Юрий Баранник
художники пишут
Ветка сакуры ‘’Цветки белые или розовые, собраны в небольшие соцветия – зонтики’’ БСЭ
из сборника Запорожье-80е
Был конец апреля – самый радостный период весны. Первые листья высунули язычки цвета свежевымытого такси; улыбки набухли на лицах прохожих, словно почки на яблонях, и вот-вот готовы были раскрыться в радостных криках ‘’Ура’’ на Первомайской демонстрации. Земля расцвела, как цветной телевизор после ремонта. Солнце завалилось набок и нехотя скользило по окнам нашего Гипро. Часы и сотрудники отсчитывали последние минуты рабочего дня. Я смотрел из окна девятого этажа на ровные ряды частных домов, мхом стелившихся вокруг тополиной стройности института. Цветущая вишня украшала почти каждый дворик, и я завидовал хозяевам, у которых постоянный праздник – ‘’созерцание цветов’’. При виде этих белых хлопьев, мысли мои невольно перенеслись в Страну Восходящего Солнца. У каждого есть свой образ Японии, у меня – книжный, по Овчинникову. Я не отношусь к благоговейным почитателям Востока, но тем не менее мне приятно произносить: икебана, кимоно, сакура, Фудзияма… В них что-то магическое, манящее, сказочное. Сегодня же надо сломить веточку вишни и поставить дома в большую керамическую вазу, ударить фен-шуем по бездорожью и разгильдяйству. Я уже представлял, как обрадуется жена, которая вот уже две недели не выходила из квартиры, и как цвет сакуры заполнит комнату и вытеснит устоявшийся дух мокрых пелёнок. Недавно моя жизнь перешла в новую стадию - неизвестную, хлопотную, беспокойную и в то же время интересую своими новыми познаниями и открытиями. Появилась ещё одна точка отсчёта, – раньше были школа, свадьба, диплом, а теперь ещё одна, относительно которой можно сказать: это было до, а это после. Я стал отцом. И вместе с этим символическим званием взвалил на плечи совсем не символические обязанности. Одна из них магазин. Мать кормит ребёнка, а отец кормит мать. Теперь после пяти гастроном стал естественным продолжением моего рабочего времени. И в магазине, и около него толпились в очередях ненасытные старушки, скупающие дефицит. Перед праздником продавали дешёвых кур, яйца их польских подруг и что-то еще первомайское. Очередь двигалась мелкими шажками, но быстро, со-
всем по-японски. Куда бы я ни смотрел – на колбасную битву за прилавком или на переполненный автобус – везде пытался провести параллель. А как это у них – там, на острове Кюсю? Очередь вздрогнула и после нескольких продолжительных вздохов рассыпалась, как разбитая витрина, на мелкие частицы. Масла мне не хватило, продавщица пожимала погончиками на белом халате и показывала на пустые ящики. Потребительский голод пришлось удовлетворить узкоглазым сыром и десятком диетических яиц. Розовые штампы на них были похожи на размытые иероглифы. Все были поглощены предпраздничной продуктовой охотой, а я всё высматривал свою веточку сакуры. Призывно цветущие деревья вдоль дороги были не по зубам – слишком высоко, вишня на остановке - слишком на виду. Юрий Александрович Носков руководил отделом по телефону - командировки. Он был чрезвычайно пробивным, всезнающим начальником. Юрий Александрович стажировался в Японии, и я не раз слышал его рассказы в курилке. Носков всегда начинал так – ‘’кстати, когда я был в Осаке, нас водили на один пикантный спектакль в театр теней…’’ Или ‘’кстати, в ресторанах Токио, как сейчас помню, приправу подают на специальных подносах, похожих на нашу наборную доску в типографии…’’ Он рассказывал, что в учреждении, где он учился, никто не ходил спокойно, все бегали. Низенькие начальники с дипломатами перебегали из кабинета в кабинет, элегантные клерки вприпрыжку носились с места на место – все в движении, все берегут рабочее время. Может быть, они и правы, но я не могу без улыбки вообразить эту картинку в нашем институте – только в магазине. Он рассказывал о зимних карнавалах, об организации митингов и демонстраций, но гораздо чаще о ночных барах с гейшами. Всё это вспоминал я по дороге домой, бормоча трёхстишье какого-то японца из древних: ‘’Идёшь по облакам, И вдруг на горной тропке, Сквозь дождь вишнёвый цвет’’. И действительно цвет вскоре окружил. Я бродил по Осипенковской балке, разделяющий посёлок и микрорайон, и высматривал веточку пожирней. Как назло, все цветущие сакуры либо за забором, либо рядом с ним, а это уже частная собственность. Где-то рядом слышалась песня ‘’Поспели вишни в саду у дяди Вани’’. Припев: ‘’А ты, с кошелка-
3
ми , не лезь поперед всех’’ - относился явно ко мне. ‘’ Что я скажу, когда меня схватят за руку? – трусливо думал я, - с клумбы цветов никогда не рвал, а тут дерево ломать.’’ Ходил кругами, проклиная себя за дурацкую идею, но не мог себе отказать в желании порисоваться перед женой. Уже стало темнеть, когда выбрал вишню-красавицу. Ветви на ней были, как пена от ‘’Лотоса’’, а одна низко – подходи и бери. В сумерках было легче, и я решился. Согнул её, бедную, до земли, а она не ломается, только несколько лепестков упало мне под ноги. И тут что-то оборвалось, не у дерева – у меня. Осталось чуть-чуть дожать, а не могу – жалко. Так и не сломал я ветку вишни, так и не стоит у меня в керамической вазе сакура… На следующий день я возвращался домой с букетом гвоздик. На остановке встретил своего соседа, и мы пошли вместе. Вкратце поведав ему о вчерашних похождениях, я показал ему ту самую злосчастную вишню. А он мне говорит: ‘’Какая же это сакура – это абрикос!’’
Кандидат в Члены партии Пупков ..издит шифер для строительства дачи. Подсмотрено сторожем детского садика «Солнышко» Ю. Баранником
Лужа
В пятницу бабка Мария опоздала. Ей пришлось встать на кирпичи в лужу - лучшие места были заняты. Коляска у неё была, как у всех, обшарпанная, перевязанная кое-где проволокой, но для торговли удобная. С новой коляской никто не приходил – стыдно. Здесь, на маленьком базарчике, были свои законы, сложившиеся традиции. Торговать возле остановки, конечно, было нельзя, и штрафовали периодически, но место было людное, и базар не умирал. Бабка Мария - старуха не разговорчивая, замкнутая и с покупателями словесных дуэлей не устраивала. Она ни с кем не здоровалась и не прощалась, но соседи не обижались. Мало ли чего человек такой, может горе было, а может жизнь скрутила, поди, восьмой десяток, говорили они. Базар был старушек на двадцать. Торговали все с огорода: первый лучок, первая редиска, огурчики. Деньги, конечно, они с того имели, но смешные, и большинство приходило по привычке – не взаперти же скучать. Чужаков с юга сюда не пускали, а кто приносил семечки – на тех смотрели, как на хапуг, с презрением. - Бабы!- обратилась вдруг звонким голосом к соседкам бабка Мария, - а не устроить бы нам завтра субботник – апрель ведь. Лужу эту окаянную засыпать, кучи поубирать. Не знаю, согласны - нет? - Она трогала за рукава окружающих её старух, - Для себя ведь, вместе, а? Соседи кивали. - А чего ж. Мы с Михалной лопату принесём. И грабли. Глаза у бабки Марии светились. Вспоминалась молодость, как она в комсомольской бригаде поднимала Днепрогэс и как в грязных бараках мечтали – вот через пятьдесят лет… Мария обошла соседок, и все соглашались, удивляясь её бодрости и энтузиазму. Старушки оживились, пошли шутки. Воспоминания. Бабка Мария всё ходила от коляски к коляске и напоминала кому - про ведро, кому – про песок. Кто-то запел «А ну-ка, девушки, а ну красавицы». И все подхватили. Люди на остановке улыбались. Участковый стоял перед бабкой Марией, перебирая лучок. «Торговать здесь запрещено, не рынок».- И добавил: - «Что вас всех сюда тянет, пенсии не хватает что-ли ?» Базарчик разползался – от греха. Коляски скрипели, как побитые щенки. В субботу под дождем бабка Мария молча стояла на кирпичах в луже. О вчерашнем никто не вспоминал.
5
Обошлось
Студент второго курса Саша Виноградов маялся на вокзале. Билет на проходящий поезд он купил, отстояв длинную очередь. Пожалел, что не взял с собой чего-нибудь почитать. Вспоминал вчерашний вечер. Зевал. Болела голова. До прибытия поезда оставалось ещё часа полтора. По залу ожидания гулял голубь. Дозвониться до Лены было непросто – всё время занято. Саша сделал очередной круг мимо аптечного киоска, камеры хранения, туалетов, касс. Отметил про себя, что с билетом повезло – уже остались только общие. На круг уходило минут пять. Он снова подошёл к телефону-автомату, стал искать записную книжку. «Если трубку возьмёт мама – «Будьте добры, позовите Лену», если она – «Привет, угадай кто?». Нет, не нужно говорить: «Угадай». Лучше: «Это Саша. Звоню с вокзала. Уезжаю». Если не поймёт, какой Саша, скажу: «Вчерашний, с дня рождения». Она ответит: «Это тот, который чихает после каждой рюмки?». И засмеётся: « А как ты узнал мой телефон?». «Именинник за пачку сигарет продал». Она опять засмеётся: « Недорого Вовка друзей ценит». Саша вспомнил её смех. Он был звонкий. Смеясь, она вскидывала голову, чуть прикрывая глаза. За столом они сидели напротив, и Саша замирал каждый раз, когда она к нему обращалась. С ним это случилось впервые, он был всегда спокоен в присутствии девушек, считал их ровней. Володю он не видел почти два года, после школы, с тех пор как уехал учиться. Они дружили с детства. О дне рождения Саша помнил и зашел просто по-соседски поздравить, но был встречен с радостью и посажен за стол. Круг Володиных друзей изменился, и Саша чувствовал себя скованно. От водки не отказался, чтобы не подумали, что слабак. На вопросы об учёбе, о столице отвечал односложно и всё время посматривал, как реагирует Лена. Он сразу обратил на неё внимание. Открытый, без кокетства взгляд, подбородок, руки – всё нравилось. Дома долго не мог уснуть, от выпитого мутило. Сашка мысленно возвращался к застолью: шутки, тосты, анекдоты. Лена полностью заняла его воображение. Да, это его удача. Он влюбился. Жаль, что кончились каникулы. Жаль, что надо уезжать. «Позвоню ей утром и скажу, что влюбился. А там будь что будет». Номер телефона был в записной книжке. Саша точно помнил, что вынул её, когда набирал номер в прошлый раз. « Положил, наверное, на полочку у телефона и забыл». Он попытался набрать номер по памяти – не получилось. Саша вышел из телефонной будки растерянным. Лопух, растяпа – обижаться было не на кого.
В справочной сказали, чтобы не отвлекал от работы. Дежурный по вокзалу посочувствовал: полистал, мол, кто-нибудь, денег не нашел да и выбросил. Саша заглянул в урну – пакеты от молока, газеты с огрызками, окурки. Он зашел в отделении милиции. - Извините, вам записную книжку не передавали? - Кто? – дежурный оторвался от бумаг. - Я на вокзале блокнот потерял. Не передавали? – ещё теплилась надежда. - А ты что делал на вокзале? - для капитана это был обычный вопрос, чтобы перевести разговор в нужное русло. - Вы что, не поняли? Записные книжки терял. – Саша злился на себя всё больше. Зачем он вообще сюда зашел? Капитан не любил когда ему дерзили, но сдержался. - Что у тебя там, документы, деньги? Найдется, вернём по адресу. И паспорт покажи. - Он знал своё дело. - Это пишут не так – милиционер листал паспорт. - Начальнику Железнодорожного РОВД. Объяснительная. Я, Виноградов Александр Борисович, находился на территории вокзала в состоянии лёгкого алкогольного опьянения… Саша притих. С чего он взял? Такой оборот дела его не устраивал. - От тебя же перегаром за версту несёт, - угадав его мысли, продолжал дежурный. - Напиши где пил, с кем. А там посмотрим, что с тобой делать. - Так, чем занимался на вокзале? - повторил свой вопрос капитан. Саша понял, что влип. Мысли заметались. Если пришлют бумагу в институт – отчислят. Дома не переживут. Мама всё время болеет. А там армия. От такой перспективы захолодело в животе. - Товарищ милиционер, может, не надо ничего писать. Студент я, на каникулах был. И билет вот. Капитан посмотрел на билет: - У тебя же поезд через пять минут отправляется. Ладно, беги, а то опоздаешь. Повторять не было нужды. Дежурный усмехнулся: «Эх, молодежь, молодежь. Учишь их, учишь… У меня сын скоро поступать будет…». Саша вскочил в поезд на ходу. От бега перехватило дыхание. Похмелье выходило с потом. « Обошлось, - стучало в висках. – Обошлось. А как же телефон. Лена? – вспомнил он. – Ну её! Главное - обошлось. Запорожье. 80-е.
7
Автор считает себя «дилетантом» по словарю Даля. В. Даль: Дилетант м. дилетантка ж. итал. охотник, любитель, человек, занимающийся музыкой, искусством, художеством, не по промыслу, а по склонности, по охоте, для забавы.
Арт–объект «Рождественская» или «Бабушка смерти несет подарки своим внучкам - маленькие коски»
Световой перфоманс на фоне сжигаемой предвыборной прессы «Старый негр хочет спать». г.Запорожье, Зал Союза художников
9
Ю.Баранник в последнее время активно увлечен световыми инсталляциями и пропагандой искусства рейпейнтинга в Украине.
Лайт-объект «Держи ветер в рамках». Фестиваль «Весенний ветер». г.Киев Световая иллюстрация банальности «Окно через границу». Фестиваль «Фортмиссия», Львовская область – граница с Польшей
Световая инсталляция «Театр теней». Фестиваль «Хортица. Три мачты или солнце вставет на 2 минуты раньше чем вчера», г.Запорожье
Интерактивно-световая рефлексия «Рисунки горожан» из проекта «Львовяне Павлова», «Тижні актуального мистецтва», г.Львов
Лайт-объект «Световой пейзаж». Фестиваль «Могриця. Простір прикордоння». г.Сумы
ЮРИЙ БАРАННИК Родился в 1954 году в Новосибирске, научном сердце большой страны, получил художественное, музыкальное образование и диплом советского инженера. После чего отправился изучать шестую часть суши вдоль Оби, Волги, Даугавы, пока в 1993 году Днепр, цветущий виноград и зов предков не остановили поиски на Запорожье. С 2006 года Юрий Баранник владелец галереи современного искусства Lenin, куратор и участник множества фестивалей экспериментальных направлений.
Арт- объект «Возвращение Евпропы» --> «Памятник неизвестному космонавту» (на 1 стр.) © Contemporary art gallery Lenin • barlight@ya.ru • 2013