Угро-руськы народны казкы

VASORRÚ

Зберька казок «Инджибаба з желѣзным носом» опубликована в Буда пештѣ року 1970 выдавательством Európa яко 50. публикация в серии Népek meséi (Казкы народов свѣта). Судьба той книжкы была нелегка. Мер Унгвара Мигаль Финцицкый (1842–1916) еще в своих молодых роках позберав понад 90 русинскых казок и понад 300 спѣванок. Спѣванкы опубликовав уже року 1870. З казками му так легко не выйшло. Уже в старшом вѣку писав, же адво катскы и сполоченскы повиннности оддалили

«Те перь на схылку живота з жалём перечитую

моём архивѣ

война и наставшы по нёй перемѣны. Финцицкый не дожив ся выданя своёй книжкы. Най и запоздивши на 100 рокы вертаеме угро русскому народу ёго богатство, дякуючи и кланяючи ся Мигалю Финцицкому. Казкы классификованы подля каталога Аарне Томпсона и мадярского каталога Берзе Нодь Яноша. Додаточным але и достаточным мотивом до нашой публикации суть скандалны и безсовѣстны «выправеня», внесены в часѣ коммунистичного иде ологичного диктату, названы евфемично «переклад на українську мову зі змі нами», о котрых найлѣпше свѣдчать властны слова коммунистичных «інженерів людських душ», доданы в конци книгы (Позадслово з украинского выданя 1975. року). Наша ж публикация строго одповѣдать оригиналу без жадных вы правень и выимок, «виховних завдань» и «технічних причин», и захована в нёй без всякых змѣн «певна

еден легѣнь на имя Янко, котрый

од чого

спудив.

де ни было, быв

не боить, и не есть на

дѣло, од

кого

бы

краин, од села до села, гледати собѣ мѣсто, де бы го научили бояти ся. Як собѣ так иде, стрѣчать ся з едным газдом, котрый выздрѣв ся на указного легѣня и зазвѣдав: Де идеш, бѣдный хлопче? Иду службу гледати, але такое мѣсто хочу, де бы мя научили бояти ся, бо я не годен ся ни од чого спудити. Тогды и не йди дале, бо я тя возьму, кличе газда. Я тя научу бояти ся. — Айбо доеднайме ся — гварить легѣнь, — кедь пан газда мя не научать бояти ся, тогды в конци рока заплатять ми тристо форинты. Ту моя рука,

сесь смѣлый легѣнь

в

една

бо дачто там и в бѣлый день страшило и наганяло одтам люди. Подумав газда, же добрѣ бы там загнати Янка на варту, най ся дознать, кто и что за еден тот страшок. Но та пойшов ку попови, выклав му свой план и на мѣр, выхвалив Янка, же то такый легѣнь, котрый ни од кого и ни од чого ся не боить. А что як ся му подарить страшка зо церкви выполошити? Поп ся прерадый

го и розрубали начетверо. Того мяса было, же цѣла церковь повна бы ла! И веце в церкви уже не страшило. На другый день рано пойшов Янко до попа и заголосив му, же нѣт веце в церкви страшка. На тоту новину позбѣгав ся народ. Пойшли вшиткы до церкви и не могли стямити ся з великого здивеня, же Янкови удало ся знищити страшка. Поп нараз такой выплатив Янка шѣстьсто форинтами. А газда Иван признав, же не годен спудити Янка, та и он роз вязав тапловку и выплатив Янкови догварены тристо форинты, але и пропустив го зо

Янко зась пойшов

бий

запряжу до ярма.

медвѣдь нияк не

слово, або не

розумѣти. Доста того, же вола забив и зачав го рвати на фалаткы. Тогды вы йшов из гавры другый медвѣдь и взяв ся за другого вола. И дотоль го бив, же наконець забив. И того Янко призывав на порядок, же най уважать, бо кедь забие вола, та буде намѣсто нёго в ярмѣ. Нич не помогло красное слово ани тому. Выйшов третий, за ним четвертый, и забили и другы два волы. Янко и тых нагваряв, жебы не забили волы, бо запряже их намѣсто волов. Ани тоты не послухали Янково слово. Нажерли ся добрѣ и спокойно поплянтали ся собѣ назад до гавры. А Янко межитым наклав повный воз поваленыма деревами

А другый раз пан загнав Янка на мочарь, что была под лѣсом, в котрой ся звыкли повалёвати дикуны. Думав собѣ, же там го дикуны настрашать, а може и пожеруть. Дав му такый росказ: — Ты, Янку, иди ты попод лѣс, там на березѣ озера пасуть ся мои свинѣ, та понесеш кондашови четыри хлѣбы и пару бочкор. Янко зобрав ся, четыри хлѣбы и бочкоры поклав до тайстры и гайда попод лѣс, ку тому озерови. Як там прийшов, видить,

их

маш бочкоры, обуй ся, не ходи босый. Медвѣдь лем мыркнув, а з той довгой бесѣды ани мук не розумѣв. Тогды Янко еще силнѣйшне впаковав му по туши, онь ся медвѣдь звернув. Теперь му нараз позавязовав бочкоры на задны лабы и зачав медвѣдём обертати: най скоро жене свинѣ дому. Але, правда ж, опусто было бесѣдовати, не хотѣв пан медвѣдь слово послухати. Не было что робити, хопив Янко палицю и, раз медвѣдя, раз свинѣ побиваючи, пригнав дому стадо дикунов на панскый стежар. Что то было великого страху, коли вздрѣли множество дикунов, а еще и медвѣдя! Але пан нич не мог доганяти,

Было, де ни было, раз десь за далекым морём было едно кралёвство. А в том кралёвствѣ мав краль три такы чудокрасны дѣвкы, же людскым оком не мож было на нѣ позирати

не здивити ся. Видав, не было им пары на цѣлом свѣтѣ. Ой, ходили их позирати и дивити ся з великых, далекых земель правдивы принцы кралёвского рода, грофы

не лем позира ти и дивити ся, але и сватати. Краль, вшелияк, ани свѣта не хотѣв видѣти без своих красных дѣвок и одбывав

выгва рьками. Одданя дѣвок все одтяговав, одкладовав, не хотѣв з нима розлучити ся. А недалеко од кралёвого вароша, была една скляна гора, така высока, же ей верх до неба сягав. И на том верху жили три шарканѣ. Еден мав шѣсть голов, другый восям, а третий дванадцять. Раз едной ночи тоты три шарканѣ прийшли до кралёвскых палат и выкрали трёх чудокрасных дѣвок. Однесли их на скляну гору, де каждый

на плечи, я тя вынесу на гору, а дале уже твое дѣло!

середущому повѣв:

А ты зостанеш ту, покля ти не даме знати. И так зробили. Двое подлетѣли на скляну гору, найшли там троѣ палаты, де бывали шарканѣ. Сперву пойшли до шѣстьглавого. Младшый зайшов удну, а старшый чекав вонка. Як зайшов из саблёв до палаты, найшов там найстар шу кралёву дѣвку, котра ся барз обрадовала, же сесь красный легѣнь за нёв прийшов.

Сегѣниця бояла ся слово повѣсти, бо шаркань спав там на диванѣ, як все звык по полуденку. Очи мала червены, выплаканы, але з радостёв позирала на легѣня, котрый прийшов ку шарканю, двиг саблю и едным махом одтяв му вшиткы шѣсть голов. Тогды повѣв: Нуж, принцезно, знебыли сьте ся шарканя, теперь пойдьте за мнов, вонка чекать мой брат, знесе вас из го ры. А я мушу дале ити, у другы палаты. Кралёвска дѣвка рада раденька красному слову, нараз вышла перед

мой брат, знесе

Йой, что

зрадовала

ани

куды, в котрый бок мае ити. Айбо хлопець взяв ю за руку, скоренько передав старшому братови, котрый ю посадив собѣ на плечи и нараз одлетѣв з нёв на землю, де уже на ню чекали двое. Так зробивши, полетѣв назад на скляну гору, и два браты чим скорше побрали ся ку палатам дванадцятьглавого шарканя. И ту стар шый зостав вонка, а младшый зайшов удну. Увидѣв там наймладшу принцезну, котра плакала. Ани едно не смѣли слово повѣсти, лем знаками ся догваряли, обы не збудили шарканя, котрый на диванѣ спав свой пополуднёвый сон. Легѣнь двиг саблю и так зарубав из нёв до шарканя, же му дванадцять голов нараз

палат шѣстьглавого шарканя, а там стрѣтив едну стару босорканю, шарканёву матѣрь, и гварить: Нолем, стара босорко, знеси мя скоро з той горы, бо кедь нѣт, та тя такой зотну! — Сынку солоденькый, я бы ти рада помочи, лем видиш, яка м стара, уже бы м не бировала. Але вмѣсто того дам ти такы ножичкы, что знають сами краяти. Хлопець змиловав ся над старов босорканёв, взяв ножичкы, по дяковав и побрав ся до палат восямглавого шарканя. Та лемчто вступив до тых палат, зась там стрѣтив едну стару босорканю, шарканёву матѣрь, та и той повѣв: Нолем, стара босорко, знеси мя скоро з той горы, бо кедь

бы

лем видиш, яка

стара, уже бы м не бировала. Але вмѣсто

дам

кантарь, котрым лем потрясеш, та прийде

а як захочеш зась пропаде.

над нёв. Як вы йшов з палат первым дѣлом потряс

взяв кантарь, подяковав

уже аминь, кампес! Та де найде воду

зато

голову думка, и так одповѣв:

— Добрѣ, добрѣ, солодкый пташе, а кедь найду ти воду, ци зне сеш мя на землю?

Знесу, сыне, лем гледай раз-раз, бо ти конець буде!

Хлопець и туды, и сюды по горѣ и раз лем увидѣв ольшину. «Но,» подумав собѣ, «вшак там, де росте ольшина, мусить быти мокрое мѣсто, там треба гледати серенчу.»

Скоренько взяв ся до того и попод ольшинов зачав саблёв копати яму, а вода нараз выбила. Копав и копав дале и, як была уже яма на гордов велика, лишив

ножичкы, выкрайте такое платя, обы красшого не было на свѣтѣ! А ты, игло, так го поший, обы ани шва не было видко! Панебоже! То требало видѣти, як тоты ножичкы краяли и як тота игла шила! Ножичкы за едну минуту выкраяли, а игла такой слѣдом по шила. Платя было готовое, а хлопець собѣ уклав ся спати. О повночи сабов ся пробудив и поднимать легѣня, же най ся бере до шитя, бо ин шак не буде на рано готовое платя. — Лем вы ся нич не старайте, пане майстер! Пошив я тото уже сночи. Сабов пойшов позирати платя, а як увидѣв, та онь застыв. Не лем же такого красного платя еще в животѣ не

ножичкы,

обы

было, як тото вчорашное, а ты, игло, так поший, обы и не слѣдный быв ани еден шив! Ножичкы выкраяли, игла пошила, и платя за едну минуту было готовое, а было сѣм крат красшое од того вчорашного.

Другый день прийшла принцезна, помѣряла на себе, и барз ся ёй любило. Покликала на свадьбу и сабова. Сабов охотно пойшов, и легѣня кликав, айбо тот не хотѣв ити. Но та пойшов сабов сам. Зоставала еще третя невѣста, наймладша принцезна, котру держав у власти перемѣтник з чортовов душов дванадцятьглавого шарканя. Он ся признав дѣвцѣ, кым есть, и погрозив, же кедь прозрадить го ро

полотно

же зробить так, як она хо че. Оддав полотно легѣнёви, най

айбо

як просять, кедь уже не хоче му прозрадити тайну того шитя. Легѣнь взяв полотно, дочекав ся, аж сабов ляже и заспить, а

взяв

до

Розстелив полотно на столѣ и так повѣв

красшое од красшых.

другый

рано принцезна

выплаканыма очима помѣряти платя и, коли взяла на ся, видѣла, же сесе сто раз красшое, як тоты два были. Еще и майстер сабов не годен быв стямити ся, бо ани он не видѣв еще нигда такое красное платя, одколи жие. Айбо принцезна выбухла плачом и доганяла сабовови: — Видите, видите, пане майстер, просила м вас, не чинѣть ми та кое красное платя, але напротив, чим паскуднѣйшое, а вы не послухали. Глумите ся з мене.

И зась зачала плакати и нарѣкати на свою злу долю, а тайну, про то, не прозрадила, бо ся бояла од чорта. Платя взяла, бо кедь уже сшитое, мусай буде го носити. Покликала и она на свадьбу сабова.

Приладив ся сабов, кликав и легѣня, айбо тот одмогав ся, нако нець повѣв, же прийде мало позднѣйше. Лемчто сабов одыйшов, легѣнь вытяг босорканьскый

Было, де ни было, айбо поправдѣ быв

еден газда, котрый запряг четыри волы и пойшов

возом

лѣса

дрыва. Як там на кладовав дрыва на воз, прийшов ку нёму

звѣдать: Ци чуеш, пане газдо, повѣчь ты менѣ такое, коли бы сь любив щастливый быти: теперь, в молодых лѣтах, ци як будеш старый? Газда, котрый быв еще молодый чоловѣк, задумав ся, а по кур том розважаню так одповѣв: Та я бы так казав, же теперь, покля молодый ем, из нещастём ачей легше годен ем збировати, айбо на стары колѣна тяжко бы м то зносив. Та кебы мож выбрати, та волѣй у старости хотѣв бы-м щастя. Як то повѣв, чорт щез, а он собѣ дале накладовав дрыва. Неодов го закончив з тым и загнав сына, най прижене волы, что ся пасли неда леко, бо треба запрѣгати и йти дому. Але сын пригнав лем два волы, бо тымчасом два другы пожерли вовци. Но, уже ту было первое нещастя. Но, айбо

жену, як тота, что там при ватрѣ сидить. На тото пан вытяг з жеба едну златовку 1 и загнав слугу, най ю закличе, бо ёму корч хопив жолудок, та най прийде помастити му брюх. Слуга вернув ся ку ватрѣ: Нолем, мила женочко, будьте така добра, моёму панови недобрѣ стало ся в кочии, ту вам загнав златовку, прийдьте го помастити. Жена ся одтѣговала, айбо муж гварить: Лем ты йди, придадуть ся нам тоты грошѣ, пару днѣ з них мо жеме прожити. Но, жена прийшла ку кочии.

Обернув ся отець назад наистѣ, якыйсь великый таркастый вовк забрав дѣтвака, что зоставав на березѣ. Од страху пустив у воду и того, что мав у руках. Теперь обстав ся без дѣти, и подумав, же навѣкы их стратив. Айбо Господь иншак зарядив. Того, котрый упав у воду при несло там, де рыбарѣ вергли

залѣзти у внут ро коня. Сегѣнь кочиш мусѣв то зробити, ци хотѣв, ци не хотѣв, бо пан бы го застрѣлив. Як быв удну, пан зашив го, а сам сѣв на кочию и з ед ным позосталым конём по гнав дому. Раз лем прилетить зо скляной горы величезный птах, хопить коня з кочишом и понесе на скляну гору. Там коня розорвав, а кочиш з нёго лем выпав. Птах му гварить: Ци чуеш, кочишу, я уже од твого пана много ко чишов из конями поѣв, айбо уже раз хочу ёго самого

залѣзе вдну, айбо кочиш повѣв: — Пане, я не знам, як то треба зробити, най пан ми, прошу крас но, сперву укажуть. Пан ся нахылив ку конёви задѣв голову удну, а кочиш тогды наглѣ го задруляв у внутро коня и зашив. З горы злетѣв великый птах з мѣ хом золота. Оддав го кочишови як награду, а сам хопив коня з паном и одлетѣв на скляну гору ѣсти. Так на скляной горѣ обернула ся ку кочишови серенча. Мѣх золо та поклав на кочию, и з трёма конями, з кочиёв уже не вернув ся назад. Погнав на берег моря, дав там справити торговый порт, а собѣ выстави ти прекрасный каштель. Порт справовали два справникы, котры, вшелияк, часто ся мѣняли. Раз прийшов еден молодець просити ся на мѣсто справника, а по го динѣ прийшов еще еден. Обое двое видѣли ся доста способными, при яв их и загнав на шифу, что там стала

а панѣя еще горше. Так ся росплакала панѣя, же платя ёй спереду цѣлком мокрое было од слыз. Неодовго подняв ся на палубу и муж и, коли видѣв жену так горко плакати, зазвѣдав ю:

— Чом плачеш, жено моя мила?

Айбо жена не могла повѣсти ани слово. Пан собѣ так подумав, же то, ачей, справникы повѣли ёй недобры слова, и побрав ся до властника порта, обы тых двох примѣрно покарав, аж и дав завѣсити. Властника порта страшно змерзило, якых то наяв справников, же они так досадять вандруючым панѣям. Нараз дав поставити двѣ шибе ни и привести тых двох справников, обы их скарати.

де ни было, на сём великом свѣтѣ были раз два браты. Еден быв барз богатый, другый барз худобный.

того

еще

цѣла громада дѣтисок.

ночь встав худобный приготовляти ся на полуночну святу службу, встав и хотѣв огня класти, бо вечерна грань уже згорѣла на попель. Надармо шпыртав у своёй тайстрѣ, не годен быв найти ни кремѣнь, ни черь, обы искру запалити, а так и нѣяк было огня роскласти. Та загнав найменшого сына до сосѣда, до богатого брата, же най дав бы мало грани огень запалити. А богатый брат быв такый добрый брат, же не лем грани не дав, ай еще дѣтвака хопив за шию и выдруляв вон, сердито гойкаючи: — Та еще и вночи не дасте ми покой, та еще перед такым вели кым святом! Дѣтвак вернув ся дому барз огорченый и

мы тобѣ огня, бѣдный

кедь нам одповѣш на нашы звѣданя. Раз хочу чути звѣданя, а тогды повѣм, ци годен ем на них од повѣсти.

тото озвав ся Дождь и звѣдать: Як думаш, ци добрый дождь? Барз добрый, коли высхла земля.

озвав ся Замороз:

Як думаш, ци добрый замороз?

— Дуже добрый, коли кал, бо го стягне и мож ходити по сухому. А третёе звѣданя поклав Вѣтор: А ци добрый вѣтор? Дуже добрый влѣтѣ, бо выдуе и высушить калы.

Трое ся перезирнули и так постановили, же бѣдный чоловѣк одповѣв доста добрѣ. Но, зачим добрѣ сь одповѣв на нашы звѣданя, повѣли му, достанеш од нас огня, а окрем того, понеже знаме, же сь худобный, не маш, что ѣсти, як прийдеш дому, зайди в комору, там найдеш доста ѣдѣня про себе и своих дѣти. А теперь простри гуню, насыплеме ти грани. Йой, что напудив ся худобняк. Кедь теперь простре гуню, а тоты му насыплють

правда, и указав братови пять коблы3 золота и стрѣбра. — Айбо як прийшов есь ку тельо грошом так наглѣ? Та так, же в рождественну ночь, коли м загнав дѣтвака за гра нёв, а ты го так сердечно прияв, же ани огня не дав есь, а сына мого выдруляв есь, залѣз ем на тополю, что росте у мя перед капуров, и пози рав ем, ци не буду видѣти десь огник. Уздрѣв ем недалеко на полю маленькый огник. Пойшов ем просто на нёго. Там были трое и повѣли, же дадуть ми огня, кедь

огня, кедь

Гадав, гадав, айбо зато не знав повѣсти ани едному ёго имя. А трое были тоты, з котрыма рок теперь говорив ёго худобный брат. Они добрѣ знали, же богатый брат лукавить, хоче допасти ся до гроши, обы еще веце збогатѣти. И тото знали, же минулого рока на Свя тый Вечур не хотѣв дати огня свому младшому братови. Та хоть не знав угадати их имена, повѣли му: — Но, та лем ты простри губаню, та даме ти грани, кедь не маш дома огня.

Лакомый до гроши брат не заставив себе чекати, простер губаню, а тоты му насыпали десять лопат грани. Он задѣв рукы у рукавы губанѣ, обняв тото вшитко и так понюс дому. Як зайшов

Быв раз еден вояк, котрого з полка пропустили, понеже выслужив уже сѣм раз далеслужбу. Дали му три крайцарѣ путёвого. Была то, правдаж, мизерна платня по довгой службѣ, але задарь вояк умоляв, задарь просив веце путёвых гроши. Так му одповѣдали, же краль не мать веце пѣнязи, а идь собѣ, вояче, з божов славов. Но та пойшов сегѣнь вояк, а же не мав сирота на свѣтѣ никого, та пойшов у ковды. Раз десь вандруючи стрѣтив другого жебрака, а тот му гварить: Ци чуеш, ты вояче, дай ты менѣ еден крайцарь! Яй, чоловѣче добрый, та як я ти дам еден крайцарь, коли я сам лем три мам? Тельо ми дали путёвого, як мя пропустили з катунства. З тыма трёма крайцарми пойшов ем у ковды. Та кедь я ти дам еден крайцарь, вшак ми зостануть лем два крайцарѣ! Айбо тот другый сегѣнь ковдош так знав красно просити, же на конець вояково сердце схылило ся перед ним, вытяг еден крацарь и од

лем

мам?

айбо

Кой достав

просив,

попросиш, нараз ти дам. Но, кедь такое дѣло,

вояче, что бы

до тайстры. Ковдош дав му таку тайстру, и вояк пойшов дале. Теперь уже вояк ся чув лѣпше. А же в ёго кралёвствѣ жебраня не ишло доста добрѣ, та перейшов до сосѣдного кралёвства и став жебра ти просто перед кралёвскыма палатами. Як там постойковав, чекав ал мужну, увидѣв го краль, и саблю му увидѣв. Выйшов ку нёму и просив: Ци чуеш, ты ковдоше, дай ми тоту саблю! Не дам я тоту саблю, пресвѣтлый пане кралю, одповѣв ковдош.

— Та кедь не даш, та ту зостанеш. И нараз росказав, обы ковдоша заперли до шарканёвой цимрѣ. Бо у того краля была така цимря, де бывали три шарканѣ. Кого на ночь там заперли, того шарканѣ до рана пожерли. Подумав собѣ краль, же ковдоша дасть шарканям пожерти, а тогды легко достане саблю.

ковдош

быв бы

кебы не знав мерковати на себе. Бо краль го сперву

«Пий, Янку! Не бой ся, Янку!» Зачудовав ся краль и сам пойшов ку воякови. И звѣдать

Что ти ся снило, вояче? Не спав я нич, пре свѣтлый кралю, бо три шарканѣ хотѣли мя пожерти вночи, айбо я з нима выбабрав, бо вшиткых трёх замаршировав ем до тай стры. Еге, ту суть, ни, най ся лю бить увидѣти. Краль попозирав на шарканѣ и росказав, най их выпустить. Вы служеный вояк три шарканѣ выпустив, а были то поправдѣ три чорты. Видѣв краль, же того вояка так

на лежало. Зато мусить теперь моя грѣшна

мучити и карати, и зато мя мордують чорты. Поможи ми, ощади ми мои мукы! Росповѣчь рано сынови, что сь ту видѣв. Повѣчь му, же в пивници суть дванадцять кади золота, най го роздѣлить межи попами, обы ся молили за мя, жебы м годен ити на небо. А ты як сюды трафив, добрый чоловѣче? Ковдош росповѣв свою дотеперѣшну историю, же ёго, верабоже, з трёма крайцарями пропустив краль.

Кралёва душа повѣла му: — Тот твой краль, то мой младшый брат. И он колись трафить у пазурѣ чортам. Айбо мало м не забыв, ту ключ од той пивницѣ, де суть дванадцять кади золота. Держь го и дай моёму сынови и не забудь, что м тя просив. Вояк перебрав ключ, а краль назад ся уклав до деревища. На другый день краль загнав слугу, най принесе саблю. Айбо як тот ся приблизив

бо иншак ни гда ся не выслободить од чортов. Не вѣрю ти, вояче, дармо ми будеш брехати! Айбо ту ключ од пивницѣ, что передав твой няньо. Кедь не вѣриш, идь там и увидиш на свои очи! Нуж, тото уже мусѣв краль вѣровати. Первым дѣлом спустив ся до пивницѣ, за котру ани не знав дотеперь. Як ю отворили, та лем найшли дванадцять кади золота, котрое нараз дав роздѣлити межи попы. Вояка лишив краль при собѣ и навечур так му повѣв:

Сыне мой ты сю ночь зась в том теремѣ будеш ночовати, де минулу ночь быв есь, и рано ми повѣш, ци досадили чорты мому нянё ви, ци нѣт. Вояк пристав на

обы

легше

Дали му

лем коло

сыне мой, кедь

мук, та однесь мя теперь до раю!

взяв кралёву душу

однюс

зачав дуркати. Святый Петро отворив капуру

дур кать. Як увидѣв кралёву душу, такой

вызирнув, же кто

запустив, а воякови повѣв: Пак ты, чоловѣче добрый, иди

котрых

завѣшены

Дотоль ся картяли, покля вояк не выиграв сто душ. И понеже перейшли у ёго пов ну властность, поклав их до своёй тайстры. И утѣк з нима, онь перед ка пуров рая став. Там еще раз задуркав. Святый Петро отворив капуру, выкуплены душѣ запустив, а вояка и теперь не пустив. Но, та вояк пойшов и другый раз до пекла, и еще раз од Луцифе ра выиграв сто душ. И тоты поклав до тайстры и третий раз прийшов под капуру рая. На силное дурканя Святый Петро отворив капуру и сто выкупленых душ запустив. Айбо теперь запустив и вояка, бо он двасто и едну душу выслободив из пекла и тым заслужив ся на то, обы перебы вав в радости межи святыми на вѣкы вѣчны, або хоть лем покля ся му не зунуе.

Было, де ни было, аж десь за морём быв на свѣтѣ еден корчмарь а мав два сыны. Еден ся кликав Григор, а другый Даньо. Первый быв гордый и держав ся навелико, а другый благый, добродушный, котрого каждый любив. Отець так звык быв гварити: — Увидите, з того Григора буде раз великый пан. А Даньо неши ковный. Раз до корчмы зайшли два паны, и покля их Даньо выслужовав, Григор з отцём з панами бесѣдовали. Еден пан росповѣдав, же ту недалеко суть кралёвскы палаты, а в них зачарована принцезна, котру лем тот годен одчаровати, котрый выстоить три пробы. Айбо пак тот, что ся так заслужить, набизовно достане принцезну и кралёвство. Григора тота вѣсть имила за живое: а что кебы и ёму стати на тоты пробы, мог бы еще з нёго быти великый пан, або и сам краль. Скоро

Григор нюс ся дале, аж прийшов на берег озера, де плавали два надцять качок. Что мав в головѣ, что не мав, айбо зоскочив з коня Гри гор и зачав метати в качок дробнов рѣнёв. Озвав ся на то качур: — Айбо, солодкый витязю, не мечь ты до нас тым камѣнём, бо нам вшиткым порозбиваш головы. Григор про то метав камѣня дале, доколь лем мав дяку. На щастя, не трафив ани едну качку. Коли ся позабавляв досыта, рушив дале. Наконець прийшов до лѣса, де стояли тоты закляты палаты. Уже зда леку видко было стрѣхы и турню, котра была така блискача, же мусѣв конёви очи завязати, бо иншак не годен быв конь ити вперед через слѣ пячое свѣтло. Наконець, як з бѣдов дойшов под капуру тых палат, злѣз из коня и пробовав ю отворяти, айбо, правдаж, не годен быв. Зачав дур кати на капуру, пак взяв великый камѣнь и зачав бити камѣнём. Словом, таку ларму учинив перед капуров, якбы то он быв заклятый краль. На тот гримот отворив ся облачок при капурѣ и высунула ся голова старухы: Но, кто есь и что хочеш? Григор гордо повѣв: — Я витязь Григор, прийшов ем выслободити зачаровану прин цезну. На тоты слова облачок ся забухнув, и еще барз довго требало чекати, аж отворила ся капура, через котру Григор гордо вкрочив. Старуха заперла капуру, взяла на плечи мѣх проса

Григора на едну красну лучку. По той лучцѣ порозсыпала

просо

ключѣ, помахала головов, тогды взяла го за руку и повела в палаты. Было там чому дивити ся! Всягды самое золото, стрѣбро и диа манты. Старуха завела го в еден великый терем, в серединѣ котрого увидѣв три дѣвкы, закрыты фатёлом и зовсѣм еднакы, ниякой розликы межи нима не мож было найти. Но, Григор, теперь меркуй! Старуха повѣла: — Нуж, витязю, подъяв есь ся на три пробы, обы выслободити за чаровану принцезну. Двѣ пробы провалив есь, теперь ту третя. Угадай, котра з тых трёх правдива принцезна. Маш на то едну годину. Айбо Григор не хотѣв собѣ голову сушити за цѣлу годину и

а Даньо, тяжко

айбо ишло му то барз неспоро.

лем видить, же доокола появили ся в страшном множествѣ мурянкы и носять до мѣха зерно. И неодовго вшитко было позберано, а педиг до запада солнця еще далеко было. И червеный мурянёк там быв и повѣв: — Зато, же сь нам в дорозѣ не ростоптав муряниско прийшли сьме ти помочи. За добро одвдячили сьме ся добром. И при тых словах мурянкы пропали. Прийшла стара, и як видѣла, же просо позберано догде зерна, повѣла, же то барз добрѣ. Тогды взяла Даня за руку и повела в палаты. Отворила му едну красну хыжу, де мог ся ладно выспати до рана. Рано зась прийшла стара, а в руцѣ мала дванадцять золотых ключи. Имила Даня за руку, вывела ку озерови посе ред лучкы, ключи шмарила в озеро и так повѣла: Тоты дванадцять ключи мусиш найти до полудне. И з тым пойшла гет. А Даньо там зажурив ся, что мать робити. Ай бо не довго сушив собѣ

зачаро вану принцезну. Двома

тре

то едну годину. Кедь не бизуеш

проба. Угадай, котра

тогды можеш

зостав сам и

гадам,

дому, бо иншак

а

мя, зато пови ную ся ти вѣчнов вдячностёв. Кедь мя не одмѣтуеш, ту моя рука, будь однынѣ моим мужом и паном! Данёви мало не выскочило сердце на тоты слова, так му ся по любила тота дѣвиця ангелской твари, и з радостёв прияв ей понуку. Скоро покликали попа, побрали ся, справили велику свадьбу, и доднесь еще жиють, кедь не умерли.

Было, де ни было, быв раз на свѣтѣ еден бѣдный чоловѣк а мав два сыны. Отець их заганяв каждый день в лѣс на рождя. Едного дня, як зайшли хлопцѣ до лѣсу, появило ся перед нима едно красное потя и так перед нима полѣтовало, якбы хотѣло ся дати влапити, айбо зато, кедь дакотрый го имав, та все дале полетѣло.

И так тото держало до самого темного вечора, имали тото потя, айбо наконець не имили. Айбо и рождя не набрали. Теперь уже задумали ся, як прийти дому з порожныма руками? — Нич тото! — досудили ся. — Завтра принесеме два раз тельо. Прийшли дому, а отець нараз зачав их звѣдовати, чом же не при несли нич. — Зато сьме не принесли, — повѣв еден хлопець, — бо появило ся перед нами едно красное потя, и хотѣли сьме го имити. И ходили сьме за ним, айбо не дало ся влапити,

же наконець пристав. И дали знати панови, най приведе дѣвку и подержать обручины. Пан прияв позваня, тай и прийшов зо своёв дѣвков. Як была гостина приготовена, покликали сѣдати до стола.

Двое хлопцѣ ледвы чекали, коли ся спѣчуть печонка и сердце. Коли уже судили, же спекли ся, братя Петро и Павел перезирнули ся, что значило: идеме на кухню. И вышли, и нагодов не было там никого. Старшый хопив потячое сердце, а младшый печонку и такой поѣли, и вернули ся ку накладеному столу. Як прийшло на печенину, дали на стол печеное потя. Пан нараз увидѣв, же якраз тото хыбить, что

была

нанашко, повѣв

Звѣдать го старшый хлопець: Чом плачете, крестный? А нанашко ёму одповѣв: — Як же мам не плакати, коли мя зато сюды загнали, обы м вас застрѣлив, точнѣйше лем младшого, и выбрав з нёго потячу печонку и сердце, а мизилник одрѣзав и указав як доказ вашому нянёви? Ей, тадь то не велика бѣда, одповѣв Петро. Ту маленькый пес, забийте го и выберьте печонку и сердце, они точно такы, як у потя ти. А перст я сам одрѣжу и понесете го як доказ. А мы обое пойдеме свѣтом и нигда уже отець и мати не учують за нас. Добрѣ! повѣв старый крестный. И з тым забив псика, выбрав печонку

ишов

де

му

знав. Быв он в том городѣ доста довго, жив як пѣняжитый пан. Там, де наимав собѣ бываня, газдыня мала дѣвку и нагварила ю, най ся дознать од квартелёша, з якой причины он каждое рано мать под головов три талярѣ. И тота дѣвка так обкрутила молодого легѣня красныма бесѣда ми, же признав ся ёй, од чого мать каждое рано три талярѣ. Коли тото дѣвка одкрыла матери, тота повѣла:

— Знаш ты что, дѣвко моя? Я ти вчиню такый кавель, же кедь му з нёго даш пити, та ёго жолудок верне тоту печонку. А же тота печонка нестравна, ты ю возьмеш, вытреш и промкнеш, и тогды будеш ты мати под головов

она изъѣла

потячу печонку и од дала хлопцёви, най пролыгне.

назад обернула ся на дѣвку. Тогды

Было, де ни было, раз десь при каляном чиненику жив богатый газда. Перед хыжов того газды на чиненику была така бездонна колоба ня, же в осени и в яри каждый, кто там з возом ишов, набизовно там застряг, и порядочно тот богатый газда мусѣв своима коньми вытягова ти тоты возы. А великы калы од того были, же никто не хотѣв там збудовати мост. Жупа не мала доста гроши на такы роботы, а село было бѣд ное, та никто тым ся не творив. Наконець богатому газдови повновало уже вытяговати тоты застряглы возы и подумав собѣ, же и ёму треба через тоту колобаню ходити, и ёго конѣ там застрягають, и рѣшив ся, же дасть збудовати мост за свои грошѣ. Як рѣшив, так и зробив. А як быв мост готовый, загнав слугу под мост послухати: ба что будуть мостом идучы люде гварити. Сидѣв там слуга повдня и слухав людскы бесѣды. Як прийшов до му, росповѣв газдови, же кто лем переходив тым мостом,

просити

дѣтвака

на звѣданя, же пак

Лем тото м

дасть

айбо,

мостѣ, лем

и днесь, что и вчора: каждый

дому, газдо

одповѣв:

Газда

и настрашив ся, видячи ей закровлянены губы. Не мог думати иншое, лем тото, же вночи дѣтвака поѣла. Дармо ся одмогала жена, дармо твердила, же она не винна. Право сегѣницю засудило, и то на люту смерть: мали ю замуровати в стѣну, обы умерла голоднов смертёв. И тот засуд быв сповненый. Гамѣшный слуга з дѣтваком утѣк на берег моря, там ся застановив и попросив од Господа, най про дѣтвака учинить каштель. И каш тель появив ся. Тогды попросив про дѣтвака много гроши. И тото дало ся. Тогды наяв дѣтвакови плекачку, сам ся оженив и дав дѣтвака воспи товати, школовати, покля не быв з нёго

повѣв женѣ, най

одышла. Тогды просив Господа, обы тот каштель пропав. И так ся стало. Коли поп обстав ся сам, пойшов из псом на отчизнину, гледати свого отця, кедь еще жие. Як ишли дале и дале, стали раз на ночь у едного газды, котрый радый быв переночовати попа и понукнув му сытну вечерю, айбо поп подяковав и не прияв. Но та хоть псови най дам дачто? повѣв газда. А поп на тото так одповѣв: – Псови я сам дам ѣсти. И з тыма словами выбрав з пеца лопату грани, поклав перед псом и росказав ѣсти. Пес мусѣв ѣсти, а домашны ся тому страшно чудовали: Но такое сьме еще нигда не видѣли, обы пес ѣв живу грань.

верни ми матѣрь, учини, обы тоты стѣны ся розсыпа ли, обы моя матѣрь зостала цѣла и як невинна мучениця назад воскрес ла до житя! По тых словах камѣнна стѣна посыпала ся, и там указав ся скелет, котрый взяв на ся тѣло, и замурована жена выступила зо стѣны жива. Поп ёй повѣв, же он ей сын, а в нёй видить свою матѣрь, на что жена вергла ся му на шию и обсыпала го цѣлунками. Тогды уже и газда притулив милу, давно не виденну жену и плакав, як дѣтвак. Обы справедливость не была забыта, поп просив Господа, обы пса назад обернув на чоловѣка, что так ся и стало. Айбо на пропасть тому чоловѣкови, бо в тоту стѣну, де была замурована засужена жена, теперь замуровали зрадливого слугу. Хлопець, обдареный серенчов, и ёго родителѣ еще довго жили у великой богобойности, а може еще и теперь жиють, кедь не поумерали.

Было, де ни было, десь на бѣлом свѣтѣ быв отець, котрый мав двадцять пять сынов. Тото и повѣсти страшно, а тельо сынов требало нагодовати, убрати и выучити, и то вшитко мав зробити еден отець. А з другого боку, як двадцять пять хлопов ся возьмуть до роботы, верабоже, было там тоту роботу видко. Но, доста того, же ни отець на двадцять пять сынов, ни двадцять пять сынов на отця не нарѣкали, жили собѣ, як знали. Коли хлопцѣ по выростали, зарѣкли ся, же двадцять пятёме въедно будуть ся женити, а возьмуть собѣ дѣвок з такого дома, де буде двадцять пять сестер под еднов стрѣхов. И возьмуть их подля вѣку: найстаршый возьме най старшу, и так дале, аж наймладшый возьме наймладшу. Коли ся так зарѣкли и догварили ся, пойшли ку отцёви и найстар шый в их имени повѣв: Няньку наш дорогый, хочеме ся женити, айбо нараз вшиткы и з такым домом, де суть двадцять пять дѣвок. Мы не годны ити

и день, коли двадцять пять хлопцёв мають прийти обручити ся и свадьбовати з двадцять пятьма дѣвками. И старый теперь весело крачав дому. Дома легѣнѣ безмѣрно зрадовали ся такой рѣдкой серенчи и не знали ся доста надяковати Богу за щастливое вернутя отця. Приладили ся на свадьбу. Посѣдали вшиткы на конѣ, еще и старый отець з нима, и рушили ся за двадцять пятьма дѣвками. Як уже перейшли доста далеко и сѣли спочити, озвав ся найменшый сын, котрый быв ясновидець: Чекайте лем, хлопцѣ! За едно сьме не подумали добрѣ. Вшак у нас дома лем една изба. Кедь приведеме свои жены, як ся змѣстиме вшиткы в едной избѣ? Я чтось придумав. Добрѣ буде менѣ вернути ся и в селѣ купити хоть десять хыж.

сѣдали на конѣ зо своима женами, а на коня наймладшого сына сѣла наймладша сестра сама, и она провадила свадьбяный поход дому. Несли ся, троповали, и прибыли на едну велику пусту, де найши красное тучное пасло. Не было там видко жадное село, ани наблизь, ани далеко, и не видѣли шансу, же найдуть на ночь даякое пристанище, та постановили, же ту зостануть, де файна трава про конѣ. Позсѣдали з кони, росклали ватру, а конѣ

ото было Луциферово обшаря. А братя ани не замерковали, же наймладша молода не есть межи нима. На другый день, як двадцять четыри пары пробудили ся — Свя тый Боже, захрань! так ся напудили, же не годны были слово повѣсти. Доокола той лукы, де ночовали стала огняна стѣна, и не мож ся было одтамаль выслободити. Лем теперь припомянули собѣ, что им наказо вав наймладшый брат и стямили, же межи нима хыбить ёго молода. Покля там збивали собов у ужасѣ, что з нима буде, появив ся Луцифер и сердито загойкав: — А, пся крев! Кто вам дозволив на моёй луцѣ отаборити ся? Те перь дораз заплатите

выхопив саблю и едным ударов стяв ёй голову. Братам и отцёви горко вычитав, же го продали Луциферови, ани не попрощавши ся з нима, понюс ся дале. Наконець прийшов на то мѣсто, де браты ночовали. Та найшов едну высоку скалу и залѣз на ню роспозирати ся, что буде видѣти. И на верху той

найшов колыску, а в нёй красну, прекрасну дѣвку, котра

зоставати дома и по доброй воли прийшов сюды. Кедь была бы даяка робота, радый бы ю достати. Се ми ся любить, повѣв Луцифер, се красно од тебе, же нараз просиш роботу. Видить ся, же сь роботный хлопець. Такого слугу ми треба. Айбо еще на то устигнеме, раз наѣчь ся и напий ся! Красно дякую за добру волю, повѣв легѣнь, айбо я бы не ѣв, ани не пив, волѣй бы м дачто уже робив. — Та ты раз дрѣчный хлопець! Но не буду тя силовати, кедь зо всѣм бы-сь не ѣв, ани не пив. Кедь хочеш робити, но, та ту, в сёй дубровѣ вночи зроби винницю, двадцять миль довгу и пять миль широку.

з корѣнём вытягнути, поскла довати в сягы, а в серединѣ винницѣ мать быти винарня з пивницями. Грозно най дозрѣе рано до восям годин. Буде подля росказу! одповѣли чорты. И правда, множество пазурятых чортов имили ся да лѣса, мыка ли дерева, як люде звыкли мыкати коноплѣ, складовали в сягы, землю ортовали, орали, садили виняны лозы, в серединѣ винницѣ будовали таку, як каштель, винарню з пивницями. На восям годин рано было вшитко готово.

Рано дѣвка збудила хлопця и гварить му: Но, хлопче, винниця готова, ту маш три танѣры, урви три грез ны розличной файты, покладь на танѣры и неси моёму отцёви! Буде тя звѣдати, од кого сь ся научив тото ремесло, одповѣчь му, же од Бога, а нич не ѣчь, ани не

день. Барз зажурив ся сегѣнь хлопець, и не знав, як выйти вон, не находив дверну ключку. Айбо наконець найшов, выйшов и заплакав бого бойный сегѣнь хлопець, бо таку роботу зробити, хоть бы и душу из ся выпустив, не годен. Та росповѣв невѣстѣ свою бѣду, а она ёго утѣшила: — Не жури ся, солодкый фраире, я ти поможу, лѣгай собѣ и спи в покою. Выняла пискалку, три раз запискала, и нараз тельо чортов появило ся, як листя в лѣсѣ. Что роскажеш, владарько? Розказую, повѣла дѣвка, на рано на восям годин выбудуйте ми тридцять миль довгый мост из потячок, а

сторожити едну стару кобылу в маштални до рана, айбо уважай, обы ю дакто не украв, бо тогды ти конець. Легѣнь з радостёв пойшов повѣсти своёй невѣстѣ и розбизова ный росповѣв, яку легку роботу достав, бо лем едну стару кобылу треба буде сторожити в маштални до рана, обы ю дакто не украв.

Айбо дѣвка на то так одповѣла: — Йой, милый мой, сеся ноч буде на тя найтяжша, бо тота стара кобыла то моя мачоха. И як лем ступиш ногов до машталнѣ, она тя за бие, бо мой отець не знать, як иншак тя змочи и забрати твой живот. Ай бо и з той бѣды выслободиш ся, кедь мя послухаш. Иди скоро

сто

тоту битку.

менѣ ся видить, же не доста выбив есь кобылу. Требало ю бити еще хоть за годину, обы ей милости доста было. А так она зостала в силѣ, лем чинила ся, же зды хать. Но, айбо не есть что довго бесѣдовати, сѣдай на мене и утѣкаеме, бо она уже знать, же то я давала тобѣ рады, и зато буде ся отець, або она за нами гнати. А збита кобыла прийшла рано ку

бы нѣт, видѣв ем, коли

та то доста давно было, повѣв

просо

собѣ, же кедь так давно было, та уже не годен их догна ти. Та начто буде ся трудити опусто. Обернув ся и рушив дому. Дома повѣв женѣ, як походив.

— Йой, ты, старый сомаре! — зверещала жена. — Тот дѣдо то быв легѣнь, а тота табла проса то твоя дѣвка. Скоро пилуй за нима, нараз! На тоты слова чув ся Луцифер уже кус ураженый.

— Ей, жено! Та кедь я сомар, а ты мудрѣйша, та ты сама пилуй за нима! Але жена не хотѣла полѣвити, же она не бируе, бо збита. Луцифер видѣв, же лѣпше

тупый, и мушу я ити за нима! На то, як буря, вырвала ся и погнала ся розбѣснено за молодыма, бо натогды уже кус выздоровѣла ся была од побитя. А двое молоды еще скорше летѣли дале. Раз озвала ся дѣвка: Ануж, обзирни ся, ци не видиш дачто? Гей, вижу едну червену хмару, что як буря летить за нами. То моя мачоха. Она мудрѣйша од отця. Айбо я з нёв выбаб рам, не верне ся она уже назад. Скоро оберни ся на качура, а я ся оберну на море. Мачоха спознать в качурѣ тебе, а в морю мене, буде тя кликати «тай, тай, тай!» Ты приблизь ся, а пак утѣкай, и так ю зачалуй на середину моря, а там ся утопить. Так и стало ся. Легѣнь ся обернув на качура, дѣвка на море. Раз лем надыйде Луциферка и зачне

Дома была велика радость. Родителѣ и двадцять четыри браты з женами збѣгли ся стрѣчати блудного сына, котрый вернув ся дому. Еще векша была радость, коли видѣли ёго красну невѣсту, котра го выслободила и привязала ку собѣ ланцами любови. На другый день пойшли до церкви, де ся побрали. Была велика свадьба, и може еще и теперь там жиють, кедь не поумерали.

Быв на свѣтѣ десь еден бѣдный чоловѣк а мав три дѣвкы, але зато, же быв барз бѣдный, не трафляв ся му такый чоловѣк, что взяв бы за жену хоть лем ёго старшу дѣвку. Раз была тота дѣвка на вечурках. В селѣ на вечурках при каждой дѣвцѣ сидить кавалѣр, котрый ёй фраирчить, поднимать веретено, кедь упаде. Лем бѣднякова дѣвка не мала кавалѣра, котрый бы ёй подняв веретено, кебы упустила.

Она собѣ роздумовала над своим смутным положенём: «О, Гос поди, кедь уже не мам фраира, та хоть бы чорт быв в чоловѣчой подо бѣ, котрый бы ми фраирчив.»

Ледва повѣла в думцѣ тото тяжкое богохулство, такой появив ся еден дрѣчный легѣнь, поздравив «добрый вечур» и сѣв при бѣдной дѣвцѣ, и подняв ёй веретено, коли упало. Як вечуркы ся закончили, вы проводив

Йой, та як я ти зачерю, старый, тадь я и сама не годна напити ся, бо муж мя лишить. И з тым вернула ся назад, и пойшли дале ку дому мужа. Коли там прийшли, молодиця увидѣла, же то прекрасный каштель. Зайшли до каштеля, муж указав женѣ вшиткы богатства, дав ёй еденадцять избо вых ключи, а

язык одрѣза ла, вергла мачцѣ. Як прийшов муж дому, первым дѣлом зазвѣдав:

Язычку, де есь? Язык одповѣв: В мачцѣ. На то запалчивый муж вызвѣрив ся на жену: Ты невѣрна жена, теперь ти конець! Потяг ю до избы мертвых, стяв ёй голову, а тѣло шмарив межи мертвых. Чудацкое было то сопружество! Айбо муж и так пойшов до же ниных родители з новов брехнёв:

я прийшов, обы

пустили ку мнѣ едну

бо жена за

барз

Айбо ты ся на жури, будеш ся ту добрѣ мати и без нёй. Указав ёй избы и богатства, айбо од дванадцятой избы ключ не дав.

На другый день принюс шовгор якусь чоловѣчу копоню и так повѣв шовгорини: Еге ту копоня, звари ми, а язык вырѣжь и сама поѣчь, бо я иду гет на двадцять четыри годины з дому! И з тым одыйшов. Сегѣнь дѣвка захоломшена зачала думати, что зачати в ей не щастном положеню. Де она трафила, что з нёв буде дале? Чула ся в великой узкости…

зварила ся, язык з нёй вырѣзала

мачцѣ. При йшов дому шовгор и звѣдать:

Но, ци зварила ся копоня?

одповѣла:

ся.

шовгор загойкав:

де есь?

мачцѣ, зачула ся одповѣдь.

гентам

ниця, иди та напий ся! Я тя ту почекам. Дѣвка пойшла ку кырници и там

чоловѣка, котрый просив ю зачерити воды, бо и он бы страшно пив. Дѣвка з найвекшов готовностёв зачерила му воды обома жменями и держала, покля ся старый напив. Старый за тоту сердечность одвдячив ся такыма словами: — Дякую, мила

водов побрызкаш их, и они ожиють. Як шовгор одыйде з дому, покладь в ладу старшу сестру и присыпь пѣнязьми. Коли верне ся шовгор будь смутна. То ся му не буде любити. Буде звѣдати, что ти бѣда. Повѣчь му: «Родителѣ бѣдують, однесь им гроши.» Он ти повѣсть: «Напакуй ладу, та понесу.» И одыйде, а як прийде, повѣш, же-сь напаковала. А сестрѣ повѣчь, же як ю буде нести, она буде мати барз тяжку душу. Шовгор

тя и шмарить родителям, а сам ся верне. Так и стало ся. Як прийшли дому, звѣдать дѣвка, же де суть сестры. Шовгор одповѣдать, же умерли. Из тым выйде, принесе копоню и повѣсть, обы ю зварила, а язык сама поѣла, бо он теперь иде гет з дому на двадцять четыри годины. Коли одыйшов, шовгориня вырѣзала язык и дала мачцѣ. Як мачка поѣла, забила ю и припасала под платя. Верне ся шовгор и звѣдать: Язычку, де есь? — В брюху. На тото шовгор похвалив дѣвку: яка вѣрна

шовгориня го стрѣтила

доброй дяцѣ и радовала

му. Чорт пак еще

гет из дому, а дѣвка напаковала еще едну ладу, поклала там другу сес тру и закрыла. Шовгор при

Стары уже знали вшитко, бо старша дѣвка им повѣла. Як ся чорт вернув дому, шовгориня была в дуже доброй дяцѣ. И чорт быв тому прерадый. На другый день зась одыйшов з дому на двад цять четыри годины. Дѣвка тымчасом справила из воска фигуру и убра ла ю в женское платя, посадила на столець и

зась ти чтось

Но, не дуй

дораз

гроши старым! З тым хопив ладу и понюс тестёви, там поклав посеред хыжѣ, а сам скоро вернув ся дому. Зачне бесѣдовати з восковов куклов, а тота не одповѣдать нич. Тогды прийде а раз ю фляцкне. А кукла од удара упала. Розникав чорт лѣпше, а тото не чоловѣча бытность, ай лем воскова фигура. На то чорт страшезно зрычав, и з дикыма лайками побѣг назад ку тестю. Айбо тымчасом стары дали освятити хыжу и обкурити доокола ладаном. Чорт видѣв, же не годен уже там зайти, зрычав на вшитку силу и розпук ся, обернув ся на коломасть и пропав навѣкы. А дѣвкы, теперь уже богаты, добрѣ ся пооддавали, и еще и те перь жиють, кедь не поумерали.

Было, де ни было, десь под горами жила една вдовиця. Тота вдовиця мала едного сына, котрый еще ходив до сельской школы. Як бывало прийде зо школы у красный зимушный час, первым дѣлом му было найти санкы и выйти на обоч горы и санкати ся, бо нич не есть такое доброе, як санканя. Раз, як ся так санкав, зразив з ног едну старшу жену, котра го за то твердо выпсовала, же так не мерковав на ню. Хлопець признав, же быв винен, просив най му перебачить, бо он не хотячи подвалив ю. Стара жена видѣла, же хлопець заживотный, дрѣчный, и не гану ли бы сьте, что му повѣла:

— Ци чуеш ты, хлопче, дачто ти повѣм! Обы сь то жадной души не повѣв, айбо зберь ся и йди гледати принцезну чаровного кралёвства, бо она буде твоя жена, а ты пак будеш там краль. Барз ся хлопець зачудовав, не знав, что и думати. Айбо стара же на еще раз му то вшитко повторила, что уже раз повѣла была, и видить

тулять нигде не чекають з радостёв. Та и наш сегѣнь вандровник так походив, же в первом домѣ, де гледав салаш, не прияли го. Что было робити, од хыжѣ до хыжѣ ходив, айбо всягды го одконтрили. На самом конци вароша една стара жена, межи нами най буде речено — босор каня, пошкодовала го и дала

знали бы

бы-

повѣсти, в

знала,

ми ити?

вици. А знали бы сьте мя там повести, дорога бабко? дознавать ся хлопець.

Но, тото м не годна, солодкый сынку, бо я уже барз стара на то, айбо мам слугу, котрый неодовго прийде дому, он тя там заведе. А тот спомянутый слуга то быв чорт. А же стара босорканя по шкодовала сегѣнь хлопця и хотѣла му помочи, та покля слуга еще не вернув ся, росповѣла му, як най ся сокотить. Як тя мой слуга возьме на плечи и понесе на Маковицю, ку па латам чаровного кралёвства, буде тя звѣдати: «Ци видиш уже палаты?» Айбо ты одповѣдай: «Нѣт, не вижу нич!» И кельо раз тя буде так звѣда ти, тельо раз му так одповѣдай, покля тя не спустить перед палатами, бо кедь повѣш, же видиш палаты, тогды тя стрясе з плеч и повѣсть: «Та, кедь видиш, та иди уже дале сам!» Айбо про тебе то бы бѣда была, бо упав бы сь з высокости тай забив

долу грунком, горѣ

Коли уже

близко быв

Маковици,

зазвѣдав од нёго: Но, видиш уже чаровны палаты? Та де, добрый чоловѣче, як ни змагам ся, нич не вижу, од повѣв хлопець. Еще не раз тото звѣдав слуга, айбо хлопець все лем тото твердив, же не видить нич. Чорт уже видѣв, же не годен выбабрати из хлопцём и зверечи го з плеч, бо и стара босорканя му то заказала. А вшак не зато чорт чортом, обы не выдумати даяку финту. Раз лиш прийшло му в голо ву такое просити:

Ци чуеш, хлопче, что ми даш, кедь тя цѣлком под дверѣ прине су и там спущу?

не знам,

едной саблю, пойшов там, зняв ю зо стѣны, припасав на себе, а свою за вѣсив на тото мѣсто. Тогды чаровна принцезна озвала ся: Давно я уже тя чекам, сердце мое, пойдь ту, най тя обниму! Ты мой, а я твоя будеме навѣкы. Я буду твоя жена, а ты мой муж, однынѣ лем гроб роздѣлить нас. Тоты красны слова любили ся легинёви, айбо еще веце му ся любила чаровна принцезна. И такой обняли ся, вшитко едно, ци видѣв дакто, ци нѣт. По тому справили велику свадьбу, циганска банда тягла новты так, онь цѣлы палаты гули. Коли танець быв у повном розмаху, де взяв ся, там взяв ся появив ся чорт. Хопив старого бурговша и понюс. Циганска фамилия доднесь не знать, де гледати сегѣнь главу фа милии. А молоды ачей еще и теперь щастливо жиють, кедь еще не умерли.

кедь не знать потокмити ани пару скор на бочкоры. Раз дав му отець сто форинты, обы з нима ишов до вароша и там на торговици купив два волы, пак, кедь мож буде, продав их такой там зо зыском и купив зась другу пару. Айбо ануж, най меркуе, обы послѣдный торг быв зысковый. То добрѣ было придумано. Взяв сын од отця сто форинты и по йшов до вароша з великов рѣшимостёв, же там зробить файный гешефт. Понеже варош быв далеко од их села, и за еден день не мож было там пѣшо дойти, в дорозѣ хотѣв ночовати в едном селѣ. Айбо дармо ходив од едной хыжѣ до другой, не хотѣли го переночовати нигде. Так му рек ли всягды, же не познають го, може еще од них дачто украсти. Зоставала уже лем една хыжа,

ишов на торговицю. У страху прийшов ку отцёви, кот рый го стрѣтив словами: Но, та что-сь купив? Не купив ем, бизонь, нич, бо и не быв ем на торговици, од повѣв сын. И з тым поприказовав отцёви, на что выкельтовав сто форинты. Чекав, же отець буде го псовати, айбо тот, наопак, так повѣв: — Добрѣ сь, сынку, зробив! Каждый почтивый чоловѣк так

дѣтвак ся свого не хотѣв лишити, лем правив свое, же то му няньо и най го возьме зо собов. Наконець, мусѣв дѣтвакови повѣсти: Но, добрѣ. Повезу тя, сѣдай на коня! Не сѣдам я на коня, солодкый няньку, годен я и пѣшо ити. Так и было. Дѣтвак ишов пѣшо, а торговный

нюс ся на конёви.

прибыли

одпадуе, и не есть чоловѣка, котрый бы го знав вылѣчити. — Няню солодкый, — озвав ся дѣтвак, — мы го вылѣчиме, ци так? Торговный чоловѣк выпулив ся на дѣтвака и лем помахав голо вов, же такы смѣлы слова гварить при кофѣ, у котрой, звѣстно, язык дов гый. Айбо дѣтвак стояв на своём, не спудив ся, ай очима подсмѣлёвав отця. Йой, прилипли тоты слова на ей довгый язык, не дала ёй покою така велика новина. Лишила она свою торговлю и побѣгла на кралёв скый

кралю, не знам

лѣчити

як

за нохтём. Тот дурный

кухни, айбо

нёго не ручу.

озвав ся дѣтвак:

вылѣчу

краля, лем

было робити? Дѣтвак твердив, же вылѣчить краля, краль барз тужив за здравлём, та наконець пристав на то, обы малый дохтор взяв ся до лѣчбы.

дѣтвак росказав налляти теплой воды до кади, посадив там краля, взяв дарабчик сукна и зачав кралёво тѣло вытерати дотоль, покля вшиткы погнилы части не одпали, аж наконець не зостав лем ске лет. Теперь так рече дѣтвак нянёви:

Няньку солодкый, выймѣть из жеба золотый листочок! Якый листочок? звѣдать розмерженый торговный чоловѣк. Не мам я ниякого золотого листочка.

Лем вы в лайбику в жебѣ пошпыртайте, там буде. Наш чоловѣк и сердив ся, и нѣт, айбо зато сягнув

Айбо дѣтвак выскочив и едным ударом саблѣ стяв шарканёву голову. А дѣло так стояло, же до кралёвой дѣвкы спрятав ся дванадцять главый шаркань, за котрого она ани не знала. И первого ей мужа тот шаркань задусив, и на ню думали, а она была невинна. За первов головов высунула ся друга, айбо дѣтвак

бѣда. Краль

На третий день повѣв дѣтвак нянёви: Няньку солодкый, а тебе опущу, одпроводь мя з женов хоть лем до потока. Молодый з молодов вдячно одпроводили дѣтвака до потока. Як прийшли на берег потока, дѣтвак наглѣ выхопив нянёву саб лю и наполы ростяв молоду. Молодый на то зомдлѣв, айбо дѣтвак скоро задѣв тѣло жены до потока и вымыв з нёго мертволу шарканя. Як бы ло тѣло жены чистое, склав го довъедна. Тымчасом молодый проба торив ся и лем трѣщив очи, что тот дѣтвак чинить. — А теперь, солодкый няньку, дайте ми золотый листочок! — повѣв дѣтвак. Вытяг з жеба и дав му, а дѣтвак

Десь под горами жив еден бѣдный чоловѣк, что мав од первой жены едного сына. Од другой жены мав дѣвку. Хлопча, что было без матери пасло корову и бычка на сельском паслѣ. Цѣлое лѣто мачоха да вала му на поле лем сухого хлѣба, и на осѣнь хлопча зовсѣм ослабло, бо все голодовало.

Сама мачоха з дѣвков, ай як, каждый день гостили ся, кедь газда десь одыйшов з дому. Раз хлопчина барз плакав и споминав матѣрь, котра хоть и не давала му каждый день сыра або солонины ку хлѣбу, айбо хоть лем не морила го голодом, а мачоха, видить ся, хоче го зо свѣта звести голодом. Горкыма слызами плакав. А бычок, котрого там дозирав, так го зазвѣдав: Чом плачеш так горко, хлопчику?

Та ци повѣм, ци не повѣм, и так ми не поможеш.

А кедь поможу? — одповѣдать бычок.

маш бѣду?

ледвы ходить.

мачоха

заслабло,

бы м не плакав,

отець тебе продав мясарошу. Не плачь ты нич, гварить бычок. Лем прось отця, най ти дозволить, обы ты погнав мя ку мясарошу. Отець тото дозволив. Хлопчик взяв бычка за мотуз и повюг ку мя сарошу. Як выйшли за село, гварить бычок:

— Обзирни ся, ци не видить нас дакто и ци не позирають за нами?

Не вижу я никого,

лѣс. И ту была битка, як и в двох иншых лѣсах. Айбо ту уже бык лишив хлопчика самого, хоть тот твердо плакав. Перед тым як одыйшов, повѣв му, же неодовго ту буде везти ся на кочии краль, котрый го возьме собѣ за слугу. А еще му бык дав три кантарѣ. И правда, вскорѣ переходив тым лѣсом краль и, увидѣвши хлоп чика, котрый му ся полюбив, зазвѣдав: — Пойдеш зо мнов, сыне мой? Взяв бых тя за слугу. Хлопець вдячно прияв кралёву понуку и сѣв в ёго кочию. Прий шли дому и краль дав хлопця в помочь кертисови, най ся учить овоч ництво. Як зачали садити, та указало ся, же кертисовы

уже на златом кони и зась потоптав красны высаженя. Принцезна тото вшитко видѣла

облака каштеля од зачатку до конця и тото видѣла, же керт по тому выростав сѣм раз красшый, як быв пе ред тым.

Краль так постановив, же всѣх трёх дѣвок нараз бу де оддавати замуж, бо стар ша уже му повѣла, же хотѣла бы ся оддати. Зато зазвѣ дав и наймладшу, ци хотѣла бы и она, на что тота одпо вѣла согласно. Три дѣвкы зговорили ся и дали знати отцёви, же хочуть ся оддавати.

она не буде выберати.

кертисчик

быв

женихами. Правда, же не быв! Тадь ёго никто и не брав у рахубу при кралёвском дворѣ, и зато зовсѣм не знали, кто же то хыбить.

Тогды принцезна повѣла, же то кертисчик. Но, гнеть за ним побѣгли и, як прийшов, поставили го в ряд межи другыма. Теперь прин цезна дала златое ябко и перецок кертисчику.

Цѣла кралёвска фамилия твердо збурила ся, видячи тото, и зачали укаряти дѣвцѣ, что она собѣ думать, что она робить. Пак суть ту прин цы и князёвичѣ, чом змежи них не выберать? Краль и кралёва погрози ли дѣвцѣ, и страшили ю, айбо принцезна одповѣла: — Як ем выбрала, так буде. По сёму не зоставло нич, лем ити до церкви и присягнути пары.

оддав же

котра

велми зрадовала

другый день зась были ловы. Кертисчик застрѣлив двѣ серны, айбо шовгорове князёвичѣ выпросили од нёго и тоты, а ёму оддали за нѣ два златы перецкы. На третий день на ловах кертисчик застрѣлив два медвѣдѣ, а кня зёвичѣ нич. Коло ватры стрѣтили свого шовгора, котрый смаковав собѣ дробкы з медвѣдя. Звѣдали го, ци застрѣлив дачто.

— Гей, правда, застрѣлив ем два медвѣдѣ. Но, тоты уже за всяку цѣну мусиме од нёго достати, досуди ли ся племениты шовгорове. Зачали ся з ним токмити, что бы просив за двох медвѣди.

Не прошу нич, бо хвала Богу, мам вшитко, что ми треба, лем дайте ми вам на плечи припечи знак

свому увязнутому конёви и, коли тоты триумфално вертали ся дому, найшли го еще все байловати коло коня, айбо му не помогли, лем еще раз посмѣяли ся. На другый день быв новый напад неприятеля, и кертисчик теперь на стрѣберном конёви в стрѣберных бронях принюс ся на боище и еще раз розбив нападаючых. На третий день перед врагами на боищу появив ся витязь на златом конёви в златых бронях и побив их. Теперь, правда, дочекав тестя и зятёв князёвичов, бо мав пораненый мизилник. Краль одорвав пантлик зо своёй жеболовкы и завив зятёви перст. Наколи краль вертав ся дому, найшов кертисчика еще все байловати при своём здохляковатом конёви на мочариску. Дома была велика радость и гостина.

златы перецкы, тай пантлик, котрый одорвав быв зо своёй жеболовкы, коли на войнѣ повивав рану. Забрав зо собов обох, раненого мужа и ёго жену до кралёвскых палат. Призвав перед себе двох зятёв князёвичов и зазвѣдав: Де суть вашы златы ябка и перецкы? Видѣли они, же краль тесть не фиглюе, росповѣли му вшитко. А тесть звѣдовав ся дале: — А за медвѣдѣ что ти дали князёвичѣ? Нич. Дав ем им за то, же собѣ на плечох дали выпечи шибе ничну печать.

Як тото вшитко краль ся дознав, прийшов до страшной ярости. Нараз дав закопати на дворѣ два стовпы и зятям так рюк: Вы собѣ дозволили выпечи на плечох шибеничну печать. А я вам теперь ку тому додам и мотуз. И такой обох двох дав завѣсити. А кертисчик зостав наслѣдником кралёвства и жив щастливо з любячов женов, та ачей и теперь еще жиють, кедь не поумерали. Так из сегинь хлопчати став ся краль.

мертволѣ коня кормить ся ворон. Як ся добрѣ наѣв мершины, перевернув ся и здох.

Путник ворона забрав, поклав у тайстру и йшов собѣ дале лѣсом. У лѣсѣ заблудив и не знав, куды ити. Став спочити, росклав ватру, и там переночовав. Рано найшов путь и йшов дале, роздумуючи; ба де го при веде, ци до даякого вароша, ци у село. Наконець прийшов до едного каштеля, котрый быв пристанищом злодѣёв. Зайшов до каштеля, айбо не найшов там никого. Взяв ворона, общипав з пѣря и спюк. Як была пе ченя готова, поклав на обѣдный стол, а сам спрятав ся под постель подслуховати. Прийшли дванадцятеро

Тогды путник вылѣз

постели, вызброив

платём и грошми. З тым выйшов

дале

лѣсом. Айбо фурт падав дождь

платя му до косткы промокло. Увидѣв, же и знарядя до роспалёваня огня, котрое мав

жебѣ промокло, та не онь годен быв ити дале, бо замерз. Шпыртав и мацав по жебах и наконець найшов у тайстрѣ молитвенник, у котром еще зостали дакелѣ сухы листы. Тоты вырвав, даяк выкресав

пере ступив,

задню подняв

переклав

далекый другый берег. Як став на берег,

там едного чоловѣка и повѣв му: Но, добрѣ, же м тя стрѣтив. Будеш ми однынѣ за слугу, помо жеш ми нести мои терхы. Так двоме ишли, ходили безо всякой цѣли, куды и докля, сами не знаючи. И так по довгой вандровцѣ прийшли наконець под якысь зам ковы палаты, де жив еден краль, а тот мав лем едну дѣвку, котра з того была велми славна, же знала одповѣсти на хотьякое звѣданя. И зато она выголосила, же лем за того пойде замуж, котрому на звѣданя не буде знати одповѣсти.

краль привести за пертых и выгласив им смертный засуд, бо принцезна одповѣла, что зна чили тоты звѣданя, котры были покладены. По выглашеню засуда шепнув слуга засуженому: — Пане, прось на послѣдное желаня покласти принцезнѣ еще едно звѣданя, а зазвѣдай, что ся стало за тоты дванадцять ночи, что быв есь запертый.

Прекрасно! Путуючый пан послухав слугу и просив принцезну, най му дозволить еще едно звѣданя.

Принцезна дозволила.

— Лем тото насмѣлям ся звѣдовати од принцезны, же ци годна она повѣсти, что стало ся за тоты дванадцять ночи з каждов еднов хыж нов, котрых ми

Было, де ни было, жив на свѣтѣ еден краль, котрый мав велми красну жену и дѣвку единачку, что наслѣдовала материну красоту. Красна кралёва нечекано умерла, погребли ю и забыли. А краль ся еще чув молодым и любив бы быв женити ся. Айбо даремно глядав жену. Нигде и ни в ком не годен быв найти красу своёй бывшой сопруж ницѣ. Раз пак прийшла му чудна думка, же взяв бы свою дѣвку за жену, бо она страшно подобна была на свою матѣрь, кедь иде о красу. Свою чудну думку такой сообщив дѣвцѣ и нараз одыйшов до Риму, до папы, обы му дозволив взяти дѣвку за жену.

Доокола папы зобрало ся множество епископов, котры одперали ся кралёвской жадости. Айбо краль привюз величезный дарунок и еще много гроши пороздавав, та наконець папа полѣвив кралёвской жадо сти и дав му папскый дозвол взяти властну дѣвку за жену. Вернув ся краль дому и нараз хотѣв сповнити свое рѣшеня. Айбо дѣвка

Дѣвка то повѣла кралёви, а он нараз дав наказ бовташам, обы выбрали полотно, сабовам, обы пошили платя. Як было платя готово, дѣвка взяла го на ся, и так в нём вызирала, як даякое золотое яблочко. Айбо дѣвку тото платя не розвеселило. Лем плакала и флынькала дале. Тогды стара порхавка зась появила ся коло нёй и звѣдовала ся, чом так горко плаче.

Кедь росповѣм, и так ми не поможеш, — одповѣла дѣвка.

А кедь поможу?

же тогды будеш му женов, як ти дасть пошити такое ясное платя, як мѣсяць. А он то не годен буде зробити, и ты не будеш ёго женов. Дѣвка повѣла отцёви, же лем тогды буде ёго женов, як ёй дасть справити такое ясное платя, як мѣсяць. Краль нараз дав наказ сабовам пошити такое ясное платя, обы было подобное на мѣсяць. Правдаж, за файны грошѣ вшитко мож добыти. Коли платя было готовое, дѣвка взяла на ся, пообзирала ся доо кола, и так на нёй свѣтило ся, як мѣсяць. Айбо и то ю не успокоило, лем зась зачала плакати и йойкати, коли ю краль закликав, же наконець най ю возьме за жену. И в том великом плачу зась появила ся коло нёй ста ра босорканя и звѣдовала ся, чом плаче. Одповѣдь зась лем тота была, котру уже два

повѣла, айбо

же

буде

женов,

и

Но, лем ты не плачь, утѣшала дѣвку. Повѣчь отцёви, же не будеш ёго женов, покля ти не дасть пошити платя з мышачой скоры. Так и повѣла дѣвка отцёви, а он нараз росказав зберати мышачы скоры, а як доста назберають, най сабовы пошиють так, як дѣвка хоче. Неодовго на кралёв росказ пошитое платя указали принцезнѣ. Айбо теперь принцезна дала собѣ справити едну велику ладу, добрѣ ю высмолити и покласти

вышла на берег моря, сама лягла

ладу

ладу зсунути в море. Ладу море однесло в далекое кралёвство

канал в едно озе ро. Там кралёвы слугы видѣли, же в озерѣ плавле якась лада и дали знати кралёви. Краль росказав ладу вытягти з воды. Коли сокачмайстер отворив ладу, увидѣв там чоловѣчу фигуру в мышачой скорѣ. Мерзко плюнув на обрыдну фигуру и повѣв кралёви, же там в паскудной скорѣ якась чоловѣча бытность. Айбо краль росказав тоту чудну бытность выбрати з лады и однести на кухню, хоть буде при кралёвском дворѣ за шашка. Так сегѣнь дѣвка выслободила ся од свого отця. А ту, на сём кралёвском дворѣ мусѣла много терпѣти и страдати. Айбо она терпезливо тото зносила. Три красны платя спрятала десь в глухом кутѣ дрыварни, а на кухни служила лем в мышачой скорѣ. Раз краль, котрый быв

од той чаровной дѣвкы страшно розрушеный, и не на ходив собѣ мѣста нательо, же о два тыжднѣ зась устроив бал. Думав со бѣ так: кедь вѣла знала за первый бал, тогды дознае ся и за другый, прийде и на другый, а он уже лѣпше буде мерковати на ню. Пойде за нёв и приведе ю за руку назад. В день бала краль зась выйшов на ѣздецку прогулку. Сѣдав на коня, и выпала му табакерка. Мышоскора дѣвка там ся шинитала и подала кралёви. Краль ударив ю табакерков и загойкав: Иди гет, нечисть! Зась через тебе днесь не буду мати серенчу! Навечур мышоскора дѣвка зась просила ся од сокача, най ю пус тить на бал, же она ся там спряче и никто ю не увидить. Нѣт, нѣт, не пущу тя, повѣв сокач, бо краль може увидѣти. Он и так страшно строгый ку тобѣ, еще мог бы нас обох выгнати одсель. Айбо сегѣнь мышоскора так доимливо просила

зась

по

одпо

го

замком,

приготовити, набизовно буде видѣти, та наконець пристав на то и дав ёй каву. Дѣвка приладила кавель, а вдну поклала перстень, котрый од краля достала вночи. Коли краль увидѣв перстень, выкликав сокачмай стра и звѣдать: Кто ладив кавель? Не скрывай, бо кедь не повѣш нараз, дам тя на шибень, и будеш там висѣти! Айбо кедь повѣш, ниякой бѣды не будеш мати! Сокач подумав: ци так, ци иншак, а мусить умерти. Та росповѣв вшиткы тоты дѣла, едно за другым, як ся стали. Краль росказав, най тота дѣвка выпече хлѣб. Як прийшло мѣсити тѣсто, зачала ся дѣвка одмогати, же кедь она буде мѣсити, та не буде хлѣб такый, як треба. Айбо сокач не одступав ся, лем так мусить быти. Тогды дѣвка попросила собѣ окрему избу, там зняла з ся мышачу скору, зостала в солнѣчном платю. А краль тымчасом на ключову дѣрку позирав, что дѣвка чинить. Як ю увидѣв в солнѣчном платю, в великой радости дав выбити дверѣ, обняв дѣвку и просив, най му буде женов. И она одповѣла на кралёво обнятя, рос повѣла, кто она и як ту трафила, и прияла краля за мужа.

Необавкы побрали ся, справили велику свадьбу, на котрой и сокачмайстер барз добрѣ ся почував. А молоды пак счастливо собѣ жили, а еще и нынѣ жиють, кедь не поумерали.

заслѣп.

десь еден краль

змежи них

отець

звык быв нарѣкати, же за нёго никто нич ся не старать. А теперь мусѣли на перемѣну быти при нём, дозирати и провадити слѣпого отця. Раз, як ся так журили и смутковали, переходить там еден старый сѣдый чоло вѣк и звѣдать ся, на чом ся так твердо журять. Задарь ти будеме росповѣдати, и так нам не можеш помочи, — одповѣли му хлопцѣ. Ба як то знати? гварить старый. Что як бых помог? Та росповѣли сынове, же отець им ослѣп, и не знають му дати рады дохторове того кралёвства. — А ты як бы сь годен помочи?

айбо годен ем порадити. И тяжкое дѣло так зробити, як повѣм, и не

не знам помочи, гварить сѣдый

вырыв саблёв яму и закопав мертволу. Два старшы на то гварять: Но та се что? Мертвого чоловѣка не требало погребсти, а

зачав вы звѣдовати, як перейшов

Краль

му

потя. Мой отець заслѣп, и так нам повѣли, же з того потятка капкать кров, а доста и еднов капков помастити слѣпому очи, та прозрѣе. Краль посановав му живот, айбо потя му не дав, лем пообѣцяв, кедь му прижене славного татоша од краля, котрый жие в таком а таком замку. Кралёвич подъяв ся, же татоша прижене.

Як зыйшов з горы, звѣдуе го вовк: А потя де? Видиш, не казав ем ти, же клѣтку не рушь, лем потя ими?!

твердо просив вовка, най го однесе в тот замок, одкаль треба пригнати

котрого требало коня одогнати. Як там прийшли, гварить вовк: Ци так, добрѣ бы взяти и коня и дѣвку? То нияк не мож, одпер хлопець. — Айбо мож, бо я ся оберну на дѣвку. Принцезна ту нас дочекать. Мы ся под нимеме в замок, краль ти оддасть коня з кантарём, а мене, яко дѣвку, забере. Лем не забудь, повѣсти кралёви, най держить отворе ный облак, бо несвѣжый воздух може пошкодити принцезнѣ, она звыкла на зовсѣм иншый воздух.

и стало ся. Краль, котрый

и просив го, най повѣсть, что хоче за свои добры дѣла. Я не прошу много од тебе. О еден рок даш ми девять овець, и я тым буду задоволеный. То зовсѣм мизерна награда. Я бы дав и веце, вшак мать мой отець тысячѣ и тысячѣ овець.

принцезну, татоша и потя привезли дому, айбо дѣвка стратила речь, красный конь охворѣв, а потя не спѣвало. Кралёвскы палаты появ вели кый смуток, ани отця не могли вылѣчити. О рок прийшов вовк за своима овцями. Айбо братове псами го одогнали. Прийшов еще раз, и еще раз одогнали го. Удало ся му выпахати, де зарытый забитый кралёвич. Выкопав го там, однюс ку чаровному озеру, замочив ся в нём, а пак выйшов и обрызкав кралёвича. И кралёвич ся пробудив. Вѣрный вовк однюс го дому, дома отцёви намастили очи потячыма капками и краль прозрѣв. Младшый кралёвич радостно стрѣтив свою красну жену, парадного татоша и слухав спѣв потятка, котрый тѣшив каждого, кто го чув. Кралёвич росповѣв отцёви, як он тоты вшиткы драгоцѣнности до быв, як браты выслободив од смерти, а они го забили, и як хоче задоволити добродѣтелного вовка. Краль быв страшно побуреный тов истори ёв о забивствѣ и на старшы браты нараз выдав засуд смерти. Айбо кралёвич не хотѣв смерти своим братам, и краль выказав их з кралёв ства.

По тому кралёвич побрав ся з краснов принцезнов. Отець пере дав му кралёвство. И довго жили в добром порозуменю, любены наро дом. Ачей и теперь еще жиють, кедь не поумерали.

Было,

десь

од

до

было,

котрый,

од

хыжу, якось прибив ся ку едному маетному газдови, котрого дояло хлопцёво сиротство, и взяв го пастушком при кондашови, обы ся научив еще дачто, а не лем ковдовати. Хлопець дозирав за стадом пацят, айбо при том фурт лем плакав. Газдови нияк тото плаканя ся не любило, раз, другый раз напоминав хлопця, обы не плакав уже тельо, бо ся му тварь гет выкривить. Айбо де, нич не хосновало красное слово! Сирота хлопець и дале фурт плакав. Педиг газда не фиглёвав, не любив опусто гварити, ай розсердив ся, взяв хлопця в хащу, там вырѣзав читавый прут и так вышвакав плачли вого хлопця, что но! — Но, будеш еще плакати? Айбо надармо быв тот вышвак, надармо тоты слова. Бо хлопець ани едным словом не прияв ся, же не буде

цѣлком, ай лишили отворы, на котры мог бы дыхати и доставати ѣдѣня, а так обы тото не было видко. Мурникы охотно сповнили тото принцезнино жаданя, точно так вымуровали тоты отворы, як казала принцезна. И дѣвка плачливому хлопцёви тайно носила ѣсти.

ся тымчасом стало, что ся не стало

доста

золоту

же

загнав

краль

чим скорше прийшли на кралёвскый двор розберати золоту палицю. Айбо дармо, же зобрали ся найславнѣйшы майстрове, бо палицю не знав розобрати ани еден з них. Там была якась тайна, котру не знали. Ай принцезна ся засмутила и росповѣла плачливому хлопцёви за тото нещастя свого отця, бо краль мав малое войско и барз бояв ся вой ны, а ту золоту палицю ниякое Божое створение не годно розобрати. Плачливый хлопець быв чаровник и утѣшив принцезну, най ся не боять нич, розбере он тоту палицю. А з тым одкрыв ёй и то, же он мусить пла кати дотоль, покля бранденбургскому кралёви

кралёвство, обы вшелиякы ремеселны люде, майстры

писмо бранденбургскому кралю, же якы ѣдла были того дня на кралёвском столѣ. А верабоже, досадно было бранденбургскому кралю, же так угадали стравы, бо до точкы тоты бы ли и у нёго на столѣ в тот день. Уже видѣв он, же хытростёв не перевысить краля, и здогадовав ся, же в том дѣлѣ лем помагать кралёви даякый чаровник и зато перека зав, же того чоловѣка, что зострѣлив з нёго шапку, неодкладно най за жене ку нёму, бо иншак тото буде, антото буде, аж и войнов выбье

кто знав, де

Тот дакто не иншый быв, як една стара

котра ся

под постелёв

знати, кто то зробив. Босорканя, як тото учула, обы могла пак спознати того легѣня, котрый се повѣв, з фалды ёго мантлѣ одрѣзала дарабчик и з тым по йшла ку кралёви, же так позначеный тот, котрый зострѣлив шапку, а теперь ладить стяти кралёву главу. Рано плачливый хлопець увидѣв, же на мантли вырѣзаный да рабчик, и нараз знав, что то значить. Ту была босорканя, котра подслухала бесѣду и повѣла кралёви. Нуж, теперь еще тридцять девятём воя кам на мантлях дав вырѣзати подобны дарабчикы, а свому кралёви дому написав писмо, най зажене за ним три полкы войска. Первый полк в чорных мундурах, другый в червеных, а третий в бѣлых. И в таком порядку най идуть, айбо скоро, бо ту их прозрадили и грозить им вели ка опасность. Краль писмо достав и такой загнав в жаданом порядку три полкы войска. Як ся бранденбургскый краль дознав од босорканѣ, же тот слав ный легѣнь стрѣлець хоче му еще и главу зотяти, выбухнув великым

витязя щедро обдаровати. Айбо воякы были тихо, задарь свои красны слова еще раз повторив. Воякы не прозрадили товариша, бо знали, же тому конець, котрого выкажуть. Дотля мовчали воякы, аж наконець краль выбухнув гнѣвом и погрозив: кедь нараз не выкажуть, кто быв тот витязь, котрый, стрѣляючи з другого кралёвства, збив му шапку з главы, вшиткых дасть застрѣлити. Тогды плачливый хлопець выступив з шерегу,

так аккуратно зняв з главы? Я, пресвѣтлый кралю, одповѣв плачливый хлопець. Видиш, я хотѣв свою дѣвку тобѣ дати за жену, як такому витязю, якому не есть пары на бѣлом свѣтѣ, а ты, як чув ем, хочеш моёй смерти. Айбо я тя предстигну, и скорше возьму твой живот, а еще и на очох твоих товариши.

И росказав краль на краю вароша поставити шибень, обы го там завѣсити. Як то зробили, плачливого хлопця обступили воякы и повели го на мѣсто кары. Айбо тымчасом три полкы другого краля скорым маршом присту пали ку варошу. Плачливый хлопець, як подняв ся горѣ лазивом, увидѣв приступаючый

Теперь уже веце не плакав. Свои воякы обернув назад и вернув ся дому цѣлый и здравый, и веце го не видѣв никто плакати. А краль признав, же сесь хлопець способный на великы дѣла, и дав му свою дѣвку за жену и роздѣлив з ним кралёвство. Еще и теперь жиють, кедь не поумерали.

Жив раз коло рѣкы еден худобный чоловѣк. День за днём имав рыбы, айбо нигда не годен быв имити веце як кельо мав членов роди ны, и каждый день выходила каждому лем по една рыба. Едного дня, коли так рыбарив, приходить ку нёму якыйсь пан и звѣдуе ся: Ци суть рыбы? Ей, пане, я каждый день ту рыбарю, айбо еще нигда не имив ем веце як мам членов фамилии, и вшитко, что влаплю иде на домашну потребу.

Слухай сюды! Будеш ты имати доста, кедь ми даш то, за что еще не знаш.

Рыбарь думать, чухать потылицю: ба что бы то годно быти, за что он еще не знать? А правда, не знав, же ёго жена в другом состояню. Та лопнув, же най буде и так, и подписав ся на чортовом контрактѣ. Бо тот пан быв сам чорт. Як пан одыйшов, рыбарив он дале. И панебоже! тельо рыб наимав,

— Я, — одповѣв поп, — иду до пекла, айбо, бизонь, не знам, кот рым то путём бы ми там ити. Та лем сим пѣшником треба бы ти ити через антоту гору. Айбо там горѣ межи двома скалами бывать еден живан скрытоловець, кот рый каждому путнику перестане путь, и там еще никто не годен быв пе рейти, бо он каждого забив. Я бы ти, сыне мой, радив вертати ся дому. Айбо поп не мав дяку на такое и пойшов дале и, правдаж, натра фив на живана, котрый на нёго напав, и повѣв му просто з моста, же од коли он ту жие, еще никто тады живым не перейшов, та и он не пере йде. Тогды зазвѣдав од попа: Та ты де идеш?

Еще

повѣли попови, же

постель

сѣм

про живана. Теперь поп, поробивши свои дѣла, побрав ся дому и неодовго прибыв уже на живаново бывалище, де го злодѣй нетерпезливо чекав, бо страшно хотѣв знати, что з ним буде в пеклѣ. Поп му описав свои пригоды в пеклѣ и указав му, что обстало ся из саблѣ, котров махнув быв понад постелёв. Злодѣй страшно ся напудив и просив попа, най му дасть покуту. Айбо поп одповѣв, же сам он еще барз молодый поп, обы такы покуты давати. Тогды живан вывюг коня, повыношовав ножѣ, вилы и подобное колючое знарядя и просив попа, най му силно звяже рукы и привяже до хвоста конёви, най го коле ножами, вилами и прочым знарядём, пак най сяде на коня и тягне го за собов. И хотьяк бы йойкав, плакав и лармовав, най ся

творить нич, лем на то най меркуе, же як буде при послѣдном дыха ню, най зойде з коня и дасть му святое причастя.

поп так и зробив, як живан казав. Коли замученый жи ван у болях доживав послѣдны минуты свого живота, тогды поп злѣз з коня и дав му из святой чаши послѣдное причастя. Як го живан достав, вылетѣв

нёго

душа живанова.

небо, бо

покуту

же продовжив свой путь и, як прийшов ку хыжцѣ старого чо ловѣка, тот го зазвѣдав: — Но, як есь походив, сыне мой? Як то, же тя пустив живан? Коли поп описав свой путь и пригоды, а при том спомянув имя чорта, хыжку чорты под клѣп ока розметали, старый розсыпав ся на порох, а ёго прокляту душу чорты забрали. Поп щастливо вернув ся дому. Усиловно старав ся о свого отця, матѣрь и иншых братов во Христѣ, и теперь старать ся яко поп, кедь еще не умер.

едном видѣцком вароши была

пойшов на

торговицю еден шустер, а в дорозѣ

кумом селяни ном. Варош быв далеко, и они так

зо

доеднали, же будуть ся держати въедно и будуть еден другому помагати в цѣлой дорозѣ, вшак они собѣ еще и милы кумове. Як прийшли до вароша, догварили ся, де ся стрѣтять, як прийде час вертати ся дому. Шустер, котрый быв чоловѣк велми худобный, вы кельтовав у вароши вшиткы грошѣ, зостав му в жебѣ лем еден край царь. У кума селянина зостало еще дачто на дорогу. Зачали ся кумове еден перед другым бѣдкати, а выйшло з того наконець, же шустер по просив кума селянина, най му дасть дачто ѣсти, покля не прийдуть дому. Кум селянин кормив и поив свого кума там, де сам ѣв и пив. Як были на послѣдной штации, зайшли до едной корчмы. Кум селянин быв зму ченый, добрѣ бы му ся упало кус паленкы, айбо не мав уже лем пять крайцари, а за тоты не дадуть им двом паленкы, бо еден ромплик на питка коштуе шѣсть крайцари. Шустер бѣдкав ся, же му

добрый кум умер, и повѣв, же бу де за нёго молити ся. Прийшов ку лавици, взяв дарабчик свѣчкы, запа лив, поклав мертвому на носѣ и зачав молити ся. Свѣчка скоро зачала печи мертвого и он ся порушав. Кум шустер тото увидѣв и радостно заволав на куму: Кумо, пойдьте, ваш муж оживать, он не умер! Задув свѣчку на носѣ кума, и повѣв му, же за тот еден крайцарь шкода было умерати. И догварили ся, же му еще еден тыждень поче кать. Айбо и на тоту граню не годен быв кум добыти крайцарь. Что было робити? Справив кум селянин деревище, поклав на подѣ. Як видѣв ити кума кредитора, люг в деревище. Жена реве, плаче. Шустер кредитор, як зайшов, звѣдать ю: Чом так плачете? — Та як бых не плакала, коли муж ми

появ

ни пити, лем

будинка, еден

Бог думать за нас, еще

на деревище, покладеное в сѣнёх.

зайшли вдну, на

избы

нам

ся и розбѣгли ся, лишили обѣд, кто куды знав, там утѣкав, як шале ный. Обое кумове выйшли из укрытя, сѣли за стол и добрѣ ся наѣли. А по обѣдѣ имили ся дѣлити купу золота и стрѣбра. Шапков вымѣряли, кому яка часть. А тогды шустер зажадав еще навысше тот крайцарь, что дав быв у довг. Наконець на том ся повадили, и кум селянин повну шап ку золота шмарив шустрови в голову. Тото крозь облак увидѣв еден жи ван, котрый вернув ся подпозирати, что ся дѣе. И в великом страху утѣ кав чимдале, бо думав, же то чорты вадять ся.

А обое кумове вернули ся дому з тыма великыма грошми, и жи ли собѣ в мирѣ еден з другым, ай теперь еще жиють, кедь не умерли.

Жена дала му три яйця и так повѣла: Сыне мой, я ти дам три яйця, айбо тоты не розбий лем на та ком мѣстѣ, де буде вода, бо иншак не возьмеш з них хосна. Хлопець взяв три яйця и з тым рушив ся дому. Айбо од любопыт ства розбив едно яйце на таком мѣстѣ, де не было воды. З розбитого яй ця выйшла една чудокрасна дѣвка, котра просила: воды, скоро, скоро. Хлопець не мог дати воды, бо не было, и дѣвка там на мѣстѣ умерла. Хлопець зармученый ишов дале. Другое яйце розбив зась на таком мѣстѣ, де не было воды. Из яй ця зась выйшла една дѣвка, а еще красша од ой первой.

просила

чию, привюз дому и взяв за жену. Раз еден сельскый панщарь вытяг з колодязя красну золоту рыбку и шкодовав ю забити, та принюс землепанови, обы му зробив любезность.

Коли жена циганка увидѣла золоту рыбку, нараз зачала подозрѣвати. А что кедь на рыбку обернула ся тота дѣвка, котру она дру лила в колодязь, и она годна назад обернути ся? Зачала ся тварити хворов и просила пана, най ёй спече тоту золоту рыбку, бо она од того ся выздоровѣе, хоть лем так ся ёй снило. Муж поддав ся на женину просьбу и рыбку спекли и дали женѣ, котра ся надѣяла,

най дасть порубати тоты новы двѣ постели, бо ёй ся снило, же кедь то не зробить, тогды она умре. Пан дав постели порубати и спалити. Айбо у пана на очох з огня вылетѣла голубка и полетѣла на конець села, де жила една стара жена, а там обернула ся на дѣвку. Стара жена не мала дѣти, а тота дѣвка была барз красна, и она охотно прияла ю ку собѣ. Хоть лем не буду сама, не буду нудити ся, радовала ся стара. Вечерами сельскы дѣвкы приходили в каштель на скубанкы. Ста ра жена дозволила и своёй дѣвцѣ там ити. Лем голову мусѣла завязати кестеменом, обы не было видко стрѣберное волося. Там дѣвкы

можеш орати собѣ. Худобный брат прияв тоты условия, од понедѣлька до соботы до вечора ходив из плугом орати. У недѣлю, божный день, не ишов до старшого брата за волами, ай пойшов у понедѣлёк просити волы, обы собѣ тот семый день поорав. Айбо богатый брат так му одповѣв: Я ти гварив, кедь менѣ шѣсть дни будеш орати, на семый мо жеш орати собѣ из моима волами. Вчора быв семый день, мав есь прийти за волами, а ты не прийшов, та сам есь собѣ винен. Теперь, кедь хочеш семый день, тогды ори ми зась шѣсть дни, а семый день твой. Сегѣнь младшый брат пристав на то и зась орав старшому

обжаловати

Первый из жалованём быв бога тый брат. Пак солгабиров выслухав худобного чоловѣка. И понеже там видко было явно гунцутство богатого брата, бо лем в недѣлю дозволяв орати, выголосив такый засуд: Обы правотарёви были достачены четыри волы, мусить свому худобному братови дати четыри коровы въедно з потребным сѣном и кормом про то, обы му выховав четыри

кедь еще

умер.

Быв под Карпатами еден гет бѣдный пастырь, котрый мав уже шѣсть дѣвок, а жена му чекала семого дѣтвака. Сегѣнь пастырь уже и не онь быв радый телѣм дѣтискам и, коли уже близко быв пород, так по вѣв женѣ:

— Жено, кедь зась дѣвку уродиш, треба ю нараз утопити, а кедь буде хлопець, тогды най ся обстане. Як то наказав, зобрав ся и пойшов на горское пасло сокотити маргу.

Жена пастырёва родила, и уродила ся дѣвочка. Баба взяла годят ко и понесла, же в рѣцѣ утопить, як было наказано. Айбо стрѣтила три путникы. Еден озвав ся ид бабѣ, же де несе дѣтвака. Баба росповѣла, же сесе годя уже сема дѣвка худобного пастыря, а он наказав, кедь буде дѣвка, обы ю утопити, та она теперь хоче тот наказ исповнити. На то еден змежи трёх повѣв: Ей, бабо, не загуби сегѣнь невинное годя, ай несь го назад дому и покладь коло матери. Грѣх быв бы тото дѣтинча утопити, кой з нёго буде

од чого богатство еще скорше наростало. Вѣсть за тото чудесное збогаченя широко-далеко рознесла ся по околици и по цѣлой жупѣ. Як дѣвка выростла, была она барз красна, уберала ся по панскы и была добрѣ воспитана. Дойшла тота вѣсть и до кралёвича, котрому быв час женити ся, и приладив ся он, же пойде там на спросины. А в сосѣдствѣ з кралёвыма палатами жила една инжибаба (бо сорка), котра таксамо мала доста красну дѣвку и страшно любила бы была оддати ю за кралёвича. Та пойшла тота босорка ку кралёвичу и звѣдовала ся, де он ся ладить ити. Кралёвич повѣв ёй, де хоче ити. Тогды

зняла

Коли прийшли на то мѣсто, де босорчина дѣвка чекала свадьбяных, тѣло

з кочии а властну дѣвку

Домашный газда, увидѣвши

охотно

дома калѣку

день ю

и десять раз

ловець нагромадив много стрѣбра и став ся страшно богатым. Калѣка жена попросила ловця, най злие зоз стрѣбра кужѣлку. Як была готова, попросила ловцёвого сына, обы однюс кралёвой и нич другое не просив за ню, лем два чоловѣчы ока. Молодый ловець однюс кужѣлку до кралёвой. Кралёвой ся красна стрѣберна кужѣлка твердо полюбила и зазвѣдала хлопця, что за ню хоче. Хлопець одповѣв, же лем два чоловѣчы ока. Кралёвна пойшла ку своёй матери и указала ёй

просить за нёго. Хлопець одповѣв, же просить за нёго двѣ чоловѣчы рукы. Кралёва и теперь пойшла ку своёй матери, указала ёй тото мотовило, же якое красное, айбо лем за двѣ чоловѣчы рукы мож го купити. Мати найшла кралёвины одрѣзаны рукы, дала их дѣвцѣ, а тота оддала хлопцёви. Як их хлопець принюс дому и оддав властничцѣ, дала их нараз припасовати, и такой приростли, и кралёва доцѣле вернула собѣ своѣ уды и свою красу. Ловець не знав, же сеся жена — кралёва. Айбо понеже через ню страшно збогатѣв, дав ёй выбудовати окрему хыжу во дворѣ. Жена од свого мужа краля в свадьбяну ночь зайшла была у тяжу, неодовго мала родити, и родив ся хлопчик. Хлопчик мог быти дас сѣмрочный, коли раз ей муж, краль зо своим слугом быв тамтуды на ловах, и у них ночь ночо вали. А слуга не годен быв заспати.

клала краля спати, айбо краль не заспав, лем чинив ся, же спить, а межи тым зсунув обѣ ногы з постели. Як тото газдыня видѣла, повѣла сынови: Иди лем, сыночку, подойми нянькови ногы, бо му затерпнуть! Хлопчик пойшов и подняв сплячому кралёви ногы, айбо не бировав покласти на постель. Тогды пошла

собѣ.

то ты моя правдива жена?

му росповѣла, же в перву

од нёго, и и плод того сесь хлопчик, и як стара босорка збавила ю рук, очи и ног. Пак росповѣла, як назад достала вшитко. На другый день краль хотѣв на свои очи видѣти стрѣберну кужѣл ку, веретено и мотовило и дознати ся, кто та жена, з котров он жив. Як вернув ся дому, поправдѣ найшов веретено, кужѣлку и мотовило. То быв достаточный доказ, обы босорканю и ей дѣвку нараз засудив на шибень и зробив конець з обома чаловками. По тому вернув ся святочно за своёв правдивов женов, котра жи ла у ловця, и забрав ю дому въедно з сыном, и жили пак они довго и щастливо, та, ачей, и теперь жиють, кедь не умерли.

В едном селѣ котройсь жупы жив газда земледѣлець. Едного дня ладив ся выйти на поле орати, а то поле гет далеко было од села, та так женѣ наказав: Слухай, жено, я теперь выйду на поле орати, та пак в полудне найстаршов дѣвков зажень ми полуденок. А обы мя годна найти на ве ликом поли, та як буду ити, та все на даяком одстояню порыю землю плугом, пак най иде по тых знаках, та мя найде. Газда выйшов на поле орати, жена приладила на полудне обѣд, дала найстаршой дѣвцѣ, обы однесла отцёви, и варовала ю, най иде за отцёвыма плужныма знаками, бо иншак отця не найде.

Айбо еще и не рушила ся была дѣвка, а чорт уже отцёвы плужны знакы поперевертав и зовсѣм иншы направив, что вели в лѣс ку едной великой скалѣ, де он жив во своём вертепѣ. Дѣвка выйшла з дому и все слѣдовала за знаками, аж наконець прийшла в лѣс под велику скалу. Ту выйшов перед ню чорт, хопив ю и затяг

наш дом.

Теперь вам

поздно ити дому,

забив,

верне

душу ту чути?

Нѣт ту ниякой, прошу.

Но, та ты ми такое не гварь, же нѣт, бо

чую, же

дакто есть.

теперь дѣвка мусѣла признати ся, же ей отець прийшов ю на вщѣвити. Айбо боить ся од тебе, та спрятав ся под постель. Чорт на то одповѣв:

Та что ся боить твой отець, тадь я му нияку бѣду не зроблю, вшак он ми тесть. Лем най выйде спод постели! По тых словах земледѣлець выйшов спод постели, и чорт го называв тестём. Казав му дати файну вечерю, а

взяв обрус, склав

Тогды

од дѣвкы и од чорта и побрав

дому. Путём

едно село до кума. Там, як ся погостили, прийшов на нёго сон, та

у нёго ночовати. Айбо перед тым, як лячи, так повѣв кумови: Куме, я бы спав, одкладьте тот обрус до рана, айбо не роска зуйте му, обы дав ѣсти и пити. — Не бойте ся, куме, не повѣм я му нич. Як взяв кум обрус и понюс до коморы, там нараз простер го и повѣв: Обрусе, дай ми ѣсти и пити! На тоты слова нараз появило ся много всякой ѣды и питя. Кум, як тото видѣв, гварить женѣ: Ци чуеш, жено, тот обрус добрѣ бы нам одкласти, а кумови другый дати вмѣсто нёго.

На другый день рано встав подорожный кум, дали му прекрас ный богатый фрыштик, задѣли му складеный обрус до тайстры и одпровадили го у путь.

прийшов дому, повѣв женѣ: Дорога, я вмѣсто нашой дѣвкы принюс

обрус, котрому

дому чорт и гварить: Жено, ту чути якусь грѣшну душу! Она нѣткать, на что чорт одповѣдать: — Дармо нѣткаш, бо я чую! Тогды ся признала, же ей отець од страха спрятав ся под постель. Чорт озвав ся до тестя: Старый, лем ты вылѣзь спод постели, не рушу я тя, айбо повѣчь, прочто есь прийшов ку нам?

Тесть вылѣз испод постели и гварить: Тот обрус, что м од тя достав, выпробовав ем дома, а не хотѣв ми дати ани ѣсти, ани пити. То мя страшно уразило, и зато ем прийшов, обы м то дав ти на знамость. Чорт знав, де вымѣнили обрус, айбо не рюк нич, лем так утѣшив тестя: — Дам

Кум забрав бубен з обѣцянков, же нич бубнови не буде казати. Айбо, як подорожный заспав, росказав бубнови:

бубна, что там удну!

тото выйшли з бубна дас десять чорты у вояцком платю и яли

бити любопытного кума, котрый йойкав

Куме, не дайте мя бити, я

будив сплячого:

про сив властника, най му продасть за файны грошѣ, айбо тот не хотѣв продати. И пан одыйшов собѣ дому. Необавкы загнав десять наемникы, обы силов забрали обрус. Як зачали наемникы гледати обрус, земледѣлець повѣв палици, котру достав од ковдоша: — Но лем, палицьо, побий сих вломников! Палиця зачала бити, прати наемников так, же мусѣли они утѣка ти, и як ся вернули дому, повѣли

Чорты принесли однятый обрус газдови земледѣлцю, а сами за йшли назад до бубна. Газда еще довго жив собѣ в задовольствѣ и все ѣв з чаровного обруса. Ачей, и теперь еще жие, кедь не умер.

на властны уха, та пойшов до церкви, спрятав ся за дверми и подслуховав. Поп и теперь в казаню припомянув тот цитат зо Святого Писма: — Щастливы суть тоты, котры богатство свое роздѣлять межи ху добныма, бо верне ся им десять раз тельо. Корчмарь попа поважовав у найвысшой мѣрѣ правдорекым, повѣровав тым словам, цитованым зо Святого Писма, прийшов дому и за чав свое добро роздѣлёвати межи худобныма. Жена му плакала, рева ла, айбо нич то не хосновало. Конець быв тот, же корчмарь схудобнѣв, ани не мав з чого заплатити аренду корчмы. Корчмарь став ся жебраком и роздѣлив межи бѣдныма

Звѣдовали

од нёй, якы новины у вароши? Стара им одповѣла: Та лем тота новина, же нашого краля дѣвка уже пять рокы хвора, и никто на свѣтѣ не годен ю вылѣчити.

Христос на то повѣв: Идь завтра до краля и повѣчь му, же у тебе салашують двое дохторы, и они подъяли бы ся ёго дѣвку вылѣчити. На другый день пошла стара жена ку кралю и заголосила, же у нёй салашують двое дохторы, котры так повѣдали, же подъяли бы ся принцезну вылѣчити. Краль нараз казав

он сам себе у кралё вой, а она тоту припоруку прияла. Росказав собѣ едну окрему избу, а в той избѣ кадь теплой воды. Там дав занести кралёву, тѣло роздѣлив на сто дарабкы, вшиткы дарабкы повымывав и зачав припасововати. Айбо так и сяк, туды и сюды, а дарабкы не припасовують ся, не пристають ку собѣ, лем ся фурт роспадують. Корчмарь увидѣв, же ёго познаня дохторщины нич не вартать, и смертелно ся напудив, же теперь го завѣсять, як ся дознають за ёго опе рацию. Зачав страшно йойкати. Тогды прийшов там Христос, котрый знав, что чинить корчмарь, и звѣдать ся од нёго: Та ты что наробив, нещастнику? Теперь видиш, же без мене не можеш нич? Но, лем помый лѣпше тоты дарабкы и поскладуй наново! Корчмарь помыв и поскладовав. Тогды Христос на мертволу дых нув и она ожила. Сто краты была красша, як дотогды,

Корчмарёви ся не хотѣло копати, айбо на росказ мусѣв быв. По даякой ферталь годины копаня корчмарь натрафив на гордов, повный золотых и мѣдяных пѣнязи. Сёму уже ся зрадовав. Вытягли обое гордов и поскладовали окреме мѣдяны грошѣ и окреме золоты. Як были грошѣ у двох купках, тогды указав Христос на мѣдяны и повѣв:

твои будуть, а золоты того, кто поѣв сыр. Корчмарь теперь зачав моцно твердити, же сыр он

Христос мав дяку укорити

не

поѣв

вѣровати ёго

Вшак есь гварив, же мачкы поѣли! Айбо корчмарь дотля доказовав ся, аж наконець Христос рюк: Но, та кедь ты поѣв сыр, та най буде твое и золото. Корчмарь из тыма пѣнязми став ся десять раз такый богатый, як быв давно, и жив довго и щастливо, ачей еще и теперь жие, кедь не умер.

Десь на свѣтѣ быв раз краль, котрый наказав свому сынови единаку, же по ёго смерти най возьме за жену едну принцезну. Тоту принцезну уже многы сватали, айбо она вшыткых одвернула. Старый краль умер, а сынови забыв повѣсти, де жие тота принцезна, за котру му казав. Младый краль хотѣв сповнити наказ отця, и роздумовав, де бы гледати тоту принцезну и як бы ся дознати, де она. Айбо нияк раз не годен быв придумати, як ся до того пустити. И так го грызла тота думка, же кралёв машталѣрь зазвѣдав го, на чом ся так журить и сушить собѣ голову. Младый краль повѣв му причину своёй журы. Машталѣрь, котрый ку тому быв и ясновидець, гварить на то кралёви: Пане мой, не журьте ся за то, знам я, де жие тота принцезна. Айбо ю гет многы уже просили, а не могли достати. И мы ю лем так можеме зыскати, кедь величенство роскажете зготовити пару такых топанок, что ся будуть ёй любити. З тыма топанками в закрытой кочии повеземе ся до того вароша, де жие принцезна. Она прийде ку кочии позирати топанкы, а я ю

шѣстьгла вый шаркань и з двора загойкав младому кралёви: Украв есь од мого пана дѣвку, айбо нич ти з того, бо на свадьбѣ твой чашник при первом погарѣ напитка застрѣлить тя. А кто

мои слова чув и посмѣе повѣсти дакому, закамѣнѣе до колѣна. И по тых слова шаркань одлетѣв. На другый день встали кралёвскы величенства и продовжовали путь. Навечур зась прибыли в еден варош и там ночовали в главном го телу, млада пара закрыла ся в едной избѣ, а машталѣрь перед дверми сокотив свого пана и ёго будучу жену. Серед ночи надлетѣв од старого краля дванадцятьглавый шар кань и з двора

одтяв

задѣв другы дванадцять, айбо

готово од

же машталѣрь за любив ся до кралёвой, и коли кралёва заспала, ишов ю цѣловати. Краль на то ся страшно розсердив и казав машталѣря завѣсити. Коли вели го под шибень, озвав ся до краля: Найяснѣйшый кралю! Ци можу повѣсти хоть три слова? Краль одповѣв, най гварить. Тогды машталѣрь росповѣв, як на первой штации вночи, коли краль вертав ся дому з выбранов женов, появив ся шѣстьглавый шаркань, котрый грозив кралю: «Чашник тя застрѣлить, як ти подасть напи

Теперь машталѣрь закамѣнѣв уже до пояса. Краль го успокоёвав. Просив го, най дале не росповѣдать, айбо тот лем повѣдав дале, же что чув од двадцять четыриглавого шарканя на третёй штации. И, жебы краля спасти, прокрав ся до спални, зрубав шарканёвы головы, и, на нещас тя, з шарканёвой кровли капка брызкнула на тварь кралёвной, и он злизав ю осторожно, обы кралёвну не збудити. Як тото выповѣв, закамянѣв

машталѣря, тогды верне ся он в чоловѣчое тѣло, а за ним и сыночок таксамо ожие, и рана му ся заго ить.

Кралёва тот сон переповѣла мужови, а он быв готовый од сына взяти кровь. Покликали скоро борбѣля, порѣзали кралёвича, кровлёв намастили статую машталѣря, и тот нараз ожив. А як вернули ся в избу, уже кралёвич быв живый и много красшый, як перед тым.

Из того довго ся они радовали, по тому щастливо жили, та чей и теперь жиють, кедь не умерли.

Десь колись на сём свѣтѣ стрѣтили ся собѣ два вандровы. Еден быв мясарь, а другый ковач. Зговорили ся, же будуть ходити въедно, покля не найдуть про себе валушну роботу. Прийшли в еден варош, прийшли в другый и всягды въедно вечеряли, полуденковали и фрыштиковали, ай ночовали въедно. Раз, коли рушили з едного вароша до другого, требало им перейти едну велику пусту, и в тот день не могли прийти до того другого вароша, мусѣли в пустѣ в едной корчмѣ ночо вати. Як зайшли до корчмы, росказали собѣ ѣсти и пити. Служниця корчмаря на тото зачала моц плакати. Вандровы звѣдали ю, чом плаче. — Плачу, — одповѣла служниця, — бо вас, двох красных легѣни, поправдѣ ми шкода. Вночи вас постигне смерть, бо ту вас забьють. Ковач ся на тото страшно напудив, айбо мясарош го подсмѣлё вав, най ся не боить. Раз десь коло повночи зайдуть до корчмы дванад цять живаны и, як увидѣли подорожных, зачали им грозити смертёв. Ковач од страха ледвы дыхав, айбо мясарош не бояв ся. Живаны зайшли

мясарош одорвав од плафона погар, котрый ся держав чаровнов силов, на что живаны, корчмарь и фамилия пробудили ся. Живан скый главарь гойкнув мясарошови: Та добрѣ-сь из нами выбабрав! Воякы зачали гледати и розвѣдовати доокола, а корчмаря выслу ховати, айбо он ся не хотѣв признати и вшитко занѣтковав, бо быв из живанами заедно. Коли пак отворили силов двѣ пивницѣ, в едной найшли велѣ чоловѣчы мертволы, а в другой — множество золотых и стрѣберных пѣнязи,

Быв на свѣтѣ еден престарѣлый краль и кралёва, уже не много им зоставало до смерти, а дѣтвака они не мали. Недалеко од их палат росла една красна сточна тополя, до самого неба высока. Приснило ся раз кралёви, же на вершку той тополѣ суть два яблока, од котрых он и ёго жена, кедь их поѣдять, одмолодять ся и годны будуть еще два раз тельо жити, як дотеперь. Выгласив краль на цѣлу державу, же кто му знесе тоты два ябло ка з вершка тополѣ, достане в дар половку кралёвства. Многы ся подъ имали, же вылѣзуть на дерево, айбо, верабоже, попадали одтам догдеедного. Раз прийшов ку кралю сын едной вдовицѣ и повѣв, же он гото вый вылѣзти на верх тополѣ, лем най му краль дасть справити желѣзны бочкоры, застачить два хлѣбы и до них солонины и файн остру балту. Як тото вшитко достав, од рана зачав зо споду дерева чмовхати горѣ и аж тогды став, коли гадав, же уже полудне. Балту затяв у дерево, сѣв на ню и зачав полуденковати. Зосподу дочував и звоны звонити, айбо лем так слабо, якбы десь испод землѣ.

полуденку лѣз высше и навечур достав

и

до

великых

де

една

хлопцёви вшитко в палатах и свое величезное богатство. Хло пець там ночовав. На другый день чудокрасна кралиця пойшла до церк ви, а хлопець зостав дома. Еще раз пообзирав палаты од зачатку до конця. И ту стямив якысь желѣзны дверѣ, котры му вчора панночка не указала. Пойшов ку дверём, взяв ся за клямку, и дверѣ отворили ся. Зазирнув и там увидѣв чудокрасного татоша, на котром быв золотый кантарь и золотое сѣдло. Прогварив ид нёму татош: Что гледаш ту, молодый

еще три днѣ мусѣв ити, аж прийшов

верх. И там наистѣ найшов еден великый каштель, зайшов удну, айбо не застав там никого. Найшов там вшак засобу сырого мяса и поклав го печи, а тымчасом ишов роспозирати ся по каштелю: а кедь найде татоша.

Шарканѣ мали такый сохташ, же кедь рано одыйшли, та лем ве чур вертали ся дому, а вшиток тот час туляли ся свѣтом за здобычов, и з того жили. Хлопець, ходячи по каштелю туды, сюды, натрафив на якысь желѣзны дверѣ и нараз подумав, же там годен быти татош. Подойшов под дверѣ и прокашлав ся. Татош спознав хлопця, котрый в минулых днёх носив ся на нём, и повѣв му: Пане, выведь мя из сёй машталнѣ. Я тя нараз однесу до моёй панѣи, кедь хочеш.

Быв раз еден краль, котрый при конаню покликав до постели двох сынов и так повѣв старшому: — Сыне мой, таку мам просьбу, обы сь ся не женив, покля не ожениш младшого брата. По смерти старого краля братя хотѣли сповнити ёго наказ и пойшли ку едному иншому кралёви на принцезнины смотрины. Ишли на конёх и прибыли до того вароша, де жила гледана принцезна, айбо не зайшли у варош, ай зостали ночовати на околици. Десь о повночи старшый брат пробудив ся и хотѣв зайти до вароша, а варош быв обыгнаный трёма камѣнныма мурами на еднаком одстояню еден од другого. При первой капурѣ стояли шестеро стражникы, при другой восьмеро, а при третёй — уже лем еден, айбо тот мав силу дванадцятёх мужов. Старшый брат прийшов под перву капуру и просив стражникы, обы го запустили, а стражникы не хотѣли и так му повѣли: Ты набизовно даякый шпион, и зато нам не слободно тя запус

мав

бѣ

бо

Но, та по просив того единого

ника, най го пустить до варо ша, а тот не хотѣв пустити

так одповѣв:

Ты набизовно да якый шпион, и менѣ не сло бодно тя запустити в варош. Тогды кралёвич коп нув капуру, хопив стражника

варош. Повѣдать

же

женѣ:

прийшли, стражникы

впустять, будуть мусѣти обернути ся назад без чести. Коли краль то выповѣв, прибывшы гостѣ уже были перед капуров, и капура перед нима ростворила ся. Солдаты стали на два бокы и салутовали кочии, котра прогремѣла вдну. Краль помахав главов и повѣв: Ей, ей, что слабы мои стражникы! Айбо, думам, на другой капурѣ оберне кочия назад, бо там их уже не пустять. Ледвы повѣв краль тоты слова, уже отворила ся и друга капура и стражникы стали на два бокы и дали честь поступаючой межи нима ко чии. Краль, видячи тото, повѣв: Уже вижу, же безхосенны мои стражникы, не было бы шкода

Найяснѣйшый пане, мы не ѣсти пити прийшли, ай просиме, обы сьте дали вашу дѣвку мому младшому братови за жену.

Краль на то одповѣв так: Я согласный, айбо моя дѣвка мать силу дванадцятёх мужи, ёй треба такого мужа, обы при найменшом быв ровной силы. Я хочу спер ву видѣти силу твого младшого

ся и необавкы зача ли. Кралёвич притиск дѣвку и поклав ю на землю. — Но, доста, — повѣв краль, — вижу, же моя дѣвка слабша! Тогды посиловав гости, обы ѣли и пили. Они теперь уже мало ѣли, айбо старшый зась повторив: Величенство, мы не ѣсти пити прийшли, ай кебы сьте нам ра чили одкрыти, ци буде ваша дяка оддати вашу дѣвку моёму младшому брату. Краль не мав дяку оддати замуж дѣвку и думав, яку бы причину найти, обы не мог дати дѣвку сватачови, понеже он го не

подняти. Кралёвич

зробив

намѣрив на

де висѣв на звязаных руках засуженый Дикый Павел. И трафив запястя рук так, же Дикый Павел упав на землю, правда, без запясти, и утѣк в лѣс. Краль по тому оддав дѣвку за младшого кралёвича, айбо подмѣнив, же оба кралёвичѣ мають бывати в ёго палатах хоть лем поврока, обы он видѣв, як будуть ся з ёго дѣвков заобхожовати. Женатый кралёвич мав

душо

лежиш

постели?

же твой брат хотѣв мя звести, а я го одвергла. На то ся розсердив и мя ударив о шибу так, же ми склом порѣзав тварь.

Та тото ся стало, — одповѣла жена,

Муж ся велми розгнѣвав и повѣровав тому, что жена повѣла, а старшый брат быв преця невинный. Пойшов ку кралёви як тестёви скар жити ся на старшого брата. Краль ся розсердив, пойшов увидѣти дѣвку. Як видѣв ю закровлянену лежати в постели, и дѣвка му росповѣла, як ю мужов старшый брат поранив склом шибы, нараз дав росказ: старшому кралёвичови бардов одтяти ногы до колѣна. Покликали мясароша, и он еднов великов

звѣря застрѣлив. И так им то ишло доста довго. Айбо як приближала ся зима, зачали думати над тым, же добрѣ бы справити даяку хыжчину. И справили собѣ з бѣдов яку-таку хыжку. Тогды зачали думати, як бы собѣ могли найти даяку газдыню. Айбо де ю добыти? Кто пойде за газдыню в лѣс, ку двом калѣкам? Кралёвич дотля думав, аж наконець выгадав, як имить собѣ газдыню. Повѣв Дикому Павлови:

Ты, Пальку, я знам едну принцезну, котрой отець уже дав справити дас двасто гинтовов, айбо ёй ся не любив ани еден. Я справлю такый гинтов, котрый ся ёй буде любити. До того гинтова запряжу тебе и ты го потягнеш до принцезны, укажеш го, полюбить ся ёй, и повѣш, най сяде вдну и поникать го еще зудну. Она всяде до гинтова, а ты тогды утѣкни з гинтовом и бѣжь, як лем бируеш. Принцезну привезь ту и она буде наша

ссати. Зато так сохло ей тѣло. Старуганю повязали и хотѣли вергти на огень, айбо она твердо просила ся, обы ю пустили. Айно кралёвич и Дикый Павел не полѣвляли. Стара босорка наконець повѣла:

Помилуйте мя и дам вам таку раду, же нараз одростуть едно му ногы, а другому рукы. Идьте там а там, найдете кырницю, замочите в ню вашы уды и нараз вам одростуть. Обое калѣкы повѣровали старой босоркани, лишили ю живу, ай бо повязану в хыжцѣ, а сами побрали ся гледати тоту кырницю. Як там прийшли, Дикый Павел уже хотѣв замочити покалѣчены рукы в кырнич ну воду, айбо кралёвич загойкав: Чекай! Не дѣй руку, ай верзь в кырницю дарабчик сырого дерева, обы сьме видѣли, что буде! Так и зробили.

де женив

у полю увидѣв ве ликое стадо свинь. Прийшов ку кондашови и зазвѣдав од нёго: Чие се стадо?

Кралёво, — одповѣв кондаш. Путник, кралёвич, в кондашови нараз испознав свого младшого брата, а кондаш кралёвича не спознав. Кралёвич звѣдовав

что дозирати, а пойдь ты теперь в палаты. Зять прийшов, а краль го дав розобрати з кондашского платя, по мыти и перебрати в кралёвскы шаты. Въедно повечеряли. По вечери лягли спати. На другый день пробудить ся кралёв зять, а жена го звѣдуе, что му ся снило. Муж одповѣдать:

— Снило ми ся, же брат ми прийшов ку мнѣ и вон стоить под ка пуров. Жена велми сердито му на то одповѣла:

Не снило ти ся тото, ай стрѣчав ся он вчора з тобов и нагварив тя, обы-сь позабивав свинѣ.

и рос казав му, най едным рубом саблѣ зотне дуб, такый товстый, як гордов. Хлопець закрутив раз из саблёв, а пак засѣк до дуба — и ци не стяв дуба на еден руб! Газда тогды хлопця просив дале служити тоту службу еще за еден рок и обѣцяв му за то сто форинты.

Хлопець пристав на то и еще за еден рок чистив и острив саблю. Як ся выповнив и тот другый рок, закликав газда хлопця зась до лѣса и росказав му, най едным рубом саблѣ зотне дуб, такый товстый, як гор дов. Хлопець закрутив раз из саблёв и на еден руб обалив дуба. Теперь уже газда не лишив хлопця на далшу службу, лем го выплатив за два рокы. Хлопець достав плацу и так гварить газдови: — Пане газдо, вам тота сабля и так на нич,

шѣстьглавого шарканя и чуе одтам шарканёвы страшезны клятьбы. Выхопить скоро саблю и выйде на лучку. Шаркань, котрый страшно проклинав югаса и ёго овцѣ за учинены шкоды, пойшов з лампашом на другый конець лучкы. И ту югас увидѣв отвореный вход под землю, до едной роскошно буторова ной избы, де на столѣ было простерто ѣсти-пити. Югас зойшов долу гарадичами до избы и добрѣ собѣ засербав з того вина, котрое там най шов. Пак взяв на ся шарканёво

за саблёв, айбо скорше, як ю вытяг, югас своёв саблёв зотяв му вшиткы восям голов. По сёму ладив одыйти, айбо з машталнѣ, что была коло избы, озвав ся ку нёму шарканёв конь: Кедь есь истяв мого газду, та будь теперь ты моим паном, бо кедь нѣт, та ту зостанеш. — Я тя охотно возьму, — одповѣв югас, — и буду твоим паном; як тя буду потребовати, запискам на пищалку, и тогды нараз будь при мнѣ и принесь зо собов найкрасшое платя стятого пана. З тыма словами югас выйшов, люг спати в шатрѣ коло оборы и солодко заспав. Рано принцезна принесла принесла му фрыштик, и побесѣдовали собѣ, як залюбены. На третий день югас нагнав стадо просто на шовкову лучку два надцятьглавого шарканя и домак

платя

пана

Югас достав од каждого коня пищалку, а теперь

пи щалков вернув ся до свого шатра и солодко спав до рана. По вынищеню шаркани югас уже слободно без клопоты пас овцѣ на шовковых лучках. Наймладша принцезна каждый день два раз нав щѣвляла югаса, айбо тото ани родителѣ, ани сестры не знали. Айбо раз лем зачала дѣвка грубнути и тогды так повѣла отцёви: Солодкый мой няню, мушу ся вам признати, же я од югаса гру ба. Айбо я го люблю, оддайте мя за нёго, будьте добрый. Отець засмутив ся, заганьбив ся, айбо не было что чинити

и рушили ся и скоро догнали шовгоров. Тогды югас, котрый теперь в шарканёвом платю вызирав, як даякый краль, скачучи коло шовгоров, едному и другому по четыри разы швакнув по плечох кербачом. Они з кваснов тварёв лем тото повѣли: Ей, что грубый тот войвода! Шкода, же такое красное платя и коня мае!

И так дале идучи, приблизили ся до боища. В таборѣ неприятеля была велика радость, же их буде побѣда, бо у войску нападеного краля уже зостали лем сорок воякы,

котрый быв

краю боища, выхопив

повѣв:

моя, выскочь

прий дуть, бо зась тот пережый краль выголосив войну. Як они прийшли на помочь тестёви, покликали и шовгора югаса, най иде въедно з нима на войну. Айбо шовгор югас так им одповѣв: Лем вы идьте! Я раз иду дому, повѣм женѣ, де йду, а пак скоро прийду за вами. Югас вернув ся дому, взяв пищалку, запискав, на что нараз поя вив ся конь восямглавого шарканя и з собов принюс найкрасшый мун дур свого бывшого пана. Югас перебрав ся, сѣв на коня, взяв з собов и кербач и, як догнав шовгоры, швакнув их по плечах и не раз, ай четыри раз. Тоты мало не плакали, так их заболѣло. На боищу и теперь противник наступав побѣдно. Як тото югас увидѣв, вытяг саблю и росказав: Но, сабелько моя, выскочь

у путь, хоть племениты шовго рове твердо бы были рады, кебы ишов въедно з нима, бо у войнѣ выставили бы го под перву кулю, лем обы ся го фамилия знебыла.

Югас прийшов дому, запискав, и нараз появив ся конь дванад цятьглавого шарканя. Тот конь иншакый быв, як два другы. Ай тот принюс из собов найлѣпшое платя свого бывшого газды, шарканя. Югас пе ребрав ся, припасав саблю, взяв кербач и пустив ся у путь. Скоро догнав тестя и двох шовгоров, котрым у поздрав

жела

обы

пропав на войнѣ.

ту уже третий раз. Шовгорове упали перед ним, айбо югас им повѣв: Передо мнов не падайте на землю, авшак майте мя за такого шовгора, як вы сами. То, же сьте ся так ку мнѣ справовали, я вам одпу щам. И тесть уже видѣв, же сесь ёго зять достойный чоловѣк, еще до стойнѣйшый од двох другых. Як вернули ся дому з великой войны, на радостях справили вели ку гостину, якбы наново свадьбовали. Из югаса став ся войвода, а по смерти тестя ёго выбрали за краля. И не было на сём свѣтѣ нигда муд рѣйшого краля.

Ачей и теперь панують зо своёв милов любенов женов, кедь еще не умерли.

и

были знати, что же там робив. Айбо дверцѣ

отворити, а иншак зайти до керта не мож было. На другый день пополудне прийшла на кралёвскый двор една стара жена, котра жила недалеко од кралёвскых палат, и повѣли ёй, же кралёвич уже другый день в кертѣ и не давать за себе ниякы знакы жи вота. Набизовно, жие лем з овоча, и нѣт такого чоловѣка, котрый бы годен отворити дверцѣ, обы ся дознали, что там робить кралёвич в кер тѣ.

Стара жена попросила, обы ю впустили ку кралю, и повѣла му, же она годна отворити кертовы дверцѣ, айбо пак за нёв най никто не смѣе зайти до керта, ани най не посмѣе закуковати на дверцѣ. Краль дав на то дозвол, и стара жена босорацтвом отворила дверцѣ и пошла просто под грушку. И что же там увидѣла? Кралёвич спав там на постели з еднов златовласков,

осѣдлав два конѣ, едного собѣ, другого слугови, и рушили ся гледати чудесну красавицю, обы ю стрѣтити на означеном мѣстѣ и в означеный час. Ходили якый рок довгый, аж наконець прибыли до того жерела. На другый день рано мала там появити ся дѣвка, обы ся купати в жерелѣ. Двое путникы стали на салаш недалеко у едной старой жены. Коли кралёвич навечур одыйшов забавляти ся, стара жена вызвѣ дала од слугы, в яком дѣлѣ они ту прибыли. Стара босорка позавидѣла кралёвичови

вароша. Сѣв на татоша, и тот подлетѣв дас на повми лѣ высоко и прилетѣв просто до Червеного вароша. Спустив ся на ва рошскый пьяц и повѣв кралёвичови, же прибыв там, де росказано. Чорты тымчасом перебѣгли велику ровнину, а як вернули ся на зад, увидѣли, же з отцёвого наслѣдства не зостало ани слѣда. Вельо ся смѣяли и признали, же кралёвич быв межи нима наймудрѣйшый, бо они зостали и без чижмы, и без кербача.

Кралёвич ходив по пьяцу Червеного вароша, и там го увидѣла служниця чудокрасной златовласой принцезны, котру загнали купити колачикы. Служниця добрѣ кралёвича

великых

братя, котрых пак загнали

всѣ

выпити велми любили.

братя были

выслужбу,

ай

у своих вандрах, гет выморены, зайшли в едну корчму, а по неже гроши не мали, та ани не ѣли, ани не пили там нич. Зачим были голодны и спраглы, еден из них повѣв:

— Не бановав бых, хоть нараз чортови ся оддати, лем най бых мав что ѣсти и пити. А другы двое на тото додали:

— Ой, так, и мы бы не бановали. Скоро по тых словах зайде до корчмы еден немеш, а то быв сам чорт, и роскаже корчмарёви подати трём худобным выслуженым воякам ицю 7 палинкы, великый бѣлый

и

нёму

Выслуже ных не требало просити. Як поклав перед нима корчмарь

и питя, з великов дяков имили

выкрикнув:

трёме!

барз добрѣ!

порозумѣв, что им треба, а пак думав, же сесѣ гостѣ и не знають нич иншое гварити, бо фурт лем тото од них чути. Покля трое выслуженцѣ там ся гостили, зайшли до избы трое тор говцѣ маргов, при котрых могло быти вельо пѣнязи, як собѣ корчмарь одгадовав. Вночи их корчмарь забив, вшиткы пѣнязѣ им одобрав, а з то го забивства заскаржив трёх выслуженцёв, же то они у нёго вночи за били торговцёв. Жандарѣ нараз прийшли, выслуженцёв заарештовали, а окружный судья поставив их перед куртый суд и засудив на шибень. Коли

нима

возѣ быв

и звѣдовав

них:

и тогды прочитали им засуд. Ледвы завершили читаня, коли видять, же из вароша по орсагови стрѣлов летить четыриконный запряг. Дочекали кочию, а як она стала, вы ступив з нёй еден пан и повѣв судьям: Панове, сесѣ трое не знають нич иншое повѣсти, лем «за пѣнязѣ», «вшиткы трёме», «то барз добрѣ». Они невинны, то арендарь корч мы сам забив трёх торговцёв, а на них нашмарив забивство. Выхосновав нагоду, же они своима словами якбы признають ся до забивства. Пой дьте, панове, я вам укажу правдивого забивцю! Панове выслободили трёх выслуженцёв, одышли на мѣсто забивства,

щушка кельо пѣнязи бы ни выбрали, нигда не спорожнѣе. Вы ми даете добрый способ здобывати душѣ, зато хочу ся вам одвдячити. И з тым ся они розлучили, а выслуженцѣ одтогды фурт гостили ся и так жили довго, а може и теперь жиють, кедь не умерли.

десь

на имя Миклош.

обы

еден

были

зайшов до кралёвскых палат и просив од кралёвича Миклоша, най му оддасть найстаршу сестру. Кралёвич Миклош твердо ся выгваряв, же не годен без дозвола родичов тото учинити, бо кедь так учинить, та буде нараз на смерть скараный. Айбо на довгое нагваряня наконець поддав ся, пой шов до сестриной избы, выкликав ю и, як выйшла, оддав ю шарканёви.

добру нагоду

Неодовго прийшов другый шаркань, дванадцятьглавый, и тот со бѣ просив другу принцезну. Кралёвич Миклош и тому ся выгваряв, айбо наконець вывюг сестру з избы и оддав шарканёви. Наконець прийшов двадцять четыриглавый шаркань, котрый просив третю принцезну. Кралёвич Миклош подумав собѣ, же кой уже другых двох забрали, та най беруть и третю. Та вывюг з избы и тоту сест ру и оддав шарканёви.

з церкви краль и кралёва, а принцезнины

нѣдро землѣ.

из коня и так собѣ подумав: «Уже ми едно, и так мушу пропасти, та зайду в тот другый свѣт». Пустив ся у путь крозь тот

згорѣ ктось

гойкать: О, солодкый брате Миклошу!

тя принесло сюды, куды и потя не годно залетѣти?

Тебе гледам, сестричко, — одповѣв Миклош. Сестра из каштеля закликала Миклоша ку собѣ, айбо Миклош одповѣв, же не годен зайти, бо каштель так скоро обертать ся, же не мож там зайти. Сестра му на то одповѣла: Под каштелём найдеш мѣдяный прут, тот прут возь в руку и ударь каштель, тогды перестане обертати ся. Так и стало ся. Ударив каштель прутом, и каштель ся нараз зопер. Миклош зайшов, прийшов ку сестрѣ, поцѣловав ю, и зазвѣдав, де шов гор. — Выйшов за шѣсть миль землѣ

каштель, и нараз стане! Тогды отворить ся на нём капура, и можеш ку мнѣ подняти ся. Так и стало ся. Кралёвич Миклош ударив стрѣберным прутом, каштель став, отворила ся капура, и он зайшов. Поцѣловав сестру и зазвѣдав: — Но, а шовгор де? Шовгор пойшов косити на дванадцять миль землѣ одсель, одповѣла сестра. Айбо як буде ладити вертати ся дому, навперед верже бузогань, и она звыкла все долу комином упасти. Лемчто повѣла тоты слова, и ни: уже з великым лоскотом упала бузогань.

миль землѣ

назад

Но, шовгоре Миклош, попробуй тоту пелевню копнути. Попробуй навперед ты, шовгоре, одповѣв кралёвич Мик лош. Шаркань копнув пелевню так, же ся з нёй вшиткы шинглы обсы пали. Тогды копнув кралёвич Миклош, айбо так, же ся пелевня нараз розсыпала. Шаркань тогды покликав шовгора Миклоша гыгати ся, на что тот повѣв: Про мене, гыгайме ся! Зачали ся шовгорове гыгати. Шаркань до пояса забив кралёвича в землю, айбо кралёвич наглѣ выскочив, хопив шарканя и так ним затяв до землѣ, же лем головы му выстырчовали. Шаркань зачав просити о милость, на что му кралёвич Миклош одповѣв: Будеш помилованый, шовгоре, кедь ми повѣш, что то за страшный йойк чув ем, як ем ся рушив сюды ити, же

шмарить бузогань, котра все звыкла упасти в комин. Ледвы доповѣла тоты слова, як бузогань уже з великым лоско том упала

верабоже,

быти, же так далеко годен быв шмарити мою бузогань. Пойшов шаркань за бузоганёв, взяв ю на плече и пиловав дому. Отворить дверѣ и нараз звѣдать жену: Что за чужобина у нас в домѣ? Тадь то Миклош, твой шовгор, одповѣла жена. На то выйде Миклош и поздравкать шовгорови. Но, шовгоре, маш серенчу, же то ты, бо кебы то быв другый, нараз бы му быв конець. Солодка жено, звари нам вечерю, а то золоты галушкы и поливку зо стрѣберныма гомбовцами! Покля варила ся вечеря, шовгор шаркань принюс четыри гордовы вина, а пак сѣли вечеряти. По вечери хотѣли пити вино, и шовгор шаркань гледав лоповку,

йойкав, дорогый Миклошу!

недалеко

лѣсѣ росте една липа, на

каштелю жие ед на стара босораня з трёма дѣвками. Тота стара порхавка выбрала з мене кости, терпѣв ем страшны мукы и тогды ревав ем так ужасно. Кебы сь, дорогый Миклошу, пойшов ку нёй, принюс ми кости и вклав до мого тѣ ла, та не мав бы м веце ниякой бѣды. Миклошку, кедь там будеш, что бы ни стало ся, нигда не страть розум! Ту маш зброй и сих двох псов, что им роскажеш, то будуть робити. Кралёвич одыйшов. Як ишов, в дорозѣ увидѣв голуба, намѣрив пушку и зострѣлив го. Росклав ватру, голуба почистив, здѣв на рожен и зачав печи, бо быв уже голодный и

лем

згорѣ, з дерева ктось озвав

йой, что м замерзла!

ми лость. Повѣла му, же она мать три дѣвкы и понукла му едну за жену. Кралёвич Миклош росказав псам, най держать стару порхавку, покля он ся не верне. З тым подняв ся в каштель и найшов там перву дѣвку, котра му видѣла ся доста красна. Бесѣдовав з нёв пак выкликав ю в сѣни, ити на прогульку. Межитым вытяг саблю и подумав собѣ: «Дармо, же красна дѣвка, зотну ёй голову». И з тым стяв дѣвцѣ голову, а мертвое тѣло зошмарив з каштеля. Як то зробив, спустив ся ку псам и

котров го треба помастити, обы ожив? Босорканя так одповѣла на тоты звѣданя: Под каштелём найдеш золотый прут, тым прутом удариш каштель и оберне ся на золотое яблоко, котрое можеш и в жеб собѣ поклас ти. Кости ногатого чоловѣка суть под тамтым деревом, в кырници, а ко ло них найдеш канчов з оживляючов мастёв. Кости перемый и закладь в тѣло, пак помасти мастёв, и тѣло ожие. Кралёвич Миклош росказав теперь псам, обы роздерли стару бо сорку, и псы ю роздерли на цимпер цампер. Вытяг золотый прут, ударив ним каштель, каштель обернув ся на золотое яблоко, а яблоко задѣв

жеб. Пойшов

масть. Кости перемыв

однюс ногатому

заклав

догнала. Миклош быв уже коло шѣстьглавого шарканя шовгора и просив од нёго помочь. Шаркань злорадливо одповѣв: Ты добрый витязь, Миклошу, та не дай ся! А дѣвка скочила ку шарканю, хопила го и поѣла цѣлого, еще и ёго жену и вшитку родину. Миклош тымчасом утѣк далеко. Тогды дѣвка зась погнала ся за ним и мало го не догнала. Быв якраз коло дванадцятьглавого шарканя шовгора и просив од нёго помочь, на что му шов гор одповѣв: Ты добрый витязь, Миклошу, та

жену

надцять рокы будила ся в коминѣ. Скоренько выбрав ю з комина и на пустив на приближаючу ся дѣвку. Зачали ся они бити зубами так, же онь искры сыпали ся. Айбо драгонёшова теща наконець побѣдила дѣвку и поѣла ю. Драгонёш тогды назад завѣсив тещу до комина. И так они ся выслободили од вшиткых неприятели и жили там собѣ в мирѣ и гораздѣ, а може и доднесь жиють, кедь не умерли.

Было, де

борода была

было, жив

одданы дѣвкы. Една

была барз красна, и до той ся зачав пребога тый пан примиляти. Та неодовго и попросив ей руку, и мати на то при стала, хоть дѣвка не мала велику дяку, бо не любила пана. Айбо бо гатство помогло тому дѣлови, и такы ж побрали ся. Справили прекрасну свадьбу у пребогатого пана. Небывало мно го гости там прийшло, такый богатый стол накрыли, котрому тяжко пару было найти. Як ся свадьба одбыла и цѣлое множество гости поросхо дило ся, щастлива новоженска пара зостала сама. Жили собѣ и любили ся щастливо довгый час. За тот час синёбородый пан указав женѣ вшит кы богатства, цѣлое газдовство, и повѣдав, як ся она буде добрѣ при нём мати, лем най ся справуе так, як мать быти. Раз повѣдать женѣ: Мила моя, мам я еще инде маеток, и тот ми треба попозирати десь-колись, та неодовго одыйду до другой жупы, и то надовго, хоть лем на

котрым отваряла избу став ся закровляненый. Та лем пробовала го одчистити од кровли, айбо дармо, бо ключ не давав ся одчистити. То в нёй пробудило велику тре вогу. Прийшов вечур, и раз лем чуе: ломозить кочия на дворѣ. Выбѣгла в сѣни и кого видить? Не инкого, лем свого мужа, котрый вернув ся до му! Побѣгла горѣ и скоро спрятала сестру в едной бочной избѣ. Муж подняв ся, она го сердечно привѣтала, лем ся тому чудовала, же перед вызначеным часом вернув ся. Дала му вечерю, и лягли спати. Рано скоро встали, пофрыштиковали, и муж первым дѣлом хотѣв видѣти ключѣ. Як взяв у рукы ключѣ, нараз видѣв, же наперек строгому росказу жена заходила и до дванадцятой избы. — Ты любопытна жено, не

В ту минуту муж голосно зревав. Жена ся приладила. Як зревав другый раз, сегѣнь нещастна жена зачала ся спущати долу. Коли зревав третий раз, уже была долу при дверёх. Злобный муж отворив дверѣ и впустив жену, котра упала перед ним на колѣна и просила го, най ёй дослободить помолити ся отченаш. Муж дозволив. Межитым сестра выбѣгла на двор, де якраз прибыли братя гуса рѣ. Нараз повела их до катовной избы

же ю выслободили од страшной смерти, а братя радовали ся, же в щастли ву годину устигли прибыти. Неодовго по той смутной истории их овдовѣлу сестру взяв за жену еден племенитый молодець. Справили пышну свадьбу и жили пак щастливо на выгодном маетку, котрый зостав по синёбородом панови. Ачей и теперь еще жиють, кедь не умерли.

ся в службу. Газда взяв хлопця в службу. Тогды в том краю в роцѣ служило ся лем три днѣ. На другый день скоро рано повѣв газда слугови:

— Теперь пойдеш на поле туды и туды, поореш землю, ту маш кобел8 пшеницѣ, такой го посѣеш в зорану землю. Слуга выйшов на поле, поорав тельо землѣ, кельо требало под еден кобел пшеницѣ и посѣяв. И на другый день так робив, орав землю и сѣяв пшеницю. На третий день газда так повѣв слугови: Но, сыне мой, и днесь идеш орати. Айбо теперь лем едно вѣко 9 пшеницѣ дам ти сѣяти. Тото высѣеш, и твоя рочна плаца буде тот урожай, котрый ся уродить з того вѣка.

слуга на вызначеное му мѣсто, роспозирав ся по полю

же там, де бы сѣяти пшеницю,

посѣеш и то буде твоя плаца, тот урожай, что выросте з того вѣка пшеницѣ. Хлопець выйшов на поле и что увидѣв? Там де рости бы пшени ци, увидѣв самое крячовля и лозник. Задумав ся, а пак так собѣ розсудив: «Не буду я ортовати тоту громаду крячовля и лозника, волѣй буду без плацы.» И з тым лишив там волы и плуг, и пшеницю, вшитко, и вернув ся дому

просив

обы

жати

, котрый он достав за свою

плацу. Отець

великы

братове прийшли

поробили,

бѣды, сыне мой, на что маш дяку, то вшытко можеш достати. Я тя оженю, сынку. Ту недалеко тече една красна рѣка, там ся ходять купати три вѣлы, една файнѣйша од другой. Котру з них будеш хотѣти, тоту собѣ возьмеш за жену. Иди теперь на тоту рѣку, там спрячь ся за дерево, як прийдуть три вѣлы, выберь собѣ едну з них, и котру вы береш, тота буде твоя. Выпозирай их добрѣ, и як ся розберуть на березѣ и зайдуть до воды купати ся, позирай добрѣ, де покладе свое платя то та, котру-сь собѣ выбрав. Тогды тихонько прокради ся там, заберь тото платя, возьмь на себе и утѣкай ку мнѣ. Вѣла за тобов буде бѣгти и вся кыма солодкыма словами просити, обы сь ся обернув, а ты ся не обер тай, бо злѣ походиш. Хлопець

есь свое слово ани теперь? Но, нич то, завтра иди еще раз, и вѣла твоя буде, не жури ся. На другый день хлопець третий раз пойшов на рѣку и спрятав ся за дерево. Зась прийшли три вѣлы на рѣку и розобрали ся на березѣ. Хлопець добрѣ позирав и теперь, де кладуть свое платя. Як зайшли до воды, хлопець выйшов з укрытя, взяв на ся платя вѣлы и утѣкав гет. Вѣла увидѣла и побѣгла за ним. Молила го, тысяч и тысяч солодкыма слова ми просила, най почекать, най ся оберне. Раз лем хлопець увидѣв, же он уже коло батечка. Лем что прибѣг там, уже и вѣла там была. Старый ся зрадовав, айбо тысяч раз вецей зрадовав ся хлопець. Старый тихонько выпросив од нёго платя вѣлы и запечатав го до шкарупы орѣха

обы зашив

А мы святкуеме ёго день, бо з ёго службы стали сьме ся богатыма. Тадь то я ваш сын! А се моя мила жена. Стары ся велми зрадовали, же зась увидѣли свого сына и сердеч но го прияли, хоть и барз перемѣнив ся. Понеже свадьбу молодых еще не справляли, та стары рѣшили, же теперь заедно буде и свадьба. Зробили велику свадьбу, покликали цѣлое село и еще раз повѣнчали моло дых подля давного обычая. Три днѣ держала гостина и танцѣ, и молода так красно танцёвала, же каждый ся чудовав. Молодый межитым заспав. Молода тото хо тѣла выхосновати и повѣла: Я бы еще лѣпше знала танцёвати, кебы м на ся взяла мое пла тя, айбо оно спрятано у мого мужа в подшивцѣ лайбика. Стара свекра хотѣла быти

Злопонѣла крылами и полетѣла. Молодый засмутив ся и повѣв родителям, же он не годен ту зо стати, мусить ити у свѣт гледати жену. Одклонив ся од родины, зарисо вав у пороху коня, дав на нёго кантарь, сѣв и неодовга быв уже у вели кана, батечка. Повѣв му, же зостав без жены, и звѣдовав ся, де найти за морём океаном Чорный варош, куда одлетѣла ёго жена в образѣ голубкы. Я сам то не знам, сыне мой, одповѣв старый. Може мой златогривый татош буде знати. Зазвѣдам од нёго.

одповѣв, же ачей даяк найде туды путь. Старый посадив хлопця

буде лѣтати попод

одпрощав ся од старого и про пав у хмарах. И поправдѣ на третий день быв уже в каштелю жены в Чорном вароши. Айбо за тоты три днѣ зовсѣм посѣдѣв. Жена го такого не хотѣла прияти, повѣла: Что буду робити з такым стариком, коли я тысяч раз молодша и красша од тебе? Айбо росказала служници зладити одмолодну купель из стокра ток. Як была купель готова, посадили там старика и добрѣ го выкупали. Та лем старый по купели одмолодив ся и став такый красный, як сама вѣла.

200

на

еден

а послѣдна была дѣвочка, барз красна,

село, гледаючи

быти

дому, стрѣтив отець едну жену, а тота жена была Бо жа мати. Звѣдать ся жена: Что ты гледаш, худобный чоловѣче? Та прошу, родила ся ми дѣвочка, айбо зачим я барз худобный чоловѣк, люде в селѣ не хочуть ми быти за крестных, — одповѣв сегѣнь отець. Я ти буду крестна, иди в спокою дому! повѣла Божа мати. Жена пойшла за ним, дѣтину покрестили, и Божа мати стала ся дѣтинѣ крестнов, маточков. Як ся по крещеню вертали дому, худобный чоловѣк хотѣв бы быв крестну даяк погостити и так повѣв: — Кумо, перебачте, же м не годен вас погостити, бо мы сами не маеме что ѣсти, та и гостям не годны

кума. Вертаючи

Кумо, як будете купати дѣтинку, у водѣ будуть булькы, такы, як перлы. Та тоты булькы позберайте и складьте на купку. Тоты ся будуть так свѣтити, же вам од них у хыжи буде доста свѣтла. Так и стало ся вшитко, як кума повѣла. При первом купаню дѣтва ка зобрала ся добра купка диамантов бо тоты булькы в

не робь зо мя смѣхы, – одповѣла худоб на жена. Я не на фиглю гварю, повѣв корчмарь, я од тя куплю тоты свѣтячы перлы. За кельо продаш? А ты что бы сь дав, корчмарю? Дам за них двасто форинты. Добрѣ, дам ти, одповѣла жена. И корчмарь нараз выплатив двасто форинты, забрав перлы и по йшов. А худобна жена уже мала двасто форинты. Як другый раз купала мати дѣтину, еще векшу купку выбрала з воды и тоту поклала в кут на припѣчку. На другый день зась прийшов корчмарь, ци не продала бы му тото, что там ся свѣтить на припѣчку.

повѣла жена, за тристо форинты.

ишла,

пановник

дѣвка,

мать золотое волося, а кедь ся засмѣе, з ей рота выпаде ружа, а де йде, там стрѣберный керт выросте. Нараз зачав

скликати

жены и повѣв им, же котра найде тоту дѣвку достане

межи тыма же нами была една, котра мала дѣвку одданицю и хотѣла была ю оддати за кралёвича. По кралёвом выглашеню многы розыйшли ся по кралёвству гле дати и дознавати ся, де жие тота славна и драгоцѣнна дѣвка. Еден такый легѣнь розвѣдач якраз прий шов у тото село, де жила розсла вена дѣвка. Зайшов до корчмы, де быв в тот час отець дѣвкы, и там дознав ся за вшитко. Зайшла до корчмы и славна дѣвка. Легѣнь увидѣв, же она велми красна, и зачав здогадовати ся, же то годна бы ти тота, котру он гледать. Зачав з нёв фиглёвати, обы ся она засмѣ яла. Та лем ся дѣвка засмѣяла, и з рота ёй выпала ружа.

ко правда, что за дѣвку повѣдають. Дома росповѣв тото отцёви и мате ри и додав, же му ся дѣвка барз полюбила. Но, та загнали за нёв едну придворну стару жену, обы привезла тоту красну дѣвку на кралёвскый двор. А тота стара жена сама мала дѣв ку одданицю. Стара жена крадком взяла зо собов свою дѣвку. Як при были в село, росповѣла, з якым посолством прийшла. Краль хоче, обы кралёвич взяв за жену их дѣвку. Кедь ю дають, она ю такой одвезе на кралёвскый двор. Родителѣ не были против, та и дѣвка мала дяку, и так стара жена взяла

привязала ку дереву и лишила. Властну дѣвку представила кралёви и много всяко го набрехала. Та лем удало ся ёй свою дѣвку завѣсити на шию кралёвичови, бо неодовго они и побрали ся. Раз молодый краль звѣдать свою жену: Ноле, мила, повѣчь ми, чом ти не выпадать ружа з рота, як ся засмѣеш?

— Та, милый, то лем дотоль было, покля м была дѣвков.

Неодовго на желаня младого краля рушили ся молоды в село на вщѣвити женину родину. Як ишли крозь хащу, заблудили на то мѣсто, де была привязана златовласа дѣвка. Краль ю увидѣв, зыйшов з кочии и прийшов ближе, а дѣвка уже ледвы жила. Нараз ю спознав и зачав ю смѣшити. Дѣвка ся засмѣяла и выпала ёй з рота ружа. Тогды краль взяв ю до кочии и

Коли еще наш Спаситель ходив по земли, жив десь еден велми богатый чоловѣк, у котрого в стодолѣ

инде было немѣряно много зерна. Приходить раз ку нёму Господь

Святым Петром и просять ся, обы их наяв молотити. Пак что вы собѣ думаете? Ту уже просили ся четыри раз по по четвероме молотилникы. Айбо я такое множество зерна не годен ем быв на них бизовати. Та як бых годен бизовати на вас такое множество?

Тадь мужу, озвала ся газдыня, най молотять, хоть лем тельо выбьють, кельо ту при хыжи треба. Но, я не збам, най буде! повѣв газда. Потокмили ся так, же молотилникы достануть третину. Двое люди звыкли за день вымолотити сто двадцять снопы. Газда выметав на гумно сто двадцять снопы и став. Айбо Спаситель гварить: Еще, еще! Тоты сто двадцять, тото мало. Газда метав дале, метав непрестанно до полудне, айбо тогды став и веце не хотѣв слухати ниякы нуканя, лем одповѣдав: Что вы

Та пойшов газда за Святым Петром до стодолы и барз чудовав ся тому, что увидѣв. На едной купѣ было чистое зерно,

круглы

теперь свою часть? — зазвѣдав газда.

— Нѣт, — повѣв Господь, — пак, як домолотиме. И так они молотили и на другый день, и на третий день. На третий день навечур выголосив им газда, же позосталое не намѣрять ся теперь молотити. Выдасть им их часть, сто коблы зерна, и пропустить их. Святый Петро зсыпав вшитко зерно в еден мѣх, взяв го на плечи, и з тым одыйшли. Чом газда пропустив молотилникы? На то была тота причина, же газда од них выпозирав, як то они молотили. И тогды

зробив, газда нараз обернув ся на коня. Ишли они так дале, ишли и стрѣтили якусь жену, котра плакала. Чом плачеш, жено? звѣдуе ся од нёй Спаситель. Як бых не плакала, коли я худобна вдова, мам вельо дѣти, и я мушу на плечох носити дрыва, обы сегѣнята въедно зо мнов не мерзли, А ку тому еще и часто

голодны.

ми хоче пукнути, як вижу

бѣду

айбо

Ту маш коня, буде твой, вози на нём дрыва, а сесе зерно прийми, обы сьте мали что ѣсти, а конёви не давай нич лем терня. Жена подяковала за сердечность. Взяла коня, робила з ним, а ѣс ти му давала терня. Айбо конь не хотѣв ѣсти, лем смутно регочав. Жена собѣ подумала: «Я зо сегѣнь конём роблю, а ѣсти му давам лем терня. То несправедливо, дам му сѣна.»

плачь, добра жено, — повѣв Господь.

И так зробила. Як тото дознав ся Господь, загнав Святого Петра, най забере од нёй коня, бо не послухала росказ.

Святый Петро пойшов сповнити росказ Господа, айбо вдова зача ла го просити, най ся змилуе над нёв, най не забере од нёй коня.

— Я то не годен зробити, — повѣв Святый Петро, — айбо идь до того, кто ти дав коня, може

змилуе

нигда

бѣдняк.

Но, я ти буду за кума, — одповѣв незнакомый путник. Бѣдный чоловѣк ся велми зрадовав тому нечеканому щастю и ве село пойшов з новым кумом дому. Як прийшли на обыстя, з великым зачудованём увидѣв, же на мѣстѣ старой худобной хыжчины стоить па радна хыжа, на дворѣ газдовскы серсамы, в хлѣвѣ статок, вшитко в по рядку. Не знав, ци вѣрити своим очом. В хыжи комора повна, стол бога то накрытый. Словом, намѣсто худобы прийшов горазд. Та одкаль тота чудесна поява? Кумом нашого бѣдняка быв Христос. Як одбыв ся обряд крещеня и гостина, Господь одпрощав ся од кума. Бывшый

кот

милый куме, не

та зостань еще,

за днём, и

еще, най

мало

повѣв

мой, час уже, обы

одыйшов!

упав на колѣна кум.

мож, треба ити!

наш

На другом

навперед указав му рай и зазвѣдав: Куме мой, ци любив бы-сь ту быти? Милый куме, прошу тя, лишь мя ту! — Кебы сь быв первый раз мя послухав, лишив бых тя ту, а те перь не можу. Пойшли дале и попозирали чистилище з ёго муками, котры прото лем дочасны, и не тяжко их вытерпѣти ради будучого щастя.

— Милый мой куме, лишь мя хоть лем ту! Кебы сь быв другый раз мя послухав, лишив бых тя ту, а те перь не можу. Зась пойшли дале, попозирали пекло, зо вшиткыма ёго страхота ми. Милый мой куме, не засужуй мя на се проклятое мѣсто! молив наш чоловѣк. Кебы сь быв по доброй воли одыйшов, не трафив бы сь ту, а теперь ту твое мѣсто, одыйди од мя!

дала

велѣла так одказати нянёви:

Повѣчь нянёви, най мя возьме за жену, тогды дам му кутач

тебе буду в молоцѣ и медови купати. Дѣвочка вернула ся дому и повѣла отцёви, что одказала сосѣдка. Отець не повѣв нич, а на другый день зась загнав дѣвочку до сосѣдкы, най попросить од нёй лопатку. Сосѣдка зась одказала, най ю возьме за жену, тогды дасть и лопатку. Сегѣнь чоловѣк не знав, что робити, мусѣв сосѣдку взяти за жену, бо иншак нич му не хотѣла позычити. Жена напекла, наварила, и справили свадьбу. Первыма днями дѣвочка худобного чоловѣка добрѣ ся мала, айбо

что

одповѣла

повѣла желѣзноноса босорканя,

прийму

завела ю до каштеля, и дала ёй росказы: Ту маш ключѣ од дванадцятёх изб. Каждый день мусиш выпо раити еденадцять, а до дванадцятой не смѣеш зайти! Уже служила там Ержика цѣлый рок и не кортѣло ю знати, что там в дванадцятой избѣ. Раз в едну недѣлю стара босорканя пойшла до церкви, а Ержика зостала дому сама и пораила избы. И лем теперь при йшла ёй думка, же треба бы попозирати и тоту дванадцяту избу. Любо пытство ю твердо пояло, и не могла ся удержати, обы не зайшла до из бы, и там увидѣла страшно вельо золота и стрѣбра. Скоро зайшла вдну и набрала собѣ кельо

Быв раз еден гет старый краль, котрому приснив ся сон, же там а там, на дворѣ едной осиротѣлой принцезны есть такый колодязь, же кто ся з нёго напие воды и помые ся, такый молодый ся стане, якбы мав двадцять рокы. Рано, коли краль встав, росповѣв трём сынам, что му ся снило, на что найстаршый сын нараз подъяв ся, же принесе му той во ды. Такой осѣдлав коня и рушив ся. По пару днях дорогы прийшов до едного пралѣса, де увидѣв ве ликый будинок. Прийде ближ и видить, же то гостинець, бо там вывѣ шена табла з такым надписом: «Вечеря задарь, полуденок за грошѣ!» Зайшов кралёвич до гостинця, заяв мѣсто, повечеряв тай люг спа ти, бо сон го зморив из дорогы. На другый день рано сокачка подала гостёви якусь ледаяку, дополы сыру печеню, на что ся он розсердив и залав. Сокачка на то уразила ся и собѣ выбухла на гостя: Ейга! Я ти задарь давам ѣсти, а ты ми грубияниш. Чекай, по

добрый вечур и попросив ся коло огня переночовати. Стара жена охотно го прияла, посадила коло огня, дала му вечерю, и по вечери кра лёвич заспав. На другый день рано звѣдать стара жена кралёвича, де ся он на мѣрив, кого и что гледать. Кралёвич росповѣв цѣль свого путованя, на что стара жена повѣла: — Як рушиш ся одтоль, трафиш на баршонёву лучку, там пасе ся мой конь. Берь мого коня, а свого лишь на ёго мѣстѣ, сѣдай на коня, и понесе тя там, де хочеш. Хлопець так робив, як казала стара жена, на ей конёви ишов цѣлый день. Навечур прийшов в едну велику хащу, там увидѣв

там, де хочеш.

попра вдѣ, найшов

краю

сѣв

нёго

нюс ся дале. За повдня пути прибыв до того вароша, де бывала осиротѣла принцезна, а на ей дворѣ поправдѣ быв колодязь з одмолоднов водов. Двор быв обыгнаный доокола высо кым муром. Была там и капура, мож было на ню зайти, айбо на капурѣ быв звонок, котрый нараз давав знати принцезнѣ, кедь дакто зайшов до двора. А тота принцезна была така поганска и немилосердна, же кто там зайшов, веце не выйшов, бо такой му там быв конець.

Кралёвич на том кони, котрого достав у хащи од старуганѣ, прийшов под саму капуру. А там конь перескочив над капуров до двора. Кралёвич зыйшов з коня, набрав фляшку воды з колодязя и з тым свое посолство успѣшно сповнив. Айбо любив бы быв видѣти и принцезну. За

женѣ, котру стрѣтив кралёвич на самом зачатку. И тота просила ся з нима ити, и той кралёвич одповѣв таксамо, и дале ишли четвероме. Раз лем стали три стары жены и повѣли кралё вичови: Кралёвичу! Ты нас высло бодив з вѣчного проклятя. Правда и мы тобѣ добрѣ послужили и не пустили бы сьме тя ку принцезнѣ, кебы была не спала, бо тогды быв бы ти конець, як многым другым. Айбо теперь не спудь ся! И тогды три стары жены обернули ся на бѣлых голубок и од летѣли. А

старшы братя, котры в отчом домѣ звыкли были за нич мати младшого брата, зачали му завидѣти ёго успѣх На едном мѣстѣ, коли спочивали, а младшый брат заспав, досудили ся, же не можуть з ганьбов вернути ся дому. Заберуть од нёго фляшку з во дов, а ёму намѣсто того покладуть фляшку з таков водов, од котрой тот, что з нёй выпье, нараз ся роспукне. Так ся досудили, так и зробили. Выбрали фляшку з ёго тайстры, а ёму поклали другу. Як то зробили, млад шого брата лишили сплячого, а сами пойшли дале. Як ся хлопець пробудив и видѣв, же братя го лишили, барз ся зачудовав. Попозирав, ци фляшка в тайстрѣ, та там была. Но, та рушив ся дому сам и за день-два прийшов, мало запоздивши за своима

Видите, няньку наш солодкый, повѣли братя, наш млад шый брат хотѣв вас забити. Мы принесли правдиву воду, од котрой мо лодѣють. Най ся любить, ту фляшка, напийте ся з нёй. Старый краль напив ся з той воды и чудесно одмолоднув. Чисто так вызирав, як двадцятьрочный. Як тото стало ся, справедливо

и так высвѣдчить кралёви, же сповнив росказ. Так и зробили, одтяв кралёвичови кончик мизилника и вы пустив го на слободу. Едному псови одтяв кончик языка и тоты два ус вѣдченя указав кралёви, же сповнив росказ. А по шѣсть роках прийшло писмо од осиротѣлой принцезны тому кралёви, котрый пив з ей воды и одмолодив ся. Принцезна родила дѣ тину од кралёвича, котрый з нёв спав, и писала кралёви, най зажене ку нёй нараз того хлопця, что наберав з ей колодязя

зыйти. Кралёвич порозумѣв, же не може по тому покровцю ити, вернув ся ку отцёви и признав ся, же они зо стар

краль. Казав

як тот поставив ся, так му повѣв: Ануж, ты говгерю, признай

честно,

есь голову мому сынови, бо теперь бы го барз треба.

Говгерь одповѣв: Пресвѣтлый кралю, де бы м быв годен стяти голову нещастно му невинному кралёвичови, я го пустив на слободу, айбо де го гледати, то не годен ем повѣсти, бо сам не знам. Краль нараз дав росказ гледати наймладшого сына и, як го най дуть, привести дому. А наймладшый кралёвич, коли говгерь пустив го на слободу, став ся бовташом. Прочитав он кралёвскый росказ, айбо не пойшов дому, лем написав писмо отцёви, же начто он буде вертати ся ку нёму, кедь го невинно засудив, бо тоту воду, од котрой краль став ся молодым, он принюс,

Было, де ни было, раз една жена ишла до

В доро зѣ стрѣтила ся з едным чоловѣком, котрый

нёй прогварив: Жено, знам я, же есь худобна, и

поможу, кедь ми продаш то, за что еще нич не знаш. Кедь так зробиш, учиню тя богатов, не буде ти нигда нич хыбити. Жена довго думала, что бы то могло быти такое, за что она нич не знать, жебы она то продала якомусь непознатому чоловѣкови? Та верабоже, не годна была нияк выгадати, что то мать быти, за что она нич не знать. Жена была в тяжи, айбо она то еще не знала. А непознатый чоловѣк быв чорт, котрому жена наконець повѣла, же пристане на то, обы за великое богатство оддала тото, за что она нич не знать, хоть оно ествуе. Як ся вернула жена из вароша дому, в хыжи было повно пѣнязи, всякого ѣстива, что там чорт наносив. О двадцять тыждни жена почула, же она в тяжи. Велми ся засмутила, бо она мужа не познала, з ним ся не стыкала, а лем была в тяжи. Теперь порозумѣла, же она свого будучого потомка продала тому

той церкви, айбо и так го не заберуть. Лем най ся молить побожно, и кого бы ни видѣв, кто бы ку нёму ни озвав ся, най не бесѣдуе ни з кым, не одповѣдать ни на якы звѣданя. Хлопець тото добрѣ собѣ затямив. Як го высвятили и служив пер

На другый день рано пробудив ся молодый поп, а до избы зай шла чорна, як угель, дѣвка и принесла отцёви Иоанну вина и булку и хо тѣла з ним бесѣдовати. Тото была принцезна, айбо и она од того закля тя почорнѣла. Авшак отець Иоанн подля рады епископа и теперь не по вѣв ани слова, бо бояв ся од

дѣвкы.

дѣвка

Вижу, же

од мене боиш

ми. Айбо ты и дотеперь много ми

отця Иоан

нёго гва

по приятельскы,

Як увидѣли чорты, же не годны з ним успѣти, поклали го на желѣзный де реш и швигали го огняныма кербачами пониже пояса. По повночи в ед ну годину лишили го чорты дополы мертвого, а он ледвы подняв ся и поплянтав ся в тоты палаты, де уже два днѣ мав притулище. Палаты теперь были цѣлком свѣтлы. Зайшов до избы, де найшов тоту дѣвку, котра была сперву зовсѣм чорна, а теперь красовала ся в кралёвской корунѣ и в повной парадѣ прияла отця Иоанна. Горячо му дяковала, же он своима муками одкупив из заклятя палаты и варош Проим. Отець Иоанн люг на постель, а принцезна покликала

Кедь будеш ити обычайным возом, та и за сто рокы не дойдеш до своёй матери. А кедь ся побереме, та як кралёвска пара на моёй ко чии пойдеме и привеземе ю сюды. Отець Иоанн на то пристав, и таку свадьбу справили, же еще ни кто векшой свадьбы не видѣв. И жили пак щастливо, а еще и днесь жи ють, кедь не умерли.

з котров и в добрых и в злых часах много раз дѣлили сьме радость и журу. И днесь можу лем потвер дити то, что тогды ем написав: «Сеся едиция зробила бы честь каждому европейскому выдавателю не лем про свою елегантну форму, но и постоянну практику додержаня модерных и научно бездоганных редак торскых принципов.» Правда тогды еще менше мож было повѣсти: за девять рокы редакторка выпустила в свѣт сорок томы! И з яков розма итостёв, з якым строгым и непремѣнным вымаганём! Од року 1965 тем по выданя дачто спомалило ся — дойшли сьме до 50. тома. Пятьдесять томы зато лем значное число, и про выдавательство, и про редактора, и про сотрудников святочный момент. Я пересвѣдченый, же было бы шкода загамовати або

ва казок народов свѣта. И габы океана видять ся быти едной формы, авшак они не надоѣдають, як и габы казок, что видять ся подобныма, повторяючыма ся, а указують все новы вариации. Богатство казок то повѣнь, габуюча, необозрима, монументална, як океан, а при том всяка казка приближена чоловѣкови,

слово, котрое

кебы

черпного океана.

-

бы

материала про пятьдесятый

можеме поважовати за щастливый. Агнесса Ковач

зберьку Мигаля

вынесла из

майже

карпатоукра

русинскы, рутенскы, угро руськы) казкы. Рукописна, приготовена до выданя зберька Финцицкого трафила до нас из наслѣдства Дюлы Шебештьена,15 именитого фолклористы, ед ного з редакторов Зобраня Мадярского Фолклора. 16 Тот рукопис затра тив ся (ци мож и так повѣсти: захранив ся) в ёго

инскы (як давно звыкли

балатонском домѣ въедно з иншыма цѣнныма

по неже Штатный Центер Захраны

прияв го на евиденцию

не взяв до увагы мою

по року 1920 не появив ся ани еден ёго рядок. Мусѣв замовчати, у 56 рокы, у повности творчых сил. Еще тельо чести мало Народописное Товаришство, же на ёго 70 роча поздравило го в невели кой статьи, де пише о ёго роботах и оцѣнять ёго заслугы. Огорченый старець ани не одповѣв на тот поздрав. По року 1945 оброженое Наро дописное Товаришство зась призывать го, айбо то уже не могло проби ти опону замовчаня, а в фебруарѣ року 1946 з неутишимым болём в сердци он умер. Повинны сьме были хоть тельо оддати честь ёго памяти, понеже з ёго рукописного архива достали сьме зберьку карпатоукра инскых

о выданю народных казок, и заганять свою рукописну зберьку потовмаченых казок Шебештьену. Шебештьен споминать го главнѣ як товмача, и ту на полѣ литературном есть правдива цѣнность ёго роботы, в одношѣню карпатоукраинской литературы он выступать яко посредник. Ёму може ме подяковати за первы, усилуючы ся до повноты, товмаченя Пушкина, Гоголя, Тургенева и Толстого. Товмачив не з нѣмецкых выдань, як век шина нашых товмачи, а з русского оригинала, и тоты роботы не поетич ны переказы, а бизовно передають слово писателя. Кедь поровнаеме карпатоукраинскы народны спѣванкы в ёго товмаченю з подобнов ро ботов Тивадара Легоцкого, котра появила ся о шѣсть рокы скорше, бизовно видиме, же в поетичной

украинсков и мадярсков културами. Як ем споминав, Финцицкый мав перед собов примѣр такой зберательской роботы. Року 1864 в Калном Потоку27 Тивадар Легоцкый выдав властным накладом под назвов Угро-руськы народны спѣванкы28 зберьку и товмаченя, из вступным словом Яноша Ерделѣ29 и куртым жи вотописом Легоцкого. Уже писали сьме, же Ерделѣ такы выданя пова жовав за велми важны, а мадярскы писателѣ, изглядователѣ таксамо позирали на културу «немадяроязычных народов Мадярщины», что еще розсмотриме дале.

позберав народны спѣванкы и доста насыро, без пое тичных поступков переложив

котрый

Финцицкого 339 спѣ ванок, в гладком, добрѣ плынучом поетичном товмаченю. Во вступѣ окрем того характеризуе карпатоукраинскы народны спѣванкы, хоть то и робить лем в генералных означенях, з куртыма одсыланями на пое тику. Не мож ся сомнѣвати, же народны казкы зберав таксамо в шѣсть десятых роках, и так тото была перва зберька карпатоукраинской про зы, опередивша на десяткы рокы велику зберьку В. Гнатюка. Цѣнный, печливо складеный, сохраненый в добром товмаченю материал. Нѣт причины думати, же Финцицкый мог дачто мѣняти, переробляти в процессѣ товмаченя в тогочасном

около

мадяр скым казковым богатством. Правда, такы прямы живописны мѣстны ре алии, як бокорашѣ, спомянуты в 27. казцѣ, якы нараз стямить и мадярскый читатель, рѣдко ся трафляють, авшак, непрямо тоты мѣстны еле менты, красота карпатской природы, тихость великых хащ, безмѣрна худобность проплѣтають ся межи чудесны баечны пригоды. И то додавать зберьцѣ достовѣрности, як и другы конструктивны принципы, котры много раз падуть в око в сих казках (напримѣр, такой в первой казцѣ: принцип двойного устрою, котрый веце раз стрѣчаеме в зберцѣ), так само як звязаня мотивов, иншакое, як вязаня в мадярскых народных казках. Тото специфичное притягованя, котрое в окремых типах казок, мотивов в их выбудованю приближать их ку

значну

збера

Три дѣвкы бѣдного чоловѣка окрем едного двох вступных рядков майже дословно сходить ся з казков Красна Ибронка другого именитого казкаря, Мигаля Федича, хоть дале повѣданя росходять ся. Айбо тот музикалный розмѣр указуе призрачну згоду межи интонация ми обох казок. Коли в 12. казцѣ дѣтвак чаровник розрубать наполы тѣло молодой жены, обы одняти силу шарканя и чорта, и «вычистить» внутро тѣла, а пак складе половкы въедно и оживить — такый мотив появлять ся и в казках Федича, котрый быв карпатоукраинского рода, айбо уже не знав материнскый язык. Еще мож спомянути такы

нации, културы. Тото повязаня може видѣти ся противным, айбо в реалности ту не противность, а моцна еднота.

Ту варто повѣсти о едной призначности мадярской фолклористикы, о традиции, котра пережила доднесь. Споминали сьме имя Яноша Ерделѣ, котрый подпоровав, спомагав появеня зберькы народных спѣ ванок Тивадара Легоцкого. Еще перед тым, як мала выйти книжка Ле гоцкого, якбы на приготовку, в року 1864 Ерделѣ выступив в часописѣ Горны Угры32 з отвореным писмом, де заохочовав вшиткых занимати ся историёв и културов народов, жиючых в нашом отечествѣ. Межи ин шым писав: «Нам, Мадярам,

отварять перед нами новы задачѣ, и кладе конець многым предроссудкам. Кедь даколи на свѣтѣ настане вѣчный мир, то буде резултатом всеобщого росширеня етнографии.»35 Вѣщба Йокая еще ся не збыла. В наш тяжкый час, повный националистичных, шовинистичных предроссудков, злочинов, тым не менше варто уважати на слова и цѣлѣ, представены филозофом Ерделѣ, первы ма ведучыма Народописного Товаришства, записаны в правны форму лы их статута. Можеме быти горды на то, же нашому Товаришству 80 рокы, и мадярскы народопис и фолклористика зостали вѣрны тым иде ям. Доста указати на музикалны

Бартока,

и не реагуючого на

домость, переступаючу

пак Яношу Берзе Нодю

зазначкы.

Нодь

Слов ник

зато зазначкы ку зберьцѣ Финицицкого устиг приготовити лем влѣтѣ року 1913. Задержало выданя зберькы и то, же Зберька Ма дярского Фолклора была про выдавательство Товаришство Франклина38 малозысковое подузятя, и з той причины готовы были выдавати лем по едну книжку рочно, а подля свѣдченя Дюлы Шебештьена, он подав им 12 книг, готовых до печатаня. Наконець Товаришство Кишфалуди рѣши ло проблему так, же значну часть вартости печатаня взяло на себе. Мимо вшиткых старань Дюлы Шебештьена книжка Финцицкого не выйшла, бо влѣтѣ 1914. року выбухла Перва свѣтова война, и книгопечатаня бы

парализовано, чтовеце

войны

была знищена (ци

поданых

То

спѣванок, просив ем моих зберателёв, най ми заганяють и народны казкы. Межи зберателями найак тивнѣйшым быв заричовскый народный учитель Янош Торма, котрый сам передав ми 41 народну казку.» Повное зобраня включало 92 текс ты. До товмаченя и подготовкы в печать уже не дойшло, бо «адвокатскы повинности, пак мизерны и тяжкы животны проблемы, не пустили мя на поле литературной роботы. Теперь, на схылку живота з жалём перечи тую в моём архивѣ сохранены угро-руськы народны казкы.» Тот жаль заохотив Финцицкого, и выбрав и потовмачив 40 казок. «Выбераючи материал, змагав ем ся такы казкы брати, котры приближены ку способу живота и обычаям

руського народа, и передати их такым язы ком, котрый

творчости Мадяры и немадяроязычны

многостолѣтных контактов мали непре станну вымѣну.

многочисленны факты взаимного вплыву не за

тоту массу народописных одзнак, з котрой мож барз легко спознати характерны особенности их богатого духовно го свѣта.» Читателя поправдѣ зачудуе хоть бы в случаю румынскых,

Ёго зналость мадярского языка, добыта в школѣ и розвита в ходѣ адвокатской практикы не была вшак способна все слѣдовати за карпато украинскым текстом, хоть ступаня языка казкы все давать добрѣ чути, и зато требало, вповнѣ честуючи ход дѣи и стиль, ту там кус стилистично оправити в той надѣи, же тым казкы Финцицкого достануть векшу атрактивность. Печливо сьме уважали, обы меншы стилистичны поправкы не нарушили

AaTh

(AaTh

AaTh 301A; ~AaTh

AaTh

AaTh

AaTh 330

АаTh 401

BN 301A

BN

BN

(AaTh 326) BN 330B (BN 322)

(AaTh 554) BN 401 (BN 554)

AaTh 567 (AaTh 566; AaTh518)

AaTh

AaTh 313A BN313 MNK 327 I

AaTh 407B + AaTh 311? BN 311

BN 400 I MNK 400C

AaTh 507B BN 507

AaTh 511A+AaTh 314 BN 340

AaTh 851 BN 851

AaTh 510 BN 510B

AaTh

BN 550

BN 725 MNK 725A

AaTh756B BN 757

AaTh

AaTh

AaTh

AaTh 403A+AaTh

AaTh 312D+AaTh

BN 1643

BN 408

BN 408

BN 403A + BN 563

BN 301 I

AaTh 1735 (AaTh 785) BN 1735 + BN 785

AaTh

AaTh

AaTh

AaTh

BN 516

BN 530 I

BN 519

BN 530C

BN 400 I MNK 400A

31: AaTh 360

BN 360

32: AaTh 552A+AaTh 301A~ AaTh 400 BN552+BN301A+BN400

AaTh 312 BN 311

AaTh 400 BN 400

AaTh 710 + AaTh 403A BN 403A + BN 710

AaTh 752A BN 779 XV + BN 779 XVIII MNK 753 ~MNK 770

AaTh 332 BN 332

AaTh 480 BN 480

AaTh 551 BN 551

40: AaTh 811 ~ AaTh 401A BN 811 + BN 401

AaTh =Aarne, Antii Thompson, Stith: The Types of the Folktale. 3rt Edition. Helsinki, 1961.

BN =Berze Nagy János: Magyar népmesetípusok. I II. Pécs, 1957. MNK =Magyar Népmesekatalógus. Kézirat a Magyar Tudományos Akadémia Néprajzi Kutató Csoportjában. Budapest. Készítette Kopács Ágnes.)

веце типы, треба розумѣти як ком бинацию типов. Казкы Финцицкого велми добрѣ структурно выбудова ны, и тоты комбинации типов треба поважовати за сталы, тым веце, бо их складовы типы логично ся добрѣ складують. Найспозначнѣйша и найперва розлика межи мадярскыма и карпатоукраинскыма казками, яка паде в око фолклористови, то розлика тых сталых комбинаций.

де

казок юних читачів, в окремі тексти ми внесли ті чи інші зміни. Структурної основи записаної казки ці зміни не порушили, йдеться про те, що казка вічно живий твір, який із часом не лише збагачується, але й обновляється. А в записах сторічної давності, зрозуміла річ, збереглася певна архаїчність, зокрема помітний

наявні

непослідовність викладу, а то й нелогічність деяких моментів або очевидні недомовленості в діях (наприклад, на по чатку казки герой одержав шаблю, і вона не знаходила потрібного тут застосування). Замінені окремі цілком випадкові або невдалі заголовки: «Таємниця скляної гори» в угорському виданні названа «Три принцеси»,40 «Леґінь і татош» «Старий король»41 і т. п. хоч король і принцеси в подібних казках не першорядні персонажі. Порівня но урізноманітнені зачини й кінцівки, які в угорському тексті дуже одноманітні. До нашого сучасника прагнули наблизити і мову українського перекладу. Зрозуміло, що сто років тому М. Фінцицький записав казки місцевим діалектом, а наше видання готувалося для загальноукраїнського читача. Тому в основі перекладу літературна мова. Та водночас хотілося зберегти певну цільність збірки, як цінної фольклорної пам'ятки. З цією метою збережено окремі мовні особливості, зокрема вживання таких діалектизмів, що у дорадянський час на Закарпатті у розмовній практиці не мали від повідних літературних варіантів: няньо чи отець (вітця) батько, звідати питати, глядати шукати, аби