CHURCHILL. by vbm_mbv

XX век: великие и неизвестные

Уинстон Черчилль

МОИ ВЕЛИКИЕ СОВРЕМЕННИКИ

Москва ACT

УДК 94(410)(092) ББК 63.3(4Вел)-8 4-50 Настоящее издание представляет собой перевод с английского языка «Great Contemporaries» Перевод с английского Е.Д. Браун Опубликовано с разрешения Curtis Brown UK и Van Lear Agency LLC

Черчилль, Уинстон

4-50 Мои великие современники / Уинстон Черчилль; пер. с англ. Е.Д. Браун. - Москва: ACT, 2013. - 254 [2] с.: ил. (XX век: великие и неизвестные) ISBN 978-5-17-058931-9 Уинстон Черчилль оставил после себя множество талантливых лите ратурных произведений — книг, мемуаров, речей и исследований, - за свои достижения в области литературы в 1953 году он был удостоен Но белевской премии. Черчилль обладал даром яркого и образного слова, позволяющим рисовать убедительную и эмоциональную картину проис ходящего, он умел, отдав дань чувству, быстро перейти к ясному и четко му политическому языку. В это издание вошли блестящие очерки Черчилля посвященные его великим современникам —кайзеру Вильгельму II, Бернарду Шоу, Льву Троцкому, Адольфу Гитлеру, Жоржу Клемансо и др. УДК 94(410)(092) ББК 63.3(4Вел)-8

ISBN 978-5-17-058931-9 © Winston S Churchill, 1937 © ООО «Издательство ACT»

Введение Сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль (1874—1965), пре мьер-министр Великобритании, англичанин по отцу и амери канец по матери, соединил в себе национальные черты, при сущие этим двум народам. Его имя свидетельствует о богатой родословной: Уинстон —имя, говорящее о принадлежности к королевской семье, с которой род Черчиллей был связан брач ными союзами перед событиями 1642—1652 годов; Леонард — имя, данное в честь знаменитого дедушки Леонарда Джерома из Нью-Йорка; Спенсер —имя дочери первого герцога Маль боро, от которого и произошел род; Черчилль —первый гер цог, чьи потомки восстановили свой высокий статус после битвы при Ватерлоо. В истории Великобритании жизнь и ка рьера Уинстона Черчилля не имеет аналогов по насыщеннос ти, продолжительности и достигнутым результатам. Черчилль сыграл ведущую роль в закладывании фунда мента для процветания Британского государства', в формиро вании британского военно-морского флота перед Первой ми ровой войной, в установлении политических границ на Ближнем Востоке после войны. Во Второй мировой войне он стал национальным лидером Великобритании в борьбе про тив нацизма в Европе, вдохновляя и сплачивая британцев. В борьбе против коммунизма Черчилль также являлся ключе вой фигурой, он считал, что для сохранения политического баланса в мире необходимо объединение англоговорящих на родов. Черчилль много думал об истории Великобритании, о месте Британской империи на мировой арене и пришел к по ниманию необходимости британско-американского союза, что и стало темой его последней книги «История народов, го ворящих на английском языке». Основными качествами Черчилля были смелость и изоб ретательность. Он обладал мощным, самобытным, развитым

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

интеллектом, отличался глубокой преданностью своей стра не, великодушием, благородством, увлеченностью натуры и ироничным складом ума. Будучи остроумным и широко обра зованным человеком, Черчилль, безусловно, владел оратор ским искусством, которому долго учился, и был артистически одаренной натурой. Эти таланты проявлялись в его литера турных произведениях, занятиях живописью и в умении об щаться с самыми разными людьми. Он был не только государственным лидером, политиком, борцом, но и талантливым писателем и художником. Чер чилль сочетал в себе черты великого государственного деяте ля и талантливого писателя, был обаятельным, веселым, энергичным и располагающим к себе человеком. В опреде ленном смысле он был игроком, всегда идущим на риск. В на чале карьеры окружающие находили его неуравновешенным в основном из-за излишней эксцентричности. И, возможно, это самое плохое, что можно сказать о Черчилле. Черчилль родился 30 ноября 1874 года в родовом поместье Бленхейм близ Оксфорда, построенном Джоном Черчиллем, первым герцогом Мальборо. Поместье Бленхейм, названное так в честь великой победы Мальборо (1704), имело большое значение для Уинстона. Здесь он обручился со своей будущей женой Клементиной Хозьер (род. 1885). Позже он написал книгу, посвященную своему предку, «Мальборо, его жизнь и время». Его отец, лорд Рэндольф Черчилль, был седьмым, млад шим сыном герцога Мальборо. Его мать Дженни Джером име ла индейское происхождение. Лорд Рэндольф, лидер Консер вативной партии, канцлер казначейства, умер в возрасте 46 лет, после того, как его карьере пришел конец. Для молодо го Черчилля это был серьезный удар, стимулировавший жела ние компенсировать неудачи отца и в политике, и в творчест ве. Уинстон, внук герцога, должен был сам пробивать себе дорогу в жизни, зарабатывая на жизнь словом. В этом ему по могли товарищеские отношения с матерью, которая всегда от личалась смелостью и решительностью. В 1888 году он поступил в лондонскую частную школу в Хэрроу, но высшее учебное заведение так и никогда не закон

ВЕЛИКИЕ СОВРЕМЕННИКИ

чил, так как упорно не желал изучать классику. Сосредото ченный на изучении родного языка, он увлекался написани ем эссе и позже утверждал, что для него это было лучшей школой. В 1894 году окончил Королевский военный колледж в Сандхурсте и поступил на службу в 4-й гусарский полк. Первый практический опыт военной службы получил в каче стве корреспондента-обозревателя, участвуя в партизанской войне с испанцами на Кубе. Затем Черчилль был отправлен на службу в Индию, где се рьезно продолжил свое образование, которое, по сути, явля лось самообразованием. Его мать высылала ему коробки книг, сред1соторых были Гиббон, Макколей, Дарвин. Влияние этих ученых прослеживалось и в литературно-исторических рабо тах Черчилля, и в его политических взглядах. Учение Дарвина навсегда стало его философией: жизнь есть борьба, шанс — самое главное в игре, смелость и умение наслаждаться каж дым моментом игры — необходимые для нее качества. В 1897 году он служил в индийской армии в Малаканде, участ вуя в экспедиции против восставших племен на северо-запад ной границе, а на следующий год была опубликована его кни га «История малакандского похода». В том же году Черчилль начал служить в армии Тира, затем вновь выступил в роли солдата и военного корреспондента. Он принял участие в од ном из последних сражений в Омдурмане, ознаменовавших конец войны. Черчилль описал эту битву и всю кампанию в книге «Война на реке», замечательный пример изображения исторических событий глазами очевидца. Обнажая недостат ки армии, он нажил себе немало врагов среди военных. В 1899 году в качестве военного корреспондента Черчилль участвовал в Южно-Африканской войне (Англо-бурская вой на 1899—1902 годов) и писал статьи для лондонской газеты «Утренняя почта». Выступая в роли скорее солдата, чем жур налиста, он через месяц был захвачен в плен бурским офице ром Луисом Ботой (впоследствии ставшим первым премьерминистром Южно-Африканского Союза и верным другом Черчилля). Черчилль был отправлен в тюремный лагерь в Преторию, но совершил побег и, выдавая себя за португаль ца, перебрался в Восточную Африку на фронт в Натале. По

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

бег сделал его в одну ночь знаменитым. О своих приключени ях Черчилль написал в нескольких книгах, позднее он впер вые совершил поездку по США. 23 января 1901 года Черчилль стал членом парламента, бал лотируясь от Консервативной партии. После армейской служ бы в Южной Африке Черчилль сочувственно относился к бу рам и весьма критически к высшему офицерскому составу британской армии, это отношение сохранилось на протяже нии его работы в парламенте, в результате у него было немало противников среди консерваторов и высшего командования. Как заместитель министра по делам колоний Черчилль сыграл значительную роль в заключении мира в Южно-Аф риканской войне. В 1906 году он опубликовал автобиографи ческую книгу «Лорд Рэндольф Черчилль», а в 1908 году «Мое африканское путешествие», в которых проявил себя как та лантливый журналист. В этом же году он обвенчался с Кле ментиной Хозьер, и, по его собственным словам, «они были совершенно счастливы». В семье Черчилля родились пятеро детей: сын Рэндольф и четыре дочери —Диана, Сара, Мэри и Мэриголд, умершая в младенчестве. Как министр торговли (1908-1910) и министр внутренних дел Черчилль внес большой вклад в либерализацию законода тельства, он способствовал созданию биржи труда, ввел меди цинское страхование и страхование по безработице, опреде лил минимальный уровень заработной платы в некоторых отраслях промышленности и сократил продолжительность рабочего дня. Как военно-морской министр (1911—1915) он выступал за модернизацию британского флота, что стало на сущной необходимостью, когда немецкие военно-морские силы начали наращивать мощь. Сотрудничество Черчилля с адмиралом лордом Фишером имело историческое значение, благодаря этому стали использоваться более современные ви ды топлива, были созданы военно-морские и авиаслужбы, а также в британской армии появились первые танки. С при ближением войны Черчилль взял на себя ответственность за осуществление полной мобилизации флота. С нападением немецких войск на нейтральную Бельгию в 1914 году он ввел британский флот в Антверпен, однако не

ВЕЛИКИЕ СОВРЕМЕННИКИ

смог противостоять силам противника. В 1915 году он попы тался атаковать Турцию через Дарданеллы и установить связи с русскими армиями. Кампания потерпела поражение час тично из-за отсутствия опыта проведения совместных русскобританских военных операций. Основная доля вины была возложена на Черчилля, как главного инициатора кампании, и когда в мае 1915 года коалиционное правительство было сформировано, он не вошел в него и лишился должности в Военно-морском министерстве. Провал Дарданелльской операции мог стать концом поли тической карьеры Черчилля. Отойдя от политики, он начал заниматься живописью, хобби, которому он не изменял на протяжении всей жизни. В 1916 году он добровольно вернул ся в действующую армию, на Западный фронт, где командо вал 6-й Королевской стрелковой дивизией. Но вскоре пре мьер-министр Ллойд Джордж назначил Черчилля на пост министра снабжения. В конце войны Черчилль стал министром военно-воздуш ных сил (1919—1921). На этом посту он провел реформы ар мии и способствовал развитию воздушных сил. Будучи воен ным министром Великобритании, он приложил немалые усилия для организации интервенции в Советскую Россию и борьбы против большевистского режима. Как министр по де лам колоний (1921—1922) он сыграл ведущую роль в образова нии нового государства на Ближнем Востоке, поддерживая евреев в Палестине и проводя т.н. «линию исторической справедливости». Черчилль непосредственно вел переговоры по образованию Свободного Ирландского государства, что вызвало неудовольствие консерваторов. Потерпев поражение на парламентских выборах в 1922 го ду, Черчилль оказался в политической изоляции в последую щие два года и продолжил писать мемуары «Мировой кризис 1923—1929». После нескольких попыток сформировать анти социалистическую группировку Черчилль вернулся в Кон сервативную партию и стал канцлером казначейства в прави тельстве премьер-министра Стэнли Болдуина (1924—1929). В 1929—1939 годах Черчилль написал свои главные труды: «Мальборо» (1933—1938), черновой вариант «Истории наро

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

дов, говорящих на английском языке» (оконченной в 1956—1958), яркую автобиографическую книгу «Начало моей жизни» (1930), «Размышления и приключения» (1932), и том блестящих портретных зарисовок «Великие современники». Черчилль был одним из немногих, кто понял опасность, ис ходящую от гитлеровской Германии. Однако никто не услышал эти многократные призывы нейтрализовать агрессивность гитлеровского режима и со здать крупный альянс против Германии, пока еще не слиш ком поздно. Болдуин и Чемберлен стремились избежать ка ких бы то ни было политических маневров. Черчилль пытался консолидировать правое крыло консерваторов про тив чрезмерно либеральной, с его точки зрения, политики Болдуина и сумел склонить Эдуарда VIII на свою сторону, но в 1936 году произошло отречение короля от престола, и Чер чилль остался без могущественной поддержки. С началом войны, в 1939 году, Уинстон был призван в армию и назначен первым министром адмиралтейства. Новость о том, что, чет верть века спустя после первого назначения, Черчилль вер нулся, мгновенно облетела флот. В сентябре первой волной немецких войск была разгромлена Польша, а весной 1940 го да — северо-западная Европа, затем последовало падение Франции. 10 мая 1940 года Черчилль был облечен высшими властны ми полномочиями и стал премьер-министром на волне гло бальных внутрипартийных изменений. Он оказался единст венным лидером национального масштаба, способным возглавить страну в это сложное для нее время. В последую щие пять лет, возможно наиболее героический период в исто рии Великобритании XX века, он принял руководство нацио нальной обороной страны в качестве премьер-министра и министра обороны. До 1941 года Великобритания вела войну практически без союзников. Задачами Черчилля стали создание оппозиции, организация защиты границ, создание антигерманских сил в Европе, в освобождении которой от нацистской тирании он никогда не сомневался. Будучи премьер-министром, Чер чилль выступил в Палате общин: «Мне нечего предложить

ВЕЛИКИЕ СОВРЕМЕННИКИ

вам, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота. Вы спрашива ете о нашей политике? Я отвечаю: вести войну на море, зем ле, в воздухе, используя все силы и средства. Вы спрашиваете, какова наша цель? Я отвечаю одним словом —победа». Таким образом, Черчилль возглавил антигитлеровскую ко алицию в Европе, он особо выделял Шарля де Голля как «че ловека исключительной судьбы». Личные взаимоотношения Черчилля с президентом США Франклином Рузвельтом ста ли жизненно важными для государственной политики обеих стран. Поскольку Великобритания потеряла большое количе ство вооружения после июньской эвакуации из Дюнкерка и оккупации Франции германскими войсками, Рузвельт свое временно организовал доставку оружия через Атлантику. К осени 1940 года Черчилль был уверен, что Германия не сможет выдержать военного вторжения Британии на ее тер риторию. Уверенный в этом, он принял важное решение от править в Египет войска, призванные защищать Британские острова, чтобы сохранить колонии на Востоке. Подводная война была весьма тяжела для Британии, поэтому?Черчилль принял тяжелое решение уничтожить французскую флоти лию в Оране (Алжир), он не мог допустить ее захвата герман скими войсками, так как это могло бы нанести непоправи мый вред Великобритании. После вторжения Германии в СССР в 1941 году произошел поворотный момент в ходе исторических событий, и Чер чилль буквально обеим руками ухватился за возможность найти сильного союзника. Атака японских войск на ПёрлХарбор привела к объявлению США войны Японии, Гитлер в свою очередь объявил войну США. В незабываемой вдохно венной и решительной речи в Конгрессе США после событий в Пёрл-Харбор Черчилль говорил о смертельной опасности, перед лицом которой оказалась британская нация, сражаю щаяся с неприятелем на протяжении года. Мысль о создании большого союза для борьбы с агрессо ром, возникшая у Черчилля в 1930-х годах, теперь стала ре альностью. Получив возможность планировать спасение своих стран от агрессии нацистской Германии, Черчилль и Рузвельт сов

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

местно определили свои военные цели в Атлантической хар тии, подписанной в августе 1941 года. Первыми результата ми объединения союзников стали их высадка в Северной Африке и на Сицилии, вторжение в Италию. Несмотря на сложности в переговорах с советским руководством и лич ное вмешательство в решение этого вопроса короля Геор га VI, ход военных действий укрепил Черчилля в убеждении о необходимости открытия второго фронта на западе Евро пы, к лету 1944 года завершилась подготовка вторжения со юзников в Нормандию, чтобы сломить оборону Гитлера в Европе. Последний год войны ознаменовался знаменитым парт нерством Черчилля и Рузвельта. Черчилль оценил важность событий, которые начали происходить после войны, когда возросла мощь и влияние СССР и началось распространение коммунизма в Европе и во всем мире. На конференциях в Те геране и Ялте Черчилль был озабочен созданием союза госу дарств, способных поддержать его в борьбе со Сталиным и эффективно сдерживать экспансию СССР после войны. По сле капитуляции Германии в мае 1945 года Черчилль объехал Лондон, празднуя победу, но, как он писал впоследствии, его одолевали плохие предчувствия. Перед капитуляцией Японии временное военное прави тельство Черчилля пало, и Лейбористская партия набрала большинство голосов на выборах в июле 1945 года, что стало ударом для Черчилля, хотя, несомненно, это стало результа том недовольства 20-летним правлением Консервативной партии, а не самого Черчилля. Он продолжал оставаться ува жаемым лидером оппозиции консерваторов. Черчилль вновь обратился к литературе, написав книгу «История Второй мировой войны» (1948-1953), и живописи, регулярно участвуя на выставках в Королевской академии. Несмотря ни на что его авторитет в стране оставался высо ким. В знаменитой речи о «железном занавесе», произнесен ной в Фултоне, Черчилль говорил об агрессивных целях СССР и распространении коммунистических идеалов, высту пил с призывом к объединению англоговорящих народов для противодействия советской экспансии.

ВЕЛИКИЕ СОВРЕМЕННИКИ

26 октября 1951 года в возрасте 77 лет он вновь стал пре мьер-министром и министром обороны. Так как консервато ры получили большинство на выборах, а экономическая си туация в Британии сильно осложнилась, поэтому спасти правительство мог только человек, обладающий сильной во лей. Черчилль стал свидетелем коронации королевы Елизаве ты II в Вестминстере в июне 1953 года, присутствуя на цере монии в качестве кавалера ордена Подвязки. В 1953 году он был награжден Нобелевской премией в области литературы. 5 апреля 1955 года на 80-м году жизни Черчилль вышел в от ставку с поста премьер-министра, но оставался членом Пала ты общин до июля 1964 года. В последние годы Черчилль вел относительно спокойный образ жизни. В 1958 году в Королевской академии состоялась ретроспективная выставка его работ. 9 апреля 1963 года Чер чилль был удостоен высокого звания почетного гражданина Америки. После его смерти в Лондоне 24 января 1965 года, в возрасте 90 лет, Уинстон Черчилль был провозглашен гражда нином мира и 30 января погребен как национальный герой. Он был похоронен на церковном кладбище в Бленхейме, у могилы его отца.

Бывший кайзер

икто не может судить о том, прав или не прав был импе ратор Вильгельм II в своих поступках, не задаваясь во просом: «А что бы я сделал на его месте?» Представьте, что вас с самого детства воспитывали в убеждении, будто вы самим Богом были поставлены во главе могущественного народа и будто бы ваше благородное происхождение вознесло вас вы соко над простыми смертными. Вообразите, что вы унаследо вали власть над обширной, процветающей и могущественной страной, пожинающей плоды блестящих военных побед эпо хи Бисмарка1. Представьте себе, что значит чувствовать себя властелином многочисленной, богатой, сильной и амбициоз ной германской расы. Вообразите, что на каждом шагу вы встречаете изъявления верноподданнических чувств, что вас окружают придворные, виртуозно владеющие искусством льстить. Вам твердят, что вы гениальны, что вы — выдающийся полководец, который, когда придет война, поведет в бой ве ликие германские племена, встанет во главе сильнейшей в мире армии и одержит победы, ни в чем не уступающие вели чайшим триумфам 1866 и 1870 годов. Именно вы назначаете канцлера и государственных министров, в вашей власти вы бирать командующих военно-морскими и сухопутными си лами. В империи нет ни одного чиновника, которого вы не могли бы сместить по своей воле. Каждое слово, которое сле тает с ваших губ, воспринимается присутствующими с вос торгом или, по крайней мере, с глубоким уважением. Для то

1 Бисмарк Отто фон Шенхаузен (1815-1898), князь, государственный де ятель Германии, первый рейхсканцлер Германской империи в 1871—1890 го дах. Опираясь на мощь прусской армии, в результате Датской войны 1864 го да, Австро-прусской войны 1866 года и Франко-прусской войны 1870-1871 годов осуществил объединение Германии. - Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

го/чтобы получить что-то, вам достаточно лишь пожелать. К вашим услугам неограниченные богатства, шестнадцать дворцов и замков ожидают вашего посещения, ваш гардероб ломится от сотен роскошных мундиров. Если вы устали от военных парадов и лести придворных, к вашим услугам более изысканные развлечения. Государственные деятели, генера лы, адмиралы, судьи, астрологи, философы, ученые и фи нансисты с нетерпением ждут возможности поделиться с ва ми своими знаниями; и любое ваше слово, касающееся предмета их деятельности, уже воспринимается ими как выс шая награда. Близкие друзья никогда не упустят случая рас сказать вам, насколько глубоко был потрясен тот или иной ученый вашей способностью уловить суть его предмета. По их словам, командующий сухопутными войсками был пора жен тем, как великолепно вы разбираетесь в военной страте гии; дипломаты были изумлены вашей искренностью, или терпением, или самообладанием (в зависимости от конкрет ных обстоятельств); художники единодушно восхищались написанной вами аллегорической картиной. Иностранные державы в лести соперничают с вашими подданными, и во всех концах света вас приветствуют как «славнейшего из го сударей». И все это продолжается день за днем на протяже нии тридцати лет. Благосклонный читатель (позвольте нам употребить эту старомодную форму обращения), вполне ли вы уверены в том, что смогли бы противостоять такому искушению? Дей ствительно ли вы уверены в том, что сумели бы остаться скромным человеком, не склонным ни преувеличивать собст венную значимость, ни излишне полагаться на собственное мнение? Вы полагаете, что смогли бы сохранить такую добро детель, как смирение, и, наконец, что стремились бы всегда хранить мир? Если бы вы все же смогли противостоять такому соблазну, к похвалам прибавилась бы горькая нота: «Нами правит слабак. Наш главнокомандующий — пацифист. Неужели великолеп ную армию возрожденной Германской империи может воз главлять президент Ассоциация молодых христиан? Неужели все победы, одержанные бессмертным императором Фридри

БЫВШИЙ КАЙЗЕР

хом2 и великим Бисмарком, должны быть забыты? Неужели для этого велась освободительная война, неужели для этого во круг Пруссии —этого «железного ядра» Германской империи — были собраны внушительные тевтонские силы? Немецкие зем ли, так долго разделенные, раздираемые противоречиями, на конец, объединились, и теперь нам нет равных. Одним ударом мы сокрушили Австрию, другим —нанесли поражение Фран ции. Во всей континентальной Европе нет ни одного государ ства, которое могло бы соперничать с нами, и даже две страны, объединившись, не смогут нам противостоять. Почему же мы должны ограничивать наши интересы Европой? Почему Анг лия, этот старый, обессилевший «морской волк», должна на слаждаться ролью мирового лидера и господством на море? Почему слабеющая Франция, которая так долго унижала и преследовала нас, а сейчас склонилась перед объединенными силами немецких государств, продолжает расширять свои ко лониальные владения? Появлению наших владений в Америке мешает доктрина Монро3, в Северной Африке мы ограничены англо-французским соглашением, с Востока и из Китая мы из гнаны целым рядом международных договоров и конвенций, так неужели мы станем это терпеть? Будет ли Голландия попрежнему процветать, распоряжаясь богатствами Восточной Индии? Неужели крохотная Бельгия продолжит эксплуатиро вать огромный и богатый протекторат Конго? Мы согласны с тем, что в обществе сильнейших государств мы новички, мы согласны с тем, что на протяжении столетий для всей остальной Европы мы были не более чем ломовой лошадью, наемной рабочей силой, но сейчас мы объедини 2Фридрих II Великий (1712—1786), король Пруссии с 1740 года, из динас тии Гогенцоллернов, крупный полководец; в результате его завоевательной политики (Силезские войны 1740-1742 и 1744-1745 годов, участие в Семи летней войне 1756—1763 годов, в первом разделе Польши в 1772 года) терри тория Пруссии практически удвоилась. —Прим. ред. 3Доктрина Монро (1823), декларация принципов внешней политики США, провозглашенная в послании президента США Дж. Монро Конгрессу 2 декаб ря 1823 года. Монро выдвинул принцип разделения мира на европейскую и американскую системы и провозгласил идею невмешательства США во внут ренние дела европейских стран и соответственно невмешательства последних во внутренние дела стран Американского континента. —Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

лись и могущественны как никогда. Кто сейчас может срав ниться с нами в работоспособности, в глубине научной мыс ли, в организованности, в развитии предпринимательства и науки? И, кроме того, у Германии есть огромная армия, гото вая сокрушить любого врага по одному вашему слову. Разве мы не должны бороться за место под солнцем? Неужели наша промышленность никогда не сможет получать нефть, олово, медь, каучук и другое ценное сырье не из иностранных, а из немецких колониальных владений? Неужели мы всегда будем вынуждены ввозить все это из английских, американских, французских и датских колоний? Разве не будет у нас ника кой другой далекой земли, на которой немцы смогут открыть такие же прекрасные школы, как в просвещенном Штутгарте, больницы, как в древнем Нюрнберге, или построить прекрас ные здания, как в богатом Берлине? Мы опоздали, но мы на мерены получить свою долю. Вы, наш император, должны, опираясь на волю благосклонного к Германии Господа и мощь нашей непобедимой армии, освободить для Германии лучшее место за столом среди других европейских держав. Ес ли же вы не сделаете этого, мы сбросим вас с трона и сделаем все сами. В этот великий период истории Германской импе рии на троне не может находиться тот, кто слишком мягок и скромен для того, чтобы отстаивать немецкие интересы. Если наш император таков, что же, у него есть сыновья. В ком-то из принцев Господь должен был воплотить дух короля-воителя». Все это с блеском в глазах, сквозь зубы говорили бы те же самые люди, которые ежедневно кланялись вам. Итак, первым уроком, сформировавшим характер юного императора, было представление о его собственном величии, вторым —о том, что он обязан утвердить величие Германской империи. Вильгельм II слышал такие речи со всех сторон, их потоки буквально обрушивались на него, и противостоять этому давлению, едва скрытому под всеобщим уважением, было почти невозможно. Вильгельм II полагал, что, если он хочет сохранить любовь и восхищение своих подданных, он должен оправдать их ожидания. Еще одной проблемой были социалисты, которые, как внушали Вильгельму II его советники, были преступными

БЫВШИЙ КАЙЗЕР

людьми, не заботящимися ни о величии Германской империи, ни о процветании монархии, ни о благополучии царствующей династии. Социалисты никогда, за исключением того време ни, когда они проходили обязательную для всех службу в ар мии, не приветствовали своего кайзера. Они были противни ками аристократии и всех землевладельцев, защищали самую недостойную часть нации. Они не испытывали никакого пие тета перед великолепной армией, благодаря которой Германия завоевала свободу и сохраняла государственное единство. Со циалисты постоянно выступали против того, что отстаивал кайзер, против всех классов и групп, которые были верными слугами кайзера, но на самом деле являлись его господами. Кроме того, насколько грубы и лживы были социалисты! Как они высмеивали самого императора! Сколько лживых слухов они про него распустили и, что еще хуже, сколько скандалов вокруг имени кайзера началось при их участии! Мог ли импе ратор стать выразителем их идей? Мог ли он порвать с теми могущественными силами, которые поддерживали его трон и единство его страны, для того, чтобы отстаивать интересы тех, кто хвастался, что у них нет родины, что, придя к власти, они первым делом расправятся с коронованными особами? Мог ли он согласиться с позицией его врагов социалистов, пусть даже она совпадала с взглядами иностранных держав, когда отовсюду влиятельные военные и светские лица убеждали его в том, что многовековая традиция и сам германский нацио нальный дух должен вдохновлять его на то, чтобы быть сме лым? Уверены ли вы, читатель, в том, что, несмотря на такое давление, на все речи о королевском величии и величии импе рии, вы смогли бы остаться умеренным консерватором или либералом? Я удивлюсь, если это так. Если учесть все искушения, которым подвергался Виль гельм II, и проанализировать все внешние обстоятельства, его правление окажется замечательным примером умеренности. Его образ действий нельзя осуждать. В течение тридцати лет Вильгельму II удавалось сохранить мир. На протяжении трид цати лет он учил своих офицеров говорить каждому, в том числе и иностранцам, что предотвращение войны —неотъем лемая часть политики германского императора. Возможное-

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

тей начать войну было множество, но кайзер тридцать лет не пользовался ни одной из них. Россия, государство, уравнове шивавшее влияние Германии в Центральной и Восточной Ев ропе, потерпела поражение в войне с Японией. Опасность войны на два фронта висела над Россией целых три или четы ре года. Договор о союзе между Францией и Россией на деле стоил меньше, чем кусок бумаги, на котором он был написан. Франция фактически была отдана на милость Вильгельма II, но он сохранил мир. Во время его правления в дипломатиче ских провокациях также не было недостатка. Германия потер пела дипломатическое поражение в Альхесирасе4, а конфликт в Агадире5явился почти национальным унижением. Но Виль гельм II нашел способ успокоить немецкие вооруженные си лы при помощи убедительных слов и красивых жестов. Он жонглировал такими выражениями, как «блистающее ору жие», «адмирал Атлантики», «Нос volo sic jubeo, sit pro ratione voluntas»6, «Но никакой войны!». Царствование Вильгельма II не отличалось продуманны ми, двуличными интригами, как, например, правление Бис марка, или жестокими казнями. Кайзер просто напускал на себя важный вид, позировал и театрально размахивал перед носом соседних государств мечом, который не спешил вы нуть из ножен. Все, чего он желал —это чувствовать себя На полеоном, быть похожим на него во всем за исключением од 4Альхисерасская конференция (1906) —конференция, созванная в Альхисерасе (Испания) по инициативе Германии для разрешения Первого Марок канского кризиса; участвовали представители Австро-Венгрии, Бельгии, Ве ликобритании, Германии, Испании, Италии, Марокко, Нидерландов, Португалии, России, США, Франции и Швеции. Решения конференции знаменовали дипломатическое поражение Германии, дали Франции и Испа нии возможность завершить колонизацию Марокко и упрочили англо-фран цузскую Антанту. - Прим. ред. 5Агадир —порт Марокко, где в 1911 году возник острый международный конфликт — Второй Марокканский кризис, — поставивший Германию и Францию на грань войны. Великобритания в целях укрепления Антанты поддержала Францию, и Германия была вынуждена согласиться на подписа ние франко-германского соглашения, признававшего преимущественные права Франции на Марокко в обмен за передачу Германии половины фран цузской колонии Конго. - Прим. ред. 6Hoc volo sic jubeo, sit pro ratione voluntas {лат.) - Я так велю, и пусть до водом будет моя воля. - Прим ред.

БЫВШИЙ КАЙЗЕР

ного —кайзер совершенно не хотел участвовать в войнах. Во инственность Вильгельма II была чисто внешней, но прояв лять ее было необходимо, ибо меньшее, что вы можете сде лать для того, чтобы походить на вулкан, это закурить. Кайзер поступал именно так. Внимательные наблюдатели видели столб дыма днем и отблески огня по ночам. Время шло, эти огонь и дым все больше тревожили зрителей, и они стали со бираться вместе, ища друг у друга защиты. Мне посчастливилось быть гостем императора на манев рах германской армии в 1906 и 1908 годах. В это время он был в зените своей славы. Император верхом на лошади принимал парад своих доблестных легионов. Полки проходили перед ним один за другим, и казалось, что им не будет конца. Кай зера окружали короли и принцы, и казалось, что у него есть все, что только может дать властителю этот мир. Я до сих пор ясно помню торжественный въезд императора в Бреслау в са мом начале маневров. Верхом на великолепной лошади ехал во главе эскадрона кирасиров в белых мундирах и увенчанных орлами шлемах. Улицы столицы Силезии заполнила востор женная толпа, а по пути следования процессии выстроились тысячи пожилых ветеранов в грубых черных шинелях и высо ких шапках. Чудилось, что это великое и суровое прошлое Германии приветствует ее блестящее будущее. Как непохожа эта картина на ту, что можно было наблю дать там же через 12 лет! Солдаты разбитой армии, сгорбив шиеся в железнодорожных вагонах на датской границе, час за часом терпеливо ждали отправления. Подобно беженцам, они спасались от войск тех самых стран, армиям которых в прошлом они нанесли столько поражений, стран, которые они покорили и богатства которых растратили. Ужасная судьба! Было ли это расплатой за политические просчеты или следствием нежизнеспособности режима в це лом? Бесспорно, в этом случае легкомыслие и неспособность Германии адекватно оценить ситуацию были так велики, что сами по себе являлись крупнейшим политическим просче том. Тем не менее,, историкам следует придерживаться более объективных взглядов: Вильгельм II не желал начала мировой войны и тем более не планировал ее. Однако все аргументы,

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

которые можно высказать в защиту Вильгельма И, представ ляют его характер в крайне невыгодном свете. Эти аргументы в целом чрезвычайно похожи на те соображения, которые бы ли высказаны в защиту маршала Базена7, которого судили по обвинению в предательстве за то, что французские войска по пали в окружение под Мецем: «Посмотрите на него, разве он предатель? Он всего лишь неудачник». Действительно, невозможно преувеличить ту беспечность и самонадеянность, которая в течение жизни одного поколе ния ввергла Германскую империю в череду катаклизмов и ка тастроф. Юный кайзер, так легко отправивший Бисмарка в отставку, вскоре лишил Германию той уверенности в собст венной безопасности, которую давал ей союз с Россией. Рос сия была вынуждена присоединиться к противоположному лагерю. Обширнейшая дружеская переписка между «Вилли» и «Ники» —двумя императорами могущественных империй, — все преимущества, которые можно было извлечь из личной симпатии друг к другу глав этих государств, пропали втуне, их результатом явился не русско-германский, в русско-француз ский союз. Император российский нашел более естествен ным подать руку президенту Республики, национальным гимном которой была «Марсельеза», чем императору, своему кузену и близкому другу. Следующей роковой ошибкой Вильгельма II стал конфликт с Великобританией. С британской царствующей династией его связывали еще более близкие родственные отношения и более глубокие исторические связи, чем с Россией, но все они также были забыты. Уничтожение англо-германского союза требова ло значительных усилий, но Вильгельм II выбрал благоприят ный момент и успешно довел свою затею до конца. В этом ему 7 Базен Ашиль Франсуа (1811-1888), маршал Франции (1864). Участник войн в Алжире (1835), Испании (1837), Крымской войны 1853—1856 годов, Австро-итало-французской войны 1859 года и Мексиканской экспедиции 1862—1867 годов. Во время Франко-прусской войны 1870—1871 годов коман довал 3-м корпусом, а с 12 августа Рейнской армией, которую после боев у Гравелот и Сен-Прива отвел к крепости Мец, где она была окружена прус скими войсками. 27 октября 1870 года сдал Мец, в 1873 году был приговорен военным судом к смертной казни, замененной двадцатилетним тюремным заключением. В 1874 году бежал из тюрьмы в Испанию. —Прим. ред.

БЫВШИЙ КАЙЗЕР

немало помогли два обстоятельства: его восхищение англий ским стилем жизни и английской модой и его личное соперни чество с британским королем Эдуардом VII. К августейшей ба бушке британского монарха — великой королеве Виктории — Вильгельм II всегда относился с глубоким уважением, однако Эдуард VII и в то время, когда он был принцем Уэльским, и тогда, когда он уже стал королем, вызывал в нем странную смесь ревности и презрения. В частных письмах к Эдуарду VII Вильгельм нередко разражался самонадеянными проповедями о его личной жизни, в частных беседах —не упускал случая ска зать какую-нибудь колкость. Все эти выпады неизменно тем или иным способом достигали ушей британского монарха. «Где сейчас король?» —осведомлялся Вильгельм II у одного из анг лийских гостей. «В Виндзоре, сир». —«Ах, —отвечал кайзер, — я думаю, он катается на лодке со своим бакалейщиком»8. Таким образом, родственные связи, которые должны были бы спо собствовать укреплению дружбы между Британией и Германи ей, стали причиной раздора. Разумеется, не стоит забывать о том, что Великобритания являлась конституционной монархи ей, и личные чувства короля не могли заметно повлиять на ее внешнюю политику. Однако в более серьезных поводах для ухудшения отношений также не было недостатка. Импульсив ная телеграмма кайзера о «рейде Джемсона»9, направленная президенту Крюгеру10, исторгла из груди британского льва та кое рычание, какого Германия никогда не слышала. Кроме то го, существовало еще соперничество на море. По мнению кай зера, германский император должен был командовать не только величайшей сухопутной армией, но и флотом достаточ но сильным для того, чтобы держать в страхе даже англичан — признанных властителей морей. s Имеется в виду Сэр Томас Липтон (Lipton). - Прим. автора. 9 3 января 1896 года Вильгельм II поздравил президента республики Трансвааль Паулуса Крюгера с отражением т.н. «рейда Джемсона», являвше гося попыткой переворота, организованного с территории Родезии (Зимбаб ве) с одобрения Великобритании. —Прим. ред. 10 Крюгер Паулус (1825—1904), президент бурской республики Трансвааль в 1883—1902 годах. Участник военных операций буров против африканского населения. В период Англо-бурской войны 1899—1902 годов один из руково дителей сопротивления буров британским войскам. —Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Результатом этой политики кайзера было то, что Британ ская империя все больше сближалась с Францией. Этому сближению в немалой степени способствовал шок, испытан ный британским правительством на Альхесирасской конфе ренции (1906) и в Агадире (1911), а также от аннексии Авст рией Боснии и Герцеговины (1908). То обстоятельство, что Британия на первых порах не афишировала союз с Францией и Россией, не делало его менее значимым или менее эффек тивным. Значительную роль в этом объединении сыграла так же Италия. Одной из тайных причин заключения Тройствен ного союза11 было желание обеспечить лояльность Италии по отношению к Великобритании в любом военном конфликте. Что касается отношений Германии и Японии, то они были не поправимо испорчены еще в 1902 году. Итак, воинственная и противоречивая политика Виль гельма II привела к тому, что Германия лишилась всех союз ников за исключением слабой, плохо управляемой и раздира емой внутренними противоречиями империи Габсбургов. Заключенная Бисмарком система союзов, благодаря которой Германия чувствовала себя в безопасности, была разрушена. Мало того, Германии теперь противостояла коалиция стран, центром которой стала жаждущая реванша Франция. Еще од ной проблемой был Эльзас. В конце концов только на совес ти Вильгельма II останется тот факт, что в напряженной об становке в июле 1914 года он предоставил Австрии полную свободу карать Сербию за убийства в Сараево, а сам на три недели отправился в морской круиз. Летом 1914 года Европа более всего походила на пороховой погреб. Вильгельма II можно сравнить с беспечным путешест венником, который походя бросил горящую сигарету в откры тую дверь порохового склада. Некоторое время сигарета просто дымила. Когда кайзер увидел, что все вокруг окутано непрони цаемым черным удушливым дымом, а огонь уже начинает под бираться к пороховым бочкам, он подумал, что все будет легко исправить. Увидев, что Сербия униженно согласилась на авст 11 Тройственный союз (1882) —военно-политический блок Германии, Ав стро-Венгрии и Италии, сложившийся в 1879-1882 годах. - Прим. ред.

БЫВШИЙ КАЙЗЕР

рийский ультиматум, он воскликнул: «Какая блестящая дипло матическая победа! Нет никакого повода для начала войны, ни какой нужды в мобилизации!» Инстинкт, очевидно, подсказы вал Вильгельму II, что необходимо изолировать место пожара, но было уже слишком поздно. Взрыв уже был неминуем, армия требовала войны. Испуганные, растерянные зрители, глядев шие на пожар, местные пожарные команды, только усиливаю щие суматоху, привели к выдвижению на первый план военных. В обстановке всеобщего замешательства ничего не значили ни помпезное великолепие кайзеровской власти, ни имперские амбиции, ни подобострастие придворных, ни стремление к со хранению мира. Власть перешла в более сильные руки. Не управляемый национализм вырвался на свободу. Все покрыл рев орудий, и на сцене воцарились смерть и разрушение. Война на два фронта, которой кайзер так опасался, стала реальностью такой же неоспоримой, как и выход Италии из Тройственного союза. Не менее реальной была и враждеб ность Японии. Бельгия неизбежно должна была нарушить со юзнические обязательства. Армии германской и австрийской империй начали захватывать небольшие государства, распо ложенные вдоль их границ, что, по сути, означало войну уже на три фронта. В это время Британия предъявила свой ульти матум. Океаническая империя, которая так долго была союз ником Германии, теперь присоединилась к ее противникам. Вокруг Германии смыкалось кольцо из стали и пламени. Тогда Вильгельм II наконец осознал, куда он завел свою страну. Полный печали и страха, он написал потрясающие строки, которые как нельзя лучше характеризуют его душев ное состояние: «Итак, известная дальновидность Германии наконец стала полностью очевидной... Это величайшее до стижение, которое вызывает восхищение у того, для кого оно станет роковым. Даже после смерти Эдуард VII сильнее, чем я, хотя я все еще жив»12.

12 Говоря о дальновидности Германии, Вильгельм II имел в виду то, что Германия, считая Британию вероломным союзником, действовала соответст венно. Тем не менее Англия оказалась в выигрыше, а значит, Эдуард VII ока зался и после смерти сильнее Вильгельма II. - Прим. пер.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Правда состоит в том, что ни один человек не должен по падать в положение, в котором оказался Вильгельм II. Огром ная ответственность за это ложится и на весь немецкий на род, столь фанатично преданный варварской идее автократии. Суть обвинений, которые предъявляет немцам история^состоит в том, что, несмотря на свой ум и храбрость, этот народ всегда преклонялся перед Властью с большой бук вы и позволял водить себя за нос. Наследственная монархия, не предусматривающая активного участия монарха в управле нии, является наилучшей формой правления для многих стран. В Великобритании эта система была доведена до со вершенства —король, унаследовавший свою власть от пред ков, окружен блеском и славой, в то время как малозаметные, но компетентные министры обладают реальной властью и не сут ответственность за управление страной. Однако, когда внешний блеск наследственной монархии и реальная власть сосредоточены в руках одного человека, это противоречит природе вещей. В такой ситуации на того, кто является этим человеком, налагаются обязательства, превышающие силы даже лучшего и величайшего из людей. Иногда, например, в годы перемен и социальных катаклизмов диктатура вполне может быть приемлемой, но тогда она является следствием общего хода событий. Диктатор в состоянии управлять бур ным течением истории лишь потому, что он —его часть, пото му, что он —ужасное порождение кризисной ситуации. Толь ко при таких обстоятельствах он имеет достаточно сил и возможностей для того, чтобы царить в умах миллионов, что бы изменить ход истории. Диктатор приходит к власти только в трудные времена, поэтому создание постоянного диктатор ского режима, не важно наследственного или нет, неизбежно влечет за собой новые катаклизмы. Вильгельм II не обладал ни одним из качеств, присущих современным диктаторам, за исключением манеры держать себя. Он был весьма впечатляющей фигурой. Находясь в цен тре мировой арены, Вильгельм II пытался играть роль, кото рая не по силам большинству людей. Он мало походил на ве ликих властителей, веками сменявших друг друга на престолах государств и империй, на тех, кто занимал трон

БЫВШИЙ КАЙЗЕР

только по праву рождения. Вильгельм II, бесспорно, был че ловеком умным и многосторонним, добрым и энергичным, но эти качества маскировали то, как мало он соответствовал избранной роли, а потому лишь усугубляли опасность его по ложения. Он знал, как подать себя, какие слова употребить, чтобы потрясти слушателей и выглядеть императором в пол ном смысле слова. Он мог топать ногами и гневно кричать, кланяться и улыбаться с мастерством прирожденного актера. Однако за этими широкими жестами и сценическими эффек тами скрывался вполне обычный, не в меру тщеславный, но в целом добродушный человек, пытающийся разыгрывать вто рого Фридриха Великого. В этом позерстве не было никакого величия ума или духовного взлета. Его действия не были ни продуманной политикой, ориентированной на благо государ ства, ни расчетом, ни результатом глубокого понимания ситу ации; они были подарком его поданным. В конце концов, в своих мемуарах, написанных в вынуж денном уединении в Дорне, Вильгельм II наивно открыл нам свое истинное лицо. В них нет никакой обезоруживающей от крытости или столь характерных для него раньше обобще ний. Напротив, можно предположить, что автору этих мемуа ров недоставало понимания происходящего, чувства меры и, кстати, литературных способностей. Нас шокирует то, что Вильгельм II полагал, будто при помощи слова или поклона — действий, которые значат так мало, —можно было в течение тридцати лет удерживать в узде силы, которые, вырвавшись наружу, едва не разрушили весь мир. Это была не его вина, а его судьба, его рок. М-р Ллойд Джордж13, который также обладал немалыми актерскими способностями, но при этом был человеком дей ствия, оказавшись на месте Вильгельма II, не стал бы прибе гать к такому саморазоблачению лишь для того, чтобы удов летворить чувства победившей толпы. Он облачил бы свое пребывание в изгнании в одежды греха большего, чем смерт 13 Ллойд Джордж Дэвид (1863—1945), премьер-министр Великобритании в 1916—1922 годах; один из крупнейших лидеров Либеральной партии. В 1905-1908 годах министр торговли, в 1908—1915 годах министр финансов. — Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ный, ответственности больше той, которую может вынести человек, и возвел бы себя на эшафот символического искуп ления. На голову, с которой была сброшена императорская корона, он возложил бы венец мученика. А его смерть стала бы той жертвой, которая зачеркнула бы все грехи и возродила династию Гогенцоллернов.

Но в данном случае эта мрачная церемония не состоялась. Возобладали прозаические соображения. Лишенный трона император остался жить, его жизнь была комфортной, безо пасной и неромантичной. Проходившие годы придали его бездействию некоторое достоинство. В первое время его лич ные добродетели казались как никогда очевидными. Он до жил до того времени, когда его самые жестокие враги, его по бедители сами познали сначала унижения, а потом и вовсе были забыты. Он продолжал жить и видел, как великие люди, которых он вверг в бедственное положение, преодолевают все несчастья и ужас поражения. Он дожил до того, чтобы уви деть, как Германия вынуждена была заплатить миллионы, чтобы ее не обвинили в отказе от обязательств. Бывший кай зер вел безупречную жизнь, имел отличное здоровье и пре красную семью, в то время как германский флот, созданный с таким трудом, ржавел на дне близ берегов Шотландии. Он ви дел, как гордая германская армия, наводившая ужас на весь мир, армия, перед которой он так любил покрасоваться в мирное время, потерпела поражение и была распущена. Он жил так, когда его верные слуги, офицеры и ветераны многих славных войн томились в бедности и сносили унижения. Воз можно, в этом была какая-то высшая справедливость. Однако Вильгельм II прожил достаточно долго для того, чтобы всемогущее Время позволило ему одержать удивитель ную и парадоксальную победу над теми, кто сверг его с трона. Он стал свидетелем того, как большая часть Европы, в осо бенности его злейшие враги —Великобритания и Франция, — готова была воспринять реставрацию династии Гогенцоллер нов, которую они раньше ненавидели, как сравнительно об надеживающее событие, как свидетельство того, что опас

БЫВШИЙ КАЙЗЕР

ность миновала. При условии, что монархия Гогенцоллернов стала бы конституционной, мир воспринял бы ее как залог стабильности и спокойствия во внешней и внутренней поли тике Германии. Правда, такое положение вещей создалось не потому, что были оценены личные качества Вильгельма II, а потому, что другие варианты развития событий казались на много хуже. Демократы, свергавшие с престолов монархов, полагали, что они открывают дорогу прогрессу. Между тем результаты их деятельности становились все более и более плачевными. Любая королевская династия вынуждена пра вить, опираясь на историческую традицию и заботясь о про цветании страны в будущем, что служит своеобразной гаран тией свободы и благополучия нации, гарантией, которую не в состоянии дать ни один даже самый могущественный дикта тор. Таким образом, колесо истории сделало полный оборот, и лишенный трона император в своем убежище в Дорне впол не мог испытать горькое, ироничное удовлетворение. Когда произошла катастрофа на Западном фронте, иску сители умоляли Вильгельма встать во главе последней атаки и погибнуть вместе с немногими оставшимися верными офи церами. Бывший кайзер оставил нам объяснение, почему он не последовал этому языческому совету. Он бы никогда не принес в жертву жизни столь храбрых и достойных людей для того, чтобы поднять свой авторитет. Сейчас уже никто не сомневается*гом, что он был прав. Этим и стоит завершить мой рассказ о Вильгельме И.

Джордж Бернард Ш оу

истер Бернард Шоу —одна из самых старых моих анти патий. Одна из первых моих попыток связно изложить свои мысли на бумаге (ее плоды никогда не были опублико ваны), предпринятая в 1897 году, когда я служил в Индии младшим офицером, являлась свирепой критикой Бернарда Шоу и его статьи, где он унижал и высмеивал действия бри танской армии в одном из небольших военных конфликтов. До того момента, как я познакомился с ним самим, прошло четыре или пять лет. Моя мать, имевшая множество связей в артистической и театральной среде, пригласила меня на завт рак с Бернардом Шоу. Я был сразу же покорен его веселой, ис крометной манерой вести беседу. Не меньше меня потрясло то, что он ел только фрукты и овощи, а пил только воду. Я предположил, что это его недавняя привычка и спросил: «Не ужели вы действительно вообще не пьете вина?» На что он от ветил: «У меня достаточно твердый характер, для того чтобы всегда придерживаться этого правила». Возможно, он что-то слышал о том, что в юности я был предубежден против него. В последующие годы, особенно после войны, я имел с ним несколько приятных и, во всяком случае для меня, памятных бесед о политике. Подробнее всего мы говорили об Ирландии и социализме. Я думаю, наши беседы не оставили у Шоу не приятного впечатления, поскольку он был настолько добр, что подарил мне экземпляр своего magnum opus1—«Руковод ство по социализму и капитализму для интеллигентной жен щины». Преподнося мне книгу, Шоу заметил со свойствен ной ему иронией: «Это лучший способ помешать Вам ее прочесть». Как бы то ни было, моя память сохранила живую*

Magnum opus (лат.) - великий труд. - Прим. пер.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

картину яркого, ловкого, жестокого человека, постигающего тайны бытия, именно таким я его и помню.

***

Один из биографов Бернарда Шоу - Эдуард Шанкс писал о нем: «Важнее помнить о том, что он начал блистать в 1890-е го ды, чем о том, что он родился в Ирландии». Правда в том, что влияние Ирландии на личность и творчество Бернарда Шоу было замечено лишь теми, кто стремился его найти. Между тем влияние духа 1890-х годов в нем было весьма сильно. Это не бледная тень декадентов, а нетерпеливый дух новой журналис тики, новых политических и религиозных течений. Все кипе ние и тщеславие, все основные черты новых движений в поли тике, науке и искусстве наложили на него ясный отпечаток. На протяжении девяти лет Бернард Шоу жил в Лондоне в беднос ти, все больше страдая от отсутствия признания. Между тем его пиджак табачного цвета, шляпа, повернутая из каких-то непо нятных соображений задом наперед, и черное пальто, посте пенно выцветшее до зеленого цвета, становились все более уз наваемыми. За все эти годы Бернард Шоу, по его словам, заработал всего шесть фунтов, из которых пять получил за рек ламу. Иными словами, экономически он полностью зависел от своей матери. Хотя Шоу и написал несколько посредственных новел^що он не получил за них ни гроша. Он был настолько растерян, что писал статьи с расчетом поразить читателя пер выми же словами. С течением времени у него начали появлять ся все новые и новые возможности заработать: он пробовал се бя как музыкальный и театральный критик, занимался написани^политических памфлетов и статей. Однако» скольконибудь заметный успех пришел к нему только после появления в 1892 году его первой пьесы «Дома вдовцов». Первые годы жизни, проведенные в Ирландии, привили Бернарду Шоу ненависть к респектабельности и напускной религиозности. Отчасти это имело место потому, что именно такие качества в те времена старались насильно привить мо лодым людям, а Шоу всегда оставался сыном своего времени.

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

Отчасти в этом были виноваты члены его семьи, которые все ми силами старались показать, что они достойны быть родст венниками баронета, а также всеми силами старались скрыть свою бедность, но не достигали успеха ни в одном из этих на чинаний. Бернарду Шоу запрещалось посещать службы «Низкой Церкви»2 и играть с детьми торговцев. Следствием этого явились сильные комплексы, от которых он так никог да и не избавился. Поэтому Шоу столь громко протестовал против так называемой «заказной морали», против суконного конформизма людей, считающих, что они принадлежат к благородному сословию, короче, против всего того, что в на ши дни было обобщено мистером Киплингом3 в выражении «Нажива прежде всего». Когда долгое время спустя Шоу при обрел известность, он стал проповедником мятежа, ниспро вергателем установившихся традиций, воинственным, весе лым и вредным Паком4, раскрывающим загадки Сфинкса. Этот энергичный, вечно что-то ищущий, сердитый мужчи на примерно тридцати лет от роду, автор нескольких не имев ших успеха романов и хлестких критических очерков, хорошо разбирающийся в музыке и живописи, был всегда готов выра зить свое возмущение существующим порядком вещей. Буду чи человеком среднего возраста, он встретил Генри Джорджа и сразу же с огромным энтузиазмом присоединился к «Фабиан скому обществу»5. Он произносил речи в отелях и на перекре стках. Он преодолел собственную застенчивость. Он расцве 2 «Низкая Церковь» (Low Church) —направление в англиканской церкви с евангелическим уклоном, противостоящее т.н. «Высокой Церкви». —Прим, пер. 3 Киплинг Джозеф Редьярд (1865-1936), английский писатель, прослав лявший личную отвагу, верность долгу перед родиной и искусством, сторон ник культурной миссии англичан на Востоке. Основные произведения: «Бре мя белого человека» (1899), «Ким» (1901), «Книга джунглей» (1894), «Вторая книга джунглей» (1895). Лауреат Нобелевской премии (1907). —Прим. ред. 4Пак —лукавый лесной дух из пьесы Вильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь». —Прим. пер. 5 «Фабианское общество» - реформистская организация в Великобрита нии, основанная в 1884 году. В состав общества вошли преимущественно представители либеральной интеллигенции, в том числе Шоу, Вебб и Уэлс и др. Фабианцы признавали лишь эволюционный путь развития, отрицали революцию. - Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

тил свою речь полемическими оборотами, появлявшимися в каждом предисловии к его пьесам. В 1889 году в его творчест ве впервые стало заметно влияние марксизма. Впоследствии он пренебрег учением Маркса ради взглядов мистера Сиднея Вебба6. Шоу всегда признавал, что именно Вебб оказал опре деляющее влияние на формирование его убеждений. Но всего этого ему было явно недостаточно, Бернард Шоу все время пытался найти что-то, что заполнило бы собой то место, кото рое в его душе занимала религия, что-то, что стало бы опреде ляющей и формирующей доминантой его мировоззрения. Мистер Шанкс писал: «Всю свою жизнь Бернард Шоу страдал от затруднения, в котором стеснялся признаться... в.системе своих взглядов он не мог найти Богу никакой удовлетвори тельной замены». Именно поэтому он вынужден был изобрес ти собирательный образ умеренного социалиста, трансформи ровав в него образ Спасителя, и включить Рай в свое представление о политическом будущем человечества. «Искусство, —заявлял наш герой в одном из своих выступ лений, —единственный учитель, за исключением фортуны». Но сам он не спешил действовать в соответствии с этой дек ларацией. Он никогда не ввязывался в затеи, не приносящие практической выгоды, а несколько лет спустя написал: «Все мои попытки заняться искусством, к счастью для искусства, полностью провалились. Это было все равно что скрести 10-дюймовыми ногтями по листу нотной бумаги». Разносто ронний вкус заставлял его ассоциировать себя с Шопенгауэ ром, Шелли, Гёте, Моррисом и другими выдающимися людь ми. Даже в тот момент, когда его критические способности, очевидно, пребывали не в лучшем состоянии, Шоу сравнивал Уильяма Морриса с Гёте! 6 Вебб Сидней (1859—1947), общественный и политический деятель, по образованию юрист. В 1878—1891 годах работал в различных министерствах по экономическим и правовым вопросам. Был одним из организаторов и ру ководителей «Фабианского общества». В 1892—1910 годах член совета Лон донского графства, в 1912—1927 годах профессор Лондонской экономичес кой школы. В 1915—1925 годах входил в состав Национального исполнительного комитета Лейбористской партии, представляя в нем «Фа бианское общество». В 1924 году министр торговли, в 1929—1930 годах ми нистр доминионов, в 1929-1931 министр колоний. - Прим. ред.

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

Тем временем Бернард Шоу всеми способами старался при влечь к себе максимум внимания. Шоу писал: «Я ухожу и при соединяюсь к тем, кто в первую очередь является джентльме нами и лишь во вторую литераторами. Подайте мне экипаж и трубу». Он действительно трубил в трубу, шокируя публику, и бомбардировал общество множеством бессмысленных сужде ний вроде следующего из его произведения «Квинтэссенции ибсенизма»: «Для того; чтобы сжечь еретика, уже привязанного к позорному столбу, существует столько же веских оснований, сколько и для того, чтобы спасти команду тонущего корабля, прежде всего то, что так будет лучше». Настоящий, ослепительный успех пришел к Бернарду Шоу лишь в конце 1890-х и сопутствовал ему до конца его дней. Пьесы Шоу выходили в свет с большими перерывами, но каж дая из них заранее была буквально обречена на успех. Внима ние просвещенной публики было приковано к таким его про изведения^ как «Кандида», «Майор Барбара», «Человек и сверхчеловек». Он ринулся в пустоту, образовавшуюся после ухода Оскара Уайльда7, и по праву занял почетное место в анг лийской литературе. Произведения Шоу характеризуются ис крометным остроумием, напряженными диалогами, вызыва ющими сюжетами, продуманной фабулой и более глубоким пониманием жизненных установок, чем у его предшественни ков. Всему миру известны уникальные черты его драматичес ких произведений. Пьесы Бернарда Шоу сегодня ставят чаше, чем произведения какого-либо другого драматурга, за исклю чением Шекспира, причем не только в англоговорящих стра нах, но и по всему миру. Люди разных политических взглядов, разных социальных групп, во всех странах ждут новых поста новок и горячо приветствуют их появление на сцене. 7 Уайлд Оскар (1854—1900), английский писатель. Изысканностью стиля близок французским символистам. В философском романе «Портрет Дориа на Грея» (1891) развенчал декадентское представление о красоте, чуждой нравственности. Социально-критические тенденции в творчестве Уайльда проявились в комедиях «Веер леди Уиндермир» (1892), «Идеальный муж» (1895), «Как важно быть серьезным» (1899). Также его перу принадлежат ли ричные, возвышенные по стилю и содержанию сказки, трагедии, статьи о ли тературе и искусстве, автобиографическая поэма «Баллада Редингской тюрь мы» (1898). —Прим. ред. 2 - 3253М

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Пьесы Шоу потрясли всех уже в первой постановке. Ибсен8 создал представление о «хорошо выстроенной пьесе», написав свои произведения лучше, чем кто бы то ни было до него. Ми стер Шоу разрушил это представление тем, что вообще не «вы страивал» свои пьесы. Однажды ему сказали, что сэр Джеймс Барри9полностью проработал сюжетную линию своей очеред ной пьесы до того, как начал ее писать. Мистер Шоу был бук вально скандализирован: «Как же можно знать, чем закончит ся пьеса до того, как она дописана? Когда я сам начинаю пьесу, я вообще не имею представления о том, что в ней будет проис ходить». Другой не менее значимой новацией Бернарда Шоу было то, что ключевой точкой его пьес было не противостоя ние характеров или характера и обстоятельств, а конфликт мнений, аргументов. В его произведениях в виде отдельных ти пажей персонифицировались различные убеждения, а затем происходила борьба убеждений. Иногда этот конфликт мог но сить драматический характер, а иногда все разрешалось мир ным путем. Ключевой характеристикой практически всех геро ев Шоу (исключения из этого правила чрезвычайно редки) являются их слова, не характер или поступки. И тем не менее эти герои продолжают жить и сегодня.

8 Ибсен Генрик (1828—1906), норвежский драматург. Один из создателей национального норвежского театра, автор романтических драм на сюжеты скандинавских саг, исторических пьес, философско-символических драма тических поэм «Бранд» (1866) и «Пер Гюнт» (1867), острокритических соци альных драм «Кукольный дом» (1879), «Привидения» (1881), «Враг народа» (1882), «Гедда Габлер» (1890), «Строитель Сольнес» (1892). Ибсен выразил протест против всей системы современных общественных установлений, вы ступая против глубокого несоответствия между благопристойной видимос тью и внутренней порочностью изображаемой действительности и требуя максимальной эмансипации человека. —Прим. ред. 9Барри Джеймс Мэтью (1860-1937), шотландский драматург и романист. Автор произведений «Идиллии Старого Лихта» (1889), «Окно в бахроме» (1889), «Малый служитель» (1891), «Чувствительный Томми» (1896), «Томми и Гризел» (1900), «Кволити-стрит» (1901), «Восхитительный Крайтон» (1902), «О чем знает каждая женщина» (1908), но всемирную известность ему принесла сказка «Питер Пен» - история о мальчике, который отказался расти. В 1913 году он стал баронетом, а в 1922 году получил орден за заслуги, с 1930 года до самой смерти был канцлером Эдинбургского университета. — Прим. ред.

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

Не так давно я повел своих детей на «Майора Барбару». С тех пор, как я в последний раз видел этот спектакль, прошло двадцать лет. Это были самые ужасные двадцать лет в истории человечества. Почти все общественные институты претерпе ли существенные изменения. Исчезли пейзажи, остававшие ся неизменными на протяжении сотен лет. Наука полностью изменила условия жизни, стерла различия между городом и деревней. Эти двадцать лет стали целой эпохой, прошедшей железными шагами и потрясшей все на своем пути. Общест во менялось постепенно, но эти изменения затронули самые его основы, изменились сами условия жизни в социуме и свя занные с этим ограничения. Политические перемены были более резкими, чем социальные. Изменились убеждения от дельных людей и целых наций. Но, хотя прошло двадцать лет, в пьесе «Майор Барбара» я не заметил ни одного героя, слова и действия которого нужно было бы переписать, ни одного предложения или утверждения, которые звучало бы несовре менно. Мои дети были изумлены, когда узнали, что эта пьеса, казавшаяся им в высшей степени современной, была написа на более чем за пять лет до их рождения.

Немногие живут в соответствии с теми принципами, кото рые они проповедуют, и меньше всех — Бернард Шоу, и уж совсем немногим удавалось получить лучшее от своих убеж дений. Духовной родиной Шоу, вне всякого сомнения, явля ется Россия; его фактическое отчество —Ирландское свобод ное государство; однако жил он в благоустроенной и благополучной Англии. Его радикальные теории преобразо вания общества разительно контрастируют с благообразным поведением дома. Мало кто вел настолько респектабельный образ жизни, как Шоу, и настолько отклонялся от своих иде алов, как он. Он высмеивал женитьбу, а иногда и любовь, и тем не менее, немногим людям удалось заключить брак столь осмотрительно и при этом сделать его настолько удачным и счастливым. На словах он всячески поддерживал увеличение

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

всяческих свобод, заявляя, что в противном случае мир ждут самые ужасные бедствия, и в то же время ратовал за роспуск парламента и установление жесткой диктатуры, хотя, по всей вероятности, он стал бы ее первой жертвой. К нему вполне применим комментарий Джона Морлея101к произведениям Карлейла11: «Евангелие молчания в тридцати томах от мисте ра Болтливого». Он высказывался в полном согласии с уме ренными британскими социалистами, а в качестве компенса ции удовлетворялся тем, что улыбался как Сталин и Муссолини. Шоу декларировал, что доходы всех людей долж ны быть равными и что каждый, кто имеет больше, чем дру гой, виновен (возможно, подсознательно) в бесчеловечности, если не в мошенничестве. Он всегда говорил о том, что мно гообразие форм собственности должно свестись к одной —го сударственной. Однако, когда по инициативе Ллойд Джорджа был принят бюджет, предусматривающий временное увеличе ние налогообложения, никто не протестовал так громко, как этот весьма обеспеченный господин. Он был капиталистом на деле и в то же время искренним коммунистом на словах. Он заставлял персонажей своих пьес беспечно рассуждать об убийстве человека ради торжества идеи и терпеть значитель ные неудобства, лишь бы не повредить мухе. По-видимому, Шоу получал одинаковое удовольствие от всех этих противоречивых привычек, поз и мнений. Он шел 10Морлей Джон (1838—1923), английский политический деятель, 1883 го да член Палаты общин, в 1886 и 1892—1895 годах статс-секретарь Ирландии в кабинетах Гладстона и Розбери, затем в оппозиции к политике Чемберлена, с 1905 года статс-секретарь Индии в кабинете Кэмпбелл-Баннермана. Его ра боты «О компромиссе» (1896), «Вольтер» (1889), «Руссо» (1882), «Дидро и эн циклопедисты» (1882). —Прим. ред. 11 Карлейл Томас (1795—1881), английский публицист, историк, философ. Окончил Эдинбургский университет (1814). Мировоззрение сформирова лось под сильным влиянием немецкого романтизма и классического идеа лизма. Согласно развитой им теории весь мир, вся история представляются в виде ряда внешних, преходящих одеяний, эмблем, за которыми пребывает вечная божественная сущность - единственная реальность. Согласно его ра ботам определяемые Провидением законы мира открываются лишь избран ным, «героям истории» —единственным действительным ее творцам, а мас сы лишь орудие в их руках. Концепция «культа героев» получила широкое распространение в европейской историографии. —Прим. ред.

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

по жизни смеясь, развенчивая своими же собственными по ступками или словами каждый аргумент, который он когдалибо использовал, и приходя к противоположным выводам по одним и тем же вопросам, дразня и изумляя всех, кому бы ли адресованы его слова, пьесы и поступки. Он сам осмеивал каждую свою победу. Мир долго терпеливо и удивленно на блюдал за ловкими проделками, за изменениями цвета этого неповторимого, двуличного хамелеона, хотя он все время на стаивал на том, что его должны воспринимать всерьез.

Я думаю, шуты, которые играли столь важную, но до сих пор неоцененную роль при средневековых дворах, спасали свою шкуру, которую с них в любой момент могли содрать, и шею, которую им могли без зазрения совести свернуть, имен но потому, что их насмешки и выпады сыпались на всех без разбору, совершенно беспристрастно. До того, как один из ос корбленных успевал обнажить свой меч с целью покарать шу та за его уничижительную остроту, он сам уже трясся от сме ха, потому что его врагу или другу досталось еще больше. Все были настолько заняты, радуясь удачным шуткам, сыгран ным с другими, что ни у кого не было времени на то, чтобы разделаться с источником этих насмешек. Таким образом, шут сохранял жизнь, так ему удавалось самым парадоксаль ным образом избегать наказания за свои проделки и свобод но насмехаться над всеми, несмотря на варварство и тира нию, царившие в те^ времена. Можно привести и другой пример. Он заплатил непомер ную цену за работу в ИРА и покинул ее почти сразу же, смеш ной и несчастный. В «Другом острове Джона Булля» нас с первых же страниц очаровывают ирландский шарм и велико лепно воссозданные национальные особенности, а затем мы видим тех же ирландцев, униженно прислуживающихся, ме лющих вздор и не имеющих какой бы то ни было определен ной цели. Либеральный правитель напрасно ждал бы от Бер нарда Шоу справедливости и подтверждения своей правоты.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Вместо этого он мгновенно оказался бы героем сатиры на столько едкой, что найти другую пьесу, равную ей по остроте, было бы довольно трудно. Бурные эмоции, вызванные в на ших душах судом над Жанной д’Арк и ее казнью, немедленно перечеркиваются арлекинадой, разыгрывающейся в послед нем акте пьесы. Бернард Шоу был самым блестящим социа листическим мыслителем своей эпохи, но это не помешало ему переделать «Красный флаг» - международный гимн Лей бористской партии — в «марш на похоронах жареного угря». Самую серьезную из работ Бернарда Шоу, посвященных соци ализму, — шедевр здравого смысла, воплощение и итог всех его убеждений, его многообразного жизненного опыта, рабо та, на создание которой он потратил три полных года, т.е. вре мя, за которое вполне можно было написать полдюжины хо роших пьес, — с неподдельным удовольствием читают в капиталистическом обществе, но она запрещена в социалис тических странах. У Бернарда Шоу все идеи, слова и поступки исключают друг друга, каждая идея опровергается, и в итоге все возвра щается к началу. Мы сталкиваемся с мыслителем, оригиналь ным и глубоким, чьи суждения наводят на размышления. Однако{все его учение основано на противоречиях, все его идеи высказываются так, как будто в его голове никогда не возни кает и мысли о том, что раньше он говорил нечто противопо ложное, не возникает ни малейшего желания хоть как-то со поставить результаты своих собственных размышлений. Тем не менее, и в этом суть парадокса, никто не может сказать, что Бернард Шоу не искренен или что в главном труде своей жиз ни он был непоследователен. Безусловно, тот факт, что среди нас есть такой шут, заме чателен. ***

Несколько лет назад мое внимание привлекли записки, которые Бернард Шоу опубликовал после своей поездки в Россию. В качестве спутницы и товарища в это путешествие

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

он пригласил леди Астор12. Она, как и мистер Шоу, извлекает максимум выгоды из умения сидеть на двух стульях. Она из вестна на обоих берегах Атлантики —и в Старом, и в Новом Свете, —она одновременно является одной из самых замет ных фигур великосветского общества и демократического фе министского движения. Ей удается сочетать сердечность и от зывчивость с грубой, саркастической манерой выражаться. Став первой женщиной — членом Палаты общин, она стала зримым воплощением исторических перемен. Леди Астор не изменно критикует азартные игры, но является владелицей лучших скаковых лошадей. Она поддерживает политику, про водимую в коммунистических странах в области здравоохра нения и жилищного обеспечения, но сама продолжает жить в аристократическом Плимуте. Но все эти исключающие друг друга вещи она делает так естественно и непринужденно, что обществу, уже уставшему от критики, остается только сми риться. Пародируя известный пассаж Берка13, я могу сказать: «Про шло уже шестнадцать или семнадцать лет с того момента, как я впервые увидел нынешнюю виконтессу Астор в лондонском обществе, и никогда еще на этих берегах, земли которых она едва касалась, не появлялось столь восхитительное видение». Она приехала из Соединенных Штатов Америки, чтобы ожи вить и очаровать наше веселое, но все еще слишком озабочен ное соблюдением приличий общество. Ее путь наверх был стремительным. Перед ней тотчас открывались все двери. Ве ковые предубеждения мужчин дрогнули, и двери Палаты об щин, которые по неписаным правилам были закрыты для 12Астор Нэнси (1879—1964), виконтесса, первая женщина в Великобрита нии, избранная в парламент от Консервативной партии, в 1931 году посети ла вместе с Бернардом Шоу СССР. —Прим. ред. 13 Берк Эдмунд (1729—1797), английский политический деятель и публи цист. Один из лидеров вигов, юрист. Противник политики короля Георга III, во время Войны за независимость в Северной Америке 1775—1783 годов вы ступал за компромисс с восставшими английскими колониями. Однако Французскую революцию 1789 года встретил враждебно. Сторонник эволю ционного пути развития государства и общества. Работы: «Философское ис следование о происхождении наших идей о возвышенном и прекрасном» (1757), «Размышления о Французской революции» (1790), «Письма о царе убийственном мире» (1796). - Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

женщин и в которые всегда было очень трудно войти тем, кто родился в другой стране, широко распахнулись, чтобы впус тить ее. Леди Астор проводили к ее месту мистер Бальфур и Ллойд Джордж, а вскоре она впервые произнесла речь. Среди многих сцен, разыгравшихся в Вестминстерском дворце, эта действительно была одной из самых запоминающихся. Бес спорно, это потрясающее достижение. То, что руководители Союза Советских Социалистических Республик согласились на приезд в их мрачную страну этой потрясающей пары, просто изумительно. Русские люди все гда отличались любовью к цирку и бродячим артистам. С тех пор, как они посадили в тюрьмы, расстреляли или уморили голодом большую часть собственных комических артистов, образовалась прискорбная пустота, которую, по-видимому, и должны были заполнить их гости. В этот раз к услугам русских были клоуны, снискавшие мировую известность своими ин теллектуальными трюками, своего рода Панталоне и Колом бина капиталистической пантомимы. Простые люди в СССР выстроились в ожидании. Улицы заполнили демонстранты с красными шарфами и флагами. Толпа ревела. Громкие при ветствия советских рабочих оглашали воздух. Национализи рованные железные дороги обеспечивали удобство путешест вия гостей. Нарком Луначарский произносил цветистые речи. Нарком Литвинов, не обращавший внимания на очере ди за продуктами, выстроившиеся у советских магазинов, ор ганизовал великолепный банкет. Генеральный секретарь ЦК партии Сталин, «железный человек», покинул тщательно ох раняемый Кремль, отложив утренний подсчет смертных при говоров и анонимных доносов, и принял гостей с улыбками и удивительным дружелюбием. Однако мы не должны забывать, что этот визит носил об разовательный и ознакомительный характер. Для наших по литических и общественных деятелей было чрезвычайно важ но понять хотя бы для себя, что же такое на самом деле Советская Россия, на своем опыте проверить, как осуществ ляется пятилетний план. Было необходимо выяснить, дейст вительно ли коммунизм лучше капитализма и действительно

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

ли простые советские люди при новом режиме живут счаст ливо и свободно. Кто мог бы отказаться посвятить несколько дней поиску ответов на эти сложные вопросы? Для нашего великовозрастного шута, с его холодной улыбкой и удачно размещенными личными капиталами, это была блестящая возможность бросить несколько камней в огород своих дав них противников. Муж леди Астор, как сообщали газеты, все го за неделю до этой поездки был приговорен судом США к выплате трех миллионов фунтов стерлингов налогов с утаен ных им доходов. Поэтому все это коммунальное братство и единение казались ей в высшей степени притягательными. Хотя я и подчеркнул комические черты этой поездки, она имела вполне серьезные последствия. Давно уже известно, что комедия и трагедия в сущности чрезвычайно близки. В России огромная масса невежественных людей живет, подчи няясь суровой дисциплине, уместной только в армии и то в военное время. Люди в мирное время страдают от суровых ли шений, которые обычно выпадают лишь на долю народов, участвующих в жестоких затяжных войнах; в их стране правят террор, фанатизм и тайная полиция. В этом государстве люди живут так счастливо, что им запрещается покидать его преде лы под страхом самого сурового наказания. Советские дипло маты и агенты, посланные на работу за рубеж, зачастую вы нуждены оставлять дома жен и детей в качестве заложников, гарантирующих их возвращение. Здесь мы сталкиваемся с си стемой, чьи достижения в области социальной политики за ставляют пять-шесть человек жить в одной комнате; с систе мой, в которой средняя зарплата по своей покупательной способности вряд ли может сравниться даже с пособием бри танского безработного. В этой стране опасно жить, свобода ее жителям неведома, изящные искусства и культура в ней мед ленно исчезают, а самыми важными мероприятиями счита ются вооружение и подготовка к войне. Здесь поносят Бога, и человек, столкнувшись со всеми бедствиями этого мира, не может надеяться на милосердие ни на этом свете, ни на том; его душа, по выражению Робеспьера, «не более чем светлое дуновение, умирающее на холодных губах могилы». Власти этой страны прилагают все силы к тому, чтобы перевернуть

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

основы человеческой цивилизации при помощи хитрости, пропаганды, а когда это не удается, - откровенной грубой си лы. В лице Советской России мы сталкиваемся с государст вом, миллионы граждан которого вынуждены находиться в эмиграции, которое методично уничтожает собственную ин теллигенцию, в котором почти пол миллиона человек приго ворены к непосильному рабскому труду за свои политические убеждения. Они гниют заживо или замерзают за Северным полярным кругом, их убивает непосильный труд на лесопова лах, в шахтах и карьерах, хотя многие из них были приговоре ны к такому наказанию всего лишь за то, что придерживались той самой свободы мысли, которая и отличает человека от животного. Добропорядочным и сердечным мужчине и женщине не следовало позволять отвлечь себя от реальности настолько, чтобы не произнести ни одного слова осуждения в адрес госу дарства, в котором людей пытают с такой черствостью и изо щренностью. ***

Честно говоря, в трудные времена Британские острова не ощущали никакой поддержки со стороны мистера Бернарда Шоу. Когда нация борется за выживание, когда дворец, в ко тором шут не так уж плохо жил до страшных потрясений, подвергается нападению и все, от принца до конюха, оборо няют его с оружием в руках, только эхо повторяет остроты шута в пустынных залах. Его остроты и изъявления благодар ности, в равной мере достававшиеся друзьям и врагам, теперь скользят мимо, не достигая ушей спешащих вестовых, ране ных мужчин и облаченных в траур женщин. Хихиканье плохо гармонирует со звуками набата, а яркая одежда с окровавлен ными бинтами. Однако наши беды позади, наши острова сно ва вне опасности, в мире царит спокойствие, постепенно воз вращается свобода. А вместе с ней наступает время разобраться в самих себе. Остроумие и Юмор в расшитых мантиях вновь занимают свои места в обновленной и вновь

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

готовой к плаванью лодке. Руины отстраивают, с полей вновь собирают урожай, воображение выпушено на волю из своей тюрьмы, и мы снова можем позволить себе смеяться14.

Итак, все кончено, мы можем гордиться нашим великим шутом и, находясь в безопасности, радоваться тому, что мы смеемся вместе с другими людьми, с теми, кто живет в других странах. Этот смех возвращает нам чистое и светлое чувство товарищества и родства со всеми людьми в мире. После того, как нам все это удалось, мы можем сказать —шут не виноват в том, что была война. Если бы мы все действительно были обмануты его размышлениями и остротами, разве бы мы не выиграли? Сколько людей не прошли бы мимо нас неузнан ными и неоцененными! Любая нация должна гордиться тем, что смогла воспитать того, кто способен запомнить черты эпохи, в которой мы живем, и воссоздать их перед глазами на ших отдаленных потомков. Святой, мудрец и клоун, почтен ный, глубокомысленный и неуравновешенный Бернард Шоу заслуживает если щ приветствия, то хотя бы аплодисментов того поколения, которому он оказал честь, воплотив в себе его черты и связав его со всем человечеством. Он —лучший из ныне живущих писателей в англоговорящем мире.

Увы, мы начали смеяться слишком скоро. - Прим, автора

Джозеф Чемберлен

ервая черта, по которой можно узнать великого челове ка, —то, насколько сильное и долго длящееся впечатле ние он производит на окружающих. Вторая —в какой степе ни его начинания и действия оказали влияние на последующий ход событий. Тридцать лет прошло с того мо мента, как Чемберлен сошел с политической сцены, почти двадцать пять лет —со времени его смерти, и теперь очевид но, что обе вышеуказанные черты были присущи ему в пол ной мере. Все, кто видел его в годы расцвета, когда он был по лон сил, отмечали, что он производил неизгладимое впечатление. Все, чем живет сегодня Великобритания, уходит корнями в его политическую деятельность. Он зажег маяк, который до сих пор горит, эхо горна, в который он протрубил, по сей день заставляет нерешительных солдат идти в бой. Фи нансовые трудности, с которыми Великобритания столкну лась в период пребывания Чемберлена у власти, продолжают оставаться одной из главных проблем не только британской, но и мировой политики. Имперские амбиции Великобрита нии, выдвинутые Чемберленом, являются одним из важней ших факторов истории, они оказали влияние не только на Британию, но и на весь мир. Биограф Чемберлена, мистер Гарвин, посвятил исследова нию его жизненного пути 10 лет. Мистер Гарвин подошел к своей деятельности со всей возможной ответственностью и как нельзя более полно изучил жизнь этого замечательного че ловека, опираясь на анализ личных бумаг Чемберлена. Будучи горячим поклонником «Джо» Чемберлена, мистер Гарвин стремился, прежде всего, прославить его память, однако ему удалось подняться над мелкими политическими склоками, борьбой партий и представить читателям созданную с макси

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

мальной полнотой и тщанием всеобъемлющую картину жизни своего героя и его эпоху. Очевидно, что исследователю удалось создать классическую работу, которую каждый, кто интересу ется поздним викторианским периодом, будет стремиться не просто прочитать, но и иметь в своей библиотеке1. Чемберлен вырос в Бирмингеме. Во времена его юности основным стержнем мировой политической жизни было про тивостояние двух аристократических партий —вигов и тори12 или аналогичных им партий в других странах. Джозеф Чем берлен был первым демократом, сделавшим попытку про никнуть в этот узкий избранный круг. В юности его политиче ская деятельность ограничивалась рамками родного города. Он вынужден был зарабатывать себе на жизнь, для этого он организовал свое дело и вышел в люди. Ему удалось стать де путатом Палаты общин лишь в сорок лет. В своем продвиже ние наверх он не мог рассчитывать ни на богатых родителей, ни на принадлежность к привилегированному классу. Он вы нужден был бороться за каждый шаг, опираясь лишь на собст венные силы, окруженный завистниками, число которых ум ножал каждый его успех. Он сам выбрал поле битвы и оружие, необходимое для победы. Его боевым конем стал радикализм, муниципальная политика стала стременем, опираясь на кото рое он вскочил в седло. Он стал мэром Бирмингема, прекрас но знающим все нужды своего города. Чемберлен был больше, чем просто городской голова, он лично заботился о газоснаб жении и водопроводе, об общественных банях, проводил в жизнь все новейшие схемы улучшения городского хозяйства, был более компетентным, чем все его соратники, был жест ким со всеми, с кем ему приходилось иметь дело. В этом не 1Garvin J.L. The Life of Joseph Chamberlain, V. 1—3. —Прим, автора. 2Виги, английская политическая партия в XVII—XIX вв. Возникла в кон це 1670-х годов как группировка, выражавшая интересы части дворянской аристократии и крупной торговой и финансовой буржуазии, не желавших восстановления королевского абсолютизма. Виги образовали Либеральную партию Великобритании. Тори, английская политическая партия в XVII—XIX вв. Возникла в конце 1670-х - начале 1680-х годов как группировка сторонников абсолютизма. В середине XIX века в результате разложения старой партии тори на ее основе сложилась Консервативная партия Великобритании. - Прим. ред.

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

большом пруду он, бесспорно, был самой крупной и самой хищной рыбой. Карьера этого выдающегося политика, лидера мирового масштаба, делится на два периода. В первом из них он про кладывал себе путь в мировую политику, во втором —действо вал на этом уровне. В первый период Чемберлен был убеж денным радикалом и, если вам угодно так его называть, республиканцем. Впоследствии он стал тори, ревностным па триотом, строителем империи. Его убеждения были естест венными и искренними, они логически вытекали из тех об стоятельств, в которых он находился, из того, на какую ступень ему удавалось подняться на данном этапе. Сначала перед нами Чемберлен —мэр и радикал, настро енный более воинственно, чем неуправляемые социалисты наших дней. В эти дни Чемберлен спрашивал, может ли он как мэр снизойти до того, чтобы пользоваться экипажем, по данным принцу Уэльскому (будущему королю Эдуарду VII) во время его визита в Бирмингем. Этот же человек впослед ствии популяризировал идею огромной империи, центром которой должен был стать золотой обруч королевской коро ны. Мы видим Чемберлена*самого компетентного, самого вдумчивого экономиста, убежденного сторонника свобод ной торговли; а затем Чемберлена, который зажег факел та рифной реформы, ввел налог на продажу продуктов питания. Он щедро тратил отпущенные ему природой огромные силы на достижение практически противоположных целей, но при этом всегда был искренен. Он был прекрасным образцом жи вотного, при линьке меняющего белый цвет шкуры на чер ный или, если прибегнуть к языку политики, огненно-крас ный на ярко-синий. Невозможно измерить, сколько сил приходится затратить подлинно гениальным людям для того, чтобы обрести поло жение, которое соответствовало бы степени их одаренности, для того, чтобы стать частью мировой элиты. Можно предпо ложить, что шестьдесят, даже семьдесят процентов того, что они могли бы дать миру, было растрачено в сражениях, един ственной целью которых было добраться до места, где кипит битва, достойная их. Помню, я слышал однажды, как сэр Ми-

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

каэль Гикс-Бич3, сквайр, тори и интеллектуал, посвятивший свою жизнь государственной службе и тридцать лет занимав ший должность министра колоний, в пылу спора о тарифной реформе в 1904 года бросил: «Я был империалистом еще тогда, когда мистер Чемберлен был политиком бирмингемского мас штаба». Это было правдой. Для ссоры выпад был превосходен, однако в том, что Чемберлену удалось принять участие в боль шой политике лишь в зрелом возрасте, не было его вины. Он стремился пробиться наверх всю свою жизнь, но дорога оказа лась долгой, и каждый шаг по ней давался ему с трудом. Сначала была сказка о «радикале Джо». Мы видим здраво настроенного, зрело мыслящего, агрессивного сторонника радикальных перемен, смело идущего в бой против почти всех устоявшихся государственных институтов викториан ской эпохи. Мы видим его дерущимся то рапирой, то дубин кой за то, чтобы люди обрели новый уровень политической и социальной свободы. Идя к своей цели, он не пасовал ни пе ред чем, не пропускал ни одного противника. Монархия, цер ковь, аристократия, Палата лордов, «местные партии»4, лон донский высший свет, привилегии знати, интересы сильных мира сего, привилегированные профессии — все они стали мишенями его острой критики. Но в действиях Чемберлена не было никакой демагогии, пустых разглагольствований и голословного осуждения. Это точная, тщательно выверенная, холодная стратегия человека, 3 Гйкс-Бич Микаэль Эдуард (1837—1916), английский государственный деятель, с 1864 года избран членом Палаты общин. Заняв место в рядах Кон сервативной партии, он в 1868 году был назначен секретарем управления де лами призрения бедных, а затем заместителем министра внутренних дел. В кабинете Дизраэли он занимал сначала должность министра по делам Ирлан дии (1874-1878), а затем министра колоний (1878-1880). В кабинете Солсбери он занял должность канцлера казначейства, кроме того, на него были возло жены обязанности лидера Консервативной партии в Палате общин. В 1866 году он снова занял пост министра по делам Ирландии, но в 1887 году был смещен по болезни и заменен Артуром Бальфуром. —Прим. ред. 4Имеются в виду объединения сторонников определенной партии или по литической группы, действующие в рамках отдельных графств. Как известно, выборы в Палату общин в это время происходили по графствам. Для обеспе чения прохождения туда «своего человека» влиятельные люди графства объе динялись в такие группы, конфликтовавшие друг с другом. - Прим. пер.

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

который, хотя и возвышался над простыми людьми, прежде всего, за счет великолепного образования и стабильного до хода, тем не менее понимал, чем они живут и какое бремя их гнетет. Он знал, что их терзает сознание несправедливости и неравенства, знал их расчеты и чаяния, знал, на что они от кликнутся. Он решительно, от всего сердца, предложил себя в качестве лидера, которого ничто не может остановить на пути к достижению цели. Сознательно или бессознательно он готовился к дальней шим событиям, когда посвятил себя деятельности, успех в ко торой для большинства людей сам по себе является венцом карьеры. Со свойственной ему одаренностью, проницатель ностью и деловой хваткой Чемберлен смог организовать ус пешное предприятие, способное работать, не опираясь на поддержку властей или покровительство влиятельных людей, не обращая внимания на британских и иностранных конку рентов. Деловой успех Чемберлена был весомым и блестя щим, как винты и гайки, выпускавшиеся на его заводе. Про работав в этом бизнесе 12 лет, он смог покинуть фирму «Чемберлен и Нетлефолд» и уйти на покой со 120 000 честно заработанных фунтов. Деньги его больше не интересовали. Он ощутил себя свободным, теперь он мог достичь всего, че го хотел. Обретенную им независимость можно сравнить с полным доспехом, облачившись в который, он получил воз можность выступить лицом к лицу против сильных мира сего. Ничто не характеризует жизнь Чемберлена лучше, чем то, как он шаг за шагом двигался к достижению все более масштаб ных целей. Он всегда с гордостью вспоминал те времена, ког да был владельцем скобяного завода. В 1900 году, во время на пряженной предвыборной кампании, Чемберлен приехал в Олдем, чтобы выступить в мою поддержку. С веселым блес ком в глазах он тогда сказал мне: «В первый раз я приезжал сюда для того, чтобы продать им мои гайки». Вторая часть его жизненного пути тоже была подготовкой к достижению главной цели. Он знал Бирмингем как обыч ный горожанин и как владелец одного из городских заводов. Теперь он стал его мэром. Никогда еще местная администра ция Великобритании не могла похвастаться столь выдаю

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

щимся чиновником. Его девизом стало: «С Божьей помощью город скоро не узнает самого себя». Трущобы были вычище ны, горожане смогли насладиться чистой водой, светом и га зовым отоплением, что быстро сказалось на демографичес кой ситуации. В течение нескольких лет уровень смертности во многих районах снизился наполовину. В июне 1876 года Чемберлен смог написать: «Город украсили парки, были про ложены инженерные коммуникации, появились новые рын ки, газ и вода, его удалось сделать лучше5, и все это явилось ре зультатом активной трехлетней работы». Все эти масштабные достижения - основание прибыльно го промышленного предприятия и восстановление городско го хозяйства Бирмингема — были завершены к сороковому году жизни Чемберлена. Несмотря на конфликты, неизбеж ные в любом бизнесе, несмотря на решительность, с которой он проводил реформы, тот факт, что в двух столь различных сферах Чемберлен действовал обдуманно и эффективно, про извел глубокое впечатление на город, который он так любил. Бирмингем поддерживал его, невзирая ни на какие политиче ские изменения. Горожане смеялись над любыми обвинения ми в адрес Чемберлена, в угоду ему они меняли собственные цели и убеждения. С того момента, как Чемберлен вступил на арену местной и национальной политики в 1870 году и до самой его смерти накануне Великой Войны6, т.е. в течение более чем сорока лет, лояльность Бирмингема оставалась неизменной. Его слово было законом. Только в нем жители Бирмингема видели сво его лидера и когда он был ярым радикалом, и когда стал рев ностным патриотом, когда он был поборником свободы тор говли или протекционизма, когда он выступал как сторонник либерализма или как его ниспровергатель, когда он был со ратником мистера Гладстона7 или его яростным оппонентом, 5 Курсив Черчилля. —Прим. пер. 6 Имеется в виду Первая мировая война 1914—1918 годов. —Прим. ред. 7Подстои Уильям Юарт (1809—1898), английский государственный деятель, в 1832 году избран в парламент от партии тори, позднее стал сторонником курса либералов. В 1843—1845 годах министр торговли в правительстве Пиля, в 1845—1847 годах министр колоний, в 1852—1855 годах министр финансов в коа-

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

как в дни мира, так и во время войны. А когда он умер, то пе редал свою власть по наследству сыновьям, которые до сих пор правят от его имени. Это из ряда вон выходящий случай, подобного которому не найти в истории других крупных бри танских городов. Бирмингем с его многолюдными улицами, огромными заводами и трущобами проявил преданность, ко торой до сих пор отличались лишь горцы8. Романтика феода лизма и наследственной власти ожила в новых условиях, что бы еще больше возвеличить человека, который настаивал на их запрещении. В сорок девять лет Чемберлен оказался на пороге глобаль ных перемен. Его взгляды на жизнь нашей страны, до того вре мени, несмотря на эмоциональную насыщенность, остававшие ся узкими и поверхностными, углубились и расширились. Он понял, что безжалостный ход истории доказывает правиль ность убеждений противоположных тем, которых он придер живался в юности и в более зрелые годы. Остаток своей жизни он потратил на борьбу с силами, в активизации которых была значительная доля его вины. В 1870 году он резко возражал против Акта об образовании, предложенного Форстером. В свое время Чемберлен выступал против церкви и идей мистера Гладстона, однако затем в 1902 году он пусть неохотно, но под держал предложенный Бальфуром Акт об образовании, кото рый установил, что раздельное образование является неотъем лемой частью британского стиля жизни. В первый период своей жизни он верил, что британская монархия обречена. За тем он осознал, что именно монархия является краеугольным камнем колониальной империи, созданию которой он посвя тил последние годы своей жизни. В те времена, когда Чембер лен был главой Торгового управления, он произносил столь лиционном правительстве Абердина, в 1859—1866 годах министр финансов в ли беральном правительстве Пальмерстона. В 1868 году избран лидером Либераль ной партии. В 1868-1874 годах премьер-министр; его правительство провело ре форму начального образования, легализовало профсоюзы, ввело тайное голосование на выборах. Став в 1880-1885 годах во главе правительства, продол жал экспансионистскую внешнюю политику консерваторов. В 1886 году безус пешно пытался провести закон о гомруле, в 1892—1894 годах, будучи премьерминистром снова не смог провести этот закон и вышел в отставку. - Прим. ред. 8 Шотландцы. —Прим. пер.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

пламенные речи против протекционизма и продуктовых нало гов, что представить себе более резкие выступления почти не возможно. В то же время в памяти потомков его имя ассоции руется именно с введением упомянутых мер. Политика Чемберлена привела к результатам значительно более глобальным, чем он мог предполагать. Он сыграл глав ную роль в событиях, повлекших за собой начало Англо-бур ской войны. Некоторые утверждают, что эта война положила начало эпохи насилия и всеобщего вооружения, что, в конце концов, привело к глобальной катастрофе. Чемберлен был са мым активным противников закона о гомруле9. Эта инициа тива была отвергнута, и хотя спустя годы соглашение все же было принято, его заключили на таких условиях, от которых бы отшатнулся сам Гладстон. Затем последовали события, ко торые можно назвать самыми одиозными в памяти нынешне го поколения. Современной молодежи трудно понять, насколько серьез ную роль в жизни их отцов и дедов сыграла борьба вокруг движения за гомруль. Восставшая Ирландия, которую мы в настоящее время воспринимаем как несколько дурно управ ляемых графств, находящихся вне сферы жизненных интере сов Великобритании, в 1880-е годы подчинила себе парла мент Британской империи. Ирландские страсти, ирландские идеалы, ирландские лидеры, ирландские преступления поко лебали сами основы политической жизни Британии. Ирланд ская партия в парламенте — злонамеренная, остроумная и красноречивая — полностью расстроила формировавшийся веками порядок работы Палаты общин. Им удалось прико вать к себе внимание всего мира. Они создавали и ниспровер гали правительства и государственных деятелей. Подобно преторианцам в былые времена, они выставили империю на аукцион и продавали ее тому, кто заплатит больше. Таким об разом, ирландская проблема оставалась стержнем политичес кой жизни Великобритании в течение более чем двадцати лет. Эта проблема была своеобразным центром, вокруг которого 9 Гомруль, программа самоуправления Ирландии в рамках Британской империи; выдвинута в 1870-х годах. - Прим. пер.

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

вращалась вся британская политика, люди поднимались и па дали, возносились к вершинам власти или впадали в неми лость в зависимости от того, что они думали об этом кон фликте. Мистер Гладстон — признанный лидер либералов и ради кальных демократов —попросту устранил Чемберлена от уча стия в решении ирландской проблемы. Противостояние Гладстона и Чемберлена можно назвать одной из самых странных и одновременно самых замечательных политичес ких дуэлей. История началась с того, что Чемберлену удалось завоевать симпатии подавляющего большинства радикально (или, как мы сказали бы сегодня, социалистически) настро енных масс. Никто из современных политиков не мог так полно выразить интересы миллионов обездоленных, бесправ ных британцев. Одной из вершин карьеры Чемберлена яви лась серия блестящих речей, посвященных проблеме ирланд ской автономии, представленная осенью 1885 года в парламенте. Широким охватом темы, продуманностью, урав новешенностью, авторитетностью и неординарностью эти выступления Чемберлена далеко превзошли все речи, до того считавшиеся образцом политической риторики. Мистер Ллойд Джордж совершал дальние политические поездки, и, хотя путешествовать в те времена было гораздо проще, мно гие помнят, что его предвыборные турне производили неиз гладимое впечатление. Но Чемберлен обладал несравненно более ценными качествами. От зрелых политиков его выгод но отличали веская аргументация, напористость и грубость, от современных —большой реформаторский потенциал. Мистер Гладстон был единственным властелином либе ральной Великобритании. Никто не мог превзойти его в оба янии и ораторском искусстве, в свои семьдесят семь лет он подобно башне возвышался над бушующим морем политиче ских страстей. Он был гигантом прошлой эпохи и без всякой симпатии относился к требованиям рабочего класса реально улучшить жизнь. Такие вопросы, как социальные реформы, работа, жилье, здравоохранение, обеспечение электроэнерги ей и чистой водой, вызывали в нем слабый, хотя и благожела тельный интерес. Он занимался проблемами мирового мае

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

штаба и знал, что сердце Великобритании заставляют биться эмоции, а не соображения материальной выгоды, личные убеждения, а не получение прибыли. Либеральная партия, движения души которой так долго занимали его ум, не смогла отойти от привычной лояльности из-за выскочки из Бирмин гема, несмотря на всю его популярность и компетентность, несмотря на то, что он был признанным сторонником реформ. В то время^как мистер Чемберлен говорил с рабочими об удов летворении их нужд на понятном им языке, Великий Старик101 всерьез размышлял об организации освободительных кресто вых походов за рубеж или хотя бы в Ирландию и совершенно игнорировал материальную сторону вещей. Чемберлен требовал сравнительно немного. Все предлага емые им реформы, казавшиеся такими радикальными, оказа лись значительно более умеренными,чем те, которые мы пе режили. Наше утверждение, что забота о благосостоянии людей и счастье каждой семьи является главнейшей обязан ностью правительства после обеспечения безопасности всего государства, стала аксиомой даже для консерваторов тори. Но в 1886 году мистер Гладстон победил «Джо» на его собствен ном поле —в области радикальных реформ. Гладстон сражал ся с ним и победил. До тех пор,пока Великий Старик не ушел из большой политики, Чемберлен не мог занять ни одной го сударственной должности. Битва была жестокой, и хотя мис тер Гладстон выиграл ее, в рамках собственной партии, на бо лее широкой политической арене ему был нанесен серьезный ущерб, и он также был отстранен от власти. Политическая ду эль Гладстона и Чемберлена привела к тому, что уже через шесть месяцев после ее окончания был заключен временный альянс на высшем уровне между Гладстоном и Парнеллом11, 10Имеется в виду Гладстон. - Прим. ред. 11 Парнелл Чарлз Стюарт (1846-1891), ирландский политический деятель, лидер движения за гомруль (с 1877). С 1875 года член английского парламента, отстаивал требование широкой автономии для Ирландии при сохранении кон ституционных связей с Великобританией. В 1879 году участвовал в создании Зе мельной лиги и стал ее председателем. С целью дискредитации Парнелла анг лийские реакционеры организовали его травлю, в конце 1880-х годов большинство сторонников гомруля отстранило его от лидерства. - Прим. ред.

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

что привело к поражению либералов на выборах и беспоряд кам в избирательных округах. Великий Старик смог выдво рить соперника из либерального движения только ценой со юза, ставшего основой двенадцатилетнего совместного правления тори и юнионистов. Чемберлен никогда не понимал ирландского националь ного движения и всегда испытывал неприязнь к его участни кам. Все амбициозные политики стремились заручиться дружбой Парнелла. В доме одного из безвестных членов ир ландского движения разыгрывался спектакль под названием «вечный треугольник». Парнелл был любовником его жены, а обманутый муж не то любезный, не то угрожающий грелся в лучах натянутых улыбок и вынужденного политического по кровительства лидера движения за ирландскую автономию. Долгое время Чемберлен общался с Парнеллом через этого обманутого мужа. Когда Гладстон хотел получить информа цию по какому-то вопросу, он всегда мог прибегнуть к по средничеству упомянутой леди. Воспользовавшись этим пу тем передачи информации, Чемберлен предложил Ирландии прекрасно продуманную схему местного самоуправления, ос нованную на принципах федерализма. Когда Гладстон в кон це концов потерпел поражение в политической борьбе, он от казался от идеи создания ирландского парламента. И Гладстон, и Чемберлен стремились понять суть создавшейся ситуации, однако Гладстон был неспособен воспринять ир ландскую проблему целиком. Он игнорировал требования протестантского Ольстера, более того, он отрицал сам факт существования ольстерского сопротивления. Как и все либе ралы его поколения, Гладстон в своих построениях вообще не учитывал права ирландцев. Он возвел эту недальновидность в политический принцип. В итоге сейчас мы имеем разделен ную Ирландию и разобщенное Соединенное Королевство. Борьба вокруг гомруля, несмотря ни на что, стала одним из самых ярких эпизодов карьеры Чемберлена. Как это всегда бывает в жизни, ни одна из сторон не имела четкой позиции. Чемберлен прилагал все силы к тому, чтобы потушить ир ландский национализм, и потерпел поражение. Гладстон с полным презрением к логической последовательности снача

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ла оттолкнул ирландцев, вынуждая принять его точку зрения, а затем вновь с ними сблизился. Мы можем с полным основа нием высмеять деятельность обоих лидеров. Но с течением времени мы больше узнали об этой истории. Теперь очевид но, что оба политика были вполне искренни. Их взгляды на проблему никогда не были четко сформулированы. Как точно подметил Хартингтон, они всегда говорили на разных языках. Гладстон даже не подозревал, насколько Чемберлен силен, пока не схватился с ним не на жизнь, а на смерть. «Он никог да не говорил с нами в таком тоне!» - восклицал Гладстон по сле особенно резкой речи Чемберлена, в которой тот нападал на Билль о самоуправлении Ирландии. Должно быть, Глад стон часто упрекал себя за то, что не приложил больше стара ний, чтобы удержать рядом с собой своего восставшего сорат ника. Теперь мы видим, что это все равно было бы бесполезно. Если смотреть в корень, распря была плоской, но ожесточенной. С зимы 1885 года по зиму 1886 года Чемберлен потерпел ряд поражений/гаких жестоких, какие редко выпадают на до лю британских общественных деятелей. Все, над чем он тру дился, все плоды его политической деятельности были унич тожены. Все, чего он достиг как радикальный демократ, было сведено к нулю. Все его ближайшие друзья и единомышлен ники после этих событий стали его оппонентами. Разрыв по литического союза с Джоном Морлеем и трагедия с Чарльзом Дильком12 изменили не только его карьеру, но и его личную жизнь и образ мыслей. Впрочем, с Морлеем, несмотря на все политические разногласия, они остались друзьями. Чембер лен также пытался сохранить дружбу Дилька, протянуть мост над пропастью отчуждения, но тщетно. После этого на протя жении долгих безрадостных лет он был вынужден заводить

12 Дильк Чарлз Вентворт (1843—1911), британский политический деятель, в 1868-1886 годах и вновь с 1892 года радикальный член Палаты общин, в 1880-1882 годах заместитель министра иностранных дел, в 1882-1885 годах президент департамента местного управления. В 1886—1911 годах не зани мался политической деятельностью. Написал работы: «Great Britain» (1890), «The british army» (1888); владелец журнала «Атенеум». —Прим. ред.

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

друзей и работать в узком кругу тех, с кем ему приходилось сотрудничать в парламенте, в частности, с Хартингтоном и Вигсом. Чемберлену пришлось выучить язык ярых тори, тех, против кого он раньше пытался выступить совместно с ради кальнонастроенными избирателями. Ирландцы стали его постоянными противниками, они привнесли в британскую политику целый поток ненависти, обид, как свежих, так и накопившихся за столетия, они при вычно винили Англию во всех своих несчастьях. Ирландцы понимали, что Чемберлен как никто другой способствовал поражению мистера Гладстона и был одним из самых ярых противников гомруля. Их злоба и возмущение были столь сильны, что в этом бренном мире мне больше никогда не до велось видеть чего-либо подобного. Чемберлен парировал их выпады с презрением и медленно, но верно, растущей враж дебностью. То, что он заставил их испытать, давало им право ненавидеть его. В упомянутых испытаниях Чемберлен показал себя с луч шей стороны. В трудных обстоятельствах его добродушие, по стоянство, отменное умение контролировать свои эмоции и, наконец, то, что Морлей годы спустя назвал «гениальностью в дружбе», проявились как нельзя более ярко. Чемберлен был верным другом. Никто в этом отношении не отличался от не го сильнее и не отвергал его дружбу более последовательно, чем его товарищ и коллега Джон Морлей. Гомруль, Акт о сво боде торговли, войны в Южной Африке —каждое из этих со бытий служило новой причиной для обострения их политиче ского соперничества, и, тем не менее, Морлей и Чемберлен остались друзьями. Не было ни одного года, в который они не нашли бы возможности встретиться, а встретившись, побесе довать свободно и с интересом, присущими бывшим союзни кам. Чемберлен испытывал к Морлею искреннюю привязан ность, которую не могли поколебать никакие катаклизмы, никакие, пусть даже самые болезненные удары, полученные или нанесенные на политической арене. Между Чемберленом и Гладстоном никогда не было подобной дружеской привя занности. По своему мышлению и воспитанию Гладстон был убежденным тори, и все в нем восставало против вызываю

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

щей политической фигуры Чемберлена, происходившего из Средней Англии. Великому Старику не нравилось, что его превзошел в популярности представитель рабочего класса. Он неохотно согласился на участие Чемберлена в сформиро ванном им кабинете министров, не соглашался тесно сотруд ничать с ним и избегал всякой конфиденциальности, которой он щедро одаривал других, несравненно менее талантливых соратников. Гладстон так никогда по-настоящему и не оце нил силу личности и властные устремления «Джо» до тех пор, пока тот не выступил против него и не стал его непримири мым врагом. Возможно, это было к лучшему. Когда я впервые был избран в парламент, мне часто приходилось сидеть рядом с мистером «Джимом» Лоутером. Когда-то он входил в прави тельство Дизраэли13. Лоутер был типичным пережитком ушедшей эпохи, великолепным примером истинно торийского консерватизма, подлинным джентльменом и одарен ным футболистом. Однажды он заметил: «Нам есть за что бла годарить судьбу. Если бы эти двое объединились, то давно оставили бы нас без штанов». Когда гомруль был похоронен и началось длительное правление тори, Чемберлен мог опереться лишь на одного влиятельного сторонника режима. Под предводительством лорда Рэндольфа Черчилля демократы-тори на выборах 1885 го да в Бирмингеме сумели отвоевать семь парламентских кре сел. Толпы рабочих, исполненных патриотических чувств, осудивших «Маджубу»14 и убийство Гордона, выступили про тив закоренелого радикализма, характерного для родного го рода Чемберлена, и почти победили. Однако в 1886 году 13Дизраэли Бенджамин (1804-1881), граф Биконсфилд, премьер-министр Великобритании в 1868 и 1874—1880 годах, лидер Консервативной партии, писатель. В 1852, 1858—1859, 1866—1868 годах — министр финансов. Прави тельство Дизраэли вело политику колониальной экспансии (захват Кипра в 1878 году, подготовка аннексии Египта и др.). Автор романов «Конингсби» (1844), «Сибилла, или Две нации» (1845), где проводил идею лидерства арис тократии в смягчении социальных противоречий. - Прим. ред. 14 «Маджуба» —27 февраля 1881 года в бою у Маджуба-Хилл английские войска потерпели унизительное поражение от буров, потеряв свыше двухсот человек убитыми и ранеными; в числе погибших оказался и знаменитый ге нерал Колли. —Прим. ред.

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

именно эти прежде враждебные ему силы стали основной опорой Чемберлена. Авторитет лорда Рэндольфа Черчилля среди тори Бирмингема стремительно падал, 19 июня он на писал Чемберлену: «Мы должны оказать всю возможную под держку либеральным юнионистам, не прося ничего взамен и без какого бы то ни было хвастовства и насмешек. Я буду на стаивать на том, чтобы наша партия безоговорочно поддержа ла всех юнионистских кандидатов». Партийная дисциплина была безупречной. Повсюду в Бирмингеме демократы-тори объединялись с людьми, которых они более всего ненавиде ли, в итоге они получили подавляющее большинство в союзе с теми, кто еще так недавно был главным объектом их поли тических преследований. Однако, затем последовал долгий период охлаждения. С 1886 по 1892 год Чемберлен, сначала с Хартингтоном, а после того, как последний стал герцогом Девонширским, в одиночку, сидел в центре Скамьи оппозиции15. Его окружали бормочу щие упреки, потерявшие влияние сторонники Гладстона и излучающие непримиримую ненависть ирландские национа листы. Сидя там, он сохранял легитимность власти юнио нистского правительства. Чемберлен ни разу не дрогнул. От ставка лорда Рэндольфа, имевшая место в самом начале этого периода, лишила Чемберлена единственной связи с кабине том. Фактически он являл собой пример «роскошной изоля ции». Администрация Солсбери, несмотря на ряд грубых оши бок, продолжала цепляться за власть. Ситуация требовала от Чемберлена огромного терпения и постоянного самоконтроля. Способности Чемберлена оставались невостребованными до 1895 года, когда он вступил в финальный и лучше всего извест ный период своей политической карьеры, став колониальным секретарем и убежденным империалистом. Я сохранил много ярких воспоминаний о великом «Джо». Он всегда был добр ко мне. Он был последовательно другом, противником, а затем снова другом моего отца. Случалось, что он выступал против моего отца, когда тот был на вершине 15 Скамья оппозиции, специальные скамьи, отведенные для оппозиции в британском парламенте. - Прим. пер.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

успеха, случалось — поддерживал его в трудных ситуациях. Как бы то ни было, их связывала личная симпатия и сотруд ничество. В те времена, когда я только начал выглядывать из моей полковой колыбели и интересоваться политикой, мис тер Чемберлен был, бесспорно, самой живой, зажигательной фигурой в британской общественной жизни, способной ув лечь за собой. В Палате лордов царил почтенный, августей ший лорд Солсбери, премьер-министр бог знает с каких вре мен. Рядом с ним на правительственной скамье сидел мудрый, осторожный, вежливый, всезнающий и бесстраш ный Артур Бальфур, глава Палаты общин. Однако «Джо» был единственным, кто «делал погоду». Он был самым известным в народе политиком, и только он занимался решением соци альных проблем и всегда готов был выступить, если возник нет необходимость, «с мечом в руках» против врагов Велико британии. Лишь его слова колокольным набатом отдавались в ушах молодежи всей Британской империи, которая воспри нимала эти слова прежде всего сердцем. Должно быть, я беседовал с Чемберленом на действитель но серьезные темы намного чаще, чем с собственным отцом, ведь мой отец умер таким молодым. Чемберлен в разговоре всегда шел навстречу и был исключительно прямым и ис кренним собеседником. Первый такой разговор, насколько я помню, состоялся летом перед началом Южно-Африканской войны16. Мы оба были гостями леди Сент-Хелиер в ее очаро вательном доме на берегу Темзы. Весь день мы в запуски пла вали по реке. Чемберлен был очень дружелюбен, он беседовал со мной так, как будто я был уже взрослым человеком, его ровней, а после, как рассказывал Остин, всячески меня хва лил. Взаимоотношения нашей страны с президентом Крюге ром были тогда исключительно деликатной темой. Я был твердо уверен, что мы должны проводить самую жесткую по литику. Я помню, Чемберлен сказал: «Нет никакой пользы трубить атаку, чтобы потом оглянуться и обнаружить, что ни 16Южно-Африканская война, Англо-бурская война 1889—1902 годов, в ре зультате которой образовалось государство Южно-Африканский Союз, позд нее - Южно-Африканская Республика. - Прим. ред.

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

кто не сдвинулся с места». Чуть позже мы проплыли мимо старика, который, гордо выпрямившись, сидел на стуле на своей лужайке на берегу реки. Леди Сент-Хелиер сказала: «Смотрите, это Лабушер». «Связка старых тряпок», — про комментировал Чемберлен, отвернувшись от своего злейшего врага на политической арене. Я был потрясен выражением презрения и неприязни, на мгновение совершенно исказив шим его лицо. Словно при вспышке молнии я увидел, с какой всепоглощающей ненавистью мой чуткий, вежливый и ожив ленный собеседник наносил и отражал удары в борьбе с Ли беральной партией и мистером Гладстоном. Не существует упреков, которые не бросили бы ему в лицо его бывшие по следователи и соратники. «Иуда», «предатель», «неблагодар ный», «ренегат» —эти слова стали общим местом обличитель ных речей, с которыми постоянно набрасывались на Чемберлена радикалы. Наш последний серьезный разговор состоялся шесть лет спустя после того, как Чемберлен стал причиной раскола в Консервативной партии, поскольку всю страну начало лихо радить от его протекционистской политики. Я работал над биографией моего отца и написал Чемберлену, попросив его прислать мне копии находящихся у него писем. В то время между нами разыгрывались подлинные политические бата лии. Не думая о последствиях, я атаковал Чемберлена со всей юношеской свирепостью, я нападал на него и в парламенте, где мы сталкивались лицом к лицу, и во время поездок по стране. Я был одним из тех молодых консерваторов, кто ак тивнее всего сопротивлялся политике, в которую Чемберлен вложил душу и на осуществление которой потратил послед ние силы. К моему удивлению, он ответил на мое письмо приглашением приехать и провести с ним вечер в Хигбери, где я смогу ознакомиться с документами. Я поехал туда не без некоторого трепета. Мы обедали в одиночестве. К десерту бы ла открыта бутылка портвейна 1934 года. Он лишь вскользь упомянул о наших тогдашних разногласиях. «Я полагаю, Вы правы, —сказал он, —думая так, как Вы, естественно присо единиться к либералам. Вы должны быть готовы к тому, что на Вас посыплются те же оскорбления, которых немало вы

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

терпел в свое время я. Однако, если человек уверен в своих убеждениях, это только закаляет его и делает более стойким». За исключением этих слов, наш разговор касался людей и споров двадцатилетней давности. Мы засиделись до двух часов ночи. «Джо» достал дневни ки, письма и заметки 1880-х годов. Каждый отрывок воскре шал в нем воспоминания об ушедших днях, а потому он бесе довал со мной с оживлением, симпатией и шармом, которые меня полностью покорили. Я думаю, это была очень прият ная картина: пожилой государственный муж, на вершине сво ей карьеры, в период одной из самых жестоких политических битв с такой душевной теплотой беседующий с молодым, энергичным, жестким и, как он хорошо знал, непримиримым политическим оппонентом. Я сомневаюсь, можно ли тверже придерживаться английской традиции, в которой не принято путать политику и частную жизнь. ***

Мы дожили до того времени, когда усилия Джозефа Чем берлена увенчались полным успехом. Великобритания нако нец присоединилась к остальным странам в проведении по литики протекционизма. Никто не может предположить, что мы отступим от этих принципов. Даже если произойдут гло бальные изменения в системе тарифов и торговых ограниче ний, идея торговых преимуществ в рамках Британской импе рии не утратит своей силы. То, что сын Чемберлена занял пост канцлера и казначея, чтобы завершить дело жизни свое го отца, - событие исторического масштаба, оно дает нам уверенность в будущем. Широкий комплекс социальных ре форм, система пенсий и социальных гарантий, созданная на Британских островах в этом столетии, является результатом стремления к улучшению материального положения народа, бывшего главной целью, к которой шел «радикал Джо». В Ве ликобритании значительная доля налогов направляется на здравоохранение; эта система в различных вариантах распро странилась по всему миру, но нигде не развита так полно, как

ДЖОЗЕФ ЧЕМБЕРЛЕН

в Великобритании. Однако, делом всей жизни Чемберлена, его главной заслугой стали более глобальные начинания. Уже став империалистом, он вновь пробудил в партии тори вдох новение, подобное тому, которое умел создавать Дизраэли, он заставил рассеянных по всему миру подданных Британской империи осознать себя единым целым, понять, что их буду щее зависит от того, будут ли они действовать в соответствии с этим принципом. Чемберлен не был автором этой идеи, он даже не был первым, кто попытался воплотить ее в жизнь, од нако,никто не сделал больше для того, чтобы она стала реаль ностью. Его деятельность стала краеугольным камнем в во площении идеи национального единства, в правильности которой сегодня никто не смеет усомниться.

Гинденбург

инденбург! Это имя само по себе создает впечатление мас сивности. Оно вполне гармонирует с высоким, крепко сбитым человеком с резкими чертами лица, нависшими бро вями и тяжелой челюстью, чей облик знаком каждому в совре менном мире. Это лицо, которое можно увеличить в десятки, даже в сотни раз, и от этого оно будет казаться еще более ис полненным достоинства, нет, скорее даже величия. Лицо, ко торое производит самое сильное впечатление тогда, когда ста новится лицом гиганта. В 1916 году немцы сделали деревянную статую Гинденбурга колоссальных размеров, ко торая, подобно башне, возвышалась над обычными людьми. Искренние почитатели, исчислявшиеся тысячами, вносили посильную лепту в военную ссуду, чтобы получить право вко лотить гвоздь в гигантскую статую того, кто сражался за Герма нию со всем остальным миром. В агонии поражения это вели чественное изображение было разобрано на дрова. Однако общее впечатление от Гинденбурга не изменилось: гигант, ту годум, медленно двигающийся, но уверенный в себе, стойкий, честный и воинственный, но благожелательный человек. Его жизнь была жизнью солдата, а его молодость —подго товкой к карьере военного. В чине младшего офицера он сра жался во всех битвах, в которых Бисмарк утверждал несокру шимую мощь немецкого народа, объединившегося, наконец, после столетий мелочной вражды. Он сражался против авст рийцев при Кениггреце (Садовой) в 1886 году, бился с фран цузами в 1870 году, бесстрашно вышагивал по кровавым скло нам Сен-Прива, ставшего могилой прусской кавалерии. Половина солдат гвардейского полка, в котором он служил, была убита. Гинденбург сражался при Седане и, обозревая широкий круг прусских батарей, палящих в обреченных

3 - 3253М

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

французов, он с удовольствием заметил: «Наполеон тоже ту шится в этом котле». Гинденбург любил все подлинно прусское и жил в соответ ствии с традициями Фридриха Великого. «Всегда на страже», как гласит немецкая военная поговорка. Он был истинным воплощением «старого доброго прусского духа», типичным представителем прусского офицерства - бедного, скромного, однако блюдущего свою честь, рыцарски преданного импера тору и стране, офицерства, чья жизнь полностью посвящена служению. Он принадлежал к классу, пользовавшемуся наи большим уважением аристократии и законных властей, клас су, который был злейшим врагом перемен. Гинденбург не ус воил ничего из современной науки и цивилизации^ за исключением внешних атрибутов, он не признавал иного стимула в жизни, кроме долга, никаких амбиций, кроме забо ты о величии Родины. Проходили годы. Младший офицер постепенно рос в чи нах. Он последовательно занимал ряд руководящих должнос тей и стал одним из самых видных генералов немецкой ар мии. Гинденбург всегда ждал того дня, когда он поведет в наступление на проклятых французов не одну роту, а всю не мецкую армию. Время шло. Новое поколение заявило о себе. Народы упивались миром. Достигнув вершины карьерной ле стницы, Гинденбург обнаружил, что достиг всего лишь спо койной гавани, места, куда можно удалиться от дел. Что ж, значит, великий день наступит для других. Он мирно удалил ся на покой и занялся своим домом, с 1911 года, подобно Цинциннату, он трудился на своей ферме, и если он сам не за был о мире, то мир, похоже, забыл о его существовании. Но потом произошел взрыв. Скрытая мощь Германии сломала все преграды и устремилась на врагов. Превосходная военная машина Германии, которую Гинденбург оставил в прекрасном состоянии, была пущена в ход одновременно против Фран ции и против России. Однако сам Гинденбург не участвовал в этой войне. Он оставался дома. Величайшие битвы в мире проходили без его участия. Русские армии хлынули в Восточ ную Пруссию, на землю, которую он так любил, каждый дюйм которой он знал, как свои пять пальцев. Неужели его

ГИНДЕНБУРГ

никто не позовет? Неужели в этой огромной битве для него не найдется места? Вправду ли «Старика Гинденбурга» можно уже сдать в архив? Наконец его позвали. Русские войска продолжали насту пать на Восточном фронте. Наступление на западе захлебну лось. Неожиданно 22 августа в три часа пополудни пришла те леграмма из Генерального штаба: «Готовы ли вы немедленно приступить к работе?» Его ответ был таким: «Я готов». Через несколько часов он уже спешил на восток, чтобы возглавить германские армии, сражавшиеся с русскими, которых прихо дилось трое или четверо на одного немца. В поезде он встре тил начальника штаба Восточного фронта, который уже во всю распоряжался, раздавая приказания с высокомерной, не допускавшей возражений авторитетностью, присущей всем чинам немецкого Генерального штаба. Вряд ли можно найти что-то более достойное подражания, чем отношения Гинденбурга и Людендорфа1. Это, бесспорно, был великолепный союз. Людендорф был одарен редкой си лой духа, скрытой под личиной типичного военного. Гинденбург не был ни завистливым, ни мелочным, ни суетливым, напротив, он принимал на себя ответственность за все, что за думывал и осуществлял его блестящий молодой подчинен ный. Иногда бывали моменты, когда нервы Людендорфа на чинали сдавать, и тогда на помощь ему приходил солидный, уверенный в своих силах Гинденбург. Жестокая битва на севе 1 Людендорф Эрих (1865-1937), немецкий военный и политический дея тель, генерал пехоты (1916). С 1894 служил в Генштабе, в 1908—1912 годах на чальник оперативного отдела Генштаба, во время Первой мировой войны в период с 23 августа до ноября 1914 года — начальник штаба 8-й армии, затем начальник штаба Восточного фронта (с ноября 1914). Являясь непосредствен ным помощником генерала Пауля фон Гинденбурга, Людендорф с августа 1914 года фактически руководил действиями на Восточном фронте, а с авгус та 1916 года — действиями всех вооруженных сил Германии. В марте—июле 1918 года безуспешно пытался сломить сопротивление англо-французских войск на Западном фронте, 26 октября 1918 вышел в отставку, а после Компьенского перемирия в ноябре 1918 года эмигрировал в Швецию. Весной 1919 года вернулся в Германию, участвовал в Капповском путче (1920), в ноябре 1923 го да возглавил вместе с Гитлером «Пивной путч», в 1924 году был избран депу татом рейхстага от НСДАП. Был основателем Танненбергского союза, после 1925 года отошел от активной политической деятельности. —Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ре под Танненбергом сокрушила русские войска. Захватчики были изгнаны с немецких земель армией, которая была чуть больше трети их собственной. Потери русских в два раза пре вышали общую численность их победителей. Ослепительные победы на Восточном фронте были одер жаны как раз в тот момент, когда немцы узнали, что наступ ление на Париж отбито и что могучий поток, грозивший сме сти все на своем пути и закончить войну в первые шесть недель, захлебнулся. Они нянчили свое честолюбие и согре вали себя хорошими вестями о том, что Гинденбург разбил русских. Впредь Гинденбург и его великолепный начальник штаба Восточного фронта Людендорф стали главной надеж дой немцев. Британские военные историки использовали ка балистический символ н- для обозначения этого союза, кото рый в годы войны для остального мира представлялся как минимум столь же блестящим, как товарищество Ли и Джек сона2 или, если обратиться к более ранним временам, Маль боро и Евгения Савойского3. н- быстро сравнялись по значе 2 Ли Роберт Эдуард (1807—1870), американский генерал, участник Граж данской войны в США (1861-1865), главнокомандующий армией южан. Участ вовал в войне США против Мексики и в истребительных походах против ин дейцев в Техасе. Руководил подавлением восстания Дж. Брауна (1859). В 1863 году при Геттисберге войска Ли были разбиты северянами; 9 апреля 1865 года армия Ли капитулировала; Джексон Томас Джонатан («Джексон-Ка менная стена») (1824-1863), американский генерал, участник Гражданской войны в США (1861—1865), участвовал в войне США против Мексики, в сраже ниях против северян: в первой битве на реке Бул-Ран, в долине Шенандоа, под Антиетамом и Фредериксбергом; в августе 1862 года во второй битве на реке Бул-Ран и в мае 1863 года в битве при Ченселлорсвилле сыграл решающую роль в победе над северянами. Погиб во время Гражданской войны. —Прим. ред. 3Мальборо Джон Черчилл (1650-1722), герцог (1702), английский полко водец и политический деятель, генерал (1702). Участвовал в англо-голланд ской войне 1672-1674 годов, в 1685 году посол во Франции, затем руководил подавлением восстания герцога Д. Монмута в Южной Англии (1685). В 1688 году перешел на сторону Вильгельма Оранского (Вильгельм III). В 1690 году руководил борьбой с якобитами в Ирландии. С 1701 года главноко мандующий английскими войсками на континенте во время войны за Ис панское наследство 1701-1714 годов, одержал победы при Гохштедте (1704), Рамийи (1706), Ауденарде (1708) и Мальгшаке (1709). В 1711 году с приходом к власти тори отстранен от командования и обвинен в растрате, после чего эмигрировал. В 1714-1716 годах вернулся на службу к английскому королю Георгу I; Евгений Савойский (1663—1736), принц, австрийский полководец и

ГИНДЕНБУРГ

нию с главной штаб-квартирой. После неудачи при Марне Мольтке4оставил пост главы Генерального штаба, и его руко водство германскими войсками перешло, возможно, к само му способному из немецких военачальников — Фалькенхайну5. Он все еще уделял основное внимание Западному фронту, предполагая, что именно он решит судьбу войны. Здесь были сосредоточены самые большие силы, здесь были ненавистные французы, здесь, помимо прочего, по его собст венным словам, был «наш самый опасный враг... Англия, ос нова и самое уязвимое место антигерманского заговора». Однако военачальники на Восточном фронте придержива лись другого мнения. Они полагали, что с шестью или восе государственный деятель, фельдмаршал (1693), генералиссимус (1697). Отли чился в сражении с турками под Веной (1683), с 1689 года командующий ав стрийскими войсками в Италии, нанес ряд поражений французским вой скам. Будучи главнокомандующим австрийскими войсками в Венгрии, разбил турок при Зенте (в сентябре 1697), вынудив их заключить Карловицкий мир 1699 года. Во время войны за Испанское наследство 1701—1714 годов командовал австрийскими войсками в Нидерландах и Италии, одержал ряд побед над французскими и франко-баварскими войсками при Гохштедте (1704), у Турина (1706), при Мальплаке (1709), но был разбит французским маршалом К. Л. Вилларом при Денене (1712). Во время австро-турецкой вой ны 1716—1718 годов разгромил турок у Петервардейна (1716) и занял Белград (1717). С 1703 года председатель Военного совета, а затем Тайного совета при императоре; проводил германизацию в присоединенных к Австрии землях, наместник Австрийских Нидерландов (1714—1724). —Прим. ред. 4 Мольтке Гельмут Иоганн Людвиг Младший (1848-1916), граф, герман ский военный деятель, генерал. С 1903 года генерал-квартирмейстер, с 1906 года — начальник Генштаба. При подготовке Первой мировой войны (1914-1918) положил в основу военных действий план генерала А. Шлиффена (сначала удар по французской армии, затем, в Восточной Пруссии, по России), но не смог вести войну на два фронта. В битва на Марне (1914), бу дучи начальником штаба Ставки, практически потерял управление войска ми, что явилось одной из причин поражения германских армий; 14 сентября отстранен от должности. —Прим. ред. 5Фалькенхайн Эрих фон (1861—1922), германский генерал от инфантерии (1915). Окончил Академию Генштаба (1890). В 1896—1899 годах военный со ветник в китайской армии. В 1900—1901 годах участвовал в подавлении Ихэтуаньского восстания; в 1913—1914 годах военный министр. После пораже ния германских войск в Марнском сражении в сентябре 1914 года назначен начальником Генштаба. Попытался в 1915 году наступлением на Восточном фронте вывести из войны Россию, а в 1916 году перенес главный удар на Вер ден, но нигде не добился решающего успеха. В августе 1916 года заменен ге нералом П. Гинденбургом, сражался в Румынии (1916) и Турции (1917—1918). С марта 1918 командующий 10-й армией на оккупированной территории Со ветской России. —Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

мью дополнительными армейскими корпусами они могли бы легко сломить военную мощь России. Если им пришлют эти восемь корпусов, или даже меньше, и позволят использовать их во фланговой атаке с севера, они легко сметут русскую ар мию, хотя бы в той больше миллиона солдат, и оттеснят рус ских к самой Варшаве. Вторым ударом они нанесут решитель ное поражение русским армиям на юге и соединятся с австрийскими войсками. После этого можно будет спокойно обратиться на запад и закончить с французами. Такова была разница в стратегических планах Генеральной ставки и коман дования Восточного фронта. Как обычно, существовала также разница в личных интересах и соперничество за награды. Несмотря на то,что эти расхождения скрадывались строго стью военной дисциплины, постепенно они становились все более острыми. Фалькенхайн на Западном фронте располагал силами, семикратно превосходящими численность войск Гинденбурга. Фалькенхайн был Верховным главнокомандую щим, к нему прислушивался император, он контролировал Генеральный штаб. н- жили лишь тем, что могли получить от Фалькенхайна; они были не более чем его младшими партне рами. Однако у них было одно большое преимущество. От них требовалось только одно — сражаться с русскими. Всем немецким генералам, которым приходилось выступать про тив русских, очень скоро удавалось украсить себя достойны ми победами. Точно так же дело обстояло и с русскими частя ми, сражавшимися с австрийцами. О днако/так же, как русские генералы, вынужденные бороться с немцами, могли докладывать только о сокрушительных поражениях, немец кие командующие на Западном фронте столкнулись с арми ей, по меньшей мере, равной их собственной. Фалькенхайн возлагал главную надежду на порты Ла-Манша. Он двинул против задыхающейся линии британской обороны, протя нувшейся от Армантьера до берега моря, армейские корпуса, которые могли бы решительно изменить положение на Вос точном фронте. Среди них было четыре новых армейских корпуса, набранные, как говорили, «из юных, отважных не мецких добровольцев». Они погибли, не сумев одолеть тон кие, но неприступные линии обороны, составленные из про

ГИНДЕНБУРГ

фессиональных британских военных и французских подкреп лений. Тем временем на востоке Гинденбург и Людендорф, несмотря на то, что они располагали явно недостаточными силами и им приходилось сражаться с гораздо более много численным противником, дважды предприняли смелые, но безуспешные попытки захватить Варшаву. 1914 год заканчивался охлаждением в их взаимоотноше ниях, упреками и взаимными обвинениями, назревал кон фликт между руководством Восточного фронта и Генераль ным штабом. Тем не менее, в 1915 году Фалькенхайн вновь смог контро лировать ситуацию. Он расходился с н- не только в том, что ка салось значимости Западного и Восточного фронтов, у него были собственные взгляды на стратегию военных действий на востоке. Он не соглашался с планами Гинденбурга наступать по левому флангу, с севера, а полагал, что, напротив, следует помочь Австрии удержать ее позиции. Если дополнительные силы на Восточном фронте действительно нужны, наступать следует с юга, так^чтобы дать австрийской армии возможность продвинуться вперед, держась позади германских войск. Затем британские действия, инициатива на Дарданеллах подтверди ли правильность позиции Фалькенхайна. Бесспорным при оритетом стало налаживание прямых связей с Турцией, для че го необходимо было нанести поражение Болгарии и разгромить Сербию. Для достижения этих целей по приказанию Фалькен хайна были проведены крупные победоносные операции. Ле том основные германские силы под командованием генерала Макензена были сосредоточены на австрийском фронте в рай оне Горлице-Тарнов. Они добились потрясающих успехов. Под их натиском русские вынуждены были отступить, понеся ужас ные потери. Нападение Великобритании на Турцию окончи лось неудачей по другим причинам. Тем временем н- несмотря на то, что они активно проводили текущие военные операции, по-прежнему держали на севере. 1915 год был годом Фалькен хайна. Он, в свою очередь, достиг легких побед, которые на Восточном фронте сами плыли немцам в руки. Расхождения в стратегических воззрениях, помноженные на банальные житейские трения, привели к обособлению н

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

от Генерального штаба. Гинденбург и его амбициозный по мощник продолжали настаивать на крупном наступлении на север. Но оба были в роли подчиненных. Фалькенхайн нахо дился на вершине карьеры, когда разрабатывал планы на 1916 год, но именно в этот момент он сделал роковую ошиб ку. Он решил организовать крупное наступление на Западном фронте, одним из узловых пунктов был выбран Верден. Сюда, на хорошо укрепленные позиции французских войск, —самую сильную, жизненно важную линию обороны, которую фран цузы должны были либо отстоять, либо проиграть войну, —он решил бросить всю мощь германской военной машины, большую часть ее наводящей ужас артиллерии. Уже в то время было совершенно очевидно то, что это был самый невыгодный план действий. Армии Франции и Вели кобритании на западе были способны постоять за себя, закре пившись если не на этой позиции, то недалеко от нее. Они могли успешно противостоять даже тем численно превосхо дящим силам, которые была способна собрать Германия. Од нако Фалькенхайн шел своим путем и использовал свой шанс. Всю весну 1916 года немецкие батареи обстреливали Верден, здесь немцы столкнулись с лучшими силами фран цузской армии. В результате Фалькенхайн едва унес ноги из Вердена, что случалось с ним всегда, когда он встречался с французами, а к июню «великое верденское наступление» практически захлебнулось. Вскоре всем стало ясно, что нем цы потерпели сокрушительное поражение. В июле союзники начали крупное контрнаступление на Сомме. Свежие британские части, соединившиеся с левым крылом французских войск, были разбиты в первой же битве. Они понесли огромные потери, однако влияние этого наступ ления, продолжавшегося неделю за неделей, месяц за меся цем, было такое, что Фалькенхайн был вынужден прекратить наступление на Верден и обратить внимание на Сомму. Поте ряв лучшие части немецкой армии, он смог лишь приостано вить наступление союзников, немцы отступали медленно, но верно. В критический момент русские войска на юге, которые не брали в расчет, как разгромленных и полностью потеряв ших боевой дух, под командованием генерала Брусилова пе

ГИНДЕНБУРГ

решли в решительное наступление и уничтожили значитель ную часть австрийского фронта. Увидев это, долго колебав шаяся Румыния заявила, что вступает в войну на стороне со юзников. Это был второй серьезный удар по Германии в этой войне. Эти события следовало осветить потому, что без них не возможно понять причины возвышения как Гинденбурга, так и Людендорфа. Им пришлось ждать очень долго. Они были представителями старой, утратившей влияние части Гене рального штаба. Однако правомерность их консерватизма и критицизма в конце концов была подтверждена ужасным уроком на Западном фронте. Теперь они, похоже, были пол ностью удовлетворены. Все достижения 1915 года были сведе ны на нет. Франция и Великобритания казались непобедимы ми, а Россия все еще была способна сражаться. Румыния, на свежую армию которой Германия так надеялась, присоедини лась к пока еще прочному союзу ее врагов. Утром 28 августа Гинденбург был в Брест-Литовске, когда получил приказ немедленно прибыть в штаб-квартиру импе ратора. «Единственная причина, о которой упомянул глава Военного министерства была такова: “Положение серьез ное”. Я подумал о Вердене, Италии, Брусилове и австрийской части Восточного фронта, а затем о том, что Румыния объяви ла нам войну. Для всего этого требовались крепкие нервы!» Записка Гинденбурга о последующих событиях весьма по казательна. «Я нашел моего Верховного главнокомандующего перед замком Плесе, ожидающего приезда Ее Величества императ рицы... Император немедленно поприветствовал меня как главу Генерального штаба сражающейся армии, а также гене рала Людендорфа как моего первого генерал-квартирмей стера. Канцлер также прибыл из Берлина, он, очевидно, был не меньше, чем я, удивлен сменой главы Генерального штаба, о чем Его Величество сообщил ему в моем присутствии». После нового назначения Гинденбурга военная машина Германии оказалась в руках пугающей пары: Гиндендург — Людендорф. Дело было не только в этом, но и в том, что эти двое быстро захватили практически полную политическую

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

власть над страной. Они стабилизировали австрийский фронт и остановили наступление русских войск, нанесли поражение Румынии, удерживали линию обороны против британских войск до тех пор, пока не наступила зима. В новом году они в разумных пределах ослабили свою армию на Западном фрон те, что полностью расстроило планы союзников. Неожидан но немецкие войска были стремительно передвинуты к новой линии укреплений —линии Гинденбурга, —что дало им четы рехмесячную передышку. Война становилась все более ожес точенной. В России вспыхнула революция, и она вышла^ойны. Был подписан Брест-Литовский мир. В 1918 году у нпоявилась прекрасная возможность исправить положение. Их планам не помешало даже убийственное столкновение с англичанами в Пашенделе. Они знали, что могут пополнить свою армию миллионом солдат и пятью тысячами орудий, пе реброшенных с русского фронта. В 1918 году впервые с само го начала войны у немцев было решающее преимущество на Западном фронте. Дальновидное руководство военными операциями было испорчено роковой стратегической ошибкой.н- были склонны верить в то, что масштабная кампания с использованием под водных лодок приведет к поражению Англии и вынудит Бри танскую империю заключить мир. Невзирая ни на протесты кайзера, ни на доводы канцлера и министерства иностранных дел, они настояли на ведении военных действий силами пре имущественно подводного флота, и в результате 6 апреля 1917 года Соединенные Штаты объявили Германии войну. В данном случае действия Гинденбурга вышли за пределы воен ной сферы, в которой он и его коллеги, бесспорно, были экс пертами. Они не подумали о сильнейшей психологической реакции союзников, всего мира, и даже их соотечественни ков, которую неизбежно должно было вызвать присоедине ние нового, могущественного врага к антигерманской коали ции. Они крайне недооценили силы Соединенных Штатов, более того, они не учли и их техническое развитие. Британ ский флот оказался способным отразить мощную атаку не мецких подводных лодок. Британские корабли без особых за труднений, продуманно и решительно искали и настигали

ГИНДЕНБУРГ

немецкие субмарины под водой, а потом уничтожали их. К лету 1917 года стало очевидно, что моря останутся открытыми для мирной навигации, Британия не будет изолирована от континента, а американские войска смогут переправиться во Францию. Единственный вопрос, еще остававшийся открытым, со стоял в том, смогут ли немецкие войска, переброшенные с русского фронта, разгромить британские и французские час ти так же, как они разгромили итальянцев до того, как про тивникам Германии удалось собрать серьезные силы на запа де. Именно этот вопрос решался в сражениях 1918 года. Нет нужды рассказывать о том, насколько ужасные битвы велись с 21 марта по июль на Западном фронте. Поставленная задача явно превышала силы немцев. Два народа, с которыми они сошлись в отчаянной схватке, располагали значительно боль шими материальными и духовными резервами, чем Герма ния. Роль Америки в мире чрезвычайно возросла. В конце концов, под давлением превосходящей людской и огневой мощи армии кайзера были сломлены. Гражданское население Германии было истощено длительной экономической блока дой, в стране начались беспорядки. Теперь уже Германию гро зил затопить неодолимый поток. Против нее были миллионы людей во всем мире, многие тысячи орудий, тысячи танков, героическая стойкость Франции и неодолимая сила духа Бри тании, страны, могущество которой немцы слишком хорошо знали. А за всем этим стояла неизмеримая, мгновенно со бранная армия Соединенных Штатов. Этого было слишком много! Немецкий фронт был прорван, родная земля, которую он старался сохранить, попрана ногами чужаков. Гордые немец кие армии были отброшены, Людендорф смещен со своих по стов. Гинденбург вместе со своим государем ждал конца. Мы можем предположить, что он одобрил отъезд кайзера в Гол ландию и даже радовался ему. Что касается его самого, то он отправился домой, как и все его солдаты. Да и что значила ре волюция по сравнению с поражением? «В эти роковые часы я был вместе с моим Высочайшим Главнокомандующим. Он поручил мне отпустить солдат по

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

домам. После тога,как я покинул моего императора после по лудня 9 ноября, я никогда больше его не видел! Он уехал, что бы избавить свою Родину от дальнейших жертв, чтобы она смогла заключить мир на более выгодных для себя условиях». Прошли годы. Замешательство и несчастья побежденной Германии неожиданно вновь привели Гинденбурга к власти. Немецкий народ в своем отчаянии увидел в нем скалу, за кото рую он мог уцепиться. Президент Немецкой Республики! Примет ли он этот пост? Сначала кайзер должен освободить его от клятвы верности. Кайзер согласился. С тех пор прошло почти десять лет6. Восемьдесят четвертый день рождения Гин денбурга отпраздновала вся нация, чувствующая, что к ней возвращаются силы и она обретает свое законное место в ряду других стран. Было бы хорошо, если бы эта история закончи лась таким образом. Сейчас мы не можем выяснить, какую роль Гинденбург сыграл в тех потрясениях, которые с тех пор пережила Германия. Роль эта обязательно станет ясной с тече нием времени, хотя это ничего не добавит к его славе. Тем не менеегоб одном случае упомянуть необходимо. Са мым большим пятном на репутации Гинденбурга стало то, как он обошелся со своим канцлером Брюнингом, даже не столь ко с самим Брюнингом, сколько с большинством немецкого народа, миллионами немцев, которые после обращения Брюнинга связывали с Гинденбургом надежду на избавление от Гитлера и от всего, что с ним связано. Не успели президент ские выборы закончиться, не успел Гинденбург, опиравшийся на поддержку Брюнинга, победить Гитлера, как старый фельдмаршал отвернулся от своего коллеги и товарища, пре зрев надежды тех, кто голосовал за него. Он уволил Брюнин га, бросив ему всего пару слов через стол. Несколько офици альных взглядов, поклонов и расшаркиваний, и канцлер, который привел Германию к тому, чтобы она вновь заняла до стойное ее почетное место среди европейских стран, был ли шен своих полномочий. Ко всеобщему удивлению, этот вы сокий пост был по желанию президента передан длинному, со

6 Это было написано в 1934 году. —Прим, автора.

ГИНДЕНБУРГ

стеклянными глазами, жесткому и чопорному фон Папену, который до этого был известен лишь как человек, не справля ющийся с представлением интересов Германии в Соединен ных Штатах. Говорят, хотя в данном случае это не так уж важ но, что на принятие этого убийственного для Германии решения повлиял маленький, но очень неприятный инци дент, связанный с компенсационными выплатами за юнкер ские имения в Восточной Пруссии. В этом инциденте был за мешан сын Гинденбурга, и замять инцидент было во власти тех, кто стоял за фон Папеном. В настоящее время события набирают обороты. Переход поста канцлера от Папена к Шлейхеру (впоследствии убито му), а от Шлейхера к Гитлеру был делом нескольких месяцев. В итоге мы видим пожилого президента, предавшего ту часть немцев, голоса которых позволили ему вновь быть избранным на высокий пост, неохотно и высокомерно протягивающего руку нацистскому лидеру. Необходимо защититься от всего этого, пусть другие что-нибудь предпримут от имени прези дента фон Гинденбурга. Он уже слишком стар. Он не понима ет, что делает. Он физически, психически и морально не может нести ответственность за то, что открыл шлюзы, через кото рые зло может затопить Германию и, может быть, всю евро пейскую цивилизацию. Мы можем быть уверены в том, что благородный ветеран не имел других мотивов, кроме любви к своей стране, и что он старался сделать все как можно лучше, однако его угасающий разум не смог справиться с проблема ми, с которыми никогда не сталкивался ни один правитель.

Сумерки постепенно сгущаются. Время сна. Но покой ста рика тревожат кошмары, необходимость выбирать между плохим и худшим, загадки, которые невозможно разгадать, пистолетные выстрелы. Куда же идти? Всегда вверх! Будет еще хуже? Вперед, только вперед... а потом —тишина.

Борис Савинков

« TV" ак вы познакомились с Савинковым?» —спросил я миЛ ^ х т е р а Сазонова, когда встретился с ним в Париже летом 1919 года. Бывший министр иностранных дел царского правительст ва удрученно развел руками: «Он —убийца. Я удивлен тем, что мне приходится с ним работать. Однако что я могу сделать? Он — человек чрезвычайно компетентный, решительный и энергичный. Словом, он —лучший». Этот пожилой джентльмен, убеленный сединами, снедае мый печалью за свою страну, проигравший войну, даже в эмиг рации среди празднующих победу пытался сохранить дух импе раторской России. Он печально покачал головой и пристально оглядел комнату удивительно усталыми глазами: «Савинков! Ах, я никак не ожидал, что мы будем работать вместе».

***

Позже мне представилась возможность самому увидеть этого странного и опасного человека. «Большая пятерка» только что приняла решение поддержать Колчака, а Савин ков был его официальным представителем. До того времени я видел русских социалистов и анархистов только на сцене. По первому впечатлению Савинков как нельзя лучше подходил для того, чтобы сыграть эту роль. Маленького роста, двигав шийся так мало, как только возможно, причем его движения были бесшумными и тщательно обдуманными, с необыкно венными серо-зелеными глазами на мертвенно-бледном ли це, он говорил почти монотонно, спокойным, низким голо сом и постоянно курил. Его манера держаться была в одно и

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

то же время доверительной и величественной, уступчивой и церемонной, холодной, но не замораживающей, исполнен ной самообладания, и над всем этим преобладало ощущение яркой индивидуальности, огромной энергии и силы воли. Для того, кто более пристально вглядывался в его лицо, на блюдал за его мимикой и сменой выражений лица, станови лось ясно, что это сильный и привлекательный человек. Са винков обладал приятными чертами лица, однако, несмотря на то, что ему было едва за сорок, его лицо было иссечено морщинами настолько, что местами, особенно вокруг глаз, кожа напоминала старый, сморщенный пергамент. Морщи ны делали его глаза непроницаемыми, а взгляд —удивитель но пристальным. Его взгляд был отстраненным и безличным, и мне казалось, что я вижу в нем смерть и злой рок. Однако, когда эти мысли пришли мне в голову, я уже знал, кто он та кой и какой была его жизнь. Борис Савинков всю жизнь провел в подполье. Лишенный веры, которую дает церковь, морали в ее обычном человечес ком понимании, дома и родной страны, жены или ребенка, семьи и родственников, лишенный друзей и чуждый страху, он охотился, и за ним охотились. Он был непримирим, непо корен и одинок. Тем не менее, ему удалось найти утешение. Его существование было подчинено единственной идее. Его жизнь была посвящена одной цели. Этой целью была свобода русского народа. Для достижения этой цели он мог сделать и вынести все, что угодно. Он был фанатиком, экстраординар ным продуктом системы, террористом, преследующим впол не разумную цель. Для установления парламентской системы по образу британской, французского земельного права, сво боды и толерантности он был готов в любой момент исполь зовать динамит и рискнуть жизнью. Ничто не могло поколе бать его позиции. Могли происходить любые перестановки в правительстве, верхи и низы могли поменяться местами, зна чения слов и идей, роли отдельных людей, привычные вещи могли измениться до неузнаваемости, но не обмануть его. Его инстинкт был безупречным, его цель оставалась неизменной. Несмотря ни на какие изменения и повороты судьбы, он все гда знал, где находится долгожданная гавань, к которой он

БОРИС САВИНКОВ

стремится, для него существовала только одна путеводная звезда, и эта звезда была красной. В первой половине своей жизни он сражался, часто один на один, с Русским императорским домом. Во второй полови не, также зачастую в одиночестве, боролся против больше вистской революции. Царь и Ленин казались ему олицетворе нием одного принципа, обозначенного разными терминами, одной и той же тиранией, различающимися лишь внешними атрибутами, одним и тем же препятствием на пути к свободе России. Против этого барьера из штыков, полицейских, шпи онов, тюрем и палачей он боролся всю жизнь. Трудная судьба, тяжкая, страшная доля! Эта чаша миновала бы его, если бы он родился в Великобритании, во Франции, в Соединенных Штатах, в Скандинавии, в Швейцарии. Тогда перед ним были бы сотни возможностей реализовать себя. Однако, коль ско ро с такими взглядами и такой силой воли он родился в Рос сии, его жизнь была сплошным, все возрастающим мучени ем, а смерть —пыткой.

***

В своем романе «Конь бледный», подписанном вымыш ленным именем1, Савинков с жестокой искренностью рисует роль, которую он сыграл в убийствах Плеве и Великого князя Сергея Александровича. С аккуратностью, которую вряд ли можно отнести к особенностям его писательской манеры, Са винков описывает повседневную жизнь, психологическое со стояние и приключения маленькой группы мужчин и жен щин, которую он возглавлял. От их приключений волосы становятся дыбом. Полгода они работали вместе, преследуя важных персон для того, чтобы убивать. История излагается без всяких прикрас с того момента, как, изображая британско го подданного, с паспортом, подписанным лордом Лэнсдауном, в кармане и «тремя килограммами динамита», он прибыл в город N, до убийства «Правителя», которого разорвало на ку-* Псевдоним Савинкова —В. Ропшин. —Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ски прямо на улице, и смерти (казни или самоубийства) трех из четырех его соратников. Самым поучительным является от сортированный в порядке значимости список связей действу ющих террористов, глубоко и надежно законспирированных в крупных городах Европы и США, с ЦК партии эсеров. «Месье министр, — говорил мне Савинков, — я хорошо знаю обоих, и Ленина, и Троцкого. Долгие годы мы работали вместе, боролись за освобождение России. Теперь же они уста новили в стране рабство еще более ужасное, чем когда-либо». Между первой неудавшейся войной Савинкова против ца ря и второй войной против Ленина был небольшой, но знаме нательный промежуток. Начало мировой войны одинаково потрясло и Савинкова, и его товарища по революции Бурце ва. Причиной создания Антанты они видели движение к сво боде и демократии. Сердце Савинкова было преисполнено симпатии к свободомыслящим народам Запада. Горячий рус ский патриотизм на поверку оказался ему ближе, чем холод ный семитский интернационализм, который он так долго ис поведовал. Император оставался у власти, но Бурцева позвали обратно в Россию, где он делал все, что мог, для за щиты отечества. Савинков возвратился в Россию только во время революции. В июне 1917 года Керенский, занимавший тогда пост военного министра Временного правительства, на значил его политическим комиссаром 7-й армии, сражавшей ся в Галиции. Солдаты бунтовали, а расстрелы в армии были запрещены. Немецкие и австрийские провокаторы распрост раняли яд большевистских идей среди командного состава армии. В некоторых полках солдаты начали убивать офице ров. Всякая дисциплина и организация исчезли, оружия и амуниции уже давно не хватало. Между тем враг непрерывно атаковал по всей линии разваливающегося фронта. Это была задача как раз для Савинкова. Даже самый убеж денный революционер не мог подвергнуть сомнению его ав торитет борца за свободу. Даже самый лояльный офицер не мог усомниться в его стремлении к победе. Когда же дело до ходило до политических дебатов и бесконечных аргументов, обманувшись которыми русские вступили на путь самоунич тожения, оказывалось, что нет более вдумчивого ученого и

БОРИС САВИНКОВ

более жесткого критика Карла Маркса, чем недавно назна ченный комиссар. Один, хотя и вооруженный, он посещал полки, только что уничтожившие своих офицеров, и застав лял их повиноваться. Рассказывают, что однажды он лично застрелил делегата солдатского комитета от большевиков, смущавшего своими речами дисциплинированный полк. Ис ключительные организационные способности позволили Са винкову, невзирая на многочисленные трудности, восстано вить субординацию в армии. В течение месяца ему удалось вдохнуть новые силы в командующего армией и его штаб. Его стараниями дисциплина в армии стала достаточно крепкой для того, чтобы она сначала организовала прочную оборону, а затем, в начале июля, выиграла стратегически важное сраже ние при Бережаны. Как только Керенскому стало известно об успехах Савин кова, он поспешил убедится в них, нанеся визит на тот учас ток фронта, который обороняла 7-я армия. Немедленно по сле этого визита Савинков был назначен Верховным комиссаром группы армий Юго-Западного фронта, которой в то время командовал генерал Гутор. В следующий раз Савин ков появился на сцене 16—19 июля 1917 года, когда немцы прорвали Юго-Западный фронт. Поражение повлекло за со бой массовое дезертирство, переход солдат на сторону про тивника, мятежи, убийства офицеров и восстания среди гражданского населения. По настоянию Савинкова 20 июля Гутор был смещен со своего поста и заменен генералом Кор ниловым. Здесь мы подходим к одному из самых неудачных моментов русской истории. Савинков верил, что в Корнило ве он обрел человека, чей характер удачно дополняет его соб ственный, —человека простого, истинного солдата, любимо го народом и популярного в офицерской среде, сторонника твердой дисциплины, лишенного классовых предрассудков, искренне любящего Россию и знающего, как осуществить то, что предлагали другие политики. Чтобы сохранить армию и спасти Россию» было необходимо твердое, жесткое руководст во, желательно корпоративное. Вместе с Корниловым, пол ностью разделявшим его взгляды на управление армией, Са винков требовал восстановления смертной казни, особенно

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

за проявленную в бою трусость, дезертирство и шпионаж как среди тыловых, так и среди передовых частей. Таким образом, в критический момент, когда решалась судьба России, Керен ский имел в своем распоряжении людей действия, - полити ка и военного, — как раз таких, какие требовались в данный момент, причем оба были едины в своих чаяниях. Тогда на вершине власти оказался триумвират, который мог бы даже в последний, одиннадцатый час спасти Россию от надвигав шейся катастрофы, который мог бы одним ударом добиться и свободы России, и победы русского оружия. Эти трое, объ единившись, могли достичь всего, но волею случая они были разъединены и потому погибли.

***

Всевышний не позволил мне распутать печальное хитро сплетение неудач и интриг, разделивших Керенского и Кор нилова, обстоятельств, в которых Савинков оказался бесси лен предотвратить их разрыв. Некоторое время все шло хорошо. Корнилов стал главнокомандующим русской армии, а Савинков — заместителем военного министра. Находясь между главой правительства, глупым, слабым, хотя и не бес сильным и не лишенным доброжелательности доктринером, и преданным, похожим на бульдога солдатом Корниловым, Савинков казался агентом, специально призванным для спа сения России. Чуть больше времени, чуть больше доверия, немного помощи нескольких честных людей, милость Про видения и, наконец, хорошая телефонная связь —и все могло бы быть иначе! Но страну уже стремительно захлестывали волны хаоса, немецкая артиллерия непрерывно обстреливала русские войска на линии фронта, а большевистская зараза распространялась среди солдат. Хитроумно задуманные и ловко проведенные интриги разделили вечно сомневающего ся Керенского и несгибаемого, бескомпромиссного Корни лова. 9 сентября генерал попытался совершить государствен ный переворот, провозгласил себя диктатором, но был арестован по приказанию Керенского. Савинков, несмотря

БОРИС САВИНКОВ

на то, что он был полностью оправдан после расследования всех обстоятельств, что ему было вручена вся власть над Пет роградом на период кризиса, стал мишенью для критики экс тремистских кругов и был вынужден уйти в отставку. Предан ный Керенскому, преданный Корнилову, более того, преданный России, он потерял контроль над ситуацией именно в тот момент, когда был единственным, кто мог пре дотвратить надвигающуюся катастрофу. Затем последовала большевистская Октябрьская револю ция. Керенский и его поверженное правительство исчезли со сцены. Савинков скрылся от своих врагов и бежал на Дон к ге нералу Алексееву, обнажив меч против новой тирании. Эту от чаянную и почти безнадежную борьбу он продолжал до конца жизни. Он стал официальным представителем русского дела в Европе, он представлял интересы сначала Алексеева, затем Колчака и, наконец, Деникина. Он отвечал за отношения с со юзниками2, с Прибалтийскими странами и другими государ ствами, которые составляли в то время так называемый «сани тарный кордон» на западной границе России. Этот бывший анархист проявил удивительные способности как к командо ванию, так и к ведению политических интриг. Наконец, когда в 1919 году сопротивление большевистскому режиму на терри тории России было подавлено и новые белые армии, подняв шиеся на ее защиту, потерпели поражение или были полно стью уничтожены, Савинков сформировал в Польше собственную армию. Это было почти что чудо! Без денег, без штаба и обмундирования, опираясь исключительно на по мощь и защиту своего старого друга Пилсудского и на собст венный авторитет среди вечно сомневающихся и грызущихся противников большевизма, Савинков смог тем не менее к сентябрю 1920 года собрать 30 000 офицеров и солдат и сфор мировать из них два армейских корпуса. Эта последняя по пытка, какое бы потрясающее впечатление она ни производи ла, также была обречена на неудачу. Консолидация большевиков, тот факт, что правительства европейских стран 2 Черчилль имеет в виду страны, входящие в Антанту, то есть Великобри танию и Францию. —Прим, ред

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

все больше склонялись к заключению соглашения с победо носной тиранией, то, что в небольших государствах, входящих в «санитарный кордон», ситуация складывалась далеко не луч шим образом, раздоры внутри бедствующей армии Савинкова рассеяли последние признаки былой силы. Вынужденный по кинуть Польшу, Савинков продолжил свою борьбу из Праги. Когда всякая надежда на вооруженное вторжение в Россию исчезла, он участвовал в организации широкомасштабного партизанского движения «зеленых», которые придерживались известной тактики Робин Гуда и действовали на большой час ти советской территории. Постепенно, используя ^ п р е к р а щающийся жестокий террор и репрессии, большевики смогли уничтожить все очаги сопротивления. Над огромными прост ранствами от берегов Тихого океана до Польши, от Архангель ска до Афганистана, территориями, на которых жило множе ство людей, настала долгая полярная ночь нового ледникового периода. В последний раз я видел его незадолго до того, как угасла последняя надежда. Мистер Ллойд Джордж искал информа цию о ситуации в России, и мне было поручено привести Са винкова в Чекверс. Мы поехали туда вместе. Сцена, которую мы увидели по прибытии, должна была показаться Савинко ву иллюстрацией к какому-нибудь роману. Было воскресенье. Премьер-министр принимал у себя нескольких священников Свободной церкви3. Сам он был окружен группой исполните лей уэльских гимнов, специально прибывшей из Уэльса, что бы выступить перед министром. После этого состоялась наша беседа. Я расскажу лишь об одном из ее эпизодов. Премьерминистр заявил, что революции протекают подобно обыч ным болезням, а значит, для России самое худшее уже позади, что, столкнувшись с трудностями реального, повседневного управления страной, большевистские лидеры откажутся от своих коммунистических теорий или же перессорятся друг с 3 Речь идет о Свободной Протестантской Епископальной церкви. В 1897 году Древняя Британская церковь, пытающаяся возродить кельтский обряд, слилась со Свободной Протестантской церковью (англиканская груп па) и Назаретской Епископальной церковью, образовав Свободную Протес тантскую Епископальную церковь. —Прим. ред.

БОРИС САВИНКОВ

другом и лишатся власти, как Робеспьер и Сен-Жюст. Им на следуют более слабые или же более умеренные политики, по этому после ряда катаклизмов в России установится более то лерантный и свободный режим. «Господин премьер-министр, —сказал Савинков в свойст венной ему официальной манере, — позвольте мне напом нить, что после падения Римской империи наступили “тем ные века”».

В конце концов победа большевиков оказалась полной. После двух лет тайных переговоров они заманили Савинкова обратно в Россию. Одно время посредником в этих перегово рах был Красин, но он был далеко не единственным. Ловушка была хитро организована. Было оговорено, что ни о каком во оруженном сопротивлении не может быть и речи. Однако в са мом большевистском правительстве якобы есть здравомысля щие люди, которые нуждаются в его помощи. Правительство может быть сформировано не на большевистской, а на соци ал-демократической основе. Имена и конкретные действия должны до времени оставаться тайной, все маскировалось под обычные кабинетные перестановки. «Почему вы не хотите по мочь нам спастись?» —шептали голоса соблазнителей. В июне 1924 года Каменев и Троцкий открыто пригласили его вер нуться. Прошлое будет забыто, формальный судебный про цесс завершится оправдательным приговором и назначением на высокий пост. «И тогда мы снова будем вместе, как в старые времена, и свергнем коммунистическую тиранию так же, как свергли тиранию царя». Кажется невероятным, что Савинков попался в эту ловушку^ несмотря на то, что прекрасно знал этих людей, несмотря на то, что он знал, как много зла он им причинил. Может быть, именно это знание и сыграло с ним злую шутку. Он полагал, что понимает их образ мыслей, и до верял извращенному кодексу чести советских конспираторов. Возможно, в речах, заманивших его в ловушку, ложь мешалась с правдой. Как бы то ни было, они его схватили.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Физические пытки не применялись. Для своего злейшего врага они припасли более изобретательные и утонченные му чения. Позднее эти обстоятельства получили огласку, стало ясно, как именно из него выбили признание. Измученный в тюрьме тщетными надеждами и лживыми обещаниями, сжа тый этими утонченными тисками, Савинков был в конце концов вынужден написать письмо — отречение, в котором провозгласил большевиков освободителями всего мира. Так, осужденный историей, заклейменный друзьями, он чувство вал, что с каждой неделей его заключение становится все бо лее суровым; ответом на его последнее обращение к Дзер жинскому стала насмешка. Был ли он тихо застрелен в тюрьме или в отчаянии совершил самоубийство, неизвестно, да и неважно. Они разрушили его тело и душу, унизили его в глазах потомков, сведя на нет все, что он делал, оскорбили все, во что он верил, и навечно запятнали его память. Тем не менее, когда все уже сделано и сказано, мы можем заметить, что, несмотря на все его недостатки, немногие пытались сде лать больше, отдать больше, рисковать больше и больше по страдали за русский народ.

Герберт Генри Асквит

сквит был человеком, который имел свое мнение по всем вопросам и в то же время обладал недюжинным чувством собственного достоинства. Образование, политика, филосо фия, право, религия — во всех этих сферах в то время, когда мы были хорошо знакомы, он, по-видимому, занимал твер дую, определенную позицию. В общем, когда требовалось, его острый ум срабатывал быстро и точно, как ружейный за твор. Мне всегда казалось (хотя, возможно, такое впечатле ние было естественным для молодого человека, занимавшего более низкое положение на служебной лестнице), что он смо трел на все необычные, затруднительные ситуации, связан ные с политикой и парламентской деятельностью, сквозь призму устоявшихся стандартов и проверенных суждений. К доводам, людям и событиям, не соответствовавшим тому об разцу, в который он глубоко верил и который решительно одобрял, Асквит относился с плохо скрываемым презрением. В чем-то такой подход был сродни ограниченности. Об щество, природа и люди не могут функционировать как ма шины. Грани событий и поступков не бывают четкими, на против, они всегда размыты. Природа никогда не проводит ровной линии, не поставив кляксы. Условия, в которые попа дает человек, всегда столь разнообразны, события настолько непредсказуемы, а жизненный опыт столь противоречив, что такие качества, как гибкость суждений и готовность склонить голову перед тем, что выдается за рамки привычного порядка вещей, в наши дни могут послужить лишь к чести премьерминистра. Однако суждения Асквита в первый период его жизни отличались железной твердостью. В то же время это был человек громадных познаний, отличавшийся глубиной суждений и редким трудолюбием. В тех случаях, когда он был

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

вынужден склониться перед мнением других, перед силой об стоятельств или перед минутными страстями, как это неиз бежно случается в этом жестоком и непредсказуемом мире, его покорность чаще всего была лишь маской, под которой скрывались отвращение и презрение. Тот, кто однажды удос таивался его высшего одобрения, в его глазах становился пре выше всех и вся и оставался непогрешимым равно в добре и во зле. Асквиту удалось передать детям от обоих браков присущее лишь ему удивительно гармоничное сочетание глубокого ума и прирожденного благородства. Второй из его оставшихся в живых сыновей начал Войну1младшим лейтенантом, а закон чил бригадным генералом; в напряженных боях он был не раз ранен и заслужил орден «За выдающиеся заслуги» второй сте пени и Военный крест. Его старший сын —Раймонд —унасле довал все лучшие качества отца. Казалось, для него не суще ствовало трудностей. Без видимых усилий он повторил успех отца, учась в Оксфорде. Сын, как и отец, был, вне всяких со мнений, лучшим студентом курса и самым красноречивым оратором на университетских дебатах. Стихи и проза, гречес кий, латынь и английский, право, история и философия дава лись Раймонду так же легко, как тридцать лет назад Генри Асквиту. Блестящие эпиграммы и острая сатира, резкие и за частую жесткие выпады, бесспорно изысканная, но в то же время довольно официальная манера держать себя в те годы выделяли сына Асквита среди сверстников так же, как рань ше выделяли его отца. Оба они обладали легким пером и бы ли остры на язык, обоим были равно присущи тактичная и обаятельная манера вести беседу, изысканность речи, чест ность и независимость и, как следствие, неосознанное чувст во собственного превосходства. А сегодня мы видим, как сын Раймонда —нынешний герцог Оксфордский и лорд Асквит — повторяет ту же триумфальную университетскую карьеру в третьем поколении. Казалось, что, когда его время пришло, Раймонд Асквит легко смирился со смертью и встретил ее с достоинством. Я 1Черчилль имеет в виду Первую мировую войну. - Прим. пер.

ГЕРБЕРТ ГЕНРИ АСКВИТ

видел его на фронте в ноябре и декабре 1915 года. Той зимой в холодных, убогих и опасных окопах он вел себя так, будто был выше всех обычных телесных неудобств. Словно зако ванный в сверкающие доспехи, он был совершенно спокоен и казался неуязвимым. Эта война сломала многих, но не смогла исчерпать душевные силы этого человека. Когда в битве при Сомме гренадеры были полностью разбиты, практически сметены, он встретил свою судьбу спокойно, рассудительно, решительно и сухо. Насколько мы знаем, его отец, который в то время стойко нес бремя высшей государственной власти, был бы горд повторить героическую судьбу своего сына. Политическая деятельность дочери Генри Асквита, леди Вай олет Бонэм-Картер, конечно же»хорошо известна. В те дни, ког да Генри Асквит стал старым, когда его оттеснили от власти, ког да его партия потерпела поражение и он лишился поддержки даже самых верных избирателей, в эти дни он нашел в дочери преданного и талантливого помощника, не терявшегося даже среди самых блестящих ораторов. На фоне неопределенности и метаний времен коалиции2либералы с огромной радостью при няли в ее лице нового блистательного политика, особенно при влекательного потому, что даже о самых серьезных вопросах, о самых крупных проблемах она говорила красноречиво и с юмо ром. На протяжении двух или трех лет, пока того требовали ин тересы ее отца, леди Вайолет демонстрировала исключительную силу характера и талант; она превзошла на этом поприще всех женщин, принимавших участие в британской политике. Могу с 2 В период Первой мировой войны с целью консолидации всех сил гос подствующих классов руководство Либеральной партии в мае 1915 года пош ло на преобразование либерального правительства в коалиционное (либера лы, консерваторы, лейбористы). В 1916 году в Либеральной партии обострились противоречия между сторонниками Асквита и Ллойд Джорджа, выступавшего совместно с консерваторами за более решительное ведение войны. Образование в декабре 1916 года коалиционного правительства во главе с Ллойд Джорджем (премьер-министр в 1916—1919 и 1919—1922), в ко тором ряд важнейших постов заняли консерваторы, явилось выражением ус корявшегося процесса перехода все более широких кругов буржуазии Вели кобритании в лагерь Консервативной партии. На парламентских выборах 1919 года часть либералов во главе с Ллойд Джорджем выступала в коалиции с консерваторами, другая — во главе с Асквитом вела предвыборную борьбу самостоятельно. —Прим. ред.

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

удовольствием процитировать одну неподражаемую фразу из ее речи, произнесенной в 1922 году. Правительство Ллойд Джор джа находилось на грани краха, его обвиняли в расшатывании политического равновесия и стремлении к войне. Бонар-Лоу3 горячо высказывался за политику «умиротворения». «Мы вы нуждены выбирать, —обратилась к огромной аудитории эта мо лодая женщина, — между человеком, страдающим от пляски Святого Витта, и другим, больным сонной болезнью». Должно быть, для Генри Асквита в его мрачном положении было вели чайшим счастьем увидеть, что прекрасное существо, которое он выпустил в этот мир, бесстрашно, упорно и неутомимо сражает ся на его стороне. Дети Генри Асквита стали лучшим памятни ком ему, в них возродились все его лучшие качества. *** В то время, когда я был близко знаком с ним, Генри Асквит находился на вершине власти. Он пользовался поддержкой по давляющего большинства депутатов парламента и населения страны. В то же время против него были мобилизованы все си лы убежденных консерваторов. Конфликт непрерывно рос, год от года ситуация внутри страны становилась все более на пряженной, в то время как за рубежом постепенно набирал силу ураган, которому было предназначено сокрушить наше поколение. Наши дни проходили в ожесточенных межпар тийных баталиях вокруг гомруля и права вето Палаты лордов, а у горизонта собирались зловещие тучи, и даже когда сквозь них проглядывало солнце, на всем лежала их мрачная тень. 3 Бонар-Лоу Эндрю (1858—1923), английский государственный деятель, был избран в парламент от Консервативной партии, стал известен как один из сторонников тарифной реформы. В 1911 году сотрудничал с Артуром Бальфуром и сэром Эдвардом Карсоном, резко выступал против гомруля. Во время Первой мировой войны он был министром колоний (1915—1916) в ко алиционном правительстве Генри Аскита и затем (1916) стал министром фи нансов в коалиционном правительстве Ллойд Джорджа и лидером Палаты общин. В 1921 году вышел в отставку, а в 1922 году вернулся к политической деятельности, в октябре 1922 года занял пост премьер-министра, но должен был вскоре уйти в отставку из-за плохого здоровья. —Прим. ред.

ГЕРБЕРТ ГЕНРИ АСКВИТ

Генри Асквит всегда был очень добр ко мне. Он придержи вался высокого мнения о моих умственных способностях, повидимому, к этому его подтолкнуло знакомство с рядом со ставленных мной официальных документов. Он охотно читал мои доклады, тщательно выстроенная система аргументации и аккуратное оформление часто вызывали его одобрение, а впоследствии обеспечили мне его решительную поддержку. Его дисциплинированный ум восхищали стройные рассужде ния и продуманные проекты. Хотя я тратил много часов на то, чтобы изложить свои соображения как можно короче и эф фектнее, это всегда стоило затраченных усилий. Я думаю, тем, что премьер-министр неизменно предпочитал меня дру гим кандидатам на высокие правительственные должности, я на самом деле обязан не столько впечатлению от личного зна комства или от выступлений в парламенте, сколько своим се кретным докладам по внутриправительственным вопросам. Я чувствовал, что представляю свои соображения самому стро гому судье, что повторения, неудачные формулировки, рито рические фигуры и слабая аргументация будут спокойно, но твердо отвергнуты. На заседаниях правительства Генри Асквит обычно мол чал, но это молчание само по себе привлекало внимание. На самом деле он никогда не раскрывал рта на совещаниях, если мог отстоять свою позицию и без этого. Он сидел, словно высший судья (которым он и был на самом деле), и с отмен ным терпением слушал, как стороны пространно излагают свою позицию. Время от времени он прерывал рассмотрение дела короткими содержательными замечаниями и вопросами, поворачивая с их помощью обсуждение в нужное русло и на правляя его к той цели, которой желал достичь с самого нача ла. И/наконец, когда среди всей этой путаницы и мозаики умело и страстно высказываемых мнений Генри Асквит под водил итог сказанному, крайне редко бывало так, чтобы мол чание, которое он хранил до тех пор, не произвело бы впечат ление на всех остальных. Он не любил говорить о делах в нерабочее время, никогда не начинал и не поддерживал разговоры в политике на ходу. Большинство известных парламентариев, с которыми я был

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

знаком, всегда были готовы поговорить о политике и позво лить своему воображению «порезвиться» на фоне ими же со зданных декораций. Бальфур, Чемберлен, Морлей, Ллойд Джордж получали неподдельное удовольствие от обсуждения текущих событий. Что касается Асквита, то все зависело от того, шли ли в тот момент заседания правительства или пар ламента. Если шли, то все его внимание было сосредоточено на обсуждавшемся вопросе, если заседаний не было, то явиться в его кабинет с целью обсудить эти вопросы было де лом совершенно бесполезным. Это также в каком-то смысле являлось ограниченностью. Многие вещи создаются теми, кто посвятил работе всю жизнь без остатка. В то же время способность сочетать всепоглощающий интерес к работе с возможностью отбросить мысли о ней в часы досуга, вне вся кого сомнения, является счастливым подарком судьбы. Ино гда казалось, что Асквит забывал о делах слишком легко и слишком быстро. Он проводил такую четкую грань между ра ботой и личной жизнью, что можно было подумать, будто ра бота его совершенно не интересует. Эта привычка сохрани лась у него с тех пор, как он был занятым юристом. Только лишь рассмотрение дела заканчивалось, о нем забывали; ре шение выносили, вручали заключение сторонам, и после это го дело уже не требовало пересмотра. Затем возникало следу ющее дело, которое целиком поглощало внимание Асквита. Конечно, он должен был размышлять о государственных де лах наедине с собой в часы досуга, но, как мне кажется, он де лал это много реже, чем другие видные политические мужи. Его ум был настолько гибким, настолько ясным и так хорошо тренированным, что, один раз поприсутствовав при обсужде нии вопроса, он с легкостью приходил к определенному вы воду, а любое решение, к которому он приходил, становилось окончательным. В делах Генри Асквит обладал той жесткостью, без которой невозможно решить ни один по-настоящему серьезный во прос. Предлагая мне должность в возглавляемом им прави тельстве, он повторил слова мистера Гладстона: «Премьерминистру абсолютно необходимо быть хорошим мясником, — и от себя добавил: —Сейчас как раз нужно зарезать несколь

ГЕРБЕРТ ГЕНРИ АСКВИТ

ких». Действительно, такие были. На редкость лояльный по отношению к своим коллегам, Асквит никогда, если того тре бовало время или общественная польза, не останавливался перед тем, чтобы убрать кого-то с политической сцены, уб рать раз и навсегда. Личная дружба могла сохраниться в том случае, если она была, но политическое сотрудничество за канчивалось раз и навсегда. Но разве существует другой метод управления государством? Письма Генри Асквита, адресованные коллегам, ничем не отличались от составленных им официальных бумаг. Факти чески они являлись копиями его публичных выступлений. Удивительно консервативный и старомодный, он не любил, почти не выносил, телефоны и пишущие машинки. Он, кото рый с такой легкостью произносил речи, так и не выучился их диктовать. Все, что требовалось записать, непременно запи сывалось им собственноручно. Его письма, написанные от руки, были в одно и то же время красивыми и предельно де ловыми, лаконичными, правильными и ясными. Они содер жали минимум слов и исключали любую возможность непо нимания. Если в них и появлялись иногда рассуждения, эпиграммы или остроты, то лишь потому, что они соскакива ли с пера еще до того, как ему удавалось их обуздать. Впро чем, Асквит писал и другие письма, далеко не такие лаконич ные. Однако они предназначались для глаз, несравненно более прекрасных, чем те, что наблюдали за политическими баталиями. Когда работа была окончена, он развлекался. Он пылко наслаждался жизнью, наслаждался обществом женщин и все гда был рад знакомству с новой очаровательной леди. Ж ен щины всех возрастов с нетерпением ждали оШ него приглаше ния на обед. Они были без ума от его остроумия и от того, что он проявлял неподдельный интерес ко всему, что они делали. Он мог каждый вечер часами играть в бридж на самые высо кие ставки, не обращая внимания ни на сверкающие за окном молнии, ни на то, что назавтра его ожидало множество серь езных, неотложных дел.

4 - 3253М

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

***

Я близко познакомится с Генри Асквитом при самых при ятных обстоятельствах. Он, его жена и старшая дочь месяц гостили у нас на адмиралтейской яхте. Это было где-то года за три до Войны. Голубое небо и сверкающая гладь моря —Сре диземное, Адриатическое и Эгейское моря, Венеция, Сираку зы, Мальта, Афины и берега Далмации, огромные корабли и порты, величественные маневры королевского флота, серьез ная работа и удовольствие от путешествия до краев заполнили эти счастливые дни. В этот месяц, когда в Англии продолжа лись обычные политические споры, а за рубежом росло пред чувствие войны, я почти разделял с ним ответственность за управление государством. Асквит обсуждал со мной возмож ные решения всех наиболее важных вопросов, но он втянул меня в разговор о политике всего один раз. В правительстве назревали серьезные изменения. Он поинтересовался моим мнением о людях и должностях и, пока я говорил, выражал свое согласие или несогласие в самой доброжелательной ма нере. Он взвесил кандидатуры, определил их политический масштаб, затем завершил обсуждение, закрыл разговор, поло жил невидимый ключ от него в карман, а после принялся об стоятельно исследовать памятники архитектуры и палаццо, перед которым наша яхта только что бросила якорь. Однако, несколько недель спустя в правительстве были произведены именно те перестановки, о которых мы говорили. В остальное время нашего путешествия никто не мог бы предположить, что ему есть дело до того, что происходит в мире. Он был самым добросовестным туристом, управлял лодкой и учил этому дам, много шутил и очевидно наслаж дался каждой минутой отдыха. Иногда он устраивал соревно вания: кто может за пять минут перечислить больше генера лов, чьи фамилии начинаются на «Л», или поэтов на «Т», или историков на любую другую букву. Он знал бесчисленное множество таких игр и был в них непревзойденным мастером. С капитаном и моряками он вел длинные разговоры о кораб лях, морях и о погоде. В те времена лорд Асквит обычно об рывал оппонентов в парламенте словами: «Пусть достопо

ГЕРБЕРТ ГЕНРИ АСКВИТ

чтенный джентльмен подождет и поразмыслит». В журнале «Панч» даже была помещена карикатура на Генри Асквита, изображающая, как он спрашивает молодого офицера на ка питанском мостике: «Почему яхту этим утром так качает?» Ответ офицера был такой: «Ну, видите ли, сэр, тут все дело в море и в силе тяжести». Хотя это всего лишь игра слов4, она достойна того, чтобы остаться в нашей памяти. Большую часть времени сэр Генри грелся на солнце и чи тал древнегреческих авторов. Он глубокомысленно склады вал безупречные стихи, в совершенстве соблюдая античный поэтический размер, и переделывал классические надписи, казавшиеся ему слишком длинными. В этих занятиях от меня было мало проку. Однако я внимательно просматривал шиф рованные телеграммы, которые мы получали каждый день, и, конечно же, мы следили за всеми новыми радиограммами. Однажды днем мы прогуливались по прелестной дороге в окрестностях Каттаро. В те дни этот порт пользовался боль шой популярностью среди туристов, в основном потому, что находился в очень живописной местности. Неожиданно мы увидели, что навстречу нам движется растянувшийся почти до бесконечности табун лошадей и мулов. Мы спросили: куда и зачем их гонят? И получили ответ: «По домам. Маневры от менили». Балканский и европейский кризис 1913 года счаст ливо закончился.

***

Я не могу согласиться с тем, что мистер Спэндер справил ся со своей задачей и создал действительно профессиональ ную биографию5 Генри Асквита, что его книга —лучший па 4 На русский язык это переводится следующим образом: «wait and see» оз начает «подождать и поразмыслить» из любимой фразы Асквита, a «weight and sea» - дословно «тяжесть и море» - слова офицера на карикатуре. По-ан глийски это звучит одинаково, хотя пишется по-разному. - Прим. пер. 5 Спэндер Дж. А. и Сирил Сааквит. Жизнь лорда Оксфорда и Асквита, 1934. [The Life of Lord Oxford and Asquith by J.A. Spender and Cyril Saaquith]. Прим, автора.

100

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

мятник одному из самых значительных, цельных и честных людей нашего века. Стремление автора к подчеркнутой до стоверности и беспристрастности, к полному отказу от любых субъективных суждений хорошо известно. Картина, нарисо ванная по этому старомодному канону, настолько неориги нальна и до такой степени бедна живыми красками, что ни в коей мере не передает яркой индивидуальности этого строго го, амбициозного и гордого своим интеллектуальным превос ходством человека, расчистившего себе дорогу к власти со всей жестокостью, которой потребовал от него бурный и тя желый период нашей истории. Остается лишь ждать, когда на суд соотечественников будет представлен более живой и яр кий портрет этого великого государственного мужа, юриста и политика. Жизненный путь Генри Асквита никогда не был та ким гладким, легким и спокойным, каким он предстает на страницах книги мистера Спэндера. Ему следовало бы очер тить портрет Асквита и его эпохи более резкими мазками, сделать свет ярче, а тени —темнее. Такая картина была бы на много ближе к реальности, а его герой ничуть не утратил бы привлекательности. Борьба с Палатой лордов из-за гомруля и декларация о вступлении Великобритании в войну с Германи ей сыграли решающую роль в политической карьере Генри Асквита. Оба этих эпизода чрезвычайно противоречивы, су ществует множество аргументов за и против позиции лорда Асквита. Однако в книге Спэндера все противоречия опуще ны или сглажены настолько, что выглядят абсолютно незна чительными. При освещении любого спорного вопроса многое зависит от того, с какого момента начат рассказ. Мистер Асквит и Ли беральная партия искренне ратовали за принятие гомруля, но нельзя забывать о том, что в то время они могли сохранить места в парламенте, лишь опираясь на голоса восьмидесяти ирландских депутатов, и эта зависимость была единственной побудительной причиной их активных действий. Необходимо держать в уме и то обстоятельство, что перед выборами 1906 года, когда либералы ожидали получить большинство го лосов, не прибегая к поддержке других политических сил, требование самоуправления Ирландии было решительно ис

ГЕРБЕРТ ГЕНРИ АСКВИТ

101

ключено из их предвыборной программы. Восемьдесят ир ландских депутатов почти сорок лет отравляли нашу полити ческую жизнь и пользовались поистине зловещим влиянием: они повергали в трепет все партии Англии, приводили к вла сти и свергали правительства. К счастью, они навсегда поки нули Палату общин. Время показало, что сопротивление за конным властям в Ольстере продолжалось во многом потому, что ольстерские протестанты полагали, будто Акт о гомруле продвигался исключительно благодаря влиянию ирландских депутатов, и возможность его принятия практически не свя зана с внутрибританскими политическими тенденциями. Не может быть никаких сомнений в том, что незаконные демон страции в Ольстере спровоцировали множество других вы ступлений. Если бы ольстерские политики свели свою дея тельность к пропагандисткой кампании в рамках закона, это, бесспорно, предотвратило бы насильственную передачу реги она под юрисдикцию парламента в Дублине. Все вышеизложенное —непреложные факты. В предвоен ные годы мистер Асквит и Либеральная партия решительно и достойно боролись за решение ирландской проблемы, однако Генри Асквит не мог не сознавать, что чистота этой борьбы была несколько замутнена, во-первых, зависимостью от голо сов ирландских депутатов, а во-вторых, отказом его соратни ков предоставить Ольстеру ту же степень самоуправления, ка кую они предоставили Южной Ирландии. Если помнить обо всех этих обстоятельствах, становится ясно, что роль лидера этой ожесточенной кампании, столь успешно разыгранная Генри Аскивтом, отнюдь не была тем примером бескорыстно го самопожертвования, каким она предстает на страницах книги мистера Спэндера. В борьбе вокруг гомруля обе сторо ны совершали и хорошие^и дурные поступки. Конфликт с Па латой лордов, закончившийся принятием Акта о парламенте, нельзя рассматривать вне связи с ирландской проблемой. Я, разумеется, далек от того, чтобы оправдывать неблаговидные закулисные интриги Палаты лордов, лишившие ее поддерж ки либерального парламентского большинства, сформиро вавшегося в результате выборов 1906 года. Тем не мене^. собы тия никогда не пришли бы к такому финалу, Англия никогда,

102

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

даже на самое короткое время, не была бы поставлена на грань гражданской войны, если бы не разрушительное влия ние ситуации в Ирландии. В этой грубой борьбе, где обе сто роны проявляли удивительную жестокость и не брезговали никакими методами, Генри Асквит, благодаря своей силе и политическому искусству, был самой заметной фигурой. Мало кто обращает внимание на то, сколько энергии Ген ри Асквит проявил в первые дни Великой Войны. Роль, кото рую он сыграл в том, что Британская империя вступила в вой ну против агрессии Германии не только на стороне Бельгии, но и на стороне Франции 6, до сих пор остается недооцененной. Никогда, ни на секунду он не переставал поддерживать сэра Эдуарда Грея, и никто за последние восемь предвоенных лет не отстаивал так последовательно идею о том, что превосход ство Великобритании на море является не только залогом ее безопасности, но и основой для успешной наступательной войны. Как военный лидер Генри Асквит продемонстриро вал, что в трудных обстоятельствах он способен как к расчет ливым, так и к смелым силовым действиям. Ему одному я до верил свой замысел вывести флот на боевые позиции 30 июля. В ответ он мрачно посмотрел на меня и что-то про ворчал. Другого выражения согласия я от него и не ждал. Он практически одним кивком убедил лорда Фишера оставить свои опасения за судьбу Дарданелл. Почти весь месяц, пред шествовавший попытке захватить черноморские проливы, которая была предпринята 18 марта 1915 года, он не собирал кабинет министров в полном составе. Это происходило от нюдь не из-за забывчивости. Асквит хотел, чтобы его точка зрения была подкреплена доказательствами. После первой неудачной попытки он был вынужден предпринять еще одну. К несчастью для себя и для всех остальных, он не проявил должной твердости убеждений. Когда в мае лорд Фишер ушел в отставку, а оппозиция угрожала начать обсуждение вопроса, Асквит, не колеблясь, распустил свой кабинет, потребовал от ставки всех министров и тем самым поставил крест на поли тической карьере как минимум половины своих коллег; он 6 Курсив Черчилля. —Прим. пер.

ГЕРБЕРТ ГЕНРИ АСКВИТ

103

бросил Хардена «на съедение волкам», предоставил мне в одиночку нести ответственность за Дарданеллы и успешно выплыл из этой пучины, возглавив коалиционное правитель ство. Не все делалось по-доброму! Не все выглядело в розовом свете! Это была напряженная, судорожная борьба амбициоз ного, в высшей степени деятельного человека, который стре мился вырваться из смертельной хватки событий. Прочитав то, как мистер Спэндер описывает распад коа лиции в декабре 1916 года, можно представить, что Генри Асквит был кем-то вроде Святого Себастьяна, что он беспо мощно с блаженной улыбкой стоял под градом стрел своих преследователей. На самом деле он оборонялся, используя все средства из своего богатого арсенала. Должность премьерминистра делала его слишком заметной и авторитетной фигу рой, создавала вокруг него некоторый ореол отчуждения, что не позволило ему использовать такой безотказный инстру мент, как временное невмешательство во внутриполитичес кие вопросы. Тем не мене^раз за разом он предотвращал па дение своего правительства или отставку ключевых министров, он просто не позволял принять такое решение. «То, что мы сегодня услышали, дает нам богатую пищу для размышлений; давайте, прежде,чем мы соберемся в следую щий раз, подумаем, как можно объединить наши позиции». В мирные времена, когда дело касалось поверхностных партий ных столкновений или личных споров, такая тактика обычно успешно срабатывала. Война, неукротимая и безжалостная, сделала эти заявления бесполезными. Словосочетание «подо ждите и поразмышляйте», которое он привык употреблять в мирное время как угрозу, а не для того, чтобы поразмыслить над дискуссией, в военные годы оказалась опасной для его политической репутации и проводимой им политики. Несмо тря на то, что он принимал все важные решения без малей ших колебаний, несмотря на то, что он судил обо всем зрело и здраво, агонизирующая нация не желала этого видеть. Анг личане требовали от правительства уникальной активности, они не желали судить вдумчиво и следить за развитием собы тий, напротив, они хотели заставить ситуацию немедленно повернуться в нужную сторону. «Генералы и адмиралы дали

104

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

свою экспертную оценку, очевидно, из этого необходимо сде лать определенные выводы», —не только слова, но и способ выражать свои мысли, все поведение Генри Асквита делало его политику неадекватной в сложившейся ситуации. Нация требовала большего, требовала невозможного. Англия жаж дала быстрой победы, и деятельность политиков оценивалась в соответствии с результатами этого беспощадного экзамена. Энергичный, находчивый, ловкий и изворотливый, Ллойд Джордж, казалось, мог осуществить эту смелую надежду и, в любом случае, приложил бы к ее осуществлению несравнен но больше усилий, чем Асквит. Наиболее полное и авторитетное описание падения прави тельства Асквита можно найти на страницах книги лорда Бивербрука7. Это один из самых ценных исторических трудов, написанных в наши дни, большинство утверждений лорда Бивербрука сохраняют свою справедливость и в настоящее вре мя. В этой книге мы видим, как Ллойд Джордж шел к своей цели спокойно и уверенно, искусно пользуясь благоприятны ми обстоятельствами, то с неуемным азартом. Мы видим мис тера Асквита в безвыходном положении. Труд лорда Бивербрука проливает свет на то, как Генри Асквит вел себя в создавшихся обстоятельствах. Он, конечно же, не был беспо мощной жертвой, как уверяли его враги, хотя биограф Генри Асквита —мистер Спэндер —изобразил его именно таким. Не правильно поняв доклад мистера Бонара-Лоу об отношении министров-консерваторов к происходящему, Генри Асквит со вершил роковой промах, заключив своеобразный союз с Ллойд Джорджем. На следующее утро, уверенный в том, что располагает поддержкой и консервативной.и либеральной ча стей кабинета, Асквит искренне пытался прийти к соглаше нию со своим противником. Когда он видел, что его позиции слабы, он тянул время и отступал, когда чувствовал свою силу — наносил сокрушительный ответный удар. В конце концов, когда он решил подвергнуть своего соперника решающей про верке и предложить ему либо сформировать собственное пра вительство, либо полностью дискредитировать себя, это было 7Политики и война (Politicians and War), 1914-1916, Том 2. —Прим, автора.

ГЕРБЕРТ ГЕНРИ АСКВИТ

105

сделано решительно и в то же время шутливо. Он поднял став ку до небес с железным самообладанием и принял поражение спокойно, проявив редкую силу духа и патриотизм.

Я никогда не перестану удивляться тому, что мистер Аск вит во время кризиса зимой 1916 года, имея за спиной либе ральное большинство в парламенте, не потребовал созыва внеочередной сессии и не прибег к поддержке Палаты об щин. Именно Палата общин оставалась последней опорой терпящего бедствие премьер-министра. Никто не мог оспо рить его право, как в мирное время, так и в период войны, из гущи политических интриг, заседаний кабинета министров, партийных собраний, клубов и газет апеллировать к этой ве ликой ассамблее и принять свою отставку только из рук пар ламента. И тем не мене^ либеральное правительство в 1915 го ду, коалиционное правительство Асквита в 1916 году, правительство Ллойд Джорджа в 1922 году были смещены в результате тайных, неясных, закулисных процессов, правду о которых общество узнает только в наши дни. Я придержива юсь того мнения, что, если бы в каждом из этих случаев пре мьер-министр нашел в себе силы обратиться к парламенту, он одержал бы решительную победу. Однако этого не произошло. Парламент с изумлением слы шал приглушенные звуки ссоры, доносившиеся из-за закры тых дверей. И, разумеется, победителем был провозглашен тот, кто первым из-за них появился. Именно таким образом Ллойд Джордж получил свой скипетр, и, подобно коннетаблю Бри танской империи, он озирал свои владения.

Мистер Асквит был, возможно, одним из величайших пре мьер-министров, которых Англия знавала в мирные времена. Ум, проницательность, широкий взгляд на вещи и граждан

106

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ский пафос снискали ему громкую славу политика. Однако, ему не хватало качеств, жизненно необходимых руководите лю воюющей державы, — терпения и энергичности, предус мотрительности и внимания к мелочам. Мистер Ллойд Джордж, напротив, обладал всеми свойствами характера, ко торых так недоставало Генри Асквиту. Английская нация ин стинктивно, руководствуясь каким-то почти мистическим чу тьем, сделала правильный выбор. Мистер Бонар-Лоу был не более чем инструментом, позволившим сместить Генри Аск вита и посадить на его место другого, более достойного пре тендента. Асквит потерпел поражение, когда огромная рабо та, которую он рассчитывал проделать, была выполнена всего лишь на половину, однако, он ушел с достоинством. В этой тяжелой ситуации он сохранил самообладание и почти скуча ющую мину. И тогда, когда Асквит находился у власти, и тог да, когда он ее лишился, он оставался бескорыстным патрио том и был бескомпромиссно честен. Мы обязаны хранить память о том, что Генри Асквит всегда и при всех обстоятель ствах руководствовался интересами своей страны, что он без малейших колебаний жертвовал своей выгодой и политичес кими убеждениями, если это могло пойти на пользу государ ства. В годы Англо-бурской и Первой мировой войн, во вре мена конституционного кризиса и всеобщей забастовки8 как премьер-министр и как лидер оппозиции он твердо, без тени страха поддерживал короля и Великобританию. Все почести, выпавшие на долю Генри Асквита, герцогский титул и орден Подвязки, который он получил от короля уже на закате жиз ни, были не более, чем достойной наградой за его заслуги. В последние годы своей жизни он пользовался уважением все го английского народа. Его заслуженно почитали и за не усыпную заботу о благе Великобритании, и за превосходные личные качества.

8 Имеется в виду всеобщая забастовка в Великобритании в 1926 году. Прим. ред.

Лоуренс Аравийский1

познакомился с Лоуренсом12 лишь после окончания вой ны. Это было весной 1919 года, когда в Париже собрались те, кто должен был заключить мир или хотя бы какое-нибудь соглашение, и вся Англия замерла в ожидании. В то время война оказывала настолько большое влияние на состояние умов и занимала все наши мысли, а великие сражения во Франции представлялись настолько важными, что я лишь смутно осознавал, какую роль в кампании генерала Алленби сыграли восстания арабов. Но однажды кто-то сказал мне: «Вы должны встретиться с одним молодым человеком. Его за слуги поистине громадны». Именно так Лоуренс получил

1Большая часть этого эссе уже была опубликована в книге «Т.Э. Лоуренс и его соратники» (Т.Е. Lawrence and his friends), изданной в 1937 году. Этот же текст был направлен мной в Оксфорд с целью увековечить память Лоуренса. В это издание эссе было включено, поскольку ранее никогда не публикова лось в полном объеме. —Прим, автора. 2 Лоуренс (Аравийский) Томас Эдвард (1888—1935), английский писатель, ученый, археолог, в 1911-1914 годах участвовал в раскопках Кархемиша (Джераблуса), хеттского города в верховьях Евфрата, а в 1912 году —в археологиче ской экспедиции в Египте. С января 1914 года Лоуренс принимал участие в ис следовательском проекте британского верховного комиссара в Египте лорда Китченера «Исследование Синая», имевшем военно-разведывательные цели; с декабря 1914 года служил в Бюро по арабским делам в Каире, в годы Первой мировой войны в качестве британского военного советника участвовал в бое вых действиях на арабских территориях —провел ряд дерзких и удачных опе раций на Ближнем Востоке. Арабские отряды во главе с Лоуренсом захватили Акабу и заняли Дамаск. В 1919 году он принял участие в Версальской мирной конференции, где безуспешно выступал в поддержку требований арабов о не зависимости. По приглашению Черчилля в 1921—1922 годах был советником министерства по делам колоний, участвовал в подготовке мирного соглашения по Ближнему Востоку. В 1925—1929 годах Лоуренс проходил службу в Карачи и Пешаваре, на афганской границе. В 1935 году уволился из армии. Автор книги «Семь столпов мудрости». —Прим. ред.

по

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

приглашение ко мне на завтрак. В те годы, даже находясь в Лондоне или Париже, Лоуренс носил арабское платье, чтобы в обстановке ожесточенных политических споров подчерк нуть, что он представляет интересы эмира Фейсала, будущего короля Ирака, и поддерживает притязания арабов. В тот раз он предпочел обычную европейскую одежду и, на первый взгляд, ничем не отличался от множества других молодых офицеров, дослужившихся до высоких чинов и наград в этой кампании. Мы держались как обычные люди и разговаривали только на самые общие темы, хотя незадолго до этой встречи я услышал довольно едкий рассказ о том, как он держался во время вручения ему орденов несколькими неделями раньше. Из этого рассказа у меня создалось впечатление, что Лоуренс отказался принять знаки отличия, которые король собирался вручить ему в ходе официальной церемонии. Я тогда занимал должность министра обороны, поэтому сразу сказал, что Ло уренс повел себя некорректно и своим поступком унизил ко роля как джентльмена и как монарха. Любой человек вправе отказаться принять титул или награду, любой вправе заявить, что отказывается от них по принципиальным соображениям, но делать такое заявление в тот момент, когда Его Величест во, исполняя свой конституционный долг, милостиво соизво лил лично наградить его, выбрать именно эту минуту для по литической демонстрации —это было чудовищно. Поскольку он был моим гостем, я не мог позволить себе говорить с ним резко, тем не менее, ввиду моего служебного положения, я также не мог сказать меньше того, что сказал. И только недавно мне стало известно истинное положение дел. Упомянутый отказ действительно имел место, но не во время публичной церемонии. Король принял Лоуренса 30 ок тября, чтобы поговорить с ним. Его Величество также пола гал, что эта беседа —удобный случай для того, чтобы вручить ему орден «За выдающиеся заслуги» и звание рыцаря-командора ордена Бани, тем более, что о его награждении уже было объявлено в газетах. Король собирался преподнести ему зна ки отличия, когда Лоуренс спросил, не будет ли ему позволе но отказаться от них. В тот момент Его Величество и Лоуренс находились наедине.

ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ

111

Вне зависимости от того, догадался Лоуренс, что я непра вильно представляю себе происшедшее, или нет, он не сделал попыток замять ситуацию или оправдаться. Он принял мои упреки с юмором. Лоуренс сказал, что это был единственный доступный для него способ заставить наши власти понять, что заключение честного соглашения с арабами послужит к высшей чести Великобритании, а уступка притязаниям Франции на Сирию ляжет на историю нашей страны несмы ваемым позорным пятном. Он сказал, что короля нужно бы ло уведомить о том, какая политика ведется от его имени, и у него просто не было другого выхода. Я ответил, что это вовсе не извиняет метода, к которому он прибег и перевел разговор на более спокойную тему. Тем не менее}я должен признать, что этот случай подтолк нул меня к тому, чтобы больше узнать о том, что же в действи тельности происходило во время этой войны в пустыне, он открыл мне глаза на бурю, кипевшую в душе арабов. Я прика зал предоставить мне информацию по этому вопросу и обду мал ее. Я говорил об этом с премьер-министром. Он объяс нил, что французы хотят занять Сирию и управлять ею из Дамаска и ни за что не откажутся от этих планов. Соглашение Сайкса—Пико3с Францией во время Первой мировой войны, крайне запутанно, и только послевоенная мирная конферен ция сможет разрешить этот конфликт и определить сферы влияния наших стран на Востоке. На это мне было нечего от ветить. После этого разговора я не видел Лоуренса несколько не дель. Следующая наша встреча, если мне не изменяет память, состоялась в Париже. Он был в своем арабском костюме, вы годно оттенявшем благородство его черт. Серьезность манер, точность суждений, широта взглядов и уровень, на котором он мог поддерживать разговор, —все это, казалось, еще боль 3 Сайкса-Пико соглашение 1916 года - соглашение между Великобрита нией и Францией о разделе азиатских (преимущественно арабских) владений Османской империи. Подготовлено английским дипломатом М. Сайксом и французским дипломатом Ф. Жорж-Пико, согласовано с Россией в марте 1916; заключено в Лондоне в форме обмена нотами 9-16 мая 1916 года. — Прим. ред.

112

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ше подчеркивало удивительное достоинство, с которым он носил роскошные арабские одежды и головной убор. Ниспа дающие складки обрамляли его благородное лицо, выделяя безупречно очерченные губы и сияющие глаза, в которых от ражался незаурядный ум. Лоуренс выглядел именно тем, кем был в действительности — прирожденным аристократом. В тот раз наша беседа текла много свободнее, и именно тогда я начал понимать, насколько это незаурядный, сильный чело век. Такого мнения я продолжаю придерживаться и по сей день. С тех пор, был ли он одет в обычный деловой костюм или, впоследствии, в форму авиамеханика, я всегда видел его таким, каким он остался на блестящем карандашном портре те Агустуса Джона. Вскоре я стал часто слышать о Лоуренсе от друзей, сражав шихся под его началом, и, конечно же, о нем не уставали го ворить в любом обществе: его поступки обсуждали диплома ты, военные и ученые. Выяснилось, что он был не только талантливым военным, но и одаренным ученым. В одно и то же время он был и археологом, и политиком, блестящим ис следователем и одним из арабских партизан. Скоро стало очевидно, что его дела в Париже шли не бле стяще. Он везде сопровождал эмира Фейсала как друг и пере водчик. Лоуренс был не просто переводчиком, он интерпре тировал слова своего спутника. Он презирал английских друзей эмира и связывал свою карьеру не лично с ним, а с тем, что он понимал как свой долг перед арабами. Затем Лоуренс окончательно поссорился с французами. Он не раз подолгу спорил с Клемансо, который оказался действительно достой ным противником. Лицо старого Тигра4 было ничуть не мяг че, чем у Лоуренса, а его глаза сияли той же смелостью и си лой воли. Клемансо глубоко любил Восток, он искренне восторгался крестоносцами, его восхищали подвиги Лоурен са, больше того, он верил в его гениальность. Однако к тому времени Франция стремилась завладеть Сирией уже больше ста лет. Сама мысль о том, что Франция, истекающая кровью в окопах, может завершить Великую Войну, не получив своей 4Тигр —прозвище Жоржа Клемансо. —Прим. ред.

ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ

ИЗ

доли колоний, представлялась абсолютно невозможной не только ему, но и любому из его соотечественников. Все знают, что за этим последовало. После долгих и труд ных споров как в Париже, так и на Востоке мирная конферен ция сделала Сирию подмандатной территорией Франции. Когда арабы воспротивились этому, французская армия пере шла в наступление, и после боев, в которых погибли храбрей шие арабские военачальники, эмир Фейсал был изгнан из Да маска. Французы закрепились в этой прекрасной стране в качестве оккупантов. Последующие восстания арабов подав лялись с предельной жестокостью. Опираясь на огромный ар мейский корпус, Франция удерживает Сирию и по сей день5. Я не виделся с Лоуренсом в то время, когда происходили эти события. В первые послевоенные месяцы в мире творилось так много несправедливости, что преследования арабов от нюдь не выглядели чем-то исключительным. Однако, когда время от времени мой взгляд обращался к этой проблеме, я по нимал, какие сильные чувства должен был испытывать Лоу ренс. Он просто не знал, что делать. В отчаянии он бросался то в одну сторону, то в другую, наверное, он почти ненавидел жизнь. В своих работах Лоуренс писал, что все личные амби ции умерли в нем еще до того, как он с триумфом вступил в Да маск накануне завершения Великой Войны. Но я склонен по лагать, что он оказался не в силах безучастно наблюдать, как несправедливо обращались с его арабскими друзьями, с людь ми, которым он обещал всемерную поддержку. Он думал, что Великобритания также приняла на себя определенные обяза тельства в отношении арабов. По-видимому, именно эта невоз можность ограничиться ролью стороннего наблюдателя и ста ла главной причиной ухода Лоуренса из публичной политики. Его душа всегда стремилась к чему-то высшему, во время вой ны ему доводилось переносить самые жестокие испытания, но они его не сломили. Теперь же его дух был сломлен. Весной 1921 года меня послали в Министерство по делам колоний, чтобы я занялся делами на Ближнем Востоке и при вел бы их в относительный порядок. Это было сразу же после 5Эти строки были написаны в 1935 году. —Прим. ред.

114

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

подавления чрезвычайно масштабного и кровавого восстания в Ираке. Для того, чтобы поддерживать в этой стране порядок, требовалось более сорока тысяч солдат и около тридцати мил лионов фунтов в год. Так дальше не могло продолжаться. В Па лестине противостояние арабов и евреев в любой момент мог ло привести к войне. Арабские вожди, изгнанные из Сирии, и их многочисленные сторонники, все те, кто раньше были на шими союзниками, теперь были злы на нас и скрывались в пу стынях близ Иордана. Египет также охватили волнения. Таким образом, весь Ближний Восток являл собой самое печальное и тревожное зрелище. Я сформировал новый департамент Ми нистерства по делам колоний, призванный разобраться с эти ми проблемами. Ядро этого отдела составили полдюжины очень способных сотрудников из Индийского департамента и отделов, которые во время войны занимались Ираком и Пале стиной. Я решил пригласить в этот отдел Лоуренса, если, ко нечно, мне удастся его убедить. Все будущие сотрудники хоро шо знали Лоуренса, несколько человек даже служили вместе с ним или сражались под его командованием. Когда я рассказал о моем проекте, они были просто ошеломлены: «Что? Неужели вы надеетесь обуздать этого дикого пустынника?» Такая реак ция была продиктована отнюдь не завистью или недостаточно высокой оценкой заслуг Лоуренса, а убеждением, что человек с его характером и темпераментом не сможет работать в рутин ной обстановке государственного учреждения. Тем не менее,я упорствовал. Лоуренсу был предложен вы сокий пост, и, к удивлению большинства, он сразу же принял это предложение. Здесь не место для того, чтобы подробно рассказывать о трудных и запутанных проблемах, которые мы решали. Достаточно будет бегло обозначить ключевые момен ты. Один вопрос понадобилось решить на месте, поэтому я со звал конференцию в Каире. Мне удалось собрать там почти всех экспертов по Ближнему Востоку. Я выехал в Каир в со провождении Лоуренса, Хуберта Янга и Тренгарда из минис терства авиации. Мы задержались в Палестине примерно на месяц. В течение следующего месяца мы представили наши предложения кабинету министров. В первую очередь мы пред лагали загладить вину перед арабами и духовными властями

ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ

115

Мекки, сделав эмира Фейсала королем Ирака, а эмира Абдул лу —правителем Трансиордании. Во-вторых, мы планировали вывести практически все войска из Ирака и доверить его за щиту военно-воздушным королевским силам. В-третьих, мы предложили пути урегулирования текущих конфликтов между евреями и арабами; эти меры должны были стать фундамен том для более существенных договоренностей в будущем. Первые два предложения вызвали настоящую бурю проте стов у наших союзников. Французское правительство было глубоко оскорблено поддержкой, оказанной эмиру Фейсалу, которого они считали опасным бунтарем. Военное ведомство Великобритании было шокировано предложением вывести из Ирака войска и предсказывало, что все кончится резней и полной анархией. Однако я давно заметил, что если уж Тренгард брался за какое-то дело, то непременно доводил его до конца. Наши предложения очень скоро были приняты, но, тем не менее, для осуществления их на практике потребовал ся целый год трудной и напряженной работы. Годы, в которые Лоуренс был государственным служа щим, —поистине уникальный период его жизни. Он был уди вительно спокоен и тактичен. Его терпимость и готовность к сотрудничеству просто изумляли тех, кто был близко с ним знаком. Должно быть, эти эксперты бесконечно спорили на данную тему, и время от времени обстановка накалялась до нельзя. Все, что мне становилось известно об этих спорах, вы разилось в форме советов двух-трех превосходных людей, с которыми я работал в этот период. Они говорили, что мое со трудничество с Лоуренсом стало одной из самых крупных удач в моей жизни. Это было сказано не только для того, что бы приписать успех новой политики одному только Лоуренсу. Они удивлялись, как Лоуренс смог смирить свой нелегкий ха рактер, обуздать сильную волю, употребить свои знания на пользу общего дела. Это —одно из доказательств подлинного величия его личности, многосторонности его дарований. Он надеялся выполнить большую часть общений, которые в свое время дал арабам, надеялся добиться того, чтобы в этом мно гострадальном регионе вновь воцарился мир. Ради этого Лоу ренс оказался способен стать, если можно так выразиться,

116

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

нудным чиновником. И его усилия не были напрасны — он достиг своей цели. К концу года положение дел на Ближнем Востоке начало улучшаться. Все наши начинания постепенно осуществля лись. Сухопутные войска покинули Ирак, в излучине Евфра та были размещены военно-воздушные части, Фейсал был провозглашен королем в Багдаде, Абдулла в Трансиордании был вполне доволен своим положением. Однажды я спросил Лоуренса: «Что вы собираетесь делать, когда все это закон чится? Если вы решите связать свою карьеру с британской ко лониальной администрацией, для вас откроются самые высо кие должности». Он улыбнулся своей мягкой, сияющей, загадочной улыбкой и сказал: «Через несколько месяцев моя задача здесь будет выполнена. Работа закончится, и она будет последней». —«Но что же Вы будете делать?» —«Все, что Вы увидите, когда я закончу свои дела здесь, это маленькое обла ко пыли, исчезающее за горизонтом». Он сдержал свое слово. В то время он, как мне кажется, почти не имел средств к существованию. Его жалованье со ставляло 1200 фунтов в год, я предлагал ему занять самые вы сокие военные и государственные посты, но все напрасно. Я предпринял последнюю попытку удержать его, направив его в командировку в Трансиорданию, где возникли неожиданные проблемы. Ему были предоставлены неограниченные полно мочия, и Лоуренс распорядился ими со свойственной ему энергией. Он смещал офицеров, нередко применял силу и в итоге добился того, что порядок и спокойствие были полно стью восстановлены. Все восхищались успехом его миссии, но ничто не могло заставить его продолжить начатую карьеру. Я был очень опечален, когда действительно увидел «малень кое облачно пыли, исчезающее за горизонтом». Мы встрети лись снова лишь через несколько лет. Я подробно остановил ся на этом периоде его деятельности, потому что в недавно опубликованном письме Лоуренс придал ему значение даже большее, чем всем своим военным подвигам. Тем не менее, та кое суждение несправедливо. Наша следующая встреча была связана с написанием, напе чатанием, редактированием и публикацией его книги «Семь

ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ

117

столпов мудрости», оказавшейся подлинной жемчужиной анг лийской литературы. Как рассказ о войне и приключениях, как описание миропонимания арабов она остается непревзойден ной. Его книга стоит в одном ряду с величайшими произведе ниями, написанными на английском языке. Даже если бы Ло уренс не сделал ничего другого, кроме того, что написал эту книгу, если бы она была всего лишь плодом его воображения, он все равно оставался бы известным, по словам Маколея, «до тех пор, пока по-английски говорят хотя бы в самом далеком уголке планеты». Сердцу каждого британца дороги «Путешест вия пилигрима», «Робинзон Крузо», «Приключения Гулливе ра». История, рассказанная Лоуренсом, также интересна и за нимательна, но при этом она реалистична, поскольку автор был также и боевым командиром. Цезарь в своих «Записках о галльской войне» оперирует более глобальными фактами, од нако в истории Лоуренса описано все, что когда-либо происхо дило на войне или в имперской политике. В то время,, как по давляюще большинство книг, написанных о Великой Войне, были подвергнуты цензуре и слились с выводами и коммента риями тех, кто их изучал, в то время, как сложные и бесконеч но дорого обошедшиеся операции огромных армий стали предметом изучения военных историков, наши сражения рас сматриваются в бесконечно удаленной перспективе и в их «ис тинном масштабе», рассказ Лоуренса о восстании в пустыне всегда будет сиять неугасимым светом чистой истины. Мы слышали, что он занят этой работой и что тем, кого он счел достойными этой чести, было предложено подписаться на книгу по цене 30 фунтов за копию. Я с радостью принял это предложение. На копии, которая, в конце концов, попала в мои руки, Лоуренс с интервалом в 11 лет сделал две дарст венные надписи, которые я чрезвычайно ценю, хотя они сильно преувеличивают мои заслуги, несмотря на то, что с тех пор многое изменилось. Лоуренс не позволил мне заплатить за книгу. Он сказал, что я ее заслужил. В принципе сюжет истории довольно прост. Успех воен ных действий Турции против Египта зависел от функциони рования железной дороги, проложенной через пустыню. Эта узкая стальная дорога протянулась через сотни миль раска

118

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ленных песков. Если бы удалось вовремя ее перерезать, ту рецкие армии погибли бы. За этим неизбежно последовало бы поражение Турции, а за ним —падение всей могучей тев тонской военной машины, злоба которой изливалась на рав нины Фландрии из десяти тысяч орудий. Именно здесь была ахиллесова пята противника, именно на нее этот двадцати летний военный направил свои отчаянно смелые атаки. Мы читаем о бесконечной череде попыток перекрыть дорогу. Мрачные всадники на верблюдах двигались по выжженным солнцем, разоренным равнинам, где удивительная бесплод ность природы ужасает путников. С помощью автомобилей и аэропланов мы сегодня можем осмотреть эти отдаленные, одинокие земли с их раскаленными, бесконечными песками, источенными диким ветром скалами, горными ущельями, пышущими жаром даже в лунном свете. И по этой пустыне, преодолевая бесконечные лишения, надрываясь от непосиль ной работы, люди на верблюдах везли динамит, чтобы взо рвать железнодорожные мосты и выиграть войну, чтобы, как мы тогда надеялись, освободить мир. Здесь мы видим Лоуренса-солдата, впрочем, не только солдата, но и государственного деятеля, того, кто поднимал на борьбу испуганных жителей пустыни, проникал в тайны их мыслей, вел их к заранее выбранным целям и часто сам под жигал заряд. Мы читаем детальные описания свирепых битв, в которых его небольшой отряд сражался с тысячами воинов противника на фоне этого адского пейзажа. Здесь нет ника ких специальных эффектов, все ярко, индивидуально, испол нено смысла, несмотря на то, что происходит в условиях, в которых человек попросту не должен был выжить. И все по вествование пронизано единым духом, разумом и силой воли. Это —эпический, талантливый, потрясающий рассказ, в цен тре которого Человек с большой буквы.

***

Память о личности Лоуренса в сердцах его друзей остается живой и яркой, и боль, которую его соотечественники испы

ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ

119

тывают, потеряв этого человека, остается по-прежнему ост рой. После того, как он нас покинул, все мы стали беднее. В последнее время вся Британская империя столкнулась с труд ностями и опасностями, которые заставляют нас еще больше сожалеть об отсутствии выдающихся людей, способных пре одолеть их. Лоуренс был человеком, в котором соединились не только выдающиеся способности государственного мужа, но и та гениальность, которую трудно не заметить, но еще труднее описать словами. И тогда, когда он был военным и искателем приключений, и позднее, в те годы, когда он по давлял свой талант, Лоуренс неизменно властвовал над теми, с кем сводила его судьба. Люди чувствовали, что стоят перед высшим существом, чувствовали, что скрытые в нем сильный характер и стальную волю нельзя измерять привычными мер ками. Если он начинал действовать, кто мог сказать, что су ществует кризис, который он не в состоянии разрешить или подавить? Если все шло из рук вон плохо, как радовался тот, кто видел Лоуренса, появившегося на горизонте. Частично секрет того, что Лоуренс властвовал над людьми, но в то же время пробуждал их собственные силы, заключался в том, что он презирал большую часть обычных радостей жизни. Люди с естественным страхом смотрят на того, кто с полным безразличием относится к домашнему уюту, деньгам, чинам, да же к власти и славе. Они чувствуют, не без некоторого восхище ния, что этот человек не подчиняется обычным законам, что перед ним бессильны обычные соблазны, что перед ними ктото одинокий, непокорный, не скованный общими для всех рам ками, что в своих действиях он руководствуется мотивами, пре восходящими мотивы большинства. Они видят, что перед ними существо, всегда готовое к вооруженному бунту или к тому, что бы бескорыстно принести себя в жертву, человек строгий, склонный к уединению, тот, для кого жизнь —намного больше, чем просто долг, а самый долг он видит в том, чтобы быть сво бодным от обязательств. Он — обитатель горных вершин, где воздух холоден, чист и свеж, где вид, открывающийся в ясные дни, важнее всех королевств мира и всей его славы. Лоуренс был одним из тех, чья жизнь идет быстрее и ин тенсивнее, чем жизнь обычных людей. Подобно аэроплану,

120

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

который летает только за счет скорости ветра, Лоуренсу луч ше и проще всего удавалось нестись вперед вместе с ураганом. Мирное течение событий не соответствовало его натуре. Только Великая Война довела напряжение до того уровня, ко торый его устраивал. Война заставляла людей увеличивать темп жизни до тех пор, пока они не начали существовать в том же темпе, что и Лоуренс. В эту героическую эпоху и лю ди, и события полностью соответствовали его ожиданиям. Я очень часто думал о том, что произошло бы с Лоуренсом, если бы Великая Война продлилась еще несколько лет. Его сла ва в Азии росла с каждым днем. От ярости сражавшихся наро дов дрожала и плавилась земля. Весь мир пришел в движение, и в нем уже не осталось ничего невозможного. Лоуренс мог ре ализовать мечту, владевшую молодым Наполеоном, — поко рить Восток. Он мог вступить в Константинополь в 1919 или 1920 году во главе армии арабов и множества других азиатских племен. Однако шторм улегся так же неожиданно, как и воз ник, небо очистилось, колокол, созывавший всех на битву, за молчал. С неописуемым облегчением человечество вернулось к любимой всеми обычной жизни, прерванной войной. Лоуренс остался в одиночестве, он снова стал единственным, кто жил на другом уровне и на другой скорости. Его книга, оказавшаяся подлинным шедевром, была допи сана, утеряна и создана вновь. Каждая иллюстрация одобря лась лишь после вдумчивого анализа. Все вопросы, как свя занные с топографией, так и банальной разбивкой текста на параграфы, решались со всей тщательностью и скрупулезно стью. После того Лоуренс сам на велосипеде отвез драгоцен ные экземпляры книги тем немногим, кто, по его мнению, был достоин того, чтобы ее прочитать, он,наконецунашел но вое дело, способное занять его, захватить и удовлетворить его дух. Он с небывалой ясностью увидел, насколько могущест венной может стать современная авиация, понял, что она способна перевернуть представление и о транспортных пере возках, и о войне в воздухе. Лоуренс находил удовольствие в жизни простого рядового ВВС, наслаждаясь умиротворенно стью и покоем, которые не могла ему дать ни одна, пусть да же самая высокая военная или гражданская должность. Он

ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ

121

чувствовал, что, продолжив служить в Королевских военновоздушных силах, не занимая никакого государственного по ста, он сможет прославить этот род войск, сможет привлечь самых энергичных и страстных молодых людей туда, где они в то время были отчаянно нужны. Мы в долгу перед ним за то, что его служба стала превосходным примером для молодежи, за то, что он посвятил этому последние двенадцать лет своей жизни. Он сделал нам поистине королевский подарок. Как истинный гений, Лоуренс был человеком чрезвычай но многосторонним. Он словно бы владел одним из тех вол шебных ключей, которые способны отпереть двери сразу не скольких сокровищниц. Он был ученым и солдатом, археологом и искателем приключений, усидчивым студентом и арабским партизаном, механиком и философом. Нелегкий жизненный опыт и склонность к самоанализу лишь ярче от теняли его обаяние и веселый нрав. Лоуренс был превосход ным собеседником и удивительно щедрой натурой. Те, кто был близко знаком с ним, больше других переживают его уход, однако больше всего его не хватает нашей стране имен но сейчас. Сейчас мы столкнулись с серьезными проблемами, с проблемами, о которых он много думал и над решением ко торых работал, —это защита воздушного пространства Вели кобритании и взаимоотношения с арабским Востоком. В на стоящий момент эти вопросы занимают как никогда большое место в нашей политике. Несмотря на то, что Лоуренс неиз менно отказывался, когда я приглашал его вернуться на госу дарственную службу, я чувствовал, что он был из тех, кто все гда готов ответить на призыв о помощи. Пока Лоуренс был жив, все знали (во мне эта уверенность была особенно силь ной), что действительно серьезная проблема непременно за ставит его свернуть с избранного им безупречного жизненно го пути, что он сделает один лишь шаг и снова окажется в центре событий, там, где вершится история. Этого не произошло. Ему был брошен вызов другого рода. Впрочем, к такому развитию событий он также был готов. Все произошло именно так, как он хотел —беда пришла быстро и неожиданно, словно ее принесло ветром. Он закончил свой жизненный путь в прыжке.

122

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

«Все мимолетно! Быстротечна слава, Как плети взмах, как сокола полет, Как бег борзой или прыжок оленя, За нами —только грязь из-под копыт, Холодный ветер разрывает грудь, И затихают крики».

Король Георг V написал брату Лоуренса Аравийского: «Его имя останется в истории». Это правда. Оно будет жить в анг лийской литературе, в традициях Королевских военно-воз душных сил, оно будет жить в анналах Великой Войны и в арабских легендах.

Маршал Фош

изнь маршала Фоша являет собой удивительный при мер целостности и гармоничности. Драматический кон фликт Франции и Германии приковал к себе внимание всего мира и разрушил благополучие большинства его обитателей. Жизнь маршала Фоша стала центром этой драмы. Он ощущал кипение страстей и боль потерь, может быть, даже сильнее, чем кто-либо другой. Когда противостояние держав достигло апогея, именно в его руках оказалась высшая власть над про исходящим. Фош вступил в армию еще в 1870 году во время Франко-прусской войны, в которой участвовал в чине лейте нанта. Впрочем, он был призван в часть, сформированную из крайне юных, необстрелянных солдат, которые никогда и близко не видели врага. Ему оставалось только наблюдать, со страдать и осмысливать происходящее. Он ничего не мог сде лать. Горячий юноша с тонко организованной нервной систе мой, в чьих жилах текла воинственная гасконская кровь, чей от природы острый ум был способен постичь самые сложные проблемы, был вынужден ограничиться ролью беспомощно го очевидца падения своей родины. В этой ситуации он ощу щал агонию Франции как свою собственную. Он также был склонен лелеять в себе те глубокие и почти мистические движения души, которые лишь усиливали его душевную боль. Убеждения Фоша подкреплялись простым, практичным, но очень сильным религиозным чувством, оживлялись естественной любовью к Родине и, в конце кон цов, воплотились в форме истинно военного стиля мышле ния в лучшем смысле этого слова. Начиная с 1870 года Фош посвятил все силы души и тела идее, которую французы обо значали словом «реванш», что обычно ошибочно переводят на английский язык словом «месть». Такой перевод неверен

126

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

потому, что в этом «реванше» не было ни тени жестокости, ни малейшего стремления к материальной выгоде или достиже нию личных целей, не было даже подсознательного желания унизить Германию. «Реванш» был всего лишь стремлением увидеть Францию полностью избавившейся от последствий поражения 1870 года, возвращенной на принадлежавшее ей по праву почетное место в ряду других стран, и достижению этой цели многие французы были готовы посвятить всю свою жизнь. В начале своей карьеры Фош ощущал себя подобным пушинке, легко отброшенной в сторону триумфальным мар шем германской армии на Париж, потрясенным ее победой. Тем не менее он сумел дожить до того дня, когда отвага и мощь Германии были сокрушены, когда судьба этой страны зависела от росчерка его пера. В начале пути он разделил с Францией всю боль поражения, в конце — достиг вершин власти и привел свою страну к полной победе. Позвольте сначала остановиться на самых привлекатель ных чертах этого замечательного человека, хотя и полностью подвластного судьбе, что, впрочем, спорный вопрос. Его шарм и редкое умение вести разговор заставляли всех, кто когда-либо с ним общался, желать новых встреч с ним. Осно вой его внутренней силы была неизменная преданность сво ей стране. Эта преданность не зависела от того, какое прави тельство находилось у власти, от изменения форм правления, его религиозного чувства или превратностей карьеры. Фош был наделен удивительной, бьющей через край энергией, ко торая проявлялась в его общении с другими людьми, и в том, как пристально он мог вникать в детали любой проблемы, и, наконец, в том, каким блестящим командующим он проявил себя в годы Великой Войны —в этом его никому не удалось превзойти. Его способность сохранять ясность рассудка при любых обстоятельствах была так же удивительна, как и энер гичность. Он с неизменным уважением относился к консти туции своей страны, к тем, кто занимал ключевые правитель ственные посты, хотя система в целом и не отвечала его желаниям. Его отличали такие достойные восхищения каче ства, как пониманием, терпение и такт по отношению к ар миям союзников, собранным под его командованием. Он ос-

МАРШАЛ ФОШ

127

тавался рыцарем даже в отношениях с извечным врагом Франции, со страной, от которой Франция перенесла множе ство унижений и над которой ей, в конце концов, удалось одержать полную победу. После того как Германия приняла тяжелые условия перемирия, а самодовольный совет победи телей потребовал немедленного разоружения всех герман ских вооруженных сил, Фош воскликнул: «Они храбро сража лись, так позвольте же им сохранить оружие!» Тем не менее возводить памятник Фошу как военачальни ку несколько преждевременно. Все это было слишком недав но, и происходящее весьма сильно отличалось от событий всех прошлых войн. Условия, в которые высшее командова ние было поставлено во время этого «Армагеддона», не име ли ничего общего с теми, в которых сражались Александр Ве ликий, Ганнибал, Цезарь, Густав Швецкий, Мальборо и Наполеон. Трудности и лишения военных лет длились так долго, что мы почти перестали их осознавать. Они в корне отличались от наполненных событиями великих войн про шлых эпох. По сравнению со сражениями при Бленхейме и Аустерлице, хотя в них и принимали участие армии всего ми ра, битвы этой войны кажутся не более чем замедленной съемкой. Мы сидели в тихих, светлых комнатах, полных воз духа и солнечного света, и наш покой нарушали только шум листвы и пение птиц. Но в то же время в грандиозной битве, развернувшейся от Альп до Тихого океана, участвовало семь миллионов человек, а ведь всего одна тысячная часть этих солдат легко могла бы уничтожить все армии древних эпох. Это кровопролитное сражение длилось ни час, ни два и ни три, а почти год. Разумеется, к Великой Войне не примени мы обычные критерии оценки. Пока мы слишком близки к этим событиям, чтобы сказать, были ли они в чем-то выше войн прошлого. Я познакомился в Фошем на маневрах перед войной. В во енные годы мы виделись трижды, и, вспоминая об этих встре чах, я понимаю, сколь переменчивой была удача этого вели кого человека. В первый раз за годы войны мы увиделись в 1917 году. В это время я не занимал никакой официальной должности, тем не менее я получил любезное приглашение

128

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

месье Пенлеве1посетить Восточный фронт и был рад совер шить эту поездку. Для Фоша это был очень тяжелый период. Реакция на исключительно кровопролитное сражение при Сомме, пережитое французами разочарование сыграли роко вую роль в карьере маршала Жоффра12. Фош, как один из под чиненных, разделил с ним всю тяжесть ответственности. Тот факт, что Фош блестяще проявил себя в сражениях на Марне и Изере в 1914 году, был практически сведен на нет огромны ми потерями, которые французская армия понесла в ходе упорной, но отвратительно организованной защиты Артуа весной 1915 года. Франция отвернулась от своего прежнего героя и обратила свой взор на других лидеров, использовав ших для достижения победы иные методы. Фош был назна чен на должность советника в Париже. Он принял меня в рос кошном кабинете в здании неподалеку от Дома инвалидов. Мало кто из тех, чья карьера находилась в критическом поло жении, мог вести себя более спокойно и непринужденно. Он рассуждал об общем ходе войны с редкой честностью и муже ством. Особенно подробно мы говорили о положении на Вос точном фронте, которое интересовало меня больше всего. Его умение держать себя, прекрасные манеры, удивительно выра зительная жестикуляция (последняя могла бы казаться ко 1 Пенлеве Поль (1863—1933), французский математик, государственный и политический деятель, доктор математических наук (1887), член Парижской академии (1900). С 1910 года депутат парламента, в 1915-1916 годах министр просвещения и изобретений, в марте —ноябре 1917 года военный министр, в сентябре - ноябре также премьер-министр. В 1924 году, будучи лидером партии республиканцев-социалистов, способствовал приходу к власти Левого блока. В 1924—1925 годах председатель Палаты депутатов. В 1925 году премьер-министр (апрель —ноябрь), военный министр (апрель —октябрь) и министр финансов (октябрь — ноябрь). В 1925—1929 годах военный министр, в 1930—1931 и 1932—1933 годах министр авиации. Поддержал подавление антифранцузских восстаний в Сирии и Марокко (1925—1927). —Прим. ред. 2 Жоффр Жозеф Жак Сезер (1852—1931), маршал Франции (1916), член Французской академии (1918). Участник Франко-прусской войны 1870-1871 годов и колониальных войн в Индокитае и Африке. С 1910 года член, а с 1911 года вице-председатель Высшего военного совета и начальник Генштаба. В 1914—1916 годах главнокомандующий французской армией, в 1914 году добился победы в битве на Марне, с декабря 1916 года военный со ветник правительства. В 1917—1918 годах глава французской военной миссии в США, а затем в Японии. —Прим. ред.

МАРШАЛ ФОШ

129

мичной, если бы не так хорошо выражала его эмоции), энер гия, с которой он обсуждал важные для него вопросы, — все это произвело на меня неизгладимое впечатление. Казалось, что для него жизнь —это битва, вне зависимости от того, что он делал в данный момент. Он сражался не только посылая армии в бой, но и сидя за письменным столом. Я уже описывал нашу вторую встречу. Она состоялась 3 ап реля 1918 года в Баварии. В тот момент он был уже Верховным главнокомандующим союзных войск. Поражение союзных войск 21 марта и другие неудачи заставили Хейга1*3 предло жить, а Петена4 согласиться на назначение Фоша на высшую военную должность. Фош получил от своих предшественни ков в наследство крайне сложную ситуацию. Фронт союзни ков был прорван, 5-я британская армия была разбита и почти уничтожена, свежие французские части, призванные ликви дировать прорыв, не успевали, чрезвычайно важный в страте гическом отношении железнодорожный узел Амьен обороня ли всего лишь несколько кавалерийских частей, спешно собранных из курсантов кавалерийских училищ и раненых, только что выписавшихся из госпиталей. Дальше к югу во французской зоне Мондидье находился в таком трудном по 1Хейг Дуглас (1861-1928), граф (1919), британский фельдмаршал (1917). В Первую мировую войну командир корпуса, командовал армией, с декабря 1915 года —английскими экспедиционными войсками во Франции. —Прим. ред. 4Петен Анри Филипп (1856—1951), французский военный и государствен ный деятель. Окончив военное училище Сен-Сир (1878), начал карьеру кад рового офицера. В Первой мировой войне 1914—1918 годов в чине генерала командовал пехотной бригадой, затем армейским корпусом, в июне 1915 — апреле 1916 года 2-й французской армией, которая участвовала в битве за Вер ден. В мае 1916 года назначен командующим группой армий «Центр», в апре ле 1917 года —начальником Генерального штаба, в мае 1917 года —главноко мандующим французской армией. В 1920—1931 годах заместитель председателя Высшего военного совета и одновременно генерал-инспектор армии. В 1925—1926 годах командовал подавлением антифранцузского вос стания в Марокко. В феврале — ноябре 1934 года военный министр, в 1939—1940 годах посол в Испании. 17 мая 1940 года стал заместитель премьерминистра, а 16 июня премьер-министр, 22 июня 1940 года подписал Компьенское перемирие с нацистской Германией, 10 июля 1940 года, после переезда правительства в Виши, получил всю полноту власти от французского Нацио нального собрания. В июле 1940 —августе 1944 года глава государства «Виши». В апреле 1945 года арестован, в августе приговорен Верховным судом к смерт ной казни (замененной пожизненным заключением). —Прим. ред. 5 - 3253М

130

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ложении, что мог пасть с минуты на минуту. Фош мог опе реться только на свой авторитет и на горстку преданных ему офицеров штаба, свою «военную семью». Он вынужден был потребовать от британских частей новых жертв. Он отозвал находившиеся в распоряжении Петена резервные части, хотя последний настаивал на том, что они необходимы для защи ты столицы. Бесспорно, это было очень тяжелое время. Во время нашей второй встречи Фош объяснил мне и Клемансо причины своих действий. Он подробно изложил все доводы, вооружившись картой и карандашом. Больше всего в тот мо мент он напоминал школьного учителя, объясняющего школьникам очередной урок. Он показал, как день за днем слабело немецкое наступление, как это грандиозное начина ние постепенно сходило на нет. Конечно, он не был спокоен. Напротив, он очень нервничал, но при этом его поддержива ла уверенность в своей правоте и его знаменитое упрямство.

После этой встречи я не видел его до ранней осени, когда немецкое наступление было, наконец, полностью остановле но, когда в ходе военных действий наступил перелом, когда события развивались так хорошо, что лучшего нельзя было и желать. Фош был на вершине власти. Его слово было зако ном. Французские, британские, американские и бельгийские армии беспрекословно, почти восторженно подчинялись рас поряжениям того, кто сумел одержать столько побед, а не мецкие солдаты обращались в бегство при его приближении. Однако с апреля по сентябрь ситуация на фронтах измени лась самым печальным образом. Когда положение на севере стало критическим, Фош был вынужден возложить основную тяжесть ведения военных действий на британские войска. Британское командование посчитало, что это нечестно, а в конечном итоге, такая тактика была просто опасной. Споря с боевыми генералами, каждый из которых жестко требовал об легчить ношу именно его армии, добиваясь того, чтобы фран цузские части принимали участие в боевых действиях в ра зумных пределах, Фош произнес несколько фраз, ставших крылатыми выражениями: «Cramponnes partout» — «Цепляй

МАРШАЛ ФОШ

131

тесь за все», «Jamais la rel6ve pendant la batalle» —«Какой может быть отдых для солдат, если идет сражение?» и, наконец, са мое запоминающееся «On fait се qu’on peut» — «Человек со вершает только то, на что он способен». Последнее было в высшей степени верно в отношении британской армии. Бри танские войска, что называется, приперли к стенке, они были расколоты на части во много раз превосходящими германски ми силами. Фош крайне скупо выделял подкрепление и за ставлял армию Хейга сражаться на пределе возможностей. Тем не менее, несмотря на тяжелейшие потери, британская армия так и не была разгромлена. Она победила, но победила из последних сил ценой громадных потерь. К счастью, Фошу не пришлось столкнуться с проблемой тяжелейшего выбора между удержанием контроля за проливами и сохранением ан гло-французского союза. Хвастливое заявление Фоша «Я ни кому не уступлю» («Ni Tun, ni Гautre») оказалось правдой, но было оплачено кровью британских солдат. Он загнал велико лепного скакуна почти до смерти, почти, но не совсем. Конь выжил, и этот важнейший заезд был выигран. Кто может ска зать, что Фош был не прав? Несмотря на то, что нам при шлось выстрадать так много, мы обязаны признать, что он был прав. Однако» в то время отношения между британским командованием и генералиссимусом были более чем напря женными. Даже после Torq как битва на севере благополучно закончилась, взаимное недовольство сохранилось. В высших кругах британского военного командования и в правительст ве господствовало убеждение в том, что французы использо вали тот факт, что главнокомандующим стал их соотечествен ник, для того, чтобы возложить основные тяготы войны на плечи их главного союзника. Причинами появления этой ужасной идеи стали бедствия, которые пришлось пережить Великобритании, информация о положении на фронтах и жизненный опыт. Британское командование придерживалось этой точки зрения, а Фоша постиг еще более сильный удар —27 мая цен тральная часть линии фронта, удерживаемая французскими войсками, была прорвана, немецкие части хлынули на фран цузскую территорию. Незадолго до этого Фош попросил четы

132

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ре-пять британских дивизий, несмотря на то, что в северной битве они потеряли, по меньшей мере, половину списочного состава, занять сравнительно спокойный участок французско го фронта, где они могли бы отдохнуть и перегруппироваться. Измученные предыдущими боями немногочисленные анг лийские части оказались подставленными под новый удар не мецкий войск и почти полностью уничтожены в сражении 27 мая. Это поражение союзных войск крайне обострило от ношения между Фошем и Высшим британским командовани ем, но в то же время его престиж в Париже чрезвычайно вы рос. При этом Фош далеко не всегда мог опираться на поддержку французского Генерального штаба, поскольку по следний находился под полным контролем спокойного и ком петентного генерала Петена. Всем было известно, что взгляды Фоша и Петена на многие вопросы резко расходились. Шесть недель с начала июня по середину июля 1918 года стали самыми трудными в военной карьере Фоша. Все, что он смог продемонстрировать в это время — это полное пораже ние французских войск и крайне неумелое использование ан глийских частей. Его претензии на роль великого главноко мандующего сыграли немалую роль в этих неудачах. Фош никогда бы не удержался на своем посту, если бы его не под держивал другой^не менее храбрый и, по всей видимости, бо лее одаренный человек —Жорж Клемансо. Клемансо, подоб но дрессированному тигру, бродил по французской столице, охраняя авторитет главнокомандующего от любых посяга тельств. Именно благодаря поддержке Клемансо в этой труд ной и опасной ситуации Фош, обсуждая тактику борьбы с но вым немецким наступлением, начавшимся 12 июля, без труда взял верх над генералом Петеном. Фош смог взять француз ские резервные части, расквартированные между линией фронта и Парижем, и использовать их для предотвращения нового прорыва линии фронта. Принятие этого спорного ре шения в таких трудных обстоятельствах может служить при мером величайшей силы духа и одного из самых блестящих военных подвигов, которые знала история. Вскоре все это осталось в прошлом. Разногласия между союзниками были забыты, враг разбит, а Фош пожинал лавры

МАРШАЛ ФОШ

133

признанного военного гения. Я встретился с ним в третий раз именно в этот период, мне нужно было, чтобы он одобрил проект создания крупных танковых частей для участия в кам пании 1919 года. Тогда это был выдержанный, спокойный и очень любезный господин, уверенный в том, что впереди его ждут только новые победы и бессмертная слава. Мы встречались еще один раз. Это было в военном штабе в 1920 году, уже после окончания войны. Союзники оккупи ровали долину Рейна. Британские части, теперь существенно менее многочисленные, расположились в Кёльне. Француз ское командование по причинам, которые недоступны моему пониманию и, возможно, были связаны с претензиями на до минирование в долине Рейна, захотело, чтобы Кёльн был за нят французскими войсками, а британские части были бы пе реведены в менее значимый сектор. На Фоша была возложена миссия попробовать предложить мне этот проект. Прослав ленный маршал принял это поручение не без некоторого ко лебания. Он ограничился изложением только военно-страте гических соображений, я же, пока он говорил, попытался выяснить, что стояло за этим. В целом я был настроен враж дебно. Идея вывести штаб-квартиру британских войск в до лине Рейна из столь важного в стратегическом отношении го рода, как Кёльн, после того, какую роль британские войска сыграли в занятии этой территории, казалась мне совершен но неприемлимой. После того, как Фош полностью изложил свое предложение, я спросил: «Может быть, вы предложите всем нам отправиться домой?» Я ясно помню, как при этих словах на благородное, выра зительное и всегда доброжелательное лицо маршала набежала тень. Он больше не произнес ни слова на эту тему. Мы еще ка кое-то время спокойно побеседовали об общих предметах. Это была наша последняя встреча.

Бесспорно, войну, в которой маршал Фош командовал со юзными войсками, трудно сравнить с каким-либо другим

134

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

конфликтом. Со временем станет ясно, что он проявил ис ключительную мудрость и силу духа и что он ни в чем не усту пает своим великим предшественникам. Удача сопутствовала ему, упрямый, несгибаемый характер позволил ему почти чу дом выиграть сражения при Марне и Изере, хотя никто уже и не надеялся на победу; но он же привел к серьезным пораже ниям при Артуа и Сомме. В 1914 году Фош выиграл битву только потому, что отказался признать поражение. В 1915 и 1916 годах он обломал зубы, пытаясь совершить невозмож ное, однако самым удачным стал для него 1918 год. Когда на чалось наступление генерала Людендорфа, никто лучше него не знал, как использовать каждого солдата, как защитить каждый дюйм земли, наконец, как сохранить резервы. Во время второй фазы этой операции, когда инициатива пере шла к союзникам, они в первый раз с начала войны имели не только численное превосходство, но и перевес в боеприпасах, артиллерии, танковых войсках и аэропланах (именно послед ние вскоре оказались жизненно необходимы для победы). Именно тогда стратегический гений Фоша проявился в пол ном объеме; по его команде, с кличем: «Allez a la bataille» и «Tout le mond a la bataille»5 французские, британские, амери канские и бельгийские армии двинулись вперед подобно мощному, неодолимому потоку.

5 В переводе с франц. языка: «В атаку!» и «Все на битву». —Прим. ред.

Лев Троцкий

огда узурпаторы и тираны станут всего лишь литератур ными персонажами, когда коммунисты вместо изготов ления бомб станут защищать свои взгляды в капиталистичес кой прессе, когда вынужденный оставить свое отчество главнокомандующий снова поведет войска в битву, когда ушедший на покой палач превратится в доброго, словоохот ливого обывателя, греющегося у домашнего очага, тогда мы сможем порадоваться первым признакам того, что наступают лучшие времена. Передо мной лежит статья Льва Троцкого в еженедельнике «Джон о’Лондон», в которой он анализирует характеристики, данные мною Ленину, интервенции союз ных войск в Россию, лорду Биркенхеду1и ряду других лиц. Он написал эту статью, находясь в ссылке в Турции, в то время, когда умолял Англию, Францию и Германию принять его в лоно цивилизации, разрушение которой было и до сих пор оставалось делом его жизни. Россия — Советская Россия — страна, которую он создал по желанию своего сердца, невзи рая на страдания других людей и свои собственные, вышвыр нула его вон. Все его коварство, вся его смелость, все его ра боты, его увещевания, злодеяния и достижения закончились только одним: другой «товарищ», тот, кто во время револю ции действовал под его началом, тот, кто уступал ему в остро те ума, хотя, возможно, и превосходил его в способности к преступлениям, захватил власть вместо него. И в это время он — Великий Троцкий, — нахмуренный лоб которого означал смерть для тысяч людей, остался в печальном одиночестве.

1Биркенхед Фредерик (1872—1930), лорд, министр финансов Великобри тании (1919—1922), министр по делам Индии (1924—1928), сыграл решающую роль в урегулировании англо-ирландского конфликта. —Прим. ред.

138

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Судьба забросила его сначала на берега Черного моря, а за тем —Мексиканского залива. Троцкий был человеком, которому трудно угодить. Он не любил царя, поэтому он уничтожил его и его семью. Он не любил царское правительство, поэтому он его сверг. Он не любил либералов Гучкова и Милюкова, поэтому он отстранил их от власти. Он не мог признать социалистическую револю цию такой, какой ее представляли себе Керенский и Савин ков, поэтому он занял их место. Когда, наконец, коммунис тический режим, установлению которого он отдал все силы, утвердился по всей России, когда в полной мере осуществи лась диктатура пролетариата, когда новый социальный поря док из мечты превратился в реальность, а ненавистные ему культура и индивидуализм были уничтожены, когда тайная полиция стала служанкой Третьего Интернационала, когда утопия, о которой он мечтал, была практически осуществле на, Троцкий все еще оставался недоволен. Он все еще кипя тился, метался, словно зверь, пойманный в ловушку, и требо вал продолжения борьбы, он поднимал бедных против богатых, нищих против бедных и преступников против ни щих. Все происходило именно так, как он планировал, тем не менее недостатки общества, как ему казалось, все еще требо вали исправления. Как бы далеко он ни заходил, его разруши тельная натура требовала еще более глубоких изменений. Од нако, бедный негодяй, он уже достиг того дна, опуститься глубже которого было невозможно. Невозможно было найти что-то ниже и хуже, чем криминальные коммунистические элементы. В отчаянии он обратил свой взор на животных, но обезьяны не смогли оценить его красноречия, а привлечь на свою сторону волков, численность которых резко возросла во времена его правления, он не смог. В конце концов, преступ ники, которых он привел к власти, сплотились и вышвырну ли его вон. За этим последовала бесконечная череда многословных газетных статей с берегов Босфора, затем последовали горя чие просьбы позволить посетить Британский музей и изучить хранящиеся там документы, после —просьбы испить целеб

ЛЕВ ТРОЦКИЙ

139

ных вод из источника близ Гамбурга от его подагры, далее — размышления в темные турецкие ночи, пронизанные взором Мустафы Кемаля Ататюрка2. Потом было изгнание из Фран ции и Скандинавии и, наконец, бегство в Мехико. Удивительно, что такой умный человек, как Троцкий, не смог понять, насколько сильное неприятие он вызывал у лю бого цивилизованного правительства, поскольку продолжал проповедовать коммунизм. Он писал так, как будто это не приятие сводилось к обычному узколобому предубеждению перед новыми идеями и враждебными политическими теори ями. Однако коммунизм —это не просто кредо, а план воен ной кампании. Коммунист - это не только человек, придер живающийся определенных убеждений, это фанатичный адепт, готовый силой заставить всех принять его идеал. Он до сконально изучил все способы насильственного свержения власти, узнал все о революциях и написал книгу, которая, по сути, представляла собой подробную, наукообразную инст рукцию по свержению всех существующих государственных и общественных институтов. Насилие являлось неотъемлемой частью коммунистической доктрины и одной из самых харак терных черт коммунистического общества. Троцкий предла гал следующую тактику: сначала, для свержения существую щего режима, необходимо апеллировать к широко известным и почитаемым либеральным демократическим принципам — свободе слова, собраний, агитации и политической деятель ности, —а также провозгласить союз со всеми левыми поли тическими и общественными движениями. Итак, первый этап - это создание либерального или соци алистического режима на переходный период. Однако еще до того, как он успеет полностью сформироваться, либеральный режим необходимо уничтожить. Для этого следует воспользо ваться социальными и экономическими проблемами, неми 2 Ататюрк Мустафа Кемаль (1881—1938), руководитель национально-ос вободительной революции в Турции 1918—1923 годах, первый президент Ту рецкой республики (1923—1938), выступал за укрепление национальной не зависимости и суверенитета страны, за поддержание дружественных отношений с Россией. —Прим. ред.

140

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

нуемо возникшими после смены власти. Необходимо прово цировать и организовывать столкновения между людьми, вер ными новому правительству, и рабочими. Лучше всего, если такие столкновения приведут к кровопролитию. Следует со здать себе ореол мучеников. Преклонение перед властью так же можно обратить себе на пользу. Пропаганда мира может послужить основой для разжигания розни и лютой ненависти. Никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя доверять всем некоммунистам. Все действия правительства или нелояльных коммунистам государственных деятелей, все шаги по норма лизации обстановки, консолидации общества, проявления до брой воли, терпимости — все это следует использовать для свержения либерального режима. Наконец, когда наступит благоприятный момент, все формы насилия —от вооруженно го восстания до тайных убийств —должны быть применены без всякой жалости и снисхождения. Свержение правительст ва необходимо осуществлять, прикрываясь либеральными и демократическими лозунгами. Как только власть окажется в руках революционного братства, необходимо тотчас же физи чески уничтожить всякую оппозицию, всех, кто высказывает мнения, отличные от мнения самих большевиков. Демокра тия —это не более чем инструмент, который используют, а по том ломают. Свобода —это всего лишь сентиментальная, не логичная выдумка. В результате над всем человечеством будет вечно властвовать нечто вроде священного революционного братства. Его абсолютная власть будет основана на насилии и механически вызубренных догматах. Все эти принципы были не только изложены в книгах, их кровью вписали в историю нескольких могущественных государств. Коммунисты шли к власти именно таким путем, именно такой была их цель. Кто предупрежден, тот вооружен! Я написал вышеприведенные строки семь лет назад. Те перь оказалось, что я изложил не все действия коммунистов. Они ввергли Испанию в страшную гражданскую войну, не смотря на то, что это противоречило желаниям огромного большинства испанцев с обеих сторон. Возможно, Троцкий никогда не понимал сути марксизма. Однако он, вне всяких сомнений, обладал исключительными

ЛЕВ ТРОЦКИЙ

141

способностями к созданию учебных пособий. В его характере соединились все качества, необходимые для разрушения ос нов общества: способность командовать, холодный ум Маккиавелли, свирепость Джека Потрошителя, выдающиеся ора торские способности и презрение к опасности. В нем не было ни тени сострадания, ни следа человеколюбия, ни малейшей религиозности. Ничто не смягчало его неустанного, почти бе зумного стремления к достижению своей цели. Подобно ра ковой опухоли он рос, питался чужими страданиями, уби вал — и именно в этом находил свое предназначение. Он женился на женщине, которая, так же^как он сам, была ярой коммунисткой. Она работала и боролась вместе с ним. При царе она последовала за мужем, когда его первый раз сослали в Сибирь, родила ему детей, помогла ему бежать. Но Троцкий бросил ее, когда нашел еще одну родственную душу —девуш ку из хорошей семьи, исключенную из школы в Харькове за то, что она призывала учеников перестать молиться и читать вместо Библии коммунистическую литературу. С ней Троц кий создал новую семью. Как писал один из биографов Троц кого, Макс Истмен: «Если придерживаться строгих юридиче ских принципов, эта женщин$?является женой Троцкого, поскольку тот так и не развелся с Александрой Ивановной Соколовской, которая до сих пор носит его настоящую фами лию — Бронштейн». Своей матери Троцкий писал очень хо лодные, почти пугающие письма. Его отец — Бронштейнстарший —умер от тифа в 1920 году в возрасте 83 лет. Успех сына не принес ни малейшего удовлетворения этому честно му, трудолюбивому и искренне верующему еврею. Его пресле довали большевики, потому что считали «буржуем», его пре следовали белые за то, что он был отцом Троцкого, а сын отдалился от него, практически отец был брошен сыном на произвол судьбы, оставшись один в революционной России. Тем не менее;.он стойко выносил все удары судьбы. А что еще ему оставалось делать? И все же у Троцкого, человека столь далекого от обычных страстей и переживаний, столь сильно вознесенного над бренностью обыденной жизни и столь хорошо приспособ ленного к выполнению своих задач, было одно слабое место,

142

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

и эта слабость была особенно неприглядной с точки зрения убежденного коммуниста. Троцкий был человеком крайне амбициозным и честолюбивым в самом примитивном смыс ле этого слова. Несмотря на коллективистские убеждения, он не смог избавиться от почти болезненного эгоизма, и именно этот порок стал для него роковым. Он должен был не только ниспровергнуть государство, но и воцариться на его облом ках. Ему было ненавистно любое правительство, если только он сам не возглавлял его. Диктатуру пролетариата он воспри нимал как режим, при котором каждое его слово должно бы ло стать законом. Он должен был стать диктатором для проле тариата. Понятие «трудовой народ», Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, труды Карла Маркса, превратившиеся в «Библию» большевиков, СССР и т.д. для него воплощались всего в одном слове —Троцкий. Это приве ло к катастрофе. Товарищи стали завидовать ему. Они стали его подозревать. Находясь во главе Красной Армии, которую он реорганизовал, невзирая на огромные трудности и опасно сти, Троцкий был в двух шагах от того, чтобы занять пустовав ший трон Романовых. Коммунистические принципы, которые он без всякой жа лости применял к другим, теперь были обращены против не го. Он отрекся от них та^ке легко, как отрекся от жены, отца и собственного имени. Армия должна быть реформирована, победа должна быть одержана любой ценой, и это должен сделать Троцкий к выгоде самого Троцкого. Разве у револю ции могла быть какая-то иная цель? Он полностью использо вал свой исключительный талант. Солдаты и офицеры этой новой армии были обуты, одеты и накормлены лучше, чем все остальное население России. Бывшие царские офицеры ты сячами возвращались в ряды вооруженных сил под лозунгом: «К черту политику, дайте нам спасти Россию!». Были восста новлены знаки отличия, вновь утвержден авторитет команди ров, высшие командные чины обнаружили, что этот комму нист-выскочка обращается к ним с большим уважением, чем министры царского правительства в прежние времена. В кон це концов, эти меры привели к быстрой и безоговорочной по беде. В 1922 году авторитет Троцкого и созданного им режима

ЛЕВ ТРОЦКИЙ

143

среди военных был столь высок, что он легко мог стать дикта тором, этому препятствовало только одно обстоятельство — он был евреем. Разумеется, он оставался евреем, и ничто не могло этого изменить. Это был его рок, несмотря на то, что он отказался от своей семьи, предал свою расу, надругался над религией предков, одинаково презрительно относился и к евреям, и к язычникам, все же Троцкий стал жертвой предрассудка. Не терпимость и фанатизм было почти невозможно вынести. Подобное поражение пустило его поезд под откос. За разоча рованием последовала катастрофа. Его товарищи отнюдь не сидели, сложив руки. Они так же вели агитацию среди офицеров. Они так же хорошо, как и Троцкий, видели возможности русской армии. Пока был жив Ленин, опасность была не слишком велика. Ленин рассмат ривал Троцкого как своего политического наследника и по этому защищал его, но в 1924 году Ленин умер. Троцкий был по-прежнему занят армией, получал удовольствие от повсед невной управленческой работы, наслаждался, слушая, как солдаты приветствуют его почти так же, как в свое время при ветствовали императора Николая II. Когда он увидел, что ему противостоит сильная, хорошо организованная оппозиция, было уже поздно. Сталин был кем-то вроде генерального секретаря прави тельства. Он заведовал партийными съездами и бесчисленны ми комитетами. Он постепенно сосредотачивал в своих руках все нити управления и выстраивал их в нужном ему порядке. Когда Троцкий уверенно заявил о том, что он является на следником Ленина, то обнаружил, что партийная машина ра ботает в совершенно другом направлении. Троцкий был быс тро устранен с политической сцены. За свои слишком пламенные пространные сочинения он был обвинен в «анти ленинизме». По-видимому, Троцкий не понимал, что в созна нии коммунистов Ленин занял место бога. Он долго верил в то, что такого отношения заслуживает только он сам —Троц кий. Он сам признался в ереси и объяснял солдатам и рабо чим, какие веские причины побудили его отойти от ленин ских взглядов. Его заявления был встречены с глубокой

144

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

тревогой. ОГПУ обратило пристальное внимание на происхо дящее. Офицеры, известные преданностью Троцкому, были смещены со своих постов. После периода молчаливого осуж дения Троцкому посоветовали взять отпуск. И этот отпуск, в общем-то, продолжается до сих пор. Сталин использовал свой успех и развил его. Политбюро, лишенное поддержки Ленина и такого сильного лидера, как Троцкий, было очищено от всех сколько-нибудь самостоя тельных, сильных фигур. Политики, осуществившие револю цию, были отстранены от власти, репрессированы или пере ведены на малозначащие должности. Партийные съезды лишились влияния и были фактически поглощены ЦК пар тии. Сталин стал главой нового правительства, а Троцкого на чали преследовать. В конце концов, он был вынужден сесть на корабль и просто уехать. Какое же место займет Троцкий в истории? Несмотря на все ужасы Французской революции, это время и эти люди ос вещены каким-то удивительным светом. Такие люди, как Ро беспьер, Дантон и даже Марат, в чем-то подобны факелам, светящим сквозь века. Но скучные, серые фигуры русских большевиков не вызывают интереса, невзирая на чудовищ ные масштабы их преступлений. Всякая форма, всякое дви жение были потеряны в этой азиатской трясине. Убийство миллионов, горе сотен миллионов не заставят будущие поко ления вспомнить их грубые лица и странные имена. Сегодня большинство большевиков уже заплатило или платит за свои преступления. Они появляются из застенков ЧК, чтобы испо ведаться миру в своих преступлениях в странной, очень не нормальной форме. Они встречают смерть в застенках точно так же, как множество приговоренных ими людей, тех, кто были намного лучше, честнее и храбрее их. Но Троцкий жив. Он задержался на политической сцене. Он забыл о том, сколько усилий, вопреки воле Ленина, он приложил к тому, чтобы продолжить войну с Германией и не принимать условия Брест-Литовского мира. Он забыл свою карьеру главнокомандующего, забыл о том, что он воссоздал русскую армию. В несчастье он вернулся к ортодоксальному большевизму и снова стал образцом убежденного члена ком

ЛЕВТРОЦКИЙ

145

мунистической секты. Вокруг него собираются новые экстре мисты и доктринеры, адепты мировой революции. На него обрушилась вся мощь Советского Союза, та пропагандист ская машина, которую он так жестко использовал для сверже ния царского режима, теперь направлена против него, и уп равляет ею его бывший соратник. Всю Россию от Польши до Китая, от Северного моря до Гималаев приучают к мысли, что Троцкий —это великий злодей, который жаждет опутать ра бочий класс новыми цепями, посадить ему на шею нацист ских захватчиков. Имя Ленина и доктрина Маркса обращены против него именно сейчас, когда он делает отчаянные по пытки опереться на их идеи. Россия постепенно восстанавли вает свои силы, но вирус коммунизма все глубже проникает в ее кровь. Этот процесс может быть жестоким, но протекает он почти безболезненно. Стремление к самосохранению заста вило советское правительство выслать Троцкого, поскольку в его идеях был смертельный, неразбавленный яд. Тщетно про тестует он против обрушившейся на него лжи, против бюро кратической тирании, которую в свое время он взлелеял, со вершенно не мучаясь угрызениями совести. Тщетно пытается он собрать всех обездоленных Европы, чтобы сокрушить рус скую армию, ту армию, воссозданием которой он так гордил ся. Но Россия избавилась от него, избавилась навсегда. Возможно, он еще поймет, что он наделал. Никто не смог бы придумать для него худшего наказания, чем продолжать жить после этого; его острый ум и неуемный дух просто разо рвали бы его на части. Мы вполне можем дожить до того дня, когда его идеи перестанут раздражать весь деятельный, уст ремленный в будущее мир, когда терпимость, всегда происте кающая из чувства безопасности, позволит ему, дискредити рованному и опустошенному, вернуться обратно в Европу и Америку, туда, где прошли лучшие годы его молодости. Воз можно, когда это время, наконец, наступит, он не сможет гор диться тем, что сделал, так же,,как его отец не мог гордиться своим сыном.

Альфонс X III

ак это горько —родиться королем, никогда не представ лять себя кем-то другим, править сорок шесть лет, а по том лишиться трона! Трудно начинать жизнь с чистого листа в зрелом возрасте с новым положением в обществе в неведо мом ранее состоянии духа, лишившись возможности зани маться тем единственным делом, которому была посвящена вся жизнь! Это поистине ужасный жребий. Проявить себя с самой лучшей стороны, разрешить все трудности, с которыми столкнула его судьба, совершить великие поступки, провести свою страну сквозь все бедствия XX века, увидеть Родину процветающей и уважаемой, а затем быть сброшенным с тро на той нацией, принадлежностью к которой он так гордился, к традициям и истории которой относился с таким уважени ем, нацией, ради которой он совершил все самые достойные поступки, —конечно же, это слишком тяжело для человечес кого рассудка. Обычные политические превратности не имели к трагедии короля Альфонса никакого отношения. Политики возвыша ются при помощи интриг и политической борьбы, они всегда предполагают возможность поражения и надеются, что смо гут подняться вновь. Практически всегда, на службе и вне ее, политики опираются на поддержку влиятельных партий. По этому они далеко не одиноки в своих несчастьях. Кроме того, они всегда имеют возможность продолжить свою работу. Они осознанно живут только настоящим. Они не держат в руках драгоценной шкатулки, вмещающей в себя накопленные ве ками сокровища, а значит, и не рискуют их растратить. Поли тики готовы действовать грубо и сталкиваться с ответной гру бостью, поскольку сами выбрали для себя этот путь. Однако и политики испытывают нравственные муки. Мистер Биррелл —

148

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

человек мудрый и остроумный — был смещен с должности после Дублинского восстания 1916 года. Чуть позже, в том же году его непосредственный начальник, мистер Асквит, также лишился власти, которую не сумел удержать после начала ми ровой войны. Биррелл, комментируя эти печальные события, сказал: «Должно быть, ему было очень больно. Даже мне, хо тя я упал всего лишь со спины осла (он имел в виду то, что за нимал всего лишь пост министра по делам Ирландии), мне это вовсе не понравилось, но Асквит свалился со слона, в об разе которого вполне можно представить нашу Британскую империю». Тем не менее/родиться королем и быть низложен ным —это опыт, с которым невозможно сравнивать даже са мое головокружительное падение в карьере профессиональ ного политика. Альфонс XIII родился уже после смерти своего отца. Его колыбелью был трон. Между прочим, во времена регентства его матери, филателисты гонялись за испанскими марками с изображением царственного младенца. Потом на них появил ся похожий на ангела ребенок, затем —профиль юноши и, на конец, —взрослого мужчины. Строгие воспитатели, гуверне ры, тьюторы и сама королева-мать наставляли его в искусстве быть королем. Принц получил прекрасное образование. Схо ластика, религия и военные науки были призваны дисципли нировать мальчика. Учителя, генералы и епископы не остав ляли его одного ни на минуту. Вся окружавшая его обстановка должна была воспитать в нем сознание того, что он прежде всего король, что долг — это главная цель его жизни, что он обязан во всем следовать этикету. Настоящему королю при сущ уникальный взгляд на мир. Даже самые выдающиеся, са мые бескорыстные их подданные никогда не ассоциируют се бя до такой степени с благом других людей. Волею судьбы вознесенные высоко над борьбой партий и фракций они как бы воплощают в себе дух государства. Тот факт, что человек, воспитанный таким образом, тот, кому с колыбели воздава лись такие почести, смог вырасти практичным, талантливым политиком, подлинно благородным, никогда не унижавшим других людей, свидетельствует о том, что благородство души было дано ему от рождения.

АЛЬФОНС XIII

149

Будучи от природы чрезвычайно деликатным человеком и избегнув грубого воспитания в обычной школе, Альфонс зака лил свое тело и характер, постоянно занимаясь на открытом воздухе. Ему, начиная с самых ранних лет, неустанно внушали, что он должен вести себя по-королевски, а это способно отра вить жизнь любому ребенку. Альфонс стал хорошим пловцом, наездником и альпинистом. Он начал тренировки для подъема на горные вершины с того, что вскарабкался по стене королев ского дворца. Его ум и тело, гибкие и постоянно готовые к дей ствию, прекрасно дополняли друг друга. Он никогда не отли чался мягкотелостью или тягой к роскоши, его удовольствия были разумными и истинно мужскими, и он всегда вел себя так, как должно королю. Его страсть к игре в поло бесспорно изме нила испанскую кавалерию. Подлинная доблесть и кураж сде лали его истинным главой испанской армии. Альфонс не успел повзрослеть, когда самый жестокий из земных учителей — опасность — преподал ему свой первый урок. В Испании тех лет было немало тайных обществ, кото рые пытались привлечь к себе внимание, используя открытый террор. Каждый помнит трагедию, которая омрачила и прак тически сорвала королевскую свадьбу. Длинная праздничная процессия веселых людей, экипаж с молодым королем и его невестой, прелестной британской принцессой, темная фигу ра, вглядывающаяся в шествие из окна верхнего этажа, ма ленький пакет, в котором была заключена ужасная смерто носная сила, оглушительный взрыв, крики мужчин и женщин, захлебывавшихся в собственной крови, стоны смер тельно раненых, паника, охватившая толпу, молодой король, спокойный и хладнокровный, будто стальной клинок, помо гающий своей невесте выбраться из разрушенного экипажа, пытающийся скрыть от ее глаз весь ужас происходящего, яр ко-ала я униформа шестнадцати британских уланов, соста вивших почетный караул невесты, которые в этот критичес кий момент поспешили к ней на помощь. Вся эта сцена намертво отпечаталась в памяти целого поколения, на глазах которого произошла трагедия. Но это был еще не конец того ужасного дня. Голова про цессии уже достигла королевского дворца. Что же могло слу

150

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

чить, что могло так задержать венценосную чету? Наконец, правда стала известна, и вскоре после этого король с будущей супругой прибыли;забрызганные кровью, но невредимые, и завершили весь положенный церемониал. Оказалось, что по явления короля в окне дворца было недостаточно для того, чтобы успокоить разбушевавшуюся толпу. Он был вынужден сесть в открытую машину и проехать по городу почти без ох раны, проехать сквозь толпу своих подданных, бурно заверяв ших его в своей преданности, благодаривших его за прояв ленное хладнокровие. Именно так, сдержанно и достойно, Альфонс XIII встречал любую опасность. Впервые я имел честь увидеться с ним, когда посетил Мад рид весной 1914 года. Он пригласил меня на завтрак, а после этого мы разговаривали в соседней маленькой комнате. Его Величество беседовал со мной на редкость свободно и дове рительно. Я приехал в Мадрид, чтобы поиграть в поло, и мы несколько раз встречались на спортивной площадке. Однаж ды он попросил меня сопровождать его на прогулке в автомо биле. Мы предприняли долгую экскурсию в Эскориал. Когда зашел разговор о государствах, некогда существовавших в Ев ропе, Его Величество сказал: —Мистер Черчилль, верите ли Вы в то, что в Европе скоро начнется война? Я ответил: —Иногда я верю в это, а иногда —нет. —Это именно то, что я чувствую, —ответил король. Мы обсуждали различные возможности дальнейшего раз вития событий. Все, что он говорил, свидетельствовало о том, что он рассматривает Великобританию как союзника Испа нии. Несмотря на то/гго с тех пор, как я сопровождал испан ские войска на Кубе, прошло почти двадцать лет, Его Величе ство наградил меня военной медалью, которую вручил мне до того, как я покинул Мадрид. Ни для кого не стало сюрпризом то, что в начавшемся «Ар магеддоне» Испания придерживалась жесткого нейтралитета. Между Испанией и странами Антанты существовали непре одолимые разногласия. Наполеоновские войны оставили по себе самую ужасную память. Невзирая на то, что со времени

АЛЬФОНС XIII

151

этих событий прошло около ста лет, ни о каком союзе между Испанией и Францией не могло быть и речи. Гибралтарская проблема, хотя и стала менее острой, также играла заметную роль в политике Испании. Отношения Испании и Соединен ных Штатов были окрашены подлинной ненавистью. Потеря последних колониальных владений в Новом Свете, гибель ис панской колониальной империи оставили крайне неприят ный осадок в душе этой гордой нации. Испанская аристокра тия была настроена прогермански, средние слои населения — антифранцузски. В эти дни король сказал: «Союзников под держиваю только я». Лучшее, на что мы тогда могли надеять ся — это что Испания останется нейтральной. Конечно же, нейтралитет был выгоден и самой Испании. Его Величество несколько раз рассказывал мне о своей жизни. Один из таких рассказов я помню особенно хорошо. Его Величество возвращался с одного из парадов, когда убий ца неожиданно преградил дорогу его лошади и наставил на него револьвер с расстояния всего около ярда. «В этот момент занятия поло сослужили мне неплохую службу, —рассказывал король. —Я погнал лошадь прямо на него именно в тот мо мент, когда он выстрелил». Таким образом Альфонсу удалось сохранить себе жизнь. На него было совершено пять покуше ний, не считая множества попыток, провалившихся еще на стадии подготовки. Наше знакомство, состоявшееся в 1914 году, было возобновлено в ходе его многочисленных ви зитов в Англию. Общение с королем Испании всегда создава ло во мне убеждение, что он неустанно заботится об интере сах своей страны и что его самое горячее желание — обеспечить благополучие Испании и испанцев. Даже подпись Альфонса XIII позволяет судить о его неординарных душев ных качествах. Изучавшие ее графологи находят, что Альфонс был человеком, устремленным в будущее, с сильной волей, и, конечно, у него был собственный стиль. В отличие от боль шинства королей, в нем не было и тени напыщенности. Труд но представитьрсак мрачный, торжественный испанский двор на исходе своего существования смог подарить миру совре менного, демократичного лидера, чувствующего себя непри нужденно в любом обществе. Альфонсу всегда удавалось от

152

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

делять человеческое от королевского, частную жизнь и удо вольствия от публичной политической деятельности. Он по лагал, что для короля такое разделение нормально и естест венно. Было замечено, что он, признанный глава испанских грандов, чаще всего фотографировался в костюме для поло или другой неформальной одежде. Этот человек был полон контрастов. Ничто не смогло истребить в короле прирожденного опти мизма и хорошего расположения духа. Долгим годам участия в придворных церемониях, неустанным заботам о благе Испа нии не удалось поколебать его почти мальчишеской веселости и жизнерадостности. Я встретился с ним во время одного из последних его визитов в Великобританию. В это время в Ис пании разразился один из самых жестких политических кри зисов >тем не менее >Его Величество рассказывал о положении дел в Испании со свойственной ему простотой, скромностью и какой-то невозмутимой самоотверженностью. По-видимому, ему удавалось забывать о проблемах, когда он того хотел. Он живо интересовался плакатами с изображением лошадей и гоночных машин, политической жизнью Лондона, деятельно стью ведущих журналистов, выступлениями знаменитых ора торов, борьбой за права женщин, словом, его занимало все то, что обычно творится в свете. Жизнь в Лондоне казалась ему чрезвычайно забавной, чем-то вроде игры, в которой он дол жен был принять участие. Он получал подлинное наслаждение от того, что ему удавалось сохранить инкогнито во время визи тов и быть не королем, а просто самим собой. Его речь, вне зависимости от того, был ли он весел или пе чален, была всегда исполнена очарования. Монарх или про стой смертный —никто не мог пожелать более приятного со беседника. Я уверен, что если бы он посетил Соединенные Штаты, то немедленно завоевал бы в этой стране самую стой кую популярность. Он очень любил Англию и все англий ское, и это качество, конечно, могло лишь возвысить его в глазах американцев. Бесспорно, трудно найти фигуру более веселую и безза ботную, чем проницательный государственный деятель, при рожденный король, полностью увлеченный охотой. Я все

АЛЬФОНС XIII

153

время вспоминаю Альфонса XIII таким, каким видел его во время его визита в Лондон. В те дни он напоминал офицеров, вырвавшихся на побывку из фландрских окопов, счастливых тем, что они находятся среди родных, увлеченно танцующих на балах или в кабаре, смеющихся над комедиями в мюзикхоллах, людей, в которых ничто не напоминало о трудностях, опасностях и лишениях, которые они испытывали еще вчера и к которым вернутся завтра. Тем временем в Испании медленно набирали обороты со бытия, которые в конце концов привели к падению монархии. Основной причиной происшедшего стал кризис парламент ской системы, которая уже некоторое время была почти пол ностью оторвана от реальности и не отражала волю народа. Искусственно созданные партии имитировали подобие поли тической борьбы и создавали правительства, в которых прак тически отсутствовали политики, способные нести реальную ответственность за свои действия, люди, способные адекватно реагировать на сложившуюся ситуацию. Длительная, изматы вающая военная кампания в Марокко, которую Испания вела уже многие годы, напоминала незаживающую язву, которая время от времени начинает болеть, заражая весь организм. Среди испанских политиков полностью отсутствовало стрем ление оградить испанскую корону от порочащих ее слухов и обвинений, они отнюдь не стремились к этому, хотя для бри танских политических партий забота о репутации королевско го дома —дело чести. Правительства в Испании сменяли друг друга, падая подобно карточным домикам, и с радостью пре доставляли королю возможность выполнять их работу и нести весь груз управления страной. И король без колебаний брал ответственность на себя. Между тец,шла война, и обществен ное недовольство росло. Порицание вызывал даже тот факт, что Испания, оставаясь нейтральной в мировой войне, на слаждалась сравнительным процветанием и богатством. Две упрямые, тяжеловесные и не склонные к размышлениям си лы —армия и церковь —и практически независимый артилле рийский корпус без устали бомбардировали Альфонса пробле мами, которые возникали в недрах беспорядочно работающей, бесплодной парламентской машины.

154

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Только колоссальное терпение, компетентность, превос ходное знание испанского национального характера и усло вий, в которых приходилось работать, позволили Альфонсу найти выход из ситуации, которую Бернард Шоу сохранил для потомков в остроумных сценах и диалогах пьесы «Тележ ка с яблоками». Этот драматург и философ, возможно, оказал монархии большую услугу, чем любой другой писатель. Он неподражаемо высмеял социалистов всех национальностей и мастей, бессмысленность их устремлений, их тщеславие, бе зумную процессию выспренних фигур, которые всплыли на поверхность, вынырнув из водоворотов так называемой демо кратической политики. В этом произведении симпатии всех современных думающих читателей, бесспорно, на стороне ве селого и бесшабашного короля, несмотря на то, что он совер шает ошибки, запутывается, что им манипулируют, используя личные и партийные интересы, он уверен, что его поддержи вает большинство его подданных и не без успеха борется за интересы своего народа. Каким Альфонс XIII был королем и каким он был челове ком? Именно эти вопросы мы должны задать себе сейчас, когда его тридцатилетнее правление закончилось, причем за кончилось так ужасно. Практически лишенный друзей, почти один в огромном мадридском дворце, окруженном враждеб ной толпой, король Альфонс понял, что ему лучше всего уй ти. Завершилась целая эпоха. Кем же мы должны считать его —деспотом или монархом, правившим в соответствии с конституцией своей страны? Действительно ли он был пол ноправным правителем одной из старейших наций Европы на протяжении этих тридцати лет? Или он был просто пре красным игроком в поло, который волею случая оказался на троне, непринужденно носил королевские регалии и позво лял своим министрам, угодным или не угодным парламенту, управлять страной год за годом почти без его участия? Думал ли он о благе Испании или о своем собственном, а может быть, попросту наслаждался жизнью, не задумываясь вообще ни о чем? Он царствовал или правил? Имеем ли мы в данном случае дело с анналами нации или с хроникой жизни одного человека?

АЛЬФОНС XIII

155

Только история сможет дать определенные ответы на эти вопросы. Однако, я не могу, не поступившись собственным мнением, не сказать уже сейчас, что Альфонс XIII был хлад нокровным, целеустремленным политиком, который всегда в полной мере использовал влияние, которое давала ему коро на, чтобы руководить своей страной. Он полагал, что превос ходит своих министров не только и не столько происхожде нием, сколько способностями и практическим опытом. Он ощущал себя несокрушимым стержнем, вокруг которого вра щалась политическая жизнь Испании. Единственное, к чему он по-настоящему стремился, были сила и процветание его королевства. Альфонс действительно не мог представить се бе, что может наступить момент, когда он будет вынужден жить жизнью обычного человека, когда его существование будет отделено от жизни Испании. Он сделал все, что было в его силах для того, чтобы сохранить в неприкосновенности свою власть над страной, он боролся за власть и за доверие своего народа с редким воодушевлением и бесстрашием. Именно поэтому я склонен думать, что его следует считать го сударственным деятелем и полновластным правителем, а не конституционным монархом, ведь последний обычно дейст вует, опираясь на советы министров. Я думаю, именно таким он и останется в истории. Не следует судить его слишком строго. Он был, как он сам говорил, очень совестливым чело веком. Муниципальные выборы стали подлинным открытием для короля. Его всю его жизнь преследовали подпольщики и убийцы, но,тем не менее, он сохранил веру в расположение и добрую волю своего народа. Он, не колеблясь, появлялся сре ди народа, не боялся толпы, не опасался путешествовать в одиночестве, без всякой охраны, всюду, куда ему захочется. Во время таких прогулок он всегда находил множество дру зей, он всегда пользовался уважением, а когда его все-таки уз навали, то встречали овациями. Поэтому он был уверен, что может опираться на лояльность испанской нации, он неиз менно со всей честностью служил ее процветанию и любил ее всем сердцем. А затем словно на затемненную сцену пролил ся поток света. Альфонс увидел, что его со всех сторон окру

156

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

жает неискоренимая, неисправимая ненависть, направлен ная, прежде всего, не против его правления, а против его са мого. В тот момент он произнес слова, показывающие, на сколько глубоко и тонко он чувствовал ситуацию. Альфонс сказал: «У меня было такое ощущение, будто я пришел к ста рому другу и обнаружил его мертвым». Эту печальную фразу при желании можно трактовать как показатель тяжелого по ложения, в котором находился весь мир. Неспособность мо нархической партии удержать власть, общий ход событий, пропаганда Москвы - все это, соединившись, породило от вращение испанской нации к своему монарху, отвращение, ранившее его в самое сердце. Все были поистине потрясены контрастом, который пред ставляли страх и молчаливое отвращение, которое испанцы де монстрировали своему королю, и та необыкновенная популяр ность, которой он пользовался среди демократических лидеров Франции и Англии. Дома его окружали только хмурые лица, за границей —улыбки. Государи, обвиненные в деспотизме и ли шившиеся своего трона, старались найти убежище за грани цей, однако никогда до этого в Лондоне и Париже их не при нимали с распростертыми объятиями, горячими публичными изъявлениями поддержки и одобрения. Как же можно это объ яснить? Испанцы, которым установление демократических институтов принесло надежду на необыкновенные, почти фан тастические перемены, воспринимали Альфонса как препятст вие на пути развития страны. Англичане и французы, давно уже жившие в демократическом обществе, гораздо лучше пред ставляли себе истинное положение вещей. В то время, как в Лондоне и Париже Альфонса считали, прежде всего, прекрас ным спортсменом, испанцы видели в нем Короля. Мыслящим людям во Франции, Англии и, по-видимому, в Соединенных Штатах характер и личные качества короля Испании импони ровали несравненно больше, чем характер среднего испанца. Они были крайне удивлены тем, что народ может не любить та кого блестящего государя. Испанцы думали совершенно ина че, и именно их мнением в данном случае следует руководство ваться. Сам Альфонс не пожелал бы опираться на мнение кого-либо, кроме своего народа.

АЛЬФОНС XIII

157

Любого человека и любого короля нужно судить по тому, как он проявил себя в критические моменты их жизни. Храб рость — это, пожалуй, первое из необходимых человеку ка честв, потому что, как я уже говорил, без него остальные уже не имеют смысла. Король Альфонс не раз доказывал свою храбрость и силу духа перед лицом физической опасности во время душевных испытаний и политических катаклизмов. Много лет назад, столкнувшись с крайне сложной ситуацией в Испании, Альфонс XIII произнес удивительно смелые сло ва: «Я родился на троне, на троне я и умру». Не может быть никаких сомнений в том, что это было полностью осознанное решение и что он действительно намеревался поступить именно так. Тем не менее* король Альфонс был вынужден от казаться от него, и сегодня он, по его собственным словам, находится в изгнании. Однако, было бы несправедливо ду мать, что решение оставить свою страну — самое трудное и болезненное в его жизни — было принято в последний мо мент, исключительно под давлением обстоятельств. Прибли зительно за год до того, как он понял, что не может удовлетво рить чаяния испанцев, Альфонс XIII официально поставил вопрос о том, что лучше для Испании —республика или мо нархия. В конце концов, разве какой-то из современных мо нархов может желать править нацией, которая не хочет видеть его на троне? Если бы на всеобщих выборах в кортесы подав ляющее большинство испанцев проголосовало за радикаль ных республиканцев, это значило бы, что время монархии прошло. В этом случае король был готов официально сложить свои полномочия и передать власть правительству, за которое проголосуют его бывшие подданные. Но этому плану не суждено было сбыться. Кризис начался внезапно, когда его никто не ожидал, его спровоцировала ни чтожная причина —всего лишь обычные муниципальные вы боры, выборы, которые вроде бы никак не могли затронуть фундаментальные вопросы развития Испании. Помимо про чего, сторонники монархии вовсе не рассчитывали, что в хо де этих выборов им придется вступить в жесткую политичес кую борьбу. Монархисты не готовились к борьбе потому, что могли рассчитывать на поддержку сложившегося монархиче

158

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ского большинства, и именно поэтому итоги выборов яви лись для всех такой неожиданностью. По мере того, как кри зис нарастал, по стране покатились вспышки насилия. Поли тические противники не скупились на взаимные оскорбления. Столкнувшись с этим испытанием, Альфонс XIII еще раз продемонстрировал, что процветание его страны значило для него неизмеримо больше, чем его личные чувства, гордость, больше, чем его собственные интересы. Политические про тивники короля Альфонса вели себя крайне нечестно, но он не ответил им тем же. Несмотря на то/гго в распоряжении ко роля было вполне достаточно сил для вооруженного подавле ния восстания, тем не менее, он понимал, что эти выступле ния направлены, прежде всего, против него лично, а значит было бы несправедливо заставлять испанцев проливать кровь друг друга. Альфонс XIII первым подхватил клич вос ставших: «Да здравствует Испания!». С тех пор бывший ко роль сделал еще одно замечательное заявление: «Я надеюсь, что я не вернусь, потому что, если бы у меня появилась такая возможность, это значило бы, что испанцы бедны и несчаст ливы». По этим словам мы можем судить о характере его правления. Возможно, король Альфонс совершал ошибки, но он ошибался не чаще, чем правители других крупных стран, он, так же, как большинство современных лидеров, не смог полностью соответствовать суровым требованиям нашего ве ка. Однако, мы видим, что на протяжении всех этих трудных лет его вдохновляла идея бескорыстного служения своей стране и что он относился к народу Испании с любовью и ува жением. ***

И что же потом? Что Испания получила в итоге? Что стало с генералами, покинувшими своего монарха лицом к лицу с разъяренными республиканцами? Как много «просвещенных политиков» и высоколобых писателей, нападавших на монар хию в своих произведениях, теперь вынуждено жить за грани цей? Что стало с известными испанскими газетами, передо-

АЛЬФОНС XIII

159

вицы которых провозглашали рассвет свободы? Теперь они либо не существуют, либо молчат. Что стало с толпами, требо вавшими перераспределения собственности? Люди, состав лявшие их, сегодня или в могиле, или вот-вот будут казнены, часть из них терпит лишения и носит траур по своим близким. Пытке, которой сейчас подвергается Испания, не видно кон ца. Испанцы буквально рвут друг друга на куски. По-видимому, они сами не видят ни одной причины для того, чтобы пре кратить это, и с каждым днем все меньше надежды на то, что их кто-то остановит. Многие сотни тысяч мужчин и женщин всех классов, всех сословий и званий погибли, но не в битвах. Они или были казнены, или стали жертвами ужасной резни, развернувшейся на улицах городов и в деревнях их прекрас ной страны. Эта резня все еще продолжается и с каждым ме сяцем становится все более жестокой, ее подогревают нена висть и кровная месть. Одна часть нации отчетливо чувствует, что сможет жить спокойно только после того, как уничтожит другую. И если одна побеждает, то немедленно начинает те шиться местью и преследовать побежденных, что вызывает новые восстания. Когда все это закончится, когда будет произведен подсчет всех жертв и всех дьявольских преступлений, вряд ли кто-ли бо из здравомыслящих испанцев сможет сказать, что ограни ченная власть монарха и парламент, наделенный конституци онными полномочиями, — два института, призванные ограничивать и в то же время подкреплять власть друг друга, — не стоили того, чтобы их сохранить, и не должны быть восста новлены. Возможно, тогда правление Альфонса XIII будет представляться испанцам неким «золотым веком», но до это го, увы, еще далеко, это, наверное, случится при жизни следу ющего поколения. Если так будет, то деятельность Альфон са XIII и усилия, которые он прикладывал для того, чтобы сохранить мир в своей стране, несмотря на все трудности, ко торые, в общем, переживал в это время весь мир, получат бо лее справедливую оценку, чем в настоящее время.

Артур Дж еймс Бальфур

амсей Макдональд1в бытность свою премьер-министром сказал об Артуре Бальфуре: «Он сумел издалека разглядеть самое большое дело своей жизни». И хотя это не более чем ос трота, с фактической точки зрения такое выражение является вполне корректным. Макдональд рассматривал жизнь, слов но сквозь увеличительное стекло, Бальфур предпочитал со зерцать ее издалека. Макдональд так охарактеризовал Бальфура во многом потому, что завидовал ему, хотя эта зависть и не была осознанной. Однако эта зависть не была лишена спо койного чувства собственного достоинства, вот что позволи ло ему дать эту глубокую, справедливую, но весьма едкую оценку своему политическому оппоненту. Макдональд всю жизнь барахтался в одном бассейне с лейбористами и социа листами, иногда не мог пробиться в парламент, иногда бывал вынужден на время оставить страну, поскольку сотрудничал с антинациональными силами. Он вечно бросал вызов общест ву, вольнодумствовал, наслаждался отблесками сомнитель ной славы, хотя главным образом был известен тем, что вы зывал всеобщую неприязнь. Сегодня здесь, завтра там,

1 Макдональд Джеймс Рамсей (1866—1937), государственный и политиче ский деятель Великобритании, один из лидеров Лейбористской партии. В 1885 году вступил в Социал-демократическую федерацию, в 1886 году в «Фа бианское общество», в 1894 году в Независимую рабочую партию (в 1906—1909 годах председатель партии). В 1900—1912 годах секретарь, а в 1914—1924 годах казначей Лейбористской партии. В 1906 году впервые из бран в парламент. В 1924 и 1929-1931 годах премьер-министр лейбористских правительств. В 1931 году возглавил так называемое национальное коалици онное правительство, образование которого связано с расколом в Лейборист ской партии; способствовал принятию плана Дауэса. В феврале 1924 года правительство под его руководством признало СССР, а осенью 1929 года вос становило дипломатические отношения с СССР, разорванные Британией в 1927 году. —Прим. ред. 6 - 3253М

162

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Макдональд выигрывал процессы, в которых ему иногда даже было стыдно участвовать. Он то возносился на гребень вол ны, то оставался у разбитого корыта. Мистеру Макдональду не оставалось ничего другого, как с презрительным восхище нием наблюдать спокойную, величественную, наводящую на мысль о богах Олимпа карьеру его удачливого, но в итоге по терпевшего поражение предшественника. «Он сумел издалека разглядеть самое большое дело в своей жизни». Артур Бальфур никогда не участвовал в политической суете, он словно скользил над ней, не задевая. Он родился в очень благополучной семье. Прослужив более пятидесяти лет, он умер хозяином слегка уменьшившегося, но все еще вполне приличного имения, которое многие поколения его предков передавали по наследству. Он никогда не сталкивался с серьез ными денежным трудностями или с неоплаченными счетами за простые житейские расходы, ему никогда не приходилось зарабатывать себе на жизнь. У него был очаровательный дом в Шотландии и прекрасный особняк в Карлтоне, расходы на со держание которых автоматически погашались из его немалого капитала. Он вытащил счастливый билет. Артур Бальфур при надлежал к земельной аристократии и наслаждался тем ста бильным, безбедным существованием, что и другие предста вители этой социальной группы. Несмотря на то,что в зрелые годы он потерял весомую часть своего состояния, ввязавшись в спекуляции, он никогда серьезно не беспокоился по этому поводу. Его жизненные потребности были весьма скромными, он привык вести строгий образ жизни, потому он всегда имел достаточно средств и наслаждался уверенностью в незыблемо сти такого положения вещей. Биографы, занимающиеся жизнеописанием выдающихся людей, склонны игнорировать или отбрасывать эти грубые практические вопросы. Тем не менее,эти мелочи жизни оказы вают определенное влияние на карьеру любого политика. На протяжении всей своей жизни последний лорд Бальфур, к счас тью для себя и к пользе для Англии, был избавлен от необходи мости обеспечивать свое существование. Он никогда не стоял перед тяжелым выбором, с которым люди все чаще сталкивают

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

163

ся в последнее время, выбором между беспристрастностью и не обходимостью зарабатываться себе на хлеб. Это было его бес спорным преимуществом, в этом он черпал свои силы. Он был убежденным холостяком. Романтическая траге дия, которую он пережил, не позволяла ему даже думать о том, чтобы создать свой дом и завести семью, т.е. обрести те вещи, которые являются основой существования любого че ловека. Тем не менее, он был вполне самодостаточной лично стью. Независимость была одним из основных качеств его ха рактера. Он привык мыслить как минимум в масштабе нации, его интересы охватывали весь мир. Он полагал, что Велико британия должна быть могущественной и процветающей страной, самым справедливым и мирным государством, Бри танская империя должна стать более спаянной, более центра лизованной. Нужды и амбиции Великобритании должны гар монично вписываться в развитие всего мира, который, в свою очередь, должен состоять из сильных, но не враждебных друг другу государств. И, наконец, сам он —лорд Бальфур —дол жен сыграть заметную роль в создании этого мира, именно такой он видел цель своей жизни. Он был кем-то вроде священника, ищущего Бога в этом мире. Уже в юности он выработал глубокую и четкую систему взглядов, которой придерживался всю свою жизнь. Благодаря исключительной одаренности, уникальной способности к пониманию и редкой восприимчивости он мог вписать каж дый новый факт, каждый феномен в свою прочно сложившу юся концепцию. Как правильно подметил мистер Макдо нальд, даже в восемьдесят лет его жизнелюбие, интерес к происходящему и деловая сметка оставались такими же, как и в двадцать. Однако,он упрямо продолжал придерживаться тех же целей, тех же взглядов и убежденищкак в те времена, ког да он играл заметную роль в политике и почти что правил Ан глией - они словно бы закоснели, застыли в полной неизмен ности. Он был человеком, к которому как нельзя лучше, без малейшей пошлости или натяжки подходил термин «государ ственный муж». Он питал стойкое, неискоренимое отвраще ние к Римско-католической церкви, тем не менее.он обладал многими качествами, необходимыми для того, чтобы стать

164

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

выдающимся священником. Для него был характерен редкий возвышенный и отстраненный взгляд на вещи, сочетающий ся с удивительной способностью к принятию простых и глу боких управленческих решений, т.е. свойства, абсолютно не обходимые для главы духовного братства. Чтобы защитить свои принципы и убеждения, он успешно пользовался как ораторскими приемами и диалектикой, так и знанием челове ческой природы. И все же, под давлением обстоятельств, он мог подкорректировать свои взгляды. Лорд Бальфур прекрас но знал, когда следует переменить свою позицию, и не только когда, но насколько и в какую сторону. Руководствующийся только собственными убеждениями, ведомый единственной звездой, он отклонялся от курса лишь настолько, насколько это было неизбежно, учитывая силу волн и направление вет ра. Бальфур жил в ногу с эпохой и находился в центре поли тической деятельности на протяжении жизни почти трех по колений. Он никогда не отставал от жизни, никогда не выглядел старомодным. Он любил молодежь и принимал, точнее сказать, формировал ее взгляды. В душе он всегда ос тавался молодым, и тем не менее при общении с ним возни кало чувство, что он вобрал в себя мудрость веков. Самый утонченный, изысканный вкус, на редкость сба лансированные суждения, понимание сути событий, упор ное, страстное и в то же время холодное стремление к однаж ды намеченной цели — все это было в нем. Он был удивительно бесстрашным, но у него и не было никаких при чин чего-либо бояться. Лорд Бальфур полагал, что смерть не пременно придет к каждому раньше или позже; и она прине сет только перемену декораций или, в худшем случае, безмятежное забвение. Бедность никогда не омрачала его мыслей. Его характер и образ жизни полностью исключали возможность столкнуться с позором или общественным нео добрением. Когда ему пришлось побывать на фронте и уви деть войну своими глазами, он с интересом и восхищением наблюдал сквозь свое пенсне разрывы снарядов. К счастью, ни один из снарядов не упал достаточно близко, чтобы заста вить его совершить последний прыжок, как случалось со вся ким, до кого они могли дотянуться. Однажды я наблюдал от

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

165

вратительную сцену в Палате общин, когда один из ирланд ских депутатов в совершенном помрачении рассудка про мчался сквозь все помещение и на протяжении нескольких минут тряс кулаками буквально в нескольких дюймах от лица лорда Бальфура. Все мы, молодые депутаты, были готовы прийти к нему на помощь и угомонить наглеца с помощью физической силы, однако Артур Бальфур, глава палаты, на блюдал за разбушевавшимся ирландцем ни больше, ни мень ше как натуралист, созерцающий под микроскопом сокраще ния редкого насекомого. По-видимому, его вообще нельзя было вывести из себя. Однажды во время войны, когда все мы были весьма недовольны энергией, с которой действовал сэр Эдуард Грей2, имел место следующий разговор. Желая оправ дать Грея, я сказал Ллойд Джорджу, который находился в весьма дурном расположении духа: «В любом случае, мы мо жем утешаться тем, что, если бы немцы оказались здесь и ска зали Грею: “Если Вы не подпишете это соглашение, мы Вас немедленно расстреляем”, —он без сомнения ответил бы им: “Министру Великобритании негоже поддаваться на шантаж. Так дела не делаются”. Ллойд Джордж возразил: “Нет, они бы сказали: “Если Вы не подпишете это соглашение, мы переду шим всех Ваших белок в Фаллдоне”, и он бы немедленно сдался». У Артура Бальфура таких белок не было. Никому и никогда, ни в большом, ни в малом, не удалось сломить его волю или заставить его забыть о чувстве долга. Играть на его симпатиях и антипатиях было в равной степени бесполезно. Таково было впечатление, которое производил на меня этот замечательный человек, которого я знал на протяжении тридцати лет. Все это время, несмотря на все превратности политики, он дарил мне свою дружбу, которая с годами стано вилась все более прочной. Теперь нам следует подойти к нему поближе и посмотреть, как он вел себя в обычной жизни. 2 1>ей оф Фаллодон Эдуард (1862-1933), виконт, английский государст венный деятель. С 1885 года член парламента от Либеральной партии. В 1892—1895 годах заместитель министра иностранных дел, в 1905—1916 годах министр иностранных дел. Сторонник активной внешней политики и коло ниальной экспансии. Заключил соглашение с Россией, способствовавшее оформлению Антанты. —Прим. ред.

166

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

У воспитанников Винчестерского колледжа есть такой де виз: «Манеры создают человека». Если это действительно так, то Артур Бальфур был самым совершенным из людей. В этом отношении он был выше всех, кого я знал, - легкий, учтивый, терпеливый, внимательный, он вел себя одинаково и с велики ми, и с малыми в любом обществе. Прирожденные изящество и учтивость в обращении были далеко не самой запоминаю щейся частью его манеры держаться. Он всегда был безупречен при любых обстоятельствах, как приятных, так и неприятных. Артур Бальфур не только никогда не злился и не выходил из се бя, но, казалось, обладал удивительной способностью сооб щать эти качества любой компании, в которой он находился. В его обществе все чувствовали себя легко, он мог без труда най ти общий язык с любым собеседником и безболезненно выйти из любой щекотливой ситуации. Когда было необходимо чтолибо сказать, он знал, как это должно быть сказано, в то время, как остальные путались в словах, сбиваясь то на глупость, то на грубость, Артур Бальфур понимал, когда нужно защищаться, а когда —переходить в наступление, когда следует быть точным, когда —справедливым, а когда и жестоким. В нужное время и в нужном месте он мог, если это было необходимо, с должной твердостью и учтивостью сделать самые тяжелые, неприятные заявления, хотя такая необходимость возникала очень редко. Он всегда был самым доброжелательным, самым приятным, веселым гостем и собеседником. Общение с ним было исклю чительно приятным. Он в совершенстве владел искусством проявлять неизмен ный интерес к любому обсуждаемому предмету и к любому собеседнику. Возможно, его речь была не столь яркой, как у Джона Морлея, и не столь блестящей, зачастую смущающей слушателя, как речь Розбери3, но все же он далеко превосхо дил их, потому что беседа с ним была подлинным удовольст вием. Артур Бальфур мог почти не принимать участия в раз 3 Розбери Арчибальд Филипп Примроуз (1847-1929), граф, английский политический деятель, с 1868 года член Палаты лордов от Либеральной пар тии, в 1881 году товарищ статс-секретаря по внутренним делам, в 1885—1886 и 1892—1894 годах министр иностранных дел, в 1894-1895 годах премьер-ми нистр. —Прим. ред.

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

167

говоре. Он, казалось бы, позволял беседе развиваться совер шенно свободно, с редким вниманием и доброжелательнос тью выслушивал всех, подробно обсуждал каждый аргумент и шаг за шагом руководил дискуссией, хотя сам говорил очень мало. Все, кто встречались с ним, уходили с ощущением, что им удалось показать себя с самой лучшей стороны и наконецто найти человека, способного, и соглашаясь, и споря с ними, полностью понять их точку зрения. Собеседники Артура Бальфура очень часто помнили, что именно они говорили, аргументы, с которыми он соглашался или делал вид, что со глашался, намного лучше, чем слова самого мистера Бальфу ра. Он очень любил общие разговоры и прекрасно знал, как управлять такой беседой, чтобы никто не чувствовал себя лишним и чтобы она не превращалась в нудный монолог. Политика, философия, все отрасли науки, искусство, исто рия —на эти темы Артур Бальфур с одинаковой легкостью мог вести вдумчивые беседы или просто переброситься парой слов. Он, казалось, обладал способностью видеть лучшие качества собеседника. Оставьте его наедине с политическим оппонен том или с бывшим сторонником, давно разочаровавшимся в своих взглядах, с девушкой-подростком, школьником, мор ским капитаном или профессором, и уже через несколько ми нут вы найдете их погруженными в оживленную беседу, кото рая с каждой минутой становится все более интересной. Никто не мог оставаться равнодушным к его обаянию. Встречаясь с Артуром Бальфуром, каждый старался показать все, на что он способен,и расставался с ним, исполненный гордости и удов летворения за то, что ему удалось заслужить уважение и восхи щение столь выдающегося человека. Тем не менее/Артур Баль фур мог умело осадить собеседника, если тот явно отступал от истины или от хорошего тона. Если бы Сократ вздумал сыграть с Бальфуром одну из своих диалектических шуток, тот бы жи во поставил его на место. Когда я попаду на небеса, я непре менно попытаюсь организовать диспут между этими двумя людьми на тему, с которой я был бы знаком достаточно для то го, чтобы следить за этим блестящим разговором. Всю свою жизнь Артур Бальфур провел в кругу друзей, от носившихся к нему с уважением и даже восхищением. На

168

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

протяжении многих лет он был душой кружка, состоявшего из блестящих мужчин и женщин, который был известен как «Души». Они вместе ужинали, вместе путешествовали и часто гостили друг у друга. Кроме того, мистер Бальфур регулярно принимал приглашения людей любого круга и никогда не на рушал обещания приехать в гости из-за каких-то более важ ных дел. Его визиты оставляли у хозяев ощущение удовлетво рения и даже счастья. Но, несмотря на все это, существовали люди, с которыми он находился в крайне натянутых отношениях, причиной этой вражды была политика. Все же Артур Бальфур крайне редко позволял политическим разногласиям переходить в личные. Точно так же, как и Асквит, он не считал, что личная дружба, ка кой бы глубокой и нежной она ни была, должна влиять на ре шение государственных вопросов. Если бы Артуру Бальфуру пришлось жить среди интриг в Италии эпохи Возрождения, ему не потребовалось бы изучать трактаты Макиавелли. Если бы ему довелось жить во времена Французской революции, он, под влиянием жесткой политической необходимости, вполне был бы способен, не терзаясь угрызениями совести, отправить на гильотину опасного политического соперника или даже совер шившего серьезную ошибку коллегу. Однако, он сделал бы это очень вежливо, в подчеркнуто безличной манере. Многие люди, изучающие политику, полагают, что эта черта характера Артура Бальфура ярче всего проявилась в его отношении в Джорджу Уиндему. Уиндем был одним из самых близких его друзей. На протяжении многих лет этих двух лю дей, несмотря на разницу в возрасте, связывала не только дружба, но и политическое партнерство. Однако,настал день, когда Уиндем, который в то время был министром по делам Ирландии, начал заигрывать со сторонниками гомруля. Его действия сильно компрометировали Консервативную пар тию. У публики сложилось впечатление, что Бальфур как пре мьер-министр потребовал отставки Уиндема и что он позво лил ему удалиться с политической сцены, и пальцем не шевельнув в его защиту. Однако, это широко распространенное мнение можно оп ровергнуть при помощи самых веских доказательств. Те, кто

169

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

ближе всего стояли к Джорджу Уиндему, утверждают, что пре мьер-министр, напротив, всеми силами поддерживал его, что он раз за разом отказывался принять его прошение об отстав ке и согласился на это/ лишь побуждаемый настойчивыми просьбами самого Уиндема, его семьи и докторов, указывав ших на то, что его здоровье заметно пошатнулось под влияни ем всех этих треволнений. Бесспорно также то, что Уиндем вплоть до самой смерти оставался одним из самых близких друзей Бальфура и что его обожаемая мать — миссис Перси Уиндем —всегда отзывалась о Бальфуре исключительно тепло.

***

Другой эпизод политической карьеры Бальфура, вызвав ший много толков, связан с отставкой Чемберлена осенью 1903 года. Чемберлен затронул постоянно тлеющий вопрос о протекционизме и имперских амбициях Великобритании, чем вызвал очередной раскол Консервативной партии. Бальфур считал любой внутрипартийный раскол почти что смерт ным грехом, и он счел бы себя обязанным выступить с осуж дением аналогичных действий сэра Р. П и ля4 в 1846 году и мистера Гладстона сорока годами позднее, невзирая на все выгоды, которые партии удалось извлечь из этих дискуссий. Поэтому Артур Бальфур, как и многие другие лидеры до и по сле него, старался сохранить единство партии, придержива ясь компромисса в возникшем споре. Он старался выработать некую формулу, которая позволила бы сторонникам протек ционизма и свободной торговли оставаться членами одной 4 Пиль Роберт (1788—1850), государственный деятель Великобритании. В 1809 году был избран в парламент от партии тори, в 1812—1818 годах министр по делам Ирландии; в 1822—1827 и 1828—1830 годах министр внутренних дел. Возглавлял группу так называемых умеренных тори, под давлением развер нувшегося в Ирландии национально-освободительного движения в 1829 го ду провел билль об эмансипации католиков; в 1834—1835 и в 1841—1846 годах премьер-министр. В 1846 году осуществил программу фритредеров, отменил «хлебные законы», что привело к расколу партии тори; сторонники Пиля во шли в состав партии вигов, преобразованной в Либеральную партию. — Прим. ред.

170

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

партии. Он изложил свои взгляды в памфлете, озаглавленном «Ограничения свободной торговли», в котором он в целом высказывался в поддержку налогов на крупную оптовую тор говлю и существования протекционистских таможенных, но упоминал о возможности выработки другой политики, если большинство членов партии признает такую необходимость. Однако, страсти накалялись слишком быстро. Вся страна бы ла взбудоражена, все говорили только об этом. Старые трак таты о свободной торговле снова стали популярны, Англию захлестнул вал дискуссий, в которых либералы выступили единым, сплоченным фронтом. Между тем выборы были не за горами, и если бы они прошли в такой обстановке, то при вели бы к сокрушительному поражению консерваторов. Министры-фритредеры — мистер Ритчи, занимавший пост министра финансов, и лорд Джордж Гамильтон —чувст вовали, что их теснят шаг за шагом и что они, в конце концов, окажутся вынужденными делать то, что противоречит их соб ственным убеждениям. Они встретились для того, чтобы об думать создавшуюся ситуацию и детально обсудить возмож ность создания альтернативного кабинета, во главе которого должен был стать другой премьер-министр. Герцог Девон ширский, который был среди них самой значимой политиче ской фигурой и единственным возможным претендентом на пост Бальфура, в целом согласился с этими идеями. Однако, он действовал со свойственной ему медлительностью и из со ображений приличия воздерживался от любых разговоров, касающихся состава нового кабинета. Бальфур был прекрас но осведомлен об этих интригах и полагал, что все они, за ис ключением герцога Девонширского, попросту составили против него заговор. 9 сентября мистер Чемберлен тайно на писал Бальфуру с просьбой дать ему отставку, чтобы он мог свободно заняться популяризацией идеи протекционизма. В следующие дни Чемберлен несколько раз беседовал с пре мьер-министром. В ходе этих бесед они согласились на том, что ради сохранения единства партии отставка Чемберлена должна быть принята. Это соглашение, известное только са мим его участникам, то есть Чемберлену и Бальфуру, явилось причиной заседания кабинета министров 14 и 15 сентября.

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

171

Непримиримо настроенные министры-фритредеры, уверен ные в том, что Бальфур полностью поддерживает Чемберле на, подали свои прошения об отставке. Они, естественно, рассчитывали, что эти прошения будут удовлетворены. Гер цог Девонширский сохранял молчание, но министры полага ли, что он на их стороне. Многие уверены, что Бальфур сознательно скрыл от фри тредеров исключительно важный факт, а именно то, что ко времени памятного заседания Чемберлен также успел подать прошение об отставке, более того, эта отставка была принята. Полагают, что Бальфур специально задержал это известие на целый день для того, чтобы иметь возможность отправить в отставку министров, вовлеченных в заговор против него. Лишь уверившись в отставке своих противников, Бальфур пригласил герцога Девонширского в свой кабинет, чтобы со общил об отставке Чемберлена и предложить ему остаться. Предполагается, что при помощи этой уловки Бальфур смог отделить лорда Девонширского от его коллег и убедить его не покидать правительство, чтобы помочь премьер-министру исправить последствия протекционистской политики Чем берлена. По крайней мере так говорят. Тем не менее, эта версия событий не должна войти в исто рию в таком виде. Прежде всего, Чемберлен заявил о своей отставке на заседании кабинета, хотя и в несколько завуали рованной форме. Он сказал что-то вроде того, что: «для него будет лучше уйти» или что «он должен уйти». Его сын, Остин, адресовал одному из моих друзей следующие строки: «...Я вернулся из-за границы после короткого отдыха вечером пе ред драматическим заседанием кабинета министров и не ви делся с отцом до его начала. Поэтому я ничего не знал о его письме к Бальфуру и о его намерении уйти в отставку. Я слы шал, к ак он объявил об этом намерении во время заседания 5. Ког да оно закончилось, я вернулся домой вместе с отцом, я упре кал его за то, что он принял это решение, не сказав мне ни слова, но заверил, что если уж он подал в отставку, то мне ос тается только последовать его примеру». 5 Курсив Черчилля. —Прим. пер.

172

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Это совершенно неопровержимое доказательство. Тем не менее#часто случается, что одни и те же слова воспринимают ся разными людьми по-разному, особенно если каждый из участников разговора имеет твердое, заранее сложившееся мнение об обсуждаемом предмете. Бесспорно, министрыфритредеры покинули заседание кабинета даже не подозре вая о том, что Чемберлен подал в отставку и что его просьба была удовлетворена. Бальфур, конечно же, полагал, что для сохранения единства партии будет крайне полезно в один и тот же день «пролить кровь» и фритредеров, и протекционистов. Он отлично пони мал, что ни один из министров, ратовавших за свободу торгов ли, не стал бы подавать в отставку, если бы они знали, что бес спорный лидер протекционистов сам добровольно на время удалился с политической сцены. Напротив, они бы остались и приложили бы все усилия к тому, чтобы он не возвращался как можно дольше. Однако, поскольку такое развитие событий во все не соответствовало планам самого Бальфура, он предполо жил, что министры-фритредеры слышали заявление Чемберле на и подали свои прошения об отставке, сообразуясь с этим важнейшим фактом. Он вряд ли подумал о том, что слова Чем берлена имели для него, осведомленного несравненно лучше других, совершенно иной смысл, чем для его коллег. И, конеч но же, он не считал себя обязанным уведомлять о своем виде нии происходящего тех, кто плел против него интриги. Бальфур оставил за собой право поступить со всеми прошениями об от ставке по своему усмотрению. Никто, кроме самого мистера Бальфура, никогда не узнает о том, планировал ли он попросить кого-то из подавших прошение об отставке отказаться от своего намерения. И все же остается еще один вопрос — почему пре мьер-министр медлил переговорить с герцогом Девонширским, однако на этот счет существует исчерпывающее объяснение. Возможно, уходя с памятного заседания кабинета, герцог думал, что Чемберлен говорил о возможности своей отставки, но весьма нерешительно, и что его робкое предложение было отвергнуто. Лорд Дерби, тогда еще носивший титул лорда Стэнли, на записки которого я опираюсь при описании этого происшествия, в то время был одним из младших министер

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

173

ских чиновников —финансовым секретарем военного ведом ства. Он был пасынком герцога и находился с ним в самых лучших отношениях. В тот вечер они обедали вместе с мисте ром Леопольдом де Ротшильдом на окраине Лондона. Во вре мя обеда принесли красную шкатулку из министерства. Гер цог Девонширский повернулся к лорду Стэнли и сказал: «Я забыл свой ключ от министерской шкатулки, не одолжите ли мне Ваш?» Стэнли, конечно же, был еще не в тех чинах, что бы иметь этот ключ, о чем он и сказал. Поэтому шкатулка так и осталась запертой, а поздно вечером вернулась с герцогом в Лондон нераспечатанной. На следующее утро лорд Стэнли зашел на Даунинг-стрит6, где ему сообщили, что Чемберлен подал в отставку и премьерминистр завизировал его прошение. За ленчем лорд Стэнли случайно встретил одного из своих друзей, который сообщил ему, что герцог Девонширский чувствует себя очень одино ким, он крайне опечален отъездом своей жены, ему не с кем перемолвиться словом и что он будет очень рад, если лорд Стэнли навестит его. «Когда я приехал к герцогу, —пишет лорд Дерби, —я уви дел, что он расхаживает взад-вперед по комнате. Он сказал: “Все кончено, я написал прошение об отставке”. Я спросил, что же послужило причиной этого решения, на это он отве тил, что не может оставаться членом того же кабинета, что и Джо Чемберлен. В ответ я заметил: “Но ведь Джо подал в от ставку, и у Вас нет никаких оснований...” Он подскочил, как будто получил пулю, и воскликнул: “Я ничего не знаю об этом”. Тогда меня осенило —должно быть, красная шкатулка, которую герцог получил из министерства накануне вечером, содержит сообщение об этой отставке, а герцог, скорее всего, (а это было очень на него похоже) до сих пор ее не открыл. Он отпер шкатулку при мне и нашел в ней, как я и предполагал, письмо от Бальфура, в котором сообщалось об отставке Джо и выражалась надежда, что герцог останется. 6 Даунинг-стрит —улица в Лондоне, на которой расположена резиденция премьер-министра Великобритании, а также Министерство иностранных дел и по делам Содружества. В переносном смысле - британское правитель ство. —Прим. ред.

174

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

В тот момент он оказался в крайне затруднительном поло жении, поскольку уже отослал премьер-министру собствен норучно написанное прошение об отставке. Я вызвался по ехать и переговорить с Бальфуром. Сначала премьер-министр не хотел меня видеть, потом сказал, что он крайне раздосадо ван, что его прерывают в тот момент, когда он пишет письмо герцогу Девонширскому, где выражает бесконечное сожале ние по поводу его отставки и т.д. Я сообщил, что ему нет не обходимости писать письмо, поскольку герцог готов отозвать свое прошение, явившееся результатом недопонимания. Тог да A.J.B.7попросил меня съездить за герцогом Девонширским и привезти его. Так я и сделал. Вечером мы ужинали с герцо гом, и он сообщил мне, что все закончилось к обоюдному удовлетворению». Эти факты, обнародованные впервые, представляют проис шедшее в истинном свете. Итак, 18 сентября письмо Чембер лена с просьбой об отставке от 9 сентября и ответ Бальфура от 16 сентября были опубликованы. Министры-фритредеры, чьи прошения об отставке премьер-министр молча завизировал, решили, что премьер и герцог поступили с ними крайне нече стно, тем более, что со времени памятного заседания кабинета до того последнего момента они не получали никакой новой информации. Общее мнение свелось к тому, что премьер-ми нистру следовало бы поставить их в известность о прошении Чемберлена об отставке и что он намерен его подписать. Даже совершенно нейтральное, бесцветное описание событий в ежегоднике «Annual Register» включало в себя следующие стро ки: «Создается впечатление, что министры-фритредеры были поставлены в условия, вряд ли совместимые с той атмосферой взаимного доверия, которая должна царить среди коллег по ка бинету». Бесспорно, такая оценка вполне соответствует исти не, но в защиту Бальфура можно сказать то, что, во-первых, он слышал, как Чемберлен упомянул о своей отставке на заседа нии кабинета, а во-вторых, он полагал, что герцог Девоншир ский является лидером фритредеров. Поэтому Бальфур уведо мил герцога в письменной форме сразу же после окончания 7Англ, инициалы Бальфура —Артур Джеймс Бальфур —A.J.B. —Прим. пер.

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

175

заседания кабинета о двух важнейших фактах, то есть о том, что Чемберлен подал прошение об отставке и о том, что оно было принято. Тем самым премьер-министр предоставил ему возможность самому проинформировать своих последовате лей об этих событиях. Однако,в тот вечер герцог не смог от крыть посланную ему из министерства красную шкатулку, а на следующее утро и вовсе забыл о ней. Таким образом, отставке трех министров, ратовавших за свободу торговли, был дан ход. Артур Бальфур, конечно же, хотел, чтобы все произошло имен но так, но события развивались помимо его воли, в направле нии, которое он вряд ли мог предвидеть. Бесспорно также то, что Бальфур ни при каких обстоятельствах не стал бы помогать интриговавшим против него министрам отозвать свои проше ния об отставке, даже если бы они и захотели это сделать. Следовательно, на тот момент премьер-министр, благода ря собственным активным действиям и счастливой случайно сти, добился своей цели. Одним ударом он избавился от пра вых и левых экстремистов. Он доказал превосходство собственной центристской позиции и укрепил решимость своих последователей, а также удержал в составе правительст ва политического «тяжеловеса» — герцога Девонширского. Бывшие министры-фритредеры в официальных письмах, по священных их отставке, жаловались на то, что, подавая про шения, они понятия не имели об уходе Чемберлена и, тем бо лее, о том, что его отставка была принята еще за несколько дней до памятного заседания кабинета. Они также упрекали герцога за то, что тот заключил с премьер-министром сепа ратное соглашение, условия которого он не позаботился ого ворить с коллегами, которым был так многим обязан. Герцог, никогда не заботившийся о продвижении по службе, но гото вый на все для сохранения собственной репутации, был со вершенно обескуражен. Он был чрезвычайно смущен слуха ми, ходившими вокруг истории с красной шкатулкой, поскольку чувствовал себя виноватым. Однако, в тот момент он считал себя обязанным остаться с премьер-министром, больше того, соглашаться с ним во всем, что касалось пере становок внутри кабинета министров. Герцог нашел убежище в Ньюмейкере, где получил несколько писем от фритредеров.

176

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Они были в бешенстве, поскольку полагали, и не без основа ний, что герцог покинул их в трудную минуту. Лорд Дерби писал мне: «Он показал мне письмо от ***. Вы никогда в жизни не читали такого! Его обвиняли во всех пре ступлениях, которые только есть на свете, — в нарушении обязательств, предательстве, нечестности, —словом, во всем, что можно было тут придумать. Старый герцог был буквально убит. Он сказал мне: “Подумать только, я прожил жизнь ува жаемым человеком, и вот под конец на мою голову обруши лись такие обвинения!”» Под градом этих упреков герцог растерялся. На протяже нии десяти дней он остро переживал происходящее. Затем премьер-министр выступил с речью по ряду финансовых во просов. Он слушал эту речь с обостренным вниманием, кото рое могло бы посрамить самого Великого инквизитора, стре мящегося уличить подозреваемого в ереси. К своему огромному облегчению, герцог смог уловить фразу, смысл ко торой отчасти расходился с его собственными убеждениями. Он буквально швырнул в лицо премьер-министру прошение об отставке и с радостью кинулся обратно в Ньюмейкер. Кар точный домик, так заботливо выстроенный Артуром Бальфуром, рухнул в одно мгновение. Консервативная партия без всякой надежды двигалась навстречу сокрушительному пора жению.

***

Нет никакой возможности рассказать здесь о роли Бальфура в сложной, почти безнадежной политической борьбе, в лихорадке, охватившей кабинет министров в декабре 1916 го да после попытки сменить Ллойд Джорджа на Асквита. Тем не менее^ вряд ли что-то может быть более поучительным, чем проследить за тем, как, не произнося ни одного упрека, спо койно, корректно, но в то же время безжалостно, Бальфур двигался по этому лабиринту. Он переходил из одного прави тельства в другое, от премьер-министра, которому он почти поклонялся, к премьер-министру, являвшемуся одним из его

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

177

самых жестких оппонентов. Его можно сравнить с полным сил, грациозным котом, пробиравшимся по заваленной от бросами улице со свойственным котам изяществом, не запач кав лап. Рассказывая об этом выдающимся человеке, я считаю себя обязанным привести несколько его высказываний, которые я в свое время коллекционировал, несколько записей из моей «Бальфурианы». Комментарий к речи Асквита: «Ясность речи мистера Асквита становится объективным недостатком, ког да ему нечего сказать». Возражение на выступление полити ческого оппонента: «В прослушанной нами речи было не сколько правдивых слов и несколько банальностей. К сожалению, все правдивое было банальным, то же, что не яв лялось банальным, не было правдивым». Еще один коммен тарий: «В выступлении был ряд серьезных слов, прозвучав ших смешно, и уморительных, прозвучавших серьезно». А это замечание всегда помогало мне во время приступов песси мизма: «Этот мир удивительно скверно устроен, но все же не так скверно, как тот». О слишком рьяном поклоннике: «Он преследует нас своей злостной преданностью». Однажды за ленчем мистер Фрэнк Харрис, желая блеснуть, выпалил: «Все зло на свете происходит от христианства и журналистики». Артур Бальфур с минуту обдумывал этот тезис, а потом отве тил: «Христианства, безусловно, но при чем тут журналисти ка?» Однажды, когда я еще был очень молод, я спросил мис тера Бальфура, готовит ли он свои убийственные выпады, на что он ответил: «Нет, я начинаю говорить все, что приходит в голову, но останавливаюсь после первого же предложения». После краха правительства в 1905 году Артур Бальфур завел обыкновение время от времени посещать обеды, которые дава ли его молодые соратники и бывшие парламентские коллеги, несмотря на то, что некоторые из них покинули его в трудную минуту, а другие ожесточенно нападали на все его политичес кие решения. Артур Бальфур лишился власти потому, что им было недовольно огромное большинство англичан. В Палате общин его поддерживало едва ли 100 человек, причем три чет верти из них были убежденными, затаившими против него зло бу протекционистами. В этой борьбе он всегда оставался на

178

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

высоте. Несмотря на то, что внутри возглавляемой им партии бушевали жестокие политические бури, никто из посторонних не мог даже заподозрить, что единство партии и правительства под угрозой. Однажды вечером мы спорили о том, следует ли политику читать то, что пишет о нем пресса, и особенно нужно ли собирать вырезки о себе. Я сказал, что всегда это делаю. Хо тя политику и не следует читать льстивые статьи о себе, но на мою долю пришлось не много таких публикаций. А время от времени просматривая кипу газетных вырезок, можно обнару жить что-то, что будет полезно, поможет открыть глаза на ка кой-либо скандал или затаенную кем-то обиду или, наконец, предупредить о набирающей силу критике, которая, возмож но, обрушивается на вас с самой неожиданной стороны. A.J.B. (я использую инициалы Бальфура, потому что он часто сам се бя так называл) возразил: «Я никогда так не поступаю. Стоит ли затруднять себя копанием в огромной куче грязи ради со мнительного шанса отыскать жалкий окурок». На протяжении многих лет он хвастался тем, что не читает газет, считая это сво его рода доблестью. Однако, в конце концов, победа осталась за газетами. Артур Бальфур дожил до того дня, когда пресса стала чуть ли не единственным надежным общественным ин ститутом. Долгие годы его ругали за то, что он совершенно не считался с общественным мнением. К концу жизни Артур Бальфур был вынужден начать читать газеты, но даже тогда он старался брать их в руки как можно реже. У Артура Бальфура было множество привычек, продикто ванных ленью. Он никогда не отвечал на приглашение иначе, как телеграммой. Люди рады были получить ответ как можно скорее и воспринимали эту его манеру как знак уважения. Тридцать лет назад получение бледно-оранжевого конверта по вергало наших отцов и матерей в трепет, и если в нем не было плохих новостей, они считали это своего рода комплиментом. С другой стороны, продиктовать телеграмму несравненно про ще, чем собственноручно написать требуемое этикетом письмо. Мистер Бальфур крайне редко вставал с постели до ленча. В постели его никто не мог побеспокоить. Лежа, он решал теку щие проблемы, читал, писал, размышлял. По выходным он по являлся из своей комнаты не раньше часу дня свежий и собран

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

179

ный, несмотря ни на какие политические проблемы. К момен ту выхода из спальни его дневная работа уже была сделана, по тому он казался беззаботным даже тогда, когда находился во главе готового рухнуть правительства, даже в самые черные дни войны. После ленча он любил еще с полчаса посидеть за столом и за приятной беседой всегда выражал надежду, что ему удастся сыграть в гольф или, в последние годы жизни, в лаун-теннис. Незнакомые люди, впервые видевшие его веселым и оживлен ным в домашней обстановке, в то время как газеты разражались огромными статьями о политическом кризисе, бывали очень удивлены и даже скандализированы. Они полагали, что либо ему все безразлично, либо он в принципе не считается с обще ственным мнением. Но зачастую он был на ногах с самого рас света. Мистер Бальфур очень редко выходил из себя, даже в Па лате общин его было почти невозможно спровоцировать на резкости. Я раз за разом пытался добиться этого, но, за исклю чением нескольких случаев, о которых я искренне хотел бы за быть, мне не удалось серьезно разозлить его в ходе дебатов. По большому счету, Палата общин была центром его мира. Именно здесь сосредотачивались все его интересы, происходи ли все ключевые события его жизни. Более четверти века он возглавлял либо правительство, либо оппозицию. Ни один ми нистр не работал над законопроектами с такой энергией, никто лучше него не разбирался в тонкостях тех законодательных ак тов, которые он вносил в Палату общин. Он чувствовал себя от ветственным за все законы, принятые по его инициативе, и по тому никогда не ошибался в деталях. Артур Бальфур самым тщательным образом изучал все подробности, все возможные последствия принятия той или иной меры. Будучи фактически бессменным лидером партии, он привык лично ставить точку в каждой значимой дискуссии. Обычно его речь длилась около часа, включала в себя четыре или пять основных пунктов, кото рые, в свою очередь, были разбиты на несколько утверждений, выраженных в 30—40 словах, объединенных в два длинных предложения. Придерживаясь этих рамок, он мог развить прак тически любую мысль. Во время речи Бальфур часто останавли вался, чтобы подобрать слово, способное лучше всего выразить его мысль. Зачастую вся палата дружелюбно присоединялась к

180

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

его поискам. В такие моменты казалось, будто он уронил очки во время важной речи, и все присутствующие, как друзья, так и враги, пытаются найти их, чтобы вернуть владельцу. И под ко нец все бывали восхищены, когда он сам обнаруживал пропав шие очки в правом верхнем кармане собственного пиджака. Из его уст вылетало нужное слово, которое встречали аплодисмен тами или громкими выкриками, выражавшими всеобщее удов летворение. Эта способность заставить всю аудиторию, состо явшую не только из сторонников, но также и из противников, болеть за успех его речи давала Бальфуру огромное преимуще ство. Таким образом, он влиял на мнение Палаты общин на столько сильно, насколько вообще искусно составленная речь может повлиять на чьи-то убеждения. Артур Бальфур был исключительным оратором, уверенным в себе, способным оказывать огромное влияние на любую ау диторию и с легкостью произнести самую изысканную речь, в то же время, как это ни странно, ему приходилось затрачивать огромные усилия для написания всего лишь нескольких абза цев. Как писатель он был, на удивление, робок и неуверен в своих силах. Мистер Бальфур мог отправиться на встречу с де сятитысячной аудиторией практически без подготовки, огра ничившись всего лишь беглым обсуждением ключевых вопро сов в такси по дороге, а исход этой встречи целиком зависел от того, сможет ли он правильно воздействовать на слушателей. Он был уверен, что если уж ему в голову пришло разумное суж дение, то он сможет без труда изложить его перед любой ауди торией. Однако, как только Артур Бальфур брал в руки перо, то его охватывала почти лихорадочная дрожь, он бесконечно пе речеркивал написанное, менял слова и предложения местами, переписывал уже готовые абзацы. Он тратил долгие часы на один параграф и целые дни на создание статьи. Это был удиви тельный парадокс. Никакое устное выступление не представ ляло для него трудности, его не смущали ни необходимость произносить речи на самом высоком политическом уровне, ни то, что его слова становились всем известны, но, едва вступив под своды дворца литературы, он преисполнялся совершенно излишнего страха и раболепства. Бальфур не сомневался в том, что мысль выйдет из его уст в блистательной форме, и одновре

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

181

менно обращался с пером с крайней стеснительностью. В ис тории каждой страны можно насчитать немало прекрасных пи сателей, которые боялись и не любили выступать на публике или, по меньшей мере, считали это тяжелым испытанием. Бальфур —пример человека с противоположными наклоннос тями, коренящимися в особенностях его характера. Развитый, сбалансированный ум позволял ему рассматривать любое яв ление с разных сторон, высвечивал все недостатки, все ошиб ки, в том числе и его собственных текстов. Напряжение и со средоточенность, необходимые для произнесения публичных речей, приучили его мыслить четко и быстро. Его ум всегда был в движении, поскольку каждую секунду принимал новое мыс ленное решение. В парламенте это было преимуществом, но когда Бальфур оставался в своей спальне наедине с дощечкой для письма на коленях и пером, угрожающе нависшим над чи стым листом бумаги, то перед его мысленным взором возникал целый водоворот аргументов и контраргументов против каж дой мысли, каждой фразы и каждого слова. Тексты, выходив шие из-под его пера, были выше всяких похвал, но это совер шенство достигалось путем огромных, несоизмеримых усилий. Отсюда следует, что в политике Артуру Бальфуру было проще принимать решения по крупным вопросам, а не по мелким делам. Он был намного более эффективным полити ком, когда дело касалось вопросов, имевших общенацио нальное значение, чем когда речь шла о четких администра тивных мерах, составляющих рутинные обязанности представителей высшей исполнительной власти в трудные периоды истории. Он не слишком хорошо умел командовать и наводить порядок, между тем бывали времена, когда одной из важнейших обязанностей руководителя государства стано вится необходимость ежедневно отдавать множество четких, ясных, предельно понятных приказов. Артур Бальфур нена видел планирование, но в военное время руководителям по неволе приходится строить планы и действовать в соответст вии с ними. Он ненавидел принимать решения, не обладая всей полнотой информации по необходимым вопросам, но в годы войны случалось, что даже самые важные проблемы ре шались на основе неполных и нечетких данных, поэтому бе

182

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

зопаснее и лучше всего было руководствоваться собственным политическим талантом, подкрепленным накопленным опы том управленческих решений. Однажды в 1918 году, когда Верховный Совет стран Антанты в Версале заседал под угро жающе близкие залпы немецких орудий, Бальфур на протя жении десяти минут говорил об одном весьма сложном во просе. Когда он закончил, Клемансо обратил на него сверкающий взгляд и резко спросил: «Pour ou contre?»8. Чело век, привыкший мыслить подобно Бальфуру, чувствовал себя лучше всего, вырабатывая принципы и обсуждая особеннос ти мировой политики. Он ожидал, что в его распоряжение бу дет предоставлено нужное количество компетентных людей с менее развитым, чем у него, интеллектом, которые смогут на практике воплотить высказанные им идеи.

Здесь не место говорить о множестве знаменательных по литических событий, в которых Артур Бальфур сыграл веду щую роль, поэтому я выберу несколько самых важных эпизо дов. Всю свою юность Бальфур боролся против введения самоуправления в Ирландии. Занимая последовательно должности министра по делам Ирландии и главы Палаты об щин, он боролся за то, чтобы Ирландия управлялась жесткой, но справедливой и милостивой рукой. Лишившись власти в 1905 году, он оставил Ирландию готовой к политическому компромиссу, а ирландцев настроенными как никогда добро желательно. Однако, с того дня, когда Ольстер объявил себя самоуправляемой провинцией, Бальфур существенно охладел к ирландской проблеме. Я думаю, он вряд ли был бы всерьез обеспокоен, даже если бы Ирландское Свободное государст во было исключено из состава Британской империи. Напро тив, он всегда рассматривал такой поворот событий как по следний ресурс, которым располагала Великобритания для урегулирования данного вопроса. 8За или против (франц.) - Прим. пер.

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

183

Когда Соединенные Штаты Америки, пользуясь постоян ными волнениями на Кубе, объявили войну Испании, Бальфур временно служил в департаменте иностранных дел. Вели кобританию и Испанию объединяла длительная и прочная дружба. Между этими двумя странами, шаг за шагом боров шимися против Наполеона, не было никаких разногласий. Бальфур полагал, и это было одним из самых сильных его убеждений, что люди, говорящие по-английски, должны дер жаться вместе вне зависимости от того, в какой стране или ча сти света они живут. Руководствуясь этим убеждением, Баль фур за один вечер смог побороть умеренные испанские симпатии руководства Форин оффис9и превратить холодный нейтралитет в отношении США в горячее дружелюбие. У ис панцев оказалась хорошая память, и я не удивился, когда во время мировой войны они крайне холодно отнеслись к пред ложению о союзе между Испанией, Великобританией и Со единенными Штатами. Испанцы считали американцев на следниками Наполеона, ведь это государство уничтожало последние остатки их колониальной империи. Великобрита ния, по их мнению, также выступила против Испании, а по тому с ней не следовало считаться, хотя она и продолжала контролировать Гибралтар. И все же решение Бальфура ус пешно выдержало проверку временем. В самые черные дни Южно-Африканской войны, которая тогда рассматривалась как крайне серьезный кризис, Бальфур был на высоте положения. Когда прибыла телеграмма сэра Редверса Буллера, Бальфур оказался единственным министром, находившимся в тот момент в Лондоне. В телеграмме предла галось прекратить энергичные попытки снять осаду с города Ледисмит, поскольку гарнизон города все равно в ближайшее время расстреляет все боеприпасы и будет вынужден капитули ровать. Бальфур не стал ждать возвращения своего дяди пре мьер-министра или кого-то еще из членов кабинета. Он корот ко ответил Буллеру, что ему следует продолжать операцию по снятию осады или сложить с себя полномочия командующего армией и отправляться домой. Ледисмит был освобожден. 9Форин оффис - британское Министерство иностранных дел. —Прим. ред.

184

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Я сыграл некоторую роль в событиях, в результате которых Бальфур оказался во главе Адмиралтейства. В 1911 году Артур Бальфур лишился поста лидера Консервативной партии. В эти годы, когда все мы ощущали, как вокруг нас постепенно сгущаются грозные тени, я убедил премьер-министра, мисте ра Асквита, назначить его бессменным членом Имперского комитета обороны. Я остро чувствовал, что в это тяжелое вре мя советы Бальфура по таким жизненно-важным вопросам, связанным с армией и флотом, будут для меня просто неоце нимы. Мне хотелось иметь возможность детально обсудить с ним все аспекты так называемой немецкой угрозы, обсудить с той степенью свободы, которую можно ожидать только от официальной, деловой беседы, если речь идет о таких важных и секретных вещах. Когда началась война, я стал пользовать ся его помощью так часто, как это только было возможно, что в немалой степени способствовало улучшению дел в Адми ралтействе. Известно, что мистер Бальфур был убежденным сторонником Дарданелльской операции10. Я был вынужден оставить службу в Адмиралтействе именно в тот момент, ког да судьба операции буквально висела на волоске. Уходя, я был очень рад узнать, что руководство Дарданелльской операцией будет передано Артуру Бальфуру. И он действительно весьма решительно продолжил это начинание. И все же административный, фактически командный пост, который Бальфур занимал в Адмиралтействе, не вполне соответствовал складу его характера и типу мышления. Артур Бальфур внес заметный вклад в эту великую борьбу, но лишь после того, как перешел в Министерство иностранных дел. Он блестяще проявил себя во время визита в Вашингтон, по сле которого Соединенные Штаты приняли решение всту пить в войну. Англия еще никогда не направляла в другое го сударство посла или полномочного представителя, обладавшего столь исключительным даром убеждения — его просьбы были почти равнозначны указаниям. После завер 10Дарданелльская операция - высадка в 1915-1916 годах англо-француз ского десанта в зоне черноморских проливов Босфор и Дарданеллы с целью взять их под контроль. —Прим. пер.

АРТУР ДЖЕЙМС БАЛЬФУР

185

шения войны, в те критические недели, когда и президент Вильсон, и мистер Ллойд Джордж вынуждены были оставить мирную конференцию по экстраординарным внутриполити ческим обстоятельствам, она не выродилась в пустую гово рильню лишь благодаря уму и энергии Артура Бальфура. На конец, его заслугой явилось принятие Сионистской декларации и примечание об урегулировании взаимных дол гов стран-союзниц. Вышеперечисленные события неразрыв но связаны с именем Артура Бальфура, однако, они играют слишком заметную роль в современных политических пери петиях, для того, чтобы им можно было дать окончательную, беспристрастную оценку. Артур Бальфур отпраздновал свой восьмидесятый день рождения, когда весь мир ликовал, празднуя великую победу Но после этого алчное время решило взять реванш, покарав того, кто так долго игнорировал его угрозы. Он стал инвали дом. Его тело было разбито, но ум почти до самого конца ос тавался ясным, спокойным, отстраненно взирающим на сце ну, где разыгрывается представление под названием человеческая жизнь, и черпающим неиссякаемое удовольст вие в самом процессе мышления. Я имел честь несколько раз навестить мистера Бальфура в последние месяцы его жизни. С болью в сердце я замечал признаки приближающегося конца, видел, как все земное по степенно теряло для него значение, вытесняемое чем-то не измеримо более высоким, чем обычная житейская суета. Ког да я увидел, с каким спокойствием, твердостью, почти весельем он относился к приближению смерти, я понял, как глупо поступили стоики, устроив столько суеты вокруг собы тия глубоко естественного и неизбежного для каждого. Но также я почувствовал, как много потеряет мир, лишившись сокровищ мудрости и опыта, накопленных этим великим че ловеком за долгую жизнь, как многого нам будет недоставать, когда светильник, который он держал в своих руках, перейдет к какому-нибудь порывистому, необученному подростку или упадет на землю и разлетится на мелкие осколки.

Гитлер и выбор будущего

евозможно составить справедливое суждение о человеке столь значительном, как Адольф Гитлер, до тех пор, пока мы не увидим до конца все, что он сумел совершить. Хотя ни какие политические свершения не могут оправдать дурных поступков, в истории можно найти немало примеров выдаю щихся личностей, пришедших к власти, пользуясь суровыми, мрачными, подчас даже пугающими мерами. Тем не менее, если рассматривать их жизненный путь в целом, нельзя не признать, что они были великими людьми, а их жизнь обога тила историю человечества. Может быть, Гитлер из их числа? Как бы то ни было, сегодня мы не имеем возможности вы сказать окончательное суждение по этому вопросу. Мы еще не можем сказать, станет ли Гитлер тем, кто снова ввергнет чело вечество в очередную войну, которая нанесет непоправимый ущерб нашей цивилизации, или, напротив, войдет в историю как тот, кто возвратил немцам честь и душевный покой, вер нул великую немецкую нацию в семью европейских народов сильной, безмятежной и миролюбивой1. Будущее остается тайной, но можно с уверенностью сказать, что обе эти воз можности сейчас вполне реальны. Все возможно, ибо исто рия далека от завершения, и самые важные ее страницы еще не написаны, возможно, сейчас мы вынуждены судить о Гит лере по самой темной части его жизни и его свершений, по этому мы обязаны помнить об альтернативе светлого будуще го и надеяться, что именно она станет реальностью. Адольф Гитлер стал сыном гнева и печали, охвативших мо гущественную империю после страшного поражения в войне. Именно в нем воплотился дух отчаяния, поразившего нем-*

Эти строки были написаны в 1933 году. —Прим. брит, издателя.

188

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

цев. Это отчаяние постепенно становилось все более мрач ным и, в конце концов, породило болезненную тягу к реван шу. Когда наводившая ужас немецкая армия, некогда подмяв шая под себя половину Европы, терпела поражения на всех фронтах; когда Германия вынуждена была искать перемирия с теми, кто захватил ее земли; когда гордость и сила воли пруссаков сошли на нет, переплавились в пораженческие и революционные настроения, в том числе и на фронтах; когда имперское правительство, на протяжении пятнадцати ужас ных месяцев терроризировавшее все европейские народы, было с позором свергнуто; когда это правительство покинуло своих верных беззащитных и безоружных сторонников перед лицом союзников, стремившихся отомстить за нанесенные им раны, какой-то капрал, бывший австрийский художниклюбитель, решил восстановить былое могущество Германии. В течение пятнадцати лет, прошедших с момента принятия этого решения, он достиг успеха в своем стремлении вновь сде лать Германию самой могущественной державой в Европе. Гит лер не только преуспел в этом начинании, ему удалось также в значительной степени пересмотреть итоги мировой войны. Сэр Джон Саймон2во время своего визита в Берлин сказал, что как министр иностранных дел Великобритании не может по-разно му относиться к странам-победителям и к проигравшим госу дарствам. На самом деле это различие все еще существует, но проигравшие постепенно становятся победителями, а бывшие победители все больше походят на проигравших. Когда Гитлер пришел к власти, Германия безропотно лежа ла у ног союзников. Однако^в настоящий момент события развиваются так, что Гитлер, возможно, увидит как то, что ос танется от Европы, падет на колени перед Германией. Что бы мы ни думали о быстром восстановлении позиций Германии, это один из самых замечательных примеров в мировой исто рии. Успех Гитлера, так же, как и то, что ему удалось сохранить 2Саймон Джон Олсбрук (1873-1954), виконт, министр иностранных дел в коалиционном (т.н. национальном) правительстве Великобритании в 1931—1935 годах. Сторонник сближения с фашистскими державами; на раз личных министерских постах с 1915 года. —Прим. ред.

ГИТЛЕР И ВЫБОР БУДУЩЕГО

189

власть, был бы невозможен, если бы правительства Франции и Великобритании после войны не впали в состояние, сходное с летаргическим сном или безумием, последствия которого за по следние три года приняли почти пугающие масштабы3. Никто и не пытался прийти к какому-либо взаимоприемлемому согла шению с правительствами Германии, существовавшими в рам ках парламентской системы. Долгое время Франция пребывала в абсурдном по сути сво ей заблуждении, будто бы она может требовать от немцев лю бой компенсации за понесенные в войне потери. В определе нии размера репараций участвовала не только Франция, но и Великобритания, хотя последняя не имела и не могла иметь никакого отношения к урегулированию франко-германских имущественных претензий. Чтобы гарантировать исполнение своих бессмысленных требований, французская армия в 1923 году фактически вновь оккупировала Рур. Для того/чтобы получить хотя бы десятую часть того, что они первоначально затребовали, был учрежден специальных орган, состоявший из представителей стран-победительниц. Во главе его встал один весьма одаренный американец. Этот орган на протяжении не скольких лет контролировал финансы Германии, что вновь и вновь заставляло немцев переживать горечь поражения. На са мом деле эти жесткие меры не принесли положительного ре зультата. Несмотря на то, что союзники выжали из Германии приблизительно тысячу миллионов фунтов в денежном экви валенте, в то же самое время Соединенные Штаты и Велико британия, хотя доля последней была сравнительно невелика, предоставили Германии более двух тысяч миллионов. В итоге, хотя союзники активно перекачивали собственные деньги в Германию, пытаясь восстановить ее экономику, их усилия про падали даром, а немцы отвечали им растущим негодованием. Даже в тот момент, когда Германия получила ссуду на крайне выгодных условиях, возглавляемое Гитлером движение про должало черпать жизненные силы в постоянном раздражении, которое вызывало у немцев вмешательство союзников во вну тренние дела их страны. Имеются в виду 1932—1935 годы. —Прим. брит, издателя.

190

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Я всегда был убежден, что, прежде чем начинать процесс ра зоружения победителей, следует как-то возместить моральные потери проигравшей стороны. Для того,чтобы нейтрализовать удар, нанесенный национальной гордости немцев Версальским и Трианонским договорами, не было сделано почти ничего. В своей избирательной кампании Гитлер мог бесконечно ссы латься на целый ряд мелких унижений, на постоянную дискри минацию германской расы при послевоенном переделе карты Европы. Практически эти несправедливости явились той си лой, без которой его возвышение было бы немыслимо. В то же время английские пацифисты, опираясь на горячую поддержку американских коллег, предельно форсировали процесс разору жения. Год за годом, полностью игнорируя реальные междуна родные отношения, Комиссия по разоружению разрабатывала бесчисленные схемы сокращения вооружений стран-победительниц, причем ни одно государство, за исключением Велико британии, не воспринимало эти инициативы всерьез. Соеди ненные Штаты, громко проповедовавшие идею разоружения, продолжали наращивать собственные армию, флот и военновоздушные силы. Франция, которой Соединенные Штаты от казались дать обещанные гарантии, была напугана быстрым восстановлением экономики Германии —страны с огромными военными ресурсами. Французы, разумеется, сочли инициати ву по разоружению опасной и отказались пожертвовать собст венной обороноспособностью. Италия также наращивала во оружения, имея на то собственные причины. И только Британия сократила свои сухопутные и морские силы ниже до пустимого уровня, будто не осознавая, что ей, возможно, пред стоит столкнуться с новой, стремительно растущей угрозой. Между тем Германия начала приводить в действие гранди озный план по восстановлению своих вооруженных сил. Осо бенно активным в этом отношении было правительство Брюнинга4. Вся жизнь Германии была ориентирована на будущую 4 Брюнинг Генрих (1885-1970), немецкий политический деятель. В 1920—1930 годах занимал ответственные посты в католическом объединении профсоюзов. В 1924 году избран в рейхстаг, с 1929 года лидер фракции партии Центра. Был тесно связан с Ватиканом. В марте 1930 - мае 1932 годов рейхс канцлер. Правительство Брюнинга провело декреты о снижении заработной

ГИТЛЕР И ВЫБОР БУДУЩЕГО

191

войну. Авиационный спорт и гражданская авиация преврати лись в своего рода маску, под которой скрывались восстанов ленные и обновленные военно-воздушные силы, подразделе ния которых существовали в каждом районе Германии. Немецкий Генеральный штаб, запрещенный после оконча ния мировой войны, на самом деле существовал под вывес кой Государственного управления промышленности. Он рос год за годом, пока не достиг воистину громадных размеров. Все фабрики и заводы Германии были полностью готовы к то му, чтобы немедленно перейти к выпуску военной продукции. Германия прилагала все силы, чтобы скрыть эти приготовле ния, и все же о них было прекрасно известно соответствую щим службам во Франции и Великобритании. Однако, ни французское, ни английское правительства не решились при казать Германии остановить тайные военные приготовления или пересмотреть Версальские договоры, хотя в идеале следо вало бы сделать и то, и другое. До 1931 года остановить воен ные приготовления Германии можно было сравнительно лег ко и безопасно, но в этот период мистер Макдональд и его коллеги с упоительной банальностью рассуждали о мире во всем мире. Большинство англичан, благодушно настроенных, но плохо информированных, горячо одобряло эту прекрасно душную болтовню. Даже в 1932 году правительство Велико британии продолжало оказывать серьезное давление на Францию, пытаясь заставить ее сократить вооруженные силы именно в тот момент, когда вся Германия активно готовилась к войне. Французы, осведомленные об этих приготовлениях, решительно отказались. Я неоднократно пытался объяснить ситуацию в Палате общин, доказать, что сокращение воору жений в данном случае является откровенным безумием. В конечном счете, многочисленные конференции по разоруже нию привели только к одному результату —восстановлению германской военной машины. В то время,,как в Европе происходили эти события, Гитлер шаг за шагом завоевывал души немцев. Путь, который он платы рабочим и служащим, о введении новых налогов на трудящихся, пре следовало антифашистские организации. В 1934 году эмигрировал в США. — Прим. ред.

192

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

проделал, не может не вызывать восхищения смелостью, на стойчивостью и неукротимой энергией. Эти качества позво лили ему бросить вызов судьбе, приручить или нейтрализо вать всех, кто имел какой-то политический вес и посмел перейти ему дорогу. Число его сторонников стремительно росло, и все они старались показать себя самыми пламенны ми патриотами, безмерно любящими свое отечество. Гитлер и его партия доказали, что на свете нет ничего такого, чего они не смогли или не осмелились сделать. Во имя Родины или ра ди победы над политическими противниками они были гото вы принести в жертву жизнь, честь и свободу, безразлично свою или чужую. Основные эпизоды этой истории хорошо известны. Буйные митинги, Пивной путч в Мюнхене, заклю чение Гитлера в тюрьму, многочисленные аресты и судебные процессы, конфликт с Гинденбургом, избирательная кампа ния Гитлера, маневры фон Папена, то, как Гитлер, наконец одолел Гинденбурга и как Гинденбург покинул Брюнинга, — все эти события стали своего рода вехами на пути, который сделал упрямого австрийского капрала полновластным дик татором, господином всей немецкой нации, насчитывающей почти семьдесят миллионов человек, нации удивительно об разованной, послушной, бесстрашной и воинственной. Гитлер добился абсолютной власти, став во главе нацио нал-социалистического движения, которое когда-то объеди нило все княжества и королевства, существовавшие на терри тории Германии, в единую страну. Точно так же нацисты силой смели с политической арены все партии, кроме собственной. В тот момент, когда Гитлер оказался у власти, немецкая про мышленность и авиация усилиями Генерального штаба и пра вительства Брюнинга были практически полностью готовы к переходу на военные рельсы. И дем не менее,до него никто не посмел сделать решительный шаг и запустить военную маши ну. Предшественников Гитлера удерживал страх, они опаса лись, что союзники вновь вторгнутся в Германию и повергнут ее в руины. В отличие от них, Гитлер пришел к власти, опира ясь на насилие и страсть к разрушению, а его окружение со ставляли люди не менее жестокие, чем он сам. Возможно, впрочем, что в тот момент, когда он сверг конституционное

ГИТЛЕР И ВЫБОР БУДУЩЕГО

193

правительство, Гитлер еще не догадывался о том, насколько далеко зашла подготовка к войне. И, разумеется, он никогда не пытался восстановить справедливость и признать, сколь многим он в действительности обязан своим предшественни кам. На самом деле Гитлеру и Герингу5оставалось лишь дать сиг нал, чтобы начать самый масштабный процесс милитариза ции, который когда-либо видело человечество. Еще задолго до того Гитлер заявил, что, придя к власти, он сделает две вещи, которые никто, кроме него, сделать не способен: во-первых, вернет Германии позиции лидера в Европе, а во-вторых, спра вится с жестокой безработицей, от которой так страдали нем цы. Теперь стало ясно, какими методами он собирался этого добиться. Вооружившись, Германия должна была занять до стойное место среди других стран Европы. Немцы же смогли избегнуть тягот безработицы, занявшись производством ору жия и другими приготовлениями к войне. Таким образом, на чиная с 1933 года, военные приготовления поглощали все си лы германской нации и государства. Все пропагандистские ресурсы, которыми располагает правительство в наши дни, были направлены на подготовку населения к войне. Пропа ганда велась не только на фабриках, заводах и в авиационных подразделениях, но и в школах^ и колледжах. Практически с колыбели немцам внушали, что они должны быть готовы вое вать до победного конца. Лишь в 1935 году беззаботная и недальновидная Европа поняла весь ужас создавшегося положения. Гитлер перестал скрывать свои истинные намерения и выступил вперед, во5Геринг Герман (1893—1946), один из главных военных преступников на цистской Германии. Участвовал в Первой мировой войне, летчик, с 1922 года член НСДАП и руководитель СА (штурмовых отрядов). Будучи политичес ким уполномоченным Гитлера (с 1930) и председателем рейхстага (с августа 1932), играл активную роль в установлении нацистской диктатуры в 1933 го ду, после чего стал имперским министром авиации и главой правительства Пруссии. Главнокомандующий военно-воздушными силами (с 1935), глава одного из крупнейших промышленных концернов «Геринг» (с 1937), один из организаторов нацистского террора в Германии и на оккупированных гитле ровской Германией территориях. С 1940 года рейхсмаршал, на Нюрнберг ском процессе приговорен к смертной казни; перед казнью покончил жизнь самоубийством. —Прим. ред. 7 - 3253М

194

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

оружейный до зубов. За его спиной день и ночь оглушитель но ревут огромные заводы, бесчисленные воздушные эскад рильи наводняют небо, немецкие субмарины бороздят Бал тийское море и, наконец, многочисленные пехотные подразделения маршируют по всему рейху. Вот что мы полу чили на сегодняшний день. Вот чего добились самодоволь ные, безответственные, подслеповатые победители, вполне заслужившие в своем безумии, чтобы их планы обернулись против них. Происходящее кажется нам почти чудом, но это всего лишь одно из тех великих исторических событий, кото рые служат толчком к появлению подлинно великих людей. Естественно, сейчас каждый хочет знать «всю правду о Гитлере». Что он станет делать с огромными военными ресур сами, которые уже находятся в его распоряжении и растут день ото дня? Как я уже говорил, если мы будем принимать в расчет только прошлое, хотя пока в нашем распоряжении нет других фактов, то, конечно, у нас есть все основания для бес покойства. До настоящего времени триумфальная карьера Гитлера базировалась не только и не столько на любви к сво ей стране, но на ненависти столь сильной, что она почти ис сушила души немцев. Самой сильной была ненависть к Франции. Достаточно открыть книгу Гитлера «Майн Кампф», чтобы убедиться, что французы - далеко не единственная на ция, на которую может быть направлена возрожденная воен ная машина Германии. Впрочем, потрясения внутри Германии производят гораз до более сильное впечатление. Первой жертвой пали евреи, которых обвинили в том, что их антинемецкая и пацифист ская агитация в последние месяцы мировой войны способст вовала поражению Германии. Кроме того, евреев считали ос новной опорой коммунистов и обвиняли в пропаганде преступных и разрушительных идей. Поэтому немецкие ев реи, которых насчитывается сотни тысяч человек, подверга лись всяческим притеснениям. На них обрушилась вся мощь государственной машины. Их всеми способами старались принизить и в политическом, и в социальном плане. Евреев вытесняли из престижных профессий, пресса вообще пере стала о них упоминать, их провозгласили греховным, недо

ГИТЛЕР И ВЫБОР БУДУЩЕГО

195

стойным народом. Европа XX века была буквально шокиро вана тем, что столь жестокая доктрина может быть не просто провозглашена официальной идеологией, более того, прави тельство Германии и сами немцы проводили ее в жизнь со все возрастающим рвением. Ни прошлые заслуги перед государ ством, ни патриотические убеждения, ни даже раны, полу ченные на войне, не могли гарантировать безопасность лю дям, чье единственное преступление состояло в том, что их родители были евреями. Всемирно известных ученых-евреев жестоко преследовали, детей-евреев заставляли ходить толь ко в специальные еврейские школы. Такое обращение с евре ями в Германии считалось и продолжает считаться правиль ным и даже похвальным. Не менее яростным преследованиям подвергались социа листы и коммунисты всех мастей. Профсоюзные деятели и либеральная интеллигенция также попали под удар. Самая безобидная критика существующих порядков считается те перь в Германии государственным преступлением. Привыч ные суды, которым еще позволяют разбирать обычные пре ступления, сплошь и рядом подвергаются политическому давлению со стороны так называемых народных судов, состо ящих из ярых нацистов. Рядом с военными полигонами и грандиозными аэродромами на германской земле вырастают концентрационные лагеря. В них тысячи немцев, раздавлен ные неодолимой мощью тоталитарного государства, подвер гаются самым гнусным издевательствам и запугиваниям. Не нависть к евреям вполне логично привела лидеров нацизма к атаке на исторические корни христианства. Конфликт с хри стианской церковью стремительно набирает силу. Католичес кие священники и протестантские пасторы становятся жерт вами «новой религии», охватывающей все более широкие слои населения Германии. Собственно, это почитание Герма нии, скрытое под культом старых языческих богов Севера. Та ково положение дел на настоящий момент. Так что за человек скрывается под этой мрачной маской? Кто совершил все это, кто выпустил на волю ужасных демо нов? Действительно ли он сам испытывает все те эмоции, на волне которых он пришел к власти? Неужели, насладившись

196

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

триумфом, став во главе великой нации, которую он букваль но поднял из пепла, он все еще чувствует мучительную нена висть к тем, с кем он так отчаянно боролся? Или, испытав смягчающее воздействие успеха, он отвергнет свои жестокие идеи, как воин откладывает меч и доспехи? Ответ на этот во прос имеет первостепенное значение для всех народов. Те, кто лично встречался с Гитлером на политической или просто деловой почве, видели перед собой исключительно компе тентного, спокойного, хорошо информированного государ ственного функционера с приятными манерами и обезоружи вающей улыбкой, и почти все они прониклись его тонким обаянием. Гитлер определенно не производит впечатление человека, ослепленного властью. Таким образом, мир живет надеждой на то, что худшее уже позади, что мы можем дожить до того счастливого дня, когда будем считать Гитлера прият ным и лояльным политиком. Тем временем Гитлер адресует другим народам речи, в ко торых чувствуется искреннее расположение. Он сделал мно жество заявлений о добрых намерениях по отношению к на циям, в прошлом подвергавшимся со стороны Германии самым жестоким притеснениям. Эти заявления были воспри няты с упоением. Только время покажет, что из этого полу чится. И все же грубые колеса военной машины уже заверте лись, арсеналы и военные заводы Германии широким потоком извергают винтовки, пушки, танки, пули и снаряды, авиабомбы, отравляющие вещества, аэропланы, подводные лодки и военные корабли.

Джордж Натаниэл Керзон

реди современных британских политиков вряд ли удаст ся найти того, чей жизненный путь был бы более достоин анализа, чем биография Джорджа Керзона. Записки, которые он оставил, также можно считать одной из самых интересных и полезных книг. Джордж Керзон был человеком, стоящим намного выше среднего уровня. Он обладал блестящим умом, наслаждался всеми милостями фортуны и двигался вперед, вооруженный редкой силой воли, смелостью и неиссякаемым трудолюбием. Судьба никогда не наносила ему серьезных ударов, в его жизни почти не было темных полос, нодем не менее^ ему не удалось достичь того, что он считал главной це лью своей жизни. Почему он потерпел неудачу, как это могло произойти? Какие личные и внешние причины способство вали тому, что этот выдающийся человек, занимавший в жиз ни, казалось бы, такую сильную позицию, не смог получить приз, к которому стремился всю жизнь? Конечно же, ограни ченный объем этой статьи не позволяет дать исчерпывающие ответы на эти вопросы. Джордж Керзон с самого рождения мог пользоваться всеми преимуществами, которые дают богатство и благородное про исхождение. В детстве он был окружен всеми удобствами, ко торые можно получить за деньги. Он рос на лоне природы, жил в огромном доме, окруженном величественными старыми деревьями. Его наставники —строгая гувернантка мисс Пэремен и домашний учитель мистер Кемпбэлл —требовали от не го строжайшего соблюдения дисциплины, жестко и даже жес токо исправляя каждый его промах. Он воспитывался в суровой и набожной старорежимной атмосфере, стержнем ко торой являлось неукоснительное соблюдение правил и прили чий. Детство кончилось, и Джордж Керзон вылетел из роди

200

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

тельского дома как снаряд из пушки. Его юность, пришедша яся на начало 1870-х годов, прошла и Итоне. Он потратил на образование никак не меньше десяти лет. О шести из них, про веденных в Итоне, он вспоминал как о самых счастливых го дах в жизни. Это были годы постоянного, почти беспрерывно го триумфа. Как всякий человек, наделенный огромной жизненной энергией, он во всем превосходил своих сверстни ков. В школе он развивался не по дням, а по часам и, в конце концов, стал неформальным лидером. Джордж Керзон собрал целую коллекцию школьных призов. Латынь, французский и итальянский языки, а также история давались ему необыкно венно легко, но самых впечатляющих успехов он достиг в анг лийской прозе и поэзии. В те дни в Итоне он был, бесспорно, лучшим и самым трудолюбивым студентом. Джордж Керзон был известен не только своими успехами, но и сильной волей, бунтарством и высокомерием, поэтому даже у учителей он вы зывал одновременно страх и восхищение. Вооруженный ог ромной, почти устрашающей работоспособностью и умением приспосабливаться к любым обстоятельствам, он отражал все попытки сверстников сблизиться с ним. Он стремился к одно му —во всем превзойти других. Джордж Керзон сознательно покинул классы профессоров французского, итальянского и истории, чтобы, опираясь лишь на свои силы, выиграть призы у их самых лучших и преданных учеников. Невзирая на все эти неприятные качества, его очарование, приятная внешность, веселье и врожденное благородство принесли ему расположение сверстников и уважение настав ников. Конечно же, он не был примерным учеником, зато был, вне всякого сомнения, самым одаренным. Джордж Кер зон взрослел удивительно быстро. Еще до того, как ему ис полнилось семнадцать лет, он обладал огромным словарным запасом, его фразы стали удивительно звучными, а чувство слова —почти безупречным. Написанные им отрывки издав на ведущейся «капитаном учеников Итона» летописи собы тий были столь масштабны и высокопарны, что превратились в школьную легенду. У Джорджа Керзона развитый ум и ог ромный запас знаний прекрасно сочетались со способностью легко и свободно писать и говорить. Он вдохнул новую жизнь

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

201

в Клуб дебатов Итона и посвятил его мистеру Гладстону, нахо дившемуся тогда в зените славы. Словом, все вокруг говори ли о его успехах и предрекали ему блестящее будущее. Четыре года, которые Джордж Керзон провел в Оксфорде, были не менее знаменательны. Он сосредоточил основное внимание на политике, а учеба стала играть в его жизни вто ростепенную роль, поэтому его оценки были хорошими, но не блестящими. Ему удалось сделать стремительную полити ческую карьеру и стать кумиром молодых тори. Керзон напи сал целые тома политических сочинений и произнес бесчис ленное множество речей. Он, казалось, мог передавать свою удивительную жизненную энергию всему, к чему прикасался. Несмотря на молодость, Керзон стал известен далеко за пре делами университета. Его заметили аристократы, в то время игравшие ведущую роль в политической жизни страны. В воз расте двадцати одного года он был печально известен как «весьма многообещающий юноша». Выражение «печально известен» в данном случае было употреблено вполне сознательно, поскольку блеск этого юно го светила омрачался невинными, но все же заметными недо статками. Легкость, с которой он мог произнести речь на лю бую тему, зачастую оборачивалась многословием; церемонная манера говорить граничила с помпезностью; обширнейшие знания на поверку оказывались поверхностными; прирож денное чувство собственного достоинства весьма напоминало высокомерие. Впрочем, все эти недостатки можно сравнить с подводными камнями, которые не мешают потоку легко и уверенно стремиться вперед. В те дни для молодого человека, обладавшего такими связя ми и репутацией, не было ничего сложного в том, чтобы по пасть в Палату общин и стать законно избранным выразителем интересов определенной группы избирателей. К счастью, эта возможность сохранилась и в настоящее время. Став депутатом, Керзон столкнулся с негласной системой тестов, выявившей, что его способности не вполне соответствуют его новому поло жению. Палата общин конца 1880-х годов значительно отлича лась от современной, прежде всего, социальным составом. Од нако тогда, как и в наши дни, в ней были собраны самые

202

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

компетентные и одаренные люди Британии. Они нашли, что мистеру Керзону чего-то недостает. Конечно же, речь шла не об информированности или служебном рвении, не о таланте к ри торике, не о манерах, которые производили самое благоприят ное впечатление на всех, с кем ему довелось общаться, и не о приятной внешности. Всеми этими качествами он располагал в полной мере. Все, что имеет смысл требовать от члена Палаты общин, было на месте. И все же каким-то образом оказывалось, что этого недостаточно. Делая скидку на юный возраст и отда вая должное его прошлым достижениям, Палата общин тем не менее с самого первого дня не воспринимала его всерьез. Он вызывал в своих коллегах раздражение или восхищение, но ни когда любовь или ненависть. Керзон мог с редкой точностью разобрать какой-либо спорный случай или привести самые ве ские, неотразимые аргументы. Он с легкостью овладел искусст вом внутрипарламентской борьбы, много работал, путешество вал, читал и писал (одна лишь книга о Персии насчитывала около 1300 страниц!), выполнял все служебные обязанности, но не мог изменить ход событий и преодолеть неблагоприятное мнение Палаты общин. Менее одаренные люди, пользуясь рас положением коллег и благоприятным стечением обстоятельств, делали невыразительные, сбивчивые выступления, которые, однако, были приняты гораздо лучше, чем блестящие речи Кер зона. Став членом Палаты общин, Керзон явно вытянул не свой жребий. Несмотря на то,что Джордж Керзон мало в чем уступал даже самым выдающимся парламентариям своего времени, они никогда не видели в нем достойного соперника не только в на стоящем, но и в будущем. Если бы можно было устроить пись менный экзамен среди парламентариев, оказалось бы, что Кер зон был очень похож на молодого Питта1. На деле же он занимал несравненно более низкое положение. 1Питт Уильям Младший (1759—1806), государственный деятель Велико британии. Сын Уильяма Питта Старшего. Окончил Кембриджский универ ситет (1776), где изучал юридические науки, в 1781 году был избран в парла мент и стал лидером «новых тори», тесно связанных с банковской буржуазией, колониальными дельцами, а также с частью торгово-промыш ленной буржуазии. В июле 1782 —феврале 1783 годов министр финансов. В 1783—1801 и в 1804—1806 годах премьер-министр. В 1784 году провел законо проект, ограничивший особые права Ост-Индской компании и поставивший

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

203

К тому моменту, как Керзон стал заместителем министра иностранных дел, Консервативная партия находилась у влас ти уже пять лет. В 1892 году поражение лорда Солсбери*2 фак тически предоставило Керзону свободу действий на первой скамье оппозиции3. Можно с уверенностью констатировать, что история почти не знала случая, чтобы крупный парла ментский деятель с незапятнанной репутацией, некогда зани мавший министерское кресло, не воспользовался бы возмож ностью после возращения своей партии к власти занять пост министра. И4тем не менее, в 1895 году лорд Солсбери, не ко леблясь, отказался от важной, хотя и не вполне независимой должности заместителя министра иностранных дел^и предло жил ее Керзону. Последний, также без малейших колебаний, согласился на это предложение. Подытоживая, можно кон статировать, что, несмотря на блистательные публичные вы ступления, кропотливое усердие в работе, редкие по едкости и точности эпиграммы, неплохие связи и безупречную репу тацию в Палате общин, Керзон потерпел сокрушительное по ражение. Поэтому принятие министерской должности было в высшей степени правильным решением. управление Индией под правительственный контроль. В 1786 году заключил торговый договор с Францией, основанный на взаимном понижении пош лин, с целью ослабить Россию способствовал развязыванию русско-турецкой войны 1787—ДО 1 годов и русско-шведской войны 1788-1790 годов; один из главных организаторов коалиций против Великой Французской революции и наполеоновской Франции. Правительство Питта в 1798 году подавило на ционально-освободительное восстание в Ирландии и провело затем «Акт об унии» (1801), в соответствии с которым автономный ирландский парламент был ликвидирован. Придя в 1804 году снова к власти, Питт приступил к ор ганизации новой антифранцузской коалиции (1805). —Прим. ред. 2 Солсбери Роберт Артур (1830-1903), маркиз, государственный деятель Великобритании. В 1866—1867 и 1874—1878 годах министр по делам Индии. В 1878—1880 годах министр иностранных дел. Участвовал в Берлинском кон грессе 1878 года. С 1881 года лидер консерваторов в Палате лордов, затем ли дер Консервативной партии. В 1885—1886, 1886—1892, 1895-1902 годах пре мьер-министр, одновременно (до 1900) министр иностранных дел. Приверженец политики «блестящей изоляции», сторонник колониальной экспансии в Азии и Африке, в результате чего, в частности, разразился Фашодский кризис 1898 года и началась Англо-бурская война 1899-1902 годов. Выступал против предоставления автономии Ирландии. - Прим. ред. ■ Речь идет о порядке размещения депутатов на скамьях в парламенте. Традиционно на скамьях оппозиции размещаются представители партий, не находящихся у власти. —Прим. пер.

204

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Справедливости ради необходимо заметить, что Джордж Керзон никогда по собственной воле не прекращал борьбы. Он желал остаться в Палате общин, бороться, захватывать но вые позиции и снова кидаться в бой. С негодованием и трево гой он видел, как подвергается сомнению наследственный статус членов Палаты лордов. Чтобы избегнуть этой печаль ной судьбы, он попытался издать соответствующий закон. Объединившись с двумя другими отпрысками благородных фамилий, он попытался провести закон, который давал бы членам Палаты лордов право отменить или отсрочить неже лательные законопроекты. Уже получив назначение на долж ность вице-короля Индии, Керзон постарался сделать так, чтобы по возвращении оставить для себя открытой дверь в Палату общин. Поэтому никто не имеет права с уверенностью говорить, что Керзон в конечном счете не достиг успеха. В этом отношении его карьера напоминает карьеру Дизраэли. В любом случае, тот факт, что ему, в конце концов, пришлось покинуть Палату общин, Керзон всегда считал одним из са мых печальных в своей жизни. Я впервые увидел Джорджа Керзона в то время, когда он во второй раз был назначен заместителем министра иност ранных дел. В то время я смотрел на него полными восхище ния глазами и был совершенно очарован той вдумчивостью, искренностью и непринужденностью, с которой он вел разго вор. В 1895 году я имел честь приветствовать его по заверше нии выборов в Палату общин в Девоншире, на празднике, по священном победе Консервативной партии. Годом позже, когда он был уже вице-королем Индии, я несколько раз был у него с деловым визитом как подчиненный ему офицер. Он имел достойную всякого восхищения привычку —общаться с многообещающими молодыми людьми на равной ноге. Воз можно, это было не привычкой, а политическим правилом, но на людях он вел себя именно так. Не раз, сидя с ним за сто лом в Калькутте, я наслаждался, слушая, как весело и ожив ленно он болтал с бывшим главой моей школы —епископом Уэллдоном, в то время исполнявшим обязанности епископа Дели. Однажды Керзон сказал мне: «Полагаю, что очень ско ро мы услышим о Ваших выступлениях в Палате общин». Не

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

205

смотря на то, что я тогда остро переживал свою неспособность к публичным выступлениям и всячески старался преодолеть ее, в глубине души я и сам придерживался того же мнения. Многие люди обладают чрезвычайно противоречивым ха рактером, но у Джорджа Керзона это качество было выраже но особенно ярко. Его манеры казались напыщенными, а слог излишне высокопарным. Однако, это было не более чем широко распространенное, глубокое заблуждение. Несмотря на то,что такого мнения придерживались многие, казалось бы, хорошо знавшие этого человека и отнюдь не предубеж денные против него, оно немедленно рассеивалось, стоило только увидеть Керзона в кругу его близких друзей или хотя бы тех, с кем он общался на равных. Там он казался очарова тельным весельчаком, душой компании, будто бы способным передать часть своего обаяния всем вокруг, всегда готовым посмеяться над собой, а к собеседнику отнестись с поистине удивительной чуткостью и теплотой. Повидав Джорджа Кер зона в узком дружеском кругу, было почти невозможно пове рить в то, что его доброта и веселый, склонный к ребяческим выходкам характер оставались тайной для огромного боль шинства его коллег. Этот человек, отличавшийся въедливос тью, почти мелочностью в делах, способный до хрипоты спо рить с лучшими друзьями о самых незначительных фактах их личной жизни, никогда не выглядел более счастливым и бо лее дружелюбным, чем в тот момент, когда он выступал в ро ли доброжелательного хозяина на приеме в одном из своих многочисленных роскошных домов. Он совершенно не умел произносить публичные утешительные речи и красиво выра жать соболезнования, не пользовался любовью слуг, слыл ма стером язвительных упреков, способным виртуозно поста вить подчиненного на место. Казалось, судьба одинаково щедро осыпала его милостями и несчастьями. Несмотря на то, что Джордж Керзон был наделен всеми качествами, способ ными привлечь и даже покорить окружающих, у него не было последователей. Он был великолепен, его манера говорить и вести себя ослепляла, но он никогда не был лидером в полном смысле слова. Он часто командовал, но, по большому счету, никогда не властвовал.

206

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Те годы, когда Джордж Керзон был вице-королем Индии, были самыми удачными в его жизни. На протяжении почти семи лет он был почти полновластным правителем такой ог ромной страны. К своим обязанностям он отнесся с редким вниманием и энергией, далеко превосходящими усилия его предшественников. Его интересовало буквально все, и, каза лось, он облагораживал все, к чему прикасался. К каждому индусу Керзон относился с искренней любовью, решительно отстаивал их естественные права, прекрасно разбирался в ин дийском искусстве и архитектуре, неустанно заботился о про цветании индийской экономики, разработал великолепный, блистательный церемониал, сопровождавший официальные мероприятия. Внешняя политика Индии при Керзоне отли чалась исключительным миролюбием и подчеркнутым анти милитаризмом. Он разработал множество схем общественных работ для малоимущих индусов, либерализм при нем стал ос новой деятельности британской администрации. Все это сде лало годы его правления одним из самых знаменательных пе риодов в истории Британской Индии. И тем не менее, все окончилось гневом и разочарованием. Между вице-королем Индии и главнокомандующим — лор дом Китченером4 — возник серьезный конфликт. По проше ствии времени мы можем объективно рассмотреть сложив шиеся обстоятельства. Лично я нисколько не сомневаюсь в том, что Керзон был прав. Однако тогда все выглядело подругому: в интригах, в личном соперничестве, в опасных по литических маневрах —везде и всегда солдат одерживал верх над политиком. Лорд Китченер в тайне от официальной ин дийской администрации вступил в контакт с правительством Великобритании и Государственным секретарем. У него были собственные агенты и каналы связи, и он вел политическую 4 Китченер Герберт (1850—1916), лорд, английский генерал, 1882 году слу жил в Египте, 1886 году губернатор Суакима, 1896 году главнокомандующий в Судане, 1898 году уничтожил армию дервишей при Омдурмане, получив за это титул пэра; в 1899—1900 годах начальник штаба фельдмаршала Робертса в Англо-бурской войне, в 1900—1902 годах главнокомандующий британской армией; в 1914—1916 годах военный министр. Погиб на крейсере, подорвав шемся на мине. —Прим. ред.

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

207

борьбу с ловкостью, достойной Ллойда Джорджа. В результа те в критический момент правительство Великобритании, в котором было много друзей Керзона, и, в частности, Госсекре тарь мистер Бродрик5, один из лучших его друзей, выступило против Керзона, причем выступило ошибочно. Керзон пришел в сильнейшее негодование и подал в от ставку. Он направился в Англию, чтобы обратить меч против бывших коллег, в первую очередь против двух самых близких своих друзей —мистера Бальфура и мистера Бродрика. К сча стью, серьезной ссоры удалось избежать. Прибыв домой, Керзон обнаружил, что долгому владычеству Консервативной партии приходит конец. Все внимание англичан было погло щено начатой Чемберленом кампанией за реформу таможен ных тарифов. На всеобщих выборах 1906 года консервативное правительство было буквально сметено. Все влиятельные, та лантливые члены Консервативной партии оказались в нео пределенном и печальном положении оппозиционеров, по терпевших решительное поражение на выборах. Они вернулись к власти лишь через девять лет, когда Британия пе реживала все ужасы мировой войны. В тех условиях даже ча стные ссоры консерваторов оборачивались публичным скан далом. Поэтому Керзон отказался от своих намерений. Внешне конфликт был потушен, но на самом деле продолжал тлеть. До того, как Керзон начал разговаривать с Бродриком, прошел не один год. Их дружба, начавшаяся еще в школьные годы, погибла, и ничто не могло ее воскресить. Что касается Бальфура, то он проявил поистине олимпийское спокойст вие, неисчерпаемые доброту и любезность. Их личные отно шения сохранились, и этот факт оказал определяющее влия ние на дальнейшую карьеру Керзона.

5 Бродрик Вильям (1856—1942), английский политический деятель, с 1880 года член Палаты общин, консерватор. В 1890-1898 годах помощник статс-секретаря военного министерства, 1898—1900 годах министр иностран ных дел, в 1900—1903 годах военный министр, с 1903 года статс-секретарь по делам Индии. - Прим. ред.

208

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

***

Итак, мы вплотную подошли к «Армагеддону». В этот пе риод Керзон столкнулся с человеком, который был почти полной его противоположностью. Вряд ли можно предста вить себе людей, которые отличались бы друг от друга боль ше, чем Керзон и Ллойд Джордж. Все в них было непохоже — темперамент, убеждения, окружение, воспитание, даже сам способ мышления. Эти люди столь мало походили друг на друга, что сравнивать их было бы совершенно некорректно. Ллойд Джордж, уроженец валлийской деревни, юность кото рого прошла в борьбе против аристократии, с трудом сдержи вавший свою злость на страницах местного журнала тори, располагал именно тем качеством, которого так не хватало рафинированному выпускнику Итона, без которого все дру гие достоинства становятся почти бесполезными. Он обладал тем, что в народе называется «верный глаз». Этот не поддаю щийся описанию инстинкт позволяет проникать сквозь пау тину слов в самую суть вещей, обладающий им смутно, но в то же время уверенно угадывает, что скрывается за каменной стеной или что ждет за поворотом. Без этого качества все ос тальные почти бесполезны: трудолюбие, усердие, образован ность, дисциплинированный ум, красноречие, мужество, по ложение в обществе, богатство и хорошая репутация превращаются практически в ничто. Стоит свести вместе двух людей, и один из них непременно возьмет верх над другим. Ллойд Джордж использовал Керзона в своих целях, щедро на граждал, когда ему самому это было выгодно, часто льстил, но никогда не позволял влиять на свои решения.

Джордж Керзон писал неподражаемые письма. Каллигра фия всегда была для него истинным удовольствием. Он мог писать быстрее, дольше и лучше, чем любой другой человек. Должно быть, он мог писать письма весь день и еще полночи. Облаченный в стальной корсет, поддерживавший его спину,

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

209

он мог одно за другим создавать очаровательные, умные, бли стательные письма, зачастую ни о чем. Возможно, это занятие было для него средством расслабиться, снять раздражение и облегчить почти постоянно терзавшую его боль. Я помню, как в 1903 году, в то время, когда Керзон был ви це-королем Индии, я имел счастью познакомиться с его пер вой женой, бывшей мисс Лейтер, ее называли Лейтер Азиат ская. Это была самая красивая, самая восхитительная женщина своего времени. В эти дни она находилась в Брита нии, где приходила в себя после первого приступа болезни, которая потом свела ее в могилу. Она показала мне письмо своего мужа, в котором было, подумать только, около ста страниц! Она указала мне на номера на каждом листке, и все они были исписаны его изящным, легким и четким почер ком. Сто страниц! Немыслимо! В конце 1915 года я, предчувствуя надвигающуюся катаст рофу, вышел из состава правительства и отправился на север Франции. В этот период мы с Керзоном тесно сотрудничали, пытаясь предотвратить потерю британского контроля над проливами. Он написал мне письмо, насчитывавшее добрых двадцать страниц, где он живо и ярко описывал развернувшу юся внутри кабинета борьбу и сожалел о том, что я, который, по его словам, «всегда вел нас за собой», не участвовал в этой дискуссии. Когда мне принесли это убийственное послание, я был в окопе. Через некоторое время Керзон очень просил ме ня вернуть его, и, хотя я ни разу в жизни не терял важных до кументов, я так и не смог отыскать это письмо или выяснить, что с ним случилось. Впрочем, теперь уже не важно, найдется оно или нет. Одной из слабостей Керзона было то, что он, пожалуй, из лишне тщательно обдумывал свои действия, но, когда дело доходило до воплощения его идей, проявлял энергии куда меньше, чем нужно. Когда он работал над одной из своих бле стящих речей или делал доклад на заседании правительства, его аргументы были исключительно убедительными, вескими и хорошо продуманными. Однако он полагал, что на этом его обязанности заканчиваются, что он уже сделал все, что мог. Он умывал руки и предоставлял событиям возможность раз

210

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

виваться так, как им заблагорассудится. Он придавал слиш ком большое значение тому, что можно сказать по поводу происходящего, и слишком мало —реальной жизни.

Я публично выступил против Керзона только один раз. Это было во время политического кризиса осенью 1922 году. Когда мистер Болдуин6 планировал отстранить от власти Ллойда Джорджа и возглавляемое им коалиционное прави тельство, в моем доме состоялось несколько званых обедов, на которых Ллойд Джордж, Остин Чемберлен, Бальфур, Кер зон, Биркенхед и я говорили о все возрастающих трудностях, испытываемых правительством, и пытались найти решение проблемы. Однажды мы заговорили о том, возможно ли за явить о роспуске правительства, не дожидаясь очередной парламентской сессии или хотя бы ближайшего собрания Национального союза консервативных и юнионистских ор ганизаций7. Конечно же, все понимали, что после выборов мистер Ллойд Джордж сможет сохранить за собой пост пре мьер-министра только в том случае, если за это выскажется подавляющее большинство консерваторов. Мы —то есть ми нистры-либералы — занимали практически неуязвимую по зицию, поскольку еще несколько месяцев назад официально предлагали подать прошения об отставке и поддерживали идею однородного консервативного правительства. Я пре красно помню, как в присутствии всех поименованных джентльменов Керзон вскочил со своего места и воскликнул: 6 Болдуин Стэнли (1867—1947), английский государственный деятель, ли дер Консервативной партии. С 1908 года член парламента. В 1921—1922 годах министр торговли, в 1922-1923 годах министр финансов. С мая 1923 по январь 1924 года и с ноября 1924 по июнь 1929 года премьер-министр. Правительство Болдуина подавило всеобщую стачку (май 1926), осуществляло военную ин тервенцию против китайской революции, пошло на разрыв дипломатических отношений с СССР (май 1927). В 1931—1935 годах лорд-председатель Совета, а в 1935—1937 годах снова премьер-министр. —Прим. ред. 7Национальный союз консервативных и юнионистских организаций —офи циальное название Консервативной партии Великобритании. —Прим. ред.

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

211

«Отлично, я в игре!» Это значило, что он поддержит нас, ког да придет время действовать. Через несколько недель состоялась печально известная встреча $ Карлтонском клубе. Мы были несказанно удивлены, когда Керзон выступил против нас со всем красноречием, на которое он был способен. Он заявил, что позаботится о том, чтобы весь Форин оффис выступил против нового правительст ва, наконец, что он употребит все силы, чтобы отстранить его от власти. Конечно же, Керзон ненавидел Ллойд Джорджа. Но как же быть с обещанием, которое он дал нам вроде бы от чистого сердца? Это отступничество сделало наши предвыборные вы ступления гораздо более едкими. Керзон яростно оборонялся, утверждая, что, хотя он и занимал пост министра иностранных дел, правительство не проконсультировалось с ним перед тем, как призвать британские доминионы поддержать Великобрита нию против Турции в Чанаке8. Несмотря на то,что за несколько дней до этого я перенес тяжелую операцию по удалению аппен дицита, я не мог оставить эти слова без последствий. В общем, я написал следующее: «Невзирая на всю серьезность создав шейся ситуации, лорд Керзон покинул Лондон в пятницу вече ром и отправился в одну из своих загородных резиденций, пре дупредив, что вернется только во вторник. В воскресенье господа Ллойд Джордж и Чемберлен (т.е. премьер-министр и лидер Консервативной партии) убедительно попросили его вернуться в Лондон. На это лорд Керзон ответил, что останется в имении, поскольку его дом в Лондоне еще не готов к его при езду. В конце концов, он был вынужден возвратиться в поне дельник. Мне неизвестно, решена ли в настоящее время про блема с размещением Его Светлости в столице». Ему это не понравилось, впрочем, иного я и не ожидал. Керзон ответил мне статьей в «Таймс», где заявил, что мое заявление изобилует погрешностями и продиктовано личной недоброжелательнос тью, дальше он долго объяснял, как тяжело он был болен и что лишь по этой причине он не мог вернуться в Лондон. До того, как вышла эта статья, мы и ни слова не слышали об этой болез 8 Это связано с дискуссией о Черноморских проливах, развернувшейся в 1922-1923 годах. —Прим. пер.

212

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ни. Я полагаю, что этим объяснением он признал справедли вость выдвинутых против него обвинений. Я увиделся с ним лишь через девять месяцев после опи санных событий. Мы столкнулись на большом званом обеде в Лондоне. Он был самым влиятельным министром, наша пар тия потерпела поражение, поэтому я не стал нападать на не го. Когда леди покинули столовую, Керзон сам подошел ко мне и протянул руку жестом величественным и в то же время сердечным, перечеркнув тем самым все наши разногласия. Это был настоящий человек.

Весной 1923 года мистер Бонар-Лоу сильно сдал. Путеше ствие на Средиземное море не помогло ему восстановить си лы, и он решил оставить пост премьер-министра. Его отставка вызвала целый рад проблем, связанных с обеспечением законности и справедливости при выборах пре емника. Когда партия находится в оппозиции и место ее главы оказывается вакантным, она вольна предложить его любому подходящему кандидату. Однако, если партия находится у вла сти, кандидатура на место главы партии в идеале должна сов падать с кандидатурой, предложенной монархом на пост пре мьер-министра. Ни одна партия не может предлагать монарху кандидатуру премьер-министра. Больше того, как только пре мьер-министр получает распоряжение сформировать прави тельство, он становится свободен в выборе министров. В то же время;духу британской конституции более всего соответство вало бы, если бы монарх позволил правящей партии избрать своего главу до того, как суверен остановит свой выбор на ка ком-либо конкретном человеке и предложит ему пост пре мьер-министра. В британской политической системе сущест вует традиция, в соответствии с которой монарх не должен принимать спорных решений, если его не вынуждают к тому крайние обстоятельства или неотвратимая опасность. Если окажется, что человек, назначенный премьер-министром, не будет утвержден в должности лидера партии, располагающей

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

213

большинством мест в Палате общин, престижу короны будет нанесен ощутимый, но совершенно неоправданный ущерб. И даже если,из уважения к решению короны, партия согласится избрать своим главой того, кто будет назначен премьер-мини стром, его политическая позиция может оказаться весьма уяз вимой, а жизнь возглавляемого им правительства —короткой. Королю ничего не стоит подождать несколько дней и позво лить проблеме решиться самой по себе. Тогда в своем решении корона имела бы возможность полагаться на достоверные факты, а не на предположения, которые вполне могли ока заться ошибочными. Когда премьер-министр оставляет свой пост добровольно, являясь бесспорным лидером сильнейшей партии, располага ющей очевидным большинством в Палате общин, он обычно советует королю, кого следует назначить его преемником. Та ким образом, монарх почти не рискует сделать ошибочный выбор, более того, что бы ни случилось, суверен защищен тем обстоятельством, что он действовал, сообразуясь с советом бывшего лидера правящей партии. Поэтому, если возникают проблемы, уходящий премьер-министр принимает удар на себя. Впрочем, в огромном большинстве случаев премьер со ветует монарху единственно возможную кандидатуру, и выбор оказывается очевидным. Редко, но бывает и так, что совет оказывается сомнительным. В этот раз вышло именно так. Более того, за несколько недель до этих событий, мистер Бонар-Лоу пришел к выводу, что Керзон не согласится занять пост премьера. Необходимо рассказать, что именно привело его к этому решению. Изначально желание начать операцию в Турции, не дожи даясь заключения официального мирного договора с Муста фой Кемалем, было выражено еще мистером Бонаром-Лоу. Премьер-министр препоручил это предприятие Министерст ву иностранных дел в коротком письме, написанном в те дни, когда он, уже не надеясь преодолеть свою меланхолию и поч ти отчаявшись, предпринимал путешествие для поправки здоровья. Лорд Керзон увидел в этом возможность отказаться от подобного предприятия, что и сделал письменно и в весь ма едкой форме. Он сурово раскритиковал саму идею и в

214

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

свойственной ему менторской манере рассказал о том, сколь ко неприятностей может произойти, если некоторые лица приходят к выводу, что могут апеллировать к Даунинг-стрит в тех вопросах, которые касаются исключительно Министерст ва иностранных дел. Он, в частности, заметил, что такая практика может привести лишь к возобновлению худших по литических традиций прошлого. Премьер-министр, хотя и не сделал ничего, чтобы заслужить такие упреки, был тяжело бо лен и не мог выяснять отношения. Тем не менее, он прекрас но понимал, что правительство и партия не смогут нормально функционировать под руководством человека, способного разразиться такими пугающими излияниями по столь ни чтожному поводу. Состояние здоровья мистера Бонара-Лоу ухудшалось день ото дня, поэтому он не считал себя вправе рекомендовать ко ролю кого-либо в качестве своего преемника. Единственное, в чем он был полностью уверен, это в том, что он никогда не выскажется в пользу Керзона. Поэтому 20 мая он адресовал лорду Керзону следующие строки: «Я думаю, было бы стран но, если бы в сложившихся обстоятельствах король попросил меня рекомендовать кого-либо в качестве преемника, поэто му я предполагаю, что он не станет этого делать. Впрочем, ес ли, как я надеюсь, Его Величество сразу удовлетворит мое прошение об отставке, ему придется немедленно предпри нять какие-то шаги по замещению этой должности». Тем са мым Б о^ар-Л оу признавал, что у Керзона больше всего шансов занять пост премьера, но тон письма был весьма ук лончивым.

Мистер Бонар-Лоу был слишком болен, для того, чтобы лично передать королю свое прошение об отставке. Проше ние привезли в Виндзор двое его ближайших друзей. Выразив сожаление по поводу этой новости, король Георг осведомил ся, кого мистер Бонар-Лоу посоветует сделать его преемни ком. Два означенных джентльмена ответили, что состояние здоровья премьер-министра настолько плохо, что он не мо жет взять на себя ответственность за столь важный шаг. Тогда король попросил передать мистеру Бонару-Лоу просьбу на звать кого-либо из министров, к которому король мог бы об

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

215

ратиться за подобным советом. Когда мистеру Бонар-Лоу пе редали слова Его Величества, он первым делом подумал о ми стере Невилле Чемберлене, чей здравый смысл и рассуди тельность всегда очень высоко оценивал. Однако, мистер Чемберлен был всего лишь Генеральным почтмейстером и к тому же новичком в кабинете, поэтому от его кандидатуры пришлось отказаться. Королю послали ответ, что упомянутую обязанность должен взять на себя лорд Солсбери. Узнав об этом, лорд Солсбери поспешил в Лондон. Однако/гем време нем король, напуганный тем, что ему, возможно, придется не только самому искать кандидатуру на пост премьер-минист ра, но и назначить лидера Консервативной партии, предпри нял некоторые шаги для того, чтобы избежать этого. Он посо ветовался с виднейшими государственными деятелями, занимавшими независимую позицию. Он надеялся, что та ким образом высшая обязанность короны будет исполнена в полной гармонии с общественным мнением и государствен ной пользой.

В понедельник 21 мая 1923 года лорд Керзон находился в замке Монтекат в Сомерсетшире, куда он был приглашен на Троицын день. С утренней почтой прибыло письмо мистера Бонара-Лоу. Миг, к которому он стремился всю свою жизнь, наконец настал. Оглядев политическую сцену, Керзон не уви дел ни одного серьезного противника. Никто из видных кон серваторов вроде бы не мог оспорить его притязания. Лорду Бальфуру было уже семьдесят пять лет. Остен Чемберлен и лорд Биркенхед еще не успели восстановить свою репутацию, подорванную чрезмерной лояльностью по отношению к Ллойд Джорджу. Среди коллег Керзона в правительстве толь ко один мог составить ему конкуренцию, хотя Керзон вряд ли считал его серьезным соперником. Такая самоуверенность была вполне резонной. Он превосходил единственного воз можного соперника буквально во всем —Керзон был несрав ненно более опытным политиком, занимал несравненно бо

216

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

лее сильную позицию в парламенте, имел безупречную репу тацию и, наконецбыл гораздо умнее. Мистер Болдуин в то время был новой, почти не известной политической фигурой. Он занимал пост министра финансов всего шесть месяцев и был членом кабинета чуть меньше трех лет. Он ни разу не произнес запоминающейся речи в парла менте или где бы то ни было еще. Керзон же был лидером Па латы лордов. Он уже четверть века был известным политиче ским деятелем, и к тому времени пост министра иностранных дел закрепился за ним как нечто само собой разумеющееся. Весь понедельник лорд Керзон ждал вызова в Лондон, кото рый, он был в этом совершенно уверен, должен был последо вать с минуты на минуту. Наконец ожидание окончилось. К вечеру ему вручили телеграмму от лорда Стэмфордхема, в ко торой Госсекретаря призывали в Лондон. Во вторник по доро ге в столицу в голове Керзона роились грандиозные планы. Он ни на миг не усомнился, да и какие здесь могли быть со мнения, в истинном значении полученной телеграммы. Он должен стать премьер-министром. Но, по мере того,как король продолжал консультировать ся с известными политиками, кандидатура, которая понача лу представлялась единственной и очевидной, предстала в новом, сомнительном свете. Лорд Бальфур употребил все свое громадное влияние, чтобы помешать назначению быв шего вице-короля Индии. Его специально вызвали из Шерингхема в Норфолке, где он лежал больной флебитом. Вра чи предостерегали его, что путешествие может быть опасным, но Бальфур был неумолим. Он полагал, что вме шаться в это —его святая обязанность. Прибыв во дворец, он с жаром принялся доказывать, что в столь сложное время премьер-министр должен быть членом Палаты общин. Бальфур сознательно ограничился только этим аргументом, ибо прибегнуть к личным нападкам было бы рискованно. Впрочем, этого оказалось достаточно. Когда поздно вечером после утомительного путешествия Бальфур вернулся в свою кровать в Шерингхеме, один из самых близких его друзей, не покидавших его все это время, спросил: «Ну и что, будет наш дорогой Джордж назначен премьер-министром?» —

ДЖОРДЖ НАТАНИЭЛ КЕРЗОН

217

«Нет, — ответил он совершенно спокойно, — дорогой Джордж не будет». Итак, пока Керзон ехал в Лондон, обдумывая, что ему сле дует сделать, водворившись на Даунинг-стрит, король послал за мистером Болдуином. Когда в тот же день после полудня Керзон встретил лорда Стэмфордхема на террасе КарлтонХауз, все было кончено, ему сообщили, что мистер Болдуин уже в Букингемском дворце. Удар был ужасен и на какое-то время совершенно ошеломил его. Этот выбор монарха самым серьезным образом повлиял на дальнейший ход истории. Конечно же, если бы король сделал Керзона премьер-министром, Консервативная партия при знала бы его своим лидером. Это позволило бы избежать до срочного роспуска парламента в 1923 году. Недавно избран ный парламент проработал бы большую часть обычного срока; осенью социалисты не пришли бы к власти, несмотря на ограниченную социальную поддержку; можно было бы из бежать всеобщих выборов 1923 и 1924 годов, выборов, кото рые внесли разлад в ряды парламентариев и нанесли ощути мый ущерб экономике и административной системе. Корона действовала* исходя из принципа, в соответствии с которым премьер-министр не может быть членом Палаты лордов. На самом деле этот вопрос вправе решать только сам парламент, сообразуясь с конкретными обстоятельствами, личными и де ловыми качествами самих кандидатов. Если смотреть на дальнейшие события в исторической перспективе, становится ясно, что Керзон сделал правильный выбор, но в весьма сомнительной форме. Обладай он даром предвидения, его собственная карьера развивалась бы куда бо лее благоприятно. Новый премьер-министр был крайне оза бочен тем, чтобы сохранить Керзона в составе правительства. Едва вступив в должность, мистер Болдуин поспешил нанести ему визит с просьбой остаться на посту министра иностран ных дел. Керзон сразу же согласился. У него не было никако го желания уходить из министерства. Он не позволил разоча рованию сказаться на своих действиях и не дал воли оскорбленному самолюбию. Оказавшись в новой команде, он показал себя в высшей степени лояльным игроком. Полная

218

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

достоинства, патриотичная манера поведения, вполне соот ветствовавшая его характеру, в конечном счете, оказалась ро ковой для его карьеры. Если бы Керзон дистанцировался от нового правительства, то, без сомнения, через шесть месяцев, после поражения консерваторов на выборах, он занял бы как никогда сильную позицию. Мистер Болудин был признан ви новником поражения партии. Керзон же, не запятнанный его просчетами, более того, горячий сторонник идеи свободной торговли, которую консерваторы вновь взяли на вооружение, легко мог оказаться незаменимым. Когда, в конце концов, он проиграл, это случилось потому, что он играл честно, как на стоящий мужчина. Это был один из тех случаев, когда до блесть и преданность не были оценены по достоинству. Следующий поворот колеса Фортуны принес Керзону окончательное разочарование. В 1924 году при формирова нии нового правительства он оставил пост министра иност ранных дел. Пережив первый шок, он встретил эти печальные переме ны без злобы и с достоинством. И тем не менее,это означало, что его долгий и напряженный путь к вершинам власти окон чился полным разочарованием. Утро его жизни было золо тым, полдень —медным, а вечер —свинцовым, но эти золото, медь и свинец выглядели в высшей степени достойно и были отполированы до безупречного, сияющего блеска.

Клемансо

ссоре между Фошем и Клемансо было написано много жалостливого и бессмысленного. Многие авторы пригла шали читающий мир оплакать взаимные упреки, которыми обменялись эти два близнеца—спасителя Франции. К тому времени оба они были пожилыми людьми, осиянными сла вой и близкими к могиле. Оба уже принадлежали истории, их имена были навечно вписаны в память человечества. Так по чему же писатели оплакивали их былую дружбу? Многие по лагали, что, даже если Клемансо грубо обошелся с Фошем, даже если он смёл Фоша с политической сцены сразу же по сле победы или Фош еще раньше покровительственно отпра вил Клемансо собственный гипсовый бюст, все это не так уж важно и эти истории вряд ли стоило обнародовать. По мне нию этих служителей литературы, глазам будущих поколений прошлое должно было предстать в приличествующем освеще нии. Такие авторы сожалели, что подножие нерукотворного памятника двух великих людей, который следовало украсить надписью только о добрых и великих делах, утонуло в груде мусора. Я не могу с этим согласиться. Муза истории не может быть слишком скрупулезной. Она должна видеть все, замечать все, трогать и даже, если можно так выразиться, нюхать все. Она не может бояться, что та или иная интимная деталь лишит ее повествование романтики или героизма. Перечень частных деталей и мелких сплетен может шокировать и даже непре менно шокирует обычных людей. Тем не менее,он не сможет очернить память тех, кто грудью встречал натиск бурных штормов, защищая все человечество. Сменится поколение или два, пройдет, в крайнем случае, сто лет, и мы увидим ис тинный облик этих двух великих людей. Время сгладит резкие

222

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

оценки современников. Мы стали духовно богаче, наблюдав как, стоя на краю могилы, Фош метнул копье в Клемансо, а тот, также на пороге смерти, отбил это оружие последним усилием. Конечно же, мы должны радоваться тому, что у нас есть за мечательная книга Клемансо «Величие и нищета победы». Поверхностные, незначительные писатели пытались вну шить нам, что это не более,чем угрюмый старческий бред. Я думаю, им очень скоро придется извиниться за свою поспеш ность. Они внушали нам, что честность и здравый смысл не позволяют нам обращать внимание на это злобное бормота ние умирающего восьмидесятилетнего старика. Я, напротив, склонен считать упомянутую книгу бесценным вкладом в ис торию эпохи и Первой мировой войны. На каждой странице можно найти предложения и фразы, которые проливают но вый свет на происходящее, позволяют лучше понять не толь ко характер Клемансо, но также историю войны и ее причи ны. Тот факт, что Фош был одним из одареннейших полководцев, можно оспорить, но то, что Клемансо был од ним из величайших исторических деятелей, не подлежит ни какому сомнению. Последняя книга Клемансо это, по сути, его гениальный автопортрет, незаконченный, местами иска женный, но все же для нас это открытие. Правда в том, что Клемансо был истинным сыном Фран ции, носителем ее национального духа. Больше того, в той мере, в какой один человек, чудесно возвышенный судьбой, в принципе может воплотить в себе нацию, он был Францией. Геральдические символы разных стран нередко бывают весь ма причудливыми —британский лев, американский орел, его русский двуглавый собрат или галльский петух призваны под черкнуть своеобразие нации. Однако я думаю, что Клемансо, этот матерый Тигр в странной шляпе с белыми усами и горя щими глазами, был бы гораздо более удачным символом Франции, чем какой-либо обитатель птичьего двора. Он по явился в то время, когда революция достигла кульминации, но до того, как она сошла на нет, перемолотая ужасной мясо рубкой террора. Он возглавил французов, поднявшихся про тив тирании умственной, духовной и, наконец, физической.

КЛЕМАНСО

223

Французские и иностранные правители, жулики, демагоги, взяточники, предатели и захватчики —все они должны были пасть к ногам Тигра, против них он вел беспощадную войну. Антиклерикальный, антимонархический, антикоммунисти ческий, антинемецкий — все эти качества как нельзя лучше соответствовали как Клемансо, так и духу Франции. Однако, существовала и другая Франция, настроенная со вершенно иначе. Это была Франция Фоша —древняя и арис тократическая, страна, подарившая миру изысканную культу ру и утонченный этикет, Франция рыцарей, Франция Версаля, и, что важнее всего, Франция Жанны д ’Арк. Фош олицетворял именно эту вторую ипостась французского национального ду ха. В последние годы мировой войны Фош и Клемансо объеди нились и поставили на службу Франции и французам всю до блесть и жизненную силу лучших представителей галльской расы. Эти двое людей воплощали в себе прошлое и настоящее Франции, но между ними пенилась кровавая река революции, возвышались бастионы христиан, выступивших против агнос тицизма. Однако, когда они вглядывались в надпись на пьеде стале золотой статуи Жанны д’Арк: «La рШё qu’elle avait pour le royaume de France»1, когда глаза их ловили отблеск солнца на сияющем клинке Девы, два сердца бились в едином ритме. Франция имеет двойственную сущность, и это выделяет ее сре ди других великих государств. Ничего похожего нет ни в Вели кобритании, ни в Соединенных Штатах, ни даже в Германии. Эта бесконечная борьба продолжается не только в каждом вновь избранном парламенте, но и на каждой улице, в каждой французской деревне; битва кипит в груди каждого француза и утихает лишь тогда, когда страна оказывается в смертельной опасности. Взаимоотношения Фоша и Клемансо как бы вос производят историю Франции в миниатюре.

1 Сострадание, которое она испытывала к королевству Франция (франц.). — Прим. ред.

224

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ ***

В истории Клемансо нет ничего нового. Его жизнь от нача ла и до конца была подобна буре. Борьба, напряженная борь ба каждую минуту, по всем направлениям без единой паузы, без перемирий, без передышки. Его меч почти полвека зака лялся в пламени и ледяной воде. В опасные времена Париж ской коммуны он был мэром Монмартра. Его нападки на ру шащуюся империю и сопротивление революционному фанатизму, тщетные попытки спасти, пусть даже ценой собст венной жизни, генералов Клемана Тома и Леконта2 —все это принесло ему ненависть как экстремистов, которым он пре пятствовал совершать преступления, так и победивших реак ционеров. Он добывал свой хлеб лишь ценой тяжкой, длитель ной борьбы, едва сводил концы с концами, был врачом, учителем и журналистом. Но все эти испытания были всего лишь началом его долгого, тернистого жизненного пути. По сле того, как Клемансо стал членом парламента, возникли но вые конфликты. Ярый республиканец, ниспровергатель ми нистров и министерств, Тигр, которого боялись все представители политической элиты, неисправимый дуэлянт, непримиримый противник создания французской колониаль ной империи, Клемансо подвергался нападкам со всех сторон. Он был последователем Гамбетты3, а потом уничтожил его; 2Тома Клеман (1809—1871), французский политический деятель, генерал, умеренный буржуазный республиканец. Активный участник подавления ра бочего восстания в июне 1848 года. Командующий национальной гвардией Парижа (ноябрь 1870 —февраль 1871), 18 марта 1871 года расстрелян восстав шими солдатами; Леконт Клод Мартен (1817-1871), французский генерал, 18 марта 1871 года возглавил попытку разоружения революционно настроен ной парижской национальной гвардии и был убит восставшими солдатами. — Прим. ред. 3Гамбетта Леон Мишель (1838—1882), французский политический и госу дарственный деятель, в годы Второй империи выдвинулся как один из лиде ров левого крыла буржуазных республиканцев. В 1869 году благодаря выдви нутой им программе радикально-демократических реформ (т. н. Бельвильская программа) был избран в Законодательный корпус, с сентября 1870 - по февраль 1871 года министр внутренних дел в «правительстве наци ональной обороны», являлся сторонником продолжения войны с Пруссией, стремясь снять с себя ответственность за капитуляцию в войне, в начале мар та 1871 года эмигрировал в Испанию. После подавления Парижской комму-

КЛЕМАНСО

225

был обманут Буланже*4и стал его злейшим врагом. Само суще ствование республики годами буквально висело на волоске, и Клемансо был тем, кто неусыпно охранял этот волосок. Но сколько враждебных выкриков неслось ему вслед! Очень многие испытали на себе резкость его языка и остроту пера, некоторые близко познакомились с его шпагой и писто летами. Клемансо постоянно оскорблял сильных мира сего, пренебрегал священными традициями и общими интереса ми —топтал их, давил или вел себя так, как будто их вовсе не существует. Дюжина государственных деятелей, игравших главнейшую роль в политике, могли бы сказать, что Клеман со стал причиной крушения их честолюбивых планов, хотя они зачастую не хотели ничего, кроме блага. Например, Жюль Ферри5, ценой тяжких усилий и жертв сумевший утро ить колониальные владения Франции, был отстранен от вла сти в основном из-за Клемансо. Когда Англия обратилась к Франции с просьбой помочь восстановить финансовую сис тему Египта и порядок в этой стране, именно страх перед Клемансо стал одной из наиболее весомых причин, по кото ны*мае 1871 года вернулся в во Францию, во время Третьей республики руко водил борьбой против клерикализма и попыток реставрации монархии, в 1879—1881 годах председатель Палаты депутатов, в 1881—1882 годах премьерминистр и министр иностранных дел. —Прим. ред. 4 Буланже Жорж Эрнест (1837—1891), французский генерал, политичес кий деятель, участник австро-итало-французской войны 1859 года, француз ской колониальной войны в Индокитае 1858—1862 годов и Франко-прусской войны 1870—1871 годов; участвовал в подавлении Парижской коммуны 1871 года; в 1886—1887 годах военный министр, в 1887—1889 годах возглавил консервативное шовинистическое движение, т.н. буланжизм. После разобла чения в 1889 году его связей с монархистами бежал в Бельгию, где покончил жизнь самоубийством. —Прим. ред. 5 Ферри Жюль Франсуа Камилль (1832—1893), премьер-министр Фран ции. В 1869 году избран депутатом от Парижа в Законодательный корпус, один из лидеров оппозиции, в июле 1870 года выступил против войны с Пруссией, в сентябре 1870 года —член-секретарь правительства националь ной обороны, с ноября 1870 года —мэр Парижа, руководил подавлением вос стания парижан в январе 1871 года, в дни Парижской коммуны бежал в Вер саль; в 1879—1883 годах занимал пост министра просвещения, в 1883—1885 годах министр иностранных дел, в сентябре 1880 —ноябре 1881 и феврале 1883 —марте 1885 годов премьер-министр. При нем был захвачен Ту нис (1881), положено начало завоеванию Мадагаскара, долин рек Конго и Нигер, расширились владения Франции в Аннаме, Тонкине, Сомали, Верх нем Сенегале, Полинезии. —Прим. ред. 8 - 3253М

226

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

рым Франция приняла достопамятное решение — отвести французский флот и не принимать участие в обстреле Алек сандрии. Клемансо не смог воспрепятствовать Франции за хватить Тунис, Тонкин и Индокитай, но ему оказалось по си лам сломить человека, проделавшего эту работу; он же, в конечном итоге, смог удержать Францию от вторжения в Еги пет. Никто не мешал колониальным приобретениям Франции так усердно и так успешно, как Клемансо. Конечно же, годы спустя, размышляя об этом, он должен был испытывать ду шевную боль. Также очевидно, что эти его действия стали причиной множества заслуженных упреков. Во Франции политическая жизнь протекает гораздо более интенсивно, чем в Великобритании; в ней куда больше ин триг и насилия. В 1880—1890-е годы эти свойства француз ской политической жизни, что называется, достигли своей кульминации —в это время французская политика как нельзя более походила на кровавую драму. Существование француз ского правительства, которое и без того нельзя было назвать спокойным, было отравлено неумеренными личными амби циями и мстительностью, чередой скандалов и политических мистификаций, лжесвидетельств, подлогов и убийств, загово ров и интриг, которые можно сравнить разве что с жизнью криминального мира Чикаго. Однако, в данном случае это гнусное представление разыгрывала одна из самых могущест венных наций, а в качестве зрителей выступал весь цивилизо ванный мир. Главные роли в этой драме исполняли люди в высшей степени одаренные, прекрасно образованные и крас норечивые, публичные политики в полном смысле слова, об ладавшие хорошей репутацией и немалой властью, утверж давшие, что они исполнены самых благородных чувств, командующие армиями, видные дипломаты и финансисты. Французское общество в те годы вызывало ужас, хотя и не было лишено мрачного блеска, на каждом шагу можно было наткнуться на мины и оголенные электрические провода. И в самом центре этой сцены широкими шагами шествовал Кле мансо; он ввязывался то в одно сражение, то в другое, рас швыривал противников направо и налево, беспечный, агрес сивный и торжествующий.

КЛЕМАНСО

227

Позвольте хотя бы бегло упомянуть о четырех скандалах, которые потрясли Францию в последней трети XIX века. Первые два —это дело Греви,6в ходе которого пасынок прези дента был обвинен в оптовой торговле орденами, что стоило президенту высокого поста и доброго имени; а также всеоб щее помешательство на усилиях Буланже, который пытался разрушить республику под лозунгом очищения и восстанов ления республиканских порядков. Гораздо масштабнее и опаснее было то, что за этим последовало: во-первых, попыт ка санировать «панамскую выгребную яму»7, во-вторых, рав нодушие к мучениям Дрейфуса8. Необходимо напомнить чи 6 Гфеви Жюль (1807—1891), французский политический и государствен ный деятель, во время событий 1848 года был избран в Учредительное собра ние, где выступал против установления во Франции поста президента рес публики, выступал против государственного переворота 2 декабря 1851 года, во время Второй империи был в оппозиции к бонапартистскому режиму, в 1868 году был избран депутатом Законодательного корпуса, где возглавил оп позицию; в 1871 году председатель Национального собрания; противник Па рижской коммуны 1871 года. В январе 1879 и в 1885 годах президент респуб лики. Однако вследствие разоблачения скандальных афер его зятя Г. Вильсона вынужден был в 1887 году уйти в отставку. —Прим ред. 7 «Панама», Панамский скандал, жульническая афера, связанная с злоупо треблениями и коррупцией правления «Всеобщей компании межокеанского ка нала», созданной во Франции в 1879 году для организации работ по прорытию Панамского канала. Акции компании приобрело свыше 800 тыс. чел. К 1888 го ду на строительство канала было истрачено почти в 2 раза больше средств, чем предполагалось, а выполнена только 1/3 всех работ. Компания приостановила работы и прекратила платежи. Крах компании вызвал банкротство, разорение десятков тысяч мелких держателей акций. В ходе судебного разбирательства в 1889—1893 годах выяснилось, что компания, оказавшись в трудном финансовом положении, стала на путь систематического подкупа влиятельных должностных лиц и политических деятелей, редакторов газет и т. д. Расследование этого дела властями раскрыло коррупцию, глубоко проникшую в аппарат Третьей респуб лики и вызвавшую широкое общественное возмущение. Однако почти все офи циальные лица, замешанные в скандале, избежали наказания. Были осуждены лишь второстепенные обвиняемые. —Прим. ред. 8Дрейфуса дело, судебное дело по несправедливому обвинению в шпиона же в пользу Германии офицера французского Генерального штаба еврея Альф реда Дрейфуса, сфабрикованное в 1894 году; стало предметом ожесточенной политической борьбы во Франции в 1890-х годах между военно-аристократиче скими кругами и демократами. Этому аресту и разыгравшейся на его почве тра гедии способствовали многие другие факторы, включая растущий антисеми тизм. Обвинение против Дрейфуса было выдвинуто военным министерством, и, несмотря на полное отсутствие доказательств, военный суд приговорил в де кабре 1894 года Дрейфуса к пожизненной каторге. Вскоре обнаружились новые

228

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

тателю, что все эти поразительные эпизоды имели место в стране, внутренне расколотой памятью о революции и граж данской войне, разделенной на непримиримые фракции роя листов, бонапартистов, республиканцев и социалистов, в го сударстве, недавно потерпевшем сокрушительное военное поражение и вынужденном жить в тени растущего немецкого могущества. Все это происходило в стране, народ которой вот уже сто лет видел, что его история — это сплошная серия войн, постоянно заканчивающихся поражениями, и внутрен них катаклизмов, выливающихся в кровавую резню и репрес сии. Трижды иностранные войска вступали в Париж, чтобы навязать французам условия мирного соглашения. Четыре или пять переворотов и революций возносили и сметали пра вителей, конституции, правительства и законы. Еще недавно в 1871 году разгром Парижской коммуны сопровождался ты сячами казней. Все стороны, все партии были запятнаны кро вью, и эти пятна не могли скрыть ни изысканные манеры, ни утонченность, ни блестящий ум. В других европейских стра нах перед Первой мировой войной не происходило ничего похожего. Никогда еще столь рафинированное и цивилизо ванное общество не несло на теле столь отвратительные язвы. Клемансо никого не щадил и не ждал снисхождения в от вет. Он сверг целый ряд правительств, используя все способы, вел и честную, и бесчестную игру. В скандале, связанном с Греви, он показал себя совершенно безжалостным. Фигурально выражаясь, над его дверью были прибиты скальпы чуть ли не дюжины министров. Клемансо был готов в любой момент вы ступить против генерала Буланже и его «патриотов», слепо толпившихся за спиной этого колосса на глиняных ногах. Он полагал, что в такой борьбе годятся все средства, даже вооруматериалы, подтверждавшие его невиновность, но 9 сентября 1899 года воен ный суд, пересмотревший дело Дрейфуса, вопреки очевидным фактам, вновь признал Дрейфуса виновным. Борьба вокруг этого дела привела к серьезному политическому кризису, консерваторы во главе с шовинистической организа цией «Лига патриотов» предприняли в феврале 1899 года попытку государст венного переворота с целью свержения республики и уничтожения демократи ческих свобод; 19 сентября 1899 года президент республики по представлению правительства помиловал Дрейфуса, в июле 1906 года Дрейфус был полностью реабилитирован. —Прим. ред.

КЛЕМАНСО

229

женное восстание. Итак, Клемансо любил грубые политичес кие атаки. Однако в случае с Панамской аферой он явно по пал впросак. Францию охватила настоящая эпидемия подо зрительности, тлетворное дыхание которой коснулось и его самого. Самыми большими негодяями в панамской интриге были Корнелиус Герц и барон де Райнах. Клемансо был близ ко знаком с обоими. Карьера приблизительно ста депутатов была поставлена под сомнение. Большая их часть были изве стны как коррупционеры, репутация многих людей была ис порчена. Каждый тонущий старался утянуть с собой на дно как можно больше бывших соратников. В этой безумной об становке даже поверхностных контактов с виновными в этих преступлениях было достаточно, чтобы скомпрометировать любого политика. Клемансо же был с ними знаком отнюдь не поверхностно, впрочем, он предоставил почти исчерпываю щие объяснения. И все же, могли спастись человек, относив шийся к другим без тени снисхождения? Его противникам представился уникальный шанс объединиться и сокрушить его, отомстив за все обиды разом. На заседании Ассамблеи Дерулед9 эмоционально провоз гласил, что своим возвышением и влиянием, которое он при обрел во Франции, Герц обязан поддержке одного человека, стоящего у кормила власти и пользующегося исключитель ным влиянием. «Это некто сильный, просвещенный, неуто мимый, энергичный и опасный, горячо ратовавший за своего протеже; все вы хорошо его знаете. Хотя его имя у всех на ус тах, среди вас нет никого, кто решился бы его назвать, ведь у него есть три вещи, внушающие страх, —его шпага, его пис толет и его язык. Этим трем вещам я бросаю вызов. Я назову его —это Клемансо!» 9 Дерулед Поль (1846—1914), французский политический деятель, литера тор. Участник подавления Парижской коммуны 1871 года, организатор и ли дер консервативной шовинистической «Лиги патриотов» (1882—1889), один из главных пропагандистов буланжизма. В 1889 и 1898 годах избирался в Па лату депутатов. 23 февраля 1899 года, в день похорон президента Франции Фора, пытался с помощью консервативных военных кругов произвести антиреспубликанский государственный переворот, окончившийся неудачей. В 1900 году был приговорен к изгнанию из Франции, в 1905 году амнистиро ван. —Прим. ред.

230

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

И еще: «Корнелиус Герц — вражеский агент. То наказание, которое несут его сообщники, справедливо. Позвольте же ука зать вам на то, что самый ярый, самый преданный и более дру гих виновный помощник Герца избежал народной мести»10. В истории каждой страны бывают такие эпизоды. Сбереже ния граждан были потеряны, государственные средства разво рованы или потрачены без пользы. Члены законодательных органов или даже министры брали взятки, пользовались неза конными привилегиями или действовали в интересах влия тельных лиц. По-видимому, их красноречие и сами их голоса были куплены. Среди политиков, которые бесспорно были ви новны, находились и те, кто не являлся преступниками, но скомпрометировал себя неблагоразумными или откровенно опасными связями. Были и те, чьи совершенно невинные по сути знакомства и дружеские отношения придавали им своего рода видимость виновности. В ситуации, когда все подозрева ли всех, когда мотивы любых поступков ставились под сомне ние, когда в кулуарах циркулировали целые списки «подозри тельных» имен, политика могли погубить даже вполне законные действия и, казалось бы, благонадежные знакомства. Однако, человек безупречной честности всегда может прибег нуть к одному проверенному способу защиты: настолько об разцовому, строгому образу жизни, чтобы книгу домашних рас ходов можно было предъявить всему миру, чтобы иметь возможность с гордостью обнародовать все источники денеж ных поступлений. Этим средством Клемансо мог воспользо ваться без опасений. Обращаясь к своим избирателям, он гово рил: «Моя жизнь — это открытая книга, и я вызову на дуэль всякого, кто найдет в ней какую-либо роскошь, кроме верхо вой лошади, содержание которой обходится мне в пять фран ков в день, и пистолетов стоимостью в пятьсот франков». Впрочем, у противников Клемансо в запасе был еще ряд обвинений. Потерпев поражение во время Панамской аферы, противники Клемансо атаковали его, вооружившись новым оружием. С попустительства французского кабинета были об народованы документы, предположительно исходящие из 10«Тигр. Жорж Клемансо, 1841—1929». Георг Адам. —Прим. брит, издателя.

231

КЛЕМАНСО

Форин оффис. Они должны были доказать, что Клемансо на ходится на жалованьи британского правительства. Поскольку это были явные подделки, прямая атака на Клемансо в каби нете министров с треском провалилась, однако слухи об этом распространились удивительно быстро и широко. Говорили: «Теперь-то мы знаем, почему он противился нашим колони альным приобретениям, теперь ясно, почему помешал фран цузским войскам войти в Египет и чуть не помешал операции в Тунисе». На каждой встрече ненавистники Клемансо с удо вольствием кричали: «О, английский шпион!» Он потерпел поражение на выборах в Варе и покинул его, преследуемый насмешками и улюлюканьем толпы. Редко когда в мирное время политик подвергался такой жестокой травле. Это были действительно черные дни, некогда высокомерный победи тель был почти мгновенно растоптан своими противниками. «Сеявший отчаяние сам его пожинает, Победитель лишился своего трона. Судья, определявший судьбы других, Сам просит пощады».

Нет, он не просил пощады, никогда. Непокорный и не сломленный, он в одиночку противостоял всей взбешенной Франции. После того, как Клемансо был исключен из состава прави тельства, его голос уже не мог звучать так громко. Ну и что? У него в запасе было другое оружие. Он написал столько, что, если собрать его труды вместе, они составили бы более ста то мов. Клемансо#в основном, писал для того, чтобы заработать себе на хлеб, но не только —он писал ради чести и славы. И все, что вышло из-под его пера, пользовалось большим успе хом. Поэтому он выжил, выжил не только для того, чтобы ос таться на плаву, но и для того, чтобы перейти в наступление, чтобы покорить своих врагов. Тем временем,Франция стояла на пороге самого ужасного скандала в новейшей истории. Клемансо как нельзя лучше проявил себя в деле Дрейфуса. В данном случае ему пришлось противостоять силе, которую французы почитали священной —французской армии. На не

232

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

го, как и раньше, ополчились церковь, общественное мнение, пресса и высший свет. Но в этот раз к ним присоединилась еще и могущественная организация, от штыков которой в скором будущем зависело сохранение свободы Европы. Гене ралы хором кричали: «Внося раздоры в руководство армией, Вы ставите под угрозу безопасность нашей страны». — «Не ужели вы хотите, чтобы мы бросили ваших сыновей в мясо рубку войны?» —воскликнул генерал де Пеллье на одном из судебных заседаний по делу Дрейфуса. Но, в конце концов, суть вопроса сводилась к тому, был Дрейфус предателем или нет. Он был невиновен. И все же Франция разделилась на противоборствующие лагеря. Рушились семьи и дружеские связи, но душа Франции устояла перед этим затмением, прав да и справедливость восторжествовали, и по мере того, как Клемансо одерживал победы на пути восстановления исти ны, восстанавливалась и его собственная репутация. Ему уда лось вновь занять достойное место в политике. Какое-то вре мя он даже исполнял обязанности премьер-министра.

Таков был тот человек, который, вооруженный огромным жизненным опытом и накопленным за полвека умением от ражать яростные нападки противников, был призван встать у руля Франции в самый тяжелый период войны. Многие французские генералы были дискредитированы, их планы полностью провалились. На фронте постоянно вспыхивали восстания, подавить которые удавалось лишь с большим тру дом. Париж накрепко запутался в сетях интриг. Великобрита ния истекала последними каплями крови в Пашенделе, Рос сия потерпела поражение, Италия была почти что задушена, а Америка — слишком далека от происходящего. Враг же был полон сил, он возвышался над горизонтом, подобно башне, и казался совершенно неуязвимым. Именно в тот момент, ког да уже были перепробованы все мыслимые комбинации, это го бесстрашного старика пригласили стать фактическим дик татором Франции. Он вернулся на политический Олимп так

КЛЕМАНСО

233

же, как Марий возвратился в Рим: многие сомневались в нем, почти все —боялись, но были уверены, что его приход неиз бежен, поскольку без него Франция погибнет. Именно в это время я близко познакомился с Клемансо. До этого мы встречались несколько раз, но только по делам. Мои обязанности главы Военного министерства часто приводили меня в Париж и заставляли тесно сотрудничать с членами французского кабинета. Хорошие отношения с Ллойд Джорд жем также позволили завязать ряд полезных знакомств. Я про вел у Клемансо полчаса в то утро, когда он формировал каби нет министров. Я присутствовал, когда он произносил речь на первом заседании правительства. Мой друг и коллега —Альбер Тома11 —через день или два после этого лишился своей долж ности. Франция и Великобритания были связаны слишком тесно, для того, чтобы можно было решиться сказать что-то против Клемансо, не нарушив тем самым работу отлаженного механизма межгосударственного сотрудничества. Я надеялся, что достаточно ясно выразил свое мнение по этому поводу; тем не менее/мистер Тома при поддержке социалистов провоз гласил, что назначение Клемансо на должность премьер-ми нистра «угрожает национальной безопасности». Конечно же, такое заявление стало для него роковым. Я также слышал, как Клемансо отвечал на вопросы на за седании кабинета. Бесспорно, иностранцу, лишь поверхно стно знакомому с языком и только опосредованно ощущаю щему создавшуюся политическую атмосферу, очень трудно судить о таких состязаниях ораторов. Я полагаю, что Кле мансо больше, чем какой-либо другой французский поли тик, следовал принципам дискуссии, принятым в Палате об щин. Сущность дебатов в Палате общин составляет 11 Тома Альбер (1878—1932), французский политический деятель, историк. С 1910 года депутат парламента от социалистической партии (СФИО), один из лидеров реформизма. В годы Первой мировой войны 1914—1918 годов со циал-шовинист. В 1915—1916 годах государственный секретарь, а в 1916—1917 годах министр вооружения. В мае 1916 года и в апреле - июне 1917 года посетил Россию с целью активизировать ее действия в войне, один из создателей и в 1920—1932 годах председатель Международной организации труда при Лиге Наций. Автор ряда исторических трудов, из которых наиболее значителен —«Вторая империя. 1852—1870». —Прим. ред.

234

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

следование строго определенным правилам. Английская по литическая жизнь утроена мудро: обычная речь, рядовые увещевания, адресованные избирателям и просто широкой публике, в Англии не приводят к сколько-нибудь заметным последствиям. Для этого необходимо показать глубокое зна комство с предметом и по-настоящему затронуть чувства слушателей. Клемансо, бесспорно, владел этим искусством: он вышагивал вдоль трибуны, не пользовался записями, в ру ках у него не было не только записной книжки, но и вообще ни единого клочка бумаги. Клемансо не говорил, а букваль но пролаивал грубые, короткие предложения, как будто мыс ли ломалась у него в голове. Он был похож на дикого зверя, с рычанием вышагивающего взад-вперед за решеткой, в то время„как его окружало всего лишь собрание людей, которые готовы были отдать что угодно, лишь бы избавиться от его присутствия, но чувствовали, что, пока он здесь, они обяза ны подчиняться. Полагаю, дело было не в словах или какихлибо разумных доводах. Естественная реакция слушателей была словно заморожена страданием, всех сковывало созна ние страшной опасности, которая с каждым днем станови лась все ближе, ужасные предчувствия и, наконец, смертель ная усталость. Оставалось только разыграть последнюю, отчаянную ставку. Франция решилась отпереть клетку и поз волить своему Тигру перескочить через опоясывавшие ее рвы и броситься на врагов. Чтобы понять происходящее, были не нужны ни красивые слова, ни аргументы. С шипением и ры чанием старый, но оттого не менее свирепый и бесстрашный хищник ринулся в бой. Именно так началась последняя схватка с Германией не на жизнь, а на смерть. Она длилась почти год. За это время на ве личайшего сына Франции обрушились потоки клеветы, он получил не одну рану. Расправа с явными предателями была всего лишь намеком на тот террор, который мог начаться, когда того требовала государственная необходимость или на строение толпы. Человек, виновный не более чем в интеллек туальной экстравагантности, занимающий высшую государ ственную должность, в Венсене едва не лишился своего поста. Простого знакомства или дружеских отношений с

КЛЕМАНСО

235

людьми, которые раньше занимали вполне прочное положе ние в обществе, было достаточно, чтобы любой, даже самый выдающийся государственный деятель, оказался как мини мум под угрозой ареста. Клемансо явился одним из вдохнови телей террора, но никто не имел больше оснований жаловать ся на него, чем немцы. Поскольку я был иностранцем, Клемансо иногда выслу шивал от меня вещи, говорить которые он позволял не мно гим французам. «Бесспорно, было бы мудро объединить всех вокруг себя и забыть все прошлые разногласия. Выдающиеся люди зачастую ставят себя в такое положение, из которого не могут выбраться самостоятельно. В Англии мы обычно помо гаем им выбраться из этого положения и перестать походить на рыбу, вытащенную на берег. Конечно же, у нас бывают раз ногласия, но мы всегда стараемся держаться вместе». Его гла за заблестели, он покачал головой, и его сухое монголоидное лицо озарила ироничная, всезнающая улыбка. Однажды он сказал мне: «Я не придерживаюсь никакой политической системы и не признаю политических принци пов. Я —человек, который решает проблемы по мере их воз никновения и так, как подсказывает мой жизненный опыт». Быть может, он выразился несколько иначе: «Я поступаю в соответствии с собственным видением вещей». Клемансо на помнил мне о письме мсье де Камора к сыну: «Все принципы одинаково правильны или одинаково ложны —все зависит от обстоятельств». Я думаю, Клемансо был прав, в тот момент имело значение только одно - победа над Германией. Тем временем ситуация стала почти катастрофической. Немцы снова были на Марне. С холмов Монмартра можно было увидеть линию горизонта, озаренного вспышками ар тиллерийских снарядов. Американцы застряли в Шато-Тьерри. Под Парижем было расположено несколько крупных во енных складов и авиационных заводов; нам пришлось готовиться к их эвакуации и строить новые оборонительные сооружения дальше к югу, а это значит, что мне постоянно приходилось бывать во французской столице. До войны каж дый мог с полным основанием заявить: «Мы полны сил, но и противник тоже». После того, как она закончилась, можно

236

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

было сказать только одно: «Мы почти выбились из сил, но и враг смертельно устал». Однако, пока война шла, оба эти ут верждения казались равно абсурдными. До того, как Германия потерпела поражение, она казалась непобедимой, и только Клемансо придерживался противоположного мнения. Од нажды в своем кабинете в военном министерстве он сказал мне слова, которые затем повторил с трибуны: «Я буду биться под стенами Парижа, и в самом Париже, и за ним». Все зна ли, что это не было пустым хвастовством. Париж вполне мог превратиться в руины так же, как Ипр и Аррас, но даже сдача Парижа не смогла бы подорвать решимость Клемансо. Он го тов был, фигурально выражаясь, нагнетать давление пара до тех пор, пока не выиграет или пока котел не взорвется, и все вокруг не погибнет. Он не надеялся на посмертное воздаяние, ему было семьдесят семь лет, и он с упоением дразнил смерть. Воистину счастлива нация, которая в тот момент, когда реша ется ее судьба, может обрести такого властителя.

После того, как победа была одержана, Франция могла по казаться стороннему наблюдателю неблагодарной. Бесцере монно и со всей возможной быстротой она отодвинула Кле мансо на самые задворки политической жизни. В принципе никто не вправе обвинять французов, но все же они могли бы вести себя более корректно. После окончания войны Кле мансо был в полном смысле слова великим государственным деятелем. Он преодолел громадные трудности. Действуя от лица Франции, он заключил мир на условиях столь выгод ных, что они вызвали раздражение союзников. И,тем не ме нее. Франция была разочарована, Фош был разочарован. Личные разногласия также сыграли свою роль. Клемансо до последнего оставался верен своим принципам, но его, в кон це концов, загнали в угол. Его президентство превратилось в пустую формальность. Тигр Оправился домой, чтобы, как все полагали, умереть там. Но проходили годы, а он оставался жив, больше того, сохранял полное физическое и душевное

КЛЕМАНСО

237

здоровье. Он был готов в любой момент облачиться в доспе хи и ринуться в бой, и, конечно же, он чувствовал свою си лу. Гордый, как Люцифер, он облачился в блестящие одежды своей бессмертной славы. После того,как Клемансо вернул ся из путешествия по Индии, его спросили: «Что Вы собира етесь делать дальше?» И он гордо ответил: «Жить, пока не умру». Каждый раз, как политическая необходимость приводила меня в Париж, я звонил Клемансо. Он отвечал: «Я никого не приглашаю, но если Вы приедете, я буду рад». Однажды он даже снизошел до того, чтобы в свойственной ему неподражае мой манере сказать старшей дочери: «Мистер Уинстон Чер чилль очень далек от того, чтобы быть врагом Франции». Впоследствии она передала мне эти слова. В последний раз мы виделись за год до его смерти. Маленький дом на улице Франсуа, небольшая комната, являвшаяся одновременно библиотекой и гостиной. На дворе зима, а комната, кажется, не отапливается. Есть большой камин, но он полностью забит книгами. Очевидно, что как минимум этой зимой огонь в нем не разводили. Я жалею, что мне пришлось снять пальто. На пороге появляется старик, в своей знаменитой черной тюбе тейке, в перчатках и как следует закутанный. В нем нет ниче го от красоты Наполеона, но есть что-то напоминающее ве личественность, с которой тот держался на острове Св. Елены. Впрочем, это было даже что-то более древнее, чем На полеон, Клемансо был похож на римлянина. Бесстрашие, гордость, бедность, последовавшая за лишением власти, ве ликолепие павшего величия, несгибаемая сила духа, готов ность противостоять и этому миру и высшему —все это напо минало героев античности. Он сказал^ мне: «Мистер Черчилль, меня всегда восхища ла та любовь, которую англичане питают к лошадям. Мне уда лось открыть причину этой любви. Посмотрите на их кавале рийских лошадей, а лучше всего на лошадей в артиллерии. Нигде и никогда лошади не содержались так хорошо. Я скажу вам, почему англичане обожают лошадей. Англичане —моря ки, они практически живут на море, не покидая палубы, и только по праздникам могут возвращаться на твердую землю.

238

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Словом, они любят животных, особенно лошадей, потому, что никогда не видят их на море». И еще одно: «Когда я был в Индии, я видел ряд вещей, ко торые Ваши люди обычно не замечают. Я прогуливался по ба зарам и у фонтанов. У меня был хороший переводчик, и мно гие подходили ко мне и говорили со мной. Ваши английские офицеры очень грубы с индусами, они практически не обща ются друг с другом, и все же англичане считаются с их поли тическими симпатиями. Это порочный круг. Французы ведут себя несравненно более вежливо, но мы никогда не позволя ем обсуждать принципы нашего правления». «Мистер Ллойд Джордж в настоящее время является вра гом Франции. Он сам говорил мне, что англичане никогда не будут друзьями французов, кроме тех случаев, когда Франция слаба или подвергается опасности. Я очень зол на него. И все же я рад, что он был с нами, когда это произошло». Однажды я упомянул одного французского государствен ного деятеля. Он ответил: «Нет, я не могу обсуждать француз скую политику с иностранцем. Извините меня, но есть не сколько имен, которые я избегаю произносить. Приезжайте когда захотите». И уже в дверях добавил: «До свидания».

Эти строки я получил от дочери Клемансо: «С памятью моего отца связывают легенду, которую раньше рассказывали про моего деда —Бенджамена Клемансо. Говорят, будто бы он желал быть похороненным стоя. Если бы он и в самом деле выразил такое желание, оно было бы удовлетворено с тем без граничным уважением, которое мы питаем к его памяти. Это уважение распространяется на все, к чему он прикасался. Я чувствую это особенно остро потому, что я его старшая дочь, я работала вместе с ним почти что ежедневно, мы были очень близки, он делился со мной самыми сокровенными мыслями. Как бы то ни было, он сам в мельчайших деталях продумал все, что касалось места его последнего приюта. Если однажды Вы приедете навестить его могилу, безымянную, без какой бы

КЛЕМАНСО

239

то ни было надписи, я думаю, это уединенное место, где слы шен только шепот ветра в ветвях деревьев и журчание ручья в ущелье, произведет на Вас глубокое впечатление. Он желал в одиночестве вернуться в землю своих отцов, в Клемансо дю Коломбье, в сердце лесов Вандеи, туда, откуда несколько ве ков назад пришли его предки».

Король Георг V

равление короля Георга V следует считать одним из са мых значимых и памятных в истории Англии и Британ ской империи. История не знает другого царствования, в ко торое во всем мире произошли бы столь заметные изменения; никогда еще образ жизни, манеры и сам взгляд на вещи не менялись настолько фундаментально; никогда знания о ми ре, наука, экономика и власть человека над миром не росли так стремительно. В самом деле, темпы эволюции общества в эти годы превосходят всякое сравнение. Великие потрясения тех лет стали роковыми для большинства империй, монархий и политических организаций как в Европе, так и в Азии. Большую часть земного шара, который во времена королевы Виктории был озарен тихим светом законности и спокойст вия, стали сотрясать штормы и анархия. Великие нации, в де вятнадцатом столетии завоевавшие свободы, с надеждой со здававшие представительные органы, которые должны были обеспечивать реализацию этих свобод, утратили их или доб ровольно отдали себя во власть диктаторов. По всему миру, и в регионах^ населенных самыми цивилизованными и образо ванными народами, и в варварских странах, все проявления индивидуальной свободы, все попытки отстоять права чело века перед государством были фактически сведены к нулю. Демократические государства последовательно отвергали со кровища свободы, завоеванные ценой многовековой борьбы и огромных жертв. Волна дикого бунта смела не только ста рые феодальные пережитки, но и либеральные ценности. И все же осталось одно великое государство, где правит за кон, где уважают свободу, где каждый гражданин может без страха отстаивать свои права перед властями, свободно кри тиковать политику и политиков. В самом сердце Британской

242

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

империи находится один из самых древних и уважаемых по литических институтов. Институт этот, как никогда, далек от кризиса или распада, он не просто смог противостоять нати ску бурь нашего века, напротив, испытания стали для него источником новых сил. Британская монархия устояла перед землетрясениями, ветрам времени не удалось согнуть ее, а бурным волнам - потопить. Это действительно блестящее, потрясающее достижение противоречит направлению разви тия нашей эпохи. Своим сохранением монархия не в послед нюю очередь обязана личности мудрого, доброго и по-насто ящему благородного короля, чей земной путь уже закончен. Отец последнего короля скончался в момент жестокого политического кризиса. Большой Совет, собравшийся в Сент-Джеймском дворце, чтобы провозгласить Георга V ко ролем, увидел перед собой человека, напуганного объемом ответственности, ложащейся на плечи законного наследника монархов, правивших страной на протяжении тысячи лет. Почти все члены Совета почувствовали сострадание и симпа тию к тому, кому предстояло унаследовать древнее бремя и славу своих предков. Некоторые из них, возможно даже боль шинство, терзались плохими предчувствиями. Однако, в тот момент никто не мог предвидеть ужасную, разрушительную катастрофу, к которой стремительно шли Европа и весь мир. Судьба нашей страны была неясной, она переживала трудные и беспокойные времена. Партии сцепились в беспощадной политической схватке. Всех взволновало вето, наложенное Палатой лордов на акт о гомруле, напуганной ростом влияния социалистов. Но все же никто и предположить не мог, что мир стоит на пороге нового «Армагеддона». Я думаю, следует опустить подробности. Палата лордов не проголосовала за бюджет, принятый либеральным большин ством Палаты общин. Казалось, лорды бросают вызов давно и прочно сложившемуся порядку принятия биллей, касающих ся финансовых вопросов. За этим последовали общенацио нальные выборы, англичане выразили свою волю, в результа те либералы сохранили за собой большинство в Палате общин, и к власти вернулось то же самое правительство. В си туации, когда вторые выборы подряд приводят к власти одну

КОРОЛЬ ГЕОРГУ

243

и ту же партию, казалось естественным создать четыреста или пятьсот новых пэров, голоса которых помогут провести через Палату лордов решение, выражающее волю народа. Именно в этом состояла первая проблема нового царство вания. Сейчас эти события уже стали частью истории, теперь мы знаем, что проблема решилась сама собой, и поэтому недо оцениваем ее остроту. Однажды, много лет спустя после упо мянутого кризиса, я рискнул спросить Его Величество, какой период его царствования кажется ему самым напряженным — конституционный кризис или мировая война? Он ответил: «Мне было гораздо тяжелее во время конституционного кри зиса. В войну мы все были едины, мы должны были либо по тонуть, либо выплыть все вместе. Но тогда, в первый год мое го правления, нация была расколота». Каждому ясно, что огромное большинство друзей короля, весь круг, в котором он вращался, были глубоко оскорблены ужасной, но, по-видимо му, неизбежной перспективой создания сотен новых пэров. Такой прецедент уже имел место в царствование королевы Ан ны, но тогда была создана всего дюжина пэров, причем с впол не определенной целью - провести конкретные политические меры. Теперь же планировалось что-то вроде фабрики высшей аристократии; масштаб этого явления, несомненно, должен был сыграть роковую роль в судьбе Палаты лордов. И все же, если бы Палата лордов продолжала накладывать вето на все решения Палаты общин, королю пришлось бы прибегнуть к этой печальной, но необходимой мере. К концу 1910 года премьер-министр, мистер Асквит, подал королю прошение о роспуске Палаты общин, уже втором за год. Он также попросил Его Величество гарантировать, что, ес ли решения нового созыва Палаты общин (третьей с начала кризиса) будут по-прежнему блокироваться Палатой лордов, Его Величество согласится наводнить Палату лордов новыми пэрами и таким образом разрушить существующее в ней не нормальное консервативное большинство. Без сомнения, ко роль глубоко страдал. Ударом для него стало уже то, что пре мьер-министр пришел к нему не один, а в сопровождении лидера Палаты лордов —лорда Кру. Мистер Асквит поступил таким образом, зная, что лорд Кру —один из ближайших дру

244

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

зей короля и его присутствие облегчит монарху принятие это го болезненного решения. В конце концов, король принял тре буемое решение. Если бы он отказался, то премьер-министр и весь кабинет подали бы в отставку. Такая перспектива была не приемлемой, потому что на грядущих выборах они, без сомне ния, должны были получить поддержку подавляющего боль шинства избирателей. Это соглашение, конечно же, осталось тайной, о которой знали только король и его первый министр. Всеобщие выборы были проведены. Новый созыв Палаты общин принял парламентский акт большинством в 150 голосов. Палата лордов собиралась упрямо стоять на своем. Король дож дался подходящего момента и упомянул, что он склоняется к тому, чтобы пойти на расширение состава Палаты. После этого намека лорды дали акту законный ход, и в самом скором време ни он был одобрен королем. Это должно было стать, и действи тельно стало, прелюдией к принятию акта о гомруле. Оглядываясь назад, мы приходим к выводу, что решитель ное поведение короля в ходе этого кризиса, касающегося вопросов| не в полной мере отраженных в конституции, было правильным и даже мудрым. Парламентские акты —это зако ны нашей страны. В данном случае устойчивое консерватив ное большинство Палаты лордов отказывалось считаться с новым соотношением сил в стране и тем самым нарушило сложившееся конституционное равновесие между двумя па латами. Ирландия, которая, как выяснилось, двигалась по пу ти, намного более опасному, чем казалось в то время, смогла, наконец, самостоятельно управлять своей внутренней поли тикой и одновременно лишилась возможности серьезно вли ять на политическую жизнь Британской империи. Я уделил так много внимания этому отрезку истории пото му, что он должен считаться одним из важнейших, если не са мым важным, примером того, как монарх мог трактовать кон ституцию по своему усмотрению. Значение указанного эпизода усиливается и тем, что с ним столкнулся король, едва вступивший на трон. Помимо прочего, он подчеркивает ред кую честность и проницательность короля Георга V, точно уловившего дух британской конституции в то время, когда ее текст уже давно оформился и стал незыблемым. Англия сно

КОРОЛЬ ГЕОРГУ

245

ва вступала в период политической борьбы. Ольстер угрожал вооруженным восстанием в ответ на любую попытку британ ского правительства подчинить эту часть Ирландии Дублин скому парламенту. Ольстерцы ввозили оружие из-за границы и создавали собственные вооруженные силы. Ответные меры были приняты и ирландскими национали стами. Противостояние оранжевых и зеленых, за которыми скрывалась давняя вражда протестантов и католиков, стано вилось все более угрожающим. При этом симпатии могуще ственной Консервативной партии, большинства влиятельных чиновников, финансистов и политиков, словом, большей ча сти британской элиты были на стороне Ольстера. Больше то го, они обещали помочь жителям Ольстера. Недопонимание, связанное с передвижением королевских регулярных частей, привело к случаю, который уже был неоднократно описан — все офицеры подали в отставку, но их прошения не были удовлетворены. Несмотря на то,что происходящее нельзя бы ло назвать мятежом в полном смысле слова, это была хорошо организованная акция пассивного сопротивления. Не слу чайно в историю эти события вошли под названием Куррагский инцидент. Легко представить, как тяжело переживал это к]эоль —глава вооруженных сил страны. Помимо этих печальных событий, помимо того, что Ир ландия стремилась разорвать связь с Англией, страну потряс ли и другие выступления. Движение суфражисток перешло к насильственным действиям. Воинственность в те дни стала нормой. Улицы городов стали ареной отвратительных столк новений, участницы которых зачастую попирали все прили чия. В тюрьмах суфражистки сотнями объявляли голодовку, и их кормили насильно. Одна из этих несчастных существ со вершила самоубийство, бросившись под копыта лошадей на скачках в Дерби. Лейбористы развертывали все более актив ную агитацию, защищая идеалы разраставшейся Социалис тической партии; стачки и беспорядки на промышленных предприятиях происходили то в одной, то в другой части страны. И, наконец, все это перекрывал тревожный, предо стерегающий ропот, возвещающий приближение опасности за пределами Британской империи —мировой войны.

246

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

В те годы именно институт монархии и растущее уважение к личности Георга V сохраняли государственное единство. Без него страна была бы буквально разорвана на части жестокой внутриполитической борьбой, которая временами перерастала чуть ли не в гражданскую войну. Монархия также способство вала проведению единой внешней политики и защите страны. Среди внутренних потрясений и растущей внешней опасности король пережил самые трудные, печальные дни своего царст вования. В то время Георг V еще не располагал тем влиянием, которое корона и он сам приобрели к концу этого длинного царствования, но ему давало силу то, что он безоговорочно придерживался конституции. Король пытался смягчить проти востояние партий и сохранить в неприкосновенности права и свободы англичан. Молча и терпеливо он укреплял свои пози ции и вскоре завоевал прочное уважение всех слоев общества. Так упорно заботился он и о росте боеспособности английско го флота, который в то время, бесспорно, был самым сильным в мире. Именно с флотом была связана юность короля Георга. Он командовал военными кораблями, был знаком со всеми, даже самыми неприятными, сторонами жизни на флоте, пре красно знал морских офицеров и матросов. И вдруг, неожиданно, во всяком случае на взгляд простого обывателя, ясное небо прочертили удары молний —началась мировая война. Здесь не место спорить о том, могла ли более жесткая пози ция Великобритании отсрочить нападение Германии. Я пола гаю, король Георг впоследствии весьма раскаивался в том, что по совету сэра Эдуарда Грея написал столь уклончивый ответ на эмоциональное послание президента Франции Пуанкаре. Конечно же, как и каждый из его министров, Георг V понимал, что для Британии жизненно необходимо вступить в войну еди ной и сильной страной. Также не подлежит сомнению и то ми ролюбие, которым было отмечено все правление короля Геор га, он стремился избежать огромной опасности, которую представляло собой вступление в войну вопреки общественно му мнению. Впрочем, это миролюбие имело вполне опреде ленные границы, Его Величество отнюдь не стремился сохра нить мир любой ценой. Нерешительность, очевидные

КОРОЛЬ ГЕОРГУ

247

колебания Великобритании в таких важных вопросах — это всего лишь неотъемлемая часть цены, которую мы вынуждены платить за конституционную демократию. Впрочем, мы сто крат искупили эти колебания несгибаемой решимостью в до стижении цели, проявленной всей нацией, всей империей на протяжении этих пятидесяти двух страшных месяцев. Решив шись вступить в войну, нация проявила единую волю, легко подавившую выступления всех внутренних противников. Мы помним короля накануне «Армагеддона». Он исполь зовал все свое влияние, все свои способности, чтобы найти удовлетворительное решение ирландской проблемы и сделать так, чтобы Британия встретила грядущие тяжелые испытания единой и сильной. Конференция, собранная Его Величест вом в Букингемском дворце, могла стать началом перегово ров между враждующими партиями, ведь соглашение, к кото рому стремились политики с обеих сторон, могло быть достигнуто только этим путем. Однако, война прервала есте ственный ход событий и заставила отложить решение ир ландской проблемы на неопределенное время. Король и его преданная супруга бросили все силы на то, чтобы помочь своей стране, и стали примером для всех своих подданных. Король неустанно инспектировал формирующиеся армейские части, которые, увы, несколько месяцев не могли получить оружие. День за днем он ободрял министров и по могал им в выполнении их обязанностей. Как только его старший сын достиг призывного возраста, он позволил ему отправиться на фронт, где принц (будущий король Эду ард VIII), как и любой другой младший офицер, почти посто янно находился в окопах, под артобстрелом и оружейным ог нем. Принц говаривал: «У моего отца четыре сына, поэтому я могу быть совершенно спокоен». Но и второй сын Его Вели чества, нынешний король Георг VI, также подвергал себя опасности. Он служил на флоте, и его корабль принимал уча стие в самом крупном морском сражении в истории —в битве у берегов Ютландии. Сам король Георг часто посещал зону военных действий; многочисленные фотографии, на которых Его Величество запечатлен в стальной каске, являются нео споримым свидетельством бесчисленного множества случа

248

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ев, когда ему приходилось бывать под вражеским обстрелом и рисковать собой. В ходе одного из таких визитов произошел несчастный случай. Лошадь короля, испуганная громовыми приветствиями британских воинских частей, встала на дыбы и упала назад, всей тяжестью обрушившись на седока, жесто ко его помяв. Несколько месяцев спустя я подал прошение об отставке, которое было удовлетворено, и зашел попрощаться с Его Величеством. Я был буквально шокирован тем, что он, очевидно, еще не оправился от ран и был очень слаб, что, ко нечно же, тщательно скрывали от окружающих. Тем временем агония войны продолжалась. Правительства и министры почти падали от усталости. А король всегда был готов протянуть им руку помощи, найти новые решения, ко торые позволили бы облегчить трудный путь его народа и Британской империи к победе, позволить англичанам более полно выразить патриотические чувства. Все стояли твердо, ни одно звено в цепи не подалось, но основанием, на котором зиждилась мощь Великобритании, был институт наследст венной монархии и государь, так полно воплотивший в себе его дух. Наконец^ришла победа, победа полная, абсолютная и безусловная. Это был триумф, почти не имевший равных по своей полноте и, бесспорно, самый величественный в миро вой истории. Все короли и императоры, против которых сра жался Георг V, потерпели поражение или лишились престола. Букингемский дворец вновь окружила ликующая толпа. Это был уже не тот искренний, горячий энтузиазм людей, мало знавших о войне, как в августе 1914 года. С выстраданной ра достью, непередаваемым облегчением и глубокой благодар ностью его народ и его Империя приветствовали государя, чей трон, основанием которому служили закон и свобода, вы стоял, невзирая на самые яростные, пугающие атаки. Разочарование явилось тенью победы. После чрезмерных усилий всегда наступает прострация. Последствия даже самой успешной войны всегда бывают длительными и жестокими. Годы, последовавшие за Великой Войной, были крайне тяже лыми и бурными, не в последнюю очередь из-за условий мир ного договора, который позволили заключить своим правите лям ошалевшие от демократии народы. Пронзительные

КОРОЛЬ ГЕОРГУ

249

голоса, раньше заглушаемые залпами орудий и общенацио нальным стремлением к победе, зазвучали, как никогда, громко. Центробежные процессы, ранее сдерживавшиеся об щей опасностью, вновь стали набирать обороты. Слабые на роды, которых Великобритания прикрывала своим щитом от завоеваний, использовали накопленные силы против страны, заботливо охранявшей их спокойствие в военное время. В этой ситуации король вел себя как нельзя более хладнокров но. Когда мистер Ллойд Джордж вернулся из Парижа после заключения мирного договора, Его Величество совершил беспрецедентный шаг — он лично встретил Ллойд Джорджа на вокзале Виктория и отвез его в Букингемский дворец в собственном экипаже. Этот поступок можно назвать истори ческим в полном смысле слова. Основными событиями послевоенной политической жиз ни в нашей стране стали, во-первых, постепенное вытеснение либералов социалистами, во-вторых, формирование альтерна тивного правительства влиятельными, но постоянно конфлик тующими между собой силами, с их проповедью разрушитель ных теорий и мечтой о мире, фундаментально отличающемся от той единственной цивилизации, которую человечество смогло построить за сотни лет испытаний и ошибок. Отноше ния Георга V с мистером Рамсеем Макдональдом и социалиста ми являются одним из значимых эпизодов его царствования. И в этой ситуации Его Величество руководствовался уважением к духу конституции, парламентскому правительству. Он исходил из убеждения, что монарх обязан быть полностью беспристра стным и соблюсти свой конституционный долг по отношению к любой партии, способной сформировать парламентское большинство, вне зависимости от ее политической програм мы. И если политический баланс и был поколеблен, то исклю чительно по вине социалистов, корона же всегда оставалась в высшей степени лояльной. Георг V, вознесенный над классовой и политической борь бой, смотрел на мир с уникальной точки зрения. У него было только одно честолюбивое устремление —быть хорошим госу дарем для всех своих подданных. Он неизменно поддерживал все, что могло способствовать национальному единству. Его

250

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Величество поддерживал, разумеется, в рамках конституцион ного процесса, все законы, направленные на укрепление Бри танской империи. Точно так же любой лидер политической партии, имеющей большинство в Палате общин, или в случае внутрипарламентского конфликта/ любой, кто был в состоя нии возглавить нижнюю палату, мог рассчитывать на всемер ную помощь и поддержку с его стороны. Король Георг мог бы с полным основанием повторить известную фразу: «Доверяй те людям». Он никогда не опасался британской демократии, да и не имел таких оснований. Он смог примирить новые по литические силы (лейбористов и социалистов) с конституци ей и монархией. Этот грандиозный процесс ассимиляции, то есть включения в нормальную политическую жизнь предста вителей радикально настроенных миллионов британцев, в бу дущем, без сомнения, станет объектом пристального изучения историков. С глубоким удивлением иностранные державы и наши американские союзники наблюдали, как король Вели кобритании и император Британской империи легко и с не поддельной сердечностью сотрудничал с политиками, теории которых предусматривали как минимум уничтожение всех су ществующих институтов власти, а они сами буквально только что организовали всеобщую забастовку. Целью этой политики было формирование единого наци онального политического пространства, построенного на фундаменте конституции. К удивлению всего мира, эта цель была достигнута. Такого рода процесс вполне мог занять це лое столетие и привести, помимо всего прочего, к разруше нию национальных политических традиций, Георгу V удалось успешно завершить его в течение одного царствования. Стре мясь к указанной цели, он вдохнул новую жизнь в идею кон ституционной монархии. Многие правители и народы взира ли на него и его страну с завистью и восхищением. Георг V также оживил дух нации, сделал чрезвычайно популярной идею наследственной монархии, сам занял исключительное положение и мог рассчитывать не только на преданность, но и на искреннюю любовь всех своих подданных. Его Величество также положил много сил на решение ир ландской проблемы, причем сделал это, не ущемляя свободу

КОРОЛЬ ГЕОРГУ

251

действий правительства. Несмотря на огромный риск, он лич но открыл первое заседания парламента Северной Ирландии. Он попросил министров предоставить ему возможность про изнести речь, обращенную ко всей Ирландии, не только к Се верной, но и к Южной. Эффект этой речи можно сравнить только с ударом электрического тока. Плохо это было или хо рошо, —я думаю, что в конечном итоге это принесло добрые плоды, —но слова Его Величества стали своего рода рубежом в урегулировании ирландского вопроса, рубежом, после кото рого повернуть назад было уже невозможно. На следующее ут ро после подписания соглашения по ирландскому вопросу, король собрал министров в Букингемском дворце и сфотогра фировался с ними, это был продуманный политический жест, которым он выразил полную солидарность с действиями пра вительства. Ирландская проблема до сих пор служит источни ком постоянных противоречий, но самое жестокое разочаро вание постигло тех, кто участвовал в подписании соглашения. Больше всего споров вызвали действия короля Георга во время финансового и экономического кризиса 1931 года. Нет никакого сомнения в том, что он использовал свое личное влияние, к тому времени ставшее более чем ощутимым, для того, чтобы сформировать так называемую национальную ад министрацию. Он искренне хотел спасти страну от банкротст ва и ненужных потрясений. И тем не менее,его действия выхо дили за рамки полномочий короны. Всю моральную и практическую ответственность за этот шаг взяли на себя пре мьер-министр, мистер Рамсей Макдональд и мистер Болдуин. Министры дали совет королю и, естественно, ответственны за то, что именно они посоветовали. Несмотря на то,что этот со вет полностью соответствовал личному мнению Его Величест ва, он нарушал конституционный баланс сил. С другой сторо ны, формирование национального правительства и то, что оно получило безоговорочную поддержку огромного большинства электората, одержав самую убедительную в истории нашей страны победу на выборах, стало началом эры экономическо го роста и политической гармонии, которыми в это трудное, полное событиями время не могла похвастаться ни одна дру гая страна. В то же время это спокойствие и процветание бы

252

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

ли куплены дорогой ценой, они существенно снизили жизне способность нашей политической системы, а возможно, и эф фективность правительства. Однако, очевидные преимущества такого положения вещей были приняты основной массой ан гличан с восторгом. Четыре года спустя народ еще раз под твердил свое мнение, решительно одобрив все, что было сде лано. Таким образом, в последние годы правления заветное желание короля Георга полностью осуществилось. Какой контраст являли собой эти четыре мирных года с четырьмя бурными годами, открывавшими царствование Ге орга V! Он возглавил страну, сотрясаемую конвульсиями жес токой межпартийной борьбы, а оставил спокойной и, по большому счету, единой. Он пережил самую жуткую войну в истории человечества. Он стоят во главе Британской импе рии в те годы, когда она столкнулась с жестокой, смертельной опасностью. Он видел, как она оправилась от конфликта, не потеряв ни одного звена в длинной цепи своих владений. Он видел, что власть короны и самого монарха окрепла как ни когда, а права и свободы отдельных субъектов Британской империи постоянно расширялись. Он мог наслаждаться поч ти беспрецедентной лояльностью своих подданных. Он ви дел, как британская корона, которая в прошлом веке казалась многим непросвещенным и не склонным к раздумьям людям, а также большинству левых интеллектуалов не более чем сим волом, превратилась в важнейшую связующую нить, благода ря которой сохранялось единство Британской империи и Британского Содружества наций. Действительно, хотя такой ход событий противоречил и направлению нашей истории, и общемировым тенденциям, британская корона начала напря мую взаимодействовать со всем^самоуправляемыми домини онами, а их министры при решении важнейших конституци онных вопросов желали иметь дело лично с Его Величеством, и только с ним. Георг V видел, насколько сильно изменились наши при вычки, одежда и вообще повседневная жизнь. Женщины по лучили все политические права и приобрели огромное влия ние на политику. Лошадей сменили машины со всеми вытекающими последствиями. Благосостояние каждого клас

КОРОЛЬ ГЕОРГУ

253

са необыкновенно возросло. Преступность, жестокие акты насилия и пьянство заметно уменьшились. Британцы стали более вежливыми и более культурными. Свобода прессы про цветает, более того, она превратилась в искреннего хранителя чести королевской семьи. Радиовещание позволило монарху говорить со всем народом. В современном мире, среди хаоса и развалин, король Георг V явил нам пример блистательного возрождения значения великой должности, которую ему вы пало занять. Его правление было удивительно завершенным и логич ным. Во время празднования юбилея Георга V ярко прояви лась та медленно возникшая, но крепкая любовь и уважение его подданных, разбросанных по всему миру. Почтение под данных к короне укреплялось уважением и любовью к монар ху. Мы помним, как он принимал поздравительные адреса парламента в Вестминстере, в окружении четырех сыновей. Мы помним его голос, когда он просто и сердечно пожелал хорошего настроения всем мужчинам и женщинам, на всех территориях, на которые распространяется его власть. Когда отпущенное ему на земле время подошло к концу, его царст вование было в самом расцвете. Он покинул этот мир легко и спокойно. Стоя на краю вечности, он слабеющей рукой под писал необходимые для Регентской комиссии документы. Ге орг V умер, окруженный теми, кого любил, согретый уваже нием всего человечества и печалью своих подданных. Он явил нам прекрасный пример правителя, его царствование —свое образный источник вдохновения для тех, кто связан с управ лением людьми. Следование долгу и в частной жизни, и в публичной, искренность, строгость, неутомимость, отсутст вие позерства в сочетании с умением подать себя, спокойст вие и умение даже на вершине политического Олимпа сохра нить гордое смирение — все эти качества навеки будут связаны с его славным именем.

Содержание

В ведение......................................................................................... 3 Бывший кайзер ........................................................................... 12 Джордж Бернард Ш о у ................................................................ 29 Джозеф Чемберлен .................................................................... 44 Гинденбург ................................................................................... 64 Борис С авинков...........................................................................78 Герберт Генри А сквит.................................................................. 90 Лоуренс А равийский................................................................ 108 Маршал Фош ............................................................................. 124 Лев Т р о ц к и й ............................................................................... 136 Альфонс X III............................................................................... 146 Артур Джеймс Б альф у р ............................................................ 160 Гитлер и выбор будущего.......................................................... 186 Джордж Натаниэл К ерзон........................................................ 198 Клемансо..................................................................................... 220 Король Георг V ...........................................................................240

Научно-популярное издание X X век: великие и неизвестные

Черчилль Уинстон

Мои великие современники

Перевод с английского Е.Д. Б раун Заведующий редакцией О. В. Сухарева Ответственный редактор Е.Р. С екачева Технический редактор Т.П. Тимошина Корректор И .Н . М окина Компьютерная верстка А .Л . П авловой

Подписано в печать 05.07.2013. Формат 84x108/32 Уел. печ. л. 13,4. Тираж 2000 экз. Заказ № 3253 М. Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2 953000 — книги, брошюры ООО «Издательство АСТ» 127006, г. Москва, ул. С адовая-Триумфальная, д.16, стр. 3, пом. 1, коми. 3 Адрес нашего сайта: www.ast.ru e-mail: astpub@aha.ru Типография ООО «Полиграфиздат» 144003. г. Электросталь, Московская область, ул.Тевосяна д. 25

Читайте в серии «XX век: ВЕЛИКИЕ и НЕИЗВЕСТНЫЕ» великолепны е книги Джеф ф ри Робертса:

«Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь холодной войны» и «Георгий Жуков. Сталинский маршал».

Сталинский рыцарь холодной войны

ВЯЧЕСЛ АВ МОЛОТОВ Задачей книги Джеффри Робертс было создание портрета великого полководца и героя Второй мировой войны Георгия Ж укова «без всяких прикрас, со всеми изъянами и недостатками - портрета, который бы развенчал многие мифы о ж изни и карьере Ж укова, отразил великую драму его военных побед и поражений и воссоздал его путь по политической стезе с пережитыми стремительными взлетами и падениями».

В этой книге британский историк и публицист Дж ефри Робертс предлагает смелую переоценку биографии В ячеслава М ихайловича Молотова, министра иностран ных дел Советского Союза, основная деятельность которого приш лась на 1939-1955 гг., один из судьбоносных периодов в истории нашей страны. Робертс предлагает поразмы ш лять о событиях и закулисны х играх, которые определили форму и содержание международных отношений в современную эпоху.

Сталинский маршал

ГЕО РГИЙ Ж УКОВ

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

Мои великие современники Сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль — известный политик первой половины XX века, одна из самых ярких фигур мировой истории; события его личной и политической жизни вошли в легенду. Знаменитый премьер-министр Великобритании стоит в одном ряду с такими яркими и оригинально мыслящими личностями, управлявшими крупнейшими мировыми державами в первой половине прошлого столетия, как Теодор Рузвельт, Шарль де Голль, Адольф Гитлер и Иосиф Сталин. Черчилль оставил после себя множество талантливых литературных произведений — книг, мемуаров, речей и исследований, за свои достижения в области литературы в 1953 году он был удостоен Нобелевской премии. Черчилль обладал даром яркого и образного слова, позволяющим рисовать убедительную и эмоциональную картину происходящего, он умел, отдав дань чувству, быстро перейти к ясному и четкому политическому языку. В это издание вошли блестящие очерки Черчилля, посвященные его великим современникам — кайзеру Вильгельму II, Бернарду Шоу, Льву Троцкому, Адольфу Гитлеру, Жоржу Клемансо и др. Серия: «XX век: ВЕЛИКИЕ и НЕИЗВЕСТНЫ Е» Джеффри Робертс. «Молотов. Сталинский рыцарь холодной войны» Джеффри Робертс. «Войны Иосифа Сталина. От Второй мировой до холодной войны, 1939— 1953»