zine aptechka by Nata Tze

зин ‘ аптечка ‘ инструкция молодому выживальщику бояться вместе не так страшно вводные слова травма за щекой душевные тягости не так невыносимы если вместе весело шагать, ползти, тонуть весело теперь радары показывают приливы самоснисхождений, взаимотрамадола и юстициального фаранифия (с) вводные слова не смею более задерживать на тощак полный цикл посвящаю папе *радио сюся 2016

dzaizku

dzaizku, paris

kat zap, kiev

12 KTRGN, мск

апахончич даша, спб

[опухоль-печаль] [сплошной экстаз] устал от жизни а жизнь его зарастает метастазами тело, разлагаемое раком: я и не я вот ведь место место не-место всякого я не напоминает ли опухоль образование плода? паразитного близнеца которого порождаешь сам в иронических муках «творчества»? ведь и в опухолях, бывает, находят то же: волосы, недоразвитые зубы

я болен тело это сплошной экстаз сплошное выступление шара из линии у этого извержения нет жерла у зверя нет норы нет нутра и недр раствор врат есть число один по обе стороны раскинута плоть попробуй войти – распахнуть ось со стороны болтается какой-то ломоть и обратно – однородная плоть и ещё равнина, и ещё бугры, и опять равнина

прочие намёки на образование формирование индивидуацию многоклеточное всё в долгах и вопросах: первым делом оно проводит границу-кожу и отгрызает себя от остального тем самым причащая себя остальному и беря себя у него взаймы так говорили древние старые и до сих пор твердят метастазы старцев опухоль-печаль на твоём летнем тенистом лице мой друг

евстропов максим, спб 15

16singurov anton, kiev

заговор заговор заговор заговор вшей: Вши от горя, вши от грязи, вши заботные, вши переходные. Как месяц на убыль пойдёт, всех вшей с собой соберёт на заботную сторону, на горестную, на переходную, на непочёсанную. Как месяцу убывать, так и вшам у рабы такойто не бывать. Аминь заговор заговор заговор заговор гниения: Один режет, другой шьёт, а третий вреду быть не даёт. Господи, не дай у раба такого-то телу гнить. Каким ты тело его создал, таким телу и быть. Аминь. Аминь. Аминь заговор запоров: увидев где-нибудь испражнение собаки или человека, плюнув, проговорите: Как ты оправился, так и я легко буду это делать. Аминь заговор рака предстательной железы: читается на яйцо убитого быка, которое после нужно скормить свинье: Ест рак, жуёт рабу такую-то, жить не даёт. Вот тебе, рак, бык да свинья, это твоя еда, а не я. Свинья быка жрёт, а раком раба такая-то срёт. Аминь раба такая-то заговор заговор заговор заговор рака лёгких: необходимо сварить ночью телячьи лёгкие. Утром отнести их к могиле с именем больного. Перед тем, как их вынести, в доме приговорите: Покойник лежит, лёгким не дышит, ушами не слышит. У него лёгкие не болят, уста с лёгких не кровят. Так бы и у раба такого-то лёгкие не болели, не кривели, не ныли, не гнили. Иди, рак, с раба по земле ходящего на в земле лежащего. Аминь заговор рака кости: найдите кость на кладбище, не поднимайте её, прочитайте над ней заговор 3 раза: Кость не мясо, мясо не кость. Рак костям не гость. Оставайся, рак – гость непрошен, на могильную кость сброшен. Здесь тебе лежать, а на костях такого-то не бывать. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь

и вши вышли заговор рака кожи: необходимо содрать с чёрной курицы кожу, пришить её на чёрную пантаклю и закопать там, где не перешагнут люди, с заговором: Баринок Рак, тебе быть негоже у раба такого-то на коже. Иди от моего дела, с больного тела, туда, где быть тебе гоже: на куриную кожу. Аминь. Аминь. Аминь заговор рака желудка: читается утром на воду, которую пьют вечером: Снимись, рак, скатись, рак, уймись, рак. Один рак кусает, другой рак хватает, третий рак раба такого-то покидает. Аминь заговор рака мяса: заговор рака волоса: заговор рака голоса: заговор рака логоса: рака-логоса говор рака: ан архе заговор рака: анархе – но так говорить бессовестно заговор рака груди: обведите новым ножом вокруг опухоли и прочитайте, чтобы не услышала больная, но про себя читать нельзя. Заговор нужно делать в женский день: среду, пятницу или субботу: Раки водяные, раки грудные, ступайте в то место, где чёрт месит тесто. Тесто подойдёт, кто месил, тот и сожрёт. Затворяю, себя крестом благословляю. Ключ под порог, слову моему замок. Аминь и т.д.: заговор безумия: Река не плещет, звезда не блещет, луна не качается, раб такой-то не взъедается. Не ворчит, не кричит, руками не махает. Душа его отдыхает, злобы не знает. Спи сон в дверях, в окнах, в стенах, спи тихо, нету лиха и психа. Аминь. Аминь. Аминь заговор мочи: Не закат и не водный скат. Солнце на закат скатись, урина уймись. Аминь

заговор буйства: Не гремит гром зимой, и ты, сердце раба такого-то, не ной. Не стони и не кричи. Рыба молчит? Молчит. И ты, раб такой-то, молчи. Осядь, злость, как песок в воде. Будь, раб такой-то, спокоен всегда и везде. Господи Иисусе Христе, помилуй его. Аминь. Аминь. Аминь заговор страха: Во имя Отца и Сына и Святого Духа, идёт зверь в открытую дверь, идёт запинается, раба такая-то не пугается. Спать ложится, врагов не боится. Ни темноты, ни света, ни зимы, ни лета, ни пауков, ни червяков, ни огня, ни воды, ни дыма, ни земли, ни тени, ни песка, ни шепотка, ни голоска, ни крика, ни рыка – всё будет крепко и лепко. Слово моё цепко. Как Господь ничего не боится, так и раба такая-то бояться не будет с этого часу, с моего наказу. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь заговор эпидемий: Щит Господа со мной от всякой хвори земной: от язвы моровой, от чумы огневой, от проказы гноевой, от поветрия и трясавицы, огневицы, бушеницы. Огради, Господи, своею оградой мою семью. Аминь и от глядеи заговор бессонницы: Утренняя заря Марияна, вечерняя Мария, полуденная, полуночная и ночная Наталья, снимите с меня, рабы Божьей такой-то, бессонницу, отнесите её на кустарные места, на сухие леса. Аминь заговор поноса: Лежит поле богато, в нём нора засрата, там срамной порог, там живёт хорёк. Поди с раба такого-то на ту нору вся грязь с нутра: коли, охи, ахи, вздохи, слёзы, маета, боли живота. Поди, дристунья, на ту нору. Аминь заговор кровотечения: Заря-заряница, красная девица, возьми от раба Божьего такого-то Иродовы косточки, колотья, ломотья, жиглянку гнойную, кровяную, смертно больную, синюшную, зловонную, резаную, колотую на болота зыбучие, кусты колючие, где живое не живёт, птица не поёт, кровь не течёт. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь заговор совокупления: Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Есть Океан-море, на пуповине морской

лежит Алтарь-камень, на том Алтарь-камне стоит булатный дуб – и ветви, и корень булатные. Коль тот булатный дуб стоит крепко и плотно, столь бы крепко и плотно стояла ярая жила на женскую похоть, на полое место. Из-под того камня выходит бык, булатны рога и копыта булатные, и ходит около дуба булатного и этот дуб бодёт и толкает и не может того дуба сломить и повалить. Сколь крепко тот булатный дуб стоит и сколь крепко рога у быка, столь бы крепко стояла ярая жила на женскую похоть, на полое место. Из-под того Алатырь-каменя вылетает петух, с ним вылетают тридевять куриц. И он, петух, тридевять куриц топчет и скачет пылко и яро, столь бы раб такой-то был пылок и яр на женскую похоть, на полое место. Во веки веков, аминь на полое место на женскую похоть вши вши вши заговор косоглазия: Как дом – храм Божий вечный, крепкий и нерушимый, еретиками не сокрушим, так пусть голова светлая раба Божьего такого-то будет крепка и невредима. Очи его пусть не сводит, не заводит, и не косят, на свет Божий пусть прямо глядят, как глядят святые лики на святых иконах на нас, грешных людей. Ангелы Господни, заговорю я раба Божьего такого-то от косой болезни, от его врагов, от злых еретиков. Губы, зубы, глаза в косицу, язык колом. Во веки веков. Аминь. Еретик, сам себя вретничай: режь своё тело, пей свою кровь, коси свои глаза. Аминь заговор язвы заговор мысли заговор коликов заговор тряски заговор виттовой пляски заговор заговор заговор скажи солнцу, и оно рухнет скажи небу, и оно стухнет скажи траве, и она сжухнет скажи потоку, и он перестанет течь главное это успеть сказать

евстропов максим, спб

[теория заговора]

{ГРЕЗА} Вадим Сергеевич как обычно вошёл в свою палату. Держа в руках истории болезней, он знал, что сегодня у него новенькая. Окинув взглядом палату, он заметил в углу другую женщину. Да, новенькая. Но обход есть обход и надо начинать его по порядку. За спиной толпились две аспирантки. Женщины в палате притихли в ожидании приговора… Пройдя две кровати, Вадим Сергеевич остановился у кровати новенькой и замер. На кровати сидела Женщина. Это было необыкновенное создание, которого раньше он никогда не встречал. А уж тем более в обычной городской больнице. Она сидела и молча смотрела на него. Из её глаз лился тёплый влажный свет. Прикрытые покрывалом ресниц и тайной, ее глаза, казалось, освещали все вокруг. Вадим Сергеевич опешил. В его двадцатилетней практике хирурга-гинеколога это был первый случай, когда он опешил. Через его профессиональные и твердые руки прошли женщины разных поколений – и юные глупые абортницы и слезливые старушки, русские трудовые бабы и интелегентные тётеньки в очках. Но это было нечто! Или эта была Некто! Он крякнул. Откопал историю Её болезни. Пауза затянулась и недоумевающие аспирантки (обе – Светы) захлопали своими густо-накрашенными ресницами. Пробежав взглядам по страницам истории, Вадим Сергеевич посмотрел на Неё. Как это эфемерное Создание сюда попало? – Ему казалось, что обычно женщины такого плана попадают в больницы более высокого разряда. Но это было уже не важно. И нужно было работать с Ней, как с обычной пациенткой. А интересно, в жизни каждого гинеколога случаются подобные вещи? - Что сейчас беспокоит?

надежда блохина, москва

dzaizku, paris

Она ответила. И Её голос, тягучий и мелодичный, разлился по палате, как колокольный звон утром по сонной, покрытой туманом, Москве. Врач сказал о необходимых обследованиях и перешёл к другой больной. В его ушах стоял этот звук – звук её голоса. Он не оглушил его, нет, он, просто разлившись, попал в его уши и не хотел выливаться. Никак не хотел. Казалось, он долился до разума и захватил его. Но надо было срочно говорить с другой больной и Вадим Сергеевич, усилием воли, заставил себя переключиться на другой объект. День прошёл как обычно – кого-то выписал, кого-то прооперировал. Но в голове, как набат, звучал Её голос, а перед глазами стоял Её образ. Что это? Переутомление? Не соответствие профессии? Был в отпуске полгода назад! Прошёл профессиональную аттестацию в этом году. А тогда что? С женой – всё нормально -растёт сын, точная копия папы, которого он безумно любит. А тогда что? И как она сюда попала? Он выкопал из кучи историй её историю и начал читать заново. Ну да, попала по «Скорой». Но почему осталась? Почему не по платной? На фоне этих стен и обычных женщин Она была как видение, как призрак. Она была просто нереальной! До Неё захотелось дотронуться… Осмотр был назначен на послезавтра… Внутри, как и снаружи, Она оказалась обычной женщиной. У Неё был один из самых распространённых диагнозов. Он назначил операцию, но дело не в этом. – Она всё равно была другая. Это просто невозможно объяснить! Она была как

кукла Барби по сравнению с нашими крупными российскими ляльками, как изделие от кутюр на фоне вещевого рынка, как золотая рыбка в компании сомов, как лилия среди крапивы… Но делать нечего, и не зачем мучиться разгадкой – Её нужно лечить как и других! Он пришёл в ординаторскую. Сел за стол. Ещё раз прошёлся по Её истории. Замужем. Ребёнок. – У таких Созданий и дети бывают? – Болела. Стресс. И вот попала сюда. Необычная женщина в обычные обстоятельства в обычную, ничем не примечательную, городскую больницу к обычному (или необычному?) врачу. Операция прошла, естественно не как у всех. Собственно, а кто сомневался? Он долго спорил с заведующим, толстым лысым старым дядькой. Пришлось Ей продлевать наркоз. Вены искать даже не надо было – сквозь молочно-белую тонкую матовую прозрачную кожу они сами выглядывали синими канатиками на поверхность. Поздно вечером, уходя домой, он увидел, как Она прощалась с мужем, приехавшим Её навестить. Муж оказался обычным человеком. Обычным мужиком. Таким же грубоватым и суровым, как и он. А может, как и все настоящие мужики? Они переметнулись парой слов. Муж сунул Ей пакет с продуктами и ушёл. А потом Она долго стояла у окна, провожая его взглядом. И дома опять Она не выходила у него из головы. Он вспоминал операцию, Её бледное лицо и сиреневые губы… Сумасшествие какое-то! А потом настал день выписки. Он дал Ей необходимые рекомендации. За Ней

зашёл муж в сером лохматом свитере. Она простилась с врачом и исчезла. Испарилась, растаяла как облачко.

Ординаторская практика

На Её место положили толстую тётку в бордовом халате. В палате ещё витал запах Её духов. Свет, озарявший серые будни, исчез. Сегодня Вадим Сергеевич ушёл домой раньше. Чтобы прийти в себя и вернуться в действительность, которая зовётся повседневной жизнью.

Много случаев больных Разных или повторяющихся,

Не всегда бывает одинакова,

Надо через многое пройти Медицинскому учащемуся. Хорошим доктором стать не просто – Нужно практику иметь, Чтобы человеческие органы Заставить снова не болеть.

Всё мое терпение испытано до края – Хуже, чем Волошина, я врача не знаю. Я с невыносимой болью к ней ходила, Без анестезии зуб она лечила. Позже, чем указано, меня она принимала За свои ошибки меня она ругала. К ней входила в кабинет, словно на Голгофу, Каждый был визит к ней, словно катастрофа. Я от боли мучилась после пломбировки, Дома весь день проплакала почти без остановки. Не ходите, люди, к Волошиной лечиться, Ведь никто не знает, что может случиться!

надежда блохина, москва

венимамин вячко спб

И СП О В ЕД Ь Д О Н О РА кровь, снова кровь из пальца берут на анализ вновь… я же душой испанца в танцах ищу любовь. табор уходит в небо, мы улетаем ввысь… вдруг я подумал – мне бы начать сначала жизнь. я бы любил всех женщин, всем бы дарил цветы… чтоб ошибаться меньше, всех называл на – ты. я бы кружил вас в танце и рассмешил до слёз… я б согревал вам пальцы и целовал взасос. боже, какое чудо; танцы, стихи, мечты. в танце кружить вас буду, буду шептать вам – ты. нету острее темы, но разогреет вновь кровь из моей «системы» вашей души любовь. страстью сорвётся крыша – молодость, бог с тобой… только б услышать – миша, мишенька, милый мой!

Я СКВОЗНЯК

я сквозь щели в дом вползаю, жертву я свою терзаю. в эту ночь мне повезло, сотворю кому-то зло. я раскрытых всех ласкаю и целую, как хочу, цепких лап не отпускаю и над жертвой хохочу. я ползу совсем не слышно и невидимо ползу и о том, что зло не вышло, не привык я лить слезу. кто-то форточку закроет и прервётся мой визит, и душа моя заноет, во все щели засквозит. но я знаю, что к рассвету ваше тело я проткну и, как сладкую конфету, вас облизывать начну… я сквозняк, сквозняк-бродяга, ваше тело – суперцель! и всегда со мною шпага, это – тоненькая щель.

кровь, снова кровь из пальца, берут перед сдачей вновь. за продолженье танца сдам во спасенье кровь!

михаил мишин пишущий пенсионер оптимист украина

П О ЭТИ Ч Е К И Й В И РУС рифмованный вирус мне в кровь занесло и жизнь моя враз изменилась. на самой стремнине сломалось весло и лодка моя накренилась. испуг появился в сиянии глаз и сердце быстрей застучало, зловещий донёсся откуда-то глас и мне захотелось к причалу. лицо мне хлестала слепая волна и жизнь пробуждала стихия, а лодка различных мотивов полна из них и черпаю стихи я. пучина, пучина, меня захвати и выбрось на ближние рифы. до самой могилы я буду идти под шёпот чарующей рифмы. а нынче в пучине, молчать мне не в мочь и я окунаюсь в сраженье. скорей отступай равнодушие прочь, опасно твоё положенье. я вынесу качку и шторм и грозу и штиль я с трудом одолею. и выделят железы счастья слезу, о чём я ничуть не жалею. вот день пробегает и в алую кровь всё больше внедряется вирус. но радуюсь я, побеждает любовь, на целую песню я вырос.

Михаил Мишин пишущий пенсионер оптимист украина

М ЕД СЕ СТРЕ О К САН Е я лежу в медицинской палате, на душе вызревает тоска, а сквознячка в прозрачном халате дразнит близким дрожаньем соска. и лежу я, почти очумело, отмечая её белизну… я прошу, дай лизну твоё тело, я по-братски, для пробы, лизну. а она, как заправская фея, засадила под кожу иглу и лежу я, смущённо балдея, почему то лежу на полу. не боюсь я любовного стресса и последствий его не боюсь не бросай меня фея – принцесса, а то снова я с койки свалюсь. заросла моя быстро болячка, - завтра выписка – доктор сказал, ты прости меня чудо-сквознячка, что тебя я пока не лизал. ты могла б посквознячить со мною и от счастья и ласки дрожать… стань моею сквознячкой-женою чтоб весёлых детей нарожать. СПРЫГНУ влезу я на дерево, встану на суку. а потом уверенно спрыгну на строку.

венимамин вячко спб

виктор васильев спб

на карт инке

изображ ено, как мы с алиной обсуждаем поликл

иники на каникулах никто

не ожидал, чт о фанта зия

о старости

осуществит ся так скоро

журавликов медвакл, москва

геннадий кодин, москва

призраки медицины. моё детство прошло в трущобах. они оставили неизгладимый след в моём сердце. я помню всё: некогда величественные фабричные здания из красного кирпича, теперь уже обветшалые. двухметровые стены общежития, огромные ямы на дорогах, полуразрушенная и позабытая всеми аптека в центре нашей улицы, зияющая провалами разбитых окон… но главное, что з а п о м н и л о с ь больше всего - это люди, жившие рядом со мной. люди без прошлого, без здравоохранения. люди с настоящим, полным тяжёлой, изматывающей работы и с таким же беспросветным б у д у щ и м … целые династия алкоголиков, чьи дети брошены на произвол судьбы и воспитываются у л и ц е й . . . люди без “лишних“ м ы с л е й … . люди без надежды…. именно они – истинные призраки современного города. о них мой фоторепортаж.

камилла азимова, уфа

константин саламатин, спб

кирилл коваленко, броды

павла маркова, омск Х

В очередной раз мы с младшей моей девочкой зависли в детской больнице. На этот раз лежали мы в палате, где через стеклянные стены видно всё отделение и слышно всё, что в нём происходит. Ночью я обратила внимание на странные звуки, доносящиеся из карантинного блока – закрытой одноместной палаты с тамбуром и 2 дверями. Обычно оттуда не слышно ни одного звука. Это было странно – и одновременно страшно. Звуки напоминали дыхание – тяжелое, надрывное, со свистом и хрипами, и очень громкое. Заметив, что я не одна прислушиваюсь к звукам,- в коридоре собрались и тихо переговариваются другие мамочки, я тоже вышла и присоединилась к общему разговору. Услышала я то, что меня поразило до глубины души. Оказалось, что это действительно дыхание – дыхание маленькой девочки! Причина такого её состояния в том, что перед этим детский хирург ей делал какую-то (сейчас уже не помню-какую: удаляли то ли аденоиды, то ли полипы, то ли ещё что-то) операцию. Не знаю по какой причине, но он решил делать операцию без анестезии. Во время операции девочка так кричала, что это вызвало такие последствия. Теперь её утром будут отправлять в Москву санитарным самолётом. Вроде бы, рейс оплатил хирург. Мы до утра так и не заснули. Интересно, а сам он спал в эту ночь? И в последующие ночи? Возможно, у него были основания поступить так жестоко, я не знаю, но это было бессердечно.

а л е к с а н д р а полянская ,пятигорск

петр принев, спб

34 34

Начало... Маленький укол... Сестра взяла мою одежду... Прилег на операционный стол, Лежу - распят, ищу надежду... А за окном летает снег... Вот лампу надо мной включили... Слева лежит такой же человек, Ему в живот уж руки запустили... Подходит очередь моя... Мужчина... Женщина... Повязкой скрыты лица... Чем то помазали меня... Встречай, я новый пациент, больница! Потом еще один укол... Движенье лезвием ножа... Опять взглянул я на соседний стол... Что - то внутри... И чуть дыша... Резкая боль... “сестра новокаин!” Опять копаются внутри... Всё та же боль... “ещё новокаин!” “Большой мешок ты посмотри!” Потом опять смотрел на снег... Реально вроде всё отображал... Всё тот же слева человек... Вновьболь!Хирургопятьчто-то нажал... Сказали мне: “ втяни живот, Обратно, чтоб зашли кишки” Вдохнул, втянул, лежу... “Ну вот, Последние уже штришки!” От рук сестры идёт тепло... Её глаза... Про боль забыл... Плечо одно уж затекло... Хирург соседу всё зашил... Ни чувствую совсем иглы... Нити со скрежетом проходят... Опять тепло рук медсестры... Врачи вокруг меня все ходят... Окончен бой! Меня везут... Восьмой палаты дверь открыта... Ночь проведу, сегодня тут! Мягка кровать, подушка взбита!

павла маркова, омск

александр егошин екатеринбург 35

36 36 игорь нечитайленко, киев

ПЕ

РАЦ

ИЯ

НА

ГЛ

АЗ

ОК

Итак, мы с мужем едем в Москву, в институт глазных болезней им.Геймгольца. Полгода ждали вызов по квоте - делать ему операцию по пересадке донорской роговицы глаза. Муж у меня – инвалид боевых действий 1 группы, афганец. Как мы добились этой квоты - совершенно отдельная песня! Но теперь нам назначена дата госпитализации и дата приезда - накануне госпитализации. Причем ночлегом на эту ночь мы должны озаботиться, естественно, сами. Мы и озаботились, спасибо друзьям. Явились мы в институт затемно, чтобы попасть к открытию, но оказалось, что к открытию пришло никак не меньше сотни человек , если не больше. Все толпятся у входа – сесть негде. Да и стоять, собственно, тоже негде. Номера своей очереди запоминают. Хорошо хоть – разгар лета, не холодно. Когда вся эта толпа ввалилась в 8 утра в вестибюль, здание устояло только потому, что привыкло, видимо. После регистратуры очередь рассосалась к разным корпусам. В итоге, после нескольких очередей , мы зарегистрировали своё прибытие и получили заветное направление в операционное отделение на завтрашний день. Попутно узнали, что донорского материала не, и когда будет- неизвестно, и всё это время надо будет ждать в стационаре. Сопровождающих, в отличие от клиники им.Федорова, институт не размещает нигде и никак. Нелогично: приезжают сюда, грубо говоря, слепые , оперируют их, им потом поводырь нужен, как минимум… Впрочем, чуть позже я убедилась, что это - не единственный организационный просчёт.

Помаявшись назавтра полдня в очередях то в одном, то в другом месте, мы, наконец, поднялись на 2 этаж по красивой старинной лестнице. Здесь мужа оформили уже довольно быстро, вручили постельное бельё и…отправили искать свободное место. В палатах такого не нашлось, предложили устраиваться в коридоре, по пути в столовую. Но и там не оказалось ни одной незанятой койки. Что бы вы сделали? Мы ведь не экстренно прибыли, у нас – плановая операция! Место должно быть зарезервироано! Мы приехали по вызову! И вчера, когда нас регистрировали, сказали, что всё в порядке. Какой уж тут порядок! Старшая сестра мне предложила: -А вы его на каталку уложите,- и показала рукой на узенькую, маленькую –детскую, наверное, каталку. А мужик у меня –ого!- 54 размер трещит. И рост не детский. Ну, тут я взбеленилась. И тихо так на всё отделение прошипела: -А вот я сейчас выйду на улицу , зайду в любое кафе и по интернету в Минздраве поинтересуюсь – как мне уложить на детскую каталку здоровенного инвалида войны 1 группы, слепого и контуженного? И заслужил ли он, орденоносец, такого к себе отношения? Можете не гадать – место нашлось через 2 минуты. Ещё и меня на эту ночь устроили в женскую палату. Врачи там, конечно, замечательные. Выше всяких похвал. И аппаратура – на высоте. И это- всё! Санитарки убирали отделение по принципу: бачило воду? Бачило! Туалеты в ужасном состоянии. В специализированном учреждении, где половина больных – незрячие, а вторая половина - после операции в повязке на глазах, не оборудовано ни

одного(!) приспособления, облегчающего существование пациентов. Даже нет простого поручня вдоль стен или специально предусмотренных для слабовидящих разметок на лестнице, на дверях. А по закону- всё это должно быть обустроено в местах, где находятся незрячие и слабовидящие. В отделении, куда больные съезжаются со всей страны, нет душа! Можете себе представить, как благоухает в палате на 8 человек мужик из Красноярска, хотя жена и старается обтереть его мокрым полотенцем? Я уже не спрашиваю – почему это должна делать жена, а не санитарка, нянечка, как раньше говорили. Понимаю, что сейчас вам - не теперь! Но это еще семечки. Самый «цимус» ожидал в столовой. Можете себе представить крошечную комнатушку с тесно стоящими двумя длинными столами и лавками вдоль столов, окошечко в раздаточную и два больших таза на третьем столике: один - с нарезанными и сваленными кучей кусками хлеба, второй – с сальными ложками и вилками… Живописно! Правда, за стеклянной дверью - просторная веранда с нормальными столиками и стульями, там не так душно, свежий воздух и мух нет, но туда не пускают. Муж, как кое-что (свет) видящий сквозь толстенные стекла очков единственным глазом, довел под руки двух прооперированных с перебинтованными глазами до столовой, наткнулся на раздаточное окошко и спрашивает: А где ложки взять? На что получает милый ответ: - Разуй глаза! Вон на столике лежат! Это незрячему- то. И тарелку с борщом и большим пальцем поварихи в этом борще - в рожу ему! А чтоб неповадно

было спрашивать – каждому не наотвечаешься!. А мой муж хамства вообще не переносит, и поварихе этой: -Я тебе щас этот борщ на голову вылью! Чтоб ты сама глаза разула! Ну, там не ожидали отпора. Присмирели немного. Потом мне говорили: -Ну, он у тебя буйный! Я не спорила - что с контуженного возьмёшь? А два мужик а из больных, по виду –грузины- подошли к нему после этого инцидента: -Молодец! Мужчина! Ты откуда ,брат? – и когда услышали, что с Северного Кавказа, ещё долго восхищались и стучали его по плечу. А дней через 10 появился донорский материал, нам сделали операцию- весьма успешно, за что огромная благодарность профессору Ченцовой! и через несколько дней мы уехали домой. Могу добавить, что за операцию мы не платили ни рубля. За протез вместо второго глаза - тоже. Льгота такая у мужа. За него государство платит. А вот за подбор этого протеза пришлось раскошелиться! В общем, обычная история. Всё, как всегда и везде. И самое поразительное, по-моему, что люди уже привыкли к этому и терпят, как должное, хамство обслуживающего персонала и шофёров в маршрутках, несут деньги чиновникам всех рангов, врачам, учителям и воспитателям в детский садик… 40 поколений - по пустыне бродить…..

александра полянская, пятигорск

никита лыськов, днепр

Д И С К Л Е Й М Е Р : Не рекомендуется к прочтению лицам, не достигшим совершеннолетия, впечатлительным, беременным и людям с явными расстройствами психики. Мораль треснула в самом непредсказуемом месте, в центре Днепропетровска. Земля разверзлась от Вокзала и до ЕБ, и из разлома поднялась пустошь с огромным особняком викторианской эпохи посередине. По мере приближения к нему вы замечаете, что с уходящей далеко в небо часовой башни особняка падают обнаженные тела людей. Вы стараетесь не обращать внимания на груду изувеченных тел, скопившихся в основании башни, и быстро входите в особняк через массивные деревянные двери. Внутри вы видите длинный коридор с фактурными бархатно-красными обоями, которые увешаны картинами. Вы начинаете двигаться по коридору, рассматривая холсты освещенные старинными витиевато выгнутыми канделябрами. Первая картина, которая привлекает ваше внимание: Зима, пологий спуск, с него на санках спускаются бомжы в своих лохмотьях, их заплывшие от алкоголя и побоев лица светятся счастьем, открывая вам взор на их беззубые рты. И все это на фоне зданий с лепными фасадами, построенных еще при Екатерине. Название картины «Радость». Вы несмело шагаете дальше, обращая внимание на другую картину, на которой бежит парень по оживленной улице, прохожие с ужасом и отвращением смотрят на него, некоторые просто его игнорируют, проходят мимо, разговаривая по телефону или думая о своем. На перекрестке целуется влюбленная парочка. На улице сыро. Серые пятиэтажки с облупленной краской понуро стоят на фоне, мимо них пролетают одинокие голуби. У парня лицо светится счастьем. Он радостно шлепает по лужам, руки его широко расправлены, но в локтях они неестественно согнуты, а из локтевых суставов торчат окровавленные кости. Кисти его безвольно болтаются. Название картины «Они сломали мне руки, но я все равно хочу летать». Продолжая движение, вы замечаете картину, которая валяется у вас под ногами посреди коридора, на кроваво-красном персидском ковре с золотым орнаментом.

Картина словно тонет в пушистом ворсе ковра, и вы ее рассматриваете: Вечер. В большой комнате среднестатистической хрущевки семья ужинает перед телевизором. С обезумевшими от возбуждения глазами они рвут руками жирную жареную курицу. Вокруг их ртов блестит жир. По комнате бегает замурзанный трехчетырехлетнийребенок без штанов, в грязной, с желтыми пятнами, растянутой майке. Во рту ребенка соска, маленький кулачок сжимает флаг России. У главы семейства изо рта торчит кусок белого мяса птицы, его жена впилась зубами в крыло, их взгляды прикованы к голубому экрану. По телевизору репортаж lifenews, в котором показывают изуродованные трупы украинских солдат. Название картины «Русский Мир». Вы аккуратно обходите этот холст, приближаясь к маленькому округлому проему в конце коридора из которого льется яркий свет. Вы смотрите на картину, которая висит над этим проемом. На картине изображен парень. Он сидит в позе лотоса и умоляюще смотрит на вас, пытаясь выдавить улыбку. Он обнажен, руки лежат под животом, а живот его распорот и на руки выпали его кишки. Название картины «Я ей показал свой внутренний мир, а она убежала в ужасе». Вы становитесь на четвереньки, чтобы пролезть в маленький проем в стене, и, когда оказываетесь по другую сторону, встав на ноги, не можете поверить своим глазам. Вы находитесь на смотровой площадке огромной диорамы. Площадь диорамы, наверное, 900м², вы смотрите на цельное полотно, расположенное под широким радиусом обзора до 230°, его площадь поражает: 14×60 м. Вы всматриваетесь в эпическое повествование диорамы, начиная с правой верхней части, где изображено, как по тропинке возле, поросшего травой края глинистого оврага идут крестьянки, в белых вышитых сорочках. У каждой из них в руках жестяное ведро, наполненное до краев густой серой жидкостью. Кто как несет ведро: кто пару на коромысле, кто одно держит в руке, слегка наклонившись в противоположный бок, кто пару в обеих руках.

Процессия из сотен крестьянок тянется за горизонт. У каждой из них разное выражение лица: кто мечтательно смотрит вверх, кто устало смотрит под ноги, а кто болтает. Вдалеке несколько женщин присели отдохнуть на траву возле тропинки. Одна женщина (ближе к переднему плану) остановилась, поставив ведра, и одной рукой вытирает лоб, а другую руку уперла в бок. Возглавляют процессию три женщины в красных платках. У каждой из них по-своему вышита сорочка, а юбки черные, просторные, ниже колен. Одна из них, слева, держит ведро на голове и что-то говорит, с блеском в карих глазах смотря на своих спутниц. Вторая, которая посередине, идет с коромыслом и улыбается, чуть прикрыв глаза. Третья, вскинув одну руку, заливается смехом, а в другой держит жестяное ведро, так же как у всех до краев наполненное этой густой, сероватой, субстанцией. Крутой глинистый овраг разбит на уступы. На переднем плане мы видим углубление в глине, размером с человека, и женщину, ногой сталкивающую вниз в речку, с уступа, голого измазанного глиной мужчину. За ней видно, как из глины выпадает еще один мужчина, тоже голый и испачканный. По мере удаления уступа за горизонт, реже, мы видим немного высунувшихся мужчин из глины, но чаще всего из нее торчат только эрегированные члены. Возле каждого сидит или стоит на коленях, крестьянка с жестяным ведром. Одни интенсивно двигают рукой, другие смачивают, торчащие из глины фаллосы, ртом. Одна из сотен женщин, находящихся на уступах крутого глинистого оврага, аккуратно направляет эякулирующий член в ведро, чтобы не потерять ни одной капли, а мужчина в это время, в конвульсиях выпадает из глины. С уступов, вниз в речку, тут и там падают десятки измазанных в глине тел. Еще больше мужских тел, плывет вниз по течению реки. В безоблачном, светло-синем, небе, ярко светит солнце. Вы осматриваетесь в поисках выхода, замечаете, что смотровая площадка переходит в длинную, шаткую винтовую

лестницу с кованными фигурными перилами и ступеньками, на которых изображены драконы львы. Спускаясь по ней кругами, видите, что река из диорамы переходит в настоящий ручей захламленный бытовым мусором, внизу грандиозной композиции. Вы перебираетесь на другую сторону ручья, перепрыгивая по наполовину прогнившим бытовым приборам, которые словно камни торчат из воды. На другой стороне ручья вы идете вдоль полотна диорамы, трогая рукой фактуру ткани, нащупываете ручку и открываете дверь в темное помещение, из которого веет холодом. Без промедлений вы входите в темную промозглую комнату. Когда глаза привыкают к темноте, вы видите, что оно просторное, размером в склад и под потолком висят люди, все они повешены. Вы в ужасе пытаетесь выскочить обратно в дверь, но она со скрипом захлопывается, и резко включаются сотни ламп дневного освещения, ослепляя вас. Кто-то начинает вам нашептывать,обдавая горячим зловонным дыханием ухо: —Увас естьлюбимая знаменитость,которая покончила жизнь самоубийством? Да? Все эти знаменитости собраны здесь, но в разломе морали они свели счеты с жизнью через повешение, так, как всем известно, что в момент смерти висельник-самоубийца непроизвольно совершает акт эякуляции и дефекации. Все попавшие в разлом мальчики и девочки собирают семя и фекалии своих кумиров, смешивают их и обмазываются ими. Это новый эстетический вид наркотиков, проникая в поры смесь из семени и фекалий дарит творческую эйфорию мертвого гения. Когда вас укутает волнами счастья и возбуждения, начинайте мастурбировать и направляйтесь на крышу часовой башни, где в момент экстаза нужно прыгнуть с помоста, непременно кончив в воздухе, прервав колесо сансары и раствориться в вечном наслаждении, исчезнуть из разлома морали, достигнуть состояния нирваны. В противном случае вы обречены на повторение этой процедуры в разломе морали, ведь вы попали сюда по своему желанию. 2 1 . 0 9 . 1 5

футурист шакиров, днепр

Эта девочка родилась на свет без ножек - на их месте прилепились нелепые мягкие розовые «лопушки». Её родила , как говорили, немолодая женщина ,отказавшаяся о т инвалида. За девочкой ухаживали всем отделением, приносили пелёнки и ползунки, молочко и соки, печенюшки и кашу. Студенткипрактикантки из медучилища пеленали её и ходили с ней гулять. Это был весёлый жизнерадостный ребёнок, не понимавший, что с ним что-то не так. По врасту ей уже пора было вставать на ножки,и она инстинктивно пыталась это сделать, цепляясь ручками за решетку детской кроватки, но это не получалось, конечно. Она кувыркалась , падала на матрасик, но, как ванька-встанька, тут же пыталась подняться- и всё повторялось снова и снова. Просто поразительно, сколько упорства и жизнелюбия было в этом крошечном теле! При этом она не плакала - только поглядывала весёлыми, умными глазёнками на каждого, кто подходил к ней. Позже, когда мы уже были дома, ходили слухи, что её просила удочерить женщина из Канады – тоже инвалид, с подобной аномалией, имеющая свой бизнес. Но ей отказали, якобы из-за именно инвалидности. Я и сама загорелась было идеей удочерить её. Мне в ту пору было около 40 лет, младшую дочку я родила поздно – ей еще не было и 2-х. ….но позже здравый смысл и уговоры окружающих заставили меня изменить решение. Объясню: мысль эта была вызвана импульсом сострадания. Но надо реально оценивать свои силы: я уже не молоденькая девчонка, которой всё нипочём, у меня нет относительно молодых родителей, которые помогали бы мне. На руках у меня уже есть вечно болеющий, побывавший дважды за свою недолгую жизнь в реанимации ребёнок, незрячий муж-инвалид 1 группы и лежачая свекровь с прогрессирующим заболеванием психики. Вряд ли в такой ситуации я смогла бы уделить новой доченьке столько внимания, сколько ей необходимо. Какое-то время я ещё наблюдала за этим ребенком, приходила проведывать её. Она развивалась даже быстрее, чем её «домашние» ровесницы. Потом девочке исполнилось 3 года и её перевели специализированный детский дом. Что с ней сталось дальше – можно только догадываться. Если кто-то знает продолжение этой истории – пусть найдёт меня! 40 никита лыськов, днепр

александра полянская, пятигорск

никита лыськов, днепр

СМЕРТЬ В ОТДЕЛЕНИИ Был конец 90-х. Лежали мы с младшенькой в детской больнице. Лежали давно - второй месяц, уже не первый раз. В этот день поступила девочка. Лет ,наверное, 5-ти или 6-ти. С нею была мама и еще несколько женщин. Девочка задыхалась, а причину, как я понимаю, установить не могли. В отделении все сразу забегали: фамилия в городе известная, да ещё и тяжёлый случай. Часам к 8 вечера в её палате установили кислородную палатку и зав.отделением ушёл домой. Девочка осталась на попечении родных и дежурного врача в состоянии тяжёлом, но стабильном. Мы все слышали, как об этом говорили врачи. Потом дежурный врач ушёл из отделения, дежурная сестра посидела-посидела в палате, -да и ушла: надо ведь выполнять назначения другим деткам в отделении. Когда девочка перестала дышать, с нею были только старшие родственницы. Пока нашли дежурного врача, который нашёлся не сразу, где-то на 4 этаже, пока он безо всяких приспособлений – не знаю уж как, потому что он сразу выгнал всех родных и мать и запер дверь в палату- пытался спасти девочку, я уговаривала её мать вызвать «Скорую» и перевезти ребенка в реанимацию горбольницы, которая расположена неподалёку. Через какое-то время дежурный врач вышел и попросил кого—нибудь из присутствующих «сбегать в роддом (по соседству с больницей) и взять у них лекарство»- название он сказал тогда, а сейчас я не помню его, конечно. Я вызвалась, поскольку работала там раньше и лучше других ориентировалась в ситуации. Быстренько оделась и побежала. Уходя . заметила ,что врач вызывает «Скорую помощь». В роддоме очень удивились моей просьбе, но сказали, что уже пару лет они в глаза не видели нужного препарата. Пришлось возвращаться с пустыми руками. С пустыми руками в дверь больницы вошёл и врач со «Скорой», которая подъехала одновременно со мной. Оба врача какое-то время провели в палате девочки - мать металась по коридору отделения, а мы (мамочки) застыли напряжённо на порогах своих палат, переживая и стараясь расслышать каждый доносящийся звук. Через несколько минут вышли врачи и сказали, что девочки больше нет. Я слышала, что родители не стали предъявлять никаких претензий медикам: зачем – ребёнка ведь не вернёшь… Насколько мне известно, причину смерти не установили. Но до сегодняшнего дня глубоко убеждена, что дежурный врач не сделал всего для спасения ребенка, что надо было, не теряя времени, доставить дитя в реанимацию горбольницы (в детской больнице её нет.)- может быть, тогда оставался бы шанс…. александра полянская, пятигорск 41

креста крест мест всюду вот это тяжко хмуро нелюдь

для

меня меняет свободных бродит и я не к я

яблоко в близорукостью обратился я мне очёчки есть ранетки я вкушал ранет джонатана а сухую я компотом dzaizku, paris 42

к по с

нет цвет: нет. грипп, охрип... добру, поутру. бреду, миру.

очках страдая, врачам. прописали. ночам. наливом, добавлял. стресс-диету разбавлял...

валерий сагин ,москва

венимамин вячко спб 43

- Следующий! – крикнул Петр Иванович в затворяющуюся дверь, и помассировал веки. Больные в последнее время пошли просто ужасные. Частенько, начитавшись интернет-целителей, самый обычный насморк они превращали в раковую опухоль на всю голову. А воспаление легких при этом лечили картофельными очистками да молитвой. Вот и предыдущий посетитель был больше глупым, чем больным. - Можно? – донеслось из-за двери, в которую протиснулась верхняя половина пожилой пациентки. - Входите! – вздохнул Петр с интересом наблюдая за процессом. Объемная тетка была утяжелена кипой бумаг и несколькими сумками, поэтому ее вход в кабинет больше напоминал переселение зажиточного цыганского табора. И вот, наконец, когда женщина угнездилась в кресле, и выложила свои бумаги на стол, доктор осознал, что предыдущий пациент был не таким уж и плохим. - Здравствуйте. – сказал терапевт, заглянув в больничную карточку – На что жалуемся, Зинаида Петровна? У женщины, только-только перешагнувшей пенсионный порог, помимо хронических старых и старческих новых болячек, была обычная ангина. И врач решил, побыстрее с ней разделаться, выписав лекарства из тех, что получше и подешевле. - Это от боли в горле, после еды. Противовирусное, раз в день. Капли, только если совсем дышать не сможете. Побольше жидкости, овощей и фруктов… Петр Иванович запнулся, пациентка смотрела на него, как Ленин в свое время на ненавистную буржуазию. - Что-то не так? – сглотнул врач. - Я сразу поняла, что доктор ты неважный. – Петровна положила свою полную длань на интернет-распечатки и продолжила – Но ничего, я уже во всем разобралась, сама вылечусь. Выписывай больничный! Терапевт ущипнул себя, но больная не исчезла, продолжая сидеть напротив вместе со своей ангиной и макулатурой. - И что у вас? - Учись! – тетка гордо продекламировала заковыристое название – Острый надпочечный транзефизиолит! Петр поперхнулся и мысленно сверился с известными ему медицинскими справочниками, но так и не вспомнил болезнь с таким диким названием. Впрочем, пациентка сама пролила свет на происхождение недуга. - Это соседка прокляла, когда я мусор на ее участок выгребла! Так он же с ее ореха нападал! А она так и сказала: «Да чтоб тебя перекосило, кошелка старая!» Я сама сначала порчу навести хотела, но я верующая, а она цыганка и безбожница! В пол-уха слушая занимательный мистический триллер, Петр Иванович взял в руки распечатки и углубился в секреты интернет-медицины. И чем дальше он читал, тем сильнее у него на макушке шевелились волосы. Зинаида Петровна всерьез собиралась пить настои на ацетоне, обтираться скипидаром, дышать парами ртути, кушать спичечную серу и селитру, а так 44же носить обязательную шапочку из фольги. Там было еще много чего, о

singurov anton, kiev

чем врач попытался поскорее забыть и больше не вспоминать. - А я ей и кричу: «Не вздумай! Я тебе дом сожгу!» А она стерва!.. Доктор взглянул на полные сумки больной и с ужасом осознал, что ингредиенты уже собраны и сейчас только он в силах спасти пациентку от изобретательного самоубийства. - Все! – выдохнула Зинаида Петровна, завершая повествование – Засиделась я! Выписывай больничный, пора мне идти лечиться. Петр открыл рот для возражений, но сразу же его захлопнул. В глазах последовательницы нетрадиционной медицины бушевал огонь революции, грозящий на него перекинуться. - Не могу. - терапевт лихорадочно искал решение проблемы. - Что-о?! В глазах пациентки полыхнуло с новой силой. - Вы правы, болезнь крайне опасная. – Петр Иванович тщательно подбирал слова – У меня недостаточно квалификации, я занятия в институте по проклятиям прогулял. - Хорошо, конечно, что ты сам все признал, будет еще из тебя толковый врач. – тетка сдвинула брови – Но где больничный? - Больничный? – врач незаметно смел его со стола – Подождите. Я быстро позову более опытного врача. Он выпишет! Зинаида Петровна кивнула, а Петр выбежал в подсобку за кабинетом. Головоломка сложилась, теперь надо было действовать и спасать пациентку. Вместо халата Петр облачился в костюм индейского шамана, пылящийся с прошлого корпоратива. Рефлектор украсили перья из панно с облезлыми павлинами. А на столе появились ступка с пестиком, и пузырьки лекарств без этикеток. Глянув в зеркало, Петр Иванович

вздохнул и нанес последний штрих, боевую раскраску из йода и зеленки. Когда в дверях, вместо доктора, появился североамериканский шаман, черед открывать рот перешел к больной. Петр же присел в реверансе и, на всякий случай, поклонился, прочертив в воздухе дымные полосы от курящихся за ушами ароматических палочек. - Оооом! Оби-Падмэ-Хум!!! - взвыл шаман. - Здрасте. – пискнула Зинаида Петровна и попыталась сбежать. - Сидеть!!! – рявкнул индеец. Ноги подвели женщину в самый ответственный момент, и она рухнула обратно в кресло. - Вижу в тебе заразу и проклятие ужасные! – продолжил завывать Петр. Индеец сыпанул в воду смесь аспирина с марганцовкой и уставился на бурлящую в стакане жижу. Тетка заинтересованно придвинулась поближе. - Вижу! – завопил индеец – Смерть твою!!! - Божечки! – ахнула больная. - Поздно старая! Самолечением занималась? - Не успела! - Неправильное на тебе проклятье, не транзефизиолитус, а анус-ангинускаюкус! Терапевт влил в бурлящий стакан внушительную порцию слабительного. Пена сразу осела, расходясь причудливыми рисунками по масляным пятнам. - Теперь видишь!? - Что? - Начала бы себя лечить и все! Полный писецус! Пациентка недоверчиво взглянула в стакан, но индеец, забившись в припадке, быстро сунул снадобье под самый ее нос. - Пей!!! Петр моргнуть не успел, как «эликсир»

перекочевал в больную. Теперь у терапевта оставались считанные минуты, но воля противника была сломлена, так что можно было приступать к лечению. - Вот рецепт, принимать как написано! – вручил он Зинаиде Петровне исписанную ранее бумагу. - А как? - Никак, народных средств сейчас не сыщешь, сплошная химия. – шаман протянул ароматические палочки – Вот вам, окуривайте, они заговоренные! Больная с благоговением прижала к груди курящиеся палочки, а индеец продолжил. - Держите больничный, и через неделю ко мне на повторный осмотр. А сумки оставьте, там все… - От лукавого? - Верно, нечистого проделки! Кстати, кто вам насоветовал этим лечиться? - Доча с зятьком, они сейчас со мной живут. Так за меня волнуются, родненькие... - Ясненько, – нахмурился шаман – передайте дочке, что проклятье могло и на них перейти. Узнаю про самолечение, позвоню экзорцистам, они быстро из них бесов поизгоняют. Понятно? - Так точно! – отрапортовалась тетка. - Идите! И помните, я за вами присматриваю! Дверь захлопнулась и Зинаида, хлопая глазами, очутилась в коридоре. - Врач-то принимает? Хороший или шарлатан? – спросила у нее следующая в очереди бабка. - Хороший. Иностранец. - женщина задумалась – Только странный. Из живота пациентки раздалось угрожающее бурчание. - Хороший врач! Замечательный!!! алексей марков, ростов на дону

kat zap, kiev

Я опять иду к врачу, Заиканье я лечу. Доктор мне сказал в тот раз Бегать понемногу, Просыпаться в ранний час И ходить на йогу. Я с тех пор встаю чуть свет, Спортом занимаюсь, Правда, толку в этом нет – Так же заикаюсь. Я опять пришла к врачу, Заикаться не хочу. 46

Говорит мне врач теперь: - Ну нашла ж ты горе, Валерьяночки попей, Да побудь у моря. Я на отдыхе была, Валерьянку ела, Но дефект не убрала, Благо, загорела. Я опять иду к врачу, Говорить, как все хочу. Врач на этот раз сказал: - Надо на иголки,

я полюбила женщину хирурга она же быть хотела только другом так ласково кромсала тела части пока я млела от любви и страсти и вот теперь я стала инвалидом а мой хирург, Раиса Леонидовна других девчонок режет под наркозом а я ношу ей розы и мимозы о, властный голос, грубые повадки твой смех заразен, а угрозы сладки приди, я всё стерплю, в конце концов ведь опять хочу на стол операционный лечь 2004 света литвак, москва

юля аппен, киев

В специальный чженьцзю-зал, Будет больше толку. Что ж, пошла я и туда, Вроде, не боялась, Но вошла в меня игла, Я зазаикалась. Я опять иду к врачу, Заиканье я лечу.

печкурова валерия, краснодар

алексей колотенков, москва

(вірш створений що відбувалися в на початку

на основі реальних одній з Кіровоградських лютого 2016

подій, аптек року)

В надраенных стеклах аптечных витрин, Коробки одеты в больничный мундир, Стеклом огражден фармацевт, Его атакует с семи «пациент». Короткое «Здрасте», а будьте добры… а нет ли у Вас?… а где мне найти? Повязки, шприцы, анальгин и Перчатки, сиропы от кашля, Пилюли для бабки… Аналог лекарства? А чем это мазать? Хотите увидеть какая зараза? Умело, как сыщик, шифровку врача Аптекарь читает, лишь бровью ведя. Чаи от простуды, таблетки от горла и Капельки в нос для грудного ребенка. Нотацию дайте прочесть… А фармацевту и некогда сесть Бинт не стерильный и ваты побольше, Прокладки, салфетки…почем сейчас «Но-шпа»? «Не слышу я детка, ори, да погромче! Оглох я частично еще в девяностых! Пришел я в аптеку, не помню зачем… А ну, посмотри, вон, коробочка с чем?» Стоят пузырьки, стеллажи выше неба. Отмерен раствор, нахимичен для деда. Почем сейчас пластырь? А что есть от гриппа? А есть аксолинка? А что нет мезима?!?! А градусник есть, как в Советское время? Хотите послушать, как я был в Берлине? Что есть от перхоти? А чья завтра смена? Вы мне поможете? Я заболела! Люди, Вы цените труд фармацевта? Дом и аптека дорогой, как встречка Я протираю Ваш след на паркете И хорошо знаю сложности эти! Відомості про автора: 5.02.1982 р.н, Україна, м. Кіровоград.

50 50

александр зозуля, спб

наталія бурдакова, кировоград

александр зозуля, спб

52 52

лев эстеркин ‘avel’, запорожье

/// еще немного - и мне не останется, чем дышать: любовь требует мой кислород и хотя бы левое легкое. я ее отпускаю, но ей тоже некуда убежать, кроме как до твоей остановки. она прячется в мой живот неспокойная. крутится там, терзает

из бесплатного таксофона я вызываю скорую, но приезжает такси. и в ста метрах от твоего дома врач за рулем диагностирует: “ее не спасти”, давя, что есть силы, на газ. а я до сих пор не узнала,

vse svetloe, запорожье

лев эстеркин ‘avel’, запорожье 54

лев эстеркин ‘avel’, запорожье 55

* ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ-2. КОНСПЕКТ УТРАЧЕННОЙ ПОВЕСТИ. я писал повесть во время всего пребывания в больнице, но не закончив пары глав бросил. когда же наташа целюба предоставила мне шанс напечатать ее в зине «аптечка» - я просто не нашел ее в своем компьютере. может, оно и ничего. занудная была повесть. длинноты, тошноты, перегибы. не судьба мне стать писателем больших форм в этом сезоне. ждите автбиографического романа в конце года. посылайте важные тексты к себе на почту. дублируйте везде. прыгая с парашютом – не забывайте парашют.

1. если вы еще не были в мавзолее – непременно сходите. представьте: а вдруг вождя похоронят, а вы так и не сходили в мавзолей – а ведь это энергетическое средоточие советского и постсоветского мира, законсервированная сакральная бомба, маленькая льдинка настоящей смерти, притаившаяся в сердце развалин империи. холодок потустороннего, волоски по всему телу встают дыбом, охранники, залитые зеленым формалином света, шипящие, змееглазые, забальзамированные в неестественном свете не хуже мумии ленина. щщщщщщ щщщщщщщщщщщщщщ не задерживайтесь шипят охранники в фуражках, их фуражки напоминают о советском детстве, о металлических лопастях в груди, перемалывающих человечность, о пламенном моторе 56 56

вместо сердца. это чистая правда, что у советского человека вместо сердца пламенный мотор. это не метафора. и когда я смотрю на свою ногу, которая после неудачного приземления с парашютом развернулась на четыре часа мне не многим страшнее, чем в мавзолее. это страшно, но не жутко. фройд это разграничивал – и правильно делал. это земное беспокойство – успеет ли доктор вовремя все починить, не придется ли мне хромать оставшиеся полжизни или сколько там осталось. - зачем вы прыгаете, вы что, дураки что ли? – спрашивает докторша со скорой из рузы. и тут до меня доходит. ведь да. дурак он и есть дурак. глупый человек. в этой мысли есть что-то жизнерадостное, и в то же время грустное. вот она и жизнь вся такая, когда она жизнь. а не хуй пойми что. и так-то грустно. так еще блять и эрозия демократии и прав человека. ну куда это годится. хотят мавзолей по всей стране опять сделать и вместо сердца пламенный мотор и чтоб глаза горели безумием у одних и болью у других. душевная боль она ничем зубной не уступает. ни о чем другом думать невозможно. ** алена, которая привезла меня на аэродром смотрит на мою ногу ошалевшими глазами. кажется, ей хуже чем мне, и от этого на душе становится очень приятно. мы мучительно долго едем в больницу, нога так и болтается, интуиция велит мне задрать ее повыше, она начинает неметь, я боюсь за свой мизинец и безымянный палец, которые постепенно теряют чувствительность. пробки на подмосковных трассах. никогда не думал, что буду так из-за них переживать. по дороге скорая

натыкается на сбитого пяьного в хуи мотоциклиста и начинает с ним нелепый долгий и бессмысленный разговор. выясняют, вызвали ли скорую и гаи. мотоциклист в отключке. я хочу убить его. наконец едем дальше. еще около часа или больше я жду, пока зашьют собачьи укусы на каком-то мужике. алабай потрепал его. алабай его потрепал. я это выслушал тридцать раз. я запомнил кличку этой ебучей собаки на всю жизнь. наконец появляется доктор. это приземистый мужчина с выбритым блестящим черепом, в очках, видно, что руки у него сильные. очень аккуратно он снимает с меня ботинок. когда он берет меня за голу ступню – его руки нежны, как у девушки Врач должен обладать взглядом сокола, руками девушки, мудростью змеи, и сердцем льва. Авиценна * 2. врач советует ехать на операцию в москву, потому что у них в рузской больнице нельзя достать нормальных металлоконструкций. так начинается одиссея моей ноги, спиральное погружение в глубины медицинской бюрократии, которое можно сравнить с посещением мавзолея. людей у нас не любят. особенно, если эти люди болеют. вина за болезни и несчастья целиком и полностью лежит на том, кто из претерпевает. каждый может обвинить и осудить его, но с особенным энтузиазмом обвинительные заключения выносят близкие родственники и медицинские работники. те, от кого носитель несчастья по несчастью своему оказывается зависим. это еще хорошо, если вы 57

гештальт-терапевт, и можете дать родственникам достойный отпор, но от медиков, их хамства и алчности, вас это нисколько не убережет. например, когда отец навещал меня он попытался сказать что-то вроде: - так вас что не учили приземляться? учили? так значит это ты бестолочь не усвоил? - я смотрю, у тебя дофига прыжков за плечами, и ты большой в этом деле специалист. - мне хватает ума не прыгать, парирует отец, но интонационно он уже сдулся и повержен. но это уже спустя недели. а пока я еду в больницу в москве, алена добывает коляску со спущенными шинами в холле подвозит меня внутрь к дежурной врачихе, с большими приключениями найдя въезд. подвозит только для того, чтобы выяснить, что мы не взяли необходимые документы в рузе. кто-то должен нам их привезти. я ем творожок и остаюсь у алены еще на день. * в конце этого дня мы снова приезжаем в больницу на ленинском проспекте, снова добываем скрипучую хуево едущую коляску со спущенными квадратными колесами. дежурная врач в приемном покое настоятельно советует мне госпитализироваться по месту прописки. ногу держать повыше. когда поедете с поезде – подложите под ногу что-то, подушку, сумку. так что мы едем обратно домой, алена покупает мне творог и другие продукты, богатые кальцием. * по счастливому стечению обстоятельств в москве в это время оказывается моя подруга ульяна. алена достаточно покатала меня на своей тачке с загипсованной ногой, 57

торчащей на переднем сиденье. настала очередь ульяны. мы едем в компании двух попутчиков с какогото специального сайта. они из хабаровска. вот если бы он сломал ногу в хабаровске я бы привез его в лучшую больницу к лучшему травматологу, говорит мужчина, сменивший ульяну за рулем. в петербурге мы едем к еще одной моей подруге, которую, вы будете смеяться, тоже зовут алена. она дает мне костыли. зимой того года она капитально сломала ногу. я даже устроил ей голый фотосет. такой гипс не каждый день бывает. * алена-ульяна-алена. на ночь же меня согласилась приютить подруга по имени алла. аленаульяна-алена-алла. у этого автора не очень хорошо с воображением, скажет читатель, избалованный разнообразием персонажей в современной литературе. тут вам и михаилы, и всякие артуры, и марины, и гластрофидии и даже декстер. но нет. я рассказываю все в точности в соответствии с развитием событий. богу расскажите про отсутствие воображения. или родителям. хотя, по фройду это одно и то же. на следующий день мы поехали в петербургский нии травматологии. но где ваше направление на госпитализацию? где ваш полис? мой полис лежит там, где живут моя не вполне уравновешенная мама и бабушка, но я не хочу даже говорить им о переломе. ульяна героически продавливает администрацию больницы, девушку в приемной и дежурного врача, она убалтывает их, когда они отказываются принять меня из-за возможных скрытых травм при приземлении, которые 58 58

могут привести к моей смерти или осложнениям во время операции или непосредственно после нее. врачи – самые пугливые существа на свете. они боятся смерти пациентов больше своей собственной, но не из-за альтруизма, а из-за бюрократической дыбы, которая вытянет из них все кишки, если пациент умрет. первый вопрос: ваш парашют открылся? ульяна убалтывает их принять меня в больницу пока без полиса, которые мы подвезем позже. мы выдумываем легенду для моей мамы. ульяна пойдет ко мне домой и скажет, что полис нужен мне для срочного оформления страховки на работе, а самого меня в городе нет. мы едем в районный травмпункт и за несколько минут до ухода врача, который единственный владеет печатью, необходимой для оформления направления на госпитализацию я подстреленным воробьем запрыгиваю на одной ноге к нему в кабинет. это молодой, вежливый и симпатичный доктор. ульяна успевает положить на него глаз за ту долю секунды что смотрит на него сквозь приоткрытую дверь. мы возвращаемся в нии травматологии, девушка на ресепшн начинает оформлять меня на госпитализацию, ульяна уже целует меня на прощанье, но вдруг появляется «врач». на нем золотая цепь. меня поражает уверенность врачей, которые вынуждены ходить в костюмах, похожих на пижамы. этот врач похож на инспектора дпс. его взгляд исподлобья также вызывает ассоциации с представителями преступного мира, о которых его обладатель явно догадывается

и которые, по всей видимости, и стремится спровоцировать. * а где полис? ну как так? сколько раз нас уже так подставляли? где ваши глаза были? ну как так? ну как такто? – орет он на девушку за ресепшн. она сникает, воля зримо покидает ее тело, она забито кивает, она говорит: я ничего не могу сделать. врач выпил мою волючерез специальный порт в затылочной части черепа. операция «полис для лени в командировке» проходит успешно. я прячусь в машине по соседству от дома. мама вызывается проводить ульяну до машины, отделаться от нее не представляется возможным, ульяна улучшает момент и звонит мне, я упрыгиваю на костылях к ближайшей автобусной остановке. когда в третий раз мы прибываем в нии травматологии, охрана уже не требует у ульяны предъявить какието документы, шлагбаум открывается перед нами сам собой. я оказываюсь на больничной кровати в раоне часа ночи. спустя приблизительно четырнадцать часов после того, как впервые появился на ресепшн. так я реализовал свое право на выбор медицинского учреждения. Действующее законодательство предусматривает также право на выбор врача и медицинского учреждения. Так, Федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 323ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (далее — Федеральный закон № 323) в статье 10 устанавливает возможность выбора медицинской организации и врача в качестве способа обеспечения доступности и качества медицинской помощи. Пациент вправе выбирать врачей

и медучреждение (поликлинику, больницу), где лечиться по полису обязательного медицинского страхования.

95 59

3. две новости – хорошая и плохая. хорошая: я лежу прямо у окна. вместо прикроватного столика у меня – широкий подоконник, ветер овевает меня и колышет легкую занавеску, солнце заставляет щурить глаза. плохая: в палате непрерывно работает телевизор. телеканал звезда показывает старые сериалы и непрерывно с инфернальными интонациями телеведущие рассказыват о фашизме в украине. никто в палате никак не комментирует передачи. кто-то молча пялится, кто-то не обращает внимания. соседи по палате: (1) – саша: ждет операции по замене сустава по квоте. давление нестабильно. ждут пока стабилизируется. вроде так. (2) – еще один мужик, не помню, как зовут. ждет операции по замене тазобедерного сустава по квоте. (3) – еще один мужик со сломанной рукой. не сказал со мной ни единого слова.

поехал туда, имея гипс на ноге. я боялся, что они залезут под гипс. моего друга, фотографа диму, выперли из снимаемой комнаты за неуплату, тоже незадолго до описываемых событий. он привез вещи в комнату ульяны, но соседи так наехали на него, что он съебался в ужасе, хотя ульяна была не против.

то время войны на юго-востоке украины. нахлобученный ужасными новостями, захлебываясь в странных чувствах – стыда, вины, бессилия, ужаса, горя, я бродил по вднх, думая о временах сталина, когда все эти роскошные самодовлещие корпуса и рабочие-колхозницы были построены. как люди чувствовали себя в то время?

** дима привез мне компьютер икс, и я сразу же начал печатать. во все время пребывания в больницах или в квартирах друзей, не слишком свободный в перемещениях, я писал повесть о том, как сломал ногу. повести я дал рабочее название «moscow limbic studies» (московские лимбические исследования) – все под впечатлением похода в мавзолей и развязавшейся в

я прошу своего друга диму привезти мне из улиной комнаты* компьютер моей любовницы икс и наушники, какие-нибудь наушники, обязательно – наушники. пожалуйста, наушники. *из улиной комнаты – ульяна за несколько месяцев до описываемых событий пустила меня и мою любовницу икс, к которой испытывала глубокое чувство солидарности, пожить к себе в комнату. у нее было две комнаты в разных коммуналках в центре, обе пустовали. как и икс, ульяна долго, мучительно, и с сомнительной успешностью пытается уйти от мужа. мы жили у ульяны практически бесплатно – за квартплату. у ульяны в комнате – клопы. поэтому я не

* По разрешению Ягоды, с его письмом я ездил на Беломор, на свидание с братом, сидевшим в лагере. Письмо Ягоды сделало лагерное начальство очень предупредительным, за мной ухаживали. Когда я уезжал, спросили: „Как вы себя у нас чувствовали?“ Огражденный от неприятностей письмом Ягоды, я ответил: „Как живая черно-бурая лиса в меховом магазине“. Они застонали… из воспоминаний Виктора Шкловского. моя повесть начиналась не с поездки в москву, а с перформанса группы {родина} «начеку». мы двое суток провели на крыше галереи bobby gallery, по очереди отдыхая в сколоченном из говнофанеры, найденной на помойке, гробу. мы печатали отчет о своих переживаниях и действиях, чередуя личный опыт с сообщениями из сми. сообщения в основном касались рейса мh-17. *** доктор с толстой золотой цепью, кстати, его звали …., разговаривал со мной как дознаватель. он говорил: - ну вам нужно ставить хорошую американскую пластину с хорошей устойчивостью… сама пластина стоит сорок тысяч. плюс операция… договор с вами заключим… нет денег? ну тогда поставим вам белорусские штыри. будете прихрамывать – но ничего. - а нельзя оплатить только саму конструкцию? а операцию получить бесплатно? – спрашивает ульяна. что бы я делал без ульяны? остался бы хромым на всю жизнь. либо платная операция с хорошей импортной конструкцией, либо отечественные штыри, - был ответ. я смирился с отечественными штырями. но вот я лежу, овеваемый ветром на своей блатной койке у окна. и ульяна мне звонит и говорит: - леня. мы соберем тебе денег на ногу на фейсбуке. - да ну, перестань. не выйдет. - все выйдет. подумаешь, сорок тысяч – и не такие суммы собирали. мне нужен номер твоей карточки. у тебя ведь есть карточка? - да сбербанк. - ну все, я уже разместила объявление, сейчас туда номер карты добавлю. через несколько часов мой телефон разрывался от смсок. 200 рублей. триста рублей. пятьсот рублей. какая-то незнакомая женщина пожертвовала 10 тысяч. подозреваю, что это была алена. даня кинул 1111 рублей. еще один мой одноклассник дал десять тысяч. - видишь, - говорит мне даня по телефону. - сбылась твоя мечта. все дают тебе деньги просто за то, что ты прикольный. 62

- да. в моей жизни произошел переломный момент. * Наш с вами друг и коллега Лёня Цой недавно очень плохо сломал ногу: перелом лодыжки с разрывом межберцового синдемесмоза, с полным вывихом стопы наружу. То есть порваны связки и будет операция, в которой нужно вставить железку для сращивания связок. Доктора настойчиво рекомендуют платную операцию, поскольку при бесплатной используют не тонкую гибкую железку, а толстый болт, с которым все заживает хуже и остается большая хромота. Лёниных средств на нее не хватает, поскольку он работает в психоневрологическом интернате с инвалидами, купить отдельно гибкую железку и вставить вместо болта нельзя - нужна вся операция полностью. На самом деле, недостающая сумма небольшая всего 40 тысяч рублей. Это всего 100 человек по 400 рублей - или 200 человек по 200 рублей. Я думаю, что это можно собрать всем месте - в конце концов, это всего лишь не пойти в кафе один раз. Все в жизни бывает и бывает, что человек попадает в беду неожиданно. Давайте поможем другу. Добро всегда возвращается. Карта Лёни (сбербанк) 4276 5500 1742 3453 Операцию нужно сделать в течение 10 дней с момента травмы. Позвонить и узнать, как дела можно по телефону 89516807704 ульяна прочитала мне это объявление по телефону, и я заплакал. я много раз плакал еще, когда читал, что люди пишут в сопроводительных сообщениях к пожертвованиям. 63

памяти телефона не хватило чтобы вместить все смски. и имена в сбербанковских сообщения приводятся не полностью. алина к., наталья п., даниил р. опознать незнакомых людей не представлялось возможным. уже через сутки средства были полностью собраны. я попросил ульяну убрать объявление, но сообщения и деньги продолжали поступать еще несколько дней. пришла зарплата и деньги за больничный, все вместе составило около ста тысяч. я решил добиваться встречи с врачом и требовать хорошую пластину. ** наташа позвонила и сказала, что некто алина воробей хочет перевести крупную сумму. она сказала, что там какие-то проблемы с картой, нужно прислать какой-то код, который придет на телефон. однако в пришедшей смс карта списания была с моим номером. я сказал, что не буду присылать. однако наташа решила попробовать и ее зарплата ушла в неизвестном направлении. она заполнила заявление в полиции и сбербанке, но ей сказали, что шансы вернуть деньги стремятся к минус бесконечности. подруга передала наташе две тысячи, чтоб она передала из мне. две тысячи были украдены из ее кошелька. в кабинете заведующего отделением врач с толстой золотой цепью начал лаять на меня: - вы же хотели бесплатно! вы стремились поступить по скорой! - мои друзья собрали деньги, теперь я могу себе позволить платную операцию. - так, не нужно ругаться, - обратился заведующий отделением почему-то ко мне, - все это можно решить. вы, конечно, знаете, что в случае платной операции вы должны будете оплатить все пребывание в больнице. порядка двухсотпятидесяти тысяч рублей. - ясно. в таком случае мне нужно еще подумать. у меня нет такой суммы. - подумайте. - я же сразу вам сказал! бесплатно это бесплатно! по скорой – значит по скорой! все вы халявы хотите, все умные! – продолжал сдавленно рычать врач с золотой цепью. на следующий день ко мне завалилась большая компания друзей. в их числе моя бывшая девушка – юля. юля рассказала мне о знакомом очень хорошем травматологе, специализировавшемся как раз на операциях на ногах, практиковавшем где-то в пригороде. он мог бы прооперировать меня, взяв деньги только за конструкцию и неформальный 63

гонорар. - тетя сказала мне: «потом нужно дать доктору, как водится, конверт. туда положит он – ну положит он, допустим, пять тысяч – доктор не обидится. или десять тысяч – доктор тоже не обидится».

так что я решил выписаться из нии травматологии, где врачи были похожи на ментов. я попросил свои рентгеновские снимки. естественно мне сказали, что не имеют права их мне дать. я, повысив голос, сказал что делал их на свои деньги в совершенно другом месте. наверное я представлял из себя зрелище довольно жалкое, пускающий петуха худосочный психолог с пузиком на костылях – но это сработало. я добыл снимки, их передали юле, врач из пригорода согласился меня принять, но только через пару дней, когда в больнице освободится место. я же спешил вырваться из нии травматологии, где телеканал звезда плавил мои мозги, где врачи-гаишники и медсестры смотрят на тебя как на досадную помеху, препятствие для свободного перемещения по чистым просторным коридорам, покрытым белым кафелем. однажды ночью мне пришлось вызвать медсестру для обезболивающего укола. в остальное время нога меня не беспокоила. она только немного ныла после пробежек в туалет, но быстро успокаивалась, когда я снова поднимал ее повыше на шину я продолжал печатать свою повесть. когда я уже собирал рюкзак и собрался на выход, сосед по палате саша протянул мне записку с телефоном на кусочке бумаги в клетку. кроме телефона в ней были следующие стихи:

Секунды тянутся, минуты длятся, Часы бегут, а годы мчатся. Нам не дано за временем угнаться И можно только в вечности остаться авг.’14 4. между моей выпиской-бегством из нии травматологии и моей новой больницей в пригороде провисало два дня. я снова попросился к алле. алле нужно согласовывать ночевки друзей с папой. он может отреагировать по-разному. дал добро. встал вопрос моей доставки – и тут ко мне снова вломилась толпа друзей, с которыми мы строили театральные декорации, из которых один купил у другого машину. огромную японскую машину с правым рулем, так что я стал первым приглашенным гостем, чтобы опробовать новое приобретение, на котором я уже не раз катался, но с другим водителем и владельцем. * поездка получилась веселой, мы как всегда с сержем надрались кофе и болтали не пойми о чем – но почти не переставая. невозможно воспроизвести этот поток взаимных дружеских подъебов в нечто членораздельное, но основная идея такова что мы охуенные пацаны и на все хуй ложить и ебитесь вы там все как хотите. снова нужно была забирать какието бумажки из нии травматологии, в

этом мне помогла жена дани ира. мы видимся редко, но всегда это теплые встречи. в больнице она мне коечто такое рассказала, о чем я вам не скажу. * у аллы я смог выйти в интернет. там по глазам били новости из донбасса, я посмотрел какой-то ролик с похоронами украинских солдат и рыданья, давно стоявшие в очереди на выход вырвались на волю. под шумок в этом общечеловеческом горе можно поплакать и о своей сломанной ноге. я очень люблю плакать, но у меня это плохо получается. нужно, чтобы в квартире никого не было. нужно, чтобы меня целиком захватила музыка (бетховен или бах отлично подходят) или какой-то персонаж фильма, одинокий маленький человек, противостоящий или захваченный чем-то огромным и бесчеловечным. мне очень помог фильм «гаттака», а также «доктор акаги». так я могу поплакать о себе. теперь же государственная политика рф такова, что появились новые ужасные поводы для слез. лично отходит на второй план. работая в психоневрологическом интернате ты врубаешься, что в твоей никчемной жизни все не так уж плохо. смотря с чем сравнить. читая российские новости врубаешься, что в твоей никчемной жизни все еще вчера было не так плохо, как сегодня, например. как живая черно-бурая лиса в меховом магазине. аллы не было на работе и меня вырвало рыданиями. я вспоминал своих друзей с украины и мне было страшно за них. в тот период я еще испытывал сильный стыд и вину из-за политики россии. теперь я наконец-то понял, что где я и где 65

66 вывихом стопы наружу). пришла алла и принесла творожок и другие продукты, богатые кальцием. как вдруг в дверь позвонили. на пороге стоял мужчина с редкой неаккуратной бородой, с прибитым взглядом, полным неизъяснимой печали, с лысой головой, в белой аккуратной рубашечке. алла оставила дверь открытой и ушла в кухню, скорчилась там на стуле. я прошел за ней, не понимая, в чем дело, хотя дело было явно не чисто, а мужчина зашел в квартиру, хоть его не приглашали, а просили уйти (чего я сперва не услышал). - скажи ему, чтоб он ушел, - сказала мне алла, скорчившаяся на стуле. я поскакал на костылях в коридор. мужчина стоял в коридоре. - выйдите, пожалуйста, - сказал я ему. - никуда я не выйду, - сказал он, и прошел в кухню. - алла, если хочешь, я вызову ментов, - сказал я. - вызывай, - сказала алла. - вы точно не хотите уйти? – спросил я у мужика. он нагло улыбался мне в харю. я проскакал к дивану в кабинете. я набрал номер полиции. - приезжайте. я в гостях у подруги, у меня сломана нога, я на костылях. к нам вломился мужчина. он сейчас в квартире. нам страшно. нас только двое – девушка и я на костылях. - ждите. - через сколько вы приедете? - я вам не могу сказать, у меня наряд сейчас рядом, на вызове. - то есть вы скоро будете? - ждите. я прошел в кухню где этот мужик ездил по мозгам алле. - пойдем погуляем, я тебе скажу всё… - я никуда с тобой не хочу идти, - говорит алла - посидеть с тобой? – спрашиваю я. в карман я положил свой перочинный нож в раскрытом состоянии. - да, говорит алла. я сажусь и укладываю ногу на модный стеклянный стол. мужик с аллиной работы расходится, начинает размахивать руками и прикасаться к моему гипсу. - пожалуйста, аккуратнее, - говорю я ему. – вам лучше уйти, сейчас полиция приедет, у вас будут проблемы, - говорю я. он продолжает нести хуйню какую-то. полицейских все нет. через сорок минут я выхожй в соседнюю комнату и снова звоню. - так вы знаете этого человека? - это какой-то сотрудник с работы моей подруги. - так это ваш знакомый? - не сказал бы. просто мужик с работы. когда вы приедете? вы кого-нибудь выслали? - ждите. россия – это две большие разницы. я возвращаюсь в кухню. мужика распирает от удовольствия. - вам лучше уйти. я отлично проводил время в шикарной квартире аллы, принимал ванну (у через полчаса у меня звонит телефон. я поднимаю трубку – это полицейская. аллы в ванной предусмотрительно сделаны поручни, как нарочно для друзей, - так что там у вас? сломавших правую лодыжку с разрывом межберцового синдесмоза с полным - я же вам сказал, у нас посторонний в квартире. пожалуйста, приезжайте побыстрее. 66

67 - он вооружен? мужик плотоядно улыбается мне всеми зубами. - не могу вам сказать. приезжайте, пожалуйста. полиция прибыла спустя один час пятьдесят минут. они просто вывели мужика на улицу. мы закрыли дверь. я заставил аллу пойти с заявлением в полицию на следующий день. ее отправили домой. я сказал, что нужно настаивать, так как от безнаказанности люди только еще больше сходят с ума, и пассивностью она вредит не только себе, но и этому козлоебу. - как хоть его зовут? – спросил я. - рухлядев. - чего, правда? - да. - о май. это многое объясняет. информация: дмитрий владимирович рухлядев. при поступлении на работу сказал, что он 1975 года рождения, хотя на самом деле 1974 (вроде) – из сообщения - он меня постоянно на работе по углам зажимает, руки выкручивает. - точно нужно на него заявлять. все равно серьезных последствий для него не будет. но если что-то повториться – у заявлений есть некоторый накопительный эффект. а отстаивать свои права законными методами – не стыдно, а наоборот, в высшей степени достойно. в итоге этого ослоеба после нескольких бесед и очных ставок уволили. формальной причиной увольнения стала рабочая неуспеваемость. проще говоря, он уже несколько лет нихуя не делал. несколько недель после увольнения рухлядев продолжал слать алле свою бредятину и угрозы. пока она снова не соощила в полицию. ей повезло – новая участковая полицейская

позвонила рухлядеву с телефона аллы и пригласила на беседу, в ходе которой доходчиво промыла ему мозги. по рассказам участковой, рухлядев во время беседы в полиции сказал в частности: «алла принадлежит к арт-группе {родина}. я не осуждаю ее политические взгляды. я просто хотел ее потроллить» * 5. больница в пригороде была тихой. вежливый врач (или все-таки медбрат) оформил меня в приемке. меня там ждали. в палате не было телевизора. окно выходило на рябиновые ветки. соседи по палате: (1) дедушка с двойным переломом ноги. не в себе. бредит. родственники присматривают за ним по очереди, от наркоза он целиком не оправился, ему кажется, что его удерживают где-то насильно, он пытается уползти, падает с кровати, от этого установленные в ногу свежие металлоконструкции смещаются. одна койка пустует. на ней как раз спят родственники дедушки. периодически он начинает громко ругаться. иногда родственники дают ему покурить в палате беломор, закрыв двери. я бросил курить два месяца назад. как ни странно – мне не хочется. затем деда переводят на другое отделение. (2) появляется молодой парень, бодибилдер, большой и мускулистый, похожий на юрия гагарина. разрыв ахиллесова сухожилия. просто выбегал из воды после купания. (3) почти одновременно с ним появляется мужик в очках. просто возился с ребенком. перелом как у меня. я начинаю думать, что мой перелом

не так уж плох. я, по крайней мере, прыгал с парашютом. оказывается, еще один мой приятель сломал ногу примерно также, только хуже, спрыгнув с невысокого заборчика. он предложил мне отдать свою трость. его оперировали в нии травматологии. ставили две конструкции. после операции лодыжка потеряла подвижность. он остался хромым. я - просто везунчик. привез меня в больницу маус. воистину, все мои приятели, у которых есть авто хотя бы раз прокатили меня с моей ногой. никогда столько не катался на машине, как после перелома.

* через несколько дней меня наконец начинают готовить к операции. во время промывания кишечника приходит целая толпа друзей, приносят творожок и другие продукты, богатые кальцием. ульяна стоит в дверях, когда я готовлюсь принять в себя клизму: - все так сложно, леня. эти мужчины. я, наверное, вернусь в москву. после этого врач делает мне выговор. он не знает, что я звезда андерграундного перформанса. он также просит не распространяться о нашем договоре. российский закон не позволяет оплатить только конструкцию. ты либо оплачиваешь все больничное обслуживание целиком, включая завтраки, либо получаешь отечественные саморезы. - особенно анестезиологи здесь странные, - говорит мой доктор. он предупредил меня вовремя. через час в палату заходит анестезиолог. - конструкцию покупаешь? – спрашивает он меня с заговорщической радостью, напоминающую радость полкового врача, описанную жижеком. Когда однажды врач совершил свой очередной визит, всех нас посадили на длинную скамью, стоявшую вдоль стены напротив умывальника, как нам сказали – для медосмотра. Я ждал своей очереди, чтобы меня осмотрели, врач обследовал одного молодого полуграмотного солдата, который жаловался на боли в пенисе (одного этого было достаточно, чтобы вызвать непристойное хихиканье у всех, включая доктора): кожа на головке была слишком тугой, так что он не мог вернуть ее в нормальное положение, когда она сползала. Доктор приказал ему снять штаны и показать, что его беспокоит. Солдат так и поступил, кожа плавно соскользнула с головки, но солдат быстро добавил, что проблемы возникают только во время эрекции. Врач сказал: «Хорошо, тогда мастурбируй, добейся эрекции, чтобы могли проверить, что у тебя там!» Глубоко смущенный и покрасневший солдат начал мастурбировать перед всеми, но, конечно, эрекции не было. Тогда врач взял с зеркала одну из открыток с полуголыми девицами, поднес ее к лицу солдата и начал кричать ему: «Посмотри! Какие груди, какая дыра! Мастурбируй! Почему это у тебя нет эрекции? Что ты за мужик! Продолжай, мастурбируй!» Все мы, включая доктора, сопровождали этот спектакль непристойным смехом. Несчастный солдат из солидарности вскоре присоединился к нашему хихиканью, но продолжал матурбировать… Эта сцена стала для меня опытом, похожим на прозрение. В ней была вся полнота диспозитива Власти, странной смеси навязанного удовольствия и унижающего применения Власти, действия Власти, которая отдает серьезные приказы и одновременно разделяет с нами, ее подчиненными, непристойный смех, свидетельствующий о глубокой солидарности… славой жижек. от симптома джойса к симптому власти. моим анестезиологом оказалась молоденькая девушка в очках. она тоже спросила, покупаю ли я конструкцию. в остальном она была очень мила. утром перед операцией на меня надели памперс. после укола в позвоночник мои ноги занемели, мне стало страшно, меня затошнило. низ тела отгородили полупрозрачной занавесочкой. я чувствовал, как на моей ноге что-то рисуют. - а это ничего, что я чувствую прикосновения? - сейчас перестанете, анестезия постепенно действует. если будет плохо, скажите, анестезиолог сидит у моего изголовья. - меня мутит немного, - следовало бы добавить «со страху», но я промолчал. - это ничего, давление падает после анестезии.

я думаю заглянуть за занавеску, но того, что я вижу из-за ее прозрачности мне хватает, чтобы меня замутило еще сильнее. - девять ведер огурцов засолили - ну ты ассистент или кто? ты ногу-то держи! шурупы не знаю, но шуруповерт у хирургов такой же, как и у театральных монтеров. хитачи. после операции, ночью, нога начала дико болеть. сестра принесла такой интересный укольчик – поршень шприца еще не дошел до конца, а боль уже ушла. и мне стало так классно, я включил в наушниках catherine ribeiro et les alpes. на следующий день я тоже хотел такой укольчик и попросил наташу привезти мне диск пинк флойд. но я сдержался и не попросил укольчик. 6. икс тем временем путешествовала с мужем по европе. после выписки я вернулся в комнату ульяны и заказал травлю клопов, но пришли мошенники, они обрызгали квартиру простой водой. мы заплатили денег, но клопы продолжали жрать нас. тем временем на работе полным ходом шел проект «искусство для кошек». название, кстати, я придумал. но этим мой вклад в проект практически и исчерпался. нет, я еще придумал перформанс – экскурсию для кошек на открытии. наташа и другие коллеги приходили ко мне почти каждый день обсуждать проект. наташа помогала мне готовить и убираться, потому что я не мог много унести в руках, в которых были костыли. а чтобы помыть посуду нужно было скакать на кухню. в один из вечеров наташа осталась у меня, и мы занялись любовью. мы попытались обмануть клопов, переложив диванные подушки на пол. но клопы раскрыли наш замысел. это было как раз перед открытием выставки «искусство для кошек» в главном штабе эрмитажа. икс позвонила наташе, и она рассказала ей о том, что между нами было. икс сказала, что не вернется ко мне.

**** на открытие выставки я гордо прискакал на костылях. люди несколько по-другому со мной общались, когда я был на костылях. сломанная висячая нога была прикована к потустороннему миру и делала меня немного мертвым. одна моя бывшая любовница пришла на открытие и было заметно, как она держит дистанцию. как будто я прыгну на нее и моя костяная нога утянет ее за собой и тоже пригвоздит к тартару. я иногда позволял себе на такси прокатится на какое-нибудь культурное мероприятие. я приехал на вечеринку по случаю закрытия манифесты. я проходил по павильонам, находил какие-то не виденные до того объекты, как вдруг меня остановил охранник. - простите пожалуйста. на вас поступило описание. мне придется вас осмотреть. - а что случилось?

- я не могу вам сказать. вы могли бы открыть рюкзак - пожалуйста. - марина, подойди в зал такой-то. срочно. код «красный» - или какой там? я вываливаю содержимое рюкзака на подоконник. появляется плотоядно сверкающая глазами молодая полицейская. из разговоров охранников я понимаю, что пропала игрушечная машинка из инсталяции франсиса алиса. как жаль, я даже не успел заметить, что там была игрушечная машинка. а ведь это один из немногих проектов, которые мне понравились на этой манифесте вашей, которая скучная, как очередь в травмпункт. хотя нет. наш перформанс «начеку» был ничего. но он был в параллельной программе и про него никто практически не знал. - ну сейчас мы с вами будем совсем по-другому разбираться, сообщает мне полицейская, чуть не облизываясь. 69

однако вот тот охранник, который остановил меня говорит своему коллеге: - они позвонили автору. он сказал, что купит новую машинку и что мы все с ума посходили. он подходит к нам с полицейской и говорит: - отбой. извините. всего хорошего. - извините,- говорит мне полицейская разочарованно. я спускаюсь в лифте вниз вместе с нею. - нашлась машинка? – спрашиваю я. - а откуда вы знаете, что это была машинка? – оживляется она. - а потому что мне сказали. ее глаза разочарованно потухают. вот она была в шаге от поимки похитителя шедевров из коллекции ебучего эрмитажа, и вот все рушится в один момент – это просто чувак на костылях. просто какой-то обычный придурок на костылях, которого даже и не обыскать. обидно. обидно. чертовски обидно. еще другой раз я прокатился на митинг за мир в украине. ***** 7.в выписном эпикризе значилось, что после выписки я незамедлительно должен обратиться в поликлинику по месту жительства. я заказал такси и приехал, отстоял полтора часа в очереди, так как попал на кварцевание кабинета. после кварцевания врач вышел наружу и поглядев в мою справку сказал, что я должен был явиться не в поликлинику, а в травмпункт. - но ведь здесь написано «в поликлинику» - они пишут «в поликлинику», но имеют в виду травмпункт. у меня оставались деньги от собранных на операцию средств, но я не хотел их транжирить вот так, так что я позвонил своему приятелю психоаналитику васе. он довез меня

от поликлиники до травмпункта. это порядочное расстояние. я снова успел на последних минутах до того, как врач, владеющий сакральной печатью закончит дежурство. каждую неделю я должен был приезжать в травматологический пункт чтобы только получить роспись врача в больничном листе. врач сделал послабление и сказал – достаточно одного раза в две недели. тем временем комната ульяны продалась и меня пустил пожить к себе миша. накануне переезда наташа помогала мне собирать вещи. мы купили каких-то дихлофосов и опрыскивали каждую вещь перед тем, как положить в коробку. это была шизофрения. маленькая веселая шизофреническая серенада для четырех тюбиков дихлофоса. дима помог мне таскать вещи, а вася перевез вещи на своей машине. миша жил от ульяны очень близко – несколько кварталов. ** я переезжал на велосипеде – отталкиваясь от асфальта одной ногой. на одном из перекрестков я упал и наступил на ногу. я очень испугался, но на следующий день врач в травме сказал мне, что я уже два дня как мог наступать на ногу. она слушалась меня очень плохо. - главное – ходите побольше, сказал врач. наташа часто приезжала ко мне и мы занимались любовью. дополнительную пикантность ситуации придавало то, что за стенкой жила юля. моя первая девушка. она снимала комнату у миши. а за год до этого мы снимали эту квартиру с зоей. с зоей я встречался восемь лет. в комнате, где я спал, до сих пор лежал наш матрас. юля сказала: - предупреждаю: я не собираюсь участвовать в ваших сексуальных

экспериментах. в первую ночь у миши ко мне пришел юлин кот по имени апельсин. он интеллигентно потрогал меня лапой за ногу. постучал по плечу. посмотрел в глаза. что-то случилось со мной в этот момент, я начал плакать. я плакал часа два и никак не мог остановится. коты – лучшие психотерапевты. самое лучшее, что психотерапевт может предложить – это сочувственный взгляд. собственно, это – единственное, что он может предложить. стоит поучится этому взгляду у котов. - тебя не смущает, что юля за стенкой? – спросила наташа, когда мы занимались любовью, стараясь не шуметь. - нет, - сказал я. меня это не смущало. но однажды наташе понадобилась прокладка и она попросила меня позвонить юле на работу и спросить у нее. я испытал такую неловкость, которую даже не могу описать. у меня шарики заехали за ролики. «а что в этом такого?» просто спросила юля в смске. я не помню, что я ответил на этот нехитрый вопрос, но помню, что мне сильно полегчало. я жил на васильевском, но мне нужно было почти ежедневно ездить в поликлинику по месту жительства на всякие процедуры. физиотерапия – нога запихивается в пластиковые трубы и обрабатывается магнитным излучением. лечебная физкультура – сначала я попал к халявщице, которая дала мне два упражнения и домашку. потом появилась нормальная докторша, она выматывала нас на занятиях и увеличивала нагрузку. от таких занятий и без переломанных ног можно было устать. они очень помогали. массаж. на него я так ни разу и не попал, потому что 14 ноября я вышел на работу. с момента перелома прошло четыре месяца и десять дней.

леонид цой, спб

* - фотографии work4food project (https://www.facebook.com/groups/work4food) ** - фотографии дмитрия пряхина (https://www.behance.net/pryahin) *** - фотография антона соловейчика (https://www.facebook.com/kunstcamera) **** - фотограф неизвестен. “марш мира”, петербург, 2014. ***** - кадр из фильма инны позиной об открытии выставки «искусство для кошек» в рамках manifesta 10 (https://www.youtube.com/watch?v=FwPgvD3p0gU&feature=player_embedded).

юля гехман, киев

“Оказать серьезную помощь сорока приходящим больным от утра до обеда нет физической возможности, значит, поневоле выходит один обман. Принято в отчетном году двенадцать тысяч приходящих больных, значит, попросту рассуждая, обмануто двенадцать тысяч человек.”

73 алексей колотенков, москва

74 74

лиза кукушкина спб 75

[ТЕОРИЯ ЗАГОВОРА] заговор заговор заговор заговор вшей: Вши от горя, вши от грязи, вши заботные, вши переходные. Как месяц на убыль пойдёт, всех вшей с собой соберёт на заботную сторону, на горестную, на переходную, на непочёсанную. Как месяцу убывать, так и вшам у рабы такой-то не бывать. Аминь заговор заговор заговор заговор гниения: Один режет, другой шьёт, а третий вреду быть не даёт. Господи, не дай у раба такого-то телу гнить. Каким ты тело его создал, таким телу и быть. Аминь. Аминь. Аминь заговор запоров: увидев где-нибудь испражнение собаки или человека, плюнув, проговорите: Как ты оправился, так и я легко буду это делать. Аминь заговор рака предстательной железы: читается на яйцо убитого быка, которое после нужно скормить свинье: Ест рак, жуёт рабу такую-то, жить не даёт. Вот тебе, рак, бык да свинья, это твоя еда, а не я. Свинья быка жрёт, а раком раба такая-то срёт. Аминь раба такая-то заговор заговор заговор заговор рака лёгких: необходимо сварить ночью телячьи лёгкие. Утром отнести их к могиле с именем больного. Перед тем, как их вынести, в доме приговорите: Покойник лежит, лёгким не дышит, ушами не слышит. У него лёгкие не болят, уста с лёгких не кровят. Так бы и у раба такого-то лёгкие не болели, не кривели, не ныли, не гнили. Иди, рак, с раба по земле ходящего на в земле лежащего. Аминь заговор рака кости: найдите кость на кладбище, не поднимайте её, прочитайте над ней заговор 3 раза: Кость не мясо, мясо не кость. Рак костям не гость. Оставайся, рак – гость непрошен, на могильную кость сброшен. Здесь тебе лежать, а на костях такого-то не бывать. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь и вши вышли заговор рака кожи: необходимо содрать с чёрной курицы кожу, пришить её на чёрную пантаклю и закопать там, где не перешагнут люди, с заговором: Баринок Рак, тебе быть негоже у раба такого-то на коже. Иди от моего дела, с 76

павел чуприна, воронеж

больного тела, туда, где быть тебе гоже: на куриную кожу. Аминь. Аминь. Аминь заговор рака желудка: читается утром на воду, которую пьют вечером: Снимись, рак, скатись, рак, уймись, рак. Один рак кусает, другой рак хватает, третий рак раба такого-то покидает. Аминь заговор рака мяса: заговор рака волоса: заговор рака голоса: заговор рака логоса: рака-логоса говор рака: ан архе заговор рака: анархе – но так говорить бессовестно заговор рака груди: обведите новым ножом вокруг опухоли и прочитайте, чтобы не услышала больная, но про себя читать нельзя. Заговор нужно делать в женский день: среду, пятницу или субботу: Раки водяные, раки грудные, ступайте в то место, где чёрт месит тесто. Тесто подойдёт, кто месил, тот и сожрёт. Затворяю, себя крестом благословляю. Ключ под порог, слову моему замок. Аминь и т.д.: заговор безумия: Река не плещет, звезда не блещет, луна не качается, раб такой-то не взъедается. Не ворчит, не кричит, руками не махает. Душа его отдыхает, злобы не знает. Спи сон в дверях, в окнах, в стенах, спи тихо, нету лиха и психа. Аминь. Аминь. Аминь заговор мочи: Не закат и не водный скат. Солнце на 77

закат скатись, урина уймись. Аминь заговор буйства: Не гремит гром зимой, и ты, сердце раба такого-то, не ной. Не стони и не кричи. Рыба молчит? Молчит. И ты, раб такой-то, молчи. Осядь, злость, как песок в воде. Будь, раб такойто, спокоен всегда и везде. Господи Иисусе Христе, помилуй его. Аминь. Аминь. Аминь заговор страха: Во имя Отца и Сына и Святого Духа, идёт зверь в открытую дверь, идёт запинается, раба такая-то не пугается. Спать ложится, врагов не боится. Ни темноты, ни света, ни зимы, ни лета, ни пауков, ни червяков, ни огня, ни воды, ни дыма, ни земли, ни тени, ни песка, ни шепотка, ни голоска, ни крика, ни рыка – всё будет крепко и лепко. Слово моё цепко. Как Господь ничего не боится, так и раба такая-то бояться не будет с этого часу, с моего наказу. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь заговор эпидемий: Щит Господа со мной от всякой хвори земной: от язвы моровой, от чумы огневой, от проказы гноевой, от поветрия и трясавицы, огневицы, бушеницы. Огради, Господи, своею оградой мою семью. Аминь и от глядеи заговор бессонницы: Утренняя заря Марияна, вечерняя Мария, полуденная, полуночная и ночная Наталья, снимите с меня, рабы Божьей такой-то, бессонницу, отнесите её на кустарные места, на сухие леса. Аминь заговор поноса: Лежит поле богато, в нём нора засрата, там срамной порог, там живёт хорёк. Поди с раба такого-то

на ту нору вся грязь с нутра: коли, охи, ахи, вздохи, слёзы, маета, боли живота. Поди, дристунья, на ту нору. Аминь заговор кровотечения: Заря-заряница, красная девица, возьми от раба Божьего такого-то Иродовы косточки, колотья, ломотья, жиглянку гнойную, кровяную, смертно больную, синюшную, зловонную, резаную, колотую на болота зыбучие, кусты колючие, где живое не живёт, птица не поёт, кровь не течёт. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь заговор совокупления: Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Есть Океан-море, на пуповине морской лежит Алтарь-камень, на том Алтарь-камне стоит булатный дуб – и ветви, и корень булатные. Коль тот булатный дуб стоит крепко и плотно, столь бы крепко и плотно стояла ярая жила на женскую похоть, на полое место. Из-под того камня выходит бык, булатны рога и копыта булатные, и ходит около дуба булатного и этот дуб бодёт и толкает и не может того дуба сломить и повалить. Сколь крепко тот булатный дуб стоит и сколь крепко рога у быка, столь бы крепко стояла ярая жила на женскую похоть, на полое место. Изпод того Алатырь-каменя вылетает петух, с ним вылетают тридевять куриц. И он, петух, тридевять куриц топчет и скачет пылко и яро, столь бы раб такой-то был пылок и яр на женскую похоть, на полое место. Во веки веков, аминь

крепкий и нерушимый, еретиками не сокрушим, так пусть голова светлая раба Божьего такого-то будет крепка и невредима. Очи его пусть не сводит, не заводит, и не косят, на свет Божий пусть прямо глядят, как глядят святые лики на святых иконах на нас, грешных людей. Ангелы Господни, заговорю я раба Божьего такого-то от косой болезни, от его врагов, от злых еретиков. Губы, зубы, глаза в косицу, язык колом. Во веки веков. Аминь. Еретик, сам себя вретничай: режь своё тело, пей свою кровь, коси свои глаза. Аминь заговор язвы заговор мысли заговор коликов заговор тряски заговор виттовой пляски заговор заговор заговор скажи солнцу, и оно рухнет скажи небу, и оно стухнет скажи траве, и она сжухнет скажи потоку, и он перестанет течь главное это успеть сказать

на полое место на женскую похоть вши вши вши заговор косоглазия: Как дом – храм Божий вечный, максим евстропов, спб

Искусство - твой спиритуальный фетиш? Но искусство это сложно, это больно. Мечта ускользает, реальность сопротивляется. И так, конечно, происходит со всеми, не только с творческими раб., но у творческих есть специальные методы, которые как им кажется... Ненасильственные, как кажется. А искусство - это ведь насилие, как и любая реформа. Художник! Будь готов! Мое место на стороне тех, кто надеется ценой малого насилия над культурой, уменьшить колличество насилия над человеком. А ты с кем? В сущности, это не важно. Важно, что ты затеял реформу, как тебе казалось скромную и очевидную, ты был готов к сопротивлению, но ты не ожидал, что прошлое так хорошо готово к войне. Что в любой момент оно выдвинет полки, легионы, войска состоящие из твоего ближайшего окружения. И когда ты уже почти справился с этой ситуацией захвата, ситуацией зомбиапокалипсиса, ты вдруг ловишь самого себя на консервативной проповеди. Инстинкт велит тебе fight or fly и ты замираешь в ступоре. Так начинается война. Забавно, что именно сопротивление логике войны приводит тебя на поле боя. Для тех, кто ушел на эту войну и для тех, кто не верит, что с этой войны вообще возвращаются. САНАТОРИЙ ПРОФСОЮЗА ХУДОЖНИКОВ да, ты все правильно заметил, какие профсоюзы, кругом распад и киберпанк. нет никакого профсоюза, но санаторий есть. В разных концах Черногорского городка Херцег-Нови спрятаны 4 скромных жилища и одно место встреч. Резиденция, нацеленная на мир и межкультурный диалог в рамках одной отдельно взятой головы. Мягкая изоляция, психотерапевты - по желанию, выход из ритрита в любой момент. Море. Растения. Горы. ГОРЫ - от выгорания БОТАНИКА - для ботанов МОРЕ - amore марина мараева, спб

[онкотеология]

мертвецы) в болезненном, бредящем ускорении и оседая, оставаясь

изначальное расстояние – рас-ставание: пока, пока и тебе пока что и ты и тебе сказаны уже другие слова ______________________ «изначально сказать… – «я хочу показать», – вы сказали …почему… …надо было приходить» раны затянулись: прокол изглажен равномерно, равнина, век «всё будет видно, всё будет болтаться»

в наростах и выпухолях есть что-то бытийное плотное, раковое недаром для описания шишки и вздутия «того что есть» пользуются раковыми метафорами

так бегут мои мысли, беспочвенно ускоряясь это «расширение себя» невыносимо оно омерзительно и «сладковато» но не стоит путать его с наслаждением и его двусмысленностями – оно сплошное и целое это наваждение, но себя не навязывает однако повторяется – и про-исходит – без исхода собирание, в котором ничто не скапливается спекуляция, в которой ничто не стяжается и глаза духа проколоты мой «рост», в удерживаюсь «самость» без «я» (мысль без отца)

котором

«я»

«я» всегда возвращалось к тому событию, которое не сбывалось «я» всегда возвращаюсь к тому событию, которое не сбываюсь

если как-то и «образуется» тело то в опыте безосновного разбухания

(как петр принев, спб 80

«беспочвенно»

не

раздуваются 80

нигде не брезжит черта конца – неизбежное, несостоятельное засасывание несбываемое бывание

максим евстропов, спб

петр принев, спб 81

ДНЕПРОПЕТРОВСКОГО ЗАРИСОВКА НОМЕР ДВА.

ДЖАНКИ

В сторону речпорта плавно, движутся два тела. Один худощавый высокорослый парень, в шортах цвета песочного хаки, в высоких синих кедах конверс с отвернутым язычком так же песочного цвета, в носках черных, но каждый из которых разного оттенка, в футболке с дурацким принтом из «Майти Буш», на носу свисают ретро очки, а голову прикрывает зеленая кепка «Американ Иглз». Он в руке держит старый зеленый магнитофон «Весна» из которого тянется шнур советского микрофона МД-200/А, который он держит возле рта и безудержно записывает бред, извергаемый его воспаленным мозгом. Рядом с ним, прихрамывая, шагает внушительных размеров, молодой человек, в мокасинах вегабонд и джинсах вранглер розовой рубашке в вертикальную полоску, с сумкой «почтальонкой» «Адидас» красного цвета, перекинутой через левое плечо. Свежий ветер реки развевает, его длинные кудрявые волосы и завивает длинные усы. Наркотики изменяют реальность так, как им захочется.

llllex 665 ,киев

Проговаривая сумбурный текст, выдумываемой на ходу пьесы, в древний микрофон, который подсоединен к магнитофону, который тоже, наверное, старше меня. Мы приближались к массивному строению соц. реализма. Два урода, убитых в хлам кислотой, сомнительного происхождения. Если бы химик, который готовил это зелье, напутал бы с реактивами, мы б наверное должно быть, были бы мертвы. Но несмотря, ни на что мы еле, еле продолжаем передвигать

своими ногами, удивляясь, как дети происходящим метаморфозам реальности наркотического прихода. По мере приближения к реч.порту, я замечаю странную толпу возле входа в актовый зал речного вокзала. Пытаясь остановить своего грузного спутника, я подношу микрофон к его губам: - Страх ест совесть, вгрызается в плоть сущего и выжирает его до последнего кусочка! Лучшие слова для оголтелого наркомана. Мы подходим ближе к толпе, мимо нас проносятся полуметровые дети, и мы понимаем, что перед нами секта, странных религиозных фанатиков. Стараемся пройти с невозмутимыми лицами мимо них, но вдруг меня под локоть берет какой-то мужчина. Наша Церковь «Братьев Свидетельства Христа» так долго вас ждала! - У нас уже начинается паства! - Только, пожалуйста, напишите в вашей газете хороший отзыв о нас! – и ведет меня в глубь здания. Мой товарищ плетется за мной и догнав меня повисает на мне всеми своими громадными объемами, шепчет на ухо: -Бля я тебе как старший брат советую уебать от сюда, и покурить ганжи на пирсе! Я ему в ответ тссс подношу палец к губам пытаясь не выронить свои глаза на пол: - Это ведь странно невероятные приключения! – и мы с невозмутимым видом заходим в актовый зал за проповедником и оглушительно на сцене собирается хор из трех рядов юных и не очень прихожан секты христиан, и они начинают петь госпел. - Вы проходите на первый ряд – торопясь сказал проповедник – там для вас есть два свободных места, а

мне нужно торопиться за сцену мне сейчас нужно вести проповедь – и но быстро убежал вперед. Я с удивлением ощущаю очищение и просветление от играющей музыки, а когда в дело вступает хор, ксилота скручивает ангельские голоса и разбрасывает их перьями солнечных зайчиков по всему залу, покрывая дрожью вскидывающих в экстазе прихожан руки, я поворачиваюсь к своему спутнику и с уверенностью апломба заявляю ему слегка задержавшись на одной ноге посреди прохода: - Осторожней Левински, будь осторожен, а то тебя заденут мои крылья – и в три изящных прыжка преодолеваю расстояние до первого ряда, извиваясь, резко бросаю взгляд на сидящих немногочисленных людей, которые подпевают хору, встав и запрокинув вверх руки. Одна девушка ослепляет меня своим белоснежным убиранием, и я бесцеремонно приземляюсь на свободное место рядом с ней, запрокидываю ногу на ногу, обнимаю слегка гудящий магнитофон, и говорю в микрофон: - Я веду прямой репортаж из рая, посадка по касательной траектории успешно приземлила меня рядом с ангелом, который втягивает меня в себя своим божественным светом… Синения вздрогнули, это приземлился рядом со мной грузный Левински, корчась и скаля зубы, он принялся рыться у себя в сумке, выдавая: - Виски. - Меня спасет только виски из этой чертовой кунсткамеры – каждый раз, когда он произносил «Виски» он испуганно поднимал голову и осматривался по сторонам. Хор перестал петь, девушка села рядом и повернулась ко мне, лучезарно улыбаясь, я слегка

отпрянул от нее, вжимаясь в кресло, вытянул в ее сторону микрофон: - Меня зовут Мария, а вы, наверное, те самые известные репортеры – я испуганно кивнул в ответ. На сцену вышел проповедник и протяжным голосом с нарочитым британским акцентом стал вещать строчки из святого писания, которое он держал открытым перед собой. Каждую сентенцию он заканчивал протяжным завыванием: - Аллилуя Братья и Сестры – и зал вскакивал на ноги в ответном - Аллилуя, Аллилуя, Аллилуя. В то время когда весь зал вставал, Левински слегка приподнимая ногу, как бы прячась за нее делал жадный глоток из бутылки Джек Дэниэлса №7, неизменно кривляясь и шипя себе под нос: – Аллилуя, сукины дети. Монотонная проповедь вводила меня в состояние оцепенения, мне физически ощущалось что невидимый Вельзевул обхватил меня своими огромными клешнями сковал все мои движения, неимоверно прекрасная девушка которая только пару минут назат отчистила каждую фибру моей души и заполнила ее блаженным светом, херела у меня на глазах, превращаясь из юной прекрасной девушки в потасканную полусумасшедшую старуху. - Виски – слышался шепот Левинки - тебя спасет только виски… Очередной раскат: - Аллилуя Братья и Сестры! - Аллилуя, Аллилуя, Аллилуя! - Аллилуя, сукины дети… Я с ужасом боялся осмотреться, я видел судьбу каждого через несколько десятков лет, это ввергало в панический страх, насколько разбитым и изуродованным я видел их будущее. Нужно спасти, спасти хотя бы одну, одну особу, эту прекрасную девушку, которая смотрит на этого проповедника

полными блаженного восхищения глазами. Я из последних сил повернулся к Левински и выхватил бутылку с огненной водой, сделал жадный глоток и скривившись от отвращения, резко подвинулся к ангелоподобной девушки, поднес микрофон и свои губы к ее уху начал вещать: - Тебе нужно бежать, бежать из этой секты, вы с мужем перепишите на проповедника свою квартиру, а ты от него забеременеешь, ваш мессия исчезнет со всеми деньгами и имуществом прихожан, у тебя родиться ребенок даун, муж повеситься, будешь жить у родителей и вечерами в супермаркете выбирать огурец побольше, чтобы поздно ночью удовлетворять себя в ванной, когда все спят заливаясь слезами отчаянья…. Девушка замерла в шоке. - Меня сейчас стошнит – заорал Левински и под очередной ор толпы Аллилуя, вскочил и нарыгал под колонку. - Пора уебывать! - выкрикнул я и побежал на выход, высоко поднимая колени и держа на вытянутой руке магнитофон. Послышался тяжелый топот спешившего за мной Левински. Мы убегали из залитого красным светом огромного зала, где вместо людей извивались антропоморфные дождевые черви и шевелились такие же огромные сколопендры. Потом мы угнали лодку и курили траву в закате посреди Днепра под Амурским мостом. 7.07.10

футурист шакиров ,днепр

юлия пляскина , иркутск 84

george saenko ,казахстан

мики майк 665 ,киев

аппен юля ,киев

Шаман в отпуске Дверь главврача поликлиники распахнулась от пинка армейского ботинка и, громко хлопнув при переходе сверхзвукового барьера, впечаталась в стену. - Да гори оно огнем! Увольняюсь! На пороге стоял терапевт Петр Иванович по прозвищу Шаман. После бессонной ночи в стационаре он был похож на поднятого из могилы вампира. Длинные черные волосы стянуты на затылке резинкой, красные глаза на бледном, перемазанном индейскими символами, лице полыхали из-за стекол круглых очков, а оттопыренная верхняя губа обнажала заботливо вычищенные зубы и клыки. Время шло, но главврач, седовласая пожилая женщина, так и не обратила внимания на вошедшего. - Я увольняюсь… - уже не так уверенно повторил Петр, для убедительности звякнув бубном. На этот раз начальница смерила его колючим взглядом холодных глаз. - Пятое дежурство за месяц! – Шаман рухнул в кресло напротив главврача – Тамара Геннадиевна, у нас, что, врачей больше нет? Почему только я постоянно приглядываю за этими старыми перечницами?! Петр прикусил язык, с опаской глядя на седую начальницу, заслуженного врача, и вообще довольно жесткую и жестокую женщину. - Устал я… - вздохнул терапевт. - Не сердись, Петя. – смягчилась главврач - Благодаря тебе у нас показатели взлетели до небес, область новый томограф обещает. - Томограф – это хо-ро-шо. – пропел Шаман, начиная засыпать в мягком кресле. - Комиссия сегодня из области приедет с проверкой… - начальница осеклась и еще раз внимательно осмотрела Петра Ивановича – Знаешь, что, Петя! Отправляйся в отпуск! Держи бланк, заполняй, и чтоб через час духа твоего здесь не было! Петр доплелся до своего кабинета и, сдвинув в сторону колючий кактус, уселся за рабочий стол. Перед ним лежал бланк заявления на отпуск. - Отпуск… *** - Петр Иванович! Проснитесь! Шаман ощутил легкий аромат духов и чье-то горячее дыхание на своей шее. Открыв глаза, он обнаружил себя в самолете, в гавайской рубашке, шортах и почему-то армейских ботинках. - Вы доктор?! Пойдемте со мной! – прошептала склонившаяся над ним стюардесса, чье глубокое декольте маячило у терапевта перед запотевающими очками. Врач встал и направился за бортпроводницей к кабине пилотов, но вдруг с ужасом огляделся. Весь салон самолета был полон посапывающих во сне пенсионерок. - Сделайте что-нибудь?! – срывающимся голосом запричитала стюардесса. Врач, по спине которого побежали струйки холодного пота, осмотрел одного летчика, потом другого, но те спали самым крепким сном, какой он только видел, и приходить в себя наотрез отказывались. А самолет, видимо, решив подстегнуть развитие событий, взвыл двигателями и устремился вниз сквозь мелькающие облака. - Спасите нас!!! – истерично завизжала бортпроводница и бухнулась в обморок. Шаман осмотрел кабину и, спихнув с кресла храпящего летчика, уселся перед приборами.

- Но я же не пилот! - Но вы же мужчина!!! – взвизгнула девушка и, не дождавшись ответа, снова лишилась чувств. Действительно, Петр Иванович был мужчиной, с этим не поспоришь. А значит, ему на роду было написано решать сложные и невозможные задачи, и спасение самолета было одной из таких. Терапевт щелкнул несколькими клавишами на панели приборов и вслушался в охание престарелых путешественниц. - Товарищи бабушки! – громко и жизнерадостно обратился доктор по громкой связи – Мы падаем! Но будьте спокойны! Сядем все! Петр всмотрелся в бескрайний океан, над которым терпел бедствие самолет. Вдали виднелся маленький кусочек суши. Руки врача, как будто кто-то другой управлял ими, схватили штурвал и с силой потянули его на себя. Пассажирский самолет, удивленно рявкнув турбинами, сделал мертвую петлю и устремился к острову. Шаман потерял сознание. *** - Петр Иванович! Проснитесь! - Где я? Что случилось? – постепенно начал приходить в себя Петр. Перед очками Шамана вновь замаячило декольте, вот только на этот раз оно принадлежало пенсионерке, которую на старости лет дернуло посетить теплые страны. Петр шарахнулся в сторону и осмотрелся. Он был окружен пятьюдесятью бабушками, пожирающими его голодными глазами. - Как хорошо, что мы все спаслись! Теперь будем здесь жить, а вы будете нас лечить! – прошамкала ближайшая из новоявленных беззубых пятниц. - Дохтур!!! – донеслось с другой стороны. - Помираю!!! – заныли с третьей. Терапевт поднял взгляд к небу и, нашаривая в кармане стетоскоп, огласил остров протяжным, полным отчаяния, воем. Весь день ему пришлось крутиться как белке в колесе, осматривая и приводя в чувства своих подопечных. Хорошо, что растущий на острове подорожник одинаково хорошо помогал при любых недугах, впрочем, ничего другого все равно не было. Только к вечеру, когда количество желающих помереть сократилось до нуля, терапевт, наконец, смог перевести дух. - Очуметь! – проговорил Шаман восходящей полной луне – Один с пятьюдесятью женщинами. Кому рассказать, не поверят. Тут одна из, вроде бы упокоенных на сегодня, бабушек поднялась со своей лежанки и направилась к доктору. - Ночное дежурство еще впереди – приуныл Петр – Лукьинична, вы в порядке? Встала еще одна старушка. Пятая. Десятая. Пятидесятая. Еще раз всех пересчитав, врач нахмурился. И тут в свете полной луны он увидел, что идущие к нему пенсионерки обросли длинной шерстью и обзавелись пылающими красными глазами. - Мать моя женщина… Эдак они на снегу спать смогут. – протянул Шаман, но тут же подскочил и бросился прочь – Полундра! Оборотни!!! Там, где он только что был, с лязгом сомкнулось несколько десятков вставных челюстей, и охота началась. Жаль, что остров оказался совсем маленьким,

и долго бегать Петру не пришлось, совсем скоро, прижавшись спиной к отвесной скале, ему пришлось дать последний бой. - Смертный! – завыла самая смелая, но тут же с жалобным мявом ушла в нокдаун от метко брошенного кокоса. - Устыдитесь, Пахомовна, вы же практически ископаемое! - Сталина на тебя нет! – затянула следующая, но была заглушена звоном шаманского бубна. - Простите меня, Лидия Игнатьевна – вторично замахиваясь бубном пробурчал Шаман – Не со зла я! Но как бы ни был терапевт смел и быстр, ядовитые золотые коронки все же дотянулись до него. *** -А-а-а-а!!! – закричал Петр, размахивая окровавленной рукой, в которую впился стоявший на столе кактус. Потом на глаза терапевта попалось несчастное заявление на отпуск и он завопил еще сильнее. - Отпуск!!! Со свету меня сжить удумала!!! Дверь в кабинет главврача второй раз за день распахнулась от удара подкованного ботинка, но, отскочив от резинового стоппера, со свистом припечатала полбу ворвавшегося в кабинет Шамана. - Никакого отпуска! Ведьма старая!!! Я лучше тут! Людей! Лечить буду!!! Воцарилась тишина. Главврач и побелевшие от ужаса члены областной комиссии смотрели на измазанного в крови терапевта. - Знакомьтесь – ледяной голос заведующей поликлиникой нарушил молчание – Это Петр Иванович, наш лучший врач. Присаживайтесь, Петр Иванович… p.s.: как и первая часть о приключениях Шамана, оригинал рассказа перевалил далеко за предписанное ограничение в 1000 слов, а потому предложенный вариант потерял ряд цветистых сравнений и целых абзацев, чуть лучше описывающих самого Шамана и ситуацию вокруг ))) но от этого рассказ хуже не стал, проверено на подопытных )))

алексей марков ,ростов на дону

ДУР

ДОМ

В отделение неврозов я попала после развода. Разрыв после одиннадцати лет совместной жизни, это все-таки достаточно болезненно. Как человек трезвомыслящий и ответственный я решила сдаться опытному специалисту. Доктор оказался импозантным мужчиной и мне сразу стало чуть легче. При первом же контакте я честно выложила ему весь свой набор: келоидные рубцы от многочисленных порезов, расстройство сна, суицидальные мысли. Мне назначили укольчики и групповую психокоррекцию. Успокоительные уколы мой организм принял, а вот что-то другое, непонятное, введенное мне в вену, подействовало с побочным эффектом. Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, сестрички , померив давление, попросили меня пойти домой. “Вы по дороге зайдите в кафе и попросите у них чаю сладкого и селедку. Разница вкусов, понимаете? Это вам поможет”. “Прикольный заказ”- думаю , но решила все-таки не чудить и заказала в кафе 50гр. коньяка. Кололи мне потом только витамины, а для спокойного сна доктор отсыпал пилюльки без названия. Я считала себя просто подарком для психиатра : детство “будь здоров”, подходящие рисунки, шрамы, сны + подвешенный язык, и практически отсутствующие комплексы. Еще, прошу учесть, что лет мне тогда было около тридцати и выглядела я отлично. На первом же сеансе групповой психокоррекции мне стало ясно, что я абсолютно здорова и нам с доктором тут делать нечего. Неделю походила, пообщалась, совершила перенос, все как полагается и говорю своему лечащему: “Вы мне интересны и я хотела бы переспать с вами. Понимаю что нельзя, что у вас репутация и все такое, но тем сильнее мне хочется “. Интересных больных было мало. Ни тебе зоофила, ни некрофила...буйные все на верхних этажах под охраной, а в отделении неврозов-тоска. Предлагались к рассмотрению такие “проблемы”: он пьет и меня бьет; он меня не любит, а я без него жить не могу ; мне уже сорок, а я не замужем ; я толстая, некрасивая и отравлюсь...короче ничего интересного. Удобных кожаных кресел не было и коньяк никто для расслабления не наливал. Послушала я, посмотрела и решила встряхнуть коллективчик. “А что,- говорю,- барышни, кто хочет доктора выебать? Вот я, например, хочу! “. Зашевелился улей! Доктор даже покраснел, заерзал и заулыбался довольно. Я ему подмигиваю, мол это только начало, держись! А барышни на меня с ненавистью смотрят, многим уже за...прилично и они себе ни слов таких,

анастасия кожемяченко, екатеринбург

desmurg (катерина цукерман) ,москва

ни мыслей,никогда, боже упаси, а тут видите ли пришла! “Да,-говорю,-пришла и насквозь вас всех вижу”. Доктор мне потом в кабинете говорит: “Ну ты даешь! А у тебя отлично получается с людьми. Почти все расшевелились”. Ну, думаю, если Вас это радует, буду шевелить дальше. Вообще психические расстройства у меня всегда вызывали интерес. Жалко только, что мне так и не встретился там интересный псих. В основном лечились женщины. Это у них была такая форма развлечения - два раза в неделю приходить на доктора смотреть и говорить с ним. Ходили годами. Одинокие, серые, потухшие. Мне терять было нечего и хотелось почувствовать хоть что-то любой ценой. Я конечно “ вела себя плохо”: расхаживала с бокалом вина по коридорам психбольницы , приносила алкоголь и наливала больным. Курила траву перед сеансом групповой психокоррекции. Я видела цель и мне было похуй на препятствия. “А вы пробовали курить траву? А есть колесики? - спрашивала я у доктора,- Хотите, попробуем?”. “Я хочу, - отвечал доктор,- но дома. Можешь дать мне с собой?”. Он был робким, мой доктор и он очень боялся потерять репутацию...Я привязалась к больным и ходила в дурдом около года. Принесла в больницу чайный сервиз и ввела традицию пить чай после сеанса. По праздникам мы играли в игры. Запомнилась мне “пациентка со стажем” Зина: высокая, с короткой стрижкой, седая, верующая женщина. Она сама предложила поиграть “в бутылочку”. Когда бутылочка остановилась, горлышко показывало на Зину, а дно на меня и нам пришлось целоваться. Зина сказала мне по-секрету, что никогда не испытывала оргазм и не знает что это такое. Я предложила ей открутить распыляющую насадку у душа и высоко подняв руку направить струю на клитор. В следующий раз Зина пришла к нам с другим лицом. Я считаю это своей личной серьезной заслугой. Вообще, наблюдая за пациентами псих больницы, я пришла к выводу, что большинству из них, просто не с кем откровенно поговорить. Они были седыми запуганными детьми и это было страшно...Но все же, кое-что полезное я сделала для них: я очень рада, что смогла рассмешить некоторых пациентов, я рада, что они охотно стали пить чай до и после сеанса, я рада, что показала им пример свободного общения с доктором -”на равных”. Однажды к нам в группу пришла хрупкая девушка небольшого роста. На ее плечи была наброшена спортивная кофта. Она тихо просидела почти час с интересом слушая нашу болтовню. Сеанс подходил к концу и доктор, вспомнив что у нас новенькая, спросил ее с чем она пришла и хочет ли об этом поговорить? Девушка сказала, что не знает о чем собственно говорить, просто у нее оторвало руку на работе и от болевого шока она потеряла ребенка, но это уже в прошлом. Сейчас, единственное что ее бесит, это невозможность собрать волосы в “хвост”. Шок. Звенящая тишина. Доктор не успел пообщаться с ней до группы и был, как и все мы, в ахуе. Девушка улыбнулась и поправила кофту на плече. Она говорила спокойно и тихо. Ей было около двадцати и она работала на фабрике, производящей макароны. Во время ночной смены, рукав ее халата затянуло в пресс и потом, медленно, затянуло всю руку. Полностью. До плеча. Ее напарница упала в обморок и девушка сама себе вызвала скорую. После этого рассказа, не знаю как у кого, а у меня мозги окончательно стали на место. ксения платанова ,запорожье 89

юля гехман ,днепр 90

marima 665 ,киев

КРЕСТА Крест Мест Всюду Вот Это Тяжко Хмуро Нелюдь ЯБЛОКО

Снег. Улица. Аптека. Аптека. Вывеска. Окно. Нет счастья в жизни человека: Куда ни кинь - одно говно...

92 92

ДЛЯ

МЕНЯ

меняет свободных бродит и я не к я

НЕТ цвет: нет. грипп, охрип... добру, поутру. бреду, миру.

ОЧКАХ

Близорукостью обратился я Мне очёчки есть ранетки Я вкушал ранет джонатана А сухую я компотом

страдая, врачам. прописали. по ночам. с наливом, добавлял. стресс-диету разбавлял.. . к

валерий сагин ,москва

катерина цукерман ,москва

93 93

АЛЛЕРГИЯ Ирина Иванникова Утром хмурым и дождливым встал не с той ноги я. У меня была на осень, видно, аллергия! Днём звала меня гулять жёлтая аллея, О редеющей листве будто не жалея. Вечер ветрено трепал шевелюру клёна. И на осень посмотрел я… уже влюблённо! Утром хмурым и дождливым пусть хандрят другие, У меня же на унынье будет аллергия!

Однако не миновать воспоминания о везде сующей свой градусник медицине, нагло и бестолково пихающей инструменты и пальцы вам в рот, живот, под мышки, сзади и спереди, по-хозяйски щупающей, разглядывающей, приказывающей раздеваться тоном, исполненным презрения к дорогому для вас телу. И несколько месяцев спустя оправдываться: но ведь всё прошло... Врачи и особенно медсёстры, с любовью в сердцах ваше доброе имя храним. И зачем родители так часто укладывали меня в больницы? Наверное, их пугали, да и по молодости,

дохнула мне в лицо медсестра, - Ещё не начали, а ей уже больно!» Вдавленная в кресло, сделав внутренний страдальчески смиренный вдох, открыла рот и увидела медленно наплывающий мираж - прямо в меня - не виданных мною размеров шприц. «Не кричать!» Чередование пыточных инструментов в резиновых пальцах, и ещё, через марево слёз, поражающая воображение конструкция: пистолет с металлической петлёй на конце. Нажимаешь на курок, петля стягивается и срезает гланду. Затрещало в голове и шее, это навалилась сверху

всей тяжестью висит брошенный врачом пистолет. Мне ещё многое предстоит. После врач, снимая резиновые перчатки, бросит, как будто мне в лицо: «Никогда не соглашусь больше делать операции!» И мне, наверное, должно быть совестно. Перебирая пальцами цепочку, снова нахожу подростка, в больнице, в халате не своего размера стоящего перед консилиумом врачей, молодых и старых, расположившихся на стульях прямо в коридоре среди мило улыбающихся медсестёр и любопытствующих больных. «Поднимите рубашку, спустите трусы!»,

я почти уверена, хотелось пожить одним. Каждый раз, когда мне в очередной раз стелили казённую постель, насколько мне помнится, передо мной возникала чужая немилосердная вселенная и зажигала чередой свои огни. Брошенная в мир, одинокая, никогда ничего не рассказывала родителям. Слепящее зеркало направили в глаза, обмотали простынёй так туго, что косточки заныли, спокойно-тупая няня резко надавила на голову сверху. Стало так страшно, - я подумала, что сейчас мне сломают шею ещё до операции, пискнула: «Мне больно!» - «Ха, ха, ха!, - угрожающе

толстая няня. Боюсь, что сломается шея, боюсь этого пистолета, боюсь пикнуть. Вот он делает своё дело, обещано без боли, но боль разрезает горло. Меня обманули и совали гигантский шприц, зачем? Я кричу, и фонтан крови заливает крик, хлещет из отверстого рта. Лицо врача бледнеет под белой маской: «Я же говорила, - не кричать...» Изогнутая эмалированная посудина в момент доверху набирается кровью. «Чистую посуду, тампоны!!» Наконец, затыкают рану, останавливают кровотечение, я сижу с растянутым ртом, из которого на полуотрезанной гланде

командует старая профессорша, мнёт руками живот. Врачи по порядку взглядывают. «Месячные установились?» - «Да», - вру я от смущения. «Ну, я же говорила! - победно ставит заслуженный мною диагноз, фыркает презрительно, - Эти подростки думают, что все на них обращают внимание!» Торопливо запахиваю халат. Эта врач - добрая, просто ни одно состояние в цепочке не должно повторяться дважды. Тридцать лет назад у меня болел большой палец на ноге. Прогревание воском одновременно со мной

ДЕНЬ День сегодня мрачный: Ветреный, невзрачный. А вчера был светел, бел. Неужели заболел? ПЛЕЧО Я травмировал плечо. Разболелось горячо! Но хорошему врачу Даже плечи по плечу. ГРИПП Я маму не слушал и бегал по лужам. Теперь я наказан – теперь я простужен: Лежу в лихорадке, и голос охрип, А мама твердит про «подхваченный грипп»! Придавленный кучей перин, покрывал, Сказать не могу, что грибов я не рвал! Мне кажется, мама не знает к тому же: Грибными бывают дожди, а не лужи. 94 ирина иванникова ,рязань

проходил немолодой мужчина, попросту заговоривший со мной, не сидеть же молча в тесном закутке физиотерапии с обмотанными ногами друг напротив друга. Что-то в моём поведении незамедлительно дало ему основание считать меня «странной девочкой». «В стае надо быть простой, - грустил он, глядя на меня, - Люди начнут тебя переделывать, а может, и разрушать». И десять лет спустя студент архитектурного института Петя в мастерской под куполом театра Советской Армии, как само собой разумеющееся:

предбаннике, я быстро скользнула мимо, не попрощавшись от смущения. Висели тучи, болело горло. На медицинском подносе лежали в надлежащем порядке стерильные инструменты добра и зла, образно говоря. Детская палата в городской больнице заполнена, разумеется, детьми. Мне и Мишке по шесть лет, а под кроватью, как у маленьких, стоят горшки. По коридору ходят медсёстры и взрослые больные. Вполне вероятно, что где-то поблизости есть настоящий туалет. Мы с Мишкой

попыталась этим спасти положение, но мышцы вдруг полностью расслабились, и ручей потёк в направлении читающей вслух няни и сгруппировавшихся вокруг неё детей. Несмотря на то, что поток сразу же был замечен, тело моё продолжало освобождаться самопроизвольно до последней капли. Извергая встречный смертоносный поток ругательств, няня с меня, большой, стащила мокрые колготки и оставила в платьице без трусов посреди палаты на всеобщее посмешище. Жестоко подведённая своим несовершенным телом, я опустила голову и руки, заливаясь

«Проще надо быть, проще!» И десять лет спустя Игорь Константинович: «Внятно и просто». Вокруг меня роились вспомогательные механизмы для правильного жизнеустроения и адаптации среди людей, и мне было страшно шевельнуться, я замирала и затаивалась, а взгляд у моего соседа становился всё более тоскливым. В отличие от всех встречавшихся мне доселе людей, он не раскрывал рта «ради шутки плоской», а только сказал: «Ох и трудно тебе придётся в жизни, деточка». Когда я выходила из поликлиники, он мелькнул, курящий в

пробовали его найти, но быстро смутились и ретировались в палату. Тем не менее решили горшками не пользоваться - мы же большие - и начали мужественно терпеть. Мишка сломался на следующее утро. Красный, отвернувшись от меня, сел на свой горшок. Я запрезирала его и самым загадочным образом протерпела два дня. К вечеру, забывшись, выпила почти целую бутылку компота, принесённую родителями. Няня пришла читать малышне книжку перед сном, а я, стоя меж кроватей, почувствовала, что тело моё перестало мне подчиняться. Быстро скрестив ноги,

теперь безмолвным ручьём слёз. Презренные малявки насмехались надо мной, мало того, приходили из соседних палат посмотреть. Потом легли спать. Я укрылась одеялом с головой и так, плача, пролежала ещё три дня. Еду мне ставили на тумбочку, никто не пытался утешить. Я ела, лёжа на боку, и время от времени вставала, чтобы сесть на горшок. Однажды в палату зашли на обход девушки практикантки. Они сразу подсели ко мне, стали спрашивать добрыми голосами, просили откинуть одеяло, и я хотела уже с радостью выползти из своей раковины

и рассказать им всё. Но они спросили у детей, что с этой девочкой. И Мишка с соседней кровати, вызвав короткий смешок одной из практиканток, ответил весело: «Она обоссалась!»

света литвак ,москва

9595

*** На червоне світло переходять мормони Вони чекають свого месію, патріархату та теократії Проте в їх штанях завше є те, що видозмінює їх поведінку Це ключі від готелів автомобілів сердець повій піхв повій Їхні костюми заплямовані фаст-фудом так само як і репутація їх старійшин щодо відмивання грошей Цинк завше лишається на їх пальцях коли вони підтираються газетами проте після діагонального прочитання уривку книги мормонів їх руки чисті

александр зозуля,

*** sony walkman ти – звукова доріжка нанизана на магнітну стрічку довгу, як ніч взимку замкнута в пластмасовій труні я чекаю тебе по той бік мембрани і ти говориш до мене говори через jethro tull crystal castles creedence clearwater revival аж доки діти не розтягнуть тебе по своїх мікрорайонах щоб ти співала разом з опівнічним вітром *** наші келихи повні розчину для місцевого наркозу ти чуєш? як камери серця повільніше деформується кров стає глінтвейном кінцівки пальців стають подушечками для голок келих вислизує і ти тягнешся до катетера він такий ж тонкий як твої пальці 96 ( андреи тужиков), черновцы

МИК Руки я мою с у Смылись незваные «Снова придёте – Шею намылю и

, спб

РОБЫ усердием, чтобы е гости – микробы. – не ждите почёта, смою в два счёта!»

*** Риби плавають в тілах тих, хто був акцептором донорської крові Вони зябрами вловлюють роздуту печінку розширені судини, геніталії Разом з еритроцитами там плавають грамплатівки та корки від дешевих порошкових вин Їх їдка бордовість призводить до печії Загалом все лайно інших людей перебирається в твою кровоносну систему *** інтроспекція це коли я дивлюсь в тебе а не на тебе і бачу рентгенівські знімки твої легень ребра, солодкі, як білий шоколад магнітно-резонансну томографію твоїх лексем узд прокуреного волосся дати перших сивин та зморшок а ти в цей час захлинаєшся оргазмі *** вигулюю собак на проміжній сортувальній станції а вагони наповнені твоїми коханцями і собаки починають гавкати дряпати шиї о залізні ошийники точити ікла коліями вдалині видніються пасма міста в світлі перших променів і городяни прокидаються через вий псів і ось приходиш ти з пайками для своїх коханці а пси цілують твої босоніжки і приносять папороть до ніг ( андреи тужиков), черновцы

ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК № - Ногти надо подстричь, пальто снять. - ногти то зачем стричь? - у нас так не положено, заключила пожилая медсестра в синем ватнике с оплывшим, морщинистым лицом, из которого угольки глаз смотрели усталым, почти потухшим взглядом… Она зашла в подсобку, а через пять минут позвала меня, дала операционные ножницы и спокойно добавила - на, отстригай. Затем меня повели в 8ое отделение психиатрической областной больницы №1. Здесь обычно лежат болееменее адекватные и призывники. Обшарпанная лестница вела на 2ой этаж к двери в отделение через отсыревший коридор, стены которого давно забыли мечты о ремонте. Вся эта нищета напоминала скорее дом, предназначенный на снос, чем больницу, а уж тем более, психиатрическую, в которой, как мне казалось прежде, чем вошёл в эту дверь следом за старшей сестрой, условия должны хоть как-то располагать к восстановлению повреждённой души. Сумку обыскали, велели сдать телефон и зарядник, а так же все деньги. Хорошо, хоть плеер оставили, его зарядки на день-два должно хватить. В палате было двое и ветер; окна здесь закрывают только на ночь, и то не всегда. Туалет общий на одно крыло, курилка там же. То есть, когда сидишь на унитазе, на тебя все смотрят спокойно и выпускают в воздух облачка дыма. «Задержавшиеся» пациенты легко отличимы от остальных: во-первых, они одеты в клетчатые пижамы синего, зелёного и жёлтого цветов, во-вторых, скорость их передвижения значительно медленнее других пациентов, ну и в-третьих, всё свободное время (а его здесь более, чем предостаточно) они передвигаются по коридору от одной стены до другой. Дверей в палаты нет, розеток тоже (кроме одной – в коридоре, к ней подключён почти круглосуточно работающий телевизор, находящийся под постоянным контролем медсестёр и кипятильник для чая). В нашей палате 10 постелей и 8 тумбочек, 4 зарешёченных окна с горшками полуживых цветов, потолок, весь в пятнах от чайных пакетиков, стены, исписанные фразами типа ЯПИШУСТЕХ ТЧОАНМ !?! 98

МЕСТГДЕ НЕТ НЕВЕСТ ТУТ В СЁ ВОГНЕ ремонтировались, кажется, такими же пациентами, лет эдак 20 назад. Вид из окна, всякий раз как туда выглядываешь, словно напоминал о том, где мы все находимся: ужасающий разгром пром.зоны за бетонным забором, безликие общежития и, возможно, жилые дома, лицей милиции, слепой горизонт серого неба. Из коридора или сестренской (так на двери и было написано, через Е) изредка доносятся звуки музыки, транслируемой по радио. Периодически там ктото выигрывает какой-то конкурс, фальшиво горланя на всю страну строки известных российских песен. Сёстры на контакт идут легко, только они, преимущественно, суки. Очевидно, это профессиональная привычка, так как они не всегда ведут себя так… День второй. Сегодня привезли ещё двоих. Один совсем весёлый, другой вдумчивый, даже хмурый. Однако, первый оказался менее общительным, закрытым и придурковатым. После обеда разрешили позвонить. Я пришёл в столовую, ничем не отличавшуюся от школьной, разве что, только алюминиевой посудой и запахом, чаще присущим отхожим местам. За столом сидели медсёстры, перед ними стояла коробка с целлофановыми пакетами, в каждом из которых лежал мобильник, зарядник и бумажка с фамилией и датой поступления. Я взял свой. К счастью, свободная розетка осталась только одна – у холодильника, за спиной сестёр. Позвонил маме,

вкратце рассказал о делах здесь, после – такой же короткий звонок однокурснику, он как раз был на учёбе, в трубку мне долго смеялись. Затем я осторожно заменил один телефон другим, который был у меня с собой, (с него обычно пишу смс, для звонков он не работает и зарядку почти не держит), отдал пакет сестре, сказав - я его выключил, во избежание лишней суеты, т.к. после разговоров сёстры обычно телефоны сами отключают. Вдруг, она заметит, что в пакете не розовый, а чёрный аппарат. Вообще, вся эта история с телефонами, говорят, началась изза одного психа, который ментам позвонил отсюда и сообщил, что бомба заложена (почему я его уже понимаю?). Правда, они после звонка действительно приехали, с тех пор такой порядок – все телефоны на входе сдают дежурной. Иногда, правда, когда затихают подобные страсти, призывникам разрешают с собой в палату телефоны брать, только говорят не давать никому. И так до первого раза, пока опять какой-нибудь пациент не позвонит маме и не расскажет всю правду о том, как тут живётся… (Ведь в сущности, это равносильно звонку в милицию с сообщением о бомбе). За ужином ходили, на раздачу. Первый раз вышли на улицу, со вторым, его Антон зовут. Кстати, Антона в палате уже три. И один Марат, посыльный, в магазин бегает, живёт здесь, бездомный. Нас ожидала не менее жуткая картина: ужин возили такие же пациенты (далеко не всегда призывники) на тачках в железных баках и бидонах, распространявших жуткий смрад и расплескивавших по дороге

содержимое. На обратном пути выяснилось, что ужин на нас ещё не выдают, т.к. мы пока врачей не прошли. В отделении итак 57 человек, а выдают 47 порций (впрочем, мне было вполне достаточно один раз сходить за ужином, чтобы больше никогда не претендовать ни на одну из этих порций). На улице снова шёл холодный снег. Все служебные здания были так же в пограничном состоянии: полуобвалившийся кирпичный забор, которым была обнесена по периметру вся больница, напоминал скорее экспонат выставки-инсталляции импрессионистов. На всех окнах решётки, но вход на территорию больницы воротами не оснащён, только на дверях каждого отделения – замки. В палату пришли трое, играть в карты: гопник, – он здесь уже 3й месяц, несовершеннолетний, отца под Новый Год избил, тот его сдал, с тех пор сюда возвращается постоянно: - Я тут уж второй месяц! – словно с гордостью говорил он (на дворе конец мая). Второй был в пижаме – мужик в возрасте, довольно колоритной внешности, волосы на голове беспорядочно разбросаны, усы торчком, глаза собачьи, впалые, бедные, всё на меня сквозь них смотрит из конца коридора, пока его не замечу; и третий – наш Антоша, что улыбается постоянно… Вскоре я заснул, едва отрывая свои сны, отбирая их у этой бешеной карусели новых событий, буквально изрыгавших нескончаемое обилие звуков на меня: шарканье коридорных тапок мешалось с бесконечными матами картёжников, и всё это приправлял хаотический рупор телевизора. Сны были

сумасшедшие, фантастические, красивые, романтические, эротические… одним словом, ничем не отличались от обычных снов. Я проснулся от громкого голоса медсестры, оглашающего мою фамилию на всё отделение. Мама пришла, принесла передачку. Часть еды положил в холодильник, немного поел, больше не лезло, часть раздал соседям по палате. Видеть нормальную еду было уже непривычно, а есть её – тем более. Снова заснул. Сны были более психоделическими. На полный желудок всегда так. Вечером у нас в палате был Валера, пожилой забавный мужичок, сильно похожий на почтальона Печкина, только шапки не хватает. Пританцовывал тут, шутки и анекдоты травил, вполне неплохой такой мужик, весёлый. А после того, как мы ему про фантастическое сходство с Печкиным рассказали, ушёл в свою палату и спустя некоторое время демонстративно вышел в коридор прогулочным шагом в меховой шапке, – мать его так! – точь-в-точь как у Печкина! Вроде бы, нормальный мужик… только что-то у него с головой, всё же, неладное: как о жизни своей начнёт рассказывать, тут и пиши «пропало»: он и в армии был 2 года, и ментом на овощной базе работал, и грузчиком в «Яме», а друг у него космонавтом был, пока не выписали, и товарищу он жизнь спасал, нырял за ним… В общем, как примется рассказывать, - что ни спроси, - всё с ним в жизни было, всё видел, всё знает. Такое вот интересное помешательство. День третий. С самого утра меня снова разбудил голос медсестры 99

- фамилия? Я прохрипел сквозь сон свои жалкие буквы… - На кровь. Поднялся с трудом, - ночью поздно легли, всё шутили, Валеру слушали, - и поплёлся следом за медсестрой. Кровь из вены брали в соседнем крыле, стальная гробовая дверь в которое почти всегда была на замке, здесь лежат более опасные персонажи этой пьесы. Мы, - я и два новеньких Антона, - встали около двери в процедурную. - Ждите здесь! – скомандовала молодая сестра, - на них внимания не обращайте, не смотрите, - и ушла. Не смотреть было невозможно, пациенты в этом крыле значительно отличались от наших. Здесь лежали даже малолетние. Какой там лежали, жили! И это показалось мне самым страшным… малой, лет 10-12ти, с большими впалыми глазами цвета бездны, сухой и резкий, точно тело бракованное, по вызову врача проследовал в указанный кабинет, не отрывая от нас бесконечно циклического взгляда. Молоденькая сестра вошла следом и попросила: - пусти призывников первыми, - настоятельно, но как бы полушёпотом сказала второй. - Я по списку принимаю, - протянула не менее настойчиво, даже резко, но вполне хладнокровно другая, - в её словах чувствовалась сталь. Сумасшедшие смотрели на нас вкрадчиво и пристально, каждый по очереди, и взгляды эти казались мне один мрачнее другого… Крохотные головки их, словно на худых шарнирах измученных тел, медленно вились вокруг нас ядовитыми цветками, готовыми в любую секунду жалить новую жертву. Несколько громоздких мужчин отчуждённо бродили где-то возле стены по ещё более ограниченной траектории, чем пациенты нашего крыла, одни сгорбившись, с суровыми лицами, и густым взглядом, томно вываливавшимся на пол, другие застыли на месте и смотрели в одну точку перед собой, изредка оглядываясь и озираясь, даже если поблизости никого не было. Некоторые просто забивались в угол, пряча свой болезненный взор, словно не столько пугались они увиденного, сколько опасались откровения собственных, бездомных глаз, махом ворующих все мысли их увидавшего. После забора крови я вернулся на жёсткую постель, от которой уже болела спина, и уснул. Спустя пару часов очередной выкрик медсестры вышвырнул меня из туманных снов: 100

- мыться! Кто ещё не мылся, идите! - Мы ещё не были у врача, - …а, следовательно, нам не положено. И опять уснул. Мыться хотелось ужасно, но при одной мысли о том, какой здесь может быть душ, я невольно вспомнил туалет с тараканами, на который до сих пор ни разу не садился. После в моём воображении внезапно промелькнули кадры из фильма про фашистов, где ни о чём не догадывающихся евреев загоняли в газовые камеры, уверяя их, что сейчас они будут принимать душ. По средам тут банный день и в честь такого «праздника» пациенты по очереди моют унитазы, голыми руками. На этой неделе, как видно, очередь Валеры… сёстры активно и не стесняясь, подшучивают над ним, прикрикивают, чтоб поживее и почище мыл. Неудивительно теперь, почему туалет буквально кишит тараканами. Странно… мне казалось, такую работу должен выполнять персонал, а не пациенты. Хотя, тут, скорее, свои, мне ещё непонятные законы… которые так и остаются в этих стенах. Полы в палатах моют так же пациенты. И в третий раз меня разбудила сестра (Третья. Их здесь я насчитал около 10ти): - к врачу! Наконец-то! – подумал я, - хоть на третий день он меня примет. (Обычно всех принимают на второй). Врач был молодой, приятной наружности, говорил спокойно (в отличие от всего остального персонала) и понятно, спросил имя, возраст, дату рождения и заключил что сегодня времени нет, поговорим

завтра. А напоследок спросил про татуировки, порезы на руках и прочее, указывая на большие дыры от туннелей в моих ушах. Я сказал, что нравится экспериментировать с телом, и направился из кабинета. - В ушах не свистит при ходьбе? – пошутил он напоследок …где-то я уже это слышал… Пришла медсестра и попросила помочь на улице с погрузкой досок в «лодку» (здесь – ковш машины для ввоза-вывоза мусора и снега). Дело оказалось не из лёгких: грязный снег прибавлял тяжести отсыревшим кускам ДВП и целой груде картона, грязно разбросанного на заднем дворе. Но развлечение нашлось и здесь. Валера был с нами, сёстры попросили его залезть в переполненный мусорный бак и утрамбовать ногами сырой картон. А чтобы ему не было грустно, начали напевать «Калинку-Малинку», а Валера, этот бедный забавный мужичок пританцовывал, стоя в мусорных баках и, периодически находя в них детские сломанные разноцветные музыкальные инструменты, то стучал в бубен и по пластиковому металлофону, то дудел в какую-то непонятную дудку, издававшую скрипящие звуки… Пришли к обеду, выдохлись, промочили ноги и руки, но в целом остались довольны, - ведь тем, кто работает здесь, говорят, разрешают гулять после обеда. Так я и поступил. Отпустили до самого вечера… Я вышел из отделения, надел наушники и направился к воротам. Чем дальше за спиной оставалось это здание, тем легче становилось на душе. Воздух был лёгким и насыщенным прохладой очередного, забытого здесь зимой, талого снега,

струившегося по ветру. Ещё не покинув территории больницы, я встретил Марата, он почему-то подумал, что я в чужой одежде и сказал, чтоб я у сестёр свою попросил, разрешают. Я улыбнулся и добавил: - мне эта так не идёт? У меня много женской одежды. Марат мило улыбнулся в ответ, а через паузу добавил, оглядываясь: - ты… это…колбаски не привезёшь..? Впоследствии, каждый раз, как он говорил эти слова, лицо его невольно становилось таким жалобным, виноватым и очень чистым. Мне было его искренне жаль: ни минуты покоя, весь день метается, как белка в колесе, то в магазин, то в аптеку, работает как лошадь во дворе, и единственное развлечение – телевизор. Соседи по палате рассказывали мне, что он в «лихие» подпись не там поставил, квартиры лишился, теперь здесь живёт. Добрый он и простой. Я сел в троллейбус, набирая маме, сообщил о своём везении, и вот уже ехал к дому, всё ещё чувствуя себя чуждым этому транспорту. Люди, казалось мне, смотрели в мою сторону подозрительно и вопросительно. На самом деле, ничего нового в этих взглядах не было… просто я немного отвык от них. Дом. Родное тепло, уютный душ, неземной красоты и силы щи, и эта божественная музыка… всё же, в наушниках не всегда хватает её мощности, хочется, чтобы она звучала повсюду, из каждой полочки, каждой ниточки, каждой молекулы пространства вокруг… Впрочем, остальное мне вскоре надоело. Компьютер и какая-то

унылая тишина. Переоделся, взял ещё пару книг, в ларьке купил газет со сканвордами, а так же новый номер «Великих Художников» с Василием Кандинским. Давно хотел узнать о нём побольше. В нашу палату продолжали заглядывать с нарастающим любопытством пациенты. Поделился с Маратом колбасой, Вове привёз чай в пакетиках, - этот тоже из местных авторитетов, любит выпить не только чаю. Он единственный, у кого тут телефон всегда при себе; не то опытный, не то врачи действительно не хотят с ним связываться на эту тему – видок у него, и правда, грубоватый, внушительный, но вполне деревенский. Позже к нам заглянул один набожный, постоялец в жёлтокоричневой пижаме, вид и впрямь как у мученика, узнал земляков в Антонах и принялся им религиозную лекцию читать, чуть ли не проповедь. Перед отбоем в дверном проёме возникло довольно милое лицо очередной медсестры: - все здесь? Ага… - Четверо, - ответил я, - и ещё Марат в углу. Она улыбнулась, - Марат – это понятно, что здесь. Он здесь уже 15 лет. 15? – обратилась она к внезапно мелькнувшей в сестренскую другой сестре, - да, 15, - и ушла. Следом вошёл Марат. Повисло очень долгое молчание. Мне даже показалось на мгновение, что это и есть слёзы тишины – молчание. Я пытался уснуть почти целый час, сквозь грохот телевизора, шарканье тапок, хлопанье двери в сестренскую, 101

102

несмолкаемые разговоры… Через час проснулся от крика уборщицы. Видимо, это было крайне необходимо – кричать в половине двенадцатого в коридоре своё безобразное «Я туалет сейчас помою!» или вроде того, зная что 90% пациентов уже легли спать. Я сел на кровать и услышал за окном шум дождя, это было похоже больше на гомон толпы на ярмарке или некое волнение поклонников перед концертом, или свиты короля перед его гильотированием: перешёптывающиеся голоса, замершие в ожидании чего-то величественно важного. Пролежав ещё час, я почувствовал приближение таинственного сна… Утром я снова проснулся от тех же разговоров медсестёр: они пили чай в сестернской с незакрытой дверью и гоготали в полный голос, стучали кружками по столу, смеялись, громко болтая в кружках ложками, стуча о стенки, - будто играли радиоспектакль «Утренний чай». Я поворочался, бока болели, в палате снова дул ветер, попытался уснуть несколько раз, больница уже наполнялась звуками нового дня. Так я проспал ещё пару часов, прячась с головой под одеяло, после сел на кровать в ожидании вызова врача. Самый первый Антон тоже ждал вызова, только от комиссии: сегодня его выписывают. Суетился, то ходил из угла в угол, то лежал на кровати в одежде, изредка постанывая протяжно: - оооо, когда ж это закончится!.. самые долгие два часа в моей жизни… Как я его понимаю, тоже совершенно не умею ждать. Через три минуты вошла сестра: - собирайся.

Минус один Антон. Спустя ещё минут … позвали меня. Ординаторская зам.главврача стояла особняком в этом здании. Снаружи непрерывно кипела «весёлая» жизнь, а здесь, казалось, даже и слышно о ней ничего не было. Будто это была совершенно другая, тихая и спокойная комната, находившаяся вовсе за пределами не только этого отделения, но больницы вообще. Врач сидел всё такой же спокойный, тихий и приятный на вид. Разговор длился минут 10-20. Преимущественно расспрос шёл на тему детства, родственников, привычек и наследственных болезней. На каждый его короткий и лаконичный вопрос я старался отвечать развёрнуто, не упуская ни единой мелочи. И после каждого нового ответа врач становился всё задумчивее и погружённее, будто я ему постепенно, медленно, но верно надоедал. А последние несколько ответов он обрубал посередине фразами типа «Ну… так рассуждать можно бесконечно» и переводил тему. Я так и не понял – не то ему всё становилось ясно почти сразу, с первого предложения, не то некоторые из озвученных мною, болезненных тем, заставляли его погрузиться в нежелательные раздумья, что могло помешать дальнейшей работе. Не то он просто уже успел наслушаться подобного за своё время обитания здесь и банально абстрагировался на какието отвлечённые мысли. Я не знаю. В конце он снова спросил: - в армию, значит – не..? - Нет. Нечего мне там делать. Целый год жизни терять. У меня другие дела есть… - Понятно, - отрезал он, - ну, с армией проблем не будет, только

ограничения. - Какие? - Права, например, не дадут. - Права мне не нужны, водить никогда не хотел. - Сегодня не нужны, а завтра понадобятся вдруг? - Нет. Не понадобятся. У меня соседа сбила машина насмерть… - было начал я зачем-то, но он перебил меня: - а на улицу выйдешь – кирпич на голову упадёт, и чего? - Хе! Я тоже так говорю всегда, - ухмыльнулся я, - но тут не об этом. В моём возрасте уж должно быть ясно. Мне это не надо. Я вообще за то, чтоб были только велосипеды и самокаты. А машины убрать все. Сколько сразу будет места свободного… - Ясно, - заключил он после небольшой паузы, - можешь идти. - До свидания. В обед нас в очередной раз позвали помогать, грузить всякий хлам в «лодку». Меня почему-то до сих пор не оставляло чувство некоторого беспокойства, даже слегка потряхивало. Наверное, такое обилие откровений, внезапно вытекших из моей души через рот, несколько раздели меня, и теперь я мёрз. Но вскоре согрелся, пришёл в норму, наблюдая как лихо Валера катит по лужам тачку с возом гнилых деревяшек и весело хохочет. Пожалуй, это лучшее, что я видел здесь: когда расцветает его раненная душа, как радуется больной, не способный сейчас даже на секунду осознать своего действительного положения для общества, шаткого настолько, что почти невозможно себя узнать в зеркале этих унылых и серых луж. После я снова отпросился гулять,

съездил домой и повторил процедуру вчерашнего дня (даже щи были те же). На обратном пути прихватил мешок зелёного чая для Вовы. Тот, в свою очередь, предложил завтра выпить, - медсёстры, говорит, нормальные будут дежурить, - но я отказался. Сегодня обход. Велели убрать всё с подоконников, заправить кровати. Пришла вся свита: зав.отделением, зам.зава (тот самый, что меня принимал) и несколько медсестёр (видимо, самые проворные, самые матёрые). Внимательно посмотрели на каждого из нас (наверное, так положено – пристально смотреть, - это придаёт большей серьёзности сконструированным обстоятельствам), мой врач долго всматривался в меня с видом профессора, изучающего инопланетянина, которого если не впервые видит, то внимательно наблюдает в нём скоротечные, молниеносные, вплоть до заметных и неопытному глазу, физиологические изменения. Зав.отделением, высокий седой мужик с всклоченными волосами и очках в старой громоздкой оправе, через которые проглядывали смешные и маленькие глазки, говорил громко с предельной долей сарказма: - а они ведь у нас не работают, да? – с какой-то исследовательской уверенностью сказал он, продолжая весьма театрально гримасничать. - Работают, - ответила одна из сестёр, - вчера, позавчера работали. - Хорошо, - ехидно заулыбался зав. – правильно сказано: Только труд делает из обезьяны человека! …даже если ей кажется, что у неё высшее образование. После того, как они ушли, я заметил в 103

коридоре нескольких пациентов с лысой головой. Наверное, тех, у кого вши, к обходу брили наголо. Мы снова пошли за обедом. Картина вокруг всё сгущалась и сгущалась: пациентов у раздачи накопилось ещё больше, чем в прошлые разы, было много новеньких (для меня), один чуднее другого, мрачнее третьего, чудовищнее четвёртого и наоборот… Гопников было ещё больше. Это не могло не радовать: здесь они, - как никогда и нигде, - в своей тарелке. Даже смотрятся приятнее. После обеда – снова домой. После уже привычных домашних процедур решили погулять с однокурсником, сегодня погода радовала, вышло долгожданное солнце и уже немного грело. Правда, когда мы дошли пешком до центра, закапал дождь, небо помрачнело. Мне позвонил папа: - ты где? - гуляю. - Где гуляешь? - По центральной улице. - По какой!? Их много, центральных! - Тебе чего надо-то? - Как чего… день недели какой? Отец явно намекал на то, что сегодня пятница, у него баня по пятницам, неподалёку от моего дома, мы обычно там встречаемся, по бутылочке пива пропустить. - А-а-а, пятница, наверное. Пап, я уж как неделю в психушке лежу. Он кисло засмеялся: - ну, всё понятно! - Но сейчас гуляю с Илюхой в центре, мне скоро обратно… - Что, разве психов выпускают гулять?? – добавил он, кривляясь. - Не знаю, как насчёт психов, меня пускают. - Ну ладно, пока. И я поехал обратно, сюда. (Со временем мне надоело вести счёт дней, потому что всё смешалось) 7:35. Суббота. «Доброе» утро, сестра! И когда ж ты, сволочь сиплая, перестанешь орать!.. Стоя у самого дверного проёма нашей палаты с сигаретой в зубах, медсестра громко и пафосно, с видом бывалого боцмана, выкрутив громкость своей ротовой магнитолы на всё отделение, обсуждала личные проблемы. Не думал, что такая, казалось бы, хорошенькая девушка может так, не стесняясь, материться при пациентах. Всё же, большинству из них она уже годится в дочери. Завершив свою речь, девушка прошлась по нашей палате, словно по палубе своего собственного роскошного лайнера, затушила сигарету в цветочном горшке и ушла раздавать таблетки. Бедный гранат, он точно никогда здесь не вырастет. И дело вовсе не в том, уважаемая, как бы тебя там ни звали, что «солдатики его не поливают»… 104

Приехали родители Антона, хотели забрать его на выходные. Врач не отпустил. Чую, меня ожидает та же участь: скоро мама хотела приехать с той же просьбой. Конечно, их можно понять. Ведь есть более важные дела и превеликая необходимость нашего здесь нахождения, чем, например, хотя бы одна ночь в мягкой постели, от которой не ломит кости, в комнате, где не дует ветер и ночью никто не орёт, словно его режут на живую, не зовёт на помощь и не лупит наотмашь руками по своей тумбочке, как наш Антоша-весельчак. Этой ночью мне уже казалось, что я вотвот вступлю в ряды «постояльцев», переживая эти сокрушительные вопли, сопровождавшие выше описанные подвиги. Должно быть, весна действует на всех поразному… Вот только у всех нас, здесь присутствующих, разное – одно. Например, у нас есть такие важные дела, как: лежать в казённой постели, уставившись глазами забальзамированной совы в потолок, или ходить в туалет, даже если нет нужды, доедать из своей тумбочки остатки припасённой еды, - чтобы обязательно кто-то из пациентов сидел на противоположной постели и, затаив дыхание, смотрел тебе в рот, провожая каждый кусок, в томительном ожидании, что с ним вот-вот поделятся, прикуривать им сигареты, - т.к. зажигалки у них, повидимому, отнимают медсёстры. Вышло так, как и ожидал: домой на выходные не отпустили. Зато пустили погулять, правда, в этот раз, почемуто, только до обеда. На остановке я догнал маму, которая ещё не успела уехать, и мы вместе сели в троллейбус. Меня буквально трясло от злости осознания этой несправедливости, я

был крайне возмущён нелогичным поведением врачей. Но это были весьма бестолковые эмоции. «На каждый день составляется отчёт. А что в нём писать, если тебя не будет здесь? Выдумывать?» не прекращали вертеться в моей памяти слова доктора… и каждый раз, как они проходили очередной круг в моей голове, как барабан Поля Чудес останавливаясь в сознании, я представлял себе те самые больничные отчёты за выходные дни, в самом центре каждого из которых, размашистой врачебной рукой и жирным шрифтом на все поля красовалось тривиальное ЛЕЖАЛ. А мозг всё же не успокаивался, продолжал внутренним голосом про себя вторить этой фразе и рассуждать, развивая тему. «Выдумывать? А разве… всё это, - говорил он с воображаемым доктором, проводя рукой по воздуху пространства вокруг себя – не ваши выдумки?..»

приправленных ветром, огромных волос, она словно двигалась под музыку, медленно струившуюся по руинам моего мозга из наушников. Мне очень хотелось нарисовать её, здесь и сейчас же. Но, к сожалению, я не был на это способен. Внешность её была довольно необычной: медленные и морские глаза, лицо без косметики, высокий лоб и утончённый, но довольно крупный нос, маленькие тонкие губы были сложены в какой-то непривычной эмоции, - словно она принимала участие в диалоге, даже когда молчала. Я буквально любовался ею до тех самых пор, пока девочки не покинули транспорт, - всю дорогу, - те недолгие, но показавшиеся вечностью, три остановки. Друзья всегда упрекали меня в нездоровости вкусов к женщинам и смещённых понятиях о красоте. Мне нравятся необычные девушки, со странной и причудливой внешностью. Какой я находил в этом интерес – не знаю, но наглого На обратном пути в троллейбус взгляда оторвать подолгу не мог… вошли несколько молодых девушек, скорее всего, школьного возраста. Вернулся в палату. Скоро Юля Их выдавала незавершённость должна прийти в гости, может, вкусовых проявлений в одежде, а во погулять ещё раз вырвусь. В такоевнешнем виде сквозило некоторой то солнце… сидеть взаперти… неточностью, несовершенством, когда его нетерпеливые лучи, как это обычно бывает у девочек расщеплённые оконной решёткой подросткового возраста. на мелкие квадратики, сыплются Однако, одна из них буквально горстями в палату мне прямо под приковала мой взгляд этой ноги… а за противоположным своей несформированностью. Её окном проглядывает расцветающая маленькая ручка крепко держалась прямо на глазах верба, так красиво за поручень чётко напротив моего покачиваясь и так грустно красуясь лица, я сидел и смотрел прямо, её на фоне кирпичной стены соседнего же лицо было обращено к подругам, отделения. они оживлённо беседовали. Со Во время прогулки с Юлей встретил мной в диалог вступая лишь самым старого хорошего друга, около года краешком левого уха, торчавшего не виделись, в Москву переехал, из волн небрежно развивавшихся, значится, на выходные по делам 105

сюда вернулся. Приятная встреча. Долго делился впечатлениями о том, как раньше было трудно загреметь сюда, в дурдом, а сейчас военкомат сам каждого второго направляет. Ностальгировали. Он рассказал про Аркадия Пастернака, нашего земляка, писателя, который тоже здесь лежал. Святые места! Обещал принести утром его книгу 88го года, что-то про Огурцова. Говорил, очень сильное произведение. Вечером по REN TV показывали «300 спартанцев», всё наше крыло отделения собралось у телевизора, кроме Праведника, - тот принялся вытаптывать коридор по уже привычной траектории туда-сюда. У Марата пропали деньги и пачка сигарет. Надо же… не думал, что они здесь способны на воровство. Всё же, в одном котле варятся, можно так сказать, все как на ладони друг у друга, да и сигареты им раз в деньдва медсёстры выдают. Тем более, Марат тут уже вполне уважаемый человек, своего рода домовой. Малой втихаря отошёл ко сну. Надеюсь, этой ночью он не будет орать сукой, а то я уже зарёкся в таком случае запустить в него подушкой правосудия. И почему из окружающих меня только бедные, обделённые, несчастные люди добры и порядочны… Вс. Проспал до 10ти. проснувшись, почувствовал некоторое недомогание, - никак, простудился на этом камерном ветру… Решил пораньше съездить домой, пустили до вечера. Снова встретился с Колей, книгу он не нашёл. Сорвался, выпил две бутылки пива, пока гуляли вместе со Светой, рассказывали много интересного. После пива долго болела голова, бурлил живот, ругался. 106 106

Ну его к чёрту! Не надо его пить вообще было. (Эх, вот ведь… так и пить можно бросить!) Я поспал пару часов, боль не стихала, телевизор орал, пациенты ходили взад-вперёд, шаркая тапками по линолеуму. Валера докучал малого насчёт его кошмаров, я дал ему печенье, потом он подсел ко мне и заглянул в тетрадь, я прикрыл рукопись. - Дневник пишу. Потом мемуары выпущу о том, какой у вас тут пиздец творится! – сказал я с вполне серьёзной улыбкой, которую он вряд ли воспринял. Народу возле телевизора и в коридоре поубавилось. День катился к завершению, за окнами, сквозь решётки ехидничали фонарные постовые ночи, оставался лишь свет, изображавший дверь, упавшую на пол в нашу палату из коридора, и музыка, размеренными ручьями вытекавшая из наушников мне в голову, словно эфир. И не столько казалось, сколько хотелось, чтоб она сейчас словно залила, медленно и красиво собой это здание, постепенно затапливая его от пола первого этажа до самой крыши второго, оставляя в небрежном брюхе своём всех его обитателей, в плавных и медленных позах, знакомых лишь этой беспечной ночи, которой ничего не нужно принимать для сохранения вечного покоя. В 9 утра меня разбудили суетившиеся в палате медсёстры, - задумали генеральную уборку, - начали мыть батареи, окна и подоконники, двигать кровати, чтобы пациенты помыли стены и полы. Гоша-гопник подошёл к моей постели: - я возьму у тебя mp3шник?

– довольно нагло и самоуверенно выплюнул он. Я удивлёнными сонными глазами посмотрел на него и ответил: - нет. Он с первого дня моего здесь пребывания заискивающе и с нескрываемым любопытством разглядывал этот плеер, каждый раз как я доставал его из кармана. Я наскоро оделся, и мы с Антоном вышли в коридор, сели на стоявшие вдоль стены стулья. Пациенты, один за другим, то исчезая в других палатах, то появляясь по очереди из туалета, сменяя друг друга, бродили от одной стены коридора до другой, кто твёрдо вышагивая, словно выдалбливая свой уверенный путь, кто ковыряя и шурша тапками по полу, медленно, надоедливо, изучая рисунок под ногами, диктовавший, по-видимому, их траекторию движения. Кто-то суетился возле кипятильника, кто-то без устали носил из палаты в туалет использованные чайные пакетики. Антона вызвали на очередное обследование (эту штуку называли «шлем»: на голову надевали супертаз и подключали к нему множество проводов. Как в космос прямо готовили…), я остался сидеть в коридоре, зевая. Дул ветер из распахнутого окна, сегодня снова похолодание и ни единого лучика… Весь день почти лил дождь. Через час меня вместе с малым вызвали к психологу. Милая и приятная женщина задавала простые вопросы, проводила вполне занятные тесты, проверяя память и логику. После я снова поехал домой. Очень хотелось гулять, но только не по дождю… просидел до вечера дома, докрасил чёрным лаком остатки ногтей; в троллейбусе ехал, держа оборону рикошетом оголённых

недопониманием наперевес со злостью взглядов: преимущественно, взрослое и старшее поколение на мои пальцы округляет глаза. Теперь я знаю, где бы пригодились самые сочные и краснеющие из этих взоров… По моему возвращению в палате был новенький, лежал напротив меня в пижаме, играл в «Тетрис», кроссворды отгадывал. На вид ему лет 30-35, в очках и коротко стриженный, тихий (здесь первые дни все – тихие). Ближе к ночи в палате возникла жизнь, пациенты оживились, я предложил поиграть в карты, заварили чай в ведёрке из-под майонеза («чайник!»). Новенький, оказалось, лёг по собственному желанию, чтоб диагноз нормальный подтвердить: 16 лет назад косил от армии, а теперь семью кормить надо, профессия серьёзная, ни к чему такое клеймо в личном деле иметь. Люди здесь оказались на самом деле не такими замкнутыми, какими я видел их до этого, многие едва похожи на больных. Не скажу, что я крутой игрок, но первые два кона в карты они меня сделали. Теперь я вполне мог считать себя таким же сумасшедшим, и это меня уже так не пугало, как первые несколько дней… когда, буквально вцепившись зубами в свою койку, боясь сделать лишний шаг, я повторял про себя «главное – не сойти с ума!» Почти под утро я проснулся… невообразимый страх и ужас охватили меня: снилось, что в каком-то нелепом споре я проиграл самого себя и теперь меня должны положить в землю в деревянном гробу и засыпать снегом, пока не задохнусь. Таково было условие

спора – похоронить заживо. Утром в палате снова стоял мороз. Кутаясь с головой под одеяло, мне казалось, от него никуда невозможно скрыться. Словно холод был продолжением сна, который ещё не успев закончиться, как сломанная форточка плевался в головы реальности нового дня мокротой едва отступившего ужаса и безумия. Новенького перевели в 13ое отделение, вместо него появился ещё один – в возрасте, седоволосый. Права нужны для вождения машины, тоже проверяется. Когда я проснулся, они все вместе играли в карты. Ближе к обеду всё в отделении стихло: телевизор, осмотры, сёстры, суета… …и только холодные, скулящие щётки тапок по полу продолжали работать, как часы. Пасмурная погода располагала ко сну… но не тут то было! Стоило мне сомкнуть глаз, Валера проворно зашагал по палате с листом бумаги и ручкой в руках. Кряхтя, он принялся писать любовное письмо кому-то из 2го отделения. «Очень сильно… не могу… без тебя… жить…люблю… я», - то и дело произносил он вслух, и ручка так же деловито суетилась по бумаге, вышагивая букву за буквой. В коридоре кто-то что-то пилил… кажется, механики… или сантехники. В палату тут же вошёл коренастый мужичок с линейкой и начал измерять длину батарей. Валера зачитывал себе под нос текст письма. «Ласточка моя!» - кончил он, усмехнулся и ушёл, видимо, искать адресат. Хотя, возможно, адресата и вовсе не было… или он не осмеливался вручить письмо лично. Да и вряд ли это было возможно, - просто так из отделения никого 107

не выпускали, - если только по делу, за хлебом или обедом, грузить какие-нибудь доски или мести улицу. Когда мы с Антоном пошли за обедом, погода на улице совсем испортилась: дул страшный ветер, небо становилось всё мутнее и грубее, гуще и темнее. За час, проведённый возле раздачи, прошёл дождь, немного снега и град, как пенопласт сыпался сверху, сквозь него периодически выглядывало тёплое солнце, но тут же сменялось порывистым ветром. Пациенты резвились вокруг в ожидании приготовления пищи, от скуки они подожгли коробки и деревянный ящик около помойки, я смотрел как полыхает и разлагается в истерическом хохоте огня деревянное жалобное тело, разрываясь в чудовищных гримасах, как тлеет и разлетается по ветру игривый беснующийся пепел, уже ничему не принадлежащий. Редкими мазками лучиков солнца подкрашивалась эта картина, то темнея, то полыхая всё ярче, ветер подбрасывал запахи костра и швырял их мне в лицо, мешая с брызгами пенопластовых хлопьев града и пушистых бабочек снега, и сам ехидно посмеивался, стараясь сорвать с меня лёгкую шапку и украсть её. Около восьми часов вечера снова пришёл Валера, и тут же сел писать любовное письмо: - как буква «Ц» пишется? - Как «И», только с хвостиком. - Ну-ка… покажи… Он поднёс ко мне измятый листок с изображением какого-то герба на красном фоне, на обороте было выведено много слов о любви, словно детской небрежной рукой. Я написал букву «Ц», Валера посмотрел внимательно, продолжил писать, потом ушёл. Антонов отключало ко сну, я тоже начинал чувствовать усталость, и некоторая вялость от такой тяжёлой непогоды прокрадывалась в мой организм, как подступающая неизбежная болезнь. Ночью кто-то громко орал, как разъярённый лев, которому наступили ружьём на жизнь, из коридора доносился рёв, как из горевшего зоопарка. Мне даже показалось, что я слышал, как рвутся эти несчастные голосовые связки и ослабевающими после натяжения прутьями хлещут по щекам своего владельца, по стенам разбрызгивая багровую кровь. Меня тут же вышвырнуло из сна, но вскоре вернуло обратно. Последний день. Холодно. Возле раздачи обедов опять толпились все те же новые лица, бренная суета, весёлые бессмысленные разговоры и ветер. Когда я возвращался из дома, множество небесных ручек продолжали сыпать на землю шарики пенопласта. В нашей палате опять лежал новенький. Из коридора всё шумел телевизор. 108

l08

Малой лежал на своей койке, накрывшись одеялом, рот его не закрывался, оттуда непрерывно, как тараканы из сортира, вываливались непонятные слова, смысл которых никто не мог разобрать (у него были проблемы с дикцией), а потому никто его не перебивал. Пришёл Валера – опять писать любовное письмо. Сидевшие в палате пациенты и призывники разделились на две группы – часть из них принялась активно помогать Валере с написанием письма, оставшиеся сели играть в «Дурака». Вскоре карты мне надоели, я лёг на кровать. Телевизор снова принялся изрыгать криминал. Все в палате разошлись по своим кроватям. Кто-то вышагивал по коридору, кто-то сидел у телевизора… Стемнело значительно. Я погрузился в некое ностальгическое раздумье. Не думал, что последний день здесь будет таким скучным. Хотя, по идее, так оно и должно быть. Терпение – штука хитрая и едва поддающаяся контролю, невозможно рассчитать его и на пару дней, а на десять – и совсем уму непостижимо. Первые дни здесь длились несколько недель, каждый час – один день, но потом время потекло само собой, как река, увлекающая течением… много времени съедали прогулки на воле и поездки домой, но, возвращаясь под вечер обратно, время снова останавливалось и грубыми глазами ночи смотрело мне прямо в затылок. Ни одной из этих ночей не удавалось пролететь незаметно, быстро или беспечно, почти все они были холодными, беспокойно кривляющимися на твёрдом теле кровати, то упирающейся своим плоским дном в спину, то вонзающейся в рёбра, мешающей спать, как больная старуха… Попеременно эти ночи кричали больным ребёнком, всякий раз рождающимся мёртвым или ревели дикими животными, горящими заживо, шептали то маниакально спокойными, то нервозно тихими и шершавыми голосами, храпели извергающимся вулканом и скулили псом, раненным в сердце на свою голодную старость. Лето 2011

полина исландия, спб

леночка 26 , запорожье

109

110

наташа целюба киев

ОПЕРАЦИЯ

ЧИСТОМ

ПОЛЕ

Первая неприятность случилась на третий день, после приезда молодого специалиста в деревню. В полутёмную избу ворвался чумазый пацан и, задыхаясь от бега, сообщил, что в пяти километрах от больницы умирает его отец. Александр Сергеевич схватил свой полупустой саквояж с хирургическим инструментом и помчался за пареньком. Через полчаса быстрой рыси они прибыли на место. Свернувшись калачиком, несчастный тракторист лежал на голой земле и тихо стонал. Одного взгляда на бледное, покрытое испариной, лицо мужика хватило, чтобы понять, что его дело швах. Врач опустился на колени рядом с больным, осторожно перевернул его на спину и расстегнул замасленную телогрейку. Под ней оказалась давно не стиранная рубаха чёрного цвета. Он завернул грязные полы наверх и осмотрел тело. Когда-то впалый, живот теперь сильно распух и на ощупь казался твёрдым, как армейский барабан. – «Гнойный аппендицит!» – всплыл откуда-то из глубины мозга страшный диагноз. Всё, что произошло дальше, сохранилось в памяти доктора какими-то отдельными, совершенно несвязными обрывками. Вот мальчик со слезами на глазах приносит из трактора грязную бутылку, захватанную жирными следами машинного масла… Поливает на вздувшийся живот отца мутную воду и моет кожу серым куском хозяйственного мыла… Тем временем, он сам лихорадочно листает потрёпанную тетрадку и, наконец-то, находит конспект нужной лекции…

Перед глазами неожиданно ясно всплывают тонкие руки профессора, перебирающие внутренности расчленённого трупа, который лежит на столе анатомического театра… Потом, он сам торопливо роется в своём чемоданчике… Расстилает на телогрейке кусок белой ткани и раскладывает далеко нестерильные хирургические инструменты… Всхлипывающий паренёк поливает из бутылки на дрожащие руки врача… Он яростно трёт ладони хозяйственным мылом и в этот момент вода кончается… С надеждой оглядывается вокруг и видит, что они находятся в совершенно сухой степи… Придя в полное отчаяние, он расстёгивает штаны и смывает грязную пену собственной мочой… Следуя примеру врача, мальчик моет свои замурзанные пальцы, используя личные запасы… Он открывает пузырёк спирта, смачивает кусочек ваты и кое-как протирает далеко не новые хирургические инструменты… Тем же жалким комочком, малолетний ассистент несколько раз проводит по распухшему животу больного… Остаток спирта сын подносит к губам отца и выливает ему в рот… Не замечая ни ядовитого вкуса, ни степени её крепости, тракторист глотает жгучую жидкость, и обессилено закрывает глаза... Сама же операция запомнилась ему, как нечто такое, что происходило вовсе не с ним, а с кем-то совершенно другим. Он стоит перед больным на коленях, его руки действуют, как бы сами по себе, и всё это происходит, словно в учебном фильме, виденном в институте. Наконец наложены последние грубые швы, и он абсолютно без сил падает на землю рядом с трактористом. Согнутые ноги затекли так сильно, что ему

кажется, будто они уже никогда не распрямятся. Чей-то хриплый голос велит пареньку бежать в правление колхоза за грузовой машиной. Радостно улыбнувшись, мальчишка исчезает, а Александр Сергеевич вдруг отчётливо понимает, что это был его собственный голос. Минут через сорок из-за дальнего бугра появился бортовой «Газ-51», в кузове которого сидело несколько человек. Машина прямо по пашне подкатила к трактористу, лежащему на краю поля. Односельчане тотчас выпрыгнули из кузова и достали оттуда медицинские носилки. Александр Сергеевич с удивлением узнал в них единственный предмет больничного инвентаря, который имелся в их нищем селе. Прибывшие мужики не растерялись и действовали на удивление быстро и ловко, словно заправские санитары на поле боя. Действуя, как один человек, они разом подняли больного с земли и аккуратно уложили на потёртый брезент. Ктото из них подошёл к врачу и сунул ему в руки гранёный стакан, до краёв наполненный мутноватой жидкостью. Носилки с больным мгновенно оказались в открытом кузове. Двести грамм самогонки в желудке Александра Сергеевича, а он сам в кабине «газона». Мужики запрыгнули на платформу, и машина, не мешкая, помчалась в деревню. По дороге врач немного пришёл в себя и только тогда он испугался по-настоящему. Мертвящий ужас мгновенно заполнил его душу, тело прошиб ледяной пот и парня начало трясти, как в сильной лихорадке. Хорошо, что они ехали по разбитой грунтовке, и водителю некогда было смотреть на столь жалкое состояние

«хирурга». Прибыв в больничку, мужики уложили страдальца на дощатый топчан, и ушли, а Александр Сергеевич принялся выхаживать пациента. Целую неделю его некому было сменить, и он практически не отходил от одра тракториста. Дело было в том, что сын заменил отца в поле и, пытаясь выполнить его норму, работал без передыха. Жена вкалывала дояркой с утра до ночи, так что, могла лишь забежать на несколько минут и принести мужу, что-нибудь поесть. В конце концов, кризис благополучно миновал, и больной медленно пошёл на поправку. Из районной многотиражки приехал молодой говорливый корреспондент и очень долго расспрашивал о хирургической операции, проведённой в чистом поле. Ещё через неделю, тракторист стал самостоятельно садиться на кровати, а в местной газете появилась обширная статья, которая называлась – «Подвиг врача». Кто-то из сельчан побывал в районной больнице, вернулся назад и передал Александру Сергеевичу слова, случайно услышанные от тамошнего хирурга: – «Этот безумный парень вырезал аппендицит буквально кухонным ножом и зашил разрез сапожной дратвой. Ему ещё очень повезло, что такой «тяжёлый» больной умудрился выжить! А то бы и диплома лишился и в тюрьму загремел, лет на восемь!» – «Действительно, повезло!» – согласился про себя молодой врач и вытер холодный пот, который пробивал его каждый раз, когда он вспоминал об этом ужасном случае: – «А, что мне тогда оставалось делать?» – тоскливо думал он: – «Стоять рядом и смотреть, как умирает молодой 111

мужчина? Так я поступить просто не мог!» Нужно сказать, что это невероятное происшествие многое изменило в жизни нищей деревни и с тех пор, местные власти стали проявлять к ней, особое внимание. Да и к самой больничке тоже. Через три года её так здорово обеспечили медицинским оборудованием, что она стала самой оснащённой в районе. Лучшей-то оно, конечно лучшей. Да только лишь в своей категории, среди районных фельдшерских пунктов. Не забыли высокие партийные начальники и о самом Александре Сергеевиче. Через четыре года он пошёл на повышение, был переведён в районную больницу и стал хирургом. А ещё рез шесть лет, наконец-то, оказался в областном медицинском центре. Нужно сказать, что всё это время он тоже не почивал на лаврах, а постоянно учился и полностью посвятил себя работе. филичкин александр, самара

БОКСЁР

ГОПНИКИ

В детстве я очень любил физкультуру и занимался всем, чем только можно. В «проклятые советские времена» это было очень просто. В каждой школе и даже дворе имелась спортивная площадка, а то и хоккейная калда. Сейчас в словарях пишут, что это, мол, загородь для скота, а в наше время так говорили о площадке, огороженной дощатым бортиком высотою в метр. Теперь подобные сооружения кличут просто коробками. Ну, да я не об этом хотел рассказать. Больших высот спорте я, к сожалению, не достиг, но мне несколько раз довелось встретиться с выдающимися атлетами. Об одном таком случае я сейчас и хочу написать. Так уж вышло, что в юности мне пришлось лечь в больницу для того, чтобы вырезать гланды. Те, кому их удаляли, знают, что это значит, а остальным, наверное, это вовсе неинтересно. После операции, меня отвели в палату, и я узнал, что на соседней койке лежит знаменитый в ту пору боксёр. Это оказался чемпион Советского Союза в среднем весе… Не буду называть его фамилию, 112 наташа

целюба , киев

возможно, ему не понравиться мой опус, и он решит разобраться со мной по свойски. И пусть он уже давно не так молод и силён, как раньше, но кулаки у него наверняка подвешены лучше, чем у меня. Ведь, как говорит народная пословица: – Талант не пропьёшь, и не потеряешь! Я быстро познакомился с соседом и, от нечего делать, он рассказал немного о себе. Оказалось, что какой-то эскулап, посоветовал ему исправить перегородку в носу. Сами понимаете, что соперники на ринге особо не церемонились и много раз её рихтовали. То в одну сторону, то в другую. Боец сдуру согласился на операцию и теперь очень сожалел, об этом. Процедура оказалась настолько неприятной и болезненной, что он готов был найти того доктора, который направил его в больницу. Поговорить с ним по душам и своротить ему шнобель, чтобы тот сам прошёл через подобное лечение. После этого, боксёр рассказал, что его режут уже не в первый раз. Както зимой он возвращался с обычной тренировки. Вошёл в подъёзд своего «сталинского дома» и начал подниматься по широкой лестнице. На огромной промежуточной площадке, он наткнулся на группу подвыпивших парней. Для проформы они задали сакраментальный вопрос: – Сигареты есть? Наш герой никогда не курил, благодаря чему, честно в этом признался и двинулся дальше. Прошёл между двумя шеренгами великовозрастных лоботрясов, оказался в центре их кодлы и тут кто-то ударил его сзади. Нужно сказать, что он жил недалеко от спортивного зала. Поэтому, как он сказал: – В тот день быстро добрался до дома и был «хорошо разогрет». Так что, сразу «включился в работу» и стал месить подонков со всей силы. – так как противников оказалось очень много, то он уже не сдерживал ударов и вкладывал в них всю мощь, на которую был только способен. Естественно, что они тоже не остались в долгу, вовсю махали кулаками и нанесли чемпиону несколько болезненных ударов. Но опыт и талант сделали своё дело и через тридцать секунд, вся кодла кубарем скатилась с лестницы и опрометью выскочила из подъезда. От проводил их крепкими тумаками до самых дверей и вернулся назад. Все ступени были усеяны перчатками, шапками и рукавами, оторванными от шуб и дублёнок. Как потом выяснила милиция, они принадлежали восьми разным людям. Боксёр подобрал оброненную спортивную сумку и поднялся в свою квартиру. Вошёл в прихожую, почувствовал себя плохо и потерял сознание. Хорошо, что дома были родители, которые сразу вызвали «скорую помощь». Машина приехала очень быстро и отвезла бойца в реанимацию. Там оказалось, что ему в спину ударили финкой, и он потерял очень много крови. Раненного сразу положили на стол, и молодой хирург принялся за дело. Быстро зашил порезанные артерии, и тут выяснилось, что в больнице не хватает крови той группы, которая нужна для умирающего. Врач посмотрел на чемпиона и пошёл на должностное преступление. Собрал ту кровь, которую откачали из полости пациента и ту, что вытекла из него на стол. Пропустил через какой-то фильтр, разбавил её физ. раствором и снова влил в вены. После того, как больной пришёл в себя, хирург рассказал ему о том, что был вынужден сделать и добавил: – Если бы ты умер, то меня лишили диплома и вдобавок посадили лет на восемь.

филичкин александр, самара 113

114

михно лена, москва

115

116

*** Солдати вертаються додому І стрибають в інвалідні візки, Виблискуючи медалями, Між, рідними їм, базарними рядами Ходять на милицях анексованими містами Після війни олов’яні солдатики врешті-решт опиняються в коробці

*** red Ми забуваємо, що кольорів насправді немає, це лише примха мозку розрізняти довжини хвиль green Насправді, здатність бачити - це необхідність еволюції щоб вижити і дати потомство blue Проте досі деякі з нас люблять темряву, але лише, щоб дати потомство

александр зозуля спб 116

( андреи тужиков), черновцы

анна шнейвас, спб

117

ирина козуб, спб 118

118

мики майк 665, киев

119

120 геннадий репитун, украина 120

КОМПЬЮТЕРЩИК Как-то накануне дня рождения, сломался у меня компьютер. Я планировала пить и грустить с Klaus Nomi а тут такое огорчение. Одна знакомая дала мне телефон мастера и посоветовала представиться ее сестрой, чтоб недорого взял. Парень, к большой моей радости, жил по соседству и пришел быстро. Он начал чинить, а я готовить. Прошел час, я переключилась на уборку, а он все чинит. Предложила кофе с печеньем и поинтересовалась сложная ли поломка? Он ответил что я все равно не пойму, допил кофе и снова сел к компьютеру. Вечерело. Стала я нервно мыть пол,вдруг слышу за спиной:”а у тебя ямочки на пояснице как у Маринки, сестры твоей”. Странно, думаю, что он “на ты” со мной и что на ямочки мои смотрит а не в монитор, с раздражением говорю: “на то мы и сестры. Вы понимаете, у меня день рождения завтра, а вы уже два часа возитесь, молчите и я начинаю сильно нервничать”. Он поворачивается и выдает спокойным голосом: “мужчин бесят нервные женщины. Когда мужчина работает,ему мешать нельзя и лезть в его работу, вот сразу понятно, почему у тебя мужа нет”. Наверное пора описать философа: высокий, наверное

метр девяносто,среднего телосложения, рыхлый, светлые волосы, бледный, глаза серые и пустые, руки гладкие, не мужские, я подумала еще,когда он кофе пил, что кисти рук у него совсем женские,только очень большие. Выдохнула и отвечаю:” я вас приглашала не жизни меня учить, а устранить неисправность. Слушать весь этот бред я не намерена, вступать в дискуссию времени нет. Вы, судя по всему с задачей не справились, поэтому всего хорошего, я спать хочу”. Пошла в ванную доставать белье из стиральной машины, слышу суетится, собирается вроде бы. Потом затих, не выходит. Что ж ты, думаю, рохля, медленный такой! Уже взбешенная захожу в комнату и вижу....стоит голый на кровати со стоящим хуем. В профиль стоит и хуй большой такой изогнутый на хозяина как бы смотрит и спрашивает:” ну как? нормально стою?” У меня просто речь отобрало. Стою и смотрю.Тут он вскакивает, хватает меня на руки и в кровать, наваливается и хрипит в ухо:” я твой комп за пол часа починил, дура, просто классная ты, всё на ямочки смотрел твои, ты же сама хочешь, хочешь же, хочешь?” Я пытаюсь оттолкнуть его, а он тяжелый, гладкий как морской котик, раскраснелся, дышит

часто, держит в гладкой руке гладкий хуй и говорит:”посмотри на него, посмотри! Смотри какой он красивый!” И столько в этих словах было восхищения и любви, столько гордости! Я смотрю на хуй и хуй смотрит на меня высоко подняв голову, гордый розовощекий хуй! И тут я стала смеяться, громко смеяться, нашло на меня... он мне юбку задирает, а я смеюсь, он хрипит:” ты потрогай, потрогай его!” а я смеюсь, он уже кричит,подрачивая обмякшего друга:” не ржи дура!” а я не могу остановиться... Потом наконец оттолкнула его, встала с кровати, юбку одернула, говорю:”фух, ну все, хватит.Одевай штаны, говори сколько я тебе за работу должна и вали”. Он обиженно натягивает трусы, сквозь зубы говорит цену. На пороге уже оборачивается и совсем по-детски так:”из-за таких баб как ты, у мужиков потом проблемы бывают. Может у меня теперь и не встанет никогда! Ну нахуя ты ржала?!” И пошел. Мне прям жалко его стало. Я часто встречаю его на районе, он быстро проходит и не смотрит в глаза, бледный совсем, все хочу подойти и спросить встает ли? kseniya platanova, запорожье• 121

МАГ Пару лет назад мама меня повезла в Электросталь к какому-то врачу. Я не знала где эта Электросталь, ехали долго и доехали в местную поликлинику в этом городке. Там, как мне кажется, на самом деле было много электрических столбов, проводов: все серое и белое, советские заборы. Как помню всю жизнь за мамой хожу по поликлиникам, как наверное и любой русский ребенок. Мы приехали в местную поликлинику. После некоторого периода ожидания нас позвали в кабинет за железной дверью. Больше всего помню ногти, чуть длиннее чем должны быть, как они впивались в и царапали мою кожу. Круглые пальцы нажимали крепко, неприятно, так как не хотелось. Эмоции поражали своей остротой. Многое время спустя мы с бабушкой шутили, что к этому мужчине так любят ездить, так как “кто еще нас так пощипает”. Врач не врач. Уважительная профессия или нет, он мне всегда больше казался магом, чем специалистом медицинской профессии. Темное освещение, потолок с переливающимся огоньками, джаз, пластмассовая стенка в стиле мрамора... И все это за железной дверью. Над дверью знак, люди сидят и ждут. Бывает долго, каждого пациента обрабатывают минут по десять-двадцать, а мало кто 122

В приезжает по-одному.

ЭЛЕКТРОСТАЛИ скорее всего не вспомнит.

Ну так вот, в этот раз оказалось, что кто то еще был на наше время записан. А он позвал нас, Москвичей. Женщина зашла, спросила, он сказал подождать. Как то резко он ей ответил. Вот так надо с такими людьми обращаться - он наверное думал про себя.

Потом он укладывает человека на спину и щупает, щупает, нажимает поглубже. И тут я думаю, ну зачем я это терплю, почему мне так неприятно? Так противно? Зачем мне эта дрянь? и тут я думаю, все! И я решила встать, и попыталась присесть, а он меня толкал обратно вниз, а я нет! И как в сцене кино в психушке, я вырвалась у него из рук.

Когда она вышла - он повернулся к нам, и как обычно начал беспрерывно говорить, начав свою речь о “таких” глупых бесполезных людях, которым все плохо, всем жизнь портят. Одев очки и приставив свои невидящие глаза к бумаге, он пошёл поставить галочку под нашей записью. Нас было трое, мама бабушка и я. Мамина подруга ждала свою очередь за дверью. Я разделась до трусов, как обычно. Села на скатерть на грани койки и он, воткнув свои ногти между моими глазами пальцами пошел по позвоночнику. Как муха, его впившиеся ногти мерещились перед глазами. А я, как змея барахталась между кончиками его пальцев, которые выписывали дух моих внутренностей между грудной клеткой и позвоночником. А как не приятно когда хрустит шея, это всегда такой сюрприз. Он наговаривает, наговаривает, рассказывает, что там, что как было, как будет, что будет лучше, что будет легче. Конечно если не напомнить в чем проблема он

Мама и бабушка в недоумении. “терпи” превратилось в “ну ты что!”, “ложись давай, ненормальная что ли?” А я начала одеваться? “Это из за твоей татуировки, да? я ее видела! Да это из-за нее?” Наконец-то слова нашлись, и я сказала “Я в магию не верю” и собрала вещи и пошла ждать. “Так быстро!” удивилась мамина подруга, которую мама уже ни раз в это поломничество возила. Я сижу и жду. И стыдно и гордыня и злость. “Ну и так ему! Зачем он все эту лапшу всем на уши вешает!” Соседки, те что в наше же время должны были идти разговаривали. обсуждали ее хроническую болезнь и то, что много специалистов прошли. Ну этого тоже стоит проверить, он многим помогает. Наконец то они вышли. Мама рассержена обижена, в шоке, “ну зачем ты, зачем?”, он “шарлатан!!!” вскрикнула я. мама настя никольская ,москва

настя чибицева, украина

123

лев эстеркин ‘avel’, запорожье

124

...палата

№ 6

Упаси боже – лечиться, путешествовать по врачам, принимать процедуры… Разве что зуб пригвоздит – никуда не денешься! А тут угораздило: температура две недели скачет, к сороковенке подбирается; то всё болит, то ничего не болит. Но когда зашкалила аж за 40 – воленс-неволенс эскулапироваться пришлось. Причём не просто осмотр и рекомендации, а – с подозрением на грызуновскую лихорадку. И – пеши отправили пряменько в инфекционное отделение. А у меня ни сном ни духом мышиных проявлений. И по крови, и по боли, и по энергии. И по прочим там анализам всяческим избранным. Да и температура панически соскочила. Но попалась мадам птичка – стой: не уйдёшь из клетки! Критическую норму антибиотиков должны влить? Должны. Аскорбинку – а то! Выдержать 10-дневный карантин – неужто нет?! Однако из инфекционки переместили в «теро», в терапевтическое отделение значит. Тут – день выписки: суета сует, беготня беготней, и всё лица и лица туда-сюда, туда-сюда. А мне-то куда? Некто в белом халате командует – наверх, мол, по коридору, коллега ей противится: «Нетут-ко, тута ей, в палату вон туда!» «Не в тою, а вон – в тою», – и под белы рученьки вводят в светлую и большую, на семь коек. Успела метким взглядом на открываемую дверь слямить табличку: «6-я палата». Так и сталось на самом деле – палата № 6... Все как на подбор тут – «с катушек» вон. Продавщица молодая (но не «честь кавказского тавра»…) с гастритом, судорожно хватаясь то и дело за живот, щебечет по телефону или с товарками по палате, скачет с кровати на кровать, выдавливает прыщи возле сопатки. Бесшеяя толстушка Менеджернеопределённого возраста с высоты своей гипертонии

без конца похихикивает над собственным дубовым «юмором», всех и каждого поучает, плётёт кружево палатного раздора и всё талдычит про какую-то маленькую собачку, которая – «чи-ху-ия, что ли, называется?». Интеллигентного вида Пожилая Особа, никак не могущая получить от лечащего персонала определённый диагноз, не спит и по ночам, раскачиваясь на постели и омачивая с амбре известного запаха окрестности своей кровати и путь в тубзик. Старая Кошёлка, со щитовидкой, умничает, секретничает со всеми по очереди, начитывает морали с умозаключениями – по преимуществу старейшей коренной жительницы данного местечка. «Звезда палатная?» – осведомилась о ней одна из красавиц посетительниц, ответствуя на её любопытствующее: «К кому это вы?!»... Здравомыслящая Бабуля 83 лет, чистенькая и улыбчивая, на замечания медперсонала или грубиянки дочери – «закрой свой рот!» – прибегает к катюшимасловой терминологии: «Не виновата я!» Женщина Положительная во Всех Отношениях прошла курс астматика без сучка и задоринки: как пришла с ингалятором, так и ушла с ним при выписке. Скромная Я также стоически выдержала свой период антибиотического оздоровления, не избежав самолечения. Но об этом ниже! Персонал начинается с… санитарки. Видимо, большой любительницы оперы: бурно пересыпает свою речь яркими репликами типа – «Ёперный театр!» Сестрахозяйка, без искусствоведческих эмоций, режет сплеча напрямки, а на просьбы и предложения пациентов смотрит пристально: через призму премиальных от них. В количественном эквиваленте

обменивается на внеочередной комплект свежего белья или на нечто поштучное в нём… А врачей-то палатных за десяток дней сменилось аж четверо! Лечение больных передают из страницы в страницы, из уст в уста и из рук в руки. Основные назначения каждому пациенту идут от первоосмотревшего его эскулапа. Потому-то с неделю не замечали у Пожилой Особы гнойник на левом локте, трудноотделимый кашель с одышкой, подскоки давления, опершись лишь на цистит и избыток сахара в крови и, по возможности, борясь с этим. На восьмой день в одночасье назначили ей рентген на первом этаже и УЗИ – на третьем. Прошлась больная пешочком со второго этажа туда и туда – тут как тут инсульт у Особы. Вызвали реанимацию – и в спецбольницу: по возможности, срочно! Жёсткий курс лечения ЖКТ Продавщицы только через неделю был резко смягчён – после падения её в обморок от внутривенного укола: беременной двухмесячным сроком она вдруг оказалась! Ещё до этого диаметрального диагноза, в развивающемся клубке эпидемии ОРВИ и гриппа, рядом с её койкой вдруг закашляла-засопела-зачихала Скромная Я. Аж слёзы из глаз!!! Засипела-зашипела-зашикала на неё соседка-Продавщица, мол, не хочу твоей заразы, надевай маску, отвернись от меня, достала уже… Да и остальные стали отворачивать носы. А Скромная Я до того уже сообразила, что эти симптомы – присущая ей аллергия на сильные антибиотики. Она давай выпрашивать у лечащего врача «тавегильчику», то есть антигистаминный препарат, который ей прекрасно помогает в таких ситуациях. Сутки с лишним её

мурыжили, таблеточки зажимали. Наконец, выписали по 1 таб. на ночь. Но Скромная Я была из бывалых и наказала своим снабдить её по норме: таблетку на утро и таблетку перед сном. Передали с передачей! И после двух суток полноценной антигистоминизации симптомы ОРВИ (гриппа) как рукой сняло. То-то была поражена вся палата № 6! И гнойник на руке Пожилой Особы накануне заприметила Скромная Я, указав на него врачам. И то, что не может Особа откашлять мешающее, и оттого у ней одышка, тяжёлое дыхание… А что – врачи? «Спасибо за консульт…, – и осеклась четвёртая врач в сменном ряду, но мгновенно нашлась, – Спасибо за наблюдательность!». Разумеется, сразу лечение соответственное прописала: ихтиоловую мазь на область локтя и отхаркивающие препараты. Да вот инсульт по пятам за больной шёл… А когда та, в полусознании, просила попить, никто из персонала, за коим несколько раз прибегали палатные соседки, так и не соизволил придти в течение пары часов ожидания машины реанимационной скорой… «А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо!..» Так что есть ещё порох в медицинских пороховницах, пока есть в больницах, хоть и по палатам № 6, самолечащиеся наблюдательные консультанты врачей.

татьяна ливанова,ярославль 125

наташа целюба, киев

126

наташа целюба, киев

127

128 наташа целюба, киев

боятьсявместенетакстрашно боятьсявместенетакстрашно

*материал для зина (аптечка) собирался посредством опен колла на русско-украинских платформах, все, кто прислал свои работы, автоматически стали авторками / авторами этого зина, с п а с и б к и

верстка - целюба ценные советы - нечит

radio surrealism. 2016 radiosurrealism@gmail.com тираж 200 экз

129