Документы. Том I by Yuriy Gersten

том I документы

санкт-петербург MMX nine same dots

документы том I сост. н.ю. филатьев nine same dots санкт-петербург MMX

LVI

стр.

ДОКУМЕНТЫ

«Бутылки, найденные в море, часто содержат важные документы» (Жюль Верн)

Пищевая цепь, в которую входили ПИСАТЕЛЬ – ИЗДАТЕЛЬ – КНИГА – ЧИТАТЕЛЬ, нарушена. Писателю не требуется издатель (достаточно опубликовать текст у себя в блоге), читателю – книга (интерес к новым авторам стремится к нулю). Выход книги вовсе не ведет её в домашние библиотеки. В начале XXI века написание, издание и распространение книг неизвестных авторов равносильны использованию бутылочной почты Теофраста. Мы создаем документы. Мы расстаемся с ними. Мы возвращаем слова бумаге. Написанное нами мы даруем стихии случая. В затемнённом пространстве озвученные строки обращаются хаосом бесконечного повторения. Смешение различных смыслов порождает энтропию смысла как такового. С каждым часом слова становятся тяжелее, пространство застывает в состоянии, когда шевельнуться уже невозможно. Счёт дней исчисляется сотнями. Всё неподвижно и направление взгляда – туда, там ещё освещают софиты поверхность, там выглядывают из полных пыли картотек морщинистые лица всех, кто ещё минуту назад был мёртв.

Фрагменты стены и фрагменты пола, стоит репродуктор. Рот. Перечисление глаголов. Ждать. Вне пространства… что вне пространства? Вновь четыре угла? Пустота? Или ктото прошёл? Выбор. Нет, едва различимы отдельные буквы, звук съедает себя, но повторение длится, меняется лишь интенсивность. От избытка слов сквозь камень и кожу тишина проступает к дверям. Последние фразы меняют свой ритм на машинный набор. Подобно мореплавателям, потерпевшим кораблекрушение, мы бросаем бутылки в море.

никита филатьев

шекспир стихи для глаз

01… 01. слово: велико, 02. рыба, 03. далеко павший близок сну. 01. перечесть легко и найти одну 02. букву, 03. нет – длину.

появление шекспира Шекспир.

«Во мне Растут глаза». Черты (вчерне). Идёт чрез зал.

Не имя – тут. И это – Мир. Вот – трость, к зонту – Дожди. Шекспир.

беседа, где раньше была беседа Ток рядом, где Оставлен, шорох В глазницы вдет, К обеду скоро ––

документы

участники диалога Участник диалога. Три часа уже как в постели, Даже мысли совсем взлетели. Участник диалога. Он опять не лежал, престранно, А на стуле сидел. Участник диалога. Туманно. Участник диалога. Утро было беззвездным вовсе И влачилось вослед домов. Участник диалога. Сей Пианино изгиб и клавиш Изреченья. Участник диалога. Один? Оставишь?

одновременные дома Участник диалога. Много круглого в Мире есть: Шар, служение, цифра шесть, Марши лестничные, потом Имя… Участник диалога. Первый утерян том. За словами слова. Участник диалога. Опять. Быть не может затменья вспять. Участник диалога. Дом, конечно, сначала пуст. И всё – время… Участник диалога. Не вспыхнет куст…

[2010.12] том I

разговор за деревом Участник диалога. Сколько возгласов! Участник диалога. Вышел вон! Скорбны ветви, ведь испокон То, о чём говорить не можно, Точно дерево. Участник диалога. Вечер, сложно, Некий свет, а луна мертва, Нет, иначе. Забыть… Участник диалога. Листва Разве что, сохраняя в тайне Разум, тени струит бескрайне.

участники монолога Участник монолога. В Петербурге света нет. Участник монолога. Звук, расколотый кларнет – Тождество. Зачем теперь Изыскания. Участник монолога. Вот дверь, И застывшее стекло Форму сферы обрело. Участник монолога. Но последняя слеза – Только с кожи – соль. Участник монолога. Глаза.

документы

сложная задача 01. В окне смеялись листья веток. 02. Не счесть нам в море всех креветок. 03. А что же птицы говорят? 01. Парит гирляндами заря. 02. Задача сложная одна, Вокруг увидеть и сполна.

пересечение двух улиц вечером шестого марта две тысячи восьмого года Шар посещает мысль, что не спешат трамваи вдоль изогнутых домов к пересеченью улиц, на котором вчера свет прерывался как сегодня, пространство чтобы только очертить лишаемое видимых границ, когда природу разрушает вечер и неподвижен звук в движеньях Бога.

XII

[2010.12] том I

один вид. один перекрёсток.

грает человек с собакой. На улице. Почти что утро. И ветви вздымаются вдоль по асфальту. Уходит человек. Мигает светофор. – Ни времени. – Ни ожиданий. – Двое. Проходит человек. Под светом фонарей распознаваем перекрёсток. Стоят, но шорох табака откалывается от прозрачной влаги. – А сколько ещё есть? – Вот так вот. – Пауза недоумения. – Да! – Пауза – Пойдём.

один вид. один сон.

вот дом стоит как огарок, большой полистироловый огарок. Пепел летает. Как-то тихо и запах гари. По площади человек бежит, запнулся, но его не слышно. Сумерки. Цвета не те, они излишне ярки. Звуки и прозрачно, всё прозрачно. Каждая частица… Дом. Вновь этот дом, уже подобный башне вавилонской. Вдоль по улице идут люди.

документы

XIII

фрагмент текста 2

ет, вовсе слов нет, их нет возможности изъять. Молчание, и лишь… задуваешь свечу. Проходит поодаль фигура. Плавится белое, белое… Что? Отброшена тень. Известно ли ее значение? Нет! Всего лишь слово. Смотришь – пространство… Избыточность слов. Отсутствие возможностей прервать свою речь. Что такое немая картечь? Всего лишь слово! Всего лишь слово!

XIV

[2010.12] том I

СЕРГИЙ ТЮРИН

ЭПОХА

ШАВЕРМЫ

POEM Раз пришёл поэт в буфет И сказал поэт: Я поэт, вот мой поэм Дай котлет И я поем

*** – Ты глотаешь слова. – Да, я их употребляю.

*** Стоит коту колобком покатиться Тотчас и облако облокотится Яблоко станет еблом колотиться Клоп на балконе с бокалом водицы Балку уронит на лоб кобылицы Чудище облое будет клубиться Булькая в колбе. Лобок свой и титцы Рукой прикрывая

Д ОКУМЕНТЫ

XVII

*** знойзнойзнойзнойзнойзнойз

ТАК Я СЪЕЛ ШАВЕРМУ купил шаверму, начал есть и вдруг почувствовал что мясо тухлое наверно но из-за насморка нос не дышал и поэтому шаверма не пахла ничем плохим и я съел её всю, думая о том что отравлюсь – так тому и быть приехал домой весь вечер ждал поноса и рвоты но они не наступили утром встал как ни в чём ни бывало и кал был в норме

ШЕ СТИ СТИ ШIЕ

на Волге плачут бурлаки налоги платят дураки

XVIII

2010.12 | ТОМ 1

*** Очередь, ожидающая пустую маршрутку. Я второй или третий, за мной ещё куча народу. Маршрутка подходит, и ломиться в неё начинают люди из самого конца очереди. – Как это сказано в Писании, – произношу я, – “И последние станут первыми”. – Воистину, – отвечает человек, стоящий передо мной.

ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ Когда мне было лет 5 Я любил кричать родителям Из туалета: “Геракл Покакал!” И они шли ко мне На помощь

*** Кто рано встаёт, тот раньше помрёт

КАК Я ОБЕДАЛ САМ С СОБОЙ – Вы будете здесь или с собой? – С собой. Здесь.

Д ОКУМЕНТЫ

XIX

КОНИЧЕСКИЙ ТУБУС Конический тубус Кубический конус Коммерческий комплекс Экономический кризис Хтонический полюс Кармический голос Юридический казус Софический тезис Пажеский корпус Комический страус Катастрофический вирус Космический парус Творческий кризис Истерический глобус Исторический опус Стратегический комплекс Ностратический космос Географический атлас Хронический люэс Героический эпос Готический компас Старческий климакс Греческий полис Певческий хорус Нервический windows Мистический этнос Мифический ребус Апокалиптический эрос Человеческий базис Энергетический тонус Магический лотос Панический ужас Поведенческий хаос Политический статус Критический градус Символический бонус

2010.12 | ТОМ 1

RE SHAKESPEARE

Схватил жену свою Отелло И ну её душить. Когда же тело омертвело, Сказал Отелло оголтело: “О да, я сделал своё дело, Мне можно уходить!”

ШТАМПЫ великий и ужасный великий и могучий бессмысленный и беспощадный

Д ОКУМЕНТЫ

XXI

ВИНТАЖ И ДАЛЕЕ ПЛОСКИЙ ШТОПОР Подобно тому как в последнюю секунду перед смертью перед глазами пробегает вся жизнь перед самым концом света начинается ностальгирование по прошлому сначала начали плодить многочисленные музеи потом запели старые песни о главном вошли в моду 50-е затем 60-е затем 70-е затем 80-е затем 90-е затем еще пара старых тем. . . . . . . . . . . . . .

........................... . . . . . . . . . . . . .дело близится к концу ближе к матери-отцу мир вращается спирально всё закончится печально

XXII

2010.12 | ТОМ 1

Р.А.Павлов

Стихотворения из сборников

Воспоминания атомных электростанций (7506)

Воспоминания полезных ископаемых (7507)

Зубы Солнца (7511)

Стефан и София Стефан, кронпринц Богемский, Признался мне Что опоздал к обеду Он возвратился лишь к утру Слегка хмельной Сжимая рукоятку Отцовской шпаги – Кузина Софья так мила со мной Она дала мне трижды

*** Унылая утварь смотрится в зеркало Как будто стирая полости запаха Асфальта и переменного дыма Подымаясь в надежде увидеть окно Первобытные чресла шумят В предвкушении утра Порой возникает желание коснуться хлеба Я непременно увижу оленя Если только журнал упадёт в пепелище

Документы

XXV

*** Сотни рук запрятаны в стол Что не мешало нам читать наяву Правда в том что Плесенью пахнет расчёт Оплата труда безнадёжна Впрочем, какая разница, когда бойцы Падают невпопад И не сразу замертво, а продолжают сотрясать землю бесформенными рыданиями

*** Она раздевалась внезапно Прикрыв глазами небо Превращая капельки в сумерки И санитары домашней аптечки Скептически облизывались Словно непоседливые мыши В питомнике-распределителе Она превращалась в случайный объект моего внимания И мiровой литературы

XXVI

(7518.12) Том I

*** Дети понапрасну Пионеры по несчастью И каждый несет косточки в кожаном мешочке за плечами Гимназисты взявшись за руки фиксируют порочный круг Каждый из них в отдельности глуп Так что нельзя вести разговор Стены выражают пылкие чувства А тело моё висит на доске почета Я вижу вибрации гиблых улыбок Мы пожалеем, что нас было трое Меня выдает предательский насморк Фотография в паспорт Необычайный смех Наспех Она дремлет пятые сутки И совсем не страшна Она забудет всё что было: Похмельный суп, обманутый холодильник, Хреновый лист, охрипшие облака А скоро будут печатать мемуары червей

Нет У тебя нет ничего Нет ни денег, ни дома Ни ушей, ни глаз Ни рта, ни носа У тебя нет зубов У тебя нет зубов

Документы

XXVII

Город Субботний вечер тих Лишь мыши наугад Сметая стены крыш Несут одежды в сад А там бывает мы с тобой Гуляем иногда Я и смерть Моя

Потерянный Рай Честолюбивый труженик Адам Прикрывши наготу Стремглав по лесу мчится И краем запотевшего глаза Замечает Как совокупляются обезьяны Средь ветвей вечнозелёных эвкалиптов

Старик Повеяло весною, и старик Глаза сомкнув Предался созерцанью Бесстыдных грёз Как будто он, как прежде, молод И у державных берегов Невы Русалки стройный стан рукою обнимает, Другой рукою чешую сдирает И сладострастно песенку поёт

XXVIII

(7518.12) Том I

Нептун Зима-злодейка любит наблюдать полночь Разбудив на кухне часы с неугомонной кукушкой Искрится карманный фонарик Замерзая очень медленно Разложенный по полочкам На полуразрушенном подоконнике сердца Безжалостно выпитый йогурт Во власти пагубной привычки Я не смогу открыть окно И грабли ищут землю И некому подать лишние руки Но кто пытался пить чай понарошку Сможет вырастить и дерево Феникс Показаться нестойким означало бы Выдернуть свежие силы Из обречённо-смешного источника питания Ужаснувшись натощак собственным коварным проделкам

Документы

XXIX

Бутерброд Мы гуляем по краю хлеба Вспоминая безвременный сыр Всё казалось нам так нелепо Что я кажется всё позабыл И поэтому нам так нужно Посмотреть на строчки весов Прочитать отдельные буквы Письмена прозорливых сов Что поутру таранят хвостами небо Заставляя планеты лететь по кругу Экстремальный ветер гоняет луну Междоусобных звёзд унылую подругу

*** Луна выходит по жёлтому билету Потрошить небо ржавым серпом На самом деле этого нету Она никогда не покинет свой дом Она улетит самолётами страха Петухами крича прогонит сон Первой проснётся слепая собака Затянув потуже на шее нейлон

XXX

(7518.12) Том I

*** Камешек в мутные воды Бросил хмельной водолаз Приступ загадочной рвоты Испытал я в первый раз Приходи посмотреть на это Небрежно пришпорив меня Эллиптическим шагом прошли планеты Так зачем твои руки ждали коня? Я пою соловьем на рассвете Когда нет никого вокруг Мне мерещатся страшные дети Из кустов появляются вдруг

*** Пение обречённых птиц Под аккомпанемент браконьеров Сонные пули которых падают от усталости Не достигая цели Гневные рыбы Обратившие укоризненные взоры К бессердечному рыболову Червяк которого не был одобрен федерацией стоматологов И мудрый пёс Сжимающий в лапах потрескавшийся от времени Уголовный Кодекс

Документы

XXXI

Девятое Как же нам с тобою вместе спать Когда мне совсем нечего есть В спортлото я выиграл спор А потом я проснулся утирая пот Раньше во мне лечился зверь С тех пор я довольно низко пал Кто мне спасибо намажет на хлеб Кто мне починит разбитый стакан?

Юный благовестник Придорожный стул На котором мальчик Робкой рукой Нарисовал Бога В сиреневом капюшоне С невинной девочкой под мышкой Как будто Он собирался напоить ее нектаром – Некоторым так и казалось

XXXII

(7518.12) Том I

Стихи навеянные созерцанием пейзажей русской природы из окна автобуса по дороге из Кеби в Псков Заночуем в общественных кустах Чтоб не бояться нападения свыше Пускай там неприятный аромат И листочки неопрятно растут И оттуда не видно, как поутру Стремительный фургон Мчится по мокрой дороге Скользя и спотыкаясь Отвозя детей на Родину

*** Ночь подкралась точно кошка В переполненные овраги Над полями туман издевался Дверца больше, чем окошко И повсюду – трепет зубов! О! Трепет зубов!

Документы

XXXIII

*** скоро будет небо прихорашиваться солнцем пленными звездами лакомясь нескромно бешеные утки чувствуют погоду и внезапно скачут задом по путям вот кошка перед блюдцем опустилась на колени в лапках у нея черное знамя

*** Отвяжи от микробов меня насовсѣм Но зачѣм же внезапно уплыли пока Ах, когда наконец я ту косточку съѣм И никто никогда не замѣтит сука̀ Вы могли бы узнать ишаков по зубам Или робким, небритым прiятелей спинам Иногда мнѣ даётся но я вам не дам Я молюсь черепахам, лягушкам и финнам

XXXIV

(7518.12) Том I

Фёдор Свешников

БАЗУКА

* * * Смеркалось. В школе. В пятом классе Лежали дети на матрасе В спортзале. На терассе Сидели бабушки в платках. А рядом парни в сапогах Кирзовых делали зарядку. Мальчишки бегали по парку. По речке плыли на байдарках.

* * * Пустота, покорившая нас: Не планета, не космос, не между, Что не видит имеющий глаз, Или два, что имеют невежды. Но материя всё-таки есть, Ощутимая святостью духа, Не рукою, имеющей перст, И не носом, не мыслью, не ухом.

Описание

к о м наты

Холодный чай, ярлык небрежно свесив из стакана, стоит в тени, на подоконнике, каштана что выращен быть мог Артюром для Верлена из косточки. Но дерево по сути есть полено, а не цветок.

Д ОКУМЕНТЫ

XXXVII

* * * В тарелке пусто. Как на краю земли. Отчаянный не прыгнет в бездну. Ведь лучше умереть героем. На поле боя тоже темнота. И снег, и кровь, и дождь в тарелке. Нельзя остаться и нельзя уйти. Мы вместе будем дохнуть в перестрелке. Зачем? Что ожидает нас в ближайшем “ВПЕРЕДИ”? Но будет мир. И снова будут войны. И будут биться люди за пунктир. Что в списке мёртвых. Разрежем солнце пополам. И разорвём ресницы. И раскидаем по полям. И будем жить как ПТИЦЫ.

О д а “А д ы ” Изо дня в день, в самые прекрасные и невзгодные дни я танцую с калеками и алкашами, пью разноцветные яды, играю в танго с церквями, рисую мелками ады. Один. Тоска без начала. Рубашка скрывает пятна крови в метафоричном узоре кирпича стены и гвозди белые, как в соли. Пальцы одни – учили в школе. Кровь и тело. Двое. Ничего не бывает двое. Пары присущи лишь зрачку и остальные числительные приборы. Тоже не двое зрачков. Их разделяют ткань, скалы, нет, – горы. Поэтому всё умозрительно. Стоит ли мне рисовать ады, когда ад один и вот он?

Б аз у ка Головокружение от эбеновых форм и вальсов тюльпанных! Скрипичный концерт вдоль стены в коридоре! Как мне не нюхать цветы, когда они льются внутрь? Как не танцевать, когда фейерверк посыпает звездами нимбы над головами? Как мне добраться до дома, когда ноги как деревья, а мозг пальцев кружится в танго с облаками? Верните разум в мой замок! Верните золото в скалу!

XXXVIII

2010 {XII} Т О М

Фёдор Селин

НЕКИЙ ТЕКСТ

Жалкие ублюдки

1. Я такой жалкий, такой беспомощный. 2. Да, ты невероятно жалок. Но это неспроста. Этому наверняка есть какое-то объяснение. Ведь я тоже жалок. Как и ты. 1. Вот это да! Точно, неспроста. Мы с тобой жалкие ублюдки. Как это несправедливо. 2. Да, и, между прочим... Телефонный звонок.

1. Алло. 3. Эй, вы там... 1. Что? 3. Вы оба жалкие ублюдки! 1. Ах! 3. Сожалею, но все так. До свиданья. 2. Что он сказал? 1. Он... он сказал, что мы жалкие ублюдки. 2. Ах! Мне кажется, я не знаю, куда мне поставить ногу. 1. Я тебя понимаю. Это не просто. Сделать выбор. Поставишь, а потом пожалеешь. 2. А вдруг... я даже не знаю... не буду говорить. 1. ...как бы чего-нибудь... не это... чтобы не дай бог, как говорится. Сидят без движения.

2. ... 1. ... 2. ... 1. ... 2. ... 3. ля-ля-ля ля-ля-ля сидят без движенья ля-ля-ля ля-ля-ля два жалких ублюдка ля-ля-ля ля-ля-ля сидят и молчат ляля-ля ля-ля-ля два жалких ублюдка ля-ля-ля ля-ля-ля ля-ля ля.

ДОКУМЕНТЫ

XLI

История исчезновения господина Рентгена

осподин Рентген сидел в кафе. По своему обыкновению, попивая кофе, от нечего делать он просматривал своим зорким глазом портмоне солидных господ, сокровенные кустики юных дев, души чиновников и прочие внутренности мира. Эта его способность нанизывать все вокруг на шампур своего взгляда позволяла немного развеяться после утомительной медицинской практики. Этот день ничем не отличался от остальных, как, впрочем, и не имел с ними ничего общего, ибо все, что уходит в прошлое, меняется до неузнаваемости. Внутренности мира менялись особенно быстро, как небо перед грозой, как лицо вон той официантки, у которой что в голове, то и на языке. Бесцельно просвечивая что попало, взгляд господина Рентгена наткнулся на чемодан человека с длинной черной бородой и злыми глазами, который вел душевную беседу с барменом. То, что у бармена под стойкой был запрятан револьвер, было вполне логично – в наше-то время, а вот часы и несколько вытянутых цилиндров, перемотанных изолентой в чемодане человека с бородой вызывали подозрение. Господин Рентген вышел на улицу, и подозвал милиционера. Тот подошел нехотя, почесывая затылок заряженным пистолетом. На все уверения Рентгена в том, что в кафе находится террорист, и что у него в чемодане бомба, милиционер как-то погрустнел и спросил: “А у меня что в кармане?” Господин Рентген посмотрел в его карман и увидел пачку денег, а после посмотрел внутрь милиционера, и увидел, что там ничего нет – пустота. Милиционер хмыкнул и направился в сторону пивной, куда он и шел до этого. Но Рентген окликнул его и попросил сказать “А”. Милиционер удивился, но сказал, настолько ему было лень думать. А Рентген хлоп, и запрыгнул внутрь, вдел свои руки в его, свою голову в его голову, и все остальное туловище заполнил своим. Тело милиционера не долго сопротивлялось, вяло подергиваясь, а души у него не было, поэтому милиционер перестал чесать в затылке и

XLII

[2010/XII] Т О М I

решительно вошел в кафе. Он направил пистолет на бородача и сказал: “Не двигаться! Положите чемодан! Руки вверх!” Бородач опешил и повиновался, но тут бармен выхватил свой револьвер и выстрелил в милиционера. Рентген успел понять, что бармен за одно с террористом, и еще он успел выстрелить, и сказать “Слава Господу!” После чего рухнул на стол с фаршированными перепелами и шампанским и трюфелями и еще Бог знает чем. Выстрел же его был более чем удачным, пуля разом прошила и бородача и бармена. Два тела рухнули на стойку с аккуратными дырочками в висках. Минуту царило молчание, струилась кровь, взлетал дым, после чего все засуетились, понабежали репортеры, врачи, милиционеры прибежали из пивной. Майора хоронили с почестями, как героя под гимн и пламенные речи. На гробовой доске написали “Душа героя вечна!” А Рентгена никто больше не видел. Где-то в пропитанном пылью архиве написано “Пропал без вести”.

ДОКУМЕНТЫ

XLIII

О жизни и Смерти. Три

ченики подошли к учителю, и спросили: “Что же такое жизнь и смерть, и что происходит с человеком, когда отдает он душу?” Учитель ничего не ответил, а лишь встал и пошел в сад, где яблони и яблоки на них. Ученики отправились за ним. Учитель подошел к дереву и осмотрел яблоки висящие на нем. Но не сорвал не одного, и сказал: “Зеленые еще”. Поднял же он яблоко с земли и откусил его. Съев яблоко, учитель сел в тени яблони. “Что теперь?” – хором спросили ученики. “Ждать” – сказал учитель. Утро разгорелось в день, а день склонился к вечеру, когда учитель разбудил задремавших учеников. Он многозначительно снял штаны и навалил кучу, подтеревшись лопухом, и удалился. Справившись с некоторым недоумением, один ученик сказал: “Вот что остается от человека, когда он отдает свою душу богу.” Второй ученик изрек: “Все должно быть полезно, и жизнь, и смерть. Душа – богу, прах земле.” А третий ученик сказал: “Воняет”. Через два десятка лет на похоронах учителя ученики по очереди держали речь. Первый сказал: “Вот вы теперь есть у бога, а нам остался прах.” Второй сказал: “На прахе вашем вырастут цветы. А в душах наших будет цвести ваша мудрость”. Когда же подошла очередь третьего, он, обращаясь к богу, крикнул: “Подавись!”

*** Нарисовали черту... ...пересекли... ...поздравляю!

XLIV

[2010/XII] Т О М I

Бдымс!

Бдымс! Я сижу в огромном зале общепита. Передо мной стакан виски, что странно, и, что как раз совсем не странно, хлеб с ветчиной. Вот у иных постояльцев еда на столе иная. Тучная женщина справа уминает карпа, и, по-моему, он с душком. Ест она его целиком с костями, держа обеими руками, чавкая. От этого чавканья у меня портится аппетит, о запахе я и не говорю. Но вот кто-то открыл форточку, слава ему, и ветер переменился. Я учуял другой запах, вполне приятный, слева. Тоже не маленький, весьма крупный господин, состоящий из рта и туловища, заглатывает свежие сдобные булочки. Надо ртом его расположен пупырышек носа, точки глаз, и, где раздается выразительный хруст, ушки. С ним контрастирует худой очкарик в поношенном пиджачке. Он пьет очень деликатно по всем правилам этикета. Вот он взял бокал за длинную ножку. Совершил круговые движения по невидимой плоскости, чтобы янтарная жидкость показала на стенках всю свою красоту. Вдохнул букет перед употреблением. Поболтав жидкость во рту, он выплюнул ее в ведро, что стоит у него в ногах. А какой-то господин с железной кружкой на цепочке, проходя, зачерпнул из ведра и уселся неподалеку. Еще у него есть железная тарелка и ложка. У окна группа студентов, прямо скажем, жирует – у них осетры, у них утки, у них салаты, соленья, вино и еще бог знает что. А вот у того мажора на столе отвратительного вида бутерброд с зеленым паштетом и жидкий компот.

Бдымс! Я сижу в библиотеке и читаю Чарльза Буковски. Женщина читает Советскую Энциклопедию. Господин набрал целую кипу детективов. У Очкарика в руках Воннегут. А у того с кружкой – что-то из Стругацких. Студенты штудируют философию от греков до немцев.

ДОКУМЕНТЫ

XLV

А мажор... У него... Не могу разобрать... В яркой мягкой обложке... О нет, только не...

Бдымс! Мажор запихивает оставшуюся половину бутерброда в рот. Меня тошнит прямо на стол. Входит охранник.

XLVI

[2010/XII] Т О М I

Константин Фёдоров

РАЗГОВОРЫ

*** Маргарита Маевна заканчивала собираться на работу. Хотя сегодня ей надо было идти во вторую смену, она все равно опаздывала. Крася ресницы, поперхнулась горячим чаем, поставила, не глядя, кружку на краешек пудреницы, чуть не пролила и разозлилась. Взглянув в зеркало, хмыкнула. Присмотрелась: на левом виске два уж совсем откровенно седых волоса. Выдернула, на глаза навернулись слёзы. – Мама! – крикнула Маргарита. Тишину прервал топот толстой кошки Бусечки, которая помчалась накручивать круги по квартире. Это был Бусечкин ритуал, предваряющий дефекацию. – Мама? Буся заорала под дверью туалета: открывай, пришла пора. Буся – мамина кошка, Маргариту она в грош не ставит, обращается, как с прислугой. Маргарита кое-как докрасила глаз, схватила сумку, выбежала в коридор, пнула Бусю, открыла доступ в санузел, устыдилась. Протянула руку, чтобы погладить, получила когтями, разозлилась снова. Мамы не было ни на кухне, ни в ванной. Маргарита вернулась в комнату, поглядела рассеянно, обнаружила перекись. Протирая царапины, увидела, что пальто на вешалке нет. Всплеснула руками, натянула сапоги, накинула куртку, открыла дверь и готова была уже бежать, когда услышала, как Бусечка начала яростно скрести наполнитель для лотка и пол вокруг. Чертыхнулась, вернулась, показала язык в зеркало, выгнала кошку, выкинула какашки, спустила воду. Наконец выйдя на лестницу, столкнулась с соседкой. Та спешила домой, глядя в сторону. Но Маргарита заметила: рот кривой, нос наморщен, тушь течёт. – Что, опять?! Соседка мелко закивала, подняла руку, мол, ничего-ничего, отмахнулась и убежала.

ДОКУМЕНТЫ.

XLIX

Маргарита застучала каблуками. – Мама! Мама, конечно, сидела на скамеечке у подъезда. Держалась двумя руками за свою палочку и жмурилась на солнце. – На майские всегда холодно. Это потому, что с Ладоги лёд идет. – Мама, пошли домой. – Вы кто? Я вас не знаю. – И отодвинулась по скамейке. – Мама, не придуривайся, я на работу опаздываю. – А почему Галочка не выходит? Раньше всегда, как солнышко, так Галочка сюда выходила. Посидит до заката, пообщается – и домой. – Мама, ну сколько можно?! – Я у Галочкиной дочки спросила, почему Галочка не выходит, а та даже разговаривать не стала. Деловые вы все, некогда со стариками поговорить. Не пойду я домой! – Мама, Галина Степановна умерла зимой. Помнишь, нам пирог заносили с поминок? – Ну и что, что пирог? Подумаешь, пирог. А чего она не выходит-то? – Она не выйдет больше. Пожалуйста, не разговаривай с её дочкой. Маргарита устала. – Мама, я опаздываю. Ты сама домой сможешь вернуться? – Куда ты опаздываешь, пенсионерка? – Мама, я серьезно. У тебя ключи есть? Мама поджала губы и отвернулась. – Вот тебе ключи, не засыпай только. Когда вернусь, буду звонить. – Ты Бусечку покормила? – Нет, не успела. Вот сама бы сходила и покормила. – Не любишь ты её. Старушка ловко выдернула из кармана маргаритины солнечные очки, надела и, сразу приобретя заграничный вид, подставилась холодному солнцу. – Не сиди долго, хорошо? Маргарита поскакала через лужи. – Слойку свердловскую мне купи! – Крикнула мама.

2010. 12. ТОМ 01.

*** Маргарита вернулась вечером. Дверь в квартиру была открыта, но ничего страшного в этом не было – мама часто забывала закрыть, когда возвращалась с прогулки. Маргарита споткнулась о Буську, которая дрыхла на пороге. Буся отпрыгнула, зашипела по-змеиному и засверкала глазами особенно недобро. Маргарита тоже зашипела. Буся удивилась, потупила немножко и ушла когти точить. – Маргаритка, ты слойку купила? – весело закричала мама из комнаты. – Купила. – Ответила Маргарита из кухни. Она разогревала ужин и разбирала покупки. – В пакетике запечатанную? – Нет! – Правильно. А то в пакетиках они мёртвые какие-то. Всё вроде, как прежде, а не вкусно. Надо, чтобы их друг от друга отламывали. Её отломили? – Да, мама, отломили. – А куда ты мою книжку записную спрятала? – Какую? – Не строй из себя, пожалуйста. Чёрную, коленкоровую. – Я не знаю. Может, ты сама её куда-нибудь положила? Старушка пришаркала на кухню. – Ты всё врёшь. Вот и Буся тебя не любит за это. – Твоя Буся – мизантроп. Она вообще людей не любит. – Ну-ну, – неодобрительно сказала мама. – Запылённая ты какая-то… – Устала. – Чего тебе дома-то не сидится? Вышла на пенсию, так отдыхай. – Зашиваются в поликлинике, врачей не хватает. Садись, мама, ужин готов. – Не буду есть! – Спокойно и торжественно заявила старушка. – Бусечке мой ужин отдай, вредная Маргаритка! – Чего это ты выдумала? – Вернёшь книжку, поем. А не вернёшь – умру с голода, позору не оберешься.

ДОКУМЕНТЫ.

– Ничего-ничего, у меня много врачей знакомых. Всё оформят, как положено. Маргарита раззадорилась. Она уплетала котлеты с макарошками и поглядывала на маму. Та нашла кружку в раковине, помыла тщательно, уселась напротив и стала смотреть с укоризною. Пришла Буся, вспрыгнула хозяйке на руки, а потом нахально перелезла на стол. И стали они вдвоем на Маргариту смотреть. Маргарита доела, положила остатки питания со сковородки на чистую тарелку, поставила перед мамой. Вынула из тарелки бусину шерсть, шуганула животное, вышла в коридор. С антресолей достала черную книжицу. Принесла. – Вот. – Удовлетворенно сказала мама. Она аккуратно ела макароны, а Буся, невесть как снова очутившаяся на столе, урча, пожирала котлету. – Надо же всех с праздниками поздравить. – Мама листала книжку. – Мам, ты меня, конечно, извини… – начала Маргарита. – Марго, объяснись! Ты почему тут всех повычёркивала? – Мама, все твои друзья уже умерли. – У меня полно друзей! И живых, и всяких. – Так вот и звонила бы живым! – Я со всеми общаюсь. И поздравить всех надо. – Там, куда ты звонишь, либо их внуки живут, либо совсем другие люди, которые о них слыхом не слыхивали. – Надо же! «Слыхом не слыхивали» – так ещё моя бабушка говорила. – Мама, ты меня не слухиваешь! Мама хохотала как победительница. Маргарита обиделась, пошла в комнату, Буся заметалась в узком коридоре, бросилась под ноги. Маргарита почти упала. – Вот! – Кричала ей мама. – Ты животинку не любишь, поэтому и замуж не вышла. В комнате Маргарита тихонько поплакала и заснула. Мама шуршала на кухне.

LII

2010. 12. ТОМ 01.

*** – Алло? Будьте так добры, позовите, пожалуйста, Радия. Да, Радия. Радий – это имя. Я не знаю, сколько в нем рентген. Ох, если его нет, то так и скажите, а ваше скудоумное остроумие, пожалуйста, оставьте при себе. Мама с усилием положила трубку. Посидела, поджав губы, и снова завертела диск. Кнопочных аппаратов она не признавала. Маргарита жарила яичницу, вздрагивая, когда капли масла долетали до кожи. Злорадствовать поутру не было ни сил, ни настроения. – Сковороду надо разогревать вначале, а потом уже масло лить. Тогда брызгать не будет. На пенсию вышла, а готовить не научилась. Потому тебя и замуж… Алло? Алло, это квартира Льва? Какого Стасика? Что?! А почему вы спрашиваете? Знаете, Стасик, идите в жопу! Положила трубку. – Яичницу я не буду. Это слишком простонародное блюдо для завтрака. Маргарита ела молча. – Знаешь, что спросил Стасик? – Что? – Стасик спросил, во что я одета! Маргарита фыркнула. Мама, одетая в ночную рубашку, поверх которой был накинут халат, привезенный из Средней Азии в 70-х годах прошлого века, посмотрела неодобрительно, но потом расхихикалась. – Принимай витаминки, ладно? И суп разогрей, я тут оставила. – Эти я не буду. – Почему это? – Маргарита уже собиралась в комнате, ей пришлось повысить голос. – Они старые и совсем выдохлись. Невкусные. Купи мне новых. И слойку свердловскую!

ДОКУМЕНТЫ.

LIII

*** Работа в первую смену хороша хотя бы тем, что когда возвращаешься, ещё светит солнце. От солнца становится мирно на душе. Она помахивала прозрачным пакетиком с купленным вразвес вонючим кормом для Буси и радовалась неизвестно чему. Квартира не заперта. Маргарите захотелось крикнуть чтонибудь озорное, но она услышала голос, и зашла на цыпочках. – Май? Да, Маечка, слышу тебя хорошо. С праздниками! Спасибо… Ну, как ты там? Не переживай, скоро увидимся. Маргаритка? Нет, замуж так и не вышла. Хорошая она, но глупая и добрая слишком. Обо мне заботится. Умница, да. А с Бусей всё хорошо. Ты помнишь, как она твоё имя выучила? Так вот, Буся иногда тебя зовёт. Нет, с Марго они так и не сдружились. А ты кого-нибудь встречаешь? Да ты что?! Карпа видел? И как он? Неужто с Лилией?..

*** Маргарита тихо-тихо стянула сапоги и прошла в комнату. Не снимая куртки, села на диван. На тумбочке стоял ещё один телефон. «Телефонный аппарат, он общаться с нами рад», – папа любил рифмовать всё подряд. Маргарите захотелось снять трубку и услышать, что говорит только мама, говорит, делает паузы и снова говорит. И что знакомый голос ей вовсе не отвечает. Протянуть руку и снять трубку. Вместо этого Маргарита почему-то подумала, что если позвонить самому себе, то будет занято. Так что, когда придёт время, звонить на домашний номер ей придётся из поликлиники. Чтобы поговорить.

LIV

2010. 12. ТОМ 01.

документы том I все тексты печатаются в авторской редакции

LVI

нумерованных экземпляров тираж

XX-XII-MMX

подписано в печать

ninesamedots@gmail.com e-mail