Дмитрий Чупахин
Дмитрий Чупахин
РАССКАЗЫ
г. Пермь 2015 год
Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет, а также запись в память ЭВМ для частного или публичного использования, без письменного разрешения владельца авторских прав. По вопросу организации доступа к электронной библиотеке издательства обращайтесь по адресу: chupakhin@dmitry.by
© Издание, оформление «Пермь. Утопия», 2015 г.
Оглавление Плод
8
Пустые дороги
36
Паруса
66
Название: Краунбург Расстояние до Земли: 98 световых лет Обитаемость: не подтверждена
ПЛОД
8–
Службу в рядах пилигримов я начинал на планете Краунбург, о которой я знал только, что она далеко и что ничего интересного там нет. Вместе со мной для отправки на Краунбург снарядили еще несколько пехотинцев – молчаливых и погруженных в себя; я с трудом вписывался в их мрачные ряды, им не хватало только чернеющего стяга и окровавленных доспехов для полноты образа. Может быть, они и грезили этими атрибутами, а я нет. Краунбург я представлял другим, точнее, каким угодно, только не затянутым в бесконечную парчу океана. Океан на Краунбурге неподвижен и прозрачен, как застывшая стеклянная глыба. Он тянется от горизонта до горизонта и дальше, туда, куда не достает взгляд и воображение. Иногда кажется, что он никогда не закончится, и намного раньше закончишься ты. На Краунбурге есть вода, но нет разумной жизни. Биологи докладывают о нескольких видах микроорганизмов, обнаруженных ими в толще океана, но не более того. На Краунбурге почти нет суши, если не считать безымянного острова средних размеров, захлебывающегося в бурной растительности. На этом острове мы и высадились с целью охраны неких
–9
рубежей от «посторонних». Кто и зачем может прибыть на Краунбург и попытается нарушить эти границы, не сообщалось. Измельченный и выровненный военной муштрой я не задавался лишними вопросами. Скорее всего речь шла об охране опорной базы пилигримов или какого-нибудь научно-исследовательского комплекса. Скука и уныние. Однако заскучать мне не дали, потому что казармы, в которых мы поселились, кишели невероятными слухами и пересудами касательно нашей миссии и ближайшего будущего. В большинстве из них фигурировал какой-то Плод, который якобы произрастает на острове и о котором пилигримы очень пекутся. Поговаривали, что те, кому удалось намеренно или случайно засвидетельствовать его существование, тут же высылались с Краунбурга восвояси или даже еще дальше. Плод был единственным в своем роде, и от него чуть ли не зависела судьба всей планеты. Вероятнее всего, имелось ввиду – присутствие на планете пилигримов. На Плод, по словам дозорных, многократно покушались, но никому не удалось приблизиться к нему на достаточное расстояние, чтобы по крайней мере, как следует его разглядеть, не то что прикоснуться или понюхать. Те, кто жил в
10–
казармах, составляли лишь внешний радиус защиты Плода, но была еще некая сверхсекретная группировка часовых, которые дежурили в непосредственной близости от Плода. У них был один-единственный приказ – стрелять на поражение. Плод, утверждали дозорные, был необычайной красоты, и этой красотой якобы питал окружающее пространство. Все эти разговоры не очень-то меня впечатляли, а больше нервировали. Я думал: а как это – питает окружающее пространство? И зачем эта секретность, толпы часовых на богом забытой планете, режим радиомолчания и прочие таинственные нюансы? А еще я думал о том, как поведу себя, если однажды найду Плод. Останусь ли я наблюдателем или потянусь навстречу, обрекая на изгнание с Краунбурга и прочие неприятные последствия? Моя работа состояла в том, чтобы не задремать на своем уютном наблюдательном пункте и по возможности вовремя среагировать на появление чужака. На это событие я уповал с первых дней, потому что только оно могло спасти меня от безделья и угнетающего незнания. Я, пожалуй, даже не стал бы сразу предпринимать меры по задержанию пришельца,
–11
как следовало бы поступить, а сначала с пристрастием расспросил бы его, зачем он здесь и что он знает о том, чего хочет. У него было что сказать мне, это очевидно, потому что если бы он руководствовался одними догадками, то наверняка отказался бы от своей затеи, слишком рисково и недальновидно. В реальности все произошло совсем не так. В реальности я порядком струсил. Но сначала мне довелось перекинуться парой слов с дозорным, который явно знал больше меня. - Все говорят, что Плод что-то там питает, - сказал он. – На самом деле все, что вокруг, призвано питать Плод. Понимаешь? Вся эта планета существует ради Плода. Приливы и отливы океана – это дыхание острова. Реки и ручьи – его кровеносные сосуды. Проливные дожди увлажняют почву, и все ради одной цели – чтобы дерево, на котором растет Плод, не усохло... - Так Плод растет на дереве? – поразился я. Поразился прежде всего тому, что это раньше не пришло мне в голову. Где же еще расти Плоду, не в воздухе же висеть.
12–
- Да, - ответил часовой. – Вся экосистема острова, его климат и перемена ветров, - все делается для того, чтобы напитать Плод. - Как он выглядит? – спросил я впопыхах, потому что уверовал, что этот человек проникнут недосягаемым знанием, и если не он, то никто мне этого не поведает. Но ответ меня разочаровал. - Он светится изнутри теплым и... важным светом. Из-за этого света не разглядеть, какую форму он принял. Но это что-то типа фрукта. Крупного экзотического фрукта. Этот ответ был одной из вариаций, которыми нас потчевали в казармах. Иногда создавалось впечатление, что старший командный состав просто издевается над нами, сгружая дозорным все эти безалаберные байки. Версия об опорной базе или научно-исследовательском центре после такого выглядела вполне логичной и успокаивающей.
- Почему к нему никого не пускают? – спросил я. - Потому что как только Плод будет сорван, захиреет остров,
–13
океан и вся планета – она потеряет смысл своего существования. Такое объяснение меня устроило. По крайней мер не так литературно как «теплый и важный свет». - Но когда-нибудь он созреет, - предположил я. Собеседник только пожал плечам, до этих пределов его воображение, изможденное постоянными попытками выдумать легенду поцветастее, еще не добралось. Остров, на которым мы базировались, был по-настоящему райским. Травы длиной в человеческим рост колыхались подобно морю, деревья-атланты с толстенными стволами и раскидистыми кронами были оплетены густой сетью растительных «канатов», похожих на лианы. В лесу из-за нависающей листвы не было видна неба. Влажность стояла такая, что одежда уже через пару минут промокала насквозь. Многообразие флоры тем не менее выглядело сиротливым, потому что ни одного животного вздоха или шороха не слышалось вокруг. Лес стоял окоченевший и чего-то ожидающий. Он знал свое предназначение и смысл этого ожидания.
14–
Моя наблюдательная вышка располагалась у подножия горы, за которой, по словам моих казарменных коллег, и находилось дерево с висящим на нем Плодом. Но ни разу у меня не возникло мысли перемахнуть через хребет, чтобы своими глазами убедиться в правдивости громкоголосых баек или напротив разочароваться в чересчур богатой фантазии однополчан. Причина одна – я хотел сохранить интригу, чтобы должность соглядатая не казалась совсем уж убогой и никчемной. Я лелеял в себе образ Плода, не позволяя воображению зайти дальше положенного. В отличии от меня, человек, который однажды встал из высокой травы во весь рост, явно решил расставить все точки над «i». Он был в камуфляже и, возможно, по большому недоразумению я мог принять его за одного из своих, но я знал каждого лично и даже если бы не знал – этого ходока я легко вычленил бы из массы блеклых неулыбчивых лиц. Вероятно, он появился здесь, скрывая свои намерения, но сейчас, когда его обнаружили, паломник не собирался больше темнить. Да и был ли смысл. Он направился ко мне с поднятыми руками довольно шустрым шагом, высоко поднимая при этом ноги, потому что под ними путалась тугая трава.
–15
У меня не было инструкций стрелять в первого встречного, такой «привилегией» обладали лишь дозорные на последних подходах к Плоду, но я взял его на мушку, целясь в туловище, чтобы наверняка не промахнуться. За спиной у него болтался рюкзак, у водолазки закатаны рукава, волосы до плеч. Теперь я точно был убежден – паломник. Почему-то у меня не хватало духу скомандовать ему остановиться или хотя бы замедлить шаг. Меня заворожили его уверенные шаги и само присутствие здесь чужака. Согласно предписаниям, мне следовало уложить его лицом вниз, изъять оружие и документы, обездвижить конечности силовыми петлями и вызвать подмогу. Но теперь эта последовательность действий выглядела невероятно трудоемкой и невыполнимой. Я мог лишь следить. Следить и соглашаться с его намерениями. - Стоять! – заорал я, и мне стало совестно за мой крик, тем более, что паломник остановился за несколько секунд до моего возгласа. Еще я понял, что забыл снять рассеиватель с предохранителя, и мне стало совсем уж тяжко. Казалось, этот человек уже одолел меня. - Руки вверх! – скомандовал я и снова почувствовал себя
16–
идиотом. Паломник на всякий случай вздернул руки еще выше. – Ты один? – спросил я его на универсариуме. - Да. - Не двигайся, - предупредил я. Он, как мне показалось, кивнул. Ободренный тем, что человек, почти ввергший меня в панику, так легко подчиняется, я сделал следующий шаг: - Лицом на землю! И вот тут все пошло наперекосяк. - Что ты собираешься делать? – спросил он. Я даже не понял, о чем идет речь и кто этот «ты», будто здесь была толпа народа и каждый занимался своим делом. - Краунбург – планета-заповедник, доложил я ему. – Здесь действуют законы, установленные пилигримами, и ты эти законы нарушил. Ты пересек рубежи территории...
–17
- И что будет? – вежливо прервал он. - Я задержу тебя, а затем ты будешь выслан с Краунбурга до выяснения обстоятельств и начала судебного процесса. - Процесса, - покивал паломник. – А что будет, если ты просто дашь мне пройти? - Я не дам тебе пройти. - Но предположим. - Лицом на землю, - повторил я и наконец снял рассеиватель с предохранителя. Он вздохнул. - Что если об этом никто не узнает? – надавил паломник. – Ведь никто не в курсе, по какому маршруту я шел. Я мог прокрасться где угодно. Тебя не станут наказывать за это. - Ты не понимаешь.
18–
- Чего? - Тебя убьют. Там. - Ты беспокоишься за меня? - Мне проще арестовать тебя. - Проще? - Для очистки совести. - А сам ты сможешь?.. - Что? - Застрелить меня. Рассеять, - он мотнул подбородком в сторону моего оружия. Он или не осознавал серьезности положения или провоцировал меня. - Мне бы не хотелось. Но придется.
–19
- И ты сделаешь это? – удивился паломник. Я кивнул, хотя ни в чем не был уверен. Я грезил о подмоге, о плотной группе вооруженных пехотинцев, которая бесшумно выкатится из зарослей и свяжет этого выскочку по рукам и ногам. Но вокруг только перешептывался заповедный лес и легонько потрескивала рация. И тут у меня гора свалилась с плеч. Я вспомнил, что я не один. По радио я сообщил о незваном госте, передал свои координаты и с некоторой неуверенностью добавил, что ситуация под контролем. - Ты видел его? – спросил паломник. Его вопрос прозвучал обреченно, он больше не собирался домогаться моего расположения. Меня это взбодрило. - Не понимаю, о чем ты, - высокомерно ответил я и начал спускаться со смотровой башни. - Я думаю, что здесь все намного более серьезно, - размышлял он. – Этот Плод на самом деле никакой не плод, а предмет откровенной, божественной и невозможной красоты. Отчего-то пилигримы решили, что простым смертным его видеть
20–
не следует. Я не отвечаю за всех, но лично я к этому готов. Обещаю, что большего я не потребую. Я остановился в нескольких метрах от него. Он не боялся меня, но и преступать черту не планировал. - Нет никакого Плода, - соврал я. - Что же ты тут делаешь? - Охраняю научно-исследовательский центр. - Вот как. А ты его видел, этот центр? Я не подыскал подходящего ответа и вновь повторил, выставив перед собой рассеиватель: - Лицом вниз. В этот раз он подчинился. Через полтора месяца начался пилигримов суд, проходивший на какой-то третьесортной планете, где по причине густейшего смога постоянно сбоили солнечные батареи – свет терялся в дымных складках, и стаивал в клубящемся над планетой тумане. Я был вызван сюда в
–21
качестве свидетеля. Лампы в зале суда светили в полнакала. Пилигиримов суд больше похож на разговор по душам или «Диалоги» Платона, истцы будто бы уговаривают ответчиков принять на себя вину, объясняют нюансы и последствия произошедших нарушений закона, всячески сочувствуют, однако это не мешает присяжным выносить серьезные обвинительные приговоры и лишать подсудимых права переписки или свиданий с близкими. Задержанному мною паломнику в целях конфиденциальности было присвоено новое имя. Беседы велись на универсальном языке, и мне так и не удалось выяснить о задержанном больше того, что я знал, то есть ничего. За время процесса, по моим наблюдениям, он задал больше вопросов, чем те, кто его обвинял. Его настырность в другом месте сочли бы за неуважение к суду, но здесь все было иначе. ПОДСУДИМЫЙ. На каком основании объект, представляющий интерес для многих тысяч человек, становится собственностью одной-единственной организации, и этой организацией «разрабатывается».
22–
СУДЬЯ. Разберемся с понятиями. Никакого объекта на Краунбурге нет. Пилигримово воинство – это не организация, как вы выразились, а союз вольных путешественников, которые ставят своей целью освоение глубокого космоса. Пилигримы ничего не присваивали себе на Краунбурге, соответственно, им нечего там разрабатывать. Однако же первооткрывателями планеты являются именно они, и согласно межкосмическому законодательству... ПОДСУДИМЫЙ. Они – первооткрыватели планеты, но не первооткрыватели красоты. СУДЬЯ. Поясните. ПОДСУДИМЫЙ. На Краунбурге был обнаружен Плод, который, по имеющейся информации, является средоточием неповторимой красоты. Это нечто невиданное и исключительное. Скорее всего от сохранности Плода зависит человеческая история. Человеческая, понимаете? Не история Пилигримова воинства или их группировки на Краунбурге, а история человечества. Так почему же дело заботы и надзора над объектом передано только им?
–23
СУДЬЯ. Вы оперируете исключительно слухами. Я – фактами. Факт состоит в том, что вы нарушили границы заповедной территории. Неважно, по какой причине вы это сделали, важно, что вы были уведомлены о последствиях ваших действий. С вами в контакт вступил автоматический радиозонд, который рассылает предупреждения о статусе Краунбурга всем приближающимся к планете кораблям. Этот факт зафиксирован в бортовом журнале механизма. Предупреждение было вами проигнорировано, вы произвели посадку на Краунбурге... Чем вы руководствовались в своих действиях? ПОДСУДИМЫЙ. Я человек. СУДЬЯ. Простите? ПОДСУДИМЫЙ. Я человек и, как любой человек, руководствуюсь стремлением отыскать прекрасное. СУДЬЯ. Если вы знаете, что у вашего соседа есть картина, которая затмевает всю созданную до этого живопись, но сосед никому не хочет ее показывать, вы что, вломитесь к нему в дом, оправдываясь стремлением к прекрасному?
24–
ПОДСУДИМЫЙ. Я считаю, что сокрытие красоты не менее тяжкий проступок, чем ее уничтожение. СУДЬЯ. Даже если допустить существование... этого Плода, то что вы предприняли бы, получив к нему доступ? ПОДСУДИМЫЙ. У меня не было конкретных планов на этот счет. Я лишь хотел убедиться. СУДЬЯ. В чем? ПОДСУДИМЫЙ. В том... что имею к нему доступ. СУДЬЯ. Другими словами, вы раздражены тем, что есть места, куда путь вам заказан? ПОДСУДИМЫЙ. Я не вор. И не преступник. Я просто не понимаю, почему от меня скрывают правду. СУДЬЯ. Может быть, именно потому, что вы этого не понимаете? Мои показания выслушали внимательно, но было чувство, что
–25
они особо не пригодились. Паломник был оштрафован, ему пригрозили более тяжкими санкциями в случае повторных нарушений. Каждый, разумеется, остался при своем мнении. Еще полтора года, почти полностью выпавших из памяти, я прослужил на Краунбурге. Инциденты с попытками проникновения еще случались, но были немногим серьезнее моего. В конце концов над частью острова, где предположительно находился Плод, возвели силовой купол, что исключало возможность посадки космических кораблей на данной территории. В день отъезда к нам в казармы явился человек в военной форме, но без соответствующей выправки. Он собрал группу дозорных, которые сегодня должны были покинуть Краунбург. Я был в их числе. Человек был суров, но рассудителен. - Претензий к вам нет, - сухо произнес он, когда мы шли за ним из казарм и дальше, по проторенным тропам вглубь острова. – А вот у вас наверняка есть. - Никак нет, - ответил кто-то. Провожатый не отреагировал.
26–
- Невыносимо делать то, чему нет объяснения. Любая работа должна приносить... плоды. А вам кажется, что вы – вахтеры. Лакеи. Мебель. Возможно, у вас возникнет мысль поделиться с кем-нибудь этими мыслями... Мы уходили прочь от казарм, силового купола, дозорных башен. В этой части острова я никогда не был, но сейчас замечал, что она тоже обустроена: жилые модули, вместительные шатры неизвестного назначения, суетливые люди. - У меня есть опасения, - продолжил проводник, - что своими рассказами о Краунбурге вы введете слушателей в заблуждение касательно того, что здесь происходит. Одним словом, нам бы не хотелось, чтобы ваше незнание сработало как катализатор слухов. Мы приблизились к высокому зданию с зеркальными стенами. Ни один из нас скорее всего не понимал, что происходит и не очень-то вслушивался в слова сопровождавшего нас пилигрима, потому что мы были впечатлены открывшимся пространством. Но в любом случае следующая фраза нашего провожатого приковала всеобщее внимание.
–27
- Плод существует. Длинная оглушительная пауза. - Правда, мы называем его не так, мы используем технический термин, он не такой эффектный. Да, Плод существует, и я хочу, чтобы вы на него взглянули. Я хочу этого затем, чтобы вы поняли, как важно сохранить его тайну. Бойцы окаменели и даже подались назад. Возможно, кому-то казалось, что это западня, но пилигрим не обнаруживал склонности использовать выданный ему кредит тотального доверия. Он смотрел на нас и был честен с нами. Я не мог поверить в то, что услышал, но, судя по его решимости, вскоре всякие сомнения отпадут. - Почему вы сразу не показали его нам? – спросил я. - Потому что вы стали бы убивать любого, кто попытался бы приблизиться к нему. Снова ошарашенное молчание. Пилигрим показал на сооружение с зеркальными стенами.
28–
- Теплица. Здесь он живет. - Здесь? – удивился один из дозорных и обернулся, намекая на силовой купол, смотровые башни и прочие атрибуты крепкой обороны. - Это все для отвода глаз, - махнул рукой пилигрим и открыл дверь в теплицу. Мы стали продвигаться по узкому проходу, выдолбленному в камне. Было очень темно и очень холодно. Я видел только, что мы идем к какому-то свету. Глаза все не могли привыкнуть к здешней тьме, как будто она была особого рода, и создали ее, чтобы понадежнее скрыть от посторонних глаз нечто важное. Преодолев несколько десятков метров, мы выбрались в слабо освещенный зал, в центре которого находилось что-то, похожее на алтарь. Мы подступили к нему не в силах быть прежними. Любая решимость и развязность покинула нас. Если на алтаре приносили в жертву чужие жизни, то это был алтарь, на котором жизнь зарождалась. К нему тянулись сотни пуповин, они оплетали и входили в крошечное тельце, зародыш, дрожащий от собственного едва уловимого дыхания, ворочающийся в своей каменной колыбели и плотно
–29
смеживший тонкие веки, еще не готовый встретить свет. В нем было не так уж много человеческого – фиолетовый оттенок кожи, слишком увесистая голова без ушей, носа и рта – но и ничего отталкивающего. Жизнь, которая теплилась в этом неуклюжем тряпичном сгустке, требовала уважения и заботы. - Мы здесь для того, чтобы дать ему шанс, - угадал общие мысли пилигрим. Он говорил шепотом. – Это первое живое существо на Краунбурге. Все на планете существует ради него. Океан несет к нему свои воды, остров защищает от ветров. Все шло по плану, но рядом с Краунбургом появились люди, а значит, велика опасность... – Он помолчал. – Хорошо, что мы первыми высадились сюда. Его формирование проходит намного медленнее, чем человеческое, мы посильно изучаем происходящие процессы, но не вмешиваемся в них. И никому не позволяем вмешиваться. Такова миссия пилигримов на Краунбурге. Мы бы пялились на зародыш еще очень долго, но проводник деликатным покашливанием напомнил, что нам пора. - Что произойдет с планетой, если с ним что-нибудь случится? – спросил я.
30–
Пилигрим долго молчал, и каждый из нас успел вообразить жуткие постапокалиптические картины: океан замирает и больше не несет свои воды к берегам райского острова, остров иссыхает и задыхается, растительность чахнет, блекнет, загнивает, небо затягивают свинцовые тучи. - Сложно предположить, - ответил пилигрим. – Возможно, остров найдет способ создать еще один Плод, а может быть, и нет. В любом случае на восстановление функций экосистемы понадобится время, ведь у нее не будет смысла поддерживать эти функции. - Я бы хотел остаться на Краунбурге, - сказал кто-то из дозорных. Мы молчаливо поддержали его. Пилигрим улыбнулся, но ответил: - Это исключено. Ваша история здесь закончилась. Он ничего не стал объяснять, а мы были в таком настроении, что нам не требовались объяснения. Мы побрели обратно в казармы и вечером улетели с Краунбурга. Никто не знал,
–31
почему мы должны это сделать, мы только были в курсе, что сейчас нам предстоит бережно хранить тайну этой одинокой планеты. Миссия пилигримова воинства на Краунбурге была свернута полтора месяца назад, спустя пятнадцать лет. Я сделал официальный запрос в информационное бюро на тему результатов и причин такого решения и получил дежурную отписку насчет того, что «руководство посчитало нецелесообразным дальнейшее нахождение...» и так далее. Про Плод, конечно, мне ничего не сообщили, моих связей не хватило, чтобы отыскать кого-нибудь, кто работал на Краунбурге синхронно со мной, и выяснить у него, чем завершилась эта история. Я держал слово и никому о ней не рассказывал. Уверен, что сейчас не делаю ничего плохого, потому что уже никто и ничто не сможет помешать естественному ходу событий. И пусть я не предпринял ничего героического и чаще всего оставался в стороне, я рад, что у меня хватило ума и порядочности не вмешиваться в чужеродную хрупкость и незнакомую судьбу. Может быть, в этом и есть смысл. Мой смысл. И чейнибудь еще.
32–
А у нас здесь рассвет. Становится теплее. Намного теплее, чем там, где мне не следует быть.
–33
Пусты Название: Кира-185b Расстояние до Земли: 4859 световых лет Обитаемость: не подтверждена
ые дороги
36–
О существовании планеты знали наверняка, но изучению и высадке мешала довольно агрессивная астероидная среда, которая как бы окутывала небесное тело, не давала проникнуть взгляду или мало-мальскому зонду. Близлежащая орбитальная миссия «Палермо» находилась в соседней галактике, то есть на серьезном расстоянии, и снаряжать экспедицию на Киру не спешили, хватало забот и без нее. Однако закрыть вопрос перспективной экзопланеты все-таки следовало, поскольку Кира могла стать опорной базой в исследовании близлежащих территорий. Не то чтобы речь шла об основании колонии, но в возможность «бросить якорь» пилигримы верили беспрекословно. Нужно сказать, что в те времена планета была безымянной, вернее, носила только буквенно-цифровое обозначение. Экспедиция, которую за собой повел тяжеленный и неманевренный крейсер «Дредноут», намеревалась воспользоваться относительным затишьем в движении астероидных потоков вокруг планеты и проникнуть на небесное тело 185b как бы украдкой, второпях. Коман-
–37
диром «Дредноута» и всей экспедиции был Харитон Можайский, опытный и умелый пилигрим, который, впрочем, как и все русские, привык рассчитывать больше на собственное мужество, чем на показания приборов... Экспедиция Можайского уже на подходе к верхним слоям атмосферы попала под мощнейшую бомбардировку астероидов, отчего-то непредугаданную «синоптиками», флотилия понесла ощутимые потери, было принято решение сворачивать поход и возвращаться восвояси. К несчастью, тут же выяснилось, что турбосистемы «Дредноута» находятся в плачевном состоянии, и преодолеть обратный путь флагман не сумеет. Тогда Можайский рассадил весь экипаж по эвакуационным капсулам, дождался, когда миссионеры окажутся в безопасности, и в гордом одиночестве направил «Дредноут» на посадку. Видимо, пилотом Можайский был не самым блестящим, потому что при приземлении окончательно угробил
38–
корабль. Ему удалось впоследствии несколько раз выйти на связь и доложить обстановку, но почти никакого толка из этого не вышло. Первый сеанс связи. Можайский рапортовал о том, что работа большинства систем «Дредноута» нарушена, и на данный момент не представляется возможным поднять флагман в воздух. Второй сеанс связи. Можайский доложил, что, по его мнению, небесное тело 185b необитаемо. Ему удалось исследовать местность в радиусе нескольких километров, вердикт пилигрима был таков: планета покинута своими обитателями. На просьбу оператора уточнить этот вывод, Можайский ответил только, что «здесь повсюду пустые дороги». Третий сеанс связи. В последний раз Можайский передал сообщение на головную станцию экспедиции спустя несколько дней после приземления на 185b. Он сообщил, что обнаружил критические неполадки в состоянии жилого модуля на «Дредноуте». При условии, что –39
помочь Можайскому было некому, фактически это означало смертный приговор. Оператор сделал то, что должен был – запросил у Можайского последние распоряжения на тему его имущества и межгалактической страховки. На что Можайский ответил только, что было бы неплохо, если бы планету назвали в честь его супруги, Киры Можайской. Оператор, не обладая подобными полномочиями, пообещал, что просьба будет удовлетворена. На этом связь с Можайским была потеряна. Прошло три года. Во время работы на обледенелом карлике Зиккурат, где несколько сотен пилигримов пытались запустить добычу гелия-3, чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие в этом богом забытом уголке Вселенной, меня снимают с должности координатора данного бесперспективного проекта и командируют в расположение орбитальной миссии «Палермо». Я ушел в отрыв от опостылевших «золотодобытчиков» и считал, что мне придется по вкусу любая другая работа, пусть даже подметать полы на чьем-нибудь капитанском мостике или высчитывать траекторию падений метеоритов.
40–
Вообще, в должности координатора нет ничего завидного, так как единственное, чем ты занят – это попыткой минимизировать потери в производстве. Одним словом, ты надсмотрщик, не более. Не люблю быть пассивным наблюдателем, поэтому с Зиккурата я сорвался в тот же день и уже через пару недель был на «Палермо». Миссия производила не самое благостное впечатление, оно и неудивительно, ибо в основном ее руководство было занято тем, чтобы отговорить вышестоящее начальство урезать бюджет «Палермо» или вовсе закрыть миссию. Делать здесь действительно было нечего, и даже мода на гелий-3 не добралась до этих мест, не говоря уже о контактах с внеземными цивилизациями. Но вот забрезжил луч надежды, и у здешних пилигримов появилась какая-никакая возможность подзаработать. В миссию поступил запрос об организации высадки на экзопланете Кира-185b. Заказчик готов полностью спонсировать экспедицию, а своей целью называет обнаружение места гибели пилигрима Харитона Можайского.
–41
Заказчицей выступала его вдова, в честь которой и переименовали экзопланету. Будь пилигримы с «Палермо» поухватистей, они бы, пожалуй, могли сделать из этой истории конфетку, раскрутить ее и использовать для развития территории и привлечения инвесторов, но у них не хватило ума даже на это. Единственное, на что они были способны – это стрясти со вдовы побольше денег, но переговоры очень скоро зашли в тупик, так как вдова, хоть и была наследницей довольно внушительного состояния, но не до такой степени, чтобы оплатить услуги космической армады. Средств у нее хватало только на один скоростной модуль и не самую обширную команду. Собственно, меня пригласили помочь вдове в ее изысканиях на Кире-185b. Помочь более в психологическом плане, то есть в нужный момент, который однажды наступит неизбежно, деликатно объяснить заказчице, что планета чересчур велика, чтобы можно было отыскать здесь останки ее супруга, но тем не менее мы сделали все, что в наших силах, поэтому можем вернуться с чистой совестью. Не скажу, что в подобной отрасли я спец, но космический разнорабочий должен уметь при-
42–
способиться к любым запросам текущего момента. Это я и сделал. Можайского уже пытались обнаружить, на экзопланету высылали несколько экспедиций, но двум из них не удалось пробиться сквозь астероидные потоки, а еще два похода завершились лишь тем, что был найден разбитый «Дредноут» и жилой модуль, непригодный для дальнейшего использования. На основании наблюдений тех, кто в отличии от Можайского все-таки сумел вернуться с Киры-185b, были сделаны немногочисленные и не очень любопытные выводы относительно истории данной планеты. Планета признавалась покинутой своим населением. О причинах такого шага оставалось только догадываться. Еще более сомнительным выглядело наследие беглецов: на экзопланете не было ничего, кроме тех самых дорог, о которых вскользь упомянул Можайский. Ни одного наземного или подземного сооружения, а также иных объектов искусственного, то есть рукотворного происхожде-
–43
ния. Только обширная сеть из транспортных дорог, опоясывающая всю планету. Лично меня это вдохновило: по крайней мере передвигаться можно будет беспроблемно и на значительные расстояния. Знакомство с Кирой Можайской вышло... обнадеживающим. Кажется, женщина вполне понимала, что шансов у нас немного, а возможно, она и не ставила себе целью в обязательном порядке найти место упокоения своего супруга. Скорее всего ей необходимо было закрыть ностальгический гештальт, отринуть ноющую надежду, отдать последний долг. Я был готов помочь. Отказать в симпатии довольно молодой вдове было трудно. Ее прямой настойчивый взгляд требовал понимания и намекал, что Кира воздаст сторицей за согласие собеседника войти в ее положение. Кира, чего уж греха таить, была привлекательной особой. Вместе с тем женщина оказалась чрезвычайно откро44–
венной и спешила передать мне все детали касательно ее отношений с Можайским, будто от этого зависел исход нашей экспедиции. - Он всегда был мне как отец. Или как учитель. Или даже как надсмотрщик. Всегда объяснял мне, как следует вести себя в той или иной ситуации. Но про то, как мне быть, когда он исчезнет на этой экзопланете, он никогда не говорил. И мне показалось, что это испытание. Что он улетел туда намеренно, организовал там наблюдательный пункт и сейчас следит за моей реакцией, размышляет, делает выводы. - Поэтому вы решили побывать на Кире? – спросил я. - Я подумала, что это будет правильно. Естественно. Так, как ему хотелось бы. Спасти его я уже не смогу. Все это для самоуспокоения. Мы выдвинулись с «Палермо» на борту скоростного космохода «Яростный». Через три дня мы были на подходе к Кире-185b. –45
День первый. Несмотря на плотные астероидные потоки, «Яростный» пробился в верхние слои атмосферы экзопланеты и произвел посадку на пустынном плато, сияя покатыми боками под местным солнцем, не самым щедрым, бледноватым, далеким. Произвести посадку там, где несколько лет назад приземлился «Дредноут», не представлялось возможным по ряду причин, в том числе, по причине холмистой и овражистой местности. Можайский садил «Дредноут» в аварийном режиме, и ему больше ничего не оставалось, как экстренно лавировать между скал и глубоких впадин. Мы решили избежать геройства. Впрочем, «Дредноут» находится в транспортной доступности – всего лишь пару десятков километров отсюда. Экипаж в полном составе занялся обустройством жилого модуля. - Я понимаю, почему он выбрал именно эту планету, сказала Можайская. - Выбрал - не совсем правильное слово, - поправил я. – Дело в том...
46–
- Да, я знаю, - прервала она. – Скорее, это планета выбрала его. - Ну... День второй. Поверхность экзопланеты очень напоминает марсианскую: выжженный и высушенный грунт, обтесанные ветрами горные кряжи, пустые впадины и русла без намека на воду . Показатели гравитации приближены к земным; приборы фиксируют наличие в воздухе некоторых ядовитых окисей и взвесей, что косвенно может указывать на причину исхода с экзопланеты ее коренного населения. Самое любопытное на Кире – это, разумеется, бесконечные переплетающиеся и затянутые в крутые петли дороги. Неизвестно, для какого транспорта они предназначались. Непонятно, почему они остались единственным свидетельством присутствия на экзопланете разумных существ, словно это была цивилизация дорожных строителей, которые не умели делать ничего иного. Бросается в глаза хаотичность, с которой возводили эти трассы. –47
Фактически они никуда не ведут и ничего собой не объединяют, они лишь скользят из края в край, переваливаются через горные цепи и ущелья, кружат поблизости от высохших озер, почти отвесно спускаются к нашему плато и внезапно обрываются, будто иссякают, подобно реке, или упираются во взгорье, словно не предполагали встретить преграду. Материал, из которого построены здешние дороги, – это спрессованный грунт, уплотненный неизвестными механизмами. Ни разметки, ни дорожных знаков, ни единого следа заплутавшего планетохода. На плато дорог не так уж и много, но неподалеку от жилого модуля имеется просторная и ровнехонькая магистраль, по которой мы и намереваемся двинуться вглубь обветренной пустоты. - Мне бы хотелось остаться здесь, - сказала Кира Можайская, когда я доложил ей, что завтра мы отправимся в сторону места посадки «Дредноута». – Я не перенесу... 48–
- Понимаю вас. В этом действительно нет необходимости. Как только мы обнаружим... любые свидетельства... я дам вам знать. - Я во всем хотела подражать ему, - продолжила Кира, когда я уже думал, что разговор иссяк. – Только астронавтом я, конечно, стать не смогла. Но если бы у меня получилось, то я бы обязательно отправилась с ним. День третий. Продолжительность суток здесь немногим больше аналогичных показателей на Земле – 24,5 часа. Больше того, время восхода и заката почти совпадает с земными, поэтому организм легко подстроился под ритм бодрствования, и в поход я отправился в отличной физической форме. На трех планетоходах решено добраться до «Дредноута» , а затем расширить и скорректировать периметр поисков. Трасса, ровная, как зеркало, идет под небольшим уклоном, затем изгибается, «вбирает» в себя еще одну грунтовку и продолжает стремиться к далекому горизонту. Через два часа мы въезжаем в каменистые пределы про-
–49
тяженного и негостеприимного горного хребта, преодолеваем крутой подъем и по ухабистому бездорожью направляемся к изрезанному временем статному гиганту, у подножия которого и располагается жилой модуль потерпевшего крушения «Дредноута». Гигант ослепительно прекрасен в редких солнечных лучах, он покрыт чем-то вроде черной застывшей слюды, и изредка на него находит щербатая тень – это солнце пересекает очередная астероидная стая, как торопливые соглядатаи, которым стыдно за свое любопытство. Планетоходы осторожно огибают гору, и мы выбираемся на равнину, где возлежит полузанесенный песчаной пылью «Дредноут», а рядом изъеденный местным агрессивным воздухом торчит купол жилого модуля. Мы обследуем сначала корабль, затем модуль, но не находим ровно никаких подсказок, куда мог податься Можайский. Бортовой журнал молчит после записи о приземлении на экзопланете 185b, связь с планетоходом астронавта давно потеряна, любые следы и маячки
50–
погрязли под слоем песка. Отсюда он мог отправиться куда угодно. Очевидных решений, где начать поиски, нет. Действовать наугад не самая приятная перспектива, но другого мне не остается. В этот момент с базы поступает сообщение, что вдова куда-то исчезла, ее не могут отыскать ни в жилом модуле, ни за его пределами. Мы срочно отправляемся назад, во внезапно наступившую ночь и наблюдаем Млечные трещины – вместо звезд над нами раскинулись тонкие продолговатые прожилки, будто небосвод ломится по швам под напором настырного света из других галактик. День четвертый. Некая магнитная аномалия вывела из строя всю геолокационную технику на планетоходах, поэтому назад мы двигались вслепую. Сначала нас это не испугало, потому что заплутать здесь особо негде: мы выбрались из-под тени слюдяного гиганта, нащупали знакомую вместительную трассу и стройным кортежем покатили к неровному горизонту, за которым скрывался «Яростный». Тем не менее, по прошествии нескольких
–51
часов мы поняли, что дорога увела нас в совершенно другую сторону, в край, где мы раньше не были. Местность представляла собой выглаженную ветром долину, где ни единый бугорок или кочка не портили причесанный под прямой пробор пейзаж. Решено повернуть назад, но плодов это не принесло – вскоре мы вновь оказались в незнакомых местах и наконец поняли, что нас водят за нос. Связь с «Яростным» была потеряна. Паркуемся на Т-образном перекрестке и дожидаемся восхода солнца. Погружаюсь в нервный, с беспокойным предчувствием сон. Утром обнаруживаем, что никакого перекрестка под нами уже нет, а есть прямая, как стрела, трасса, что закладывает могучую дугу и устремляется туда, откуда мы прибыли. Совершенно понятно, что в таких условиях продолжать поиски «Яростного» бесполезно. Инженеры сосредотачиваются на геолокаторах и к вечеру удается починить один из них. Сбиваясь и опровергая самого себя, он все же приводит нас к «Яростному» длиннющим обходным путем на исходе нашей надежды и этого мучительного, как скорбь, дня.
52–
День пятый. Кира Можайская к этому времени продолжает числиться пропавшей без вести. Руководство орбитальной миссии в ярости, сотрудники экспедиции в панике – мало того, что из-под носа уплыл заказчик, так еще и окружающее пространство строит неясные козни, и еще неизвестно, на что эта дурацкая планета сподобиться. По хорошему следовало бы уводить с Киры людей, но все не так просто, сначала необходимо отыскать Можайскую. - Она могла бы использовать один из планетоходов, но кажется, ушла пешком, - докладывал администратор жилого модуля. - Может быть, она еще на базе? – предположил кто-то. - Мы все обыскали, каждый закоулок. За пределами модуля использовали тепловизоры и геолокаторы, но кажется, она отключила маячки на скафандре или просто успела уйти слишком далеко. В кулуарах шептались, что главный спрос будет с меня. –53
Я намеревался оправдаться тем, что работа координатора состоит не в том, чтобы исполнять роль няньки заказчика, а в том, чтобы достичь цели экспедиции. На это мне возразили бы, что цели экспедиции бессмысленны без заказчика. Ситуация была аховая. Сложность состояла еще и в том, что отправиться на поиски Можайской означало подвергнуть большому риску участников экспедиции, так как на половине планетоходов были выведены из строя геолокаторы, но даже исправная техника не давала никаких гарантий в здешней изменчивости. Я запросил информацию о Кире в информационном центре, получил страшный ответ – несколько попыток самоубийства, полдесятка административных дел, связанных с незаконным нарушением законодательства о межгалактических перелетах, эксцентрик, истеричка и чуть ли не психопатка – кто пустил ее на борт «Яростного»? Как бы то ни было, сейчас все это не имеет значения. Я не сторонник и не знаток экстренных мер, поэтому прихо-
54–
дится соображать на ходу. Единственное, что меня успокаивает – она не могла уйти далеко. Не стоит, правда, отказываться от версии, что она уже мертва. На два с половиной часа я заперся в своем отсеке и наскоро набросал прерывистый текст, который отнес технарям. - У нас есть записи последних переговоров Можайского с орбитальной станцией? - Да. - Этот текст, - я протянул им бумажные клочки, исписанные лазерным пером, - нужно озвучить его голосом. Технари с недоверием приняли обрывки. Затем я сел в один из планетоходов, на котором уцелел геолокатор, и отправился прочь от жилого модуля. Двигаться по призрачным местным дорогам слишком рисково, и я покатил по ухабам, взгорьям и вычерпанным кратерам. Планетоход всхрапывал, тяжко переваливал–55
ся с боку на бок, разбрасывал веерами острую гальку. Не могу сказать, что я был уверен в успехе своей задумки. Я смотрел во все глаза вокруг, но видел только застывший, как желе, горизонт и уходящие в разные стороны дороги. Я остановился возле опасного обрыва и вгляделся в пыльную бездну передо мной, но не обнаружил следов разбитого скафандра. Уже собрался продолжить путь, но мое внимание привлекла узкая дорожка, скорее тропинка, котора хило тянулась вдоль обрыва, иссякая в нескольких метрах от него. Внезапно мне почудилось, что тропинка... движется. Я продолжил наблюдение – и действительно, обнаружил, что грунтовка нарастает материей, удлиняется сама по себе, как бы вбирая в себя пространство и подтягиваясь к известной лишь ей цели. Дороги на Кире «росли» и строили сами себя. Меня этот вывод ни к чему особенному не подтолкнул. Технологическое наследие сбежавшей отсюда цивилизации продолжало существовать бесконтрольно и бесполезно. Пусть с этим разбирается кто-нибудь другой.
56–
Я покатил дальше и через некоторое время в тяжело нависшем мареве увидел белесый головастый силуэт. Силуэт отреагировал на мое появление взмахом уставшей руки. Я приблизился и даже сквозь затемненное стекло шлема увидел, насколько она бледна и измождена. - Мне кажется, что сейчас я близка с ним как никогда , заговорила она с места в карьер уже знакомым требующим понимания и симпатии голосом. - Понимаю, что все это выглядит блажью, но в каком-то смысле мне удалось достучаться до него, по крайней мере, получить понимание, что же произошло и почему. Она была не в себе, и если бы я поддержал этот разговор или попытался бы уговорить ее взять себя в руки, то сделал бы только хуже. Мне следовало быть на одной с ней волне, но не принимать ее сторону. Она бы почувствовала фальшь. - Вы, наверное, злитесь на меня, - продолжила женщина, - но я не могла поступить иначе. Мне необходимо было оказаться здесь... Один на один... Лицом к лицу.
–57
- Я отыскал вас, - начал я, - чтобы сообщить, что в жилом модуле «Дредноута» мы обнаружили его послание. - Его? - Да. Оно адресовано вам. - Это что, западня? - Нет, мы можем вернуться, и вы сами... - Вы ведь считаете меня сумасшедшей? - Это не моя компетенция. Вы заказчик. Вам нужны результаты. Я их вам предоставляю. - Вы прослушали это послание? - Да, конечно. - И что в нем? - Я не смогу полностью передать содержание… - Там говорится, куда он ушел? - Боюсь, что нет. 58–
- Как он обращается ко мне? Я только сейчас понял, что у любой пары есть свои тайные романтические коды, в том числе, уменьшительноласкательные имена. Впрочем, мой план изначально не выдерживал критики, фальсификатор я так себе. - По имени, - сказал я. - Он никогда не обращался ко мне по имени, - проговорила Кира, и я похолодел. – Только в самые сложные моменты. Например, перед полетами. Неожиданно мне повезло. Вскоре мы уже направлялись к «Яростному». - Вы разгадали эти дороги? – спросила вдова. – Они живые. В прямом смысле слова. Здесь никогда не было людей, только дороги. Они возводят сами себя. Им безразлично, кто по ним ходит и ездит, они живут своей жизнью, и каждая дорога – это отдельная жизнь, как человек или любое другое существо. Дорога где-то начинается, куда-то ведет и чем-то заканчивается. Иногда они пересекаются или объединяются. Иногда – ветвятся. Здесь есть тупики и кольцевые дороги, широкие и узкие. Все как у людей. Вам, наверное, показалось, что они хотят
–59
ввести вас в заблуждение, но они даже не замечали вас. На «Яростном» Киру встретили с облегчением. Ее попытались отправить в столовую, но она решительно отказалась, тогда ее проводили к технарям, вручили наушники, включили запись. Работа была проделана на славу. Если Кира и могла заподозрить подделку, то это не касалось тембра, интонаций, пауз. «Кира. Моя Кира, - говорил «Можайский». – Я знаю, что ты потеряла меня еще до того, как я оказался здесь. И даже до того, как я подписал контракт об экспедиции на эту экзопланету. Ты потеряла меня уже тогда, когда я стал пилигримом, а что такое пилигрим, пилигрим – это человек, который не стоит на месте, который несет свет туда, где его не знают. Для тебя привычнее было оставаться на месте, для меня – ускользнуть, убежать, скрыться, прихватив, как воришка, часть твоего расположения и веры в то, что я вернусь. Я всегда возвращался, ты ведь знаешь, и делал это только потому, что мне незачем было оставаться там, куда я 60–
уходил. Но сейчас вернуться не получиться. Ты помнишь, что я говорил тебе перед вылетом? Ты наверняка помнишь, а я нет, потому что мне было страшно, и я в ту же секунду забыл все обещания и клятвы, которые тебе дал. Среди них наверняка было что-то в духе бороться до последнего ради нас с тобой, но сейчас я не в состоянии выполнить даже это, так как...» Он говорил еще что-то, а она слушала, улавливала, настроившись на нужную волну, как высокоточный радиоперехватчик. Мне было неловко перед ней, но я сделал, что должен был, - спас ей жизнь. В данном случае я обманул, пожалуй, только самого себя, убедив в том, что эта миссия мне по зубам. Ей же я представил своеобразную версию правды, которая устраивала нас обоих. В тот же день экспедицию свернули, и «Яростный», отыскав прореху в астероидном слое, взмыл в косых лучах скупого солнца по направлению к зияющим и сияющим звездам. Когда мы приближались к «Палермо», ко мне в отсек зашла Кира, и я приготовился к худшему.
–61
Оно произошло. Правда, мне уже было все равно. - Мы с мужем были в разладе задолго до того, как он отправился туда. Он никогда мне ничего не обещал и ничего в жизни не боялся. И, как я уже сказала, никогда не называл меня по имени. Когда я узнала, что он завещал назвать планету в мою честь, мне это показалось странным, но в то же время – призывом. Заветом. Я знаю, что эту запись изобрели вы... И спасибо вам за это. Она вышла, но тут же снова вошла. - Мне бы хотелось... встретиться с вами... Я хотел возразить, она прервала: - Я больше не буду рассказывать о нем, потому что освободилась. Благодаря вам. Я расскажу о себе. Если захотите. Я не знал, что ответить.
62–
- У меня много работы Кира. – Она печально кивнула и показалась мне трогательной и нужной. – Но через пару недель у меня отпуск. На экопланете Кира-185b дороги, не знавшие следов шин и человеческих ног, сливались воедино и текли, как реки, в сторону свободы или по крайней мере горизонта, который вполне допускал ее существование.
–63
Название: Ярополк Расстояние до Земли: 385 световых лет Обитаемость: не подтверждена
Паруса
66–
Не знаю, кто предложил мою кандидатуру Искупителю и тем более не представляю, как у него хватило ума согласиться, но я долго и упорно верил, что произошла ошибка, и как только я войду к нему, он спохватится, замашет руками, и меня выставят вон. Все это было похоже на заговор или дурную шутку, ведь никто не знал, как выглядит Искупитель, и я, пожалуй, купился бы на любого более или менее представительного чиновника, но все-таки когда я вошел в прохладный и ярко освещенный зал, а мне навстречу двинулся невысокий сильный человек, я понял, что никто меня не обманывал, и мне действительно предстоит встреча с первым из пилигримов. Я не успел подобрать слова и выразить свою радость, а он уже заговорил и строго по делу: - Знаешь ли ты, что тебя ожидает на Ярополке? – спросил он. - А меня там что-то ожидает?
–67
- Да, ты отправляешься туда завтра. - Нет, я не совсем... Там что-то добывают? - Да, веру в себя, - ответил Искупитель. Я промолчал. - Ярополк нужен, чтобы контролировать «Путь из варяг в греки». Чтобы приходить на помощь кораблям попавшим в беду. Других планет, пригодных для организации колонии, в этой системе нет. Но и с Ярополком возникли определенные сложности. - Я слышал о «Гертруде». - Да, но это не самая большая беда. Совокупное число жертв на Ярополке уже давно превысило количество погибших при крушении «Гертруды», - голосом диктора доложил Искупитель.
68–
Даже когда говорил о несчастьях, он был светел и тверд, а голос набирал силу, словно еще не поздно прийти на помощь и всех спасти. - Этого я не знал, - сказал я. - Не стану пересказывать тебе подробности, - продолжил Искупитель. – Скажу только, что я надеюсь на тебя. Я вновь задумался о поводах, которые побудили Искупителя обратиться ко мне. Очевидно, что я слишком много на себя брал, я не был спасителем, и надеяться на меня – то же самое, что надеяться на удачу. Вероятнее всего, я не был первым, кому давали подобное задание, но спросить у Искупителя, остался ли кто-нибудь из моих предшественников в живых показалось слишком бестактным. Я сформулировал более нейтрально: - Был ли кто-нибудь, кто уже пытался..? Искупитель оценил мой маневр, но ответил уклончиво: - Да, они не оправдали моих надежд. –69
Допытываться я не посмел. Это означало бы подвергнуть сомнению уверенность Искупителя в успехе миссии на Ярополке. - Подумай, что ты хочешь получить взамен, - проговорил Искупитель. Его щедрость была космической, об этом все знали. Многие получали возможность безбедно жить и путешествовать по глубокому космосу до конца жизни, но мне сейчас такие перспективы чудились оскорбительными, ведь я находился там, куда и к чему стремился любой уважающий себя пилигрим: я был рядом с Искупителем. Меня напрягало только, что он говорил так, будто я уже достиг цели миссии. Он не отдавал приказов и не ставил условий. Он был внимателен и чист. Можно сказать, что он ничего не предпринимал, но при этом вершил судьбы тысяч галактик и миллиардов человек, рассеянных по их закоулкам. Я обещал подумать.
70–
Прокатили нас с ветерком: сверхманевренный крейсер «Телец» закладывал лихие виражи и плавно скользил к гладкой, будто выбритой, планете. Вскоре к нему присоединился грузовой корабль пилигримов, державший путь на Ярополк с ближайшей орбитальной станции. Наш кортеж, увешанный охранными бляхами, готов был приступить к снижению. Ярополк выглядел не очень гостеприимно, но других вариантов действительно нет: кроме него, в системе находилось еще три планеты: сплошь покрытый раскаленной лавой злобный карлик, обледеневший невозмутимый гигант и расхлябанный Рюрик, планета с высокой тектонической активностью, где если зазеваешься – тут же окажешься под толщей земли. Первыми сюда пришли пилигримы из какого-то псевдославянского крыла, но внятных планов у них не было и, потеряв несколько сот человек на Ярополке, они отправились дальше. По проторенной тропе хлынули торговцы из Северной и Шелковой гильдии, но Ярополк и его планетарные соседи их также разочаровали. –71
Тем не менее, система с тех пор служит важным опорным пунктом на Пути из варяг в греки – цепочка туго переплетенных кротовых тоннелей позволяет за считанные дни оказаться на другом конце Вселенной. Отдаленность от основных административных центров и малая заселенность близлежащих галактик дает возможность развернуться местному разбойничьему «филиалу»; периодически здесь берут на абордаж торговые караваны и прочих незваных гостей. Нам, конечно, опасаться таких неприятностей не стоит – «Телец» увешан крупнокалиберными рассеивателями и сможет дать бой хоть космической эскадре. Впрочем, охотников испытать пилигримов на прочность что-то не наблюдается. Ярополк уже занял весь иллюминатор, надвинулся, распахнулся. Гладкая, как бильярдный шар, планета выглядела списанной с туристических буклетов или старинных учебников по устройству Вселенной. Мы шли на полной скорости, и от нашего движения вихрился космический мусор.
72–
Загудела и задрожала обшивка, «Телец» и грузовой корабль, названия которого я не знал, вошли в верхние слои атмосферы. Я схватился за подлокотники кресла, уши заложило, кровь стучала в висках. В иллюминатор было видно, как земля приближается стремительно, словно мы падаем, а не снижаемся. Корабли легли на посадочный курс, но когда до соприкосновения с поверхностью оставалось несколько сот метров, «Телец» стал болтаться из стороны в сторону и трястись всеми своими внутренностями, как консервная банка полная гвоздей. В ушах зазвенело – то ли от перепада давления, то ли от страха. Экипаж, кажется, не представлял, что происходит и как быть, корабль сваливался в ощутимый крен, и теперь мы действительно падали. Я понял, что мы угодили в эпицентр бури, но как такое могло случиться, я не понимал. Не представлял я и возможных последствий. Грузовой корабль, следовавший за нами, передавал сигнал бедствия, но в потоках налетающей пыли и в условиях взбесившихся приборов никто не знал, откуда идет этот сигнал. «Телец» манев-
–73
рировал, стараясь вновь набрать высоту, но словно ктото тянул на себя леску с воздушным змеем – сопротивляться этой силе крейсер был не в состоянии. SOS с транспортного корабля прекратился, и мы остались в одиночестве. Неравный бой с гравитацией и стихией вот-вот закончится. Однако пилоту каким-то чудом на кратчайший миг удалось восстановить контроль над кораблем. На полном ходу мы ринулись изпод удара воздушных потоков, выскользнули в зазор между землей и клубами пыли; один из шести двигателей был «подбит», видимость по-прежнему была почти нулевой, но мы выжили, и сложно представить, о чем еще можно было мечтать. Странно, но буря сразу отступила, улеглась, будто уставший хищник. Над равниной в паре километров от нас я увидел грузовой корабль, плавно заходящий на посадку. Еще минуту – и сработают тормозные турбины, все будет кончено. Но вдруг воздух под кораблем ожил, взвихрился, свернулся тугой спиралью – и обрушился на
74–
транспортник. Корабль был в слишком уязвимом положении, при всем желании не удалось бы набрать скорость для маневра. С кораблем, судя по всему, происходило то же, что недавно с "Тельцом" - он отчаянно старался вырваться ввысь, но смерч "засасывал" вниз, на самое дно. "Товарняку" повезло меньше - он ушел в резкое пике и лишь у самой земли, когда уже было слишком поздно, вырвался со смертоносной траектории. Корабль врезался в грунт всем огромным весом, вспахал густые песчаные дюны и замер. В хвосте вспыхнул пожар, и хорошо еще, что кислород на Ярополке был в дефиците - пламя едва колыхалось на ветру, как красный платок. Связь с кораблем была потеряна. Началась неразбериха, никто не знал, что предпринять отправиться на выручку или сначала добраться до колонии и запросить подмогу. И тут я вспомнил, что являюсь руководителем экспедиции, и мне, пожалуй, стоит быть более решительным. Этого от меня ждут и на это надеются.
–75
После приземления я приказал экипажу разделиться. Вместе с первой группой отправился к товарняку. Вторая группа двинулась в колонию за помощью. На скоростных планетоходах мы спешили на выручку, но по прибытии выяснилось, что посадка вышла не столь безнадежной, как выглядело со стороны. Экипаж отделался незначительными травмами, если не считать двух переломов. В полном составе он был эвакуирован с места аварии. Груз, к сожалению, пришлось оставить на корабле, также не могло идти речи о ремонте судна, не хватало техники и людей. Радиосвязь по-прежнему отсутствовала, поэтому мы отправились вслед за второй группой и настигли ее через два часа ходу. Оставшийся путь до колонии проделали стройной кавалькадой - испуганные, побитые, но счастливые. Первое, что обращало на себя внимание, - местный ветер. Он хлестал в борта планетоходов, вздымал настоящие песчаные волны и обрушивал на нас, застилая свет двух солнц и горизонт. Ветер был титанической силы, могучий, задиристый, неотступный. Иногда вдали пока-
76–
зывались торнадо, и у меня все внутри замирало, я помнил, что эти гиганты способны сотворить с тяжеленным космическим крейсером - страшно представить, что будет с планетоходами, очутившимися в "сливе" массивной воронки. Однако торнадо держались в стороне, как докучливые наблюдатели, скользили на почтенном расстоянии, изредка сбивались в группу, вновь разделялись, но всегда были на виду. В момент, когда одно из солнц полностью скрылось за горизонтом, второе плавно скатилось с зенита, мы увидели вдалеке дрожащий купол силового поля и голограмму пилигримов над ним. Торнадо, хищно сопровождавшие нас весь путь, наконец исчезли из виду. Песок сменился твердым грунтом, виднелись наезженные планетоходами колеи, эта земля была обитаема, обжита, а значит, и мы сможем здесь уцелеть. В колонии нас встретили с удивлением. Я объяснил, почему мы не вышли на связь и рассказал об аварийной
–77
посадке. Известие о том, что весь груз, который по большей части состоял из провианта для колонистов, остался на товарняке, это известие никого не порадовало. Кто-то сказал, что теперь нас туда "не пустят". Другой согласился и предположил, что проще вызвать второй товарняк, чем отправляться на раскопки первого. Третий напомнил, что колонистов здесь полсотни человек, а тех, кто прибыл - еще около трех десятков. И как, спрашивается, они планируют сводить концы с концами, учитывая, что провиант на исходе? - Я что-нибудь придумаю, - сказал я. Роль командира давалась непросто, и такого рода ремарки в моем исполнении звучали откровенно нелепо. - Здесь я придумываю, - прозвучал чей-то склочный голос, и я обернулся на военного вида человека в расстегнутой жилетке на голое тело. - Неужели? - спросил я, чувствуя, как все вокруг замерли.
78–
- Да. Вам ничего придумывать не придется, не утруждайте себя. Мы вызовем новый товарняк, а до того момента затянем потуже пояса. Я не хотел развивать этот спор публично, поэтому предложил человеку уединиться. Это, очевидно, был Рамзес, начальник колонии, один из ее основателей. - Мне с вами беседовать не о чем, - отрезал человек. - И скрывать от них мне тоже нечего. Только теперь я понял, как жалко выглядела моя настойчивость. Меня уже прописали за труса. Тогда я сказал вполне честно и прямо: - Ближайшая орбитальная миссия в двух неделях лета от Ярополка. Полагаю, что пояса вам придется затянуть вплоть до позвоночника. Рамзес усмехнулся, но принял к сведению. - Вы кто? - спросил он.
–79
Я назвался. - Наместник, - брезгливо откликнулся Рамзес. Я покачал головой. - Вы можете нам помочь, - согласился Рамзес. - Как? - Помочь нам сбежать отсюда. Не могу сказать, что кто-либо из команды Рамзеса выразил поддержку своему руководителю, и меня это ободрило, но спорить с ним я не собирался. У меня были другие задачи. Мы встретились с ним на следующее утро, я надеялся, что его скепсис и пессимизм утихнут, и он наконец поймет, что проблемы у нас общие. Мы были один на один, и я почувствовал свою правоту еще четче. Я вновь обозна-
80–
чил свои намерения собрать отряд и выдвинуться в сторону разбившегося товарняка. Рамзес взглянул на меня с сочувствием, так мне показалось. Потом он заговорил, и я понял, что это не сочувствие, а самая настоящая жалость. - Что вы видите? - спросил он. - Не понял. - Что вы видите? – повторил он, и повел рукой вокруг. - Колонию. - А что с ней не так? Колония была самой обыкновенной, таких я повидал несколько десятков, а несколько из них даже помогал возводить, поэтому я и не трачу время на описание ее интерьера и быта: несколько термошатров с подземными коммуникациями, над куполом реет голографический герб пилигримова воинства...
–81
Я пожал плечами. Но Рамзес не отводил взгляд, и я понял, что он имеет ввиду не это. Он намекал на людей, своих подчиненных. Если честно, не очень-то они были похожи на пилигримов, вольных путешественников, стремящихся объять необъятное. Скромные, смирившиеся, замызганные и напуганные. Никакой инициативы и дисциплины. То ли Рамзес их распустил, то ли от скуки маются. - Это поправимо, - сказал я, и вновь почувствовал, что говорю не то. - Колония находится в осаде. - Простите? - Колония в осаде. Ее окружили. - Кто? - Спирали.
82–
- Вы в себе? Какие спирали? - Здесь довольно ветрено, вы не заметили? Лучше мне было промолчать, потому что я не любил разговоры, в которых мое участие ограничивалось удивленными вздохами и междометиями. - Местный планетарный ветер, по нашему мнению... разумен. В какой-то степени, - исправился он. – По крайней мере, я не могу иначе объяснить то, что он всеми способами нам мешает. Стоит нам выбраться за пределы колонии, как нас атакуют спирали... то есть, торнадо. Мы их называем спиралями. Против нас работают песчаные бури, они всячески затрудняют спутниковую съемку и полеты на малой высоте... - Стоп, - сказал я. – Что значит «работают», что значит «затрудняют»? Вы обращались к специалистам? Что говорят в штабе?
–83
- Вы бы поверили в рассказ о разумном ветре? - А вы сами в него верите? – столь же ядовито парировал я. Рамзес не стал усугублять. - Мы докладываем лишь о том, что видим. О неблагоприятных погодных условиях в основном. - Но если это погодные условия... – с воодушевлением вклинился я. - Да-да, значит, их можно спрогнозировать. Но только не на Ярополке. Метеозонды, те, что удалось вывести на орбиту, почти бесполезны: направление ветра меняется каждый час, циклоны и антициклоны движутся зигзагами, облачность слишком плотная... У вас есть идеи, как с этим бороться? – иронично осведомился Рамзес. Я смотрел на него и видел человека, желающего оправ-
84–
дать свое бездействие. Слишком большая ответственность была возложена на меня, чтобы просто взять и поверить в эти сказки. Согласиться с Рамзесом означало признать свое бессилие. И расписаться в нем на контракте, заключенном с Искупителем. Его озлобило то, что штаб прислал «наместника», как он сказал. Сейчас он делал все, чтобы спутать мне карты. Или просто издевался. - Об эвакуации колонии не может идти речи, - сказал я с сильнейшим напором, надеясь убедить его оставить его россказни для более впечатлительной и менее целеустремленной публики. - Понимаю, - сказал Рамзес. – Боюсь вас разочаровать, но вы не первый, кто это говорит. - Колония на Ярополке необходима, чтобы обеспечить защиту кораблям... Он бесцеремонно отвернулся и скрылся из виду.
–85
Я отправился к синоптикам. Меня приняли с тем же выражением лица, которое я уже встречал у Рамзеса. Жалость. На первый взгляд, ничего выдающегося или пугающего. Ураганный фронт, с которым мы вступили в схватку при приземлении, удалялся прочь. Потенциально опасный циклон в нескольких десятках километров от нас, судя по тому, что скорость внутреннего потока неуклонно снижалась, в скором времени сойдет на нет. Дорога к потерпевшим крушение суднам была свободна. Я вновь попытался встретиться с Рамзесом, но нигде его не нашел, видимо, он скрылся в подземных помещениях. В таких условиях мне пришлось самостоятельно принимать решение о формировании мобильного отряда. В момент, когда мы покинули территорию колонии, в моем распоряжении было пять планетоходов и двадцать два пилигрима. К цели мы двигались уже знакомым маршрутом. Песчаный полог улегся, стояло безветрие, и я мог вдоволь насмотреться на Ярополка. Правда, смотреть было осо-
86–
бенно не на что – равнина вокруг словно обтесана ветром, горизонт идеально ровный, как натянутая струна. Оба солнца, одно чуть крупнее другого, заняли противоположные позиции на небосклоне. В ровном динамичном темпе кортеж преодолел половину пути, когда с фланга на нас обрушился шквалистый ветер, а вместе с ним налетели тучи пыли. Видимость нулевая, вокруг потемнело так, как если бы кто-то наверху захлопнул крышку. Мы продолжили движение, но вскоре получили сообщение от двух планетоходов, что они сбились с курса и не представляют, куда им следует направиться. Водителям было приказано оставаться на месте и дожидаться возвращения основной группы. Но и основная группа испытывала серьезные сложности: сильнейший ветер просто не давал двигаться по самому выгодному маршруту, в итоге планетоходы вынуждены были следовать через глубокие карьеры, подниматься на высокие взгорья, останавливаться, чтобы переждать особенно сильные порывы. Нервная кутерьма, незнание местности, - привели к тому, что два
–87
планетохода, следовавшие за нашей машиной, крепко столкнулись, один из них перевернулся на бок, а второй безнадежно увяз в густом песке. До «Тельца» мы так и не добрались. Остаток дня был потрачен на то, чтобы вызволить из песчаного плена обездвиженные планетоходы. О том, чтобы продолжить путь ночью, уже никто не задумывался. Старожилы колонии встретили нас ухмылочками и кивками. Я хотел напомнить им, что от наших усилий зависит их пропитание, но не стал. Рамзес так и не появился. Обессиленные, разозленные, мы разбрелись по казармам. Следующие несколько дней мы занимались тем, что ожидали подходящий момент для организации новой экспедиции, но он все не наставал – колония оказалась в месте стыка нескольких циклонов, ее бы занесло песком, если бы не силовой купол; ветер был такой силы, что вырывал целые куски почвы и поднимал их в воздух. Отряды «спиралей» патрулировали территорию неподалеку, изредка замирали на месте, гибко покачиваясь,
88–
будто кобры, вызванные заклинателем змей. Я поймал себя на мысли, что думаю о них как об одушевленных существах, хоть и понимал, что совершаю ошибку, поддаваясь на паранойю Рамзеса. Я столкнулся с ним в казармах. Мне показалось, что он ждал именно меня, но отказывался заговорить первым. Я согласился угодить его очередной прихоти и спросил: - Рамзес – это ведь не настоящее имя? - В каком-то смысле настоящее. - В каком? - Я много воевал. - Это я понял. Вы и здесь, похоже, воюете. - Затем меня и наняли. Но просчитались. Я говорил, вы не первый, кто собирался что-то тут «придумать» и заявлял, что об эвакуации колонии не может идти и речи. Я
–89
сказал то же самое, когда прибыл сюда полтора года назад. Он развел руками, мол, посмотрите на меня теперь. - Как вы стали пилигримом? - Также, как и вы. - Простите? - Для пилигримов есть «единое окно» - космос. По долгу службы мне приходилось часто иметь с ним дело. Только если раньше я его завоевывал, то теперь – открываю. Я уяснил для себя, что иногда не нужно упорствовать. Нужно подчиняться естественному ходу вещей, прислушиваться к пространству. Что вам говорит эта планета? - Никаких разумных ветров не существует, - твердо сказал я.
90–
- Это для Искупителя их не существует. Хорошо, для всего пилигримова воинства их не существует. Но для тех, кто здесь побывал... - Должен быть способ... – размышлял я, преградив дорогу любому пессимизму и скепсису. - Может быть, послать сигнал SOS через Путь из варяг в греки? - У него слишком динамичная структура, сигнал скорее всего затеряется, а потом еще несколько лет будет дезинформировать путешественников своим эхом. Я был рад, что он предлагает свежие идеи, но Рамзес все еще надеялся на кого-то со стороны, тогда как мне было совершенно понятно, что нужно рассчитывать только на себя. - Для начала нам нужно прорваться к «Тельцу», - сказал я.
–91
- Они не трогают одиночек. Мне послышалось? - Как это? - Спирали нападают только на группы людей. Я был единственным, кто выжил после падения «Гертруды». Я успел катапультироваться в спасательном модуле. Спирали могли растерзать меня, смерч, который опрокину «Гетруду» был в нескольких сотнях метрах... Но они ушли. Хотя знали, что я жив. - Ничего они не знали, - отмахнулся я, меня раздражало, что он одушевляет, а точнее обожествляет заурядное природное явление, как первобытный человек, для которого гром и молния были свидетельствами неземной воли. Однако я не мог оставить его слова без внимания.
92–
- Были подтверждения этой... теории? - Да, - он впервые на моей памяти смутился и подбирал слова. – Однажды я... ушел довольно далеко от колонии... В сторону падения одного из наших метеозондов... Я хотел получить его «черный ящик»... В общем, меня снова не тронули. Я не стал спрашивать, почему он пошел один, и тем более, почему именно пошел, а не поехал. Мне он был не очень интересен со всеми его наклонностями, меня больше интересовали его люди, которые из-за трусости и мнительности своего руководителя оказались втянуты в борьбу за выживание. - Хочу вас предупредить, - продолжал Рамзес, игнорируя мое демонстративное молчание. – Я тоже хотел спасти. Но когда на Ярополк прибыли вы, я понял, что спаситель – это не конкретный человек. Это должность. Поэтому будьте готовы к тому...
–93
Я сел в первый попавшийся планетоход и покинул колонию. За пределами силового купола я почти было отказался от своих намерений, так как песчаная буря еще не утихла, и где-то неподалеку слышался рев набравших обороты спиралей. Но не успел я испугаться за свою жизнь, как завеса пала – стихия рассеялась на глазах, смерчи уползли за горизонт. Пользуясь моментом, я прибавил скорость и, сопровождаемый попутным ветром, будто бы мчался на высоких парусах сквозь стоячий океан зыбучих песков. Я не пытался размышлять о том, почему Рамзес оказался прав, видимо, мне еще предстояло многое узнать, сейчас я был заинтересован только в том, чтобы добраться до товарняка и суметь в одиночку поднять его в воздух. Я признавал право Ярополка отстаивать свои границы, я даже верил в наличие некоей силы, которая не давала колонистам сблизиться с этим загадочным местом, но также я своим присутствием здесь хотел доказать, что человек и пространство не взаимоисключают друг друга, а дополняют и создают...
94–
Ни «Тельца», ни товарняка не было видно на месте катастрофы. То есть совершенно. Их занесло по самую крышу. Над ними были тонны песка. Я вышел из планетохода, два солнца над Ярополком скрещивали тени. Мне стало интересно, чтобы на все это сказал Искупитель. Вероятнее всего, он бы мудро промолчал. Важный итог этой истории состоял в том, что Рамзес был прав. Не по части разумных ветров, а в том смысле, что есть места, куда тебя не пустят. Я поплелся наугад, не разбирая дороги, и шаги тонули в холодном песке. Неожиданно ударил встречный ветер, сначала несильный, но затем достаточно крепкий, чтобы я остановился. Еще чуть-чуть, и он свалит меня с ног. Тут я понял, что ветер не сопротивляется мне, а подталкивает. Я развернулся и сделал несколько шагов в сторону, куда дул ветер. Ради эксперимента я попытался изменить направление движения, но ветер тут же активизировался, окреп, я вынужден был подчиниться.
–95
Он вел меня по равнине, и взгляду не за что было зацпиться. Я постоянно оглядывался на планетоход и боялся потерять его из виду, он был последней деталью, которая связывала меня с колонистами и человечеством вообще. Ветер взвихрил песок, видимость ухудшилась, но я все равно шел туда, куда мне подсказывали, чувствуя, что эта подсказка постепенно становится требованием – меня почти толкали в спину, иногда грубыми тычками, как надсмотрщик подгоняет заключенного. Впервые за время моей вылазки мне стало страшно. И впервые я боялся не порицания Искупителя, а боялся за свою жизнь. Внезапно ветер улегся, как отрезало, осел песок, я сделал еще несколько шагов и только тут заметил, что нахожусь на краю глубокого оврага, в который чуть не угодил. Еще бы чуть-чуть, самую малость... Я отпрянул, а моему проводнику нужно было всего ничего – слегка надавить – и я очутился бы в бездне. Я стал пятиться,
96–
внутренне умоляя о спасении, и оно было мне даровано. Со всех ног я бросился к планетоходу... - Он хотел тебя убить, - заявил Рамзес. - Почему же не убил? – стало интересно мне. - Но возможность он обозначил, - пожал плечами Рамзес. – Намекнул, что будет со всеми нами, если не уберемся отсюда. - К чему все эти намеки? Ярополк вполне успешно сдерживает колонизацию. Ему остается только поднажать... - Но он этого не знает, - предположил Рамзес. - Все он знает. Я осекся. Последняя преграда пала, я был во власти всеобщего помешательства и не мог смахнуть параноидальный морок. Выискивая меньшее из зол, некую универсальную теорию, которая все объяснит и не ввергнет
–97
меня в пасть безумия, я решил, что ветер, конечно, не может быть разумным, скорее всего им кто-то управляет, и этот кто-то всячески маскирует свое присутствие. - Ты сам говоришь, что он не трогает одиночек, - напомнил я Рамзесу. - Я бы на его месте сделал исключение. - Нет, послушай, здесь же явно что-то не то. Он повел меня к этому оврагу, именно повел... - Что за овраг? - Овраг как овраг, не в нем дело. Да, ты прав это был намек, только не на то, что ему ничего не стоит со мной разделаться, а на что-то другое. – Я знал, что не поверю сам себе, а тем более, не поверит Рамзес, но все-таки сказал: - Что он пытается уберечь меня от опасности? - Тебя? – усмехнулся Рамзес.
98–
- Всех нас? - И при этом он бросается на планетоходы, опрокидывает пассажирские лайнеры... - Потому что нам здесь нельзя находиться. Рамзес расплылся в улыбке. - А я о чем. Для пилигрима согласиться с такой нелепицей означало подвергнуть сомнению один из главных постулатов – что космос доступен и познаваем. Что нет в нем чужой воли, которая пересилила бы волю человека. - Почему Ярополк нас гонит? – не отступал я. – Что здесь не так? Радиация? Вулканы? Карст? - Мы миллион раз проверяли, - отмахнулся Рамзес. – Зря ты надеешься на его благие намерения. На Ярополке
–99
нам ничего не угрожает, кроме самого Ярополка. Все здесь в полном порядке. Хоть на что-то он сгодился. Я кивнул. - На планете действительно все в порядке. Он только покачал головой, мол, у каждого свои тараканы. Я отправился в радиорубку, где связался с ближайшей обсерваторией и запросил информацию о потенциальных угрозах для планеты. Мне ответили, что в ближайшем будущем за Ярополк можно не беспокоиться: астероиды обойдут его стороной, радиационная активность в галактике несущественная, оба светила – вполне стабильные и надежные звезды, еще как минимум несколько миллионов лет они будут снабжать планету теплом и светом. Я предполагал, что выводы сделаны на основе аналитики ГРУНТа. ГРУНТ – это такая всеобъемлющая система
100–
космической безопасности. Ее функционирование обеспечивают тысячи зондов, разбросанных по разным углам галактики. Данные, поступающие с зондов, складируют в общий реестр и на их основе составляют «карту» будущего той или иной территории: рождение и гибель звезд, геомагнитная активность, затмения, парады планет и метеорные дожди, - все предсказано на несколько десятилетий вперед. Во времена освоения космоса ГРУНТ был голубой мечтой по причине того, что на производство, запуск и обслуживание такого количества космических аппаратов не хватило бы всех денег мира. Воплотить подобное в реальность могла только воля пилигримов. Объяснить свою уверенность я не мог даже самому себе, но сейчас мне предстояло убедить наших звездочетов, что их великолепный и безошибочный ГРУНТ дал катастрофический сбой. Сначала я осторожно осведомился об угрозах, которые ГРУНТ посчитал несущественными. У меня спросили,
–101
куда следует выслать пятисотстраничный каталог, составленный в алфавитном порядке. Тогда я сосредоточился на том, что гарантированно могло погубить Ярополк (и не только его), но чему ГРУНТ вынес оправдательный вердикт. На этом этапе у меня поинтересовались, чем, собственно, меня не устраивают выводы, сделанные системой. Я уклончиво ответил, что преследую личный интерес. Из того, на что стоило обратить внимание, - сверхгигантский астероид Сербий, которому предстояло разбиться о поверхность соседней с Ярополком планеты; далее, кандидат в сверхновые звезды, который, по последним прогнозам, после взрыва должен обратиться в черную дыру средних размеров с исковерканным гравитационным полем; а также мощнейшая магнитная детонация, что в состоянии непредсказуемым образом повлиять на планетарную эволюцию, особенно это касается тектонической активности на планете. Как бы то ни было, но все эти явления происходили на приличном отдалении от Ярополка. Так гласила версия ГРУНТа.
102–
Я спросил у собеседника, не беспокоит ли наблюдателей то, что эти угрозы будут реализованы почти синхронно, и учел ли эту деталь ГРУНТ. Мне задали встречный вопрос, мол, знаю ли я что-то, чего не знают они. Я вновь ушел от ответа. Меня уверили, что данные будут перепроверены, о результатах мне сообщат, спасибо за обращение и т.д. и т.п. Я был не очень мягок в своих требованиях, так что ожидать от них дружелюбного отношения было нелогично. Оставалось ждать. В нашей ситуации это было самое сложное. Вероятно, бойцы Рамзеса подняли бы бунт, если б в нашем распоряжении был хотя бы один корабль. А так им оставалось смириться с моим бездействием. На меня косились с грустью и уже без надежды, как на предателя, назначенного часовым. И даже те, кто прибыл сюда под моим началом, всем своим видом выражали несогласие. Попыток добраться до «Тельца» мы больше не предпринимали. Два солнца крутили бесконечные восьмерки в небесах над Ярополком, ветер улегся, а я больше не чувствовал, что ответственен перед
–103
кем-либо. И даже Искупитель ушел на дальний план. Возможно, потому что я чуть не погиб здесь и как бы родился заново, без долговых обязательств. Наконец пришел ответ из обсерватории. Мне сообщили, что данные ГРУНТа оказались верны лишь по части времени реализации угроз. Что касается их физической составляющей, то здесь система дала крупного маху. Причиной ошибочных суждений послужило то, что ГРУНТ еще не научился дистанционно определять материал, из которого сделаны объекты. Астероид Сербий он счел углеродным, то есть каменным. На самом деле он таким и был, но лишь снаружи, внутри же после более тщательного исследования обнаружилась невиданная аномалия – огромное металлическое ядро. Это и позволило скорректировать прогноз ГРУНТа. Ранее считалось, что Сербий преодолеет зону магнитной детонации без эксцессов и не сменит курса, но теперь стало ясно, что в результате он отклонится от маршрута и направится в сторону полыхающей сверхновой.
104–
Далее произвести расчеты было затруднительно, так как гравитационное поле черной дыры, образовавшейся после взрыва, таило множество сюрпризов. Так как гадание на кофейной гуще не входило в компетенцию звездочетов, а промашка могла стоить слишком дорого, приняли решение установить на пути следования Сербия силовой щит и отрезать астероиду путь в неизвестность. Все было кончено для всех нас. Напоследок меня спросили, как я догадался перепроверить данные... На Ярополке вот уже который год наблюдается абсолютный штиль. Планета заселена колонизаторами и по большей части служит перевалочным космодромом для кораблей, идущих по Пути из варяг в греки. Когда я вернулся домой, со мной связался секретарь Искупителя и напомнил, что я вправе рассчитывать на исполнение любого желания, так как успешно выполнил личное поручение руководителя пилигримова воинства. Мне всегда было любопытно, что зашифровано под словом «любое»: например, мог ли я потребовать,
–105
чтобы меня назначили новым Искупителем или вовсе распустить пилигримово воинство? Уточнять такие моменты было до боли неловко, ведь перед тобой и так открыли все двери, а ты еще навязываешься благодетелям со своим идиотизмом. Спустя пару дней я стоял в уже знакомом зале, где не было источников света, но был свет. Единственное отличие – в этот раз я был один, имне пришлось некоторое время подождать. Я услышал шаги и обернулся на звук. - Очень необычное желание – вновь увидеть Искупителя, - заговорил он. – Обычно просят об ином. - Я слишком многого хочу, - ответил я. - Кто сказал, что это невозможно? - Уголовный кодекс. Он усмехнулся. Сначала я принял его за Искупителя – в этом сочащемся свете все видишь наплывами, в роман-
106–
тичном флере – но теперь разглядел, что это совсем другой человек. Наверное, помощник, который пришел извиниться за задержку своего начальника. Но держался он слишком независимо для наемного рабочего. Слишком смело. Я молчал. И он молчал. - Ты хотел что-то сказать? – спросил человек, который так до сих пор и не представился. - Да, я хотел бы рассказать Искупителю историю о том, как все было на Ярополке. Я думаю, она его заинтересует. Я почувствовал себя незваным гостем. - Я слушаю, - сказал человек как ни в чем не бывало. - Вы передадите мои слова Искупителю? – с неудовольствием спросил я.
–107
- Я и есть Искупитель, - произнес человек. Я всмотрелся в него. Подобное стоило предполагать. Он чем-то напоминал того, кто отправил меня на Ярополк – невысокий, крепкий, эргономичный, как какой-нибудь необходимый в хозяйстве инструмент. Им он, видимо, и был. - Ты разочарован? – спросил Искупитель. - Нет, - сказал я. Он, тем не менее, объяснился: - Искупитель – это прежде всего должность, а уже потом человек. Где-то я это слышал. - Мы не сосредоточиваем власть, мы ею пользуемся. На благо пилигримов в глубоком космосе. На благо космоса. На благо тебя, кстати.
108–
- Спасибо, - сказал я и побоялся, что это прозвучит как сарказм. - Признаю, что ты был введен в заблуждение, поэтому ты вправе изменить свое желание. - Нет, - сказал я торопливо, словно это могло оскорбить Искупителя. – Мое желание исполнено. Он кивнул. - Ты расскажешь мне, что произошло на Ярополке? Мог ли он поверить в существование разумного ветра, который подсказал мне, как решить нашу общую проблему? Это не первое космическое чудо на моей памяти, но каково это – передать его в другие руки? Отгадка Ярополка была изобретена специально для меня, ведь Рамзеса, как я понимаю, не удостоили такой чести. Могу ли я отправить эту информацию в вольное плавание по чужим умам?
–109
Он все понял и усмехнулся. - Ну что ж, ты уже решил. Комната сочилась светом и была беззвучна, так как здесь сказали все, что требовалось. Я подумал, что если бы на Ярополке был океан, то его можно было бы пересечь на старомодном корабле с поднятыми парусами. Океана там не было, и следовательно, не могло быть и жизни. Но она там была вопреки всему. Я пожал Искупителю руку и заспешил прочь из неведомо как освещенного зала, потому что сегодня мне еще предстояло многое успеть.
110–
Пермь Утопия 19 марта 2015 г.