Максим Суховей Господин консул Автор благодарит: Ольгу Левецкую – за неоценимую помощь в разработке реалий Джудекки; Катю Дерун – за то, что она есть.
Я слышал, что где-то есть священники, которые не идут в бой вместе со всеми, и не мог понять, как такие священники могут работать в войсках. Как может священник благословлять когонибудь на то, чего он сам не хочет и не может делать? Р. Э. Хайнлайн “Звездный десант” ПРОЛОГ Трое нанимателей постарались расположиться так, чтобы как следует рассмотреть человека, сидящего перед ними в кресле с прямой спинкой, но самим остаться в тени. Человека в кресле это не беспокоило: он мог узнать каждого из собеседников, даже не видя лица – он различал людей не по лицам. Смогли бы узнать его скрывающиеся в полутьме – даже спустя часдругой после завершения встречи, случайно встретив в толпе? Сомнительно… Вентиляция работала скверно, и табачный дым плотными слоями гулял под низким бетонным потолком в белесом свете болтающейся на шнуре лампы под жестяным колпаком. Припахивало пылью и лежалым тряпьем, а от высокого, привалившегося к опорной колонне справа, ощутимо тянуло резким офицерским одеколоном. Страхом тянуло от всех троих, но разным: тягостным, смешанным с мучительным недоумением – от высокого, пронзительно-режущим – от худощавой женщины на шатком стуле у стены, застарелым, тяжелым, как многолетний перегар – от грузного человека за столом. Впрочем, страх к человеку в кресле отношения не имел. Да и не было в нем ничего страшного: невысокий, седеющий, в мешковатом дешевом костюме, с лицом вроде бы и добродушным, но словно стершимся, совершенно не запоминающимся – он походил то ли на мелкого клерка, то ли на официанта из придорожной забегаловки. Таких встречаешь по сотне раз на дню – только затем, чтобы тут же позабыть. Насторожить могла разве что аура ледяного спокойствия, почти зримо окутывающая неприметного
человечка – да и то если долго к нему приглядываться. Трое собравшихся здесь приглядывалась к нему достаточно долго. Грузный раздавил сигарету в переполненной пепельнице: - Итак, задание вам понятно? - Заказ, - мягко поправил неприметный. – Вы знаете правила: если меня что-либо не устроит, я могу отказаться без объяснения причин, не возвращая аванса. - Я также знаю, что причины, которых вы не объясняете, должны быть очень вескими, - толстяк определенно чувствовал себя голым без привычной шутовской личины – человек в кресле мог судить об этом с уверенностью. – Полагаю, у вас возникли к нам некие вопросы? - Безусловно, - речь седенького человечка тоже была гладкой и какой-то неприметной. – Итак, речь идет не о том, чтобы отнимать жизнь или охранять жизнь – моих прямых специальностях. Я должен защищать выбранного человека от определенного рода воздействий, но не несу ответственности за его безопасность и не помогаю ему в критических ситуациях – за исключением разве что небольшой подстраховки… Вам не кажется, что формулировка заказа несколько туманна? - Что тут непонятного? – неприязненно осведомился высокий – поставленным командирским голосом, разве что с легкой хрипотцой. – Мы вам, кажется, достаточно платим… Человек в кресле даже не повернул к нему головы, и тон его не изменился – но троим за столом вдруг показалось, что в жарко натопленном подвале потянуло зимней стужей: - К вопросу об оплате мы еще вернемся. Пока же проблема в следующем: объект – гражданский чиновник далеко не высшего ранга, у него нет никакой специальной подготовки и ни одного человека личной охраны. Ненавязчивую защиту такого уровня вы бы могли обеспечить ему с куда меньшими затратами и риском – договориться с сообществом местных… паранормов, - последнее слово он произнес с легкой брезгливостью, договориться между собой, не привлекая внимания – способов множество. Вместо этого вы связываетесь со мной. Таких, как я, считают опасными союзниками – и это справедливо. Кроме того, как вы знаете, мои услуги стоят крайне дорого. Банковские операции подобного масштаба – даже перевод аванса – неизбежно привлекают внимание, что, естественно, повышает риск. Почему вы решили пойти на такое превышение допустимого риска и допустимых затрат? Слова: “Почему вы ради этого действуете сообща вместо того, чтобы вцепиться друг другу в глотки?” не прозвучали – но словно повисли в воздухе. Впрочем, те, в полутьме отлично поняли недосказанное. - Коллаборационисты просто неспособны играть честно, - бросила женщина, чуть подавшись вперед – угловатый, резкий силуэт с таким же угловатым, резким голосом. – А фанатики – тем более… - Мы, кажется, договорились оставить лозунги за дверью? – подчеркнуто вежливо осведомился грузный. – Да, вопрос обоснованный.
Понимаете, у нас есть основания предполагать, что в ближайшем будущем значимость персоны, о которой идет речь, серьезно возрастет. И искушение нарушить договоренности может оказаться слишком велико даже для нас… не говоря уж о тех, кто на нашей встрече отсутствует. Я ответил на ваш вопрос? - Пожалуй. Итак, означенная фигура – своего рода джокер, и вы хотите приглядеться к нему: насколько он в будущем может быть для вас полезен или опасен… - Или бесполезен, - вставил грузный. - Или бесполезен, - согласился человек в кресле. – Гарантом того, что никто не перетянет его на свою сторону с помощью некорректных воздействий, вы выбрали меня, что само по себе достаточно странно. - Вы откровенны, - сарказм в голосе женщины прозвучал явно неубедительно – во всяком случае, неприметный предпочел его не заметить: - Я ожидаю откровенности и от вас. В противном случае я воспользуюсь своим правом на расторжение предварительных договоренностей. И это подводит нас к следующему вопросу: кто за все платит? Не номинально, а де-факто? - Вам не кажется, что вы слишком любопытны? – высокий даже не пытался скрыть свою антипатию. Неприметный человек проигнорировал вопрос, сейчас он смотрел только на грузного. Он знал, что именно этот человек и вышел на него, именно он и организовал эту встречу ценой немалых усилий и затрат. Пожалуй, стоило задуматься, что же было истинной целью грузного – собственно подрядить нужного специалиста для предстоящей работы или продемонстрировать остальным свои возможности, попутно пугнув их до ледяного озноба, – но неприметного человека подобные мелочи не интересовали. - Разумеется, я навел о вас справки, - продолжил он все так же негромко и размеренно. – В том числе и о вашей кредитоспособности – и знаю, что даже выплата аванса существенно превышает ваши возможности. Однако, нужная сумма была перечислена в полном объеме и в срок. Выплата оставшейся части – по достижении соглашения, в противном случае я прекращаю работу. Не сомневаюсь, что эти деньги тоже будут выплачены, но не из вашего кармана – он для этого недостаточно глубок. Так из чьего же? Я хочу знать, на кого я работаю в действительности? Грузный, кажется, улыбнулся – при таком освещении нельзя сказать с уверенностью: - Считайте, что вы работаете на Джудекку. На целый мир. Уверяю вас, здесь найдутся и средства, и возможности, и люди, готовые… - Достаточно, - поднял руку неприметный человек. – Я беру этот заказ – но с дополнительными условиями. Выжидательное молчание. - Вы сейчас солгали мне, - негромко, но очень внятно проговорил человек. – Я берусь за дело – но оставляю за собой право солгать вам. И я
свободен от каких-либо обязательств перед теми, кто на нашей встрече отсутствовал. Когда он направился к двери, никто не попытался его остановить или окликнуть. Шаги его были неестественно беззвучны, и он растворился в подвальном полумраке, будто и не человек вовсе, а тень. Тень… ГЛАВА 1 Огонь не хотел умирать. Он шипел под яростными струями брандспойтов, огрызался чадно-рыжими языками, пробивающимися из-под мокрых углей, обрушивал с треском обуглившиеся перекрытия где-то в глубине здания, исходил дымом, белесым в мутно-синих предутренних сумерках… Воняло гарью и жженым пластиком, слежавшийся снег в радиусе полусотни метров от пожарища раскис в грязно-серую липкую кашу, команды и скупая ругань вырывались на мороз с облачками пара изо ртов, оседали инеем на поднятые забрала пожарных шлемов. Сержант с шевроном СБ – серебристым трезубцем – на рукаве черного бушлата предусмотрительно отошел подальше, чтобы не путаться у пожарников под ногами. Он явно чувствовал себя здесь лишним, праздным, никчемным наблюдателем – и судя по мрачному виду, на все корки материл про себя инструкцию, обязывающую его торчать здесь «до выяснения». Так что невысокому очкастому мужичку в утепленной куртке с капюшоном, бомбой вылетевшему из кое-как, второпях припаркованного у обочины минивэна, сержант даже обрадовался: не все же одному дерьмо хлебать?.. А этот парень пусть тоже, вроде как, начальство, но штатское, и уж лучше общаться с ним, чем с въедливым дознавателем армейской безопасности. Тоже, понимаешь, коллега-оккупант… Он махнул новоприбывшему рукой: - Ян! Тот, кого назвали Яном, протолкался через группу вездесущих зевак – господи, ну откуда их столько в такой-то час поналезло?! – и пожал сержанту руку. - Слушай, я тебя умоляю: скажи мне разнообразия ради, что это проводку тут закоротило, - попросил он, натягивая перчатку. Сержант невесело усмехнулся: - Да я-то скажу, только ты не поверишь. - Не поверю, это точно, - рассеянно согласился очкастый Ян, оглядываясь по сторонам. Десятка два мигалок – пожарной, скорой, полиции военной и полиции гражданской – создавали ощущение какой-то бредовой, сюрреалистической цветомузыки. – Это какое у нас замыкание в этом месяце? Третье уже? - Второе, - мотнул головой сержант. – Предпоследнее в октябре было, в самом конце. - Ты меня утешил, - вздохнул Ян, покосился на санитаров, загружающих в фургон черный пластиковый мешок. – Из наших кто-то?..
- Нет, все местные. Полицейские. Десяток или около того, точно не скажешь, пока тут все не разгребут, - сержант угрюмо уставился на догорающий полицейский пост. Там уже суетился, отдавая какие-то приказы ассистентам, главный эксперт И-группы Хансен – долговязый, двигающийся словно на разболтанных шарнирах. Ян проследил его взгляд, скривился: - И какого ляда мы тут делаем?.. Местные копы, по ходу, вообще мышей не ловят… - Ловят, да не тех, - хмыкнул сержант, кивком указывая на кучку крепких парней в гражданском. – Зуб даю, вон те уроды – костоломы из ДСК. - Передать, что ли, привет нашему доброму другу и неоценимому помощнику капитану Сингу? – раздумчиво протянул Ян – и оба ухмыльнулись. Всемогущий шеф Департамента социального контроля, иными словами, политической тайной полиции Джудекки, явно не пользовался у них популярностью. - И какого ляда мы тут делаем?.. – повторил Ян. – Ладно, только не рассказывай мне про договор – братская помощь, тесное, мать его сотрудничество, прочая зараза… - он сплюнул в снег. Сержант, впрочем, и не намеревался рассказывать ему про договор – он только поглядел сочувственно: - А тебя-то чего сдернули? Ты же, вроде… - А у меня работа такая – бдеть за бдящими, - Ян поморщился – здесь и сейчас эти слова звучали злой и неуместной шуткой. – Ладно, давай, неси службу, а я пойду пообщаюсь, раз уж поспать не дали. Хансен, увидев протолкавшегося сквозь полицейский кордон Яна, сверкнул злой улыбочкой: - А, господин консул… - даже внешне вежливое обращение этот стервец умудрился обратить в завуалированное оскорбление. Руки для пожатия он не предложил – да Ян и сам не очень-то рвался с ним ручкаться. - Доброе утро, - с фальшивой сердечностью откликнулся он. – Полагаю, картина произошедшего вам уже ясна до мельчайших подробностей? - Полагаю, что картину господин консул сможет прояснить для себя из моего официального отчета, - Хансен с издевательской вежливостью поклонился. – А сейчас извините, мне нужно работать. - Да ладно вам, - с напускной небрежностью махнул рукой Ян. – Зачем мне ждать вашего нового отчета, если можно прочитать прошлый или позапрошлый? Все равно там ничего нет, кроме воды… Как и следовало ожидать, Хансен завелся с полоборота: - Послушайте, вы… консул, вы хоть что-то понимаете в специфике работы? Если вы элементарно не способны разобраться в терминологии, почитайте лучше литературу. Или вы думаете, что отловите этих террористов-пироманьяков, не выходя из вашего уютного кабинетика? Так я только «за», ловите, сколько влезет, лишь бы не совались под руку. - Литературу, говорите… - Ян демонстративно уставился в начинающее светлеть небо. – Да вот хотя бы ваши отчеты – недюжинное, талантливое
литературное произведение. Никаких террористов-пироманьяков там даже под микроскопом не углядишь: то ли молния ударила, то ли примус взорвался, то ли какие-то мальчишки- паранормы с талантом к пирокинезу поблизости баловались… Детектив! Продолжайте в том же духе, Хансен, далеко пойдете. - Если вы сомневаетесь в моей квалификации… - начал было Хансен, но оборвал себя, бешено глянул на Яна, резко отвернулся и помчался, вихляясь в шарнирах, к углу здания, крича на ходу: - Родригес, чтоб вам!.. Я же ясно сказал – проверить остаточные эманации по северной стороне! Ян только глянул ему вслед с легким злорадством. Конечно, Хансену стоило посочувствовать: поджигатели никаких зацепок не оставляли. А если бы Ян всерьез рассчитывал что-то вытянуть из него, то и действовать следовало бы иначе, с подходцем… Вот только Хансен со своим уязвленным самолюбием и замашками непризнанного гения осточертеть успел хуже горькой редьки. Пронзительно заверещал коммуникатор, укрепленный на браслете. Ян досадливо, словно комара убивая, шлепнул по кнопке, поднес приборчик к уху: - Цвирковский слушает. - Полагаю, вы уже не спите, - сообщил ему тягучий голос генерала Белла. – Полагаю, что вы уже находитесь на месте ЧП. - Совершенно верно, - сдержанно ответил Ян. - У вас есть какая-либо новая информация по последней… серии эпизодов? - Генерал, - вздохнул Ян, - вы же знаете: я только обрабатываю информацию, собранную другими. - Знаю, - подтвердил генерал после воистину мхатовской паузы. – Стало быть, новой информации у вас нет. Тем не менее, ровно через сорок минут начнется оперативное совещание в моем кабинете. Совместное с оперативными службами правительства наших здешних союзников. Ваше присутствие крайне желательно. Если вас не затруднит, - прибавил он после очередной паузы. Поскольку Ян не являлся – по крайней мере, формально – его подчиненным, генерал просто не знал, как себя с ним держать, а потому старался свести общение к необходимому минимуму – что, в общем, Яна вполне устраивало. В дела военных он вообще предпочитал не лезть без крайней необходимости. - Вас понял, буду. - Ровно через сорок минут. Белл закончил, - генерал отключился. - Толку от ваших совещаний, - сказал Ян в выключенный микрофон, в последний раз окинул взглядом горящее здание и мельтешащих вокруг людей, поплелся к машине. День начинался отвратительно. Он остановил машину у бара Саида, в квартале от своего офиса, открыл дверцу и уже поставил ногу на обмерзший поребрик, но
приглядевшись, замер. Освещенные, сколько Ян помнил, в любое время суток, окна бара были темны, а дверь и вовсе закрыта железным ставнем, и по стеклу, что слева от входа, змеилась длинная трещина. На заиндевевшем железе ставня красовался фосфоресцирующий красный треугольник – печать ДСК, и около нее, загораживая вход, топтался угрюмый, замерзший полицейский в каске. - Только этого не хватало, - сквозь зубы побормотал Ян, захлопывая дверцу. Шансы вырваться из подвалов ДСК или с того света были, по его подсчетам, примерно равны. Значит, гамадрилы Синга добрались-таки до Саида... Это плохо. Саид, толстый, лысеющий, с окладистой бородой и внимательными черными глазами, Саид-фаталист, негромкий шутник, Саид, не признающий электрического света – светильники на столах были всегда заправлены какой-то химической заразой, источающей неяркий колдовской свет… Саид держал уши открытыми и знал много. Да и надежда выпить чашечку хорошего кофе между прошлыми и будущими неприятностями накрылась большой и лохматой. Полицейский, истомившийся от холода и безделья, зыркнул было на непрезентабельную тачку, примериваясь проявить служебное рвение, но, разглядев дипломатические номера, нахохлился еще сильнее. - А вот хрен тебе, - вполголоса сказал ему Ян, резко газуя с места. Приткнув машину к бровке напротив входа в консульство – маленькую, нелепо-вычурную пристроечку, непонятно зачем прилепившуюся к подножию угрюмого офисного гиганта, – он заглушил мотор и некоторое время бездумно смотрел в ветровое стекло. Потом вдруг изо всех сил врезал ладонями по баранке, откинулся на спинку сиденья и начал ругаться. Он матерился тихо, но истово, самыми черными словами, какие только знал, бессвязно, почти не переводя дыхания, кроя на чем свет стоит все мироздание сверху донизу, минуты, наверное, две, а потом замолчал так же внезапно. Отдышавшись, он нашарил в бардачке пачку сигарет и зажигалку, сжал зубами фильтр и высек бледный огонек, так непохожий на сыто-оранжевые, довольные, победительные, мать их, языки, облизывавшие обугленные стены. Вообще-то он бросал курить уже полгода, а в машине не курил принципиально, но сейчас ему было плевать. В такие дни он ненавидел лютой ненавистью низкое, бурое от смога небо, прошитое дымами обрабатывающих комбинатов, грязный снег на улицах и сами улицы, промерзшие и унылые. Ненавидел террористов-подпольщиков, полицейских, военных с генералом Беллом во главе и персонально генерала Белла, ненавидел эту промерзлую дыру, именуемую городом Форт-Лод, вообще весь этот мир – ох, правильно его назвали: Джудекка, девятый круг ада! – ненавидел свою бутафорскую должность консула и себя на этом посту во всеоружии административной бездарности. …“Совместное оперативное совещание” уже через пару минут после начала превратилось во всеобщую безобразную склоку, как оно чаще всего и случалось. Рейд на зимнюю базу повстанцев закончился полным провалом и трупами – явно из-за утечки информации, и начштаба Володька Ростовцев,
налившись дурной кровью, орал на полковника Йе, командующего местными силами самообороны, а тот вяло огрызался и валил все на прикомандированных сотрудников СБ. Начальник снабжения наседал на представителя концессионеров, требуя увеличить объем грузопотока через порталы – гарнизону не хватало буквально всего: унтов, патронов, сухих пайков, горючего, – а тот с каменной рожей ссылался на предельную загруженность ПВ-порталов и упрямо уходил в отказ. Хансен, как всегда, жаловался всем разом и никому в отдельности – и жаловался, опять же, на все разом, включая погоду и насморк: ну никаких условий для работы! Штабной генерал из правительства маршала Аяо требовал от Белла удвоить число патрулей в лесу и на шахтах, но в упор не желал слышать об увеличении численности контингента Объединенных сил. Начальник СБ Харрис, не стесняясь в выражениях, крыл ДСК, криминальную полицию и лично Аяо со всеми его прихвостнями: “неблагонадежные”, выявленные “контролерами” из политической полиции на прошлой неделе и бесследно пропавшие, через одного оказались информаторами его службы… Слава богу, хотя бы не было капитана Синга с его вечными скабрезными шуточками по поводу и без. Ну и Ян свою долю шишек огреб. По жуткому и такому же загадочному, как сегодня, пожару в казармах Объединенных сил, унесшему две недели назад жизни полусотни человек, никаких подвижек до сих пор не произошло… И кто ж виноват, как не консул, коему надлежит улаживать все трения между братскими вооруженными силами Управления, местной политической полицией, концессионерами, наблюдателями СБ из других миров и демократичнейшим в мире режимом Аяо, изнахратившим собственные вооруженные силы в процессе государственного переворота, последующей гражданской войны и вычистки инакомыслящих… В последние года два Ян всерьез подозревал, что оказался здесь из-за того, что наглухо запорол свою карму в какой-то из прошлых жизней. Консул, ха! Чисто номинальная фигура с чисто номинальными полномочиями – несмотря на громкое название должности, он не мог ни фига. Он не мог кому бы то ни было приказывать, не мог по своему усмотрению пользоваться источниками информации, никак не мог влиять на местные структуры, понимающие только язык грубого нажима. Он, мать твою, даже советы давать не мог: если Ростовцев или Харрис хотя бы выслушают его вполуха, то, допустим, Хансен любой совет от кого бы то ни было, до Господа Бога включительно, почитает за личное оскорбление… По сути дела, возможности его сводились к тому, чтобы бомбардировать Административный корпус Управления отчетами, докладами и рекомендациями – без всякого видимого результата. Ох, не надо, не надо было соглашаться четыре года назад, на это назначение! Впрочем, выбора-то у него и не было тогда, выехал из Управления он на счет “раз” и под конвоем… Если называть вещи своими именами, это ссылка. И даже не очень почетная. Вообще не почетная, по правде говоря.
Окно в офисе слабо светилось – значит, Леа уже на работе. Вообще то – Ян глянул на часы – она уже часа два как на работе… Где-то минута ушла у него на то, чтобы подавить малодушное желание позвонить ей и сказаться больным, после чего вернуться домой, запереться на все засовы, опустить шторы и напиться с зеркалом до полного остекленения. Он уже проделал такую штуку с год назад – и выяснил, что ни фига оно не помогает. - Надо, мать его работать, - пробормотал он себе под нос. – Надо дело делать, провались оно пропадом… - он тщательно протер очки, поплотней застегнул куртку и выбрался из машины на холод. На стены офиса (консульством Ян избегал его называть: ну, несерьезно, право!) за ночь поналепили свежих листовок: от самой двери призывно и пронзительно глядел в глаза лысый, с бородкой, Звездочет, рубленным шрифтом сообщая “ТЫ НУЖЕН!”, чуть дальше красовалась половинка яркокрасного мужика в берете, вопрошающая: “ТЫ ГОТ… ЗА СВО…”, вторую половину кто-то успел оборвать. Поднимаясь на крыльцо, Ян тяжело вздохнул и сплюнул в снег. Охрана ему, вообще-то, полагалась по штату, и первые года полтора в приемной каждый день исправно бездельничала пара солдатиков из контингента Управления. Но потом как-то постепенно выяснилось, что нападать на господина консула или похищать его некому – как заложник Ян Цвирковский стоил дешево, каких-либо секретов через него не проходило, да и вообще на кой бы ляд он кому сдался… Так что пост сняли без шума и пыли, просто за ненадобностью – чему Ян, если уж честно, был только рад. - Где вас носит? – приветствовала его Леа. – Помнится, вы вчера с пеной у рта орали, что выборка по охранным службам концессий нужна к девяти утра позавчерашнего дня… Ян улыбнулся ей, приглаживая расческой поредевшие волосы на темени. По любым стандартам Леа вряд ли можно было назвать красавицей: небольшого роста, угловатая, плоская, длинноносая, в очках с толстыми стеклами, бесцветные волосы стянуты на затылке в жидкий пучок. Если прибавить к этому добродушие Горгоны и ядовитый язычок, сочетание получалось убойное – но дело она знала отлично, а обязательность и пунктуальность были ее религией. - Леа, у вас в хозяйстве есть гильотина? - Вам не поможет, - моментально отреагировала она. – Если у вас и есть какие-то мозги, они явно не в голове. - Вообще-то я их в сейфе держу, - ухмыльнулся Ян. – А вдруг понадобятся? - Вам?! Вместо мозгов вам нужна тупая и любящая жена, которая будет стирать ваши носки и рассказывать всем, какой вы умный. Вам следовало нанять вместо меня идиотку, охмурить ее и жить долго и счастливо, - ее логические выверты порой всерьез ставили в тупик. - Коли уж речь зашла об идиотках, вы вне конкуренции, - галантно поклонился Ян. Привычная пикировка худо-бедно настраивала на рабочий
лад. – А пока не откажите в любезности и угостите меня той отравой, которую вы пытаетесь выдать за кофе. - Жаль, у меня весь стрихнин вышел, - фыркнула Леа, колдуя с кофеваркой. - Не казнитесь. От головы он все равно не помогает, - вздохнул Ян, бегло просматривая взятые с ее стола распечатки. – Знаете, Леа, я давно хотел у вас спросить: а кому вы на меня стучите? - На вас? Думаете, вы так уж кому-то нужны? - Леа, Леа, - покачал он головой. – Ну нельзя ж так, к самолюбию начальства надо относиться нежно и трепетно… А все-таки кому? - Так я вам и сказала. А потом мою голову найдут в где-нибудь районе грузовых доков… Держите ваш кофе. Ян, принимая пластиковую кружку, кивнул ей с благодарностью. С ней, несмотря на язвительность, было легко – пожалуй, легче, чем с кем бы то ни было из местных, – и рискованных шуточек на политические темы она не боялась, по крайней мере, в его компании. Во всяком случае, вероятное стукачество уже давно стало в их разговорах дежурным приколом. Шутки шутками, но в этом долбаном городе, по прикидкам Яна, примерно каждый третий связан или с повстанцами, или с каким-либо крылом подполья – и половина этих людей попутно работает на криминальную полицию, ДСК, контрразведку сил самообороны или на родную “оккупационную” СБ. Харрис как-то под коньячок жаловался ему, что большая часть его информаторов параллельно сотрудничает с туземными службами и стучит на него – это, скорее всего, соответствовало действительности. Но за Леа Ян, пожалуй, был в этом отношении спокоен. Он взял ее на работу почти сразу по приезде сюда – тогда он еще питал пусть не радужные, но хотя бы какие-то надежды по поводу нового назначения, а потому незамедлительно приступил к набору штата. С опозданием выяснилось, что штат не предусмотрен, и с тех пор он доплачивал ей половину ее жалованья из собственного кармана – но ни разу пока не пожалел об этом. Леа была из тех людей, с которыми не очень-то пооткровенничаешь, но кое-какие подробности ее биографии Ян все же смог из нее вытянуть. Собственно, и вытягивать-то было особенно нечего: в юности Леа при своей неказистой внешности сумела-таки очаровать блестящего штабного офицера и таким образом сравнительно благополучно пережить и переворот, и войну – в тот раз ее муж выбрал правильную сторону. Однако, после того он имел глупость встать на сторону соправителя Аяо, любимца армии, могущественного генерала Тмера – и даже войти в его ближайшее окружение, примкнув к готовящемуся заговору. План Тмера был прост и прямолинеен, а потому имел все шансы на успех: подняв силы самообороны, занять ставку Аяо и обеспечить тому уход с должности по состоянию здоровья, после чего просто поставить Объединенные силы перед фактом. Дескать, не все ли вам равно, какой именно человек в эполетах возглавит
правительство, если это не скажется на поставках продукции через грузовые доки? Объединенным силам, конечно, было все равно – более того, у Белла имелся недвусмысленный приказ ни под каким видом не вмешиваться в эту чехарду. Армия была полностью на стороне Тмера, старая, с допереворотных времен, служба национальной безопасности жгла архивы и откровенно готовилась к тому, чтобы лечь под победителя – в общем, победа заговорщиков казалась делом заранее предрешенным, но все их планы поломала фигура уж вовсе незначительная. Звали эту фигуру капитаном Сингом. Офицер нацбезопасности, работающий с нелегалами и “кротами”, он пригодился бы любой власти – но Синг сделал ставку на Аяо. Как он добился аудиенции у маниакально подозрительного маршала и о чем говорил с ним, Ян достоверно не знал, но только через день после этой встречи генерал Тмер скоропостижно скончался от инсульта – если верить темным слухам, весьма подозрительного инсульта. Первый заместитель Тмера, командующий бронетанковой бригады, разбился на джипе по пути к месту ее дислокации, а второй зам, начштаба парашютистов, утонул спьяну в ванне – все это, понятно, согласно официальной версии. Половина сошки помельче простонапросто бесследно исчезла в течение трех ближайших суток, а остальных в открытую, с шумом и помпой арестовал свежеиспеченный Департамент социального контроля с капитаном Сингом во главе. Среди пропавших без вести оказался и муж Леа. Ее саму не тронули – то ли посчитали слишком незначительной фигурой, то ли попросту забыли. Однако, в черный список она-таки угодила, и работу по специальности найти не могла – да и вообще никакую работу, ее не брали даже на обогатительный комбинат чернорабочей. И пару лет, до того, как объявился в Форт-Лоде очкастый дипломат Ян Цвирковский, она перебивалась поденными случайными заработками, что вовсе не улучшило ее характер. Ян сгреб со стола распечатки и толстый запечатанный пакет с пометкой диппочты (ох, не к добру!), некоторое время, словно в сомнении, смотрел на всю эту макулатуру, потом с чашкой кофе в одной руке, объемистой кипой в другой направился в свой кабинет-маломерку. - А с чего это вы вдруг соблазнились моим кофе? – осведомилась ему в спину Леа.– Обычно вы гурманствуете у этого прохвоста на углу Елового бульвара… Он обернулся: - Этого прохвоста взяли – скорее всего, ночью. ДСК, - он отметил, как сжались при этом ее бесцветные губы, и со вздохом прикрыл за собой дверь. В кабинете царил уютный, любовно организованный хаос. В углу, за сейфом, торчала оставшаяся от прежнего консула гипсовая Венера в противогазе (противогаз нашел уже сам Ян), на подоконнике среди коробок со справочными дисками пылились в расписном кувшинчике высохшие метелки каких-то растений, папки и кодексы громоздились на столе и стопками на полу, в выпотрошенном селекторе пряталась бутылка местного
бренди… Весь этот бардак был тайной гордостью Яна: с первого взгляда нипочем не скажешь, что кто-то способен моментально отыскать здесь нужную вещь. Ян – мог… Он отхлебнул кофе (на самом деле вовсе не такого противного, хотя до того, что варил Саид, ему далеко), протянув руку в сердцевину бумажного хаоса, безошибочно нащупал выключатель и врубил портативный комп. Глянул на часы – уже перевалило за полдень – и долил в кружку солидную порцию бренди. Бегло проглядел “свежак”, взятый со стола Леа: как обычно, по большей части мусор. Два прошения о политическом убежище (находятся же наивные!) отправил в корзину, не читая, и взялся за сводки. Опять все как обычно: нападение на конвой министра дорожного строительства (господи, ну кому помешал этот бедолага?), совершенное предположительно группой Жестянщика, двое убитых… Налет на патрульный пост Объединенных сил, убитых и раненых нет… Акция Молодежного Левого фронта… Он вздохнул и пригубил из чашки: эти фронты появлялись, как грибы после дождя, и распадались в считанные недели. На данный момент насчитывалось то ли два, то ли три Фронта с откровенно левацкой риторикой – как водится, отчаяннее всего они грызлись именно между собой. Их даже ДСК не трогал по причине патологической дурости, ублюдочности и полной безвредности состоящих в них болтунов. Из-за очередного такого фронта Ян третьего дня в очередной раз навсегда (то есть, минимум на неделю) поссорился с Ким. Эти политические однодневки были ее увлечением, говоря о них, она утрачивала обычный юмор и рассудительность – и принималась вещать. В этот раз Ян, потеряв терпение, с выражением и пространным едким комментарием зачитал статейку из очередной левацкой газетки, не содержащей ничего, кроме трескотни. В результате ему пришлось узнать, что он тупица, ретроград, шестерка на службе у богатеев, никчема и вообще проклятый оккупант – и в дальнейшем спать одному. Хорошо еще, что творения Великого Кормчего Мао в этом мире неизвестны… Такое происходило в среднем раз в пару месяцев. К увлечению Ким он относился со спокойной иронией – уж лучше эти безобидные трепачи (по некоторым данным какой-то из этих Фронтов подкармливал из секретных фондов капитан Синг), чем реальное подполье, в равной степени жестокое к своим и чужим, не боящееся крови… Ян тряхнул головой, прогоняя нерабочие мысли, вслед за прошениями швырнул в корзину напоминание о том, что следующего отчета от него ждут не позднее, чем через месяц (“и что б я делал без ваших напоминаний?”) и со вздохом взялся за оставленный “на сладкое” пакет с дипломатической почтой. Литер “Срочно, весьма срочно” его не вдохновлял, более того – настораживал. Не то что бы он ждал немедленного вызова в Управление “для дачи объяснений” - штука почти равнозначная аресту, - но сердчишко всетаки екало. Впрочем, если б намеревались вызвать, то вызвали бы давно… Яну, во всяком случае, было доподлинно известно, что Хансен исправно строчит на него – и не только на него – пространные “телеги”, бесследно
исчезающие где-то в бюрократическом лабиринте служб Управления. Хансена даже там никто всерьез не воспринимал… - Ну, посмотрим, чем еще нас обрадовали, - пробормотал он, вскрывая печать. Черная с золотистой звездой коробочка из сверхпрочного пластика, снабженная сенсорным замком, послушно открылась, опознав отпечаток пальца, и Ян тупо уставился на небольшой, со спичечную коробку, чип, также снабженный сенсорным сканером. Вздохнув, размотал тонкий (и тоже, надо полагать, сверхпрочный) шнур и подключился к соответствующему разъему на своем компе. Под ложечкой заныло от неприятного предчувствия. Помимо отпечатка пальца зануда-чип затребовал сначала пароль дипломатической службы, затем личный пароль – и только после этого высветил на мониторе послание. Ян сморгнул, снял очки, тщательно протер их, снова нацепил на нос и недоверчиво уставился на монитор. Ну так и есть, никакой ошибки: “…от имени и по поручению Совета Временного Чрезвычайного Комитета Вам присвоено право использовать Оранжевый код по форме 001. Ваш статус-пароль…”. Оранжевый код, приоритетный доступ ко всем сетям и базам данных Управления, включая СБ и военную разведку… Он еще раз внимательно разглядел упаковку диска – безусловно, подлинная, сияет голографическими печатями, фотка и биометрическая карта господина Цвирковского влиты в пластик, а значит, чьей-то злой шуткой послание быть не может. К сожалению… Потом снова перечитал текст, проверил вложенное содержимое чипа в поисках дополнительных файлов с инструкциями – нет, ничего, кроме короткого текста, жалующего ему власть и ответственность. Он отхлебнул здоровенный глоток кофе, почти не почувствовав вкуса. Оранжевый код в иерархии управления соответствовал рангу чрезвычайного полномочного посла, а с учетом статуса Джудекки – мало что не наместника. Во всяком случае, теперь он имел право отдавать Беллу приказы именем Совета, а представители всех военных и гражданских служб Управления на Джудекке были обязаны оказывать ему максимальное содействие –с высшим, опять-таки, приоритетом. Почти неограниченная власть… На какой-то момент он пожалел о выкинутой в приступе праведности пачке сигарет, обычно хранившейся в верхнем ящике стола. Стрелять же у Леа означало неизбежно нарваться на вопросы и ехидные замечания, а потому он ограничился тем, что добавил в кружку еще бренди и сделал большой глоток. Да, возможности открывались многообещающие… Он прикрыл глаза и в красках представил себе, как берет за яйца жирного козла Синга с тем, чтобы его дармоеды вместо охоты за диссидентами-трепачами занялись всерьез борьбой с боевиками подполья. Как он приказывает Беллу вывести войска на базу за пределы города и ограничиться патрулированием трасс и охраной комбинатов. Как он выкручивает руки представителям концессий с тем, чтоб наладить уже нормальный двусторонний обмен через порталы грузовых доков. Как он,
наконец, набирает себе полноценный штат (тридцать тысяч одних курьеров, бляха-муха!)… А еще можно будет выяснить, что там с Саидом – и даже, чем черт не шутит, добиться его освобождения: не пропадать же без хорошего кофе! И, конечно, Хансена с насиженного места – под тощую жопу ногой. С разбегу… Эйфория, впрочем, продлилась недолго. От нового назначения просто разило каким-то подвохом – или, как минимум, странностью. Начать хотя бы с того, что фигуре подобного калибра в такой дыре, как Форт-Лод, просто нечего делать. И потом, кому мог понадобиться в такой роли некто Ян Цвирковский, средней руки администратор, находящийся под подозрением и фактически сосланный под надзор?.. И чего от него ожидают, наделив его такими полномочиями? Действий по своему усмотрению? Ха-ха три раза… Мысль о том, что его двухлетней давности ламентации и соображения о том, как оптимизировать работу в этом секторе, достигли наконец цели и были приняты во внимание, Ян отбросил сразу. В таких случаях обычно говорят “спасибо” - и присылают на твое место варяга. Значит, собственно к деловым качествам некоего консула назначение не имеет ни малейшего отношения, и это послание – какой-то ход в Большой Игре на самом верху Управления? И попутно – взятка… Он замер, пораженный неожиданной мыслью. Совать взятку такого масштаба захолустному дипломатическому клерку – а он, Ян Цвирковский, несмотря на гордое звание консула, не кто иной, как захолустный дипломатический клерк – все равно что танками клопов давить. Значит… Значит, это во-первых, проверка на вшивость: как поступит человек с внезапно свалившейся на него властью? И попутно – аванс за некую предстоящую работу, о сути которой неизвестно ровным счетом ничего. Значит, вслед за этим посланием должно последовать некое предложение – от которого, согласно классике жанра, невозможно отказаться. И оно, скорее всего, тоже будет негласным. Ян с сожалением заглянул в пустую кружку, приподнял крышку селектора и в сомнении поглядел на бутылку. Нет, не стоит, тем паче, праздновать особенно нечего. Чем дальше, тем меньше нравился ему свалившийся как снег на голову начальственный статус. То, что его втягивают в игру с неизвестными правилами – причем втягивают в роли разменной монеты, – сомнений практически не вызывало. И ничего доброго в принципе не сулило, как ни смотри. Самое паскудное, что и отвертеться от этакой милости тоже не представлялось возможным: как и тогда, четыре года назад, его никто ни о чем спрашивать не собирался… Он поднялся, прошелся по кабинету – четыре шага от стенки до стенки. Чего ждет от него неведомый “благодетель”? Того, что Ян Цвирковский, как скипидаром помазанный, помчится наводить порядок и справедливость? Нет уж, хватит, известно, чем такие попытки кончаются. Какой-то бурной деятельности в знак того, что приманка проглочена?.. Да, это более вероятно. И что же делать в такой ситуации? Делать-то что?
Он остановился, опершись руками на спинку кресла, и снова от слова до слова прочитал текст на экране. “Оранжевый код по форме 001”. По форме 001… Он мрачно улыбнулся: форма 001 означает, что о новом назначении некоего бутафорского консула, а так же об осенивших его полномочиях на всей Джудекке знает только один человек – этот самый консул… …Вот пусть так и остается в дальнейшем. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснится, кто за этим стоит и чего хочет. А пока мы попробуем провернуть нечто свое. Этот гребаный код вряд ли способен реально помочь – но в случае чего может хотя бы прикрыть. Он приоткрыл дверь и высунулся из кабинета: - Леа, не поделитесь с начальством сигаретами? Благодарность моя будет безгранична – обещаю целую неделю к вам не придираться. Невысокий седеющий человек, засевший на чердаке дома напротив, позволил себе улыбку. Несмотря на лютую стужу, насквозь проморозившую крышу, холода он не чувствовал. Он сам был холодом. ГЛАВА 2 Черный конь снял с доски белую пешку, страхуя слона и блокируя горизонталь белой ладье, и Ян выжидательно уставился на доктора Велля. - Неплохо, - снисходительно одобрил доктор, хмуря редкие седые брови. – Совсем неплохо, молодой человек. Вы действительно стали играть лучше. - Мне полагается гордиться? – лениво осведомился Ян, согревая в ладони рюмочку коньяку. - Полагается, - Велль поднес горящую лучину к причудливо изогнутой трубке, и шарик гашиша послушно затлел в медной чашечке. – Еще немного поднатаскаться – и вы станете достойным противником. Почти. - В таком случае я горжусь, - скромно согласился Ян. – А почему “почти”? Доктор пошевелил пальцами над доской – на бледной кисти в старческих пигментных пятнах отчетливо выделялись голубые вены – и двинул ферзя по диагонали через всю доску. Ход, словно неожиданный выпад шпагой, вспорол тщательно выстроенные атакующие порядки черных, моментально превратив их положение из выигрышного в безнадежное. - Потому что вы предсказуемы, - благодушно объяснил доктор, откидываясь в кресле. – Потому что вы верите только себе и используете только свои фигуры. Тогда как фигуры противника – не меньшая сила, если учесть их расположение и использовать в своих интересах. Ян поглядел на доску и хмыкнул: старый пройда был кругом прав. После рокового хода выверенное расположение его фигур превратилось в беспорядочное нагромождение, и они блокировали друг друга, не позволяя
контратаковать. Он аккуратно опрокинул своего короля, поставил рюмку на столик, с хрустом потянулся: - Хорошее правило… если умеешь им пользоваться. - Научитесь, - Велль отложил трубочку и выбрал из инкрустированного деревянного портсигара тонкую сигариллу. – Какие ваши годы… Ян сдержал улыбку. Его веселило, что Велль относится к нему как к нахальному, но забавному салажонку, требующему каждый вечер новых сказок. Что ж, доктору простительно – он не знал о цепочке событий, что привела администратора Цвирковского в эту колонию прокаженных. Вроде бы не знал – головой за это Ян не стал бы ручаться. Впрочем, не осталось на свете таких вещей, за которые он бы головой поручился – даже за то, что солнце встает на востоке. Поручишься, а оно из вредности возьмет и завтра встанет на западе… - Понимаю, вы кажетесь себе мужем зрелым и умудренным. Только ведь молодость ни от количества прожитых лет, ни от опыта не зависит, уж поверьте мне… Просто в одно прекрасное утро вы просыпаетесь стариком – и смотрите на мир уже совсем по-другому, - Велль подкатил на своем кресле к окну, отдернул тяжелую штору. – Ненавижу холод… Вы ведь не поверите мне, если я скажу, что раньше климат был мягче? - Только не говорите, что вода была мокрее, - Ян пригубил коньячку из рюмки – волшебный, светлый вкус, напоминающий о лете, о бесстыдном и безмятежном солнце, о почти прозрачных, отливающих янтарем гроздьях в золотисто-смуглых женских руках… По крайней мере здесь, в жарко натопленной комнатушке, где смешивались сладковато-пряный табачный дымок, тягучий смолистый аромат курильницы и терпкий запах гашиша, все это казалось куда ближе, чем в стылой темени снаружи. Вообще, обиталище Велля изо всех сил представлялось этаким колониально-патриархальным уголком: циновки на стенах, массивная бронзовая настольная лампа под кремовым абажуром, величавая строгость книжных шкафов, тяжеловесно-изящная мебель, коллекция непристойных статуэток черного оникса на полочке… Сколько во всем этом было бутафории, а сколько подлинного доктора Велля, Ян даже и гадать не брался. Сам Велль на своей каталке, с длинными, почти до плеч, седыми волосами и круглой, смахивающей на тонзуру, плешью, напоминал не то удалившегося на покой флибустьера, не то превратившегося в развалину доктора Лектора. Впрочем, последняя ассоциация могла возникнуть только у того, кто был знаком с некоторыми подробностями биографии старика. Ян любил бывать здесь, сражаться с Веллем в шахматы – теперь по крайней мере каждую пятую партию удавалось свести к ничьей, – слушать его сентенции и обмениваться глубокомысленными двусмысленностями… Но при этом ни на секунду не расслаблялся, не давал себе забыть, что чудаковатый калека-эстет был не так уж давно одним из самых опасных людей в этом пыльном закоулке пространства-времени, именуемом Джудеккой. А возможно – кто его знает? – и сейчас оставался. Он был страшноватой загадкой – а сейчас еще и мог оказаться полезен.
Доктор, подкатив к столику, снял со спиртовки чайник, аккуратно разлил красноватую жидкость в тончайшие фарфоровые чашечки. Кофе он не признавал, полагая его напитком плебеев. Повел над чашкой горбатым породистым носом, удовлетворенно кивнул – и лишь потом деликатно отхлебнул глоточек. Его манеры обветшавшего аристократа вовсе не казались Яну наигранными… или старик наконец-то нашел роль, в которой ему понастоящему комфортно? Впрочем, чай действительно был отличный – это даже Ян со своими плебейскими вкусами и пристрастием к кофе признавал. Следовало бы уже и перейти к делу, ради которого затевался сегодняшний визит, но он не торопился – прежде всего потому, что не представлял пока, как бы с должной деликатностью приступить к расспросам. Родная СБ квартиру Велля не прослушивала – Ян уже успел это проверить, воспользовавшись своим новым статусом для тайного рейда в их внутреннюю сеть, – а вот за местную полицию и в особенности ДСК он бы не поручился… Да и сами вопросы были пока насквозь туманные – и еще туманней для Яна были его собственные цели. Он пока не представлял толком, чего хочет добиться. Ну не правды ж, не справедливости, в самом деле!.. Тем паче, справедливость на практике далеко не самая приятная штука. Велль в очередной раз удивил его, заставив даже предположить, что он все-таки чем-то этаким владеет: быстро глянул на Яна, поставил чашку и произнес: - Не бойтесь, спрашивайте. Меня не прослушивают – это одно из условий моего… договора с дьяволом. В ответ на озадаченный взгляд Яна он улыбнулся чуть заметно, вздохнул: - Только не обижайтесь, но вы все-таки молоды, а потому, как я и говорил, предсказуемы. Я читаю вас как открытую книгу только потому, что сам был таким же – вы удивитесь, но не так уж давно… Взгляд, мелкая моторика, манера игры… - он кивнул на доску. – Поверьте, эта азбука не из сложных, если не полениться ее изучить. Итак, ради чего вы решили сегодня скрасить мое одиночество? - Вы позволите?.. – выгадывая время, Ян протянул руку к портсигару. Не то что бы ему хотелось курить, просто он знал, что формулировать вопросы придется очень четко… и очень осторожно. Он вдохнул горьковатый, прямо-таки сытный дым, кашлянул – все-таки это изысканное курево было для него крепковато: - Я слышал, что вы знали кое-кого из лидеров нынешнего подполья… еще до переворота? - Я знал многих, - пожал плечами Велль. – А кто и в каком плане вас интересует? Мои возможности сейчас ограничены, но уж чем могу… - Не скромничайте, доктор. С вашей способностью к анализу я бы уже давно прибрал к рукам это захолустье, - улыбнулся Ян. Велль покачал головой:
- Ну-ну-ну, молодой человек, лесть вам совершенно не идет, да и для того, чтобы заграбастать власть, нужна не способность к анализу, а совсем другие качества… Итак? - Меня интересует тот, кто на определенных условиях согласится обменяться кое-какой информацией. Торг уместен, и так далее. - То есть, согласится сотрудничать с вами? – Велль насмешливо скривился. – А вы не забыли, что для большинства из них вы проклятый оккупант? Впрочем, я еще хуже: я мерзкий коллаборационист и ренегат… - Не понимаю, - вздохнул Ян. – Вот хоть убейся, не могу понять, с чего нас произвели в оккупанты? Оккупационная власть, как минимум, устанавливает новый порядок, сажает свою администрацию, и все дела на оккупированной территории вершатся из метрополии. А нас же… - он потянулся к бутылке, плеснул в рюмочку еще коньяку. – Мы не можем вмешиваться во внутренние дела, даже когда очень хочется. Лично я бы начал подобное вмешательство с того, что повесил Аяо на Звездной площади… Я уж не говорю о том, что для оккупационной армии нас, мягко говоря, маловато: контингента едва хватает для патрулирования шахт и обороны городов от повстанцев. Не говорю о том, что силы эти введены по непосредственной просьбе парламента еще до переворота… Нет – “оккупанты”, и весь сказ! - Не ищите логику там, где ее нет, - доктор снова пожал плечами, отхлебнул из чашечки. Спиртного он не употреблял из-за каких-то проблем с желудком. – Слишком многим выгодно, чтобы вас считали оккупантами – и не в последнюю очередь столь любимому вами маршалу Аяо… Но давайте конкретизируем. Чтобы попытаться вам помочь, мне надо знать, какого рода информация вас интересует. - Мне почему-то кажется, что последняя серия взрывов не связана с известными мне группировками подполья или повстанцами из леса, осторожно произнес он. – До сих пор никто из них не использовал для терактов мощных паранормов со способностями к пирокинезу… К тому же, полицейские посты и пехотные казармы… представляются не самым выгодным объектом диверсии. - Самым шумным – безусловно, - мимолетно улыбнулся Велль. – Вы правы, стратегически это довольно бессмысленно: когда на кону выгода, на место убитого солдата пришлют двух. А у полицейских множество родственников в самом городе – не говоря уж о случайных жертвах… Вас интересует, кто может за этим стоять? - В общих чертах. - И с чего вдруг такой… опасный интерес? Вы не боитесь, что нити потянутся не в подполье, а на самый верх? - Не терплю бессмыслицы, - пожал плечами Ян. Про свеженькие, с пылу, с жару, полномочия он, понятно, упоминать не стал. – А у вас есть основания полагать именно так? Не поделитесь? - Думаю, вас не надо предупреждать, что эти соображения могут оказаться опасны, - доктор, глядя поверх головы Яна, отхлебнул еще чаю. –
Впрочем, в нашем мире даже знающий, что дважды два – четыре, знает слишком много… Но мой вам совет – если вы нащупаете связь этих поджогов, скажем, с гибелью генерала Тмера, с кем-то из вашего Управления, с перемещением крупных сумм – вообще с какими-то политическими играми – немедленно забудьте об этом и сделайте вид, что ничего не видели. - Спасибо, - серьезно поблагодарил Ян. – А насчет подполья?.. Доктор поставил чашку, задумчиво взял со стола белую пешку, повертел ее в пальцах: - Ну, в любом случае, леваки – это не те, кто вам нужен. У них за душой ничего, кроме буйной риторики, к тому же любая их организация профильтрована агентами охранки снизу доверху… Да, они способны учинить какое-нибудь бессмысленно-кровавое показное идиотство, но уверяю вас, ни один уважающий себя паранорм с ними связываться не станет. А не уважающий и связавшийся – проживет недолго. Он аккуратно поставил пешку на шахматную доску и завертел в пальцах слона. Ян терпеливо ждал. - Теперь Жестянщик. Блестящий тактик, умница, горяч – но при этом совершенно беспринципен, - Велль осуждающе покачал головой. – Вам, возможно, покажется смешным, но для политического террориста принципы – важнейшая вещь, без них он превращается в обыкновенного наемного убийцу. Это и произошло с Жестянщиком, это и делает его куда более предсказуемой фигурой, чем, скажем, Звездочет. Он уже просто не представляет себе, во что верит, чего же в итоге хочет добиться. Соответственно, секреты утекают от него во всех направлениях – к тем, кто больше заплатит, к тем, кто красивее говорит, к тем, у кого есть хотя бы иллюзорная цель. Объявись у него кто-то из сильных паранормов, об этом знало бы все подполье, лесные повстанцы и самый последний патрульный ДСК… Впрочем, на разовую крупную акцию он способен – хотя бы для того, чтобы подтвердить свое реноме отважного и беспощадного командира. Слон занял место на доске рядом с пешкой, теперь длинные узловатые пальцы бережно, словно рюмку тонкого хрусталя, сжали коня: - Звездочет… Знаете, когда-то он ведь был даже неплохим человеком – в моем, конечно, понимании. Но с тех пор, как он окончательно сдвинулся, адекватным людям иметь дело с ним противопоказано. Это бешеный пес, фанатик, собирающий вокруг себя таких же фанатиков. Для него “особый путь Джудекки”, избранность и исключительность данного конкретного мира – не лозунг, приманивающий дураков, и даже не политическая платформа. Для него это – религия, и он вполне искренне считает себя пророком. Однако, это не делает его тупицей, и бессмысленные ходы вовсе не в его стиле. Впрочем… Кто поймет логику фанатика? Но чтобы связаться с ним, надо быть или сумасшедшим, или внушаемым. У вас есть знакомые сумасшедшие паранормы?.. Ян усмехнулся – по его мнению, большинство паранормов – если, конечно, считать таковыми И-группу – как раз таки были сумасшедшими на
всю голову… Теперь слон, конь и пешка стояли на доске в ряд, а Велль рассеянно катал на столе ладью: - Теперь Трубач. С ним я лично не знаком, он начал действовать сравнительно недавно – и очень быстро развернулся. Этакая темная лошадка. Насколько я знаю, совершенно аполитичен, воюет против всех, и свою задачу видит в том, чтобы ни наш славный маршал, ни его… оппоненты не зарывались. Впрочем, он не слишком-то влиятельная фигура. Хотя точно сказать не берусь. В подполье переплетение интересов, сиюминутных целей и амбиций еще пострашнее, чем в официальной политике – тем хотя бы изредка приходится соблюдать приличия. Ладья со стуком встала на соседнюю со слоном клетку, и Велль, откинувшись в кресле, аккуратно нацелил себе еще чашечку чаю. - Спасибо, - вежливо наклонил голову Ян. – По крайней мере, теперь у меня есть информация к размышлению. Информация действительно появилась. Ян усмехнулся про себя: в выстроенном доктором ряду на доске королей с ферзями не наблюдалось. Что ж, действительно это не самая сложная азбука… Снова запиликал коммуникатор на запястье – на сей раз вызов по открытой сети, откуда-то из города. Глянув на дисплей, Ян поморщился: номер был ему незнаком. - Извините, доктор, - утопив кнопку приема, он чуть нетерпеливо бросил в микрофон: - Цвирковский. - Ну надо же, какая удача, что я отыскал ваш номер, господин Цвирковский! Вы не поверите, но ваша СБ попыталась его засекретить, - со смешком сообщил хрипловатый, одышливый голос. Этого человека Ян меньше всего ждал услышать на своем личном канале – и, пожалуй, меньше всего хотел. - Слушаю вас, - нейтрально произнес он. - Вы узнали меня, нет? Если не узнали, то это старая ищейка капитан Синг вас тревожит, - похоже, шефу охранки что-то в этой фразе показалось смешным – он мелко захихикал, потом откашлялся. – Извините, не хотел прерывать ваши увеселения, но я бы на вашем месте немедленно поспешил домой – вы ведь на Фонарщиков, 9 проживаете? Сейчас тут так интересно, да, да очень интересно!.. Я даже настоял на том, чтобы мне позволили лично вас в известность поставить – о, ваши офицеры были очень любезны, да, да!.. - Что случилось? – ровным голосом спросил Ян, внутренне холодея. Первое, что приходило в голову – Ким зацапали-таки на какой-нибудь глупости вроде расклеивания листовок (ну, она же “гот… за сво…”), и теперь ДСК попытается выкрутить ему руки. Впрочем, Синг наверняка знал, что Яну при его шутовском статусе руки выкручивать, в общем-то, бессмысленно – и как источник информации, и как агент влияния господин консул бесполезен совершенно. - Сюрприз, - снова хихикнул Синг. – Правда, боюсь, сюрприз неприятный…
- Хорошо, еду. - Только не гоните почем зря – на улице гололед, а мне платят еще и за то, чтобы беречь вас, да, да… Старая ищейка Синг дождется вас, непременно дождется, мне просто не терпится с вами лично побеседовать. Поскольку вы сами, вроде как, консул, присутствие консула, кажется, обеспечено? – Синг снова закудахтал, довольный своим остроумием. – Впрочем, если прихватите кого-то из ваших, я не возражаю, да, да… - Я еду, - повторил Ян. - Ну а я жду, - глава ДСК, хихикнув напоследок, отключился. Ян, одним глотком выхлебнув коньяк, поднялся и снял пиджак со спинки стула. - Да что с вами? – поднял брови Велль. – Вы как привидение увидели… - Если бы, - хмуро улыбнулся Ян. – Скажите, доктор а вы сами часто видите привидения? Старый террорист, взорвавший резиденцию последнего премьера вместе с самим премьером и его зятем, обер-шефом тайной полиции, задумчиво кивнул: - Случается. Знаете, с ними иногда интереснее говорить, чем с живыми… Ян вел машину очень осторожно – с учетом довольно солидной дозы алкоголя. Вряд ли его остановит полиция – спасибо спецномерам, – но впилиться в фонарный столб или вылететь на встречку было бы просто верхом глупости. Более чем идиотским завершением идиотской карьеры… К тому же, тогда и о сюрпризе капитана Синга ничего не узнаешь – а Ян чувствовал что-то вроде болезненного, извращенного любопытства, гадая о том, какую каверзу подстроил этот боров, хихикающий, словно прыщавый школяр. Город неторопливо плыл ему навстречу – редкие тусклые фонари окраины сменились пестротой огней главных улиц, синевой, золотом и пурпуром неона, холодным блеском светящихся пирамид по периметру Звездной площади. Сейчас, за рулем, Форт-Лод неожиданно показался ему очень мирным и почти родным. Если вдуматься, Ян уже свыкся с этим городом, оставался только шаг до того, чтобы его полюбить… О том, что не все благополучно, говорило только то, что движения на улицах почти не было – комендантский час уже наступил. На выезде с площади красовалось подсвеченное золотистым и синим изображение Аяо при всех регалиях, в два этажа высотой. Ян негромко хмыкнул: даже в «парадно-портретном» варианте всемогущий маршал крепко смахивал на страдающую запором жабу. Нашли в Управлении, кого прикормить, вздохнул про себя Ян. По слухам, вроде бы, и неглуп, но типичный квислинг-диктатор, мелкий и мелочный, да еще и рожей не вышел: глянешь, и плюнуть хочется… Хотя, в общем-то, «популярность» маршала – лучший гарант его лояльности: если Управлению придется вывести отсюда свой контингент, угадайте, с кого начнут наведение порядка благодарные сограждане? Вот то-то…
Он переменил положение рук на руле, невесело усмехнулся своим мыслям: возможно, причиной тому, что он уже готов был влюбиться в этот город, была банальная ностальгия? Уж больно Форт-Лод напоминал Яну родное Управление. Здесь, в городе, жила, можно сказать, интеллектуальная элита Джудекки: инженеры и технари с комбинатов, финансисты, представители концессий, верхушка Сил самообороны, сотрудники правительственного аппарата, вся информационная и развлекательная индустрия, высоколобые ребята из пары исследовательских институтов, почему-то решившие осесть здесь, на Джудекке… Работяги с комбинатов селились особняком, ближе к Грузовым докам, и в «чистый» город особо не совались – тем паче, последние несколько лет тут частенько постреливали. Город «белых воротничков», фыркнул про себя Ян. Извечное топливо всех волнений и недосиженных революций. Достаточно припомнить похождения некоего Цвирковского пяти-шестилетней давности… Его обогнала полицейская машина – промчалась мимо, бесшумная, как призрак, сверкая мигалкой – и Ян стал думать о капитане Синге. Что ни говори, этот кровавый шут был все же фигурой недюжинной: в течение суток организовать убийство Тмера – а у того, по слухам, в охране числились довольно сильные паранормы – вместе со всем окружением, поднаторевшим в борьбе за власть и защите собственной шкуры, задачка на редкость сложная. Сложнее разве что удержаться наверху – Аяо не жалует свидетелей своих темных делишек… Но Синг удержался – и даже стал вторым по значимости лицом в Форт-Лоде. А пожалуй что, и первым… Самое странное, капитан совершенно не разделял общей страсти выскочек к блестящим побрякушкам, отмахиваясь и от наград, и даже от майорского чина. Как-то он, хихикая, заявил в присутствии журналистов, что если уж подхалимы хотят куда-то навесить эполеты… После чего подробно расписал, куда их следует навешивать и как этому будут рады все окрестные шлюхи. В печать это не пошло, но сразу распространилось в форме анекдота – определенно не без содействия агентуры ДСК. Этаких выходок за ним числилось немало, причем, как достоверно было известно Яну, взяток всемогущий шеф охранки тоже не брал и жил куда как скромно по сравнению даже с мелкими сошками из прихлебателей маршала. В результате даже те, кто втихаря подсмеивался над всевластным маршалом Аяо (а таких было немало), над Сингом смеяться не решались – его просто боялись. И Ян знал, что несмотря на дурацкое хихиканье и плоские шуточки, этот человек неглуп и крайне опасен. А уж то, что капитан возжелал лично встретиться с фигурой столь незначительного калибра, как консул Цвирковский, означало не просто неприятности, но какие-то меганеприятности… Неприятностями запахло сразу и отчетливо: прожектор на крыше поста охраны вместо того, чтобы освещать подъезд к охраняемому кампусу для гражданских сотрудников Управления, был развернут внутрь, и узкий, ослепительный луч судорожно метался по территории кампуса. Сержант на КПП не удовлетворился взглядом на номера – пришлось открывать окно и
предъявлять документы, хотя дежурил этот парень здесь уже не первый месяц и знал как машину Яна, так и его самого. А въезжая на стоянку, Ян уже видел мельтешение мигалок и столб белесого дыма в низком подсвеченном небе. Захлопнув дверцу машины, он почти бегом направился к своему коттеджу… …А коттеджа практически не было. Пожарная машина деловито заливала пеной подвал бетонной коробки с наполовину сорванной железной крышей, зияли провалами вылетевшие вместе с рамами окна, а на дорожке, ведущей к чудом уцелевшему крыльцу, Ян чудом не споткнулся о искореженную входную дверь, отлетевшую метров на десять. Это не паранормы, холодно и словно со стороны за собой наблюдая, отметил он. Совсем непохоже, чтобы огонь охватил разом все здание, как было с казармами, полицейским постом, тем баром, где любили кучковаться офицеры Объединенных сил… Внутри явно рвануло что-то очень мощное, но сильного пожара не было… Разумеется, и местная полиция, и родная СБ были тут как тут, но внимание Яна тут же приковал тяжелый бронированный лимузин с флуоресцентным красным треугольником – раньше личную тачку шефа ДСК ему доводилось видеть только в видеозаписях. Сунув руки в карманы, он двинулся к плотной кучке людей, стоящей чуть в отдалении. Подбежавший лейтенант СБ – кажется, Кормаков его фамилия? – сунулся было с какими-то вопросами, но Ян словно оглох. На данный момент его занимал вопрос уж вовсе дурацкий: был ли этот коттедж его домом? Или просто временным пристанищем в последние четыре года?.. Он ясно понимал, что просто отвлекает себя, не давая воли предчувствиям – а предчувствия у него были, и препоганые. - А-а, вот вы и здесь, а мы-то уже вас заждались, да, да, - капитан Синг в штатской меховой парке сиял всем круглым, лоснящимся лицом, словно невесть что веселое углядел – толстый, оживленный, деятельный. Казалось ему даже жарко было, несмотря на пробирающий до костей ледяной ветер. А вот выражение маленьких заплывших глазок расшифровать никак не получалось. - Что случилось? – услышал Ян собственный голос. - О, небольшая неприятность, как видите, да, да… Боюсь, напроситься к вам в гости уже не получится, а так уж хотелось посмотреть, как живут настоящие дипломаты! И где бы это нам теперь поговорить? – Синг шутовским жестом приставил палец ко лбу, и Ян в который раз подумал, что капитан явно переигрывает с образом «противного парня». – Ну, в участок ехать вы вряд ли согласитесь – о, имеете право, да, да! – к тому же, и далеко он, участок… ну так что же, не пойти ли нам тогда… Да вот хотя бы в караулку, если лейтенант нам разрешит, - Синг отмахнул рукой в сторону поста на въезде в квартал. Ян только пожал плечами. В собравшейся небольшой толпе он разглядел долговязую, тощую фигуру Уотерса и чуть заметно мотнул ему головой, тот, подумав, кивнул. Что ж, Уотерс, пожалуй, больше всего устраивал Яна как свидетель любой капитановой каверзы.
Дик Уотерс числился здесь официально аккредитованным корреспондентом чуть ли не полудюжины агентств уже лет семь – но была эта аккредитация, по сути, таким же шутовством и бутафорией, как и консульский статус Яна, что, в общем-то, их с Яном и сближало. Они познакомились буквально в день прибытия Яна в этот город, и до сих пор общались на «вы» - впрочем, это было своеобразной игрой. Следом за лейтенантом они ввалились в караулку, сразу стало очень тесно. Дежурного сержантика вымело за дверь по одному мановению эсбешной десницы, и Кормаков привалился к стенке так, чтобы держать всех в поле зрения, но с вопросами на сей раз не спешил. Хорошо Фил Харрис своих ребят надрессировал, с невольным уважением подумал Ян. Знают, когда надо давить, а когда просто слушать и на ус мотать… Синг, откинув капюшон парки – лысина у него действительно оказалась потной, – тут же пристроился поближе к обогревателю и полез во внутренний карман за сигаретами. Ян примостился на жестком стуле у двери, а Уотерс деликатно присел на угол стола. Синг, посапывая носом, долго выбирал сигарету, разминал ее и наконец закурил: - Вот видите, как оно бывает, господин Цвирковский… Вам ведь, пожалуй, повезло, да, да, очень повезло! Просто небывало повезло, я бы сказал! - Что тут произошло? – самым официальным тоном осведомился Ян. - О, весьма интересная тут произошла история, да, да… Можно сказать, хороший такой подарочек от вашей подружки из Левого фронта – и за что она вас так невзлюбила? Вы ей что-то извращенное предложили? Знаем мы вас, тихонь-дипломатов, да, да! – капитан мелко и дробно захихикал. - Что с ней? – не выдержал Ян. Господи, Ким… - О, не беспокойтесь, жива она, жива… - Синг успокаивающе махнул короткопалой лапкой, но Яна этот его жест отнюдь не успокоил. – И с ней бы я с удовольствием побеседовал – даже охотнее, чем с вами, да, да, вот только незадача, после взрыва она очень профессионально скрылась… - улыбочку он изобразил настолько сальную, что Яну пришлось подавить желание как следует приложиться к этой масляной роже. Уотерс в своем долгополом пальто шевельнулся: - Кажется, господин Цвирковский задал вам вопрос, не так ли? – неприязненно осведомился он. Синг определенно вызывал у него почти физическую брезгливость. - О, конечно, конечно… Пресса, как всегда, права – и почему только она оказывается права так часто? Но ведь начни старая ищейка Синг вам рассказывать, вам же придется верить на слово, верно? – капитан наивно моргнул своими поросячьими глазками. – А вы не склонны верить бедной старой ищейке, да, да, совсем не склонны! И чем только я заслужил ваше недоверие? Ах, да впрочем, что это я все болтаю? Давайте-ка мы с вами лучше посмотрим кино – ведь говорят же, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, и правильно, между прочим, говорят, да, да… Вы позволите, лейтенант? О, спасибо, спасибо… Да вы садитесь поближе,
господин Цвирковский, вам будет очень интересно. Да и вам, господин корреспондент, тоже… хотя ведь скандальная хроника не ваша стезя, верно? Синг говорил и говорил, и кругленькие, глуповатые, горохом сыплющиеся фразы до странности не вязались с точными, выверенными движениями – он как раз колдовал над пультом. Наконец, отыскав требуемые фрагменты видеозаписей, он торжественно указал на монитор: - Итак, смотрим. Вот, пожалуйста картинка справа вверху… подождите, сейчас увеличу… Что мы видим? Мы видим въезд в квартал – тот, через который вы только что прибыли. Обратите внимание на дату и время: сегодня, если не ошибаюсь, час с небольшим спустя после того, как вы отбыли от вашего офиса в направлении Северной энергостанции, - теперь шутливость и всевозможные «да, да» испарились из его речи как по волшебству, голос стал суховатым и четким. – А вот теперь смотрим внимательно: к проходной приближаются двое…Давайте остановим… Вы знаете кого-нибудь из них, господин Цвирковский? - Да, - глуховато ответил Ян. Камеры слежения здесь стояли хорошие, картинка на мониторе получилась на редкость четкая, и как бы ему ни хотелось ошибиться, ошибки быть не могло. Парня с большой коричневой сумкой через плечо он никогда раньше не встречал и разобрал только, что тот очень молод, не старше двадцати лет. А рядом с ним, сосредоточенная и даже хмурая, деловито шагала Ким – невысокая, изящная даже в неуклюжей и тяжелой утепленной одежде. - Это объясняет мое присутствие здесь, - Синг проделал рукой странный жест, долженствующий обозначать не то собственно караулку, не то весь охраняемый квартал в целом. – Молодой человек – определенно наш клиент, проходит у нас по ряду ориентировок как специалист-подрывник… Правда, терактов за ним до сего дня не числилось. Девушку, конечно, дуреньсержант не стал проверять – он же знает ее в лицо, она же здесь частая гостья, не так ли? И парня не стал проверять – что ж, сержанта можно понять: не каждый день дипломатическому начальству наставляют рога прямо в его уютном дипломатическом гнездышке, - даже смешок Синга сейчас прозвучал суховато, непохоже на его своеобычное хихиканье. – Боюсь, беднягу ждет весьма неприятное дознание – им будет заниматься ваша служба, лейтенант, или армейская контрразведка? Или, может, ваши паранормы – как вы их называете, И-группа? Я бы на их месте очень заинтересовался. О, молчу, молчу, не мое дело, конечно… Кормаков явно не без труда удержал на лице полную флегму, а Синг тем временем снова колдовал с переключателями и верньерами. - Смотрим дальше. Вот видите, они сворачивают к вашему коттеджу? К сожалению, сам вход в мертвой зоне… У девушки ведь был ключ, верно? Ну разумеется, был, можете не отвечать… Теперь – что мы видим? А мы видим, что если девица и наставила вам рога, то никак не здесь. Вот видите, она выходит? А ее дружок с сумкой остался, надо понимать, в вашем коттедже. У него, я так понимаю, было там важное дело… Вот. А вот она идет к стоянке. Зачем? Да затем, видимо, чтобы задержать вас, если вы заявитесь раньше
намеченного – чтобы ее приятель без помех сделал свое черное дело… Видите, видите – ей холодно, но она не уходит. Очень, очень ответственная девушка… И вдруг – о, какая жалость! – бах, и картинка пропала… Действительно, монитор подернуло серой рябью. Синг откинулся на спинку стула, явно очень собой довольный: - Конечно, ваши службы раскопают, что же там произошло, лейтенант, но я бы рекомендовал держать в курсе и нас: в конце концов, исполнители в нашей юрисдикции, да, да, в нашей. О, точнее, скрывшаяся исполнительница – или пособница, – потому что от самого исполнителя пока нашли только руку. Левую, если вам интересно. Так что он сейчас пребывает в ином… юридическом пространстве и дает ответ за свои поступки кому-то другому… Вы ведь неверующий, господин консул? Я тоже, да, да, но иногда все же хочется, чтобы кто-то за что-то ответил, пусть и не мне. Он в упор смотрел на Яна, но Ян молчал. Все это просто не укладывалось в голове, казалось дурацким сном, театром абсурда – и вообще творилось с кем-то другим, по случайному совпадению тоже зовущимся Яном Цвирковским. - Странно, - задумчиво проговорил капитан Синг, все так же в упор разглядывая консула, - но как раз в самый ответственный момент работы нашего друга с сумкой произошел ма-аленький перебой с электричеством, да, да… Из-за того-то и отключились камеры. Не знаю пока, что там у вас покойный спец монтировал, но подозреваю, довольно простенькую игрушку с дистанционным управлением. И вдруг бац – и такая незадача, а? Свет погас, ручка дернулась, может быть, именно та, что мы отыскали, да, да, – Синг хихикнул, потом вдруг посунулся вплотную к Яну, обдавая табачным перегаром. – Я ведь уже говорил, что вы очень везучий человек? Или кто-то, сидящий очень высоко, очень-очень вас любит и бережет, да, да… Хотелось бы мне знать кто. Руку бы за это отдал, о, может и не свою, но уж ту, что мы нашли сегодня – точно… А вы не знаете, кто это может быть? - Понятия не имею, - ровным голосом ответил Ян, ощущая странное спокойствие и пустоту. Он ждал, что лейтеха-эсбешник, в свою очередь, вцепится в него, пристанет с каверзными вопросиками, но тот, видимо, понял, что толку от перепуганного штафирки-консула не добьешься, по крайней мере сегодня. Или получил какие-то указания от Фила Харриса?.. - О, конечно, конечно… - Синг с разочарованной гримасой снова откинулся на стуле. – Значит, вы ничем не сможете мне помочь, господин Цвирковский? Что же, жаль, жаль… Я вас больше не задерживаю. Ян молча поднялся. Когда он уже взялся за ручку двери, Синг произнес ему в спину: - Конечно, любой информацией, что всплывет в связи с этим инцидентом, я обязан делиться с вашим начальством – с вашим тоже, лейтенант, да, да… Но, полагаю, если всплывет что-то особо пикантное, мы с вами об этом умолчим – о, лейтенант, вы же знаете, каково живется немолодым холостым мужчинам, а?..
Ян, не отвечая, вышел на холод, постоял, засунув руки в карманы. Чтобы не думать о Ким, он попытался прикинуть, какого черта Синг лично сюда припожаловал – сообщить информацию? Все это – включая само расследование – можно было со спокойной душой передоверить какомунибудь средней руки спецу из криминальной полиции, но Сингу для чего-то понадобилось самому сообщить об этом Яну. Внимание явно не по чину… впрочем, и об этом он пока не мог и не хотел думать. - Знаете, Ян, по-моему вам надо напиться, - сочувственно произнес обнаружившийся рядом Уотерс. – Если хотите, я составлю вам компанию. - Мысль хорошая, - вздохнул Ян. – Принимаю ваше предложение… Но учтите, Саида сегодня арестовали. - Я знаю, - терпеливо сказал Уотерс. – Поблизости, если хотите, есть недурное заведение. Там несколько шумно, но кормят и поят прилично. - Ведите, - равнодушно согласился Ян. Хорошенькая стриптизерша в псевдовоенном прикиде на маленькой сцене двигалась с кошачьей грацией. Ян безразлично поглядел, как она ловко выскальзывает из камуфляжной курточки и бросает ее в зал, после чего снова уставился в свой стакан. - На вашем месте я бы заказал шлюху, - прокомментировал Уотерс. – Знаете, они если и подложат бомбу вам под кровать, то исключительно за деньги, а не по идейным соображениям. - Вы сегодня удивительно тактичны, Дик, - язвительно усмехнулся Ян. – Вы здесь постоянный клиент? - Более или менее, - Уотерс пожал плечами и прикончил очередную порцию джина. В своем пожеванном костюме, вечно полупьяный, с неизменной сигареткой в углу тонкогубого рта, с худым желтушным лицом, он казался прямиком сошедшим со страниц какого-то романа, забытого за ненадобностью. Его суховатый юмор успокаивал. – Знаете, здесь ведь мое личное убежище от окружающего идиотизма. О, здесь тоже идиотизм, не спорю, но в борделе он хотя бы не пытается казаться мудростью… - Да вы философ… - Ян тоже осушил стакан. В голове у него уже порядком шумело, и какие бы то ни было мысли удалось временно задвинуть на задний план. Ему неожиданно понравилось в этом полуподвальном ресторанчике – низкий продымленный зал, неряшливо стилизованный под ретро – с кричащими старыми афишами на стенах, с аляповатыми лампами под пестрыми матерчатыми абажурами, с потрепанным на вид трио – труба, барабаны, гитара – в глубине сцены… Играли они на удивление неплохо. Народу было не то что битком, но практически все столики оказались заняты – местными, как с некоторым удивлением определил он. Между столиками, не обращая внимания на стриптизершу, танцевала немолодая пара – как-то очень чинно, словно выполняя некий ритуал. - Философ? – Уотерс сбил пепел с сигареты в пустое блюдце и снова наполнил рюмки. – Ну что вы… Я всего лишь успокоившийся циник, в отличие от вас. Вы тоже циник, но пока еще не успокоились, не научились
врать со спокойной душой. Я вру в своих корреспонденциях, даже зная, что их все равно никто не напечатает, Белл врет в своих коммюнике… - Это не Белл, - ухмыльнулся Ян. – Это я. Все коммюнике Белла написаны мной… - он снова залпом проглотил джин, как лекарство, прикрыл глаза, пытаясь вслушиваться в соло, выводимое трубачом – здоровенным детиной в какой-то дурацкой шапочке. - Знаете, вранье ведь выматывает, - как-то безразлично сообщил репортер. – Начинаешь подозревать обман во всем, даже в данностях, в которых сомневаться и вовсе неприлично… И все-таки удивляешься, когда твои подозрения оказываются правдой, - он неожиданно остро глянул на Яна, но Ян предпочел этого не заметить и плеснул себе в стакан еще на два пальца джина. - Не понимаю, - вырвалось у него. – Убейте, не понимаю, чего она с этой бомбой добивалась? Мне-то казалось, что я ее знаю… Одно дело – идеологический треп, другое – взять и взорвать человека, с которым жил, вы понимаете, Дик? - Боюсь, что да. Вы же знаете, что использовать этот самый идеологический треп в каких-то своекорыстных интересах проще некуда: «вы должны пожертвовать самым дорогим во имя…», и так далее. Вот только за этой ширмой всегда чьи-то вполне земные интересы. - Интересы, - фыркнул Ян, снова осушил стакан, чувствуя, что перед глазами все уже слегка плывет. – Ну и какие выгоды в том, чтобы прихлопнуть мелкого чиновника? Мне же даже и завещать-то нечего… - Простите, - пожал плечами Уотерс. – Зря я сейчас этот разговор затеял. - Да ладно… Слушайте, Дик, что вообще за таинственность? Вы-то хоть ни на какую разведку не работаете? - Так и знал, что вы догадаетесь, - замогильным голосом откликнулся Уотерс. – Как раз на прошлой неделе я переправил шефам новый сверхсекретный чертеж пылесоса… Кажется, они начинают подозревать, что я блефую. Против воли Ян рассмеялся: - У них там, в Гаване, хотя бы было тепло… - он снова огляделся. – Интересно, откуда здесь столько местных? Ведь комендантский час уже наступил, верно? - Они приходят сюда до комендантского часа, - с легкой грустью отозвался Уотерс, рассматривая на просвет стакан с остатками джина. – Приходят – и остаются до утра… Они бегут, Ян, понимаете, бегут от этого города, бегут от маршала Аяо и капитана Синга, от генерала Белла и наших солдатиков, от нас с вами, в конце концов – бегут сюда. Здесь они танцуют, он кивнул на пожилую пару, - и верят, что за ними не придут сегодня ночью. А если и придут… Если кому-нибудь взбредет в голову когда-нибудь явиться за мной, я хотел бы, чтоб меня нашли в этом кабачке с борделем на втором этаже – а лучше в постели Арны или еще кого-нибудь из девочек. По крайней мере, в финале будет хотя бы одна мажорная нота – он снова закурил. Ян
последовал его примеру – попасть кончиком сигареты в огонек зажигалки ему удалось далеко не сразу: - Ну что вы, в самом деле… Кому мы с вами нужны-то – являться за нами? – все же какие-то остатки соображения сохранились: говорить про Оранжевый код он не собирался даже Дику Уотерсу. – Разве что вынырнет сейчас мужик в костюмчике, надушенный серой, и скажет нам: «Ну что, ребята, нагрешили? На выход, с вещами!»… Вы ведь о чем-то хотели поговорить со мной? - Хотел, - не стал спорить Уотерс. – Но лучше нам это до утра отложить – сейчас вы либо сочтете это пьяным трепом, либо забудете, да и у меня язык заплетается… Слушайте, - он глянул время на коммуникаторе, - сейчас у меня одна встреча… Это ненадолго, но от ее результатов будет зависеть содержание нашего с вами разговора. Дождитесь меня, хорошо? - Да нет, не стоит, - Ян поднялся, придерживаясь за спинку кресла. – Я, пожалуй, побегу. Здесь слишком для меня весело. - Дать вам ключ от моей квартиры? – осведомился Уотерс. – У меня есть дубликат. - Спасибо, Дик, не стоит. Кажется, я довольно опасный сосед, - Ян не без труда выпрямился, поправил очки и, тщательно переставляя ноги, направился в гардероб. Патрулей ему не встретилось – по крайней мере, он ничего такого не помнил. Холод не то что бы отрезвил его, но по крайней мере вернул способность передвигаться вертикально, не придерживаясь за стенку. Мыслей не было, была только тупая, вялая тоска, и весь мир, включая и некоего Яна Цвирковского, показался вдруг до жути никчемным и дурацким. В какой-то момент он решил, что лучше всего будет выбрать сугроб поудобней и прикорнуть там, чтобы наутро твердую окоченевшую куклу засунули в пластиковый мешок и загрузили в фургон. Куклам, по крайней мере, все равно… Остатки логики еще работали, и он понимал, что для этой цели стоит выбрать уголок потемней и попустынней, иначе его просто подберут патрульные. Наконец он решил плюнуть на все и найти подходящий сугроб в ближайшем дворе, а там уж – как повезет… - Простите, вам, кажется, нехорошо? – у человека, придержавшего его за локоть, было неприметное, как стертая монета, лицо. На секунду Яну показалось, что руки у того очень холодные – он почувствовал это даже сквозь толстую куртку. – Вас проводить? Ян тряхнул головой, приходя в себя: - Спасибо, мне тут недалеко. Я доберусь… Он пребывал в такой прострации, что только открыв с третьей попытки дверь, обнаружил, что в офисе горит свет – и с изумлением уставился на Леа, замершую в коридоре в воинственной позе, со шваброй наперевес. - Вы меня напугали, - обвиняющим тоном сказала Леа.
ГЛАВА 3 Ян протрезвел уже настолько, что довольно уверенно стащил куртку и повесил ее на вешалку. Тяжело плюхнулся на стул, поглядел на Леа, опирающуюся на швабру, как рыцарь на непомерно длинный двуручный меч: - Ну вот честно, никого я пугать не хотел. Я ведь не страшный, Леа, к сожалению, совсем не страшный… Послушайте, раз уж вы здесь, может, сделаете кофе? - А на сверхурочных прогореть не боитесь? – голос у нее все еще чуть заметно дрожал, но язвительности в нем не убавилось. Передернув худыми плечами, она прислонила швабру к столу и занялась кофеваркой. – Где это вы так? – осведомилась она через плечо. – И что же это так хорошо отпраздновали? - Новую степень свободы, - мрачно откликнулся Ян. – Знаете, Леа, я ведь теперь бездомный… В самом прямом смысле: был дом – а потом бабах, и нету дома, только дым… Кстати, - вскинулся он, - а вы-то тут какого ляда делаете в такое время? Вам что, дома не сидится? Он ожидал в ответ очередной колкости – но не дождался. Леа присела на подоконник, сняла очки, глядя в окно. - Не знаю, как объяснить, - после долгой паузы негромко выговорила она. – понимаете… Там пусто. Пусто и страшно, только тени по углам. Те, кто рядом был когда-то, только с ними не поговоришь уже, их нет, они не ответят… Включаешь телевизор, а там тоже пустота, - она снова надела очки и воинственно уставилась на Яна. – Скажете, совсем умом поехала? - Не больше, чем все мы, - пожал плечами Ян. – У меня тоже хватает… теней по углам. Знаете, у меня есть идея: вы сейчас доварите этот несчастный кофе, и мы с вами выпьем. В кабинете целая бутылка бренди. - А вам не хватит? – привычно огрызнулась Леа, потом вздохнула. – А впрочем, какого черта? Давайте. В честь такого случая Ян раскопал в сейфе пару хрустальных рюмочек – тоже наследство от предшественника – и даже умудрился их не раскокать: только теперь он выяснил, что, оказывается, замерз капитально и двигается как похмельный зомби. Леа притаранила какую-то немудреную закуску, критически обозрела бардак в кабинете, но ничего не сказала, только головой покачала. Ян расчистил место на столе – на самом деле просто переложив две кипы папок на подоконник, аккуратно разлил бренди по рюмочкам: - Тост скажете? - Говорить – ваше дело, вы начальник. Мое дело слушать, - Леа скупо улыбнулась, и Ян отметил, что она не так уж молода: в углах рта залегли горькие складки, а глаза за стеклами очков усталые и тревожные. - Тогда давайте без тостов, - махнул он рукой. Выпили без тостов, Леа достала сигареты, вопросительно поглядела на Яна, и когда он тоже протянул руку к пачке, без обиняков потребовала: - А теперь рассказывайте, что с вами случилось.
- Леа, вы меня удивляете… Выслушивать излияния немолодого очкастого неудачника – оно вам надо? - Не кокетничайте, - оборвала Леа. – Я же вижу, вам надо выговориться. Иначе вы меня завтра живьем сожрете. - Всегда подозревал, что вы в меня тайно влюблены, - усмехнулся, Ян, потянулся к бутылке. Леа, кажется, собиралась ответить очередной резкостью – и тут стало темно. Ян не сразу сообразил, что это просто вырубилось электричество… Просто?.. Вместо того, чтобы хотя бы выругаться, Ян, едва не перевернув кресло, в один шаг оказался у окна, осторожно отогнул краешек жалюзи – буквально краем глаза выглянуть на улицу. Его поразила непроглядная темень: не только луну затянуло тучами, но и фонари перед входом в здание – да и вообще, кажется, все огни в квартале – словно умерли, только с трудом просматривались уродливые, странно гротескные в слабом, отраженном от низкого неба, свете силуэты зданий. Он как-то вдруг сообразил (чего только не узнаешь на этой долбаной работе!), что его офис запитан совсем от другой энергостанции, чем уличное освещение. Он привычно хлопнул по запястью – и обнаружил, что его коммуникатор тоже накрылся. Не горел даже рубиновый индикатор, предупреждающий о том, что аккумулятор разряжен. Между лопатками щекотно сползла струйка пота. - Твою мать, что за?.. – почему-то шепотом выдавил он. - Не знаю, - сдавленным, неживым голосом отозвалась Леа. – Не знаю… Только не открывайте им дверь, что хотите делайте, только не открывайте, нельзя открывать, не открывайте… Она была явно близка к истерике, к тому, чтобы завопить в голос – и уже от этого самого Яна начало малость подколачивать. «…Как раз в самый ответственный момент работы нашего друга с сумкой произошел мааленький перебой с электричеством, да, да»… - послышался ему вкрадчивый голос капитана Синга. Руки противно похолодели, хмель выветрился как-то разом – и Ян понял, что ему очень страшно. - Не открывайте им, только не открывайте, нельзя, нельзя… - словно в трансе продолжала шептать Леа. Ян тихо шикнул на нее, она на удивление послушно замолчала – и тут он услышал, как снаружи под чьими-то тяжелыми, неторопливыми шагами заскрипел снег. Шаги приблизились, отдалились, снова приблизились – тот не торопился, он словно принюхивался, присматривался, примеривался… Ян чувствовал его присутствие, неприятное, давящее, почти физически ощутимое. Отошел… Опять приблизился… Отошел… Подошел к крыльцу… Ян и сам не понял, как ему удалось в полной темноте с первой попытки попасть ключом в замочную скважину сейфа, в считанные секунды ощупью набрать код и нашарить внутри пистолет – но на этом все везение кончилось, хоть плачь. Он даже не помнил, есть ли в пистолете патроны, пальцы мелко подрагивали, не умея нащупать предохранитель – но хуже всего была
иррациональная, выбивающая из колеи уверенность, что пистолет тут не поможет, что он бессилен против этих неспешных, грузных шагов. Время растянулось, как в страшном сне, и Яну казалось, что он сейчас заорет. В звенящей тишине он услышал шаги уже у входа, потом защелкал замок на двери. За спиной Яна Леа со всхлипом втянула воздух. Он сам обнаружил, что задержал дыхание – и постарался выдохнуть как можно тише. Тот справился наконец с замком – дверь открылась, потом, через неимоверно долгое время, захлопнулась. Теперь шаги звучали уже в приемной – тот, кто там был, прятаться не старался. Как в детской страшилке, подумалось Яну. «Черный-черный гроб на колесиках подъезжает к вашей двери»… Его даже начало разбирать нервное хихиканье, подавить которое удалось только глубоко вдохнув и снова задержав дыхание. А потом он почувствовал Взгляд – иначе это ощущение он просто не мог обозвать. Тот просто видел его сквозь густую – хоть глаз выколи – темноту, видел отчетливо, и уж куда лучше, чем он сам себя в зеркале… По спине сползла струйка ледяного пота. Ян ощущал себя в прицеле Взгляда как зверь на дороге, замерший в слепящем конусе набегающих фар, все волоски на теле поднялись дыбом. Скрипнуло кресло под тяжестью чьего-то тела. Ян повел стволом, пытаясь поточнее припомнить, где оно стоит – хотя стрелять сроду не умел, и уж тем более на слух. - Ну, не дурите, - как-то буднично произнес тот. Не рев, не хрип – просто негромкий голос уставшего мужчины средних лет. – Пистолет у вас заряжен, только вы с предохранителя его не сняли… Я не собираюсь причинять вам вред. Ян завозился, судорожно нащупывая проклятый предохранитель – тот никак не желал находиться. - Я не хочу вредить вам, - чуть повысил голос тот, в темноте. – Но если вы выстрелите… В общем, вы умрете независимо от моего желания. Успокойтесь, Цвирковский, я просто хочу поговорить с вами. - Кто вы? – Ян почти совладал со своим голосом, хотя все-таки дал петуха. - То, что я паранорм, вы уже поняли. Остальное… не так важно. - Ну и к чему все эти драматические эффекты? – воинственнее, чем хотел, спросил Ян. – Таинственное явление под покровом ночи, общие фразы… - А вы предлагаете явиться к вам в приемные часы? – в голосе послышался суховатый смешок. – Извините за фокус с электричеством, но во-первых, мне не хотелось бы общаться с патрулями, во-вторых, ваша контора просто нашпигована «жучками». Сейчас нас, по крайней мере, не слышат те, кому не надо нас слышать. - Не люблю общаться с человеком, не видя его лица, - брюзгливо проворчал Ян. – Ну что за комедия плаща и шпаги? Я из-за вас, пардон, чуть не обделался. - Ну зачем вам мое лицо? – Ян почти увидел, как ночной гость пожимает плечами. – Я, конечно, мог бы наплести вам, что на самом деле я
жуткий монстр с двумя горбами и ветвистыми рогами… Поверите? Правильно. Завтра вы меня, на улице встретив, не узнаете – и хорошо, что не узнаете. Я ведь вам тоже не доверяю. - А ляду мне в вашем доверии? – поинтересовался Ян. Кажется, между ним и тем установилось что-то вроде двусторонней связи – во всяком случае, он вдруг отчетливо понял, что паранорм разговаривает только с ним потому, что просто не видит Леа, не знает, что она здесь, что он нацелился именно на Яна Цвирковского, искал его и нашел, а прочее… Что ж, значит, здешние паранормы не всеведущи и не всемогущи, и это, пожалуй, радует… Леа то ли также поняла это, то ли просто закаменела от страха – по крайней мере, ее слышно не было, и Ян молился, чтобы у нее хватило ума никак не проявить себя. Почему-то это казалось ему важным. Возможно, почудилось – только откуда-то вдруг чуть заметно потянуло запахом слегка подгнивших апельсинов. Тонкий аромат, вроде бы и приятный, но наводящий на мысли о тлении, разложении, почему-то раздражал, почему-то мешал сосредоточиться. Нащупав в темноте дверной косяк, Ян привалился к нему плечом, чтобы как-то скрыть слабость в коленках – почему-то он был уверен, что темнота паранорму не помеха. Рукоять пистолета в ладони намокла от пота и на ощупь казалась намыленной. - Ну так что? – напористо продолжил он, надеясь, что голос не дрожит. – Ну вот скажите, почему меня должно интересовать, доверяют ли мне уроды, которые пытаются меня убить и взрывают мой дом? Лучше уж палить наугад словами, чем из пистолета, мелькнула у него шальная мысль. Паранорм, кажется, дернулся от неожиданности – кресло резко скрипнуло: - Какого?!.. Вы… Слушайте, Цвирковский, это вообще не наш метод. Стало быть, о разговоре Яна с капитаном Сингом паранорм не знал. Пока Ян не представлял, как интерпретировать эту информацию, но положил себе подумать об этом позже. - Чей это – наш? – вкрадчиво осведомился он. – Если одни паранормы поджигают казармы и полицейские посты, почему бы другим не сжечь мой дом? Так что не надо мне тут о методах – плавали, знаем… Он, конечно, понимал, что несет – просто со страху, со злости на Ким, на себя, на Синга, вообще на весь этот промерзлый мир… Но того, в темноте, его дурацкий блеф, кажется, всерьез задел: - Что вы знаете?! Вы сидите тут уже четыре года, но так и не удосужились ничего понять – вы, мелкий колониальный чиновничек! Впрочем, того, кто понял бы, сюда не пришлют. Вам не приходило в голову, что все это – поджоги, террор – скорее ваши методы? – паранорм осекся, сообразив, видимо, что наговорил лишнего. После долгой паузы он выговорил неуверенно: - Простите. Мне не стоило этого говорить.
- Ну, теперь вам остается только грохнуть меня, чтобы не разболтал, огрызнулся Ян. – Или это тоже не ваш метод? Вы пацифисты? И кто это вообще – «вы»? Откуда мне знать, может, это вы персонально так развлекаетесь – мелких колониальных чиновничков пугаете по ночам? И какого ляда вам от меня вообще нужно? - Слишком много вопросов, - отрубил ночной гость. – И все не те. Неважно, что от вас нужно кому-либо здесь, важно то, что от вас нужно тому, кто прислал вам персональный Оранжевый код. - Откуда вы… - начал было Ян и осекся. Понятно, откуда: ни в ФортЛоде, ни на всей Джудекке ни одна душа не знала о сегодняшнем послании Совета. Стало быть, новости прямиком из первоисточника… - Вот именно, - паранорм, кажется, усмехнулся. – Скажу больше, коекто из концессионеров тоже в курсе. Насчет подполья пока не знаю, но учтите, они узнают очень скоро. Если уже не знают: я вот не уверен, что нынешнее покушение на вас было просто совпадением. Так что об этом знают уже довольно многие – кроме, конечно, вашего непосредственного начальства, - теперь его гость не скрывал иронии, но Ян так и не понял, к кому именно она относилась: к нему ли самому или к этому самому начальству. Вот теперь ему удалось ошарашить Яна. Споров нет, нынешний Совет, ворочающий делами во всех мирах, контролируемых Управлением, и пришедший к власти путем тихого, быстрого и жесткого государственного переворота1, чистоплотностью не отличался, да и вообще являлся по сути хунтой… Но чтобы вот так, походя, сливать своих?! Впрочем, никакой им Ян Цвирковский не свой, если подумать, усмехнулся про себя Ян. Он прекрасно понимал, что упекли его сюда, в Форт-Лод, в общем и целом за дело. Значит, кто-то в Совете ведет свою игру с концессионерами здесь, на Джудекке… и обеспечивает себе разменную пешку, облеченную властью?.. Было противно, да еще и запах гнилых апельсинов усилился. Это что у меня, на нервной почве? – с легким раздражением подумал Ян. Сроду никаких таких апельсинов у меня в конторе никто не ел… - Вижу, оценили, - удовлетворенно произнес паранорм. - Еще бы, - ядовито откликнулся Ян. – Но объясните мне все-таки, почему прежде, чем сказать мне это, вам понадобилось сжигать мой дом? - Слушайте, - возмутился паранорм, - я ведь, кажется, ясно дал понять, что никто из наших тут ни при чем! Поймите вы одну простую вещь: паранормы, родившиеся и обучившиеся здесь, на Джудекке, такого просто не умеют! Нас не учат этому, у нас нет таких способностей… Мы можем многое, не спорю, и кто-то из нас служит Сингу или Аяо, а кто-то – повстанцам или подпольщикам, но занимаемся мы совсем другими вещами. Хотя кое-кто в подполье уверен, что мы можем и это, но среди нас практически нет пирокинетиков, а те, что есть, очень слабы, предел их возможностей – костер без спичек развести… Так что вы и ваш… И-отдел, 1
Эти события подробно описаны в дилогии “Колыбель на ветру”.
он выделил последнее слово с презрением мастера к ремесленнику, - просто ищете ветер – и при том там, где его сроду не было. - Интересно, а почему вы с этим пришли только сейчас и именно ко мне? – почти спокойно спросил Ян. – Вам слабо организовать такое же интервью, допустим, с Хансеном? Я ведь все-таки – даже со своим Оранжевым кодом, будь он неладен! – на дела И-отдела воздействовать не могу. - А вы сами пошли бы хоть с чем-нибудь к Хансену? – тот чуть замешкался с ответом – вроде, и немного, но Яну хватило, чтобы понять: недоговаривает, и дело вовсе не в Хансене. Тайная встреча понадобилась потому, что вместе с новостями о присвоении некоему якобы-дипломату Оранжевого кода кто-то слил в комплекте с ними информацию о былых связях Яна с группой Дженсена-Яковлева… Вот об этом действительно ни местные власти, ни кого-то из контингента Управления в известность не ставили, да и вообще постарались засекретить. Ну слыханное ли дело – присылать куда-либо консула, пускай даже такого бутафорского как некий Ян Цвирковский, со здоровенной черной меткой в досье? Разве что Харрис в курсе – в силу специфики должности, обеспечивает ненавязчивый пригляд. А господа подпольщики, или кто они там, значит, родственную душу нашли – инсургента-неудачника… - Ну и чего вы от меня ждете? – угрюмо осведомился Ян. – Бурной деятельности? Раз вы заявились ко мне таким манером, значит, кого-то еще вы ставить в известность не хотите. И что, ждете, что я за вас это сделаю? Раструблю на все миры про этих ваших импортных паранормов? Во-первых, никто мне не поверит – я и сам вам не верю. Во-вторых, я этого делать не буду. Я пока еще не самоубийца. Едва я в этом направлении начну копать… так уж кто-нибудь не промахнется. - Лично я жду от вас, что вы хотя бы задумаетесь, - негромко произнес паранорм. – Судя по всему, из всей оккупационной верхушки вы не самый худший человек – и не самый глупый… К сожалению, у меня нет времени объяснять вам подробнее – если кто-то узнает, что я здесь был, не повезет ни вам, ни мне. Просто подумайте. Прощайте, Цвирковский, - кресло скрипнуло, освобождаясь от тяжести гостя, прошлись в темноте приемной тяжелые шаги. Замерли. - И еще одно, - произнес негромко ночной гость. – Цвирковский, не верьте старику. Он не лжет в открытую – но и правду говорит только в своих интересах… Потянуло на миг сквозняком, хлопнула дверь, заскрипел в наступившей тишине снег у входа – шаги явно удалялись. Ян шумно перевел дух, со стуком уронил на стол пистолет, вытер со лба пот – взмок, оказывается, словно кирпичи грузил – и тут Леа повисла у него на шее, уткнувшись носом ему в плечо. Она судорожно всхлипывала, ее просто колотило – Ян и не подозревал, что она способна на столь бурные эмоции. Он стоял, дурак дураком, поглаживая ее по спине, ощущая сквозь ткань бесформенного пиджака вздрагивающие острые лопатки – и совершенно не знал, что сказать.
Явно это не просто с перепугу – уж за четыре-то года он сумел понять, что его секретарша кремешок еще тот… Наконец Леа отстранилась, шмыгнула носом. - Извините, - голос у нее все еще дрожал. – Я не хотела… Просто в ту ночь, когда Феликса… когда он пропал, все было так же – резко темнота, голоса… А потом человек исчезает. Извините. Ян не сразу сообразил, что речь идет о пропавшем без вести во время «зачистки» Синга муже Леа. Да уж, такие дежа вю кого угодно из колеи вышибут… Он нащупал в кромешной темноте кресло, свободной рукой подтянул его поближе – левая все еще лежала на хрупком, угловатом плече Леа – бережно усадил ее. Сам оперся задницей на стол – ноги подкашивались, сердце все еще бухало, – нашарив на столе бутылку, приложился к горлышку, не почувствовав даже привычного алкогольного ожога, потом вложил в руку Леа. - Спасибо, - хрипловато поблагодарила она. – Знаете, потом люди Синга объяснили мне, что ничего этого не было. Что Феликс на самом деле уехал Портсимит, на экватор. Или эмигрировал в другой мир… Что мне все это померещилось. Когда ты одна, так думать… действительно спокойней. Упоминание о Синге вернуло Яна к действительности. Капитан просто обязан заинтересоваться этаким внезапным отключением «жучков», не говоря уж о том, что после неудавшегося покушения он приглядывает за Яном куда пристальней. Да и родная СБ наверняка стоит на ушах, посвящать же их в подробности ночного разговора с паранормом он ни малейшего смысла не видел. - Знаете, Леа, у нас ведь с вами мало времени, - почти извиняясь, произнес он. – Скоро все их микрофоны опять заработают… Так что вопервых, учтите, что вы ничего сегодня не слышали – ляд его знает, что тут за каша заваривается, но каша эта очень даже горячая. Во-вторых… во-вторых, надо решить, что мы с вами будем врать местной полиции, охранке, моему начальству и всем остальным. - Врать – о чем? – всхлипнув напоследок, деловито уточнила Леа. - О том, что мы делали, когда свет вырубился… Возможно, кто-то из них захочет узнать все в подробностях – особенно если за нашим гостем следили. А потому предлагаю не мудрить и после долгих уговоров сознаваться, что мы так увлеченно трахались вот в этом самом кресле, что даже и не заметили, что у них там что-то отключилось… На миг ему даже стало любопытно – а в самом деле, какова она в постели? – но любопытство было праздное, без всякого желания. Леа задумалась – ненадолго, потом негромко хмыкнула: - Тогда нам придется перейти на «ты». А то как-то… После этого обычно друг другу не выкают. Не то что бы Ян ждал от нее возмущенных воплей в стиле: «Я не такая!», но все-таки Леа слегка его удивила. Впрочем, чему тут удивляться? Если хочешь выжить в Форт-Лоде, будучи вдовой замешанного в заговоре
офицера, поневоле научишься реагировать быстро и обходиться без комплексов… - Иногда ЭТО даже не повод для знакомства… - проворчал он. – Ну, мы с вами… с тобой прямо как в старом анекдоте: «Давай не будем, а всем скажем, что было». - Да уж, хороша парочка, - задумчиво согласилась Леа, потом неожиданно рассмеялась. Тут и Яна проняло: что ни говори, а выглядела ситуация совершенно дурацкой. Он хохотал так, что ему даже пришлось снять очки, чтоб не расколотить ненароком, а потом Леа вдруг оказалась рядом. Некоторое время они просто стояли, обнявшись, и Ян чувствовал на шее ее тихое дыхание. Пахло от нее палой листвой и горьковатым дымком, а рука, погладившая его по щеке, была твердой и теплой, и как-то удивительно спокойно было стоять вот так вот и чувствовать тепло друг друга посреди бесконечной ледяной ночи снаружи… - Любовнички… - чуть насмешливо пробормотал он. – На нас с тобой со стороны поглядеть – обхохочешься, пара очкастых недомерков… - Думаешь, не поверят? – серьезно спросила она. - Да почему, поверят, куда денутся… По крайней мере, выглядит все правдоподобно. - Со своей подпольщицей поссорился? – кажется, Леа потихоньку возвращалась к привычному язвительному стилю. Ким она до того видела пару раз – когда та заявлялась к Яну в офис. - Можно сказать и так, - угрюмо буркнул он. Рассказывать ей о том, что стряслось на самом деле, не было ни необходимости, ни желания. - Извини, - Леа осторожно высвободилась, снова опустилась в кресло. – А ты теперь, получается, большой начальник. - Ага, - фыркнул Ян. – Самый большой… Только об этом никто не знает. И дай-то бог, не узнает. - Почему? - Не люблю, когда меня разводят. А этот самый Оранжевый код – сто процентов, разводка, понимаете… понимаешь? – обращение на «ты» все еще давалось ему тяжеловато: выработанный за четыре года стиль общения так просто не отбросишь. Леа, кажется, это поняла прекрасно: - Привыкай побыстрее. Сам говорил, каша заваривается, а так сгорим на мелочи. - Ну прямо шпионский роман, - вздохнул он. – Только я вот еще не понял, про что он там… А чтобы привыкнуть, мне и в самом деле понадобится тебя в койку затащить. - И в чем проблема? Секретарша спит с боссом, и что тут такого? - Проблема в том, что это может опасным оказаться. Для тебя, - Ян не стал уточнять, что это привлечет к ней внимание СБ Управления – в конце концов, он здесь оказался из-за пометки «оставить под подозрением», или как там у них, у эсбешников, это теперь называется. – А потом… Вот так, по долгу службы, ради какой-то идиотской игры – я просто не привык так, понимаешь? Это как-то неправильно.
- Почему – игры? – тихо произнесла Леа. Ян передернул плечами, нащупал на столе бутылку: - Вот только не говори, что ты в меня на самом деле тайно втрескалась, ладно? - Еще чего! – фыркнула Леа. – На кой мне такое счастье, на все пуговицы застегнутое? Ян даже поперхнулся бренди, закашлялся, и Леа пару раз крепко хлопнула его по спине. Он бережно поставил бутылку на стол: - Не понял?.. Какие пуговицы? - Ты ж за четыре года даже не наорал на меня ни разу. Шуточкиприбауточки, а глаза – как у больного пса, смотреть противно… - И давно ты это заметила? – на сей раз ирония удалась ему плохо. - Сразу. Я ведь первые два года тебя вообще боялась. Тихий омут ходячий. - А сейчас? – с интересом спросил Ян. То, что Леа приняла новые правила игры с такой легкостью, настораживало, но не слишком. Умом он понимал, что сейчас просто отталкивает от себя любые мысли о Ким, отгораживается от них, но так, вероятно, было лучше. Ну, легче – уж точно. - Не знаю, - медленно произнесла Леа. – После того, что я сегодня услышала – вообще-то надо бы… Свет мигнул, словно предупреждая, потом разом вспыхнул ярко и мощно, так что Яну пришлось снять очки и протереть заслезившиеся глаза. Проморгавшись, он снова нацепил очки на нос и глянул на Леа. Странная близость – или, по крайней мере, откровенность – вызванная темнотой и пережитым совместно страхом, улетучилась… но что-то осталось. Что именно – Ян почел за лучшее пока не гадать. В конце концов, быть застегнутым на все пуговицы – еще не худший вариант. Леа поднялась с кресла, вопросительно улыбнулась Яну – он в ответ заговорщицки подмигнул, прижал палец к губам, потом обвел им комнату. - Ну и где там обещанный кофе? – поинтересовался он. – Раз уж выспаться мне не дала… - Скажи еще, что тебе не понравилось, - очень натурально фыркнула она. - Ты чудо, - Ян коротко чмокнул ее в губы, чувствуя себя актером перед камерой. – Но кофе мне все ж таки нужен… - В постель? – ехидно осведомилась она. - Ты называешь это постелью?.. Нет уж, давай-ка в чашку. Леа выскользнула из кабинета, а он уселся за стол и включил комп. Собственно, это было сейчас не нужно, но привычное мерцание монитора помогало сосредоточиться. Сдвинув на лоб очки, сильно потер лицо ладонями – голова ощутимо побаливала от выпитого. Придвинул лист бумаги, взял ручку, нарисовал аккуратную звездочку и механически принялся ее заштриховывать. Итак…Чтобы как-то оценить ситуацию, сложившуюся вокруг некоего Яна Цвирковского, следовало для начала попробовать взглянуть на систему в целом – от чего здесь, в Форт-Лоде, он практически
отвык. Впрочем, объяснимо – если учесть, что тогда, четыре с лишним года назад, эта привычка никого не спасла и ничего не изменила… Он принялся рисовать вторую звездочку рядом с первой. Значит, имеется мир под названием Джудекка… Физики, впрочем, уверяют, что все множество обитаемых и не очень миров – есть различные фазы одного и того же мира, но вот как раз с физикой у Яна даже на уровне школьного курса дела неважно обстояли. Да и к делу это не пришьешь. Просто Джудекка в некотором отношении мир уникальный: индустриальное общество, сосредоточенное, по сути, в трех-четырех крупных городах, напрямую зависящих от шахт и перерабатывающих комбинатов. Как назло, все эти города, шахты и комбинаты расположены если не за полярным кругом, то гдето близко к нему. Собственно, ради этих заводов и шахт в свое время и основали Форт-Лод – история колонизации этого мира лихими ребятами из Приграничья читалась получше любого приключенческого романа… Области с гораздо более приятным климатом так и остались незаселенными, поскольку добывать там было нечего. Сырье, добываемое на шахтах, по документам значилось просто как «шпат». Ян даже видел его в кузовах грузовиков – каменюки и каменюки, слоистые, цвета засохшего дерьма… Но фишка состояла в том, что содержался в этих каменюках – в каких-то ничтожных долях – какой-то крайне редкий изотоп, германиевый, кажется, идущий на производство высокотемпературного сверхпроводника. Того самого, что используют в рабочих контурах ПВ-порталов, через которые осуществляется связь между мирами – ну, или фазами… В лабораторных условиях эту хреновину можно было получить только в долях грамма и ценой дичайших затрат, организовать переработку шпата где-то в освоенных и цивилизованных мирах – значило гнать через порталы тонны и тонны сырья, что никакая энергетика не потянет: порталы, пусть экономичные, на этом самом сверхпроводнике, электричество жрут гигаваттами… Так что вокруг добычи и переработки крутилась вся экономика Джудекки, в остальном полностью зависимая от поставок извне. Быть монополистом – дело выгодное, но хлопотное. Использование сверхпроводника в разы удешевляло эксплуатацию ПВ-порталов – и все, кому только не лень, пытались прибрать к рукам это золотое дно. Собственно, и здешняя армия (ныне годная главным образом для парадов в день рождения маршала) началась с команды наемников, завербованных концессионерами для защиты от рейдеров из тех же миров Приграничья. Да и Объединенные силы изначально вошли сюда с той же целью – и по просьбе ныне канувшего в Лету парламента. У Яна были некоторые соображения по поводу того, каких денег и усилий стоила Управлению эта просьба, но разговоры на эту тему здесь, на Джудекке, мягко говоря, не приветствовались. Сам факт переворота Яна ничуть не удивлял: кормить с доходов концессий – единственного источника существования – не только армию, но и кучу весьма прожорливых политиканов представлялось несколько накладным. В общем-то, неудивительно и то, что гражданская война всерьез
не затронула ни комбинаты, ни шахты – все участники этой заварушки понимали: стоит прекратить или хотя бы сократить экспорт очищенного изотопа, и этот мирок очень быстро окажется никому на фиг не нужным захолустьем… Да и теперь повстанцы предпочитали атаковать блокпосты на дорогах, а не колонны грузовиков со шпатом или автобусов с работягами (по какой-то причине местные на шахтах работать не рвались, и вкалывали там вахтовики из других миров). Повстанцев с подпольщиками со времен переворота хватало, и в их многообразии, возникающих и распадающихся альянсах уж точно без бутылки не разобраться. Сторонники парламента (минимум трех фракций, грызущихся между собой при каждом удобном случае). Горластые и глуповатые леваки (до этих уродов Ян положил себе добраться в первую очередь). Недобитые выкормыши и сподвижники генерала Тмера, возглавляемые Жестянщиком. Звездочет с его маловразумительной, но оччень привлекательной для определенного сорта деятелей теорией исключительности Джудекки и особой миссии тех, кто имел счастье тут родиться (каким-то образом вся эта теория была завязана на добычу шпата, но Ян в этом никакой логики уловить не мог, сколько ни старался)… А в общем, после переворота в отношениях между концессионерами Джудекки и Управлением наметился экономический пат. Концессионеры формально контролировали грузовые порталы – но торговля шла исключительно через экономические структуры Управления. Причина тому была проста, как апельсин (вроде бы, не пахнет ими больше?): при сделках с тем же Приграничьем существовал постоянный риск, что в рабочем контуре ПВ-портала вместо, скажем, контейнера с продовольствием возникнет что-то гораздо менее приятное и полезное – например, отряд рейдеров с тяжелым вооружением. Силы самообороны и до гражданской войны против такой угрозы были жидковаты в коленках, теперь же о реальной боеспособности этого… гм… формирования говорить было, в общем-то, довольно смешно. Объединенные же силы Управления согласны были обеспечивать интересы только и исключительно Управления, финансисты из центра гундели о снижении закупочных цен на шпат, концессионеры грозились снижением квот и ликвидацией производства как такового (финансовые активы они уже давно вывели за пределы Джудекки)… Это вялотекущее препирательство началось задолго до появления здесь некоего консула Цвирковского – и, видимо, закончиться ему суждено не при жизни помянутого консула. Леа поставила на стол чашку кофе, он поблагодарил ее улыбкой и принялся рисовать второй ряд звездочек. …Собственно, повстанцы с подпольщиками были рутиной. Неприятной, опасной – но рутиной, как и все здесь. Ян усмехнулся вспомнив фразу паранорма: «Впрочем, того, кто понял бы, сюда не пришлют»… Аминь. Что называется, в точку угодил его ночной гость. Нет, ну в самом деле: имеется анклав, крайне важный для экономики Управления и подчиненных ему миров, не первый год раздираемый вялотекущей войной и набегами рейдеров. Важнейшая, можно сказать, точка,
где сталкиваются многие и многие интересы – логично было бы направить в эту самую точку цвет, элиту, гордость и красу всех служб и подразделений… Однако, на практике все выглядит с точностью «до наоборот». Ну ладно, генерал Белл – ходячая иллюстрация поговорки о взаимосвязи крепости обороны с количеством дубов в вооруженных силах… Этот, по крайней мере, старается дело делать честно, звезд с неба не хватает и сам о том знает прекрасно – оттого, надо думать, и терпит при себе дип-лома-тишку… А вот Хансен – уже разновидность куда более поганая и сущеглупая: мудозвон амбициозный называется. За те четыре года, что Ян его тут наблюдал, никакими успехами И-группа похвалиться не может, с местными паранормами, насколько можно судить, все горшки побиты – а это чучело только знает, что жалуется и во всех неудачах винит гнусных завистников… Хансен надоел настолько, что даже думать о нем было противно, а потому Ян отхлебнул кофе – смыть мерзкий привкус во рту – и заштриховал еще одну звездочку. Далее, Харрис, шеф СБ – мужик, вроде бы, толковый, в меру резкий – вот только к своим пятидесяти с чем-то годам выше майора так и не поднялся. Здесь, как и Ян, оказался после прихода к власти Совета… Кто еще? Начштаба Ростовцев – классический незадачливый карьерист (добился повышения, нечего сказать – с Джудекки вверх путей уже нет), Дик Уотерс – талантливый неудачник и вскорости сопьется окончательно… Ну и наконец, консул Ян Цвирковский, ссыльный без административных полномочий и каких-либо дипломатических талантов. Короче, тот еще цветник – словно кто-то всю заваль, что только нашлась в самом Управлении и на полевых базах остальных миров, целенаправленно сбрасывает именно на Джудекку. Смысл?.. Если в том, чтобы создать рутину и болотину, то работает вполне себе успешно. Но в таком ракурсе несколько иначе выглядит как Оранжевый код, присвоенный господину консулу, так и утечка информации об этом. То есть, кому-то наверху приспичило в эту самую болотину кинуть здоровенный булыжник и поднять кипеж – не вполне ясно пока, с какой целью. И этот «кто-то», стало быть, предполагает, что консул Цвирковский всемерно будет способствовать устройству бучи и наведению бардака? Это он напрасно, ох, напрасно!.. По поводу утечки информации к подпольщикам ясности тоже пока что не было: похоже, что кого-то там появление на Джудекке персонажа с особыми полномочиями настолько встревожило, что он тут же решил действовать. Но если уж неведомому главарю какой-то из ветвей подполья загорелось устранить с дороги Яна Цвирковского, так это можно было сделать куда как проще и тише. Вместо этого происходит какой-то цирк с конями: зачем-то привлекают к операции Ким, оставляя в руках СБ и местных служб дополнительную ниточку (целый канат вообще-то), вместо того, чтоб по-тихому придушить господина консула где-нибудь в темном уголке (благо, возможностей к тому масса) устраивают фейерверк… Так может, весь этот балаган имел целью не покушение на мелкого гражданского
чиновника и бывшего, прости-господи, инсургента, а что-то иное?.. Последняя мысль оказалась неожиданной, озадачивала до крайности – но сосредоточиться на ней Яну не дали: снова запиликал коммуникатор на запястье – кто-то пытался связаться с ним по шифрованному каналу, зарезервированному для контингента Управления. Чуя нутром новые неприятности, Ян утопил кнопку приема. - Цвирковский?! Какого хрена, вы там умерли, что ли? – Харрис деликатностью в выражениях никогда не отличался. – Третий час до вас не могу дозвониться. - У некоторых людей, знаете ли, бывает личная жизнь, - светски отозвался Ян. – Что там у вас? - Вы с Ричардом Уотерсом соседи? Вроде как, даже друзья? - Можно и так сказать, - осторожно согласился Ян. - Если вы уже кончили, я имею в виду вашу личную жизнь, подъезжайте к нему. Это как раз напротив того, что от вашей хибары осталось. - Я знаю, - хмыкнул Ян. – А где сам Дик? - В городском морге. Кровоизлияние в мозг. Он девку привел – ну, из того подвальчика, где джаз играют, знаете? Она и выскочила, охрану переполошила, но толком ничего сказать не может. То ли не помнит, то ли… В общем, не нравится мне эта смерть… Ладно, - оборвал себя Харрис. – Он тут вам оставил нечто вроде завещания. В общем, подъезжайте. - Сейчас буду. Леа в приемной, увидев его мрачную рожу, ограничилась тем, что вопросительно на него глянула. Ян криво усмехнулся, застегивая куртку: - Ничего страшного, еще один поганый сюрприз, делов-то… Знаешь что, не выходи никуда отсюда – это, можно считать, территория посольства. Конечно, хреновая защита по нынешним временам, но лучше, чем никакой. На улице еще не рассвело. Ян вдруг вспомнил, что и машину свою оставил на стоянке у дома. Красную мигалку «скорой» он заприметил метрах в ста по улице – и безотчетно свернул туда. Двое санитаров сосредоточенно паковали лежащее в сугробе тело в черный пластиковый мешок, а врач, стоял у машины и зубами стягивал перчатку, держа в другой руке пачку сигарет. Лицо человека в сугробе было Яну незнакомо: худое, горбоносое, с глубокими залысинами на лбу, но почему-то ему сразу вспомнились тяжелые шаги под окном, скрип кресла в приемной и негромкий глуховатый голос. Врач наконец-то справился с перчаткой, и держа ее под мышкой, исподлобья глянул на Яна: - Первый раз такое вижу, - сигарета прыгала у него в губах. – Такое ощущение, что мужик прямо на ходу насмерть замерз, - и выпустил в стылый воздух облачко дыма. ГЛАВА 4
В городском морге Форт-Лода пахло так же противно, как и в любом другом морге: стерильностью, медициной и смертью. Немолодой патологоанатом, сжимая кружку кофе желтыми от никотина пальцами, поднял на Яна усталые, отечные глаза: - Молодой человек, вскрытие – не платный аттракцион в Летнем парке, мы не можем проводить его только потому, что вам захотелось. Вы родственник? - Душеприказчик, - обтянутый клеенкой стул, на котором Ян сидел, казался ему липким. – У него не было родственников, - козырять консульскими полномочиями (а тем более Оранжевым кодом) он пока что не спешил. - Ну вот видите, - почти успокаивающе проговорил патологоанатом, откидываясь на спинку кресла. Лицо у него было жеваное, землистое от бессонницы. – Смерть от естественных причин, родственников нет… ваши полномочия нотариально заверены, душеприказчик?.. Нет? Я почему-то так и думал. Так что извините. - У меня есть сомнения насчет естественной смерти, - упрямо продолжал давить Ян, хотя и чувствовал, что толку он тут не добьется. - А у меня есть закон, - из голоса собеседника исчезли последние крохи дружелюбия. – Если у вас есть сомнения, положите мне вот сюда, - он пришлепнул свободной ладонью по столу, - предписание от криминальной полиции или от ДСК, либо отыщите родственников, которые сделают запрос. И никак иначе. Актер из него был скверный. Ян невооруженным глазом видел, что виляет этот деятель, что нет на самом деле никаких препятствий к тому, чтобы произвести вскрытие – ну, разве что соответствующую мзду заплатить… Но, похоже, с человеком в мятом зеленом халате уже успели побеседовать гориллы из ДСК или кто-то из подпольщиков – не столько с целью чему-то там помешать, сколько для того, чтобы проверить, насколько далеко консул Цвирковский или кто-либо еще зайдет в попытках форсировать расследование. И теперь добрый доктор-трупорез изо всех сил старался побыстрей спровадить докучливого оккупанта – лезть в чужие игры ему определенно не хотелось. И Ян его за это даже не осуждал. Вообще-то с формальной точки зрения помятый старикан был прав: ну не было у Яна никаких законных прав давить на него, приказывать, настаивать… Можно, конечно, кликнуть капрала Андерса, скучающего за дверью, и попросить его взять старого хрена за глотку, но во-первых, таким путем вряд ли гарантируешь достоверный результат. А во-вторых, у Яна были серьезные сомнения насчет того, что капрал Андерс вообще ему подчинится. Раскрывать же свое инкогнито (ну как же, большущий начальник!) здесь, в морге, казалось ему не лучшим ходом – тем паче, он и сам не был уверен в том, что Дика Уотерса убили. Так, червячок сомнения, укоренившееся неверие в различные совпадения, не более того. - Ладно, - проворчал он. – Против осмотра тела нашим специалистом вы, надеюсь, возражать не станете?
- Не стану – против осмотра, - патологоанатом чуть выделил последнее слово, отхлебнул из чашки. – У вас будут какие-то распоряжения относительно тела? Вы можете отправить его на родину – или кремировать здесь. Ян чуть подумал. - Здесь, - решил он. – Там у него не было никого, а этот город он любил. - Угу, - патологоанатом поставил свою кружку и что-то нацарапал в раскрытом на столе журнале. – Будут еще какие-либо пожелания относительно тела? - Если они возникнут, вас поставят в известность, - сообщил Ян самым что ни на есть официально-дипломатическим тоном, поднялся, отодвинув липкий стул, и не прощаясь, толкнул белую дверь в пятнах облупившейся краски. Впервые за последние несколько лет ему по-настоящему хотелось курить, но сигарет не было. Капрал же Андерс, следовавший за Яном огромной молчаливой тенью, как выяснилось, не курил. Ян, выйдя на воздух и поддернув “молнию” на куртке, окинул капрала испытующим взглядом и сдержал недовольное хмыканье. Впрочем, к самому капралу его недовольство относилось скорее косвенно: тот вообще выглядел так, будто только что со старого эсэсовского плаката слез. Два метра роста, широченные плечи, физиономия нордическая до отвращения, ледяные светлые глаза, да еще и эсбешная форма – черная с серебром… Надо отдать капралу должное: по крайней мере в разговор с Яном он вступать не рвался, да и вообще на любые вопросы отвечал предельно вежливо и односложно. Вот только в данный момент такой подарочек от генерала Белла был, мягко говоря, не в кассу. …Генерал глядел на Яна, словно английский лорд на собачью какашку в своей тарелке. Может, Синг, связавшись с ним, и умолчал о «некоторых подробностях», но уж доброхоты наверняка нашлись – свою личную жизнь Ян не афишировал, но и секрета особого из нее не делал. По генеральской роже было видно, что Белл страстно желает отправить дип-ло-ма-тишку на «губу» недельки так на две – просто для профилактики. Но поскольку устав такой возможности не предусматривал, генерал тоном, исполненным глубочайшего отвращения, поведал что в связи с последними событиями ему, консулу Цвирковскому, придается бессменный телохранитель с задачей сопровождать оного консула даже в сортир. До сопровождения в сортир, конечно, дело пока не дошло, но капрал, надо сказать, напрягал всерьез. Непонятно, правда, в чем тут дело: то ли голос, слишком тихий и вкрадчивый для этакой громадины, то ли прозрачный ледок в глазах… Что-то определенно нехорошее под этим ледком таилось, вот только что именно? Ладно, с фаталистической мрачностью решил Ян. Пусть будет. Тем паче, по нынешним временам телохранитель столь внушительных габаритов с двадцатизарядной «коброй» в наплечной кобуре может оказаться в иных ситуациях очень даже небесполезен.
Конечно, он, как и все сотрудники Административного корпуса, в свое время прошел так называемый «спецкурс», но на свой счет особо не обольщался. Всех его навыков в лучшем случае хватило бы отмахаться от одного-двух мелких гопников, а уж что касаемо стрельбы… Пистолет – старенькую «десятку» - он тоже сунул в карман, но это уж скорее для самоуспокоения. Главное же оружие, упакованное в прочнейший пластиковый футляр с сенсорным замком, покоилось во внутреннем кармане. Но пока требовалось от господина консула не руками-ногами махать, а сосредоточиться на расследовании. Для начала хотя бы выяснить, что ж это за такое кровоизлияние в мозг. Такую штуку, насколько знал Ян, вполне способен организовать средней руки паранорм: смерть вроде бы от естественных причин, даже обычное вскрытие не дает результатов… А вот опытный сотрудник И-группы следы такого воздействия ловит моментально и безошибочно. Так что предстояло как-то договариваться с Хансеном – и перспектива эта совершенно не вдохновляла. Но никуда не денешься: Хансен, при всех своих закидонах, манерах провинциальной примадонны и полной неспособности чем бы то ни было руководить, дело свое туго знал, и чутье у него было действительно феноменальное. Парадоксальным образом именно чутье-то все и осложняло: врать в глаза кому бы то ни было из И-группы – фокус заведомо провальный, а Хансену Ян не рискнул бы врать и по рации. Он тяжело вздохнул и набрал код персонального канала шефа И-отдела. Паче чаяния, все прошло удивительно легко – Хансена не пришлось ни уламывать, ни улещивать, ни подталкивать в нужном направлении. Оказалось достаточно просто намекнуть, что Дик Уотерс благополучно расколол загадку неведомых поджигателей, чего не смогли сделать ни Хансен, ни эсбешники, и убрали ушлого журналюгу именно из-за этого. Собственно, и врать-то не пришлось: во-первых, у Яна имелись определенные подозрения именно в этом ключе, во-вторых, напрямую он ничего и не утверждал. Хансен фыркнул с таким великолепным пренебрежением и так уверенно заявил – дескать, все это чушь, что можно было не сомневаться: едва закончив разговор, он впереди собственного визга помчится в морг проводить исследование. Результатами, конечно, делиться не станет, тут же шарахнет шифровку в Управление, предельно все засекретив – тут-то и пригодится господину консулу пресловутый Оранжевый код. Вот и все. Даже не интересно. Ян нащупал тонкий хрустящий конверт в кармане куртки и мысленно попросил прощения у репортера. Он слабо представлял, какими именно методами пользуется И-группа, чтобы «допросить» мертвеца, но, на его дремучий взгляд, все они разве что самую малость отличались от некромантии… Впрочем, Дик с его здоровым цинизмом такой подход скорее всего одобрил бы. Оставленное им письмо пока что даже распечатать времени не было – да и вряд ли там речь о каких-то секретах пойдет: во всяком случае, мальчики Харриса просканировали его вместе с прочими документами, а стало быть, смогут прочесть. Другое дело, что занимались
они этим с прохладцей – ну как же, бытовуха, добухался мужик… Со вздохом он поплелся к своей машине, оставшейся за воротами. - Если не возражаете, поведу я, - мягко напомнил о себе капрал. - Возражаю, - резко отрубил Ян. Последнее время он все чаще замечал за собой одну странность: он терпеть не мог, когда кто-то пользовался его компьютером, садился в его любимое кресло, брал какую-то из его вещей в руки… А уж пустить кого-то за руль своей тачки – подумать страшно! Довольно нелепый пунктик, если вдуматься. Мрачно ухмыльнувшись про себя, он включил зажигание. Первый патруль попался навстречу уже в сотне метров от морга – не полицейские, не меченые красным треугольником головорезы из ДСК, даже не местные Силы самообороны – нет, коллеги-оккупанты из Объединенных сил Управления. Причем при полном снаряжении, в касках, в брониках, вместо штатных «кобр» новенькие, грозного вида автоматы… Интересное намечается кино – помнится, даже три года назад, во время массового выступления леваков, когда Жестянщик под шумок чуть было не захватил телецентр, такими предосторожностями и не пахло… Ян послушно притормозил, но старший патруля вгляделся, щурясь, узнал его и нетерпеливо мотнул головой – мол, проезжай, не задерживай! Кто бы спорил… Андерсу, скрючившемуся на переднем сиденье, явно было некомфортно в машине – Ян даже покосился на него с определенным злорадством: а вот не фиг за своими шпионить! Вообще, то, что капрал не откуда-нибудь, а из СБ, уже выглядело весьма подозрительно: Служба Безопасности, как правило, работает сама по себе, и ее оперативное подчинение Беллу в том, что не касается войсковых операций – полная фикция… Да и на участие в операциях Харрис через голову Белла запрашивает «добро» у своего начальства. Но разъяснить Андерса Ян положил себе все-таки в более подходящей обстановке. Пока же он обратил внимание только на то, что патрулей на улицах как-то ненормально много – чуть ли не на каждом перекрестке торчат, и все, опять же, экипированы по полной. Похоже, Беллу даже пришлось отозвать часть войск с внешних рубежей и блокпостов… Это выглядело странным, а потому весьма и весьма раздражало, и следовало немедленно разузнать, в чем тут дело. В офис ехать не стоило: пока с капралом ясности нет, засвечивать ему Леа в планы Яна никак не входило. Так что он, объехав площадь, решительно повернул машину в лабиринт узких переулков, ведущих на улицу Фонарщиков. Кроме всего прочего, меньше шансов нарваться на патрулей: общаться с ними (да и вообще с кем бы то ни было) ни малейшего желания не имелось. Ныл с перепою левый висок, и курить хотелось жутко, и погода снаружи стояла под стать настроению: навалились на город низкие тучи, даже не темные, а какие-то мутно-серые, с ленивой деловитостью сыплющие ледяной крупой… В общем, по совокупности всех факторов оставалось одно только желание: нахрюкаться до потери человеческого облика, упасть в горизонталь и проснуться так лет через десяток. А лучше – через сотню-
другую. Впрочем, в то, что и тогда что-нибудь изменится, Яну верилось очень слабо. Ну, будут патрули вместо автоматов шастать с какими-нибудь бластерами-шмастерами, а дальше-то что? Ничего, говорите? Вот в том-то и дело… И все же просчитался он насчет патрулей: буквально на подъезде к охраняемой зоне сопляк в серо-белом камуфляже с лейтенантскими нашивками, шагнув на проезжую часть, недвусмысленно указал на обочину. Из новеньких, похоже: машину Яна в городе знали, да и его самого, в общем, тоже. Хоть и бутафорский, а все ж таки консул…Будь это кто-то из местных – полиция, армия, охранка, – Ян со своими спецномерами просто забил бы на предупреждение и гордо промчался мимо – сейчас ему даже возможность словить за этакий фокус пулю в затылок казалась мелочью. Но свои – они на то и свои, что неприятностей от них побольше, чем от чужих, а послать их лесом значительно труднее… Он со вздохом остановил машину в нескольких метрах от патруля и опустил окошко. Лейтенантик, похоже, был настроен весьма серьезно: даже не взглянув на изукрашенное золотым тиснением и устрашающими печатями консульское удостоверение, отчеканил самым непререкаемым тоном: - Прошу выйти из машины. Обоих, - пистолет его при этом четко смотрел в переносицу Яну. Неприятное ощущение… и странное. Что-то здесь было неправильно, что-то было не так, но что именно? Он даже не заметил – почувствовал, как подобрался капрал, словно невзначай сдвинувший вниз «молнию» на куртке. Поправив очки, он открыл дверцу и нарочито неторопливо выбрался наружу. - Вы, ребята, чего – пробок от кефира нанюхались? – ленивым начальственным тоном поинтересовался он. – Номера не видите? Лейтенант по-прежнему держал Яна под прицелом, а двое других – сержант и рядовой – тут же очень согласованно сместились вправо и взяли на мушку Андерса. Странно, отметил Ян, все трое без бронежилетов и касок. У лейтенанта вместо автомата – «кобра», причем не новая, у сержанта – громоздкий «сириус», год назад снятый с вооружения, у рядового – незнакомого вида револьвер. Револьвер?.. Первая мысль, как обычно, оказалась идиотской: снабженцы втихушку распродали со склада новое вооружение, а теперь, как приперло, вооружают патрулей с бору по сосенке… Но тут он перехватил беглый взгляд лейтенанта – куда-то поверх голов, в противоположный конец переулка, словно он ждал кого-то, кто вот-вот должен там появиться. И этот взгляд Яну не понравился напрочь. Почти сразу он отметил матовый «морозный загар» - чтобы заполучить такой, надо хотя бы пять-шесть зим провести на Джудекке, причем желательно в лесу, лейтенант же выглядел никак не старше двадцати. Вот так-так, - ошалело подумал он. Патруль, говорите?.. Если это наш патруль, то консул Цвирковский – испанский летчик. Интересно, кто же это до меня добрался? Похоже, кто-то из подполья – на ДСК или криминальную полицию эти ребята ну никак не тянут, у тех все же чувствуется какая-то
школа. И это не покушение, иначе нас с капралом искрошили бы прямо в машине… - Итак, посмотрим ваши документы, - кажется, фальшивый лейтенант решил потянуть время. Ян нагло ухмыльнулся ему в лицо: - А может, ваши? Или у вас их еще штамповать не научились? Все-таки этот мальчишка в лейтенантской форме неплохо владел собой: ни один мускул на его лице даже не дрогнул, и ствол он ни на сантиметр не отвел. Ну ясно, этот маскарад рассчитан только на то, чтобы выманить господина консула из машины, а дальше уже не важно… Но кого же он всетаки ждет? Ян продолжал смотреть ему в глаза – карие, не по-юношески серьезные, – и «лейтенант» решился: - Мы не хотим вас убивать, господин консул. Мы вообще не хотели бы причинять вам неудобства. Просто у вас есть при себе кое-что нужное нам. Отдайте, и разойдемся по-хорошему. Можете поверить, это в ваших же интересах. - Это вы о чем? – невинно округлил глаза Ян, искоса глянул на капрала – тот стоял, сгорбившись, и судя по роже, лихорадочно соображал, что бы все это могло значить. Этакий придурок-деревенщина, которому ушлый гамен пытается впарить Эйфелеву башню. Не так прост, белокурая бестия, чтоб его… Только супротив трех стволов не очень-то разбежишься. Чип с Оранжевым кодом он отдавать не собирался – харя треснет у господ подпольщиков! – но и помирать преждевременно тоже как-то не тянуло. Страха почему-то не было – только напряженное, почти болезненное любопытство: что-то там будет дальше? Мысли словно обострились стали быстрыми, сухими и четкими, даже голова болеть перестала. Единственный шанс – устроить какой-то дивертисмент, отвлечь тех двоих на себя, дать Андерсу возможность действовать. В конце концов, должен же он сориентироваться – идиотов в эсбешники не берут… - Вы прекрасно знаете, о чем я, - сухо отрезал «лейтенант». – Давайте решим вопрос полюбовно. Отдайте то, о чем просят… и вас сумеют отблагодарить. Ян продолжал лихорадочно соображать. Итак, то бы это мог быть? На леваков эти ребятишки не походили – особенно «сержант» с «рядовым», крепкие, серьезные мужики. Не говоря уж о привычке представителей всяческих левых фронтов сперва палить почем зря, а потом уж выяснять что бы то ни было… Стало быть, Звездочет, Жестянщик или Трубач… - Я жду, - спокойно произнес «лейтенант», все так же нетерпеливо поглядывая в конец переулка. А ведь он и сам не знает, что ищет, осенило вдруг Яна. В курсе, вероятно, тот, кого он дожидается… Самому его подождать – конечно, открывает интересные возможности для блефа, вот только свалить тогда будет значительно труднее. Да и информации для того, чтобы успешно блефовать, имелось пока что маловато. Следовательно, с тем, кто должен вот-вот появиться, лучше не встречаться покуда, а времени для того, чтобы как-то от этой встречи уклониться, мягко говоря, не навалом.
- Я жду, - повторил «лейтенант», и Ян решился – скроил презрительнояростную гримасу, шагнул навстречу: - Что?! Нет, слыхали – ждет он, сексот недоделанный! Знал я, что у вас сплошь дебилы трудятся, но чтоб такие… Ну, жетон покажешь – или мне его самому найти и в жопу тебе засунуть? «Лейтенант» открыл было рот, да только кто б ему еще заговорить позволил… - Ну чего ты на меня глазенками своими моргаешь?! Да от тебя, урода, охранкой за километр воняет! Хрена ли ты тут пушкой размахался? Да я тебе сейчас хлебало разобью вдребезги – и что ты мне сделаешь? Шмалять будешь, сучонок? Или Синг тебе яйца за это вместо галстука намотает? А хочешь, я намотаю, вот прямо здесь? Так, пасть закрыл – и на хер отсюда, бегом!.. Он уже орал, почти визжал, наступая на «лейтенанта» - а тот ошарашено пятился. Конечно, Ян подозревал, что со стороны он немало смахивает на взбесившегося похмельного воробья, но ведь сработало – мельком он заметил, что два амбала, прикрывающие мальчишку, тоже смотрят на истеричного придурка-консула, отвесив челюсти… Движения он не увидел – почувствовал. Андерс, с подчеркнуто тупым видом наблюдавший происходящее, не рванулся, не прыгнул – он словно перетек с одного места на другое одним стремительным, обманчиво-плавным движением. В следующую долю секунды Ян кубарем полетел в сугроб и на какое-то время ослеп из-за снега, густо залепившего каким-то образом – чудом, не иначе! – удержавшиеся на носу очки. Короткий, хриплый вопль, резко оборвавшийся, потом дважды негромко тявкнула «кобра» с глушителем – и чья-то рука рывком выдернула его из сугроба: - В машину! На сей раз он не стал выдрючиваться и нырнул на пассажирское сиденье. Капрал задержался около «лейтенанта» - тот еще жил, скорчившись на окровавленном снегу, сведенные судорогой пальцы скребли грязный наст – и Андерс аккуратно, словно гвоздь забивая, вогнал пулю ему в висок, мгновенно оказался в машине и взял с места так резко, что Яна вжало в спинку сиденья. Разобравшись наконец-то со своими очками, Ян глянул на капрала – и еле удержался от того, чтобы выскочить из мини-вэна на полном ходу. Андерс улыбался. Правда, веселья в его улыбке было маловато, она больше напоминала оскал, углы губ мелко подергивались, ноздри раздувались, на скулах проступили пятна лихорадочного румянца и ледок в глазах на время исчез – теперь в них светилась злая радость и… голод?.. «Ох, не насытился он сейчас!» - мелькнула и пропала непрошеная мысль. Впрочем, почти сразу капрал снова стал Образцовым Телохранителем – непроницаемость английского дворецкого, подчеркнутая собранность, внимательный и холодный взгляд… Чуть сбавив скорость, он поддернул рукав и потянулся к кнопке коммуникатора на запястье, но Ян перехватил его руку:
- Нет, капрал, вы пока никому не станете об этом сообщать. Андерс даже позволил себе поднять брови: ясное дело, приказания какого-то штафирки из Административного корпуса для него значили вряд ли больше, чем шум воды в унитазе… Ян вздохнул, полез во внутренний карман: - Посмотрите-ка сюда, - он продемонстрировал черный пластик упаковки с золотой восьмилучевой звездой, приложил палец к сенсорному замку и открыл футляр, мысленно возблагодарив умельцев из Управления, совместивших его с ксивой. Что и говорить, впечатлял документ: переливались оттенками золотого голографические печати, влитая в пластик, его, Яна Цвирковского, физиономия выглядела хмурой и суровой – на фотографии четырехлетней давности, явно сделанной во время дознания в СБ. И, понятно, грозная литания: такому-то присвоен Оранжевый код… именем Совета… всемерное содействие… - Вы не станете об этом докладывать, - настойчиво повторил Ян. – С этого момента вы выполняете мои и только мои распоряжения, Андерс. Приказ первый: насчет Оранжевого кода вы не должны говорить никому – понимаете, никому и ни при каких обстоятельствах! – вплоть до особого распоряжения… И, кстати, спасибо. Капрал, подумав, кивнул – соглашаясь и с благодарностью, и с тем печальным фактом, что отныне он находится под началом столь несерьезного командира. И даже снизошел до ответа: - Вы тоже действовали неплохо, господин консул, - но тут же испортил впечатление, добавив: - Для гражданского. Ян хмыкнул и откинулся на сиденье, прикрыв глаза. Сейчас, когда возбуждение схлынуло, его начало порядком подколачивать – и от пережитого страха, и от всех страхов, еще предстоящих. Мысли расползались, как тараканы, и всплывающие в воображении картинки того, чем все это может закончиться, тоже, в общем, не успокаивали. Ясно пока было только одно, самое очевидное: где-то на самом верху затевается нешуточная игра, ставки весьма нехилые, вольно или невольно в эту свистопляску вовлечена куча народу – и жизни некоего Яна Цвирковского, невзирая на Оранжевый код, консульские полномочия и прочие бебехи, цена на этом фоне ломаный грошик. В лучшем случае – полтора ломаных грошика. На КПП у въезда в кампус на сей раз дежурил не одинокий сержантик, а целый капитан с четырьмя до зубов вооруженными мордоворотами из егерской бригады, обретавшейся, как правило, вне города. Яна он не знал, а потому долго сверялся со списками, куда-то звонил, снова что-то сверял – пока Андерс не шепнул ему что-то на ухо нечто неразборчивое. Бравый вояка сразу подтянулся, посерьезнел и велел проходить без задержек. Оставалось лишь надеяться, что капрал не забил сходу на приказ и не стал с места в карьер рассказывать всякому встречному-поперечному о присвоенном господину консулу статусе…
Капрал, словно заранее знал, куда они направляются, молча высадил Яна у скромного коттеджа Уотерса и направил машину к стоянке. Если и раньше он действовал на нервы, то теперь – по крайней мере, на взгляд заштатного дипломата – казался откровенно подозрительной личностью. Прежде всего: ну псих ведь, псих откровенный, и хорошо еще, если не маньяк-мокрушник – а судя по тому, что довелось видеть в машине, оно если и не так, то где-то близко. И потом, как он там, во время стычки, действовал! Вот так, запросто, взял и переместился в пространстве – иначе и не скажешь! – на добрых метров пять… Знаток боевых искусств из господина консула, конечно, как из дерьма пуля, но вот ей-богу, не учат в СБ таким штучкам, ну никак не учат! Вообще, такую технику боя он своими глазами видел только раз в жизни. …До той полевой базы на Югране ему пришлось тогда добираться кружным путем – Лунатик выписал ему насквозь липовую командировку в Приграничье, где у Пашки Яковлева сидел свой человечек, готовый под присягой засвидетельствовать, что именно там аналитик протокольного департамента Административного корпуса Ян Цвирковский все пять суток и обретался. Конечно, риск был, и очень серьезный: новая СБ, спешно сформированная Советом (да чего уж там, хунтой!) из остатков прежней службы, оказавшихся на стороне Совета работников из Территориальных операций и армейских контрразведчиков, уже всерьез чертила крылом вокруг некоего скромного аналитика. Но сбрасывать информацию как обычно, по цепочке, было еще более рискованно: не все звенья этой цепочки оказались надежными, и дойти до адресата могли совсем не те сведения, что Ян получил от Лунатика. К тому же, он чувствовал, что вот-вот сорвется: полтора года прожить под рукой новоявленной хунты, добывая при этом информацию для Пашкиной группы, стоило и нервов, и постоянного, непреходящего страха. Да и с Пашкой хотелось поговорить толком, не комкая встречу, с ним, и с Норбертом, и с Аленой. Потому как резистанс резистансом, а разговор со старыми друзьями – да просто с людьми, которым верить можешь, черт возьми! – все-таки подзаряжает тебя хоть какой-то надеждой на несколько месяцев вперед… Эх, молод тогда был аналитик Цвирковский, молод и глуп. Моложе на целый год страха и набирающего силу вакуума вокруг, и еще на полгода изматывающего следствия, и еще на четыре года здесь, на кадровой свалке Управления… Прав был старый террорист, доктор Велль – однажды ты просыпаешься стариком. Ян не любил вспоминать эти состарившие его годы, вот только воспоминания его не спрашивали – приходили ночами, когда им вздумается, молчали, словно тени по углам, ярко и неприятно оживали в самый неподходящий момент… Но тогда он ни о чем таком не думал и ничего такого в будущем своем не подозревал – просто хорошо было сидеть, привалившись к маскирующему вход валуну, греться под неярким осенним солнышко, дожидаться Пашку с Аленой и знать, что в ближайшие двое суток никуда
не надо спешить, ни от кого не надо прятаться… Просто вот так сидеть, чувствуя, как потихоньку отступает отходняк после серии хаотичных ПВпрыжков, и лениво наблюдать, как на золотистой от солнца поляне угрюмый верзила – кажется, Марк его звали? – натаскивает пополнение из И-группы. А Марк отрывался по полной, возникая, кажется, одновременно в полудюжине мест, оказываясь вдруг в десяти шагах от места, где стоял – вот сейчас, вот только что! – и наскакивающие на него ученики, тоже прыткие и точные в движениях, разлетались, как кегли… Откуда-то Ян знал, что никакой телепортацией там и не пахнет – не открыли пока телепортацию. Но вот был Марк в одной точке – бац, и он уже в другой, словно ртуть перетекла, а двигался, вроде, и без спешки, чуть ли не с ленцой… Ян тряхнул головой, прогоняя непрошеные ассоциации. Выходило – красивше некуда: капрал СБ Андерс, если не маньяк, то уж точно псих, почему-то находился в оперативном подчинении генерала Белла – хотя всякому известно о вечных трениях вояк и безопасности, – да еще при этом недурно владеет техниками И-группы, каковыми техниками И-группа вовсе даже не разбрасывается и всякого желающего им не учит. Этакая универсальность в скромном капрале-телохранителе, мягко говоря, настораживала – особенно если учесть, что до сегодняшнего утра встречать его не доводилось… И почему, собственно, Белл навязывая помянутого Андерса господину консулу, скорчил такую кислую рожу? Ну не из-за амурных же похождений оного консула, в самом деле!.. Он потянул носом морозный воздух. Ладно, подозрительный там или какой, но в деле капрал показал себя молодцом – и к тому же, он теперь в курсе насчет Оранжевого кода, так что выбирать не приходится. Вот уже целых два человека на Джудекке знают про новое начальство… Ян против воли усмехнулся: нормальное такое личное воинство господина полномочного посла – маньяк-эсбешник и зловредная секретарша!.. Бойтесь, супостаты, всех на свастики порвем! Его собственную хибару – то, что от нее осталось – за ночь присыпало снежком, и теперь она смотрелась давно заброшенными руинами. Дом, мрачно подумал Ян. Интересно, осталось ли там что-то, по-настоящему ценное? Пустой холодильник, недочитанный детектив и любимые шлепанцы… Диван, на котором они с Ким любили друг друга. Комната, в которой они насмерть ругались и снова мирились. Да чего уж теперь… Одни обломки. К черту, решил он. Хватит рефлексии – итак уж все, что можно, прорефлектировал, а сейчас предстоит думать и действовать. Для начала хотя бы скорректировать свои цели и задачи – желательно в тепле. Стоило поднести ладонь к сенсорной пластине, как гнусный металлический голос монотонно загундосил, что, к сожалению, объект опечатан службой безопасности, тир-ли-ли, для получения доступа на объект вы можете связаться с дежурным офицером безопасности на следующих
каналах… Вполголоса послав услужливый автоинформатор по известному адресу, Ян ощупал замок в поисках порта, к которому можно подключить чип с кодом. Ага, вот он, на нижнем торце… Размотав шнур, Ян подцепил чип к разъему, поднес палец к сенсору. Сработало: паскуда-информатор отключился на полуслове, и дверь, пискнув магнитным замком, приоткрылась. - Вот то-то же, - проворчал Ян, сматывая шнур и закрывая коробочку. Оглянулся – так и есть, Андерс уже отогнал машину и стоял за плечом. И ведь как тихо подошел, зараза, даже снежок не скрипнул! Со всей почтительностью отстранив господина консула, капрал просочился в полуоткрытую дверь, где-то через минуту возник снова и сообщил: - Чисто, господин… - как именно ему титуловать Яна, Андерс явно не мог сообразить. - Консул, - пресек его колебания Ян, входя в полутемную прихожую. Кому бы другому он предложил называть его просто Яном, но вот панибратствовать с мутным гигантом-эсбешником решительно не тянуло. Обиталище репортера, несмотря на поистине феерический бардак, все же выглядело более обжитым, домашним, что ли, чем прежнее жилище Яна – его коттедж, несмотря на периодические потуги Ким создать хоть какой-то уют, всегда чем-то неуловимо смахивал на второразрядный гостиничный номер. А здесь все было пропитано Диком, все несло на себе его отпечаток – даже сваленная кучами на стульях одежда, помятое покрывало на кровати, усыпанный пеплом стол, стопки книг, грозящие обрушиться с подоконника, полупустая бутылка югранского джина рядом с клавиатурой компа… Казалось, вот-вот Уотерс заглянет в комнату и скажет: «Ну и как вы собираетесь выпутываться? Нет, не отвечайте – чтобы ответить на такой вопрос, вам сначала придется крепко выпить»… Не без труда отыскав чистый стакан, Ян плеснул себе на два пальца джина, вопросительно глянул на капрала – тот помотал головой. А, ну да, он же на работе…Проглотив жгучую, пахнущую хвоей жидкость, Ян отыскал на столе сигареты – столь обожаемый Диком местный горлодер, закурил. После изысканных сигариллос Велля и той дамской чепухи, что курила Леа, у него мало глаза не выскочили – зато, вроде, в голове малость прояснело. Значит, можно определиться с задачами. И начинать, вероятно, следовало с самого очевидного – или хотя бы с того, что в данный момент под рукой… Во всяком случае, он чувствовал, что не готов пока разбираться с покушением, ночным визитом паранорма и нынешней засадой. И с кучей патрулей на улицах, кстати, тоже… Он стянул куртку, повесил ее на спинку кресла и выудил из кармана послание Дика. Неизвестно, прочел его Харрис или нет – но, во всяком случае, счел достаточным основанием поднять консула-душеприказчика в пять утра… хотя вряд ли шеф СБ предполагал, что помянутый консул будет сопеть в две дырочки после того, как взорвали его дом… Ладно, займемся пока письмом. Конверт обычный, стандартный, аккуратно заклеенный. Похоже, не вскрывали – да и зачем?.. Прогнал через сканер – и читай на здоровье, даже
если там несколько страниц. Прогресс. Прорыв в технологии перлюстрации, понимаешь… Вместо адреса было просто накарябано размашистым почерком Дика: «Консулу Яну Цвирковскому. Лично» - и все. По словам Харриса, конверт оказался в сейфе Уотерса вместе с тощей пачкой кредиток и нелегальным стволом, купленным бог весть когда и с тех пор так и валявшимся в загустевшей смазке и без патронов… Для завещания конвертик выглядел, мягко говоря, несолидно. Набрав воздуха, словно перед нырком, Ян вскрыл письмо и развернул сложенный вдвое листок. Уотерс писал от руки – и писал, как курица лапой, пришлось даже снять и по новой протереть очки: «Ну вот, Ян, вы читаете это письмо – а значит, меня, скорее всего, уже нет, и поговорить с вами мы так и не успели. Остается лишь надеяться, что не стало меня быстро и чисто – сердечный приступ в момент оргазма, случайно попавшая в мою рюмку вкусовая добавка с запахом горького миндаля, на крайний случай сгодится обвалившийся в момент любовных утех потолок… Но как бы то ни было, не так уж это важно. В загробную жизнь я не верю, да и вы, насколько мне известно, тоже, а если она и есть, то у Бога наши грехи и грешки способны вызвать разве что снисходительную улыбку. ( Харрис, если я накрылся при странных или криминальных обстоятельствах, то вы уж точно сунете сюда нос. Успокойтесь, Фил, для вашего ведомства здесь нет ничего, письмо адресовано тому, кому оно адресовано, так что уймите свою паранойю и предоставьте Яну самому разобраться с волей покойного. Да и вообще, джентльмены не читают чужих писем… впрочем, последнее – шутка, и боюсь, не лучшего вкуса). Простите за отступление, Ян, но я просто чувствовал необходимость слегка укротить неуемное любопытство нашего друга Фила Харриса – представляю, какими цветистыми словесами он покроет меня, прочитав предыдущий абзац! Этим ребятам из Безопасности нравится думать, будто они знают все на свете и хитрее их нет никого, хотя на самом деле без карты и фонарика они способны потеряться даже в собственной штаб-квартире… Не хотелось бы излишне обременять вас, но иного человека, способного получить удовольствие от выполнения моей последней просьбы, я среди здешних «белых колонистов» (ха-ха!) не наблюдаю. Надеюсь, вам не составит труда помянуть меня в баре Саида (если его к тому времени выпустят), а потом послушать джаз (особенно там хороша труба) и заказать девочку в том подвальном заведении на углу Вязовой, что я вам показал – просто в память о старом пропойце Дике. Настоятельно рекомендую Арну – я ей о вас рассказывал. Саид тоже знает… А в остальном – желаю вам успешно найти ваших поджигателей, причем не во тьме, а там, где светлее всего. Искренне – когда-то Ваш, а теперь ничей Ричард Уотерс».
Даты не было. Ян снял очки, недоуменно потряс головой, снова нацепил их на нос и перечитал письмо. Ничего нового, понятно, не усмотрел – просто страничка, коряво исписанная, с пожеланием послушать джаз и заказать девочку. И чего ради такое держать в сейфе?.. Бредовую мысль прогреть письмо утюгом или протравить нашатырем на предмет надписей симпатическими чернилами пришлось отринуть сразу – репортер написал именно то, что хотел написать. Закажи, видишь ли, девочку, да и джаз послушать не забудь, особенно трубу! Завещание, икс его матрицу!.. Несколько фраз, правда, напрочь вываливались из контекста, ни с чем не вязались, да и вообще выглядели порядочной бредятиной. «Я ей о вас рассказывал»… Представить Дика, откровенничающего в постели со шлюхой о случайном, по сути, приятеле-неудачнике не выходило ни в какую. «Саид тоже знает» - Саид много чего знает, благодаря чему, похоже, и угодил в подвалы ДСК, но почему «тоже»? Кстати, «если его к тому времени выпустят» – прямое указание на время: писано уже после того, как Саида забрали, то есть, вчера днем или сегодня ночью… И уж вовсе ни в какие ворота не лез финальный пассаж о поджигателях. Спьяну, что ли, Дик этакое «завещание» составлял – или вовсе в какой-то момент до «белки» докушался?.. По какому-то внезапному наитию Ян поднялся с кресла и протянул листок Андерсу: - Капрал. Я бы хотел знать, что вы можете сказать об этом письме – с учетом специфики вашей… подготовки. Эсбешник, или кто он там на самом деле, отреагировал странно – для начала ввинтился взглядом в зрачки господина консула, словно примериваясь ловчее в мозг забраться. Яна от этого взгляда – очень характерного! – просто в озноб взяло: так смотрел на него, помнится, приглашенный для помощи следователям СБ «щупач» из И-группы. Просто смотрел – и заставлял пойманного на горячем аналитика Административного корпуса Цвирковского, по совместительству работающего на подпольную группу Дженсена, буквально выворачиваться наизнанку, выбалтывать все, что оному аналитику известно. Да не просто так выбалтывать, а с удовольствием, не за страх а за совесть, буквально с ума сходя от желания поделиться с добрым и таким внимательным «щупачом» всем, что имеет… Впрочем, то, что Яна в итоге не поставили к стенке или не угробили в автокатастрофе, означать могло только то, что выболтал он в итоге далеко не все. «Щупач» схалтурил… или, может быть, сам не хотел, чтобы эсбешникам досталась полная информация о группе. Но как бы то ни было, ощущения, испытанные во время «сеанса», а в особенности – после, по новой повторять не хотелось напрочь. Ян напрягся, готовясь к неизбежному: легкий звон в ушах, вкрадчивая, ласково забирающая тебя в ладони эйфория, мир наполняется зыбким, обманным жемчужным светом – и тебя попросту несет, тошнит правдой… Было ясно, что капрал, наплевав на пресловутый Оранжевый код и субординацию как таковую намерен вскрыть новоиспеченного начальника до донышка и узнать, чем оный начальник
дышит – и поделать с этим Ян не мог ничего, разве что из последних сил сопротивляться, даже зная, что это бесполезно. Вот, вот сейчас… Ничего не произошло. Точнее, ни звона в ушах, ни эйфории или какихто еще признаков воздействия Ян не ощутил. А вот Андерс определенно чтото почувствовал: льдистые глаза на миг потемнели, как от боли, судорожно дернулась щека – да и вообще выглядел он так, словно на бегу впечатался в невесть откуда взявшуюся бетонную стенку. В его взгляде, сменяя друг дружку, мелькнули недоумение, ярость, затем что-то вроде опасливого уважения – и капрал, отведя глаза, послушно принял письмо из рук Яна. Вся пантомима длилась от силы секунды полторы, но Яну и этого хватило, чтобы понять: обломался капрал по полной, словно на какую-то защиту напоролся… Вот только никакой защиты от И-воздействий у администратора Цвирковского не было, хоть ты тресни – ну просто совсем никакой, да и взяться ей неоткуда… Андерс, кажется, даже не озаботился прочесть письмо – он держал его двумя руками на отлете, откинув голову и прикрыв глаза, жесткое лицо словно оплыло, нижняя губа отвисла, породистый нос сморщился, словно невесть чего унюхал… Выглядело это странно и неприятно: представить так укурившегося в полное стекло эсэсовца…Слава богу, хоть продлилось недолго – капрал резко выдохнул, открыл глаза и, снова нацепив маску Образцового Служаки, вопросительно глянул на босса. - Доложите результаты, - холодно приказал Ян. Он и не представлял, что способен на такой тон, но, видать, очень уж перепугался. – И в дальнейшем, - он еще подбавил в голос металла, - настоятельно рекомендую вам, Андерс, воздерживаться от… экспериментов. - Так точно, господин консул, - кивнул капрал. Вид у него был какой угодно, но только не виноватый. – Все, что я могу сказать – это то, что писавший не находился ни под гипнозом, ни под воздействием каких-либо препаратов, включая алкоголь. И еще – он считал этот текст важным. Крайне важным, господин консул. - Благодарю, капрал, - нейтрально произнес Ян. – Хорошая работа… Он почему-то чувствовал себя самозванцем, актером, да еще и плохим, играющим чужую, скверно выученную роль – и понимал, что от этакой неловкости его вот-вот понесет почище, чем от любого И-воздействия… Спас его запиликавший на запястье коммуникатор – кто-то пытался связаться с ним по служебному каналу Управления. Так и есть, его долбаное превосходительство генерал Белл… - Слушаю вас, - с надлежащим вниманием сказал Ян в динамик. - Где вы находитесь, Цвирковский? - В коттедже Уотерса. Полагаю, мне лучше пожить здесь какое-то время в связи с… последними событиями. - Ладно, ладно, - досадливо и поспешно согласился Белл. – Телохранитель с вами? Ян отметил про себя, что по имени или по званию генерал Андерса называть избегает.
- Да, господин генерал. Он вам нужен? - Нет, - с плохо скрытым отвращением уронил Белл. – Просто пусть будет при вас постоянно. Вам же рекомендую находиться там, где вы сейчас находитесь и не соваться на улицу без крайней нужды – в городе введено военное положение. Да! В ближайшее время вы мне понадобитесь для работы над коммюнике. Материалы я вам передам по сети. - Да, господин генерал, - Ян постарался не выдать удивления. – Могу я что-то узнать о причинах, по которым это самое военное положение решено ввести? Мне по должности придется давать какие-то объяснения на этот счет. - Черт бы вас подрал, Цвирковский, вы же дипломат! Придумайте чтонибудь. И не забудьте сказать мне, что именно придумали – мне ведь тоже придется давать какие-то объяснения. - Простите?.. - Я знаю только то, что написано в моем приказе: обеспечить режим военного положения в Форт-Лоде всеми наличными силами, - чувствовалось, что генерал и сам крепко озадачен – паузы в его речи стали вдвое длинней обычного. – Я даже не знаю, кто именно до этого додумался – но отданный мне приказ заверен Оранжевым кодом. Не подчиниться я не могу. Так что думайте, Цвирковский, думайте. Думайте, как мы с вами объясним это туземным властям. ГЛАВА 5 Сказать, что Ян был сбит с толку и ошарашен – значило не сказать ничего. Он еще некоторое время тупо пялился в погасший экран коммуникатора, издевательски подмигивающий красным глазком окончания вызова – что, мол, аналитик, съел?.. И чего дальше делать будешь?.. Делать-то, пожалуй, следовало – да к тому же немедленно и решительно, но Ян впервые по-настоящему почувствовал, что за четыре-то года в здешнем болоте он не то что даже решительно – вообще действовать отвык. Словно и мозги, и волю, и характер окончательно ржавчиной затянуло… Ну ведь не назовешь же осмысленной деятельностью его переписку с Управлением или вечерние шахматы с доктором Веллем? Он вздохнул и решительно сцапал со стола Дика пачку сигарет: очередная попытка бросить со всей определенностью накрылась медным тазом. Думай, как можно внушительней приказал он себе. Из тебя кого готовили – аналитика? Это ведь, по сути, твой хлеб? Вот, значит, с анализа и начнешь. Итак… Уж в одном-то Ян был стопроцентно уверен: анонимного приказа о введении военного положения, подтвержденного Оранжевым кодом, он не отдавал. Следовательно? Следовательно, его отдал кто-то другой, располагающий аналогичными полномочиями. Логично? Пока логично. Два анонимуса в ранге полномочного посла для такой дыры, как ФортЛод, конечно, перебор явный – и одного-то много… Однако вот он факт: ктото, располагающий, как и Ян, Оранжевым кодом, вводит военное положение.
Анонимно. Кто это может быть?.. Вычислить, пожалуй, нереально… Самозванец? Вряд ли, наверняка для приказов такого уровня предусмотрена проверка и перепроверка подлинности… Но в одном можно быть уверенным точно: лично Яну Цвирковскому сей факт ровно ничего доброго не сулит. Смотрим: слишком многим известно о том, что именно консулу Цвирковскому пресловутый Оранжевый код пожалован. Очень уж грамотно организована утечка информации к концессионерам и подпольщикам, да среди контингента Управления сыщется кто-нибудь, кто в курсе, что за подарочек господин консул получил. Не может не сыскаться… Да вот тот же Андерс с честными глазами подтвердит под присягой, что сам видел, как господин консул этой сверхважной ксивой размахивал – и ни словечком не соврет… А теперь угадайте с трех раз, кому именно из обладателей Оранжевого кода придется за побитые горшки платить?.. То, что экс-аналитика Административного корпуса, опального консула и незадачливого инсургента Цвирковского просто грубо и нагло подставляют, не вызывало не то что сомнений – даже и каких-то эмоций. Ну, подставляют – так чего еще-то ждать? Пряников с пирогами?.. Другое дело, такая подстава – явно не самоцель, что-то за ней кроется… Что? Прежде всего попробуем разобраться, на кой вообще эта петрушка с введением военного положения, сказал себе Ян. Что-то все уж больно сложно – и как-то прямо вызывающе нерационально. Для начала взять хоть то, что пресловутый Оранжевый код – не просто пустышка, красивая коробочка с электронной игрушкой, он реально действует, а значит, господин консул способен, не раскрывая себя, и работать с сетями Управления, и отдавать приказы хоть самому генералу Беллу. Зачем вообще вводить чрезвычайное положение в Форт-Лоде? Если это попытка прижать подпольщиков и «лесных» - то попытка заведомо неэффективная. Господа подпольщики только что продемонстрировали, что и в этих условиях вполне способны крутить лихие и рискованные комбинации – например, взять да и организовать засаду на консула Цвирковского под видом патруля… Значит, просочатся они сквозь все кордоны, как дымок – а потом ответят, ох, ответят, и мало никому не покажется, так что выльется все в очередной бессмысленно-кровавый раунд противостояния повстанцев и власти… Идем дальше. Если осадное положение – не блеф, а попытка взять власть в свои руки, стать оккупантами не только по названию, а де-факто, имеет оно смысл? Имеет. Чисто теоретически. Не говоря уж о том, что Управление таким образом перекладывает себе на плечи весь груз здешней вялотекущей гражданской войны и на месте одной проблемы имеет десять – такие вещи проворачиваются проще. И быстрее. Ян не сомневался: если б Управление поставило себе задачу взять здесь власть, все было бы уже кончено – тихо, спокойно и быстро. Тут, слава богу, схема наработанная, нынешний Совет пришел к власти в результате именно такого тихого и чистого переворота…
Значит, вся эта буча и кипешня имеют смысл только в одном случае: если надо во всем здешнем кабаке спрятать что-то по-настоящему большое и вонючее. Что именно? О, мы выясним, будьте уверены, выясним!.. Убеждать себя в этом, конечно, можно было до посинения, но никакой решимости Ян не чувствовал. К сожалению, то, что за четыре года он практически разучился действовать – не слова, и чувствовал он себя не собранным и решительным профессионалом, готовым дать бой анониму, прикрывшемуся Оранжевым кодом, а натуральным киселем. Или студнем… наподобие Хансена. Не зря я на него крысился, ох, не зря, - с брезгливой досадой подумал он. Приглядеться – мы с этим трепачом и нытиком прямотаки близнецы-братья, и не поймешь еще, для кого из нас подобное сравнение обидней. Такого не прощают… …Хансена вспомни – он и объявится. Во всяком случае, когда коммуникатор высветил на экранчике какой-то уж вовсе левый городской номер, в наушнике раздался именно его ангельский голосок, и верещал шеф И-отдела не хуже клятого коммуникатора: - Цвирковский, какого черта?! Вы что – вздумали прятаться? Почему я должен дозваниваться до вас с чужого номера?! И откуда вы вообще знали о том, что Уотерса действительно убили?! Вам что-то известно о его связях? Ян чуть не застонал: он, конечно, знал, что Хансен идиот, но чтобы настолько!.. Трепаться о таких вещах по открытому каналу – городскому каналу, который, в принципе, может прослушивать кто угодно, да еще в такой момент! - А почему, собственно, вы дозваниваетесь до меня с чужого номера? – как можно спокойней спросил он. - Да потому, что со своего я вообще ни до кого не могу дозвониться! Только что пытался связаться с Харрисом, чтобы тот прислал экспертов… - Где вы сейчас? - Все там же, в морге, где же еще?! Не задавайте идиотских… - Слушайте меня внимательно, Хансен, - напористо перебил Ян. – Очень внимательно. Вы оставили свою машину там же, у городского морга? - Конечно, а… - Вы ее там бросите. Заберете потом. Сейчас вы быстро одеваетесь, выходите из ворот, добираетесь до ближайшего патруля – нашего патруля, слышите, Хансен, нашего армейского патруля, никаких Сил самообороны, полиции или ДСК! Затем вы просите – точнее, требуете, а если надо, то и приказываете – чтобы вас немедленно, повторяю, немедленно доставили под охраной в штаб генерала Белла. Там, в штабе, вы садитесь писать подробный отчет о том, что обнаружили. Экземпляр перешлете мне. Вам все понятно, Хансен? - Да по какому праву вы… - попытался возмутиться Хансен, явно ошеломленный напором и командным тоном. - ВЫ-ПАЛ-НЯТЬ!!! – рявкнул Ян страшным голосом. Злосчастный Иотдельщик испуганно пискнул и отключился от линии. Ян сглотнул, помотал головой, помассировал шею – командирскому рыку его как-то не догадались
обучить, так что связки он себе разве чудом не сорвал. С сомнением поглядел на бутылку джина, вздохнул, снова потянулся за сигаретами. Пальцы, вроде, не тряслись – и то за счастье. Нет, со всей определенностью происходило нечто странное, ни в какие ворота не лезущее: Хансен заявляет что не смог дозвониться до Фила Харриса! Хотя эсбешник как раз известен своей прямо-таки патологической обязательностью: он всегда на связи, в любое время суток. И даже в случаях лютого затыка с работой, когда в буквальном смысле на вызов ответить некогда, сажает на свой личный канал «попку» из числа стажеров – чтобы тот все записывал, фиксировал и вежливо сообщал, что господин Харрис свяжется с вами при первой же возможности. Если не отзывается личный канал Харриса – тут уж с уверенностью можно сказать, что ситуация малость вышла из-под контроля… Хотя вот сейчас Ян и командовал, и рычал грозно, ничего, хотя бы отдаленно похожего на собранность и спокойствие бывалого командира он не чувствовал. Скорее уж наоборот: от мучительной, паскудной неуверенности в себе буквально кишки сводило. С какого конца и как браться за дело он себе напрочь не представлял, и чувствовал себя бессильным, неготовым неумехой, который вот прямо сей же час, едва за дело взявшись, запорет все что можно к едрени матери, после чего останется только застрелиться от позора… По правде-то говоря, как раз сейчас он как никогда был близок к тому, чтобы удариться в панику и наворотить три кучи глупостей. От паники его удержало разве то, что терять лицо в присутствии капрала никак не следовало. Что-то еще и подсказывало, что потеря лица в присутствии столь непредсказуемой (да к тому же и не вполне адекватной, кажется) личности – дело далеко не безопасное. Вот же послал бог союзничка!.. Ладно, остановил он себя, а что, альтернативы на предмет союзников, соратников и подчиненных у господина консула имеются – ну, если не считать Леа? Он выпустил дым через ноздри и невесело усмехнулся: кажется, с соратниками и союзниками в свете последних событий наметился непроходимый глушняк. Поехали по порядку. Итак, генерал Белл. При том, что дип-ло-ма-тишку он определенно на дух не переносит, явление дип-ло-ма-тишки с крутой ксивой наперевес именно сейчас, после странного приказа о военном положении, Оранжевым кодом и подтвержденного, восторга у него явно не вызовет. Заверения же в том, что он не отдавал подобного приказа, будут восприняты, мягко говоря, скептически – то есть, генерал если и подчинится, то в лучшем случае наполовину, рассчитывать же на его помощь в вычислении «дублера»анонима и вовсе глупо. Харриса – мужика неглупого и тертого – пожалуй, и можно бы сговорить в помощники, но тут закавыка в другом: Харрис как раз и может оказаться тем, кому за Яном поручено приглядывать. А то и – чем черт не шутит – как раз имеет задание прикрывать того, второго, кто сейчас Оранжевым кодом ворочает и странные приказы отдает… Кстати, если Фил
Харрис в курсе насчет прошлого аналитика Цвирковского – а он, вероятнее всего, в курсе – то будет не столько помогать, сколько приглядывать. Да и в любом случае принимать помощь от СБ Яну не улыбалось – чересчур неприятные воспоминания об этой конторе остались, и тут уж себя не переломишь. Офицеры и сержанты гарнизона, со многими из которых Ян приятельствовал? Да, водки с ними попить приятно, но толку сейчас от них маловато будет. Даже если кого-то из них на правах чрезвычайных полномочий себе напрямую переподчинить – смысл? В любом случае, каждый из них воспримет заявление Яна о непричастности ко всей этой свистопляске со сдергиванием боевых частей с позиций и переводом их в город примерно так же, как и генерал Белл – мол, нашкодил, сукин кот, штафирка штатская, а мы теперь разгребай… В общем, выходило одно к одному. Да и дела заворачиваются круче некуда, так что ежели предстоит какая-то бондиана с пальбой, мордобитие и прочий танец с саблями… В подобных делах – уж в этом-то Ян себе отчет вполне отдавал – толку от него, кабинетного сидельца, чуть меньше, чем ничего, и лучше, если этим займется кто-то, у кого это получается не в пример лучше. Тот, кто подобные развлечения и впрямь любит. Такой человек, как на заказ, под рукой у него есть, а вот выбора, похоже, нет. Это у тебя его нет, строго напомнил он себе. - Капрал! Андерс не спешил есть глазами начальство – он, стоя по стойке «вольно», внимательно выглядывал что-то за окном. Ну, наверно, телохранителю так и полагается… Но на призыв Яна он все же откликнуться соизволил: - Слушаю, господин консул? - Даю вводную, капрал. В данный момент на Джудекке, предположительно – в Форт-Лоде, находится человек с полномочиями, аналогичными моим – и так же, как и я, инкогнито. Его цели и задачи вполне могут не совпадать с моими, и в этом случае то, что вы оказались в моей команде, грозит вам серьезными неприятностями. Итак, на данный момент у вас есть выбор… - Ян замялся, и капрал произнес негромко и мягко: - У меня есть приказ. Приказ охранять господина консула. - В таком случае вы подчиняетесь мне беспрекословно… - В том, что не касается вашей безопасности. - Нет, - упрямо отрезал Ян. – Просто беспрекословно. У вас есть совещательный голос, но решаю я. И наши действия сейчас… - С позволения господина консула, - все тем же негромким, чуть ли не мурлыкающим голосом сообщил капрал, - наши действия сейчас – это немедленно уходить. Не теряя ни минуты. - А… Почему? – Ян даже растерялся. - Потому что в данный момент я наблюдаю у ворот броневик штатной арестной команды. Как по-вашему, за кем они приехали, господин консул? –
Ян и не подозревал, что эта нордическая морда способна на иронию – даже столь незамысловатую. В общем-то и думать не стоило, чтобы понять – дела хуже некуда. Арестная команда ни Беллу, ни Харрису не подчинялась – только напрямую главе Совета, генералу Леваллуа, или тому, кому генерал ее соизволит временно переподчинить. Отмороженные ребята, точечно работающие по самым сложным – или грязным – задержаниям, и Ян даже не знал, где они базировались постоянно, но уж точно не на Джудекке… У него как-то вдруг возникли серьезные сомнения, что магическое удостоверение Оранжевого кода окажет на этих супер-пупер-коммандосов какое-то действие. Странно, сейчас он чувствовал себя не то что бы полностью собранным, но, по крайности, спокойным – как человек, который знает, что худшее уже случилось, и хуже вряд ли будет. Он медленно кивнул: - Хорошо. Командуйте, капрал. И… постарайтесь как-нибудь без трупов. Свои, все ж таки… На ходу застегивая куртку, он потянулся следом за капралом. Странное спокойствие не отпускало – по идее, сейчас сердце должно трепыхаться и прыгать, как заячий хвост, а вот поди ж ты – ровно стучит, что твой метроном… Капрал двинулся не в прихожую, а в спальню. Точно, сообразил Ян, дверь коттеджа наверняка просматривается с КПП. Оставалась надежда, что бравый капитан, со своим отрядом стерегущий квартал, учинит арестной команде проверку не хуже, чем самому Яну. Вот только как через КПП прорываться? Просто «разминуться» с теми, кто по его душу приехал, едва ли получится… Впрочем, тут Андерсу карты в руки и барабан на шею – у негото однозначно имелся какой-то план. Если капралу и пришлось не по душе предупреждение Яна насчет трупов, то он ничем этого не проявил – физиономия застывшая, взгляд ледяной, как у эсэса с плаката, и движется, словно большая и отлаженная машина – мягко, плавно, экономно… Пристывшая намертво створка окна подалась под его руками в долю секунды – разве что стекло треснуло, но теперь это вряд ли имело большое значение. Капрал бесшумно, как большой кот, соскочил на снег – даже не скрипнувший под такой дурмашиной! – и приглашающе мотнул головой Яну. Ян, конечно, выбрался далеко не с такой ловкостью, едва не зацепившись намертво рукавом за торчащую защелку. Лицо сразу обожгло морозом – денек выдался ясный и на редкость холодный. - Снимите коммуникатор, бросьте в окно, - негромко скомандовал Андерс, осторожно выглядывая из-за угла. Ствол он пока не доставал. Ян завозился с браслетом: и в самом деле, личный коммуникатор вполне можно отследить… Вот только без него он почувствовал себя мало что не голым: никакой поддержки никакой связи, все, кирдык, автономное плавание… Это еще при условии, что уплыть дадут. Приборчик глухо стукнул, ударившись об пол.
- Ну и дальше? – почти со скукой спросил Ян. – Чего ждем-то? Сейчас – через забор и огородами… Вы давно в городе? - Я знаю город, если вы об этом, - бесстрастно сообщил Андерс. – А сейчас… С позволения господина консула, мы воспользуемся броневиком арестной команды. Машину господина консула… я бы не советовал использовать для перемещений. Приходилось – пусть и с некоторым скрипом – признать, что дело свое капрал Андерс туго знает, и к обязанностям телохранителя относится более чем серьезно. Если б еще не маньяк, так цены б ему не было… Со стороны КПП приближался негромкое, словно бы вкрадчивое урчание двигателя – капитана на въезде явно удалось убедить, и теперь эта бригада перла брать консула Яна Цвирковского тепленьким… Или не тепленьким, сообразил вдруг Ян. Как-то многовато числится в их статистике смертей при попытке к бегству – едва ли не половина «клиентов»… Что конкретно заказывали в его случае – арест или «попытку к бегству» оставалось только гадать. Капрал повел плечами, чуть пригнулся – и Ян вдруг понял, что тот собирается вот сейчас, сей момент уделать всю спецкоманду, четверых, пятерых или даже шестерых здоровенных, ловких, нахватанных и вооруженных парней. Просто взять и голыми руками уделать – и что характерно, уделает ведь, причем даже не особо и упарится. Экий ведь Рэмбо в телохранители достался, подумал он без всякой радости. Только бы он еще с цепи не сорвался и не замочил никого – мало того, что проблем потом не обобраться, так и вообще нехорошо как-то получится… Ян, в общем, толком и не понял, что произошло – а капрал уже аккуратно опустил в снег неподвижное тело в каске и броннике: похоже, бедолагу послали «держать» именно то окошко, через которое они выбрались. А затем Андерс вышел из-за угла – не выскочил, не метнулся, а именно вышел: несуетливо так, спокойно, чуть ли не вразвалочку. Ян, вжавшись в стену, нащупал в кармане куртки свой пистолет, тяжелый и ледяной, но вытаскивать пока не стал. Он ожидал шума схватки – если уж не пальбы, то воплей, ударов, треска мебели – ну или какое там еще при хорошей драке звуковое сопровождение бывает?.. Но то ли рокот движка все заглушил, то ли так и было задумано капралом – никаких посторонних звуков. Только рычание мотора на холостых оборотах в неподвижном и прозрачном до хруста ледяном воздухе… На счете «сорок шесть» - Ян в какой-то момент с удивлением обнаружил, что машинально отсчитывает не то секунды, не то удары собственного сердца – из-за угла послышалось негромкое: - Господин консул! – странно, капрал вроде бы и не повысил голоса, но рев мотора перекрыл на раз… Ян осторожно, по стеночке, придвинулся к углу, выглянул, держа руку в кармане, на рукояти ствола. Приземистый черный броневик, сверкая красной мигалкой, причудливо отражающейся в коллекции прожекторов на выгнутой крыше, рычал, испуская клубы выхлопных газов, у самого входа в коттедж Уотерса. Андерс как раз без
особой нежности сгружал на снег водилу из открытого бокового люка – тот не шевелился, но был, вроде, жив. И это все? – удивленно подумал Ян. Кстати, почему не вмешивается капитан с КПП? Понятно, то, что творится у броневика вне его прямой видимости, но ведь по всему кварталу работают камеры?.. Или броневик оказался в «слепой зоне»? Или – от этой мысли ему даже жарко стало – с камерами опять, как и прошлым вечером, приключилась «маленькая неисправность»?.. Додумать не удалось – Андерс отмахнул ему рукой и скрылся в люке. Ян поспешил за ним, чуть не споткнувшись о скорчившегося на снегу водителя. Внутри оказалось полутемно – и после морозного ветерка почти жарко. Скользнув в кресло рядом с водительским, Ян потянул вниз «молнию» на куртке. А седушки-то даже поудобней будут, чем в моей тачке, с неожиданной злостью подумал он. Капрал поглядел на тускло светящуюся панель связи, нахмурился, что-то прикидывая, потом плавным движением извлек из-под куртки ствол и тремя выстрелами разнес ее вдребезги. - Пристегнитесь, господин консул, - посоветовал он, убирая пушку. Беззвучно закрылся люк, бешеной мартовской кошкой взвыла сирена, и Яна от резкого рывка вжало в спинку сиденья. Скосив глаза на обзорный экран, он не без удивления обнаружил, что мчатся они не к КПП, а на противоположный конец кампуса. А, ну да, там же вторые ворота – только они всегда заперты… Взревел, заглушая сирену, двигатель на форсированных оборотах, ктото в камуфляже шарахнулся из-под самых колес, Яна дернуло вперед – броневик на всем ходу врезался в узорчатую решетку, вынес ее и черной молнией пронесся по улице, чуть накренившись на рессорах, свернул в неприметный проулок. Через пару поворотов Андерс вырубил сирену и сбавил ход. Ян, повернувшись на сиденье, коротко скомандовал: - Сначала в мой офис. Потом – мне понадобится какое-то пристанище и выход в компьютерную сеть Управления. Сделаете? - Да. Только, с позволения господина консула, разумно ли рисковать, заезжая… - Это приказ, - отрезал Ян, уже почти не удивляясь своему тону. Действительно, если сейчас будет отдано распоряжение о розыске некоего беглого консула, то Леа однозначно будут трясти. Наши… или не наши. Ничего особенного, конечно, вытрясти они не сумеют, но рано или поздно выплывет история с ночным визитом паранорма, связанного с подпольщиками – и ничего хорошего это не обещает. В лучшем случае неведомый «дублер» использует эту информацию для дальнейшей дискредитации изменщика-консула, в худшем же… Да какого ляда?! – внезапно разозлился он на себя. Что, где-то написано, будто консул Цвирковский обязан стать сволочью оттого, что не него свалилась власть? Или законченным трусом – потому что за ним идет охота? Нет? Вот, значит, и нечего мудрить на пустом месте. Ты сам велел Леа
дожидаться тебя в офисе, так? Ну значит, теперь твое дело – ее оттуда выдернуть. Вот так, и никак иначе. И вообще, разговорчики в строю!.. Мысли не шли – да пока особой надобности в них и не было. Броневик летел по улицам, и сирена молчала, но сверкающая красным мигалка и характерные обводы действовали получше спецномеров – патрули опасливо сторонились. Оно понятно, ухмыльнулся про себя Ян, с командой отморозков, напрямую подчиненных Управлению, армейцы предпочитают не вязаться – себе дороже… Только вот расколют эту маскировку, и расколют скоренько – как только бравы ребятушки из спецкоманды оклемаются, а стало быть, надо поторапливаться. Броневик притормозил – на сей раз плавно, без рывков. - Так… - странным голосом произнес Андерс. Ян покосился на обзорный экран – действительно, «так…». Дверь офиса косо болталась на уцелевшей петле, снег на крыльце истоптан. Опоздали?.. От этой мысли стало по-настоящему жутко, словно лед под ногами вдруг разъехался и к горлу подступила обжигающе-ледяная черная вода. - Они еще внутри, господин консул, - сообщил капрал. Помолчал пару секунд, потом уточнил: - Пять человек. Ян как-то сразу ему поверил. Неясно пока, чем владеет этот престранный эсбешник, но что владеет – коню понятно… Он откашлялся: - Значит, так, капрал. Вытащите мне живой девушку. С остальными… с остальными – как получится. Капрал медленно кивнул, движением рычага распахнул люк и легко скользнул наружу. Яна в очередной раз поразила плавность, отточенность движений – словно не человек двигается, а пантера. Или робот. Может, и впрямь какой киборг?.. Мысль, конечно, была идиотская. Не делают таких киборгов, да и вообще никаких не делают, насколько известно. А если и делают – то никак не для охраны мелких бюрократов, замешанных в сомнительных диссидентских делишках… Он криво усмехнулся и следом за капралом полез наружу, на ходу вытаскивая неудобный, цепляющийся за подкладку пистолет. Поправив очки на носу, он снял ствол с предохранителя, дослал патрон, почти бегом догнал Андерса уже на крыльце и остановился за его плечом, прислушиваясь. Да, они – кто бы эти «они» ни были – все еще были здесь. Причем, кажется, не в приемной, а в кабинете – долетавшие оттуда голоса казались глухими, невнятными, бубнили что-то, как Яну казалось, угрожающее… А вот и Леа – что-то выкрикнула, но не испуганно, а зло, отчаянно. Ян вопросительно глянул на Андерса – тот выразительным жестом велел ему остаться в приемной, а сам двинулся к прикрытой двери кабинета – все с той же обманчивой неспешностью, словно неуловимая капля ртути. Большая такая капля в черно-серебряной обмундировке… Наконец он без единого звука исчез за дверью – а Ян с бесполезным стволом в руке остался, дурак дураком, посреди разгромленной приемной.
Да, разнесено и перевернуто было все, что только можно: вывернутые прямо на пол ящики стола, расколотые цветочные горшки, крест-накрест вспоротый диванчик для посетителей… На всем лежала явственная печать поспешного и грубого обыска. Да что ж тут могли искать-то неведомые «они»? Чип с Оранжевым кодом, что ли?.. Почему-то эта мысль всерьез задела – это что ж, неведомые супостаты консула Цвирковского вообще за полного овоща держат? Думают, что он такие вещи где попало бросает или в офисном диване прячет?.. Впрочем, долго обижаться тоже не дали: кто-то шумно спустил воду в сортире, находящемся в коридорчике. Ян крутнулся, как шилом ткнутый, вскидывая пистолет, а тот уже выходил наружу – огромный, не меньше капрала Андерса, с толстыми черными усами, в серо-белом камуфляже без знаков различия, выходил и на ходу застегивал ремень. Никаких деталей разглядеть не удалось – усатый тоже увидел Яна, и рука его дернулась к поясу, а потом взметнулась, и в ней уже блестела вороненая сталь пистолета, и Ян, не успев толком сообразить, что делает, надавил на спуск. Гроыхнуло, закладывая уши в тесном пространстве, раз, другой, третий… Усатого отбросило на стену, и он медленно сполз по ней, оставив на бежевых обоях широкий кровавый след. Широко открытые темные глаза продолжали глядеть на Яна – казалось, мертвец внимательно его изучает: мол, и как же ты теперь, консул?.. Странно, Ян впервые за тридцать пять лет жизни выстрелил в человека. Выстрелил, убил наповал… и ничего не почувствовал. Разве что в ушах звенело от выстрелов, да ноздри забила кислая пороховая гарь – и все. Ни тошноты, ни дрожи в руках, ни какого-то нервного возбуждения – словом, ничего такого, о чем ему раньше доводилось читать в книгах (преимущественно художественных). Только все то же странное, почти неестественное спокойствие человека, знающего, что все самое худшее уже случилось. Словно со стороны наблюдая за собственными действиями, Ян подошел к усатому, присел на корточки, положив пистолет на колено, и деловито обшарил карманы в поисках документов. В мертвое лицо он при этом старался не смотреть – не потому, что страшно, а просто не хотелось. От неловкого движения усатый завалился окончательно, как большая, нелепая кукла, голова его со стуком ударилась об пол – но Ян уже нашел то, что искал. Собственно, удостоверений оказалась целая пачка: красная книжица Сил самообороны, синее со зловеще фосфоресцирующим треугольником удостоверение капитана ДСК, тускло блестящий жетон криминальной полиции… О, а вот и родной черный с серебром пластик Службы Безопасности Управления… Скорее всего, все эти грозные ксивы были полнейшей «липой» - но «липой» весьма убедительной и качественно исполненной. Шорох со стороны кабинета заставил его обернуться, схватившись за оружие – но это оказался всего лишь Андерс, по-прежнему собранный и
неторопливый. Слава всем богам, на сей раз он не улыбался и не шел красными пятнами, как тот упырь – разве что ноздри раздувались чуть шире обычного. А за ним шла Леа – живая и, вроде, здоровая, даже не очень помятая, только на щеке красовалась свежая царапина. Вот только взгляд… Ян удивленно сморгнул: во взгляде Леа, устремленном в спину бравому капралу, читалась самая что ни на есть неподдельная ненависть – едкая, как кислота, и такая жгучая, что, казалось, черная форма Андерса вот-вот задымится и вспыхнет. Ерунда, неуверенно сказал себе Ян. Не может этого быть, потому что этого не может быть никогда, она ж его в первый раз видит… Вышло это как-то неубедительно, но Леа шагнула к нему – и все наваждение пропало, сейчас она была просто рада его, Яна Цвирковского, видеть, и глаза ее за стеклами очков так и сияли, а все остальное было не столь уж важно. Впрочем, голосок Леа по-прежнему так и сочился ядом: - А где же белый конь? Великий специалист по безопасным укрытиям прискакал спасать несчастную девицу на палке верхом или прилетел на метле? Должна сказать, метла в таком случае – очень медленный транспорт… Ян невольно покосился на труп усатого. Он, конечно, знал, что пронять чем-то его секретаршу трудновато, но чтобы настолько… Он шагнул к ней, взял ее за руку, по-прежнему сжимая в другой пачку найденных удостоверений. - Прошу господина консула простить, - Ян ушам своим не поверил – голос капрала звучал действительно виновато. – Я должен был вначале проверить… - Потом, Андерс, - Ян, не глядя, сунул удостоверения капралу. – Вот, изучите на досуге, сообщите мне свои выводы… А сейчас, полагаю, нам нужно уходить? - Чем скорее, тем лучше, с позволения господина консула. Уже когда броневик сорвался с места, миновал бар Саида и свернул на узкую улочку, ведущую к северной окраине, капрал, оторвавшись на секунду от обзорного экрана, покосился на Яна и вполголоса пробормотал: - Не понимаю… - Хм-м?.. – отреагировал Ян. - С позволения господина консула, в вашем офисе нас должна была ожидать более серьезная встреча. И то, что нас не накрыли во время этой… спасательной операции, - Андерс бросил короткий взгляд на сидящую рядом с Яном Леа, - также труднообъяснимо. Я бы сказал, практически невозможно без какого-то достаточно серьезного прикрытия со стороны – причем прикрытия, о котором ни мне, ни господину консулу ничего, насколько понимаю, не известно. То, что капрал вдруг так разговорился, Яна почти не удивило – он всерьез задумался. Для начала он, как наяву, услышал вкрадчивый голос капитана Синга: «Я ведь уже говорил, что вы очень везучий человек? Или кто-то, сидящий очень высоко, очень-очень вас любит и бережет, да, да», потом припомнилась сегодняшняя засада на дороге – троица, взявшая их с капралом в оборот, определенно ожидала если не подмоги, то кого-то очень
серьезного, с кем Ян будет говорить в любом случае, ожидала, но так и не дождалась… Действительно, выходило все как-то уж очень одно к одному. Ян вздохнул, потом решительно кивнул: - Вы совершенно правы, капрал. Определенно нам с вами кто-то ворожит… - он чуть помедлил. – И знаете, чем дальше, тем меньше мне это нравится. В квартале от разгромленного офиса человек с неприметным, словно стертая монета, лицом, откинулся на спинку сиденья и побарабанил пальцами по рулю. Он сидел так уже больше часа, но многочисленные патрули почемуто обращали на старенькую машину не больше внимания, чем на консервную жестянку. Человек чуть заметно улыбался своим мыслям – кажется, он не ошибся в том, за кем ему поручили следить. ГЛАВА 6 Кресло было на редкость неудобное: проседающее под задницей, както невпопад пружинящее, отчего казалось, что оно вот-вот перевернется. Ян со вздохом оторвал взгляд от монитора, откинулся на спинку, прикрыв глаза, сдвинул на лоб очки и принялся массировать переносицу. Чем дальше, тем мутней и муторней казалась свалившаяся нежданным снегом на голову ситуация. Прежде всего, тех, кто побывал в его офисе разъяснить не удавалось – Андерс, внимательно изучив удостоверения, подтвердил, что «липа» очень качественная, но все корочки местных спецслужб сработаны где-то здесь, на Джудекке, удостоверение же СБ Управления – не иначе как в самом Управлении либо в каком-то из миров-сателлитов, причем с использованием подлинных бланков. Вот тут и разбирайся, откуда эти ребята на самом деле взялись… Разговор с Леа ясности не прибавил – как только речь заходила о неведомых налетчиках, она тут же замыкалась и становилась вдвойне язвительной. Ян понял только, что выспрашивали ее в основном о нем, Большом Боссе, Великом и Ужасном Консуле – именно так, все с большой буквы и никак иначе, причем интересовали этих деятелей прежде всего его, Яна Цвирковского, личные предпочтения и склонности. Вообще-то он нюхом чуял, что тут Леа, чего-то явно недоговаривает – причем довольно существенного… Но каким образом крутить ее на это существенное, он себе просто не представлял. И отношения с бравым капралом у его секретарши определенно не сложились – точнее, никаких отношений там и не было. Конечно, черных взглядов в сторону Андерса – как там, в офисе – Ян больше не замечал, но было ясно, что Леа его нового телохранителя предпочитает в упор не видеть, не разговаривать при нем, не отвечать на его реплики… Но это еще не странно, странно было другое: Яну всерьез казалось, что могучий эсэсэсбешник, владеющий приемами И-группы и в полминуты делающий одной левой команду отборных головорезов из Управления, маленькую, худенькую
и невзрачную Леа не то что бы побаивается, но явно чувствует себя неловко в ее присутствии. …Броневик они бросили еще в промзоне, а после часа полтора петляли по кривым, скользким улочкам старого рабочего района – если и не совсем трущобного, то где-то близко к тому. Приземистые бетонные коробки чуть ли не времен освоения Джудекки, натыканные как попало, сикось-накось, крыши и подоконники обросли чудовищными сосульками, крошечные подслеповатые окна, казалось, подозрительно щурились, из подвальных отдушин и незапертых подъездов валил пар – какой-то даже на вид нечистый… Причем здесь-то как раз оказалось на удивление тихо, и за все время они видели – да и то издали – только один патруль, неспешно кативший куда-то на джипе. Даже и мигалка, казалось, с ленцой поблескивает… Зону Грузовых доков – с холодным синеватым сиянием прожекторов, с ажурными фермами рабочих контуров ПВ-порталов, с басовитым урчанием мощных моторов грузовиков, с воздухом, казалось, вечно наэлектризованным – постарались обогнуть как можно дальше. Порталы с энергостанцией и в обычное-то время стерегут и контролируют по полной, а сейчас, с этим военным положением, патрули там просто кишмя кишеть должны… В рабочих районах Яну случалось бывать разве что пару раз (да и Велль жил примерно на границе «чистого» города с подобным районом). И всякий раз его поражал странный контраст: по сравнению с центром ФортЛода эти кварталы выглядели какими-то корявыми, неустроенными, неуютными – но при этом удивительно спокойными, словно тут никогда и ничего не случалось. Словно не было ни переворота, ни гражданской войны, ни стрельбы на улицах, ни горящих казарм… А тут как ни в чем не бывало светились себе витрины грязноватых магазинчиков и вывески вовсе уж грязных баров, и даже редкие автомобили подпрыгивали на обледенелых колдобинах с каким-то комическим достоинством… Сонное царство, с какойто непонятной то ли тоской, то ли злостью отметил про себя Ян. Квартирка, куда привел их капрал, оказалась под стать всему району: две тесные комнатки и карликовая кухонька, душ – такой закуток, что человек с габаритами капитана Синга вряд ли и поместится… Окошки – из них, кстати, нещадно сквозило – выходили на бескрайний заснеженный пустырь, беспорядочно утыканный шлакоблочными кубиками не то сараев, не то складов, не то гаражей, посреди этого хаоса художественно догнивала пара старых грузовиков. А главное – стоял в этой квартире какой-то нежилой дух, по сравнению с ней даже прежнее обиталище Яна показалось бы обжитым и уютным. Но тем не менее, мощный компьютер с выходом на сети Управления – а так же местные – здесь таки имелся. Ян поначалу решил, что это какая-то из явочных квартир СБ (что было бы весьма некстати: подобные точки СБ кинется проверять в первую очередь). Он даже пробил ее по эсбешной базе данных, снова задействовав код – нет, ничего у них даже близко не значилось.
Все бы хорошо бы, но озадачивает порядком: кто готовил это гнездышко? Когда? Для чего?.. Он поднялся, размял ноющую спину и поплелся на кухню: там в шкафчике обнаружилась банка кофе, хотя и препаршивого. Леа вовсю шуровала тряпкой в соседней комнате – как только пришли сюда, она тут же со всем пылом занялась генеральной уборкой: то ли для того, чтобы отвлечься, сбросить напряжение последних суток, то ли (как подозревал Ян) для того, чтобы избежать нежелательных разговоров. Капрал Андерс, переодевшись из приметной эсбешной формы в старенькую парку (между прочим, как раз по его не вполне стандартным размерам!), ушуршал куда-то в пространство за дополнительным оборудованием и припасами. Оставалось только предположить, что у него здесь имеется целая система всевозможных норок и нычек… Это было странно: Ян видел, буквально кожей чувствовал, что капрал здесь очень недавно – возможно, вообще только что прибыл. Пожив на Джудекке четыре года безвылазно, такие вещи определяешь на раз. Причем было у Яна такое нехорошее чувство, что любые попытки разговорить Андерса на эту тему заведомо обречены на провал – даже если давить на него всем весом новых полномочий. Капрал Андерс уже однажды забил на субординацию, попытавшись «прочитать» новоявленное начальство с помощью своих способностей – значит, забьет и снова… Оставалось лишь поставить мысленно напротив имени капрала жирный вопросительный знак – интересно, который уже по счету?.. Он тихонько посвистывал сквозь зубы, ожидая, пока закипит вода, глядел, не видя, на склады-гаражи-сараи, окруженные грязными сугробами. С чего именно начинать, он по-прежнему не представлял ни в малейшей степени. И, кстати, ЧТО начинать? Обычно к полномочиям класса Оранжевого кода прилагается четкая и подробная инструкция: что именно и в какие сроки надлежит сделать, ему же, Яну Цвирковскому, бывшему инсургенту-лазутчику, коему верить не должны по определению, предоставляется полный карт-бланш – вещь сама по себе неслыханная. Ладно бы, если б его просто хотели подставить – тогда пресловутый чип, скорее всего, оказался бы обычной пустышкой. Но он работает, реально работает, а значит, надо решать, что с ним делать. Самому, без подсказок. Да и подсказывать-то некому: у кого тут совета спросишь? У Хансена, что ли?.. Чайник наконец-то забулькал и зашипел. Ян высыпал в пластиковую кружку пару ложек кофе, залил кипятком, с легким отвращением принюхался. Даже кофе здесь вонял какой-то синтетикой, чуть ли не пластмассой… Он вздохнул и с кружкой в руке прошел обратно в комнату, осторожно опустился в шатучее кресло, закурил, тупо и мрачно глядя на экран монитора. Ну так что, с чего начинать-то будем?.. Не дури, консул, сказал он сам себе – с неожиданной решительностью. Тебе не оставили инструкций? Значит, прежде, чем влезть с головой во все это дело, определись, по крайней мере, с тем, чего хочешь лично ты. Что в первую очередь интересует аналитика Цвирковского во всем окружающем
бардаке? Чего помянутый аналитик хочет добиться – на этом посту, да и вообще в этой жизни? Ян отхлебнул кофе – вкус под стать запаху! – и ухмыльнулся невесело: еще четыре года назад они с Пашкой Яковлевым и Норбертом Дженсеном точно представляли себе, чего хотят добиться. Низложить Совет – да чего уж там, хунту оборзевших силовиков, сместивших прежнее руководство и озабоченных удержанием власти настолько, что все прочие дела пришли в совершенное небрежение. Установить в Управлении и прилегающих мирах новую власть – эффективную, но честную и справедливую, не страдающую имперскими амбициями, озабоченную именно всеобщим благом, а не удержанием собственно власти, не интригами в самой себе… А вот четыре года здесь, в Форт-Лоде, иллюзий значительно поубавили. Во всяком случае, идея “справедливой власти” привлекательность потеряла всерьез: сомнений в том, какую справедливость установят Звездочет или Жестянщик (или те же леваки, в конце концов), буде дорвутся до власти, у Яна практически не было. А ведь мы тогда от тех же дурачков-леваков не сказать, чтобы сильно отличались, подумал он со странной смесью меланхолии и злости. Шансов так и так практически не было, но если бы предположить, что все удалось – скорее всего, ни Пашка, ни Норберт с Аленой, ни сам Ян долго бы не прожили: неизбежно возник бы на горизонте человек, способный оседлать эту “революцию”, а кучка благонамеренных интелей с полным разбродом в мозгах такому деятелю без надобности. Наворотят, понимаешь, от возвышенных намерений – потом за сто лет не разгребешь… Ну и поимели бы в результате на всеобщую шею очередную хунту, только еще более слабую, а значит, несравненно более кровавую. Интересно, сказал он себе с мрачным ехидством, интересно мыслить начинаете, господин консул. От такого до философии “все, что ни делается – к лучшему” - буквально полшага. Позиция наблюдателя тем и плоха, что к ней очень быстро привыкаешь – вот ведь привык же к ней некто Ян Цвирковский, привык за каких-то четыре года, причем настолько, что принимать сколько-нибудь значимые решения попросту разучился… И вообще, с каких это радостей помянутого Цвирковского в ретроспективу понесло? Мыслить все-таки надо на пару ходов вперед, а не назад… В правом нижнем углу монитора замигал сигнал – кто-то только что отправил на служебный адрес консульства сообщение. Все-таки каким предупредительным становится компьютер, когда подключаешь к нему фитюльку из черно-золотой коробочки!.. Он небрежно щелкнул по сенсорной панели, вызывая на экран текст – и усмехнулся на сей раз очень довольно: стало быть, Хансен не только до Штаба успел добраться, но и отчет составить! И даже, как и было велено, отослать, копию оного господину консулу, который так здорово умеет рычать… Ничего не скажешь, наша примадонна, оказывается, когда захочет, куда как шустро поворачивается… если подопнуть как следует в нужном направлении. Ян по-быстрому просмотрел исходящие с того терминала, откуда было отправлено послание. Так, еще одно, примерно соответствующего объема,
зашифровано и передано в курьерскую службу для доставки в И-отдел Управления. Ну, шифров мы нынче не боимся, мы их, знаете ли, нынче колем нехотя – вот так вот… Пока комп, тихо гудя, трудился над дешифровкой, Ян успел еще выкурить сигаретку. Пробежав глазами оба текста, улыбаться он перестал. Все же недостаточно он пугнул Хансена, ох, недостаточно! То, что текст, который пришел к нему в офис, отредактирован – сильно отредактирован – опытный бюрократ обязан ловить с первого взгляда, а Ян все-таки считал себя достаточно опытным бюрократом. Да, непрост этот нытик и неврастеник из И-отдела, весьма непрост… впрочем, “простота” и “И-отдел” совмещаются между собой как-то плоховато. Он начал с отредактированного варианта, собственно, для него и предназначенного. В целом – нуль сюрпризов: “кровоизлияние в мозг произошло вследствие стороннего Волнового воздействия неустановленной пока природы... Ряд характерных особенностей позволяет предположить, что воздействие осуществлено паранормами Джудекки категории не ниже В... Крайне желательны данные аутопсии”… В общем, шедевр обтекаемости и недосказанности – думается, Хансен, сука, немало развлекся, составляя этот вариант отчета. Взявшись за второй отчет, он помрачнел еще больше: текст был составлен на рабочем жаргоне агентов-полевиков И-отдела и представлял собою грамматически безукоризненную абракадабру. Причем абракадабра эта явно превосходила по объему тот тощенький отчетец, что предназначил для него Хансен… Это вам уже не шифр, уныло подумал Ян. Это целый язык, который к тому же мутирует просто со страшной скоростью, чтобы хоть во что-то врубаться надо на этом языке общаться постоянно. Жаргонное сообщение Оранжевым кодом не расколешь, тут нужен кто-то из тех, кто этим “птичьим языком” владеет… Взять, что ли, за жабры кого из помощничков Хансена – а то и, чем черт не шутит, его самого? Помахать перед носом впечатляющим удостоверением, скорчить рожу погнуснее, гаркнуть так, чтобы стекла посыпались – короче, напугать до усеру, а дальше крутить гада по полной на все подряд… Соблазнительно, конечно, но едва ли своевременно. Правда, кое-что можно заметить: в “жаргонном” отчете постоянно повторяется слово “Тень” - десять… одиннадцать… четырнадцать раз – буквально в каждой второй фразе. “Тень” с большой буквы. Зацепка?.. Если да, то весьма хилая, надо сказать. Покамест ясно одно: что-то там крайне интересное Хансен отловил. А не отправить ли с курьерской службой запрос в И-отдел Управления, чтобы ему прислали перевод сего документа на нормальный человеческий язык? Или… А чего мудрить? Проще послать такой приказ Хансену – заверенный Оранжевым кодом, а если наш звездун и непризнанный гений и тут вздумает врать и крутить – ну и кто ж ему тогда доктор? Тогда смело спускаем на него с поводка капрала Андерса – с предписанием вытряхнуть из бедолаги инфу любым доступным способом. Этот вытряхнет…
Злорадно ухмыльнувшись, Ян отстучал короткое, но категоричное послание – понятное дело, не от своего имени. Оказывается, в том, чтобы чувствовать себя такой вот опасной, таинственной, непредсказуемой и безликой властью есть и приятные моменты… Эх, кабы все решалось так просто! С отвращением проглотив остатки успевшего остыть кофе, он рассеянно пробежался пальцами по сенсорной панели, вызывая на экран вчерашние записи с камер слежения. От систем защиты Оранжевый код прятал получше всякой шапки-невидимки: запросы Яна нигде не фиксировались, и эта невидимость тоже странным образом будоражила кровь – как близкая опасность, как предстоящая дуэль, как прыжок в темноту с парашютом… А вы говорите, «Кольцо Власти, Кольцо Власти», усмехнулся про себя Ян. Понятно теперь, почему народ на него подсаживался… Он просматривал эти записи уже не первый раз, но ловить тут, похоже, было нечего. Конечно, настораживало то, что после взрыва в системе слежения что-то явно разладилось: теперь камеры вырубались по всему кварталу раза два-три в час – на минуту, на три, на пять… Охраннички поначалу, конечно, реагировали на каждое отключение, выскакивали с внеочередным обходом, но раза после пятого – на записи видно – просто забили на это. Ну, чудит техника – так теперь из-за этого лишний раз на мороз вылезать?.. Не требовалось особой фантазии, чтобы представить, как в один из таких промежутков проходит через КПП… некто, а солдатик-часовой смотрит в другую сторону и цветет идиотской улыбкой. Мог таким образом пробраться в коттедж Дика Уотерса кто-то из местных паранормов? Мог. И войти мог, и выйти относительно спокойно. В особенности – если ему помогал кто-то внутри квартала. Кто-то из сотрудников Управления. Ян вздохнул, снова запуская те моменты, которые демонстрировал ему вчера шеф охранки – почему-то казалось, что он упустил в них нечто важное. Итак, смотрим, как говорил капитан Синг. Хронометраж есть – как и положено, справа внизу… Так, запись с камеры на воротах. Ага, вот они, Ким и этот сопляк из ихнего движения – как бишь их там?.. Фронт Вообще Левых Освободителей или еще что-то в этом роде – не суть важно, ибо “как розу ты ни назови”… Сумка у парня действительно объемистая, бомбу можно спрятать вполне, и даже не одну… Только вот через детекторы, вмонтированные в ограждение, черта лысого ее протащишь, да и охране на воротах бдеть положено. Только почему-то ни хрена она не бдит – вон, сержант из караулки выбрался, улыбается, придурок, словно дорогим гостям. Ну, положим, Ким-то он знает, а вот этого хрена с бугра в первый раз видит и сумку его по-любому должен был осмотреть – однако, не стал. Ишь, сторонится вежливенько, служба, того и гляди честь отдаст… Значит – либо кто-то со стороны (паранорм?) на него воздействует, либо знает он этого вьюноша – причем куда как лучше, чем ту же Ким – перед ней-то он сроду не расшаркивался… Далее Синг показывал уже кадры с автостоянки, но ведь есть же еще одна камера, на крыше вспомогательного поста, верно? Точно, есть, и кстати,
с нее отлично просматривается дорожка к коттеджам персонала… Ага, вот они, Ким и ее приятель, и кто-то там их на дорожке уже поджидает – длинный, в нелепой парке до колен, кого-то сильно напоминает. Увеличиваем… - Какого члена?! – в голос возопил Ян, лихорадочно протер очки, снова водрузил их на нос. Нет, никакой ошибки: стоя посреди дорожки, разговаривает с Ким и этим пареньком не кто-нибудь, а именно Хансен. Ишь, разошелся, шарниры того и гляди окончательно развинтятся – и непохоже, чтобы он их первый раз в жизни увидал, рожи у всех троих такие, словно вот так, столкнувшись в совершенно неподходящей обстановке, они с места в карьер какой-то неоконченный спор продолжают. Интересное кино, подумал Ян. Уж в одном-то он был точно уверен: Ким он с Хансеном не знакомил (да и зачем бы? Не та личность наш непризнанный гений, чтобы можно было с приятностью общаться). И тем не менее… Знают они друг друга, ясно, как божий день, и знают хорошо – да и сопляк с сумкой в этой компании определенно не чужой. Обвел-таки Хансен, прима гребаная, пока толком не известно, в чем конкретно и как, но тем не менее, обвел ведь, овощ этакий!.. И, кстати интересно, почему бы это Синг, устраивая для некоего консула эксклюзивный кинопросмотр, вдруг взял да опустил такие шедевральные кадры? Как это он – да вдруг не воспользовался случаем между своими добрыми друзьями (они же клятые оккупанты) лишний клин вколотить? Какой такой гешефт он имеет с подобной деликатности – как правило, вовсе ему не свойственной?.. Логику шефа охранки Ян пока не пытался смоделировать: маловато информации. Занозой в мозгу сидело, что еще вчера, просматривая запись с автостоянки в душной караулке, он что-то упустил в ней, не сумел поймать. Что-то крайне важное. Он совсем уж было собрался пустить эти кадры снова, но Леа, похоже, привлеченная его воплем, уже проскользнула в дверь, и Ян, вздохнув, удалил с экрана запись и деактивировал код. Как любил повторять приятель из И-группы, явно кого-то цитируя: “Ни одного документа постороннему глазу!”… - Это что, я стратегическую мысль спугнула? – поинтересовалась Леа. – Взяла так и в полете сбила… - Не летается нынче стратегической мысли, - пожаловался Ян. – Кофе хочешь? - Хочу. - Тогда пошли на кухню, - странное дело, вот сейчас, после всех сегодняшних заморочек, после гонки на броневике, сорванной с петель двери офиса, неподвижно-укоризненного взгляда убитого в камуфляже, когда Ян обшаривал его карманы – после всей этой свистопляски “ты” далось ему не в пример легче, чем ночью. Словно какой-то барьер обрушился – причем им самим старательно возведенный и тщательно латаемый. Впрочем, копаться в себе не хотелось – ну что путного выкопаешь в таком настроении? Одно расстройство…
Включив чайник, он устроился на колченогом табурете, привалившись спиной к стене. Сейчас, когда нервное напряжение слегка отпустило, всерьез дали о себе знать и бессонная ночь, и энное количество выпитого накануне, и адреналиновый отходняк… Его разбирала нервная зевота и даже начало самую малость подколачивать – то ли от ледяного сквозняка из окошка, то ли от чего другого. Леа примостилась с сигареткой на широком подоконнике и внимательно наблюдала за ним, щурясь от дыма и чуть покачивая ногой. Царапину на щеке она уже успела запудрить. - Плоховато выглядишь. Ты вообще ел сегодня? - А? – не сразу переключился Ян. - Еда, - с самым серьезным видом растолковала Леа. – Такой набор веществ для поддержания метаболических процессов. Ее еще в рот кладут, жуют и глотают. Ян, не удержавшись, фыркнул: - А я-то, дурак, думал… Знаешь, сейчас мне, если честно, и в глотку-то ничего не полезет. Факты б для начала переварить… - Фактами сыт не будешь. И загадками тоже. - А это у меня физиология меняется, - Ян ухмыльнулся. – Я ж ведь сам нынче просто казус ходячий: одновременно и вне закона, и над законом. - А не один ли?.. – неромантично осведомилась Леа. - Я, если честно, тоже как-то особой разницы не ощущаю, - Ян поднялся, засыпал кофе в чашки, аккуратно разлил кипяток. – И в том, и в этом раскладе только от собственных ограничений зависишь, а ограничения эти – штука растяжимая. Один раз себе скажешь – “ничего, мол, сегодня сволочью побуду, потому как обстоятельства”, второй раз – потому как это будет всего лишь последовательно, а в третий – уже потому, что привык и как-то по-другому просто разучился… - Философствуешь, - Леа неодобрительно покачала головой. – Значит, через полчаса начнешь зудеть – и то тебе не так, и это не этак… - Я?! Зудеть?.. - Да ладно, я привыкла… Как только мудрым словом осчастливишь – все, тушите свет, обязательно пилить начнешь. - Ну зануда я, знаю, - невесело согласился Ян. – А что, серьезно я такой нудный деятель? - Да нет. Наверно, потому что философствуешь редко. - А я, дурень, все стрихнин у тебя спрашивал… Надо было цикуту, - он отхлебнул из чашки, поморщился. – Впрочем, как заменитель этот вот кофеек вполне сойдет. Не, сегодня я зудеть не буду – времени как-то нет на депресняки… Только ты особо не радуйся – вот кончится эта бодяга, так я сутки бухтеть буду, не меньше… Ян прекрасно понимал, что несет полную чушь – просто чтобы тревогу спрятать, понимал и то, что уж этим-то он точно Леа не обманет, разве что заставит за себя, неповторимого и неподражаемого, волноваться чуток посильней. А понять, что она волнуется – тут И-группой быть не надо.
Ну и как? – спросил он себя. Нравится тебе, когда за тебя переживают? Не очень. За последнее время как-то уже освоился со своим положением кошки, что бродит где вздумается и гуляет сама по себе. Причем даже не здесь, на Джудекке, освоился – в Управлении, в год, предшествующий новому назначению, читай, ссылке. …Вот тогда действительно было страшно – едва ли не страшней, чем сейчас: связь с Пашкиной группой оборвалась, даже Лунатик вдруг запропал куда-то. И не один раз уже объявлялись под окнами аналитика Цвирковского мордовороты со скучающе-внимательными лицами, мордовороты в нарочито одинаковых серых плащах, с рыбьим взглядом исполнительных службистов, внаглую объявлялись, не прячась… А в отделе как-то незаметно оттерли от каких бы то ни было значимых дел, посадили на разбор переписки мелкого банковского дома с Юграна, и коллеги перестали в гости заходить, да и вообще старались пореже встречаться с бывшим приятелем, и пара старых знакомых как-то неожиданно оказалась откомандирована на дальние полевые базы, и даже случайные люди на свободное место за столиком, кажется, перестали подсаживаться… Вакуум. Пустота. За себя тогда Ян боялся очень всерьез, до бессонницы, почти до нервного срыва – а как же иначе? Но еще больше страшило его возможное появление связного группы: уж в той “зоне отчуждения”, что вокруг него образовалась, связника бы и вычислять не понадобилось, ну а дальше по ниточке добрались бы и до Пашки с Аленой, и до Норберта Дженсена и до всех остальных горе-инсургентов… Но связной так и не пришел – видать, ребята тоже что-то почуяли, и группа ушла, растворилась где-то в лабиринте ПВ-переходов и полевых баз, ушла, чтобы продолжать свою почти безнадежную партию против Совета. А то, что не удалось вытащить связника и информатора Цвирковского, плотно попавшего под колпак – что ж, дело насквозь житейское, и Ян был даже где-то рад, что никто не стал тогда из-за него подставляться. Горькая такая радость. Горькая и с душком… Да, пожалуй, именно тогда Ян и “застегнулся на все пуговицы”, если следовать терминологии Леа. За четыре года здесь так ни с кем и не сдружился – хотя приятельствовал с половиной “оккупантов”, работающих здесь. Даже от того сдержанно-насмешливого уважения и чувства общности – сообщничества? – что связывало их с Диком Уотерсом до дружбы еще далековато. Привязанности?.. Да, у него была Ким – но и с ней он, если подумать, старательно держал дистанцию, чтобы все немножко не всерьез, чтоб за сердце не зацепило. Чтоб меньше болело потом… Оно, конечно, все равно болит, но как-то не так уже и страшно. А вот мысль о том, что группа на свободе и действует – это да, это поддерживало по-настоящему. Когда особо хреново становилось, когда заедала напрочь начальственная дурость, наглость местных военных властей – да просто тупая безнадега от осознания того, что он, Ян Цвирковский, застрял в этой болотине, колониальной рутине, надолго, а может, черт бы его подрал, и навсегда – тогда спасали только воспоминания. Он вспоминал Норберта, длинного, резкого в движениях, ироничного, яркого. Пашку – тот,
словно по контрасту, всегда старался держаться в тени, а если приходилось что-то говорить на людях, неизменно смущался, начинал заикаться и мямлить… Алену, отчаянную спорщицу, способную в полемическом запале крепенько приложить… Да, ребята, молодые мы тогда были, молодые и дурные – но мы были командой! И даже сейчас, в ситуации поистине кафкианской, все-таки легче от сознания того, что ребята тогда уцелели – просто от того, что сейчас они где-то есть. Эх, с ними бы нынешнюю здешнюю заморочку как орешек бы щелкнули, да еще б добавки попросили!.. Он не сразу сообразил, что Леа что-то у него спросила. - А?.. – крайне оригинально отреагировал Ян. Леа только головой покачала: - Ты сейчас не здесь где-то… - Извини. Просто, во-первых, не выспался, во-вторых… Знаешь, запутался я к чертовой матери, просто не знаю, что делать, с кем бороться. Чувство такое, будто усадили меня за доску, не сказавши правил… - Значит, играй по своим правилам, - Леа пожала плечами с таким великолепным равнодушием, как будто речь шла о вещах, само собой разумеющихся. Ян, не удержавшись, фыркнул: - И не жалко тебе этот городок? Коли-ежели я по своим правилам заиграю, все ведь вразнос пойдет… - Думаешь, сможешь сделать все еще хуже, чем сейчас? - Ох, смогу… - вздохнул Ян. – Благонамеренный дилетант, знаешь ли, так все изгадить способен, что злодеям всяким от зависти зелено. - А я тебе что говорю? Делай то, что умеешь, а остальному в процессе научишься. - Эк тебе все просто, - проворчал Ян, разглядывая свою секретаршу с каким-то новым чувством. То есть, за дуру он ее отродясь не держал, но както подобной ясности и прямоты от нее не ждал. Ну вот кто я для нее? – подумал он. Проклятый оккупант, зануда-босс, застегнутый на все пуговицы, просто человек, который обнимал ее прошлой ночью и пытался успокоить – кто?.. Да и кто она для меня, тоже не очень-то понятно – не жена, не любовница, да и дружбы-откровенности особой между нами не наблюдалось, вроде бы… А с другой стороны, никуда не денешься – вот в данном случае она права. Если разводить философию на пустом месте, уходить в абстрактные рассуждения – то в лучшем случае, будешь обречен не действовать, а реагировать, а в худшем – так и просидишь на заднице, пассивно наблюдая события. События, ответственность за которые возложат на тебя. А какого, собственно, ляда?! – усмехнулся Ян про себя. Тогда, лет шесть-семь назад, с Норбертом и Пашкой, мы особо не рассуждали – мы просто решили, что пора действовать. Может, конечно, и не от великого ума решили, но тем не менее. Нет, спорили, понятное дело – до ора, до хрипоты и мало что не до драки, но споры были скорее приправой к действиям, и никак не наоборот. При том что нам-то лично пресловутая хунта на хвост нигде не наступила, переворот прошел почти бескровно, да и каких-то особых
душений и гонений не воспоследовало, так, в самом начале по горячке десяток голов снесли, потом еще самых активных болтунов частью “исчезли”, частью раскассировали по глухим полевым базам… Просто бездарные из вояк администраторы, а лучшие из лучших своего мнения скрывать не привыкли, и потому исчезли первыми, просто надоело нам смотреть, как отлаженный механизм ненасильственного влияния Управления на добрых три десятка миров рассыпается в труху буквально на глазах… Результат? Да хотя бы тот, что Совет, чтобы сохранить какое-то влияние в анклавах и полевых группах, помимо “грызни в себе” и охоты на инакомыслящих, вынужден был поумерить свои властные аппетиты и худобедно заниматься делом. В частности вот контингент на Джудекке (эх, была она тогда для нас такой абстракцией!) увеличивать не стали, просто заменили пехтуру егерями и спецвойсками… Не совсем то, к чему мы стремились, но по крайней мере, какое-то движение. Ян потянулся, словно сбросив с себя груз. Решение пришло как-то на удивление легко, словно оно всегда тут было – да и было, наверно, только некий консул, в свою раковину забившись, замечать его не хотел. Значит, тот, кто прислал Оранжевый код, понаблюдав за трепыханиями Яна Цвирковского в этом болоте в течение четырех лет, решил, что тот сломался – во время ли дознания и контакта со “щупачом”, во время ли этой ссылки, неважно. Потому, видать, и прислали: ну как же, самый подходящий кандидат на роль жертвенного барашка! Будет сидеть себе тихонько, пока его со всех сторон обкладывают, пока неизвестный “дублер” устраивает бучу, а сунет нос в какие-то секреты – тоже невелика беда. Растрепать все равно ничего не успеет, а ежели успеет – кто ему поверит, никчемнику?.. Ну так вот, помимо сования носа в ваши секреты – вонючие секреты! – мы еще кое-что предпримем. Итак, чего я хочу? Я хочу выяснить, кто убил Дика Уотерса, кто взорвал мой дом и наехал на Леа. Я хочу выяснить, кто стоит за поджигателями – спинным мозгом чуется, что как-то они с нынешней ситуацией завязаны. А когда я это узнаю, задачи появятся еще более определенные. И еще – позарез необходимо разузнать, что за пакостник – этот второй, с Оранжевым кодом. Что он затевает? Ну, по определению – ничего доброго. Иначе – с чего бы ему шифроваться? С чего отправлять за “конкурентом”, Яном Цвирковским, арестную команду – вряд ли тут сам Леваллуа расстарался, для него и Джудекка-то просто мелкий анклав, слишком мелкий, чтоб в дела ее вникать. А эта идиотская свистопляска с военным положением совершенно явно не преследует никаких таких благих целей – обычная попытка навести хаос, чтобы без помех ловить какую-то рыбку в мутной водице… Значит, хаос, говорите? Отлично, пусть будет хаос – но хаос, упорядоченный неким очкариком-аналитиком. Будем надеяться, что загадочному дублеру эта упорядоченность всерьез игру поломает… - Холодает, - невпопад произнесла Леа, глядя в густеющие сумерки за окном. - А? – не сразу переключился Ян.
- А ты не заметил, что зимы все длиннее и холодней становятся? Сейчас сюда даже птицы прилетать перестали. - Знаешь, как-то не обращал внимания, - пожал плечами Ян. – Я же тут сравнительно недавно… Неожиданно припомнилось, что и Велль что-то такое говорил насчет климата – а с этим старым пройдой никогда не угадаешь, где кончается обычный треп за чашечкой чая и начинается вброс информации. Может, и в этом какое-то значимое сообщение заключалось?.. Да ну на фиг, подумал Ян. Ну, климат. Ну, меняется. Это что, повод окончательно превращаться в параноика-криптомана? Впрочем, Леа определенно без “оттенка высшего значения” говорила – хотя, вроде бы, беседы о погоде и не в ее характере. Просто, кажется, пыталась его, Яна, от мрачных раздумий отвлечь – неумело, неловко, но искренне. Ян, поддавшись порыву, поставил чашку, пересел на подоконник рядом с ней, погладил по угловатому плечу: - Слушай, ты извини, что все так вышло. Вот веришь, в мыслях не было тебя в эти разборки впутывать… - Привыкать, что ли? – Леа усмехнулась криво и невесело. – Да я и не жалею, если по правде. Лучше так, чем… - она не договорила, а Ян не стал переспрашивать. Кажется, он и без этого понял – на своей шкуре прочувствовал! – что она хотела сказать. Они молча сидели рядом, и голова Леа склонилась ему на плечо. Стемнело как-то на удивление быстро, предметы вокруг стали призрачными, едва различимыми, особенно если снять очки, и не видно было зарева огней над Форт-Лодом – там, за пустырем, пропавшим во мраке вместе с сараями и старыми грузовиками, начиналась безбрежная, почти космическая темнота. Военное положение, капитан Синг, взорванный дом, Дик Уотерс на цинковом столе, окоченевший труп паранорма в сугробе, генерал Белл и паскуда Хансен, доктор Велль и его старые приятели-террористы, остекленевшие глаза усатого в камуфляже и кровавый след на бежевых обоях – все это вдруг оказалось как-то далеко, и об этом можно было забыть, пусть и на время, пусть и очень ненадолго… Холодно прислушиваясь к себе, Ян не обнаружил ни малейшего признака желания. И не в том тут дело, что Леа трудно красавицей назвать – просто сейчас ему достаточно было сидеть с ней рядом и молчать, а все остальное оказалось бы попросту лишним. И пока он жалел только об одном: скоро, вот уже сейчас, придется возвращаться к делам, с головой нырять в пучину дерьма, внезапно (да так ли уж внезапно?) обозначившегося вокруг. Консул, говорите?.. Чрезвычайный, говорите, и полномочный?.. Оранжевый, говорите, код?.. Пустое все это. Золотарь, ребята. Банальный, обыкновенный золотарь. И задача – как и тогда, шесть лет назад, когда Норберт, язвительный сквернослов, обозначил ее двумя словами: “разгрести говнище”. Наконец Леа пошевелилась: - Может, еще кофе сделаем?
- Давай, - согласился Ян, поднялся, нашарил на стене выключатель, сдвинув на лоб очки, протер глаза, заслезившиеся от неожиданно яркого света. Да, все продолжается, и предстоит для начала перелопатить кучу информации – желательно, именно сегодня, и еще выкроить хоть часа четыре на сон, иначе завтра кое-кто окажется вовсе в дело не годен. Не то что бы наблюдались какие-то видимые причины для спешки – но Яна уже прохватывало нехорошим холодком в спине знакомое каждому шахматисту чувство цейтнота. Что ж, будем форсировать и обострять. Ох, непривычное это дело для аналитика, канцелярской крысы!.. - Ну и где нашего орла-раскрасавца носит? – брюзгливо поинтересовался он, набирая воду в чайник. – Только за смертью посылать… - За ней, видно, и пошел, - неожиданно резко отозвалась Леа. – На охоту. Крови попить… Ян даже не удивился тому, что у них с Леа возникли схожие мысли насчет упырячьих наклонностей капрала. - И за что ж ты его так? – мягко укорил он. – Ты ж его сегодня в первый раз увидела… - Я таких навидалась. Еще в войну… - Каких это – “таких”? - Знаешь, поговорка есть, - Леа вздохнула. – “Не спрашивай, и мне не придется врать”. Вот и не спрашивай. Ян, включив чайник, снова присел на подоконник рядом с ней: - Слушай, после того… чего между нами не было, может, как-нибудь договоримся никогда друг другу не врать? - Хорошо. Но тогда тем более не спрашивай. Потом, может, расскажу, если сам не поймешь. - Да ты знаешь, мне этот деятель тоже… Только выбирать-то не приходится. Без него я бы тебя сегодня не вытащил. - Как знать, - сухо усмехнулась Леа. Ян на миг представил себе картинку, как он, весь такой из себя крутой, размахивая пушкой, врывается в офис, ежеминутно теряя очки… М-да. - Ну, не виноват же он, что его ко мне телохранителем приставили… - Его приставили? – глаза Леа иронически сощурились за стеклами очков. – Он же неуправляемый, не видишь, что ли? Чтобы такого приставить к кому-то – это знаешь, кем надо быть? - Кем? - Так ведь и я не знаю, - вздохнула Леа. – Даже не паранормом, а кем-то круче. И страшнее. Тут уж сам думай – есть у тебя такие знакомые? Ян промолчал. Все это как-то до странности совпадало с его прикидками – а уж Андерса он кинулся пробивать по эсбешной базе данных, едва за тем дверь закрылась. Ну и, конечно, тут же выяснил, что никакой такой капрал Андерс в штате местной СБ не значится. Не только в ФортЛоде, но и вообще на Джудекке. В списках прибывших за последние месяцы его тоже не оказалось. Да еще припомнить, как Белла корежило, когда он свою генеральскую волю насчет придания консулу Цвирковскому
телохранителя объявлял! А уж коли учесть, что сам Белл избегает называть Андерса как по фамилии, так и по званию, да еще и то, что эсбешники вне его прямого подчинения… В общем, Ян все больше склонялся к тому, что Белл отдал такое распоряжение совсем не по своей воле. А чтобы принудить к чему бы то ни было этого упертого старикана, к тому же, как ни крути, фактического главу все сил Управления здесь, на Джудекке, нужен как минимум Оранжевый код… или личное распоряжение кого-то из членов Совета. То бишь, говоря словами капитана Синга, кого-то, сидящего очень-очень высоко... Стоп, но ведь Андерс, кажется, и знать не знал о том, что Яну присвоен Оранжевый код? Во всяком случае, увидев оную ксиву, капрал, или кто он там на самом деле, крепко удивился… Или все-таки знал? Если он владеет методиками И-группы, навыками “щупача” и еще неизвестно чем – почему б ему при этом не быть гениальным актером, способным походя обдурить слепошарого “клиента”? Вот ведь послал бог союзничка – не знаешь, кого и опасаться больше: то ли врагов, то ли… Вернее, послал не бог, а человек, жестко усмехнулся Ян. И я выясню, кто ты. Кто бы ты ни был. К слову сказать, и арестная команда значилась в нетях. То есть, не прибывала она на Джудекку – вообще не прибывала. Ну, положим, могли эти деятели предъявить транспортникам и военным какую-нибудь уж вовсе страшную бумагу и свое сюда прибытие засекретить по полной… Но Ян по долгу службы знал, какая строгая отчетность у транспортников: буквально по каждому грамму полезного веса, прибывшего или отправленного через любой из трех ПВ-порталов, контролируемых Управлением. Причина банальна: перенос через портал этого самого грамма полезного веса стоит денег, и немаленьких, причем с увеличением массы груза цена возрастает чуть ли не в геометрической прогрессии… А тут не хухры-мухры – пятеро или шестеро откормленных, накачанных ребятишек и броневичок к ним впридачу. То есть, буде такая нужда возникла бы, хотя бы в отчетах они ту же арестную команду закамуфлировали б под какой-нибудь контейнер с памперсами примерно того же веса – но нет. Никакого груза с хотя бы отдаленно схожими параметрами в журналах транспортников не фигурировало. Не приходило таких посылок на здешние базы. А перекидываться сюда, на Джудекку, через те же порталы грузовых доков – неизбежно значило нарваться на бюрократическую карусель по полной программе, да к тому же разрекламировать свое здесь появление на весь Форт-Лод: концессионерам и их сотрудникам, в общем-то, ни СБ, ни Совет не указ. Но откуда-то же эта гоп-компания тут взялась? Запишем в загадки, мрачно усмехнулся про себя Ян. Только бы записывать в привычку не вошло… Потянувшись за сигаретами, он обнаружил что пачка пуста. Бросил, называется – даже в пору юности беспутной так не смолил!.. Ян вздохнул, улыбнулся Леа, словно извиняясь, и направился в комнату за новой пачкой.
Сунув сигареты в карман рубашки, машинально “разбудил” погасший экран, легонько щелкнув по сенсорной панели. В правом нижнем углу обнаружился мигающий квадратик – сигнал полученного сообщения. Ян нахмурился: поскольку код он деактивировал, сообщение оное было отправлено не в его офис или куда-то еще, а именно на этот самый адрес, буквально только что зарезервированный им для переписки с использованием кода. Обострившимся за последние сутки нюхом он прямо-таки чуял какуюто каверзу, и первым побуждением было – грохнуть эту заразу, не читая. Но ведь сообщение могло прийти от Андерса, где-то задержавшегося, или – чем черт не шутит – от неведомого благодетеля, осчастливившего Яна пресловутым Оранжевым кодом… Открывая текст, он вздохнул и поежился от нехороших предчувствий. “Господину Цвирковскому, консулу, Лично. Срочно. Если Вас интересуют сведения касательно присвоения Вам Оранжевого кода и связанной с этим утечки информации, вас будут ожидать в известном Вам подвале на Вязовой через два дня, 1 декабря, с 2000 до 23-00”. Все. Никаких там – “если согласны, выставьте на подоконник 38 утюгов и с шести до восьми утра прогуливайтесь в зоопарке под синим зонтиком”, да и вообще никаких дополнительных условий, наподобие “приходите один, или разговор не состоится”… Ян сморгнул и уставился на подпись под сообщением. Коротенькую, в одно слово – “ТЕНЬ”. На то, чтобы сопоставить эту подпись с непонятным отчетом Хансена, у Яна ушли буквально доли секунды. Вот как, усмехнулся он про себя, значит, не я один решил обострить игру… Что ж, так тому и быть. Странное дело, сейчас весь страх не то что бы исчез, но как-то съежился, уступая место охотничьему азарту. Впрочем, не спеши, одернул он себя. Эти два дня еще как-то надо прожить. И желательно – выжить… Человек, отправивший сообщение, почти не беспокоился. Он был уверен, что его подопечный проживет эти два дня и обязательно явится на встречу. Единственное, чего он пока не знал – о чем именно они будут говорить. Впрочем, напомнил себе человек, в первую очередь содержание этого разговора зависит от самого подопечного. От того, как именно он проведет эти два дня. Человек не беспокоился. Он умел ждать и наблюдать. ГЛАВА 7 … Итак, Ян делал глупость – более того, делал ее сознательно, демонстративно и вызывающе. Ибо чем-либо иным, кроме как глупостью, его приход на похороны Дика Уотерса назвать было сложно – особенно если учесть, что поблизости вполне могла отираться арестная спецкоманда, определенно имеющая на господина консула нехилый зуб после теплой
встречи в охраняемом квартале и угона броневика. Оставалось только надеяться, что душевная беседа с капралом Андерсом поубавила этим ребятам прыти – в конце концов, Ян запретил ему только убивать их, а насчет малость покалечить и речи не было. Да и сам Андерс обретался неподалеку, практически превратившись в невидимку – тот еще трюк при его габаритах! Впрочем, Яна это уже не удивляло. Да, глупость, без вопросов – но не придти было бы, пожалуй что, подлостью. Впрочем, свидетелей помянутой глупости было не сказать, чтобы много: на кладбище у Восточной окраины пришло от силы человек десять, считая с гражданским чиновником-распорядителем. Какой-то лейтенантик в егерской форме, пожилой эсбешник с майорскими “шпалами” в петлицах, главный врач миссии, записной пьяница, судя по виду, успевший крепко принять на грудь… И как ни странно – генерал Белл с адъютантом, капитаном Никольским. Командующий, заприметив Яна, соизволил сухо кивнуть ему, но в разговоры вступать не пожелал. Вот и слава богу – меньше всего Яну хотелось с кем бы то ни было говорить. Местные тоже были – двое. Здоровенный мужик в черной куртке с капюшоном, надвинутым чуть не на самый нос – вроде бы, Ян где-то его уже видел, но где именно, вспомнить никак не удавалось – и высокая худощавая женщина, не первой молодости, но все еще миловидная. Эти стояли чуть поодаль от остальных, как-то очень сами по себе. Ян чуть не вздрогнул, поймав на себе взгляд женщины – внимательный и какой-то оценивающий, словно она напряженно пыталась понять, тот ли он человек, за которого себя выдает. Могилу только что засыпали, и теперь те, кто пришел, молчали, стараясь не глядеть друг на друга. Время шло к полудню, но полумрак стоял прямо под стать настроению. Нагнало тучи – низкие, тяжелые, непроглядносвинцовые, и хлесткий ветер пробирал до костей, швырял в лицо пригоршни колючей ледяной крупы. Скорбящая мраморная девица с соседнего надгробия взирала на молчаливую группку с мрачным осуждением. Понимаю тебя, мысленно сказал Ян девице. Вот так – ни цветов, ни оркестра, только пара скромных веночков – “От пресс-службы Миротворческого корпуса” да еще один, с непонятным “От честных солдат”. Ветер, снег, да десяток случайных, по сути, людей – неважнецкие проводы на тот свет выпали Дику… Уж он-то, доведись ему, первым бы проехался по поводу собственных похорон со всей язвительностью… Ян поглубже сунул руки в карманы и нахохлился – не столько даже от ветра, сколько от неуходящей тревоги. Разумных оснований тревожиться именно сейчас, вроде, и не было, но он вдруг поймал себя на том, что напряженно ожидает чего-то. Чего-то, определенно нехорошего, даже, пожалуй, страшного – и словно подгоняет время: пусть бы уж скорее, пусть бы уж сейчас, только б не неизвестность… Масла в огонь подливало и отсутствие Харриса. Не то что бы шеф СБ Управления на Джудекке так уж приятельствовал с покойным журналистом – но с учетом странных обстоятельств гибели Дика… Фил Харрис,
фанатически добросовестный трудяга, хваткий опер, стосковавшийся по настоящему делу, просто обязан был бы здесь объявиться – хотя бы из расчета какие-то зацепки ухватить. Но Харриса не было. Более того, ни по одному из каналов с ним невозможно было связаться, даже используя Оранжевый код. Ян как раз накануне пытался добраться до него – с гнусной целью получить выход на агентурные контакты в подполье и среди леваков… но достучаться так и не сумел – ни анонимно, ни под собственным именем. Обнаглев окончательно, он сунулся было в личный архив шефа Безопасности – и это оказалось на два порядка трудней, чем влезть в эсбешную базу данных. Система словно взбесилась, запрашивая подтверждение кода на каждый шаг и поминутно норовя отключить “невидимку”. В конце концов Ян просто озверел от безрезультатного топтания на месте и, плюнув на конспирацию, отправил недвусмысленный запрос, подтвержденный не только кодом, но и сакраментальной формулой «именем Совета»… …и никакого архива не обнаружил. То есть, соответствующая директория существовала, и в ней когда-то что-то было – причем было много и недавно. Вот только некто (сам Харрис?.. «дублер»?..) капитально похозяйничал в файлах, изъяв все, что можно, и затерев к чертовой матери остальное. Делалось это явно второпях, неизвестный даже не успел подчистить все хвосты и сделать вид, что так и было: единственное, что Яну удалось установить, так это то, что его опередили примерно на полсуток, и операция по “зачистке” была проведена примерно тогда, когда до него дозвонился Хансен со своей истерикой и заверещал, что не может связаться с Харрисом. При любом раскладе выглядела ситуация достаточно скверно. Либо Харриса “исчезли”, скажем, силами той же арестной команды – но вряд ли его подчиненные на такие фортели спокойно бы смотреть стали, у эсбешников корпоративная солидарность очень даже на уровне. Втихаря, «без шума и пыли», подобную акцию не провернешь, и уж тут любой, кто на такую операцию решится, нарвался бы если не на активное противодействие, то на явный саботаж. По крайней мере, инкогнито «дублера» местные отделения постарались бы раскрыть – но никаких движений в этом направлении не произошло, ни о каких новых назначениях объявлено не было, и Служба Безопасности продолжала функционировать, словно ничего и не случилось. Если же Харрис пропал по собственной воле… Нет, воля ваша, но когда шеф СБ целого анклава уничтожает архивы и уходит на нелегалку – дело определенно пахнет не керосином даже, а чем-то куда похуже. И тут разве что сам Харрис способен ситуацию прояснить… - Кто-нибудь хочет сказать несколько слов? – распорядителю пришлось повторить свой вопрос, и повторил он его как-то не слишком уверенно. Ян просто физически почувствовал, как взгляды собравшихся скрестились на нем – словно летчик в ночном полете, пойманный в паутину прожекторов. Чего ему не хотелось вовсе – так это изрекать над могилой язвительного
пьянчуги и… да чего уж там, почти друга какие-то никчемные банальности, но деваться, похоже, было некуда. Он уже снял очки, как перед дракой, снял, чтоб хотя бы не видеть лиц. И с ужасом понял, что вот сейчас напряжение последних суток – лет! – прорвется наружу, что его просто понесет, и он уже не сумеет сдержать себя, выплеснет в ожидающие физиономии все накипевшее, и это будет катастрофа, потому что при этом он неизбежно выдаст себя похуже, чем во время сеанса с “щупачом”… Его опередили – мужик из местных шагнул вперед, откинув капюшон. На вид лет сорока, бритоголовый, грубо вылепленное лицо, вроде бы даже открытое и почти добродушное. Непримечательная, кажется, внешность – вот только взгляд… Ян как-то всегда думал, что выражение “глаза горят, как угли” - не более чем метафора. Как выяснилось, ошибался... И какими-то близкими неприятностями запахло уже вполне отчетливо. А бритоголовый выдержал паузу, обводя собравшихся глазами, потом заговорил – негромко, но как-то очень веско: - Думаю, не ошибусь, сказав, что для всех, кто здесь собрался, Ричард Уотерс что-то значил. Что именно – это уже отдельный вопрос, который каждый из нас должен задать себе – я же могу говорить только за себя и отчасти за своих товарищей. Было у Дика Уотерса такое редкое качество, как стремление понять. Умение понимать. Не только смотреть, но видеть – мало кто из нас, оставшихся здесь, может похвастаться таким умением. И теперь, когда его нет с нами, мы обречены на взаимное непонимание – мы, те, кого вы зовете террористами, и вы – кого мы зовем оккупантами… Белл медленно, орудийной башней, повернул голову, точно брал бритоголового на прицел, и хищно посунулся вперед седой эсбешник – даже пьяненький доктор, кажется, вышел из прострации – но этот, с горящими глазами, словно бы и не заметил ничего: - Я вижу, что среди вас, считающих этот мир своим, есть честные солдаты – те, кто пришел проститься с этим человеком, хотя и не любил его при жизни. Есть просто честные люди – как и среди нас, тех, кто борется с режимом коллаборационистов. И не все считают, что на этой войне хороши любые средства – кое-кого из нас в этом убедил именно Ричард. Что ж, честные люди, говоря между собой напрямую, всегда смогут договориться – так он, по крайней мере, считал. Я не слишком верю в эту идею, но ради покойного Ричарда Уотерса мы готовы сделать первый шаг. Шаг навстречу. Итак, я обращаюсь к вам, честным людям, - бритоголовый в упор уставился на Яна, отчего Ян себя почувствовал еще на порядок неуютней. – Кто не знает, тот догадывается: дела и идеи Уотерса многим не нравились. Именно поэтому одни предали его, а другие убили – и в гибели его виноваты обе стороны. Я могу назвать тех, кто был заинтересован в его устранении с вашей стороны – тех, кто отдал такой приказ, но исполнителя я не знаю. Вам же проще узнать, кто из подполья принимал в этом участие – и принимает сейчас, пытаясь ловить рыбу в мутной воде. Узнать – и передать нам, потому что нам будет проще до них дотянуться. Имена я назову – если с вашей
стороны будет решимость найти убийц и не дать расползтись хаосу, который хотел предотвратить тот, с кем мы сегодня прощаемся… Яну стало противно: “честный человек”, похоже, собирался откровенно торговаться – прямо здесь, у могилы. Пафос и форма были всего лишь оболочкой, вежливой формулой для обмена списками тех, кого собираются сдать. Привыкай, желчно сказал он себе. Теперь это твой мир. Ты, кажется, по реальным полномочиям плакался? Что ж, получи и распишись – вместе со всем, что к ним прилагается… Дальнейшее произошло так быстро, что он и сообразить толком ничего не успел: бабахнуло, протарахтело, свистнуло, как показалось, над самым ухом – и Ян вдруг обнаружил, что лежит, вжавшись в снег, между бетонным постаментом той самой угрюмой девицы и низеньким бордюрчиком вокруг памятника, а кладбище превратилось в арену весьма активной перестрелки. Лупили, кажется, со всех сторон, но кто, в кого – это он пока даже и понятьто не пытался. И как это я здесь-то оказался? – мелькнуло ни к селу, ни к городу. Не подумал ведь, что спрятаться надо – так, на голом рефлексе в укрытие метнулся, даже раньше, чем понял, что это на самом деле стреляют… Ох и быстро же учишься, когда всерьез припечет!.. Рядом почти тут же материализовался капрал Андерс с “коброй” наизготовку. Впрочем, стрелять в кого бы то ни было эсбешник не спешил, да и выглядел, в общем, почти спокойно, из чего можно было сделать вывод, что персонально господину консулу ничего такого уж серьезного не угрожает. Ну, кроме, разве что, шальной пули, но к такой возможности капрал явно относился философски и прикрывать господина консула своим телом (Ян передернулся, представив этакую картинку) определенно не собирался. Как ни странно, Ян – вообще-то первый раз в жизни в такую заваруху угодивший – даже не испугался как следует. Тогда, ночью, когда под окном, в полной тьме, скрипели тяжелые шаги, было страшнее на порядок – а сейчас разве что испарина прошибла, да и то скорей от адреналинового выброса. Он даже сообразил наконец, что палят не со всех четырех сторон света, как ему показалось вначале – одна группа яростно отстреливается откуда-то из-за деревьев в глубине кладбища, вторая, со стороны ворот, явно пытается их оттуда выкурить. А то, что похоронная процессия оказалась аккурат посередке между ними… Случайность?.. Ха-ха три раза! Впрочем, кажется, стрельба пошла на убыль – высовываться из укрытия, чтобы убедиться в этом, Яну не очень-то хотелось. Те, за деревьями, отходили – медленно, огрызаясь огнем, а другие, похоже, не рвались их преследовать. Журчание и клекот вертолетных винтов, возникнув словно ниоткуда, прокатилось над головой горой пустых бочек и сошло почти на нет, а со стороны города уже вперебой долетал хриплый мяв сирен – ближе, ближе, ближе… Ян не сразу понял, что все закончилось. Сначала – как-то очень медленно – до него дошло, что он не слышит выстрелов, потом – что неподалеку звучат возбужденные голоса. В ушах звенело, и понять, о чем говорят, никак не выходило. К тому же он, оказывается, сжал зубы так, что аж
скулы заныли – вот ведь, как ни храбрился, а пуганулся-то, оказывается, по полной… А потом вернулся холод, в рукавах обнаружился набившийся снег, и в лицо снова плеснул раздухарившийся ветер… Он медленно поднялся, зачерпнул перчаткой полную пригоршню снега и тщательно растер взопревшую физиономию. Тряхнул головой, снова нацепил очки, вопросительно глянул на капрала. - Чисто, - констатировал тот с каким-то даже удивлением. На Яна он посматривал не без уважения – дескать, молодцом, не растерялся, даром, что штафирка штатская, не заметался, не остался под обстрелом столбом торчать… Ян вздохнул: - Не то что бы я ловил от этого кайф… - потом зябко передернул плечами и вышел из-за постамента. - … а у меня в свою очередь множество вопросов к вам, именно к вам, да, да!.. Мало того, что сотрудник вашей миссии вел какие-то дела с опаснейшим террористом и о чем-то с ним договаривался, террорист этот почему-то считает возможным выходить напрямую на вас и предлагать какието переговоры – а он предложил вам переговоры, да, да, не отрицайте! И скажу вам, на контакт с вами он бы не пошел, не будь у него оснований, а значит, это вы дали ему повод считать вас друзьями. О, я, конечно никого не осуждаю, я всего лишь скромная ищейка, но по моему наискромнейшему мнению, контакт миссии с антиправительственной террористической группировкой пахнет уже вмешательством в наши внутренние дела и нешуточным дипломатическим инцидентом, да, да! Ян поморщился: Синг, чуть ли не подпрыгивая, наседал на майораэсбешника, но судя по бурной жестикуляции и всем этим “да, да!”, бутафорил напропалую, изображая приличествующий случаю гнев. И как это шеф ДСК столь оперативно здесь очутился? В кустах, что ли, прятался? Впрочем с него станется, усмехнулся про себя Ян. Понятно, капитан прибыл не один: десяток хмурых личностей в штатском с оружием наизготовку уже оцепил место – вперемежку с ребятами в черно-серебряном, тоже невесть откуда взявшимися. Одно из двух, подумал Ян хмуро, либо заваруха продолжалась дольше, чем мне показалось, либо и те, и эти чего-то подобного ожидали. И опять все в курсе, кроме господина консула – которому нынче по должности, провалиться б ей, положено быть в курсе раньше остальных!.. Разом протрезвевший врач, присев на корточки, перетягивал жгутом простреленную руку генералу, а тот вполголоса выдавал такой виртуозный загиб, что даже Ян не все слова понимал, лейтенантик озирался с таким бдительно-серьезным видом, что Яна чуть смех не разобрал, Никольский наговаривал что-то в наручный коммуникатор… А чуть поодаль, разбросав руки и уткнувшись лицом в истоптанный снег, лежал чиновникраспорядитель – определенно мертвый. Местные пропали – во всяком случае, поблизости их не наблюдалось, ни живых, ни мертвых. Ян очень подозревал, что они к такому варианту со стрельбой и крайне шустрым прибытием к месту СБ и охранки
подготовились загодя, присмотрели пути отхода – а то и, чем черт не шутит, отрепетировали… Уж в одном-то можно не сомневаться: импровизацией здесь и не пахло. Вот только кто в кого стрелял – неясно совершенно… То есть нет, понятно, что кому-то здорово поперек жизни пришлось предложение бритоголового, вот и решили парнягу таким суровым манером усовестить… Но, получается, те, кто стрелял, тоже знали о том, что такое предложение последует, заранее – и соответственно приготовились?.. Да и Синг, судя по всему, ожидал чего-то этакого – иначе откуда б ему тут взяться? Или именно ДСК, предполагая нечто подобное, организовал засаду? Иными словами, это враждующие кланы подполья между собой перестреливались – или засада боевиков охранки с сопровождением бритоголового? И чью же пулю в итоге поймал бедняга распорядитель?.. В общем, вопросы сплошные – а ответов не было, и чтобы искать их, требовалось для начала элементарно успокоиться: он чувствовал, что его трясет – и вовсе не только от холода. Все-то до некоторых аналитиков как до жирафа доходит, попенял себе Ян. Даже пугаешься – и то с опозданием… Мелькнула и пропала идиотская мысль, что Дику Уотерсу эта перестрелка над его могилой – вместо почетного салюта – дала бы великолепный повод для циничного юмора. - … А вот и господин консул – о, старая ищейка Синг рад видеть вас живым и невредимым, да, да, очень рад, хотя вы, конечно, этому не поверите. Прискорбное происшествие, прискорбное, хотя, надо полагать, для вас такие уже привычными становятся, не правда ли? – Синг опять сыпал кругленькими фразами, прямо-таки лучился масляной улыбочкой, но глубоко посаженные темные глазки смотрели прямо-таки стволами из амбразур. В другое время Яну бы, пожалуй, и не по себе от этакого взгляда стало, сейчас же он только улыбнулся быстро и зло: - Вашими молитвами… или вашими стараниями? - О, ну что вы, что вы! Старая ищейка Синг как раз ночей не спит, чтобы как-то обезопасить своих друзей – а ведь мы все здесь хорошие друзья, не так ли? Но чтобы обеспечивать безопасность, необходима какая-то минимальная информация, необходимо доверять друг другу, да, да, а не сговариваться тайком с сомнительнейшими личностями – впрочем, это я так, просто к слову пришлось… Ах, господин консул, с каким бы удовольствием я побеседовал с вами подробно и приватно о некоторых странностях бытия, о чудесных совпадениях и избавлениях!.. Вы не представляете себе, - Синг театрально всплеснул короткими ручками, теперь уже апеллируя ко всем собравшимся, - просто не представляете, господа, какие интересные дела творятся в нашем прекраснейшем городе! Вот давеча, после того, как ввели военное положение, ну прямо на улице обнаружились трое боевиков Левого фронта – совсем мертвые. Ведь ваша служба не стала бы оставлять нам такой подарочек – ох, как вы не любите делиться славой! – Синг похабно хихикнул, словно неприличный анекдот рассказывал. – А до этого, представьте, паранорма из “вольных стрелков”, которого мы вот уж третий год искали, подобрали в сугробе – ведь замерз, замерз, как последний бродяга!.. А потом
находятся еще четверо мертвых головорезов, из тех, что работают по найму, когда нам или вам не с руки появляться на сцене – да, да, и не морщитесь, майор, все так и есть! И где же их находят? Вы будете смеяться, но в офисе господина консула! И уж разделали их – по крайней мере, троих – как бог черепаху… Вы спросите, при чем тут совпадения? Да ведь и машину господина консула камеры наблюдения зафиксировали на той улице и в то время, когда там покрошили этих дурачков из Левого фронта, и беднягу паранорма мы нашли буквально в двух шагах от его офиса, да и дом господина консула незадолго до этого взорвали – о, престранное покушение, да, да! Согласитесь, господин консул, это стоит беседы, и надеюсь, мы с вами еще побеседуем об этом, если, конечно, у вас найдется время, если многоуважаемый командующий Белл не станет сильно возражать, а также если мне не придется выдворять вас отсюда, с Джудекки как персону нежелательную, а пожалуй, и опасную… Впрочем, ведь вас, опасная персона, кажется, сейчас не очень-то и выдворишь – о, тут можно нарваться не на дипломатическую ноту, а на самую настоящую войну!.. – только вот смотрел шеф охранки при этом почему-то не на Яна, а на Андерса. Нехорошо смотрел, словно целился, словно мерку для гроба снимал… А Ян почувствовал, что улыбочка намертво к губам прикипела – и веселого в этой улыбочке ничегошеньки не осталось: - Полагаю, в ближайшее время мы найдем возможность побеседовать – и о совпадениях, и о многом другом. Вот только на этот раз мне понадобятся честные ответы касательно некоторых совпадений. Думаю, вы не сомневаетесь, что я смогу их потребовать и более того – получить? И уверяю, в ваших же интересах, чтобы я их именно от вас получил, поскольку ни в методах, ни в выборе источников информации я себя не ограничиваю. Блефовал он, конечно, отчаянно – хотя и не соврал ни словечком. Сейчас, под выстрелами, после дурацкой совершенно гибели мелкого чиновничка, по сути, случайного свидетеля, словившего чью-то чужую пулю, словно лопнуло в нем что-то, растворилось – и стесняться он действительно не собирался. Другой вопрос, что с “источниками информации” выходил пока полнейший облом, да и с методами наблюдалась изрядная напряженка… Впрочем, сейчас, на волне обжигающей злости, Яну все это казалось сущей мелочью. И источники, знаете ли, найдем, и методы сыщем!.. Он подозревал, что со стороны достаточно комично выглядит – плюгавенький лопоухий очкарик с волчьим оскалом, – но Синг смеяться не стал. Более того, Яну показалось, что капитан этот, с позволения сказать, “протокол о намерениях” воспринял на полном серьезе, чуть ли даже не испугался: - О, ну мы-то с вами умные люди и знаем, что глупости делаются очень быстро, да, да, иной раз достаточно о них подумать просто – и они происходят. Только потом их приходится исправлять – тем, кто выживет в результате… Знаете что, а нам ведь действительно есть, что обсуждать, - он с несколько нарочитой суетливостью полез за пазуху, сунул Яну пластиковый прямоугольник визитки. – И когда вы надумаете поговорить со старой
ищейкой, просто наберите этот номер, для вас старая ищейка Синг всегда на связи. Отвесив поклон – шутовской лишь наполовину, – шеф ДСК повернулся и бодренько так засеменил вперевалку к выходу, его орлы потянулись следом – им даже пришлось заметно прибавит шагу. Ян, машинально протирая очки, щурился ему вслед. Злость быстро выстывала на ледяном ветру, оборачиваясь какой-то звенящей пустотой, но решимость, как ни странно, никуда не делась. Вот бы еще самому разобраться, что это я такое учудил, с невеселой ухмылкой подумал он. Как-то слабо верится, что глава всея охранки и второе лицо в этом занюханном мире (второе – лишь номинально) испугался этого спича об альтернативных источниках информации – уж будто он их все в той или иной мере не контролирует! – а вот поди ж ты… Хорошо еще, что вы войну ненароком не объявили, господин консул… Единственное, что пока можно было сказать – Синг наверняка уже знал про Оранжевый код. Знал – и намеренно светил Яна, подставлял его, иначе с чего бы ему влезать с весьма толстыми намеками при таком скопище народа – а в особенности в присутствии Белла?.. Нет, что ни говори, абсурдная ситуация: за новое назначение в курсе оказались все, кроме тех, кому это, вроде бы, по штату положено. - Итак, что происходит? – Белл в форменной парке, надетой внакидку, с рукой на перевязи, изучал Яна еще более раздраженно, чем обычно: ну как же, дип-ло-матишка явно впутался в какие-то игры за гранью фола, заводит при всем честном народе шашни с если не прямо враждебными, то как минимум, конкурирующими спецслужбами, якшается с террористами… - Вы не находите нужным дать по этому поводу какие-либо объяснения? - Не нахожу, - небрежно ответил Ян. От эдакого наплевательского тона генеральская челюсть отвисла, и вид генерал Белл приобрел почти что штатский. Ян заподозрил, что несколько перегнул палку: доводить командующего было как-то совсем не ко времени. Он вздохнул, расстегнул клапан куртки и извлек заветный футляр-удостоверение. Приложил палец к сенсорному замку, раскрыл, подержал с полминуты, чтобы генерал успел как следует рассмотреть: - Форма 001, генерал. Поэтому был бы вам признателен, если бы вы не стали об этом распространяться. Могу, впрочем, и потребовать. Командующий закаменел лицом: - Так… - даже голос его прозвучал сдавленно. – Значит это вы… - Не значит, - перебил Ян – возможно, чуть резче, чем следовало. – А потому первое мое распоряжение следующее. Данными мне полномочиями, а так же именем Совета я прошу и требую, - сакраментальная формулировка далась ему на удивление трудно, - чтобы начиная с этого момента любые запросы и распоряжения с использованием Оранжевого кода, не подтвержденные мной лично, к исполнению не принимались. Также я хочу получить полный список этих распоряжений, запросов и всего остального, где фигурировал или хотя бы упоминался Оранжевый код, за последние две
недели. И еще – уже сейчас подготовьте все необходимое для снятия военного положения и продолжения работы контингента в штатном режиме. - Как же… - кажется, до Белла что-то начало доходить, но осмыслить происходящее он по-прежнему не мог. – Сначала ввели, потом тут же сняли – вы понимаете, насколько это подрывает престиж нашего контингента? Или, может, думаете, он настолько высок? - Это уже ваша епархия, генерал. Объявите это учениями, что ли – не мне вас наставлять. Со своей стороны обещаю не отдавать никаких приказов, касающихся военных, не проконсультировавшись с вами. Достаточно? - Подождите, - Белл набычился, стараясь не глядеть на Яна. – Вы хотите сказать, что приказ о военном положении отдан… - Не мной, - вздохнул Ян. – И подумайте, хотите ли вы знать, кем именно? Я бы на вашем месте не стремился заполучить дополнительные занозы в задницу. - Это приказ? – сухо осведомился генерал. Ян улыбнулся углом рта: - Считайте это рекомендацией. Если мне понадобится еще какое-то содействие, я дам вам знать, - отрывисто, почти по-военному кивнув, он развернулся на каблуке и, не оглядываясь, направился у воротам. Странно – несмотря на то, что для первого раза роль этакого крутого и решительного командира он отыграл в целом недурно, какого бы то ни было удовлетворения от этого не было в принципе. Вроде, и Синга переиграл – пусть на мелко-тактическом уровне, и генерала построил по росту – сбылась, можно сказать, мечта идиота, жизнь удалась… Только вот осталось от всей этой интермедии какое-то тухлое послевкусие, и чувствовал себя Ян не победителем, а дураком и самозванцем. Больше всего на нервы давило смутное, но крайне неприятное ощущение, что, засветившись, согласившись играть по правилам Системы, он сделал как раз тот ход, которого от него и ждали, пошел на поводу… у кого? У неведомого “дублера”? У Синга? У того – или тех? – кто присвоил ему этот злополучный Оранжевый код?.. Принцип Питера в действии, сумрачно подумал он. Только с той поправкой, что аналитик Цвирковский взлетел значительно выше уровня собственной некомпетентности отнюдь не по своей воле и не чает с этого уровня убраться. Вот только после сегодняшнего отыграть назад уже не выйдет. Дело даже не в том, что уже слишком для многих, включая генерала Белла, секрет с назначением Яна уже давно не секрет, и просто отсидеться, никак себя не проявляя, не получится. Вот сейчас Ян элементарно чувствовал себя обязанным хотя бы разобраться, что же происходит на самом деле, что за игра заворачивается здесь, на Джудекке. Ради того же Дика Уотерса. Ради того бедолаги-распорядителя, чьего имени он даже не знал. Ради себя самого, в конце концов – ради того, во что они с Пашкой, Норбертом и Аленой верили тогда, когда решили ввязаться в безнадежную драку… И еще – он как-то вдруг понял, что этот занюханный, промерзлый, закопченный мир, тихо кровоточащий скрытой, тлеющей гражданской войной, – этот мир в какой-то момент перестал быть для него чужим. Когда?..
После той сумасшедшей ночи в баре с Диком Уотерсом, а потом в офисе с Леа? Или еще раньше – только он не замечал этого, не хотел замечать, отталкивался от этого странного чувства причастности?.. Не суть и важно, просто теперь Ян знал, что сделает все, что в его силах, чтобы не приплюсовались ко всем здешним бедам и проблемам еще и разборки в Совете, Управлении или где-то еще в остальных мирах… - С позволения господина консула, за нами “хвост”, - индифферентно сообщил Андерс. Ян хмыкнул: - Так уж и с позволения?.. Можете определить, чей он? - Точно не наш, - после секундного раздумья констатировал телохранитель. Помолчал, чуть склонив голову и раздувая ноздри, потом добавил: - Кажется, он осуществляет контрнаблюдение, господин консул. Яна так и подмывало спросить – по запаху, что ли, капрал это определил? – но он сдержался. Значит, “хвост”, если верить Андерсу, прежде всего хочет знать, не топает ли за объектом, сиречь, за Яном Цвирковским, кто-либо из родной СБ или братских тайных служб? Кстати, Яну и самому хотелось бы это знать. - И?.. – не очень вразумительно спросил он, но капрал понял: - На кладбище к господину консулу после инцидента прикрепили агента – местная охранка, но сразу отозвали его, и он покинул район вместе с тем толстым капитаном, - Андерс, вроде как, замялся – непривычное зрелище. – И еще, с позволения господина консула, я ощущаю определенное фоновое внимание к вам на уровне… на уровне определенных способностей. - Так, капрал, - Ян приостановился и вскинул голову, глядя капралу в глаза. – И давно вы это почувствовали? - Сразу, - лаконично ответил капрал. Зараза ты, зараза, подумал Ян. Ну вот нет, чтобы заранее об этом сказать – надо обязательно придержать до того момента, когда срочно надо что-то решать. Вот сейчас – уходить в отрыв? Науськать капрала разобраться с “топтуном” и разъяснить гада – на кого, мол, работаешь? Просто сделать вид, будто ничего не произошло? Или попытаться тихо-мирно побеседовать, тем паче, “хвоста” интересовал не сам по себе консул Цвирковский, а возможная за оным консулом слежка?.. Он еще подумал, не связаться ли с Леа, чтобы “ходила опасно” пресловутое “фоновое внимание”, что бы там это ни означало, вполне могло распространиться и на нее. А как раз нынче утром она взбунтовалась и заявила, что ей надо в город… Ян с сомнением поглядел на новенький коммуникатор, один из трех, которые вчера ночью откуда-то притащил капрал – навороченная модель, мощная и, по уверениям Андерса, неотслеживаемая – и поспешил напомнить себе старую поговорку насчет хитрых задниц и приспособ с винтом. Не отслеживаться-то он, может, и не отслеживается, но мало ли… В любом случае, звонок может привлечь к Леа лишнее внимание, уже не “фоновое”, а вполне пристальное, так что ну его на фиг. В конце концов, на всех трех коммуникаторах – у Яна, Леа и Андерса – наличествует “тревожная кнопка”,
и Ян заставил нынче утром Леа буквально поклясться в том, что она при малейшем подозрительном шевелении на ее пути будет на эту самую кнопку давить. А в плане осторожности, как он подозревал, секретарша даст ему приличную фору. - Так, и где у нас этот контрнаблюдатель? – как бы вскользь поинтересовался он у Андерса. - Порядка сотни шагов, на левой стороне аллеи, - не задумываясь, отозвался капрал. – Синяя куртка, черная шапка с наушниками, клетчатый шарф. - Хорошо, капрал. Ждите здесь, вмешивайтесь только в самом крайнем случае. - С позволения господина консула… - Господин консул не позволяет, - усмехнулся Ян. – Можете пожелать мне удачи… Он поправил воротник, сунул руки поглубже в карманы и, развернувшись, неторопливо потопал по аллее в обратном направлении. Ветер, словно подгоняя, толкнулся в спину, прошелестел ледяной крупкой по ткани куртки – и разочарованно отступил: спешить Ян не собирался. Страха по-прежнему не было – точнее, он был, но как-то не сильно остро ощущался, словно затаился от греха подальше. Пустота внутри, казалось, продолжала тихо звенеть, и зарождалось в ней какое-то новое чувство, какая-то мрачно-веселая злость. Значит, говорите, обострять и провоцировать… Что ж, быть по сему. Конечно, синяя куртка и черная шапка – те еще приметы, и при прочих равных черта с два бы Ян сориентировался. Но периферийная аллея кладбища – место не столь уж людное, да и тот, кто за Яном следил, прятаться или убегать даже не пытался, стоял себе спокойно, ожидая. Ян остановился в паре метров от него, внимательно разглядывая. “Хвост” был немолод, явно ближе к пятидесяти, чем к сорока. Худое, покрытое “морозным загаром” лицо, жесткий прищур, резко обозначенные складки в углах рта. Небольшого роста, сухой, жилистый, с неистребимой выправкой. Опасностью от него тянуло почти ощутимо, словно застарелым потом, но прямой угрозы Ян не чувствовал. - Итак? – мягко спросил Ян после паузы. - У нас с вами есть общий друг, - негромко и подчеркнуто учтиво произнес его визави. – Очень умный и осторожный человек, к тому же, прекрасный шахматист. Он утверждает, что вы почти научились играть… И он передал, что вы хотели бы встретиться с кем-то из нас. Мы решили пойти навстречу вашим желаниям. - И кто же вы по квалификации нашего общего друга? – осторожно спросил Ян. “Хвост” чуть заметно улыбнулся: - Если наш друг ничего не забыл, он представлял вам моего командира как слона. Белого слона, если уж быть точным. ГЛАВА 8
Машина в очередной раз свернула в какой-то узкий проулок, потом – в захламленный двор с переполненными мусорными баками. Водитель – Ян видел только его стриженый затылок – уже битый час кружил по пригороду: то ли от возможного “хвоста” отрывался, то ли Яна с толку сбивал… Бетонку, уводящую к зимней базе Объединенных сил, блокпостам и дальше, к шахтам, перемахнули, выжав полный газ, уже давно, и теперь Яну приходилось постоянно придерживать очки, дабы не раскокать их ненароком на ухабах скверных, кривых улочек. В этой части Форт-Лода, именуемой местными просто Горкой, ему бывать еще не приходилось – тот район, куда вчера приволок их Андерс, показался бы по сравнению с этими унылыми кварталами образчиком чистоты, порядка и благоустроенности. Трущобы, чего уж там… Облезлые приземистые бараки, какие-то брошенные промышленные корпуса, какие-то здания, некогда помпезные, с наполовину обвалившейся лепниной и выкрошившимися балясинами фигурных балкончиков, с грязными бельмами окон в латках почерневшей фанеры; кучи мусора, сваленного прямо у парадных подъездов – где в пакетах, где так, россыпью, неопрятные, в желтых разводах, сугробы в человеческий рост… Людей на тротуарах не наблюдалось – то ли разыгравшаяся пурга всех по норам разогнала, то ли просто народец тут предпочитал без крайней нужды на улицу не выползать. Капрал Андерс, умостившийся на сиденье рядом, каменно молчал, разглядывая местные виды с плохо скрытым неодобрением. Что уж он конкретно не одобрял – то, как тут паскудно и грязно живут, или то, что в этаком лабиринте запросто можно стрелку с гранатометом спрятаться и всю честную компанию одним выстрелом накрыть – этого Ян не знал, да, честно сказать, и спрашивать не хотел. Мандража он, в общем, не чувствовал, хотя и знал, к кому они в гости направляются. Как наяву припомнилась картинка: узловатые, в пигментных пятнах, пальцы доктора Велля крутят, словно хрустальную рюмочку, белого слона, аккуратно ставят на доску, и звучит его мягкий, поставленный преподавательский голос: “Жестянщик… Блестящий тактик, умница, горяч – но при этом совершенно беспринципен. Вам, возможно, покажется смешным, но для политического террориста принципы – важнейшая вещь, без них он превращается в обыкновенного наемного убийцу. Это и произошло с Жестянщиком”… Ежели подумать, не та характеристика, которой стоит козырять, и то, что посланец Жестянщика воспользовался именно этим определением, говорило о том, что сама встреча организована с подачи доктора. Каким образом террорист-калека связывался с подпольем, Ян даже и не гадал. Определенно не по телефону или социальным сетям… Но как бы то ни было, связишка у него имелась, и теперь Ян ехал в гости. Откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза, он попытался припомнить, что ему удалось накопать по Жестянщику.
Итак, Жестянщик, в миру – Говард Хан, бывший капитан Сил самообороны, командир мобильного антирейдерского отряда. Спец по тактике герильи – даже, кажется, какое-то наставление по этому поводу написал. Во время переворота поддержал Аяо и Тмера, хотя под рукой ни у того, ни у другого сроду не хаживал – этакая кошка-сама-по-себе, практически независимый полевой командир. “Черная легенда” для правительственных войск: пленных не брал никогда. Во время последнего – так и не состоявшегося – путча готов был примкнуть к генералу Тмеру, да так и не примкнул – Ян всерьез подозревал, что только поэтому Жестянщик в живых и остался. Зато бывших вояк, так или иначе имеющих отношение к покойному генералу, в свой отряд принимает с большой охотой. Правда, их и не осталось почти, вояк этих… О каких-то внятных политических убеждениях судить трудно: публичных выступлений Жестянщик сроду не любил. Но те, по которым чтото удалось найти, мягко говоря, эклектичны: то призывы к диктатуре, недвусмысленные намеки, что управлять Джудеккой должен кто-то пожестче “этого слизняка Аяо”, то страстная речь о прелестях парламентской демократии, то какие-то откровенно анархические высказывания… Зато уж “оккупантов” и “оккупацию” припечатать крепким словцом, пообещать “покончить раз и навсегда”, “вымести иномирную заразу” - вот этого бывший коммандо никогда не забывал. Как, впрочем, и остальные лидеры подполья. И вот теперь этот человек решил пойти на переговоры с проклятыми оккупантами – причем по собственной инициативе. Ну, к тому, что его персональный Оранжевый код на практике – секрет Полишинеля, Ян уже потихоньку начал привыкать. Определенно экс-капитан желает с клятых оккупантов в лице их полномочного представителя какой-то профит поиметь. Ян невесело усмехнулся своим мыслям: скорее всего, придется торговаться – не представляя толком, что он может обещать, чего не может. Или, точнее, что из обещанного в его власти выполнить. Мысль о собственном самозванстве тоже стала привычной и уже не вызывала ничего, кроме глухого раздражения. Да и вообще, после выстрелов в офисе, после кровавого следа на обоях, сегодняшней перестрелки на кладбище и раскрытия своего инкогнито он как-то вдруг перестал бояться. Неуверенность – да, присутствовала, но никак не страх. Что ж, посмотрим, с мрачной веселостью сказал он себе. Посмотрим, хорошо ли господин Жестянщик играет блицы… Дома слева закончились, теперь ехали вдоль ржавого, в дырах, забора из металлической сетки – с обвисшей колючкой поверху, с битыми, покосившимися, мертвыми прожекторами на столбах.. По ту сторону нелепо торчали ненужные, заброшенные наблюдательные вышки – и совсем уж вдали, почти теряясь в снежной круговерти, высилась поистине циклопическая бетонная стрельчатая арка – рабочий контур старого ПВпортала. Таких громадин Ян уже не застал, но смутно помнил, что до того, как начали использовать схемы на сверхпроводнике, грузовые порталы из
каких-то инженерных соображений приходилось строить примерно таких вот габаритов – и энергию они жрали просто по-черному. Ян чуть подался вперед на сиденье, вглядываясь в обветшавшие строения справа с непонятной ему самому жалостью. До него как-то вдруг дошло, что Форт-Лод, первый город на Джудекке, возник как приложение к этому порталу, вокруг него. Именно через это вот бетонное страшилище отправились в остальные миры первые грузовики с необработанным шпатом, именно через него прибывали в этот мир поселенцы – работяги, спецы, управляющие, наемники Сил самообороны… Именно через него был фактически доставлен на Джудекку весь этот город – в виде кирпичей, бетона, строительной техники, в виде того, чем заполнялись эти когда-то комфортабельные, почти роскошные жилища – от книг и мебели до часов с кукушкой и чертиков на каминных полках… Шпат создал это поселение – и шпат его же погубил. С появлением ПВпорталов нового поколения, использующих сверхпроводник, энергоемкие бетонные монстры ушли в прошлое, и жизнь Форт-Лода сосредоточилась вокруг Грузовых доков, построенных куда более грамотно с точки зрения логистики. По мере того, как вокруг них вырастал новый город, Горка захирела – и теперь, как Ян понимал, остались здесь только те, кто так и не сумел встроиться в новую жизнь, но слишком сросся с этим миром для того, чтобы попытаться куда-то уехать. Или те, кому и ехать-то некуда. Sic, знаете ли, transit gloria… Машина наконец остановилась у приземистого, утонувшего в сугробах обшарпанного особняка, обнесенного железной оградой. Впрочем, ограда теперь превратилась в пустую формальность: половина секций просто повалилась, остальные казались щербатыми из-за выломанных прутьев. Со стороны улицы к темному провалу парадного входа не вело ни единого следочка – ровный, девственно-чистый снег, да и вообще выглядел дом заброшенным: окна в первом этаже забиты досками, черепица на крыше лежала какими-то странными островками, обнажая заснеженные стропила. Пара голубых елей под снеговыми шапками по бокам невысокого крыльца выглядела неуместно величаво, словно гвардейцы в парадных мундирах перед входом в портовый бордель. Сопровождающий, сидящий рядом с водителем, обернулся, кивнул: - Мы на месте, господин консул, - и первым выбрался из машины. Ян вздохнул и под самый подбородок застегнул воротник куртки. Ветер, кажется, поунялся и не швырял с такой яростью в лицо секущую снежную крупу, но пробирал все равно всерьез, и Ян, угрюмо нахохлившись, сунул руки поглубже в карманы, бегло огляделся. Даже на его дилетантский взгляд, место для встречи было выбрано с умом: справа метров на сто тянулся пустырь на месте бывшего парка – уцелело разве что с пяток деревьев, сиротливо тянущих к низкому небу голые ветви, слева высилась на добрых полсотни метров глухая стена какого-то заброшенного индустриального гиганта. Незаметно подобраться трудно – это вам, ребята, явно не кладбище… Ни одной живой души вокруг – не считая, конечно, тех,
кто приехал с ним – Ян не разглядел, но почти что шкурой почувствовал, как напрягся Андерс. Понятное дело, сумрачно усмехнулся он про себя, то, что некий консул не видит расставленных вокруг людей, еще не значит, что их тут нет. И уж лучше не думать о том, сколько стволов в данную минуту на тебя нацелено… или не стволов, а чего-то похуже – наверняка все же кто-то из паранормов в охране Жестянщика есть, что бы там Велль ни говорил. Невысокий сопровождающий молча двинулся по неглубокому снегу к дверям, распахнутым не гостеприимно, а как-то бесприютно, Ян, поминутно оскальзываясь и кляня гладкую подошву унтов, следом. Замыкал шествие капрал – все такой же молчаливый, но Яну казалось, что воздух вокруг него вот-вот начнет гудеть и вибрировать – такое напряжение от Андерса исходило. Я-то с чего спокоен? – иронически спросил себя Ян. Или мне просто уже наплевать на все?.. Все так же, гуськом, прошли через гулкую, сумрачную пустоту холла, свернули направо, в комнату, заваленную покалеченной мебелью, потом в какой-то пропахший отсыревшим тряпьем чуланчик, и дальше вниз по лестнице… Потянуло теплом. Яну почему-то показалось, что особняк вовсе не так заброшен, как на первый взгляд кажется, что на самом деле людей тут хватает – напряженных, затаившихся, чего-то ожидающих. Интересно, почему Жестянщик решил ждать в подвале?.. Оставалось надеяться, не из тех соображений, что так никто не услышит выстрелов. С табурета внизу поднялся человек – Ян в темноте разглядел только, что он широкоплеч и вооружен – и молча кивнул. - Подождите здесь, капрал, - негромко бросил сопровождающий. - Нет, - отрезал Ян раньше, чем успел подумать – просто шкурой почуяв, что инициативу тут отдавать не следует. – Мой референт пойдет со мной. Я ему доверяю, а если не доверяете вы – что ж, я на этой встрече не настаивал. Блеф был просто за гранью наглости – но, как видно, потому и сработал: сопровождающий сделал какой-то знак широкоплечему, и тот так же молча отступил в тень. Учимся играть белыми, мимолетно усмехнулся про себя Ян. Он не без труда удержался от того, чтобы подмигнуть капралу, столь успешно произведенному им в новый статус. Подвал оказался неожиданно просторным. Первым делом Ян разглядел коротко стриженного субтильного молодого человека в камуфляже, ссутулившегося перед экраном ноутбука, потом – длинный стол, заставленный какими-то приборами. Вся эта электроника перемигивалась индикаторами, мерцала подсвеченными дисплеями и циферблатами, тихо и таинственно гудела и пощелкивала, из-за чего порядком захламленный подвал смахивал на странную помесь стратегического командного пункта с цыганским табором. Судя по кишкам проводов, протянутых прямо по полу, все это хозяйство, для чего бы оно ни предназначалось, можно в пятнадцать минут раскоммутировать и разобрать по рюкзакам… У противоположной стенки, словно демонстративно сторонясь всей этой техники, приткнулся на стуле под тусклой лампой востроносый
лысоватый типчик – этот сразу впился глазами в капрала. По тому, как Андерс стойку сделал, как эти двое друг на дружку уставились – с настороженным уважением профессионалов, – Ян сразу догадался: паранорм. - Присаживайтесь, - это произнес третий, сидящий в самой глубине подвала и почти невидимый. – Кресло прямо перед вами. Голос чуть хрипловатый и отрывистый – человек в темноте определенно привык командовать. Ян пожал плечами, сделал пару шагов и нарочито неторопливо опустился на жесткое сиденье. В затхлом полумраке слух и обоняние словно обострились: он сразу различил исходящий от собеседника запах недорогого офицерского одеколона – не сильный, но резкий. Пауза повисла откровенно нехорошая – Яна изучали пристально и недобро. Ну, любуйся, любуйся, зло усмехнулся он про себя. На что-то более серьезное, значит, надеялся, Пиночет-недоучка? А тебе, значит, вместо параноика в погонах и орденах подсуропили ботана очкастого, наглого, как танк и с весьма-таки темным прошлым, и как с ним вести себя, ты просто не знаешь? Ну давай, что ли, попытайся меня прокачать… Он и сам не понимал, откуда взялась эта злость – как будто там, в темноте спрятавшись, разглядывала его вся агрессивная дурость этого мира, не понимающая и не признающая иного языка, кроме стрельбы. Охолони, жестко приказал он себе. Предвзятое мнение о сопернике – вернейший способ запороть партию. - А вы смелый человек, - довольно сухо сообщил тот, в темноте. – Только несколько опрометчивый, не так ли? - Вы полагаете? – вежливо удивился Ян. И в самом деле Жестянщик, кажется в себе не уверен, отметил он холодно. Начинать диалог с завуалированных угроз – способ заведомо проигрышный. - Только не говорите мне, что сходу просчитали все вероятности, фыркнул его собеседник. – Просто вам стало интересно. Любопытство для вас важнее осторожности? - Ссылка на нашего общего друга представляется достаточной гарантией, - пожал плечами Ян. – Итак, допустим. Допустим, мне стало просто интересно. А вам? - Мне тоже, - кажется, в хрипловатом командирском голосе мелькнула ирония. – Интересно, как вы поступите с информацией, которую я собираюсь вам вручить. Правда, для этого необходим некоторый уровень взаимного доверия, а я не знаю, можно ли верить вам. - У меня преимущество перед вами – я-то уж точно знаю, что не могу вам доверять ни при каких обстоятельствах. Собственно, я ведь даже не знаю, тот ли вы, за кого себя выдаете. - Итак, вы мне не верите, - после паузы произнес человек в темноте. – Мы это можем как-то исправить? Просто из интереса: чем я вас могу убедить в своей искренности? - Для начала, зажгите свет, - посоветовал Ян. – А то вы меня видите, я вас нет. Невежливо как-то получается.
- Как скажете, - с каким-то ехидным смирением согласился Жестянщик. – Циркач! Наш гость хочет света. Ян на секунду зажмурился, ожидая после такой преамбулы тысячесвечового удара по глазам – но ничего подобного не случилось, только слабо, вполнакала загорелись две закрепленные на стенах лампы. Впрочем, и этого хватило – теперь Ян вполне мог разглядеть своего оппонента. Да, на фото в эсбешной базе данных этот человек выглядел моложе, каким-то, что ли, более холеным, ухоженным – этаким классическим типом “офицера и джентльмена”. Он, в общем-то, и сейчас стариком не казался – лет сорок пять, не больше, – но бесформенный камуфляжный комбинезон без знаков различия значительно уступал по авантажности офицерской парадке республиканских Сил самообороны, да и восемь лет войны вряд ли сделают кого-то краше. Длинное, жесткое лицо, неприятно пристальный, тяжелый взгляд, резко очерченный неулыбчивый рот… Классический несгибаемый вояка, хоть сейчас на плакат – и подписать внизу что-нибудь наподобие “смерть или свобода”… а лучше – “кошелек или жизнь”. - Благодарю, так значительно лучше, - со светской вежливостью кивнул он Жестянщику. - Как всегда, энергостанция не тянет, - словно извиняясь, пробормотал тот. – Здесь, на Горке, всегда так – еще с довоенного времени. Стоит заработать какому-то из порталов в городе – и привет, старый портал начинает сосать энергию из сети… Знаете, тут ведь даже обычная бытовая техника не работает, почти первобытные условия. Здесь не живут, а выживают – те, кому идти некуда. Яну припомнился какой-то урывок давнего спора с одним из транспортников – да, тот нечто подобное говорил: мол, «спящий» ПВ-портал не активен, но резонирует с новыми, самопроизвольно включается при каждом перебросе с расположенных неподалеку порталов Грузовых доков, словно пытаясь реанимировать старый караванный путь… Помнилось вообще-то с трудом: разговор этот возник в большой компании и по великой пьяни, так что из всех многоумных пояснений транспортника Ян усвоил только то, что рабочий контур ПВ-портала – слишком сложная штука, чтобы вот так просто взять и выключить его из розетки, а если подобную операцию все же проделать без надлежащей подготовки (естественно, сложной и дорогостоящей), то последствия могут быть непредсказуемыми, но однозначно хреновыми. Все это, однако, к делу никак не относилось: сейчас надлежало по возможности грамотно провести этот разговор с Жестянщиком. А говоря откровенно, предстояло блефовать, не представляя толком, в чем соль игры… Ян откинулся на спинку кресла, нащупал в кармане сигареты, но закурить все ж пока не решился: - Скажите, кстати, а почему вы решили организовать нашу встречу именно здесь? Думаю, у вас и в городе немало… явок. Или решили показать гнусному оккупанту, как скверно живется простому народу под его, оккупанта, пятой?
- Поберегите иронию для более подходящего случая. В свой дом я приглашаю не каждого. Его дом?.. Ян кое-как удержал готовую отвиснуть челюсть. Главное, ведь непонятно – правда или нет? Во всяком случае, в той выжимке из документов, что он по Жестянщику просматривал, ничего подобного не мелькало… Но, вроде бы, врать по мелочам господину полевому командиру как-то и не к лицу, и без надобности? Значит, принимаем за истину – его дом. В конце концов, дома, как известно, и стены помогают, к тому же, раствориться в трущобах Горки в случае чего легче, чем где бы то ни было еще. - Стало быть, это честь? - Если угодно, - с непонятной иронией подтвердил Жестянщик. – Впрочем, предлагаю перейти к делу. Изначально вы, кажется, хотели встретиться с нами для того, чтобы пролить какой-то свет на эту историю с поджигателями? - В первом приближении верно, - не стал спорить Ян. Для себя он решил, что наилучшая тактика с этим человеком – быть откровенным, насколько это возможно. Даже без поправок на присутствие паранорма. – Я догадываюсь, что за этой бессмыслицей с поджогами стоите не вы. Не ваш стиль, да и специалистов подходящих у вас нет. А пока мне хотелось бы знать, каков ваш-то интерес во всей этой свистопляске? Политических убеждений у вас нет – как и у меня, впрочем, - всерьез рассчитывать на то, что вам удастся свалить Аяо или выставить нас отсюда вы не можете, поскольку поезд ваш давно ушел… Чего вы добиваетесь? Или воюете так, по инерции? - А чего добивались вы в свое время, когда против этого вашего Совета поперли? – сухо усмехнулся Жестянщик. – Впрочем, вам-то еще повезло: вы провоевали меньше. То, что лидер подпольной группы осведомлен о некоторых деталях биографии аналитика Цвирковского, конечно, здорово раздражало – но почему-то не удивляло уже. Даже напрягаться не пришлось, чтобы сохранить на лице мину вежливого внимания – мол, продолжай, дорогой, слушаю тебя внимательно и чутко… Жестянщик явно оценил спокойствие Яна: - Вот вам, собственно, и причина, почему я пошел на переговоры с вами. С вами лично, заметим, а не с кем-то из командования. Вы – чужак в той системе, которой служите, вам не верят – и правильно, кстати, делают. Ведь не думаете же вы, что кусочек пластмассы с парой микросхем у вас в кармане дает вам реальную власть? Делает чем-то значимым? Ян продолжал молчать – выжидательно, стараясь не упускать взгляд оппонента. Что-то с Жестянщиком было явно не так: в словах, скупых жестах, резковатом тоне чувствовался налет фальши – легкий, почти незаметный, призванный не столько обмануть собеседника, сколько скрыть… что? И от кого? От некоего Яна Цвирковского? От своих же товарищей? От самого себя?
Кстати, интересно, как в подобной ситуации сработает сравнение доктора Велля? Слон. Фигура легкая, очень мобильная, незаменимая тактически – но при этом совершенно неспособная сменить белое поле на черное или наоборот… Без подвохов фигура. Может, пожалуй, угрожать, но предполагать, что Жестянщик выдернул его на эту встречу только с тем, чтобы запудрить мозги, Ян бы не стал. - Этого мудака Аяо любят называть коллаборационистом, - неприятно усмехнулся Жестянщик. – Хотя знаете, на самом-то деле коллаборационисты в этой ситуации именно вы – в широком смысле слова. Допустим, завтра я или Звездочет сместим Аяо – а вот для вас-то, для вашего контингента что-то изменится? Ведь точно так же будете и со мной сотрудничать, и с чертом рогатым – лишь бы черт не заломил цену за очищенный изотоп выше, чем надо. А если бы тогда, четыре года назад, наверху оказалась бы ваша группа, думаете что-то изменилось бы? - А если бы наверху оказались вы? – холодно улыбнулся Ян. – Впрочем, я бы на вашем месте не торопился фарисействовать: в конце концов, мы – ваше оправдание. Не будь здесь солдат Управления, за что бы вы дрались? Чем бы привлекли на свою сторону хоть одного сторонника? И если б чьейто, хотя бы и вашей целью было изгнать нас отсюда, вы бы сумели это сделать уже давно… Может быть, стоит прекратить наконец вялое словоблудие и поговорить о деле? - О деле… - протянул Жестянщик. – Вы сами о нем заговорили – причем попали в яблочко. Да, ваш контингент мы в союзе с лесными смогли бы стереть в порошок максимум за пару суток. И дело тут даже не в том, что мы не можем и не хотим объединиться… Послушайте, а что вы думаете об этом военном положении? - Ничего хорошего, - честно ответил Ян. - Сразу видно штатского. Не хотел бы я сейчас оказаться на месте вашего командующего… Вы хоть подумали, возможно ли обеспечить все ограничения, которые это самое положение предусматривает, силами, которых едва хватает на патрулирование трасс? Установить контроль хотя бы над Форт-Лодом – при том, что ваш приятель Аяо вовсе не рвется вам помогать? - Лично мне он не приятель, - пожал Ян плечами. – Как-то вот не тянет меня с ним приятельствовать… А этого осадного или военного положения – ваша правда, вполне опереточного – хватило, чтобы вот вы, допустим, внезапно пожелали говорить с проклятыми оккупантами – причем совсем не с позиций силы… - Да не с оккупантами, - резко оборвал Жестянщик. – С тобой, парень. - Никак, вербовать собрался? – Ян тоже перешел на “ты” - причем без всякого внутреннего сопротивления. - Не знаю, как тебя, а меня настораживает, когда система начинает вести себя нелогично, - Жестянщик пропустил подначку мимо ушей. – Меня настораживают поджигатели, мать их, о которых я ничего не знаю. Меня настораживает, что мне через моих информаторов совершенно явно сливают
информацию, которую мне знать не положено. О тебе. О вашей подпольной группе, или как там ее назвать. Мои человечки в вашей безопасности просто не могли на нее самостоятельно наткнуться, не их уровень – их навели. И, подозреваю, не только моих… Меня настораживает откровенная глупость приказа о военном положении – то, что отдан он человеком, не представляющим, что для этого требуется, просто самоочевидно. Меня настораживает, что все это происходит одновременно. А тебя? Ян невольно оглянулся – речь, похоже, заходила о таких вещах, о которых Жестянщику не след распространяться даже в ближнем круге, да и капрала Андерса посвящать во что-то сверх необходимого как-то не хотелось. Но молодой человек за компьютером – отсюда был виден только его согбенный силуэт – все так и сидел, близоруко уткнувшись в экран, Андерс замер посреди подвала в позе, на первый взгляд расслабленной – его внимание явно было сосредоточено на лысоватом в углу. Тот вроде бы тоже был неподвижен – откинулся к стенке и даже, кажется глаза прикрыл – но пальцы его словно жили какой-то странной, совершенно отдельной жизнью. Странно – несмотря на полумрак, эти пальцы, белые и узловатые, Ян видел предельно отчетливо, и они находились в неприятном, беспрестанном движении, как будто пряли невидимую паутину, в их шевелении чувствовался какой-то сложный, назойливый ритм, притягивающий, завораживающий. В ушах чуть слышно, но противно-часто запульсировала кровь, откуда-то изнутри медленно поднялось, разрастаясь, странное сочетание тошноты с эйфорией – как слабенькое эхо памятного сеанса с щупачом… - Не смотри, - негромко, но резко бросил Жестянщик. Ян не без усилия отвел взгляд, шумно выдохнул – оказывается, он задержал дыхание. Снял запотевшие очки – в подвале все-таки было влажновато – и принялся их протирать. - Нас не слышат, - все так же вполголоса пояснил Жестянщик. – Циркач свое дело знает… А это электронное барахло, - он кивнул на перемигивающиеся на столе приборы, - подстрахует нас на тот случай, если нас захочет подслушать… тот, кому нас вообще слышать не надо. - Кто, например? – поинтересовался Ян, вновь водружая на нос окуляры. Жестянщик сделал вид, что не услышал: - Итак, я задал тебе вопрос. Тебя ничего не настораживает в происходящем? - Отчего же, - медленно проговорил Ян, глядя в глаза Жестянщику. – Меня настораживает весь оглашенный тобой список. Сверх того, меня очень сильно настораживает, я бы даже сказал, напрягает странное покушение на меня – если это было покушение. Меня просто бесит, когда убивают моих друзей, когда нападают на меня или грабят мой офис, - о ночном визите паранорма он упоминать не стал, каким-то шестым чувством определив, что тут это явно лишнее. – Меня выводит из равновесия, когда я оказываюсь в эпицентре перестрелки… А еще меня настораживает, очень настораживает, когда шеф самого беспринципного крыла в подполье хочет предложить мне
какую-то мутную сделку, но только темнит и ходит вокруг да около. Я достаточно ясно выразился? - Сделку, говоришь, - раздумчиво повторил Жестянщик, поднялся – костистая, худощавая жердина ростом под потолок, – прошелся, заложив руки за спину. – Не будет никакой сделки. Ничего из того, что мне нужно, у тебя нет, ничего ты мне дать не можешь. - Тогда какого… - начал было Ян, Жестянщик остановил его повелительным жестом: - Сделки не будет. Просто я отдаю тебе кое-что задаром. - А вот что меня особенно настораживает, так это неожиданная щедрость и бесплатный сыр, - вкрадчиво уведомил Ян. Жестянщик поморщился: - Что б ты еще понимал в бесплатном сыре… Я и моя группа – мы платим за него до сих пор… впрочем, тебе-то об этом знать незачем. А сейчас я пошел на то, что иначе, как предательством не назовешь – только для того, чтобы поделиться с тобой этим… сыром. Ян не стал спрашивать, кого именно предает Жестянщик – и не из тактичности, просто понял как-то, что ответа не будет. Он поднял глаза – да, его собеседник явно ждал какой-то реплики. - А зачем? Зачем тебе вообще со мной чем-то делиться – за плату или забесплатно? - Затем, что есть войны, которые лучше проиграть. Когда-нибудь, не дай, конечно, бог, сам это поймешь. Чтобы это прочувствовать, шкуру с себя всерьез надо ободрать. А ты – ты, пожалуй, меньшее зло. - Меньшее чем что? - Если б я еще знал, - Жестянщик с тоской глядел куда-то мимо Яна. – Знаешь, провоевав десяток лет, какие-то вещи начинаешь просто чувствовать… Когда готовится что-то на редкость скверное, но тебе об этом не говорят. Когда никто из твоих… коллег не знает всего, а то, что знает, пытается скрывать – и не для того, чтобы использовать, а потому что боится. А ты при этом знаешь, что это люди, которые при всех своих недостатках бояться не умеют. Он снова замолчал, явно не собираясь исповедоваться перед каким-то штафиркой. А Яна вдруг перестали раздражать эти бесконечные паузы – он как-то рывком осознал, что Жестянщику просто очень страшно. Диковато это выглядело – и совершенно вразрез шло с тем образом, который Ян успел для себя слепить. И уж чего никоим образом не стоило делать, так это торопить бывшего офицерюгу И отчего-то он сразу допер, что говоря о “коллегах”, Жестянщик имеет в виду главарей других подпольных групп. То, что они несмотря на взаимную грызню обмениваются информацией, не удивляло – что-то такое он предполагал уже давно. - Что-то готовится, - повторил Жестянщик. – И некая роль в этом отводится именно тебе с твоими полномочиями. Для того, чтобы проследить за тобой, наняли Тень.
Яну с большим трудом удалось удержаться от дурацких воплей “Что?! Как?!” - в сочетании с депешей Хансена и анонимным сообщением, Тенью и подписанным, последние слова Жестянщика, что скрывать, произвели эффект. Он медленно сосчитал про себя до десяти (пауза получилась достойная не то что Жестянщика – самого генерала Белла), потом нарочито ровным голосом осведомился: - Кто нанял? И что есть Тень? - Кто нанял… - растягивая слова, повторил Жестянщик. – Формально – мы. Иногда при всех разногласиях мы все же действуем сообща… Вопрос только в цене. Даже сложившись и выскребши подчистую карманы, нас всех не хватило бы на гонорар такому… специалисту. Значит, здесь участвовал деньгами кто-то еще. Очень большими деньгами. У правительства Аяо не хватило бы средств – они ведь, по сути, банкроты. Рейдерские синдикаты в принципе способны на такие вложения, но оплачивают только конкретные и масштабные результаты, приносящие скорую прибыль. Остаются концессионеры либо ваш Совет – из тех, кто имеет интерес здесь, на Джудекке, только им по карману услуги… такого уровня. - Сумма, как я понял, очень большая. Что ж это за специалист и чем он так ценен? И от меня-то ему что надо? Уж ликвидировать-то меня профи экстра-класса за последние сутки мог уже раз десять – еще бы и кофе попить успел… - Не ликвидировать… Хотя Тени – прежде всего именно ликвидаторы. Знаешь, естественные причины, и даже ваша И-группа или наши паранормы следов поймать не могут. Да и саму Тень тоже: они просто уходят в другие миры. Без всяких порталов. Говорят, они… в родстве с холодом. Ян передернулся – почему-то ему припомнилась картинка: начинающее сереть небо, ленивые какие-то отблески красной мигалки “скорой”, врач с незакуренной сигаретой, угрюмо глядящий исподлобья, и двое санитаров пакуют в пластиковый мешок человека. Паранорма. Паранорма, словно замерзшего на ходу. - Это мне также надлежит расценивать как честь? – почти без иронии подумал он вслух. – Я так понимаю, гонорар этого неуловимого Джо превышает не только мое жалованье за десять тысяч лет, но и весь ущерб, какой я при желании или по глупости мог бы нанести, даже с этой электроиндульгенцией, что Оранжевым кодом зовется. - Расценивай как хочешь, - пожал плечами Жестянщик. – Вообще-то честь сомнительная: тот, кто в действительности нанял Тень, явно хочет тебя использовать – и при этом старается не допустить, чтобы тебя использовал в своих интересах кто-то еще. Я потому и думаю, что за этим ваши стоят: в сочетании с этим идиотским “военным положением”, - он аж скривился, словно лимон надкусил, - ловля рыбки в мутной воде становится легче. Ян на секунду прикрыл глаза, пытаясь уложить все услышанное в какую-то единую схему – совершенно безуспешно. Не ложилось в нее ни это нелепое покушение – если оно было покушением, конечно, – ни засада на дороге, ни шмон в офисе… А главное, смущало то, что сведения исходят от
Жестянщика – как ни крути, лидера не столько подпольной группы, сколько банды, и проверить эти сведения пока не светило, принимать же их за чистую монету слова человека, последние годы посвятившего войне без правил, ну никак не стоило. В конце концов, если допустить, что он отследил вчерашние перемещения Яна, то что ему стоило шарахнуть анонимно послание, подписавшись словом “Тень”, и подготовив таким образом клиента, вести теперь свою игру?.. Конечно, такой фокус был скорее в духе Синга или Звездочета, бывший спецназовец казался фигурой более прямолинейной, но все-таки… - С чего начали, тем и закончили, - на сей раз небрежный тон удался неважно. – Я не верю тебе. Если учесть, что ты так и не объяснил, зачем сливаешь мне информацию, касающуюся твоих же товарищей… Говоришь, я меньшее зло? Но ты же сам сказал, что Оранжевый код не делает меня чем-то значимым, так что я ни зло, ни добро, в лучшем случае – не самая сильная фигура на этой доске. - Разве не объяснил? – криво усмехнулся Жестянщик. – По-моему, я уже сказал, что есть войны, которые лучше проиграть? А война, в которой твою борьбу, твою идеологию, каждую выпущенную тобой пулю проплачивают те, с кем ты воюешь – именно такая война. - Что?! – вырвалось-таки у Яна. – Что ты этим хочешь сказать? - Ровно то, что сказал. Если умный, найдешь, как проверить. Доверять мне тебя никто не заставляет, не хочешь – не верь… По крайней мере, ты действительно не в состоянии все дело напрочь изгадить, даже если сильно постараешься. Дерьма у тебя не хватит все изгадить. Это и называется меньшим злом. А дальше – только от тебя все зависит: то ли ты так и останешься фигурой… не самой сильной, то ли что-то еще. - Только вот “на слабо” меня брать не надо, - хмыкнул Ян. – То, что я тебе не верю, еще не значит, что я ко всему, что ты мне тут наговорил, отнесусь несерьезно. В конце концов, ты-то мне тоже так себе веришь, нет? - Вообще не верю, - на сей раз, кажется, Жестянщик усмехнулся вполне искренне. – Только ты прав – это-то как раз погоды не делает. Ни у меня, ни у тебя выбора особого нет – так что ты не веришь, но принимаешь в расчет, я не верю, но поневоле доверяю… Думаю, насчет того, что даже если ты мою информацию по своим каналам проверишь, то лучше не трепаться направо и налево о своих открытиях, ты и сам догадаешься? - Странно, - хмыкнул Ян. – Мне почему-то казалось, что тебя как раз устроит, если я этакую бомбу взорву. Максимальный, так сказать, ущерб врагу при минимуме усилий… - Ущерб в этом случае для всех сторон одинаков, и выигравших не будет. А потом, мои враги – Синг и Аяо, тот бардак, который они поддерживают, потому как в этом бардаке кого угодно можно запугать, купить или запутать так, что он и сам перестанет соображать, что делает. Вы просто поддерживаете их, потому что они дешево обходятся концессионерам, шпат добывается и обрабатывается бесперебойно, и ваша система сообщения и контроля через ПВ-порталы в относительной безопасности… Не дергайся,
я не собираюсь читать мораль и вещать про социальную справедливость. В конце концов, вы и в самом деле очень удобный противник… Ты ведь в точку попал насчет оправдания: освободительная война выглядит куда привлекательней гражданской. Но я немного знаю вашего командира, Белла. Он, при всех своих недостатках, честен до фанатизма – и если он узнает, что получает деньги из той же кассы, что и мы, то может и пулю в лоб пустить. А этого я ни одному солдату не пожелаю: умирать, зная, что тебя с самого начала предавали. Торговали тобой. Ян помолчал. Лезть с вопросами как-то не хотелось, хотя он не был уверен в том, что Жестянщик не пытается себя обелить – просто на уровне рефлекса, ибо… ну что для него значит мнение канцелярской крысы, пусть и облеченной властными полномочиями? А Ян видел сейчас не того Жестянщика, которого себе представлял ранее – на всю голову отмороженного головореза-революционера с ножом в зубах, не беспринципного наемника, о котором рассказывал доктор Велль. Видел – просто человека, потерявшего ориентиры и переставшего вдруг понимать, за что он воюет. Бог, однако, миловал, мелькнула непрошенная мысль, меня-то раскрыли раньше, чем я успел до такого состояния дожить. Интересно, это со всеми революционерами такое происходит?.. Однако вопросы у него все же были: например, пассаж про честных солдат как-то очень живо напомнил утреннюю сцену на похоронах и непонятный веночек у могилы Уотерса. - Честные, значит, солдаты… А не знаешь, кто из вас, честных сегодня подстрелил честного солдата Белла на кладбище? - Моих там не было, - равнодушно пожал плечами Жестянщик. – Ладно. В общем, ты мне не веришь, но тем не менее: нужна тебе какая-то дополнительная помощь? Информация? - Конечно, с этой штукой, - Ян похлопал себя по карману с пластиковым футляром, - я, в принципе, все, что в голову взбредет, творить могу, но… На меня и так косо смотрят, а это мешает работе. Так что от помощи откажусь. Разве что… Слушай, у тебя есть какие-то контакты с Фронтом Левых Освободителей? – неожиданно для себя осведомился он. Ну, если сейчас бравый подпольщик спросит: “А для чего тебе это?”, остается только скорчить мину задумчивого бюрократа и тупо ответствовать: “Надо!”, с отвращением подумал он. Жестянщик спрашивать не стал – только поглядел оценивающе и с пониманием (ну мать его так, все уже в курсе подробностей личной жизни Яна Цвирковского!): - Я постараюсь. Они сейчас как-то иначе называются, но люди, в общем, те же. Если что, на контакт с тобой выйдет мой человек. Тот, что привез тебя сюда. - Спасибо, - кивнул Ян. – Ну что, обо всем, вроде, поговорили?.. Кроме одного: а что я, по-твоему, с этой инфой делать должен? Не совет, не рекомендация – вот просто твое частное мнение?
- Не знаю, - медленно и не без грусти проговорил Жестянщик. – Я, как видишь, не решил для себя, что с ней делать… Впрочем, нет, решил. Передал ее тебе. Дальше – твои проблемы. - Спасибо, удружил, - зло усмехнулся Ян. – Конечно, знать – лучше, чем не знать… - Кому лучше? – угрюмо спросил Жестянщик (кажется, у самого себя – ну не у Яна же, в самом деле?). - Да уж точно не мне, - вздохнул Ян. – Ладно, если ты не передумал и не решил меня тут, в подвале, закопать, то надо нам с моим референтом както отсюда выбираться, - он понимал, что шутит довольно опасно: Жестянщик, приди ему такая фантазия, вполне в силах предложенную программу в жизнь претворить, даже и капрал не поможет… - Угу. Сейчас тебя с… гм… референтом отвезут в город… Ян не увидел, не услышал, скорее почувствовал, как что-то почти неуловимо изменилось в частоте перемигивания и тональности гудения нагроможденной на столе электроники. Почувствовал и Жестянщик – закаменев лицом, резко повернулся к молодому человеку за компом, тот отреагировал странной гримасой. Быстро оглядевшись, Ян заметил, что и востроносый Циркач уже не плетет свою невидимую паутину, а словно напряженно во что-то вслушивается. Андерс – кажется, уже более-менее получалось разбираться в его крайне скупой мимике – тоже выглядел напряженным, собранным, и ноздри его раздувались, как перед дракой. Как после драки, напомнил себе Ян. Никак, близкую кровушку капрал почувствовал?.. Циркач, выйдя из прострации, вдруг взорвался прямо-таки каскадом непонятных жестов – на сей раз, кажется, не “паутина” или что-то в этом роде, а обычный язык глухонемых. Во всяком случае, Жестянщик его отлично понял, резко кивнул, снова повернулся к Яну, заговорил быстро, отрывисто: - В город вас не отвезут. Там, в глубине, выход в технические туннели, по ним вы сможете выйти за кольцо оцепления. Уходите. Вас не должны здесь видеть… - Оцепления? – тупо переспросил Ян. Жестянщик оскалился: - Кажется, Тень нас полюбил. Предупреждает, - он сквозь зубы прошипел краткое, но весьма цветистое ругательство. – Не стой, шевелись – живьем тут никого брать не будут. - А вы? - Есть войны, которые лучше проиграть, - очень тихо повторил Жестянщик. – Что ж, это не худший вариант… Доктор! Выведи гостей к северному туннелю. Проследишь, чтобы они добрались… куда им там надо добраться и уходишь на запасную точку. За аппаратом тебя Дым заменит. Все, пошел! Доктор, тот самый молодой человек – очень молодой, отметил Ян, лет двадцать, а то и меньше – чертиком вынырнул из-за компа. Длинный оказался нескладеха – Яна где-то на голову повыше, на физиономии плохо скрытое разочарование: ну как это его, такого незаменимого, отсылают перед самой
дракой?.. Все понятно, Жестянщик спасает тех, кого еще может спасти, подумал Ян хмуро. Интересно, кто его в данный конкретный момент здесь прищучил – Силы самообороны, ДСК или наши орелики?.. Он ожидал, что путь в технические туннели – это что-то наподобие входа в навороченное бомбоубежище: как минимум, внушительная дверь со штурвалом запора, пара головорезов увешанных оружием, по бокам… Все оказалось куда более буднично – просто нырнули вслед за Доктором в один из боковых проходов, неприметный – дыра и дыра – и совершенно темный. Единственным источником света остался мощный фонарик в руке Доктора, и теперь приходилось одной рукой придерживаться за стенку, чтобы не расквасить нос, другой придерживать очки – а то даже если не разобьются, ищи их потом… Здесь было душно и сухо, из боковых проходов тянуло то прямо-таки удушливым вонючим теплом, то резким сквозняком, под ногами что-то противно похрустывало, лоб и щеки задевало щекотное и невесомое, наподобие старой паутины… Не то на “Парижские тайны” смахивает, не то на какую-то компьютерную игрушку, раздраженно думал Ян. Ладно хоть, и в самом деле в дерьме плыть не приходится – ну разве что в виртуальном… моральном, чтоб его, говнище. И подумавши, так началось это говноплаванье для господина консула не тогда, когда он пакет с диппочтой распечатал (неужто только позавчера?), а гораздо раньше. Когда попал сюда, на Джудекку? Когда они с Пашкой и Норбертом решили создать свою группу? Еще раньше, когда подал заявление на вакансию в Административный корпус? Кой черт, подумал он почти безразлично, ну вычислю я, допустим, “точку невозврата” для данного конкретного аналитика – и чем мне это поможет в нынешней ситуации? Отвыкаем от рефлексии. Пора бы уж отвыкать. И вот кстати о пакете с диппочтой: ну не та штука этот Оранжевый код, чтоб вот так взять его и под дверь подсунуть. Как минимум, доставка под расписку со спецкурьером. Как же это раньше-то в голову не пришло – или настолько в зобу дыханье сперло при виде поднесенной на блюдечке власти, что о таких мелочах и думать забыл? Ведь даже у Леа спросить не додумался, кто конкретно эту штуку приволок… Он не сразу сообразил, что стало светлее: теперь шли по обычному коммуникационному туннелю, освещенному редкими и тусклыми лампами, по блочным стенам и потолку тянулись ряды толстенных, в руку, кабелей, где-то под полом что-то чуть слышно побулькивало, пахло застарелой пылью и какой-то тухлятинкой… Капрал позади изредка тихо шипел и, кажется, ругался шепотом – если уж Ян с его весьма скромными габаритами чуть не задевал головой провисающие провода, то Андерсу-то и подавно было слишком низко, тесно и вообще некомфортно. - Вам, вообще-то, куда надо? – повернулся к Яну Доктор – ему тоже приходилось пригибаться в низеньком проходе. - В город, - пожал плечами Ян. – Ближе к кладбищу или к восточной окраине, к барачному району… А сейчас где мы?
- Пока еще на Горке. Метров через двести будет развязка, там наружу можно выбраться. - Хоть за оцепление-то мы выбрались? – поинтересовался Ян. О том, что происходит сейчас в брошенном особняке, он старался не думать. Даже если там сейчас стреляют почем зря, здесь, под землей, все равно ничего не услышишь – но отчего-то казалось, что все происходит (или уже произошло?) тихо, без автоматных очередей и буханья гранатометов. Как наяву он увидел: дом на отшибе, окруженный наполовину обвалившимся забором, вдруг занимается пламенем – сразу весь, от подвала, где он беседовал с Жестянщиком, до крыши с осыпавшейся черепицей, лопаются от жара уцелевшие стекла, замурованные в стены провода корчатся издыхающими змеями, накаляются добела, сжигая изоляцию, растекаются в кавернах лужицами расплавленного металла… Картинка была настолько четкой – и при этом какой-то чужой, – что пришлось снять очки, зажмуриться и потрясти головой. Что ж это делаетсято? – подумал Ян. Глюк – или… Или действительно кто-то со стороны подсказки дает? Ох, лучше б не давал… Он оглянулся на капрала – еще не легче, тот выглядел, как пыльным мешком огретый, моргал по-совиному, опершись на стенку, и явно был в полутоключе, так что каких-то дельных замечаний от него ждать не приходилось. Значит, все-таки стороннее воздействие, мрачно подумал Ян. Только Доктор, кажется, ничего не ощутил – или тот, кто воздействует (паранормы или та самая Тень?) ориентировались только на нас с капралом?.. Хотя, если вспомнить, тогда, ночью в офисе, явившийся незваным паранорм тоже не видел, не чувствовал Леа… - Слушай, парнище, давай-ка отсюда выбираться, - сквозь зубы бросил Ян Доктору. – Давай-ка на воздух побыстрей, а то как-то мне тут не нравится… Кажется, на сегодня ничего не кончилось – все только начиналось… То, что атака на сознание – а в том, что это именно атака, Ян был уверен, - то, что это лишь прелюдия к какой-то мощной пакости, сомнения не вызывало. Странно, но чувствовал он прежде всего досаду и глухую злость. Страх, конечно, тоже присутствовал, но так, фоном, противный и холодный. Он вздохнул, не разжимая зубов, подлез капралу под руку и наполовину повел, наполовину потащил его дальше по туннелю. Хорошо, что Андерс не вырубился полностью – этакую тушу они б даже вдвоем с Доктором далеко не уперли. Ян взмок уже через пару минут, а капрал, тяжело навалившийся на плечо, переставлял ноги раздражающе медленно и приходить в себя явно не собирался. Сползающий из-под капюшона пот заставлял моргать – но руки были заняты, и даже утереться не получалось. Обдумывать что бы то ни было в такой ситуации дело, мягко говоря, проблематичное – все мысли сводились к паре-тройке примитивных матерных конструкций да к тому, как бы не уронить шатающегося и тяжело сопящего Андерса. - Развязка…
Ян с облегчением прислонил капрала к стенке, сам опустился на корточки у другой, зашарил по карманам в поисках платка – и тут Доктор издал какой-то странный звук горлом. Настолько странный, что Ян через силу поднялся и огляделся. Полутемная подземная камора, тускло освещенная парой ламп на стенах и сплошь заставленная какими-то пустыми ящиками и титанических размеров железными шкафами, действительно, кажется была развязкой: от нее отходило с полдесятка низких и узких проходов, совершенно таких же, как и тот, по которому они сюда пришли. И в проходах этих стояли люди с оружием – по человеку в каждом. Яну показалось, что все стволы смотрят именно на него – впрочем, может так оно и было. Целились спокойно, без остервенения, деловито. Из туннеля напротив шагнул на середину развязки полноватый человек среднего роста. Безоружный. Ян сразу узнал его: окладистая бородка, высокий залысый лоб, жесткая линия рта – эту физиономию он видел в ориентировках СБ и ДСК, на листовках с воззваниями, в нелегальных рассылках по сети – как правило, в сопровождении призывной ахинеи типа “Ты нужен!” или “Тебя ждут!”… - Я всегда говорил, что истинная вера способна творить чудеса, лучезарно улыбнулся Звездочет. ГЛАВА 9 Вообще-то полагалось бы испугаться или хотя бы удивиться, но у Яна, честно говоря, просто не осталось на это сил. Более того, он чувствовал себя так, словно ждал этого – этого вот появления Звездочета на развязке в техническом туннеле, знал, что этот тип захочет с ним пообщаться: ну вот захотел ведь Жестянщик, так почему бы и Звездочету… Вот расстарался, старый хрен, подумал Ян про доктора Велля. И пенять тут не на кого, я ж сам его и просил мне встречу с кем-то из главарей подполья организовать, он и организовал, да еще с двумя сразу. А то, что эти двое между собой на ножах, к тому же место и время для встреч предпочитают выбирать, не сообразуясь с привычками и пожеланиями господина консула… Ну ведь знал, на что шел, когда просил? Положим, не знал, но догадываться – догадывался. Он и не подумал подняться навстречу – все так же, сидя у стены на корточках, охлопал карманы в поисках сигарет и зажигалки, неторопливо закурил, разглядывая знаменитого Звездочета. Тот скрестил на груди руки и, в свою очередь, разглядывал самого Яна, при этом определенно слегка рисуясь. То ли это Ян за последние дни таким наблюдательным стал, то ли просто Звездочет ему сразу не понравился – но почему-то ему казалось, что господин религиозный лидер даже и стоит так, словно перед камерой позирует, готовясь сказать очередную проповедь. Проповедовать Звездочет не стал – просто улыбнулся (и улыбка-то отработанная, гос-споди!): - Кажется, оккупационная администрация наконец-то начала интересоваться миром, за счет которого живет?.. Впрочем, идейные и
политические разногласия мы сможем обсудить и позже – о, надеюсь, у нас впереди много времени! Почему бы нам не переместиться куда-то в более комфортные условия? - Благодарю вас, мне и здесь неплохо, - с подчеркнутой, почти издевательской учтивостью отозвался Ян. “Перемещаться” куда бы то ни было и общаться со Звездочетом на его территории ни малейшего желания не было – как-то с каждой секундой этот деятель казался все неприятнее и неприятнее. Сахарная, как в рекламе, улыбочка, неестественно белоснежные зубы – определенно не свои, поставленный, богато модулированный голос, щекочущий ноздри аромат какого-то явно дорогущего парфюма – здесь, в пыльном и захламленном подземелье, он казался каким-то уж вовсе чуждым и неуместным… Вроде, не должно все это вкупе производить столь уж отталкивающего впечатления – а вот поди ж ты. Отточенные, выверенные, как в балете, движения самозваного пророка отчего-то казались слегка дерганными, и жутко раздражало то, что не видно его глаз. Не то что бы Яну так уж не терпелось в глазки Звездочету посмотреть, но все равно раздражало. Он покосился на Доктора – да, рассчитывать на парня явно не стоило: он вжался в стенку, шумно сопел и таращился на вооруженных людей с едва ли не комической смесью крайнего удивления и неприязни. Судя по всему, у него даже оружия при себе не было – да и не стал бы Жестянщик такому оружие доверять… У самого Яна, конечно, оттягивала карман куртки “десятка” - накануне он даже сподобился ее почистить и смазать, убив на это почти два часа, – но достать ее сейчас и думать не стоило. Особенно учитывая, что снайпер из господина консула, как из Белла оперная дива… - Вы уверены? – почему-то на сей раз от улыбки Звездочета Яна пробрало холодом до костей. – Вы совершенно точно уверены, что желаете беседовать здесь? - Почему бы нет? – пожал плечами Ян, стараясь не показать нарастающей тревоги. – Здесь не хуже, чем где-то еще. - Ваше решение, - кивнул Звездочет, копируя ехидно-вежливую интонацию Яна, чуть заметно дернул подбородком. Высокий тип в глубине туннеля – разглядеть его не удавалось – чуть заметно шевельнулся, кажется, поднял руку… Не было ни грома с молнией, ни прочих драматических эффектов – Яна слегка качнуло, в ухо словно жарко дохнула чья-то сытая, смрадная пасть, левое плечо и щека онемели. Кажется, чуть заметно потянуло подгнившими апельсинами… Он оглянулся за миг до того, как Доктор тряпичной куклой как-то неправдоподобно мягко, без стука, осел на загаженный пол. Сопение стихло, словно кто-то повернул выключатель, и Ян понял, что парнишка мертв, как гвоздь дверной. Если застрелив усатого в своем офисе, Ян не почувствовал ничего, то сейчас его действительно затошнило. Затошнило – именно от какой-то обыденности происходящего: просто короткое, почти незаметное движение, сопровождаемое улыбочкой – и человека нет, то, что было человеком, так и останется здесь, в затхлом полумраке, разлагаясь от идущего снизу тепла,
будет медленно гнить, пока кто-нибудь случайно не наткнется на груду вонючего тряпья, которая когда-то дышала, двигалась, любила… Мысль о том, что с ним самим может произойти то же самое, не то что бы пугала, но противна была до невозможности. Он судорожно сглотнул и перевел взгляд на Звездочета. Звездочет, как ни в чем не бывало, демонстрировал в улыбке свои фальшивые зубы: - Ну, нам ведь с вами не нужны свидетели того, что консул Управления, облеченный высоким доверием Совета, унизился до грязной сделки с боевиком-фанатиком под покровом… нет, не ночной тьмы, но все-таки какого ни есть, а мрака, верно я говорю? Вот сейчас Ян как никогда был близок к тому, чтобы сказать капралу Андерсу: “Фасс!” и предоставить ему полный карт-бланш: пусть хоть головы им отгрызает, господин консул с удовольствием полюбуется на представление, господин консул и сам готов рвануть из кармана ствол и высадить всю обойму, всю дюжину маслянисто блестящих тяжелых пуль в эту улыбочку, разнести ее в кашу… Но капрал все еще пребывал в нокауте, глядел мутно исподлобья, голова его моталась, и говорить ему “Фасс!” ни малейшего смысла не имело. - А если я скажу, что после того, что здесь случилось, никакая сделка невозможна? – Ян постарался, чтобы голос не выдал его: сейчас он действительно боялся. Если тот же капитан Синг скорее играл “противного парня”, причем нарочито переигрывая, то у этого маска, похоже, приросла к физиономии навсегда. Звездочет вызывал у Яна какой-то брезгливый ужас, словно огромное насекомое. - Это также будет вашим решением, - Звездочет демонстративно пожал плечами: мол, понимай, парень, как хочешь. Скрепя сердце, приходилось признать, что более обтекаемо-элегантной и в то же время недвусмысленной угрозы Яну выслушивать еще не приходилось. Что там за козырь у этого долбаного “пророка” в рукаве? Кого он держит на мушке? Андерса? Леа? Ким? Самого Яна?.. Он на секунду прикрыл глаза и представил, как методично размазывает Звездочета по стенке. Кастетом. Обрезком трубы. Кирпичом. Стало полегче – ненамного, но все-таки… Ну же, соберись, дипломат! Если не можешь придушить эту сволочь, постарайся хотя бы обыграть ее. Ян даже нашел в себе силы изобразить злую улыбку: - Допустим. Сделка предлагает торговлю, не так ли? Пока что я готов выслушать и оценить ваше предложение. Ваш ход. Снова какой-то непонятный знак – и один из “свиты”, перебросив за спину кургузый автомат, подтянул из угла ящик, рукавом смахнул с его пыль. Звездочет неторопливо уселся – как на трон, мать его! – и одобрительно кивнул: - Тогда присаживайтесь. Второй ящик тут же выволокли на середину развязки, установили напротив – хотя обмести с него пыль так и не удосужились. Впрочем, Яну было на это плевать. Он неторопливо поднялся, заложил руки в карманы
куртки – правая ладонь коснулась холодной рубчатой рукояти – и с некоторой даже вальяжностью устроился на шатком ящике. Ужас и омерзение никуда не делись, но их приглушил какой-то странный ледяной азарт – сейчас ему было важно прежде всего понять, чего добивается Звездочет, просчитать его цели, а дальше… Дальше можно будет подумать и о том, как до его глотки добраться. Мельком глянув на дисплей коммуникатора, Ян обнаружил, что хитрый приборчик мертво бездействует – как и той ночью в офисе. Значит, все или почти все паранормы обладают способностью “гасить” любую электронику в пределах своей досягаемости? Что ж, учтем на будущее… Мысль, как ни странно, работала куда как четко – даже получше, чем в привычной, за чашечкой кофе у компьютера, обстановке. Итак, продолжим шахматную аналогию – по крайней мере, с Жестянщиком она себя оправдала. В каком качестве мне рекомендовал Звездочета доктор Велль? Конь. Легкая, мобильная, атакующая фигура, незаменимая на первом этапе игры – но легко попадающая под размен сразу вслед за пешками. Идеально подходит для создания неожиданных угроз и классических “вилок”, в данный момент держит под шахом Яна, значит, предполагается, что консул Цвирковский, уводя себя из-под угрозы, предоставит коню-Звездочету возможность для атаки в ином направлении… Стоп, но стало быть, предполагается, что означенный консул Цвирковский – король, то бишь, самая малоподвижная и бесполезная в оперативных комбинациях фигура на доске? Это мы еще посмотрим, подумал Ян все в том же холодном азарте, это мы ох, как посмотрим! - Итак, - насмешливо-елейным тоном начал он, не пряча злой усмешки, - вы пожелали со мной встретиться. Надо понимать, для того, чтобы покаяться и рассказать, для чего вам понадобилось жечь полицейские посты и взрывать мой дом. Только не вздумайте нести свою религиозную чушь: если услышу, что я вам нужен и вы меня ждете, то просто дам вам по морде и пойду себе восвояси. Или убью вас. - Интересно, за что вы меня так не любите? – мягко поинтересовался Звездочет. - Мне хватило пары минут, чтобы понять, что вы – сволочь. Я, в общем, и раньше это подозревал, теперь убедился. - Вы об этом? – “пророк” небрежно кивнул на лежащего ничком Доктора. – Право, стоит ли оно того? Жестянщик, знаете ли, готовит своих людей именно к тому, чтобы умирать. Полагаю, и для этого бедняги по завершению переговоров с вами планировалось некое важное дело, с которого не возвращаются. Уверяю, молодой человек пошел бы на смерть охотно, можно сказать, пламенно, так что мы с вами лишь чуть-чуть ускорили события. Так-так, значит, о том, что Жестянщика, скорее всего, уже нет, Звездочет не знает? Значит, небезупречна его информационная сеть? Что ж, хоть какой-то плюс в ситуации – во всяком случае, просвещать этого горепророка Ян не собирался.
- “Мы с вами”? – иронически приподнял он бровь. – Не забывайтесь, любезный. С такими, как вы, я, пардон, в одном поле срать не сяду – что, впрочем, не исключает определенных форм сотрудничества. Итак, что вы имеете мне предложить? Улыбочка Звездочета стала несколько натянутой, хотя взгляд его до сих пор поймать не удавалось: - Мне отчего-то кажется, что забываетесь именно вы, Цвирковский. Так вот, не советую, совершенно искренне не советую. Вы мне, пожалуй, симпатичны – настолько, что я даже готов оставить без внимания вашу смехотворную угрозу убить меня – о, я знаю о пистолетике у вас в кармане! – в противном случае я заставил бы вас за нее поплатиться. Хотя бы из принципа… Но поймите и признайте, что сейчас не вам диктовать условия. - Вы полагаете? В таком случае давайте-ка начнем с того, чем, собственно, вы собрались меня пугать? – Ян не то что бы лукавил – уж в этом-то у Звездочета возможностей было в ассортименте. В общем-то, уже и напугал: выдрючивался господин консул, честно сказать, прежде всего со страху. И попер перепуганный деревянный король буром через всю доску… отлично зная, что коробочка с чипом в кармане его в случае чего ну никак не защитит и не спасет. - Положительно, вы мне нравитесь, - рассмеялся Звездочет. Ян никак не отреагировал, только продолжал молча глядеть на него. Неприязнь свою он и не думал скрывать. Если, скажем, у Велля чуть подчеркнутая старомодная манера выражаться смотрелась обаятельно и почти естественно, то у этого деятеля – по крайней мере, на предвзятый взгляд – выглядела наигранной до тошноты, чужой, краденой. – О, напугать вас при желании я прямо сейчас могу, да так, что вы все на свете позабудете. Шантажировать вас? Запросто. Вы, господа оккупанты, бываете беспощадными разве что на словах, а ведь взяв на прицел хотя бы этого вашего монстра – и где вы только таких берете? – уже можно заставить вас многое сделать. Ну, к примеру, выслушать меня. Ян промолчал. Неизвестно, как там насчет “оккупантов” вообще, но в отношении данного конкретного консула Цвирковского паскуда-Звездочет был прав. А тот удовлетворенно кивнул: - Вот видите… Но в мои-то задачи не входит вас пугать – я вообще считаю отрицательные стимулы вещью хотя и нужной, но малоэффективной. Нет, Цвирковский, нет, мне куда интересней переубедить вас, заставить поверить мне, сделать так, чтобы вы пошли со мной добровольно и с радостью… - Прекратите клоунаду, - резко и брезгливо бросил Ян. – Убедить меня вы ни в чем не сможете по одной простой причине: вы неумны. С этой вашей “религией”, которую вы не умеете даже внятно объяснить, вы делаете ставку на страх и комплекс провинциальной неполноценности, то есть, на глупость. А теперь вот, решив произвести на меня впечатление, добились только того, что мое мнение о ваших умственных способностях упало ниже плинтуса…
Никакой вы не пророк, а попросту мелкий шарлатан, наперсточник. Рядовым осведомителем я бы вас еще взял – по низшему разряду. Больше вы не стоите. Он сознательно – ну, почти – пер напролом, обострял предельно жестко, блефовал по-черному, понимая, что рискует страшно: такие, как Звездочет (“да понятна мне эта сволочь, с первого взгляда насквозь понтяна!”) не прощают выпадов, ущемляющих их самолюбие, вот за это они способны мстить упорно и страшно. Но почему-то это казалось ему правильным: деревянный король, плюнув на правила, сам лез под шах, под боевой зигзаг атакующего коня, а все остальное было уже неважным. Генерал Белл, военное положение, волшебный чип в кармане, та информация, что сообщил Жестянщик – все осталось где-то на третьем плане, даже и пистолет в кармане был забыт. Про осведомителя как-то само собой приплелось: сроду господин консул никаким наймом осведомителей не занимался – кто б ему еще доверил, ха!.. Но Звездочета, похоже, проняло: во всяком случае, улыбаться он перестал, и даже полуприкрытые тяжелыми веками глазки вынырнули на лице, широко распахнулись, вперились в Яна. Цвет их в полумраке различить не удавалось, но Ян был уверен, что разглядел во взгляде этого шута, пророка, террориста тот же самый мутный, опасный ледок, что и в глазах Андерса, разглядел что-то на редкость скверное, пялящееся на него сквозь этот ледок, словно сквозь нечистое стекло. И снова слабенько-слабенько, но раздражающе-отчетливо запахло откуда-то гнилыми апельсинами – как той ночью в офисе. - Огнем и тенью клянусь, -Звездочет картинно вскинул руку, но жест вышел излишне порывистым, а потому неубедительным, - сегодня на кладбище мне стоило все же задать своим ребятам иную мишень! Но я не жалею, нет, ничуть не жалею, так даже интереснее – продемонстрировать вам, чего на самом деле все ваше гордое презрение стоит… - Не суетитесь под клиентом, - перебил Ян. Тугой азарт и страх, угнездившийся ледяным комом в животе, гнали его – вперед, наобум, не давая даже задуматься о том, что будет, когда Звездочет расколет его блеф. – Нравится вам это или нет, но теперь только от меня зависит, будут ли вам поступать прежние суммы. Пока вы не убедили меня в том, что с вами имеет смысл сотрудничать дальше. Устранив связного, вы поставили меня в неловкое положение, господин Ба. А я не люблю, когда меня ставят в неловкое положение. Я этого не прощаю, если честно. Все это было как раз тем, чего Ян на дух терпеть не мог, а именно – импровизацией. Он откровенно валил в одну кучу и знакомое по эсбешным ориентировкам имя – Гектор Ба, до войны какой-то делопроизводитель, что ли, при канувшем в Лету парламенте, после переворота возглавивший было “парламентское” крыло подполья, но в конце концов слетевший с катушек и ставший Звездочетом – и полученные от Жестянщика сведения, и свои смутные догадки. Чем-то это занятие напоминало ухарскую пляску на минном поле или на тонком льду: вопрос не в том, рванет ли, треснет ли лед, вопрос в том – когда. И под кем…
Сомнений в том, что капрал Андерс, все еще мешком валяющийся в углу, не простит Звездочету своей беспомощности, у Яна практически не было. Не простит – и рано ли, поздно, но доберется до него, и никакие запреты его не удержат. Уж во всяком случае, не запреты штатского очкарика, даже подтвержденные Оранжевым кодом – впрочем, очкарик-то как раз против не будет… только для того, чтобы не быть против впоследствии, надо сперва отсюда выбраться. По возможности без потерь – и не на крючке у Звездочета. Непонятно, заглотил ли Звездочет приманку, поверил ли в то, что консул Цвирковский – неимоверно важная персона, пребывающая в курсе всей мышиной возни в горних сферах. Во всяком случае, он улыбнулся – но теперь улыбочка его и вовсе не выглядела искренней. Привычная гримаса без капли чувства. - Вот, значит, как… Знаете, на вашем месте, Цвирковский, я бы не слишком величался. В конце концов, даже если я решу вас убить – вот прямо здесь, сейчас, вы же видели, что мне это ничего не стоит! – дело кончится разве что небольшим недопониманием. На ваше место просто пришлют другого функционера. Вы ведь просто курьер, как и этот несчастный, Звездочет снова небрежно кивнул на труп Доктора. – Так что будьте-ка поскромнее и уясните, что ваша самостоятельность – иллюзия, а срать в одном поле с вами – не столь уж высокая честь. Ян ответил легкой снисходительной усмешечкой. Кажется, блеф удавался, хотя бы отчасти – но аплодировать самому себе совершенно не тянуло, наоборот, было тошно и страшно. Тошно – еще и от того, что информация, заставившая Жестянщика в конце концов искать смерти, мало того, что оказалась правдивой, так еще и превращалась на глазах в предмет торга, пусть и насквозь липового. Он как-то мельком отметил, что Звездочет обращается только к нему, словно позабыв о своих подчиненных – а они-то не делись никуда, стоят себе со стволами наизготовку, и нуль внимания на то, как задрипанный оккупантишка чихвостит почем зря гуру и пророка... Это не удивляло: хоть Ян и не видел сейчас паранорма, но был уверен, что пальцы его плетут ту же невидимую паутину, выколдовывают тот же сложный, завораживающий ритм, что и пальцы Циркача, скорее всего уже тоже покойного. То, что их не слышат, Яна, в общем, устраивало: хоть он и не возражал бы привселюдно сорвать маску со Звездочета, но работать на публику не умел и не хотел. Особенно сейчас. Звездочет интерпретировал его улыбку именно так, как Яну того и хотелось: - Вы считаете, что там, наверху, так уж ждут вашего, именно вашего авторитетного заключения?.. Что ж, ваше право. Хотелось бы, чтобы вы не забыли упомянуть в этом заключении, что в случае каких-то враждебных действий против нашего движения – а прекращение вспомоществований есть несомненно враждебное, во всяком случае, недружественное действие… или недружественное бездействие, но разницы-то никакой, не так ли?.. Так вот, в
этом случае на свет выплывут некоторые весьма пикантные подробности. Например, касающиеся участия ваших людей – ваших паранормов, вашей хваленой И-группы! – в акциях возмездия, направленных против коллаборационистов. Кажется, в результате этих акций пострадали и ваши солдаты? Яна спас только полумрак – если б Звездочет мог как следует разглядеть выражение лица господина консула, надо думать, много бы интересного он увидел. Ошеломление, недоверие, отвращение, непонимание – разве что верхушка айсберга. Информации, стало быть, восхотели, господин консул? Ну вот нате вам информацию, ешьте ее с кашей… Значит, вот почему Хансен не мог найти поджигателей – не мог или… Но зачем?! Зачем? Чувствовал он себя порядком пришибленным, растечься лужицей, сорваться не позволила разве что злость, помноженная на страх и азарт. Какого черта, инсургент драный, с едкой иронией сказал он себе, а у тебя были какие-то иллюзии по поводу чистоты и непорочности в том борделе, который принято называть большой политикой? Не знал, куда лезешь? Не сейчас даже – раньше, когда порешили вы с ребятами за справедливость воевнуть? Не задумывались тогда об этом – и кто ж тебе теперь виноват? Так что, надо понимать, судьбу свою ты еще тогда определил, и нечего теперь целочку строить. Вывалилась на тебя очередная куча – большая и вонючая, но раз уж ты влез в эти дела, двигай дальше, плыви или тони, мать его, но держи, держи улыбочку… - А вы, оказывается, еще и шантажист, - с почти ласковой укоризной улыбнулся он Звездочету. – Вы хоть понимаете, что после подобного хода вы будете трупом? Политическим трупом, я имею в виду? Кажется, Звездочет вполне овладел собой – во всяком случае, улыбка его вновь стала почти естественной: - А почему вы считаете, что это меня так волнует? - Так, - Яну даже не пришлось особо притворяться, изображая любопытство. – Вот с этого пункта подробней, пожалуйста. Меня, в отличие от предшественников, интересуют не только действия, но и мотивы. Про предшественников, понятно, тоже как-то само собой выскочило – ну вот кто были эти “предшественники”? И так ли уж “были” или есть до сих пор? Наверняка ведь есть, и Звездочету достаточно одного звонка, чтобы вычислить его, Яна Цвирковского, блеф. Оставалось надеяться, что паранорм “погасил” не только его коммуникатор (навороченный, чтоб его, неотслеживаемый!), но и все остальные в пределах досягаемости. Вообще, чувствовал Ян себя так, словно его выпустили без подготовки плясать на канате. Без подготовки и без страховки. Все идет нормально, попытался убедить он себя. Для начала – взаимный наезд, потом переход к относительно спокойному диалогу – все пока в рамках роли. Да и полномочия, в общем, самые натуральные, под жаркой паркой, в нагрудном кармане, так что господин консул у нас – самозванец разве что наполовину…
- Настолько, что вы попросили старика организовать личную встречу? – приподнял брови Звездочет. Значит, эта встреча, как и предполагалось, состоялась с прямой подачи доктора Велля? Ну погоди у меня, пройда безногая, мстительно подумал Ян. Я тебе… я тебе… мат в три хода заделаю, вот! Представив, какая физиономия при этом у доктора сделается, он тихонько хмыкнул. Страх чуть отпустил, самую малость разжал хватку – в самый раз для того, чтобы удержаться от какой-нибудь самоубийственной глупости. - Именно настолько, - сухо кивнул он. – Так что там насчет мотивов? Почему вы вообще решили действовать совместно с “проклятыми оккупантами”? Только из-за денег? Не поверю. И не рассказывайте мне сказки про “коллаборационистов” и “кровавый режим”. Меня не интересуют лозунги. Меня интересует, что вы хотите. - Странный интерес, - промурлыкал Звездочет. – Странный и рискованный. Может привести вас к серьезному… этическому конфликту. - И тем не менее. Со своими этическими конфликтами я уж как-нибудь разберусь сам. - Ваше решение, - “пророк” прищурился, самодовольно поглаживая бородку. – Не говорите потом, что я вас не предупреждал. Оставим пока в стороне мою “религию” замешанную на глупости, страхе и как вы сказали? – комплексе провинциальной неполноценности, да? Надо будет запомнить… Поговорим о вещах земных. Например, о том, что кое-какие подробности прошлого консула Цвирковского широко известны в узком кругу, каковым, без сомнения, является руководство повстанческих группировок разного толка. Скажем так, оные факты кое-кто озаботился довести до нашего сведения где-то через год после вашего к нам, на Джудекку, прибытия. До поры до времени мы не знали, как их использовать… - А теперь, стало быть, знаете? Ну и какой отношение имеют мои подробности к вашим мотивам? - Вы спросили – так имейте терпение выслушать ответ. Чтобы предупредить дурацкие вопросы – нет, до недавнего времени не знал… Но теперь, как я и сказал, меня интересует не мое политическое будущее, нет. Скорее ваше – при условии, что вы будете действовать в нужном мне ключе. - Да вы с ума… - начал было Ян, но Звездочета уже явно понесло, теперь его речь, обкатанная и отрепетированная существовала уже сама по себе, как феномен чистого искусства – словно машинка какая-то в нем включилась: - А вы будете – ибо нет у вас иного выбора перед лицом вашей совести. Или вы намерены спокойно смотреть, как все эти Аяо, Жестянщики, Синги – как все они теразют мир, поставляющий вам драгоценность, без которой перестанут работать ваши порталы, без которой ваша империя, ваше Управление просто распадется на клочья, на отдельные анклавы, обреченные на нищету и вымирание! С вашей, с вашей подачи терзают – потому что вам эта война выгоднее, чем свет справедливости, который распространится из этого нищего мира – мира, без которого все остальные ничто! – на все
остальные миры. О, как же вы боитесь этого света – даже призываете в помощь себе порождений Холода, вроде этого вашего пса, не ведая, что они коварны, что они в конце концов потребуют платы, которая будет для вас непосильна!.. Речь Звездочета делалась все быстрее, все горячей, он подался вперед на своем ящике, гвоздем вбивая каждое слово, искусно играя интонациями. Ужас вернулся с удвоенной силой: вслушиваясь в этот поток сознания, Ян вдруг понял, что несмотря на поставленные жесты, несмотря на то, что каждый кусочек этой речи был подготовлен и отточен по отдельности, Звездочет действительно верит в то, о чем говорит. Более того, даже ситуацию, когда этот бред заводит людей, превращая в фанатиков, представить себе удалось сразу. А глаза были уже совсем близко, и мутный, грязноватый ледок истончился в них, и проглядывало сквозь него темное, хищное пламя. Яну показалось, что запах гнилых апельсинов стал сильней, словно надвинулся со всех сторон, грозя задушить… А ведь он тоже паранорм, догадался Ян. Со специфической – врожденной или благоприобретенной? – способностью к суггестии, к воздействию на аудиторию: в принципе-то ему даже и слова без надобности, может выдавать любой белый шум, только соответствующим образом модулированный – и пойдут за ним, пойдут на смерть, прикрывая грудью пророка… На меня-то почему не действует? – в замешательстве подумал он. Конечно, особо внушаемым сроду не был – просто по складу ума и характера, но защиты от направленного воздействия никакой, а естественная, на уровне логики и скепсиса, под таким напором должна была уже хрупнуть, как гнилой орех… А Звездочет оборвал пламенную тираду так же внезапно, как и начал, уставился на Яна, чуть склонив голову набок, рассеянно сморгнул – казалось, он сейчас спросит: “Ну, как вам?”… Но Звездочет не стал спрашивать – он улыбнулся, на сей раз скупо, и горящие глаза снова спрятались под отечными веками: - Побудьте с этим. И вы поймете, что я прав. - Небольшой изъян в ваших построениях, - ядовито улыбнулся Ян. – Нести свет… как там, истины и справедливости?.. способны только местные уроженцы, по вашей же, с позволения сказать, концепции. Так что я вам определенно не гожусь. - Неважно, где ты родился, важно, где твой дом, - изрек Звездочет – но Яну показалось, что в вынырнувших на какой-то миг на лице глазках мелькнуло удивление. – Но я обещал – о делах земных, а обещания надо выполнять. Как я и говорил, бесеныши из Холода мне ни к чему, у меня свои методы… Буду краток: мне удалось проследить, откуда к нам пришла информация о вашем достойном восхищения революционном прошлом. Проследить почти до самого первоисточника, - нет, краток он не был – он наоборот тянул, наслаждался моментом, смакуя тревожное нетерпения Яна. – О да, сначала я, да и все остальные, думали, что нас просто аккуратно подводят к вам, агенту-двойнику, чтобы мы сами вышли на вас и вас
завербовали… Но все оказалось еще интереснее. Понимаете, в такой информации – главное мелочи, детали, умение видеть их. И вот как раз некоторые мелочи ваша служба безопасности знать не могла – их могли знать только ваши друзья. Те самые, с которыми вы начинали ваше благородное тираноборческое… или, правильнее сказать, антиузурпаторское дело. Например, то, что именно вы первый предложили стратегию “компромисса с сильной позиции” - я даже могу припомнить, когда и при каких обстоятельствах. Собственно, еще до начала какой бы то ни было активной деятельности. Вам напомнить? О, поначалу-то с вами никто соглашаться не хотел, а та рыжая девушка, кажется, обозвала вас оппортунистом? А может, еще напомнить и маршрут вашего последнего путешествия на ту базу в Приграничье, где вы встретились с вашими друзьями? Из-под слежки вас удалось вывести только на Югране, не так ли? А если вам мало и этого – ну что ж, припомните тогда, кто именно из ваших друзей занимался теорией ПВрезонанса… кажется, даже какие-то работы на эту тему выпускал? Напоминать необходимости не было – Ян сам все прекрасно помнил. Помнил, как вообще родилась эта стратегия, как их четверка выбралась “на природу” - через “воскресный” ПВ-портал, ведущий в один из практически нетронутых миров и весьма популярный у работников Управления. И жарили курицу на решетке (в конце концов она таки вместе с решеткой шлепнулась в угли), и был хохот и веселая ругань, и канистра с каким-то невероятным вином, привезенным Пашкой из командировки, и споры, споры без конца… Теоретические – до “активной деятельности” было еще далеко, еще целая вечность, еще только через пару месяцев Норберт предложит Яну создать группу, предложит как-то на удивление буднично, спокойно, без пафоса… - Не стану утомлять вас подробностями, - все с той же скверной улыбочкой продолжал Звездочет. – Достаточно того, что мы установили – информация и финансовые транши через подставные счета исходят из одного источника. Да и не все присланные… советники из вашей И-группы были осторожны в речах. Кто-то из ваших приятелей очень высоко взлетел, Цвирковский. Настолько высоко, что может влиять на членов этого вашего Совета – а то и сам в Совет входит… А теперь подумайте, Цвирковский – если цели и методы ваших друзей совпали с целями и методами шарлатана и наперсточника, то, возможно, совпадают и мотивы? Жажда справедливости – и желание занять достойное место, чтобы влиять на события в соответствии со своим видением мира? Все это плохо укладывалось в голове: чтобы Пашка, Норберт, Алена – да хотя бы и Лунатик, человек на редкость неприятный, но честный просто патологически, стояли за грязными и кровавыми играми на Джудекке, за поджигателями, за этим фигляром, психом и фанатиком, чтобы кто-то из них втемную разыгрывал его, Яна Цвирковского… Не могло этого быть. Не должно было быть. - Врете, - сквозь зубы выдавил Ян. – Вы же софист и словоблуд, каких поискать, а сейчас просто набиваете себе цену. Пустой номер.
- Не хотите – не верьте, - пожал плечами Звездочет. – А сейчас извините, но у меня назначена встреча с человеком, который действительно распоряжается переводимыми нам суммами. В отличие от вас. Спасибо за доставленное удовольствие – будь мне известно чуть меньше, я бы вам обязательно поверил. Доигрался, игруля, подумал Ян почти без эмоций. Значит, этот скот с самого начала со мной играл, потешался надо мной, видя, как я пыжусь и надуваюсь, и сделал меня, как маленького сделал, киндер-мат, не убежал никуда голенький король-деревяшка, никого не напугал, разве что насмешил своими потугами… Видимо, на физиономии у него это все-таки отразилось, потому что Звездочет изобразил сочувственную гримасу: - Ну конечно, я с самого начала все знал… Просто мне, так же, как и вам, интересны мотивы. Ваши мотивы, Цвирковский. - Вы не поймете, - Ян выжал высокомерную ухмылку, хотя и чувствовал, что она у него не получилась. - Не пойму, конечно, - легко согласился Звездочет. – Потому что вы сами своих мотивов не знаете и не понимаете, да и нет их у вас, мотивов… Плывете по течению событий, как известная субстанция по речке – ну и плывите себе. Знаете, Цвирковский, в наказание за вранье и гордыню я не стану вас убивать. Я оставлю вас жить с тем, что вы узнали – и в один прекрасный день вы придете ко мне сами, если, конечно, не сопьетесь до этого. Потому что я смогу дать вам то, чего у вас нет – веру и цель. Может быть, абсурдную веру и призрачную цель, но сейчас у вас нет ни того, ни другого. Ян смолчал. Насчет веры и целей возразить было нечего, да и не хотелось. Он чувствовал только холод на душе и все ту же огромную звенящую пустоту, и голос Звездочета доносился словно издали, а запах подгнивших апельсинов мучил, въедаясь в ноздри, разрастаясь, вызывая тошноту… Ян не уловил, когда все изменилось, кто подал Звездочету сигнал – тот вдруг посерьезнел, улыбка сменилась оскалом: - Значит, ловушка… Знаете, Цвирковский, я вынужден пересмотреть свое решение оставить вас в живых. Как говорят в плохих фильмах, ничего личного. Впрочем, у вас есть выбор: вы еще можете пойти со… Пистолет выскочил из кармана как-то удивительно легко, не зацепившись за подкладку, удобно лег в ладонь, почти не оттягивая руку. Первая пуля прошла мимо, и на лице Звездочета появился не испуг, а искреннее, почти веселое удивление, он уже открыл рот, собираясь что-то сказать. Не успел – вторая пуля толкнула его в грудь, сорвав с ящика, но Звездочет не упал, он продолжал смотреть на Яна все с тем же удивлением, только изо рта у него вдруг плеснуло кровью. Ян снова и снова нажал на спусковой крючок, ожидая ответных выстрелов – а ведь когда в тебя попадает пуля, это должно быть очень больно? – или останавливающего сердце, взрывающего мозг удара… Но выстрелов не было, и мелькнула справа
огромная бесшумная тень – как-то очень быстро оклемавшийся капрал, - и сцепилась с кем-то в темноте, а Звездочет все не падал, он согнулся, прижав руки к груди, и отступал шаг за шагом, и на Яна уже не глядел, а между пальцами у него хлестало темное и маслянисто блестящее, и очередная пуля прошила его ладонь, белую на черной куртке, только тогда он резко, словно кто-то обрезал поддерживающую его нить, подломился в коленях и кучей осел в пыль, ткнувшись головой в осклизлую стену, а Ян все давил и давил на курок, пока не сообразил, что обойма давно опустела. Воняло тухлой пороховой гарью, и таял, истончался аромат подгнивших апельсинов, но примешался к этому еще один запах – какой-то липкий, парной, тяжелый. Дурнота накатила внезапно, как удар под дых, и Ян отвернулся, уперся лбом в ледяную шершавую стену, пережидая сводящие желудок мучительные сухие спазмы. - Чистая работа, - спокойно произнес за спиной хрипловатый голос, который Ян не сразу узнал. Он обернулся, вытирая рукавом выступивший на лбу пот, и шеф СБ Харрис протянул ему фляжку: - Выпейте. Давайте, давайте, вид у вас – краше в гроб кладут… Жидкость из фляжки обжигала горло и отдавала какой-то аптекой. Сделав пару глотков, Ян, не глядя, сунул фляжку обратно Харрису. Вокруг, в полумраке, споро, несуетливо, шевелились какие-то фигуры с фонарями, но все было видно как-то нечетко, расплывалось в серой мути – он не сразу понял, что у него просто запотели очки. Полез было в карман за платком, но обнаружил, что пистолет до сих пор у него в руке, и тупо на него уставился. - Возьмите, - Харрис протянул ему свой платок. Ян кое-как затолкал ствол в боковой карман и принялся тщательно протирать стекла. Ни говорить, ни спрашивать ему не хотелось – понимание пришло внезапно и беспощадно. Консула Цвирковского использовали как банального живца, чтобы выманить на него Жестянщика и Звездочета, для того и присвоили ему Оранжевый код, чтобы сделать приманку попривлекательней, чтобы приманка сама была уверена в том, будто она что-то значит и что-то может… - Это была не моя идея, - словно извиняясь, произнес Харрис. Звучало диковато: сроду Фил Харрис ни перед кем не извинялся. – А вы молодцом, Ян. Я уже боялся, что мы вас потеряли… Ян, не отвечая, нацепил очки. Головоломка складывалась, и складывалась во что-то весьма нерадостное. Ну, то, что эсбешник исчез с горизонта для того, чтобы без помех подготовить и провернуть эту операцию, положим, понятно и объяснимо. То, что он заведомо знал и про Оранжевый код Яна, и про то, что это, по большому-то счету, пустышка – неприятно, но объяснимо: работа такая у человека. А вот то, что за ним стоит кто-то свой, кто-то из их “великолепной четверки”… В частности, это означает, что некий захолустный бюрократ, ходячая приманка, поверил Звездочету. Не хотел, не должен был – но поверил, поверил, потому что как-то очень уж четко оно в общую схему ложится… - Чисто, - негромко сообщил кто-то из темноты бокового прохода. Ян наконец огляделся: кроме него, Андерса и Фила здесь было еще четверо или
пятеро – живых. У одной стенки вытянулся Доктор, у другой бесформенной кучей валялся Звездочет, в правом проходе сидел, разбросав ноги, мертвый автоматчик с разинутым в неслышном крике ртом, еще кто-то – тот самый паранорм? – скрючился в позе эмбриона в левом… Действительно, операцию провели чисто, быстро и беспощадно. И тихо, очень тихо. Харрис, явно чувствуя себя неловко, отошел, присел на корточки, посветил фонариком в запрокинутое лицо Звездочета. Ян машинально шагнул следом, чувствуя – уже привычно – за левым плечом молчаливого и напряженного капрала, вгляделся в выцветшие и странно плоские глаза убитого – и понял, что только что своей собственной рукой оборвал последнюю ниточку, которая могла вывести его на тех, кто в действительности стоит за этой игрой. Кто бы они ни были. Команда Харриса – все в бело-сером камуфляже без знаков различия – расположилась в проходах почти так же, как до этого люди Звездочета, разве что Яна сейчас никто не брал на мушку. Светлее, конечно, не стало, но Ян готов был поклясться, что по меньшей мере у двоих лица покрыты устойчивым “морозным загаром”, таким, какой бывает только у аборигенов. Причем совсем не у горожан. - Значит, это была не ваша идея, - выговорил Ян, не без труда разлепив губы. – А чья же, позвольте спросить? - Не позволю, - отрезал эсбешник, выпрямляясь. – Поверьте, Ян, вам незачем это знать. Для вашего же блага. Хрен его знает, как вы нас напугали – мы ведь потеряли вас в этих засраных катакомбах! Если б не ваша секретарша… Мало того, что она сумела меня разыскать, так еще и толково объяснила, где искать вас. - Она такая, - как ни в чем не бывало кивнул Ян. Хотя на самом-то деле ничего ему было не ясно: начать хоть с того, что Леа элементарно не знала, что Ян отправился на встречу с Жестянщиком… - Ладно, все хорошо, что хорошо кончается, - подытожил Харрис, на его малоподвижном лошадином лице мелькнуло даже подобие улыбки. – Выбирайтесь отсюда, садитесь в машину. Пересидите какое-то время на зимней базе у лесных – в ближайшие дни в этой холодной дыре может стать жарковато. По крайней мере, будете в безопасности. Ян невесело усмехнулся. Если тот, кто отдает Харрису такие приказы, догадается, о чем поведали Жестянщик и Звездочет – а тут семи пядей во лбу быть не надо, чтобы понять, что нежелательная информация в разговорах с ними всплыла так или иначе, – то все разговоры о его, Яна Цвирковского, безопасности не более, чем белый шум. Ликвидировать разобиженную пешку, знающую слишком много – это же так логично и просто… Странно, но подобная перспектива сейчас его совершенно не пугала и даже как-то не особенно удручала. Харрис истолковал его усмешку не совсем правильно: - Не волнуйтесь, с лесными заключено перемирие. Возможно, даже постоянный мир. Кроме вашего телохранителя с вами там будет часть моего отряда. Давайте, давайте, не стойте. У меня еще масса дел.
- А Белл? Как он посмотрит на это ваше перемирие? Вы хотя бы поставили его в известность? - Белл… не будет возражать, - Харрис как-то странно отвел глаза, что было на него совсем непохоже. - Я ценю вашу заботу о моей безопасности, Фил, - мягко произнес Ян. – Правда, ценю. Но извините меня. Я не поеду. Я остаюсь. Решение пришло как-то само собой – и казалось пусть не самым логичным, но правильным. Если он сейчас погрузится в машину и уедет из города – на самом деле неважно, насколько там, на этой базе опасно или безопасно – то уже никогда не узнает подоплеки всех событий последних дней, а возможно, и лет. Уж такую-то малость я заслужил, сказал он себе. Я должен узнать. Должен сам себе, Дику Уотерсу, Жестянщику, проданному и преданному генералу Беллу, тому бедолаге, убитому на кладбище… А, да что там! Должен – и весь тут сказ. - То есть как это – не поедете? – Харрис всем корпусом развернулся к нему. – Слушайте, у меня нет времени препираться с вами, зато есть однозначный приказ доставить вас на лесную базу. Капрал! Хватайте этого долбаного героя за шкирку и тащите в машину. Извиняться будем потом, когда все кончится. Ян бегло покосился на Андерса – тот, скрестив руки на груди, взирал на происходящее с бесстрастностью идола. Хватать и тащить кого бы то ни было он явно не собирался, а холодный прищур устремленных на Харриса глаз ничего доброго не обещал. Харрис моментально оценил обстановку – и оценил ее не в свою пользу, несмотря на то, что здесь, на развязке, с ним было четверо амбалов и ляд его ведает, сколько еще снаружи. - Вот, значит, как… - негромко пробормотал он себе под нос. – Послушайте, Ян, вы хорошо подумали? Это ваше окончательное решение? - Окончательное. У меня остались в этом городе кое-какие дела. - Что ж… - все так же тихо произнес Харрис. – Может, так и в самом деле лучше. Только учтите, Ян, ваш Оранжевый код аннулируют в течение ближайших суток, если не часов. Возможно, лишат и дипломатического иммунитета. - Это уже неважно. Харрис молча глядел на Яна – без особой приязни, зато с каким-то непонятным уважением. Наконец, словно этот вопрос очень нелегко ему дался – а так, наверно, и было, – суховато спросил: - Вам нужно что-нибудь? Какая-то помощь от меня? В разумных, конечно, пределах. - Да, - без колебаний ответил Ян. – Мне нужны кое-какие материалы из вашего личного архива. По левацким группировкам, по Трубачу… И по Хансену. Прежде всего по Хансену. Эсбешник покачал головой: - Послушайте хотя бы совета. От Хансена лучше держитесь подальше. Рядом с ним будет очень опасно.
- Спасибо, Фил. Я это обязательно учту. Так будет мне архив? Харрис тяжело задумался, глядя куда-то сквозь Яна, потом медленно, тяжело кивнул: - Будет. Желаю вам… да нет, ничего желать не буду. Просто постарайтесь уцелеть. - Постараюсь, - Ян бледно улыбнулся. – Поверьте, Фил, очень постараюсь. И очень вас прошу, не становитесь у меня на дороге. - И в мыслях не было, - совершенно серьезно ответил Харрис. Человек с неприметным лицом отвел взгляд от аляповатой афиши (“Звезда экзотического танца Лана И!”, затянутая в черное и тощая, как плетка) на стене подвального кафе, лениво ковырнул вилкой в блюдечке с салатом. До назначенной встречи оставалось чуть больше суток. ГЛАВА 10 Подсоединенный к компу коммуникатор – тот самый, навороченный, многофункциональный и неотслеживаемый – возмущенно мигал желтым индикатором. Приборчику явно не нравилось, что в его многофункциональные потроха пытаются в ускоренном режиме впихнуть такое дикое количество данных. Яну и самому подобная спешка не очень-то нравилась – когда не отбираешь информацию по крупицам, тщательно отсеивая ненужное, а просто набиваешь защечные мешки всем, до чего удалось дотянуться, пока код еще не отменили, пока твой электронный сезам еще открывает тебе военные, банковские, эсбешные и административные базы данных. Сколько еще такая лафа продлится, он не знал. Если верить Харрису, очень недолго. Харрису верить не хотелось, но приходилось, оттого, в общем, и возмущался коммуникатор. Если Яна сумели вычислить в лабиринте технических туннелей, то уж эту-то хату обнаружат при желании на счет три – а у Яна было скверное предчувствие, что если его лишат все же дипломатической неприкосновенности, то моментально сыщется куча народа, желающего плотно с ним пообщаться, начиная хотя бы с капитана Синга. Перспектива плотного общения с капитаном Сингом где-нибудь в подвалах ДСК абсолютно не радовала, драпать же куда сподручней, когда имеешь всю нужную (и массу ненужной) информацию в наручном коммуникаторе. Вот так. Все просто. Он вполглаза глянул на индикатор процесса – зараза, как долго еще! – и направился на кухню. По крайней мере, за всеми треволнениями такого долгого дня не забыл разжиться нормальным кофе – и то за счастье. А ведь еще не кончился он, этот день, еще только смеркаться начало… Бравое воинство пребывало в разгоне: Андерса Ян услал подыскивать новое лежбище на случай экстренного драпа, Леа пока не возвращалась. Он связался с ней сразу, как только выбрался из катакомб, и получил ответ, что с ней-де все в порядке, появится она позже, вечером, и пусть он не дергается, ее найдется кому сопроводить – конечно, не дура же она при таком раскладе в
одиночку по городу шарашиться! Так что серьезный разговор приходилось пока отложить. И слава богу, в общем-то – и мысли и чувства находились все еще в полном раздрае. Включив чайник, он хмуро уставился на тихо болбочущий приемник посреди стола. Не успев вернуться, он сразу кинулся шарить по всем диапазонам и переключать каналы телевизора – уж, казалось бы, весть о ликвидации двух самых одиозных лидеров подполья должна просто взорвать местные новостные станции! Ни черта подобного: музыка перемежалась обычными тупенькими викторинами и удручающе безликими выпусками последних известий, а на коротких волнах удалось поймать донельзя искаженный помехами кусок проповеди Звездочета – слышать его было странно, зная, что сам Звездочет вместе с четырьмя или пятью другими трупами остался гнить в технических туннелях под Горкой. На телеэкране, как обычно, канканировали сомнительного вида барышни, весело трепались шоумены, пресс-секретарь из правительства Аяо, тупой и благообразный индюк, с фальшивым насквозь пафосом вещал о необходимости беспощадной борьбы с терроризмом… Ну ладно, можно предположить, что наверху пока еще просто не решили, под каким соусом подать эту новость журналистам. Но об успешной операции не было ни слова ни в ежечасных секретных сводках контингента Объединенных сил, ни во внутренней переписке ДСК (Ян, набравшись наглости, втихушку задействовал эсбешного электронного “шпиона”), ни в коротких, напряженных рапортах Службы Безопасности Управления. Дежурный “попка” на канале Харриса пребывал в святом неведении, где находится его шеф и когда будет, лишь вежливо и настойчиво предлагал оставить ему всю необходимую информацию. Армейские частоты (на них удалось выйти через коммуникатор) были забиты руганью квартирмейстеров, которым предстояло разместить в Форт-Лоде целую бригаду, отозванную из леса. В общем, словно бы ничего и не произошло. Ян, неловко зацепившись бедром, обогнул стол и прижался лбом к холодному оконному стеклу. Темнело быстро, и в синеватой полутьме занесенные снегом останки грузовиков казались странными сюрреалистическими конструкциями, а над черным полотнищем дальнего леса уже зажигались крупные, нестерпимо ледяные звезды. Даже отсюда, из продуваемой сквознячком нежилой кухни было видно, почти чувствовалось, что там сейчас лютая и безмолвная стужа, что в такую прозрачную звездную ночь трещат от холода вековые деревья и замерзают на ветках птицы, и лучше всего находиться где-то под крышей, пусть и ненадежной, которую вскорости вычислят СБ или местная охранка… Чайник за его спиной отключился с тихим щелчком, но Ян так и остался стоять, лишь снял очки и аккуратно положил на стол – не оборачиваясь, все так же невидяще глядя в густеющую темноту за стеклом. Он понимал с беспощадной отчетливостью, что в последние несколько часов просто старается не думать о самом важном, самом больном, намеренно отвлекает себя на ерунду – и понимал также, что рано или поздно ему
придется это обдумывать и анализировать. Вот и нечего тянуть, угрюмо сказал он себе. Проблема никуда не денется, даже если отгородиться от нее шуточками. Итак, если без истерик: что мы имеем? Жестянщик совершенно ясно дал понять, что радикальное крыло подполья подпитывают деньгами из Управления – из того самого Управления, которое официально поддерживает режим Аяо и содержит здесь воинский контингент для борьбы с теми самыми подпольщиками-радикалами. Звездочет эту информацию недвусмысленно подтвердил – более того, по его словам, в “акциях возмездия” принимали участие некие “советники”, принадлежащие к И-группе. Все пока сходится: паранорм, заявившийся ночью в офис, помнится, с пеной у рта уверял, что никто из его местных коллег к пирокинезу не способен – тогда как нападения на казармы и полицейские посты осуществляли какие-то мощные пирокинетики (интересно, много ли таких в И-группе?). Такая двойная игра пакостна сама по себе, но что еще хуже – в “акциях возмездия” гибли не только местные полицейские, но и свои, ребята из Объединенных сил, которые по крайней мере формально интересы Управления здесь и защищают. Ян сам видел последствия “акций”, помогал вытаскивать обгоревших после поджога казарм, помнил серое, закаменевшее лицо Белла после этой “акции возмездия”, все помнил, видел, слышал, обонял… Стоп, сказал он себе. Ты же, кажется, хотел без эмоций? Значит, поехали дальше. Если поверить Звездочету, то за всем этим – от финансирования подполья до махинации с Оранжевым кодом – стоит кто-то, хорошо знающий консула Цвирковского. Очень хорошо знающий. Кто-то из группы, в свое время основанной для противодействия Совету (да хунте, хунте!) юными благонамеренными интелями из Управления… Норберт или Пашка. Или, может быть, Алена. Или Лунатик. Кто-то из них пролез в большую политику и пустился во все тяжкие… Но все это – если верить Звездочету. … Но ведь ты ему и поверил, консул – потому и убил его. Ну не за то же ты, в самом деле, в него стрелял, что он – сволочь? И не за то, что он на твоих глазах походя прикончил бедолагу Доктора, и даже не за то, что он тебя собирался там же, на развязке оставить. А именно за то, что он то, что у тебя до сих пор оставалось, во что ты верил, как умел – взял и отобрал. За то, что сходится все слишком хорошо – чтобы так играть консула Цвирковского втемную, надо очень хорошо его знать. Ладно, допустим – хотя и об этом совсем думать не хочется – что попался кто-то из ребят, что такие добрые и внимательные “щупачи” вытрясли из них всю подноготную… Но чтобы ее вытрусить, надо как минимум задавать правильные вопросы, ориентировать объект так, чтобы он, объект, радостно и с охотой выкладывал именно то, что нужно, а не делился, скажем, с добрым дяденькой-“щупачом” своими сексуальными фантазиями. А с какого беса кому бы то ни было будет интересен треп на пикнике – еще
когда никакой группы-то и в заводе не было?.. Сходится. Сходится. Сходится, мать его в гробину и в двенадцать апостолов!.. Стекло запотело от дыхания, и Ян пальцем изобразил на нем вопросительный знак. Кто? И главное, зачем? Его, консула слепошарого, просто-напросто использовали для ликвидации главарей подполья – тех самых, которых подкармливали, которым присылали “советников”, - попутно подставляя в качестве ответственного за весь этот бардак с военным положением. Если действительно абстрагироваться, то гамбит красивый – но вот с какой целью его разыгрывают? Если я что-то понимаю в шахматах и в жизни вообще, подумал Ян, то ничего еще не кончилось. Ничего. Комбинация в самом разгаре, и Харрис заключает перемирие с лесными повстанцами, а военное положение, каким бы дурацким оно ни выглядело с точки зрения того же Жестянщика, никто не думал отменять, и гарнизон Объединенных сил в Форт-Лоде находится в полной боевой, а на придачу к нему – минимум одна бригада, снятая с позиций в лесу… А Белл, по словам Харриса, возражать не будет – ему приказали? Отстранили от командования? Или?.. Хотя нет, «или» все-таки вряд ли: слишком заметен генерал, слишком популярен среди армейских. Ну, вообще-то о том, что в ближайшие дни будет жарко, Фил Харрис открытым текстом сказал. Какой-то серьезный передел тут, на Джудекке, намечается. С чисто практической точки зрения оно и к лучшему: передел – значит, тотальный бардак, и в таких условиях некоему консулу (или уже эксконсулу?) значительно легче будет проскользнуть между пальцами всякого рода спецуры, возжаждавшей с ним пообщаться, затеряться в водовороте событий, под шумок провернуть кое-что свое… Эх, голова – два уха, усмехнулся он. Что проворачивать-то собрался? Хоть какой-то план у тебя имеется? Хоть самый завалящий? Прав, прав был паскуда Звездочет: нет у тебя, приятель, ни целей, ни веры, дрейфуешь себе по течению событий, как это самое вдоль по речке… Ну вот с кем ты сейчас борешься и кого защищаешь? Какой итог своих действий себе мыслишь? Все аморфно, все абстрактно, куда более аморфно и абстрактно, чем шесть лет назад, когда вы группу собирали… Да к черту, хватит ныть! – разозлился он на себя. Цель тебе? Пожалуйста: понять, кто за этим бардаком стоит и чего хочет. Узнать наконец, кому помешал Дик Уотерс. Что это было за идиотское покушение на тебя. Ты считаешь это правильным? Считаешь. Есть у тебя выбор? Он был, когда Харрис настоятельно предлагал отбыть на зимнюю базу и все самое интересное (провалиться б ему пропадом!) пересидеть там. Ты выбрал? Выбрал, и теперь не стони. С кем ты в итоге окажешься и против кого – будешь решать, когда у тебя на руках будет полный расклад, а пока твое дело – разобраться. Сейчас ты знаешь больше, чем пару дней назад – пожалуй, даже больше, чем хотелось бы, и наверняка предстоит узнать еще массу неприятного, но ты выбрал именно это. А в общем, умные люди еще когда сказали: «Делай что должен, и пошли все на фиг!»…
Ян криво усмехнулся в темноту за окном, снова нацепил на нос очки, закурил. Стало совсем темно, и огонек зажигалки не разогнал сгустившийся мрак, только отбросил причудливые тени. Почему-то вдруг припомнились слова Леа, сказанные той безумной, пьяной ночью в офисе: «Приходишь домой, а там пусто. Пусто и страшно, только тени по углам» - и Ян невольно передернулся. Слишком знакомое ощущение, почти родное – и вот сейчас оно накатило снова. Ох, не ко времени! Нет уж, господин консул, Шерлок ты доморощенный, вот сейчас еще только не хватало вогнать себя в депрессию. Так что собрался, выпил кофе – и к черту все сантименты вместе с тенями по углам! Он щелкнул выключателем, постоял, жмурясь от слишком яркого света, прошелся ко квартире, включая свет во всех комнатах. Вода в чайнике успела остыть, пришлось греть ее по новой. Заварив кофе, он выкинул в мойку дотлевший до губ окурок и с чашкой в руке вернулся к компьютеру. Код, вроде бы, пока действовал – передача информации продолжалась, и коммуникатор все так же моргал желтым индикатором, намекая, что его хранилище не резиновое. Кажется, пришла какая-то корреспонденция – на служебную почту… Ян вздохнул и уселся в кресло. Так, отлично. Во-первых, генерал Белл таки собрался и выслал обещанный перечень распоряжений и запросов, подтвержденных Оранжевым кодом – Ян, честно говоря, не ожидал, что он так быстро соберется (господи, неужели только сегодня утром я его об этом попросил?!). А вот это… Ага, Фил свое слово держит. Правда, для архива легковата папочка, явно какой-то экстракт, выжимка, трясется эсбешник над своей инфой, как тот Кащей над златом, ни байта лишнего не отдаст… И для доступа необходим все тот же Оранжевый код, подтвержденный отпечатком пальца. Ян хмыкнул: ясно, Фил, умница, страхуется. Теперь, если у кого-то возникнут к нему какие-то вопросы, он не просто слил инфу заштатному дипломатическому клерку, которого вот-вот разжалуют, а выдал требуемые сведения официальному лицу с чрезвычайными полномочиями согласно официальному требованию, подтвержденному именем Совета… Умно. И радует, что не перевелись еще нормальные люди в этом кабаке. Значит, сейчас мы этот архив аккуратненько вскроем – и по кусочкам перенесем в коммуникатор, чтобы при случае поглядеть все это без всякого Оранжевого кода… Он все-таки не удержался, глянул, что там хотел загадочный “дублер” да так и замер с пальцем, зависшим над клавиатурой. Как интересно-то!.. Значит, некто, заверив свой запрос Оранжевым кодом, еще четыре месяца назад затребовал все, что у транспортников есть, по теории ПВ-резонанса. Плюс к этому – повторяющийся стандартный запрос по подробному расписанию приема-отправки грузов через транспортные порталы Грузовых доков на неделю вперед. Ян чувствовал, что одна из разгадок здесь, буквально на поверхности – но ухватить ее не получалось. Припомнилась как-то вдруг фраза Звездочета, которой он сперва и значения-то не придал, просто пропустил мимо ушей: «А если вам и этого
мало, что ж, припомните, кто из ваших друзей занимался теорией ПВрезонанса» - и Ян, тихо зарычав, хлопнул себя по лбу. Ну конечно же, все на виду! Норберт на эту тему, помнится, диссертацию защищал. Да и самому приходилось эту теорию на практике применять, когда сваливал на дальнюю базу, перед тем, как увидеться с Пашкой и Аленой в последний раз… Экий вы тормоз, господин консул, укорил себя Ян. Ведь когда еще засвербело – в тот самый момент, когда Жестянщик пожаловался, что стоит заработать порталу Грузовых доков, и на всей Горке вырубается электричество – старый портал, страховидло бетонное, принимается энергию из сети сосать. Попасть при этом через него никуда не попадешь… если нет второго портала примерно с теми же координатами, как и у того, на который уходит (или с которого приходит) посылочка с Грузовых доков. Норберт, к образности вообще-то совершенно не склонный, описывал это так: «Ну, это как путешествовать, прицепившись к товарному поезду. Главное – импульс четко синхронизировать» - после чего обычно забирался в такие теоретические дебри, где простой смертный за полторы секунды потеряется. Но в общем – да, выходило, что если четко синхронизировать работу второго ПВ-портала, настроенного на «спящий» с отправкой или получением некоего крупного груза через пару грузовых порталов (ну, скажем, на Джудекке и где-то в Управлении), то «прицепиться к поезду» и переместить что-либо «параллельным курсом» вполне возможно. И контрольная аппаратура транспортников такие перемещения, что характерно, совершенно не отслеживает. Конечно, колонну грузовиков или танков таким манером не переправишь, а вот что-то относительно легкое и компактное… Скажем, курьера с деньгами или информацией. Небольшую группу коммандос. Парутройку «советников» из И-группы. Или даже арестную команду в симпатичном таком броневичке… Ян откинулся на спинку кресла, морщась, потер затылок – навалилась внезапно тупая, пульсирующая головная боль. Значит, все-таки Норберт?.. Да нет, ни шиша оно не значит, разозлился он на себя. В конце концов, Норберт не одному тебе об этом трепал, даже какие-то работы на эту тему публиковал, так что понимающий человек вполне мог разобраться, что тут к чему, а потом использовать эффект ПВ-резонанса в своих, вполне грязных, целях. Но с другой-то стороны, Норберт – как ни крути, а первооткрыватель этого самого эффекта, а значит, должен лучше всех разбираться в тонкостях процесса?.. Плевать, устало подумал он. Не хочу об этом сейчас. Ну вот, господин Цвирковский, сыщик хренов, разобрался ты еще в одной загадке – как некая сволочь из Управления выходила на связь с Жестянщиком и Звездочетом, как переправляла сюда «советников», паранормов-поджигателей – и что? Тебе легче? Доволен ты?.. В замке входной двери тихонько провернулся ключ – и Ян, вздрогнув, пролил кофе на штанину. Какую-то секунду он лихорадочно соображал, куда сунул пистолет, потом плюнул и тихонько выругался. Тоже, Билли Кид выискался, ковбой кверху дырой… Хватит, настрелялся. Уж спецура или боевики (скажем, какие-нибудь отмороженные мстители за Звездочета)
вошли б иначе – и пистолетик господину консулу вряд ли помог бы в этом случае. Он аккуратно поставил чашку на стол и выглянул в прихожую. Андерс, уже стащивший парку, вытянулся почти по стойке «смирно» и ел начальство, то бишь, Яна, глазами, отчего Яну стало еще неуютней. Даже вполне партикулярный серый свитер смотрелся на капрале как военная униформа. - С позволения господина консула… - Поменьше официоза, капрал, - поморщился Ян. – Просто скажите – нашли? Андерс молчал – и это пахло каким-то очередным поганым сюрпризом. Наконец капрал разлепил губы: - Виноват, господин консул. У меня было четыре запасных адреса, но они… Сейчас там лучше не появляться. - Даже так… Ладно, перекусите, кофе попейте – и расскажете подробно. Заодно подумаем, что делать дальше. Он вернулся в комнату, недовольно потянул носом – накурил, зараза, топор можно вешать! Бросил, называется… Некстати вспомнилось, что он еще и не ел с утра – сначала было не до того, а потом, после стрельбы на развязке, как-то и не хотелось. Вот оно что бывает, когда в человека стреляешь, с мрачной иронией подумал он. Неизвестно, что там насчет терзаний совести, будет ли убиенный Звездочет являться по ночам и читать свои проповеди, но вот аппетит оно действительно отшибает напрочь… Ян прошелся по комнате, повалился на диванчик, заложив руки за голову, прикрыл глаза. Значит, не срослось что-то у Андерса… Плохо, конечно, но вот стоит ли паниковать? Если вдуматься, и у Синга, и у генерала Белла, и у таинственного дублера, не говоря уж о том, кто стоит за ними, в эту ночь наверняка сыщутся дела поважней, чем гоняться за беглым консулом. В общем-то, если б хотели, так уже бы нашли. Ну вот кто для них Ян Цвирковский? Да в сущности отработанный материал, ничего больше. Конечно, постараются со временем нейтрализовать или, по крайней мере, убрать отсюда подальше, но для них это явно не первоочередная задача. Но вот новенькое в ситуации – на сей раз неприятности (а “спаленные” явки Андерса ведь неприятность?) пришли не по линии консула Цвирковского, деревянного короля с Оранжевым кодом, а по линии капрала. Значит, тот, кто приставил его к Яну (ну не генерал же Белл, в самом-то деле?), встревожился, загоношился – или попросту считает, что с ликвидацией Звездочета и Жестянщика задачи капрала здесь, на Джудекке, выполнены? И что, интересно, по поводу этих самых задач думает сам капрал Андерс? Считай он свою задачу выполненной, он, скорее всего, просто не стал бы сюда возвращаться. Если б в его задачи входила ликвидация “отработанного материала”, сиречь, господина консула, то уж эту-то задачу он бы без проблем решил за пару секунд… Как бы это капрала разъяснить – что он вообще такое? Почему там, на развязке, он оказался совсем не на стороне Харриса – и даже, кажется, готов был в драку ради того, чтобы отстоять дурацкое, но независимое решение
своего “подопечного”? Разговорить его едва ли получится – не из разговорчивых, очень себе на уме, от каких бы то ни было прямых вопросов откровенно уходит. Впрочем, как там Леа сказала? “Делай то, что умеешь”. Не самый глупый совет, если вдуматься. Кстати, ее-то где до сих пор носит? Еще ведь и комендантский час скоро, а у нее даже столь зыбкой защиты, как дипломатический иммунитет, нету… … Андерс восседал на табурете с кружкой кофе в одной руке и обкусанным бутербродом в другой. Почему-то Яна это зрелище обрадовало – не то что бы он всерьез предполагал, что капрал питается исключительно кровью убитых жертв, но все-таки приятно видеть, что эта ходячая загадка никакой не голем, не киборг и не гомункулус. Сидит вот, бутерброды лопает – стало быть, живой человек… Капрал было приподнялся, но Ян махнул рукой и присел на табурет напротив: - Давайте без этих церемоний, ладно? Пока вы состоите при мне, будем считать, что вы не на военной службе. - С позволения господина консула… - С распоряжения господина консула. Может, вам и легче вот так, по регламенту, но меня как-то всерьез напрягает. Кстати, капрал, вы играете в шахматы? Где-то там, в комнате, я видел доску… На сей раз Яну выпало играть белыми – символично, однако, усмехнулся он про себя. Расставляя фигуры поинтересовался как бы невзначай: - Так что там с вашими запасными адресами? - С позволения… - Андерс!.. – Ян постучал конем по столу. – Кратко, четко и без формальностей. - Запасные адреса я получил по линии И-группы и непосредственно Совета. У меня есть основания полагать, что они находятся под контролем. - “Под контролем” - это значит, нас там ждут?.. И насколько серьезные основания? - По-моему, слежка методами И-группы с привлечением местных паранормов является достаточным основанием. - Хорошо, - Ян двинул пешку на e-4. – А по чьей линии вы получили этот адрес? - Здесь пока безопасно. Ненадолго, - капрал двинул черную пешку навстречу. - Хорошо. Но вопрос был немного о другом, не заметили? – Ян подпустил в голос толику сарказма, хотя и подозревал, что капрал к нему нечувствителен. Андерс уставился на него поверх доски. Что уж там творилось у него в голове, скрытое под зыбким ледком в глазах, Ян даже не брался гадать. То ли зауважал его капрал после стрельбы на развязке и отказа убраться из города, то ли какие-то там еще шестеренки у него в мозгах друг за дружку зацепились, но в конце концов он, похоже, принял решение в пользу Яна:
- Сегодня утром я говорил господину консулу, что чувствую внимание к вам со стороны… определенной силы. Этот адрес, где мы сейчас находимся, именно по линии той самой силы. Но прикрывать господина консула от действий спецслужб, как местных, так и подчиняющихся Управлению, данная сила не будет. Ян вывел своего коня (снова кольнула неприятная ассоциация с покойным Звездочетом) ближе к центру, начиная атаку: - Я так понимаю, вы имеете к этой силе определенное отношение? Учтите, в этом вопросе я требую полной откровенности. Кажется, во взгляде капрала мелькнула ирония – ну да, как же, требует он, ботан очкастый, тогда как способов настоять на оном требовании даже близко не наблюдается… Но ответил он вполне серьезно и уважительно: - Совершенно верно, господин консул. И то, что мы пользуемся этим адресом… У таких, как я, существует нечто вроде кассы взаимопомощи. С другой же стороны… Там, в туннеле, именно этой силе я и пытался противостоять. И не смог. Ян решил пока удовлетвориться этим ответом и попытался сосредоточиться на игре – без особого, впрочем, успеха. Кажется, пресловутая Тень (это она? он? оно?..) начинает потихоньку обретать какието очертания. Значит, представитель некой силы, чуть ли не потусторонней, берущий за свои услуги поистине астрономические суммы, нанят скооперировавшимися главарями подполья. Точнее, кем-то, кто за ними стоит (Пашка или Норберт?) для того, чтобы проследить, чтобы господина консула с его Оранжевым кодом никто из местных, включая контингент Управления, не смог использовать в своих интересах – если, конечно, верить Жестянщику?.. В принципе, сходится – как по мерке, например, укладывается сюда неожиданно проклюнувшийся у господина консула иммунитет к суггестии, да и вообще к какому бы то ни было воздействию паранормов. Плюс – и во время того дурацкого налета на офис Яна, и с визитом арестной команды, и тогда, когда ряженые в форме Объединенных сил остановили на улице его машину – во всех этих случаях преследователи чуть-чуть, на какие-то минуты, если не секунды, все же запаздывали. Ян тогда сам еще пробросился, что-де ему кто-то ворожит – и ведь как в воду глядел… При этом, кажется, Тень ведет какую-то свою игру – например, помогает Андерсу с этой самой хатой, для чего-то показывает господину консулу то, что ему видеть, скорее всего, не полагалось – гибель Жестянщика, например… Если это Тень, конечно. Хотя тут вроде бы все, опять же, сходится: хотел он (Ян все же положил себе думать о Тени как о мужчине), чтобы “подопечный” картинку увидел – и просто отбросил пытавшегося помешать Андерса в сторону. Знать бы еще хоть приблизительно возможности этой самой Тени – и предел этих возможностей! Ян неожиданно обнаружил, что в лице капрала столкнулся с весьма сильным шахматистом. Конечно, до уровня доктора Велля с его парадоксальной, резкой манерой игры, изобилующей ловушками,
провокациями и заманчиво-каверзными подставками, ему было, мягко говоря, далековато. Скорее, манера нахватанного дилетанта: скрупулезная организация оборонных порядков, осторожные контратаки, стремление не столько самому добиться позиционного преимущества, сколько не дать противнику сделать этого. Довольно скоро Ян заметил еще одну странность в манере игры Андерса: бравый капрал по возможности старался избегать разменов, даже относительно выгодных, словно стремясь сохранить в неприкосновенности весь изначальный потенциал фигур. Не из самых сложных азбука, усмехнулся он про себя, выводя своего ферзя на острие атаки. - Кстати, Андерс, а вам не кажется странным, что мы еще живы? Ладья в пальцах капрала замерла над доской, и сей монумент ледяного бесстрастия, не удержавшись, удивленно сморгнул, глядя на Яна. Ян вздохнул: - Ну вот смотрите. По-моему, половина Джудекки уже в курсе, что у меня имеется некий чип с набором кодов, открывающим все базы данных всех служб Управления в этом мире и позволяющий почти бесконтрольно распоряжаться этими самыми службами. Информационный Клондайк, плюс, дорвавшись на часок до командования с высшим приоритетом, можно наворотить такого, что за сотню лет не разгребешь. Все степени защиты – по большому-то счету, фигня: любой пароль в конечном счете ломается, либо при определенном старании его можно вытрясти из того, кому он известен. Отпечаток пальца – нигде не сказано, что он должен живому человеку принадлежать. Ну ведь само напрашивается – тюкнуть меня по башке, забрать этот… гм… артефакт и развлекаться в свое удовольствие. Но нет, всем почему-то нужен не просто этот универсальный ключ, но и я к нему в придачу! Черная ладья подперла ферзя на вертикали: Андерс, кажется, готовил атаку. - Простите, господин консул, а почему вы решили, что им нужен именно ваш Оранжевый код? - Ну что-то ж они с меня вымогали – помните, там, на дороге нас эти придурки остановили? В офисе же у меня искали что-то? – белый конь врубился в пешечный строй, вынуждая капрала оттянуть ферзя и открыть брешь в обороне. - У меня сложилось впечатление, - Андерс напряженно глядел на доску, явно чувствуя ловушку, - что им было нужно нечто другое. Вероятно, что-то такое, что вы могли получить накануне. Ян мысленно выругал себя нехорошими словами. Шахматист, чтоб тебя приподняло да гэпнуло! Аналитик, бля. За сутки с лишним не додумался такую элементарную возможность проанализировать, зациклился на этом засратом чипе… Вот, оказывается, что власть с людьми делает, ухмыльнулся он про себя. Развращать, может, и развращает со временем, судить трудно, но вот оглупляет, кажется, гарантированно и сразу.
Итак, предположим, вся эта звездобратия начинает охоту за господином консулом, предполагая, что он – накануне, буквально только что! – получил нечто, компактное, представляющее для всех интерес. Что это может быть?.. Таинственное какое-нибудь письмо, чип с информацией, ключ к определенного рода сведениям, какой-то загадочный опознавательный знак, известный только посвященным… Нет, тупик. Ну вот что наш господин консул получил с того момента, как вскрыл пакет с диппочтой и до… скажем, до того момента, как они с капралом влетели в засаду ряженых? Да ничего, если не считать того дурацкого письма от Дика Уотерса… Стоп-стоп-стоп! Значит, когда у Яна начали что-то искать? Когда взорвали его дом? Нет, тот сопляк с сумкой просто не успел бы учинить капитальный шмон, бабахнуло почти сразу. Паранорм, заявившийся ночью в офис, тоже, вроде как, ничего не требовал и не вымогал, просто туманно предупреждал, что дело не так просто, а доктору Веллю не стоит верить… Потом – звонок Харриса, сообщение о том, что Дик умер, тот сумбурный визит к нему в коттедж, когда мальчик-эсбешник с нашивками лейтенанта рассеянно сунул Яну тощий конверт, нахлобучка в кабинете Белла и появление на сцене Андерса, визит в морг – и понеслась. Стало быть, дело, скорее всего, в этом самом послании – вот и капрал уверяет, что Уотерс писал этот бред трезвым и кроме того, полагал его крайне важным. Стало быть, всетаки какие-то ключи в этом письме прописаны? Знать бы только к чему… А ведь было еще что-то. Что-то, чему наш господин консул, весь из себя такой аналитик, опять же ухитрился не придать значения… Ян напряг память. Поездка в городской морг, препирательства с мятым патологоанатомом – мимо… Потом… Ага, потом я позвонил Хансену, припомнил Ян. Решил, значит, втемную подключить его к расследованию, попутно сказал, что покойный журналист, кажется успешно, расколол поджигателей. Так-так-так… Буквально через полчаса мою машину на подъезде к дипломатическому кварталу останавливают ряженые. Потом, уже в коттедже у Дика, уже после прочтения письма, тот заполошный, истеричный звонок Хансена с непонятного номера – и через десяток минут арестная команда у въезда, а какие-то отморозки из местных вольных стрелков в это время уже шмонают офис… Па-азвольте, это получается, что же – именно Хансен отдал команду “фасс!”? И в коттедж со своей истерикой тоже звонил только затем, чтобы локализовать в пространстве мой коммуникатор – вместе со мной, понятно? – лихорадочно продолжал соображать Ян. При этом он почему-то оказывается хорошо знаком с Ким, а так же с тем бедолагой, которого разнесло на куски вместе с моим домом. Его покрывает зачем-то капитан Синг – ведь демонстрируя видеозапись с камер наблюдения, он почему-то опустил тот кусок с его участием. Да и Харрис в своей обычной скупой манере предупреждал, что надо от него подальше держаться, но почему – так и не сказал. То ли Хансен в списке мишеней у него числится, то ли совсем наоборот… Совпадение? Как-то многовато совпадений для одного истеричного полудурка с замашками провинциальной примы.
Хотя, странным образом, именно то, что шеф И-группы – истеричный полудурок, создавало дополнительные вопросы. А если допустить, что он – тот самый загадочный “дублер”, второй обладатель Оранжевого кода в ФортЛоде? Ну, комедия с фальшивым отчетом понятна: он мог и не знать о том, что Яну накануне прислали пресловутый чип-сезам в красивой коробочке с фоткой и сенсорным замком. Не поставили его в известность – что, в общем, не удивляет. Распоряжение о военном положении, если верить Жестянщику, тоже отдано явно штатским, толком не представляющим, что это такое и как его соблюдение обеспечивается – тоже, в общем, соответствует… Но тогда, получается, этот прима-балерун должен быть действительно гениальным актером: Ян его четыре года наблюдал, и ничего, кроме беспомощного трепыхания и топтания на месте за ним не заметил. Хотя, с другой стороны, если б кто взялся понаблюдать за консулом Цвирковским в эти четыре года – ну вот что бы он заметил, кроме того же трепыхания и топтания?.. За всеми этими раздумьями Ян старался все же не забывать про игру: диктовать ритм на доске, навязывать капралу решения, провоцировать. Возможность в четыре хода свести партию в свою пользу – атака конем, размен, затем прорыв ферзем на королевский фланг – он намеренно проигнорировал. Тот самый случай, когда процесс важней результата. “Есть войны, которые лучше проиграть”, - сказал Жестянщик. А доктор Велль сказал: “Фигуры противника – не меньшая сила, чем свои, если учесть их расположение и использовать в своих интересах”. А в чем сейчас интерес? Да в том для начала, чтобы посмотреть, как капрал использует открывшиеся возможности для решительного перелома в игре. … Итак, Хансен – пока предположим, что это он – пребывает в уверенности, что Ян получил от Дика Уотерса некие материалы, проливающие свет на деятельность “поджигателей”, а стало быть, и на участие в ней неких “советников” из И-группы. Стало быть, по его мнению, у пьянчуги-журналиста подобные материалы могли быть – и даже обязаны были быть, иначе с чего бы Хансену так паниковать и устраивать тарзанью охоту за этими материалами с привлечением как “местных кадров” - те, что шустрили в офисе, вроде, оказались местными? – так и специальной арестной команды, действующей исключительно с прямой санкции главы Совета? То есть, получается, вся эта свистопляска вокруг Яна шла не из-за Оранжевого года, а из-за некой информации, которую, по мнению Хансена, передал ему Дик Уотерс? Сам-то Ян пока что в глаза не видел никаких материалов, кроме исписанного корявым почерком листочка, верно? Так, ладно. Предположим, что эта писулька (а Ян до сих пор таскал ее в кармане куртки) действительно крайне информативна. Что там пишет Уотерс? Ну, насчет пожелания “ найти поджигателей, причем не во тьме, а там, где светлее всего”, кажется, потихоньку разъясняется – причем Дик-то явно знал, что до сих пор их искали совсем не там, где следовало. Далее, дважды упоминается Саид: помянуть себя Дик настаивает не где-то, а именно в его баре, причем открытым текстом добавляет, что Саид “тоже в курсе” вероятно, у Саида на руках какой-то хвост оставленной Уотерсом
информации с инструкцией в случае чего передать ее Яну. Но Саид сейчас вне досягаемости, где-то в подвалах ДСК – интересно, не из-за этих ли сведений, полученных от Дика, его и прибрали костоломы Синга?.. Далее, совет наведаться в то самое кафе, где они сидели в ту ночь, когда Ян последний раз видел Уотерса живым, и заказать вполне определенную девочку. Арну, кажется?.. Предполагаем, что у нее еще один кусок паззла. Если, конечно, и до нее не добралась охранка. Не будем забывать, что и у СБ Управления теоретически есть эти сведения – уж письмо-то они отсканировали. Но родимая СБ, даже несмотря на военное положение, трижды еще подумает, прежде чем изъять из обращения кого-то из местных – а в условиях этого самого военного положения, де-факто вполне себе бутафорского, трения с местной полицией или охранкой столь же желательны, как геморройные шишки с кулак. Так, и еще – было указание послушать джаз. С упоминанием, что особенно хороша в том джазе труба. Труба… Труба… Трубач! Как наяву припомнилось: доктор Велль аккуратно ставит на доску белую ладью, покручивает ее узловатыми пальцами: “Он начал действовать сравнительно недавно – и очень быстро развернулся. Насколько я знаю, совершенно аполитичен, воюет против всех, и свою задачу видит в том, чтобы ни наш славный маршал, ни его… оппоненты не зарывались. Впрочем, он не слишком-то влиятельная фигура. Хотя точно сказать не берусь. В подполье переплетение интересов, сиюминутных целей и амбиций еще пострашнее, чем в официальной политике – тем хотя бы иногда приходится соблюдать приличия”… Отметим в скобочках, что из перечисленных Веллем ключевых фигур подполья только Трубач пока не рвался пообщаться с Яном в неформальной обстановке. И в формальной тоже не рвался… И, кстати, интересное совпадение: Тень, кто бы это ни был, назначает встречу в том самом подвальном кафе на Вязовой (интересно, почему она так называется? Никаких там вязов не растет, вообще никаких деревьев). Ну что ж, стало быть, все пути ведут… - Господин консул?.. Ян очнулся от раздумий и переключил внимание на доску. М-да, господин консул, не выйдет из тебя Гая Юлия – можешь либо что-то продумывать, либо играть, а вот совместить никак не вышло. Ну просто чудесно лопухнулся, погнавшись за упрощением ситуации и сведению фигур на доске к необходимому минимуму. В результате подставился под классическую детскую “вилку”, грозящую через два хода матом – и это явно озадачивало капрала. Он-то, надо думать, тоже понял сразу, что не с лопухом играет… Ян усмехнулся и аккуратно уронил своего короля: - Заслужили, Андерс. Специально ведь идейку придерживали, чтоб меня сейчас обставить? Капрал не ответил – в том, что он вообще понял шутку, уверенности не было. Ян поднялся с табурета, потянулся, разминая затекшую спину, не без
тревоги глянул в окно – темнота снаружи стала уже непроглядной. Да где ж Леа-то носит? Найдет ведь опять приключений на свою… Словно откликаясь на его мысли, запиликал коммуникатор в комнате, и Ян, на ходу поправляя очки, рысью кинулся послушать, что ему скажут. - Ты… дома? – слава всем богам, это действительно оказалась Леа. - Ты где лазишь? – тут же напустился на нее Ян. – Патрулей полон город, а она… - Я недалеко. С… одним человеком. Он говорит, что ты его знаешь, что он от белого слона. Это насчет какой-то встречи, о которой ты просил. Яну потребовались долгих две секунды, чтобы врубиться, о чем речь. Стало быть, человек Жестянщика готов вывести его на кого-то из верхушки леваков? Быстро организовано, ничего не скажешь… Он бегло глянул на экран монитора: так и есть, передача данных заблокирована. Нету больше у тебя волшебной палочки, консул, отменили твой Оранжевый код к лядовой матери, подумал Ян без сожаления. Оперативненько подсуетились, заразы... Ну и пес с ним. Основные карты расклада уже на руках, а чтобы добыть все прочие, какие-то супер-пупер полномочия, в общем, не так уж и важны. Не они же, в конце концов, делают меня тем, что я есть – что бы ни говорили по этому поводу Жестянщик или Звездочет… - Ладно. Где мне вас искать? Собрались быстро – благо, и собирать-то особо нечего. Ян поежился на морозе, усмехнулся: коммуникатор да разряженный ствол, что до сих пор в кармане куртки болтается – вот и все твое имущество, господин дипломат. А, ну да, еще футляр с чипом в кармане – отменили твои полномочия, не отменили, а бросать такие вещи без присмотра никак не годится. Если не повезет на патруль нарваться, то может и помочь: солдатикам-то из егерской бригады никто об этих играх с присвоением-отменой кода не рассказывал, да и на удостоверении не написано, что теперь оно пустышка… К тому же Ян лелеял тайную надежду таки встретить поганца, втравившего его в эти игры (кто бы он, опять же, ни был!) и швырнуть заветную коробочку ему в морду. Шли быстро и молча – разговаривать было, в общем, не о чем, да и холодно – кожу на лице сразу стянуло от мороза. Никаких патрулей пока в пределах видимости на ошивалось – впрочем, тут Ян целиком и полностью полагался на Андерса. Странно, но теперь, после напряженной сцены с Харрисом, он доверял капралу куда больше. Не ты один выбираешь, мужик, сказал он себе и даже усмехнулся этим мыслям. Они отошли уже метров на двести, когда Андерс тронул его за рукав и указал назад, в темноту. Ян, сдвинув на лоб очки, обернулся, прищурился. Покинутый ими дом тускло светился реденькими окошками. Внезапно в темном квадратике окна, на которое указывал капрал, сильно и ярко вспыхнул электрический свет – Ян не сразу сообразил, что это окно той квартиры, где они только что, пять минут назад, были. Ничего не скажешь, быстро
отреагировали на изменение статуса господина консула… только вот кто? Идти и спрашивать как-то не казалось разумным. - Безопасно, говорите… - скупо усмехнулся он. - Я говорил еще, что ненадолго, - чопорно поправил капрал. Кажется, в нем потихоньку проклевывалось нечто человеческое – по крайней мере, на взгляд Яна. - Ладно, - вздохнул он. – Пойдемте-ка отсюда подобру-поздорову… Тут недалеко. Ну вот, значит, ты и опять бездомный, господин аналитик, философски подумал он. Второй раз за двое суток с хвостиком – не чересчур ли? Странно, но вот теперь он чувствовал себя почти уверенным в своих силах – уж во всяком случае, куда больше, чем тогда, когда – неужели только вчера? – раздумывал, как распорядиться свалившейся на него властью. Миновали еще один двор, пустой, непроглядно темный, тихий – только снег нестерпимо громко скрипел под подошвами унтов. Капрал приостановился, оглядываясь – и тут из темноты дважды коротко мигнули фары. Их уже ждали. Дряхлая легковушка приткнулась между бетонной стенкой какого-то гаража или сарайчика и переполненными мусорными баками. Интересно, как ЭТО еще может ездить?.. – лениво подумал Ян. Впрочем, возможно, в данном случае этот реликт использовался не как транспортное средство, а как банальное укрытие от пронизывающего холода. Щелкнула дверца, и Леа, вынырнув с заднего сиденья, крепко тряхнула его за куртку на груди, обняла: - Жив… - Ну-ну-ну… - Ян осторожно обхватил ее за плечи, ткнулся губами в висок. Было ему и чуть неловко, и до странности приятно. Бережно отстранившись, он перевел взгляд на человека, выбравшегося из-за руля – тот самый, маленький, жилистый, с худой волчьей физиономией, что отвозил его с кладбища на Горку, к Жестянщику. Выглядел он скверно: даже в темноте заметно, что половина лица заплыла чудовищной опухолью, правая кисть без перчатки, но толсто забинтована, сквозь бинты проступали какие-то неприятные на вид пятна. - Командир настоял, чтобы я выполнил вашу просьбу. Поэтому я, собственно, и жив, - криво усмехнулся человек Жестянщика. - Кажется, нам обоим есть, за что благодарить вашего командира, серьезно кивнул в ответ Ян. ГЛАВА 11 Над городом висела огромная, ватная, неестественная какая-то тишина. Скрип шагов, сбивчивое дыхание, короткий предостерегающий шепот – все растворялось в ней моментально, без остатка. Только темнота пустых дворов, редкий свет одиноких окошек, безлюдные молчаливые улицы и лютый холод,
от которого не спасает даже ходьба, да еще – косматые зимние звезды где-то там, в страшной высоте. Патрулей хватало – приходилось пережидать их, прячась в тени зданий, в темных провалах проходных дворов, а холод тут же пробирался за пазуху, впивался в ноги, и чтобы снова двинуться с места, приходилось делать над собой нешуточное усилие. Патрули эти Ян видел только издали – и они тоже казались немыми призраками, бесшумно скользили по улицам – в длинных парках, с автоматами и ручными прожекторами, и в полусвете горящих через один фонарей казалось, что они не идут, а плывут, не касаясь земли. Изредка, поблескивая красными маячками – ни синих огоньков ДСК, ни желтых – криминальной полиции, ни оранжевых – Сил самообороны, только красные проблески военной полиции Объединенных сил Управления – проносились деловитые и молчаливые машины. Звук моторов тоже глох в этой всеобъемлющей тишине – или это просто Ян предпочитал его не слышать?.. Все казалось ему немного нереальным, и опустевший, словно вымерший, город выглядел оставленной на ночь декорацией вечернего спектакля: поленились рабочие разбирать, оставили до утра, погасили свет и ушли… Да и сам себя он, если на то пошло, чувствовал не вполне реальным. Ну вот, казалось бы, что он теперь – без этого Оранжевого кода и даже без бутафорских консульских полномочий? Ноль, вроде бы, и даже без палочки, и никому с ним нет резону вести переговоры, выдавать какие-то зубодробительные секреты, торговаться, надеясь на содействие… Просто человек с улицы, клятый оккупант в совершенно неопределенном статусе, и возможно Хансен уже успел подсуетиться, вырулил, зараза, на второй заход, отправил за ним арестную команду, объявил его в розыск за сомнительные шашни с лидерами подполья... Ведь заявился же кто-то на оставленную квартиру – только чудом в подъезде не столкнулись. Все это почему-то не пугало и не повергало в уныние – Ян чувствовал себя так, словно наконец-то пробудился от спячки. Не то что бы он так уж хорошо понимал, зачем ему все это надо и на что он в конечном итоге рассчитывает, но сейчас, по крайней мере, чувствовал, что наконец-то делает какие-то правильные вещи. Пусть не нужные, но хотя бы правильные. А ведь ты и тогда, пять-шесть лет назад был так же убежден в правильности своего выбора, сумрачно усмехнулся он про себя. Жалеешь об этом? Да нет, пожалуй, жалеть не стоит – только вот все равно пришел именно туда, куда пришел. К тому, что гадаешь сейчас – а кто из тех, с кем ты тогда свое правильное дело делал, стоит сейчас за делами, которые ты считаешь насквозь неправильными? Нет, ну в самом деле, кто? Представить кого-то из ребят дергающим за веревочки в этой паскудной игре с кучей трупов никак не выходило. Пашка, невысокий крепыш, застенчивый молчун, в котором лишь иногда, в принципиальных каких-то случаях, вдруг проклевывалось железобетонное несуетливое упрямство? Алена, рыжая и шебутная, способная улыбнуться тебе так, что снова хочется жить, несмотря ни на что? Норберт, длинный,
резкий в движениях, всегда с колкой шуточкой наготове, умудряющийся быть одновременно бескомпромиссным и расчетливым?.. Кто? Ответа, понятно, не было – и Ян знал, что когда отыщет его, то уж счастливей-то точно не станет. Но никуда не денешься, слишком далеко зашел, и после бегства из коттеджа Уотерса, выстрелов в офисе и на развязке, после опустошенных, словно выжженных изнутри глаз Жестянщика, после слов Харриса “Наверно, так будет лучше” - теперь повернуть назад, отказаться от этого ответа в пользу спокойного сна было едва ли возможно. Вот тебе и цель, аналитик, все так же хмуро подначил он себя. Метнувшийся откуда-то с дальнего перекрестка луч прожектора заставил вжаться в стену – на чистом рефлексе, без раздумий. Быстро же учишься в таких случаях… Кто б мог подумать пару дней назад, что солидный респектабельный дипломатище (ха-ха три раза!) будет мотаться ночью по морозу, шифруясь от патрулей? Спору нет, греть задницу в офисном кресле, пить коньячок с друзьями-офицерами и просыпаться рядом с Ким куда уютней, но вот сменял бы ты свое «сегодня» на свое же «позавчера»? Ну, сменял бы, дипломат? Черт его знает, если честно, вполне искренне ответил сам себе Ян. Никто ж, в общем-то, и не предлагает… Нет, слава богу, прошли патрули – то ли решили, что помстилось, то ли просто выяснять-нарываться не стали. Ну а вот заметили б – и что делать? Отстреливаться от них?.. Так ведь у тебя, приятель, и пистолетик-то не заряжен. Как-то все крепче становились сомнения, что на армейских патрулей из егерской бригады волшебная ксива с Оранжевым кодом подействует. А уж если она окажется бесполезна, то против четырех автоматов, пожалуй что, и капральские штучки-дрючки не сильно помогут. Машину, конечно, бросили сразу – Ян так и не узнал, ездит это страховидло или нет. И теперь провожатый вел их какими-то задворками, словно показывая Яну: ну, видишь, чего ваше военное положение стоит? Чуть в сторонку свернул, не проспектом топаешь – и ходи себе на здоровье, куда хочешь… Конечно, вряд ли человек Жестянщика об этом думал, но в общую слегка бредовую картинку оно, в общем, вписывалось. Провожатый коротко мотнул головой, указывая направление, и Ян, медленно выдохнув носом, с трудом отлепился от стены – суставы только что не скрипели на таком холоде. Леа тут же вцепилась ему в локоть, как в спасительную соломинку – кажется, набралась страху, теперь экс-шеф представляется ей надежной опорой и защитой… Надо будет ее в этом разубедить, с какой-то ленцой подумал Ян. Только не здесь и не сейчас. Гденибудь в тепле. Чувствовал он себя так, словно что-то в нем вымерзло навсегда – именно сейчас, именно этой ночью, именно на этом пути неизвестно куда – при том, что возвращаться, в общем, уже и некуда. Если еще днем он просил Жестянщика вывести его на леваков в безумной надежде разузнать что-то о Ким, возможно, поговорить с ней, что-то исправить, что-то вернуть – то сейчас ему было почти все равно, встретятся они или нет, а гипотетический разговор интересовал лишь возможностью разузнать что-то про взрыв в
коттедже и выяснить, каким боком сюда замешался Хансен. И дело тут не в повисшей на локте Леа, не в липком парном запахе, примешавшемся к вони гнилых апельсинов и пороховой копоти там, на развязке, не в причудливых прыжках статуса некоего Яна Цвирковского (мелкий клерк – господин полномочный посол – беглец и вообще непоймикто), а в… А в чем, собственно? Да какая, к ляду, разница?! – разозлился он на себя. Просто делай что должен… С некоторым запозданием Ян сообразил, что места вокруг какие-то смутно знакомые – словно изнанка привычных, нахоженных и наезженных улиц. Приглядевшись, он не без удивления узнал бар Саида – только откудато со стороны дворов, со стороны мусорных баков, пожарных лестниц и кошек, со стороны той самой повседневной жизни Джудекки, в которую он так редко удосуживался заглянуть. Только теперь повседневная жизнь замерла, и даже окошки не светились, только холод и тишина… Ну да, точно, припомнил он, когда-то уходили с Диком Уотерсом через запасной ход – вон там, в глубине двора, – когда полиция нагрянула с какой-то проверкой или облавой, а лишний раз махать дипломатическими корочками не хотелось до жути. Позвольте, но Саида же взяли? И полицейский пост у дверей торчал, и внутри, наверно, кто-то да остался… Впрочем, Андерс держался спокойно, ни о чем не пытаясь предупредить – а стало быть, непосредственной опасности, вроде бы, и не было. Разве что бравый и загадочный капрал, не любящий размены, твердо уверился в том, что очкастый штафирка точно знает, что делает. Почему-то сейчас это казалось лестным. Ян невольно ухмыльнулся: самому б такую уверенность!.. Провожатый, отдалившись на пару шагов, неловко, левой рукой, набрал какой-то код на коммуникаторе, кое-как прилаженном поверх бинтов на правой, заговорил тихо и неразборчиво. Различить удавалось только отдельные слова: «Дыр-быр-быр… Да. Бур-бур… Шур-бар-бур… Нет. Дырпыр-быр… Я поручился!»… Коммуникатор откликался кваканьем на пределе слышимости – как показалось Яну, довольно раздраженным кваканьем. Наконец, опустив рукав и с трудом натянув рукавицу на здоровую руку, человек Жестянщика повернулся к нему: - Все в порядке, можете идти. Где вход в бар Саида, разберетесь?.. Только учтите, ничему не удивляйтесь, - после паузы он словно с сомнением добавил: - И не делайте резких движений. - А вы? – приподнял бровь Ян. - А мне, пожалуй, стоит предпринять еще кое-что, - угрюмо откликнулся провожатый. – Не стоит доверять… Впрочем, неважно. Ян пожал плечами – неважно так неважно. Доверять, в общем, он никому и не собирался. - Только там ждут вас одного, - тихо предупредил невысокий. – Если больше… это может быть небезопасно.
- Для кого? – бледно усмехнулся Ян, не дожидаясь ответа, повернулся к своим. – Ну, воинство? Воинство помалкивало. Капрал – тот и вовсе сделал вид, что ничего не слышал, стоял себе, глядя в пространство с видом равнодушным, почти отрешенным. Такое ощущение, что даже не мерзнет, с завистью подумал Ян. Леа тоже не проронила ни словечка, только еще крепче вцепилась ему в локоть. Вот так, хмыкнул он про себя. Следовало, вероятно, сказать чтонибудь возвышенно-ободряющее, но на язык лезла только многоэтажная похабщина, и Ян ничего не стал говорить, просто молча побрел вдоль стены туда, где светилась тусклая лампочка над входом в полуподвал. Их уже ждали: дверь распахнулась, как только Ян спустился по ступенькам. Он и сам не знал, кого ожидал тут увидеть: угрюмых мордоворотов с рыбьими глазами и красным фосфоресцирующим треугольником на темно-синей униформе или увешанных автоматами и адскими машинами террористов в черных масках… То есть нет, автоматы у двоих ребят в камуфляже, обнаружившихся в полутемном коридорчике, наличествовали, а тот, что повыше, даже повязал голову черной банданой, но выглядело это каким-то жалким маскарадом. Даже фальшивый лейтенант, устроивший засаду на дороге, смотрелся убедительнее. Мальчишки в солдатиков играют, подумал Ян с внезапным ожесточением. Пацаны, не успевшие понять, что такое настоящая смерть, а потому не верящие всерьез ни в чужую, ни тем более в собственную… Вопросов никто не задавал. Невысокий, с хорошим открытым лицом, завозился, закрывая дверь и локтем придерживая явно непривычный, мешающий ему автомат, а длинный в бандане молча мотнул головой – мол, следуйте за мной. Ребята как ребята – до тех пор, пока не выкрикивают идиотских лозунгов или, дорвавшись до оружия, не начнут палить направо и налево во имя светлых идеалов. Странно, но пахло здесь точно так же, как и всегда: хорошим кофе и еще чем-то смолистым, да и вообще особого раздрая не наблюдалось. Тот же привычный зал, обшитый темным деревом, те же приземистые столики, расставленные в тщательно продуманном беспорядке, те же обтянутые кожей диванчики, только света даже меньше обычного. Горели два светильника из десятка, в противоположных углах зала, да еще неяркий переливчатый золотисто-красный шар на столике у дальней стены. Ян обратил внимание на то, что металлические ставни закрыты наглухо, отчего знакомый бар ассоциировался почему-то с подводной лодкой. Почему-то вдруг вспомнилось, что он так и не спросил у Саида, где тот берет свои химические светильники и чем их заправляет – а ведь собирался!.. Электрическое освещение бармен по каким-то ему одному ведомым причинам почитал пошлостью несусветной, пустой тратой денег (Ян подозревал, что таинственная химия все-таки обходится значительно дороже) – и действительно, мерцающий, поистине колдовской свет стал такой же приметой, маркером заведения, как и сам Саид.
Человек за столиком с горящим шаром – виден был только темный силуэт – сделал приглашающий жест, и Ян, помедлив, направился к нему, на ходу расстегивая левой рукой парку. На правой по-прежнему висела Леа – и судя по чуть ли не судорожной хватке, боялась-то она всерьез. Довольно странно, если учесть, что встреча эта организована не без ее участия… Боялся ли капрал Андерс, было совершенно непонятно – впрочем, если он и умел бояться, то Яну об этом докладывать не собирался со всей определенностью. Никакого дежа вю Ян не чувствовал, хотя, вроде бы, за последние сутки беседовать с кем-то в загадочном полумраке предстояло не в первый раз и даже не во второй. По совести, от леваков он ожидал куда более внушительных и дурацких сценических эффектов – но жаловаться на отсутствие оных не собирался. Руки и ноги в тепле заломило со страшной силой – хотя, вроде, не обморозился, – и он остановился, сжимая и разжимая онемевшие пальцы, огляделся, не слишком скрываясь. Тот, за столиком, был не один в зале – еще двое или трое слева, там, где обычно стояла диковатой расцветки ширма, тканая «под экзотику». Еще один, еле различимый – у главного входа, сейчас наглухо запертого. Еще, кажется, кто-то за стойкой, как в темной пещере – Яну отчего-то казалось, что там непременно должен оказаться Саид, лобастый, лысый, с окладистой бородой и улыбочкой мудрого сфинкса, и он поспешно отогнал эти мысли. Все изменилось, консул. Ничего уже не будет как раньше – даже здесь. - Ну что же вы, присаживайтесь, - голос у человека за столиком был молодой, звучный. – Правда, я ждал вас одного. - Мои люди надежны, - выдал Ян фразу словно из детективного романа. – А ваши? - Не сомневайтесь, - в тон откликнулся собеседник и, кажется, усмехнулся. Ян неторопливо приблизился, галантно отодвинул стул для Леа. Парку он не снял, только расстегнул, хотя в зале было тепло. Чувствовал он себя так, словно подменяет актера в какой-то дурацкой пьесе – да еще и роли при этом толком не выучил. Капрал, отшагнув к стенке, почти пропал в темноте. Неторопливо и осторожно, как старый ревматик, Ян опустился на обтянутое кожей сиденье, аккуратно протер запотевшие в тепле очки и только потом поднял глаза на того, кто сидел напротив. Тот был все ж не так молод, как показалось вначале – уж пацанов-то у черного хода точно постарше, пожалуй, где-то ровесник самому Яну. Классический орел – аскетичное, с крупными чертами, лицо чуть контрастировало с пухлыми почти по-детски губами, взгляд открытый и без малейшего фанатичного блеска… Только вот бородка подкачала, редковата. Кого же он мне напоминает? – подумал Ян. А, ну да, не хватает только берета со звездой, а так – вылитый команданте Че. Интересно, сознательно он себе такой образ выбрал, или просто отыгрывает некий романтический стереотип?.. - Итак, вы хотели встретиться с кем-то из нас. Зачем?
- Не задавайте глупых вопросов, - поморщился Ян. – Вы прекрасно знаете, зачем. А если вы согласились на эту встречу, значит, готовы кое-что мне объяснить – иначе ваше согласие я истолковать не могу. - А может, наоборот, узнать? Мне, например, очень интересно, почему представитель оккупационной администрации ищет с нами встречи… - Еще бы ему не искать. - … и почему рассчитывает, что мы чем-то будем делиться или меняться? - Должен вас сразу огорчить, - Ян развел руками. – Меняться мне нечем. Просто я считаю, что вы мне кое-что задолжали. А если вы сейчас погоните пургу в том смысле, что славные бойцы революционного фронта не признают долгов перед проклятыми оккупантами и союзниками прогнившего режима, будем считать, что встреча наша не состоялась. Я просто повернусь и уйду. - Думаете, это будет так просто? - Нет, ваши мальчики, конечно могут меня пристрелить. Но будет шум, и вам придется иметь дело с патрулями. - Тоже верно, - улыбнулся «команданте». – Вижу, вы не настроены воспринимать нас всерьез? - Да господи, нет, конечно, - фыркнул Ян. – Не берем в расчет мелкие пакости вроде взрыва в коттедже, будем выше этого… Но в остальном, уж извините, к публике вашего пошиба я серьезно относиться не готов. Слишком много трепотни, слишком много театральщины… - Совершенно напрасно, да-да, напрасно, господин Цвирковский! – знакомый голос прозвучал из-за стойки. – Вы ведь дипломат, не так ли? А сейчас, возможно, разговариваете с будущим главой правительства – во всяком случае, с одним из тех, кто будет стоять во главе, да-да! Ну, а я, старая ищейка, позволил себе пригласить себя же на эту встречу, поскольку вы-то, вижу, моей визиткой воспользоваться не удосужились, да и вряд ли собирались. Капитан Синг в совершенно партикулярном жакете, со своеобычной сытой, масляной улыбочкой на физиономии подошел вразвалочку, похозяйски двинул стул, опустился на сиденье, переводя взгляд с Яна на его собеседника. Психологом Ян себя сроду не числил, но вид у шефа охранки был как у кота, от пуза обожравшегося сметаной. Леа слева с шипеньем втянула сквозь зубы воздух, подобрался и несколько посерьезнел «команданте», что же до самого Яна, то он чувствовал только тупую усталость. То, что его в очередной раз приловили, сыграли, эмоций, в общем, уже не вызывало. - Знаете, я почему-то не удивлен, - улыбнулся он капитану, запуская руку в карман в поисках сигарет. Бородач напротив было напрягся, но Синг махнул короткопалой лапкой с видом завзятого жуира: - Да, бросьте, ну не будет же дипломат хвататься за пушку при каждом удобном случае, не правда ли, господин Цвирковский?.. Это ведь совершенно недипломатично, да-да! А вам, друг мой, - отечески обратился он к
«команданте», - тоже за лексиконом надо последить, между нами, дипломатами, говоря. Ну надо же так выразиться – «оккупационная администрация»! Пора бы запомнить, что у нас нет ни оккупации, ни, соответственно, оккупационной администрации, а есть лишь дружественный контингент взаимопомощи, и это не слова. Этот самый контингент, кажется, помог обеспечить кое-какие перемены в здешнем раскладе – привыкайте ценить такие вещи. Ян неторопливо закурил – пальцы не тряслись, как он с легким удовлетворением отметил – уставился на капитана выжидательно. Тот, все так же сияя, откинулся на спинку стула: - А вы знаете, Цвирковский, я вам верю, что вы не удивлены, да-да, верю, а знаете, почему? Да потому, что вы человек умный и осмотрительный, и работать с вами в будущем – одно удовольствие, если вы понимаете, о чем я. Похоже, речь шла не о вдумчивой работе с упрямым свидетелем гденибудь в подвале, так что Ян пожал плечами: - Не совсем. - Да ну, бросьте, на вашей новой должности вам часто придется контактировать со мной, с Эрлихом – о, я совсем забыл представить вам моего юного друга! – и с его коллегами… Ян рассмеялся – впрочем, довольно невесело: - Полагаю, вашего друга, маршала Аяо, вы уже… уговорили? - О, наш общий друг маршал, полагаю, в данный момент уже лишен возможности против чего-либо возражать – как сейчас, так и в дальнейшем, если вы понимаете, о чем я. - Да уж не бином Ньютона, - все с той же мрачной веселостью согласился Ян. По крайней мере, то, что шеф охранки под шумок провернул небольшой такой дворцовый переворот, было яснее ясного. Аяо жалеть не будем, усмехнулся Ян про себя, туда ему, павлину старому, в общем-то и дорога, сам же мечтал его на Звездной площади вздернуть… Но почему Синг сделал ставку на этих ребятишек? Нет, понятно, что все эти левые фронты чуть не с момента своего появления кушают у него из рук и, в общем, максимум, на что способны – это на роль политических марионеток… Ян глянул на бородатого Эрлиха – тот наблюдал за ним с легкой, нарочито простецкой улыбочкой и на марионетку никак не походил. То, что себе на уме парнишка – сомневаться не приходилось. Опыта там, возможно, и маловато, но зубки, скорее всего наличествуют вполне волчьи, и если остальное «правительство» ему под стать, то, нахватавшись премудрости, Синга эти ребята схарчат – только за ушами пискнет. Вот оно, значит, что – и доктор Велль, и я, не говоря уж обо всех остальных, держали этих ребятлеваков за пешку, за разменные фигурки, не представляющие интереса, да и были они теми самыми пешками… вот только кто-то спокойно и целенаправленно выводил их на восьмую горизонталь. Кто? Синг – или ктото, стоящий за ним?
Несколько странно было и то, что Синг (судя по тому, что вид у него был – вот-вот замурлычет) то соображение, что его собираются харчить в не столь отдаленном будущем, воспринимал насквозь философски. То ли принципиально такую возможность в расчет не брал, то ли напротив, считал настолько естественной, что даже и беспокоиться загодя на эту тему неприлично… Просто сидел себе, лучась благодушием, вертел на столе стаканчик с салфетками: - Видите ли, наш друг Аяо – ну не философ он совершенно. Постоянно путает такие понятия, как «располагать властью» и «удержаться наверху», да, да… Впрочем, - он демонстративно глянул на часы, - теперь мы должны говорить о господине маршале исключительно в прошедшем времени. В настоящем и будущем временах мы поговорим уже о нас с вами. Ян позволил себе улыбнуться: - Раз уж вас так заботит грамматика, о нас с вами говорить стоит исключительно в сослагательном наклонении. Если я представлял бы из себя сколько-нибудь значимую фигуру, я, скорее всего, поговорил бы с вами о самых разных аспектах будущих взаимоотношений. Но если все ж использовать время настоящее, то я не существую. Ни как политическая фигура, ни как административная, ни, скорее всего, даже как мелкий клерк дипломатического ведомства. Не удивлюсь, если я не существую вообще – по крайней мере, с точки зрения Управления. - Откровенно, - прокомментировал Эрлих, глядя на Яна с растущим интересом. – Только излишне смело, не находите? - Не нахожу. Просто не считаю больше нужным играть в чужие игры и обманывать вас или кого бы то ни было. Он выпустил дым и отвалился на спинку стула, разглядывая подставку лампы – всю такую вычурную, из фальшивой бронзы. Обманка, как и все здесь, и Саида нет... Что-то определенно не вязалось. Уж на Джудекке-то Ян всякого народа навидался, в том числе и бывших боевиков подполья, и «Че Гевара» по всем прикидкам был из молодых, да ранних. Во всяком случае, в то, что ему рано или поздно удастся сожрать своего творца, «старую ищейку Синга, да, да», верилось без всякого напряжения. Серьезный мальчик. И вдруг почему-то приволок в качестве охраны не крепких боевиков себе под стать – уж пара-тройка таких даже в левацкой стае сыщется, – а щеглов, сопляков, которым все это до жути романтично, которые и оружия-то в руках не держали… - В заблуждении вы, в заблуждении, да, да, - Синг всплеснул руками, как провинциальный комик. – Поверьте старой ищейке, тот, кто любит вас и бережет – тот самый, сидящий теперь очень-очень высоко – и не думал от вас отступаться! О, полагаю, у него на вас очень значительные виды, и что по сравнению с этим какой-то там кусочек пластмассы с записанными на нем кодами, не так ли? Так что ненадолго эта ваша хандра, и вскорости мы с вами опять будем великолепнейшим образом друг друга обманывать, все трое, дада, и получать от этого процесса удовольствие, и вы будете делать вид, что
мне удалось обмануть вас, а наш друг Эрлих будет делать вид, что верит нам обоим, да, да, и все мы при этом будем довольны… - Слушайте, перестаньте придуриваться, - неожиданно для себя самого произнес Ян – совершенно спокойно, будто спички попросил. – Утомляет, право. - А меня не утомляет? – усмешка шефа охранки стала невеселой. – Но придуриваться – оно проще, и многих сбивает с толку, от тебя ожидают чего угодно, кроме того, что ты на самом деле скажешь или сделаешь в следующий момент… Ладно. Кажется, не далее как этим утром вы выражали твердое намерение добиться от меня честных ответов? Пользуйтесь случаем. Обещаю, все мои ответы этой ночью будут абсолютно честными. Но только этой ночью, с утра можете смело переставать мне верить. - Тогда давайте начнем с того, какой вам смысл быть со мной честным? - А это единственная взятка, которую вы примете, - уже без улыбки проинформировал Синг. – Считайте, что я вас подкупаю. О, конечно, в дальнейшем вы будете вести дела безукоризненно принципиально, без скидок на наш разговор, но этот должок за вами останется. Я вам даже не напомню о нем никогда – достаточно того, что вы сами будете помнить. - На психологию, стало быть, берете… - усмехнулся Ян. – Что ж. Почему вы так уверены, что будет какое-то «дальше»? Или я вас крупно переоценил, или вы в курсе, что я лишен не только чрезвычайных полномочий, но даже, судя по всему, дипломатического иммунитета, а на хвосте у меня висит арестная команда. - Если я вас верно оценил, то вы кое на что способны и без полномочий, хотя, признаться, по вам и не скажешь, - Синг смерил Яна оценивающим взглядом. – Пожалуй, мне стоило обратить на вас внимание раньше, тогда бы ни у вас, ни у меня не было нынче таких проблем… Повторяю, тот, кто взялся вас беречь, и не думал от вас отступаться, просто заботится о том, чтобы вы не наделали глупостей и не сорвали его планы. Доказательство тому – то, что ваш головорез еще с вами, то, что Тень еще где-то в городе, то, что вы до сих пор живы, в конце концов. Кажется, Андерс шевельнулся в темноте, и Яну почудилось, что от капрала еле заметно потянуло холодком. Но капрал промолчал, и Синг, вздохнув, продолжал: - Что до арестной команды – то это, подозреваю, самодеятельность некоего лица, убежденного в том, что к вам попали определенные сведения. Правда, очень возможно, что к этой самодеятельности пресловутое лицо подтолкнули и даже нажали на определенные рычаги, чтобы он этих волкодавов в свое распоряжение получил… Вы ведь уже догадались, какое именно лицо в виду имеется? - Да то самое, которое вы покрывали, - Ян раздавил окурок в пепельнице. – Знаете, я намедни интереснейшее кино посмотрел – тот самый отрывок, что вы тогда, после взрыва, забыли мне показать. - Собственно, я думал, что паранормы позаботятся уничтожить эту запись… И, конечно же, ждете объяснений? Что ж, вы их получите, да, да…
извините, въелось. Коли уж берешься покупать человека правдой, мелочиться не приходится – мотайте на ус, Эрлих, вам это пригодится, когда не станет меня. Так вот, означенное лицо вовсе не имело намерения вас убивать – по крайней мере, до недавнего времени. По крайней мере, не могло оно, это лицо, отдать прямой приказ своим головорезам – ну, в том, что головорезы-то у него есть, вы, надо думать, не сомневаетесь? Есть люди, которые не простили бы ему этого – а то, что и ему, и вам покровительствуют одни и те же люди, вам, конечно, известно? Яну, конечно, это известно не было – более того, приди ему такая мысль в голову парой часов раньше, он отогнал бы ее, как болезненный бред и галлюцинацию. Но сейчас, как ни странно, это казалось… естественным? Да нет, что уж естественного в этой паскудной игре может быть? Логичным. Вписывающимся в логику грязных игр, всего этого клубка идей, амбиций, сумасшествий, мелких и крупных выгод, закручивающихся вокруг этого многострадального мира. - Меня больше интересует откуда это известно вам. - Ну неужели вы думали, что я останусь в стороне от такой масштабной игры в этом мире – моем мире, позволю себе напомнить? Скажу больше, именно я был посредником при найме Тени, через меня проходили те суммы, которые этот… исполнитель должен был получить, и я присутствовал на той встрече, когда мы все-таки подрядили его следить за вами. Более того, я ту встречу и организовал. - Тогда объясните, будьте добры, зачем вам – или кому бы то ни было вообще – понадобился столь высококлассный специалист? Столь дорогой? - Затем, видимо, что для кого-то ваша жизнь и ваша самостоятельность стоят таких денег, - пожал плечами шеф охранки. – И этот кто-то решил, что одного телохранителя вам будет мало, нужен некто, способный уберечь вас от воздействия паранормов – ведь они пытались на вас воздействовать, не так ли? – и мальчиков из вашей И-группы. О, у нас тут есть очень ловкие ребята, способные подавить вашу свободу воли так, что вы и не почувствуете, будете считать что думаете и действуете абсолютно независимо от кого-либо… И в разговорах с вами им нет даже нужды лгать. Ян, откинувшись на спинку стула, сдвинул на лоб очки и прикрыл глаза, массируя пальцами веки. Снова припомнилась та безумная пьяная ночь, и внезапная тьма в офисе, и снег, скрипящий под тяжелыми шагами, и негромкий глуховатый голос: «Не верьте старику, Цвирковский»… Неужто – врал? Приходил, столь таинственно обставив свое появление, заглушив «жучки» вместе с остальной электроникой по всему кварталу – только затем, чтобы запудрить мозги, затем, чтобы потом, хихикая, наблюдать за марионеткой, фигуркой, пешкой, которая уверена в своей самостоятельности, на самом деле тупо совершая ходы, предписанные извне. Затем, чтобы остаться нелепой закоченевшей куклой в сугробе… Леа, кажется, тоже вспомнила об этом, судорожно потянула носом воздух. Ян, не глядя, протянул под столом руку, сжал ее ладонь. Синг не врал,
Ян был в этом убежден, но явно не говорил всей правды. Не говорил – или не знал? А, собственно, важно ли это? Яну почему-то казалось, что нет. - Вы знаете, у этих паранормов своя иерархия, и в ней сам черт ногу сломит, - продолжал разглагольствовать Синг. – Тот, кого пошлют на контакт с вами, вполне может быть уверен, что говорит вам святую правду, что в вашем разговоре нет никакого двойного дна – но ведь и он сам не более чем пешка в игре… При упоминании пешки Ян вздрогнул: кажется, их с капитаном мысли шли по одному ассоциативному кругу. Впрочем, и это неважно. Снова втягиваться в игру ему не хотелось. - Все это интересно, не спорю, - он попытался беззаботно улыбнуться, но я-то шел на эту встречу для того, чтобы спросить совсем о другом. Подозреваю, что мои вопросы будут адресованы в основном господину Эрлиху. - Да пожалуйста, пожалуйста, - замахал руками Синг, на миг снова впадая в образ пошловатого дурашливого толстячка. – Сегодня у нас ночь честных ответов, не так ли, Эрлих? И любая ложь, произнесенная здесь и сейчас, в дальнейшем обратится против вас, вы ведь со мной согласны? - Ну, раз вы так говорите… - туманно согласился бородач и уставился на Яна через стол с веселым любопытством. Настолько веселым, что Ян даже задал совсем не тот вопрос, который собирался: - Значит, вот так теперь делаются революции? Под патронажем спецслужбы, решившей, что правительство заигралось в диктатуру? На деньги гнусных оккупантов и проклятых эксплуататоров, или как там вы концессионеров величаете? - А они когда-то делались иначе? – совершенно искренне удивился Эрлих. – Именно так, как вы описали. Различие только в деталях. Конечно, если мы говорим об успешных революциях… - Хорошее словосочетание, - Ян почесал подбородок. – А скажите-ка, ведь похоже, местная прогрессивная общественность не настроена принимать всерьез ни вас, ни вашу… успешную революцию? С ними-то как быть? Бородатый Эрлих расправил плечи, улыбнулся – он-то явно ловил кайф от этой пикировки: - Прогрессивная общественность – это та же толпа, только состоящая из образованных людей. Придется разве что чуть-чуть скорректировать риторику, а цели и задачи останутся прежними. Ян, выпустив руку Леа, вежливо-иронически поаплодировал: - Браво, капитан, у вас достойная смена. - У меня? – изумился Синг. – Бросьте, мы действуем теми же методами, что и ваши старые друзья. Собственно, задумывал операцию и корректировал методику я глядя на вас. Ну, в смысле, не на вас персонально… - Где уж… - хмыкнул Ян. – Ну так что у нас там с целями и задачами? Эрлих перестал улыбаться, он неожиданно перевел взгляд на Леа, оскалился в хищной улыбочке и сквозь зубы, скороговоркой спросил:
- Полуед апельсиновый не матурит, штымкаешь, подруга? - Маруйся, оглохвост, - презрительно бросила Леа. – За матуренного кривым глазом гамкнешь, штымканул… друг? Бородач рассмеялся – тихо и как-то грустно: - Вот видите? Мы оба – с Горки. Мы друг друга узнаем сразу. Кажется, Жестянщик назначал вам встречу именно там?.. Я ведь знал его еще до войны, знал и восхищался – как же, Гов Репейник, гопник и босяк, один из кучи таких же гопинков и босяков, выбравшийся из уличной шайки, из помойки, из которой выхода нет. Есть босяцкая банда, дерущаяся с другими такими же бандами – и ни достоинства в этом, ни гордости, ни удовлетворения от очередного передела помойки, только мелкий вахлацкий гонор. И вот, представьте, пропавший, ушедший из такой шайки гопник вдруг возвращается домой в блестящих погонах, весь как с картинки… Мы, сопляки, смотреть на него бегали, тайком, чтобы старшаки не застукали и уши не надрали, нам такими же быть хотелось, но потом началась война, и те, кто остался на Горке… так и остались там. И там и останутся, если все пойдет по-прежнему. А ведь вы были там и можете представить: когда-то, еще до моего рождения, там было не какое-то паршивое гетто, а центр, самый лучший район города. Ян смотрел на него, выжидая. Понятно, весь этот монолог о трудном детстве относился не к тому, что надо бы, мол, социальную справедливость восстановить, вернуть Горке былое величие и всем чохом предоставить равные возможности возвращаться в блестящих погонах… - Скажите честно, - после паузы вкрадчиво осведомился Эрлих, - вамто вся здешняя война не напоминала возню босяцких банд, делящих сферы влияния над кучей отбросов? Никогда? Впрочем, напоминать вам оно и не может. Не обижайтесь, консул, но вы – из чистеньких. Революционеры от ума. Может быть, и от сердца, но уж точно не от отчаяния. Ян пожал плечами – вот уж кем-кем, а революционером он себя не считал даже тогда, когда с громадным риском и еще большим нахальством добывал оперативные сведения в СБ и Административном корпусе для групп Пашки и Норберта. Неторопливо раскрыл сигаретную пачку, встряхнул – эх, сигарет осталось до черта мало! – закурил, облокотился на стол, пытаясь поймать взгляд Эрлиха. Синг с кошачьей улыбочкой смотрел в потолок, всем видом показывая, что его тут как бы и нет – явно наслаждался спектаклем, гордился этим бородатым вундеркиндом, делом рук своих… Леа видно не было, но чувствовалось буквально шкурой, всем левым боком, что она-то слушает с напряженным, почти болезненным вниманием. Капрал темной глыбой торчал у стенки, и определить его реакцию возможным не представлялось. - Знаете, - Ян, не глядя, сбил пепел в блюдечко с окурками, - один человек буквально сегодня говорил не столько об отбросах, сколько о драгоценностях, точнее, одной драгоценности, которую Джудекка поставляет всему остальному миру… Эрлих издал сухой смешок, в котором не было ничего веселого:
- Об этом человеке также стоит говорить только в прошедшем времени, не так ли? Не удивляйтесь, у меня есть источники информации в среде лесных… Вот уж кого мне не жаль, так это психа-проповедника – додумался же превратить национальную паранойю в религию! - Простите? - Слушайте, консул, ну вы, вроде, неглупый человек… в отличие от тех же концессионеров или покойного Звездочета. Вы что, считаете, что здесь, на Джудекке, добывая шпат и перерабатывая его в этот самый сверхпроводник, мы и в самом деле держим весь мир за яйца? - Ну, за яйца там или за что другое, но… - Да не «но»! – резко перебил бородач, качнувшись к Яну. Глаза его, неожиданно и неприятно светлые, горели холодной яростью. – Ни черта-то вы не поняли, консул. Четыре года здесь протолкались, а главного страха не унюхали… впрочем, чего с вас, оккупантов, белых колонистов засраных, взять? Ну вот представьте, что нет его, этого шпата. Все, кончился. Шахты закрылись, комбинаты сломались, концессионеры всю добычу под жопу спрятали… И что? Ваше Управление без этого сверхпроводника вымрет? Ослабит контроль? Прекратит перебросы через ПВ-порталы? Да ни черта, любую техническую трудность можно обойти, через пару лет, много через пять изобретет некая светлая голова нечто – и все, Управление и весь прочий мир будут действовать так, словно никакого шпата и не было никогда. Только без нас. А мы превратимся в Горку, только в масштабах всей Джудекки. И те, кому удастся нацепить красивые погоны – а удастся немногим! – уже не вернутся для того, чтобы на них глазели соседские пацаны, понимая, что есть и другая жизнь. Теперь-то вам понятно, почему Звездочет, земля ему бетоном, с такой легкостью адептов вербовал? С чего они клевали на эту нашу «незаменимость»? От страха, консул, от страха, что в один прекрасный день проснутся на Горке. - Все это, конечно, здорово, - медленно произнес Ян, - вот только от какого страха на вашу-то риторику клюют? Не на то, что вы сейчас мне озвучили, а на ту чушь, что в ваших газетках печатается? Свержение, мол, власти угнетателей, перековка общественного сознания, народная диктатура, прочая идейно-классовая лабуда? И вы, положим, на угнетенного пролетария не похожи, а уж вы, капитан, и подавно… - Ну почему ж, - рассмеялся Синг. – Я-то как раз и есть лицо угнетенное и эксплуатируемое всеми, кому только ни лень… Поймите же, чудак-человек, что риторика не так уж важна, главное было – не дать завшиветь нашим болванам-концессионерам, сделать так, чтобы у них земля под ногами дымилась, дать им понять, что не они тут хозяева – чтобы они не вздумали, скажем, взвинтить цену за переработанный шпат или резко увеличить добычу. Потому что вы же видите – это прямой путь к краху. Создать общественное недовольство – о, несмотря на глупость лозунгов, это серьезная сила, особенно если ее контролировать! – и попутно покончить с дурацкой войной. А отношения с вашим Управлением выстроить так, что
этот несчастный изотоп в данных отношениях будет отнюдь не главным фактором… - Да вы романтик, - усмехнулся Ян. – Не ожидал, не ожидал… - Ну что вы, - Синг продолжал ухмыляться – на сей раз уже знакомой сальной усмешечкой. – Я-то как раз прагматик, а романтики – вы. И как таковые, очень любите выяснять отношения между собой: право, такой внутренней грызни, как в вашем Совете, пожалуй, и не найдешь, и нигде спецслужбы так не любят запустить друг дружке зубы в задницу, как у вас… По счастью, ваши спецы выясняют отношения между собой без стрельбы, предпочитают интригу. А теперь – теперь есть плацдарм, где все спорщики надежно увязли, - шеф охранки сделал широкий жест, словно охватывая мир. Оно должно было бы смотреться комично, но почему-то не смотрелось. – Если здесь увязнут и дипломаты из Приграничья, вы отсюда долго не уйдете, вне зависимости от того, есть тут шпат или нет. А мы… ну что ж, лучше быть выморочным буферным государством, тренажером для дипломатических интриг, чем сырьевой полуколонией, не так ли? Как видите, я с вами достаточно откровенен. Ох, недостаточно, подумал Ян. Интересно, как с твоими «откровениями» сочетается то, что Совет здесь, на Джудекке, фактически финансировал партизанскую войну против своих же войск? С тем, что Фил Харрис (от чьего имени?) заключает перемирие с повстанцами?.. Впрочем, не буду я тебя об этом спрашивать. Я уже знаю, кого я об этом спрошу. - Хорошо, - он снял очки и прикрыл глаза. – Допустим. Я согласен хотя бы приблизительно во все это поверить, но только в том случае, если вы, Эрлих, вот сейчас позовете тех пацанов, что встретили меня у входа, и объясните им, что риторика неважна. Что все красивые фразы, которые вы им вдолбили – про грядущее царство справедливости, про власть угнетенного народа, про построение нового общества чистых душой людей – не более, чем камуфляж для вашей великой цели. Что куда важней то, прямо скажем, не очень-то чистое будущее, которое им готовите вы – создание общества, паразитирующего на глупости, амбициях и разладе всего остального мира. Если они вам поверят, если проникнутся – что ж, поверю и я. Собеседников он не видел – просто слушал паузу, и пауза эта, к его удивлению, не казалась такой уж недоброжелательной. - Знаете, Ян, - тихо и как-то грустно отозвался наконец Эрлихкоманданте, - самое страшное, пожалуй, именно в том, что они-то поверят и проникнутся. А вот вы – нет. Да и я, откровенно говоря, не очень. Ян, не глядя, снова нацепил очки, неохотно разлепил веки. - Я – нет… Да и меня, по сути дела, нет, я же вам уже объяснял. Я – никто, так что зря вы тут цветы красноречия рассыпали. - Вы – никто, который уделал Звездочета, - строго напомнил Синг. – Может, вы не заметили, но он, кроме всего прочего, был искусный паранорм, спец по суггестии. - Ну вы-то знаете, что в сопротивлении его воздействию моей заслуги нет?
- Вы так думаете? – вскинул бровь капитан. Ян не знал, как он думает. Скорее всего, никак. Говорить не хотелось, спорить с кем-то – и подавно, он чувствовал только пустоту, как там, на кладбище, только теперь пустота уже не звенела. Молчание прервало деликатное пиликанье коммуникатора на запястье. Глянув на дисплей, Ян едва удержался от удивленной гримасы: кто-то вызывал его по закрытому штабному каналу. Первый раз за все четыре года. - Извините, - бросил он, отходя в глубину бара. Судя по окутавшей его, словно накинутое на голову одеяло, тишине, капрал Андерс набросил на него «кокон молчания» вроде того, что проделывал востроносый Циркач в подвале у Жестянщика – Ян откуда-то знал, что для такого фокуса капралу даже не обязательно шевелить пальцами в странном, паучьем, ритме. Вздохнув, он нажал на клавишу приема: - Слушаю. - Цвирковский? – голос начштаба Ростовцева, крупного и громкого детины, звучал странно неуверенно. – Слушай, тут дело такое… Час назад Белл застрелился. Заперся, понимаешь, в кабинете, написал записку… - Блин, - только и смог выдавить Ян. - Да погоди ты! Просто перед этим он оставил распоряжение о том, что теперь ты – координатор всех военных и гражданских служб управления на Джудекке. Вот. Так что принимай командование. - С чего вдруг я-то? – окончательно обалдев, взорвался Ян. – Есть же у него какие-то заместители, есть какая-то процедура… - Да есть, есть. Только десять минут назад из Управления пришло подтверждение твоих полномочий именем Совета, - так же тихо и словно бы недоверчиво сообщил ему начальник штаба. – Так что вот. ГЛАВА 12 Странно, но больше всего Яну хотелось в голос расхохотаться, хотя и было ему совсем не весело. Уж больно сюрреалистической, чтобы не сказать – фарсовой выглядела ситуация с возведением некоего беглого консула в ранг, считай, всея фигни начальника. А самое смешное, даже секунды не потребовалось, чтобы сообразить, что эти самые подтвержденные Советом полномочия – едва ли не большая бутафория, чем пресловутый шутовской консульский статус и уж куда большая, чем тот самый Оранжевый код. Сколько ты им пользовался-то, аналитик, прежде чем его аннулировали? Неполных трое суток. Как раз столько, сколько понадобилось, чтобы засветить тебя в новом качестве, чтобы Жестянщик и Звездочет клюнули на приманку… На сей раз свалившаяся (в очередной раз, ха-ха!) на голову власть не вызывала ни священного трепета, ни страха, ни тем более восторга – она воспринималась скорее как мелкая, но досадная помеха. - Эй, ты там еще? – осторожно окликнул Ростовцев. С Яном они были на «ты» чуть ли не с первого дня знакомства, но теперь господин полковник
Объединенных сил явно осторожничал, не представляя, как себя вести с новоявленным начальством. - Там, сям… - пробурчал Ян. – Короче, так, Володя. Никакого командования, сам понимаешь, я принимать не собираюсь – не хочу людей смешить лишний раз. Координатор военных и гражданских служб – фигура с чрезвычайными полномочиями, верно? Ну так вот, и применять я их буду только в обстоятельствах чрезвычайных. А пока таковые не возникли, действуйте там у себя по штатной схеме – должна же быть такая? - Ну хоть один нормальный человек нашелся, - не скрывая облегчения, вздохнул начштаба. – Ты бы все-таки подъехал, а то тут такое… - Какое? - Хм-м, - Володя Ростовцев явно не слишком доверял шифрованному штабному каналу. – В общем, Харриса нигде нет. Хансена тоже. Ничего еще не закончилось, напомнил себе Ян. - Ну, тут от меня толку ноль. Ни СБ, ни И-группу принять не могу даже временно – просто не потяну… Слушай, у меня все же есть чрезвычайное распоряжение. Уже сейчас. - Ну? – без всякого энтузиазма откликнулся Ростовцев. - Короче, любые распоряжения, отданные всем – всем без исключения! – службам через Оранжевый код, заблокировать. Я своей властью отменяю действие Оранжевого кода. По возможности – отменить все приказы, им заверенные, в течение последней недели. Сделаешь? - Приказ есть приказ, - почти весело хмыкнул Ростовцев – скорее всего, он тоже был в курсе, каким образом поступило распоряжение о военном положении, и восторгов по этому поводу не питал. – Что еще? - Еще… - Ян помедлил. – Как все произошло с Беллом? - Следаки уже копают. И наши, и эсбешные. Но по-моему, ничего они не выкопают. Знаешь, у Белла такое лицо было… - Я тебя не про следаков спрашиваю. Что, как, почему? - Говорят, он какой-то доклад получил с курьером из Управления. Потом специально к мусоросжигателю наведался, диск в топку закинул, закрылся у себя, оставил две страницы распоряжений – ну, ты ж его знал, все очень четко и очень подробно, кому, чего и что, вплоть до собственных похорон расписал. Ну, и… - Понятно, - медленно выговорил Ян. Он, пожалуй, догадывался, что там был за доклад, но обсуждать это с Ростовцевым не хотелось. Да и сам Ростовцев к долгим беседам расположен не был: - Ладно, дела. Где тебя ловить? - На прежнем месте. По прежнему номеру. Конец связи? - Угу, - буркнул Ростовцев и отключился. Ян , сдвинув на лоб очки, потер занемевшее лицо ладонью. Генерала он не жаловал, да и генерал дипло-ма-тишку терпеть не мог, но на душе было скверно. Все-таки генерал Белл – не самый поганый человек на Джудекке. Был. Понятно, что за информацию ему подбросили – отчетливо вспомнились слова Жестянщика, сказанные там, в подвале, когда Жестянщик уже фактически сам себя приговорил: «Я
немного знаю вашего командира, Белла. Он, при всех своих недостатках, честен до фанатизма – и если он узнает, что получает деньги из той же кассы, что и мы, то может и пулю в лоб пустить. А этого я ни одному солдату не пожелаю: умирать, зная, что тебя с самого начала предавали. Торговали тобой»… Очень хотелось выругаться – длинно, громко, самыми черными и грязными словами, какие только можно найти. Вот ведь, оказывается, как все просто: чтобы убрать человека, не обязательно стрелять ему в затылок, подсыпать яду в бокал, сажать снайпера на крышу, даже напускать на него паранормов-убийц. Достаточно просто вовремя выложить на стол соответствующую информацию – и ему станет незачем жить. А когда незачем жить, такие, как Белл, просто уходят – навсегда и бесповоротно. Ян повернулся было, чтобы вернуться за стол с горящей лампой – и тут на него накатило, накатило как там, в технических туннелях под Горкой, только виденье на сей раз было куда более ярким и четким. Он видел Белла – точнее, он видел Беллом, его глазами, слышал отголосок генеральских мыслей, и было это непривычно, чуждо, неприятно, но как это остановить, Ян не знал. Он вместе с генералом смотрел на ревущее в топке мусоросжигателя пламя, щурился от яростного жара, ощущал в своей руке диск. И вместе с генералом понимал, что об этом никто не должен узнать, что это знание никого больше не должно отравить – конечно, рано или поздно оно станет явным, но лучше поздно, лучше тогда, когда затянутся раны, а на могилах погибших вырастет трава. Когда уйдут те, кто к этой заразе вольно или невольно причастен. Когда уйдут. Когда уйдут. Когда уйдут… Как и тогда, под Горкой, Ян чувствовал, что это – не его, что виденье пришло откуда-то со стороны, что ему специально показывают именно это. Кто? У него имелись соображения, но до уверенности им было еще далеко – прежде всего потому, что он не понимал целей того, кто пытается до него достучаться. Пока не понимал. Хорошо еще, что продолжалось это недолго – «картинка» вместе с чужими мыслями ушла так же внезапно, как и пришла, успев только царапнуть по сердцу острой болью. Судя по прямо-таки давящей на уши тишине, Андерс до сих пор держал над ним «кокон» - и Ян был ему за это благодарен. Конечно, защита иллюзорная, конечно, он ничего не собирался высказывать вслух, а мысли тут подслушивать некому, но все-таки он был рад хоть какой-то возможности спрятать от остальных свои чувства. Ну, «координатор», вдохнул, задержал дыхание, выдохнул. Возвращаемся. Не все вопросы еще заданы, не все ответы получены… Синг смотрел на него безмятежно, бородатый Эрлих – вопросительно, Леа – тревожно. Как смотрел капрал, Ян не мог разобрать в темноте – надо полагать, с профессиональным безучастием… Он тяжело опустился на скрипнувший стул: - Сегодня прямо какая-то ночь смены власти… - Белл?
- Да, - коротко ответил Ян. Он ждал вопросов, но вопросов не последовало. Значит, либо Синг и его протеже каким-то образом уже в курсе, либо… А какое тут может быть «либо»? Ну не из тактичностищепетильности же никто его об этом не расспрашивает, верно? О своей новой должности он пока решил умолчать – хватит уже, надоело быть приманкой! Тем паче, не исключено, что пресловутый пост координатора всего контингента – не более чем способ выманить на свет божий некоего отставного консула, затем, когда он кинется наводить порядок и тут же наломает дров (а как же иначе!), сожрать его на совершенно законных основаниях. А ведь еще с неделю назад и кинулся бы, сумрачно усмехнулся Ян. Да и с тем же Оранжевым кодом – если что-то и удержало меня от какойнибудь эффектной демонстрации на публику своей глупости и некомпетентности, так это, пожалуй, именно то, что код был присвоен по форме 001 – максимальная скрытность. Еще и обстоятельства вручения – эту штуку, помнится, мне чуть ли не под дверь подсунули. Получается, это было предупреждение?.. И, кстати, почему никого не волнуют собственно наломанные дрова? - Жаль, - после паузы негромко произнес глава охранки. – Впрочем, полагаю, все к лучшему… На чем это мы с вами остановились? - Неважно, - Ян, бездумно глядя в темноту зала, разминал сигаретку. – Дело в том, что я пришел сюда для того, чтобы задать очень конкретные, очень определенные вопросы. И все наше милое словоблудие не имеет никакого отношения к тому, о чем я хотел вас спросить. - Так спрашивайте. Ночь еще не закончилась, и вы можете рассчитывать на честные ответы, - кажется, Синг не шутил. Ян закурил, без особого успеха пытаясь собраться с мыслями. Что ж, поскольку выстроить вопросы в какую-то систему заведомо нереально, будем придерживаться хронологии, решил он для себя. Припомним тот безумный день, когда все началось. Про поджог полицейского поста спрашивать не стоит: все ясно. В том числе и то, что Синг был полностью в курсе насчет того, откуда идет финансирование Звездочета с его командой «советников»-поджигателей – раз уж он действовал в качестве посредника при найме Тени, надо думать, он с этого финансирования тоже неплохо кормился… или кого-то подкармливал, да вот хоть того же Эрлиха. Дальше, дальше, что у нас дальше… Фосфоресцирующая красная печать-треугольник на дверях этого самого бара, змеящаяся по стеклу трещина, угрюмый, замерзший коп в каске у входа… - Скажите, а чем вам помешал Саид? - Мне? Помешал?.. Да бросьте! – Синг всплеснул короткопалыми ручками. – Если я чего-то и боялся, так это того, что он помешает кое-кому из ваших. Как выяснилось, боялся не зря… учитывая то, что произошло с вашим другом, репортером. - То есть, вы его забрали исключительно чтобы обезопасить? – Ян не посчитал нужным скрыть иронию. – И, полагаю, в результате он вам очень много интересного рассказал?
- Безусловно, - ирония начальнику охранки была что слону дробина. – Причем абсолютно добровольно. Да-да, и не стройте таких гримас. Вы что ж думаете, мы умеем только выбивать признания из всякого рода диссидентов? Любая стоящая служба безопасности силовые методы использует в последнюю очередь – зачем, если проще убедить? Убедить человека, что его принципы совпадают с вашими целями – кстати, так оно и есть! А наша внутренняя тюрьма охраняется так, что даже такому специалисту, как Тень, туда очень непросто проникнуть… не говоря уж обо всех остальных. К сожалению, не в моей компетенции было провернуть такой фокус с самим репортером – он все-таки в вашей юрисдикции. Результат… ну, сами знаете. - Убедить, говорите… - протянул Ян. – Убеждать вам, судя по всему, помогали не костоломы, а паранормы? Синг с самым невинным видом развел руками: - Что делать, иногда приходится помогать человеку принять то решение, к которому он сам склоняется. Ян смолчал. Такая «помощь в принятии решений» была ему слишком хорошо знакома – со времен следствия по делу группы. Приходит добрый дядя «щупач», и ты вдруг решаешь ему все-все рассказать, а он тебя тихонечко корректирует, дабы не превратился твой рассказ в беспорядочный поток сознания… - И что ж вы, даже не спросите, что он должен был вам передать? - Считайте, спросил. - Ну, на самом-то деле он должен был просто вывести вас на Трубача. - Зачем? - Полагаю, у Трубача есть некая информация, собранная с помощью вашего покойного друга. Кажется, ваш приятель был готов к тому, что с ним случится какая-то неприятность – во всяком случае, Саид в этом уверен. Кстати, он уверен и в том, что Уотерс передал вам какие-то материалы, относящиеся к вашему здешнему междусобойчику с поджогами – а он передал? - Кое-что передал, - с каменной физиономией ответил Ян. – Уже после смерти. На самом деле, он не соврал ни словом: записка Дика до сих пор лежала в нагрудном кармане. Правда, назвать ее материалами и доказательствами весьма затруднительно… Значит, Дику было зачем-то нужно, чтобы именно я докопался до правды обо всей этой игре? – озадаченно подумал Ян. И уж в том, что «какая-то неприятность» не случится со мной, он был уверен? Верил в то, что я выживу и сумею этой информацией распорядиться? И почему-то Жестянщик был уверен в этом же, сдавая мне правду о схемах финансирования подполья… - Ладно, ладно, что там вам передали – спрашивать не буду, храните свои секреты, - улыбнулся Синг. – Тем более, Трубач уже сам на вас вышел. Ян нашел под столом руку Леа, легонько сжал, ощутил ладонью ответное пожатие: - Да? Я что-то пропустил?
- Ничего вы не пропустили, - отозвался шеф охранки как бы даже и сердито. – У этого… музыкального дарования хватило наглости явиться на похороны и закатить там речь. Завершился этот эпизод… драматически, весьма драматически если помните. Ян тяжело вздохнул, продолжая вертеть в пальцах незакуренную сигарету: - Значит, это и был Трубач… Сразу всплыла картинка: Белл, привалившись к ограде, зажимает ладонью плечо, и кровь сочится у него между пальцами, а на истоптанном снегу, нелепо разбросав ноги, уставился стекленеющими глазами в мутносерые тучи лысенький и востроносый чиновник-распорядитель. Случайный человек, попавший под случайную пулю только для того, чтобы мог уйти бритоголовый Трубач… Он наконец-то закурил, поднес огоньку Леа, кинул беглый взгляд на Эрлиха-Че: тот сидел с таким отсутствующим видом, что можно не сомневаться: этот разговор он от первого до последнего слова на жидкий ус намотает. Авось да пригодится, когда в будущем придется торговаться с неким Яном Цвирковским и делать вид, будто веришь ему. А и пусть, с какойто самому ему непонятной злобой решил Ян. - Хорошо, - он глубоко затянулся, прикрыл глаза. – Теперь… Эрлих, а какого черта вы отправили ко мне в гости подрывника? - Будете смеяться, но я его не отправлял. - Черт бы его подрал, ну кого ни спроси, все чисты, аки агнцы, - сухо рассмеялся Ян. – Капитан, ну вот вы – вы мне четко и ясно тогда сказали, что парнишка – боевик очередного Левого фронта, что он у вас по картотеке проходит, а сейчас – я не я, кобыла не моя, так, что ли? - Нет, не так. Это был не наш Левый фронт, а ваш. Подсказать вам, кто его курировал? Очень активный деятель… - Не надо, - покачал головой Ян. Кадры видеозаписи с камеры на крыше вспомогательного поста он помнил отчетливо: Ким с тем, молодым и с сумкой, шагают по дорожке к его коттеджу, и тут в поле зрения камеры попадает еще один человек, нескладеха, двигающийся словно на разболтанных шарнирах, и все трое с места в карьер принимаются размахивать руками и спорить о чем-то… И тут, значит, Хансен. Наш пострел везде поспел, ну надо же… - Совсем вы меня запутали, - сообщил он шефу охранки. – Вот буквально пять минут назад вы говорили, что моей смерти ему не простили бы… - А кто сказал, что вы были его главной мишенью? – улыбочка Синга стала такой же масляной, как и в тот памятный вечер, когда он в караулке демонстрировал Яну кадры видеозаписи. – Это мог быть кто-то… сидящий повыше. Кто-то, кто непременно захотел бы встретиться с вами. Ян чувствовал, что шеф охранки, этот жирдяй, сволочь, шут кровавый, не врет ему, но и всей правды не говорит. Что ж, оно и правильно, напомнил он себе. В этой игре честность – такая же фальшивая монета, как и все
остальные, такая же маска, как и жирное хихиканье этого борова, как и его вечные «да, да!»… Впрочем, он и не может иначе, напомнил себе Ян. Да и я, пожалуй, тоже уже не могу… - Хорошо, - он перевел взгляд на Эрлиха, не зная, как спросить о том, ради чего он, собственно, сюда и пришел. И дело было не в Леа, сидящей рядом, не в избытке деликатности – просто не шли слова. Или, может, ты боишься ответа, консул? – невесело посмеялся он над собой. Впрочем, бородач понял его и без слов: - Нет, Ким не с нами. Она примкнула как раз к тому крылу, которое контролировал ваш тощий приятель-паранорм… как вы их называете – Игруппа? Надо думать, не случайно примкнула. - Полагаю, ее… уговорили, - многозначительно усмехнулся Синг – Ян уже за эту усмешечку готов был ему голову проломить фальшиво-бронзовой лампой. – Но вы не волнуйтесь, она уже не под контролем. - Что вы об этом знаете? – жестко спросил Ян. – И откуда? - Знаю немногое. Знаю, что сразу после того, как мой коллега Харрис ушел на дно, чтобы реализовать… некие планы, его люди перехватили ее – под носом у парней Звездочета, заметим! – и вывезли на зимнюю базу лесных. А откуда знаю… это важно? - Предположим, что неважно, - медленно проговорил Ян. Вот оно, значит, как – Харрис приберег некий бонус для консула Цвирковского, чтобы подсластить ему пилюлю, когда он выйдет из игры… Но почему же он не воспользовался этим козырем, когда я сказал ему, что не поеду? – недоумевал Ян. Скажи он мне, что на базе меня ожидает Ким… А что бы изменилось? – спросил он себя. На тот момент я уже был отравлен – тем, что узнал от Жестянщика, тем, что мне сказал Звездочет, и не осталось у меня иного выбора, кроме как размотать этот клубок до конца, понять, что тут к чему, потому как иначе я бы просто не смог в зеркало заглянуть без отвращения. Но Харрис-то этого знать не мог! И в то же время он не стал меня на этом покупать. Как он тогда сказал? «Может, это и к лучшему»… Что – к лучшему? Что я все же остаюсь на доске – лишняя фигура, которой можно пожертвовать без особых сожалений? Или все-таки что-то другое, не имеющее отношения к служебным обязанностям эсбешника и всем здешним играм?.. - Мне передали от нее записку для вас, - как-то неловко произнес Эрлих. – С лесными… у нас есть контакт. Кажется, Синг бросил на него недовольный взгляд, а может, и померещилось, но Яну до недовольства всесильного начальника ДСК, а ныне уж точно первого лица Джудекки, «серого кардинала» революции, дела не было – он требовательно взглянул на Эрлиха, и тот извлек из внутреннего кармана сложенный вдвое конверт, подтолкнул его по столу к Яну: - Я не читал. Ян молча кивнул. Леа тревожно смотрела на него, и он улыбнулся ей, надорвал клапан конверта, извлек листок скверной почтовой бумаги. Да, почерк Ким – угловатые, стремительные буквы, идеально ровные строчки…
Интересно, что бы сказал об этом письме капрал? – мелькнула неожиданная мысль. С той дилетантски зашифрованной записочкой Дика у него, вроде бы, неплохо получилось. Впрочем, передавать Андерсу письмо Ким для экспресс-анализа Ян не собирался. Это – мое, подумал он угрюмо, подлинное или фальшивое, правда там или очередная ложь, но мое. Придвинул поближе лампу, протер очки, выгадывая время – как-то вдруг он понял, что читать то, что написала Ким, ему совсем не хочется. Надо, вздохнул он про себя. И начиналось письмо в обычном стиле Ким: без обращения, словно бы с полуслова, продолжая ранее начатый разговор: «Не буду просить прощения – либо ты уже простил, либо не простишь, как бы ни просила. К тому же, я была права. Да, права! Ты хороший человек, Ушастик, но ты перестанешь им быть, когда из тебя сделают то, что хотят сделать. Теперь я знаю, это решено, ты получишь власть – и это будет худший день для тебя, для меня и для Джудекки, а этого я допустить не могла. Думаю, было бы лучше, если бы это сделала я, а не кто-нибудь другой. Если для тебя это что-то значит, я хотела уйти вместе с тобой, когда этот день наступит. Прощай. Люблю. Ким». Ян перечитал записку, потом медленно скомкал ее в руке. Мелодрама. Какая-то несвойственная Ким мелодрама. Он предельно ясно понимал, что Ким с ее юмором и здравомыслием сама не додумалась бы до этого. Значит… Значит, убедили, уломали, заморочили – может быть, тот же Хансен с огнем а очах что-то проникновенное вещал, разыгрывая ее, как пешку, а за кулисами этого пакостного спектакля торчал еще какой-нибудь ручной паранорм – о, ничего личного, это просто его работа, а на кого работать, ему все равно, – и пахло, разило при этом подгнившими апельсинами… Ким была никем для тех, кто затеял эту игру, и ее от воздействия паранормов Тень защищать не стал. Он нашел еще в себе силы улыбнуться Леа – мол, ничего, все в порядке, прорвемся. Но где-то глубоко внутри чувствовал он только холод – еще более лютый, чем снаружи, в ночи, и без единой звезды в небе. Вот этого я вам уже не прощу, думал он, не прощу, кто бы вы ни были. Любил я Ким или нет, не знаю, сейчас просто не знаю, на самом деле это неважно. Просто есть вещи, которыми нельзя играть ради великих целей. Если ваша война выигрывается именно так, то лучше ее проиграть… Ян медленно и ожесточенно раздавил в пепельнице окурок. До него трудно, по капле, по кусочку доходило, что его-то собственная война – вот она, уже здесь, уже идет… Когда она началась – в тот момент, когда он принял решение докопаться, кто стоял за смертью Уотерса, тогда ли, когда он распечатал тот злосчастный пакет с диппочтой, или же раньше – шесть лет назад, когда Норберт спокойно и буднично сообщил: «В общем, собираемся действовать. Ты с нами?» - этого он не знал. Он пока даже не знал точно, с кем он воюет, и уж подавно не представлял, что лучше – попытаться выиграть эту войну или наоборот проиграть… Но его война была здесь, тихая
и страшная, она продолжалась. И пленных на этой войне не брали, а союзы и перемирия заключали только затем, чтобы тут же их нарушить. - Я сожалею, - негромко произнес Эрлих. Ян поднял на него взгляд, угрюмо усмехнулся: - Ну еще бы вам не сожалеть. Ведь вы до того даже не представляли, какой глубокий разброд среди ваших боевиков, сколько там ненадежных, тех, кто работал на Хансена, на покойного Звездочета, на Трубача… Вы и сейчасто вместо охраны сопляков с собой приволокли только потому, что те, кто поопытней, могут оказаться перевербованы, могут просто контролироваться чужими паранормами… Ну и с чего начнете правление, господин премьерминистр – с охоты на ведьм? - А что вам до нашей охоты? – если бородач и обиделся, то виду не подал. – У вас своя охота, не так ли? Впрочем, если договоримся, можно будет объединить усилия – сейчас Жестянщика и Звездочета больше нет, так что если вы справитесь со своей… главной ведьмой, то вся остальная шелупонь будет нам уже неопасна. Ян медленно покачал головой – уже без улыбки: - Едва ли мы до чего-то серьезного договоримся. Потому что… Извините, Эрлих, но я вам не верю. Нет, не в том смысле, что вы врете, тут-то капитан точно угадал, правда – единственная валюта, которую я готов от вас принять… Да, я не забуду этой правды, за мной останется должок, и если буду жив, постараюсь в меру возможностей расплатиться. Но дело-то не в этом. Ну какое вы, к ляду, правительство? Вот вы? Кучка заагентуренных болтунов во главе с генеральным инквизитором, которому все равно, кого предавать – лишь бы для высшей цели… Не обижайтесь, капитан, вы были со мной достаточно откровенны, так что и мне лицемерить как-то не в масть. - Я не обижаюсь, - серьезно отозвался Синг. – Знаете, по сравнению с тем, что мне порой приходится выслушивать или читать в доносах, вы просто на редкость корректны. Я мог бы ответить, что вы все поняли очень верно – да, есть цели, к которым можно добраться только по уши в дерьме, только через кровь, дерьмо и предательство, только теми средствами, которых ни одна цель не оправдывает в ваших же собственных глазах… Но продолжайте, это интересно. - А что продолжать, когда вы сами все лучше меня знаете? – пожал плечами Ян. – Вы же умный человек и понимаете, что с этими вашими средствами и свою великую цель вываляли в дерьме, да и мою заодно… верней, то, что от нее оставалось. Ну, то есть, не вы, конечно, тут у вас помощников, как собак нерезаных… Но ведь вот Эрлих-то с вами – он этих вот мальчишек, которых вы на эту встречу притащили, в данный конкретный момент предает. Ведь они-то думают, что совсем за другую цель дерутся, а вы им просто риторику сменить предложите. Ну и в кого они после этого превратятся? Либо в такую же, простите, ничего личного, сволочь, как вы, либо в таких же паршивых и ни к чему не годных конформистов, как я, либо… Либо же они будут драться с вами, и все просто пойдет по новому
кругу. И превратятся они в Жестянщиков – с честью и совестью, но без каких-либо идеалов, либо в Звездочетов – с идеалами, но без чести и совести. - Кто знает, может, вы и правы, - шеф охранки пожал плечами. – А может, я. А скорее всего, неправы оба, и все пойдет совсем не так, как мы предполагали… Но это все философия. Правда же заключается в том, что такие сволочи, как я, нужны Джудекке. Я нужен. И вашим друзьям, сидящим высоко, тоже нужен – хотя бы для того, чтобы обеспечить минимальное соблюдение правил на игровом поле… А мне нужны вы. Не как союзник – не будете ведь моим союзником, верно? – а просто как партнер по игре, с которым время от времени можно быть откровенным. Думаю, если я попрошу назначить вас наблюдателем дипломатического корпуса Управления, курирующим взаимодействие с местной властью, то есть, с Эрлихом, от меня вряд ли отмахнутся? Тем более, лет через пять интервенция как таковая уже исчерпает себя. - Да вы-то мне не нужны. И курировать я ничего не собираюсь. - А у вас есть выбор? – тонкая ироническая улыбка на жирной физиономии Синга выглядела форменным издевательством. – Или Хансенам Джудекку предпочтете отдать? - Вот что у вас у всех за привычка в последнее время – на «слабо» меня брать? – поморщился Ян. - А у кого еще? – быстро спросил капитан. Ян чуть не рассмеялся: вот ведь рефлексы у ищейки!.. - А это важно?.. Впрочем, коли уж мы с вами разговариваем честно, то ничего я пока не решил. А чтобы решить, мне надо для себя еще на многие вопросы ответить. - Отвечайте, конечно. Только не затягивайте – у нашего общего друга Хансена осталось не так много шансов, он вполне может пойти ва-банк. А я, извините, прагматик, и должен знать, имеет ли мне смысл выводить вас изпод удара на тот уровень, на котором он вас не сможет достать… Извините, на сей раз подал голос коммуникатор самого Синга – ненавязчиво так замурлыкал сытым котищем. Глава охранки – интересно, как она будет называться при новом правительстве, подумал Ян – неторопливо поднялся, отошел на пару шагов, коротко промаячил кому-то… Ян впервые наблюдал «кокон молчания» со стороны. Нет, ничего сверхъестественного, вроде бы – никакой мерцающей ауры, треска электрических разрядов и прочих спецэффектов. Просто разговор, происходящий в двух шагах от тебя, воспринимается словно какой-то неразборчивый гур-гур, когда невозможно не то что слова различить, а даже интонации. Стало быть, у Синга тут, как минимум, свой паранорм – на его месте Ян не стал бы полагаться на мальчиков Эрлиха, сколь бы способны они ни были… Видеть, конечно, он капитана видел – тот даже не вышел за пределы круга света от лампы. Только проку от того не было ни малейшего – читать по губам он все равно не умел… Возможно, умел капрал Андерс – по крайней мере, Ян не удивился бы, сыщись за ним еще и такой талант – но вряд ли это
умение сильно помогло бы: Синг с каменной физиономией бросал в микрофон какие-то односложные реплики, судя по всему, состоящие исключительно из «да» и «нет», да и весь разговор продлился от силы секунд десять. Когда шеф тайной полиции наконец повернулся к столу, Ян чуть не отпрянул – не потому что испугался, нет, просто поразился произошедшей с капитаном перемене. Какой там боров – секач матерый, коего всяким волкам с медведями лучше сторонкой обходить! В углах рта залегли жесткие складки, темные глазки сузились в нехорошем прищуре, даже пластика изменилась – двигался капитан теперь как-то удивительно экономно, с той же обманчивой плавностью, что и Андерс перед дракой. И опасностью от него тянуло, пожалуй, даже посильней чем от щуплого провожатого с волчьей мордой. - Плохо, - коротко обронил Синг, не дожидаясь вопросов. – Очень плохо. Все ваши патрули отведены из этого квартала. Моих наблюдателей на основных маршрутах подхода кто-то погасил, с резервной охраной связи нет… - Похоже, кто-то решил поменять правительство. Второй раз за ночь, самым светским тоном заметил Ян. - Наше или ваше? – огрызнулся капитан. – Уже догадались, кто к нам в гости нагрянул… с «военными советниками»? Только что-то мне подсказывает, разговаривать с нами никто не собирается. Ваш Хансен… - Мой Хансен, кажется, догадался, что вы не собираетесь держаться первоначальных обещаний, - медленно проговорил Ян. – Ведь вы ж наверняка договорились, что выдадите меня ему, потому и настаивали, чтобы я пришел один, потому и сами явились без серьезной охраны, чтобы не увеличивать число посвященных, верно? Изначально-то вы планировали сотрудничать именно с ним, поэтому светили меня там, на кладбище, перед Беллом и остальными? Он бил не то что бы наугад, более того, был почти уверен в своих выкладках – как-никак, в закономерности и логику этой игры ход с выдачей экс-консула ложился словно по мерке – и потому не удивился, когда капитан без малейшего смущения кивнул: - Ну да, были у нас такие намерения. Но во-первых, Эрлиху это не нравилось с самого начала – молодость, что поделаешь! – в во-вторых… Вовторых, после нашего… интервью и я решил несколько пересмотреть первоначальные планы. - А почему, позвольте спросить? - Ну, во-первых, вы пришли не один… - А во-вторых, - вклинился бородач, - как-то более перспективным представляется будущее сотрудничество с человеком, который не считает себя непогрешимым. Который, по крайней мере, способен над собой посмеяться. - Интересная мотивация. - Не хуже других. Может, и не лучше, но уж не хуже – точно.
Ян позволил себе почти искреннюю улыбку: в диалоге чувствовался явственный привкус сюрреализма – особенно на фоне того, что сейчас предстояло. А предстояло-то драться и, судя по всему, умирать, только это почему-то не вызывало особых эмоций. Лишь та же знакомая отстраненность да чувство, что все худшее, что могло с тобой произойти, уже произошло. Ну и как воевать будем? – насмешливо спросил он себя. Ведь все что у тебя, аналитик, есть – это мозги, от которых, как выяснилось, толку немного, да пистолетик без патронов. Боевая, ляд ее дери, единица… - Сколько у нас времени? - Думаю, немного, - отозвался Синг. – Напролом они, конечно, не полезут, но и затягивать не будут. - Может, наружу? – предложил несколько нервно бородатый Эрлих. – Лучше уж пулю схлопотать, чем поджариться… А Ян вдруг понял, что, скорее всего, так и будет, если они останутся здесь, что Хансен постарается приловить их так же, как Жестянщика или тех ребят в казармах, не подозревающих, что им отведена в этой игре в роли разменных фигур. С какой стати шефу И-группы, на кого бы он ни работал, напрягаться, изобретая новые фокусы? Интересно, с чего он на меня взъелся? – как-то почти лениво подумал Ян. Не иначе, полагает, будто я про него чтото страшное разузнал и мне не терпится по секрету всему свету об этом раззвонить. А то, что моей смерти ему якобы не простят… Ну что ж, отбоярится: дескать, досадная случайность, кто ж знал, что такой здравомысленный консул якшается с леваками-экстремистами, каковые и были главной целью операции… - С позволения господина консула… Ян удивленно повернул голову, успев заметить краем глаза, что даже у Синга челюсть отвисла. Ну еще бы: с того момента, как «высокие стороны» уселись за стол, капрал не издал ни звука – стоял себе статуей, почти невидимый в темноте. Если уж он решил вмешаться в разговор, значит, что-то явно экстраординарное у него на уме. - Да, Андерс? - Пирокинетиков я бы мог нейтрализовать. Временно. Ненадолго. На всех остальных меня уже не хватит. - Но мы сможем прорваться? - Вы – сможете. Возможно. Но в дальнейшем господину консулу придется действовать уже без моей помощи. - Вы хотите сказать… - Неважно, - капрал почти улыбнулся. – Господин консул… - Ян. Просто Ян. - Хорошо… Ян, - капрал помедлил. Выглядел он таким же непроницаемым, как и обычно, только ноздри чуть раздувались, да плясали где-то под тонким ледком в глазах снежные черти – Яну даже показалось, что от капрала ощутимо потянуло морозом. – Вы постараетесь, чтобы все было не зря, я знаю. И если… когда вы встретите такого же, как я, просто скажите
ему: «Иногда нужно идти на размены». Он поймет. Поможет или нет – я не знаю, но точно поймет. - Вы уверены, что этот… размен необходим? – напряженно спросил Ян. - К сожалению. Это мой выбор. - Хватит сентиментальничать, - резко бросил Синг. – Времени нет. Капрал, вы можете сказать, где они? Андерс даже головы в его сторону не повернул. Он смотрел на Леа – и она, словно загипнотизированная, поднялась, отодвинув стул, шагнула к нему. Капрал как-то неуверенно шевельнулся и произнес: - Прости. Я не должен был тебе сниться. Когда я уйду, просто постарайся забыть. - Прощу, демон, - негромко, но с каким-то непонятным жаром отозвалась Леа. – Забывать не согласна, - в одно стремительное движение она оказалась рядом с громадным Андерсом, кротко, порывисто обняла его. Тут же, словно смутившись, отодвинулась, отвернулась, уселась на освободившийся стул капитана и с преувеличенной тщательностью принялась протирать очки. Ян чувствовал в этой сцене мучительную недосказанность и понимал, что чего-то важного, связанного с этим коротким обменом репликами, он не узнает никогда. Просто потому, что это чужое, ему не предназначенное. Было от этого как-то обидно, но обижаться – на себя ли, на судьбу ли – времени точно не осталось: бросив короткий взгляд на свой коммуникатор, Ян успел еще разглядеть, как медленно гаснет зеленый глазок индикатора. Значит, все. Началось. - Уходим порознь, - деловито скомандовал Синг. – По крайней мере, хоть кому-то удастся проскочить. Эрлих? - Да, - кивнул бородач. – Бронза! Поможешь консулу с девушкой добраться… куда им там надо? - Понятия не имею, - беспечно сообщил Ян. – Разберусь на ходу. Послушайте, а если мне… не удастся проскочить, вы ведь, как и задумывалось, будете сотрудничать с Хансеном? - Конечно, - Синг глянул на него с некоторым удивлением. – Впрочем, вы и сами это знаете. - Да, - кивнул Ян. – Знаю. Бронзой оказался тот самый парнишка в бандане – правда, теперь он нахлобучил поверх нее капюшон маскировочной куртки. Автомат болтался у него на плече и явно мешал – паренек ежесекундно поправлял ремень, поддергивал его то кверху, то вниз. Кроме него Ян насчитал еще пятерых или шестерых – ничуть не старше: какой-то пухлый румяный очкарик, какой-то мелкий, с резкими чертами лица и движениями – из трущобных крыс, и гадать не надо! – кто-то длинноволосый, с бледным вдохновенным лицом… Гвардия, зло подумал Ян. - Ну? – Эрлих нетерпеливо мотнул головой в сторону черного хода. - Нет, - негромко, но властно остановил капрал, указывая за забранную тяжелым ставнем стеклянную дверь.
- Вы сдуре… - под взглядом Андерса бородач быстренько увял. Ян почти физически чувствовал, как тянет от его телохранителя прямо-таки космическим холодом – и мощью. Какой-то первобытной, неуправляемой, не совсем человеческой – при взгляде на него неумолимо всплывал в памяти замерший, скованный железной стужей лес под бездонным небом, прошитым ледяной, равнодушной капелью звезд. Яна поразило его лицо – прямо-таки беспредельно спокойное, отрешенное, с легкой тенью безумной улыбки на губах. Как-то вдруг ему стало ясно, что его непрошенный охранник, его тень, бес, чудовище, маньяк, ходячая загадка – что Андерс уже успел попрощаться со всем, что держало его в этом мире, и времени ему на это понадобилось совсем немного. Тишина повисла такая – куда там «кокону молчания»… Время растянулось, размазалось во что-то вязкое и аморфное – во всяком случае, Ян полностью утратил какое-либо представление о нем, и секунды перестали отличаться от часов, превратившись в какую-то нелепую абстракцию. Ему было холодно, но по виску неожиданно сползла крупная капля пота, еще одна, ледяная и противно медленная, покатилась по ложбинке позвоночника. Кажется, Леа, мертвой хваткой вцепившаяся в левый рукав со всхлипом втянула сквозь зубы воздух, но Ян этого толком не отразил. На него снова наваливался запах – терпкий, гнилостный, одновременно аппетитный и отталкивающий, сначала чуть заметный, он становился все ярче с каждым ударом сердца. Запах подгнивших апельсинов. Этого нет, этого быть не может, это просто глюк! – немо кричал Ян, но запах был здесь, въедаясь в ноздри, в поры тела, дурманя мозг. Он обманчиво слабел, чтобы тут же навалиться с удвоенной силой, накатывался волнами, закручивался в тошнотворные вихри, снова притворно отступал… Его нет, это чистая психосоматика, как заклинание повторял про себя Ян, но запах не отступал, он густел, прилипая к коже, он обрел цвет – не апельсиновый, а какой-то тускло-ржавый, в темных и светлых разводах и оспинах. Он обрел звук и нарастал крещендо – какой-то идиотской симфонией из полутора нот, он катился по нервам тягучим, сводящим с ума напряжением… И как-то вдруг Ян понял, что сердцевина этого напряжения, собравшая сейчас на себя все нити чужих сил, безжалостную энергию чужих паранормов – замерший в ледяном молчании капрал. Он увидел – а скорее всего, ему показалось, – как тот огонь, что должен был разом охватить здание, словно сжался во что-то ослепительно белое, сконцентрировался в одной точке. Он увидел – и это уже было наяву, – как лопается стекло в двери, как железный ставень неправдоподобно быстро раскаляется, начиная светиться, сминается, словно восковой, стекает на пол, как по паркету разбегаются пока еще несмелые язычки пламени. В лицо, перебивая гнилостный дух, плеснуло каким-то резким механическим запахом – вместе с волной убийственного жара, ахнулся об пол с тихим треском один из светильников, распространяя чудовищную аммиачную вонь – чем же Саид их все-таки заправляет?.. А потом капрал рванулся вперед сквозь занимающийся пожар.
Кто-то больно подтолкнул его в спину, и он, словно очнувшись, рванулся следом за Андерсом наружу, в темный на темном провал двери. Леа, слава всем богам, держалась крепко и не отставала. Жар на миг сделался нестерпимым, кажется, пахнуло паленым волосом, но он уже вылетел в темноту, в спасительный, отрезвляющий холод, где не пахло ничем, кроме мороза. На какой-то момент захлебнулся ледяным воздухом, потом, кажется, увидел в отдалении капрала – он не был уверен, фонари не горели, только звезды безучастно, ничего не освещая, глядели вниз, на смешное и страшное безумие смешных и страшных двуногих. Вроде бы, он видел – но ручаться бы не стал, – что вокруг черного силуэта телохранителя взметнулась, завывая на разные голоса, убийственная слепящая вьюга… - Сюда! Ян, не рассуждая, повернулся на звук молодого, срывающегося на фальцет голоса и помчался в темноту, стараясь не упустить из виду еле различимую в темноте спину проводника. Подошвы скользили, очки приходилось придерживать, чтобы не расхлопать ненароком. Леа жалась к нему, вцепившись в локоть, мешая бежать, и он на бегу перехватил ее руку, сжал ладонь, попутно обнаружив, что забыл перчатки на столе – на миг это его почему-то жутко расстроило. А потом позади сухо и отчетливо застрекотали автоматные очереди – одна, вторая… целый хор… Автоматы резко смолкли, и Ян понял, что капрала Андерса с ними больше нет. Человека, которого он так и не сумел разгадать. Счет поворотам, аркам проходных дворов и кривым окольным улочкам он потерял сразу. Был какой-то лабиринт бетонных гаражей, какой-то лаз в заборе, ряды мусорных баков, снова темные и пустые дворы… Наконец они остановились в каком-то неправдоподобно узком проулочке, стиснутом глухими брандмауэрами. Впереди, в синеватом рассеянном свете уличного фонаря, кружились редкие снежинки. Вырвались?.. Ох, не обольщайся, аналитик! – холодно сказал себе Ян. Уж ты-то из этой истории «вырваться» сумеешь только когда все узлы распутаешь, да и то вряд ли… Леа, растрепанная, перемазанная копотью, привалилась спиной к стене и, сняв очки, пыталась заправить под капюшон выбившуюся прядь, но ей никак не удавалось этого сделать – руки ходили ходуном, непослушные пальцы в перчатках двигались неловко и бестолково. Ян, притянув ее к себе, помог ей справиться с непокорными волосами, поправил на ней капюшон и шарф – как на ребенке. По щекам ее, прокладывая в копоти светлые дорожки, бежали слезы. Он оглянулся – долговязый Бронза (на нем почему-то не было ни пятнышка) растерянно смотрел на него, явно ожидая каких-то указаний, и автомат в его руках ходил ходуном. Ян шагнул к нему, без всяких усилий отобрал оружие, закинул за спину дулом вниз – от греха. - Не бойся, доберемся – отдам… Ну, пошли, что ли? Как и откуда взялись в проулке три фигуры в «снежном» камуфляже, Ян не знал. Вот только что никого не было, а повернулся – и вот они, стоят, перегораживая выход, и лиц не видно под капюшонами, потому что фонарь светит им в спину, а ты как на ладони, как голенький, под прицелом…
- Господин консул? – Ян так и не понял, кто из троих спросил – и у него ли спросили, или просто уточняли, чтоб не ошибиться ненароком, чтоб пуля твоя не досталась по недосмотру какому-то другому очкастому бедолаге. Не отвечая, он шагнул навстречу. Автомат оттягивал плечо, но Ян даже не пытался его сдернуть, понимая, что не успеет – не успел бы, даже если бы умел с ним обращаться. Ну вот и доигрался ты со своим пацифизмом, почти издевательски сказал он себе. В лицо ударил мощный луч фонарика, вышибая слезы из глаз, и Ян зажмурился, но продолжал идти – медленно, шаг за шагом. Вам нужен я, твердил он про себя, вам нужен только я, а потому делайте то, что задумали, но пусть Леа и сопляк смогут уйти, пусть они уйдут, потому что это не их война, эту войну принесли сюда уже мы с Хансеном. Пусть они уйдут, только пусть… Глуховатые очереди протарахтели как-то безобидно, Ян напрягся, ожидая боли, ожидая удара – ну что-то же должен ты почувствовать, когда по тебе лупят в упор из трех стволов? – но удара не было. Понадобилась чуть ли не вечность, чтобы сообразить, что слепящий свет больше не мешает смотреть, и он открыл глаза. - Придурок, хоть и консул, - произнес голос – вроде бы, смутно знакомый, только Ян никак не мог вспомнить, где же он его слышал. – Придурок и есть. Ян сморгнул выступившие слезы. Фонарик лежал на снегу, откатившись к поребрику, и продолжал гореть, выхватывая чью-то руку в черной перчатке, скрюченными пальцами впившуюся в наст, темную парящую лужицу, набегающую под бесформенной грудой в снежном камуфляже… Чуть заметно потянуло тем самым запахом, липким и парным, но Яну было все равно. - Придурок лагерный, - повторил голос со странной смесью злости и облегчения. Ян повернул голову – Трубач, откинув с бритой головы капюшон, вытирал со лба выступивший – на таком-то морозе! – пот. Рядом с ним человек Жестянщика – тот самый, щуплый, похожий на волка – держал здоровой рукой, задрав в небо, странный, с неправдоподобно толстым стволом автомат. - Ну, живой, придурь несчастная? – требовательно осведомился Трубач. – Тебя спрашиваю, живой, нет? Ян не отвечал. Отвернувшись от распростертых на грязном снегу тел в камуфляже, он смотрел туда, где над крышами дрожало зыбкое оранжевое зарево. Там весело полыхал, выгорая дотла, бар Саида. ГЛАВА 13 - Не понимаю я тебя, консул, - с набитым ртом проговорил Трубач, вытирая пальцы салфеткой. Всю пищу, какую можно было взять руками, он руками и брал. – Нет, не понимаю. Ну ведь предлагали тебе уйти, так куда ты лезешь-то? Предлагали ведь?
- Предлагали, - согласился Ян, рассматривая на просвет рюмочку коньяку. Они сидели за столиком для персонала в том самом полуподвальном заведении, и плавали волны табачного дыма под низким потолком в полусвете кремовых абажуров, и аляповатые афиши на стенах и колоннах прославляли каких-то давно забытых звезд кафешантана, и под сурдинку наигрывало трио на маленькой сцене – только вместо трубача сегодня играл пузатый лысый кларнетист… И все так же танцевали между столиками редкие пары – тихо, самозабвенно, поглощенные друг другом. «Они приходят сюда до комендантского часа, - неожиданно вспомнил Ян. – Приходят – и остаются до утра… Они бегут, Ян, понимаете, бегут от этого города, бегут от маршала Аяо и капитана Синга, от генерала Белла и наших солдатиков, от нас с вами, в конце концов – бегут сюда. Здесь они танцуют и верят, что за ними не придут сегодня ночью»… Не было на этот раз стриптизерши на сцене. И не было с ними за столиком ни провожатого с волчьей мордой, ни долговязого парнишки по кличке Бронза – они отделились почти сразу. Не было, конечно, и капрала Андерса – Ян с каким-то тупым удивлением обнаружил, что успел привыкнуть к своему телохранителю, что сейчас его здорово не хватает – и его, и сознания, что тебя в случае чего прикроют, и даже исходившего от капрала чувства непонятной опасности. Леа, разомлевшая в тепле, клевала носом, а напротив, словно кол проглотив, сидела та женщина, что была с Трубачом на кладбище. Ян украдкой разглядывал ее – да, красива. Странной такой, резкой красотой, которую не портил даже нарочито вульгарный макияж и абсолютно не идущее к точеным чертам лица и коротким черным волосам ярко-синее платье с глубоким вырезом. Этакая королева инкогнито, из прихоти вырядившаяся шлюхой. Она молчала, но разглядывала – даже сверлила глазами – Яна столь же пытливо, как и там, на кладбище, словно пытаясь понять, что у бывшего консула Цвирковского внутри, и от этого было несколько неуютно. - Не понимаю, - повторил Трубач. – Если тебе предлагали выйти из игры, и предлагали честно, так какого ж ты к лесным-то не ушел? Что тебе тут, в Форт-Лоде, намазано? Нет, я не против, я, в общем, даже за, и тоже виды на тебя имею… Но просто когда я чего-то не понимаю, я нервничаю. А когда я нервничаю, я никому не верю, в особенности оккупантам, сечешь, консул? - Ну и не верь, - пожал плечами Ян. – Никто ж тебя не заставляет, а я в особенности. С бритоголовым, рослым, нахрапистым Трубачом ему почему-то было легко, словно со старым приятелем – и он усиленно старался не поддаваться такой легкости. Это было трудно, потому что он тоже размяк в тепле, потому что уже после первой рюмочки коньяку в голове приятно зашумело, потому что он только что сметал целый ворох самой разнообразной снеди – как-то вдруг проснулся в нем волчий голод, и он вспомнил, что не ел уже черт-те
сколько… И обманное благодушие сейчас мешало сосредоточиться – не слишком, не критично, но мешало. - Э, нет, так не пойдет! – почти убедительно возмутился Трубач. – Я, понимаешь, его вытаскиваю из задницы – одних патронов сколько извел! – вон, Писклю с кларнетом еле уговорил меня сегодня подменить, а он мне: «Ну и не верь»! «Ну и не верь», консул, можешь девочке своей говорить, а между нами с тобой должно быть полное доверие и взаимопонимание. Иначе как договариваться-то? - А не понимаешь, так спроси, - посоветовал Ян, включаясь в игру – в конце концов, именно на этого человека его хотел вывести Дик Уотерс, и даже предусмотрел специально для такой цели резервный канал связи через Саида, именно этот человек во время похорон пытался предложить ему (и генералу Беллу) какую-то сделку и назвать имена тех, кто стоит за смертью репортера. – Уж за спрос-то я тебе головы не оторву, верно? - Да кто ж тебя знает? – усмехнулся Трубач. – А вдруг? Звездочету вон, говорят, оторвал… - Врут, мерзавцы. - Да? Ну тогда ладно, спрашиваю. Почему ты не ушел, когда была возможность? Ведь тебе, я так понимаю, еще и цену хорошую предлагали – воссоединение с той девочкой из Левого фронта, из-за которой ты в эту кашу и полез, верно? - Неверно, - покачал головой Ян. То, что половина Джудекки – и все уцелевшее подполье – так или иначе в курсе его отношений с Ким и знает, что Харрис сумел ее переправить на базу к повстанцам, его, в общем, не удивляло. В этой игре, как он успел убедиться, секреты текут во всех направлениях. – Ни шиша ты не понял, это во-первых. Никто мне «цены» не предлагал, это во-вторых. Ну и насчет этой самой «цены» - как думаешь, а может я просто принципами торговать не желаю? - А чем ты желаешь торговать? – с явным интересом спросил Трубач. – И, кстати, почем нынче принципы? - Дешевы, - пожал плечами Ян. – Что оптом, что в розницу… - Слушайте, прекратите словоблудие, - произнесла женщина – негромко, но так резко, что даже Леа вздрогнула и проснулась. – Вы, в конце концов, о серьезных вещах говорить собрались, и шуточки тут неуместны. - Арна… - с мягким упреком произнес Трубач. Ян чуть не поперхнулся коньяком: та самая, о которой говорил – и позже писал в записке – Дик Уотерс! Ну, то, что он рекомендовал эту леди из молибденовой стали в качестве «девочки», можно, пожалуй, списать на извращенный юмор репортера, но остальное… Неужто это и впрямь женщина Дика? Более странную и неподходящую друг к другу пару и представить-то сложно. - Хорошо, - мягко произнес он, поправляя очки. – Давайте поговорим о том, что интересует вас. Без словоблудия и неуместных шуточек. Итак, я слушаю. - Понимаешь, - Трубач потянулся, как большой хищник, - не люблю я кому-то в душу лезть, даже оккупанту… Когда ко мне лезут, не люблю, и сам
тоже не лезу. Но тут дело такое: я ведь тебе, в общем, довольно серьезные решения думаю доверить. Чтоб ты вот, консул, на свое усмотрение что-то определял, и зависеть от этого, может быть, очень многое будет. А чем ты дышишь, чем руководствуешься, я не понимаю. - Был тут один, тоже мотивами моими интересовался, - проворчал Ян. – Ну и где он теперь?.. Ты же, вроде, все, что нужно, и так знаешь, а исповедоваться перед тобой, да еще в кабаке, я, сам понимаешь, не намерен. Давай так: либо ты по сумме моих действий считаешь, что мне можно верить, и мы продолжаем разговор – либо не считаешь, и тогда разбегаемся. - Ну крут, крут… - усмехнулся Жестянщик. – Нет, по хорошему-то ты прав, конечно, да и выбора у меня нет особого. Из всей вашей пришлой братии с достаточным уровнем влияния я мог разве что Дику верить. После него оставались только ты, генерал ваш упертый – ну, он-то со мной говорить вряд ли стал бы… И уж на самый крайняк – этот… - Жестянщик втянул щеки и до того похоже изобразил вихлястую пластику Хансена, что Ян, не выдержав, хохотнул. - Ладно, генерал выбыл, остались, значит, двое, - подытожил он. – А почему ты решил говорить со мной, а не с Хансеном? Он-то, вроде как, реальная власть, с поста начальника И-группы его пока не погнали… А я – не пойми кто, да еще и в бегах. - Так он же, сука, идейный, - произнес Трубач так, словно это все объясняло. – А что там конкретно за идеи, хрен поймешь, так что это чудо вовсе непредсказуемое – ну вот какая моча ему завтра в голову стукнет?.. Потому он и со Звездочетом связался – тот у нас тоже идейный. Был. Так что ты мне одно скажи: ты-то хоть здесь остался не по идейным соображениям? Потому что если по идейным, тогда действительно лучше сразу разбежаться. Ян допил коньяк, неторопливо закурил, выгадывая время на раздумье. Ответ на вопрос Трубача он, если честно, и сам бы очень хотел знать. - Понимаешь… Ну, вроде бы ты должен быть в курсе – лет пять-шесть назад мы с друзьями занимались примерно тем же, чем и вы сейчас. Методы, конечно, другие, но цели, в общем, те же – справедливое общество, долой военную диктатуру и все такое прочее. Чего конкретно хотим, мы, в общем, толком и сами не представляли, но цели были самые что ни на есть благие, поскольку хунта – это тупик. Диктатура – она ведь тратит все свои силы и ресурсы на то, чтобы оставаться диктатурой, и ни на что больше не способна. Мы тогда считали, что если ее свалить, то можно будет поискать выход из тупика… Нет, наив, конечно, и по большому-то счету, дурь полная, понимаю. Но после того, как я узнал, что за всем здешним великим спектаклем – думаю, что и за сегодняшним переворотом – стоит кто-то из тех, с кем мы тогда… В общем, главная цель у меня – встретиться с этим человеком. Вот как с тобой сейчас. В глаза ему посмотреть. Понять: вот то, за что мы воевать пытались – чего оно стоило тогда? И чего стоит сейчас? Во что оно в итоге превратилось – и во что превратился я? Что у меня было настоящего – там и здесь? Это как, идейные соображения или какие-то другие?
- Ну вот, а ты боялся, - усмехнулся Трубач. – Похоже, мы с тобой друг друга поняли. Стало быть, глядишь, и сработаемся. И этот туда же, кисло подумал Ян. Сотруднички… Трубач, конечно, на общем фоне смотрится куда как пристойно… только вот чья пуля того случайного бедолагу на кладбище достала? Тоже ведь из тех «лесорубов», у которых щепки летят во все стороны… - Слушай, а не страшно тебе? – неожиданно для себя спросил он. – Техто двоих, Жестянщика и Звездочета, в общем-то через меня достали. Пауза крепко затянулась. Ян, поправив очки, огляделся: в зале попрежнему неспешно двигались пары среди сизоватых пластов табачного дыма и грубоватых, в три краски, изображений позабытых певиц и танцоров, и кто-то о чем-то, горячась, рассказывал за соседним столиком, и кто-то на другом конце зала визгливо смеялся, и тихо играло трио на маленькой, тускло освещенной сцене. А Леа, оказывается, уже не кемарила, а внимательно и серьезно смотрела на него, Яна, словно впервые увидела, а Трубач, глядя куда-то в пространство, рассеянно крошил хлеб крепкими, ловкими пальцами, а красавица Арна прикрыла глаза, словно что-то взвешивая в уме… И пока не кончилась ночь, можно было никуда не спешить. Трубач сморгнул, словно просыпаясь. - Ты знаешь, страшно. Давно уже страшно. Я ведь и по жизни трубач, веришь-нет, хороший трубач. Мое дело вон, джазуху лабать, а все прочее – уже, сам понимаешь, со страху: подполье-шмудолье, вся эта ихняя революция-среволюция, маршалы-хуяршалы, прочая мутотень. Только видишь, какая хреновина: просто жить, свое делать, когда тобой и твоим делом и миром, где тебе жить, пытаются придурки и сволочи играть-меняться – оно, знаешь, еще страшней. Вот этот-то страх твой Дик Уотерс в свое время во мне и почуял. Ян чуть со стула не навернулся. Ай да Уотерс, ай да репортернеудачник! Получается, он в свое время этого вот Трубача как лидера подполья из лабухов создал? Но как, мать его дери, как?! Похоже, последний вопрос он задал-таки вслух, поскольку Трубач еле заметно усмехнулся: - Да просто. Дал кое-какую информацию, кое с кем познакомил… - И?.. - Знаешь ведь, всегда самое главное – на что-то решиться. А остальное – ты не поверишь, как оно просто делается, особенно когда есть традиция. А здесь традиция такая… - Да уж в курсе, - фыркнул Ян невесело. Впрочем, насчет того, что все делается просто, этот лабух-подпольщик явно был прав. Кое-кому в свое время хватило просто и буднично брошенной фразы: «Мы тут действовать решили. Ты с нами?»… Он малость помедлил: - За откровенность – спасибо… - Пока не за что. - …но я-то малость о другом спрашивал.
- А-а, боишься, как бы не заявился этот ваш дерганный со своими мальчиками-попрыгунчиками и все тут к свиньям не спалил? Не бойся. Сюда не заявится. А заявится, так сделать ни шиша не сможет. - Почему? Трубач широко улыбнулся и развел ручищами, чуть не свалив со стола бутылку – мол, не обижайся, секрет, парень… А Яну как-то вдруг наплевать стало – секрет так секрет, главное – то, что с любыми решениями можно обождать до утра, а в голове так приятно шумит, и эта чертова расписная коробчонка с Оранжевым кодом в кармане больше ничего не значит, как и дурацкие координаторские полномочия… - Ну что ж, - он неторопливо выцедил рюмочку, - значит, мы будем танцевать и надеяться, что этой ночью за нами не придут. Вы позволите? – поднявшись, он галантно склонил голову перед Арной. Та глянула на него весьма удивленно, но тем не менее кивнула, поднялась, протянула ему руку, и Ян, стараясь потверже держаться на ногах, повел ее к центру продымленного зала. То, что она выше где-то на полголовы, его не смущало. Музыканты начали какой-то незнакомый, но приятный медленный фокстрот, и женщина, которую Дик Уотерс рекомендовал как «девочку», положила Яну руки на плечи. Почти сразу Ян почувствовал, что она предпочитает вести. Что ж, подумал он, пока побуду ведомым. В танце. Он вскинул голову, заглядывая ей в глаза – неожиданно темные: - Итак? Что все это значит? – спрашивал он тихо, но резко, почти зло. - Трубач всегда так, - Арна, не отводя взгляда, отвечала совершенно спокойно. – Когда не может решиться, начинает болтать и философствовать. Но он уже решился, я-то его знаю. Вы ему понравились. - Я что – девка с сиськами, ему нравиться? - Вы ему понравились, - она демонстративно пропустила грубость мимо ушей. Голос у нее был низкий, чуточку хрипловатый, с какими-то привычными резкими обертонами. – Вы почему-то не врете даже там, где стоило бы соврать. Могу я спросить, почему? - А я сам не знаю, - отозвался Ян почти беспечно. – Может быть, у меня не осталось чего-то такого, ради чего стоило бы врать? Амбиции, положение, великие цели, надежды… да просто любовь, наконец? Вы не задумывались, что врать нас чаще всего заставляет что-то действительно стоящее? А когда ты нищий, тебе не остается ничего, кроме правды. - Это очень опасно – так думать. И опасно не только для вас. Дик тоже… - Не молчите, - приободрил Ян, отстраняясь на расстояние вытянутой руки. – Расскажите мне о Дике – ведь вы-то, похоже, знали его лучше моего. С чего ему вообще пришло в голову создавать здесь подпольную группу? Уж кем-кем, а революционером-то он не был, - он снова притянул к себе Арну, закружил. Двигалась она отлично. - А вы? – спросила она почти с вызовом. – Тогда, когда… Теперь уже самому Яну пришлось подумать пару тактов – не самое простое занятие в ритме фокстрота.
- Нет, - наконец решился он. – Благонамеренными дураками – да. Сопляками, возмечтавшими что-то изменить к лучшему – пожалуй. Но драться собирались скорее за привычный порядок, тот, что был до хунты, чем за что-то принципиально новое… Так сказать, воинствующие конформисты. А вы? Кем вы-то были? - Нормальными обывателями. Скажете, хороша была подпольная группа с репортером, музыкантом и шлюхой во главе? – теперь вызов в ее голосе звучал уже явно. Ян умудрился пожать плечами, не сбившись с ритма: - Не хуже недовоевавшего капитана, сбрендившего парламентского клерка… или, скажем, четырех обалдуев из «белых воротничков», неплохо, кстати, пристроившихся и при хунте. Но рассказывайте дальше. Зачем же Дику это понадобилось – и как он вас-то убедил в эти игры играть? - Он кое-что узнал около трех лет назад. И рассказал нам. - И что же? - Думаю, как раз об этих вещах вам пришлось узнать недавно, - она глянула ему прямо в глаза так, что он еле удержался от того, чтобы отвести взгляд. – Знаете, до этого все было просто: вы – оккупанты, Аяо с его игрушечными силами самообороны – коллаборационист, Звездочет и Жестянщик – борцы за свободу, а мы в этом подвальчике – мирные обыватели, которым пристало танцевать и надеяться, что за ними не придут этой ночью… И когда все это вдруг оказывается лишь набором видимостей, остаться простыми обывателями уже просто не получается. Вдруг оказалось, что нужно что-то делать. - И что же? Взгляд Арны стал насмешливым: - А что вы, например, делали, когда получили этот ваш, как его?.. Оранжевый код? - Туше, - склонил голову Ян. – Стало быть, беспорядочные метания в поисках какой бы то ни было правды, ради которой стоило бы жить, какой бы то ни было идеологии, какой бы то ни было цели, все это сопровождается, как водится, стрельбой по живым мишеням… И что в итоге? - В итоге мы здесь. - Это не ответ. - А какой ответ вам нужен? Тот, что мы в конце концов все же нашли что-то похожее на правду, но не знаем, что с ней делать? То, что мы хотим предложить решение вам? Такой? Ян сбился с ритма и чуть не наступил Арне на ногу: - Ой-ей… Со всем уважением, вы что-то перепутали. Как я могу что-то решить за вас, когда я даже с собой-то не знаю, что делать? - Поймете. Дик, по крайней мере, в вас верил. - Что ж он у вас, вместо пророка, как Звездочет покойный? – Ян мысленно пожелал Уотерсу на том свете смолы погорячей. – Он, значит, верил, вот вы без меня меня и женили, так, что ли?
- Почему – без вас? – не улыбнулась Арна. – Выслушаете и сами решите, будете вы в чем-то участвовать или нет. Трубач уже решил все вам рассказать, я-то его знаю. Пойдемте к столу? Фокстрот рассыпался последней барабанной дробью, и Ян, сняв руки с талии Арны, преувеличенно вежливым жестом пригласил ее следовать впереди. То ли это в зале голоса шумели, то ли в голове шум стоял – он даже разобраться не пытался. Ну что, станцевал, бывший консул?.. Доплясался, понимаешь – опять выясняется, что кто-то какую-то правду тебе всучить хочет… Этого ты хотел, когда полез в это дело, когда решил остаться здесь, в Форт-Лоде? Впрочем, не так оно и важно – этого ли, другого ли. Выбрал – теперь расхлебывай. Трубач, положив руку на спинку стула Леа, рассказывал что-то такое, от чего Леа буквально ухохатывалась, теряя очки. С каким-то непонятным сожалением Ян вдруг понял, что до этого ему ни разу за все четыре года не удалось рассмешить свою секретаршу – разве что той страшной ночью, когда в темноте скрипели под окном тяжелые шаги. Да и то скорее от нервов они вдвоем над собой тогда хохотали. Неправильно что-то с тобой, Цвирковский, сказал он себе, совсем неправильно… Трубач и Арна тут же принялись о чем-то шептаться, а Леа поглядела на Яна чуть ли не с восхищением, покачала головой: - Слушай, а ты, оказывается, и танцевать умеешь… - Только спьяну и на кураже, - невесело усмехнулся Ян. – Тут такие пляски намечаются, век бы их не видать… Трубач, дослушав Арну, энергично кивнул, после чего напузырил Яну полную рюмку коньяку. Ян покачал головой: - Давай сперва о деле, ладно? - О деле так о деле, - покладисто согласился Трубач, отправляя в рот пригоршню маслин. – А дело, если разобраться, простое, как эта вот салфетка. То, о чем ты догадался – что и Аяо, и подполье, в смысле, Звездочет и Трубач, кормятся из одной кассы, из вашей, оккупантской, оно ведь, в общем-то, не тайна. На Горке каждый третий сопляк об этом знает или догадывается… Нет, это я преувеличил, конечно. Но все равно, об этом так или иначе куча народу, причастного к делам подполья подозревает… Сам понимаешь, тут слушок, там сплетня, и остается только два с двумя сложить. Так что, в общем, куча народу в курсе. - Кроме меня, - задумчиво произнес Ян, крутя в пальцах незакуренную сигарету. - Кроме тебя, - подтвердил Трубач. – Нет, думаю, у вас в оккупационном… - Я тебя умоляю. Какие, к ляду, оккупанты? - Ну извини, привык. Так вот, у вас-то, я думаю, куда меньше народу в это посвящено. Разве что эсбешник ваш что-то раскопать сумел, но поскольку дело осталось без последствий, думаю, цыкнули на него сверху очень даже громко. Ну, понятно, этот паранорм ваш дерганый тоже в курсе был – Звездочету-то через него деньги шли…
- Погоди. Значит, Уотерс раскопал эту информацию, поделился с вами – и вы, значит, подались в подпольщики, так я понял? - Ну, не совсем так, но близко. А что ты хочешь? Когда выясняется, что вместо борьбы героических повстанцев с гадами-коллаборационистами идет просто-напросто драка сукиных сынов за денежные потоки, как-то трудно на жопе ровно усидеть. - А вам-то кто платит, кстати? – Ян закурил, глядя Трубачу в глаза. Трубач спокойно выдержал его взгляд, только поморщился, разгоняя дым ладонью: - Успокойся, не ваши… Наши. Как раз те, кто знает или догадывается. Вот, в общем, мы и подходим к сути: догадываться, сам понимаешь, одно, знать – другое, а суметь доказать – совсем третье. Мы ведь, в общем-то, три года в том числе и эти доказательства искали – там кусочек, сям клочочек… И буквально неделю назад Дик Уотерс эти доказательства отыскал: схемы финансирования, номера счетов, перечень банковских операций, прочая финансовая документация. Как я понимаю, основной шматок ему откуда-то из вашего Управления слили. - Из Управления, говоришь… - раздумчиво протянул Ян. Он уже примерно представлял, какая именно информация легла сегодня на стол генерала Белла. Убила генерала Белла. Значит, кто-то… скорее всего, очень знакомый кто-то… сначала сбросил информацию по финансированию подполья и участию «советников» управления в тайных операциях Звездочета нашему пьянчуге-репортеру, а потом с помощью этой же информации разделался с Беллом? Насчет Белла – понятно, но какой смысл сливать компромат такого уровня здешнему подполью, Ян в толк взять пока не мог. Он нацелился в Трубача горящей сигаретой: - И теперь, ты хочешь сказать, эти доказательства у тебя? - Нет, конечно! – чуть ли не возмутился Трубач. – Уотерс, он, знаешь, не дурак был, понимал, что если мне такие материалы доверить, так ведь я не удержусь, воспользуюсь. Я бы и воспользовался – чтобы Звездочета поприжать или этого кабана из охранки. А такая информация – это, знаешь, козырь, с которого можно только один раз зайти. В последнем утверждении Ян несколько сомневался: кто-то же зашел с этого козыря как минимум дважды – один раз чтобы вовлечь в игру Дика Уотерса и группу Трубача и второй – для того, чтобы убрать с дороги Белла… Однако, о своих сомнениях он распространяться не стал. - Ладно. У тебя этих доказательств, стало быть, нет. А у кого они есть тогда? - У того, кто их тебе выдаст. По моему требованию. Дик подстраховался. - И ты, значит, рассчитываешь, что я тебе эти данные притащу в клювике? Трубач медленно покачал головой:
- Нет. Я просто не сумею грамотно разыграть этот козырь. Как и Дик не сумел бы. Не по мелочи, не против шестерок типа Синга, а так, чтоб на вашу верхушку в нужном ключе воздействовать. - А я, значит, смогу? – тихо, сквозь зубы, выдавил Ян. Трубач смотрел не мигая, серьезно, почти сурово: - А ты, значит, сможешь. Сможешь хотя бы разобраться, а стоит ли его вообще разыгрывать. Понимаешь, консул, это ведь бомба на самом деле. Если ее без ума рвануть, то уж по нам-то точно прокатится – костей не соберешь. Я в ваших раскладах по Управлению – ни бум-бум, не знаю, кого и как этими сведениями прижать. А ты, когда с тобой кто-то из Совета этого вашего встретится, сообразишь. Кто-то из твоих старых знакомых. - Слушай, вот чего я никак не пойму – так это с чего все вдруг решили, что со мной кто-то будет встречаться? Что я кому-то зачем-то сдался? - С того, что кто-то нанял Тень – опекать тебя. Арна при этом была. - Была, - негромко подтвердила Арна. – Синг, Жестянщик и я. Мы нанимали его… от своего имени. - Значит, вы должны знать имя. Кто в действительности Тень нанял? - Синг пригласил нас только как свидетелей сделки. Он хотел, чтобы в подполье знали, что Тень бережет определенного человека. Очевидно… не все получили предупреждение. Ян снял очки, помотал головой. Снова припомнился замотанный, усталый врач с прыгающей в губах сигаретой, затвердевшая кукла в пластиковом мешке… Значит, вот как она выглядит – поддержка Тени. - Хорошо. Меня прикрывают, холят, лелеют, - Ян усилием воли сдержал нервный смешок. – Но кто сказал, что со мной захотят встречаться, да еще здесь, на Джудекке? Уж не проще ли меня для этой цели в Управление затребовать? - Завтра, - как ни в чем не бывало произнес Трубач. – Точнее, уже сегодня вечером. Тебе ведь назначили встречу? Вот здесь, в этом самом кафе? Думаю, кто-то хочет с тобой общнуться в естественной, так сказать, обстановке, поглядеть на тебя и какие-то свои выводы сделать. А уж кто именно – этого, извини, не могу знать. Яну понадобилась целая долгая секунда, чтобы сообразить – речь именно о том коротеньком сообщении за подписью «ТЕНЬ». Что характерно, в том сообщении стояло «вас будут ожидать» - и ни слова о том, кто будет ожидать. Значит, «сведения о присвоении мне Оранжевого кода и связанной с этим утечки информации» должен передать кто-то из ребят? Кто-то из ребят, стоящий теперь за всей этой кровавой свистопляской… Похоже на правду – если, конечно, это не провокация самого Трубача. - И откуда сведения? - Скажем так, из первоисточника, - опять-таки без улыбки сообщил Трубач. – Первоисточник нас отчего-то полюбил – только не спрашивай, отчего, мне и самому все это донельзя подозрительно. Вот тогда ты этот козырь и сыграешь… или не сыграешь, это уж тебе решать. По итогам разговора.
- И с чего вдруг такое доверие? - Да с того, что у меня выбора особого нет… Вот еще что: ближе ко времени встречи тут, в кафе, твои приятели явно все своими людьми перекроют, помочь тебе в случае чего я не смогу. Но путей отхода отсюда не так уж много, там я могу свои группы расставить. В общем-то, уже расставил. И если не договоритесь… - С ума ты сошел?! - Если не договоритесь, - медленно, раздельно повторил Трубач, - если ты вдруг посчитаешь это нужным – просто набери на своем коммуникаторе вот этот номер. Просто набери – и все. Без твоего сигнала я буду считать, что переговоры состоялись, и никого не трону. Номер запомнил? - И не собираюсь. - Запомни. Просто на всякий случай. Если не позвонишь – все, считаем, отбой. Тебя это ни к чему не обязывает. Я, сам понимаешь, лишний раз своими людьми тоже рисковать не хочу. Просто вариант на крайний случай. А какой случай – крайний, это уж тебе решать. Это твоя сольная партия. - «Кто-то, сидящий очень высоко»… - раздумчиво пробормотал Ян. – Слушай, допустим, даже я позвонил, ты, значит, со своими ребятами навел шухеру и всех, кто приедет на встречу положил… Ты хоть последствия-то представляешь? Я так понял, на встрече будет кто-то весьма крупный, и уж его-то тебе Управление точно не простит. Тебе – ладно, всей Джудекке не простит. - А чего прощать-то? – наивно округлил глаза Трубач. – Ты что, думаешь, кто-то из твоих приятелей вот так, официально, через ваш портал попрется? Ты б на их месте поперся? - Ты хочешь сказать… - Ага, - широко, по-акульи, улыбнулся Трубач. – Что эта дрянь на Горке, спящий портал, действует, опять, же, каждый сопляк знает. Электричество-то сосет, сволочь, так, что любо-дорого… - И откуда ты это знаешь? - А вот знаю, - снова с деланным простодушием развел руками Трубач. – А откуда… Вот завтра и спросишь, откуда. Или сам догадаешься. - Ладно. Только я все равно не позвоню. А сейчас – давай адрес, по которому мне эти твои доказательства вручат. - Завтра с утреца. А пока – ну, ты у меня в гостях, все-таки, усмехнулся Трубач. – А я на тебя и так уж много всего вывалил. Так что давай-ка все завтра. Сегодня гуляем, потому как неизвестно, чем оно все завтра повернется. Он отсалютовал Яну наполненной рюмкой, и Ян, мысленно махнув рукой на все – от усталости, от отчаяния, от пустоты, – отсалютовал в ответ и хватанул залпом. Он опьянел как-то сразу, рывком. Сознание включалось как-то фрагментами: сначала они с Леа танцевали под какую-то медленную и приятную мелодию, и Ян изо всех сил старался удержаться в ритме, потом – кусок горячего спора с Трубачом – почему-то спорили о музыке, а в ней Ян
сроду не разбирался толком… Потом вдруг Арна и Трубач куда-то запропали, но танцевать Ян уже не рисковал, пусть и хотелось, потом была какая-то лестница наверх, покрытая вытертым ковром, прижатым позеленевшими медными прутьями, какая-то дверь с продранной обивкой, потом как-то вдруг оказалось, что они с Леа, втиснувшись вдвоем в скрипучее гостиничное кресло, самозабвенно целуются, а две пары очков, сцепившись дужками, лежат рядом на столе… - Ты спишь? - М-м?.. Вроде, нет. Вроде, не сплю. Тонкая, горячая рука Леа лежала у Яна на плече, он чувствовал кожей ее легкое дыхание, чувствовал прикосновение маленьких грудей с твердыми, как камушки, сосками, ощущал ладонью трогательно острые лопатки, и пахло от нее осенью – палой листвой и горьковатым дымом. Их было двое в зыбкой изоляции тесного гостиничного мирка, только двое, а все остальное вместе с ледяной ночью осталось где-то вовне, близко, но не рядом. Щемящая нежность резала не хуже ножа. - Поговорим? - Поговорим, - согласился Ян, ставя себе на грудь пепельницу и закуривая сразу две сигареты – себе и Леа. - Ты меня ни о чем не хочешь спросить? Вообще-то, прикинул Ян, вопросов к ней накопилось вагон с тележкой – что за отношения связывали его секретаршу с капралом Андерсом, как она вычислила его в техническом туннеле, как ухитрилась выйти на Харриса а затем – на уцелевшего помощника Жестянщика и леваков, почему Синг с Эрлихом и Трубач воспринимали ее присутствие при достаточно скользких переговорах как нечто естественное и ничуть не смущались наличием нежелательного свидетеля… - Нет. Не хочу. Леа приподняла голову, заглядывая ему в глаза: - Почему? Только не говори, что все знаешь. - Я и не говорю. Просто я не хочу знать. Сейчас ты со мной, и этого достаточно. А что там было до этого, работала ты на кого-то, не работала, знаешь что-то такое, мне неведомое, не знаешь, что за роль у тебя во всей этой игре… Просто промолчи насчет этого, хорошо? Пусть все будет так, как оно есть. - Только потому, что мы с тобой… - Нет, - вздохнул Ян, провел свободной рукой по ее щеке. – Так оно или нет, но мы с тобой сейчас… ну, потому что ты это ты, а я – это я. А не потому, что кому-то это выгодно и не из-за моих… старых знакомств. По крайней мере, я хочу в это верить. - Ты меня любишь? - Нет. - И я – нет, - тихо рассмеялась Леа, опуская голову ему на грудь. – Потому-то нам с тобой и легко.
- Именно. Пусть хоть это будет настоящим. А то, что ты… - Ты ведь обо мне действительно не все знаешь. - Я, кажется, ясно сказал – и не хочу знать. Просто мне за последние сутки пришлось сожрать столько правды, что и не выблюешь. Хоть ты-то меня не добивай, ладно? - Ладно. А потом… - Не будем загадывать. Возможно, никакого «потом» у нас с тобой не будет. Уж точно – не в ближайшее время. - Ты чего? Уж с тех пор, как тебе эту штуку прислали, мы вместе под смертью походить успели. - Не в том проблема. Завтра с утра ты скажешь Трубачу, что я просил тебя спрятать. Просто… Пока мы вместе, я по крайней мере с одной стороны открыт для шантажа. Я ведь не кинулся Ким – ну, ту девушку – с базы вызволять прежде всего потому, что мое неучастие, то, что я не клюнул, автоматом выводит ее из игры. Ее использовали один раз – значит, кто-нибудь попытается использовать и второй. А теперь мне надо вывести еще и тебя. - Не пережимай. - Я не пережимаю. Просто сделай мне такое одолжение. Прошу. - Хорошо, - Леа взъерошила ему волосы. – Пока все это не кончилось. А когда кончится? - А когда кончится, - тяжело проговорил Ян, - мне, вполне может быть, и в зеркало-то стыдно смотреть будет. Не говоря уж – в глаза тебе… - А вот это, - тихо и серьезно произнесла Леа, - как раз ничего не значит. Ты же не любишь меня? - Нет. - Ну вот и я тебя тоже, глупый… - выдохнула Леа, обнимая его. ГЛАВА 14 Итак, господин бывший консул, бывший обладатель Оранжевого кода, ныне пребывающий в сомнительном статуса координатора всея чепухи, шел пешком по городу. Шел, не особо торопясь, почти наслаждаясь обжигающим щеки морозом, шел, впитывая в себя город, ставший частью его жизни, город, на который он прежде как-то не удосуживался обратить внимание. А город был красив в морозной дымке – несмотря на низко нависшее небо, несмотря на бурую шапку смога, несмотря даже на обилие военных и полицейских мундиров. Красив странной, угрюмой красотой места, пережившего путчи и гражданские войны, столкновения банд на Горке, патрули Объединенных сил, подпольщиков, перестрелки на улицах – пережившего все это и готового пережить еще столько же. Живущего своей жизнью, способной переждать, перетерпеть все эти мелкие неприятности. И люди жили, несмотря ни на что, и ни пришибленными не выглядели, ни особо несчастными – спешили по своим делам, скупо разговаривали на ходу, хмурились, смеялись, проносились мимо в машинах, обдавая запахом выхлопных газов, или ровным счетом ничего не делали, просто бродили себе,
глазея по сторонам… А господин консул сейчас был всего лишь одним из них. Просто шел себе не спеша на другой конец города. Пешком. Ян приостановился, разглядывая знакомую листовку, похоже, только ночью наклеенную: Звездочет, пронзительно глядя в глаза прохожим, возвещал броским, рубленным шрифтом: «Ты нужен!». Он усмехнулся, покачал головой: никто тебе, приятель, больше не нужен… Воспоминание о выстрелах на развязке под Горкой словно отдалилось, стало окончательно и бесповоротно прошлым – легче от этого было разве что самую малость. Доставая на ходу сигареты, Ян нащупал в кармане бумажку с адресом – на самом деле знакомым. Итак, круг замкнулся. Закончится этот виток истории там же, где ему и довелось начаться – по крайней мере, для консуланеудачника Яна Цвирковского. … Когда он проснулся, Леа уже не было рядом – Ян только надеялся, что она приняла всерьез его просьбу и направилась к Трубачу, просто не стала будить перепившего накануне босса. Котелок, кстати, варил на удивление прилично, словно это и не бывший консул ночью принял на грудь явно сверх своей обычной нормы. По крайней мере, ночной разговор с Трубачом помнился во всех подробностях. И прямо-таки с фотографической точностью помнился приснившийся перед самым пробуждением сон. Почему-то офис теперь находился в баре Саида, за самым дальним столиком, только вместо светильника с химической дрянью на столе теперь стоял странного вида комп в окружении тарелок и чашек. Посетители в баре тоже были, но все они были не в «офисе», а как бы за прозрачной стенкой – словно Ян, как в детской игре, крикнул: «Я в домике!», и кто-то набросил на столик непроницаемый стеклянный купол. И в то же время рядом кто-то был. Раздражало то, что этого «кого-то» не удавалось увидеть – разве что боковым зрением, шмыгнувшей в угол тенью, клубком полумрака, вроде бы и бесплотным – вот только присутствие его постоянно холодило спину. «Ну и чья же ты Тень?» - спросил Ян у незваного гостя. «Твоя, консул Цвирковский. Теперь твоя. Надолго ли? Кто знает. Решать тебе, хоть ты и думаешь, что все решено за тебя». «Но все действительно решено за меня и без меня. Я нужен в лучшем случае как приложение к своим старым связям». Темный клубок позади явственно хихикнул: «Но это же так просто, координатор! Тебе достаточно набрать номер. Один короткий номер, который оставил тебе Трубач – и конец старым связям. Ты считаешь, что будешь при этом кому-то нужным?». «Не в этом дело. Просто я не собираюсь звонить по этому номеру». «Просто ты боишься. Убивать ты уже научился – помнишь развязку? Следующий шаг – научиться убивать чужими руками. Это очень просто: один звонок, и все сделают за тебя, и расплатишься за это бессонницей, но тебе же не привыкать, ты же все равно боишься своих снов, боишься увидеть то, чего уже нет и не будет никогда, боишься
увидеть себя – такого, каким был когда то. Бессонница – это всего лишь плата за свободу. Плата за один звонок по короткому номеру». «Нет!» - завопил Ян во сне. «Нет! За свободу платят своей кровью, не чужой!»… В общем, то еще вышло пробужденьице. Минут пять пришлось вспоминать, кто ты и что ты – и ладно бы с перепою, а то с перепугу. Спас положение курьер от Трубача – здоровенный амбал с обманчиво-сонными глазами, притащивший конверт с этим вот самым адресом. В шкафчике в душевой сыскался бритвенный станок и даже запакованная в целлофан зубная щетка (дожили, консул, все порастерял!), а маркий консульский костюмчик Ян, слава богу, еще позавчера сменил на более практичные свитер и джинсы, так что выглядел он в результате, может, не свеженьким и хрустящим, но по крайней мере, на пугало огородное не походил. Ну, почти. Поглядев адрес, он еле удержался от приступа сардонического хохота – тут уж если над кем и хохотать, так прежде всего над собой, любимым… Душа, конечно, звала немедля в бой – пусть уж все закончится поскорее хотя бы. Но все же он удержал себя буквально за шиворот и чуть ли не насильно усадил проглядывать те материалы, что переслали накануне вечером Белл и Фил Харрис. У Белла улов был, в общем-то, небогатый: Ян по своему опыту знал, как просто включить «невидимку» при запросах через Оранжевый код. Заинтересовало его только одно: примерно неделю назад обладатель кода (Хансен?) официально затребовал в аналитическом отделе отчет по крупному строительству в экваториальном Порт-Симите, единственном и не шибко фешенебельном местном курорте. Там на деньги концессионеров еще полгода назад заложили каскад энергостанций (весьма недешевая штука, однако!), площадки, по техническим характеристикам подходящие для сооружения крупных рабочих контуров ПВ-порталов, а так же в последние несколько месяцев направляли туда чуть не половину объема от заметно выросшего производства этого самого сверхпроводника. Что ж, по крайней мере, ночная трепотня Эрлиха-Гевары и капитана Синга обретала какой-то смысл: крупный транспортный узел все-таки не столь бесперспективная штука, как сырьевая полуколония… Что до Харриса, то Ян был уверен на двести процентов: эсбешник по въевшейся привычке сквалыжничал с данными, как только умел. Впрочем, даже из той куцей выжимки, которой он осчастливил вчера Яна, при желании можно было кое-что извлечь. Желание наличествовало, так что извлечь удалось – пусть и меньше, чем хотелось. Тоже, в общем-то, без каких бы то ни было открытий и сенсаций, но кое-какие предварительные выводы, сделанные накануне, эта выборка подтверждала. Конечно, СБ всегда старалась присматривать за выпускниками Академии, из которых формируются И-группы – но это уж так, постолькупоскольку. Хансен же попал на карандаш сразу после выпуска, с разгону вляпавшись в какую-то радикально-оппозиционную группировку (этого добра в Управлении пусть и не в избытке, но хватало всегда). То ли
Правоверные Троцкисты, то ли Последовательные Маоисты, то ли Прагматичные Анархисты – в общем, как Трубач и говорил, идейные какието деятели. Членам группировки предписывалось, в частности, при работе «на территории» брать на заметку схожие по идейной платформе группы и нащупывать контакты. Действовали ребята с самым что ни на есть размашистым дилетантизмом (даже сам Ян в свое время куда как осторожней был, хотя и там дилетантизма хватало выше ушей), и погорели в считанные недели. Но поскольку дело было в благодушно-либеральные времена, как раз и предшествовавшие перевороту в Управлении, то даже расследованием никто не стал особо заморачиваться. Просто выпнули из Управления – с глаз подальше. Сюда, на Джудекку. Хансен, понятно, тут же наладил контакты с местными леваками – то ли в надежде, что Последовательные и Правоверные его не оставят, то ли так, по идейности и природной склонности. Ян в очередной раз подивился – и как это у человека столь беззаветная преданность идеалам Добра и Справедливости сочетается с беспрестанным нытьем и самым что ни на есть лютым кляузничеством? Чудны дела Твои, Господи… Но это, положим, была странность привычная, можно даже сказать, имманентная Хансену. Странности чуть более странные начались около трех лет назад. Для начала сие идейно-кляузное чудо отправляют на стажировку – не в Академию, не в какой-то из филиалов, а в учебную группу исследовательского отдела Административного корпуса, среди понимающих людей известную как «курсы двойной бухгалтерии». Чему нашу приму учили, Харрис сообщить не соизволил, но, в общем, понятно: учат там отслеживать (а значит, и организовывать) бухгалтерские трюки в особо крупных размерах. А дальше – за неполных три года четыре странных командировки со множеством пересадок. Ян в какой-то момент поймал себя на том, что прикидывает, где именно Хансену удалось оторваться от эсбешников: конечно, сам на тайные встречи с Норбертом, Пашкой и Аленой такими же кружными путями в свое время добирался, так же путал следы… Другое дело, что для организации такого транзитного маршрута нужен в Административном корпусе свой человечек на соответствующем посту, причем не просто человечек, а спец уровня Лунатика. Ох, знать бы еще, к кому именно на свидание шеф И-группы поспешал! Впрочем, как подозревал Ян, выбор возможностей тут невелик. Ну что, аналитик, стало быть, эндшпиль, с легкой усмешкой сказал он себе. А ты до сих пор не разобрался, кем же ты был – игроком? Ферзем? Пешкой? Или, может быть, просто клеткой на доске, а то и посторонним предметом за ее пределами? Скорее всего, ты получишь ответ на этот вопрос сегодня, другое дело – хочешь ли ты этого ответа? Впрочем, какая разница… Даже если не хочешь, спрятаться от него будет некуда. Странно, но чувствовал он себя совершенно спокойным и даже собранным – а ведь еще пару дней назад вибрировал бы по этому поводу так, что сейсмографы всей Джудекки свихнулись бы на раз… Ни подъема, ни
какой-то особой уверенности он не чувствовал, одно спокойствие. Ян на миг поднял глаза к свинцовым тучам. Я никогда не молился, подумал он. Я не верю в Тебя, но если Ты все-таки есть в этом мире, то помоги мне хоть что-то решить и не сойти с ума. Или по крайней мере дай мне сил, чтобы, когда за мной придут, взглянуть в небо и улыбнуться. Большего я не прошу. Большего я не вправе просить ни у Тебя, ни даже у себя самого… - Знаете, я ведь почему-то так и предполагал, что за чипом с данными в конце концов придете именно вы, - доктор Велль, закончив возиться со спиртовкой, подрулил на своем кресле обратно к столику. - Предполагали – или знали? – уточнил Ян, разглядывая композицию на доске – простой и изящный этюд-трехходовку. Решение этюда было где-то на поверхности, спрятанное на самом виду, но поймать его пока не удавалось. - Ну конечно же, предполагал, - умиротворяющее произнес Велль. – Даже когда между собой играют дилетанты, точный исход партии невозможно предсказать по дебюту. А эту партию разыгрывали, может, и не гроссмейстеры, но уж точно не дворовая шпана. - Какую? – мрачно переспросил Ян. – Мне вот как-то показалось, что игра идет в одни ворота. - Вполне возможно, - доктор улыбнулся, понюхал извлеченную из портсигара сигариллу, щелкнул старенькой бензиновой зажигалкой, прикрыл глаза и выпустил клуб ароматного дыма. – И тем не менее, как вы понимаете, для любой игры нужно минимум двое игроков. - Минимум двое… - задумчиво повторил Ян. Пока все сходилось. Несмотря на белый день, в комнате Велля стоял все тот же уютный полумрак. Разве что лампа на столе не горела. А так – все тот же «колониальный» стиль во всем, нарочитый, но не фальшивый, так же скалится с книжной полки ониксовая обезьянка, тот же едва уловимый запах пыли и старых кожаных переплетов, тот же слегка подчеркнутый привкус аристократического упадка во всем… Словно и не было ничего, подумалось Яну. По крайней мере, последних трех дней. Он тоже закурил – свои, «пролетарские»: - Знаете, у меня странное ощущение, что если все происходящее – игра, то игра договорная. Как-то уж очень согласованно действуют здесь наши гипотетические игроки. - В сущности, любая игра включает некий набор договоренностей, менторским тоном изрек Велль. – Нельзя переставить слона с черного поля на белое. Недопустимо воровать с доски чужие фигуры. Бессмысленно клеветать на короля противника. Неэтично бить партнера доской по голове. Если вы ведете себя неэтично, вас просто исключают из дальнейших игр. Для необъявленных войн, пожалуй, действуют необъявленные договоренности – но пусть о них и не говорят вслух, менее жесткими они от этого не становятся, и определенные правила действуют даже тогда, когда со стороны кажется, что правил нет совсем.
- Не только со стороны, - проворчал Ян. – Изнутри, знаете ли, этих правил тоже не видно… Впрочем, вероятно вы правы: с моего уровня их просто невозможно разглядеть. Если бы они вдруг заговорили, - кивнул он на доску, - думаю, мы с вами узнали бы о себе очень много нового. - Кажется, вы начинаете понимать, - без улыбки кивнул Велль. – Этика пешки или даже ферзя коренным образом отличается от этики игрока. Ян подозрительно, исподлобья, поглядел на старика – уж больно непохоже на него с серьезным видом изрекать банальности! – но Велль словно и не заметил, подкатился на своем кресле к столику со спиртовкой, на которой посвистывал чайник. - Слушайте, а ведь вы все это с самого начала знали? – не очень понятно спросил Ян ему в спину. - Что именно – «все»? – Велль не обернулся, колдуя с пузатым заварочным чайником. – Кое-что знал – и даже, если вспомните, пытался вас предупредить в нарушение всех правил, когда вы проявили столь странный интерес к поджигателям. Как я понимаю, последовать моему совету и забыть о том, что вы слышали, у вас попросту не было возможности? - Не было, это точно, - со вздохом согласился Ян. – Хотя если б вы уже тогда передали мне этот долбаный компромат… - То вы, скорее всего, были бы уже мертвы, - холодно закончил Велль. – Вы бы тут же, впереди собственного визга, помчались докладывать, обнародовать, доводить до сведения… Помчались бы? - Скорее всего, - после короткого раздумья нехотя согласился Ян. – Тогда я многого… да ни шиша, в общем-то, я тогда не знал. Просто не уверен, что за это мое знание кому-то стоило платить жизнью – Уотерсу, Жестянщику или даже Звездочету. Велль промолчал. Яну тоже не хотелось ничего говорить – он почемуто был уверен, что все, что нужно, прозвучит сегодня и без его наводящих вопросов. А если не прозвучит – ну что ж, значит, и не надо. Значит, он узнает об этом у того, кто придет вечером на встречу в кафе. Интересно, кто же это будет? Норберт или Пашка? Велль наконец подкатился к столу с чайником в руках, аккуратно разлил ароматную, парящую жидкость по чашкам – сколько Ян его помнил, он всегда делал это сам, и было в этом нечто от священнодействия. Ян принял свою чашку, поблагодарил кивком, поводил над ней носом, не спеша отхлебнул, соблюдая сложившийся еще пару лет назад ритуал. Что ж, чай у доктора как всегда был превосходен. - Надеюсь, вы не ждете от меня подробного рассказа? – наконец нарушил молчание Велль. Ян пожал плечами: - Ну что вы, нет, конечно. Это было бы бесполезно, не так ли? Я даже не спрашиваю, откуда вы знали Дика Уотерса и не вы ли толкнули его на тот путь, что привел его… Вы, похоже, знаете всех фигурантов. Но вот что я хотел спросить: он оставил эти данные на хранение именно вам – значит, считал, что у вас их хранить надежней, чем, скажем, в банковском сейфе. Почему?
- Все же странно, что вы его не раскусили, - словно размышляя вслух, пробормотал Велль. – Впрочем, это-то понятно: до вашего последнего визита вы никого, кроме себя, и не замечали… А он – да, он впитывал в себя мир, чертовски был наблюдателен. Ну вот вы глядите на меня и думаете – ну что стоит у дряхлой безногой развалины какой-то диск забрать? Прислать пару ловких мальчиков, и дело в шляпе, так? - Никогда так не думал. Замечал за вами кое-какие… странности, да и на подпольщиков меня вывести попросил не кого-то, а вас, - Ян с удивлением обнаружил, что едва ли не оправдывается. Велль только рукой махнул: - Пустое. Чтобы не томить вас, расскажу о природе моей защиты. Просто я имею сомнительное удовольствие пользоваться покровительством той же… сущности, что и вы сейчас. Похоже, видок у Яна сделался еще тот: старый террорист позволил себе нечто похожее на усмешку: - Ну да, ну да, знаю, что вы думаете: покровительство Тени стоит сумасшедших денег, таких сумм, что нам с вами и представить-то трудно… На самом деле все немножко иначе: оно стоило вашим… друзьям именно столько не потому, что Тени нужны деньги, а потому что такие вещи по природе своей должны дорого обходиться. Только не спрашивайте меня, как в свое время пришлось расплатиться мне. Чем – вы видите сами. Пассивностью. Ролью наблюдателя. Для того, кто привык действовать, это несколько несвойственная и некомфортная роль. Мягко говоря. - Да кто такой эта Тень?! – не выдержал Ян. – Или правильнее… что он такое? Велль пожевал губами, неспешно отхлебнул из чашки, закурил: - Вряд ли я смогу дать вам исчерпывающий ответ. Кое о чем меня настоятельно просили не распространяться, кое-чего я просто не знаю… Разве что общие принципы. Это не сверхъестественные существа, нет. Просто странники между мирами, паранормы, расплатившиеся за свои выдающиеся способности полным отсутствием каких бы то ни было привязанностей. Абсолютная свобода… и абсолютный холод. Их резонов я никогда не понимал, да и не стремился, если честно. И вам тоже не советую. Это уже не совсем человеческое… Одно из проявлений их способности – гасить чужую Силу, чужой Дар, чужие паранормальные способности – иногда вместе с самими паранормами. Отсюда эта байка, что они в родстве с холодом… В прихожей тоненько задребезжал звонок. Ян подобрался, на момент остро пожалев, что накануне не выпросил у Жестянщика пару обойм для пистолета: - Вы кого-нибудь ждете? - Пожалуй, - невозмутимо согласился старик. – Сделайте одолжение… Ян, пожалуй, и сам не знал, кого он ожидал увидеть за дверью, но открыв, замер соляным столбом. Впрочем, и Хансен на лестничной площадке выглядел так, словно его как следует пыльным мешком шарахнули.
- Вы!.. – почти выплюнул он. Ян почувствовал, как губы, словно против воли, растягивает какая-то откровенно паскудная ухмылочка: - Я, - согласился он как ни в чем не бывало. – Сделайте одолжение, проходите. Вас ждут. Ну, доктор, думал он, ну, зараза безногая! Ведь ежику ясно, что приперся шеф И-группы за тем же самым, за чем сюда пришел и господин бывший консул. Состязание, значит, между нами решил устроить? Пусть, стало быть, победит достойнейший, и победитель получает все, стало быть? Ну-ну… Шеф И-группы поглядывал на Яна с откровенной опаской, словно ожидая, что вот сейчас его «объект», беглый консул, сорвется морду ему чистить. Да и вообще, за те несколько дней, что Ян его не видел, заметно сдал Хансен: движения стали еще более дерганными, щегольской костюмчик явно нуждался в чистке и глажке, под глазами залегли круги, на щеках сероватый налет щетинки… Но главное – взгляд: бешеный, затравленный, взгляд не охотника, но добычи. Вот так-так, злорадно отметил про себя Ян, стало быть, подвинули тебя в статусе, приятель? Уже не стоят за тобой «военные советники» и арестная команда, да и Оранжевый код твой, наверно, так же как и мой аннулировали – уж не тогда ли, когда твои мальчики жгли бар Саида и в несколько стволов расстреливали капрала Андерса? И теперь ты, стало быть, такой же беглец, как и я, законная дичь для Синга, для меня, для Харриса или Трубача – для любого, кто вздумает с тобой поквитаться за твои художества? А ведь хоть ты и скотина, но молодцом – не залег на дно, не сбежал в Управление в надежде на покровительство нанимателя (Пашки или Норберта?) – нет, приперся сюда в надежде разжиться последним, решающим козырем… И, конечно, первым делом Хансен начал орать. - Я думал, все будет честно, – завопил он, обращаясь к доктору Веллю. – Что вы просто передадите мне то, что должны, а не подстроите так, что мне придется иметь дело с этим!.. - Я вам что-то должен? – поднял брови Велль. Ян, привалившись плечом к книжному шкафу и скрестив руки на груди, наблюдал за беснующимся… противником? конкурентом?.. партнером по игре?.. все с той же пакостной усмешкой. Нет, все-таки похожи мы с этим гаденышем, думал он то ли с каким-то жестоким юморком, то ли с горечью. Немолодые неудачники, ссыльные, по большому счету, полные никудышники, зацикленные на собственной персоне… И все же, чем бы ни обернулась эта наша встреча, «начала прекрасной дружбы» из нее однозначно не выйдет. Слишком многое этот пакостник успел положить между нами, слишком далеко шагнул за ту грань, за которой перестаешь быть человеком, и нет у меня к нему ни малейшего сочувствия. Хансен, ошарашенный репликой доктора, только воздух ртом хватал, словно в прединфаркте: - Ведите себя прилично, - брезгливо бросил Ян. – Уж коли явились за тем, что вам не принадлежит, так не хамите и не истерите.
- Я разговариваю не с вами! – тут же взвился Хансен. – Вы меня не интересуете, жалкий вы… - А я разговариваю с вами, - не повышая голоса, оборвал Ян. – И лучше бы вам со мной поговорить. Причем вежливо. Я вам прямо-таки настоятельно рекомендую. - Ну как же, разбежался!.. - Я вам настоятельно рекомендую, - все так же монотонно повторил Ян. – Знаете, Хансен, ведь вы кое-что мне задолжали, и я намерен стребовать с вас эти долги. Здесь и сейчас. Ничего особенного от вас не потребуется – я даже не попрошу вас назвать того, кто за вами стоял. Просто вы подтвердите или опровергнете некоторые мои предположения, после чего мы с вами мирно разойдемся. Я вам даже копию этих данных оставлю, если вы докажете, что имеете на нее хоть какое-то право. В противном случае я вас просто убью. Как Звездочета. Решать вам. Странно, но в какой-то момент он понял, что ни капельки не блефует, что случись оно – так и сделает, и плевать, что Хансен и крупнее, и ловчее, и владеет приемчиками И-группы, и плевать, что пистолет бесполезной железякой остался в кармане куртки… Как там Трубач говорил – «главное – решиться»? Ну что ж, Ян решился, и пусть кто-нибудь попытается его остановить. Хансен, конечно, трусом не был – подонком, стукачом, фанатиком, неразборчивой в средствах дрянью, но никак не трусом. Иначе он попросту не пришел бы сюда. Но и он что-то такое почуял в ледяном спокойствии Яна – во всяком случае, кажется, пуганулся всерьез – осекся, сглотнул, вылупил глаза на господина бывшего консула: мол, вон ты, оказывается, как заговорил, тюфяк очкастый!.. Шефу И-группы определенно не хотелось, чтобы его убили, как Звездочета, однако, очкастый тюфяк, кажется, был на это вполне способен. Ян бросил взгляд на доктора Велля – а тот сидел в своей каталке словно в театральной ложе и явно наслаждался баталией. - Ну так что, побеседуем? - Хорошо, - Хансен пытался говорить вызывающе, но предательская трещинка в голосе свела его усилия на нет. – Но я тоже… - Никаких «тоже», Хансен. Запомните, я вас не прощаю и не прощу. Я не прощу вам ни Андерса, ни Ким, ни Жестянщика, ни себя, ни Дика Уотерса… - Да не трогал я этого алкоголика! Я ж не знал, что Звездочет… - Угу, - кивнул Ян. – Вы его не трогали. Вы просто навели на него Звездочета, а потом помогли пройти мимо охраны – самому Звездочету или кому-то из его людей. Что ж, это в вашем… ладно. Как я понял, вы догадались, что у него на руках некий компромат на вас и ваших покровителей. Кстати, как? - Если уж не то пошло, он сам мне намекнул, - Хансен гордо вскинул голову, и Ян понял, что сейчас этой приме не только страшно, но еще и стыдно. – Предлагал отойти в сторону… пока не началось.
Яна аж перекосило. Это Дик-то называл себя «успокоившимся циником», научившимся врать со спокойной душой! Седой, потрепанный жизнью мальчишка, идеалист, до последнего веривший в людей – оставалось только надеяться, что в тот миг, когда его достали паранормы Звездочета, он не успел разочароваться. Ян не сомневался: Уотерс не пугал Хансена, не пытался его шантажировать – просто предупреждал, уговаривал, надеялся, что хотя бы с этим человеком удастся решить все миром… Наивность – или просто порядочность? Неважно. За то и другое приходится платить слишком дорого. Задавить в себе эмоции удалось не сразу. Мысленно сосчитав до десяти, Ян наконец спросил – все тем же ровным, безразличным тоном: - Скажите, Хансен, а зачем, собственно, вам эти материалы? Ведь вы же стояли здесь, на Джудекке, у руля всей операции, для вас там нет ничего нового, вы и так все знаете – куда, какими путями, на какие счета переводились деньги, кто присылал вам «военных советников», кто назначал цели, кто дал вам полномочия Оранжевого кода, в конце концов. Что вы хотите получить? - Вы все равно не поймете, - глава И-группы еще хорохорился, еще пытался держать гонор. - А вы попытайтесь, - все с тем же смертельным спокойствием произнес Ян. - Догадываться – это одно, знать – другое, а иметь доказательства – третье, это-то вы хоть понимаете? Ян кивнул. Источник цитаты он узнал сразу. Стало быть, Трубач, умница, решил все же не класть все яйца в одну корзину? Или, - эта догадка саднила, как содранный струп, - он просто решил проверить некоего бывшего аналитика, бывшего консула? Как, мол, парень – будут твои решения что-то значить? Чего-то стоить? Сумеешь ты хотя бы здесь на своем настоять?.. - Допустим. Но доказательства-то вам зачем? Что вот вы с ними делать собираетесь? Хансен уставился на Яна с удивлением и чуть ли не с жалостью: мол, ничего-то ты не понимаешь, дурашка! Да я с таким оружием… Всех к ногтю – и вперед в счастливое будущее, всем сестрам по серьгам, и никто не уйдет обиженным, потому что уходить будет некуда. - Ладно, все ясно, - Ян вздохнул. Как-то ни к селу ни к городу он вдруг увидел решение этюда – той позиции, что сейчас красовалась на доске. Итак, белые начинают, шах ферзем на d6, и черная ладья, страхующая восьмую горизонталь, вынуждена ответить, снося угрозу с доски, и тут же подобравшаяся пешка продвигается на клетку вперед, чтобы возродиться новым ферзем в силе и славе… Действительно, все просто. Уж не подсказка ли со стороны доктора некоему аналитику-шахматисту? - Ладно, - повторил он. – Стало быть, вся эта свистопляска с поддержкой подполья и неуловимыми поджигателями должна была отвлечь внимание Совета сюда, на Джудекку… не знаю, для чего именно, хотя и догадываюсь. Заодно и куратор анклава получает дополнительные силы и
влияние. Не знаю, кто это, но опять-таки догадываюсь. Под шумок – с тем же введением военного положения – покойный маршал Аяо заменялся уже иной марионеткой, вашей. Вы ведь имели в этом плане виды на Звездочета? Догадываюсь, что определенные перемены в Управлении все же произошли – иначе зачем бы в спешном порядке ликвидировать главных свидетелей, Звездочета с Жестянщиком? В общем, довольно просто все, если подумать. Я одного понять не могу: вот вам лично что нужно? Во имя чего вы вляпались по уши? - «Лично»!.. – щерясь по-волчьи, передразнил Хансен. – Вот это я и имел в виду, говоря, что вы не поймете. По-вашему, измараться с ног до головы, душу свою изнасиловать можно только ради денег, власти, баб, мести, в конце концов? Много ж вы понимаете! Слушайте, Цвирковский, у вас хоть какие-то идеалы есть? - Нет, - покачал головой Ян. – Подобной универсальной индульгенцией меня как-то судьба обделила. И знаете, я об этом ничуть не жалею. А вы, Хансен? Каково это – быть мелким пакостником с великими принципами? Каково это – когда тебя вместе с твоими принципами выбрасывают, как использованный презерватив? А ведь вас выкинули, Хансен. Когда ваш Оранжевый код аннулировали? Этой ночью, я прав? Ответа он, в общем, не ждал, да его и не требовалось. Достаточно было на Хансена глянуть, чтобы понять – прав, в десятку, в яблочко! И куда все актерские способности подевались – вот сейчас бросится, забыв про хитрые приемы, забыв, что может Яна уложить, не вставая с кресла, а доктор Велль, пройда старая, наблюдает за всем с невозмутимой улыбочкой, словно критик на премьере… Ну, давай, мысленно подначил шефа И-группы и товарища по несчастью Ян. Сделай это. Доставь мне такое удовольствие… Не бросился. Провел ладонью по лицу, словно стирая эмоции – не очень-то получилось, но все же получилось. Даже улыбнуться попытался: - А это имеет какое-то значение? - Для меня имеет. Слушайте, а кого вы вчера ночью все-таки больше хотели прищучить – меня или Синга? - Ну конечно, вас, - Хансен пытался говорить небрежно. – А вы бы как поступили? Я три года по лезвию ходил, в крови по шею, в дерьме, только шерстью не оброс, совесть задушил к чертовой матери, про честь и думать забыл… И тут меня, как вы столь тактично выразились, выкидывают, а плоды пожинать достается вам – только потому, что вы, видите ли, особа приближенная и лично знакомы. Да ладно, это я бы еще проглотил – не затем старался… Но ведь вы же даже когда вам все прямо в руки свалится, использовать это не сможете! Ну вот много вы сделали, получив Оранжевый код? Да ни черта вы не сделали, разве что меня на Жестянщика навели да Звездочета застрелили, и то с чужой помощью. У вас же цели нет никакой, вы же попросту обыватель, крыска серенькая, мелкий клерк с непомерным чистоплюйством! И все, на что вы способны – это из того же чистоплюйства и сентиментальности завалить любое дело, за которое возьметесь. Думаете, я на вас не нагляделся за это время? Я ж вас раскусил сразу: может, когда-то вы
кем-то и были, но скисли, перегорели, никого и ничего, кроме себя и своей обиды, вы и знать не желали, иначе поняли бы, что вокруг происходит, еще давным-давно. - Знаете, Хансен, а вы, пожалуй что, правы, - теперь Ян разглядывал Хансена с новым, напряженным интересом. – Да, я действительно обыватель. Закисший. И когда на мои обывательские ценности покушаются – это может стать опасным. Впрочем, вы и сами это знаете. Звездочета я убил не потому, что «так надо» - именно потому, что он то, во что я верил, взял и разрушил парой фраз. А идеалы, как я убедился прошлой ночью, слишком легко выворачиваются наизнанку: достаточно сменить риторику и чуток подогнать их к действительности. - Послушайте, а ведь еще не все потеряно, - на губах Хансена заиграла хищная улыбочка. – Коли уж вы в кои-то веки решили выйти из спячки, мы с вами можем объединиться, и тогда… - А вот это вы зря сказали, Хансен, - тихо-тихо произнес Ян, чувствуя, как уголок рта начинает подергивать тиком. – Очень зря. Мои обывательские ценности не позволяют мне быть в одной упряжке с тем, кто убивает своих же – товарищей, конкурентов, вынужденных союзников, неважно – ради достижения сомнительных политических выгод. Само предположение, что такое возможно, оскорбительно для меня и моих обывательских ценностей. - Послушайте… - Я уже говорил вам, Хансен – я вас не прощу. Не прощу того, что вы предали Уотерса, использовали Ким, убили Андерса – не говоря уже обо всем остальном. А теперь убирайтесь. Хансен опешил: - Но вы мне обещали… - Я беру свое обещание назад. Материалов вы не получите. Уходите, Хансен. - Конечно, - оскалился Хансен, - легко быть смелым с такой поддержкой за плечами… - Послушайте, Хансен, вы уходите живым и невредимым несмотря на все, что на вас висит. Я не говорю, что я выше мести, а если б можно было что-то исправить, свернув вам шею, я бы и секунды не раздумывал. А сейчас убирайтесь, или я действительно убью вас. С помощью Тени или без нее. Ян говорил тихо, почти без интонаций – и Хансен, кажется, понял, что шутки кончились, что этот психованный очкарик сейчас действительно либо сам трупом ляжет, либо доберется до его глотки. И бессмысленно что-то говорить, пытаться что-либо ему объяснить – он, этот чертов обыватель, уже все для себя решил. Лицо его на миг жалко сморщилось, он медленно, словно все тело у него затекло, поднялся из кресла, открыл было рот, собираясь чтото сказать, но только махнул рукой и выскользнул в прихожую. Наконец щелкнул, закрываясь, замок, и Ян устало опустился в оставленное Хансеном кресло, закурил. Чувствовал он себя так, словно всю ночь мешки ворочал. Не с цементом – с дерьмом…
- Ну как, довольны? – обратился он к молчащему Веллю. Тот пожал плечами и откатился к столику в углу, занялся спиртовкой. Наконец бросил, не оборачиваясь: - Помните, Ян, я говорил вам, что в одно прекрасное утро ты просто просыпаешься стариком? Гораздо хуже, если вдруг просыпаешься подлецом. Этого сразу не замечаешь, а когда замечаешь, как правило, уже поздно. - Это намек? - Это предупреждение. Пример вы видели сами – он только что сидел в вашем кресле. Скверно, когда подлецами становятся ради денег или власти, но когда ими становятся ради принципов, идеалов, высоких чувств, собственного спокойствия, в конце концов – это куда страшней. Ян промолчал. Говорить не хотелось. Ничего вообще не хотелось, разве что надраться в слякоть, уснуть и больше не просыпаться. Доктор Велль тоже тактично молчал, и Ян был ему за это почти благодарен. Все так же, не говоря ни слова, Велль подкатился к столу, разлил по чашкам красноватый, остро пахнущий какими-то травами чай, закурил. Молчание не тяготило – наоборот, заговорить сейчас было бы смерти подобно. Во всяком случае, на язык лезли разве что ругательства одно другого хлестче и грязней. Наконец Велль, хмуря брови, глянул на доску, на Яна – и протянул ему раскрытую ладонь. На ладони лежал чип памяти – малюсенькая такая фитюлька, обошедшаяся уже в несколько жизней. История смертей, предательств, схватки принципов и амбиций в компактном формате… - Приз, стало быть, - пробормотал Ян, принимая чип. Да, вот и подходящий разъем – то, что здесь записано, можно просмотреть даже с наручного коммуникатора. Ян не сомневался, что Дик Уотерс со своей вечной безалаберностью не озаботился даже запаролить эту информацию. - Доктор, скажите, а сами-то вы в курсе, что тут содержится? Вы хотя бы просмотрели эту информацию? - Зачем? – в голосе Велля послышалась горечь. – Ведь я же теперь просто наблюдатель… А если бы я сунул нос сюда, оставаться наблюдателем было бы еще тяжелее. С меня хватит и того, что я уже знаю. - Кажется, это я могу понять, - кивнул Ян. Отхлебнул обжигающую терпкую жидкость из чашки – и осторожно поставил ее на стол. Вроде, не было никаких предупреждающих признаков, вроде головокружения или звона в ушах – но он понял, что на него сейчас накатит. Как в туннеле под Горкой, как вчера в баре Саида. Интересно, чью смерть покажут мне на сей раз? – почти равнодушно подумал он. Как и в прошлые разы, виденье захлестнуло с головой. Ян видел Хансена – со спины, но эту вихлястую походочку трудно с чем-то спутать. Хансен торопился. Он почти бежал. Он почти не смотрел вокруг и явно забыл воспользоваться своим хваленым чутьем – во всяком случае, двоих, шагнувших ему навстречу в безлюдном проулке, он заметил только тогда, когда они синхронно, одинаковыми движениями, извлекли из-под просторных парок одинаковые коротенькие автоматы. Звуков Ян, к счастью, не слышал – он мог только наблюдать, словно в замедленной съемке, как
Хансен жутким паяцем дергается под ударами пуль, как оседает тряпичной куклой рядом с переполненной урной, как расползается по грязному насту темная дымящаяся лужа… Лиц нападавших он разглядеть не успел, но сомнений у него практически не было: Фил Харрис не забыл ни горящих казарм, ни обгорелых трупов в черных пластиковых мешках, ни ночных налетов на блокпосты. Что ж, Фил всегда славился обязательностью и исправно платил по счетам… Подняв глаза на Велля, Ян как-то сразу понял, что доктор тоже видел, что сейчас произошло. Что ж, мрачно усмехнулся он про себя, как он и сказал, мы пользуемся покровительством одной и той же сущности. Той самой, с которой мне предстоит встретиться через несколько часов. - Вот все и решилось без моего участия, - обронил он. – Вроде бы, все закономерно, вроде бы, и я-то ни при чем, вроде бы, даже и порадоваться… Почему ж все так хреново-то? Велль не ответил – да Ян и не ждал ответа. Отхлебнул еще чаю – а чай даже не успел остыть, с каким-то непонятным удивлением отметил он – закурил, ссутулившись в кресле. Вроде бы, все сказано, и заветный чип в кармане, и можно, подготовившись, идти на встречу с Тенью и с тем, кто придет следом (все-таки Норберт или Пашка?). Просто навалилась какая-то свинцовая апатия, и мир словно отодвинулся, приглядеться чуток – и можно будет рассматривать его со стороны, как затейливую игрушку… Нет уж, хватит! Он одним глотком выхлебнул чай, ухитрившись при этом не обжечься, затушил сигарету в пепельнице: - Ладно, доктор, я, пожалуй, побегу. Велль остро глянул на Яна, на доску с расставленными фигурами, снова на Яна: - Вы, кажется, все поняли? Ян вздохнул: - Все не все, но кое-что, похоже, понял. Пожелаете мне удачи, доктор? - Нет, Ян, - Велль медленно покачал головой. – Поймите правильно, я очень хорошо отношусь к вам, но в том деле, которое вам предстоит, удача выглядит весьма скверно при любом раскладе. - Ну что ж, значит, за мою кривую удачу, - Ян бледно усмехнулся и отсалютовал доктору пустой чашкой. ГЛАВА 15 Ян и думать не думал, что аналитик проснется в нем так быстро, так легко и так некстати. Он просматривал массивы данных на крохотном экранчике ручного коммуникатора, с привычной небрежностью отбрасывая менее важные и впитывая действительно существенные. Конечно, главное – имена – здесь были явно не все, но ему покамест хватало того, что есть.
Вообще-то поначалу он решил даже, что дело пахнет какой-то напрочь гнилой мистификацией: информация на чипе казалась полной бессмыслицей, случайным нагромождением обрывков и обрезков данных, и извлечь из нее что-либо не представлялось возможным в принципе. Пробившись часа три в бесплодных попытках хоть что-то оттуда выудить, Ян был уже готов раздавить каблуком поганую игрушку и помчаться рысью сворачивать головы Трубачу, а заодно и доктору Веллю, когда в какой-то момент его вдруг осенило: ну конечно, смысла нет и быть не может! Ну вот какой смысл в ключе без замка? После этакого озарения уже не составило большого труда допереть, что «замок» - это финансовые данные, находящиеся в сетях Управления, в тех базах данных, что он накануне перегонял на свой коммуникатор, а обрывочная информация на чипе просто помогает выстроить их в систему, связать воедино, получить какую-то внятную картинку по движению определенных финансовых потоков. Конечно, он не сразу понял, как все это применять, но, вспомнив старые навыки – не один Хансен тут на «курсах двойной бухгалтерии» учился, будущий консул Цвирковский, в отличие от, прошел, как-никак, полный двухгодичный курс! – разобрался, что к чему, в общем, относительно быстро. Буквально за пару часов. Картинка, что и говорить, впечатляла. Не двойная даже, а тройная, вообще многомерная какая-то бухгалтерия, секретные фонды Управления («на развитие сектора», ха!) с потайными субфондами, системы подставных фирм для отмывки, чудовищные «гонорары» и «пенсии» сотрудников Административного корпуса, штаба и финотдела, прожорливое дитятко Совета и Штаба (точнее, кого-то в Совете и Штабе) – «спецкорпус военных советников Джудекки», и вся эта сволочь кормится на Джудекке, на шпате, на нехватке шпата, на том, что шпат будет нужен не вечно… Словно странная книга: и читать противно, и оторваться невозможно. По крайней мере, теперь было ясно, для чего Дику Уотерсу, репортеру кучи новостных агентств и по совместительству организатору подпольной группы, понадобился свой, надежный аналитик. Ни журналюга, ни Трубач, даже получив доступ к «замку», просто не сумели бы его открыть, не сумели бы интерпретировать данные на чипе применительно к массивам финансовых и оперативных данных. Да, приятель, это действительно бомба, сказал себе Ян. И подорваться на ней куда как легко – ладно бы только самому… Это ж подумать страшно, что будет, попади эта расшифровка в руки того же Синга! Веер возможностей тут открывается широчайший – от банального шантажа концессионеров и ключевых фигур из финансового руководства Управления до перехвата контроля над финансовыми потоками и манипулирования тем же спецкорпусом. А уж если такую штуку обнародовать, получится не скандал и даже не эль скандаль, а натуральный крах всей системы финансовых отношений и с Джудеккой, и с Приграничьем, и с половиной контролируемых Управлением анклавов…
Вот только что-то подсказывает, что обнародовать такие данные никто не станет. К кому бы ни попал этот чип – вместе с человеком, способным интерпретировать информацию на нем, – к Сингу, к Трубачу, к Эрлиху или еще кому-то, располагающему минимумом власти, результат в конечном счете один: эту штуку используют в качестве оружия. Инструмента влияния. Здесь за ниточку потянуть, там нажать мягонько – или пусть даже грубо – и за какие-нибудь полгода можно фактически положить в карман всю Джудекку вместе с шахтами, комбинатами, правительством, подпольем и всем контингентом Управления впридачу. А если найдутся свои интерпретаторы, более-менее знакомые с финансовой кухней Управления, то некоего Яна Цвирковского постараются вывести за скобки раз и навсегда, как чересчур осведомленного. Что ж, невесело усмехнулся Ян, теперь хотя бы понятно, чего от меня хотела вся братия, участвующая в этой игре – начиная с фальшивого патруля и кончая капитаном Сингом. То-то он вчера вокруг меня увивался… Увлекшись, Ян едва не прошляпил время. Поскольку в записке, подписанной Тенью, значился временной люфт “с 20.00 до 23.00”, он решил выдержать характер и потомить “контакта” ожиданием – ну да, мелко, но всетаки хоть какая-то компенсация за все, мягко говоря, неудобства последних дней… И в результате вместо намеченной половины десятого вскинулся только тогда, когда обнаружил почти случайно, что уже доходит одиннадцать. Быстренько пригладил расческой волосы, выскочил из номера (интересно, кто его оплачивает – Трубач, что ли?) и нарочито неторопливо, вальяжно спустился по лестнице в ресторан. Вроде бы, все было как раньше: тихонько наигрывало трио на сцене (опять без Трубача), медленно двигались в танце пары между столиками, обрывки негромких разговоров сплетались в сплошное неразборчивое гуденье… Однако, некая странность обдала ледяным душем, натянула нервы, как тетиву, заставила еще малость замедлить шаг. Приглядевшись, Ян понял: здесь чужие. Не здешние. Не с Джудекки. И дело даже не в отсутствии на лицах «морозного загара», не в поведении – чужаки, рассеявшиеся по всему залу, исправно делали вид, что веселятся. Именно что делали вид – зрение словно обострилось, и Ян без труда различал под личиной беззаботности напряжение, внимание и готовность. На работе мужики. Не слишком-то их было много, но для Яна сейчас они выделялись в толпе, как голые среди одетых. Ну надо ж, каким наблюдательным стал! – невесело поддел он себя. Жить захочешь – и не тому еще научишься… Ладно, в любом случае драпать некуда, а прятаться поздно. Так что будем делать что должно. И, естественно, будь что будет. Отыскал взглядом свободный столик – как по заказу (хотя почему – «как»?), в самом центре зала. Ну что ж… Все так же неспешно он проследовал на свое место. На ту сцену, где будет разыгран финал этой… драмы? Комедии? Трагифарса? А не поздно ли жанровым определением озаботился, аналитик?
Расторопный официант в белой рубашке тут же подлетел с блокнотом (раньше и не пахло такой прытью), и Ян заказал две чашки кофе. Подумав, добавил креветки и двойной коньяк. И только тут увидел, что за столиком уже сидит невесть откуда взявшийся человек. Худенький, седоватый, с неприметным, как стертая монета, лицом кассира из придорожной забегаловки или банковского клерка. Сидит и выжидательно смотрит на него, Яна, а светлые глаза словно льдом подернуты, и что там, подо льдом – черт его ведает, и узнавать как-то не тянет. - Добрый вечер, - вежливо произнес Ян. – Значит, это вы – Тень? Медленный, учтивый кивок: - К вашим услугам. - И чья же вы Тень, позвольте спросить? – почти машинально осведомился Ян. Человечек улыбнулся, словно услышал удачную шутку: - А вы как думаете? Он знает про мой сон, холодея, понял Ян. Возможно, он этот кошмар и наслал. И стопроцентно, все эти мои «видения» - Жестянщик, Белл, потом Хансен – его работа, его, опекуна чертова…. Возможно, он без труда читает меня, мои мысли, видит все, что я сделаю или скажу на десяток ходов вперед, знает об этом еще до того, как я сам узнаю… - Нет, я не читаю мыслей, - спокойно пояснил Тень. – Я угадываю их по эмоциональному фону… впрочем, угадываю довольно точно. Иногда внушаю – точнее передаю на расстоянии, да и то скорее не мысли, а образы, картинки. Впрочем, вы сами видели. Но если вам это неприятно, обещаю воздержаться. - Был бы вам весьма признателен. - Некоторые паранормы действительно умеют считывать. Например, тот, что приходил к вам в контору. О, предупреждал он вас совершенно искренне, но при этом выполнял задание. Поэтому я и был вынужден его нейтрализовать. - А зачем вы мне это рассказываете? – подозрительно спросил Ян. Человечек поднял на него блеклые, выцветшие глаза. - Мне кажется, хотя бы это вы заслужили, - сухо сказал он. – Вне зависимости от того, переживете ли эту ночь. - Спасибо на честном слове. - Не стоит. Если хотите еще о чем-нибудь спросить, не стесняйтесь, пока есть время. Не думаю, что много, но все же есть. У столика вновь возник официант с заказом, вопросительно глянул на Тень – тот чуть заметно мотнул головой, и халдей моментально улетучился вместе со своим блокнотом. Невооруженным глазом было заметно, что у этого столика ему не хочется задерживаться хотя бы секундой дольше, чем нужно. Подготовились, с холодной иронией подумал Ян. Зачистили поляну, ползала охранников насажали… ну, не ползала, конечно, но человек шестьсемь точно… кого надо, застращали, кого надо еще больше – купили, благо деньги казанные… Интересно, не сдал ли кто-нибудь со страху Трубача и его группы, сейчас сидящие в засаде?
Ян одним медленным, долгим глотком выцедил коньяк. А чем не способ избежать предстоящей встречи? – подумал он почти весело. Накидаться до поросячьего визга и заснуть в салате… Еще вчера ничего я так не хотел, как встретится – глаза в глаза! – с тем, кто затеял всю эту карусель, кто разыграл меня втемную, используя в качестве приманки, и натравил на меня Хансена. А сейчас? Сейчас, пожалуй, уже не хочу. Только вот от желаний моих уже мало что зависит… А креветки оказались восхитительными. Крупные, сочные, они так и таяли во рту: макнешь в топленое масло, сбрызнешь лимонным соком… Чудо! Значит, эту ночь я могу не пережить? – усмехнулся Ян про себя. Жаль, конечно, да ладно, пусть. Но не пропадать же таким чудесным креветкам… В общем, Ян наслаждался. Тень терпеливо ждал. Наконец господин экс-консул вытер пальцы салфеткой, отхлебнул кофе. О чем спрашивать, он пока представлял себе крайне смутно. - Значит, именно вы – ангел-хранитель нашего доктора Велля? – наконец осведомился он, чувствуя, как фальшиво звучит его деланонебрежный тон. - Не ангел, - почти резко отрезал седенький человечек. – Если угодно, мы с Веллем старые товарищи, и я знал его еще до того, как стал Тенью. - Оба родом с Горки, - по какому-то наитию догадался Ян. - Да. Оба родом с Горки. Вам это настолько интересно? - До известной степени, - согласился Ян. У каждого свой аналог парадной формы и блестящих погон, всплыла непрошенная мысль. У Велля – вечная борьба, неважно с кем, во имя стертой, почти позабывшейся идеи справедливого общества. У Эрлиха – власть, даже если ради нее придется предать свою веру и тех, кто за тобой следует, и сменить благие, но недостижимые цели на иные, менее благие, но вполне прагматичные. У Тени… не знаю, что у него. Тайная власть? Могущество? Абсолютная свобода в абсолютном холоде? Велль не хотел этого знать. И я не хочу. Интересно, господин дипломат, а для тебя-то такой аналог есть – или ты на своей личной Горке уже погряз навеки, озабоченный исключительно сиюминутными проблемами выживания? - Вы ждете от меня рассказа, как становятся Тенью? Напрасно. Я просто не смогу вам этого рассказать – для этого еще не придумано нужных слов. В качестве компенсации скажу вам, что если б вы вдруг решили воспользоваться моими услугами – вы сами, а не кто-то за вас! – я бы отказал вам. Я наблюдал вас несколько дней, и мне бы очень не хотелось, чтобы вам пришлось платить за это. Точнее, расплачиваться. Впрочем, расплачиваться вам придется так или иначе – но уже по вашему собственному счету. - По-моему, я в последние дни только этим и занимаюсь, - криво ухмыльнулся Ян. – Послушайте… Мой телохранитель сказал, что я встречу человека, такого же, как и он, и сдается мне, он вас-то в виду и имел… - Сами догадались? – кажется, Тень даже проявил какие-то признаки интереса.
- Ну, это-то как раз несложно было, - небрежно ответил Ян. – Андерс – уж вы простите, я буду называть его Андерсом, поскольку настоящего его имени я так и не узнал – пару раз обмолвился о некоторых вещах, осталось только сложить два и два. Так вот, он просил вам сказать… - «Иногда нужно идти на размены», - Тень медленно кивнул. – Что ж, я понял, и выполню его волю. Но ведь вы сами еще не знаете, ваш-то размен каков будет? - Не знаю, - со вздохом согласился Ян. – Я не прошу от вас содействия – только нейтралитета. Все остальное будет зависеть от нынешнего разговора. - Жаль малыша, - после паузы негромко произнес Тень. – Он был очень способный. Я помешал ему считать вас, хотя и не обязан был этого делать – не хотел бы, чтобы мне пришлось брать на себя его нейтрализацию. Я сделаю то, о чем вы просите. Что бы вы ни решили, я не стану вмешиваться. Ян с интересом уставился в невыразительное лицо собеседника: - А мне говорили… - Что мы лишены эмоций и привязанностей? Да, это так. Чувство касты, чувство, пожалуй, общей судьбы – конечно, эрзац, но приходится дорожить хотя бы этим. Еще и потому, что нас очень немного. - А ваши наниматели… - Не беспокойтесь на этот счет. Двое из троих непосредственных нанимателей уже мертвы. К тому же, они не сказали мне правды о том, кто в действительности заинтересован в моих услугах, и я оставил за собой право солгать им. Живым или мертвым. Сегодня я воспользуюсь этим правом. А перед теми, кто придет на встречу этой ночью, у меня нет обязательств. - Значит, нейтралитет? - Что бы вы ни решили, - подтвердил Тень. Яну показалось, что от этого неприметного человечка едва ощутимо потянуло холодом. – Поддержки не обещаю, потому что в этом случае мне бы пришлось запросить с вас определенную цену. А это отнюдь не в ваших интересах. - Спасибо. - Не за что. Я делаю это не ради вас, хотя мне и понравилось с вами работать. Ради малыша. И ради себя самого, как бы там не обстояло дело с эмоциями и привязанностями. А сейчас должен проститься. Думаю, мне не следует видеться с тем, кто в действительности вам эту встречу назначил. Ни к чему излишне обострять… конфликт интересов. Прощайте. Надеюсь, вам больше не придется встречаться с такими, как я. Хотя, повторюсь, мне нравилось работать с вами, нравилось жить в этой гостинице с борделем, слушать музыку по вечерам… Ваш знакомый – вы знаете, о ком я – действительно отлично играет, можете при случае передать ему это от моего имени. А теперь – и в самом деле прощайте. Надеюсь, навсегда. - Прощайте, - Ян не сразу понял, что прощается с пустым местом. Тень исчез так же ненавязчиво, как и появился – как в воздухе растворился. Или в самом деле растворился?.. По крайней мере, ясно, почему Трубач так пижонил накануне в полной уверенности, что Хансен со своими
советничками-поджигателями сюда не заявится. Коли уж тут Тень квартировать изволил… Паковали бы поутру советников в черные пластиковые мешки и удивлялись: ну прямо на ходу замерзла спецура. К черту, с неожиданной злостью подумал Ян. Не хочу об этом думать. Он жестом подозвал официанта, заказал себе еще кофе и вновь погрузился в чтение. Теперь, более-менее разобравшись в тонкостях применения информационных «ключей», он буквально глотал эти данные, как приключенческий роман. Понятно, львиную долю поступлений заграбастал Синг, хотя связь между ним и леваками по финансовым документам почти не прослеживалась. Если верить данным, леваков как раз поддерживали концессионеры – попробуй тут не поддержи, усмехнулся Ян, когда тебя с двух сторон убеждают: с одной отморозки-бомбисты, с другой – гориллы в штатском… Впрочем, опять же, если верить документам, у Синга и в самом деле из этих сумм к рукам ни грошика не прилипло. Ян усмехнулся про себя: ну надо же, оказывается шеф местного гестапо и – чего уж там! – отъявленный мерзавец во всей этой истории оказался чуть ли не самым чистым, ни в чем не замазанным. Более того, как бы Ян накануне не фыркал – там, в баре Саида,– но следовало признать, что именно капитан и предложил хотя бы что-то, смахивающее на вменяемый вариант взаимоотношений Джудекки с остальным миром. Да, нечистый, да, подленький, завязанный на «смену риторики» - но более-менее действенный. Откинувшись на спинку кресла, он закурил, снял очки, чтобы дать отдых глазам, помассировал переносицу. Да, кажется, Синг повел дело грамотно. Судя по новостям, обрывки которых он, сидя в номере, слышал по радио, из вчерашней ночной облавы шеф охранки и его протеже, глава Левого фронта, благополучно ускользнули. Во всяком случае, маршал Аяо, согласно последним известиям, скоропостижно скончался от сердечного приступа – зная о связях Синга в среде местных паранормов, Ян не сомневался в том, что это действительно мог быть сердечный приступ. А о создании нового коалиционного правительства в краткой, но прочувствованной речи возвестил не кто-нибудь, а именно Эрлих. Никакого революционного энтузиазма он не нагнетал, рая на Джудекке в считанные недели не обещал, лишь туманно намекал на некие грядущие перемены, да и вообще говорил очень веско и сдержанно. Все-таки меняет людей власть, отрешенно подумал Ян. Не «развращает», а именно меняет… Мне не нравится то, что задумали Эрлих и Синг, но это все-таки выход из тупика, возможно, не лучший, но все же куда предпочтительней топтания на месте. Эрлих, конечно, предал какие-то свои идеалы, но, вроде как, ради людей – а это лучше, чем наоборот. Синг предал маршала, которого когда-то сам привел к власти – что ж, покойный Аяо был силой, способной удержать в узде Жестянщика и Звездочета, а теперь, когда их не стало, отпала и надобность и в диктаторе, марионетке Управления. Гаденький такой прагматизм – но и это тоже входит в цену, которую платишь за то, чтобы следовать своим убеждениям…
То, что в зале что-то изменилось, Ян не увидел – шкурой почувствовал и поспешил нацепить очки. Чужаки – сейчас он видел троих – уже не пытались выглядеть беззаботными туристами, подобрались, ощетинились, сделали стойку. Теперь даже наблюдательности особой не требовалось, чтобы выделить их среди остальных. Стало быть, началось, все с той же ледяной отрешенностью понял Ян. А точнее, заканчивается – вот только чем и для кого? Они вошли не с главного входа, как он ожидал, а откуда-то из глубины зала. Черный ход есть везде, главное – найти его и убедить открыть… А Ян почувствовал, что в горле встает какой-то колючий, шершавый комок. Оба. Сразу оба, и Норберт и Пашка. Вероятно, чего-то такого и следовало ждать, но он до последнего надеялся, что за ниточки в этом представлении дергал кто-то один. Что ж, как говорил доктор Велль, для любой игры необходимо минимум два игрока… Ян даже не дернулся навстречу, просто сидел и смотрел. Вроде бы, за те почти пять лет, что он не видел ребят, они почти не изменились – разве что Пашка мамон отрастил вполне себе пивной, да залысины на темени Норберта стали чуть глубже. Но зрение словно обострилось (он грустно усмехнулся, поправляя очки), и без труда различалось в них новое, незнакомое. Пашка обрел какое-то несуетливое достоинство, спокойную властность, Норберт же стал собраннее и как-то резче – наверно, таким был Жестянщик в его лучшие годы, неожиданно пришло на ум. Старые друзья. Боевые товарищи. Оба, черт бы его все… - Ну, здорово, змей траншейный! Хорошо сохранился – понятно, в таком-то большом холодильнике, - Пашка – парой дней раньше Ян бы этого не заметил – изо всех сил старался не вести себя покровительственно, держаться так, словно они расстались всего пару дней назад. Норберт ограничился скупой улыбкой, кивком и крепким рукопожатием – определенно стал сдержаннее, сейчас от него вряд ли дождешься язвительного монолога, пересыпанного изобретательными матюгами… - Привет, мужики. Будьте как дома, - Ян улыбнулся. Вполне искренне – ведь все-таки это были Норберт с Пашкой. – А что Аленка, не смогла подъехать? - Давай о ней не будем, - неожиданно сухо обронил Норберт, усаживаясь. Ян согнал с лица улыбку: - Стоп. Ты хочешь сказать… - Да жива она, жива, - Пашка, плюхнувшись на стул, замахал на Яна руками. – Просто… Давай на потом, ладно? - Нет, мы будем о ней. Сейчас, - тихо и жестко произнес Ян. – Мы, в конце концов, мы четверо были одной командой, и все у нас было поровну, а сегодня почему-то вы здесь, а ее нет, и говорить о ней вы не хотите. Мне это не нравится. Пашка смотрел все так же открыто, дружелюбно, но Ян видел, что чувствует он себя неловко и неуютно – явно не так он себе эту встречу
представлял. Ничего, подумал Ян без сочувствия. Я себе наше с вами, ребята, свидание тоже представлял иначе. Все четыре года. Норберт Дженсен адресовал Пашке взгляд, недвусмысленно расшифрованный Яном как «Все равно ведь не отвяжется!» - несмотря на время и тенью лежащие между ними события последних дней, он попрежнему понимал ребят без слов, как когда-то давно. Не отвяжусь, мысленно согласился он. Не имею права отвязаться… - Ну, как тебе сказать, - Пашка определенно подыскивал гладенькую формулировку – еще одна заноза, еще одна черточка, которой раньше за ним не водилось. – В общем, у нас с ней и с Лунатиком на последнем этапе коекакие разногласия возникли. - На последнем этапе чего? – вкрадчиво спросил Ян. Норберт улыбнулся, не размыкая губ: - Теперь Совет – это мы, парень. Благодаря тебе, кстати – если б не последняя заваруха здесь, того же генерала Леваллуа мы бы хрен свалили. А так, после того, как ты его любимцев, орлов из арестной команды, из игры выбил, кое-кто в Управлении понял наконец, что его можно тяпнуть и не бояться. - А разве эту команду за мной не Хансен послал? - Конечно, Хансен. А мы только уговорили генерала этих красавцев ему одолжить на денек. Для небольшой, но приятной работенки… Ладно, как бы то ни было, после него там осталась шушера трусливая. Формально они, конечно, Совет, но рулим сейчас процессами в Управлении мы двое. - Мы трое, - тут же поправил Пашка – почти что искренне. – Ты ведь с нами, Ян? - Еще не знаю. А вдруг у нас с вами тоже… кое-какие разногласия возникли? Пашка аж сморщился: - Ну что ты, как маленький? Аленка с Лунатиком – те понятно, на принцип пошли: дескать, не наши методы и все такое, но уж материалы этому алкашу-репортеру сливать – это, согласись, дурость полная была. Ну что вот он с ними сделать-то мог, кроме того, что нагадить по всем углам? Да и нагадить-то не сумел – ну, разве что тебе свинью подложить успел. Посмертно… В общем, уже тогда поцапались. - А сейчас? Пашка улыбнулся этаким сытым котищем, неприятно напомнив Яну капитана Синга: - А сейчас они заняты. В Управлении власть берут, все такие важные… Вот и пусть берут, - он подмигнул Яну. – А мы их потом просто подвинем аккуратненько. Трое ведь больше двух, а, Ян? - Трое, говоришь… Меня, значит, уже посчитал? – против воли голос Яна прозвучал довольно агрессивно. – А ты считаешь, что я вообще какой-то вес имею? Я ведь попросту ссыльный, не забыл?
- Не ссыльный, а тайный эмиссар Управления в важнейшем анклаве! – Пашка назидательно воздел палец. – Ты думаешь, Оранжевый код по форме 001 кому попало раздают? При упоминании Оранжевого кода Ян, не удержавшись, поморщился: ну ведь ясно теперь, что с самого начала это была сплошная бутафория, призванная выманить на свет Жестянщика и Звездочета. А Пашка туда же: «тайный эмиссар, тайный эмиссар»… Любопытно, кого Пашка за дурака держит? – подумал он. Меня? Лунатика? «Шушеру», оставшуюся в Совете? В любом случае, снова играть роль, прикидываться кем-то, кем он на самом деле не является, Яну не улыбалось совершенно. Кстати сказать, интересно, чья это была светлая идея с присвоением консулу Цвирковскому Оранжевого кода?.. Хотя нет, как раз в этом-то ничего интересного нет. - Кстати, чуть не забыл, - он полез во внутренний карман, выудил золотистый футляр с сенсорным замком, швырнул на стол. – Вот, возвращаю. «Спасиба» не дождетесь, мужики. - Не прокидайся, - холодно предостерег Норберт. – Если ты с нами – то у тебя такой же голос, как у меня или Павла. В том числе – и по поводу старых друзей: останутся ли они при власти, или… где-то еще. - Так… - Ян поправил очки, в упор уставился на Пашку. – Они, значит, власть сейчас берут? А вы? - А мы скромненько стоим в сторонке и в белом фраке. Числимся в нетях, чтобы появиться под занавес и выправить все, что наши дорогие друзья умудрились искривить. Официально ж нас сейчас здесь нет – ну, ты понимаешь… Да и ты на будущее запомни: это не мы тебя вытащили, это ты сам, прослышав про заваруху в Управлении, появился тайными путями, чтобы навести порядок. Ну, сам знаешь, как такие вещи проворачиваются, здесь-то ты в центре событий крутился… - Да уж знаю, - буркнул Ян. – Насмотрелся… «Спящий» портал на Горке, да? - А, так ты о нем знаешь? Ну, тем лучше. Кажется, все о нем знают, хмуро ухмыльнулся про себя Ян. А так же о том, кто, когда и зачем им пользуется. Пашка явно считает себя самым хитрым, но ведь кто-то проведал про их с Норбертом «нети», кто-то же слил Трубачу информацию о том, что они прибудут именно сегодня и именно через «спящий» портал?.. Кто? Аленка? Лунатик? Еще кто-то из старых друзей, с кем вместе они когда-то решили бороться против «проклятой хунты»? Что ж, господин координатор, это твой мир – ныне, присно и до упора… Ян неторопливо закурил. Он словно видел себя их глазами: выброшенный на обочину – пусть не по своей вине – неудачник, неспособный подняться выше уровня местечковых проблем, потерханный жизнью, закуклившийся, порядком опустившийся… И вот теперь решили его, дурака, облагодетельствовать, отблагодарить за ту рольку, что он вслепую сыграл – а этот недоумок еще ерепенится…
- Слушайте, мужики, я сейчас ой, какой недоверчивый стал. И когда мне эдак вот резко предлагают из грязи в князи махнуть – из разжалованных клерков в челны правящего триумвирата – так меня на радостях, чего доброго, кондратий хватит. Давайте уж как-нибудь постепенно. Стало быть, на данный момент я пока вольная птица? С крючка я снят? - Координаторских полномочий с тебя никто не снимал. Ответственности тоже, - отрубил Норберт. - Крючок? – Пашка комически округлил глаза. – Какой такой крючок? Ян, ты вообще о чем? Наш патруль нашел Хансена, а в кармане него… - он кивнул на валяющийся посреди стола диск. – Так что вся ответственность за неправомерные решения исключительно на нем. Это его подлец Леваллуа прислал, чтобы противодействовать тебе. - Кстати, чьей Хансен был креатурой на самом деле? – как бы вскользь осведомился Ян. Уж в чем он был уверен, так это в том, что ни Пашка, ни Норберт сейчас не рискнут ему врать – ложь можно будет в дальнейшем использовать как козырь против солгавшего. Норберт наконец взъерошил мыском заходящий на лоб ежик волос и неохотно проворчал: - Ну, мой он был человечек… - А подробней? – холодно поинтересовался Ян. - А какие тебе подробности? Ну, знал я, что шустрый он типчик и конкурентов не любит, что тебя достать попытается… Так я тебя и подстраховал с телохранителем – ну вот где б ты еще такого универсала нашел? Думаешь, это Белл, дубина старая, к тебе его приставил, или СБ? Разбежался… Кстати, он, капрал твой, через штаб здешнего контингента мне должен был докладывать о любых инцидентах, но что-то я от него ни одного доклада не дождался. Это ты его, что ли, так обротал? На чем ты его хоть поймал-то? Чисто чтобы знать. - На элементарной порядочности, - буркнул Ян. Хотя, если припомнить, все было не совсем так: увидев удостоверение Оранжевого кода, Андерс придержал свое сообщение, с кем бы он ни собирался связаться – похоже, до выяснения всех обстоятельств. А окончательно на стороне Яна оказался… после того, как наткнулся на блок при попытке «прощупать» новоявленного шефа? После явления арестной команды? После вылазки в офис, когда Яну пришлось пристрелить того, усатого?.. Неважно. Просто, кажется, понял капрал, что его тоже пытаются втемную играть – а этого, как выяснилось, никто не любит. Невзирая даже на отсутствие эмоций и привязанностей… - Погоди, - он поверх очков уставился Норберту в глаза. – Значит, Хансен покойный твоим человеком был, ладно… Ведь он, зараза, мой коттедж взорвал, причем явно предполагалось, что и я на воздух должен взлететь. Думаю, сам бы он до этого вряд ли додумался бы – жидковат был в коленках все ж таки, пока в угол его не загонишь. А готовить эту операцию он начал загодя, еще до того, как я Оранжевый код получил – если даже допустить, что он об этом сразу узнал. То бишь, ловушка-то была не на меня, я так, с боку припека, есть – и ладно, нет – и не надо… Значит, кто-то, ради кого вся эта хренотень с закладыванием бомб и была затеяна, должен был по-
любому объявиться у меня, так? Это могли быть либо Аленка с Лунатиком, либо… - Ян замолчал и выразительно посмотрел на Пашку. А тот лишь улыбнулся и руками развел с самым что ни на есть простецким простодушием: мол, не мы такие, жизнь такая… Значит, знал, догадался Ян. Знал – потому и отправил (через Синга, не иначе) Тени дополнительные инструкции: прогуляться поблизости, подстраховать, в нужный момент «погасить» все электрические устройства в охраняемом квартале, временно нейтрализовать Хансена, а заодно, может быть, и подтолкнуть под локоть того парнишку-подрывника. То, что при этом осталась жива Ким – чистая случайность. И Хансена не убрали тогда же только потому, что он был еще нужен, только потому, что ему предстояло выйти через меня на Жестянщика и уничтожить его… Откровенно говоря, Яну сейчас стало страшновато. И дело даже не в том, что Норберт и Ким, и его, консула Цвирковского, собирался взорвать просто за компанию – неважно, с Лунатиком или с Пашкой. И даже не в Пашкином к этому отношении – мол, пустяки, дело житейское, это входит в правила игры… Просто все потихоньку начало становиться на свои места, и тошно от этого было – хоть сейчас ложись и помирай. Стало быть, они уже поделили власть: Пашке – политика, Норберту – террор, силовые решения. И потихоньку начали уже жрать друг друга, начали игру, в которой даже покушение на соперника-соправителя в порядке вещей и не мешает улыбаться друг другу. Даже искренне улыбаться. И он, Ян Цвирковский, нужен им не как равный партнер, а как некая бутафорская фигура, обеспечивающая какое-то равновесие в тандеме. Болван в карточной партии. Что ж, выбор почти идеальный: он вроде бы свой, и в то же время со стороны, вроде бы, и участвовал в событиях, даже сыграл в них какую-то роль – но ничего не знает об истинной подоплеке, о подводных течениях и подковерных интригах. Вроде бы, никого не удивит его появление наверху – и в то же время он бесповоротно выпал из обоймы еще четыре с половиной года назад, когда СБ напала на его след… И будут его запутывать в паутине полуправды, и склонять каждый на свою сторону, а он, отставной консул, рано или поздно, но поверит в конце концов, будто от него что-то зависит. В игре не меньше двух игроков. А третий, как водится, лишний… - Толково, - Норберт тоже закурил и, щурясь от дыма, разглядывал Яна так, словно по новой с ним знакомился. – Сам вывел? Сам, конечно… От журналюги ты все равно ничего узнать не мог – он-то об этом не знал ничего, да и мозги окончательно пропил, в подпольщика поиграть решил… Слушай, ну вот на хрена он Хансену вообще сказал, что у него какие-то материалы есть? Этот дурак для начала запаниковал, потом с чего-то решил, будто нас этим прижать сможет, потом выперло его, что все данные по здешним операциям этот горе-подпольщик тебе передал… А они у тебя, кстати? - У меня, - спокойно кивнул Ян. - Ну и отлично. Значит, этого борова из охранки и его мальчика из Левого фронта ты сможешь за яйца придержать, если они в
самостоятельность заиграются. К нему там куда больше ниточек, чем к нам с Павлом. Ян вздохнул: - Не хочу я никого брать за яйца. Неприятно, знаете, за чужие яйца хвататься. А эта штука уже многих убила. Генерала Белла, например. - Да кто ж знал, что старый пень стреляться полезет? Мы вообще думали, он спокойно в отставку подаст. Ян молча уставился на Норберта – а тот тоже смотрел так, словно в драку готовился, словно на очередную мишень в прорези прицела… - Тихо-тихо-тихо, - Пашка примирительно поднял ладони. – Слушай, Ян, я все понимаю, ты злой на нас сейчас, и, в общем, за дело… Ты давай с кондачка не решай. Поедем в Управление, отдохнешь, на солнышке погреешься – забыл, наверно, уже, как оно? – ну и подумаешь спокойно, войдешь в курс дела… Ты нам нужен, Ян. Как бы оно ни поворачивалось, а мы все-таки друзья. Слова «ты нам нужен» резанули неожиданно больно и неприятно, напомнив пронзительный взгляд Звездочета с листовки. Да Звездочет, если подумать, был даже честнее, признался себе Ян. Он играл со мной, лгал мне, проповедовал, пытался воздействовать, он в один момент разрушил то, на чем я еще хоть как-то держался, что не давало мне окончательно потерять себя в этом кабаке. Тогда я по глупости думал, что до основания – а ведь нет, оказывается, было еще, что доламывать. Он обещал мне «абсурдную веру и призрачную цель», но не покупал старой дружбой, не делал из меня приманку, дутую фигуру с дутой властью, пешку, замершую на седьмой горизонтали… И ведь что бы я сейчас ни решил, что бы ни выбрал, для меня-то результат будет одинаков, даже если меня оставят в живых. Даже если я буду сидеть тихо и дам забыть, что мне слишком многое известно. За любое решение придется платить бессонницей и отвращением к себе. Либо действительно отправиться с ними и в конце концов попытаться стать третьим игроком, с легкостью разменивающим свои и чужие фигуры на поле ради сомнительного позиционного преимущества, ради великой цели, которая, когда до нее доберешься, оказывается не такой уж великой, к тому же вывалянной в кровавой грязи, либо… А никакого «либо» тут и нет, внезапно резанула холодная и ясная мысль. Просто если я сейчас поеду с ними, значит, все было зря: замерзший паранорм в сугробе и Дик Уотерс на цинковом столе в пропахшем медициной помещении, исповедь Жестянщика, выстрелы на развязке, поднявшаяся вокруг капрала вьюга и зарево над крышами от горящего бара Саида… Мне просто придется принять их правила, и Джудекка для меня из мира, населенного живыми людьми превратится просто в плацдарм для интриги, в разменную карту, и я с легкостью похороню даже ту идею, которую родил капитан Синг – потому что Управлению нужен шпат, нужен не только и не столько для работы порталов, а в первую очередь как средство давления на анклавы. Ведь именно такой стратегии придерживался Леваллуа, видимо, уже
покойный – и с какой стати кто-то будет ее менять? А средство давления – вот оно, в застегнутом на «молнию» нагрудном кармане… - Тут что-то звучало о том, что полномочий координатора с меня никто не снимал? - Ну так и что? – Пашка махнул рукой, словно отметая слова Яна. – Координировать и из Управления можно. Даже лучше, пожалуй. Сам ведь понимаешь, большую картинку лучше видно на расстоянии. - Прямо сейчас и отправимся, - кивнул Норберт. – У тебя тут не осталось ничего такого, за чем возвращаться стоит. В общем, мозги не пудри, пей свой кофе – и поехали. До ближайшего груза, - он глянул на часы, - еще час одиннадцать минут, как раз успеваем подстроиться. Яну неожиданно стало почти легко – как там, на развязке, когда так запросто выскочил из кармана пистолет. Пустота внутри нестерпимо звенела, оглушая. И так же, как тогда, он улыбнулся широко и беззаботно: - Извините, мужики. Я остаюсь. После долгой паузы Норберт подчеркнуто спокойно констатировал: - Так. Окончательно у парня репу замкнуло. На радостях, или как? - Считай, что «или как», - все с той же улыбкой ответил Ян. - Слушай, если ты из-за той девочки, что на базе у лесных осталась, ведешься, так не волнуйся, она следом за тобой приедет в ближайшие суткидвое. Лично берусь уговорить… - Оставь, - негромко произнес Пашка. – Он не поедет. Ян глянул на него почти с благодарностью – а у Пашки в глазах стояла безнадежная грусть, словно он хоронил Яна, прощался с ним навсегда. А ведь он действительно прощается, вдруг с пронзительной ясностью понял Ян. Он уже сейчас, в этот момент все для себя решил. Нельзя ему меня в живых оставить, ну просто никак нельзя – и даже не потому, что я, как в плохом детективном романе, «слишком много знаю», а потому, что не смогу смириться с тем будущим, которое он уготовил Джудекке. Что ж, тем легче. Ненамного, на какую-то долю грамма, но иначе я бы не смог… Норберт, прищурившись, посмотрел на него, потом на Пашку, вздохнул тяжело: - Что делать. Уговаривать не стану, это твой выбор. Во взгляде его Ян прочел все тот же приговор, вынесенный решительно и без сожалений. Сожалеть он будет потом, наедине с собой, когда никто не сможет этого увидеть. А Яну было легко. И пустота звенела. Вышли вместе, и холод стегнул по лицу, обжег ноздри, заставляя проснуться. Остановились у машины. Вторая, такая же черная, хищная, приземистая, урчала мотором чуть впереди, возле нее кучковались охранники – те же, что были в зале? Другие? Ян не знал, да и не особо это его интересовало. - Ты окончательно решил? – Пашка спрашивал с какой-то последней, отчаянной надеждой. – Я не уговариваю, но, может, все-таки поедем? Вернуться сюда, если что, ты всегда сможешь.
- Нет, мужики, - помотал головой Ян. – Спасибо вам за все, но я остаюсь. - Твое решение, - тихо произнес Норберт. - Да, - согласился Ян. – Мое. Они обменялись рукопожатиями, хлопнули дверцы машин, чуть громче рыкнули моторы – и Ян остался один под тусклым фонарем у входа в подвальное кафе. Он подождал, пока отблески задних фар скроются за поворотом, потом набрал на своем коммуникаторе оставленный ему Трубачом номер. И снова – смутно, как сквозь запотевшее стекло – мелькнуло короткое виденье. Прощальный подарок от Тени?.. Он увидел, как Трубач, приняв вызов на специально для этого зарезервированный коммуникатор, коротко кивает, скупыми жестами раздает команды… И больше не увидел ничего, потому что не хотел видеть. Хотелось посмотреть наверх, в небо, где потихоньку гасли равнодушные звезды, но взгляд словно притягивал грязный, истоптанный наст. Ян сунул руки в карманы и неуклюже побрел прочь, стараясь погромче хрустеть слежавшимся снегом, чтобы не услышать, как ударят в отдалении автоматные очереди. Он не помнил, каким зигзагом шел, какими закоулками его носило, но когда он добрался до своего офиса, уже рассвело. Дверь все так же болталась на одной петле, и в крохотную прихожую намело снега, но труп из приемной уже убрали – люди Синга? Кто-то еще?.. Осталась только широкая, ставшая темно-коричневой полоса на обоях. Сидящая на подоконнике Леа вскинула на него тревожный взгляд, но ничего не сказала – и Ян был ей благодарен за это. Он улыбнулся ей одними губами, но на большее его уже просто не хватило. Не снимая куртки, он прошел в свой кабинет. Там царил такой же бардак, как и в приемной, но комп каким-то чудом уцелел. В рассеянном утреннем свете сиротливо и ненужно горела настольная лампа. Ян поднял упавший стул, уселся, привычно включил компьютер и невидящими глазами уставился в темный прямоугольник монитора. Первый день на новом посту координатора ему предстояло начать с составления подробного отчета – для остатков Совета? Для Аленки с Лунатиком? Для себя самого?.. Зима обещала быть долгой. Екатеринбург, 2012 г