8 | РУБРИКА
ОНИ ИЗМЕНИЛИ ОТРАСЛЬ БЮДЖЕТ ПРОВИНЦИИ ПО ЦЕНЕ ОДНОЙ ФЕРМЫ
В начале становления отрасли единицы сумели сделать сказочное благосостояние. В 1922 году Туплин продал 22 племенные пары серебристо-черных лис синдикату за $250 000. Весь бюджет провинции того года был немногим менее $400 000. На фото семейство Туплина позирует на фоне нового дома и одного из первых купленных автомобилей.
Charls Dalton из Норвегии, Tingish
Закулисье
Adolph Zukor из Венгрии, Ricse
Через 30 лет непрестанной работы пионеры отрасли реализовали свое преимущество быть первыми и отошли в тень. В 1911 году в возрасте 76 лет Роберт Олтон продал свое поголовье и вернулся в Нью-Брансуик. Остров, на котором зарождалось лисоводство, теперь назван в его честь.
В 1912 году Чарльз Далтон последовал его примеру. Он продал свою ферму за 600 000 долларов и ушел в политику, став кабинет-министром провинции. Значительную часть своего состояния он пожертвовал на благотворительность, за что впоследствии Папа произвел его в рыцарский чин.
Адольф Зукор, выходец из еврейской венгерской семьи, начинавший свою карьеру в Америке в качестве меховщика, стал основателем Paramount Pictures. Благодаря ему серебристо-черная лиса стала звездой кинематографа.
9
В незапамятные времена ее цена измерялась соболями. До покорения Сибири она приравнивалась к 65 шкуркам, а к началу 20-го века на аукционных торгах котировалась – одна к пяти. Мысль о сказочном обогащении будоражила людские умы, породив «серебряную лихорадку», которая положила начало рождению новой отрасли – клеточного пушного звероводства. H’Trends начинает серию «Мех» с рассказа о серебристо-черной лисе.
Редко +красиво = очень дорого
Robert Olton из Канады, New Brunsuik
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Серебристо-черная лисица – ярчайший пример союза причудливой эволюционной работы матушки-природы и кропотливого селекционного труда человека. Благодаря рецессивному гену ее дикий прародитель произошел от обычной красной лисы. Однако в естественных условиях эта мутация была крайне редка, поэтому подобные особи попадались нечасто. Летописи донесли до нас историю, датированную 16-м веком, когда в известном российском меховом центре, городе Тобольске, за особо красивую черную лису «положили ту цену, сколько серебряных монет поместилось в ее чулок». Однако прежде чем рассказать историю меха, предопределившего судьбы многих людей в 20-м веке, стоит немного остановиться на терминологическом вопросе. Дело в том, что в наше время существует путаница между названиями «черно-бурая» и «серебристо-черная» лиса. Многие считают, что это словасинонимы. И их вера зачастую подкрепляется кинематографическими образами русских купцов, лихо щеголяющих в шубах из современной стопроцентно «осеребренной лисы». На самом же деле встречавшаяся в стародавние времена дикая лиса была черной или коричневой, за что и получила свое название – чернобурка. Обратившись к словарю, мы прочтем, что «бурый – это цвет коричневый,
ореховый, искрасна черноватый», а «бурая лиса – та, у которой по темнобурой, голубоватой шерсти белесоватая ость, в крапинах». Сверившись с биологическими справочниками, мы выяснили, что науке известны две мутации, определяющие окрас серебристо-черных и чернобурых лисиц. Первая возникла среди диких лисиц в Канаде, вторая – у лисиц Евразии и на Аляске. В обоих названиях используется слово «черный», поскольку они обусловлены мутантными генами, вызывающими появление черной окраски, а посеребрение – это фактор уже не зависящий от наличия черного пигмента. Как ни трудно нынче поверить, но количество серебряных волос вначале особой роли не играло, просто, чем лиса была чернее, тем она была и дороже: особо редкая черно-бурая лисица стоила 65 соболей, бурая – 8 соболей. Ее престижность была так высока, что даже шкурки рыси красили в черный цвет и выдавали за чернобурку. На уникальное и столь ценимое в наше время серебро волоса обратили внимание лишь спустя два десятилетия селекционной работы, тогда же и бурый цвет попал в разряд нежелательных характеристик. Именно с того момента фермерская лиса практически утратила свое сходство с дикой чернобуркой и стала по праву именоваться серебристо-черной.
H'Trends факты о экспансии на новые таежные терриД тории диковинные шкурки чернобурки ценились намного дороже соболя (уникальная черно-бурая лисица стоила 65 соболей, бурая – 8 соболей). Путешественник Герберштейн оставил в своих записях следующие заметки: «Лисьи меха, особенно чернобурые очень ценятся в Московии, где из них делают себе шапки знатные люди, за такую шкурку нередко дают десять, а то и пятнадцать золотых». В стародавние времена мех не просто был мягким золотом, эквивалентным деньгам, но и важной составляющей практических всех царских даров, поэтому его значение было особо велико. Так в 1697 году по причине оскудения промысла даже было введено воспрещение на частную торговлю соболями и черными лисицами, которым отныне надлежало «сбору и продаже в одной великого государя казне быть». Политические бунтари для примирения с властью также прибегали к пушистой валюте – после покорения Сибири Ермак посылает царю 88 чернобурок, 240 песцов и 2000 бобров. Века менялись, а баснословная стоимость уникальных лис оставалась незыблемой. В 1865 году черно-бурая и черная лисица стоили несколько сотен рублей (цена обычной красной – от 5 рублей), причем «чем она темнее, тем дороже стоит», – читаем мы в издании «Енисейский округ и его жизнь». Первыми иноземными покупателями российских лисиц были китайцы. А поскольку в Поднебесной лис является одним из символов долголетия, существовало поверье, будто лисья лапка, носимая на теле, способствовала продлению жизни. Интересно, что высшие цены давали за передние лапы чернобурок.
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
10 | ЭНЦИКЛОПЕДИЯ Разобравшись с терминологией, вернемся к хронологической последовательности исторических событий. Мировое признание пришло к чернобурке в конце 17-го века, когда после активного освоения далеких земель Сибири и Северной Америки количество добываемых шкур вывело ее из статуса феномена. Первое появление новинки на меховом рынке сразу же привлекло к себе внимание покупателей благодаря невиданной ранее красоте меха. Показательны данные лидера отрасли того периода – лондонского аукционного дома компании «Гудзонов залив» (Hudson's Bay Company). Благодаря лучшим ценам сюда стекалась дикая пушнина от охотников всего мира. На протяжении 1850–1880 годов предлагаемая к продаже коллекция держалась на уровне 1000 шкур в год. Это был самый дорогой мех, в пять раз превышавший своих ближайших конкурентов. Однако в1880-х годах добыча
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ | 11 дения лисиц стоимость выкармливания одного зверя не превышала 7 долларов. Канадские охотники и фермеры, проникшись идеей быстрого обогащения, буквально толпой бросились на старт: между 1870 и 1905 годами было зарегистрировано множество спонтанных экспериментов по выращиванию лисы. Одну из первых попыток предприняло руководство компании «Гудзонов залив». Приступив в 1870 году к разведению лис на острове в заливе Св. Лаврентия, через три года оно отказалось от этого плана, поскольку вопреки всем усилиям от пар диких черно-бурых особей рождались лишь лисята красной окраски. Однако, несмотря на неудачу гиганта отрасли, капризная фортуна подарила устойчивое потомство искомого черного цвета двум жителям небольшого канадского острова Принца Эдуарда – Чарльзу Далтону и Роберту Олтону, прочно вписав их имена в хроники истории.
ный и настойчивый, оставался в тени, разрабатывая технологии содержания и разведения лисиц. Предприятие начало свою работу в 1883 году. Через 13 лет кропотливой работы, преодолев вереницу неудач и создав серию новаторских разработок по одомашниванию, они добились первого успеха. Секрет успеха партнеров раскрывается полвека спустя в заметке «Time» от 17 марта 1930 года: «Они стремились поймать особую лису: не ту черную, с которой экспериментировало большинство конкурентов, а красную, отличавшуюся темной окраской и броским прозвищем «негр». Отловив несколько особей, они купили еще три пары у соседей. Это поголовье и легло в основу первой в мире успешной лисьей фермы». Так на интуитивном уровне они выполнили причуды капризной генетики. Второй составляющей их богатства стала прозорливость анонимного
АТМОСФЕРА СЕКРЕТНОСТИ, СОЗДАННАЯ ПЕРВЫМИ ЛИСОВОДАМИ, ПОРОДИЛА НЕМАЛО ЛЕГЕНД. ИНТЕРЕС БЫЛ НАСТОЛЬКО ВЕЛИК, ЧТО ДАЖЕ ЧЛЕНЫ КОРОЛЕВСКИХ СЕМЕЙ ПОСЕЩАЛИ УДИВИТЕЛЬНЫЙ ОСТРОВ, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ, КАК СОЗДАЮТСЯ МЕХА, СТОЯЩИЕ СОСТОЯНИЯ. лисы в Северной Америке резко упала. Это привело к тому, что в 1892 году на торги был выставлен маленький объем, и стоимость одной шкурки подскочила до 450 долларов (в то время годовая зарплата рабочего составляла около 300 долларов). Подобные ценовые рекорды натолкнули многих предприимчивых людей на мысль о разведении чернобурки. Парадоксально, но известное в России еще с 16-го века выращивание на шкурку выловленного молодняка лисиц и песцов в деревянных срубах при доме не приносило русским прибыли. Оно не развивалось, поскольку себестоимость шкурки зверя, выращенного на ферме, была выше стоимости шкурок, добытых охотой (к 1917 году в России существовали 23 мелкие зверофермы). Однако западный мир удачно выбрал время и конъюнктуру рынка. В конце 19-го века разведение чернобурки в клетках вместо утомительных и не гарантирующих результата поисков случайных особей в дикой природе было идентично выращиванию золотых слитков. В начальном периоде разве-
Легенды и мифы «серебряной лихорадки» Общим увлечением Чарльза и Роберта была охота. Кроме увлекательного времяпрепровождения, это было еще и неплохой возможностью подзаработать. Для популярной в то время в Америке охоты на лис необходимы были живые особи, за которых очень хорошо платили. Однажды в клетку попалась редкая чернобурка (хотя некоторые источники утверждают, что они перекупили ее у индейца Микмаг). И в тот момент, когда друзья в полной мере осознали, сколько денег может принести шкурка подобного животного – им тоже пришла в голову мысль о разведении лис ради прибыли. Непохожие по характеру товарищи прекрасно дополняли друг друга, что послужило успеху нового предприятия. Далтон, необычайно амбициозный и целеустремленный, взял на себя роль менеджера (поэтому многие историки именно его называют отцом фермерского разведения серебристо-черной лисицы). Олтон, напротив, – практич-
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
затворничества. Два начинающих фермера-зверовода держали свою работу в такой тайне, что даже их семьи толком не знали, чем те занимаются. Чтобы сохранить секретность, первые шкурки либо посылали на меховой аукцион из отдаленных форпостов от имени различных охотников, либо отправляли с кораблями, которые проходили по ночам мимо острова. Поскольку качество шкурок, полученных клеточным способом, было на порядок выше диких, маркируемых компанией «Гудзонов залив», покупатели готовы были выставлять астрономические суммы за обладание подобным превосходством. Высшую цену за одну шкурку в 1807 долларов партнеры получили в 1900 году. Эта сумма равна современным 36 140 долларам (покупательная способность доллара по сравнению с 1900 годом снизилась в 20 раз). Среди наиболее впечатлительных охотников этот факт немедленно породил романтическую сказку о том, что, найдя редкостной красоты чернобурку, можно обеспечить себе безбедное существова-
ние до конца жизни. А предприимчивые меховые «дельцы» по-своему оценили финансовые выгоды, которые сможет принести лиса. На волне успеха возникла целая индустрия подделок, которая «изготавливала» чернобурок… из зайцев. Она получила название pointing trade (точечная отрасль). Ее работницами были исключительно молодые женщины с тонкими руками, которые выдергивали белые волосы из барсука, а затем вшивали в черных зайцев. По мере того как все больше однотипных «диких» шкур срывали банк и приносили баснословную прибыль первопроходцам, наиболее матерые меховщики почуяли подвох. Теперь было только вопросом времени, когда правда выйдет наружу и третьи лица начнут проситься в дело. Так и произошло. В 1901 году Далтон сдался и продал племенные пары своим соседям Туплину, Гордону, Силайсу и Райнеру. Эти шесть человек, включая Далтона и Олтона, впоследствии стали известны как «большая шестерка». Они контролировали индустрию, и, основываясь на устном договоре соблюдения секретности технологии, невозможности продажи племенного поголовья чужакам и фиксированного числа продаваемых шкур, держали высокий уровень цен.
Благодаря совместной координированной политике «большой шестерке» удалось улучшить прежний ценовой рекорд почти в полтора раза. В 1904 году Лондонский аукционный дом C.M. Lawson & Co. продал 25 шкур за 65 649 долларов. Стоимость одной шкурки составила $2600 или более 50 000 современных долларов. Таково было более чем успешное начало индустрии серебристо-черной лисицы. Секрет по-прежнему оставался на острове Принца Эдуарда, создавая ему репутацию мирового лидера, одновременно окружая ореолом таинственности. Интерес был настолько велик, что даже члены королевских семей посещали удивительный остров, чтобы своими глазами увидеть, как создаются меха, стоящие состояния. Поддержание монополии как главного залога их успеха было нелегкой задачей для «большой шестерки». Давление со стороны желающих быстрого обогащения все росло. Предложения, одно заманчивее другого, поступали чуть ли не каждый день. «Большая шестерка» смогла противостоять искушению всего четыре сезона. В 1905 году Туплин продал племенную пару лисиц своему племяннику из Саммерсайда. Так буднично и тривиаль-
но крупнейшая в истории меховая монополия дала трещину и распалась, а секретная технология попала на материк.
Мыльный пузырь Последующую динамику событий трудно назвать плановым развитием индустрии. Настроение, овладевшее умами обывателей, наглядно передает картинка, сохранившаяся в музее острова Принца Эдуарда. Это изображение флюгера в форме серебристо-черной лисицы со слоганом: «Ветра перемен». Период 1910–1914 годов стал золотой эпохой продаж поголовья – оно приносило больше денег, чем непосредственно шкурки. Звероводы очень редко поставляли этот мех на рынок, поскольку старались увеличить поголовье. Если первая племенная пара серебристо-черной лисицы была продана за $3000, то последующие сделки шли уже в среднем по $10 000. При дальнейшей спекулятивной перепродаже первосортная пара могла доходить уже до $35 000. Для сравнения – средний годовой доход фермера в 1905 году составлял $225, а профессор университета получал $1200. Впрочем, и цены за шкурки трудно было назвать маленькими. «New York Post»
ЛИСЫ НА МИЛЛИОН ОТ FROMM BROS Три брата Фромм – Эд, Уолтер и Джон были «Рокфеллерами» в своей индустрии. Купив свою первую племенную пару в 1913 году, они создали мультимиллионный бизнес: с 1917 по 1936 годы реализовали лис на сумму $16 500 000. По-настоящему серебристой лиса стала только благодаря их усилиям. Вопреки предпочтению раннего рынка более темных с легким налетом серебра шкур, они сделали ставку на «ярких от серебра лис» и не прогадали. Их селекционная работа вкупе с грамотной рекламной кампанией принесла им рекордную выручку в $1 331 000 на январском Нью-йоркском аукционе 1929 года. Это стало самой большой суммой, которую когда-либо зарабатывала любая меховая ферма на одних торгах. Лучшая лисья шкурка (50% серебра) была реализована за $850. Именно тогда в среде меховщиков за продукцией закрепилось эффектное определение «лисы на миллион». Влияние этой троицы на отрасль было настолько велико, что на протяжении пяти сезонов 1936–1939 годов) покупатели со всего мира ехали в маленький городок, расположенный в 20 милях от железнодорожной станции, чтобы участвовать в их семейном аукционе.
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ | 13
Модный образ 1920-х На иллюстрации представлены винтажные фото этого периода
от 13 января 1913 года сообщает «На Лондонском рынке стандартные шкуры стоят $500–1000, а лучшие доходят до $4000. Последняя цифра является наивысшей ценой, которую официально платили за шкурку серебристо-черной лисы, хотя достоверно известно, что одна титулованная английская особа приобрела на аукционе шкурку за $3500, и впоследствии перепродала ее жене австрийского аристократа за $7000». Историки справедливо окрестили массовое безумие, охватившее Северную Америку, «серебряной лихорадкой» (silver fox fever). Воспользоваться уникальной возможностью обогащения поспешили многие авантюрно настроенные граждане. Это была короткая эпоха сверх-сверхсверхприбыли. Компании, созданные за ночь, покупали зверей и основывали фермы. Когда реальная численность животных, которых можно было продать, исчерпала себя, а количество желающих «войти в дело» все продолжало увеличиваться, были введены новые экономические механизмы продаж. Первым стала покупка опциона на еще не рожденных щенков серебристочерной лисицы. Современник описывает работу этой схемы следующим образом. Из-за ажиотажного спроса на племенное поголовье фермеры стали продавать контракты на еще не родившихся щенков. Предоплата составляла 10% от оговоренной цены. Если к сезону у фермера оказывалось меньше щенков, чем заключенных опционов, то они выполнялись хронологически. Деньги за не произведенные поставки возвращались с маржой 6%. Эта простая схема привела к ошеломляющему результату. Предприимчивые бизнесмены, которые и не собирались становиться меховыми фермерами, первыми покупали опционы. Они же создали активный рынок этих ценных бумаг, стоимость которых повышалась при каждой перепродаже. Зачастую финальный покупатель платил за опцион столько же, сколько ему необходимо было заплатить фермеру, чтобы завершить сделку. Вторым механизмом стал аналог современного пая. Он получил развитие благодаря принципу «если ты не можешь купить целую серебристо-черную лису, купи ее часть». На практике это осуществлялось покупкой доли в incorporated fur farming companies (кор-
поративных зверофермерских компаниях), которые росли как грибы после дождя по всей стране. Большинство из них не смогло выжить, однако те, что удержались на плаву, платили огромные дивиденды. Остин Скалес, один из участников «серебряной лихорадки», вспоминает, что он инвестировал в начале бума $3000 в компанию Bedeque fox, и его дивиденды не опускались ниже $6500 в год. Согласно данным журнала «Silver Black Fox» 1914 года, диапазон выплачиваемых дивидендов сильно варьировался: от 200–500% на фермах Lands Co., Ltd и Dundas Silver Black Fox Co до 10–30% на фермах Diamond Silver Black Fox Co. и Rogers Paton Silver Black Fox. Какой результат ожидал вкладчика в конце сезона – богатство или банкротство – было подобно игре в русскую рулетку. Безумство процесса становилось очевидным, если принять во внимание, что крупнейшие из подобных корпоративных компаний имели не более пяти пар племенных животных, а подавляющее большинство и того менее. Впрочем, на бумаге все выглядело вполне привлекательно: средняя капитализация ферм была $100 000 (стоимость племенной пары $3000–35000), а диапазон варьировался от $ 3000 до $ 1 000 000. Вся же индустрия оценивалась в $26 000 000. Игрокам нового мехового рынка казалось, что серебристо-черная лиса навсегда останется царицей мехов, а цены на нее будут расти вечно. Уверенные в безоблачном будущем, они настолько увлеклись финансовыми играми по продаже племенного поголовья, что начисто забыли о рисках. Первая Мировая война прекратила этот бум, и мыльный пузырь лопнул. Европейский рынок был полностью отрезан от Северной Америки – спрос на меха резко упал и разразился первый меховой кризис 20-го века. Бизнес перешел из периода процветания в период выживания. Сотни предприятий-однодневок свернули свою деятельность и ушли с рынка.
Уже не избранная, зато модная К 1920 году Европейский рынок оправился от военных тягот. «Потерянное поколение», пережившее войну, спеши-
РЕВОЛЮЦИОННЫЙ СИЛУЭТ Привнесенные в жизнь светских красавиц кардинальные изменения коснулись как их образа жизни, так и костюма. Теперь он стал очень простой, почти прямоугольной формы, и отчаянно нуждался в украшениях. Главным нарядом модного гардероба 1920-х становится бархатное пальто рубашечного покроя с объемным воротником, манжетами и опушкой низа из серебристочерной лисы. 1)Redfren, 1925; 2) Обложка журнала L`Officiel, 1925 год; 3) Steichen, 1926
ло наверстать упущенное в бесконечных развлечениях. Финансовый подъем, развитие промышленности – все формировало стиль «золотых двадцатых». Суммарное количество меха на мировом рынке, впервые перевалившее в 1923 году за показатель 10 000 шкур, уже являлось достаточным для формирования первой моды. Она была очень проста – лисье боа, небрежно набрасываемое на пальто или платье. Тем не менее, благодаря красоте меха этот фасон быстро распространился среди аристократии. Наиболее этому увлечению оказались подвержены красавицы Австрии. Особым шиком считалось обладание etole (длинного шарфа из двух лисиц). Он должен быть настолько большим, чтобы обвивать всю фигуру. Выдающиеся экземпляры достигали двух с половиной метров. Фотографы оставили образы богатых красавиц того времени с густо затемненными глазами, в драматических позах кутающихся в подобный шарф, конец которого обязательно волочился по полу. Согласно некоторым историкам, влияние на популяризацию пушистых мехов (а значит и лисы) оказал и «русский стиль», вторгшийся в моду середины 20-х. Волна антибольшевистской эмиграции принесла с собой дух изобильной «славянской Византии». В Париже, Лондоне, Берлине были открыты русские дома моды. Российская культурная элита оказала и косвенное воздействие
– под впечатлением от общения со своими друзьями Дягилевым и Стравинским Габриэль Шанель создает целую меховую коллекцию. Гвоздем сезона становится бархатное пальто прямого, почти рубашечного покроя с объемным воротником, манжетами и опушкой низа из серебристо-черной лисы. Массовому признанию лисы в Европе способствовал и новомодный танец фокстрот (дословно «лисий шаг»), привезенный из Америки, где он возник на пике докризисного увлечения лисой. В 1928 году появляется более доступная по цене вариация: в моду вошло пальто без воротника, который заменяла съемная горжетка (скрепленная застежкой цельная шкурка, на которой сохраняли коготки на лапках, а глаза делали из цветного стекла). Первое экономическое потрясение не слишком отразилось на существующем порядке ведения бизнеса. В лисоводстве ситуация быстро вернулась на «круги своя»: живые звери вновь стоили намного больше, чем шкурки. Ключевым моментом этого периода стало осознание факта утраты монополии Северной Америкой: в Европе активно шло наращивание числа лис на фермах, в чем особенно преуспели скандинавские страны. Норвегия, экспортировавшая в 1914 году первую племенную пару из Канады, уже обладала значительным поголовьем живых лисиц. В 1929 году здесь насчитывалось 16 000 особей про-
тив 70 000 в Канаде и 58 000 – в США. В этот же период начинает развиваться звероводство и в Стране Советов. Метод накопления племенного поголовья был реализован в духе времени. Заведующего «Пушхозом», заключенного К.Г. Туомайнена в январе 1926 года командировали в Сибирь, где он должен был «путем совместной охоты с тамошними промышленниками и закупкой приобрести экземпляры ценных пород лис, соболя, песца и др.» для разведения на Соловках. Энциклопедийная история начинается только с 1928 года, когда официально создаются первые звероводческие совхозы («Ширшинский» Архангельской области, «Пушкинский» и «Салтыковский» Московской области, «Тобольский» Тюменской области и др.). Согласно директиве сверху, гласящей, что «стране необходима пушнина на экспорт», к 1932 году в СССР было создано 20 зверосовхозов. И, как следовало предписание, вся пушнина уходила из страны, пополняя валютный запас. Советские же гражданки довольствовались любыми дешевыми мехами (даже кошками), подшивая ватные валики «для придачи пышности». Однако, как мы и говорили ранее, на рынок поставлялось ничтожно малое количество шкур (по данным 1929 года: Европа – 4000, Северная Америка – 65 000) поэтому новый расклад сил еще не оказывал влияния на сырьевые цены, что позволяло им удерживаться на относительно высоком уровне 80–
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
14 | РУБРИКА
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ | 15
1
2
3
4
5
1930- СОЮЗ ЧЕРНО-БЕЛЫХ: КИНЕМАТОГРАФ + ЛИСА
100 долларов. И вновь идиллия не продлилась долго. К моменту знаменитого кризиса на Wall Street, разразившегося 24 октября 1929 года, поголовье было доведено до максимума. В надежде на процветающее будущее уже 150 000 лис содержались на фермах по миру. После дефолта отчаявшиеся фермеры выставили огромное предложение шкур на всех аукционах. Так в 1930 году только на аукционе фирмы «Фридрих Хут и К» в Лондоне было заявлено 17 390 шкурок серебристо-черных лисиц (это почти в четыре раза больше, чем общее поголовье лисиц до кризиса 1914 года). Кроме этой фирмы продажами лисьих шкур занимались и другие торговые компании Лондона, Нью-Йорка, Парижа и Лейпцига. Такой неконтролируемый вал обрушился на общество, которое на тот момент было не готово покупать хоть что-либо. Люди мгновенно отрезвились от одурманивающей роскоши «ревущих двадцатых». Каталог «Sears» с грустью констатировал: «Бережливость стала духом нашего времени. Опрометчивые траты остались в прошлом. Женщины взялись за иголку, теперь прежде чем одежда выкидывается, она неоднократно перелицовывается». Практически полное отсутствие спроса уронило в 1930 году стоимость одной шкурки более чем в два раза, до отметки в $46,5.
У каждой мисс должен быть свой лис
Единственной отдушиной во времена Великой депрессии стал кинематограф. Только магия голубого экрана была способна отвлечь от суровой реальности и перенести в страну грез и вечных женских фантазий. Это была эпоха расцвета Голливуда, когда каждый уважающий себя кутюрье создавал полный гардероб для избранной звезды экрана. А в то время быть звездой означало быть облаченной в пушистое облако мехов. 1) Меховая горжетка, художник Bouet-Willaumez, 1935; 2) Винтажное фото, 1936; 3) Меховая отделка, художник William Bolin, 1930; 4) Пальто от Molyneux с меховой отделкой, художник Creelman, 1933; 5) Актриса Madeline Karol, 1936; 6) Фотосессия на студии, 1936
6
Единственной отдушиной во времена Великой депрессии стал кинематограф. Только магия голубого экрана была способна отвлечь от суровой реальности и перенести в страну грез и вечных женских фантазий. Это была эпоха расцвета Голливуда, когда каждый уважающий себя кутюрье создавал полный гардероб для избранной звезды экрана. А в то время быть звездой означало быть облаченной в пушистое облако мехов. Такой стереотип возник благодаря щедрому подарку своим бывшим коллегам по отрасли президента Paramount Pictures Адольфа Зукора (Adolph Zukor). Эмигрировав в 16 лет со своей семьей из Венгрии, он первое время работал в Америке учеником скорняка. К 19 годам стал самостоятельным дизайнером и, на-
копив достаточную сумму денег, пустился в самостоятельное плавание, которое и вознесло его на вершину Голливуда. Однако и в новой ипостаси он по старым связям предлагает своим художникам особые условия для использования меха. Неповторимый блеск серебристочерной лисы оказался находкой для контрастного освещения – она идеально работала на камеру. Глубокие тени и яркий свет делали кожу актрис аристократически бледной, а холодная и графичная красота создавала образ роковой богини. Неувядающую и навеки запечатленную на пленке славу серебристо-черной лисе принесли на своих плечах актрисы Кэтрин Хэпберн (Katharine Hepburn), Бетти Дэвис (Betty Davis), Маделин Кэрол (Madeleine Carrol), Джоан Кроуфорд (Joan Crawford) и многиемногие другие. Лучших послов моды трудно было и придумать. Блеснув в сотнях фильмов, серебристо-черная лиса заняла почетное место в арсенале звездных аксессуаров Голливуда, а в сознании прочно укрепился постулат, «что дама, одетая в лису – это непременно звезда». Поэтому сложилась довольно прочная зависимость – дамы тщательно копировали стиль актрис, и непременным атрибутом их гардероба становилась лиса. В 1931 году на волне успешной рекламы товара, который великодушно осуществил кинематограф, фермерский оптимизм значительно возрос, а вместе с ним более чем в два раза повысилось и общемировое поголовье лисиц – до уровня 313 675 особей. Северная Америка показала увеличение в полтора раза: со 128 000 в 1929 году до 175 000 в 1931 году. Однако основную роль здесь сыграла Европа, увеличив поголовье более чем в 6 раз – с 22 000 до 138 000. Тем самым Старый Свет практически сравнял мировой баланс сил. В ответ для ограждения интересов звероводов США (к 1930-м годам сумма капиталовложения в звероводство составляла 30 000 000 долларов) правительство ввело таможенную пошлину на импорт шкурок серебристо-черной лисы в размере 50% от их стоимости. Однако столь разбухший рынок уже не смог выдержать прежних цен и опустился до отметки $30. Несмотря на падение цен на шкурки и племенной материал, по сравнению с ранним периодом звероводства, выращивать лис еще было выгодно: себестоимость шкурки состав-
Первые шубы
Журнал «Femina», февраль 1938 года. Пальто из серебристо-черной лисы утонченного силуэта, которое скорее напоминает элегантное вечернее платье, от модельера Gaston.
Конец 1930 –х, винтажное фото «Ада».
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
16 | ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
РУБРИКА | 17
ляла $20–25. Поэтому на протяжении всего десятилетия шло дальнейшее увеличение объемов производства.
Увивающиеся лисы Низкая цена, стремление походить на актрис и возможность приобрести заветную шкурку в соседнем магазине способствовало активной популяризации товара среди масс. Теперь уже не только дамы, посещающие Париж для обновления своего гардероба, но и обычные домохозяйки могли себе позволить себе лисий мех. Тип, количество и качество шкур варьировались согласно достатку дамы. Лаконичный вариант для обывателей назывался «лисий поцелуй» и представлял собой две лисьи шкурки, скрепленные между собой лапками и мордочками из папье-маше. В зависимости от фантазии и размеров бюджета лисы могли встретиться, совершив один или несколько оборотов вокруг женской фигуры, на груди, наподобие драгоценного ожерелья, или
на талии, превратившись в элегантную накидку. Мода десятилетия благоприятствовала лисе: мальчишеский облик 1920-х сменил мягкий и женственный образ. Символом элегантности 1930-х годов стало бесшовное белое вечернее платье с наброшенной на одно плечо серебристо-черной лисой от одного из самых известных дизайнеров того времени Эдуарда Молине (Edward Molyneux). Ведущие модные дома использовали буквально километры лисьего меха. Искусство виртуозных меховых оторочек было доведено до грани разумного. Серебристо-черная лиса не только горделиво позировала на воротниках, манжетах и подолах платьев и костюмов, она многорядно обрамляла плечи, завивалась спиралями вокруг женской фигуры и ниспадала каскадами струящихся фалд роскошных пелерин. Особенно необычно выглядела отороченная мехом прозрачная туника из шифона, создающая ощущение, будто
Километры лисьего меха
Шанель, 1930-е
Ланвин, 1930-е
Скьяпарелли, 1930-е
облако из лисы окутывает низ платья. Типичные образы того периода – модели Шанель, Скьяпарелли, Ланвин. Их можно рассматривать как учебник по вариативности меховой оторочки. Поскольку лисье боа перешло из культового объекта в обычный буржуазный аксессуар, то уцелевшая финансовая элита нуждалась в новой форме демонстрации своего благосостояния. В это время как нельзя кстати пришлось изобретение скорняжной машины, позволяющей сшивать шкуры (до этого времени все швы выполнялись в ручную). Благодаря ускорению процесса, меховщики стали создавать и применять технологии, позволяющие экономить мех. Первой, и любимой на долгие годы, стала технология роспуска. Именно она позволила в дальнейшем создать из лисы практически все предметы женского верхнего гардероба. Очень популярной стала накидка из одной шкурки лисы, которая выглядела, так, будто была создана из двух. После того как в 1932 году Марлен Дитрих показалась в шубе из красной лисы (факт, вошедший во все учебники), ведущими меховыми домами были созданы и прекрасные пальто, которые так и хочется назвать платьями из серебристо-черной лисы – они произвели настоящий фурор среди богемы. Для людей, не посвященных в актуальное ценообразование, подобная вещь выглядела немыслимо дорогой – в 1914 году стоимость сырья на нее составила бы $45 000, в 1923-м – $7500, 1928-м – $1600. Однако внимательные читатели, наверное, уже посчитали, что по существующим ценам 1932 года оно обошлось всего лишь в $450–500. Новинка настолько приглянулась рынку, что уже к 1937 году мы встречаем рекламу лисьих шуб в глянцевых журналах.
Меховая отделка, художник Jean Pages, 1939
1940-е: Нищета и гламур
Фотосессия L`Officiel, 1949
Винтажное фото, 1940-е
За ними другие приходят, они будут столь же трудны
Винтажное фото, 1940-е
К концу десятилетия расклад на мировом рынке серебристо-черной лисы коренным образом изменился. В 1938 году главным игроком стала Норвегия. С показателем в 400 000 шкур она одна произвела в два раза больше лис, чем весь мир в 1931 году. Европа обогнала Марлен Дитрих, 1940-е
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
Иллюстрация модный журнал, 1947
18 | ЭНЦИКЛОПЕДИЯ Северную Америку по объему продукции: 535 000 и 495 000 шкур соответственно. Общий объем производства впервые перешагивает за миллион, что роняет стоимость лисы ниже 20 долларов, приравнивая тем самым ее цену к себестоимости выращивания. Но не конъюнктурные баталии и не цунами перепроизводства накрыли отрасль. Эпоха гламурного черно-белого кино, восхвалявшего красоту своих кумиров, завершилась. В воздухе чувствовалось холодное дыхание войны, которая началась в сентябре 1939 года, последовательно изолировав североамериканских звероводов, вторгшись на территорию европейских ферм и советских зверосовхозов. Когда-то великая индустрия вошла в очередной коллапс. Поэтика былой славы находит отражение лишь в названии немецкой военной операции «Серебристо-черная лиса», целью которой был захват советского порта Мурманска путем атаки с финской территории. Многие выходят из бизнеса, а те, что остаются, несут огромные потери и убытки. Осознавая государственную значимость звероводства для бюджета страны того времени, СССР эвакуирует племенное поголовье в Сибирь. В мире повсеместно идут массовые забои не только меховых, но и племенных животных, фермеры по-
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ | 19 ставляют на международный пушной рынок 1 350 000 лисьих шкур. Спрос падает, а вместе с ним и цены опускаются до отметки $15. Во всех странах, участвующих в войне, были приняты меры по нормированию потребления: продовольствие, топливо, ткани и одежду выдавали по карточкам и талонам. Почти все предприятия текстильной и швейной промышленности выполняли военные заказы – необходимо было одеть в военную форму миллионы человек, и обычную одежду не выпускали. Параллельно с трудностями массовой моды это было время расцвета роскошного голливудского стиля. Блистательные дивы Грета Гарбо и Марлен Дитрих стали олицетворением женственности в суровое, «мужское» десятилетие. Полные холода бесстрастия на экране, они по-прежнему кутались в меха серебристо-черной лисы.
Новый взгляд – новые проблемы После выхода из войны мода, получив в свое распоряжение дешевый и удивительно красивый материал, находит новое поле для экспериментов. Дизайнеры начинают вновь осваивать почти позабытые возможности этого роскошного материала. Доставшийся в
наследие мужественный костюм начинает украшать свое мирное существование оторочками из лисы. Новинкой сезона 1946 становится приталенный костюм с громадным воротником и объемной оторочкой низа жакета серебристо-черной лисой. Пушистая лиса, расположенная на плечах и бедрах узкого приталенного жакета, зрительно изменяет строгий силуэт, делая его, по сути, предвестником грядущей «новой женственности». Эпохальный показ Кристиана Диора в 1947 году вернул в моду роскошь и изысканность. Зимняя красавица от великого кутюрье не могла не вспомнить про мех, про гламур серебристо-черной лисицы. На одной из архивных фотографий мы видим даму в элегантном жакете с роскошной подкладкой из лисы и огромными же лисьими манжетами, величественно расположившуюся в дворцовых покоях, на фоне огромного букета цветов. На волне подъема после окончания войны цены на серебристо-черную лису вновь устремились вверх. В 1946 году средняя цена выросла до $36, 25, высшая цена – до 92,7. Воодушевленные новыми надеждами фермеры вновь стали возвращаться в дело. Однако эйфория оказалась недолгой – самое главное сражение лисоводы уже давно проиграли своему тихому и ранее незаметному
H'Trends
Графики динамики движения цен на 1 шкурку серебристо-черной лисы в соотношении с увеличением объема предложения данного сырья на мировом рынке
объем предложения с/ч лисы стоимость 1 шкурки
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
стоимость 1 шкурки объем предложения с/ч лисы
Ажиотажное увеличение численности поголовья серебристо-черной лисы привело к обрушению всего рынка. От цен, характеризующих баснословно престижный товар ($3000), он рухнул до уровней катастрофически невостребованного предложения ($7).
противнику, но об этом чуть позже. С 1947 года, несмотря на общее воодушевление меховой отрасли, цены на шкурки серебристо-черных лис стали драматически понижаться: 1947 год –$17, 1948-й – $16 (этот уровень стал началом массовой ликвидации ферм), 1949-й – $12, 1950-й – $11. Итак, когда к концу 1940-х годов выжившие предприятия оправились от кризиса, а мир – от потерь, и вновь был готов к внешней демонстрации своего благополучия, отрасли серебристочерной лисы был нанесен решающий удар от противника, которого она никогда и не расценивала серьезно. Расклад сил на арене рынка роскоши кардинально изменился: на первый план вышла норка – благодаря многолетним усилиям норковых ассоциаций и фермеров ей был создан имидж предмета желания №1. Напротив, чернобурка перешла в иной сегмент – из товара штучного она стала товаром повседневным. Постараемся ответить на вопрос, как могучая отрасль смогла «самоликвидироваться». Поскольку индустрия лисьего звероводства образовалась и преуспела первой, она легкомысленно почивала на лаврах высоких цен и не видела оснований вкладывать деньги в свое будущее. С другой стороны, серьезным препятствием для проведения координированной рекламной кампании по созданию престижного имиджа серебристо-черной лисы явилась пуловая система торговли, принятая в то время в Северной Америке. Дело в том, что финансирование должно было осуществляться за счет отчисления равных долей от прибыли аукциона и фермера. Однако аукцион использовал эти деньги для совершения сделки с пулами, а достижение общего соглашения среди пулов или фермеров не представлялось возможным. В результате, не считая единичных усилий по рекламе своей продукции, лисоводы бездействовали и смотрели как, по меткому выражению одного из очевидцев, «парад проходит мимо». Подрастающие конкуренты не были замечены вовремя. На заре формирования норковых звероводческих хозяйств (что проходила в момент баснословных сверхприбылей серебристо-черной лисы) фермерская норка получалась
по качеству намного хуже дикой. Нам удалось найти интересную инструкцию для приемщиков североамериканских меховых постов. «За исключением редких случаев, когда окружные менеджеры будут проинструктированы дополнительно, посты не покупают стандартную или темную фермерскую норку. Закупщики должны самостоятельно осматривать товар, поскольку их трудно перепутать – дикая норка обычно более ценная, чем фермерская. Стандартная фермерская норка может быть отличена от дикой по одной или всем ниже перечисленным характеристикам: отчетливый запах, ненатуральный темный и красноватый цвет, часто сопровождающийся небольшим контрастом между остью и подпушью, цвет живота обычно более красный, чем спинки». Именно поэтому у «лисьих баронов» сформировалось и прочно закрепилось высокомерное отношение к норковой отрасли. До 1933 года фермерское разведение прочих видов пушных животных находилось на экспериментальной стадии, а потому единственным монополистом на рынке фермерской пушнины оставались лисоводы. Согласно комментариям «Time», только с 1933 года фермерские шкурки норки достигли качества диких. Более декады потребовалось экспериментаторам, чтобы наработать основные правила и добиться первого успеха. С конца 1930-х годов предприимчивые норководы стали бороться за рынки сбыта и имидж производимой продукции. Естественно, основным конкурентом на тот момент являлась длинноволосая пушнина, поэтому наряду с красивыми глянцевыми рекламами был использован и черный пиар – активно распространен стереотип о том, что мех лисицы «полнит» женщин, а мех норки делает их более изящными. Также производители норки активно работали с владельцами крупнейших универмагов, предоставляя более гибкие условия поставки. Последние делали большие заказы на изделия из норковых шкурок, пренебрегая лисьими. В результате уже к 1948 году подавляющее число лисоводов стало «перебежчиками» – на их фермах лису сменила норка, себестоимость выращивания которой к тому же оказалась значительно ниже.
Ситуация доходила до курьезов: в 1952 году была заключена дискриминирующая имидж лисы сделка двух концернов США и Норвегии об обмене большого количества норвежских шкурок серебристо-черной лисы на партию американского чернослива. Результатом координированной политики норковых компаний и практически полного бездействия лисьих явился рекордный минимум цены в $7, достигнутый в 1955 году. За это время общемировые заготовки шкур снизились в 16 раз: 45 000 шкур в1954 году, против 711 000 – в 1947-м. К середине 1950-х годов в США скопилось около 100 000 нереализованных шкурок. Чтобы хоть как-то переломить неприятие модой длинноволосых мехов, американские фабриканты впервые предложили лисий мех стричь, красить в голубой, розово-бежевый и малиновый цвета. Тем не менее, большого распространения эти новшества не получили. Норка прочно заняла лидирующее место в сердцах покупателей, что можно отчетливо увидеть на примерах производственной статистики. В США 1957 году было переработано норковых шкурок в тысячу раз больше, чем лисьих (6 609 000 и 6000 шкур соответственно). Также для сравнения можно отметить, что во Франции 1954 года манто из платиновых норок стоило в 50 раз дороже, чем полупелерина из серебристо-черной лисы (900 000 и 18 000 франков соответственно). Практически полное падение спроса привело к тому, что большинство фермеров вышли из дела. К 1960 году в США лисицу разводили лишь 100 звероводов, в Канаде – 76, причем расходы на них покрывали за счет прибыли, получаемой от реализации шкурок других клеточных зверей. Великая индустрия практически закончила свое существование и лишь чудом смогла выжить до первого глотка «модного воздуха».
Планирование вопреки законам рынка В это же время в конце 1950-х годов, игнорируя все экономические законы, на мировом рынке появился новый игрок – СССР. Вопреки общемировой конъюнктуре (для справки: стоимость 1
20 | ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
1970: Хорошо забытое прошлое
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ | 21
1
2 1) Показ Christian Dior, 1974 2) Yves Saint Laurent, 1972 3) Robert Beaulieu, Saga Fox, 1976
3
шкурки лисы составляла около $10, а ее выделка – $2,60), на одной шестой части суши шло интенсивное наращивание объема производства пушнины. За одно послевоенное десятилетие поголовье было увеличено в 18 раз, что вывело Страну Советов на второе место в мире по численности поголовья зверей клеточного разведения. Согласно исторической статистике, в СССР к 1957 году содержалось 354,3 тысячи серебристо-черной лисицы. Эта цифра особенно впечатляет на фоне общемирового спада производства и кризиса «модного интереса» к длинноволосой пушнине – капиталистические фермеры того же года содержали только 12 тысяч особей (из них 45% – в Норвергии). Плановая же экономика позволяла разводить зверя, несмотря на низкие цены и полную невостребованность рынком. Однако у такого стремительного роста была и обратная сторона. Приведем более чем красноречиво описывающую ситуацию выдержку из статьи, опубликованной в журнале «Кролиководство и звероводство», №5 за 1958 год. « В сезоне 1957-58 мы осмотрели на Московской меховой фабрике и пушно-меховом холодильнике шкурки серебристо-черных лисиц, поступившие из колхозов. Результаты этого осмотра, а также приемные акты пушных баз свидетельствуют о том, что качество шкурок лисиц не везде одинаково. К сожалению, колхозы производят большое количество шкурок с буроватым оттенком, что снижает стоимость шкурки до 35%, а сильно выраженная буризна делает ее нестандартной и ведет к уценке на 75%». 1960-е прошли под эгидой господства социалистических поставок, низких цен и полной модной амнезии на данный товар. Фактически к 1966 году производство серебристо-черной лисицы в СССР составляло 90% мирового рыка. Так в 1968 году было произведено 366 700 шкур, что скорее соответствовало потребностям мирового потребления 1940-х годов, а не периоду безраздельного господства коротковорсовой норки.
Grosvenor 1982
Grosvenor 1984
Peltzmodelli 1979
1980: Господство объемов
Винтажное фото 1980-е
Винтажное фото 1980-е
Grosvenor 1987
Grosvenor 1983
Grosvenor 1983
22 | ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
1970-е: Ностальгия по «славным временам» В конце 1960 годов ситуация начала меняться. После первых выходов в открытый космос и лунных экспедиций казалось, что дизайнеры надолго оденут человечество в блестящий винил и серебристый пластик, но вместо этого фэшннастроение было полностью обращено в сторону прошлого. Волна ностальгии накрыла все прогрессивное сообщество, перед ней не смогли устоять ни люди среднего возраста, ни молодежь. Модные обозреватели отмечали, что «Мы не столько входим в новое десятилетие, сколько несемся от него на полной скорости. При этом первая половина женщин представляет себя танцующими с Фредом Астером (Fred Astair) или Джинжером Роджерсом (Ginger Rogers) на великих балах 1930-х, а вторая будто стремится присоединиться к Хамфри Богарту (Humphrey Bogart) и Ингрид Бергман (Ingrid Bergman) в Касабланке 1940-х». Благодаря таким настроениям на модную сцену вновь вернулись отделки и боа из лисы. С другой стороны, вечно протестующая против актуальной моды молодежь с удовольствием открыла для себя найденные в комиссионках и на блошиных рынках старые накидки и полушубки из лисы. И, как это часто случается, одежда «детей цветов» сама довольно скоро стала официальным дизайнерским трендом. Ведущие модельеры по достоинству оценили пластику и струящуюся красоту нового «хорошо забытого» материала, и на подиумы вновь хлынул серебристый дождь. Производители вновь стали шить манто и шубы из длинноволосой пушнины. Журнал «Фэрс» писал, что если ранее фабриканты считали мех песца или лисицы непригодными, громоздкими и неуклюжими для манто, то теперь они изменили это мнение, а новая специальная обработка способна придать меху легкость и пластичность. Рынок начал потихоньку оживать: согласно отчетам сезона 1971/72 цена на серебристо-черную лису поднялась до $18, оторвавшись от психологически низких уровней в $9–10, продержавшихся все предшествующее десятилетие. А к концу 1970-х цена штурмовала уже отметки $50–60, вновь выведя серебристо-черную лисицу на ведущие позиции в фермерских рейтингах.
РУБРИКА | 23
1980-е: «Даешь больше!» Восьмидесятые были эпохой избыточности. Все росло: объемы, деньги, амбиции. Общество потребления стремилось к все большему и большему… Высказывание «Чем больше, тем лучше» можно смело поставить эпиграфом десятилетия. Статусные дамы, в которых превратились вчерашние хипповые девочкибунтарки, с удовольствием упивались властью, свалившейся на них. Они покупали только самые высокие каблуки, делали только самые большие прически. Одежда была искусственно увеличена в объеме. Не просто накладные плечи, а очень большие накладные плечи стали показателем актуальной успешности. Подрастающее же юное поколение восторгалось видеореволюцией, новым музыкальным телевидением, активно копируя стиль своих кумиров и проникаясь постулатом, что быть «материальной девочкой» (material girl) – не только злободневно, но и очень правильно. Вполне естественно, что в такой эре изобилия длинноволосая пушнина стала завидной новинкой любого гардероба. Значительно прибавившая в цене и в модном авторитете серебристо-черная лиса принялась штурмовать новые формы, распушая свой искрящийся мех. Лисьи шубы активно набирали объем, поглощали на свое изготовление все больше и больше шкур и приобретали вид, будто их обладательницы как минимум собираются покорять Северный полюс, а не шеголять по европейским или американским улицам в туфляхлодочках при плюсовой температуре. В 1987 году вслед за новинкой сезона, мини-юбкой, актуальными стали короткие полушубки из лисы. В мгновение ока самым популярным фасоном стало трапециеобразное полупальто свинг, или, как его окрестили в России, свингер. И чем шире расходился клеш на его спинке, чем больше раскачивался подол при движении, тем, естественно, было лучше. В то же время молодежным суперхитом стала укороченная куртка на молнии, зачастую сшитая из минимального количества шкур с роспуском в 5 см. К середине десятилетия, учитывая возросший спрос, количество лисьих шкур, заготавливаемых в год, уверенно перевалило за 500 000, а к концу достигло
1 600 000, причем в указанном объеме доля мутационных лис занимала 59%. Средняя стоимость одной шкурки в 1986 году поднялась до $127.
1990-е: Феникс вновь воскресает После активного интереса, который проявляла мода к длинноволосой пушнине в 1970-80-е годы, на долгих два десятилетия она будто бы и вовсе забыла о ее существовании. В 1990-е произошло кардинальное резкое изменение модного силуэта: из объемного он стал прямым. Воцарившийся на подиуме минимализм не оставил места для роскоши и гламурности, присущей серебристо-черной лисе. Стильные дамы того времени в одночасье забыли о своих меховых пристрастиях и гордо облачились в эстетские коконы из серых костюмов. С другой стороны, активно развернутая «зеленая» компания также не брезговала черным пиаром для дискредитации престижа и «этичности» ношения мехов, что заставило и простых обывателей от моды подальше убрать свои любимые шубки. Целое поколение было выращено в твердом убеждении, что синтетическая куртка намного теплее и экологичнее, чем мех. Для преодоления подобного кризиса меховщикам пришлось формировать новый имидж меха, опираясь на помощь самых именитых дизайнеров и модельеров. Созданные новые технологии работы с мехом, позволяющие ему выглядеть как ткань, позволили усыпить бдительность и обойти психологические кордоны созданные за декаду потребительского забвения. Ярко окрашенные тонкие полоски меха на ткани, щипка и коротковорсовая норка постепенно прокладывали новую дорожку к сердцам модниц. И только потом, когда человечество в ожидании таинственного миллениума вспоминало о непреходящих ценностях — блистая своим великолепием на подиуме вновь появилась серебристочерная лиса. Дизайнеры, воодушевленные ее давно забытой искрящейся красотой, принялись активно фантазировать на тему нового образа, актуального для второго тысячелетия.
Zuki
Galliano
Модная подборка, журнал Elle
Новый облик миллениума Ожидание второго тысячелетия вдохновило дизайнеров на смелые эксперименты по созданию нового облика. Не обошла стороной эта тенденция и серебристо-черную лису. По велению фантазии художников от моды она нашла применение в создании образа эмансипированной амазонки, покорительницы городских джунглей.
Christian Dior
Обложка, журнал Vogue
Christian Lacroix
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета
H'trends | Лиса: серебристо-черная + мутационные цвета