farca i shtela PDF

from the Prsesident of Shtatlandia Jack “Hollywood” Neihausen: …Интересная статья. Есть спорные вопросы, но главная линия автора правильная. Интересно, он был штатник? Приветствую такие статьи, будоражит память. Лишь последние строки, не очень гармоничны и даже грубы: - "Фарцовщики приказали долго жить". Тут уважаемый автор проскальзывает глубокая нелюбовь к этим людям и их профессии? Если да - то значит понятие БИЗНЕС -автору ни тогда, ни сейчас, на самом деле не знакомы. Надо памятник поставить фарце и штелманам, они нам давали то, что партия и комсомол лишь обещали! Так что спасибо вам безымянные герои БИЗНЕСА! За Ваш опасный бизнес во имя свободного мира, Штатский идеи и джинс - со всеми вытекающими из этого радостными прелестями! Странно, что Рига не отмечена как ГЛАВНЫЙ и НАЧАЛЬНЫЙ центр стиляг, фарцы и штелы. Это наносит непоправимый ущерб этой интересной статье

ЗАПРЕТНЫЙ ИМПОРТ Владимир ПЕТРОВ (журнал "Вне закона") В брежневские годы огромным спросом пользовалась красивая импортная одежда и добротная обувь, французские парфюм и косметика, американские сигареты и жевательная резинка. Отечественная лёгкая промышленность не могла конкурировать с западными производителями ни по ассортименту, ни по качеству. Но многие советские обыватели страстно хотели одеваться «по фирме». А раз был спрос на импорт, то неминуемо должно было появиться и предложение. Его олицетворяли люди редкой и опасной профессии – фарцовщики. Новая каста Филологи яростно спорили, откуда залетело в русский язык это звонкое импортное словечко – то ли от польского forsować (вынуждать, добывать силой), то ли от немецкого forsch (молодцеватый, ловкий), то ли от английского словосочетания for sale (на продажу). Так или иначе фарцовка приобрела много модификаций в могучем и великом русском языке. К примеру, про одетого во всё импортное человека говорили с завистью: «Смотри: какой отфарцованный!» А фарцовщики тем временем с большим риском для себя скупали у иностранных туристов брюки и джинсы, пиджаки и рубашки, мокасины и одеколон, мужские нейлоновые носочки и женские колготки, а затем продавали всё это простым советским гражданам и гражданкам. Естественно, не без выгоды для себя. Фарцовка начала бурно развиваться в конце 50-х годов прошлого века. Первыми фарцовщиками были стиляги (то есть те, кто одевался стильно, модно, ярко), они же были и первыми покупателями импортных вещей у живших в столичных общежитиях иностранных студентов. Стиляг отличали амбициозность, кастовость, элитарность. Добротные импортные вещи они продавали только «своим», тем самым обеспечивая заграничной одеждой и мелочами лишь свой узкий круг. В этом кругу они и отдыхали, танцевали рок и буги-буги, попивали виски и занимались сексом. Стиляги резко выделялись в серой толпе советских граждан, служили постоянной мишенью для сатирических стрел популярного журнала

«Крокодил» и высмеивались эстрадными артистами, которые пели со сцены: «Ты его, подруга, примечай: может, он залётный попугай!» В 70-е годы фарцовочный бизнес стремительно разросся и вырос в мощную систему с разделением труда и многомиллионными оборотами. Фарцовщик перестал быть одновременно добытчиком и продавцом товара. Одни люди контактировали с иностранцами и выменивали у них вещи, другие перекупали их у «поставщиков» и продавали покупателям, третьи были посредниками между продавцом и покупателем. Спрос на импорт возрастал, поэтому возникали новые каналы поставки товара. Прессингу подвергались иностранные туристы в гостиницах и на улицах. К бизнесу подключилась гостиничная обслуга, официанты ресторанов, гиды, сотрудники Интерклубов. Много вещей привозили моряки, ходившие в загранплавания, шофёрыдальнобойщики, офицеры, служившие в странах Варшавского договора. От них не отставали дипломаты, чиновники. Каждый из них привозил из-за кордона качественный товар и имел своего оптовика-фарцовщика. Низшую ступеньку занимали «бомбилы» (фарцовщики-одиночки). Они стояли у гостиниц или подкарауливали иностранцев в подворотнях и на улицах. Предвестники рынка Компетентные органы стремились изолировать фарцовщиков от активных строителей коммунизма. А вот девицы благоволили вальяжным молодым людям, потому что интимная связь с фарцовщиком сулила девушке массу преференций в виде импортного белья, парфюма, косметики и прочих дефицитных тряпочек. На берегах Невы в те, не очень далекие годы, славился своими любовными и бизнес-подвигами фарцовщик Боря по прозвищу Серый Волк. Он отличался напором, бесцеремонностью, сексапильностью и мог любую чувиху приземлить на сексодром за считанные минуты. Боря владел всеми европейскими языками в объеме, необходимом для ведения переговоров о взаимовыгодной сделке. Работал он на подходах к интуристовским гостиницам и обладал тонкой интуицией и знанием психологии. Как иностранных клиентов, так и отечественных гэбистов. Он косил под американца, носил белый плащ, ботинки на толстой подошве, изящную кепочку и утверждал, что самое главное в профессии фарцовщика ─ «вытеснить совдеповский страх из глаз» и приобрести независимую, раскованную походку.

Способствовала бурому развитию нового промысла и хрущёвская оттепель, приведшая к появлению тысяч иностранных туристов в СССР. Им был невыгоден существовавший тогда официальный обменный курс, вот они ─ в нарушение закона ─ и приторговывали баксами, фунтами, франками, марками, предпочитая иметь дело с юркими молодыми людьми, а не с государственным банком. А заодно интуристы опустошали чемоданы от вещей, заполняя их перед отъездом антиквариатом, изделиями народного творчества, сувенирами и икрой. Разворотливые парни – предвестники рыночной инициативы, частные предприниматели, преследуемые законом, вступали с интуристами в тесный деловой контакт, скупали свободно конвертируемую валюту (что подходило под действующую тогда статью Уголовного кодекса), продукты и вещи иностранного производства. Все это они сбывали соотечественникам и соотечественницам с ощутимой пользой для себя (что также оценивалось кодексом как «противозаконная спекуляция»). Фарцовщиков можно было без труда опознать не только по модному прикиду, характерным жестам, оценивающему взгляду, длинноногим, грудастым спутницам, а также по крутому жаргону, понятному только посвященным. Московский фарцовщик по кличке Понт изъяснялся на интернациональном суржике весьма бегло: – Вчера взял штатника у «Астории», ченжнул еловые на гриновые, а потом завел его на хату, угостил водярой, калачом, икоркой. Он забурел и толкнул мне вайтовые трузера в блэковую страйповочку, а еще класные шузы, которые шайнуют, как зеркало! Посмотри, как сидят! Класс, чувак! Формидабль! – такие тирады можно было услышать из уст удачливого бизнесмена. В переводе с этого оригинального новояза «вайтовые трузера в блэковую страйповочку» означали «белые брюки в черную полоску». Под «еловыми» подразумевались рубли, под «гриновыми» – соответственно доллары, а «шайнующими шузами» назывались блестящие ботинки. Цеховики и бандиты Если для желающих красиво и модно одеваться фарцовщики были желанными персонажами, то для правоохранителей являлись постоянным источником головной боли. Фарцовщиков надо было отлавливать, доказывать их криминальность и сажать. И сажали! Дело доходило до парадоксов. Когда грянула перестройка и появились обменные пункты, некоторые бедолаги еще досиживали свои немалые сроки по «валютной

статье». Среди них ─ ныне здравствующие известные артисты, музыканты, журналисты. С тлетворным влиянием Запада боролись милиция, работники КГБ, комсомольские оперативные отряды и добровольные дружинники. Задача этих инициативных товарищей заключалась в пресечении контактов советских граждан с иностранцами. Все горячие точки брались под жесткое наблюдение. Гостиницы, рестораны, аэропорты, вокзалы, валютные магазины «Березка» – эти объекты становились местом прохождения службы для тысяч неброских парней с накаченными мускулами, бравой выправкой и зорким взглядом. В ресторанах они обычно занимали столик, с которого открывался хороший обзор на весь зал. Любая попытка фарцовщика вступить в разговор с иностранцем тщательно отслеживалась. Верхом профессионализма считалась взять нарушителя прямо в момент совершения сделки или сразу после неё. С вещами в сумке и валютой на кармане. Нарушитель закона оказывался в КПЗ, где с ним работали ушлые следователи. Не брезговали доходным ремеслом и валютные проститутки. Иногда в качестве гонорара за хорошо исполненный минет или страстное соитие они получали от иностранного клиента помимо долларишек колготки, кофточки, трусики, лифчики, косметику и парфюм. Излишки продукции девицы продавали подружкам, способствуя таким образом улучшению гардероба советских гражданок. Что было им необходимо тогда, как воздух, – ведь предлагаемые магазинами отечественные товары ни в коей мере не удовлетворяли их взыскательный вкус. В 90-е годы профессия фарцовщика стала отмирать. Часть бравых парней подалась в цеховики, часть – эмигрировала, наиболее наглые и физически сильные примкнули к бандитам и обрядились в малиновые пиджаки. Перестройка и рыночные реформы сделали профессию фарцовщика ненужной, упразднили ее за ненадобностью, за невостребованностью. Многочисленные обменные пункты удовлетворяли валютные запросы граждан новой России, а салоны «сэконд-хенда» – самые изысканные гардеробные потребности обывателей. Рухнул железный занавес, и наши туристы заполонили турецкие базары, парижские супермаркеты, миланские модные салоны. Для состоятельных господ и в российских городах успешно функционируют дорогие модные бутики от Армани, Дольче и Габбано, Диора, Труссарди, где можно без труда приобрести самый изысканный и модный предмет гардероба.

Однако в памяти людей среднего и старшего поколений звонкое словечко «фарцовщик» вызывает вполне определенные ассоциации. Кто-то вспоминает ловких, оборотистых, авантюристичных парней с благодарностью и некоторой ностальгией, а вот у бывших сотрудников компетентных органов реакция на бизнесменов застойной эпохи самая негативная. Много крови попортили им бизнесмены застойной эпохи. Молодым людям, родившимся и взрослевшим в постперестроечные годы слово «фарцовщик» не знакомо вовсе. Эта профессия приказала долго жить вместе с исчезновением дефицита.