РИА Новости
Москва И
стория завещания — детектив столетней выдержки в стиле Акунина. Хоть коренное московское купечество, имевшее за плечами несколько поколений торговых людей, имело крепкие традиции (принято было благотворительствовать, строить церкви и приюты, поддерживать дарования), но даже и на этом фоне завещание Третьякова беспрецедентно гуманитарно. Кому и на что оставлял деньги Павел Михайлович? Училищу глухонемых, вдовам и сиротам русских художников, богадельням, студентам Московского университета, консерватории, коммерческих училищ, на строительство приюта для слабоумных, служащим собственной фирмы. Он хотел помочь огромному числу людей, и никого не забыл. Но главное — завещал огромные средства своей галерее, при жизни переданной в дар городу Москве. О ней он поручал позаботиться… Московской городской думе. Именно ей (представьте такое сегодня!) он завещал 100 тысяч рублей «для употребления процентов на ремонт галереи» и еще 125 тысяч — «на приобретение с процентов от этой суммы новых художественных произведений». Галерее оставлялся еще дом в Лаврушинском переулке. Казалось, завещание продумано до последней детали, предусмотрено всё. У Павла Михайловича было четыре замужние дочери; один его сын, Иван, умер от скарлатины в десять лет, а другому, Михаилу, был посвящен один из пунктов завещания: «…Сыну моему двести тысяч рублей в пожизненное пользование процентами с этой суммы… По смерти его капитал должен перейти в собственность города Москвы для учреждения и содержания приюта для слабоумных». Тут семейная драма и тайна: единственный наследник был, как говорили в позапрошлом веке, скорбный умом, жил отдельно, со своим штатом слуг, но официально признан недееспособным не был… Завещание не просто последняя воля — им Третьяков прокладывал дорогу в будущее: если не сыновья, то поступки должны были сохранить имя семьи. Жизнь тогда казалась прочной, товарищество надежным, Московская дума — институтом абсолютного доверия. Павел Михайлович составлял завещание дома; его здравый рассудок и трезвую память гарантировали три свидетеля. Тут-то и была допущена роковая ошибка. Как только документ получили юристы, они сразу ее увидели. «С такой ошибкой завещание, — вспоминает племянница Третьякова Евдокия Дмитриева, — не только нельзя было утвердить, но оно должно было быть признано недействительным». Так и произошло. Московский окружной суд 15 марта 1899 года окончательно и бесповоротно отказал в утверждении последней воли Павла Третьякова.
Исполняется сто пятнадцать лет завещанию Павла Михайловича Третьякова. Дата некруглая, но дающая простор для размышлений о духе и букве этого документа, одного из самых замечательных в истории русской культуры. Последняя воля, неподдельный образчик мышления богатого человека рубежа ХIХ–ХХ веков дает пример состоятельным потомкам; иные из них на этом фоне выглядят, мягко говоря, жалковато.
Третьяковке цены нет!
«Новая» предлагает исполнить последнюю волю Павла Третьякова Дело в том, что удостоверять ум и память составителя завещания имеет право только тот, кто в завещании абсолютно не заинтересован. А Третьяков был человеком передовым, дело строил на прогрессивных экономических основаниях, своих служащих фактически делал совладельцами фирмы: «Капитал, какой окажется в фирме нашего торгового дома… предоставляю в пользу служащих, как в магазине, так и в конторе торгового дома»… Среди троих подписавших бумагу был московский мещанин Роман Васильев-Кормилицын, старинный служащий фирмы. Получалось, что завещание подписано заинтересованным лицом. По закону почти все состояние Третьяковых получал больной Михаил.
губернатор писал управляющему канцелярией, глава канцелярии писал министру юстиции и пр. Наконец, день приема у Николая II был назначен. Рукавишников отправился в Петербург: «Отец горячо доказывал, что дело особое, редкостное, нигде в мире нет равного Третьяковской галерее. Чтоб один человек посвятил всю свою жизнь на такое благородное возвышенное дело — собирание великолепных картин, не жалея средств; все свои знания, всю любовь вложил в свою галерею. Напомнил, что галерея уже принесена в дар городу Москве. А сейчас ей оставляется целый капитал на содержание и дальнейшее процветание. Он смело заявлял, что лишить ее
Мы объявляем конкурс на замещение вакантной должности «принца»; будем портретировать возможных претендентов За развитием ситуации, затаив дух, следила вся Москва. «Все было поднято на ноги! Где только не искали… с кем только не советовались — везде был один ответ: ошибка непоправима! Она мешает исполнить волю Павла Михайловича. Все, что по его желанию было оставлено на содержание и увеличение Галереи, не будет ею получено». И тогда душеприказчики — доктор Боткин, московский купец Сапожников, а также известный общественный деятель Рукавишников, предприниматель и благотворитель, бывший московским городским головой, — решили прибегнуть к последнему средству. Подать прошение «на высочайшее имя». Были употреблены все связи, к ходатайству приложены письма наследниц-дочерей, проведена медицинская экспертиза-освидетельствование главного наследника. Усилия предприняты чрезвычайные. Московский генерал-
этого невозможно, а не исполнить волю Павла Михайловича тем более! Николай слушал со вниманием…» — вспоминает дочь Рукавишникова, Евдокия Дмитриева. Оказалось, Николай бывал в Третьяковке еще наследником, вместе с отцом; будущий царь запомнил тот день и Павла Михайловича Третьякова. «Дело восторжествовало!» Государь император высочайше повелел «не считать препятствием допущенное нарушение…». Победу одержала не только монаршая воля, но нестяжательность и благородство завещателя*. Надо ли говорить, что очень скоро, после революции, все пойдет прахом — приюты, стипендии, богадельни. Останется только галерея. Один из главных пунктов завещания — бесплатный вход — нарушит история. Третьяковку национализируют,
капиталы, процентов от которых, надеялся Третьяков, хватит надолго, отнимут. Советская власть, несмотря на все декларации о просвещении рабочих и крестьян, наплюет на последнюю волю Третьякова и установит входную плату. Государственная Третьяковская галерея станет во много раз больше, распространится на несколько зданий и районов столицы, жить станет по правилам всех российских музеев на средства государственного бюджета. Советская власть рухнет, плата останется. В сегодняшней России, не унаследовавшей ни духа милости к падшим, ни социальной ответственности завещания Третьякова, бесплатный музей по-прежнему кажется нонсенсом. К тому же принято считать — в годы, когда галерея была бесплатной, сильно участились кражи: залы привлекали не только ценителей искусства, но и бомжей (ценителей тепла). Мировая музейная практика тоже за платный вход. Метрополитен и Лувр, Прадо и Уффици, Эрмитаж и Русский музей опираются в своих бюджетах на средства от продажи билетов. В гуманитарное будущее шагнула одна Англия: вход в государственные музеи здесь бесплатный. Просвещение граждан поддерживает Корона. Принц Чарльз — патрон музеев страны — компенсирует «упущенную выгоду» из своего кармана. Между тем Москва — мировой чемпион по количеству богатых людей, в ней живущих. «Новая газета» предлагает наконец осознать уроки Павла Третьякова. Исполнить тот пункт завещания, который открывает бесплатный вход в историческое здание в Лаврушинском переулке. Мы объявляем конкурс на замещение вакантной должности «принца»; будем портретировать возможных претендентов.
Александр ЧЕРНЫЙ * Использованы материалы заведующей отделом рукописей ГТГ Елены Теркель