«Остров Преображения (к 300-летию Преображенской церкви на острове Кижи)»

Остров Преображения К 300-летию Преображенской церкви на острове Кижи

Юбилейное издание музея-заповедника «Кижи» к 300-летию церкви Преображения Господня

Остров Преображения К 300-летию Преображенской церкви на острове Кижи

Москва, 2014

УДК 069 ББК 79.1 О-77

Остров Преображения К 300-летию Преображенской церкви на острове Кижи М.: Московский центр упаковки, 2014. — 152 с., ил.

Авторы Автор идеи, составитель и ответственный редактор — Е.А. Лебедева Основной текст: Введение — Е.А. Лебедева История Кижского погоста — С.В. Воробьева Крестьянский мир и его храмы — С.В. Воробьева Высокое крестьянское искусство — С.В. Воробьева Музейный остров — С.В. Воробьева Парящая церковь: реставрация Преображенского храма — А.С. Куусела Дополнительный текст: Основные вехи — С.В. Воробьева Что значит название Кижи? — И.И. Набокова Жизненный уклад в Заонежье — С.В. Воробьева Кто построил Преображенскую церковь? — И.И. Набокова Литовское разорение и Спас Всемилостивый — И.И. Набокова Сказители Кижской волости — И.И. Набокова Откуда пошло название Ямка? — И.И. Набокова Шунгитовый остров — Т.В. Павлова Святые люди на святой земле — И.И. Набокова Сказания XX века — Е.А. Лебедева Фото: Архитектурная и видовая съемка — О.А. Семененко Фотофиксация реставрационных работ — Б.Д. Москин Дизайн и верстка — П.А. Лебедев Гравюры — С.А. Репнин Корректор — Т.И. Якушкина

© ФГБУК «Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник „Кижи“», 2014

Оглавление 7

Вступительное слово

9

Введение

39 42 44

История Кижского погоста Основные вехи Что значит название Кижи?

65 68

Крестьянский мир и его храмы Жизненный уклад в Заонежье

75 79 84

Высокое крестьянское искусство Кто построил Преображенскую церковь? Литовское разорение и Спас Всемилостивый

91 95 109 110 125

Музейный остров Сказители Кижской волости Откуда пошло название Ямка? Шунгитовый остров Святые люди на святой земле

133 Парящая церковь: реставрация Преображенского храма 136 Сказания XX века

Для музея «Кижи» 2014 год дважды юбилейный. Преображенская церковь встречает свое 300-летие масштабными реставрационными работами, которые, как и сам храм, не имеют аналогов в мире. Сложнейшая технология реставрации была разработана специально для этого памятника. Здание разделено на семь реставрационных поясов, каждый из которых удерживается лифтинговой конструкцией (внутренним металлокаркасом с системой домкратов). Она позволяет поочередно демонтировать венцы сруба, при этом большая часть церкви остается доступной для обозрения. Тем самым сохраняется исторический ландшафт Кижского погоста, внесенный в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Технология получила одобрение международных экспертов, а музей «Кижи» вошел в число мировых лидеров в области реставрации дерева. Достижениями в восстановлении Преображенской церкви может гордиться сегодня вся российская школа реставрации. Второй знаменитый памятник острова — Покровская церковь — отмечает свое 250-летие. Для многих поколений россиян кижские храмы являются олицетворением важнейших жизненных ценностей и смыслов. Это стимулирует музей не только бережно сохранять прошлое, но и загадывать на 300 лет вперед, постоянно развиваться, удерживая планку, заданную много веков назад старыми мастерами. Для этого разработаны и реализуются концепция развития музея, план управления объектом всемирного наследия ЮНЕСКО, созданный совместно с экспертами этой международной организации. Храмы Кижского погоста — главные объекты музея. Как известно, корень слова «религия» означает «связь»; литургическое время не делится на прошедшее, настоящее и будущее, оно принадлежит вечности. Книга, которую вы держите в руках, не о прошлом, а о том, что было, есть и будет. Директор музея-заповедника «Кижи» А.В. Нелидов

П

о классификации ЮНЕСКО архитектурный ансамбль Кижского погоста относится к категории 1: «шедевр человеческого созидательного гения». Комплекс включен в число особо ценных объектов культурного наследия народов России.

Наряду со знаменитой двадцатидвухглавой церковью Преображения Господня (1714) в ансамбль входят храм Покрова Богородицы (1694–1764) с торжественным девятиглавым завершением и колокольня XIX века. Помимо этих памятников, на острове Кижи находится 69 уникальных деревянных построек. Еще пять часовен расположены вокруг Кижей, образуя так называемое кижское ожерелье. Сам остров, окружающие его шхеры, многочисленные памятники входят в уникальный историко-культурный и природный ансамбль музея-заповедника «Кижи». Но Кижи не просто заповедное место, это остров идиллии. Здесь сохранился особый, нигде больше не существующий мир — мир крестьянской утопии, бесконфликтного, гармоничного сосуществования человека и природы. Ансамбль Кижского погоста — неотъемлемая часть этого мира, поскольку он сам является архитектурной утопией — зримым воплощением, казалось бы, невозможного. Границы реального и идеального на Кижах стерты или по крайней мере легко проницаемы. Сам остров, памятники на его территории, народное искусство, легенды и предания, весь комплекс традиций Заонежья — пространство, где достижимо идеальное и отчасти вымышленное. Это остров Преображения. Даже время течет здесь по-особому: все происходит давным-давно и сейчас…

Архитектурный ансамбль Кижского погоста

Поклонный крест из деревни Чуйнаволок Пряжинского района

12–13

Вид с колокольни Кижского погоста на главки Преображенской церкви и центральную часть острова

«…Мне довелось впервые увидеть Кижи летом 1938 года… У Кижей мы оказались… в те минуты, когда летнее утро постепенно сменяет белую ночь. Справа и слева проплывали отлогие острова… Я не заметил, как верхняя палуба наполнилась пассажирами, /…/ они тихо стояли, напряженно вглядываясь в группу елочек впереди. Пароход разворачивался по дуге, и вдруг я увидел — это совсем не елки. Обозначились маковки куполов — их было немыслимо много. Они ниспадали от центрального купола, как струи водопада. Они трепетали, как ветки деревьев, все больше и больше прорисовываясь и множась. Оказалось, что это не одна церковь, а две. Потом отделилась еще колокольня… Мы пристали, и стало отчетливо видно, что живая стихия куполов и кокошников вырастает на грубоватом бревенчатом срубе, на самой простой избе…

— Хороша-а, — вдруг тихо сказал стоявший около меня старик, — благодать ведь, а? Вот только нижнее бревнецо гниловато, подправить бы надо. Сказано было это, как говорят об избе… Это их мир, их мужицое хозяйство… И тут я понял то, чего не мог понять, рассматривая изображение Кижей в „Истории русского искусства“ И.Э. Грабаря. Кижи… это памятник народной архитектуры, органически вырастающий из народного быта, тысячами нитей связанный с крестьянской повседневностью — избой, полем, лесом, восходом и закатом, озером, деревянными лодками на нем, прялкой, крестьянской телегой… /…/ Если не знать всего разнообразия народного искусства и народной поэзии этих мест, кижская церковь может показаться не только уникальной, но и одинокой, может быть, даже необъяснимой и случайной… Увидев Кижи после длительной встречи с певцами былин, я понял, что они — творение одних и тех же людей — заонежских крестьян». Чистов К.В. Русские сказители Карелии. Очерки и воспоминания. Петрозаводск, 1980.

14–15

Вид на церкви Покрова Богородицы и Преображения Господня

Зароды для просушки снопов

Северный фасад дома Елизарова из деревни Потаневщина

Ветряная мельница из деревни Насоновщина

18–19

Вид на храмы Кижского погоста

Кижский архитектурный ансамбль

«Чтобы повысить декоративную сторону сооружения, похожего на своеобразную далеко видную пирамиду, зодчий делает каждый прируб двухступенчатым… /…/ Архитектурная композиция строится на повторяемости определенных форм — восьмериков, бочек и глав… /…/ Первоначально может показаться, что все главы храма одинаковы и лишь верхняя, главная, больше остальных. Однако на самом деле главы второго яруса меньше глав первого, что усиливает при перспективном сокращении нарастание архитектурных форм ввысь. Главы третьего яруса больше глав двух нижних ярусов, что выделяет венчаемый ими основной восьмерик, в то время как главы четвертого, предпоследнего, яруса меньше всех остальных, что вновь „ведет“ глаз ввысь к венчающей большей главе. Эта игра объемами глав, как и само их расположение, превращает грандиозный храм в Кижах в сооружение, близкое по своим пластическим формам к скульптуре.

Главки церкви Покрова Богородицы

Большое декоративное значение приобретают такие детали, как покрытие глав чешуей… лемеха и „красный“ тес, то есть тес с орнаментированными концами тесин, образующих кровлю. Именно благодаря вырезу концов тесин по особому рисунку на бревна срубов ложится зубчатая декоративная тень, скрашивающая их некоторую однообразность. Это „украшение тенью“— известный прием, часто употребляемый в древнерусском деревянном зодчестве». Ильин М.А. Основы понимания архитектуры. М.: Академия художеств СССР, 1963.

Часовня Спаса Нерукотворного из деревни Вигово на Нарьиной горе, конец XVII — начало XVIII в.

Ветряная мельница из деревни Насоновщина с Волкострова, 1928 г.

Бревенчатый сруб

Вид на ветряную мельницу из деревни Насоновщина и часовню Архангела Михаила от дома Ошевнева

Церковь Преображения Господня, 1714 г.

«…Нигде мне не приходилось видеть такого размаха строительной фантазии, как в Кижах... Когда, подплыв... видишь всю эту пирамиду нагроможденных одна на другую глав, то невольно начинает казаться, что тут, на самом деле, преддверие какого-то тридесятого государства…». Билибин И.Я. Статьи. Письма. Воспоминания о художнике. Л.: Художник РСФСР, 1970.

26–27

Косые изгороди на острове Кижи

Закат на острове Кижи

«Здесь (в Кижах. — Прим. ред.) нет ни одной новой формы, которая не встречалась бы нам на более древних наших церквах, но тонкое художественное чутье подсказало зодчему Преображенского храма ввести незначительные, по существу, детали, превратившие его произведение в шедевр, который смело можно назвать венцом народного творчества и который в истории русского деревянного зодчества должен занять такое же место, какое заняла московская церковь Василия Блаженного в истории каменного зодчества». Красовский М. Курс истории русского зодчества. Часть 1. Деревянное зодчество. Петроград, 1916.

28–29

Ансамбль Кижского погоста: колокольня, церковь Преображения Господня, церковь Покрова Богородицы, ограда

Вязы на кижском берегу

Церковь Воскрешения Лазаря

Рассвет на острове Кижи

Поклонный крест из деревни Чуйнаволок, 1763 г.

«На первый взгляд, в Кижском храме поражает необычайность, почти фантастичность… многоглавия… Чем больше всматриваешься в эту несравненную сказку куполов, тем яснее становится, что зодчий, создавший ее, — неподражаемый творец форм и мотивов. Однако, при всей гениальности этого фантастического сооружения, оно все же не творение одного человека, не дело одного какого-либо исключительного гениального зодчего. Перед нами народное творчество, где личность тонет, где нет ни одной черты, чуждой народу и его многовековому искусству». Грабарь И.Э., Горностаев Ф.Ф. Главные типы великорусского деревянного храма / История русского искусства. Том 1. Архитектура. М., 1910.

Единый ансамбль главок Покровской и Преображенской церквей Кижского погоста

Церковь Покрова Богородицы, 1694−1764 гг.

Взвоз дома Ошевнева

Глава I

История Кижского погоста

год. На маленьком, затерянном в бурном Онежском озере острове плотники-крестьяне строят храм, который станет символом таланта и архитектурной смелости. В это время Россия ведет войну за выход к Балтийскому морю, во время которой глухими северными лесами была проложена Осударева дорога для быстрейшей переброски войск и грузов от Белого моря к Балтийскому. На протяжении 11 лет ведется строительство новой европейской столицы государства и Петровской слободы в Олонии (будущего города Петрозаводска). Царь-реформатор пытается приблизить страну к Европе. В чем ему удается преуспеть.

В XVIII–XIX веках города стремительно становились европейскими по облику, языку, нравам, и только в глуши северных окраин продолжали жить величественные деревянные храмы, крестьянские дома-хоромы, парчовые сарафаны, былины об Илье Муромце, о Садко — богатом госте, протяжные народные песни. Почему именно в этих, близких к новой столице местах сохранились остатки культуры Древней Руси, именно здесь высочайших высот достигло народное деревянное зодчество, вершиной которого является Преображенская церковь Спасо-Кижского погоста? Ответ на эти вопросы можно найти только в истории...

*Русский * * Север — пространство от новгородских и псковских земель до Белого моря и Уральского хребта. Владения средневековой республики — Господина Великого Новгорода. В середине этой земли раскинулось Онежское озеро, «Онегушко страховитое», как его называли в старинных народных причитаниях, озеро с бурным и непредсказуемым нравом. С Каменного века до Средневековья волны поселенцев сменяли друг друга на его берегах

Основные вехи 1563 г. Первое письменное упоминание о Кижском погосте.

1582 г. Первое упоминание о храмах на о. Кижи: «Погост Спаской в Кижах на Онеге озере, а на погосте церковь Преображение Спасово, а другая церковь Покров святии Богородицы».

1616 г. Информация о том, что первые храмы были шатровыми: Преображенская церковь была «древяная с папертми, верх шатровой», а Покровская «теплая с трапезою, древяна».

1937 г. Прекращаются службы в храмах.

1943 г. Иконы из церквей вывозятся в Финляндию.

1944 г. Иконы возвращаются после освобождения территории Карелии. Зима 1944/1945 гг. Сожжены иконы «неба» Преображенской церкви.

2 сентября 1945 г. Территория ансамбля Кижского погоста объявлена государственным заповедником

1631 г. Первое описание внутреннего убранства церквей Спасо-Кижского погоста.

1949–1959 гг. Реставрационные работы на памятниках ансамбля Кижского погоста под руководством А.В. Ополовникова.

1693/1694 гг. Церкви Спасо-Кижского погоста сгорают от удара молнии.

1951 г. На остров Кижи привезен дом Ошевнева, началось формирование экспозиции музея народной деревянной архитектуры.

1694 г. На погосте строится теплая церковь Покрова Пресвятой Богородицы с приделом Николая Чудотворца.

1714 г. Возводится летняя 22-главая Преображенская церковь.

1764 г. Храм Покрова Богородицы перестраивается, получая 9-главое завершение.

1800 г. Вокруг территории погоста возводится каменная ограда.

1818–1824 гг. Преображенская церковь снаружи обшивается тесом, лемех на главах меняют на кровельное железо.

1862 г. Возводится новая колокольня взамен ветхой XVI в.

1865 г. Покровская церковь снаружи обшивается тесом.

1871 г. Внутренние помещения Преображенской церкви обшиваются тесом.

1874 г. Перестраивается колокольня.

1920 г. В соответствии с «охранным свидетельством» Наркомпроса за № 1847 Кижский архитектурный ансамбль берется под охрану государства в качестве «памятника старины северо-русского зодчества».

1959 г. Реконструкция ограды погоста.

1961 г. При Карельском государственном краеведческом музее (КГКМ) создан отдел «Кижи».

1966 г. Основан Государственный историко-архитектурный музей «Кижи».

1969 г. Музей реорганизован в Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник «Кижи».

13 августа 1980 г. Преображенская церковь закрыта для посетителей в связи с аварийным состоянием.

1984 г. Для усиления конструкции внутри Преображенской церкви установлен металлический каркас.

1991 г. Ансамбль Кижского погоста взят под охрану ЮНЕСКО.

1993 г. Музей-заповедник «Кижи» включен в «Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов РФ».

2004 г. В Преображенской церкви смонтированы лифтинговые конструкции, осуществлен пробный подъем верхнего яруса.

2008 г. Завершена подготовка к комплексной реставрации Преображенской церкви.

2009 г. Началась масштабная реставрация памятника.

42–43

и многочисленных островах. Об одних напоминают стоянки, которые во множестве находят археологи, о других — названия рек, озер, мысов, островов. Последними в XII веке на эти земли пришли славянские племена из новгородско-псковских земель. Новгородские ушкуйники — военизированные мобильные отряды боярской знати на лодках ушкуях — искали новых торговых путей и свободной, богатой зверем и рыбой земли. Их путь лежал в двух направлениях — дальше на восток и на северо-запад, вдоль берега озера, к земле за Онего, отчего и получила она имя Заонежье. До прихода новгородцев на землях вокруг Онежского озера жили финно-угорские племена веси (вепсы) и карелы, но край этот был еще слабо освоен, и вслед за отрядами ушкуйников на Север двинулись новгородские крестьяне. Документы говорят, что еще в XIV веке в Заонежье рядом жили и карелы, и вепсы, и славяне, однако мощный приток новых жителей из новгородских земель привел к тому, что к XVI веку население этих земель ассимилировалось и заговорило на русском языке. В русском говоре заонежан слышится древняя история края — ударение на первый слог, свойственное финно-угорским языкам, масса диалектных слов, имеющих вепcкие или карельские корни. Северные окраины постепенно включались в государственную структуру Новгорода.

Повсюду, куда приходили новгородцы, возникали их опорные пункты — погосты — для сбора дани с местного населения. Современный человек чаще всего понимает слово «погост» как «кладбище возле храма». Однако это не так, «погост» — слово древнее, таинственное и многозначное, его корни уходят еще в Х век, в эпоху княгини Ольги: погост был местом остановки князя и его дружины во время сбора податей, своего рода постоялым двором — погостьем (отсюда же слова «погостить», «гостить», «гостиница»). Потом и земли с деревнями, которые привозили дань в центральное поселение, стали именовать погостом. Одним из таких погостов в Заонежье и был «Спасский-Кижский на Онего озери» с центром на о. Кижи. Первые документальные свидетельства о Кижском погосте относятся к 1563 году, но из описания ясно, что он существовал по меньшей мере уже с XV века. Простирался Кижский погост на всю южную часть Заонежского полуострова, в него входили в то время 191 деревня с 366 крестьянскими дворами. Владели землями десять новгородских бояр, среди которых была знаменитая Марфа Посадница — Марфа Исаковна Борецкая. На о. Кижи, как в центре округа, находились и его главные храмы. Из-за суровости климата на северных погостах всегда строили рядом две церкви. Одна из них, самая величественная, по посвящению которой получал название весь погост, не отапливалась и была летней. В ней служили с Пасхи до Покрова, а потом службы шли в более скромной зимней церкви, в трапезной которой стояли печи.

Церковь для северного крестьянина — это не только храм. Приходские храмы Русского Севера возводились на средства крестьян-общинников и при их непосредственной помощи. Для них храм — символ духовного и общинного единства крестьянского мира, связанного нравственными идеалами, прочными экономическими, социальными и родственными узами. Вся жизнь крестьянина проходила под сенью храмов — сюда его приносили крестить, здесь он венчался и крестил своих детей, на приходском кладбище он находил свой последний приют.

Глава I История Кижского погоста

Первые храмы на о. Кижи были шатровыми, впервые они упоминаются в 1582 году: «Погост Спаской в Кижах на Онеге озере, а на погосте церковь Преображение Спасово, а другая церковь Покров святии Богородицы». Подробнее храмы описаны в XVII веке. В 1616 году Преображенская церковь была «древяная с папертми, верх шатровой», а Покровская «теплая с трапезою, древяна»; позднее, в 1631 году, о последней сказано, что «она теплая, с трапезою, древяна, вверх шатром». Рядом с церквями стояла колокольня, а на ней «колокол весом тринадцать пуд». В начале XVII века во время разорения Заонежья польско-шведскими отрядами кижские церкви уцелели. В середине столетия в них хранились иконы, писанные на золоте, достаточно богослужебных книг, а храмовую икону «Преображение Господне» украшали серебряный венец и гривна. Особенно почиталась среди местных жителей чудотворная икона — «Спас Всемилостивый». По преданию, эта икона была пронзена стрелою, когда в лихолетье Смутного времени кижские деревни грабили и жгли «немецкие люди и русские воры казаки». Шатровые храмы на о. Кижи погубила молния — произошло это в конце XVII века. Но практически сразу после пожара церкви возрождаются «тщанием» кижских крестьян. В 1714 году поднялась ввысь великолепная

Что значит название Кижи? Значение слова «Кижи» до сих пор вызывает споры. Большинство исследователей сходятся в том, что оно связано с историей освоения Заонежья. Культура этих мест сложилась на стыке двух традиций — прибалтийско-финской и славянской. К XVI веку русское население стало преобладать; память о других народах сохранилась лишь в географических названиях. Поскольку водные артерии с давних пор были основными путями сообщения, по ним проходили торговые магистрали, шло перемещение больших масс людей, вдоль берегов возникали первые поселения, наиболее древний пласт топонимов составляли водные объекты — озера, реки, острова. Память о саамском, вепсском и карельском «следе» хранят соседние с Кижами селения и острова: Рокса, Конда, Радколье, Кургеницы… Название острова Кижи, скорее всего, также имеет прибалтийско-финское происхождение.

44–45

Существует несколько гипотез, объясняющих смысл этого слова. Народная этимология истолковывала название острова как производное от карельского kezа/kesä — «лето». Убедительности предположению добавлял тот факт, что на севере Заонежского полуострова расположено село Толвуя (по-карельски talvi — «зима», oja — «ручей»). В топонимии нередко встречается соседство противоположных понятий. Позже исследователи выдвинули новые гипотезы. По одной из них название Кижи связывалось с карельским kižad, что значит «празднества, ритуальные игры». Сакральный статус земли Кижского погоста способствовал популярности этой версии. В Пудожском и Каргопольском районах до начала XX века был распространен танец «кижа». «Пойдемте, девушки, кижа, к нам онежана спеша» — пели девушки, пускаясь в пляс. В Заонежье, правда, такой танец известен не был.

двадцатидвухглавая летняя церковь Преображения Господня. Чуть ранее (в 1694 году) был возведен зимний храм Покрова Пресвятой Богородицы с приделом Николая Чудотворца, перестроенный спустя 50 лет — в 1764-м. Посетив в 1904 году остров Кижи во время своей поездки по Русскому Северу, восхищенный И.И. Билибин писал: «Чарующее зрелище! Что за зодчий был, который строил такие церкви!» Любителей древностей поражало праздничное, устремленное ввысь многоглавие храма. Зрители сбивались в подсчете глав — 25, 26 или 22. Постоянно велись споры о символике многоглавия. Жители кижских деревень любовно называли Преображенскую церковь «Светломилостливый Спас Ерусалим».

XVIII век в России — бурное время, пора преобразований, которые не обошли стороной Кижи. В 1775 году погосты как территориальные округа упразднили, церкви на острове Кижи стали приходскими только для 47 близлежащих деревень. На рубеже XVII–XVIII веков на территории Карелии появились первые железоделательные заводы. Заонежских крестьян обязали отрабатывать на них, приписав вначале к частным предприятиям А. Бутенанта, а затем к казенным Петровским заводам. Тяжелые условия привели к восстанию крестьян, которое получило в истории название «Кижское». Центром его была Кижская волость. В 1769 году в Преображенской церкви священники кижских храмов благословили крестьян, уходивших с челобитной в Петербург, приняли от них клятву хранить верность предводителю Климу Соболеву — «во всем слушать и друг за друга умереть». Перед клятвой священник Захарий Ефимов отозвал Соболева в алтарь и «увещевал, что присяга — дело великое». Приняв от крестьян присягу, священники «вынеся из алтаря Евангелие и крест положа на налой, сами стояли в ризах по краям налоя, и все… к Евангелию и кресту прикладывались, то в тот

Существует еще одно толкование, исходящее из мистики места. Согласно ему название острова Кижи восходит к карельской основе — hiisi/hiz — «злой дух, леший, бес», в более раннем значении — «священная роща, кладбище, дикое место». В Заонежье известно немало мест с подобными названиями: Гижезеро, Ижгуба, Ижгора. Заонежские говоры сохранили основу слова в имени нечистой силы — «шиш, шишик». Географические объекты с таким корнем часто были связаны с местами поклонения. В Пудожье, к примеру, есть несколько православных церквей и часовен, расположенных в урочищах с названием Ижнаволок, Ижгора; известно, что христианские храмы нередко ставились на местах древних святилищ. Но археологические изыскания пока не подтверждают гипотезы, связывающие название острова Кижи с культовым местом или местом древних ритуальных игр. Существует более прозаическая, но, возможно, самая правдоподобная версия, согласно которой остров получил свое название благодаря разновидности мха, называемого у карел — kiidžin. По рассказам кижан, мох рос в заболоченных местах, в том числе и на острове Кижи в Мошгубе. Местные жители использовали его для мшения стен и полов в избах, для строительства лодок-кижанок.

Старики рассказывали, что брали не абы какой мох: лучшим считался озерный. Затеяв строительство, его заготавливали возами. По весне выходили на лед к берегу и со дна поднимали длинные волокнистые стебли. Использовали для этого грабли, вилы с загнутыми зубьями, а иногда и специальные лебедки с крючьями. На берегу мох перебирали и укладывали на грудовья — каменные кучи, чтобы стекла вода. Так чуть влажный мох лежал до поры. Вылежавшись, он становился пушистым, упругим, хорошо держал тепло. Этот мох обладал мощными бактерицидными свойствами, в народе считалось, что в стенах, мшёных озерным мхом, не заводятся клопы и прочая домашняя нечисть. А сейчас стало известно, что выделяемые им фитонциды успешно борются со стафилококком, стрептококком и туберкулезной палочкой. Но заготовление «озерного мха» было очень трудоемким делом. Поэтому им часто прокладывали лишь первый, зимний этаж дома, верхи мшили уже боровым мхом «медвежником», который добывали в сырых борах и болотинах. Мох не был редкостью в кижской округе. Как на материке, так и на островах было достаточно мест, где его заготавливали. Каждая из приведенных гипотез имеет право на существование, сохраняя интригу и поле для научных изысканий. Вопрос о происхождении названия острова Кижи остается открытым.

намеренной путь их благословляли». После жестокого подавления восстания у стен Кижского погоста в 1771 году священники кижских церквей Захарий Ефимов и Мефодий Васильев были высланы за «неувещевание бунтующего народа» в дальние погосты Повенецкого и Пудожского уездов. Основание в 1703 году Петербурга и почти одновременно Петровской слободы — будущего губернского города Петрозаводска, образование в 1784 году Олонецкой губернии серьезно повлияли на особенности хозяйственного уклада жителей Кижской волости. Появились первые отходники — крестьяне, уходившие на заработки в города, где можно было найти пропитание привычным ремеслом (например, плотницким или столярным) или освоить новые умения. Некоторые становились мещанами или купцами Петербурга и Петрозаводска. В Заонежье существовала даже пословица: «От каждого порога — к Питеру дорога». Многие поколения крестьян, трудясь вдали от родных мест, не забывали свои деревни, где осталась родня и величественные храмы своего прихода. На их пожертвования приобретались иконы, церковная утварь, книги, колокола. Фамилии этих людей до сих пор известны среди кижских жителей — Ольхины, Ошевневы, Вавилины, Чиворовы, Серовы, Круговы. Среди жертвователей были не только богатые петербургские купцы, но и просто жители кижской округи.

Изменения в облике церквей Кижского погоста в XIX веке до сих пор вызывают споры. В 1818 году главный храм ансамбля снаружи обшили тесом, а лемех на главках заменили на кровельное железо. Позже, в 1871 году, покрыли тесом и внутренние стены. Покровскую церковь обшили снаружи тесом, а внутри — оштукатуренной дранкой в 1865-м. Это исказило первоначальный облик обеих церквей, но многие современные исследователи архитектуры считают, что тем самым храмы были спасены от быстрого разрушения. Во второй половине XIX века на волне интереса к национальной культуре на необычайную красоту двадцатидвухглавой Преображенской церкви обратили внимание ученые. У истоков изучения деревянного зодчества России стоял академик Л.В. Даль (1834–1878). В 1876 году он выполнил первые обмеры Преображенской церкви. В конце XIX — начале XX века по инициативе Императорской археологической комиссии была проделана огромная работа по выявлению, обследованию и публикации памятников древности, в том числе деревянных церквей, приняты меры по их сохранению. С 1904 по 1916 год о. Кижи посетили многие исследователи: искусствовед И.Э. Грабарь, архитектор и реставратор Д.В. Милеев, художник И.Я. Билибин, знаток древнерусского искусства М.В. Красовский, иконописец и реставратор древнерусской живописи Ф.А. Каликин и др. По их фотографиям можно судить об облике храмов того времени.

46–47

Глава I История Кижского погоста

События 1917 года едва не обернулись катастрофой для кижских церквей: в 1918 году пришло уведомление, что в Кижском сельском совете памятников архитектуры нет. Правда, два года спустя, 11 августа 1920 года, Народный комиссариат просвещения выписал специальное «охранное свидетельство» за № 1847, которым взял кижские церкви и колокольню под охрану в качестве «памятников старины северо-русского зодчества». Это спасло закрытые храмы от разрушения и осквернения, что часто происходило в те годы. В 1939 году Кижский архитектурный ансамбль предложили включить в Список памятников общесоюзного значения, однако в связи с началом Второй мировой войны это произошло только в 1948 году. 2 сентября 1945 года, то есть практически сразу после окончания военных действий, территория погоста была объявлена государственным заповедником. С 1949 по 1959 год на территории Кижского ансамбля проводились первые крупномасштабные реставрационные работы под руководством А.В. Ополовникова. Со стен храмов сняли тесовую обшивку, железное покрытие на главках Преображенской церкви заменили на лемех, воссоздали первоначальный интерьер Покровской церкви с тябловым иконостасом. Однако реставрация не устранила проблемы сохранения старой подлинной древесины церквей, которая постоянно подвергалась и подвергается различным биологическим и механическим разрушениям.

13 августа 1980 года в связи с аварийным состоянием Преображенская церковь была закрыта для посетителей. Тогда же, в 1980 году, начался демонтаж церковного интерьера; был разобран и перенесен в фонды музея «Кижи» иконостас. В 1984 году для усиления конструкции церкви установили жесткий металлический каркас. В 2004 году смонтировали лифтинговые конструкции и произвели пробные подъем-опускание верхнего пояса Преображенской церкви. С этого момента начались масштабные реставрационные работы, которые продолжаются до сих пор. Но, как и раньше, церковь поражает воображение. Ведь записал же однажды в гостевой книге космонавт В.В. Горбатько, что «крышей для этого храма может быть только небо».

Церковь Покрова Богородицы, 1694−1764 гг., церковь Преображения Господня, 1714 г.

48–49

«Красный» тес — декоративные детали кровли — под снежной шапкой

Заснеженные кижские поля

50–51

Часовня Архангела Михаила из деревни Леликозеро, начало XVIII в.

Дом Ошевнева и ансамбль Кижского погоста

Причелины часовни Архангела Михаила из деревни Леликозеро

Зимний закат на Кижах

Окно церкви Воскрешения Лазаря

Ветряная мельница из деревни Насоновщина и часовня Архангела Михаила в южной части острова

56–57

Дом Ошевнева из деревни Ошевнево, 1876 г.

Часовня Спаса Нерукотворного из деревни Вигово на Нарьиной горе, конец XVII — начало XVIII в.

Церковь Воскрешения Лазаря и ансамбль Кижского погоста

Дом Ошевнева из деревни Ошевнево, 1876 г.

60–61

Каскад глав Преображенской церкви

Часовня Архангела Михаила и кижский архитектурный ансамбль

62–63

Южная часть острова ранней весной

Глава II

Крестьянский мир и его храмы

С

о времени новгородской вечевой республики и вплоть до XX века окрестности острова Кижи были богатыми и многолюдными. Леса изобиловали пушным зверем, а озера и реки рыбой. Хотя каждый клочок пригодной для пашни земли нужно было отвоевывать у суровой природы. «У нас водушки — хоть залейся, у нас камешков — хоть убейся». Суровый край свободных людей.

В конце XV века после падения Новгорода владения новгородских бояр были «отписаны на государя», земли стали именоваться черными (то есть обремененными уплатой налогов, в отличие от обеленных земель, которые освобождались от налогообложения), а крестьяне — черносошными (от поземельной единицы налогообложения — московской сохи). Они оставались лично свободными, не отрабатывали барщину, но платили государю, верховному владельцу земли, оброк хлебом и деньгами.

Из-за удаленности северных земель от центра, сначала от Новгорода, а потом от Москвы, здесь сформировалась и долго сохранялась система общинного самоуправления, которое играло важнейшую роль в жизни северного крестьянства. Крестьянская община — «мир» погоста — состояла из общин отдельных волостей, а те, в свою очередь, из деревенских общин — «миров». До XVIII века крестьянская община ведала вопросами землеустройства и землепользования, раскладки и сбора налогов, отправки их в центр; даже суд частично находился в компетенции общинников. Мир являлся выразителем воли и чаяний всех его членов. Деревенская община отстаивала интересы своих дворохозяев перед крестьянским миром волости, а волостной мир — перед миром целого погоста. Все вопросы крестьянской жизни решались на основе принципов так называемого обычного права: неписаных

законов, основанных на многовековом опыте общежительства. Государство, первоначально в лице новгородских бояр, а потом и царя, заинтересованное лишь в регулярном поступлении податей, не только приняло этот порядок, но и использовало его, возложив часть административных функций на крестьянскую общину. Для реализации решений, принятых на мирских сходах, община выбирала исполнителей — старосту, церковного старосту, судейку, сотского и т.п.

Глава II Крестьянский мир и его храмы

Именно община выступала инициатором строительства деревенских, волостных или погостских храмов. Мир выделял из общинного клина землю для новой церкви и определял участок под кладбище. На Севере церковь была не только местом молитвы. Крестьяне собирались в трапезных «для какова государева дела или для какова мирского совету», чтобы заслушать правительственные указы, произвести раскладку налогов. Здесь вершили суд, заключали сделки, хранили волостной архив — «всемирскую коробку со всемирскими письменами». Сюда съезжались деревенские старосты для обсуждения и решения всех вопросов крестьянского мира. По большим церковным праздникам к храмам стекались люди со всей округи.

Жизненный уклад в Заонежье В конце XIX века большинство семейств состояло из 10–12 человек, иногда число домочадцев доходило до 20–26 человек. На численность и состав семьи влияло отходничество: необходимость для мужчин уходить на заработки в столицу. Семья объединяла не только прямых, но и двоюродных, а иногда и троюродных родственников. Часто с родителями жили женатые дети и внуки. Из-за дефицита мужских рук было распространено примачество, когда муж приходил в семью жены зятем«примаком». Отношения строились в соответствии с древними устоями: во главе стояли «большак» и «большуха» — семейная пара, которая вела дела семьи. Это могли быть как самые старшие, так и наиболее опытные члены рода. «Большак» руководил мужской половиной семьи, «большуха» — женской. «Большак» распоряжался бюджетом семьи, «большуха» следила за тем, чтобы в хозяйстве всего было достаточно; в ее обязанности входило приготовление пищи, выпечка хлеба, а вот на полевые работы она, как правило, не ходила. Все остальные домочадцы полностью подчинялись этой паре. Каждый выполнял определенные, закрепленные за ним работы. Дети рано начинали участвовать в хозяйственной жизни дома, к 16 годам они должны были уметь делать все наравне со взрослыми. С 18 лет старший сын мог уже заменить отца на деревенском сходе, отстаивая интересы семьи перед односельчанами. С этого же времени парню можно было жениться, для девушек брачный возраст наступал с 16 лет. Более ранние браки были крайне редки и заключались только после церковного разрешения. После 60 лет для мужчин наступало время старости, в этом возрасте

68–69

их исключали из налогообложения. Женщины считались старухами по завершении детородного возраста. Старики являлись хранителями деревенских традиций, исторической и юридической памяти крестьян. Их жизненный опыт был очень важен, а правдивость слов непререкаема. Не случайно исполнять былины-старины могли только люди в солидном возрасте. Заонежье было одним из самых сельскохозяйственных районов Карелии — почвы здесь плодородны, хотя и очень каменисты; их обработка требовала огромных усилий. Жизнь крестьян подчинялась годовому циклу работ. Сеяли рожь, овес, ячмень (жито). Теплолюбивая пшеница была мало распространена. Из овощей возделывали репу, лук, редьку, с 1860 года начали выращивать картофель, во второй половине XIX века к этим культурам добавились морковь и капуста. Держали скот (коров, овец), в качестве тягловой силы — лошадей. По фотографиям начала ХХ века видно, что каждый клочок плодородных шунгитовых почв Кижей распахан. Сенокосы и пастбища располагались на материковом берегу и на островах, куда коров на все лето перевозили на лодках. Вставали с рассветом (а большуха и раньше), ложились с закатом. Во время сенокоса спать приходилось по три часа. За день настолько устанешь, вспоминали местные крестьяне, что «так с бли́ном во рте́ и за́снешь».

Не только строительство, но и дальнейшее содержание храмов ложилось на плечи крестьян. Богатые и бедные жители деревень постоянно жертвовали на свои храмы, тем самым поддерживая их великолепие. По богатству церквей судили о зажиточности, «справности» прихожан. Хозяйственными делами церкви, содержанием ее в должном порядке занимался церковный староста, выбранный на волостном сходе и действующий от имени мира. В его ведении была казна церкви, за ее использование он отчитывался перед крестьянами. В его обязанности входило «всякое церковное строение ведать и надсматривать, образы и старые иконы поновлять, а новые отдавать писать с мирского совету, книги и колокола строить со всяким радением неоплошно, а церковной всякой приход и расход писать в книги без утайки, а церковные казны, денег, и хлеба, и сена в долги без указу для своей корысти никому не давать и самому не коростоватца». Церковный староста вел приходские книги, в которые заносились все пожертвования в храм и траты на его нужды. Староста отчитывался за свои действия перед общиной, в том числе и за аренду церковной земли. Распоряжался церковным имуществом мир. Следил за хозяйством церковный староста.

Днями отдохновения и радости были храмовые и часовенные праздники. Было принято проводить их всей «большой крестьянской породушкой»: ездили не только к ближайшим, но и «Бог знает к каким сродникам», «к далё-ёким, к далё-ёким». Собиралось от 15 до 50 человек гостей. Готовились к приему заранее. Считали, что «в праздник накормить человека — что в будни подать нищему», «гостем хлеб не съестся». Из отдаленных деревень гости съезжались «к ночи», из ближних — утром. Девушки приносили «тукачки» — узлы с праздничным платьем, парни — гармошки. Молодежь накануне праздника обязательно устраивала «ночное» игрище. Утром хозяин с гостями ходил в церковь к молебну. Дома обычно оставалась лишь большуха — закончить праздничные приготовления. После обеда шли на гулянье. Девушки, взявшись за руки по 3–4 человека, дефилировали по деревенской улице. Парни с гармошками и балалайками следовали за ними. Тут же на деревенской улице разворачивалась небольшая торговля: платками, бусами, леденцами, веретенами… Часа в 4 начиналось молодежное игрище: танцевали кадриль, лансье, водили хороводы. Понемногу подтягивались замужние женщины, старики и дети. Праздничные гулянья — основное развлечение деревенской жизни — оставались неизменными до 20-х годов ХХ века. Молодежь с Покрова (21 октября по новому стилю) до начала Великого поста собиралась на вечеринки-бесёды. Бесёды делились на «прядимыя» и «игримыя» (то есть с работой и без работы). Прядимые бесёды устраивались по очереди у каждой из девушек: подружки собирались прясть лен, нередко полюбезничать и потанцевать к ним приходили парни. Они шалили, прятали прялки, могли сесть девушке на колени или поджечь кудель. Поэтому девицы старались изготовить «урок» заранее, чтобы отчитаться перед матерью.

Для игримых бесёд «окупали избу». Иногда это были просторные помещения зажиточных домов, иногда курные избы, принадлежавшие старикам и вдовам. В 60-х годах XIX века за «постой, освещение и беспокойство» парни платили по 2–3 копейки серебром с человека за вечер или по 25–30 копеек за зиму. Девушки посещали бесёду бесплатно. Парни из чужой деревни вносили двойную плату. Игримые бесёды устраивались по воскресным дням и перед престольными праздниками. Особенно многолюдными были праздничные бесёды: «вся волость собиралась в одну квартиру». Где проходил праздник, туда и съезжались — 15–20 верст пути были не помехой. Бесёдное веселье было четко регламентировано: парни рассаживались по лавкам в «большом» углу, у икон; девицы — в «заднем», поближе к печке. Пляски и игры следовали друг за другом в определенном порядке: сначала «Перепёлка» (песня-игра при наборе в круг), затем «Утушка» (песня-игра, исполнявшаяся попарно), «Круг» (хоровод), «Шестёрка» и «Сорви голову» (плясовые песниигры). В целом праздничная бесёда представляла собой символическое разыгрывание свадебного обряда и служила выставкой невест, на которой парни и их родители подбирали суженую.

От имени мира и с его согласия староста нанимал священника. Эта практика существовала до середины XVIII века. Срок службы священника чаще всего ограничивался одним годом. Главной его обязанностью было «церкви без пения не держати» и совершать необходимые обряды. Основным источником дохода священника была плата за требы. Раз в год в пасхальную неделю священник объезжал приход для сбора руги — добровольных пожертвований прихожан на личные нужды батюшки и причта. Жалованье священники стали получать только во второй половине XIX века.

Глава II Крестьянский мир и его храмы

Распределялись работы между плотниками и крестьянской общиной. Поиск материала для строительства входил в обязанности главы плотницкой артели: «и тес на зубцы и чешуйной лес мне, мастеру…, самому внимать в лесе». Доставка отобранного к месту строительства возлагалась на общину: «из лесу нам крестьянам самим вывезти на своих конех… бревна и оследи нам миром добывать, из лесу вывести».

Мир со своей стороны предоставлял священнику дом и землю, которая выделялась из общинного клина. Священник должен был платить подати с предоставленной ему земли так же, как и все крестьяне («потуг с той деревни всякой с миром вместе класти»). При этом мир предупреждал священника, чтобы «нас, крестьян, слушати и ни в чем не ослышатца».

Основные работы, конечно, выполняла артель: «храм правити мне, мастеру», но «на храм бревна подымать нам, крестьянам». Крестьяне должны были ко времени поставлять плотникам все необходимые материалы: «всем волостным христианам бревна и тес и скалы и чешуя и железное гвоздье и мох и канаты для подъему бревен давать без задержания и без всякого мотчания, чтоб за бревнами и тесом и за чешуею и за гвоздьем то храмовое дело не встало и нам бы прогулки не было».

Священник, будучи человеком грамотным, играл роль поручителя, скрепляя своей подписью договоры и другие мирские документы; во время возведения нового храма или ремонта старого по благословению архиерея следил за ходом работ и соблюдением требований, изложенных в архиерейской грамоте.

Все работы по заготовке материала на строительство распределялись между членами общины на равных основаниях: «положить нам с человека по пяти бревен, доброго и гладкого лесу, да тесу по три тесницы с топора, да с трех человек по расчету по возу осины на чешую».

Для своей церкви крестьяне нанимали не только священника, дьячков, пономарей, просвирниц, но и трапезника, отвечающего прежде всего за исправное содержание трапезной — места волостных сходов. Трапезник должен был топить трапезную, «мыть пол, и лафки, и стены почасту опахивать», «копоть со стен и пола выпахивать», утеплять стены («углы мхом потыкиватъ»), вместе с пономарем по воскресным дням и праздникам звонить на колокольне. Кроме того, трапезник должен был «канун варить», для чего «по солод ходить и збирать на кануны». Кануны, или братчины, — праздничные собрания, «сопровождавшиеся питьем общественного «молебного пива»… остаток древних языческих богослужебных сборищ, держащийся на севере во многих местах и до наших дней»*.

Во время строительства община кормила плотников, полный расчет происходил только по окончании работ: «а найму им плотникам за тое церковь и с пределы за строение взять денег тридцать восемь рублев, да отсыпного хлебу ржи двадцать четвериков, овса пятнадцать четвериков, жита пять четвериков, круп и толокна четыре четверика, семени конопляного четверик, двести хлебов печеных, а хлеб не полюбиться — взять за всякой хлеб по грошу, две тысячи яиц, четыре пуда коровья масла, пять пуд мяса свиного, четыре пуда соли».

Крестьяне в лице церковного старосты нанимали плотников на строительство и ремонт храмов, составляя с мастерами подробную порядную запись. Порядные на строительство церквей Спасо-Кижского погоста не сохранились или еще не обнаружены, но по всему Русскому Северу они писались одинаково с подробным перечнем всех работ и взаимных обязательств. Оговаривался не только тип будущей постройки, но и все ее детали, вплоть до количества окон и дверей и на каком венце их делать. Мир требовал от мастеров выполнения работ «добро и безохульно на урочный срок», наказывая все «делать бесхитросно добрым мастерством, как иные добрые церковные мастера церковное храмовое дело делают» с условием «не гулять и никуды на сторону и к иным плотнишным делам не наймыватце и не пить, и не бражничать, и того церковного дела не оставить». Мастера нанимались на строительство со своим инструментом, о чем отдельно упоминалось в порядной, «а топоры, и скобли, и тесник, и просек, и векш, и долота, и взимка храмовая кровли то наше, плотниково все».

70–71

* Богословский М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII веке. Т. I. М., 1909. С. 205.

Не случайно царевы писцы отмечали, что «… в церквах образы и свечи и книги и ризы и сосуды и паникадила и на колокольне колокола и все церковное строение приходцкое, тое волости крестьян». А сами церкви, построенные общиной и стоящие на волостной земле, олицетворяли единство духовного и мирского начал в жизни приходов Севера.

Лодка-кижанка в экспозиции дома Елизарова

72–73

Подойники в молочной кладовой в доме Ошевнева

Глава III

Высокое крестьянское искусство

С

егодня храмы Кижей знамениты тем, что «построены без единого гвоздя», что не совсем верно. Деревянные церкви действительно рубились без гвоздей, но декоративные элементы и лемех прибивались гвоздями — так было прочнее и быстрее.

В новгородское время подобные детали чаще всего соединяли деревянными нагелями, но этот способ очень трудоемок, а конструкции недолговечны. Все известные документы XVII–XVIII веков содержат упоминание о гвоздях, которые для плотников должен был подготовить крестьянский мир. Сохранилась даже запись, в которой кижские крестьяне наказывают плотникам «гвоздья и скобья не жалеть». Преображенская церковь возникла в тот период, когда пути народного (низового) и «ученого» (высокого) искусства уже разошлись (Кижская церковь — ровесница собора Петропавловской крепости). Но именно этот крестьянский храм стоит в ряду высших достижений российской культуры, является ее визитной карточкой. Что такого в кижских памятниках, что они признаны непревзойденным шедевром человеческого гения?

Архитектура Когда храмы восстанавливались после пожара, крестьянская община чаще всего заказывала мастерам такую же церковь, как сгоревшая. На СпасоКижском погосте возвели более величественный и торжественный храм. Возможно, кижане ориентировались на Покровскую церковь в селе Вытегра, появившуюся в 1708 году и увенчанную 25 главами. Существует предположение, что оба храма строила одна артель. За основу конструкции Преображенки был взят известный с XIV века тип церкви «круглая, о двадцати стенах». В основу таких церквей положен восьмигранный сруб, к которому по четырем сторонам света примыкают четыре прямоугольных прируба — благодаря этому значительно расширялось внутреннее пространство храма, что было важно для центральных храмов погоста с большим приходом. Чаще всего подобные церкви венчались пятью шатрами — один над восьмериком и четыре над прирубами.

Гениальность зодчих, строивших Преображенскую церковь, состоит в том, что они сумели по-новому интерпретировать известную схему. Для увеличения высоты церкви на восьмерик центрального объема были поставлены еще два, поменьше. Храм получился многоярусным и высоким, видимым за 15–20 км от острова. Прирубы тоже были сделаны в две ступени — получился каскад высот, на котором мастера и расставили главки. Они словно перекликаются с многочисленными маленькими островами, окружающими Кижи, создают эффект единства

Кто построил Преображенскую церковь? Одно из кижских преданий, относящихся к началу XVIII века и дошедших до нас во многих пересказах, повествует о строительстве Преображенской церкви: «После литовского осквернения служение в церкви надолго было оставлено и, наконец, самый храм сгорел от молнии. Впоследствии, собравшись с силами, кижане решились построить новую церковь и приплавили леса к тому месту, где стояла сгоревшая; но в ночь все плоты невидимою силою перенесло ниже, к такому месту, где не было ничего, кроме верестняка (вереска). Строители опять перегнали плоты на старое место, но в следующую ночь леса вновь очутились у верестняка. Тут строители догадались, что это высшая воля; стали осматривать кусты и нашли в них простреленный образ Спасителя. Это был уже явный знак, что церковь надо строить здесь, а не на старом месте. Так и сделали». А на месте сгоревшей церкви поставили часовню. В XIX веке слава о церквях Кижского погоста стала распространяться за пределами губернии, этому способствовало открытие Мариинской водной системы, соединившей Волгу с Балтийским морем. Появились новые маршруты к святым местам через Онего. Одни следовали на Соловки, другие — в монастыри Каргопольского края. Остров Кижи оказался на пересечении паломнических путей. Из уст в уста среди путешествующих передавались истории о кижской святыне, вбирая в себя новые сюжеты и подробности.

Всех интересовал вопрос: кто построил многоглавую Преображенскую церковь на острове Кижи? Одни говорили, что двадцатидвухглавый храм — детище Петра Первого. «Император Петр Первый, путешествующий из Повенца Онежским озером, остановился у Кижского острова. Тут заметил он множество срубленного леса и, узнав причину, собственноручно начертил план предполагаемой церкви». Это предание записано было достаточно поздно. Но повод связать имя Петра с кижской землей все же есть. Известно, что Петр Великий неоднократно бывал в Олонецкой губернии. Например, в августе 1702 года Петр Первый с 4 тысячами гвардейцев, в сопровождении 5 тысяч местных крестьян совершил поход по дороге, названной впоследствии «Осударевой». Через леса и болота, достраивая и выравнивая дорогу, они перетащили два фрегата от Нюхчи, что в Кемском Поморье, до Повенца. 160-верстный путь был преодолен за 10 дней. У Повенца Петр спустил фрегаты в Онего, прошел его, не раз останавливаясь в прибрежных деревнях, и по реке Свирь спустился в Ладожское озеро, к истоку Невы, к шведской крепости Нотебург (русский город Орешек).

11 октября 1702 года внезапно появившиеся здесь русские войска и флот взяли крепость — была поставлена точка в споре со Швецией за выход в Балтику.

множества — символ общности крестьянского мира. Издали силуэт храма напоминает огромную ель, которая вторит очертаниями деревьям священных рощ, возвышающихся по берегам за деревнями и сохраняющих отголоски древних верований.

Глава III Высокое крестьянское искусство

С запада к храму пристроили галерею-паперть, которую позже заменили на обширную трапезную, столь необходимую крестьянской общине. Великолепие нового Преображенского храма продиктовало дальнейшую судьбу ансамбля погоста. К 1764 году скромную клетскую церковь Покрова Пресвятой Богородицы перестроили. Она, словно вторя торжественности соседки, была украшена девятиглавой короной. Формирование ансамбля Спасо-Кижского погоста завершилось в конце XIX века, когда старую, ветхую колокольню заменили на новую, возведенную с учетом вкусов времени. По сравнению с традиционными колокольнями, построенными крестьянскими мастерами, пропорции здания изменились. Появились элементы, напоминающие городскую каменную архитектуру, но, несмотря на это, колокольня является своеобразным замковым камнем ансамбля, объединяющим все его части.

Деревянные храмы Кижей, наряду с собором Василия Блаженного на Красной площади в Москве, могут считаться наиболее яркими образцами национальной русской архитектуры. Это абсолютно самобытное явление, вклад русского искусства в сокровищницу мировой культуры.

Фигура царя-преобразователя России, заступника и освободителя, вызывала симпатию кижских крестьян. В местных деревнях записано немало интересных историй, связанных с его именем: рассказ о серебряной чарке, подаренной гарницким мужикам за помощь в ремонте судна; о визите к мощам основателя монастыря, праведного Ионы Клименецкого; о встрече с кондинскими бабами, спасшими мужиков от работ на заводе Бутмана. Эти рассказы дают повод предполагать, что Петр во время того памятного похода действительно останавливался в кижских местах. О плотнике, построившем кижскую Преображенскую церковь, документальных свидетельств нет. Исследователи проводят параллель между двумя храмами — Преображенским в Кижах и двадцатипятиглавой церковью Покрова Богородицы из Вытегорского погоста, появившейся чуть ранее — в 1708 году. Высказывалось предположение, что строила их одна плотницкая артель.

В некоторых преданиях упоминается мастер Нестор: закончив строительство, «Нестер со священным топором поднялся до последней главки, привязал ко кресту алую ленту, а топор закинул в озеро и поклялся, что такого чудесного храма нет нигде и не будет больше никогда. И топор этот никто не найдет. И тогда начали святить церковь. А Нестера больше никто не видал». По другим свидетельствам, он «обошел вокруг центральной главки, поклонился на все четыре стороны света со словами: „Я — МастерНестор, нет другого такого“. После чего он бросился на землю и умер. В Преображенской церкви на протяжении 80 лет после этих событий постоянно молились о блаженстве его души». Народная память сохранила эту красивую легенду, но относится ли она к строителю именно Кижского собора, остается вопросом. В книге С.В. Максимова «Год на Севере», впервые опубликованной в 1890 году, рассказывается предание о другом мастере — строителе восемнадцатиглавой Воскресенской церкви в поморском селе Кола. Собор этот был возведен еще в 1684 году. Срубленный из строевой сосны, он простоял 170 лет. 11 августа 1854 года сгорел после обстрела английской эскадрой. Три храма: восемнадцатиглавый в Коле, двадцатипятиглавый в Вытегре и двадцатидвухглавый в Кижах — были похожи друг на друга, словно одна рука мастера возвела их. Преображенская церковь на Кижском погосте — единственный из трех многоглавых храмов, построенных в эпоху Петра Первого, который удалось сберечь до настоящего времени.

80–81

Кижский архитектурный ансамбль ранней осенью

Иконописное убранство «Благоукрашение» Преображенской церкви началось сразу после завершения строительных работ. Первый иконостас сделали традиционным, тябловым. Он простоял до середины XVIII века, после чего его сменил великолепный барочный четырехъярусный иконостас.

Иконостас Преображенской церкви — один из крупнейших на Русском Севере. Высота золоченой конструкции — около 7 метров, длина — почти 24 метра; иконостас украшают 102 иконы. До 40-х годов XX века храмовое помещение было перекрыто восьмигранным потолком — «небом», составленным из 16 икон — клиньев с изображениями серафимов, херувимов, ангелов и праотцев. В центре была изображена «Новозаветная Троица».

Существует предположение, что иконы были написаны в двух иконописных мастерских. Одна, вероятно, заезжая — манера исполнения отличается высоким профессионализмом и новыми веяниями. Нигде больше в Заонежье подобное письмо не встречается. К 1697 году эти мастера выполнили иконы для Покровской церкви, затем они получили большой заказ на три верхних яруса икон Преображенской церкви — пророческий, деисусный и праздничный. По всей видимости, столь большой объем работ делался на средства не только крестьянской общины, но и кижан, проживавших в столице. Семь огромных икон нижнего, местного ряда были написаны в мастерской так называемого «кондопожского мастера». На иконах изображены святые, особенно почитаемые среди местных жителей: Георгий Победоносец, Святитель Николай, Зосима и Савватий Соловецкие, Илья-пророк. В этом же ряду находятся самые древние иконы храма — «Преображение» и «Покров» конца XVII века. «Преображение», храмовая икона церкви, по преданию, была спасена из пожара в XVII веке. Большинство икон местного ряда — житийные: центральная часть композиции (средник) с изображением святого обрамлена клеймами, повествующими об основных событиях его жизни. К числу таких икон принадлежит образ Преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Один из основателей Соловецкого монастыря, Зосима, был родом из Заонежья — из толвуйского села Загубье, поэтому считался покровителем этих мест. Его родители, Гавриил и Варвара, воспитали сына в благочестии.

Еще в юности он проявил склонность к монашеской жизни, поселился в пустынном месте, вдали от родительского дома. Вскоре Зосима принял иноческий постриг в одном из северных монастырей. В Поморье он познакомился с иноком Германом, который рассказал юному Зосиме о пустынном и суровом Соловецком острове, где несколько лет прожил вместе с преподобным Савватием. После смерти родителей Зосима раздал имущество бедным и вместе с преподобным Германом в 1436 году отправился на Соловки. Вскоре к келье Зосимы стали стекаться ученики, которые построили храм и обитель, а Зосиму избрали своим игуменом. В 1465 году преподобный Зосима перенес мощи преподобного Савватия с реки Выги в свою обитель. Зосима умер в 1478 году.

Глава III Высокое крестьянское искусство

В среднике иконы изображены Преподобные Зосима и Савватий, которые держат на руках модель Соловецкого монастыря. Клейма иконы рассказывают об их житии, об основании обители. В изображении «утлой лодицы», на которой Зосима и Герман пересекают бурное море, угадываются формы знаменитой лодки-кижанки.

Литовское разорение и Спас Всемилостивый Одними из самых известных преданий на Кижах были предания о панах. Под этим именем народная память объединила и образы загадочной белоглазой чуди, и польско-литовских отрядов Смутного времени, и разбойничьих шаек, бродивших по северным окраинам в поисках легкой добычи. Ряд рассказов о панах, по-видимому, имел под собой исторические реалии, их можно соотнести с русско-польской войной (1609–1618), названной в народе «литовским разорением». В Заонежских погостах отряды поляков, казаков и литовских людей появились в январе 1614 года. Получив отпор в острогах Толвуи и Шуньги, они направились через Кижский погост в южные земли к Олонцу. Летописные строки повествуют о страшных злодеяниях: «землю пустошили, города воевали, церкви Божии оскверняли, людей мучили всякими муками и на смерть побивали, и по лесам разгоняли, всякий живот грабили, дворы и деревни жгли и скот выбивали и все до конца разоряли». События того времени послужили богатой темой для народных рассказов и сохранились в виде преданий. Предание о нападении панов на Кижский остров было впервые записано священником Кижского погоста Иваном Федуловым почти 200 лет назад, в 1832 году. В это время по Олонецкой епархии шел сбор «историко-статистических сведений» по приходам, организованный архиереем Игнатием (Семеновым). Благодаря этому впервые была зафиксирована удивительная история святыни Кижского погоста — иконы «Спас Всемилоcтивый».

84–85

Старинное предание гласило: «Прежняя Преображенская церковь была в 1½ версте от нынешней, на Кижском же острове на горе, называемой Каргиной, на том самом месте, где ныне часовня Святого Духа. Литовцы нечаянно напали на это место в то самое время, когда народ в воскресный или другой праздничный день собрался к церкви в большом множестве, и убили много людей. Некоторые убежали в церковь. Литовцы, хоть и знали, что в церкви народ, не вошли, однако, в нее, а только стреляли в церковные двери и окна. Они прострелили в церкви икону Всемилостивого Спаса в правую его руку. В это самое время напала на них тьма, и многие сами себя перерубили, а остальные отбежали прочь, бывший же в церкви народ не потерпел вреда. Образ этот стоит ныне в церкви за правым клиросом; на нем есть только „заскалина“ шириной в три четверти вершка с ницевой (левой) стороны. Длина же в четыре вершка, как будто от вытески топором. На лицевой стороне образа никакого знака не видно».

В 1943 году иконы из Преображенской и Покровской церквей были вывезены оккупационными войсками в Финляндию. Зимой 1944 года кижские иконы в числе прочих заонежских икон были возвращены по мирному договору из Хельсинки в Петрозаводск и переданы на хранение Государственному музею Карело-Финской ССР. Иконы «неба» Преображенской церкви не сохранились — зимой 1944/1945 годов их пустили на дрова в Петрозаводском доме культуры. Масштабные реставрационные работы 1950-х годов под руководством А.В. Ополовникова коснулись и внутреннего убранства Преображенской церкви. Иконы вернулись на свои места, но из интерьера храма убрали все «несвойственное народному зодчеству»: плащаницы, подсвечники, лампадки, киоты и т.п. Вместо утраченных икон «неба» уложили тес. В 1980–1981 годах при подготовке к реставрации церкви иконостас был демонтирован. В настоящий момент ведутся работы по его восстановлению, и по завершении реставрации Преображенской церкви иконостас вернется на свое прежнее место.

Икона «Спас Всемилостивый», или «Белый Спас», как называли ее кижане, была написана во второй половине XVI века. Это одна из старейших икон Кижского погоста. Одной рукой Вседержитель благословляет склонившихся преподобных Варлаама Хутынского и Александра Свирского, рядом стоят святая Параскева, великомученица Екатерина и святая Марфа. В другой руке Спаситель держит Евангелие, раскрытое на словах: «Не на лица судите, сынове человечьстии, но праведен суд судите, сами не осужени будете». Предостережение адресовано тем, кто, не зная истинного положения вещей, судит «по наружности», несправедливо обвиняя других. Огромной любовью пользовался этот образ среди кижан. Подъезжая к погосту и завидев храмы, старики говорили: «Показался Спасушко — светломилостивый Ерусалим!» Местные жители ценили икону как спасительницу от многих болезней, говорили, что у нее «многие чудеса и исцеления свершаются». Ежегодно в Пасху с ней поочередно обходили все дворы и поля окрестных деревень. Чудодейственная кижская икона была известна далеко за пределами Заонежья. Молва о ней распространялась богомольцами, следовавшими мимо Спасо-Кижского погоста в Соловецкий монастырь. Многие жертвователи оставляли свои щедрые вклады в церковную казну с припиской «В Кижи Белому Спасу».

Икона находилась в церкви Преображения Христова на почетном месте за правым клиросом «в киоде резном под червонным золотом, с колоннами золочеными, у коих наверху сень золоченая самой высокой работы». В XIX веке у «Белого Спаса» появилась живописная копия, которую поместили в Церкви Покрова Богородицы в Никольском приделе. В настоящее время почитаемая икона «Спас Всемилостивый» находится в иконостасе Кижской Покровской церкви справа от царских врат, а копия хранится в собрании Музея изобразительных искусств Республики Карелия.

Икона «Спас Всемилостивый» («Белый Спас»), вторая половина XVI в.

Икона «Зосима и Савватий Соловецкие с Житием», первая четверть XVIII в.

Икона «Преображение Господне», XVII в.

Иконы «Ангел», конец XVII — начало XVIII в. Фрагменты «неба» из часовни Успения Богоматери в деревне Васильево

Глава IV

Музейный остров

М

узей на острове Кижи начинал формироваться в 1951 году одновременно с реставрационными работами в ансамбле Спасо-Кижского погоста по инициативе А.В. Ополовникова. На остров начали перевозить часовни, дома, хозяйственные постройки из разных районов Карелии. Благодаря созданию музея удалось сохранить 77 памятников народного зодчества.

С годами сложилась экспозиция, представляющая собой сложный, разнообразный комплекс, в который входят памятники архитектуры, ландшафты острова и окрестностей, уникальные природные объекты, интерьеры традиционных крестьянских домов, «живые» экспозиции (демонстрация ремесел, программы фольклорного ансамбля музея), засеянные рожью поля, приусадебные огороды и сенокосы, дороги и тропы, соединяющие деревни и сектора музея. Особенность в том, что музей «Кижи» существует и действует в разных мирах, на стыке реальности и вымысла. С одной стороны, он интегрирован в природный, историко-культурный и социальный контекст региона, здесь нет четкой границы между собственно музейными, средовыми и инфраструктурными объектами. С другой — это заповедник: памятники на его территории являются знаками присутствия прошлого в настоящем, они соединяют их в пространстве музея. Здесь, согласно законам былинной поэзии и эпоса, нет времени: все происходит давным-давно и сейчас.

Возникает ощущение, что ты попал в мир утопии, который до сих пор живет по законам «древлего благочестия». Это рай, но рай земной, достижимый для человека, воплощение его мечты. Еще важный штрих: мы часто восхищаемся недосягаемой виртуозностью мастеров прошлого. Кижи пронзительны тем, что рукотворный Эдем создан талантом и умом не только минувших поколений, но музейщиков и реставраторов нашего времени. Уникальные по сложности работы продолжаются…

Первый дом, привезенный на остров Первым на остров был перевезен дом крестьянина Ошевнева из небольшой, всего в три двора, деревни Ошевнево, расположенной на Большом Клименецком острове, напротив Кижей. Он принадлежал зажиточному крестьянскому роду. В 1876 году, в момент строительства дома, в хозяйстве Ошевневых было 4 лошади, 10 коров, 10 овец. Рядом с домом стоял хлебный амбар. У Нестора Максимовича Ошевнева, строителя дома, было семеро сыновей, двое из них рано умерли, один был отдан в рекруты, а двое со временем перешли в купеческое сословие Царского Села и Санкт-Петербурга. Степан Максимович Ошевнев в конце XIX века владел лавкой шелковых материй в Гостином дворе столицы. Как и любой северный дом, дом Ошевнева объединяет под одной крышей жилые избы и хозяйственные помещения. Первое, что обращает на себя внимание, — несимметричная крыша на два ската. Один из них длинный и пологий. Такие дома в Заонежье назывались «кошель», так как напоминали по форме заплечный берестяной короб с крышкой, который крестьяне брали в дорогу. Жилая часть дома, которую сразу можно узнать по нарядным наличникам окон, расположена под коротким скатом крыши, а под длинным находится хозяйственная часть; на первом этаже (во дворе) стоял скот, на втором (в сарае) хранили скарб и запас сена. Длинный пологий скат позволял расположить больше хлевов для скота. В этом большом доме две избы (летняя и зимняя), в которых проходила повседневная жизнь семьи, и два «парадных» помещения: горница и «зала» — изба второго этажа, которую обставляли особенно празднично, «на городской манер». На третьем этаже есть еще летнее неотапливаемое помещение — светелка. В Заонежье семьи были большие, вместе с родителями долгое время продолжали жить их женатые дети. Крестьянское хозяйство требовало много мужских рук. В то же время, не надеясь на свой хлеб, которого на Севере всегда не хватало, крестьяне стремились заработать где-нибудь на стороне ремеслом.

Сказители Кижской волости Илья Муромец, Алеша Попович, Садко… — былинные герои, без которых мы не представляем русской культуры. Но мало кто знает, что этот эпос известен нам благодаря сказителям Кижской волости. В конце XIX — начале XX века, когда собиратели русской словесности обнаружили духовные стихи и былины, имена Трофима Рябинина, Василия Щеголенка, Леонтия Богданова, Терентия Иевлева, Симеона Корнилова прославили Кижскую землю на весь мир. Среди кижских сказителей наиболее известна династия Рябининых. Эпическая традиция в этой семье передавалась на протяжении четырех поколений. Наиболее знаменит основатель династии Трофим Григорьевич Рябинин. Его репертуар состоял в общей сложности из 26 былинных сюжетов — свыше 6000 стихов.

Таким знанием не располагал ни один другой певец. Рябинин исполнял знакомые нам с детства былины «Илья и Соловей», «Добрыня и Змей», «Вольга и Микула» и многие другие. Собиратель П.Н. Рыбников, восхищаясь особым даром сказителя, вспоминал, что во время исполнения не раз забывал про перо: «Каждый предмет у него выступал в настоящем свете, каждое слово получало свое значение… Удивительное умение сказывать придавало особенное значение каждому стиху». Любое исполнение отличалось своеобразным напевом и владением голосом, индивидуальной манерой, интонацией, дикцией. «У каждого истинного сказителя, — писал П.Н. Рыбников, — заметно его личное влияние на склад былины: он вносит в нее свой характер».

Живя в Петербурге, крестьянин присматривался к новым строительным приемам, новым модам, набирался нового (не всегда положительного) жизненного опыта. В крестьянских домах заметно влияние городской архитектуры: любимые в этих краях трехарочные балконы на фасадах домов, наличники с волютами, витые колонки. Даже традиционную избу в Заонежье называли по-городскому — «фатера».

Глава IV Музейный остров

Декоративное убранство дома Ошевнева не просто богато. В нем можно увидеть и новые городские элементы — нарядные балконы, волютные наличники. И традиционные, древние узоры: вихревые розетки на полотенцах и причелинах — символы небесных светил. Зубчатая резьба на причелинах (досках, идущих по краю кровли), схематично изображающая воду, — символ плодородия. Эти орнаменты, уходящие корнями в дохристианскую культуру, не только украшали дом, но и служили оберегами. Жилую часть дома огибает нарядная низкая галерея — гульбище. На него выходили закрывать ставни от непогоды. В Заонежье эта деталь была настолько любима, что говорили: «Дом без гульбища — что мужик без бороды». Облик северного дома оживляла многоцветная раскраска наличников, балконов, причелин. Со временем краски выцвели и выветрились, но и сейчас на некоторых деталях дома Ошевнева можно увидеть следы этого многоцветья.

Трофим Рябинин родился в 1801 году в деревне Гарницы Сенногубского прихода. Рано остался сиротой. Женившись на Дарье Клоповой из деревни Потаневщина, жил в доме тестя примаком. Рябинин проявил себя справным хозяином: после смерти тестя семью возглавил Трофим, а не брат покойного, что было в обычае. Большое значение в жизни Рябинина сыграло знакомство с собирателями русского фольклора Н.П. Рыбниковым и А.Ф. Гильфердингом. По приглашению последнего в 1871 году Т.Г. Рябинин приехал в Петербург на публичные выступления перед фольклористами, историками, писателями, музыкантами.

3 декабря состоялось первое публичное выступление былинщика в Императорском русском географическом обществе. «Нет сомнения, — писала петербургская газета „Русский мир“, — что слушание былин из уст самого сказителя — случай редкий и весьма интересный, который, вероятно, и привлек в заседание громадную публику, большая часть которой за неимением мест стояла». В зале присутствовали: президент общества великий князь Константин Николаевич, президент Академии наук мореплаватель Ф.П. Литке, известный критик В.В. Стасов, видный фольклорист и литературовед О.Ф. Миллер. Во время этой встречи М.П. Мусоргский сделал нотные записи двух былин Т.Г. Рябинина — «Вольга и Микула» и «Добрыня и Василий Казимирович». Отделение этнографии ходатайствовало о награждении сказителя серебряной медалью «за полезное». Весной 1872 года олонецкий губернатор вызвал Т.Г. Рябинина в Петрозаводск, где лично вручил ему награду.

96–97

Т.Г. Рябинин прожил долгую жизнь, умер в 1885 году, похоронен возле Покровской церкви в Кижах. После его выступлений в Русском географическом обществе и Славянском благотворительном обществе выдающихся сказителей стали регулярно приглашать в города для знакомства широкой публики с их творчеством. Открытая в Кижах живая эпическая традиция оказала большое влияние на развитие отечественной культуры. Вторая половина XIX века — это время поиска национального стиля в искусстве, пристального интереса к истории народа, к фольклору. Эпические напевы, сюжеты и образы кижских сказителей легли в основу лирических произведений А.К. Толстого, живописных полотен В.М. Васнецова, органично вписались в музыку М.П. Мусоргского, А.П. Бородина, Н.А. Римского-Корсакова... Эти произведения вошли в основу национального сознания, дали толчок к возрождению самобытной русской культуры.

Дом Ошевнева: вид с крыльца Покровской церкви

Дом Ошевнева из деревни Ошевнево, 1876 г.

98–99

Дом Ошевнева и храмы Кижского погоста

Музей культуры трех народов В 60–70-х годах XX века на Кижи перевозились памятники как из русских деревень Заонежья, так и из карельских. Постепенно сформировались соответствующие экспозиционные сектора: карел-ливвиков, северных карел, русских Заонежья, русских Пудожья. В настоящий момент продолжаются работы по созданию секторов вепсов и карел-людиков.

Сектора формировались по принципу реконструкции реальных деревень, воссоздания целостного образа культуры и быта определенной этнической группы, проживающей на территории современной Карелии. Каждый сектор состоит из крестьянских домов, подсобных построек (бани, амбары, риги), небольших хозяйственных сооружений (изгороди, причалы, вешала для сушки зерна и сетей и т.п.). При том что русские, карелы и вепсы использовали один материал — дерево — и одни и те же строительные приемы, в их постройках есть как общие черты, так и различия: в планировках домов, декоре, внутреннем убранстве отражены особенности не только хозяйственного уклада, но и мировоззрения. Особость и в то же время взаимовлияние культур хорошо видны на примере дома карельского крестьянина Яковлева из деревни Клещейла, построенного в 80–90-е годы XIX века. Он относится к самому распространенному на территории Карелии конца XIX века типу дома-комплекса — дом «брус» с симметричной двускатной крышей и хозяйственной частью, расположенной за жилой. Постройка поражает мощью бревенчатого сруба и декором главного фасада, в котором отчетливо ощущаются единство и растворенность в природе, столь свойственные карельскому мироощущению. Основным мотивом резьбы служит многократно повторяющаяся вихревая розетка — символ солнца. Это солнце словно поднимается по крыше к коньку — к зениту — и спускается по другому свесу кровли — к закату. Окна украшены волютными наличниками, столь любимыми в Заонежье, в то же время их форма и детали (зооморфный излом, стилизованная елочка внутри вместо традиционной стрелы) несут черты национальной самобытности. В каждом районе Карелии, у каждого народа были свои особенности домостроительства. У русских Заонежья самым распространенным в конце XIX — начале XX века был дом «кошель»; в Южной Карелии, у карел-ливвиков, — «брус»; в северо-карельских деревнях часто встречался дом «глаголь», в котором

хозяйственная часть огибает жилую в виде буквы «Г», у русских Пудожья бытовали двухрядные дома, где жилая часть расположена параллельно хозяйственной и обе перекрыты самостоятельными двускатными крышами.

Глава IV Музейный остров

Большинство крестьянских домов в Кижах огромные даже по нашим меркам: дом Сергина — 480 кв. м, дом Елизарова — 420 кв. м, что сопоставимо с площадью современных коттеджей. Встречаются и маленькие дома, такие как дом Щепина, — 205 кв. м. Наряду с избами в экспозиции много хозяйственных построек: амбаров, бань, риг, кузниц, водяных и ветряных мельниц… Есть в коллекции музея и так называемые малые архитектурные формы. Например, поклонные кресты. В старину они часто встречались у деревенских околиц — оберегали вход в деревню; стояли на перекрестках дорог, где, по представлениям крестьян, могла бесчинствовать нечистая сила. Кресты возводили и в память о каких-то важных событиях. Так, крест из деревни Хашезеро украшен двумя орнаментальными розетками с надписями: «1812» и «Победа». Вероятно, он был поставлен в честь войны 1812 года, в которой принимали участие многие заонежские крестьяне. Сохранились в Кижах и целые деревни...

Вид на Кижский архитектурный ансамбль с северной части острова: дома Пудожской деревни, часовня Спаса Нерукотворного на Нарьиной горе, главки Преображенской церкви (в глубине)

102–103

Постройки вепсов: амбар Беляева из деревни Матвеева Сельга Прионежского района, вторая половина XIX в.

104–105

Крестьянская усадьба пряжинских карел. Дом Яковлева из деревни Клещейла, 1880−1900 гг., амбар из деревни Коккойла, 1892 г.

Элементы декора дома Яковлева: причелина с розеткой-солнцем

Резные наличники с волютами на доме Яковлева

106–107

Исторические деревни Еще в начале XX века кижская округа была многолюдной. Только на самом острове в XIX веке располагалось девять деревень, все они были небольшие — 2–4 дома. Земля острова плодородна, крестьянские поля начинались сразу за домами и занимали практически весь остров. Старики вспоминали, что к августу о. Кижи становился «золотым» от вызревших хлебов.

Сейчас из старых поселений сохранились только два: деревня Ямка на восточном берегу и Васильево — на западном, обе известны еще с XVI века. Первая долгое время называлась Ольхино по имени крестьянина Истомки Ольхина, который после разорения в Смутное время поставил здесь свой дом, возродив деревню. Современное название Ямка появляется в документах в начале XX века. Долгое время в поселении было всего три дома, но к концу XIX века, после раздела больших крестьянских семей, в ней насчитывалось уже 14 дворов. Сейчас это одна из экспозиционных деревень музея-заповедника «Кижи». Большинство домов перевезено из различных районов Заонежья. Их собрали на старых местах, тем самым восстановив общий вид деревни начала XX века. Заонежские крестьяне старались ставить свои постройки поближе к воде. Озеро было практически единственным транспортным путем и местом рыбного промысла, а вода даже при весеннем половодье не подходила

Откуда пошло название Ямка? В волшебной копилке кижских преданий есть удивительный рассказ о происхождении названия одной из деревень на острове Кижи — деревни Ямка. В конце XVI века на острове располагалось 14 деревень. К концу XX века из них сохранились только две — Ямка и Васильево. В настоящий момент эти деревни экспозиционные, большая часть домов признаны памятниками архитектуры. Деревня Ямка впервые упоминается в документах XVI века. До начала XX века она носила название Ольхинская или Ольхино в честь основателя деревни Истомка Васильева сына Ольхина. Он построил свой двор на старом жилом месте «после разорения немецких людей». Название деревни — Ямка — появилось в документах достаточно поздно, в конце XIX века. Поводом, скорее всего, послужила приметная яма, расположенная на возвышенности над деревней. Она видна до сих пор и представляет собой карстовую воронку, то есть провал грунта естественного происхождения. Подобные провалы возникают, когда подземные воды размывают горные породы и земля проваливается в образовавшиеся пустоты.

В народе сохранилось предание об этом месте: «Название деревни Ямки пошло вот от чего: в этой деревне жила вдова в избе, у которой собиралась на бесёды кижская молодежь, там они веселились, пили, развратничали. Собирались они три раза по девять. Наконец Господь отступился от них. Сначала испугал он сына маленького вдовы, который выбежал из дому, а за ним и мать. Дом в этот момент провалился в землю, образовалась дыра, в которой торчала одна труба. На трубу вскочил петух и пел он там три года. Когда один смельчак решился заглянуть через трубу, то увидел там всю кижскую молодежь в разных позах, перевешенных через балки. Все это было лет 200 тому назад, а может, и больше. Сейчас показывают это место саженях в пятидесяти от деревни, небольшую яму, обложенную камнем». В Пудожском и Каргопольском уездах Олонецкой губернии собиратели не раз записывали истории о провалившихся домах. Сюжет связывают с преданиями о чуди, не желавшей мириться с завоеванием родной земли или принимать веру православную и оттого «уходившей под землю». Среди ученых нет единого мнения, было ли конкретное племя чудь или это собирательный образ всех прибалтийско-финских народов, занимавших в свое время огромную территорию. География распространения сюжета о провалившейся избе и преданий о чуди близки друг другу: это восточная часть Карелии, Архангельская, частью Вологодская и Ленинградская области. Можно предположить, что легенда о погребенном доме была занесена на кижскую землю в период одной из волн русской миграции.

к домам. Массивные, величественные дома Ямки, большинство из которых «двужирные», то есть двухэтажные, смотрят прямо на выход из Кижских шхер в Большое Онего — туда, где через маленький пролив между островами Уйма начинался путь на восточный берег озера, на Пудогу. До нее всего 50 км, летом можно было проехать на лодке, а зимой — по накатанному санному пути.

Глава IV Музейный остров

К моменту постройки дома хозяйство Сергиных было очень крепким: 5 лошадей, 12 коров, водяная мельница, рига с гумном, двухъярусный амбар. Помимо этого, они владели соймой — большой лодкой для перевозки грузов — и кабриолетом для выездов. В семье было четверо сыновей, что позволило старшим искать удачи в Петербурге. Двое из них владели посудным и кожевенным магазинами в столице, младший, оставшись на крестьянском хозяйстве в деревне, держал в родовом доме бакалейную лавку.

Деревня Васильево всего в пять дворов, на южной ее окраине стоит часовня Успения Пресвятой Богородицы (о ней речь пойдет ниже). На протяжении всей своей истории деревня была совсем маленькой — 2–3 дома. В XVI веке у нее было два названия: «Большой Двор на низу у часовни» и «Лукинщина» — по имени одного из богатейших новгородских бояр Луки Федорова, которому она принадлежала.

Дом Сергиных является традиционной для Заонежья постройкой типа «кошель». В нем четыре избы, горница и три светелки. В одной из изб первого этажа жил брат хозяина, старообрядец. По его завещанию до 20-х годов XX века эта изба служила странноприимным домом для нищих.

Около ста лет деревня была вовсе в запустении, пока в конце XVII века сюда не переселился крестьянин из соседней деревни Ольхино (Ямки) и не возродил эти земли. В середине XIX века к нему переехали родственники из разных деревень Кижской волости. От отчества старейшины рода образовалась фамилия всей семьи — Васильевы, а также нынешнее название деревни.

Сергины жили в своем доме до 1970-х годов. Внук строителя дома участвовал в Первой мировой войне, а потом служил в Красной Армии. Во время коллективизации он одним из первых передал свое хозяйство колхозу — скот, ригу, мельницу. Возможно, именно это спасло семью от репрессий. Во время войны в доме укрывались советские разведчики.

В Васильево располагается самый большой и богато украшенный дом на Кижах — это дом Сергиных, перевезенный сюда из деревни Мунозеро. Его фасад сплошь покрыт резьбой, из-за чего он похож на торжественные древнерусские хоромы. Дом был построен в 70-х годах XIX века зажиточным крестьянином Лазарем Яковлевичем Сергиным. По семейному преданию, родоначальника семьи маленького Сергу родители принесли из Новгорода в берестяном коробе.

Дом поражает богатством декоративного убранства. При всей традиционности расположения резных деталей — наличников, причелин, балконов — в нем отчетливо просматривается городское влияние. Вместо традиционных для Заонежья волют окна обрамляют наличники с элементами классицистического декора — гирляндами. Ажурное деревянное ограждение балкона напоминает скорее чугунное литье.

Шунгитовый остров Одной из самых больших загадок, интригующих людей, является не что иное, как земля острова Кижи. Она всегда считалась особым богатством благодаря плодородию и способности хорошо прогреваться. Одно усложняло земледельческие работы — каждую весну с участков приходилось собирать камни, которые будто вырастали из-под земли. Валуны и мелкие камни крестьяне складывали в круглые и линейные кучи — «грудовицы» и «ровницы». При этом на полях оставались россыпи мелкого черного камня. Они накапливали тепло и отдавали его земле, создавая микроклимат для растений. Именно эти необычные черные камни под действием солнца, воды и ветра измельчались и становились основой черных шунгитовых почв, влиявших на расселение людей и их хозяйственную деятельность. Шунгиты, известные с XIV века, до конца XX века считались уникальными в мире. В разное время их называли по-разному: «черной олонецкой землей», «чернядью», «землистым антрацитом», «шуньгским углем». Название «шунгит» породы получили в 1878 году от Заонежского села Шуньга, где были обнаружены.

110–111

К истории изучения и практического использования шунгитов причастны многие люди разных чинов и сословий, включая царя Петра Первого и великого князя Константина Николаевича Романова. По преданию, Петр предписывал своим солдатам хранить кусочки шунгита и опускать их в котелок для очистки питьевой воды. В разное время шунгиты применяли в качестве смазочного материала, красящего пигмента, строительного камня. «Аспидом — черным Нигозерским сланцем» декорированы чаши фонтанов Летнего сада в Санкт-Петербурге. Не раз предпринимались попытки использовать шунгит в качестве топлива, заменив им каменный уголь. В соответствии с современным взглядом шунгиты — это необычные по структуре и свойствам породы, сформировавшиеся около 2 миллиардов лет назад в результате вулканогенно-осадочных процессов. Глубокий черный цвет связан с присутствием углерода, который считается окаменевшей древней нефтью. Кроме углерода, в состав шунгитов входят силикатные минералы — кварц, слюда, которые равномерно распределены в углеродной матрице. Свойства камня определяются свойствами шунгитового углерода, структурой породы, взаимоотношениями углерода и силикатов. Благодаря этому шунгит отличается высокой активностью окислительно-восстановительных процессов, большой стойкостью в агрессивных средах, хорошей электропроводностью, значительной механической прочностью, малой теплопроводностью, способностью поглощать и нейтрализовывать электромагнитное излучение высокой частоты, а также адсорбирующими, каталитическими, антиоксидантными и бактерицидными свойствами.

Шунгитовые породы занимают площадь вокруг северной части Онежского озера и выстилают его котлован (с этим часто связывают чистоту озера). 25–12 тысяч лет назад сходивший ледник бороздил и ломал земную твердь, вынося обломочный материал на большие расстояния. Именно шунгитовые валуны, щебень и галька среди обломков известняков, доломитов, сланцевых пород составляли морену, из которой сложен остров Кижи. По мере изучения шунгитов менялись их классификация, используемая терминология и названия. В соответствии с современной трактовкой термин «шунгит» используется по отношению к одной из шести выделенных разновидностей шунгитосодержащих пород. И полезные свойства присущи не всем из них, хотя в быту продолжают называть шунгитом породы, содержащие любую концентрацию шунгитового вещества. Шунгит используют сейчас как эффективный природный адсорбент: в медицине, косметологии, технике (от фильтров для воды до противогазов). Он задействован в процессах подготовки питьевой воды, а также для очистки сточных вод от нефтепродуктов, фенола, пестицидов, хлора, диоксинов, радикалов, для обеззараживания воды и уничтожения патогенных микроорганизмов. Шунгит используется для изготовления строительных плит с прекрасными теплоизоляционными характеристиками при уникальной прочности и легкости конструкции. Разработаны радиоэкранирующие материалы с этим минералом, электропроводные материалы, позволяющие создавать теплые тротуары, удалять лед с дорог. Одна из разновидностей породы используется вместо кокса и кварцита в производстве синтетического чугуна, фосфора, цветных металлов.

На основе шунгитовых пород созданы препараты, обладающие биологической активностью. Применение их в агрономии и звероводстве позволило повысить урожайность растений и качество пушнины. Известно, что воды, выходящие из шунгитовых толщ, обладают целебными свойствами. С их помощью лечат многие заболевания, в том числе дерматологические, аллергические, желудочные, нервные. Полезными свойствами обладают и водные настои на шунгите: они ускоряют заживление ран, снимают зуд от насекомых и улучшают состояние кожи. Необычные шунгиты не могли не породить большое количество мистики. Широко распространились представления о лечебных и магических свойствах черных камней. Считается, что шунгит нейтрализует и поглощает все негативное и вредное для людей, а все полезное концентрирует; что он защищает от болезней, «плохой энергии», злых сил, страха. Камень символизирует прочность, надежность, волю, преодоление слабостей. Люди верят, что он способен удержать от неблаговидных поступков, что это камень-защитник, камень-утешитель, поэтому его используют в качестве амулетов и в нетрадиционной медицине. Любопытно, что большинство толкований сложилось довольно поздно. Для местных крестьян «чернядь» была настолько обыденной частью окружающего мира, что никакого обожествления не происходило. Наоборот, при строительстве бань заонежане внимательно следили, чтобы ни один черный камень не попал в каменку. Считалось, что при нагревании они выделяют «дурной» газ. Хотя запрет, скорее всего, объясняется просто: шунгитосодержащие сланцы от температуры растрескивались, разлетаясь в стороны, пугая, обжигая и оставляя синяки и ссадины.

Деревня Ямка

112–113

Деревня Васильево: дом Сергина, вторая половина XIX в. (в глубине), дом Сергеевой, конец XIX — начало XX в. (на берегу)

Дом Сергина, вторая половина XIX в. Перевезен в Васильево из деревни Мунозеро Медвежьегорского района

114–115

Декоративная резьба на окнах и балконе светелки дома Сергина

Самая древняя Храмы Спасо-Кижского погоста — не единственные культовые памятники музея.

Самая древняя постройка Кижей, которая не была перевезена на остров, а стоит на своем историческом месте, — часовня Успения Пресвятой Богородицы в деревне Васильево, построенная на рубеже XVII и XVIII веков. Она одна из самых больших в округе. Но несмотря на свои размеры, это именно часовня, а не церковь. Главное отличие часовни от церкви — отсутствие алтаря, поэтому в ней невозможно служить литургию и нет причта. Священников приглашали из приходского храма в особых случаях (в Пасхальную неделю, в часовенный праздник). Невольно возникает вопрос о причине появления часовни всего в 1,5 км от центральных храмов. Существует расхожее мнение, что часовни строились из-за удаленности деревень от храмов, невозможности их посещения крестьянами в весеннюю и осеннюю распутицу. Однако в XIX веке на острове Кижи, в непосредственной близости от церквей Спасо-Кижского погоста стояло две часовни — Успенская в д. Васильево и Святого Духа в д. Ямка; последняя располагалась почти на том же месте, где сейчас стоит часовня Спаса Нерукотворного. Скорее всего, причина возведения многочисленных часовен связана с желанием крестьян иметь своего, «личного» деревенского небесного покровителя. Как только позволяли средства, община строила свой, деревенский храм или часовню, уделяя им подчас больше внимания, чем приходским церквям.

Вид на часовню Успения Богородицы с Онежского озера

118–119

Часовня Успения Богородицы в деревне Васильево, конец XVII — начало XVIII в.

Чудотворная церковь Один из самых древних деревянных памятников не только Кижей, но и России в целом тоже находится на территории музея — это церковь Воскрешения Лазаря. Она совсем крошечная: длина — 8,8 м, высота — 7,1 м. Ее перевезли сюда из Успенского Муромского монастыря, основанного в XIV веке преподобным Лазарем Муромским на восточном берегу Онежского озера, на узкой полоске земли между Онежским и Муромским озерами, соединенными протокой при впадении реки Муромки. Эта древнейшая обитель Карелии до сих пор остается труднодоступной. С церковью связан ряд научных гипотез, народных преданий и верований. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению о времени строительства храма. На протяжении XX столетия он датировался в диапазоне от XIV до XVI века. Не помогли даже дендрохронологические исследования. В настоящее время принята датировка, предложенная академиком архитектуры В.П. Орфинским: алтарь и собственно церковное помещение — XIV век (то есть самая ранняя сохранившаяся деревянная постройка России), сени — XVI век. В пользу такой датировки говорят состояние древесины и особенности конструкций, среди которых много древних, архаичных строительных приемов: бревна сложены пазом вверх, как это делали в Древнем Новгороде; во внутренних помещениях отсутствуют потолки, окна — в форме небольших отверстий в полбревна, которые изнутри закрываются досками; «дверь на пятах» — то есть без петель, которая крепится вверху и внизу при помощи шипов, и многие другие. Церковь строилась в ту далекую эпоху, когда красоту ценили по простоте и соразмерности, пластике архитектурных объемов. Сени сделаны иначе, в их основе — заборно-каркасная конструкция. Печи внутри церкви не было, не было и мха между бревнами для утепления. Еще одна интрига связана с основателем обители преподобным Лазарем Муромским. О его земном пути повествует «Житие преподобного Лазаря, Муромского чудотворца», о подлинности которого до сих пор ведутся споры. До нас дошли только списки «Жития», подлинный текст погиб в конце 1612 — начале 1613 года, когда монастырь был разграблен и сожжен отрядами «панов». Согласно «Житию», Лазарь был византийским монахом, посланным в Великий Новгород к архиепископу Василию. После смерти епископа Лазарю приснился сон, в котором Василий «повелел идти на северную сторону к океану-морю, где находится большое озеро, именуемое Онего, и остров… назвал». После долгих мытарств, добравшись до места, инок «поставил… на острове крест и маленькую хижину, покоя ради телесного, затем храм молитвенный, или часовню. А живущие близ места этого на озере Онего именовались лопари и чудь, сыроядцы боязливые». Отношения Лазаря с аборигенами складывались сложно: «Множество притеснений, побоев и ран претерпел я от этих зверообразных людей. Много раз, избив меня, изгоняли они с этого острова и хижину мою огню предавали». Лишь после того как Лазарь исцелил слепорожденного сына старейшины-лопянина, те покинули остров: «Божиим промыслом лопари

и самоеды ушли с этого места к океану-морю… И стали люди из дальних мест приходить сюда и жить со мной, и многие постригались. И поставили церковь деревянную во имя Воскресения друга Божия Лазаря». Лазарь умер в возрасте 105 лет в 1391 году и был похоронен за алтарем церкви.

Глава IV Музейный остров

Этот храм почитался в народе как чудотворный. Сохранились воспоминания XIX века, что все деревья поблизости от обители стояли без коры: взять что-либо, причинить какой-либо ущерб церкви считалось страшным грехом, поэтому паломники грызли кору деревьев в надежде исцелиться от зубной боли и прочих хворей. В 1887 году над церковью возвели храм-реликварий для сохранения уникальной постройки. А в середине XX века перевезли в Кижи. В музее можно увидеть еще несколько часовен. В южной части острова, в основной экспозиции, расположена часовня Архангела Михаила, в которой сохранились (что большая редкость для часовен) иконостас и «небо» — расписной потолок последней трети XVII века. Украшением дальнего от погоста северного конца острова служит часовня Трех Святителей из карельской деревни Кавгора. Часовня Спаса Нерукотворного, привезенная из деревни Вигово, поставлена в центре на Нарьиной горе — самой высокой точке острова, которая считается «местом силы» острова. По преданию, здесь стояли первые кижские храмы. Правда, археологические исследования последних лет это не подтвердили. В конце XIX века жители деревни Ямка построили на этом месте часовню во имя Святого Духа, сгоревшую в военные годы, когда по весне бабы палили лежалую траву. С Нарьиной горы открывается один из самых величественных видов на ансамбль Кижского погоста, шхеры и острова.

122–123

Церковь Воскрешения Лазаря, XIV–XVI вв.

Кижское ожерелье Архитектурная коллекция музея «Кижи» — это не только памятники на острове, но и кольцо часовен вокруг. Этот своеобразный ансамбль сложился постепенно в XVII–XIX веках. Деревни, в которых сохранились часовни, входили в Кижский приход и Кижскую волость. В конце XIX века в приходе числилось 12 часовен, до нас дошли пять из них. Часовни обрамляют Кижи подобно драгоценному ожерелью, усиливая ощущение особости этого места. Туристов, приплывающих на Кижи, встречает часовня Знамения Пресвятой Богородицы — она стоит на мысу за деревней Корба на Большом Клименецком острове; мимо проходит фарватер: высокий шатер хорошо виден с пароходов и комет, следующих к острову с юга. Молельное помещение и трапезную часовни возвели в XVIII веке, в XIX веке к ним пристроили сени и звонницу. В фондах музея «Кижи» хранятся иконы «неба» этой часовни, написанные в XVIII веке. Еще одна часовня — Кирика и Иулитты — 80-х годов XIX века расположена в деревне Воробьи, на том же Клименецком острове. По свидетельству местных жителей, она была подарена родовой деревне одним из богатейших жителей — Акакием Стафеевичем Воронцовым. На материковом берегу Заонежского полуострова стоит миниатюрная, словно деревянная шкатулка, часовня Параскевы Пятницы и Варлаама Хутынского — единственное, что сохранилось от существовавшей здесь некогда деревни Подъельники. Часовню окружает ограда, сложенная из крупных валунов, которая своими брутальными, архаическими формами подчеркивает хрупкость строения. Весь ансамбль прячется под лапами огромных елей и практически не виден с озера. Это самое пленительное и умиротворяющее место во всей кижской округе.

Святые люди на святой земле В середине ХIХ века благодаря энтузиазму собирателей русской словесности Кижская волость предстала перед просвещенной Россией сокровищницей русского фольклора. Как писали исследователи, здесь «самый воздух был наполнен поэзией», а драгоценные сказания «до сего времени усердно сохранялись народом». Вместе с былинами, песнями, причитаниями передавались уникальные предания.

Предания — это устная летопись края. В их ткань органично вплеталась местная история: реальные персонажи, географические объекты, подтверждающие достоверность событий. В одном из таких преданий запечатлено имя самого известного настоятеля Соловецкого монастыря, митрополита Филиппа, в миру Федора Степановича Колычева (1507–1569).

На двух северных островах Кижской волости стоят еще две часовни. Одна из них — во имя Апостолов Петра и Павла — построена в XVII–XVIII веках в деревне Насоновщина на Волкострове. Это не только одна из самых старых, но и одна из самых больших и красивых часовен округи. Ее сруб с двух сторон имеет нарядную галерею-гульбище, ни одна другая часовня Заонежья не имеет такого архитектурного решения.

Глава IV Музейный остров

Напротив, на острове Еглов, в конце XIX века появилась часовня во имя иконы «Богоматерь Всех Скорбящих Радость». С ней связано одно предание, согласно которому первоначально часовня стояла в материковой деревне Липовицы. Две девушки из Еглово вышли замуж за липовецких парней, за это крестьяне Липовиц подарили их родной деревне часовню: «За двух Дарий — часовню

Предание о митрополите Филиппе В основе народного уважения лежало подлинно христианское отношение святителя к государственной власти. Он отказался благословить Ивана Грозного из-за его кровавой политики. Этот шаг имел огромное значение, поскольку в те времена авторитет царя во многом основывался на поддержке церкви, отказ митрополита означал, что деяния власти не соответствовали закону Божиему. Это дорого обошлось святителю Филиппу — он был унижен, лишен сана и сослан в монастырь в Твери, где, прожив несколько лет, погиб от рук палача. Старообрядцы Олонецкой губернии особо чтили опального митрополита. Его лик часто изображался на местных иконах и медных складнях рядом со Святыми Зосимой и Савватием, основателями Соловецкой обители. Текст кижского предания повествует о юных годах будущего святителя. Митрополит Филипп происходил из древнего старомосковского боярского рода Колычевых. До тридцати лет он находился на государевой службе. В 1537 году, после подавления дворцового мятежа, в котором участвовали его родственники, вынужден был тайно покинуть Москву. В одежде простолюдина, не попрощавшись с родными, он отправился на Север в Соловецкую обитель, по пути останавливался в одной из кижских деревень на берегу Онежского озера. В народе о тех событиях говорилось так: «В деревне Кижи существует предание, что св. митр. Филипп до своего пострижения жил будто бы в соседней Жаренской деревне у одного богатого крестьянина работником. Он оставил по себе память. Один раз он заклял на южном конце острова змей, которые развелись там в большом количестве и мешали пастись скотине. С тех пор по сей день на том месте змеи не живут, между тем как во всех окрестных местах их видимо-невидимо. Другой раз он поймал чудесным образом осетра (рыба, кот. в этих местах не водится) на праздник 1-го октября крестьянину, у котораго жил. После этого он скрылся, так как про него прошла молва».

126–127

Впервые предание было опубликовано неизвестным автором в 1902 году среди материалов «для истории, географии, статистики и этнографии Олонецкого края». Оно близко житийным текстам о святителе Филиппе (а возможно, и происходило от них). Житийное описание подсказывает нам имя поселянина, принявшего святого человека, — Суббота. Есть повод предполагать, что именно о нем говорилось в Писцовой книге Обонежской пятины Заонежской половины за 1563 год: «Дер. на Кижском же острову Марковская… /в ней проживает/: …Сидорко Степанов Суббота…». Годы, в которые в Кижах крестьянствовал Сидорка Суббота, совпадают по времени с путешествием через Онего Федора Колычева. Это позволяет предполагать, что митрополит Филипп некогда действительно посещал кижскую землю и остался в памяти людей добрым пастырем.

дали». Правда, существует и более прозаичная версия перемещения часовни в Еглово. По рассказам местных жителей, липовецкие крестьяне проиграли ее в карты егловским. Часовня строилась в течение XVIII–XIX веков. Чтобы поставить ее на окраине Еглова, известный на всю округу мастер-лодочник Ф. Вересов пожертвовал свои сенокосные угодья. В то время это был мысок, вдающийся в озеро, сейчас он практически превратился в небольшой островок. Часовня стоит у самой воды, отражаясь в глади озера. Вся территория музея-заповедника — самих Кижей и окружающих их островов, живописных шхер — отличается удивительной внутренней связанностью и воспринимается как единое культурное пространство.

Предание о Свят-наволоке и Смолев-наволоке Еще одно сказание, повествующее о пребывании святого человека на Кижской земле, связано с происхождением названий географических объектов. Предание о двух мысах, Свят-наволоке и Смолевнаволоке, было связано с именем писца Никиты Панина, который в 1628–1629 годах составлял Писцовую книгу Обонежской пятины, вел перепись населения и запомнился тем, что «очень находчив был». «Пихнулся далее /писец Панин/, полверсты места, до Святаго Наволока; остановился… „Што же называют Святым этот наволок, ребята?“— спросил он. — „Во времена древности шел святой в этот наволок, — отвечают ему эти люди, — а на другой стороне, за сто сажен от Спасителя (Кижский погост) жил человек темный; вдруг святой приходит на берег, и этот темный человек явился на другом берегу. „Смоль, — речет ему святой, — перевези меня“. „Ну, святой, я тебя перевезу: твой сан выше меня“, — ответил этот темный человек. — И с тех пор один наволок — Свят-наволок, а другой — Смолев-наволок“». Географические объекты, упомянутые в тексте, — это смотрящие друг на друга два мыса, один из которых расположен на южном конце Кижского острова, другой — на северо-западе Большого Клименецкого острова. Разделяет их пролив с незамерзающей даже в лютые морозы полыньей, называемой в народе Святой салмой.

«Святые» названия часто встречались в топонимах Русского Севера. Они отмечали древний водно-волоковый путь, пересекавший Заонежский полуостров с юга на север и использовавшийся разными этносами. Святой наволок мог служить таким ориентиром. В рассказах старожилов упоминается транспортная магистраль на Повенец, проходившая по Кижскому архипелагу вдоль западного побережья Большого Клименецкого острова. Еще в начале XX века в деревне Середка (Потаневщина) на Святом наволоке был постоялый двор, в котором останавливались путники из Петрозаводска. С XVI века Святой наволок был одним из самых заселенных в Кижской округе. В предании Святому наволоку противопоставлен Смолев-наволок. Можно предположить, что название Смолев-наволок связано с именем или прозвищем поселенца, обосновавшегося в этих местах. В Писцовой книге за 1563 год мы находим запись о том, что в Спасском Кижском погосте в непосредственной близости от Святого наволока (в 300 метрах) в деревне «На Кирко-острове на Грозлове» проживали потомки некоего Смолки, Сушко да Сенко Смолковы. Очень заманчиво связать их имена с легендарным Смолем, жившим на Кижском острове. Какого роду-племени мог быть этот Смолка? В Средневековье имя Смоль давали тому, у кого волос был черный, как смоль. А как известно, темный, почти черный цвет волос имели саамы, некогда проживавшие в этих местах. В предании образ Смоля дополняется описанием «человек темный». В фольклорных и житийных текстах саамов нередко называли «дикие люди» в значении «невежественные, темные». Не исключено, что предание о Святом наволоке и Смолев-наволоке сохранило народную память о границах расселения этнических и конфессиональных групп саамов и славян, местах соприкосновения и общения язычников и христиан.

Звонница часовни во имя иконы «Богоматерь Всех Скорбящих Радость» в деревне Еглово

128–129

Часовня Знамения Богородицы в деревне Корба, вторая половина XVIII в.

Часовня во имя иконы «Богоматерь Всех Скорбящих Радость» в деревне Еглово, вторая половина XVIII — конец XIX в.

130–131

Часовня Петра и Павла в деревне Насоновщина на Волкострове, конец XVII — начало XVIII в.

Глава V

Парящая церковь: реставрация Преображенского храма

С

овременный мир, живущий в основном в городах, привык воспринимать старение и умирание дедовских деревянных построек как данность, а уж тем более русский мир, который живет порой по принципу «Бог дал, Бог взял». Но есть те, кто сопротивляется течению реки времени и пытается что-то сделать… Один из первых реставраторов, а точнее архитектор, приехал на остров в 1948 году. Александр Викторович Ополовников — фигура титаническая и неоднозначная для своего времени. Именно он проводил первую реставрацию и создал, по сути, музей-заповедник «Кижи». Но, чтобы понять, что он сделал, нужно немного вспомнить то время. В 1945 году закончилась Великая Отечественная война, страна лежала в руинах. Тотальный дефицит рабочих рук и финансов был и будет всегда, но в то время было особенно не до «излишеств» в виде реставрации культового здания. Особенно если учесть, что коммунистическая власть проповедовала атеизм и церкви с часовнями не рассматривались ею даже как объекты элементарного ремонта. Моя мама до сих пор плачет и молчит, вспоминая, как жилось в те времена: как она маленькой девочкой была вынуждена приехать с Камчатки в Петрозаводск под опеку своей старшей сестры с одним чемоданчиком в руке. Думаю, подобная история есть у каждого. Такие были времена. И тем не менее первая великая реставрация Преображенской церкви началась! Что же надо было сделать такого, чтобы убедить власти выделить ресурсы на реставрацию большой деревянной церкви в глубинке? Как говорится, все гениальное просто — изменить концепцию. До 1948 года это была красивая многоглавая приходская церковь, а после — шедевр русской народной деревянной архитектуры. А это отлично вписывалось в государственный тренд по поднятию самосознания народа в тяжелые послевоенные времена.

Соответствовало идеологемам того времени: на Русском Севере не было крепостного права, храм строился всем рабоче-крестьянским миром. Можно было, не кривя душой, с гордостью заявлять: «Смотрите, что может сделать великий русский народ!»

Глава V Парящая церковь: реставрация Преображенского храма

Смена концепции, превращение культовой постройки в «венец народного творчества» должны были произойти не только на словах, но и на деле. Для подкрепления нового позиционирования архитектор А.В. Ополовников снял деревянную обшивку со сруба памятника и заменил кровельное железо главок на традиционный осиновый лемех. И произошло архитектурное преображение! Освободившись от поздних наслоений, церковь приобрела тот же вид, что и в момент постройки: рубленые бревенчатые стены, каскад главок, новый лемех — храм выглядел великолепно. На следующем этапе был создан музей деревянного зодчества под открытым небом. Оно и логично: церковь — это же не только культовое здание для проведения обрядов, но и своего рода административный центр для местного населения. Для этого в каждом храме есть даже специальное пространство — трапезная. Гений А.В. Ополовникова и тут сработал в нужном направлении, его идея по созданию скансена (музея деревянного зодчества, в который свозятся интересные памятники и объекты с разных территорий) спасла от неминуемого разрушения многие деревянные постройки. Сейчас некоторых деревень, где они изначально стояли, вообще нет. Отток населения с периферии в города был колоссальным.

Таким образом, к началу 1960-х годов была впервые отреставрирована церковь и создан музей с традиционными деревянными постройками. К сожалению, сделав благое дело, создали предпосылки для возникновения другой проблемы… Любое строение — это своего рода живой организм. В нашем конкретном случае из «почтенного человека» сделали «молодца». Одежду-обшивку сняли, вернув первоначальный облик, но проблемы «здоровья» у старого здания

Сказания XX века Эта история известна со слов финского пилота Лауса-Дей Сакселя (Laus-Dei Saxell), командира 3-го авиазвена 16-й авиационной дивизии Финляндии, рассказавшего шведскому телевидению, что во время Великой Отечественной войны он не выполнил приказ о бомбардировке кижских храмов. Официального подтверждения с российской и финской сторон эта версия не получила. Финские ветераны заявили, что такого приказа никто и никогда не отдавал, что Саксель либо что-то перепутал, либо выдумал.

136–137

И тем не менее… События, по рассказу Сакселя, развивались следующим образом. До финских оккупационных властей дошли слухи, что в заброшенных кижских храмах скрывается разведгруппа, которая ведет скрытое наблюдение за территорией и передает данные с помощью радиопередатчика. Один из местных жителей якобы видел, как партизаны прятали около одной из церквей рацию. А авиационная разведка выявила во время облета Кижей цепочки следов на снегу вокруг церквей.

от этого не исчезли. Обшивка-то была сделана не просто так, а из конкретной необходимости и выполняла две важных функции: защищала бревна от влаги и дополнительно крепко стягивала стены. Как только ее не стало, бревна начали быстро разрушаться и стены «поехали». В конце 1970-х годов остров Кижи стал одной из точек массового паломничества советских туристов. Дикая красота этих мест, первозданность пейзажа, несколько десятков древних деревянных построек привлекали внимание людей и… И резко возросла антропогенная нагрузка на памятники. Наверное, с тех пор начался нескончаемый спор: турист — это благо для памятника или зло? Ведь именно для туриста «открыли» и поновили церковь Преображения Господня, а она возьми и накренись на 90 см после снятия обшивки. Сама по себе деформация не представляет опасности, но при одном условии — если она стабильна годами. Стоит же башня в итальянской Пизе и не падает. Но в Кижах деформации медленно, но верно нарастали, угрожая в конечном счете обрушением здания. Что делать? В лучших традициях СССР объявили всесоюзный конкурс по спасению церкви, началась вторая волна реставрации. Много было всяких предложений, порой даже абсурдных, но суть была одна — полная поэлементная переборка памятника с заменой поврежденных бревен и исправлением деформаций. А как же только что появившийся турист? Ведь он едет смотреть, не будем лукавить, именно на двадцатидвухглавый шедевр деревянного зодчества. В результате конкурса появилась идея по принципу «и волки сыты, и овцы целы». Было разработано уникальное предложение реставрации церкви по частям. Авторы идеи — архитектор Б.П. Зайцев и инженер Н.И. Смирнов. Для данной реставрации требовалось ввести внутрь церкви силовые металлические леса и по-умному расставить домкраты, позволяющие поднимать отдельные части церкви, разбирать, реставрировать и ставить обратно. И так поочередно переходить от одной части памятника к другой.

И вот в 1980 году последний турист вышел из церкви и в нее зашли реставраторы.

7 декабря 1941 года Лаус-Дей Саксель получил приказ вылететь со своим авиазвеном к Кижам и разбомбить храмы-убежища партизан. Самолеты быстро преодолели расстояние от Петрозаводска, где базировалась часть, до острова. Финского летчика потрясла красота церквей. Он сделал несколько кругов на своем «Фоккер D.X», чтобы получше рассмотреть ансамбль. Никаких следов присутствия человека он не заметил: «Пролетая над зданиями, я увидел только нетронутый белый снег. Внизу не было видно не только людей и средств ПВО, но и никаких следов. Бомбить церкви было бесполезно. К тому же ужасно цинично было разрушать такую красоту. Купола переливались на солнце, меняя свой цвет от серебристого до темно-бронзового. Я никогда еще не видел подобного зрелища».

Саксель подал знак ведомому Икявалко, и самолеты направились в сторону Онежского озера выполнять второе задание: атаковать корабль, с борта которого велась контрпропаганда для финских солдат. Корабль был потоплен. Храмы же остались целы и невредимы, что летчики по понятным причинам утаили от своего руководства, и молчали они еще многие годы после окончания войны. Информация наделала много шума, однако потом возобладало мнение, что произошла какая-то ошибка или аберрация сознания. История заняла свое место в копилке кижских преданий.

Были демонтированы полы, потолки, иконостас и установлены силовые металлические леса, то есть была сделана вся подготовительная работа, оставалось ждать сигнала для самого главного — реставрации. Увы, сигнала так и не последовало: кто-то засомневался в успехе и временно приостановил работы. Смирнов и Зайцев ушли с объекта и больше не вернулись, общественное мнение перевернуло все с ног на голову: из созидателей они стали разрушителями. Работы замерли на полпути. Ответственных за ту преступную остановку работ уже не найти. Но вопрос остался: неужели не смогли бы в 1980-е годы завершить реставрацию? Не верю! Церковь продолжала жить своей жизнью, точнее, тихонечко ее доживать. А с 1985 года вокруг начали водить многочисленные хороводы специалисты, петь мантры о шедевре мировой архитектуры и необходимости реставрации. Началась эра говорильни vs. поиска оптимального решения. Состояние церкви не улучшалось. К счастью, силовой металлический каркас выполнял свою сопутствующую функцию — страховал стены церкви от дальнейших деформаций. В таком «инвалидном» виде храм простоял с 1980-го аж по 2010 год — ни много ни мало 30 лет. В 1989 году, правда, московский архитектор-реставратор Александр Владимирович Попов предлагал отреставрировать церковь, раскатав ее полностью, до основания. Отказали. Как же, на несколько лет пропадет из вида Преображенская церковь, и главное — вдруг не смогут собрать обратно… Реставрация (вернее, ее отсутствие) превратилась в идею фикс, стала притчей во языцех. Каждый третий тост на острове Кижи поднимался за реставрацию Преображенки. К 2000 году стали уже шутить, что за церковь столько выпито, что ее можно было бы заспиртовать и не реставрировать. К концу 1990-х годов церковь попала в позорный список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО, находящихся на грани исчезновения. В 1999 году в церкви начала работать новая команда проектировщиков во главе с архитектором из Санкт-Петербурга Владимиром Степановичем Рахмановым и начальником Плотницкого центра музея Николаем Леонидовичем Поповым, предложившая свою концепцию реставрационных работ. По сути, это был уже знакомый нам, хотя и несколько модернизированный проект Зайцева — Смирнова: создать на острове реставрационный центр и полностью перебрать памятник по частям с использованием системы лифтинга (металлических конструкций внутри, на которых вывешивается храм). Предложение выслушали на самом высоком уровне, но опять никто не взял на себя ответственность. Ситуация накалялась. Все отчаяннее звучали голоса: «Еще лет 20, и реставрировать будет нечего. Останавливая реставрацию сейчас, вы подписываете церкви смертный приговор и этим войдете в историю».

138–139

Глава V Парящая церковь: реставрация Преображенского храма

В итоге был найден компромиссный вариант: опробовать систему лифтинга на похожем «по сложности и значимости объекте», с чем наверху моментально согласились. Но мало было получить «добро» сверху, нужно было отладить хозяйство снизу. Реставрацию ведь делают не министры и академики, а мужик с топором. Настроение у народа было хуже некуда, за 1990-е годы много всего исчезло безвозвратно — и понимающие друг друга с полуслова коллективы, и навыки...

Пришлось терпеливо создавать в музее Плотницкий центр: искать умелых и мотивированных местных мужиков, принимать их на работу, делать несложные реставрации других памятников музея, собирать по крупицам разные умения, изучать приемы прошлого… В итоге в течение нескольких лет сформировалась «бригада». Только в отличие от киношной «Бригады», где все плохо кончили, эта команда-артель профессионально окрепла, выработала свою философию. К моменту начала реставрации люди были настроены уже совсем по-другому. В 2004 году состоялся пробный подъем верхней части Преображенской церкви с помощью лифтинговых конструкций, собранных питерскими монтажниками. Ажиотаж был большой — от этого ведь зависела дальнейшая судьба памятника. Все прошло успешно. Было решено дальше монтировать систему лифтинга — для большой реставрации. В 2010 году начали снимать первые бревна. Нижнее рассыпалось в прах в руках, настолько оно было ветхим. Все, Рубикон перейден. Началась первая в истории полная переборка памятника. Моментально возник вопрос: что делать с бревнами, как их реставрировать? Академическая наука настаивает на максимальном сохранении исторического материала, инженеры-конструкторы ратуют за прочность и устойчивость, для архитекторов важен внешний вид, биологов беспокоит ареал обитания редких дереворазрушающих жуков. Что делать плотникам? Проблема-то не шуточная: если сохранять исторический материал по максимуму, что в принципе возможно, пострадает эстетический вид памятника — бревна окажутся все в заплатках, церковь будет напоминать лоскутное одеяло. Менять бревна оптом на новые тоже не вариант, теряется смысл реставрации — здание из подлинника превращается в новодел. Где золотая середина? Для решения вопроса пригласили экспертов ЮНЕСКО. Они вынесли следующий вердикт: для мирового сообщества ценностью является архитектурный облик памятника, при этом приветствуется максимальное сохранение материала. На практике это означает, что каждое бревно обследуется и по нему принимается индивидуальное решение о ремонте или замене. По технологии бревна аккуратно снимают, моют от трехсотлетней грязи и пыли, сушат. Если

бревно отбраковывается, на его место подбирается близкое по размеру — храм ведь построен не из цилиндрованных «карандашей», все бревна разные. Лес для реставрации придирчиво отбирается специалистами и выдерживается до положенного срока на складах Плотницкого центра. В 2013 году реставрировалось уникальное 16-метровое бревно — оно располагалось «от стены до стены» трапезной, перекрывая парадный вход в церковь. Сейчас такого дерева просто не найти. Хорошо, что гигант неплохо сохранился, — обошлись несколькими латками. Но взвешенное отношение к историческому материалу — не единственный принцип, которого придерживаются реставраторы. Нужно понимать, что в климатических условиях Карелии деревянные сооружения требуют восстановительных работ спустя 50 лет после постройки. Еще через какое-то время снова потребуются ремонт и более радикальные вмешательства. Три-четыре реставрационных цикла, и от первоначального, исторического материала (оригинальных бревен сруба) мало что останется. Церковь Преображения Господня простояла 300 (!) лет. Основная причина долголетия — деревянная обшивка стен. Но несмотря на это, проводились и ремонты, и поновления.

Единственно правильный подход — тот, который был выработан многовековой практикой: во время реставрации не просто сохранять памятник и, насколько это возможно, весь исторический материал (а раньше это делали, оптимизируя свои трудозатраты), но и максимально воспроизводить традиционную технологию работы с деревом, использовать инструменты и приемы старых мастеров, апробированную веками артельную организацию работ. Что и практикуется при реставрации Преображенской церкви. Сейчас работу ведут в основном три артели. Не очень хочется называть их современными ЗАО или ООО, эти аббревиатуры больше подходят для налоговых служб. По сути это традиционные артели ремесленников и мастеров: монтажники-высотники из Санкт-Петербурга (ООО «Строительнокоммерческая фирма „Алекон“»), плотники-реставраторы из Петрозаводска (ООО «Архитектурно-реставрационный центр „Заонежье“») и художникиреставраторы (плотники) острова Кижи (Плотницкий центр музея-заповедника). Всего около 25 человек. Но они знают свое дело!

140–141

Глава V Парящая церковь: реставрация Преображенского храма

В свой трехсотлетний юбилей церковь висит в воздухе. Зрелище фантастическое: внизу возвышаются уже отреставрированные венцы, затем — пустота, выше — ряды кокошников, барабаны и главки. У туристов появился даже бренд «парящей церкви». Нет сомнений, что реставрация закончится с хорошим результатом. Но тут же возникает вопрос — что будет дальше? По большому счету, все причины разрушения памятников известны, основные — вода, ветер, мороз, солнце. Пока они существуют, дерево будет неизбежно ветшать. Следовательно, следующие поколения реставраторов столкнутся с новыми, пока неведомыми проблемами. А наше поколение передаст потомкам отреставрированную церковь и свои традиции.

Кижский архитектурный ансамбль до реставрации 1950-х гг. Церкви обшиты тесом

142–143

Церковь Покрова Богородицы в обшивке из теса, 1950-е гг.

Плотник-реставратор Б.Ф. Ёлупов во время реставрации кижских храмов, 1950-е гг.

144–145

Железо на куполах церкви Преображения Господня меняют на лемех

Демонтаж бревен церкви Преображения Господня, 2013 г.

146–147

Лифтинговые конструкции, использующиеся в реставрации Преображенской церкви

Установка отреставрированных бревен

148–149

Нижние (отреставрированные) и верхние (ожидающие своей очереди) ярусы церкви Преображения Господня

Архитектурный ансамбль Кижского погоста

Парящая церковь Преображения Господня

К книге прилагаются гравюры, выполненные специально для этого издания художником Сергеем Репниным. Графические листы сложены в отдельную папку и предназначены для оформления интерьера.

Подписано в печать: 07. 07. 2014 Бумага: Galerie Art 150 г/м2 Гарнитуры: PT Sans, PT Serif Формат: 70x100/8 Тираж: 1000 Отпечатано в ОАО «Московский центр упаковки»