Вазы Otto, Venini
Швеция против Италии Я никогда не думал о Скандинавии как о стратегическом месте развития бизнеса и переехал в Швецию только потому, что моя жена — шведка. После 8 лет в Италии она захотела вернуться на родину, и я последовал за ней. Однажды мы пошли на ярмарку, чтобы посмотреть, какие компании есть на рынке, и я узнал об Offecct. Позже я написал им. Сказал, что я Лука Никетто,
Роль дизайнера не только в том, чтобы удовлетворить собственное эго, произведя на свет очередной продукт, но и в том, чтобы найти и свести вместе нужных людей Именно работая над Robo, я понял, что моя страна — идеально подходит для развития продукта, от идеи до реализации. Мы потратили 2 года в шведском техническом офисе на разработку стула, после чего остановились, буду‑ чи не в состоянии произвести его. Я запросил небольшой бюджет и отправился в Италию. Через месяц там удалось создать первый прототип, который я в чемодане привез в Швецию. Кроме того, я свел итальянского поставщика древеси‑ ны со шведской компанией, и теперь они работают вместе. Так что роль дизайнера не только в том, чтобы удовлетворить эго, произведя на свет очередной продукт, но и в том, чтобы найти и свести вместе нужных людей.
СТУДИИ
работаю для таких-то компаний и пишу, потому что моя жена шведка и я планирую переехать в Швецию. Спросил, есть ли возможность сделать совместные проекты. Они сразу ответили. Предложили сделать скамейку для общественного пространства. Мы изготовили прототип и выпустили около 10 экземпляров. Однако, по‑ совещавшись, остановили проект, узнав, что транспортировка плохо влияет на окружающую среду и не соответствует шведским стандартам. Для меня это был шок, прежде я с таким не сталкивался. Тогда я понял, насколько в северных странах принято уважать окружающую среду. Первое, что я спроектировал в Скандинавии, — стул Robo для Offecct. Этот проект родился из провала и дал понять, что неудачи иногда к лучшему. Изначально я хотел сделать разбораный стул. Работая над той идеей, я представлял, как человеческое тело превращается в робота. На эту мысль меня натолкнул сделанный Крисом Каннингемом клип All is full of love, где Бьорк превращается в андроида. Я подумал, а что если стул будет думать, что он становится роботом?
Венеция/Стокгольм
Лука Никетто и его светильник Alphabeta, Hem текст Валерия Конева фото Nichetto Studio
© Luke Hayes
Лука держит путь Дедушка Луки Никетто
Лука Никетто сейчас живет и работает в Швеции. Некогда великий Джулио Каппеллини назвал его будущим итальянского дизайна, и вот почему
Метод быстрого решения На мой выбор повлиял дедушка. Он был мастером по стеклу, работал для Seguso Vetri d’Arte и Venini. Когда я спрашивал у него, кто эти люди, которые приносят ему рисунки, он называл их «чертежниками», ведь слова «дизайнер» тогда не было. Но уже тогда я понял, как рисунок может превратиться в объект. Когда я начал учиться в институте искусств, вместе с группой друзей-студентов обратился к муранскому стеклу. Мы стали штурмовать двери разных производителей, вооруженные папкой с рисунками. Взрослые дизайнеры заняты тем же: они стучатся в двери со своими идеями. Мне повезло встретить человека, который поверил в меня. Это был Саймон Мур — английский дизайнер и арт-директор Salviati, одной из самых важных компаний того времени по изготовлению муранского стекла. Увидев мои проекты, он сказал, что у меня есть талант, но я не понимаю, что нужно компании. Так я стал работать для Salviati, где со мной впервые заговорили о брифе и о ценах. Работая с мастерами-стеколь‑ щиками, я понял, насколько важно строить отношения с коллегами. Когда имеешь дело со стеклом, есть лишь доля секунды, чтобы принять решение, понять, что желаемая форма достигнута, и сказать об этом мастеру. Этим методом быстрого решения я пользуюсь до сих пор. Позже мне позвонили из Venini. Я сделал для них вазу Otto («Восемь») из восьми слоев стекла различных цветов, которые вместе образуют новые цвета. Работая со стеклом, я понял, что красивый рендеринг — это важно, но еще важнее идея проекта. Стекло невозможно представить с помощью рендера. В Venini я делал эскизы, рассказывал задумку и рисовал прямо на столе у мастеров, чтобы объяснить, как я вижу развитие продукта. Затем ассистировал во время производства. Чтобы работать со стеклом профессионально, нужно рано начинать. У меня не было времени, а возможно, и таланта заниматься этим серьезно. К тому же родители хотели, чтобы я продолжал учиться, что свойственно многим родителям. Это одна из причин, по которой нет больше людей, которые бы работали с муранским стеклом.
3
В Cassina я понял, что больше всего мне нравится встречаться с людьми, которые работают с ноу-хау. Их решения зачастую были в разы лучше моих. Работа становилась бесконечным обучением. Дизайнеру важно не только иметь особый тип эстетического мышления, но и быть знакомым с производством, быть любопытным и задавать вопросы. Люди, занимающиеся изготовлением, могут направить и научить. Иногда я связываюсь с поставщиками и спрашиваю, как разрезать кусок полиуретана, как лучше сшить две прозрачные ткани, как сделать структуру из металла. Проблема большинства школ дизайна — слабое преподавание индустриальных процессов. С появлением специальных программ все увлеклись визуализацией. В итоге существуют па‑ раллельные реальности: объектов, в которые заложена возможность изготовления, и объек-
Диван La Mise, столики Torei Family, Cassina
5
Стул Robo, Offecct
Если обычный человек идет в кинотеатр, он может себе позволить просто смотреть фильм, дизайнер же всегда думает о том, над чем работает
Креативная власть На определенном этапе карьеры у меня появилась возможность создать бренд. Это не собственное производство, а партнерство с компанией-производителем, в рамках которого я управляю своим брендом. Компания называется De La Espada. Для нее я сделал коллекцию объектов для дома Nichetto. Есть две причины иметь собственную марку. Когда работаешь, например, для Cassina, в творчестве ты ограничен предметом, который близок к другим, созданным коллегами в рамках стилистической идентичности компании. Даже если ты способен думать на 360 градусов. В собственной же коллекции ограничений нет, можно создать собственное послание и идентичность. Вторая причина — та, что за кулисами. Мы ра‑ ботаем за роялти, которое составляет обыч‑ но от 3 до 5 процентов, и это на рынке, пе‑ реполненном продуктами. Это чего-то стоило в 1950-е годы, когда появились первые процентные контракты. Сегодня такие проценты не имеют ценности. Избранным необычайно талантливым дизайнерам удается создать бестселлер и заработать на роялти. Но мой главный вопрос: почему агенты в среднем просят 7–8%, а дизайнер имеет 3%? Что будут продавать агенты без дизайнера? Работа дизайнера имеет немалое социальное влияние. Я создаю идею, которой делюсь со своей студией, а это человек семь. Презентуем эту работу компании, и добавляется еще 20 человек, вовлеченных в создание прототипа. Потом 10 других, которые контактируют с поставщиками. А еще отдел маркетинга, PR и так далее. Мы даем людям возможность заниматься любимой работой, которая превращается в прибыль. Мы имеем невероятную креативную власть, и она должна оцениваться соответствующе. Может быть, я самонадеянный, но я действительно думаю, что креативность и дизайнеры, которые знают, что делают, — это локомотив, способный толкать вперед даже крупные компании. Приведу пример. Мейкеры — это сообщество людей, занятых собственным производством. Считается, что они действуют в странах, где нет производства и, как результат, нет дизайна. Но в Ирландии, например, нет производства, зато появился дизайн, близкий к идее тех, кого мы называем мейкерами. Есть школа, есть небольшие компании, некоторые стали героями национального дизайна.
Диван Stanley, De La Espada Кофейный столик Laurel, De La Espada
© Massimo Gardone
Идеи и реальность Однажды мне позвонили из Cassina. В то время я был в Париже. Я увидел код Брианцы и ответил. Это был дизайн-менеджер с предложением о сотрудничестве. Меня попросили разработать диван (La Mise), близкий к их бестселлеру Вико Маджистретти. Они хотели получить продукт, которому предстояло заменить икону. Но нет, мой диван не стал иконой. Здесь, как и с муранским стеклом, я начал с идеи и эскизов. Идея была в том, чтобы сделать гигантское кимоно, которое наклоняется и своими изгибами формирует эстетику дивана. В отличие от стекольного производства, мы сделали модели. Они помогают понять, каким будет результат, поскольку близки к финальной версии.
тов, созданных при помощи рендера. Я сразу их вижу. Мой способ конкурировать — это не только прийти с нарисованным продуктом, но и предложить способ производства, постав‑ щиков, иногда цену.
© Massimo Gardone
В итоге у нас получился перерабатываемый стул из фанеры, с задней частью из акрилового прессованного фетра, сделанного из рециклированных бутылок.
Стул Robo, Offecct
СТУДИИ
Венеция/Стокгольм
4
Кресло La Mise, Cassina
Шоу-рум в Пекине Столики Torei Family, Cassina
Кто ваш собеседник Есть идея, что демократичный дизайн — это ог‑ раниченный дизайн, младший брат дорогого сегмента. Визуально эту идею можно передать
Кресло Elysia, De La Espada
Я работаю и со знаменитыми компаниями, и с начинающими: они интересны, позволяют мне открывать другие культуры и привносить ноу-хау в мой мир. Уместна аналогия с пчелами, которые летают от одного цветка к другому В 1950–1970-х годах был момент, когда диваны были компактными. Даже самые красивые, созданные ведущими компаниями. А все потому, что квартиры того времени были небольшие — 60–70 кв. м. Потом случился взрыв: люди смогли позволить себе квартиры побольше. Идея дивана также изменилась. Они превратились в гипертрофированные платформы. Позже, пос‑ ле кризиса и снижения покупательской активности, вновь стали актуальны апартаменты меньшего размера, а значит, и компактные диваны.
СТУДИИ
нижней горизонтальной линией. Мое представление иное, в виде вертикали: я начинал сверху и спустился вниз. Если создаешь продукты для сегмента люкс, среднего класса и массового рынка — это и есть настоящая демократия. Это причина, по которой я работаю не только со знаменитыми компаниями, но и с начинающими. Они интересны, позволяют мне открывать другие культуры и привносить ноу-хау в мой мир. Тут уместна аналогия с пчелами, которые летают от одного цветка к другому. Кровать, которую я спроектировал для De La Espada, стоит около 13 тысяч долларов. Стул для Zaozuo — 40 долларов. Оба эти продукта качественны, потому что в обоих случаях я решал, кому они адресованы, какие материалы и индустриальные процессы нужно использовать. Но чем больше ручной работы, тем выше стоимость. Дизайнеру следует понимать ограничения рынка, стараться найти подход в каждой ситуации, понимая, кто собеседник, какой тип рынка нужен заказчику и какую цель он преследует.
Венеция/Стокгольм
Стул Silk, Zaozuo
6
Китайские скорости Знаковой для меня стала моя первая архитектурная работа в Пекине. Я познакомился с двумя китайскими предпринимателями в Милане в апреле 2013 года. Они предложили мне сделать выставку в их шоу-руме. Когда я попросил план шоу-рума, оказалось, что его не существует. Они уверили меня, что за 5 месяцев, как раз к выставке, все сделают, ведь они из Ки‑ тая, а значит быстрые. Через неделю они предложили мне сделать шоу-рум самому. Я взял на себя этот риск. В Пекине я увидел много зданий, в том числе построенных известными архитекторами, которые часто не принимают в расчет окружение. Это были мегаструктуры, которые больше рассказывали о персональном эго и могли находиться где угодно: в Пекине, Дубае или любом другом месте. Я же всегда хотел создавать архитектуру, которая бы отражала окружающую среду. Я разделил павильон на три этажа для трех типов продукции: освещения, мебели и аксессуаров. Фасад сделал из 1200 латунных трубок. Я решил использовать латунь, потому что она окисляется и покрывается патиной. Это символизирует течение времени, объект красиво стареет. Мы сконструировали здание за 3 месяца. Одновременно я работал над социальным про‑ ектом по приглашению арт-директора Пекинской недели дизайна. Мы хотели сделать комфортной уличную активность в неразвитой городской зо‑ не, где улица служила местом встреч и торговли. Я сделал цементную скамейку двойного на‑ значения: она могла превращаться в стул со столиком. Мы произвели сотню скамеек, из которых треть в скором времени исчезла. Я верю в проект для Zaozuo — новой китайской компании. Они убедили меня сотрудничать с ни‑ ми год назад, сказав: «Мы планируем производить продукцию в Китае и для Китая, в частности для нового китайского среднего класса». Это образованные люди, которые путешествуют, имеют определенный вкус и могут влиять на образ жизни и обстановку в доме. По типу бизнеса Zaozuo близок к Hem: продают онлайн, но у них есть и шоу-румы. Я разработал для них линейку диванов, столиков и стульев для дома и улицы. Пластиковый стул Silk Chair будто бы сделан из шелка. Здесь я ссылаюсь на связь между Западом и Востоком, как Марко Поло.
7
можно, на массовом рынке есть вещи, интересные люксу, и наоборот. Мы учимся новому, работая не только с разными компаниями и материалами, но и для разных потребителей. Говоря о новых бизнесах и новых системах, нельзя не упомянуть Alphabeta. «Алфавит» — светильник, который я спроектировал для компа‑ нии Hem, созданной американцами из Fab. Это финский стартап, основная идея которого — ис‑ ключительно онлайн-продажи. Сегодня это мод‑ но, потому как позволяет уменьшать цены по сравнению с традиционной дистрибуцией. Я скомбинировал восемь форм диффузоров ра‑ зных цветов. В серии из трех ламп получится около 10 миллионов комбинаций. Одним из са‑ мых важных этапов в работе было создание онлайн-конфигуратора. Теперь на сайте можно собрать лампу по вкусу, кликнуть на нее и мгно‑ венно заказать. Ее привезут с физического скла‑ да в течение трех дней. На Лондонском фестивале дизайна я сделал интерактивную инсталляцию, взяв за основу связь между визуальным и музыкальным алфавитами.
Дизайнер в кинотеатре Работа дизайнера не заканчивается в конце дня. Она может длиться 24 часа. Если обычный человек идет в кинотеатр с друзьями, он может себе позволить просто смотреть фильм. Дизайнер же всегда думает о том, над чем работает. То, чем я занимаюсь, прежде чем стать моей работой, было страстью. Я трансформировал одно в другое, и от этого чувствую себя везучим. Ум дизайнера — словно жесткий диск компьютера, куда записываются все данные. Когда появляется проект, информация магическим образом всплывает, появляются идеи. Так работает фильтр креативности. Прочитать книгу, посмотреть фильм, сходить на концерт, съесть тарелку спагетти — для меня вдохновением может стать что угодно, в любой культуре и в любой стране. За последние 20 лет работа дизайнера совершенно изменилась. Если раньше мы проектировали на заказ, сейчас надо быть понемногу адвокатом, продавцом, бизнес-консультантом, пиар-менеджером, путешественником и кочевником, чтобы понимать, что происходит в мире. Работа стала мультидисциплинарной, она боль‑ ше не ограничена проектом, требует ряда уме‑ ний, которые позволяют создать собственный профессиональный образ. Важно не быть замкнутым. Нужно работать с несвойственными дизайну вещами, например контрактами, а так‑ же презентовать себя, отправляя материалы журналистам. Это важно и очень помогает. Важно быть эластичным внутри. Впрочем, когда это чрезмерно, ничего не движется. Я начал работать с Salviati в 1999 году. В 2000 году я сделал первый продукт для бренда. В 2003 го‑ ду спроектировал первый светильник для Fosca‑ rini. После этого, в 2004–2005 годах, компании начали связываться со мной. Это случилось спустя 5лет после начала моей карьеры. В самом начале одной из моих забот было сде‑ лать так, чтобы клиент принял мою работу и ос‑ тался доволен, я ведь сын поколения «Старкия». Потом наступила вторая фаза, когда я задумался о собственном подходе. Захотелось работать на стыке идентичности компании и собственного почерка. Лишь на следующем этапе я стал заботиться больше всего о тех, кто будет пользоваться моим продуктом. В процентном соотношении я дал бы по 33% каждой из этих ценностей.
© Daniele Dainelli
Стул Arch, Zaozuo
Лавка Scagnèl, Пекинская неделя дизайна, 2013 Эскизы стула Arch
Беседа состоялась в рамках московской выставки iSaloni
Tinbox, Zaozuo
Кровать Dubois, De La Espada
Дизайнеру надо быть понемногу адвокатом, продавцом, бизнес-консультантом, пиар-менеджером, путешественником и кочевником
Музыка — это фраза, ноты — слова. Я решил взять инструмент, который выражает эту идею с физической точки зрения — пианино, — и соединить каждую клавишу с одной из ламп. Когда пианист играл, лампы то включались, то выключались.
Шкаф Mitch, De La Espada
СТУДИИ
Венеция/Стокгольм
8
Огромные остались там, где не упала покупательская способность,— в мире роскоши. Как видим, дизайн связан с социальной составляющей. Да, принято считать, что дизайн ближе к люксу, но он отражает и многое другое, что происходит в обществе. Итальянские производители однажды стали брендовыми, потому что повернулись к среднему классу. Он был идеальным собеседником, чтобы понять и купить. Постепенно условия изменились: случился раскол на богатый класс и на класс средний и бедный. Производителям ничего не оставалось, как подняться на более высокий уровень. Это создало огромную брешь, которая была частично закрыта в основ‑ ном скандинавами: Muuto, Hay, Normann Copen‑ hagen, Ikea. Они заметили, что эта дыра — часть рынка. Мы же как дизайнеры должны смотреть на это все не горизонтально, а вертикально. Воз-