"Переплёт" номер 3 by Daria W

попасть

переплёт!

№3/2012 Нарисовать себя Интервью с Никой Гольц

журнал о детской литературе

стр. 6

Забыться и уснуть Умерла ли детская книжная иллюстрация, погрязнув в «попсе»?

стр. 16

Найти собственный голос, работая с детской книгой

стр. 20

Добежать до «своего» художника Квест по поиску иллюстраторов

стр. 48

Без шансов прожить на заработанное Особенности национальной иллюстрации

стр. 54

Увидеть сон Алисы Кэролл глазами Юлии Гуковой и Максима Митрофанова

стр. 56

тема номера

Иллюстрация в детской литературе

В переплёт попали: Алексей Копейкин Издательский Дом Мещерякова Ирина Зартайская Юлия Гукова и Максим Митрофанов Полина Бахтина Алина Дальская Художник номера: Ника Гольц

Над номером работали: Редакция:

Дарья Вильке Юлия Кузнецова Ая Крестьева Наталия Волкова Анна Ремез Дизайн и вёрстка:

От редакции Этот выпуск «Переплёта» получился пестрым, как лоскутный занавес, закрывающий сцену перед началом таинственного спектакля — и от этого каким-то совсем осенним. За этим разноцветным занавесом — огромный мир детской книжной иллюстрации. Его невозможно охватить одним выпуском — знали мы и раньше. Но это оказалось даже труднее, чем думалось. Нам хотелось поговорить и о том, как вредны могут быть аляповатые, примитивные рисунки в детской книжке — вместе с детскими психологами. О том, как важны для детской книги и высокохудожественные, часто не понимаемые многими, авангардные рисунки — которые формируют художественный вкус и создают предощущение огромного мира искусства, современного и нет, у тех, кто еще не ходит в картинные галереи и не посещает выставки. О многом хотелось поговорить — но потом пришло понимание, что в море детской книжной иллюстрации можно плыть не один выпуск. Поэтому беседы с психологами и искусствоведами мы оставили для следующих тематических выпусков. В этом же — материалы, посвященные основным актуальным проблемам детской книжной иллюстрации. И они тоже получились очень разными — и вопросы, в них поднимаемые, тоже. Живем ли мы во время, когда у детского иллюстратора неограниченные возможности или же ему приходится отчаянно выживать? Что таится за разнообразием на полках книжных магазинов — богатство и глубина современной иллюстрации или «попса» от искусства, лишенная главного нерва? Пожалуй, единственное, что собирает все эти разномастные, разноцветные и разновеликие материалы в этом номере на живую нитку — это потрясающие иллюстрации Ники Георгиевны Гольц, легенды российской книжной иллюстрации, которая оказала нам честь, согласившись стать художником этого номера. Интервью с ней читайте в «Теме номера» на странице 6. «Переплёт» постоянно меняется, движется, дышит — в этот раз, к примеру, у нас появилась рубрика стихотворных пародий «Перес мешник» — и мы и сами не знаем, что будет в следующем выпуске. Мы, если честно, не знаем, появится ли наш журнал когда-либо на бумаге, будет ли он жить долго или так и останется экспериментальным проектом на год-полтора. Будет ли редакция работать в изначальном составе — или будет меняться. Но, во всяком случае, пока проект продолжается — и будет точно интересно. Итак, занавес! Лоскутный...

Марина Насонова Связи с общественностью, web:

Алексей Олейников Авторы:

Юлия Кузнецова Наталия Волкова Ая Крестьева Анна Годинер Татьяна Фролова Анна Логинова Анна Сидорова Пит Рушо Полина Бахтина Тамара Михеева Анна Ремез Анна Игнатова Наталья Савушкина Анна Ремез Алена Кашура Ольга Колпакова Евгения Перлова Мнения авторов материалов могут отличаться от мнения редакции и прочих авторов. Все претензии по материалам — к авторам.

Переплёт №3/2012

В номере

Тема номера Ника Гольц: «Сейчас есть всё, нет только… предела совершенству!»

Пит Рушо. Пряничная избушка.

20 тепло Алексей Копейкин: «Душевное в детской книге —самая

драгоценная субстанция».

26 Анна Сидорова. Анатомия книжки-картинки. 29 Картинки лидируют! Рейтинг

книжек-картинок.

Анна Годинер: «Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка...»

40 Издательский Наталия Волкова. Дом Мещерякова:

«Делать книги, которые нравятся».

48 Квест. Найди своего художника.

Полина Бахтина. Особенности национальной иллюстрации.

Ая Эн. Глазами Алисы, в глаза Алисе.

66 За и против: Наталья Радченко и Анна Сидорова. Комиксы.

69 Алина Дальская, Издательский дом «Фома»: «Дать шанс новой звезде иллюстрации».

Перец Летательный исход. Ирина Зартайская. «Все бабушки умеют летать».

Рукопись Наталья Савушкина. Если бы я был издателем… «Ирочка»: разговоры и картинки.

80 Перепутье Что делать, если...

82 Пересмешник Анна Игнатова: «Заяц запетлял умело...»

Переплёт №3/2012

О чём вы пишете? Артур Гиваргизов, писатель: — Стихи про космонавтов.

Михаил Яснов, поэт, переводчик: — Вопрос «О чем вы сейчас пишете?» — если он обращен ко мне — должен звучать так: «О чем вы сейчас переводите?» или «О чем вы сейчас составляете?» Это было бы правильней, но отвечать пришлось бы долго и подробно. Поэтому — о чем я пишу: пишу паралельно (и очень медленно) две книжки: одну о детской поэзии и детских поэтах, другую — о французской поэзии и французских поэтах. А в оставшееся время — сочиняю стихи и стихотворные переводы.

Сергей Георгиев, писатель: — Уже года два неторопливо пишу повесть «Переодетый дракон» (название рабочее), конца-краю пока не видно, не спешу по единственной причине — работа в радость. Готовлю новую программу устных рассказов. Если вдруг что-то сверкнёт в голове — откладываю все дела, занимаюсь тем что сверкнуло.

Ася Кравченко, писатель, журналист, переводчик и психолог: — Только что закончила два сценария. Один по жанру — черная комедия, другой — полнометражный анимационный фильм по книжке «Перелетные дети». Начала предлагать их разным студиям. С интересом жду, что будет.

тема номера

Ника Гольц: «Сейчас есть всё, нет только… предела совершенству!» Это интервью с Никой Гольц состоялось во многом благодаря поклонникам творчества художницы, одним из которых является Светлана Хлебникова, организатор и модератор ЖЖ-сообщества «Только детские книги читать» (http://babybooks.livejournal.com). Поэтому ей — первое слово. Ника Георгиевна ГОЛЬЦ — известный книжный иллюстратор, Заслуженный художник России. Награждена Серебряной медалью Академии художеств, дипломом Андерсена Международного Совета по детской книге (IBBY) за иллюстрации к сборнику «Большая книга лучших сказок Андерсена». 15 персональных выставок в России и за рубежом и порядка 70 проиллюстрированных книг. Встреча с читателями в детской библиотеке им. Гайдара. Фото Юлии Питецкой.

Наше сообщество — это не только родители, которым не всё равно, что читать своим детям, но и все, кто ценит хорошую детскую книгу. Мы дружим с издательствами и библиотеками, детскими писателями и художниками. Вместе вспоминаем любимые книги нашего детства и с большим интересом относимся ко всему новому. Герои Ники Георгиевны Гольц — персонажи книг, которые мы помним и любим со времен нашего детства. И мне кажется, что лучший способ выразить нашу любовь и признательность Нике Георгиевне — это помочь новым читателям узнать и полюбить романтический мир ее героев. Вопросы участников сообщества любимому художнику мы собирали ко дню рождению Ники Георгиевны, то есть в начале марта 2012 года. Светлана Хлебникова

Ника Георгиевна, в каком возрасте к вам пришло осознание того, что вы станете художницей?

Рисовать я начала очень рано. Мой папа, Георгий Павлович Гольц, был академиком архитектуры, постоянно рисовал, много работал для театра, придумывал костюмы и декорации. Конечно, это не могло на меня не повлиять, и я тоже включалась в творческий процесс. Часами проводила время за столом, занимаясь рисованием. У меня всегда было очень бурное воображение, поэтому я сочиняла разные истории и рисовала к ним картинки. После смерти моей мамы я разбирала её архивы и обнаружила в них несколько своих книжечек, которые написала и оформила сама, наверное, в возрасте пяти лет. Я так думаю, потому что некоторые буквы в этих книжках были написаны неправильно, в зеркальном отражении, а одна

Переплёт №3/2012

из книжек открывалась не справа налево, а слева направо. Несмотря на это, я уже тогда создала собственное издательство, подписывая каждую книжку «НикИздат». В одной из книжек (кажется, самой первой) рассказывалось о приключениях двух чёртиков, которые отправились путешествовать. Я придумывала разных персонажей, но одним из самых моих любимых был Усатик — человечек с большими усами, я его портрет рисовала постоянно. Чёткое осознание того, что я буду художником, пришло в лет восемь. Я это очень хорошо помню. Правда, я ещё тогда не знала, что стану именно иллюстратором, но то, что я буду художником, не вызывало у меня ни малейших сомнений.

Маленькая Ника с отцом, Георгием Павловичем Гольц. «Воробей» — одна из первых книг. «Никиздат», 1 экземпляр, внизу уточнение: «Печатается чернилами».

К сожалению, все сохранившиеся «Усатики» были нарисованы маслом на бумаге. Масло впиталось и потеряло цвет. Отсканировать «Усатиков» не получилось. А вот другие книги, изображения в которых сделаны ручкой или карандашами, сохранились отлично!

Рисунки из дипломной работы, сделанные во время учебы в институте Сурикова: «Высотка» и «Вид из окна».

А как вы стали иллюстратором?

То, что я стану иллюстратором, я окончательно поняла уже после войны. А сначала я поступила в институт Сурикова. Училась на «монументальном» отделении в мастерской Николая Михайловича Чернышева. Это был замечательный педагог и блистательный художник. Диплом я тоже делала, как монументалист. Работа называлась «Строители высотных зданий». Лазила на высотку, рисовала Москву с высоты птичьего полёта, делала портреты рабочих. Единственная монументальная работа, которую я сделала и которую считаю для себя очень важной, это роспись стены в строящемся тогда на Ленинских горах Музыкальном театре Натальи Ильиничны Сац. Мой отец очень много с ней работал. Он погиб, когда мне было 20 лет. Наталья Сац захотела восстановить спектакльпантомиму «Негритёнок и обезьяна», в котором мой отец был художником-постановщиком, только теперь уже в виде балета. Я оформила для них этот балет. Также расписала стену театра, включив в роспись два панно по эскизам отца. Эту роспись можно увидеть и сейчас. Вы уже рассказывали в других интервью, что «попали» в детскую литературу почти случайно…

Жизнь сложилась так, что после окончания института я была вынуждена пойти работать в издательство. Как я уже сказала, когда мне было 20 лет, в 1946 году, погиб мой отец. Его сбила машина. Мы с мамой остались вдвоём. Пенсия, которая полагалась маме после смерти отца, была очень маленькой. Надо было как-то выживать.

тн Одни из первых открыток, ИЗОГИЗ, 1955 год.

Сборники открыток на сказочные темы разных лет.

Вынужденно-нарисованных открыток на политические темы у Ники Гольц всего две. А вот писем по поводу этих открыток от неадекватных граждан с коммунистически-искривленной психикой на адрес издательства пришла целая пачка. С разрешения Ники Георгиевны мы публикуем некоторые из них. Сейчас и ей, и нам смешно их читать. Но в те времена было не до смеха. Орфография оригиналов сохранена.

Т. Ющенко! Многоуважаемый гражданин редактор тов. ошибаться те може и ек челов ой молод еще тно, Вы, вероя ыть прикр ами в жизни и в людях. Позвольте мне седин ьц, Н.Гол некий что том, в и оградить Вас от этого. Дело тку, откры издал лии, фами й чисто й спекулируя на ваше а на самом ов, народ у дружб на ую вающ указы якобы тавляет деле доказывающую, что этот Н.Гольц предс ный услов и без сть собой скрытую нелайяльно идеологический промах с вашей стороны. на ней Ибо на указанной открытке изображенные ой высок к й национальности расположены спино связи нной указа в Эмблеме, назвать которую

Из сборника открыток «Черная курица». (Изд. «Изобразительное искусство», 1972 г.)

я не решусь. Т.Ющенко, Однако, горя желанием, оградить Вас, гр. я готов й, от несомненных и тягостных последстви ением, гражд возна ным удовлетвориться самым скром для Вас го тливо щеко е крайн ждать возбу с тем,чтобы не . ьства рател разби Счетный работник Щелюзин.

Дорогой дядя художник Н.Гольц! Искусство помогает нам бороться и расти. Мы тоже организовали кружок мичуринцев, чтобы выводить такие растения, как у вас на календаре. Мы очень хотим, чтобы яблоки и виноград росли на подсолнухе. Художники раньше об этом только мечтали, но их душили. С пионерским приветом, скоро приедем к вам для обмена опытом в гости. Пионеры 3, 8 и 12 звена. Всего 43 человека.

Мой приятель, художник Лёша Соколов, отвёл меня в ИЗОГИЗ, где я начала рисовать открытки. Сначала это были заказы на политические сюжеты, а потом редактор Надежда Проскурникова надоумила меня делать открытки на сказочные темы. Эта работа меня очень увлекла, я нарисовала несколько сборников открыток по сказкам. В отличие от вынужденной работы в политической тематике, оформление сказок стало для меня настоящим праздником. Так получилось само собой, что я втянулась в работу с литературными произведениями и стала художником иллюстратором. Впрочем, это всегда было моё.

…На вашей открыточке «Дружба народов» небо изображено безоблачным. Не является ли это отрыжкой пресловутой теории бесконфликтности и не притупляет ли это бдительности? Доброжелатель.

Т. Н. Гольц! вашем календаре все Я конечно извиняюсь, но на сные. воскресные дни почему-то кра это религиозным ли Спрашиваю: 1/ Не является м? ано дурм ом понимаете, 2/ Значит Вы так с редактор ные дни? чер и — будн что все трудовые (без подписи)

Переплёт №3/2012

Насколько серьёзно воспринимало руководство эти письма? Не было ли проблем с открытками на сказочные темы?

…Ника Георгиевна не ответила на эти вопросы… А что было потом?

сатирических …Порою художница достигает огромных еть на смотр а смех без , высот. Нельзя, например нок… ребе ий русск ого котор у х узбека, на рука (ИЗОГИЗ №19128)

РЕДАКТОРУ ЮЩЕНКЕ ОТ ГРАЖДАНИНА ВАСАНДЖАЛИКХАММБИКУРДЖИВЯНА ПРОФСОЮЗНОГО РАБОТНИКА ЗАЯВЛЕНИЕ Я, как принципиальный низовой профсоюзный работник и сочувствующий искусству,всецело сочувствую расцвету нашего социалистического реализма, а также передового и изобразительного искусства, настоящим возражаю в нижеизложенных пунктах против идеалистической надостройки, наблюдающейся в руководимом указанным Ющенкой изогизе и заявляю: 1. Мною зарегистрированы малоформатные художественные изображения худ.Н. Гольц под общимназванием Да здравствует дружба народов СССР. 2. Указанное изображение в виде открытке идейно недостаточно и насквозь чуждо ,ибо 3. Количество народностей, отображенных Н.Гольцом, не соответствует действительности и преуменьшено против нормы. 4. В силу чего я, подобно сознательному человеку, хочу дать по рукам зарвавшемуся Н.Гольцу и заявляю, что мы никому не позволим этого преуменьшать. 5. В случае, если недостающая часть народонаселения помещена художником Н.Гольц на другое произведение,прошу выслать мне комплектно и передать пламенный передовой привет невинному художнику.

Потом я пришла в ДЕТГИЗ, где показала свои рисунки Борису Александровичу Дехтерёву, и он согласился со мной сотрудничать. Сначала я делала рисунки в сборники, а потом получила свою первую книжку. Это была сказка Андерсена «Стойкий оловянный солдатик». Я не могу передать то счастье, которое переполняло меня, когда я получила свой первый заказ на книгу. Я не шла, а летела домой, обнимая полученную рукопись.

Обложка «Солдатика». Первое издание этой книги — 1956 год. На этой фотографии — переиздание этой работы 1960 года.

тн

Переплёт №3/2012

В советское время было много ваших монохромных иллюстраций, в один оттенок. Это было вынужденное условие, по требованиям печати, или это был любимый стиль, любимый приём? Что вам больше нравилось: рисовать «чистую» графику или работать цветом?

Мне очень нравится рисовать чёрно-белую графику. Когда есть возможность, я никогда не отказываюсь сделать чёрно-белую книгу. Вот и сейчас в издательстве «Московские учебники» я проиллюстрировала три такие книги: английские, французские и шотландские сказки. Мечтаю сделать итальянские. Когда в начале 90-х книжный рынок перестал нуждаться в чёрно-белых книгах и вообще в серьёзной качественной иллюстрации, я, как и многие мои коллеги, несколько лет была без работы. А когда обо мне вспомнили и предложили сотрудничество, одним из условий стало, чтобы рисунки были крупными, цветными и яркими. В тот момент мне казалось, что я изменяю себе. Прошло совсем немного времени, я воспитывала издателей, издатели воспитывали меня, — тогда умный издатель ещё прислушивался к авторитету художника. Мы находили разные варианты и ходы, чтобы цветная книга выглядела благородно. И мои «Снежная королева» и «Гадкий утёнок» прямое доказательство этому. Так начался новый этап в моей творческой жизни. Цветной. В советское время у меня тоже были книги с цветными иллюстрациями (Шаров, Погорельский, Одоевский). Но меня ими не баловали. Я мечтала делать цветные книги, но понимала: чтобы получить такой заказ, надо оформить или «правильного» автора, или нарисовать что-то идейно-политическое. Несколько раз в жизни мне выпадал такой шанс. Это были «Сказка про военную тайну, Мальчиша-Кибальчиша и его твёрдое слово» Аркадия Гайдара и «Новые похождения Кота в сапогах» Сергея Михалкова. Но и в первый, и во второй раз я отказалась. Решила с этим не связываться и осталась верной своим любимым Э. Т. А. Гофману, Г. Х. Андерсену, Ш. Перро и т. д. Правда, сначала я даже начала думать о Мальчише-Кибальчише, сделала несколько эскизов, но потом всё равно отказалась. Не смогла переступить через себя. Эти рисунки сохранились. Сейчас смотрю на них и думаю: а интересная могла получиться книжка. Иллюстрации к некоторым книгам вы делали в нескольких вариантах. Что сложнее и/или интереснее: рисовать историю в первый раз или переосмысливать её, создавая новые образы?

Да, так получалось, что в разные годы я возвращалась к одним и тем же произведениям. Я вообще

Мальчиш-Кибальчиш

была верна своим любимым авторам. Каждый раз заново работая над одной и той же книгой, я старалась внести в неё что-то новое, искала разные варианты композиций и использовала разные техники. И, конечно, самый интересный — это был последний вариант, над которым ты думаешь и который делаешь сейчас. Вообще, на этот вопрос нельзя ответить так однозначно. Так получалось, что я возвращалась к одному и тому же произведению, через большой интервал времени. У меня было нарисовано только к одному «Стойкому оловянному солдатику» три варианта. Все они были напечатаны. Но если сравнить мою первую книгу и последнею, которую я нарисовала для издательства «Эксмо», эти книги оформили разные Ники Гольц. Конечно, одна, но в разные периоды своей жизни. Ведь человек меняется в течение прожитых лет, и как личность, и как художник. Мне было очень интересно иллюстрировать одни и те же книги и в первый раз и во все последующие. Особенно если это по-настоящему хорошее произведение. Я оформляла по несколько раз только любимые книги. Можно сказать, что они прошли со мной через всю жизнь. Согласитесь, что таких замечательных писателей, как Гофман, Андерсен, Перро, Гауф, Уайльд никогда не надоест читать и иллюстрировать. Они всегда будут давать тебе новые источники для вдохновения, и ты с удовольствием будешь возвращаться в созданный ими мир вновь и вновь. Иллюстрации к каким произведениям вам особенно дороги, какие из них вы считаете своей личной творческой удачей?

Мне дороги практически все книги. Каждая из них — это какая-то часть моей жизни, частица моей души. За последние 15 лет я очень плодотворно сотрудничала с издательствами «Эксмо» и «Московские учебники», где нарисовала много книг, создание которых считаю очень важным этапом в моей творческой биографии. Я проиллюстрировала все известные сказки Андерсена, который является одним из моих любимых сказочников. Шесть лет жила только этим

тн автором. За эту работу я получила серебряную медаль Академии художеств. Я нарисовала «Королевскую невесту» Гофмана, это произведение никогда не иллюстрировалась в нашей стране и, тем более, оно не выходило отдельной книгой. Безусловно, одной из самых важных и дорогих книг для меня стала «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери. Обычно издатель предлагает художнику чтото проиллюстрировать, а тот волен соглашаться или отказываться. Но бывает и наоборот, когда инициатива исходит от художника…

Ну конечно! Моей самой большой гордостью была и остаётся «Чёрная курица, или Подземные жители» Погорельского. Эту сказку не издавали в Советском Союзе после войны и тем более не иллюстрировали. Она была забыта. Я пошла в «Дом детской книги», который тогда находился на Тверской, мне там помогли найти это произведение, и я убедила издательство его напечатать. Так «Чёрная курица» получила вторую жизнь. Уже после её издавали с иллюстрациями многих других художников, но первая была моя! Были ли книги, которые были вам близки и интересны, но работы для них не были созданы?

Да, были такие произведения, которые были мне близки. Я очень мечтала нарисовать «Житейские воззрения кота Мура» Гофмана, но не сложилось.

Ещё я с 10 лет очень любила читать произведения Уильяма Шекспира. Первым была комедия «Сон в летнюю ночь». Мне нравилось читать пьесы, потому что в них не было скучных описаний, а только действия и разговоры. Мне всегда хотелось проиллюстрировать эту книгу, думала, уже не получится, и вот недавно я сделала её для издательства «Росмэн»! Сейчас, к счастью, переиздаются книги Александра Шарова с вашими иллюстрациями; в недавнем своем интервью вы очень интересно рассказали о совместной работе с ним. Что было сложнее: рисовать иллюстрации для произведений писателей-классиков или работать «с живым автором» и ещё никому не известной историей?

Конечно, очень интересно было работать с живым автором, особенно с таким замечательным человеком, как Александр ШаВидео с рассказами ров. Мы с ним очень совпали. Ники Гольц и Наше творческое сотрудничеАлександра Шарова ство растянулось на многие о совместной работе годы. Больше всего я люблю доступны в интернете, его произведение «Волшебниих несложно ки приходят к людям». найти, поэтому мы решили не давать Но вообще, автор автору рознь. специальных ссылок. Помню, в середине 60-ых я работала с писательницей Любимовой, оформляла её книжку «Одолень-трава». Так вот, одним из персонажей в этом произведение был кот. Я нарисовала его раздетым, как настоящего кота, на что эта писательница очень бурно среагировала. Она попросила, чтобы я его одела, аргументируя это тем, что в спектакле по её книге она видела кота на сцене, который был одет. На что я ответила, что в театре кота изображает актёр, и поэтому он не может выйти к зрителю голым. Но на одном из рисунков мне всё же пришлось изобразить кота в одежде. И такие странные замечания я получала от авторов неоднократно. Так что всё зависит от того, какой автор попадётся тебе на пути. С Шаровым мне очень повезло. Ника Георгиевна, а всё-таки, что было оформлять сложнее?

Вы спрашиваете, что сложнее оформлять, классические, всем известные произведения или новые?! И те, и те книги иллюстрировать было и интересно, и сложно одновременно. Главное, чтобы вещь, над которой ты работаешь, тебе нравилась, была близка твоему сердцу. Существует ли нарисованный вами образ, в котором Вы видите себя? «Чёрная курица или подземные жители» Погорельского.

Леонардо да Винчи говорил, что художник всегда рисует себя. Даже в портрете Моны Лизы видно самого Леонардо. Я, конечно, тоже всегда рисовала

Переплёт №3/2012

тн

Переплёт №3/2012

себя. Но если вы хотите, что бы я назвала конкретного персонажа, то пусть это будет Перегринус Тис из произведения Гофман «Повелитель блох». Работы кого из молодых российских иллюстраторов детской книги вам нравятся? Можете ли Вы назвать кого-то из них своими учениками?

Мой отец Георгий Павлович Гольц имел дар преподавателя. Студенты тянулись к нему, очень его любили, он был для них авторитетом. После его смерти в наш дом ещё долго приходили его ученики. У меня не было такого таланта, но я знаю, что повлияла очень на многих именно своим творчеством. Своим учеником я могу назвать только Максима Митрофанова. Сейчас многие из хороших и известных художников занялись преподавательской деятельностью. Когда встречаешь рисунки молодых иллюстраторов, сразу видно, кто был его учителем. Наверное, так и должно быть. Ведь мы учим на собственном примере, пытаемся донести до слушателя свои вкусовые пристрастия и технические приёмы. Неудивительно, что в работах ученика так часто узнаётся рука наставника. Если вы, спрашивая меня об учениках, хотите узнать, есть ли прямые последователи моего стиля, то нет! Я неповторима! (смеётся) Но своим учителем вы можете назвать…

Отца — в первую очередь, он был моим первым и главным учителем. А своим учителем в книге я могу, безусловно, назвать Бориса Александровича Дехтерёва. Хотя внешне наши работы не имеют ничего общего. Но когда я работала под его началом в издательстве «Детская Литература», именно он направлял меня, делился секретами мастерства, верил в меня и при этом, что самое ценное, очень бережно относился к моей творческой индивидуальности. Хочу привести один пример. Помню, как я принесла ему сдавать иллюстрации к «Дюймовочке». Всё было хорошо до тех пор, пока Борис Александрович не увидел моих эльфов. Я сделала их такими бесенятами с заострёнными ушками. Он за голову схватился. Но потом, поговорив со мной и поняв, что я их такими вижу, пропустил мои рисунки в печать. Позже я увидела его иллюстрации к «Дюймовочке». Эльфы Бориса Александровича были такими миловидными ангелочками, совсем не похожими на то, что сделала я. После этого я зауважала его ещё больше. Это стало хорошим уроком для меня. Впоследствии, когда я смотрела чужие работы, то старалась давать советы только по существу и бережно относиться к миру, созданному художником. Главное, чтобы работа была сделана убедительно и та-

лантливо, неважно, какими средствами и в каком стиле, тогда есть о чём разговаривать. Вот если я не находила для себя этих двух составляющих, то могла быть очень категоричной. (Улыбается) Вы можете назвать несколько имён современных молодых художников-иллюстраторов, которых вы считаете по-настоящему талантливыми?

У нас много интересных художников работает в книге! Правда, тем «молодым» художникам, за творчеством которых я следила, сейчас за сорок, и молодыми их уже не назовёшь. Чтобы никого не забыть, а значит не обидеть, можно, я воздержусь от перечисления имён? Как вы считаете, можно ли стать хорошим иллюстратором без специального художественного образования?

Конечно, можно! Так же, как можно быть очень плохим художником-иллюстратором, имея диплом. Но я — за образование! Оно очень помогает, и не только то, которое получено в школе и институте, но и самообразование, а также образование и воспитание, данное в семье. Многие родители жалуются сейчас на то, что «мало действительно красивых книжек, мимо которых невозможно пройти, которые хочется купить не только для ребёнка, но даже и для себя». Как вы оцениваете ситуацию с изданием книг для детей в России сегодня?

Сейчас на книжном рынке представлен очень широкий ассортимент. Наряду с чудовищнобезвкусными и антикультурными изданиями, которые сразу бросаются в глаза, издатели очень прилично переиздают книги с работами старых мастеров, печатают книги с рисунками лучших зарубежных художников, издают много новых современных иллюстраторов. По-моему, сегодня в книжном магазине можно найти практически всё что угодно, на любой вкус. Конечно, нет предела совершенству, но вспомните, как обстояли дела с книгой ещё 10 лет назад. Такого выбора раньше не было. За судьбу детской книги в нашей стране было просто страшно. Сейчас также множество издательств оправдывает насаждаемый ими дурной вкус погоней за сверхприбылью и продолжают «унаваживать» книжный рынок просто чудовищной продукцией. И всё же ситуация поменялась. Я сама мало хожу по магазинам, но ко мне в дом часто приходят издатели и художники, предлагают сотрудничество, дарят свои книги, некоторые из них очень достойные. Идите, смотрите, ищите. Я уверена, что сейчас можно найти то, что нужно именно вам. А если всё равно не найдёте, то сядьте и нарисуйте! (смеётся)

тема номера Текст: Пит Рушо

Мнение:

Пряничная избушка Позапрошлое жаркое лето я безвылазно просидел в деревне под Москвой. Со мной был кот, возить его с места на место не хотелось, оставить одного — невозможно. Вернулся в город только осенью. За время моего отсутствия детское книгоиздательство сильно изменилось к лучшему. За четыре месяца произошли большие перемены. Если бы не отрывался от цивилизации, может быть, ничего и не заметил. А тут вдруг бац! Уезжал — тоска зеленая, вернулся — карнавал. Книги какие-то удивительные появились. Опять же, полиграфия шагнула… Ого-го… Издательский Дом Мещерякова после первых опытов с Диккенсом развернул серию «Книга с историей», издал «Питера Пена» с картинками Артура Рэкхема. Издали Джесси Уилкокс Смит. Рипол-Кит и Тримаг отметились. Вспомнили Дехтерёва с «Красной шапочкой» и «Спящей красавицей». Переиздали «Золушку» и много других сказок с иллюстрациями Булатова и Васильева. Много Сутеева. Правда, никто не понимает, что глянцевая обложка Сутееву не подходит, но это уже придирки. Если так дело пойдет, то придется говорить о некрасивом шрифте, толщине томов детских книг, буржуазных золотых обрезах, и вообще, о той твердой косолапой и мастеровитой поступи книгоиздателя-конкистадора, который завоевывает Америку детства. А мы сейчас только об иллюстрациях. Издали красивое комильфо былого. На стыке прошлого и грядущего — Чижиков и Огородников. Напечатали Дугиных, Ерко, Спирина наших дней. Появилась «Баллада о маленьком буксире» с иллюстрациями Игоря Олейникова. Они молодцы, настоящие отпетые художники книги. Они думают темперой и гуашью, льняное масло и пинен — их кровь и слезы. Издательство «Самокат» со своим фирменным стилем — толстая газетная бумага, картонная обложка, рисунки каляки-маляки: стиль «в гостях у Шагала». «Про Джеррика» с Анной Вронской — хорошо! Просто хорошо! Из сказочной Скандинавии на смену Туве Янссон пришел новый Нурдквист с Петсоном и Финдусом, а также старый Йон Бауэр со своими девочками и гоблинами. Голландец Рин Поортфлит рисовал гномов с натуры для знаменитой энциклопедии.

Издали «Ветер в ивах» Кеннета Грэма во всевозможных переводах и иллюстрациях. Но не переиздали «Ветер в ивах» с рисунками Сергея Денисова. Не очень-то вспоминают Константина Ротова и Евгения Мигунова. И я понял — что-то не то. Как в триллере. Знаете, как там у них бывает? Всё такое гладенькое: травка пострижена, приличный дом на берегу озера с кувшинками, вежливые очаровательные дети. Кто-нибудь приезжает в гости. И не в силах отказаться от ночлега — лужайка, домик, дети. Чувствует, что что-то не так, а как скажешь? Ведь лужайка? — Лужайка! Дом? — Еще какой! Дети? — Просто зайчики… Остается он ночевать… и его съедают. И снова: лужайка, дом, кувшинки-зайчики. Такая пряничная избушка с ведьмой. Подкрепим цитатой шаткий свод склепа наших дилетантских готически-загробных рассуждений: «Нет, на мой взгляд, художников хороших и плохих. Есть только живые и неживые. Чтобы отличить живого от неживого, достаточно чувствительных ноздрей: от неживого непременно веет могильным холодом, а то и чем похуже. В остальном — сходство полное: неживым удается десятилетиями скрываться среди живых, брезгливо принюхиваясь вместе с ними к неприятному запаху; более того, многие и не подозревают о том, что давно умерли». Это Виктор Меламед в статье «О главном» для журнала [КАК). Ага! — воскликнет читатель, — мистика и шарлатанство! А дело просто в динамике! Вот порезали текст Меламеда, утаили суть. Он же вот о чем пишет: «Жизнь — в движении, я так полагаю. Причем опять же, речь не о движении персонажей, и даже не о движении руки с кистью или чем там — но о неком внутреннем движении… Я подозреваю, что это самое внутреннее движение суть ничто иное, как эмоция. Положительная или отрицательная, любая, не равная только нулю». Надо не лениться, знать технологию и законы жанра, тогда всё получится». Вот опять же замечательный Виктор Меламед: «Количество действующих на иллюстрации персонажей / объектов должно быть достаточным для формирования сюжета. Достаточное количество равняется, представьте себе, двум. На цифре два количество переходит в качество». И вот уже радостные дети бегут гурьбой купаться, медвежата помогают куклам испечь торт, рыцари скачут,

Переплёт №3/2012

тн прекрасные дамы платочками машут и пляшут. Тра-ля-ля. Но как-то не очень. Тра-ля-ля и Тру-ля-ля решили вздуть друг дружку. Из-за того, что Тру-ля-ля испортил погремушку. Хорошую и новую испортил погремушку. Что-то не так. Когнитивный, извините, диссонанс. Снова готический ужас подползает саваном к бледному горлу. Мертвые художники — полбеды. Интересное начинается со смертью искусства: «…смерть искусства постоянно магически, травматически, ритуально воспроизводится в художественных актах и только тогда, когда эта смерть искусства воспроизводится, данный художественный акт идентифицируется как произведение серьезного искусства. Так же, как массовое искусство имеет свои темы (секс, смерть, деньги и т.д.), мы задаемся вопросом, что является темой серьезного искусства. Темой серьезного искусства является смерть, причем не чья-нибудь, а его собственная. То есть невозможность больше так жить. В том числе и для этого произведения искусства тоже…» Это Олег Пащенко цитирует Бориса Гройса: «Искусство — это инсценирование собственной смерти. Но не смерти художника или зрителя, вообще не человека, потому что человек не интересен для искусства, и его жизнь и смерть тоже не интересны. Человек интересен только для массовой культуры. Для искусства интересна только его собственная смерть. Смерть Бога».

Да что вы нам головы морочите! — воскликнет бедный читатель, — мы говорим про картинки для детей! Не знаю, не знаю. Это такой трудный разговор. Никогда не понимал: до 18 лет пива не пей, не кури, не ругайся. Смотри себе мультик про Мальвину, потом сразу автомат в руки, маршмарш, рота, подъем! Я не знаю ответов. Чтобы не отвечать, скажу банальность. Современное детское книгоиздание — это бизнес. Раньше это был бизнес с дурным вкусом, сейчас всё нарядно. Высококачественный мейнстрим. Как (где не помню) писал Дмитрий Быков «…мейнстрим давно ушел в глянец…». Напрашивается нехорошее слово «попса». «Если мы говорим, что действительность такая лживая, что у нее официальный язык, она заменила эвфемизмами все правдивые слова, использует двойные стандарты, тогда, конечно, нам нужно современное искусство, которое с этим спорит и рассказывает, что на самом деле происходит», — это поэт Вера Полозкова в статье «Производство смыслов» в газете «WinzavodArtReview», №32/апрель/весна 2012. Мне не хочется ничего полемически заос трять, провоцировать. Я прекрасно понимаю, что дети — это дети, и их надо баловать, потому что никто не знает, что их ждет, как говорил Набоков. Понимаю, что Татлин и Малевич не сделали бы книгу интересной. Бывалые концептуалисты Булатов, Васильев и Кабаков, когда брались за детские иллюстрации, рисовали вполне себе как «нормальные» художники, за исключением, может быть, Пивоварова. Понимаю, что столь любимого мною и таинственного Сергея Денисова печатать не станут, потому что его не смогут продать. Не будут издавать «Достоевского — детям» с Неточкой и Катей работы Глазунова. И будут печатать Эрнеста Шепарда — первого иллюстратора «Винни-Пуха», потому что он, так сказать, Гомер английской иллюстрированной сказки. Надеюсь на лучшее. Уезжаю, скажем, в Крым. Кругом горы, красота, книжных магазинов нет. Возвращаюсь через полгода. Думаю: сейчас начнется! Бымп-с… не начинается. Не начинается. Перестал художник рисовать с натуры, везде слышен «детский акцент», зеленые ковры плюшевых лужаек расстелились меж хрустальными морями. Полная анестезия, нерв удален, нас ничто уже не побеспокоит. И в книжке «О смерти», и про вампиров прикольные веселые картинки. Настоящие силы детских художников ушли в анимацию. Студия Миядзаки «Шепот сердца». «Охотники на драконов», «Рапунцель». Там жизнь, игра и азарт. Книжка потеряла почву. Утрачена среда ее обитания. Книжка — увядающий сорванный цветок, красивая рыбка, которую вынули из реки. Белоснежка. А может быть и Офелия.

книги

Переплёт №3/2012

Реетта Ниемеля, «Аня идёт в пони-клуб». Иллюстрации Салли Саволайнен «Самокат», 2012 Девочка Аня решила заниматься верховой ездой, и мама привела её в детский пони-клуб. Конечно, во всяком новом деле есть свои правила и особенности. Чтобы научиться ездить на пони, их тоже нужно усвоить немало. Эта книга — подробная инструкция в картинках для начинающих наездников и наездниц. История Аниного обучения сопровождается комментариями и заметками на полях, из которых мы узнаём, как называются все части сбруи, как устроено копыто, что такое аллюр, чем можно или нельзя кормить лошадей, и так далее. Прочитав и просмотрев эту книгу, ребёнок морально подготовится и к тому, что серьёзные занятия верховой ездой — это не только романтика и красота, но и постоянное преодоление страха, уборка навоза в конюшне и падения. Информация подана так, что верховая езда предстаёт интереснейшим в мире занятием. Переводчик Анна Сидорова, к нашему удобству, превратила финские имена и названия в русские, а лошадям дала клички известных сказочных персонажей. Художница из Финляндии Салли Саволайнен известна нам по двум книгам о Весте-Линнее. Юмористическая манера Салли имеет много общего со стилем другого знаменитого иллюстратора, Свена Нурдквиста. Она заполняет страницы множеством деталей, маленькими историями, происходящими за рамками действия в тексте. Дети в этой книге — не белокурые слащавые ангелочки. Вот долговязая Иринка, в очках, вот сама Аня, улыбчивая, аккуратно причёсанная, вот вихрастый рыжий Паша, и растрёпанные близнецы. Все они разные, и в то же время похожие, узнаваемые по длинным носам и румяным щекам (привет Весте-Линее и её капризной маме). Если присмотреться, можно увидеть, что и лошади, и собаки, и птицы, и люди у Салли имеют общие черты. Реета Ниемеля написала простую историю о том, как важно для ребёнка найти по-настоящему «своё» дело. Немало внимания и автор, и художник уделили бережному отношению и уважению к лошадям — полноправным партнёрам наездников. «Люди говорят при встрече «привет» или «добрый день». Лошади тоже любят, когда с ними обращаются вежливо», — говорит Майя, тренер пони-клуба. Возможно, для кого-то эта книга станет настоящим открытием и началом искренней дружбы с обитателями конюшни. Анна Ремез

тема номера

Алексей Копейкин: «Душевное тепло в детской книге — самая драгоценная субстанция» 20

Переплёт №3/2012

— Что отличает хорошую иллюстрацию от плохой? Что для вас является знаком качества?

Алексей Копейкин, главный редактор сайта детской книги «Библиогид», заведующий отделом рекомендательной библиографии Российской государственной детской библиотеки, в интервью с Юлией Кузнецовой: о полифонии в детской книжной иллюстрации, о том, что важнее для художника — владеть техникой или иметь свою интонацию и о том, почему важно при выборе книги доверять только себе. — Какая у нас сейчас в целом в России ситуация с иллюстрациями детских книг? У нас кризис? Или процветание? Или что-то ещё?

— Ситуация с иллюстрированной детской книгой сейчас если и не прекрасная, то очень хорошая. Издаются и классики книжной графики (И. Билибин, Т. Маврина, Н. Кочергин, В. Милашевский, Г. Калиновский и т.д.), и современные мастера (Н. Устинов, В. Пивоваров, В. Чижиков, А. Иткин, Г. Спирин, А. Кошкин, А. Архипова, Е. Антоненков, К. Чёлушкин, всех просто невозможно перечислить!), и совсем новое поколение художников (И. Александров, З. Сурова, М. Покалёв, Катя Толстая), многие из которых тоже потихоньку становятся мастерами, а там, глядишь, и классиками станут! И зарубежных художников мы понемногу узнаём (от Артура Рэкхема до Эрика Карла и Вольфа Эрльбруха). Такого многообразия, такой полифонии в книжной графике, как мне кажется, не было у нас никогда. С постепенным переходом «взрослой» литературы на электронные носители только детская и остаётся ещё на плаву, и не просто детская, а именно детская иллюстрированная. Потому что настоящая книга — это не календарьчисленник (прочитал, оборвал листочки и выбросил), это произведение искусства. Лишить ребёнка общения с такими произведениями было бы просто преступно. Думаю, век иллюстрированной детской книги будет ещё долгим. То и дело появляются издательства, которые раньше не уделяли большого внимания книгам для детей, а теперь они меняют свой профиль, пробуют силы в нашей, детской области. Другой вопрос, что книжный рынок зачастую непредсказуем, и сколько продлится такое великолепие, сказать трудно. Но пока, с моей точки зрения, больше поводов для оптимизма, чем для меланхолии.

— Мне кажется, главное здесь то же, что и в литературе, и в музыке, — СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ ГОЛОС. Есть очень техничные молодые художники, отлично владеющие ремеслом, но своего стиля, своей, если угодно, интонации у них нет. Или они ищут её и никак не могут найти. Подражают кому-то: одни — зарубежным художникам (типа, те круче, востребованней, что, кстати, вовсе не обязательно), другие пытаются наших классиков «перепеть», третьи — никак не избавятся от влияния собственного педагога, у которого они когда-то учились. Пусть даже он такой большой мастер, что ему не грех подражать, но ваша-то рука где? Где ваше представление о мире? Я читал, как композитор А. Хачатурян говорил своим ученикам: «Играйте как хотите, хоть носом, хоть чем, мычите, хрюкайте — я хочу услышать вашу интонацию!» В любом искусстве так: если у художника нет своего лица, то иллюстрации едва ли зацепят читателя; в лучшем случае он их просто не заметит. Причём это относится и к, условно говоря, традиционалистам, и к авангардистам. Есть очень хорошее издательство, которое как-то единовременно выбросило на рынок целую серию авангардных книг, иллюстрированных разными художниками. А возникло такое ощущение, будто их все оформил один человек. Что же касается так называемой «коммерческой» иллюстрации, то, по-моему, её сразу видно. Здесь не надо быть большим знатоком, чтобы отличить хорошее от плохого. Яркие до агрес-

«Такого многообразия, такой полифонии в книжной графике, у нас не было никогда»

тн сивности краски, выпученные глаза персонажей, которые все как один улыбаются приклеенными улыбками, перегруженность деталями — кое-кто из издателей до сих пор считает, что «нашему народу» только такое и нужно. Но вообще говоря, грань, отделяющая искусство от китча, довольно зыбкая. Я помню, как ещё сравнительно недавно среди моих коллег шли ожесточённые споры по поводу творчества небезызвестного украинского художника Владислава Ерко. Одни искренне им восхищались, другие презрительно кривили губы и употребляли именно это слово — китч. Очень эффектный, очень пышный, очень техничный, но китч. — А, кстати, что Вы думаете об иллюстрациях Ерко?

— Для меня они чересчур красивы. Если серьёзно, то мне близко визионерство Ерко, но вот сами по себе иллюстрации кажутся холодными, надменнозастывшими. А это очень важно — чувствовать тепло книги, энергию людей, которые её создавали. В этом смысле мне больше по душе Кирилл Чёлушкин. Он потрясающий визионер, он просто ошеломляет щедростью своего таланта. И он очень тёплый, живой, во всяком случае, я его так ощущаю. Он делает книги, в которые «можно войти». Это, кстати, слова другого моего любимого художника — Виктора Пивоварова. Он говорил, что детская книга должна быть такой, чтобы в неё можно было войти. Ведь для ребёнка книга больше, чем просто чтение. Это ещё и глубочайшее переживание. Она — не просто бумага и картон, а целый дом или даже мир. Я вспоминаю, как читал в детстве сказки Андерсена, и мне кажется, что художник Пивоваров давал мне пищи для воображения, для какого-то внутреннего волнения, душевного трепета едва ли не больше, чем сам Андерсен. Каждый нарисованный художником сказочный персонаж обещал мне нечто неведомое, каждая нарисованная дверь скрывала за собой какое-то чудо. Мне хотелось коснуться этих рисунков пальцами, чтобы отдёрнуть разноцветную ширмочку и посмотреть, что там, за ней. Мне даже казалось, будто Оле-Лукойе смотрит мне прямо в глаза и подмигивает! Это очень трудно объяснить, но, вероятно, это и есть настоящее искусство книги. Ещё один близкий мне пример такого искусства — творчество Николая Александрови-

ча Устинова. Ему тоже приходилось иллюстрировать сказки, но его дар сам по себе сказочен. Он не нуждается в вымысле, чтобы буквально у нас на глазах сотворить нечто по-настоящему чудесное. Это могут быть абсолютно реалистические рассказы Пришвина или Соколова-Микитова, не важно, Устинов воплощает в иллюстрации не столько то, что они описывают словами, сколько то, что он сам видит сердцем. Получается такой одушевлённый пейзаж — не просто картина природы, но сильнейшее впечатление и переживание. Кажется, ещё миг, и всё придёт в движение, оживёт. Душевное тепло в детской книге — вообще самая драгоценная субстанция. И оно, как правило, сразу чувствуется — ты сразу понимаешь, как художник тратит своё сердце, не щадя себя. А если этого нет, всё тут же теряет всякий смысл. — Есть какие-то иллюстрации, которые в детстве нравились, а с возрастом — перестали? Сохранились ли воспоминания об иллюстрациях, которые вызывали отторжение? Меня, например, пугали иллюстрации к «Чёрной курице», они казались ещё страшнее сказки. Какие иллюстрации вам сейчас категорически не нравятся?

— Понимаю, что, вероятно, заслужу упрёки в необъективности, но мне очень трудно расставаться с моими детскими предпочтениями. Скажу так: с возрастом меняются некоторые приоритеты, ведь вкус ребёнка эволюционирует, и некоторые из художников, которые нравились в раннем детстве, постепенно отходят на второй план. Но это вовсе не означает, что они перестали мне нравиться. Честно признаюсь, едва ли мой детский вкус отличался от вкусов большинства моих сверстников: я, так же как и многие, любил «картинки» В. Сутеева, В. Чижикова, Г. Валька, Л. Владимирского, Е. Мигунова. Всем им я бесконечно благодарен за то, что они так украсили моё детство. Разве что, повзрослев, начинаешь их ценить за что-то другое, не за то, за что они когда-то тебе нравились. Взять хотя бы того же Чижикова. Прозаический «Доктор Айболит» с его иллюстрациями был самой первой книжкой, которую я прочитал самостоятельно. Картинки в этой большой оранжевой книге мне нравились до безумия: нравилось, как нарисованы и Айболит, и Бармалей, и Тянитолкай, и все без исключения звери и птицы. Но оказывается, мне нравилось тогда и кое-что другое: то, например, как тонко художник Чижиков рисует сумерки, деревья в сумерках, ветви, листья... Когда я вспоминаю эту книгу, первое что всплывает в памяти, — бумажные фонарики на дереве в городе Пиндемонте. Я вспоминаю этот сумеречный город, людей, танцующих вокруг костра... И понимаю, как много значит для меня и эта книга, и художник Чижиков, которого все привыкли считать «весёлым», а он вон какой лирик!

Переплёт №3/2012

А бояться я ничего не боялся. «Чёрную курицу», наоборот, очень любил за эту её романтическую «страшность». Опять же, её дивно проиллюстрировал Пивоваров. Хотя мне нравятся и другие трактовки — одна из лучших, кстати, принадлежит Нике Георгиевне Гольц, ещё одной моей большой детской любви. Если же говорить о современных иллюстрациях, то мне не нравится, когда художник нарочито имитирует детский рисунок, подделывается под ребёнка. С моей точки зрения, это дурной тон. Мне не нравится, когда нарочитое оригинальничанье скрывает под собой элементарное неумение рисовать, слабую руку, недостаток техники, хотя это не всегда бывает легко распознать. Ещё я очень горюю, что в современной детской литературе писатель и художник часто существуют разобщённо. Раньше складывались замечательные творческие тандемы: Чуковский — Конашевич, Маршак — Лебедев, Снегирёв — Митурич, Крапивин — Медведев и Стерлигова... Мне кажется, для писателя очень важно встретить «своего» художника, с которым можно было бы рука об руку жить и работать. Я знаю только один такой пример из современного «детлита»: Артур Гиваргизов— Максим Покалёв. Книги Артура успешно иллюстрируют разные художники (у Ивана АлексанВообще, в детстве чаще всего нравятся худождрова, к примеру, была блестящая работа, котоники или «весёлые» (вроде Ивана Семёнова), или рая получила «Золотое яблоко»), но с Максимом те, кто «рисует красиво», как, например, Борис они, по-моему, нашли друг друга. Вот таких бы дуАлександрович Дехтерёв или Николай Михайлоэтов побольше, их сейчас очень не хватает. вич Кочергин. Лишь с годами начинаешь пониВ том, что такие дуэты не складываются или мать, что путь к читательскому сердцу, который складываются не так часто, как хотелось бы, избрали эти художники, несколько прямолинеен, я вижу несколько причин. С одной стороны, кочто ли... Во всяком случае, хочется уже большей нечно, виноваты издатели. Мало кому из них приизысканности. К примеру, до понимания Траугоходит в голову, что по поводу иллюстраций у питов или поздней Мавриной я мучительно «дорассателя могут быть свои взгляды и предпочтения. тал» — медленно, но верно. А может, они не очень доверяют их вкусу. Или счиНасчёт иллюстраций, которые категорически тают, что им, издателям, лучше знать, с какими илне нравились... Да, конечно, были и такие. Помню, люстрациями тот или иной писатель будет лучше попали мне в руки сказки Пушкина с иллюстраципродаваться (и, кстати, часто попадают пальцем ями Олега Зотова. И ужасно не понравились. Прив небо). Вот Евгений Алексеевич Медведев расчём не понравились по совершенно смехотворсказывал, что раньше мнение писателя кое-что ной причине: контуры фигур и предметов художзначило в издательствах, и если Крапивин или ник давал очень чётко, а краску клал цветными Сотник выражали пожелание, чтобы их иллюстрипятнами, которые в эти контуры никак не вписыровал Медведев, — их действительно иллюстривались. В детстве меня это дико раздражало. Я же ровал Медведев. тогда ничего не знал, например, о том, что такое С другой стороны, издательства сейчас на лубок... Не так давно эта книжка снова попалась всём экономят. Если они выпускают книгу совремне на глаза, и я подумал: как стильно, с каким менного автора, то, как правило, экономят на илвкусом всё сделано! люстрациях. Особенно, когда речь идёт «Временами кажется, что современные о подростковой литературе. Если же они, наоборот, вкладываются в ил писатели и современные художники люстрации, им проще не связывать идут разными дорогами» ся с современными авторами, а в тысячный раз издать Пушкина или Погорельского, зато сделать это роскошно. В этом смысле худож-

тн ций к «Алисе», два огромных тома Л.Кэрролла с иллюстрациями Геннадия Калиновского и сейчас готовящее долгожданную книгу Е.Борисовой «Счастливый конец» с Трауготами, насколько я понимаю, вообще позиционирует себя как «издательство красивых книг». Одним словом, читателям, слава богу, есть из чего выбрать. И это очень здорово. — Алексей, дайте под конец, пожалуйста, пару-тройку советов родителям, учителям, библиотекарям, как выбирать иллюстрированную книгу для ребёнка? Да, вы говорили о «собственном голосе», о плохом качестве коммерческой иллюстрации. Но если более конкретно, на что стоит обращать внимание при выборе книги?

— Давать советы не так уж легко. Тем более что, сколько ни делись своим опытом, в конечном итоге люди всё равно выберут себе книжку исходя из собственных вкусов и предпочтений. На что же стоит обращать внимание?.. Прежде всего, наверное, на соответствие книги возрасту ребёнка. Если ребёнок совсем маленький, рисунки в книжке должны быть простыми и понятными, без лишних деталей, ведь он только-только начинает узнавать окружающий мир. Ещё — на знакомые имена. Если художник известен и признан, есть надежда, что он не позволит себе опуститься до халтуры. Этим советом стоит пользоваться с осторожностью, иначе мимо вас пройдёт огромное количество моло «Книга не должна резко пахнуть, дых талантов, безусловно заслуживаюа бывает, что от некоторых детских изданий щих внимания, но ещё не успевших громко прославиться. так разит, что дышать невозможно» Важна, кроме того, издательская марка. Чуть выше я перечислил названия некотоникам, конечно, интереснее работать с классикой, рых издательств, которым, как мне кажется, можпотому что и возможностей больше, и свободы но доверять. больше — можно ни в чём себя не ограничивать. Важны санитарно-гигиенические нормы, котоКроме того, временами у меня вообще складырые пока никто не отменял: размер шрифта, чётвается чувство, что современные писатели и сокость печати, качество бумаги. Книга не должна временные художники ведут свои творческие порезко пахнуть, а бывает, что от некоторых детских иски в разных направлениях, иными словами, изданий так разит, что дышать невозможно. идут разными дорогами, которые редко пересекаЖелательно, конечно, ещё стараться следить ются. Я не уверен, что додумал эту мысль до конза тем, что происходит в мире детской литератуца, чтобы толком её объяснить, но ощущение тары, искать полезную информацию, прислушиватькое у меня иногда возникает. Нет чего-то, что объся к мнениям специалистов, даже если они проединяло бы их, заставляло бы относиться к создативоречивы. В век Интернета всё стало намнонию новой детской книги, как к общему делу. го проще. Есть сайт «БиблиоГид», который мы деТеперь об издательствах, которым можно довелаем вот уже десять лет, есть «Папмамбук», есть рять. К счастью, таких издательств стало довольно журнал «ХиП» («Художник и писатель в детской много. Практически не бывает серьёзных прококниге»), есть «Переплёт» в конце концов! Есть таклов с иллюстрациями у ИЦ «Москвоведение», у Изже многочисленные страницы и блоги любителей дательского Дома Мещерякова, у «НИГМЫ», у «РИдетской книги, к примеру, в «Живом Журнале». ПОЛа», у питерского «ДЕТГИЗа». Интересно рабоНо главное всё-таки — доверять самим себе. тают с оформлением своих книг «Самокат» и «РоЕсли «картинки» вам решительно не по душе, то зовый жираф». А скажем, молодое издательство сколько бы разные авторитетные люди ни расто«4Х4», выпустившее прекрасный альбом иллюстрачали им комплиментов, полюбить их вы всё равно не сможете.

книги

Переплёт №3/2012

Елена Ленковская, «Повелители времени. Две кругосветки», «Астрель-СПб.», 2012 Новая книга Елены Ленковской «Повелители времени. Две кругосветки» вышла в издательстве «Астрель» как раз к летним каникулам. Приключения начинаются с первых страниц. Близнецы Руся и Луша впервые в жизни проводят лето отдельно друг от друга. Руся в Оленьих ручьях, в ролевом лагере, где «Олени» и «Бобры» старательно выслеживают друг друга, стремясь заполучить флаг противника. Луша — в конном загородном клубе. Но в историю они опять нырнут вместе, как это случилось в первой книге Елены Ленковской о приключениях хронодайверов «Повелители времени. Спасти Кремль» (эта книга победила в конкурсе «Рукопись года»). Там близнецы попали в 1812 год. Но в этот раз всё сложнее. Луша оказалась в 1820 году, сначала в трюме работорговца, затем на «Востоке» — шлюпе, который под командованием Беллинсгаузена движется к Антарктиде. А её брат «нырнул» во времени следом за другом — Макаром Лазаревым и оказался в 1803 году, в первой кругосветной экспедиции под руководством Крузенштерна. Можно представить, сколько головокружительных приключений ждет подростков. Впрочем, прелесть «Двух кругосветок» не только в увлекательном сюжете. Недавно на встрече Елена Ленковская спросила пятиклассников: «Любите ли вы историю?» Не сложно догадаться, что ответ был отрицательный. Удивительным образом в школе этот супер интереснейший предмет умудряется превращаться в скуку зелёную. А потом она начала свой урок истории, и дети целый час едва дышали, боясь пропустить хотя бы слово. Две кругосветные русские экспедиции. Нашим детям кажется, что это было так давно, и никакого отношения к ним, сегодняшним, это не имеет. Ленковской удается открыть перед юными читателями другие горизонты. Вся книга построена на исторических реалиях, мы узнаем и то, что это Фаддей Беллинсгаузен придумал добывать воду из айсбергов, что учёный Лангсдорф, совершавший путешествие на «Надежде», стал впоследствии российским послом в Бразилии, а Федор Толстой (американец) был крайне ненадежным человеком, и многое другое. Всё это, как и остальные детали кругосветок, включая текст песни каннибалов, автор не выдумал. Книга Ленковской, увлекательно и правдиво описывающая две кругосветные экспедиции, конечно, не дает полной исторической картины, всё же она не о наших знаменитых капитанах, а о детях, о верной дружбе и смелости, о способности жертвовать собой — для юного читателя это актуально всегда, в какое бы время не разворачивался сюжет. Ольга Колпакова

тема номера Текст: Анна Сидорова

Анатомия книжки-картинки Книжка-картинка — этот термин все чаще появляется в каталогах книжных издательств и на страницах критических обзоров детской литературы. Однако немногие понимают, что же действительно скрывается под этим понятием. В чем отличительная особенность книжки-картинки? Попробуем разобраться. Практические все современные западные исследования, касающиеся теории детской литературы, не обходятся без отдельной статьи или главы о книжке-картинке. Она становится объектом исследования дипломных работ и докторских диссертаций, ей посвящают научные семинары и конференции, а также отдельные учебные курсы в университетах. Чем же заслужила она столь пристальное внимание исследователей? Для начала определимся с понятием: книжкойкартинкой (англ. Picturebook, а также Picture Book) исследователи литературы называют детскую книгу, в которой текст и изображение тесно переплетаются друг с другом и тем самым формируют единое целое. Иллюстратор в такой книге непременно является соавтором. Он не только воплощает на бумаге мир, придуманный писателем, но и придает повествованию новое, порой совсем неожиданное звучание. Уникальность книжкикартинки заключается именно в комбинации двух видов информации — вербальной (текст) и визуальной (картинка). Это только на первый взгляд картинка и текст воспринимаются нами одновременно без всякого труда. На самом деле вербальная и визуальная информация существенно отличаются друг от друга. Вербальный текст имеет линейную структуру. Мы привыкли читать, начиная с первой строчки, двигаясь постепенно слева направо. Таким же образом мы воспринимаем текст, выстраивая в уме последовательную, логическую цепь повествования. Визуальная информация чаще всего не линейна, у нас нет четких инструкций, как, в каком порядке и с какой стороны рассматривать картинку.

Именно поэтому процесс чтения книжкикартинки отличается от чтения обычной книги, даже если ее читает взрослый. Обычно анализ начинается с целого, потом мы переходим к деталям, снова возвращаемся к целому и так далее. Каждое новое прочтение или более внимательное разглядывание дает нам новый ключ к пониманию целого. Читатель переходит от картинки к тексту, от текста к картинке, снова и снова. Согласитесь, это очень похоже на процесс чтения книг маленьким детям, которые требуют прочитать одну и ту же сказку несколько раз. Для них это не просто повторение, каждый раз они открывают для себя новые смыслы отдельных слов и всего произведения в целом. К сожалению, многие взрослые утратили способность внимательно вглядываться в картинки, считая, что иллюстрации выполняют лишь декоративную роль. Мы, взрослые, как впрочем и наши родители, относимся к так называемому вербальному поколению, для которого слово, в особенности слово написанное, является первостепенным. Тогда как юное поколение все чаще растет в окружении большого потока визуальной информации, поступающей с экранов компьютеров и телевизоров. Умение одновременно воспринимать визуальную и вербальную информацию, уделяя должное внимание каждой составляющей, как раз и формируется во время чтения книжек-картинок и комиксов. «Кто утешит Кнютта», Туве Янссон

«Книжка-картинка становится объектом исследования дипломных работ и докторских диссертаций, ей посвящают научные семинары, конференции и отдельные учебные курсы в университетах»

Переплёт №3/2012

«Там, где живут чудовища» Морис Сендак

В зависимости от того, как связаны между собой текст и иллюстрация принято выделять разные типы книжек-картинок. В одних слова и изоб ражение рассказывают одну и ту же историю, как бы дублируя друг друга. В других иллюстрации дополняют текст, например, на картинке изображены детали, о которых не упоминается в тексте, но эта дополнительная информация очень важна для понимания книги в целом. Вспомним книжкикартинки Свена Нурдквиста или Туве Янссон. Иногда же иллюстрация и текст могут рассказывать две разные истории или даже противоречить друг другу. И тогда мы видим, две разные точки зрения на одну и ту же ситуацию. История может быть рассказана от первого или от третьего лица, даже отдельные фразы могут содержать в себе ту или иную точку зрения (об этом подробно описано в «Поэтике композиции» Б. Успенского), но и иллюстрация также имеет разную перспективу. Город с высоты птичьего полета выглядит совсем иначе, чем с позиции ребенка, смотрящего на все снизу вверх. О многом может также рассказать обстановка квартиры или комнаты: так, например, в детской главного героя книги Мориса Сендака «Там, где живут чудовища» нет ни одной игрушки, не удивительно, что мальчик придумывает фантастический мир, в который он сбегает от действительности. В книжке-картинке «Лето Гармана» Стиана Холе рядом с аккуратным костюмом папыскрипача, готовящегося к отъезду в очередной гастрольный тур, лежит футбольный мяч, о котором нет ни слова в тексте. Может, это знак того, что несмотря на свою академическую профессию, папа

любит футбол и готов поиграть с сыном. Детали могут очень много рассказать нам о характере героев, а также об их настроении. Сравним второй и последний разворот книжки-картинки «Кто утешит Кнютта?» Туве Янссон: на одном сплошное уныние и одиночество — большие серые деревья и маленький-маленький кнютт, на другом — радость и обилие красок. В книжке-картинке все имеет важное значение: формат книги, материал из которого она изготовлена, обложка, форзац и нахзац, титульный лист, расположение текста и иллюстраций на странице и на развороте, шрифт, техника, в которой выполнены иллюстрации, насыщенность цветов, насколько иллюстративно и детально повествование, использует ли художник все те подсказки, которые дает ему автор или привносит что-то свое, как изображены пространство и время в тексте и в иллюстрации, отображает ли иллюстрация внутренний мир героя, говорится ли об этом в тексте, какой мир, реальный или сказочный, изображен на картинке и в тексте, какой ритм несет в себе повествование, совпадает ли он с ритмом иллюстраций, ожидаем ли мы смены страницы и появления нового разворота, оправдываются ли ожидания. К сожалению, бывает «Лето Гармана», и так, что издатели меняют форСтиан Холе мат книжки-картинки, отчего напряженность разворотов существенно искажается. Так произошло с книжкой-картинкой про кролика Питера английской писательницы и художницы Беатрис Поттер. В оригинале это книжка очень маленького формата, где каждый разворот состоит из страницы с текстом и рисунка на противоположной стороне. Таким образом первый разворот имеет вполне реалистичную картинку с обычными лесными кроликами. Затем страница переворачивается, и вот тут-то и начинается сказка. Поместив все три первых разворота на одну страницу, издатели разрушили таинственный переход от мира реальности в мир сказки, который происходит вместе с переворотом страницы.

тн

Подробнее о книжке-картинке:

• Perry Nodelman «Words About Pictures. The Narrative Art of Children’s Picture Books», Athens, Georgia: University of Georgia Press, 1988 • Ulla Rhedin «Bilderboken: På väg mot en teori», Stockholm: Alfabeta, 1993 • Jane Doonan «Looking at Pictures in Picture Books», South Woodchester: Thimble Press, 1993 • John Stephens «Language and Ideology in Children’s Fiction», London & New York: Longman, 1993 • Lena Kåreland, Barbro Werkmäster «En livsvandring i tre akter. En analys av Tove Janssons bilderböcker «Hur gick det sen?», «Vem ska trösta knyttet?», «Den farliga resan», Uppsala: Hjelm, 1994 • Jens Thiele «Das Bilderbuch. Ästhetik, Theorie, Analyse, Didaktik, Rezeption», Oldenburg: Isensee, 2000 • Maria Nikolajeva, Carole Scott «How picturebooks work», New York: Garland, 2001 • Валерий Блинов «Русская детская книжка-картинка 1900–1941», Москва: Искусство XXI века, 2005

О том, с каким вниманием и трепетом относился Корней Чуковский к иллюстрациям своих сказок для детей, пишет Мирон Петровский в «Книге нашего детства»: «Чуть ли не каждый лист макета («Крокодила» — А.С.) испещрен надписями Чуковского. Чуковский корректировал распределение материала по листам, композиционное соотнесение текста и рисунков на листе, симметричное или асимметричное построение листа и разворота, размер рисунков, плотность набора, ширину поля и так далее… К двадцать седьмому листу макета относятся такие замечания Чуковского: «Верблюд не ждет, а бежит. Посуда — не только тарелки. Верблюд гораздо ниже! Это клише долж-

но занимать 2/3 страницы и может быть не квадратным, а захватывать весь верх — как показано карандашом. А змеи пойдут в правый угол» (2006:74-75). Все это свидетельства кропотливой совместной работы автора и иллюстратора в результате которой и рождается настоящая книжкакартинка. Для ребенка книжка-картинка — это еще и первый мини-театр, в котором есть сцена и декорации, есть режиссер и завораживающие голоса разных героев. Чтение книжки-картинки предполагает внимательное рассматривание иллюстрации, а значит ребенок непременно должен сидеть рядом с читающим. «Посадите его близко-близко, вдохните запах его волос (вы же помните, как сладко пахнут волосы вашего малыша), прислушайтесь к его дыханию, посмотрите на эти маленькие смешные пальчики, почувствуйте, что вы с ним одно целое, и тогда только откройте книжку-картинку», — советует известный финский автор-иллюстратор, отец троих детей Маркус Маялуома.

тема номера

Переплёт №3/2012

Картинки лидируют! Рейтинг книжек-картинок Авторы и художники, художники и авторы... Плоды их совместной работы мы видим, когда берём в руки книгу. Но иногда издание настолько красочное, что даже не знаешь, что в нём первично, иллюстрации или текст. А бывает, картинки с уверенностью лидируют! В последнее время книг-картинок появляется всё больше. Мы спросили молодых детских писателей — людей, для которых всё начинается со слова — какие пять книжек-картинок они считают наиболее удачными. Задача была непростая: назвать пять книжек, при этом — постараться не повториться, уложить свои восторги в пару-тройку фраз. Что из списка видели вы? И каков ваш личный рейтинг книжек-картинок?

Тамара Михеева Ленэн Тьерри, Таллек Оливье Надо бы М.: ИД КомпасГид, 2010 Книга-напоминание о том, для чего мы приходим в этот мир. Конечно, чтобы сделать его лучше! Линдман Мерви Храбрая крошка Мемули М.: Мир Детства Медиа, 2008 Как много страшного окружает нас! На каждом шагу, за каждым углом! Как справиться со своими страхами, когда мама и папа говорят: «Ты уже большая, ты должна сама»? Просто признаться в этом и все равно идти вперед. Колепп Бернд, Рассмус Йенс Выращивать драконов очень легко СПб., Поляндрия, 2011 Книга о радостях и муках воспитания. Бессонные ночи, бардак в доме, капризы. Но однаж-

ды они вырастают. И улетают. А тебе остается только смотреть им вслед. Но стоит только заскучать, как детидраконы подбрасывают тебе внуков. Рейнольдс Питер Г. Точка М.: ИД КомпасГид, 2011 Рисовать может каждый! Главное, чтобы в тебя поверили! И тогда шедевром может стать любая закорючка на листе. Николай Попов Зачем? М.: РИПОЛ классик, 2010 В этой книге всего одно слово — в названии. Автор задает самый главный вопрос, и отвечает на него картинками. Наверное, лучшее напоминание о том, как хрупок наш мир, как бессмысленны войны и насилие.

Наталья Савушкина Бидструп Херлуф Избранное М.: ИДМ, 2008 Известнейший карикатурист, художник остроумный и человечный, Бидструп популярен в нашей стране уже почти полвека. Весёлые и грустные истории нарисованы для взрослых, но дают прекрасный повод обсудить с ребёнком талантливые миниатюры, — характеры, чувства, настроение.

Браун М.У. Баю-баюшки, Луна Художник Клемент Хёрд М.: Розовый жираф, 2011 Стихотворная история о том, как комната убаюкивает зайчонка. Незатейливые, чистых цветов рисунки выстроены так, что в комнате будто постепенно гаснет свет. Прекрасное «снотворное» для самых маленьких читателей. Впервые издана в 1947 г. Нурдквист Свен История о том, как Финдус был маленьким, Петсон идёт в поход, Именинный пирог и др. М.: Мир детства Медиа. Интересно читать, как попадают в переделки старик Петсон и котёнок Финдус, но всего увлекательнее — разглядывать детали нарисованного автором мира: на каждой странице прячутся загадочные мюклы, в огороде растёт дерево-морковь, а в курятнике любая обитательница — фотомодель. Жутауте Лина Тося Бося и гном Чистюля М: Клевер Медиа Групп, 2011. Яркие иллюстрации к этой книге нарисовал тоже автор. В ней можно и поиграть, там есть лабиринт и много-много подробностей, которые не дают пере-

тн

вернуть страницу, пока не разглядишь. Да и тема актуальна: неубранные игрушки конфискует гном, и, чтобы добыть их обратно, придётся потрудиться вместе с героиней. Тюлле Эрве Живая книга М.: Клевер Медиа Групп, 2010 Очень простая книга, где нет героев, есть всего лишь... кружочки трёх цветов. Но если следовать почти кэрроловским подписям «нажми, подуй, потряси», кружочки взлетают или рассеиваются по странице, будто книга и вправду слушается читателя. Чистый восторг для малышей.

Анна Ремез Радлов Николай Рассказы в картинках М.: Мелик-Пашаев, 2012 Переиздание одного из лучших сборников комиксов для детей (первая публикация — 1937 год). Маленькие, лаконичные истории про зверей, с забавными сюжетами переведены на многие языки. В оригинале почти каждый рассказ сопровождали короткие стихи. На сей раз издатели сознательно убрали подписи, чтобы ребёнок сам, без помощи текста, понял логику развития событий, а потом постарался своими словами рассказать о том, что происходит с героями. Радлов был блестящим карикатуристом, из тех, кто тремя штрихами может создать характер. Его иллюстрации прошли испытание временем и не оставят равнодушными даже детей цифрового века.

Скарри Ричард Город добрых дел М.: Карьера-пресс, 2012 Тоже книга с почтенной историей. Ричарда Скарри мы стали открывать для себя только в прошлом году, тогда как весь остальной мир уже давно смотрит мультсериалы по мотивам его книг. Главные герои — антропоморфные звери, жители Города добрых дел. Каждый разворот в книге посвящён какой-то профессии. Художник подробно, но на доступном ребёнку уровне показывает разные производственные процессы — от тушения пожара до выпечки хлеба. Рассматривать детали на картинках можно часами. Любопытно, что у Скарри одинаково привлекательно выглядят труд фермера и владельца магазина. Главная прелесть рисунков — в их старомодности: в кошачьих лапах вы не увидите мобильник, а на столе у свиньи — ноутбук. Мир Скарри застрял в 50-х годах, и оттого кажется невероятно милым и романтичным. Дюран Дельфина Мой дом М.: ИД КомпасГид, 2010 Эту книгу населяют существа невероятного вида с очень странным сознанием. Примите их как данность, никакой логике Бориска-сосиска, Гуниш, Мягкотелы, господин Весенний (и прочие) не подчиняются. Но приглядитесь, и вы увидите, что у каждого персонажа есть своя сюжетная линия: Мустафа ищет ботинок, Ужасный Джонни всех пугает, Вояка идет в парикмахерскую, а господин Весенний ищет кота. Книжка кишит нелепыми, но очень обаятельными организмами, а конец каждой истории читатель может нарисовать сам в специально отведённых окошечках. Пожалуй, это одна из самых смешных книжек-картинок, где юмор создаётся абсурдом и невероятной фантазией.

Ормерод Джен Моди и медведь СПб., Поляндрия, 2011 Медведь ни в чём не может отказать маленькой Моди, и его терпение поистине безгранично. Он остаётся спокойным, даже если вздорная девчонка требует роскошный завтрак, а потом отказывается есть, когда она часами возится перед прогулкой и не даёт мохнатому опекуну поспать. Это образ всепрощающего, идеального Материнства. Слов в книге немного, но они одинаково трогают сердце всех родителей — терпеливых, и не очень (не последнюю роль в этом сыграл перевод Нины Демуро-

Переплёт №3/2012

Анастасия Орлова Почти любая книжка-картинка хороша для чтения малышам. А когда ребёнок научится читать сам, очень здорово к ним возвращаться. Небольшое количество текста и много картинок — и маленький человек запросто прочитал ЦЕЛУЮ книгу! вой). Нежные иллюстрации, выполненные карандашом и акварелью, по силе очарования сходны с магией английского сада. Кстати, их автор, художница Фрейя Блеквуд, работала дизайнером по спец-эффектам на «Властелине колец» (что на книге, впрочем, не отразилось). Дональдсон Джулия, Шеффлер Аксель Улитка и кит М.: Машины творения, 2011 Джулия Дональдсон прославилась благодаря страшилищу по имени Груффало. Книги о мохнатом чудище с добрым сердцем пришлись по вкусу детям и взрослым во многих странах мира. В немалой степени это заслуга постоянного соавтора Джулии, художника Акселя Шеффлера. Все последующие книги нарисованы в той же стилистике, как и трогательная история в стихах, блестяще переведенная Мариной Бородицкой. У всех персонажей большие глаза навыкате и добрые улыбки. Книги Дональдсон очень красочные, они всегда поднимают настроение. Кстати, в сказке про улитку, которая спасла кита, Груффало тоже спрятался. Попробуйте его найти.

Эрик Карл Морской Конёк М.: Розовый жираф, 2012 Это научно-популярная сказка про пап, которые бережно заботятся о своём потомстве. Книга полна достоверных фактов из жизни морских обитателей, и редактировал её настоящий кандидат биологических наук. А ещё там есть полупрозрачные странички-плёнки за которыми прячутся флейторылы, ядовитая крылатка и ужасная бородавчатка! Гусев Вадим Про что внутри — прочти, посмотри СПб.: ДЕТГИЗ, 2010. Авторская книга известного петербургского художника Вадима Ивановича Гусева (1931–2008). Игровые стихи, стильные рисунки и игра со шрифтами, поражающая воображение! «Сама и сам без пап и мам» — гласит подзаголовок. И ему можно верить. Это одна из лучших книг, которую можно предложить ребенку для первого самостоятельного чтения.

Силверстайн Шел Полтора жирафа М.: Розовый жираф, 2011 «Полтора жирафа» — очень смешное стихотворение Шела Сильверстайна длиной в целую книжку. Марину Бородицкую можно смело записать в соавторы — так здорово она справилась с переводом. А задача была не из лёгких — авторские рисунки иллюстрируют, буквально, каждую строчку стихотворения. Читается на одном дыхании! Подойдёт для дошкольников и младших школьников.

Рейнольдс Питер Г. Точка М.: ИД КомпасГид, 2011 Вдохновляющая история, помогающая поверить в себя! Эту книжку я бы рекомендовала не только школьникам, но и взрослым. Она побуждает выйти за рамки своих «я не умею», найти внутри себя эту самую «точку», с которой начинается настоящее творчество. И действовать, в конце концов!

Коняшов Александр Куда девалось мыло? Веник М.: Август, 2001. Книжка стихов для малышей Александра Коняшова, в буквальном смысле слова, с любой стороны интересна. Потому что она двухсторонняя! И название у неё двойное — «Веник» и «Куда девалось мыло?». Книгу любопытно рассматривать, и её легко освоит даже начинающий читатель. Кроме того, стихи можно превратить в песенки — внутри есть ноты с музыкой Григория Гладкова.

книги

«Каменный пояс России. Путешествие по Уралу с детскими писателями», «Генри Пушель», 2011

Путеводителей и книг по краеведению — великое множество, волей-неволей возникает вопрос: надо ли рассказывать о маршрутах и местах Урала, которые столько раз уже описаны вместе и по отдельности. Тем не менее появляются книги, которые способны стать сенсацией, вызывать живой интерес. Вспомним громкий проект «Хребет России»: история, мифология, культура, геополитика — всё переплелось в книге-расследовании. Алексей Иванов показал не только территорию, но перенёс реальное пространство в литературное произведение, где рельеф местности становится рельефом текста. Критики назвали жанр повествования новой формой, дав ему имя «иденти», что подразумевает комплексную идентификацию региона и одновременно его художественный портрет. Казалось бы, после проекта «Хребет России» об Урале сказано всё. Что можно было написать нового после книги-экспедиции в сто очерков, где автор вдохновенно рисовал Урал, а шесть сотен фотографий дополняли портрет? Авторы книги «Каменный пояс России. Путешествие по Уралу с детскими писателями» утверждают и доказывают, что об Урале сказано далеко не всё! «…Пояс, Земной пояс, Каменный пояс. Где-либо еще такого названия не найти…», — читаем в предисловии, где рассказывается о поясе богу Нуми-Торума и магической силе пояса для людей вообще, — «старинные города, крепости и падающие башни, наскальные рисунки и древнейшая на земле деревянная скульптура…в самом необычном месте планеты — на Поясе, который принадлежал древнему богу». Сборник, который вышел в Екатеринбурге в конце декабря 2011 года и уже успел «засветиться» в шорт-листе премии им. П. П. Бажова — попытка сделать книгу в жанре иденти с элементами сказки, исторической научно-популярной литературы для детей. Экскурсии отличаются друг от друга стилем, языком, интонацией, они написаны разными людьми, и это делает книгу особенно увлекательной. Ты только что слушал серьёзного экскурсовода, похожего на учителя истории, увлекающего тебя в древнее прошлое, а на следующих страницах стиль повествования резко меняется, мальчишка или девчонка хватают тебя, тащат к реке, в горы, в таинственные пещеры. Сборник состоит из 28 экскурсий (так обозначены повествования по каждому географическому объекту), сопровождающихся 350 иллюстрациями — фотографиями и оригинальными рисунками.

Переплёт №3/2012

С первых страниц сплав истории, географии, мифологии и культуры видится читателю сквозь волшебный камушек-яшму, что держит в руках рассказчик. Вернее, рассказчики, ведь это девятнадцать детских писателей, которые написали почти тридцать историй-экскурсий! Эти истории сильно отличаются друг от друга стилем и языком повествования, что не удивительно, ведь все авторы очень разные. Над книгой работали Светлана Лаврова, Андрей Щупов (в детской литературе он пишет под псевдонимом Олег Раин), Елена Габова, Тамара Михеева, Ольга Колпакова, Борис Телков, Александр Папченко и многие другие. Среди авторов вам встретятся лауреаты многочисленных литературных премий и начинающие, но не менее талантливые писатели. Каждая экскурсия — не просто описание, но история личного присутствия человека в этом месте, где переплетаются история и жизнь или фантазия автора. Это может быть, например, неспешная беседа мальчика и дедушки, сдобренная почти бажовскими интонациями: «Вот усядемся мы с дедом вечером у печки. За окном апрель: вьюга воет, мороз минус тридцать. Всё как обычно. Заполярье же…..и пускай говорят: «Воркута — край света»… На наш «край света» туристы даже из других стран приезжают, чтобы на лыжах покататься». На лыжах покататься — не вопрос! Машина времени переносит нас в 1988 год, где вместе со студентами УПИ мы покоряем вершину Приполярного Урала. Подъем описан так живо и достоверно, что проживаешь этот поход вместе с героями событий: «Снег рыхлый, и лыжи глубоко проваливаются при каждом шаге». «Вокруг на сотни километров нет людей…Мы поднимаемся уже пятый день...». «…в плохую погоду делать на вершине нечего… Сидим в занесённом снегом шатре. Может… подмазаться к духам Манараги. На ближайший пень складываются кусочки шоколада, сахара, сухари». После трудного высокогорного похода можно сплавиться по красавице Чусовой или посидеть на золотом песке у великолепного озера Тургояк. Или оседлать в Уфе говорящего коня, рассматривая «дела давно минувших дней» сквозь кусочек яшмы: «Как же я удивилась, когда увидела, что на месте Монумента, на горе, возвышается крепость!» А можно отправиться в трамвайную столицу Усть-Катав и покататься на чудесном трамвайчике или пошуршать осенними листьями в Литературном квартале Екатеринбурга. Рассказ о каждом географическом объекте подается «изнутри», как личная история или фантазия — именно этот ракурс и делает книгу уникальной. Писатели с легкостью заражают своей страстью к путешествиям, любовью к родным местам. Вообще, хочется все бросить и срочно поехать по всем городам, деревням, зайти во все музеи, посмотреть на леса, горы, памятники рукотворные и нерукотворные. Даты, имена известных людей, исторические факты, географические названия, геологические и научные термины, играючи, гармонично вплетены в ткань повествования, а потому воспринимаются и запоминаются практически на уровне подсознания. Евгения Перлова

тема номера Текст: Анна Годинер

Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка... И причём с ранних лет... В том числе и в подготовке к увлекательноэкстремальному путешествию под названием «взрослая жизнь», в которое так хочется с самого детства... И к трудностям жизни тоже. Одна из них — немыслимое разнообразие людей, с которыми неизбежно придётся не только сталкиваться, но и как-то к ним относиться, не говоря уже о том, что общаться — а как? Ведь с людьми связаны сложности, которые и сопутствуют жизни вообще, и могут возникнуть на ровном месте... Любой взрослый это знает, а вот есть ли что-то вроде сущностного «алгоритма», которым можно с ранних лет заинтересовать ребёнка, чтобы он, вырастая, не убегал в страхе ни от себя самого, ни от других, несмотря ни на какие трудности? И привить вкус к этому «алгоритму» прежде, чем подросток будет выбирать мировоззрение, определяющее его бытие? На мой взгляд — есть, и вроде бы с точки зрения здравого смысла он лежит на поверхности, да вот отнести его ко всем людям непросто и взрослому, и ребёнку — как и принять, чтобы жить по нему. Прекрасное описание дал этому «алгоритму» Виктор Кротов: «... каждый из нас — небывалое существо. Ведь в точности такого, как ты, — с твоим лицом, с твоими родинками и твоими особенностями характера, и твоими переживаниями, — ещё никогда не было на белом свете. Вот и выходит, что все мы — существа небывалые. Поэтому нам очень даже интересно узнавать про других небывалых, познакомиться с ними — и в жизни, и в сказке. Небывалым всегда есть чему поучиться друг у друга». Вот тут-то и окажутся незаменимым подспорьем книжки-картинки о разных живых существах. Они позволят увидеть, сколько хорошего может получиться, когда небывалые существа и ведут себя по-небывалому... А как это происходит? Вот, к примеру, небывалые птенцы и бывалые взрослые, которые их окружают. И совершают небывалые поступки... Кто не помнит сказку М. Москвиной «Что случилось с крокодилом?» (рис. Л. Тишкова, МД Медиа, 2009). С такими, на мой дилетантский вкус, приятно-шероховатыми картинками, что их хочется пропустить сквозь пальцы, как сухую и лёгкую рыболовную сеть.

Сказку про то, как из крокодильего яйца вылупился птенец? И как сразу подала голос якобы «житейская мудрость»? «... Слушай, — опомнилась наконец зелёная зубастая старуха, — я прожила долгую жизнь, многое повидала, но такого — никогда. Хочешь знать моё мнение? Сделай вид, будто у тебя никто не родился. — А он? — растерянно спросил Крокодил. — Его нужно сейчас же съесть. А не то засмеют тебя крокодилы. Ну иди, приятного аппетита. — Спасибо, — пролепетал Крокодил».

Да и как не поблагодарить бывалого за совет, который в смятении ума и чувств кажется разумным? Только всякий ли сумеет ему последовать? Не возникают ли обстоятельства, подвигающие тех, кто в ранге родителей, на небывалые (или нормальные...) поступки? «Значит, съем его сейчас, а то, правда, неприятностей не оберёшься!» — подумал Крокодил, но рот разинуть не смог ... когда птенец потёрся головкой о шершавую щёку Крокодила и пропищал: «Паа-па!», тот вдруг понял: не сможет он его съесть. Не сможет, и всё. Ведь это был ЕГО птенец».

Или книжка К. Германн «Здравствуй, мама!» (рис. автора, КомпасГид, 2011).

Переплёт №3/2012

тн С картинками, пронизанными голубизной неба, гор, воды и зеленью леса. Сюжет прост — Лис украл почти совсем высиженное гусиное яйцо и пока бежал домой, не заметил Медведя, налетел на него, выронил яйцо... вот так в лапах не ведавшего забот Медведя и вылупился гусенок, который сразу назвал его мамой. Медведь был добр к гусёнку, но потратил массу времени и сил, стараясь доказать этому непонятному существу на первый взгляд очевидное — что оно не Медведь и не сможет делать так, как медведи. И потому он — не его мама. Но гусенок так любил свою маму, что выучился подражать ей во всем... «Медведь молчал, погрузившись в раздумья. Этот странный зверь мог лазать по деревьям и бегать не хуже, чем настоящий медведь, но

выглядел при этом совершенно иначе. В любом случае точно не так, как выглядели его другие знакомые медведи. Некоторые звери, конечно, меняются с возрастом. Интересно, он сам тоже был таким, когда был маленьким? И все ли медведи вылупляются из таких вот белых скорлупок? Ему всегда казалось, что медведи появляются на свет как-то по-другому. Хотя как именно, он точно не знал».

Можно ли назвать небывалым то, что Медведь признал гусенка за своего? Или нормальным, потому что сработала простая логика событий? «Да уж, рыжий недотёпа, в следующий раз подумай хорошенько, прежде, чем связываться с нами, медведями, — крикнул ему косолапый. — Даже если они маленькие и с клювом!»

А вот в книжке В. Эрльбруха «Дрозд фрау Майер» (рис. автора, КомпасГид, 2011), с картинками, которые излучают мир и радость, хотя и кажутся немного гротескными, всё иначе. Фрау Майер деятельно беспокоилась обо всех, кто мог бы очутиться в её доме и окрестностях и взывать о помощи. А добродушный господин Майер всегда отвечал одно и то же: «Что ж, поступай так, раз не можешь иначе!». И когда фрау Майер нашла на огороде дроздёнка, она приложила все усилия, чтобы вырастить его, и в этом не было ничего особенного — люди часто подбирают выпавших из гнезд птенцов и заботятся о них. Но как научить птицу летать, если она не знает, что надо махать крыльями? И объяснить это словами нет возможности? Только вспомнить, что ты небывалое существо и поступить соответственно этому. Например, забраться, хоть это и очень трудно, на старую вишню в саду, и пристроиться на ветке... «Всё ещё дрожа от напряжения, она вынула дроздёнка из кармана, посадила неподалеку от себя и вновь принялась махать руками в надежде, что уж теперь-то птенчик станет делать то же самое. Однако птенец по-прежнему взирал на фрау Майер с живым изумлением и не двигался с места».

Так всё и осталось бы, не сделай фрау Майер невероятного усилия, чтобы САМОЙ взлететь с ветки... тут и птенец понял, как это делается... и полетел вслед за ней. А бывает и совсем наоборот — как в книжке В. ван ден Абееле «Сюрприз» (рис. Э. де Воот, ЭНАС-Книга, 2012). Птицы там на картинках, как ожившие игрушки, которых хочется взять в охапку, рассадить на своем диване, любоваться ими и беседы вести...

Переплёт №3/2012

Так вот, яйцо-найденыш оказалось «в крыльях» семи птиц, от крохотной колибри до огромного страуса, и каждая из них хотела стать нянькой птенца, когда он вылупится, и научить его всему самому лучшему, что знает сама. Они даже подрались... Ну, кого этим удивишь... «Птицы щипали и клевали друг друга, во все стороны летели пух и перья. Это будет утёнок! — Он цыплёнок. — Нет, соловей! — Цапля! — Глупости! Он колибри! — Нет, альбатрос! И точка! — А я говорю: страус!» Неизвестно, во что бы это вылилось, но Филин крикнул, что яйцо треснуло и... «Все птицы затаили дыхание. Настал решающий момент».

И вылупился тот, кто не был похож ни на одного птенца — крокодилёнок... И знаете, птицы не испугались будущего хищника, не разбежались, а приняли небывалое решение — не какая-то одна, а каждая из них будет учить его тому, чему собиралась... И он всему научился, только пока не освоил полеты с Альбатросом... Выходит, с возрастом можно забыть, что все мы небывалые существа? И не помнить, что небывалое — это просто нормальное? Книжки-картинки о небывалых существах возвращают нас к этому. А вот хотим ли мы читать их с детьми и отвечать на их вопросы? Разделять с ними грусть и слёзы? Не бояться говорить о том, что печально? Выбор за нами, взрослыми... Книжки-картинки показывают, что и те, кто совсем непохожи на нас и даже не всегда приятны, тоже небывалые... Каким же образом? Самым что ни на есть бывалым-небывалым — ну кого, к примеру, удивишь тем, что найти друга и быть друзьями это здорово? Здорово, да непросто — пока наши «колючки» не притупятся друг о друга... «— Правильно! — закричали все, — ремешка ей! — Потащили они ящерку к маме-ящерице. Рассказали маме-ящерице про плохое ящеркино поведение. Мама ящерку в лапки приняла, но вместо того, чтобы поколотить, взяла и прижала её к сердцу. Да еще и баюкать начала. — Что такое? — зашипели ужата. — Безобразие! — крикнул старший лягушонок, — почему вы её не накажете? Она же хулиганка!

— Вы уж простите её, пожалуйста, — сказала мама-ящерица, — это просто у моей дочки такая шкурка вредная. — Как это? — не понял старший лягушонок, — шкурка вредная? — Колется изнутри. Понимаете? Ужата поёжились. Неприятно, должно быть, когда шкурка изнутри колется... — Вот погодите, — продолжила мамаящерка, — она скоро её сбросит и будет доброй. Цвет шкурки будет тот же самый, но изнутри она станет мягонькая. Как сама ящерка. Она-то внутри, даже под колючей шкуркой, добрая...»

Ю. Кузнецова, «Сказка про вредную ящерку» («Семья и школа», 2011, № 11).

Не все «колючки» притупляются со временем, некоторые остаются, как были, и могут постоянно кому-то колоть глаза — к примеру, неизлечимые болезни, этническая принадлежность или асоциальное поведение: «Жила была мама. Жуткая пьяница. И папа такой же был. Они с мамой все время пили водку, на детей не обращали внимания. А дети были малые». С. Седов, «Сказки про мам» (Самокат, 2012). Стоит прочесть книжку-картинку Д. Роу «Обнимите меня, пожалуйста!» (рис. автора, ИДМ, 2009), с колючими, угловатыми, тревожащими душу картинками, про маленького ёжика Элвиса в смешных штанишках-памперсах: «Идет ёжик по улице, видит кто-то с кем-то обнимается. Он сразу: — И меня, и меня, ну пожалуйста! А ему говорят: — Катись отсюда, колючка!» Так и ходил, пока не услышал: «... неужели меня никто никогда не поцелует? Все бы отдал, вот честное слово, за один-единственный поцелуй! — Это был крокодил Роки. С ним никто не хотел целоваться. Все говорили, что он ужасно некрасивый и слишком зубастый. — Не плачьте! — воскликнул Элвис. — Я вас поцелую. Прямо сейчас. — Дружище! — Взревел счастливый крокодил. — Дай я тебя за это обниму!».

И прочитав, задуматься: стоит ли закаляться до прочности крокодиловой кожи, которая не даст своим и чужим «колючкам» ранить сердце так, чтобы спасаться от них бегством? Хотим ли мы сделать то, что в наших силах, чтобы дети с ранних лет понемногу узнавали о всяких «колючках» и привыкали не бояться их?

тн Но вернемся ко второй книжке, теперь уже про лучших друзей — ёжика Элвиса и крокодила Роки — Д. Роу «Хорошо, что я такой» (рис. автора, ИДМ, 2010). Пошел однажды ёжик Элвис прогуляться по лесу, и попался в ловушку... Нет, не в охотничью, разве ёжик — добыча? Просто он начал сравнивать себя со всеми встречными-поперечными. «У старательно репетирующего ворона оказался замечательно громкий голос. — А я умею лишь тоненько пищать, едва не расплакался Элвис, — и мне никогда не научиться петь!» И не заметил, как чуть не захлебнулся грустными мыслями о том, что все лучше него или он — хуже всех. Кто не знает, как трудно выбраться из ловушки сравнений без лучшего друга? Который скажет тебе: «Вот ты где, колючка моя ненаглядная! — вскричал крокодил Роки, сжимая Элвиса в объятиях. — Я тебя везде ищу, кактус ты мой любимый!» Тогда и у ёжика получилось сказать: «Как хорошо, что я серый и колючий. И что я снова вместе со своим Роки!» А что будет, если друзья распахнут свою дружбу навстречу тем, кто поначалу враждебен одному из них? Не станут держать круговую оборону от окружающих? Будет, как в книжке К. Краутер «Джек и Джим» (рис. автора, МД Медиа, 2011), с как будто старинными картинками жизни на берегу моря. Прежде всего — будет возможность преодолеть недоверие: «Почему они на меня так странно смотрят? — спрашивает Джек. — Не волнуйся, — отвечает Джим. — Просто они никогда не видели чёрных птиц. Вот увидишь, в конце концов, они тебя примут. — А если нет, то я сам к тебе перееду».

И ещё — радость для всех, ведь книги, которыми белые чайки топят печи, полны всяких забавных историй — и черный дрозд Джек охотно читает их по вечерам всем обитателям городка своего лучшего друга Джима, а они слушают и хохочут... А если по-дружески разделить печаль и боль обиды незнакомца, с которым и рядом-то находиться страшно? Как в книжке Д. Андрэ «Танцующий жираф» (рис. Г. Паркер-Риса, Розовый жираф, 2012). Картинки там — поистине африканское буйство красок и движений!

Незнакомец — высоченный, с длинной шеей жираф: «Звери в джунглях каждый год / Устраивали бал ... / И только Джеральд как огня / Страшился рокового дня: / Плясал он, как на грех, / Ужасно! Хуже всех! / … Он кривоног! Он неуклюж / Не слышит музыки к тому ж! / Глядите, вот потеха! / А ну, спляши для смеха! / … Он повернулся и во тьму / побрел за шагом шаг: / Так было горестно ему / и одиноко так». А ты — маленький и хрупкий: «И вдруг — сверчок! / При нем смычок. / — О друг мой, вижу я: / Вам просто музыка нужна / Особая, своя. … И улыбнулся тут сверчок, / И поднял скрипку и смычок — / И все жирафье тело / Движенья захотело!»

И снова — радость от того, что здесь и сейчас восстановлена гармония жизни:

Переплёт №3/2012

Наверно, нет взрослого, который не хотел, чтобы у его ребенка были друзья — настоящие, верные, преданные. А если они покажутся нам странными? Как, например, Мама Му, упорно осваивающая то, что коровам не положено, потому что оно прекрасно, и рассудительный Ворон, который сначала взывает к голосу разума, а потом... потом помогает выучиться всему, что она хочет — в книгах Д. Висландер и С. Нордквиста «Азбука» (рис. С. Нордквиста, 2007–2010). И картинки в них озорные, сугубо реалистические, уютно набиты массой подробностей окружающей жизни — не оторваться, пока не рассмотришь всё.

«Меж тем все звери собрались / На той полянке лунной, / Где так легко, взмывая ввысь, / Кружился Джеральд юный. / Да неужели это он!? / Нет, это сказка! Это сон! / Да в целом Сенегале / Такого не видали!»

О радости же, которую дает преодоление вражды, книжка М. Велтхейса «Лягушонок и чужестранец» (Текст, 2005). Картинки в этой книжке просты, и с первых страниц насыщены яркими праздничными цветами хорошего конца, хотя поначалу жители-деревни-на-опушке-леса полны неприязни к пришельцу. «Гнать надо эту грязную крысу, — сказала Свинка. — Чужестранец ворует в лесу строительный материал, и вообще он слишком наглый, — воскликнула Утка. — Да успокойтесь вы, — ответил им Заяц. — Он не такой, как мы, но он же не причиняет нам вреда, верно? — А лес принадлежит всем».

«Скрип-скрип! Дзинь! Это на велосипедах проехали дети. Они болтали друг с другом и громко смеялись. Солнце палило, и на багажниках у них лежали полотенца. Мама My повернула голову и долго смотрела им вслед. — Эх, му-у! — сказала она. — Как же это красиво! Знаешь, чего мне хочется, Ворон? — Понятия не имею. А как насчёт тебя? Может быть, ты знаешь? — Мне очень хочется научиться ездить на велосипеде, — сказала Мама My. Ворон так и подпрыгнул, замахал крыльями и раскричался. — Ущипните меня за пёрышки! — кричал он. — Мама My, ведь ты же корова! Корова! Коровы не умеют ездить на велосипедах! Мама My добродушно посмотрела на него. — Не умеют, да, — сказала она. — Вот мне и хочется научиться. Ворон заткнул уши. — Нет, нет и нет! — кричал он. — И не учись, и не катайся. Ты представляешь, какой у тебя будет вид? — Красивый, по-моему, — сказала Мама My. — Не хуже, чем у детей, когда они едут на велосипедах».

Хотим ли мы, взрослые, так растить детей, чтобы они сызмала привыкали делиться своей дружбой — дар которой есть у каждого — с другими, какими бы небывалыми они ни казались с нашей, взрослой, точки зрения? Однозначного ответа на этот вопрос пока нет...

тема номера Текст: Наталия Волкова

Издательский Дом Мещерякова: «Делать книги, которые нравятся» Когда мы решали, о каком издательстве поговорить в номере, посвященном иллюстрации, двух мнений не было: конечно, об Издательском Доме Мещерякова. Книжная иллюстрация в ИДМ занимает совершенно особое место, и не в последнюю очередь именно с подачи этого издательства она переживает сейчас в России своеобразный Ренессанс. Писатель и поэт Наталья Волкова встретилась с Вадимом Мещеряковым и поговорила о прошлом, настоящем и будущем детской иллюстрации, о книжных магазинах и детских журналах.

— Вадим, Ваше издательство славится хоро шими иллюстрациями. Вы именно с этого и начинали, у вас изначально был упор на качественные иллюстрации, на мастеров старых школ?

— У меня никогда не было упора на иллюстрацию, может быть, так получилось случайно. У меня всегда был упор на хорошую книгу, а книга — это совокупность хорошего текста, иллюстрации и работы издательства. Если следовать этой концепции, то действительно книга получается, и получается не искусственной вещью. Вообще здорово, что вы заметили, что у меня хорошие иллюстрации. Кстати, должен сказать, действительно, современные иллюстраторы, не дотягивают до уровня старых мастеров девятнадцатого, двадцатого века. — То есть Вы не можете никого выделить из современных иллюстраторов?

— Тут опять же в большей степени вкусовщина, и я по-другому не буду себя вести в Издательском Доме Мещерякова. Да, я считаю, что они не дотягивают, или я их просто не понимаю. На-

верное, я очень многих потенциальных покупателей, которые заинтересованы в современной иллюстрации, отпугиваю, я искусственно торможу весь процесс. Но есть ведь издательства, которые на этом специализируются, скажем, «Компас-Гид». При всем моем уважении к «Компас-Гиду», я бы ни одного из их иллюстраторов не пригласил в свое издательство. Но ведь есть «Компас-Гид», и это замечательно, зачем нам два «Компас-Гида» или два «Издательских дома Мещерякова»? У меня есть свое лицо, свои убеждения, они меняются, и будут меняться, но мне гораздо ближе Рэкхэм, чем любой другой иллюстратор. Вот «Розовый жираф» издает Баума с Гуковой, а я взял классические иллюстрации. Первая книга Денслоу, последующие книги с Нилом, они мне ближе и для меня гармоничней. Я не могу сказать, что я что-то продавливаю в издательстве, просто люди, которые со мной работают, поэтому и работают, что они придерживаются тех же взглядов, что и я. Мы, конечно, спорим — и часто. Но принципиальное направление у нас схожее, они понимают и верят в мою позицию, а не то, что это я заставляю их верить, ведь заставить человека хорошо работать невозможно. За деньги невозможно заставить человека хорошо работать и через силу

Переплёт №3/2012

невозможно заставить хорошо работать. Можно только заинтересовать, и вот если совпало его мнение с моим, то все будет хорошо, а у кого не совпадает, те уходят из издательства, и раньше я очень переживал, а сейчас отношусь нормально. Кстати, у меня ротация практически отсутствует в основном блоке, команда как-то сформировалась. У меня гораздо больше ротации в коммерческом отделе, потому что я никак не могу найти коммерческую службу, которая бы понимала суть издательства, все в основном работают по старинке, по устоявшимся нормам на рынке. А книги нашего издательства требуют, на мой взгляд, своего подхода и в продажах тоже. Что касается иллюст раций, да, изначально я не был нацелен именно на иллюстрации, но так получилось, что я делаю хорошие книги. Мне, например, нравится Софья Прокофьева, и почему бы мне ее не издать с прекрасными иллюстрациями Калиновского, которые уже есть, а не искать нового иллюстратора? А из старой школы я выпускал совершенно разнонаправленных иллюстраторов, ведь Калиновский — это совсем не Билибин, и не Гольц, он не похож и на Рэкхэма и на Денслоу совершенно не похож. С современными иллюстраторами мы тоже работаем, но мало, ведь и рынок на них не очень хорошо реагирует.

ли за полгода, отличный результат, но это полторы тысячи тираж, это мизерный тираж для нашей страны. Вот если бы ее взялись издавать «Эксмо», то они продали бы, может, и десять тысяч, они умеют продавать. Если у меня будет возможность, я обязательно вернусь и к современным авторам. Тамара Михеева очень хорошо пишет, я очень ей благодарен, что она есть, что она пишет, и я очень надеюсь, что ее заметят в каком-нибудь крупном издательстве. Я сразу же все права переуступлю. Чтобы раскручивать молодых авторов, нужны большие деньги. Не от хорошей жизни я издаю книги выборочно. Сейчас я вообще издаю очень мало книг, я вынужден искать где-то заработки для того, чтобы издавать хоть какие-то книги. Наверное, я плохой бизнесмен, я вот читаю интервью с Юлией Загачин из «Розового Жирафа», она там говорит, что у нее все книги чуть ли не двадцатитысячными тиражами продаются. Я верю ей, конечно, но если так, то она просто гений в издательском деле, я ей рекомендую просто больше книг издавать, книги она выпускает хорошие. У меня вот не получается так, я за год могу три тысячи тираж продать, это максимум. Наверное,

— Спасибо вам, что вы начали печатать современных авторов: у вас вышли книги Галины Дядиной, Тамары Михеевой, на подходе книга Елены Ракитиной. А если современный автор, то вы выберете современного художника?

— Мы начали потихонечку печатать современных авторов, но все очень сложно. Не то, что нам тексты не нравятся, нравятся тексты, просто я себе не могу это позволить финансово. Я думаю, «Переплёт» читают многие авторы и я хочу заранее извиниться перед теми, с кем заключил договор и не выпускаю их книги (а таких людей много), но я просто не могу разорваться. Любая книга современного автора может хорошо продаваться, если за нее берется крупное издательство, которое имеет в своем ассортименте полный набор рычагов по продвижению книги. У меня нет этого набора рычагов. Та аудитория, которая существует Вконтакте, в ЖЖ, которой нравятся современные авторы, она очень мала. То есть существует сто-двести человек, которым нравятся современные авторы. Про современных авторов просто не знают. И если я их издам, то и не узнают все равно, магазины не возьмут эту книгу. — А если про нее напишут на «Библиогиде», о ней ведь узнают?

— Узнают, но все равно, вот Михееву мы издали тиражом полторы тысячи экземпляров, да, прода-

тн

Переплёт №3/2012

дело во мне, наверное, это я не умею продавать, хотя было бы легче всего попенять на рынок, что он плохой, что люди у нас не очень образованные. Нет, дело точно во мне, я не нашел нужных ходов. Мне плохо от этого, я пытаюсь это исправить. Вот и «Лавочки» нацелены на то, чтобы продавать книги, но это происходит со скрипом, я вкладываю огромные деньги в них, чтобы хоть какая-то была альтернатива, наверное, допускаю ошибки. Но современных авторов я просто не могу себе позволить сейчас издавать. Вот стараюсь сейчас делать много книг на заказ для крупных корпораций, чтобы они выходили в Издательском Доме Мещерякова. Я выпотрошился весь, все, что заработал за предыдущую жизнь, все вложил в «Лавочку». Но я тратил все до копейки, и никто не вправе мне сказать, что я что-то там зажал, может, скоро это закончится, но, по крайней мере, 7 лет я издавал хорошие книги, за которые мне не стыдно, ну, перестану я их издавать, потому что разорюсь, ну что поделаешь? Я не жалуюсь, я просто объясняю ситуацию, я спокойно к этому отношусь. Была идея издавать поэтическую серию, но нет денег, я, пользуясь случаем, хочу извиниться и перед Ясновым, и перед Воскобойниковым, и перед Калмыковым и перед массой людей, перед которыми я виноват, но просто нет денег. — Расскажите, пожалуйста, про издательство в Вене, которые Вы открыли. Что с ним происходит?

— Закрыли. Больше не будет издательства в Вене, в силу того, что требуется постоянно мое присутствие, а также, потому что не хватает финансов, чтобы развивать три проекта. Я из трех проектов: Издательский дом, «Лавочка» или издательский дом в Австрии должен был выбирать, что оставить, а что ликвидировать. Издательский дом в Австрии оказался крайним. Там тоже с иллюстраторами все обстояло непросто: я там печатал классических иллюстраторов. Но пробовал и русских, а они там никому не нужны, там хватает своих местных иллюстраторов, и на наших российских они реагировали плохо. Хорошо там продавался только Рэкхэм. — Давайте определимся с терминологией. Магазин «Лавочка детских книг» он все-таки при Издательском Доме Мещерякова или это совершенно отдельное образование?

— Нет, он совсем не при издательстве. Во-первых, у нас сейчас два формата: есть «Лавочка детских книг», и есть «Детская лавочка». Разница в том, что в них совершенно разный товар. Ведь ни для кого не секрет, что в нашей стране книги читают мало, и чтобы магазины привлекали внимание, мы идем от простых вещей, не от книг. Ситуация такова,

что вот уже месяца полтора существует формат «Детских лавочек», люди приходят туда, покупают мыльные пузыри, а потом те же самые люди возвращаются и начинают покупать книги, а книг плохих мы не держим. Ведь изначально идея сос тояла именно в том, чтобы продавать хорошие детские книги в одном месте. А во-вторых, «Лавочка детских книг» — это совсем не Издательский Дом Мещерякова хотя бы, потому что там три акционера, и я — один из трех, причем, не как издательский дом, а просто как Вадим Мещеряков, как физическое лицо. К сожалению, часто ошибаются и считают «Лавочку детских книг» — лавочкой Мещерякова. Получается, что есть сдерживающие факторы представления Мещерякова о прекрасном. Мои представления о прекрасном выражены в Издательском доме Мещерякова, где я один акционер, я определяю политику издательства. А «Лавочка детских книг» — не монобрендовая структура. — Кто и как выбирает книги для «Лавочек»?

— Мы этим занимаемся, вся наша команда. Изначально мы выбрали для себя идею помогать тем издательствам, которым тяжело выйти на рынок именно в силу того, что они всегда делают хорошие книги. И поэтому мы берем все книги этих издательств, например «Самоката». — Какие книги Вы никогда не пустили бы в лавочки детских книг?

— Я никогда бы не пустил книги, которые не несут в себе добро. То есть меня совершенно не смущают издательства «Эксмо» или «Росмэн», потому что в любом издательстве есть хорошие книги. К примеру, «Эксмо» издаёт «Маленького принца» и больше «Маленького принца» нет ни в одном издательстве, ну, как я могу не взять эту книгу? Но надо сказать, что в случае с такими издательствами, конечно, мы тщательно отбираем, прислушиваемся к людям из библиотек, с сайта «Библиогид», к мнению людей, которые отслеживают книги, дают им оценки, но не боимся брать и другие книги. Я могу честно об этом сказать, хоть это может вызвать скандал, но, например, мне очень не понравилась вся эта история с книгой «Скажи, Красная шапочка», и я даже не знаю, есть ли она у нас в «Лавочке». Да, это спорная книга «КомпасГида», мне лично она не нравится, но это просто мое мнение, мнение отца, человека с определенным жизненным подходом. И я не могу насильно убрать эту книгу из «Лавочки», и это здорово, потому что Мещеряков не является определяющим лицом, Мещеряков просто финансирует этот проект в том числе, потому что я считаю, что это нужно.

тн — Вот Олейников-то современный иллюстратор…

— Вы планируете расширяться?

— Ну, конечно, если «Лавочки» будут приносить доход, то я буду вкладывать в них деньги, потому что я считаю, что они должны быть в регионах, хотя их гораздо труднее там раскручивать. Вот сейчас у нас есть лавочки в Казани, Нижнем Новгороде, Рязани, Питере, Самаре, но московские, конечно, гораздо быстрее раскручиваются в силу того, что в Москве больше денег у людей. У нас будет уже двадцать магазинов осенью. — Есть ли у Вас какая-то любимая серия среди тех, что Вы издаёте? Может быть, «Книга с историей»?

— Нет. Любимые серии «Отражение» и «Научные забавы». Хотя я все книги, которые издаю, очень люблю, ну, вот, например, лежит замечательная книга «Немецкие баллады» с иллюстрациями Ники Гольц, выпустили мы их тиражом 3000 экземпляров, уже почти год прошел, а продали мы, дай Бог, 500 экземпляров, 2500 лежат у меня на складе. — Что же тогда хорошо продается?

— Хорошо продается то, что не надо читать: блокноты для совещаний, Татьяна Задорожная «Жизнь бьет ключом» прекрасно продается, просто блокноты. А книги… Надо понимать, что скорее всего, проблема во мне как раз, легко было бы сказать «не ту страну назвали Гондурасом», но на самом деле не тот руководитель должен был быть у издательства. Я считаю, что будущее за такими издателями, как Александр Альперович, они знают, что и как надо продавать, знают, что они хотят, они очень уверено чувствуют себя в условиях рынка, а я себя чувствую неуютно. Они сначала считают, что печатать, а я печатаю то, что считаю достойным и интересным, вот в этом моя ошибка, и рынок меня за это наказывает, удивительно, что я еще просуществовал столько времени, я очень надеюсь, что кому-то наши книги нравились. — А что с «Книгой с историей», вы планируете продолжать эту серию?

— Не знаю, пока, что будет осенью, у нас много книг наработанных, но буду я их печатать или не буду, пока не понятно, все зависит от финансовой ситуации. То есть планов много, книг наработанных много, но они зависят от денег. Например, книгу «Горе от ума» Грибоедова я вообще хотел выпустить уже в сентябре. Эта серия уже год как не обновлялась, поэтому хочется ее обновить. «Перо Жар-птицы» я переделываю, оформление меняю, «Отражение» у нас тоже готовится, у нас в нем сейчас выходит «Аэлита» с Игорем Олейниковым.

— Олейников — современный, но там Олейников — не Олейников. При всем моем уважении к Олейникову, он в этой книге мне понравился гораздо больше, чем в других, как-то он по-другому открылся, и это многих может на самом деле разочаровать, кто привык к Олейникову в «Котобоях» с Усачевым, он там другой совсем. А вот «Клевер», например, выпускает Усачева с Олейниковым, и правильно делает, у меня тоже было предложение выпустить Прокофьеву с Олейниковым, а я отказался и выбрал «Аэлиту», которую я очень люблю и которую считаю незаслуженно забытой. Так получилось, что и Игорь Олейников очень любит «Аэлиту». Получился у нас экспериментальный проект. Для издательства это опять же плохо, что мы делаем что-то необычное, пытаемся нащупать какие-то направления. Экспериментируем. Я всегда рискую, всегда нахожусь в группе риска. Может быть, мне надо было по другому пути пойти, больше работать с библиотеками, под госзаказы делать, под закупки, организовывать большие группы поддержки, как делает «Розовый жираф», вот я любой сайт открываю, там сметану продают, а рядом продают книги «Розового жирафа»… Это замечательно, это путь, который позволяет продавать двадцатитысячные тиражи. Я этого не смог сделать, я пошел традиционным путем, пошел на рынок с книгами, которые на рынке не очень нужны, от этого и последствия. — Кто все-таки у вас приходит с идеей в издательстве: давайте возьмем вот этого автора с вот этим вот иллюстратором? Вы?

— Нет, никогда, я обычно даю направление, а дальше у меня команда работает, очень сильная, очень хорошая, поэтому подбор текстов и иллюстраторов осуществляет художественная редакция, которая хорошо знает иллюстраторов. Я не настолько хорошо в этом разбираюсь, я не книжный человек, в том смысле, что я очень мало читал в детстве, то есть я читал, но взрослую литературу, а детская как-то прошла мимо меня. Ну, да, я хорошо знаю Достоевского, Сартра… — А кроме «Аэлиты» были в детстве любимые книги?

— А я на самом деле их все издал: у меня любимая была «Книга будущих командиров», «Книга будущих адмиралов» Митяева, я ее издал. «Еженька» Шарова у меня была любимая с иллюстарциями Вольских. Именно с этими иллюстрациями, которые я помнил с детства, хотя есть ведь еще иллюст рации Ники Гольц, я познакомился с сыном Шарова и издал эту книгу. Еще я в детстве очень любил рассматривать Бидструпа, и я издал несколько

Переплёт №3/2012

тн

книг Бидструпа в разных вариациях. Ну, еще я «Ябеду-Корябеду» с рисунками Семёнова обожал в детстве, и вот она тоже готова, должна скоро выйти. — Могут ли все-таки современные иллюстраторы надеяться, что их будет издавать Издательский Дом Мещерякова?

— Да, конечно, современные иллюстраторы у нас все-таки присутствуют. Например, в «Легких горах» Тамары Михеевой Вася Ермолаев очень попал в тему, прочувствовал текст, обложка получилась очень хорошая, и очень понравилась автору. А вот Юлию Гукову, которую печатают в «Розовом жирафе», я не понимаю совсем, мне бли-

же Калиновский. Возможно, что это примитивность моего мировоззрения. Но я точно так же не понимаю Кандинского. Мне гораздо ближе Ван Гог. Мне нравится Джакометти, а вот Матисса я не понимаю. Это вкус, но такой есть у меня вкус, я не скрываю, наверное, это плохо, что я монополизировал издательство. Но я искренне убежден, что в небольшом издательстве субъективное мнение — самое объективное и есть. Иначе ты просто свое лицо потеряешь, я а я этого не хочу. Я вот очень мало переиздаю книг. Ведь многие издательства мало делают своих книг, но они очень много переиздают: например, «Розовый жираф» много переиздает, «Самокат», «Клевер», «Компасгид», я, наоборот, мало переиздаю, поэтому у меня должно мое собственное лицо, и наверное, логично, чтобы в Издательском доме Мещерякова этим лицом был сам Мещеряков. Я, конечно, прислушиваюсь к профессионалам, у меня работают очень опытные люди, и если они говорят, что то, что я придумал, чем-то плохо, я этого не делаю. — Как работается со старыми художниками, с такими, как Ника Гольц, Чижиков?

— А как с ними? Они ничего нового для нас не делают, мы переиздам старые проекты. Им нравится, что мы очень трепетно относимся к макетам, этим им и интересно. Ведь Гольц издается и в «Эксмо» огромными тиражами, но тем не менее, они и с нами ведь работают. Ника Гольц очень активно участвовала именно в макете альбома со своими иллюстрациями. Чижиков сейчас тоже готовит свой альбом с иллюстрациями. Сейчас мы еще Рэкхэма делаем, но он в силу понятных причин, не может активно участвовать в работе. Билибин тоже не может, поэтому мы рассчитываем на свои представления о том, как это должно быть. А сов ременные художники, кто еще жив, участвуют активно. Но к сожалению, они ничего нового не делают, только вот Виктор Чижиков сделал нам лиса для журнала, здорово сделал, но книгу он не хочет делать, он считает, что ему это тяжело, Ника Георгиевна тоже не может уже. Подводя итог интервью, я хочу, чтобы стало понятно: мои слова не означают, что я опускаю руки, наоборот, я открываю «Лавочки», у меня очень много людей в штате работает, штат большой, мне надо этот штат содержать. В команде около 35 человек, у меня в издательстве есть все службы: логистика, бухгалтерия, пиар, коммерческая служб, служба верстки, полиграфии, редакционная служба, корректоры, гендиректор, финансовый директор. У меня есть все, это большой штат. Но что плохо в издательском доме Мещерякова, это то, что во главе него стоит Мещеряков, а я не дружу с коммерческой составляющей. Издательский Дом Мещерякова — это рудимент. Он или отпадёт или переродится во что-то другое, но я этого не хочу. Вся идея издательства состояла в том, чтобы делать книги, которые нравятся.

книги

Переплёт №3/2012

Корнелия Функе, «Король воров», Росмэн-пресс, 2006 Когда мне хочется ярких впечатлений, когда сердце томится по приключениям, а душа просит доброго волшебства, я беру с полки книгу «Король воров» Корнелии Функе. В ней нет столь мучительного предчувствия опасности и беды, которым насквозь пропитана «Чернильная» трилогия. Или пугающих подробностей, как в «Бесшабашном». «Король воров» — светлая история. В ней всё, о чём я так час то грезила в детстве: заботливый и любящий старший брат, верные друзья и взрослые, способные понять ребёнка и встать на его сторону, чтобы спасти от беды. А ещё — загадочная венецианская легенда о карусели, которая может вернуть человека в детство или наоборот, состарить. Когда читаешь книгу в первый раз, то поначалу и не подозреваешь, что впереди тебя ждёт волшебство. История Проспера и Бонифация сказочных чудес не обещает. Мама братьев умерла, а тётушка решила их разлучить. Младшего Бо она захотела усыновить, старшего Пропа отправить в сиротский приют. Не желая расставаться, мальчики сбежали в Венецию, о которой много слышали от мамы, и нашли в городе Луны настоящих друзей и покровителя Сципио по кличке Король Воров. Возможно, книга талантливой фрау могла бы стать ещё одной фантазией на тему беспризорников вроде произведения Гектора Мало «Без семьи». Но Корнелия Функе искусно вплела в полотно повествования серебряную нить волшебства. При этом сказка не затмевает своим блеском реальность, да и начинаются фантастические события лишь в последней трети «Короля воров». Однако именно эта «ниточка» делает ярче главные вопросы книги. Например, хорошо ли быть взрослым? Какие проблемы тревожат детей, что живут рядом, и как им помочь? Захотелось бы скинуть часть прожитых лет и снова стать ребёнком, если бы появилась такая возможность? А юные читатели, познакомившись с «Королём воров», наверняка задумаются о том, стоит ли взрослеть раньше времени. И заодно поразмышляют, нужно ли убегать из дома. Ведь Корнелия Функе описывает беспризорную жизнь ребят хотя и с долей романтики (как же иначе в книге?), но без особых прикрас. Самое восхитительное в произведениях Корнелии Функе — её способность «втянуть» читателя в книгу. «Король воров» — не исключение: едва открыл первую главу, и вот уже очутился в Венеции. И не только увидел древние стены с матовой позолотой, гладь каналов, каменных ангелов и драконов на крышах, но ещё и почувствовал холодный ветер — не зимний, но уже и не тёплый, услышал плеск воды под мостами и воркование голубей, готовых клевать зёрна прямо с твоей ладони. Функе не просто перемещает читателя во времени и пространстве, она делает его участником всех событий. Поэтому, когда Проспер впервые обменивает товар на деньги в лавке Рыжей Бороды, ты стоишь рядом. И вместе с Моской открываешь Королю Воров дверь Звёздной обители. И убегаешь от Виктора по запутанным улочкам Венеции, с трудом поспевая за шустрым Риччио. И, конечно, отправляешься на загадочный остров вместе с Пропом и Сципио, чтобы проверить правдивость легенды о карусели милосердных сестёр... Функе держит читателя в напряжении до последних страниц. Можно спокойно выдохнуть, лишь читая последнюю главу. Зато после, когда книга вернётся на своё место, яркие впечатления надолго сохранятся в памяти. И приятно будет согревать мысль о том, что в любом возрасте есть свои преимущества. Главное, их увидеть и не упустить время. Алёна Кашура

тема номера

Квест «Найди своего художника» Каждый — или почти каждый — детский писатель мечтает найти «своего» художника. И мало кому это удаётся. Общение с иллюстраторами порой напоминает квест или детектив, боевик или голливудскую драму — правда, иногда всё же с хэппи-эндом. Иллюстраторам сложно с писателями, писателям — с иллюстраторами. Но иногда бывают и счастливые исключения. В общем, всё как в жизни. Мы попросили молодых писателей рассказать, как им работалось с художниками на первых своих книгах и рассказать о любимых иллюстраторах.

Тамара Михеева:

Художник: Ольга Брезинская

— Это была любовь с первого взгляда. Я увидела рисунки Оли Брезинской случайно в Интернете и поняла, что вот оно! Наконец-то! Я вижу рисунки, которые мечтала бы видеть иллюстрациями к своим книгам! Олины координаты я искала несколько месяцев. Это был настоящий квест! Пройти его, чтобы просто признаться в любви. Ничего не просить — ведь предложить мне нечего, автор редко может позволить себе того художника, который ему нравится. Но чем больше я узнавала об Оле, тем радостнее мне было: оказалось, у нас много общего! Наконец, мы познакомились и, смею надеяться, даже подружились. Когда встал вопрос об обложке к моей новой книге «Когда мы остаёмся одни», я, конечно, сразу подумала об Оле. К тому времени книгу она уже прочитала, книга ей понравилась. Мы стали искать прототип, перебрали кучу фотографий пятнадцатилетних девочек, и все было не то, не то, не то… Так странно было слышать от художника свои мысли, произнесённые вслух! «Да, знаешь, но мне кажется, что Янка должна быть чуть взрослее… чуть изящнее… немного не такой нос… нет, это совсем не то… вот это уже ближе к тому, как я её вижу». Оказалось, что мы видим мою героиню абсолютно одинаково! И это, скажу я вам, большое счастье! Обложка почти готова. Надеюсь, книга понравится читателям, а рисунки Оли Брезинской помогут увидеть мою историю. Вообще-то, мне всю мою писательскую жизнь катастрофически не везло с художниками. Особенно удручающе выглядят обложки моих книг.

Переплёт №3/2012

За очень редким исключением. А повезло мне три раза в жизни. Один раз меня проиллюстрировала Катя Толстая, это была «Ёлочная история» в журнале «Чиж и Ёж», и это были такие удивительные картинки, что они висят у меня над столом, как главное украшение дома (Катя Толстая — «художник номера» первого выпуска журнала «Переплёт» — прим. ред.). Второй раз — счастье, которое редко кому из современных писателей и выпадет: в газете «Пионерская правда» к моему рассказу «Раз-два-три» иллюстрации рисовал сам Евгений Медведев! Третий же счастливый случай — это Василий Ермолаев, проиллюстрировавший повесть «Лёгкие горы». Я не знакома с Василием. Я не общалась с ним ни разу, даже просто по Интернету. Навсегда для меня останется загадкой, как этот человек сумел нарисовать такие иллюстрации, что жители моего родного города, с которого был списан Лесногорск, город, в котором происходит действие повести, узнают в них родные места. А у моей родной сестры, когда она покупает книгу, продавцы на полном серьёзе спрашивают, не с нее ли срисована главная героиня. Василий Ермолаев будто владеет магической подзорной трубой, с помощью которой приблизил и перенёс на бумагу мою жизнь. Большего писателю и желать нельзя!

Наталия Волкова:

— Мой опыт работы с иллюстраторами не так велик, потому что почти все мои книги иллюстрировал один и тот же художник — Диана Лапшина. Познакомились мы с ней в Интернете, в ЖЖ. Диана придумала замечательную вещь: она создала в ЖЖ сообщество-содружество художников и писателей, цель которого — именно найти друг друга. К сожалению, насколько я знаю, сейчас это сообщество заглохло, а ведь идея просто замечательная: писатель размещает свой текст, а художник, которому текст нравится, рисует к нему маленькую картинку. Сразу появляется материал, с которым можно пойти в издательство. Со мной именно так и произошло. Я разместила в том сообществе несколько своих стихов, и сразу несколько художников нарисовали к ним иллюстрации. Диана в том числе. Мы тогда еще и знакомы-то не были, но иллюстрации мне очень понравились, и я сразу подумала, что это моё. Стала мечтать, что именно с Дианиными иллюстрациями я хотела бы видеть свою первую книгу. Но тогда эти мечты казались такими далекими и несбыточными! А оказалось, что все гораздо проще. Приближалась книжная ярмарка на ВВЦ, я захватила на всякий случай с собой стихи с Дианиными иллюстрациями, и на ярмарке подвернулась

Художник: Диана Лапшина

возможность показать их издателю. Я не знаю, что больше понравилось издателю: стихи или картинки, что сыграло решающую роль, но факт в том, что нас решили печатать. И самое замечательное состояло в том, что художнику дали полную свободу действий. Я сразу поняла, что в творческий процесс художника вмешиваться нельзя, и, хотя Диана периодически звонила и делилась своими идеями, я только с восхищением принимала всё, что она придумала. А придумала она замечательную концепцию движения через всю книгу. Книга называется «У меня есть тайный остров», и Диана решила через всю книгу пустить дорогу, ведущую на этот самый остров. Все персонажи движутся в книге слева направо: самолёты, машины, люди и звери куда-то целенаправленно

тн Юлия Кузнецова:

«Я открыл одну и вздрогнул. Существа с квадратными головами задорно скакали по странице. — Скажите, — робко спросил я, отодвигая шедевр. — А я могу сам поискать художника?» спешат. Еще одна, на мой взгляд, удачная идея родилась у нас с Дианой за чашкой чая. Я рассказывала ей, как мои дети любят искать на страницах книг одних и тех же персонажей. Диана тут же среагировала: «Давай и у нас будет так же!» Появились сквозные персонажи, которые появляются не только на своих страничках, но и путешествуют через всю книгу: вор, бегущий через от дворника, купающиеся яйца, гномы, медведь... После этой первой книги у меня появилось еще несколько книг с рисунками Дианы Лапшиной, и все они совершенно разные. В каждой книге Диана ставит сама себе какие-то задачи и решает их через эксперимент: например, в «Дреби-Доне» Диана полностью отказалась от использования гелевой ручки, поэтому иллюстрации кажутся как бы немного размытыми. Диана ставила задачу через переходы цвета показать смену настроения главной героини. А в последней книге «Мы с морем дружили» она сделала мне настоящий подарок: целый разворот, на котором изображен город с мелкими детальками. Дети обожают рассматривать такие иллюстрации.

Художник: Мария Патрушева

— Мне очень повезло с художниками. Мою первую книгу, «Выдуманный жучок», иллюстрировала Мария Патрушева, известный художникграфик (Мария Патрушева была «художником номера» в прошлом выпуске «Переплёта» — прим. ред.). Она прочитала рассказы, написала мне о том, как тронула её тема. И потом присылала мне иллюстрации, в которых она довольно точно схватывала важные для меня детали — например, банку варенья или чёрного котёнка. Особенно мне нравится обложка в исполнении Марии — жучок уносит Ташу из больницы на себе, замечательный рисунок-метафора! И ещё, хочу рассказать об обложке своей романтической повести «Рецепт любви». Мне прислали её, чтобы я высказала своё мнение. Мне понравился карандашный набросок молодого повара, в которого влюбляется главная героиня, а вот сама героиня не понравилась. Она была слишком ярко накрашена, слишком вызывающе одета, а ведь героиня — девочка домашняя, повар, к тому же! Я попросила её «одомашнить», и в издательстве прислушались к моему мнению, «умыли» девочку и сделали её вид не таким провокационным, а очень даже милым. Так что у меня опыт работы с художниками и в небольшом издательстве («Нарния»), и в издательстве-гиганте («Эксмо) — положительный.

Анна Ремез:

— Для книги «Маяк в клеточку» я решила сама найти художника, благо издатель был не против. Нужен был иллюстратор, рисующий на компьютере. Художницу (назовём её О.) я нашла по Интернету, мы с ней встретились, обсудили работу. Присланные ею наброски мне понравились, и я вздохнула с облегчением. Но радоваться было рано. Когда издатель прислал мне готовый макет книги, я пришла в сильное удивление: художница О. сменила пол! На обложке стояло мужское имя. Рисунки делал, оказывается, муж этой самой художницы О., а она, видимо, только их раскрашивала. Я бы как-то пережила эту мелодраматическую коллизию, если бы с книгой всё было в порядке. Но когда я начала подробно разглядывать картинки, у меня возникло стойкое ощущение, что муж О. прочел текст один раз и навеки забыл о его содержании. В одной истории был нарисован персонаж, который в ней не участвовал, поскольку в это время лежал больной дома. В другой были перепутаны герои: тот, который лежал на диване и ничего не делал, был изображён за готовкой. Персонаж, коему по тексту надлежало явиться в белой пижаме, предстал передо мной в зеленой футболке. Жуки, в тексте названные сиреневыми, были почему-то красными и синими.

Переплёт №3/2012

Аптечная вывеска, висевшая на доме мальчика Меди, переехала на дом девочки Леи. Одна из героинь легко меняла цвет глаз. Апофеозом путаницы стала кошка, сидевшая на окне одного из домов в Песчаном переулке. Кошка! В мире, где животных нет вообще, а есть только насекомые! Я отправила список замечаний по картинкам художнице О., вежливо попеняв ей на то, что о смене коней узнала прямо на переправе. «О да, да, мы всё исправим!» — уверила О. меня. К сожалению, ничего семья художников менять стала, некоторые ошибки за них исправляли уже в издательстве. Но приблудная кошка в книге все равно осталась… Остаётся порадоваться тому, что герои получились очень симпатичными. И вот за это художникам огромное спасибо.

Алексей Олейников:

— Все началось, когда я сидел в кабинете директора московского издательства. Издательство было очень московским. Сотрудничали они с мэрией Москвы, дело было при Лужкове, и потому вся их продукция отличалась обилием позолоты, ярких красок и плотной бумаги. Масштабно печатали. С размахом купца третьей гильдии. По программе московского правительства собирались они издавать и мое «Велькино детство». — А вот наши детские книжки! — директор с гордостью подвинул квадратную, большого формата книгу. Я открыл одну и вздрогнул. Существа с квадратными головами задорно скакали по странице. — Скажите, — робко спросил я, отодвигая шедевр. — А я могу сам поискать художника? Жалко мне Вельку стало, в общем. Директор сопротивлялся недолго. Кажется, ему стало интересно, кого же я смогу найти на те не слишком большие деньги, которые он посулил за иллюстрации. Я поступил просто: написал объявление, где описал техзадание (полученное от издательства), приложил ссылку на свой текст и повесил в сетевых сообществах kidpix и ru_illustrator. Письма посыпались примерно через сутки. Но я не выбирал. Когда поглядел портфолио Полины Бахтиной, то сразу все стало понятно. Случилось

Художник: Полина Бахтина

стопроцентное попадание — и она угадала образ моего Вельки, и меня её манера просто обаяла. Дальше начались скучные будни: Полина рассказала мне общий план книги, сколько иллюстраций и какого формата она планирует, и мы начали обсуждать сюжеты картинок. Для лучшей детализации пришлось мне порыться в Интернете. Полина, как человек городской и не южный, никогда не видела, например, жерделей. Это была проблема. Какая книга без достоверно изображённых жерделей? Ну вы понимаете. Велька у нас получился. Мы так увлеклись, что Полина даже шрифт для книжки на свои деньги покупала, какой-то очень особенный. Правда, издательство все-таки залило золотом название книги на обложке. Москва, златые купола, куда же без этого….

Наталья Савушкина:

— Первая работа писателя с художником — как первая любовь. У меня она получилась взаимной. Анну Власову я знала по нежным графическим иллюстрациям к классике, а графику я до мурашек люблю. Было страшно любопытно увидеть свои рассказы глазами человека, который рисовал, например, Аню из Зелёных мезонинов. Переплавлять слова в рисунки — чудо, я с трепетом ждала, когда художник прочтёт мой автобиографический и немного грустный сборник «Быть мамой»:

тн как-то увидят меня со стороны? В конце повествования молодая семья теряет квартиру и остаётся с открытым вопросом, как быть дальше. И вот сижу я-настоящая на тесной кухне съёмной однушки, обременённая маленьким ребёнком, проблемами с жильём и всякой прочей неразберихой в жизни, и вдруг звонит мой художник (ах, одно название чего стоит!) и мы разговариваем «за жизнь» часа два. Анна рассказывает, каково это, когда дети уже взрослые, как иногда хочется вернуть трудное, но прекрасное время их младенчества, и... предлагает рисовать для книжки реальных меня, дочку, мужа, чтобы потом, когда ребёнок дорастёт до метаний и негативизма, мы вместе сели, вспомнили нашу историю и ощутили себя семьёй. Мне очень понравилась идея. Понимаете, книга превращается в объединяющее начало, и не только для нас, про кого она написана, а для всех, кто наблюдал и переживал детство. Это здорово, мне кажется, так и должно быть. И мы сделали это! Анна пересмотрела внушительную подборку фотографий и каким-то образом переплавила в чудные графические образы. При этом она очень тонко прочла и лирическую, и ироническую ноту книги: в иллюстрациях есть совершенно неземная невеста с рукой, поднесённой ко лбу жестом отрешения от прошлого, и в то же время — милые детали, забавные рожицы малышей, похожих на своих родителей: кудряХудожник: Анна Власова

вый — на руках у кудрявого, серьёзный — у серьёзного, толстячок — у толстяка... Вся жизнь, от романтики до открытия нового мира, когда появляются дети. Точно схваченное настроение, перенесённое в иллюстрации, словно усилило вкус текста. И мы все похожи! Грустно, что книга оказалась «долгостроем» и не может выйти уже пять лет, но я радуюсь, вспоминая работу с художником. Хорошо, когда твоя первая любовь взаимна.

книги

Переплёт №3/2012

Шэрон Дрейпер, «Привет, давай поговорим!», «Розовый жираф», 2012 Однажды я познакомилась с молодым человеком, который всю жизнь страдает детским церебральным параличом. Посмотришь на него со стороны, и только вздохнёшь с жалостью. Но стоило нам пообщаться, и все изменилось. С удивлением и восторгом я узнала, что Роман получил два высших образования, придумал и воплотил множество проектов, помогающих облегчить жизнь взрослым и маленьким людям с ограниченными возможностями, прыгнул с парашютом в связке с инструктором, стал инициатором создания благотворительного фонда, открыл свой бизнес... Он стал для меня настоящим открытием, ведь прежде я не была знакома с людьми, страдающими ДЦП. В детстве мне казалось, что в изувеченном теле, которое заключено в инвалидную коляску, не может быть здорового разума. А, повзрослев, попросту не думала об этом. Да и персонажи моих любимых книг всегда отличались крепким здоровьем. Кроме, разве что, главного героя из Крапивинского «Самолёта по имени Серёжка». Попадись мне лет пятнадцать назад хоть одна книга об инвалидах, взгляды мои были бы совершенно иными. К счастью, в наши дни появляется всё больше художественных произведений, посвящённых людям с ограниченными возможностями — в том числе книги, адресованные подросткам. Одна из них — «Привет, давай поговорим!» Шэрон Дрейпер. Это не «Класс коррекции» Екатерины Мурашовой, где правда переплетается с фантастическим сюжетом. И не «Дом, в котором…» Мариам Петросян, где вымышлено всё от начала и до конца. Книга Шэрон — реальная история, ведь автор — мама «особого» ребёнка. Она не просто рассказала о девочке, страдающей ДЦП. Она дала слово самой героине. Повествование ведётся от лица одиннадцатилетней Мелоди Брукс, поэтому сразу же, с первых строк мы попадаем в её мир... Шэрон Дрейпер не приукрашивает беды Мелоди, не старается выжать из читателей слезу или нагнать страха. Она говорит правду без лишних восклицаний и вздохов: про детство и родителей, про мечты и переживания. Настолько откровенно, что порой кажется, будто подглядываешь в чужой дневник. Мы быстро проникаемся желанием Мелоди прикоснуться к обычной жизни — болтать с подружками по телефону, учиться в обычном классе, а не в группе для умственно-отсталых, ходить по магазинам... Нет, автор не идеализирует главную героиню. У Мелоди бывает плохое настроение и вспышки ярости. Порой она несправедлива к родителям и жутко упряма. Иногда завидует младшей сестрёнке, абсолютно здоровой малышке. Однако хорошего в девочке куда больше — она умеет посмеяться над собой, а её силе духа позавидует любой взрослый. И этим Мелоди напомнила мне другого «особенного» ребёнка — Ро из книги Морриса Глейцмана «Болтушка», которая не могла разговаривать. Природа сыграла с Мелоди злую шутку: обделив здоровьем, подарила феноменальную память. Но никто бы не узнал об этом, если б однажды родители не купили дочке устройство «Медитолкер», предназначенное для людей с нарушением речи. В его память вводятся разные слова, а затем электронный голос их произносит. Вот только принесёт ли «Медитолкер» счастье Мелоди? Сможет ли она воплотить в жизнь свою мечту и стать хоть немного похожей на обычных детей? Примут ли её здоровые одноклассники? Книгу Шэрон Дрейпер необходимо читать, а в первую очередь подросткам. Потому что после истории Мелоди даже не возникает вопроса о том, сумеешь ли ты стать другом «особой» сверстницы. Хочется просто дарить тепло и идти навстречу тем, кто сам не может этого сделать. Алёна Кашура

тема номера Текст: Полина Бахтина

Мнение:

Особенности национальной иллюстрации Все мы прекрасно помним картинки из любимых в детстве книг, и сладко ностальгируем, встретив эти издания позже. На художнике детской книги лежит огромная ответственность, он формирует вкус и визуальную культуру совсем юного человека и поколения вообще. За последний век в России сложилась сильная, самобытная иллюстраторская традиция, для детской книги работали большие мастера: Митурич, Диодоров, Чарушин, Конашевич. Книги с их иллюстрациями издавались многотысячными тиражами. Более молодая плеяда художников книги, таких как Спирин, Дугины, Челушкин, Олейников уже были вынуждены искать возможности работы для западного рынка: как ни парадоксально, в России их не так ценили, и издаваться было сложнее. Сейчас, после сумятицы 90-х, можно уверенно говорить о подъеме в области детской иллюстрации. Начался своеобразный ренессанс:

«Рипол Классик» издаёт серию «Шедевры книжной иллюстрации», «Розовый жираф» печатает «Великий чародей страны Оз» с иллюстрациями Юлии Гуковой после долгого отсутствия её работ на родине, Игорь Олейников рисует по нескольку книг в год. Безвкусные книжки а-ля 90-е с монстрами на страницах ещё живы, но активно разбавляются изданиями с хорошей книжной графикой. Мода на иллюстрацию дошла и до нас. Интернет значительно расширил возможности взаимодействия и профессионального общения между иллюстраторами, авторами и издателями. Совершенно не обязательно жить в больших городах, чтобы быть в курсе происходящего в сообществе. В рамках книжных фестивалей (например «Non Fiction») устраиваются выставки книжных иллюстраторов. Вроде бы проблема налаживания профессиональных связей решена. И количество молодых достойных иллюстраторов должно увеличиваться. Однако иллюстраторский бум в России имеет свои национальные особенности. Из российских художественных вузов выходят хорошие графики с горящими глазами и неотложным желанием сотворить что-то прекрасное в детской иллюстрации. Но никто в этих вузах не рассказывает им о грамотном взаимодействии с издателями, не учит искусству самопрезентации, деловому этикету и способности защитить свои авторские права. Именно поэтому у нас нередко происходят некрасивые истории, зачастую даже с откровенным мошенничеством. Издатели играют на наивности иллюстраторов, уклоняются от заключения договора, а затем издают книги с их иллюстрациями, не утруждая себя выплатой гонораров, которые и так крошечны. Такое, например, на протяжении многих лет практикует издательство «Априори-Пресс». И издатель Марина Сергеева не стесняется не платить не только студентам, но и именитым авторам, получая под них гранты. У молодых иллюстраторов нет чёткого рецепта для получения первых заказов. Юлия Гукова на мастер-классе советует рисовать первые заказы бесплатно, и сделать всё, чтобы выбрали тебя. Тогда как уже вставшие на ноги иллюстраторы обвиняют таких альтруистов в демпинге расценок. Удивительным образом в России укоренилось мнение, что создание иллюстраций — высокое искусство, и как можно говорить о таких низменных материях, как деньги. Разумеется, не хлебом единым жив иллюстратор. Но необходимость кормить и содержать себя и близких есть у любого человека. Сейчас у иллюстраторов, тем более молодых, нет шансов прожить исключительно на гонорары за книги. Расценки за полосную иллюстрацию на порядок ниже среднего уровня на западном рынке. В советское время гонорар книж-

Переплёт №3/2012

водных книг: стоимость прав на переводную книгу гораздо ниже стоимости создания книги с местными авторами и иллюстраторами. Ситуация, когда иллюстратор не может рассчитывать на нормальную оплату своего труда, приводит к тому, что многие хорошие специалисты исчезают в других сферах безвозвратно. Похвально, что некоторые издательства предпринимают попытки познакомить иностранных издателей с работами наших художников. Так, издательство «Тримаг» издает каталог с работами 222-х книжных иллюстраторов, который, правда, совсем не дёшев. «Рипол-Кит» и «Компас-Гид» представляют книги российских художников на Болонской книжной ярмарке. Но пока заметных успехов в этом направлении не заметно. Детская книга в российской практике для художников, авторов и даже некоторых издателей — не бизнес, а дело жизни, несгибаемый упрямый энтузиазм. Если же издательство интересует иключительно зарабатывание денег, мы сталкиваемся с безвкусной штамповкой с отчаянно плохим качеством типа книг «Проф-Пресс», где персонажи нарисованы в двух-трех позах и просто копируются с одного разворота на другой.

ного иллюстратора за одну цветную полосу варьировался от 70 до 150 рублей, что было приличной суммой. Сейчас за цветную полосную иллюстрацию платят от 700 до 2000 рублей, максимум 2500 рублей. Конечно, бывают счастливые исключения, но мы говорим об общей картине. Выходит, чтобы обеспечить себе зарплату в 20 000 рублей в месяц, иллюстратор должен рисовать самое меньше одну финальную иллюстрацию за два дня. И ведь помимо этого огромное количество времени тратится на работу с текстом, на поиск технического и художественного решения для конкретной книги, на эскизы и раскадровки книги. А спешка, как правило, негативно сказывается на качестве. Замкнутый круг. Книжные художники вынуждены искать иллюстраторские заказы в журналах, или идти работать в дизайн-студии и рекламные агентства. И таким образом занятие иллюстрацией возможно только «для души». Я лично знакома с несколькими художниками, которые верстают журналы днем и рисуют книги по ночам. Но не все справляются с такой нагрузкой. Понятно, что иллюстратор съедает приличную долю стоимости издания. И отчасти с этим связан рост удельного веса пере-

Делать дело с любовью и при этом получать заслуженную плату в России пока мало кому удаётся. Организация книжного бизнеса больше похожа на хобби.

Нет бизнес-этикета, часто нет элементарного уважения к авторам. Совершенно нормальным у многих издателей считается не отвечать месяцами на письма в процессе рабочей переписки, не утруждать себя ответом иллюстратору после выполнения им тестового задания. Не стыдно предлагать откровенно рабские условия договора, или держать годами обиду в случае, если в другом издательстве вам предложили более гуманные условия, и вы на них согласились. Разумеется и тут есть исключения. Встречаются издательства, в которых работают профессиональные и горящие делом люди, и при том с высокой бизнесорганизацией и уважением к своим авторам. На меня в этом смысле большое впечатление произвело издательство «Розовый жираф». Хотя такое отношение должно считаться нормой. Помочь иллюстраторам во многом могут они сами. Радостно, что возникают профессиональные сообщества и сайты (например в ЖЖ: bookproblems.livejournal.com), где можно обменяться опытом и поделиться проблемами, помочь разобраться в авторских договорах и т.д., формируется некая профессиональная солидарность и ответственность друг за друга, так не свойственная российскому менталитету.

тема номера Текст: Ая эН

Глазами Алисы, в глаза Алисе Триалог с Юлией Гуковой и Максимом Митрофановым Ни одна статья в жизни у меня не писалась так долго, как эта. Четыре месяца, как файлы наших бесед переброшены с диктофона на комп, а воз и ныне там, и я не могу понять, что со мной происходит. Вроде вопрос пары часов: сел и записал. А я не могу. Не могу — и всё тут! Что-то не так. Вроде и начало статьи уже есть: «В ряду многих замечательных (прославленных? удивительных?) иллюстраторов «Алисы» моего любимого Льюиса Кэррола…». А продолжить не получатся, аж сердце прихватывает. Хоть к кардиологу беги. Или к психологу. Закрываю вордовский файл, в который раз начинаю слушать записи.

Макс: Тенниел, бесспорно, был не только первым,

но и…

Ая (то есть я, перебиваю): Да ну его, он мне ни-

когда не нравился! Макс: Почему? Потому, что не цветной? Ая: Нет. Он… противный какой-то! Макс: Как это??? Ая: У него Алиса — злая, неприятная. И кот такой... И вообще… Гадость! Макс (осторожно): Слушай, ты только это… Ты в статье об этом не пиши! Ая (вздыхаю, отмахиваюсь): Да, не напишу, конечно, не напишу. Что я, псих, что ли? Это же Тенниел. А у нас серьёзный журнал. Напишу, как надо…

Юлия Гукова — московский худож ник, иллюстратор, член секции книжной графики Московского Союза художников, член Международной организации худож ников ЮНЕСКО, участник и призер внушительного количества российских и международных художественных выставок, неоднократный лауреат различных премий и конкурсов. Многие работы Юлии находятся в частных коллекциях России, Бельгии, Люксембурга, Испании, Италии, Канады, Германии, Японии. Окончила Московский Полиграфический институт (кафедра художественного оформления). После окончания института работала в издательствах «Книга», «Радуга», «Русский язык», «Детская литература», журналах «Химия и жизнь», «Черная курица». Долгое время занималась журнальной графикой, была художником кино, мультипликации и компьютерной анимации. Проиллюстрировала более 40 книг в России и за рубежом. К сожалению, почти все книги, проиллюстри рованные Юлией — библиографическая редкость. К счастью, у художницы есть отличный сайт (http://www.gukova.ru), на котором можно ознакомиться с ее работами, а также с полным списком проиллюстрированных книг.

Переплёт №3/2012

Максим Митрофанов — московский художник, иллюстратор, член секции книжной графики Московского союза художников, член Союза художников России. Участник и призер многих российских и международных художественных выставок. В 2010 году Общество Льюиса Кэрролла (США) высоко оценило иллюстрации Максима Митрофанова к изданию «Алисы в Стране Чудес», а в 2011 году культовая американская компания «Highlights for Children» назвала работы Максима «Hippo’s Holyday» лучшими иллюстрациями года. Окончил Московский Государственный Педагогический институт (художественнографический факультет). Работал с издательствами «Белый город», «Эксмо», «Махаон», «Росмэн», рядом зарубежных издательств. Иного и плодотворно сотрудничал с самыми разными детскими журналами, как в нашей стране, так и за рубежом, оформлял учебники, создавал эскизы для детских телепередач. К сожалению, у Максима не хватает времени на создание собственного сайта. Но, к счастью, многие проиллюстрированные им книги можно найти на прилавках отечественных книжных магазинов.

Вот оно! То, из-за чего статья никак не… Не могу я написать «как надо». Так что буду писать «как есть». А есть вот как… «Алиса» Тенниела мне всегда категорически не нравилась. Потому что путешествовать по восхитительной сказочной стране со зловредной девочкой-карлицей, часто стоящей к тебе спиной, было совершенно не комфортно. Губы сжаты, подбородок выдвинут, взгляд то злой, то надменный, волосы растрепаны. Ведьма, детские годы! В «Алисе» Тенниела не было «моей» Алисы. А после того, как я прочла «Историю в узелках» и «Логическую игру», поняла, что в «Алисе» Тенниела нет еще и «моего» Кэрролла: гениального логика и математика, создавшего уникальную систему «троичной логики» и здорово обогнавшего Буля с его примитивной «двоичной логикой» (на которой, между прочим, основана работа любого современно компьютера). Эх… Ну ладно, Тенниел. Но с другими иллюстраторами тоже как-то капризно не складывалось. Кто-то казался мне слишком символичным, кто-то был чересчур заумен, кто-то — фатально оторван от духа викторианской эпохи. И так далее. Подавляющему большинству замечательных (прославленных? удивительных?) иллюстраторов не был нужен Кэрролл, и не была нужна Алиса. Им нужно было себя показать.

«Алиса в стране чудес. Из истории книги». Студия «4+4». Лучший путеводитель по иллюстраторам «Алисы». 400 иллюстраций, статьи, заметки о русских переводах, сказка в классическом переводе Демуровой… Великолепнейшее издание!

тн

Переплёт №3/2012

Ая: Да, это верно… Максим, а у тебя наоборот,

Алисы много. Это сразу так задумывалось?

(С Максом мы на «ты», потому что знакомы давно. Юлю я вижу впервые, мы на «вы».) Макс: Нет. Наоборот, вначале, когда я получил за-

Мои собеседники — Юлия Гукова и Максим Митрофанов. У Митрофанова я нашла «мою-мою» Алису, ту самую, которую подсознательно мечтала увидеть в детстве: красивую, легкую, беленькочистенькую, наивную, немного попсовую — но именно такую, на которую хотелось быть похожей — и чтобы с тобой произошли именно такие же приключения в именно таком же светлом, ярком и вполне понятном мире. У Гуковой я обнаружила «моего» Кэрролла, того самого, с которым можно играть в интеллектуальные догонялки; читаешь — и не догоняешь: какие еще черные и красные шарики? А почему их 9? Но эту задачу-узелок невозможно распутать! Сидишь, решаешь, вникаешь… А потом догнал — и ясно, почему Хампти-Дампти сидит на стене, и что никакое он не яйцо, а логическая посылка, и что смотрел на него Кэрролл сверху (чтобы видеть сторону за стеной)… И всё это — увлекательнейшая игра, которую Юля Гукова смогла показать, — да, пусть только отчасти, но смогла ведь!

каз от издательства «Росмэн», я не собирался рисовать Алису — во всяком случае, такой, какая она в книге. Образ Алисы — самый трудный для художника. Поэтому я не хотел делать его конкретным. Пусть уж каждый зритель сам её для себя додумывает. Я решил изобразить Алису «потусторонним» наблюдателем всего происходящего. Сделать её малозаметной, воздушной, еле угадывающейся на фоне яркого детского сна. Чтобы реальная девочка, попав в своё сновидение, сама как бы превращалась в персонаж из сна для окружающих её жителей стран Чудес и Зазеркалья. Ая: Погоди, я не совсем понимаю… Ты считал Алису в ее сне ненастоящей, сказочной, или просто не хотел рисовать ее настоящей? Макс: Алиса, хоть и живая, настоящая девочка, всетаки — мистический персонаж, не сказочный, но мистический. С ней происходят разные изменения и чудеса: то она вытягивается, то уменьшается, то плавает в море собственных слёз. Я хотел передать это, и при этом избежать «физиологичности»… Сделал довольно много работ, на которых Алиса была такая… полупрозрачная, удивительная. Отнес в из-

Ая: Юля, как? Как вам это удалось? Юля: Не знаю. Я очень много раз читала «Алису»,

буквально знала назубок, вдоль и поперек, каждое слово в предложении. Когда читаешь, по тексту как бы расставляешь колышки-подсказки, на которых потом можно будет построить домиллюстрацию. Для меня текст — основа основ, номер один. Понимаете, материал должен стать настолько вашим, чтобы вам уже не мешал. Ая: А самой Алисы у вас там мало, ее почти нет… Юля: А зачем? Она есть, но ее ровно столько, чтобы она не отвлекала от основного смысла. Я ее показала со всех ракурсов, читатель уже имеет о ней представление. И зачем ей занимать какоето пространство, если я без нее могу рассказать о том, что происходит, о том, что она видит. Ая: То есть вы как бы смотрите глазами Алисы? Юля: Я смотрю ее сон. Ведь вся эта история ей приснилась, верно?

тн дательство. Рисунки понравились, но сама Алиса — нет. Меня попросили нарисовать образ Алисы конкретным, равнозначным другим героям книги. Так что, получилось, что саму Алису я придумывал, когда часть иллюстраций уже была сделана. Просьба издательства не вызывало у меня никакого отторжения. Мне показалось, что условная Алиса на моих рисунках, сама с нетерпением ждала всё это время, когда её сделают «настоящей»! Я придумал девочку, быстро с ней свыкся и пустил бегать по всей книге. Но всё же там, где с Алисой происходят разные метаморфозы, и сейчас угадывается намёк на полупрозрачность… Ая: Юля, а вам издатели предъявляли какиенибудь неадекватные претензии по поводу образов, ракурсов или еще чего-нибудь?

ваем двух её Алис и начинаем сравнивать. Вот стол в норе, на котором лежит ключик. В «книге для немцев» это самый обычный столик, вид сбоку. Симпатично. Ничего особенного. А вот стол, нарисованный позже, когда художника никто не ограничивал. Это вообще, простите, не стол. Это — вынос мозга! Ну ладно, ракурс, ладно, форма, ладно, Алиса. Но пол!!! Дело в том, что пол с разными перспективами, с разными горизонтами и вклиненным треугольником — это гениальное символическое изображение нарушения знаменитого «тройного правила», которое вывел Кэрролл и которое подтвердил великий математик Норберт Винер. Я просто в шоке, когда смотрю на эту иллюстрацию! Ая: Юля, а вы читали работы Кэрролла, или кто-то

вам рассказал о них? Как вам пришло в голову нарисовать именно так? Юля: Почему стол треугольный? Это интересное решение пространства. К тому же на треугольнике можно расположить текст. Конечно, можно было нарисовать просто стол, просто пол. Но это же неинтересно. Я сама придумала себе такую задачу: показать изменяющееся пространство… А вообще, я так скажу: сюжет — он для всех один, вопрос в том, кто из художников и как это увидит. И как реализует. Вопрос в том, какие задачи поставлены, и как они решаются. Ая: Юля, но вы понимаете, что у вас получилось «попасть» в Кэрролла-математика? Я бы сказала, что вы смогли увидеть и глазами Алисы, и глазами Кэрролла… Юля: Аечка, я не знаю, как это получается! Я сижу и думаю, я очень долго думаю. А потом очень быстро исполняю! Это уже просто. Ну да, ну да. Всё очень просто. Попасть бы на минутку в Юлину голову, посмотреть изнутри, как это «просто»! Увы… Попробуем пойти другим путём. Ая: Юля, а как вы познакомились с Алисой? Какая

книга была первой, с чьими иллюстрациями?

Юля (задумывается): Скорее, это был муль-

Юля: Нет, никаких. Я рисовала для немецкого издательства. Издатели сами меня нашли, видели мои работы, представляли, чего от меня ждать. Претензий никаких не было. Но были некоторые, так скажем, ограничивающие условия. Текст в книге уже стоял, верстка была сделана. И мне надо было многие иллюстрации вписать в уже готовые рамки. Ая: Ничего себе — «некоторые ограничивающие условия»! Да это же настоящее прокрустово ложе!

Юля в ответ неопределенно пожимает плечами и мягко, интеллигентно улыбается. Мы откры-

тфильм, насколько я помню. Но я не могу сказать, что он мне понравился. Книгу я читала, и видела разные иллюстрации. Но, если честно, мне было всё равно. Для меня Алиса — персонаж, нетипич ный. Она сама в себе, ей допустимо через всё пройти, она может быть любая. Ая: А попозже, в юности, кто-то из иллюстраторов произвёл на вас впечатление? Юля: Калиновский! Калиновский и Ващенко. Они гениальны! Они неподражаемы! Юля долго и эмоционально рассказывает мне об этих художниках, а когда я перехожу к следующему вопросу: какая была самая большая проблема в работе над «Алисой», уверенно заявляет: забыть Калиновского!

Переплёт №3/2012

тн

Переплёт №3/2012

Ая: Макс, а кого тебе приходилось пытаться за-

быть во время работы над книгой? Макс: Не забыть, а вспомнить! Вспомнить себя, маленького. Ая: ??? А поподробнее можно? Макс: Моя первая «Алиса» была Алиса Мая Митурича. Честно говоря, она меня не вдохновляла. Я был ещё совсем маленьким, и эту книгу мне читал папа. Меня вдохновлял сам факт попадания девочки в волшебный мир. Очень быстро я переставал понимать логику сюжета, моя мысль терялась, я всё ждал каких-то событий, а их не было… И ещё трудно было воспринимать то, что нет добра и зла, а события просто нанизывались одно на другое. «Зазеркалье» мне нравилось больше. У нас дома было много зеркал, я всё ходил и заглядывал в них. А на даче у нас стоял трельяж. Я помню, как долго играл с ним, стоя так, чтобы видеть своё сто пятое, наверное, отражение. И всё мечтал попасть в какое-то другое пространство, в другой мир. Ая: И это был совсем не мир Митурича? Макс: Нет. У меня в голове был совсем другой мир, мир чудес. Позже, в 7–8 лет, в одной из книг 60-томной «Библиотеки приключений» я увидел иллюстрации Кошкина к «Алисе». Их было всего три: яркие, живые, потрясающие. Эта Алиса уже была моя. Я до сих пор помню эти иллюстрации в деталях. А ещё позже, лет в 11, я впервые нарвался на «Алису» Калиновского — и сошел с ума от его виртуозной работы пером, шрифтов, от созданной

атмосферы чуда, от чего-то такого летящего, невероятного… Я был в восторге! Ая: Но в работе над книгой тебе не пришлось его «забывать», как Юле… Макс: Мое восприятие Алисы, атмосфера сказки, остались Кошкинские. И когда я стал работать над Алисой, я делал это для себя того, маленького. Мне хотелось создать мир, которого мне не хватало в детстве. Я справился? Эй, он надо мной смеётся, что ли, этот Митрофанов? Смотрит, как на ребёнка! Впрочем, когда я листаю книгу Макса, действительно становлюсь ребёнком и это… это счастье! Ребёнок-во-мне с удовольствием кивает художнику: справился, ещё как! Ая: Скажите, а с кем вы себя ассоциируете в книге,

с каким героем?

Юля: Наверное, каждый художник скажет: с Али-

сой. Наверное, я тоже, отчасти. Но я давно рисовала эту книгу, мне было 24 года. Если бы рисовала

тн сейчас, и рисунки были бы другие, и ассоциации. Всё было бы другое! Макс: Все мои друзья почему-то уверены, что я — Белый Рыцарь. А я считаю себя… Кроликом! Так же вечно опаздываю, куда-то бегу… Но в книге я рисовал не себя, у меня там просто кролик. Вот в «Зазеркалье» я многим персонажам придавал черты моих друзей. Мы ещё о многом говорили и с Юлей, и с Максом. Но журнал не резиновый, а статья — не роман. Может быть, есть какой-то вопрос, который я не задала, но который художники от меня ждали? Юля: Да, есть такой вопрос: как я отношусь

к фильму Тима Бёртона. Ая: Эмм... И как вы к нему относитесь? По-моему, это просто безобразие: взять чужих героев и сотворить с ними черт знает что, пользуясь тем, что автор умер более 75-ти лет назад и не может подать на вас в суд! Юля: О, Ая, вы, видимо из группы защитников Кэрролла! А мне этот фильм очень нравится. Мы смотрели его несколько раз, и я всем советую его посмотреть. Макс: А у меня к тебе вопрос. Ты не хотела бы поговорить об Алисе с другими иллюстраторами? Может, не стоило ограничиваться нами двумя? Конечно, хотела бы. Во-первых, я бы хотела поговорить с Кириллом Чёлушкиным, ведь его Алиса просто свела меня с ума. Но «Алиса» Кэрролла с иллюстрациями Чёлушкина пока не издана, а значит, читатели не смогут её купить и оценить. Во-вторых, я бы с удовольствием взяла интервью у Андрея Мартынова, но этого замечательного художника уже нет с нами, и всё, что мы можем сделать, — это показать его книгу. Эту книгу читатели могут купить — она есть в продаже в интернет-магазинах, как и книги Митрофанова и Гуковой. Читайте, листайте, наслаждайтесь, проваливайтесь в миры Алисы — такие разные и такие прекрасные.

На этом развороте: иллюстрации Андрея Мартынова.

Переплёт №3/2012

тема номера

Комиксы «За и против»

Надежда Радченко, поэт и переводчик: «Комиксы похожи на фаст-фуд» Комиксы, на мой взгляд, это особый жанр. И, как в любом жанре, в нём встречаются произведения отличные, хорошие, так себе и откровенно плохие. Если «Сказки и картинки» Сутеева или Библия в графической трактовке Доре — это комиксы, то я «за» такие комиксы. А ещё во времена моего детства были диафильмы. И они нам очень нравились. А ведь это — те же комиксы. Но то, что я вижу в периодических изданиях, а сейчас ещё часто и в виде книг, мне обычно не по душе. Попытки вытеснить настоящую книгу из жизни читателей (особенно, детей) пёстрыми сменяющимися картинками с минимумом текста, часто сводящимся просто к восклицаниям героев, мне представляются, мягко говоря, неполезными. Почему я не люблю комиксы, отношусь к ним настороженно? По-моему, они чем-то похожи на фаст-фуд, эдакий заменитель нормальной еды — junk. Боюсь, что этот фаст-фуд для мозгов не очень благотворен. Одно дело — иллюстрация: если она хорошая, она даёт толчок воображению, дополняя картину, написанную словами. Другое дело — комикс. Если литература — магия слова, то ко-

микс — это адаптация, краткое изложение сюжета не через слово, а через сменяющиеся картинки (кстати, не всегда хорошего качества). Литература, книга учит читателя творчески воспринимать информацию, переводить её на язык чувств, эмоций, будить в сознании какие-то параллели с собственной жизнью. Литературный текст оставляет душе простор для фантазии, когда каждый человек может нарисовать в уме картинку в соответствии со своими представлениями и запросами, своей готовностью понять ситуацию, описанную словами. Для маленьких читателей (или слушателей) предполагаются иллюстрации, которые помогают лучше понять то, что описано словами, ведь малыши ещё не могут полноценно воспринимать мир только на слух. Но комикс, как мне кажется, играет роль «костылей», которыми злоупотребляют. Вместо того, чтобы самому научиться ходить, человек продолжает опираться на костыли. Насколько я знаю, комиксы появились в своё время (XVI век) с целью хоть какого-то просвещения населения, которое тогда было неграмотным. Но сейчас они, как мне кажется, возвращают нас обратно в то «дремучее средневековье». Если книга учит думать, сопереживать, то комикс, как товар массового потребления, приглашает поразвлечься без особых умственных усилий. Само происхождение слова «комикс» — смешной, говорит о том, что они ограничены в тематике. Это обычно юмор, сатира или приключения. Но нельзя же ограничивать умственное и эстетическое развитие только этими темами. Тот, кто потребляет (ну не читает же!) только комиксы, подобен тому, кто судит об архитектуре только по типовым многоэтажкам, которыми застроен его спальный район. А, учитывая, что рассматривание комиксов требует куда меньше усилий, чем чтение книги, могу предположить, что читатель может «подсесть» на них. Я бы сравнила экспансию подобного «чтения» с экспансией телевидения. А с тем, что увлечение телевизором или компьютором душеспасительно, полагаю, мало кто согласится. Нет, заменять комиксами обычную книгу нельзя! Они никогда не откроют нам всё богатство литературного языка с его ёмкими метафорами, стилистическими нюансами, аллитерациями и другими выразительными средствами.

Злоупотребление комиксами, боюсь, превратит потребителя такой продукции в глухонемого. Не случайно Евангелие от Иоанна начинается со стиха: «В начале было Слово». Сравните хотя бы полноценные повести Туве Янссон о муми-троллях и её же книжки-комиксы про них. Лично мне из этого сравнения всё ста новится ясно.

Переплёт №3/2012

Появление таких новых понятий, как «графичес кая новелла» и «графический роман» говорит о попытке изменить отношение к комиксам. Ведь далеко не всегда речь идет об адаптации классических произведений. Авторы комиксов, также как, и авторы романов и повестей, стремятся пробудить в читателе определенные чувства и эмоции, заставить его задуматься над какой-то проблемой. Они так же, как и книги, побуждают читателя сопереживать и проводить параллели с собственной жизнью.

Анна Сидорова, переводчик: «Неведение — не повод для осуждения» Комиксы — это, несомненно, особая область литературы, в которой, как правильно заметила Надежда Радченко, встречаются разные произведения: и плохие, и хорошие. Вот только в отличие от своего оппонента, я считаю, что заметную долю этого вида составляет хорошая и очень хорошая литература: актуальная, вдумчивая, полезная. Так уж сложилось, что в России все мы, к сожалению, очень плохо знакомы с этим видом литературы. Однако неведение — не повод для осуждения. Слово «комикс», действительно, заимствовано из английского языка. Все же стоит заметить, что даже в английском языке этот термин давно уже не связывают напрямую со значением «смешной». Комикс — это серия изображений, в которых рассказывается некая история. Исследователи литературы, говоря о комиксе, подчеркивают непременное единство визуальной и повествовательной составляющих. Поверьте, комиксы бывают разные! И переводы комиксов тоже бывают разные. Например, все в той же Финляндии, которая, кстати, является одним из лидеров по количеству и качеству десткого чтения (о чем свидетельствуют результаты международного исследования школьников PISA), язык перевода комиксов для детей подвергается очень пристальному вниманию. Существует целый ряд лингвистических и литературоведческих исследований, в которых подчеркивается метафоричность, образность и аллегоричность языка комиксов в переводах на финский язык.

Вышедший в прошлом году в Финляндии комикс Вилле Тиетявяйнена «Невидимые руки» был назван критиками литературы самым злободневным произведением года. Это проникновенная история о марокканце, который, потеряв работу в родной стране, отправляется на поиски счастья в Европу, но действительность, с которой ему приходится столкнуться в Европе, далека от идеала. Признаюсь честно, лично я считаю чтение комиксов более трудоемким процессом, чем чтение обычных книг. Это вполне объяснимо, я выросла в «вербальном» обществе, где «что написано пером — не вырубишь топором». Для меня текст всегда первостепенен. Именно поэтому мне очень тяжело одновременно воспринимать и текст, и изображение. Ведь изображение это не просто декоративный элемент, картинка несет в себе информацию, которой нет в тексте, и надо уметь эту информацию «считать». Совсем другое дело — современные подростки, они выросли в мире интерактивной визуализированной информации и таких сложностей не испытывают. Сформировавшееся в России негативное отношение к комиксам, особенно в среде педагогов и библиотекарей, я связываю прежде всего с недостатком информации. Действительно, как разобраться в этой незнакомой, непонятной, но столь популярной у молодежи культуре комиксов? Прежде всего я советую обратиться к сайту Центра комиксов и визуальной культуры Российской государственной библиотеки для молодежи (http://blog.rgub.ru/izotext/komiksy/), на котором собрано очень много полезной информации о комиксах, а также познакомиться с программой и изданиями международного комикс-проекта «Респект» (http://www.respect. com.mx/) и международных фестивалей рисованных историй: «КомМиссия» в Москве (http://www. kommissia.ru/) и «Бумфест» в Санкт-Петербурге (http://boomfest.ru/).

книги Мари-Од Мюрай, «Oh, boy», Ну, ваще! или Где другие видят столбы…. «Самокат», 2006 Книга французской писательницы Мари-Од Мюрай «Oh, boy!» (восклицание, которым пересыпает свою речь один из главных героев — нечто вроде «Ну, ваще!») примечательна главными героями, среди которых выделяется молодой, беспечный, красивый …. гомосексуальный юноша Бартельми, Барт; но не только. В общем и целом в книге набирается целый букет тем, которые нынче принято называть «проблемными». Сначала у Барта разом появляются брат — вундеркинд и прыщавый очкарик, вдобавок, больной лейкемией, такая же очкастая и серьезная сестра, и — в довесок — еще одна сестра, правда, сущий ангелочек. Они лишились матери, которая... Нет, не так. Жили-были трое несчастных сироток. Отец их давно пропал, а мать покончила с собой, сверзившись с лестницы, когда выбежала в подъезд позвать на помощь, наглотавшись жидкости для прочистки труб, отчего у нее начались жуткие боли. И осиротевших детей постановили отдать в приют. А потом они нашли своего брата, который оказался гомосексуалом. А муж соседки брата избивал жену…. Ну, ваще. Oh, boy! Книга Мюрай вышла сравнительно давно. Однако в свете принимаемых и предлагаемых нынче законов, призванных охранить, оградить и пресечь — она очень актуальна. Потому, что герои симпатичны — все без исключения. Безответственный и эгоцентричный в начале книги, Бартельми учится сострадать, заботиться и отвечать за семью. С темой нетрадиционной ориентации автор обходится с одной стороны предельно аккуратно, не выпячивая, с другой же — для него это такая же особенность человека, как леворукость или отрицательный резус-фактор крови. Достоинства и недостатки Бартельми Морлевана — это достоинства и недос татки совершенно обычного человека. И это очень важно в нашем, к сожалению, не столь толерантном мире. Отгородившиеся от внешнего мира «клятвой Морлеванов», закомплексованные и ершистые Симеон и Моргана раскрываются ему, миру, навстречу. Даже злобная Жозиана, успешная, респектабельная, но бездетная сводная сестра героев, ближе к концу повествования пусть ненамного, но всё же меняется к лучшему. Кстати — согласно общепринятым нормам морали, именно Жозиане — замужней, зарабатывающей и благовоспитанной, было бы отдано предпочтение в вопросе опеки над братом и сестрами, будь судья… объективнее. Однако недалекий, на первый взгляд, Барт проницателен, и быстро понимает, что все сироты сестре не нужны, ей нужна только белокурая и привлекательная Венеция — для «полного комплекта» успешной женщины. И — опять же, на первый взгляд — забавная и немножко нелепая судья Лоранс, любительница втихаря слопать шоколадку, спрятанную в ящике стола, постепенно проникается симпатией к «маргинальному», по мнению других, юноше. Эта книга наглядно демонстрирует, что не там ищется враг нежной детской психики. Там, где есть любовь, и нет насилия, искать врага бесполезно. И ограждать подросшего ребенка от знания о жизненных тяготах других тоже бесполезно. Потому, что «школа жизни» жестока — и лучший способ оградить от погружения в ледяную воду реальности — закаливание. Почти взрослый человек имеет право знать — иначе как он научится понимать остальным и сопереживать им? Выдуманные тяготы героев детских книг — злой волшебник, башня с драконом — не отпугивают взрослых, они нереальны и потому, по мнению последних, не травмируют детей. Реальные же проблемы, по их мнению — удел тех, кто призван оградить подросших читателей теми или иными способами, «Пусть поживут безоблачно, — гласит распространенное мнение, — вырастут — еще успеют проблемы навалиться». Но, как известно, профилактическая прививка — самый действенный способ уберечься от страшной инфекции. Тем более что язык книги — легкий, танцующий, увлекающий. Книга Мюрай, несмотря на полный комплект превратностей судьбы, ожидающих героев, — чтение развлекательное в лучшем смысле этого слова. С этой книгой можно отдохнуть, однако отдохнуть, не бездумно потратив время, а погрузившись в веселый и грустный мир взросления четверых Морлеванов. Анна Логинова

тема номера

Переплёт №3/2012

Прямая речь.

Алина Дальская, Издательский дом «Фома»: «Дать шанс новой звезде иллюстрации...» Очевидно, что неудачные иллюстрации способны погубить даже самый замечательный текст. А хороших художников, работающих в детской книжной иллюстрации не так уж много, как говорится «узок круг». Поэтому, когда мы начали работать над детской книжной серией «Настя и Никита», перед нами был выбор: записаться в очередь к признанным мэтрам или попробовать работать с молодыми начинающими иллюстраторами, к которым очереди пока не выстроились. Тут, конечно, огромное значение сыграло то, что мы выпускаем две новые книжки каждый месяц, и было очень важно, чтобы работа не стояла. Поэтому мы решили рискнуть. Самыми первыми нашими иллюстраторами стали художникимультипликаторы, которые только что окончили ВГИК. И это был просто отличный опыт. До нас они почти не работали в книжной иллюстрации и были совершенно открыты любым идеям. Ну а мы, со своей стороны, дали им почти полную свободу творчества. В принципе, именно начинающие (но теперь уже очень опытные!) иллюстраторы и стали постепенно основными нашими художниками. Например, для нас очень много рисует чудесная Диана Лапшина, первая книжка в ее «фирменном» стиле вышла у нас — сборник стихов Наталии Волковой «День открытых дверей». Эта книжка стала нашим первым бестселлером. Сейчас Диана рисует не только книги серии «Настя и Никита», но и нашу новую серию для малышей «Кем быть?» — это самостоятельный большой проект. Замечательную Ольгу Громову мы нашли так: увидели ее карикатуры в ЖЖ, восхитились и предложили нарисовать книжку про Владимира Даля. Эту книжку мы тоже продали в рекордные сроки — за четыре месяца. Некоторое время спустя Ольга сделала для нас новый дизайн обложек, что очень повысило продажи. Артем Безменов пришел к нам из одного крупного журнала, где он работал иллюстратором. Появился на пороге как раз в тот момент, когда я перелопачивала Интернет в поисках художника,

Диана Лапшина Закончила Краснопресненскую детскую художественную школу, затем получила высшее — на ХУДГРАФе (МПГУ им. Ленина). Вошла в каталог «222 молодых художников» Проиллюстрировала 30 книг.

тн

способного рисовать в совершенно реалистичной манере людей и лошадей — очень немного таких. О Наталии Кондратовой я хочу сказать отдельно, потому что совершенно нельзя сказать, что она, когда мы стали сотрудничать, была «начинающим специалистом». Наоборот, это мы были начинающим издательством и многому у нее научились. Но могу точно утверждать, что как иллюстратор детских книг Наталия стала так много рисовать именно для нашего издательства. Книжной серии «Настя и Никита» уже больше трех лет и сейчас мы работаем с очень многими художниками. Но всегда с удовольствием даем шанс новичкам. И каждый раз надеемся: а вдруг это восходящая звезда детской книжной иллюстрации? Молодых отличает то, что они берутся за работу с огромным желанием, очень внимательно слушают пожелания, готовы переделывать, если что-то сразу не получилось. Ну и, конечно, нас бесконечно радует, что таким образом мы способс твуем появлению в детской литературе новых замечательных специалистов. Часто мы ищем художников через Интернет. Ходим на специальные сайты, изучаем блоги и так открыли многих наших замечательных иллюстраторов. Так же и художники, познакомившись с нашим проектом, часто приходят в редакцию или присылают свои портфолио. Скажу честно: из того, что присылают, нравится очень немногое. Как правило, по портфолио уже понятно, может ли человек иллюстрировать детскую книжку. Потому что рисовать книжку — совсем не то же самое, что рисовать натюрморт или пейзаж. Сюжет литературного произведения строится на действии и чувствах героев. Поэтому мы смотрим, как нарисованы лица людей, удается ли передать эмоции, движение. Многие совершенно потрясающе рисуют цветы и домики, а вот животные уже не получаются. Для иллюстратора детской книги это, конечно, недопустимо. Картинка может быть сколько угодно фантазийной, но даже самый волшебный мир должен иметь собственную логику, пропорции и перспективу. Если же с техникой всё в порядке, художник делает пробную иллюстрацию уже к конкретному тексту.

Среди всех книг мира детские книжки — совершенно особенные. Ведь для любой другой книги важен прежде всего текст. А детская книжка без картинок — как скрипач без скрипки.

Из естественной необходимости иллюстрировать детские книги и вытекает одна из основных проблем именно детской литературы. На работу по иллюстрированию уходит несколько месяцев, а потому легко понять, что гонорар художника никак не может быть маленьким. Добавим к этому крупный шрифт, качественную плотную бумагу, обусловленную ГОСТами ширину полей и много что ещё и становится совершенно понятно, что сделать детскую книжку изначально стоит намного больше, чем любую другую. То есть, если подхо-

Ольга Громова Закончила московское художественное училище прикладного искусства им. Калинина. Включена в каталог «222 молодых иллюстраторов» от «ТриМаг», член Творческого Союза художников России, секция — графика/карикатура.

Переплёт №3/2012

дить к литературе исключительно с точки зрения бизнеса, то намного выгоднее штамповать любовные романы в мягких обложках, чем заморачиваться с детскими книжками. С другой стороны, другой обратный результат всех этих трудностей в том, что детские книжки, как правило, издают фанаты своего дела и делают это с большой любовью. За годы работы с детскими книжками нами, конечно, накоплен огромный опыт, в том числе и в книжном иллюстрировании. Мы всегда сами работаем на книжных и выставках и это дает уникальную возможность общения с читателями. Кроме того, мир детской книги достаточно небольшой и мы знаем всех, кто в нем хоть как-то проявился. Поэтому не сложно в целом оценить ситуацию, которая сложилась сейчас с иллюстрированием детских книг. Есть несколько совершенно прекрасных художников, каждая книга которых — отдельное произведение искусства. Но их труд — и совершенно справедливо! — стоит достаточно дорого, а поскольку тиражи детских книг сейчас небольшие, как правило всего лишь три-пять тысяч, стоимость таких книг достаточно высокая, они не всем доступны. Сюда же я бы отнесла всякое экспериментальное иллюстрирование — с использованием пластилина, аппликаций, коллажей. Это трудоемкое дело, не всегда с предсказуемым результатом. Поэтому не все издательства имеют возможность заниматься такими экспериментами. Если такие книжки появляются, то они, как правило, переводные. Есть огромное количество ширпотреба — дешевые книжки с такими же дешевыми и ужасно безвкусными картинками, где котенка от ребенка отличают только треугольные ушки на одинаково круглых головах.

Артём Безменов Закончил Московский педагогический государственный университет. Преподаёт дизайн, рисунок, живопись и композицию в Российском химикотехнологическом университете им. Д.И. Менделеева на отделении дизайна. Проиллюстрировал около 10 книжек.

Вопрос о том, возможна ли золотая середина, в современной ситуации достаточно риторический. У меня есть целая подборка тонких книжечек в мягких обложках советского времени. Я их собираю потому, что это как раз наш формат. Переворачиваем и на задней обложке читаем: тираж 200 000 экземпляров, тираж 500 000 экземпляров, тираж 1 200 000 экземпляров. Последних, кстати, больше всего. Ну да: при таких тиражах можно было дать художнику полгода творческого отпуска на поиски образов главных героев, наиболее удачных композиций и прочего. Да и любой, даже самый высокий, гонорар художника просто растворится в небольшой себестоимости остального производства. Что тут сравнивать — тогда детская литература была делом государственной важности. Наверняка это было как-то связано с идеологией, но в моей подборке идеологических книг почемуто вовсе не попалось, зато есть всем известная очень добрая сказка «Цветик-семицветик», рассказ про то, как Тема спасал попавшую в колодец

тн Наталия Кондратова Закончила полиграфический институт (отделение графики), член Союза художников, неоднократный участник художественных выставок.

Жучку и как ему было при этом страшно, и совершенно замечательная книжка «От костра до котла» — про отопление человеческого жилья в разные века. Все очень просто и классно написано, очень деликатно и при этом точно расставлены «морально-нравственные акценты». Но главное — иллюстрации. Продуманные, реалистичные, прекрасно проработанные, с замечательно переданными эмоциями персонажей, много движения. К сожалению, эта школа практически утеряна. Современные издательства детской литературы, можно сказать, восстанавливают ее из руин — с огромным трудом и без всякой поддержки. Все основано на личном энтузиазме, собственном риске и чугунном упорстве. А также на вере в то, что всё у нас получится.

конкурс Литературный конкурс издательства «Самокат» и «Новой газеты» «Выбор» на лучшее художественное или художественнопублицистическое произведение для подростков и молодых взрослых — продлён. Мы расширяем тематику конкурса и делаем его ежегодным! Организаторы конкурса приняли решение расширить тему принимаемых на конкурс произведений: мы ждём от вас тексты о свободе — выбора, совести, слова — так, как это видите вы. Учитывая многочисленные пожелания, мы снимаем возрастной ценз на участие в конкурсе, и с нетерпением ждём тексты тех взрослых писателей, у которых «наболело», но которые ранее не могли высказаться в рамках нашего конкурса. Обращаем ваше внимание, что на конкурс принимаются произведения для подростков и молодых взрослых: 15–25 лет. Если ваш текст рассчитан скорее на читательскую категорию 16+ (читатели от 16 до 18 лет), ознакомьтесь с новыми ограничениями, введенными Федеральным Законом 436, чтобы оградить жюри от необходимости применять цензуру по отношению к вашему тексту.

Объём текстов произведений, представляемых на конкурс: от 2 до 6 авторских листов. Жюри конкурса: главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов, главный редактор издательства «Самокат» Ирина Балахонова, Людмила Улицкая, Дмитрий Быков, главный редактор журнала «Переплёт» Дарья Вильке. Сроки отправки конкурсных работ: до 30 апреля 2013 года. Тексты отправляются на адрес: konkurs.vybor@gmail.com Объявление победителей: 3–5 сентября 2013 года. Выход книги-победителя конкурса: до 31 октября 2013 года в издательстве«Самокат». Авторы должны представить текст в электронном формате Word, в обязательном порядке указав в файле с текстом: полное имя, возраст, домашний адрес, род деятельности и место работы или учебы, список публикаций (если имеются). www.samokatbook.ru www.novayagazeta.ru http://vpereplete.org/

книги

Переплёт №3/2012

Катя Толстая, «Истории о маленьком кролике», «КомпасГид» 2012 Много ли нам, малюсеньким надо? Для счастья — всего ничего! Маленький кролик Мася знает это наверняка! Как с помощью зонтика и ветра найти друга? Как неприятность превратить в приятность? Где прячется самое лучшее для самодельного кораблика море? И какой инструмент больше всего подходит маленькому кролику? Сложные вопросы? Ни капельки! Просто надо посмотреть на мир глазами этого удивительного кролика. Кролика Масю придумала и нарисовала петербургская художница и волшебница Катя Толстая, а книжку, где собрались эти удивительные истории, выпустило издательство «КомпасГид». Она так и называется «Истории о маленьком кролике». Истории эти просты и прозрачны, как ясное утро. Лаконичность черно-белых рисунков и выверенность текста, где каждое слово на месте и к месту, отличаются от привычно ярких книжек-картинок и контрастируют с празднично-оранжевой в белый горошек обложкой книги и насыщенно-зеленым в тот же горошек форзацем. Обложка и форзац похожи на лоскуты летнего платья. И формат у книжки маленький. Как раз такой, чтобы в сумке уместиться. Ведь так приятно носить с собой в кармане сказку! Кролики вообще очень сказочные существа. Можно вспомнить Белого кролика из «Алисы в стране чудес» Кэролла, и отважных кроликов Ричарда Адамса, и кролика Эдварда Кейт диКамилло, который учится любить на протяжении всей книги. Кролик Мася Кати Толстой любить умеет, и он щедро делится этой любовью со всеми, кто готов с ним подружиться. В книге всего пять историй: «Ветреный день», «Лучшее море», «Тростниковая дудочка», «Неприятность», а пятая… я не знаю, как она называется. Потому что ее можно придумать и нарисовать самим. Прямо в книжке. И побыть маленьким кроликом. Тамара Михеева

перец Текст: Татьяна Фролова

Летательный исход Ирина Зартайская. «Все бабушки умеют летать». Вот умрёт наша бедная бабушка, Мы её похороним в земле, Чтобы стала она белой бабочкой…

С. Соколов. Между собакой и волком

Бабушка — один из самых желанных персонажей детской литературы для читателей больших и маленьких. Бабушка — хозяюшка, её царство — кухня, где всегда происходит что-то вкусное-интересное. Бабушка — затейница, обязательно поддержит устроенное внуками прик лючение или даже сама придумает игру. Другое дело — родители, взрослые: работающие, вечно занятые, их часто нет дома, да если и есть — толку от них мало, странные они. Бабушка — вот главный спутник, главный советчик, средоточие детского мира. Она, конечно, не ребёнок, но и не «взрослая»; особый персонаж, маргинальный, чудесный.

И. Зартайская, «Все бабушки умеют летать». СПб. Фордевинд, 2012

Смерть — одна из самых противоречивых тем детской литературы. Любопытная, даже желанная в своей загадочности — для многих маленьких читателей; крайне нежелательная, пугающая, та, которую в общении с ребёнком хочется обойти, — для многих взрослых. В детском мире смертны только бабушки (или, по крайней мере, первыми смертны) — потому что «всегда будет мама» и «всегда буду я». Из сочетания контрастных на первый взгляд уютной, ласковой, светлой героини и совсем уж неуютной, мрачной темы родилась нежная и печальная книга Ирины Зартайской — о бабушках и о смерти. Существует некий собирательный образ бабушки. Восходящие к нему бабушки из литературы и жизни так или иначе друг на друга похожи. Среди новинок сразу приходит на ум книга Гудрун Мёбс «“Бабушка!” — кричит Фридер». Фридер с бабушкой и булочки-буквы (ба-булочки) выпекают, и ласковые имена друг другу наперебой придумывают, и даже ролями меняются (Фридер — на кухню, бабушка — в детскую) — в общем, живут весело и дружно, из любой бытовой детали совместными усилиями извлекая радость бытия. Таким же образом складываются отношения героини И. Зартайской, от лица

которой ведётся рассказ, с её бабушкой. Бережно воскрешаемые автором «Бабушек…» умиротворённые эпизоды-картины детских лет апеллируют даже не к какой бы то ни было традиции «литературных бабушек», но просто к личному, житейскому опыту каждого читателя, к опыту счастливого детства. Читать о подробностях будней маленькой девочки рядом с бабушкой — приятно. Эта приятность как одно из ключевых свойств книги И. Зартайской — книги, милой сердцу — вырастает из смешения собственно изображаемого и тех отголосков личного опыта, которыми оно неизбежно отзывается у «внуков любого возраста» (им-то, как сообщает последняя страница с выходными данными, и адресовано настоящее издание). Приятно — но не то чтобы предсказуемо в каждой новой истории, в каждой новой детали, а потому интересно, хотя придать увлекательность книге, по страницам которой разлито столько затопляющего читательскую душу чистого лиризма, — задача не из лёгких. Автор предлагает свою версию счастливого детства. В соединении частного и надличностного — и приятность, и интерес чтения. В самом начале книги бабушки предстают как уникальный коллективный герой («Все бабушки умеют летать. <…> У бабушек в сумочках лежат леденцы и зонтики. Бабушки любят покупать в магазине хлеб и молоко…»), дальше, от истории к истории воплощаемый автором с величайшей искренностью и любовью в образе героя индивидуального: «У меня тоже была бабушка. И она умела летать». Истории об удивительной, неповторимой «моей бабушке»

Переплёт №3/2012

открываются преамбулой обо «всех бабушках», таких же; в самом заголовке — сочетание уникального («умеют летать») и общего («все бабушки»). Идее слитых воедино индивидуализма и всеобщности как нельзя лучше отвечает оформление книги. Её проиллюстрировали двадцать два современных художника — так «Бабушки…» стали и своеобразным каталогом иллюстраторов детской книги. На последних страницах каждый из них в нескольких фразах говорит о себе и своём творческом пути. Кто-то признается в пристрастии к акварели, акрилу, карандашам, кто-то предпочитает рисовать на компьютере; одним ближе реалистический стиль, другие погружаются в мир своих фантазий… Все эти художники непо-

хожи друг на друга, работают в разных техниках — и, соответственно, бабушки у них получились разные, как говорится, на любой вкус. Энциклопедия художников обернулась и галереей бабушек, в которой каждому читателю приглянется «своя». Так на иллюстративном уровне воплотилось заявленное в названии и поддержанное в тексте представление о «полном составе», собирательном герое — одинаковом и уникальном одновременно: «все бабушки», среди которых и та, которая «у меня… была». От иллюстрации к иллюстрации намечается набор кочующих деталей, некая бабушкина квинтэссенция: очки, тапочки, клубок ниток, конфеты. И, конечно, крылья — ведь «все бабушки», столь разноликие, «умеют летать». В тексте образ бабушки является в ореоле индивидуаль-

ных примет, которые при всей своей частности легко вписываются в общий портрет «литературных бабушек» и портрет ещё более общий — бабушек читательских. «Особые приметы» героини-бабушки — как зрительные, слуховые, осязательные в их сочетании (её любимое платье — «тёмно-синее, с брошкой», и есть ещё «то, что в горошек»; у неё «тёплый звук… голоса» и «шершавые ладони», «очень сильные руки», а ещё бабушка-пчёлка носит полосатую кофту, в которую внучке так хорошо «зарыться носом»), так и те, что улавливаются «шестым чувством» («я чувствую, как дрожат её крылья»). Но даже эта последняя, столь уникальная примета, как мы уже помним, — общая: «Все бабушки умеют летать». Есть в повести и приметы бабушки, хронологически обусловленные: бабушкин «платяной шкаф с мылом и шоколадом», которым вряд ли могут похвастаться в меблировке своей комнаты бабушки современные, но который был вполне актуален …дцать лет тому назад, когда выдаваемые по талонам заветные куски мыла бережно складировались где-нибудь в дальнем углу; «разноцветные ленты», которые покупает бабушка из соседнего дома своей внучке, — в причёсках нынешних внучек тоже аксессуар нечастый; наконец, чтобы сварить яйцо, бабушка считает до ста двадцати — а бабушки нынешние поставят таймер на две минуты… Но и эта группа примет, безошибочно опознаваемых более великовозрастными «внуками»-читателями как приметы времени, для читателей помладше просто примыкает к прочим замечательным и не совсем понятным, чудесным приметам бабушки, возводящим ее в статус бытовой волшебницы. Бабушкин шкаф —

огромное загадочное пространство, где никогда не надоест играть в прятки, а «устный счет» в ожидании, пока сварятся яйца, сродни сложному заклинанию, не всем доступному: «Я никогда не могу досчитать до ста двадцати, не сбившись, а бабушка может». Бабушка мастерски справляется с тем, что сложно, — и в этом её ежедневное бытовое волшебство: «Она никогда не расстраивается, когда проигрывает. Я тоже так хочу, но у меня никогда не получает-

ся»; бабушка-пчёлка приносит собранный для внучки мёд — хотя, «наверное, его очень трудно достать из цветка». «Бабушка очень терпеливая» — добродетель, особенно труднодостижимая в глазах героя-ребенка, не выносящего скучных монотонных занятий. Терпение бабушки подчёркивается сразу несколькими историями: о том, как она подолгу перебирает крупу; смотрит в окно и считает проезжающие мимо машины; моет посуду, несмотря на то, что делать это не любит… Ещё одно важное качество бабушки — великодушие: «Она никогда не рас-

страивается, когда проигрывает»; «Никто не умеет так здорово… прощать…» И, наконец, бабушка обладает всеведением: «Бабушка всегда меня находит»; «Бабушка знает заранее, когда поезд подъедет к станции». Как и любая добрая волшебница, она щедро одаривает внучку-героиню. Повесть начинается с истории о том, как «бабушка решила подарить мне кружку» — и затем эти «акты дарения» радостной россыпью рассеиваются по всему тексту: у бабушки всегда найдутся кусочек шоколада, конфета «Ласточка», леденец из круглой коробки или собранный ею вкуснейший мёд; бабушка из дома напротив покупала своей внучке «мороженое и разноцветные ленты». Но одаривание происходит не только впрямую — бабушка делится и своей чудесной силой, частью своих способностей или по крайней мере вызывает горячее желание научиться «так же»: «Я тоже так хочу…» Рядом с бабушкой, спокойно занятой своим делом (и как это у неё получается?..), и непоседливой внучке становится нескучно просто сидеть и смотреть — как она перебирает крупу или моет посуду; под звук бабушкиного голоса приятно засыпать, а одной — страшно; перед выходом из вагона метро нужно держаться за бабушкино пальто — тогда ни за что не потеряешься и не пропустишь нужную станцию. Бабушка, которая лучше и чудеснее всех вокруг, — некий абсолют, основа жизни, вечная, незыблемая. Бабушка «никогда не оставит меня одну», она рядом всегда. Это условнобесконечное «всегда» в свете детского понимания оборачивается и более конкретным, непо-

Переплёт №3/2012

средственно проживаемым понятием «круглый год»: в цикличной жизни постоянно есть место бабушке, что представлено последовательностью контекстуальных оппозиций «лето — зима» («Под косынками бабушки прячут сказки, под шапками — истории…»; «Зимой она [бабушка] лучше спит <…> Зато летом мы дольше играем…»; «Бабушка точно не летает зимой. Шуба не позволяет…»). Конечно, кроме бабушки рядом мама и папа, но они — другие: «не понимают», «не знают», «не поверят». Родители в детском мире — более абстрактные и при этом более житейские фигуры, от которых исходят общие и бытовые запреты, разрешения, опасения — и только бабушка наполняет этот скучный каркас правил теплом своей заботы и волшебства: «…Надеваю мамины туфли. Мама боится, что я сломаю каблуки, бабушка — что я могу подвернуть ногу»; «Мама с папой разрешили мне не закрывать дверь в бабушкину комнату» — и можно позвать бабушку, и взять её за руку, и «под тёплый звук её голоса» и шумящих в нём волн (бабушка рассказывает о море) так сладко заснуть… Если от бабушки и исходит какой-то запрет — он мягкий, некатегоричный («Я кручусь перед бабушкой колесом. <…> она просит меня быть аккуратной») либо и вовсе не бытовой, волшебный: «Я хочу полетать вместе с бабушкой. Но она мне не разрешает». Крылышки за спиной и способность к полёту — чудеснейшая из всех чудесных бабушкиных особенностей, апофеоз умений. Самое чудесное становится и самым печальным (и печаль от

этого светлеет): в контексте книги утверждение «Все бабушки умеют летать» означает «Все бабушки смертны». Это заявлено уже во вступительной части («Все бабушки умеют летать. <…> Говорят, бабушки могут улетать навсегда»), и до конца повести работает безупречная волшебно-реалистичная, летательно-летальная логика: «…У бабушки есть крылья… она должна была когда-нибудь улететь…» Если при разговоре о повести как литературе о бабушках первой приходила в голову «“Бабушка!” — кричит Фридер» Г. Мёбс, то при обсуждении повести как книги о смерти сама собой всплывает нашумевшая несколько лет назад «Книга о смерти» Перниллы Стальфельт — только уже не как произведение-предшественник, а как произведение-антитеза. В книге Стальфельт методично излагаются сухие факты («Человек может умереть внезапно. Ещё вчера ты играл со своим дедушкой, а сегодня его уже нет» и т.п.), но за их перечислением не приоткрывается смысловая сторона: умер — ну и что? В книге И. Зартайской само свойство бабушек (и, шире, людей) умирать осмыслено едва ли не как подарок судьбы: бабушки (и потенциально мы все) такое могут, такое умеют — летать!.. Ну и поэтому когда-нибудь, конечно, улетают — как же им не воспользоваться тем, что «крылья в порядке»… Никуда не деться от биологического закона — взрослеть значит двигаться к старости и смерти, — но представить его можно в виде скупого утверждения («…растения, животные и люди в конце концов умирают» — у П. Стальфельт) или чудесного превращения, как у И. Зартайской. Оба варианта восходят к одной и той же истине — жизнь заканчивается смертью, только вот перспектива научиться летать, превратившись в бабушку и отрастив крылья, манит гораздо больше, нежели, на-

пример, улететь (без конкретизирующих подробностей) на абстрактные небеса «где-то над космосом» или и вовсе «стать страшным скелетом». У Стальфельт финал удручает и содержательной, и формальной — пространственной — ограниченностью («Как ты там, Вилли?» — вопрошает на рисунке-комиксе пришедший на могилу человек, и второй из-под земли, из прямоугольничка гроба ему отвечает: «Спасибо, ничего, только немного однообразно»), в то время как у И. Зартайской уход (отлёт) из жизни оборачивается расширением горизонта, как в переносном, так и в прямом смысле: бабушка отправляется в диковинное путешествие, в комнате её больше нет — «Я вижу открытое окно». Вместо пространственной точки, могилы — окно в небо, вместо прекращения жизни и утраты связанных с ней ценностей — обретение ценности новой, едва ли

не самой главной: теперь можно взлететь в полную силу. Книга дает повод для многоступенчатого домысливания своей идейной и образной

анонс

сути — «все бабушки умеют летать». В повести работает особое летоисчисление, вместо пресловутого «взрослеть — стареть — умирать» предлагающее «летать во сне (в детстве, когда растёшь) — однажды улететь наяву». Таким образом, каждый фактически с детства готовится к этому главному чуду. «…Когда мы летаем во сне, мы растём. Наверное, скоро я перерасту самую высокую гору». «У конфеты «Ласточка» вкус полёта. <…> Когда я съем тысячу таких конфет, у меня вырастут крылья. Это двадцатая». Впрочем, «Бабушек…» можно вместе с ребёнком читать в свое удовольствие, тему смерти не поднимая вовсе и этого слова не произнося. Взрослый читатель удовлетворится формулировкой «бабушка улетела» как эвфемизмом, а ребёнок, скорее всего, легко примет такое объяснение как прямое и убедительное. И даже трагедии расставания не почувствует: «Возвращайся, бабушка!» —

кричит героиня в отрытое окно. При желании можно обсудить с маленьким читателем предполагаемое продолжение, в котором бабушка прилетит снова: потому что она просто отлучилась на время, или потому что она теперь ангел, или по какойто иной причине — индивидуальная семейная ситуация подскажет взрослым верные слова. Особая ценность повести в том, что книга о смерти получилась не только не трагичной, но и во многом радостной — ведь она ещё и книга о бабушках, «бытовых волшебницах», а короткие истории с будничными деталями из жизни героини и её бабушки обрели невероятно глубокий смысл — ведь всё-таки книга ещё и о смерти... «И наши внуки в добрый час / Из мира вытеснят и нас». Потому что все мы умеем летать.

Анна Годинер Цикл встреч

Христианский контекст детского чтения

Для взрослых любителей детского чтения

19 декабря 2012 года

Какие детско-книжные новинки нам дарит уходящий год? Лучший подарок под ёлку?

20 февраля 2013 года

Что делают в детско-подростковом чтении трудные темы? Всегда, везде и всюду позитив?

17 апреля 2013 года

Нужен ли детской и подростковой книге счастливый конец? Пасхальный разговор

Встречи будут проходить в Культурном Центре «Покровские ворота». Адрес центра: Москва, ул. Покровка д. 27, стр. 1 Телефон/факс: (495) 223-58-10 e-mail: biblio@dbiblio.org

рукопись

Переплёт №3/2012

Текст: Наталья Савушкина

Если бы я был издателем…

«Ирочка»: разговоры и картинки Не спрашивайте, что бы я сделала, если б вдруг, каким-то чудом, стала издателем. Я бы разорилась. Ведь мне, не-издателю, кажется, что печатать нужно те книжки, что самому нравятся, а прибыль и объём продаж... нет, о них я своим читательским умом не думаю. Зря, конечно, не думаю, но что поделать. Хочется нежного семейного чтения, хочется книжку добрую и ласковую, и грустную, и весёлую, и для больших, и для маленьких, близкую и современную... Так не бывает? Нет, бывает. Помните, Алиса не любила книжек без картинок и разговоров? Думаю, многие нежности не вкусившие школы читатели добавят, что книжка должна быть веселой и захватывающей. Но попробуйте написать увлекательно для четырёхпятилеток, у которых и слов в запасе не так-то много. Пожалуй, такое литературное блюдо не всякому под силу приготовить: сладкое (хочется же смешного!), приправленное специями (должны же быть приключения!)... А ещё сделайте так, чтобы старшим братьям и сёстрам тоже было нескучно слушать истории, наколдуйте веселье каждому по возрасту. Пожалуй, придётся печь многослойный словесный торт. Что ж, такая кулинария вполне удаётся Юлии Кузнецовой в сборнике рассказов «Ирочка». Кто герои книги? Дошкольница Ирочка и её младший брат Максим. А ещё, фоном, — папа, мама и бабушка, и даже чуть-

чуть няня, и совсем уж контуром — собаки, кошки, летучие мыши, дельфины, нищие у церкви, отдыхающие на пляже… Весь тот большой мир, что стучится к маленькому ребёнку, потихоньку заполняя собой время и внимание. Да, для малышей непросто написать увлекательно. Но Юлии Кузнецовой удаётся постепенно впускать новое в рассказ, удаётся точно передать удивление и радость маленького человека от такой встречи. Иногда это забавно, иногда — поучительно, и всегда — узнаваемо: именно так мы ездим к морю и на дачу, так бежим на кружки, так укладываемся спать, так огорчаемся и грустим. Читая «Ирочку», вспоминаешь «Сашу и Машу» Анни Шмидт. Тот же мир малышей, крошечный по сравнению с миром взрослых, но огромный, если измерять количеством ежедневных открытий и потрясений. Книга голландской писательницы вспоминается, но у Кузнецовой ситуации совсемсовсем родные, и, пожалуй, истории больше опираются на на диалоги (вот вам и Алисины «разговоры»). Из них и растёт

юмор, не высказанный прямо, тайный, как орех в шоколаде. «Папа у Ирочки строгий. Не любит, когда Ирочка пачкает одежду. Однажды Ирочка надела чёрные шорты и решила папу испугать. — Думаешь, это у меня чёрные шорты? — спросила она. — Да, — сказал папа. — Нет! Это я чёрной краской ноги вымазала! — Ой, — сказал папа. — Думаешь, это краска у меня чёрная на ногах? — снова спросила Ирочка. — Ну, да… — Нет! Это я пластилином ноги обмазала! — Ужас какой! — Думаешь, это пластилин у меня на ногах? — А разве нет? — Это мазут! Чёрныйпречёрный и не смывается! — Мамочки… — Думаешь, это мазут у меня на ногах? — Ой-ой-ой… Боюсь услышать, — сказал папа и понарошку упал в обморок. — Не бойся, папочка. Это шорты просто чёрные. — Уф, — сказал папа, поднимаясь и отряхиваясь, — какое счастье! Только они вот тут внизу испачкались чуть-чуть… — Ничего-ничего! Главное, не мазут, — сказал папа и улыбнулся.» Большая удача, что книгу можно читать разновозрастной компанией. У дошкольника

и школьника круг чтения очень разный, пересечение интересов братьев и сестёр — редкая вещь. Да и маме порой утомительно и, признаемся, скучно в сто двадцатый раз читать о похождениях каких-нибудь героев. А «Ирочку» можно выбирать для семейного чтения. Над ней смеются даже папы, проверено! Почему ещё я бы остановила свой, увы, непрактичный взгляд на сборнике Кузнецовой? Это — добрые рассказы. Ирочка — девочка бойкая, и описана правдиво: находит время поплеваться, пообзываться, и так далее, сами знаете. Но в то же время, она, например, учит братца говорить «я тебя люблю». Да,

Ирочка раздражается, что он и эти-то слова повторить не умеет. Раздражается, раздражается, злится... и вдруг замечает, что неулюжее «у-ли-тка» и есть «я тебя люблю». А ещё (если уж мы начали говорить правду) Ирочке не нравится выходить из дома с мамой, потому что она не умеет гулять так же интересно, как няня. Кому это нужно, гулять без приключений, да ещё поздно вечером, да ещё в холод? Ничего не скажешь, неприятная ситуация. Конечно, маме становится грустно... И тогда, вот уж волшебство так волшебство, Ирочка решает выйти не за весельем, а... ну, просто мамы не должны быть грустными. И, представьте, оказывается, что и в холод, и без обычного веселья может быть радость.

Но совсем-совсем правдивая правда — в том, что даже взрослые, бывает, ссорятся, грустят, сердятся, а дети это видят. Один рассказ даже назван «Как мама с бабушкой поругались». Но и тут герои переживают друг за друга и помогают. Да и ссорятся они из-за того, что волнуются, всем ли хорошо. Вот за эту любовь и деликатное внимание, выглядывающие из мелких деталей рассказа, из слов, которые герои говорят, я бы и выбрала книжку для печати. А ещё у Ирочки в небе живут дельфины. А на ступеньках, ведущих в подвал — гномы. И даже не скажу вам, в кого превращается уличная кошка. События эти крайне важные, ими даже можно извинить опоздание к завтраку, хотя в столовой отеля ждёт и очень-очень сердится папа. Наверное, Ирочка не замечает, что превращения происходят не без помощи мамы, но нам, читающим взрослым, можно подглядеть в крохотную щёлочку и, может быть, взять на заметку пару рецептов превращений. «Ирочка» даёт подсказку и как поскорее добежать до дома, хотя на улице так много всего интересного, и как не сердиться тому, кто ждёт бегущего. Да и другие ситуации она не обходит стороной. «Ирочка» — книга правдивая и современная, полная нежности, юмора и разговоров. Кажется, для того, чтобы стать книжкой, идеальной по меркам Алисы, ей не хватает картинок... Кажется, чтобы соединить текст и картинки, нужен издатель?

перепутье

Переплёт №3/2012

Текст: Анна Логинова

Что делать, если… Юридическую страницу этого выпуска мы посвятили вопросам читателей (они же — писатели, переводчики и художники). Ответы даёт постоянный консультант нашего журнала, юрист издательства «Гонзо» Татьяна Аникина. Вопрос: Как быть, если издательство заказало писателю/ переводчику/художнику текст/ иллюстрации, три месяца тянуло резину, присылало совершенно неадекватные правки и требования, а потом банально «кинуло», найдя другого автора и не заплатив первому ни копейки за уже готовую, полностью сделанную работу. Особенно меня интересует, что делать, если предварительного договора на бумаге заключено не было.

Ответ: Боюсь, тут ничего не сделаешь. Нужно было зак лючать договор, оговаривая сумму так называемого «безвозвратного аванса», который платится независимо от того, принята работа или нет, и сумму гонорара, которая выплачивается в случае принятия работы. Права на созданную иллюстрацию в рассматриваемом случае остались у художника, можно попытаться продать их другому издательству. Вопрос: Через какой срок издательство обязано выпустить книгу, на которую подписан контракт, и в какой срок должно выплатить гонорар? И что делать, если деньги задерживают со всякими отговорками?

Ответ: Сроки оговариваются в договоре. Как правило, издательства заключают договор на определенный срок с условием выпуска какого-либо минимального тиража до окончания

срока действия договора. В случае невыпуска произведения издатель должен будет возместить автору убытки, исходя как раз из этого минимально оговоренного тиража. Задержки выплаты, к сожалению, случаются. Если уж совсем не получается договориться добром с издательством, вы можете обратиться в суд с требованием о выплате гонорара и уплатой штрафных санкций. Такие санкции либо прописываются в договоре, либо рассчитываются на основании ст. 395 Гражданского кодекса исходя из ставки рефинансирования Центробанка. Обязательное условие для обращения в суд — наличие документов (договора, акта приема-передачи работ и т.п.). И все же я посоветовала бы договориться с издательством миром, т.к. судебный процесс — дело долгое, а у издательства действительно могут быть трудности с финансированием. Возможно, Вас устроит получить гонорар книгами, либо издатель предложит какой-то свой вариант. Вопрос: Я бы хотела узнать, почему в стартовом договоре требуют все права, хотя они и не нужны издателю? (Вопрос вроде риторический, но неплохо бы послушать ответ).

Ответ: Издатель пытается защитить свои интересы. Если книга еще не издавалась или вообще пишется автором по заказу издательства, при создании и продвижении этой книги коллекти-

вом издательства будет проделана очень большая работа. А теперь представьте: издательство смогло книгу «раскрутить», и автор тут же уходит в другое, большое и сильное. Справедливо? На взгляд издателя — не очень. Особенно если учесть, что первые тиражи еще не раскрученной книги приносят небольшую прибыль (первый завод, как правило, вообще прибыль не приносит, дай бог, чтоб затраты окупились). Если договор заключается на длительный срок (например, свыше 5 лет), то издатель вообще не знает, что будет твориться в мире через несколько лет. Возможно, книжный рынок будет массово переходить в Интернет. Или книга станет настолько популярной, что возникнет к ней интерес у иностранных издательств. В общем, если книгу двигает сам автор (своей фамилией, известностью, деньгами, наконец), то он и диктует условия издателю. Если книгу в большей степени двигает издательство, то у него будет стимул гарантировать свои права на книгу в случае ее успеха. Здесь все же нужно помнить, что, как правило, успех книги — это не заслуга одного только автора, но всего коллектива, включая и литературного редактора, и даже менеджера по рекламе. Хотя, конечно, многие авторы в это не очень верят. Вопрос: У меня уже не в первый раз повторяется такая ситуация: договор подписан, все нормально, но издательство не выпускает книгу в срок. Написано в договоре примерно следующее: «Изд. обязуется выпустить книгу не позднее 1 февраля». Но вот уже март, май, сентябрь, следующий февраль, — книги нет, есть отговорки и «объяснения». Книга продана на 5 лет. Какихто компенсаций по договору за

невыпуск книги в срок не предусмотрено. (При подписании договора об этом и речи быть не может! Все клянутся и божатся, и уверяют, что ни в одном договоре такое не пишется). Могу я в таком случае предлагать книгу другому издательству?

Ответ: Нет, продать права на книгу, невыпущенную в срок, вы не можете. Можете требовать: • возмещения убытков (но в таком случае должны будете доказать факт причинения убытков и их размер на основании ст. 15 Гражданского кодекса); • расторжения договора; • того и другого сразу. Проще всего вам будет в такой ситуации, если вы пропишете в договоре условие о возможности одностороннего расторжения при нарушении сроков издания книги. В любом случае, разговаривайте с издательством о причинах задержки. Могут быть трудности с оформлением (например, главного редактора категорически не устраивает обложка и он мучается с дизайнерами, либо отсутствие того же пресловутого финансирования). Вы можете также не заключать договор на длительный срок, а передать права, скажем, на 2 года. То есть если книга не выйдет в срок, вы продадите права в другое издательство, если выйдет — подпишите новый контракт. В любом случае нужно искать баланс интересов и помнить, что издательству тоже выгодно книги издавать, а не платить гонорары за невыпущенные тиражи. Вопрос: Как расторгать договор с издательством, если сроки все кончились, а книжки так и нет?

Ответ: Уточните, какие сроки прошли. Если был установлен срок выхода книги — см. предыдущий ответ. Плюс направляйте издателю требование о расторжении договора. Если сам договор не предусматривает возможности одностороннего расторжения, вы должны будете получить согласие издателя на расторжение. Если он такого согласия не даст — у вас есть возможность требовать возмещения убытков. Если истек срок действия самого договора (передачи прав на произведения), то вы можете распоряжаться правами по своему усмотрению. Вопрос: Как заставить издателя выдать информацию о продажах вашей книги, если вы заинтересованы в прибыли с каждого проданного издания? В договоре прописано — 5 процентов с продаж. Издатель обязан предоставить раз в полгода отчет о продажах. Как должен выглядеть этот отчет? Есть ли возможность узнать, грубо говоря, не написал ли он там отсебятину?

Ответ: Заставить издателя дать такую информацию вы сможете только в том случае, если в договоре прописана обязанность издателя предоставлять лицензиару (автору) ответ о продажах и стоимости экземпляров произведения. Обычно такое условие предусматривается в случае выплаты вознаграждения в виде роялти (роялти — это процент от продаж, который выплачивается в пользу автора). В этом случае в договоре также прописываются сроки предоставления отчета. Если издатель отчет не предоставляет, направьте ему соответствующее требование (заказным письмом с уведомлением, чтобы подтвердить факт отправки и получения этого требования работникам издательства). Если же вы получили от издателя гонорар в полном объе-

ме и договор не предусматривает обязанности по предоставлению отчета, такая информация будет являться коммерческой тайной. Отчет составляется в произвольной форме, главное, чтобы в нем содержалась вся необходимая информация. Как проверить? Вы можете точно проверить тираж по выходным данным книги. Темпы продаж Вы проверить можете только косвенно. Например, если книга была выпущена тиражом 1500 экз., прошло 2 года, с полок магазинов она исчезла, а издатель говорит, что продано только 500 шт., то, наверное, эта информация не соответствует действительности. Только, когда будете проверять таким образом, анализируйте наличие книги не в одном магазине, а в большом количестве магазинов. Отдельные магазины (сети) могут посчитать книгу плохо продаваемой и не заказывать ее у оптовика либо вообще вернуть все остатки.

пересмешник

Переплёт №3/2012

Текст: Анна Игнатова

«Заяц запетлял умело…» В «Переплёте» появляется новая рубрика — «Пересмешник». Посмотрим, конечно, что получится в дальнейшем, но пока речь идет о пародиях, и прежде всего — о пародиях на такие стихи, которые только для пародий и пригодны, не детям же их читать… Но не будем забывать, что изначально пародия — не наказание для графомана, а прекрасный, интереснейший жанр, что это возможность раскрыть особенности поэтического стиля, манеру изъясняться, жизненную философию достойнейших авторов. Вспомним чудесный «Парнас дыбом» и проникнемся уважением к пародии! Мы с волнением ждём вашего мнения, дорогие читатели, нужна ли такая рубрика. А может быть, кто-то обнаружил в себе талант пародиста и хочет поделиться своими пародиями с нами… Будем очень благодарны!

Оригинал (Зинаида Письман) В феврале метель гуляет И танцует снегопад, В феврале мороз играет, В лес идет, сугробам рад. В белоснежном одеянье, Лес стоит, как великан, А невестам для свиданья, Сам мороз наряд соткал. Лес украсил жемчугами, Бросил снега облака, Серебрится подо льдами, Тонкой ниткою река.

Оригинал

Снегири клюют, резвятся, Над рябинами кружатся, Белка с елки скачет вниз, Хвост на веточке повис.

(Александр Струев) Заиграл магнитофон. Пляшут ослик и бизон. Все вернулись от врача И танцуют ча-ча-ча.

(Елена Аксаментова) Хвостик веером расправил, Клювом перышки поправил, На полянку прилетев. Это птица — тетерев.

Заяц запетлял умело, Видно, есть у зайца дело, Просыпается наш лес, Много, много в нем чудес.

Пародия

Звери пляшут, топоча, Вальс, фокстрот и ча-ча-ча.

Я читаю, охренев: «Это птица тетерев…» Рядом с ней еще одна, Это птица воронá. Сорокá и синицá… Ай да автор! Молодца!

Обожаю зимний лес. В нем полным-полно чудес. Сыплет беленький снежок. Птичья лапка — скок-поскок! Вон летят — гляди скорей! — Грудки красных снегирей. Дичь поймать решивши твердо, Притаилась волчья морда. Проскакали зайца уши — Догоняют рыльце хрюши…

Пляшет румбу росомаха, Тарантеллу — черепаха. Летку-енку — гамадрил, Польку — нильский крокодил. Пляшут белка и тюлень, Капибара и олень, Носорог танцует танго… У врача тяжелый день.

Оригинал (Игорь Карде) Для чего котам усы? Ясно, что для красоты. И, конечно, для того, Чтоб боялись все его.

Пародия Для чего я стал поэт? Чтоб меня узнал весь свет. И, конечно, для того, Чтоб не делать ничего.

Я сижу — пишу про лес, Про чудес и про небес! Чей-то хвост повис на ветке… Пусть порадуются детки! Современного ребенка Не пугает расчлененка.

Мы, поэты для детей, Пишем просто, без затей. Гоним тонны чепухи... Это ж детские стихи.

В следующем номере:

Что под рост подростку? «Мартышка, а три — это куча или еще не куча?» — вопрошал Удав, но не мог получить точного ответа, потому что не на все вопросы можно дать точный и однозначный ответ. В шестнадцать лет человек уже взрослый или еще нет? А в одиннадцать он еще ребенок или уже не совсем? А что этому ребенкувзрослому посоветовать почитать? А каким языком с ним говорить? Темой следующего выпуска нашего журнала будет подростковая литература и проблемы, с ней связанные. Мы постараемся проанализировать тенденции развития литературы для подростков в нашей стране и за рубежом, поговорим с издателями и авторами, а также предоставим слово самим подростками. Всех заинтересованных лиц мы с удовольствием приглашаем к диалогу. Предлагайте свои темы, задавайте вопросы, спорьте с нами! Напоминаем наш адрес: pereplet.magazine@gmail.com