Милиция Беларуси №3, 2011

май 3 (33) 2011

ISSN 1996 -9864

9 771996 986005

11003

” и с у р а л е Б я

Журн

и ц и л ал “Ми

т е 5л

м о н н о и ц а м р о в инф ве т с н а р прост

Победитель IV Национального конкурса печатных СМИ “ЗОЛОТАЯ ЛИТЕРА” в номинации “Лучший специализированный журнал”

В НОМЕРЕ:

¹3 (33) май 2011 г.

2 реактор

Испытание на прочность

Победитель IV Национального конкурса печатных СМИ “ЗОЛОТАЯ ЛИТЕРА” в номинации “Лучший специализированный журнал” (2008 г.)

9 факты и цифры

Облако атомной пыли 10 Фоторепортаж

Зона 12 виртуальное пространство

Взлом 18 Дело №...

Офсайд господина Пронырина 22 22 июня

Нашествие 24 солдаты победы

“Ну какой из тебя боец?”

28 архив кгб

Судьба резидента 34 почтовый треугольник

Двадцать писем с войны 42 Встреча для вас

Владимир Талашко 46 братья наши меньшие

Верный друг 48 Это интересно “Фальшивая” интервенция императора

Главный редактор

Редактор технический

Сергей Рачила S.Rachila@gmail.com

Наталия ЕРМОЛЕНКО

Авторская Алексей МАТЮШ фотосъёмка Вячеслав цуранов Елена боярович Сергей шершеневич Артур Стрех Наталия Ермоленко Сергей РАЧИЛА

Стилистическое Наталья Худинская редактирование, корректура

За подбор и достоверность фактов несут ответственность авторы опубликованных материалов. Их точка зрения может не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право не вступать в переписку с читателями. Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Ответственность за качество печати несет типография.

Приглашаем к активному сотрудничеству рекламодателей и внештатных авторов.

220036, г. Минск, ул. К. Либкнехта, 57.

MilicijaBelarusi@gmail.com Телефоны редакции: (017) 218-79-15 (тел./факс) (017) 218-70-79 (017) 208-57-43 (тел./факс)

Подписано в печать 28.04.2011.

Формат 60х84/8. Бумага мелованная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 5,58.

Тираж 17 100 экз.

Заказ №

Республиканское унитарное предприятие «Издательство «Белорусский Дом печати».

ЛП № 02330/0494179 от 03.04.2009.

г. Минск, пр-т Независимости, 79.

Елена боярович

Испытание на прочность Двадцать пять лет назад, 26 апреля 1986 года, произошла авария на Чернобыльской АЭС. Как показала жизнь, трагедия стала испытанием на прочность для всех белорусов, но в особенности для тех, кто находился в то время в самом эпицентре событий. Среди ликвидаторов последствий на атомной электростанции были и стражи правопорядка, которые с честью выполнили свой гражданский долг в условиях чрезвычайной ситуации. Лейтенант милиции Владимир Пискун оказался в числе первых, кто узнал о взрыве на четвертом энергоблоке ЧАЭС. Тогда он служил оперуполномоченным группы уголовного розыска Наровлянского РОВД. Как сложилась его жизнь до и после аварии? Сегодня Владимир Григорьевич (на снимке), уже будучи полковником милиции, начальником ЭКЦ УВД Миноблисполкома, вспоминает о пережитом.

Слесарь-монтажник Сразу стоит сказать, что судьба Владимира Пискуна изначально складывалась таким образом, будто готовила его к предстоящим испытаниям. Володя родился 7 мая 1960 года в деревне Белая Сорока Наровлянского района Гомельской области. Отец, Григорий Сергеевич, и мать, Ольга Александровна, работали в местном совхозе. Семья была большой: у Владимира три сестры – Тамара, Галина, Наталья и старший брат Леонид (который, кстати, служил участковым инспектором в Наровлянском РОВД, а после аварии на ЧАЭС перешел в Петриковский райотдел сначала на аналогичную должность, а потом старшим следователем. Ушел на пенсию в звании майора милиции, там же, в Петрикове, работал судьей. Сейчас живет в Минске, заведует нотариальной конторой в поселке Руденск Пуховичского района). После аварии младшая сестра Наталья обустроилась на Украине, а еще две сестры – в Мозыре. Если говорить о милицейской династии, то она имеет давние корни. Еще дед Владимира Пискуна, Александр Бойченко, работал в ВЧК и погиб в возрасте тридцати лет в Туркестане при ликвидации банды. Было это в 1930-х годах. Дочь Владимира Григорьевича – Наталья – продолжила семейную традицию, с отличием закончила Академию МВД (а до этого среднюю школу – с золотой медалью). Сейчас преподает уголовное право и процесс в Учебном центре МВД Республики Беларусь, старший лейтенант милиции. Начинала следователем в Минском РУВД, потом служила старшим оперуполномоченным в УРТЭП УВД Миноблисполкома. Младший сын Дмитрий учится на 4-м курсе юрфака БГУ. Жена Тамара – учитель-дефектолог в СШ № 4 города Дзержинска.

– В деревне Белая Сорока была начальная школа, а базовая школа находилась от нас в семи километрах, в Довлядах, – вспоминает Владимир Пискун. – Наша деревня была довольно большая – около 150 дворов. В каждом доме по двое-трое ребятишек: тогда помногу детей рожали. Мы просыпались в пять утра и шли в школу пешком. Доучивался в десятилетке в деревне Киров, за пятьдесят километров от дома. При школе был интернат, и мы там жили, уезжая учиться на целую неделю. В 1977 году Владимир закончил школу и три месяца работал трактористом. Потом устроился слесареммонтажником на ЧАЭС. Что такое атомная электростанция, знал не понаслышке – строил своими руками.

– Там трудился два года, – говорит Владимир Пискун. – Имею третий разряд. Участвовал в строительстве первого энергоблока. При мне был сделан физический пуск станции без топлива (прокрутили турбинный вал в холостом режиме). А потом я ушел в армию. Пока служил, был запущен в работу первый энергоблок… Чернобыльскую АЭС начали строить еще в начале 1970-х годов. Когда 17-летний Владимир пришел работать на станцию, рядом уже стоял поселок Припять (позже стал городом). Парень поселился в общежитии вместе с теми, кто возводил атомную электростанцию, кто ее обслуживал. В поселке были пожарная часть, больница, отдел милиции, железная дорога и прочее.

– Атомная электростанция – это грандиозное сооружение, огромное по масштабам, – восхищается Владимир Григорьевич. – Когда строили реактор, мне пришлось подниматься и на верхнюю отметку, и в подвалы ходить. Строили очень качественно. Если, допустим, наша бригада вела трубопровод, а это де-

лалось сугубо по чертежам, то при стыковке с другой бригадой (каждая имела свой участок) просвечивали рентгеном все сварочные швы. Если где-то что-то было некачественно сделано (например, был непровар), то вырезали эту часть и делали всё по-новому. Строительная площадка занимала большую территорию. На станции было много цехов, где работали тысячи человек. У нас был цех предмонтажных работ, и наше предприятие называлось «Трест «Южтеплоэнергомонтаж». Мы занимались монтажом оборудования именно на атомных электростанциях. Однако были задействованы и бригады из других трестов. Помимо этого, Владимиру пришлось четыре месяца разгружать вагоны с графитом. Железная дорога подходила прямо к узловой станции Янов на Украине, а оттуда ветка шла на электростанцию. На стройку привозили материалы со всего СССР. Графит сначала складывали в реакторном цехе. Коробки были тяжелые, килограмм под 30, а по размеру выглядели как почтовые посылки. Бракованные сразу же отбрасывались в сторону. Предположительно, графит монтировался в активной зоне реактора. Работы проводились в идеальной чистоте. Люди носили спецодежду. Например, тем, кто занимался графитом, выдавали разовые белые перчатки, брюки, куртки и колпаки. Переодевались в «бытовке». Здесь же была душевая.

– Дисциплина труда была высокая, – говорит Владимир Пискун. – Тогда были комсомол, коммунистическая партия, ударная комсомольская стройка. И это были не пустые слова. Мы чувствовали уровень ответственности. Проводились комсомольские собрания, на которых ставились конкретные задачи, контролировалось их выполнение.

Монтажные работы требовали определенной сноровки. Оборудование устанавливали на уровне восьмиэтажного, а то и выше, дома. Для страховки надевали специальный монтажный пояс.

– Рабочие, что строили ЧАЭС, ездили в командировки на атомные электростанции, которые возводились в Ленинграде, на Украине… – рассказывает Владимир Пискун. – Эти фотоснимки из домашнего архива напоминают Владимиру Григорьевичу о службе на Новой Земле

Выполнив работы, бригадами, трестами уезжали на другие объекты, а потом возвращались назад на место дислокации – в Чернобыль. На Крайнем Севере В 19 лет Володю призвали в армию. С 1979-го по 1981 год он служил в войсках ПВО на Крайнем Севере – на острове Новая Земля. Войсковая часть располагалась недалеко от пролива Маточкин Шар, разъединявшего остров на две части. Примечательно, что в километрах 50–70 от их радиолокационной «точки» был ядерный полигон.

– Всего в Советском Союзе было два ядерных полигона – в Семипалатинске (Казахстан) и на Новой Земле, – продолжает Владимир Пискун. – В течение двух лет моей службы было взорвано под землей четыре ядерных заряда. Здесь я почувствовал, что такое ядерный взрыв – это когда под ногами «ходит» земля, пляшут датчики… Ядерный взрыв у нас называли экспериментом. После него наши офицеры две недели замеряли уровень радиации и передавали информацию в полк, что стоял от нас южнее, в поселке Рогачев, возле Белужьей губы... Всем извест­но, что на Новой Земле при Никите Хрущеве испытывали водородную бомбу.

Солдаты жили в тундре, в условиях вечной мерзлоты. Над снегом на сваях стояла казарма, рядом были котельная, склад, общежитие для офицеров, пункт управления, дизельная. Летом, а оно длилось два месяца, – июнь и июль, доходило до + 20°С, а зимой до – 40°С. Обычным явлением был шквалистый ветер, срывающий всё и вся на своем пути. Самый сильный ветер называли вариантом, а самый крутой – «вариант № 1».

– От одного здания к другому ходили, держась за канат, – говорит Владимир Григорьевич. – Потому что из-за ветра и метели ничего не было видно. Вытягиваешь свои руки и не видишь кончиков пальцев. Сбился и ушел в тундру – назад уже не вернешься. На боевое дежурство во время шторма по одному не ходили: брались за концы ремня и так передвигались… Вместе со мной служили белорусы из Мозыря, Житковичей, Лельчиц, а также ребята со всего Советского Союза. Обстановка ставила молодых людей в такие условия, когда нужно было выживать. Это закаляло мужской характер. Домой в отпуск не отпускали. Ближайший город располагался за тысячу километров. Радио не было, телевизор не шел. На Новый год парни сами готовили себе развлекательные программы. Было нас 50 мужиков и три офицерские жены. Почту с Большой земли привозили на вертолете раз в месяц. Раз в год приходил морем корабль и привозил продукты питания, технику, оборудование. Картофель «жил» без хранилища только два месяца, а очищенный был в трехлитровых жестяных банках. Тушенка, масло, мясо, закатанное в банки, жир в бочках. Привозили муку – хлеб солдаты пекли сами. Воды не было – топили из снега. Можно себе только представить, сколько его нужно было натопить, чтобы раз в неделю постирать

белье, помыться в бане. Летом, когда начинали течь ручьи, брали воду из ближайшей реки и привозили ее в в/ч на машине. Владимир Пискун дослужился до замкомандира взвода и начальника радиопередающего пункта. Из армии уходил младшим сержантом. Через месяц после увольнения, в 1981 году, парень пошел служить милиционером в Наровлянский РОВД. Там выполнял задачи, которые ныне стоят перед милиционерами ППСМ, помощниками дежурного ОДС, конвойными подразделениями. В 1982 году поступил в Минскую среднюю школу милиции им. М. Фрунзе, которую закончил с красным дипломом. В 1984 году вернулся в Наровлю на должность участкового инспектора милиции, обслуживал деревни Киров и Углы. В 1985 году был назначен инспектором, а потом оперуполномоченным уголовного розыска Наровлянского РОВД. Взрыв на ЧАЭС – Взрыв был с пятницы на суббо­ту, – вспоминает Владимир Григорьевич. – Накануне, в пятницу вечером, я взял у своего знакомого машину и поехал к родителям в деревню Белая Сорока. Хотел у них переночевать, чтобы утром поработать по мате-

риалу в близлежащих Довлядах. Однако где-то около трех–четырех часов ночи в дверь неожиданно постучали. Когда мы открыли, на пороге стояли две мои сестры. Одна из них была на девятом месяце беременности. У них с собой не было ни вещей, ни документов – оставили всё дома. Они рассказали, что их подвезла машина, а мужья идут пешком вслед за ними из Припяти. На вопрос: «Что случилось?» – ответили неопределенно: «На станции что-то произошло…». Более никакой конкретики. Владимир взял автомобиль и поехал навстречу шуринам. Встретил их между Припятью и Белой Сорокой, посадил в машину и отвез к родителям. Муж средней сестры, Михаил Бикац, был старшим лейтенантом милиции, работал в Припятском райотделе дежурным по вытрезвителю. В конце апреля 1986 года он находился в отпуске.

– Мне позвонили знакомые и сообщили, что случилась какая-то авария на станции, – сообщил Миша на семейном совете: – Но что конкретно произошло, они не знают. Сказали, это очень серьезно, нужно пока уходить из города. Утром Владимир Пискун позвонил дежурному по райотделу милиции

Август 1986 года. На въезде в 10-километровую зону. В. Пискун крайний справа

и рассказал об услышанном. Однако в РОВД никто толком ничего не знал.

– Тогда я поехал в Наровлю, – продолжает Владимир Григорьевич. – Но ни в райотделе, ни в райисполкоме никакой информации об этом не было. Я поделился своими соображениями с коллегами. После этого лейтенант вернулся в деревню Белая Сорока. С ним был один из сотрудников райотдела. Там они подхватили Мишу Бикаца и по­ ехали в Припять.

– Стрелки часов показывали 10-11 утра, – продолжает Владимир Пискун. – В городе уже началось движение – все куда-то бежали, ехали. Мы добрались до пожарной части, от которой до ЧАЭС оставалось буквально километра полтора. Был солнечный день, ничего необычного на станции мы не заметили. Из нашей деревни многие работали пожарными, а в семье Шаврей практически все мужчины – братья Ваня, Петя, Леня, а также мужья их двух сестер. Мы встретили моего друга инспектора пожарной части Петра Шаврея. Он и поведал нам, что произошел взрыв на четвертом энергоблоке, есть разрушения. Сказал, чтобы на станцию мы пока не ездили – там повышенный фон радиации. Добавил, что Иван

Осень 1986 года. Сотрудники Наровлянского РОВД. В. Пискун сидит второй слева

дежурил этой ночью, его в тяжелом состоянии забрали в медсанчасть. К слову, у пожарного потом обнаружили лучевую болезнь, делали пересадку костного мозга. Слава Богу, Иван здравствует и по сей день – живет в Наровле, есть ребенок, который родился после аварии. Разумеется, об увиденном и услышанном было доложено руководству райотдела. В тот же день возле деревни Белая Сорока выставили милицейский пост – населенный пункт как раз стоял возле дороги, что вела на ЧАЭС, причем располагался от станции в десяти километрах. По этой трассе обычно добирались на работу в Припять жители близлежащих деревень. В ночь с субботы на воскресенье на посту дежурил Владимир Пискун. Он вел наблюдение за окружающей обстановкой. Люди не паниковали,

несмотря на просачивающуюся информацию, которую по крупицам черпали из общения с местными пожарными, милиционерами, специалистами станции. После аварии на энергоблоке к ликвидации последствий стали привлекать пожарных из соседних районов Киевской области, а спустя некоторое время – и авиацию. Позже возле деревни Белая Сорока военные сделали отметку: «10-километровая зона», отграничили полосу отчуждения колючей проволокой… Наконец в воскресенье утром информация о ЧП была озвучена в райотделе, райисполкоме и райкоме компартии. Руководители начали продумывать мероприятия по вывозу населения. …Первая эвакуация людей из 30-километровой зоны началась

4 мая. Одни выбирались с зараженной территории самостоятельно, другие дожидались автобусов, которые для этих целей выделил местный автопарк. Так же решали вопрос с живностью – сдавали ее в колхоз либо забирали с собой. Ничего из вещей и имущества, кроме документов, вывозить было нельзя. Отселение было обязательным. Но все почемуто надеялись, что уезжают временно. Милиционеры охраняли общественный порядок, а также помогали людям эвакуироваться. Из хозяйств вывозили оборудование и документацию, из магазинов – товары, продовольствие, из школ – телевизоры. Наблюдали, чтобы не было фактов краж, следили за правильным составлением описи имущества и прочее.

– Мой отец, Григорий Сергеевич, в это время лежал с онкологией в мозырской больнице, – говорит Вла-

Всей семьей в день выпуска дочери Натальи в Академии МВД РБ

димир Пискун. – А мать, Ольгу Александровну, мы договорились отправить в деревню Велавск Петриковского района, на родину отца. За ней приехал на машине мой двоюродный брат, работавший в хозяйстве шофером. Мы забрали в грузовик корову, кур, собаку… Конечно, не меньше переживали за своих детей и жен. Я женился в 1983 году. Когда случилась эта беда, дочери Наталье был годик. Мы с супругой Тамарой жили в Наровле на квартире. Летом все несовершеннолетние дети вместе с матерями были вывезены из города. Моя жена с дочерью месяца четыре «кочевала» по санаториям Гомельщины и Гродненщины. А когда снизился уровень радиации, они смогли вернуться домой. Когда я ездил в Ельск забирать их на своих «жигулях», дочка ко мне на руки уже не шла – забыла… Кстати, несмотря на то, что в 1986 году в Советском Союзе был «сухой закон», в каждую деревню завезли по фургону молдавского красного вина «Каберне». Правда, не раздавали, а продавали. Спиртные напитки тогда реализовывали только в центральных усадьбах, а в мелких магазинах, как в деревне Белая Сорока, не было алкогольной продукции вообще. Радиация не была такой уж невидимой. Сразу после взрыва в воздухе была большая концентрация радиоактивного йода. Поэтому к вечеру у людей садился голос, и они начинали в буквальном смысле слова хрипеть. Беспокоила сильная головная боль. Милиционеры выполняли работу в своей обычной повседневной одежде. Единственное – ежедневно работала баня ЖКХ в Наровле, и можно было приходить и мыться ежедневно, причем бесплатно. Даже лепестковые респираторы появились не сразу, а только месяца через два. Когда их снимали, на шее оставались желтые полосы от йода. Поэтому не-

случайно 7 мая у Владимира обнаружили большую дозу радиации на щитовидке и направили на лечение в 10-ю городскую клиническую больницу Минска. В Наровлю Пискун вернулся через пару недель, сразу же с братом поехал посмотреть на родную деревню Белая Сорока. Вокруг не было ни души. Только на родном подворье, завидев Владимира, появились два кота: они тотчас признали в нем хозяина. Владимир не поленился, слазил в погреб и достал сало. Не разрезая, большой кусок положил на землю… Уходя, закрыл калитку на защелку и обернулся еще раз посмотреть на дом. Поражала здешняя зелень: настолько всё было ярким, пышным и цветущим. Возле дома неожиданно заметил невысокий штырь, а на нем желтый металлический флажок, на котором было написано красными буквами «ЗАРАЖЕНО». Нехорошее чувство всколыхнуло душу. Осенью 1986 года начался второй этап эвакуации населения. Теперь стали выселять жителей из деревень, находившихся за пределами 30-километровой зоны, где была наиболее высокая степень заражения. В Наровлянском райотделе появились новые должности – инспектор и замначальника РОВД по зоне отселения. Эти сотрудники фиксировали, кто въезжал и выезжал, а также замеряли уровень радиации. Теперь милиционеры дежурили на посту возле деревни Довляды, через которую иногда проезжали «КамАЗы», доверху груженные радиоактивными замороженными тушами животных. Их везли из Припяти на «могильник» в деревню Хатки.

– С конца 1986-го по начало 1987 года нам приходилось регулярно выезжать в зону отселения, – вспоминает Владимир Пискун. – Там вместе с представителями Госстраха мы описывали имущество, выписыва-

ли страховое возмещение. Где были вскрыты дома, составляли материалы, проводили проверки. Конечно, было жалко людей: потеряли всё – и дома, и имущество… У меня был служебный мотоцикл «Урал», на котором ездил в зону, а иногда люди подвозили на своих машинах. Но самих жителей в зону не пускали… А там в буквальном смысле уже было страшно находиться. К осени всё уже стало зарастать, пошли мыши, крысы... В домах грызуны снизу доверху портили обои, клеенные мукой. Идешь, бывало, по деревне, а земля у тебя под ногами колышется – столько нор они возле домов нарыли! Хотя люди в зоне встречались довольно часто. Обычно нам говорили: «Жил вон там, приехал, чтобы забрать свое имущество». Хотя на самом деле под обличьем местных жителей часто скрывались мародеры. В любом случае людей разворачивали обратно – не давая вывозить имущество, выпроваживали из зоны. В конце 1986 года Владимир Пискун получил в Наровле квартиру. Вместе с семьей он прожил здесь еще четыре года. Работал оперуполномоченным до 1987 года, потом был назначен следователем, затем – старшим следователем. В 1988 году в семье родился сын Дмитрий. В 1988 году приказом министра внутренних дел СССР Вадима Бакатина Владимиру Пискуну было досрочно присвоено звание «капитан милиции» за расследование уголовного дела о хищении в особо крупных размерах. …В деревне Грушевка Наровлянского района заведующая отделением сберкассы совершила хищение 106 тысяч рублей. В 1980-х это была огромная сумма – хищение в особо крупных размерах (санкция статьи 91 прим. УК РСФСР предусматривала в том числе и смертную казнь). Обычно такими уголовными делами

занимались следователи по особо важным делам. А Владимир Пискун тогда был районным следователем, причем в Наровлянском райотделе таких специалистов было всего лишь два. Он расследовал это дело в течение трех месяцев, по нему проходило около 700 потерпевших. Отделение сберкассы обслуживало несколько деревень, в основном его клиентами были пожилые люди, которые приходили, снимали или наоборот вносили деньги. Писали приходный кассовый ордер, а завотделением заполняла... расходный кассовый ордер. Таким образом не пополняла – а снимала деньги. Открывала счета на своих несовершеннолетних сыновей на Украине, следователь нашел вклады и в Киеве, и в Полевском... Выезжал туда в командировки. В Киеве даже нашел продавца «жигулей», у которого женщина купила машину за 16 тысяч рублей. Ущерб был фактически полностью возмещен – государству смогли вернуть почти 90 процентов похищенных денег. О досрочном присвоении очередного звания Владимир Пискун узнал на сессии, когда учился в Высшей школе МВД СССР (1985 – 1990). Жизнь продолжается… В 1990 году семья переехала из Наровли в Копыль – Владимира Григорьевича назначили на должность начальника следственного отделения РОВД. Там он проработал до 1997 года, а потом стал заместителем начальника Пуховичского райотдела по воспитательной работе и кадровому обеспечению. Так трудился до 2003-го, а в декабре был назначен на должность начальника Дзержинского РОВД. Звание «полковник милиции» ему было присвоено весной 2004-го. С июня 2006 года возглавляет ЭКЦ УВД Миноблисполкома. Сейчас с семьей живет в Дзержинске.

– На кладбище в Белую Сороку я езжу практически каждый год, – го-

ворит Владимир Григорьевич. – Там у меня похоронены дедушка с бабушкой. Кладбище в километре от деревни. От Белой Сороки практически ничего не осталось: стоит только пять–шесть хат. Часть домов сгорела во время пожара, часть развалилась. Всё полностью заросло… А вот кладбище каждый год благоустраивается, потому что люди не забывают о своих корнях – приезжают, убирают могилки. И до сих пор там всё еще хоронят людей… К слову, мой отец похоронен в Петриковском районе. Умер в июле 1986 года, когда ему было 57 лет. Мы его не смогли похоронить на кладбище возле дома – как раз было время отселения, стали огораживать 10-километровую зону. Был пик радиации. Мы побоялись, что туда больше никогда не вернемся, даже на могилу не сходим… Однако всё же оставался в Белой Сороке жить один человек. Это Иван Галючок. Владимир Пискун встречал его в деревне на протяжении семи лет, а потом тот неожиданно пропал… До этого мужчину неоднократно вывозили под Наровлю, а он опять возвращался в деревню пешком. Семьи у него не было – был дважды женат, развелся. Тогда ему было под сорок. В зоне отселения он ловил рыбу, охотился на кабанов, ставил петли на зайцев. Сначала жил в одном доме, потом в другом. И так по очереди. Там не было света, телевизора, радио… Милиционеры, которые раньше работали вместе с Владимиром Пискуном в Наровлянском РОВД, сейчас живут в разных уголках Беларуси. Поэтому полковник милиции поддерживает связь со своими земляками посредством одного популярного ныне в Интернете сайта. Есть там группа «Наровлянцы». Увы, с каждым годом коллег становится всё меньше. Из 25 милиционеров

Наровлянского РОВД ушли из жизни уже десять человек – в то время оперуполномоченный группы уголовного розыска Николай Бабак, начальник Наровлянского РОВД Николай Храньков, участковый инспектор Владимир Журавский, замначальника РОВД Михаил Михасёв, инспектор по охране общественного порядка Вячеслав Тельпук, старший инспектор по зоне Виктор Марченко…

– Жизнь нужно ценить, она вообще очень хрупкая, – говорит Владимир Пискун. – Но наши люди были сильны духом, выполняли свой гражданский долг. Никто не роптал. При этом все понимали, что на месте аварии опасно, вывозили детей, переживали за близких и родных. Паникерами были единицы! Мы работали день и ночь, выходных как таковых не было. Коллектив был очень дружный. Вообще никто уезжать не хотел. Это была Родина. Если бы не радиация, если бы не было общего настроения, что в будущем это скажется на здоровье, то никто не уехал бы до сих пор! И сегодня мы все с удовольствием встречаемся, общаемся… Место у нас было очень красивое: река Припять, огромные заливные луга. А какой лес! У нас люди хорошие, самое главное – мягкие. Полешуки все мягкие люди. Они еще и очень добрые, отзывчивые… У меня в Мозыре мама живет, а в деревне Киров Наровлянского района – мать моей жены с братом. Мы к родственникам часто ездим. И в Наровле еще знакомые есть… Всегда оттуда приезжаю с другим настроением. Как увижу, подъезжая к Мозырю, белый речной песок, у меня сразу же меняется настроение, появляется воодушевление. И в этом году собираюсь съездить на Гомельщину. По этому поводу уже созванивался с сослуживцами. Планируем встретиться нынешней весной в Наровле, сходить на кладбище, побывать в райотделе...

Самыми ужасными атомными катастрофами в истории человечества, безусловно, являются ядерные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.

6 августа 1945 года американский бомбардировщик B-29 сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу «Little Boy» («Малыш»)… Три дня спустя атомная бомба «Fat Man» («Толстяк») была сброшена на город Нагасаки. Считается, что от взрыва и его последствий в Хиросиме умерло 140 тысяч человек; для Нагасаки эта цифра составляет 74 тысячи человек. Однако эти данные, опубликованные в феврале 1946 года штабом американской оккупационной армии в Японии, не учитывают военных и тех, кто умер впоследствии от лучевой болезни. К декабрю 1945 года еще тысячи людей скончались от ран и лучевой болезни. Мировая статистика оценивает число умерших в Хиросиме и Нагасаки от последВ XX веке ствий радиации в период с 1950 в мире проипо 1990 год в несколько сотен тызошло свыше сяч человек.

10 октября 1957 года. Велико150 аварий британия. Пожар в ядерном реаки катастроф торе, расположенном в графстве на различных Кемберленд (Уиндскэйл), привел объектах, к выбросу существенного объема используюрадиоактивных веществ.

17 января 1966 года. Америщих ядерную канский стратегический бомэнергию бардировщик B-52 столкнулся с воздушным танкером во время дозаправки в воздухе над побережьем Испании. Самолет-цистерна был полностью разрушен, из разломанного фюзеляжа B-52 выпали четыре водородные бомбы. Две взорвались. Площадь в 490 акров (1 акр – 4050 кв. м) была загрязнена радиоактивным плутонием.

21 января 1968 года. Недалеко от авиабазы США в Гренландии потерпел бедствие бомбардировщик, несущий ядерное вооружение. Пожар на борту В-52 вынудил экипаж выпрыгнуть с парашютами. Самолет упал недалеко от авиабазы. Ядерный груз взорвался, вызвав радиоактивное загрязнение обширной области.

18 декабря 1970 года. США. Детонация десятикилотонного ядерного устройства на полигоне в штате Невада. Инцидент произошел во время одного из подземных ядерных испытаний. Атомная энергия вырвалась на поверхность, что вновь привело к загрязнению атмосферы. 86 рабочих подверглись облучению.

28 марта 1979 года. США. На острове, где были расположены две атомные электростанции, частично расплавилась активная зона реактора. Впрочем, авария не привела к серьезным жертвам и последствиям.

10 августа 1985 года. Российское Приморье. Авария в бухте Чажма. Во время дозаправки во Владивостоке произошел взрыв на российской атомной подводной лодке. За ним последовал выброс радиоактивного облака в воздух. Десять моряков погибли, 49 получили лучевые поражения.

26 апреля 1986 года. Катастрофа на Чернобыльской АЭС. Самое трагическое по последствиям техногенное бедствие в истории мировой ядерной энергетики. Взрыв реактора. Выброс радиоактивных осадков – в 500 раз больше, чем после атомной бомбежки Хиросимы… Пострадавшие территории – Украина, Беларусь, Россия.

13 сентября 1987 года. Бразильский город Гоиания. Более 240 человек пострадали от радиации, когда владелец кладбища старых автомобилей разобрал оставленную там спецмашину лучевой терапии и извлек небольшой радиоактивный кусок хлорида цезия. Дети, привлеченные ярко-синим цветом вещества, прикоснулись к нему и облучились. Было заражено несколько городских кварталов.

6 апреля 1993 года. Город Северск (он же Томск-7). Здесь, на Сибирском химическом комбинате произошел взрыв резервуара, по ошибке очищенного азотной кислотой. В атмосферу попало облако радиоактивного газа.

30 сентября 1999 года. Япония. Авария на АЭС «Токаимура», к северо-востоку от Токио. Взрыв произошел в тот момент, когда рабочие смешивали жидкий уран. Март 2011 года. Из-за мощной серии землетрясений и возникшего при этом цунами произошли взрывы на японской АЭС «Фукусима-1». Судя по всему, сейчас о всех последствиях этой катастрофы говорить что-либо конкретное еще слишком рано… Подготовил Сергей РАЧИЛА

Фоторепортаж Алексея Матюша. Хойникский район. Апрель 2011 года

Мир изменился и никогда не будет прежним. Итог прогресса – новое пространство в новом времени, где объем может не иметь массы, а скорость не соизмеряться с расстоянием. Миллионы людей обитают в этом пространстве в ви­де цифрового образа, и далеко не все из них имеют благие намерения. Здесь свои законы, своя преступность с приставкой кибер.

Сергей ШЕРШЕНЕВИЧ

Три преступления, о которых пойдет речь ниже, – малая толика того, с чем сегодня сталкиваются в процессе своей деятельности сотрудники отдела по раскрытию преступлений в сфере высоких технологий (ОРПСВТ) Гродненского УВД, возглавляемого подполковником милиции Сергеем Черняком (на снимке в центре). О них и пойдет речь. «Привет от Keddy!» Антон Шитковский с детства имел тягу к компьютеру. Днями и ночами зависал перед монитором, однако в отличие от большинства сверстников не столько уничтожал кровожадных монстров и прочую нечисть, сколько постигал азы ИТ. В результате самостоятельно изучил различные языки программирования, с легкостью ориентировался в виртуальных лабиринтах. С учетом таких наклонностей поступил в техникум на специальность «Программное обеспечение информационных технологий». Однако со временем обучение стало для него обременительным, ибо интерес ко многим предметам отсутствовал. В результате на третьем курсе Шитковский решил не мучиться, отказавшись от получения диплома. Администрация препятствовать не стала, отпустив парня на все четыре стороны. Оказавшись предоставленным самому себе, Антон с головой ушел в освоение компьютерных технологий, сконцентрировав внимание на разработке сайтов. Правда, решил пойти от обратного, научившись сначала взламывать сетевые ресурсы. Он был уверен, что анализ уязвимостей чужого программного обеспечения поможет лучше понять, как созидать. Начал с того, что отыскал в Интернете сайт одной из минских фирм, специализирующейся на разработке программного обеспечения, научных исследованиях, веб-программировании и веб-дизайне. Внимательно изучил

электронные страницы и обнаружил уязвимости. С этим козырем на руках наш самоучка и вышел на руководство компании, предложив свои услуги в разработке сайтов и программ. А чтобы подтвердить собственную репутацию, как бы невзначай сообщил о лазейках, которые обнаружил на сайте фирмы. Минчане, репутация которых была посрамлена, серьезно отнеслись к такому сообщению, перепроверили его и в итоге признали «проколы». Устранив изъяны, они отметили для себя способности гродненского хакера и предложили Антону удаленное сотрудничество, или работу на расстоянии. Поручили ему исправление ошибок программного обеспечения и написание нового функционала в системе управления информацией различных сайтов, с которыми работала компания. Казалось бы, после такой удачи работай, совершенствуйся, завоевывай репутацию, однако то ли детская дурь в голове у Шитковского еще не выветрилась, то ли не надо ему это было вовсе, то ли еще что. Так или иначе, но проявив легкомыслие, Антон повел двойную игру. Получив полный доступ к сайтам работодателей, парень начал чудить. Восстановил функции одного из «мертвых» сайтов, модернизировал его, при помощи вредоносной компьютерной программы «пробил» окно для выхода в Интернет по платному трафику за счет средств «оживленного» сайта. Он понимал, что перешел рубикон, осуществляя несанкционированные вылазки, но совладать с соблазном халявы было выше его сил. Кроме того, таким образом он намеревался совершенствовать свои профессиональные навыки в области программно-технического обеспечения. Преследуя последнюю цель, Антон с использованием вредоносной компьютерной программы забрался на сайт одного из индивидуальных предпринимателей, отыскал «черный ход» в его программном обеспечении, после чего модифицировал базу данных, изменив информацию, хранящуюся на сервере. Затем написал администратору ресурса об обнаруженных проколах и оставил свой реальный

электронный почтовый адрес. Ответ пришел через два дня. Администраторы просили пояснить, что за ляпы они допустили. Антон честно описал путь, по которому он отыскал дверцу, ведущую на их интернет-ресурсы, и ключи, которые требуются для того, чтобы ее запереть. Следом за этим внимание Шитковского привлек сайт первичной организации ОО «БРСМ» Гродненского госуниверситета им. Я. Купалы. И здесь он решил разобраться со структурой и принципами работы. В результате обнаружил, что имеется прореха, позволяющая получить доступ к сайту. Чтобы проверить версию, Антон, взяв в союзницы очередную вредоносную компьютерную программу, с ее помощью быстро справился с поставленной задачей. Довольный собой, этот триумф он тут же решил зафиксировать прямо на взломанном сайте БРСМ. Проявив мальчишество, на главной странице разместил три нелицеприятные фотографии, которые отыскал в Интернете, и сделал к ним приписку для администратора: «Учи матчасть. Всем привет от Keddy». После этого вспомнил о родном техникуме, который пришлось покинуть, и послал персональный привет сокурсникам. Продолжая бравировать своей «ге­ ниальностью», Шитковский напосле­ док оставил администратору сайта сообщение, в котором указал один из адресов своей электронной почты. Мол, свяжись для прохождения ликбеза о том, как надо писать программное обеспечение, дабы никто «не совал нос». Прошло время, но ожидаемой реакции со стороны молодежной организации он не дождался. И тогда Шитковский, раздосадованный поведением администратора, зашел на университетский сайт указанного союза снова, оставив здесь запись на английском языке, которая в переводе звучала так: «Поиграй со мной! Пожалуйста, напишите мне. Я крут!». И вновь указал адрес своей электронной почты. Желание парня, пытавшегося обратить на себя внимание, да и действительно его заслужившего, понять можно, однако нельзя одобрить методы, которыми он доказывал свою самодостаточность. Именно поэтому руководители ОО «БРСМ» поступи-

ли вполне логично, не вступив с ним в полемику и сообщив о взломе сайта сотрудникам ОРПСВТ УВД.

– Несмотря на кажущиеся мелкой шалостью действия, мы отнеслись к событию серьезно, – рассказывает старший оперуполномоченный по особо важным делам подполковник милиции Игорь Соколов (на сним­ке).

– Нельзя было исключить тот факт, что злоумышленник преследовал далеко идущие цели и «наследил» в иных «коридорах» виртуального пространства. Так оно и оказалось. Мы установили, что Антон Шитковский незаконно использовал Интернет за счет чужого сайта, блокирования, модификации и копирования информации, хранящейся в компьютерных системах третьих лиц, а также вычислили взломанный им сайт индивидуального предпринимателя. Вместе с тем, согласно неписаной компьютерной терминологии, этот одаренный парень относится к представителям так называемых «серых шляп» (англ. grey hat), которые работают на два фронта, иногда атакуя чужие системы, а иногда защищая их. Учитывая, что его основной целью являлось прежде всего желание самовыражения, он не столь опасен для пользователей, как «черные шляпы» (англ. black hat), фактически являющиеся виртуальными гангстерами. Но закон есть закон, и нарушать его не дозволено никому. Такую же точку зрения в данном вопросе занял суд, который признал Антона Шитковского виновным в совершении двух преступлений – несанкционированном доступе к компьютерной информации, совершенном из корыстной и иной личной заинтересованности, а также использовании вредоносных программ с целью несанкционированного уничтожения, блокирования, модификации и копирования информации, хранящейся в компьютерной системе, сети и на машинных носителях. Учитывая признание вины и раскаяние в содеянном, в качестве меры наказания был избран штраф в размере четырех миллионов пятисот пятидесяти тысяч рублей. Покер В наши дни люди знакомятся не только по старым схемам. Всё чаще и чаще это происходит в Интернете. Вот и жители Гродно Филипп Былинский

и Алексей Переславцев сдружились именно таким образом, списавшись на одном из форумов. Объединила любовь к виртуальным играм на деньги. Вместе с тем, в отличие от азартного и не слишком фартового Алексея, чаще всего развлекавшегося игрой в покер, для Филиппа виртуальное пространство служило не только полигоном развлечений, но и являлось сферой профессиональных интересов. Он значился администратором одного из сайтов. При этом слыл человеком серьезным и «продвинутым». Обладая аналитическим складом ума, уповал не столько на удачу в картах, сколько на успешное прогнозирование. В частности, в спорте. Кроме того, небезуспешно активничал и в финансовой сфере. С учетом этого у парня имелось несколько электронных счетов, на которых всегда лежали немалые валютные средства, которыми он имел возможность в любую минуту распорядиться по собственному разумению. Стоило лишь включить компьютер. А чтобы, кроме него самого, никто «не совал свой нос» в его финансы, Филипп позаботился о системе защиты, предусмотрев не автоматический режим движения денег, а необходимость дополнительного подтверждения операций посредством набора секретного пароля, взломать который было нереально из-за большого количества различных символов. Несмотря на то, что из года в год никаких проблем с электронными деньгами у него не возникало, Былинский неизменно руководствовался пословицей «береженого бог бережет» и спокойно спал до тех пор, пока судьба не свела его с Переславцевым. Всё началось с телефонного звонка последнего и безобидной просьбы одолжить, а точнее перечислить ему 50 долларов США для игры в покер. При этом Алексей клятвенно заверил, что вернет долг белорусскими рублями в эквиваленте. Так как Переславцев производил впечатление по-

рядочного человека, вызывающего доверие, у Филиппа не возникло даже тени сомнения в его честности, и он перевел запрошенную сумму на указанный Алексеем электронный адрес. Проблем с возвратом не возникло. Уже на следующий день со словами благодарности картежник вернул долг наличкой. Прошло всего три дня, и Переславцев позвонил снова, высказав аналогичную просьбу. Без задней мысли добряк Былинский снова пошел навстречу. Да и как не дать взаймы, если должник пообещал в течение часа привезти ему домой взятые взаймы 50 «баксов» в перерасчете на бело-

русские рубли. Не опасаясь подвоха, состоятельный мужик потискал кнопки на клавиатуре, и требуемая сумма улетела к Алексею. Через час после этого Переславцев позвонил Филиппу и сообщил, что в силу непредвиденных обстоятельств он не сможет до вечера вернуть долг и попросил отсрочку до следующего утра. Возражений не последовало. В жизни всякое бывает. Но вот наступило утро, за ним полдень, а Алексея всё не было. Будучи весьма пунктуальным, особенно в денежных вопросах, Филипп позвонил парню сам и напомнил об уговоре. Ответ Переславцева привел его в полное недоумение. Со слов Алексея выходило, что тот утром заезжал к нему домой с намерением отдать долг, однако никого не застал. Такой ответ являлся наглой ложью, ибо в квартире постоянно находились не только сам Филипп, но и его жена с ребенком. Однако и в этой ситуации Былинский решил проявить житейскую мудрость и не раздувать пробле-

му. Он сказал должнику, что в жизни возникают недоразумения, поэтому он готов не откладывая дела в долгий ящик сам подъехать на машине за деньгами. Увы, это предложение Переславцев тут же отклонил, наговорив с три короба всякой всячины о своей занятости и не дав четкого ответа по поводу срока расчета. Как оказалось, этот разговор стал последним между двумя знакомцами. После него должника и след простыл. Даже сообразив, что его «кинули», терпеливый Былинский шумиху поднимать не стал. Рассудил, что 50 долларов – не те деньги, из-за которых стоит «свистать всех наверх». Решил, что будет периодически звонить Алексею и «капать» ему на мозги. Авось, тот одумается. Но вот прошел месяц, другой, третий, а воз был и ныне там. И тогда Филипп решился на практические действия, причем нестандартные. Он разместил на самом посещаемом областном интернетфоруме и на сайте, администратором которого являлся сам, информацию о том, что Переславцев прикарманил его деньги, и призвал посетителей не иметь с недобросовестным должником никаких дел, дабы не рисковать своим кошельком. Фактически это был удар ниже пояса, и Алексей тут же дал о себе знать сообщением в Интернете. Он написал, что не оспаривает долг, но срок его возврата назвать не готов. А вот о том, что «прославил» его на сайтах, Филипп горько пожалеет. Как показало время, эти заверения не были пустой угрозой, воплотившись в реальные действия со стороны наглого должника. В один прекрасный день Былинский попытался войти на свой электронный счет. Неожиданно столкнулся с проблемой. В доступе

ему было отказано, а появившееся сообщение гласило, что введен неверный пароль. Ни вторая, ни третья попытки не дали результата. Заподозрив неладное, Филипп стал разбираться, что же могло произойти. Благо, навыки у него имелись. В результате установил, что с его счета кто-то трижды пытался снять по 300 долларов США, желая перевести их на иной счет. Будь у него включена функция автоматической оплаты, денежки улетучились бы мгновенно, но из-за перестраховки остались нетронутыми. После этого парень проверил свою электронную почту и обнаружил в ней четыре письма из службы безопасности системы, которая уведомляла его о попытках несанкционированного снятия денег и блокировки счета. Связавшись со службой интернет-поддержки, Былинский разблокировал счет, однако восстановить прежний пароль у него не получилось. Оказалось, что несостоявшийся виртуальный вор являлся еще и зловредным, изменив адрес его электронной почты (e-mail). Восстановить всё, как было прежде, Филиппу удалось не скоро, и то лишь после обращения к специалистам, которые к его вящей радости выложили информацию о новом электронном адресе, в который по чьей-то милости трансформировался прежний. Взглянув на этот новый e-mail, Былинский мгновенно сообразил, кому он принадлежит – конечно же, его «другу» Переславцеву, который сдержал-таки свое слово, напакостил. А чтобы проверить свою гипотезу, Филипп провел сравнительный анализ посредством изучения «следов», оставленных в виртуальном пространстве Алексеем. Среди прочего обнаружил, что тот играл в покер от его имени, за его виртуальные деньги. Благо, проиграл всего 1 доллар США, который оставался на доступном счете. Вместе с тем на другом счете, который мошенник пытался «разгрызть» впоследствии, денег было хоть отбавляй. Осознав, что теперь иной дороги, как идти в милицию для восстановления справедливости, нет, Былинский сделал

соответствующее заявление, которое позволило взяться за дело оперативникам подразделения «К».

– Процесс сбора доказательственной базы в таких случаях является крайне сложным, ведь в виртуальном пространстве отпечатки пальцев не остаются, – рассказывает старший оперуполномоченный ОРПСВТ Гродненского УВД Роман Новицкий (на нижнем снимке). – Однако имеются иные доказательства, которые мы сумели отыскать и закрепить в соответствии с требованиями Уголовнопроцессуального кодекса. О том, насколько это было трудно, свидетельствуют следующие факты. Уже на первой встрече преступник стал играть в молчанку. Даже адрес его местожительства пришлось устанавливать с помощью технических средств. А после того как парень, казалось бы, заговорил и даже «поплыл», начав давать правдивые показания, к делу неожиданно подключился его защитник в лице родного брата, не являющегося адвокатом, но имеющего юридическое образование. Совместно они сочинили байку о том, что накануне хакерской атаки интернетресурсов Былинского в гости к Алексею приезжал некий приятель из Минска, с которым они в одно время учились в вузах. Мол, он-то скорее всего и пытался взломать чужой счет с компьютера Алексея. Вот только ни имени, ни фамилии братья якобы не знают, поэтому ничем помочь не могут. Разве что прозвище готовы назвать. Причем они представили еще и свидетеля, который видел этого «мистера Икс» в городе. А чтобы всё сказанное выглядело убедительнее, Переславцев еще и ход конем сделал, написав в прокуратуру жалобу о клеветническом характере утверждений потерпевшего, а также оказании на него незаконного воздействия с нашей стороны для получения признательных показаний, что являлось чистейшим поклепом, – вспоминает Роман. Да, в этом деле сотрудникам милиции пришлось пройти через многое, доказывая «кто есть кто». Хватало «палок в колесах», а ведь потребовалось выполнить громадный объем работы. В частности, в Минске отработали два высших учебных заведения для подтверждения того факта,

что никакого «друга» в природе не существует. Скрупулезному исследованию подвергли интернет-ресурсы и компьютерную технику преступника, что позволило обнаружить и зафиксировать виртуальные следы, которые неминуемо остаются. Помогли и специалисты из уголовного розыска, которые посредством детектора лжи вывели на чистую воду того самого свидетеля, призванного подкрепить версию о «минском залетном». Человек сознался в том, что братья Переславцевы попросили его дать ложные показания. Всё это вкупе позволило сделать вывод о том, что подозреваемый в очередной раз врет. Только теперь – правоохранителям, пытаясь избежать справедливого наказания. К такому же выводу вскоре пришел суд, во время заседаний которого обвиняемый продолжал упорствовать, утверждая, что он невиновен. Фемида усмотрела в действиях любителя покера Алексея Переславцева опять же своеобразный «покер» в виде четырех преступлений: мошенничества, несанкционированного доступа к компьютерной информации, покушения на хищение имущества путем использования компьютерной техники, а также компьютерного саботажа (умышленного блокирования компьютерной информации). С учетом прежде чистой репутации, по совокупности совершенных преступлений ему вынесено наказание в виде двух лет ограничения свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа. Кроме того, взыскано в пользу потерпевшего материальное возмещение морального вреда в сумме 1,5 миллиона рублей, а также расходы по оказанию тому юридической помощи адвокатом в сумме 1,3 миллиона рублей. В общем, крутая арифметика получилась. Особенно если учесть, что требовалось-то всего ничего – вовремя вернуть 50 «зеленых». Дело «Труба» Сегодня невозможно представить себе жизнь без мобильного телефона, который превратился в предмет первой необходимости. Это и средство связи, и проводник в получении разноплановой информации, и портативная фото- и видеокамера, и игрушка для развлечения. Поэтому нужен мобильник всем.

В такой ситуации не приходится удивляться, что именно «трубки» в последние годы прочно обосновались в самом начале списка предметов, которые подвергаются преступным посягательствам на собственность. И опять же именно они лидируют среди вещей, которые народ чаще всего теряет по собственной беспечности. Причем очень часто бывает так, что, распрощавшись со своим мобильником, горе-хозяин даже не в состоянии дать ответ на вопрос, куда тот исчез и при каких обстоятельствах. Если строка из шлягера «Гуляць, дык гуляць!» становится девизом, этому удивляться не стоит. Известны случаи, когда граждане находили мобильные телефоны в подъездах и на тротуарах, на клумбах, на стадионах, в туалетах развлекательных заведений и в поездах, а также в других, порой самых непредсказуемых местах. Дальнейшая судьба таких аппаратов разная. Одни оказывались в милиции, куда их приносил сознательный люд, другие обретали новых владельцев, не гнушавшихся присваивать чужое добро и даже зарабатывать на перепродаже. Причем количество последних в разы превышало, да и превышает сейчас, число первых. Повальные обращения в милицию с заявлениями о пропаже «мобил» заставили правоохранителей искать эффективные способы оказания гражданам помощи в таких случаях. Основным противоядием стала введенная в 2007 году в действие автоматизированная республиканская система учета идентификационных номеров (IMEIномера) разыскиваемых средств мобильной связи стандарта GSM, которая позволила создать базу данных об IMEI телефонных ап-

паратов, их владельцах и обстоятельствах утраты или хищения. За «пультом управления полетом» такой системы находятся и сотрудники ОРПСВТ УВД.

– Ежесуточно мы обрабатываем поступившие из районных отделов милиции запросы о постановке на учет пропавших мобильников и вносим информацию в систему учета, – рассказывает заместитель начальника ОРПСВТ УВД Евгений Медведев (на снимке справа). – Стоит новому недобросовестному владельцу мобильника выйти в эфир, как программаробот «вырезает» его и дает сигнал оповещения. В итоге нашедшему и неправомерно присвоившему себе чужую «трубу» придется возвращать находку, а укравшему – еще и идти под суд. Само собой, такой вариант не входит в планы ни первых, ни вторых. Поэтому, чтобы избежать нежелательных для себя последствий, они ищут тех, кто готов протянуть руку помощи именно им, а не законным владельцам. Изменив IMEI-номер, переводят чужой аппарат в категорию «чистых». А кто ищет, тот, как известно, всегда найдет. Доморощенные умельцы-«подпольщики», готовые за деньги продаться с потрохами, появились и в Беларуси. Именно с их легкой руки «мобильники» по сей день уходят налево. Типичным представителем этой категории мастеров «черных дел» стал 30-летний житель райцентра Мосты Виктор Крайнов. Не обременен-

ный иной работой, мозговитый и рукастый мастер-самоучка подвизался на ниве ремонта и продажи «бэушных трубок», не разбирая, «правые» они или «левые». Изменял IMEI-номера у себя на дому, установив специальное компьютерное оборудование и программное обеспечение. Чтобы отчетливо представлять, на чем специализировался умелец, пролистаем некоторые страницы его досье. ...10-летняя девочка опрометчиво оставила в кармане сданной в школьный гардероб куртки мобильный телефон «LG C1100». Кто-то из нечистых на руку учеников не преминул воспользоваться таким «подарком». Так малышка лишилась «мобильника». Вор вышел на Виктора, заказав перебивку IMEI. Тот с задачей справился на раз-два, заработав свои дивиденды. Это позволило преступнику загнать телефон по «рекламке» за 40 долларов. Покупатель – знать ничего не знавшая пожилая женщина. По схожей схеме с помощью нашего «героя» нашел нового владельца «Sony Ericsson S500i», похищенный в брестском ночном клубе «Голден Медиум». Девица оставила свою сумочку на стуле без присмотра... Но куда большую беспечность, а скорее даже ротозейство, проявили иные персонажи нашего повествования. Такие, как россиянин Аркадий. Гостивший у мостовских друзей парень уже в день приезда так напился, что не помнил даже своего имени, не то что местонахождения мобильного телефона «Sony Ericsson K530i» и портмоне. Этим воспользовался местный проходимец, подобравший «подарок от куклы». Деньги он оставил себе, а от аппарата тут же избавился, продав его за копейки нашему мастеру «очумелые ручки». Изменив IMEI, тот прилично «наварился» на мобильнике, продав его за 115 долларов… своей подружке. На водку променял свой телефон житель Слонима Игнат, весело отметивший с друзьями собственный день рождения прямо на улице. Упился до поросячьего визга и в сознание приходил с большим трудом. Однако сколько ни мучился, так и не сумел вспомнить, где «посеял» средство

связи. А тем временем «мобильник» с легкой руки Виктора уже с «неродными» цифрами «на борту» отчалил к новому хозяину, выложившему за отличную вещь немалую сумму. Не менее впечатляющими выглядят иные примеры «любви к ближнему» и откровенной алчности отдельных наших соотечественников, по чьей милости здравствуют и процветают такие как Виктор Крайнов. Житель Мостов Семен нашел возле автозаправочной станции «Sony Ericsson S500i», утерянный землячкой. Вместо того чтобы проявить сознательность и через милицию вернуть телефон хозяйке, прикарманил находку. Но зная о том, что может «сгореть», разыскал «спецанелегала» Крайнова и попросил, как признается впоследствии, «сделать так, чтобы трубку никто не нашел». За работу отдал 70 долларов. Уже на следующее утро дело было в шляпе. Поначалу телефоном с измененным IMEI Семен пользовался сам, а затем загнал «трубу» родной сестре. А через полгода парень умудрился подобрать еще один мобильник – «Samsung E250», профуканный очередной дамочкой. Привычно избавился от SIM-карты и отнес Виктору. На этот раз услуга обошлась гораздо дешевле, всего в 35 тысяч рублей. Дальнейший путь этого аппарата был предсказуем. Как и Семен, поступил работник ООО «Мостовдрев» Николай, который нашел на территории родного предприятия «Sony Ericsson К510i», утерянный коллегой. Не помышляя о возврате «трубки», тут же отнес ее Крайнову для «очистки». Заплатив опять же 35 тысяч рублей, получил «мобилу» с вымышленным номером, что позволило продать ее знакомой за 150 тысяч. Справедливости ради следует сказать, что иной раз в руках у Виктора Крайнова оказывались не только телефоны с «криминальным» запашком. Порой обыкновенная нужда заставляла людей идти к нему на поклон и отдавать за бесценок свои «трубки». Например, одному парню за «Samsung SGH-С130» он «отжалел» 40 тысяч рублей, перепродав затем с выгодой. А клиентов у него хватало. «Делец» развернулся основательно. Многие

не только постоянно ремонтировали у него «мобильники», но и покупали телефоны для себя, родни и друзей. Что примечательно, иной раз Крайнов самостоятельно изменял идентификационные номера принятых в ремонт телефонов, чего не требовалось делать и о чем его никто не просил. Видимо, действовал просто шаблонно, не задумываясь, что и в этом случае «набирает штрафные баллы». Сложно сказать, как долго сам районный «связист» рассчитывал заниматься выходящим за грань закона ремеслом, оставаясь при этом безнака­занным. Его «бизнес» успешно «процветал» свыше полутора лет. Сотрудники милиции – старший опер­уполномоченный по особо важным делам ОРПСВТ Роман Банцер и начальник уголовного розыска Мостовского РОВД Николай Шлемин – напомнили парню, что за всё в жизни надо держать ответ. Однако с предъявленным обвинением Виктор Крайнов не согласился и наотрез отказался давать какиелибо пояснения следствию. Разговорился он только в суде, с которым шутки шутить себе дороже. Однако даже в этом случае пытался навязать свое мнение, убеждая, что на криминалитет не работал, а IMEI если и менял, то только неосознанно в процессе ремонта телефонов. Такие заявления выглядели несуразно, ибо опровергались не только выводами специалистов, но и показаниями ряда заказчиков, вынужденных сознаться в том, что желали прикарманить чужие «трубки». В результате суд сказал свое слово, придя к выводу о доказанности вины Крайнова в модификации компьютерной информации, причинившей существенный вред, и приговорил его к наказанию в виде двух лет лишения свободы. Что примечательно, столь жесткий подход к подобным действиям наблюдается лишь в немногих странах мира, в уголовных кодексах которых прописаны аналогичные статьи. А результат – там, где меры наказания в этой сфере не уточнены, скажем в Индии, страну накрывает волной «серых» мобильников, что подрывает не только экономику, но и усиливает угрозу со стороны разномастных бандитов.

Людмила ГЛАДКАЯ

Порядка пятидесяти человек стали жертвами махинаций афериста. Полученные от них деньги – более трехсот миллионов рублей – он тратил по своему усмотрению и возвращать не собирался... НЕОЖИДАННО ПРИЯТНАЯ НОВОСТЬ пришла в семейство Фельстратовых в один из теплых июльских ве­ черов.

– Здравствуйте, – поприветствовал бодрый мужской голос поднявшую телефонную трубку хозяйку Наталью. Представившись Виктором Проныриным, позвонивший сказал, что хотел бы поговорить с ее сыном.

– Сейчас его дома нет, – ответила женщина. – Можете поговорить со мной.

– Дело в том, что я являюсь официальным агентом одного из футбольных клубов Германии…

– Да, да, – оживилась собеседница на другом конце провода, – Егор обожает футбол, он даже занимался в училище олимпийского резерва. Но отделение расформировали, и сыну пришлось перевестись в обычную общеобразовательную школу.

– Вот видите, всё складывается как нельзя кстати. Как раз сейчас ищу одаренную молодежь для просмотра в клубах Германии. Поэтому если вас предложение заинтересовало, могу организовать сыну поездку.

Наталью предложение заинтересовало даже больше, чем мог себе представить агент. Ведь планы насчет спортивной карьеры сына, которые когда-то они строили всей семьей, безнадежно рушились. «И вдруг – такой подарок судьбы!», – подумала она.

– Но постойте, – опомнилась женщина, – как вы узнали наш телефон и то, что Егор занимается этим видом спорта?

– На то есть «свои люди», – отшутился благодетель. СПУСТЯ МЕСЯЦ Наталья с Егором по приглашению Виктора приехали в Витебск на организационное собрание. Впрочем, как и остальные, – желающих испытать удачу в футбольном бизнесе за рубежом оказалось человек шесть. Пронырин уверял присутствующих, что с его помощью шансы попасть в немецкие клубы очень высоки. И всё это будет им стоить практически «копейки». Но как бы сладко ни «пел» участливый агент о светлом спортивном будущем ребят, его всё же попросили *Имена и фамилии действующих лиц изменены

показать документы, на основании которых он занимается этим видом деятельности. Он тут же стал объяснять, что эта работа у него не основная, поэтому показал лишь паспорт и какое-то удостоверение. И снова принялся в ярких красках живописать возможную поездку, уточнять порядок оформления документов. Для пущей убедительности Виктор сказал, что возит ребят не только из Беларуси, но и из России, Украины. К тому же, по словам Пронырина, основную часть расходов – на питание, проживание парней на территории клубов в течение испытательного срока – берет на себя немецкая футбольная федерация. Родителям же придется оплатить лишь проезд в обе стороны, открытие визы, а также услуги агента, то есть Виктора. «В итоге поездка обойдется вам всего-то в 540 евро, и ни о чем не придется больше беспокоиться – все нужные документы подготовлю сам», – резюмировал он. О том, что в семье Фельстратовых на затею с загранпоездкой возлагают большие надежды, Пронырин догадывался и искусно манипулировал этим в подходящих случаях, подстегивая к совершению сделки всеми возможными способами. Однако, к его удивлению, родители Егора заявили, что пока официальных бумаг у них на руках нет, то и о выплатах говорить не стоит. Тогда Пронырин в сжатые сроки собрал и передал требовательным клиентам всю документацию, получив взамен оговоренную сумму. По настоятельной просьбе семьи, пришлось дать расписку, заверенную его подписью и печатью частного унитарного предприятия, директором которого он якобы являлся. СЛЕДУЮЩАЯ ИХ ВСТРЕЧА состоялась уже в немецком посольстве в Минске, где Виктор делал вид, что активно занимается подготовкой нужных документов для открытия визы Егору. «Впрочем, ваше присутствие больше не обязательно, – сказал он Фельстратовым, направляясь к одному из кабинетов. –Паспорт и визу сам заберу – это же моя работа. Когда всё будет готово – сообщу, в том числе и дату выезда». На этом и попрощались. Параллельно, таким же образом, Виктор работал и с другими клиентами. За день до назначенного выезда он оповестил их, что пока визу открыли не всем. Поэтому группа расформировывается, а поездка соответственно откладывается на неопределенный период… Время от времени возникали и другие преграды. «Обострение свиного гриппа, карантин на границе», – успокаивал Пронырин теряющий всякое терпение и готовый вот-вот взбунтоваться народ. Потом «в Германии вдруг начались большие снегопады, рисковать было бы неосмотрительно, нужный немецкий представитель

уехал на олимпиаду…». Но терпение у многих, как оказалось, всё же не без границ, и на незадачливого искателя футбольных талантов посыпались звонки с требованиями о прекращении сотрудничества и возврате денег.

– Как? – возмущенно удивлялся тот. – Вижу, что вы никогда не работали с профессионалами. В противном случае знали бы, что все средства уже переведены в Германию. Конечно, если настаиваете, попрошу вам их вернуть, не беспокойтесь. Пронырин всеми правдами и неправдами уверял обозленных искателей лучшей доли в своей порядочности и обещал в скором времени со всеми рассчитаться. В качестве компенсации за причиненные неудобства предложил за его счет отправить детей (наиболее «нервных» родителей) в Египет на семь дней. И отвлечь их тем самым хотя бы на некоторое время от нежелательных разбирательств, возможно на скамье подсудимых. Еще около полугода кормил аферист клиентов различными обещаниями. Да только выполнять обязательства не торопился. А как выяснилось позже, и не собирался. ЖИВОСТЬ ХАРАКТЕРА, знание психологии, артистические способности и любовь к денежным знакам позволили мошеннику долгое время заниматься подобными аферами. Причем он объегорил многих доверчивых людей. К примеру, Кукушкиным он заявил, что за хорошей игрой их сына лично наблюдал не раз, мол, не дать парнишке шанс попробовать себя на более высоком уровне – было бы со стороны родителей огромной, непростительной ошибкой. Так, в обмен на «официальное» приглашение из Германии на имя Кукушкина-младшего, написанное на немецком языке, Виктор положил в свой, и без того уже полный, карман очередные евробанкноты. Чтобы окончательно притупить бдительность новых жертв, в посольство Пронырин пришел с парнем, который, по его словам, уже заключил с берлинским футбольным клубом контракт на 75 тысяч евро. Далее события разворачивались по накатанной схеме, опять же с предложением отдохнуть в Египте в качестве сдерживающего фактора. Для разных клиентов и «ценник» у агента был разным. Стандартный тариф для среднего класса – 540 евро, более состоятельных же старался «развести» на сумму крупнее. Григорий Крышкин относился скорее к группе последних. Кроме того, он и сам являлся лицензированным менеджером некоторых белорусских футболистов, чем занимался на протяжении пяти лет. Об этом он упомянул при встрече с Виктором, а также рассказал, что есть на примете парочка отличных молодых игроков, которых было бы неплохо показать за рубежом.

Получив от обоих футболистов в дальнейшем не только согласие, но и паспортные данные, вскоре отправил приглашения из Германии. Но то ли знание немецкого подвело, то ли большая занятость, невнимательность? Дело в том, что в документах был указан не тот клуб, о котором говорили стороны, а другой – детский. И хотя адресаты, изучая эти бумаги, тоже не проявили должного внимания, не заметив ошибки, приглашения всё же сыграли свою роль потом, во время следствия. За двоих игроков Пронырин получил 1200 евро, как он говорил – на оплату транспортных услуг, страховки. По 60 евро за открытие визы им пришлось доплатить из своего кармана. И снова, ударив по рукам, стороны разошлись. Когда же с подготовленными агентом документами один из футболистов обратился в посольство, в открытии визы ему отказали. Он позвонил Виктору, и тот, выдав череду проклятий в адрес «бюрократов», да и собственной «дырявой головы», стал успокаивать клиента, пообещав обязательно всё уладить. На вопрос: когда, привычно отвечал: скоро. Но каждый раз, назначая встречу, на нее не являлся. Дальнейшее предугадать несложно. У ЛЕОНИДА НОМАНОВА сомнения насчет порядочности «футбольного агента» появились чуть ли не с первой встречи. Очень уж настойчиво тот говорил о необходимых выплатах. И не менее настойчиво – о ненужности, даже «детскости» всяких расписок и прочего. «Так дела не делаются», – укорял Пронырин этого собеседника. Но как ни хотелось Леониду испытать судьбу и устроиться на хорошую работу в Германии, рисковать он всё-таки не торопился. Интересовался, с игроками каких стран работает этот человек. «Польша, Швеция», – ответил Пронырин. Много ли футболистов трудоустроил за границей? Просил назвать их фамилии. И как выходит на немецкие клубы? От такого количества точных вопросов агент, казалось, немного растерялся, но, впрочем, нашелся быстро: «У них ведь действующие контракты с клубами, поэтому разглашать эту информацию не имею права». Тут же добавил, что занимается лишь «футбольными сливками» – молодыми перспективными игроками. В итоге и в этом случае «гол метким ударом был забит в ворота» Номанова: договор подписан, деньги выплачены.

– А как же расписка в получении денег? – поинтересовался Леонид.

– Послушайте, надо же внимательнее читать договор, – последовал ответ, – там всё это прописано. После этого разговора они встретились лишь на очной ставке: один в качестве потерпевшего, другой – обвиняемого. ВИКТОР был мастером широкого профиля. В арсенале его мошеннической деятельности оказались не только «поставки» футболистов за границу. Будучи директором всё той же частной фирмы, на сайте минского авторынка размещал объявления о трудоустройстве водителей за границу, об оказании помощи в приобретении и доставке подержанных автомобилей, запчастей к ним из Германии в Беларусь, Россию. Всё, как и положено: стоимость товара, его технические характеристики, фото. Нашлось немало желающих «покрутить баранку» за валюту и купить автомобиль. ...Иван Заруба давно откладывал деньги на вместительную семейную машину, а тут как-то раз в Интернете на глаза попалось объявление о продаже микроавтобуса «Фольксваген Каравелла Т4», цвета металлик. Была указана сходная цена – 11 тыс. долларов. Продавец – Виктор Пронырин. На этом же сайте красовались порядка 15 подобных объявлений «авторства» того же Пронырина. «БМВ» 5-й модели, «Фольксваген Мультивэн», «Фольксваген Каравелла»… В общем – налетай, не скупись! Как и в описанных выше эпизодах, здесь обязательными этапами сотрудничества были встреча и заключение договора. Виктор предложил оплатить покупку сра-

зу, а также в обязательном порядке предварительно внести стоимость «растаможки» в размере 1500 долларов. Изу­чая довольно-таки тщательно предложенный договор, по словам Виктора – типовой, Иван всё же не заметил некоторого несоответствия. Например, паспортные данные поставщика указаны были неверно. Виктор подписал оба экземпляра договора и заверил их печатью своего ЧУП, получив от покупателя первоначальный взнос в полторы «штуки». Окончательный расчет должен был произойти по факту доставки автомашины. За день до этого агент сообщил, что не все покупатели заплатили оговоренную сумму, и заказанные у немцев минивэны временно застряли на границе. Потом выяснилось, что нет какого-то документа от продавца машины, и снова – ожидание. Примерно месяца через полтора Виктор всё же обрадовал покупателя известием, что машина уже находится на таможенном складе в Минске, где и предложил встретиться. Однако сам там не появился, на телефонные звонки не отвечал. Тогда покупатель, целый день прождавший на таможенном пункте, решил поинтересоваться у здешних сотрудников по поводу фирмы Пронырина. Те, понятное дело, слыхом о нем не слыхивали и машины его видом не видывали. В итоге, дозвонившись агенту, который «не смог при­ ехать, так как в очередной раз решал какие-то таможенные вопросы, занимался бумажной волокитой», Иван потребовал вернуть деньги, пригрозив в противном случае обратиться в милицию. МОШЕННИЧЕСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ Пронырина длиною почти в год закончились. И были далеко не первыми. Виктор был хорошо знаком с «прелестями» жизни в неволе, коротая время от времени годы в местах лишения свободы. В последний раз – имея не снятую, не погашенную в установленном законом порядке судимость, продолжая отбывать наказание в виде ограничения свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа, соответствующих выводов для себя не сделал. Порядка пятидесяти человек стали жертвами махинаций афериста. Полученные от них деньги – более трехсот миллионов рублей – он тратил по своему усмотрению и возвращать не собирался. На допросе в качестве подследственного Виктор свою вину признал частично, объясняя, что в некоторых случаях деньги всё же намеревался отдать, но не смог этого сделать по не зависящим от него обстоятельствам. Однако его вина в совершении преступлений полностью подтверждается материалами уголовного дела.

ШИРОКИЙ СПЕКТР преступной деятельности витебского махинатора расследовал старший следователь СУ ПР УВД Витебского облисполкома майор милиции Роман Крученков (на снимке). С милицейской службой Роман был знаком еще с детства, так как его отец работал в правоохранительных органах, кстати, в свое время тоже следователем. Поэтому после школы вопрос выбора профессии остро не стоял. Поступил в Академию МВД, по окончании которой молодой специалист был направлен следователем в Железнодорожный РОВД Витебска. По словам Романа Викторовича, именно там в первые годы службы он получил наиболее ценные профессиональные навыки. Довелось быть единственным следователем отделения милиции в городском поселке Руба с пятитысячным населением, приходилось вникать практически во всё. Хулиганства, кражи, грабежи, разбои, мошенничества… Весь спектр совершаемых преступлений расследовал сам. А это более ста уголовных дел в год.

– Вот это настоящая школа, – вспоминает Роман, – за которую очень благодарен судьбе. Разве можно как-то иначе познать профессию с разных сторон, сориентироваться в разных составах преступлений? Конечно, нет. Как рассказал собеседник, экономические преступления между собой следователи называют «беловоротничковые». Потому как подозреваемые в их совершении имеют по нескольку дипломов о высшем образовании: юридическом, экономическом и так далее.

– Но мы всегда должны быть на ступеньку выше, – продолжил майор. – Поэтому не только самообразованием занимаемся, но и курсы соответствующие посещаем, постоянно консультируемся с узкими специалистами по интересующим вопросам. В нашем деле главное – внимательность и терпение. Ведь нужно не только восстановить картину событий, но и предоставить неоспоримые доказательства вины (или наоборот невиновности) подозреваемого.

70 Горят немецкие танки 3-й танковой группы генерала Гота у д. Паперня под Минском, 26 июня 1941 г.

К началу войны Василий Арка­ шев работал фотокорреспонден­­том окружной газеты “Красно­ армей­ская правда”. 25 июня 1941 года возвратился в Минск из отпуска. “Город горел, – вспоминал он. – В небе кружились фашистские самолеты. С трудом добрался до улицы, где размещалась редакция (нынче улица Максима Богдановича, возле Суворовского училища). Но редакции там не оказалось. Лишь под вечер я нашел ее за Минском в лесу. На другой день получил задание выехать в полки 100-й стрелковой дивизии. Встретили меня там неприветливо. Вызвали подозрение штатский костюм и фотоаппарат. Хорошо, что командир 331-го полка Иван Владимирович Бушуев знал меня раньше. Благодаря ему я сумел сразу приняться за работу”.

Минск, площадь Свободы, 25 июня 1941 г., после налета вражеской авиации 24 июня

Мы вернемся, июнь 1941 г.

Перед атакой воины 85-го стрелкового полка 100-й стрелковой дивизии, июнь 1941 г.

0

Горящий Минск, 24 июня 1941 г.

Минск, 24 июня 1941 г.

Давид Минскер – фронтовой фотокорреспондент газет “Красная звезда”, “За счастье Родины” (38-й армии Юго-Западного фронта), “В бой за Родину” (33-й армии Резервного фронта).

24 июня 1941 года буквально прорвался в пылающий Минск, где жили его родители и сестра, чтобы узнать об их судьбе. В этот же день Д. Минскер сделал несколько снимков. Сегодня это уникальные фотодокументы, по­ то­му что в то время снимать погибающий город было запре­ щено. Во время нахождения на Западном фронте летом 1941 го­да фотокорреспондент создал известный цикл фотоснимков “По дорогам Беларуси”, кото­ рый после войны не раз экспо­ нировался на выставках, вошел в многочисленные сборники фотолетописи войны.

Минск, 24 июня 1941 г.

На минской улице в день первой бомбардировки города, 24 июня 1941 г.

массированной

Редакция журнала “Милиция Беларуси” выражает признательность Белорусскому Государственному музею истории Великой Отечественной войны за предоставленные фотодокументы

Елена АНИСКИНА

говорили Василию Становенкову в военкомате. И действительно – при росте 156 см он весил всего 45 кг...

Деревню Соболи, находящуюся в Рудненском районе Смоленской области, не на всякой карте найдешь, даже если очень постараешься. Этот и так небольшой населенный пункт за последние десятилетия фактически опустел. Высушенные колодцы, неухоженные либо заброшенные дома и подворья – многие уже давным-давно перебрались отсюда в город. Между тем чуть больше 80 лет назад жизнь здесь кипела…

«Сюрприз» Тогда в одной из самых обыкновенных семей произошло пополнение: на свет появился долгожданный первенец. Рождение ребенка было «с историей», которую он сам потом, уже будучи взрослым мужчиной, не раз с удовольствием рассказывал знакомым. Мальчик появился на свет прямо… в поле. Однако мама не понесла малыша сразу домой. Дождавшись темноты, женщина спрятала ребенка в сенях и пошла за повитухой. Когда все необходимые процедуры были закончены, роженица переступила порог дома. Ничего не подозревавший муж отдыхал.

– Сергей, я тебе сына принесла! – с такими словами жена протянула ему «сюрприз». Дремавший до этого мужчина вскочил от неожиданности. А когда прошел шок, схватил сверток с ребенком и от радости начал с ним танцевать. Мальчика назвали Василием. После него в семье появилось еще шестеро детей, однако именно он всегда был самым первым и самым главным помощником матери. Семья была большая, и все – от мала до велика – работали в поле. Не ленился никто, однако когда случались неурожайные годы, приходилось туго. «Слишком много ртов, не прокормить», – горевал в такие моменты отец. А однажды не выдержал и предложил жене оставить себе по ребенку, остальных же запереть в доме с предварительно натопленной печкой – пускай лучше так умрут, чем от голоду. Слезы женщины поколебали его решимость, и от жестокой идеи он отказался. Шло время, дети росли. Вася Становенков успел получить квалификацию плотника 3-го разряда, закончить в Витебске школу рабочей молодежи. После устроился на завод «Красный металлист». А через месяц началась война. Парню в то время было 16 лет. Василия, как и многих сверстников, призвали на оборонительные работы под Ленинградом. Рубили просеки к озеру, по которому город снабжался продуктами, доставлялось оружие. Тогда постоянно хотелось есть, люди умирали от голода. То небольшое количество хлеба,

которое выдавали по карточкам, состояло наполовину из опилок и коры, – таким особо не насытишься. Через некоторое время Становенков оказался в числе эвакуированных в Среднюю Азию. Когда за людьми приехали машины, у Василия даже не было сил самому влезть в кузов – помогли красноармейцы. Прибыв в конечный пункт эвакуации, парень устроился работать помощником столяра на хлопкоочистительный завод. В один прекрасный день пришла повестка из военкомата – явиться и стать на учет. Василий всякий раз исправно приходил в комиссариат, однако ему постоянно давали отсрочку, уж больно был худой и маленький. При росте 156 см весил всего 45 кг – какой боец из такого призывника? А желание служить увеличивалось пропорционально каждому отказу. Василию удалось-таки уговорить комиссию, и его направили в 168-й резервный полк, оттуда в Ашхабадское военное пехотное училище, где он пробыл восемь месяцев. Однажды на построении курсантам объявили, что нужны добровольцы в стрелки-автоматчики. Василий был одним из тех, кто вызвался. Так попал на фронт. Воевал в составе 53-й стрелковой дивизии, участвовал в форсировании Днепра. Был контужен.

– Когда всё произошло, еще светило солнце. Но когда я пришел в себя – уже стемнело. Несколько часов был без сознания, – вспоминает Василий Сергеевич. Солдат поднялся с земли, идти было тяжело, постоянно падал, но упрямо пытался найти свою дивизию. Пройдя достаточно большой участок пути, понял, что ему нужно в обратную сторону. Долгое путешествие закончилось тем, что попал в совершенно другую часть – 1055-й полк 297-й стрелковой дивизии. Здесь Василий и воевал до конца Великой Отечественной.

– Сколько раз жизнь висела на волоске... – вновь, качая головой, вспоминает Василий Сергеевич. – Было даже, что немцы утопить пытались, да только ничего у них не вышло.

…Красноармейцы на плоту форсировали Днепр, когда где-то совсем рядом ухнула бомба. Силой взрывной волны их сбросило в воду. Сосед начал тонуть и с испуга потянул за собой Василия. Боец с головой ушел под воду – выплыть мешало тяжелое оружие, однако он не бросил автомат. На берег буквально выполз в полубессознательном состоянии. За проявленное мужество командование поощрило Становенкова. Однако самолет, на котором доставляли знаки отличия, был сбит. Так Василий остался без награды. В составе стрелковой дивизии Василий прошел всю Украину, освобождал Молдавию, Румынию, Венгрию.

– В Будапеште мы тогда застряли надолго, – рассказывает ветеран. – Как только туда пришли – заняли один из домов, решили отдохнуть, настолько все были измучены. Утром я проснулся раньше всех. Смотрю в окно – а по двору кто-то уверенно так шагает. Присмотрелся – бойцы венгерской армии. На груди у меня висел автомат на взводе. Оставалось только нажать курок. Лишь на мгновенье опередил чужака, чем и сохранил себе жизнь. Оказалось, мы здание-то заняли, а вот подвал дома не проверили. Враги затаились там. Стали думать, как их «выкурить» оттуда? Бросить гранату? Можно попробовать. Кинули – дверь подвала погнулась, покоробилась, но не открылась. Решили позвать минеров, чтобы те бросили шашку через окно. Так и сделали. После этого в окне показалось белое полотно. Так взяли в плен 15 вражеских солдат. Здесь же, в Венгрии, Василий Становенков еще раз успел отличиться. Как-то наши солдаты увидели, что прямо на них двигаются четыре вражеских

бронетранспортера. Колонна прошла в 15 метрах от спрятавшегося Василия, не заметив его. Прицельным броском гранаты, затем второй, боец подорвал гусеницу бронемашины, из нее вылезли четверо вражеских солдат и поползли в сторону тыла. Когда оказались совсем рядом, Становенков открыл огонь... Выпустив несколько очередей, прислушался. Вокруг образовалась тишина. Солдаты лежали, и он не двигался. Нужно что-то сказать, а парень не знал ни слова по-венгерски. «Хэнде хох!» – крикнул то, что знал. Двое встали и подняли руки. Их Василий отвел в штаб и сдал командиру. За это бойца наградили медалью «За отвагу». …Следующим пунктом боевого пути была Вена. При штурме города жители сами вывешивали белые флаги на балконах. Когда Вену взяли, шеренги советских солдат победно маршировали по городу, а местные жители в знак признательности на ходу одаривали их цветами, угощали – кто чем мог. «О завершении войны нам никто не сказал…» А вот 9 мая дивизия встретила в 90 км от Вены: шел бой с «власовцами» – так называли тех, кто воевал на стороне Вермахта против Красной Армии. Поступил приказ пленить их и генерал-лейтенанта Андрея Власова. Однако тому удалось скрыться. А солдаты «Русской освободительной армии» сами сдались в плен союзным войскам. О том, что война уже закончилась, 297-й стрелковой дивизии сообщили только 11 мая. Василию Становенкову на тот момент было 19 лет. Узнав об этом радостном известии, красноармейцы отдыхали две недели, до тех пор пока не пришел приказ направить дивизию на борьбу с японцами. Пришлось снова собираться в путь. Пешком солда-

ты прошагали Австрию, Венгрию, часть Чехословакии и Румынии. Нагрузка была большая – в день проходили по 30 километров, через каждые пять – привал, и снова в путь. Порой даже спали на ходу. Так, маршевым порядком, прибыли в Северную Трансильванию. Дивизию погрузили в эшелон, однако доехали только до Новосибирска. Там личному составу объявили, что война с Японией закончена. В Красноярске, куда прибыли, соединение расформировали. Солдат постарше демобилизовали, а молодые продолжили службу. Дальше – долгие переезды, ожидание того, как распорядится судьбой начальство. Наконец решение было принято: Василия Становенкова направили на Курильские острова, где зачислили в отдельный истребительный противотанковый дивизион. Служил он здесь до 1949 года. Когда срок закончился, боец демобилизовался и вернулся домой. «Через три года я уже был профессионалом» Деревня, как и многие после войны, была полуразрушена. Семья Становенковых ютилась в чудом уцелевшем предбаннике. Василий устроился грузчиком на станцию Рудня. Как старшему, ему нужно было думать, чем кормить семью, ведь отец с войны не вернулся. Параллельно парень взял на себя обязанности секретаря комсомольской организации. Однажды вызвало к себе начальство и поинтересовалось, не хочет ли кто из его ребят пойти на службу в милицию? Ситуация сложилась такая: на железной дороге участились кражи, воры вскрывали и грабили контейнеры, было много фактов хулиганства на перроне. Поэтому нужны были дополнительные сотрудники, чтобы навести порядок на станции. Однако среди комсомольцев желающих не оказалось, о чем он сообщил начальству. Через месяц молодого человека вызвали в Смоленск, здесь он узнал, что направлен в органы внутренних дел. Так Василий Становенков стал милиционером патрульно-постовой службы на станции Витебск. Сначала носить форму было непривычно, да и к новой работе нужно было адаптироваться. Первый год для Василия был самым трудным, потом стало полегче. Через три года, по признанию самого ветерана, он стал профессионалом.

– Представьте, – рассказывает Василий Сергеевич, – иду по вокзалу, и мне достаточно бросить взгляд на человека, чтобы понять, что он из себя представляет: этот поругался с женой и третьи

сутки живет на вокзале, тот просто выпил и вряд ли будет буянить, а вот третий выглядит сомнительно, у него лучше паспорт проверить. За время работы в «патрульке» какие только «кадры» Становенкову не попадались!

– Разрешите ваши документы? – обращался он тем, кто вызывал подозрение. Каждый реагировал по-своему: кто-то спокойно протягивал паспорт, кто-то начинал вести себя агрессивно и даже бросаться на милиционера. Не раз пытались правонарушители напасть на Василия, забрать оружие. Однажды двое незнакомцев хотели выбросить милиционера из вагона прямо на ходу поезда. К счастью, на помощь подоспел напарник. Как потом оказалось, этих преступников разыскивала харьковская милиция. Тогда большие проблемы доставляли лица, которые отправлялись на лесоразработки в Карелию. Уезжали они обычно большой группой, человек в 70, половина из них – ранее судимые. Вели они себя не самым лучшим образом: легко могли ввязаться в драку, попытаться кого-нибудь обидеть, обворовать. За такими пассажирами нужен был глаз да глаз.

15 лет 5 месяцев 6 дней… В 1965 году Василий Сергеевич ушел на заслуженный отдых в звании старшего сержанта. За время работы в правоохранительных органах его не единожды поощряли: представляли к знакам отличия, медалям.

– 15 лет 5 месяцев и 6 дней, – без запинки отвечает ветеран о количестве лет, отданных службе в милиции. А если сюда прибавить армейские годы, то получается четверть века! На пенсии Василий Сергеевич продолжал работать: восемь лет – вахтером в железнодорожном отделении Госбанка, еще столько же – электромонтеромаккумуляторщиком. Сейчас ветерану 85. Однако о событиях военных дней рассказывает подробно – такое не забудешь. А годы дают о себе знать: многое делать самому уже тяжело. После того как восемь лет назад умерла жена, по дому ему помогает социальный работник Валентина Аркадьевна. Она же не дает пенсионеру скучать, развлекая его беседами. Дочки, внуки и даже правнуки ветерана разъехались по разным городам и странам, поэтому навещать Василия Сергеевича у них получается не так часто, как хотелось бы. Однако при первой возможности они стараются приехать в гости к любимому папе, дедушке и прадедушке.

О

сенью 1941 года стрелковый полк, в котором служил 18-летний Тимофей Остриков, попал в окружение под Гжатском. Потом – плен, лагерь военнопленных в Юхнове и Рославле. Ему удалось бежать и к весне добраться до оккупированной к тому времени родной деревни Борщовка Тереховского района Гомельской области. Весной 1942-го Тимофей добровольно выехал в Германию, но вскоре возвратился. Осенью 1943-го при отступлении немцев многие жители деревни спрятались. Тимофей же остался дома и попал в лапы фашистов, а затем – в зондеркоманду СС, где использовался на хозяйственных работах и в охране лагеря, в котором содержались советские граждане. Затем Острикова в составе этой же части вывезли в Германию. Работал на заводе и на строительстве оборонительных сооружений на Рейне. Весной 1945 года местность, где он находился, была занята американскими войсками. После окончания войны возвращаться на Родину Тимофей побоялся, так как понимал, чем для него могут обернуться плен, работа на немцев. Страх оказаться в одном из сибирских лагерей оказался сильнее ностальгии. Так он оказался в лагере для перемещенных лиц – вначале под Магдебургом, а затем в немецкой деревне Михельсдорф. Здесь тогда собралась своеобразная колония из белорусских эмигрантов. Вместе с Остриковым в ней были такие лидеры белорусской эмиграции послевоенного периода, как Запрудник, Цвирко, Урбан. Сначала Тимофей учился в гимназии и состоял в организации белорусских скаутов. Но через год в лагере стало плохо с питанием, приходилось голодать. В это время вербовали молодежь для работы на

Артур СТРЕХ

Великая Отечественная война оставила кровавый след во многих семьях. В Беларуси погиб каждый третий житель. Кого-то война сделала героем, кто-то осиротел. А кто-то, выбрав путь предательства, стал полицаем или шпионом... английских шахтах. И в начале 1948 года Тимофей Остриков в числе 11 гимназистов выехал в Англию. По прибытии вступили в «Объединение белорусов в Великобрита-

нии», а через год – в «Объединение белорусских студентов в эмиграции», которым руководил известный лидер белорусских коллаборационистов времен войны Борис Рогуля.

В Англии Тимофей окончил гимназию. К тому времени он уже владел польским, французским, немецким и английским. Очень хотелось вернуться домой, но боялся. Думал даже скрытно это сделать: выехать во Францию, затем в Германию и дальше пробраться в СССР. Однако этим смелым планам не суждено было осуществиться. Острикова при содействии Рогули приняли в белорусскую группу Лювенского университета на факультет физвоспитания. Именно Рогуля круто изменил судьбу Тимофея. Рогуля... Заместитель председателя Рады БНР родился на Новогрудчине. В конце 1930-х годов был арестован органами НКВД. В первые дни войны сбежал из тюрьмы и вернулся в Новогрудок. Во время войны был командиром полицейского батальона. После освобождения Беларуси от немецкой оккупации Рогуля был вынужден искать убежище в Западной Европе. И нашел, став заместителем начальника разведшколы в Германии, своего рода поставщиком для ЦРУ агентов с целью заброски в Советский Союз. К сожалению, Остриков в то время знать об этом не мог. Умный и физически крепкий Тимофей приглянулся Рогуле. Именно он предложил земляку получить высшее образование в Бельгии. В университете Остриков проучился два года. Но Тимофею по-прежнему мучительно хотелось вернуться на Родину. И ради этого он добровольно согласился на предложение Рогули сотрудничать с американской разведкой. К делу приступили немедленно. В первый же день американцы потребовали рассказать о себе, друзьях и знакомых. На следующий день его уже осматривали врачи. Люди с офицерской выправкой заполняли анкетные данные и снимали отпечат-

ки пальцев. Неужели придется возвращаться на Родину такой ценой? В январе 1952 года Тимофей Остриков был завербован в Кауфбейренскую американскую разведшколу. Его учили прыгать с парашютом, искусству тайнописи, иностранным языкам. Каждый курсант должен был овладеть навыками агентурной работы, основами конспирации, фотографии, подрывной и саперной подготовкой, топографией, тактикой ведения партизанского боя в лесной местности, стрелять изо всех типов огнестрельного оружия. Курсантов готовили к диверсионно-подрывной работе в Советской Армии, обучали искусству антисоветской агитации и совершению террористических актов. В разведывательной школе Тимофея встретил человек, который, представившись Джимом, сказал, что является командиром группы. Из воспоминаний Острикова: «Раньше я смутно догадывался, а теперь мне стало ясно: меня будут готовить в шпионы. Хотел отказаться, но Джим сказал, что уже поздно, я уже много знаю. Вскоре в разведывательную школу приехал Михаил Кальницкий. Ему дали прозвище «Джо». Мы готовились втроем: я, Джим и Джо. Наша заброска намечалась на конец весны 1952 года. Но внезапно Джим лететь отказался. Приехал Рогуля с американским генералом, и велели мне убить Джима. Рогуля сказал, что я должен привести в исполнение приговор трибунала Белорусской Народной Республики. Я сказал, что белорусов убивать не буду. В итоге Джима отстранили от учебы. А нам сказали, что он заброшен с заданием в Алжир. Потом я узнал, что его уже нет в живых... Так мы остались вдвоем с Кальницким. Я не хотел возвращаться на Родину таким способом. Рогуля вместе с сотрудником американской

спецслужбы предложили хорошо подумать. Ночью меня разбудили преподаватели разведшколы Ник и Виктор. У одного из них был пистолет. «Ну как, подумал?» – спросили они. И я согласился, иначе они убили бы меня». В том же 1952-м году сотрудники американских спецслужб, представившиеся как Джордж и Пол, предложили Острикову вновь пройти обучение в одной из разведшкол. Он согласился и был помещен на конспиративную квартиру в городе Бад-Верисгофен неподалеку от Мюнхена. В конце 1940-х – начале 1950-х годов усилилась заброска агентов и разведгрупп нелегальным путем из стран Западной Европы на территорию Советского Союза. В сентябре 1951 года на территорию Ильинского района Молодечненской области для организации антисоветского подполья был заброшен эмиссар Рады БНР Иван (Янка) Филистович. Из воспоминаний ветерана органов госбезопасности Виктора Рупина, в 1952 году оперуполномоченного отдела МГБ БССР по Молодечненской области: «Кого – убили, кого – захватили, а Филистович последним шел и спасся. Потом мы получили данные, что он скрывается у одного лесника на хуторе. Утром окружили хутор и схватили его. Филистович не стрелял, не сопротивлялся. Его связали, произвели обыск в доме. Нашли его документы, парашют, который был спрятан в улье, другие вещдоки». В подтверждение сотрудничества Рады БНР с ЦРУ в послевоенный период у него было обнаружено удостоверение представителя «правительства БНР», подписанное Абрамчиком. После трехмесячной подготовки Филистович был заброшен на территорию Беларуси не только для сбора шпионских сведений, но и для изучения и подбора кадров будущей оккупационной администрации на

случай возможной оккупации БССР американскими войсками. Перед заброской инструктаж провел американский разведчик, назвавшийся Виктором. Он и сформулировал задание: организовать шпионскую сеть, вербовать агентов, подбирать удобные площадки для выброски новых шпионских групп, вести наблюдение за оборонными объектами, передвижениями войск, изучать вокзалы, автотрассы, добывать документы, вести антисоветскую пропаганду и, если потребуется, применять оружие. Во время судебного процесса арестованного Филистовича возили на заводы и другие объекты, чтобы показать, что жизнь в Советской Белоруссии отнюдь не так ужасна, как думают на Западе. Военный трибунал приговорил Филистовича к расстрелу, а остальных участников подпольной группы – к различным срокам тюремного заключения. один из августовских дней 1952 года разведчики ЦРУ привезли на Висбаденский аэродром группу диверсантов. Предстоял полет над территорией СССР. Тот самый роковой полет, перевернувший всю жизнь Тимофея Острикова. Это были агенты-разведчики Геннадий Костюк по прозвищу «Бен», Тимофей Остриков («Карл»), старший радист Михаил Кальницкий («Джо») и запасной радист Михаил Артюшевский («Фин»). После заброски в СССР на банковский счет каждого из них должно было ежемесячно перечисляться по 213 долларов США, к тому же на 10 тысяч долларов была застрахована жизнь каждого из них. По за-

В

думке американцев, Остриков и пы. Карл отправился в Минск за доКостюк должны были легализовать- кументами для устройства на работу. Однако рекомендованный ему ся и устроиться на работу. Двое их «коллег»-радистов – оставаться на тещей Бориса Рогули знакомый оканелегальном положении. Перед вы- зался агентом органов госбезопасноездом на аэродром инструктор Вик- сти. Вскоре Остриков был задержан тор выдал всем фиктивные докумен- на вокзале в Минске. В условленном ты: паспорта, военные билеты, трудо- месте сбора группы 10 сентября 1952 года были задержаны и остальные дивые книжки. «Рогуля вручил мне мандат «от версанты. И только Джо-Кальницкий Президента БНР», – рассказывал по- был застрелен при попытке оказания сле Остриков. – Сказал, что это на вооруженного сопротивления. После допроса в МГБ Остриков случай нападения в лесу «братьев», чтобы те понимали, с кем имеют согласился рассказать о цели их выдело, и не трогали нас. Этот ман- броски и показать место сбора. При дат я порвал на аэродроме в Висба- обыске и в ходе следствия были изъдене, когда ожидал вылета, в присут- яты 4 парашюта, 2 радиостанции, раствии Костюка. Я уже тогда пони- диоприемник, 2 портативных фотомал, что мою вербовку Рогуля начал аппарата, 7 пистолетов, 3 автомата с патронами, 2 стреляющих авторучки, еще в 1949 году». В ночь с 26 на 27 августа 1952 года четырехмоторный американский транспортный самолет «Дуглас» без опознавательных знаков начал резко снижаться. Четыре парашютиста отделились от него. Приземлились удачАгент “Карл” (Остриков) но. Все это происхо- Агент “Джо” (Кальницкий) дило вблизи деревни Клетище Ивенецкого района тогдашней Молодечненской области. Осмотрелись. Закопали парашюты. Передали в центр, находящийся в Западной Германии, свои координаты. РаздеАгент “Фин” (Артюшевский) Агент “Бен” (Костюк) лились на две груп-

топографические карты, компасы, средства тайнописи, медикаменты, яды, 206 тысяч советских рублей, 4 тысячи злотых и 500 марок. «Я не думал выполнять задание американской разведки, просто хотел вернуться в Гомельскую область, домой, – рассказывал Тимофей Остриков. – Думаю, что попытался бы уговорить своих товарищей сдаться… Не могу ответить на вопрос, почему стал шпионом американской разведки. Могу лишь сказать, что американцы поймали меня на удочку хитростью. Ниточка, завязавшаяся в белорусском лагере, затем в Англии превратилась в веревку, на которой Рогуля и американцы привели меня в болото». читывая признательные показания захваченных шпионов, в целях выявления замыслов и деятельности американской разведки, перехвата каналов связи, было решено завязать оперативную радио­ игру с разведцентром ЦРУ, используя для этого Бена, Фина и Карла. О том, насколько «деза» было успешной, может свидетельствовать следующий факт: в апреле 1953 года американцы забросили на территорию БССР шпиона Зорина. При задержании у него был изъят пакет, предназначавшийся Карлу и его «коллегам». Там находились документы, печати для подделки документов, около 20 тысяч рублей и инструкция, подписанная ранее упомянутым инструктором Виктором. Впрочем, это уже совсем другая история… «В течение почти двух лет с Остриковым велась работа по его возможному использованию

У

в оперативных интересах органов госбезопасности, – рассказывает пол­ковник в отставке Константин Ялунин. – Изучали его возможности для проведения оперативных игр с западными разведками. Органы госбезопасности более двух лет вели радиоигру, снабжая их информацией от имени провалившихся шпионов». Поскольку ЦРУ так и не предприняло мер по оказанию группе своих агентов конкретной помощи, а ограничилось только поддержанием радиосвязи, руководством КГБ было принято решение прекратить радиоигру с американцами как бесперспективную. Всего в ходе операции, получившей название «Ракета», от ЦРУ было получено 73 радиограммы и одно тайнописное письмо. Американский разведцентр в свою очередь принял 65 радиограмм.

15 ноября 1955 года военный трибунал Белорусского военного округа приговорил Тимофея Острикова и Геннадия Костюка, кстати, некогда служившего фельдфебелем в 30-й (белорусской) дивизии СС в Польше, к 25 годам исправительно-трудовых лагерей каждого. В 1956 году Президиум Верховного Совета СССР помиловал Артюшевского и освободил от уголовной ответственности. Осужденного Тимофея Острикова отправили в Дубравлаг МВД в Мордовию. Эти страшные годы он не любил вспоминать. Этого некогда сильного человека система постоянно испытывала на прочность, почти 50 раз он сидел в штрафном изоляторе, питаясь только хлебом и водой. Но он выдержал и это. Остриков делал футляры для часов, изготавливал мебель, перевыполняя план на триста процентов. Отбыл в лагере 22 года и 13 дней. Три года «скостили» повозрасту. В 1975 году Тимофей Остриков освободился и приехал жить в Гомель. Устроился на работу стропальщиком. К работе относился исключительно добросовестно. Через три

месяца женился. Родился сын Илья. Имя дали в честь погибшего во время войны брата. По всем советским законам, искупившим вину не избежать было наблюдения со стороны спецслужб. А вдруг рецидив? Но в конце концов чекисты каких-либо подозрительных моментов в поведении Острикова не обнаружили. И наблюдение прекратили. «Человеком он оказался честным и порядочным. Настроен был очень патриотически. Но нотки националистического характера явно проявлялись в его разговорах, – рассказывал Константин Ялунин. – Попыток с его стороны выйти на иностранные спецслужбы не было. Впрочем, как и со стороны этих спецслужб». имофей хотел жить обычной жизнью. Но в 1983 году он неожиданно получил удивившее его письмо: «Дорогой друг! Давай встретимся поскорее. Обещаю тебе долгую

Т

разлуку компенсировать гостеприимством. Мы хорошо помним тебя, помним дорогого нам Карла». А ведь имя завербованного шпиона, казалось, навеки кануло в Лету. Но к тому времени Тимофей Остриков научился отличать друзей от врагов и сделал свой выбор. Так чекисты узнали о странном письме, в котором неизвестный отправитель приглашал Тимофея в Москву, называл место встречи и конкретное время. Остриков вновь попал в разработку и под оперативное наблюдение спецслужб. И основная задача в работе с Остриковым заключалась в том, чтобы убедиться: он искренен, не продаст, выдержит психологически. После некоторых раздумий руководство КГБ приняло решение привлечь Острикова к проведению острых оперативных мероприятий. В Комитете решили выяснить, кто же эти доброжелатели, вспомнившие о «дорогом Карле». Операция получи-

Место высадки диверсантов у деревни Клетище. Здесь они закопали парашюты

ла кодовое название «Возмездие». Сыграть ключевую роль в ней Тимофей Остриков согласился. На начальном этапе его готовили к операции гомельские чекисты. Из воспоминаний майора КГБ в отставке Николая Корако: «Я представлял, с кем придется иметь дело. Брат Острикова воевал, погиб. А Тимофей оказался по ту сторону баррикад. Толковый, умный, предприимчивый, знал несколько языков. Его провели по обычной схеме: сначала антисовет­ская агитация за рубежом, затем представили «товар» на продажу американцам… При первой нашей встрече мы около минуты смотрели друг на друга. Он улыбнулся, и я улыбнулся. Мы поняли друг друга». К этому времени не без помощи сотрудников Комитета Тимофею Острикову была выделена добротная квартира, установлен телефон. Чекисты понимали, что время от времени раздающиеся «ошибочные» звонки не что иное как проверка – а тот ли это Карл? В обусловленное время Остриков прибыл в Москву. Приехал в указанный район. Вечером направился в условленное место – небольшой сквер, где уже прогуливался невысокий человек с черным пуделем. Синяя спортивная куртка, бежевые брюки – всё, как было оговорено в письме. Увидев Острикова, незнакомец подошел к нему. Спросил поанглийски: «Вы Карл?». Услышав «да», ловким движением передал коробку конфет «Холодок» и сказал: «Это для вас. Внутри найдете все необходимые инструкции».

В этот момент американский раз- каждый год из отбытого Остриковым И вот простой сельский парень ведчик был молниеносно задержан. срока был оценен американской раз- Тимофей Остриков становится реПотрясенный неожиданным прова- ведкой по достоинству. В качестве зидентом американской, а позже лом, он долго не мог прийти в себя. А премии часть этой суммы Острикову советской разведки. А между этим – 22 года исправительных лагерей... в безобидной коробке из-под конфет была оставлена. Из воспоминаний генералПрошло время. Ушла из жизни действительно оказались инструкции ЦРУ, в них – подробные указания майора в отставке Николая Гуде- жена Тимофея Акимовича. Совершенпо поиску тайника со шпионскими ня, в то время начальника УКГБ по но разладились отношения с сыном, оставившим отца. Более семи лет, до материалами. Для опознания сотруд- Гомельской области: «Большую работу с Карлом проде- самой смерти, за стариком ухаживаника ЦРУ, задержанного с поличным при проведении агентурной встречи, лали сотрудники отдела контрраз- ли родственники, по-христиански пригласили работников посольства ведки. По возвращении Тимофея приютившие его. Старость, болезни. США. Они-то и удостоверили, что за- Острикова из Москвы мы несколько Но удивительная сила воли и духа лет негласно охраняли его, так как были в человеке, по судьбе которого держанный – их атташе Луис Томас. Позже дипломатам показали и существовала вероятность мести острием прошлись времена войны обнаруженный контейнер в виде бу- со стороны американцев за провал и лихолетья. Эти качества оставались в нем до последнего. лыжника, изготовленный умельцами их разведчика». Тимофей Акимович Остриков из ЦРУ. Смущенным американцам ойна всегда вносит нечелооставалось только развести руками. веческие испытания в судь- умер в 2006-м в Гомеле, на 85-м году Никаких комментариев со стороны бу каждого простого гражданина. жизни. Его непростая судьба стала посольства США не последовало… Один неверный шаг, одна ошибка, и одной из профессионально значиИгра двух разведок закончилась в расплачиваться за нее приходится мых страниц в 90-летней истории бенашу пользу. В прессе появилось ла- порой всю оставшуюся жизнь. Шаг. лорусских спецслужб. коничное официальное сообщение: «В Москве при проведении шпионской акции был задержан с поличным атташе посольства США Луис Томас. В ходе расследования получены материалы, полностью изобличающие американского дипломата в осуществлении разведывательной деятельности, не совместимой с его официальным статусом. За противоправные шпионские действия Л. Томас объявлен персоной нон грата». В контейнере, помимо всего прочего, находилась крупная сумма денег. Пусть Бывший шпион Тимофей Остриков (слева) и майор КГБ в отставке Николай Корако. Фотосъемка 2005 года. Гомель не 213 долларов в месяц, но

В

Наталия ВОЛЫНЕЦ

(Непридуманная история в письмах) Часть 1. 1923–1945-й Не спалось. То ли почудилось ей, то ли в дверь действительно постучали – осторожно, негромко, но настойчиво. Она прислушалась. Стук не повторился. Показалось. Немного погодя Степанида встала, сунула ноги в старые разношенные валенки. Тяжело шаркая ногами, прошла к порогу, приоткрыла дверь. В узкую щель пахнуло холодом. Так и есть. Никого. Показалось. Не зажигая света, она пошарила рукой в тумбочке у кровати, достала и положила рядом с собой самые дорогие вещи – тетрадку в черном переплете, единственную фотографию и туго перевязанную шпагатом стопку писем. Степанида посидела немного, не зажигая света. Свет ей был не нужен. На черном переплете тетради она помнила каждую вмятину, каждую царапину, а письма от сына знала наизусть. Подождав, пока успокоится встревоженное почудившимся стуком и воспоминаниями, а потому бьющее чаще привычного сердце, она зажгла лампу над божницей и уже в который раз стала читать. «Письмо 30. 1Х- 44 г. Здравствуйте, мои дорогие родные. Шлю вам свой горячий сыновний привет. Я пока жив и здоров, чего и вам желаю. До фронта пока не доехал, в России нас обучают стрелять и воевать, и я особо не горюю. Скучаю только за вами сильно. Вспоминаю своих товарищей, с которыми рос в деревне. Жалко, что здесь никого нет из знакомых. Из своего района пока никого не встретил. Как там татка, чем он спасается от своей дыхалки. Мама, пусть Люба учится, не перечьте ей, заплатите, сколько нужно. Продайте мои вещи, мне они не нужны, а вернусь – справлю всё новое. Засим бывайте здоровы и живы все вы, кланяйтесь от меня всем в Горидовичах. Мне пока не пишите, потому что нас скоро отправят на фронт. Как только окажусь на месте, обязательно напишу. С низким поклоном к маме и татку ваш сын Николай». Она на минуту перевела дух, прикрыла глаза, снова воскресив в памяти образ сына. Коля, Коленька… Родной, любимый, единственный. Она родила его на рассвете в холодном апреле 1923-го. Весна в тот год наступила поздно, земля не спешила оттаивать от снега, и в маленькой избе небольшой, всего в не-

сколько домов, западнобелорусской деревни Горидовичи с вечера жарко была натоплена печь. Прислушиваясь к ноющим болям в животе, под грудью, поняла: скоро. Хорошо бы родился мальчишка, о котором так мечтал ее Иван. Ведь четырехлетняя Маня уже в помощницы маме норовит пристроиться, присматривает за двухлетней Шурочкой. А отец о помощнике мечтает. Под утро она послала мужа в соседнюю деревню за повивальной бабкой, старой Макарихой. А на рассвете разрешилась от бремени. Едва услышав громкий, басовитый голос новорожденного, материнским чутьем поняла: сын. И улыбнулась счастливо. Сквозь подступающую дремоту услышала, как Макариха пела-приговаривала, обтирая младенца и пеленая его в чистые домотканые пеленки: – Уж что за красавец, что за богатырь, посмотри, Степанида. И лицом весь в отца твоего. Ты его Николаем назови, как деда. Счастливым будет. Николаем сына назвал Иван. …Разбушевавшийся за стеной ветер тихонько сыпанул в окно пригоршней снега, еле слышно поскребшись по стеклу. Она точно знала: никто не стучит. Но внезапно расшалившаяся метель оторвала ее от воспоминаний, и Степанида снова взялась за письмо: «Письмо 09.Х-44 г. Здравствуйте, дорогие мои родители, а также Лида, Люба и все родные. Вы не поверите, но здесь я встретил Ивана Бобрика из Куренца. Оказывается, ехали от Молодечно в одном поезде, но встретились только теперь. Обнялись, расцеловались как родные. Здесь, когда от Горидовичей так далеко, любое воспоминание о детстве и о деревне так трогает душу, каждый человек словно родной. Как успехи у Шуры в ее канцелярских делах? Передавайте привет Мане и особенно моему племяннику Петьке. Как они там? Часто ли бывают у вас? Всё, буду ложиться спать, потому что завтра, скорей всего, уже уедем на фронт. Оставайтесь здоровыми. Ваш сын Николай Папуро». Степанида снова смахнула набежавшую слезу, в очередной раз посетовав на несправедливость судьбы. Иван Бобрик был одноклассником ее сына. Дом, где жил он с родителями и сестрами, стоял в Куренце на улице, которая за околицей переходила в дорогу, ведущую в Горидовичи. Возвращаясь из школы домой, Коля часто заходил к нему. Он смышленый был, ее сын, и в учении намного опережал одноклассников. Да и по характеру был легкий, покладистый. Друзья всегда просили его помочь то в математике, то в польском языке, но особенно в биологии. Этот предмет он особенно любил. И мечтал, когда выучится, стать агрономом. И мать, и отец его увлечению не препятствовали. …Она наугад погладила шершавый черный переплет – школьную тетрадь сына. Аккуратные ровные буквы, рисунки, замечания на полях по-польски. До войны в Западной Беларуси были только польские школы. …И снова развернула истертый на сгибах пожелтевший треугольник. «Письмо 14.Х-44 г. Здравствуйте, дорогие родные, мама и татка, а также сестры Лида и Люба. Вот обещал вам написать скоро, но с письмом немного задержался. Дело в том, что ночью нас отправили на фронт. Я даже с Иваном Бобриком попрощаться не успел. Наведайте его родных,

спросите у мамы, где он, что пишет. Я уже в боевом строю, будем добивать врага в его логове. Настроение у меня боевое, здоровье – тоже. Здесь кормят хорошо, поэтому мы ни в чем не нуждаемся. Здесь сыро и холодно, солнца особо нет. Словом, такая погода, как была у нас пять лет назад. Ты, мамка, помнишь, это в тот год, как пришли Советы. Очень хочется увидеть всех вас, обнять, расцеловать. Папке, наверное, трудно управляться дома. Помощника у него нету, одни девки. А тут еще и Антон умер. Но ничего, терпите, мои родные, я верю, что скоро мы будем вместе. Засим остаюсь ваш сын Николай». Был август 1939 года. Дни стояли жаркие, рожь давно была убрана в пуню, смолочена и засыпана в большие кади. Папуро всей семьей убирали лен. Женщины вырывали длинное волокно, затем, перегнув стебли через колено, связывали в снопики. Мужчины шли следом и, подбирая эти снопики, сносили их в одно место и ставили в большие конусы – «бабки». То и дело разгибаясь от льняного поля, Степанида изпод руки оглядывалась на сына. Шестнадцать лет парнишке, а как ловок в работе! Бегает по полю, словно заведенный. Старается опередить отца, чтобы тому меньше работы досталось. К сердцу прилила горячая волна нежности: не зря, выходит, Иван так хотел сына, не зря надеялся, что вырастет помощник. Вот и вырос – шестнадцать уже. Красивый, статный, весь в отца. Иван научил его хозяйствовать, делать всё, что нужно по дому. А тот молодец, старается. То-то в старости помощник будет. Эх, только бы невесту ему хорошую! Земли у них немало, а сын – наследник, единственный. Дочки не в счет, им приданое надо, это конечно, но земля вся сыну останется, он на ней хозяином будет. Дойдя до конца поля, она разогнулась. Увидела, что сын запрягает лошадь – готовится свозить снопы, которые уже постояли на поле, потемнели, обветрились. И снова с нежностью подумала о сыне. А в сентябре они встречали Красную Армию. Молодежь к этому событию готовилась с утра. Коля со старшими сестрами убежал в Куренец – там на старом екатерининском шляху, по которому и поджидался приход красноармейцев, они сделали из цветов и колосьев брамку – специальную арочкуворота, украшенную цветами и лентами. Потом все, от мала до велика, смотрели на улыбающихся красноармейцев, приветственно махали им руками. Только в душе Степаниды, на самом ее донышке, глухо шевельнулась тревога: что теперь будет с собранным урожаем, с землей, с лесом? Неужели всё это придется отдать? Сын заметил ее тревогу, обнял за плечи: – Ну что ты, мама. Не волнуйся. Она же советская власть, народная. Нас не обидит. И удивительно – почему-то она поверила ему, совсем подростку. И успокоилась. Так они вместе и дошли до дома. «Письмо 2.XI-44 г. Здравствуйте, дорогие родные. И снова пишу вам всем, потому что наконец-то получил от вас весточку. Она была такой долгожданной, потому что давно ничего о вас не слышал. Верю, дорогие, что не ваша в том вина, я сам просил не писать, потому что не знал точного адреса. Зато теперь пишите мне на этот адрес полевой почты. Мама, ты пишешь, что видишь меня во сне каждую ночь. И очень волнуешься. Не волнуйся, дорогая, если судьба мне вы-

жить, то мы будем вместе и я с победой возвращусь домой. Я верю, что так оно и будет. Держитесь, мои дорогие. Привет всем родным и близким. Кланяйтесь от меня всем, кто меня помнит. С сыновним приветом ваш сын Николай». Степанида перечитывает это письмо, и снова вспоминает те сны, в которых к ней приходил сын. А он приходит часто, так часто, что она уже перестала отличать, где явь, а где сон. То что-то оживленно рассказывает ей, то молча постоит, склонив лобастенькую голову. Словно хочет ей что-то сказать, но никак не отважится. Вот так он зашел в избу в октябре 1939-го. Наклонился у невысокой притолоки, минуту постоял у нее, потом шагнул к столу. Без слов она поняла: что-то случилось. И вопросительно посмотрела на сына. Следом за ним в избу вошел Иван, тоже встревоженный.

– Вывозить нас собираются, – наконец выдавил из себя. – Земли у нас много, кулаки мы, выходит. Степанида беззвучно заплакала, сидя за столом. И снова сын подошел, успокоил: – Не горюй, мама. Мы же и там все вместе будем. Не пропадем. Работать будем. Я ведь уже взрослый. И снова она подивилась взрослому рассуждению сына. И когда успел вырасти? Теперь горький ком подкатил к горлу: сын так и не успел стать хозяином, обзавестись семьей. А тогда он был прав, тысячу раз прав. Стоило ли убиваться, что сын остался без наследства, что семья лишилась земли? Кому она теперь нужна, та земля, если наследника нет? Вытерев уголком платка враз повлажневшие глаза, она развернула очередной истрепанный треугольничек – словно продолжила беседу с сыном. «Письмо 14.XI-44 г. Здравствуйте, мои дорогие родные. С горячим сыновним приветом я, ваш сын и брат Николай. Поведомляю, что я жив и здоров, чего и вам желаю. У нас здесь всё хорошо, хотя иногда бывает очень жарко. Но ничего. Письмо от вас получил и сердечно благодарю за все домашние новости. Мама, ты пишешь, что очень волнуешься. Не волнуйся! Я ведь счастливый. А раз есть счастье, то и домой вернусь. Мама, больше смотри себя и свое здоровье. Живу неплохо, гоним своим грозным оружием врага в его берлогу. Я посылаю вам удостоверение красноармейца, которое мне здесь выдали. Засим оставайтесь живые и здоровые. Привет всем. Ваш сын Николай Папуро». «Удостоверение Выдано гвардии рядовому Папуро Николаю Ивановичу в том, что он состоит с 11.IX-44 года на военной службе в Красной Армии. Удостоверение выдано на получение установленных законодательством Союза ССР для военнослужащих и их семей льгот по налогам, госпоставкам и другим, если семья тов. Папуро отвечает условиям, которые по действующему законодательству дают право на получение этих льгот. Удостоверение действительно по 25 мая 1945 г. Начальник штаба Полевая почта 66426. Подпись и печать». Счастливый! Он всегда считал себя таким. Особенно после того, как он сумел убедить приехавшего из района уполномоченного, что они хоть и имели много земли, но к числу эксплуататоров и кулаков их причислить нельзя, потому как

наемных работников у них не было, землю обрабатывали своей семьей, зерно не укрывали, надел сдали добровольно. О том, что ее сын повел такую беседу с уполномоченным из района, Степаниде рассказали соседи, дружно отстаивавшие трудолюбивую семью и поддерживавшие Николая в его доводах. Она забеспокоилась, рванулась из дома, в котором стояли упакованные в узлы вещи. О выселении они догадывались и не надеялись даже, что избегнут этой участи. Выбежала на деревенскую улицу. Сколько ночей они спали не раздеваясь, чутко прислушиваясь к звукам за окном... И вот теперь этот момент, которого они с опаской ждали и так боялись, настал. Выйдя из дома, она увидела, как по улице в направлении Куренца удалялись подводы, запряженные лошадьми, и конные начальники из района. А сын с мужем шли ей навстречу. Поравнявшись с ними, Степанида бросилась к Николаю: – Ты чего лезешь? Забрали бы тебя, и никто не нашел бы. Он улыбнулся ей своей открытой, отцовской, улыбкой: – Всё в порядке, мама. Помнишь, ты мне рассказывала, как имя для меня выбирала. Николаем назвала – чтобы счастливым был. Так я и есть счастливый. Счастливый… Почему же счастье, на которое она так надеялась и так ждала, вдруг изменило ему? Почему подвело его, такого молодого? Степанида пригорюнилась и развернула очередной треугольник – словно отыскивая ответ на свой вопрос, продолжила разговор с сыном. «Письмо 20.XI-44 г. Здравствуйте, дорогие мои родные! Вот выдалась вольная хвилинка, и сразу же я пишу вам. У меня всё хорошо, чего и вам желаю. В окопе, конечно, не дома, здесь холодно и сыро. Но главное – чтобы окоп надежно спас от пули. Мы все на это надеемся и верим, что скоро закончим эту ненавистную войну, добьем врага в его логове. Верьте, мои дорогие, что победа уже близко, и я снова вернусь домой, в свою деревню. Кланяйтесь от меня всем сестрам – Любе, Шуре, Мане, всем двоюродным. Вам хорошо, вы там все вместе, но и я здесь не один. Хотя белорусов мало, но все мы здесь на фронте сдружились и стали как одна семья. Мама, обо мне не беспокойся, коли судьба мне выжить, то я вернусь. Я в это верю. Верьте и вы. Жду ответа на это мое письмо на адрес моей полевой почты. Скоро поквитаемся с врагом в его логове. Заплатит он нам и за 41-й, и за всё-всё. Засим остаюсь ваш сын Николай». Весть о том, что Гитлер напал на Советский Союз, в их Горидовичи принесла почтальон из Куренца. И хотя несколько дней деревня жила в напряженном ожидании, но слово «война» отзывалось в душах только близкими выбухами взрывов да тенями черных самолетов в небе. Но уже на третий день войны Куренец заняли немцы. И хотя маленькие, в несколько домов, со всех сторон окруженные лесами и лежащие в стороне от бойких трасс Горидовичи они до поры-до времени не трогали, деревня жила, словно оглушенная войной. В полях вызревала рано вышедшая в колос рожь. Иван с Николаем собрались в поле – посмотреть, не пора ли жать. В деревню возвратились ближе к вечеру, уставшие, хмурые. Сын рассказал: за околицей Куренца немецкий часовой зорко следит, кто приближается. Не понравится – может и пальнуть. А в Куренец им надо – за солью и спичками. Степанида забеспокоилась, стала отговаривать мужа и сына. Коля посмотрел на нее сурово, сжал кулаки:

– Не бойся, мама, придет время, мы с ними за всё поквитаемся. Степанида пугливо оглянулась на дверь. Даже теперь, вспоминая тот случай, она зябко поежилась: представила взгляд сына, полный ненависти. Таким она его, обычно доброго и покладистого, не видела никогда. И она снова взялась за письмо. «Письмо 29.XI-44 г. Здравствуйте, дорогие мои родные, мама, татка, сестры, племянник Петька. Я пока жив и здоров, чего и вам желаю. Не виделись мы с вами каких-то три месяца, но кажется, что прошла целая вечность. Мама, ты пишешь, что часто видишь меня во сне, а я вот сегодня прикрыл глаза и увидел грушку, где стояла наша старая хата, лес за околицей. Наверное, у нас уже лежит снег? Здесь снега нет, только сыро и часто идут дожди. Как там дома? Кто и что пишет с фронта? Может быть, вернулся уже кто? Как девки Сухоровские? Мне так писать особо нечего. Воюем, гоним врага. Ребята вокруг подобрались хорошие, мы с ними как одна семья. Делимся всем, а особо новостями из дому. Когда письма от вас приходят, я читаю и перечитываю. Очень волнуюсь за отца. Как там его дыхалка? Смотрите, берегите себя, родные. Пишите мне, я очень жду ваших писем. Ваш сын Николай Папуро». Степанида читала письмо медленно, бережно, словно в первый раз. Перечитывала и еще раз представляла сына в холодном сыром окопе. Конечно, не мед ему там, а дома тепло, и печь протоплена. А главное – не летают над головой злые жалящие пули. И тут же поймала себя на мысли: и дома безопасно было не всегда. Степанида вспомнила, как первый раз немцы наведались в Горидовичи. Звук моторов мотоциклов разрезал застывшую тишину деревни. Все, от мала до велика, попрятались по хатам, ожидая, что будет дальше. Звук нарастал, ширился, заполняя собой всё пространство. Сначала три мотоцикла показались на опушке леса, потом пулеметчики, выпрыгнув из колясок, взяли наизготовку автоматы. Так и пошли к деревне, держа автоматы у живота и зорко поглядывая в ближайший лесок, одновременно осматривая дворы. Немцы выводили сельчан из хат, строили возле большой пуни. Два автоматчика шныряли по дворам, выискивая живность. Степанида, стоя рядом с односельчанами, увидела, как вдруг дернулась и бросилась из толпы соседка Мария. И тут же настороженную тишину разорвал ее громкий, истошный вопль: – Не дам, Зорьку, не дам родную. Мария бросилась наперерез немцу, но добежать не успела. Крик оборвался на полуслове, и Мария осела в пыль улицы, словно подрезанная, остановленная автоматной очередью. Степаниде коровы было не жалко: малых детей в семье нет, самой младшей, Любочке, 9 лет. Проживут и прокормятся. Она, как завороженная, смотрела на высокого полицая, который вышагивал вдоль построенных у пуни сельчан. Вывел из строя одного парня, второго, затем остановил свой взгляд на Николае.

– Вы все трое, – сказал по-русски, – будете служить у нас. Оружие дадим. Работы немного. Будете охранять от партизан склады. Степанида не поняла, что случилось. Она знала только одно: сыну угрожает опасность. Его надо спасать. Невысокая,

грузная, она шагнула навстречу немцу, снизу вверх заглядывая ему в глаза. Схватив его за руку, затараторила: – Что вы, панок, ему нельзя в полицию. Он болен, – она сделала выразительный жест, показав на голову. – Никак нельзя ему оружие давать, – и умоляюще посмотрела на сына: сыграй дурачка, что ли. Те несколько минут, что стояла тишина, показались ей вечностью. Наконец полицай отвернулся от сына: от мотоцикла что-то гортанно прокричал охранник, и немцы, потянув за собой корову и сгибаясь под тяжестью награбленного, отправились восвояси. Поужинав засветло, свет не зажигали. Но уснуть долго не могли. А ночью в окно постучали – негромко, но настойчиво. Открывать встал Иван – он так и не смог уснуть. Коля встал рядом с ним – плечом к плечу, вдруг отцу понадобится помощь. Из тревожной ночной темноты в сени шагнул коренастый парень в полушубке.

– Продукты есть? – поинтересовался. Степанида вышла из-за печи, прошла в сени. Достала из кубла огромный кусок прошлогоднего сала, из кадки – несколько десятков яиц. Степанида поежилась, снова перенеслась памятью в тот далекий уже день. Она даже отложила в сторонку письма, прилегла на подушку, но через несколько минут снова принялась за чтение. «Письмо 7.XII-44 г. Здравствуйте, дорогие мои татка, мама, сестры. Спасибо вам за письмо. Его я получил сразу после боя, и представляете, какая была радость. Несколько моих товарищей загинуло, а я остался цел и невредим, получил самую большую награду – ваше письмо. Беспокоюсь, как там татка, совсем ему плохо. Если у нас такая погода, как здесь, то дышать ему тяжело. Может быть, есть какие-то лекарства? Пусть держится, а скоро я вернусь, тогда всё будет у нас нормально. А вернусь я скоро, бо двигаемся мы вперед очень быстро. Здесь я много всего увидел и насмот­ релся, как люди живут. Вернусь – всё вам расскажу. Если не будет долго писем, особо не волнуйтесь, я каждую вольную хвилинку использую, чтоб вам написать. Но времени особо нету. Так что до свидания. Кланяйтесь родным и близким и будьте здоровы. Ваш сын Николай Папуро». Степанида снова отложила треугольник, пошла на кухню и выпила воды. Прилегла на кровать. Зябко. Письма так и лежали в двух стопочках – зачитанные треугольники, которые она перечитывала много раз. И снова додумывала всё то, о чем хотел рассказать ей сын. Не успел. И от этого так горько. Прикрыв глаза, она снова перенеслась в памяти в прошлое, в то далекое военное время, когда сын был рядом. Они так и жили – днем в деревню наведывались немцы, а ночью партизаны. Еще затемно она собирала Николаю скудные харчи, и он уходил подальше в лес или на участки земли, далеко от деревни.

– Нет сына, паночки, – заискивающе глядя в глаза полицаям, говорила Степанида. И совала им в руки то кусок сала, то курицу, то испеченный накануне хлеб.

– Смотри, если узнаем, что в партизаны подался, всю семью убьем, – говорили они. А когда они уезжали, шла в дом. Собирала домотканое полотно, тулупы, теплую мужскую одежду. Пекла в печи хлеб,

приносила из подпола хрустящие огурцы или жбанок кислой капусты. Когда было, клала и сало. Всё это относила в пуню – к ней от леса был хороший подход, и партизаны пробирались туда незаметно. А однажды она снова услышала тот тревожный стук в дверь. Мужчина на пороге был незнакомый, но она сразу поняла, что он оттуда, из леса, от партизан.

– Собирайся, пойдем с нами, – сказал сыну. И Николай, одевшись, крепко прижал мать к груди: – Не бойся, всё будет хорошо. Я наведываться к вам буду. Молча кивнув отцу, накинул на плечи тужурку и, не оглянувшись, шагнул в ночь. А днем в деревню нагрянули фашисты. Она до сих пор не знает, кто навел немцев, но заходили они только в те дома, из которых ночью парни ушли в партизаны. Степанида увидела подводы, когда немцы были еще на опушке леса, и приказала дочерям: Шуре, двадцатилетней Лиде и младшей Любе: – А ну-ка, быстро в лес. И перекрестилась на божницу: помог бы Господь, успели бы спрятаться. Они выволокли на улицу ее и под дулом автомата Ивана.

– Где сын? – кричал ей в лицо фашист. Она завела привычную песню: – Коней он погнал пасти. Еще затемно. В какую сторону – не знаю, не видела. Фашист толкнул ее, и она упала. Когда пришла в себя, увидела, что немцы избивали шомполами от винтовок Ивана, пытаясь от него добиться, где сын. Он так и остался лежать на пыльной деревенской улице – избитый, истерзанный, весь в крови. Когда немцы покинули деревню, она с трудом доволокла его до дома, уложила в постель. Обмыла раны. Ближе к вечеру вернулись дочки. А ночью она снова услышала стук в окно. Материнское сердце охнуло и упало: сын. Он вошел в избу, склонился над отцом. Обнял мать: – Что же нам делать-то? Может, к нам в отряд? Она отрицательно покачала головой: – Нет, отец слаб. Но ты не бойся. Даже когда били его, не выдал, что ты в партизанах.

– Я обязательно отомщу за вас, мама. Даже если сам погибну. Сказал и исчез в ночи. Любимый, хороший… Он всегда заботился о них, думал и переживал за всю семью. И Степанида взяла из стопки следующее письмо. «Письмо 15.XII-44 г. Здравствуйте, дорогие родители, шлю вам свой сыновний привет. В первых словах поведомляю, что жив и здоров, чего и вам желаю в вашей домашней жизни. Письма ваши получаю все, и одно от Шуры особно получил, на которые адразу же отписываю. 15 декабря я выслал деньги домой, 225 рублей, которые ожидайте на почте, бо мне деньги на фронте не потребны. Дорогие родители, я нахожусь на фронте Восточной Пруссии, одного разу сидящих при мне троих моих товарищей ранило, меня только обсыпало песком от разрыва снаряда. При мне нету знакомых совсем, нават мало белорусов. К Мишку выслал письмо, но еще ответу не получил, выслал вам письмо и к дядьку в Ленинград, но ответа не атрымал.

Дорогие родители, напишите, какая у вас погода, бо где я нахожусь, ветрено, не было морозу, а нават часто идет дождь, а солнца совсем мало, пока я здесь, дни пасмурные и только 14 дней было ясно. Затем до свидания, поклон тату, маме, бабушке, дядьку, тетке и сестрам родным и двоюродным. Передайте поклон Мане, Куренецким, Сухоровским девчатам, Горидовским и всем остальным родным и знакомым. Бывайте здоровы, а мне тоже остаться живым и здоровым и добить врага в его собственной берлоге. Кланяйтесь всем родным, пусть не забывают обо мне, а я вернусь, и мы еще встретимся. Ваш сын Николай Папуро». Степанида научилась читать между строк, даже в скупых строках солдатского письма, проверенного военной цензурой, о чем свидетельствовал лиловый штемпель на каждом треугольнике от него, находила главное: он жив и не ранен, а что нельзя писать лишнее, то не беда: вернется – расскажет. И даже теперь, когда перечитывала фронтовые письма сына, ей было легче: верила, что он жив. Ведь в этой до боли знакомой стопочке его треугольников нет стандартноказенной похоронки, а значит, есть еще надежда. Степанида верила, знала: она заслужила у Бога прощение. За всю жизнь ничего не просила у Всевышнего, только чтоб оберег ее кровиночек, чтобы сохранил сына. Даже когда горел дом, ей было не жалко: только бы они все остались живы. Ради этого, рискуя собой, спасала чужую жизнь. Она помнит, как мальчишка бежал по полю, спасаясь от истошного плача и крика, которые доносились от Куренца. Чернявенький, испуганный, он, увидев ее на пороге избы, бросился со всех ног к ней, дрожа всем телом. Она быстро сориентировалась и, ни слова не говоря, показала ему на пуню позади хаты. Едва успела накинуть на пуню замок, как на дороге показались немцы. Евреев, которые убегали, они догоняли меткими выстрелами, валили с ног прикладами, добивали шомполами. В домах перевернули всё вверх дном – искали беглецов. Не найдя, подожгли дом. Степанида в душе поблагодарила Бога и себя за находчивость: пуня осталась нетронутой. Сначала они жили в землянке. Когда фронт ушел на запад, Иван с Николаем переделали под жилье маленькую баньку. А когда сын уходил на фронт, пообещал: – Вернусь, и новую хату срубим. «Письмо 25.XII-44 г. С Новым, 1945-м годом! Спасибо за письмо. Если бы вы знали, когда получишь письмо, какая радость. Писать особо некогда, идем вперед быстро, и победа уже близка. Но всё равно посылаю вам хоть такую весточку, чтобы вы знали, что я жив-здоров. Дорогие мамка и татка, желаю вам в Новом году оставаться здоровыми, а нам всем желаю победы и скорой встречи. Ваш сын Николай». Она помнит тот новый, 1945-й год. Иван лежал в постели – после того как немцы избили его, он так и не оправился. Хворал часто и долго, задыхался, и она старалась всю работу взять на себя. Помогали дочери, но она с нетерпением ждала возвращения сына. Вон сколько дел поднакопилось для его крепких мужских рук. И хату ставить надо, и землю пахать. Ведь весна-то не за горами. «Письмо 1.I-45 г. Здравствуйте, мои дорогие родные, мама, татка, сестры Люба, Шура, Лида. С горячим сынов-

ним и гвардейским приветом ваш сын Николай. Сегодня ночью слегка заснул в окопе, сразу увидел родные Горидовичи, как хорошо у нас там всё было. Дорогие родные, я пересылаю вам справку, которую мне здесь дали, она вам пригодится, отнесите ее в сельсовет, пусть зарегистрируют, потому как я нахожусь на фронте, и вам должны быть послабления в налогах. Пусть татка сходит в Куренец, ведь за землю у вас большие налоги. Как татка, как его задышка, что ему помогает? Залечил ли он свои раны после того, как его побили шомполами немцы? Как дела у Шуры в ее канцелярских делах? Привет Мане и особно моему племяннику Петьке. Засим остаюсь ваш сын Николай». Почувствовав острую боль в груди, Степанида нащупала на тумбочке таблетки, передохнула немного и снова принялась за письма. Очередной треугольник она и не читала почти, полуприкрыв глаза и повторяя знакомые слова по памяти. «Письмо 7.I-45 г. Здравствуйте, дорогие родные, татка, мамочка, сестры Люба, Шура и Лида. С Новым годом вас всех и желаю, чтоб это был последний военный год, потому что победа уже близка, скоро мы добьем врага в его логове. Здесь Новый год прошел у нас не так как дома, ведь здесь фронт, и мы встретили его в окопах. Мороза здесь совсем не было, зато небо пасмурное, серое, и сразу вспомнилось и подумалось, что дома, наверное, много снега, и все уже катаются на санях, а дома татка поставил елку, и во всей хате пахнет хвоей. А ночью немцы устроили нам фейерверк, обстрел был доволи сильный, и мы все сидели в окопах и ждали, пока наша артиллерия их погонит. Напишите, кто к нам приходил на святки, наверное, Лима с балалайкой, Анюта, Нинка, другие горидовские хлопцы и девчата. Напишите, на каком фронте воюет Мишка, я написал ему на старый адрес, а он мне не отписал. Может быть, адрес уже изменился, но я не знаю. Напишите мне подробно, что нового в деревне, кто из ребят остался в деревне, кого забрали на фронт. Мне здесь очень хочется знать про каждого. Передавайте привет тетке, Юзику, а также всем двоюродным и соседям. Как же хочется всех вас увидеть! Но уже скоро, скоро мы вернемся домой, ведь воюем уже на немецкой территории. С Новым годом вас всех еще раз. Засим остаюсь ваш сын Николай». За окном, завывая, стонет-беснуется пурга. Снова, как и в тот день, когда она получила вот это письмо от сына. Тогда читала его, и слезы капали на лиловые строчки – от счастья и любви. Теперь, хоть и не в первый раз, переживает то же самое. «Письмо 15.I-45 г. Здравствуйте, дорогие родные, татка, мама, сестры Люба, Шура, Лида. С горячим сыновним и гвардейским приветом ваш сын Николай. Особно письмо я напишу Любе, это мои поздравления к ее дню рождения. Я вам уже писал, чтоб продали мои вещи, всю одежду, а вырученные деньги отдайте Любе, пусть учится, не срывайте ее с учебы, она ведь так хочет учиться. А мне эти вещи не нужны, вернусь домой – всю одежку справлю новую, ведь время идет, я изменился фигурой, да и фасон особо не сохранится. Эх, поскорей бы доехать домой! Как бы я всех вас обнял, а особо Любу, потому что ее день рождения, и она у нас уже взрослая паненка, ей уже 13 лет, наверное, уже и на хлопцев засматривается. Только много ли хлопцев осталось в деревне? А в Куренце? Напишите, мне хочется про всех знать.

Особно отпишите про Шурку Наркевича, Юревичей. Они ушли на фронт, а где воюют? Надеюсь, что все наши живы, здоровы и не ранены. Справку, что я вам послал, отнесите в сельсовет, там вам дадут лесу, может быть, построите хату взамен сгоревшей, а то в той, что вы живете, и тесно, и дерево уже старое, недолго простоит. Зимой в хатке не холодно? Я здесь иногда вспоминаю, как мы сидели все вместе в старой еще нашей хатке, пока она не сгорела, как топили печку и рассказывали страшные оповеданни. А Любочка пугалась и прыгала мне на колени от страха. Как хочется вернуться, обнять всех вас. Засим остаюсь всегда с вами ваш сын Николай». Степанида помнит, как она получила это письмо от сына. Долго плакала над строчками, написанными знакомым почерком. Пусть верила в удачу, но в сердце вместе с верой и надеждой поселилась мелкая, подлая тревога. Она появилась тогда, когда в деревню пришли первые похоронки на солдат, ушедших на фронт одновременно с ее сыном. Тревога разрасталась бессонными ночами, когда на печи надсадно кашлял и задыхался Иван – дышать ему становилось с каждым днем всё труднее. Но Степанида гнала от себя неумную тревогу: сын-то жив. Вот и снова письмо прислал. «Письмо 20.I-45 г. Нахожусь в Восточной Пруссии, каждый день продвигаюсь вперед, занимаем новые города и села, горит вся вражеская территория от наших снарядов. Сообщаю, что я еще жив, здоров, хотя уже перенес на

фронте много трудностей, но война на это не смотрит, нужно воевать и с победой возвращаться домой. Пишите, мои родные, всегда с нетерпением жду ваших писем. Ваш сын Николай». Степанида взяла в руки последний треугольник, старательно расправила его и начала читать, полушепотом выговаривая слова: «Письмо 31.I-45 г. Здравствуйте, дорогие родные, татка, мамка, сестры. Вот и снова выдалась вольная хвилинка, чтоб написать вам письмо. Сейчас у нас мороз довольно сильный. Мои друзья спят, а мне не до сна, вот и решил вам написать. Завтра идем в наступление, поэтому и не до сна, и вспоминается всё то, что было когда-то в детстве. Вспоминаю, как ты, мама, любила петь, а мы, сев возле, слушали тебя. Очень хочется сейчас домой, на теплую печь. Вспоминаю танцы у нас в деревне под старой липой. Интересно, теперь ктонибудь собирается там и танцует? Дорогие мамка и татка, не волнуйтесь, если долго не будет писем. Как только выдастся вольная минутка, обязательно напишу. И думаю, что наша встреча уже не за горами. Фронт стремительно катится на Запад, и конец войны уже близок, а с ним и наша встреча. Я приеду домой, и мы поставим новый дом, не такой, как теперь, а из нового дерева, большой. Вот увидите, я еще погуляю на свадьбе и у Шуры, и у Лиды, а особенно у Любочки. Дорогие мамка и татка, вы ждите и верьте, и надейтесь на нашу встречу. Ваш сын Николай». Вот и всё. Аккуратно сложив все треугольнички, Степанида сложила их ровненько, один к одному, и снова перевязала бечевкой. Убирать в тумбочку не стала. Не прочитанным осталось еще одно письмо, от нее к сыну, которое, слетав на передовую, так и вернулось домой, не найдя адресата. «Здравствуй, дорогой сынок наш Коля! Очень благодарим мы тебя за то, что не покидаешь нас в неведении, пишешь часто и подробно, передаешь приветы всем родным и знакомым. Твои письма мы им всем читаем, и они все рады, как и мы, что ты жив, не ранен, не убит, что у тебя всё хорошо, и ты продвигаешься на фронт, чтобы добить врага. У нас тоже холодно, и морозы стоят лютые, но мы топим печь, и возле печи тогда тепло. Вот и теперь собрались все возле печи, зажгли газницу и пишем тебе письмо. Пишет, конечно, Люба, а мы все пособляем ей. В деревню никто из хлопцев твоего года пока не вернулся, есть только те, что еще малые, так ты их, наверное, и не помнишь... Ребят-то нет, зато девки в деревне все поднялись красивые. Вернешься домой, будет из кого выбирать. Сынок, о нас не беспокойся, мы все живы и здоровы, у нас всё хорошо. Желаем тебе всего хорошего и вернуться домой с победой. Мы все тебя ждем и надеемся на это, а особно ждем письма от тебя». Это письмо она знала не просто наизусть, она знала каждый его изгиб, каждую строчку, включая и жирный лиловый штемпель через весь лист: «Адресат выбыл в госпиталь». Степанида помнит, как ухнуло и упало вниз сердце, когда вместо долгожданного треугольника почтальон достала из сумки конверт. Сразу подумала горько: похоронка. Но письмо было знакомым, отправленное из дома и вернувшееся назад. А эта надпись «Адресат выбыл в госпиталь» дарила надежду.

И стала ждать. Сын ведь писал, что обязательно напишет, когда сможет. Свои обещания он выполнял. Выполнит и это. Но дни тянулись за днями, а писем всё не было. И в один из тревожных вечеров дочка Любочка писала под диктовку Степаниды письмо на адрес полевой почты 66426. Не мудрствуя лукаво, поставили адрес: командиру части. И задумалась: какой части? Этого она не знала, но желание прояснить судьбу сына пересилило все сомнения, и письмо ушло с таким вот адресом. Потом такие письма она отсылала регулярно, стремясь узнать, куда, в какой госпиталь выбыл ее сын. Потом зачастила в райвоенкомат. Ей говорили: ждите, вот закончится война. Но война закончилась, стали возвращаться былые фронтовики. А сына всё не было. По ночам она плохо спала, но утром просыпалась с надеждой – похоронки-то не было и никакого известия о смерти сына не пришло. Значит, жив он, вернется. И снова писала запросы в военкомат. В 1951 году ее с Иваном вызвал в Куренец военком. Степанида собралась одна – мужу было тяжело ходить. Но он заупрямился, захотел пойти вместе. И сразу в военкомате с надеждой воззрилась на офицера, ожидая новостей. Он молча покачал головой. И, обрывая всякую надежду, протянул документ с печатью и подписью. Справку о том, что Папуро Николай Иванович пропал без вести. Часть 2. 1951–1989-й И снова она не верила в его смерть. Верила, что жив, что вернется. В 1953-м умер Иван, а она занемогла, расхворалась. Но переезжать к дочерям долго не хотела. Всё ждала, что сын придет домой. Придет, а ее не найдет. А дочери-то все замуж повыходили, сменили фамилии. Попробуй отыщи их по свету! И она должна сына дождаться. Именно эта мысль о встрече и держала мою бабушку Степаниду Николаевну Папуро на этом свете. Нам, внукам, она часто рассказывала о сыне, подробно, долго, пересказывала письма, но в руки эти потертые тре­ угольники не давала. Берегла как последнюю надежду. В ту ночь она долго не гасила свет в своей комнате, то ли перечитывая, то ли пересказывая самой себе затверженные наизусть письма с фронта. А на следующий день встать с постели уже не смогла. Жестом подозвала меня к себе, показала ослабевшей рукой на тумбочку. По ее требованию я достала из тумбочки святая святых – сыновы письма, к которым раньше и притрагиваться было нельзя. Бабушка долго собиралась с силами, а потом тяжело проговорила: – Возьми. Думала, что успею, не умру, пока с ним не увижусь. Для этого и жила. Не получилось. Но ты возьми. Найди. Жив он, жив. Чует мое сердце. Мысли у бабушки путались, ей было тяжело говорить. Следующей ночью бабушки не стало. Держа в руках эти потертые треугольнички, я не знала, что с ними делать. Но в памяти засела ее предсмертная просьба. Отложила до времени эти письма в тумбочку, тоже не разрешая никому трогать. Но пришла пора, когда я, повзрослев, поняла: настало время действовать. Достала из тумбочки заветные треуголь-

нички. Перечитывая их, заново переживала трагедию моей бабушки. Вспоминала все ее рассказы. И вот мы сидим с мамой за столом в бывшей бабушкиной комнате.

– Как же так? – спрашиваю я ее. – Столько лет прошло, и никаких известий. Ведь сорок пятый – не сорок первый, когда в хаосе отступления легко мог затеряться солдатский след. И уже мама пересказывает мне сложную, запутанную, так и закончившуюся ничем историю поисков. В конце пятидесятых впервые занялась поисками ее старшая сестра Александра. Сначала обратилась в райвоенкомат, тогда уже Вилейский. Подняв сохранившиеся документы, ей ответили то, что семья знала давно: солдат пропал без вести. Никаких новых документов найти не удалось. Молчали военные архивы, защищенные грифом «Строго секретно», не отзывались на материнскую мольбу о помощи. Так и не удалось узнать, в какой госпиталь выбыл солдат, как сложилась его дальнейшая судьба, где он похоронен. А мать всё не могла поверить, не могла смириться с гибелью сына.

– Жив он, жив, – твердила дочерям. – Найдите его. И поиски принимали новый виток. И снова строгий майор, вызвав в военкомат дочерей, отвечал им: никаких сведений в архивах нет. Как будто и не было человека, нигде он не значился. Его не было ни среди живых, ни среди мертвых – ни в каких списках, как будто и не воевал он вовсе.

– Нет, мама, его в живых, был бы, давно бы нашел нас, – убеждали бабушку дочери. И она соглашалась с ними, только горестно вздыхала: – Хоть бы на могилку его посмотреть! А через несколько недель снова просила дочерей: – Ищите его, ищите. Жив он, знаю я. Сначала старшие дочери, потом моя мама, Любовь Ивановна, та самая Любочка, которую так любил единственный брат, засыпали письмами военкомат, Центральный архив Министерства обороны в Подольске. Напрасно. Безрезультатно. Ответы были похожи как близнецы: никаких сведений в архиве нет. Часть 3. 1989–2010-й Начавшаяся перестройка сделала доступным то, что долгие годы хранилось под грифом секретности, раскрыла многие архивы. И вот уже я достаю из письменного стола заметно поистрепавшуюся пачку солдатских треугольников. Несколько раз перечитав, понимаю: пришла моя пора заняться поисками и поставить точку в этой запутанной семейной истории. Тем более что и маме моей, единственной оставшейся в живых из сестер погибшего солдата, уже далеко за 70, и она, как когдато бабушка, просит меня: – Найди. Ведь сейчас многие находятся, кто раньше пропал без вести. Я добросовестно ищу. И наконец, мне кажется, нащупываю тоненькую, еле заметную ниточку, которая, я уверена, приведет к разгадке. На очередное письмо в архив Министерства обороны из Подольска приходит такой ответ: «На ваше письмо, поступившее в архив, сообщаем, что в документах по учету безвозвратных потерь сержантов

и солдат СА за период ВОВ 1941–1945 гг. Папуро Николай Иванович, 1923 г.р., в числе погибших, умерших от ран и пропавших без вести не значится. Полевая почта 66426 принадлежала 167 гв. СП 1 гв. СД. В книге учета рядового и сержантского состава 167 гв. СП за 1944–1945 гг. значится рядовой Папуро Николай Иванович, 1923 г.р., уроженец Вилейской области, Куренецкого р-на, д. Горидовичи. Призывался 28.09.44 г. Куренецким РВК (так в документе), ранен 01.02.45 г. Отец – Папуро Иван Александрович. Основание: оп. 267750с, д.7, л. 1368 Сведений о том, куда после ранения направлен Папуро Н.И., в документах полка нет.

1 гв. СД обслуживал 9 медсанбат, документов которого на хранении в архиве нет. Рекомендуем обратиться в архив Военно-медицинского музея (191190, г. Санкт-Петербург, Лазаретный пер., д.2). Начальник отдела Ильенков». Я смотрю на маму. Пока распечатывала принесенный почтальоном конверт, руки дрожали, но в глазах затеплилась надежда. Та надежда не пропала и потом: впервые за долгие годы в военных документах появилось упоминание о родном человеке. И отложив все дела, я сажусь писать письмо в Военно-медицинский музей. А через месяц мы с мамой получаем ответ: «Военно-медицинский музей Министерства обороны РФ. Архив военно-медицинских документов, 6-й отдел. В общем учете (неполном) раненых, больных и умерших в лечебных учреждениях Советской Армии в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов сведений о Папуро Николае Ивановиче не имеется. В имеющихся на хранении документах 363/18 медсанбата (167 гв. СП 1 гв. СД) за 2, 3 1945 года сведений о нем не оказалось. Книги учета умерших 363/18 МСБ хранятся в Центральном архиве МО РФ – 142000 г. Подольск Московской области за п.п. 66426 лечебное учреждение не значится». И снова утерялся след родного человека. А мама, как когда-то бабушка, просит меня: – Найди. Она наизусть помнит телевизионные передачи, в которых рассказывают о новых захоронениях, о новых именах. И после каждой из таких передач она снова плачет, снова и снова просит меня: найди. И снова в ответ на мое обращение в райвоенкомат приходит ответ: «Ваше письмо по поводу установления судьбы пропавшего без вести во время Великой Отечественной войны Папуро Николая Ивановича рассмотрено. Исходя из ответа ЦАМО и имеющихся в Вилейском РВК данных, не подлежит сомнению, что Ваш брат был призван в ряды Красной Армии 28.09.44 г. Куренецким райвоенкоматом, воевал в 167 гв. стрелковом полку 1 гв. стрелковой дивизии и был ранен 1.02.45 г. Далее о судьбе Папуро Н.И. документальные данные отсутствуют. В 1951 году отец Папуро Н.И. обратился в Вилейский РВК с просьбой о розыске сына-военнослужащего. Так как никаких документальных данных о его судьбе в архивах СССР,

войсковых частях и госпиталях не было, по ходатайству райвоенкомата № 2/0335 от 17.7.51 г. Управление по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава своим решением от 9.8.51 года № 57316 с-51 зачислило солдата Папуро Николая Ивановича в категорию пропавших без вести. То есть установлением судьбы солдата, не вернувшегося с фронта, занимались компетентные органы и в 1951 году. На основании решения Управления, имеющегося в РВК, данные о Папуро Н.И. и были внесены в книгу «Память». По рекомендации ЦАМО РФ райвоенкоматом произведен запрос в Военно-медицинский музей Санкт-Петербурга. Ответ Вам будет сообщен дополнительно. С уважением военный комиссар Вилейского районного военного комиссариата подполковник В.Е. Козинец». Весна. В этот день у нас обычно отмечают Радуницу – праздник поминовения усопших, на девятый день после Пасхи. Мама собирается на кладбище – навестить могилы родных. И вдруг – неожиданная просьба: – Поставь в церкви свечку за упокоение души брата моего Николая. Я удивленно оборачиваюсь: до сих пор мама, как и бабушка, всегда считала брата живым. И вдруг – такая просьба. Я удивленно оборачиваюсь: – Мама, что-то случилось? И она показывает мне конверт – очередной ответ на запрос. Этого ответа пришлось ждать долгие пять лет. Правда, из Международной службы поиска пропавших военнослужащих сообщили: поиски предстоят долгие, придется задействовать многие общественные организации и большое количество людей – добровольных помощников. А через пять лет этих поисков пришел ответ – след пропавшего человека не найден. Я кладу письмо в общую стопочку: теперь она уже больше, чем стопочка с фронтовыми треугольниками. Ведь ответы пришли отовсюду, где мы пытались найти следы затерявшегося человека. Из Калининградского областного военкомата, из Музея истории Великой Отечественной войны в Минске. Даже обращение в телепрограмму «Жди меня» ничего не дало.

– Неужели ничего нельзя сделать? Ведь находят же люди друг друга? – в который раз спрашивает меня мама. – Ведь человек – не иголка в стогу сена, хоть кто-то должен помнить пехотинца. Может быть, тот, кто лежал вместе с ним в сыром окопе, кто вместе поднимался в атаку, кого увозила во фронтовой медсанбат фронтовая повозка. Я молчу. Я не знаю, что ответить.

– Мама, – отрывает меня от тяжких раздумий сын, названный в честь дедушки Николаем. – Мама, но ведь действительно надежда есть. Давай обратимся к ветеранам 167 гвардейского стрелкового полка 1 гвардейской стрелковой дивизии. И мы снова садимся за письмо, на этот раз вдвоем с сыном. И снова зажигаем в сердце нашей мамы маленький огонек надежды. Говорят, война не закончена, пока не погребен последний солдат. В моей семье Великая Отечественная продолжается уже в четвертом поколении.

Артур МЕХТИЕВ – Владимир Дмитриевич, Вы – потомственный горняк. А как пришли в актерскую профессию?

– Действительно, я потомственный горняк. Мое детство прошло в Донецке, где я учился в горном техникуме. А на сцену попал благодаря первой учительнице Надежде Герасименко, которая привила мне любовь к литературе. Я декламировал стихи на школьных и районных смотрах. Там меня заметил главный режиссер Донецкого музыкально-драматического театра им. Артема и пригласил в труппу. Отслужив два сезона в театре, я решил поступать в киевский театральный институт имени КарпенкоКарого. Когда пришел домой и объявил, что собираюсь в Киев, мама

Родился будущий актер в городе Ковеле Волынской области. Служить искусству начал в Донецком музыкальнодраматическом театре им. Артема. После окончания киевского театрального института им. И. КарпенкоКарого – актер киностудии им. А. Дов­женко. Дебют в кино состоялся в 1969 году. Всего в фильмографии актера около 60 ролей. Наиболее известные: «Комиссары», «Рожденная революцией», «Как закалялась сталь», «Капитан Немо», «Овод», «Если враг не сдается...», «Пароль знали двое», «Русь изначальная». Огромную популярность актеру принесла роль старшего лейтенанта Сергея Скворцова в одном из лучших фильмов о Великой Отечественной войне – «В бой идут одни «старики». В 2013 году этой картине исполнится 40 лет,

В начале нынешней весны народному артисту Украины исполнилось 65 лет но лента до сих пор любима зрителями разных поколений. Сегодня Владимир Талашко живет в Киеве, преподает в театральном университете. Организовал фонд имени Леонида Быкова и фестиваль «Старые фильмы о главном».

заплакала, а отец взялся за ремень. Помню, как вошел в здание, где заседала приемная комиссия, и встретил в коридоре Николая Мащенко и Константина Степанкова. Они спросили: «Ты куда?» – «На драму поступать». – «А что умеешь?». Ответил, что неплохо стихи декламирую. Они

попросили что-то прочитать, а потом в один голос сказали: «Всё, ты – наш». Так меня зачислили на курс к Мащенко и Степанкову. Кстати, вместе со мной учились «Кузнечик» Сережа Иванов и Витя Панченко, с которыми я снимался в фильме «В бой идут одни «старики».

– За последние десятилетия снято много фильмов о Великой Отечественной войне, но одним из самых любимых остается «В бой идут одни «старики». Как Вы считаете, почему современные режиссеры не могут создать картину, которую можно поставить в один ряд с шедевром Леонида Федоровича Быкова?

– Вы правы, сегодня в большинстве фильмов про войну – множество спецэффектов, снимаются известные актеры, но эти ленты неинтересны зрителю, особенно старшему поколению. Таким фильмам не хватает самого важного – внутреннего стержня, я бы сказал, души. Феномен картины «В бой идут одни «старики» в том, что снимал Быков не идеологическую «агитку» о войне, а фильм о любви, музыке, об искусстве, которое существует даже под грохот канонады. А такие произведения не стареют никогда.

– Я где-то читал, что у «маэстро» Леонида Быкова была возможность снимать картину «В бой идут одни «старики» в цвете. Тем не менее, он снял ее именно в черно-белом формате. Почему?

– По замыслу Леонида Федоровича, в фильме должно было присутствовать много хроники времен Великой Отечественной войны. И Быков долго колебался: будут ли документальные кадры органично вписываться в цветной фильм? Наконец, здравый смысл взял верх над тенденцией, которая царила в то время в отечественном кинематографе: всё снимать только в цвете.

– Как Вас выбрали на роль старшего лейтенанта Скворцова?

– Я благодарен судьбе за эту роль, которая стала моей визитной карточкой. К началу съемок «В бой идут одни «старики» я только что закончил работу в картине Николая

Мащенко «Как закалялась сталь». Быков и Мащенко учились в одном институте в Харькове и всегда были в приятельских отношениях. Ключевой в фильме «Как закалялась сталь» для меня была сцена, когда мой герой бросает перед товарищами свой комсомольский билет. Потом выбегает на улицу и под проливным дождем, по колено в грязи, рушит тяжеленным кайлом узкоколейку, которую комсомольцы возводили. Именно в

этой сцене меня заметил Быков, пригласил на кинопробы в свою картину. Это была сцена у костра – в эмоциональном смысле одна из самых тяжелых в картине, ее Быков оставил на последний день съемок, когда уже все разъехались по домам. За исключением Алексея Смирнова, который в фильме изумительно сыграл роль Макарыча. Наверное, потому что сам воевал, имел боевые награды – орден Красной Звезды, ордена Славы II и III степени. Будто пропуская страницы киносценария через внутренний мир Смирнова, Леонид Федорович хотел знать, поверят ли ему зрители, ветераны. Кстати, заключительную сцену фильма, когда Смирнов сидит возле могилы погибших женщинлетчиков, Быков решил не переснимать. Он просто пожалел фронтовика, у которого во время кинопроб было тяжело на сердце. Обременять его «дублями» Быков просто не решился.

– Правда, что режиссер Быков никогда не делал проб?

– Да. И не рассказывал уже утвержденным актерам, кого еще представлял в их роли. А если кого-то из артистов не мог задействовать, всегда отправлял открытку со словами: «Огромное

спасибо. До следующей встречи». Он прекрасно понимал, что отказ может ранить актера, что тот затаит обиду, а может, даже сломается. Еще Леонид Федорович никогда не повышал голоса на съемочной площадке. До смешного доходило: помнится, несколько сцен мы снимали в павильоне на киностудии им. Довженко. Когда рабочий день «технички», обслуживающей студию, закончился, она закрыла на замок павильон со всей съемочной группой и ушла домой. Потом оправдывалась: дескать, было так тихо, что она даже предположить не могла, что там идут съемки.

– Как Вам работалось с Леонидом Быковым?

– Удивительно легко и приятно! Я получил огромное удовольствие от общения с Леонидом Федоровичем – как с режиссером, актером, человеком. Он искренне любил тех, кто был рядом с ним, и всегда прислушивался к нашим пожеланиям. Однажды у него спросили, почему героями фильма он выбрал именно летчиков, на что Быков ответил: «Может, потому, что я сам мечтал о небе...». Общаясь с авиаторами, участниками боев, мы поняли, что в этой беспощадной войне старшие, опытные асы пытались сохранить

молодых «соколят-желторотиков». В этом была высшая мудрость – забота о будущем. Право и обязанность сильных – охранять, растить и воспитывать себе смену.

– У Вас было много встреч с летчиками-ветеранами, как они принимали фильм «В бой идут одни «старики»?

– Мы хотели создать картину в память о тех, кто не вернулся с вой­ ны. Поэтому с особым волнением ожидали отзывов ветеранов Великой Отечественной войны. И когда они говорили: «Спасибо за фильм! Это было действительно так», – для нас то была лучшая награда. Когда «В бой идут одни «старики» смотрел Александр Иванович Покрышкин, другие славные летчики-асы времен Великой Отечественной, они не прятали слез, невольно вспоминая своих друзей, которые не вернулись с боевых вылетов, свою боевую юность, любовь, обожженную войной. Фильм получился очень добрым, эмоциональным, правдивым, поэтому он интересен разным поколениям кинозрителей. Мы, в противовес известной мудрости «Когда говорят пушки, музы молчат», стремились доказать, что в час тяжелых испытаний побеждают те, кто остается человеком в любых усло-

виях, кто берет с собой всё ценное, за что и ведет битву с врагом. А что может быть прекраснее чем музыка? Не зря герои «второй, поющей эскадрильи» повторяют: «Всё преходяще, а музыка вечна!».

– Служба в армии помогла Вам сыграть роль Сергея Скворцова?

– Безусловно! Армия мне многое дала, многому научила, закалила характер. Я безмерно благодарен судьбе, что у меня в армии были свои «отцыкомандиры». И горжусь тем, что среди моих друзей сегодня есть немало военных – людей, которые много лет верой и правдой служили и служат Родине.

– Владимир Дмитриевич, давайте вспомним еще одну Вашу известную роль – гарпунера Лэнда в телефильме «Капитан Немо». В прошлом году исполнилось 35 лет со времени выхода этой ленты на телеэкраны.

– Да, и эта работа была чрезвычайно интересной и памятной. Замечательно! Это была наша первая попытка экранизировать «20 тысяч лье под водой» Жюля Верна. Я потом видел и французский фильм, и американский с Кирком Дугласом в роли Лэнда. Но мне наша картина нравится больше, она более зрелищная, хоть и отличалась скромным даже для тех лет бюджетом. Фильм «Капитан Немо» мы снимали в Одессе, в БелгородДнестровском, в Крыму, в севастопольском дельфинарии. У нас была замечательная съемочная группа. Капитана Немо сыграл Владислав Дворжецкий, с популярностью которого не сравнится ни одна нынешняя звезда сериалов. Профессор Аронакс – Юрий Родионов, Консель – Михаил Кононов. А еще чудесная Марианна Вертинская, роскошный Владимир Басов, великолепный Александр Пороховщиков.

– Кстати, правда, что шрам на лице Вашего героя придумали именно Вы?

– Да, с этим шрамом вышел анекдот. Когда я показывал фотографии кинопроб Дворжецкому, он, человек, умудренный жизнью, тактично поинтересовался: кто же до такого додумался. Я с гордостью признался: «Сам придумал». На что он ответил: «Ну и дурак. Ты знаешь, сколько мы будем снимать? Почти год! Так представь себе, что с твоим лицом будет после такого грима!». Ну, и в самом деле потом была проблема с кожей лица, пришлось ее лечить, но всё равно – овчинка стоила выделки. Хоть и приходилось раньше вставать, часами сидеть у гримеров. Ведь к своей роли я относился очень серьезно.

– Режиссер Вас легко утвердил на эту роль?

– Среди претендентов было пять очень сильных, уже известных московских актеров. Когда узнал, что именно меня утвердили, сразу же стал разучивать текст. По ходу съемок сам додумывал свой образ.

– Владимир Дмитриевич, говорят, что когда-то Вы занимались спортом и у Вас могла сложиться хорошая спортивная карьера? Это так?

– Да, я успешно занимался спортом, и тренеры возлагали на меня большие надежды и в легкой атлетике, и в самбо, и в пятиборье. Ну

а перед этим были армия и учеба в горном техникуме. Еще студентом я участвовал в соревнованиях по велоспорту – крутил педали, помню, однажды даже третьим в гонке финишировал. Потом пришлось в команде тяжелоатлетов честь техникума защищать.

– Почему долгое время у Вас не было новых киноролей?

– У меня образовалась пауза. Но не потому, что не было предложений, а потому что не во всех фильмах, куда приглашают, хочется сниматься. Картинами прошлых лет, в которых мне посчастливилось сыграть, была задана достаточно высокая планка. В 1990-е годы у меня было хорошее подспорье и для души, и для профессии – преподавательская деятельность в киевском театральном институте им. И. Карпенко-Карого. Сегодня это Национальный университет театра, кино и телевидения им. Ивана Карповича Карпенко-Карого.

Сергей РАЧИЛА

В

начале прошлого века собака по кличке Бальт удостоилась сразу двух монументов. Первый был установлен в одном из парков НьюЙорка, второй – в городе Ном на Аляске. …В Номе началась эпидемия дифтерита, грозившая погубить всех детей. Срочно нужна была вакцина, которой не было в городе. За ней отправился владелец лучшей в городе собачьей упряжки. На обратном пути его застигла пурга. Собаки, напрягая все силы, шли и шли вперед. Но постепенно, обессиленные, они, одна за другой, ложились в снег, взглядом прося прощения у хозяина. Выбился из сил и человек. И только вожак Бальт не сдался. Тогда хозяин перерезал постромки и прикрепил к ошейнику собаки пакет с лекарствами. Другого выхода не было. И пес будто понял это. Человек уже не думал о себе. Он думал только о том, доберется ли Бальт до города, пройдет ли оставшийся путь? Человек знал, что погибнет, и когда вдруг почувствовал на своих щеках горячий собачий язык, решил, что это бред. Но то был Бальт, который, доставив в поселок вакцину, привел людей на помощь хозяину. Да, пес обессилел, да, его лапы кровоточили... Но какое всё это имело значение, если там, в снегу погибает хозяин? ...Глухой далматинец спас пятилетнюю девочку, которая тонула в реке. Джорджия Пек из Шотландии по недосмотру родителей, вообщето запретивших дочери подходить близко к воде, оказалась в бурлящем потоке. И только Софи заметила беспомощно барахтавшуюсь девочку и, поплыв к ней, вытянула из воды Джорджию. Хозяин собаки Робби Маккенри, не ожидавший от нее такого геройского поступка, гордится этим и по сей день. ...Спаниель по кличке Альма и его хозяин нашли на окраине Владивостока замерзающую новорожденную девочку. Ребенок, появившийся на свет меньше суток назад, лежал

в углублении под корнями дерева. В пресс-службе УВД Приморья сообщили, что во время прогулки в лесу близ жилого квартала Альма начала скулить. Чтобы привлечь внимание хозяина, собака схватила его за брюки и не отпускала, пока он не увидел припорошенный снегом полиэтиленовый пакет с ребенком, который едва слышно плакал. Мужчина принес младенца домой и вызвал «скорую помощь». Чудом выжившее дитя, у которого диагностировали сердечную и дыхательную недостаточность, а также переохлаждение, находилось в реанимации, но спустя некоторое время дела пошли на поправку и малышку выписали из больницы. Кстати, ее назвали Снежаной. ...Восьмилетняя такса по имени Агатон стала настоящим национальным героем Норвегии, после того как нашла пропавшего мальчика, родители которого уже отчаялись увидеть ребенка живым. Четырехлетний Дэниэл Рефснес Тревлэнд потерялся, когда с мамой ходил по магазинам в портовом городе Стэвэнджере. Погода была ужасной, лил дождь, дул сильный ветер, к тому же начало темнеть. После тщетных двухчасовых поисков родители и полиция потеряли, было, надежду. А ничего не подозревавший о происшествии 67летний Ивар Ланд приехал на берег,

чтобы, как обычно, выгулять своего пса. Спустя какое-то время Ланд начал звать Агатона, чтобы ехать домой, но собака не желала следовать за хозяином, осталась на берегу и при этом громко лаяла. Наконец такса подбежала к машине, но не стала забираться внутрь, а остановилась рядом, несмотря на дождь. «Она так странно лаяла, – рассказывает господин Ланд. – Мне послышалось, будто она говорит «иди сюда, иди сюда». Хозяин пошел за собакой, которая постоянно оглядывалась, будто желая удостовериться, следует ли он за ней. Когда они подошли к берегу, Ланд заметил промокшего и замерзшего ребенка, который сидел на скользком камне в воде недалеко от берега. Мужчине удалось добраться до камня, вытащить мальчика на берег и вызвать полицию. К счастью, Дэниэл отделался лишь испугом. Лос-Анджелесе установлен памятник полицейским собакам. На обелиске выбита надпись: «Рожденным для любви, обученным для службы и преданным до конца». ...Самая знаменитая собакаспасатель – это сенбернар Барри. За свою 12-летнюю карьеру в Швейцарских Альпах этот пес спас более сорока человек. Среди них – полузамерзший мальчик, лежавший под снежной лавиной рядом с погибшей

В

матерью. Барри распластался на теле ребенка, чтобы согреть, и лизал ему лицо до тех пор, пока сознание не вернулось к малышу. Затем пес привел его к ближайшему жилью. ...Овчарку Титуса сняла со скалы в Альпах специальная группа спасателей. Собака провела неделю без пищи после того, как обнаружила под снежной лавиной своего хозяина, альпиниста Даниеля Джориа, и откопала его из-под толщи снега. Всё это время она отогревала мужчину своим телом. Альпинист был спасен. ...Альпы, 1954 год. Лавина застигла в пути 11 школьников и их учителя. В спасательной группе оказалась овчарка, названная в честь древнегреческого героя Аяксом. Участвуя в спасении людей, Аякс работал 96(!) часов подряд. Он скреб когтями и разрывал слежавшийся снег, пока не свалился от изнеможения. Лапы его были стерты до кости и обморожены. Собаку отнесли в горную хижину, чтобы сделать перевязку. Но удержать Аякса здесь было невозможно. Пес кидался на запертую дверь, скулил и, вырвавшись, стремглав помчался к месту обвала – откапывать очередную жертву схода лавины. ...Самая старая собака-поводырь – лабрадор-ретривер Синди-Клио, которая служила своему хозяину Арону Барну (Израиль) 14 лет и 8 месяцев. Она дожила до 10 апреля 1987 года. Донна, собака-поводырь для глухих, принадлежавшая Джону Хогену из Пирмонт-Пойнта (Австралия), прослужила хозяину 10 лет, до этого она 8 лет была поводырем в Новой Зеландии. Донна была первой собакой для глухих, получившей лицензию на основании закона, принятого в Австралии в 1985 году. ...Самый квалифицированный нюхач (по Книге рекордов Гиннесса) – золотистый ретривер Трепп из департамента полиции Флориды. На его счету свыше 100 задержанных преступников и обнаруженные наркотики на сумму примерно 63 млн долларов. Однажды на демонстрации в полицейской академии перед Треппом поставили задачу отыскать 10 спрятанных пакетиков с наркотиками. Он нашел 11…

В истории есть невероятно много примеров дружбы человека и его питомца, когда для собаки смерть хозяина – неизмеримо большее, чем просто потеря кормильца. Собака русского полярного исследователя Георгия Седова отказалась покинуть могилу хозяина и умерла на ней. Шотландский терьер Бобби из Грейфайерса прожил несколько лет на могиле хозяина. Пес Верный из Подмосковья за 14 лет не пропустил ни одного поезда в ожидании хозяина-машиниста, убитого фашистской бомбой. Собака из болгарской Варны ежедневно, от рассвета до заката, стоя по брюхо в воде, ожидала возвращения пропавшего без вести хозяинарыбака. Самый известный «собачий» монумент установлен в Шибуя, районе Токио. Он увековечил преданность пса породы «акита» по кличке Хачико, историю жизни которого знают все японцы, от мала до велика. В 1923 году щенок попал к профессору Эйсабуро Уено. Хозяин каждый день ездил на работу в Токийский университет. Утром верный пес провожал владельца на вокзал Шибуя, а вечером встречал. Но когда собаке исполнилось полтора года, 21 мая 1925 года, профессор скончался от внезапного сердечного приступа. В этот момент он находился вдали от своего питомца. И хотя хозяин домой не вернулся, верный Хачико неизменно приходил на железнодорожную станцию в определенное время и ждал. Ждал хозяина на протяжении 10 лет, до самой своей смерти в 1935-м. Родственники и друзья профессора пытались взять на себя заботу о тоскующем псе, но Хачико никого не впустил в свое верное сердце. После смерти его кремировали и похоронили вместе с хозяином. еще одна трогательная история. Всё началось с трагедии, как это часто бывает в жизни. Счастливые молодожены возвращались из свадебного путешествия в вишневой «девятке». На заднем сиденье лаял пес, весь салон – в цветах. И неожиданный встречный удар, от которого собака вылетела через лобовое

И

стекло. А он и она остались там. Она умерла сразу, он – через несколько часов в реанимации. От вишневой «девятки» осталось только пятно на асфальте. И пес уселся возле этого места. Там, где в последний раз видел их живыми. И стал ждать, когда они вернутся. Он был уверен, что они не могут не прийти. Семь лет пес не уходил с этого места! Смотрел на машины и бросался на все вишневые «девятки». В снег, в дождь, днем и ночью. Его, конечно, подкармливали, пытались увести от шоссе, заманивая колбасой и другими вкусностями. Но пес не покидал своего поста. Не подпускал к себе ни милицию, ни мальчишек. Сначала это вызывало просто элементарное любопытство – сколько же он так протянет? Потом уважение – каждый невольно примерял собачью верность на себя. Псу даже имя дали – Константин (значит, верный, постоянный). А однажды утром Константина на шоссе не увидели. Долго искали и нашли в лесу. Мертвым… Ходили слухи, что Костика сбил какой-то «КамАЗ», и водитель, убоявшись народного гнева, унес его в чащу. Но всё это были лишь слухи. Пес просто однажды ушел подальше в лес. Видимо, почуяв приближение смерти. Но на этом история преданности собаки человеку не закончилась. Люди поняли, что она не может исчезнуть бесследно. И вскоре на этом месте появился рукописный плакатик: «Псу, научившему нас любви и преданности». Буквы рвал ветер и смывал дождь, но тогда появлялась новая надпись. И так продолжалось долго, пока люди не поняли, что это место просто не может пустовать, что пес вполне достоин бронзы. Через два года после смерти собаки здесь установили монумент с надписью «Памятник преданности». Собирали деньги недолго – нужно было всего-то 250 тысяч рублей. И теперь на обочине стоит скульптура Кости. На гранитном постаменте. И все проезжающие по шоссе водители сигналят, видя, как пес поворачивает голову вслед автомобилям. Особенно – вишневым «девяткам»…

Александр Жмуровский

К

сожалению, до сих пор основательных исследований на эту тему ни в царской России, ни в СССР, ни в самостоятельной ныне Беларуси не опубликовано, что служит причиной появления различных слухов. Попробуем пролить свет на события старины глубокой с помощью собранных автором документов и обрывочных сведений, опубликованных в источниках и литературе. Думается, что знакомство читателя с предлагаемыми материалами обогатит любознательных и послужит к пользе тем, кто сталкивается с подобного рода преступлениями сегодня. Работа по изготовлению фальшивых денег началась в Париже в 1810 году и осуществлялась в условиях глубокой тайны в секретной, превосходно оборудованной типографии. Общее руководство процессом изготовления поддельных знаков было возложено на министра полиции Франции герцога Ровиго. Исполнителем работы был определен некто господин Лаль – искусный гравер, служащий главного военного управления. Некоторое время спустя господин Лаль представил одному из братьев императора (вероятно королю Иосифу) подробный отчет о проделанной работе. После смерти гравера черновик отчета в числе других бумаг достался племяннице покойного, которая и опубликовала эти документы.

Из содержания видно, что министр полиции герцог Ровиго поручил группе лиц под руководством господина Лаля изготовить «весьма секретные бланки для императорского кабинета». На протяжении всего периода работы господин Лаль вел дневник с изложением всего, что касалось порученной ему работы. В частности, в тексте этих записок находим рассуждения относительно причин и целей, побудивших Наполеона приступить к печатанию поддельных банкнот. С точки зрения исполнителя, то была попытка подорвать финансы противника, парализовать со временем его военную мощь и заставить заключить с Францией выгодный для нее мир. В дневнике имеется информация об организации работы фальшивомонетчиков, а также приведены положительные оценки их труда министром. На страницах дневника господин Лаль пишет, что удовлетворен жалованием, назначенным ему и равнявшимся удвоенной сумме того, что он получал в качестве первого гравера при военном управлении. Примечательно, что гравер в своем дневнике настоятельно подчеркивает важность поручения и необходимость сохранить его в глубокой тайне. Для этого, пишет он, группу граверов специально разбили на части, каждой из которой поручили только небольшую часть зада-

ния, дабы второстепенные исполнители не поняли, в чем же состоит суть общего замысла. Характеризуя работу по подделке русских ассигнаций, господин Лаль отмечает, что «эти цветные бумажки было плохо гравированы, типографские буквы их дурны, но подписи чрезвычайно сложные». В тайном цехе, на установленных станках достаточно долгое время, вплоть до изгнания французской армии из России, продолжалось изготовление фальшивок. Готовые бумажные денежные знаки бросали на покрытый пылью пол специальной комнаты, обметали кожаными метелками, искусственно состаривая. В результате подобного воздействия банковские билеты делались мягкими, приобретали пепельный оттенок, признаки изношенности – в общем, имели вид бывших в употреблении. Затем их упаковывали в пачки и отсылали вышестоящим властям. К началу военной кампании было изготовлено до миллиона фальшивых кредитных билетов, которые впоследствии организованно ввозились в Россию. Очевидно, что в полевых условиях осуществлять подобные работы не представлялось возможным. Этими «деньгами» Наполеон оделил свои войска. Кроме того, в походе солдаты, как правило, имели при себе книжицы. То были разговорники на четырех языках: французском, русском, польском и немецком. евозможно определенно говорить о том, насколько массово фальшивые банковские билеты распространялись в границах Российской Империи. По одной версии, и она имеет право на существование, подделками рассчитывалось едва ли не всё французское воинство. Значительная часть лжебанкнот оказалась в руках лиц, сотрудничавших с французской военной властью на территории Польши, Литвы и Беларуси. Это прежде всего касается местной католической шляхты, права которой были ущемлены после разделов Речи Посполитой, что вызвало в ее среде протестную реакцию. Не случайно еще вчера присягнувшая на верность России шляхта в условиях войны явилась проводником политики новых французских властей. Понятно, что после подписания 1 июля 1812 года французским императором указа о воссоздании на территории Белосточчины, Виленщины, Гродненщины и Минщины уже ушедшего в седую историю Великого Княжества Литовского, новое политическое образование объявило себя союзником Франции. В чем выражалось союзничество? В основном поддерживался порядок на коммуникациях и в тылу французов, а также в мобилизации рекрутов, сборе продуктов и фуража для наполеоновской Великой армии. С другой стороны, нет веских доказательств массового хождения французских фальшивок. Напротив, число их, по мнению некоторых исследователей и нумизматов, было относительно невелико, использовались они захватчиками в основном при отступлении, а оставшаяся часть подделок была затем уничтожена. Фальшивые ассигнации не получили широкого распространения еще и потому, что местное население не желало торговать с французами.

Н

Думается, цель выпуска фальшивок была не в подрыве экономики России, а в другом. Вероятно, Наполеон хотел путем обмана населения содержать в России свою Великую армию за счет противника. О других более широких замыслах судить трудно – ввиду отсутствия первоисточников для анализа. Интересно, что первые опыты в области фальшивомонетничества были организованы в Париже в упомянутой типографии с английскими банковскими билетами, также под покровом величайшей тайны. В научной литературе существование российских ассигнаций французской подделки расценивается как бесспорный факт. К 1812 году русские купюры были просты по технике исполнения. Изготавливались они на бумаге с водяными знаками, имели два тиснения над текстом самого простого шрифта и подписями чиновников, сделанными коричневой тушью. Технологически изготовление денег сводилось к приготовлению спецбумаги с водяными знаками, нанесению тиснения и затем печатанию единым шрифтом типографского текста. Процесс завершался проставлением с помощью специальной машины индивидуальных порядковых номеров. Затем ассигнации подписывались от руки. Основные признаки фальшивых русских денег французского производства таковы: на лицевой стороне этих банкнот просматриваются печатные надписи, а на оборотной – надписи встречаются как печатные, так и рукописные. Сама бумага, на которой отпечатаны поддельные денежные знаки, имеет голубоватый оттенок с примесью красителя, в то время как на подлиннике тоже есть оттенок, но зеленоватый, который появился только в 1814 году. До этого купюры имели цвет белый, иногда чуть желтоватый. Водяные знаки и тиснения, присутствующие на фальшивых образцах, особенно четкие. Печатный текст имеет более ровные строки и пропечатан резче. На некоторых ассигнациях имеются опечатки: «госуларственный» вместо «государственный», «холячую» вместо «ходячую». Следует добавить, что в ту пору, после поражения Наполеона и вступления русских войск в Париж, участники аферы с изготовлением фальшивых денег не были задержаны и не понесли наказания.