>> èñòîðèÿ òåõíîëîãèé
23 ñåíòÿáðÿ 1990 ãîäà âûøåë ïåðâûé íîìåð ãàçåòû «Ïåðìñêèå íîâîñòè». Íàêàíóíå þáèëåÿ ìû îòêðûëè ðóáðèêó «Ïåðìñêèå íîâîñòè. 20 ëåò». Â íåé ñàìûå ðàçíûå ëþäè, êîòîðûå ðàáîòàëè â ãàçåòå èëè èìåëè îòíîøåíèå ê íåé, ðàññêàçûâàþò, êàê æèëè è òðóäèëèñü «Ïåðìñêèå íîâîñòè».
Ïî÷òà áûëà íå ýëåêòðîííîé, à… ïíåâìàòè÷åñêîé
лекул воды. Вода была матрицей жизни, генетического кода. Наши руки одинаковы, но если поднести ладони к зеркалу, то видно, что отображения друг с другом не совпадают. Это и есть хиральность – свойство той самой молекулы воды, модель которой создал Юрий Андреевич (одна из двадцати существующих в мире). Молекула имеет форму тетрамера. Который позднее и породил целое древо крамольных мыслей. Юрий Андреевич Колясников написал несколько книг – о новой модели воды и биопоэзе – возникновении жизни на планете, он открыл месторождение золота под Магаданом, получившем имя «Вероника» – в честь внучки учёного, он нашёл и доставил в Магадан 250-килограммовый палласит «Омолон» – железо-каменный метеорит. Он оставил нам фейерверк научных гипотез, имеющих сказочные названия – «Снежная симфония грозы», «Философский камень современной алхимии», «О внутреннем источнике энергии комет». Мне посчастливилось не один раз встречаться с этим человеком, родившимся в Перми во время Отественной войны. С человеком, обладавшим внутренней энергией кометы. И ещё было несколько подобных встреч с людьми, каждая из которых может стать основой одной из тех книг, которые я пишу сейчас или скоро начну писать. Думаю, любому, кто работал в «Пермских новостях» в середине девяностых, есть о чём рассказать. И это, наверное, и есть счастье профессии.
Íà «þáèëåéíûõ ñòðàíè÷êàõ» ìû ïûòàëèñü ïðèïîìíèòü è ðàññêàçàòü ÷èòàòåëÿì, êàê ñîçäàâàëàñü ãàçåòà, î ÷¸ì îíà ïèñàëà, èëè âîò, êàê â ýòîì íîìåðå, – ðàñêðûòü ñåêðåòû, êàê ðîæäàëñÿ òîò èëè èíîé ìàòåðèàë. Íî íåìíîãî óïóñòèëè «ïîëèãðàôè÷åñêóþ» ñòîðîíó äåëà. À âåäü åñòü î ÷¸ì ðàññêàçàòü: çà äâà äåñÿòèëåòèÿ ïðîöåññ èçãîòîâëåíèÿ ïå÷àòíîãî íîìåðà «â áóìàãå» èçìåíèëñÿ ñîâåðøåííî. Ìíîãèå ëè ñåé÷àñ ñêàæóò, ÷òî òàêîå ëèíîòèï? À ïíåâìîïî÷òà? Êîãäà ðàññêàçûâàåøü ñòóäåíòàì-ïðàêòèêàíòàì î òîì, êàêèå ñòàäèè ðàíüøå ïðèõîäèëîñü ïðîõîäèòü êàæäîìó íîìåðó, ïðåæäå ÷åì îí îêàçûâàëñÿ â êèîñêå, â èõ ãëàçàõ ÷èòàåòñÿ èçóìëåíèå. À òî è íåäîâåðèå. Âîî÷èþ æå äâàäöàòü ëåò íàçàä ýòî âûãëÿäåëî òàê: íàêàíóíå âûõîäà ãàçåòû, êîãäà óæå áûëè âû÷èòàíû âñå æóðíàëèñòñêèå ìàòåðèàëû, â òèïîãðàôèþ, ÷òî íà ïëîùàäè Äðóæáû â Ïåðìè, îòïðàâëÿëñÿ äåæóðíûé ðåäàêòîð. Èìåííî åìó âìåíÿëîñü ñëåäèòü çà â¸ðñòêîé, ïðèíèìàòü ïî òåëåôîíó èç ðåäàêöèè ïðàâêè, îòïðàâëÿòü îòòèñêè ñòðàíèö êîððåêòîðàì, à â ïåðâûé ãîä ñóùåñòâîâàíèÿ ãàçåòû – è â òàê íàçûâàåìûé «Ãëàâëèò». Òî åñòü â öåíçóðó. Äà, áûë è òàêîé êàáèíåò â èçäàòåëüñòâå «Çâåçäà», â êîòîðîì ñèäåëà æåíùèíà-öåíçîð. Îäíàæäû åé, íàïðèìåð, íå ïîíðàâèëîñü, ÷òî â ìàòåðèàëå ïðî ×åðíîáûëü áûëî íàïèñàíî, ÷òî âîåííûå äåçàêòèâèðîâàëè ñîëîìåííûå êðûøè õàò: «Â íàøåé ñòðàíå íåò è íå ìîæåò áûòü êðîâåëü èç ñîëîìû!». Ðàçóìååòñÿ, íèêàêîé ýëåêòðîííîé ïî÷òû òîãäà íå áûëî, è ÷òîáû íå óñòðàèâàòü áåãîòíþ ïî ýòàæàì â òèïîãðàôèè ñóùåñòâîâàëà òàê íàçûâàåìàÿ ïíåâìîïî÷òà. Áåð¸øü áóìàæíûå ëèñòêè-îòòèñêè, ñâîðà÷èâàåøü â ðóëîí÷èê, âñòàâëÿåøü â êàïðîíîâûé öèëèíäð, ïîäíîñèøü ê îòâåðñòèþ äëèííîé òðóáû, íàáèðàåøü íóæíûå öèôðû íà äèñêå, ïîõîæåì íà òåëåôîííûé. ×åðåç íåêîòîðîå âðåìÿ ðàçäà¸òñÿ øèïåíèå, êàïñóëó çàñàñûâàåò è îíà ì÷èòñÿ ïî òðóáå äî íóæíîãî êàáèíåòà, ãäå è âûñêàêèâàåò, ãðîõîòîì ïóãàÿ àäðåñàòà. È íå âåðÿò òåïåðü ñòóäåíòûæóðíàëèñòû, ÷òî ãàçåòó íàáèðàëè è âåðñòàëè íå íà êîìïüþòåðå.  íàáîðíîì öåõå â òèïîãðàôèè ðÿäàìè ñòîÿëè áîëüøèå ñòàíêè ïîä íàçâàíèåì ëèíîòèï. Çà êàæäûì ñèäåëà äåâóøêà-íàáîðùèöà è ñòðåêîòàëà ïî êëàâèøàì, íàáèðàÿ «ñòðî÷êè», êîòîðûå îòëèâàëèñü çàòåì èç ñâèíöîâîãî ñïëàâà – ãàðòà. Âåðñòàëüùèöû ñîáèðàëè ýòè ñòðî÷êè â êîëîíêè. È åñëè íóæíî áûëî èñïðàâèòü îøèáêó, èãëîé âûíèìàëè íóæíóþ ìåòàëëè÷åñêóþ «ñòðî÷å÷êó», çàìåíÿÿ èñïðàâëåííîé. Íó, à çàòåì â ðåäàêöèè ïîÿâèëèñü êîìïüþòåðû, è îäíà èç ïåðâûõ ãàçåòà ïåðåøëà íà «êîìïüþòåðíûé íàáîð», à çàòåì è íà êîìïüþòåðíóþ â¸ðñòêó. È ëèíîòèïû ñ ïíåâìîïî÷òîé îñòàëèñü â ïðîøëîì. Íî èíîé ðàç äóìàåøü: âîò áû â êðàåâåä÷åñêîì ìóçåå ñîçäàòü óãîëîê òèïîãðàôèè òåõ âðåì¸í. Âñ¸ òàêè ýòî òîæå íàøà èñòîðèÿ.
Þðèé Àñëàíüÿí
Àíäðåé Ìàòëèí
Ãàçåòà çàðåãèñòðèðîâàíà 19 ñåíòÿáðÿ 1990 ã. Ïåðìñêèì îáëèñïîëêîìîì. Ðåãèñòðàöèîííûé íîìåð: 3 • ¹35 (1582) • 27 àâãóñòà 2010 ãîäà
ÒÀÊ ÐÎÆÄÀËÑß ÌÀÒÅÐÈÀË >> êóõíÿ æóðíàëèñòà
Встреча с энергией кометы Юрий Асланьян известен многим как поэт, а в последнее время – ещё и как прозаик. При написании литературных произведений Юрий, как он сам признаётся, многое черпал из своей журналистской практики. В нашей газете его материалы отличались художественным слогом, как правило, они были о людях. Вот и сейчас, накануне 20-летнего юбилея «ПН», ему вспоминается именно такая – человеческая – история. Таких историй в моей журналистской практике было много. Особенно тогда, когда я работал в газете «Пермские новости». Время было весёлое, живое и страшное. В середине 90-х, летом, я с женой и сыном поехал на север, в верховья Вишеры. Нам и ещё группе людей удалось добраться до Ваи. Дул сильный ветер. Шёл первый год войны в Чечне. Леспромхозы были разорены, транспорт не ходил. Как добираться от Ваи до Велса – безответный вопрос. Мы развели костёр и стали ждать попутной машины. С нами были дети, женщины, солдат, возвращавшийся из Чечни. И ещё один мужчина – атлетического сложения, молчаливый. Он жарил на палочках грибы, потом достал из рюкзака орехи и стал нас угощать. Через пару часов я понял, что машины не будет, а тут дети – замёрзнут все. И я пошёл в посёлок с просьбой помочь, нашёл администрацию – и достал своё журналистское удостоверение. Машины не оказалось. Но ко мне отнеслись доброжелательно – и посоветовали сходить к одному мужчине, у которого был личный грузовик. С водителем мы договорились о плате; и слава Богу, что старый ЗИЛ оказался с тентом. Ехать было холодно. ÒÀÉÍÀ ÆÈÇÍÈ È ÑÌÅÐÒÈ Мужчина атлетического сложения оказался кандидатом наук из Перми. Мы разговорились с Виктором, он говорил о севере, где бывал. Потом начал рассказывать о своём брате, тоже кандидате наук, только геологоминералогических. Он так говорил о нём, что я уже был восхищён этим человеком, ни разу его не видев. Виктор говорил о таких вещах, которые только и можно, наверное, вспоминать там, в тайге, поздним вечером, на машине, под звёздами и планетами Вселенной. Вокруг – раздор, войны, бандитизм, нищета, а тут – вечная тайна жизни и смерти. Через два месяца Виктор позвонил мне и сказал, что его брат, Юрий Колясников, приехал в Пермь из Магадана на научную конференцию, дал его телефон. Я созвонился с геологом и попросил о встрече. Он отказал – с аргументом «Журналисты всегда делают ошибки, а в моей деятельности этого допускать нельзя». Я уговоривал его минут пятнадцать. Потом он уделил мне сорок минут, которые я записал на диктофон. Вскоре материал «Человек, отменивший хиральную катастрофу» был опубликован. Через несколько месяцев Юрий Колясников появился в редакции во время очередного приезда в Пермь – сам пришёл, без приглашения. Я был удивлён. «Вы не сделали ни одной ошибки», – объяснил он. Такие слова – как награда. А ещё через полгода я получил за этот материал журналистскую премию «Белый медведь». А через пять лет Юрий Колясников был убит в Магадане. Его богатейшая коллекция минералов пропала. Виктор передал мне две записные книжки учёного, которые Юрий заполнял во время своих первых экспедиций по северо-востоку страны. Читать их сложно, специфический язык, с терминами и формулами. Я сумел понять только часть написанного. Я пытался представить себе его жизнь. В своей магаданской квартире, закрыв глаза, он опять видел себя за Полярным кругом, севернее Корякского нагорья, в долине лево-
Þðèé Àñëàíüÿí: «Âðåìÿ áûëî âåñ¸ëîå, ñòðàøíîå è æèâîå» / ôîòî Âëàäèìèðà Áèêìàåâà го притока Колымы, в её нижнем течении. Он видел тамошние закаты, по причудливости рисунка и расцветке напоминающие сердолик. Наверное, потому что аллювий реки Седедемы имеет самую крупную и богатую россыпь этого камня. Он видел строевые лиственницы высотой более десяти метров и сохатых великанов, с хозяйским спокойствием подходивших к палаточному лагерю. Юрий вспоминал, как ползал по речной гальке в поисках уцелевших образцов агатоносных вулканитов. Потом, изучая их минералогический и химический состав, он приходил к выводу о щелочной тенденции камешков, а следовательно, слегка повышенной радиоактивности. Юрий думал о том, как возникла жизнь на планете. Есть точка зрения, что четыре миллиарда лет назад на Земле произошла хиральная катастрофа. Так считает группа учёных. В нас, оказывается, все аминокислоты имеют левовращающиеся цепочки, а сахара – правовращающиеся. Но куда делись правые у тех и левые у этих? Они куда-то делись – четыре миллиарда лет назад – и это было названо хиральной катастрофой. À ÅÙ¨ ÎÍ ÎÒÊÐÛË «ÂÅÐÎÍÈÊÓ» Хиральная чистота, правизна и левизна живого вещества, считается обязательным условием биопоэза – сценария возникновения жизни. И тут Юрий Андреевич обнаруживает, что в модели молекулы воды, которую он открыл сам, тетрамеры могут быть правыми и левыми. Значит, не было никакой катастрофы. Ничто никуда не пропадало. В основе лежат правая и левая рука, дисимметрия мо-