Ответный ход 2

III. ТСБ В Петроградский районный федеральный суд Санкт-Петербурга Истец:

Никитин Александр Константинович

Ответчик:

ОАО «Телерадиокомпания «Петербург»

о защите чести, достоинства и деловой репутации ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ 30 марта 1999 года, а также при повторе 31 марта во время эфира программы «Телевизионная служба безопасности» творческого объединения «Прайд» были распространены не соответствующие действительности сведения, порочащие мою честь, достоинство и деловую репутацию. Информируя телезрителей о находящемся в производстве суда деле по моему иску к министру РФ по атомной энергии Е. Адамову, ведущий телепередачи сообщил следующее: «Он (Никитин) имел контакт с норвежской экологической организацией «Беллуна», сильно заинтересованной в информации о русских атомных подводных лодках. Никитин предоставлял информацию «Беллуне», «Беллуна» лепила свои доклады, и весь мир, естественно, узнавал о ядерных секретах России... Перечень вопросов, по которым Никитин просвещал «экологов», был невелик: о дислокации ядерных подводных лодок... об истинном положении пунктов базирования атомных подводных лодок и об их тактико-технических характеристиках». Так Александр Никитин помогал «Беллуне» решать экологические проблемы России. А норвежская организация «Беллуна», используя секретные сведения по атомному подводному флоту России, успешно собирала информацию в интересах НАТО... Стоит ли удивляться, что сегодня страны НАТО демонстративно не желают считаться с мнением России по ситуации на Балканах. Зачем считаться с мнением державы, ядерные секреты которой уже давно стали достоянием мировой общественности. Такой страны не боятся, значит, с ней не считаются». Действительно, 05 октября 1995 года в отношении меня УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области было возбуждено уголовное дело по ст. 64 УК РСФСР. За три года предварительного расследования мне восемь раз предъявлялось обвинение в государственной измене и выдаче государственной тайны.

29 октября 1998 года Санкт-Петербургский городской суд, признав представленные следствием материалы недостаточными для вынесения обвинительного приговора, направил мое дело на дополнительное расследование. Свою вину я никогда не признавал, утверждая, что обвинение против меня является надуманным и необоснованным. В то же время понимая, что в рамках гражданского процесса доказывать свою невиновность бессмысленно и беспредметно, я никогда не вступал в полемику со средствами массовой информации, даже когда они сообщали о разглашении мною секретов России, как об уже установленном факте. Однако в переданном 30.03.99 г. ответчиком сообщении содержится слишком явная и умышленная дезинформация о конкретном содержании предъявленного мне обвинения, которая вынуждает меня требовать опровержения. Органы предварительного следствия обвиняют меня в разглашении ряда сведений об авариях на атомных подводных лодках ВМФ СССР. Никаких обвинений в разглашении данных «о дислокации ядерных подводных лодок, об истинном положении пунктов базирования атомных подводных лодок и об их тактикотехнических характеристиках» мне не предъявлено. Распространение ответчиком заведомо недостоверной информации имеет своей целью создать у телезрителей искаженное представление о сущности, мотивах и истинной направленности моей работы в экологической организации «Беллуна». Ответчик пытается убедить аудиторию в том, что разглашенные мною сведения нанесли ущерб безопасности и обороноспособности нашего государства, поскольку разглашение данных о местах дислокации, пунктах базирования, тактикотехнических данных атомных подводных лодок безусловно ассоциируется в

сознании граждан с представлениями о том, что такие сведения действительно составляют государственную тайну и не имеют никакого отношения к проблемам экологии. Очевидно, что достоверная информация о предъявленном мне обвинении, а именно — описании мною аварий на атомных подводных лодках с приведением данных о гибели людей, переоблучении, распространении радиоактивности в окружающую среду явно не создало бы в массовом сознании желаемого ответчиком представления об общественной опасности моих действий. Если же к этому добавить, что в соответствии с Конституцией РФ и Законом РФ «О государственной тайне» подобная информация вообще не может являться секретной, то у любого думающего человека сразу возникнут сомнения в обоснованности выдвинутого против меня обвинения. Ранее программа ТСБ неоднократно обращалась к моему делу, и всегда ее выступления были тенденциозными, искажающими реальные факты. Неоднократно я и мои защитники лично беседовали с авторами программы, разъясняли им истинную суть предъявленного обвинения и предупреждали о том, что если сознательная дезинформация не прекратится, они будут привлечены к ответственности. Из передачи 30 марта 1999 года следует, что мое участие в подготовке доклада о радиоактивном загрязнении Северного региона России привело к ослаблению нашего государства. По мысли авторов передачи, которую они внушают аудитории, я являюсь одним из виновников действий НАТО в отношении Югославии, поскольку содействовал выдаче ядерных секретов и тем самым ослаблению военной мощи России. Авторы преследовали очевидную цель – вызвать у телезрителей глубоко негативную оценку моей личности, а также моей работы и деятельности экологической организации «Беллуна», как направленных против интересов России, интересов мира и безопасности. Несомненно также, что ответчик пытается сформировать общественное мнение, способное воспрепятствовать объективному разбирательству по моему уголовному делу. На основании изложенного, руководствуясь ст. 21 Конституции РФ, п. 1 ст. 152, ПРОШУ: 1. Признать не соответствующими действительности распространенные ответчиком сведения о том, что я передал иностранной организации составляющие государственную тайну России данные о дислокации ядерных подводных лодок, об истинном положении пунктов базирования атомных подводных лодок и об их тактико-технических характеристиках.

2. Обязать ответчика опровергнуть данные сведения путем передачи в эфир в программе ТСБ с повтором на следующий день информационного сообщения о состоявшемся решении суда.

14 апреля 1999 года

А. Никитин 10 ноября 2000 г. РЕШЕНИЕ Именем Российской Федерации

Куйбышевский федеральный суд Санкт-Петербурга В лице федерального судьи Любомирской Е.Е. При секретаре Алексеевой И.А., Адвокате Шмидта Ю.М., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Никитина Александра Константиновича к ОАО ТРК «Петербург» о защите чести и достоинства, УСТАНОВИЛ: 30 и 31 марта 1999 года в передаче «Телевизионная служба безопасности» был представлен сюжет, касающийся контакта истца с норвежской экологической

организацией «Беллуна», в котором было доведено до сведения неограниченного числа телезрителей о том, что Никитин передавал сведения о дислокации ядерных подводных лодок, об истинном положении пунктов базирования атомных подводных лодок и об их тактико-технических характеристиках. Указывая, что ни в одном пункте обвинения, предъявленного ему в ходе расследования дела УФСБ по СанктПетербургу и Ленинградской области в рамках уголовного дела, не содержится указанных действий, его обвиняли в разглашении ряда сведений об авариях на атомных подводных лодках ВМФ СССР, указывая, что данные сведения являются государственной тайной, истец просит обязать ответчика опровергнуть недостоверные сведения. В обоснование иска о защите чести и достоинства указывает, что данная недостоверная информация оскорбляет его честь человека и офицера. Ответчик иск не признал, пояснив, что не считает опубликованную информацию оскорбляющей честь и достоинство истца, так как на момент опубликования сведения, о которых говорится в программе, не являлись государственной тайной, не унижают достоинство истца, относительно достоверности данной информации доказательств не имеет. Проверив материалы дела, выслушав объяснения ответчика, адвоката Шмидта в защиту интересов истца, суд находит иск обоснованным и подлежащим удовлетворению в соответствии со ст. 152 ГК РФ, Постановления Пленума ВС РФ № 11 от 18 августа 1992 года, Законом РФ «О средствах массовой информации». В соответствии с законом, гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Если сведения, порочащие честь и достоинство гражданина, распространены в средствах массовой информации, они должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации. Порочащими являются сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином действующего законодательства или моральных принципов. Средства массовой информации обязаны проверять достоверность сведений, сообщаемых неопределенному кругу лиц. Факт распространения информации о том, что Никитин передавал сведения о дислокации ядерных подводных лодок, об истинном положении пунктов базирования атомных подводных лодок и об их тактико-технических характеристиках доказан, истцом представлена распечатка видеозаписи (л.д.9), сюжет был просмотрен в судебном заседании 12 мая 2000 года в присутствии сторон, микрофонной папкой (л.д.21-25). Ответчиком не представлено доказательств того, что изложенные в передаче сведения соответствуют действительности, ссылка на то, что данная информация была воспроизведена по первоисточнику — передаче А. Невзорова «Дни», не нашла подтверждения в судебном заседании (л.д.51-55). Ответчик не представил никаких доказательств того, что утверждения основаны на каком-либо источнике. Из представленных обвинительного заключения и приговора от 29 декабря 1999 года не усматривается, что данные обвинения были вменены истцу. Таким образом, суд считает, что распространенная ответчиком информация недостоверна. Ссылка ответчика на то, что честь и достоинство истца не пострадали, так как сведения о дислокации ядерных подводных лодок, об истинном положении базирования атомных подводных лодок и об их тактико-технических характеристиках не являются государственной тайной, поэтому не было утверждения о нарушении действующего законодательства, не может быть принята во внимание, ибо на момент опубликования этих сведений они государственной тайной являлись. Кроме того, в данном случае суд усматривает желание обвинить истца в совершении неблаговидного с моральной точки зрения поступка, что, по мнению суда, оскорбляет честь и достоинство гражданина. Суд считает обоснованным требование истца об опубликовании сведений о вынесении решения судом в той же передаче с повтором на следующий день в течение 10 дней с момента вступления решения суда в законную силу. Руководствуясь ст. 191-197 ГПК РФ, РЕШИЛ: Признать не соответствующими действительности распространенные 30 марта 1999 года и 31 марта 1999 года в передаче «Телевизионная служба безопасности» ОАО «ТРК «Петербург» сведения о том, что Никитин Александр Константинович передавал иностранной организации данные, составляющие государственную тайну

России о дислокации ядерных подводных лодок, об истинном положении пунктов базирования атомных подводных лодок и об их тактико-технических характеристиках, обязав ОАО «ТРК «Петербург» опровергнуть данные сведения путем передачи в эфир в программе ТСБ с повтором на следующий день информационного сообщения о состоявшемся решении суда в течение 10 дней с момента вступления решения в законную силу. Решение может быть обжаловано в течение 10 дней в Городской суд СанктПетербурга.

В кассационную коллегию по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда, 191028, СПб, наб. р. Фонтанки, д. 16 (через Куйбышевский федеральный суд Центрального района г. Санкт-Петербурга, 191011, СПб, Караванная ул., дом 20) От:

Открытого акционерного общества «Телерадиокомпания «Петербург», почтовый адрес: 197376, Санкт-Петербург, ул. Чапыгина, дом 6 (ответчика по гр. Делу № 2-456 по иску гр. Никитина А.К. о защите чести, достоинства и деловой репутации)

КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА Гр. дело № 2-456 10 ноября 2000 года Куйбышевским федеральным судом Центрального района г. Санкт-Петербурга (федеральный судья Любомирская Е.Е.) была оглашена резолютивная часть решения по гражданскому делу № 2-456 по иску гр. Никитина А.К. к ОАО «ТРК «Петербург» о защите чести, достоинства и деловой репутации. Указанным решением исковые требования гр. Никитина А.К. – удовлетворены. Полагаем, что решение суда не основано на законе и подлежит отмене. Подробная кассационная жалоба будет представлена после получения официального текста судебного решения и ознакомления с протоколом судебного заседания. ПРИЛОЖЕНИЕ: Копия жалобы — 1 экз. на 1 л. Представитель ОАО «ТРК «Петербург» по Доверенности от 11.02.2000 г. (копия имеется в деле)

Б.В. Грумбков

16 ноября 2000 г. В кассационную коллегию по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда, 191028, СПб, наб. р. Фонтанки, д. 16 (через Куйбышевский федеральный суд Центрального района г. Санкт-Петербурга, 191011, СПб, Караванная ул., дом 20) От:

Открытого акционерного общества «Телерадиокомпания «Петербург», почтовый адрес: 197376, Санкт-Петербург, ул. Чапыгина, дом 6 (ответчика по гр. делу № 2-456 по иску гр. Никитина А.К. о защите чести, достоинства и деловой репутации)

ЗАЯВЛЕНИЕ об отказе от кассационной жалобы Гр. дело № 2-456

10 ноября 2000 года Куйбышевским федеральным районным судом г. СанктПетербурга (федеральный судья Любомирская Е.Е.) была оглашена резолютивная часть решения по гражданскому делу № 2-456 по иску гр. Никитина А.К. к ОАО «ТРК «Петербург» о защите чести, достоинства и деловой репутации. Указанным решением исковые требования гр. Никитина А.К. — удовлетворены. Ответчиком по делу — ОАО «ТРК «Петербург» после оглашения резолютивной части решения была подана кассационная жалоба в вышестоящую судебную инстанцию — Городской суд Санкт-Петербурга. Рассмотрение жалобы назначено на 15 февраля 2001 года. Однако, ознакомившись с официальным и полным текстом решения Куйбышевского федерального районного суда г. Санкт-Петербурга по делу № 2-456, мы полагаем, что оно обосновано и вынесено в соответствии с законом, поэтому оснований для его обжалования — не имеется. В связи с изложенным и в порядке со ст. 292 Гражданского процессуального кодекса РСФСР, ПРОШУ: прекратить кассационное производство по делу № 2-456 по иску Никитина А.К. к ОАО «ТРК «Петербург» о защите чести, достоинства и деловой репутации. Генеральный директор ОАО «ТРК «Петербург»

И.И. Прудникова IV. ЧАС ПИК В Куйбышевский районный федеральный суд Санкт-Петербурга Истец: Никитин Александр Константинович Ответчики: 1. Редакция газеты «Час Пик» 2. Зубарев Евгений Львович

о защите чести, достоинства и деловой репутации ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ В газете «Час Пик» № 20 от 24 мая 2000 года помещена статья, автором которой является ответчик Зубарев: «Когда говорят политики — Фемида молчит». В статье содержатся не соответствующие действительности сведения, порочащие мою честь, достоинство и деловую репутацию. В течение четырех с лишним лет ответчики крайне тенденциозно освещали ход судопроизводства по моему уголовному делу. Несмотря на то, что журналист Зубарев регулярно посещал пресс-конференции, проводимые мною и моей защитой, имел возможность давать читателям объективную, правдивую информацию, для своих корреспонденции он предпочитал использовать эксклюзивный материал, получаемый из УФСБ, расцвечивая его собственными домыслами. Все сочинения Зубарева были столь профессионально беспомощны и примитивны, а репутация газеты «Час Пик» как рупора ФСБ настолько хорошо известна жителям Санкт-Петербурга, что я не планировал обращения с иском о защите чести и достоинства ни до окончания моего дела, ни — тем более — после вынесения судом оправдательного приговора и вступления его в законную силу. Разумеется, я не ждал от ответчиков извинений, но полагал, что распространению ими новых измышлений обо мне и моем деле естественным образом положен конец. Содержанием статьи — о чем свидетельствует и ее заголовок — является оспаривание законности и обоснованности вынесенного приговора, попытка объяснить мое оправдание противоправным давлением на суд. Ответчики прилагают все усилия к тому, чтобы создать у читателей газеты представление обо мне как о преступнике, избежавшем заслуженного наказания в результате недобросовестных действий экологов, правозащитников, политиков, да и самого

суда, причем не только Санкт-Петербургского городского, но и Верховного суда России. Наряду с неадекватными оценками и сомнительного свойства рассуждениями в статье содержатся откровенно ложные, порочащие меня утверждения, а именно: «Никитин передал норвежской экологической организации «Беллуна» секретные и совершенно секретные сведения о военно-морском потенциале России и получил за это сначала 1200 долларов, а затем, после разразившегося скандала, еще несколько десятков тысяч долларов...» Далее, повествуя о преподавателе ВМА «Александре» Артеменкове (на самом деле его звали Владимиром Стефановичем), автор утверждает, что Артеменков «был цинично обманут Никитиным..., позволил тому ознакомиться с секретной литературой, предполагая, что информация капитану нужна исключительно по служебной необходимости. Артеменков не знал, что документ, предъявленный Никитиным на проходной, был фальшивым, и тем более не мог предполагать, что полученной информацией отставной капитан будет впоследствии торговать. А когда преподаватель ВМА с доселе безупречной репутацией узнал всю горькую правду о своем ученике, он умер — сердце не выдержало позора». Ложные и порочащие меня сведения ответчики распространяют путем обвинений в адрес суда, постановившего приговор. Один из разделов статьи имеет заголовок «Была ли у суда возможность быть объективным?» Используя как творческий прием вопросительную форму, автор фактически утверждает, что суд был необъективен. Он долго и подробно рассказывает небылицы о развязанной «Беллуной» «настоящей информационной войне», к которой «подключаются все правозащитные организации России», о подкупе журналистов за публикацию ими материалов «в нужном для «Беллуны» свете» и о «беспрецедентных атаках и оскорблениях» в адрес журналистов, «публикующих иные точки зрения». Подытоживает эту часть статьи Е. Зубарев безапелляционным утверждением, что «оказанное на суд давление сказалось на приговоре». Одновременно он грубо искажает вынесенный судом приговор, утверждая, будто его суть состоит в том, что «Никитин совершал передачу секретных сведений зарубежной организации, но по формальным причинам (отсутствие на тот момент перечня сведений, составляющих государственную тайну) преступления не совершил». И далее: «Между прочим, судья Голец сразу после своего загадочного приговора заявил в телеинтервью, что, «если бы Никитин совершил свои преступления вне пресловутого периода (имеется в виду период между 12 декабря 1993 года и 30 ноября 1995 года), он был бы несомненно признан виновным». Оставлю без оценки выдающие весьма низкий уровень профессиональной подготовки рассуждения автора о том, что «таким образом судья признал, что действовал исключительно формально, а ведь законодательство требует от судей как раз обратного — неформального, объективного и основанного на законе принятия решений» и о том, что «законов в распоряжении суда было предостаточно, и все они, разумеется, действовали». Что же касается утверждений автора о сути вынесенного мне приговора и о якобы сделанном судьей в телеинтервью заявлении о совершении мною преступлений — все это является прямой и откровенной ложью. Причиненный мне моральный вред состоит в нравственных страданиях, которые я испытал и продолжаю испытывать в результате распространения ложных сведений обо мне, оправданном по суду, как о глубоко аморальном человеке, в корыстных целях совершившем обман, что привело к смерти моего учителя, как о преступнике, совершившем тяжкое преступление и избегнувшем заслуженной ответственности в результате недобросовестных действий — как моих собственных, так и моего окружения. Мне причиняет страдания ложная информация о том, что оправдательный приговор является незаконным, поскольку вынесен не судом, а «политиками». Степень причиненного мне морального вреда и вину ответчиков усугубляет то, что порочащие меня сведения распространялись ими в течение нескольких лет. Все публикации носили крайне тенденциозный характер, ответчики упорно игнорировали требования Закона «О средствах массовой информации» и норм профессиональной этики. На основании изложенного, руководствуясь ст. 21 Конституции РФ, ст. 151, п. 1 ст. 152, ст. 1100 ГК РФ, ст. 62 Закона РФ «О средствах массовой информации», ПРОШУ:

признать не соответствующими действительности следующие распространенные ответчиками в газете «Час пик» № 20 от 24.05.2000 г. сведения: 1. «Никитин передал норвежской экологической организации «Беллуна» секретные и совершенно секретные сведения о военно-морском потенциале России и получил за это сначала 1200 долларов, а затем, после разразившегося скандала, еще несколько десятков тысяч долларов...»

2. «Артеменков был цинично обманут Никитиным..., позволил тому ознакомиться с секретной литературой, предполагая, что информация капитану нужна исключительно по служебной необходимости. Артеменков не знал, что документ, предъявленный Никитиным на проходной, был фальшивым, и тем более не мог предполагать, что полученной информацией отставной капитан будет впоследствии торговать. А когда преподаватель ВМА с доселе безупречной репутацией узнал всю горькую правду о своем ученике, он умер — сердце не выдержало позора».

3. Суть приговора состоит в том, что «Никитин совершал передачу секретных сведений зарубежной организации, но по формальным причинам (отсутствие на тот момент перечня сведений, составляющих государственную тайну) преступления не совершил» 4. «Судья Голец сразу после своего загадочного приговора заявил в телеинтервью, что, «если бы Никитин совершил свои преступления вне пресловутого периода (имеется в виду период между 12 декабря 1993 года и 30 ноября 1995 года) он был бы несомненно признан виновным».

5. Заголовок статьи: «Когда говорят политики — Фемида молчит». Взыскать в мою пользу в качестве компенсации за причиненный моральный вред с редакции газеты «Час пик» сумму в размере 100 000 (Сто тысяч) рублей, с Зубарева Е.Л. сумму в размере 50 000 (Пятьдесят тысяч) рублей.

25 июня 2000 года

А. Никитин

Куйбышевский федеральный суд Центрального района Санкт-Петербурга ООО «Петербургский «Час пик» и Зубарева Евгения Львовича, ответчиков в деле по иску Никитина Александра Константиновича о защите чести, достоинства и деловой репутации Объяснения на иск Иск не признаем полностью по следующим основаниям: 1. Спорной публикацией достоинство и деловая репутация истца никак не могут быть опорочены, поскольку: – достоинство человека есть его внутренняя самооценка; – деловая репутация есть отношение окружающих к деловым качествам истца. Деловые качества истца, пенсионера Вооруженных сил РФ, в спорной публикации не обсуждаются.

2. Позиции статьи, изложенные истцом в пунктах 1-3 просительной части иска, подтверждаются материалами уголовного дела номер 02-1 (приговор СанктПетербургского городского суда от 29 декабря 1999 года). Кроме этого, позиции пункта 1 просительной части иска будут подтверждены нами материалами, которые мы представим непосредственно в судебное заседание.

3. Позиция 4 просительной части иска подтверждается телепередачами от 29 декабря 1999 года.

4. Позиция 5 просительной части иска не имеет отношения к истцу, поскольку он не является ни политиком, ни Фемидой.

5. В связи с изложенным полагаем, что для рассмотрения иска по существу следует истребовать:

– из Санкт-Петербургского городского суда уголовное дело номер 02-1 за 1999 год (тома номер 2, 3, 4, 5, 8, 10, 15, 19, 24, а также обвинительное заключение); – из телерадиокомпаний НТВ и ТРК «Санкт-Петербург» телеинтервью судьи Санкт-Петербургского суда Гольца С.Ю. от 29 декабря 1999 года.

5. Поскольку вышеупомянутое уголовное дело слушалось в режиме закрытого судебного заседания, а подлежащие приобщению к данному гражданскому делу материалы уголовного дела связаны с государственной тайной, полагаем, что данное гражданское дело должно быть принято к производству СанктПетербургским городским судом в соответствии с частью 2 статьи 115 ГПК РСФСР, о чем мы и ходатайствуем. Представитель ООО «Петербургский «Час пик»

С.А. Бородатый Е.Л. Зубарев

РЕШЕНИЕ Именем Российской Федерации Куйбышевский федеральный суд Центрального района Санкт-Петербурга в составе: председательствующего судьи Жукова А.Н. народных заседателей Владимирской М.С. и Алейниковой И.В. при секретаре Алексеевой И. А. с участием адвокатов Шмидта Ю.М., Павлова И.Ю. рассмотрел в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Никитина Александра Константиновича к ООО «Петербургский «Час пик» и Зубареву Евгению Львовичу о защите чести, достоинства и деловой репутации и взыскании морального вреда, обязании опубликовать резолютивную часть решения в газете. УСТАНОВИЛ: 24 мая 2000 г. в газете «Петербургский «Час пик» № 20 была опубликована статья корреспондента газеты Зубарева Е.Л. «Когда говорят политики — Фемида молчит». Никитин А.К. обратился в суд с иском к ответчикам о защите чести, достоинства и деловой репутации, взыскании морального вреда в сумме 100 000 рублей с ООО «Петербургский «Час пик» и 50 000 рублей с Зубарева Е.Л., обязании опубликовать опровержение, ссылаясь на то, что в указанной статье были распространены не соответствующие действительности сведения, а именно: «Никитин передал норвежской экологической организации «Беллуна» секретные и совершенно секретные сведения о военно-морском потенциале России и получил за это сначала 1200 долларов, а затем, после разразившегося скандала, еще несколько десятков тысяч долларов»; «Артеменков был цинично обманут Никитиным, позволил тому ознакомиться с секретной литературой, предполагая, что информация капитану нужна исключительно по служебной необходимости. Артеменков не знал, что документ, предъявленный Никитиным на проходной, был фальшивым, и тем более не мог предполагать, что полученной информацией отставной капитан будет впоследствии торговать. А когда преподаватель ВМА с доселе безупречной информацией узнал всю горькую правду о своем ученике, он умер — сердце не выдержало позора»; «суть приговора состоит в том, что Никитин совершал передачу секретных сведений зарубежной организации, но по формальным причинам (отсутствие на тот момент перечня сведений, составляющих государственную тайну) преступления не совершил»; «Судья Голец сразу после своего загадочного приговора заявил в телеинтервью, что «если бы Никитин совершил свои преступления вне пресловутого периода (имеется в виду период между 12 декабря 1993 г. и 30 ноября 1995 г.), он был бы несомненно признан виновным». В судебном заседании представители истца поддержали иск, пояснили, что приговором Санкт-Петербургского городского суда от 29.12.1999 года Никитин

А.К. по предъявленному ему обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. 275 УК РФ (государственная измена) и ч. 1 ст. 283 УК РФ (разглашение государственной тайны) был оправдан за отсутствием в его действиях состава преступления. Определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Российской Федерации от 17 апреля 2000 года приговор Санкт-Петербургского городского суда был оставлен без изменения. Несмотря на полную реабилитацию истца, ответчики опубликовали 24 мая 2000 года статью, унижающую честь и достоинство истца, причинившую оправданному судом истцу моральный вред, выразившийся в нравственных страданиях. Представитель ООО «Петербургский «Час пик» иск не признал, пояснил, что позиции статьи основаны на материалах уголовного дела. В то же время представитель ответчика не оспаривал, что телеинтервью судьи Гольца было искажено. Ответчик Зубарев Е.Л. иск не признал, пояснил, что в статье «Когда говорят политики — Фемида молчит» изложены его суждения по уголовному делу в отношении Никитина А.К., которые подтверждены материалами уголовного дела. Суд, выслушав представителей истца, представителя ответчика и Зубарева Е.Л., проверив материалы дела, находит иск подлежащим удовлетворению по следующим основаниям: согласно ст. 152 ГК РФ гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Как разъяснено в постановлении Пленума Верховного суда РФ от 18 августа 1992 г. № 11 « О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц», порочащими являются не соответствующие действительности сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или организацией действующего законодательства или моральных принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, быту и другие сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную деятельность, деловую репутацию, которые умаляют честь и достоинство). Как видно из материалов дела, Никитин А.К. приговором Санкт-Петербургского городского суда от 29.12.1999 года по предъявленному ему обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. 275 УК РФ (государственная измена) и ч. 1 ст. 283 УК РФ (разглашение государственной тайны) был оправдан за отсутствием в его действиях составов данных преступлений. Определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Российской Федерации от 17 апреля 2000 года приговор Санкт-Петербургского городского суда был оставлен без изменения, поэтому вступивший в законную силу приговор суда в соответствии с ч. 2 ст. 55 ГПК РСФСР обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого состоялся приговор суда, лишь по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом. Поскольку Никитин А.К. оправдан судом за отсутствием в его действиях составов преступлений, распространенные в статье сведения о том, что «Никитин передал норвежской экологической организации «Беллуна» секретные и совершенно секретные сведения о военно-морском потенциале России и получил за это сначала 1200 долларов, а затем, после разразившегося скандала, еще несколько десятков тысяч долларов, а также сведения о том, что «суть приговора состоит в том, что Никитин совершал передачу секретных сведений зарубежной организации, но по формальным причинам (отсутствие на тот момент перечня сведений, составляющих государственную тайну) преступления не совершил», не соответствуют действительности. Утверждение ответчиков о том, что «Артеменков был цинично обманут Никитиным, позволил тому ознакомиться с секретной литературой, предполагая, что информация капитану нужна исключительно по служебной необходимости. Артеменков не знал, что документ, предъявленный Никитиным на проходной, был фальшивым, и тем более не мог предполагать, что полученной информацией отставной капитан будет впоследствии торговать. А когда преподаватель ВМА с доселе безупречной информацией узнал всю горькую правду о своем ученике, он умер — сердце не выдержало позора», также не соответствует действительности. Из показаний Артеменкова, данных на предварительном следствии в качестве свидетеля и исследованных судом в настоящем судебном заседании, следует, что Артеменкову было известно о том, что Никитин готовит доклад по экологической безопасности и сотрудничает с международной экологической организацией

«Беллуна». Однако, давая показания уже в качестве обвиняемого, Артеменков показывал, что на момент встречи с Никитиным, он не знал, что Никитин сотрудничает с норвежской экологической организацией «Беллуна». При таких обстоятельствах нельзя достоверно утверждать, что Артеменков был обманут Никитиным. В спецбиблиотеку ВМА имени Кузнецова Никитин прошел по удостоверению личности офицера запаса и по пропуску, оформленному Артеменковым. Указанное удостоверение не являлось фальшивым, как утверждали ответчики. В судебном заседании ответчики пояснили, что Никитин воспользовался несданным и недействующим удостоверением личности офицера запаса и слово «фальшивый» – это просто неудачный синоним. Утверждение в статье о том, что «судья Голец сразу после своего загадочного приговора заявил в телеинтервью, что «если бы Никитин совершил свои преступления вне пресловутого периода (имеется в виду период между 12 декабря 1993 г. и 30 ноября 1995 г.), он был бы несомненно признан виновным», также не соответствует действительности, что было установлено судом после просмотра фрагмента видеозаписи интервью судьи Гольца в телевизионной программе «ТСБ» и впоследствии не стало оспариваться ответчиками. Суд не может согласиться с доводами ответчиков о том, что оспариваемые истцом сведения являются оценочным мнением автора статьи. Суд считает, что указанные сведения имеют категорическую форму утверждения конкретных фактов, а не предположительную, оценочную форму, не содержат каких-либо вводных слов или оборотов, указывающих на наличие оценочного мнения ответчика (например, оборотов «думаю», «по моему мнению», «как я считаю», «как мне кажется или представляется» и др.). В соответствии со ст. 151 ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред (физические и нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. В соответствии со ст. 62 Закона РФ «О средствах массовой информации» моральный вред, причиненный гражданину в результате распространения средством массовой информации не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина, возмещается по решению суда средством массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами в размере, определяемом судом. Суд считает, что в данном случае имело место нарушение личных неимущественных прав истца на доброе имя, честь и достоинство и деловую репутацию. При этом суд учитывает то обстоятельство, что статья была опубликована уже после вынесения оправдательного приговора и определения Судебной коллегии Верховного суда РФ, оставившей без изменения приговор суда. В соответствии со ст. 309 УПК РСФСР оправдательный приговор постанавляется в случаях, если не установлено событие преступления, в деянии подсудимого нет состава преступления, не доказано участие подсудимого в совершении преступления. Оправдательный приговор независимо от оснований оправдания полностью реабилитирует (оправдывает) подсудимого в отношении общественно опасного деяния, вменяемого ему в вину, поэтому малейшие домыслы в этом отношении должны быть полностью исключены. Учитывая указанные обстоятельства, а также степень вины ответчиков, характер страданий истца, изложенных в исковом заявлении, с обоснованием которых суд согласен, суд определяет размер подлежащей взысканию в пользу истца компенсации морального вреда — с ООО «Петербургский «Час пик» — 10 000 рублей, с Зубарева Е.Л. — 5 000 рублей. В качестве способа восстановления нарушенного права истца суд избирает обязание ООО «Петербургский «Час пик» опровергнуть указанные сведения в течение 10 дней с момента вступления решения суда в законную силу путем публикации в газете «Петербургский «Час пик» резолютивной части настоящего решения. На основании изложенного и руководствуясь ст. 197 ГПК РСФСР, суд РЕШИЛ: Признать не соответствующими действительности опубликованные в статье «Когда говорят политики — Фемида молчит» в газете «Петербургский «Час пик» № 20 от 24 мая 2000 года сведения: «Никитин передал норвежской экологической

организации «Беллуна» секретные и совершенно секретные сведения о военноморском потенциале России и получил за это сначала 1200 долларов, а затем, после разразившегося скандала, еще несколько десятков тысяч долларов»; «Артеменков был цинично обманут Никитиным, позволил тому ознакомиться с секретной литературой, предполагая, что информация капитану нужна исключительно по служебной необходимости. Артеменков не знал, что документ, предъявленный Никитиным на проходной, был фальшивым, и тем более не мог предполагать, что полученной информацией отставной капитан будет впоследствии торговать. А когда преподаватель ВМА с доселе безупречной информацией узнал всю горькую правду о своем ученике, он умер — сердце не выдержало позора»; «суть приговора состоит в том, что Никитин совершал передачу секретных сведений зарубежной организации, но по формальным причинам (отсутствие на тот момент перечня сведений, составляющих государственную тайну) преступления не совершил»; «Судья Голец сразу после своего загадочного приговора заявил в телеинтервью, что «если бы Никитин совершил свои преступления вне пресловутого периода (имеется в виду период между 12 декабря 1993 г. и 30 ноября 1995 г.), он был бы несомненно признан виновным». Взыскать в пользу Никитина Александра Константиновича моральный вред с ООО «Петербургский «Час пик» 10 000 рублей, с Зубарева Евгения Львовича 5000 рублей. Обязать ООО «Петербургский «Час пик» опубликовать в газете «Петербургский «Час пик» резолютивную часть настоящего решения. В остальной части иска — отказать. Решение может быть обжаловано в Санкт-Петербургский городской суд в течение 10 дней.

V. ПРЕСС-РЕЛИЗЫ И СТАТЬИ КО ВСЕМ ПРАВОЗАЩИТНЫМ И ЭКОЛОГИЧЕСКИМ ОРГАНИЗАЦИЯМ ОБРАЩЕНИЕ Дорогие друзья и коллеги, все, с кем я знаком и связан общим делом, призываю вас выступить в защиту Александра Никитина, о судьбе которого вы знаете из сообщений прессы. Долгое время этот арестованный по надуманному обвинению человек находился в заключении, лишенный права на защиту, поскольку отказался от услуг навязываемых ему следователем адвокатов — в недавнем прошлом офицеров КГБ, а других к нему не допускали под предлогом отсутствия допуска к государственной тайне. Буквально в тот же самый день, когда Конституционный суд России своим постановлением подтвердил право обвиняемого защищаться с помощью избранного им адвоката, срок заключения Никитина был продлен еще на три месяца. Не помогло и обращение в суд, ибо и сам суд был незаконным. В соответствии со ст. 47 Конституции и ст. 36 УПК России дело должен был рассматривать суд общей юрисдикции. Но все под тем же предлогом «отсутствия допуска» у гражданского судьи дело было передано в суд военный. Вы только вдумайтесь в бредовый характер предъявленного Никитину обвинения: шпионаж в пользу экологической организации, разглашение сведений об угрозе ядерного загрязнения путем открытой публикации под собственным именем! Не говоря уж о том, что все «разглашенные» сведения взяты из открытых, общедоступных источников. И если эти данные военное ведомство до сих пор упорно держит «под грифами», то делается это противоправно, вопреки Конституции России и Закону РФ «О государственной тайне». Ведомственная комиссия экспертов, состоящая из офицеров Генерального штаба, делала свои выводы со ссылкой на противоречащий Конституции и закону, да к тому же неопубликованный и, следовательно, не подлежащий применению «Перечень сведений, подлежащих засекречиванию», утвержденный приказом министра обороны. Вот этот и подобные факты составляют единственную «государственную» тайну, к которой УФСБ столь упорно не желало подпустить независимого адвоката.

Конечно, я буду защищать Никитина всеми средствами, которые закон предоставляет адвокату. Но в этом деле имеется ряд чрезвычайных обстоятельств, требующих объединения усилий и объясняющих мое обращение к вам. Уголовному преследованию подвергается экологическая организация, которая готовила доклад о ядерном загрязнении региона, причем в то самое время, когда местное начальство официально обращается с просьбой о признании его регионом экологического бедствия, ибо только это даст возможность получить срочную международную помощь, включая финансовую, для предотвращения грозящей катастрофы. Цель подготовки доклада и состояла в том, чтобы представить мировому сообществу конкретные данные для выявления основных источников угрозы, определения форм и размеров необходимой помощи. Как я уже сказал, по делу Никитина была проведена только ведомственная экспертиза Министерства обороны. Я призываю вас поддержать мое требование о проведении компетентной независимой экспертизы. Кроме того, я прошу всех, кто знает меня и верит моему слову, потребовать освобождения Никитина из-под стражи до окончания расследования и прислать в адрес УФСБ по Санкт-Петербургу ваши личные поручительства и поручительства ваших организаций. В них надо указать, что вы ручаетесь за законопослушное поведение Александра Никитина и его явку по вызовам следователя и суда. Первой такое поручительство представила правозащитная организация «Гражданский контроль». Вы можете использовать и иные формы выражения своего отношения к делу и оказания моральной поддержки Никитину и его семье. Связаться со мной и получить дополнительные разъяснения можно по прилагаемым телефонам и факсу.

19 апреля 1996 года

Юрий Шмидт, председатель Российского комитета адвокатов в защиту прав человека, защитник Александра Никитина Пресс-релиз 05.06.96

6 февраля 1996 г. следственной службой УФСБ по Санкт-Петербургу по обвинению в измене Родине в форме шпионажа арестован капитан первого ранга в отставке Александр Никитин. С этого времени он находится в следственном изоляторе, и в настоящее время срок его содержания под стражей продлен заместителем прокурора С.-Петербурга до 4 июля 1996 года. Никитин обвиняется в том, что, заключив трудовой договор /контракт/ с норвежской экологической организацией «Беллуна» для участия в подготовке доклада «Северный флот — потенциальный риск ядерного загрязнения региона», он собрал сведения, составляющие государственную тайну, использовал их для написания главы 8 «Катастрофы и аварии на атомных подводных лодках», передал написанное представителю «Беллуны» (последний переслал рабочий вариант /проект/ главы в Норвегию). В принципе не отрицая фактов, Никитин утверждает, что материалы для главы 8 взяты им из различных открытых публикаций, классифицированы и приведены в систему. Никакой тайны они не представляют и не наносят ущерба государственной безопасности России. Сам доклад готовился к совещанию глав государств «восьмерки» в Москве по проблемам ядерной безопасности в апреле 1996 г. с целью определения масштабов экологической угрозы, ее источников, путей и способов предотвращения надвигающейся катастрофы. Известно, что многие обеспокоенные государства и межгосударственные объединения (такие, например, как Европейский союз) готовы финансировать работу по утилизации списанных АПЛ, отработанного ядерного топлива, в чем жизненно заинтересована и сама Россия. Но прежде чем выделять средства, нужно иметь представление о положении дел, определить размеры вложений и приоритеты. Презентация доклада состоялась в Москве 17 апреля. Текстовая версия издана на трех языках, он включен в сеть «Интернет», любой желающий сегодня может без проблем его получить. Только заключенный Никитин лишен этого права, ибо переданный ему текст был немедленно конфискован следствием, равно как еще несколько экземпляров, изъятых в ходе следственно-розыскных мероприятий. Таким путем доблестные контрразведчики защищают «государственную тайну»...

Уголовное дело возбуждено еще 5 октября 1995 года. С первых дней стало ясно, какие вопросы должны стать ключевыми: содержится ли в написанном Никитиным разделе доклада информация, составляющая государственную тайну применительно к действующему законодательству, и не была ли ранее эта информация опубликована в открытой печати, т.е. УЖЕ РАЗГЛАШЕНА. За восемь месяцев следствия, из которых половину времени Никитин находится в заключении, ответ на эти вопросы так и не получен, хотя они были поставлены перед привлеченными в качестве экспертов офицерами Генерального штаба и главкомата ВМФ. В заключение, необоснованность которого сегодня очевидна даже следствию, вопрос об источниках информации полностью обойден, хотя ссылки на них помещены в тексте доклада и сам Никитин на допросах многократно их называл. В итоге защите пришлось подготовить специальный сборник ксерокопий и передать его следствию вместе с ходатайством о повторной экспертизе. Однако уже почти месяц следствие на это ходатайство не реагирует. Что касается оценки самих сведений, вышеупомянутые эксперты признали их секретными, но руководствовались они при этом не Конституцией РФ, не Законом «О государственной тайне», а устаревшими, противоречащими Конституции и закону, а потому не подлежащими применению приказами министра обороны, которые к тому же не предъявлены обвиняемому и его адвокату, несмотря на неоднократные требования. Из заключения военных экспертов ясно, что в Вооруженных силах действуют лишь те нормативные акты, которые издал министр обороны или объявил своим приказом. Очевидно, министр забыл или не пожелал «объявить» Закон «О государственной тайне» и изданный на его основе Президентом РФ Указ «Об утверждении перечня сведений, отнесенных к государственной тайне» №1203 от 30 ноября 1995 года. Да и сама Конституция РФ в армии до сих пор, похоже, «не объявлена», ибо заключение военных экспертов вопиюще противоречит этим основополагающим правовым актам. Так, Указ Президента содержит всего 22 позиции, перечисляющие сведения в военной области, могущие быть отнесенными к государственной тайне, но ни по одной из них информация, содержащаяся во вмененной Никитину главе доклада, не может расцениваться как секретная. Зато в приказе министра таких позиций около СЕМИСОТ, причем к государственной тайне отнесены даже такие сведения, которые Конституция и закон засекречивать прямо ЗАПРЕЩАЮТ, предусматривая за это УГОЛОВНУЮ ответственность. Будучи связанным подпиской о неразглашении материалов следствия, я не могу говорить более конкретно и доказательно, добавлю лишь, что заключение экспертов и предъявленное на его основе обвинение не детализировано, декларативно, противоречит нормам Уголовнопроцессуального кодекса и лишает обвиняемого возможности полноправно защищаться. Вообще права обвиняемого грубо нарушаются в течение длительного времени. Известно, что до 29 марта он был лишен права на защиту, ибо под незаконным предлогом «отсутствия допуска» к нему не допускали избранного адвоката. А следствие между тем продолжалось без участия в нем самого обвиняемого, лишенного возможности воспользоваться всем комплексом гарантированных прав. Под тем же предлогом «отсутствия допуска», но уже у судьи, рассмотрение жалобы на избранный в качестве меры пресечения арест было по требованию ФСБ передано из гражданского суда в военный. И даже сейчас, когда Конституционный суд РФ в своем Постановлении окончательно разъяснил полнейшую незаконность подобного подхода, на председателя Дзержинского суда Центрального района, которому 20 мая подана новая жалоба, ФСБ и «надзирающий прокурор» оказывают давление с целью вновь направить дело в военный суд. Одновременно судье в нарушение закона была направлена специальная анкета для прохождения им процедуры «допуска». Умышленное затягивание следствия, необоснованные отказы в удовлетворении ходатайств обвиняемого и защитника, предвзятость и откровенно обвинительный уклон вынудили Никитина заявить отвод следователю и осуществляющему надзор прокурору. Но и это ходатайство в установленный срок не разрешено. В течение недели следователь создает препятствия для вступления в дело второго адвоката, приглашенного близкими обвиняемого с его согласия.

21 мая следователь объявил об отклонении ходатайства защитника об изменении Никитину меры пресечения. Ходатайство было обосновано тем, что, находясь на свободе, Никитин никак не сможет воспрепятствовать установлению истины, ибо за 7 месяцев сбор доказательств закончен, все первоочередные мероприятия проведены, осталось только дать справедливую экспертную оценку «секретности»

и новизны информации. Гарантией надлежащего поведения обвиняемого на свободе и его явки по вызовам следствия и суда могут быть как денежный залог, так и предоставленные защитой поручительства десятков общественных организаций (ст.

95 УПК РСФСР) и личные поручительства заслуживающих доверия лиц (ст. 94), среди которых известные писатели, ученые, деятели культуры, 15 депутатов Государственной думы России и 5 депутатов Законодательного собрания СанктПетербурга. Отклоняя это ходатайство, следователь не привел ни одного основанного на законе мотива, ограничившись декларативной фразой, что обвиняемый может помешать ходу расследования и скрыться. Вместо доказательств — намек на наличие неких обстоятельств, которые «пока еще не предъявлялись» защитнику! Трудно придумать более циничное и вопиющее пренебрежение законом, конституционными правами человека. Единственная «тайна», которую я обнаружил в этом деле, по сути давно уже не является тайной ни для кого у нас в стране. Это — страстное желание военных скрыть истинное катастрофическое положение дел в сфере ядерной безопасности, подкрепленное таким же желанием ФСБ доказать свою «полезность». Не сомневаюсь, что ни одна разведка мира не заинтересовалась широко распространенным докладом, ибо даже из открытых публикаций обладает неизмеримо большим объемом сведений. Продолжающиеся изъятия доклада у российских граждан убеждают в том, что именно от нас, россиян, хотят скрыть достоверную информацию о состоянии окружающей среды, право на которую нам гарантирует ст. 42 Конституции РФ. Хотят скрыть те, кто уже лишил нас права на жизнь в благоприятной, здоровой и безопасной среде. Исключительное общественное значение дела Александра Никитина состоит в первую очередь в том, что это дело ПРОТИВ НАС ВСЕХ. Потерпев позорный провал в деле В. Мирзаянова, который сейчас активно защищает Никитина, спецслужбы сегодня наносят новый удар по нашим правам и свободам. Только решительное противостояние всех демократических сил, общественное мнение в России и за ее пределами могут остудить их рвение. Я совершенно уверен, что ни один независимый суд не сможет вынести обвинительный приговор А. Никитину. Но до суда еще далеко, и следствие может еще долго держать невиновного человека в тюрьме. Первая задача — добиться его немедленного освобождения из-под стражи. А «дело» умрет своей естественной смертью. Адвокат Ю. Шмидт. КОММЕНТАРИЙ к последним событиям в деле А. Никитина (по состоянию на 1 октября 1996 года ) 30 сентября 1996 года было объявлено об окончании предварительного расследования дела Никитина А.К. Со дня ареста весь ход следствия сопровождался грубейшими нарушениями прав обвиняемого, характеризовался отсутствием объективности и стремления установить истину. На завершающей стадии расследования во всей полноте выявились негативные последствия ранее допущенных нарушений норм процесса, а также последовали новые нарушения закона, окончательно лишившие обвиняемого его законных прав.

1. Как известно, ознакомившись с заключением экспертизы 8-го управления Генштаба по определению степени секретности доклада «Беллуны», защита 7 мая 1996 года заявила ходатайство о проведении повторной комплексной военнотехнической и экологической экспертизы, представив большой перечень подлежащих исследованию вопросов и предложив в качестве экспертных учреждений ведомства, компетентные в данных областях. Через полтора месяца (!) следователь Максименков был вынужден признать, что послужившее основой предъявленного обвинения экспертное заключение от 30 января 1996 года вызывает серьезные сомнения, отличается целым рядом существенных пробелов и недостатков. Однако, практически полностью согласившись с защитой в критическом отношении к этому заключению, в постановлении от 24 июня о назначении повторной комплексной экспертизы следователь совершенно игнорировал вопросы, которые поставили защита и обвиняемый. Ее проведение следователь поручил тому же 8-му управлению Генерального штаба (хотя и другим лицам), а также Минатому, Миноборонпрому, т.е. совершенно не тем ведомствам, которые предлагала защита. К тому же, в нарушение ст. 189 УПК РСФСР следователь не убедился в компетентности привлекаемых к проведению экспертизы

специалистов, в их способности дать заключение по всему кругу поставленных вопросов. Результаты их нарушений сказались незамедлительно. Сначала сотрудники 8-го управления прислали телеграмму с сообщением о том, что, во-первых, не имеют права (?) работать в составе комплексной комиссии с представителями других министерств. Во-вторых, они отказались оценивать секретность содержащихся в докладе сведений применительно к Закону РФ «О государственной тайне», заявив, что будут руководствоваться исключительно приказом министра обороны № 071. Наконец, в-третьих, сообщили, что ряд важнейших для установления истины вопросов (в том числе вопрос об открытых источниках сведений) в их компетенцию не входит. Получив такое уведомление, следователь не стал отменять или хотя бы изменять (в части привлекаемых для проведения экспертизы ведомств) свое постановление. Фактически постановление о проведении комплексной экспертизы отменено так и не было, хотя осталось неисполненным. 6 сентября 1996 года Никитину было предъявлено заключение экспертов из департамента судостроительной промышленности Миноборонпрома. И вновь выяснилось, что привлеченные к проведению экспертизы специалисты не компетентны отвечать на поставленные вопросы. Причем именно на те, которые непосредственно относятся к предъявленному Никитину обвинению: по главе 8 и разделу 3 главы 2 доклада «Беллуны».

26 сентября было предъявлено заключение специалистов Минатома — и снова казалось, что инкриминируемая Никитину 8 глава оказалась вне их компетенции. Что же касается раздела 2.3, то в нем никаких государственных тайн они не обнаружили. Тем не менее это не помешало следствию предъявить Никитину обвинение по данному разделу, обосновав его исключительно заключением экспертов из 8-го управления Генерального штаба. Итак, налицо фактический провал как самой идеи экспертизы, так и попытки с ее помощью решить поставленные следствием задачи. Причиной этого являются допущенные нарушения процессуальных норм, главным образом принципиально неверная позиция следствия, продиктованная желанием любыми средствами получить подтверждение заведомо несостоятельного обвинения. Для проведения этих несостоявшихся экспертиз следствие дважды продлевало срок содержания Никитина под стражей, доведя его до 8 месяцев.

17 июля 1996 года Никитину было предъявлено постановление о назначении судебно-экологической экспертизы, проведение которой почему-то было поручено руководящим сотрудникам Комитета охраны природы Санкт-Петербурга и области, а на разрешение был поставлен всего один вопрос — имеет ли доклад экологической организации «Беллуна» отношение к проблемам экологии и экологической безопасности. При назначении и проведении данной экспертизы были допущены те же нарушения прав обвиняемого, что и в случаях с другими экспертизами. Заключение же этой экспертизы побило все мыслимые рекорды некомпетентности и беспомощности, что отмечено защитой в ее заявлении 10 сентября. В нарушение ст. 191 УПК РСФСР это заключение вообще не имеет исследовательской части, в силу чего просто невозможно понять, каким образом питерские защитники природы пришли к выводу, что содержание главы 8 – «Катастрофы и аварии на атомных подводных лодках» — вообще никоим образом к проблемам экологической безопасности не относится. Спорить с этим выводом при отсутствии у экспертов каких бы то ни было аргументов бессмысленно. Достаточно сказать, что защита располагает полученными по ее запросам основательно аргументированными заключениями ряда виднейших специалистов в области экологической безопасности прямо противоположного содержания. Необходимо отметить, что предъявление обвиняемому постановлений о назначении экспертиз и предъявление ему заключений экспертов во всех случаях происходило с нарушением его прав, гарантированных законом на этой стадии процесса. Так, знакомясь с постановлениями о назначении экспертиз, мы всякий раз убеждались, что реализовать права, предусмотренные ст. 185 УПК РСФСР, практически невозможно, ибо комиссии в составе избранных без учета нашего мнения экспертов уже работают по кругу вопросов, также поставленных без нашего участия. Поэтому заявлять отводы, предлагать свои вопросы или настаивать на соблюдении других прав было совершенно бесполезно. Неоднократные просьбы обвиняемого разрешить ему присутствовать при проведении экспертизы, давать свои объяснения экспертам всегда отклонялись.

2. 17 сентября 1996 года следствие сделало попытку предъявить Никитину заключение повторной экспертизы 8-го управления ГШ МО РФ. Убедившись, что оно, как и первое заключение, базируется на тех же приказах министра обороны №№ 052 и 071, Никитин заявил письменное ходатайство о предъявлении ему этих приказов, без чего он лишен возможности проверить правильность и обоснованность заключения, реализовать свои процессуальные права, предусмотренные, в частности, ст. 193 УПК РСФСР. Без каких-либо объяснений, без вынесения постановления, обязательного в соответствии со ст. 131, ч. 2 УПК РСФСР, Никитину в этом было отказано. Это, в свою очередь, вынудило обвиняемого отказаться от ознакомления с заключением экспертизы. На следующий день Никитину было предъявлено постановление о назначении экспертизы по определению размера «причиненного его действиями ущерба», в котором в качестве базы для исследований экспертам направлялось заключение специалистов 8-го управления (повторной экспертизы по определению секретности). Обвиняемый вновь потребовал ознакомить его с этим заключением и нормативными документами, на которых оно основано, ибо без этого не мог реализовать свои процессуальные права при проведении экспертизы по определению размера ущерба. Последовал немотивированный устный отказ, после чего Никитин заявил, что не будет знакомиться с этим постановлением и, следовательно, отказывается от какого-либо участия в этой экспертизе. Впрочем, по существу это был отказ от участия в явной инсценировке, ибо и в этом случае следствие не собиралось реально обеспечивать его права, что и было подтверждено предъявлением ему спустя всего два дня уже готового экспертного заключения. Естественно, знакомиться с ним обвиняемый также не стал.

25 сентября 1996 года следствие предъявило Никитину новое обвинение, в основу которого были положены заключения двух вышеназванных экспертиз, и предложило ему дать показания в качестве обвиняемого. Заявив о своем желании дать подробные показания по существу дела, т.е. реализовать права, гарантированные ему ст.ст. 46 и 150 УПК РСФСР, Никитин констатировал, что следствие лишило его этого права, не обеспечив возможности ознакомиться с двумя главными доказательствами его «вины». Одновременно он отметил, что предъявленное обвинение ему непонятно. Защита должна добавить, что постановление от 25 сентября, как и прежние — от 6 февраля и 11 апреля 1996 года, не соответствует требованиям ст. 144 УПК РСФСР. Оно является неконкретным, нечетким, состоящим сплошь из общих фраз. Понять, какие же именно сведения из разделов 8.2 и 2.3 являются секретными, из постановления нельзя. От такого обвинения невозможно защищаться.

3. 27 сентября 1996 года следователь объявил об окончании предварительного расследования и готов был составить протокол о предъявлении Никитину и защите всех материалов дела в порядке ст. 201 УПК РСФСР. Однако дело в полном объеме, включая все приложения и опись материалов, представлено не было. Данное процессуальное действие по требованию защиты было отложено. 30 сентября в качестве последней формы протеста против нарушения его прав обвиняемый заявил об отказе от ознакомления с материалами дела, предоставив своим защитникам решать, будут ли они это делать. Тогда же, выразив понимание принятого обвиняемым решения, защита заявила о неприемлемости для нее аналогичной формы протеста и сообщила о своем намерении приступить к ознакомлению с делом. Одновременно нами было заявлено ходатайство об изменении Никитину меры пресечения. Защита считает, что это единственная возможность свести к минимуму негативные последствия многочисленных и грубых нарушений прав обвиняемого. Адвокат Ю.М. Шмидт

1 октября 1996 года

Об «Экологии государства» и деле Никитина Письмо адвоката Ю. Шмидта в редакцию «Вечернего Петербурга» С приближением окончания следствия по делу А. Никитина усиливается внимание к нему прессы. Вот и ваша газета за неполный месяц напечатала три статьи. Последняя в номерах за 16 и 17 сентября заявлена как некое исследование «за рамками конкретного уголовного дела», размышление о том, «куда идти, как

держать себя нашей исхлестанной бурями державе в этом безумном мире атомных субмарин и террористов, шпионов и шпиономанов, общечеловеческих ценностей и национальных интересов». Автор провозглашает, что не собирается выносить приговор Никитину и вообще не знает, шпион он или жертва, укоряет своих коллег-журналистов, а также писателей и общественных деятелей, кои «без тени сомнения выносят свой вердикт: невиновен! Освободить». Странно, что при этом автор не заметил прямо противоположных вердиктов, безапелляционно вынесенных Никитину рядом петербургских журналистов, которых упорно избегающая открытых пресс-конференций следственная служба УФСБ щедро снабжала конфиденциальной информацией. Теперь такой же чести удостоился и Е. Соломенко и, надо признать, полностью оправдал «оказанное доверие». Он тоже вынес обвинительный приговор Никитину, причем вынес не с той прямотой римлянина, как, скажем, Е. Зубарев и подобные заплечных дел мастера пера, а куда как более тонко, изощренно, под неустанный рефрен о своей полной непредвзятости, заботе о правах человека и благе государства. В многословных рассуждениях автора нашлось место для раздела «Говорит защита». Правда, просвещенный читатель мог удивиться, почему защита говорит перед обвинением, а не наоборот; как диктует здравый смысл да и элементарные нормы демократического судопроизводства. Но «мелочи» такого рода и выдают опытного мастера черных дел. Еще интереснее то, что с обильно цитируемым адвокатом Шмидтом, т.е. со мной, автор вообще не встречался, так что упомянутый раздел «Говорит защита» написан со слов товарища следователя Уткина, который затем убедительно опровергает сказанное им же от моего имени. Отказом от встречи со мной автор обнаружил истинную цель статьи, ее заданность. Он побоялся, что беседа со мной лишит его тех последних жалких аргументов, которые имеют вид доказательств лишь в отсутствие оппонента. Этакая игра в одни ворота, мастерами которой во все времена были наши славные чекисты. Последние также упорно отказываются от открытой дискуссии со мной — в прямом телеэфире или в печати, предпочитая традиционную тактику, примером коей и является разбираемая статья. Я готов подробно и аргументированно ответить на каждый пункт обвинения и пассаж автора статьи, включая его всхлипывания о горькой судьбе и беззащитности нашей «исхлестанной бурями державы», патриотом которой я считаю себя ничуть не в меньшей степени, чем Е. Соломенко. Но, с одной стороны, я сознаю неуместность профессиональной полемики и ее невозможность в тесных рамках газетной статьи, с другой же, просто считаю аморальным в то самое время, когда невиновный человек уже восемь месяцев лишен свободы, на фоне еще не прекращенного дела рассуждать о проблемах, не имеющих отношения к обвинению, но бросающих на Никитина густую тень, что, несомненно, входило в замысел автора. Поэтому вынужден ограничиться лишь самыми необходимыми возражениями. Е. Соломенко верно упоминает, что все «дело Никитина» я расцениваю как провокацию, однако лишает читателя возможности узнать мои аргументы, без чего серьезное обвинение в адрес ФСБ приобретает вид пустой декларации. Из статьи следует, что основанием для возбуждения дела явилось заявление «сотрудника одного НИИ» В. Перовского. Этому человеку «Беллуна» отдала на рецензию проект доклада, прочитав который, рецензировать он не стал, а «прямиком отправился на Литейный, 4, поскольку ему показалось, что доклад экологов смахивает на донесение чужой разведке о военно-морских силах России». Автора статьи нисколько не удивляет сам факт передачи «шпионского донесения» для рецензирования в российский НИИ, что, согласитесь, как-то не вяжется с общепринятым представлением о методах деятельности «чужой разведки»... В действительности о работе над второй версией доклада ФСБ знала со дня опубликования первой версии этого исследования, т.е. за год до обращения к ней Перовского. Знала и о том, что публикация приурочена к апрелю 1996 года, когда в Москве должны будут собраться главы государств «восьмерки» на совещание по проблемам ядерной безопасности в связи с десятой годовщиной чернобыльской катастрофы. Знала и отслеживала каждый шаг экологов, имела информацию о договоренности Никитина на посещение ВМА в определенный день и час, т.е. имела возможность как не допустить этого визита, так и своевременно принять меры к изъятию «выписок» из сборников по авариям атомных подводных лодок, да и всего проекта доклада вместе со злополучной восьмой главой. Более того, она была обязана сделать это, поскольку главной задачей службы безопасности является защита от шпионажа, предотвращение разглашения государственной тайны, а уж если этого сделать не удалось — поиск и

изобличение преступников. В данном случае все было наоборот: ФСБ дожидалась, когда доклад будет готов и передан для редактирования и печати в центральный офис «Беллуны» в Осло, и только потом возбудила дело о шпионаже, одновременно рапортовав о его блестящем раскрытии. Все сказанное я могу доказать... Вывод же очевиден: если те сотрудники ФСБ (полагаю, это было достаточно высокое начальство), которые планировали «операцию», осознавали, что вместе с текстом доклада на Запад уходят государственные тайны России, они должны отвечать за соучастие в шпионаже, если же, в чем уверен лично я, они понимали, что никаких тайн в нем нет, тем более очевидна их вина в привлечении к уголовной ответственности заведомо невиновного человека. Тем более очевидно, как высока ставка обвинения в этом деле. Отсюда и методы доказывания своей правоты, не имеющие ничего общего с законной целью расследования, каковой, как известно, должен быть поиск истины. Если бы автор побеседовал со мной, он бы узнал сам и, возможно, донес до читателя информацию, меняющую представление о том, как хорошо и законно шло следствие до появления скандального адвоката Шмидта, который с самого начала стал капризничать и настаивать на праве участвовать в деле без оформления допуска. Мало того, что адвокат тем самым «сам себя отлучил на два месяца от этого дела и от своего подзащитного», так он еще и «обвинил нас в затягивании следствия», — воспроизводит автор горькие сетования товарища следователя Уткина. Напомню читателю, что 27 марта 1996 года Конституционный суд РФ вынес постановление, разъясняющее незаконность и недопустимость требования оформления допуска для адвокатов по уголовным делам. Мало того, что вслед за Уткиным автор статьи дезинформирует читателя, утверждая, что «существующие уголовно-процессуальные нормы жестко требуют», что по делам, связанным с государственной тайной, «может участвовать только защитник, оформивший официальный допуск к секретным сведениям», так он еще и уверяет, что процедура оформления такого допуска «заняла бы не больше трех дней». Эксперт из Академии ФСБ, выступивший в Конституционном суде, сказал, что минимальный срок составляет пять недель. Его слова зафиксированы в стенограмме заседания. Не хочу далее углубляться в эту проблему. В ней много интересных аспектов, но для Никитина это в прошлом, а моя задача сосредоточиться на том, что актуально сегодня. Например, на том, как автор освещает вопросы, относящиеся к экспертизе. Вначале он утверждает, что 8-е управление Генштаба сегодня является «единственным учреждением России, которому доверено проводить государственную экспертизу по определению степени секретности». Не знаю, не интересовался. Но в уголовных делах согласно нормам Процессуального кодекса должна проводиться не государственная, а судебная экспертиза, важнейшим условием которой является независимость от ведомственных интересов и влияний. В деле, которое кровно затрагивает интересы руководства Министерства обороны, штабисты в звании полковников для такой роли не годятся. И то самое заключение, на которое как на главнейшее доказательство ссылается обвинение, убедительно подтверждает данный вывод. Подчиняясь специфике военной службы, эксперты наотрез отказались руководствоваться при даче заключения чем-либо, кроме приказов своего министра, согласно которым секретным является все, что связано со словом «оборона». Например, количество колес на «Мерседесе» подписавшего пресловутый приказ № 071 П. Грачева. И это, поверьте, не шутка, я могу сослаться на соответствующий пункт. И по другим параметрам заключение от 30 января 1996 года выглядело столь беспомощным и невразумительным, что, скрепя сердце, да еще как скрепя, следствие вынуждено было назначить повторную экспертизу, которая, в соответствии с нормами УПК, назначается в случае явной недостоверности представленного заключения либо наличия сомнений в его правильности, что и пришлось констатировать бывшему руководителю следственной бригады Максименкову. Однако вместо того, чтобы удовлетворить ходатайство защиты в полном объеме, назначив комплексную экспертизу с участием специалистов разного профиля, но без пресловутого 8-го управления, следствие упорно продолжило движение по тупиковому пути. И откровенной ложью является утверждение статьи, что кандидатуры новых экспертов как из 8-го управления, так и других ведомств были «согласованы с подследственным и его адвокатом». Следствие решило идти, говоря словами основателя ВЧК, «другим путем». В ближайшие дни оно окончательно поймет, куда этот путь завел. Возможно, уже поняло, хотя продолжает делать хорошую мину при скверной игре.

Некоторые разделы статьи непосвященные читатели не смогут понять без переводчика. Так, автор упоминает заключение экологической экспертизы, которое «по просьбе следователей провели специалисты Ленкомприроды». Заключение, как пишет автор, таково: «Представленный документ (доклад) не является экологическим исследованием, проблемы экологической безопасности в нем лишь затрагиваются». Похоже, что следствие просто постеснялось процитировать действительный вывод «специалистов» Ленкомприроды, понимая, что это уже слишком. В действительности ни о каком «затрагивании» чего-либо данные господа применительно к обвинению Никитина — написанию главы под названием «Катастрофы и аварии на атомных подводных лодках» — не говорят ни слова. Они прямо и без тени сомнения и смущения заявляют: указанная глава к проблемам экологической безопасности не относится. Ну это и любой из нас поймет, что лежащие на дне морском ядерные реакторы и ракеты, гниющие вдоль береговой линии списанные подлодки с невыгруженными активными зонами — все это никакого отношения к экологии не имеет. О чем только беспокоятся норвежцы и прочие нервные иностранцы, зачем предлагают десятки и сотни миллионов долларов на утилизацию ядерного хлама, зачем мы сами снаряжали за последнее время пять дорогостоящих экспедиций к «Комсомольцу», если никакой опасности для окружающей среды, для нас с вами это не представляет? Мне стыдно перед читателями, и я воздержусь от цитирования имеющихся у меня заключений виднейших отечественных и зарубежных экологов, академиков и профессоров и даже военных специалистов, сотрудников ЦКБ ВМФ «Рубин» (проектировщиков лодки, участников упомянутых экспедиций). Я не буду говорить о том, что это «заключение» даже близко не похоже на юридически значимый документ, ибо не соответствует элементарным требованиям УПК: в нем вообще отсутствует исследовательская часть, так что проверить и понять, как пришли хранители природы нашего региона к своему экстравагантному выводу, при всем желании (а желание у меня есть) невозможно. Опровергая якобы сказанные мной автору слова, выступающее последним обвинение заявляет: «Главный тезис защиты — мол, все сведения Никитин взял из открытых источников. Это неправда. Адвокатам Никитина хорошо известно, что сугубо «закрытую информацию он получил тайком из секретной библиотеки ВМА». Ну, может, не совсем уж тайком, если, как сказано выше, ФСБ знала о времени его предполагаемого визита. Однако дело не в этом. Защита не говорит, что все сведения Никитин взял из открытых источников, а представила ксерокопии всех открытых публикаций, послуживших источниками для главы 8, ходатайствуя, чтобы компетентные эксперты произвели идентификацию. Более полутора месяцев следствие чего-то выжидало, не замечая ни самого ходатайства, ни приложенных копий. Когда же все-таки была назначена (и немедленно развалилась ввиду отказа генштабистов) комплексная экспертиза, выяснилось, что в ее составе нет специалистов, способных произвести идентификацию. Точнее, военные заявили об этом сразу после получения постановления следователя, а эксперты Миноборонпрома написали это же в своем заключении. Совершенно неважно, содержатся ли в закрытых сборниках, которые, как указывает следствие, читал Никитин (к слову, читал он их не раз во время службы: как стармех подлодки он получал информацию обо всех катастрофах и авариях; как сотрудник инспекции по ядерной безопасности Минобороны принимал участие в их анализе и оценке), сведения, которые министерство продолжает считать секретными, а о них давно написано в открытой печати. Главный козырь обвинения намертво убит, а оно продолжает твердить: читал, выписал, включил в доклад. Еще раз повторю, что секретными эти сведения формально являются только в соответствии с устаревшим приказом бывшего министра обороны Грачева. Принятый впоследствии Закон РФ «О государственной тайне» автоматически сделал приказ недействующим в части, противоречащей закону. Это азбука права, и можно лишь диву даваться, что сегодня есть юристы, которые этого не знают. Впрочем, знают. Но тогда на что надеются? Ах да: на суд. Тот самый, к которому такой пиетет выказывает и автор статьи, гневно осуждающий «легион доморощенных судей, тянущих руки к микронным весам Фемиды» (это он о «хоре многочисленных защитников» — писателях, ученых, журналистах, см. выше). Да, профессионально говорю: расчет серьезный. С микронными весами Фемиды, например, в руках судьи Стуликова Никитин уже сталкивался. И с беспристрастным прокурорским надзором тоже. Пресса писала, как 10 июня судья и прокурор устроили комедию перед лицом многочисленных свидетелей, заранее сговорившись сорвать рассмотрение дела в гражданском суде и вопреки закону загнать его в военный. Дав распоряжение об

отмене доставки Никитина из изолятора, они с удивлением разводили руки в догадках о том, почему его не привезли и кто виноват, что заседание сорвано. Таких жрецов Фемиды в нашей стране, увы, можно найти и еще. Кстати, скажу и о «хоре защитников», некоторых из которых автор называет по именам, но почемуто из, например, двадцати депутатов упомянув лишь двоих. Так вот должен сказать, что никто из этих людей не кричит: «Невиновен!» Наоборот, да, кричат, но другие. И автор знает этих людей. Выступающие в защиту требуют лишь законности (что включает в себя судопроизводство по законам, а не приказам министра) и изменения меры пресечения. Предлагают себя поручителями. Здесь бы уместно сказать еще об одной лжи — о попытке Никитина скрыться за границу и о его аресте «за несколько часов до побега». В 1994 году после безуспешных попыток найти применение и источник заработка в гражданской жизни (в отношении других отставников автор высказывается вполне сочувственно), попытки, преодолевая себя, поработать в коммерческой структуре (автор пишет с легко читаемым подтекстом: выйдя на пенсию, устроился в фирму, торгующую автомобилями) Никитин с женой подали заявление на выезд в Канаду. Через два года получили разрешение посольства при условии выдачи соответствующего российского паспорта. Отказ ОВИР обжаловал в Межведомственную комиссию. Решения не дождался, был арестован. В процессе обыска изъят и заграничный паспорт гражданина России, по которому в 1993—1995 годах несколько раз выезжал за границу. И возвращался. А на Украину, как хорошо известно следствию, выезжать как раз не собирался, намереваясь лишь прописаться у матери со старым дедом, чтобы в случае получения разрешения на выезд матери осталась его военная пенсия. Да если бы и надумал уехать — его полное право. Он не был обвиняемым, не давал подписки о невыезде. Зная о постоянной слежке за собой, подал заявление на выписку. Разве так поступают те, кто намерен тайно скрыться?! Не похоже ли это на готовящегося к побегу заключенного, который заблаговременно подает начальнику тюрьмы просьбу о снятии его с довольствия и возврате в каптерку казенной одежды? И наконец, совсем немного о пространных рассуждениях автора на общеэкологические темы. Скороговоркой упоминая, что абстрагируется от дела Никитина, хотя говорит именно о докладе «Беллуны», чем, безусловно, создает у читателя уверенность, что все сведения о пунктах базирования, тактикотехнических данных подлодок и многом другом «разглашены» Никитиным. В мою задачу не входит полемика с автором по фактам, которые не вменены следствием, хотя легкость задачи склоняет поддаться соблазну. Ограничусь все же несколькими замечаниями общего характера. Называя (и как еще справедливо!) наш Север «Чернобылем замедленного действия», автор беспокоится почему-то совсем не о том. Не о главном, о чем заботятся экологи (не допустить превращения потенциального Чернобыля в реальный). Автор называет доклад путеводителем для взбесившихся террористов, которые (а ведь именно террористы будут первыми читателями...) узнают, где валяются без охраны ядерные отходы, заявятся туда и немедленно взорвут. Когда-то в духе советской прессы, которой отдал наш автор долгие годы прилежной службы, было вообще не писать о недостатках: вдруг враг узнает, что где-то что-то у нас плохо, что мы слабее, чем он думает, и мгновенно этим воспользуется. Это называлось: проявлять бдительность. Нельзя, по Соломенко, написать, что какие-то районы города плохо освещены. Вдруг «взбесившийся террорист» воспользуется, чтобы именно там совершить свое черное дело, либо все грабители сбегутся под покров темной ночи. Я полагаю, мы все должны сказать спасибо авторам, которые обращают внимание тех, кто должен выставить охрану, должен принять все необходимые меры, чтобы возможность терактов свести к минимуму. И заниматься этим не в последнюю очередь должна ФСБ. Господину же Соломенко напоследок скажу, что Никитин обвиняется в измене Родине в форме шпионажа, что предполагает сбор и выдачу сведений, составляющих государственную тайну, иностранному государству или организации в целях причинения ущерба внешней безопасности России. Так что никакие взбесившиеся террористы здесь ни при чем. И вообще это другая тема, поговорить на которую я тоже готов. Но в другой раз и не в связи с данным делом. Газета «Вечерний Петербург», октябрь 1996 г. Главному редактору газеты «Аргументы и факты»

Редактору «АиФ-Петербург» В № 8 Вашей газеты за 1997 год опубликовано интервью прокурора СанктПетербурга В.И. Еременко, в котором содержатся не соответствующие действительности сведения, в искаженном свете представляющие дело Александра Никитина. При этом я не собираюсь опровергать само утверждение прокурора о наличии в действиях Никитина состава преступления — «передачи секретных данных природоохранной организации «Беллуна» под видом научного доклада об экологической ситуации в России», ибо хорошо понимаю бессмысленность спора о доказанности обвинения в рамках газетной полемики. Но не странно ли, что городской прокурор, которому еще предстоит осуществлять надзор за ходом дополнительного расследования, так открыто демонстрирует свою «объективность», чем просто обязывает защиту заявить отвод. Похоже, что искушенный профессионал В.И. Еременко именно этого и добивается — изъятия дела из петербургских следственных структур и его передачи в прямое ведение Генеральной прокуратуры, которая, как он информирует, уже «пыталась принять решение о прекращении, но не осмелилась». Это избавит петербургских правоохранителей от нового позора и обеспечит возможность кричать о сознательном «развале» дела, о чем пока говорится только намеком. В данный момент я настаиваю на опровержении лишь тех фактов, которые не требуют спора по существу обвинения. Так, прокурор Еременко называет российского гражданина Никитина «иностранным шпионом», хотя никакого обвинения в шпионаже в пользу какого-либо иностранного государства ему никогда не предъявлялось. Обвинение, как еще раз приходится повторить, предъявлено в передаче экологической организации для открытой публикации под собственным именем сведений об авариях и катастрофах подводных лодок. Не соответствуют действительности утверждения, что Никитин якобы передал данные «об оснащении подлодок, составе экипажа, графике выхода на дежурство, картах дислокации». Опять-таки здесь я не вступаю в спор с существом реально предъявлявшегося обвинения, а заявляю, что подобного обвинения нет и никогда не было в природе. Разница между фактами и тем, что приписывает Никитину В. Еременко, — день и ночь. И поскольку трудно заподозрить прокурора в неосведомленности о сущности дела, которое в течение почти полутора лет расследовалось подконтрольной ему структурой, остается предположить сознательное искажение им реальных фактов, стремление перед предстоящим дополнительным расследованием соответствующим образом подготовить общественное мнение. Когда подобные заявления делали досужие обыватели, спецжурналисты и даже высокие чины ФСБ, не имеющие по процессуальному статусу прямого отношения к расследованию дела, я не считал нужным выступать с опровержениями, но выступление прокурора оставить без ответа не имею права. Примечательно, что во второй части интервью («АиФ-Петербург», № 9) В. Еременко с возмущением говорит о «газетном праве», которое, по его словам, «начинает опережать право юридическое: еще не было суда, а уже все газеты написали, что такой-то вор. И суд вынужден порой подстраиваться под уже сформированное общественное мнение». Не странно ли, что возмущение господина прокурора какое-то избирательное: вором человека до суда называть нельзя, а шпионом, выходит, можно. Или это нельзя делать журналистам, а для прокурора моральных и юридических запретов нет? Полагаю, что в соответствии с Законом РФ «О средствах массовой информации» Ваша уважаемая газета не только опубликует этот короткий ответ, но и — с учетом известного всем общественного внимания к этому делу — опубликует быстро. Со своей стороны обязуюсь до выхода десятого номера газеты не передавать данное письмо никаким российским либо зарубежным изданиям. С уважением 24 февраля 1997 г.

адвокат Ю.Шмидт

ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ НАРУШЕНИЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В РОССИИ ПРОДОЛАЖАЕТСЯ

Со дня освобождения А. Никитина из-под стражи прошло четыре месяца. За это время ни одна официальная инстанция не сочла нужным уведомить Никитина о состоянии дела. Минимальную информацию нам удавалось получать исключительно через ответы должностных лиц на депутатские запросы и из прессы. Так, из февральского интервью газете «АиФ-Петербург» прокурора города В. Еременко мы узнали о том, что, «не осмелившись прекратить дело», Генеральная прокуратура возвратила его в Петербург для производства дополнительного расследования. Ни прокуратура Санкт-Петербурга, ни УФСБ не позаботились даже о возврате Никитину изъятого при аресте паспорта, который должны были вернуть при его освобождении из-под стражи. Зато они дважды отобрали у него подписку о невыезде, «забыв» в то же время, что по закону такая подписка не равнозначна лишению права на свободу передвижения: она служит гарантией явки обвиняемого для производства следственных действий. И хотя за четыре месяца Никитина никто никуда не вызывал, ему либо отказывают в разрешении на кратковременный выезд «ввиду нецелесообразности», либо просто игнорируют его обращения. В частности, именно с такой мотивировкой ему было отказано в разрешении выехать на три дня в Москву для посещения Генеральной прокуратуры (!), а его просьба о кратковременном выезде за рубеж для получения престижной международной премии Голдмана, которой он был удостоен за выдающиеся заслуги в области экологии, была просто проигнорирована УФСБ и прокуратурой Санкт-Петербурга. Итак, нарушения прав человека продолжаются и в ряде случаев носят откровенно издевательский характер. Так, отвечая на запрос депутата Государственной думы С. Попова о сроке следствия по делу, прокурор А. Гуцан информировал о продлении этого срока до 18 месяцев, то есть до 5 апреля 1997 года. Характерно, что сия информация поступила... спустя три дня после этой даты. Других сведений у нас нет. Логично предположить, что Генеральная прокуратура дала санкцию на очередное продление сроков следствия. Но по закону это может быть сделано лишь по мотивированному ходатайству следствия, которому надлежит обосновать, какой дополнительный срок ему требуется и для каких конкретно следственных действий. Для начала же необходимо отчитаться за работу, проделанную в предшествующий период. А что реально делали УФСБ и прокуратура города в течение трех последних месяцев? Давали интервью, в которых не стеснялись называть Никитина «иностранным шпионом» (правда, так и не рассекретив загадочную страну, в пользу которой он «шпионил»), продолжали дезинформировать граждан о сути предъявленного обвинения, винили в своем провале Генеральную прокуратуру, слишком многочисленную защиту Никитина и несознательную общественность. Вот только расследованием дела они совершенно не занимались. Разве что под расследованием понимать неусыпное внимание ФСБ к семье Никитина, его защитнику и контроль за каждым их словом и шагом. В середине октября 1996 года по указанию УФСБ на санкт-петербургской таможне были задержаны полторы тысячи экземпляров доклада «Северный флот» на русском языке, отправленные «Беллуной» в адрес «Гражданского контроля». В отношении самого «Гражданского контроля» было заведено дело о нарушении им таможенных правил. Под надуманным предлогом «отсутствия у таможни помещений для хранения сведений, содержащих государственную тайну» груз был передан в УФСБ. Характерно, что распоряжения на этот счет исходили от начальника следственной службы УФСБ М.Ю. Милушкина, который вообще не наделен правом давать их вне рамок расследования конкретного уголовного дела. Расследование же дела Никитина в тот период было уже закончено, и любые следственные действия по закону были недопустимы. Самостоятельного разбирательства таможня фактически не проводила. Вынесенное ею постановление основано исключительно на документах дела Никитина, представленных все тем же Милушкиным. Будучи вынуждена ввиду окончания срока таможенного расследования принимать какое-то решение, таможня не смогла вынести иного постановления, кроме как о прекращении производства по делу о нарушении таможенных правил «в связи с отсутствием события таможенного правонарушения». Прекращение дела по такому основанию исключает возможность конфискации. Самая строгая санкция, предусмотренная законом (если доказано, что груз представляет угрозу для государственной безопасности), — вывоз его назад, за пределы территории РФ. Но под давлением УФСБ было принято откровенно незаконное решение. Неприкрытое давление ФСБ проявляется еще в одной сфере. Несмотря на неоднократные заявления высоких государственных чиновников, включая самого директора ФСБ, о непричастности «Беллуны» к шпионажу, с осени прошлого года консульство РФ в Норвегии немотивированно прекратило выдавать визы на въезд в

Россию сотрудникам «Беллуны». Впрочем, мотив, конечно же, был, только не назывался. Он заключался в желании ФСБ всеми силами помешать защите Никитина в сборе и представлении доказательств того, что все сведения, собранные Никитиным для доклада «Беллуны», получены из открытых источников и, следовательно, не содержат государственных секретов. От имени коллегии адвокатов мы обратились в Министерство иностранных дел РФ с протестом против нарушения наших прав и создания искусственных препятствий в выполнении нами профессиональных обязанностей. Ответом на обращение явился документ, заслуживающий дословного воспроизведения: «В соответствии с действующей международной (?) практикой российская сторона не обязана объяснять причины отказа в выдаче виз указанным лицам». Подписал зам. директора департамента консульской службы В. Нечаев. То есть, в переводе на разговорный язык, «запустили дурочку»: российский МИД, отвечая на запрос российской профессиональной организации адвокатов, должен руководствоваться не «международной практикой», а российским законодательством, предусматривающим вразумительный ответ по сути затронутого вопроса в течение 30 дней. Не имея возможности удовлетворительно ответить на наши недоуменные вопросы, другой сотрудник МИД с прямотой римлянина по телефону сообщил нам, что они, то есть МИД, — «простые исполнители», а все решения принимали «другие органы», куда и посоветовал обращаться. Еще более откровенное объяснение дал сотрудник консульства РФ в Осло заместителю генерального директора «Беллуны»: виз не будет до тех пор, пока «Беллуна» не откажется от поддержки Никитина. Из вышесказанного следует, что ФСБ не прекращает незаконное давление на государственные органы, вынуждая их в свою очередь совершать противоправные действия. В средствах массовой информации не раз в последнее время отмечалось усиливающееся воздействие спецслужб на прессу. Не выдержав, об этом простонала даже такая сдержанная в оценках газета, как «Аргументы и факты» (№ 12 за 1997 год). С откровенной подачи ФСБ публикуется все больше материалов «об усилении разведывательной активности стран Запада в отношении России», а в качестве одного из главных примеров, естественно, фигурирует «дело Никитина». Примечательно, что, без всякой критики тиражируя высказывания директора ФСБ Н. Ковалева на пресс-конференции 17 декабря 1997 года, спецжурналисты кричат о «сосредоточении усилий иностранных разведок, в частности, на сборе всеобъемлющей информации об экологической обстановке в России». Таким образом, вопреки Конституции и законам страны состояние экологии отнесено функционерами ФСБ к сфере государственной тайны. Берегитесь, экологи! Хотя официально засекретить экологию пока не позволяет Конституция. Но вот в принятом в феврале 1997 года Федеральном законе «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О государственной тайне» к таковой решено отнести сведения «о расходах федерального бюджета, связанных с обеспечением обороны, безопасности государства и правоохранительной деятельности». Таким образом, граждане России опять, как и в советские времена, лишаются права на информацию о расходах на собственную безопасность... Пока президент отверг этот закон, но отнюдь не из-за несогласия с этой новеллой, чудовищно противоречащей принципам демократического государства и законодательно закрепляющей невозможность контроля со стороны общества за расходованием денег налогоплательщиков на содержанке силовых структур, на содержание ФСБ. О том же, как «бережно» расходует деньги налогоплательщиков эта служба, какой ущерб нанесла она России, сфабриковав «дело Никитина», разговор еще впереди. Адвокат Ю. Шмидт

14 апреля 1997 года

ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ В течение первого этапа следствия, завершившегося освобождением Александра Никитина из-под стражи, его права грубо и бесцеремонно нарушались. Казалось бы, поистине всемирная кампания в его защиту, внимание к процессу со стороны самых авторитетных межгосударственных организаций — ООН, ОБСЕ, Совета Европы и Евросоюза, присуждение Никитину самой престижной в мире премии по экологии

должны были хоть как-то повлиять на ФСБ, заставить ее пусть в виде исключения соблюдать элементарные нормы права. Однако ничего подобного не случилось. Как и прежде, обвиняемый был практически исключен из проводившегося как бы «заочно» для него дополнительного расследования. Все ходатайства защиты, направленные на установление истины по делу, были безмотивно отклонены. Снова вопреки Конституции и законам РФ, прямым разъяснениям Конституционного и Верховного судов России вывод следствия о якобы имевшем место разглашении Никитиным государственной тайны основан на нигде открыто не публиковавшихся ведомственных перечнях, утвержденных приказами министра обороны. Снова ему отказали в праве ознакомиться с этими приказами, чем грубо нарушили фундаментальное конституционное право привлекаемого к уголовной ответственности лица — знать, в чем его обвиняют. Вновь вместо независимой компетентной экспертизы была назначена экспертиза сугубо ведомственная, составленная из тех же самых полковников Генерального штаба, которые давали предыдущее заключение. Мало того, что эти лица связаны своими прежними выводами, мало того, что это кадровые служащие Министерства обороны — ведомства, в данном деле далеко не беспристрастного, — они являются сотрудниками режимного управления, назначение, продвижение по службе и увольнение которых прямо зависит от ФСБ. Следствие отказалось ввести в состав экспертов хотя бы некоторых кандидатов, предложенных защитой. Среди таковых было три академика и семь других авторитетных специалистов. Следствие отклонило все без исключения вопросы, которые хотели поставить перед экспертами обвиняемый и защита. Предъявленное нам заключение так называемой экспертизы наполовину состоит из попыток дать юридическое обоснование беззаконию, доказать «правомерность» ссылок на неопубликованные и не известные обвиняемому перечни секретных сведений. Эксперты грубо нарушили закон (ст. 78 УПК РСФСР), выйдя за пределы специальных познаний, взявшись толковать чисто юридические вопросы, которые к тому же официально перед ними никто не ставил. Нет сомнений, что над этой частью заключения потрудились правоведы из ФСБ, скромно пожелавшие остаться анонимными. В то же время эксперты вновь уклонились от проведения сравнения текста Доклада с представленными защитой открытыми публикациями, хотя такая задача перед ними была поставлена. Перечень допущенных в ходе расследования грубых нарушений можно продолжать бесконечно. Зияющие в материалах дела пробелы весьма трудно будет восполнить в стадии судебного рассмотрения. Любой независимый и беспристрастный суд Никитина, конечно же, оправдает. Но и такой суд, на который не без оснований рассчитывает ФСБ, никогда не решится вынести обвинительный приговор. Он в очередной раз возвратит дело на дополнительное расследование. Новая трата времени, нервов. Сколько же можно творить произвол в попытке спасти нечестную игру, которая, как очевидно всем, давно проиграна?! Пора положить конец.

7 июля 1997 года Защита Александра Никитина ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ 9 сентября 1997 года Никитину предъявлено очередное «новое» обвинение — пятое по счету. По существу оно не отличается от предыдущего: практически это тот же текст, в который внесены минимальные изменения. Сам факт того, что с момента возбуждения дела прошло почти два года (!), что перепредъявление обвинения происходит уже пятый раз, свидетельствует о явной растерянности следствия, о его тщетных попытках доказать недоказуемое и добиться осуждения невиновного человека. В декабре прошлого года защита информировала прессу о том, как УФСБ и прокуратура Санкт-Петербурга не подчинились требованию заместителя генерального прокурора России об освобождении Никитина из-под стражи и попытались путем фальсификации дат на документах создать видимость того, что на момент получения ими этого обязательного для немедленного исполнения указания дело якобы уже было передано в суд. Понимая, что факт фальсификации может приобрести огласку, следователи «нашли выход»: они просто изъяли все документы, свидетельствующие о движении дела

после 11 декабря 1996 года, то есть совершили служебный подлог. Мы выяснили это 17 сентября, в день объявления нам об очередном окончании предварительного расследования. Обнаружив подлог, обвиняемый, не приступая к ознакомлению с делом, заявил ходатайство о восстановлении изъятых документов. Когда это будет сделано, он начнет знакомиться со всеми материалами. Пока невозможно дать исчерпывающую оценку результатам дополнительного расследования, однако обращает на себя внимание ряд существенных обстоятельств. Так называемое дополнительное расследование продолжалось свыше семи месяцев (с 13 февраля по 17 сентября 1997 года). Все это время Никитин был существенно ограничен в правах: под предлогом необходимости его безотлучного присутствия для участия в следственных действиях (его никуда не вызывали месяцами) следователь не разрешал ему даже кратковременных выездов из СанктПетербурга, в том числе для оказания помощи больной матери и девяностотрехлетнему деду. Два с лишним месяца после возвращения из Генеральной прокуратуры дело лежало без движения. Только в конце апреля Никитина пригласили ознакомиться с постановлением о назначении дополнительной экспертизы.

17 июня предъявили новое обвинение, после чего Никитин попросил одну неделю для подготовки собственноручных показаний. В ответ на эту законную просьбу (в итоге показания с анализом и сравнительными таблицами составили свыше 30 листов компьютерной распечатки) следователь Уткин предложил представить показания не позже следующего дня. Поскольку обвиняемый настаивал на своих правах, Уткин объявил, что вынужден закончить дело без допроса и завтра объявит об этом официально. Однако «завтра» он был уже в Генеральной прокуратуре, где под предлогом «необходимости удовлетворить просьбу обвиняемого и предоставить ему гарантированное законом право дать показания» попросил продлить следствие на... 3 (три!) месяца, мотивируя это тем, что после дачи Никитиным показаний «придется проводить дополнительные следственные действия по их проверке». Первым «следственным действием» Уткина после получения искомой отсрочки стал уход в длительный отпуск. Подготовленные Никитиным к 24 июня (как и было обещано) собственноручные показания удалось передать помощнику Уткина только через месяц. Естественно, никаких следственных действий «по их проверке» не было вплоть до 9 сентября, когда хорошо отдохнувший Уткин вызвал Никитина для предъявления нового, а фактически старого обвинения. То есть следователь опять откровенно обманул Генеральную прокуратуру. Единственным значимым отличием нового обвинения от предыдущего является изменение правовой мотивировки секретности собранных Никитиным сведений. Еще в ходе первого этапа следствия защита доказала полную некомпетентность экспертов 8-го управления Генштаба. Записав в общей части заключения от 10 сентября 1996 года, что они «руководствовались Законом РФ «О государственной тайне», свои выводы о секретности сведений они не обосновали ссылкой ни на одну конкретную статью, ибо при всем желании не смогли найти даже приблизительно подходящую. Понимая, что ссылки только на секретный и нигде не опубликованный приказ министра обороны недостаточно, эксперты сослались на п. 6 Указа Президента РФ № 1203 от 30 ноября 1995 года. И попали пальцем в небо, ибо этот пункт относит к секретным сведения о долгосрочных прогнозах и планах развития вооружения, содержание целевых программ НИР и ОКР и так далее. Он не имеет ни малейшего отношения к данным об авариях на АПЛ. Пытаясь как-то исправить положение, эксперты дополнили очередное заключение (явно не без подсказки ФСБ) ссылкой еще на один пункт Указа Президента № 1203 и ст. 5 Закона РФ «О государственной тайне». Однако ни одна из этих норм опять не имеет никакого отношения к содержанию инкриминируемых текстов. Не говоря уж о том, что все вменяемые ему действия Никитин совершил в августе–сентябре 1995 года, т.е. до издания Указа. В соответствии со ст. 54 Конституции России и общепринятыми фундаментальными принципами права любой нормативный акт, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет. Повторив, что наличие государственной тайны в собранных сведениях подтверждается приказом министра обороны № 071 от 1993 года, содержание которого нам до сих пор не известно, эксперты сослались также на аналогичные

пункты более свежего приказа № 055, вступившего в силу 1 сентября 1996 года. И хотя к этому времени Никитин досиживал седьмой месяц своего заключения, следователь, ничтоже сумняшеся, вменил ему... нарушение этого самого приказа. Этот факт вообще не поддается никаким комментариям. Все предложения защиты по составу экспертной комиссии, все выдвинутые нами вопросы были отклонены. Все гарантированные законом процессуальные права обвиняемого в ходе очередного дополнительного расследования были попраны точно так же, как и на предыдущих стадиях. Общеизвестна оценка «дела Никитина» мировым общественным мнением, выраженная в обращениях российских государственных и общественных деятелей и авторитетных международных организаций. Невзирая ни на что, ФСБ упорно стремится довести это давно рассыпавшееся дело до суда. И мы опять задаем вопрос: на что они рассчитывают? Конечно, эта служба не так всемогуща, как прежде, но ее возможности добиться своего путем оказания незаконного давления, например на тот же суд, все еще достаточно велики. Уверенность ФСБ в том, что столь откровенное попрание правовых норм сойдет им с рук, внушает большую тревогу не только за исход дела Никитина, но и за судьбу всего нашего общества. Адвокат Ю.М. Шмидт 9 сентября 1997 года ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ ФСБ ПРОТИВ ГЕНЕРАЛЬНОЙ ПРОКУРАТУРЫ РОССИИ Прошло почти 26 месяцев с момента возбуждения уголовного дела против эксперта экологической организации «Беллуна» А. Никитина. За это время ему пять раз предъявлялось обвинение, трижды объявлялось об окончании предварительного следствия. Трижды менялись составы следственных бригад и их руководители: вслед за И. Максименковым был отстранен от ведения дела Б. Уткин, и в ноябре 1997 года дело к своему производству принял подполковник А. Колб. Грубые нарушения процессуальных норм и прав обвиняемого на разных этапах следствия неоднократно вынуждали защиту обращаться с жалобами в Конституционный и Верховный суды России, в Генеральную прокуратуру. Каждый раз в ответ на эти обращения ФСБ делала широковещательные заявления о полной законности своих действий и обвиняла защиту в попытках воспрепятствовать ходу расследования. Однако во всех без исключения случаях всеми инстанциями, в которые мы обращались, наши доводы признавались правильными и получали поддержку. После окончания первого этапа следствия по ходатайству защиты дело было проверено Генеральной прокуратурой РФ. Не согласившись с принятым УФСБ и прокуратурой Санкт-Петербурга решением направить его в суд, 27 января 1997 года заместитель генерального прокурора вынес постановление о продлении срока предварительного следствия. Обращая внимание на допущенные в ходе расследования «существенные недостатки и нарушения», постановление требует их безусловного устранения, после чего и только «при наличии к тому оснований» предлагает следствию решить вопрос о предъявлении Никитину «основанного на законе» обвинения. Сегодня, спустя 10 месяцев, можно констатировать, что в наиболее существенной части указания Генеральной прокуратуры не выполнены. Как известно, защита выражала категорическое несогласие с тем, что вывод о наличии в докладе «Беллуны» сведений, составляющих государственную тайну, следствие обосновывает перечнем таких сведений, содержащимся не в Законе РФ «О государственной тайне», а в секретных приказах министра обороны. В соответствии с Конституцией России данные приказы не могут применяться, потому что, во-первых, противоречат вышеназванному закону и, во-вторых, никогда не были открыто опубликованы. Кроме того, в течение всего следствия, несмотря на неоднократные требования, эти секретные приказы так и не были предъявлены обвиняемому и защите. Заместитель генерального прокурора полностью разделил эту позицию, подчеркнув абсолютную недопустимость строить обвинение в разглашении сведений,

составляющих государственную тайну, на перечнях, «изданных под грифом «секретно» и не опубликованных в открытой печати». Не имея возможности предъявить Никитину ОСНОВАННОЕ НА ЗАКОНЕ обвинение, следствие попыталось создать видимость выполнения полученных указаний. Фактически же не только не были устранены ранее отмеченные нарушения, но и допущен целый ряд новых. Так, поскольку в постановлении Генеральной прокуратуры прямо говорится о недопустимости предъявления Никитину обвинения на основании приказов министра обороны №№ 052 и 071 от 1992 и 1993 года, следствие решило сослаться на... другой приказ: № 055 от августа 1996 года. Однако этот приказ также является секретным и не был опубликован для всеобщего сведения. Но он неприменим еще и потому, что издан ЧЕРЕЗ ГОД после совершения Никитиным инкриминируемых ему действий! Таким образом, правовому акту придана обратная сила, что является грубейшим нарушением фундаментальных принципов права, закрепленных в международных договорах, Конституции и законах России. В связи с тем, что три предыдущие экспертизы не смогли ответить на ряд существенных для установления истины вопросов, заместитель генерального прокурора дал указание провести еще одну, четвертую по счету, экспертизу. Следствие выполнило это указание лишь формально, выхолостив из него суть. При этом отклонило все до единого вопросы, представленные обвиняемым и защитой. К тому же ее проведение было поручено все тем же экспертам, которые уже показали свою некомпетентность, нежелание следовать закону и полную зависимость от ФСБ. На этот раз они отбросили всякие приличия и превзошли сами себя. Закон не дает нам права назвать представленный документ заключением экспертизы, ибо его авторы, имеющие военно-техническое образование, вышли далеко за пределы специальных познаний. Треть заключения представляет собой потуги на некое юридическое исследование, состоящее из сплошной демагогии. По сути, это ответ ФСБ Генеральной прокуратуре. Это подтверждение намерения этой службы и впредь действовать по своему усмотрению, не подчиняясь указаниям, основанным на законе и обязательным для исполнения. В ближайшие дни защита заявит очередное ходатайство о прекращении сфабрикованного «дела Никитина». Издевательству над правосудием, правами человека и здравым смыслом пора положить конец.

12 декабря 1997 года Защита А. Никитина

ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР КАПИТУЛИРУЕТ ПЕРЕД ФСБ В ч. 4 ст. 29 Конституции РФ говорится, что «каждый имеет право свободно искать, получать и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом». В соответствии с ч. 3 ст. 15 Конституции РФ «любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения». В основанном на этих незыблемых нормах Постановлении Конституционного суда РФ от 20.12.95 года говорится: «уголовная ответственность за выдачу государственной тайны... правомерна лишь при условии, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, содержится в официально опубликованном для всеобщего сведения федеральном законе. Правоприменительное решение, включая приговор суда, не может основываться на неопубликованном нормативном правовом акте». В течение двух с половиной лет (!) беспрецедентной следственной волокиты, попирая Конституцию России, игнорируя все доводы защиты, шесть (!)

последовательно предъявлявшихся Никитину обвинений ФСБ основывало именно на неопубликованных нормативных правовых актах — секретных перечнях, утвержденных приказами министра обороны, которые к тому же даже не были предъявлены обвиняемому и защите! Пренебрежение основополагающими требованиями Конституции и законов РФ явилось причиной первого направления дела на дополнительное расследование в результате проверки, проведенной по жалобе адвокатов в порядке надзора Генеральной прокуратурой РФ. В постановлении от 27 января 1997 года заместитель генерального прокурора России М.Б. Катышев предельно ясно указал на ряд существенных нарушений. Он полностью согласился с главными аргументами защиты, в том числе — с доводом о «нелегитимном правоприменении в экспертных исследованиях нормативных актов, определяющих сведения, которые составляют государственную тайну». В своем постановлении он воспроизвел цитированные выше нормы Конституции и разъяснение Конституционного суда РФ, указав, что «при проведении экспертиз следовало руководствоваться Законом РФ «О государственной тайне» от 21.07.93 года». Он потребовал провести дополнительную экспертизу, «устранив выявленные нарушения», после чего «при наличии оснований предъявить основанное на законе обвинение». В предыдущем пресс-релизе защиты говорилось, что обязательные для нее указания заместителя генерального прокурора ФСБ выполнила «с точностью до наоборот». Более того, в своем заключении военные эксперты, а за ними и следствие не только вновь построили обвинение в выдаче государственной тайны на тех же самых нелегитимных правовых актах, но сделали это с вызовом, с применением изощренной демагогии, оспаривая законную и принципиальную позицию М.Б. Катышева. Естественно, защита вновь была вынуждена обратиться с жалобой в Генеральную прокуратуру. Первая неприятность ждала нас, когда выяснилось, что дело изъято из-под надзора М.Б. Катышева и передано другому заместителю — А.А. Розанову, который поначалу вообще отказал нам в личном приеме. Добиваться приема пришлось через обращение к депутату Государственной думы... И вот 21 апреля 1998 года от г-на Розанова пришел ответ, который, как он сам подчеркивает, «дан по указанию генерального прокурора РФ». Что же «указал» г-н генеральный прокурор? Он указал, что «обвинение Никитина в государственной измене, сборе и передаче сведений, составляющих государственную тайну, является обоснованным». В то же время со стороны прокурора Санкт-Петербурга имеется «упущение», которое и предложено устранить, а именно: «исключить из текста обвинения ссылки на ведомственные правовые акты, которые не были опубликованы... как противоречащие ст. 15 Конституции РФ». Но ст.

15, как цитировано выше, содержит запрет на применение неопубликованных нормативных актов, а это отнюдь не одно и то же, что запрет ссылаться на них. То, что речь не идет об игре слов, — очевидно, ибо в противном случае генеральный прокурор не мог бы признать «обоснованным» обвинение, построенное именно на применении нелегитимных правовых актов. Да и ФСБ именно так восприняло высокое руководящее указание: седьмое обвинение, предъявленное Никитину 8 мая с.г., — точная копия шестого. То есть оценка сведений как составляющих государственную тайну произведена на основании все тех же приказов министра обороны, тексты соответствующих пунктов которых дословно воспроизведены в нем (да иначе и быть не могло, поскольку это «новое» обвинение базируется на «старой» экспертизе, исходившей в своих выводах из положений этих приказов). Изменение лишь в том, что стоявшие ранее следом за текстами ссылки на номера и пункты приказов из постановления исчезли. «Исключены», как и указали два весьма ответственных должностных лица, осуществляющих в нашей стране высший надзор за законностью... Правовой шедевр господ Скуратова и Розанова хорош еще и тем, что как бы сразу снимает еще одну почему-то весьма болезненную для следствия проблему — выполнение требования закона об обязательном ознакомлении обвиняемого с пресловутыми приказами. Зачем знакомить, если ссылки на них в постановлении о предъявлении обвинения нет?! А то ведь в очередном постановлении об отказе в удовлетворении соответствующего ходатайства следователь А.Ф. Колб со ссылкой на ст. 55 Конституции РФ (!) заявил о законности ограничения права обвиняемого на информацию о материалах его собственного дела...

В упоминавшемся постановлении М.Б. Катышева содержалось принципиальное положение о том, что «не образует состава преступления передача сведений, ранее публиковавшихся в открытых источниках». Абсолютно неверно утверждение Скуратова–Розанова, содержащееся в их ответе от 21 апреля 1998 года, о том, что, по заключению экспертной комиссии, сведения, передача которых вменяется Никитину, не могли быть получены из открытых источников. Спустя три месяца после того, как эксперты 8-го управления Генштаба дали некомпетентный, невразумительный, но в то же время скорее уклончивый, чем отрицательный ответ на этот вопрос, следователь Осипенко (по роковому стечению обстоятельств вскоре трагически погибший), выполняя указание М.Б. Катышева, с участием специалистов одного из головных институтов ВМФ произвел тщательный сравнительный осмотр соответствующих текстов, о чем был составлен имеющийся в деле протокол от 15 августа 1997 года. Господам прокурорам было достаточно прочесть его и составленную обвиняемым таблицу, иллюстрирующую совпадения и различия, чтобы прийти к однозначному выводу о том, что расхождений практически нет. Следовательно, и по этому основанию говорить о наличии в действиях Никитина состава преступления невозможно. Итак, генеральный прокурор предпочел на этот раз встать на позицию, диаметрально противоположную той, принципиальной и основанной на законе, которую год назад занял его заместитель М.Б. Катышев. Решение, принятое им по делу, не просто незаконно и позорно, но еще и смехотворно: не может главный законник страны быть настолько не в ладах с законом! Можно представить себе степень давления, которому он постоянно подвергается в связи с делом Александра Никитина.

10 мая 1998 года

Защита А. Никитина ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ

5 октября 1998 года исполняется три года «делу о шпионаже» в пользу экологической организации «Беллуна», о блестящем раскрытии которого так громко и победно трубила ФСБ в своих первых официальных сообщениях. За это время Никитину 7 (семь!) раз предъявлялось обвинение, сменились три следственные бригады, от сердечного приступа умер один из обвиняемых, погиб один из следователей. Исписаны горы бумаги, израсходованы огромные средства налогоплательщиков. Итог: гора родила мышь, причем дохлую. На протяжении всех этих трех лет ФСБ регулярно распространяла лживую информацию, в которой умышленно искажались все обстоятельства, связанные с делом Никитина, включая само существо предъявленного обвинения. Управляемые ФСБ журналисты, среди которых особенно отличались А. Хохлов, Е. Зубарев, С. Ненашев, Е. Соломенко, С. Алехин, послушно тиражировали эту ложь. Сознавая, что это способствует формированию у общественности неверного представления о деле Никитина, защита была вынуждена выступать с публичными опровержениями. С начала предварительного следствия защита доказывала недопустимость основывать обвинение в выдаче государственной тайны ссылкой на перечни секретных сведений, утвержденные секретными же приказами министра обороны, которые не были официально опубликованы. Дважды Генеральная прокуратура РФ давала следствию указания о недопустимости применения этих перечней. Однако, несмотря на формальное выполнение полученных указаний, фактически ФСБ осталась верна прежнему порочному принципу: исключив в седьмом обвинении ссылки на неопубликованные (незаконные) перечни секретных сведений, по существу следствие по-прежнему руководствуется ими. Итак, последнее (седьмое) обвинение Александра Никитина, предъявленное ему 8 мая 1998 года, уже не содержит ссылок на перечни секретных сведений, утвержденные приказами министра обороны РФ. Вместо них следствие ссылается на п. 1 ст. 5 Закона РФ «О государственной тайне». Принципиально именно такой подход является верным. Однако в данном деле эта ссылка совершенно не состоятельна. Во-первых, указанный закон в редакции 1993 года, которая действовала в период работы Никитина над докладом, содержал не перечень сведений, составляющих государственную тайну, а перечень сведений, которые могут быть отнесены к государственной тайне Указом Президента РФ. Фактически такой указ был издан

только 30 ноября 1995 года — спустя два месяца после завершения работы над докладом и возбуждения уголовного дела и потому не мог быть применен. Во-вторых, конкретные данные, разглашение которых инкриминируется Никитину, не являются секретными ни применительно к перечню, содержащемуся в законе, ни к утвержденному президентским указом. В-третьих, именно ввиду невозможности классифицировать «разглашенные» Никитиным сведения ссылкой на конкретную позицию Закона «О государственной тайне» следствие ссылается на весь перечень в целом, что совершенно незаконно и недопустимо, ибо лишает обвинение необходимой конкретности и наглядно демонстрирует его абсолютную несостоятельность. Имея неопровержимые доказательства того, что содержащиеся в Докладе «Беллуны» сведения об авариях на атомных подводных лодках Северного флота ранее были опубликованы в открытых источниках, следствие игнорирует это обстоятельство, хотя оно полностью устраняет уголовную ответственность авторов. Учитывая полное отсутствие правовой и фактической основы обвинения, защита еще 7 июля 1998 года заявила ходатайство о прекращении уголовного дела без назначения судебного разбирательства. Тем не менее судья Санкт-Петербургского городского суда Голец С.Ю. отклонил данное ходатайство как преждевременное и назначил дату закрытого судебного заседания — 20 октября 1998 года в 10 часов 30 минут по адресу: наб. реки Фонтанки, 16, 2 этаж, зал 48. Защита обратилась с ходатайством о проведении хотя бы части судебного заседания открыто, на что получено предварительное устное согласие судьи. Ранее защита обращалась в Верховный суд РФ с просьбой принять к рассмотрению дело Никитина по первой инстанции. Статья 38 УПК РСФСР предусматривает такую возможность, если уголовное дело «представляет особую сложность или имеет особое общественное значение». В данном случае налицо оба основания, однако Верховный суд РФ ходатайство защиты безмотивно отклонил, несмотря на то, что оно было поддержано рядом депутатов Государственной думы и такими видными общественными деятелями, как М. Ростропович, Д. Лихачев, Д. Гранин, Б. Стругацкий, а также специальным докладчиком Парламентской Ассамблеи Совета Европы Эриком Юргенсом. В своем ответе последнему заместитель председателя Верховного суда РФ А. Меркушов сослался на то, что нет никаких оснований сомневаться в объективности и непредвзятости Санкт-Петербургского городского суда. Между тем в своих заявлениях для прессы еще в 1996 году защита не раз приводила убедительные примеры того, как УФСБ Санкт-Петербурга оказывало грубое давление на суд при решении им вопроса об изменении Никитину меры пресечения, вынуждая его принимать незаконные решения. Сегодня особые опасения защиты связаны с тем, что лично ответственный за фабрикацию данного дела и оказание давления на суд начальник петербургского управления Черкесов В.В. назначен первым заместителем директора ФСБ РФ. Его возможности оказывать влияние на ход рассмотрения дела еще более возросли. По уголовно-процессуальному законодательству России дело должно быть рассмотрено в составе судьи и двух народных заседателей, причем последние имеют равные права с судьей при решении вопроса о виновности или невиновности подсудимого. Учитывая, что формально данное дело является секретным, защита опасается, что в качестве народных заседателей будут привлечены лица, имеющие «допуск» к сведениям, составляющим государственную тайну. Иными словами — лица, получившие такой допуск от ФСБ. Защита опасается, что вместе с допуском они получат соответствующие инструкции, которым будут неуклонно следовать вместо того, чтобы руководствоваться законом. Таким образом, в нарушение всех норм международного права, Конституции и законов России под угрозу поставлен один из важнейших принципов справедливого суда — принцип независимости судей.

24 сентября 1998 года

Защита Александра Никитина

РЕЗЮМЕ по делу Александра Никитина по состоянию на 1 ноября 1998 года В уголовном процессе демократических стран не существует аналога советскороссийскому институту дополнительного расследования. Если дело направлено в суд, оно должно закончиться приговором: доказана вина – обвинительным, не

доказана — оправдательным. Дополнительное расследование как процессуальный институт было изобретено в то время, когда оправдательный приговор считался практически недопустимым (не могло советское следствие привлекать к ответственности людей невиновных). В случаях явного провала обвинения направленные на доследование дела в суд не возвращались, их тихо, келейно прекращали вместо того, чтобы гласно, публично оправдать человека, чью виновность доказать не удалось. Предварительное следствие по делу А. Никитина продолжалось три года. За это время ему семь раз предъявлялось обвинение. Не имея возможности представить доказательства, за счет простой перестановки слов ФСБ пыталась придать ему более убедительный характер. Трижды ФСБ предпринимала попытку направить это дело в суд, и трижды Генеральная прокуратура возвращала его назад. В четвертый раз это сделала Судебная коллегия Санкт-Петербургского городского суда. Как защита оценивает вынесенное судом определение? О том, что обвинение является неконкретным, что в нем не указываются фактические обстоятельства содеянного Никитиным, защита твердила два с половиной года. Нет сомнений, что и при дополнительном расследовании ничего нового следствие изобрести не сможет, ибо при любой попытке конкретизации обвинения вся его глупость и надуманность станут еще более очевидными. Совсем не случайно следствие прибегло к оценочным категориям (не какие сведения «разгласил» Никитин, а о чем они), поскольку за абстрактными оценками легче спрятать полное отсутствие какого бы то ни было криминального содержания. Иными словами, никакой возможности усилить обвинение у следствия нет. Мы долго настаивали на том, чтобы экспертиза произвела сличение информации, содержащейся в Докладе, с открытыми источниками. Следствие и военные эксперты от этого всячески уклонялись. Судебная коллегия указала на необходимость в ходе дополнительного расследования с помощью экспертов произвести такое сравнение. Однако в настоящее время вполне можно обойтись и без этого, ибо нами непосредственно суду были представлены все эти открытые источники, которые суд обозрел и без всяких экспертов убедился в полной идентичности информации. Указание суда о необходимости проведения новой экспертизы фактически скрывает его нежелание принимать окончательное решение. Суд просто не решился вынести оправдательный приговор. Оправдание по такому делу было бы первым случаем во всей истории советско-российского судопроизводства по делам о государственных преступлениях и, вероятно, время для этого в России еще не настало. Содержащиеся в определении коллегии рассуждения о неясности и необоснованности методов подсчета следствием суммы ущерба, якобы причиненного действиями Никитина, также носят чисто формальный характер. Действительно, для вынесения обвинительного приговора по ч.2 ст. 283 УК РФ необходимо указать сумму причиненного ущерба, объяснив, из чего она складывается. Но поскольку никаких преступных действий Никитин вообще не совершал, бессмысленно подсчитывать какой бы то ни было «ущерб» от них. Для сведения журналистов и правозащитников считаем целесообразным привести перечень некоторых этапов развития данного дела, имеющих выходящее за его рамки значение для защиты прав человека в России: 1. В марте 1996 года по жалобе адвокатов Конституционный суд РФ признал неконституционной практику требования специального допуска для участия в деле избранного подсудимым адвоката.

2. В июне 1996 года защита добилась изменения подсудности дела: передачи из военной юстиции в гражданскую.

3. В декабре 1996 года впервые по делам о государственной измене удалось добиться освобождения обвиняемого из-под стражи.

4. По жалобам защиты Генеральная прокуратура РФ вынесла два постановления, запрещающие применение для оценки секретности информации перечней сведений, составляющих государственную тайну, утвержденных ведомственными неопубликованными нормативными актами (в нашем случае — секретными приказами министра обороны).

5. 29 октября 1998 года суд фактически признал обвинение несостоятельным и возвратил дело для производства дополнительного расследования. Защита Александра Никитина

ЗАЯВЛЕНИЕ ЗАЩИТЫ В СВЯЗИ С ОКОНЧАНИЕМ ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ ПО ДЕЛУ А. НИКИТИНА В октябре 1998 года, рассмотрев дело по обвинению капитана первого ранга запаса Александра Никитина в государственной измене, городской суд СанктПетербурга не нашел оснований для вынесения обвинительного приговора и возвратил дело прокурору для дополнительного расследования.

2 июля 1999 года, на исходе 45 месяцев расследования дела, УФСБ по СанктПетербургу предъявило ему очередное «новое» (восьмое) обвинение. В ходе дополнительного расследования ни одно из обязательных для следствия указаний суда выполнено не было. Как и все предыдущие, предъявленное обвинение базируется исключительно на выводах военных экспертов 8-го управления Генерального штаба ВС РФ. Конституция РФ запрещает придание обратной силы законам, устанавливающим либо отягчающим ответственность. Она также запрещает применять любые нормативные акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. Это положение подтверждено специальными постановлениями Конституционного и Верховного судов России. Конкретно по отношению к делу Никитина указания о запрете такого применения дважды давала Генеральная прокуратура РФ. Несмотря на это, проведенная в ходе дополнительного расследования экспертиза обосновала свои выводы применительно к нормативным актам, которым незаконно придана обратная сила. Более того, заключение экспертов полностью основано на неопубликованных (секретных) приказах министра обороны России. Эти приказы безгранично расширяют перечень сведений, подлежащих засекречиванию, что грубейшим образом нарушает гарантированное Конституцией РФ право на получение и распространение информации, в частности, информации о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, состоянии экологии. Специальный запрет на засекречивание такой информации содержится в Законе РФ о государственной тайне. Уголовный кодекс РФ объявляет подобные действия караемым по закону преступлением. Как и прежде, в ходе дополнительного расследования следствие отвергло все ходатайства Никитина о привлечении независимых экспертов из числа авторитетных российских специалистов, предложенных защитой. Более того, Никитин снова был лишен предоставляемой ему законом возможности принять участие в проведении экспертизы, а все дополнительные вопросы (более шестидесяти), которые он просил поставить перед экспертами, были отклонены следствием. В итоге ни одно из гарантированных законом прав обвиняемого на стадии дополнительного расследования обеспечено не было. Не имея легитимной основы для предъявления обвинения и доказательств вины Никитина, следствие приняло решение ограничить доступ общественности к информации о материалах дела. Спустя почти четыре года после возбуждения уголовного дела следствие приняло решение о засекречивании даже тех документов, которые ранее оно само не считало секретными и копии которых выдавало на руки обвиняемому. Так, в отличие от семи предыдущих, восьмое постановление о предъявлении обвинения было объявлено секретным. При этом в нарушение всех общепринятых норм права необходимые для осуществления защиты выписки из этого основополагающего документа обвинения следователь предложил Никитину и его адвокатам делать в специальную тетрадь, которую будет хранить у себя в кабинете и которую запрещено выносить из помещения ФСБ. От защитников потребовали дать новую (повторную) подписку с предупреждением об ответственности за разглашение государственной тайны и тайны следствия. Аналогичную подписку пытались отобрать даже у Никитина, хотя УПК России не предоставляет следствию такого права. Все отмеченное выше свидетельствует о намерении ФСБ любым путем добиться нового суда над Никитиным. При этом не допустить даже ограниченного общественного контроля за проведением этого суда. Не вызывает сомнения, что ФСБ будет пытаться использовать свой накопленный десятилетиями арсенал средств незаконного давления на суд с целью вынесения угодного ей приговора.

По их замыслу этот приговор должен не только спасти «честь их мундира», но и возродить в гражданах России чувство страха. Он должен отбить охоту у правозащитников, экологов, журналистов интересоваться положением дел в тех сферах, которые определенным ведомствам нашего государства хочется держать закрытыми для общественного контроля, чтобы под покровом «государственной тайны» творить произвол. Известно, что в течение всего времени расследования данного дела ФСБ распространяла ложную информацию о существе и характере обвинения Никитина. Именно такой информацией руководствовались все должностные лица России, включая представителей за рубежом, когда отвечали на многочисленные запросы и обращения общественных и государственных деятелей других стран. Не сомневаемся, что недостоверная информация будет распространяться и впредь. Мы заявляем о своей готовности в любое время перед любой аудиторией документально и доказательно подтвердить все сказанное выше.

6 июля 1999 года

Защита А. Никитина ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ ДЕЛО А. НИКИТИНА: СТАДИЯ АБСУРДА

Процесс судопроизводства по уголовным делам включает несколько стадий: дознание, предварительное следствие, судебное, кассационное рассмотрение и т.п. Формально уже несколько месяцев дело Никитина находится в стадии дополнительного расследования. Фактически же то, что происходит с делом, сравнимо с мыльной оперой, бездарные режиссеры которой решили побить все известные рекорды по количеству серий и сделать из него процесс века. Двадцать первого. На пресс-конференции 5 февраля 1999 года после отклонения Верховным судом РФ частного протеста прокурора защита выразила твердую уверенность в том, что в суд дело больше не вернется: будет прекращено на стадии дополнительного расследования. Хочется отметить, что все без исключения прогнозы, связанные с движением дела, которые делались нами на протяжении трех с половиной лет, всегда сбывались. В последнем случае наш расчет строился на том, что, говоря словами расстрелянного чекистами поэта, «должны же пределы и глупости быть». Мы полагали, что уж теперь-то даже такая тупая контора, как ФСБ, осознает тщетность попыток добиться вынесения обвинительного приговора по заведомо сфабрикованному делу. Что ни говори, а все же не то нынче «тысячелетье на дворе»... Никакой следующий состав суда не найдет доказательств обвинения там, где их не смогли найти два предыдущих. Не потому, что плохо искали, просто в деле их никогда не было, а спустя четыре года — откуда ж взяться? Так не разумнее ли для следствия поскорее завершить свой сизифов труд и прекратить дело, учитывая хотя бы то, что в случае тихого «кабинетного» прекращения позора будет все же меньше, чем при публичном оправдании в зале суда? Увы, похоже, что разум и ФСБ – «две вещи несовместные». Основанием для возвращения дела на дополнительное расследование явились существенные пороки предъявленного обвинения и необходимость, по мнению суда, экспертным путем проверить возможность получения Никитиным всех «секретных» сведений из открытых источников. Следует отметить, что в ходе слушаний в октябре 1998 года все эти источники были предъявлены непосредственно суду, который без всяких «специальных познаний», ибо таковые здесь не понадобились, лично произвел сравнение и убедился, что вся так называемая государственная тайна опубликована в открытой печати задолго до выхода доклада «Беллуны». В его распоряжении были также представленные защитой многочисленные заключения весьма авторитетных специалистов. Все же суд решил подстраховаться, чему есть понятное по жизни объяснение... А затем нас решили взять измором. По закону для производства дополнительного расследования дается один месяц. В установленном порядке этот срок может быть продлен, но не более чем на время, требующееся для выполнения необходимых следственных действий. Жесткий контроль за тем, чтобы срок следствия был необходимым и достаточным, — прямая обязанность надзирающей прокуратуры. Дело вернулось в УФСБ 1 марта. В тот же день защита представила заранее подготовленное ходатайство с формулировкой вопросов для дополнительной

экспертизы. Ответ от следователя, разумеется, отрицательный, мы получили только 30 апреля. Без малого два месяца он просто ничего не делал, спокойно отвечая по телефону, что сам вызовет нас, когда сочтет нужным. Действительно, куда спешить, если по его просьбе, поддержанной прокурором города, Генеральная прокуратура дала продление сразу аж до 11 июля? На этот же период Никитину автоматически продлена мера пресечения — подписка о невыезде. Жалобу защиты на творимый произвол почти полтора месяца футболили по судебным инстанциям, пока Дзержинский районный суд совершенно безмотивно не отклонил ее. В конце концов, как бы выполняя указание городского и Верховного суда РФ, дополнительную экспертизу следователь назначил. Выше говорилось, что суды потребовали подвергнуть экспертному исследованию только один вопрос: об открытых источниках. Следователь же вынес постановление «по полной программе», т.е. повторил все без исключения вопросы, которые с осени 1995 года ставились перед экспертами много раз. При этом, несмотря на мотивированные возражения защиты, в качестве экспертного учреждения выбрал все то же 8-е управление Генерального штаба, сотрудники которого ранее убедительно доказали полное непонимание ими задач и обязанностей экспертов по уголовном делу и категорическое нежелание руководствоваться Конституцией и законами России. Но главным в данный момент является то, что они неоднократно заявляли о своей некомпетентности отвечать именно на послуживший основанием для дополнительного расследования вопрос об источниках. А тот ответ, который — под нажимом следствия — все же был ими дан, как раз и признан судом совершенно неудовлетворительным. На чем же строится расчет следствия? Вероятно, в частности, на том, что эксперты снова от «а» до «я» повторят заключение, которое давали уже много раз. Но ведь известно: сколько ни повторяй «халва», во рту сладко не станет. Следователь и надзирающие прокуроры ведут себя самоуверенно и цинично. Вслед за первым ходатайством, содержащим предложения по составу экспертов и вопросы защиты перед экспертизой, столь же безмотивно отклонено и второе. Следствие не сочло возможным принять ни один из семидесяти предложенных нами вопросов! В судах Петербурга затерялись два дела по иску Никитина о защите чести и достоинства. В одном из них ответчиком выступает министр по атомной энергии Адамов, в другом — обнаглевшая от безнаказанности и нашего долготерпения передача ТСБ. Как и в вышеупомянутом эпизоде с обжалованием продления срока следствия, первой реакцией судей на наши жалобы является непреодолимое желание отфутболить их куда подальше. Все наши действия, вся борьба за справедливость и соблюдение элементарных прав вязнут в трясине абсурда.

7 июня 1999 года

Защита Александра Никитина ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ ОЧЕРЕДНОЕ ОКОНЧАНИЕ СЛЕДСТВИЯ ПО ДЕЛУ А. НИКИТИНА И ИТОГИ СЕССИИ ПАРЛАМЕНТСКОЙ АССАМБЛЕИ ОБСЕ

12 июля 1999 года пресс-служба УФСБ по Санкт-Петербургу распространила информацию о предъявлении А. Никитину нового обвинения в совершении государственной измены и разглашении государственной тайны и об окончании следствия по его делу. Она, вероятно, просто забыла упомянуть, что «новое обвинение» является восьмым по счету, что предварительное следствие заканчивается уже в четвертый раз, а само дело близится к своему четырехлетнему юбилею. В сообщении говорится: «эксперты вновь подтвердили, что сведения, переданные обвиняемым иностранной организации, составляют государственную тайну». Однако в нем умалчивается, что проведение экспертизы вновь, как и прежде, было поручено тем же самым офицерам 8-го управления Генерального штаба, а все ходатайства защиты по привлечению объективных, компетентных, а главное — независимых экспертов отклонены. Не упоминается также то, что большие претензии к их заключениям на разных стадиях производства по делу высказывали

и суд, и Генеральная прокуратура. Даже первый руководитель следственной бригады УФСБ Максименков еще в июне 1996 года вынес специальное постановление, в котором выразил сомнение в достоверности экспертизы. Газета «Известия» в номере от 14 июля называет 8-е управление «военной контрразведкой». Не это ли управление имел в виду В. Путин в своем интервью «Комсомольской правде» 8 июля 1999 года, когда говорил, что «ФСБ — сама по себе системообразующая структура, которая с помощью специальных сил и средств изнутри контролирует практически все силовые ведомства»? Так что опять экспертиза по делу, расследуемому ФСБ, поручена... самой же ФСБ (правда, не напрямую, что было бы слишком грубо, а той ее структуре, которая находится «внутри» Министерства обороны). Конечно, для получения запрограммированного результата так надежнее. Только ничего общего с принципами демократического правосудия это не имеет. В сообщении пресс-службы, естественно, нет ни слова о том, что вывод экспертов о наличии в «переданных Никитиным сведениях» государственной тайны вновь сделан на основании секретных приказов министра обороны, на абсолютную недопустимость применения которых в экспертных исследованиях указал заместитель генерального прокурора РФ еще в январе 1997 года. «Новинкой», использованной экспертами и следствием (ФСБ и тоже ФСБ), можно считать разве что применение Закона РФ «О государственной тайне»... с изменениями и дополнениями от 7 октября 1997 года. Напоминаем, что дополнения, внесенные тогда в принятый четырьмя годами ранее закон, существенным образом изменили его. В частности, в перечень сведений, составляющих государственную тайну, были включены новые категории, которые до этого к таковым не относились. В соответствии с Конституцией России и общепринятыми международно-правовыми нормами закон, устанавливающий либо отягчающий ответственность, не может иметь обратной силы. Именно указанные выше неопровержимые факты явились основой «Резолюции по вопросу развития правопорядка и укрепления прав человека в Российской Федерации», принятой Парламентской Ассамблеей ОБСЕ 10 июля1999 года. В ней отмечается, что «в связи с делом г-на Никитина были нарушены ряд положений Российской Конституции и Европейской конвенции по правам человека», а также содержится просьба к властям России обеспечить, чтобы закрепленные в них права и свободы «не оставались только на бумаге, а были реализованы на практике». Известно, что проект резолюции встретил яростное сопротивление со стороны российской делегации, в чем более других отличились господа Г. Селезнев и Е. Мизулина. В итоге наши думцы, которые совсем недавно дружно ратифицировали Европейскую конвенцию, доказали трогательную верность доброй советской традиции, основанной на специфическом понимании проблемы прав человека и борьбы за их соблюдение. Много десятилетий мы боролись за попранные права шахтеров Америки, докеров Франции, авиадиспетчеров Англии. Сейчас — за права сербов и других обижаемых НАТО братьев-славян... Особо примечательна риторика Селезнева, выдавшая полное отсутствие у него ориентации в месте и времени. В противоречие со всеми международно-правовыми договорами, заключенными нашей страной (в том числе — при его личном участии) глава высшего органа представительной власти твердил о недопустимости «вмешательства во внутренние дела», «оказании давления на суд» и далее в таком же духе. Вряд ли случайным совпадением объясняется тот факт, что одновременно с окончанием следствия в Петербурге возбуждено уголовное дело и проведен обыск у профессора Владимира Сойфера. Похоже, что мы стоим на пороге решительного наступления на экологов, которое долго сдерживалось осечкой ФСБ в деле Никитина. Налицо все признаки этого, включая масштабное пропагандистское обеспечение, густо замешанное на грубом искажении фактов, незнании и непонимании правовой стороны проблемы.

15 июля 1999 года

Защита А. Никитина ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ

КАКИМИ АРГУМЕНТАМИ ФСБ СОБИРАЕТСЯ УБЕЖДАТЬ СУД?

23 ноября 1999 года коллегия по уголовным делам Санкт-Петербургского городского суда в очередной раз приступает к рассмотрению дела капитана первого ранга запаса Александра Никитина, обвиняемого в государственной измене. Как известно, первые судебные слушания по этому беспрецедентному в истории российского правосудия делу состоялись осенью 1998 года. Тогда суд посчитал, что сторона обвинения не представила необходимых доказательств для окончательного разрешения дела, и направил его на дополнительное расследование. На регулярных встречах с прессой защита подробно рассказывала обо всех аспектах данного дела, каждый раз делая основной упор на конкретные правовые обстоятельства, актуальные на том или ином этапе судопроизводства. В то же время мы практически никогда не говорили о политических причинах как возбуждения дела, так и непонятного упорства, с которым вот уже пятый год продолжаются попытки доказать шпионскую деятельность Никитина в пользу норвежской экологической организации. Поэтому сегодня, накануне суда, мы хотим не только кратко подвести итоги четырехлетнего следствия, но и рассказать, как развивались события осенью 1995 года. Известно, что после провозглашения независимости политическое руководство России заявило о намерении придерживаться курса на снижение международной напряженности, уменьшение ядерной угрозы, включая ту, которую представляет накопление радиоактивных отходов в местах базирования АПЛ. За короткое время был подписан ряд международных соглашений, направленных на решение десятилетиями копившихся проблем. Летом и осенью 1995 года дипломаты активно готовят к подписанию «Меморандум о российско-норвежском сотрудничестве в области ядерной безопасности». 4 октября 1995 года он подписывается министром иностранных дел РФ А. Козыревым и его норвежским коллегой Б.-Т. Гудалом. В Меморандуме, среди прочего, содержатся взаимные обязательства по предоставлению информации о ядерных объектах и ядерной деятельности, а также договоренность о скорейшей подготовке «Протокола о практических мерах» к ранее достигнутому «Соглашению об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках». Свою лепту в подписание этого важнейшего документа внесли и экологи обеих стран, по крупицам собиравшие информацию о масштабах ядерных проблем, в частности, общественная экологическая организация «Беллуна», деятельность которой неоднократно получала высокую оценку со стороны администрации Архангельской и Мурманской областей, а также бывшего руководства Минатома РФ, в 1994 году публикует доклад «Источники радиоактивного загрязнения в Мурманской и Архангельской областях». Не секрет, что далеко не всех устраивал такой поворот в политике и в двусторонних отношениях. К открытому выступлению против курса руководства страны «ястребы» в силовых структурах были не готовы, но каждый шаг по пути разрядки военные встречали криками о нарастающей угрозе со стороны НАТО, а ФСБ трубила об усилении разведывательной деятельности против России. Невозможность лобовой атаки настроила на поиски обходных маневров. Наступление на экологов было предпринято в качестве одного из них. Одновременно с созидательной работой дипломатов и параллельно ей ФСБ совместно с высокопоставленными чинами из ВМФ ведет подготовку к возбуждению уголовного дела против норвежской экологической организации «Беллуна» по обвинению в незаконном сборе как раз той информации, об обмене которой договорились министры. 5 октября 1995 года — на следующий день (!) после подписания Меморандума — ФСБ возбуждает дело, обвиняя экологов в посягательстве на государственную тайну России. Деятельность «Беллуны» постоянно находилась в поле зрения ФСБ и военных. Весной 1995 года интерес к ней был резко усилен. Причиной этому была публикация упомянутого выше Доклада и сообщение о подготовке второй версии — «Северный флот. Потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона». Его выход, запланированный на весну 1996 года, был приурочен к десятилетию чернобыльской катастрофы и совещанию глав государств «восьмерки» в Москве, посвященному проблемам ядерной безопасности. К участию в работе над Докладом «Беллуна» пригласила нескольких специалистов в области ядерной безопасности из России, одним из которых был Александр Никитин.

Из материалов уголовного дела известно, что тотальная слежка за ним и другими авторами будущего Доклада происходила как минимум с июля 1995 года. Под контролем ФСБ находился каждый этап работы Никитина и других авторов. В соответствии с Конституцией и законами России задачей Федеральной службы безопасности является охрана государственных интересов, причем в первую очередь путем принятия превентивных мер. Если бы ФСБ действительно заботилась о защите интересов России, она была обязана не допустить сбора им сведений, которые ею же признаны секретными, и их передачу за рубеж. Материалами дела доказано, что она имела полную возможность сделать это. Однако, руководствуясь совершенно другими соображениями, терпеливо дожидалась, когда работа над Докладом будет закончена и в готовом виде он будет передан в Норвегию для публикации. Таким образом, целью ФСБ была не защита государственной тайны, а искусственное создание громкого дела о шпионаже с участием иностранной (норвежской) организации и российских граждан. Если допустить, что в переданных Никитиным материалах действительно содержались секретные сведения, к уголовной ответственности должны быть привлечены все те, кто сознательно допустил их утечку. Поскольку осенью 1995 года желаемый результат не был достигнут, политические провокаторы делают следующий шаг. В феврале 1996 года они заключают Никитина под стражу. Это делается в канун запланированного на март визита президента Б.Н. Ельцина в Осло, где должно состояться подписание всеобъемлющей «Декларации об основах отношений между Россией и Норвегией». Этот арест заметно омрачил атмосферу визита, а ответы президента на вопросы об этом деле, основанные на ложной информации, которой снабдила его ФСБ, произвели на мировую общественность негативное впечатление. К счастью, расчеты тех, кто путем раскручивания надуманного дела преследовал далеко идущие цели, не оправдались, хотя определенное замедление темпов сотрудничества России с Норвегией и Евросоюзом, от которого в первую очередь пострадала наша страна, произошло. Сегодня, после четырех лет следствия, «дело Никитина» уже не сулит дивидендов его инициаторам. Более того — оно, как кость, стоит у них поперек горла. Они проиграли борьбу на политическом поле, проигрывают ее и на правовом. Доказательства, которое обвинение намеревается представить суду, с юридической точки зрения ничтожны. Практически все следственные действия, начиная с постановления о возбуждении уголовного дела, совершались с грубейшими нарушениями процессуальных норм. Последнее (восьмое!) обвинение основано на законе, которому в нарушение Конституции РФ придана обратная сила. Все экспертные заключения 8-го управления Генерального штаба базируются на нелегитимных (не подлежащих применению) приказах министра обороны. Сведения, разглашение которых инкриминируется Никитину, были опубликованы задолго до выхода доклада «Беллуны». При таком положении трудно понять, какими аргументами ФСБ собирается убедить суд вынести Никитину обвинительный приговор.

22 ноября 1999 года

Защита А. Никитина.

РАСПРОСТРАНЕНО В КАЧЕСТВЕ ПРЕСС-РЕЛИЗА: В Судебную коллегию по уголовным делам Санкт-Петербургского городского суда От адвоката Шмидта Ю.М., защитника подсудимого Никитина А.К. ЗАЯВЛЕНИЕ На протяжении всего времени судопроизводства по настоящему делу управление Федеральной службы безопасности РФ по Санкт-Петербургу постоянно использует прессу и телевидение для дезинформации общественности относительно существа предъявленного Никитину обвинения и сопутствующих делу обстоятельств. Поток лжи резко усиливается, в него вовлекаются официальные, подчас высокопоставленные должностные лица, когда дело передается в судебные инстанции. Так, за две недели настоящего процесса ГТРК «Петербург» выпустила в эфир целую серию заранее подготовленных и специально приуроченных ко

времени судебного рассмотрения дела передач, дорогостоящие съемки которых производились в разных концах России от Мурманска до Якутска. Это не оставляет сомнения в том, что целью организаторов клеветнической кампании является нечто большее, чем создание негативного общественного мнения о подсудимом и его участии в подготовке доклада экологической организации «Беллуна». Совершенно очевидно их намерение оказать грубое давление на суд в попытке хоть таким путем спасти доказавшее свою полную несостоятельность обвинение. В съемках клеветнических передач «Вне закона» принимали участие и те, кому предстояло вскоре давать свидетельские показания суду. Несомненно, что целью не указанных в титрах, но хорошо известных истинных авторов передач было также оказание психологического давления на еще не допрошенных судом свидетелей, их прямое запугивание. Мне понятен страх тех, кто причастен к фабрикации дела против Никитина, кто покрывал грубейшие нарушения прав человека и норм процесса, допущенные в ходе затянувшегося на долгих четыре года следствия. Ничто не поможет им уйти от ответственности. Но неужели они не понимают, что сегодня не 37-й год, что Россия подписала договоры, которые обязывают ее следовать европейским и международным нормам права? А эти нормы не допускают подобного давления государственной власти на суд. Именно это грубое давление может сделать любой обвинительный приговор уязвимым для международных судебных инстанций. Следовательно, эти люди еще раз хотят выставить на всемирный позор нашу страну, российское правосудие.

7 декабря 1999 года.

Адвокат Ю. Шмидт ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ ДЕЛО АЛЕКСАНДРА НИКИТИНА ЗАКОНЧЕНО. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ!

17 апреля 2000 года около 13 часов в зале № 5 Верховного суда России прозвучали слова: приговор Санкт-Петербургского городского суда в отношении Никитина Александра Константиновича оставить без изменения, а кассационный протест прокурора — без удовлетворения. В этот момент вынесенный 29 декабря 1999 года оправдательный приговор вступил в законную силу. Со времени возбуждения уголовного дела о государственной измене прошло 4 года 6 месяцев и 12 дней... В тот же день в некоторых средствах массовой информации появились сообщения, что определение судебной коллегии не является окончательным и приговор еще может быть опротестован генеральным прокурором в президиум Верховного суда. Да, теоретическая возможность принесения протеста в порядке судебного надзора есть и будет оставаться в течение одного года. Однако напрасно размечтались те, кто сохраняет надежду на отмену приговора: отменить его можно только вместе с Конституцией России. Тщетны также неуклюжие попытки исказить мотивы и принизить истинное значение оправдания Никитина, предпринимаемые теми, кто имеет основания бояться ответственности как за незаконное преследование капитана, так и за годами распространявшуюся ложь. Все итоги этого дела будут подведены позднее. Сегодня мы хотим всего лишь дать экспресс-анализ состоявшихся решений и положить конец новому всплеску дезинформации. За четыре с половиной года на многочисленных встречах с прессой мы подробно разъясняли суть нашей позиции. Мы говорили о том, что имеется несколько «рубежей» или «колец» защиты, каждое из которых непроницаемо для обвинения. Так что же говорить обо всех вместе?! Кратко повторим для забывчивых: 1. В период совершения инкриминируемых Никитину действий отсутствовал надлежащим образом утвержденный и опубликованный перечень сведений, составляющих государственную тайну. Вопреки Конституции и законам нашей страны, вразрез с указаниями Конституционного суда России ФСБ и другие органы власти по инерции и «по старинке» применяли ведомственные нормативные акты, грубо нарушающие права человека. Шесть из восьми предъявлявшихся Никитину обвинений были основаны на секретных и неопубликованных приказах министра обороны. Не иначе как в расчете на грубое силовое давление на суд, вопреки

протестам защиты, последнее обвинение следствие попыталось обосновать ссылкой на Закон «О государственной тайне» в редакции 1997 года, заведомо незаконно придав ему обратную силу. Естественно, что это грубейшее нарушение фундаментальных принципов права констатировали обе судебные инстанции, что и послужило главным (но отнюдь не единственным, как пытаются утверждать некоторые) основанием для оправдания Никитина.

2. Защита всегда утверждала, что даже применительно к ныне действующему, содержащемуся в законе перечню сведений, составляющих государственную тайну, в написанных Никитиным разделах доклада «Беллуны» никакой секретной информации нет. Не случайно в предъявленном ему обвинении отсутствовало указание на то, какие же конкретно «разглашенные» сведения составляют государственную тайну. Следствие сознательно делало предъявленное обвинение расплывчатым и неясным, а в качестве правового основания вместо ссылки на конкретную норму закона указывало целые блоки категорий сведений, ни одна из которых не имела никакого отношения к реальному содержанию написанных Никитиным разделов доклада. Это обстоятельство отметил городской суд СанктПетербурга еще в 1998 году, направляя дело для дополнительного расследования, а ныне признал представитель Генеральной прокуратуры в ходе рассмотрения кассационного протеста Верховным судом России. С учетом этого он резко изменил просительный пункт протеста, предложив еще раз (!) вернуть дело на дополнительное расследование. Теперь, наконец, ФСБ и прокуратура сообразили, что лучше прекратить дело самим, чем получать оправдательный приговор в суде. Поздно, надо было раньше видеть дальше собственного носа. Мы много раз предлагали им этот выход: малый позор вместо большого. Выбор сделали они сами. Верховный суд России, отклоняя кассационный протест прокуратуры как необоснованный, в своем определении указал: «В то же время Никитин обвиняется в собирании, передаче и разглашении сведений, не указанных в названных выше абзацах ч. 1 ст. 5 Закона РФ «О государственной тайне» (с изменениями и дополнениями от 6 октября 1997 года)». То есть сведения, опубликованные в докладе, ни в 1995 году, ни в настоящее время государственной тайны не составляют. И всякие рассуждения о «правовом казусе» абсолютно беспочвенны.

3. Грубые нарушения норм УПК России в ходе предварительного расследования при собирании и закреплении доказательств (о которых с первых дней говорила защита) фактически не позволили установить, какой конкретно текст из многочисленных вариантов доклада был написан Никитиным, т.е. определить предмет доказывания и объем содеянного. Это также отражено в приговоре и определении Верховного суда, и при отсутствии более веских, реабилитирующих подсудимого обстоятельств могло бы служить самостоятельным основанием для оправдания, если и не «ввиду отсутствия состава преступления», то, безусловно, «за недоказанностью вины».

4. Защита также утверждала, что все сведения, опубликованные Никитиным, имеют прямое отношение к проблемам экологии, в силу чего в соответствии с Конституцией России и ст. 7 Закона РФ «О государственной тайне» не могут быть засекречены. Это обстоятельство, также являющееся самостоятельным основанием для оправдания, четко и недвусмысленно констатировал суд в своем приговоре.

5. Убедился суд и в том, что содержащиеся в докладе сведения могли быть получены из открытых источников, что также полностью устраняет уголовную ответственность за выдачу государственной тайны. В приговоре об этом также говорится, хотя при наличии более веских оснований для оправдания у суда не было необходимости делать выводы по каждой строчке сравниваемых текстов, поэтому он ограничился выборочной оценкой. Итак, истина и справедливость восторжествовали. Однако борьба не закончена. Те, кто преследовал Никитина, не останавливаются перед созданием искусственных преград в реализации им законных прав свободного человека и гражданина. Не можем исключить и мести с их стороны. В заключение хотим заявить, что у Никитина нет намерений преследовать буквально каждое средство массовой информации и всех журналистов за распространение ложных сведений о нем и его деле. Наказаны будут только самые наглые из них, в первую очередь ТРК «Петербург». Остальным будет дан шанс избежать ответственности, опубликовав опровержение, текст которого мы подготовим позднее.

20 апреля 2000 года

Защита А. Никитина

ЗАЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ПРЕССЫ Протест, подписанный заместителем Генерального прокурора РФ Кехлеровым С.Г., являет собой пример вопиющего беззакония, издевательства над Конституцией России, правами и свободами человека. На протяжении нескольких лет судопроизводства по делу защита указывала на многочисленные нарушения норм процесса, допускаемые следственной службой ФСБ, и требовала их устранения. Прокуратура в большинстве случаев отклоняла наши жалобы, заявляя, что никаких нарушений нет. И лишь после того, как Санкт-Петербургским городским судом Никитин был оправдан, а Судебная коллегия Верховного суда России подтвердила законность вынесенного приговора и отклонила кассационный протест, со стороны Генеральной прокуратуры последовало сенсационное признание: оказывается, нарушения были, причем весьма существенные, они даже привели к ущемлению права Никитина на защиту. Данное обстоятельство настолько обеспокоило г-на Кехлерова, что он внес в Президиум Верховного суда России протест, требуя отменить оправдательный приговор и возвратить дело в ФСБ для дополнительного расследования именно для того, чтобы восстановить нарушенные права. Иными словами — через пять лет после возбуждения уголовного дела вернуть Никитина в положение обвиняемого и под чутким руководством Генеральной прокуратуры начать «восстанавливать» его права... Очевидно, что оправдание по суду является высшей формой восстановления прав, исправления нарушений, исправления допущенной несправедливости. И одновременно трудно представить более циничную позицию со стороны органа, призванного осуществлять высший надзор за законностью и соблюдением прав человека: свои собственные нарушения обвинение пытается использовать для ухудшения положения Никитина. Напоминаем, что до сего момента обвинение Никитину в общей сложности предъявлялось восемь (!) раз. На «дополнительном расследовании» это дело побывало уже трижды. Последний раз — по определению суда от 29 октября 1998 года. Тогда Генеральная прокуратура категорически протестовала против доследования, настаивала на возвращении дела в суд первой инстанции. О последствиях гипотетической отмены приговора даже не хочется говорить. Ясно только, что через пять лет ничего «доследовать» невозможно и благоприятной для обвинения судебной перспективы у дела как не было, так и нет. Отмена приговора нужна прокуратуре и ФСБ только для того, чтобы как-то сгладить весьма неприятные для них последствия публичного оправдания путем «тихого» прекращения дела внутри своих ведомств. В этом году предстоит рассмотрение жалобы Никитина в Европейском суде по правам человека. Не только отмена приговора, но даже сам факт принесения протеста, не совместимого с европейской системой права, которую сегодня уже не может игнорировать Россия, весьма болезненно отразится на престиже нашей страны, да и на ее бюджете. Но для Генеральной прокуратуры, похоже, нет ничего важнее ее собственного, причем ложно понимаемого престижа.

1 августа 2000 г.

Защита Александра Никитина ПИСЬМО ГЛАВНОМУ РЕДАКТОРУ ГАЗЕТЫ «САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЕ ВЕДОМОСТИ»

Уважаемый господин Кузин!

20 декабря 2000 года в Вашей газете опубликована беседа с начальником управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области А. Григорьевым под заголовком «Защита государственной безопасности — не только долг, но и честь». К сожалению, содержание материала плохо согласуется с его названием...

Казалось бы, господину Григорьеву самое время сделать правильные выводы из провала, которым закончилось для возглавляемой им службы дело А. Никитина. Но вместо этого в очередной раз мы слышим нескрываемое раздражение в адрес судебной власти, которая в процессе проводимой судебной реформы, обретая независимость, перестает быть «управляемой». Конечно, ему неприятно, что впервые в новейшей истории по делу о государственной измене, которое несколько лет вела возглавляемая им служба, подсудимый был полностью оправдан. До этого существовал незыблемый порядок: сама передача такого дела в суд практически предрешала обвинительный приговор. В связи с делом Никитина в публикации сделаны три ложных утверждения. Первое, что Никитин «занимался противоправной деятельностью» и избежал заслуженного наказания только в результате «правового казуса». Второе, что судебные инстанции, включая высший судебный орган России – Президиум Верховного суда РФ — «полностью проигнорировали» постановления Конституционного суда по вопросам, связанным с государственной тайной. Третье, «что СМИ, в особенности телеканалы, во всех случаях занимали сторону обвиняемого» и, освещая таким образом судебный процесс, создавали выгодное для Никитина общественное мнение. Во-первых, основным аргументом для вынесения оправдательного приговора Никитину было то, что изложенная им в докладе «Северный флот — потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона» информация не является государственной тайной даже с точки зрения действующего в настоящее время закона. Верховный суд России, отклоняя кассационный протест прокуратуры как необоснованный, в своем определении указал, я цитирую: «В то же время Никитин обвиняется в собирании, передаче и разглашении сведений, не указанных в названных выше абзацах ч. 1 ст. 5 Закона РФ «О государственной тайне» (с изменениями и дополнениями от 6 октября 1997 года)». То есть сведения, опубликованные в докладе, ни в 1995 году, ни в настоящее время государственной тайны не составляют. И всякие рассуждения о «правовом казусе» абсолютно беспочвенны. Во-вторых, судом было установлено, что эти сведения были взяты Никитиным из открытых источников, т.е. ранее были опубликованы в общедоступных изданиях. В-третьих, в соответствии с законодательством о государственной тайне эта информация не подлежала засекречиванию, поскольку ее содержанием были данные о состоянии экологии. Обо всем этом ясно говорится в судебных решениях, но господин Григорьев упоминает лишь об одном из оснований, по которым оправдан Никитин, а именно о том, что в период с 25 декабря 1993 года по 30 ноября 1995 года в России отсутствовало требуемое Конституцией законодательное определение того, какие сведения отнесены к государственной тайне. Поясняю: статьей 29 (часть 4) Конституции РФ было установлено, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. В соответствии с требованиями ч. 3 ст. 15 Конституции РФ любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. Текст Закона «О государственной тайне» до принятия новой редакции 6 октября 1997 года такого перечня не содержал. Поэтому его применение в части отнесения каких-либо сведений к государственной тайне было невозможным без дополнения другим нормативным актом, а именно Перечнем сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденным Указом Президента РФ от 30 ноября 1995 года и официально опубликованным. На обязательное наличие такого Перечня непосредственно указывала и статья 4 (часть 2) Закона «О государственной тайне». Таким образом, у нас в стране действительно сложилась беспрецедентная ситуация: в течение почти двух (но не четырех, как утверждает А. Григорьев) лет государственная тайна не имела правовой защиты. И это отнюдь не произвольное толкование, данное Верховным судом РФ, как пытается убедить читателей интервьюируемый. Аналогичное суждение по этому поводу высказал высший законодательный орган страны — Государственная дума Федерального собрания РФ в специальном постановлении № 1271-1 ГД от 27 октября 1995 года. В нем говорится «21 сентября 1993 года вступил в силу Закон РФ «О государственной тайне», согласно которому Президент РФ утверждает подготовленный Правительством РФ Перечень сведений, отнесенных к государственной тайне. Однако до настоящего времени такой перечень

Правительством РФ не представлен на утверждение Президенту РФ, в связи с чем правоохранительные органы страны лишены правовой основы для выполнения возложенных на них функций по обеспечению безопасности государства, общества и личности. Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации постановляет: признать, что незащищенность сведений, отнесенных к государственной тайне, наносит ущерб безопасности Российской Федерации». К счастью, хоть и с опозданием в настоящее время этот законодательный пробел восполнен, но он существовал реально и никаким правоохранительным органам не дозволено законодательный пробел восполнять произволом. Да, до принятия новой Конституции РФ вопросы охраны государственной тайны регулировались секретными правительственными и ведомственными актами, и гражданин не мог знать, какие сведения относятся к государственной тайне и кто вправе производить их засекречивание. Такой порядок предоставлял широкие возможности для принятия любых произвольных решений. Именно такая «правовая» база в виде секретных, неопубликованных приказов министра обороны России была использована по старой советской привычке следствием для вывода о наличии в сведениях, опубликованных Никитиным, государственной тайны, и легла в основу его обвинения. И напрасно господин Григорьев берет незаконные действия следователей под свою высокую защиту, это не будет способствовать росту их профессионализма, не говоря уж об уважении к Конституции и законам России. Поскольку свои утверждения господин Григорьев пытается подкрепить высоким авторитетом Конституционного суда РФ, процитирую весь текст упоминаемого им постановления от 20 декабря 1995 года: «Уголовная ответственность за выдачу государственной тайны иностранному государству правомерна лишь при условии, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, содержится в официально опубликованном для всеобщего сведения федеральном законе. Правоприменительное решение, включая приговор суда, не может основываться на неопубликованном нормативном правовом акте». Та же малая часть этого постановления, которую, вырывая из общего контекста, цитирует А. Григорьев, содержит указание на Закон «О государственной тайне» как на общее основание обеспечения сохранности государственной тайны. А порядок отнесения информации к государственной тайне и установления уголовной ответственности за ее выдачу дан в приведенном выше разъяснении, которое полностью совпадает с правовой позицией всех судебных инстанций по делу Никитина. Аналогичным образом высказывается Конституционный суд и в постановлении от 27 марта 1996 года, на которое ссылается А. Григорьев. Кстати, именно этим постановлением была удовлетворена жалоба Никитина на незаконный отказ УФСБ обеспечить его конституционное право на защиту, допустив к участию в деле избранного им самим адвоката. Мягко говоря, необоснованны претензии А. Григорьева к СМИ, которые якобы заняли исключительно сторону обвиняемого и «ни один из комментаторов не высказал даже предположение о том, что дело обстоит иначе, нежели об этом говорят Никитин и его адвокаты)». На этом месте Вам бы, уважаемый господин Кузин, и возразить собеседнику, поскольку, в частности, Ваша газета регулярно в статьях журналиста С. Ненашева давала именно «иное освещение» дела Никитина. Настолько иное, что мы всерьез обдумывали вопрос о предъявлении судебного иска о защите чести и достоинства. Впрочем, одно решение суда, которым Вас обязали опровергнуть опубликованные сведения (речь идет о распространении ложных утверждений министра Адамова), уже вступило в законную силу. Ожидая скорого опровержения, на всякий случай напоминаем об уголовной ответственности за неисполнение решения суда. Судом также удовлетворен наш иск к ТРК «Петербург» (к программе ТСБ) и в ближайшее время будет рассматриваться еще один (к программе «Вне закона», за клеветнический сериал «По следу «Беллуны»). Предъявлен иск к газете «Час пик» и журналисту Е. Зубареву. Я бы мог продолжить, но думаю, что и этот неполный перечень наглядно подтверждает несостоятельность сетований А. Григорьева на одностороннюю «проникитинскую» позицию СМИ. В материале затронут еще ряд тем, по которым я в другое время буду готов подискутировать с г. Григорьевым, если Вы захотите узнать точку зрения, отличную от высказанной им. Пока же, пользуясь правом на ответ, закрепленным в ст. 46 Закона «О средствах массовой информации», прошу Вас опубликовать настоящее письмо. Это избавит всех от не слишком приятной встречи в суде.

С уважением

адвокат Шмидт Ю.М.

26.12.2000 г.

2001 год Пресс-релиз СВОБОДА ИНФОРМАЦИИ И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА Секретные ведомственные инструкции — правовая база «шпиономании» В закончившемся год назад деле Александра Никитина сфокусировались и отразились многие ключевые проблемы состояния правовой жизни России. Его значение выходит за рамки судьбы отдельного человека. Среди этих проблем прежде всего следует назвать такие, как «свобода слова» и «право на информацию», а также соответствие действующей нормативной базы и правоприменительной практики в этой сфере новой Конституции России. А. Никитин смог отстоять свое конституционное право говорить о состоянии окружающей среды. Но попытки с помощью уголовных репрессий заткнуть рот ученым, экологам, журналистам не прекратились, свидетельством чему могут служить дела Г. Пасько, И. Сутягина, В. Данилова и другие. Для того чтобы опыт, приобретенный нами в пятилетней борьбе, помог защитить все гражданское общество от нарушения права на свободу получения и распространения информации, нами подготовлена жалоба в Верховный суд РФ, в которой оспаривается приказ министра обороны Российской Федерации от 10.08.1996 № 055 «О введении в действие Перечня сведений, подлежащих засекречиванию в Вооруженных силах Российской Федерации». Руководствуясь этим перечнем, давали и продолжают давать свои заключения военные эксперты, выводы которых затем ложатся в основу обвинения конкретных лиц. Заметим, что подобные перечни действуют не только в Министерстве обороны, но и во многих других ведомствах. И недавно принятый новый Закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» сохранил институт ведомственной экспертизы. Частью 4 статьи 29 Конституции РФ установлено, «что перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом». Таким законом является Закон РФ «О государственной тайне» от 21.07.93 (с изменениями от 6 октября 1997 года), в статье 5 которого дается перечень сведений, составляющих государственную тайну. Органами государственной власти, руководители которых наделены полномочиями по отнесению сведений к государственной тайне, разрабатываются развернутые перечни сведений, подлежащих засекречиванию. Необходимо особо подчеркнуть, что содержащиеся в ведомственных перечнях сведения не могут выходить за рамки категорий сведений, перечисленных в статье 5 вышеназванного Закона. И руководители ведомств вправе только конкретизировать эти категории сведений, а не устанавливать по своему усмотрению новые. В Перечень, введенный в действие обжалуемым нами приказом министра обороны РФ, включены новые категории сведений, то есть такие, которые не содержатся в статье 5 Закона РФ «О государственной тайне». Это, например, сведения о потерях в военное и мирное время вооружения и военной техники; безвозвратных потерях личного состава; сведения о заболеваемости личного состава, раскрывающие характер поражений от воздействий ионизирующих излучений, а также в результате работы с радиоактивными, ядовитыми веществами, от воздействия высокочастотных электромагнитных излучений. Включив в Перечень вышеперечисленные категории сведений, министр обороны вышел за установленные Законом «О государственной тайне» рамки и произвольно вторгся в компетенцию законодателя. Кроме того, отнесение значительной части информации, содержащейся в Перечне, к сведениям, подлежащим засекречиванию, является нарушением требований ст. 7 Закона «О государственной тайне» и ст. 10 Закона РФ «Об информации,

информатизации и защите информации». В соответствии с требованиями этих норм не подлежат отнесению к государственной тайне и засекречиванию сведения о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью граждан, и их последствиях. Другой массив, включенных в Перечень сведений, носит слишком неопределенный характер, что позволяет правоприменителю произвольно решать вопрос о наличии либо отсутствии государственной тайны, таким образом ограничивая конституционное право на доступ к информации. В качестве примера неопределенности назовем сведения «об использовании, эксплуатации вооружения и военной техники», «о конструктивных недостатках или несоответствии характеристик вооружения и военной техники». Возможность произвольного применения закона является нарушением установленного частью 1 статьи 19 Конституции РФ равенства всех перед законом и судом. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут иметь неопределенный характер, допускающий их произвольное толкование и применение. Кроме того, по смыслу части 3 статьи 55 Конституции РФ введение ограничения конституционного права и ответственности за его нарушение возможно только федеральным законом и должно отвечать требованиям справедливости, быть соразмерным конституционно закрепленным целям и охраняемым законным интересам, а также характеру совершенного деяния. Данные конституционные положения находятся в полном соответствии с такими общепризнанными нормами международного права, как п. 3 ст. 12 и ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, п. 2 ст. 10 и п. 2 ст. 11 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также п. 3 ст. 2 Четвертого протокола к Конвенции, ст. 20 Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека. Своим приказом министр обороны засекретил и содержание Перечня. Это нарушает предусмотренное частью 2 статьи 43 Конституции РФ право граждан искать, получать и свободно распространять информацию и противоречит части 3 статьи 15 Конституции РФ, части 3 статьи 10 Закона РФ «Об информации, информатизации и защите информации», которые устанавливают, что любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. Правообразующий характер приказа министра обороны очевиден, так как он затрагивает конституционное право граждан свободно искать, получать и распространять информацию, регулирует соответствующие правоотношения в области государственной тайны, устанавливает определенные обязанности граждан в этой сфере и является одним из оснований для применения санкций к лицам, нарушившим эти обязанности. Следовательно, содержание приказа и утвержденного им Перечня должно относиться к информации открытого доступа, а их текст должен подлежать официальному опубликованию. Тем более что в этом Перечне перечислены только категории сведений, подлежащих засекречиванию, а не конкретная: военная, научная, техническая или какая-то иная информация, содержание которой могло бы составлять государственную тайну. Засекречивание этого и подобных перечней можно объяснить только продолжающей разрастаться «шпиономанией», а также стремлением поддерживать в стране атмосферу страха и бесконтрольного административного произвола.

11 сентября 2001 г. А. Никитин, Ю. Шмидт, М. Матинов

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА СТАЛА ЯВНОЙ Историческое судебное решение: нельзя засекречивать то, что угрожает людям «Новая газета», 08.10.01 Ровно через год после окончательного оправдания Александра Никитина Президиумом Верховного суда России его имя вновь появилось в СМИ в связи с

громким судебным делом. Но на сей раз никто и ни в чем его не обвинял. Даже наоборот: военная коллегия Верховного суда рассматривала поданную Никитиным жалобу, в которой он просил признать незаконным и недействующим с момента принятия «Перечень сведений, подлежащих засекречиванию в Вооруженных силах РФ». В ходе процесса в тактических целях Никитин свою позицию несколько скорректировал, сосредоточив внимание на десяти конкретных пунктах Перечня, противоречие которых Конституции России и Закону «О государственной тайне» было наиболее очевидно.

12 сентября 2001 года суд огласил резолютивную часть решения: «Жалобу Никитина Александра Константиновича удовлетворить. Признать незаконными и недействующими с момента их принятия пункты 235, 259, 260, 287, 305, 443, 444, 445, 489 и 650 Перечня сведений, подлежащих засекречиванию в Вооруженных силах РФ, утвержденного и введенного в действие приказом министра обороны РФ № 055 от 10 августа 1996 года». Министерство обороны не согласилось с решением и в жалобе, поданной в кассационную коллегию Верховного суда, ставит вопрос о его отмене. С нашей точки зрения, решение как таковое является совершенно правильным и справедливым. В то же время, ознакомившись с полным текстом решения, мы обнаружили, что суд не дал того исчерпывающего правового обоснования незаконности конкретных пунктов Перечня, на котором мы настаивали, поэтому, в свою очередь, обратились в вышестоящую инстанцию с просьбой о внесении ряда дополнений в мотивировочную часть решения без изменения его сути. В чем заключается правовая сторона вопроса? Частью 4 статьи 29 Конституции РФ установлено, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, «определяется федеральным законом». Таким законом является Закон РФ «О государственной тайне» от 21.07.93 (с изменениями от 6 октября 1997 года). Органы государственной власти, руководители которых наделены полномочиями по отнесению сведений к государственной тайне, могут разрабатывать развернутые перечни сведений, подлежащих засекречиванию. Но здесь необходимо подчеркнуть, что содержащиеся в ведомственных перечнях сведения не могут выходить за рамки категорий сведений, перечисленных в статье 5 Федерального закона. И руководители ведомств вправе только конкретизировать эти категории сведений, а не устанавливать по своему усмотрению новые. В Перечень же, введенный в действие приказом министра обороны № 055, включены именно новые, не основанные на Законе категории сведений. Это, например, сведения о потерях в военное и мирное время вооружения и военной техники; безвозвратных потерях личного состава; сведения о заболеваемости личного состава от ионизирующих излучений, а также в результате воздействия других агрессивных сред. Таким образом, министр обороны вышел за установленные Законом «О государственной тайне» рамки и произвольно вторгся в компетенцию законодателя. Кроме того, отнесение значительной части информации, содержащейся в Перечне, к сведениям, подлежащим засекречиванию, нарушает требования ст. 7 Закона «О государственной тайне» и ст. 10 Закона РФ «Об информации, информатизации и защите информации». Эти нормы запрещают относить к государственной тайне сведения о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью граждан, и их последствиях, о состоянии окружающей среды. Другая часть включенных в Перечень сведений носит слишком неопределенный характер, что позволяет правоприменителю произвольно решать вопрос о наличии либо отсутствии государственной тайны. Это также ограничивает конституционное право на доступ к информации. Примером такой неопределенности в жалобе названы сведения «об использовании, эксплуатации вооружения и военной техники», «о конструктивных недостатках или несоответствии характеристик вооружения и военной техники». Своим приказом министр обороны засекретил и содержание Перечня. Это противоречит части 3 статьи 15 Конституции РФ, части 3 статьи 10 Закона РФ «Об информации, информатизации и защите информации», которые устанавливают, что любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. Засекречивание этого и подобных перечней других ведомств можно объяснить только продолжающей разрастаться «шпиономанией», а также стремлением поддерживать в стране атмосферу страха и бесконтрольного административного

произвола. При этом делу защиты реальной, а не надуманной государственной тайны тотальное засекречивание информации не только не способствует, но даже вредит. То есть торжество конституционной законности в этой сфере одинаково полезно как отдельной личности, так и государству в целом — если, конечно, не путать интересы государства с интересами кучки высокопоставленных чиновников. Или, говоря словами героя популярного фильма, «не путать государственную шерсть со своей личной». Думаю, что теперь всем достаточно ясно, какую цель преследовал А. Никитин подачей жалобы. Да, в тяжелой, затянувшейся почти на долгих пять лет борьбе лично он смог отстоять свое конституционное право открыто рассказать о негативном влиянии на окружающую среду деятельности атомного подводного флота. Но попытки с помощью уголовных репрессий заткнуть рот ученым, экологам, журналистам не прекратились, свидетельством чему могут служить дела Г. Пасько, И. Сутягина, В. Данилова и другие. Руководствуясь этим Перечнем, давали и продолжают давать свои заключения военные эксперты, выводы которых затем ложатся в основу обвинения конкретных лиц. Заметим, что перечни, противозаконно засекречивающие большой массив информации, действуют не только в Министерстве обороны, но и во многих других ведомствах. Несомненно, что, вступив в законную силу, решение Верховного суда окажет влияние на благоприятный исход дел тех, кто сегодня по надуманному обвинению привлечен к уголовной ответственности. В первую очередь — на известном мне во всех деталях деле Григория Пасько, поскольку заключение военных экспертов о разглашении обвиняемым государственной тайны также основано на том самом Перечне, который ныне признан незаконным и недействующим с момента принятия. В то же время обращение Никитина в суд продиктовано не одним лишь желанием ограничить сферу возможного применения уголовных репрессий. Очевидно, что секретное ведомственное нормотворчество в той или иной степени затрагивает всех нас, граждан России, незаконно ограничивая наше право на получение, поиск и распространение информации. Защита этого права и была главной целью жалобы. Юрий Шмидт.

Пресс-релиз 25.12.01 ТАЙНА ГОСУДАРСТВЕННАЯ И «ВЕДОМСТВЕННАЯ» Среди общественно значимых проблем, которые отразились в закончившемся более года назад деле А. Никитина, ключевыми являются свобода слова, право на информацию, а также соответствие действующей нормативной базы в сфере защиты государственной тайны Конституции России. Одержав победу в своем уголовном деле, А. Никитин затем выиграл четыре гражданских дела у ряда самых недобросовестных средств массовой информации и журналистов, а также министра по атомной энергии Е. Адамова. Однако попытки с помощью уголовных репрессий заткнуть рот ученым, экологам, журналистам не прекратились, свидетельством чему могут служить дела Г. Пасько, И. Сутягина, В. Данилова и другие. Для того чтобы знания и опыт, приобретенные нами в изнурительной пятилетней борьбе, помогли защитить все гражданское общество от нарушения права на свободу получения и распространения информации и пресечь незаконные репрессии, был разработан развернутый план действий. Первым шагом стало обращение с жалобой в Верховный суд РФ о признании незаконными и не действующими с момента издания десяти пунктов «Перечня сведений, подлежащих засекречиванию в Вооруженных силах Российской Федерации», введенного приказом министра обороны Российской Федерации от 10.08.1996 № 055. Решением от 12 сентября 2001 года жалоба была удовлетворена. Многие годы, руководствуясь этим Перечнем, давали и продолжают давать свои заключения военные эксперты, выводы которых затем ложатся в основу обвинения конкретных лиц. Подобные перечни действуют не только в Министерстве обороны,

но и во многих других ведомствах, руководители которых наделены правом относить сведения к государственной тайне. В частности, обвинение ученого из Красноярска В. Данилова основано на секретном перечне Министерства образования. Конституция РФ закрепляет право каждого свободно искать, получать, производить и распространять информацию и устанавливает, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, «определяется федеральным законом». Таким законом является Закон РФ «О государственной тайне» от 21.07.93 (с изменениями от 6 октября 1997 года), в статье 5 которого дается исчерпывающий перечень сведений, составляющих государственную тайну. Органами государственной власти, руководители которых наделены соответствующими полномочиями, разрабатываются развернутые перечни сведений, подлежащих засекречиванию. При этом необходимо подчеркнуть, что содержащиеся в ведомственных перечнях сведения не могут выходить за рамки категорий сведений, перечисленных в статье 5 вышеназванного Закона. И руководители ведомств вправе только конкретизировать эти категории сведений, а не устанавливать по своему усмотрению новые. В Перечень же, введенный в действие приказом министра обороны РФ № 055, включены именно новые категории сведений, то есть такие, которые не содержатся в статье 5 Закона РФ «О государственной тайне». Кроме того, отнесение значительной части информации, содержащейся в Перечне, к сведениям, подлежащим засекречиванию, произведено с грубым нарушением требований ст. 7 Закона «О государственной тайне» и Закона РФ «Об информации, информатизации и защите информации». В первую очередь речь идет о сведениях, относящихся к экологии. Таким образом, министр обороны вышел за установленные законом рамки и произвольно вторгся в компетенцию законодателя. В противоречие с ч. 3 статьи 15 Конституции РФ, устанавливающей, что любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения, своим приказом министр засекретил и сам перечень. Правовую основу незаконного, противоречащего Конституции России засекречивания нормативных правовых актов составляют два документа. Это Закон «О государственной тайне», часть 5 статьи 9 которого с некоторыми оговорками предоставляет руководителям органов государственной власти право самим «определять целесообразность» опубликования ведомственных перечней, и Указ Президента РФ от 23 мая 1996 года № 763, прямо и недвусмысленно закрепляющий за руководителями ведомств такое право. Поскольку признание противоречащими Конституции федеральных законов и указов Президента не входит в компетенцию Верховного суда РФ, следующим нашим шагом стало обращение с соответствующими жалобами в Конституционный суд Российской Федерации. У нас нет сомнений, что все ведомства, в первую очередь Министерство обороны, будут всеми силами сопротивляться, доказывая, что защищают от коварного врага важные государственные секреты. Чем обусловлена такая позиция? На многих примерах мы не раз убеждались, что тотальная секретность нужна руководителям разного уровня для того, чтобы затруднить возможность независимого контроля на подведомственных объектах, скрывая истинное, подчас — катастрофическое положение. Результатом такой политики становятся чрезвычайные происшествия, техногенные и экологические бедствия. Немаловажно и то, что в вопросе защиты государственной тайны со времен «холодной войны» существует огромный запас инерции. Целая армия «специалистов по режиму», не умеющих делать ничего, кроме ведения секретной документации, хочет доказать, что не зря ест свой хлеб. В России под грифами хранится информация, давно известная всему миру. Сегодняшние возможности электронной, спутниковой и других видов разведки показали непригодность многих традиционных методов защиты государственной тайны. Таким образом, «линия фронта» должна быть значительно сокращена. Защищать, но защищать хорошо, следует реальную, а не мнимую государственную тайну. Работая по уголовному делу Никитина, мы не раз сталкивались с тем, что военное начальство считает засекреченную информацию своей личной собственностью, не стесняясь торгует ею, одновременно жестоко преследуя тех, кто посягает на его монополию. Бюрократический аппарат сегодня сознательно

душит реформы во всех сферах, включая военную. Заявление спикера Совета Федерации С. Миронова в связи с делом Пасько (хочется думать, что оно отражает и мнение президента) я воспринимаю как одну из форм прямого обращения к обществу, попытку опереться на него в борьбе с неистребимым чиновничеством. Такой же, по моему мнению, была главная идея проведенного месяц назад Гражданского форума. Ю. Шмидт, председатель Российского комитета адвокатов в защиту прав человека.