с.м. телегин ступени мифореставрации by Sergey Teleguin

йцукенгшщзхъфывапролджэя чсмитьбюйцукенгшщзхъфыва пролджэячсмитьбюйцукенгш щзхъфывапролджэячсмитьбю Две главы из книги «Ступени мифореставрации» йцукенгшщзхъфывапролджэя Алхимия и мифореставрация чсмитьбюйцукенгшщзхъфыва пролджэячсмитьбюйцукенгш щзхъфывапролджэячсмитьбю йцукенгшщзхъфывапролджэя чсмитьбюйцукенгшщзхъфыва пролджэячсмитьбюйцукенгш щзхъфывапролджэячсмитьбю йцукенгшщзхъфывапролджэя чсмитьбюйцукенгшщзхъфыва пролджэячсмитьбюйцукенгш щзхъфывапролджэячсмитьбю йцукенгшщзхъфывапролджэя 2005

Сергей Телегин

ГЛАВА 7. АЛХИМИЯ ЛИТЕРАТУРЫ. Литература нуждается в понимании. Литература существует для того, чтобы быть понятой. Филология предназначена специально для понимания литературы. Сама по себе трансцендентальная филология направлена на вскрытие духовного, абсолютного, эзотерического значения слова и образа. Примером в этом поиске для филолога могут быть некоторые работы таких традиционалистов и мистиков, как Б. Тилак, Р. Генон, Фулканелли, Э. Канселье и др. Книга Генона «Эзотеризм Данте» - прекрасный образец и ориентир для трансцендентальной филологии. Обращаясь к словам поэта, философ призывает вскрывать в художественном произведении «скрытый смысл, учение в собственном смысле слова, для которого внешний и явный смысл только покрывало и который должен быть найден теми, кто способен за него проникнуть», то есть – посвященными1. Этот тайный, скрытый, сакральный план произведения Генон называет метафизическим. Он является главным по отношению к любому внешнему плану или интерпретации. Без понимания эзотерического смысла истинная трактовка любого произведения литературы невозможна. Эти трактовки должны опираться на знание единой изначальной мировой духовной Традиции, которая своим происхождением имеет истинное откровение Логоса, а корнями уходит в трансцендентный мир. В своем поиске трансцендентальный филолог обращается к самым истокам художественного произведения. Филолог – трансцендентный путешественник к истокам текста и слова, что означает мистическое погружение и перенесение. Этот мистический опыт филолога есть его экстатическое странствие и возвращение к самому «началу» любого словесного творчества – к божественному Логосу. Как экстатик открывает Божественный логос в мифологии своей души, так филолог открывает Божественный Логос в мифологии художественного текста. Путешествие к истокам текста – мистический эксперимент, в котором все земное и человеческое преодолевается, изменяется само онтологическое измерение текста, как ранее уже изменился и сам трансцендентальный филолог. Это экстатическое странствие внутри текста к его началу или Центру подобно путешествию внутри самого себя, к сакральному Центру своей души, к Сверхсознанию Логоса – в конечном итоге. Трансцендентальный анализ текста включает две главные проблемы: 1) трансмутация художественного материала и 2) вера в спасительную ценность операций, производимых с текстом. Преобразование направлено к тексту, спасение – к филологу. Целью анализа является, следовательно, не столько преобразование текста, сколько спасение филолога. Если художественное произведение является формой откровения Логоса в душе писателя, если оно выражает идеи об аналогии макрокосма и микрокосма, божественного и человеческого, если сам акт художественного творчества предстает как магическое действо, то филология превращается в особую герметическую науку, в герменевтику, в трансцендентальную филологию. В ее методах можно заметить много общего с древними герметическими науками и особенно – с алхимической практикой. Эта близость опирается прежде всего на сходство преобразующего воздействия. Как алхимик преобразует материю, так филолог преобразует текст, а написанное слово преобразует душу читающего. Зачастую литература воспроизводит темы и образы герметической философии, причем, не просто описывая ее, а средствами магии слова и образа стремится «вызвать к жизни космические силы», действуя как талисман 2. Писатель и маг, филолог и алхимик сливаются воедино, тождественны.

Генон Р. Избранные сочинения: Царство количества и знамения времени. Очерки об индуизме. Эзотеризм Данте. М., 2003. С. 409. 2 Бейджент М., Ли Р. Эликсир и камень: Традиции магии и алхимии. М., 2004. С. 220.

Методы алхимиков и способы научного анализа кажутся современному человеку далекими друг от друга и даже противоположными. За алхимией укрепился ярлык «антинауки». Однако в действительности в методах алхимии и научного поиска много общего. Особенно близки алхимические практики к психологии (как это доказал К.Г. Юнг). В то же время невозможно не заметить того факта, что существует много общего между алхимическими процессами и способами изучения и анализа художественного произведения. Алхимия и филология сближаются в методах преобразования первичного материала и в целях этого действа. Стоит обратить внимание на то, что элементы и способы филологической науки есть лишь повторение алхимических феноменов, причем заведомо с тем же результатом. «Алхимия, - по словам Юнга, - возвышенно связана с зерном единства, скрытого в хаосе Тиамат, и отражает божественное единение» 3. В том же направлении работает и филология. Из хаоса художественного материала, часто непоследовательного и противоречивого, филолог в высшей фазе своей деятельности приходит от анализа к синтезу, от «бинарных оппозиций» к объединению противоположностей, к очищению и прояснению подлинного сакрального значения текста или его пересозданию. Алхимия основана на принципе всеобщих аналогий. Гермес Трисмегист учил: «То, что внизу, существует так, как оно есть наверху, а то, что наверху, существует так, как оно есть внизу, чтобы воплотить собой явленность единого сущего» 4. Эта аналогия получает разрешение через принцип движения и развития. Алхимия – это наука о движении материи, ее развитии и совершенстве. По словам М. Холла, алхимия – «это процесс увеличения и улучшения того, что уже существует»5. Ключевым здесь следует считать слово «процесс». Для литературы этот процесс означает превращение, а для человека – возрождение. Алхимия динамична, диалектична, но в то же время совершенно мифологична и ритуальна. Что истинно для «внешнего», то истинно и для «внутреннего». Если может быть приумножена и трансформирована одна вещь, то могут быть трансформированы и все вещи. Если в мире, который Бог сотворил Словом, возможно алхимическое делание, то такое же возможно и в мире, который человек творит своим словом – в литературе. Алхимик, повторяющий акт божественного творчества Словом, сам превращается в филолога, а филолог в трансформации словесного мира художественного произведения, становится алхимиком. Алхимия, по словам Фулканелли, - «наука причин», она «руководствуется положениями философии» и «стремится проникнуть в таинственную динамику… превращений» тел6. При этом трансформация – «выход за пределы формы», переход в сверхиндивидуальное состояние, достижение «изначальной формы» существования. Это освобождение от ограничений физического тела, открытие собственно идеи этого образа или героя. Трансмутация – изменение состояния внутри формальной сферы, изменение модальности внутри индивидуальности, т.е. открытие не идеи образа, а образа как типа. Идеализация и типизация заложены в самой природе и методах алхимии. Поднимаясь от матери к духу, алхимия не просто расширяет человеческое сознание, но сакрализует его и «соединяет Бога с Природой, Творение с Творцом, Науку с Религией»7. О том же говорит и ученик Фулканелли Э. Канселье: «Алхимия – это призвание по преимуществу. И более того. Это большой шаг к духовности и к гармонии треугольника: человек, природа и Бог»8. Алхимия именно направлена на проникновение человека в сакральное, предоставляя для этого необходимые средства и методы. Той же 3

Юнг К.Г. Психология и алхимия. М.; К., 2003. С. 42. Изумрудная скрижаль // Высокий герметизм. СПб., 2001. С. 24. 5 Холл М. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск, 1997. С. 569. 6 Фулканелли. Философские обители. М., 2003. С. 87. 7 Там же. С. 94. 8 Amado R. Presentamos al mago alquimista discipulo de Fulcanelli // Cabala. 1981. № 64. P. 66. 4

идеи придерживается и Ж. Брун. По его меткому замечанию, алхимия направлена на перенос «духа в высший план реализации, трансмутации, реставрации утраченного единства между человеком и космосом»9. Основой алхимии является теория единства вещества, а ее экспериментальным итогом – трансмутация металлов. По существу, алхимики изучали природу в движении, во всех проявлениях сакрального бытия. Сама жизненная сила материи ведет ее по пути трансмутации. Алхимики же лишь ускоряли этот процесс, направляя в нужное русло. В основе процесса лежит понимание не только жизненной силы и души металла, но и его воли к трансмутации. Только собственное желание материи быть превращенной может быть залогом удачи в алхимическом действе. Алхимия является великой тайной души и мира. Фулканелли замечал: «Алхимия трудна для понимания лишь потому, что это наука сокровенная» 10. Сакральный смысл алхимии скрыт в ее божественном происхождении. Это совершенно эзотерическая наука и сакральная практика. Поэтому постигаются ее тайны не обучением, а божественным откровением либо посвящением. Генон утверждал, что «истинная алхимия представляет собой духовный, а не материальный порядок» 11. При этом он допускает, что «тот, кто достиг определенной ступени в практике духовной алхимии, будет тем самым способен выполнить и превращение металлов, но это будет совершенно побочным следствием» 12. Главное же в алхимии – служить «техникой» герметизма и являться «царским искусством» в смысле особого посвящения, принятого в касте воинов13. Алхимия направлена на преображение духа через преображение материи. При этом алхимик использует принцип аналогии: трансмутация, совершаемая с внешним объектом, протекает одновременно и в его душе. М. Холл пишет: «Алхимик понимает, что он сам и есть философский камень и что этот камень становится подобным алмазу, когда соль и сера, или тело и дух, соединяются через посредство ртути – связующего звена в виде разума»14. Само тело алхимика и есть печь, в которой созревает и являет себя философский камень. Задача алхимика состоит в том, чтобы заставить свою душу вибрировать, звучать и изменяться в гармонии с трансформируемым внешним объектом. Поскольку дух, душа и тело, дух и материя соединяются, неразличимы, то и философский камень должен быть создан в самом алхимике, в его душе одновременно с получением камня в объективном физическом мире. Между материей и духом, природой и душой человека существует связь. Здесь действует принцип всеобщих соответствий, когда преобразование в материи соотносилось с преобразованиями в душе. Трансмутация материи – это также и психический процесс. Юнг пишет: «Алхимический opus соотносился не столько с химическим процессом как таковым, но с чем-то, напоминающим психические процессы, выраженные на псевдохимическом языке»15. Алхимия открывала, что в душе действуют те же процессы, что и в природе, и она становилась духовной наукой. Природа – лишь символ духа. Описание превращения материи в алхимии – это лишь символическое описание превращений, происходящих в душе. Производя алхимические опыты над материей, человек в то же время проводил эти опыты и в своей душе. Одно без другого (очищение души без очищения материи) было невозможно. Алхимия – это духовная практика, обусловленная практикой природно-материальной. 9

Brun J. Transmutacion invesible desde Cain y Abel // Cabala. 1982. № 73. P. 47. Фулканелли. Указ. соч. С. 107. 11 Генон Р. Избранные произведения: Традиционные формы и космические циклы. Кризис современного мира. М., 2004. С. 98. 12 Там же. С. 104. 13 Там же. С. 101. 14 Холл М.П. Мистерия Огня. Сборник. М., 2003. С. 346. 15 Юнг К.Г. Указ. соч. С. 254. 10

То, что алхимия – душевный процесс, было понятно многим исследователям этого феномена. Алхимик, как отмечает Дж. Кэмпбелл, «проецировал свои психологические ассоциации, которые он не мог ни полностью осознать, ни контролировать, на металлы, реторты и прочие предметы из его лаборатории» 16. Л. Повель и Ж. Бержье, рассматривая алхимию как осколок древних знаний исчезнувшей высокоразвитой цивилизации или даже результат изначального «божественного откровения» замечают, что «алхимик в ходе своего “делания”, направленного на преобразование материи, переживает, в соответствии с легендой, род некоего превращения, происходящего в нем самом. То, что происходит в его сознании или в его душе, – это смена состояний» 17. В результате преобразований материи он сам становится «прозревшим». Превращение, открывающее путь к высшему знанию и сверхсознанию, – вот подлинная цель алхимика. Физическое же преобразование материи в золото – лишь провозвестник духовного преобразования. «Все, - продолжают исследователи, направлено на превращение самого человека, на его превращение в бога, на его переплавку в определенной божественной энергии, откуда излучаются все виды энергии, заключенные в материи»18. Итак, цель алхимического делания – создание не сверхматерии, а сверхдуха, сверхчеловека. Для алхимика, как и для филолога, конечная цель работы – превращение его самого, преобразование своей души и освобождение духа, постижение Логоса и обожение. Философская и психологическая сторона алхимии непосредственно связана с проблемами, занимающими филологию. Основой филологии является действо, производимое над художественным произведением. Это действо, во всяком случае, направлено на очищение, прояснение, понимание текста, а в высшем смысле – на его переосмысление и сакральное пересоздание. В этой точке филология неожиданно смыкается с алхимической трансмутацией. Алхимическая трансмутация, психическое преображение и филологический анализ предстают не просто родственными, но единым процессом. Филология вся направлена на духовное преобразование текста. Этот процесс, если внимательно всмотреться в него, представляет собой совершено мистическое действо, подобное во всем алхимической трансмутации материи в золото. Филолог вступает на территорию, покинутую магом, алхимиком. Только он теперь владеет магией слова и ее преобразующим влиянием. Духовная эволюция филолога располагается не в плоскости линейного развития, накапливания знаний или расширении кругозора. На самом деле развитие подразумевает переход от пассивности к усиливающейся активности, от простой интерпретации текста к участию в нем и энергетическому воздействию на него, к пересозданию текста и самого себя. Филолог воздействует магически на основной материал художественного текста и превращает его в золото. То же самое он одновременно совершает и со своей душой, поскольку мифореставрация текста отражается в сугубо внутреннем процессе мифореставрации собственной души. Сходство и близкое подобие между алхимическими практиками и филологией не вызывает сомнений, не случайно и основано на единстве Традиции, исходных задач и искомой цели. Трансформация текста из несовершенного состояния в совершенное, открытие в нем целостной сущности, высшей идеи или формы происходит подобно тому, как в алхимии описывается превращение металлов. Алхимия подобна филологии тем, что в филологии ученый приходит к знанию через анализ произведения, а в алхимии через разложение и сублимацию физические объекты также очищаются, пересоздаются, постигается их истинная духовная сущность. В обоих случаях Дух освобождается. 16

Кэмпбелл Дж. Маски бога: Созидательная мифология. Т.1. Кн.2. М., 1997. С. 289. Повель Л., Бержье Ж. Утро магов. Киев, 1994. С. 94. 18 Там же. С. 107. 17

Филолог совершает над текстом поистине алхимическую трансмутацию, а процесс анализа превращается в таинство преображения самого ученого. В обоих случаях, как видно, трансмутация «первичной материи» (вещества или текста) ведет из глубин к высотам, от физического к духовному, от бессознательного к сверхсознанию и от человека к Богу. Алхимическое действо и филологические методики выводят за пределы материального и «животного» в человеке, поднимают к совершенному Слову и Высшему человеку или переносят в Центр мандалы или в совершенный полярный Центр мира – место изначального откровения. Филология, как и мифология, позволяет современному человеку воссоединиться со «священной прародиной», с божественным Логосом, обретя Его в очищенном и преображенном слове художественного произведения. Это совершенно алхимический акт. Филолог оказывается в центре мистической церемонии синтеза и трансмутации, которой подвергается не только художественный текст, но и он сам, его душа. Трансмутация во внешнем, материальном проецируется на внутренний мир, на душу. Во время проведения опыта исследователь переживал собственные, глубоко личные чувства, которые становились проекцией внешнего действа и воспринимались как результат всеобщих соответствий. Для филолога также анализ текста есть лишь повод погрузиться в глубины собственной души. Полученные им при анализе текста результаты зачастую не имеют ничего общего с этим текстом. На самом деле он исследует свою душу и трактует собственные проекции как свойства художественного произведения. Изучая темные и невыявленные глубины своей души, филолог невольно стремится заполнить ее живыми формами, которые он и черпает из литературы. Отсюда, например, навязчивое стремление исследовать душу писателя, его духовный мир, его психику, его религиозные убеждения. В подлинном смысле здесь филолог исследует лишь себя самого, подвергается самоанализу. Основной секрет филологии заключен не в тексте, а в уме и в душе самого филолога. Работа филолога прямо связана с психикой человека и прежде всего – самого ученого. Сам филолог (а не писатель и его творчество) является подлинной целью анализа художественного текста. Юнг пишет, что «алхимическая идея трансформации коренится в духовной концепции ценности, которая считает “трансформированное” более ценным, лучшим, высшим, более духовным, и так далее» 19. Преображенное обладает более чистой энергией, большим совершенством, чем исходный материал, и в силу этого оно «ценнее». Так и в филологии результат анализа, интерпретированный текст, ценнее изначального произведения, поскольку его идеальная сторона ярче выражена или выявлена из-под простого описания событий. Ценность входит в понятие преобразуемого объекта. Энергетическая ценность произведения лишь возрастает в процессе интерпретации и преобразования. Во многом эта ценность зависит от отношения к бессознательному самого филолога. Ценность изучаемого текста тем больше, чем более он соответствует содержанию бессознательного самого исследователя. Этим, кстати, обусловлен критерий отбора изучаемых произведений. Филолог анализирует не всякое произведение, но лишь то, которое изначально отвечает его запросам, откликается на голос его бессознательного и в силу этого обретает ценность для него. Положительный результат трансформации текста расценивается не просто как «улучшение», но именно как раскрытие его подлинной ценности. Это улучшение текста относится, разумеется, к духовной самореализации филолога. Когда в результате трансформации ценность текста осознается, это означает, что филологом обретена полнота личности, открыта целостность как высшая ценность. Это и есть алхимическое золото и Самость психологии, или внутренний Логос мистики. То, что алхимия была тайной, «ночной», анонимной, не массовой и скрытой от непосвященных наукой, означает, что она была непосредственно связана с 19

Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis: Таинство воссоединения. Минск, 2003. С. 407-408.

бессознательным. То, что она считалась при этом священной и царской наукой, означает, что она также связана со сверхсознанием. От бессознательного алхимия перебрасывала мостик в сверхсознание, от человеческой души – к Богу. Парацельс пишет в «Химической псалтыри»: «Что ближе к совершенству, то легче всего приводится в совершенство»20. Для филолога это означает, что мифореставрации легче всего подвергается тот текст, который более других несет в себе сакральную энергию, более одухотворен, относится к классике 21. Парацельс отмечает также: «Несовершенное никоим образом не сможет принять совершенства, если сначала не будет освобождено от земной серы и нечистоты»22. Для филолога это означает, что первым этапом его анализа является максимальное очищение образа и текста от земного, исторического, внешне-событийного. Интересно и такое замечание Парацельса: «Каждый [человек] ежеминутно видит философский Меркурий и все же не узнаёт и не понимает его»23. Для филолога это означает, что миф содержится в каждом тексте, а божественный Логос в каждом слове, но только человек не видит и не понимает Его. Чтобы осознать подлинную духовно-преобразующую природу слова, филолог должен понять всеединство мира, его магические взаимосвязи. По совету Парацельса, он должен понять, что «знаки, иероглифы и буквы тоже обладают силой и влиянием, с которыми совпадают и согласуются природа металлов, состояние неба, влияние планет, с их взаимодействиями»24. Как алхимик преобразует металлы и получает совершенную материю, так и трансцендентальный филолог посредством мифореставрации преобразует текст, получает преображенный образ и обретает истинное божественное Слово. Это открытие и постижение Логоса подобно тому, как в алхимии получается золото и рождается Король, «восседающий на Троне своем и господствующий надо всеми князьями Мира»25. Здесь особое внимание должно быть уделено «силе и влиянию» слов, букв, знаков. Как в алхимии маг использует духовную силу материи, так и филолог должен использовать духовно-магическое значение слова. По словам Агриппы, огромная сила слова происходит «от истины в последовательных речах, которую они вмещают» 26. Художественная литература, поэмы, молитвы, обращения, заклинания и т.д. приводят в действие огромную преобразующую мир энергию. Сила поэм «столь велика, что они будто бы могут почти перевернуть всю природу», - утверждал Агриппа 27. Филолог должен уметь извлекать из текста эту энергию и использовать ее при анализе текста. Могуществом слова достигается обожение и бессмертие. Филолог, преобразуя слово, совершает величайшее из возможных тайнодействий. Аналогом этого таинства является только работа алхимика у атанора. Филолог и алхимик оба ищут божественной милости и путем трансформации открывают путь духовного обновления. Преображение – вот что объединяет филолога и алхимика. Соединение алхимии и филологии превращает науку о слове в духовный опыт, в глубокое внутреннее переживание. Алхимия дает филологу верный импульс в его поиске. Благодаря этому он оказывается в самом центре духовно-словесного мира и обретает истинное направление в своем познании. Это направление задается алхимией слова и текста. Он открывает содержащиеся в тексте связи, обусловленные чем-то, что превосходит сам текст, писателя и является духовно-сущностным, открывающимся посредством писателя и его текста. Филолог ищет спрятанные в слове сверхъестественные 20

Парацельс. Магический архидокс. Сборник. М., 2002. С. 299. См.: Телегин С.М. Жизнь мифа в художественном мире Достоевского и Лескова. М., 1995. С. 18-19. 22 Парацельс. Указ. соч. С. 299. 23 Там же. С. 313. 24 Там же. С. 153. 25 Там же. С. 68. 26 Агриппа Г.К. Оккультная философия. М., 1993. С. 104. 27 Там же. С. 106. 21

силы, и в этом смысле становится алхимическим странником. Во внутреннее пространство литературы он вводит переживание трансцендентного начала, созерцает там сверхчувственные силы. В духовной форме бытия литературы филолог открывает трансцендентные силы сверхъестественного Абсолюта, чтобы затем прозреть истинную сущность самого себя – своего тела и своей души. С помощью этого сверхчувственного познания литературы филолог добивается созерцания сверхчувственной сущности самого себя. Этот путь исследования делает его алхимиком слова. Он отказывается от чувственного восприятия литературы, чтобы созерцать находящееся вне человека трансцендентное начало мира, скрывающееся в художественном слове. Целью филолога становится алхимическая трансформация слова ради слияния с Логосом («филологическая свадьба»). Алхимическое делание включает в себя четыре этапа, обозначенные каждый своим цветом – черный, белый, желтый, красный. Однако чаще выделяют лишь три этапа – черный (nigredo), белый (albedo), красный (rubedo). Nigredo (чернота) – первичное состояние, изначальное, исходное свойство материи, хаоса. Это состояние «мертвой» косной материи, стадия ее смерти и разложения. Соответствует тьме бессознательного, тени. Никола Фламель пишет об этом: «Когда материя разлагается, распадается и чернеет, в то же время она зачинает и порождает, так как всякое разложение есть перерождение, и эта ее чернота для нас желанна» 28. Е.В. Головин говорит, что стадия nigredo означает, «что надо освободить сознание от коллективизма и попытаться думать самостоятельно» 29. Nigredo – первый этап алхимического действа, подразумевает отделение от внешнего мира, от коллективных представлений и ценностей. Это весьма сложный и болезненный акт разрывания с общепринятым. Albedo (белизна) – освобождение от смерти. Белый содержит в себе потенциально и слитно все цвета радуги. Это открытие многообразия в потенции. Это также очищение, открытие первообразов и совершенства первичной идеи. Этап albedo описан Фламелем в образах страшного суда и воскресения мертвых. Как человек идет на Суд Божий и страшится этого, так и материя переживает этап очищения, испытывая ужас. Фламель разъясняет эту метафору: «…следует, чтобы материя приобрела цвет совершенства, дабы предстать пред судом и очиститься от черноты и грязи, а также стать духовной и белой. Несомненно, день этот будет ужасен»30. Это сложный этап очищения и достижения идеальной чистоты. Материя на этом этапе становится белой, потому что смерть побеждена воскресением. Rubedo (краснота) – воскрешение и пересоздание, синтез, достижение философского камня или Самости. Это совершенство, символизируемое андрогином (брак короля и королевы). Это совершенство преображенной и обоженной материи, знак свершившейся трансформации. Белый камень, как уверяет Фламель, «в ходе длительного и сильного нагревания приобретает красноватый оттенок и, в конце концов, станет лаково-красным, или цвета киновари, каковой цвет будет впредь неизменен» 31. Алхимик изображает этот финальный этап в виде красного льва. Это означает, что Камень пожирает любую материю и преобразует ее в истинное золото. Он также способен вознести человека на небеса и заставит его «день и ночь размышлять о Боге и святых Его, жить в эмпиреях небесных и пить сладкие воды из фонтана вечной надежды» 32. Достижение пурпурного цвета означает преображение не только материи, но и души, подлинную трансценденцию. 28

Фламель Н. Алхимия. СПб., 2001. С. 79. Головин Е.В. Приближение к Снежной Королеве. М., 2003. С. 39. 30 Фламель Н. Указ. соч. С. 90. 31 Там же. С. 101-102. 32 Там же. С. 119. 29

Процесс мифореставрации соответствует трем алхимическим стадиям – очищению, освещению, совершенству. В процессе анализа текста следует прежде всего прочитать весь текст, охватить его образы, его героев в единстве и динамике, чувственно их воспринять. Второй этап заключается в разделении образов, расчленении текста на отдельные мотивы, первичные элементы и их изучение как самостоятельных ценностей. Третьим этапом будет выявление изначальных идей, мифологем, заложенных в этих героях и мотивах. Четвертый этап связан с возвращением целостности и взаимообусловленности этим очищенным первичным идеям. Это воссоздание цельности, духовное пересоздание всего текста с целью выявить его подлинный духовно-сакральный смысл. Для души филолога эти этапы означают, что на первом этапе элементы психики возникают из всей совокупности внешних образов и героев текста. На втором этапе происходит интеллектуальный анализ. На третьем – духовный синтез. На четвертом – чистое мистическое озарение и понимание. Это и будет ясновидческий экстаз филолога, проникновение в трансцендентную природу текста и созерцание Логоса. Бессознательная идентификация души филолога с художественным произведением становится залогом успешного анализа текста и самоанализа филолога. От тьмы ума (nigredo) он следует к очищению (albedo) и озарению (rubedo). Погружение филолога в глубины текста на самом деле соответствует проникновению в собственное бессознательное. Здесь филолог вступает в битву с писателем за подлинное обладание смыслом и понимание текста, как герой вступает в битву с драконом, а человек – со своими страхами. Победа над писателем равнозначна победе над бессознательным, очищение и проникновение в сверхсознание. Это погружение подобно пребыванию в могиле, во тьме и соответствует этапу nigredo. Для филолога это поворотный момент – отказ от «установленных» и «апробированных» оценок того или иного произведения. Nigredo – это отказ от убогого, но распространенного принципа, что «все новое не должно ничем отличаться от хорошо известного старого». Это действительно болезненный и самый решительный шаг филолога – разрыв с «утвержденной сверху научной традицией». Но без этого достижение нового невозможно. Попытаться мыслить самостоятельно – самое сложное для ученого, но и единственный залог успеха его миссии. Выход из этого состояния, преодоление тьмы – этап albedo. Филолог желает пережить схождение и «смерть» в могиле художественного слова, чтобы затем возродиться в божественном Слове. Цель такого нисхождения показать, что подлинное сокровище (золото) можно найти лишь там, где действительно опасно – в хаосе первозданной материи. Страх перед неизвестным всегда сопутствует такому погружению. Но это страх целительный, катартический. Опасность для филолога – подчиниться воле писателя, утратить свою личность. Тогда анализ сменится обычным пересказом текста, и преображение не будет достигнуто. Для того чтобы раскрыть подлинную суть художественного произведения, его следует подвергнуть аналитическому разделению. Здесь «тело» художественного произведения разрушается и преодолевается. Это разделение необходимо, как видно, потому, что рациональное сознание не способно адекватно объяснить иррациональную природу художественного творчества или бессознательные мотивы и идеи, скрывающиеся в подтексте. Их следует выявить, очистить, оформить в виде первичных идей-мифологем, которые уже вполне могут быть изучены и осознаны. Тело растворяется, материя истончается и разрушается, освобождая и делая явным духовное начало. Эта духовная субстанция, лишенная телесной тяжести, участвует в процессах превращения. За душами этих образов-тел скрываются изначальные идеиформы. Такая идеальная сущность, по словам Фламеля, «трансмутирует полностью в 9

чистые и истинные формы, соответствующие упомянутым душам» 33. Эти «истинные формы» являются первичными идеями вещей, первообразами или мифологемами – для филологии. Так совершается трансмутация вещества: «И так превращают они тела в летучие субстанции, а материи земные – в формы небесной природы» 34. Здесь дано описание филологического процесса выделения и анализа первичных форм – мифологем в художественном тексте. Любопытное замечание делает Фулканелли по поводу методов алхимической оккультной философии: «Философия наделяет того, кто посвящает себя ей, исследовательским даром. Философия позволяет проникнуть в глубинную суть вещей, она как бы рассекает их мечом, выявляя присутствие spiritus mundi, о котором упоминают классические авторы. Центр spiritus mundi – солнце, чьим лучам он обязан своими свойствами и своим движением. Философия также приобщает к пониманию общих законов, правил, ритма и меры, которые соблюдает естество, создавая, развивая и совершенствуя все, что сотворено… И наконец, благодаря Философии стало возможным приобретать знания через наблюдения, размышление, веру, через изучение письменных источников… Те же самые атрибуты Философии свидетельствуют, кроме всего прочего, об основных стадиях Делания и о необходимости ручной (manuel) работы для адепта, желающего получить достоверное доказательство того, что его труд опирается на прочную основу»35. Философию и алхимию роднит творческий характер, практические изыскания и анализ живой материи. Стоит ли говорить, что те же методы применяет и трансцендентальная филология. Среди основных алхимических методов Фулканелли выделяет пересоздание материи, в котором следует «убить живое» и тем самым «воскресить мертвое», наделить материю духом через ее рассечение 36. В алхимическом Делании материя «умирает, чтобы порождать», так как философский камень рождается от «разложения двух веществ» 37. Так и филолог «убивает живое», расчленяет художественное произведение, чтобы возродить и преобразовать его в духовном поиске. Этот результат обеспечивается сублимацией. Алхимик должен открыть в материи внутренний огонь, душу. Операция, при помощи которой достигается этот результат, называется сублимацией. Дух, готовый освободиться, не может просто покинуть тело. Собрав вокруг себя чистые частицы он, по замечанию Фулканелли, «творит себе другую одежду, более приличествующую его природе и более послушную его воле. Ею он пользуется как неким новым носителем» 38. Путем сублимации «материя обращается в дух, и душа металла, покинув загрязненную оболочку, облекается в новую, более ценную, которой древние Мастера дали название философского меркурия»39. Как ни странно это звучит, но здесь описан

Там же. С. 290. Там же. С. 290-291. 35 Фулканелли. Указ. соч. С. 447. 36 Там же. С. 225. 37 Там же. С. 265. 38 Там же. С. 343. 39 Там же. С. 253. 34

процесс анализа художественного образа, его очищение и выявление его основы – мифологемы, первообраза-идеи. Фулканелли настаивает на том, что «способностью изменять металлы, придавать им другую природу обладают лишь духи металлов»40. Они – подлинные активаторы и творцы всех метаморфоз. Но такой же «дух» имеет и художественный образ. Это его первообраз-идея, мифологема. Мифологема – душа образа, и именно ее скрытое присутствие позволяет образу пережить метаморфозы и подвергнуться алхимической сублимации. Не случайно, что алхимики призывали получать «дух» из «корня» металлов. Это и соотносится с выявлением идеи образа в его мифологеме. Извлечение «духа» и позволяет завершить Делание. Фулканелли утверждает: «Именно эту душу, дух, огонь, собранный, сконцентрированный, сгущенный в самой чистой, самой стойкой, самой совершенной из земных субстанций, мы называем нашим камнем» 41. Алхимик внимательно следит за проявлением духа в материи, поскольку сама жизнь – это следствие деятельности. Движение и развитие – его результаты, а сила, воля и знание – его атрибуты. Все рождается из духа и возвращается к нему, и человеческий дух сливается с божественным Духом. Зная это, по словам Фулканелли, «путем простого исследования духовной гармонической работы можно надеяться лучше понять божественное Великое Делание, самого Бога и его творения» 42. Понимание этого особенно важно и в филологии. Открытие души образа и всего художественного произведения и его пересоздание – чисто алхимическое действо, высшее достижение литературоведения.

Тот же совет давали и восточные алхимики. Чжан Бо-дуань учил: «В туманном и смутном ищи все наличные образы, В пучинах бездонных найди истинное семя» 43. Очень важный для филолога совет. Сначала в материи художественного текста следует выделить ведущие, основные образы. Затем в этих образах необходимо обнаружить семя – первообраз. В результате этой операции в образе открывается алмазное бессмертное тело – его истинный смысл, вложенный в него трансцендентным Логосом. Когда филолог очищает образ от всего временного, внешнего, открывает его изначальную идеюмифологему (зародыш, семя образа), созданную божественным Логосом, то происходит трансформация. Она подобна тому, о чем писал когда-то даосский алхимик Чжан Бодуань: «Вернулось истинное семя вновь в покой желтого золота, Тогда крупинка сияющей жемчужины вовек тебя не покинет» 44. Мифологема открывает филологу путь от художественного слова и образа к божественному Слову. Выделяя в тексте первичные мифологемы-идеи, следует внимательно наблюдать за теми изменениями, которые происходят с ними, с образами и героями на протяжении всего произведения. Эти изменения отражают глубинный психологический процесс, протекающий на бессознательном уровне. В соединении идеи и образа происходит слияние бессознательного и сознания, а происходящие изменения отражают процесс их 40

Там же. С. 177. Там же. С. 177. 42 Там же. С. 359. 43 Даосская алхимия. СПб., 2001. С. 225. 44 Там же. С. 211. 41

динамичной и диалектической связи. Динамизм присущ мифологеме, и в нем раскрывается ее истинное содержание и возможность взаимоотношений между ними. Дальнейшее объединение этих мифологем, установление между ними связи и будет способствовать раскрытию подлинного содержания и смысла изучаемого произведения. Это стадия воссоединения духа с телом, истинного абсолютного единения. Суть произведения раскрывается в этом воссоединении духа и тела. Здесь происходит осуществление подлинного человека, получившего знание о своей целостности. Поскольку рациональная реализация целостности невозможна, она достигается мистическими средствами и в бессознательном. В терминах ритуала инициации это означает «смерть» и «возрождение» неофита, распад его тела, преодоление его земной природы и обожение. Этот процесс требует от филолога самоотречения, а приводит к высшему итогу – божественному недеянию. Алхимик берет нечто нечистое, низменное, «мертвое» и превращает его в ценное, магическое, высшее, «живое». Этим практика алхимии, по замечанию А. Кроули, «напоминает посвящение, ибо все действующие элементы Продукта извлекаются из его же собственной природы, которой они свойственны изначально. Таким же образом Делание посвящения состоит в очищении Продукта от чужеродных наносов» 45. Как в ритуале посвящения неофит умирает, чтобы воскреснуть преображенным, так же и в алхимии материя подвергается разложению и трансформации. Действительно, между алхимическим Великим Деланием и процессом инициации имеется прямая аналогия. Р. Генон пишет, что в алхимии существуют два пути – «влажный путь» и «сухой путь», которые соответствуют мистическому и инициатическому образу деятельности. Мистический путь при этом пассивен, ограничен простым созерцанием. Инициатический путь, напротив, есть путь «собственной реализации», ведущий к «преодолению собственно человеческих возможностей» 46. «Второе рождение», практикуемое в обряде инициации, аналогично алхимической и психической сублимации. Именно этот образ деятельности и присущ трансцендентальной филологии. М. Элиаде уверял, что три (или четыре) этапа алхимического действа – nigredo, albedo, rubedo – соответствуют схеме ритуала инициации – переживанию страданий, смерти и воскресения божества и неофита. «Короче, - замечает исследователь, - алхимик трактует материю подобно тому, как в Мистериях трактовалось божество» 47. Проходя страдание, смерть и воскрешение неофит уподобляется богу, преобразуется. Так и металлы, проходя эти этапы в алхимическом действе, трансмутируют. И для материи, и для человека итог един – обретение «другого состояния». В этом смысле алхимия лишь проецирует инициационные этапы на материю. Алхимическое действо, как и инициация, завершается достижением трансцендентного уровня, обожения. По словам Элиаде, «алхимическая трансформация субстанции равноценна ее спасению»48. Это спасение, однако, распространяется и на самого алхимика. Получая в итоге эксперимента философский камень, алхимик достигает совершенно иного уровня духовной реальности, сакрализуется, трансцендируется. «Алхимический и магико-религиозный опыт имеют общие и схожие черты», - пишет Элиаде 49. Само алхимическое действо имеет прямые и глубокие аналогии с мистическими переживаниями. Обретение камня – это обретение божественной Истины, Его Слова. Главная задача алхимика – трансмутация металла в золото. Однако зачастую речь идет о «духовном золоте» и, следовательно, о трансформации души, вернее – о ее 45

Кроули А. Магия в теории и на практике. В 2-х кн. Кн. 1. М., 1998. С. 295. Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. СПб., 2000. С. 229-230. 47 Элиаде М. Arcana artis // Теория и символы алхимии. Великое Делание. Сборник. Киев, 1995. С. 194. 48 Там же. С. 196. 49 Там же. С. 211. 46

трансценденции и обожении. Страдания, смерть и воскресение материи у алхимиков – это и есть этапы посвящения и обожения в мифах и ритуалах древности. Философский камень – высший идеал алхимика – есть сама душа мистика, ее высшее просветление. Тайна трансмутации материи есть мистерия смерти и воскресения божества в мифе и неофита в ритуале. Страдания, смерть и воскрешение Диониса, Орфея или Осириса – это полная параллель алхимической практики. Это этапы индивидуального посвящения и самопреодоления. Огромная популярность алхимии была вызвана прежде всего именно этими ожиданиями посвящения и преображения. Элиаде утверждал: «Таким образом, алхимическая трансмутация означает достижение материей совершенства, а для алхимика – завершение его “посвящения”» 50. Разумеется, раз есть ритуал посвящения, то должно было быть и тайное общество, в члены которого и посвящали. Х. Пискатор, изучая феномен алхимии как тайной системы знаний, отмечал: «Существование секретного знания, универсального и тысячелетнего, передаваемого из поколения в поколение по длинной непрерывной цепи, является фактом бесспорным» 51. Эта передача традиции осуществлялась в рамках тайного общества, еще более закрытого, чем масонское или розенкрейцеровское. Алхимия – это традиция тайная и в то же время возвышенная, открывающая путь от бессознательного к сверхсознанию. Через алхимическое действо сам алхимик достигает освобождения и трансценденции. По существу, то же самое происходит и с филологом в результате разбора и анализа художественного произведения. Добиваясь очищения и трансмутации художественного произведения, его материи, филолог добивается собственного просветления, преобразования своей души, но и душ учеников, читающих его труды и принимающих его взгляды. Без сомнения, главным на этом пути духовного роста и просветления становится открытие сакрального Центра души – Самости. Высшим достижением алхимического, психического или филологического поиска является обретение Самости. Она – Центр личности и располагается в Центре личности. Ницше говорил об этом: «Чувство и ум всего лишь орудия и игрушки: за ними скрывается Самость. Она ищет глазами чувств и слушает ушами ума. Самость всегда прислушивается и ищет: она сравнивает, подчиняет, разрушает и завоевывает. Она господствует и повелевает даже твоим “Я”. За мыслями и чувствами твоими, брат мой, стоит могущественный господин, неведомый мудрец – Самость имя ему. В твоем теле живет он, он и есть тело твое» 52. Эта Самость становится Центром личности в целом, охватывает как сознание, так и бессознательное. Самость – это «Центр Центров», который «повсюду, Периметр же нигде» 53. Оформление и осознание этого Центра личности становится важнейшим достижением филолога. Юнг, заимствовавший свою терминологию из книг Ницше, писал: «Самость, по определению, - центр и периферия сознания и бессознательного»54. Будучи Точкой, Самость содержит в себе все, сама же являясь Ничто. Всякая реализация имеет внутренний характер. Человек проникает в Центр своего существа и обретает в действительности высшее абсолютное существование, описываемое в терминах Ничто. Через погружение в бессознательное он открывает сверхсознание. Постигая Самость, он сознает Бога. Тогда лишь познается принцип, что все вещи едины в высшем единстве Абсолюта, являющемся истинной Реальностью. Самость действует как магнит, она притягивает. Процесс анализа художественного произведения, имеющий своей целью раскрытие Самости, подобен бессознательному 50

Элиаде М. История веры и религиозных идей. В 3-х т. Т. 2. М., 2002. С. 257. Piscator J. Alquimia o el circulo de iniciados // Cabala. 1981. № 58. P. 55. 52 Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. М., 1990. С. 29. 53 Герметическая космогония. СПб., 2001. С. 17. 54 Юнг К. Психология и алхимия… С. 218. 51

процессу движения по спирали. Постепенное приближение к Центру делает его характеристики все более отчетливыми, а текст – проясненным. Постоянно преображаясь, этот Центр будет настойчиво пробивать себе путь сквозь неупорядоченность и кажущийся хаос художественного произведения, освещая его, перестраивая на свой лад, упорядочивая. Трудности анализа текста были лишь незначительными осложнениями в процессе раскрытия Самости. Филолог движется вокруг этого Центра, не решается проникнуть в него. Но без этого проникновения анализ текста осуществить невозможно. Самость – это скрытый полюс художественного произведения, вокруг которого движутся все образы, мотивы, герои и сам филолог. Она существует сокровенно, никто не видел ее до момента осуществления анализа. Однако каждое произведение есть лишь реализация этого Центра, этой Самости. Художественное произведение привязано к Самости, оно оказывается целостным, завершенным только благодаря наличию в нем Самости. Оно немыслимо без Самости и не существует без нее. Существование Самости – залог осуществления синкретизма, нерасторжимого слияния противоположностей. Достижение единства противоположностей – это центральная идея алхимии и высший итог мифореставрации. С помощью конъюнкции обретается философский камень и открывается Самость. Синкретизм мифосознания прямо соответствует синкретической природе трансцендентальной филологии и метода мифореставрации. Если начальная стадия алхимического процесса и анализа текста соответствует дроблению материи на отдельные элементы, то финалом процесса становится комбинация первоэлементов и мифологем, синтез противоположностей. Результат такого синтеза рассматривается филологом не просто как удачное завершение эксперимента, но и как высший итог самопознания. Алхимический процесс конъюнкции, филологический синтез являются одновременно и духовным актом трансцендирования. Если верен принцип «что во вне, то и во мне», то все операции, которые проводят с текстом, протекают и в душе филолога, причем с тем же огненным результатом. Чего филолог добивается при анализе текста, то же становится и завоеванием его собственной души. Синкретизм мифосознания посредством осуществления мифореставрации охватывает как элементы художественного текста, так и душу самого филолога. Этим и достигается подлинное просветление. Такой синкретизм являет собой восстановление изначальной гармонии божественного Абсолюта, что наделяет его очарованием и притягательностью. В высшем смысле абсолютная гармония достигается в момент слияния трех элементов – тела, души и духа. Именно это происходит в обрядах посвящения и описывается в мифе. В алхимии дух, душа и тело соответствуют Сере, Ртути и Соли. Сера представляет активный, мужской принцип. Ртуть – женский, пассивный. Соль же нейтральна и уравновешивает противоположности. Нет сомнений, что объединение происходит в самом Центре души человека, который психологически определяется как Самость, а мистически – как Логос. Важно заметить, что внутреннее единство противоположностей устанавливается именно благодаря одновременному установлению тождества души человека и божественного Логоса. Здесь дух является проявлением Логоса, душа – органом духа, а тело – инструментом души и, одновременно с этим, - образом Логоса. В этом замкнутом круге и открывается мандала. Трансцендентальная филология заполняет пропасть, лежащую между противоположностями, объединяет их. Она способна справиться с психическим конфликтом, возникающим из-за этих противоположностей. Именно мандала становится наиболее общим выражением Самости, ее первичной явленной формой. Считается, что изображение мандалы (на бумаге, на песке и т.д.) вторично, является лишь внешним выражением и не имеет особой ценности. Подлинную ценность имеет лишь мандала как внутренний образ, который строится постепенно воображением или созерцается внутренним взором. Это и есть совершенный образ души и Бога. Центр мандалы и содержит в себе божество. Это Сам божественный Логос в момент 14

произнесения первого Слова или озарения вспышкой молнии. Для личности она воплощает психический Центр. Для филолога художественный текст воспринимается в качестве мандалы – циклической и замкнутой структуры, включающей в себя составные элементы. Мандала несет в себе значение автономного мистического акта. Она представляет собой внутреннюю структуру, которая упорядочивает собой весь внешний художественный или психический материал, диктуя ему не только форму, но и содержание. Одна из главных задач мандалы – объединение противоположностей в неразрывное единство. Юнг писал по этому поводу: «Мандала в центральной точке символизирует окончательное единение всех архетипов и многообразие феноменального мира, и поэтому является эмпирическим эквивалентом метафизической концепции unus mundus»55. Это происходит именно в силу того, что мандала – оформление Самости и отражение Логоса. Мандала выражает божественную природу. Всеобщий знак божества часто изображается в виде колеса, где центр соединяется с окружностью спицами, что и выражает идею совершенства56. Воля к совершенному бытию задает материи движение. «Это внутреннее движение, - по словам Я. Бёме, - подобно вращающемуся колесу», то есть – мандале57. Именно скрытое присутствие Логоса в центре мандалы и задает ей круговое движение. Это движение делает мандалу местом трансформации. Обнаружение мандалы и погружение в нее есть способ такого движения и превращения. Если при этом художественный текст имеет структуру мандалы (циклизм), то его чтение равносильно личному преображению и позволяет осуществить трансформацию души. Это значение мандалы делает ее образом, принципиально важным для алхимии. В даосской алхимии категория Самости описывается в образах мандалы. Чжан Бо-дуань пишет: «Круглое круглым пусть будет всегда, квадратное будет квадратным. Ясность и мрак восстают из непостижимого для человека»58. Ясность и мрак, восставшие из непостижимого, – это Самость, постигаемая через раскрытие и преодоление бессознательного. Самость появляется в образах круга и квадрата – неба и земли. Так достигается цель внутренней алхимии – обретение алмазного бессмертного духовного тела. Собственно в алхимическом делании мандала была представлена особой небольшой шарообразной колбой, называемой «философским яйцом». Как яйцо содержит в себе неразрывно потенциально все противоположности физического тела (правое-левое, мужское-женское и т.д.), так и «философское яйцо» объединяло в себе «серу и меркурий», представленные в виде мужчины и женщины, слившихся в половом акте. Из этого слияния должен возникнуть их сын – Ребис, представляющий философский камень 59. Так мандала рождает гармонию, единение, синтез противоположностей и раскрывает совершенный Центр человеческой души – огненное божественное Слово. В средневековой алхимии и в мистике Самость представляется в образе Камня, а мандала – в образе Чаши Грааль. Как воплощение Самости Чаша Грааль – «символ человеческой чистоты»60. В мифе о Граале сильна как христианская, так и языческая составляющая. Ценность кельтских преданий заключается не в том, что они открывают «языческие корни» Грааля. Их значимость в сообщении, что первыми героями, начавшими поиск Чаши (или котла), первыми владельцами сосуда были боги и богини. «История Талиесина» сообщает, что богиня Каридвен была хозяйкой Котла Вдохновения. 55

Юнг К. Mysterium Coniunctionis…С. 442. Бейли Г. Потерянный язык символов. М., 1996. С. 126-127. 57 Бёме Я. Clavis, или Объяснение некоторых принципиальных моментов и высказываний // Герметическая космогония. СПб., 2001. С. 202. 58 Даосская алхимия… С. 273. 59 Пуассон А. Теории и символы алхимиков // Теории и символы алхимиков. Сборник. М., 1995. С. 90-95. 60 Alejandro Ladra V. La tumba del Rey Arturo // Cabala. 1980. № 40. P. 8. 56

В нем она варила целебный отвар для своего уродливого сына. Однако юный Гвион Баха случайно отведал три капли из напитка, содержащие всю его целебную и колдовскую силу. Спасаясь от гнева богини, мальчик превратился в зерно, которое она проглотила и от которого чудесным образом забеременела. Родив чудесного ребенка, богиня не смогла убить его, но бросила в море. Нашедшие ребенка люди назвали его Талиесин – «сияющее чело». Он стал великим бардом и волшебником. Вся его магическая сила происходила от трех капель из Котла Вдохновения 61. История Талиесина – это описание посвятительного ритуала шаманского типа. Уже здесь котел дарует мудрость, вдохновение, связан с магией слова и способностью преображаться. Характерно, что Котел Вдохновения открыто существует в мире богов, его не нужно искать. Это относит легендарные события к «изначальным временам». В языческой мифологии Чаша Грааль соответствует также божественному сосуду (кратеру), созданному богом в начале мира. Герметический трактат «Кратер» сообщает, что бог создал ум как некую субстанцию, наполнил им большой кратер и отправил на землю. Те, кто пришли к этому сосуду и погрузились в него как в крестильную купель, обрели ум и бессмертие. С помощью этого кратера человек может преодолеть свою несовершенную природу и приобщиться к высшему состоянию божественного Логоса62. Также можно заметить, что путешествие аргонавтов за золотым руном является полным аналогом поисков Грааля. По версии Робера де Борона, Грааль – это Чаша, из которой Христос и апостолы пили вино на тайной вечере и куда затем Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого Иисуса63. Грааль несет в себе кровь Христа. Без Христа Грааль не явился бы. Но в то же время Р. Даннинг утверждает, что «Грааль сам по себе был христианской формой волшебной исцеляющей чаши из кельтского фольклора» 64. То, что мифы о Граале имеют явно дохристианские языческие корни, лишь означает, что язычество являлось предхристианством. Оно подготовило христианство. В мистическом плане языческие мифы предсказывали то, что затем произойдет в исторической драме Иисуса. Котел Дагды открывает путь Граалю. П. Лассаль заметил: «Грааль гораздо больше народов и рас: он – универсальный символ, представляющий Тело Христа и Его Кровь» 65. Грааль представлял Христа еще в языческом мире, замещал Его и подготавливал Его приход. Христос присутствует в Чаше Грааль. Она есть свидетель и место преображения хлеба и вина в плоть и кровь Иисуса. Она – мистическое сердце христианства. Наличие этой Чаши является залогом существования обряда причастия. Сама энергия Чаши направлена на преображение материи, плоти и души героя. В этом смысле, по словам Дж. Мэттьюза, мистерии Грааля «действительно близки к таинству Святого Причастия; они выражают в архетипических терминах смысл спасения и путь к раю» 66. Кровь, пролитая Христом на Кресте, соединяется с почвой. С этого момента начался процесс алхимического преображения почвы – материи кровью – энергией. Холл отмечает: «Чаша Грааль олицетворяет собой созидательную силу природы, а также служит символом человеческого рода, постепенно познающего тайны творения. Чаша содержит кровь Христа, ту силу, которая превращает тело в душу…» 67. Мистерия Грааля находится в самом центре этой трансформации как макрокосма (Вселенная), так и микрокосма (человек). Главным предметом в обряде причастия является потир. Э. Канселье соотносит потир и алхимическую чашу, поскольку в них обеих происходит таинство 61

Мабиногион. Волшебные легенды Уэльса. М., 1995. С. 159-177. Высокий герметизм. СПб., 2001. С. 65. 63 Робер де Борон. Роман о Граале. СПб., 2000. С. 69-70. 64 Даннинг Р.У. Артур – король запада. Ростов-на-Дону, 1997. С. 150. 65 Лассаль П. Путь Грааля. СПб., 2002. С. 71. 66 Мэттьюз Дж. Традиция Грааля. М., 1997. С. 58. 67 Холл М.П. Мистерия Огня. С. 369. 62

пресуществления материи: «Потир – таинственная и священная чаша, изготовленная из чистого золота и серебра с позолотой, причем золото тут металлическое, в то время как чашу алхимическую делают из небесного золота, которое мы также называем зеленого цвета Христово злато»68. Вино превращается в кровь, кровь – в золото. Носителем этого божественного огня и является Грааль – прообраз потира. По словам Фулканелли, «Грааль – покров над творящим огнем»69. Далее он разъясняет этот тезис: «Кипящая в святой чаше Грааль кровь – продукт огненного брожения жизни или порождающей смеси» 70. Вино и кровь в Чаше – это дух и огонь Бога в материи. Кровь и огонь в Чаше и дают жизни энергию. О том же говорит и Лассаль: «Чаша Грааля символизирует алхимический тигель, принявший в себя Святую Кровь Христа, ту очищенную от эгоизма кровь, которая может искупить “Грехопадение” человеческого существа»71. Грааль – это центр алхимического преображения материи и души человека. Дело в том, что Логос является огненным Словом, а Христос – источник «вечного огня». Как Грааль содержит кровь Христа, так он, будучи еще и Камнем, воплощает природу огня. Он пребывает в огне и несет в себе огонь. Чаша – сосуд с кровью и огнем, создается из огня и превращается в огонь. Также в огне преобразуется материя мира и душа человека, преображается его тело. Огнем духа человек превращается в живую Чашу Грааль. В этом преобразовании заключается глубокий алхимический смысл Грааля. Грааль несет в себе не просто кровь, но сам принцип Христа. Содержа в себе кровь Иисуса, Грааль действует подобно Христу – спасает, очищает, возрождает, наделяет бессмертием. Де Борон в своем эпосе отмечает, что Грааль несет в себе силу преображения. Поэтому всякий, кто увидит Чашу, по завету Христа, навек благословится, будет праведен и «обретет души покой»72. Одно только созерцание Чаши ведет к алхимическому преображению, очищению и спасению. Грааль также несет в себе мистерию Голгофы, крестные муки, смерть и воскресение Иисуса. Это всеобъемлющий образ Христа. Можно согласиться со словами Мэттьюза: «Грааль, подобно самому Христу, - это альфа и омега творения» 73. Л. Гарднер также утверждает: «Грааль, по сути своей, - вечен» 74. Грааль – это образ предвечного христианства. Он находится вне времени. Напротив, время определяется им и его существованием. Чаша является образом сердца. В египетском иероглифическом письме сердце обозначалось знаком в виде сосуда75. Чаша – это мистический двойник, параллель сердца. Она представляет собой сердце, поскольку становится носителем крови. Чаша замещает сердце Иисуса как вместилище крови. Р. Генон подтверждает: «Действительно, Святой Грааль есть чаша, которая содержит драгоценную кровь Христа и содержит ее даже дважды, потому что вначале она была чашей Тайной Вечери, а потом Иосиф Аримафейский собрал в нее кровь и воду, истекшие из пронзенного копьем центуриона ребра Искупителя»76. То, что Грааль скрыт и невидим, означает переход от внешнего к внутреннему, от экзотерического к эзотерическому. Подвиг Грааля – обретение Чаши, открытие прежде всего именно внутреннего Центра – преображение души, превращение собственного сердца в Чашу. 68

Канселье Э. Алхимия. М., 2002. С. 206-207. Фулканелли. Указ. соч. С. 193. 70 Там же. С. 194. 71 Лассаль П. Указ. соч. С. 91. 72 Робер де Борон. Указ. соч. С. 88. 73 Мэттьюз Дж. Указ. соч. С. 73. 74 Гарднер Л. Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа. М., 2001. С. 266. 75 Луркер М. Египетский символизм. М., 1998. С. 130. 76 Генон Р. Символы священной науки. М., 2002. С. 41. 69

Будучи заместителем сердца, Чаша также несет в себе значение Центра. Стоит заметить, что Грааль несет в себе полярный смысл. Обретение Грааля мистически означает возвращение утраченной изначальной полярной (райской) Традиции. Генон отмечает, что «Грааль представляет одновременно две вещи, тесно связанные одна с другой: кто владеет целостностью “изначальной традиции”, кто достиг степени действительного знания, подразумевающего по сути своей такое владение, тем самым оказывается интегрированным в полноту “изначального откровения”»77. Обретение райского «изначального состояния» обусловлено восстановлением «изначальной (полярной, райской) традиции», которое и связано с обретением Чаши Грааль. Не случайно Вольфрам фон Эшенбах в эпосе «Парцифаль» называет Грааль «Райский дар, преизбыток земного блаженства, Воплощение совершенства» 78. «Пресветлый рай Христов» - «основа основ» Грааля79. Рай – его основа; он – воплощение райского блаженства и самой природы рая. Грааль – это не просто вещь, но это само царство райского наслаждения, к которому стремится Парцифаль, а с ним и все человечество. Грааль – это одновременно царство всемирного счастья, и Чаша (или камень) – воплощение этого счастья. Он есть именно Церковь Любви и ее образно-предметное выражение. Отто Ран отмечает: «Грааль символизировал мечту о рае, в котором человек стал бы образом настоящего божества, а не его искаженного изображения, что проявилось бы в истинной любви к ближнему как к самому себе»80. В этом смысле Грааль и есть Царство Божие, Новый Иерусалим. Через Чашу человек обретал преображение духа и приобщался к райскому бытию. Из простака в эпосе фон Эшенбаха Парцифаль превращается в блаженного, из героя – в святого. Грааль трансформировал душу человека в небесное золото – совершенно алхимическая реакция. В этой трансформации человек проходит от смертной жизни к духовному бессмертию. Грааль есть точка пересечения человеческого и божественного. В этом пункте и происходит перевоплощение, изменение материи в дух, человеческого в божественное. Человеческое постепенно ослабевает, а на его место становится божественное. Происходит не просто трансформация, а обожение. Мистерия Грааля становится мистерией жизни и преображения. Грааль оказывается чистым образом внутреннего поиска совершенства и единения с Богом. Для искателя Грааля самое важное – уметь связывать воедино два мира. В этом аспекте Грааль является носителем идеи служения. Идеал Грааля – служение, самопожертвование. Л. Гарднер отмечает: «В эзотерическом <…> учении о Граале чаша и вино олицетворяют идеал служения, а кровь и вино соответствуют неизменному стремлению к полной самоотдаче»81. Духовный подвиг и поиск Грааля есть желание реализовать свои возможности и служить другим. Поиск Грааля есть достижение цели – духовного преображения, райского состояния. Но также и сам Грааль несет в себе служение. Он был сосудом молодости и возрождения. Не случайно, что Эшенбах говорит о пламени, излучаемом Граалем, в котором «Птица Феникс сгорает дотла, Чтобы из пепла воспрянуть снова» 82. Так, по словам поэта, устанавливается «взаимосвязь меж умираньем и обновленьем!» 83 В алхимии Феникс – знак воскресения и воссоединения, обозначающий душу, взятую в ситуации возрождения. «В алхимии, замечает К. Юнг, - соединение души с телом – это чудо конъюнкции, при которой ляпис становится живым телом. Феникс предвещает именно этот момент» 84. Грааль нес в себе 77

Генон Р. Царь Мира. Коломна, 1993. С. 35. Вольфрам фон Эшенбах. Парцифаль. М., 2004. С. 136. 79 Там же. С. 138. 80 Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 219. 81 Гарднер Л. Указ. соч. С. 9. 82 Вольфрам фон Эшенбах. Указ. соч. С. 232. 83 Там же. 84 Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis… С. 325. 78

значение ключа к преображению, к знаниям высшего порядка. Он – вместилище мудрости, космического знания, райского бытия, предоставляет возможность осуществления любых потенций. В этом суть его служения. Грааль олицетворяет собой рождающее лоно. В нем происходит соединение мужского и женского начала и чудо рождения совершенного Золотого Младенца. Чаша воплощает в себе идею женского начала. При этом Чаша (женское) является носителем крови Христа (мужское). Кровь здесь выступает как семя, оплодотворяющее женское лоно, из которого и должен родиться новый рай. В мистическом плане это означает, что София (Мудрость) является носителем Логоса (Слово). В силу этого именно Дева оказывается носительницей и хранительницей Чаши, но добыть ее могут лишь мужчины – рыцари. Похожий мотив содержится в «Химической свадьбе»: Христиан Розенкрейц спускается под землю и через железную дверь проникает в тайную сокровищницу (бессознательное). Там он видит надгробие с чашей (Самость), а под плитой – спящую Венеру (Дева, анима)85. Замок Грааля – место возрождения, святилище, своего рода алхимический сосуд для трансформации материи и получения философского камня – самого Грааля. По замечанию Ю. Эволы, Граалю свойственна особая магическая сила – «Магия Света, то есть просветляющая сила»86. Это Свет, преображающий душу, очищающий ее. Такой Свет соответствует Духу Святому, Который в образе «белоснежного голубя» «изпод заоблачных высот» слетает к Граалю «в ночь на пятницу страстную» 87. Отсюда становится понятно, что поиск Грааля – это «существенно внутреннее событие» 88. Это именно раскрытие изначальной Традиции и переживание ее сверхчеловеческой силы. Грааль представляет собой трансцендентный элемент, при помощи которого герой должен достичь совершенства, просветления и преображения. Грааль – образ внутренних исканий и сам он – воплощение души и сердца. В мистическом плане Грааль следует понимать как внутреннее событие (Самость), а не как определенную вещь. Грааль и поиск Грааля едины. Он существует в нашем мире только до тех пор, пока идет его поиск. Как только Грааль обретен, он тут же исчезает из мира навсегда. Загадкой является то, что завершение подвига и обретение Грааля является высшим проявлением рыцарского служения, после которого, однако, наступает не спасение, а трагическая развязка. После совершения подвига Грааля слава Артура клонится к закату, и вскоре он сам и его королевство гибнут 89. Здесь поиск оказывается важнее содержания. Поиск Грааля – это странствие по пути посвящения, инициатический акт. Поиски Чаши – это и есть преображение души в обряде инициации. Грааль становится объектом поиска, способствующим духовному росту человека, его преображению. Главным в поиске Чаши является не сам предмет, а именно те глубинные духовные эффекты, которые он вызывает. Грааль – это средство погружения во внутренний неявленный мир. Будучи Чашей, он становится видимым воплощением трансцендентного Небытия. В Чаше главное – Небытие, Пустота, которая и позволяет ей выполнить свою функцию – стать вместилищем крови. Так Небытие определяет само существование Бытия. Те, кто отправляются на поиски Грааля, следуют голосу крови. Кровь героя ведет его к Крови Грааля. В крови Парцифаля живет «верность Граалю и Любви»90. Голос Грааля – это голос крови и зов крови, который отзывается в душе героя. Поиск Грааля – это поиск Истины. Он, следовательно, равнозначен работе филолога, который также стремится трансформировать изучаемое произведение, очистив его от внешней материи, от психической грязи, от субъективного. В поиске истины 85

Андреэ И.В. Химическая Свадьба Христиана Розенкрейца в году 1459. М., 2003. С. 90-91. Эвола Ю. Цикл Грааля // Lapsit Exillis. Альманах. Киев, 2001. № 2. С. 41. 87 Вольфрам фон Эшенбах. Указ. соч. С. 233. 88 Эвола Ю. Указ. соч. С. 46. 89 Riordan J. Tales of King Arthur. London, 1983. P. 101. 90 Вольфрам фон Эшенбах. Указ. соч. С. 318 86

филолог и рыцарь Грааля полностью идентичны. Грааль – это и есть высшее Слово для филолога. Не случайно, что Грааль предстает и как книга, на нем появляются «чудесные надписи», которые никем не стираются, но сами исчезают по мере прочтения 91. Стоит заметить, что обретение Чаши прямо связано с активизацией речевой деятельности. Король Рыболов, хранитель Грааля, выздоровеет от своих ран, если рыцарь, мимо которого будут проносить Чашу, спросит, для чего она служит. Парцифаль (Персеваль) должен задать этот вопрос, но то ли из деликатности, то ли из-за рассеянности не делает этого. После долгих исканий герой вновь попадает в замок к царю Рыболову и теперь уже задает вопрос о сосуде. В этот момент король избавляется от своей болезни и делает Персеваля новым хранителем Чаши92. Стадия вопрошания есть стадия познания истины. Парцифаль не задает вопрос о страданиях Амфортаса и не получает Грааль. Также в кельтской легенде Передур стесняется задать вопрос королю93. Вопрошание – это уже подвиг. Парцифаль не готов к этому подвигу. Он остается бессловесен. Задать вопрос – значит подтвердить свой духовный статус – для героя, и заявить о своей филологической компетентности – для ученого. Дело филолога – обрести дар речи и особенно дар задавать вопросы. При анализе художественного произведения очень важно умение правильно поставить вопрос, задать вопрос прежде всего самому тексту и уметь найти в нем ответ. Анализ текста – это умение найти ответ на вопрос и средство обрести путь к духовному миру, к подлинному содержанию этого произведения. Филолог ставит вопрос и подвергает все сомнению и пересмотру, переделывает текст, трансформирует его. В этом вопрошании он совершает усилие, чтобы обрести истину самостоятельно. Такое вопрошание есть путь сознания, залог преобразования и обретения Грааля. Филолог, находящийся на пути познания, должен учиться ставить вопрос, чтобы обрести доступ в мистический и мифологический мир художественного произведения. Это приводит к преобразованию не только текста, но и самого филолога, к очищению его души и открытию в ней Золотого зародыша или Чаши Грааль. Будучи образом Самости Грааль – это не только чаша, но и Камень. Для Эшенбаха «Грааль – это камень особой породы: Lapsit Exillis»94. Способность Грааля преобразовывать материю, тело и душу героя делает его философским камнем. В божественном Камне покоится дух сверхчеловека. Алхимическое действо призвано разбудить этот дух. Поиск Камня или Чаши – это поиск и добывание духа, который преобразует, побеждает. В обретении Камня или Чаши Грааль заключена тайна психической трансформации. В процессе этой трансформации должна явиться преображенная духом материя. Поэтому в итоге является не дух, а именно материальночувственный образ – Камень, Чаша – обладающий, однако, сверхъестественными силами, поскольку материя здесь преображена. Философский камень – это сильное сгущение жизненной энергии в материальном выражении. Он, безусловно, не имеет отношения к нашей профанной действительности. Василий Валентин желает открыть тайну Камня Древних, прибывшего «в нашу юдоль скорби с небес для исцеления и утешения человеков» 95. Могущество Камня следует использовать «для укрепления веры, для пользы своей души и для увеличения славы нашего благородного Царства», - говорил Н. Фламель96. Дух, скрытый в изначальной неупорядоченной материи, принимает образ Камня. Филология, подобно алхимии и психологии, посвятила себя достижению этого сокровища в материи художественного текста. Этот Камень – само Золотое Слово божественного откровения, Сам Логос в плоти 91

Там же. С. 233. Рыцари Круглого Стола. М., 1995. С. 136, 154, 169. 93 Мабиногион… С. 114-115. 94 Вольфрам фон Эшенбах. Указ. соч. С. 232. 95 Василий Валентин. Двенадцать ключей мудрости. М., 1999. С. 53. 96 Фламель Н. Указ. соч. С. 120. 92

художественного слова. Не случайно, что Камень и Книга мистически отождествляются. Для Фламеля, например, обретение философского камня началось с мистического обретения, раскрытия и прочтения таинственной Книги 97. Эта Книга – Священное Писание, утраченная библия алхимиков и образ алхимического космоса. Книга и Камень как образы Слова мистически сливаются. Этот Камень есть Логос, и этим он уподобляется Христу, Богу-Слову. Философский камень потому соотносится по аналогии с Христом, что в своем развитии он проходит огненное рождение, страсти, огненную возгонку, смерть в полной тьме, воскресение и совершенную «жизнь в красном». Жизнь Камня становится образом жизни Христа и аналогом мессы. Эта аналогия перерастает в прямое единство в трансцендентальной филологии. Познать Золотое Слово, значит открыть в тексте откровение Логоса и обрести Бога-Слово, Христа. В подлинном мистическом смысле Сам Бог-Слово совершает работу в душе трансцендентального филолога по преобразованию художественного текста. Для филолога же достаточно видеть в искомом Золотом Камне Грааль аналогию с ХристомЛогосом. В этом процессе эго филолога преодолевается и превращается в Самость, а бессознательное вытесняется сверхсознанием. Такой Камень – дар Божий. Медитация и активное воображение филолога становятся залогом сублимации, когда душа переносится в высший сакральный Центр. Там она созерцает Камень и обретает его. Камень – это средоточие Золотого Слова, подлинного смысла. «Путь Грааля есть путь познания», - пишет Лассаль 98. Он состоит в том, чтобы пережить преображение и трансценденцию – проникнуть в высший мир. Именно поэтому после получения Грааля наш профанный мир подвергается уничтожению. Как и алхимическое действо, обретение Грааля проходит в три этапа: 1) Бессознательность (наивность, незнание Грааля, незнание зла, радостное состояние; в алхимии – «работа в черном»). 2) Вопрошание (поиск Грааля, встреча со злом, сознание добра и зла, выбор, сомнения и вопросы; в алхимии – «работа в белом», очищение, пробуждение). 3) Блаженство (открытие Грааля, обретение ответов, истина и вера, преодоление сомнений, обретение Чаши и преображение; в алхимии – «работа в красном», соединение с духовным миром). Важный этап работы филолога – изучение художественного текста. Это изучение нельзя смешивать с интеллектуальными поисками. Цель изучения не в том, чтобы обрести как можно больше знаний, а в том, чтобы открыть истину. Духовное изучение – особый вид деятельности, которая связана с процессом очищения личности, одухотворения самого филолога через посредство правильного чтения текста, вопрошание и размышление. Художественный текст следует читать так, как если бы это было священное писание, сакральный миф, обращенный к духу. Любой текст, будучи по глубинной природе творением Логоса, несет в себе высокий уровень духовных ценностей, способных очищать, просветлять. Чтение текста должно быть медленным и требует большой духовной концентрации. Медленное чтение позволяет проникнуть внутрь текста, внутрь слова, выделить важнейшие ключевые слова, знаки, мифологемы, имеющие преобразующую силу, катартическую направленность. Требуется концентрация мысли на прочитанном тексте, на каждом слове. Такое чтение близко к медитации, а его итог – к алхимическому действу. Поскольку текст при первом прочтении не знаком филологу, то он несет в себе знания, превосходящие его знания и жизненный опыт. Изучая превосходящее, филолог преобразуется, так как им движет любовь не только к познанию, но и к духовной трансформации. Познание превосходящего для преображения и превосхождение самого себя – вот цель филолога. Поскольку в конечном итоге это превосходящее в литературе и 97 98

Burdman Schwarz V. La piedra filosofal no es la Tierra // Cabala. 1980. № 40. P. 55-56. Лассаль П. Указ. соч. С. 179.

в мифе есть божественный Логос, то и преображение филолога становится преодолением земного и открытием в себе божественного Грааля. Благодаря прикосновению к Абсолюту в сознании филолога происходит революция. Одна мысль тянет по ассоциации за собой цепочку других, разворачивающихся до бесконечности. Эта бесконечность мысли есть признак обретения Грааля, знак трансценденции филолога. Эта новая форма мышления есть подключение к Абсолютному Разуму – к Логосу. Такой переворот в мышлении называется «метанойя». Через метанойю достигается выход в трансцендентный мир, где открывается подлинное значение изучаемого текста как воплощения божественного Слова. Это путь не совершенствования, а преобразования, трансформации души огнем и кровью. Чтобы обрести способность к трансцендированию, изменить мышление, филолог должен пройти несколько этапов: 1) Преодоление границы между своим миром и миром художественного произведения, погружение во внутреннюю ситуацию художественного текста. 2) Встреча с героями и образами художественного произведения как с равными себе собеседниками, включение в их конфликты. 3) Очищение героев и образов до уровня первичных идей, мифологем, мыслеформ. 4) Отказ от личного опыта, обретенного в физическом теле и в прежней жизни. 5) Культивация внутреннего мира, созерцание мифологем в их взаимосвязях. 6) Отказ от чувственного восприятия текста, от эмоций, вызванных чтением, бесстрастность. 7) Осознание чтения и филологической деятельности как послушания, как духовного подвига. 8) Умение преображать образы и знаки, открывать в них замысел Логоса, особое озарение при их восприятии. 9) Восприятие божественного Логоса в каждом слове и первообразе художественного текста. 10) Переживание чувства творческой любви к образам, героям, идеям художественного произведения. 11) Творческое пересоздание текста, магическая власть над его образами. 12) Соединение с Логосом и достижение недеяния, безмолвие и полная трансценденция. Новое мышление открывает возможности для нового прочтения текста. В этом новом способе чтения следует выделить четыре этапа: 1) Изучение текста как особого духовного мира, сакральной реальности. 2) Образное мышление – выделение ключевых образов, знаков, их очищение и превращение в мифологемы – первоидеи Логоса. 3) Погружение в этот новый очищенный мир, проникновение в сакральную реальность. 4) Встреча в этом мире свободных идей-мифологем с их источником – Логосом. Подвергая анализу художественное произведение, следует искать подсказку в образах Самости. Если Самость в сакральных знаковых воплощениях (Камень, Чаша) выражает идею Центра личности, то также она может нести в себе и центральный смысл текста. Поскольку при этом Самость как цельность парадоксально состоит из нерасторжимо слитых противоположностей (синкретизм), то она также проявляется в образе андрогина99. В тибетской Книге Мертвых «Бардо Тхёдол» андрогинно слитые пары мужских и женских божеств составляют мандалу и представляют центр души человека 100. Образ андрогина оказывается принципиально важным. Этот андрогин, образно-зримо выражая идею синкретизма, по существу, есть прекрасное обозначение природы художественного текста, где в едином теле соединяются гармонично и примиряются самые противоположные характеры, идеи, образы, конфликты. Душа человека в своем высшем развитии гармонично соединяет мужское и женское начало. Как заметил М. Холл, «в соответствии с этой доктриной древние алхимики символически изображали это духовное достижение фигурой гермафродита с двумя головами»101. Из этого андрогинного Ребиса затем вырастает философский камень (Самость)102. В результате алхимического делания мужское и женское соединяются, 99

Телегин С.М. Анатомия мифа. М., 2005. С. 42-43. Bardo Thödol. El libro tibetano de los muertos. Barcelona, 1979. P. 52. 101 Холл М. Оккультная анатомия. Человек – великий символ Мистерий. М., 2002. С. 70. 102 Там же. С. 68. 100

превращаются в единое тело, называемое Ребисом и являющееся андрогином. Фламель учит: «Таким образом, я показал тебе, что ты обладаешь двумя примирившимися природными субстанциями, каковые (если их мудро направляют и контролируют) могут образовать эмбрион в матке алхимического сосуда, а затем родить тебе всемогущего Царя, безупречного и нетленного, потому он является Квинтэссенцией, достойной восхищения»103. Единство противоположностей порождает Единое, совершенное состояние материи, лишенное любых противоположностей, даже слитых воедино. «Шестой ключ» Василия Валентина изображает брак Солнца и Луны Мудрецов, Царя и Царицы, единение мужского и женского. При этом «воспламененный двоечеловек» питается лебедем, что означает превращение Меркурия (белое переходит в красное). Результатом этого становится исчезновение Царя и Царицы и слияние их в андрогинную «едину плоть»104. «Девятый ключ» показывает, как мужское и женское соединяются в существо Ребис. Это соединение выражается целостностью огненного круга – мандалы, из центра которого выходит Камень 105. О том же пишет Парацельс. В «Магическом архидоксе» он говорит о соединении живого Меркурия и Меркурия философов наподобие соития мужа и жены, «так что между ними нет розни» 106. В алхимии попытки объединить противоположности обрели наивысшую точку в «химической свадьбе» - совершенном акте единения. Здесь Деяние подходит к своей кульминации. В даосской алхимии «химическая свадьба» серы и ртути для получения киновари представлена в тех же образах. Чжан Бо-дуань пишет: «Тотчас муж и жена в восторге слились воедино»107. Киноварь представлялась веществом – гермафродитом, создающим золотой зародыш бессмертного тела. Даос пишет далее: «Если две сущности возвращаются к гармонии и покою, Созреет наш естественный эликсир, и все тело наполнится ароматом»108. Как видно, эликсир (аналог Камня) появляется из андрогинного единства. Также в даосской алхимии Самость предстает в виде цветка (мандалы), соединяющего мужское и женское (андрогин). Лю Гуань Юй говорит: «У этого цветка есть тычинка и пестик, которые, соединяясь, дают плод»109. Андрогинное единение мужского и женского в целостности мандалы и порождает плод – пилюлю бессмертия, философский камень. По словам Фулканелли, андрогин алхимиков как двойная сущность, «наделенная одновременно положительными и отрицательными качествами и содержащая в себе свой собственный реагент, лежит в основе Великого Делания» 110. Эта стадия соединения – самая тайная и самая сложная, поскольку несет необычный, сверхъестественный результат. Э. Канселье пишет: «Андрогинат, вещь в этом мире почти невозможная, ибо у людей свершается только в высших точках их бытия, создается алхимиком в металломинеральном микрокосме в середине процесса Великого Делания, когда минеральный гермафродит оказывается только ступенью на долгом и опасном пути к полному освобождению»111. Этот андрогин – Ребис – есть первое качество и проявление Камня. Его достижение есть шаг в сторону «освобождения», обожения. Андрогин как космический первочеловек есть образ художественного космоса изучаемого текста. В мистических учениях Адам Кадмон как андрогин есть не просто совершенство и Самость, но он выражает процесс трансформации. Его расчленяют, чтобы 103

Фламель Н. Указ. соч. С. 85-86. Василий Валентин. Указ. соч. С. 103, 106-107. 105 Там же. С. 126. 106 Парацельс. Указ. соч. С. 61. 107 Даосская алхимия… С. 47. 108 Там же. С. 141. 109 Дао: гармония мира. М.; Харьков, 2000. С. 651. 110 Фулканелли. Указ. соч. С. 163. 111 Канселье Э. Указ. соч. С. 72. 104

пересоздать в виде макрокосма. Он, будучи прообразом мира, становится Вселенной только через ритуал расчленения. Так точно и с художественным текстом, который переживает расчленение и пересоздание, чтобы явить свою высшую природу. Приход Адама Кадмона в сферу сознания означает узнавание и обретение внутреннего человека, совершенной полноты Самости. Целью анализа художественного произведения становится восстановление единства андрогина как первочеловека и образца. При этом достигается двоякий результат: во-первых, посредством филологического анализа обретается подлинная целостность и первообразность текста; во-вторых, сам филолог в процессе анализа текста открывает в себе Самость и андрогинность, свою изначальную природу. Андрогин – не просто Самость. Он – сверхсознание, Абсолют. В нем бессознательное преодолевается. Поскольку природа Логоса андрогинна, то здесь филолог уподобляется Логосу, переживает не просто трансформацию, но и обожение. В мистическом плане за Самостью скрывается не сам человек, а божественный Логос. В силу этого переживание Самости является проявлением воли Логоса к бытию и реализацией Его откровения в душе человека. Высшим этапом мифореставрации является понимание текста как откровения Логоса. В материи художественного слова трансцендентальный филолог открывает Бога-Слово. Однако мистически Христос-Логос является андрогином. Юнг пишет о Христе, что «Его завуалированная андрогинность отражает гермафродитизм ляписа, который в этом случае родственен учению гностиков»112. Христос-Логос, камень и Самость выражают андрогинное совершенство и единство. Поскольку церковь объединяет мужчин и женщин, то, будучи телом Христовым, она наделяет Его качествами андрогина. Андрогиния мистически являет себя во Христе, а для филолога – в Логосе и в различных образах Самости. Наиболее древним и всеобъемлющим сакральным первообразом является само человеческое тело. Холл пишет по этому поводу: «В соответствии с доктринами, перешедшими к ним от божественных наставников, посвященные жрецы Древнего мира рассматривали человека как воплощение всего вселенского порядка и, следовательно, как учебник всех земных и божественных тайн»113. Анатомия – божественная наука, поскольку изучает не просто человеческое тело, а Бога в человеческом теле. Будучи сотворено по образу и подобию Божию, оно несет в себе все элементы макрокосма. Если алхимические трансмутации могут совершаться в космосе, то они могут происходить по тем законам и в микрокосме – непосредственно в теле человека. Стоит понять, что человеческое тело – это и есть главный алхимический атанор. Даже при самом поверхностном подходе к этой проблеме становится ясно, что в теле человека есть орган, способный осуществить алхимическую трансмутацию. Это – печень 114. В Китае также алхимическая практика установила связь между получением золота, достижением бессмертия и процессами, протекающими в организме человека. Технические приемы китайской алхимии были направлены на получение «внутреннего золота», некой «золотой пилюли», которая обеспечивала бы долголетие и даже бессмертие. В качестве сосуда для трансмутации использовалось человеческое тело, а в качестве преобразующей энергии – ментальные силы. Чжан Бо-дуань говорил: «Эликсир – высшая драгоценность чувственного тела. Плавя его, ты совершаешь бесчисленное число превращений»115. Поиск золота – духовный процесс и духовное странствие алхимика в царство богов и бессмертных. Эта практика основана на традиционном отождествлении макрокосма и микрокосма. М. Гране замечает, что ради продления жизни или обретения бессмертия «любое существо обязано принять режим, соответствующий ритму

112

Юнг К. Mysterium Coniunctionis… С. 357. Холл М. Оккультная анатомия… С. 57. 114 Menendez Espinoza V.A. El higado: el gran alquimista // Cabala. 1982. № 77. P. 43. 115 Даосская алхимия… С. 312. 113

вселенской жизни»116. Алхимик в своем теле производит те же процессы превращения металлов и появления золота, что протекают и в природе, но только убыстряет их. В своем теле человек обладает всеми элементами, необходимыми для получения золота и личного обновления. Китайская алхимия – это искусство «вскармливать» или «взращивать» жизнь. При этом человек должен органично влиться в природные циклы, следовать естественному ходу вещей, перенося внешнее во внутреннее. В даосской алхимии субстанциями, подверженными превращению, были силы Инь и Ян. Их совершенное андрогинное единение приводило даоса к созданию нового бессмертного тела, просветленного сознания и к достижению недеяния. В алхимической практике следует не умерщвлять, а оживлять плоть, не истощаться, а трансформироваться. Однако достижение святости возможно только при условии экстаза. Все дыхательные, сексуальные, йогические практики направлены на достижение постоянного экстатического состояния, при помощи которого жизненные силы сохраняются в неприкосновенности и накапливаются. Гране пишет: «Благодаря экстазу порожденная им в себе пустота распространяется к его выгоде на всю вселенную»117. Это состояние «магической благодати» и есть «постоянный апофеоз». Экстаз возбуждает дух, завершается озарением и обожением. Как видно, существуют параллели между западной и восточной алхимией. И. Дреникоф Анди находит много общего между западной алхимией и индийской йогой, прежде всего в том, что «алхимики, как и йоги, искали средства для омолаживания тела и продления жизни»118. Причиной этому может быть только единство изначальной Традиции. Можно заметить, что обе школы переносили три этапа алхимического действа внутрь человеческого тела и связывали каждый из них с той или иной частью организма. Древняя Традиция выделяет три главные сферы космоса – небеса, земля, преисподняя. В соответствии с принципом аналогии эти три сферы соотносятся с тремя составляющими человеческой сущности – с духом, душой и телом. Кроме того, эти три начала соответствуют трем основным центрам самого тела. Дух связан с головой, мозгом и интеллектом, душа – с грудью, сердцем и чувствами, тело (материя) – с брюшной областью, половыми органами и действием 119. Три главные сферы – это основания божественных энергий, циркулирующих в человеческом теле и поднимающих его в развитии к Абсолюту. Три этапа алхимии (черный, белый, красный) соответствуют этим трем главным центрам человеческого тела. Пробуждение энергии происходит в нижней сфере. Затем она, очищаясь, переходит в среднюю и, наконец, в виде огненного потока поднимается в высшую. Это и соответствует трем этапам алхимии. Восхождение от материи к душе и далее к духу соотносится в свою очередь с восхождением от подземной сферы к земле и далее к небу, а в психическом плане – от бессознательного к сознанию и к сверхсознанию. Эта эволюция выражена в физиологии человека, который последовательно «раскрывает» сначала половую сферу (действие), затем сердце (чувство) и наконец – мозг (разум). Гипофиз – это и есть Чаша Грааль в человеческом теле. При этом сердце является связующим центром. Холл пишет: «Голова как высшая часть физического остова символизирует эмпирей, или высшую часть мира. Однако самым благородным органом считается сердце, которое, следовательно, и является настоящей главой в человеке и подлинным источником вдохновения и истины»120. Будучи Центром, сердце становится наиболее важным из трех сфер.

116

Гране М. Китайская мысль. М., 2004. С. 343. Там же. С. 346. 118 Drenikoff Andhi I. Liberacion a traves del yoga alquimico // Cabala. 1982. № 73. P. 58. 119 Холл М. Оккультная анатомия… С. 65, 73, 79. 120 Там же. С. 77. 117

Те же идеи характерны и для даосской алхимии. В основе процесса лежит или принятие пилюль из киновари, или создание киновари внутри мозга человека посредством сублимации и дистилляции спермы. Сублимация спермы, ее превращение в киноварь и затем в золото – это то же, что три этапа в европейской алхимии. Чжан Бо-дуань учил: «Драгоценности в трех полях собрались, соответствуя трем террасам» 121. На первом этапе даосской внутренней алхимии сексуальная энергия перемещается из промежности вверх в нижний центр тела. Сосредоточение энергии вызывает ощущение тепла и света. Затем жизненная энергия после очищения перемещается выше, во второй центр, – в область сердца. На следующем этапе чистая световая энергия направляется в третий центр – головной мозг, вследствие чего происходит просветление духа. «Таким образом, - отмечает Лю Гуань Юй, - в то время как Печь остается внизу живота в течение всего процесса алхимии, Котел меняет место, поднимаясь от нижнего Дань Тяня к среднему Дань Тяню, или солнечному сплетению, и, наконец, к верхнему Дань Тяню в мозгу, где он называется Драгоценным Котлом» 122. Это состояние выражается в ощущении даосом света в пространстве между бровями. Свет жизненности (сексуальная энергия) превращается в свет духа (просветленное сознание). В соединении эти две энергии и порождают пилюлю бессмертия. После длительного этапа очищения и перемещения по телу она приводит к зачатию в теле даоса золотого андрогинного зародыша – образа Самости Конечная цель даосской алхимии – омоложение и бессмертие путем достижения изначального эмбрионального состояния, «возвращения в лоно». Изготовление эликсира в теле алхимика методами «утонченной физиологии», особого дыхания и сексуальной практики и есть высшая стадия посвящения. В результате, как пишет М. Элиаде, «сочетаясь, силы ян и инь порождают “сокровенный зародыш”, бессмертное существо, которое в конце концов покидает тело через темя и поднимается в небеса» 123. Для мистика это равносильно обретению Логоса и трансценденции. Создавая алхимические трактаты, посвященные прибегали к герметической кабале, которую также называют «языком птиц» и «веселой наукой». Фулканелли говорил, что «язык птиц – фонетическое наречие, основанное на ассонансе»124. Язык птиц – священный язык в полярном культе «дневного солнца», источник всех языков. Фонетическая по своей природе кабала образует тайный язык или, что вернее, - язык тайн. Герметическая кабала (cabala) не имеет ничего общего с мистической каббалой (kabbalah) как методом аллегорической интерпретации иудейской Торы. Сент-Ив Д’Альвейдр утверждал, что «Ка-БаЛа ни в коей мере не еврейская и что эта наука Слова, восстановленная в схеме Глагола, практиковалась во всем мире еще тогда, когда не существовало ни одного еврея, или иудея»125. Герметическая кабала является эзотерической наукой индоевропейцев и особенно – кельтов. Она несет в себе древнюю атлантическую традицию и, судя по всему, восходит к изначальной полярной Традиции. В первую очередь, кабала является собственно священным языком, воспроизводящим божественное творящее Слово и тайное Имя Бога. Кабала – это учение о причинноследственных связях словесно-буквенных сущностей, соединяющихся по постоянным и абсолютным законам Логоса в одно великое Слово – Имя Бога. Постижение этого тайного Имени приведет мир к преображению, а человека – к обожению. Это и будет подлинная внутренняя алхимическая трансформация. Иудейская каббала более поздняя и вторичная по происхождению. Она, скорее всего, возникла на основе кабалы и была воспринята через халдеев – кельтов, 121

Даосская алхимия… С. 222. Дао: гармония мира… С. 517. 123 Элиаде М. История веры и религиозных идей… Т. 2. С. 39. 124 Фулканелли. Указ. соч. С. 117. 125 Сент-Ив Д’Альвейдр. Археометр: Ключ ко всем религиям и всем древним наукам. М., 2004. С. 163. 122

проживавших в Малой Азии. Между двумя системами существенное отличие: каббала – наука о числах; кабала – наука о словах. Не каббала, а именно герметическая кабала лежит в основе трансцендентальной филологии. В Европе кабала как священная наука и тайный язык была развита в античной Греции и затем перешла в алхимию. По словам Фулканелли, герметическая кабала – «это драгоценный ключ, позволяющий его обладателю открыть двери святилища, открыть закрытые книги, какими являются труды по традиционным наукам, уяснить их дух, понять их тайное учение»126. Это сакральный язык тайных воинских обществ и воинской касты – рыцарей, всадников. Не случайно, что слово cabala происходит от греч. kaballis, лат. caballus; ср. также фр. cheval, исп. caballo – конь, лошадь (ср.: кобыла). Канселье отмечал: «Правила и обычаи, духовные и мирские, древнего рыцарства, кавалерии – имеют прямое отношение к кабале»127. Пегас – крылатый конь вдохновения и поэтической речи, это и есть образ герметической кабалы. Кабала – образный иероглифический язык, который способен адаптироваться к любому национальному языку. Она наполняет речь новыми образами, обогащает особыми выразительными средствами. Такая кабала является одной из составляющих алхимии. Также, по словам Фулканелли, «кроме своей чисто алхимической роли, кабала послужила одним из источников целого ряда литературных шедевров, ценимых многими любителями чтения, зачастую даже не подозревающими, какие сокровища те скрывают за изяществом, очарованием и благородством стиля» 128. Для трансцендентального филолога, следовательно, знание герметической кабалы является необходимым условием. Поскольку кабала генетически восходит к тайным языкам воинской касты, то главное в ней – это Традиция, непосредственно связанная с посвящением. Даже более поздняя и вторичная каббала в образе древа Сефирот на самом деле отражает этапы древнего друидического посвящения. Задача кабалы – установить «цепь Традиции», непрерывную «цепь посвящения», чтобы сохранить и передать в неприкосновенности примордиальную Традицию от начала нашего цикла до его конца, а также связать его с другими циклами. В этом процессе передачи Традиции главная роль возлагается на ограниченный круг посвященных «всадников». Также важную роль в этом процессе играет непрекращающееся алхимическое действо. Кабала представляет план внутреннего духовного совершенствования. Путь духовного развития – это внутренняя кабала для каждого человека, готового принять посвящение. Кабала – это Традиция внутреннего преображения через раскрытие истинного Слова в своей душе. Кабала – это учение о Боге, мире и человеке в их словесно-буквенных и энергетических отношениях. Тело и дух, человек и Бог соединены энергией творящего Слова и находят прежде всего словесное выражение. В итоге принцип кабалы гласит, что все заключено в Слове, сотворено Словом и описывается Словом. «Кабала, - отмечает Х. Атиенса, - как все мистические и гностические параллельные и независимые движения, это призыв к человеку повернуть зрение к собственной трансценденции, забыть навязанные законы и почитать единственный закон, вытекающий из того космического разума, который образует всю Вселенную»129. Кабала представляет собой способ проникновения в словесную сущность мира и Бога. В кабале устанавливается прямая духовная связь между именем и объектом. В кабале каждая буква есть знак, а каждое слово – идея. Герметическая кабала устанавливает мистическое единство идеи и знака. Будучи простой как алфавит, кабала несет в себе качества бесконечного Слова. Написанное слово кабала рассматривает как отражение божественного Слова. При творении Словом из Духа 126

Фулканелли. Указ. соч. С. 458. Канселье Э. Указ. соч. С. 226. 128 Фулканелли. Указ. соч. С. 461. 129 Atienza J.G. Mistica y OVNIS: signos para un Apocalipsis. Madrid, 1979. P. 45. 127

вышел воздух, из воздуха вышла вода, из воды – земля, а из земли – огонь. Поэтому слово при своем произнесении – воздух, при восприятии – вода, при понимании – земля, а при свершении – огонь. В этом огне слово очищается и преобразуется снова в Дух. В огне человеческого слова появляется Логос. Мир, сотворенный Словом, состоит из сочетаний букв. Так же из сочетаний букв состоит и художественный текст. Как в мире из сочетаний букв познаются проявления божественной сущности, так и в тексте слова являются лишь внешними проявлениями Логоса, сущность Которого можно познать через трансформацию этих слов и открытие подлинного Имени. Имена Бога так же относятся к Богу, как буквы к слову. Практическая кабала предоставляет возможность очищения слова, уподобления его идее и постижения Логоса. Слова и письмена являются видимыми выражениями божественных слов, идей и сил. Идея, сила и образ соединяются в слове, в букве. Действовать на буквы и составленные из них слова – значит действовать и на идеи духовного плана, на мир абсолютного Слова. При творении мира буквы соединились в имена и создали вещи. При написании текста буквы соединяются в слова и создают образы. В слове устанавливается прямое соотношение Логоса, космоса и текста. Это отношение между Логосом как активным и духовным началом и словом как его домом, воплощением, материализацией. Любой объект нашего мира берет начало из соответствующей ему идеи в мире духовном. Мир духовный образован Богом-Словом, в силу чего эти идеи находят словесное выражение. Поэтому и объекты нашего мира, будучи материализацией идей, выражены также словесно – именами, адекватными идеям. Различия между предметами, вещами или состояниями материи – это всего лишь различия в буквенном составе их имен и названий. Материя в ее многообразии – это лишь многообразие соединений тех или иных букв. Чтобы понять и верно назвать имена идей, человек должен достичь духовного уровня соответствующего этому миру идей. Путь в мир идей, созданный Словом, лежит через человеческое слово. Но в разных языках (а иногда и в одном языке) разные слова могут называть одну и ту же идею или объект. Это происходит из-за того, что все эти разные имена определяют разные стороны и свойства идеи. Сама же идея несет в себе одновременно бесконечное множество свойств. Силами кабалы все имена должны соединиться в одну идею, и тогда она явится во всей полноте. Кабала учит, что слово как отражение идеи есть основа всего сотворенного. Так как слово состоит из букв, то и каждая буква является особым знаком, несущим в себе энергию и силу творения. Комбинируя буквы и составляя слова, можно влиять на мир, трансформировать его. В разные эпохи алхимики и кабалисты пытались разработать специальные методики для определения верного соотношения и способов комбинирования идей, слов и букв. В Великом Искусстве Раймундо Лулла образ мандалы объединяется с буквеннопонятийной кабалой. Философ изобрел круг, в центре которого буква А обозначала Бога. Вокруг неподвижного центра вращались два круга, разделенные на 16 камер, в каждую из которых вписаны буквы латинского алфавита от B до R (за исключением J). Каждая буква несла в себе определенное понятие (в кабале – нотарикон), из перестановки и сочетаний которых (в кабале – темура) создаются понятия о Боге 130. Машина Лулла, предназначенная для «моделирования логических операций», была, таким образом, прародительницей компьютера131. Подобный опыт совершил и Сент-Ив Д’Альвейдр. Он попытался создать Археометр, который «представляет собой точный инструмент высших наук и соответствующих им искусств, их космометрический показатель, космологический эталон, регулятор и открыватель. Он возвращает их к единому, универсальному Началу, взаимному согласию и синтезу. Этот синтез, рожденное Начало, есть не что иное, как 130 131

См.: Борхес Х.Л. Собр. соч. в 4-х т. Т. 1. М., 2005. С. 417-421. Гутер Р.С., Полунов Ю.Л. Лулл, или Машина открытий // Химия и жизнь . 1979. № 9. С. 76-77.

Слово»132. Исследователь берет за основу древнейшие алфавиты, состоящие из 22 числовых букв, в качестве «типичных эквивалентов Слова» 133. Эти буквы связаны с астральным миром, как явленные знаки замещают не явленные понятия. Разумеется, главнейшим носителем словесно-буквенных форм в нашем мире является человек, как единственное осмысленно говорящее существо. Человек – это словесно-буквенная сущность, и части его тела соответствуют словам и буквам в кабале. Так, буквы еврейского алфавита соответствуют частям человеческого тела. Алеф – центральный столп, бет – правый глаз, гимель – левый глаз, далет – правое ухо, хе – кисть правой руки, вав – кисть левой руки, зайин – правая нога, хет – левая нога, тет – правая почка, иод – левая почка, каф – левое ухо, ламед – печень, мем – левый столп, нун – селезенка, самех – желчный пузырь, айин – желудок, пе – правая ноздря, цаде – кишечник, коф – желудок, реш – левая ноздря, шин – правый столп, тав – рот 134. Имеются и другие системы соответствий. Кабала показывает, что человек представляет собой тот же мир, что и Вселенная. Если Вселенная создана и организована Словом, из сочетания имен и букв, то это же относится и к человеку. Комбинируя буквы и слова можно воздействовать на мир и на человека, особенно – на его внутренний мир. Кабала утверждает, что мир и человек в нем сотворены лишь для исполнения Слова. Развитие мира – это словесное развитие. Законы кабалы – это законы словесного управления и словесной эволюции мира. Древо Сефирот в еврейской Каббале следует рассматривать как двухмерную проекцию трехмерной конструкции. В то же время воссозданное трехмерное изображение Древа является лишь проекцией четырехмерной структуры. Лишь осознание этого открывает истинное понимание и возможности подлинного действия Древа Сефирот и всей системы Каббалы. Вооружившись системой Каббалы как инструментом, человек может проникнуть внутрь себя, погрузиться в подлинный мир своей души и открыть в ней истинное существование трансцендентного Логоса. Так Каббала направлена на осуществление духовного роста личности и ее трансценденцию. Именно в Каббале раскрывается природа как психических, так и физических феноменов, предстающих в соотнесении. Однако Каббала – не только теория, истина или путь развития (картасхема). Она являет собой еще и метод погружения и познания. В этом аспекте особую ценность имеет именно буквенная Каббала или, правильнее, - Кабала (от Cabala). Буквенная Кабала позволяет соотнести теорию и практику, она обеспечивает практическое применение теорий, содержащихся в Каббале, в процессе познания словесно-знакового космоса. В связи с этим буквеннофонетическая Кабала (Cabala) оказывается одной из главных составных частей трансцендентальной филологии. В этой системе все буквы являются идеями, идеи – знаками, а знаки – божествами. Их сочетания составляют Мировую Книгу в совершенстве, а в частных проявлениях – художественные и священные тексты, которые трансцендентальный филолог и должен изучить. Кабала представляет особую систему логики, применимую к сверхчувственному и трансцендентному сознанию. Для филологии Кабала представляет новое направление и всесторонний метод исследования. 132

Сент-Ив Д’Альвейдр. Указ. соч. С. 163. Там же. С. 166. 134 Ридерс К. Каббала для начинающих. М., 2003. С. 46-47. 133

Кабалистический метод открывает опыт совершенно нового типа, заслуживающий научного исследования. Он обогащает наши знания о трансцендентной области художественного текста и человеческого творческого слова. Расширение сознания в области слова – вот задача трансцендентальной филологии. В этом ей помогают методы Кабалы. Кабала развивает учение Каббалы о том, что в человеке присутствуют три «жизни»: Нефеш – животная жизнь тела; Руах – изменчивое и беспокойное личное «я»; Нешама – надчеловеческое Эго, высшее божественное Я 135. Эти три «жизни» в человеке соответствуют трем «жизням» художественного произведения – его содержанию (тело-текст), пониманию (авторская идея) и неуловимости (скрытый зачастую даже от автора подтекст, откровение Логоса). Как Нешама охватывает два других понятия, но и превосходит их, так и подтекст содержится в тексте и в идее, но превосходит их, оказывается шире и больше, чем они. Сама же сефиротическая система Кабалы раскрывает нам этапы не только творения мира, но и художественного творчества. По традиции, из божественного Ничто (Айн) последовательно возникли четыре мира. Первый – мир Эманаций или Архетипов (это первозамысел, первичные мифологемы и первоидеи в сознании писателя). Второй – мир творения (процесс создания образов и мотивов). Третий – мир формирования (построение сюжета). Четвертый – мир действия или материальный мир (создание текста) 136. При этом мир архетипов – наивысший; он абсолютно идеален и первообразен. Это мир божественной Мысли и изначальных мыслеобразов. В Мире творения творящие силы завладевают архетипическими идеями и мыслеобразами, расширяя и оживляя их. Это собственно ментальный уровень. Мир формирования является астральным уровнем, здесь идеи проецируются и формируют модели тонкой материи. Затем этот субстрат производит плотный материальный мир, являющийся копией астрального, но созданный из плотного физического материала. Так возникает четвертый мир – действия. Все эти процессы имеют прямые аналогии в процессах создания и изучения художественного текста. Изучение Кабалы, как мы видим, позволяет разобраться в тайнах самого процесса художественного творчества, его истоках и результатах. Это необходимо для верного анализа и понимания текста.

Язык лежит в основе всех феноменов мира. Праязык существует не в том смысле, что из него развиваются другие языки, а в том смысле, что из него развиваются все объекты, феномены, рассматриваемые как другие и лишь в ассоциативной связи. Не только религия, литература, метафизика производны от языка, но и все феномены также являются производными от языка. При этом объекты, знаки, феномены нашего мира создают не пространственную, а временную последовательность. Весь мир являет собой ряд ментальных процессов, развертывающихся во временной последовательности и ассоциативно связанных языком. Так, свет, солнце, день соотносятся друг с другом лишь по ассоциации идей. Все связано с другим в ассоциативно-временном плане. Именно в 135 136

Регарди И. Каббала. М., 2005. С. 128. Там же. С. 157.

этой словесной ассоциативной связи скрывается тайна алхимии и кабалы. Кабала – это и есть алхимия слова. Последовательность черное – белое – красное не пространственная, а временная, и сама трансформация должна пониматься как ряд ментальных, а не физических процессов. В этом смысле реальность философского камня определяется мыслью о нем в настоящем. Его «создание» - это развертывание этой мысли по ассоциации во временной план будущего. Настоящее – это лишь туманное воспоминание о нашем времени из будущего. Как настоящее оно лишь является экстраполяцией воспоминаний из реального будущего. Тогда лишь познав реальное будущее время можно открыть из него суть и смысл настоящего как серии картин – воспоминаний из этого будущего. Будущее определяет настоящее. Настоящее – лишь воспоминание будущего о настоящем. Так и прошлое – это гипотеза настоящего о будущем. В прошлом мы ищем и видим идеальное будущее. Прошлое определяет будущее. Именно будущее управляет нашим настоящим, как настоящее – прошлым, а прошлое – будущим. Слово имеет лишь значение идеи и лишь как идея слово выражает реальность. Предметы, названные словами, приходят в ассоциативные соотношения, как одна идея по ассоциации вызывает множество других идей – слов – объектов, связанных в реальную непоследовательность первичной ассоциацией. В этом смысле такая непоследовательная множественность идей и есть одна изначальная идея. В силу этого Бог сохраняет Свою Единость и Единственность. Вся литература также представляет собой лишь одну Книгу Жизни в разных вариантах. Изучая эту единственную Книгу, филолог, разумеется, заранее знает, что он должен найти в любой из изучаемых им книг. Однако при этом главным оказывается сам процесс познания, протекающий лишь по ассоциации. Извлеченная из небытия надеждой и воображением Книга (как и Камень) представляет собой истинное совершенство идеи, настолько превосходящее человеческий разум, что понять ее можно лишь по ассоциации. В силу этого подлинная идея получает выражение в музыкальном ритме, звуке. Гармония истинного Слова может быть выражена музыкальным рядом. Археометр СентИва позволяет измерить музыкальный принцип Слова. Законы музыкальной гармонии соотносятся с гармонией Слова. Эти общие законы позволяют выделить общие принципы гармонии и единства. В универсальном смысле Археометр устанавливает «соотношения между цветами и формами, музыкальными нотами и буквами древних алфавитов» 137. Единый музыкальный ряд выражает гармонию космоса, являясь ее алфавитом. Гармоничная музыка имеет силы для изменения мира и кодирующе влияет на подсознание человека. Также музыка имеет особое трансформирующее влияние и используется в алхимии. Основываясь на принципе единства макрокосма и микрокосма, алхимия выражает гармонию движения планет и «музыку сфер». Канселье прямо сказал в одном из последних интервью: «Алхимия – это Искусство Музыки» 138. В основу алхимического действа следует класть музыкальные интервалы, размеры, ноты. Сам процесс трансмутации протекает «крещендо». Это понял и Чжан Бо-дуань: «Бью в бамбуковый барабан, черепаху зову нефритовый гриб проглотить; Ударяю по струнам цитры, призываю феникса выпить скипетр – нож» 139. Даосы уделяли внимание музыкальной организации алхимического действа. Музыка задает особый ритм, создает гармонию. Игра на бамбуковом барабане и цитре способствовали слиянию стихий Инь и Ян и обозначали этот процесс. Все это приводит алхимика к внутреннему и даже внешнему преображению. Главной целью алхимиков, как замечает Ж. Садуль, было вовсе не получение золота. Они 137

Сент-Ив Д’Альвейдр. Указ. соч. С. 153. Amado R. Op. cit. P. 66. 139 Даосская алхимия… С. 247. 138

создавали философский камень лишь для того, чтобы с его помощью добыть «эликсир долгой жизни», то есть подвергнуть трансмутации свое собственное тело. Создание же золота было лишь «контрольной проверкой» с целью убедиться, что «полученная субстанция действительно представляет собой философский камень» 140. Преображение самого себя – истинная цель алхимика. Камень увеличивает интеллектуальные и духовные способности человека, открывает доступ в Абсолют. Об этом же говорил и Чжан Бодуань: «Начни с того, что переплавь себя, придерживаясь сердца» 141. Следует совершенствовать тело и душу, используя природную сущность. Преобразование несовершенного в совершенное – вот что оказывается основой алхимического делания. Фламель считал, что алхимия учит «истинному Деланию, которое, будучи завершенным, меняет человека в лучшую сторону, уничтожая в нем корень всякого греха (каковой есть алчность), делая его щедрым, кротким, набожным, религиозным, богобоязненным, и насколько плох он был до этого, настолько теперь поразят его милость и доброта, переданные ему Господом, а также дела Его чудесные и непревзойденные» 142. В «Книге Прачек» Фламель прямо говорит, что алхимия «помогает разуму человеческому очиститься через опыт, посредством наблюдения и знания» 143. Алхимик, по словам автора, не сможет наблюдать чудеса трансформации, «если только не очистишь предварительно свое сердце и не откроешь его для Бога в благодарность за такой великий дар» 144. Стоит заметить, что это также прекрасный совет и для филолога, который не сможет воспринять духовные истины, заложенные в тексте, если сам не очистится и не откроет душу для Слова. Все, кто занимался исследованием философии алхимии, отмечали, что важнейшей составляющей всего существования алхимика становится изменение характера до более высокого уровня духовной жизни. Ф. Гартман писал: «Высший аспект алхимии есть трансформация пороков в добродетели огнем любви к добру, очищение души страданием, возвышение Божественного начала в человеке над животными элементами его души» 145. Это преображение происходит с алхимиком потому, что само Великое Делание, как хорошо видно, воспроизводит обряд посвящения. Это преодоление человеческого охватывает все стороны бытия – душу, тело, сам способ существования. «Алхимия, делает вывод Гартман, - занимается очищением и соединением астральных элементов и трансформацией низших форм и состояний в высшие. <…> Посредством алхимии мы можем поднять элемент до более высокого и чистого состояния бытия» 146. Такая трансценденция души алхимика делает возможным его проникновение в мир Абсолюта и созерцание чистого Логоса. За созерцанием богов и познанием абсолютной Истины следует обращение к себе, познание и преображение самого себя. Не существует иного пути для освобождения и обожения, кроме познания богов. Это ключевая проблема «внутренней алхимии». Для филолога – это познание Бога-Логоса через явленное в художественном слове откровение. Познать слово – это и есть преображение словом, открытие Логоса. Идея и образ художественного слова соответствуют божественному откровению. Познание его – это и есть познание Бога-Слова в явленном откровении. Это интеллектуальный процесс наполнения души светом божественного Слова. Это особый дар, который может быть определен словами Ямвлиха: «Первое свойство этого дара – это чистота души, значительно более совершенная, чем чистота тела, затем – упражнение мышления в восприятии и созерцании блага, избавление от всего противоположного, а потом – 140

Садуль Ж. Сокровище алхимиков. М., 2000. С. 35. Даосская алхимия… С. 285. 142 Фламель Н. Указ. соч. С. 55. 143 Там же. С. 155. 144 Там же. С. 360-361. 145 Гартман Ф. Жизнь Парацельса и сущность его учения. М., 2001. С. 204. 146 Там же. С. 206. 141

единение с богами, дарующими благо»147. Это этапы особого религиозного действа, которые во всем совпадают с личными переживаниями алхимика. Однако таков же и процесс личностного роста и преображения филолога в акте мифореставрации художественного текста. Мифореставрация – это мистериальное действо, направленное на огненное преображение души самого филолога. В результате этого филолог очищает текст от материи, оказывается вне всякой материи, соединяясь лишь с вечным разумом и чистым божественным Словом. Утверждая себя в божественном Слове, филолог достигает высшей цели – преображения и обретения места в мире трансцендентного Слова, взятого в единстве. Таково мистериальное восхождение в трансцендентальной филологии. Совершая акт преображения, алхимия причастна к тайной драме возрождения Героя и представляет в своих обрядах мистерию превращения души и крови. «Все, что нужно воину, - говорит М. Серрано, - это знание того, что находится за религией: тайна Узкой Двери, Силы алхимии преображения»148. Алхимия помогает найти путь к освобождению. Только мифы могут открыть подлинное духовное содержание этой мистерии. Мифы раскрывают мистерии, а алхимия превращает их во внутренний опыт. «С помощью алхимии, - утверждает философ, - можно понять науку, позволяющую Герою превратиться в большее, чем Бог»149. Для этого Герой проходит свой путь алхимической самореализации. Это есть стадии nigredo, albedo, rubedo – этапы героического пути воскресения и бессмертия. На стадии nigredo происходит распад эгоистической личности героя – жреца. Он соответствует падению, путешествию на Южный полюс или в преисподнюю, добровольной смерти и времени «черного солнца» полярной ночи. Но алхимия позволяет Герою сбежать из преисподней, преодолеть «мистическую смерть» посвящения. После этого он переживает воскресение, становится дваждырожденным, благородным арием Северного полюса. Белый арий среди белых полярных снегов соответствует стадии albedo. Это время полярного рассвета. Здесь кровь очищается, а дух возрождается. После этого наступает этап rubedo, когда Герой раскрывает в себе божественное начало, переживает преображение и обожение. Бог рождается в нем, и это соответствует времени полярного дня, зениту. В этот момент герой поднимается в огненной колеснице на небо. «Он превращается в Звезду. Это Вимана», - заключает Серрано 150. Вимана – это на самом деле преображенный Герой, воскрешенный благодаря алхимии и поднявшийся над землей в огне. Здесь кровь превращается в огонь. Таково содержание героического мифа алхимии. Это алхимия преображения и освобождения Сверхчеловека. В индийских священных текстах вимана – это «летающая колесница». Махариши Бхарадваджа говорил, что летательный аппарат называется «вимана» потому, что он летает по небу «как птица» и на нем можно совершать «путешествия в небе, с места на место, с земли на землю, или с планеты на планету» 151. Воздухоплаватель, по словам Бхарадваджа, должен знать особые секреты, в том числе и уметь преображать свое тело – светиться в темноте, менять облик, становиться невидимым, превращаться в поток pralaya152. Такими способностями, разумеется, может обладать только Герой – Сверхчеловек. Сама вимана строится из особых очищенных металлов, процесс изготовления которых подобен алхимической трансмутации 153. Махариши утверждает, что «источников энергии всего семь» и они, судя по всему, соответствуют семи чакрам 147

Ямвлих. О египетских мистериях. М., 2004. С. 186-187. Серрано М. Воскрешение героя. М., 1994. С. 57. 149 Там же. С. 7. 150 Там же. С. 33. 151 Däniken E., von. El mensaje de los dioses. Barcelona, 1976. P. 183. 152 Махариши Бхарадваджа. Виманика-шастра. СПб., 2002. С. 10. 153 Там же. С. 30-31 и далее. 148

человеческого тела154. Как видно, вимана и пилот отождествляются; пилот и есть вимана. Исследователь этого феномена Т. Патерсон замечает, что «эфирная энергия», на которой работал двигатель виманы, – это «духовная энергия», которую вырабатывают семь энергетических центров (чакр) ее пилота155. Способность человеческого тела вырабатывать энергию, воздействующую на тела и механизмы, - это и есть задача алхимии. В тексте «Виманика-шастры» вимана предстает как алхимическое приспособление, куда Герой погружается и благодаря чему он может достичь Бога156. Об этом превращении и обретении сверхчеловеческих способностей сообщают и даосские алхимические трактаты. Чжан Бо-дуань пишет, что после завершения трансмутации и создания бессмертного тела, алхимик в состоянии блаженства взмывает ввысь: «В сияние девяти небес умчалась запряженная фениксами колесница» 157. Здесь явно речь идет о полете на вимане. О том же учил и Гэ Хун: после принятия «одушевленной киновари» даос «сможет мчаться на облаках, взлетать и опускаться, оседлав драконов в Великой Чистоте» 158. Великая Чистота – это открытый космос, куда отправляется Герой в своем аппарате. Важно заметить, что, судя по преданию, в эпоху Золотого века, Крита-юги, когда люди были совершенны как боги и им не нужно было практиковать йогу, не существовало и виман. Они появились только с началом упадка человечества и как средство восполнить утраченные способности159. Это же касается и алхимии, которая появляется лишь после завершения Золотого века и как воспоминание о нем. Священные мифы и предания алхимии несут в себе воспоминание об утраченном Золотом веке. Генон утверждал, что одной из целей Великого Делания было восстановление «изначального человеческого состояния» и в то же время – Нового Иерусалима160. Фулканелли ностальгически замечает: «Обновленный человек, живущий в золотом веке, не знает никакой религии» 161. Он лишь воздает хвалу Богу, Которого созерцает и сознает непосредственно. Он сознает Бога, созерцая Его в солнце, что и становится основой полярной Традиции. Именно солнце становится сакральным знаком Золотого века. Алхимики, по мнению Р. Муньоса, отождествляли «металлическое золото» и «минеральное солнце»162. Это и есть алхимическое золото. Алхимия ставит своей целью не просто достижение золота, а именно возвращение утраченного Золотого века человечества. Золотой век, земной рай – это описание полярной прародины, воспоминание о «земле солнца», Гиперборее. Алхимия переполнена образами полярной мифологии. Филалет рекомендует неофиту «править свой путь по звезде севера», а само алхимическое действо уподобляется движению корабля по северным морям в направлении Звезды севера163. «Философский сад» - это Эдем, полярная Гиперборея. Там, по словам Фламеля, «солнце светит день и ночь, а также вечером и утром», - точное описание полярного дня 164. Этот сад – Центр мира, сакральное пространство, где материя сама по себе преобразуется Духом. Камень, Чаша, мандала – это, по существу, полярные сакральные образы. В алхимии, как видно, сильна полярная символика. Это может означать, что алхимия воспринималась как магическое средство для достижения этого Полюса. В этом случае можно предположить, 154

Там же. С. 46. Paterson T. Vimana: nave voladora de la Atlantida // Cabala. 1982. № 74. P. 27. 156 Махариши Бхарадваджа. Указ. соч. С. 7. 157 Даосская алхимия… С. 47. 158 Там же. С. 339. 159 Махариши Бхарадваджа. Указ. соч. С. 126-130. 160 Генон Р. Избранные произведения… С. 114-115. 161 Фулканелли. Указ. соч. С. 519. 162 Muños R.J. Ya viene la edad de Oro // Cabala. 1981. № 51. P. 40. 163 Фулканелли. Указ. соч. С. 368, 378. 164 Фламель Н. Указ. соч. С. 140. 155

что она и возникла после утраты полярной родины, Гипербореи, в память о ней. Сохраняя память о «земле солнца» и о Золотом веке, алхимия открывает путь к истинному полярному Логосу примордиальной Традиции. Алхимия открывает путь к первозданной чистоте. Это изначальная чистота, в которой Кровь и Дух сливаются в преобразующей силе Чаши Грааль, чтобы породить Золото. Лишь осознание принципа «Кровь есть Дух» дает верное понимание того, что только чистая Кровь творит чистый Дух. Эта чистая Кровь оказывается результатом алхимического Делания. Очищение алхимиком Крови и Духа приводит к порождению чистого Огня и чистого Золота. В точке соединения духа и материи и возникает Огонь преображения, о котором писал Ямвлих: «У очистившейся души видны огненная печать и чистый, несмешанный огонь, ее внутренний свет и облик видятся чистыми и прочными, и, радуясь благому волению, она следует за возвышающим вождем и сама являет в своих делах свой порядок»165. Кровь и Огонь сливаются и порождают Золото. Это и есть Чаша Грааль – достижение алхимика и рыцаря (всадника-кабалиста). В чистоте Крови пробуждается расовая память индоевропейцев об их божественном Откровении и полярной прародине. Сила Крови раскрывается в том пространстве Мировой Души, которое и составляет сокровенную тайну алхимиков. В мистерии Крови Дух и материя сливаются воедино. Благодаря алхимии они превращаются в Золото. Мировая Душа алхимиков представляет собой энергию очищенной Крови и преображенной материи. В ней открывается путь к трансценденции. В преображенной, очищенной Крови алхимику открывается реальная связь с трансцендентным. Алхимия – это религия преображенной Крови, мистерия Грааля. В Крови для алхимика сливаются материя и Дух. Именно мистерия Крови – это и есть стадия rubedo, открывающая философский камень и творящая Золото. В мифе Крови открывается божественная сущность человека. Алхимия же становится средством для достижения этой чистоты и огненного преображения. В алхимии раскрывается мистерия Крови и Огня, Традиция и Дух, звучащий в душе каждого человека. Тайна Крови и Огня открывается в алхимии. Магическая сила Крови и преобразующая сила Огня олицетворяют в примордиальной Традиции мост между земным и божественным. Бог открывает Себя в Огне Слова и в Крови человека. Бог творит мир Словом. Однако, воплощаясь в человеческом слове и открываясь в слове художественного произведения, Он становится одновременно объектом и субъектом собственного творчества. Воплощаясь в человеческом слове, Он влияет на мир уже не извне, а изнутри, становясь материалом творения для писателя и объектом изучения для филолога. Он присутствует в Своем творении (слове), чтобы человек смог адекватно понять Его и открыть в своей душе. В этом процессе открытия Логоса в слове трансцендентальному филологу принадлежит главная роль. В этом открытии и заключается подвиг филолога. Трансцендентальный филолог воспринимает мир как словесное единство, где феномены разного уровня (физические, ментальные, астральные) вплетаются в единую реальность. Это единая синкретичная, недифференцированная словесная ткань, ассоциативно охватывающая все аспекты бытия, сотворенные Логосом. В своем анализе он осуществляет синтез, в основе которого лежит принцип Единства Единого – абсолютной непротиворечивости Логоса. Единство Абсолюта постигается творческим воображением, которое становится неотъемлемой частью умственной деятельности, генератором идей и ассоциаций. Воображение постигает Логос и создает смысл. Этим он объясняет связь с божественным миром, тождество человеческого слова и божественного Логоса. Этот опыт описывается образами алхимической трансформации и предстает как мифореставрация. Воображение открывает тайны филологического действа. С его помощью душа филолога обретает возможность реализовать себя вне природно165

Ямвлих. Указ. соч. С. 67.

материального мира, но исключительно словесно-духовными средствами. Место воплощения такого воображения в конечном и высшем плане – божественный Логос. В подлинном смысле филология вовлекает исследователя в размышления о Логосе, в поиски Его. Эти поиски филолог и осуществляет посредством анализа «первичной материи» - художественного произведения. Очистить человеческое слово, чтобы открыть в нем божественное Слово, - о таком не мечтали даже алхимики. В этом процессе важнейшим является внутренний созидающий диалог филолога и Слова, его постижение через медитацию и воображение. С помощью диалога с Логосом филолог преобразует текст и свою душу. Воображение просветляет ум, очищает душу, светит путеводной звездой на пути к Логосу. Воображение становится действенным фактом в процессе преображения. Не говоря уже о том, что только воображение и позволяет установить искомую цепочку ассоциаций. С помощью действенного воображения филолог преобразует не только текст, но и свою душу. Воображение предстает как концентрация воли филолога к Логосу и содержание его духовно-творческой мощи. Именно это воображение и позволяет филологу соединить внешнее и внутреннее, физическое и психическое, художественное произведение и свою душу в непоследовательности ассоциативного ряда. В высшем плане это воображение позволяет соединить человеческое слово и божественное Слово, поскольку в нем самом присутствует откровение Логоса. Человек мыслит через дух, а действует через материю. В алхимии же оба уровня объединяются. Мир идей – это мир Логоса и Его первообразов. Мир действия – чувственно постигаемый физический мир материи. Для филолога это – мир художественного текста и человеческого слова. Оба мира должны быть объединены, что и достигается благодаря творческому воображению и по ассоциации. Ассоциативное соединение идей божественного Логоса и человеческих слов возможно лишь в воображении – в точке, где трансцендентные идеи воображаются, то есть получают выражение в образах материальных объектов. Выделяемая при этом энергия и преобразует космос (внешний и внутренний). Алхимия высвобождает преобразующую энергию из материи, филолог находит ее в слове художественного произведения. Задача алхимика, по словам Ф. Шварца, – «мысленно перемещаться благодаря энтузиазму действия, оживляющего наше воображение, и собирать эту энергию, чтобы вдохнуть ее в новые действия, - так можно определить Царское Искусство» 166. Эта энергия питает силу творческого воображения, которое благодаря этому становится орудием нашей собственной трансформации. Филолог, обретая Логос в своей душе, стремится действовать и осознать Его вне догм. Жизнь его души требует создания новых форм, и это желание помогает человеку выразить таинство души в новых формах или сакральных знаках. Логос, находясь в душе филолога как внутренний первообраз-идея, продуцирует божественную фигуру, позволяет ей обрести форму и стать доступной для понимания. При этом он использует в равной мере, как мифологическую образность, так и героев художественного произведения. Логос, взятый как внутренний духовный Центр трансцендентального филолога, появляется в виде Камня, Чаши, Книги, мандалы и совершенного андрогина. Андрогин выражает Логос (или Самость) в индивидуальном человеке. Андрогин есть образ и способ раскрытия Логоса в душе человека. В нем воплощается реальный опыт филолога, направленный на раскрытие Логоса и обретение Абсолюта. Филологический анализ цикличен. Он исходит из одного (текста) и приходит к одному (Логосу). Этот Логос в виде слова присутствует и в начале и в конце филологического акта. Филолог отталкивается от авторского слова и приходит в понимании текста к божественному Слову как к изначальному. Он открывает этот Логос в центре художественного произведения, но и в центре своей души (как Самость). В филологическом анализе писательское слово умирает, чтобы возродиться как 166

Шварц Ф. Алхимия и духовная эволюция // Теории и символы алхимиков. М., 1995. С. 16.

божественное Слово. Этот Логос есть изначальный божественный андрогин, который разделяется на противоположности, а затем объединяется в свободном союзе и далее – в мистическом единстве. Андрогин, Камень, Чаша Грааль, мандала – это знаки всеобщего объединения, высшего единства в Абсолюте, главное Сокровище. Сокровище содержится во тьме материи. Так Самость скрывается в душе, а откровение Логоса – в слове художественного произведения и в мифе. Следует трансформировать первичную природу в духовную, небесную природу Абсолюта. Это Сокровище есть дух и подлинная жизнь текста, его энергетическое начало, делающее его бессмертным шедевром. Это есть «духовное золото» или первичное «золотое Слово» Бога-творца. В мистических учениях Бог-творец всего мира является одновременно «верховным и первообразным алхимиком» 167. В силу этого не только утверждается, что труд алхимика подобен божественному творчеству, но что в результате алхимического действа достигается качество Бога. Эта мысль прямо влияет на труд филолога. Его задача – извлечь из текста «золотое Слово», сделать видимым, познаваемым. Логос поместил огонь Своего Слова в Центр материи текста, в подтекст. Его очищающий и преобразующий пламень сияет божественной любовью. В этом очищении и достижении Логоса филология стоит выше писателя, художественного произведения и вообще всей литературы в целом, поскольку дух выше материи, а Бог выше человека. Будучи преображенным, художественное слово становится нетленным, бессмертным и подобным Логосу. Трансцендентальная филология основана на реалистическом восприятии духовных феноменов. Она основывается на том, что содержание художественного текста реально, то есть его образы, мотивы, герои воплощают в себе различные элементы или стороны откровения Логоса, реально сущего. Они, следовательно, обладают трансцендирующей силой, то есть, способны переносить филолога в реальность Абсолюта. На этом принципе основывается то, что мы называем «мифологическим реализмом», мифореализмом 168. Проблема в том, что именно реализм может адекватно передать сакральный смысл мифа. Так, романтизм совершенно не способен к мифотворчеству. Лишь реализм творит подлинные мифы. Еще Р. Кайуа говорил, что «романтизм в своей первоначальной версии оказывается по сути своей неспособным к мифотворчеству. Он, конечно, любил создавать волшебные сказки и истории о привидениях, баюкал себя фантастикой, но тем самым лишь удалялся от мифа»169. Миф – это не романтическое, а реалистическое явление. Он утверждает себя как сакральную реальность и существует в реалистической литературе, являясь основой реалистического взгляда на мир и бытие. Миф оказывается признаком не поисков прекрасного, а обретением сакральной Реальности Логоса. В филологии откровение Логоса, схождение Духа Божия происходит во тьму человеческого слова, в материю художественного текста. Но именно это схождение позволяет слову и тексту обрести реальность и бытийность. Задача филолога – раскрыть эту истинную трансцендентную реальность. Филолог погружается в текст, чтобы открыть в нем это изначальное божественное Слово и вытянуть его наружу, очистить и представить как реальность. При этом он сам переживает трансценденцию, погружается в Абсолют и встречается с Логосом. Главное, что нуждается в освобождении и понимании – это не сам текст, не его автор, а божественный Логос, укорененный в них. Но затем филолог надеется получить от преображенного Слова силу, способную повлиять на его собственную душу, преобразовать ее по образу и подобию Самого Логоса. Для филолога высший принцип: освобождая, освобождайся. Он освобождает Логос от гнета человеческого слова и с Его помощью сам освобождается и трансцендируется. Его преображение зависит от успеха преображения текста и освобождения Логоса. Филолог – 167

Монфокон де Виллар. Граф де Габалис, или Разговоры о тайных науках. М., 1996. С. 111. См.: Телегин С.М. Анатомия мифа… С. 176-202. 169 Кайуа Р. Миф и человек. Человек и сакральное. М., 2003. С. 132. 168

и спасатель и спасаемый. Он сосредоточен на улучшении и преображении текста и самого себя. Трансцендентальный филолог, вооруженный методом мифореставрации и учением о мифологическом реализме, извлекает из тьмы художественного произведения самые неопределенные, запутанные, не выявленные проблемы, идеи, первообразы, делая их предметом филологического изучения. Благодаря своим знаниям в области процессов мифотворчества, трансцендентальный филолог способен распознать в самых причудливых мотивах, темах и образах первичные мифологемы-идеи, за которыми просвечивает откровение Самого божественного Логоса. Он помогает читателю и писателю увидеть в его же собственном тексте высшие трансцендентные истины. Отказываясь от прямолинейного мышления и принципа «бинарных оппозиций», трансцендентальный филолог открывает истинную целостную природу божественного Слова. Однако еще больший парадокс заключается в том, что все это он в то же время находит и в себе самом. Интуитивное и ассоциативное познание первообразов и идей, содержащихся в художественном произведении, соответствует личному ясновидческому озарению самого филолога, когда он открывает присутствие Логоса не только в тексте, но и в себе самом. Этот момент равносилен созерцанию Чаши, обретению Камня, открытию Книги или оформлению мандалы в своей душе, достижению высшей андрогинной сущности. Как солнце появляется из ночной тьмы, как сознание вырастает из бессознательного, как Грааль освобождается от покрова и сияет неземным огнем, как алхимический опыт завершается получением философского камня, так и трансцендентальный филолог в финале мифореставрации текста достигает преображения, преодоления своей земной человеческой природы. Анализ художественного произведения приводит к преодолению и трансформации текста, его полной переработке. Анализ текста равнозначен поиску философского камня и обретению святого Грааля. Трансформация текста выражает стремление человека к самопреодолению, к катарсису, в результате которого происходит трансценденция самого человека. Филологический анализ – это духовный акт открытия Самости, достижения Абсолюта. Филологи думают, что они объясняют художественное произведение, а на самом деле они проникают в глубины собственной души и описывают ее, используя заимствованные из текста образы, знаки, мотивы, добиваясь при этом собственной трансформации и трансценденции. Это и есть подлинная мифореставрация своей души, свершение мифологической революции. В процессе анализа текста у филолога возникают психические проекции, которые раскрывают содержание его собственного бессознательного в форме ярких образов, видений. Это и есть подлинное погружение в изучаемый текст. Такие проекции имеют огромную энергетическую насыщенность и духовную ценность. При помощи текста филолог, собственно говоря, открывает и преображает свою душу. Мифореставрация является на самом деле содержанием бессознательного, явленным в материи художественного текста. Выход его в сознание, придание ему формы осуществляется благодаря уже готовым образам, мотивам, темам, которые филолог заимствует из данного произведения. Все, что филолог пишет о художественном тексте, на самом деле имеет прямое отношение к его душе, выражает его внутренний мир. О своей трансформации сознание знает довольно мало. Оно стремится узнать об этом процессе больше и делает это благодаря возможностям, открываемым при анализе текста. Трансформация текста замещает трансформацию души и раскрывает ее особенности для филолога. Все, что есть в тексте, есть там в силу того, что этого желает сам филолог (а не писатель или читатель). Филолог – единственный субъект и объект своего анализа. Когда филолог осознает, что конфликты в художественном произведении 38

на самом деле протекают в нем самом, тогда он сможет преодолеть себя и открыть Самость. Филолог не может привести к единству элементы художественного текста, если сначала он сам не достигнет целостности. Изучение текста для филолога имеет глубокое психологическое значение. Хотя ученый остается в рамках своей науки, использует научные термины и методы, все это имеет для него особую значимость. Анализируя текст, он следует не за его содержанием, а за содержанием собственной души, реализуя ее потребности. Вся подобные научные изыскания являются лишь проекцией бессознательного ученого и обладают тождеством с его душой. Анализируя текст, филолог работает с идеями, которые полностью тождественны идеям-первообразам его души. В вещественном теле художественного произведения он находит форму для той истины, которая скрывается в его бессознательном и которая на самом деле оказывается откровением Логоса в его душе. Логос берет на Себя водительство душой и сознанием филолога в его научном труде. Конфликты, описанные в произведении, оказываются созвучны процессам, происходящим в душе филолога. Он не может оставаться равнодушным к этому тексту. Глубокая заинтересованность текстом, образом, героем уже говорит о глубокой связи с бессознательным филолога. Он чувствует необходимость включиться в эти взаимоотношения, осознать эти конфликты как свои и предложить собственные решения. Этому способствует также и наличие открытий, сделанных филологом не в одном, а в нескольких произведениях русской классической литературы. В своем научном труде филолог точно и детально фиксирует этот процесс, который на самом деле является процессом роста и раскрытия души. Филологический анализ, комментарий к тексту превращается в процесс самосознания филолога. Самосознание – это тонкое и сложное искусство проникновения в глубины собственной души с целью установления согласия между сознанием и бессознательным и мистического союза души и тела. В процессе самосознания первичные идеи постигаются через конкретные образы. Так достигается единство бессознательного и сознания. Однако идеи не просто раскрываются в образах, а проецируются на них. Следовательно, самосознание включает в себя и установление существования проекций, их распознание. Распознавая проекции, филолог понимает, как образы художественного текста трансформируются под влиянием содержания его бессознательного. Собственно, именно осознав, как он интерпретирует образы и героев текста, изменяет их, филолог способен выявить элементы и структуры собственного бессознательного. Это один из важнейших этапов в процессе самопознания. Что ученый вносит нового в понимание текста, то и является содержанием его личности, - вот первый итог самосознания филолога. Благодаря самосознанию дух и сознание воссоединяются в явленных процессах проекции и творческого воображения. Самосознание есть внутреннее переживание, основанное на осознании собственной реальности и целостности души. Для филолога важно понять, что конфликты, описанные в художественном произведении, - это реальный психологический процесс, происходящий в его собственной душе. Из беспристрастного и внешнего наблюдателя он должен превратиться в участника этих конфликтов, и только тогда он сможет действительно понять содержание текста и собственной души. Только с этом случае все конфликты из вымышленных писателем превратятся в реальность души и жизни филолога. Тогда осуществится интуитивное понимание текста, а благодаря этому и восстановление связи с бессознательным в самом ученом. Это станет началом процесса индивидуации, целью которого становится переживание полноты, целостности и открытие в своей душе Логоса. Трансцендентальным филологом можно стать, лишь осознав, что в результате самосознания открывается подлинное содержание души человека, которое и делает ее целостной – божественный Логос. 39

В алхимии целью является получение философского камня, в психологии – Самости, а в трансцендентальной филологии – открытие Логоса в тексте и в собственной душе. На этой стадии устанавливается родство человеческой души и надчеловеческого Духа, человека и Логоса. Здесь филолог выходит за рамки эмпирического бытия и погружается в трансцендентное, постигаемое лишь благодаря ясновидению и откровению. Именно в этот момент совершается преображение тела, обожение человека, обретение качеств Абсолюта, в котором противоречий и оппозиций не существует. Этот опыт имеет не эмпирический, а трансцендентный характер, но именно он и является высшим итогом мифореставрации души и посвящения в трансцендентальную филологию. Открытие Логоса в тексте и в собственной душе является безусловной задачей трансцендентального филолога, однако для этого, если использовать совет Сальвадора Дали, «совершенно необходимо, чтобы рукой вашей водил ангел»170. Это высшее трансцендентальное переживание, в котором человеческое слово преодолевается и открывается божественный Логос. Филология – это способ установления взаимоотношений между текстом и душой человека. Она представляет способ управления сознанием посредством магии слова. Эта магия предполагает определенные манипуляции, при помощи которых материя текста приходит в соответствие с мистической реальностью и в соответствие с конкретной магической установкой. Мифореставрация формирует эту реальность и алхимически пересоздает текст по ее сакральным образцам. Мифологическая установка филолога, с которой он приступает к процессу трансформации текста, определяет его сакральный результат. Трансцендентальный филолог играет активную роль в той реальности, в которой он живет, формирует мир в соответствии с сакральными моделями. Однако частью этой реальности является и он сам, его душа, которая также претерпевает изменения и переживает процесс мифореставрации. Филолог сам становится центром своего эксперимента, который оказывается лишь внешним проявлением трансформации собственной личности. Он изменяет себя, открывая в себе Логос. В себе он проявляет то, что скрыто в тексте. Если филолог накапливает знания, не подвергаясь сам изменению, то такой опыт можно считать неудачным. Если же каждый этап в процессе познания изменяет его, способствует трансформации, то такой опыт является успешным. Между двумя такими филологами разница та же, что и между бомжем и странником. Оба они перемещаются в пространстве, но с совершенно разными целями и результатом. Процесс анализа художественного текста представляет собой в подлинном смысле проекцию индивидуального духовного мира филолога и процессов, протекающих в его душе. Такая проекция не является произвольной, но становится реализацией подсознательных факторов. В душе филолога должно быть нечто, что вызывает такую проекцию. Также в самом методе анализа и в выводах, к которым приходит филолог, должен содержаться ключ к этому нечто. Проекция является непрямым, опосредованным процессом раскрытия, самореализации души. Опосредованность этого процесса связана с давлением общепринятых идей или косной материи, оказываемом на исследователя. Здесь вводится бессознательный фактор, несовместимый с осознанной позицией и реализуемый через заместителей. В случае с филологией – через творчество изучаемого писателя. Для трансцендентального филолога таким тайным и невидимым напрямую содержанием души (то самое нечто) становится божественный Логос. Внутренний духовный человек филолога имеет не просто сходство, а тождество с Христом-Словом, но не с догматическим, а с мистическим по своему внутреннему смыслу. В трансцендентальной филологии происходит отказ и от эмпирического поиска и от религиозной догматики. Филолог не зависит от догмы, но зависит только от Логоса, скрытого в его душе. Трансцендентальная филология раскрывает в тексте религиозные 170

Дали С. 50 магических секретов мастерства. М., 2002. С. 271.

идеи и образы с точки зрения их значения для текста или влияния на текст и не вдаваясь в их собственно теологическое содержание. Иначе процесс анализа текста сводился бы к простой констатации того, верно или неверно понимал писатель догмы своей религии, вместо того, чтобы разобраться в сущности его личных взглядов. Религиозные образы филолог воспринимает в их литературном контексте. Филология не является теологией, но стремится разъяснить филологическое значение религиозных феноменов, указав их значение для писателя и раскрыв его понимание. Филолог изучает религиозные образы и идеи в той мере, в какой его вынуждает к этому конкретное произведение, а не сами по себе. Догматика здесь преодолевается эмпирией, а эмпирия – определением уровня откровения Логоса в тексте. Во взаимоотношениях «текст – догматика» трансцендентальный филолог выступает как «третий элемент». Он не просто выступает как посредник, осознающий религиозное содержание текста, но и вносит свое содержание, свое понимание, свою душу. Именно трансцендентальный филолог оказывается центральным фактором, имеющим, в конечном итоге, преобразующее значение. Филологу важна не догматика, а открытие Логоса. Филолог переживает Логос непосредственно и в свободном преобразующем духе. Однако свой опыт он выражает опосредованно – через миф или художественное произведение. При этом совершается собственно алхимическая реакция: то, что выражается опосредованно (через миф или текст), оказывается выражением непосредственно личного духовного опыта филолога. Как откровение Логоса миф рассчитан не на «объяснение» или «трактовку», а на буквальное восприятие. Именно такой подход и наделяет его преобразующей и трансцендирующей силой, в которой филолог обретает свою судьбу. Препятствием для открытия в душе Логоса является тот внутренний диалог, который постоянно ведет сам с собой человек. Первоочередная задача филолога состоит в прекращении этого диалога и в создании внутреннего безмолвия. В безмолвии и пустоте только может открыться свет божественного Слова. Молчание – это первейшее условие откровения. В молчании открывается энергия творящего Логоса и свершается преображение. AZOTH ZAOHT OOOOO THOAZ HTOZA ЗАКЛЮЧЕНИЕ: КЛЮЧИ К ПОЗНАНИЮ МИФА. Мифореставрация ставит своей внешней целью открытие мифа в литературе и искусстве, но высшей целью осознает открытие мифа в жизни, в душе и судьбе самого человека. Мифореставрация человека – главная задача трансцендентального посвящения. Мифореставрация открывает миф в человеке и возвращает его в мифологические времена. Возвращение человека в миф есть открытие в нем «изначального» блаженного существования, высший результат индивидуации, открытия личностью самых глубин своей души и сверхсознания. Чтобы достичь высшей трансцендентной формы существования, человек должен «вернуться к началу» - в миф, то есть открыть миф в себе самом, подвергнув себя мифореставрации. Нельзя понять и познать миф, не открыв его в себе самом. Открыть миф в себе – это вспомнить свои трансцендентные истоки, открыть в себе Логос и обрести к Нему путь. Мифореставрация и есть метод такого открытия. Возвращение к истокам – это модель возвращения к мифу, то есть, мифореставрации. Обратясь к истокам можно обрести высший итог. Следовательно, обращаясь к мифу как к истоку, можно найти путь к Логосу как к высшему итогу. Мифореставрация в своем итоге имеет трансценденцию человеческого сознания и обожение человека. Мифореставрация избавляет человека от 41

страдания в профанной истории и открывает ему блаженство сакральной и трансцендентной Вечности. Знание мифа как сакрального истока мира, жизни, человека, культуры, искусства, литературы и цивилизации, дает мистическую власть надо всем этим. Возвращение к мифологическим истокам и есть путь спасения и сакрализации человека. Мифореставрация – это второе, духовное рождение человека. Она становится образом мысли и образом жизни. Движение к мифу в мифореставрации – это движение в бессознательное, в прошлое, но с целью выхода в «совершенно иное» - в трансцендентные первоистоки космоса, мифа и человека. Это возврат, движение назад с целью прорыва вперед, уход в прошлое и бессознательное ради прорыва в сверхсознание и вечность. Путь к Логосу лежит для человека через Его главное порождение и откровение в человеке – миф, а ключом, открывающим этот путь, и курсом является метод мифореставрации. Главная цель мифореставрации – освобождение и обожение человека. Не слава, не честь, не деньги, не известность, но только окончательное освобождение, достигаемое через постижение Слова. В этом – смысл и цель мифореставрации. Мифореставрация есть открытие мифа, осознанного как откровение Логоса, и выход через миф к Логосу. Мифологическое самопознание и самооткрытие в мифе есть высшая мифореставрация. Лишь просветленный принимает Учение о трансцендентном Слове. Не просветленный не принимает Учения, и если он принимает его, то это не истинное Учение. Эта книга – о Великом Посвящении, цель которого заключена в том, чтобы вернуть душе истинное понимание божественного, трансцендентного Слова и благодаря этому установление сопричастия с Логосом, обожение. Анализ мифологического содержания текста, подсознания или души, целостная мифореставрация есть путь и живая практика такого посвящения. Это проникновение в миф и есть открытие трансцендентного Слова. Трансформация сознания филолога в процессе мифореставрации имеет сходство с ритуалами Посвящения и родственна им. Это и есть Учение о просветлении души и открытии трансцендентного Слова. Через Посвящение простое погружение в миф превращается в пребывание в мифе как в подлинной сакральной реальности с последующим переходом к истинному создателю мифа – Логосу. Мифореставрация есть инициационный путь в высшее бытие и состояние Абсолюта. Жизнь в мифе не есть цель сама по себе, но этап в постижении Логоса и обожении средствами слова (в филологии) и мифореставрации. Мифореставрация – это инициационное раскрытие трансцендентного – не только в тексте, в слове, но, прежде всего, в себе самом и внешнем мире. Поэтому мифореставрация имеет четыре этапа: 1) открытие мифа в тексте; 2) открытие текста как мифа; 3) открытие мифа в себе; 4) открытие Логоса в мифе и в себе. Мифореставрация – это открытие мифа как трансцендентной реальности вовне человека и в нем самом. Все феномены, образы и объекты нашего мира есть лишь воплотившиеся первоидеи – слова. Как порождения Слова, все феномены иллюзорны, изменчивы, но несут в себе в качестве основы и откровения миф. Все мифы есть священная реальность и откровение Логоса. Познание этого мифа достигается через мифореставрацию, а мифореставрация открывается в Посвящении и через Посвящение. Если Посвящение не достигнуто, то мифореставрация невозможна. К Посвящению ведет инициационная мифореставрация собственной души. Это Посвящение возможно только при помощи и поддержке Учителя, осознавшего природу мифа как сущности жизни, бытия, своей души и как откровения Логоса в нашем мире и в человеке. Трансцендентальная филология откровения есть концентрация учения о мифе и методе мифореставрации. Главная задача Посвящения и мифореставрации – обожение, уподобление Логосу. Однако чтобы познать Логос, надо стать Логосом, ибо Логос не видим и не познаваем извне. Он не может быть познан, но Он может знать о Самом Себе, что Он есть, сознавать Собственную субъектность. Следовательно, познания Логоса нет, но есть Самопознание Логоса и человека в Логосе. Высшая проблема мифореставрации – вскрыть миф и осознать его как откровение Логоса в человеке, как особую сакральную реальность и путь 42

к Логосу. Для того чтобы уподобиться Логосу, человек должен осознать сущность и природу Его откровения в мифе, переделать свой разум по образцу мифологического сознания, воспринимать мир мифологически. Открытие мифа в своей душе, в своем сознании есть главный прием мифореставрации и путь к Логосу. Только с помощью мифореставрации человек способен открыть в себе миф, переделать себя по законам мифа и лишь после этого в ясновидческом экстазе узреть в себе откровение Логоса, дарованное через миф и мифосознание. Чтобы уподобиться Логосу, следует мифологически преобразить себя, свой разум, свое сознание и жизнь. Так как миф есть откровение Логоса в человеке, то лишь через миф человеку открыто познание Логоса и путь к Нему. Мифореставрация – это и есть обретение Царства Божия внутри себя, построение своего тела как Нового Иерусалима. Тело есть Град Божий, и эта истина открывается в мифореставрации. С помощью мифореставрации свет Логоса обретается. Поскольку Божественное Слово находит Свое выражение и воплощение в человеческом художественном слове, в литературе, то изучение мифа в художественном произведении есть первый необходимый шаг, позволяющий ученику концентрировать свое внимание на мифе, познать его природу и в дальнейшем – переделать свое сознание и ум по мифологическим моделям, открыть миф в себе. Путь мифореставрации лежит от познания мифа вовне к открытию мифа в себе, а затем – к открытию Логоса в мифе. Сосредоточение внимания на художественном тексте как на внешнем объекте является начальным этапом мифореставрации. Реставрация мифа как откровения Логоса в тексте позволяет преодолеть изменяемость, временность этого текста и осознать его вечные трансцендентные корни. Осознание мифа в своей душе также освобождает человека от временности, от преходящих мирских целей, от изменяемости и смертности тела и открывает подлинную природу Логоса в человеке. Для этого необходимо, прежде всего, сформировать навыки правильного чтения текста. Трансцендентальному филологу необходимо уметь правильно читать текст. Правильное чтение текста есть осознание его как откровения Логоса в художественном слове и образе. Так как откровение Логоса являет себя в мифе, то правильное чтение уже есть мифореставрация. Для правильного чтения необходимо правильное мышление, и это правильное мышление также есть мифореставрация. Правильное мышление подразумевает правильное отношение к слову как к отражению Божественного Слова. Правильное отношение к слову есть мифореставрация. Правильное чтение, правильное мышление и правильное отношение к слову есть мифореставрация. Здесь объект, действие, мысль и слово неразличимы. Результат Посвящения – мифореставрация души филолога. Чтение, размышление и созерцание являются тремя ступенями ученичества и посвящения в трансцендентальную филологию. Чтение – это восприятие письменного слова. Размышление – это осмысление и анализ. Созерцание – это интуитивное погружение в миф и ясновидческое откровение. Рациональное переходит в иррациональное, логическое – в духовное, земное – в абсолютное. Это и есть победа мифа над материальным миром. Освобождение посредством чтения и мифореставрации есть цель Посвящения. Чтение связано с мистерией преображения, поскольку через чтение человек уподобляется прочитанному им Слову. В силу этого чтение Книги Света равносильно причастию. Чтение есть мистерия жизни Логоса и обожения человека. Чтение – мистерия человека в его познании Слова и уподоблении Ему. Эта мистерия совершается в серии инициационных действий или упражнений, продвигающих человека по пути Посвящения. Тот, кто усмирил речь и язык, стал властителем слова, тот и сам стал Словом. Кто владеет словом, тот подобен Слову. Это посвящение подразумевает полное преодоление всего земного, мистическую смерть тела. Кто умер в своем физическом теле, тот возродится в мифе и в Слове. Это и есть последний путь и тайна посвященного. 43

С помощью посвящения человек проникает в тайные слои текста и слова, открывая там миф, а в конечном итоге, подвергая посвящению и мифореставрации собственную душу. В этом смысле мифореставрация есть ключ к глубочайшим тайнам человеческой души и жизни духа. Как при помощи правильно использованного огнива можно зажечь огонь, так путем правильной мифореставрации человеческого слова, художественного текста и личной души можно открыть в себе Логос и уподобиться Ему. Когда очищенный и просветленный с помощью мифореставрации дух поднимается над миром символов и материальных объектов, он в радости созерцает истинную трансцендентную Реальность, абсолютное бытие Логоса. Счастье мистерий может быть прямо сопоставлено со счастьем, выпавшим на долю филолога. Мистерии были призваны снять страх смерти, очистить душу человека и озарить ее высшим божественным светом, поднять его к божеству и этим даровать истинное блаженство. Мистерии есть сознание мифологии. Содержанием этого сознания являются потенции, из которых эта мифология вышла. То же относится и к филологии. Посвященный созерцает вещи, предметы и само бытие чисто и непосредственно, самые предметы, а не их земные темные воплощения. Так и филолог стремится к тому, чтобы познать образы произведений в их полноте, чистоте, в их подлинном свете, в их неземной истине. Филологический анализ подобен древним мистериям, поскольку он стремится ввысь, к идеям, к причинам образов, героев, мотивов или сюжетов. Чистую мысль образа или произведения филолог познает самой открытой душой, а открытие и очищение души филолога – это и есть Посвящение в трансцендентальную филологию. Посвященный в истинную филологию откровения поднимается над материей – как произведения, так и самого бытия, и оттуда, сверху, созерцает их и познает их подлинную суть. Так он обретает свойственное всем посвященным блаженство, радость познания истины в духе. Истинная филология так связана с Посвящением, что без Посвящения истинным филологом стать невозможно, ибо вне Посвящения филологу не открыты первоначала художественного слова, принципы и причины образов. В мистерии филологического Посвящения скрывается трансцендентальное учение о всеобщих причинах мира и бытия, упорядоченного Словом. За мистериями скрывается учение о создании мира Логосом и Его откровении в человеческом слове и в художественной литературе. Благодаря Посвящению настоящее сливается с прошлым и преодолевается. При этом филологу открывается тайна будущего и вечности – возможность открыть в себе Логос и через миф возвыситься до Абсолюта. Миф – это человеческое первоначало, Золотой век его души и жизни. В познании себя человек, прежде всего, жаждет достижения этого трансцендентного идеала. Детство воспринимается взрослым человеком как «рай». Миф, являющийся «детством» человечества, также ведет человека к образам рая и Золотого века. Утрата мифа, как и утрата рая, - великая метафизическая катастрофа человека и всего человечества. Возвращение к мифу благодаря мифореставрации – путь к Золотому веку человечества и спасению, возрождению души человека, его обожению. Блаженство Золотого века, истока человеческой цивилизации, есть высшая идея полярного мифа. Возвращение к нему – цель любого ритуала и метода мифореставрации. Образ мифологического райского первовремени Золотого века играет решающую роль в мифореставрации человека. Этот образ обладает такой колоссальной энергией, что постоянно притягивает к себе человека, призывая его вернуться назад или возродить Золотой век в настоящем и будущем. Те же цели возвращения к истокам мифа и возвращения мифа к жизни ставит перед собой мифореставрация. В этом процессе Золотой век мифа соответствует Самости человека и целостности его души. Самость – ядро психики человека и олицетворяется в мифе и литературе верховными образами. У женщин это – верховная жрица, Великая Мать, богиня, царица, София. У мужчин – учитель, дух-покровитель, мудрый старец, дух природы, золотой 44

ребенок (младенец Христос), космический человек (Адам, Пань-гу, Пуруша), Логос. Самость – это Сам Бог-Слово, и Его присутствие в подсознании человека делает его жизнь целостной, позволяет человеку бытийствовать. Самость проявляется в критические моменты, когда человеку необходим верховный и трансцендентный наставник, чтобы обрести «жизнь, истину, путь». Самость существует за пределами осознанной жизни, вовне, в трансцендентной сфере, не вмещается в человеческое бытие. Она находится вне него и шире него. Самость – это сверхсознание Логоса и она включает в себя всю Вселенную, ибо Вселенная сотворена из тела и сверхсознания Космического человека. Самость – это внешний трансцендентный Логос, но и глубинное внутреннее качество души человека, его целостность, бессмертная часть человека. Самость объединяет макрокосм и микрокосм, то есть живет одновременно во всем мире и в душе конкретного человека. Это начало и конец всего мироздания. Самость – это всё, взятое во всеединстве. Самость – это тайна бытия человека и мира, сакральное бытие, цель мироздания и посвящения, самой жизни человека. Человек должен слиться с самостью, стать Богочеловеком. Лишь через открытие в себе Логоса можно обрести Самость и стать Богочеловеком. Через Самость происходит откровение Логоса в человеке. Целостность в человеке – это Логос в его бессознательном, это его личностный миф, который человек должен обрести в мифореставрации и которому следует как истине и парадигме. Миф и дарует человеку целостность души и мира. Стремление человека к Самости заставляет его жить в двух мирах – человеческом и божественном, а для этого оба мира должны установить гармоничные отношения. Образы Самости становятся выражением такой гармоничности и взвешенности. Образы Самости, возникшие во время ясновидческого экстаза, - это ключевые образы личного Посвящения. Умение ставить перед собой вопросы и решать их – шаги по пути Посвящения. К образам Самости относится все, связанное с идеей Центра, круга, всеединства – мандала, книга и библиотека, камень, кристалл, хрустальный шар, зеркало, череп и голова (как воплощение души и божественного Разума), драгоценности (алмазы и жемчуг). Человеческая душа – сияющий бриллиант и зеркало, в котором отражается Логос. Божество созерцает Себя в зеркале – человеческой душе. Только через отражение в зеркале – своей душе – человек способен обрести и познать божество, найти целостность. Самость – это не только Книга откровений, но и Книга отражений (ибо откровение и отражение не различаются). Поиски этой Книги есть центральный пункт Посвящения. Книга Света есть устойчивый образ духовных исканий на протяжении всех эпох, залог стабильности и целостности мира. Вселенная есть Книга Живых и Древо Жизни. В мистическом плане образы Книги и Древа совпадают, так как листья Древа есть страницы Книги. На них нанесены письмена, являющиеся первообразами и первоидеями всех явлений мира. Эти первичные идеи-слова начертаны или произнесены Самим Богом. Перенесенные в материальный план, они запечатлелись в сущности и образах мира, создав Вселенную. Сочетание первичных букв, слов, образов или идей, записанных в Книге Жизни, и смоделировало наш Космос в его словесной воплощенности. Письмена состоят из тех же элементов, из которых состоят все явления нашего мира. Воздействуя на слова-имена можно воздействовать и на явления. Так следует реставрировать истинные имена, утраченные ныне. Книга Жизни является прообразом мира, первообразом любой книги и несет в себе высший сакральный миф – Слово Божие в Его полноте и чистоте. Восстановить его – задача трансцендентального филолога. Филология в особой форме выражает сущность инициации, поскольку она открывает тайны бытия мифа и Слова, воспроизводит космогонический процесс и открывает человеку изначальное универсальное существование. Открытие утраченного Слова возможно лишь посредством трансцендентальной филологии, так как Сам Бог есть Великий и Первый Филолог. БогЛогос пишет в Книге Жизни. Филолог же благодаря инициации должен научиться читать написанное и восстанавливать утраченное в земных книгах. 45

Поиски Книги – это поиски не столько самого объекта, сколько открытие тех эффектов (психологических, мистических, сакральных), которые с ним связаны. Открытие этих эффектов ведет к преображению личности, к высшему уровню Посвящения. Открытие эффектов и есть путь испытания, мистической инициации, магии Книги, так как и сама мифореставрация есть путь Посвящения. Неожиданные эффекты, вызванные открытием Книги, могут происходить в психике человека, однако они должны быть упорядочены в процессе инициации и их энергия используется для преображения простого филолога в рыцаря Книги. В мистерии Книги человек сталкивается с сакральной задачей, превосходящей его. Чтобы отгадать загадку, следует вначале преодолеть свою земную природу – пройти путем Посвящения. Образ Книги находится в самом центре Посвящения в трансцендентальную филологию. Книга располагается в точке пересечения божественного и человеческого. В силу этого здесь происходит трансформация. Сама Книга есть результат земной трансформации Логоса. Однако открывший и прочитавший ее переживает в свою очередь духовную трансформацию и обожение. Через чтение Книги человеческое преодолевается, замещается божественным, уподобляется Христу-Слову, явленному в образе этой Книги. Книга есть высший образ Посвящения. Именно поэтому образом Книги Света заканчивается «Божественная комедия» Данте. Человек, начавший идти по пути Посвящения, чувствует себя неподготовленным, но он должен быть преисполнен энтузиазма и веры. Он должен желать обрести Книгу Света. В этой магической работе необходимо созерцание, глубокое погружение и обретение уверенности в успехе, ощущение сознания и откровение. В процессе творения человека Слово и Имя Бога вошли в его душу. Однако это Слово оказалось плененным в теле и в физическом, материальном мире. Цель Посвящения и мифореставрации – освобождение и открытие этого Слова в душе и обожение через прочтение Имени Бога в Книге Света. Образ Книги есть ключ, ведущий к Истине, к обретению Имени Бога, точка пересечения человека и Бога, их слияния в Богочеловеке. Цель Посвящения – открыть в душе человека Слово и Имя Бога в образе Книги Света, которую надлежит обрести, открыть и прочитать. Логос присутствует на земле и в душе в образе Книги Света, поэтому чтение Книги равносильно Причастию, ибо здесь происходит восприятие человеком Христа непосредственно в теле Слова. Поиски Книги – это поиски утраченного Слова. Это первое и тайное, утраченное Слово и есть подлинное и тайное имя Бога. Великое чтение есть открытие Бога-Слова, диалог обоженной души с Богом. Полное обожение возможно лишь через великое прочтение подлинного Имени Бога. В этом – цель Посвящения и мифореставрации. Поиск Книги есть духовная необходимость человека, поскольку она является средством возрождения души и обожения человека. В этом поиске каждый прочитывает свою судьбу. Именно этот поиск лежит в основе эпоса XXI века. Мифология XXI века – это мистерия поисков Книги и Посвящение в трансцендентальную филологию. Герой XXI века – это рыцарь Ордена Книги, трансцендентальный филолог. Эпос Книги содержит в себе трех героев. Первый герой – тот, кто свидетельствует о мистерии Книги. Второй – тот, кто учреждает мистерию Книги. Третий – тот, кто исполняет мистерию Книги, совершает трансформацию и обожение. Первый герой – это хранитель библиотеки. Старый библиотекарь-хранитель, находящийся в самом центре священной и тайной библиотеки, несет весть о Книге, которая то появляется, то вновь утрачивается, и прочесть которую способен не каждый. Рядом с хранителем библиотеки находится феяхранительница, дочь и помощница библиотекаря. Добраться до старца-хранителя (сверхсознание, самость) можно только женившись на его дочери, на прекрасной Деве (анима). Дева помогает герою добыть у старика Книгу и прочитать ее. Она – Дева Посвящения, София. Библиотекарь – мудрый старец, Сам Логос. Он хранит Книгу, потому что Он и есть эта Книга (Слово). Достижение и открытие, обретение Книги есть Посвящение. Чтение Книги – обожение, трансформация. 46

Второй герой – это читатель Книги, сумевший добыть ее. Библиотекарь – хранитель сокровища и тайны, позволяющий Посвященному слиться с Абсолютным Словом через прочтение Книги. Третий герой – это трансцендентальный филолог, человек, прошедший Посвящение и не просто читающий Книгу, но осознавший ее как откровение Логоса. Этот последний герой должен завершить мистерию исканий. Это и есть Тот, кто объединит личные Книги Света каждого трансцендентального филолога в Одну и прочтет там Имя Бога. Человек, приобщившийся к мистерии Книги Света, идет по пути Посвящения и цель его трансцендирующего похода – Абсолют. Посвящение Книги Света, посвящение в трансцендентальную филологию откровения есть процесс обожения, создания нового рыцарства Ордена Книги. Все те, кто посвятил свою жизнь поискам и открытию Книги, в конце пути соберутся в одном месте. В руках своих каждый из рыцарей Книги будет держать свою собственную, открытую в самом себе Книгу. Из этих Книг в конце времен и будет составлена Последняя Библиотека, а слова всех этих Книг, соединенные в Одной Книге, представят Последний Завет, который и будет являть собой имя Бога. Таков подвиг трансцендентального филолога, монаха-рыцаря Книги Света. Энергия, затраченная каждым из них при создании своей Книги, соединится, и в этой совокупной энергии вспыхнет пламя, преображающее материю и порождающее из себя Книгу Света и Жизни. Порождение этой Книги и есть оправдание существования нашего мира. Сияющее Имя Бога появляется не только в образе Книги Света, но и в образе Камня. Драгоценный камень есть один из образов Посвящения, а его обретение – часть обряда. Обработанный драгоценный камень – это образ совершенного человека, а сам процесс обработки – духовное и телесное совершенствование. Новый Иерусалим, воплощающий в себе новое обоженное человечество, построен из драгоценных камней. Озаренная, просветленная душа человека предстает подобной сияющему драгоценному камню. Душа – это алмазное тело человека. Камень – образ небесной силы и власти, поскольку в своем сиянии он похож на звезды. Драгоценные камни – носители высших тайных знаний. В этом камень очень близок к образу Книги, и в мистических преданиях древности говорится о камнях, покрытых надписями, и о книгах, написанных на камнях. Камень есть образ бытия, означает крепость, прочность, организованность. Спрятанные камни – это тайники души, бессознательное в человеческой душе. Твердость и округлость камня – образ единой, самодостаточной, целостной души. Алхимическая трансмутация простого камня в драгоценный означает развитие, рост души, очищение и просветление в обряде Посвящения, переход профанного в сакральное, а имманентного – в трансцендентное. Превращение камня есть преображение души и тела. Создание драгоценного камня есть мистически выраженный процесс роста души и обретения сокровища – сверхсознания Логоса или Золотого Слова в Посвящении. Священный предмет или камень – объект стремлений и причина героических подвигов и странствий. В понятие камня алатырь из русских легенд входит идея подвига и идея поиска. Его поиски – это духовный и героический подвиг. Сокровище в мифе – сублимированное выражение тех лучших качеств души, которых жаждет достичь герой. Оно часто спрятано в недоступном месте, то есть в глубинах души и подсознания самого человека, куда он проникает без страха. Но встречается там с чудовищем. Битва с чудовищем за обладание сокровищем – это победа над собственными комплексами, неврозами, темными побуждениями, а достижение сакрального Центра – это перемещение героя из подсознания в сверхсознание. Обретение камня алатырь означает обретение духовной мощи, совершенства, внутренней устойчивости и опоры, святости, сакральности и возрождение всего мира. Сакральный Центр мира с его мистическим Великим Предметом (чашей, камнем, книгой) есть первое и наиболее адекватное воплощение изначального Слова, первообраза всего творения. 47

Алатырь – «всем камням отец», то есть прообраз и основа всего мира. Он находится в сакральном Центре земли – на острове Буян (мистический полярный Центр в мифах славян). Камень наделен тайными свойствами, на нем письмена, открывающие загадку первотворения. Он способен залечивать раны, омолаживать стариков, воскрешать мертвых. Обладание камнем дает герою чувство вечности и относит его к «изначальному существованию» человека до грехопадения и изгнания из рая. Неудивительно поэтому, что его место – в царстве богов, а не блаженных людей. Обретение камня алатырь – это возвращение на землю утраченного рая, возвращение мифа и обретение богочеловеческой сущности. Но это еще и установление власти над всем миром. В мистическом камне концентрируется сама природа власти. Он – опора власти и славы героя и Бога. В камне воплощается свет и сила Солнца, которое освещает мистическим светом власть героя на земле, а через него – власть Бога. Через камень происходит объединение государственной и церковной, материальной и духовной, мирской и религиозной власти в фигуре вождя. Это становится залогом гармонии и стабильности мира, а также является признаком богоизбранности и боговдохновенности ритуальной власти. Посвящение подразумевает наличие тайны, которая в мифе представлена в образе замка: на замок заперта библиотека, замок висит на ларце, где спрятана Книга или драгоценный камень алатырь. Открытие тайны подобно отпиранию замка, но для этого посвящаемый должен, прежде всего, подобрать собственный ключ к замку. Ключ – неотъемлемый образ в посвящении, знак тайны, мистических задач и испытаний, требующих особых решений, способностей, знаний. Наличие ключа означает, что смысл скрыт, заперт от непосвященных, и это есть предостережение от дерзкого и настойчивого проникновения в запредельные сферы знания и бытия. В обряде Посвящения неофиту дается запертая на замок Книга как образ знаний, которыми он не умеет пользоваться и которые скрыты от него. Цель посвящения – обретение Ключа Благодати, который отпирает все замки, но лишь для посвященных. Это ключ, отмыкающий дверь в таинства и в душу человека. Это и есть «ключ разумения» (Лк. XI, 52), который не может попасть в руки профанов. Обрести ключ – значит, найти разгадку или путь к сокровищам – материальным или духовным. Апостол Павел владеет ключами от Царства Небесного (Мф. XVI, 19), а дверь в новую жизнь, открываемая в обряде посвящения, - это Сам Христос (Ин. X, 9). Золотой ключ в сказках и мифах открывает проход в иной мир, в царство мертвых, в комнату с драгоценностями и знаниями, как полезными, так и губительными (как в мифе о Пандоре и сказке о Синей Бороде), так как простой человек не способен справиться с глубочайшими откровениями, если не подготовлен к их восприятию. Ключ от врат небес, от сокровища, от Самости в личностном росте – это и есть знания, заключенные в инициации. Ключ означает любовь, мудрость, истину. Ключ от дома Бога-Логоса, от Церкви – это и есть София. Ключ софиен, но и фалличен в то же время. Ключ аналогичен языку, так как язык говорит (отпирает) хорошее и молчит (запирает) о плохом. Поэтому ключ есть атрибут Логоса. Ключ есть способ прочтения тайнописи, отгадывания сакральных письмен (ключ в герменевтике, в криптографии и алхимии). Наконец, передача ключа от посвященного к неофиту означает передачу традиций, преемственность знаний. Ключ прямо связан со словом, они соотносятся по закону аналогии. Посвящение – это обретение ключа, но и слова. Открытие ключевого слова или образа позволяет открыть и понять тайный текст. Без ключа мифореставрация и посвящение невозможны. Трансцендентальная филология воспринимает мир как состоящий из сущности, формы и имени. Имя–слово, будучи отражением идеи, есть основа сотворенного, и связывает сущность с формой, образуя или творя вещь. Слово есть творческое начало мира. Сотворить и говорить – одно, мифологические синонимы. Поскольку же слово состоит из сочетаний букв, то именно буквы должны рассматриваться в качестве орудий, при 48

помощи которых создан мир. Идеи, выраженные словами и буквами, суть реальности. Эти идеи в своем бытии сцепляются, согласуются, соединяются, переходя одна в другую или от одной к другой. Всякой букве или звуку присуща творческая божественная сила, энергия, а алфавит несет в себе тайну мироздания и личного роста человека, его духовной эволюции (Посвящения). Буквы изначального алфавита своими очертаниями прямо воспроизводят заложенную в них идею, являются ключами к пониманию первообразов и мыслеформ Логоса. Буквы не являются символами идеи, но знаками, образами и ключами идей. Буквы – это говорящие картинки. Алфавит есть слава Слова. Буквы алфавита – это ступени, по которым Бог нисходит в тварный мир и по которым человек восходит к Богу. Так алфавит прямо связан с Посвящением. Каждая буква несет в себе идею, силу, ключ и является этапом в посвящении. Комбинируя сочетания букв можно прямо влиять на душу человека, его развитие и на весь мир, открывая новые законы эволюции и новые пути Посвящения. Древнейшая проторуническая письменность и магические знаки, легшие в основу египетских иероглифов и древнейшей китайской, а также протоиндийской письменности, были позднее упорядочены в руническом алфавите. Каждый из знаков несет в себе особое содержание, раскрывающее определенный этап ритуала инициации. В структурном плане рунический алфавит и обряд посвящения идентичны. Одновременно с обретением ключей посвящения следует открыть в себе золотое слово. Так как слово находится только в уме человека и нигде кроме, то и Посвящение словом возможно в сфере ума. Раз слово находится в уме, то нет иного места, кроме ума, где была бы сосредоточена истина Логоса, посредством которой и совершается Посвящение. Вовне нет места для реального бытия слова, так как слово, ставшее плотью, обитает в человеке. Если взглянуть вглубь своего ума, то там обретается сияние, реальность и бытие слова. Когда слово освобождено и в своей естественности слилось с Логосом, Посвящение и Преображение окончено и продолжение его не нужно. Это есть достижение цели и окончание Посвящения и Поиска. Осознав, что слово не разделено по своей природе на человеческое и божественное, как на два противоположных начала, достигают освобождения и обожения. Искать слово внутри себя – это путь освобождения и Посвящения, достижение недвойственного, синкретичного состояния. Посвящение словом должно проходить в тишине, в молчании. Сохранение молчания есть спокойствие органов речи, и является речью в своем изначальном трансцендентном состоянии. Не говори, но внутренне созерцай слово, направив его энергию внутрь себя. В молчании нужно сосредоточиться на слове и воспользоваться энергией непроизнесенного слова. Слово находится внутри рта и в обычной ситуации человек открывает рот и произносит слово. Процесс обретения Золотого Слова внутри себя противоположен этому. Чтобы произнести слово «внутрь себя», следует прижать кончик языка (на котором слово «вертится») к нёбу, крепко сомкнуть зубы и губы и прижать подбородок к груди. Так жизненность слова блокируется и делается неподвижной, а духовность освобождается, активизируется. Слово «произносится» на глубоком вдохе, при завершении которого следует сделать глотательное движение, чтобы направить проглоченное непроизнесенное слово в желудок. Иначе оно проникнет в легкие, что может вызвать спазм, икоту, кашель, удушье и т.д. Энергия непроизнесенного слова может разорвать легкие, в которых оно замкнуто как в тюрьме. При этом следует проглотить собравшуюся во рту слюну, поскольку слюна есть материальное выражение или субстанция слова. Так, при произнесении слова вовне изо рта выходит не только звук, но и вылетают капельки слюны, следовательно, слюна сопутствует слову и является эссенцией слова. В нашем случае слово не произносится, а «заглатывается» и энергия непроизнесенного слова используется в метаморфозе, когда неощутимое и небытийное слово, в конце концов, превращается в Золотое Слово. 49

На первой стадии прохождения по гортани проглоченного слова, оно состоит из стихии воздуха и в своей трансмутации переживает мистерию воздуха. Затем в районе пупка совершается мистерия воды. Воздух концентрируется и порождает воду, и в виде воды проглоченное слово продолжает опускаться вниз. Тело все трепещет в ожидании блаженства. Если слово не прошло дольше, то оно может выйти из организма в виде пота или спермы, которая и является субстанцией слова (в египетском космогоническом мифе). В самом низу кишечника слово затвердевает, и вода превращается в землю. Так совершается мистерия земли. Это и есть «смерть» человеческого слова в его обычном состоянии. Тело сотрясается от горя, но в горе живет надежда. Далее слово из кишечника силой мысли переносится в позвоночник, что означает переход обычного земного слова в трансцендентное. Переход слова из кишечника через копчик в позвоночник есть ключевой, катастрофический и самый болезненный этап посвящения. Этот момент есть «воскресение» слова, выход из преисподней и возвращение к жизни. Слово на этой стадии состоит из стихии огня и имеет вид золотого яйца. Продвижение золотого яйца вверх по позвоночнику есть преображение слова и сопровождается все большим очищением, концентрацией и разгоранием его, что и составляет сущность мистерии огня. В мозг Золотое Слово входит как молния и озаряет мысли невиданным светом. Когда огненное Золотое Слово входит в мозг, это сопровождается ощущением жара в голове, исходящим из нее в виде столба или шарообразного нимба – в зависимости от желания посвящаемого. Также возникает ощущение блаженства, легкости, открытости Вселенной. Обычное физическое блаженство превращается в трансцендентное блаженство от единения с Абсолютом и благодаря огню Золотого Слова. Это и есть апофеоз мифа как откровения Логоса. Став Золотым Словом, человеческое слово вновь обретает свою трансцендентность, наделяет филолога боговдохновенностью и становится откровением. Сублимация непроизнесенного слова должна привести к полной трансценденции и открытию Логоса. Возникновение мыслей прекращается и достигается Недеяние и Пустота, что и означает завершение процесса трансценденции слова. Далее Золотое Слово, вошедшее в мозг в виде шара или яйца, раскрывается в виде Книги Жизни, на страницах которой начертано «Альфа» и «Омега». После этого в ярком свете, излучаемом Книгой, неофиту открываются в ясновидческом экстазе видения, образы, картины, слова, которые и есть прямое откровение Логоса в человеке. После этого наступает Покой и Недеяние, когда нет необходимости в совершенствовании, но задачей остается формирование умения трансмутировать непроизнесенное человеческое слово и читать Книгу Жизни по собственному желанию в любое время. Когда Книга Жизни открывается и свет ясновидения озаряет мозг филолога, его сознание и душа неподвластны никаким внешним и внутренним воздействиям и пребывают в трансцендентной Пустоте и абсолютном блаженстве. Подлинная мифореставрация и открытие Книги Жизни возможны лишь при правильном понимании Реальности. Единственная подлинная Реальность – это реальность Логоса, Абсолюта. Из нее происходит условная и относительная реальность феноменального и символического мира. Открытие Книги Жизни, обретение мифа – это и есть достижение подлинной реальности Логоса. Также, поскольку открытие Книги Жизни означает преодоление человеком своей земной природы, «смерть» физического тела, то она может быть названа Книгой Мертвеца (в отношении физического тела). Следуя по Великому Кругу Посвящения необходимо не позволять силе слова проявляться обычным путем (при произнесении) и повернуть ее обратно, замкнув в самом себе и погрузив в тело. Жизненность слова при помощи молчания переходит в духовность. Развитие духовности завершается в мозгу появлением яркого света – Золотого Слова в форме шара, а затем – в виде открытой Книги Жизни. Рот и язык, выбрасывающие слово вовне, обладают отрицательным зарядом, поэтому их следует держать «на замке» и помнить, что «молчание – золото». Мозг, принимающий слово в 50

молчании и зажигающий слово, - наделен положительным зарядом. Движение от отрицательного к положительному есть метаморфоза слова, его очищение. Отрицательная жизненность и положительная духовность в своем сочетании порождают свет и Золотое Слово, в котором раскрывает себя откровение Логоса. Первоначальная жизненность преобразуется в яркий свет Книги Жизни. Это и есть чистейшая сублимация человеческого слова в Логос. Свет свидетельствует о достижении искомого просветления и ясновидения. Золотой свет есть источник новой, вечной энергии жизни. Свет делает сердце чистым, душу возвышенной, а само слово вечным. Этот метод заключается в возвращении обратно энергии слова в ее творческой силе и огненной природе. Это ведет к превращению слова в Логос и к личной мифореставрации – полному слиянию посвященного с Богом. Высший свет откровения Слова создается при помощи «проглатывания» слова, преобразовании жизненного отрицательного принципа в положительный духовный, в выходе за пределы жизни и смерти в Абсолют и трансцендентное, где полярности сливаются, примиряются, преодолеваются и исчезают в Логосе. Когда человек способен увидеть Золотой Свет, это означает, что трансценденция слова (воздух – вода – земля – огонь – апофеоз) завершена и открытие Книги Жизни с обретением откровения Логоса осуществлено. Если света нет, путь не пройден и Посвящение не состоялось. Открыв Золотое Слово как Книгу Жизни, следует поместить ее в верхнюю часть мозга и сосредоточить на ней внимание, считая ее подлинной мифологической формой Логоса. Необходимо оставаться в этом состоянии до полного ясновидческого экстаза, когда на страницах Книги будет запечатлено дарованное посвященному откровение. Далее придет осознание, что через образ открытой Книги Жизни ум человека слился с Логосом. Нужно поддерживать это единство как можно дольше и учиться вызывать это состояние по собственному желанию в любое время. Если не удается сформировать в голове образ открытой Книги Жизни, то на начальных этапах ученичества неофит может концентрировать свое внимание на внешнем объекте – рисунке, изображающем открытую Книгу Жизни. Главное – концентрация сознания на мифологическом образе с выходом через него к созерцанию Логоса – Бога Живого. Во время сосредоточения сознания на образе Книги Жизни никакие другие мысли не должны отвлекать ученика, иначе откровение или не состоится или будет искажено желаниями и мыслями человека. Необходимо блокировать мысли и добиться того, чтобы огонь, исходящий от страниц Книги Жизни (Книги Живого Огня), выжег все земные мысли, желания, стремления, а затем выжег и всю земную природу, способствуя преображению тела. Как только сознание приходит в спокойное состояние и процесс мышления прекращается, на его место встает процесс ясновидения и можно ожидать получения откровения со страниц Книги Жизни. Отказ от мышления, прерывание мыслей – это достижение сознанием высшего Недеяния и Пустоты, означающий трансценденцию. Лишь погрузившись в Пустоту мыслей, в трансцендентное состояние, можно получить откровение Логоса. В этом состоянии сознание и поток разума действуют автоматически, поскольку получение откровения зависит не от воли человека, а от воли Логоса и, следовательно, происходит бессознательно и экстатически. Пустоту сознания следует представлять себе в виде изначального океана, на поверхности которого нет волн. В глубине океана появляется сияющее Золотое Яйцо, оказывающееся первым прообразом состояния Золотого Слова. Оно поднимается на поверхность и затем открывается в виде Книги Жизни. Это и есть первое мгновение космогенезиса. Такой космогонический акт воспроизводится в голове ученика. Это и есть первое произнесенное Слово. Сознание сосредоточено на одном этом Слове-Логосе, получая от Него энергию и откровение. Цель мифореставрации – превращение человеческого слова в Золотое Слово и слияние его с Мировым Словом-Логосом. Тогда душа человека преображается на манер Логоса и сливается с Богом, достигается обожение 51

– последнее дело мифореставрации. Все последующие идеи, образы и мысли есть прямое откровение Логоса. За ними стоит просто наблюдать, не управляя ими, иначе возникает искажение. Созерцание и Недеяние – условия получения откровения. Когда странствие и трансмутация слова завершены, искать больше нечего, ибо достигается Небытие, Абсолют. Золотое Слово есть первичный трансцендентный Ясный Свет. Находясь в голове человека, Ясный Свет является истинным состоянием ума в его первоначальной Пустоте. Этот изначальный Свет и есть Первое Слово. Трансцендентный божественный Свет – это Логос, и Он в качестве Света присутствует в каждом человеке, освещая его сознание (озарение мыслью), являясь основой его ума. Открытие мысленным взором Первичного Света есть достижение человеком изначального и естественного состояния ума, слившегося с трансцендентным Логосом. Вспышка яркого Света, созерцание его во время экстаза, продолжительность наблюдения и обретение способности видеть этот Свет в любое время – вот критерии просветления. Ясный свет виден только в Пустоте и молчании. Отказ от мысли и произнесения слова – залог созерцания Света. В Пустоте и молчании обитает Великий Свет. Человеческий разум и речь возникли из Великого Света и в него они должны вернуться. Тогда достигается блаженство, великая радость от обладания Высшим Светом и изначальным Словом. Когда это совершено, исчезает различие между человеческим словом и Богом-Словом. При этом филолог способен отождествить себя полностью с Логосом и мысленно возрасти до размеров Вселенной, которую он объемлет своим преображенным и обожествленным телом. Итак, Посвящение и переделка сознания по образцу мифа (мифореставрация) включает в себя: 1) отказ от профанной повседневной реальности как ложной и несущественной; 2) сакрализацию реальности, включающую в себя признание одухотворенности и синкретичности мира; 3) взращивание в себе Золотого Слова; 4) открытие мифа как откровения Логоса в Книге Жизни; 5) достижение единства с Логосом. Удаление всего земного и иллюзорного и замещение этого мифом как Светом и откровением Логоса – это и есть очищение души и преображение человека. Чтобы открыть миф в своей душе, ученику следует отказаться, прежде всего, от понимания своей души, своего Я как самоценной, самодовлеющей и независимой сущности. Душа человека и его Я должны рассматриваться как часть Мировой Души и раствориться в ней. Самовозвышение должно смениться самоумалением, и когда исчезнет противоречие между Я и Логосом, тогда миф, как откровение Логоса, будет познан в качестве сущности и природы души человека. Растворяя свое Я в мировом Я Логоса обрести священный миф – это и есть мифореставрация. Открывая в себе миф, пережить преображение и обожение, слиться с Логосом – вот духовный подвиг трансцендентального филолога. Превратиться из трансцендентального филолога в трансцендентного филолога – вот цель Посвящения. Это и есть выход в подлинную Реальность мифа, сотворенную Логосом. Когда привязанность к личному Я умаляется и исчезает, тогда миф открывается в подлинном свете как откровения Я Логоса и единственная подлинная Реальность Вселенной и души человека. Тогда обретается спокойствие, Недеяние, Пустота и блаженство, открывается видение света и Книги Жизни. Утрата иллюзорного и смертного Я есть истинное освобождение и преображение в Свете и Пустоте, совершенная мифореставрация. Для человека мир, в котором он живет, есть лишь проявление его мысли. Если мышление человека становится мифологическим, то и мир, окружающий его, преобразуется по моделям мифа. Так обретается подлинное бытие в реальности мифа как откровении Логоса. То есть человек через миф и мифотворчество сливается с Логосом, становится Логосом. Растворить сознание в мифе значит обрести реальность и бытие Логоса, стать Богочеловеком. 52

На этом пути ученику следует воспринимать советы наставника. Ученик, избирающий себе учителя, должен, прежде всего, доверять ему, его опыту и знаниям. Нельзя слушать наставника и тут же проверять правоту его слов, советуясь с его врагами, соперниками или даже с другими учениками, так как обучение всегда строго индивидуально. Ученик должен избегать общения с теми, кто не может быть его наставником и с теми, кто враждебен по отношению к избранному им наставнику. Ученик обязан духовно подчиняться силе своего наставника, но он свободен в этом подчинении и в выборе. Чтобы не ошибиться в выборе наставника, ученик должен осознать свои недостатки и попытаться избавиться от них. Для филолога самый страшный грех – болтливость, пустословие, сплетня, так как они загрязняют слово и удаляют от обретения истинного Слова. Почитать наставника, искать миф в себе и скромно молчать есть правильные действия. Став наставником, филолог должен требовать от ученика не более того, что предъявляет в качестве требований к себе. Также учитель должен отбирать себе в качестве учеников только тех, кто готов быть твердым в учении, иначе он зря потратит время и силы. Учитель не должен брать себе учеником того, кто лишь стремится к славе, почету, богатству, тех, кто своей болтовней, сплетней или неблаговидным поступком нарушает покой его ума и мешает духовному развитию других. Ученик не должен хвалиться полученными знаниями, но усердно, скромно и в молчании применять их на практике. Он должен обладать способностью на практике применять слова учителя и полученные теоретические знания по открытию мифа в тексте и в себе. Гордыня, лицемерие, честолюбие, обман и сплетни не должны омрачать душу ученика и его отношения с учителем. Для этого ученик должен обладать интеллектом, позволяющим ему понять поучения наставника. Ученик обязан относиться к наставнику как к человеку, уже прошедшему тот путь, который желает пройти сам ученик, и на котором наставник служит ему добровольно избранным проводником. На этом пути ученику необходимо спокойствие, воля, смирение и скромность, послушание, дисциплина, доверчивость, верность и уверенность в истинности слов и опыта наставника. Не знание Пути мифореставрации, а практическое применение Пути мифореставрации – вот что ждет учитель от ученика. Быть учеником – это брать на себя ответственность и обязательства перед учителем. То же касается и учителя в отношении к ученику. Под руководством избранного наставника ученик должен совершенствоваться в практическом применении мифореставрации и в обретении откровения Логоса в мифе. Приобретая опыт мифореставрации, ученик должен увеличивать усердие и сосредоточенность. Усердие и сосредоточенность необходимы для раскрытия мифа в душе, для обретения Золотого Слова, открытой Книги Жизни, для прохождения Посвящения. Посвящение не столько открывает истину, сколько наставляет на путь истины, показывает ученику направление в самостоятельном достижении им истины. Остальное – дело самого неофита и его свободного выбора. Посвящение всегда индивидуально и потому свободно. Обучение здесь и есть посвящение. Среднее образование соответствует малым мистериям, высшее образование – большим мистериям. Получение же ученой степени под руководством свободно избранного наставника и есть последнее Великое Посвящение, приобщение к глубочайшим тайнам науки, бытия и Бога. Размышлением о трудности мифореставрации ученик должен побуждать себя к усердию и сосредоточенности, к преображению в учении. Размышлением о нечистоте пустого слова, болтливости, ученик обязан избавляться от болтливости и достичь добродетели молчания. Слабая вера, излишнее рвение и неразвитый ум приводят к болтливости, крайностям и догматизму. Ученику необходимо избавиться от этого, иначе обыденный повседневный символизм феноменального мира может захватить его и быть принят за подлинное откровение Логоса в мифе. Тогда Посвящение не состоится. 53

Посвященный живет в мифе. Живущий в мифе равен Логосу. Тот, кто в молчании обрел Золотое Слово и открыл его в себе в качестве Книги Жизни, тот совершил великое дело мифореставрации и принес себе благо. Эта Книга посвящает и изменяет того, кто ее прочитал от первого до последнего слова. Дальше – молчание… Я окреп и восхожу подобно тому, кто открывает путь сквозь ворота, мое сердце излучает вечное сияние. El libro de los muertos. Barcelona, 1979. P. 105. ОГЛАВЛЕНИЕ: Введение в трансцендентальную филологию. Глава 1. Мифотворчество. Глава 2. Мифологема. Глава 3. Священный язык. Глава 4. Миф, образ, символ. Глава 5. Книга Живых. Глава 6. Основной миф филологии. Глава 7. Алхимия литературы. Заключение. Ключи к познанию мифа. Телегин Сергей Маратович Ступени мифореставрации Из лекций по теории литературы.