www.phantastike.ru
Андрей Валентинов Спартак Пусть скажут мне, какой помог им бог из состояния маленькой и презренной шайки перейти в состояние государства, которого пришлось страшиться римлянам со столькими их войсками и крепостями? Уж не скажут ли мне, что они не пользовались помощью Свыше? Если же благодеяния должны быть приписаны помощи богов, то немалую помощь оказали они тем гладиаторам, которые свергли с себя оковы рабства. Одержавши множество побед, они предавались удовольствиям, делали, что внушала похоть, и жили подобно царям. Блаженный Августин. «О граде Божьем» Ты погиб почти двадцать один век назад, мой Спартак. Двадцать один век, даже подумать страшно! Что устоит перед косой Кроноса, не сотрется в хрустальных жерновах Времени, не исчезнет навеки? Но ты не забыт, Спартак! Тебя помнят, твое имя повторяют, о тебе до сих пор спорят… [Из материалов дискуссии на сайте «Русская фантастика»] — Героизм Спартака, воспетый в советское время, — блеф! — Даже имя Спартак ни о чем не говорит. Это просто кличка, которую обычно давали по манере вести бой или по иным критериям. — Упоминания о Спартаке есть, но исключительно в мемуарах победившего противника. Трудность не в том, что нет информации, трудность в ее субъективности. — А не было ли каких других источников? Скажем, тех же еврейских, египетских, персидских? — А откуда бы они взялись? Хотя… Были же кили-кийские пираты! — Но что нам еще остается делать? Ведь победители имели возможность написать историю Спартака по-своему. — Однако даже противники утверждают, что он был «вполне достойным полководцем», хотя могли бы обозвать «гнусным гладиатором». Для реконструкции недостаточно, но один вывод уже можно сделать: хороший человек был, в смысле — положительный персонаж. — А так ли уж высока вероятность того, что восставший раб будет иметь положительные «личностные качества»? Мягко говоря, не очень. А вот наоборот — это запросто. — Эти качества мы будем оценивать с позиции раба, с позиции рабовладельца или по какой-либо абсолютной шкале? — Рабу по рождению присуща своеобразная социальная импотенция — он умеет быть только рабом и ничем кроме раба, а его сокровеннейшее желание — оказаться по ту сторону рабовладельческого кнута и самому помыкать рабами. Не самый приятный тип, не правда ли?