Журнал "Кораблик" № 11 by Pafnuty_abbey

Содержание

Рождество Христово М. Улыбышева....................................4 Праздник в Вифлееме Инокиня Наталья.............................6 Вол и осёл при яслях Ж. Сюпервьель....................................9 Колокольный звон над землёй плывёт Иером. Роман (Кропотов).................................................................... 14 Поучение Владимира Мономаха Пересказ И. Токмаковой......16 Он ни разу не потерпел поражения А. Тагиева......................19 Улыбка Богородицы А.Тагиева.......................................... 22 Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт Г.Крупина.......... 25 Стихи Монах Лазарь....................................................... 29 Как я стал казаком (продолжение) Г.Вайгер........................ 30 Белозубка Ю. Коваль.......................................................33 Дух и буква.................................................................... 36 „Кораблик“. Детский журнал Рождества Богородицы СвятоПафнутьева Боровского монастыря Главный редактор: игумен Серафим (Савостьянов) Зам. главного редактора: Ирина Есинская Верстка: послушник Александр Костырев, послушник Виталий Мочалов Учредитель: Местная православная религиозная организацияучреждение Рождества Пресвятой Богородицы Свято-Пафнутьев Боровский мужской монастырь Калужской епархии Русской Православной Церкви (Московского Патриархата)

Тираж: 1000 экз. Периодичность выхода: раз в два месяца. Свидетельство о регистрации средств массовой информации в Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия ПИ № ФС77-33785. Адрес редакции: 249010, Калужская обл., г. Боровск, ул. Дмитрова, д. 1, Свято-Пафнутьев Боровский монастырь Отпечатано в . Зак. № .

îæäåñòâî Èèñóñà Õðèñòà áûëî òàê: ïî îáðó÷åíèè Ìàòåðè Åãî Ìàðèè ñ Èîñèôîì, ïðåæäå íåæåëè ñî÷åòàëèñü îíè, îêàçàëîñü, ÷òî Îíà èìååò âî ÷ðåâå îò Äóõà Ñâÿòàãî. Èîñèô æå ìóæ Åå, áóäó÷è ïðàâåäåí è íå æåëàÿ îãëàñèòü Åå, õîòåë òàéíî îòïóñòèòü Åå. Íî êîãäà îí ïîìûñëèë ýòî, - ñå, Àíãåë Ãîñïîäåíü ÿâèëñÿ åìó âî ñíå è ñêàçàë: Èîñèô, ñûí Äàâèäîâ! íå áîéñÿ ïðèíÿòü Ìàðèþ, æåíó òâîþ, èáî ðîäèâøååñÿ â Íåé åñòü îò Äóõà Ñâÿòàãî; ðîäèò æå Ñûíà, è íàðå÷åøü Åìó èìÿ Èèñóñ, èáî Îí ñïàñåò ëþäåé Ñâîèõ îò ãðåõîâ èõ. À âñå ñèå ïðîèçîøëî, äà ñáóäåòñÿ ðå÷åííîå Ãîñïîäîì ÷åðåç ïðîðîêà, êîòîðûé ãîâîðèò: ñå, Äåâà âî ÷ðåâå ïðèèìåò è ðîäèò Ñûíà, è íàðåêóò èìÿ Åìó Åììàíóèë, ÷òî çíà÷èò: ñ íàìè Áîã. Âñòàâ îò ñíà, Èîñèô ïîñòóïèë, êàê ïîâåëåë åìó Àíãåë Ãîñïîäåíü, è ïðèíÿë æåíó ñâîþ, è íå çíàë Åå. Êàê íàêîíåö Îíà ðîäèëà Ñûíà Ñâîåãî ïåðâåíöà, è îí íàðåê Åìó èìÿ: Èèñóñ. Ìàòô. 1:18-25

Рождество Христово Тропарь Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума: в нем бо звездам служащии, звездою учахуся, Тебе кланятися Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока: Господи, слава Тебе. Кондак Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит, ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют: нас бо ради родися Отроча Младо, Превечный Бог.

те дни от кесаря Августа вышло повеление сделать перепись по всей земле. И каждый должен был идти записываться в город, откуда происходил его род. Иосиф же, обручник святой Девы Марии, и сама Мария пришли в Вифлеем, город Давидов. А так как все гостиницы оказались переполнены, то им пришлось ночевать в хлеву для домашних животных. И тут настало время Деве Марии родить божественного Младенца. Когда же это произошло, то Ангел Господень явился на поле пастухам и возвестил им великую радость. И вместе с ним всё многочисленное небесное воинство славило Бога. И явилась на небе звезда, увидев которую, пришли поклониться Младенцу с востока волхвы, так как поняли они, что эта звезда возвещает о рождении необычного человека. Они

нашли Его в Вифлееме и принесли Ему в дар золото, ладан и смирну. Каждый год 7 января мы вспоминаем это событие — Рождество Христово. А что оно значит для всех нас? Оказывается, что далеко не все это понимают. А ведь люди сочли это событие таким значительным, что от него, как от новой эры, повели летосчисление. И вся история человечества стала делиться на историю до Рождества Христова и после Рождества Христова. Знаете, что обычно отвечают на этот вопрос? „Это важно, потому что родился не просто младенец, а Бог“, „это важно, потому что Рождество — главный праздник для верующих“, „потому что сбылось Божественное обещание послать в мир Спасителя“... Всё это так. Но только очень немногие понимают, что с приходом в мир Спасителя мир коренным образом изменился. До пришествия Христа ни один человек не мог спастись, то есть попасть в рай! Даже праведники после своей смерти сходили в ад. Вот насколько силён был грех, вот насколько была повреждена человеческая природа. И только после того, как Господь пришёл в мир, что-

бы исцелить человека, освободить его от греховного рабства, для людей открылись врата в Царство Небесное! Рождество Христово — это чудо из чудес! Вы можете себе представить, ребята, что всемогущий, вездесущий и бесконечный Бог пришёл на землю в нашем слабом человеческом обличии. Он начал свой путь беспомощным младенцем в Вифлеемских яслях, на руках своей Матери. Ни в чем не нуждающийся Бог стал испытывать голод и холод, терпеть всё то, что выпадает терпеть смертному человеку. И более того — Он претерпел крестные муки, пошёл на них добровольно из сострадания и любви к нам. от, ребята, какое великое значение для нас имеет этот праздник. Вот почему перед этим событием вся наша душа наполняется торжественным ожиданием, предчувствием радости, возвышенным настроением. А нам с вами ждать намного легче, чем тем нашим предкам, которые жили до Рождества Христова. Они ждали пришествия Христова столетиями и даже тысячелетиями, и, может быть, многие немощные сомневались, а точно ли родится Спаситель в мир? Но мы-то с вами можем не сомневаться — Он родился, и мир оставил множество свидетелей и очевидцев этого события. М.Улыбышева

эти дни, овеянные радостью Рождества, вам, наши юные друзья, интересно было бы узнать, как проводится этот праздник на Святой земле. Именно там, где родился Христос, — в древнем городе хлеба — Вифлееме. Об этом наш журнал расскажет словами инокини Натальи, которой в восьмидесятые годы прошлого столетия несколько лет довелось нести послушание на Святой земле. Итак, слушайте. В Вифлеемской пещере Нам не тесно сидеть, В ожиданьи счастливом Молиться и петь. В эту ночь совершится Чудо в сердце моем, Ведь оно освятится Младенцем Христом. Уж звезда возвещает Приближенье Его: К нам на землю нисходит Само Божество. Спеленайте Младенца, Как Пречистая Мать, В сердце вашем пусть светит Небес благодать.

Невместимый вместился В жилище простом, Поселился в вертепе И в сердце моем. „С нами Бог“, — возвещают Песнопенья слова. С нами Бог — я узнала В эту ночь Рождества! Праздник Рождества Христова в Вифлееме начался в сочельник днем встречей волхвов. На площадь перед храмом Рождества Христова стекается множество народа, так много, как, вероятно, ни на один праздник, потому что Вифлеем в основном населяют арабы, и все они приходят на торжественный парад. Дети и подростки в разноцветной одежде, у всех различные музыкальные инструменты. Есть и отдельные слаженные оркестры, и все ходят по площади, играют, поют, бьют в барабаны. Выходит встречать волхвов Патриарх, а за ним множество облачённого священства, и все выстраиваются на площади, а дети стройными рядами уходят встречать волхвов, потом возвращаются парадом — несут знамёна, хоругви, играют, скандируют. Их так много, что они проходят, наверно, целый час и заполняют всю

площадь, потом появляются на лошадях волхвы, чинно проходят и выстраиваются в рядок. После небольшого молитвословия Патриарх со священством уходят на службу в храм. А в самую ночь на Рождество Христово мы все собираемся в Вифлеемской пещере. Здесь, прямо на полу, разместились греческие и румынские монахини, рядом мы, русские, и просто паломники. В ожидании службы все молятся и поют. Это такие глубокие переживания — в самую Рождественскую ночь сидеть у яслей! Их трудно описать, на ум приходит изречение современного афонского подвижника: „Сердце рвется сказать, ум изнемогает сказать, слезы не дают сказать, как много нас любит Господь!“ Что-то подобное, наверное, переживали и все сидящие в пещере. Мне почему-то больше всего запомнилось тихое пение и молитвы простого народа — то греческие, то русские — в ожидании Богомладенца Христа. Потом началась торжественная всенощная, которую совершал Патриарх. Хорошо пели греческую службу. Литургию Патриарх служил в храме, а архиереи и наши батюшки — в пещерке. Немного грустно, что современные люди больше ходят туда-сюда и смотрят по сторонам, чем молятся, будь то паломники из Греции или из другой какой страны. Дух времени очень сильный и действует всюду, мешая нам молиться. Один из местных старцев беспрестанно плачет и говорит, что время близко. Да, часто приходит печаль о нашем времени, да и о нас самих, о себе... Конечно, праздничной радости ничто омрачить не может! Потом мы ходили славить Христа и у матушки, и у батюшек, и просто по Горнему. Вечером подойдём тихонько к дверям домика и прямо под окошком запоём „Рождество“ и „Дева днесь“. Нам вторят птички и — тихо — горы… рошли Святки, радостные и веселые из-за „колядок“, духовных песенок, которые мы всюду пели. Приблизилось Крещение. Надо сказать, что в этом году нет дождей. Чуть покрапает и перестанет, только по утрам роса питает землю и растения. Но на Крещенский Сочельник и Крещение шел обильный дождь. Это благодать с небес! Ведь вот Господь явно нам показывает, где истина, и мы еще медлим. Все время были закрыты небеса, а на Крещение — благодатный дождь. Самое удивительное, что потом опять всю неделю не было дождей, а на отдание Крещения — опять благодатный дождь. Сейчас снова нет

дождей. Не глас ли это с небес для нас, неразумных!? То место, где совершилось Господне Крещение на Иордане, сейчас входит в пограничную зону Израиля, и поэтому только на Крещение особым разрешением сюда пускают автобусы с паломниками и священством. От русской Миссии было разрешение на одну машину, а поэтому несколько сестер (вместе с ними и я) пошли на автобусы от греческой патриархии. Здесь около Яффских ворот мы сели в автобусы вместе с паломниками и жителями Иерусалима. Среди них уже много знакомых, мы встречаемся на службах у Гроба Господня и у Святынь в большие праздники. Это радостное межнациональное общение, объединяющее всех единой верой и православным исповеданием истин христианства. Хотя некоторые из католиков тоже посещают православные праздники и Святыни. Таков, например, отец Иоанн, очень славный священник, который посещает наши службы в Миссии, он немец, и вот уже 27 лет живет на Святой земле. Также ехали греческие монахини, арабские и румынские. Дорога шла мимо Иерихона по Иорданской пустыне. Неподалеку от мо-

настыря Иоанна Предтечи (о котором так много написано в житиях; где причастилась преподобная Мария Египетская и, переплыв Иордан, ушла в пустыню; куда бежали преподобный Иоанн и юродивый Симеон) дорога кончилась, и под дождиком по размытой пустынной глине мы пришли в монастырь. На освящение вод в Иордане прибыли архиереи, священники, монахи и сам Патриарх. Паломники приехали с детишками, и весь монастырь огласился радостными молитвами. После молебна в монастыре крестным ходом пошли на Иордан. Отрезок пути вроде не такой уж большой, но по глине под дождём он показался длиннее. Как это радостно: идти пешком, трудиться своими ногами, какая-то особая благодать! Недаром раньше паломники шли только пешком. У Иордана под каменным навесом начался чин освящения воды. Народу оказалось очень много, кто как мог устроился,

чтобы видеть Иордан. Сейчас это место сильно заросло, потому что уже много лет здесь никого не бывает, и только узкая дорожка ведёт к воде. Патриарх и священство спустились к реке. Во время самого освящения был выпущен белый голубь. К лапкам его привязаны белые ленточки, символизирующие благодать Святого Духа. Он взвился в небо и живо напомнил слова Господа: „Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение“. Потом все спустились и черпали воду из Святого Иордана. Вода из-за дождя желтоватая и прозрачная. Здесь, в этих водах, крестился Господь! Инокиня Наталья

Добрая сказка

По дороге в Вифлеем Иосиф вёл осла, на котором сидела Дева: Она весила очень мало, и ничто не занимало Её мысли, кроме Будущего, таившегося в ней. Следом, сам по себе, плёлся вол. Придя в город, путники заняли заброшенный хлев, и Иосиф сразу же принялся за работу. „Удивительный народ, эти люди, — думалось волу. — Смотрите-ка, что они выделывают своими руками и пальцами. Почище, чем мы лапами и копытами. Нашему хозяину просто нет равных, когда он берётся за работу и начинает мастерить: выпрямляет кривое, искривляет прямое — и делает всё без жалоб и причитаний“. Иосиф вышел из дома и вскоре вернулся с вязанкой соломы на спине. Но что это была за солома! Такая жаркая с виду, такого солнечного цвета — только и жди какого-нибудь чуда. „Что тут затевается? — спросил себя осёл. — Я слышал, они делают колыбель для ребёнка“. — Может быть, вы понадобитесь этой ночью, — сказала Дева волу и ослу. Животные долго глядели друг на дру-

га, пытаясь понять, в чём тут дело, затем ушли спать. Однако вскоре их пробудил чей-то голос — мягкий, тихий и в то же время такой, что разносился, казалось, по всему небу. Поднявшись на ноги, вол обнаружил, что в яслях спит голенький Ребёночек, и стал ритмично обогревать Его своим дыханием, стараясь ничего не забыть из увиденного. Улыбаясь, Дева поблагодарила его взглядом. Влетали и вылетали крылатые существа, притворяясь, что не замечают стен, сквозь которые они проникали с такой лёгкостью. Вернулся Иосиф с пелёнками, одолженными соседкой. — Потрясающе! — сказал он своим плотницким голосом, чуть громче, чем следовало в таких обстоятельствах. — Сейчас полночь и в то же время день. И три солнца вместо одного. Но они пытаются слиться воедино. На заре вол поднялся, стараясь осторожно переступать копытами, чтобы не разбудить Ребёнка, не раздавить какойнибудь небесный цветок, не причи-

нить боли какому-нибудь Ангелу. Всё стало на диво непростым! Пришли соседи повидать Иисуса и Деву. Это были бедные люди, и они не могли предложить ничего, кроме радостных улыбок. Затем появились другие соседи, принесли орехи и маленькую флейту. Вол и осёл немного отодвинулись, чтобы дать им пройти, и всё спрашивали себя, какое впечатление они сами произведут на Ребёнка, Который их ещё не видел. Дитя только что проснулось. — Мы всё-таки не чудовища, — сказал осёл. — Ну, видишь ли, — возразил вол, — наш облик не похож ни на Его собственный, ни на облик Его родителей, мы можем страшно напугать Ребёнка. — Ясли, хлев, крыша и стропила тоже не похожи на человеческое обличье, однако Малыш ничуть не испуган. Впрочем, вола это не убедило. Пережёвывая жвачку, он стал думать о своих рогах. „В самом деле, как ужасно, что ты не можешь приблизиться к тем, кого любишь больше всего на свете, без опасения причинить боль. Мне всегда нужно быть очень осторожным, чтобы не поранить ближнего. Ведь это вовсе не в моей натуре — ополчаться на каких-нибудь людей или какие-нибудь предметы без серьёзных, разумеется, причин. Я не зловреден и не мстителен. Но стоит мне куда-нибудь пойти — пожалуйста: впереди шествуют рога. Я просыпаюсь с мыслью о них, и даже когда я сплю глубоким сном или когда брожу в тумане, я ни на секунду не забываю об этих остриях, об этих пиках на моей голове. В самых сладких снах посреди глубокой ночи я постоянно чувствую их“. Вола охватил жуткий страх при мысли, что он слишком близко подошёл к Ребёнку, когда согревал Его дыханием. А если бы он нечаян-

но задел Его рогом? — Ты не должен приближаться к Малышу, — сказал осёл, который угадал мысли своего товарища. — И не мечтай об этом, ты Его поранишь. И потом, ты мог бы уронить капельку слюны на Ребёнка, удержаться ведь ты не можешь, а это совсем не годится. Кстати, почему ты пускаешь слюни, когда радуешься? Держи их при себе. Негоже являть слюни всему миру. Вол молчит. — Что до меня, то я хочу предложить Малышу свои уши. Ты же знаешь, они шевелятся, они имеют отношение ко всем пяти чувствам, они без костей, мягкие, их приятно трогать. Большие уши внушают страх и в то же время успокаивают. Это то, что нужно для детской забавы, но важно и другое: уши — вещь поучительная. — Да понимаю я всё, понимаю, — пробурчал вол. — И ничего не имею против. Я не настолько глуп. —Но поскольку у осла был слишком уж торжествующий вид, вол добавил: — Только не вздумай реветь Ему прямо в лицо. Убьёшь Малыша. — Деревенщина! — отозвался осёл. Осёл стоял слева от ясель, вол — справа, так повелось с самого Рождения, и волу, большому ценителю протокола, это особенно нравилось. Недвижные, почтительные, они стояли так часами, словно позируя невидимому художнику. Младенец смеживает веки. Он спешит заснуть. В глубинах сна Его поджидает исполненный света Ангел, чтобы научить чему-то или, может быть, о чёмлибо спросить. Ангел быстро покидает сон Иисуса и появляется в хлеву. Преклонившись перед Тем, Кто только что появился на свет, он рисует чистейший нимб вокруг Его головы. Второй предназначен Деве, третий — Иосифу. Потом Ангел удаляется, взмахивая ослепительными крылами, — их белизна всегда неизменна, а шелест напоминает шум морского прибоя. — Нам нимбов не досталось, — замечает вол. — Наверняка, у Ангела есть какие-то причины для этого. Мы слишком мелкие сошки — осёл да я. И потом, что мы сделали, чтобы заслужить такой ореол? — Что касается тебя, ты, конечно, ничего не сделал, но я, не забывай, привёз на себе Деву. Вол размышляет про себя:

„Как же так получилось, что Дева, столь красивая и хрупкая, оказывается, носила в себе этого чудесного Ребёночка?“ Возможно, он размышлял не совсем про себя, потому что осёл изрёк: — Есть вещи, которые тебе не понять. — Почему ты всё время твердишь, что я чего-то не понимаю? Я прожил больше твоего. Я трудился в горах, в долинах, на берегу моря. — Не в этом суть, — заметил осёл. И добавил: — Смотри, у Ребёнка не только нимб. Ручаюсь, вол, ты и не заметил, что Младенец будто купается в какой-то волшебной пыльце. Впрочем, скорее это нечто большее, чем пыльца. — Более тонкое и нежное, чем пыльца, — ответствовал вол. — Это словно бы свет, золотистые испарения, которые выделяет маленькое тело. — Именно так, но ты сказал это, чтобы убедить меня, будто видел свечение и раньше. — А разве я не видел? Вол увлёк осла в угол хлева, где принялся в своё удовольствие — и с величайшим благоговением — пережёвывать тонкую веточку, коей раньше была перевязана охапка соломы — той самой соломы, что вполне могла служить образом лучей, исходящих из Божественного тельца. „У нас здесь самая первая часовня“, — размышлял вол. Вот, например, солома — вол помогал втаскивать сюда вязанки. Нечего и думать, чтобы тронуть хотя бы одну соломинку из ясель, — при мысли, что солома может стать просто кормом, вол испытывал суеверный ужас. До наступления ночи вол и осёл решили пощипать травки. Хотя камням обычно требуется много времени, чтобы понять что-либо, в полях было уже немало камней, которые всё знали. Животные встретили даже один камешек, который лёгким изменением цвета и формы дал им знать, что он тоже в курсе. Иные полевые цветы тоже знали новость, и их следовало пощадить. Очень трудное дело пастись на природе и не совершить святотатства. Есть — и не совершить святотатства. А волу всё больше и больше казалось, что есть — занятие бессмысленное. Его насыщало счастье. Прежде чем напиться, он спросил себя: „А эта вода тоже знает?“ Мучимый сомнением, вол предпочёл не пить здесь вовсе и отправился дальше — туда, где грязная тинистая вода всем своим видом пока-

зывала, что была ещё в полном неведении. А порой ничто не указывало на осведомлённость воды, пока, делая глоток, вол не ощущал какую-то особенную мягкость в горле. „Слишком поздно, — спохватывался тогда вол. — Мне не следовало пить эту воду“. Он едва осмеливался дышать — сам воздух казался ему исполненным святости и прекрасно знающим обо всём. Вол боялся вдохнуть Ангела. Волу стало стыдно, что он не всегда вёл себя так, как следовало бы. „Ну конечно, надо стать лучше, чем раньше, вот и всё. Просто больше уделять внимания всему. Например, смотреть, куда ставишь копыта“. А осёл чувствовал себя прекрасно. В хлев заглянуло солнце, и животные заспорили, кому из них выпадет честь дать Ребёнку тень. „Немного солнца, может быть, не принесет вреда, — подумал вол, — но осёл опять начнёт говорить, что я ничего не понимаю“. Младенец продолжал спать и время от времени, как бы размышляя о чём-то во сне, хмурил бровки. Однажды, когда Дева стояла на пороге и отвечала на тысячи вопросов, что задавали будущие христиане, осёл осторожно перевернул Ребёнка на другой бок. Вернувшись к Младенцу, Мария очень испугалась: со сле-

пым упорством Она искала лицо Сына там, где оно было раньше. Поняв наконец, что произошло, Дева повелела ослу никогда больше не трогать Ребёнка. Вол одобрил это совершенно особым молчанием. Он вообще умел придавать своему молчанию определённые нюансы, ритм, наделял его даже пунктуацией. В холодные дни о движении его мысли легко можно было догадаться по высоте клубов пара, вырывавшихся из ноздрей. И сделать соответствующие выводы. Вол понимал, что ему разрешено оказывать Младенцу лишь косвенные услуги — вызывать на себя мух, залетавших в хлев (каждое утро он тёрся спиной о гнездо диких пчёл), или — ещё лучше — размазывать насекомых по стенам. Осёл прислушивался к звукам, доносившимся снаружи, и, если что-то казалось ему подозрительным, преграждал вход в хлев. Тут же вол вставал за его спиной, чтобы преграда была надёжнее. Оба изо всех сил старались стать как можно более массивными: пока угроза сохранялась, их головы и утробы словно бы наполнялись свинцом и гранитом, а в глазах загоралась особая бдительность. *** Вола поражало, когда он видел, как Дева, подойдя к яслям, одаряла Младенца чем-то, отчего Тот сразу же расплывался в улыбке. Иосифу, несмотря на его бороду, это тоже удавалось — был ли он просто рядом с Ребёнком или играл на флейте. Волу тоже хотелось сыграть чтонибудь. Но ему оставалось только выпускать воздух из ноздрей. „Мне не хочется плохо отзываться о хозяине, однако я не думаю, что он смог бы своим дыханием согреть младенца Иисуса, — размышлял вол. — Да, конечно, у него есть флейта, но лишь один на один с Ребёнком я чувствую себя спокойно — только в этом случае меня ничто не беспокоит. Младенец становится существом, которое нуждается в защите. И только вол может её обеспечить“. Когда друзья паслись в полях, вол, случалось, оставлял осла. — Куда же ты? — Сейчас вернусь. — Куда ты направился? — настаивал осёл. — Пойду посмотрю, не нуждается ли Он в чём. Знаешь, всё бывает. — Да оставь ты Его в покое! Но вол возвращался. В стене хлева было нечто вроде слухового окна — позднее, по вполне понятной причине, его прозвали „бычьим глазом“, — вот через это

окно вол и заглядывал внутрь. Однажды вол заметил, что Мария и Иосиф отлучились. На скамье — вполне можно дотянуться мордой — лежала флейта. Не слишком далеко, но и не слишком близко от Ребёнка. „Что же я Ему сыграю? — спросил себя вол, который если бы и осмелился потревожить слух Иисуса, то лишь только музыкой. — Песню о нашем труде? Боевой гимн маленького отважного быка? Напевы заколдованной тёлки?“ Подчас нам только кажется, что волы жуют жвачку, на самом деле в глубине души они поют. Вол тихонько подул во флейту, и ему показалось, что отнюдь не без участия Ангела раздался столь чистый звук. Ребёнок приподнялся немного, оторвал головку и плечи от ложа, желая посмотреть, что происходит. Однако флейтист не был доволен результатом. Он полагал, что его никто не услышит снаружи. И просчитался. Как можно быстрее вол удалился от хлева, опасаясь, что кто-нибудь, хуже всего если осёл, войдёт и невероятно удивится, обнаружив, кто извлекает звуки из маленькой флейты. * * * — Приходи посмотреть на Него, — однажды сказала Дева волу. — Почему ты больше не подходишь к Моему Ребёнку? Ты так хорошо отогрел Его, когда Он лежал здесь голенький. Осмелев, вол совсем близко подошёл к Иисусу, а Тот, чтобы подбодрить животное, ухватился обеими ручонками за его морду. Вол затаил дыхание — сейчас оно было бесполезным. Иисус улыбался. Радость вола была безмолвной. Она переполняла всё его тело — вплоть до кончиков рогов. Младенец переводил взгляд с осла на вола. Осёл выглядел несколько самоуверенным, а вол — при виде тонкого личика, освещаемого внутренним светом, как если бы кто-то в маленьком отдалённом жилище переносил за лёгкими занавесками светильник из одной комнаты в другую, — вол чувствовал себя словно внутри какого-то необыкновенного непрозрачного кокона. При виде понурившегося вола Ребёнок разразился смехом. Животное не совсем поняло, почему смеётся Младенец. Вол мучился над вопросом, не насмехаются ли над ним. Может быть, отныне надо быть более сдержанным? Или вообще удалиться? Но Младенец снова рассмеялся, и смех был таким светлым, таким детским, как

и полагалось ребёнку, что вол понял — он вправе остаться. Дева и Её Сын часто поглядывали друг на друга, как бы пытаясь понять, Кто Кем больше гордится. „Мне кажется, всё так и должно сиять радостью, — думал вол. — Никто ещё на свете не видел столь чистой Матери, столь прекрасного Ребёнка. Но временами у Обоих такой печальный вид!“ Вол и осёл собрались возвращаться в хлев. Внимательно оглядевшись вокруг и боясь обмануться, вол сказал: — Посмотри на эту звезду, которая перемещается по небу. Она так прекрасна, что согревает мне сердце. — Оставь своё сердце в покое. Как можно глазеть на что-то, когда происходят великие события, в которых мы с тобой с некоторых пор участвуем. — Можешь говорить что угодно, но, по мне, звезда движется в нашу сторону. Посмотри, как низко она плывёт в небе. Можно даже сказать, что она направляется к нашему хлеву. А под нею движутся три фигуры, украшенные драгоценными камнями. Животные остановились перед хлевом. — Как считаешь, вол, что сейчас произойдёт? — Ты, осёл, слишком многого от меня хочешь. Я просто наблюдаю за происходящим. Этого более чем достаточно. — У меня свои соображения на сей счёт. — Проходите, проходите, — обратился к ним Иосиф, распахивая дверь. — Разве не видите, что загораживаете вход и мешаете этим особам войти? Животные посторонились, чтобы пропустить царственных магов. Их было трое, а один, совсем чёрный, очевидно, прибыл из Африки. С самого начала вол стал тайком наблюдать за гостями. Он хотел убедиться, что негр питает к ново-

рождённому только добрые чувства. Когда Чёрный, который был, видимо, немного подслеповат, склонился над яслями, чтобы лучше разглядеть Иисуса, — в его лице, казавшемся отполированным и блестящим, как зеркало, отразился образ Младенца. И столько почтения, столько самозабвенного смирения было в этом лице, что к сердцу вола прихлынула волна нежности. „Это кто-то очень хороший, — подумал вол. — Те двое ни за что не сделают то же самое“. А несколько мгновений спустя снова подумал: „Да, этот лучший из троих“. Вол бросил взгляд в сторону белых магов в тот самый миг, когда они бережно укладывали в свой дорожный багаж соломинку, тайком вытащенную из ясель. Чёрный маг не захотел брать ничего. Потом цари уснули, улегшись бок о бок на одолженной соседями подстилке. „Как странно, — размышлял вол, — они спят, не сняв корон. А такая твёрдая штука должна мешать куда больше, чем рога. И потом, когда у тебя на голове целое созвездие сверкающих камней, наверное, очень трудно заснуть“. Они спали сном мудрецов и казались надгробными изваяниями. А их звезда сияла над яслями. Ещё не наступил рассвет, как все трое одновременно встали, делая одни и те же движения. Во сне им явился Ангел и посоветовал тотчас же отправиться в путь, но ни в коем случае не возвращаться к мнительному и ревнивому царю Ироду, не говорить ему, что они видели Младенца Иисуса. Маги ушли, оставив звезду светить над яслями, — чтобы каждый знал, где находится Он. Жюль Сюпервьель

Колокольный звон .. .. над землей плывет

21 ноября 2008 года в день архистратига Божия Михаила благословенного колокольного звона на Руси стало еще больше. В Михайловском храме села Красного к радости прихожан и ангелов Божиих было совершено освящение 4-х новых колоколов, которые Господь послал этому храму. Радость престольного праздника, таким образом, с большей силой волновала в этот день сердца участников торжества. Ибо новый голос, получив Божие благословение, сольется теперь с общим колокольным хором, который своей небесной мелодией будет напоминать людям о веч-

ных истинах. Человек, а в особенности русский, всегда испытывал почтение и благоговение к колокольному звону. Звук колокола, словно голос, доносящийся из небесных сфер, умиротворяет душу, располагает человека к молитве, напоминает ему о храме Божием. Даже находясь посреди земной суеты, человек, услышав этот „голос Божий“, — так называли в древности колокольный звон — невольно переносится мыслями к храмовым священнодействиям и приобщается им. Известны случаи, когда внезапный звук колокола изменял расположение сердца человека и заставлял его отказаться от необдуманных и непоправимых поступков. В ветхозаветные времена колоколов не существовало. В Израиле их заменяли серебряные трубы, которые сам Господь повелел сделать пророку Моисею. (Числ. 10:2) При этом Господь же установил и различные виды оповещения народа Божия. Трубный звук должен был быть разным в зависимости от нужды созыва:

будь то простое собрание, или тревога, или созыв князей и тысяченачальников. Эта богоустановленная практика сохранилась в Православной Церкви даже до сего дня. Ибо в разные моменты богослужения, а также в разные дни, согласно церковному уставу, полагаются и разные виды колокольного звона. Но не только в богослужении принимал участие колокол. С давних времен колокольный звон был неотъемлемой частью русской жизни вообще. Его звучание придавало большую торжественность и государственным праздникам. Специальный вечевой колокол созывал в Новгороде народ на вече. Набатным или всполошным колоколом били тревогу и звали на помощь. Также колоколом призывали народ на защиту Отечества и приветствовали возвращение войска с битвы. Колокольный звон указывал заблудившемуся путнику дорогу, а в туманные дни колокол, установленный на маяке или в особом месте, помогал рыбакам и мореплавателям найти место причала. Колокольным звоном оповещали о прибытии царя или архиерея, а также встречали высоких гостей. На Руси колокола появились почти одновременно с принятием крещения святым Владимиром, т. е. в конце Х века. Но если Православную веру мы приняли из Греции, то колокольная практика была заимствована из Западной Европы. Об этом говорит и само слово „колокол“, или „кампан“ (от названия римской провинции Кампания которая славилась тогда лучшей медью). По преданию, авторство колокольной идеи принадлежит святому Павлину, епископу Ноланскому (конец IV — нач. V вв.). В сонном видении он увидел полевые цветы, колокольчики, которые издавали приятные звуки. Пробудившись, святой Павлин велел отлить колокола, имевшие форму виденных им цветов. Первоначально на Руси с Х по ХIV века употреблялся очепный способ звона, когда раскачивается сам корпус колокола, а язык остается неподвижным. Этот способ наиболее древний, и именно в таком виде звон пришел к нам с

Запада. Но русские звонари преобразовали эту практику. И после ХIV века появляется языковый звон, то есть тот, который мы имеем сейчас. Этот способ помогает создать более сильный и яркий звон, который менее разрушительно действует на само здание колокольни, нежели звон очепный. Именно по этой причине до ХV века не было возможности отливать колокола огромных размеров. И лишь с конца ХV века в Москве начинают отливать колоколагиганты. Окончательно языковый способ вытеснит очепный лишь после ХVII века, а до этого они употреблялись оба. Хотя колокольный звон и пришел на Русь с Запада, но, став здесь самобытным, приобрел свое особое „русское лицо“. Русский звон отличается от западного мягким, бархатным, благодатным тембром, а также продолжительностью звучания. Но и на самой Руси звон не был однообразным. Колокола всегда имели какую-то невидимую связь с архитектурой и местностью, для которой создавались. Поэтому и существует различие звонов разных областей и местностей Руси: Псковские звоны, Новгородские звоны, Троицкие звоны... Вместе с колоколами на Руси использовались била и клепала. Это еще более древние и простые инструменты, пришедшие к нам из Византии. Било — это деревянная доска или дуга, по которой ритмично били деревянной колотушкой. Иногда даже происхождение слова „колокол“ связывают с этим обычаем ударять кол о кол для извлечения звука. В Византии для изготовления била использовалось самое звонкое дерево — явор. Позднее била делались из меди, железа и даже камня. Самый звонкий звук издавали железные и медные клепала. Клепало, или великое било, — это деревянная или медная полоса, согнутая в дугу, по которой били железным или деревянным молотом. Из-за большого размера его не носили, а подвешивали в определенном месте. Был и другой вид била, меньшего по размерам, — малое било. Оно представляет из себя двустороннее деревянное весло, сужающееся в концах, с ручкой в центре. Звонарь держал его в одной руке, а другой бил колотушкой в разных местах, отчего получался разнообразный звук. На Афоне била и сейчас в большом упо-

треблении. Звук ударов по дереву имеет для афонских монахов особое символическое значение. Он напоминает собой стук молотков строителей Ноева ковчега. Поскольку, как известно, работники тоже, хотя и строили ковчег, хотя и стучали молотками, но сами смеялись над Ноем и в результате погибли со всем миром в водах потопа. Поэтому, заслышав стук била, человек уже не может остаться равнодушным и спешит в храм на молитву, помня, какая участь постигла допотопный неверующий народ. Также и для самого звонаря это хороший повод для усердной молитвы к Богу. После грехопадения сердце человека все больше грубело и забывало о своем Творце. Поэтому Господу приходилось постоянно использовать различные средства, чтобы напоминать человеку о Себе. Колокольный звон, этот „Божий глас“, связывая незримыми струнами небо с землею, как раз вещает всякому внимательному сердцу о Царствии Небесном, о всепрощающей любви. И о том, что эта земная жизнь так же коротка, как непродолжителен удар колокола, который, громко начавшись, быстро смолкает, расплываясь по долинам. Но в душе человека оставляет по себе ощущение дивной тишины и прикосновения к чему-то светлому, доброму и вечному. Иеромонах Роман (Кропотов)

Сказание о Земле русской

своего, князя Всеволода, был он внуком Ярослава Мудрого. Сначала княжил в Чернигове, потом в Переяславле, а с 1113-го года стал князем Киевским. Князь Владимир Всеволодович получил свое прозвание Мономах по другому деду своему, греческому царю Константину Мономаху, потому что мать Владимира была гречанкой. Мономах по-гречески значит единоборец, тот, кто сражается с кем-либо один на один. Жил Владимир Мономах в конце ХIго — начале XII века. Вот как давно! Годы жизни его: 1053—1125. С раннего детства его воспитывали как воина и уже в восемь лет приучили скакать верхом. А „посаженный на конь“, мог уже сопровождать своего отца и в походах, и на охоте. Его уже не считали ребенком. Свой первый самостоятельный поход Владимир совершил, когда ему было всего шестнадцать лет. В окружении дружины отправился он в город Ростов осмотрю на березку, расту- (тот, что сейчас мы называем Ростов щую под моим окном. Как Великий, в отличие от Ростова-на-Дону). прекрасна ее кружевная кро- Княжество это называлось тогда Ростовона, маленькие треугольные Суздальским. Путь был опасным, леса листики, трепещущие на ве- непроходимыми, болота топкими, но тру. Но не было бы всей этой юный князь невредимым добрался до красоты, если бы там, в глу- Ростова, бывшего тогда в составе земель бине земли, не было бы питающих ее, та- его отца, князя Всеволода. Не раз повтоких необходимых ей корней. рил он этот путь впоследствии. А в 1108Подумалось мне: а ведь и всякий народ, м году Владимир основал город на выдушу народную питают его спрятанные в соком берегу реки Клязьмы, назвав его глубине веков корни. Интересно загля- свои именем. Тот, кто в наши дни побынуть туда —в глубь истории народной, вает в городе Владимире, подивится его понять, как сегодня связаны мы со свои- красоте, монастырям и храмам, Золотым ми корнями. Правда ведь, интересно? воротам, вдохнет его воздух, почувствует В старинной летописи, составлен- свою причастность к старине. ной монахом Лаврентием и называеРаньше князья редко сами выбирали мой „Лаврентьевской“, находим мы себе жен. Обычно им сватали невест рав„Поучение“ Владимира Мономаха. ного им звания. Вот и Владимира женили Когда оно было написано? Ученые на- довольно рано. Невеста его была дочерью зывают различные даты, но многие счи- английского короля Гаральда. Принцесса тают, что в 1117-м году. Почти тысячу Гита была хороша собой, стройна, светлет назад! А кажется мне, что и сей- ловолоса. час из его „Поучения“ детям Был Владимир Мономах великим восвоим можем и мы по- ителем. Всю жизнь боролся он с половчерпнуть совсем немало. цами. Половцы — древняя народность, Кем же был Владимир кочевавшая на Юго-Востоке Европы. Мономах? Прежде все- Были они грозой и бедой народов Руси. го —самым отваж- Внезапно, вихрем совершали они свои ным, талантливым, набеги на русские земли, принося с сообразованным чело- бой всяческие бедствия. Они разоряли веком своего време- города и села, уничтожали посевы, пони. Со стороны отца хищали скот, избивали и угоняли в раб-

ство жителей. Их степная конница была быстрой, стрелы —острыми. Отважные походы Владимира Мономаха в глубь половецких степей обуздывали половцев. Он старался объединить всех русских князей против половецких набегов. Не всегда это удавалось, потому что русские князья часто враждовали друг с другом. Владимир Мономах собирал княжеские съезды, призывая князей к миру и единению. С мудрыми и добрыми словами обратился Владимир Мономах к своим детям. Да и вообще к тем, кто захочет к нему прислушаться. А значит и к нам —далеким его потомкам. от что говорил он в своем „Поучении“: „Сидя на санях, помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои, или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться“. Что это значит „сидя на санях?“ На каких санях? Оказывается, сани тут ни при чем. Это образное выражение. Владимир Мономах хотел сказать, что умудренный опытом, в конце жизненного пути, решается он обратиться к детям со своим поучением. Все дело в том, что перевозка тела усопшего на санях была частью древнего погребального обряда. Легко ли нам сейчас читать то, что написано Владимиром Мономахом? Если мы заглянем в оригинал и прочтем его на том языке, которым говорил князь Владимир, то поймем с великим трудом или не поймем вовсе. Вот так звучит приведенная нами фраза на древнерусском языке: „Седя на санех помыслих в души своей и похвалих Бога иже мя сих днев грешного допровади“. Видите, как необычно? Древнерусский язык для того, чтобы мы могли понять его, нуждается в переводе на язык современный. Люди, хорошо изучившие древнерусский язык, делают это для нас с вами.

Почитаем же „Поучение“ Владимира Мономаха, попробуем пересказать его своими словами. Что говорит он, чему учит и детей своих, и дальних потомков? Ясное дело, что не все в его поучениях сейчас мы можем принять, мы же с вами не живем во времена половецких набегов. Но многому, очень многому не худо бы и нам у него поучиться. Вот некоторые мысли, с которыми Владимир Мономах обращается к своим детям и вообще к тем, кто прочтет его, как он выразился, „грамотку“. Он призывает с почтением относиться к старым, а к ровесникам своим относиться по-братски. Он советует с почетом принимать гостя в своем доме, откуда бы он ни пришел, будь то человек знатный или совсем простой, призывает напоить его и накормить, одарить подарком. А ведь до сих пор сохраняется этот закон всему миру известного русского гостеприимства, которому и мы с вами, конечно же, следуем. Больного человека необходимо навестить, поучает князь Владимир, а усопшего проводить в последний путь. И, что совсем замечательно, „не пропустите человека, не приветив его, — говорит он, —и доброе слово ему молвите“. Князь Владимир просит своих детей не забывать того, что они умеют делать хорошего, а чего не умеют — тому учиться. И тут же он вспоминает своего отца, князя Всеволода, который изучил пять языков, и был ему за это почет от людей во многих странах. Матерью всего дурного считает мудрый князь Владимир лень. „В дому своем не ленитесь“, — говорит он. И еще: „Леность ведь мать всему дурному; что умеет, то забудет, а чего

не умеет, тому не научится“. А ведь правда, ленивый человек в своей жизни мало чего достигает или ничего не достигает вовсе. „На войну выйдя, не ленитесь, — поучает он дальше, —не надейтесь на воевод. Ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью. Сторожей сами снаряжайте ночью, со всех сторон расставив охрану, ложитесь около воинов и вставайте рано; оружия с себя не снимайте второпях, не оглядевшись“. Почему он так говорит? А как же! Давайте вспомним, какое суровое, тревожное было время. Половцы могли напасть в любой час и днем, и ночью. Надо было быть начеку! Вспомним с вами, что на Руси это были времена раннего христианства. Поэтому к детям своим он обращается как к верующим людям. „Научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, — так наставляет он своих детей. — Велик Ты, Господи, — пишет он, — и чудны дела Твои, разум человеческий не может постигнуть чудеса Твои“. И далее красиво и поэтично призывает он восхититься творениями Господними, небом и солнцем, луною и звездами, и землею, „положенной на водах“. „Звери различные, и птицы, и рыбы украшены твоим промыслом, Господи!“ — восклицает он, осуждая того, кто не верует всем сердцем и всей душой и не славит Создателя. И с искренним христианским чувством из глубины своего поистине доброго сердца призывает не забывать убогих, подавать милостыню сироте и вдовице. Честность и верность данному слову считал Владимир Мономах одной из основных добродетелей человеческих. Вот как

Шапка Мономаха, XII век.

говорит он об этом: „Если вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, проверив сердце своё, на чём можете устоять, на том и целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей“. чём говорит он? Если вы ещё об этом не слышали, узнайте, что крестоцелование было в Древней Руси формой принесения клятвы. Человек, поцеловавший крест, уж никак не имел права нарушить данное им слово, всякий отступивший от своего слова, если он на том целовал крест, считался клятвопреступником. Мы с вами вкратце познакомились с „Поучением“ Владимира Мономаха — этого поистине великого человека Древней Руси. Вслед за „Поучением“ Мономах рассказывает о своих трудах, ратных подвигах, походах, подвигах охотничьих. Но об этом мы с вами поговорим как-нибудь в другой раз. Пересказ Ирины Токмаковой

Отчизны славные сыны

Он ни разу не потерпел поражения (К 265-летию со дня рождения праведного воина Фёдора Ушакова) то остается в памяти истории и в паК мяти народной? Люди, которые становятся образцами исполнения долга,

люди, истово исполняющие свое дело, уверенные в своем призвании и занимающие свое место с достоинством, люди правдивые, неспособные к низкопоклонству и лукавству, люди, которые не боятся самой сложной работы, люди вдохновенные, способные мыслить творчески, люди, которые беззаветно служат Богу, народу и Отечеству. Таким и был адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков, причисленный к лику святых Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в октябре 2004 года. Он родился в 1744 году в селе Бурнаково под городом Тутаевым, недалеко от Ярославля. Семья хоть и принадлежала к дворянству, но была небогата. Однако родители очень трепетно относились к воспитанию своих детей. К ним приглашали учителей, и, самое главное, они сделали все для того, чтобы дети стали воцерковленными. В 1761 году отец сам отвез Фёдора в Петербург учиться в Морском шляхетском кадетском корпусе. Он был создан в 1701 году по указу Петра I и размещался в доме, некогда принадлежавшем человеку по фамилии Кикин, да так и остался в истории с этим коротким вторым названием — Кикин дом. Туда, в Кикин дом, и поступил юный Ушаков. Приученный к труду, имеющий неодолимую тягу к знаниям, юноша учился ровно, без всяких эксцессов. Происшествие было лишь одно — каптенармус не мог подобрать

ему одежду по его богатырскому росту и добродушно ворчал: „Эк, тебя угораздило!“ Особенно он любил математику и историю флота. Вечерами он не отходил от корпусного телескопа. Всматриваясь в ночные светила, запоминал их, сверяя со звездными картами. Это были сведения, крайне необходимые для настоящего моряка. Кадетов постоянно возили в Кронштадт в эллинги, где строились корабли. Как же это было интересно, как удивило и

обрадовало его, когда он понял, что здесь, на верфи, мастера истово заботятся о рождающемся корабле, о будущем доме их, моряков, тщательно готовя судно для дальнего и опасного пути. Окончив Морской кадетский корпус в 1766 году, он был направлен служить на Балтику. Затем назначен в Донскую (Азовскую) флотилию и здесь впервые получил боевое крещение, участвуя в сражениях русско-турецкой войны 1768—1774 гг. А в 1775 году сбылась его мечта — он стал командиром фрегата. Правда, ненадолго. Слава о его знаниях, умении вести корабль, о его надежности и смелости дошла до Петербурга, и ему была доверена императорская яхта. Императрица Екатерина II полюбила морские прогулки. Казалось бы, чего еще желать молодому командиру, перед которым открывалась блестящая придворная карьера. Но совсем не этим был озабочен Ушаков. Вскоре он добился назначения командиром на военный линейный корабль „Виктор“, который с честью выполнял труднейшую задачу, охраняя в составе

эскадры в Средиземном море русские торговые суда от пиратских действий английского флота. Англия не хотела допустить русских в Средиземное море! Но русские оставили „цивилизованных“ пиратов без добычи — все торговые корабли были целы. Это еще больше утвердило авторитет России. При возвращении эскадры на Кронштадтском рейде героев-моряков встречала на яхте сама императрица. В тридцать девять лет Ушаков стал „главным корабелом“ Черноморского флота, отвечающим за постройку нового флота в Херсоне. Он строил главную флотскую базу в Севастополе, где надо было основать Адмиралтейство, верфь для кораблей первого ранга, порт и военное поселение. Построенные здесь корабли сделали Черноморский флот внушительной силой. Сохранилось бесценное свидетельство о жизни Ушакова в Севастополе, которое оставил его биограф Д. БантышКаменский: „Он к вере отцов своих оказывал чрезвычайную приверженность, каждый день слушал заутреню, обедню, вечерню и перед молитвами никогда не

А. Депальдо. Сражение у мыса Калиакриа 31 июля 1971 года. Победа, одержанная под командованием Ф. Ф. Ушакова. Акварель

занимался рассматриванием дел военносудных, а произнося приговор, щадил мужа, отца семейства многочисленного, и был исполнен доброты необыкновенной“. Подумайте только, ведь это четыре часа ежедневной молитвы! Для нас это уже удивительно, но для него это было нормой. А он был человеком, занятым чрезвычайно, причем важнейшими государственными делами. Он считал важным предварить их усиленным молением, которое должно было стать прочным основанием для всех его дел. А в Херсоне в 1783 году Ушакову пришлось бороться со страшной эпидемией — в город пришла чума. Но и с этой бедой он справился талантливо и инициативно, как и с любым делом, которое попадало ему в руки. Через четыре года вновь пришлось воевать с турками. России был необходим выход в южные моря, а Турция своим морским господством делиться не собиралась. Ушакову было поручено командование крупным военным кораблем „Святой Павел“. В сражении у острова Фиодониси ему впервые пришлось командовать целым соединением кораблей — авангардом эскадры и он впервые нанес поражение турецкому флоту, намного превосходившему наш по количеству кораблей. Это была его первая громкая победа, и вскоре его произвели в контр-адмиралы. А еще через год он стал командующим Черноморским флотом. В немалой степени благодаря блестящим победам Ушакова в сражениях у Керчи, у острова Тендра и у мыса Калиакрия, практически был уничтожен весь непобедимый турецкий флот, а на суше турки терпели поражения от войск Суворова. Они вынуждены были запросить мира. Тогда же и встретились два великих сына России — фельдмаршал А. В. Суворов и контр-адмирал Ф. Ф. Ушаков. Сохранились воспоминания морских офицеров об одном из случаев, произошедших в те годы. Во время одного из походов начался шторм, который вынудил корабли маневрировать — ходить галсами взад и вперед. Ориентировались по голландской карте, и она показывала, что на месте, где находились корабли, под водой скрывалась скала. Как же ее миновать? Ушаков предложил удивительное решение: „Надо стараться … на нее попасть. Счисление не может быть без погрешностей, поэтому, держа прямо на скалу, мы непременно пройдем мимо“. Кто-то из присутствующих просто оне-

мел от удивления, кто-то смеялся, но именно так скалу и миновали. Однако с заключением мира военная служба Ушакова не кончилась. У России попросили помощи греческие Ионические острова, стонавшие под турецким игом. И острова были освобождены. Тогда и произошла знаменитая битва — штурм Корфу. Укрепленную крепость, бастионы штурмовали с моря корабли Ушакова! И неприступная твердыня сдалась. А затем Суворов и Ушаков изгоняли захватчиков-французов из Италии. Корабли под командованием лейтенанта Белли были посланы Ушаковым для освобождения города Бари, где находятся мощи угодника Божьего святого Николая, Мирликийского чудотворца. Русские моряки штурмом ворвались в город, в панике побежали французы, но русские вначале устремились к храму, где хранились мощи святого, отслужили молебен и только потом побежали догонять врага. Французы сдались, бросили оружие у храма. Пленных Ушаков отпустил под честное слово, что они с русскими больше сражаться не будут. Много труднейших проблем войны и мира разрешал Ушаков. Его считали выдающимся дипломатом эпохи. Но однажды ему пришлось, защищая российский флот, совсем не дипломатично ответить императору Александру I, который возможности флота недооценивал: „Ваше Величество! Заявление о том, что России большой флот не нужен, происходит не от большого ума“. Гениальная дерзость спасла русский флот. Во времена самых тяжелых испытаний для Родины Ушаков так сказал соотечественникам: „Не отчаивайтесь! Сии грозные бури обратятся к славе России. Вера, любовь к Отечеству и приверженность к Престолу восторжествуют… Желаю увидеть новую славу любезного Отечества!“ Ну, что же — сбылись многие пророчества святого праведного воина Фёдора (Ушакова). Одно несомненно — российский флот, боголюбивое российское воинство обрели в его лице небесного покровителя и ходатая перед престолом Божиим о нашем многострадальном Отечестве. Алла Тагиева

Рождественские истории

(К 225-ой годовщине рождения поэта В.А. Жуковского) за, покачивал головой, и от этого иней на окне как будто вспыхивал огоньками. А фонарь за окном все сыпал и сыпал снежок, стараясь щедро украсить рождественский вечер. Родители, его воспитатель и даже няня посмеивались, когда Вася однажды рассказал им о своем открытии — о снеге из фонаря. А мама мягкой, теплой, красивой рукой взъерошила ему волосы: „Васенька, ну и придумщик же ты! Снег падает сверху из снежного облака“. Вася знал, что мама всегда права, но все же снег из фонаря — это чудо, а чудо всегда интересней самых правильных объяснений взрослых. Мальчик вздохдоме было тихо-тихо. Все нул и отошел от окна. Подошел к своей взрослые ушли в храм на праздничную любимой изразцовой печке. Она была всенощную. Храм стоял совсем близ- такая уютная и очень красивая. В доме ко и был хорошо виден из окон дома. царил полумрак, а изразцы все равно поНебольшой каменный храм в одном из блескивали и манили разгадывать свои своих имений построил счастливый отец рисунки. Вася и не заметил, как быстро в честь рождения сына. Вася очень гор- опять „улетел“ в волшебные страны, подился этим, но и переживал, а не грех глаживая пальцем рисунки на изразцах: ли, всем сердцем радоваться, что отец летящий в бурных волнах корабль, вытак его любит. Мальчик тоже любил сокую гору, над которой парили неведосвоего родителя. Он удивлялся и востор- мые птицы, густой лес, из-за деревьев гался должностью отца — помощника которого выглядывали невиданные звекалужского воеводы. Воевода — да ведь ри, и роскошный букет из необыкновенэто только в былинах и старых сказках! ных цветов, похожих на большие колоА отец — вот он, всегда рядом, сейчас, а кольчики. Цветы, если их погладить поне в сказке, и помогает воеводе. сильнее и подольше, как будто начинали За окном, на стекле которого мороз по- тихонько звенеть, ну, во всяком случае, старался к празднику нарисовать особенно нарядные прозрачные узоры, мела метель. На улице было темно, ее освещал только один керосиновый фонарь. Поэтому особенно ясно было видно, что пушистый снег сыплется именно из фонаря. Васе было семь лет, и уже дважды родители брали его с собой в храм на Рождество, но в этот раз он заболел. Простудился и теперь маялся с теплым шарфом на горле. Он стоял у окна, прищуривал гла-

Вася этот очень тихий счастливый переНо самым любимым занятием Васи было звон слышал. Погревшись и помечтав у рассматривать чудесные иконы в киоте, печки, мальчик двинулся дальше — на перед которым горела лампада. Она была свет лампадки из кабинета отца. На цы- из красного стекла, поэтому мальчику капочках прошел мимо плотно закрытых залось, что это — всегда горящее, любящее дверей столовой. На цыпочках потому, сердце. Он даже считал, что, скорее всего, это что там, в столовой, была тайна, а с ней его сердце, и горит оно, освещая его любинадо быть поосторожнее. Тайна-то тайна, мую икону Владимирской Божией Матери. но она наполнила весь дом таким слад- Отец рассказывал ему, что у них в доме — ким хвойным запахом, что он уже знал: список с чудотворной иконы, которую в столовой — елка. Правда, как написал при жизни Богородицы в доме появилась елка, он не апостол Лука. Мальчик знал, видел, но весь день дверь что от той иконы проистуда была заперта, а горходило много чудес, она ничная Ксюша носила не только помогала изв столовую коробки с лечиться от болезней, елочными игрушкаона спасала Россию, ми. Игрушки тайну она спасала Москву хранить не умели от нашествия люи выдавали свое тых ворогов. присутствие стеВася сидел, кольным позвяне отрывая киванием. Надо глаз от лика еще чуть-чуть Богородицы, потерпеть, и склонившейся завтра утром он к Младенцу. увидит и елку, Это Он, чудеси рождественный Младенец, ские подарки. родился в этот Он вошел в кавечер много вебинет и сел на ков назад, это Он свое любимое меспасет людские стечко — на ковдуши, Он даст рик справа от двесмысл их сущери. Васе казалось ствованию. Без Него блаженством нахомир — прах. Вася диться в этой комнавспомнил, как часто те. Ему нравился тяжеговорила ему его няня: лый письменный стол на „Кто живет без Боженьки, резных ножках с львиными тот живет без солнышка“. головами. Нравился большой Мальчик пока наивно, почернильный бронзовый при- Н.Крылов. Спящий мальчик детски представлял, что он бор и перья в бронзовом стака- (Потрет Тыранова), 1824 должен засеять „поле своей не. Отец ему рассказывал, что жизни“ молитвами, добрыми это — память о его деде, екатерининском делами, любовью к людям, заботой о славельможе. Нравились ему толстые книги бых, о природе. Будет ли тогда его жизнь в кожаных переплетах, блистающих зо- богоугодной? Правильно ли он выбирает, не лотыми буквами. Сколько их стояло во- мало ли этого, чтобы выстоять против зла? круг — на полках и в шкафах! Мальчик Он сложил молитвенно руки, встал на был уверен, что когда-нибудь он прочтет их все. Нравились ему и длинные, тяжелые шторы из зеленого сукна, висевшие на высоких окнах. Во- первых, они могли сделать так, что и днем в кабинете было темно, а во-вторых, если отец был в хорошем настроении, за ними можно было спрятаться. Тогда отец, даже если был занят и сидел за письменным столом, не сердился, что ему мешают, и начинал искать проказливого сына.

колени, всматриваясь в очи Богородицы. И вдруг увидел, или ему показалось, что колыхнулся воздух и на блестящем лаковом полу, совсем рядом с ним, отобразился Божественный лик. Мальчик, повинуясь внезапному порыву, быстро вытащил из кармашка цветной мелок и стал рисовать... Когда родители вернулись домой, они нашли Васю в кабинете отца, крепко спящим на коврике, под щеку он подложил ладошку и счастливо улыбался во сне. Мать приложила палец к губам: „Тише!“ Отец наклонился, чтобы поднять спящего сына и отнести в детскую. И тут они оба замерли в изумлении. На полу они увидели нарисованную мелом чудную икону. Она копировала оригинал с удивительным мастерством и вызывала благоговение, так точно передавая нежность и любовь Матери, склонившейся к Младенцу, глубину Её всё знающих и всё выражающих очей. Только одно юный художник увидел иначе: губы Богородицы едва-едва тронула ласковая улыбка. Нет, мальчик Вася не стал великим художником, хотя любил рисовать и рисовал всю жизнь. Божьим промыслом ему было уготовано другое. Василий Андреевич Жуковский стал выдающимся русским поэтом.

За его удивительный талант и за его прекрасную жизнь сохраняют о нем память потомки. Жуковский первым ввел в русскую поэзию язык столь правильный и чистый и сделал стихи столь мелодичными и плавными, какими никто не мог писать до него. Он всегда был верующим человеком. Создал гимн Российской империи „Боже, Царя храни“. Он много помогал всем обращавшимся к нему за помощью, отдавая даже последнее. Будучи близким к Царскому Двору, он хлопотал перед Государем о многих, часто рискуя сам попасть в опалу. В. А. Жуковский был воспитателем императора Александра II, освободившего Россию от крепостного права. А. С. Пушкин считал его своим учителем. Василий Андреевич заметил Пушкина ещё в Царскосельском лицее, сразу же оценил его гений и заботливо следил за его поэтическим развитием. Благодарный поэт посвятил своему наствнику проникновенные строки: „Он стройно жил, он стройно пел...“ Алла Тагиева

Добрая жизнь

Как вы лодку назовете, .. так она и поплывет

ебята, вы помните, слова из мультфильма: „Как вы лодку назовете, так она и поплывет“? Недавно я побывала в московской гимназии, названной в честь воина-монаха Пересвета, победившего ордынца Челубея, лучшего поединщика вражеского войска в Куликовской битве — великом сражении за русскую землю. Его победа предопределила исход битвы, вернувшей Руси независимость. В своем гимназическом гимне, ребята поют: „Вперед, наш Пересвет! Веди нас дорогой побед над злом и тьмою“. Учебный год в этой школе начинается у иконы великих учителей славянских Кирилла и Мефодия, размещенной на одной из стен школы. В этот день ребята на торжественной линейке, после молебна, отпускают в небо шарики с письмами, в которых их самые сокровенные мечты. Проходят три недели учебы, ребята знакомятся с учителями, со школьными традициями, а затем наступает очень важный в их жизни день. 21 сентября, в День Рождества Бо-

городицы, в Старо-Симоновском храме, соименитом празднику, перед гробницей с мощами героев, святых Александра Пересвета и Андрея Осляби, первоклассники дают обет жить в соответствии с Божьими заповедями и чтить традиции пересветовцев. В храм ребята приходят со своими учителями и родителями. Развернув пересветовское, цвета синего неба, знамя, они чеканят шаг под торжественную музыку гимна. А перед этим все первоклассники обязательно внимательно прослушают в небольшом музее рассказ об основателе гимназии, замечательном священнике, выдающемся учёном, отце Иннокентии Просвирнине, о том, как была задумана их школа и еще о том, что их здесь ждет. А ждет их здесь много радости, которую дает полноценная, добрая, яркая школьная жизнь. Я провела несколько дней в этой школе и поняла, почему, когда рассказывают о ней, вспоминают пушкинские строки: „Здесь русский дух, здесь Русью пах-

нет“. За годы, проведенные в лицее, пересветовцы узнают, что исторический путь России и её великая культура неразрывно связаны со святой православной верой и что каждый из них — важное звено в родовой цепи. А разве можно у нас, в России, объяснить детям, как отличить добро от зла, не обращаясь к христианским заповедям, к нашим историческим корням, к пониманию того, что такое „страх Божий“? Борьбу со своими недостатками, умение преодолевать зло и устремляться к Добру ребята понимают здесь как необходимое условие нормальной жизни человека. ятнадцать лет назад замечательный педагог Софья Филипповна Иванова с единомышленниками под руководством архимандрита Иннокентия Просвирнина создали школу-семью, решив, что главным стержнем должно стать воспитание добрых человеческих качеств. За благословением отправились к Преподобному Сергию Радонежскому. Тогда же и появилось название школы «Пересвет». Было решено, что школа будет особое внимание уделять русскому культурному наследию. Так возникла «Гимназия с этно-культурным русским компонентом». Правда, к слову «гимназия» добавили еще приставку про-, и стала называться она прогимназия. Это означает, что после четвертого класса у ребят бывает выпускной бал и им приходится переходить в другие школы. Правда, многие из них проводят в „Пересвете“ семьвосемь лет вовсе не потому, что остаются на второй год, просто в „Пересвете“ есть свой детский сад, куда ребята поступают в трех-четырехлетнем возрасте. Живется им здесь так же хорошо, как и в гимназии, потому что школа и садик — одно целое. Каждую среду к детям приходит духовник, протоиерей Алексей Гомонов, настоятель храма Успения Божией Матери в Путинках. Он беседует с детьми в садике и в школе. Я была на уроке, который проводил батюшка в четвертом классе. Так как занятие проходило накануне праздника Архистратига Михаила, отец Алексей рассказывал об Ангелах и Архангелах. Батюшка беседовал с ребятами о жизни, рассказывал, как часто мы чувствуем помощь и защиту наших Ангелов-хранителей. Ребята слушали его и рисовали, а когда прозвонил звонок на перемену, все пошли к учительскому столу, чтобы показать батюшке, какими они себе представляют Ангелов. Рисунки вышли просто замечательные! Получив заслуженные пятерки и четверки, взяв

благословение у отца Алексея, дети пошли на следующий урок, а батюшка направился в соседний класс. В выходные дни многие встретятся с ним в храме во время Литургии. Большинство детей с родителями бывают на службах в этом храме и причащаются там. А еще они часто с родителями и учителями отправляются в паломнические поездки по святым местам России, затем, вернувшись домой, пишут сочинения, небольшие рассказы и стихи о своих впечатлениях. какие необычные домашние задания бывают в этой школе! Вот, например, получали ли вы когданибудь в школе такое домашнее задание: отпраздновать во время летних каникул, 6 июня, день рождения Александра Сергеевича Пушкина? Да еще так его отметить, чтобы все в этот день радовались и говорили хорошие слова об имениннике, признавались ему в любви и чествовали его торжественно и светло, потому что для вас виновник торжества — человек дорогой и близкий сердцу. В этот день каждый пересветовец, где бы он ни был, обязательно ставит перед портретом любимого поэта букетик цветов, вместе с друзьями и родными читает его стихи, а многие ребята там, где они отдыхают летом: на даче, или в деревне, или на юге — устраивают самый настоящий праздник в его честь А некоторые даже стихи посвящают любимому поэту. Вот, например, стихотворение Миши Плотникова.

О Пушкин, тебя не забудем! О Пушкин, тебя не забудем, И всеми ты будешь любим, Тебя почитают все люди, И сердцем к тебе мы горим! И имя твое всем знакомо, Оно так светло, глубоко, Как легкий пушок, невесомо, Как солнечный зайчик, легко…

И снова, о Пушкин, ты с нами, И в память о дружбе твоей Встречаемся с выпускниками И твой вспоминаем лицей! Так уж сложилось, что в „Пересвете“ Пушкин — всегда рядом, как самый любимый друг. Ребята изучают родную литературу, а разве можно ее представить без Пушкина? Поэтому они подробно узнают родословную поэта, уходящую корнями в глубочайшую древность, знают его стихотворения и сказки, посещают места, связанные с памятью поэта. На уроках риторики в школе и вместе с родителями дома они изучают все это по необычной книге: „Введение в храм слова“, которую написала для них София Филипповна Иванова, придумавшая и воплотившая в жизнь вместе с единомышленниками свою мечту о школе-семье, где ребятам будет радостно жить и учиться. Совместная радость объединяет. Вот еще один пример: все вы, наверное, любите отмечать день рожденья. Радостно, когда к тебе приходят в этот день родные и друзья, поздравляют, говорят хорошие слова и дарят подарки. А самому идти к кому-нибудь в гости с букетом цветов и красиво упакованным подарком или с веселым сюрпризом бывает еще приятнее. А в школе, о которой я вам рассказываю, в гости ребята ходят друг к другу с родителями. Не только поздравляют именинника, но и

проводят конкурс кулинаров, в котором принимают участие только блюда, приготовленные своими руками (красная рыба и бекон из магазина к участию в конкурсе не допускаются). Но еще, вот радость, имениннику показывают какие-нибудь сценки или небольшой спектакль, посвященный только ему. Сюрприз на то и сюрприз, что является неожиданностью, но когда всё это отрепетировали ребята с родителями, остается тайной. Главное, что радость состоялась. аждую осень 19 октября в День лицея проходят вечера встреч с выпускниками, а в февральские дни памяти поэта проходят литературные салоны, где ребята читают стихи, ставят спектакли. Многие в нарядах пушкинской эпохи, и танцы танцуют те, что танцевали во времена жизни любимого поэта, и музыку слушают, которую слушал он. Главное, что все эти праздники и совместные поездки с учителями, родителями и одноклассниками делают жизнь не просто наполненной и интересной, но и какой-то надежной, наверное, поэтому выпускники гимназии среди других памятных подарков получают один, особо ценный, который, как волшебная палочка-выручалочка, приходит на помощь в трудные минуты жизни. У каждого выпускника есть эта „волшебная“ записная книжка с фотографиями всех одноклассников и их родителей, с адресами и телефонами тех, кто окажется рядом, когда нужна помощь. И именно это умение прийти на помощь друзьям, и эта уверенность в том, что тебе всегда помогут в жизни, и есть то самое главное, что дает в дорогу, как „охранную грамоту“ своим птенцам уютное и светлое пересветовское содружество. И так хочется, чтобы сбылись слова светлого старца Иоанна Крестьянкина о том, что „Пересвет“ — это то ценнейшее зерно, которое должно прорасти во всех школах России“.

Галина Крупина

Стихи Ночь Какая тишина Под звездами ночными! Земля освещена, Как Божья церковь, ими. Таинственно горят В небесном храме свечи И как бы говорят, Что их возжег Предвечный. Ах, дивный этот час, Благоговенья полный, Пронизывает нас Молитвою безмолвной. Молись, мой друг! Твой вздох, Раскаяньем согретый, С любовью примет Бог В чудесной церкви этой.

Деревья зимой

Зимний лес Зимний лес, ты чудо Божье! Наши взоры веселя, Ты сверкаешь в день погожий, Как дворец из хрусталя! Царство холода и света, Чистоты и красоты, В полудреме сыплешь с веток Серебро и жемчуг ты. Посреди дубов былинных, Возле сосен золотых – Письмена следов звериных На сугробах голубых. Здесь, коленопреклоненный В тишине твоей смиренной, Белый Ангел в этот час Богу молится за нас! Монах Лазарь (Афанасьев)

От стужи зимой обмирая И Богу молясь в полусне, Мечтают деревья о Рае, О вечно цветущей весне, Где некогда жили растенья Под небом всегда голубым До нашего грехопаденья, Ударившего и по ним.

Когда я стал казаком... Продолжение За нашей спиной раздался смех. Мы обернулись: Спиридон и кто-то в военной форме. — Атаман!!! — Марк вытянулся по струнке, а потом бросился к атаману. Тот обнял его, потрепав по отросшим белым волосам. — Конечно! Правильно ты рассказал, потому и получается не просто прием пищи, а обряд сплачивания в одну семью! И в нем, как и в каждом высоком обряде, скрыт ненавязчивый воспитательный смысл. — И какой же? — Знаешь, Марк, ребенок, посаженный рядом с взрослыми, не просто ест, он учится думать и заботиться сперва о других, а уж потом о себе. Ведь, правда же? — Да… — Марк, как завороженный, смотрел на атамана. Потом вдруг опомнился и встрепенулся. — Как? Как Вы попали сюда? — Вот, приехал к своему воспитаннику. Это — мой казачок. — Спиридон? — Спиридон. Будем здесь, в Черногории и в Сербии, делать наши казачьи лагеря. А чему ты удивляешься? А дальше-то что у тебя в лагере было? Расскажи лучше маме. И Спиридон послушает. Вспомнит, как это у него было. — Да, что вы потом делали? —смеясь, спросил молодой монах. — Мыли в ручье посуду. Не очень-то здорово, конечно, но зато потом мы играли в футбол. Знаете, когда я спасал ворота, я спасал их головой! — Это как же? — атаман слушал с удовольствием.

— Я мяч принял головой, представляете? Потом отдохнул немного и опять стал играть. Наша команда выиграла. — Видно, голова твоя помогла. — Это точно. — А что было самое интересное в первый день? —спросил Спиридон. Его глаза загорелись воспоминанием о собственном казачьем детстве. — Первая ночь. Нас поставили в дежурство. Представляете, мы дежурили с двух часов ночи до четырёх часов утра! Нам сказали, что вокруг много кабанов. И любой шорох мы рассматривали, как сигнал: „Кабаны идут!“ Мы стерегли лагерь, сохраняли костры. Знаешь, мам, как страшно одним в дозоре! — А костров было много? — Четыре лагеря и четыре костра. — Четыре?

— Ну да, по возрастам, четыре отряда. В отряде семь человек. Саша — мой друг, вышел в дозор со своей пластиковой винтовкой. Она стреляет пластиковыми пулями, пробивает железные банки — такая силища!!! Так вот, он взводил винтовку на каждый шорох. Представляешь, мам, каково было? Только красное пламя костра и чёрное небо! И треск сучьев вокруг лагеря. — И кто появлялся из этого треска? — Да ребята вышли ночью из палатки! Чуть огонь по ним не открыли! — Значит, так и не встретились вам кабаны? — я засмеялась. — Встретились… Ямки от кабанов и обглоданные деревья. Но мы встретили ещё кого-то! — Кого, Маркуша? — На четвёртый или пятый день мы играли в разведчиков. Наш отряд набрёл на лосиную полянку. Я вспугнул лося.

— И ты его видел? — Даже больше — я его почувствовал! — ? — Я потрогал место, где трава примята была, а трава еще теплая — это лось там лежал! А потом Саша спрятался от погони. Осмотрелся — а там, вокруг него, оказались кости лося! Представляете, там было лосиное кладбище. Старое! Белые уже кости, черепа! Мы нашли настоящее лосиное место! А в этой игре мы стали победителями, и наш главнокомандующий дядя Дима выписал нам праздничный полдник. — А что ещё было? Самое запоминающееся? — атаман, казалось, был доволен рассказом. — Как мы собирали настоящую винтовку, а потом стреляли из неё. У нас был настоящий праздник — мы играли в пентбол! Представляешь, Спиридон, мы стрелялись красками. Выслеживали

друг друга и бомбились!!! Все стали разноцветные — настоящая палитра. Даже пришлось нас в баню вести! Там тоже весело было. А баня была в штабе казаков, ну, вы помните, наверное. Так что мы чистые, после баньки, опять пешком в лагерь пошли! Пять километров. — Скажи, Марк, трудно бывало? Ну, по-настоящему. Так, что больше „не могу и всё“! — атаман серьёзно и долго посмотрел в глаза Марку. — Конечно. Столько раз!!! — И что ты делал? — Терпел. Кто бы меня слушать стал? Не останусь же я один в лесу, когда мы делаем переход всем лагерем на новые позиции? А мы переходили в последние дни много. Сначала долго лагерем стояли, а потом пошли к реке. И оттуда поплыли на катамаранах. Я сам вёслами грёб! И прогибался под ветками над водой. А один парень у нас решил на ходу, в катамаране, перешагнуть ветки — и свалился в реку — мы его потом вылавливали. И вымокли тогда все. Сушились потом у костра. — Я вижу, много у вас приключений было. Ты молодец, что вытерпел, когда трудно было, домой не попросился. Случается, что из лагеря детей забирают

домой. Но это неправильно. Есть такая поговорка: „Что телу любо, то душе грубо“. Это значит, что нужно учиться превозмогать трудности. И тот, кто с детства не научен держать свои телесные потребности в узде, никогда не сможет стать настоящим витязем. — И что, получается из всех сделать витязей? — Это нелегкая задача. И тут очень важно, чтобы в воспитании мы все были заодно: сами дети, родители, церковь, школа. Нам часто приходится видеть, как слабость выдаётся за терпение и истинно христианский дух. Но на самом деле истинно христианский дух витязя состоит в умении защитить слабого и дать отпор злу, даже если ты сам при этом подвергаешься опасности. Нам очень хотелось бы видеть как можно больше наших приходских мальчишек на занятиях по ратоборству, в походах, лагерях. Чтобы сами священники, благословив, отправляли их на выучку в дружину к казакам. У нас можно пройти предармейскую подготовку, и тогда служить в рядах вооруженных сил будет намного легче. Что, Спиридон, помогает тебе наша школа? — Да. Я бы без этого здесь не выстоял — горы, ветра, от людей далеко… Я смотрела на всё это и думала: „Только бы усвоил мой подрастающий сын эти уроки. Только бы сумел применить ту силу, которая зародилась в нём среди русского простора казачьего лагеря“. Марк встал. По-мужски осмотрел дорогу, взял мой рюкзак на плечи. Солнце уже село за море. — Пойдёмте. Не нужно по горным дорогам в темноте блуждать. — Спасибо, Маркуша. Ты сегодня вернул мне моё детство, — сказал Спиридон. — Если бы я был писателем, то назвал бы твой рассказ „Когда я БЫЛ казаком“ — Что ты, Спиридон! Неправильно! „Когда я СТАЛ казаком“! Я же стал им, правда? — Он посмотрел на атамана. — Стал? — Стал, Марк, конечно, стал. Ты прав — казак не бывает бывшим. Это ты точно отметил. Пошли дальше, казак... Нас ждут. И ещё, запомни, пожалуйста: познает мир не тот, кто мыслит, но тот, кто любит. Галина Вайгер

Писатели России — детям

первый раз она появилась вечером. Подбежала чуть ли не к самому костру, схватила хариусовый хвостик, который валялся на земле, и утащила под гнилое бревно. Я сразу понял, что это не простая мышь. Куда меньше полевки. Темней. И главное — нос! Лопаточкой, как у крота. Скоро она вернулась, стала шмыгать у меня под ногами, собирать рыбьи косточки и, только когда я сердито топнул, спряталась. „Хоть и не простая, а все-таки мышь, — думал я. — Пусть знает свое место“. А место ее было под гнилым кедровым бревном. Туда тащила она добычу, оттуда вылезла и на другой день. Да, это была не простая мышь! И главное — нос! Лопаточкой! Таким носом только землю рыть. А землероек, слыхал я, знатоки различают по зубам. У одних землероек зубы бурые, у других — белые. Так их и называют: бурозубки и белозубки. Кем была эта мышка, я не знал, а заглядывать ей в рот не торопился. Но почему-то хотелось, чтобы она была белозубкой. Так я и назвал ее — Белозубкой — наугад. Белозубка стала появляться у костра каждый день и, как я ни топал, собирала хвосты-плавнички. Съесть все это она никак не могла, значит, делала на зиму запасы, а под гнилым кедровым бревном были у нее тайные погреба. К осени начались в тайге дожди, я стал ужинать в избушке. Как-то сидел у стола, пил чагу с сухарями. Вдруг что-то зашуршало, и на стол выскочила Белозубка, схватила самый большой сухарь. Тут же я щелкнул ее пальцем в бок. — Пи-пи-пи! — закричала Белозубка. Прижав к груди сухарь, она подтащила его на край стола, скинула на пол, а сама легко сбежала вниз по стене, к которой был приколочен стол. Очутившись на полу, она подхватила сухарь и потащила к порогу. Как видно, в погребах ее, под гнилым кедровым бревном, было еще много места.

Я торопливо съел все сухари, запил это дело чагой. Белозубка вернулась и снова забралась на стол. Я шевелился, кряхтел и кашлял, стараясь напугать ее, но она не обращала внимания, бегала вокруг пустого стакана, разыскивая сухари. Я просто не знал, что делать. Не драться же с ней. Взял да и накрыл ее стаканом. Белозубка ткнулась носом в стекло, поднялась на задние лапы, а передними стукнула в граненую стенку. „Посидишь немного, — думал я. — Надо тебя поучить, а то совсем потеряла совесть“. Оставив Белозубку в заточении, я вышел из избушки поглядеть, не перестал ли дождь. Дождь не переставал. Мелкий и холодный, сеялся он сквозь еловые ветки, туманом окутывал верхушки пихт. Я старался разглядеть вершину горы Мартай — нет ли там снега, — но гора была закрыта низкими жидкими облаками. Я продрог и, вернувшись в избушку, хотел налить себе чаги погорячей, как вдруг увидел на столе вторую Белозубку. Первая сидела под стеклянным колпаком, а вторая бродила по столу. Эта вторая была крупнее первой и вела себя грубо, бесцеремонно. Прошлась по моим рисункам, пнула плечом спичечную коробку. По манерам это была уже не Белозубка, а какой-то суровый дядя Белозуб. И лопаточка его казалась уже лопатой, на которой росли короткие усы. Дядя Белозуб обошел стакан, где сидела Белозубка, сунул нос под граненый край, стараясь его приподнять. Ничего не получилось. Тогда дядя ударил в стекло носом. Стакан чуть отодвинулся. Дядя Белозуб отступил назад, чтоб разогнаться и протаранить стакан, но тут я взял второй стакан да и накрыл дядю. Это его потрясло. Он никак не предполагал, что с ним может случиться то же, что с Белозубкой. Растеряв свою гордость, он сжался в комочек и чуть не заплакал. Надо сказать, я и сам растерялся. Передо мной на столе кверху дном стояли два стакана, в которых сидели Белозубка и Белозуб. Сам я сидел на лавке, держа в

руках третий стакан, треснутый. Неожиданно почувствовал я всю глупость своего положения: один в таежной избушке, в сотне километров от людей, сидел я у стола и накрывал землероек стаканами. Отчего-то стало обидно за себя, за свою судьбу. Захотелось что-то сделать, что-то изменить. Но что я мог сделать? Мог только выйти поглядеть, не перестал ли дождь, хотя и так слышал, что он не перестал, все так же шуршал по крыше. Тем временем из щели у порога высунулась новая лопаточка. Прежде чем вылезти наружу, третья землеройка внимательно все обнюхала. Как сыщик, который старается напасть на след, изучила пол у порога, напала на след и отправилась к столу. Она не слишком торопилась, обдумывая каждый шаг. И пока она шла, пока взбиралась по бревенчатой стене на стол, я вдруг понял, что там, под Гнилым Кедровым Бревном, сидит мышиный король Землерой. Это он посылает своих подчиненных спасать Белозубку. Дядя Белозуб, грубый солдат, должен был действовать силой, хвостатый Сыщик — хитростью. Как только Сыщик явился на столе, Белозубка и Белозуб насторожились, ожидая, что он будет делать. Он обошел перевернутые стаканы, обнюхал и третий, треснутый, стал разглядывать мою руку, лежащую на столе. Тут я понял, что он меня почти не видит. Глазки его привыкли к подземной темноте, и видел он только то, что было прямо перед его носом. А перед его носом была моя рука, и некоторое время Сыщик раздумывал, что это такое. Я пошевелил пальцами. Сыщик вздрогнул, отпрыгнул в сторону и спрятался за спичечной коробкой. Посидел, съежившись, подумал, быстро прокатился по столу, спустился на пол и шмыгнул в щель. — Ваше величество! — докладывал, наверно, он королю Землерою. — Там за столом сидит какой-то тип и накрывает наших ребят стаканами. — Стаканами? — удивился, наверно,

Землерой. — В таежной избушке стаканы? Откуда такая роскошь? — У прохожих геологов выменял. — И много у него еще стаканов? — Еще один, треснутый. Но есть под нарами трехлитровая банка, в которую влезет целый полк наших солдат. Дождь к вечеру все-таки немного поредел. Кое-где над тайгой, над вершиной горы Мартай, наметились просветы, похожие на ледяные окна. Очевидно, там, на Мартае, дождь превращался в снег. Я надел высокие сапоги, взял топор и пошел поискать сушину на дрова. Хотел было отпустить пленников, но потом решил подержать их еще немного, поучить уму-разуму. В стороне от избушки нашел я сухую пихту и, пока рубил ее, думал о пленниках, оставшихся на столе. Меня немного мучила совесть. Я думал, что бы я сам стал делать, если б меня посадили под стеклянный колпак. — Ваше величество, он ушел, — докладывали в это время лазутчики королю Землерою. — Сушину рубит и долго еще провозится. Ведь надо ее срубить, потом ветки обрубить, потом к избушке притащить. — Надо действовать, а то будет поздно, — предлагал хвостатый Сыщик. — Валяйте, — согласился Король. Когда я вернулся в избушку, оба стакана были перевернуты, а третий, треснутый, валялся на полу и был уже не треснутый, а вдребезги разбитый. На улице стемнело. Я затопил печку, заварил чаги. Свечу зажигать не стал — огонь из печки освещал избушку. Огненные блики плясали на бревенчатых стенах, на полу. С треском вылетала иногда из печки искра, и я глядел, как медленно гаснет она. — Залез с ногами на нары и чагу пьет, — докладывали лазутчики Землерою. — А что это такое — чага? — спросил Король. — Это — древесный гриб. Растет на березе, прямо на стволе. Его сушат, крошат и вместо чая заваривают. Полезно для желудка, — пояснил королевский Лекарь-Кухарь,

который стоял у трона, искусно вырезанного из кедровой коры. Сам Землерой сидел на троне. На шее у него висело ожерелье из светящихся гнилушек. Тут же был и дядя Белозуб, который возмущенно раздувал щеки. — Меня, старого служаку, посадить в стакан! Я ему этого никогда не прощу! Сегодня же ночью укушу за пятку. — Ладно тебе, — говорила Белозубка. — Что было — то прошло. Давайте лучше выпьем кваса и будем танцевать. Ведь сегодня наша последняя ночь! — Хорошая идея! — хлопнул в ладоши Король. — Эй, квасовары, кваса! Толстенькие квасовары прикатили бочонок, и главный Квасовар, в передничке, на котором написано было „Будь здоров“, вышиб из бочки пробку. Пенный квас брызнул во все стороны, и тут же объявились музыканты. Они дудели в трубы, сделанные из рыбьих косточек, тренькали на еловых шишках. Самым смешным был балалаечник. Он хлестал по струнам собственным хвостом. Дядя Белозуб выпил пять кружек кваса и пустился в пляс, да хвост ему мешал. Старый солдат спотыкался и падал. Король хохотал. Белозубка улыбалась, только Сыщик строго принюхивался к окружающим. — Пускай Белозубка споет! — крикнул Король. Притащили гитару. Белозубка вспрыгнула на бочку и ударила по струнам: Я ничего от вас не скрою, Я все вам честно расскажу: Всю жизнь я носом землю рою И в этом счастье нахожу. Свое я сердце вам открою: Я всех готова полюбить, Но тот мне дорог, кто со мною Желает носом землю рыть. — Мы желаем! Мы желаем! — закричали кавалеры. — Пошли в избушку! — крикнул кто-то. — Там теплей и места больше! И вот на полу у горящей печки в огненных бликах появились Землерой и Белозубка, Сыщик, Лекарь и квасовары. Дядя Белозуб сам идти не мог, и его принесли на руках. Он тут же заполз в валенок и заснул. Над печкой у меня вялились на веревочке хариусы. Один хариусок свалился на пол, и землеройки принялись водить вокруг него хоровод. Я достал из рюкзака последние сухари,

раскрошил их и подбросил к порогу. Это добавило нового веселья. Хрустя сухарями, Землерой запел новую песню, и все подхватили: — Да здравствует мышиный дом, Который под Гнилым Бревном. Мы от зари и до зари Грызем в том доме сухари! Всю ночь веселились у меня в избушке король Землерой, Белозубка и все остальные. Только к утру они немного успокоились, сели полукругом у печки и смотрели на огонь. — Вот и кончилась наша последняя ночь, — сказала Белозубка. — Спокойной ночи, — сказал Землерой. — Прощайте до весны. Землерой, Белозубка, музыканты исчезли в щели под порогом. Дядю Белозуба, который так и не проснулся, вытащили из валенка и унесли под Гнилое Бревно. Только Сыщик оставался в избушке. Он обнюхал все внимательно, забрался даже на стол, пробежал по нарам и, наконец, пропал. Рано утром я вышел из избушки и увидел, что дождь давно перестал, а всюду — на земле, на деревьях, на крыше — лежит первый снег. Гнилое Кедровое Бревно так было завалено снегом, что трудно было разобрать — бревно это или медведь дремлет под снегом. Я собрал свои вещи, уложил их в рюкзак и по заснеженной тропе стал подыматься на вершину Мартая. Мне пора уже было возвращаться домой, в город. К обеду добрался я до вершины, оглянулся и долго искал избушку, которая спряталась в заснеженной тайге. Юрий Коваль

Азбучный имяслов

Дух и буква

А$зъ соответствует личному местоимению 1-го лица ед.ч. (болг. аз, древнерус ћзъ, совр. я). В первой славянской азбуке-глаголице имя этой буквы соединено с изображением креста: Крест же — Спаситель и наше спасение: А$з є4смь па1стырь до1брый (Ин. Х.11) Удивительна этимология местоимения а4зъ. Индоевропейское по происхождению (ср. греч. и лат. ego, англ. I, нем. Ich и др.), оно когда-то имело бытийное значение („мое бытие“, „мое присутствие здесь“); человек не возвышал себя как источник действия, не попирал Божественное. Получилось так, что местоимение, определившее начало имяслова церковной азбуки, в гражданском алфавите, наоборот, является завершающим. Русская пословица себялюбцу и несмиренному напоминает: „Я — последняя буква алфавита“. Св. Евангелие научает и предупреждает: Та1кw бу1дутъ после1дніи пе1рви, и пе1рвіи послёдни: мно1зи бо су1ть зва1ни, ма1лw же и3збра1нныхъ ( Мф . XX, 16) . Народ, усвоив эту истину, сложил еще одну пословицу: „Смиренье — Богу угожденье, уму просвещенье, душ спасенье, дому благоволенье и людям утешенье“. Бу1ки так и значит „буква“ (древнецсл. бу1кы). Слово буква известно еще у древних германцев и легко узнается в названии дерева бук: буковые дощечки служили для начертания письмен. Со временем понятие буквы наполнилось глубоким содержанием: книга, письмо, грамотность; ср. нем. Buch, англ. book. Святой Кирилл в стихотворном гимне — «Прогласе к Евангелию» призвал слове1 н скъ наро1 д ъ ве1 с ь прослушать пришедшее от Бога слово: Па1 ч е же сегw2 душа2 безбуко1 в на

Я# в лz1 е тъ сz2 въ человэ1 цэхъ ме1 р тва. Как часто эти строки первоучителя приводятся в древнейших грамматиках и руководствах! Бу1ки не имело подобия в греческом алфавите, но вошло начальными буквами в главнейшие корнесловы — бг7ъ (Бог), бл7гъ, бг7оро1дица (Богородица), давшими богатейшие ответвления: бл7гослови1ти (благословить), бл7же1нъ (блажен), бл7года1ть, (благодать) и многие другие: Бу1ди и4мz гдcне бл7гослове1но tн7нэ и3 до вэ1ка. Имя буквы вэди древнецсл. вэдэ) свя( зано со словом вэдэти — «разуметь, знать». Св. Церковь через Св. Писание и Св. Предание неустанно призывает к ведению Бога сердцем: и3 дaмъ и5мъ сeрдце, да ўвёдzтъ мS, ћкw ѓзъ є4смь гDь, и3 бyдутъ мнЁ въ лю1ди, и3 ѓзъ бyду и5мъ въ бGа:.. (Иерем. XXIV, 7). Корень -вэд в «утаенном» виде находится в слове совэсть (из со-вэд-ть). Совесть есть голос Божий в человеке, ведение воли Творца, осознание добра и зла, тайник души, одобряющий или осуждающий поступки, вложенная Богом любовь к добру и истине. А. С. Пушкин показал ее властное движение в смущенной грехом и подозрением душе: Ах! чувствую: ничто не может нас Среди мирских печалей успокоить; Ничто, ничто... едина разве совесть. Такъ, здравая, она восторжествует Над злобою, над темной клеветою... Но если в ней единое пятно, Единое случайно завелося, Тогда — беда! как язвой моровой Душа сгорит, нальется сердце ядом, Как молотком стучит в ушах упрек, И все тошнит, и голова кружится, И мальчики кровавые в глазах... И рад бежать, да некуда... ужасно! Да, жалок тот, в ком совесть не чиста. А. С. Пушкин. «Бо р и с ъ Год у н овъ » Д. Д е мидов