http://www.classicalmusicnews.ru/interview/dmitri-korchak-s-rossiei-menyasvyazivaet-vse/
Дмитрий Корчак: “С Россией меня связывает всё” 161211 06.02.2015РАЗДЕЛ: ИНТЕРВЬЮОСТАВЬТЕ КОММЕНТАРИЙ
Дмитрий Корчак Дмитрий Корчак рассказывает о своей жизни в искусстве, о профессии, о себе. Новый концертный сезон этого года пестрел знаменитыми именами оперных звёзд, именитых оркестров, изысканными программами. Среди этой роскоши и разнообразия было и имя русского тенора Дмитрия Корчака. Корчак, хоть и редкий гость в Москве, но всегда его появление в столице вызывает отклики в различных изданиях и на телевидении. Меломаны знакомы с концертными программами певца, обычно содержащими произведения европейских композиторов. Заметным событием стало участие Дмитрия Корчака в опере Ж. Массне «Вертер» на сцене МАМТ-та. Певец с большим успехом исполнил титульную партию Вертера, порадовав столичных меломанов не только своим прочтением этой партии, но и участием в полноценном спектакле. Продолжением этой практики стала партия Ленского в опере «Евгений Онегин» П.И. Чайковского на сцене Михайловского театра СанктПетербурга, исполненная Дмитрием Корчаком в новых обстоятельствах, предложенных ему режиссёром. Эти спектакли не остались незамеченными в нашей музыкальной жизни. Совсем недавно певец представил на сцене БЗК в Москве новую программу, составленную из произведений французских композиторов, которая называлась «Romantique». Вскоре Дмитрий Корчак выйдет на сцену Метрополитен – оперы в партии Оттавио в опере «Дон Жуан» В.А. Моцарта. Представляется подходящим моментом опубликовать ответы Дмитрия Корчака на вопросы о его творчестве, о жизни в искусстве. С певцом беседует Людмила Краснова. - Когда началась Ваша зарубежная карьера? – Основным моментом начала интеграции в европейскую оперную жизнь послужили, пожалуй, два важных конкурса: в Барселоне имени Ф. Виньяса и
«Опералия» в Лос-Анджелесе под руководством П. Доминго, лауреатом которых я стал. Это позволило мне сделать серию прослушиваний во всех важных европейских театрах. Таким образом, постепенно нарастало количество моих европейских дебютов. Хотя важно будет упомянуть, что до этого я уже пел в оперном театре Москвы. Для будущей моей карьеры это дало немаловажный сценический опыт и багаж в несколько партий, исполненных на сцене. И более того, не побоюсь вспомнить, что в 19 лет я уже на практике соприкоснулся с оперой как жанром, чуждым мне в те времена, включающим не только пение с оркестром, но и наличие сценического движения. Мы исполняли с В. Спиваковым на его фестивале во Франции оперу Н. Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери», где в партии Сальери блистал С. Лейферкус – признанный мастер, яркий и глубокий актер. Тогда я чётко понял, что опера – это не только голос, но множество собранных воедино аспектов мастерства, иногда прилежащих, а порой и совсем из других сфер знаний, но обязательно только в комплексе дающих на сцене настоящего артиста. Как Моцарт в пушкинской трагедии говорил, что «гений и злодейство – две вещи несовместные», так и в опере многие вещи, казалось бы, несовместимые, на первый взгляд, должны слиться воедино, тем самым явив наполненный и интересный образ. Спрашивается, почему такой сложный для понимания жанр с запутанным либретто и громким пением настолько трогает слушателя? Вместо, казалось бы, нормального речевого объяснения героев, как, предположим, в драматическом театре, в опере сосуществует целый ряд сложных для понимания условностей. И, тем не менее, музыка имеет необыкновенную силу и воздействует на зрителя сильнейшим образом. А вот способ ее воплощения – это задача музыканта. - Вы учились в Академии хорового искусства. Это достаточный фундамент для всей Вашей карьеры? – Фундамент прекрасный, но на фундаменте надлежит еще и замок построить. Что касается образования, то в Хоровом училище, а затем и в Академии было одно из самых сильных и достойных музыкальных образований. И нельзя забывать, что, кроме практических знаний в широком масштабе, мы получали и практические исполнительские навыки с самого детства. Это многочисленные концерты, гастроли, встречи с большими музыкантами, певцами, дирижерами. И это был отнюдь не только оперный репертуар, но вся русская, зарубежная музыка кантатно-ораториального жанра, мессы, кантаты, старинные песнопения, произведения современных композиторов, народные песни, духовная музыка. Вот всё это мы впитывали с детства. - Вы поёте на итальянском, французском, немецком языке с самого начала карьеры. Как это случилось, так быстро войти в европейскую языковую среду? – К сожалению, это не случается быстро. Для всего необходимо время и продолжительные уроки, как с педагогом, так затем и с репетиторами.
Естественно, что, как и вокальная линия, техника пения, так и произношение неотъемлемая часть исполнения, которая кропотливо изучается. Это требует большого труда и терпения, не скрою… - Кто из педагогов оказал на Вас наибольшее влияние? – В равной степени все педагоги. Академия – это система, прежде всего, поэтому неуместно выделить кого-то одного. Все кафедры были очень сильными. Но знаковую роль в стенах академии и, пожалуй, в моей жизни сыграли два человека, это В. С. Попов, художественный руководитель Академии и великий хормейстер (в том числе он был и моим профессором по классу дирижирования) и Д. Ю. Вдовин – мой педагог по вокалу. Ну а в более широком аспекте влияние на человека оказывают не только непосредственно педагоги, но и всё твое окружение, семья, друзья, коллеги, среди которых у меня есть очень достойные люди, чьё влияние на моё становление необычайно важно. - Продолжаете ли Вы сейчас открывать в своей профессии что-то новое? – Естественно. Ведь, прежде всего, певцы открывают новые произведения, а значит, и новую историю. Я выступаю на разных сценах, встречаю новых коллег, дирижёров, режиссёров, у которых всегда чему-то учусь. И профессия певца это не только пение, но и книги, музеи, путешествия, общение. Богатый внутренний мир необыкновенно важен, ведь это слышно в звуке. Поддержание и развитие голоса – это вообще каждодневная работа, как у спортсменов, на выносливость, на улучшение технических качеств, взятие новых вершин. Одним словом, – вечная борьба с организмом, ведь голос, как непосредственная его часть, как орган меняется вместе с его физиологическими компонентами. И к этому мы все должны быть готовы. - Как происходит процесс самосовершенствования? – Я могу привести вам множество примеров, и всё будет либо «полуправдой», либо абсолютно ненужной информацией, так как неприменимо ни к кому, кроме меня самого. Мы все индивидуальны и каждый приспосабливается к своему голосу и организму, иногда это очень личные ощущения. Самый верный способ – четко понимать типологию твоего голоса и использовать его в рамках надлежащего ему репертуара. Важно не столько с любовью, а скорее, с уважением относиться к своему голосовому аппарату-инструменту. Это понятие включает в себя, в том числе, и образ жизни, максимально оберегающий от негативных внешних факторов. Ну и обязательным, на мой взгляд, нужно иметь постороннее «свежее ухо», то есть человека или педагога, который регулярно совершает контроль со стороны и поддерживает правильный вектор развития. Это совершенно необходимо и даже для людей с прекрасной техникой, находящихся в зените своей карьеры и популярности. Таких примеров много. Это
опыт И. К. Архиповой, А. Нетребко, Х. Д. Флореса и многих других… Ещё раз убеждаешься в правильности старой русской поговорки: «век живи – век учись…» - Что нового Вы стараетесь привнести своим исполнением в тот или иной спектакль, участвуя в нём? – Любая новая постановка – это новые место действия, образы, нюансы, новые коллеги. Все эти аспекты заставляют любой спектакль и музыку зазвучать новыми красками и задышать по-иному. Но самое главное, на мой взгляд, в театре – это живой звук, живые эмоции. И спектакль в театре, даже в одной постановке в разные дни, звучит по-разному. Есть что-то неуловимое и необъяснимое в живых эмоциях голоса. - В Париже в театре Гранд Опера Вы недавно исполнили главную партию в опере В. Моцарта «Так поступают все». Как приняла избалованная парижская публика Вашу премьеру? – Это старый спектакль, ему более 30 лет. Возобновление традиционной постановки, которая так полюбилась парижанам. Вообще, когда возвращаешься на сцену этого великого театра, испытываешь ощущения, которые трудно описать словами. История вообще дело серьезное, энергетика «намоленных» стен очень чувствуется. Именно поэтому музыка вечна, а историю мы должны всегда хранить. Без истории нет будущего. Поэтому я был очень рад столь восторженному приёму нашего спектакля. - Следующая опера в Париже была «Пуритане» В. Беллини. Вы исполнили партию благородного Артуро. Другой характер произведения, другой образ. Как осуществляется переход из одной жизни, которую Вы так достоверно только что проживали на сцене, в другую жизнь, другую эпоху? – Да, это происходило на сцене театра Бастиль – большого современного театра. И действительно, абсолютно другая музыка, другой характер, благородный образ, кантилена, бельканто в самой её наивысшей степени, красота музыки и драматизм – всё есть в этой партитуре. И сама увертюра настолько сильна, что моментально переносит тебя из мира Моцарта в мир Беллини, в другую эпоху повествования. Это новая, современная постановка и, несомненно, являющаяся важным этапом моего творчества. Партия Артуро – это камень преткновения всех театров в поисках исполнителей, невероятно сложная вокальная линия, тесситурно напряжённая. Необходимо быть технически и психологически предельно устойчивым и сконцентрированным. Даже великий Паваротти как-то в шутку сказал, что это единственная партия из тех, что он исполнял, при которой не мог позволить себе накануне спектакля играть с друзьями допоздна в карты. Она действительно требует от артиста полной самоотдачи и самоотречения от всего постороннего. Её сложность нельзя недооценивать…
- Совсем недавно Вы с огромным успехом, триумфально исполнили партию Ленского в опере П. Чайковского «Евгений Онегин» на сцене Венской Оперы. Повлияло ли это выступление на Вашу дальнейшую карьеру? – Несомненно. Я проснулся на следующий день певцом другого уровня. Этот спектакль видели все, и молва разлетелась мгновенно по всему миру. А выступление в таком звёздном составе – с Анной Нетребко и Дмитрием Хворостовским – ещё сильнее подогрело интерес к спектаклю. Это счастье для любого артиста. о самое главное то, что мы смогли нашим русским составом показать Европе, что такое настоящий Чайковский и даже постановка нам не помешала выразить наши искренние чувства. - Ариозо Ленского «Куда, куда…» Вы исполняете всегда стоя на коленях. Почему? – Не всегда! В одной постановке это было, сидя на стуле… А если серьёзно, то, вероятно, это единственный момент в опере, когда у жизнерадостного, влюблённого поэта, полного энергии, счастья, внутреннего подъёма и переполненного чувствами просто уходит земля из под ног, уходит всё прошлое и будущее. Это трагедия, и мы должны понимать ощущения героя, пережившего ссору одновременно и с лучшим другом, и с возлюбленной на почве ревности, эмоции раненой души молодого и впечатлительного человека. Это определенно характер крайностей. И в этой знаменитой арии – вся жизнь, за 6 минут проносящаяся в мыслях Ленского, вся безнадёжность, несбыточность мечтаний, потеря веры, крушение надежд и смерть по сути уже предначертанная. Невероятно обессиленным предстаёт Ленский в такой ситуации!.. Безусловно, в артистическом плане это не может быть выражено беготнёй по сцене и прыжками от счастья. Конечно, если режиссёром не предусмотрено иного решения…мне так кажется. - На зарубежных сценах Вы трижды исполнили партию Ленского. Менялась ли Ваша трактовка этого образа? – Трактовка всегда меняется. С возрастом приходит понимание многих вещей, нюансов, те или иные ситуации межличностных отношений героев становятся явственнее, определённее. Несомненно, и в вокальном плане партия становится удобнее, технически проще обходить множество острых углов. Музыка Чайковского гениальна, но трудна технически, так как, скорее, отражает принцип инструментального языка, нежели вокальной фразировки. Если говорить о самой трактовке, то я всегда придерживался мнения, учитывая исторические условия создание этого музыкального полотна для студентов консерватории, что это очень трогательная и лирическая партия. Вопреки многим представлениям, существующим на Западе, что эта партия написана для крепкого голоса. Не всем крепким голосам удаётся раскрыть все краски образа.
Да, она непростая, но именно ключом в открытии принципа для меня является баланс мужского пения при очень плотном оркестровом аккомпанементе и очень чувственном образе, краски которого меняются постепенно, от лёгкого задорного романтика-поэта, до подозрительного ревнивого юноши и, в конце концов, человека, которому уготована смерть. Это всё должна прочувствовать и понять публика. И наверняка, именно по этой причине до сих пор эталонным воплощением этого образа является С. Я. Лемешев. В нём было сочетание всего этого, да ещё и каким красавцем он был на сцене! - Есть ли предложения для Вас исполнить эту партию в других театрах? – Пока, на данный момент, в моём графике числится повторение этой постановки в Венской государственной опере – и снова с Анной Нетребко. - Оперы Дж. Россини составляют заметную часть в Вашем творческом багаже. Считаете ли Вы себя россиниевским певцом? – Нет. Не считаю. Россиниевский певец – это очень узкая специализация. Хотя его оперы написаны в разных стилях, и не только комические, для разных типов голосов. Многие певцы обращаются к музыке этого композитора, особенно молодые артисты, и это правильно. Мне кажется, что сами сюжеты, молодость персонажей, лёгкость оркестра в его комических партитурах как нельзя лучше подходят для начинающих певцов. При этом музыка Россини даёт возможность каждому найти произведение, доступное его вокальному уровню, учитывающее его технические возможности. Его оперный репертуар широк, каждому найдётся в нём место, и исполнение его музыки поможет технически совершенствовать голос. - Вы часто, почти каждый год, участвуете в Россиниевском фестивале в Пезаро. Что привлекает Вас к участию в ROF? – Именно эти факторы. Пезаро – это родина Россини, и участие в фестивале его имени, пожалуй, наивысшее признание для исполнителей этого направления. И, даже не считая себя исключительно россиниевским певцом, я всегда находил те партии, которые мог исполнять. Именно там вскоре я открыл для себя многие оперы из разряда «opera seria», которые почти неизвестны за пределами Пезаро. Например, «Эрмионе», «Армида», «Отелло», «Зельмира», «Дева Озера», «Вильгельм Тель»… В этих операх необходим совсем не россиниевский тип голоса, не такой, какой мы привыкли слышать в «Золушке» или в «Севильском цирюльнике». Таким образом, в операх Россини есть, где разгуляться и найти интересную для себя роль не только молодому исполнителю. Музыка Россини может сопровождать карьеру всю жизнь. Со временем можно менять репертуар на роли, более центрального характера. Это оперы невероятной красоты и глубины, но вот причина их редкого появления на сценах театров лежит в исключительной сложности вокальных партий. Найти достойных исполнителей крайне трудно.
- Родина, Москва, Санкт – Петербург, Рязань, Казань тоже появляются в Вашем графике. Только ли работа зовёт Вас в родные места? – С Россией меня связывает всё: моя родина, семья, родные, друзья, педагоги, школа, зрители. Будет лишним говорить, что в моём графике так мало свободных дней, чтобы просто приехать в Россию, отдохнуть и встретиться с друзьями. Хотя это и крайне сложно, но я регулярно приезжаю с концертами в Россию и считаю это своим долгом. Хотел бы надеяться, что в скором времени география моих выступлений выйдет за рамки только Москвы и Санкт – Петербурга, и я вновь окажусь с выступлениями в других чудных уголках нашей страны. - Уже прошёл весенний концерт хора АХИ с Вашим участием. В программе была русская духовная и народная музыка. Как Вам, успешному, невероятно востребованному певцу на лучших мировых сценах, удалось осуществить такой непростой замысел? – Это как раз моё прошлое и история нашей страны. Духовная хоровая музыка это вообще неотъемлемая часть православного богослужения. И именно это стало нашей традицией, историей. А обращение к этому жанру наших великих композиторов, таких как Чайковский, Рахманинов, Чесноков, Кастальский, Бортнянский, Львов, Гречанинов и многих других, подняли жанр православных песнопений до понятия уже не простого обихода, а поистине высочайшего культурного музыкального наследия. Наш народ всегда был очень певучим и огромный пласт народного пения также выражает собой необыкновенную мелодику, чувственность, горе и радость, печаль и нежность. Действительно, это та музыка, с которой я рос с детства и на протяжении всего студенческого периода. С этой музыкой мы гастролировали с хором и выступали в самых разных уголках мира. Это та музыка, которую мы впитали с молоком матери. Это направление для меня не новое, а наоборот, я как бы оглядываюсь на своё прошлое. С хором Академии хорового искусства мы записали CD с этой программой. Диск выйдет через некоторое время, но публика живьём смогла услышать в Москве эту уникальную программу в зале Чайковского. - Вы признанный исполнитель духовной музыки не только русских, но и зарубежных композиторов. Можете ли определить главное в подходе к трактовке таких произведений? – Это сложный вопрос. Духовная музыка, русская и зарубежная- это два абсолютно разных направления. Хоровая зарубежная музыка, тем более, с оркестровым сопровождением, как мессы или кантаты, – это в большей степени концертные произведения или, если взять кантаты Баха для праздников, то эта музыка имела, скорее, прикладной характер в службе. В православной же церкви хор – это неотъемлемая часть богослужения. Благодаря голосу, в церкви прихожане погружаются в саму службу и молитву. Музыкальные моменты несут большую смысловую нагрузку.
Мне кажется, в духовной музыке надо постараться раскрыть суть молитвы и ситуации, погрузить молящегося в эту атмосферу и при этом не помешать его мыслям. Должно быть ощущение некоего таинства. А когда затем нашими композиторами создаются просто музыкальные шедевры на литургические тексты, это только украшает наше православное богослужение. - Какой герой из исполняемых партий наиболее близок, любим Вами? – Любой герой, которого я исполняю в данный момент. Я всегда пытаюсь полюбить и понять его. Но если смотреть в более широком ракурсе, то, пожалуй, мне ближе будут персонажи романтической эпохи, молодые романтики – Вертер, Ленский, Артуро в «Пуританах», Неморино в «Любовном напитке», Эрнесто в «Дон Паскуале», Тонио в «Дочери полка», Фернандо в «Фаворитке», не совсем романтик, но Герцог в «Риголетто» тоже одна из любимых моих партий. - Наверное, есть у Вас какие-то очень интересные задумки, проекты. Не приоткроете ли завесу тайны? Поделитесь, пожалуйста, своими планами. – Планов много! Это и концерты в Москве в разных музыкальных жанрах. Будут концерты с хором, с оркестрами и даже оперы в концертном исполнении. Но всё же, очень хотелось бы сделать концертный тур по всем или хотя бы по некоторым уголкам России. - Ваш осенний сезон проходил под знаком Парижа. Для человека искусства быть в Париже всегда событие. Атмосфера Парижа, вкус Парижа, люди Парижа… Каков Ваш Париж? – Париж – это город, который я узнавал постепенно, с самого раннего детства, с той поры, когда вместе с хором гастролировали по Европе. И в один из дней вылета из Парижа в Москву был отменён рейс, как сейчас помню, по независящим от нас причинам. Пассажиров пытались разбросать по другим рейсам, но не хватило мест на всех. Части коллектива предложили задержаться в Париже в ожидании следующей возможности вылета. Так как в Москве меня ждала исключительно учёба, я с удовольствием принял предложение задержаться. В итоге у меня получились парижские каникулы, без пения и школы, а только мысли, полностью посвящённые этому городу. В 10 лет я впервые попал в Лувр и музей Д’Орсе. Представьте ощущения ребёнка, которого переполняли чувства от увиденного, охваченного нескрываемым счастьем. Я помню это, мне казалось, что я во сне и совсем не верилось в реальность происходящего. Затем нас провезли по городу и до Версаля. Моим детским впечатлениям не было предела. А в конце дня сделали очередной подарок – нас прокатили на кораблике по ночной Сене. До сих пор у меня перед глазами проплывают набережные Парижа с вечерней подсветкой дворцов, площадей, соборов, музеев и сидящими на берегу молодыми парами с гитарами, было так романтично. Я видел, как и они были счастливы. Казалось, этот город каждому дарит своё сердце. И надо сказать, что до сих пор,
возвращаясь в Париж, непременно, первым делом иду в музеи, театры и в обязательном порядке – прогулка на кораблике. Париж нельзя воспринимать без ощущения его культурной значимости. Это сгусток энергетики, мировой культурный центр во всех его проявлениях, и в том числе, непременно, также и в сфере кулинарных изысков. Знаменитые французские кафе, рестораны, сладости, маленькие круглые столики, теснота и в то же время необыкновенный шарм завлекают людей приостановиться, хотя бы даже на кальвадос. И как можно не зайти в знаменитое кафе на площади Сен-Мишель, в котором бывал и сам Хэмингуэй. Какая же история у этого города… В Париже прекрасно гулять просто одному по старым улочкам, видеть уютный свет в квартирах, кованные балконы, мансарды. Всё это – восторг и романтика даже в дождливые дни. Это так свойственно Парижу! Мне, как человеку, любящему теннис, Париж интересен и в спортивном аспекте. Внимание приковывает один из самых престижных турниров Большого шлема Ролан Гаррос, а также и весьма значимый турнир BNP Paribas, который проходит как раз в октябре. Мне удалось побывать на многих матчах и пообщаться лично со многими выдающимися спортсменами. Это, несомненно, вид спорта, высокий уровень которого я приравниваю к большому и настоящему искусству. Однако как мало времени удаётся уделить самому городу. О нём всегда думаешь, стоит только уехать. Этот город тянет к себе. И сам Хемингуэй по этому поводу в письме другу писал: «Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж – это праздник, который всегда с тобой»… Закончилась наша беседа словами благодарности за содержательные ответы на вопросы. Осталось ощущение высокого интеллектуального общения с одарённым человеком, глубоким художником, тонким музыкантом, ответственным за тот дар, коим наградил его Господь! Теперь осталось пожелать русскому тенору Дмитрию Корчаку успеха в его предстоящем дебюте в партии Оттавио в опере Моцарта «Дон Жуан» на сцене Метрополитен – оперы в Нью-Йорке, который состоится 4 февраля 2015! Людмила Краснова, доцент ФГП МГУ имени М.В. Ломоносова, музыкальный критик