СОДЕРЖАНИЕ Об этой книге От автора
7 13
1. Новый Завет: между Богом и кесарем Нет власти не от Бога? Что мы должны кесарю? Государство наизнанку
17 20 27
2. Человек и государство: Рим, Константинополь, Москва Лояльность превращенных в мишень Мученики против «скреп» империи «Перед кем бы то ни было не поднимаем брови» Останемся пришельцами Республика Царства «Третий Рим»: власть и правда
29 33 36 43 45 49
3. Патриотизм в русской литературе и философии «Сыны Отечества» в век Просвещения «Маски жарких патриотов» «Смирение в политике вредно» «Люблю отчизну я, но странною любовью» Патриотизм — ложный и истинный, инфантильный и взрослый Спастись патриотами, погибнуть от патриотов
52 55 61 68 71 84
6
На чужбине Лев Толстой: патриотизм — зло Спасти разум от безумия толпы Сломали патриотизм «Нежится под лучами октябрьской весны» «Дебелая баба в боярском костюме» «И Родина щедро поила меня березовым соком…»
87 90 94 101 104 107 113
4. Патриотизм сегодня: Россия и Запад Кант, Честертон, Оруэлл, Льюис «Моя мать» или «юрисконсульт моей матери»? После 9/11 С бородавками или без? Современная Россия: разговор начался
119 128 137 142 147
5. Лики Януса Ни эллина, ни москаля Следите за руками Гордость и стыд Негодуем вместе? Кость еще не срослась Реинкарнация псевдопатриотов «Прибежище негодяя»? «Враги» и патриоты
159 161 164 167 178 184 187 189
2. ЧЕЛОВЕК И ГОСУДАРСТВО: РИМ, КОНСТАНТИ НОПОЛЬ, МОСКВА Лояльность превращенных в мишень Современное понимание патриотизма предполагает, что человек живет в одном из многих государств. Эти государства могут быть сопоставимы или несопоставимы по своей важности в мировой политике и экономике, могут находиться во взаимном союзе или противостоянии друг другу. Поэтому лояльность одному государству зачастую предполагает нелояльность другому. Мера патриотизма — это мера не только любви к своей стране, но и мера ненависти к ее врагам. К примеру, в парадигме холодной войны быть патриотом США означало быть против СССР и, конечно, наоборот. Древний мир мыслил иначе. Для тех, кто жил в Византии или Вестготском королевстве (и те и другие считали себя преемниками Рима), их страна и была the государством. Как справедливо отметил отечественный историк, «византийский
30
Кесарю кесарево?
универсализм достигал воистину космических масштабов. Только одна империя — империя ромеев — единственная законная и ойкуменистическая власть. Нет власти, равной власти василевса ромеев, и все другие владыки подчинены ему. Поэтому договор империи с иностранным правителем мог быть лишь жалованием, привилегией. <…> Окружающий империю варварский мир — это отторгнутые части целого: либо за грехи ромеев, либо за собственные грехи населения отпавших земель»7. Поэтому говорить о патриотизме римлян или византийцев было бы анахронизмом не только потому, что не существовало самого понятия «патриотизм», но и потому, что само восприятие государства было иным, чем в современности. Тем не менее применительно к этой эпохе можно говорить об основном значении патриотизма — лояльности государству и его власти. Вопрос о допустимых пределах этой лояльности решался в свете богоустановленности как самого принципа власти, так и степени сакрализации его носителей — императоров или царей. Как в Новом Завете, так и в истории доконстантиновской Церкви мы можем встретить разное отношение к государству. Христиане ищут равновесия между принятием самого принципа власти как богоустановленного (о чем говорят апостолы Петр
7
Карпов С. Доктрина императорской власти в Византии и ее судьба после 1204 г. // Империи и этнонациональные государства в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время. М., 2011. С. 49.
2. Человек и государство
31
и Павел) и неприятием такой власти, которая требует абсолютного почитания и, сверх того, поклонения. «Хотя поклоняемся единому Богу, но в других отношениях и вам охотно служим, признавая вас царями и правителями людей и молясь о том, чтобы вы, при царской власти, были одарены и здравым суждением», — пишет Иустин в «Апологии». А Феофил Антиохийский (II в.) формулировал так: «Ты скажешь мне: почему не поклоняешься царю? — Потому, что он сотворен не для того, чтоб ему поклонялись, но чтобы воздавалась законная честь. Он не Бог, но человек, от Бога поставленный, не для того, чтоб ему поклонялись, но чтоб он судил праведно. Ибо ему некоторым образом вверено от Бога управление… Царя же почитай благорасположением к нему, повиновением ему, молитвою за него. Поступая так, исполнишь волю Божию». Иногда доминирующим мотивом в поиске этого равновесия становится лояльность и послушание. «Ты, Владыко, дал еси власть царства им великолепия и неизреченныя Твоея державы ради, во еже познати нам данную Тобою им славу и честь покорятися им, ничим же противлятися воле Твоей; подаждь сим, Господи, здравие, мир, единомыслие, благостояние, во еже исполняти им Тобою данное им водительство неблазненно…» («Великая молитва», Первое послание Климента Римского к коринфянам). Представляя послушание земной власти как дар от Бога («подай нам быть покорными»), Климент идет значительно дальше, чем апостол Павел.
32
Кесарю кесарево?
Очевидно, что принятие власти империи древними христианами вызвано отнюдь не страхом: христиане верили, что «нет власти не от Бога», и, в ответ на обвинения, спешили продемонстрировать империи свою лояльность. Эта готовность кажется тем более удивительной со стороны людей, превратившихся в мишень. Христианские апологеты изо всех сил пытались доказать, что они не анархисты. Афинагор Афинский (II в.), обращаясь к императору Марку Аврелию и его сыну Люцию Аврелию Коммоду, пишет: «Все прославляют вашу кротость, милосердие, снисхождение ко всякому и человеколюбие; каждый пользуется одинаковыми правами, города же пользуются честью, сообразно со своим достоинством, и вся империя по вашей мудрости наслаждается глубоким миром». И продолжает: «Вы на самих себе можете получить понятие о царстве небесном; ибо как вам, отцу и сыну, получившим царство свыше… все покоряется: так все подчинено Богу, и Его Слову, как нераздельному от Него Сыну». Очевидна прямая аллюзия на Отца и Слово, через которую сакрализуется императорская власть. Тертуллиан (155/165–220/240) выражает похожее настроение: «Христианин же не есть враг никакого человека, тем более императора, о котором он знает, что он поставлен его Богом, которого он должен и любить, и бояться, и почитать, и желать его благоденствия вместе с благоденствием всей Римской империи, пока будет существовать мир, ибо дотоле он будет существовать. Поэтому мы почитаем и императора так, как нам позволено, и как ему
2. Человек и государство
33
полезно, как человека, который выше всех после Бога, который получил от Бога все, что он есть, который ниже одного только Бога». Согласно Тертуллиану, империя, а с ней и весь мир, обязана христианам своим непрекращающимся существованием: «Есть у нас другая, большая нужда молиться за императоров, также за всякий род власти и за римское государство. Мы знаем, что предстоящая всему земному шару величайшая катастрофа и самый конец мира, грозящий страшными бедствиями, замедляется римскою властью. Мы не хотим испытать этой катастрофы и этого конца, и потому когда молимся об отсрочке этого, то этим самым содействуем продолжению римского государства».
Мученики против «скреп» империи В некоторых текстах мы видим более сдержанное отношение к государству. Пользуясь терминологией Пилгрима, «критическое дистанцирование» выражает «Послание к Диогнету», написанное неизвестным автором: «Христиане… живут в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем, как граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество и всякое отечество — чужая страна… Находятся на земле, но суть граждане небесные». По мнению других писателей, после пришествия в мир Спасителя подчиняться Ему и кесарю одновременно стало невозможным. По словам Ипполита Римского (ок. 170 — 235), с тех пор, как
5. ЛИКИ ЯНУСА Ни эллина, ни москаля Случилось так, что почти всю сознательную жизнь я прожил за пределами России. Тем не менее я не думаю, что восемь лет, проведенных в Англии, и еще четырнадцать в Испании лишают меня права писать о патриотизме. Большое и вправду видится на расстоянии. Кроме того, я путешествовал по России больше, чем среднестатистический житель страны. Да и самоизоляция от российского (равно как и любого другого) телевидения сохранила голову от вредных излучений. Я узнавал Россию не только в путешествиях и наблюдениях, но и встречаясь с эмигрантами первой волны и их потомками. Общаясь с ними, сложно было не задумываться о том, какой могла быть судьба России, если бы ее не накрыло волной революции. Встречи с этими людьми научили меня тому, что Россия не ограничена пунктами паспортного контроля. Говорят, когда Геббельс упрекнул Томаса Манна в отъезде из Германии, тот ответил: «Немецкая культура там, где я». То же можно сказать и о России. Кто является образом России, которую мы любим? Те, кто погребен на кладбище СенЖеневьев-де-Буа, или те, чей прах лежит у Мавзолея и чьи каменные глаза бессрочно принимают парады на Красной площади? Как говорил Бродский, «для писателя существует только один вид патриотизма:
160
Кесарю кесарево?
по отношению к языку». Думаю, это же верно и для читателя. Священник в этом смысле оказывается в особом положении. Приступая к служению Царю-Слову, он не перестает быть гражданином своей страны. Однако он не может позволить себе привилегии быть патриотом, рассматривая интересы своих прихожан-сограждан выше, чем интересы граждан других стран. Для меня тот, с кем я связан общей верой, с кем мы являемся членами единого Тела Христова, всегда будет ближе, чем тот, с кем я объединен гражданством или языком, но кто повернулся ко Христу спиной. Казалось бы, природа Церкви как Тела Христова, в которой нет ни эллина, ни «жида», ни «москаля», ни «хохла», является самоочевидной, но наверняка многие найдут ее недостаточно «патриотичной». Однако другого выхода нет. В противном случае служение Царю превращается в идеологическое обслуживание кесаря. Так получилось, что большая часть наших прихожан в Мадриде — украинцы. Есть и русские, и грузины, и молдаване — кого только нет! Десять лет назад в Южной Осетии произошла пятидневная война между Россией и Грузией. Мы с женой были в Тбилиси, когда она началась. Наш приятель, который отвез нас в аэропорт, вечером того же дня был мобилизован. Рейс, доставивший нас в Москву, оказался последним, авиасообщение между двумя странами было прервано на несколько лет. В первый день возвращения в российскую столицу мы услышали новость об убийстве здесь нескольких
5. Лики Януса
161
кавказцев (грузин или нет — видимо, стрелявшему было уже не важно). Многие из тех, кто выглядел недостаточно по-славянски, предпочитали не выходить на улицу и отсидеться дома. Никто не знал, сколько продлится война, настроение было мрачное, в воздухе пахло ненавистью. На той войне для меня не было «своих» и «чужих». Я знал, что из крикунов, призывавших к введению танков в Тбилиси, к молитве «о победе российского и аланского оружия», никто не смог бы назвать с ходу имена хотя бы пяти грузинских святых. Эти люди не были для меня «своими». Я отнюдь не одобрял действия грузинских войск в Цхинвали, но отказ участвовать во всеобщей «пятиминутке ненависти» ставил благонадежность моего патриотизма под вопрос. Тогда «своим» я ощутил не государство, а приход, в котором служил и в котором дети наших прихожан, призванные на войну, имели все шансы быть убитыми друг другом. Из многих заграничных храмов грузины уходили. Нам повезло: из тех, кого я помню, не ушел никто.
Следите за руками Спустя некоторое время пришло новое испытание: война на востоке Украины. Она не завершилась за пять дней и продолжается до сих пор. Те, кто мог бы ее остановить, не спешат нажимать на тормоз: «Посмотрим, у кого нервы крепче». Церковь на Украине разделена: с одной стороны, наши священники благословляют тех, кто защищает целостность
162
Кесарю кесарево?
украинского государства, с другой — тех, кто идет воевать в «ДНР» и «ЛНР» под георгиевской ленточкой. Наши украинские прихожане тоже оказываются разделены в оценках того, что происходит на их Родине. Кроме «тех» и «этих», в нашем храме есть и простые украинские женщины, чьи дети подпадают под мобилизацию. Многие из них могли бы сказать вслед за шекспировским Меркуцио: «Чума на оба ваши дома!» Признаюсь, такое восприятие этой войны мне ближе всего. Несколько слов и о георгиевской ленточке. Она пришла к нам в Мадрид сразу же, как только появилась в России, и ее распространение в Испании началось с нашего прихода и по моей инициативе. Мне очень понравилась идея: если в Англии надевают красные маки в память о погибших в Первой мировой войне, почему бы и нам не сделать что-то похожее в память о наших участниках Второй мировой? Когда спустя годы в интернете я увидел фотографии со свадьбы Моторолы73, на которых жених носит на груди Георгиевский крест, а у невесты георгиевская лента заплетена в волосы и повязана вокруг руки, стало понятно, что дело пошло куда-то не туда. Речь не просто об обесценивании боевых наград двух мировых войн. Мы живем в скользкое время, нами пытаются манипулировать на каждом шагу. Говорить с манипуляторами о патриотизме опасно. 73
Прозвище Арсена Павлова, полевого командира «ДНР». Убит 6 октября 2016 г.
5. Лики Януса
163
За последние три десятилетия все основы нашей страны были поколеблены. «Если кратко, если четко — только взятка, только водка! Две стальные наши скрепы, остальные все — нелепы», — поет Шнуров, поймавший народную волну и набирающий миллионы просмотров на Ютубе. Все стало объектом стеба. Нетронутой осталась лишь тема победы в Великой Отечественной войне. Возможно, сегодня память о ней — единственное, что объединяет Россию. Поколение свидетелей, тех, кто имеет право от первого лица говорить об этой войне, уходит (поэтому особенно важны настоящие, непарадные свидетельства, к примеру, «Воспоминания о войне» Н.Н. Никулина, сотрудника Государственного Эрмитажа). А значит, освобождается пространство для тех, кто манипулирует благородными чувствами, памятью об убитых. Я часто вижу, как тема Дня Победы используется не только для оправдания или даже сакрализации коммунистической символики и идеологии в целом, но и для прославления Сталина и его политики. Вынести на «Бессмертный полк» портрет «отца народов» или Берии — это топорный ход, он дискредитирует прекрасную и благородную инициативу, но он объясняет суть явления. «Ты против фашизма? Значит, ты должен быть за коммунизм». «Ты против Сталина? Значит, ты за Власова». «Ты не поддерживаешь ДНР? Значит, ты за фашистов». Только успевай следить за руками и уворачиваться от заведомо ложных силлогизмов, используемых людьми, не желающими думать самостоятельно и не оставляющими другим этого права.