Получив орден, он отправился по этапу
Рассказ бывшего зэка, управлявшего зэками и снова ставшего зэком стр. 13
Правда й
Человечесрки факто
П
ред тобой лицом к стене встают обнаженные люди, старые и молодые, красивые и нет. Они бормочут молитвы. Смотри им в затылок. Думай. Кто ты. Где мы. С кем ты, на какой стороне — палачей или жертв. Красноярский художник Вадим Марьясов сделал шокирующую, поразительную экспозицию. Говорю громкие слова, поскольку сошлись помимо таланта время и место, и в итоге — мурашки по спине: кроме человеческого, кроме лавины эмоций, смыслов, чувствуешь над всем этим еще что-то свыше. Но не Его присутствие, а наоборот — пронзительно зияющее отсутствие. И палачи, и жертвы — это всё мы, только мы, и разбираться нам, никто не поможет. Входишь в полутемную нишу. Перед тобой 14 ростовых фотографий (сделанных Владимиром Дмитриенко), перенесенных какой-то волшебной технологией на чуть шевелящуюся и будто изнутри светящуюся ткань. Это голые люди. Их кожа, тела тонированы так, что в них нет ни пляжа, ни секса, из плоти проявляется дух. Люди стоят лицом к стене и спиной к тебе. В какой еще ситуации перед тобой могут оказаться многочисленные люди, отвернувшиеся лицом к стене? Любой, во всяком случае в наших пространствах, откуда-то точно знает, что это за ситуация. На полу — сброшенная одежда, футболки и платья. Не из сталинских годов, из сегодняшних, женские туфли и мужские ботинки, мокасины и кроссовки. Людей раздевали догола не только для того, чтобы исключить их опознание по одежде. Чтобы унизить и деморализовать, у обнаженного резко падает способность к сопротивлению, ослабляется инстинкт самозащиты. Это кажется глупостью: что какая-то стеснительность, совестливость, чувствительность к оскорблениям могут пересилить инстинкты, позволить смерти быстрее свершиться. Тем не менее именно так мы и устроены. Принужденная нагота сковывает. Точно одежда дает нам защиту и свободу воли. Выставка названа «Непротивление». Марьясов смоделировал ситуацию выбора: воспротивиться злу ответным насилием — либо преодолеть агрессию и сохранить внутреннюю свободу, проявив силу духа и непротивление, которое не есть смирение и капитуляция. Это акт, позволяющий спасти душу и человеческий облик. Что для противостояния злу и требуется в первую очередь. Сфотографированы добровольцы. Первым стал сам Вадим. Эти же люди записали свои голоса: они творят молитву, и это разноголосье звучит в зале. У тебя есть выбор: ты можешь ощутить себя в шкуре палача, можешь стать и жертвой. Раздеться перед фотографом. Число вставших к стене будет множиться, проект продолжится и на других площадках. Пока представлен в красноярском музейном центре, Марьясов в нем служит дизайнером и каждый год непременно
ГУЛАГа
Истина — в стене И палачи, и жертвы — это всё мы, только мы, и разбираться нам. Это сумел наглядно показать красноярский художник
Фотографии во весь рост обнаженных людей. Лицом к стене. Экспозиция Вадима Марьянова
делает выставки, посвященные самым трагическим моментам отечественной истории прошлого века, и всегда это и о веке нынешнем. Марьясов работает с шоком — не просто с эмоциональным воздействием на зрителя, но именно с шокирующим. А когда шок проходит, понимаешь: тебе лишь резко и отчетливо напоминают о том месте, где мы живем, и твоей персональной ответственности. Например, на выставке 2006 года, о которой «Новая газета» писала, посетителей встречал разгром, раскиданные по полу старые книги и партитуры со следами сапог — символ растоптанного культурного наследия, преодоления культурного запрета, ведь порвать книгу — все равно что ударить ребенка. И тогда перед посетителями тоже стоял выбор, и вели себя они по-разному. Кто снимал обувь. Кто поднимал книги, щурясь, вчитывался. Кто шел, раздвигая ветхие тома. А кто-то шагал по ним. Стать палачом или жертвой — выбор неприятный, но это — выбор, и времена, когда его не избежать, периодически повторяются.
— Недавние митинги на сибирских заводах, посвященные Pussy Riot, где молодые работницы выступают с просьбой сослать их ровесниц «к нам, а мы-де научим их тут работать», и «как потопаешь, так и полопаешь» — это ж абсолютная калька с собраний рабочих в 30-е годы, — говорит Марьясов. — А потом те рабочие, что поддерживали массовые расстрелы «контрреволюционных гадин», — через некоторое время сами вставали к стенке. И вспоминаешь мемуары Ефросинии Керсновской, одну из главных ее тем: что это же не государство, не Сталин создавали ужасающие условия жизни репрессированным, а такие же, как те, люди, только служащие надзирателями, охранниками. Я зачеркнул для себя тему насилия по приказу сверху: не государство, сами люди издевались и издеваются друг над другом, унижают и уничтожают друг друга. Болотная и Поклонная ясно показали: дай право или команду — и вновь начнется противостояние. Палачи — не во власти (она отойдет в сторонку, она, мол, ни при чем), они выходят из людей. И я не ставлю зрителя на место палача. Я делал не
имитацию казни, это — добровольный акт непротивления.
О
дну жизнь назад, в сентябре 1937-го, в маленьком и уютном Минусинске расстреляли 109 человек, в октябре — 357, в ноябре — 416. В декабре — 590; в одну лишь ночь на 9 декабря — 222 человека. Стволы не выдерживали, их клинило, добивали ломом. Последний расстрел того года происходил в новогоднюю ночь. Разделение труда — великое завоевание этой цивилизации, разделение профессионального и личного — еще большее. Палач убивает, потому что это его служебная обязанность, а потом идет к своим детям и елке. Смотрит в давно пустое небо, слушает скрип снега под ногами, заходит домой, выпивает, закусывает, целуется, что-то говорит, поправляет бантики в косичках дочки, дает ей со стола конфетку.
Окончание материала Алексея Тарасова — страницы 12—13 @
12 Правда ГУЛАГа
П
11
ервый расстрел Нового, 1938 года состоялся 2 января. В ту ночь убили 69. Потом прибыли коллеги из Абакана, и 5-го и 6-го числа сотрудники Хакасского УНКВД в Минусинской тюрьме казнили 130 осужденных. Всего за первый квартал ликвидировали 781 человека, за второй — 593. В июле расстрельная команда отдыхала. 5 августа, «за один присест», расстреляны 309 человек (главный палач Лубянки Василий Блохин распоряжался, чтобы его команде на расстрел доставляли не больше 250 человек), всего в августе уничтожено 422. В сентябре — 180, в октябре — 125, в ноябре — 6. 17 ноября 1938-го расстрелы «залипают» на «паузе»: режим выпускает постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Иногда Минусинск уступал соседнему Абакану. В 1938 году органы НКВД получили задание арестовать китайцев и корейцев, проживающих в Хакасии. С получением подписанных Ежовым и Вышинским расстрельных списков в одну ночь, 19 октября, всех арестованных расстреляли: в Минусинске — 73, в Абакане — 142. Производственные планы тогда перевыполняли, вот и спущенные Москвой Красноярскому краю «контрольные цифры» расстрелов ударно преодолели. По просьбе руководства края ему увеличили лимиты на расстрелы. Краевое УНКВД перевыполнило и расширенные лимиты. С мест поступали просьбы о новых лимитах. И одно это свидетельствует не столько о паранойе Сталина, сколько о невменяемости нации, о психической эпидемии, поразившей тогда людей. Кто были палачами, что это за особи, отличались ли они чем-то от людей? М и н ус и н с к и й п а л а ч А н д р е й Алексеев — сын русского народа. Абаканский палач Иван Дзедатайс — сын латышского народа. По описаниям, обычные люди. Как все мы. Им поручили расстреливать других обычных людей на юге Красноярского края. Алексеев служил начальником Минусинского оперсектора НКВД. Иван Иванович Дзедатайс служил помощником начальника Хакасского УНКВД. Несколько цитат из рассекреченных документов: «Свидетель Никитин показал, что процесс приведения постановлений о расстреле в исполнение носил мучительный характер, так как многие из репрессированных при расстреле оставались раненными, и по указанию Алексеева их добивали ломом. Свидетель Самойлов показал, что во время расстрела репрессированных в октябре 1937 года он был очевидцем и лично докладывал Алексееву о фактах издевательств и попытке А.И. Королева взорвать одного из осужденных с помощью электродетонатора. На что Алексеев заявил: «Не то еще делали, главное — быстрее расстреливать да беречь патроны». По показаниям свидетеля Дементьева, ему в октябре 1937 года «пришлось быть в подвале при проведении одной из операций и видеть, что расстрел производился сотрудниками, находившимися в нетрезвом состоянии и в обстановке полной дезорганизации». Дзедатайс, бывший латышский стрелок, член партии с 1917 года, в органах ВЧК—ОГПУ—НКВД — с 1919-го. Расстреливал в подвале здания УНКВД на набережной реки Абакан. Периодически команда Дзедатайса по звонку Алексеева выезжала в соседний Минусинск: Алексеев «чужих врагов» не убивал, хватило бы сил со «своими» управиться. Дзедатайс умело работал с кадрами, включая в расстрельную команду попеременно практически всех оперативных работников. Во избежание нервных срывов приказом НКВД СССР исполнителям разрешили в порядке профилактики «взбадривание». В одну из ночей осени 1938 года Дзедатайс, Алексеев и двое минусинских сотрудников, Королев и Новоселов, с
А в жизни обычно не так. Жертвы ДТП, как правило, невиновны
Upstairs Studio
? страница
й Человечтеосрки фак
Истина —
возлияниями переборщили: когда привели приговоренных, исполнители не могли попасть в цель. Ломом вернее. Его использовали в качестве «контрольного» выстрела. Когда привели очередную партию, стрельба по целям шла столь беспорядочно, что трое контрреволюционеров сбежали. Нашли, приговор привели в исполнение, однако об этом стало известно в Красноярске: кто-то из своих донес в краевое УНКВД. Следствие было коротким, выводы — в той системе координат — верными: следственный отдел НКВД СССР установил, что Алексеев, Королев, Новоселов и Дзедатайс «совершали грубые нарушения соцзаконности и должностные преступления». Всплыли издевательства, мародерство. И также, в соответствии с существовавшими координатами для человеческого бытия
из мест заключения, а в августе 1943-го с него сняли судимость.
У
каз президиума Верховного совета СССР от 16.01.1989 позволил реабилитировать всех граждан, осужденных внесудебными «тройками», коллегиями ОГПУ и Особыми совещаниями НКВД—МГБ. Восстановление в правах и «утраченного доброго имени» не касалось изменников Родины, карателей, нацистских преступников, работников, занимавшихся фальсификацией уголовных дел, а также лиц, совершивших убийства. Меж тем уже в наше время, в нулевые, прокуратура края все же нашла возможность для реабилитации Алексеева. Зерно и жернова уравняли? Как пояснил «Новой газете» председатель красноярского «Мемориала» Алексей Бабий, осенью
По просьбе руководства края ему увеличили лимиты на расстрелы. Краевое УНКВД перевыполнило и расширенные лимиты. С мест поступали просьбы о новых лимитах. И одно это свидетельствует не столько о паранойе Сталина, сколько о невменяемости нации того времени, установлена первопричина: неумеренное пьянство на рабочем месте. 22.10.1938 г. Особое совещание уволило всех четверых из органов «за дискредитацию звания сотрудников НКВД» и осудило к заключению в ИТЛ. В 1939-м, обращаясь к Ежову, Алексеев сообщил, что 17 лет честно работал в органах ВЧК—ОГПУ—НКВД, и только за 1937 год он лично арестовал 2300 троцкистов, причем более 1500 человек из них расстрелял. 9.01.1941 г. постановлением того же Особого совещания при НКВД СССР Алексеева условно-досрочно освободили
1938-го, когда режим притушил массовый террор, палачам, как правило, предъявляли обвинения, что они развязали руки не во исполнение указаний руководства страны, а в заговорщических целях, будучи агентами всевозможных разведок. Алексеев, разумеется, шпионом не был, поэтому прокуратура с юридической точки зрения права. А «мемориальцы» не допустили, чтобы Алексеев и его коллеги появились на страницах многотомных Книг памяти жертв политрепрессий Красноярского края и Республики Хакасия. Они тоже жертвы. Но прежде — палачи.
Вопреки распространенному заблуждению подавляющее большинство репрессированных — крестьяне. Но, кроме земледельцев и конюхов, в этих томах — комиссары, партийцы, госдеятели, чиновники, верой и правдой служившие Сталину и его режиму. И, собственно, приближавшие тот момент, когда им будут втыкать лом в череп. Это не бессмысленно, но вряд ли достойно — обсуждать сегодня, кто записан в эти тома по праву, кто — нет. Вместе с тем чрезвычайно расплодившемуся канцелярскому семени, разбухшему госаппарату, всем этим «единороссам», «нашим», селигерским детишкам, наверняка бы не помешало яснее представлять, как могут завершаться такого рода карьеры в России. Шеф Дзедатайса, начальник хакасского УНКВД с 1935 по 1938-й год, Н.П. Хмарин (награжден за репрессии орденом Ленина, в 1960-м исключен из партии) доложил на заседании бюро обкома ВКП(б), что из Красноярска получено задание арестовать 3000 человек. Члены бюро вынуждены были утвердить план, по сути, предусматривающий смертные приговоры и всем им. УНКВД разработало конкретные мероприятия. Этот список не так давно обнародован председателем хакасского «Мемориала» Николаем Абдовым, ныне покойным: «1. Арестовать всех членов бюро обкома, всех первых секретарей райкомов и вторых, если они связаны были с обкомом. 2. Арестовать всех членов облисполкома, председателей городских и районных исполкомов и сельсоветов (последних по выбору). 3. Арестовать в ближайшее время всех прокуроров, их помощников и следователей прокуратуры, в том числе прокурора области, председателя облсуда, председателя юридической коллегии адвокатов. 4. Арестовать первого секретаря обкома ВЛКСМ Чульджанова и секретарей райгоркомов ВЛКСМ. 5. Арестовать всех работников редакций областных, районных и городских газет, областного радио и ОГИЗа. 6. Арестовать начальников ведущих управлений и отделов облисполкома и райисполкомов. 7. Возбудить уголовные дела по фактам вре-
ПОИМЕННО, ЛИЧНО И ОТДЕЛЬНО дительства и саботажа на предприятиях золотодобывающей промышленности, угольных шахтах, заготовительной и перерабатывающей, лесной и деревообрабатывающей промышленности, а также в колхозах, совхозах и МТС». Все руководство Хакасии, всю верхушку и элиту увезли в Красноярск, где и расстреляли.
А
налогии 2012-го с 37-м, разумеется, чрезмерны — если говорить о внешних обстоятельствах. Сегодня за убеждения к расстрелу не приговаривают. Да и вообще «именем РФ» к стенке не ставят. Разглядывать сталинские черты в Путине глупо, а сравнивать переживания противников путинского режима со страданиями мучеников предыдущих эпох — омерзительно. Однако красноярская экспозиция и все, что вокруг нее происходит, — не о степени либеральности/людоедства государства, а о нас, двуногих и, в отличие от Путина, бескрылых. Мы что, с 37-го сильно изменились? Обыкновенные, нормальные, простые. И тогда, и сейчас — отнюдь не исчадия ада. С той же самой, видимо, ставшей рефлекторной готовностью «служить» «общему делу» или «общенациональному лидеру», поступаясь при этом собственной независимостью, взглядами и уж тем более не беря во внимание суверенность чужую. И нынешний режим занят тем, чтобы закрепить статус-кво: приоритет государства над жизнями конкретных людей. В катастрофичной для нации
П
утин, разумеется, не Сталин, и ему тоже, если психическая эпидемия разразится, наверняка не поздоровится. И прежде верные путинцы объявят его, конечно, не немецким, а китайским шпионом, потому что его заслуги на восточном направлении вызывают наибольшее недоумение. Сейчас я продемонстрирую, как легко и просто впасть в паранойю и далее в безумие. Скажите, пожалуйста, зачем Путин, а это именно его проект, столько лет пытается проложить в Китай газопровод через Алтай — через узкий, в 55 км, высокогорный западный участок российско-китайской границы? Есть восточный, в основном равнинный, протяженностью более 4 тыс. км, есть восточный маршрут трубы, выглядящий по всем статьям более логичным, предпочтительным, выгодным, частично освоенный и обустроенный. Однако этот проект отложен. Потому что этот маршрут планировал Ходорковский? На восточном участке Путин урегулировал пограничные проблемы, отдав Китаю спорные участки; на западном же претензии китайцев на то, чтобы отодвинуть в глубь России границу, пока лишь зафиксированы. Чтобы провести трубу через Алтай, не миновать плато Укок, охраняемое мировым сообществом, и скандала не миновать. Опять же газ из месторождений Западной Сибири охотно покупает и Европа, и платит существенно больше, чем может даже гипотетически пред-
в стене
зависимости от установленного сверху порядка, в легком отказе самим себе в праве на самостоятельность и есть глубинная проблема — потому что для народа в его большинстве это и не проблема вовсе: этот изъян на самом деле только и позволяет в построенном нами мире выживать. Это касается, безусловно, не только России или Азии. У российского рабства специфики нет, разве что традиционная заинтересованность Кремля в нем. А потому альтернатива, хоть на словах за нее и ратует большинство, плохо приживается: только рабская психология позволяет здесь не просто жить, но победительно торжествовать, только рабская гибкость и жажда жизни — несмотря ни на что, вопреки чему бы то ни было, даже на условиях червей и опарышей. Поэтому палачом или жертвой может оказаться каждый, они легко меняются местами. Остановить может лишь нечто неосязаемое. Мораль, религия, воровские «понятия», позволяющие отличать беспредел от нормы, — для кого как, каждому свое, но все это всегда стремится к исчезновению. И сейчас. А зло всегда заразно, и порча бывает коллективной, и периоды массового безумия, накрывающие страны и народы, нации, всем известны. Тем более если безумие поощрять сверху, вязать своими страхами всех, как вязали кровью всех вокруг себя Дзедатайс и Алексеев. Боязнь Кремля «оранжевой» революции и частично из-за этого начатая в самих верхах борьба с коррупцией дадут, кажется, поразительный эффект. То, конечно, будет имитация 37-го, сейчас все имитация, но это ровно до того момента, когда не упадут цены на нефть и прочее сырье, чем держится режим. Вот тогда начнется настоящее. Работа Марьясова — чем и ценна — о нерве не сегодняшнего дня, но вчерашнего и завтрашнего. А сегодня — тот день, когда такие выставки в РФ еще возможны. В общем, «воспоминание о будущем». О ситуации личного выбора.
ложить КНР. Какая же мотивация у Путина, радеющего за этот маршрут? На этом участке госграницы стоит естественная преграда — горные хребты, самые высокие в Сибири. Дорог здесь никогда не было, пробираться могли лишь одинокие странники-экстремалы, как Будда (по преданию). Если проложат газопровод — появится шоссе. И китайская армия, при желании, получит возможность выйти напрямую на Новосибирск и Омск, разделив Россию на неравные части, забрав бо’льшую — себе. Либералов обвиняют в сепаратизме, связях с Западом, с его разведками (вполне в риторике сталинского режима). Китаю отдал спорные территории Путин, он же продвигает проект западной трубы, а обвиняют в вынашивании подобных планов — «сетевых хомячков». Или обслуживать Китай, чем занят путинский режим, менее зазорно, чем Запад? И почему мы постоянно слышим только антизападную риторику, а где антикитайская? При Путине подписаны тома бумаг о том, как половчее распорядиться Сибирью в пользу Китая. И не только подписаны. Достройку Богучанской ГЭС лоббировали в 90-х именно китайцы, они хотели даже спонсировать строительство железной дороги к Нижнему Приангарью (им там нужен лес), но российское государство взвалило эти расходы на себя. Исходя из норм 37-го, чем не основание для обвинительного приговора? ...В недавнюю музейную ночь экспозицию Марьясова дополнили молодые ребята и девчонки: читая молитвы, они встали к ростовым фотографиям. Как и те, лицом к стене. Кто-то подолгу задерживался в полутьме за их спинами — там, где стоять тошно. Некоторым — нормально. Некоторые ощущают прилив энтузиазма.
Алексей Тарасов, соб. корр. «Новой» Красноярск
Правда ГУЛАГа 13
Получив орден, он отправился по этапу О чем рассказывал мой дед, замначальника Главного управления лагерей на железной дороге Мой дед Бенеамин-Герцель Гутман, по паспорту Григорий, построил железную дорогу рядом со знаменитым Транссибом. Та магистраль была проложена при царе и называлась «первые пути», а эта, дедовская, — «вторые». Зачем понадобились новые пути, толком никто не знал, пока не пошли по железной дороге новые грузы. Назывались они «зэки»…
Д
ед был в их числе дважды, один раз до строительства дороги, другой раз — после. А в промежутке работал заместителем начальника ГУЛЖДС — Главного управления лагерей железнодорожного строительства. Одного из островов архипелага ГУЛАГ. В конце ХХ века дед был еще жив, в свои девяносто в здравом уме и ясной памяти, только по ночам не спал: перед глазами, говорил, жизнь разматывается, как кино… Он помнил начальника ГУЛАГа Матвея Бермана; в НКВД было несколько братьев Берманов, и все кончили одинаково. Матвея незадолго до ареста назначили наркомом связи. Он вызвал к себе моего деда, искавшего работу, и сказал: «Я бы взял тебя с удовольствием, но ты же знаешь: я жду». «Чего?» — не понял я. «Смерти, — объяснил дед. — Если человека назначали наркомом связи, значит, — это пошло после Рыкова, — собирались расстрелять». — «И он понимал?» — «Понимал». — «А зачем они это делали?» — с ужасом спросил я. — «А черт их знает… — сказал дед. — Указание Сталина». Сам дед попал в это ведомство еще на Беломорканале, пройдя путь от рядового заключенного до заместителя начальника стройки, не был освобожден, но ездил в командировки в Ленинград, обедал там в столовой НКВД. С другой стороны, получив за ударную стройку орден, был отправлен по этапу по Енисею, в трюме баржи, набитой уголовниками… Все это не умещается в голове, да и не может, наверное. А вспомнилось вот к чему. С какой бы стороны ни глядеть на страну, от лагерной темы не уйти. В Хабаровске остановка автобуса: «Гупровский город», рядом с «Карла Маркса», все выходят, не задумываясь, что это сокращенное «Главное управление принудительных работ». В Амурской области построили на костях космодром — ракеты родины летят в космос из лагеря!.. Лагеря были слева и справа по всей магистрали от Москвы до Владивостока. «Вторые пути»… Двести тысяч человек на Дальний Восток были переброшены с Беломорканала. Это целая эпопея, рассказывал дед, как их перебрасывали. А тут надо было разместить. По существу, целый город за колючей проволокой. Непосредственным начальником деда в ГУЛЖДСе был гнусавый Френкель, которого Солженицын называет автором идеи использования в СССР массового труда заключенных и первым организатором такого опыта. Дед с Солженицыным был не согласен: «Сделал из Френкеля чудови-
ще». — «А он кем был?» — «Заключенным на Соловках». До Френкеля, по словам деда, люди не имели права переписки, не были обеспечены даже в лютые морозы едой и одеждой. А благодаря Френкелю люди могли выжить. «Он не гробил людей, — говорил дед. — Человека гробят окончательно, когда оставляют его без работы…» «Философию ГУЛАГа» понять можно, только, наверное, оказавшись там. ГУЛАГ — это не только тьма, вышки, лай собак, уходящий до горизонта лес деревянных столбиков с прибитыми гвоздями крышками из консервных банок, на них номера (такое вряд ли существующее еще где-либо на свете кладбище показывали мне школьники полюса холода Оймякона). Но есть еще другое, обыденное, менее известное.
Нафталий Аронович Френкель
Френкель, по словам деда, был до того требовательным, что измерял толщину лагерного пирога. Дело в том, что на особо ответственных участках «второго пути», когда мороз доходил до сорока градусов, каждому заключенному выдавался горячий пирог с картошкой. Перед выдачей Френкелю приносили этот пирог — и не дай бог, если он видел, что тот короче или тоньше на сантиметр… «Он требовал, чтобы то, что положено человеку, — говорил дед, — доходило до человека». Тут бы мне вспомнить лозунг на воротах Бухенвальда, но я молчу. Какое право у меня — судить их? Френкеля, деда… Что я понимаю в Аду, где были свои театры и изостудии, мастерские для починки обуви, наилучшие портные, краснодеревщики и слесаря. «Вот замок, — говорил дед. — Он, помнишь, стоял на старой квартире, я его снял и сюда переставил. Крепкий замок. Его сделал один мастер оттуда. Ты не знал?» Мне плохо. Прожил жизнь и не знал, что дверной замок в доме, где я родился, из ГУЛАГа. И бабушкины серебряные туфли оттуда же…
Анатолий ЦИРУЛЬНИКОВ
14 Правда ГУЛАГа
58-я. НЕИЗЪЯТОЕ
Статья 54 Уголовного кодекса Украинской ССР (аналог статьи 58 УК РСФСР), обвинение Ольги Гончарук: Статья 54-1а. Измена Родине: расстрел с конфискацией имущества или 10 лет с конфискацией имущества. Статья 54-11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений. Ольга Николаевна ГОНЧАРУК Родилась в 1925 году в селе Залучье Коломыйского района Ивано-Франковской области (это была территория Польши). Июль 1945-го — арестована за связь с Украинской повстанческой армией, следствие шло в тюрьме райцентра Коломыя. 24 декабря 1945-го — приговорена к 10 годам исправительно-трудовых работ и 5 годам поражения в правах. Отбывала срок в лагерях Печоры и Инты (Коми АССР): работала в совхозе, на лесоповале, швеей на лагерном производстве. Зима 1947-го — мать и младшего брата Ольги как членов семьи врага народа выслали в Печору. Сестру Соню приговорили к 10 годам лагерей, которые она полностью отбыла на Колыме. Осень 1954-го — освободилась, отбыв срок. 1985-й — реабилитирована. Работала швеей, живет в Печоре.
Ольга ГОНЧАРУК:
«Страх до сих пор за моим плечом» —В
он, видите, барак под окнами? Раньше были бревна — и между ними пакля. Потом досками обшили, покрасили. Так всю жизнь и смотрю на него. Сейчас там квартиры, люди живут. А при мне общая комната была. Нам с мамой дали в ней угол, мы раскладушку купили. Потом стали расселять потихонечку… Я родилась в 25-м году, а в 39-м пошла война. И так пошла, что до 45-го спокойно не стало. У нас знаете, как ходили: туды-сюды, туды-сюды. Сначала польско-немецкая война, потом немецко-русская, и всё не наша. Когда пришли немцы, молодежь боялась их, потому что забирали в Неметчину, и тик ла в леса. Ушли немцы — русские пришли. А я за вас, русских, даже не знала, кто такой Сталин, у нас был вождь Пилсудский. После войны парни у селе пошли в партизаны. У моего отца брат был, мой дядя. У него — три сына, они тоже убежали в лес. Но они мне родные! Я коров под лесом пасла, там с ними встречалась и передавала им еду. За это меня и выдали. В мае война закончилась, а в июле меня и сестру Соню арестовали. Три месяца — и я уже поехала на Север. Там быстро оформляли. Кого ни за что — тех дольше держали. А мне быстро 10 лет дали. Конечно, не верилось, что все 10 лет просижу. Думала: русские станут уходить — и постреляют нас, как немцы — евреев. Каждую ночь ложилась спать — и не знала, проснусь или во сне застрелят. Страх за моим плечом до сих пор стоит… В Инту мы приехали молодые, кровь с молоком, поэтому большинству дали тяжелый труд. Як заработаем — так нас и кормят: кто норму выполнит — 900 граммов хлеба, кто нет — 600. Каждый старался вытягивать свои жилы, чтобы не голодовать. Скоро я заболела цингой, попала в Печору, в лазарет. Врач пожалела меня, что я такая худая, и оставила в Печоре на швейном комбинате. Мы шили на заключенных: и штаны, и телогрейки, и одеяла, и всё-всё. Жили мы дружно: и русские, и немцы, и латыши. Молодежь духом не падала. Собираемся — хи-хи да ха-
Барак под окном
ха. Кто хотел, мог повеселиться, поскакать. Там и кино было, и артисты приезжали. Я, правда, не ходила, не интересовалась. И с мужчинами дел не имела, что вы! Мне было дорого родным письмо написать, а больше ничего не надо. Маму выслали в 47-м году, за нас с сестрой. Не судили, просто пришли, сказали: «Мы вас вывозим. Собирайтесь». Собрали всех в районе, погрузили в вагоны — и в Коми. Сначала в землянках жили; когда я из лагеря вышла, этот угол в бараке дали… Мама, правда, уже больная была, лежачая. В 69-м она умерла. А сестра Соня свои 10 лет на Колыме отсидела, да так там и осталась. Мы с ней потом виделись. Раза три. Отсидела я все 10 лет, от звонка до звонка. Вышла, в Печоре я устроилась в пошивочную мастерскую. Никому не рассказывала, что была осуждена, зачем? Сказала, что за длинным рублем приехала, по вербовке. Я не хотела, чтобы меня называли «бандеровка», «изменница родины». Вы знаете, как на нас смотрели, уж как презирали нас! Сына репрессированных в армию бы не взяли, за границу бы не пустили. Я за детей боялась! Соседи, конечно, всё про меня знали. В одном бараке жили, по одной статье сидели. Вечерами собирались, песни пели, лагеря вспоминали… А на работе сказала, только когда перестройка пошла, когда всё открылося. От детей мы тоже скрывали. Дочка, наверное, догадывалась, а сын… Ой, он такой шустрый! Когда учился в 10-м классе (1982 год. — Е. Р.), нашел мою справку об освобождении и в характеристике для школы написал: «Родители репрессированы». Я пошла в школу, пришла к классной и сказала: «Немедленно уничтожьте. Сын не виноват, что мы с
отцом сидели. Он родился в Печоре, он комсомолец. Не портите ему жизнь». И она уничтожила. Вот вы про радости мои спрашивали… Ой, да какие у меня радости были… Мечтала, чтобы глаза увидели свет белый, свободу. Не знала: дождусь или раньше кокнут? Вот такие были мечты. Потом радость была, что мамку живой увидела, что сын в университет поступил. Сама-то я безграмотная. Когда арестовали, только азбуку знала. Азбуку! А тут я попала в лагерь, увидела пространство, узнала многих людей, всякие взгляды… Шить выучилась… Этим я довольна. На родине мы жили небогато. Бедно жили, не то что теперь. Война была, холод, голод. Счастья я никогда не видела и ничего хорошего в жизни не могу вспомнить. Мне жалко моей молодости, что у меня ее не было, что я поздно стала мама… В лагере я не думала, что у меня будет семья, будут дети… На Украине у меня парня не было, откуда? Все, какие были, пошли на войну. Кто на войне не помер — ушли в партизаны. А партизаны все или в лагерях, или не живые. Муж мой тоже был украинец, тоже отсидел 10 лет, вышел, жил в том же бараке. Все, кто выходил, — друг к другу присматривались: девчонки к парням, парни к девчонкам. Смотрели, кто кому подходит, шли и расписывались. Просто чтобы не остаться одному. Сейчас я при деньгах, пенсию получаю… Даже прибавка есть за то, что сидела, 100 с чем-то рублив… Что я вам, русским, сделала? Никому ничего. А молодость прошла ни за что.
Записала Елена РАЧЁВА Фото: Анна АРТЕМЬЕВА
Спецвыпуск «Правда ГУЛАГа» публикуется при поддержке фонда «Президентский центр Б.Н. Ельцина» и Международного фонда социально-экономических и политологических исследований М.С. Горбачева
Шеф-редактор спецвыпуска — Олег ХЛЕБНИКОВ. Спецвыпуск подготовлен совместно с Международным обществом «Мемориал»