Пасхальное чудо by nikea books

Пасхальное чудо Рассказы русских писателей

Москва ▪ Издательский дом «Никея» ▪ 2015

От издательства Человек жаждет чуда как возвращения в потерянный рай. Но наше представление о чуде зачастую бывает по-человечески материальным, и нам оказывается необходим некий рубеж, некая точка отсчета, после которой все уже будет по-другому, то есть по-новому, лучше. В светской культуре таким рубежом становится Новый год. Мы подводим итоги уходящего года, даем обещание начать новую жизнь, желаем друг другу нового счастья. В культуре христианской переход к новой жизни связан конечно же с Пасхой. Мы готовимся к празднику, постимся, и вот наступает торжественный момент — по всей земле разносится: «Христос воскресе!» Пасхальное приветствие свидетельствует о начале нового бытия — пришел Христос и упразднил смерть. Смысл любого христианского праздника — переживание воспоминаемого события в вечности. Мы не отмечаем годовщину, но празднуем событие вне времени, которое всякий раз происходит здесь и сейчас. На Пасху мы стоим рядом с апостолами и женами-мироносицами, свидетельствующими о воскресшем Христе. Пасха — это напоминание о вечной Любви Бога к человеку и, можно сказать, призыв к взаимности.

▪ От издательства ▪ Рассказы, включенные в этот сборник, объединены похожей идеей: пасхальное чудо происходит, когда человек озаряется изнутри любовью к ближнему. И это неудивительно. Когда Спасителя спросили, какая величайшая заповедь из всех, Он отвечал: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, — вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет» (Мк. 12: 30-31). Эти две величайшие заповеди столь взаимопроницаемы, что, по сути, едины и не могут существовать друг без друга. Дело в том, что любовь, по слову прп. Максима Исповедника, — это единственное свойство Бога, которому человек способен подражать. Именно эта способность человека и делает чудо возможным. Когда герои из любви к ближнему совершают, может быть, главный поступок в жизни, то очевидно, что они переживают преображение (Ф. Сологуб «Белая мама», И. Шмелёв «Перстень», З. Гиппиус «Святая плоть»). Но случается и так, что герои ощущают благодатное присутствие Божие, изменяющее их, в тот момент, когда чувствуют к себе христианское отношение со стороны других людей (А. Куприн «По-семейному», А. Севастьянов «Враги»,

▪ От издательства ▪ В. Никифоров-Волгин «Безбожник», Б. Ширяев «Сказы камней»). А иногда герою истории достаточно просто воспоминания. Через воспоминание о мужике Марее, который когда-то проявил любовь к маленькому перепуганному мальчику, герой оказывается способен простить, примириться с окружающей его действительностью — каторжанами, пьяными по случаю Светлой седмицы. В рассказе «Святая ложь» А. Куприна «маленький человек» с характерной фамилией Семенюта терпит превратности судьбы без ропота, продолжая жить и нежно любить старушку мать. Оставшийся без средств к существованию, герой выстраивает декорацию благополучия, мать же, в свою очередь, все прекрасно понимая, поддерживает эту декорацию ради любви к своему сыну. Конечно, они оба надеются на то, что произойдет чудо и закончится бедность и необходимость в обмане, но на самом-то деле чудо уже происходит и заключается в этой их взаимной любви. Но не всегда Господне прикосновение приводит к преображению. Письмо в одноименном рассказе А. Чехова, написанное благочинным отцом Федором, человеком образованным, не произведет желаемого чуда, а следовательно, Петр, сын дьякона, не покается и не изменит свою жизнь.

▪ От издательства ▪ Не секрет, что Чехов часто использовал говорящие имена и фамилии. Здесь ирония автора заключается в том, что дьякон Любимов не имеет любви, а потому и его сын Петр, «камень», ее не имеет. Чуда не происходит. Отец Анастасий, «воскресение, возрожденный, воскресший», вызывает у читателя бóльшую симпатию. В нем, по крайней мере, сохранилась любовь, которая позволяет ему покрывать грехи других, хотя со своими грехами он бороться не способен. Именно с грешной стороной отца Анастасия и знакомится читатель в начале рассказа, и только случай с письмом позволяет увидеть здесь вечную историю о мытаре и фарисее. Оказывается, отец Анастасий ближе к Богу, чем закосневшие в своей «правоте» благочинный и дьякон, и его совет не посылать письма — это призыв поступить по-евангельски, простить «блудного сына» и долготерпеливо дожидаться чуда его возвращения, покрывая грех своей любовью. Пожалуй, прямым вмешательством Бога и действительно чудом в его мистическом понимании представляется случай со столичным актером, описанный В. Никифоровым-Волгиным в рассказе «Солнце играет». Вместо предполагаемого кощунственного представления с чтением Евангелия артист Московского театра Александр Ростовцев

▪ От издательства ▪ прочитал Нагорную проповедь, которую закончил словами Благоразумного Разбойника. Для Александра, выражаясь словами одного из героев Н. Лескова, «жизнь кончилась, началось житие». Совершенно очевидно, что его дальнейший путь — мученичество. Финальные слова последнего из рассказов — «Святая плоть» З. Гиппиус — очень точно передают впечатление от прочтения всего сборника: «Небо и земля вокруг них были чистые-чистые, и казалось, что ничего другого и нет на свете, кроме чистоты, тишины и счастья». Пусть не все рассказанные истории можно назвать однозначно по-человечески счастливыми, но все они несут в себе тишину и счастье пасхальной радости, и как Крест предшествует чуду Воскресения, так и жертвенная любовь предвосхищает пасхальное чудо, свершающееся в душах героев. Христос воскресе! Александр Логунов

ИВАН САВ И Н (1899–1 927 )

Пасхальный жених Рассказ

-да, времечко, можно сказать. Бродишь по этому несчастному Крыму, как бездомный пес. Праздника даже негде встретить. — Это верно, милые наступили времена. Как говорилось в наших краях: жисть ты мотузяна и колы ж ты перервышься!.. С сердцем швырнув изгрызенную папиросу в песок, смешанный с перламутровой массой мельчайших морских раковин, Рогов снова — в который раз? — обвел скучающими глазами тощий сквер, сбегавший к пристани однообразно-желтой дорогой. Давно уже апрельские ночи медленно плыли над

—

▪ Иван Савин ▪ городом и тесной цепью гор; огромная скала — как вожак исполинского стада, идущего на водопой, — купала в спокойных волнах черную свою голову. С моря веяло крепким, древним запахом рыболовных сетей и соли, с гор — горьким ароматом цветущего миндаля и прохладным, странно волновавшим Рогова светом апрельских звезд. Разрывая полумглу, между чахлыми кипарисами изредка проходили люди. У некоторых из них в напряженно сжатых руках горели свечи, защищенные от ветра бумагой. Смеясь и подпрыгивая, прокатился по аллее белый шарик — маленькая девочка в пуховом пальто. Задевая за землю большим цветным фонарем, она кричала назад: — Мама, сколей! Мама, уже в целькви колокольчик звонит!.. Рядом с Роговым, на широкой каменной скамье, сидел товарищ по полку Павловский, долговязый, рыжий вольноопределяющийся из семинаристов. На краю соседней скамьи темнела женская фигура. Контуры ног в светлых чулках рельефно выделялись на сером пузырчатом камне. Уже с четверть часа незнакомка неподвижно и молчаливо смотрела в море. 10

▪ Пасхальный жених ▪ — В церковь пойти, что ли, — сказал Павловский, сморкаясь в красный, выданный англичанами платок (смеялись в полку над этими платками долго и зло). — Грустно мне, брат, до чертиков. Хоть бы какой ковер-самолет появился, унес бы на земли орловские — к папаше на разговены. — Жди! — желчно рассмеялся Рогов и, помолчав немного, стал мечтать в свою очередь: — Был бы я в Киевщине — и горя мало. Там у нас обычай есть хороший: каждая семья в пасхальную ночь приглашает к себе бездомного. Можно было просто постучаться в первую дверь. Так-то, мол, и так-то — приютите. И что ты думаешь? Приютили бы, обязательно бы приютили. А здесь к кому постучишься? К татарью, что ли. А русский, беженский люд сам больше по чужим дворам бродит… Семинарист встал, потягиваясь: — Ясно, как бублик. Ну-с, я побреду. — Тоже — по чужим? — А ну их! Загляну в церковь, а оттуда — в наши бараки, на боковую. Павловский ушел, грузно передвигая ноги в тяжелых сапогах. Когда умолк мерный 11

▪ Иван Савин ▪ шорох шагов, с соседней скамьи звонким, чуть лукавым голосом спросили: — Вы киевлянин? Неожиданность вопроса смутила Рогова. — Собственно говоря, я не из самого города, я из губернии… — Это все равно, я тоже киевлянка. Хотите постучаться в нашу дверь? Мы древние обычаи помним. — Спасибо большое, но… На скамье засмеялись. — Никаких «но». Вы мне, землячке, бросили вызов, и я отвечаю. Дисциплина прежде всего, а потому — шагом марш! Прошу не забывать, вольноопределяющийся, что я — дочь генерала и, следовательно, нечто вроде вашего прямого начальства. — Слушаюсь, ваше превосходительство. Однако как на мое вторжение посмотрит генерал? — Генерал сейчас еще на Кубани, а пойдем мы с вами к моей тетке, у которой я живу. Тетка же посмотрит только моими глазами. — А разрешите узнать: какого они цвета? — сказал Рогов, удивленный несколько своей храбростью (очень уж остро пылали апрельские звезды). 12

▪ Пасхальный жених ▪ — Темно-карие, как у шевченковской Катерины. Удовлетворительно? Лихо, как ему показалось, вольноопределяющийся щелкнул шпорами. — Весьма. Но еще один вопрос… — Он подошел, уже менее лихо, к соседней скамье. — Еще вопрос: как вы отрекомендуете вашим родным столь неожиданного гостя? Одного обычая тут, пожалуй, будет мало? Вставая, незнакомка попала в полосу света. Под белой шляпой приветливо улыбнулось хорошенькое розовое лицо. — Очень просто: как своего жениха. Я давно шутя уверяла тетку, что у меня есть жених. Уж ради одной оригинальности таких разговен — вы, конечно, согласитесь. Домишко наш близко, два шага. Девушка неторопливо пошла по скрипящим раковинам. Рогов следовал за ней, все еще не придя в себя в достаточной мере. — Как все-таки это странно… — говорил впереди звонко-лукавый голос. — В церкви было душно, я вышла подышать морем. И вдруг — земляк, да еще бездомный. Да еще, оказывается, — мой жених, ха-ха… Вольноопределяющийся, шагайте быстрей. Заутреня скоро 13

▪ Иван Савин ▪ кончится. Хоть вы и наш будущий родственник, но все же неловко заставлять себя ждать. Пройдя сквер, площадь с каким-то грузным памятником, пройдя огромную, темную теперь, витрину с маленькими флажками на карте перекопского фронта, неожиданная невеста Рогова вошла в подъезд небольшого, с плоской крышей дома. Дикий виноград покрывал его зеленой муфтой. Окна были освещены («Тетка уже дома…» — подумал неожиданный жених). В передней, заставленной чемоданами, корзинами и мешками с мукой, вошедших встретила маленькая, круглая женщина с черной бородавкой на левой щеке. От нее вкусно несло куличами и гиацинтами. Девушка громко поцеловала бородавку. — Тетичка, вот и я. Помнишь, я говорила тебе о своем женихе. Вы все не верили с дядей. Так вот вам, полюбуйтесь — мой суженый. Ему негде разговеться. Не выгонишь? Круглая женщина ответила почти басом: — Уж ты без глупостей не можешь. Милости просим, конечно. Чем богаты, тем и рады. Вешалка вот здесь, за зеркалом. Вы какого полка? — Ахтырского гусарского. Бородавка комично запрыгала. 14

▪ Пасхальный жених ▪ — Вот оно что-о-о! Недаром Наталка («Значит, мою невесту зовут Натальей…» — подумал Рогов) все о гусарах болтала. Драгуны, говорит, пакость, уланы, говорит, тоже, а гусары… — Ей-богу же, тетичка, я этого не говорила, — сказала, краснея, Наталка, входя в столовую. Взглядом знатока Рогов бегло осмотрел пасхальный стол и остался им доволен. Несмотря на беженские дни, тетя с бородавкой и пышных куличей напекла, и молочного поросенка артистически подрумянила, и пасху сырную изюмом изукрасила. Недавним детством, родными краями повеяло от малороссийской колбасы, польских баб. Из-за куличей показалась лысая, румяная, как поросенок, голова с падающими вниз казацкими усами. Усы зашевелились, проскрипел надтреснутый, добродушный говорок: — А я, признаться, проголодался, тайком от супружницы колбаску вилкой ковырнул. Садитесь, молодой человек. Впрочем, Наталка, представь же меня будущему племяннику… — Он поднялся со стула и поклонился: — Прошу любить и жаловать: Никита Федорович Гончаренко, бывший помещик и слуга отечеству, а ныне — недорезанный буржуй. 15

▪ Иван Савин ▪ Смущенно щуря темные, похожие на сливы глаза, девушка засуетилась: — Ах да! Вот, мой дядя, дядя Ника, а это — жених мой… — На минуту Наталка замолкла, но, притворно кашлянув в маленький кулачок, добавила решительно: — Мой жених, Евгений Николаевич… Звали Рогова Павлом Петровичем. Он растерянно стал теребить пуговицу френча. К счастью, жест этот остался незамеченным: дядя Ника расставлял приборы, снимал с подоконника бутылки, мурлыкая вполголоса: — Да, согрешил я, милые мои, оскоромился преждевременно. Когда в столовую вошла хозяйка, бывший помещик заявил торжественно: — Теперь поздравим друг друга с Великим праздником. Христос воскресе, милые. Он троекратно поцеловал жену, племянницу, кольнул щеку Рогова казацкими усами. Наталка звучно приложилась к теткиной бородавке, поцеловала дядю и подошла к вольноопределяющемуся, тяжело и взволнованно дыша. У Рогова даже уши залил густой, детский румянец. Для чего-то переставляя стулья, девушка наконец сказала: 16

▪ Пасхальный жених ▪ — Я с Женей уже христосовалась в церкви, дядя. Седые усы опять запрыгали: — Что-с? Это непорядок, Наталка, и даже грех. Как старый сердцеед, чую, что неоднократно и многократно вы уже целовались, так сказать, под луной. Простите, молодой человек, но вы не были бы гусаром, ежели бы не воспользовались сим правом жениха. Скажите: целовались под луной? — Да… — глотая слова, сказал Рогов. — Неоднократно. — И после этого ты, Наталка, не хочешь похристосоваться? Ну? Розовая рука легла на зеленое сукно френча. — Христос воскресе, милый… Этот «милый» и теплота влажных, полуоткрытых губ легким вином наполнили сердце Рогова. Он не сразу опустил руку, с дрожью упавшую на плечо девушки. Дядя захохотал: — Вы, молодой человек, далеко пойдете… Ну-с, приступим. Разговины прошли ласково и весело. Ктото («А может быть, это любовь?» — думал безусый гусар…) сбросил тяжесть междуусобных лет с этих плеч, молодых и старых. Дядя Ника, 17

▪ Иван Савин ▪ отдав должное красному вину («…молодой человек, обратите внимание: старорежимное, удельное…»), красочно вспоминал пасхальные ночи, обряды и обычаи родной Киевщины. Текли по черной бородавке обильные слезы. Все темнее, прекрасней и ближе мерцали крупные сливы Наталкиных глаз. Уже лилось в окна сиреневое молоко рассвета, когда Рогов уходил из белого домика в виноградной муфте. Наталка вышла с ним в переднюю. Дрогнула ее протянутая рука. Кружилась у гусара голова — не то от вина, не то… — Прощайте… — сказала девушка, все еще не отпуская руки. — Прощайте, пасхальный жених. Странно, целовались мы, а я даже имени вашего не знаю… Рогов уронил фуражку, поднял ее, сказал, не узнавая своего голоса: — Разве это надо? Разве важно? Наташа, только в мае мы уйдем на фронт. И я хотел… хотел спросить, просить вас, чтобы — не «прощайте», а — «до завтра»… Наташа, скажите, можно мне считать… — Как все-таки странно все это… — В сливах рассыпались звезды. 18

▪ Пасхальный жених ▪ — Да, странно… Наташа, можно считать все, что было, — настоящим? Невесту не только пасхальной? Чтобы все это повторилось, там — под луной?.. Через пять минут шел по пустынной улице вольноопределяющийся Рогов, чувствуя не отлетевшую еще теплоту влажных губ, уронивших так просто и нежданно это звездное слово — «люблю». Все смеялось в это раннее феодосийское утро: и сердце гусара, и близкий гул моря, и трехцветные флажки на карте в огромной витрине. И казалось Рогову, что флажки эти не угрожающе жмутся к Перекопу, а широким веером хлынули вперед, заливая родную Киевщину, Москву, всю Россию…

Содержание От издательства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4 Иван Савин Пасхальный жених . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9 Антон Чехов Письмо . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20 Федор Достоевский Мужик Марей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 Александр Куприн Святая ложь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52 По-семейному . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75 Александр Севастьянов Враги . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87 Василий Никифоров-Волгин Безбожник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 98 Солнце играет . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 102 Федор Сологуб Белая мама . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109 Марина Цветаева Пасха 1919 года . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 127 Борис Ширяев Сказы камней . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134 Иван Шмелев Перстень . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140 Зинаида Гиппиус Святая плоть . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 157

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р15-422-1888 П 19

Пасхальное чудо. Рассказы русских писателей / Сост. Т. В. Стрыгина. Худож. А. С. Кольцова. — М.: Никея, 2015. — 224 с. ISBN 978-5-91761-407-6

В книге собраны рассказы русских писателей о преображающем чуде праздника Пасхи, о живительной силе веры, об изменении жизни героев под влиянием глубокого переживания событий Страстной седмицы и Светлого Христова Воскресения. УДК 821.161.1 ББК 84Р7 ISBN 978-5-91761-407-6 © Издательский дом «Никея», 2015 Литературно-художественное издание

Пасхальное чудо Рассказы русских писателей Составитель Стрыгина Татьяна Викторовна Художник Анна Кольцова Редактор Татьяна Стрыгина Дизайнер Анастасия Новик Верстка Анны Савостьяновой Корректор Марина Макарова Издательский дом «Никея» 119002, Москва, пер. Сивцев Вражек, д. 21 www.nikeabooks.ru Издательский отдел: тел.: 8 (499) 241-97-45; edit@nikeabooks.ru Оптовый отдел продаж: тел.: 8 (495) 600-35-10; sales@nikeabooks.ru Подписано в печать 25.12.2014. Формат 75×90 1/32 Бумага офсетная. Печ. л. 7,0. Тираж 4000 экз. ISBN 978-5-91761-407-6