Экспериментальная психология

Редакционный совет Главный редактор - Барабанщиков В. А. Александров И. О., Александров Ю. И., Ананьева К. И. (ответственный секретарь), Забродин Ю. М., Измайлов Ч. А., Кабардов М. К., Карпов А. В., Куравский Л. С, Митина О. В., Моросанова В. И., Носуленко В. Н. (заместитель главного редактора), Обознов А. А., Панов В. И., Петренко В. Ф., Савченко Т. Н., Стеценко А. Л. (США), Строганова Т. А., Ушаков Д. В., Харитонов А. Н. (заместитель главного редактора), Шелспин Ю. Е.

Редакционный совет Председатель редакционного совета - Рубцов В. В. Барабанщиков В. А. (заместитель председателя), Безруких М. М., Величковский Б. М., Верньё Ж. (Франция), Григоренко Е. Л., Журавлев А. Л., Зинченко В. П., Зинченко

Ю.

П.,

Лалу

С.

(Франция),

Марголис

А.

А.

(заместитель

председателя), Марютина Т. Н., Паризе Е. (Франция), Рабардель П. (Франция), Собкин В. С, Френсис Д. (США), Шадриков В. Д.

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:56

Page 1

2009 • Том 2 • № 1

Экспериментальная психология Experimental psychology

Ежеквартальный научный журнал основан в 2008 году

Московский городской психолого педагогический университет

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:56

Page 2

Экспериментальная психология, 2009, № 1

СОДЕРЖАНИЕ ОТ РЕДАКЦИИ

Обращение к читателям . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4 ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ Ю. И. Александров, А. К. Крылов

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой: модельное исследование . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 ПСИХОФИЗИКА Е. В. Головина, И. Г. Скотникова, М. А. Эллиот

Феномен уверенности и его проявления в русской и немецкой культурах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23 ПСИХОЛОГИЯ СОСТОЯНИЙ А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица

Прерывание в компьютеризованной деятельности: стратегии переключения между основной и дополнительной задачами . . . . . . . . . . . . . . 35 СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ Т. А. Индина, В. И. Моросанова

Рациональность принятия решений (на материале политического голосования избирателей) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52 МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ С. Лалу, В. Н. Носуленко, Е. С. Самойленко

SUBCAM как инструмент психологического исследования . . . . . . . . . . . . . . . 72 В. И. Белопольский

Метод регистрации торзионных движений глаз человека в условиях свободного поведения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81 МАТЕМАТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова

Применение факторного анализа результатов вейвлет преобразований для исследования динамики психологических характеристик . . . . . . . . . . . . 97 НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ Б. Б. Величковский

Проблемы экспериментальной психологии на ХХIХ Международном психологическом конгрессе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112 А. А. Демидов, Д. А. Дивеев, О. П. Марченко

«Все только начинается!..» (Презентация Центра экспериментальной психологии МГППУ) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 117 Hаши авторы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 120 К нашим авторам . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 124

2

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:56

Page 3

Экспериментальная психология, 2009, № 1

CONTENTS EDITORIAL

To our readers . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4 PSYCHOPHYSIOLOGY A. K. Krylov, Yu. I. Alexandrov

Peculiarities of Interaction of a Reactive Agent with the Environment: a Model Study . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 PSYCHOPHYSICS E. V. Golovina, I. G. Skotnikova, M. A. Elliott

The Phenomenon of Confidence as Manifested in the Russian and German Cultures . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23 PSYCHOLOGY OF STATES A. B. Leonova, I. V. Blinnikova, B. B Velichkovsky, M. S. Kapiza

Interruptions in Computerized Activity: Strategies of Switching between the Main and the Secondary Tasks . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35 SOCIAL PSYCHOLOGY T. A. Indina, V. I. Morosanova

Rationality in Decision Making, Based on a Political Voting Paradigm . . . . . . . . 52 RESEARCH METHODS S. Lahlou, V. N. Nosulenko, E. S. Samoylenko

SUBCAM Technology as an Instrument in Psychological Studies . . . . . . . . . . . . . 72 V. I. Belopol'skij

Application of the Wavelet Based Confirmatory Factor Analysis to Studying Dynamics of Psychological Characteristics . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81 MATHEMATICAL METHODS L. S. Kuravsky, P. A. Marmalyuk, V. I. Abramochkina, E. A. Petrova

Application of the Wavelet Based Confirmatory Factor Analysis to Studying Dynamics of Psychological Characteristics . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97 SCIENTIFIC LIFE B. B. Velichkovsky

XXIX International Congress of Psychology: Problems of Experimental Psychology . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112 A. A. Demidov, D. A. Diveev, O. P. Marchenko

«We have done it!» (Opening of the Center of Experimental Psychology of MСUPE) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 117 Our authors . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 122 To our authors . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 124

3

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:56

Page 4

Экспериментальная психология, 2009, № 1 Дорогие коллеги! Наш журнал выходит четыре раза в год. Со второго полугодия можно будет подписатьJ ся на него по каталогам «Газеты, журналы» (ОАО Агентство «Роспечать») и «Пресса РосJ сии» (ИД «Экономическая газета»). Электронная версия журнала публикуется на сайте www.psyjournals.ru. Ведется подготовка ежегодного дайджеста избранных статей на ангJ лийском языке. Напоминаем, что журнал призван решать следующие задачи: • пропагандировать возможности экспериментального метода в психологии и содейJ ствовать его развитию в России; • оперативно информировать психологов о новых технологиях, инструментах и результатах экспериментальных исследований в РФ и за рубежом; • отражать тенденции и условия развития экспериментальных исследований в обJ щей, дифференциальной и прикладной психологии; • конкретизировать связи экспериментального метода с психологической теорией и практикой; • консолидировать усилия специалистов, использующих экспериментальный метод исследования. Содержание журнала представлено более чем двадцатью постоянными и меняющимиJ ся рубриками, с разных сторон освещающих проблемы эксперимента. Так, рубрика «ЭксJ периментальные процедуры и планы» включает статьи, описывающие способы организаJ ции экспериментального исследования психических явлений. Наиболее широкая рубрика – «Эксперимент в общей (дифференциальной, социальной и др.) психологии» – представJ ляет экспериментальные исследования в различных областях психологического знания. В рубрике «Средства и технологии эксперимента» описываются технические системы орJ ганизации среды человека, регистрации его состояний и форм активности; в рубрике «Soft» – информационное обеспечение экспериментальных исследований. Рубрика «УчебJ ная аудитория» знакомит читателя с программами, методическими руководствами, комJ ментариями и отзывами по курсу «Экспериментальная психология». Журнал намерен публиковать переводы наиболее значительных работ зарубежных авторов по эксперименJ тальной психологии («Эксперимент в зарубежной психологии»), а также оригинальные экспериментальные исследования и методы, выполненные и описанные в прошлом, но соJ храняющие свое значение на текущем этапе развития науки («История экспериментальJ ной психологии»). Обсуждение ключевых проблем эксперимента в психологии, соотношеJ ния экспериментальных и неэкспериментальных методов познания и другие проводится в рамках рубрики «Круглый стол». Наконец, не будут забыты оригинальные статьи по воJ просам психологического эксперимента, основания которых не всегда соответствуют обJ щепринятым («Особое мнение»). Предполагается, что многомерное освещение главной теJ мы издания позволит читателю представить действительное состояние экспериментальной психологии в России и за рубежом, обнажив, с одной стороны, лакуны, с другой – потенциJ ал развития важнейшей области профессиональной деятельности психологов. Приглашаем вас к сотрудничеству и надеемся, что наступивший год будет отмечен ноJ выми значимыми достижениями в российской экспериментальной психологии.

4

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 5

Экспериментальная психология, 2009, № 1, стр. 5–22

ОСОБЕННОСТИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ РЕФЛЕКТОРНОГО АГЕНТА СО СРЕДОЙ: МОДЕЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ1 КРЫЛОВ А. К., Институт психологии РАН, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва АЛЕКСАНДРОВ Ю. И., Институт психологии РАН, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва Данная работа посвящена эмпирической оценке различий между категорией методик предъявлеJ ния стимулов и категорией методик погружения в среду. Экспериментальное исследование проведеJ но на компьютерной модели рефлекторного агента. Показано, что категория методик погружения в среду позволяет исследовать более широкий класс феноменов, по сравнению с методиками предъявJ ления стимулов, например: проследить зависимость наличной ситуации от предшествующей ситуаJ ции, предшествующего действия, опыта испытуемого; оценить способность испытуемого путем взаимодействия со средой реструктурировать ее и влиять на сложность задач. Однако полученные данные не исключают возможности применения методик предъявления стимулов для исследования таких форм взаимодействия испытуемого со средой, в которых он не способен влиять на ситуацию. Ключевые слова: методика, предъявление стимулов, погружение в среду, взаимодействие со среJ дой, обучение с подкреплением.

Введение Постановка исследовательских задач, выбор оборудования, методик проведения экспеJ римента и способов анализа результатов зависят от парадигмы2 (Кун, 1975), которой исJ следователь явно или неявно придерживается. «С точки зрения С. Л. Рубинштейна, генеJ ральной линией развития психологии (и смежных с ней наук) является... более глубокая разработка специфически психологических методик исследования, основанных на филоJ софски фундированной методологии» (Брушлинский, 1979, с. 48). В настоящей работе рассматриваются две категории экспериментальных методик, связанные с различными наJ учными парадигмами: методики, основанные на предъявлении стимулов, и методики, осноJ ванные на погружении в среду. В то время как межпарадигмальные различия рассматриваJ ются философией науки, различия между используемыми ими методиками, с нашей точки зрения, могут быть предметом экспериментального анализа. В соответствии с парадигмой реактивности (критику которой с позиций парадигмы акJ тивности см. в (Бернштейн, 1966; Анохин, 1978; Швырков, 1995; Александров, 1999; АлекJ сандров, Крылов, 2005), основанной на редукционизме, поведение испытуемого рассматJ ривается как реакции на стимулы; адекватной категорией экспериментальных методик считается предъявление стимулов с регистрацией последующего действия испытуемого, выбранного им из ограниченного набора действий, заданных экспериментатором. При этом очередной стимул не зависит, как правило, от предшествующего действия испытуеJ 1 Работа поддержана фондом РГНФ (грант № 08J06J00250а), Советом по грантам Президента Российской Федерации ведущим научным школам Российской Федерации (проект № НШJ602J2008.6).

2 В статье используется устоявшийся в отечественной литературе термин Т. Куна «парадигма» (Кун, 1975). Его можно сопоставить с терминами «исследовательская программа» И. Лакатоса (Лакатос, 1995) и «метатеория» А. В. Юревича (Юревич, 2001), а термин «парадигма активности» (см. ниже) с понятием «принцип активности» Н. А. Бернштейна (Бернштейн, 1966), С. Л. Рубинштейна и др.

5

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 6

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ... мого: стимулы предъявляются в порядке, выбранном экспериментатором, который задает и фиксирует вероятности предъявления каждого стимула. Принципиально, что при этом испытуемый на каждом шагу оказывается в ситуации, формируемой экспериментатором, и не может самостоятельно выбрать ее или создать. При планировании эксперимента и трактовке результатов в этой парадигме основным объяснительным принципом является наличие внешней причины, находящейся в прошлом (Кругликов, 1982). Лексически такой тип атрибуции часто выражается связкой «потому что». Парадигма реактивности является основой объектного подхода в психофизике, в котоJ ром специфика методики предъявления стимулов заключается в предъявлении стимулов в случайном порядке (Гусев, 2004) при использовании ограниченной одномерной, однозначJ ной сенсорной задачи, с которой работает хорошо тренированный испытуемый (Гусев, 2004), и типичной относительно стационарной среды типовой ситуации (Асмолов, 1985). В нейронауке методика предъявления стимулов часто сочетается с использованием обезJ движенных животных. Так, методика классического обусловливания, разработанная И. П. Павловым и позволяющая формировать у испытуемого классический условный реJ флекс, принадлежит категории методик предъявления стимулов. Проведенный анализ исторического развития парадигмы реактивности позволил нам выделить «жесткое ядро» – термин И. Лакатоса (Лакатос, 1995), соответствующей «исслеJ довательской программы» (Александров, Крылов, 2005), и мы считаем, что его выражают представленные Декартом аналогии между живыми организмами и механическими объекJ тами. Декарт говорил об отраженном действии как о законе мироздания, проявляющемся и в механизмах, и в живых существах. В концепции отраженного действия ведущей приJ чиной поведения им было постулировано влияние внешней среды, а само действие рассмаJ тривалось как объективное отражение компонентов внешней среды, действующих на оргаJ низм. Декарт выдвинул также положение о постоянстве отраженного действия в ответ на приложение определенных стимулов, которое мы можем трактовать как утверждение однозначности детерминации поведения внешней средой и отрицание какихJлибо прочих детерминант (см. в (Судаков, 1997)). В качестве примера в те времена проводили аналогию между живым организмом и механическими часами. В дальнейшем на основе этих общефилософских материалистических представлений была развита теория рефлекса (Павлов И. П., 1949). В ней аналогичные представления были выражены постулатом о детерминации внешним стимулом последующего поведения (называемого реакцией). Таким образом, суть концепции реагирования, с нашей точки зрения, можно опредеJ лить следующим образом: индивид в своем действии и состоянии объективно отражает предшествующий внешний сигнал (Александров, Крылов, 2005). Согласно такому опредеJ лению, рефлексом f является отражение сенсорной ситуации в действии: выход(t+τ) = =f(вход(t)), τ > 03. Применение концепции «рефлекс» к какомуJлибо явлению означает, что его причины ищутся в прошлом и вовне данного явления, т. е. что оно порождается, вызывается другим внешним явлением, имевшим место в прошлом. Невнимание к этой сущности «рефлекса» порождает нечеткость терминологии и эклектику (см. в (АлександJ ров, 1999)). Несмотря на все попытки модификации рефлекторной теории (см. (КруглиJ 3 Частным случаем такой формализации является модель рефлекса по Е. Н. Соколову (Соколов, Вайткявичюс, 1989).

6

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 7

А. К. Крылов, Ю. И. Александров ков, 1982; Батуев, 1991; Судаков, 1997)), ее существо остается неизменным (Меницкий, 1975; Швырков, 1978; Анохин, 1980; Кругликов, 1982; Судаков, 1997; Александров, 1999; Василюк, 2003; Александров, Крылов, 2005). Редукционизм, присущий парадигме реактивности, отрицает необходимость учета всей комплексной схемы детерминант, движущих субъектом, разрешая исследователю рассматривать детерминанты по отдельности. Поэтому, опираясь на модификации исходJ ного варианта теории рефлекса, исследователь, работающий в рамках этой теории, имеет право апеллировать к опыту, состоянию индивида, а также к его потребностям и пр. ПраJ во, но не обязанность брать их всегда в рассмотрение. Учитывать ли состояние и/или опыт, и/или потребности индивида, решает сам исследователь, сообразуясь с тем, достаJ точен ли для него в данном случае классический вариант теории. Такая «гибкость» говоJ рит о нечеткости теории рефлекса, во всяком случае, применительно к упомянутым переJ менным. С целью выявления стратегий, применяемых агентом (человеком, животным, моделью) для решения различного рода задач, исследователи используют тестовые задачи разного уровня сложности. С позиций редукционизма предполагается, что сложная стратегия – комбинация простых. Поэтому считается правомерным использование упрощенных тестоJ вых задач. Однако тестируемый агент может пользоваться гораздо более сложной, чем кажется экспериментатору, стратегией, которая в простых задачах не отличима наблюдатеJ лем от простой. Неправомерно распространять гипотезу об используемой агентом стратеJ гии решения задачи с редуцированным набором факторов на случай задачи с полным наJ бором факторов. Поэтому наиболее адекватными для исследования стратегий агента предJ ставляются именно задачи, для успешного решения которых испытуемый должен проJ явить полный набор детерминант своего поведения. Л. С. Выготский подчеркивал ограниJ ченность рефлекторного подхода, поскольку такой подход не учитывает способности жи вого организма влиять на среду: «... вы упускаете из виду за игрой стимулов – реакций то, что реально произошло: активное вмешательство человека в ситуацию, его активную роль, его поведение, состоявшее во введении новых стимулов4... Разлагая операцию на части, вы потеряли самую главную часть ее...» (Выготский, 1996, с. 300). Более полная и более сложная схема учитываемых детерминант рассматривается в имеJ ющем антиредукционистскую направленность системном подходе. Системный подход свяJ зан с парадигмой активности, в разработку которой инновационный вклад внес АристоJ тель, сформулировав представления о комплексной схеме детерминант поведения и глаJ венствующей роли среди них causa finalis – целенаправленности (Lombrozo, Carey, 2005). Принцип активности утверждает, что действие индивида направлено в будущее, имеет свою цель и ею обусловлено. Детерминация действия имеет внутреннюю по отношению к индивиду природу и связана с будущим событием. Принцип активности применим не только к анализу индивида, но и к анализу отдельной клетки многоклеточного организма (Шеррингтон, 1969; Анохин, 1978; Швырков, 1995; Александров, 2004). Н. А. Бернштейн, роль которого в утверждении принципа активности в психологии и физиологии трудно переоценить, считал, что активность – важнейшая черта всех живых 4 Здесь под «введением новых стимулов» автор, судя по остальному тексту, имеет в виду конструирование ситуации самим субъектом.

7

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 8

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ... систем, и что именно она является самой главной и определяющей, а постановка понятия активности в качестве отправной точки ведет к глубокому переосмыслению тех физиолоJ гических понятий, которые отживают и уходят в прошлое вместе со своей платформой стаJ рого механистического материала (Бернштейн, 1990). Центральным пунктом теории деятельности, развитой в отечественной психологии, явJ ляется представление об активном, а не реактивном субъекте (Петровский А. В., ЯрошевJ ский М. Г., 1998; Петренко В. Ф., 1999). В соответствии с парадигмой активности поведение испытуемого рассматривается как целенаправленное, а каждая ситуация, возникающая в результате его предшествующего действия, описывается в терминах соотношения субъекта и среды. Алфавит таких соотноJ шений – набор имеющихся у субъекта возможностей по достижению своих целей в данных обстоятельствах. Оптимальная организация экспериментов на животных в этом случае – «свободное поведение»: эксперименты проводятся на свободно подвижных животных, теJ стовая среда приближена к естественной. Испытуемые погружаются в тестовую среду, и экспериментатор лишь задает закономерности функционирования объектов тестовой среJ ды. Обязательно учитывается мотивационная сфера и последовательность обучения (ГорJ кин, Шевченко, 1993; Александров и др., 1997; Созинов и др., 2007; Александров и др., 2007). При планировании эксперимента и трактовке данных основным объяснительным принципом является движение к цели. Лексически такой тип атрибуции часто выражаетJ ся связкой «для того, чтобы». Принцип активности оказывается ключевым для всех предJ ставителей теории деятельности, и они противопоставляют его принципу реактивности (Асмолов, 1983). Парадигма активности – основа субъектного подхода в психофизике (Скотникова, 2003; Гусев, 2004). Стержневое значение принципа активности для системного подхода связано с антиреJ дукционистским характером последнего. Эта связь проявляется в антиредукционистской направленности психологических теорий, включающих идею активности (см., например, работу А. Р. Лурии (1977), названную В. П. Зинченко «антиредукционистским манифесJ том»; Леонтьев, 1975; и мн. др.). Она обнаруживается и у Аристотеля, в трудах которого соJ гласованы утверждение целенаправленности поведения и признание непригодности реJ дукционизма для понимания живого (Mirus, 2004). «История психологической науки во многом выступает как история поиска альтернаJ тив атомистической, по существу асистемной, точке зрения на природу психики и поведеJ ния. … Следствием такого подхода стало распространение редукционизма… Собственно преодоление этого кризиса и связано с освоением (большей частью неосознанно) системJ ного взгляда на предмет психологического познания» (Барабанщиков, 2002, с. 41). В современных представлениях понятие активности и целенаправленности связано с понятием опережающего отражения (Анохин, 1978). Опережающее отражение появилось с зарождением на Земле жизни и является отличительным свойством последней. ОпереJ жающее отражение связано с активным отношением живой материи к пространственноJ временной структуре мира и состоит в опережающей, ускоренной подготовке к будущим изменениям среды. В когнитивной психологии опережающий характер отражения ярко представлен, например, в концепции У. Найссера (1981), который считает, что образы – это не «картинки в голове», появляющиеся после действия сенсорных стимулов, а «предвосJ хищения будущего».

8

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 9

А. К. Крылов, Ю. И. Александров Б. Ф. Ломов специально подчеркивал значение теории функциональных систем П. К. Анохина для развития системного подхода в психологии (Ломов, 1996). Основываясь на системном подходе, мы учитываем набор детерминант принятия решения, эксперименJ тально выявленный в теории функциональных систем (ТФС) (Анохин, 1978): мотивация (что делать), память (как делать), обстановочная афферентация (в каких условиях действие будет успешно), пусковая афферентация (когда начинать действие). Можно показать, что в совокупности они образуют «полную причину» (Алексеев, Панин, 1996). Также, в соответJ ствии с ТФС, действия разворачиваются по принципу обратной связи, и ключевой особенJ ностью этого процесса является возникающее по ходу действия несоответствие между запланированным результатом и реально полученным. Поэтому мы считаем, что тестовая задача минимально необходимой сложности должна обладать следующими характеристиJ ками (Крылов, 2005а): действия требуют контроля правильности своего исполнения, задаJ ча решается последовательностью действий, и результаты промежуточных действий не представлены непосредственно в среде (“forgetful environment” (Colombetti, Dorigo, 1994), например, испытуемый уже нажал на педаль, но она возвращается в исходное положение, и по ее внешнему виду он не может определить, нажимал он ее уже или еще нет, он должен это запомнить, т. е. присутствует полимотивация (Seth, 1998; Baldassarre, 2000). Таким образом, различия в двух рассматриваемых методиках так или иначе связаны с двумя разными парадигмами в психологии и нейронауке, двумя типами процедур обучеJ ния, двумя отличающимися один от другого подходами в психофизике, разработках искусJ ственного интеллекта и когнитивной науке. При этом можно наблюдать тенденцию перехода от редукционизма к системному подходу в психологии вообще (см. выше), и, в частности, от объектной психофизики к субъJ ектной (Скотникова, 2003; Гусев, 2004), а в нейронауке обнаруживаются тенденция перехоJ да от парадигмы реактивности к парадигме активности и рост числа исследований второго типа (Александров, Крылов, 2005). Аналогично и в развитии когнитивной науки поначалу превалировала вычислительная метафора, но в 90Jх гг. появилось новое направление – диJ намический подход, в котором рассматривается непрерывное взаимодействие нервной сиJ стемы с телом, и тела, погруженного в среду5, с внешней средой (Beer, 1998, 2000). В методическом отношении в психологии большое значение придается категории взаJ имодействия: в определении психического – «психическое есть специфическое для субъек; та взаимодействие с объектом»; в детерминации – «Узловой причиной поступков человеJ ка, его поведения, … является … его взаимодействие с окружающим». Даже ключевая для психологии категория отражения приводится к категории взаимодействия – «рассмотре; ние отражения как элемента взаимодействия и есть его конкретно;научный анализ» (ПоJ номарев, 1999, с. 123, 113, 75). Исследование взаимодействия со средой с использованием методики погружения в среду, как отмечено выше, является неотъемлемым компонентом в парадигме активности и системном подходе. Однако взаимодействие со средой рассматривается не только в парадигме активности, но и в некоторых версиях рефлекторной теории: «рефлекторный акт – это прежде всего 5 При этом допустимо погружение в модельную среду: экспериментатор задает зависимость модификации сенсорной ситуации от действий испытуемого или животного (Brembs, Heisenberg, 2000). Например, используется компьютерный тренажер вождения автомобиля, в котором испытуемый совершает поездку по виртуальному городу (Velichkovsky, 2002).

9

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 10

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ... практическое взаимодействие между организмом и средой» (Шингаров Г. Х., 1982, с. 31). Методика погружения в среду (в форме оперантного обусловливания) используется, наJ пример, в бихевиоризме, основанном на парадигме реактивности, – «проблемные ящики Скиннера». Поэтому предпринятое нами исследование, результаты которого представлеJ ны в данной статье, правомерно рассматривать как экспериментальноJтеоретическую разJ работку представлений об особенностях взаимодействия рефлекторного агента со средой. Теоретическая значимость экспериментального исследования понятия «взаимодейJ ствия со средой» обусловлена еще тем, что предмет и метод психологического исследоваJ ния сводятся к категории взаимодействия: «продукты процесса взаимодействия субъекта с объектом выражаются… в видоизменениях как субъекта, так и объекта. … Анализ обоих видов продуктов психического взаимодействия и следует относить к предмету психологи; ческого исследования», «продукты на полюсе субъекта… и есть психика», «принцип взаимоJ действия субъекта с объектом определяет… и основной метод психологических исследоваJ ний» (Пономарев, 1999, с. 126, 127, 127). Практическая значимость экспериментальноJтеоретического исследования взаимодейJ ствия при погружении в среду подтверждается особыми практическими результатами приJ менения этого типа методик в исследованиях. Имеются данные о том, что оперантное обусJ ловливание, реализуемое взаимодействием со средой, является более эффективной процеJ дурой обучения, чем классическое, реализуемое предъявлением стимулов (Brembs, Heisenberg, 2000). В области искусственного интеллекта основой реально созданных робоJ тов стали концепции «погруженности в среду» («embodiment») и «взаимодействия со среJ дой» («situatedness») (Brooks, 1991а, 1991б). Экспериментальная часть Ранее был проведен теоретический анализ методологических различий между парадигJ мами активности и реактивности (Василюк, 2003). В нашем исследовании проверялось предположение о возможности эмпирического выявления различий между категориями методик предъявления стимулов и погружения в среду. При этом использовался междисJ циплинарный подход (Журавлев, 2003) и учитывались ограничения на применение матеJ матического моделирования в психологии (Ломов и др., 1976; Крылов, 2000). В исследоваJ нии мы применили к агенту, адекватно описываемому парадигмой реактивности, исследоJ вательскую методику парадигмы активности, основанную на погружении в среду. ПоскольJ ку применимость парадигмы реактивности для описания живого организма является дисJ куссионной (Бернштейн, 1966; Анохин, 1978; Кругликов, 1982; Швырков, 1995; АлександJ ров, 1999; Александров, Крылов, 2005), мы использовали компьютерную модель рефлекJ торного агента. Таким образом, заведомо известно, что наш «испытуемый» полностью опиJ сывается рефлекторной теорией и является адекватным парадигме реактивности. Парадигма реактивности предполагает, что такой агент исчерпывающе изучается с поJ мощью предъявления стимулов и не должен демонстрировать феномены, не изучаемые этой категорией методик. Данная гипотеза проверялась в настоящей работе. АльтернативJ ная гипотеза состояла в том, что некоторые закономерности взаимодействия испытуемого со средой могут быть выявлены лишь погружением в среду, даже если он адекватно описыJ вается рефлекторной теорией. Иначе говоря, в соответствии с альтернативной гипотезой предполагалось, что такой агент, созданный в соответствии с рефлекторной теорией, при

10

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 11

А. К. Крылов, Ю. И. Александров его погружении в среду проявит также и феномены, не предусмотренные рефлекторной теорией. Выбор модельного исследования обсуловлен также тем, что на модели мы можем зареJ гистрировать, как выглядит тестовая задача с точки зрения испытуемого (агента) при его взаимодействии с ней (т. е. «актуальная задача»), и затем сопоставить, как выглядит тестоJ вая задача с точки зрения экспериментатора. Только модель позволяет провести регистраJ цию всех внутренних переменных. Задачей исследования являлось определение динамики актуальной тестовой задачи при взаимодействии рефлекторного агента со средой. Понятие взаимодействия со средой раскрывается следующим образом: «продукты проJ цесса взаимодействия субъекта с объектом выражаются… в видоизменениях как субъекта, так и объекта» (Пономарев, 1999, с. 126), «процесс взаимодействия есть обмен измененияJ ми» (Корнилова, Смирнов, 2007, с. 165). Следовательно, для исследования взаимодейJ ствия необходимо регистрировать изменения в среде и изменения внутри агента. Поэтому для раскрытия понятия взаимодействия со средой следует провести анализ зависимости внутренних переменных агента от влияния среды и зависимости среды от влияния на нее агента. В частности, для нашей модели описание взаимодействия совпадает с описанием поведенческого акта (Александров, 2006) и включает в себя «тройку»: описание исходной ситуации, описание совершенного в ней действия, описание результирующей ситуации. При этом хотя «категории взаимодействия и развития … составляют неразрывное единJ ство», однако «развитие растянуто по времени – в принципе до бесконечности; взаимодейJ ствие сжато во времени – в принципе до предела (оно представляет собой натуральные единицы времени)», и поскольку «развитие… дробится на отдельные акты психического взаимодействия и осуществляется путем постоянных переходов процесса взаимодействия в его продукт и обратно – продукта в процесс» (Пономарев, 1999, с. 100, 105, 127), будем считать единицей модельного времени время одного взаимодействия, т. е. тройки: < ситуация в момент t, действие в момент t, ситуация в момент t+1>, а развитие опишем последовательностью таких троек во времени. Таким образом, целью исследования стало выявление динамики ситуаций, в которых оказывается агент, в зависимости от его собственных действий и опыта (фазы научения). В качестве тестовой среды использовалась модель фуражирования в открытом поле, положительно зарекомендовавшая себя в модельных психологических исследованиях (Baldassarre, 2000, 2001; Krylov, 2004) и удовлетворяющая перечисленным выше критериям (Крылов, 2005а), которые предъявляются нами к тестовой поведенческой задаче минимально необходимой сложности, пригодной для межпарадигмального исследования. По нашему мнению, полученные результаты могут дать более строгое формальное описание понятию «взаимодействие со средой», а также установить область применения обеих категорий методик: погружение в среду и предъявление стимулов. Методика Модель индивида, поведение которого обеспечивается рефлексами, будем называть ре; флекторным агентом. Рефлекторный агент обучается каждой сенсорной ситуации ставить в соответствие некоторое действие, которое он будет в ней совершать. Точнее, такой агент может в одной ситуации выполнять различные действия с некоторыми вероятностями.

11

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 12

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ... Определение этих вероятностей для каждой ситуации и составляет задачу научения рефJ лекторного агента. Эти величины задаются не экспериментатором, они определяются саJ мим агентом благодаря алгоритму обучения, имитирующему работу его «мозга». Далее приводим описание конкретного варианта использованной нами модели рефлекJ торного агента (Baldassarre, 2000). В каждый такт времени агент получает информацию о текущем состоянии среды на свои сенсоры (аналог стимула в РТ) и совершает одно из слеJ дующих действий: захват пищи, поворот вправо, поворот влево, ожидание (аналог реакции в РТ). Повороты осуществляются на фиксированный угол в 22,5 градусов. Агент имеет неJ сколько визуальных сенсоров, каждый из которых детектирует наличие пищевого объекта в соответствующем секторе зрительного поля. В данной реализации (Krylov, 2004) таких сенсоров три: «область захвата», «область слева», «область справа». Ограниченные рецептивные способности агента имитируют неопределенность реальJ ной биологической среды (Салтыков и др., 1996; Гусев, 2004; Крылов, 2005б). В качестве управляющего алгоритма и алгоритма обучения был выбран Actor/Critic (Sutton, Barto, 1998; Baldassarre, 2000; Krylov, 2004) парадигмы обучения с подкреплением (reinforcement learning) (Sutton, Barto, 1998). Этот алгоритм, по мнению многих исследоваJ телей, имитирует работу базальных ганглиев головного мозга (Houk et al., 1995; Baldassarre, 2000, 2002) – отдела мозга, который в рамках парадигмы реактивности рассмаJ тривается как центр принятия решений (Redgrave et al., 1999). В соответствии с этим алгоJ ритмом агент обучается набору рефлексов: каждой возможной сенсорной ситуации (из восьми возможных ситуаций в данной модели) агент ставит в соответствие действие из заJ ранее заданного набора возможных действий (четыре возможных действия в данной модеJ ли). Таким образом, построенная модель полностью отвечает представлениям РТ и параJ дигмы реактивности. Использовалась тестовая задача фураJ жирования – агент движется на плоскости, «поедая» пищевые объекты (рис. 1) (КрыJ 1 лов, 2005а). В среде изначально равномерно разбросано 42 пищевых объекта. После «поедания» агентом одного объекта в слуJ чайном месте появляется новый объект. Поедание происходит, когда агент соверJ шает действие «захват» при условии налиJ чия объекта в области захвата. Регистрировались поведение и динамиJ 3 ка внутренних переменных агента в проJ 2 цессе научения при погружении его в тесJ товую среду. Отмечались ситуации, в котоJ рых оказывается агент в зависимости от Рис. 1. Реструктуризация среды собственными его собственных действий и предшествуюJ действиями агента (пример одной из реализаций щей ситуации. Это позволило описать, как модели): 1 – области низкого и 2, 3 – высокого скопления выглядит тестовая задача с точки зрения объектов (точки). По траектории движения агента агента. Сложность субзадачи поиска очеJ видна длительность безуспешного поиска очередноJ го объекта в области 1 редного объекта оценивалась как время,

12

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 13

А. К. Крылов, Ю. И. Александров затрачиваемое на ее решение, т. е. на обнаружение объекта, подход к нему и захват. Момент окончания обучения оценивался по выходу кривой научения на плато, он также сопровожJ дался завершением формирования рефлексов. Для данной версии модели момент окончаJ ния обучения составил 200 000 тактов. Статистику «в конце обучения» получали по 190 000–200 000 тактов, а «в начале обучения» по 0–10 000 тактов. Для агента, не обучающегося и действующего равномерно случайно, статистику получали по 190 000–200 000 тактов. Достоверность различий распределений до и после обучения оценивалась по критерию χ2 (p < 0.001), а различий средних значений признака – по ϕJ критерию Фишера (p < 0.001). Результаты и их обсуждение Агент успешно решает данную тестовую задачу, обучаясь набору рефлексов типа «если объект справа, то поворот вправо», «если объект в области захвата, то захват». Действия агента в модели определялись исключительно предшествующей ситуацией, поэтому извеJ стный «эффект последовательности» (Безденежных, 2004), заключающийся в зависимоJ сти действия от цепочки предшествующих ситуаций и от предшествующего действия, не моделировался и не наблюдался. Напротив, заложенная в основу модели зависимость дейJ ствия от предшествующей ситуации полностью описывает содержание сформированных рефлексов (рефлекс – связь ситуацияJдействие). Она может быть адекватно выявлена предъявлением стимулов, поэтому здесь не представлена (см. подробнее (Крылов, 2004, 2006)). Далее представим феномены, не выявляемые предъявлением стимулов. Тестовая среда такова, что вероятность появления нового объекта в любом месте среды одинакова, поэтому объекты возниJ кают в среде равномерно. Однако обнаруJ живается, что в результате действий агенJ та объекты оказываются распределены в среде неравномерно (см. рис. 1). БлагодаJ ря действиям агента, работающего с задаJ чей, происходит реструктуризация среды. Как следствие, агент, собрав объекты на одном локальном участке, может поJ тратить немало времени в поисках слеJ Рис. 2. Вариативность сложности субзадачи дующего объекта, что реально означает «поиск и захват одного объекта», порожденная «поиск нового участка» (см. рис. 1). ВреJ действиями агента (пример одной из реализаций мя, затрачиваемое агентом на поиск очеJ модели): по горизонтали – решенные субзадачи, редного объекта, показано на рис. 2. ПриJ пересортированные в порядке возрастания времени мерно в 40 % случаев агент был вынужJ решения. По оси вертикали – время, затрачиваемое на ден затрачивать дополнительное время решение. Светлым показано решение субзадачи «превентивным поведением» (Крылов, 2004), на поиск очередного объекта, оказываясь быстрым и энергетически выгодным, темным – в области низкой плотности пищи (см. случаи вынужденного перехода на долгую и невыгодную стратегию решения субзадачи изJза ее область 1 на рис. 1). Это случаи повышенJ усложнения

13

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 14

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ...

Рис. 3. Влияние агента на вероятность попадания в различные ситуации: по оси абсцисс S2 – два объекта в области видимости; S0+ – объект в области захвата; S1+ – объект в области захвата и еще один объект в области видимости; S2+ – объект в области захвата и еще два объекта в области видимости. По оси ординат – вероJ ятность возникновения данной ситуации (усреднение по 500 реализациям модели). Заштрихованные столбцы – для необучающегося агента, светлые – для обучающегося агента в начале обучения, темные – для обучающегося агента в конце обучения. РаспреJ деления до и после обучения достоверно различаются (χ2, p < 0.001)

Рис. 4. Пример зависимости последующей ситуации от текущей и от опыта агента. Показаны вероятности возникновения соответствующей ситуации после ситуации «объект справа» (усреднение по 100 реализациям модели). Светлые столбцы – в начале обучения, темные – в конце обучения: S0 – нет объекта в области видимости; S1L – объект слева; S1R – объект справа; S2 – два объекта видны; S+ – есть объект в области захвата. Распределения до и после обучения достоверно различаются (χ2, p < 0.001) 6

14

ной сложности задачи (см. рис. 2, справа), порожденной собственными действиями агента, его взаимодействием со средой. С точки зрения РТ этот график означал бы, что испытуемому предъявляются задаJ чи, сложность которых имеет экспоненциJ альный характер роста, в то время как в методиках, основанных на предъявлении стимулов, принято предъявлять задачи примерно одинаковой сложности для поJ следующего усреднения результатов. Вероятность оказаться в той или иной ситуации меняется вследствие обучения (рис. 3), даже несмотря на неизменные заJ кономерности тестовой задачи. Например, вероятность оказаться в ситуации «видны два объекта» (см. рис. 3, S2) увеличиваетJ ся в процессе обучения более чем в 1,5 раJ за. В терминах РТ это означает, что рефJ лекторный агент в свободном поведении способен до некоторой степени опредеJ лять, какие стимулы он «получит»6. Как уже отмечалось, возможность влияния действий испытуемого на то, какие он стиJ мулы получит, обычно не допускается в методике предъявления стимулов. На рис. 4 показано, что возникновение какойJлибо ситуации зависит от предшесJ твующей ситуации и опыта агента. НаJ пример, вероятность того, что объект окаJ жется в области захвата (ситуация S+), если до этого он был справа (ситуация S1R), составляет 4 % в начале обучения. В конце обучения эта величина достигает более 15 % (см. рис. 4, ситуация S+). ОбуJ чение агента приводит к тому, что следуюJ щая ситуация, в которой он окажется, существенно определяется предыдущей ситуацией и его опытом. В терминологии РТ это означает, что очередной стимул заJ висит от предыдущего и от опыта испытуеJ мого. Такая зависимость исключается в

В другой модельной работе это свойство названо self;selecting of input stimuli (Nolfi, Parisi, 1993).

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 15

А. К. Крылов, Ю. И. Александров методике, основанной на предъявлении стимулов, поскольку их принято предъJ являть в случайном порядке. На рис. 5 показано, что возникновеJ ние какойJлибо ситуации зависит от предшествующей ситуации, выбранного агентом действия и его опыта. НаприJ мер, вероятность того, что объект окаJ жется в области захвата (ситуация S+), SO S1 S S2 если до этого он был справа (ситуация S1R) и совершается действие «поворот Рис. 5. Пример зависимости последующей влево» (неверное), составляет около 5 % ситуации от текущей ситуации, от действия агента и в начале обучения. В конце обучения эта его опыта. Показана вероятность возникновения величина уже около 10 % (см. рис. 5, сиJ соответствующей ситуации действием «поворот влево» (неверным) в ситуации «объект виден туация S+). Вероятность потерять объJ справа». Светлые столбцы – в начале обучения, ект из видимости снижается аналогично темные – в конце (усреднение по 100 реализациям модели): в процессе обучения с 30 до 16 % S0 – нет объекта в области видимости; S1 – один (см. рис. 5, ситуация S0). Таким образом, объект в области видимости; S2 – два объекта в области видимости; S+ – есть объект в области захвата. успешность действия «поворот влево» в Различия достоверны (ϕJкритерий Фишера, ситуации «объект справа» повышается p < 0.001) при обучении в 2 раза в данном случае. На рис. 4 и 5 показаны возможные последующие ситуации при рассмотрении конкретной текущей ситуации. На рис. 6, наоборот, показаны вероятности возникновения конкретной ситуJ ации в зависимости от предшествующей ситуации или предшествующего действия. Эти завиJ симости меняются в процессе обучения, имеют закономерный характер. В совокупности эти данные показывают, что обучение агента приводит к тому, что следующая ситуация, в которой он окажется, в значительной степени определяется предыдущей ситуацией, действием агента и 1

1

А

Б

0,8 0,6 0,4 0,2 0 SO

S1L

SOR

S2

G

LW

RW

W

Рис. 6. Вероятность возникновения ситуации «объект виден слева» в зависимости от предшествующей ситуации А или предшествующего действия Б (усреднение по 100 реализациям модели). Светлые столбцы – в начале обучения, темные – в конце обучения: S0 – нет объекта в области видимости; S1L – объект слева; S1R – объект справа; S2 – два объекта видны; G – захват; LW – поворот влево; RW – поворот вправо; w – ожидание. Распределения до и после обучения достоверно различаются (χ2, p < 0.001)

15

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:57

Page 16

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ... его опытом. В терминологии РТ это означаJ ет, что очередной стимул зависит от предыJ Б дущего стимула, предыдущей реакции исJ 0,8 пытуемого и его опыта. Такая зависимость А 0,6 не исследуется с помощью методики предъ; явления стимулов.

0,4 На рис. 7 показан пример нелинейной детерминации возникающей ситуации 0,2 при взаимодействии со средой. В процесJ В се обучения вероятность возникновения 0 ситуации «объект слева» после действия 11 1 6 16 «поворот вправо» – растет (см. рис. 7, Рис. 7. Пример нелинейной детерминации возникаJ кривая А) до 0,6, после ситуации «объект ющей ситуации. По оси ординат – вероятность возникJ виден слева» – падает до 0,4 (см. рис. 7, новения ситуации «объект виден слева»; по оси абсJ цисс – время; одному делению соответствует кривая Б), а при совместном действии 10 000 тактов: этих двух детерминант падает почти до 0 А – при совершении действия «поворот вправо»; Б – после ситуации «объект виден слева»; В – при (см. рис. 7, кривая В), т. е. не оказывается совершении действия «поворот вправо» в ситуации их суммой. Таким образом, детерминаJ «объект виден слева» ция при взаимодействии со средой являJ ется нелинейной и динамичной, а для исследования такой детерминации уместен системJ ный подход (Барабанщиков, 2002). Следует отметить, что поскольку использованные сенсоры не позволяют агенту получить информацию о точном местоположении объекта, то восприятие местоположения объекта разJ ворачивается как процесс – осуществляется в процессе деятельности – подхода к объекту.

1

Выводы Методики предъявления стимулов дают возможность определить зависимость действия испытуемого от предшествующей ситуации, в которой он оказался. Методики погружения в среду дополнительно к этому позволяют выявить: – способность испытуемого перераспределить объекты в среде, реструктуризовать среду собственными действиями; – влияние испытуемого на сложность задач, с которыми он сталкивается; неравномерность распределения сложности задач, порожденную взаимодействием испытуемого со средой; – зависимость вероятности возникновения какойJлибо ситуации от предыдущей ситуJ ации, от предыдущего действия и опыта испытуемого (в терминологии РТ – зависимость вероятности предъявления данного стимула от типа предыдущего стимула, реакции на неJ го испытуемого и его опыта); – закономерности взаимодействия со средой, выражающиеся в объективных зависимоJ стях последующей ситуации от текущей и в способности испытуемого влиять на вероятJ ность попадания в различные ситуации; – нелинейный характер детерминации соотношений испытуемого со средой и ее динаJ мику в процессе научения. Гипотеза о том, что рефлекторный агент способен продемонстрировать только те феноJ мены, которые описываются методикой, основанной на предъявлении стимулов, отвергнуJ

16

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 17

А. К. Крылов, Ю. И. Александров та. Показано, что взаимодействие рефлекторного агента, находящегося в условиях свободJ ного поведения, со средой подчиняется иным закономерностям, нежели в случае, когда стимульный паттерн задается экспериментатором. Результаты нашего исследования показывают, что категория методик погружения в среду позволяет изучать более широкий класс феноменов и зависимостей по сравнению с категориJ ей методик предъявления стимулов. Полученные данные не исключают возможности примеJ нения методики, основанной на предъявлении стимулов для исследования таких форм взаимоJ действия испытуемого со средой, в которых он не способен влиять на ситуацию. Возможно, к такому классу задач относится случай беспомощного субъекта.

Литература Александров И. О. Формирование структуры индивидуального знания. М.: ИП РАН, 2006. Александров Ю. И. Теория функциональных систем и системная психофизиология // Системные асJ пекты психической деятельности / Под ред. К. В. Судакова. М.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 96–152. Александров Ю. И. Введение в системную психофизиологию // Психология XXI века. Под. ред. В. Н. Дружинина. М.: Пер Се, 2004. С. 39–85. Александров Ю. И., Греченко Т. Н., Гаврилов В. В., Горкин А. Г., Шевченко Д. Г., Гринченко Ю. В., Алек; сандров И. О., Максимова Н. Е., Безденежных Б. Н., Бодунов М. В. Закономерности формирования и реализации индивидуального опыта // Журнал высш. нервн. деят. 1997. Т. 47. № 2. С. 243–260. Александров Ю. И., Крылов А. К. Системная методология в психофизиологии: от нейронов до сознаJ ния // Идея системности в современной психологии / Под ред. В. А. Барабанщикова. М.: ИП РАН, 2005. C. 119–157. Александров Ю. И., Созинов А. А., Аверкин А. Г., Лаукка С. Феномен проактивной интерференции: связь с эмоциями и возможные мозговые основы // Труды научного совета по экспериментальной и прикладной физиологии. Т. 14. Морфофункциональные основы системной деятельности. М., 2007.

C. 150–166. Алексеев П В., Панин А. В. Философия. М.: Проспект, 1996. Анохин П. К. Философские аспекты теории функциональной системы. М.: Наука, 1978. Анохин П. К. Из тетрадей П. К. Анохина // Психологический журнал. 1980. Т. 1. № 4. С. 185–188. Асмолов А. Г. Основные принципы психологической теории деятельности // А. Н. Леонтьев и совреJ менная психология / Под ред. А. В. Запорожца. М.: ИздJво Моск. унJта, 1983. Асмолов А. Г. Принципы организации памяти человека. М.: ИздJво Моск. унJта, 1985. Барабанщиков В. А. Восприятие и событие. СПб.: Алетейя, 2002. Батуев А. С. Высшая нервная деятельность. М.: Высшая школа, 1991. Безденежных Б. Н. Динамика взаимодействия функциональных систем в структуре деятельности. М.: ИздJво «Институт психологии РАН», 2004. Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М.: Медицина, 1966. Бернштейн Н. А. Физиология движений и активность. М.: Наука, 1990. Брушлинский А. В. Мышление и прогнозирование. М.: Мысль, 1979. Василюк Ф. Е. Методологический анализ в психологии. М.: МГППУ; Смысл, 2003. Выготский Л. С. Психология развития как феномен культуры. М.: Издательство «Институт практиJ ческой псхологии»; Воронеж: НПО «Модэк», 1996. Горкин А. Г., Шевченко Д. Г. Отражение истории обучения в активности нейронов лимбической коры кроликов // Журн. высш. нервн. деят. 1993. Т. 43. № 1. С. 172–175.

17

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 18

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ... Гусев А. Н. Психофизика сенсорных задач: СистемноJдеятельностный анализ поведения человека в ситуации неопределенности. М.: ИздJво Моск. унJта: УМК «Психология», 2004. Журавлев А. Л. Особенности междисциплинарных исследований в психологической науке // МатериJ алы конференции «Психология: Современные направления междисциплинарных исследований». М.: ИздJво «Институт психологии РАН», 2003. С. 7–20. Корнилова Т. В., Смирнов С. Д. Методологические основы психологии. СПб.: Питер, 2007. Кругликов Р. И. Детерминизм, активность, рефлекс // Методологические проблемы физиологии высшей нервной деятельности. М.: Наука, 1982. С. 47–85. Крылов А. К. Оценка применимости рефлекторной модели нейронной сети к поведенческой задаче // Труды VI Всероссийской научноJтехнической конференции «НейроинформатикаJ2004». М.: МИФИ, 2004. Крылов А. К. Тестовая поведенческая задача минимально необходимой сложности: скрытая динамика // Труды международной научноJтехнической конференции «Интеллектуальные системы» (AIS’05). М.: Физматлит, 2005а. Т. 1. С. 237–244. Крылов А. К. Неопределенность результата действия в парадигме Reinforcement Learning // Труды III международного научноJпрактического семинара «Интегрированные модели и мягкие вычисления в искусственном интеллекте». М.: Физматлит, 2005б. С. 238–243. Крылов А. К. Предъявление стимулов или погружение в среду: модельное исследование парадигм в психофизиологии // Материалы итоговой научной конференции ИП РАН (1–2 февраля 2006 г.). М.: ИздJво «Институт психологии РАН», 2006. С. 111–120. Крылов В. Ю. Методологические и теоретические проблемы математической психологии. М.: ЯнусJК, 2000. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975. Лакатос И. Фальсификация и методология научноJисследовательских программ. М.: Медиум, 1995. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975. Ломов Б. Ф. Системность в психологии. М.JВоронеж, 1996. Ломов Б. Ф., Николаев В. И., Рубахин В. Ф. Некоторые вопросы применения математики в психологии // Психология и математика. М.: Наука, 1976. Лурия А. Р. О месте психологии в ряду социальных и биологических наук // Вопросы философии.

1977. № 9. С. 68–76. Меницкий Д. Н. Некоторые методологические вопросы условноJрефлекторной теории // Методологические вопросы теоретической медицины. Л., 1975. С. 70–86. Найссер У. Познание и реальность. М.: Прогресс, 1981. Павлов И. П. Избранные произведения. М.: Изд. АНСССР, 1949. Петренко В. Ф. Школа А. Н. Леонтьева в семантическом пространстве психологической мысли. Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии: школа А. Н. Леонтьева. М.: Смысл, 1999. С. 11–37. Петровский А. В., Ярошевский М. Г. Основы теоретической психологии. М.: ИнфраJМ, 1998. Пономарев Я. А. Психология творения. М.: Московский психологоJсоциальный институт; Воронеж: НПО «МОДЭК», 1999. Салтыков А. Б., Толокнов А. В., Хитров Н. К. Поведение и неопределенность среды. М.: Медицина, 1996. Скотникова И. Г. Современное состояние субъектной психофизики // Материалы конференции «Психология: Современные направления междисциплинарных исследований». М.: ИздJво «Институт психологии РАН», 2003. С. 433–442. Созинов А. А., Лаукка С., Аверкин Р. Г., Александров Ю. И. Условия и мозговое обеспечение интерфеJ ренции при формировании системной структуры индивидуального опыта // Тенденции развития соJ

18

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 19

А. К. Крылов, Ю. И. Александров временной психологической науки // Отв. ред. А. Л. Журавлев, В. А. Кольцова. М.: «Институт псиJ хологии РАН», 2007. Ч. 2. С. 343–346. Соколов Е. Н., Вайткявичюс Г. Г. Нейроинтеллект: от нейрона к нейрокомпьютеру. М.: Наука, 1989. Судаков К. В. Рефлекс и функциональная система. Новгород: НовГУ, 1997. Швырков В. Б. Нейрофизиологическое изучение системных механизмов поведения. М.: Наука, 1978. Швырков В. Б. Введение в объективную психологию: Нейрональные основы психики / Под ред. Ю. И. Александрова. М.: Институт психологии РАН, 1995. Шингаров Г. Х. Теория и метод познания И. П. Павлова // Методологические проблемы физиологии высшей нервной деятельности // Отв. ред. Р. И. Кругликов. М.: Наука, 1982. Шеррингтон Ч. Интегративная деятельность нервной системы. Л.: Наука, 1969. Юревич А. В. Методологический либерализм в психологии // Вопросы психологии. 2001. № 5. С. 3–18.

Baldassarre G. Needs and motivations as mechanisms of learning and control of behaviour: Interference problems with multiple tasks // Cybernetics and Systems 2000 – Proceedings of the Fifteenth European Meeting on Cybernetics and Systems Research / Ed. R. Trappl. Vienna, 2000. P. 677–682.

Baldassarre G. Cultural evolution of “guiding criteria” and behavior in a population of neuralJnetworks agents // Journ. of memetics – Evolutionary models of Information Transmission. 2001. V. 4. OnJline journal.

Baldassarre G. A modular neuralJnetwork model of the basal ganglia’s role in learning and selecting motor behaviours // Journ. of Cognitive Systems Research. 2002. V. 3. P. 5–13.

Beer R. D. Framing the debate between computational and dynamical approaches to cognitive science (commentary on The dynamical hypothesis in cognitive science by Tim van Gelder) // Behavioral and Brain Sciences. 1998. V. 21(5). P. 630.

Beer R. D. Dynamical approaches to cognitive science // Trends in Cognitive Sciences. 2000. V. 4(3).

P. 91–99.

Brembs B., Heisenberg M. The Operant and the Classical in Conditioned Orientation of Drosophila melanogaster at the Flight Simulator // Learning&Memory. 2000. V. 7. № 2. P. 104–115.

Brooks R. A. Intelligence without representation // Artificial Intelligence. 1991а. V. 47. P. 139–159.

Brooks R. A. New approaches to robotics // Science. 1991б. V. 253. P. 1227–1232.

Colombetti M., Dorigo M. Training agents to perform sequential behavior. Adaptive behavior. MIT Press, 1994. 2(3). P. 247–275.

Houk C. J., Davis L. J., Beiser G. D. (eds.). Models of Information Processing in the Basal Ganglia.

Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1995.

Krylov A. K. The smartest agent is not optimal in a motivationally driven actor/critic model //Proceedings of the International Scientific Conferences Intelligent Systems (IEEE AIS’04) and Intelligent CAD’s (CADJ2004), 2004. P. 21–26.

Lombrozo T., Carey S. Functional explanation and the function of explanation // Cognition. 2005. Jun 4.

P. 1–38.

Mirus C. V. Aristotle’s teleology and modern mechanics. Ph.D. thesis, 2004.

Nolfi S., Parisi D. SelfJselection of input stimuli for improving performance // Neural Networks and Robotics / Ed. G. A. Bekey. Kluwer Academic Publisher, 1993. P. 403–441.

Redgrave P., Prescott T. J. and Gurney K. The basal ganglia: a vertebrate solution to the selection problem? // Neuroscience. 1999. V. 89. P. 1009–1023.

Seth A. K. Evolving action selection and selective attention without actions, attention, or selection // Proceedings of the Fifth International Conference on the Simulation of Adaptive Behaviour. Cambridge, MA. MIT Press, 1998. P. 139–147.

Sutton R., Barto A. Reinforcement Learning: An introduction. MIT Press, 1998.

Velichkovsky B. M. Heterarchy of cognition: The depths and the highs of a framework for memory research // Memory. 2002. V. 10 (5/6). P. 405–419.

19

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 20

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ...

PECULIARITIES OF INTERACTION OF A REACTIVE AGENT WITH THE ENVIRONMENT: A MODEL STUDY KRYLOV A. K., Institute of Psychology, RAS; Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow ALEXANDROV YU. I., Institute of Psychology, RAS; Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow The present work is dedicated to the empirical assessment of discrimination between two classes of methods – methods of stimuli presentation and methods of immersion in an environment. Experimental research was carried out on a computer model of a responsive agent. It has been showed that methods of immersion into an environment allows to explore a more broad class of phenomena than methods of stimJ uli presentation; for example, to retrace the dependence of an existing situation upon a preceding situation, preceding action, an experience of a subject; assess the ability of a subject to restructure the situation and affect on the complexity of a task by interaction with the environment. Nevertheless, the received data do not dismiss the possibility of an application of stimuli presentation methods for a research in specific forms of interaction of a subject with the environment when he cannot interfere with the situation.

Keywords: method, stimuli presentation, immersion into an environment, interaction with the environJ ment, reinforced learning.

Transliteration of the Russian references Alexandrov I. O. Formirovanie struktury individual’nogo znaniya. M.: IzdJvo «IP RAN», 2006.

Alexandrov Yu. I. Teoriya funktsional’nyh system i sistemnaya psihofiziologiya // Systemnie aspekty psiJ hicheskoi deyatel’nosti / Pod red. K. V. Sudakova. M.: Edithorial URSS, 1999. S. 96–152.

Alexandrov Yu. I. Vvedenie v systemnuyu psihofiziologiyu // Psihologiya XXI veka. Pod. red. Druzhinina V. N. M.: Per Se, 2004. S. 39–85.

Alexandrov Yu. I., Grechenko T. N., Gavrilov V. V., Gorkin A. G., Shevchenko D. G., Grinchenko Yu. V., Alexandrov I. O., Maksimova N. E., Bezdenezhnyh B. N., Bodunov M. V. Zakonomernosti formirovaniya i realizatsii individual’nogo opyta // Zhurnal vyssh. nervn. deyat. 1997. T. 47. № 2. S. 243–260.

Alexandrov Yu. I., Krylov A. K. Systemnaya metodologiya v psihofiziologii: ot neironov do soznaniya // Ideya systemnosti v sovremennoi psihologii / Pod red. V. A. Barabanschikova. M.: IP RAN, 2005.

S. 119–157.

Alexandrov Yu. I., Sozinov A. A., Averkin A. G., Laukka S. Fenomen proaktivnoi interferentsii: svyaz’ s emotJ siami i vozmozhnie mozgovie osnovy // Trudy nauchnogo soveta po eksperimental’noi i prikladnoi fiziologii. T. 14. Morfofunktsional’nie osnovy systemnoi deyatel’nosti. M., 2007. S. 150–166.

Alexeev P. V., Panin A. V. Filosofiya. M.: Prospekt, 1996.

Anohin P. K. Filosofskie aspekty teorii funktsional’noi systemy. M.: Nauka, 1978.

Anohin P. K. Iz tetradei P. K. Anohina // Psihologicheskij zhurnal. 1980. T. 1. № 4. S. 185–188.

Asmolov A. G. Osnovnie printsipy psihologicheskoi teorii deyatel’nosti // A. N. Leont’ev i sovremennaya psihologiya / Pod red. A. V. Zaporozhtsa. M.: IzdJvo Mosk. unJta, 1983.

Asmolov A. G. Printsipy organizatsii pamyati cheloveka. M.: IzdJvo Mosk. unJta, 1985.

Barabanschikov V. A. Vospriyatie i sobytie. SPb.: Aleteiya, 2002.

Batuev A. S. Vysshaya nervnaya deyatel’nost’. M.: Vyssh. shk., 1991.

Bezdenezhnyh B. N. Dinamika vzaimodeistviya funktsional’nyh system v strukture deyatel’nosti. M.: IzdJvo «Institut psihologii RAN», 2004.

Bernshtein N. A. Ocherki po fiziologii dvizhenij i fiziologii aktivnosti. M.: Meditsina, 1966.

20

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 21

А. К. Крылов, Ю. И. Александров Bernshtein N. A. Fiziologiya dvizhenij i aktivnost’. M.: Nauka, 1990.

Brushlinskij A. V. Myshlenie i prognozirovanie. M.: Mysl’, 1979.

Vasilyuk F. E. Metodologicheskij analiz v psihologii. M.: MGPPU; Smysl, 2003.

Vygotskij L. S. Psihologiya razvitiya kak fenomen kul’tury. M.: Izdatel’stvo «Institut prakticheskoi psiJ hologii», Voronezh: NPO «Modek», 1996.

Gorkin A. G., Shevchenko D. G. Otrazhenie istorii obucheniya v aktivnosti neironov limbicheskoi kory kroJ likov // Zhurn. vyssh. nervn. deyat. 1993. T. 43. № 1. S. 172–175.

Gusev A. N. Psihofizika sensornyh zadach: systemnoJdeyatel’nostnyi analiz povedeniya cheloveka v situatJ sii neopredelennosti. M.: IzdJvo Mosk. unJta: UMK «Psihologiya», 2004.

Zhuravlev A. L. Osobennosti mezhdisciplinarnyh issledovanij v psihologicheskoi nauke // Materialy konJ ferentsii «Psihologiya: Sovremennie napravleniya mezhdisciplinarnyh issledovanij». M.: IzdJvo «Institut psihologii RAN», 2003. S. 7–20.

Kornilova T. V., Smirnov S. D. Metodologicheskie osnovy psihologii. SPb.: Piter, 2007.

Kruglikov R. I. Determinizm, aktivnost’, refleks // Metodologicheskie problemy fiziologii vysshei nervnoi deyatel’nosti. M.: Nauka, 1982. S. 47–85.

Krylov A. K. Otsenka primenimosti reflektornoi modeli neironnoi seti k povedencheskoi zadache // Trudy VI Vserossijskoi nauchnoJtehnicheskoi konferentsii «NeiroinformatikaJ2004». M.: MIFI, 2004.

Krylov A. K. Testovaya povedencheskaya zadacha minimal’no neobhodimoi slozhnosti: skrytaya dinamika // Trudy mezhdunarodnoi nauchnoJtehnicheskoi konferentsii «Intellektual’nie systemy» (AIS’05). M.: Fizmatlit, 2005a. T. 1. S. 237–244.

Krylov A. K. Neopredelennost’ rezul’tata deistviya v paradigme Reinforcement Learning // Trudy III mezhJ dunarodnogo nauchnoJprakticheskogo seminara «Integrirovannie modeli i myagkie vychisleniya v iskusJ stvennom intellekte». M.: Fizmatlit, 2005b. S. 238–243.

Krylov A. K. Pred’yavlenie stimulov ili pogruzhenie v sredu: model’noe issledovanie paradigm v psihoJ fiziologii // Materialy itogovoi nauchnoi konferentsii IP RAN (1–2 fevralya 2006 g.). M.: IzdJvo «Institut psihologii RAN», 2006. S. 111–120.

Krylov V. Yu. Metodologicheskie i teoreticheskie problemy matematicheskoi psihologii. M.: YanusJK, 2000.

Kun T. Struktura nauchnyh revolyutsij. M.: Progress, 1975.

Lakatos I. Fal’sifikatsia i metodologiya nauchnoJissledovatel’skih programm. M.: Medium, 1995.

Leont’ev A. N. Deyatel’nost’. Soznanie. Lichnost’. M. Politizdat, 1975.

Lomov B. F. Systemnost’ v psihologii. M.JVoronezh, 1996.

Lomov B. F., Nikolaev V. I., Rubahin V. F. Nekotorie voprosy primeneniya matematiki v psihologii // Psihologiya i matematika. M.: Nauka, 1976.

Luriya A. R. O meste psihologii v ryadu social’nyh i biologicheskih nauk // Voprosy filosofii. 1977. № 9. S. 68–76.

Menitskij D. N. Nekotorie metodologicheskie voprosy uslovnoreflektornoi teorii // Metodologicheskie voprosy teoreticheskoi meditsiny. L., 1975. S. 70–86.

Naisser U. Poznanie i real’nost’. M.: Progress, 1981.

Pavlov I. P. Izbrannie proizvedeniya. M.: Izd. AN SSSR, 1949.

Petrenko V. F. Shkola A. N. Leont’eva v semanticheskom prostranstve psihologicheskoi mysli. Traditsii i perspektivy deyatel’nostnogo podhoda v psihologii: shkola A. N. Leont’eva. M.: Smysl. 1999. S. 11–37.

Petrovskij A. V., Yaroshevskij M. G. Osnovy teoreticheskoi psihologii. M.: InfraJM, 1998.

Ponomarev Ya. A. Psihologiya tvoreniya. M.: Moskovskij psihologoJsocial’nyi institut; Voronezh: IzdJvo NPO «MODEK», 1999.

Saltykov A. B., Toloknov A. V., Hitrov N. K. Povedenie i neopredelennost’ sredy. M.: Meditsina, 1996.

Skotnikova I. G. Sovremennoe sostoyanie sub’ektnoi psihofiziki // Materialy konferentsii «Psihologiya: Sovremennie napravleniya mezhdisciplinarnyh issledovanij». M.: IzdJvo «Institut psihologii RAN», 2003.

S. 433–442.

21

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 22

Особенности взаимодействия рефлекторного агента со средой ...

Sozinov A. A., Laukka S., Averkin R. G., Alexandrov Yu. I. Usloviya i mozgovoe obespechenie interferentsii pri formirovanii systemnoi struktury individual’nogo opyta // Tendentsii razvitiya sovremennoi psihoJ logicheskoi nauki // Otv. red. A. L. Zhuravlev, V. A. Kol’tsova. M.: «Institut psihologii RAN», 2007. Ch. 2, S. 343–346.

Sokolov E. N., Vaitkyavichyus G. G. Neirointellekt: ot neirona k neirokomp’yuteru. M.: Nauka, 1989.

Sudakov K. V. Refleks i funktsional’naya systema. Novgorod: NovGU, 1997.

Shvyrkov V. B. Neirofiziologicheskoe izuchenie systemnyh mehanizmov povedeniya. M.: Nauka, 1978.

Shvyrkov V. B. Vvedenie v ob’ektivnuyu psihologiyu: Neironal’nie osnovy psihiki / Pod red.

Yu. I. Alexandrova. M.: Institut psihologii RAN, 1995.

Shingarov G. H. Teoriya i metod poznaniya I.P.Pavlova // Metodologicheskie problemy fiziologii vysshei nervnoi deyatel’nosti. Otv. red. R. I. Kruglikov. M.: Nauka, 1982.

Sherrington Ch. Integrativnaya deyatel’nost’ nervnoi systemy. L.: Nauka, 1969.

Yurevich A. V. Metodologicheskij liberalizm v psihologii // Voprosy psihologii. 2001. № 5. S. 3–18.

22

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 23

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 23–34

ФЕНОМЕН УВЕРЕННОСТИ И ЕГО ПРОЯВЛЕНИЯ В 1 РУССКОЙ И НЕМЕЦКОЙ КУЛЬТУРАХ ГОЛОВИНА Е. В., Институт психологии РАН, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва СКОТНИКОВА И. Г., Институт психологии РАН, Москва ЭЛЛИОТ М. А., Национальный университет Ирландии, Гэлуэй Настоящая работа представляет собой экспериментальное кросскультурное исследование феноJ мена «уверенность». Изучалась уверенность человека в себе и в правильности выполнения задач сенJ сорного различения и оценки знаний. Сравнительный анализ выявил сверхуверенность российских испытуемых и недостаточную уверенность немецких, которые больше сомневаются, давая неверные ответы при оценке своих знаний. Всем испытуемым свойственна сверхуверенность в решении сенJ сорной задачи. Ключевые слова: уверенность, принятие решений в когнитивных задачах, реализм уверенности, сенсорное различение, кросскультурный анализ уверенности.

Уверенность и ее изучение Проблемы соотношения между уверенностью человека и результатами его деятельноJ сти приобретают все большую научную и практическую значимость. Механизмы уверенJ ности включены в процессы принятия решения, исследование которых стоит в центре вниJ мания зарубежной и отечественной науки. В современном мире человеку часто необходиJ мо принимать ответственные решения в ситуациях с неопределенностью, порождающей состояния неуверенности, что характерно для большинства профессий в настоящее время. Данное исследование представляется актуальным в том смысле, что в нем свойства личности и познавательные процессы представителей различных культур изучаются и анализируются совместно в общем экспериментальном исследовании. Кроме того, в нашей работе феномен уверенности исследуется системно и как личностная характеристика и как существенная детерминанта принятия решения в когнитивных задачах разных уровней. Теоретический и общепсихологический анализ конструкта «уверенность» на совреJ менном уровне, проведенный И. В. Вайнером (1990, 1991) и И. Г. Скотниковой (1996, 2002а,б, 2005), а затем продолженный Е. В. Головиной (2002, 2004, 2007, 2008), показал, что в основе формирования механизмов уверенности человека лежат его «ЯJсхемы», процессы воспитания и научения, свойства нервной системы, особенности темперамента, отношение субъекта к неопределенности. Когнитивные стили человека являются индивидуальноJпсиJ хологическими факторами и коррелятами личностной и когнитивной уверенности (ГолоJ вина, 2002, 2004б, 2007а,в, 2008), уверенности в решении сенсорных задач (Кочетков, Скотникова, 1993; Скотникова, 2002б, 2005, 2008). Многими авторами показано, что психологический конструкт «уверенность» неодно роден. Согласно И. В. Вайнеру (1990), уверенность имеет два источника формирования, 1 Исследование выполнено на базе LudwigJMaximillian University (München, Germany) и Института психологии РАН (Москва) при содействии фонда «Bayerisches Forschungsstiftung project» (Бавария, Германия).

23

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 24

Феномен уверенности и его проявления ... связанных между собой нелинейно: устойчивые образования личности (личностная уверенJ ность) и оценку наличной ситуации взаимодействия субъекта со средой (ситуативная увеJ ренность). Возможны сочетания высокой личностной уверенности как с высокой, так и с низкой ситуативной. Развивая эту идею, И. Г. Скотникова (2002а, 2008), В. Б. Высоцкий (2002), Е. В. Головина (2002, 2004) выделяют две составляющие уверенности: личностную уверенность в себе и уверенность в правильности решения задачи (т. е. в выносимых суждеJ ниях). Также уверенность в себе – это принятие своих действий, решений, навыков как праJ вильных, уместных (т. е. принятие себя: Ромек, 1997). Уверенность в решении когнитивных задач изучается на двух уровнях (см.: Вайнер, 1990; Скотникова, 2002а, 2008; Головина, 2002, 2004, 2007): на сенсорном уровне (в психофизических задачах по различению стимулов) и на уровне знаний (в задачах на общую осведомленность). Правомерность такого разделения обоснована теоретически (Kahneman et al., 1982; Bjorkman et al., 1993, 1994; Gregson, 1999) и подтверждена экспериментальными данными, показавшими, что эти две составляющие увеJ ренности обусловлены разными наборами когнитивных стилей (Головина, 2004б; 2007в). Анализ взаимосвязей между личностной и двумя когнитивными составляющими уверенноJ сти, впервые проведенный Е. В. Головиной (2002, 2007, 2008), выявил положительную связь между личностной уверенностью и уверенностью в решении задачи на общую осведомленJ ность, но в то же время взаимосвязи между личностной уверенностью и уверенностью в реJ шении сенсорной задачи обнаружено не было. Уверенность в суждениях, которая проявляется в решении когнитивных задач, – это поли! функциональное системное психическое образование, выполняющее когнитивную, метаJ когнитивную и регулятивную и когнитивноJрегулятивную функции (Скотникова, 2002а, 2008). Значение данной работы для психофизики заключается в том, что она выполнена в русJ ле субъектного подхода (Бардин и др. 1991; Скотникова, 2002, 2008). В данном контексте уверенность выступает как «переменная субъекта», существенно влияющая на решение сенсорной задачи (Вайнер, 1990; Скотникова, 1996, 2002а, б, 2005, 2008; Головина, 2004б, 2007а, в; Гусев, 2004). Построение исследований на основе категории «субъект» позволяет психофизике получить выход на проблемы психологии личности и общения (БарабанщиJ ков, Головина, 2007). Кроме того, настоящая работа включает психофизическое исследоваJ ние восприятия времени, что актуально в контексте психологических, нейрофизиологичеJ ских и смежных исследований, где ставятся вопросы об онтологии восприятия времени как в рамках психологических измерений, так и вне их (Elliott, Müller, et al., 2000). Уверенность в себе понимается как достаточно стабильная личностная характеристиJ ка (Бандура, 1977; Тейлор, Браун, 1998 и др.), обусловленная мотивацией достижений, воJ левым самоконтролем, низкой тревожностью (Вайнер, 1990; Высоцкий, 2002), а также как личностноJрегулятивная черта (Аргайл, 1990; Моросанова, 1998; Абульханова, 1999). ВыJ деляются три составляющие уверенности в себе: ядро – самоэффективность, эмоциональJ ная и поведенческая составляющие (Ромек, 1997). В то же время уверенность в себе обусJ ловлена когнитивными стилями (Головина, 2004а, 2007б), ментальными репрезентациями, чувством контроля и саморегуляцией (Gill, Swann, Silvera, 1998; Бандурa, 1977; Аргайл, 1990; Моросанова, 1998; Абульханова, 1999). (Ссылки в абзаце по: Головина, 2004а, 2007б; Скотникова, 2002а, 2008.) В российской и зарубежной литературе не существует единого мнения относительно соJ отношения между эффективностью деятельности и уровнем уверенности. Во многих работах

24

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 25

Е. В. Головина, И. Г. Скотникова, М. А. Эллиот (Pollack, Decker, 1958; Nickerson, 1963: по Высоцкому, 2002; Корчагина, Орлов, 1980; Mills, 1998; Orbah, 1998, Tsui, 1998; Wilson, 1967: по Головиной, 2007б) найдена позитивная моноJ тонная связь между уровнем уверенности и успешностью исполнения в оценочных задачах. Другие авторы (Armelius, 1979; Casy, 1998; Высоцкий 2002; Gill и др., 1998; Schuchert, 1998: по Головиной, 2007б) пришли к выводу, что уверенность соотносится не с тем, как реально рабоJ тает субъект, а с тем, что он думает о своем исполнении. Выполнение пороговой задачи подJ равнивания стимулов оптимально при сочетании высокой личностной уверенности с низкой ситуативной (Вайнер, 1991). Завышенная уверенность у всех испытуемых установлена при решении сенсорных пороговых задач, где более адекватными были лица, характеризующиеJ ся более рефлективным когнитивным стилем (Скотникова, 2002, 2005). Согласно выявленJ ной стилевой структуре адекватности когнитивной уверенности, она более эффективна при решении сенсорной задачи у лиц с широким диапазоном эквивалентности и рефлективных, при решении задачи на общую осведомленность – у лиц с широким диапазоном эквивалентJ ности, флексибильных и рефлективных (Головина, 2007а, в, 2008, 2009 – в печати). Настоящее исследование выполнено в парадигме «реализма» уверенности (Адамс, 1957; Вайнер, 1990; Скотникова, 2002а, 2005). Предложена удобная процедура и однородные метоJ ды для сопоставления уверенности и точности: испытуемые оценивали уверенность в проценJ тах, что сравнивалось с процентом их правильных ответов. В работах шведских психологов подтвердился классический феномен «недостаточной уверенности» в сенcорном различении по типу «большеJменьше»: меньшая в процентах уверенность, чем правильность (Bjorkman et al., 1993). Более того, в задачах на общую осведомленность был выявлен парадоксальный «эфJ фект трудностиJлегкости»: сверхуверенность лишь в задачах средней и высокой трудности, а в легких, напротив, недостаточная уверенность (см.: обзор Lichtenstein et al., 1982). С этими результатами согласуются данные авторов настоящей статьи о сверхуверенности в трудном (пороговом) различении (при PC < 0,8: Скотникова, 1996, 2005; Golovina, 2005). На основании обнаруженных культурных и национальных различий в вероятностных оценках (Whitkomb et al., 1995; Yates et al., 1997) канадские психологи Дж. Барански и У. Петрусик (Baranski, Petrusic, 1999) предположили, что уверенность в решении сенсорJ ных и перцептивных задач также обусловлена культурными и национальными особенноJ стями. Экспериментальное исследование уверенности в сенсорных суждениях при зрительном различении временных интервалов с участием немецкой и русской выборок испытуемых (Скотникова, 2002в; Skotnikova et al., 2001) выявило сверхуверенность, но ее значение в немецкой выборке было вдвое ниже, чем в русской. Однако несмотря на многоJ образие исследований в этой области не было проведено комплексное изучение межкульJ турных различий в особенностях уверенности как личностной характеристики и как хаJ рактеристики принятия решения в когнитивных задачах по оценке знаний в сравнении с сенсорными задачами. Эмпирическое исследование уверенности российских и немецких испытуемых В настоящей статье отражено исследование, которое расширяет и развивает работы кросскультурного плана, представленные выше. Целью нашего эмпирического исследования являлся кросскультурный анализ уверенJ ности. Выяснялось, существуют ли различия между русскими и немцами по уверенности в себе, в знаниях и сенсорных впечатлениях.

25

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 26

Феномен уверенности и его проявления ... Испытуемые: немецкая выборка (20 человек) – мужчины и женщины 20–33 лет, стуJ денты и молодые преподаватели Университета ЛюдвигаJМаксимиллиана (Мюнхен, ГермаJ ния); русская выборка (32 человека) – мужчины и женщины 19–29 лет, студенты ГосударJ ственного университета гуманитарных наук (Москва). Методики диагностики уверенности в себе. В работе использовались следующие метоJ дики: а) опросник уверенности в себе В. Г. Ромека, (1997); б) опросник уверенности в себе В. Б. Высоцкого (2002); в) шкала «Принятие себя» из опросника К. Роджерса и Р. ДаймонJ да (1998) «Методика диагностики социальноJпсихологической адаптации». Методика диагностики уверенности в знаниях. Для оценки когнитивной уверенности (в знаниях) было проведено тестирование испытуемых по опроснику на общую осведомленJ ность (субтест «Осведомленность» Универсального интеллектуального теста – Н. А. Батурин, Н. А. Курганский, 1995). Опросник представляет собой 64 вопроса из различных областей знаJ ний с пятью вариантами ответов. Е. В. Головиной (2002) дополнительно была введена двухкаJ тегорийная шкала для оценки испытуемыми своей уверенности в каждом вопросе: «уверен – сомневаюсь». Испытуемый должен был выбрать единственный верный ответ и указать, уверен он или нет в его правильности. Показателями теста являлись: доля верных ответов (PC – proJ portion correct); доли всех категорий ответов (уверенных/верных, уверенных/ ошибочных, сомневающихся/верных, сомневающихся/ошибочных); средняя категория уверенности по всему тесту (для нашего случая: MX = (0,5nсом + 1nув)/N; где nсом – число сомнительных ответов в целом по опыту; nув – число уверенных ответов в целом по опыту; N – общее число измерений); отклонение средней категории уверенности от правильности, т. е. степень адекватJ ности уверенности (Bias: B = MX – PC). Методика диагностики уверенности в решении сенсорной задачи. В исследовании исJ пользовалась автоматизированная компьютерная методика, предназначенная для экспериJ ментального изучения зрительного различения человеком временных интервалов, а также его уверенности в правильности выносимых им решений (Скотникова, Чурсинов, Костин, Садов: см. Скотникова, 2005, 2008). Исследовалось пороговое зрительное различение длительностей в парах последовательJ ных световых вспышек прямоугольной формы яркостью около 20 нит и угловым размером 11,5°. Стимулы предъявлялись на экранах мониторов компьютеров PCJ286÷486, работающих в монохромном режиме с разрешением 600х800 пикселей. Эксперимент проводился в автомаJ тическом режиме. Использовалась экспериментальная парадигма «да–нет» с процедурой разJ личения «одинаковые–разные» («same–different») и техникой лестниц для определения разJ ностного порога. Длительность одного сигнала всегда составляла 600 мс («нейтральный инJ тервал», наиболее адекватно воспринимаемый человеком), длительность другого (600 мс–Δt) подбиралась индивидуально для каждого испытуемого в предварительных сериях как соотJ ветствующая традиционному разностному порогу Δt для 70÷80%Jного правильного различеJ ния. Погрешность формирования длительностей стимулов не превышала 0,008 с, т. е. 1÷2 % от их значений. Пары одинаковых (по 600 мс каждый) и разных стимулов (600 мс и 600 мс – Δt), а также место более длительного стимула в парах разных стимулов были равновероятны и чередовались в случайном порядке. Интервал между вспышками в паре составлял 1 с, время на ответ (интервал между парами) не ограничивалось. После определения индивидуального порога испытуемого и тренировочных опытов с использованием выбранной индивидуальной величины Δt проводился основной опыт из 100 проб.

26

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 27

Е. В. Головина, И. Г. Скотникова, М. А. Эллиот В каждой пробе испытуемые давали два моторных ответа: 1) оценивали длительности в каждой паре как «одинаковые» или «разные» и 2) оценивали, уверены или сомневаются они в правильности первого ответа, т. е. в правильности различения. Нейтральная инструкция задавала симметричный критерий принятия решения и ориентировала испытуемых давать как можно более точные ответы. Фиксировались характер и время каждого первого ответа. Отметим, что специфика психофизических исследований такова, что требуется большая статистика измерений для каждого наблюдателя в целях получения достоверных показателей сенсорного исполнения. Поэтому подобные эксперименты проводятся, как правило, с участием хотя и небольшого числа испытуемых, но хорошо тренированных. Соответственно, дифференциальноJпсихофизические исследования выполняются обычно с участием не сотен испытуемых, как принято в дифференциальноJпсихологических исследованиях (когда с каждым проводятся 1–2 измерения по конкретной методике), а лишь десятков или даже единиц, что достаточно для получения значимых результатов в силу большого объема сенсорных измерений. Оценивались следующие показатели: порог различения длительностей (разностный порог Δt); общая по эксперименту пропорция правильных ответов PС; средняя категория уверенности в целом по эксперименту MX; принятый показатель реализма уверенности: смещение (Bias – B) средней категории уверенности относительно правильности ответов в целом по эксперименту. Методы анализа данных. Статистический анализ данных проведен на базе компьютерJ ного пакета «Statistica». Использовались корреляционный анализ и анализ значимости различий в средних значениях характеристик. Результаты исследования Распределения исследуемых характеристик значимо не отличались от нормального. На суммарной выборке испытуемых получены значимые взаимосвязи между уверенноJ стью в себе и уверенностью в правильности своих ответов по данным теста на общую освеJ домленность (коэффициент корреляции Пирсона r = 0.28; p=0.043). С помощью tJкритерия выявлены статистически значимые различия между данными немецкой и русской выборок по следующим показателям (табл. 1): – средняя категория уверенности (p = 0.028); – смещение уверенности относительно правильности (p = 0.000); – пропорция ошибочных уверенных ответов в тесте (p = 0.005); – пропорция ошибочных сомневающихся ответов в тесте (p = 0.008). Как видно из результатов анализа, немецкая и русская выборки различаются по уверенJ ности и смещению уверенности относительно правильности (адекватности) знаний, а такJ же по пропорциям ошибочных уверенных ответов в тесте на знания. Данные представлены графически на рис. 1 и 2. Обсуждение результатов Взаимосвязи между составляющими уверенности. В исследовании на суммарной вы борке испытуемых была получена значимая положительная взаимосвязь между уверенносJ тью в себе (по опроснику Ромека) и уверенностью в своих знаниях. Это означает, что лица, верящие в себя, считающие свои действия, умения, навыки правильными и уместными в конJ

27

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 28

Феномен уверенности и его проявления ... Таблица 1.Результаты, полученные в немецкой и русской выборках Средние знач. Средние знач. Значимость раз показателей показателей личий (** – раз у немцев у русских личия значимы)

Показатели Уверенность по опроснику Высоцкого Уверенность по опроснику Ромека Принятие себя Пропорция верных ответов в тесте на знания Средняя категория уверенности в тесте на знания Смещение уверенности от правильности в тесте Пропорция верных уверенных ответов в тесте Пропорция ошибочных уверенных ответов в тесте Пропорция верных сомневающихся ответов в тесте Пропорция ошибочных сомневающихся отв. в тесте Порог различения в сенсорной задаче Пропорция верных ответов (там же) Сред. категория уверенности (там же) Смещение уверенности (там же) средние ñðåäí èå çí à÷åíзначения èÿ

ñòàí äàðòí û å ç

стандартные значения

1,5 1,0 0,5 0,0 -0,5 -1,0 -1,5

ðóññêèå русские

í åì öû немцы êóëüò культура

óâêî ã увког ñì êî ã смког

Рис. 1. Стандартизированные средние значения уверенности и смещения уверенности (адекватноJ сти) в задаче на знания (увког – уверенность в праJ вильности решения; смког – смещение уверенности (адекватность)) ñðåäí èå çí à÷åíзначения èÿ средние 0,8

õàðàêòåðè ñòàí òàðòí

стантартные значения характеристик

16 æ

0,6 0,4 0,2 0,0 -0,2 -0,4 -0,6

ðóññêèå í åì öû русские немцы êóëüò культура

âåð.ñî ì вер. coм îош. ø .óâув

Рис. 2. Стандартизированные средние значения верных сомневающихся и ошибочных уверенных отJ ветов в задаче на знания (вер. сом – верные сомневаJ ющиеся ответы; ош. ув – ошибочные уверенные отJ веты)

28

18,60 77,90 0,74 0,60 0,71 –0,12 0,39 0,05 0,21 0,35 177,55 0,74 0,88 0,143

18,71 83,12 0,76 0,64 0,76 0,12 0,44 0,11 0,19 0,26 181,25 0,74 0,89 0,143

p=0,778 p=0,169 p=0,749 p=0,251 p=0,028 ** p=0,000 ** p=0,080 p=0,005 ** p=0,429 p=0,008 ** p=0,424 p=0,984 p=0,528 p=0,962

кретной жизненной ситуации, чувствуют больше уверенности в правильности своих знаний. Этот факт представляется вполне логичJ ным, так как багаж наших знаний – это часть нашего жизненного опыта. ПолученJ ный результат соответствует и общей идее уверенности, понимаемой как интеграл личностной уверенности и уверенности в суждениях, тесно связанных друг с другом. Интересно то, что уверенность в себе свяJ зана только с уверенностью в знаниях, но не с уверенностью в правильности выполнения задачи сенсорного различения. Это подтверJ ждает точку зрения шведских исследоватеJ лей, что, рассматривая уверенность в суждеJ ниях, необходимо различать уверенность в знаниях (в когнитивных суждениях) и в сенсорных впечатлениях, а также согласуетJ ся с результатами исследования на русской выборке, показавшими, что уверенность в себе и в знаниях связаны с одними полюсаJ ми когнитивных стилей, а в сенсорных впеJ чатлениях – с другими (Головина, 2007 а, в). Видимо, оценить свою уверенность более четко возможно только на более высоком

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 29

Е. В. Головина, И. Г. Скотникова, М. А. Эллиот когнитивном уровне: оценка собственных знаний – это уже оценка метакогнитивного поJ рядка: «Я знаю, что я знаю». Сравнительный анализ результатов, полученных для немецкой и русской выборок Уверенность в себе. Анализ полученных данных не выявил значимых различий по увеJ ренности в себе между двумя выборками. Это означает сходство обеих групп в принятии себя, своих действий, решений, навыков и умений. Основываясь на представлениях многих исследователей о психологическом содержаJ нии понятия «уверенность в себе», можно сделать вывод, что испытуемые проявили себя как личности, которые считают, что могут принимать ответственные решения, быть достаточно настойчивыми в достижении поставленных целей, ощущают себя способными контролировать свою судьбу. Представители обеих выборок одинаково чувствуют себя в различных социальных и повседневных ситуациях (общение с родственниками, друзьями, представителями власти). Они сходно реагируют на большинство возникающих жизненных ситуаций. И у русских и у немцев достаточно сил, энергии и способностей для осуществления своих планов. Представители обеих выборок стараются смотреть на жизнь реалистично, анализируют свой предыдущий опыт, а также ситуации, в которых они потерпели неудачу в прошлом. Иногда они стараются не проявлять своих чувств или желаний, пытаясь принять во внимание мнение других людей, но в решающий момент могут и настоять на своей точке зрения. В сложных жизненных ситуациях они не спешат, стараясь все обдумать. Уверенность в решении когнитивных задач. Сравнение уверенности в знаниях предста вителей немецкой и русской выборок. Анализ результатов исследования выявил сверхувеJ ренность в правильности своих знаний у русских испытуемых и недостаточную уверенность у немецких при решении задачи на общую осведомленность. Это может означать, что руссJ кие гораздо больше доверяют своим знаниям в различных областях истории, искусства, наJ уки и жизни вообще (см. рис. 1). Впервые был проведен кросскультурный сравнительный анализ всех сочетаний ответов испытуемых (верных уверенных, ошибочных уверенных, верных неуверенных и ошибочJ ных неуверенных). Подробный анализ всех категорий ответов показал, что русские дают значимо больше ошибочных уверенных ответов, в то время как немцы – больше ошибочJ ных неуверенных. Таким образом, русские уверены даже когда они неправы; а немцы соJ мневаются, когда неправы. То есть более высокий уровень уверенности в русской выборке обусловлен большим количеством ошибочных уверенных ответов (см. рис. 2). Первоначально при анализе полученных данных Е. В. Головиной (Golovina, 2005) была выявлена адекватность оценок уверенности немецких и русских испытуемых в правильноJ сти своих знаний, вероятно, потому, что анализировались результаты по суммарной выборJ ке. Зарубежные же авторы в таких задачах обнаружили эффект трудностиJлегкости: недоJ статочную уверенность в легких задачах и сверхуверенность в трудных (см.: обзор Lichtenstein et al., 1982). Предлагаемую нами задачу можно отнести к трудной (средняя проJ порция верных ответов составила 0,6). Поэтому установленная в этой работе при раздельном анализе данных обеих выборок сверхуверенность русских испытуемых в своих знаниях ожиJ даема и согласуется с упомянутыми выше зарубежными данными для трудных задач по оценке общей осведомленности, в отличие от обнаруженной недостаточной уверенности неJ

29

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 30

Феномен уверенности и его проявления ... мецких испытуемых. Можно думать, что известная психологическая особенность немцев – пунктуальность – обусловливает их повышенную критичность к своим знаниям при ответах на трудные вопросы, касающиеся этих знаний. Сравнение уверенности в решении сенсорной задачи немецкой и русской выборок. На уровне различения, соответствующем пропорции правильных ответов, равной 0,7–0,8, обнаружена сверхуверенность как у немецких, так и у русских испытуемых (в обеих выJ борках смещение уверенности составило 0,143) (см. табл. 1; смещение значимо отличается от «0» по tJтесту, р = 0,039). Значимых различий по характеристикам сенсорного исполнеJ ния не обнаружено. Полученные результаты согласуются с данными о сверхуверенности при решении сенJ сорных задач порогового типа, полученными ранее у канадских (Baranski, Petrusic, 1994, 1995, 1999), австралийских (Stankov, 1998), российских (Cкотникова, 1996, 2005; далее ГолоJ вина, 2004б, 2008б) и немецких испытуемых (Cкотникова, 2002в; Skotnikova et al., 2001). ВеJ роятное же объяснение недостаточной уверенности в таких задачах, типичной для шведских испытуемых (Bjorkman, 1994; Juslin, Ollson, 1997; Olsson, Winman, 1996), Дж. Барански и У. Петрусик, связывают с обнаруженной ими в литературе несклонностью представителей скандинавских народов использовать в своих суждениях высокие категории уверенности (см.: Baranski, Petrusic, 1999). Отметим, что установленный в настоящей работе одинаковый уровень сверхуверенности русских и немецких испытуемых отличается от прежних данных одного из авторов статьи о более высокой уверенности в российской выборке, в сравнении с немецкой (Skotnikova et al., 2001). ПоJвидимому, это было связано с профессиональными и гендерными особенностями российских испытуемых: членов отряда космонавтов, кандидатов в отряд, разработчиков космической техники – мужчин, привыкших принимать ответственные решения, что требует повышенной уверенности. Выводы В настоящей работе феномен уверенности изучался как личностная характеристика и как детерминанта принятия решения в когнитивных задачах с участием русской и немецJ кой выборок испытуемых. Экспериментальное сравнительное исследование психологичеJ ского конструкта «уверенность» показало следующее.

1. На суммарной выборке установлена положительная взаимосвязь между уверенноJ стью в себе и уверенностью в своих знаниях. То есть лица, верящие в себя, считающие свои действия, умения, навыки правильными и уместными в конкретной жизненной сиJ туации, чувствуют больше уверенности в правильности своих знаний. Этот факт предJ ставляется вполне логичным, так как багаж наших знаний – это часть нашего жизненноJ го опыта.

2. Сравнительный анализ немецкой и русской выборок показал, что представители обеJ их национальностей значимо не отличаются по уверенности в себе. Этот факт свидетельJ ствует об их сходстве в принятии себя, в отношении к себе как личности, в поведении в разJ личных ситуациях делового и повседневного общения. В то же время при решении задачи на общую осведомленность немецким испытуемым свойственна недостаточная уверенJ ность в правильности своих знаний, а русским – сверхуверенность. Кроме того, в ошибочJ ных ответах русские больше уверены, в то время как немцы – больше сомневаются. СверхJ уверенность в сенсорных впечатлениях типична для обеих выборок.

30

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 31

Е. В. Головина, И. Г. Скотникова, М. А. Эллиот В заключение отметим, что анализ исследований уверенности, которые проводятся в разJ ных странах, показал сходство и различия в подходах и результатах при изучении разных асJ пектов уверенности. Как отмечают некоторые авторы, различия в результатах могут объясJ няться не только межнациональными различиями, но и теоретическими подходами, методаJ ми проведения экспериментов и способами анализа данных. В нашей работе мы попытались исследовать основные аспекты уверенности одновременно на выборке, состоящей из двух национальных групп. В результате выявлены значимые различия в уверенности, которые можно объяснить различиями в национальном менталитете. Литература Барабанщиков В. А., Головина Е. В. Российская психофизика на пути к интеграции // Психология. ЖурJ нал Высшей школы экономики / Под ред. Т. Н. Ушаковой. Т. 4. № 1. Обнинск, 2007. С. 158–166. Бардин К. В., Скотникова И. Г., Фришман Е. З. Субъектный подход в психофизике // Проблемы дифJ ференциальной психофизики / Под ред. К. В. Бардина. М.: Институт психологии АН СССР, 1991. С. 4–17. Вайнер И. В. Субъективная уверенность при решении психофизической задачи: Дисс. … канд. психол. наук. М.: ИздJво ««Институт психологии АН СССР», 1990. Высоцкий В. Б. Личностные и процессуальные условия формирования уверенности в правильности решения задачи: Дисс. … канд. психол. наук. М.: ИП РАН, 2002. Головина Е. В. Психологическое содержание понятия «уверенность»: детерминанты и роль в решении когнитивных задач // Научный поиск. Сборник научных работ студентов, аспирантов и молодых преподавателей / Под ред. А. В. Карпова. Ярославль: «Аверс Пресс», 2002. Вып. 3. С. 11–17. Головина Е. В. Категория «уверенность в себе» как когнитивный конструкт личности // Исследования по когнитивной психологии / Под ред. Е. А. Сергиенко. М.: ИП РАН. 2004а. С. 160–187. Головина Е. В. Соотношение уверенности в решении сенсорноJперцептивной задачи с когнитивными стилями // Сборник научных статей / Под ред. И. В. Блинниковой. М.: Высшая школа психологии, 2004 б. С. 12–21. Головина Е. В. КогнитивноJстилевой портрет человека, уверенного в сенсорных впечатлениях // ПсиJ хофизика сегодня / Под ред. В. Н. Носуленко, И. Г. Скотниковой / М.: ИП РАН, 2007а. С. 254–261. Головина Е. В. Уверенность в себе как фактор удовлетворенности жизнью // Методы исследования психологических структур и их динамики / Под ред. Т. Н. Савченко, Г. М. Головиной / Вып. 4. М.: ИП РАН, 2007б. С. 38–56. Головина Е. В. ФакторноJстилевая структура уверенности личности / Тенденции развития современJ ной психологической науки / Под ред. А. Л. Журавлева, В. А. Кольцовой. Ч. I. М.: ИП РАН, 2007в. С. 233. Головина Е. В. Стили уверенности личности: соотнесение теоретической и экспериментальной струкJ тур / Методология комплексного человекознания и ее развитие в современной психологии / Под ред. А. Л. Журавлева, В. А. Кольцовой. М.: ИП РАН, 2008. Головина Е. В. Системность в исследовании структур уверенности человека и адекватности ее оценки // Системная организация и детерминация психики / Под ред. В. А. Барабанщикова. М.: ИП РАН, 2009 – в печати. Гусев А. Н. Психофизика сенсорных задач. М.: ИздJво МГУ, 2004. Кочетков В. В., Скотникова И. Г. ИндивидуальноJпсихологические проблемы принятия решения. М.: Наука, 1993. Ромек В. Г. Уверенность в себе как социальноJпсихологическая характеристика: Дисс. … канд. психол. наук. РостовJнаJДону, 1997.

31

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 32

Феномен уверенности и его проявления ... Скотникова И. Г. Исследования уверенностиJсомнительности в сенсорном различении // Ежегодник Российского психологического общества. Психология сегодня. Т. 2. Вып. 3. М.: РПО, 1996. С. 34–36. Скотникова И. Г. Проблема уверенности – история и современное состояние // Психологический журнал. 2002а. Т. 23. № 1. С. 52–60. Скотникова И. Г. Развитие субъектноJориентированного подхода в психофизике // Психология инJ дивидуального и группового субъекта / Под ред. А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М.: Per Se, 2002б. С. 220–269. Скотникова И. Г. Кросскультурное исследование уверенности в сенсорных суждениях // Ежегодник РПО «Психология и ее приложения». М., 2002в. Т. 9. Вып. 2. С. 159–160. Скотникова И. Г. Экспериментальное исследование уверенности в решении сенсорных задач // ПсиJ хологический журнал. 2005. Т. 26. № 4. С. 41–56. Скотникова И. Г. Проблемы субъектной психофизики. М.: Институт психологии РАН, 2008.

Baranski, J. V. & Petrusic, W. M. The calibration and resolution of confidence in perceptual judgments // Perception and Psychophysics. V. 55. 1994. P. 412–428.

Baranski, J. V. & Petrusic, W. M. Realism of confidence in sensory discrimination. Perception and Psychophysics. V. 61. 1999. P. 1369–1383.

Bjorkman M., Juslin P., Winman A. Realism of confidence in sensory discrimination: The underconfidence phenomenon // Perception and Psychophysics. V. 54. 1993. P. 75–81.

Bjorkman M. Internal cue theory: calibration and resolution of confidence in general knowledge // Organizational Behaviour and Human Decision Processes. V. 58. 1994. P. 368–405.

Elliott M. A., Müller H. J., Mecklinger A. The temporal characteristics of visual persistence // Proceedings of the 1st Workshop of the DFG Study Group on Working Memory / E. Schrцger, A. Mecklinger, & A. D. FrieJ derici (eds). Leipzig: Leipziger Universitдtsverlag, 2000. P. 25–40.

Golovina E. Performance in sensory and cognitive task: confidence characteristics // Materials of 47th Conference on experimental psychology. Regensburg, Germany, 2005.

Gregson R. A. M. Confidence judgments for discrimination in nonlinear psychophysics // Nonlinear Dynamics, Psychology and Life Sciences. V. 3. 1999. P. 31–48.

Kahneman D., Slovic A., Tversky A. Judgment under uncertanty: heuristics and biases. Cambridge: Cambridge University Press, 1982.

Keren. On the ability of monitoring nonJveridical perceptions and uncertain knowledge: Some calibrations studies. Acta Psychologica, V. 67. 1988. P. 95–119.

Lichtenstein S., Fishoff B., Phillips L. Calibration of probabiliries: The state of the art to 1980 // D. Kahneman, P. Slovic & A. Tversky (eds). Cambridge University Press. 1982. P. 306–334.

Skotnikova I. G., Rammsayer T., Brandler S. Confidence judgements in visual temporal discrimination: crossJcultural study // Proceedings of the 17th Annual Meeteing of the International Society of Psychophysics. Leipzig. 2001. P. 608–613.

Whitcomb, K. M., Onkal, D. & Benson P. G. Probability judgment accuracy for general knowledge. CrossJ national differences and assessment methods // Journal of Behavioral Decision Making. 1995. V. 8. P. 1–67.

Yates J. F., Lee J. & Bush J. General knowledge overconfidence: CrossJnational variations, response style and ”reality” // Organizational Behaviour & Human Decision Processes. V. 70. 1997. P. 7–94.

32

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 33

Е. В. Головина, И. Г. Скотникова, М. А. Эллиот

THE PHENOMENON OF CONFIDENCE AS MANIFESTED IN THE RUSSIAN AND GERMAN CULTURES GOLOVINA E. V., Institute of Psychology RAS, Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow SKOTNIKOVA I. G., Institute of Psychology RAS, Moscow ELLIOTT M. A., National University of Ireland, Galway An experimental crosscultural research is dedicated to the psychological phenomenon of confidence studied in Russian and German subjects. Specifically, selfJconfidence and confidence in the performance of cognitive tasks in sensory discrimination and selfJknowledge were studied. The resulting comparative analyJ sis of the selfJknowledge assessment indicated statistical "overconfidence" in the Russian subjects, and "insufJ ficient confidence" in the German participants, who tended to display doubt more frequently, providing incorJ rect answers. Both groups of participants demonstrated "overconfidence" in the sensory discrimination task.

Keywords: confidence, decision making in cognitive tasks, realistic confidence, sensory discrimination, crosscultural study of confidence.

Transliteration of the Russian references Barabanschikov V. A., Golovina E. V. Rossijskaya psihofizika na puti k integratsii // Psihologiya. Zhurnal Vysshei shkoly ekonomiki / Pod red. T. N. Ushakovoi / T. 4. № 1. Obninsk, 2007. S. 158–166.

Bardin K. V., Skotnikova I. G., Frishman E. Z. Sub’ektnyi podhod v psihofizike // Problemy differentsial’noi psihofiziki / Pod red. K. V. Bardina. M.: IzdJvo «Institut psihologii AN SSSR», 1991. S. 4–17.

Vainer I. V. Sub’ektivnaya uverennost’ pri reshenii psihofizicheskoi zadachi: Diss. … kand. psihol. nauk. M.: IzdJvo «Institut psihologii AN SSSR», 1990.

Vysotskij V. B. Lichnostnie i protsessual’nie usloviya formirovaniya uverennosti v pravil’nosti resheniya zadachi: Diss. … kand. psihol. nauk. M.: «IzdJvo IP RAN», 2002.

Golovina E. V. Psihologicheskoe soderzhanie ponyatiya «uverennost’»: determinanty i rol’ v reshenii kogniJ tivnyh zadach // Nauchnyi poisk. Sbornik nauchnyh rabot studentov, aspirantov i molodyh prepodavatelei / Pod red. A. V. Karpova. Yaroslavl’: «Avers Press», 2002. Vyp. 3. S. 11–17.

Golovina E. V. Kategoriya «uverennost’ v sebe» kak kognitivnyi konstrukt lichnosti // Issledovaniya po kognitivnoi psihologii / Pod red. E. A. Sergienko. M: IzdJvo «IP RAN». 2004a. S. 160–187.

Golovina E. V. Sootnoshenie uverennosti v reshenii sensornoJpertseptivnoi zadachi s kognitivnymi stilyami // Sbornik nauchnyh statei / Pod red. I. V. Blinnikovoi. M.: IzdJvo «Vysshaya shkola psihologii», 2004 b. S. 12–21.

Golovina E. V. KognitivnoJstilevoi portret cheloveka, uverennogo v sensornyh vpechatleniyah // Psihofizika segodnya / Pod red. V. N. Nosulenko, I. G. Skotnikovoi / M.: IzdJvo «IP RAN», 2007a. S. 254–261.

Golovina E. V. Uverennost’ v sebe kak faktor udovletvorennosti zhiznew // Metody issledovaniya psihoJ logicheskih struktur i ih dinamiki/ Pod red. T. N. Savchenko, G. M. Golovinoi / Vyp. 4. M.: IzdJvo «IP RAN», 2007b. S. 38–56.

Golovina E. V. FaktornoJstilevaya struktura uverennosti lichnosti/ Tendentsii razvitiya sovremennoi psihoJ logicheskoi nauki / Pod red. A. L. Zhuravleva, V. A. Kol’tsovoi / Ch. I. M.: IzdJvo «IP RAN», 2007v. S. 233.

Golovina E. V. Stili uverennosti lichnosti: sootnesenie teoreticheskoi i eksperimental’noi struktur/ Metodologiya kompleksnogo chelovekoznaniya i ee razvitie v sovremennoi psihologii»/ Pod red.

A. L. Zhuravleva, V. A. Kol’tsovoi / M.: IzdJvo «IP RAN», 2008.

Golovina E. V. Systemnost’ v issledovanii struktur uverennosti cheloveka i adekvatnosti ee otsenki // Systemnaya organizatsia i determinatsia psihiki / Pod red. V. A. Barabanschikova / M.: IzdJvo «IP RAN», 2009 – v pechati.

33

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 34

Феномен уверенности и его проявления ...

Gusev A. N. Psihofizika sensornyh zadach. M.: «IzdJvo MGU». 2004.

Kochetkov V. V., Skotnikova I. G. Individual’noJpsihologicheskie problemy prinyatiya resheniya. M.: Nauka, 1993.

Romek V. G. Uverennost’ v sebe kak social’noJpsihologicheskaya harakteristika: Diss. … kand. psihol. nauk.

RostovJnaJDonu. 1997.

Skotnikova I. G. Issledovaniya uverennostiJsomnitel’nosti v sensornom razlichenii // Ezhegodnik Rossijskogo Psihologicheskogo Obschestva. Psihologiya segodnya. T. 2. Vyp. 3. M.: RPO, 1996. S. 34–36.

Skotnikova I. G. Problema uverennosti – istoriya i sovremennoe sostoyanie // Psihologicheskij zhurnal.

2002a. T. 23. №1. S. 52–60.

Skotnikova I. G. Razvitie sub’ektnoJorientirovannogo podhoda v psihofizike // Psihologiya individual’noJ go i gruppovogo sub’ekta / Pod red. A. V. Brushlinskogo, M. I. Volovikovoi. M.: Per Se, 2002b. S. 220–269.

Skotnikova I. G. Crosskul’turnoe issledovanie uverennosti v sensornyh suzhdeniyah // Ezhegodnik RPO «Psihologiya i ee prilozheniya». M., 2002v. T. 9. Vyp. 2. S. 159–160.

Skotnikova I. G. Eksperimental’noe issledovanie uverennosti v reshenii sensornyh zadach // Psihologicheskij zhurnal. 2005. T. 26. № 4. S. 41–56.

Skotnikova I. G. Problemy sub’ektnoi psihofiziki. M.: IzdJvo «Institut psihologii RAN», 2008.

34

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 35

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 35–51

ПРЕРЫВАНИЯ В КОМПЬЮТЕРИЗОВАННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: СТРАТЕГИИ ПЕРЕКЛЮЧЕНИЯ МЕЖДУ ОСНОВНОЙ И ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ 1 ЗАДАЧАМИ ЛЕОНОВА А. Б., Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва БЛИННИКОВА И. В., Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва ВЕЛИЧКОВСКИЙ Б. Б., Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва КАПИЦА М. С., Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва В статье представлены результаты трех экспериментов по исследованию выполнения компьютеJ ризованных задач в условиях прерываний и вынужденных переключений. Показано, что рост сложности прерываний сопровождается перестройкой структуры деятельности и глубинными измеJ нениями функционального состояния человекаJоператора. Выявлены два типа когнитивноJповеденJ чеcких стратегий переключений между задачами в ходе обработки прерывания – реактивный и проактивный. Реактивные стратегии характеризуются мгновенным переключением с основного на дополнительное задание и опираются на использование нестабильных репрезентаций эксперименJ тальных заданий, хранящихся в рабочей памяти. Проактивные стратегии связаны с интенсивной поJ веденчеcкой и когнитивной активностью по подготовке переключений и опираются на использоваJ ние устойчивых к интерференции ментальных репрезентаций основного задания, сохраняемых в долговременной памяти. Ключевые слова: прерывания, вынужденные переключения, временная динамика переключеJ ний, когнитивные стратегии, компьютеризованная деятельность, движения глаз.

Введение Одна из первых попыток исследования влияния прерываний на деятельность человека была предпринята в работах школы К. Левина в конце 20Jх годов ХХ века. Известные эксJ перименты Б. В. Зейгарник (Zeigarnik, 1927), М. А. Овсянкиной (Ovsiankina, 1928) и Г. В. Биренбаум (Birenbaum, 1930) продемонстрировали, что прерывания меняют характер протекания когнитивных и эмоциональных процессов (см.: Левин, 2001). Исследования прерываний были продолжены в конце 60Jх годов и сместились в область анализа ошибок и сбоев, возникающих в процессе работы, а также стратегий преодоления или «обработки» прерываний. Количество работ в этой предметной области с каждым годом увеличивается. Они играют существенную роль в понимании механизмов регуляции сложных видов деяJ тельности и выявлении структуры ресурсов, обеспечивающих ее выполнение. Прерывание можно определить как событие, которое нарушает процесс выполнения трудовой деятельности и приводит к ее прекращению, приостановке или переключению на другую задачу. Б. О’Коннел и Д. Фролих (O’Connail, Frohlich, 1995) анализировали трудоJ вую деятельность офисных служащих и обнаружили, что в среднем она прерывается четыJ 1 Исследование выполнено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект № 08J06J00284а.

35

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 36

Прерывания в компьютеризованной деятельности ... ре раза в течение часа. В работе М. Червински, Э. Хорвица и С. Уилхайт (Czerwinski, Horvitz, Wilhite, 2004) было показано, что на каждую задачу, выполняемую в компьютериJ зованной профессиональной деятельности, приходится приблизительно по 0,7 прерываний. Большинство участников исследования, среди которых были офисные служащие, менеджеJ ры и программисты, оценивали прерывания как события, хотя и отнимающие время, но не наносящие серьезного ущерба работе. Тем не менее, полученные данные свидетельствовали о том, что в 40 % случаев прерванная задача не возобновляется сразу после прерывания. К более серьезным последствиям прерывания могут приводить в трудовой деятельносJ ти, связанной с риском и опасностью для жизни. Это было показано на примере ошибок, допускавшихся летчиками (Dismukes, Young, Sumwalt, 1998). Прерывания их деятельносJ ти часто являлись причиной аварий и серьезных летных происшествий. В другом исследоJ вании (Osga, 2000) был обнаружен негативный эффект прерываний на процесс выполнеJ ния задач операторами сложной военной техники на кораблях ВМФ США. Многие автоJ ры отмечают, что в условиях прерываний происходит не только снижение эффективности выполнения профессиональных задач и увеличение количества ошибочных действий, но и существенное ухудшение эмоционального состояния (Bailey, Constan, Carlis, 2000). Достаточно большое число работ было посвящено изучению отдельных эффектов преJ рываний в лабораторных условиях. Т. Джили и Дж. Бродбент (Gillie, Broadbent, 1989) проJ вели серию экспериментов, направленных на выяснение факторов, определяющих степень негативного влияния прерываний на выполнение компьютеризованной задачи. Они варьJ ировали продолжительность и сложность прерывающих заданий, а также их сходство с осJ новной задачей. Было показано, что влияние прерываний определяется сходством паралJ лельно выполняемых задач: чем более похожи задачи, тем труднее испытуемому выполJ нять их одновременно или переключаться с одной на другую. Д. МакФарлейн (McFarlane, 1999) обнаружил, что эффективность работы испытуемого определяется произвольностью выбора момента переключения с одной задачи на другую: если испытуемому предоставляJ ется возможность самому определять момент переключения, это положительно влияет на общую результативность деятельности. В других работах (Cutrell, Czerwinski, Horvitz, 2001; Botvinick, Bylsma, 2005) было продемонстрировано, что большое значение имеет лоJ кализация прерывания в структуре деятельности: чем ближе к началу первой задачи ввоJ дится дополнительная, тем легче проходит переключение. Данные, полученные Б. Бэйли, Дж. Константом и Дж. Карлисом (Bailey, Constan, Carlis, 2000), показали, что эффект преJ рываний во многом определяется когнитивной нагрузкой на операторов. Таким образом, в большинстве исследований демонстрируется, что прерывания вносят искажения в выполнение профессиональных задач и часто являются критическим фактоJ ром для формирования негативных функциональных состояний человека. Возвращение к основной деятельности требует определенного усилия и повышает уровень активации и ментальной нагрузки. Для снижения разрушающего эффекта прерываний необходимо поJ нять механизмы принятия решений и переработки информации, а также выявить когниJ тивные и исполнительные стратегии, обеспечивающие выполнение основной и дополниJ тельной задачи. В серии исследований, проведенных в лаборатории психологии труда МГУ им. М. В. Ломоносова, изучались разнородные эффекты прерываний на компьютеризованJ ную деятельность с использованием структурноJинтегративного подхода для анализа

36

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 37

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица стратегий перехода к прерывающим задачам, их выполнения и возвращения к прерванной операции и восстановления контекста основной деятельности (Леонова, Блинникова, КаJ пица, 2004; Leonova, 2003; Kapitsa, Blinnikova, 2003). В лабораторных условиях моделироJ валась реальная деятельность по редактированию научных текстов. Эта деятельность всеJ гда рассматривалась как основная для участников исследования. Кроме этого они должны были выполнять дополнительные поручения экспериментатора. Таким образом, выполнеJ ние основной задачи в ряде условий прерывалось, вводились дополнительные задачи, посJ ле завершения которых испытуемые должны были возвращаться к прерванной деятельноJ сти. Для контроля и управления эксперимента была разработана специальная установка, позволяющая исследователю наблюдать за работой испытуемого и точно выбирать момент прерывания основной деятельности и ввода дополнительной задачи. Экспериментатор наJ ходился в другом помещении. Ему на видеомонитор подавался микшированный видеосиJ гнал, сочетавший изображение испытуемого с видеокамеры и «картинку» с дисплея испыJ туемого (для получения последней использовался сканJконвертер). Микшированный виJ деосигнал, дополненный временным кодом (точность которого составляла 0,1 сек), запиJ сывался на видеомагнитофон. С каждым испытуемым до и после экспериментальных сесJ сий проводилось тестирование по набору диагностических методик, включающих оценку субъективного состояния, когнитивных показателей, индивидуальных особенностей, таJ ких как темпераментальные характеристики и когнитивные стили. Эксперимент 1 В первом эксперименте исследовалось влияние факторов (1) наличия прерываний и (2) сложности прерывающей задачи на характеристики исполнительной и когнитивной деятельности и состояния испытуемых. Использовались два типа прерывающих задач: простая (требующая немного времени для своего исполнения и иррелевантная по содерJ жанию основной задачи) и сложная (занимающая существенно больше времени и близкая по типу к основному заданию). Дополнительная задача могла вводиться либо в момент пеJ реноса абзаца (когда текст забирался в «карман»), либо в момент впечатывания абзаца. Тип прерываемой операции являлся дополнительным исследуемым фактором.

1.1. Методика. 31 сотрудник МГУ им. М. В. Ломоносова (11 женщин и 20 мужчин в возJ расте от 17 до 38 лет) приняли участие в исследовании в качестве испытуемых. Участники эксперимента работали в условиях, моделирующих обычную офисную среду. ЭксперименJ ты с каждым испытуемым включали четыре экспериментальных сессии по две сессии в отJ дельный экспериментальный день. Экспериментальные сессии состояли в выполнении осJ новного задания с варьированием условий по двум независимым переменным: «наличие прерываний» на двух уровнях – (1) отсутствие прерываний и (2) предъявление двух преJ рываний в течение одной сессии; «сложность прерываний» на двух уровнях – (1) простое и (2) сложное прерывание. В каждый экспериментальный день испытуемый выполнял одJ ну сессию с условием «без прерываний» и одну сессию с «простым» или «сложным» преJ рыванием. Порядок предъявления сессий с разными экспериментальными условиями был рандомизирован для каждого испытуемого, обеспечивая тем самым реализацию полноJ стью сбалансированного плана эксперимента для всей выборки испытуемых. Основное задание, выполняемое в каждой экспериментальной сессии, состояло в реJ дактировании на компьютере научного текста среднего уровня сложности (объемом

37

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 38

Прерывания в компьютеризованной деятельности ... до 16 000 знаков), включающего такие стандартные операции как перенесение фрагментов текста, внесение сделанных вручную исправлений, форматирование страниц по заданному образцу и др. Время выполнения основного задания не ограничивалось и составляло в средJ нем 45–50 мин. В половине экспериментальных сессий выполнение основного задания преJ рывалось телефонным звонком от экспериментатора, находящегося в соседней комнате, который просил испытуемого срочно выполнить дополнительную задачу (прерывающее заJ дание). Использовались два типа прерывающих заданий разного уровня сложности: проJ стое прерывание состояло в просьбе найти в телефонной книге или в справочнике инфорJ мацию, иррелевантную по содержанию основной задаче, – телефон или адрес сотрудника, год выпуска определенного издания и т. п.; сложное прерывание предполагало переключеJ ние испытуемого на выполнение другой задачи, близкой по типу к основному заданию, – внесения вручную небольших исправлений в короткий текст, распечатанный на бумаге. После выполнения прерывающего задания испытуемый должен был вернуться к выполJ нению основной работы и закончить ее. На основании анализа видеорегистрации в каждой экспериментальной сессии определялись показатели качества исполнения основного задания (общее количество ошибок, количество пропусков и неправильных действий) и временные параметры его выполнения (общее время работы, время выполнения основного задания, вреJ мя выполнения прерывающих заданий), а также измерялось время перехода от одной задачи к другой. Все участники исследования проходили короткую тренировочную сессию и выполJ няли психологические тесты в начале и конце каждой экспериментальной сессии. При этом определялись показатели уровня психофизиологической активации и величины затрачиваеJ мых внутренних усилий, которые оценивались с помощью методики КЧСМ и шкалы RSME; показатели субъективного комфорта/дискомфорта текущего состояния и степени эмоциоJ нальной напряженности, полученные с помощью методик «Шкала состояний» и «Шкала сиJ туативной тревожности» Ч. Д. Спилбергера; показатели эффективности когнитивного функJ ционирования, полученные на основе использования микроструктурных тестов «ОперативJ ная память» и «Распределение объема внимания», включающие индексы точности, скорости и доминирующей стратегии обработки информации (Леонова, Капица, 2003).

1.2. Результаты. Статистический анализ позволил выявить влияние обеих независиJ мых переменных (наличие прерывания и сложность прерывания) на различные качественJ ные и количественные параметры деятельности. В сериях с прерыванием наблюдалось значимое возрастание общего времени работы (F = 4,74; p = 0,03), хотя время выполнения основного задания не изменялось. Было обнаружено также незначительное увеличение коJ личества ошибок (F = 2,9; p = 0,09) и количества основных исполнительных действий по редактированию текста (F = 4,8; p = 0,03). Это говорит о том, что испытуемые в условиях прерываний не снижают скорость работы, но делают это за счет снижения качества и инJ тенсификации деятельности. Сложность прерывающей задачи также влияла на качество работы испытуемого, увелиJ чение общего времени и количества основных исполнительных действий. Особый интерес представляет значимое увеличение времени возврата к основной задаче после сложного прерывания (F = 4,3; p = 0,04). Можно предположить, что в условиях коротких простых прерываний испытуемые не выходят из контекста выполнения основной задачи и поэтому быстро к ней возвращаются (рис. 1). Сложные дополнительные задачи, требующие больше времени для выполнения, заставляют испытуемых выходить из контекста выполнения осJ

38

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 39

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица новного задания и затрачивать больше времени на его возобновление. Возможно, что это дополнительное время необходимо для некоторой переориентации в основном 5 задании.

4 Один из наиболее интересных резульJ 3 простая сложная татов дает анализ ошибок, допущенных исJ 2 пытуемыми в первом эксперименте при 1 0 выполнении основного задания. ОказаJ лось, что чем сложнее была дополнительJ Дополнительные задачи ная задача, тем меньше ошибок делали исJ Рис. 1. Время возвращения к основному заданию пытуемые: при сложной прерывающей заJ после выполнения прерывающих задач разной даче испытуемые делали в среднем сложности 5,9 ошибок, а при простой – 7,3 (различия значимы; F (1,30) = 2,5; p < 0,1). Это свидетельствовало о том, что качество выполнения осJ новной задачи не ухудшалось, а даже несколько улучшалось. Такой результат достаточно парадоксален. Изначально мы предполагали, что более сложная прерывающая задача приводит к более значительному негативному эффекту, но в данном случае это не подтверJ ждалось. Это могло получить объяснение, если допускалось использование испытуемыми разных стратегий при простом и сложном прерывании, что и подтвердилось при более тщательном анализе данных. Когда основное задание прерывается сложной задачей, испыJ туемый вынужден переходить к осознаваемым стратегиям регулирования деятельности. Он вынужден планировать выполнение дополнительной задачи и возвращение к основJ ной, выполняет задачи строго последовательно, контролируя переход между ними. Другая картина наблюдается в ситуациях простого прерывающего задания. Здесь возможно чаJ стично совмещенное параллельное выполнение двух задач. Происходит интенсификация деятельности, возрастают напряжение и скорость исполнительных операций. На этом фоJ не снижается качество выполнения, испытуемые допускают больше ошибок. Изучение видеозаписей и выявление последовательности действий испытуемых в условиJ ях прерываний позволило описать пять поведенческих стратегий. При использовании первой стратегии испытуемый сразу реагировал на звонок, прерывая выполнение основного задания, выслушивал инструкции экспериментатора, клал трубку и приступал к дополнительной задаJ че. Вторая стратегия отличалась отсроченной реакцией испытуемого на телефонный звонок, испытуемый предпочитал доделать начатую операцию и лишь затем снять трубку. Третья страJ тегия предполагала одновременное выполнение двух действий: испытуемый сразу же снимал трубку, но продолжал редактировать текст, слушая инструкции. Четвертая стратегия представJ ляла сочетание второй и третьей: испытуемый не сразу снимал трубку и даже когда делал это, продолжал выполнять основное задание. Пятая стратегия встречалась реже всего: услышав звоJ нок, испытуемый брал трубку, выслушивал экспериментатора, клал трубку на место, продолJ жал выполнять основное задание до определенного момента, наименее критичного для прерывания, и лишь затем переходил к выполнению дополнительной задачи. Была подсчитана частота выбора той или иной стратегии в зависимости от сложности прерываемой операции (рис. 2). Показано, что в зависимости от сложности прерываемой операции испытуемые использовали разные поведенческие стратегии. сек

16 æ

39

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 40

Прерывания в компьютеризованной деятельности ...

100 80 60

% 40 20 0

Впечатывание текста Стратегия 1

Стратегия 2

Перенос абзаца Стратегия 3

Стратегия 4

Стратегия 5

Рис. 2. Частота выбора стратегии в зависимости от типа прерываемой операции

Если звонок экспериментатора раздавался во время впечатывания текста, испытуемые в подавляющем большинстве случаев (78,1 %) использовали прямую моментальную стратеJ гию 1, действуя непосредственно под влиянием внешних факторов. Эта стратегия гораздо реJ же использовалась при прерывании более сложной операции «переноса абзаца» (48,4 %). В этом случае испытуемые чаще предпочитали «отложенные стратегии» (стратегии 2–5), при которых прерываемая операция завершалась до начала выполнения дополнительной задачи. Это свидетельствовало о существовании этапа предваряющего планирования и использоваJ ния осознанных медленных стратегий выполнения деятельности. Уровень психофизиологической активации (индекс КЧСМ) и степень умственного усиJ лия и уровень ментального усилия (индекс шкалы RSME) значимо не менялись под влияJ нием фактора «наличия прерывания», в то же время они возрастали при усложнении преJ рывающей задачи. Индекс «эмоциональной напряженности» оказался более чувствительJ ным к влиянию как фактора наличия (F(1,30) = 2,79; p < 0,10), так и фактора сложности (F(1,30) = 5,79; p < 0,05) прерывания. Показатели когнитивного функционирования демонJ стрировали разнонаправленную динамику в разных экспериментальных условиях: в услоJ вии наличия прерывания скорость переработки информации возрастала (F(1,30) = 5,03; p < 0,05); доминировала стратегия параллельной обработки (F(1,30) = 5,13; p <0,01); при сложных прерывающих задачах точность информационной переработки в рабочей памяти снижалась (F(1,30) = 4,51; p < 0,05), а тенденция к параллельной переработке усиливалась (F(1,30) = 4,79; p < 0,05). Разнообразие эффектов прерывания может быть объяснено тем, что в процессе выполнения основной задачи в зависимости от ситуации участвуют разные компенсаторные механизмы, котоыре могут быть рассмотрены как стратегии обработки прерываний. Эксперимент 2 Цель эксперимента 2 состояла в подтверждении и развитии результатов эксперименJ та 1. Мы предположили, что этот фактор сложности прерванной операции оказывает сущеJ ственное влияние не только на поведение, но и на эффективность когнитивного функциоJ нирования и субъективное состояние (1). Было показано (2), что эффекты прерываний не

40

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:58

Page 41

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица только ухудшают выполнение основной задачи, но также при определенных условиях моJ гут играть и позитивную роль, оказывая мобилизующее и активизирующее воздействие на испытуемых. Возможно, что в нашем первом эксперименте такое воздействие было связаJ но с каналом прерывания – телефонным звонком. Именно поэтому во втором эксперименJ те мы поставили задачу сравнить два канала введения прерываний – телефонный звонок и электронную систему сообщений ICQ. Результаты первого эксперимента позволили выдеJ лить время возвращения к основному заданию после выполнения дополнительной задачи как чрезвычайно значимый показатель (3). Этот индекс позволяет выявлять характеристиJ ки используемых стратегий.

2.1. Методика. 25 студентов московских университетов (19 женщин и 6 мужчин в возJ расте от 19 до 22 лет), имеющих разный опыт владения компьютером, однако постоянно использующих программу Microsoft Word, приняли участие в исследовании в качестве исJ пытуемых. Эксперимент состоял из трех сессий. Испытуемый последовательно редактироJ вал три научных текста, что составляло для него основное задание. Все тексты были средJ него уровня сложности. Испытуемые работали на экспериментальной установке, которая использовалась в первом эксперименте. Экспериментальные сессии отличались по налиJ чию/отсутствию прерываний (одна сессия всегда была без прерываний), и каналу введеJ ния прерывающей задачи: в одной сессии испытуемый перрывался только по телефону, в другой – только по ICQ (фактор «канал прерывания»). Порядок сессий варьировался от испытуемого к испытуемому. Основное задание по редактированию включало исправление орфографических ошибок, форматирование, впечатывание отдельных фрагментов и перенос абзацев с одной страницы на другую. Дополнительные задачи вводились при выполнении двух разных операций: впеJ чатывание фрагмента или перенос абзаца (фактор «сложность операции»). Последняя опеJ рация была существенно сложнее с точки зрения когнитивной нагрузки. Испытуемого преJ рывали как раз в тот момент, когда абзац исчезал из поля зрения. Также варьировался факJ тор «сложность дополнительной задачи». Простая задача состояла в использовании опции «Статистика» в основном меню MS Word, испытуемый должен был определить количество знаков (слов, строк) в редактируемом тексте. Эта задача занимала небольшое количество времени и не требовала от испытуемого покидать контекст основного задания. Сложная доJ полнительная задача состояла в поиске библиографических сведений в списке литературы, размещенном в другом окне. Она занимала существенно больше времени и требовала от исJ пытуемого покинуть контекст выполнения основного задания. Полученные данные были проанализированы с помощью многофакторного дисперсиJ онного анализа с повторными измерениями по схеме 2х2х2. Варьировались три фактора: канал введения прерывания (телефон, ICQ); прерываемая операция (впечатывание, переJ нос); сложность прерывания (подсчет статистики по тексту, работа с библиографией). Все факторы были внутрисубъектными. В качестве зависимых переменных анализировались различные временные интервалы, связанные с обработкой прерывания испытуемыми, – время переключения на дополнительную задачу, время выполнения дополнительной задаJ чи и время возврата к основному заданию. Время переключения определяется как временJ ной промежуток между поступлением сигнала прерывания (триггера) и началом выполнеJ ния дополнительной задачи («цена переключения»). Время возврата определяется как временной промежуток между завершением выполнения дополнительной задачи и возобJ

41

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 42

Прерывания в компьютеризованной деятельности ... новлением выполнения операций в основном задании («цена возвращения»). Времена, поJ лученные при редактировании разных текстов, усреднялись.

2.2. Результаты. Главные эффекты фактора «сложность прерываемой операции» сущеJ ственно различаются для разных временных интервалов. Для времени переключения этот эффект отсутствует (F(1,24) = 1,49, p > 0,05), для времени выполнения дополнительного задания он значим (F(1,24) = 6,56, p < 0,001), причем в случае прерывания впечатывания текста испытуемые в среднем обрабатывают прерывание примерно на 10 с дольше (32,9 с против 43,4 с). Для времени возврата снова обнаруживаются заметные различия между простой и сложной прерываемыми операциями (F(1,24) = 26,4, p < 0,001) – возвращение к впечатыванию текста в среднем требует в два раза меньше времени, чем возвращение к пеJ реносу абзаца (7,7 с против 15,8 с). Главные эффекты фактора «сложность дополнительной задачи» обнаруживают похожую картину. Для времени переключения главный эффект отJ сутствует (F(1,24) = 0,07, p > 0,05), что не позволяет обнаружить значимые различия во времени «перехода» к простой и к сложной дополнительной задаче. Для времени выполнеJ ния дополнительного задания существует резко выраженный главный эффект (F(1,24) = =162,1, p < 0,001), связанный с природой дополнительной задачи – сложная дополнительJ ная задача требует для своего выполнения почти в четыре раза больше времени (в среднем 60,6 с против 15,7 с). Для времени возврата наблюдаются различия между простой и сложной дополнительной задачей (F(1,24) = 6,4, p < 0,05) – после простой задачи испытуемые быстрее возобновляют работу в основном задании (9,7 с против 13,8 с). Наиболее интересные эффекты были получены при анализе взаимодействия между сложностью дополнительной задачи и типом прерываемой операции. Оно оказалось знаJ чимым для переменных время переключения (F(1,24) = 11,1, p < 0,01) и время выполнения дополнительного задания (F(1,24) = 8,8, p < 0,01), а для переменной время возврата (F(1,24) = 2,8, p = 0,106) оно, учитывая небольшой размер выборки, может считаться знаJ чимым на уровне тенденции. Время перехода к дополнительной задаче (рис. 3,а) практичеJ ски не отличается при прерывании впечатывания и переноса абзаца в случае простых доJ полнительных задач (18,3 с и 16,7 с соответственно). В случае сложной дополнительной заJ дачи испытуемые быстрее переходят к его обработке, если выполнялась операция впечатыJ вания (14,6 с), а аналогичный переход при выполнении операции переноса абзаца занимаJ ет больше времени (20 с). Взаимодействие факторов сложности дополнительной задачи и типа прерываемой операции для времени выполнения дополнительного задания представлено на рис. 3,б. Обработка простых дополнительных задач занимает примерно одинаковое время вне зависимости от того, какая операция выполнялась до переключения. При прерывании впечатывания это время равняется в среднем 14,5 с, а при прерывании переноса абзаJ ца – 17 с. Однако для сложной дополнительной задачи обнаруживается довольно знаJ чительное различие – при прерывании относительно сложной в смысле когнитивной нагрузки операции переноса абзаца на выполнение поиска в библиографии уходит в среднем 48,8 с, а при прерывании относительно простой операции впечатывания на ту же самую задачу уходит в среднем 72,4 с. Таким образом, ухудшение продуктивности выполнения дополнительной задачи при переключении с операции впечатывания приJ ближается к 50 % – результат, имеющий не только теоретическое, но и практическое значение.

42

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 43

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица

сек

сек

Для времени возвращения к выполнеJ а) нию основного задания рассматриваемое 25 взаимодействие носит несколько другой 20 характер (см. рис. 3,в). Если прерванной Простая 15 операция операцией является операция впечатываJ 10 Сложная ния, то время возврата к ней практически операция 5 совпадает для простой и сложной дополJ 0 нительной задачи (7 с и 8,4 с). При осуJ Простое Сложное ществлении возврата к операции переноса прерывание прерывание абзаца время возврата после выполнения сложной дополнительной задачи сущестJ венно возрастает по сравнению с простой б) дополнительной задачей (с 12,4 с 80 до 19,1 с).

70 Для интерпретации полученных данных 60 Простая 50 операция мы предположили существование двух страJ 40 Сложная 30 тегий обработки прерываний (Velichkovsky, операция 20 Kapitsa, Blinnikova, 2007), которые используJ 10 0 ются в разных экспериментальных условиJ Простое Сложное ях. В некоторых ситуациях испытуемый моJ прерывание прерывание жет успешно справляться с прерываниями без (или с небольшой) предварительной коJ гнитивноJбихевиоральной подготовки к пеJ реключению. При этом репрезентации конJ в) текста основного задания и дополнительной 25 задачи присутствуют в оперативной памяти 20 Простая одновременно. Это приводит к очень быстJ 15 операция 10 Сложная рому переключению на дополнительную заJ операция 5 дачу и такому же быстрому возвращению к 0 основному заданию, но замедляет выполнеJ Простое Сложное ние дополнительной задачи (стратегия 1). прерывание прерывание Такой способ обработки прерываний эффекJ тивно используется испытуемыми, когда коJ гнитивно простая операция (впечатывание Рис. 3. Зависимость времени переключения (а), фрагмента) прерывается для того, чтобы выJ времени выполнения дополнительного задания (б) и полнить сложную задачу (поиск библиограJ времени возврата (в) от сложности прерванной операции и сложности дополнительного задания в фического источника в другом окне). В друJ эксперименте 2 гих случаях необходима более тщательная подготовка к переключению, которая приводит к формированию «сжатой» ментальной репрезентации прерываемой операции (стратегия 2). Это замедляет как переключение на дополнительную задачу, так и возвращение к основному заданию (поскольку включает время на дополнительное кодирование и декодирование), но позволяет быстро выполнять дополнительную задачу. Эта стратегия используется при переходе от сложной прерываемой операции (перенос абзаца) к сложной дополнительной задаче (библиографический поиск). сек

16 æ

43

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 44

Прерывания в компьютеризованной деятельности ... Эксперимент 3 Целью данного эксперимента стал сбор свидетельств в пользу существования различJ ных типов когнитивных стратегий, используемых испытуемыми при «входе» в прерываJ ние и «выходе» из него. В частности, эксперимент был спланирован с целью проверки гиJ потезы, что если условия прерывания оцениваются испытуемым как достаточно «трудJ ные», растет вероятность использования активной («проактивной») стратегии подготовки «входа» в прерывание. На основе данных предыдущих экспериментов можно также предJ положить, что реализация проактивной стратегии подразумевает несколько стадий: а) соJ здание ментальной репрезентации контекста основного задания; б) «выгрузка» созданной ментальной репрезентации в долговременную память перед переходом к выполнению доJ полнительного задания; в) восстановление контекста основного задания в рабочей памяти при возврате из дополнительного задания на основе сохраненной в долговременной памяJ ти репрезентации. Таким образом, проактивная стратегия позволяет уменьшить «цену преJ рывания» за счет более интенсивной подготовки его обработки. Проактивной стратегии противопоставлена реактивная стратегия, которая заключается в непосредственном переJ ключении в поступившее прерывание без скольJнибудь выраженной дополнительной подJ готовки. Для проверки этих утверждений в эксперименте манипулировалась связанная с обработкой прерывания нагрузка на рабочую память и анализировались временные интерJ валы, связанные с переходом к дополнительному заданию, его непосредственным выполJ нением и возвратом к основному заданию. Анализ времен был дополнен анализом глазоJ двигательной активности испытуемых непосредственно перед переходом в дополнительJ ное задание и сразу по возвращении из него.

3.1. Методика. В эксперименте приняли участие 33 испытуемых в возрасте от 17 до 23 лет, студентыJпсихологи, обучающиеся в одном из вузов Москвы. Основное задание соJ стояло в редактировании на компьютере научного текста психологической тематики объJ емом 30 страниц (шрифт Times New Roman, кегль 12) в редакторе Microsoft Word. Целью редактирования являлось изменение текста в соответствии со специальной маркировкой, внесенной в редактируемый текст заранее. Операции редактирования могли быть двух тиJ пов – когнитивно простые (выделение текста жирным шрифтом, курсивом или подчеркиJ ванием) и когнитивно сложные (перенос отрывка текста на новую позицию в тексте). Дополнительное задание предусматривало поиск авиабилетов в Интернете на сайте www.pososhok.ru. Использовались два вида дополнительных заданий – простой и сложJ ный. В простом прерывающем задании от испытуемого требовалось ответить на вопрос, суJ ществует ли авиабилет с определенными характеристиками не дороже указанной экспериJ ментатором суммы. В сложном прерывающем задании от испытуемого требовалось опреJ делить наиболее дешевый из двух маршрутов полета с одинаковыми начальной и конечной точкой, но различными промежуточными пунктами. Все задания подразумевали возможJ ность ответа «да» или «нет». Регистрация движений глаз осуществлялась с помощью системы EyeLink I, работаюJ щей с частотой 250 Hz. Фиксировались движения только правого глаза. В ходе регистраJ ции движений глаз испытуемым разрешалось продолжать пользоваться очками и контактJ ными линзами. Процедура проведения эксперимента планировалась таким образом, чтобы исключить уход линии взора испытуемого за пределы рабочего дисплея.

44

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 45

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица Перед проведением эксперимента испытуемые зачитывали инструкцию, после чего им демонстрировались основное задание, сайт для поиска авиабилетов и разъяснялась суть дополнительных заданий. Далее осуществлялась настройка и калибровка установки для регистрации движений глаз, по окончании которых испытуемый переходил к выполнению основного задания. Некоторые выполняемые операции редактирования прерывались эксJ периментатором. В ходе эксперимента каждый испытуемый обрабатывал по четыре преJ рывания, по одному на каждое сочетание уровней сложности прерванной операции и сложности дополнительного задания. Примерно каждые 5 мин второй экспериментатор, находившийся в комнате испытуемого, приостанавливал выполнение им основного задаJ ния и выполнял повторную калибровку оборудования для регистрации движений глаз.

3.2. Результаты. При анализе временной динамики обработки прерываний испытуеJ мыми использовались следующие зависимые переменные – время переключения в дополJ нительное задание, время выполнения дополнительного задания, время возобновления выполнения основного задания и время возврата. Время «входа» определялось так же, как и в предыдущих экспериментах. Время возобновления определялось как длительность временного интервала между отправкой испытуемым ответа на дополнительное задание и моментом первой активной операции в основном задании. Время возврата определялось как длительность временного интервала между отправкой испытуемым ответа на дополнительJ ное задание и выполнением операции в основном задании, следующей за прерванной. ГрафиJ чески результаты анализа временной динамики переключений представлены на рис. 4. Для оценки статистической значимости обнаруженных эффектов был проведен дисперсиJ онный анализ с повторными измерениями по схеме 2х2 (с факторами «сложность прерванJ ной операции» и «сложность дополнительного задания»). Для времени переключения в дополнительное задание был обнаружен значимый эффект фактора сложности прерванной операции – переключение занимает больше времени в случае сложной прерванной операции. Полученный результат хорошо совместим с идеей проактивJ ной стратегии подготовки к прерыванию, преимущественно используемой в случае сложных прерванных операций. Действительно, анализ записей действий испытуемых показывает, что в случае сложной прерванной операции они часто завершали ее выполнение, облегчая, таким образом, будущую когнитивную нагрузку при возврате из прерывания. Различия во времени «входа», вызванные действиями испытуемых по упрощению условий переключения, могут также включать в себя различия, вызванные когнитивными затратами на создание ментальJ ной репрезентации контекста основного задания и сохранение ее в долговременной памяти. Для времени возобновления обнаружено значимое взаимодействие обоих эксперименJ тальных факторов (F(1,30) = 6,34; p < 0,05; контролировалось общее время работы). В слуJ чае когда простое дополнительное задание прерывало простую операцию, время возобновJ ления работы с основным заданием было значительно большим, чем в остальных экспериJ ментальных условиях. Для интерпретации этого результата следует отметить, что выбор стратегии обработки прерывания целесообразно осуществлять на основе анализа когнитивJ ной сложности ситуации прерывания. Экспериментальное условие с простой прерванной операцией и простым дополнительным заданием связано с минимальной когнитивной наJ грузкой, так что для него в наибольшей степени следует ожидать использования реактивJ ной стратегии. Тогда полученное взаимодействие факторов свидетельствует об относительJ но низкой эффективности использования реактивной стратегии подготовки переключения.

45

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 46

Прерывания в компьютеризованной деятельности ... а) 40

сек

30

Простое прерывание

20

Сложное прерывание

10 0

Простая операция

Сложная операция

б) 300

Простое прерывание

100

Сложное прерывание

сек

200

0

сек

Простая опреация

Сложная операция

в)

5 4 3

Простое прерывание

2 1 0

Сложное прерывание

Простая операция

Сложная операция

г)

40 30 сек

16 æ

Простое прерывание

20

Сложное прерывание

10 0

Простая операция

Сложная операция

Рис 4. Зависимость времени переключения (а), времени выполнения дополнительного задания (б), времени возобновления (в) и времени возврата (г) от сложности прерванной операции и сложности дополнительного задания в эксперименте 3

46

В этом случае не происходит создания усJ тойчивой репрезентации контекста основJ ного задания, сохраненной в долговременJ ной памяти. Вместо этого испытуемые опиJ раются на подверженные интерференции репрезентации рабочей памяти, которые разрушаются при возникновении даже относительно легких затруднений при выJ полнении дополнительных заданий. ВследJ ствие этого при возобновлении работы в основном задании испытуемый сталкиваJ ется с необходимостью восстановить конJ текст выполнения основного задания заноJ во. Интересно, что когнитивно более сложJ ный случай комбинации сложной прерванJ ной операции со сложным прерыванием не связан с такой необходимостью, так как исJ пытуемый может вторично использовать готовую репрезентацию контекста основJ ного задания. Представления о существовании проакJ тивной подготовительной стратегии были проверены также с помощью методов корJ реляционного анализа. В частности, была исследована связь между временем «вхоJ да» в прерывание и временем возврата. Первый временной интервал может слуJ жить показателем интенсивности подгоJ товки переключения в дополнительное заJ дание, а второй интервал является показаJ телем «цены» переключения, т. е. легкости, с которой испытуемый возвращается к выJ полнению основного задания. ОбнаружеJ но, что для простых прерванных операций и простых дополнительных заданий связь между двумя интервалами носит прямой характер (r = +0,37; p < 0,05). В случае проJ стых прерванных операций и сложных доJ полнительных заданий отсутствовала знаJ чимая взаимосвязь временных интервалов. Напротив, для сложных прерванных опеJ раций взаимосвязь была значимой и отриJ цательной (r = –0,4 для простых дополниJ тельных заданий и r = –0,37 для сложных

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 47

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица прерванных заданий; все p < 0,05). Эти результаты косвенно свидетельствуют, что в случае простых прерванных операций редко используется проактивная стратегия переключения (признаком которой является значимая негативная корреляция указанных временных инJ тервалов). В случае сложных прерванных операций, наоборот, есть основания предполаJ гать преимущественное использование испытуемыми проактивной стратегии. Дополнительное подтверждение предположения, что испытуемые используют проакJ тивную стратегию подготовки переключения, дает анализ данных о характере движений глаз. Можно предположить, что одним из центральных этапов проактивной стратегии явJ ляется выделение испытуемым таких элементов основного задания, которые могут послуJ жить в качестве ориентиров при восстановлении контекста основного задания после возJ вращения из дополнительного задания. Ожидается, что при возвращении из основного заJ дания испытуемый будет целенаправленно искать эти ориентиры. С целью проверки этоJ го предположения был проведен анализ соответствия пространственных характеристик движений глаз непосредственно до и после выполнения дополнительного задания. В качеJ стве пространственной характеристики движений глаз использовалась средняя амплитуда саккад. Было обнаружено, что средние амплитуды саккад для времени переключения и времени возобновления не коррелируют значимо в случае простых прерванных операций, т. е. в тех случаях, когда можно ожидать преимущественного использования реактивной стратегии. Было также обнаружено, что в случае сложных прерванных операций средние амплитуды саккад коррелируют значимо и положительно (r = +0,62, p < 0,001 – простые дополнительные задания; r = +0,48, p < 0,001 – сложные дополнительные задания). Таким образом, были получены косвенные свидетельства в пользу того, что пространственное распределение движений глаз непосредственно до и после выполнения основного задания совпадает в случаях, когда можно предположить использование испытуемыми проактивJ ной стратегии подготовки переключения. Такое совпадение рисунка движений глаз позвоJ ляет утверждать, что ориентировка на выявленные при подготовке переключения ориенJ тиры составляет важный элемент проактивной стратегии обработки прерываний. Обсуждение и выводы Выше были описаны три экологически валидных эксперимента, каждый из которых был посвящен изучению проблемы обработки прерываний при выполнении типичных компьютеризованных офисных задач. Рассматривая результаты всех экспериментов в соJ вокупности, можно сделать ряд выводов. ВоJпервых, было показано, что прерывания могут оказывать значительное влияние на выполнение задач испытуемыми и их самочувствие. Направление и интенсивность этого влияния зависят от целого ряда факторов, таких как мотивация испытуемого, его функциJ ональное состояние, условия труда, характеристики рабочих задач и параметры прерываJ ний. Во всех трех экспериментах испытуемые работали достаточно быстро с минимальным количеством ошибок, компенсируя негативное влияние прерываний на деятельность. ТаJ кая компенсация обеспечивается повышением внутренней «цены» деятельности, что выJ ражается в росте эмоциональной нагрузки, психофизиологической активации и переходу к энергоемкому, сознательному способу переработки информации. Влияние прерываний может быть прослежено на самых разных уровнях человеческой деJ ятельности. Как представляется, наиболее значительным результатом настоящего исследоваJ

47

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 48

Прерывания в компьютеризованной деятельности ... ния является возможность выделения двух типов когнитивных стратегий переключения между основной и дополнительной задачами в ходе прерывания – реактивной и проактивной. Характерным признаком реактивной стратегии является мгновенное переключение из основной в дополнительную задачу сразу после поступления сигнала о прерывании, что сопровождается доминированием параллельного модуса обработки (см. эксперимент 1). В ходе исследования были собраны свидетельства, что именно эта стратегия используется при прерываниях простых операций основного задания в экспериментах 2 и 3. Скорость, с которой осуществляется переключение при использовании реактивной стратегии, дает осJ нования полагать, что в этом случае репрезентации основного и дополнительного задания одновременно представлены в рабочей памяти, так как недостаток времени не позволяет создать устойчивую к интерференции репрезентацию контекста основного задания, храняJ щуюся в долговременной памяти. Реактивная стратегия может быть эффективной – она обеспечивает высокую скорость «входа» в прерывание и «выхода» из него. Однако опора на неустойчивые репрезентации рабочей памяти делает данную стратегию уязвимой к возJ никновению ошибок и замедлению темпа работы тогда, когда при выполнении дополниJ тельного задания возникают осложнения. Кроме того, поддержание двух активных репреJ зентаций заданий в рабочей памяти может, как показал эксперимент 2, приводить к сущеJ ственному замедлению выполнения дополнительного задания. В эксперименте 3 было такJ же показано, что предполагаемое использование реактивной стратегии приводит к значиJ мому увеличению времени, необходимого для реJориентировки в основном задании после завершения обработки прерывания. Таким образом, использование реактивной стратегии может быть целесообразным в тех случаях, когда прерывание не связано с высокой когниJ тивной нагрузкой, однако она связана с повышенным риском снижения эффективности переключений. Проактивная стратегия характеризуется большим временным интервалом, предваряюJ щим переключение в дополнительное задание. Представляется, что большие временные затраты отражают интенсивную подготовительную активность испытуемого. На основе результатов, полученных в экспериментах 2 и 3, было сделано предположение, что – помиJ мо поведенческих компонентов – подготовительная активность включает в себя формироJ вание компактной репрезентации контекста основного задания и сохранение ее в рабочей памяти с одновременным созданием эффективной системы «ключей», которые позволяют по окончании прерывания перенести данную репрезентацию в рабочую память. ВозможJ ность доступа к подобной репрезентации практически исключает необходимость заново восстанавливать контекст основного задания после завершения выполнения дополнительJ ного задания, т. е. позволяет уменьшить время реJориентировки в основном задании и сниJ зить вероятность совершения ошибок. Естественно предположить, что проактивная страJ тегия особенно эффективна в случаях, когда прерывание связано с повышенной когнитивJ ной нагрузкой. Есть основания полагать, что в эксперименте 3 испытуемые оценивали эксJ периментальные условия со сложными прерванными операциями как когнитивно более трудные и, следовательно, с большей вероятностью использовали проактивную стратегию. В соответствии с этим предположением в случае сложных прерванных операций была обJ наружена отрицательная зависимость между временем «входа» и временем возобновлеJ ния, т. е. было показано, что чем интенсивнее подготовка к переключению, тем выше эфJ фективность обработки прерывания. В случае простых прерванных операций, когда нет

48

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 49

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица оснований ожидать использования проактивной стратегии, такой зависимости обнаруJ жено не было. Анализ данных регистрации движений глаз во время обработки прерывания является важным экспериментальным средством выявления микроструктры когнитивных действий, обеспечивающих эффективное переключение с основной задачи на дополнительную и обратJ но. В частности, в рамках эксперимента 3 было обнаружено, что пространственные характериJ стики саккад непосредственно до и после выполнения дополнительного задания обнаруживаJ ют тенденцию к совпадению в тех случаях, когда вероятно использование проактивной стратегии. Этот результат может рассматриваться в качестве свидетельства, что ментальная репрезентация, создаваемая в ходе активной подготовки к переключению, включает в себя указания на пространственное расположение ряда семантически и/или визуально значимых ориентиров. Сразу после «выхода» из прерывания испытуемые в первую очередь визуально возвращаются именно к этим ориентирам, что говорит об их возможной роли в обеспечении восстановления контекста основного задания. В частности, содержание выделенных таким образом ориентиров может использоваться для обеспечения извлечения информации об осJ новном задании из долговременной памяти. Подводя итоги, следует отметить, что прерывания являются неизбежными в современJ ных компьютеризованных формах труда. Изучение механизмов переключения между задачами, обеспечивающих успешную обработку прерываний, имеет очевидную практичеJ скую значимость. Уже сегодня речь должна идти о проектировании инновационных рабоJ чих сред, которые облегчали бы работнику преодоление затруднений, вызванных возникаJ ющими в ходе выполнения трудовой деятельности прерываниями. В частности, если, как показывают проведенные исследования, человек способен компенсировать негативный эффект прерываний выбором адекватно стратегии подготовки переключений, то усилия специалистовJпсихологов и эргономистов должны быть направлены на разработку человеJ коJкомпьютерных интерфейсов, которые поддерживали бы человекаJоператора в применеJ нии этих стратегий. Особую ценность могут иметь интерфейсы, непосредственно облегчаJ ющие применение проактивной стратегии подготовки переключения. Реализация подобJ ной программы исследований, объединяющей фундаментальные и прикладные аспекты, позволит приблизиться к идеалу эффективной обработки прерываний, которая не сопроJ вождалась бы негативными последствиями для качества выполняемой работы и самочувJ ствия работающего человека. Литература Левин К. Динамическая психология. М.: Смысл, 2001. Леонова А. Б., Блинникова И. В., Капица М. С. Эффекты прерываний и регуляции деятельности: Опыт применения структурноJинтегративного подхода к оценке состояний человека // Психология псиJ хических состояний: Сб. статей / Под ред. А. О. Прохорова. Вып. 5. Казань: Центр инновационных технологий, 2004. С. 298–319. Леонова А. Б., Капица М. С. Методы субъективной оценки функциональных состояний человека // Практикум по инженерной психологии и эргономике / Под ред. Ю. К. Стрелкова. М.: Академия, 2003.

Bailey B. P., Konstan J. A., Carlis J. V. Measuring the effects of interruptions on task performance in the user interface. IEEE Conference on Systems, Man and Cybernetics. Nashville, TN, 2000.

49

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 50

Прерывания в компьютеризованной деятельности ...

Birenbaum G. Das Vergessen einer Vornahme. Isolierte psychische Systeme und dynamische Ganzbereiche.

Psychologische Forschung, 1930. Bd. 13 (2–3). S. 218–284.

Botvinick, M., Bylsma L. Distraction and action slips in an everyday task: Evidence for a dynamic represenJ tation of task context. Psychonomic Bulletin and Review, 2005. V. 12 (6). P. 1011–1017.

Cutrell E., Czerwinski M., Horvitz E. Notification, disruption and memory: Effects of messaging interruptions on memory and performance. In: M. Hirose (ed.) HumanJComputer Interaction (INTERACT 2001) Conference Proceedings. IOS Press, IFIP, 2001. P. 263–269.

Czerwinski M., Horvitz E., Wilhite S. A diary study of task switching and interruptions. In: Proceedings of ACM Human Factors in Computing Systems: Proceedings of CHI’04. N.Y.: ACM Press, 2004. P. 175–182.

Dismukes K., Young K., Sumwalt R. Cockpit interruptions and distractions: Effective management requires a careful balancing act. ASRS Directline, 1998. V. 10 (3). P. 4–9.

Gillie T., & Broadbent T. What makes interruptions disruptive? A study of length, similarity and complexity.

Psychological Research, 1989. V. 50. P. 243–250.

Kapitsa M. S., Blinnikova I. V. Task performance under the influence of interruptions // Operator functional state / Hockey G. R. J., Gaillard A. W. K. & Burov O. (eds.) Amsterdam: IOS Press, 2003. P. 323–329.

Leonova A. B. Functional status and regulatory processes in stress management // Operator functional state / Hockey G. R. J., Gaillard A. W. K. & Burov O. (eds.) Amsterdam: IOS Press, 2003. P. 36–52.

McFarlane D. C. Coordinating the interruption of people in humanJcomputer interaction // Proceedings of HumanJComputer Interaction (INTERACT’99) / Eds.: A. Sasse, C. Johnson (Eds.) IOS Press, IFIP, 1999.

P. 295–303.

O’Connail B., Frohlich D. Timespace in the workplace: Dealing with interruptions. In: Proceddings of the ACM CHI’95 Conference on Human Factors in Computing Systems, 1995. V. 2. P. 262–263.

Osga G. TaskJmanaged watchstanding–concepts for 21st century naval operations In: Proceedings of the 44th Human Factors and Ergonomics Society Annual Meeting. San Diego Ca. July 31 – Aug 4th, 2000. P. 457–460.

Ovsiankina M. Die Wiederaufnahme Brochener Handlungen. Psychologische Forschung, 1928. Bd. 11.

P. 302–379.

Velichkovsky B. B., Blinnikova I. V., Kapitsa M. S. Effects of task switching on interruption handling in text editing In: S. Vosniadou, D. Kayser, A. Protopapas (Eds.). Proceedings of EuroCogSci07: The European Cognitive Science Conference. Hove, UK: Lawrence Erlbaum Associates, 2007. P. 936.

Zeigarnik B. V. Ьber das Behalten von erledigten und unerledigten Handlungen (The retention of completJ ed and uncompleted activities). Psychologische Forschung, 1927. Bd. 9. P. 1–85.

INTERRUPTIONS IN COMPUTERIZED ACTIVITY: STRATEGIES OF SWITCHING BETWEEN THE MAIN AND THE SECONDARY TASKS LEONOVA A. B., Lomonosov Moscow State University, Moscow BLINNIKOVA I. V., Lomonosov Moscow State University, Moscow VELICHKOVSKY B. B., Lomonosov Moscow State University, Moscow KAPIZA M. S., Lomonosov Moscow State University, Moscow The article presents the results of three experiments conducted to study subjects' performance in exeJ cuting computerJmediated tasks under the conditions of task interruptions and forced taskJswitching. The results of the experiments indicate that an increasing difficulty of periodic interruptions leads to a deep

50

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 51

А. Б. Леонова, И. В. Блинникова, Б. Б. Величковский, М. С. Капица restructuring of the functional state of the subject (computer operator). Two forms of cognitiveJbehavioral strategies to deal with taskJswitching are highlighted J reactive and proactive. Reactive strategies are characterized with the instantaneous shift of focus from the main task to an additional one, and are based on unstable interpretations of experimental conditions retrieved from working memory. Proactive strateJ gies are characterized with intensive behavioral and cognitive activity in preparation for the taskJswitch, and are based on the use of interferenceJresistant mental representations of the main task stored in longJ term memory.

Keywords: interruptions, forces switching, temporal dynamics of switching, computerized activity, eye movements.

Transliteration of the Russian references Levin K. Dinamicheskaya psihologiya. M.: Smysl, 2001.

Leonova A. B., Blinnikova I. V., Kapitsa M. S. Effekty preryvanij i regulyatsii deyatel'nosti: Opyt primeJ neniya strukturnoJintegrativnogo podhoda k otsenke sostoyanij cheloveka // Psihologiya psihicheskih soJ stoyanij: Sbornik statei / Pod red. A. O. Prohorova. Vyp. 5. Kazan': Centr innovatsionnyh tehnologij, 2004.

S. 298–319.

Leonova A. B., Kapitsa M. S. Metody sub'ektivnoi otsenki funktsional'nyh sostoyanij cheloveka // Praktikum po inzhenernoi psihologii i ergonomike / Pod red. Yu. K. Strelkova. M.: Akademiya. 2003.

51

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 52

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 52–71

РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ГОЛОСОВАНИЯ ИЗБИРАТЕЛЕЙ) ИНДИНА Т. А., Психологический институт РАО, Москва МОРОСАНОВА В. И., Психологический институт РАО, Москва Статья посвящена исследованию фундаментальной проблемы принятия решений. ПроанализиJ рованы основные подходы к исследованию рациональности как основной характеристике принятия решений. Для исследования рациональности принятия решений была разработана экспериментальJ ная модель «Политическое голосование», позволяющая диагностировать проявления рациональноJ сти принятия решений избирателями в ситуации политического голосования при выборе одного из кандидатов. Авторская экспериментальная модель позволила выявить критерии рационального и эмоционального выбора и диагностировать индивидуальный уровень рациональности и эмоциоJ нальности принятия решений избирателями. Ключевые слова: принятие решений, выбор, рациональность, эмоциональность, политическое голосование.

Подходы к исследованию рациональности принятия решений Значение исследования рациональности, как одной из основных характеристик приняJ тия решения, проявляется со всей очевидностью при анализе политической ситуации в соJ временной России. Сегодня рядовому избирателю бывает достаточно трудно сориентироваться в ситуации непрерывных политических выборов, и потенциально он принимает решение об участии в голосовании и выборе кандидата под воздействием ряда факторов, в том числе и прежде всего – психологического характера. Усложнение социальноJпсихологических процессов в сфере политики и их противоречивость ведут к образованию познавательных барьеров, заJ трудняющих осмысление индивидом общественноJполитической жизни на рациональном уровне. Эта тенденция неизбежно приводит к появлению эмоционального отношения к обJ щественноJполитической действительности. Как отмечают специалисты по электоральной психологии, рядовой избиратель отнюдь не является изощренным «читателем» политических текстов. Более того, у него, как праJ вило, отсутствует всякое желание читать их. Он берет лишь верхний слой информации, причем «подчиняет ее своей логике, своим представлениям о том, что пытается сообщить ему политик. Весьма часто избиратель и вовсе не воспринимает послание политического кандидата, а строит его образ по «осколкам» информации, которую он воспринимает на эмоциональноJчувственном уровне» (ЕгороваJГантман, Минтусов, 1994). Насколько рационален выбор отдельного избирателя (голосует ли российский электоJ рат «сердцем» или «разумом»), вопрос, который волнует современное общество и на котоJ рый мы попытались дать ответ в настоящем исследовании. Само понятие рациональности в науке характеризуется чрезвычайной многозначносJ тью и многоаспектностью, оно находит свое определение практически в каждой из наук, объектом исследования которых является индивид или общество. В философии рациоJ

52

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 53

Т. А. Индина, В. И. Моросанова нальность обозначает теоретическое знание, отражающее сущность вещей и явлений окруJ жающего мира, законы происхождения, функционирования и развития. В экономической области рациональность рассматривается как путь производственноJтехнической деятельJ ности с наименьшими затратами и отклонениями. Понятие рациональность в социальной сфере характеризует деятельность субъекта в соответствии с нормами общественной знаJ чимости, с идеалом разумных потребностей. В одних моделях подразумевается, что индивид изначально обладает выработанной субъективной шкалой предпочтений и ему известна его собственная позиция. В отличие от этого при анализе поведения в рамках модели «экономического человека» предполагается, что в основе рационального экономического поведения лежит стремление получить макJ симальный результат при минимальных затратах в условиях невозможности при приняJ тии решений использовать всю полноту имеющейся информации изJза трудностей в ее сборе и анализе. В этом случае решения принимаются отчасти на основе опыта, интуиции и проч. (Макконнелл, Брю, 1966). Отсюда можно заключить, что в экономических моделях признается, что степень рациональности при принятии экономических решений варьируJ ет в широких пределах; в связи с неполнотой информации, заблуждениями или игнорироJ ванием имеющихся сведений; полная рациональность представляется вообще недостижиJ мой, и речь может идти лишь о мере рациональности в принятии решений. Не менее важно в данном контексте, что только сознательные ориентации на конечные результаты и сознательный выбор средств их достижения признаются рациональными (Weber, 1951 (1921), P. 565). Модели, разработанные для объяснения экономического поведения человека, были успешно применены в политической сфере. Э. Даунс был первым, кто использовал экономическую теорию в политических науках и предложил «гипотезу о рациональных политических выборах». Она основана на постулате, что избиратель принимает участие в выборах, если личная польза превышает понесенные издержки. Э. Даунсом политик рассматривается как «максимизатор» голосов избирателей, а избиратель как лицо, голосующее за партию, которая отвечает его интересам. (Downs, 1957). С точки зрения Сэвиджа, рациональное поведение людей также должно основываться на стратегии максимизации субъективно ожидаемой полезности (Ларичев, 1996). Приверженцы теории рационального выбора (Р. Беккер, К. Эрроу, Дж. Бьюкенен, Дж. Колеман) представляют рациональность как направленный отбор определенных линий поведения для достижения наиболее предпочитаемых целей, результатов. С точки зрения классика теории рационального выбора Дж. Бъюкенена, избиратель решает, прийти ему на выборы или нет в зависимости от того, как измеряет он выгоду от своего голоса. Избиратель отдает свой голос тому или иному кандидату или партии, если их программы близки его интересам (Бьюкенен, 1997). В политической науке теория рационального выбора нашла применение в ряде теорий: «теореме невозможности Эрроу», «принципе медианного избирателя», формировании коалиций, распределении власти и т. д. Аналогичные модели используются при анализе партийной политики во время голосования («теорема сделки», «модель минимального пространства», «модель минимально связанной коалиции», «модель распределения власти» и т. д.). Таким образом, с точки зрения экономических и политических моделей, индивид должен действовать сообразно логике выбора, преследуя при этом цель получения максимально возJ

53

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 54

Рациональность принятия решений ... можной пользы. Рациональный выбор, в основе которого лежит, с одной стороны, логичеJ ски обоснованное, осознанное, систематизированное знание предмета индивидами, а с друJ гой – императив собственной выгоды, является, с точки зрения экономистов и политиков, важнейшим условием поддержания социального равновесия, общественного порядка и стабильности. Рациональность – основополагающая черта в характеристике целеполагаJ ющей социальной и политической активности. Подход к рациональному поведению, развиваемый в школах рационального выбора в соJ циологии, правовых и политических науках, с точки зрения психологии, выглядит одностоJ ронним. Для психологов достаточно очевидно, что кроме экономических и социальных факJ торов принятия решения существует целый ряд собственно психологических (личностных и когнитивных) детерминант, влияющих на принятие решений в ситуации политического голоJ сования. Собственно, это сознают и приверженцы моделей рационального выбора, рассматриJ вая проблему формирования критериев выбора. Так, например, Дж. Бьюкенен писал: «… предJ положим, что один мужчина отдает предпочтение партии А из политических соображений, но его жена получает приступ гнева, если он не голосует за партию Б. Для него лично совершенно рационально голосовать за партию Б, в том случае, если для него свобода от ярости жены более ценна, чем победа партии А над Б» (Downs, 1957). Хорошо известно также, что в полиJ тике существует проблема не только рационального, но и личностного выбора. Личностная харизма политика является не менее существенным фактором его успеха на выборах, чем его программные установки. Отечественными психологами неоднократно проводились исследоJ вания предпочитаемого избирателями личностного типа политика (например, В. Ф. ПетренJ ко, О. В. Митина), однако вопрос о зависимости политического выбора от индивидуальных личностных и регуляторных особенностей избирателей поJпрежнему остается открытым. Таким образом, на смену ограниченности экономических моделей рационального челоJ века пришло осознание, что в поведении индивида присутствует и значительный нерациоJ нальный компонент, что привело ученых к необходимости обратиться к исследованию психологических особенностей самого индивида как субъекта рационального действия. Основоположник рациональноJэмотивной терапии Альберт Эллис полагает, что челоJ век отражает и переживает действительность в зависимости от структуры его индивидуJ ального сознания, в котором присутствуют рациональные и иррациональные установки (Еllis, 1971, 1973). Очевидно, что принятие субъектом решений происходит на основании владения им инJ формацией. Но при этом рациональность принимаемых им решений зависит не столько от количества имеющейся информации, сколько от ее качества. Главный вопрос заключается в том, какая это информация. Специалисты по нейролингвистическому программироваJ нию и психолингвистике утверждают, что восприятие субъектом информации может осуJ ществляться по двум основным каналам: на уровне непосредственного эмоционального пеJ реживания (канал эмоционального восприятия) и на уровне категориального (т. е. опосреJ дованного процессом мышления) восприятия путем логической обработки поступающей информации (канал рационального восприятия). В целом же в психологической науке при рассмотрении проблемы соотношения эмоциJ онального и рационального можно отметить существование двух основных тенденций: утJ верждение единства и целостности аффективного и когнитивного компонентов (Л. С. ВыJ готский, Ж. Пиаже, А. Н. Леонтьев) и разделение данных сфер как относительно противоJ

54

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 55

Т. А. Индина, В. И. Моросанова положных, различных структур психики (С. Л. Рубинштейн, В. К. Вилюнас, В. Вундт, Ф. Е. Василюк). ПоJвидимому, существуют яркие индивидуальные психологические различия, в какой мере человеку для принятии решения необходима рациональная информация, систематиJ зированные знания (в случае политического голосования – программа и биография кандиJ дата, его политическая ориентация) и эмоциональные впечатления, чувственная информаJ ция (личностный имидж политика). Что же в большей степени является значимым критеJ рием для принятия решения: знания или чувства? Понятно, что такое разделение источников информации является достаточно условным. Каждый из нас при принятии решения ориентируется и на разум, и на чувства. В то же время в дифференциальной психологии существуют вполне сложившиеся представления (наприJ мер, в работах К. Юнга и его последователей) о том, что можно говорить о преобладании в инJ дивидуальном плане установки на использование психической информации различной моJ дальности. Использованный нами опросник Кейрси (основанный на типологии Юнга) содерJ жит четыре шкалы, обозначающие четыре пары основных личностных установок: экстраверJ сия – интроверсия, сенсорика – интуиция, логика – чувствование (в одном из переводов эта шкала обозначена как национальность – эмоциональность) и рассудительность – импульсивJ ность. Каждая из установок определяет способ отношения субъекта к внешнему миру, предJ почитаемый им способ получения и использования информации при принятии решений. В теории рациональных решений Ланге (Ланге, 1959) утверждается, что для определеJ ния, какое действие является оптимальным, нужно знать задачу, точнее, информацию, в ней заключенную. Анализ задачи позволяет проверить, какая из альтернатив решения удовлетJ воряет основным постулатам рациональности (последовательности и максимизации). Ю. Козелецким критерии относительной рациональности рассмотрены применительно к теориям принятия решений в контексте соотнесения целей – ценностей – средств. ИнJ струментальная рациональность определена соотношением целей и средств. Ей противоJ поставлена аксиологическая рациональность, фиксирующая степень «разумности» при выборе целей действий. В целом рассмотрение рациональности принимаемых субъектом решений с точки зрения мотивационных тенденций – соответствия поведения индивида и принимаемых им решений его ценностям и поставленным задачам – характерно для больJ шинства психологических моделей. Исследованием рациональности как регулятивной характеристики процессов приняJ тия решений занимается отечественный психолог Т. В. Корнилова. Она выдвигает гипотеJ зу о связях личностноJмотивационных профилей с показателями стратегий принятия реJ шений. По ее мнению, готовность субъекта осуществлять выбор при дефиците информаJ ции и умение планировать, оставляя место неопределенности, рассматриваются в совреJ менной психологии в контексте определения критериев рациональности интеллектуальJ ных решений (Корнилова, 2003). Разработка экспериментальной модели «Политическое голосование» для оценки рациональности принятия решений Цель настоящего эмпирического исследования заключалась в изучении рациональных и эмоциональных параметров выбора, особенностей проявления характеристик рациоJ нальности и эмоциональности при принятии решений. На наш взгляд, наиболее оптимальJ

55

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 56

Рациональность принятия решений ... ной и репрезентативной ситуацией принятия решения (как выбора одной из заданных альJ тернатив) является ситуация политического голосования. Исходя из данного положения, для оценки степени рациональности принятия решений нами была разработана экспери ментальная модель «Политическое голосование», в которой испытуемый в роли избираJ теля, участвующего в политическом голосовании, должен был осуществить выбор одного из политических кандидатов. Данная модель позволила диагностировать индивидуальный уровень рациональности принятия решения (далее – ПР) избирателя как субъекта полиJ тического процесса. Для оценки индивидуальной выраженности когнитивных, регуляторных и личностных свойств субъектов применялся ряд диагностических методик. Построенная таким образом программа исследования позволяла рассмотреть свойство рациональности на двух уровJ нях: как характеристику процесса принятия решений и как личностное свойство субъекта. Стоит остановиться подробнее на разработке и применении экспериментальной модели «Политическое голосование». Как правило, процесс ознакомления избирателей с претендентами на выборах происхоJ дит в форме изучения предвыборных программ. Рациональный подход к данному процесJ су заключается для избирателя в том, чтобы получить максимум полной и четкой инфорJ мации по главным волнующим его вопросам, затратив на это минимум времени. В предложенной экспериментальной модели «Политическое голосование» испытуемым предлагали ознакомиться с предвыборными агитационными материалами политических кандидатов: листовками, содержащими фотографию, обращение к избирателям, программу и биографию каждого кандидата, избирающегося в органы городского самоуправления. В качестве стимульного материала в данной модели нами были сконструированы и исJ пользованы два политических имиджа – «рационального кандидата» и «эмоционального кандидата». В первом случае мы апеллировали в первую очередь к разуму избирателей: упор делался на детально прописанную политическую программу, биографическую справJ ку, содержащую только факты и даты, деловое обращение к избирателям и соответствуюJ щий визуальный образ привлекательного, но строгого человека в официальном костюме. Материалы же второй листовки были составлены в эмоциональноJэкспрессивной форме: яркая история жизни кандидата, теплое обращение к избирателям, патриотичная програмJ ма, фотография улыбающегося человека в неформальной одежде – были призваны воздейJ ствовать в большей степени на чувства, нежели на разум избирателя. Отметим, что конJ струируемые имиджи были уравнены с точки зрения политических ориентаций и внешней привлекательности кандидатов. После ознакомления с предвыборными материалами канJ дидатов испытуемых (избирателей) призывали выбрать («проголосовать за») одного из них. Затем испытуемые в виде короткого письменного самоотчета в свободной форме должны были ответить на вопрос «Почему я проголосовал именно за данного кандидата?», аргументировав свой выбор. Мы предположили, что более рациональный избиратель будет в большей степени ориентирован на оценку и анализ конкретных фактов биографии и политической программы кандидата, в то время как менее рациональный проявит большую чувствительность к экспрессивным параметрам «эмоционального имиджа», в большей степени обращая внимание на личность кандидата, его внешность, опираясь в основном на чувства и эмоциональное впечатление.

56

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 57

Т. А. Индина, В. И. Моросанова Результатом применения экспериментальной модели был подсчет голосов избирателей в поддержку каждого кандидата, а полученные данные самоотчетов испытуемых анализиJ ровались с применением методов контентJанализа и экспертных оценок. В конечном итоге мы имели возможность проверить, кого из двух кандидатов предпоJ чтут избиратели, и какого рода информация (рациональная или эмоциональная) окажет большее влияние на распределение голосов и результаты политического голосования. СоJ гласно материалу, представленному в первой главе и нашей гипотезе, рациональность и эмоциональность могут проявляться как противоположные характеристики в контексте ситуации принятия решения. Несмотря на то что возможность проголосовать «против всех» не была заложена в усJ ловиях экспериментальной модели, часть испытуемых все же отказывались выбрать когоJ либо из политиков, обозначив выбор «против всех». В таком случае испытуемого все же просили аргументировать свою позицию, а его письменное сообщение также включалось в общий анализ. Ограничений по времени и объему работы у испытуемых не было. Таким образом, для оценки степени рациональности выбора важным было не только то, какого кандидата предпочтет избиратель, но и насколько рационально аргументирует свой выбор. Мы посчитали необходимым разделить эти два параметра оценки, так как зачастую выJ бор «эмоционального кандидата» испытуемым мог аргументироваться вполне логично и убедительно и, наоборот, выбор «рационального кандидата» зачастую мог быть оправдан эмоциональными впечатлениями. Таким образом, наиболее важным для нас представлялся не столько объект выбора (тот или иной кандидат), хотя данная информация, несомненно, является интересной, сколько объяснение испытуемым своего выбора. Свойства рациональности и эмоциональности выбора респондентов исследовались в данной модели посредством применения метода свободного (интроспективного) самоотче; та. Метод свободного самоотчета относится к числу проективных методов исследования личности. Свободный самоотчет позволяет обратиться к вербализованным структурам и осознаваемым конструктам психики респондентов. Данный метод носит интроспективный характер. В свободном самоотчете фиксируются осознанные, вербализованные, т. е. выраJ женные в словах и значениях мнения респондентов. Выбор данного метода анализа обусJ ловлен нашим предположением, что в свободном описании собственной политической поJ зиции и причин предпочтения того или иного кандидата в психолингвистических характеJ ристиках текстов респондентов проявятся интересующие нас свойства рациональности и эмоциональности выбора. Согласно современной психолингвистической теории, рациональный и эмоциональJ ный компоненты психики человека находят свое отражение в продуктах речевой деятельJ ности – текстах (М. М. Бахтин, Л. С. Выготский, В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьев). По мнению большинства исследователей (Зинченко, 1997; Леонтьев, 1996; Гумбольдт, 1985; Потебня, 1992; Тарасов, 2000), в языковом сознании человека отражаются значения и личностные смыслы, так как всякое объективное значение всегда преломляется через инJ дивидуальное, субъективное. «Язык, являясь мощным инструментом обобщения и овнешJ нения образов сознания, представляет зафиксированное на различных этапах развития соJ знание и воплощение в языковых единицах и языковых отношениях самосознания и

57

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 58

Рациональность принятия решений ... миропонимания человека. Любой элемент психического опыта (эмоциональноJ чувственный, рациональный) получает в языковом знаке свое отражение» (Гумбольдт, 1985, С. 217). В речи и речевом продукте – тексте – выражается единый психический опыт человека. Слова, которыми пользуется индивид, обязательно связываются с какойJлибо частицей его рационального или эмоционального опыта, который фиксируется значением. Рациональное опосредованное отражение и непосредственное эмоциональноJчувственное переживание пронизывает всю речевую деятельность субъекта. Необходимо принять во внимание, что, хотя мы привыкли рассматривать слово как единицу сознания, стоящие за ним в индивидуJ альном сознании образы включают элементы разной степени осознаваемости, что затрудняJ ет попытки зафиксировать рациональный и эмоциональноJчувственный компонент в письJ менной речи. Их поэтапное описание в принципе возможно, но должно опираться на соотJ ветствующую теорию (с учетом новейших данных относительно принципов функционироJ вания слова в индивидуальном сознании). Можно предположить, что более полная картина выражения рационального и эмоциональноJчувственного компонентов психики в языке моJ жет быть получена на основе интеграции психологических и психолингвистических данных в обсуждаемой области. В частности, одним из перспективных аспектов исследования моJ жет оказаться анализ и интерпретация продуктов речевой деятельности субъектов и сопоJ ставление полученных данных с данными методик психологической диагностики. Основываясь на данных положениях, мы выбрали психолингвистический анализ тексJ тов свободных самоотчетов испытуемых в качестве одного из методов исследования. Конечно, существует риск получить неполный отчет о настоящих причинах электоJ рального выбора – это определяется как неточностью и многозначностью понятий, исJ пользуемых людьми, так и затрудненностью в осознавании индивидуальных мотивов выJ бора. Само предложение описать, представить в письменной форме собственные представJ ления и переживания является для избирателя сложной, противоречивой ситуацией. ТаJ ким образом, ситуация исследования с применением метода свободного самоотчета актиJ визирует процесс рефлексии, обращает человека к содержанию своего внутреннего мира. В данном случае нас интересовало не только содержание, но и форма выражения индивиJ дом собственного мнения и политической позиции относительно выбора кандидата. Обработка полученных вербальных самоотчетов испытуемых осуществлялась с примеJ нением методов экспертных оценок и контентJанализа. Экспертное оценивание (ранжирование) текстов по степени рациональности / эмоJ циональности проводилось группой экспертов численностью 10 человек с высшим психоJ логическим образованием, имеющих опыт работы с текстами. В задачу экспертов входило выставление оценок по 10Jбалльной шкале по показателям рациональности и эмоциональJ ности тексту каждого испытуемого (общая выборка – 290 человек), исходя из разработанJ ной нами системы критериев оценки выраженности данных свойств. Система критериев была выработана на основе теоретического анализа литературы и определения рациональJ ности, составленного нами в качестве базового. Качественный и количественный контент!анализ самоотчетов испытуемых исJ пользовался нами как дополнительный метод для оценки характеристик рациональности и эмоциональности выбора и позволил выделить ряд содержательных параметров текстов, характерных для «эмоциональных» и «рациональных» избирателей.

58

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 59

Т. А. Индина, В. И. Моросанова КонтентJанализ представляет собой формализованный метод анализа содержания инJ формации посредством выявления устойчиво повторяющихся смысловых единиц текста (названий, понятий, суждений и т. п.). В современной науке существует две разновидносJ ти данного метода: количественный контент;анализ, направленный на выявление в перJ вую очередь частоты появления в тексте определенных переменных – характеристик соJ держания, и качественный контент;анализ, позволяющий делать выводы на основе приJ сутствия или отсутствия определенной характеристики содержания в тексте. Таким образом, метод контентJанализа включает в себя систематическую числовую обJ работку, оценку и интерпретацию формы и содержания информационного источника. НаJ иболее полную информацию о тексте, конечно, можно получить, используя методы качесJ твенного и количественного контентJанализа одновременно. Количественный анализ применяется в случаях, когда требуется высокая степень точноJ сти сопоставления однопорядковых данных для анализа больших массивов тестового маJ териала. Целесообразно использовать количественный анализ для сопоставления данных с другими количественными характеристиками (например, данными психодиагностичеJ ских методик). КонтентJанализ состоит из совокупности определенных процедур, выполнение котоJ рых уменьшает возможность ошибки исследователя. Исследование начинается с выявлеJ ния смысловых единиц анализа. В классификации возможных единиц контентJанализа выделяют следующие виды: «физические» единицы; структурноJсемиотические единицы; понятийноJтематические единицы, референциальные и квазиреференциальные единицы; пропозициональные единицы и оценки; макроструктурные единицы; единицы, представJ ляющие результаты концептуальных операций (Ядов, 1998). К единицам анализа предъявляются два основных требования: с одной стороны, они должны легко и по возможности однозначно идентифицироваться в тексте, а с другой стоJ роны, от единиц контентJанализа чаще всего требуется некая субъективная значимость, деJ лающая их распределение и динамику распределения диагностичными для выявления особенностей индивидуального сознания (Семенов, 1977). После определения единиц анализа необходимо также выделить единицы счета. Они могут совпадать либо не совпадать с единицами анализа. В первом случае процедура своJ дится к подсчету частоты упоминания выделенной смысловой единицы, на основании чеJ го делаются дальнейшие выводы. Во втором случае исследователь на основании анализиJ руемого материала и здравого смысла сам выдвигает единицы счета. После определения единиц анализа и счета происходит непосредственно процедура подсчета. В общем виде она сходна со стандартными приемами классификации по выделенным группировкам. Для упрощения процедуры применяется составление специальных таблиц, применение компьютерных программ. Возможно применение и специальных формул, таких как «форJ мула оценки удельного веса смысловых категорий в общем объеме текста», статистических расчетов понятности текста, его интересности для читателя. В качестве категории может выступать набор слов, объединенных по определенному основанию. Кодирование данных при контентJанализе обычно осуществляется с помощью анJ кет или компьютерных программ, в которых фиксируется каждое появление в аналиJ зируемом тексте искомой единицы. Важное значение имеет в этом контексте проблема подготовки кодировщиков. Наборы единиц с сопоставленными им количественными

59

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 60

Рациональность принятия решений ... оценками, как правило, сопоставляются с другими количественными оценками тех же единиц. Качественный анализ документов – необходимое условие для всех количественных операций. Следует заметить, что квантификация текстов далеко не всегда целесообразна. Зачастую текстовую информацию бывает довольно сложно, а иногда и невозможно преобJ разовать в числовой формат, поэтому становится актуальной проблема разработки таких методов анализа информации, которые позволили бы извлекать необходимые сведения из неоднородной текстовой информации. Ведь главной целью контентJанализа является всеJ сторонняя содержательная интерпретация материала (Барельсон, 1959). В нашем исследоJ вании нашли применение обе формы контентJанализа. Сегодня в политологии и политической психологии открываются широкие возможноJ сти для использования контентJанализа, например, в исследованиях избирательных камJ паний кандидатов в депутаты, главным объектом анализа в которых является политичеJ ская листовка. Интересным в данном контексте представляется исследование речевого поJ ведения политических лидеров профессора А. К. Михальской. В своей работе автор говоJ рит о том, что «настоящий современный политик – это вовсе не “Homo faciens” – человек действующий, а, скорее, “Homo eloquens” – человек говорящий, причем говорящий пубJ лично» (Михальская, 2003. С. 55). Автор считает, что для того чтобы узнать чтоJнибудь о поведении того или иного политического деятеля, необходимо проанализировать его речь. Небезосновательно контентJанализ является сегодня основным инструментом исслеJ дования материалов политической пропаганды. Анализ материалов, выходящих в телеJ и радиоэфир, позволяет определить, какую информационную политику осуществляет то или иное лицо (юридическое или физическое), какие тематические подборки преобладают в СМИ, какую политическую, культурную картину создает определенная организация, партия для своей аудитории. Сегодня избирательный процесс, пожалуй, является одной из наиболее динамичных сфер политической жизни. Политические партии, объединения и блоки представляют в ходе выборов свои программы и манифесты. Но зачастую граждане, обладающие активным избирательным правом, голосуют не за программу, не за идеи и предлагаемые стратегии той или иной партии, а за конкретного человека, лидера или групJ пу. При этом образ, представление о конкретной партии в массовом и индивидуальном соJ знании нередко расходятся с провозглашаемыми принципами, а то и противоречат им. Что же позволяет раскрыть истинные детерминанты поведения избирателей и каким образом политические имиджи оказывают воздействие на предпочтения электората? Ответ на этот вопрос может быть получен на основе анализа содержания материалов, распространяемых через средства массовой коммуникации от имени конкретного кандидата. К ним относятJ ся: документы и программные материалы, подписанные тем или иным политическим деяJ телем и получившие в этой связи официальный характер; высказывания и заявления, сдеJ ланные им в интервью, статьях, книгах или в ходе публичных выступлений (как «програмJ мных», так и «проходных»), дискуссий, дебатов и т. д. Метод контентJанализа в данном случае позволяет детально и подробно рассмотреть программу отдельного политика или партии, изучить мнение избирателей. В качестве эмпирических единиц анализа в нашем исследовании выступали слова, слоJ восочетания или конкретные высказывания испытуемых, выражающее законченную мысль или чувство.

60

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 61

Т. А. Индина, В. И. Моросанова Мы также посчитали необходимым учесть в экспериментальной модели мотивацион; ный фактор выбора. Для этого в анкету были включены два дополнительных вопроса: об участии избирателя в политических выборах («Принимаете ли Вы участие в выборах?») и значимости процедуры политического голосования для избирателя («Считаете ли, что Ваш голос имеет значение?»). Мы предположили, что именно в ответе на эти вопросы проJ явится заинтересованность избирателя в своем выборе, значимость выбора для него. Таким образом, разработанная нами модель как экспериментальная ситуация ПР поJ зволяла диагностировать рациональность выбора респондентов по четырем параметрам: 1) направленность выбора респондентов (выбор определенного кандидата); 2) количественный уровень рациональности выбора испытуемых (оценивается с помоJ щью метода экспертных оценок); 3) качественные особенности проявления свойств рациональности и эмоциональности в текстах испытуемых (описываются с помощью контентJанализа); 4) мотивационный фактор (значимость выбора для респондента). Отметим, что для моделирования нами была выбрана форма принятия субъектом решеJ ния как выбора одной из заданных альтернатив в ситуации политического голосования, наиболее оптимально репрезентирующей данный процесс. При этом в экспериментальных условиях появляется возможность получить обратную связь (в форме письменных самоJ отчетов) о причинах предпочтения испытуемым той или иной альтернативы (выбора опреJ деленного кандидата). Выборка исследования В исследовании приняли участие граждане России, законодательно наделенные правом участия в политических выборах (старше 18 лет), т. е. потенциальные избиратели. Общая выборка исследования составила 290 человек (136 мужчин и 154 женщины), в том числе студенты 2–5 курсов вузов Москвы (МГППУ, МАИ, РГГУ, РУДН) и г. Железногорска (Железногорский горноJметаллургический колледж), а также взрослые работники железJ ногорского производственного предприятия «Рудоавтоматика» и московской телекоммуJ никационной компании «МобиJТелеком». Выделение групп «рациональных» и «эмоциональных» избирателей С помощью модели «Политическое голосование» мы планировали оценить степень раJ циональности или эмоциональности выбора (ПР), а также выделить характерные признаJ ки рационального и эмоционального выбора, проявляющиеся в письменных текстах испыJ туемых. Первичным результатом применения модели «Политическое голосование» стал подсчет распределения голосов избирателей, отданных «за» каждого кандидата. По итогам «Политического голосования» голоса испытуемых распределились следуюJ щим образом: всего по общей выборке (290 человек) 54 % испытуемых (155 чел.) проголоJ совали за «рационального» кандидата, 29 % испытуемых (84 чел.) выбрали «эмоциональJ ного» кандидата и 17 % (51 чел.) проголосовали «против всех». То есть большинство испыJ туемых выбрали кандидата с рациональным имиджем, но насколько рационально они при этом аргументировали свой выбор, нам предстояло выяснить. Первоначально для анализа степени рациональности и эмоциональности высказыJ ваний испытуемых в качестве основного метода нами планировалось применить конJ

61

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 62

Рациональность принятия решений ... тентJанализ. Однако при решении данной исследовательской задачи мы столкнулись с рядом трудностей применения данного метода к экспериментальной модели «ПолитиJ ческое голосование». Зачастую рациональность, «схватываемая» в текстах на смыслоJ вом уровне, оказывалась трудно вычленяемой посредством количественной обработки. Рациональность как характеристика ПР проявлялась, скорее, в умозаключениях и смысловых логических конструктах, нежели в отдельных словах и их комбинациях, что затрудняло количественную обработку текстов и составление словаря ключевых слов. Усложняла данную задачу и неоднозначность лингвистических единиц – маркеJ ров рациональности: одно и то же слово могло приобретать различное значение (рациJ ональное или эмоциональное) в зависимости от контекста сообщения. Кроме того, большое варьирование длины сообщений испытуемых (от одного до 674 слов в сообщеJ нии) не позволяло применить адекватные методы математической статистики для анаJ лиза и сопоставления количественных показателей такого типа текстов. Поэтому нами было принято решение начать анализ и оценку текстов с применения метода эксперт; ных оценок, и уже затем использовать метод контентJанализа – как дополнительный для описания психолингвистических особенностей выделенных экспертами «рациоJ нальных» и «эмоциональных» текстов. Для этого был выбран метод контент;анализа по категориям (на основе выделения смыслового содержания высказываний и отнесеJ ния их к определенным категориям) – как наиболее соответствующий цели исследования. Экспертное оценивание (ранжирование) текстов по степени рациональности / эмоJ циональности проводилось десятью экспертами, имеющими высшее психологическое образование и опыт работы с текстами. В задачу экспертов входило оценивание степени рациональности и степени эмоциональности текста каждого испытуемого по 10JбалJ льной шкале. Критерии для оценки рациональности и эмоциональности текстов были составлены на основе теоретического анализа литературы и выделенного нами в качестJ ве базового определения рациональности. С учетом дополнений и уточнений, внесенных экспертами, предложенный список критериев был обобщен и систематизирован. ПолуJ ченный список использовался для экспертной оценки рациональности и эмоциональноJ сти текстов (табл.1). Таблица 1. Характерные признаки рациональности и эмоциональности выбора, проявляJ ющиеся в текстах избирателей Признаки рациональности выбора

Признаки эмоциональности выбора

Логичность высказываний (отсутствие логичеJ

Эмоциональная насыщенность сообщения

ских ошибок), четкость и ясность изложения,

(использование эпитетов, описаний, фразеолоJ

использование предложенной информации о кандиJ

гических оборотов, вопросительных и восклиJ

датах при осуществлении выбора (ссылки на конкретJ

цательных предложений); выражение эмоциоJ

ные факты программы, биографии), сравнение 2 канJ

нального отношения к личности кандидата

дидатов (сопоставление и анализ их программ,

(характеристика личности, оценка внешности

биографий); оценка соответствия целей кандидата

по фото); наличие эмоционального отношения

собственным нуждам и потребностям, своей политиJ

к политике в целом

ческой позиции, аргументированность выбора в целом

62

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 63

Т. А. Индина, В. И. Моросанова На основании данных экспертных оценок была составлена сводная таблица средних баллов испытуемых по двум шкалам: рациональности ПР и эмоциональности ПР. Мера соJ гласованности оценок экспертов определялась по коэффициенту корреляции r Пирсона. Степень согласованности восьми экспертов на уровне 0,7–0,9 принято было считать достаJ точной для объективности оценки каждого текста. Оценки экспертов и тексты испытуеJ мых, вносящие разногласия в общую процедуру исследования, исключались из анализа. Чаще это было характерно для коротких текстов (при среднем количестве слов в сообщеJ нии = 5,8). С целью увеличения степени согласованности экспертных оценок первоначальJ ная 10Jбалльная шкала оценки была преобразована в 5Jбалльную. Таким образом, по итогам статистической обработки данных экспертных оценок каждый испытуемый получил оценку от 1 до 5 по шкалам рациональности и эмоциональJ ности ПР. Далее были выделены группы с высокими и низкими показателями по данным шкалам – так называемые крайние, или экстремальные группы испытуемых. В крайние группы вошли испытуемые, чьи показатели по шкалам рациональности ПР и эмоциональJ ности ПР превышали +/–1 стандартное отклонение от среднего. В результате мы получиJ ли четыре группы испытуемых: с высокой (57 чел.) и низкой (61 чел.) рациональностью ПР; с высокой (50 чел.) и низкой (35 чел.) эмоциональностью ПР. На следующем этапе исследования нами планировалось сравнить распределение голоJ сов, отданных «за» каждого кандидата в выделенных крайних группах. Распределение гоJ лосов в крайних группах оказалось следующим.

1) В группе с высокой рациональностью ПР (57 чел.) большинство проголосовали за «раJ ционального» кандидата (45 %), 26 % – за «эмоционального», 29 % – «против всех».

2) В группе с низкой рациональностью ПР (61 чел.) большинство проголосовали за «эмоJ ционального» кандидата (39 %), 34 % – за «рационального» и 27 % «против всех».

3) В группе с высокой эмоциональностью ПР (50 чел.) большинство проголосовали за «эмоционального» кандидата (43 %), 40 % выбрали «рационального» кандидата и 17 % проголосовали «против всех».

4) В группе с низкой эмоциональностью ПР (35 чел.) большинство проголосовали за «раJ ционального» кандидата (58 %), 24 % – «против всех» и 18 % – за «эмоционального» канJ дидата (табл. 2 и рис. 1). Таблица 2. Распределение голосов испытуемых «за» каждого кандидата в крайних группах по рациональности ПР и эмоциональности ПР Отдали голос «за» (чел.) Группа (чел.)

«рационального» политика

«эмоционального» политика

«против всех»

С низкой рациональностью ПР

19

22

15

С высокой рациональностью ПР

26

15

17

С низкой эмоциональностью ПР

29

9

12

С высокой эмоциональностью ПР

14

15

6

63

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 64

Рациональность принятия решений ...

Группа с высокой рациональностью

Группа с низкой рациональностью Против всех 18,5 %

Рац. канд.

34 %

Эмоц. канд.

39 %

Рац. канд.

45 %

Эмоц. канд.

26 %

Группа с низкой эмоциональностью

Группа с высокой эмоциональностью

Против всех 24 % Рац. канд.

34 % Эмоц. канд.

18 %

Против всех 29 %

Против всех 17 %

Рац. канд.

40 %

Эмоц. канд.

43 %

Рис. 1. Распределение голосов испытуемых в крайних группах (%) «за» каждого кандидата

Как видно из рис.1, в группе с высокой рациональностью ПР большинство голосов быJ ло отдано за «рационального» кандидата, а в группе с высокой эмоциональностью ПР – за «эмоционального». Тенденция выбора «рациональными» избирателями «рационального» политика и предJ почтения «эмоциональными» избирателями «эмоционального» кандидата усилилась при включении в анализ мотивационного фактора, т. е. значимости процедуры голосования для избирателя (положительный ответ на оба вопроса – об участии в выборах и значимоJ сти своего голоса при политическом голосовании). Процент отмеченных предпочтений избирателей при учете мотивационного фактора в итогах голосования возрос: 1) в группе с высокой рациональностью ПР за «рационального» кандидата проголосоваJ ли большинство избирателей (54 %); 2) в группе с низкой рациональностью ПР большинство (43 %) проголосовали за «эмоJ ционального» кандидата; 3) в группе с высокой эмоциональностью ПР за «эмоционального» кандидата проголосоJ вали 46 % избирателей; 4) в группе с низкой эмоциональностью ПР за «рационального» кандидата был отдан 51 % голосов (табл. 3 и рис. 2). Полученные результаты свидетельствуют о том, что группа избирателей с высокой раJ циональностью ПР и группа с низкой эмоциональностью ПР, так же как и группа с низкой рациональностью ПР и группа с высокой эмоциональностью ПР, имеют схожую направJ ленность выбора. А группы с высокой рациональностью и высокой эмоциональностью, как и группы с низкой рациональностью и высокой эмоциональностью, напротив, демонстриJ руют противоположную направленность выбора. Эта тенденция усиливается при условии значимости, важности выбора для избирателя.

64

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 65

Т. А. Индина, В. И. Моросанова Таблица 3. Распределение голосов испытуемых при учете фактора значимости выбора Отдали голос «за» (чел.) Группа (чел.) «рационального» политика

«эмоционального» политика

«против всех»

С низкой рациональностью ПР

24

26

11

С высокой рациональностью ПР

31

16

10

С низкой эмоциональностью ПР

18

9

8

С высокой эмоциональностью ПР

15

23

12

Группа с низкой рациональностью Против всех 18 %

Рац. канд.

39 %

Эмоц. канд.

43 %

Против всех 18%

Рац. канд.

54 %

Эмоц. канд.

26 %

Группа с низкой эмоциональностью Против всех 23 %

Эмоц. канд.

26 %

Группа с высокой рациональностью

Группа с высокой эмоциональностью Против всех 24 %

Рац. канд.

51 %

Рац. канд.

30 %

Эмоц. канд.

46 %

Рис 2. Распределение (%) голосов испытуемых в крайних группах при учете фактора значимости выбора

На основании полученных данных и для обеспечения большей наглядности результаJ тов нами было решено сопоставить и сравнить между собой две основных противоположJ ных группы: группу с высокой рациональностью ПР и группу с высокой эмоциональностью ПР, обозначив их соответственно как группы «рациональных» и «эмоциональных» избира; телей. Заметим, что, противопоставляя свойства рациональности и эмоциональности в конJ тексте ситуации ПР, мы не утверждаем, что наличие одного предполагает отсутствие друJ гого, а лишь констатируем различную степень выраженности данных свойств и преобладаJ ние одного из них у отдельного избирателя.

65

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 66

Рациональность принятия решений ... Характерные признаки рациональности и эмоциональности принятия решений в текстах избирателей Для подтверждения обоснованности выделения указанных групп «рациональных» и «эмоциональных» избирателей и выявления характерных особенностей их выбора нами был применен метод качественного и количественного контентJанализа текстов. В рамках данной модели качественный контент;анализ заключался в выделении хаJ рактерных лингвистических категорий в текстах избирателей, отнесенных экспертами к группе «рациональных» либо «эмоциональных», т. е. контентJанализ применялся к тексJ там испытуемых крайних групп – с высокой рациональностью ПР (57 чел.) и с высокой эмоциональностью ПР (50 чел). Для этого была разработана схема содержательного конJ тентJанализа текстов испытуемых, в которой оценивались такие параметры оценки как анализ избирателем агитационного материала кандидатов (программ, биографий, обращеJ ний); выражение им собственных соображений о политике, выборах, обществе; лингвистиJ ческие параметры ответов – четкость, ясность изложения, эмоциональная насыщенность, развернутость аргументации и т. п. Применение метода контентJанализа позволило выявить характерные особенности текJ стов «рациональных» и «эмоциональных» избирателей. В частности, для текстов «рациональных» избирателей характерными были упоминаJ ние конкретных пунктов программы или биографии кандидатов (детализация, факты, примеры); сравнительная оценка и анализ программ и биографического материала двух кандидатов; оценка агитационного материала кандидатов как продукта (стиль, язык, структура); изложение избирателем собственной политической позиции и оценка соответJ ствия ей программы кандидата; критичность в восприятии предложенной информации; выделение главного и второстепенного в содержании листовок, иерархизация утверждеJ ний (воJпервых, воJвторых, вJтретьих), схватывание основной мысли; общая логичность и четкость в изложении своих мыслей. Для текстов «эмоциональных» избирателей характерными были оценка личностных качеств кандидатов; выражение собственных соображений о выборах, политиках, устройJ стве мира и общества в целом; использование анекдотов, притч, рассуждений и «посторонних» историй в тексте; выражение своего впечатления от фотографии, оценка внешности кандидата; яркая эмоциональная окрашенность сообщений (употребление разговорных оборотов, эпитетов, аналогий, метафор в тексте); общая размытость и нечеткость изложения избирателем собственной позиции. Следующим шагом нашего исследования было выделение соответствующих характерJ ных категорий слов и словосочетаний в высказываниях «рациональных» и «эмоциональJ ных» избирателей и подсчет частоты встречаемости данных категорий в текстах каждой из выделенных групп. Одна из трудностей, с которой мы столкнулись в процессе соотнесения категорий и лингвистических индикаторов, состояла в том, что содержание одного выскаJ зывания могло относиться к нескольким категориям одновременно. Такие сложно диффеJ ренцируемые слова в общий анализ не включались. Самоотчет каждого испытуемого рассматривался на предмет наличия в высказываниях слов и словосочетаний, обозначающих предметноJлогическое или эмоциональноJчувJ ственное содержание. При этом единицы анализа могли варьировать от отдельного слова,

66

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

15:59

Page 67

Т. А. Индина, В. И. Моросанова сочетания слов разной степени устойчивости до сочетания нескольких высказываний, объJ единяемых в единую функциональноJсемантическую единицу. Выделенные единицы были сгруппированы в лингвистические категории, характеризуJ ющие тексты «рациональных» и «эмоциональных» избирателей. В частности, в текстах «рациональных» избирателей преобладали следующие лингвистичеJ ские конструкты: 1) оценочные характеристики текста (важный, конкретный, четкий, ясный, понятный, серьезный, логичный, эмоциональный); 2) элементы профессиональной лексики: (реJ формирование, агитация, проект, экономический, СМИ, пиар, образовательный, демократичеJ ский, электорат и т. д.); 3) глаголы действия (осуществлять, реализовывать, планировать, делать, создавать, реформировать и т. п.); 4) предметно;логические конструкты, систематизация, срав; нение (структура, элемент, устройство, условие, цели, воJпервых, воJвторых и т. д.). Для текстов «эмоциональных» избирателей были характерны следующие лингвистичеJ ские конструкции: 1) эмоционально чувственные эпитеты, описывающие эмоциональное со; стояние или отношение (нравиться, чувство, отношение, счастье, радость, приятно, больно, тяжело, жаль, симпатичен, ощущение и т. д.); 2) употребление фразеологических оборотов, жаргонизмов (лить воду, из пустого в порожнее, пускать пыль в глаза, вышибать слезу, рояль в кустах, бумажка для галочки, гнать пургу, продажный, показуха, нахваливать, дурачокJпроJ стачок и т. п.); 3) патриотическая лексика (граждане, долг, родина, мы, народ, память, честь, поколение, россияне, страна, вместе, общий дом и т. д.); 4) оценка личности кандидата (решиJ тельный, целеустремленный, обаятельный, надежный, трудолюбивый, уважаемый, строгий). Таким образом, были прослежены основные различия в употреблении языковых конJ структов в высказываниях лиц с преобладанием свойств рациональности ПР и эмоциоJ нальности ПР. Полученные эмпирические данные позволили составить словарь семантических едиJ ниц «рациональных» и «эмоциональных» текстов. В результате был получен диапазон грамматических форм рациональности и эмоциональности и составлены рейтинги словJ маркеров рациональности и эмоциональности. В частности, характерными маркерами текстов «рациональных» избирателей были слоJ ва: программа, кандидат, потому что, поэтому, биография, конкретно, выбор, четко, ясно, боJ лее, политический, этот, действовать, делать, значит, явный, данный, является, избиратели, основной, главный, важный, следовательно, поJмоему, выгодный, цель и т. п. Для «эмоциональных» избирателей наиболее употребимыми словамиJмаркерами были: хочу, хотелось, понравилось, нравится, говорить, улыбка, тяжело, приятный, фотография, кажется, обещание, привлекательный, жизнь, страна, чувство, народ, мы, может быть, впеJ чатление, написано, симпатия, обаяние, все и т. п. В целом в высказываниях группы «рациональных» избирателей преобладали в основJ ном предметноJлогические языковые конструкции, в то время как в высказываниях «эмоJ циональных» более часто встречались эмоциональноJчувственные эпитетыJотношения. Таким образом, результаты применения разработанной экспериментальной модели «Политическое голосование» позволили выделить группы «рациональных» и «эмоциоJ нальных» избирателей и описать характерные признаки рациональности и эмоциональноJ сти принятия решений, проявляющиеся в текстах. Предложенная модель может использоJ ваться для оценки рациональности принятия решений и выделения качественных характеJ ристик индивидуального выбора.

67

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 68

Рациональность принятия решений ... Выводы 1) В разработанной экспериментальной модели «Политическое голосование» важным критерием для определения рациональности или эмоциональности ПР избирателем был не только выбор им определенного («рационального» или «эмоционального») кандидата, но и специфика аргументации избирателем своего решения. С помощью экспериментальJ ной модели были выделены две группы избирателей: с высокой рациональностью ПР («раJ циональные») и с высокой эмоциональностью ПР («эмоциональные»). При политическом голосовании «рациональные» избиратели предпочитали голосовать за «рационального» кандидата, а избиратели с высокой эмоциональностью чаще выбирали кандидата с эмоциJ ональным имиджем. При этом особую важность имел факт значимости выбора для избиJ рателя.

2) Рациональность и эмоциональность как характеристики ПР проявляются в особенJ ностях письменного текста – продукта речевой деятельности испытуемых. По итогам приJ менения экспериментальной модели «Политическое голосование» были выделены харакJ терные признаки рационального и эмоционального выбора, проявляющиеся в текстах изJ бирателей.

3) Для рационального выбора избирателей характерно: использование предложенной информации о кандидатах при осуществлении выбора, опора на конкретные факты и приJ меры политических программ и биографий кандидатов, детализация, выделение главного и второстепенного в предвыборном материале, сравнение альтернатив выбора, их сопоJ ставление и анализ, критическая оценка агитационной информации, наличие собственной политической позиции, оценка соответствия предлагаемой кандидатом программы собJ ственным целям и потребностям, аргументированность выбора в целом, общая логичность высказываний, четкость и ясность изложения своих мыслей, оценочные характеристики текста, оперирование профессиональной лексикой, использование объяснительных предJ метноJлогических конструктов в высказываниях.

4) Для эмоционального политического выбора характерны: эмоциональная оценка и выражение эмоционального отношения к личности кандидата (оценка внешности, поведеJ ния, характера) и к политике в целом (оценка справедливости и нравственности государJ ственного устройства), высокая субъективность в отражении действительности и оценке содержания предлагаемой информации, обобщенность, беспредметность и абстрактность рассуждений, высокая эмоциональная насыщенность высказываний: использование эксJ прессивной лексики и стилистических приемов, передающих оценки эмоциональных соJ стояний, употребление фразеологических оборотов, эпитетов, метафор, пословиц, патриоJ тической лексики. Литература Автономова H. С. Рассудок. Разум. Рациональность. М., 1988. Анохин П. К. Эмоции // Психология эмоций: Тексты. М.: ИздJво МГУ, 1984. Асеев Ю. А., Фирсов Б. М. КонтентJанализ и изучение понимания текста аудиторией // МетодологиJ ческие и методические проблемы контентJанализа. 1989. Вып. 2. С. 89–93. Афанасьев М. Российский президент и его избиратели // Власть. 1996. № 5. С. 9–16. Вилюнас В. К. Психология эмоциональных явлений. М.: ИздJво МГУ, 1976.

68

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 69

Т. А. Индина, В. И. Моросанова Гордеева О. И. Политический имидж в избирательной кампании // Технология и организация выборJ ных кампаний. Зарубежный и отечественный опыт. М., 1993. С. 158–172. Давыдов Ю. Н. М. Вебер и проблема интерпретации рациональности // Вопросы социологии. 1996. Вып. 6. С. 71–77. Девятко И. Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М.: Аванти плюс, 2003. Джеймс У. Что такое эмоция? // Психология эмоций: Тексты. М.: ИздJво МГУ, 1984. С. 83–93. Зазыкин В. Г. Черты избранника. Штрихи психологического портрета того, кто может стать презиJ дентом России // VIP. 1995. №16. C. 11–15. Залевская А. А. Слово в лексиконе человека: Психолингвистическое исследование. Воронеж, 1990. Изард К. Психология эмоций. СПб.: Питер, 2000. Ильин Е. П. Эмоции и чувства. СПб.: Питер, 2001. Индина Т. А. Личностная регуляция интеллектуальных и эмоциональных выборов // Труды СГУ.

2006. Вып. 99: Гуманитарные науки: психология, социология образования. С. 177–188. Индина Т. А., Моросанова В. И. Регуляторные и личностные аспекты рациональности принятия реJ шений // Прикладная психология. 2006. № 5. С. 38–56. Карпов А. В. Психология принятия решений в профессиональной деятельности. М.: Институт психоJ логии РАН, 1991. Карпов А. В. Психология принятия решений. Ярославль, 2003. Корнилова Т. В. Диагностика личностных факторов принятии решений // Вопросы психологии.

1994. № 6. С. 99–109. Корнилова Т. В., Степаносова О. В., Григоренко Е. Л. Интуиция и рациональность в уровневой регуляJ ции вербальных прогнозов при принятии решений // Вопросы психологии. 2006. № 2. С. 126–138. Леонтьев Д. А., Пилипко Н. В. Выбор как деятельность: личностные детерминанты и возможность формирования // Вопросы психологии. 1995. № 1. С. 97–110. Магазанник В. Д. Структурирование информации человеком при принятии решений // ПсихологиJ ческий журнал. 1997. № 1. C. 90–102. Моросанова В. И. Опросник «Стиль саморегуляции поведения» (ССПМ): Руководство. М.: КогитоJ Центр, 2004. Моросанова В. И., Индина Т. А. Психологические детерминанты рациональности принятия решений при политическом голосовании // Психология адаптации и социальная среда: проблемы, подходы, перспективы / Под ред. А. Л. Журавлева, Л. Г. Дикой. М.: ИП РАН, 2006. С. 113–128. Моросанова В. И. Личностные аспекты саморегуляции произвольной активности человека // ПсихоJ логический журнал. 2002. Т. 23. № 6. С. 5–17. Моросанова В. И. Индивидуальный стиль саморегуляции: феномен, структура и функции в произJ вольной активности человека. М.: Наука, 2001. Плаус С. Психология оценки и принятия решений. М., 1998. Порус В. И. Рациональность. Наука. Культура. М., 2002. Почепцов Г. Г. Имидж и выборы. Имидж политика, партии, президента. Киев, 1997. Саймон Г. Теория принятия решений в экономической теории и науке о поведении // Теория фирмы. М., 2000. С. 54–72. Серль Дж. Рациональность в действии. М.: ПрогрессJТрадиция, 2004. Солнцева Г. Н. Психологический анализ проблемы принятия решения. М.: ИздJво МГУ, 1985. Цуладзе А. М. Формирование имиджа политика в России. М., 1999. Шестопал Е. Б. Оценка гражданами личности лидера // Полис. 1997. № 6. С. 57–72. Шестопал Е. Б., Новикова;Грунд М. В. Восприятие образов 12Jти ведущих политиков России (психологический и лингвистический анализ) // Полис. 1996. № 5. С. 168–191.

69

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 70

Рациональность принятия решений ... Эллис А. Гуманистическая психотерапия: РациональноJэмоциональный подход. М.: ЭКСМО, 2002. Шошин П. Б. Метод экспертных оценок. М., 1987.

Arnold M. B. Emotion and Personality. N.Y., 1960. V. I: Psychological aspects. V. 2: Neurological and phyJ siological aspects.

Edwards W. The theory of decision making // Psychological Bulletin, 1954. V. 51. P. 380–417.

Ekman P. Expression and the nature of emotion // Scherer K. R. & Ekman P. Approaches to emotion.

Hillsdale, N. J.: Erlbaum, 1984.

Judgment under Uncertainty: heuristics and biases // Ed by D. Kahneman, P. Slovic, A. Tversky.

Cambridge University Press, 1982.

Klein С. Developing expertise in decision making // Think and Reasoning. 1997. V. 3. № 4. P. 337–352.

Lasswell Harold D. Language of politics. The M. I. T. Press, 1965.

Lazarus Richard S. The cognitionJemotion debate: a bit of history // Handbook of cognition and emotion / Ed. by Tim Dalgleish and Mick J. Power and others, 1999.

Oatley K., Jenkins J. M. Understanding emotions. Cambridge: Blackwell Publ., 1996.

Pennington N., Hastie R. Evidence evolution in complex decision making // Journal of Personality and Social Psychology. 1986. V. 51. № 1. P. 242–258.

Rational Choice Theory / Ed. by Р. Abell. Aldershot, Vermont: Edward Elgar, 1991. 8.

Riker W. H., Ordeshook P. C. An Introduction to Positive Political Theory. Englewood Cliffs (N. J.), 1973.

Simon H. Theories of Decision Making in Economics and Behavioral Science // American Economic Review. 1959. V. 49.

Tversky A., Kahneman D. Rational Choice and the Framing of Decisions // J. Business. 19/// V. 59. № 4.

RATIONALITY IN DECISION MAKING, BASED ON A POLITICAL VOTING PARADIGM INDINA T. A., Psychological Institute, Russian Academy of Education, Moscow MOROSANOVA V. I., Psychological Institute, Russian Academy of Education, Moscow This article is dedicated to the study of the fundamentals of rational decisionJmaking behavior. Basic approaches to the study of “rationality” and “emotionality” are analyzed. To study the “rationality” of deciJ sionJmaking, an experimental model of “Political Elections” was developed, allowing an observer to diagJ nose the displayed rationality in an individual’s political choice, as if she/he was a voter during an election, when one or another candidate must be chosen. The unique model developed by the author of this study allowed the experimenters to ascertain the criteria of rational vs. emotional choices, and to diagnose the levels of rational vs. emotional qualities of decisionJmaking among individual “voters.”

Keywords: decisionJmaking, choice, rationality, emotionality, political voting.

Transliteration of the Russian references Avtonomova H. S. Rassudok. Razum. Ratsional’nost’. M.,1988.

Anohin P. K. Emocii // Psihologiya emocii: Teksty. M.: IzdJvo MGU, 1984.

Aseev Yu. A., Firsov B. M. KontentJanaliz i izuchenie ponimaniya teksta auditoriei // Metodologicheskie i metodicheskie problemy kontentJanaliza. 1989. Vyp. 2. S. 89–93.

Afanas’ev M. Rossijskij prezident i ego izbirateli // Vlast’. 1996. № 5. S. 9–16.

70

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 71

Т. А. Индина, В. И. Моросанова Vilyunas V. K. Psihologiya emocional’nyh yavlenij. M.: IzdJvo MGU, 1976.

Gordeeva O. I. Politicheskij imidzh v izbiratel’noi kampanii // Tehnologiya i organizatsia vybornyh kamJ panij. Zarubezhnyi i otechestvennyi opyt. M., 1993. S. 158–172.

Davydov Yu. N. M. Weber i problema interpretatsii ratsional’nosti // Voprosy sociologii. 1996. V. 6.

S. 71–77.

Devyatko I. F. Sociologicheskie teorii deyatel’nosti i prakticheskoi ratsional’nosti. M.: Avanti plyus, 2003.

James U. Chto takoe emotsia? // Psihologiya emocii: Teksty. M.: IzdJvo MGU, 1984. S. 83–93.

Zazykin V. G. Cherty izbrannika. Shtrihi psihologicheskogo portreta togo, kto mozhet stat’ prezidentom Rossii // VIP. 1995. № 16. S. 11–15.

Zalevskaya A. A. Slovo v leksikone cheloveka: Psiholingvisticheskoe issledovanie. Voronezh, 1990.

Izard K. Psihologiya emocii. SPb.: Piter, 2000.

Il’in E. P. Emocii i chuvstva. SPb.: Piter, 2001.

Indina T. A. Lichnostnaya regulyatsia intellektual’nyh i emocional’nyh vyborov // Trudy SGU. 2006.

Vyp. 99: Gumanitarnie nauki: psihologiya, sociologiya obrazovaniya. S. 177–188.

Indina T. A., Morosanova V. I. Regulyatornie i lichnostnie aspekty ratsional’nosti prinyatiya reshenij // Prikladnaya psihologiya. 2006. № 5. S. 38–56.

Karpov A. V. Psihologiya prinyatiya reshenij v professional’noi deyatel’nosti. M.: Institut psihologii RAN, 1991.

Karpov A. V. Psihologiya prinyatiya reshenij. Yaroslavl’, 2003.

Kornilova T. V. Diagnostika lichnostnyh faktorov prinyatii reshenij // Voprosy psihologii. 1994. № 6.

S. 99–109.

Kornilova T. V., Stepanosova O. V., Grigorenko E. L. Intuitsia i ratsional’nost’ v urovnevoi regulyatsii verJ bal’nyh prognozov pri prinyatii reshenij // Voprosy psihologii. 2006. № 2. S. 126–138.

Leont’ev D. A., Pilipko N. V. Vybor kak deyatel’nost’: lichnostnie determinanty i vozmozhnost’ formirovaniya // Voprosy psihologii, 1995. № 1. S. 97–110.

Magazannik V. D. Strukturirovanie informatsii chelovekom pri prinyatii reshenij // Psihologicheskij zhurJ nal. 1997. № 1. C. 90–102.

Morosanova V. I. Oprosnik «Stil’ samoregulyatsii povedeniya» (SSPM): Rukovodstvo. M.: KogitoJcentr, 2004.

Morosanova V. I., Indina T. A. Psihologicheskie determinanty ratsional’nosti prinyatiya reshenij pri politicheskom golosovanii // Psihologiya adaptatsii i social’naya sreda: problemy, podhody, perspektivy / Pod red. A. L. Zhuravleva, L. G.Dikoi. M.: IP RAN, 2006. S. 113–128.

Morosanova V. I. Lichnostnie aspekty samoregulyatsii proizvol’noi aktivnosti cheloveka // Psihologicheskij zhurnal. 2002. T. 23. № 6. S. 5–17.

Morosanova V. I. Individual’nyi stil’ samoregulyatsii: fenomen, struktura i funktsii v proizvol’noi aktivnosJ ti cheloveka. M.: Nauka, 2001.

Plaus S. Psihologiya otsenki i prinyatiya reshenij. M., 1998.

Porus V. I. Ratsional’nost’. Nauka. Kul’tura. M, 2002.

Pocheptsov G. G. Imidzh i vybory. Imidzh politika, partii, prezidenta. Kiev, 1997.

Simon G. Teoriya prinyatiya reshenij v ekonomicheskoi teorii i nauke o povedenii // Teoriya firmy. M., 2000. S. 54–72.

Serl’ Dzh. Ratsional’nost’ v deistvii. M.: ProgressJTraditsia, 2004.

Solntseva G. N. Psihologicheskij analiz problemy prinyatiya resheniya. M.: IzdJvo MGU, 1985.

Tsuladze A. M. Formirovanie imidzha politika v Rossii. M., 1999.

Shestopal E. B. Otsenka grazhdanami lichnosti lidera // Polis. 1997. № 6. S. 57–72.

Shestopal E. B., Novikova;Grund M.V. Vospriyatie obrazov 12Jti veduschih politikov Rossii (psihologicheJ skij i lingvisticheskij analiz) // Polis. 1996. № 5. S. 168–191.

Ellis A. Gumanisticheskaya psihoterapiya: Ratsional’noJemocional’nyi podhod. M.: EKSMO, 2002.

Shoshin P. B. Metod ekspertnyh otsenok. M., 1987.

71

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 72

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 72–80

SUBCAM КАК ИНСТРУМЕНТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ЛАЛУ С., Институт социальной психологии, Лондонская школа экономики, Лондон НОСУЛЕНКО В. Н., Институт психологии РАН, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва САМОЙЛЕНКО Е. С., Институт психологии РАН, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва Обсуждается опыт применения в психологическом исследовании метода видеозаписи, осуществJ ляемой при помощи так называемой «субъективной видеокамеры» (SubCam). Носителем такой виJ деокамеры является непосредственный участник исследования. Техника SubCam позволяет исследоJ вателю погрузиться в феноменологию деятельности так, как это видит и слышит сам субъект. РасJ смотрены условия применения метода, необходимые для получения надежного эмпирического матеJ риала: (1) обеспечение высокого уровня доверия участников исследования и (2) методическая триJ ангуляция как процедура сравнения данных о некотором событии, получаемых с помощью нескольJ ких методических приемов. В последнем случае особая роль отводится так называемой процедуре «кооперативного дебрифинга», позволяющей интерпретировать содержание наблюдаемых событий, их воспринимаемое качество. Ключевые слова: метод, видеорегистрация, SubCam, дебрифинг, восприятие, деятельность, восJ принимаемое качество.

Видеорегистрация является мощным средством получения эмпирических данных в психологическом исследовании. Разнообразные средства обработки видеоданных позвоJ ляют вывести на уровень современных технологий традиционные методы наблюдения и обеспечивают возможность количественного анализа получаемого материала. Этим достиJ гается экологическая валидность наблюдения в ситуациях естественной деятельности чеJ ловека, когда невозможно управлять параметрами среды и заранее определить, какие из наблюдаемых характеристик человека являются «независимыми», и, следовательно, должJ ны измеряться. Процедуры анализа видеоданных в совокупности с процедурами анализа вербальных данных лежат в основе многих приемов оценки воспринимаемого качества, разработанных для изучения восприятия, деятельности и общения в условиях естественJ ной среды (Лалу, Носуленко, Самойленко, 2007; Носуленко, 2007; Nosulenko, 2008; Nosulenko, Samoylenko, 2001). Здесь будет рассмотрен многолетний опыт видеорегистрации, осуществляемой при поJ мощи так называемой «субъективной камеры» (SubCam). Устройство SubCam представляJ ет собой миниатюрную видеокамеру, которой управляет сам наблюдаемый индивид. ГлавJ ный интерес использования этой техники заключается в возможности погрузиться в феноJ менологию деятельности, опираясь на данные о том, какие ее аспекты являются объектом особого внимания субъекта. Этот инструмент регистрирует объективные следы деятельноJ сти и снабжает исследователя информацией, позволяющей понять направленность внимаJ ния субъекта, детально реконструировать последовательность его движений, жестов, речи (а при помощи самого субъекта – решаемые им цели и задачи). Такая реконструкция поJ могает установить связь между составляющими деятельности человека и объектами среды,

72

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 73

С. Лалу, В. Н. Носуленко, Е. С. Самойленко на которые эта деятельность направлена, а также определить характеристики его взаимоJ действия с другими людьми (Lahlou, 2006). Получаемый при помощи SubCam материал позволяет раскрыть особенности совместной деятельности, сохранив при этом собственJ ную «точку зрения» каждого участника взаимодействия. Процедура использования SubCam дает возможность иметь наиболее близкое к точке зрения субъекта представление о его избирательном отношении к контексту, о «воспринимаемом качестве» ситуации (НоJ суленко, 2007; Nosulenko, Samoylenko, 2001). За десять лет использования процедуры видеозаписи с помощью SubCam были получеJ ны многие сотни часов видеозаписей с участием более чем сотни человек в качестве наблюJ даемых. Этот опыт позволил уточнить некоторые технические и методологические аспекJ ты сбора и анализа данных при помощи SubCam. Техника SubCam Исходная идея заключается в том, чтобы регистрировать в контексте каждой конкретной ситуации зрительную и слуховую информацию, которая непосредственно воспринимается субъектом в определенный момент выполняемой деятельности, а также ее моторные составляющие. В соответствии с этим устройство с необходимостью является переносным и достаточно легким, чтобы не влиять на поведение наблюдаемого индивида. Один из вариантов – закрепление миниатюрной видеокамеры на очках участника исследования (рис. 1). Камера снабжена широкоугольным объективом, дающим поле наблюдения, приближенное к реальному полю зрения, что позволяет видеть руки субъекта. Рядом с видеокамерой устанавливается маленький остронаправленный микрофон (Lahlou, 1999).

Рис. 1. Один из первых прототипов (1997) SubCam на очках (a) и типичный кадр из видеозаписи, сделанной при помощи SubCam (b)

Первоначально запись осуществлялась при помощи небольшого видеомагнитофона, который закреплялся обычно на поясе участника исследования. Современные технологии видеозаписи позволяют осуществлять запись на карту памяти, что существенно упрощает процедуру и повышает надежность записи. Другой прототип обеспечивает дистанционную запись при помощи радиоканала, однако этот способ практически не использовался по причине неконтролируемости участником носителя записи. Наши коллеги Дж. Холлан и Э. Хатчинс из лаборатории распределенного познания Калифорнийского университета

73

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 74

SubCam как инструмент психологического исследования СанJДиего (США) усовершенствовали инструмент, создав вариант фронтальной камеры типа «третьего глаза». Таким образом были опробованы различные версии SubCam. При помощи такого оборудования можно сделать несколько часов высококачественной записи того, что субъект видит, слышит и делает. Разумеется, подобное оборудование не является уникальным, оно широко применяется в различных практических сферах и может иметь самые различные технические воплощения. Однако специфика SubCam не ограничивается самой технологией видеозаписи, где проблемы возникали в основном изJза отсутствия на рынке стандартных миниатюрных видеокамер с требуемыми параметрами фокусного расстояния. Главная осоJ бенность применения такого инструмента связана с пониманием его места в процедуре псиJ хологического наблюдения. То есть речь идет не столько о технологии видеозаписи, сколько о методе наблюдения при помощи SubCam. К сожалению, богатые возможности подобной техники делают ее этически уязвимой и требуют очень жестких предосторожностей испольJ зования. Обеспечение таких предосторожностей составляет существенную часть методолоJ гии исследования, процедурные вопросы которой необходимо рассмотреть специально. Метод SubCam На первый взгляд, процедура наблюдения весьма проста. Индивид носит SubCam в «есJ тественных» ситуациях изучаемой деятельности. Он сам использует SubCam в отсутствие исследователя, передавая последнему записанный материал только по окончании изучаеJ мого этапа деятельности. На практике такая процедура содержит ряд специфических моJ ментов психологического и социального плана, без учета которых невозможен успех исJ следования. Главная особенность метода заключается в том, что его применение требует полного доJ верия к нему всех действующих лиц, так или иначе включенных в процесс наблюдения. МеJ тодология исследования должна обеспечить принятие людьми его условий, а сам исследоJ ватель должен стать гарантом выполнения этих условий. Это означает, что в естественных ситуациях наблюдаемый субъект является не «испытуемым», а осознанным участником исJ следования. Причем этот участник обладает первым правом решать, могут ли полученные в сотрудничестве с исследователем данные быть подвергнуты дальнейшему анализу. НеобхоJ димо отличать такое «участие в наблюдении» от «включенного наблюдения», означающего участие самого исследователя в изучаемой деятельности. В случае «участия в наблюдении» имеет место обратная ситуация: сами наблюдаемые включаются в процесс исследования. Этот нюанс оказывается принципиальным как в этическом плане, так и в плане мотивации участников исследования. Он предъявляет особые требования к процедуре исследования и к его планированию. Так, планируя исследование, необходимо иметь полный список вовлеченных в него учаJ стников. Этот список касается не только непосредственных исполнителей наблюдаемой деятельности, но также и их возможного окружения: ведь от всех участников должно быть получено подтверждение об информированности. Впоследствии для научного анализа заJ писей и особенно для подготовки научных публикаций такое подтверждение потребуется от каждого, кто хоть на какоеJто время появился в поле записи. Опыт использования SubCam показывает, что главные проблемы связаны не столько с непосредственным участником, сколько с теми, кто спонтанно оказывается в контакте с

74

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 75

С. Лалу, В. Н. Носуленко, Е. С. Самойленко ним в процессе наблюдения. В отличие от традиционных форм видеозаписи, здесь сам изJ учаемый субъект несет видеокамеру. Это ставит его в особую психологическую позицию по отношению к исследователю и к окружающим. Конечно, можно было бы использовать инструменты записи, скрытые от других лиц. Технически это вполне возможно, но преимущества, которые дают доверие и информироJ ванность людей, не идут ни в какое сравнение с кажущейся легкостью применения «скрытого» оборудования. Главный принцип метода заключается в стремлении избежать проблемы, связанной с нежелательным для участника доступом других к информации. Участник должен быть уверен, что этот принцип будет выполнен, даже если для этого придется пожертвовать всеми полученными данными. Он должен понимать, что не несет никакой ответственности за работу оборудования, что остановка записи является несущеJ ственным фактом, что он может в любой момент уничтожить записанный материал и т. п. Единственная его задача – выполнять свою запланированную работу. В таких условиях, по общему заключению участников, присутствие регистрирующего оборудования забывается через несколько минут после начала обычной деятельности. По окончании планируемой записи участнику предоставляется весь видеоматериал и необходимое для его просмотра оборудование. Он имеет право, ничего не объясняя, откаJ зать исследователям в возможности (а) вообще использовать записанную информацию или (б) установить частичные ограничения такого использования, запретив, например, публикации, в которых может появиться изображение или голос участника. Таким обраJ зом, исследователь получает доступ к данным только после их полной «цензуры» заинтеJ ресованным участником. Это является самым важным условием доверия участника. Вот почему крайне нежелательно использовать запись по радиоканалу, где участник не имеет непосредственного контроля за носителем информации. Как показывает опыт, практически всегда записи предоставляются для анализа. ВосхиJ тившись вначале возможностью заново пережить происходящее, субъект приходит к вывоJ ду, что записаны банальные повседневные эпизоды его деятельности. Это снимает его поJ следние опасения и, как правило, он сам предлагает участвовать в новом исследовании. ТаJ кое впечатление очень ценно, поскольку участник становится «защитником» метода перед своими коллегами и потенциальным вербовщиком других участников. В этом смысле SubCam становится инструментом, адаптированным для лонгитюдного исследования. Собрав таким образом видеоданные, исследователь получает право их анализа. ПонятJ но, что ориентация и глубина анализа зависят от изучаемой проблематики и от теоретичеJ ских позиций самого исследователя. Некоторые вопросы анализа данных SubCam – процедура «кооперативного дебрифинга» Прежде всего видеозаписи просматриваются с целью выделения наиболее значимых сцен для предварительного анализа. После этого участник приглашается для совместного с исследователем просмотра и обсуждения видеозаписи. Его комментарии записываются фиксированной видеокамерой, которая регистрирует также экран, где демонстрируется анализируемая запись. Таким образом известно, какие моменты участник комментирует. Эта процедура лежит в основе метода так называемого «кооперативного дебрифинга», разработанного авторами для исследований с применением видеорегистрации. В его осноJ

75

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 76

SubCam как инструмент психологического исследования ве лежит методология традиционного дебрифинга (debriefing). Напомним, что в современJ ной психологии дебрифингом называется заключительный этап исследования, на котором решаются две основные задачи: (1) введение участника в ситуацию и объяснение ему исJ тинной цели исследования (dehoaxing) и (2) снятие стресса или других негативных ощуJ щений, испытываемых участником в связи с проведенным исследованием (desensitizing). Во время такого дебрифинга экспериментатор дает исчерпывающие и прямые ответы на любые вопросы участника относительно проводимого исследования (Coolican, 2007). Внешне «кооперативный дебрифинг» имеет много общего с его стандартным варианJ том. В обоих случаях испытуемый и исследователь «сотрудничают», обсуждая вопросы, связанные с проведением исследования. Однако имеются принципиальные различия в соJ держании такого сотрудничества и в распределении ролей между его участниками. Если в классическом дебрифинге исследователь раскрывает участнику все неявное соJ держание исследования, обеспечивая его полную транспорантность, то главное назначение кооперативного дебрифинга – получить от участника дополнительную информацию о соJ держательных составляющих его деятельности, целях, задачах, мотивах. Другими словами, предполагается активное сотрудничество участника исследования в первичном анализе эмпирических данных. Разумеется, должны быть предварительно удовлетворены все треJ бования классического дебрифинга: участник должен быть проинформирован об истинJ ной сути исследования. Получаемые в процессе кооперативного дебрифинга вербальные данные позволяют инJ терпретировать содержание наблюдаемых событий. Например, опираясь на представления о структуре деятельности (Рубинштейн, 1940; Леонтьев, 1977), можно использовать данJ ные кооперативного дебрифинга для выявления составляющих деятельности (целей, заJ дач, действий, операций), а также опосредующих эту деятельность орудий. Анализ вербаJ лизаций показывает, путем решения каких задач осуществляется достижение заданных цеJ лей при использовании различных орудий и, следовательно, какие действия и операции реализуются при выполнении этих задач. Так, рассогласование между ожидаемым и реальJ ным функционированием устройства при выполнении запланированных операций указыJ вает на проблемные моменты в субъективных представлениях пользователя, существоваJ ние которых приводит к необходимости ставить дополнительные, не предусмотренные изначально задачи и тем самым менять план действий. Результаты такого анализа обознаJ чают направления, по которым необходимо изменить характеристики устройства, чтобы в ожиданиях пользователя не возникало подобных несоответствий (некоторые примеры таJ кого анализа даны в: Лалу, Носуленко, Самойленко, 2007; Носуленко; Lahlou, Nosulenko, Samoylenko, 2002; Nosulenko, 2008; Nosulenko, Samoylenko, 2001). Результаты анализа данных с помощью «кооперативного дебрифинга» определяют основные направления обработки собственно видеоматериала. Например, разработанJ ная система кодирования видеозаписи позволяет осуществлять анализ в соответствии с выделенными из вербализаций целями, задачами и другими составляющими деятельноJ сти. Эта система может работать в различных масштабах времени, в зависимости от конкретных направлений исследования. Так, при первичном анализе видеозаписей исJ следователь идентифицирует основные действия, выполненные участником исследоваJ ния, определяет объекты или субъекты, с которыми он находился во взаимодействии, и возникающие при этом проблемы. Кодирование таких данных в большинстве случаев

76

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 77

С. Лалу, В. Н. Носуленко, Е. С. Самойленко возможно в ускоренном режиме (с фактором от 5 до 15). Но часто необходим более тонJ кий анализ выполненных операций, вплоть до рассмотрения особенностей невербальноJ го поведения оказавшихся в кадре людей (мимики, жестов и т. п.). Тогда для просмотра записи некоторых операций требуется замедленный (от 2 до 10 раз) режим воспроизвеJ дения, а иногда выполняется покадровый анализ. Перспективы Применение процедуры записи с помощью SubCam в сочетании с «кооперативным деJ брифингом» оказывается продуктивным в различных областях психологического исслеJ дования. Примером может служить анализ совместной деятельности людей по выполнеJ нию научноJисследовательских проектов, в процессе которого выявляются причины усJ пешности или неэффективности их совместной работы (Лалу, Носуленко, Самойленко, 2007). С помощью данной методической парадигмы оказалось возможным проинтерпреJ тировать деятельность различных участников взаимодействия, определяемую распредеJ лением их индивидуальных и коллективных целей, проанализировать их конфликтное поведение и предложить новые технические решения информационной поддержки соJ вместной деятельности (Лалу, Носуленко, 2005; Lahlou, Nosulenko, Samoylenko, 2002; Nosulenko, 2008). При анализе совместной деятельности описанная процедура записи позволяет продеJ монстрировать степень синхронизации действий участников и зафиксировать целенаправJ ленное взаимодействие людей в едином коммуникативном пространстве (Lahlou, 2006). Речь идет об установлении общих «координат», относительно которых строится весь проJ цесс и формируется совместная программа общения, распределяются функции между учаJ стниками, вырабатываются способы их сопряжения, формируется «общий фонд» знаний, умений, навыков (в терминологии Ломова, 1984). Автономность SubCam делает ее незаменимой для изучения деятельности, связанной с перемещением в пространстве. Этим, в частности, объясняется, что SubCam применялась при изучении пользователей мобильных телефонов в США (Christiensen, 2001), в ряде проектов FranceJTelecom R&D (Zouinar, Relieu, Salembier, Calvet, 2004), при анализе деяJ тельности операторов атомных электростанций и др. Для исследователя анализ видеозаписей SubCam – это настоящее погружение в субъJ ективный мир другого (Lahlou, 1999). Получаемая от SubCam информация кардинально отличается от того, что можно увидеть посредством внешней видеокамеры. На рис. 2 можJ но сопоставить изображения двух ситуаций, полученных при помощи внешней камеры и SubCam. В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что эффективное использование проJ цедуры видеозаписи с использованием SubCam невозможно без его интеграции с другими методами и процедурами. Она является одним из многих в системе используемых методов как наблюдения, так и анкетирования, интервью или эксперимента, включенного в конкретную деятельность. Неотъемлемой частью этой системы стал метод «кооперативноJ го дебрифинга» и, соответственно, метод анализа вербальных данных (Nosulenko, Samoylenko, 1997). Следует отметить, что тенденция подобной триангуляции методичеJ ских процедур является одной из наиболее выраженных в современных науках о человеке (см., например: Apostolidis, 2003; Creswell, 2002; Massey, 1994; Olsen, 2004).

77

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 78

SubCam как инструмент психологического исследования

Рис. 2. Изображения двух ситуаций, записанных внешней фиксированной камерой (слева) и SubCam (справа). Инструментом экипирован участник совместной деятельности, находящийся рядом с телевизиJ онным экраном (на кадрах слева – в светлом пиджаке)

Многолетний опыт применения метода позволяет сделать вывод, что если участник доJ веряет исследователям и оборудованию, его наблюдаемое поведение можно считать спонJ танным и естественным. Именно поэтому важнейшей фазой проведения исследования должна быть подготовка, обеспечивающая соответствующий уровень доверия. Уважение участника исследования является не простым этическим требованием, а необходимым усJ ловием получения надежного эмпирического материала. Следует особо настаивать на этой позиции, чтобы воспрепятствовать «дикому», но заманчивому применению инструмента. Это тем более опасно, что сами участники могут не представлять уровень моральных и психологических последствий несанкционированного ими использования получаемых при помощи SubCam данных.

78

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 79

С. Лалу, В. Н. Носуленко, Е. С. Самойленко Литература Лалу С., Носуленко В. Н. «Экспериментальная реальность»: системная парадигма изучения и конJ струирования расширенных сред // Идея системности в современной психологии. М.: ИПРАН, 2005. С. 433–468. Лалу С., Носуленко В. Н., Самойленко Е. С. Средства общения в контексте индивидуальной и совместJ ной деятельности // Общение и познание. М.: ИП РАН, 2007. С. 407–434. Леонтьев А Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977. Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984. Носуленко В. Н. Психофизика восприятия естественной среды. Проблема воспринимаемого качестJ ва. М.: ИП РАН, 2007. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М.: Учпедгиз, 1940.

Apostolidis T. Représentations sociales et triangulation: enjeux théoricoJméthodologiques // J.;C. Abric (Ed.) Méthodes d’étude des représentations sociales. Ramonville SaintJAgne: Editions Erés, 2003.

P. 13–36.

Christensen U. Conventions and articulation work in a mobile workplace // ACM SIGGROUP Bulletin.

2001.Vol. 22. № 3. P. 16–21.

Coolican H. Research methods and statistics in psychology. London: Hodder Arnold, 2007.

Creswell J. W. Research design: qualitative, quantitative, and mixed method approaches. Thousand Oaks, Calif.; London: Sage Publications. 2002.

Lahlou S. Observing Cognitive Work in Offices // N. Streitz, J. Siegel, V. Hartkopf, S. Konomi (eds) Cooperative Buildings. Integrating Information, Organizations and Architecture. Heidelberg: Springer, Lecture Notes in Computer Science, 1670, 1999. P. 150–163.

Lahlou S. L’activité du point de vue de l’acteur et la question de l’interJsubjectivité: huit années d’expériJ ences avec des caméras miniaturisées fixées au front des acteurs (subcam) // Communications, 2006. № 80.

P. 209–234.

Lahlou S., Nosulenko V., Samoylenko E. Un cadre méthodologique pour le design des environnements augJ mentés // Informations sur les Sciences Sociales, 2002. Vol. 41. № 4. P. 471–530.

Massey A. Methodological Triangulation, Or How To Get Lost Without Being Found Out // A. Massey, G. Walford (Eds.) Explorations in methodology, Studies in Educational Ethnography. Stanford: JAI Press.

Vol. 2. P. 183–197.

Nosulenko V. Mesurer les activités numérisées par leur qualité percue // Informations sur les Sciences Sociales. 2008. Vol. 47. № 3. P. 391–417.

Nosulenko V., Samoylenko E. Approche systémique de l’analyse des verbalisations dans le cadre de l’étude des processus perceptifs et cognitifs // Informations sur les Sciences Sociales. 1997. Vol. 36. № 2.

P. 223–261.

Nosulenko V., Samoylenko E. Evaluation de la qualité percue des produits et services: approche interdisciJ plinaire // International Journal of Design and Innovation Research, 2001. Vol. 2. № 2. P. 35–60.

Olsen W. Triangulation in Social Research: Qualitative and Quantitative Methods Can Really Be Mixed // Developments in Sociology. Ormskirk: Causeway Press.

Zouinar M., Relieu M., Salembier P., Calvet G. Observation et capture de données sur l’interaction multiJ modale en mobilité // Actes des premiéres journées francophones Mobilité et Ubiquité 2004. Nice, SophiaJ Antipolis: ACM.

79

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 80

SubCam как инструмент психологического исследования

SUBCAM TECHNOLOGY AS AN INSTRUMENT IN PSY CHOLOGICAL STUDIES LAHLOU S., Institute of social psychology, London school of economics, London NOSULENKO V.N., Institute of Psychology RAS, Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow SAMOYLENKO E.S., Institute of Psychology RAS, Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow What results can experimental psychologists gain from the use of video recordings in studies, using the “subjectJbased” (SubCam) method? The experimental subject, rigged with a pointJofJview camera, becomes a firstJhand participant in any such study. At the same time, the “SubCam” approach allows the experimenter viewing the proceedings to immerse her/himself in the gestalt of the situation, from the subJ ject’s point of view. In this article, two conditions of the SubCam method, those critical to the compilation of solid empirical data, are discussed. Firstly, the generation of a sense of trust in study participants, and secondly, a methodical triangulation method for comparing data collected during SubCamJrecorded occurJ rences. As for the latter, special attention in this article is focused on “cooperative debriefing” as a possible way to facilitate the best interpretation of observed situations, and the conclusions that can be drawn.

Keywords: SubCam method, video monitoring, SubCam data methodology, cooperative debriefing, perception, activity, quality perception.

Transliteration of the Russian references Lalu S., Nosulenko V. N. «Eksperimental’naya real’nost’»: systemnaya paradigma izucheniya i konstruJ irovaniya rasshirennyh sred // Ideya systemnosti v sovremennoi psihologii. M.: IPRAN, 2005. S. 433–468.

Lalu S., Nosulenko V. N., Samoilenko E. S. Sredstva obscheniya v kontekste individual’noi i sovmestnoi deyJ atel’nosti // Obschenie i poznanie. M.: IP RAN, 2007. S. 407J434.

Leont’ev A. N. Deyatel’nost’. Soznanie. Lichnost’. M.: Politizdat, 1977.

Lomov B. F. Metodologicheskie i teoreticheskie problemy psihologii. M.: Nauka, 1984.

Nosulenko V. N. Psihofizika vospriyatiya estestvennoi sredy. Problema vosprinimaemogo kachestva. M.: IP RAN, 2007.

Rubinshtein S. L. Osnovy obschei psihologii. M.: Uchpedgiz, 1940.

80

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 81

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 81–96

МЕТОД РЕГИСТРАЦИИ ТОРЗИОННЫХ ДВИЖЕНИЙ ГЛАЗ ЧЕЛОВЕКА В УСЛОВИЯХ СВОБОДНОГО ПОВЕДЕНИЯ БЕЛОПОЛЬСКИЙ В. И., Институт психологии РАН, Москва Описаны принципы и техническая реализация нового фотоэлектрического метода регистрации торзионных движений глаз человека. Излучатель поляризованного света располагается на голове испытуемого, тогда как парный преобразователь с поляризационным фильтром крепится непосредственно к глазу с помощью центральной присоски и преобразует световой поток излучателя в электрический сигнал. Такая конструкция позволяет проводить измерения в условиях свободного поведения, что и было продемонстрировано в лабораторных и натурных экспериментах. Результаты апробации показали высокую чувствительность данной методики и позволили зарегистрировать широкий спектр торзионных движений глаз. Ключевые слова: движения глаз, торзия человека, методы регистрации, вестибулоJокулярный рефрлекс.

Введение Более чем полуторавековая история изучения кинематических характеристик движеJ ний глаз характеризуется постепенным совершенствованием регистрирующих методов, позволяющих получать объективные данные о закономерностях пространственного позиJ ционирования органа зрения, обеспечивающего человека важнейшей информацией об окJ ружающей среде. Среди разнообразных видов глазодвигательной активности наименее изучены так наJ зываемые торзионные, ротаторные или противовращательные движения глаз (ТДГ), т. е. вращения глазного яблока относительно зрительной оси. Это связано прежде всего с тем, что основная масса исследований в данной области была выполнена при фиксированной голове наблюдателя, тогда как основным условием возникновения торзионных поворотов глаз является изменение положения головы относительно гравитационной вертикали. Между тем, нистагмоидные противовращения глаз вокруг зрительной оси при наклоне головы наблюдателя к плечу были описаны еще в 1786 году Джоном Хантером (Hunter, 1786), наблюдавшим за поведением сосудов коньюктивы глаза другого человека. Дальнейшая история изучения ТДГ характеризуется серьезными расхождениями в динаJ мических и метрических оценках торзионных поворотов, что было связано с отсутствием объективных методов регистрации и неразличением истинной и ложной торзии. Даже такой авторитет в физиологии зрения как Дондерс сначала отрицал сам факт противовращательJ ных движений глаз при наклоне головы, пытаясь наблюдать за своими глазами в зеркале, прикрепленном к пластинке, которую он удерживал своими зубами. Однако впоследствии, под влиянием наблюдений Джавала (Javal, 1866), заметившего расхождение между осью асJ тигматизма своих глаз и осью астигматизма своих очковых линз при наклоне головы, а такJ же экспериментов своего ассистента Малдера с последовательными образами, Дондерс выJ нужден был признать существование как статической, так и динамической торзии (Donders,

81

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 82

Метод регистрации торзионных движений глаз человека...

1875), противопоставляя эту «истинную» торзию «ложной» торзии, связанной с выбором ортогональной системы отсчета для измерения поворотов глазного яблока. С некоторыми допущениями можно считать, что глаз вращается внутри орбит относиJ тельно фиксированного центра, смещенного примерно на 13,5 мм от вершины роговицы. Поскольку глаз с физической точки зрения представляет собой маятник в инерционном поле, подвешенный на 3 парах экстраокулярных мышц (горизонтальных, вертикальных и косых), он имеет 3 степени свободы. При этом он не имеет фиксированных осей вращения. Поэтому чтобы описать позицию или движение глаза, надо договориться о системе коордиJ нат. Выбор такой системы достаточно произволен, однако какаяJто из них может быть практически более полезна, чем другая. Фик (Fick, 1854) предложил 3Jосевую модель, в коJ торой углы поворота относительно каждой из осей однозначно специфицируют положение глаза в орбитах и относительно головы. В качестве основной рассматривается вертикальJ ная (фиксированная относительно головы или, в случае нормальной ориентации головы, относительно направления гравитации) ось, вокруг которой совершаются горизонтальные движения глаз, тогда как вертикальные движения глаз совершаются вокруг оси в горизонJ тальной плоскости, вращающейся вместе с горизонтальными движениями глаз. Глаз может также вращаться вокруг зрительной оси (торзия). Поскольку практически определить верJ тикальную ось вращения достаточно трудно (так как череп и орбиты не содержат явных меJ ток вертикальности), то Гельмгольц (Helmholtz, 1866) предложил свою систему координат, испытывавшую в этом смысле меньшие трудности. Эта система состоит из фиксированной горизонтальной оси, проходящей через центры вращения обоих глаз, и вертикальной оси, вращающейся вместе с горизонтальной осью. Фактически система координат Гельмгольца представляет собой повернутую на 90° систему координат Фика. Здесь также ТДГ соверJ шаются вокруг зрительной оси (рис. 1). Череп

Череп Глаз

Глаз

Возвышение Торзия

Широта Торзия

Азимут

Долгота (а)

(б)

Рис. 1. Системы осей, используемые для спецификации позиций глаза: (а) система осей Гельмгольца; (б) система осей Фика

Однако несмотря на кажущуюся схожесть этих двух координатных систем, ориентация вертикального меридиана глаза при перемещении из первичной (в центре орбит) в третичную (в направлении между вертикалью и горизонталью) позицию будет совпадать с объективной вертикалью в системе координат Фика и систематически отклоняться от нее в системе координат Гельмгольца. Надо подчеркнуть, что природа этих различий заключается не в последовательности движений глаз, а в иерархии осей вращения, которыми оперирует каждая из этих координатных систем.

82

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 83

В. И. Белопольский Для преодоления этих трудностей Листинг предложил использовать полярную коордиJ натную систему, имеющую только две степени свободы. Согласно «закону Листинга», поJ ворот глаза происходит вокруг единственной оси, расположенной в экваториальной плосJ кости («плоскость Листинга»), проходящей через центр вращения глаза, находящегося в первичной позиции. Таким образом, координатами этой системы являются наклон этой оси и угол вращения относительно нее. Никаких ТДГ система координат Листинга не предусматривает. Следствием такого описания является то, что меридиан глаза, который в первичной позиции совпадает с гравитационной вертикалью, не меняет своей ориентации при перемещении глаза во вторичную позицию (строго назальноJтемпорально или вверхJ вниз), но систематически отклоняется от вертикали в любой третичной позиции. Это отJ клонение меньше, чем в системе координат Гельмгольца, а в системе координат Фика, как мы отмечали выше, такое отклонение отсутствует (рис. 2). Для того чтобы достичь той же третичной позиции глаза, которую предсказывает система координат Листинга, системы координат Фика и Гельмгольца должны быть повернуты относительно зрительной оси, но в разные стороны. Такое вращение было названо «ложной торзией», или циклоторзией по отношению к объективной вертикали (Boeder, 1957). Дондерс обобщил закон Листинга и Плоскость Листинга сформулировал положение, что торзионJ ная позиция глаз для данной позиции взоJ ра не зависит от траектории, по которой они двигались, чтобы достичь этой позиJ ции. Другими словами, «закон Дондерса», как назвал его Гельмгольц, предсказывает Направление отсутствие гистерезиса, или коммутативJ взора ность движений глаз. Кроме ложной торзии, связанной с угJ лом отклонения глаза и выбором системы координат для измерения этого типа двиJ Ось вращения в плоскости Листинга жений глаз, а также противовращательного нистагма, возникающего при активных наJ Рис. 2. Схематическое представление геометрии клонах головы во фронтальной плоскости, движений глаз. Предполагается, что направление и статического противовращения глаза, взора перемещается от первичной позиции OB к наJ возникающего при устойчивом отклонении клонной позиции OP через угол эксцентриситета р. Движение осуществляется вдоль меридиана BH, головы от гравитационной вертикали, в поJ который составляет угол K с первоначальным гориJ следнее время стали известны также следуJ зонтальным меридианом DBD’, что эквивалентно повороту вокруг оси xy, лежащей в экваториальной ющие условия возникновения торзии: плоскости (плоскость Листинга). Горизонтальный оптостатическая торзия, условием маркер (между маленьких вертикальных черточек) возникновения которой является статичеJ совершает поворот на угол δ1 вместе с меридианом, вдоль которого движется зрительная ось, и, в соотJ ский наклон структурированного изобраJ ветствии с законом Листинга, этот угол остается жения, занимающего большую часть поля константным (δ1 = δ2). Можно также описать двиJ жение глаза в системе осей Гельмгольца через угол зрения; возвышения λ и угол азимута μ. В этой системе, чтоJ оптикинетический торзионный нис; бы угол δ2 остался равен δ1, глаз (и маркер) должны совершить торзию на угол с относительно финальJ тагм в ответ на вращение зрительного поJ ной плоскости взора DCD’. (Источник: Howard, 1982, fig. 5.2) ля вокруг зрительной оси;

83

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 84

Метод регистрации торзионных движений глаз человека... цикловергенция, стимулом для которой является циклодиспарантность; циклофория, проявляющаяся в условиях отсутствия циклофузиональных стимулов; торзия в процессе вергенции, когда точка бификсации меняет свою удаленность от наJ блюдателя; спонтанные флуктуации торзии, характеризующие неустойчивость фиксации; патологическая торзия, регистрируемая в условиях мозговой патологии; физиологическая торзия в ответ на калорическую или гальваническую стимуляцию внутреннего уха; произвольная торзия, добиться которой помогает специальная тренировка. Выявление столь разнообразной феноменологии торзионной активности глаз стало возможным благодаря развитию ряда новых методов регистрации. Ниже мы дадим кратJ кий перечень существующих на сегодняшний день процедур и технических устройств для измерения ТДГ. Классификация методов регистрации торзионных движений глаз Субъективные методы Наиболее старым методом, посредством которого удалось получить первые достоверJ ные данные о динамике ТДГ, является создание на сетчатке глаза последовательного обраJ за от яркого предмета или вспышки света. Чаще всего использовали образ отрезка вертиJ кальной линии или креста. При вращении глаза последовательный образ не меняет свою ориентацию относительно меридиана глаза, так что ее можно сопоставлять с ориентацией неподвижных внешних объектов. Точность этого метода составляет от 3° до 10° (Fluur, 1975) и он более подходит для оценки статической торзии. Кроме того, известную неопреJ деленность в оценки торзии глаза методом последовательных образов вносят такие перJ цептивные иллюзии наклона как феномены Ауберта и Мюллера, а также глазодвигательJ ные автоматизмы, связанные с фиксацией послеобраза. Известны также попытки использовать периметрию слепого пятна для измерения торJ зии глаза (Mulder, 1897). Понятно, что таким образом можно измерить только статическую торзию, и притом с большой погрешностью, так как процедура однократного картирования слепого пятна требует устойчивого положения глаза в течение нескольких десятков сеJ кунд. Нагель (Nagel, 1871) использовал для измерения статической торзии свой астигматизм, глядя на рисунок лучевой фигуры, состоящий из 360 радиальных линий, который был приJ креплен к подбороднику и вращался вместе с головой. Делаж (Delage, 1903) использовал собственную миопию и астигматизм, наблюдая за поведением дефокусированного эллипJ тического пятна от лампы. Изменение ориентации большой оси эллипса указывало на враJ щение глаза вокруг зрительной оси. Объективные бесконтактные методы Вращение глаза другого человека в орбитах можно увидеть, если обращать внимание на поведение склеральных кровеносных сосудов, пигментных пятен, границы между склерой и радужной оболочкой (лимбус) или роговичного блика от источника света. Барани (Barany, 1906) предложил измерять ТДГ объективно с помощью биомикроскопа, испольJ зуя в качестве опорных точек контуры радужной оболочки глаза. Флюр (Fluur, 1975) усоJ вершенствовал этот метод, приставив к глазу гониометрический окуляр от микроскопа,

84

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:00

Page 85

В. И. Белопольский глядя в который наблюдатель мог отслеживать с помощью вращающихся относительно транспортира рисок перемещение тех или иных естественных меток глазного яблока. ТочJ ность этого метода составила 3°. Развитием этого метода стало использование высокоскоростной фотографической региJ страции движения глаз с последующим наложением увеличенных снимков и измерением угла поворота, необходимого для совмещения естественных меток глаза. Основоположник этого метода Миллер (Miller, 1962) использовал в качестве таких меток контуры радужной оболочки, а Ховард и Эванс (Howard, Evans, 1963), крепившие фотоаппарат на фиксироJ ванный относительно головы подбородник — эписклеральные вены. Иногда в качестве ориентационных меток глаза используют нанесенные на склеру чернильные линии (Watanabe et al., 1978) или линии, вмонтированные в контактные линзы (Edelman, 1978). Точность фотографического метода по Миллеру — ±5,3 угл. мин., скорость же фотографиJ рования вращающегося глаза достигала максимально 10 снимков в секунду (Diamond et. al., 1979; Kellog, 1965). Кинорегистрация позволяет повысить скорость съемки глаза до 64 кадров в секунду (Melvill Jones, 1963), но снижает точность измерения до ±1°, оставляя без изменения труJ доемкий процесс покадрового сравнения изображений. Развитие техники аналоговой, а впоследствии и цифровой видеорегистрации в комбиJ нации с компьютерным анализом видеоизображений открыло широкие возможности для непрерывного измерения ТДГ (Diamond et. al., 1982; Hatamian, Anderson, 1983; Viéville, Masse, 1987). Измерения ведутся в инфракрасном свете и при подвижной голове. По разJ личным оценкам, точность этого метода регистрации в условиях подвижной головы достиJ гает 0,5°. Надо сказать, что на удобство и точность метода фотоJ и видеорегистрации окаJ зывают существенное влияние индивидуальные особенности в строении и состоянии глаз как разных людей, так и одного и того же человека в разные моменты времени. Объективные контактные методы Крепление непосредственно к глазному яблоку различных визуальных меток, отражаJ телей, излучателей или преобразователей световых или электромагнитных потоков позвоJ ляет реализовать целый ряд высокоточных методов регистрации движений глаз, в том чисJ ле и ТДГ. Этот подход использовали, например, Петров и Зенкин (Petrov, Zenkin, 1973), коJ торые с помощью глазной присоски укрепляли на глазу испытуемого миниатюрную ламJ почку, отбрасывающую через диафрагму горизонтальный пучок света на щелевой фотокиJ мограф. На том же фотокимографе аналогичным образом регистрировали и наклоны голоJ вы к плечу. К достоинствам этого метода можно отнести возможность получения непреJ рывной записи кинематических характеристик глаз при наклоне головы, к недостаткам — ограниченный диапазон использования и трудоемкость обработки данных. Ряд исследователей использовали внешние фотоэлектрические преобразователи, на которые направлялся поток света, отраженный от одного (Kamada et al., 1976) или двух (Matin, Pearce, 1964) зеркал, укрепленных на контактной линзе. Взаимная ориентация отJ ражателей и приемников (ПЗС камера или солнечные батареи) позволяла регистрировать на выходе электрический сигнал, коррелирующий с поворотом глаза относительно зриJ тельной оси. Высокая чувствительность таких систем (несколько угловых минут) и аналоJ говый принцип регистрации не сочетались, однако, с приемлемой линейностью, что предJ полагает дополнительную математическую обработку получаемых записей.

85

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:01

Page 86

Метод регистрации торзионных движений глаз человека... Значительное распространение получил в настоящее время электромагнитный метод 3Jмерной регистрации движений глаз, первоначально предложенный Робинсоном (Robinson, 1963) и впоследствии доработанный Коллевином с коллегами (Collewijn et al., 1975; Collewijn et al., 1985). Принцип этого метода состоит в следующем. Испытуемый поJ мещается в пространство между двумя парами ортогонально расположенных излучающих катушек, между которыми образуется гомогенное электромагнитное поле. Частота переJ менного тока в излучающих катушках — 5000 Гц. На глаз испытуемого укрепляется конJ тактная линза с отсосом (у Робинсона) или силиконовое торообразное кольцо, охватываJ ющее роговицу (у Коллевина), к которым прикреплены две приемные катушки. Одна, предназначенная для регистрации горизонтальных и вертикальных движений глаз, распоJ ложена во фронтальной плоскости, другая — для ТДГ — в саггитальной плоскости. ПоJ скольку измерение строится на определении величины фазовых задержек в индуцируемом в приемных катушках напряжении, то его результаты не зависят от положения головы внутри определенного пространства между излучающими катушками (куб со стороной 1.25 м по Коллевину). Несмотря на очевидные достоинства этого метода — высокую чувJ ствительность (15 угл. мин), хорошую линейность и симметрию (>1–2°) для всех трех сигналов в диапазоне ± 20°, а также возможность регистрации при подвижной голове, этот метод также не свободен от недостатков, среди которых прежде всего надо отметить невозможность регистрации ТДГ в свободном поведении. Нами (Белопольский, Вергилес, 1989) была разработана методика регистрации ТДГ, которая позволяет с большой точностью измерять текущее положение вертикального меJ ридиана сетчатки вне зависимости от положения глаза в орбите и положения головы и туJ ловища в пространстве. Она является модификацией ранее описанного метода (Левашов, Дмитриева, 1981), но обладает по сравнению с ним рядом преимуществ: высокой помехоJ защищенностью, широким диапазоном измеряемых углов ТДГ, а главное — возможностью регистрации ТДГ в процессе свободного поведения человека, чего не позволяют осущестJ вить другие известные методы. При разработке метода регистрации ТДГ мы исходили из следующих требований: 1) точность — не менее 10’ в диапазоне ±30°; 2) измерение параметров ТДГ в координатах головы; 3) электрический сигнал на выходе системы регистрации (что принципиально для последующей автоматизированной обработки). Апробация методики проходила как в лаJ бораторных, так и в натурных условиях, когда испытуемый находился под воздействием гравитоинерционного поля. Методика Регистрация ТДГ Идея предлагаемого фотоэлектрического метода состоит в использовании поляроида в качестве анализатора линейно поляризованного света. Его принципиальная схема предJ ставлена на рис. 3 и включает 3 основных блока. Блок осветителя (I) предназначен для заJ светки глаза равномерным потоком линейно поляризованного света. В блоке измерителя (II) происходит преобразование падающего на глаз света в электрический сигнал, пропорJ циональный углу поворота поляроидаJанализатора. Блок регистрации (III) включает устJ ройство усиления и записи сигнала, поступающего от блока II.

86

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:02

Page 87

В. И. Белопольский

Рис. 3. БлокJсхема метода фотоэлектрической регистрации торзионных движений глаз: I — осветитель; II — измеритель; III — регистратор. M0N0, M1N1 и M2N2 — оси поляризации соответJ ственно поляроидаJполяризатора и поляроидовJанализаторов; F0 — вектор светового потока; α и β — углы между оптическими осями поляризатора и анализатора в начальной позиции; ϕ— угол ротаторного повоJ рота глаза; Ф1 и Ф2 — фотоэлементы; I1 и I2 — электрический сигнал на выходе фотоэлементов; y1 — предJ усилитель; y2 — усилитель постоянного тока

В блоке I в качестве источника света использован светодиод красного свечения, помещенJ ный в закрытый корпус вместе с электромагнитом, на подвижный контакт которого прикреплен пленочный поляроидJполяризатор. Излучаемый светодиодом световой поток проходит через поляризатор и выходит через окошко в корпусе осветителя. Включение электромагнита вызыJ вает вращение поляризатора на фиксированный угол 10° и служит для калибровки записей ТДГ. Вся конструкция крепится к головному шлему с помощью многозвенного сочленения, имеющеJ го достаточно степеней свободы для правильной установки осветителя с учетом индивидуальJ ных особенностей обследуемых. Стандартная позиция осветителя — ниже и темпоральнее зриJ тельной оси при направлении взгляда прямо вперед, расстояние до глаза 3–4 см. Такое располоJ жение оставляет открытым почти все поле зрения и не мешает выполнению зрительных задач. В блоке II измеритель объединяет в единую конструкцию 2 поляроидаJанализатора с кремниевыми фотоэлектрическими датчиками (солнечные батареи) для каждого из них. Он крепится непосредственно на глазное яблоко с помощью центральной глазной присоJ ски сбоку от тубуса, не загораживая и не ограничивая поля зрения измеряемого глаза (рис. 4). В соответствии с законом Малюса интенсивность линейно поляризованного свеJ та будет ослабляться на величину cos2ω (ω — угол между плоскостью поляризации падаюJ щего света и главной осью поляроидаJанализатора).

Рис. 4. Слева – схематическое изображение глазной присоски с фотоэлектрическим датчиком для реJ гистрации торзионных движений глаз: 1 – корпус присоски; 2 – стойка фотоэлектрического датчика; 3 – кремниевые элементы; 4 – поляроидJ ные фильтры, ориентированные под углом 90о, покрытые стеклом; 5 – выводы фотоэлектрического датчиJ ка; 6 – контакты питания катушки. Справа – фотография устройства

87

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:02

Page 88

Метод регистрации торзионных движений глаз человека... В исследованиях использовали 2 варианта измерителей с анализаторами, оси поляриJ зации которых были расположены под углом 90° или 45° друг к другу. При установке на глаз они располагались симметрично относительно угла 90° от плоскости поляризации осJ ветителя. Следовательно, в исходной позиции (голова прямо вверх) угол ω = α(β) был раJ вен в первом случае 45° (135°), а во втором — 67,5° (112,5°). Пара поляроидовJанализатоJ ров и балансная схема соединения фотоэлементов использована для большей помехозащиJ щенности от флюктуаций освещенности, связанных с плоскостными движениями глаз и головы, и для лучшего шумоподавления. В этом состоит главное отличие нашего метода от прототипного (Левашов, Дмитриева, 1981). Каждый фотоэлемент регистрирует световой поток, проходящий через соответствующий поляроидJанализатор. Референтные (нулеJ вые) выходы фотоэлементов соединены между собой и связаны с центральной точкой дифференциального усилителя. Следовательно, ТДГ на определенный угол ϕ приведет к пропорциональному изменению интенсивности пропускаемого анализатором и улавливаJ емого фотоэлементом светового потока (см. рис. 3). Следует учитывать, что измеритель усJ танавливается таким образом, чтобы увеличение сигнала на одном фотоэлементе вело к уменьшению сигнала на другом, т. е. симметрично относительно закрытого состояния поJ ляроидовJанализаторов. Напротив, горизонтальное и вертикальное движение глаза и смеJ щения головы не вызовут изменений в угле ω и, соответственно, в реакции фотоэлементов. Измеритель с взаимно перпендикулярными осями поляризации анализаторов применяли для расширения диапазона регистрации ТДГ, теряя при этом в линейности записи. Однако эти потери меньше, чем были бы при использовании одного поляроидаJ анализатора (как в методике Левашова–Дмитриевой), за счет компенсационной схемы включения. Когда же исследуемый диапазон ТДГ был заведомо меньше ±20°, использовали измеритель с анализаторами, плоскости поляризации которых расположены под углом 45°. В этом случае линейность записи была выше. В целом же проблема линеаризации выходного сигнала успешно решается с помощью ЭВМ программным путем. Масса системы измерителя составляет около 0,3 г, габаритные размеры — 7х5х2 мм. Блок регистрации III включает дифференциальный предусилитель с диапазонами усиJ ления входных сигналов от 50 мкВ, усилитель постоянного тока и регистратор данных на магнитную ленту или непосредственно в память ЭВМ. Коммутация усилителя с измеритеJ лем осуществляется через разъем, укрепленный на головном шлеме. Регистрация наклонов головы и туловища В лабораторных условиях для регистрации поворотов головы в плоскости плеч мы исJ пользовали механический гониометр, на ось которого укрепляли линейное переменное соJ противление, включенное в электрическую цепь для получения на выходе калиброванноJ го сигнала об угле поворота головы. Фиксация оси гониометра относительно головы обесJ печивалась путем зубного слепка, а сам потенциометр крепился к укрепленному на полу штативу. В натурных условиях — на плавучем стенде — для тех же целей использовали фоJ тоэлектрическую систему, аналогичную той, которая применялась для регистрации ТДГ. Датчики крепились на шлеме со стороны затылка, осветитель располагался на треноге сзаJ ди испытуемого. Наклоны туловища, которое оставалось неподвижным в кресле, укрепJ ленном на стенде, измеряли также посредством линейного переменного сопротивления как угол между гравитационной вертикалью (сигнал от гироскопа) и вертикальной осью плавучего экспериментального стенда, базирующегося на яхте.

88

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:03

Page 89

В. И. Белопольский Процедура Серия лабораторных экспериментов. Испытуемые сидели в кресле самолетJ ного типа; голова вертикально, взгляд прямо вперед. Испытуемого просили выполнить ряд задач. Задача 1 — фиксировать черную точJ ку на гомогенном светлом фоне; перевоJ дить взор с точки на точку по углам кваJ драта и по диагонали; следить за кругоJ вым вращением черной точки. РасстояJ ние между диагональными точками 14°, между вертикальными и горизонтальJ Рис. 5. На фотографии аппаратные средства регистJ рации ТДГ и наклонов головы (гониометр) показаны в ными — 10°, радиус вращения точки — рабочем положении 5°. Размер черной точки 0,5°. Задача 2 — выполнять наклоны головы попеременно к правому и левому плечу с постоJ янной амплитудой порядка ±10°. Инструкция требовала постепенно увеличивать темп наJ клона головы от очень медленного (0,3 Гц) до максимально быстрого (1,0–1,2 Гц). Темп наJ клона задавался внешним звуковым источником. Испытуемые выполняли по две попытки, которые различались только типом зрительной обратной связи. В первом случае испытуеJ мые фиксировали решетку из неподвижных относительно окружающей обстановки черJ ных вертикальных линий длиной 20° на белом круглом фоне размером 50°; во втором тот же стимул был укреплен на ось гониометрической системы, удерживаемой испытуемым с помощью зубного слепка и поворачивающейся вместе с головой. Таким образом, во время наклонов головы на глаз испытуемого либо поступала отрицательная обратная связь по ориентации, либо такая обратная связь отсутствовала (стабилизация). Серия натурных экспериментов. Эксперименты проводились во внутренней (закрытой) части плавучего стенда, т. е. визуальные ориентиры окружающей обстановки совпадали с ориентацией самого стенда. Создавались условия, когда стенд раскачивался из стороны в сторону либо без постоянной составляющей бокового крена (симметрично относительно гравитационной вертикали), либо в условиях постоянного крена. Испытуемые были зафикJ сированы ремнем в кресле с хорошей боковой поддержкой и должны были, глядя вперед на дисплей, либо совершать активные покачивания головой из стороны в сторону, либо удерJ живать голову в статичном положении путем напряжения шейных мышц (пассивные наJ клоны головы вместе с туловищем), либо расслабить шейные мышцы, позволяя голове поJ качиваться под воздействием инерционных сил (непроизвольные наклоны головы). Испытуемые В лабораторных экспериментах приняли участие 4 испытуемых, в экспериментах на плавучем стенде — 5 испытуемых (все здоровые мужчины в возрасте от 29 до 40 лет). Регистрация и анализ полученных данных Электрические аналоговые сигналы от ТДГ, ротационных движений головы и боковые крены стенда регистрировались на многоканальный магнитограф для последующего анаJ лиза. Обработку полученных записей вели в оффJлайновом режиме средствами аналогоJ вой и цифровой вычислительной техники. Основной интерес представляли для нас амплиJ

89

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:03

Page 90

Метод регистрации торзионных движений глаз человека... тудные, частотные и временные характеристики координированной моторной активности человека в условиях гравитоинерционных воздействий. Результаты Голова и туловище неподвижны На рис. 4, а видно, что спонтанные флюктуации ТДГ в условиях фиксации точки имеJ ют характер нистагма с частотой 0,5–1 Гц и амплитудой 1,5–2°. Скорость медленной фаJ зы нистагма (дрейф) находится в диапазоне 1–5°/с, а скорость быстрой фазы (скачки) оценена примерно в 20–40°/с при амплитуде 2°. По сравнению с обычным физиологичеJ ским фиксационным нистагмом (горизонтальная и вертикальная составляющие), его торзионная компонента имеет значительно более быстрый дрейф и более медленные скачки, а также превышает его по амплитуде. Кроме того, торзионный нистагм имеет тоJ ническую компоненту, т. е. глаз медленно вращается с частотой 0,1–0,2 Гц и амплитудой до 4–5°. Диагональные скачки глаза между двуJ мя третичными позициями в орбите имели характерную форму (рис. 6, б, две верхние кривые): она напоминала «пичок» с приJ мерно одинаковыми фронтами. ИнтерпреJ тация ее такова: вместе с плоскостной сакJ кадой происходит торзионный доворот глаза до его ориентации в первичной позиJ ции и последующий обратный разворот, а б возвращающий глаз к исходной ориентаJ ции. Такая динамика ТДГ соответствует предсказаниям закона Листинга (Ferman, Collewijn, Van den Berg, 1987a; 1987b). При перемещении взора по горизонтали на 10° в между двумя вершинами квадрата в верхJ Рис. 6. Образцы записей ТДГ при фиксированJ нем полуполе зрения зарегистрированы ной голове: а — при фиксации точки; б — при переводах взоJ саккадоподобные изменения в торзии глаJ ра между двумя точками (сверху вниз) — по диагоJ за амплитудой 1,5°. При таких же вертиJ нали между левой верхней и правой нижней, левой нижней и правой верхней, по горизонтали между кальных перемещениях взора (назальное двумя верхними точками, по вертикали между двуJ полуполе зрения для регистрируемого поJ мя правыми точками; в — при слежении за точкой, движущейся по круговой траектории ля) амплитуда торзионных саккад была выше и составляла около 4° (соответственно третья и четвертая кривые на рис. 6, б). Это больше, чем предсказывает закон Листинга, и требует дальнейшего исследования. При слежении за плавно движущейся точкой глаза совершали плавные торзионные коJ лебания с удвоенной частотой вращения цели (рис. 6, в). Амплитуда таких ТДГ составляла 6–8°, а скорость их не превышала 10°/с. Плавные ТДГ сочетались с микросаккадами (амплитуда до 0,5°), возникавшими с частотой приблизительно 0,5 Гц. Следует указать на довольно значительную внутриJ и межиндивидуальную вариативность амплитуд плавных следящих ТДГ. Однако сам факт существования плавных ТДГ подтверждает закон Дондерса (Howard, 1982).

90

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:03

Page 91

В. И. Белопольский Активные наклоны головы, корпус неподвижен Записи ТДГ, вызванных активными наклонами головы из стороны в сторону, показываJ ют, что контрвращения глаз никогда не компенсируют полностью наклона головы, т. е. их коэффициент усиления (отношение между углом вращения глаз и углом наклона головы) всегда < 1 (рис. 7). Другими словами, при наклоне головы и неподвижном туловище проJ исходит рассогласование между гравитационной вертикалью и ориентацией вертикальноJ го меридиана сетчатки. Были выявлены следующие закономерности ТДГ при активных наклонах головы. Противовращательный торзионный нистагм. В ответ на наклоны головы глаза совершали быстрые плавные контрвращеJ ния, нередко прерываемые кратковременJ ными (на 200–300 мс) замедлениями, вплоть до изменения знака скорости на противоположный. Такой нистагмоидный характер ТДГ был особенно выражен при низких (0,3–0,7 Гц) частотах наклонов гоJ ловы, тогда как при частоте 1,0 Гц и более ТДГ приобретали гораздо большую плавJ Рис. 7. Записи ТДГ при наклонах головы из стоJ ность. Сказанное относится как к условиям роны в сторону: а – ситуация со зрительной обратJ с отрицательной обратной зрительной ной связью по ориентации; б – ситуация без зрительJ ной обратной связи по ориентации. связью (естественная визуальная среда), Здесь и далее: стрелки указывают направление так и к условиям с нулевой зрительной против часовой стрелки обратной связью по ориентации (визуальJ ная система отсчета поворачивается вмеJ сте с головой). Коэффициент усиления ТДГ. ПоказаJ но (рис. 8, вверху), что при наличии зриJ тельной обратной связи коэффициент усиJ ления ТДГ возрастает от 0,19 до 0,38 с увеJ личением частоты наклонов головы от 0,3 до 1,1 Гц. В отсутствии зрительной обратJ ной связи по ориентации коэффициент усиления ТДГ практически не увеличивалJ ся с частотой наклонов головы, оставаясь на уровне 0,15—0,2. Следует отметить, что разброс показателей коэффициента усилеJ ния для разных испытуемых был довольно велик, достигая 0,2. ВнутрииндивидуальJ Рис. 8. Коэффициент усиления (вверху) и фазоJ ная же вариативность коэффициента усиJ задержка (внизу) ТДГ при активных наклонах ления не превышала 0,1 при фиксированJ вая головы к плечу при наличии (темные кружки) и отJ ной частоте и амплитуде наклонов головы. сутствии (светлые кружки) зрительной обратной Фазовая задержка ТДГ (рис. 8, внизу) связи по ориентации. Усредненные данные по 4 исJ пытуемым. Вертикальные линии показывают велиJ показала следующую зависимость: при чину стандартного отклонения

91

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 92

Метод регистрации торзионных движений глаз человека... ритмических наклонах головы из стороны в сторону с амплитудой ±10–15° торзионные противовращения следовали практически без запаздывания при медленных частотах наJ клона, а при максимально быстрых — даже с опережением. Эта тенденция выражена чуть сильнее при стабилизации визуальной системы отсчета, по сравнению с естественными условиями. Пассивные наклоны туловища, активные наклоны головы Рис. 9 демонстрирует общую динамику координированной двигательной активноJ сти туловища, головы и ТДГ при боковой качке с периодичностью 0,3–0,5 Гц и акJ тивных наклонах головы. Статичная соJ ставляющая крена не превышала 5°. ВидJ но, что активные наклоны головы, несмотJ ря на их произвольный характер, по больJ шей части синхронизированы с пассивныJ ми наклонами туловища и следуют либо в Рис. 9. Пример записи ТДГ при активных наклоJ фазе с ними, либо в противофазе. ТДГ четJ нах головы и пассивных наклонах туловища ко синхронизированы с поворотами голоJ вы и всегда направлены в противоположную сторону. Хотя покачивания туловища вносят определенную нестабильность в плавность ТДГ, коэффициент их усиления не меняется каJ кимJто систематическим образом и составляет в среднем 0,64±19. Амплитуда ТДГ тесно связана с амплитудой наклонов головы, достигая значений ±15°. Пассивные наклоны туловища, голова фиксирована Рис. 10 показывает, что испытуемые вполне были способны справиться с поJ ставленной задачей — фиксировать голову 20° путем напряжения шейных мышц. АмплиJ туда боковых флюктуаций головы не преJ вышала 2° при сохранении неизменной обJ щей ориентации головы относительно оси туловища. Пассивные наклоны туловища Рис. 10. Пример записи ТДГ при пассивных наJ для данного примера составляют 4–7°, их клонах туловища и выполнении задачи фиксации объекта. Шея испытуемого напряжена для поддержJ частота — 0,2–0,3 Гц, при том что статичеJ ки головы ская компонента наклона достигала 10°. Противовращательные ТДГ отсутствовали — на записи виден только фиксационный торJ зионный нистагм амплитудой до 1°. Таким образом, гравитоинерционное воздействие, свяJ занное с пассивным наклоном головы вместе с туловищем, не вызывало торзионного весJ тибулоJокулярного рефлекса. Пассивные наклоны туловища, непроизвольные наклоны головы В том случае когда на туловище оказывается квазипериодическое гравитоинерционное воздействие, голова в отсутствии специальной задачи фиксации совершает непроизвольJ ные компенсационные движения. Рассмотрим две ситуации: качание туловища относиJ тельно гравитационной вертикали и качание туловища в условиях статической компоненJ ты крена.

92

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 93

В. И. Белопольский В качестве иллюстрации первого случая рассмотрим записи на рис. 11, где туловище раскачивалось из стороны в сторону с амJ плитудой примерно ±10°, и голова реагироJ вала противовращением с той же амплитуJ дой. Ритмика поворотов туловища и головы очень сходна, но не совпадает полностью; имеются случаи, когда на один цикл колебаJ ния туловища приходятся два колебания гоJ ловы. Интерес представляют 2 крайних слуJ а б чая — наклон головы совпадает по направлеJ Рис. 11. Пример записи ТДГ при пассивных наJ нию с пассивным поворотом туловища туловища и непроизвольных наклонах голоJ (фрагмент а) или они движутся в противоJ клонах вы. Статическая компонента крена отсутствует фазе (фрагмент б). Если эти сигналы сумJ мируются, то коэффициент усиления ТДГ должен, при прочих равных условиях, увеличиJ ваться, когда они в фазе, либо уменьшаться, когда они в противофазе. Однако этого не происJ ходит. На увеличенных фрагментах отчетливо видно, что ТДГ согласованы именно с колебаJ ниями головы, но не туловища, а коэффициент усиления ТДГ существенно не меняется. Другую ситуацию иллюстрирует рис. 12. Здесь мы находим подтверждение вышеприведенному наблюдению, однако важно то, что статические отклонения туJ ловища вправо и влево на величину до 20° не находят отражение в торзии глаза; ТДГ компенсируют наклоны головы относиJ Рис. 12. Пример записи ТДГ при пассивных наJ тельно центральной оси туловища, а не отJ клонах туловища и непроизвольных наклонах голоJ носительно оси гравитации. Не наблюдаJ вы. Статическая компонента крена достигает ±20° лось какойJлибо асимметрии ТДГ в завиJ симости от направления наклона туловища, что указывает на отсутствие вклада статичеJ ской составляющей торзии. В среднем коэффициент усиления ТДГ составлял для данных условий 0.74±14. Обсуждение результатов и выводы Прежде всего, следует подчеркнуть, что в целом полученные результаты совпадают с литературными данными и частично расширяют их, доказывая тем самым высокую валидJ ность разработанного нами фотоэлектрического метода регистрации ТДГ. Это касается, прежде всего, параметров ТДГ при поворотах в третичные орбитальные позиции, которые находились в хорошем соответствии с законами Листинга (Collewijn, Van den Berg, 1987a; b). Высокая чувствительность примененного метода позволила зарегистрировать фиксаJ ционный торзионный нистагм при неподвижной голове, что ставит данный метод по точJ ности в один ряд с электромагнитной методикой (Ferman et. al., 1987). Кроме того, были подтверждены и частично уточнены литературные данные о кинемаJ тических характеристиках противовращательных ТДГ при активных наклонах головы (ср.

Tweed et al., 1994; Vieville, Masse, 1987).

93

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 94

Метод регистрации торзионных движений глаз человека... Принципиальные для понимания системы стабилизации взора относительно гравитаJ ционной вертикали результаты были получены в условиях, когда испытуемые подвергаJ лись квазипериодическим гравитоинерционным воздействиям. Нами установлено, что в условиях боковой качки с частотой 0,5–0,7 Гц и амплитудой до 10–15°, торзионные движеJ ния глаз компенсируют прежде всего наклоны головы относительно лонгитюдинальной оси туловища, а не суммарный вектор отклонения головы от гравитационной вертикали. Это справедливо как для активных наклонов головы, так и для условий, когда наклоны гоJ ловы возникали как результат непроизвольной коррекции крена туловища. Даже когда таJ кая коррекция была почти полной, т. е. голова оставалась относительно неподвижной в коJ ординатах внешнего пространства, ТДГ были направлены против наклонов головы в эгоJ центрических координатах, и коэффициент усиления ТДГ достигал значений 0,5–0,8 у разных испытуемых. Напротив, когда голова оставалась неподвижной в эгоцентрических координатах за счет напряжения шейных мышц и пассивно раскачивалась вместе со всем телом, противовращательные ТДГ практически отсутствовали. То же имело место и при заJ даче рассматривания изображения на экране монитора в условиях качки. Этот факт идет вразрез с данными Крейчова с соавт. (Krejcová et al., 1971) показавшими равную эффекJ тивность наклонов всего тела и одной головы для инициации противовращательных ТДГ. В этом контексте достойно упоминания еще одно наблюдение — отсутствие влияния статического компонента крена на величину торзии. Взятые в целом, эти факты следует рассматривать как отражение сложного взаимодействия зрительной, вестибулярной, сомаJ тосенсорной и моторной систем в процессе получения достоверной информации о проJ странственных координатах внешнего мира и положения в нем самого наблюдателя. СумJ мируя, можно сказать, что испытуемые в условиях качки игнорировали постоянную соJ ставляющую крена и оценивали направление субъективной вертикали по усредненной за несколько периодов ориентации лонгитюдной оси туловища. Другой вывод состоит в том, что ТДГ стремятся ориентировать окулоцентрическую сиJ стему отсчета в направлении текущей ориентации туловища или, что для наших условий идентично, в направлении кабинных ориентиров вертикальности. Нам представляется, что полученные в наших экспериментах результаты также можно рассматривать как подтверJ ждение идеи Миттельштадта (Mittelstadt, 1983), который предположил, что наряду со зрительной и вестибулярной информацией в восприятии субъективной вертикали участвует и третья составляющая, а именно, тенденция смещать субъективную вертикаль в направлении лонгитюдной оси самого субъекта. Литература Белопольский В. И., Вергилес Н. Ю. Фотоэлектрический метод регистрации ротаторных движений глаз человека // Космическая биология и авиакосмическая медицина. 1990. Т. 24. № 5. C. 51–53. Левашов М. М., Дмитриева А. В. // Космическая биология. 1981. Т. 15. № 6. С. 80–82.

Barany R. Über die vom Ohrlabyrinth ausgelцste Gegenrollung der Augen bei Normalhörenden, Ohrenkranken und Taubstummen // Arch. für Ohrenheilk. 1906. B.68. S. 1–30.

Boeder P. The coJoperative action of extraocular muscles // Br. J. Ophthalmol. 1957. V. 46. P. 397–403.

Collewijn H., Van der Mark F., Jansen T. C. Precise recording of the eye movements // Vision Res. 1975.

V. 15. P. 447–450.

Delage Y. Sur le mouvements de torsion de l’oeil pendant la rotation de la tлte // Ann. d’Oculist. 1903.

V. 130 P. 180–186.

94

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 95

В. И. Белопольский Diamond S. G., Markham C. H., Simpson N. E, Curthoys I. S. Binocular counterrolling in humans during dynamic rotation // Acta Otolaryngol. 1979. V. 87. P. 490–501.

Diamond S. G., Markham C. H., Furaya N. Binocular counterrolling during sustained body tilt in normal humans and in a patient with unilateral vestibular nerve section // Ann. Otolaryngol. 1982. V. 91. P. 225–229.

Edelman E. R. Video based monitoring of torsional eye movements. M. S. Thesis, MIT. 1979.

Donders F. C. Über das Gesetz der Lage der Netzhaut in Beziehung zu der der Blickebene // Alb. von Graefes Arch. für Ophth. 1875. V. 21. P. 125–130.

Ferman L., Collewijn H., Van den Berg A. V. A direct test of Listing’s law. I. Human ocular torsion measured in static tertiary positions // Vision Res. 1987a. V. 27. P. 929–938.

Ferman L., Collewijn H., Van den Berg A. V. (1987b) A direct test of Listing’s law. II. Human ocular torsion measured under dynamic conditions. Vision Res V. 27. P. 939–951.

Ferman L., Collewijn H., Jansen T. C., Van den Berg A. V. Human gaze stability in the horizontal, vertical and torsional directions during voluntary head movements, evaluated with a threeJdimensional scleral inducJ tion coil technique // Vision Res. 1987. V. 27. P. 811–828.

Fick A. Die Bewegungen des menschlichen Auges // Z. für rationelle Medizin. 1854. V. 4. P. 101–128.

Fluur E. A comparison between subjective and objective recording of ocular counterJrolling as a result of tilting // Acta Otolaryngol. 1975. V. 79. P. 111–114.

Hatamian M., Anderson D. J. Design considerations for a realJtime ocular counterroll instrument // IEEE Trans Biomed Engin. 1983. V. 30. P. 278–288.

Howard I. P. Human Visual Orientation. New York, 1982.

Howard I. P., Evans J. A. The measurement of the eye torsion // Vision Res. 1963. V. 3. P. 447–455.

Hunter J. The use of the oblique muscles // Observations on certain parts of the animal economy. 1786.

London. Second edition (1792), quoted by Nagel (1871).

Kamada O., Stao K., Kitamuro S., Nakamuro H. Two automatic methods of measuring the counterrolling of human eyes. Digest of 11th International Conference on Medical and Biomedial engineering. 1976. Ohawa, P. 510–511.

Kellogg R. S. Dynamic counterrolling of the eye in normal subjects and in persons with bilateral labyrinthine defects // The Role of the Vestibular Organs in Space Explorations. NASA, SP–65. 1965.

Kertesz A. E., Jones R. W. The effect of angular velocity of stimulus on human torsional eye movements // Vision Res. 1969. V. 9. P. 995–998.

Krejcová H., Highstein S., Cohen B. Labyrinthine and extraJlabyrinthine effects on ocular counterrolling // Acta Otolaryngol. 1971. V. 72. P. 165–171.

Matin L., Pearce D. G. Three dimentional recording of eye movements by a contactJlens technique // Biomed. Sci. Instr. 1964. V. 2. P. 79–95.

Miller E. F. Counterrolling of the human eyes produced by head tilt with respect to gravity // Acta Otolaryngo1. 1962. V. 54. P. 479–501.

Mittelstaedt H. A new solution of the problem of the subjective vertical // Naturwissenschaften 1983. V. 70.

P. 272–281.

Mulder M. E. De la rotation compensatoire de l’oeil en cas d’inclinaison а droite ou а gauche de la täte // Arch. d’Ophthal. 1897. V. 17. P. 1–10.

Petrov A. P., Zenkin G. M. Torsional eye movements and constancy of the visual field // Vision Res. 1973.

V. 13 P. 2465–2477.

Robinson D. A. A method of measuring eye movements using a scleral search coil in a magnetic field // IEEE Trans. 1963. BMEJ10. P. 137–145.

Tweed D., Sieverig H., Misslisch H., Fetter M., Zee D., Koenig E. Rotational kinematics of the human vestibuJ loocular reflex. I. Gain matrices // J Neurophysiol. 1994. V. 7. P. 2467–2479.

Vieville T., Masse D. Ocular counterJrolling during active head tilt in humans // Acta Otolaryngol. 1987.

V. 103. P. 280–290.

95

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 96

Метод регистрации торзионных движений глаз человека...

METHOD OF REGISTERING HUMAN TORSIONAL EYE MOVEMENTS IN FREE SITUATIONS BELOPOL'SKIJ V. I., Institute of Psychology RAS, Moscow

General design and technical details of the new photoJelectrical method for human torsional eye moveJ ments measurement are described. The source of polarized light is rigidly connected to the subject's head, as the receiver equipped by polarized filter is attached directly to the eye ball by means of central suction cup and transmitted the light energy into electrical one. This device allows to measure eye torsion under free behavior condition what was confirmed in laboratory and natural experiments. The results showed high sensitivity of the method and its ability to record a wide range of torsional eye movements.

Keywords: eye movements, human torsion, methods of measurement, vestibuleJocular reflex.

Transliteration of the Russian references Belopol'skij V. I., Vergiles N. Yu. Fotoelektricheskij metod registratsii rotatornyh dvizhenij glaz cheloveka // Kosmicheskaya biologiya i aviakosmicheskaya meditsina. 1990. T. 24. № 5. S. 51–53.

Levashov M. M., Dmitrieva A. V. // Kosmicheskaya biologiya. 1981. T. 15. № 6. S. 80–82.

96

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 97

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 97–111

ПРИМЕНЕНИЕ ФАКТОРНОГО АНАЛИЗА РЕЗУЛЬТАТОВ ВЕЙВЛЕТ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ДИНАМИКИ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ХАРАКТЕРИСТИК* КУРАВСКИЙ Л. С., факультет информационных технологий МГППУ, Москва МАРМАЛЮК П. А., факультет информационных технологий МГППУ, Москва АБРАМОЧКИНА В. И., факультет информационных технологий МГППУ, Москва ПЕТРОВА Е. А., факультет информационных технологий МГППУ, Москва Представлен новый метод выявления и исследования факторов, определяющих развитие психоJ логических характеристик. Предложенный подход опирается на возможности вейвлетJпреобразоваJ ний и обучаемых факторных структур. В соответствии с ним, значения коэффициентов, полученные в результате дискретного вейвлетJпреобразования временного ряда наблюдаемого процесса и соответJ ствующие различным периодам наблюдений, рассматриваются как значения наблюдаемых переменJ ных в последующем конфирматорном факторном анализе, который, в свою очередь, используется для выявления динамики факторных влияний и оценки показателей взаимодействий между факторами. Идентификация свободных параметров факторной модели (как правило, факторных дисперсий и коJ вариаций) выполняется с помощью новой прямой (неитерационной) процедуры, опирающейся на меJ тод максимального правдоподобия, что является альтернативой традиционному итерационному поJ иску локального решения задачи многомерной численной оптимизации. Рассматривается метод оценJ ки статистической значимости компонентов факторной модели. Представлены преимущества данноJ го подхода перед традиционным симплексJметодом, а также ряд способов построения факторных моJ делей, представленных путевыми диаграммами, включая их сравнительный анализ. Ключевые слова: эмпирическая математическая модель, факторный анализ, вейвлетJанализ, симплексJмодель, путевая диаграмма.

1. Введение Измеряемые психологами параметры, как правило, не представляют исследуемые хаJ рактеристики в форме, удобной для непосредственной интерпретации и определения наJ дежных критериев, необходимых для психологической диагностики. Поэтому в случае многомерных измерений исследователи стараются выявить несколько латентных фактоJ ров, отвечающих за изменчивость наблюдаемых параметров, и, определив их природу, исJ пользовать далее полученную информацию для анализа собранных данных. При этом, обеспечивая минимальные потери полезной информации, параметры, которые легко измерить, по возможности заменяют на параметры, которые легко интерпретировать. При последующем анализе определяются функциональные зависимости наблюдаемых паJ раметров от выявляемых факторов. В итоге выявляется вся структура причинных связей между факторами и наблюдаемыми переменными, а также, если потребуется, непосредJ ственные значения факторов, необходимые для идентификации состояния испытуемых.

1 Работа выполнена при поддержке Росссийского фонда фундаментальных исследований, проект № 07J06J00055.

97

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 98

Применение факторного анализа результатов ... Для того чтобы выполнить приведенные выше требования, были разработаны эмпиричеJ ские математические модели и соответствующие методы многомерного статистического анаJ лиза (Лоули, Максвелл, 1967; Bishop, Fienberg, Holland, 1975; Bollen, 1989; Goldstein, 2003; Loehlin, 1987). Наиболее приемлемыми в рассматриваемой ситуации являются исследоваJ тельские (эксплораторные) и проверочные (конфирматорные) факторные модели и методы их исследования. Оба подхода работают с выборочными матрицами ковариаций или корреляJ ций наблюдаемых переменных. Исследовательский анализ предполагает наличие некоторого неизвестного заранее числа некоррелированных факторов с неопределенной интерпретацией1, тогда как при конфирматорном факторном анализе факторы, их интерпретация и причинные связи с наблюдаемыми переменными, а также корреляционные связи между латентными факJ торами определяются постановкой задачи. Конфирматорные модели позволяют с помощью несложной процедуры оценивать статистическую значимость каждого своего компонента. Поскольку в задачах, наиболее часто встречающихся на практике, обычно известны гиJ потезы о причинах возможных влияний на наблюдаемые переменные, то последний подJ ход, как правило, предпочтительней. Во многих психологических задачах актуально исследование временной динамики наблюJ даемых переменных, которые в различных контрольных точках формально рассматриваются как отдельно анализируемые величины. Для выявления статистических связей между влияющими на них факторами разработан симплексJметод конфирматорного факторного анализа (Jöreskog, 1970). Однако практическое применение этого подхода обусловлено рядом серьезных ограничений, которые зачастую делают его использование невозможным. В частJ ности, для анализа пригодны только ковариационные и корреляционные матрицы с симплекJ сной структурой; факторное взаимодействие можно исследовать только для смежных контJ рольных точек, при этом невозможно связать факторы с периодами времени, к которым они относятся, и т. д. Кроме того, существенным недостатком традиционного конфирматорного факторного анализа является необходимость решения трудоемкой задачи многомерной лоJ кальной оптимизации для оценки величин свободных параметров модели, что, как правило, не позволяет найти глобальный минимум и приводит к неоднозначности решения. Чтобы преодолеть указанные проблемы, был разработан представленный далее новый подход, опирающийся на возможности вейвлетJпреобразований и обучаемых факторных структур. К его особенностям и преимуществам относятся: – возможность нахождения оценок свободных параметров модели прямыми (неитераJ ционными) методами, гарантирующими однозначное оптимальное решение; – гибкие средства для исследования взаимодействия факторов; – применимость для анализа ковариационных и корреляционных матриц произвольJ ной структуры.

2. Основные этапы анализа Основные этапы предложенного подхода представлены на рис. 1. Выборки коэффициенJ тов, полученных в результате дискретных вейвлетJпреобразований временных рядов значеJ ний исследуемого параметра и соответствующих различным периодам наблюдений, в послеJ

1 Факторы обычно интерпретируют, используя переменные, с которыми они связаны: чтобы идентифицировать фактор, ему присваивают имя, обобщающее смысл нагружающих его переменных.

98

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 99

Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова

Ряды на Рядызначений значений Ряды значений блюдаемых пара наблюдаемых наблюдаемых метров, полученные параметров, получен параметров, в результате в ные результате лонги полученные в лонгитюдных тюдных исcледова результате исследований и ний и измеренные лонгитюдных измеренные одних и висследований одних ивтех же и тех же временн ых временных точках измеренные точках в одних

Дискретное Дискретное вейвлет вейвлет преобразование преобразование

Выборкивейвлет ко вейвлет Выборки коэффициентов, эффициентов, соот соответствующих ветствующих различ различным периодам нымнаблюдений периодам на блюдений

Каждый вейвлет коэффициент Каждый вейвлет коэф рассматривается как как фициент рассматривается наблюдаемая переменная наблюдаемая переменная

Выбороч Выбороч ные оценки ные оценки Выборочные Выборочные ковариационные ковариационные матрицы вейвлет матрицы вейвлет коэффициентов коэффициентов

Конфирматор Конфирматор ный факторный ный анализ

факторный анализ

Временная Временнаяистория история факторных факторныхвлияний влияний нана наблюдаемые наблюдаемые параметры параметры. Оценки Оценкифакторного факторного взаимодействия взаимодействия

Рис. 1. Основные этапы анализа дующем конфирматорном факторном анализе рассматриваются как значения наблюдаемых переменных, которые позволяют выявить временную историю факторных влияний и оценки факторного взаимодействия. Представление данных, полученное с помощью вейвлетJпреобJ разований, дает возможность выявить различия в характеристиках процесса в различных шкалах, что особенно важно при большом количестве контрольных моментов времени, свяJ занных с проведением измерений. Идентификация свободных параметров факторной модели (обычно корреляций или ковариаций) выполняется с помощью новой прямой (неитерационJ ной) процедуры, которая опирается на метод максимального правдоподобия и является альJ тернативой традиционному итерационному способу решения задач локальной оптимизации.

2.1. Вейвлет преобразования Рабочие представления анализируемых процессов формируются с помощью вейвлетJ преобразования, которое позволяет выявлять различия в их характеристиках при различJ ных шкалах измерений на всем протяжении интервала наблюдений. Если исследуемый процесс есть функция одной переменной, то его вейвлетJспектр – функция двух аргуменJ тов, один из которых характеризует период составляющих компонентов, а другой – смещеJ ние вычисляемых показателей вдоль оси времени. Для вычисления вейвлетJспектров исJ пользуются вейвлеты – особые функции в форме коротких волн («всплесков») с нулевым интегральным значением и локализацией по оси независимой переменной, способные к сдвигу по этой оси и масштабированию. ВейвлетJанализ имеет очевидные преимущества перед традиционным спектральным анаJ лизом, поскольку он обеспечивает корректные результаты в случае нестационарных процессов и содержит более полную информацию о поведении изучаемого объекта. Это сделало данный подход популярным среди исследователей разных специальностей. Далее применялся дисJ кретный вариант этого метода, позволивший представить анализируемые процессы в виде элеJ ментов определенного метрического функционального пространства с вейвлетJбазисом.

2.2. Альтернативный вариант конфирматорного факторного анализа Основные компоненты конфирматорного факторного анализа представлены на рис. 2.

99

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 100

Применение факторного анализа результатов ... Объект анализа Выборочные ковариации и корреляции наблюдаемых параметров

Информация о ковариациях/ корреляциях между факторами

Структура связей между факторами и наблюдаемыми параметрами

Выборочная ковариа ционная/ корреляци онная матрица Факторная модель со свободными и постоянными параметрами. Распределение свободных и постоян ных параметров в модели

Структура взаимодействий между факторами

Связи между факторами, выра женные через ковариации/ корреляции

Процедура идентификации

Критерий для идентификации свободных параметров модели

Информация об относительных вкладах различных факторов в изменчивость параметров в различные периоды наблюдений

Цель идентификации: найти параметры модели, которые объясняют изменчивость наблюдений с приемлемыми ошибками

Рис. 2. Основные компоненты конфирматорного факторного анализа. (В случае нескольких типов наблюJ даемых случайных процессов для вейвлетJкоэффициентов формируется смешанная ковариационная матрица)

2.2.1. Традиционный конфирматорный факторный анализ Конфирматорный факторный анализ предполагает наличие строго определенной факJ торной модели изучаемого явления. Факторная модель, связывающая латентные и наблюJ даемые переменные, формируется, опираясь на знание предметной области. Гипотезы о структуре модели должны основываться на анализе природы исследуемых факторов. Можно делать количественные предположения о значениях факторных нагрузок и корреJ ляциях между факторами, а также проверять гипотезы о структуре и свойствах моделей, подбирая их оптимальные варианты (Neale, Cardon, 1992). Параметры моделей подбираJ ются так, чтобы обеспечить наилучшее, с точки зрения заданного критерия, приближение к ковариационным (корреляционным) матрицам наблюдаемых переменных. Объектами данного вида анализа являются ковариационные или корреляционные матJ рицы наблюдаемых переменных. Цель работы – выявить значения параметров модели, коJ торая с приемлемыми ошибками объясняет изменчивость наблюдений. При использовании этого подхода: – ненулевые (свободные) факторные нагрузки и число исследуемых факторов в модеJ ли определяются заранее; – допускаются корреляции между ошибками измерений; – факторные нагрузки и ковариации между латентными переменными могут быть своJ бодными параметрами модели или приравниваться к заданным константам; – допускается анализ нескольких групп моделей; – можно проверять, насколько согласуются ограничения, налагаемые на параметры моJ дели, с результатами наблюдений. Для определения оценок свободных параметров модели методом максимального правJ доподобия в качестве минимизируемого критерия используется функция F = [ln|S| – ln|S| + tr(SS 1) – q] (N–1),

100

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 101

Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова где S – выборочная ковариационная матрица наблюдаемых переменных, Σ – прогнозиJ руемая ковариационная матрица наблюдаемых переменных, |Σ| и |S| – определители матJ риц Σ и S, tr(SSJ1) – след матрицы (SΣ 1), N – объем выборки, использованной для вычисJ ления матрицы S, q – число наблюдаемых переменных (Лоули, Максвелл, 1967). Элементы прогнозируемой ковариационной матрицы представляют собой аналитические выражения относительно свободных параметров модели. В случае многомерного нормального распределения наблюдаемых переменных значения критерия F описываются распределением χ2. Для определения свободных параметров модели необходимо численно решить итераJ ционными методами достаточно трудоемкую задачу локальной многомерной оптимизаJ ции. Из этого в общем случае вытекает невозможность определения глобального минимуJ ма, так как в результате решения находится один из локальных минимумов, выбор котороJ го зависит от начального приближения. Таким образом, решение неоднозначно.

2.2.2. Альтернативный вариант конфирматорного факторного анализа: основные принципы подхода Для определения свободных параметров модели традиционный конфирматорный факJ торный анализ предполагает решение трудоемкой задачи многомерной локальной оптимиJ зации. Это приводит к невозможности определения глобального минимума и неоднозначJ ности решения. Предлагаемый альтернативный вариант конфирматорного факторного анализа позволяет находить единственное оптимальное решение прямыми (неитерационJ ными) методами. Процедура решения включает в себя следующие этапы: – составление переопределенной системы алгебраических уравнений, выражая выбоJ рочные дисперсии и ковариации через аналогичные факторные показатели2; – решение полученной системы прямым (неитерационным) методом, используя метод максимального правдоподобия3 (Куравский, Корниенко, 2007; Kuravsky, Kornienko, 2007).

– проверку адекватности полученных моделей наблюдениям, опираясь на статистичеJ ские критерии согласия. Чтобы избежать составления сложных для решения нелинейных систем уравнений отноJ сительно коэффициентов корреляции и факторных нагрузок, используется путевая модель дисперсионных составляющих (Neale, Cardon, 1992), в которой факторные нагрузки равны единице. Каждой наблюдаемой дисперсии и ковариации ставится в соответствие алгебраичеJ ское уравнение, которое связывает ее выборочную оценку с соответствующей прогнозируемой величиной, выраженной аналитически через неопределенные дисперсии и ковариации лаJ тентных переменных (Bollen, 1989; Loehlin, 1987). В путевых диаграммах4 для этого, в частноJ сти, могут быть использованы правила обхода путей5. В результате получается система, число уравнений которой равно числу наблюдаемых дисперсий и ковариаций. Для вычисления оцеJ нок максимального правдоподобия и проверки адекватности модели необходимо, чтобы знаJ 2 Как правило, они являются свободными параметрами модели.

3 В другой форме, нежели при традиционном конфирматорном факторном анализе.

4 В путевых диаграммах (рис. 3–7 и 11) овалы (круги) соответствуют латентным переменным,

прямоJ угольники соответствуют наблюдаемым переменным, однонаправленные стрелки соответствуют причинJ ным связям, двунаправленные стрелки соответствуют ковариациям, дисперсиям или корреляциям.

5 Обход начинается против причинной связи, затем происходит поворот по ковариационной связи, после чего движение продолжается вдоль причинной связи. При движении запрещается дважды обходить ковариационную связь.

101

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 102

Применение факторного анализа результатов ... чения наблюдаемых переменных описывались многомерным нормальным распределением, а число уравнений в исследуемой системе превышало число свободных параметров модели. Представим полученную переопределенную систему n уравнений в матричной форме: Ax=b, где A – матрица системы, коэффициенты которой определяются факторной моделью; b – векторJстолбец n выборочных дисперсий и ковариаций, определяемых результатами наJ блюдений; x – векторJстолбец m искомых дисперсий и ковариаций латентных переменных. Теперь рассмотрим вектор ε =Ax*–b, представляющий полученную методом наименьJ ших квадратов невязку псевдорешения x* переопределенной системы. Полагая в общем случае, что компоненты вектора невязок коррелированны, выразим их невырожденную коJ вариационную матрицу как σ2V. Сделав замены b=V1/2b0 и A= V1/2A0, где V=V1/2V1/2.6, перейдем к системе A0x=b0, ковариационная матрица вектора невязок ε0=V 1/2ε которой имеет вид σ2E, где E – едиJ ничная матрица. Если рассматриваемая система невырождена (rank A = m, где m – число свободных паJ раметров модели), вектор невязки ε0 имеет многомерное нормальное распределение, а x* = (A0TA0)J1A0Tb0 = (ATVJ1A)J1ATVJ1b – псевдорешение, полученное методом наименьших квадратов, то это псевдорешение явJ ляется оценкой максимального правдоподобия, а статистика 2 X =(b0–A0x*)T(b0–A0x*)/σ2=(b Ax*)TVJ1(b–Ax*)/σ2 2 имеет распределение χ с n;m степенями свободы (Королюк, Портенко, Скороход, ТурJ бин, 1985).

2 Указанная статистика X позволяет, при заданных выше предположениях, проверять гипотезу о представимости выборочных дисперсий и ковариаций, составляющих вектор b, дисперсиями и ковариациями латентных переменных, содержащихся в исследуемой модеJ 2 2 ли. Область принятия гипотезы есть X ≤χ nJm;α , где α есть уровень значимости критерия. При реализации данного подхода удобно сделать следующие упрощающие предполоJ жения, обусловленные особенностями искомого решения: – компоненты вектора невязок ε являются некоррелированными; – значения среднеквадратических отклонений различных компонентов вектора невяJ зок ε составляют одну и ту же фиксированную долю (процент) от соответствующих комJ понентов вектора b7. Чтобы обеспечить сопоставимость оценок, указанная доля (процент) подбирается так, 2 2 чтобы равенство X = χ nJm;α выполнялось при α=0,05. Для оценки степени допустимости вычисленной характеристики для нее удобно установить разумное критическое значение, например, 0,1. Таким образом, вместо уровня значимости появляется новый показатель – критический процент.

6 Для любой симметричной неотрицательно определенной матрицы V (именно к этому классу относятся ковариационные матрицы) существует единственная симметричная неотрицательно определенная матрица V1/2, называемая квадратным корнем из V, такая, что (V1/2)2=V. 7 Гипотиза о пропорциональности.

102

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:04

Page 103

Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова Преимуществом предложенного подхода является то, что он не сводит решение к труJ доемкой процедуре многомерной локальной оптимизации, которая не гарантирует нахожJ дение глобальных минимумов, обеспечивая при этом однозначность результата. Рассмотренный метод решения позволяет выявлять характер взаимных связей между свободными параметрами факторной модели путем прямого расчета по матричным форJ мулам, численно вычисляя оценки одних характеристик для заданного множества сочетаJ ний значений других. Для ряда моделей для обеспечения корректного результата на оцениваемые дисперсии и ковариации следует налагать дополнительные условия в форме неравенств, выражаюJ щие положительность значений дисперсий и корректность соотношений между связанныJ ми дисперсиями и ковариациями. В этом случае в качестве решения принимается вектор xc, удовлетворяющий указанным условиям и ближайший к найденному псевдорешению x* в евклидовой метрике. Для поиска вектора xc решается несложная задача линейной оптиJ мизации. Гипотеза о представимости выборочных дисперсий и ковариаций, составляющих вектор b, дисперсиями и ковариациями латентных переменных, составляющими вектор xc, проверяется, как и ранее, с помощью статистики 2 X =(b–Axс)TVJ1(b–Axс)/σ2, 2 имеющей распределение χ с n;m степенями свободы. Как и в традиционном конфирматорном факторном анализе, рассматриваемый метод дает возможность строить заключения о статистической значимости различных компоненJ тов модели, используя статистические критерии согласия.

2 Для этого следует сравнить статистики X для двух моделей: полной модели, содержаJ щей исследуемый компонент, и упрощенной модели, в которой этот компонент отсутствуJ ет8. Гипотезу о том, что полная модель согласуется с результатами наблюдений, будем обозначать как Hf. Выявление степени значимости исследуемого компонента производитJ ся, если отвергать гипотезу Hf нет оснований. Сначала следует оценить свободные парамеJ 2 тры упрощенной модели. Полученное значение статистики X для упрощенной модели сравнивается с аналогичной характеристикой для полной модели.

2 Поскольку разность указанных статистик асимптотически распределена как χ с чисJ лом степеней свободы, равным разности в числах степеней свободы полной и упрощенной моделей, эта разность используется для проверки нулевой гипотезы Hr о том, что упрощенJ ная модель согласуется с результатами наблюдений, против альтернативной гипотезы Hf. Если гипотеза Hr не отвергается при заданном уровне значимости, то исследуемый комJ понент признается статистически незначимым и делается вывод о том, что имеющиеся данные не свидетельствуют о его влиянии на данную характеристику. Если гипотеза Hr отJ вергается (а гипотеза Hf принимается), то можно говорить о влиянии исследуемого компоJ нента на эту характеристику.

2.3. Традиционный подход к лонгитюдным исследованиям: симплекс модели СимплексJмодели (Jöreskog, 1970) в лонгитюдных исследованиях обычно используютJ ся в случае, когда корреляционные матрицы наблюдаемых параметров имеют симплекJ сную структуру, что подразумевает меньшие корреляции между параметрами при больших временных интервалах между точками измерений. Примеры типичных одноJ и двухфакJ 8

Гипотеза о пропорциональности.

103

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 104

Применение факторного анализа результатов ... ε1

ε2

y1

εp-1

y2 β2

η1

εp

yp-1 β3

η2 ζ2

…

βp-1

yp βp

ηp-

ηp

ζp-1

ζp

Рис. 3. Однофакторная симплексJмодель

ζa2 G1

ζa3

βa2

y1

ε2 βe2

E1

G2

ζan G3

βa3

y2

E2

ζe2

ε3 βe3

…

βa4

y3

E3

Gn

βan εn

βe4

…

ζe3

βen

yn

En

ζen

Рис. 4. Двухфакторная симплексJмодель

rac rab 1

A ua2

ua1 ub1

W1

W2

1

ua3

rbc 1

B

C

uc1

ub2 ub3

W3

uc3

ubm uam

ucm

Wm

Рис. 5. Модель путевых коэффициентов, предJ ставленная путевой диаграммой

торных симплексJмоделей представлены на рис. 3 и 4 в форме путевых диаграмм, где ηi, Gi и Ei – факторы, воздействующие в iJй точке измерений, βi – факторные нагрузки, ζi – случайные воздействия, некоррелироJ ванные с ηi!1 (инновации), yi – наблюдаеJ мые переменные, εi – ошибки измерений. Связи между факторами в различные моменты времени представлены автореJ грессионными зависимостями: ηi=βi ηiJ1+ζi, Gi=βaiGiJ1+ζai и Ei=βeiEiJ1+ζei. Модели измерений выражаются как yi=λiηi+εi, где λi – нормализующие коэффициенты для однофакторной модели и как yi=Gi+Ei+ei для двухфакторной модели.

2.4. Альтернативные факторные модели для анализа результатов вейвлет преобразований Для создания новых лонгитюдных факJ торных моделей, опирающихся на конфирмаJ торный факторный анализ результатов вейJ влетJпреобразований, применяются модели путевых коэффициентов и дисперсионных составляющих, включая их модификации. Примеры типовых вариантов этих моделей показаны на рис. 5 и 6. Состав вейвлетJкоэфJ фициентов, используемых при анализе в каJ честве наблюдаемых переменных, зависит от рассматриваемой прикладной задачи и может меняться. Обычно предполагается, что число моментов времени, в которые производятся наблюдения, является степенью числа 2. В случае модели путевых коэффициенJ тов аналитические выражения для ковариJ аций и дисперсий вейвлетJкоэффициентов Wi нелинейны: Cov(Wi,Wi)= rklukiuij

ΣΣ k

l

ΣΣ rklukiuij,

Var(Wi)=

k

l

где k и l – индексы факторов, u** – факторные нагрузки, r** – корреляции между фактоJ рами, что не позволяет получать простые и однозначные оценки свободных параметров моJ

104

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 105

Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова дели. Подобные выражения в случае моJ дели дисперсионных составляющих являJ ются линейными: Cov(Wi,Wj)= Ckij,

Σ k

Σ Vk + ΣΣ Ckl,

Var(Wi)=

k

k

Ca1m

Cb1m

Cc1m

Cac Cab Va

A

Vb 1

l

Cac Cbc

B

Vc

1

Cbc

Cab Va

C

Vb

A

1

1

B 1

Vc

C

1

где k и l – индексы факторов, V* – дисJ W1 Wm персии, C** и C*** – ковариации между факJ торами, что дает возможность получать прямые оценки свободных параметров, исJ Рис. 6. Модель дисперсионных составляющих, пользуя рассмотренный выше альтернаJ представленная путевой диаграммой тивный вариант конфирматорного факJ торного анализа, и применять данную моJ C C C C C C дель на практике. Отражая важные для исследования особенности прикладных задач, модель дисJ A B C B C B C B C A A A персионных составляющих принимает разJ личные частные формы. Например, при изJ W W W W учении факторных влияний в различных усJ ловиях может быть полезен одновременный Model 1 Model N анализ различных групп моделей (рис. 7). Рис. 7. Изучение факторных влияний в различных Интерпретация результатов рассмотJ условиях: одновременный анализ различных групп ренного варианта факторного анализа моделей. C*** – ковариации между факторами обычно опирается на: – оценки свободных9 факторных дисперсий и ковариаций; – оценки свободных корреляций между различными факторами в одни и те же моменJ ты времени; – оценки свободных корреляций между одинаковыми факторами в разные моменты времени; – оценки статистической значимости различных компонентов модели. Сопоставление преимуществ представленного подхода и недостатков симплексJметода представлено в табл. 1. a1N

1

b1N

c1N

m

a1N

b1N

c1N

1

m

2.5. Степень переопределенности модели Чтобы оценить степень соответствия факторной модели накопленным результатам наJ 2 блюдений, вычисляется статистика X , значения которой описываются распределением χ2. Число наблюдаемых статистик10 должно превышать число свободных параметров модели, причем разность между этими показателями равна числу степеней свободы11 указанного распределения. Показывая число дополнительных свободных параметров, которые могут быть включены в рассматриваемую модель, число степеней свободы выражает степень пеJ 9 То есть представленных в модели в качестве свободных параметров.

10 В альтернативных моделях, описанных выше, это число равно числу 11 Обозначается как d.o.f.

компонентов вектора b.

105

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 106

Применение факторного анализа результатов ... Таблица 1. Сопоставление преимуществ альтернативного варианта конфирматорного факторного анализа и недостатков симплекс метода Симплекс метод: недостатки

Альтернативный вариант конфирматорного факторного анализа: преимущества

Назначение: метод позволяет исследовать баланс влияний факторов из прошлого и новых влияний (инноваций)

Назначение: метод позволяет сопоставлять факторные влияния в различные периоды времени

Менее гибкий

Более гибкий

Высокая степень нелинейности элементов прогнозируемой ковариационной матрицы, приводящая к неоднозначному решению

В случае путевой модели дисперсионных составляющих элементы прогнозируемой ковариационной матрицы представляются линейными выражениями, что обеспечивает единственность решения

Приемлем только для ковариационных и Подходит для произвольных ковариационных и корреляционных матриц с симплексной структурой корреляционных матриц Меньший запас свободных параметров модели (меньшая степень переопределенности)

Больший запас свободных параметров модели (большая степень переопределенности)

Нельзя связывать факторы с периодами времени Можно связывать факторы с периодами времени При большом числе контрольных точек При большом числе контрольных точек многофакторные модели трудно поддаются анализу многофакторные модели не вызывают проблем при анализе Возможности для исследования взаимодействия факторов ограничены (только для смежных контрольных точек)

Гибкие возможности для исследования взаимодействия факторов

В модели должны быть учтены все существующие ковариационные связи

Учитывать все существующие ковариационные связи в модели не обязательно (следует рассматривать только те связи, которые важны для проводимого анализа)

реопределенности модели и является важной характеристикой возможностей ее практичеJ ского применения. Выражения этой величины через длины временных реализаций исслеJ дуемых параметров и числа факторов для различных типов моделей показаны в табл. 2. Таблица 2. Числа степеней свободы для различных типов моделей (M=2n – длина временной реализации исследуемого параметра, K – число факторов) Тип модели

Число степеней свободы

СимплексJмодель

M(M+1)/2 – K(3MJ2)

Модель путевых коэффициентов

M(M+1)/2 – K(M + K – 1)

Модель дисперсионных составляющих

M(M+1)/2 – (K2+K)log2M/2 – K(log2M–1) (в случае log2M–1 факторных ковариаций для пар вейвлетJкоэффициентов)

Наилучшими на практике обычно оказываются модели дисперсионных составляющих. Для иллюстрации этого факта на рис. 8 представлены числа степеней свободы трехфакторJ ных моделей как функции длин временных реализаций. Если это целесообразно для рационального решения задачи, то в модели могут быть исJ пользованы только некоторые из вейвлетJкоэффициентов.

106

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 107

Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова Для обеспечения переопределенности модели в случае недостаточного числа неJ зависимых наблюдаемых статистик следуJ ет сократить число свободных параметров, приравнивая их друг к другу, если это доJ пускается имеющимися результатами наJ блюдений (см. пример на рис. 9).

2.6. Сингулярность модели

600

500

3 ст.св.

(K=3)

400

Симплекс

модель Путевые коэфф. Дисперс. составл.

300

200

Если модель, построенная для решения 100 прикладной задачи, приводит к матрице 0 системы линейных уравнений A, ранг коJ M 0 10 20 30 40 торой меньше, чем число свободных параJ метров, то псевдорешение x*=(ATVJ1A)J1 Рис. 8. Степень переопределенности (число ATVJ1b не может быть вычислено одноJ степеней свободы) трехфакторной модели (K=3) как значно изJза вырожденности матрицы функция длин временных реализаций (M) ATVJ1A. В этом случае следует уменьшить число свободных параметров модели, исJ ключив зависимые, и обеспечить таким обJ c c c c c c разом невырожденность указанной матриJ c c c c c c цы. Число подлежащих сокращению параJ метров равно дефекту матрицы ATVJ1A. Для их определения предлагается следуюJ щий прием: Рис. 9. Примеры различных способов – решить алгебраическую проблему уменьшения числа свободных ковариаций в модели собственных значений для матрицы ATVJ для обеспечения ее переопределенности в случае 8Jточечной временной реализации исследуемого 1A, которая по построению симметрична и параметра неотрицательно определена, установив подпространство, заданное собственными векторами, соответствующими ненулевым собJ ственным значениям данной матрицы; – провести вращение базиса полученного собственного подпространства, не выходя за его пределы, с целью достижения наибольшего соответствия между направлениями координатных осей собственного подпространства и осей исходного полного базиса, что формально приведет к преобразованию координат базисных векторов в исходном проJ странстве либо в относительно большие, либо в относительно малые значения12 (рис. 10). Оси исходного базиса, которые во всех выражениях для повернутых базисных вектоJ ров собственного подпространства представлены относительно малыми координатными значениями, задают направления, почти ортогональные вычисленному собственному подпространству с ненулевыми собственными значениями. Таким образом, эти направлеJ ния приближенно определяют подпространство, соответствующее нулевым собственным 1

1

0

1

1

2

3

0

12 Эта стандартная процедура, часто называемая Quartimax, обычно доступна в распространенных пакетах программ, предназначенных для статистического анализа данных.

107

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 108

Применение факторного анализа результатов ...

z

После вращения

Собственное подпространство

До вращения

f1r

f1

x

f2r f2

y Рис 10. Пример: вращение базиса (f1, f2) собственного двухмерного подпространства с целью получения наибольшего соответствия между новыми направлениями координатных осей (f1r, f2r) собственного подпространства и осями исходного трехмерного базиса

значениям, и, следовательно, указывают на зависимые13 параметры, которые следуJ ет исключить из модели для обеспечения невырожденности матрицы. Исключение таких параметров путем выражения их чеJ рез независимые характеристики или приJ сваивания постоянных значений обычно приводит к устранению дефекта матрицы ATVJ1A. Если эти преобразования приводят к явно неприемлемой модели, то можно, соJ хранив ее первоначальное представление, вычислить псевдорешение приближенно, используя итерационный метод ГауссаJ Зейделя14 или другие подходящие методы решения систем уравнений с вырожденныJ ми матрицами.

3. Практическое применение

Рассмотренный подход был реализован в среде графического программирования (National Instruments Corp., 1994–2007) и успешно применен для анализа двуязычного15 фонологического восприятия речи у американских школьников (BranumJMartin, Carlson, Carlo, Fletcher, Francis, Mehta, Ortiz, 2006) и выявления общих факторов, влияющих на соJ циальноJэкономические показатели в европейских странах. Соответствующие факторные модели показаны на рис. 11 и 12. Первая модель преднаJ значена для 8Jточечных временных реализаций, а третья – для 4Jточечных временных реJ ализаций значений исследуемых параметров. В указанных приложениях наблюдаемые параметры представляют собой, соответственно, результаты психологического тестироваJ ния и объективные оценки социальноJэкономических показателей. Для анализа результаJ тов психологического тестирования использовались только четыре последних по порядJ ку из восьми вейвлетJкоэффициентов, при анализе социальноJэкономических данных – последние два вейвлетJкоэффициента из четырех, что было обусловлено особенностями прикладных задач. В модели, показанной на рис. 11, представлено воздействие основных видов фонологического восприятия (факторы R, P и C) и связанные с ними искажения, обусловленные несовершенством процедуры исследования (факторы ER, EP и EC). В моJ дели на рис. 12 представлено влияние на исследуемые переменные общего фактора F и специфических факторов EU, ED и EK. Проведенный анализ выявил причинные и временJ ные взаимосвязи между латентными факторами, а также уровень статистической значиJ мости различных компонентов модели.

13 Поскольку эти параметры обусловливают вырожденность матрицы, они могут рассматриваться как зависимые.

14 Этот метод всегда сходится в случае симметричных неотрицательно определённых матриц рассматриваемого типа.

15

108

Испанский и английский язык.

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 109

Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова

Рис. 11. Модель для исследования двуязычного фонологического восприятия речи у американских школьников: воздействия основных видов фонологического восприятия представлены факторами R, P и C, а связанные с ними искажения, обусловленные несовершенством процедуры исследования – факторами ER, EP и EC. V* – дисперсии, C** и C*** – ковариации между факторами

Рис 12. Модель для выявления общего фактора, влияющего на социальноJэкономические показатели в различных странах мира: общий фактор обозначен как F, а специфичности переменных K (индекс коррупции), D (индекс Джинни) и U (количество убийств) – как EK, ED и EU. VF* – дисперсии общего фактора, VE** – дисперсии факторов ошибок, CE*** – ковариации факторов ошибок в одинаковых периодах, CE** *** – ковариации факторов ошибок в разных периодах, CF3JF4 – ковариация фактора F в разных периодах

4. Основные результаты и выводы Предложен новый метод выявления и исследования факторов, определяющих развитие психологических характеристик, который опирается на возможности вейвлетJпреобразоJ ваний и обучаемых факторных структур. Согласно предложенному подходу, значения коJ эффициентов, полученные в результате дискретного вейвлетJпреобразования временного ряда наблюдаемого процесса и соответствующие различным периодам наблюдений, расJ сматриваются как значения наблюдаемых переменных в последующем конфирматорном факторном анализе, который, в свою очередь, используется для выявления динамики факJ торных влияний и оценки показателей взаимодействий между факторами. Идентификация свободных параметров факторной модели (как правило, факторных дисперсий и ковариаций) выполняется с помощью новой прямой (неитерационной) проJ

109

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 110

Применение факторного анализа результатов ... цедуры, опирающейся на метод максимального правдоподобия, что является альтернатиJ вой традиционному итерационному поиску локального решения задачи многомерной чисJ ленной оптимизации, результат которого зависит от начального приближения. ОсновныJ ми особенности этой процедуры являются: – составление переопределенной системы алгебраических уравнений относительно свободных параметров факторной модели с ее последующим решением методом максиJ мального правдоподобия; – использование путевой модели дисперсионных составляющих; – использование вместо традиционного уровня значимости нового показателя для проJ верки гипотезы о представимости наблюдаемых результатов исследуемой факторной моJ делью, представляющего собой критический процент среднеквадратических отклонений компонентов вектора невязок от соответствующих компонентов наблюдаемых дисперсий и ковариаций; – возможность построения заключений о статистической значимости различных комJ понентов модели, используя статистические критерии согласия. Сравнение различных видов факторных структур выявило преимущества путевой модеJ ли дисперсионных составляющих. Этот факт обусловлен линейностью аналитического представления дисперсий и ковариаций наблюдаемых переменных, что удобно для прямых оценок свободных параметров, а также большей степенью переопределенности модели. Для устранения возможной сингулярности исследуемой модели, приводящей к неодноJ значности решения, разработан специальный метод выявления зависимых свободных паJ раметров, сводящийся к решению алгебраической проблемы собственных значений и враJ щению базиса в невырожденном собственном подпространстве. Предложенный подход имеет существенные преимущества перед симплексJметодом, который обычно используется для исследования факторов, определяющих динамику псиJ хологических характеристик. Литература Королюк В. С., Портенко Н. И., Скороход А. В., Турбин А. Ф. Справочник по теории вероятностей и математической статистике. М.: Наука, 1985. Куравский Л. С., Корниенко П. А. Применение нейронных сетей для идентификации локусов количеJ ственных признаков в психогенетике. Нейрокомпьютеры: разработка и применение. 2007. № 4. С. 15–31. Лоули Д., Максвелл А. Факторный анализ как статистический метод. М.: Мир, 1967.

Bishop Y. M. M., Fienberg S. E., Holland P. W. Discrete multivariate analysis: Theory and practice.

(Cambridge, MA, M I T Press, 1975.)

Bollen K. A. Structural equations with latent variables (New York, John Wiley, 1989.)

Branum;Martin L., Carlson C. D., Carlo M., Fletcher J. M., Francis D. J., Mehta P. D., Ortiz A. Bilingual phonological awareness: Multilevel construct validation among SpanishJspeaking kindergarteners in tranJ sitional bilingual education classrooms. Journal of Educational Psychology. V. 98. № 1. P. 170–181, 2006.

Goldstein H. Multilevel statistical models. (3rd ed., London, Arnold, 2003.)

Jöreskog K. G. Estimation and testing of simplex models. British Journal of Mathematical and Statistical Psychology. V. 23. P. 121–145, 1970.

Kuravsky L. S., Kornienko P. A. On the approach to identifying quantitative trait loci in behavior genetics.

In: Proc. 2nd World Congress on Engineering Asset Management and 4th International Conference on

110

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 111

Л. С. Куравский, П. А. Мармалюк, В. И. Абрамочкина, Е. А. Петрова Condition Monitoring, Harrogate, United Kingdom. P. 1133–1146, June 2007.

LabVIEW tutorial for Windows (National Instruments Corp., 1994–2007.)

Loehlin J. C. Latent variable models: An introduction to factor, path, and structural analysis. (Hillsdale, NJ, Erlbaum, 1987.)

Neale M. C., Cardon L. R. Methodology for genetic studies of twins and families (Dordrecht, the Netherlands, Kluwer Academic Publishers, 1992.)

APPLICATION OF THE WAVELET BASED CONFIRMATORY FACTOR ANALYSIS TO STUDYING DYNAMICS OF PSYCHOLOGICAL CHARACTERISTICS L. S. KURAVSKY, Department of Informational Technologies, MCUPE, Moscow P. A. MARMALYUK, Department of Informational Technologies, MCUPE, Moscow V. I. ABRAMOCHKINA, Department of Informational Technologies, MCUPE, Moscow E. A. PETROVA, Department of Informational Technologies, MCUPE, Moscow A new technology for revealing and studying factors responsible for the dynamics of psychological charJ acteristics is under consideration. It combines capabilities of wavelet transforms and trained factor strucJ tures. According to the proposed approach, the samples of coefficients resulted from discrete wavelet transJ form of initial parameter time series under study and responsible for different observation periods are conJ sidered as values of observed variables in the subsequent confirmatory factor analysis to reveal time histoJ ry of factor influences and estimates of factor interaction. Identification of free factor model parameters (usually factor variances and covariances) is carried out by a new direct (noniterative) procedure based on the maximum likelihood method, which is an alternative to traditional local iterative solution of optimizaJ tion problems. A statistical method to check significance of factor model components is discussed.

Presented are advantages of the given approach over the traditional simplex method as well as a set of approaches to development of factor models represented by path diagrams including their comparison.

Keywords: empirical mathematical model, factor analysis, wavelet analysis, simplex model, path diagram Transliteration of the Russian references: Kuravskii L. S., Kornienko P. A. Primenenie neironnyh setei dlya identifikatsii lokusov kolichestvennyh priznakov v psihogenetike / Neirokomp'yutery: razrabotka i primenenie. № 4. 2007. S . 15–31.

Louli D., Maksvell A. Faktornyi analiz kak statisticheskii metod. M.: Mir, 1967.

Korolyuk V. S., Portenko N. I., Skorohod A. V., Turbin A. F. Spravochnik po teorii veroyatnostei i matematichJ eskoi statistike. M.: Nauka, 1985.

111

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 112

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 112–116

ПРОБЛЕМЫ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ НА ХХIХ МЕЖДУНАРОДНОМ ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ КОНГРЕССЕ ВЕЛИЧКОВСКИЙ Б. Б., Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Москва XXIX Международный психологический конгресс проходил с 20 по 25 июля 2008 года в Берлине (ФРГ). Международный психологический конгресс, проводящийся раз в четыJ ре года под эгидой Международного союза психологической науки (IUPsyS), является одJ ним из наиболее представительных психологических форумов в мире. В этом году в КонJ грессе приняли участие почти 9 тысяч психологов. В ходе Конгресса было представлено 4400 устных выступлений, 4180 постеров, проведено 298 обычных симпозиумов и 171 приJ глашенный симпозиум. Особое место в программе Конгресса заняли 90 приглашенных лекций, прочитанных ведущими экспертами в различных областях психологической науки. Таким образом, ХХIХ Международный психологический конгресс стал наиболее масштабным за всю историю проведения Международных конгрессов. Ярким событием Конгресса стало первое вручение недавно учрежденной Международным союзом психолоJ гической науки совместно с Mattei Dogan Foundation (Франция) награды за выдающиеся достижения в области психологии хорошо известному в нашей стране специалисту в облаJ сти экспериментального изучения внимания Майклу Познеру (США). Другим знаменаJ тельным событием в рамках ХХIХ Конгресса стала первая мемориальная лекция памяти известнейшего специалиста по психологии развития, Пола Балтеса (США), право чтения которой независимая комиссия экспертов также присудила Майклу Познеру. Исследования, проводимые с применением экспериментальных и близких к ним квазиJ экспериментальных методов, составили значительную долю от представленных на КонJ грессе работ. Тем не менее, доминирование экспериментального метода и связанной с ним ориентации на естественноJнаучные принципы организации исследований в современной мировой психологии не представляется однозначным. С одной стороны, строгие количесJ твенные методы продолжают бурно развиваться, а принципы количественного научного подхода внедряются сегодня в такие области психологического знания, где еще недавно предпочтение отдавалось анализу единичных случаев. В качестве примера можно привесJ ти так называемый ориентированный на свидетельства подход (evidenceJbased approach) в психотерапии. С другой стороны, в настоящее время среди специалистовJпсихологов приJ стальный интерес вызывает качественный подход к анализу психики, позволяющий, как представляется, преодолеть ограничения количественного, «позитивистского» анализа. В частности, в ходе Конгресса под председательством Гюнтера Мея (ФРГ) и Яна ВальсиJ нера (США) состоялся симпозиум на тему «Почему психология становится качественной: Эпистемологические основы», прямо затрагивающий проблему противостояния двух исJ следовательских парадигм. По мнению его сторонников, использование качественного анализа не означает отхода от логической обоснованности метода получения новых знаJ ний, однако это обоснование должно строиться на несколько других принципах, чем класJ сические количественные методы. Так, в выступлении Яна Вальсинера прозвучало предпоJ

112

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 113

Б. Б. Величковский ложение, что количественная (основанная на вещественных числах) математика принциJ пиально неспособна описывать психологические феномены. Сезар Чиснерос (Мексика) описал возможности использования формального анализа понятий (formal concept analyJ sis) с целью совершенствования исследовательской практики в рамках качественного подJ хода в психологии. Качественный анализ и его возможное объединение с методами колиJ чественного анализа было также темой одного из семинаров (руководитель – Том Вайзнер, США), проведенных в рамках программы ARTS (Advanced Research Training Seminars) Международного союза психологической науки. Таким образом, в настоящее время в миJ ровой психологии сосуществуют различные исследовательские парадигмы, каждая из коJ торых бурно развивается. Одновременно наметилась тенденция к поиску точек взаимосоJ прикосновения. Тематика представленных на Конгрессе работ крайне разнообразна и ее подробный анаJ лиз, безусловно, невозможен в рамках данной публикации. Тем не менее, представляется целесообразным выделить основные тематические блоки, охватывающие наибольшую часть сделанных на Конгрессе экспериментальноJпсихологических сообщений (данный анализ основывается, в первую очередь, на содержании приглашенных лекций, приглаJ шенных симпозиумов и обычных симпозиумов). Среди таких глобальных тем, в первую очередь, следует отметить исследования памяти, в частности, эпизодической памяти – ее организации, процесса образования устойчивого знания из эпизодических мнемических следов и т. д. Сразу несколько симпозиумов в рамках Конгресса было посвящено вопросу вычислительного моделирования эпизодической памяти. Исследования рабочей памяти были связаны с такими, скорее, прикладными аспектами, как решение арифметических заJ дач и академическая успеваемость школьников. На этом фоне ярко выделялась приглаJ шенная лекция Роберта Логи (Великобритания), посвященная анализу современного соJ стояния концепции визуальноJпространственной рабочей памяти. В этой лекции автор на основе крайне объемного экспериментального материала выдвинул аргументы в пользу функциональной и структурной специфичности рабочей памяти, не сводимой к активироJ ванной процессами фокусированного внимания области долговременной памяти (концепJ ция долговременной рабочей памяти Андерса Эриксона и Вальтера Кинча). Традиционно большое внимание на Конгрессе было уделено проблемам восприятия, в первую очередь зрительного. Отдельные симпозиумы были посвящены восприятию объJ ектов и сложных сцен, а также процессам микрогенеза. Два симпозиума были посвящены проблеме восприятия лица человека. В целом для исследований в области восприятия хаJ рактерен переход к использованию экспериментальных условий, близких к естественным, а также отказ от упрощенных экспериментальных стимулов. Та же тенденция наблюдаетJ ся и в психофизических исследованиях, о чем свидетельствует наличие в программе КонJ гресса симпозиума с красноречивым названием «Экологическая психофизика – От лабоJ раторного эксперимента к сложному реальному миру» (руководители Соноко Кувано, Япония, и Юрген Хельбрюк, ФРГ). Другим традиционным тематическим комплексом стаJ ло внимание. Для исследований в этой области характерен анализ взаимодействия внимаJ ния с другими психологическими процессами – памятью, эмоциями, исполнительным контролем, моторной программой и др. Современные теоретические разработки по пробJ леме зрительного внимания были представлены в одноименном приглашенном симпозиуJ ме (руководитель – Клаус Бундесен, Дания).

113

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 114

Проблемы экспериментальной психологии ... В области высокоуровневого познания заметным тематическим кластером стали исслеJ дования по проблеме принятия решений и когнитивных эвристик. Несколько симпозиумов были посвящены принятию решений в условиях неопределенности, а также причинным суждениям. В целом для данной области также характерен переход к использованию сложJ ных экспериментальных сценариев и стимуляции, приближающейся к естественной. Под руководством Дэвида Шанкса (Великобритания) был проведен отдельный приглашенный симпозиум по вопросам вычислительного моделирования процессов принятия решений. Другой заметный тематический кластер был образован психолингвистическими исследова; ниями. В частности, известный голландский психолингвист Виллим Левельт прочитал приглашенную лекцию, в которой представил общую многоэтапную модель порождения речи. В рамках сразу нескольких симпозиумов поднимался вопрос о взаимовлиянии языJ ковых структур и познавательных процессов. На Конгрессе также было представлено знаJ чительное количество работ, связанных общей темой пространственного познания. Как представляется, изучение форм хранения, манипуляции и передачи пространственной инJ формации приобретает для современного человека совершенно особое значение. НекотоJ рые прорывные исследования в этой области были представлены на организованном крупJ ным французским психологом Мишелем Дени приглашенном симпозиуме. В этой связи можно также отметить приглашенный симпозиум под руководством Барбары Тверски (США), посвященный использованию диаграмм с целью интенсификации процесса мышJ ления. Тенденция к интеграции знаний об отдельных психологических процессах проявиJ лась в наличии в программе Конгресса блока симпозиумов, посвященных проблемам вза; имодействия перцептивного и моторного компонентов, а также проблеме «заземленного» познания. Большой интерес среди участников Конгресса вызвал блок выступлений, объединенный общей темой эмоций. В настоящее время внимание исследователей привлекают к себе такие вопросы, как ментальные репрезентации эмоций (вопрос о дискретности или непрерывносJ ти эмоционального пространства), а также использование стратегий активной регуляции эмоциональных состояний с целью улучшения результата методов коррекции психических расстройств. Хотя в этой области традиционно господствуют корреляционные методы, в рамках Конгресса были представлены работы, применяющие рандомизированный эксперимент для исследования указанных проблем. Одним из наиболее значительных собыJ тий всего Конгресса стала приглашенная лекция Клауса Шерера (Швейцария), озаглавленJ ная «Архитектура эмоций: Синхронизация компонентных процессов». В ней докладчик представил свое видение эмоций как процесса, подготавливающего оптимальное реагироваJ ние организма на жизненно важные события. Движущей силой этого процесса является взаJ имодействие оценок значимости события и способности организма к его конструктивному преодолению. Процесс является многоуровневым и рекурсивным и характеризуется переJ менной степенью синхронизации входящих в него подсистем. Лекция К. Шеравра стала ярJ ким примером современной организации исследовательской программы, направленной на исчерпывающее изучение комплексного психологического феномена. В ней координированJ но используются корреляционные и, прежде всего, экспериментальные методы с привлечеJ нием техник трехмерного картирования мозга, электроэнцефалографии и психогенетики. Экспериментальные работы, посвященные проблеме когнитивного контроля, составляJ ют еще один тематический блок, наиболее часто представленный на Конгрессе.

114

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 115

Б. Б. Величковский В частности, в приглашенном симпозиуме под руководством Пио Тудела (Испания) затраJ гивались вопросы соотношения контроля «сверхуJвниз» и автоматических процессов, а в приглашенном симпозиуме, организованном известным немецким специалистом ВольфJ гангом Принцем, была сделана попытка объединения теорий возникновения когнитивноJ го контроля в краткосрочной и долгосрочной перспективе. В частности, особое внимание было уделено языку как средству осуществления контроля за познавательными процессаJ ми. Отдельный приглашенный симпозиум был посвящен вопросу соотношения интеллекJ та и когнитивного контроля (руководитель – Эдвард Нека, Польша). В приглашенной лекJ ции бельгийского специалиста Андрэ Вандирендонка когнитивный контроль рассматриJ вался в контексте экспериментальной парадигмы переключения задач, которая крайне бурно развивалась в течение последних 10 лет. В лекции докладчик выдвинул аргументы в пользу возможности объединения противоречивых экспериментальных фактов в рамках единой теоретической схемы, использующей понятие контролируемой реконфигурации ментальных процессов при переключении с одной задачи на другую. Последний тематический блок составляют исследования с применением технологий регистрации движений глаз, интерес к которым в последнее время значительно оживился как за рубежом, так и в нашей стране. Эти исследования (представленные, в том числе, и в рамках одного приглашенного симпозиума, руководитель – Райнгольд Клигл, ФРГ) свяJ заны, прежде всего, с изучением процессов чтения. В ходе таких экспериментов обычно реJ гистрируются фиксации и саккады, возникающие при чтении отрезков текста с манипулиJ руемыми элементами. Было представлено несколько вычислительных моделей контроля за движениями глаз. В рамках отдельного симпозиума рассматривались практические асJ пекты использования регистрации движений глаз в современных обучающих технологиях.

XXIX Международный психологический конгресс показал также, что методика совреJ менных экспериментальных исследований в психологии претерпела существенные изменеJ ния. Это касается, в частности, расширенного использования новых средств и способов регистрации данных. Повсеместное применение находят установки для регистрации двиJ жения глаз, ЭЭГ и средства нейровизуализации (прежде всего, фМРТ). Методика совреJ менных экспериментальных исследований меняется и в части анализа данных. В рамках нескольких симпозиумов освещались такие вопросы, как анализ категориальных данных, выявление нелинейных зависимостей и др. Большой интерес вызвали работы, посвященJ ные новым методам структурного моделирования. Представляется, что более широкое приJ менение структурного моделирования в экспериментальных исследованиях позволит знаJ чительно повысить надежность и достоверность получаемых результатов. Методология экспериментальных исследований стала предметом специального рассмотрения на приглаJ шенном симпозиуме «Анализ каузальных эффектов в экспериментальных и корреляционJ ных исследованиях» (руководитель – Рольф Штайер, ФРГ), в работе которого приняли участие такие ведущие методологи, как Дональд Рубин, Вильям Шадиш и Томас Кук (все – США). В рамках симпозиума анализировались условия, при которых оказывается возможJ ным сделать обобщенный причинный вывод, несмотря на наличие в оценках эффектов возJ действий смешений, вызванных нерандомизированным подбором и отсевом испытуемых. Также был предложен ряд косвенных методик для определения наличия таких условий. Таким образом, ХХIX Международный психологический конгресс продемонстрировал высокий уровень развития современной экспериментальной психологии. Многие классиJ

115

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:05

Page 116

Проблемы экспериментальной психологии ... ческие темы продолжают интенсивно разрабатываться в русле экспериментального подхоJ да, причем наблюдается отчетливый переход к экологически более валидным эксперименJ там. Ряд новых тем, таких как эмоции и когнитивный контроль, успешно подвергаются экспериментальноJпсихологическому изучению. В современном психологическом экспеJ рименте широко используются сложные методы регистрации первичных данных, а метоJ дики анализа данных постоянно совершенствуются. В исследовании сложных психологиJ ческих феноменов господствует комплексный подход, при котором интенсивно эксплуатиJ руются конвергирующие репликации. Методологические основы психологического экспеJ римента продолжают активно разрабатываться группой ведущих мировых экспертов. В целом это свидетельствует о том, что эксперимент остается одним из наиболее совершенJ ных средств получения нового знания в психологии. К сожалению, следует также отмеJ тить, что экспериментальные работы российских авторов на XXIX Международном психоJ логическом конгрессе были, скорее, исключением, чем правилом. Остается надеяться, что в будущем российские психологи, возобновляя традиции отечественной экспериментальJ ной психологии, смогут принять более активное участие в смотрах мировой психологичеJ ской науки.

XXIX INTERNATIONAL CONGRESS OF PSYCHOLOGY: PROBLEMS OF EXPERIMENTAL PSYCHOLOGY VELICHKOVSKY B. B., Lomonosov Moscow State University, Moscow

116

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:06

Page 117

Экспериментальная психология, 2009, № 1, с. 117–119

«ВСЁ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ!..» (ПРЕЗЕНТАЦИЯ ЦЕНТРА ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ МГППУ) А. А. ДЕМИДОВ, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва Д. А. ДИВЕЕВ, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва О. П. МАРЧЕНКО, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва Финансовые проблемы и трудности, которые в последние десятилетия испытывала росJ сийские психология, поставили под вопрос сам факт существования ее основы – лабораторJ ного (аппаратурного) эксперимента. Образовалась пропасть между уровнем эксперименJ тальных исследований в России и за рубежом. Возник разрыв между научноJисследовательJ ской работой и преподавательской практикой. Традиции экспериментальноJпсихологичеJ ских исследований, заложенные в России еще в XIX в. Г. И.Челпановым, Н. Н. Ланге, А. Ф. Лазурским и другими выдающимися психологами, оказались под реальной угрозой исJ чезновения. В этой связи вряд ли можно переоценить создание на базе Московского городскоJ го психологоJпедагогического университета (в рамках инновационной образовательной проJ граммы) Центра экспериментальной психологии, открытие которого состоялось 26 февраля 2009 года. Центр создан совместно сотрудниками МГППУ и Института психологии РАН.

На презентации Центра собрались известные спеJ циалисты из различных областей психологии и смежJ ных с ней дисциплин, а также представители средств массовой информации. Символическую красную ленJ точку перерезали директор Психологического инстиJ тута РАО и ректор МГППУ академик РАО В. В. Рубцов и директор Института психологии РАН членJкорресJ пондент РАН А. Л. Журавлев. Реальным проявлением сотрудничества является то, что организация работ по созданию Центра и дальJ

117

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:06

Page 118

«Все только начинается ...» нейшее руководство его деятельностью быJ ло поручено заведующему лабораторией ИП РАН, членуJкорреспонденту РАО В. А. Барабанщикову, которому удалось привлечь к разработке концепции Центра, его оснащения, а также к научной и педагоJ гической деятельности опытных сотрудниJ ков и перспективных молодых ученых. Ключевой момент концепции Центра наJ шел отражение в планах его деятельности – научной, образовательной и прикладной, что отражает ведущую мировую тенденцию функционирования научноJисследовательJ ских подразделений. Центр ориентирован не только на проведение фундаментальных психологических исследований на совреJ менной материальноJтехнической базе, но и на профессиональную подготовку студентов и научных кадров. Возникла хорошая перJ спектива преодоления разрывов в образоваJ тельной цепи «студентJаспирантJнаучный сотрудник (преподаватель)» и активного развития естественноJнаучного мировоззреJ ния будущих специалистовJпсихологов. К приоритетным направлениям деяJ тельности Центра относятся: • разработка, создание и обслуживание аппаратурноJпрограммных комплексов для экспериментальных исследований в различJ ных отраслях психологии; • организация и проведение экспериментальных исследований по актуальным проблеJ мам общей психологии; • разработка и ведение общепсихологического практикума нового поколения, ориентиJ рованного на работу студентов с современным научным оборудованием; • профессиональная подготовка и переподготовка научных и преподавательских кадJ ров (аспирантов, стажеров, преподавателей) в области психологического (лабораторного) эксперимента; • проведение экспериментальноJпсихологических исследований и экспертиз в различJ ных областях общественной практики. Центр экспериментальной психологии включает лаборатории психологии общения и деятельности, психофизики и познавательных процессов, лабораторию психических соJ стояний и природных основ психики. Успешная деятельность этих подразделений существенным образом предопределяется уникальным научным оборудованием и новейшими телекоммуникационными технологиJ ями, которыми оснащен Центр. Это, прежде всего, системы видеорегистрации движений

118

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:06

Page 119

«Все только начинается ...»

глаз (системы HiSpeed 1250, HED, Topaz) производства немецкой компании SensoMotoric Instuments; 104Jканальная система регистрации и анализа электрической активности мозJ га (ЭЭГ и ВП); многоканальные системы регистрации и анализа различных параметров психофизиологических состояний (ЭКГ, ЧСС, КГР, ГРВ, SpO2 и др.); системы видеорегиJ страции и анализа деятельности и поведения людей и др. По техническому оснащению Центр не имеет аналогов в Российской Федерации и не уступает аналогичным центрам в Европе. Это создает необходимые условия для активного включения российских ученых в международные исследовательские проекты. Уже сегодня Центр экспериментальной псиJ хологии сотрудничает с научными и практическими организациями в России и за рубеJ жом. На базе Центра реализуются совместные проекты в рамках международной програмJ мы «Когнитивные технологии». Ставится задача организации виртуальной лаборатории, объединяющей крупнейшие научные центры Франции, Великобритании, США и ряда других стран. Среди российских партнеров можно назвать Институт психологии РАН, Психологический институт и Институт возрастной физиологии РАО, факультет психолоJ гии МГУ им. М. В. Ломоносова и др. Отметим и еще один момент, характеризующий успешный старт деятельности Центра, – создание его сотрудниками нового научного психологического издания: журнала «ЭкспеJ риментальная психология». Сделан шаг к решительному повороту в судьбе отечественной экспериментальной псиJ хологии – и это только начало. Пожелаем коллегам успеха на этом пути!

«WE HAVE DONE IT! ...» (OPENING OF THE CENTER OF EXPERIMENTAL PSYCHOLOGY OF MСUPE) DEMIDOV A. A., Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow DIVEEV D. A., Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow MARCHENKO O. P., Center of Experimental Psychology, MCUPE, Moscow

119

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:06

Page 120

Экспериментальная психология, 2009, № 1 Наши авторы Абрамочкина Вероника Игоревна –

выпускник кафедры прикладной информатики (в психологии) факультета информационных технологий МГППУ

Александров Юрий Иосифович –

доктор психологически наук, профессор, заведующий лабораторией Института психологии РАН, главный научный сотрудник Центра экспериментальной психологии МГППУ EJmail: nyualex@psychol.ras.ru

Белопольский Виктор Исаевич –

доктор психологически наук, заведующий отделом Института психологии РАН EJmail: vbelop@cogitoJcentre.com

Блинникова Ирина Владимировна –

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории психологии труда факультета психологии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Москва

Величковский Борис Борисович –

кандидат психологических наук, преподаватель кафедры методологии психологии факультета психологии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Москва

Головина Елена Владимировна –

кандидат психологических наук, научный сотрудник Института психологии РАН и Центра эксперимен тальной психологии МГППУ EJmail: lena–liana@mail.ru

Демидов Александр Александрович –

научный сотрудник Центра экспериментальной психологии МГППУ EJmail: alexander.demidov@gmail.com

Дивеев Дмитрий Алексеевич –

научный сотрудник Центра экспериментальной психологии МГППУ EJmail: diveev2@gmail.com

Индина Татьяна Анатольевна–

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории саморегуляции ПИ РАО EJmail: tatiana_indina@mail.ru

Капица Мария Сергеевна –

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории психологии труда факультета психологии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Москва

Крылов Андрей Константинович –

кандидат психологических наук, Институт психологии РАН, программист Центра экспериментальной психологии МГППУ EJmail: neuru@mail.ru

Куравский Лев Семенович –

доктор технических наук, профессор, декан факультета информационных технологий МГППУ, заведующий кафедрой прикладной информатики факультета ИТ МГППУ EJmail: dekanatitmgppu@mail.ru

Лалу Саади –

профессор, Институт социальной психологии, Лондонская Школа экономических и политических наук, Лондон, Великобритания EJmail: s.lahlou@lse.ac.u http://www.psych.lse.ac.uk/socialpsychology

120

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:06

Page 121

Экспериментальная психология, 2009, № 1

Леонова Алла Борисовна –

доктор психологических наук, профессор, заведующая лабораторией психологии труда факультета психологии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова

Мармалюк Павел Алексеевич–

аспирант факультета информационных технологий МГППУ, программист Центра информационных технологий для психологических исследований МГППУ

Марченко Ольга Павловна –

научный сотрудник Центра экспериментальной психологии МГППУ EJmail: olga.marchenko@yahoo.com

Моросанова Варвара Ильинична –

доктор психологических наук, профессор МГППУ, заведующая лабораторией саморегуляции ПИ РАО EJmail: morosanova@mail.ru

Носуленко Валерий Николаевич–

доктор психологических наук, ведущий научный сотрудник Института психологии РАН, главный научный сотрудник Центра экспериментальной психологии МГППУ EJmail: valery.nosulenko@gmail.com

Петрова Екатерина Александровна –

выпускник кафедры прикладной информатики (в психологии) факультета информационных технологий МГППУ

Самойленко Елена Станиславовна –

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН, старший научный сотрудник Центра экспериментальной психологии МГППУ EJmail: elena.samoylenko@gmail.com

Скотникова Ирина Григорьевна–

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН EJmail: iris236@yandex.ru

Эллиот Марк–

доктор психологических наук, профессор Национального университета Ирландии, Гэлуэй

121

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:07

Page 122

Экспериментальная психология, 2009, № 1 Our Authors Abramochkina Veronika Igorevna

Graduate student, Chair of Applied Informatics (in Psychology), Department of Informational Technologies, MCUPE

Alexandrov Yuri Iosifovich

Prof., Dr. Sci. in Psychology, Head of Laboratory, Institute of Psychology, RAS, and Head Research Associate, Center of Experimental Psychology, MCUPE. EJmail: nyualex@psychol.ras.ru

Belopolskiy Victor Isaevich

Dr. Sci. in Psychology, Head of Section, Institute of Psychology, RAS, EJmail: vbelop@cogitoJcentre.com

Blinnikova Irina Vladimirovna

Cand. Sci. in Psychology, Senior Research Associate, Laboratory of Psychology of Labor, Lomonosov Moscow State University

Demidov Alexander Alexandrovich

Research Associate, Center of Experimental Psychology, MCUPE EJmail: alexander.demidov@gmail.com

Diveev Dmitry Alexeevich

Research Associate, Center of Experimental Psychology, MCUPE EJmail: diveev2@gmail.com

Elliott Mark

Prof., Dr. of Psychology, National University of Ireland, Galway

Golovina Elena Vladimirovna

Cand. Sci. in Psychology, Research Associate, Institue of Psychology, RAS, and Center of Experimental Psychology, MCUPE EJmail: lenaJliana@mail.ru

Indina Tatyana Anatolyevna

Cand. Sci. in Psychology, Senior Research Associate, Laboratory of SelfJRegulation, Psychological Institute, Russian Academy of Education EJmail: tatiana_indina@mail.ru

Kapiza Maria Sergeevna

Cand. Sci. in Psychology, Senior Research Associate, Laboratory of Psychology of Labor, Department of Psychology, Lomonosov Moscow State University

Kuravsky Lev Semenovich

Prof., Dr. Sci. in Technology, Head, Chair of Applied Informatics, and Dean, Department of Informational Technologies, MCUPE EJmail: dekanatitmgppu@mail.ru

Krylov Andrey Konstantinovich

Cand. Sci. in Psychology, Research Associate, Institute of Psychology, RAS, Program Developer, Center of Experimental Psychology, MCUPE EJmail: neuru@mail.ru

Lahlou Saadi

Professor, Institute of Social Psychology, London Schcool of Economics and Political Science EJmail: s.lahlou@lse.ac.uk http://www.psych.lse.ac.uk/socialpsychology

Leonova Alla Borisovna

Prof., Dr. Sci. in Psychology, Head, Laboratory of Psychology of Labor, Department of Psychology, Lomonosov Moscow State University

122

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:07

Page 123

Экспериментальная психология, 2009, № 1

Marmaluk Pavel Alexeevich

Postgraduate student, Chair of Applied Mathematics, Department of Informational Technologies, Program Developer, Center of Informational Technologies for Psychological Research, MCUPE

Morosanova Varvara Ilyinichna

Prof., Dr. Sci. in Psychology, MCUPE, and Head, Laboratory of SelfJRegulation, Psychological Institute, Russian Academy of Education EJmail: morosanova@mail.ru Dr. Sci. in Psychology, Leading Research Associate, Institute of Psychology, RAS, and Head Research Associate, Center of Experimental Psychology, MCUPE EJmail: valery.nosulenko@gmail.com

Nosulenko Valery Nikolayevich

Petrova Ekaterina Alexandrovna

Graduate student, Chair of Applied Informatics (in Psychology), Department of Informational Technologies, MCUPE

Samoylenko Elena Stanislavovna

Cand. Sci. in Psychology, Senior Research Associate, Institute of Psychology, RAS, and Center of Experimental Psychology, MCUPE EJmail: elena.samoylenko@gmail.com

Skotnikova Irina Grigoryevna

Cand. Sci. in Psychology, Senior Research Associate, Institute of Psychology, RAS EJmail: iris236@yandex.ru

Velichkovsky Boris Borisovich

Cand. Sci. in Psychology, Assistant Professor, Chair of Methodology of Psychology, Department of Psychology, Lomonosov Moscow State University

123

16 æ

Ø

1 ˛ Œ

ξ

æŁı º.qxd

13.05.2009

16:07

Page 124

Экспериментальная психология, 2009, № 1 К нашим авторам Наш журнал публикует результаты экспериментальных психологических исследоваJ ний, работы по теории и методологии психологического эксперимента, информацию о программном и аппаратном обеспечении эксперимента, о значимых событиях в мире эксJ периментальной психологии. В статье, посвященной экспериментальному исследованию, как правило, должно приJ сутствовать описание цели исследования, решаемой задачи, метода, аппаратуры и способа ее использования, стимульного материала, испытуемых, зависимых и независимых переJ менных, инструкции, процедуры, данных и способа их обработки, а также обсуждение реJ зультатов и общие выводы. Короткие статьи с описанием предварительных результатов, аппаратуры для экспериJ ментальных исследований, научных событий и т. п. могут не включать одну или нескольJ ко из обозначенных выше позиций. Статья должна иметь аннотацию и ключевые слова (на русском и английском языках). В конце приводится список литературы. Ссылки в тексте даются в круглых скобках (автор, год). Ссылки на иностранные источники в тексте и в списке литературы приводятся на языке оригинала. Объем статьи – до 30 тыс. знаков, информационного сообщения – до 15 тыс. знаков. Формат страницы А4, поля 2,5 см с обеих сторон, шрифт Times New Roman, кегль 12, абJ зац: отступ 2,5 см, междустрочный интервал 1,5. Заголовок статьи набирается прописными буквами. После заголовка, аннотации, основного текста статьи и списка литературы проJ пускается одна строка. В редколлегию (почтой в адрес редакции, секретарю или любому из членов редколлеJ гии) необходимо представить распечатанный экземпляр статьи, а также направить элекJ тронную версию по адресу: expeditorial@gmail.com. Иллюстрации, таблицы и графики должны быть представлены отдельными файлами форматов .jpg, .tif, .xls электронной почтой или на диске. Необходимо по возможности избегать надписей на рисунках и графиках: используйте цифровые обозначения с расшифровкой в подрисуночной подписи. Аннотации, ключевые слова и подрисуночные подписи снабжаются переводом на ангJ лийском языке. Все научные статьи проходят рецензирование. Принятие статьи к публикации означаJ ет, что для публикации тех же данных в других изданиях потребуется согласие редакции нашего журнала. Обязанностью авторов является забота о корректном использовании в тексте идей и данных других исследователей. Отдельным файлом подаются сведения об авторах: фамилия, имя, отчество, ученая стеJ пень/звание, должность, место работы, адрес электронной почты и номер телефона для связи. Почтовый адрес редакции: Шелепихинская наб., д. 2А, корп. Г. Более подробно о требованиях к представляемым материалам можно узнать на сайте www.psyjournals.ru

124

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ Ежеквартальный научный журнал Научный редактор - М. И. Бутусова Корректор - К. М. Корепанова Переводчик - М. И. Бутусова Дизайн обложки, графика: Н. М. Толбацкая Компьютерная верстка: Л. И. Грудева Секретарь - К. И. Ананьева

Адрес редакции: 127051 г. Москва, ул. Сретенка, д. 29, ком. 215 Тел.: (495)632-99-75; факс (495) 632-92-52. http://psyjonrnals.ru Редакционная коллегия: Центр экспериментальной психологии 123390, г. МОСКВУ, Шелепихинская наб., д. 2а, корп. Г. e-mail: expeditorial@gmail.com Адрес редакшюнно-издательского отдела: 123390, г. Москва, Шелепихинская наб., д. 2а, ком. 409 Тел. (499) 244-07-06 доб. 223

© Московский городской психолого-педагогический университет. 2009. Том 2..№1. Перепечатка материалов из журнала и его приложений допускается только по согласованию с редакцией Лицензия Пи № ФС77-32720 от 01 августа 2008 г. Формат 70x100/16 Бумага 80 г офсетная № 1 ТиражЮОО экз. Заказ Ns 171 Отпечатано в типографии ООО "АЛВИАН" 115583, Москва, ул. Генерала Белова, 26 тел.: (495)399-30-18 факс: (495) 399-54-06