Владимир Могол. Плакун-трава. Книга стихов by Издательство ОБРАЗ

Владимир Могол

Ïëàêóíòðàâà

Москва

2013

УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 М 74

izdaiknigu.ru М 74

Владимир Могол Плакун-трава – М.: Издательство «ОБРАЗ», 2013. – 126 с. (Серия «Поэзия XXI века»). ISBN 978-5-906009-13-5

Владимир Могол обладает редким по нынешним временам талантом создавать развёрнутые эпические произведения. Автор избрал немассовый жанр короткой поэмы (нередко стилизованной под народный сказ или балладу) как наиболее органичную форму для исторических ретроспектив и патриотических чувств, так остро волнующих поэта. «Плакун-трава» (полевой цветок, ставший одним из символов России, больше известный как Иван-чай) – книга очень эмоциональная, исполненная боли и сыновьей любви к Родине. Это книга тревог и страданий о судьбе «неизбежной Руси»: её славном прошлом, трудном настоящем («лежит в руинах государство...») и неведомом будущем. УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 Книга печатается с сохранением авторской пунктуации. Мнение издательства может не совпадать с мнением автора. Возрастные ограничения: 18+. ISBN 978-5-906009-13-5

Плакун-трава

Áëàãîâåñò

Плакун-трава. Благовест

Ìíå á ãëàãîëèòü òîáîþ, Ðóñü! Мне б в твой сон до рассвета – пусть Родники усладу журчат И смывают тоску и грусть Да росою траву кропят. Мне бы Солнца с зарёй глоток Да по радуге – дотемна Проводить серебристый ток До холмов, где спят купола. Мне бы крест – ко лбу – да святынь Лобызать как чашу вина, Чтобы вещая неба синь За собою всегда звала. Мне бы просто тебя – любить Да хранить тепло очага. Что б глаголить тобою, Русь, Чтобы верить и жить сполна!

Владимир Могол

Íåò òàêîé ñèíåâû íåáåñ Заверни в дубраву с пути. Там родник журчит среди трав. Он журчит о милой Руси, Песни воли в себя впитав. Подожди, присядь у воды. Сладок, чист её вечный ток. Набери горсть живой слезы, Он как белых берёзок сок. Выпей с горсти его до дна Да молитву ему сверши. Будет вдоволь тебе добра, Ты навеки его храни. Вспоминай, молви слово – Русь. Век его здесь все жгли костром. Да охаять, как чуждый Дух, Попытались, грозя мечом. Нет отчизны в земле родней. Нет державы, что допьяна, Умывала росой с полей Да жалела всех с воплями. Нет такой синевы небес. Нет отрадной такой любви. Ты укрой её, чтоб воскрес Поскорей – глас святой Души.

Плакун-трава. Благовест

Íûí÷å ñêóäíûå çäåñü âðåìåíà Выйду в степь половецкую, Потопчусь возле краешка. Что, землица рассейская, Ты грустишь, что ли, маешься. Что ли гул позабыла ты, Стад больших, табунов коней. Что ли дыму не помнишь ты, От жестоких да злых людей. Не слышны в ковылях твоих Посвист, топот да покрики. Не видны на просторах твоих Битвы ратные, воев подвиги. Затянула бурьян-трава, Все дороги наезжены, Не грызёт булат-удила Коник чахлый, неезженый. Постою, потопчусь, выпью чарочку. Не поймать мне в бурьян-траве и цесарочку. Помяну добрым словом, соколиков, Где ж вы? Кто убаюкал вас – стоиков. Постою, погрущу о товарищах. Что спасали Россию в пожарищах. Что делили краюху на крохи, Капли крови роняя на вздохе. Что делились колодезной влагой, Когда жар, иссушая их, плакал. Что молились берёзке – у поля, Как крестом, что склонилась – на воле.

Владимир Могол

Что мальцов прикрывали рукой, Когда ворог сулил смертный бой. Всё… ушли в небеса, на покой, Заслоняя Россию собой. Нынче скудные здесь времена. Что дорога – болото да тьма. Что деревня – то хмурый погост, А от стада лишь сгрызенный хвост. Заплутали мы в трёх деревцах, И Россию – повергнули в прах. Что не взял ворог силой своей, Мы продали за пару грошей. Изнутри нас сгноил супостат И безмерно был этому рад. Позабыли мы Род свой давно, Лишь в мозгах прокисает...

Плакун-трава. Благовест

Ïîêà ìîë÷àò êóïîëà Кричи до потери сознания… Боль Свою осознай – сполна. Ты та, кто за нас проливает кровь, Всегда – хоть цена одна. Ты та, кто молитву творит нам в ночь, Пока молчат купола. Ты та, кто верит – невзгоды прочь Уйдут, лишь взойдёт заря. Кричи, слёзы лей, пусть смывают грех, Который на всех один. Пусть в душах злорадствует дикий смех, У тех, кто для всех господин. Кричи, волком вой, пусть услышат все Твой голос, такой родной. Кричи, может, в этом найдёт покой, Кто Родиной жил одной.

Владимир Могол

Âñå èä¸ì êàê áóðëàêè Век последний на пороге? Запасаю сухари. По проторенной дороге Все идём как бурлаки. Лямка снизу, лямка сверху, В горло впилась круга сталь. То колье? Или ошейник? Сам не сможешь отгадать. Рядом люди, ноги босы. Лямкой стянут в круг живот, Так, что утренние росы Не падут с улыбкой в рот. Эй, упрямая Россия, Оглянись – там век другой. Он зовёт – со страшной силой Встать счастливо – на постой.

Плакун-трава. Благовест

Áëàãîâåñò В меру вытоптаны травы На лужайке. Благовест. Звон хрустальным перебором, Тает празднично – окрест. Небо солнечно и ясно, Люд вполголоса галдит. Кто-то верит в сход мессии. Кто-то слушает, молчит. Кто-то в крик бросает слово, Оно бьётся в спины тех, Кто уже прошёл безмолвно, Словно чувствуя огрех. Кто-то молится и плачет, Кто-то просто рад за тех, Кто укрылся за крестами, Личный празднуя успех. Бог над всеми, он незримый. Он здесь Бог, отец и сын. Он как колосс – нерушимый. Он зеница, он и тын*. Он своё глаголет слово, Даст совет, отпустит грех. Пожалеет, снимет кому, Освятит весёлый смех.

Владимир Могол

Все здесь в Храме вроде братья, Нет здесь нищих и господ. Все равны пред ликом счастья. Всех здесь балует Господь. А за белыми стенами, За холмами, что вдали, Стон звонит колоколами, Стон – по матушке-Руси. * тын – в данном тексте: крепость.

Плакун-трава. Благовест

ßä Яд! С шипением капает в Землю. Шёпот трав – и испуган, и вдребезги пьян. Тот же ветер – кружит отпечаток вселенной, И не может очиститься, скинуть изъян. Воды синими каплями моют всё тело, И рыдая, впиваются в язвы и грязь. Нет, не смыть, не отторгнуть – всё здесь прикипело. Всё, что здесь сотворил и хозяин, и будущий князь. Вера! Вера променяна шайкой бездомных. На Алтарь – арабеской наброшена чуждая вязь. Раскидало по миру славян, в свою землю влюблённых, И достался им только лишь пепел всех знаний и белая бязь. Вознесутся над вольною вольницей ввысь минареты. Покосятся церквушки, набатом взывая толпе. Здесь когда-то волхвов на кострищах сжигали адепты, Новой веры, и с новым царём – в голове. Век царьков, позабывших свои обещанья. Век безликих «иванов», непомнящих больше родства. И народ молчаливый, безропотно пьющий отраву И коросты свои восхваляющий, с кружкой вина. Яд! Ручьём и с шипением льётся на Землю. Собирается в лужицы затхлой, кипящей смолы, Разъедая зелёные – жизни – одежды. И для новых адептов проявится здесь – эликсиром судьбы.

Владимир Могол

Íåãîæå íàì ñäàâàòüñÿ Нет, негоже нам сдаваться, Пить коктейль из горьких слёз. И всецело восторгаться, Родниками в дымке грёз. Затуманенным сознаньем Не вдохнуть в Россию жизнь. Раздавая всем проклятья, Станешь дьяволу служить. Где та Русь, что кони быстры, Не обскачут с края в край. Где та Русь, что в поле чистом Каждый кустик – пряный рай. Где та воля, что бесчинства Гнёт всегда в бараний рог. Где тот люд – младенец истый, Без печалей и тревог. В неизведанные дали, Обрывая первоцвет, Мчались мы и вскользь мечтали Донести тепло и свет Всем, кто был не наших знаний, Кто отвергнут был и нищ, И пред истиной познаний Падал ниц, куря гашиш.

Плакун-трава. Благовест

Донесли мы им свободу, Поделились бытиём. Только нищи стали сами И скудны – своим умом. Не признали нас горяне. Наши боги сплошь слабы. Быть хотели мы друзьями, Оказалось – мы рабы. Нет, негоже нам сдаваться, И вериги в плоть вбивать. Нужно с истиной считаться, Кто не друг, тот всё же – тать.

Владимир Могол

Âåðü В уголочке застыли свечи. Лик Христа раздвоился в глазах. Слёзы на пол текут, а плечи Боль зажала. И ломит в висках. Содрогается тело, руки. Пальцы дряхлые ищут щепоть. Плат весь скомкан – «Зачем эти муки, Как же так, ведь невинны – Господь!?» Ноги в тряске и клонятся к полу, Взгляд к Иконе, к лампадке, к свечам. «Разве ж были они не разумны? Они ж верили всех их речам. Что же стало с властью советов? Где же Родина – Светлый наш Храм? Где же люди, нет… Человеки!? Или властвует здесь только хам? Наши девочки, наши цветочки… Кто посмел вас на рабство продать? Вам играть бы ещё в клубочки. Куклам бантики заплетать. Пусть в гиене сгорит тот ирод. Господи, лучше возьми меня, Не осталось у них и мамки, Только дед, вон, больной – и я».

Плакун-трава. Благовест

Огонёк у свечей завился, Треск разбрызгал по дому воск, Дымом чёрным к Иконе взвился, Освещая священный лоск. Почернел взгляд святого сына. Что бы смог он в речах сказать? Только шёпот с погасших свечек… «Верь. Тем татям – несдобровать…»

Владимир Могол

Íå õâàòàåò ãðîçû Ну что? Трепещи вольнодумец-пиит. Ты выпросил чёрную метку. Зачем воспевал непокорный флюид, Зачем открывал его клетку? Ты думал, что истина только в вине? Ты думал, страдалец обрящет? Когда истый царь изобьёт злобно в дне «Младенцев», которых Мир прячет. Чей промысел ты постарался воспеть? Чьи мысли открыл на потеху? Задумывал ты на вершину взлететь? И там обозначить прореху. Осмеян тобою – не значит «убит». «Сатир» – это кредо распутства. Осиновый кол по эпохе скулит, По «витязям» в храме беспутства. Откроешь ли дверь для больших перемен? Запустишь ли ветер надежды? Иль просто смиришься с потоком измен? Пусть блудят в святынях невежды. Глотни на рассвете хрустальной слезы, Когда Русь изгоев оплачет. Быть может, поймёшь – не хватает грозы. И колокол – век уже плачет.

*** По ком? А поймёшь ли, идя на поклон.

Плакун-трава. Благовест

Âðåìÿ òîðîïèòñÿ âñïÿòü Время. Время торопится вспять. Ближе грань нулевого слияния. Ближе Космос. И звёзды достать Можно, если очистить сознание. Разгоняется Мир. В полутьме Отрываются света частицы. Кто крадёт их в сплошной кутерьме? Покажите на миг ваши лица. Плащ до пят, силуэт в облаках. Боги? Люди? Иль кварки вселенной. Цвет. Где цвет ваш? Иль, нас обласкав, Вы похитили мистику бренной, Разноцветной палитры Земли, Унося к эпицентру галактик Волю, веру и силу любви, Заменяя всё чёрствостью тактик. Утекает сквозь пальцы Душа, Как песчинки под гнётом самума. Эта Жизнь – вроде так хороша, Пока тело в сознанье бездумном. Капли крови, как маки в лугах, Поднебесье раскрасят закатом... Сделай первым – последний свой шаг, Ты же знаешь, как трудно крылатым. Ветер. Ветер смешает пески, Захлестнёт небожителей бурей. Потеряли мы Душ огоньки, Оборвали астральные струны. *** Время. Время торопится вспять. Мы вперёд. Нам на всё наплевать.

Владимир Могол

Íå äîïåëè òå ìåòåëè Не допели те метели, Что по зимнику несли Наши розовые трели, Наши Души-маяки. Разбитным себе казался, Всяк, кто верил в правду-мать. Вот и трели отсипели, А весны и не видать. Ох, Россия, скинешь лапоть? Да примеришь сапожок, Что тачал великий хахаль, Под Европы каблучок. Иль попроще святотатство Для себя приберегла? Двух бродячих музыкантов, А оркестром – вся страна.

Плакун-трава. Благовест

Çäðàâñòâóé, äðóã! Здравствуй, друг. Ты без имени-отчества? Затерялся твой паспорт в грязи? Разве раньше ты мог одиночеству Сдаться так вот – как кур прямо в щи. Слаб ты стал? Или власть «всенародная» Потрепала тебя по волнам Дерьмократии. Или голодного Тебя кинули в самый бедлам? Ордена бы надел. Да в приёмную. Ты Россию собой закрывал. Нынче там времена неподъёмные? Околоточный кинул в подвал? Рубанули под самое дышло? Митингуешь не вовремя? Хам? Где бы были они, если б вышло Вам Россию отдать – всю! – врагам? Красный стяг истоптали хапуги. Белый – рвали неистово псы, Те, что кровью залили округи, Хотя все мы ведь были равны. Растащили по хатам Россию Те, кто должен державу хранить. Вот теперь весь народ будто вшивый, Только в церкви – на паперти – быть.

Владимир Могол

Ñêàçêà î ñ÷àñòüå Неопознанный ветер гоняет газеты По асфальту, по грязи, по талой воде. Замахнувшись на вывески, треплет буклеты, О здоровой, полезной и вкусной еде. Миг прощания с домом не очень приятен. Ветхий шкаф, раскладушка и вещи в узлах. Древний телик, три стула. Комод, хоть без пятен, А скрипит – как рыдает о тёплых углах. Все пожитки – совсем из далёкого детства, Грубо свалены рядом, у входа в подъезд. Власть «народа» (на вид полицаев из гетто) На судьбе неплательщиков ставит свой крест. Мать не плачет, давно уже высохли слёзы, Лишь в руках нервно крутит свой старый платок. Словно жалобно просит не злиться морозу, Пока детки на улице, и без чулок. Сыро, слякотно... Ласковый ветер Иногда всё ж резвится у кучки одежд. Но, задев слуг народа, как испуганный сеттер, Мчит подальше, с остатками слабых надежд. Всё. Закончилась сказка о чудном народе, О молочных речушках на каждом дворе. Лишь буклеты подарены нищей природе – О здоровой, полезной и вкусной еде.

Плакун-трава. Благовест

Ãäå òà ãðàíü? (èëè Ðîññèÿ äâàäöàòü ëåò ñïóñòÿ) Неказистый стоит городок Среди волчьих объятий тумана. Грязь кругом, и не всякий ходок Удосужится в лапы обмана. Здесь когда-то кишели ветра Над болотистой хмарью дурмана. Здесь Россия – по воле Петра – Досаждала воинству Вотана. Здесь, Пальмирой у северных вод, Проявилась российская гордость. Здесь великий несчастный народ Удержал мировую жестокость. А сейчас здесь и говор чужой. Лай собак и отрывист, и страшен. И никто не пройдётся с сохой По заброшенным «старицам» пашен. Здесь землица уже не твоя. Здесь Антанта гуляет и пляшет. (Здесь жируют одни кумовья Лицедеев, что скипетром машут). Отодвинуты нивы полей За Урал, к приполярному кругу. Здесь Европа тоскует, взашей Выгоняя селян на поругу.

Владимир Могол

Расхватали в уделы страну Иноземные, пришлые князи. Затевай теперь с тенью войну Или суйся лицом (своим) в грязи. Позабыт, позаброшен уют Деревенского житного крова. Здесь сейчас тумаки раздают Тем, кто родиной горд был от рода. Нынче берег обложен здесь мздой. По хвосту – с нерождённого брата. И болотной, зелёной водой Упивается царство разврата. Где же святцы? Поругана честь Всех свобод, всех законов от Бога. У короны – змеиная лесть – Брызжет ядом смертельным в убогих. Где же праведность, где мудрый слог? А дела? За державу обидно! Нескончаемый длится Урок, Превращения пастырей в быдло. Где та грань – у слиянья небес, Где – уставший всегда очарован. Где луч Солнца с зарёю воскрес, Где для каждого Свет уготован. Там – за далью церковных свобод, За дорогами, в травах по пояс.

Плакун-трава. Благовест

Всё блестит позолотой чертог, На фундамент из глины положен. Там Москва – неземной уголок Для хапуг, нуворишей и панов. Там – Москва, глинобитных слобод, Для всех тех, кому путь в жизнь заказан. И чумазый, российский ходок, Уповая на барскую милость, Всё несёт ежедневный оброк С нив – где снова ничто не родилось. *** По границам огромной страны Шелестят вековые дубравы Стоном жухлой опавшей листвы, С древесиной, пропахшей металлом. Здесь работа – с зари до зари, Валят лес распродажные «бары». Чтоб не пели вокруг соловьи, Чтобы Русь – стала вотчиной Мары*. Снегири – на проталинах рек, Как рубино-кровавые капли. Здесь когда-то мечтал человек О любви, о России – не в лаптях. * Мара (Морана, Морена, Мора) – богиня бесплодной болезной дряхлости и её неизбежного конца – смерти. Слово «мор» означает поголовную или внезапную смерть людей.

Владимир Могол

Íî ýòîò ïóòü – âäàëè îò Áîãà Не выплакана с кровью – боль. Лежит в руинах государство. Скажи, Отчизна, верить сколь Ханжам с эгидой басурманства. Разрушен родовой устой. Ужель нам выдалась планида Вести друг с другом смертный бой Под смех вассалов сатанида. Скатилась млечная звезда С небес. И не видна дорога, Куда ведут нас «господа», Но этот путь – вдали от Бога.

Плакун-трава. Благовест

Ñòîèò, çàáðîøåí õóòîðîê Стоит, заброшен хуторок, Один барак и три избушки. Скосились двери на вершок, И вместо стёкол – лишь подушки. Прорвётся выстрелом дымок. Затянет комнату угаром. Здесь баба с дедом – нудный срок, Дотянут жизнь – как под хазаром. Трещит от дряхлости изба, Осядет кровля, в ель уткнувшись. Прошла с кулачеством борьба, И брошен хутор в грязь, прогнувшись. Ушла в кожанках власть рабов До светлых улиц новостроек. И грозный окрик – «будь готов!» – Свершил судьбу древлян построек. Украден лемех, нет коня. Зерна колосья – лишь на флаге. Скули, бездомная Страна, Тебе погост споёт – о благе.

Владимир Могол

Âîò è âñ¸ Вот и всё, господа офицеры. Стяг разорван, держава в грязи. А двуглавый орёл – Люциферу – На знамёна посажен в цепи. А Отчизна, которую с детства Горделиво вспевали как Русь, Под рогожей, в пыли несусветной, Куртизанкой сдаёт свою грусть. Топчут гордость, красу вековую Хамоватые с виду купцы. Продают честь, невинность младую, Как замшелые скряги-скопцы. Барыши нынче правят парадом, Честь и совесть под грифом табу. Марш Славянки – прощание с домом – Нам играют бесплатно в порту.

Плакун-трава. Благовест

Ñêóïàÿ ïðîùàëüíàÿ ñëåçà Я сей час поброжу по лугам И пройдусь в медведяной росе, Потому как бессовестно пьян – От свободы, что грезится мне. Позвенит у меня на руках – Цепью – призрак коммун дворовых, С демократом я пил впопыхах, Пропивая последних Святых. Похожу да умоюсь росой, Да глоток, как слезу проглочу. Моя бедная нищая Русь, Я в тоске... И чуть-чуть помолчу. Снять бы шапку да лбом на поклон, Той земле, что вскормила меня, Да вдохнуть васильковый озон, Что туманом щекочет маня. Да упасть на колени. В амвон Бросить искренний страждущий взгляд. Колокольчиков слушая звон, Пусть очистят бесовский наряд. Вот берёзами плачет восток, Солнце в клёнах, как кровь на губах, Ты прости, загубил я росток, Что Отчизной всходил – в чёрный прах. Замолить все грехи да в постриг? Уходя от мирской суеты. Кто же Вёсны твои здесь постиг? Кто спасёт от скупой маеты?

Владимир Могол

Разве та непролазная рать, Что ордою прошлась по сердцам, Вырывая кусками всю гать, Что стелил мне мой прадед... к Богам. Кумачовые флаги сорвав, Поменяв партбилет на дензнак, Веселится набоб-вурдалак, Душу дьяволу (с телом) продав. Опоила Россию бурдой Ненасытное племя химер, И прощальной скупою слезой Поминает король Святость… Вер.

Плакун-трава. Благовест

Ðîäíèêè ñòîðîíêè ìîåé Родники сторонки моей, Как слеза – вода! И до дна. Горсть махну, как стакан вина, До утра не найдёшь хмельней. Выйду в вечер под стрёкот цикад. Сон-травой запах сена манит. И в лугах дымка-феникс парит, Фиолет размывая монад. Постою под плакун-звездой, Ты проснись в северах, Борей! Душу зимником-снегом согрей Да пройдись в небесах слезой. Грудь вдохну – да спьяна в траву. Пожурчи, родник, до утра. Я здесь рядом с тобой усну. Мне твой мёд – что жива вода.

Владимир Могол

ß ïüÿí ñïîçàðàíêó òîáîþ Я пьян спозаранку тобою, Моя неизбежная Русь. Как в травы упал над рекою Котомкой туман, пряча грусть. Как ветер, уставший от сыти Дождей, говорящих взахлёб, Приляжет, не ведая прыти, Под сказочный клёна листок. Как пух в разухабистых тропах Волнует дыханье весны. Как ток, побежавший на сполох Внезапно рождённой любви. Как море, взбуянясь, остынет И ласково тронет твой след. Я пьян, я твой пленник – доныне, И верю – в твой ведренный бред.

Плакун-трава. Благовест

Êðàé áåð¸ç Край берёз. В васильковом тумане Пухом белым плывут облака. Упаду на траву, стану пьяным От прозрачной росы на лугах. Пусть стекают по стеблям слезинки И, алея зарёй на губах, Превращаются в лёгкие дымки, К небу, к Солнцу стремясь на крылах. Пусть расцветит дугу возле леса, Искупаясь под тёплым дождём, Семицветьем, счастливый повеса, Грея Землю весенним лучом. Полежу, повдыхаю родимый Аромат диких трав – на корню. Почему же ты стал нелюдимый, Отчий дом мой, что Русью зову.

Владимир Могол

Òâîÿ æèçíü è ëþáîâü Ну и где ты? Забыл свою Русь? Просто бросил в грязи умирать? Ей бы раны промыть, слёзы пусть Капля к капле сорвутся на гать. Подстелил хоть соломки? Успел? Пока рвали её на куски, Сворой жадной дорвавшись до тел. Недогрызли. Наверно без сил Повалились, набив до краёв Свой живот первозданной красой Тела юного. Как же ты мог Простоять, отвести глаз долой. Где же честь твоя? Бродит окрест? Подбирает кровинки любви? Что дарила тебе в дни Святых, Поднимая к глазам Божий крест. Посмотри. Пооткрой в мир глаза. Бездыханная юная плоть. А над ней в скорби все Образа. Все Святые собрались у ног. Что же, будем всем миром камлать? Да воскурим богам фимиам. Помянём православную рать, Нынче некому здесь защищать. Посрывали одежды в клочки. Пусть течёт с ран горячая кровь. Пусть в агонии бьётся о смерть, Твоя Русь, твоя жизнь и любовь.

Плакун-трава. Благовест

Ïðîñòè ìåíÿ, ìîé îò÷èé Äîì Прости меня, мой отчий Дом. Прости за слабость… не за веру В твой Дух, что понял я с трудом, Когда пенял тебе – без меры. Прости за хамство и грабёж. За все поруганные Храмы Душ, ненавидящих «галдёж» Всей политической рекламы. Прости за дворик у реки, Уж обнесённый частоколом. В котором гадят чужаки, Срывая дёрн, пропахший долом. Прости за твой засохший сад, Глядящий на меня с укором. Я, как никто, в том виноват, Что у реки завял он скоро. Прости за мостик над рекой, За обветшавшие перила, Настил, зияющий дырой. Резьбу опор, червлёных гнилью. Прости за тину на пруду, За лотос, дышащий отравой Заморских трав, что, на беду Тебе, посеял – на потраву.

Владимир Могол

Прости меня, мой отчий Дом, За скрип проваленных ступеней. За ржу, проевшую насквозь Замок и петли – двери в сени. Прости за грязное окно, От чада плачущее серой. Прости, что в Доме не тепло, И крика нет – детей умелых. Прости за щели на венцах, Уже лоснящихся трухою. Прости за печь, что впопыхах Сложил с корявою трубою. Прости за всё! Я виноват, Что дар Богов растратил всуе. Что пил всегда – один лишь яд, И слушал тех, чей глас ликует.

Плакун-трава

Ýëèêñèð æèçíè

Плакун-трава. Эликсир жизни

Èçìåíà Горит костёр – маяк вселенной, Трещат поленья, искры вьют. И, зачарован песнопеньем, Монах с похлёбкой дремлет тут. Костёр чуть поодаль пляшет И лижет ночь, искрой шалит. А рядом табор платьем машет, Кибиток круг в огне дрожит. Земля гудит. Луна в просветах Мелькнёт чумазым фонарём И ускользнёт, добавив в эхо Аккорд теней и шелест крон. Молитва с уст – «Подай нам, Боже, Постель из трав, тепло Земли. Дай насладиться в ночи – ложем, Ведь мы же дети все твои! Поставь заслон от супостатов, Помилуй нас и сохрани, Не допусти разору в альков*, Ведь мы все братья, по крови!». Цыганка рядышком вспорхнула, Взглянув уставшему в глаза. С щеки морщинистой смахнула Искру гудящего костра. «Скажи мне, странник, долог путь твой? Ты что-то в сердце потерял? Иль кто души покой нарушил? Или в мирах чужих застрял? Дай мне ладонь, согрею душу,

Владимир Могол

Всю правду-быль порасскажу. И путь твой в жизни наилучший Средь тьмы и мрака покажу». Меж туч мелькают звёздной пылью Искринки пламени костра. И, разбавляя темень ночи, Погаснув, тают... И ускользают в небеса. «Присядь, дочурка. Быль я знаю. И путь давно свой отыскал. И по руке – таинств гаданий, Без счёта в жизни повидал. Смотри, костёр во тьме рыдает, И слёзы-искры снопом льют. А тучи, как вороньи стаи, Их ловят, гасят, с пылу пьют. Ворог вот также, ненароком, Нагрянет к нам, не спя, в ночи. Потопчет все поля-дубравы, Дщерей, юнцов заполонит. Иду я к краю государства. Моя стезя меня зовёт Предстать пред татем оборванцем И не пустить его в зарод. Душа ж, конечно, ищет света. Покой? Покой – стезя Богов. А нам – не допустить навета На род людской из-за врагов. Присядь, дочурка, в вихре танца, Увидел я молебен свой.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Святой Георгий, Покровитель, Встаёт за нас везде стеной. Но Самому нужна подмена И поводырь для тех врагов. Вот суть моей Стране измены, И путь в кочевье степняков. Сейчас смотрю я сквозь веселье В века, что былью порастут. И больно мне – отцов творенья Сыны Отчизны плохо чтут. Не разрушать, царя при власти, Родные стены... города. А укреплять Отчизну страстно, В том вижу цель государя. Ну что ж, заря уже в подходе, Иди, дочурка, засыпай. А я пойду и в непогоде Вползу змеёй во вражий рай». Привстал монах. Девчушка спала, И, сладко чмокая во сне, В чужих краях во сне летала При полной, пляшущей Луне... «Ну что ж, Оракул, погадаю, Глядя на спящее чело. Свободной будешь, люба. Знаю, Поверишь в это волшебство. Ну, спи, мечтай во снах о счастье, Лови с фиалок жизни цвет.

Владимир Могол

А мне в дорогу, чтоб в ненастье Свершить мной даденный обет». Вставало Солнце спозаранку, Искрилась на листках роса. Дымки в обнимку с птичьей стаей Спешили в радугу с утра. Погас костёр. Развеял ветер Вчерашний сполох или сон. Лишь посох чей-то у дороги, Чуть шевелясь, скрипел... …и издавал протяжный стон. * альков – (в том числе) имеет арабское происхождение, где оно первоначально означало шатёр.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Â ìå÷òó Дымкой пыльной дрожит по ухабам, Скрип тележных разбитых колёс. Кнут свистит, обрывается храпом. Пена клочьями – с гривы волос. Перестук металлическим эхом Бьёт морзянкой по камню копыт. Зной сирене-малиновым смехом В колее предзакатной изрыт. Жажда крутит усталые руки, Заползает с шипеньем в глаза. В горле ком сизой свалянной скуки, В голове шум реки и... мечта. Солнце льёт, превращая в геенну, Жидкий сплав раздражённых ветров. А до гор с изумрудною пеной Ещё топать, скрипеть... в тьме веков. Вдаль умчались другие народы, Оседлав колесницы богов. Разум тешит: былые невзгоды Мы оставили в стане врагов. В бездорожных, замызганных марях, В хлам разбив все иные пути, Мы ползём, сквозь пожарища, в гарях, И себя мы не можем найти. Голос разума сник, он безволен. Нам бы кнут сыромятный на зад, И глядишь – был не так обездолен Древнерусский крестьянский уклад. Нам умишко б разбавить озоном

Владимир Могол

Свежевыжатых миром времён, А то высох от частых изломов Судеб праведных в иге корон. Вы спасите нас, наши Святые! Просим слёзно, валяясь в пыли. Нам бы крылья взрастить – удалые, Мы не евнухи! И не рабы! Нам землицы б с цветущего сада, Нам бы терем – с окном на восход. Пусть завистники ждут у засады, Взглядом алчущим близя исход. *** А пока нездоровое эго Нас ведёт по ухабам в мечту. Дым пожарищ – достойная нега Тем, кто душу продал – за кутью.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Íåóæåëè òàê âàæåí áîé... Мы идём по тропе войны, Мы теряем друзей и родных. Но нас тянет всё время в бой, Как за светлой своей мечтой. Там за нами встают бойцы, Как один – удальцы, храбрецы. И мы смело на вражью рать, Через горы, и в топях гать. А в рассветах кровавый блеск, И застывшего сердца всплеск. На ресницах, спалённых бедой, Пепел серый и кровь корой. А в глазах всё стоит слеза, С горьким стоном молчат образа. И не важно, что наш Святой Не вернёт нам сердец покой. Грохот слов, как полёт фугас, Рвёт на части Души экстаз. Мы колонной сбиваем тлен, Не берём никого и в плен. А навстречу нам вражья рать, Из сынов, дочерей, что в мать. И плевать, что в колонне той Нам навстречу – свой лик родной. *** Неужели так важен бой Нам с Судьбой… и с самим собой.

Владимир Могол

Îíà âñ¸ æå æèâ¸ò В васильках позолота играет, Холм скрывает святые места. Лишь дымки у крестов тихо тают, Обозначив собой купола. Вересковое небо заплачет. Дальней тучей закрыт горизонт. Лишь лучи, уходя, в дымке скачут, Прорываясь сквозь призрачный зонт. Тишина над Сварожьим таинством, И церквушка хранит благодать. Охраняет она от бесчинства Веру русскую – нам она Мать. И кресты, что на маковках в выси, Призывают шабашный народ Охлониться. В безвременье лисьем Вера русская всё же живёт. За оградой, у самого леса, В незатоптанных тропках древлян, Бог древнейший, славянского Места, Оживляет свой давний изъян. Порастрескано древнее капище, И алтарь, что из камня, разбит. Только крада* – по кругу пожарища, Всё чернеет, а Дух её спит. Здесь волхвы потрудились на Славу. С тьмы веков донеслось нам – «Аум». Знать бы, где Вы хранили отраду, Для славян – добрый нрав, яркий ум.

* крада – жертвенный (погребальный) костёр древних славян.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Çà òóìàíàìè íåáî... За туманами небо синей кляксой проявится. Кто-то пролил нечаянно пару капель чернил. Торопился, наверное, дописать, что б понравился, Свой осенний этюд – словно был сердцу мил. Проскользит ветерок, рваной струйкой по абрису. Где-то шепчет река свой любимый мотив. Три мазка по холсту, словно листья западали. Опадают туманы, небо просится ввысь. Засверкают вдали капли жёлтыми нитями. Это утро включило свой проспавший рассвет. И растают совсем все туманы под ивами, Побежит здесь река – в рай, которого нет.

Владимир Могол

Ñòðàííèê Молитва рождает терпение, Заботясь о нраве Души. И прочь изгоняет сомнения Из сердца – в кипящей крови. Замри, потревоженный странник, Слова не бросай просто так. Иначе родится изгнанник, Из рода паршивых собак. Воздай, что положено – Богу. Из тёмных окраин Души На Свет, что петляет дорогой, Свой норов к стопам положи. Не хай, не хули Мира грубость. Терпим будь к незрячим устам. Ведь только извечная Тупость Из пепла возводит свой храм.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Óõîäèò Îñåíü Листает ветер павшую листву, Туда-сюда, к рассвету и закату. И книга судеб изменяет на ветру Свой титул, смысл и звёздную лампаду. Уходит Осень. В золоте одежд Грустит помятым глянцем – безнадёжность. Не оставляя нам ни капельки надежд На тёплый вечер, неба аромат, влюблённость. Закат погасит неба карусель, Но ветер будет рвать, листая книгу, Страницы жизни, с них выбрасывая день, Нас приближая к переплёту – смыслу.

Владимир Могол

Òû Æèâîé Опять увидеть это чудо, Открыв глаза – там Солнца лик. Опять услышать шелест листьев И знать, что Мир твой не безлик. Открыть окно – там ветер веет, Несёт к тебе добро небес. И что, что кто-то нас жалеет, Шепчась змеинкою словес. А кто-то нож холодный в спину Готовит, мило говоря. А кто-то Бога в ком-то видит, Сомненья нам свои суля. Горят скрижали – дар пророка, И дождь слезинки льёт в огонь. Театр – играет день порока, Но Ты ведь выше, Ты – Живой.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Ýòîò Ñâåò – âñÿ Æèçíü У околицы – холм-святыня. Златоглавые маковки реют. Звон хрустальный – чудо-птицей – Свет и Веру всюду сеет. Возле тына, напротив кельи, Чудотворно родник искрится. Приглашая больных и нищих Досыта здесь слезой умыться. Вся в крестах – дорога к храму. Здесь дом Бога, здесь нет обмана. И водой ключевой здесь каждый Может тело своё обмыть (однажды). Старец древний у той криницы Всех ласкает святой водицей. За всех молится: «Даст пусть Боже Путь-дорожку, чтоб была гожей...» Осеняет крестом и словом. Даст совет – даже незнакомым, Как идти по своей дороге, Сохраняя любовь и свет. Нелегка сюда путь-дорожка. Кто пойдёт, кто дойдёт – сторожко, Будет видеть во всём и всюду Только ясный и белый свет.

Владимир Могол

То ль босой, то ли сильно важный, Здесь найдёт свой ответ – на главный, Очень спорный, но так желанный, Тот вопрос, что грызёт его. *** Тот родник – лишь в душе струится, И крестами на путь ложится Лишь замешенное на блуде Безразличие ко всему.

Плакун-трава. Эликсир жизни

ß äîáðàëñÿ. Íó çäðàâñòâóé, Áîã! Свежий ветер ударил в плечо, Фронт грозы отодвинув на юг. Молний ветвь пронеслась – горячо, В ствол ввинтившись, там выжгла круг. Скалы плавя энергией Солнц, И, в свинец превратив облака, Полыхали зарницы вокруг, Всем снегам подставляя бока. Пальцы ощупью ищут гранит, Выступающий тонким ребром На шлифованном свесе скалы, А в глазах – милый отчий дом. Вбив последний свой крюк в карниз И повиснув над бездной во мгле. Перекрестишься – мне не вниз, Дай мне сил проскользнуть по стене. Да, я знаю, там дальше фирн*, Скалы в лёд там вросли на века. Дай мне спеть не последний гимн И серак** проползти до конца. Я врубаюсь в реликтовый лёд, Кромка брызгами, здесь – алмаз, Разлетаются зёрна ввысь, Но не радуют взора глаз. Поутих свежий ветер. Гром Раздаётся почти в облаках, И, не выдержав ветра стон, В снежной пыли, как кони в бегах, С рёвом, грохотом – злобный оскал. Вот лавина – в двух-трёх шагах –

Владимир Могол

Подравняла обломки скал, И напомнила – здесь обвал. Но вершина меня зовёт, Ледника острый белый рог. К Солнцу руки – привет небосвод, И, откинув рюкзак забот, Я добрался… Ну здравствуй, Бог! * фирн (от древневерхненем. firni – прошлогодний, старый) – плотно слежавшийся, зернистый и частично перекристаллизованный, обычно многолетний снег, точнее – промежуточная стадия между снегом и глетчёрным льдом. ** серак – вертикально стоящие ледовые образования (столбы, зубы).

Плакун-трава. Эликсир жизни

Ñîòâîðè ìèð Секунды. Секунды песчинками катятся вдаль, Сквозь пальцы просыпавшись в вихре столетий. Бегут всё, текут – непрерывно, и жаль, Что Мир допускает игру лихолетий. Бог времени Хронос уронит клубок. Секунды, минуты, часы и недели Поскачут по лестницам времени в срок. И вот уже годы, века пролетели. Пришёл и увидел, глаза приоткрыв, Ты здесь, ты сейчас, ты в надежде на чудо. Вдохни сей нектар под названием «жизнь» И здесь, на Земле, сотвори мир без блуда.

Владимир Могол

Ñïàñèáî çà âàøè òðóäû Тропой каменистой гуляющий ветер Скользнул в облака по незнанью дорог. Кого он у бездны снегов заприметил, Кого обласкал взглядом, полным тревог. Теснины и скалы, тропа вьётся змейкой, И мир одурманен здесь дикой красой. Лишь рододендрон выползает из снега На свет посмотреть, как упрямый изгой. Хребет, обдуваемый всеми ветрами, Собрал здесь, на вече, гряду облаков. И мой ветерок непослушно, шажками, Протиснулся к краю, взглянуть на богов. Порывами ветры ударили в скалы, Завыли – как волки поют о Луне. Свирепо и жадно лоскутья ласкали Разорванных туч на холодной земле. В просвете мелькнула знакомая тропка, Ну что ж, господа, не лохматьте чубы. Я вдоволь наслушался вашего трёпа, Прощайте, спасибо за ваши труды!

Плакун-трава. Эликсир жизни

Òâîé îãîí¸ê ìíå âñåõ ìèëåé Среди миров, среди огней Твой огонёк мне всех милей. И миллиард галактик тех Я променял на Аз, для всех. *** Отпускаю печаль свою в небо, Долети до миров, где я не был. Птицей Фениксом – брось там перо, Пусть сгорит и посеет добро, Пеплом в дивную землю упав. Благодатным дождём искупав, Изумрудные жизни ростки. Пусть туманом укроет листки. И от радуги цвет переняв, Вместе с Солнцем из пепла восстав, Пусть поднимутся – Вера, Любовь, И с Надеждою встретятся вновь. Пусть лазурью вздохнут небеса. И моря, подтянув телеса, Успокоят свой бешеный нрав, Белоснежную пену собрав, С грозных шапок могучих штормов, Нежно выплеснув слёзы богов, На единственный в мире причал, По которому я тосковал.

Владимир Могол

*** Среди миров, среди огней Нашёл я огонёк родней, Всех миллиардов звёзд, планет. Земля – я твой апологет.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Ýëèêñèð æèçíè 1. Корабли по пустыне в дюнах Тихо шлёпают меж барханов И везут анашу в пакетах Для настойчивых мальчуганов. Эликсир цвета хаки с синью, Вкуса затхлой бараньей кости, Сложен между горбов верблюжьих И пропах весь змеиным потом. Солнце жарит пакеты с синью, Засыпает траву песками. Но погонщик Али Бердыев Твёрдо верит – «Россия с нами». И ведёт караван верблюдов По тропе, что в песках горячих Лёгкой змейкой бежит по круче К кишлаку, у границ стоящий. Ветер воет голодным волком, Обложив караван по кругу. Заметает песком тропинку, И верблюдов всё тянет к югу. Но ведёт караванщик смело Караван по пескам горячим, Потому, что ему за это Обещали жену… и клячу. В кишлаке же уже веселье, В казанах шаурма и пловы, Ставят юрту с верлюжьей шерсти, И родные плясать готовы. И невеста, как белый лебедь.

Владимир Могол

И кобылка весьма ретива. Но застава, как чёрный ворон, И судьбина неумолима. Ветер стих, подбежав к границе, Горы зеленью сбили пламя, Что в песках золотых, как Солнце, Отражали песчинки далью. И мираж, пробудивший бурю, Ускользнул, в ручейках растаяв, Лишь Али, и пяток верблюдов, У заставы глядят на знамя. Зелень знамени слилась с синью, Неба вольного, на рассвете. А Али с караваном дивным, Чуть дышал за ольхой, в кювете. А застава дымится синью Эликсира, под цвет барханов, И готовят арбу с дурманом Для настойчивых мальчуганов. И всплакнёт в кишлаке у юрты Лишь невеста, как лебедь, в белом. И взбрыкнёт с голодухи кляча, Крупом чахлым и бледно-серым.

2. Скрип арбы раздаётся в скалах, Дым колечками – смехом в небо. Трое горцев в дурманный запах Окунаются – веря слепо, Что придёт и весна в их горы И раскрасит под цвет барханов Шапки льда на родных просторах,

Плакун-трава. Эликсир жизни

И подарит семье – баранов. Рокот речки играет джигу, Скалы кругом встают в охрану, И везут горцы жизни травку Для настойчивых мальчуганов. Небо хмарью закрыло Солнце, Брызги речки дождём по скалам. И тропа, как извечный странник, Не в ту сторону побежала. Но в кумаре хмельном все горцы Пьют дымок со змеиным потом, И встают возле скал их сакли, Выше гор, и баранов полны. А в ауле их ждут детишки, И родня шашлыки готовит, И жена в свой тандыр лепёшки Из муки кукурузной носит. А вокруг ударяют громы, Канонадой обвалов камни, Но не кончился чудный дрём их, И тревожит их запах травки. А в ауле шашлык из ярки, Бьёт по ноздрям мясным букетом, И кумыс наливают яркий, Что бродил там всю ночь, с рассвета. И лепёшки с тандыра, с жару, И родня – «ассой» круг слепила, Но, засада, как чёрный ворон, И судьбина неумолима. Дождик стих, подбежав к ущелью, Скалы тропку закрыли камнем, Что лежали громадным щебнем,

Владимир Могол

На вершинах, укрытых далью. И мираж, пробудивший мир их, Ускользнул, по ущелью тая, Лишь арба и три горца мирных Путь держали к воротам рая. Зелень трав слилась с синью снега Гор, блуждающих в выси неба. А отряд вольных духов леса Пил дымок вкуса чачи с хлебом. А вокруг – ледники, растаяв И вкусив дурь под цвет барханов, Уносили плоты с дурманом Для настойчивых мальчуганов. И всплакнут у аула дети, И родня за кинжал возьмётся. Только жёнам приснится осень, Чахлой странницей – жизнь свернётся. 3. Из теснин на простор безмерный Рвётся плот, анашой загружен, И дымок, с синим небом, смешен, Разгулялся над лесом, жмурясь. За плотом, вдоль порогов грозных, Рассекая всю синь у неба, Мчатся два опьяневших сруба И пускают дымки до брега. На плотах вся братва из леса Разговелась и лясы точит, И дымок вкуса затхлой шерсти Их в страну пирамид уносит.

Плакун-трава. Эликсир жизни

А в низине их ждут подружки, В каблуках в цвет змеиной кожи, И хрустят по песку лодыжки, Топлес под ноги морю бросив. И закручены косы синью, Под цвет неба чужой банкнотой, А в паху, что магнитом сильным, Тянет хлопцев в миры охоты, Расходились тату-тигрицы И хвостами в полоску машут, И зовут пацанов в нирвану, Губки-бантики к лесу кажут. Растеклася по полю речка, За пороги с теснины вырвясь, И плоты, раскидав у леса, Отнесла их на брег, колышась. На плотах тишина сквозь мари, Только тени в лесах упали. И отряд, что чернее тучи, Вольных духов топил, чтоб спали. Не дождутся уже тигрицы, Васильково-прозрачных зёрен. Аметисты в краях зелёных Утонули меж волн студёных. А тату позакроют плавки, И тигрицы сжуют банкноты, Не дождавшись с барханов травки, Что на вкус, как змея с болота. А отряд, что чернее тучи, Разложив по машинам кучки, Повезёт травку в центр дурманов Для настойчивых мальчуганов.

Владимир Могол

4. Тихой змейкой шуршит резина По асфальту у ног столицы, А в салоне дымок резвится, В запах чахлой степной лисицы. И отряд, что чернее тучи, Утопая в мирах нирваны, Курит травку и лбом стучится По окошку, как в храм Ботсваны. А вокруг вырастают замки, В канделябрах злочёных залы, И мадамы в английских шляпках, И патроны в медалях папских. И журчит там шампань в фонтанах, Шоколады рекой струятся, И гусиной алмазной лапкой, На банкноты года ложатся. А машины по трассе в пробках Тихо жмутся к бордюру камня И везут анашу в пакетах, Для настойчивых мальчуганов. Миражи, как в пустыне чахнут, Опадает вуаль у шляпок, И медали под цвет сигналок, Огоньками вокруг запляшут. А в салоне подбавят травки, В запах дохлой столичной кошки, И опять огоньки сбегутся, Будут строить дворцы с лукошко. И мигнёт светофор вдруг красным, И оцепят ватагу чёрных, И рассыпятся замки дымом,

Плакун-трава. Эликсир жизни

И заснут бойцы обречённо. А солдаты в стальных кирасах Закатают машины в скалах. Повезут анашу в пакетах, Для настойчивых мальчуганов. И взгрустнёт чуть глава совета, И нюхнёт с табакерки травки, И алмазная грань стилета Поползёт вдруг искать канавки. И, коснувшись страницы карты, Полосою пройдётся к югу, И обрежет по горы страны, Что лежат за Индийским кругом. Нет Али, нет степей… пустыни, Горцев нет, там лишь море сине. И колышутся в синих бухтах Лишь платформы в синюшных дымах. И идёт там на них охота – И в жару, и в синюшный холод – Лишь на нефть, до седьмого пота, Лишь в страну, где на счастье голод. И поправив лацкан халата, И погон в цвет манильской пеньки, Будет чахнуть глава над златом, И Алмазом, в огранке пенном. Будет нюхать он травку жизни, Вкуса ценной сухой ванили, И глотнёт, помянув ушедших, Он вина из цветков Сухили.

Владимир Могол

Îñòàíîâè ìãíîâåíüå ñìåðòè Огонь. Огонь небес лизнул бока, Планет летящих по ранжиру, Навстречу грозному кумиру, И опалил их нимб слегка. Вставали в дымке сотни Солнц, Играл зарницей горизонт, И лист лесов планеты жизни Искрился золотом эпох. Дрожали в небе облака, И цветом мака вся вода Бурлила и вставала в столб, Как будто некий ярый столп Вскружил в спираль магнитный полюс И вырывал куски основ. Хлестали кровью из небес Дожди – как будто мрачный шумный бес Швырял на землю горсти вен, И выжимал, до капли, в тлен, Сжигая плазму божьей жизни. И ад кипел котлом измен. Вулканы, сбросив шапки гор, Взжигали недр Земли костёр, И с пеплом дым над всем клубил, И посох молний в Землю бил. И раны полнились слезой, Всех ледников. И век – грозой, Палил все крылья над Землёй, И человек, своей стезёй, Топтал остатки мирозданья, И Мир пал жертвой над дырой. *** Останови мгновенье смерти, Своей божественной душой.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Âûñîòà Разъезжаются ноги – иду, По-над бровкой цепляюсь за снег. Первый шаг в первозданную мглу, А второй – по колено в рассвет. Не идётся, хватаю стерню, Локоть тонет в дымящемся дне. Солнце всходит – туман на корню, В сапогах что-то тает – к весне. Пересмешник мне хлюпает вслед, Матерится, как бравый бурлак. Покажись – окажу тебе вред, Запущу комом грязи – за так. Разбежаться бы, прыгнуть, взлететь, Зацепиться зубами за свет. Мне бы только глоточек успеть Твоей правды глотнуть в свете лет. Крылья вязнут, поймать бы поток, Восходящий – к Светилу, скорей! Да стряхнуть жижу мутных идей, Воспарить да с вершины – «Пророк!» – Прокричать. Да услышать ответ. Да узнать, что летать без тебя, Или мудрый представить совет Здесь не смогут – здесь топь бытия. Пооббить комья грязи с крыла, Налегке попарить возле звёзд. *** Как красива твоя высота, Так и просит – всей благости слёз.

Владимир Могол

Äûì ñèãàðåò âñ¸ åñò ãëàçà Приятно дым щекочет нёбо. И запах пепла ест глаза. И огонёк как будто просит: Вдохни, меня тушить нельзя. Умело пальчики размяли Дымком пропахнувший «бычок». И вновь глоток. И вновь затяжка. А разум – бьётся, как «волчок». Сегодня ты – царица бала. Фужер игристого вина, И кавалеры… Не пристало Тебе скучать. Но ты одна. Шестая кряду сигарета. Второй фужер – «за милых дам». Вот только – детство пробежало, И ты в когорте юных мам. Друзья резвятся в круге рока, Звучит моментами попса. А ты вздыхаешь одиноко, Тебе в тот мир никак нельзя. А ты в мечтах по центру круга. Затяжка. Дым рисует бал. Там – ты, и лучшая подруга. Но вот животик – «подкачал». *** Теперь стоишь ты возле стойки. Дым сигарет всё ест глаза. И ты едва ли пожалела В себе – родного малыша.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Èäó â ðàññâåò Иду в рассвет. Босые ноги тонут В росе и дымке набежавших лет. И травы гнутся, и, наверно, стонут, И рвутся к небу, чуть завидя свет. Живой водой Земля окроплена, Туман играет каплями рассвета. Заря в руках божественного света, Стыдливостью алеет – и скромна. Ещё не выпита вся жизнь до дна. Ещё Душа горит и тормошит мгновенья, И в сказку вечности по сердце влюблена, И ищет истину, и верит в сны-виденья. Глаголет Солнце теплотой лучей Рассказ о счастье капелькам тумана. И, распахнув вуаль прозрачного обмана, Сияет колдовством звезда царей. Манит слепящим заревом Восток. Зовёт ворваться в ауру творенья. И раскрывает синий лепесток Мне новый день – и новые сомненья.

Владимир Могол

Íà ðåñíèöàõ ïîëíî÷íûé òóìàí На ресницах полночный туман, И в глазах – огоньки полумрака. Заблудился в степи атаман, Был изранен биндюжной ватагой. А дружина ушла, веселясь, Поле брани, усеяв телами. Шапки наземь стальные сорвав И вращая шальными чубами. Восвояси подались мужи, Опьянённые стынущей кровью. Не заметив, что где-то во ржи Атаман их прощался с любовью. Волки выли гурьбой на Луну. Тучи звёзды на небе гасили. Атаман тихо тронул струну, Слёзы с листьев в траву покатили. Дом родной, у околицы сад. Детвора ест остатки малины. Вот цветной у берёзоньки плат. Это милая – ждёт из чужбины. Лютня плачет, врывается в вой, Тихим эхом прощается с миром. Волк-вожак, потревожив покой, Кровь лизнул, что-то рыкнув кумиру. Подхватил Душу рвущий мотив. Замолчала в степи волчья стая. Только два Вожака – в голос-крик, Песню смерти допели – стеная.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Çäðàâñòâóé, Àíãåë! Темнота. Затухают огни На фасадах, где гнездятся окна. И Луна выплывает из зги Пятаком, в позолоте намокнув. Тучи холодом крошат лучи, Отгрызая блестящие брызги, И вонзают тупые мечи В тело вечной скиталицы-жизни. Пеленою закрыло окно. Рай давно погрузился в нирвану. Тело стынет. Портьер полотно Закрывает мне Лунную рану. Полнолуние. Ветер нагнал В лоскуты перетрёпанный глянец. Тучи. Звёзды. И… дождь захлестал, Чернью дикой завыл – «чужестранец». Дверь открылась, зловещая тень, Чёрным саваном кутает Душу. Я закован тисками, как зверь. Сеть, капканы, рогатины – рушу. Злой посланник сейчас – «на коне». Сила тёмная воет повсюду. «Ангел мой – будь защитником мне. Ты мой Свет. Отгони тьму отсюда». Сил уж нет. Призрак давит на грудь. Голова вся – как мельничный жернов. Как глоток вольной жизни глотнуть? Вдруг удар по глазам – ком из нервов.

Владимир Могол

*** Разливается в венах огонь, Расплавляет холодные путы. Здравствуй, Ангел! Мы снова с тобой. Солнце светит, очистило смуты.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Ãîñïîäè! Âíåìëè ìîëüáå «Господи! Внемли мольбе. Правду раскрой о беспутстве. Сколь нам на нашей земле Кровушку лить в безрассудстве». Волосы – в пепельный цвет, Ветер кудрявит по камню. Слёзы – на Ветхий Завет – Катятся горькою каплей. Платье скрывает ступень В шаге от врат с колокольней. Плат растрепал суховей, Сбросив как пыль преисподней. Пальцы сжимают Завет, Дрожью всё полнится голос. «Господи! Дай же им Свет. Разум – в их дикую волость. Скольких ещё нам сынов Вверить на откуп Мамону? Сколь неразумных юнцов, Веру продаст за корону?..». Звон колокольный плывёт С неба – малиновой гладью. Стон, разрывающий плоть, В камень вгрызается – с крадью*. Ветер нагнал облака, Свежестью тронуло утро. Дождик, колючий слегка,

Владимир Могол

Пыль покрывал перламутром. Стон растворился в мольбе, Шёпот выдавливал слёзы. Девичий крестик в руке. Рядом склонились берёзы. «Где Ты – Божественный Дух. Встань! Отгони супостатов. Мы натерпелись разрух В доме своём – от «баскаков». Сколько невинных девиц Жизнь потеряли в неволе. И удосужились – ниц, Честь омывать свою – кровью». Сердце, как загнанный зверь, Бьётся о грудь в аритмии. Дух – не приемлет потерь В этом безжалостном мире. Стаяла рядом свеча, Чернью окутав ладошку. Воск, потрещав в небеса, Лужицей сникнул на плошку. Лик одержимости вспрял: «Господи, верую в чудо!». Лист на осине дрожал, Где-то трепещет иуда.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Мать поднялася с колен, Плат, как хоругвь – в ореоле. Жизнь – на единство взамен, Всех, кто в нерадостной доле. Воля, Божественный Дух, Ей нашептали о главном. Род – это верный приют Крови – единой и славной. * крадья (крадие) – древне греч.: сердце.

Владимир Могол

Îñåíü æèçíè Сезон моросящих дождей. Это – осень. Горячий чаёк – разольём и попросим, Пусть память вернёт нас на вечность назад. Где тайны забытые в голос шумят. Запрыгнула кошка на наш подоконник. Мы мёду налили, наверно был донник. Вприкуску пошли, пирожки и оладьи. А бабушка стряпала, думала, сладит. Учебник, тетрадки, чернильница, грядки. В тетрадках – уроки и кляксы-загадки. Сердечко, пронзённое синей стрелой. Морковка и рожица – друг заводной. Хлебнём со стакана, подуем и вспомним. Как мы с тобой вместе любили тутовник. Неужто всё было? Уж очень давно, И где наше детство? Собралось, ушло. Летели снежинки, сверкали огнями. А мы с тобой грели ладони – углями. Опять новый год, деканат, институт. А жизнь всё бежит, и её не поймут. Машины, подруги, дружки, ты – невеста. И жизнь холостая – уже неизвестна. И дети уже – ну, ты вспомни – в тебя. А память стареет и просит огня.

Ещё отхлебнём по глотку, остывает. А память детали уже забывает. А было ли это? И было ли с нами? Подскажут нам внуки, они ж все – «с усами».

Плакун-трава. Эликсир жизни

Ñåêóíäà ê ñåêóíäå... Секунда к секунде врастают в минуты. Росток рвётся с ночи на Свет. Минуты растут, подбирая секунды. Росток сдвинет землю в ответ. Прольются дожди, капля Света за каплей. Секунды сольются в часы. Росток листья пустит, чтоб Солнцу поплакать. Часы намотает на дни. Подуют ветра, холода загуляют. Росток остановит свой рост. А время в недели все дни собирает, Росток же продолжит свой пост. Ручьи зажурчат, и недели прорвутся, С Ростком – ближе, ближе к теплу. Взрослеет Росток – с месяцами взгрустнётся, И ствол ему ближе к лицу. И месяц за месяцем кубарем в годы, Не страшен ни холод, ни зной. И крона закроет полнеба от всходов, Какой-то шальною Весной. Десятки годов облетели листвою, И дерево сохнет – к зиме. Корой, и засохшими ветками кроет, Ростки, чтоб согреть по Весне.

Владимир Могол

Ðàñòâîðÿëñÿ â ýïîõàõ çàêàò Растворялся в эпохах закат. Смесь гремучую тьмы веков, Всё бросал за накатом накат, На растрёпанный плащ облаков. Солнца диск, как обломок от скал, Прокатился с вершины в пыли. И лучи, разгораясь, кидал, И кричал мне: уж ты не взыщи! Затянуло всё небо огнём, Жар палящий мне кожу сжигал. Душу, раненную хлыщом, Словоблудием рассекал. Нет здесь Совести, сгинула Честь. Эй, бродяги святого пера, Допевайте монаршую лесть, Прославляйте царя-гусляра. *** На колени бы нам упасть, Помянуть добрым словом отцов. Матерям бы водицы – всласть. Да на капище – молодцов. Позабыли вы, что ли, Род. Или кнехтами нареклись. Или, как похотливый сброд, От Богов своих – отреклись...

Плакун-трава. Эликсир жизни

Íàâàæäåíèå Наваждение! Или почудилось? Тень по следу. Я вроде не пьян. Или призрак – и рядом всё сгрудилось. Или Дух чей-то, запахом – прян. Звон – малиновым, липким вареньем, Льётся с неба, течёт по груди. Обездвижено тело. В движении Только звон, чья-то тень, фонари... Шаг застыл в остановленном времени. И носок – в полутьме над землёй – Хочет свыкнуть с непознанным бременем, А затем воспарить над судьбой. Руки в трансе, застыв полумесяцем, Прилегли в восходящий поток. Оторваться б да к звёздам, созвездиям, Да вдохнуть свой пьянящий глоток! Звон заполнил всё зримо насущное, Взгляд внутри – и скользит по Душе. Как красиво здесь тленное сущее, Как легка его дымка в тебе. Ручейки красно-синими змейками Омывают хоромы Души. Сердце в танце – и плазма лазейками Растекается к клеткам глуши. Диски тёмно-кровавыми точками Караваном спешат к телесам… Вдох. Я пьян, я свободен… Шажочками Прорывается Дух к небесам.

Владимир Могол

Здесь блаженство, полёт, наслаждение, Ты во всём, часть вселенной в тебе… *** «Ты вернулся? Твоё наваждение Не желало остаться в себе».

Плакун-трава. Эликсир жизни

Áîãè â ýòîò ðàç ïîõâàëèëè äàð Ветер гнёт ковыль, поднимает пыль. Тучи пьют свинец и несутся в быль. Дождь сплошной стеной разбавляет мрак. Стонет степь грозой, злится вурдалак. У порога вой – барабанит в дверь. Комелёк живой прячет искру в щель. Пламя бьётся в свод, раздувая жар. Бубен песню льёт, Боги внемлют дар. Полог прячет тень, свечи брызжут воск. Маска набекрень, капли пота, лоск. Чёрное тату, пряный фимиам. Дух не хочет внутрь, тело в кровь от ран. Бубен скачет вверх, возрастает темп. Плачет чей-то грех. Дух почти окреп. За стеной шабаш, ветер правит бал. Травы, как палаш, рубят жизни чал. Дождь всё льёт слезу, мокнут ковыли. Чад укрыл свечу, тело в забытьи. Бубен песнь Богам грохотом кричит. Старый волк-шаман с эхом говорит. Огонёк в ночи дрогнул и погас. Комелёк в дыму укротил экстаз. Песнь допел шаман, отодвинув мрак. Тает сон-туман, скрылся вурдалак.

Владимир Могол

Лучик Солнца близ – заглянул в окно. Дух спустился вниз, рвётся в естество. Раны скрыл дурман – дыма, света… Звон. В тело – жизни храм – постучался стон. Пальцы в скрипе сил ухватили шерсть. Голову поднял, слабый призрак – весть. Старый волк-шаман, у звериных шкур, Курит фимиам и хрипит… и хмур. *** Боги в этот раз похвалили дар. Дух впитал экстаз – не в последний раз.

Плакун-трава. Эликсир жизни

È Ðèì áûë âñåì íà óäèâëåíüå В садах разбитной синекуры, Взрастает молодь. Бьёт ключом Фонтан с алмазной амбразуры С Шампаня присланным вином. Шипят мангалы сочным мясом, И шоколады льют ручьём По кубкам, золотом объятым, И по кувшинам с серебром. Нагие девы, как весталки, Хранят огонь своих сердец. И возжигают фимиамы В честь тех, чей дух совсем окреп. Великий жрец, борец-понтифик, Взирает с трона на «семью». Он снисходителен, он циник. Ведь все дары – всегда ему. Авгур пред ним под стать плебею, В златых оковах, первый нимф. Дары пророчества Энея В заморских храмах всё постиг «Оракул в Дельфах» – априори, Скупой, на восхваленья речь, Не смог стать в свите первой ролью. Авгур стал светочем – сиречь.

Владимир Могол

Наяды, нимфы, паны, вакхи И прочий ангельский народ Поют здесь песни. Брудершафты Здесь происходят круглый год. *** К чему всё это представленье? Проходит век пустых утех. И Рим был всем – на удивленье, Вот только Раб – не понял смех.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Ïîñëåäíèé ðàññâåò Поток иссыхает за давностью лет. И камни врастают в песчаник. И жизнь скупо бросит короткое – нет. Теперь ты, как призрачный странник. Уходят враги, покидают друзья. Душа почернеет от горя, И слёзы, в жемчужинах, плавят края И ждут молодого героя. Один. Неприкаян. По сумраку лет, С котомкой Судьбы за плечами, Идёшь окунуться в последний рассвет И стать на ступеньку – с Богами.

Владимир Могол

Ïîñâÿùåíèå «Астафоре… де… кабра… деу», Свет свечей тянет в угол тень. «Гамбре… абра… умаре… фреу», Дым сползает со стен, как лень. Возле блюдца кинжал и книга. Тусклый свет лижет древний шрифт. В окнах месяц – в печали сизой, Метит рогом полночный скирд. Тени лезут на стол, к кинжалу. Тихо стонут, качая свет. Дым, подобно змеиным жалам, Брызжет ядом своим в ответ. Монотонная песнь-молитва, Колдовством опьяняет сход. Над ладанкой кинжал, как бритва, Чертит знаки у дымных фьорд. «Мере… гато… урато… неру» Свет как, гало меняет цвет. «Фатум…престо…кадабра зеро». Танец дыма взвинтил свой темп. Звёзды в тучах нашли лазейку, Месяц блекнет, вдыхая дым. Книга шрифтом старинным брызжет, Закрываясь… и гасит тень.

Всхлипнув, крик окунулся в дымку. Капля крови упала в шрифт. Вспыхнул месяц, зарёй разлился. Неофитом предстал в ней ферт.

Плакун-трава. Эликсир жизни

ß ñåãîäíÿ îñòàíóñü äîìà Я сегодня останусь дома, Разгребу весь ненужный хлам И осколки былых сражений... Всё в ведро – пусть сияет храм. Паутину времён любовных Старым веником соберу. Здесь давно уже не Голгофа. И – поклон моему врагу. Без тебя б не дошёл до истин, Свет любви б принимал за прах. Хорошо, что ты есть на свете, Мудрость века ввергаешь в крах. Столп надежд и ума палата – Это, видно, не для тебя. Ты – амбициями богатый, В небесах – не твоя звезда. Выпью чарку, надену латы, А за пояс – двуручный меч. Не судьба тебе прятать злато, Не судьба яд копить у свеч. Ты хотел для меня пожарищ И конём потоптать мой дом. Знай же: тать – не совсем товарищ, А любовь – не постылый ком.

Владимир Могол

Ãîòîâ ëè? Готов ли ты подставить Солнцу руки, Открыть глаза, впитать озон ветров? Готов ли бросить вызов скуке И разорвать оковы сладких снов? Готов ли ты умчаться, словно птица, В лазурь небес и сжечь свой «фаэтон»? Готов ли в снежных скалах – охладиться, Безумству смелых задавая тон? Готов ли ты искать свою дорогу В пустыне, утопая в миражах? Готов ли вновь прийти к порогу, Чтоб осознать, что в чём-то ты не прав? Готов ли? Сможешь, затаив дыханье, Воспеть любимый и родной цветок, Что сердце по весне согреет, Как вечный и нетленный огонёк? Готов нести его сквозь снег и бури, Колени, ноги разбивая в хлам? Готов припасть к стопам, с разлуки, Назло змеиным ведьминым речам? Готов ли ты, вытаскивая жало, В полшаге от обрыва-бытия, Упасть на руки той… единственной, желанной, Себя хламидой укрывавшей – от тебя? Готов ли ты, наперекор разумной воле, Сорвать с себя сияние небес? И окропить росой Богов – в недоле Зачахший свой цветок, чтоб он воскрес.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Òàíåö ïå÷àëè Ветер румянит горячие щёки. Локоны – ворона крылья в ночи. Слёзы – берёзы горячие соки – Капают в землю, бегут как ручьи. Лунная песня – как горестным вздохом, Скорбно ложится на тёмный туман. Танец печали, отмаявшись вдохом, Льёт на всё тело коварный дурман. Музыка клятвы как эхом клубится Возле излучины грозной реки. Тени из прошлого? Или всё снится В диком экстазе полночной Души. Роем проносятся красные искры, Духи тотема врываются в жизнь. Девичий голос, срываясь на дискант, Молит прощение – с верой в каприз. Возле костра – родовое распятье. Вождь в окружении диких парней. И чуть поодаль – мальчишка, без платья, Связан крест-накрест у груды камней. Бьют барабаны. Змеёй вьётся тело Юной колдуньи в отсвете костра. Племя, как зомби, незнающий дела, Грозно сужает кольцо для суда.

Владимир Могол

«Линч» – как возмездие – в воздухе тает. Крики, как стук неразбитых камней, Гордую голову пасть не заставят К зверским бездумным стопам дикарей. Волосы гасят упавшие искры, Локоны чернью бросаются в грязь. Обнажены чуть дрожащие икры, Взгляд впился в веток горящую вязь. *** Стих вместе с пламенем бой барабанов. Клич над рекою раскатом повис. Гордый мальчишка, влюблённый в дикарку, Вместе с любимой – шагнул в пропасть, вниз.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Ïèñüìî ñåáå (ñóãóáî ëè÷íîå) Юность… Молодость… Помнишь рассвет? Даже Солнце – волшебно светило. В розах сад… и роса в жемчуг цвет. Мы счастливые… или босые? Где тот юноша? Топчет весну? И не в радость уж солнечный зайчик, веселящий во всю – детвору, и летящий в глаза – словно мячик. Где та девочка, с русой косой? Где русалка в рассветном тумане? Где дворец над летящей волной? Где фрегат? В шторм скрипит якорями!? Где влюблённость мальчишеских лет? Где тот рыцарь, который за даму – хоть на дыбу – с улыбкой в ответ. На костёр – не жалея ни грамма. Всё?.. Прошло?.. Отшумели ветра? Позолотой окрысилась Осень? И слова «я люблю» – лишь игра? Пьяный окрик, зовущий на одр? То ли жизнь, то ли шарканье ног? И скрипучий, чуть старческий шёпот: «Нет на свете ни вечной любви, нет ни песни, зовущей на подвиг». И молитва: «…всевидящий Бог, я храню все святые заветы. Я любовь берегу от тревог, почему не допеты куплеты?». Знаешь, старость – она не страшна, потому что все годы и годы, Ты сквозь снеги и злые ветра, огонёк свой у сердца всё носишь. В тёплом пламени – Род твой с тобой, все Святые и все те, кто любит. В нём нет кривды, в нём – Свет, тот… с Душой. Там же Время – что всё же… рассудит.

Владимир Могол

Ãðîìêî ìîë÷èò Âñåëåííàÿ Громко молчит Вселенная. Звёзды играют аккорд. И тишиной вдруг вздрогнет – время. Помчит вперёд. Заговорят созвездия. Пылью взовьётся тлен, На перепутье жизни найдя добровольный плен. И зазвучит симфония – тихо, лаская слух. Свет закружит по кругу, спектр изменяя… дух. Отговорят последние terra-магнито лучи, И разнесёт по Миру – Слово, искать ключи. Хаос проснётся. Временно вскружит планет спираль. И возродит над вечностью Жизни святой Грааль. Яростно посох огненный, разворошит тела, И оттолкнутся в стороны разные полюса. Светом зальёт Вселенную. Ауры выбрав тон, Будут звучать Галактики Солнцами – в унисон. *** Слышишь. Поёт Вселенная, радугой вышив Крест. Мудрость Богов ведических – славит, из вышних мест.

Плакун-трава. Эликсир жизни

Îí ïîø¸ë èñêàòü äðóãóþ ñòðàíó Он, конечно, был не прав, виноват. Он задумал прокричать здесь – «виват!». Он победу одержать захотел. Был он юн, красив, нагл и смел. Не любил он ни друзей, ни врагов. Не считал своими древних богов. И советом старых мудрых вождей Пренебрёг в сезон муссонных дождей. Он пошёл искать другую страну, Когда Солнце с туч скатилось ко сну. Когда дождь хлестать на время устал, Когда радуга заснула у скал. По тропе, ползущей вверх, в небеса, Он прошёл, срываясь вниз, без конца. И, забравшись на вершину горы, Он упал без сил на скал валуны. А дожди залили землю опять: Ни вперёд дороги, даже ни вспять. Только тучи дико чернью хрипят, Да по скалам хлещет дождь-водопад. Ни просвета в тучах, ни зги. До Богов – лишь только взгляд окуни В эту первозданную тьму. Там они и славят страну. Он собрал свою волю в кулак. Сил немного осталось – пустяк. Он на тучи с дождём посмотрел, Песню воина смело запел. А в глазах – лишь весёлый задор,

Владимир Могол

А в руках – ветер северных гор. Он взлетел вместе с ветром со скал. Там страна, что он долго искал. Тучи чернью его обожгли, Дождь упрямо давил на виски. Ветер свистом его поддержал И направил в просвет между скал. Разошёлся с подножья туман, Дождь по радуге в цвет засверкал. И открылась в долине страна, Что звала его сердце всегда. *** Боги встретят его здесь, у скал, Где он счастье своё всё искал. Будет вечным в стране он вождём, Вместе с ветром и сильным дождём.

Плакун-трава

Çà óòðåííåé çâåçäîé

Плакун-трава. За утренней звездой

Íåïîõîæàÿ íà ÷óäî Ветер, губ твоих касаясь, Облизнётся, мёд почуяв. Прилетит ко мне и, каясь, Обернётся – поцелуем. И воздушною струёю В лёгком пламени заката Будет виться надо мною И шептать, что ты из злата. Что упряма… непокорна. Слёз ни капли не уронишь. Да ещё немножко вздорна, Да, и ум твой не догонишь. Что горда ты как царица, Слов напрасно не бросаешь. И опасна, словно львица, Когда норовом играешь. Да ещё – скупа и вредна. И не веришь обещаньям. И груба, да и скаредна, И не терпишь лобызаний. И совсем, совсем другая, Непохожая на чудо. И не стоишь ласки мая И такого «Робин Гуда». *** Не поверю я указкам, Всем вещаниям змеиным. Для меня ты – просто сказка, Мой цветок – под небом синим.

Владимир Могол

Ìîñòû ãîðÿò – ñæèãàþò âñ¸ Ты позвала? Скажи на милость. Уже ль закончена игра? Или чего тебе приснилось? А, может, гордость подвела? Вы даже выдавили слёзы? А тушь не жалко? Или щёк? Вы просто вспомнили про грёзы. Что, одиночество не впрок? И как Вам Ваш весёлый мальчик? Всёго пустышка? Кукловод? А Вы? Готовили свой пальчик. И с ним мечтали без забот. Он оценил Ваш ум, и нежность? А Ваши карие глаза? Ну, что такая безнадёжность? Он просто змей? Альфонс ведь, да? Теперь решили Вы обратно? Но перешли Вы Рубикон. Мосты горят, совсем отвратно, Сжигают всё, со всех сторон. Вы своей кротостью добьётесь Расположения икон? А как любовь? Что, улыбнётесь? И вновь растаял Ваш «патрон».

Плакун-трава. За утренней звездой

Нет. Я пришёл сказать – прощайте! Я Вас любил. И видит Бог: Я на руках носить Вас, знайте, Всю жизнь был с трепетом готов. Теперь всё это где-то в прошлом. Осталась только горечь дней, Когда я был мальчишкой кротким, А Вы – принцессой всех мастей.

Владимир Могол

Çàõî÷åøü âåñíó ðàçäåëèòü ïîïîëàì? Разорвано небо, и сыпется дождь. И зонт мне не нужен. Судьба. Не уйдёшь. И серые тучи по рваным краям, Весну заливают. А может, я пьян? А может, ослышался, или заснул. А может тебе кто-то третий мигнул. Скупая слеза, ускользающий взгляд, Тоска ест глаза. Кто из нас виноват? Прощаться? Забытая музыка слов – «Я вас так любил, вы русалка из снов». Привычно с небес дождевая вода, Течёт в неизвестность. Нам тоже туда? *** Захочешь весну разделить пополам? И небо заштопать назло всем ветрам. Я рядом, я буду незримо с тобой. Ты просто подумай – я вот он, я твой.

100

Плакун-трава. За утренней звездой

ß ñ òîáîé! «Я с тобой» – тихий шёпот Луны Проникает в открытую дверь. На пороге колдуют – Миры. Параллельность крадётся, как зверь. Я не сплю. Я тебя ожидал. Прикоснись, милый призрак, рукой. Я впитаю весь нежный прибой, Неги трепетной – звёздных мандал. Шелестят рядом с домом ветра, Искры звёзд разжигают огонь, И портал, не дождавшись утра, Серебрится прозрачной стеной. Зазывает? Мой Ангел, идёшь? Человеческий Дух тебе мил? Почему же лежу я без сил? Лишь в глазах свет, в котором живёшь. Огоньками наполнилась ночь. Свет, лучом золотистым играл. Тьма, с унынием, бросилась прочь, Ангел рядом: «Ты встречи искал?». Сброшу тяжесть физических тел, Воспарю – вот он, мой ареал. Невесомо!.. Легко! «Да ты смел». Я с тобой, ты же мой идеал. «Крылья! Крылья!.. Минутная блажь Может дорого стоить тебе. Ты уж вечность хотя бы уважь, Попарил? Ну и ладно себе. Да. И вот ещё – мы далеко.

101

Владимир Могол

Захвати-ка в запас два крыла. В небесах не всегда всё легко. Видел? Тень на пути пролегла». Серебристым пуховым плащом Ощутил взмах родного крыла. Тело вьётся в кровати плющом. «Что, летишь?» Эх, была – не была. «Да не бойся, серебряный жгут – Самый стойкий духовный причал. Он вернёт телу Душу, как чал. Только верь, что ты нужен, что ждут». Я с тобой! Я лечу выше птиц. Облака, как желейный обман, Подо мной, и бросаются ниц, В белоснежный наземный туман. Города... реки... горы вдали. Ветер треплет верхушки берёз. Ручейком капли радостных слёз Расщепляют цветные лучи. «Догоняй. Мы у цели. Смотри. Видишь, тропка в весенних лугах. Подлетишь, опускайся – и жди. К тебе выйдут. Держись на ногах». Взмах крылами. Постой, обернись! Я дышу уже в такт с синевой, Неба в яхонт, с янтарной звездой, От которой тепло собирал.

102

Плакун-трава. За утренней звездой

Вдруг умолкло, затихло в лугах. Дождь парной по земле пробежал. Ощутил я биенье в крылах, Ток безудержно душу зажал. «Я с тобой!» – милый голос как сон, Накрывал и баюкал... ласкал. «Полетаем с тобой возле скал?» Бесконечно! Всю вечность я ждал. Вот и, кстати, тебе два крыла. Это Ангел мой дарит тебе. Я с тобой! Вот и нить серебра Наши Души связала судьбой. *** Он ведь знал и шептал: я с тобой!

103

Владимир Могол

Èäó çà óòðåííåé çâåçäîé Иду за утренней звездой. Босые ноги в шёлк лесной Ступают мягко в полутьме, И изумрудом по земле, Ложатся травы наугад. Туман как будто зову рад, Крадётся кошкой следом в след. Цепляет, шепчет сладкий бред. Молочной, призрачной фатой Парит над утренней землёй. И, прикасаясь к нимбу трав, Хрусталь росы к листкам прижав, Вдруг тает лунной синевой, На гладь реки упав со мной. Вода вспугнула рябь реки, Волна к волне бегут с тоски. И ищут след моей звезды, На глубину ведя бразды. А глубина играет, ждёт, Дорожкой лунной вдаль зовёт. И томный голос, чей-то всплеск В глазах рождают счастья блеск. Искрятся волны, пьёт прибой Лесной дурман – туман седой. И серебром поблекший луч Раскрасил шапки грозных туч. Лишь ива плачет – сон ушёл, Багрянец вновь её нашёл.

104

Плакун-трава. За утренней звездой

Ужель, краса моей души, Ты даришь свет лишь мне в тиши? И Солнце радуя собой, Горишь в заре, лаская мой Зовущий и влюблённый взгляд, Чтоб совершить таинств обряд. И в капле утренней росы Узнать хрусталь твоей слезы И сохранить, к груди прижать. Любимой всё – с душой отдать.

105

Владимир Могол

Îáî ìíå ïðîïîþò äîæäè Обо мне пропоют дожди, Позолотой звеня по лужам. Я приду, только очень жди, Я тебе ведь до боли нужен. Я остался такой, как был. То же сердце – горящий пламень. Тот же взгляд, что тебе так мил, Чертенят зазывая на день. Никого я не смог влюбить В моросящую снегом осень. Только ты – не смогла забыть Свой подснежник из снега вёсен. И теперь, шелестя листвой, Позолотой звеня по лужам, Я иду… насовсем… я твой. Мне весь мир – без тебя – не нужен.

106

Плакун-трава. За утренней звездой

Òû ìåíÿ íå èùè Ты меня не ищи. Я скиталец – Душой. Тёплой влагой зари – я приду за тобой. Алый бархат рассвета упадёт в облака. Будешь ждать ты привета и любовь на века. Обмакнёт нежно лето все слезинки с щеки, Безнадёжное эхо грусть смахнёт у реки. Одуванчиком в поле ляжет лёгкий туман. Присмотрись, он невольно скроет эха обман. Подожди у окошка лучик нежный зари, Улыбается небо, гасит звёзд фонари. Оживёт вдруг росинка у тебя за окном, И, к стеклу подлетая, попросится в дом. И дымками приляжет в окнах пьяный рассвет. На стекле нарисует мой подарок – букет.

107

Владимир Могол

ß îáúÿâëÿþ Âàì âîéíó Я объявляю Вам войну. Теперь Вам есть к чему стремиться, Ведь по ночам Вам будет сниться Трофейный вкус моей любви. И сладкий запах наготы В томленье диком будет биться. О, светоч грёз немой Луны! И стон не каменной Души Сорвётся с губ дрожащей дымкой, И будет эхом-невидимкой Блуждать и слёзы лить в пути. А я – солдат чужой судьбы, В окопах брошенного счастья Забуду вкус любви причастья И буду биться до крови. До полного изнеможенья Своей истерзанной плоти. Чтоб Дух слепого поклоненья Упал на поле сожаленья И в бледном зареве зари Нашёл свободу – путь в миры, Где будет он взаимно нежен Для девы – пламенной Души. Весталкой Вы хотели стать И подношенья собирать, Со всех, кому не безразличны. И в кому сладостно впадать При ощущении харизмы.

108

Плакун-трава. За утренней звездой

И Души всех – порабощать, И преднамеренно вздыхать, И ручку томно подставлять Для лобызаний неприличных. Всем привнося одни страданья, Забыв про свет, что излучать Вы обязались при вхожденье В прекрасный сад Земной любви, Который посвятил с рожденья, Вам Бог, как гений доброты. Вы ж так учились побеждать, Разя любовь стальным кинжалом Своей безжалостной Души, Чтобы пригреть одних вассалов, Таких же чёрствых, как вандалов. И пировать на тех руинах, Что с ними вы произвели, Создав кощунственное царство Безмерной наглости и лжи. Я объявляю Вам войну. Теперь Вы – демон во плоти – Обязаны со мной считаться, Ведь захотев сейчас остаться, Я потерял бы честь. Врагу, Не пожелал бы я такого. Рабом безмолвным, так не ново, Вы захотели управлять, Стяжав всю преданность. А власть

109

Владимир Могол

Своею царственной рукою Мне показать в своих покоях, Бесстыдно говоря про кров, В котором пролитая кровь Всех прежних любящих рабов Взывает к мщенью. Звон оков Ты не услышишь в этот раз. И предъявляя свой отказ, Прервав Ваш сладостный экстаз – Я объявляю Вам войну! Пусть засыхает Ваше жало, Сломавшись о моё забрало. Я больше слова не скажу. А посмотреть на наготу, Когда-то царственной вакханки, И дрожь умерить – я смогу. Из сердца вычеркнул я Вас. Хоть гордость Вам давала шанс, Пойти со мной на мировую. Да, я по Вам ещё тоскую. Но не приемлю я Ваш шарм, Как панацею от любви. И этот ханжеский бедлам – Сегодня с тем, а завтра – там, Сродни загону на лугу, Где в превесёленькой потехе Отдаться каждому – на вехе Вы, не испытывая зова Своей, всё дремлющей души,

110

Плакун-трава. За утренней звездой

Готовы – за какой-то хлам, Пусть и подстать всем жемчугам, С вкрапленьем платинового сока, И золотого сверху рога – Напоминание всего, В чём скрыто Ваше естество. *** Хотя я Вас ещё люблю – Я объявляю Вам войну!

111

Владимир Могол

Íå ãîâîðè ìíå î ëþáâè Не говори мне слов нечаянных. Не говори мне о любви, Чтобы потом страдать в отчаянье Мне довелось без губ твоих. Не обнимай, прижавшись жаркою К лицу щетинистой щекой. Не говори, что буду яркою – На небе утреннем – звездой. Не поднимай руками нежными И не волнуй девичий стан, Чтобы потом под вьюги снежные Не вспоминать мне твой обман. Не зацелуй, не рань признанием, Ведь сердце верит свято в ложь И не допустит наказания, Хоть будет знать... что ты уйдёшь.

112

Плакун-трава. За утренней звездой

ß ïðèäó Хриплой Осенью утренний город разбужен. Затянуло всё небо, и в слякоти вязнут дожди. Я тебе позвоню – мне услышать твой голос так нужно. Ты мне только ответь, в васильковую даль позови. Позаброшу (в ответ) все дела и никчёмные думы. Окунусь с головой в серовато-тоскливую мглу. Ничего, что дожди, и порывами ветер угрюмый. Я к тебе (ты же знаешь) в любых непогодах дойду. Ветер золото месит. Срывает с испуганных клёнов Красноватую дымку в листках заплутавшей зари. Ничего не шепчи, не тяни, не роняй своих стонов, Всё равно не сверну, погаси хоть все звёзды на этом пути. Побратаемся? Мне (сейчас) не нужны твои замки. И высоты твои штурмовать я (сегодня) совсем не готов. Лучше мне не мешай, не загонишь меня в чьи-то рамки, Я настырный – и драться готов за любовь. Я приду – пусть беснуются всласть непогода и ветер. Пусть дожди – опрометчиво путают лёгкий твой след. Я приду – ты готова со мной убежать на край света. И упасть в облака, и болтая ногами, зачарованно слушать мой бред.

113

Владимир Могол

Ñëåçà â ïåñêå Как день неистово погож. И облака подобны чуду. Как гуси... слышишь их галдёж? Зовут, зовут всё ввысь повсюду. Песок сгорел на берегу И тянет жаркие ладони. Чуть-чуть воды плесни ему, А то от жажды он застонет. Накинь ему на плечи плед, Закрой от Солнца своим телом, Смотри, несёт весёлый бред И кожу ёжит неумело. Следы разгладят сеть морщин, Пройдись по пляжу осторожно, Стряхни песок с груди... ложбин, Он обалдел от – «всё здесь можно». Сгони его с прекрасных ног, Пусть потрясётся возле пены. Что присосался – осьминог? Наверно, нежит свои вены. Он знал, кого приворожить, И чьё тату на вкус, как кофе, Что в пене бархатной дрожит, В молочно-сливочном сиропе. Смотри, волна лежит, не дышит, Наверно, не узнала крем, Что наносил тебе с отдышкой Какой-то чахлый супермен. Русалки стонут с восхищеньем, Иди, ныряй к ним, смой следы,

114

Плакун-трава. За утренней звездой

Чьего-то наглого везенья, Что взглядом ел со стороны. Песок цеплючий и кусучий, Отстань, уйди, на дно к себе. Тебе ещё представят случай Прилечь в обнимку, на спине. Блаженство, рай, волна играет, И пузырьки хранят табу, И к телу близко не пускают Луч Солнца – пляшущий вверху. Ну что, пора? Опять на берег. Там милый грезит и зовёт, Когда же влажный, свежий ветер Свою слезу в песок смахнёт.

115

Владимир Могол

Äóøè… âðîçü Замело тропку снегом. Околицей Пробежала спросонья зима. И в осенних, заплаканных лужицах, Серебро проявилось до дна. Загулявшие ветры осенние В запах дыма, добавив пургу, Порассыпали льдинки колючие, Словно бисер цветной на канву. Тает иней сердечком на стёклышке, В горле ком, и слезинки, шепчась, Разбавляют застывшее кофе, По одной, прямо в кружку катясь. Взгляд с тоской в зазеркалье завьюженном, В сердце пусто – гуляет мороз. «Обернись!» – шёпот в горле простуженном, Но следы замело – души… врозь.

116

Плакун-трава. За утренней звездой

Ëþáèë òåáÿ, íå ëþáÿ Мы падали в звёздном ветре, И не было больше сил, Любить тебя – ненавидя. И знать, что совсем не мил. Задиристый свежий ветер Трепал гладь твоих волос. И плечи ласкал при встрече, И грудь целовал всерьёз. Ты плакала и смеялась, И голос дрожал до слёз. Когда больше не осталось Одежд между наших грёз. Невинной овечкой в небо Уплыла твоя судьба. Ты, губы подставив ветру, Шепнула мне тихо: да! И было ли это счастье, А может, всего лишь грех. Теперь ни за что на свете Не скажет тот миг утех. Звездой промелькнула – павшей, На небе твоя заря. А я, утоляя жажду, Любил тебя – не любя.

117

Владимир Могол

Ëþáè Люби. Вдохни вечерний аромат свечи, Разбавленный сухим и красным Кьянти. Тут где-то рядом есть и кофе у печи, Но мой бокал – вина всё время клянчит. Не обращай внимания на этот пустячок, Мы здесь вдвоём, и воздух греет печка. Кровать скрипит, и сполз половичок, Но мы с тобой в объятьях очень крепких Глоток вина? Скажи, пьянит пастель? Да и букет его подобен чуду. Тебе ещё? Лимон, конфет в постель? Ну нет, десерт свой я, конечно, не забуду. Твой поцелуй сладит, наверно, от вина. Смотри, и капелька рубином побежала. К груди твоей... Догнать, вкусить сполна, Чтоб в нежной ямке плоть твоя затрепетала. Поставь бокал, глоток уже внутри, Он приоткрыл завесу к милой тайне. Ты пролила три капли, и, смотри, Они бегут с груди... всё ниже, ниже... это Кьянти? А вкус солоноват, и зарождает тела дрожь, И волнами упруго сводит мышцы. Не передумала? Во взгляде томном ложь, А пальцы впились, и щипают ягодицы. Нет, не спеши. Пройти дорожку всю, Поймать губами трёх беглянок возле паха, Чтоб неповадно было больше никому Бежать в твои... сады... иначе плаха.

118

Плакун-трава. За утренней звездой

Я у калитки... приоткрой чуть-чуть, Твой гость заждался приглашенья у порога. Впусти его... и горячее будет пусть, И продолжительней... в тебе его дорога. Ты разжигаешь прессом его страсть. Соски... так словно стрелы купидона. Дозволь ему поглубже... глубже... пасть, Дай утонуть... напиться у притона. Не говори, твои уста солгут, Пусть тело бьётся... и вскипает твоя похоть. Твой гость в тебе... уста твои замрут, А сердце птицей бьётся о мой локоть. Ещё сильней раздвинешь икры ног, Обхватишь плечи, приоткроешь ротик. И жаром пыхнет... тайна, и глоток Глотнёшь в себя... И трепыхнёшься... милый котик. Теперь прижмись. Ещё пошире... грот, И впейся зубками и пальцами мне в плечи, Я дрожь твою питаю... семя льёт, Экстаз витает... гасит рядом свечи. Теперь налью опять... глоток вина. Чуть затушить пожар, всего глоток, для ласки. Ну что, готова? Приласкай... его… Она Уже готова. Нам опять с ней в сказку. Чуть повернись, я гляну со спины. Обворожительны изгибы, лёгкость тела. Я захожу... опять... до сладкой глубины, И груди просятся мне в руки... тают в неге.

119

Владимир Могол

Твои уста открыты, ловят дым свечей, А Кьянти разжигает резвость тела. А звёзды носятся в окошке... чуть быстрей, И ягодицы гладят мою кожу... слишком смело. Всё. Мы останемся на этой высоте, Пока река внутри сбивает пламень, Чтоб насладиться негой... что в тебе Его зовёт... и превращает в камень. Я выхожу. Сдержу дрожащий пах. Поглажу пальцами… танцующую тайну. Чуть подожди... ладошка впопыхах Лобка коснулась... это всё наш Кьянти. Я уже здесь. Налью ещё вина, Чтоб остудить горячие ладони. Возьми бокал... отпей... ещё... до дна. Да, мы продолжим... только встань на ноги. Вот так. Приподними чуть-чуть носок. Согни коленку, приоткрой чуть бёдра. И пальчиками, нежно... ждёт дружок, Когда направишь... в милую берлогу. Он весь в тебе... ногами в поясок, Обвейся, спинку чуть прогни к кровати. Так хорошо? Давай, смелей дружок, Нас приглашают... белый танец, с Кьянти. Он там. Бежит по телу дрожь, И стон прорвался... лижут губки... камень, Живой, горячий, в твоё тело вхож, Когда в берлоге полыхает пламень.

120

Плакун-трава. За утренней звездой

Кровать скрипит, не выдержала ласк, А звёзды… всё окно зачехардили... Я заглублюсь... в берлогу... всё для вас... Чуть отдохнём, ну а потом... ...мы своё Кьянти так и не допили.

121

Владимир Могол

Ïðèâåò, ïåñ÷àíûé áåðåã Ну что. Привет, песчаный берег. Плесни, что ль, пены до колен. И пусть волна с волной играет, А мы пройдёмся здесь. Как с кем? Смотри, следы в тебя легонько Вдавились, вроде полосой. Нет, не буди волну, постой-ка, Там кто-то машет мне рукой. Наверно, память, потоптавшись, Прошлась здесь с Солнцем, поутру, А я за ней, в дорожку вжавшись, Качаясь, с волнами пройду. Да нет, ты глянь, да это ветер Поднял приливную волну, И образ в пене уж знакомый, Иль показалось, не пойму. Откуда ж здесь полоска следа Идёт неведомо куда, И я по ней, как непоседа, Примяв волну, иду… туда… Да нет, смотри, ведь так бывает! Да это счастье здесь моё. Держи меня… и сердце тает. А ты… чей след… признал её? Так вот кто лучиком надежды Свой след оставил на тебе. Любовь с солёным вкусом пены... Ну, я пошёл. Она – ко мне.

122

Содержание

Áëàãîâåñò Мне б глаголить тобою, Русь! 5 Нет такой синевы небес 6 Нынче скудные здесь времена 7 Пока молчат купола 9 Все идём как бурлаки 10 Благовест 11 Яд 13 Негоже нам сдаваться 14 Верь 16 Не хватает грозы 18 Время торопится вспять 19 Не допели те метели 20 Здравствуй, друг! 21 Сказка о счастье 22 Где та грань? 23 Но этот путь – вдали от Бога 26 Стоит, заброшен хуторок 27 Вот и всё 28 Скупая прощальная слеза 29 Родники сторонки моей 31 Я пьян спозаранку тобою 32 Край берёз 33 Твоя жизнь и любовь 34 Прости меня, мой отчий Дом 35

Ýëèêñèð æèçíè Измена 39 В мечту 43 Неужели так важен бой... 45

123

Содержание

Она всё же живёт 46 За туманами небо 47 Странник 48 Уходит Осень 49 Ты Живой 50 Этот Свет – вся Жизнь 51 Я добрался. Ну здравствуй, Бог! 53 Сотвори мир 55 Спасибо за ваши труды 56 Твой огонёк мне всех милей 57 Эликсир жизни 59 Останови мгновенье смерти 66 Высота 67 Дым сигарет всё ест глаза 68 Иду в рассвет 69 На ресницах полночный туман 70 Здравствуй, Ангел! 71 Господи! Внемли мольбе 73 Осень жизни 76 Секунда к секунде... 79 Растворялся в эпохах закат 80 Наваждение 81 Боги в этот раз похвалили дар 83 И Рим был всем на удивленье 85 Идёшь окунуться в последний рассвет 87 Посвящение 88 Я сегодня останусь дома 89 Готов ли? 90 Танец печали 91

124

Содержание

Письмо себе (сугубо личное) 93 Громко молчит Вселенная 94 Он пошёл искать другую страну 95

Çà óòðåííåé çâåçäîé Непохожая на чудо 97 Мосты горят – сжигают всё 98 Захочешь весну разделить пополам? 100 Я с тобой! 101 Иду за утренней звездой 104 Обо мне пропоют дожди 106 Ты меня не ищи 107 Я объявляю Вам войну 108 Не говори мне о любви 112 Я приду 113 Слеза в песке 114 Души… врозь 116 Любил тебя, не любя 117 Люби 118 Привет, песчаный берег 122

125

Литературно-художественное издание Серия «Поэзия XXI века» (книга двенадцатая)

Владимир Могол

Ïëàêóí-òðàâà Редактор Эд Побужанский Дизайнер Дмитрий Климович Корректор Денис Ефимов Формат 120х170 мм. Печать цифровая. Бумага офсетная. Тираж 50 экз.

ООО Рекламно-издательская группа «ОБРАЗ» 127591, Москва, Дмитровское шоссе, д. 100, стр. 2, бизнес-центр «Норд Хаус», офис 31-121, тел.: +7 (495) 223-44-39, +7 (926) 187-59-89, е-мэйл: 2234439@mail.ru

izdaiknigu.ru