Русский пионер 2008 03 (03) by Vladimir Pigarev

№3 июнь-июль 2008

getty images/fotobank

Этот номер посвящен зарождению жизни. Это не такой простой процесс, как может показаться. Хотя и не такой сложный. Не сложней уж, чем производство этого номера. И они во многом совпадают, два этих процесса. Например, для меня зарождение того и другого — полная все-таки загадка. И в том и в другом есть тайна, которую я при всем желании не могу познать. Почему номер, который вынашивается два месяца, делается в последнюю ночь? Кто может мне это объяснить? Я уже у всех спрашивал. Те, кто в журнале работает, глаза опускают и начинают стесняться, а те, кто не работает, работают в каком-нибудь другом месте, и им до этого вопроса вообще дела нет. То же самое, в общем, и с происхождением жизни. Это ведь тоже, черт возьми, загадка (мы ее в этом номере, кстати, разгадываем). Жизнь, правда, вынашивается, в отличие от журнала, все-таки не два месяца, а столько, что у рекламодателя, если бы он захотел дать рекламу этому процессу (наружную, видимо, все-таки), упало бы настроение, которого у него и так никогда нет, и пропало бы желание, которое у него, я надеюсь, все-таки иногда возникает. Но в остальном два эти процесса очень похожи. И там и здесь сам процесс совокупления очень тяжелый физически — если, конечно, к нему относиться с полной отдачей. И, конечно, они похожи непредсказуемостью результата. Можно сколько угодно хотеть, чтобы родился мальчик, и УЗИ покажет, что получается как раз то, что вы хотели. И уже, кажется, можно расслабиться. А потом же все равно родится девочка. То же и с этим журналом.

А. Колесников

3 Клятва главного редактора.

стр. 2

первая четверть Урок рисования. ƛǇǂǆƹ ǁ ǅǁǉ ƮǇƹǆƹ ƥǁǉǇ. ƛǄƹƽǁǊǄƹƻ ƪǌǉǃǇƻ ǈǉǇ ǊƻǇƾ ǁǊǃǌǊǊǋƻǇ.

стр. 6

Драмкружок. ƨǄƹǋǇǆǇƻ ǅǆƾ ƽǉǌƼ, ǆǇ ƞǍǉƾǅǇƻ ǇƺǎǇƽǁǋǊǘ ƽǇǉǇƿƾ. ƙǆƽǉƾǂ ƛƹǊǁǄǕƾƻ Ǉ ǋƾƹǋǉƾ.

стр. 10

Прогул уроков. Ưƾǆǆǔƾ ǊǏƾǆǔ. ơƼǇǉǕ ƣƹǅƾǆǊǃǇǂ ǈǉǇ ƾƼǇ ǃǁǆǇ.

стр. 12

Сбор металлолома. ƛ ƹƽǌ Ǌ ǐƾǅǈǁǇǆǇǅ.

стр. 14 Урок информатики. ƥǌǊǇǉ ƹǋƹǃǌƾǋ. ƝƾǅǕǘǆ ƣǌƽǉǘƻǏƾƻ ǈǉǇ DDos-ƹǋƹǃǁ. стр. 16 ƞǃƹǋƾǉǁǆƹ ơǊǋǇǅǁǆƹ Ǉ ƺǇǄǕǑǁǎ ǊǃǇǉǇǊǋǘǎ ǁ ǇǋǊǌǋǊǋƻǁǁ Ǌǋǉƹǎƹ.

вторая четверть Урок обществоведения. ƣǇǄǎǇǀ. Ơƹǐƾǅ ǁǆǇǈǄƹǆƾǋǘǆƾ ǈǇƻƹƽǁǄǁǊǕ ǆƹ ǈǇǄǘ ƧǄƾƼƹ ƝƾǉǁǈƹǊǃǁ.

стр. 22

Урок труда. ƛƹƻǁǄǇǆǊǃƹǘ ƺƹǊǆǘ, ǁǄǁ ƥǇǊǃƻƹ ǈǇƽǆƾƺƾǊǆƹǘ. ƣǋǇ ǁ ǃƹǃ ǊǋǉǇǁǋ ƼǄƹƻǆǔǂ ǆƾƺǇǊǃǉƾƺ ƩǇƽǁǆǔ.

стр. 32

ƛǊǘ ǈǉƹƻƽƹ Ǉƺ ursus arctos arctos Linnaeus.

стр. 40

Пионер-герой. ƜƾǆƾǉƹǄ ǁ ƾƼǇ ƹǉǅǁǘ. Ơƹǐƾǅ ǋǗǉƾǅǒǁǃ ǈǇǊǋǉǇǁǄ ƽǄǘ ǀǖǃǇƻ ǃƹǉǌǊƾǄǕ.

стр. 48

третья четверть

стр. 58 Родительское собрание. ƨǉǁƻǉƹǋǆǁǃ. Ƨ ǊǎǇƽǊǋƻƾ ƹǆƼƾǄǇƻ ǁ ƹǃǌǑƾǉǇƻ. стр. 60 Сочинение. ƦƾǊǃǄǇǆƾǆǆǔǂ. ƣǇǉǉƾǊǈǇǆƽƾǆǋ ǈǇǄǌǐǁǄ ǀƹƽƹǆǁƾ ǊǋƹǋǕ ƻƾǐǆǔǅ. стр. 68 Собеседование. ƥƹǋǕ. ƧǋǃǉǇƻƾǆǁǘ ǉƾǃǇǉƽǊǅƾǆǃǁ ǅǁǉƹ ǈǇ ǊǌǉǉǇƼƹǋǆǔǅ ǉǇƽƹǅ. стр. 76 Диктант. ƛǇǀǉǇƿƽƾǆǁƾ. Ƨ ǋǇǅ, ǐǋǇ ǆƾ ǆƹƽǇ ƺǇǘǋǕǊǘ ƽƾǋƾǂ.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Урок зоологии. ƛƻƾƽƾǆǁƾ ƻ ǅƾƽƻƾƽƾƻƾƽƾǆǁƾ.

стр. 81 Живой уголок. ƥǆǇƿǁǋƾǄǕǆƹǘ ǋƾǎǆǁǃƹ. Ƨ ǊƾǃǊƾ ǆƾǐƾǄǇƻƾǐƾǊǃǇǅ. стр. 90 Послание в будущее. ƨƹǆǊǈƾǉǅǁǘ. ƩƹǊǊǃƹǀ Ɲǅǁǋǉǁǘ ƜǄǌǎǇƻǊǃǇƼǇ. стр. 94 Полезные советы. ƣƹǃ ǈǇƽƽƾǉƿƹǋǕ ƿǁǀǆǕ. стр. 103 Фотоувеличитель. ƨǇǀǁǋǁƻ ǁ ǆƾƼƹǋǁƻ ǍǇǋǇƼǉƹǍǇƻ ƩǇǊǊǁǁ. стр. 104 Спецпроект. ƣƹǃ ǀƹǉǇƿƽƹǄƹǊǕ ƿǁǀǆǕ. ƤǗƺǇƻǕ Ǌ ǈƾǉƻǇƼǇ ǀƹǈƹǎƹ.

четвертая четверть Урок мужества. ƙƻǋǇƺǇǂ. ƨǉǁƾǅǐǁǃǁ ǈǉǇǋǁƻ ǆƹƾǀƽƹ. Урок географии. ƙ. ƦƹǑ ǃǇǉǉƾǊǈǇǆƽƾǆǋ ǇǋǈǉƹƻǁǄǊǘ ƻ Ǌƹǅǔǂ ǃǉƹǋǃǁǂ ƼǇǉǇƽ ǆƹ ǃƹǉǋƾ.

стр. 124

стр. 128

Урок физкультуры. ƣƹǉƹ ơǃƹǉƹ. ƧǈƹǄƾǆǆǔƾ ǃǉǔǄǕǘ Ǉǈƾǉƾǆǆǔǎ ǊǄƹƻǇǂ.

стр. 136

группа продленного дня Дежурный по столовой. ƣǋǇ ǈǄƹǋǁǋ. ƥǁǉǇǊǄƹƻ ƥƾǄǕǆǁǃ Ǉ ƾƽƾ ǁ ǃǇǑƾǄǕǃƾ. Пионервожатая. ƛǇǄǑƾƺǆƹǘ ǋƾǋǉƹƽǕ. ƙǆǆƹ ƦǁǃǇǄƹƾƻƹ Ǉ ǆƹǎǇƽǃƾ, ǁǀǅƾǆǁƻǑƾǂ ƾƾ ǊǌǋǕ. Завхоз. Ƨƽǆƹƿƽǔ ƻ ƣǉƾǅǄƾ. ƥǁǎƹǁǄ ƣǌǊǆǁǉǇƻǁǐ ǊǈƹǊƹƾǋ ǈƹƽƹǗǒǌǗ ǀƻƾǀƽǌ.

стр. 144

стр. 146

стр. 148

Следопыт. ƥǇǂ ǄǗƺǁǅǔǂ ƹǆƼǄǁǂǊǃǁǂ. Ʀǁǃǁǋƹ ƣǇǊǅǁǆ Ǉƺ ǌǐƾƺƾ ǆƹ ǐǌƿƺǁǆƾ.

стр. 152

Правофланговая. ƪǋƹǉǇǊƻƾǋǊǃǁƾ ƺƹǉǊǌǃǁ. ƚǇƿƾǆƹ ƩǔǆǊǃƹ ǈƾǉƾƽ ƻǔƺǇǉǇǅ: ǇƽƾƻƹǋǕ ǁǄǁ ǆƹƽƾƻƹǋǕ.

стр. 154

Внеклассное чтение. ƩƹǊǊǃƹǀ ƝƾǆǁǊƹ ƧǊǇǃǁǆƹ «Eugen Lwowskis deschlechtsbeziehung mit einem spiegel».

стр. 156

Урок правды шеф-редактора. ƨǇƽƻƾƽƾǆǁƾ ǁǋǇƼǇƻ.

стр. 167

первая четверть

русский пионер №3. июнь-июль 2008

инга аксенова

Урок рисования. Война и мир Хоана Миро. Владислав Сурков про свое искусство. Драмкружок. Платонов мне друг, но Ефремов обходится дороже. Андрей Васильев о театре. Прогул уроков. Ценные сцены. Игорь Каменской про его кино. Сбор металлолома. В аду с чемпионом. Екатерина Истомина о больших скоростях и отсутствии страха. Урок информатики. Мусор атакует. Демьян Кудрявцев про DDos-атаки.

ли музей его имени как раз в Барселоне. О самом городе нужно бы отдельно. Кратко: если есть специализированный рай для особо отличившихся архитекторов, он там. Но об этом как-нибудь после. Теперь про Миро. Здание фонда очень идет его картинам (архитектор Серт, обитатель спецрая). Просторно, просто, прозрачно. Редкий случай удачного сочетания света солнечного и электрического.

ка случайно нашлась тощая книжка с задиристым названием. «Критика модернистских течений в западном изобразительном искусстве» или нечто подобное. В нашем уезде об изобразительном искусстве вообще слышали мало. Доходили смутные слухи о Леонардо, кое-каким успехом у обывателей пользовался Шишкин. Знали, что художников где-то как бы много, но им далеко до Шишкина. Изобразителей

Кирико. Передаю по памяти: безлюдная площадь, бессмысленная башня, безоблачное небо. Арка, тень. Флаг, расправленный и бестрепетный, как на Луне. Ничего, кажется, особенного, а не забудется, потому что на самом деле — кошмар. Слева — Хоан Миро. «Персонаж, бросающий камень в птицу». Пересказ картины затруднен отсутствием персонажа, камня и птицы. Можно сравнить с детским рисунком, но жжот не

photoxpress

Трудно, а честно говоря — невозможно было даже предположить, что из-под пера административного работника может возникнуть столь поэтический и перфекционистский текст, как эта колонка Владислава Суркова, заместителя главы администрации президента РФ. Но справившись с первоначальным удивлением и продолжив знакомство с текстом, читатель узнает, текст: владислав сурков почему ему обязательно надо увидеть полотна великого испанского живопис- Q Q Q Как-то ранней весной Подходящее место для холстов тачанок и ткачих даже уездное и картонов, таких же простых, искусствоведение всерьез не ца Хоана Миро засобирались в Барселону. Почему туда и в это время? прозрачных и просторных для воспринимало. Поэтому книжка и «сквозь треск Ну, есть пара свободных дней света, но уже не солнечного, показалась любопытной и отбыстрых фраз и одно- плюс воскресенье, ты был в не электрического, другого… крылась, как форточка весной. разовых радостей, Барселоне, нет, ну вот видишь, Некоторые произведения жиУвиденное до сих пор помнится, сквозь напряженный а что там делать, да ничего, до- вописи не теряют силы в самых хотя и предстало убогими, серо— разберемся… короче, блеклых и унизительных отбелыми какими-то, космически шум переменного летим собрались. ражениях копеечных репродукотдаленными от оригиналов мира — расслышать За неделю до вылета вспомни- ций. Мне было лет двенадцать, оттисками. насмешливое молча- лось, что великий Хоан Миро — когда в бедной библиотеке Справа — «Ностальгия бескаталонец и то ли фонд, то глубинного русского городконечности» Джорджо де ние судьбы».

по-детски. Можно с наскальной живописью, если бы не самоуверенность XX века в характере рисунка и выборе красок. В книжке было сравнение с импровизациями умалишенного. Но в композиции нет и следа воспаленного лихорадочного воображения. Напротив — божественное равновесие, покой, абсолютная гармония. Ясно, что при создании картины ни одна птица не пострадала. Едва ли камень брошен. А если и брошен, не долетит до цели, поскольку мир Миро слишком высок и движение здесь невозможно. Выход вверх, в свет, в вечность через постепенную ликвидацию предметов, всего, что подвижно и подвержено изменениям.

А вместе с ними изменчивости и движения как таковых и самой смерти. Вот задачи этих шедевров. Миро считал, что живопись мешает свету, заслоняет его, что ее нужно преодолеть. Он воевал с ней всю жизнь, не одолел вполне, хотя и одержал ряд замечательных побед. Вещественными доказательствами провала его похода против вещей стали прекрасные картины и скульптуры, графика и керамика. Я видел — они предметны. Стало быть, когданибудь их тоже поест время. Но пока они целы и достаточно исправно принимают сигналы с высот, где «времени больше не будет».

Миро (как и де Кирико) с легкой руки Бретона записан в сюрреалисты. Но у него ничего общего с этой школой провинциальных фокусников. Миро иной, он портретист Бога. Избранный свидетель Его торжественной неподвижности. Он и вправду слышит «плеск волн, которых здесь нет», отражает тихий и страшный свет на пределе текучей реальности. И дает послушать и посмотреть всем нам. К слову, в нашей русской традиции диавол (враг, как говорила моя бабушка) вертляв и болтлив. Рыщет, хлопочет, суетится. Будь то черт гоголевских «Вечеров…» или Верховенский, верховный бес из «Бесов».

Зато Бог статичен. Он восседает, царствует, сияет и давно уже не отвлекается на разговоры с беспокойными ветхозаветными старцами. Такого Бога и пишет наш каталонец. Художник переносит в изобразительное искусство метод раннехристианских теологов. Полагавших, что на человеческом языке нельзя выразить, чем является Бог. Можно — чем не является, исключая последовательно все слова, все до единого, до Единого. И Миро шаг за шагом расчищает перспективу, удаляет из своих композиций предмет за предметом. Потом очертания предметов, затем тени очертаний и тени теней. Порой он сам пугается открывающегося знания и дает своим опустошенным полотнам громоздкие, многозначительные, пышные названия — «Капля тумана, падающая с крыла

русский пионер №3. июнь-июль 2008

рисунки: елена ужинова птицы, пробуждает Розали, которая спала в тени паутины». Некоторые любят «попонятнее» и таки находят на холсте все перечисленное. Однако то, что ищет сам Миро и находит и показывает нам, это не капля, не туман, не крыло, не птица, что угодно, но не Розали, не тень, не паутина… не падение, не пробуждение, не сон … Как брошенная на асфальт апельсиновая кожура указывает на отсутствие апельсина, так и слова эти валяются рядом с образом, подчеркивая его внепредметность. И как первый христианин, гений живет накануне чуда. Готовит к скорому празднику вверенное ему пространство, выбрасывая из него старые вещи, проветривая и просвечивая его. Он ортодоксален, упорен и доходит до края, до нищеты, до аскезы. Де Кирико,

соблазненному роскошью неоклассицизма и свернувшему с полпути в «новеченто», и в лучшие его дни требовались вагоны кирпичей, из которых он строил башни, башенки, арки и аркады и которыми мостил меланхоличные улицы и сонные площади своих метафизических городов. Он достигал иногда нужного эффекта. Вечности и метафизики в некоторых его картинах хоть отбавляй. Но Миро добивался большего, обходившись самыми скромными средствами. В поздних работах буквально двумя-тремя цветами, двумятремя линиями. Он пришел к Богу налегке… Давным-давно, когда Хоан Миро был молод, произошла фетишизация всего временного, преходящего — Прогресса, Новостей, Скоростей, Потребления, Движения, Моды, Спешки,

Торговли. И это, честно говоря, совсем неплохо, поскольку с тех пор кое-что перепало и такому временному и преходящему существу, как человек. Хотя по-прежнему неясно — человек человеку кто, общедоступная медицина, массовое производство, новые технологии, интернет, демократия и много чего еще делают жизнь интереснее, комфортнее, лучше. Нет, я серьезно — лучше, лучше. И ради этого стоит побегать и похлопотать. Глупо бросать общественно полезные дела и внезапно замирать (например, хирургу, только что сделавшему надрез) в думах о вечном. И все-таки (если вы хирург, то желательно по окончании операции) загляните в Миро. Может быть, вы разглядите свет. Или — сквозь треск быстрых фраз и одноразовых радостей, сквозь напряженный

шум переменного мира — расслышите насмешливое молчание судьбы. Должен сознаться post scriptum, мне неизвестны высказывания мастера ни о чем таком, типа, божественном. Предпринятая мной попытка различить в нем наивного богоискателя и внеканонического иконописца почти наверняка показалась бы нелепой и самому Миро, и профессиональным мироведам. Но я тем не менее уверен: он был достаточно силен, чтобы переплыть время и выбраться из Гераклитовой реки на твердый берег. Туда, где Платон увидел идею, св. Павел любовь, Паскаль сферу, Борхес — алеф. А что там нашел Хоан Миро? Желанную пустоту? Равновесие света? Собственную картину? Кто знает. Люди простые, вроде меня, называют это — Бог.Q Q Q

На этот раз наш дежурный кинокритик, главный редактор ИД «Коммерсантъ» Андрей Васильев ради эксперимента, а может, еще по какой причине отправил читателя прогуливать уроки не в кино, а в театр «Современник» на спектакль, где он выступает сам в роли «приглашенной звезды» и ради постановки которого Михаил Ефремов бросил пить. Q К тому времени, как я впервые вышел на сцену «Современника», Миша Ефремов не пил уже четыре месяца. Он вместо этого ставил спектакль — себе в убыток. Правильно, в кино-то Миша уже давно меньше четырех штук евро в день не берет, но когда спектакль ставишь, ни на что времени не остается, а на театре в смысле денег совсем другая картина. Понимаю, что интересно, но о гонорарах по традиции — в конце колонки. А для начала — о пьесе писателя Андрея Платонова «Шарманка». Андрей Платонов написал «Котлован», «Чевенгур» и много еще чего, но пьесу — всего одну. С пьесой Миша носился лет пять, и никто ее не брал. Он даже докатился до Театра Сатиры, но умный Ширвиндт сказал, что до выборов это ставить никак невозможно, а после выборов — тем более. Так что дело, скорее

всего, не в ефремовском моральном облике, а в авторе. Ефремов ведь в конце 80-х организовал при «Современнике» труппу «Современник Второй» и поставил кучу спектаклей, на которые был реальный лом. Но в начале лихих 90-х труппа развалилась из-за поголовного пьянства, так что решение бессменной Галины Борисовны Волчек опять выпустить на сцену Мишу со всей его «Шарманкой» было поступком не мальчика, но мужа. Она мне так и говорила: «Ты понимаешь, Андрюша, я готова рискнуть. Если он уйдет в завязку. На тебя одна надежда». В общем, кто меня знает, тот поймет. Пришлось, конечно, пойти на некоторые уступки. Во-первых, согласиться на небольшую, но пронзительную роль агента совхоза «Малый гигант». Во-вторых, найти на спектакль 250 тысяч долларов. С деньгами было

текст: андрей васильев

проще всего: их дал Виктор Вексельберг, когда его представитель Андрюха Шторх узнал, что я согласился на роль агента совхоза «Малый гигант». А вот роль пришлось мало того что учить, но и репетировать. Итак, роль. Я говорю: «Я из совхоза водновоздушных мелких животных «Малый гигант». У нас птицы прорвали птичник и бежали! Вода размыла плотину, и рыба бросилась по течению! Вы не замечали этих животных в нашем районе?» Мне говорят: «Нет, товарищ, мы заготовляем только некультурных животных. Мы любим трудности». Я говорю: «А я видел тут людей в перьях…» Мне говорят: «Люди в перьях? Они врут. Это неверно, товарищ!» Я говорю: «А-а-а-а!» Вот примерно и все. Правда, потом есть еще две сцены, но там реплики гораздо короче.

Плюс выход на поклоны. Поклоны я полюбил еще со МХАТа. Там мне выпала роль побольше — ее в колонке не перескажешь. А историю про мой театральный дебют — можно. Это был культовый спектакль по довольно плохой пьесе отца Иоанна Охлобыстина «Злодейка, или Крик дельфина». Спектакль к тому времени (1996 год) шел уже год и постепенно переставал быть культовым. Тут Мише Ефремову пришла в голову толковая менеджерская идея: ввести меня на роль Ивана-рэкетира и собрать толпу журналистов. А поскольку я тогда был главным редактором журнала «Коммерсантъ-Weekly» (ныне — «Власть») и имел коекакие связи в журналистских и телевизионных кругах, то резон в этом был. Связи офигели от перспективы увидеть попрание мною великой мхатовской сцены и действительно приперлись.

фото: даниил зинченко Я же их и позвал, если честно. И дико пожалел. Потому что играть пришлось без репетиций. А роль — пятнадцатиминутный монолог. Во МХАТе! И журналистов уже не отменишь. Вернее, репетиций было две. Но на первую я пришел, не зная текста, потому что мне его никто не дал. А на вторую я текст выучил, но не пришла моя партнерша Женя Добровольская. То есть она пришла еще до меня, но подралась с режиссеромпостановщиком — он же тогдашний муж — Мишей Ефремовым и заперлась в гримерке. И орет оттуда: — Я ни на репетицию не выйду, ни вообще на сцену. Пока сюда не придет Олег Николаевич Ефремов с нотариусом и нас с тобой, гадом, не разведет. Ну и не вышла. Так что я репетировал и за себя, и за Женю Добровольскую. А через три часа

спектакль, на который припрутся журналисты. И моя мама. И жена с сыном. Короче, жесть. Остальные артисты, конечно, сжалились и стали давать советы. Но чтобы им последовать, надо четыре года учиться в ГИТИСе. Хотя один совет пришелся в кассу. Серега Шкаликов, ныне покойный, сказал твердо: «Иди выпей в буфете 150 коньяку — не больше. Но и не меньше». Я выпил не меньше и из всего последующего помню только выход на сцену («Ну, здорово, жулики!»), уход со сцены («Ну, пока, жулики!») и поролонового дракона, которого меня заставили водить на цепи. А что я на сцене делал, черт его знает. Но это не спьяну, а от страха. Зато уходя («Ну, пока, жулики!») услышал аплодисменты и как раз погрешил на шкаликовские 150 коньяку. Оказалось, зря: на поклонах мне

действительно хлопали. Так что играть бы и играть. Но жизнь оказалась богаче. Вскоре после моего дебюта Миша на собрании труппы засветил какому-то мхатовскому начальнику ногой между ног (в «Коммерсанте» тогда появилась заметка «Михаил Ефремов ударил замдиректора МХАТа по финансовой части») и был уволен, несмотря на здравствовавшего тогда главреда Олега Николаевича Ефремова. Соответственно, накрылась медным тазом «Злодейка» вместе с Иваном-рэкетиром в моем исполнении. И до сих пор лежат в театральной бухгалтерии мои 20 рублей за единичный выход на прославленную сцену. В «Современнике» пока все не так драматично. Когда я пишу эти строки, на стене театра уже висит афиша «Шарманки» с придуманным мной жанровым определением «Реальный маразм с одним антрактом», где напротив роли «агент совхоза» обозначен статус исполнителя — «приглашенная звезда». Уже сыграно на публике два допремьерных спектакля (на замену), с которых ушло-то после антракта всего двести-триста человек. Уже приняты мной поздравле-

ния от режиссера Юлия Гусмана и актера Леонида Ярмольника («Миша, а что у тебя Васильев тут делает?»). Уже дождался я напутственных слов друга-режиссера: «Вася, еще громче надо, громче ори. Тебя не слышно ни хрена». А теперь, когда вы эти строки читаете, уже и премьера позади. То есть Миша уже развязал. А с театром завязал. И опять получает в кино свои четыре штуки за съемочный день. Осталось только выполнить обещанное читателям — насчет гонорарной части программы. Выполняю. За каждый выход в роли агента совхоза «Малый гигант» я получаю тоже четыре штуки, но рублей. И две с полтиной за репетицию. И то Миша сказал, что гонорар надо сдавать в общак. На пропой. Поэтому думаю в следующей колонке вернуться к теме кинематографа. P.S. Я, естественно, не забыл, что жанр колонки предполагает какой-нибудь вывод из написанного. Типа мораль. Такого примерно плана: «Артист театра — профессия интересная, но трудная и не денежная. Не то что колумнист журнала «Русский пионер». Q Q Q

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Q Q Q Q Q Хит-парад — это страшно удобная штука. Идеальный способ инвентаризации своих пристрастий. Причем хит-парады могут быть чего угодно. Хит-парад сортов докторской колбасы, хитпарад высказываний Джорджа Буша, хит-парад аварий в Лефортовском туннеле… В сущности, Дарвиновская премия не что иное, как хит-парад смертей. «А на первом месте сегодня… Кто же этот счастливчик? …Это дегенерат из Польши, за день до свадьбы отхвативший себе башку бензопилой…» Хохот… аплодисменты… Как бы то ни было, я обожаю хит-парады. Давным-давно причудливая кривая моей линии жизни занесла меня на одну из первых коммерческих радиостанций, где я вел ночные эфиры. И в один прекрасный день я запустил в качестве постоянной

рубрики хит-парад, который я обозвал «Хит-парад души» Непонятно? Объясню… Если моего младшего сына спросить, что для него является самым ярким и волнующим душу событием, он какое-то время будет честно вспоминать какие-нибудь мультики, складывание паззлов или крики попугая Кеши, если вдруг неожиданно вспахать чемнибудь металлическим прутья его клетки… Но в конце концов присущая трехлетним детям искренность возобладает и он сознается, что нет ничего слаще и волнительней, чем дождаться, когда папа сядет завтракать, залезть с ногами на стул, ухватить пальцами (это обязательное условие) свежесваренную сосиску и расправиться с ней, почти не глотая. А старший скажет, что нет ничего прекраснее, чем проснуться утром и понять, что тебя почему-

текст: игорь каменской

то не отвезли в школу и в доме нет никого, кто мог бы запретить с утра до вечера резаться в PlayStation… Дорогие радиослушатели не сразу поняли мою задумку. Но когда воткнулись, я начал получать совершенно выдающиеся варианты. «Довезти до дома девушку, за которой давно ухаживал, до одури целоваться с ней у подъезда, а потом поехать домой через центр, да так, чтобы обязательно можно было выехать с Большого Каменного моста к Пашкову дому в момент, когда уже рассвело, но фонари еще не погасили и в мокром от только что проехавших поливальных машин асфальте отражается Боровицкая башня Кремля». Клянусь, я не удержался и проделал все это в одну из светлых июньских ночей, и, поверьте, то ощущение идиотского, бессмыс-

ленного, но почти совершенного счастья, которое я испытал, увидев все это своими глазами, я до сих пор бережно храню гдето в глубине души. И если дорогая редакция мне доверит, готов составлять хитпарады чего бы то ни было, пока ты, читатель, не втянешься и не начнешь присылать свои. Сегодня я хочу представить вам хит-парад моих любимых киносцен. Не фильмов, а именно сцен, которые я помню с точностью до звука, до малейшего оттенка. На уверенном первом месте у меня идет сцена из «Списка Шиндлера», сцена, где выкупленных Шиндлером женщин заводят в душевую. Там вся фишка в том, что за полтора часа экранного времени до этого эпизода женщины в бараке жарким шепотом рассказывают друг другу страшные истории

даниил зинченко

vostock-photo

Если у вас времени нет, но при этом есть желание вести насыщенную культурную жизнь, то вам показано чтение колонки Игоря Каменского. В прошлом номере он разъяснил, какую музыку надо слушать в автомобиле. А сегодня подскажет, какие сцены мирового кино надо обязательно увидеть — чтобы жизнь сразу стала насыщенной и культурной.

и одна из них говорит, что слышала, как в каком-то лагере немцы завели женщин в душевую, а вместо воды пустили газ. И вот конец фильма. Шиндлер всех выкупил, и они (мужчины одним составом, женщины другим) едут на свободу. И мужчины таки приезжают куда надо. А женщины, когда открываются двери вагонов, вместо мужей и отцов видят колючую проволоку и охранников с собаками. После чего их с пинками и криками загоняют в душевую, и выключают свет. И с этого момента начинается, на мой субъективный взгляд, лучшая сцена в мировом кино. Когда из темноты, темноты, не испорченной никакой пафосной музыкой, из темноты, пронизанной жутким страхом тяжело дышащих в полной тишине людей, начинают проступать эти глаза. Черные, опустошенные глаза истерзанных людей, с ужасом глядящих вверх. В душевые рожки. И когда уже все, включая зрителей, вспомнили ту историю из барака, когда напряжение достигло предельной точки, на проржавевших дырках душевых рожков начинает сворачиваться в большие капли вода. И когда

через пару мгновений на голые, истощенные до костей тела этих женщин обрушиваются струи воды, в их глазах вспыхивает такое запредельное счастье, такая безудержная радость жизни, перед которой меркнут все замысловатые и претенциозные фильмы на эту тему. На второе место несколько месяцев назад ворвалась сцена эвакуации Данкирка из «Искупления» Джо Райта. Завораживающая до столбняка сцена, в которой перемешаны дымящиеся пробитыми радиаторами грузовики, цирковые лошади, галопом скачущие по набережной, сотни (если не тысячи) людей, которые смеются, пьют, рыдают, блюют, поют о величии мира, с гиканьем катаются на карусели. Входят в кадр, выходят из кадра. Развеваются рваные паруса выброшенного на берег фрегата, крутится чертово колесо на фоне ирреального, бог знает как снятого неба. Вся бессмысленная жестокость войны и равнодушная обыденность смерти смешались в этой сцене. И все это снято без единой монтажной склейки! Третье место занимает сцена из

«Амели». Та самая, где Одри Тоту переводит через дорогу слепого и ведет его потом, ошалевшего, растерянно улыбающегося, по улице до метро, скороговоркой сообщая ему всякие мелочи. Типа цен на продукты или цвета их упаковки на витринах лавочек… Мелочи, которые для него символизируют давно забытую часть жизни. Потом, у метро, он запрокидывает голову вверх и из его невидящих глаз устремляется в небо ослепительный луч света. И сразу становится понятно, что именно это воспоминание поможет ему в назначенный час уйти со счастливой улыбкой на устах. Далее примостилась сцена из фильма «Король-рыбак» с моим любимым Робином Уильямсом. Он там играет некогда успешного бизнесмена, который серьезно подвинулся рассудком после того, как у него на глазах человек с ружьем в модном манхэттенском баре застрелил его, Уильямса, жену. Он начинает бродяжничать и спустя много лет случайно знакомится и сдруживается с бывшей звездой радиоэфира, после одной из программ которого тот человек и пошел в бар, прихватив ружье. Тот давно уволен, безвестен и, как правило,

пьян. И в один из дней Уильямс ведет своего нового приятеля на центральный вокзал, чтобы показать ему девушку, в которую влюблен. В назначенный час на вокзальных часах по-киношному торжественно щелкает минутная стрелка, медленно проворачиваются вращающиеся двери и появляется она. И в этот миг все заливается театральным светом, начинает звучать вальс и вся огромная, снующая по вокзалу толпа, разбившись на пары, начинает танцевать. И она идет сквозь кружащиеся пары, длинноносая, корявая и … удивительно прекрасная в своем почти гротескном уродстве. Замыкает призовую пятерку финальная сцена из лучшего, как мне кажется, фильма оскароносного австралийца Питера Уира «Общество мертвых поэтов». Для того чтобы описать всю мощь этой сцены, пришлось бы пересказывать весь фильм. Делать этого я не буду, а просто искренне посоветую всем, кто его не видел, срочно его приобрести и посмотреть. Это был хит-парад пяти моих самых любимых киносцен. Смотрите кино! Читайте «Русский пионер»! Q Q Q

русский пионер №3. июнь-июль 2008

vostock-photo

getty images/fotobank

вольдемар понарин

Сначала может показаться, что Екатерина Истомина пишет свой репортаж из несущегося со скоростью 300 км/ч болида исключительно для того, чтобы унизить мужчин, лишить их монополии на гонки. Но поскольку несется она в болиде англичанина и по испанской земле, то отечественный читатель мужского пола может расслабиться: это так Екатерина Истомина утверждает текст: екатерина истомина всемирно-историческую роль русской женщины. Q Q Среди моих автомобильных знакомых есть один великий человек. Это англичанин Дерек Белл по прозвищу Старая Лиса, чемпион Ле-Мана 1970–1980-х. Теперь Старая Лиса обретается на пенсии где-то в США. Он доволен жизнью, пишет мемуары, вот уже вышло два тома в Америке, и обещают еще три. Однажды Дерек Белл давал мастер-класс на треке Ascari рядом с испанским городишком Ронда. Мастер-класс, ученицей в котором мне, одинокой русской мисс, посчастливилось стать, сводился к тому, что Старая Лиса катал учеников на одной совершенно адской машине. Это был зеленый болид, который в 2003 году принес победу Bentley Team в гонке 24-Heures du Mans. Кто только не писал об этом знаменательном событии,

когда спустя семьдесят пораженческих лет Bentley Team вернулась на круги своя — на изгибы пыльной трассы, проложенной в промышленном районе французской деревеньки Арнаж. Bentley Team вернулась на эти круги и даже победила, разбив всех конкурентов об отбойник. И вот болид-чемпион перед нами. Дерек Белл, всю жизнь катавшийся на черных и белых Porsche, на старости лет оказался во враждебном «стаде зеленых» — в Bentley Team. Работая в Bentley Team, Белл учил таких, как я (одинокая русская мисс), не ссать. И это была его основная задача как учителя, как наставника. А ссать, поверьте, там, на треке Ascari около Ронды, было от чего. Для начала можно было просто, по-девичьи, с ахами и охами испугаться

болида-победителя. Жуткая, в сущности, это была штука — зеленая плоская железная коробка на огромных колесах. Нос как у мурены. Зад сжат в кулак. По ввалившимся бокам раздвигаются в оскале двери-крылья. Средняя скорость аппарата составляла порядка 260 км/ч. Но Старая Лиса обычно ездил где-то в районе 280—290 км/ч, но иногда любил и с ветерком — шутя перемахивал за 300 км/ч. Пришел мой черед попробовать триумфальный агрегат. На карачках я заползла в болид. Пожилой служитель пит-стопа перекрестил меня и примотал ремнями безопасности к креслу. Это было не обычное автомобильное кресло, а скорее небольшой жесткий татами. Дерек Белл в ослепительно белом комбинезоне с красными нашивками

скакнул в наш общий кокпит, словно Ульяна Лопаткина в балете «Жизель». Наш разговор с Беллом в кокпите пошел через коммуникатор. Говорить нужно было в маленький микрофончик, а слушать — в крохотный наушник. Все проводки были прикреплены к нашим огромным шлемам. Как и Старая Лиса, я тоже была в комбинезоне и специальных гоночных ботинках, закрывающих щиколотку. Щиколотку нужно было обязательно защищать такими ботинками, поскольку можно было ненароком прислониться к раскаленной выхлопной трубе болида. И сжечь к черту ногу. В воздухе тогда запахло бы жареным человеческим мясом, такие случаи уже были. «Ну что, ссышь?» — по-дру жес ки, по-чемпионски спросил меня Дерек Белл, не забыв,

впрочем, положить свою свиную лапу на мою торчащую коленку. «Что вы, мистер Белл, я ни капельки не боюсь», — отчаянно прохрипела я в черный микрофон. «Я вижу, что готова описаться здесь как следует! — недоверчиво покосился четырехкратный чемпион Ле-Мана. — Сейчас мы рванем, и когда тебя потянет на пи-пи, тряси меня за руку, приторможу». «Спасибо вам, мистер Белл, вы так добры ко мне», — снова прохрипела я, и мои глаза в каком-то буквальном смысле полезли на лоб, вернее под шлем, от волнующей картины предстоящего катаклизма. Старая Лиса нажал на газ, в кокпите завоняло бензином. Через минуту мы уже неслись в ад со скоростью 296 км/ч. «Ссышь?!» — страшно, как демон, кричал в микрофончик Белл, мелко и часто перебирая

спортивным квадратным рулем на скользких поворотах трека. «Нет-нет, мистер Белл!» — «Ну хотя бы блюешь?!» — с большой надеждой закричал великий гонщик в тот самый момент, когда мы уже перевалили за 300 км/ч. «Нет-нет, что вы, как же я могу, мистер Белл!» — «А в чем дело?» — тут уж Белл вполне искренне удивился и прибавил еще немного газку, стрелка упала до показателя 318 км/ч. «Сама не понимаю, добрый мистер, удивляюсь, что вот не ссу и не блюю, — сипела я в микрофон. — Видимо, я боюсь запачкать машинучемпиона! Как-то совестно ссать в такую «победу». Подошла очередь остановиться у пит-стопа — нужно было сменить пару пригоревших покрышек. Появилась возможность поговорить нам с проклятой Старой Лисой по-человечески.

Он сам хотел поговорить со мной, я говорить не совсем могла. От перегрузки, бензиновых испарений и шлема у меня свело щеки и челюсти. Трудно было даже дышать. Белл угостил меня стаканом воды. «В первый раз я такое вижу! У меня даже серьезные мужики блюют! — развел ручищами Дерек Белл. — А тут какаято русская козявка решила крепиться. Черт знает что такое!» — «Не могу я, мистер Белл, обоссать, как вы просите, машину, победившую в суточных гонках в Ле-Мане. Нога не поднимается!» Белл посмотрел на меня с интересом: «А ты была в Ле-Мане?» Пришлось рассказать, как однажды на суточных гонках я провела ночь на груде вонючих покрышек от грузовика Daff, так как из моей палатки меня выгнали пьяные англичане. Старая Лиса был

просто потрясен. Он решил рассказать обо мне всем остальным участникам мастер-класса. Он собрал нас в кружок. Только одного ученика почему-то не хватало. «Леди и джентльмены! Друзья! Я хотел бы сейчас представить вам смелую русскую девушку, которая не описалась на скорости в 318 км/ч! Итак, Истомина Екатерина награждается сегодня…» Тут со стороны трека донесся нечеловеческий крик, быстро переходящий в вой. Это отсутствующий в нашем кружке ученик мастер-класса Старой Лисы приложился обнаженной щиколоткой к разгоряченной выхлопной трубе болида. В воздухе отчетливо запахло жареным человеческим мясом. Я не удержалась и дала всю волю нахлынувшим чувствам. И сделала это. Q Q Q Q Q

русский пионер №3. июнь-июль 2008

east news

getty images/fotobank

Этот урок информатики будет особенно поучителен всем, кто наивно полагает, что интернет — это тихая мирная гладь, предназначенная для приятного безопасного серфинга. О страшных угрозах человечеству, исходящих из Мировой паутины, убедительно рассказывает Демьян Кудрявцев. Генеральный директор ИД «Коммерсантъ», он совсем недавно руководил героичетекст: демьян кудрявцев ской обороной сервера «Коммерсанта» от так называемой DDos-ата ки Q Q Обмен данными в интернете чтобы поймать его было сложно. круглосуточное дежурство, связь А потом еще, а потом не один — приходилось держать вручную, и теперь без всяких похож на волейбол в поддавки: через сетку прямо в руки летит вон они летят целой кучей, мелко как провода зубами в войну. оговорок может счи- мяч запроса, назад летит инфор- нарезанные, против солнца, Интернет можно сравнить с гитаться главным экс- мация: картинки, тексты, видео. чтобы вы поскользнулись, ваши гантским водопроводом: тысячи пертом по сетевому Это занимает ваши руки и голову сервера упали и вы не могли речушек и ручейков стекаются (сервер), но в принципе ничего бы уже отбить добросовестные в несколько водоканалов, отаду. страшного — ваш партнер по игре не пытается сделать вашу жизнь сложнее. Чем больше посетителей интересуется информацией с вашего сайта, тем больше мячиков летит в вашу сторону, приходится докупать сервера, утолщать провода, нанимать дополнительных программистов, совершенствовать сам сайт и паковать информацию удобнее, чтобы быстрее перебрасывать мячики через сетку. DDos-атака — это когда вместо дружески поданного мяча к вам в руки падает гнилой, вонючий восточный фрукт дуриан с шипами снаружи и тухлым месивом внутри, поданный так,

мячи. Информация становится недоступной. Фальшивые, мусорные запросы к вашему серверу создаются специальными программами, расположенными на ни в чем не повинных компьютерах во всем мире, инфицированных этой заразой давно, на всякий случай. В нужный момент, как спящим агентам Усамы, им рассылается имя жертвы и они начинают кидаться дрянью втайне от своих владельцев, безо всякой связи между собой. При атаке на «Коммерсантъ» таких компьютеров было 80 тысяч, а объем мусорного трафика достигал 10 гигабайт в секунду. Программисты перешли на

куда расходятся по миллиону труб, трубок и краников. Чтобы отфильтровать грязь, прорывающуюся на кухню, нужно заблокировать источники, повернуть сотни вентилей, поставить десятки фильтров. Много мусора из Зимбабве? Закрываем подачу воды из Африки. Атака идет по проводам «Комстара» — блокируем весь «Комстар», потом разберемся. Мусор нагружает не только цель, но и всю транспортную систему по пути. Атака на «Коммерсантъ» напрягла не только наш сервер, но и всех провайдеров по дороге. Чтобы защитить остальных клиентов, провайдерам приходилось от-

ключать целые сегменты подсети, а ведь кроме газеты на этих участках могли быть и школы, больницы, военные части. Фильтруя ложные запросы из Новосибирска, волей-неволей отсекаешь и настоящих читателей, сотни, а то и тысячи нормальных пользователей остаются без доступа к сайту, даже если он работает. И хотя основной целью атаки является веб-сервер, то есть страницы в интернете, под угрозой оказываются и почтовые программы, внутренняя сеть, связь с типографией, выпуск самой газеты. Курьеры с флэш-картами стоят наготове ночью, чтобы доставить файлы в печать вручную, типографы нервно жуют табак. К сожалению, эффективного метода борьбы с атакой не существует. Сотни тысяч компьютеров в мире инфицированы сейчас. Ты настраиваешь фильтры на

определенный тип мусора или на определенный географический ареал, тебя начинают забрасывать по-другому. Для управления армией этих зомби достаточно двух или трех парней, которых никогда не найдут и которые ни разу не засветятся прямым обращением к твоим машинам. Это борьба нервов, времени, денег. Причем в отличие от настоящей войны атака здесь стоит гораздо дешевле, чем оборона. Конечно, на твоей стороне закон, здравый смысл и цивилизация. На их стороне невидимость, наглость, азарт. Нужно разослать десятки писем интернет-провайдерам, владельцам спящих систем, органам правопорядка разных стран, зачастую на разных языках, и ждать ответа. Нужно поставить не только фильтры, но и новые сервера, докупить альтернативные каналы связи, связаться с рекламодателями,

успокоить сотрудников. Все это занимает время. Каждый следующий виток атаки изощреннее предыдущего, и ты дергаешь попусту программистов, а они и так уже очень злы. На третий день позвонили «Репортеры без границ», предложили помощь — не надо, лучше мы сами. Звонят коллеги из «Интерфакса» — интересуются, живы ли. Позвонил чиновник «из-за зубцов», предлагал помочь, отрицал причастность. Я думаю, Андрей (Колесников, главный редактор «Русского пионера». — Ред.), ты хотел прочитать не об этом. Ты думаешь, что надо было бы рассказать про охрану Юли Таратуты или про то, как под окнами «Коммерсанта» и возле ее квартиры в своей машине дежурил комиссар движения «Наши» Алексей Ф., про то, как разводила руками прокуратура, про рулоны туалетной бумаги,

разобранные на сувениры? Про разоренный сайт эстонского посольства, про подковерные поиски виновных, про потерянные деньги от рекламы, про причины или поводы этой драки? А я подумал, что твой читатель не ребенок — хоть бы и пионер. И про все это он немного знает, читал, догадывается и сам. А про технологию DDos-атак, он, возможно, еще не слышал, и, может быть, это ему покажется интересным и, не дай бог, пригодится в жизни. На пятый день стало ясно, что мы справились. Исполнителям стало трудно, заказчикам скучно. Еще пару дней продолжались всплески, потом вообще прекратилось все. За неделю такой атаки наш сайт был недоступен часов шесть. Мы по-прежнему пишем о том, что считаем важным, не боимся главного, и наши читатели могут это прочесть. Q Q Q Q

русский пионер №3. июнь-июль 2008

рисунок: варвара аляй-акатьева

Всегда готов

вторая четверть

русский пионер №3. июнь-июль 2008

инга аксенова

Урок обществоведения. Колхоз. Зачем инопланетяне повадились на поля Олега Дерипаски. Урок труда. Вавилонская басня, или Москва поднебесная. Кто и как строит главный небоскреб Родины. Урок зоологии. Введение в медведеведение. Вся правда об ursus arctos arctos Linnaeus. Пионер-герой. Генерал и его армия. Зачем тюремщик построил для зэков карусель.

текст: дмитрий филимонов рисунки: варвара аляй-акатьева

Зачем алюминиевый король Олег Дерипаска создал на Кубани колхоз будущего — это не основной вопрос, которым задается корреспон- Один человек своим автомобилем стукдент журнала «Русский пио- нулся в кортеж олигарха. Прямо на въезв Усть-Лабинск. Вот несчастный! Пронер» Дмитрий Филимонов, де исшествие огорчило телохранителей, но потому что главная интрига только не олигарха. Он глянул в бронеего очерка — почему ино- окошко и увидел родину. Шоссе, гравий, планетяне повадились имен- пакгауз, шлагбаум, элеватор. Во как — одного русского слова! Как будто и не но в этот колхоз, и в ходе ни Кубань вовсе. Но мужики-то кругом усапристального журналист- тые, а бабы дебёлые, а дети нахалённые, ского расследования, сви- и все в бронеокно щурятся, пытаясь раздетелем которого суждено глядеть олигарха. А несчастный вез веяблок моченых в багажнике — чтоб стать читателю, постепенно дро водку закусывать. Определенно — родираскроется животрепещу- на! Да и сам он, пусть нерусским словом щая тайна. «олигарх» меченный, однако не Греф, а самый настоящий Дерипаска. Местный он, кубанский, усть-лабинский. И местные жители зовут его Дерибаской. А те, кому зарплату платит, именуют Батько. Четыре тысячи человек зовут его Батько — весь личный состав АХ «Кубань». Агрохолдинг «Кубань». То есть колхоз. Имени Дерипаски. Колхоз будущего. Он создал его. Зачем? А зачем нужен колхоз олигарху, который владеет алюминиевыми заводами и нефтяными скважинами? Алюминием народ не накормишь. Нефтью тоже. Народ едой кормить надо. Это стратегия. Продовольственная безопасность.

Дерипаска отстегнул ремень безопасности, приоткрыл бронеокошко и вдохнул воздух родины. Земляки пристально дивились вовнутрь.

В «Колхозе Победа» после обеда Первый пилот дал команду на посадку и убрал газ. Машина мягко опустилась в пшеничное поле. Он отстегнул ремень безопасности и глянул в иллюминатор. В свете посадочного прожектора прочь от корабля бежали люди. Они кричали, махали руками, падали, путаясь в стеблях пшеницы, вскакивали и снова бежали. Несмотря на страх, люди оборачивались, пытаясь разглядеть первого пилота за теменью стекла. Всякий раз, приземляясь на полях Кубани, первый пилот вздрагивал при виде людей. У них было по два вытаращенных глаза и один широко раскрытый рот. Первый пилот, потянувшись, хрустнул всеми шестью конечностями и нажал кнопку люка. Створки над его головами раздвинулись, и в душную кабину хлынул вечерний воздух Кубани, напоенный ароматом спелых злаков. Первый пилот вдохнул его обоими ртами

русский пионер №3. июнь-июль 2008

...Всякий р раз, , приземляясь р на полях Ку убани,, первый р пилот вздрагивал р при р виде людей. У них было по два вытаращенных р глаза и один широко раскрытый рот...

и устремил к небу переднюю пару глаз. Там, в созвездии Пегаса, мутно мерцала спиральная галактика NGC 23. Его родина. Позже местные газеты напишут: «На полях «Колхоза Победа» в станице Тенгинской Усть-Лабинского района побывал НЛО. На поле четко видны четыре больших параллелограмма с ножками. Первыми заметили загадочные знаки летчики сельхозавиации. Потом поле облетели милиционеры и председатель колхоза. «Прямо как следы от лап летательного аппарата», — заметил председатель». Местные репортеры детально описали событие, но так и не смогли ответить на главный вопрос: зачем пришельцам поля «Колхоза Победа»? Почему не приземлились на полях «Нивы»? Или, скажем, «Красной Зари»?

...Местные р репортеры р р детально описали событие, но так и не смогли ответить на главный вопрос: р зачем пришельцам поля «Колхоза Победа»?..

Молчание девчат Зинка захихикала, когда Грицко принялся расстегивать ей блузку. Грицко затаился, и стало слышно, как неподалеку в лесополосе возится и тяжело дышит еще кто-то. А чем прикажете заняться станичной молодежи летним вечером? Уже колос налился, зерноуборочная техника — на линейке готовности, элеваторы жаждут зерна, растворив люки бункеров. Народ мается бездельем, ждет, когда главный агроном, потерев колос в ладонях, дунет и скажет: «За работу, товарищи!» Вот в такую пору и прилетают на Кубань НЛО. Сперва в колхоз «Родина», потом в колхоз «Россия». Это тенденция. «Родину» вместе с «Россией» скупил олигарх Дерипаска. Объединил полумертвые колхозы и создал АХ «Кубань». Ну и зачем пришельцам Дерипаскины колхозы? Когда в небе загудело и возникла гигантская светящаяся воронка — какие бывают для розлива подсолнечного

Инопланетный «висяк» Оба факта пришествия инопланетян милиция зафиксировала и все-таки завела дела по «хулиганской» статье. В лесополосе у станицы Некрасовской было обнаружено лежбище молодежи. Основная версия: молодежь совершила хулиганские действия, повлекшие за собой повреждение посевов. Но молодежь молчала, как партизан на допросе. И рыбаки молчали, ходившие в ту ночь на сазана. Они тоже все видели и слышали — от гула в небе даже сазан перестал ловиться. Но какие могут быть показания? Ведь не с удочками на речку ходили. Станичники обсуждали происшедшее в подробностях. Но слухи к делу не пришьешь. К тому же хулиганские действия были совершены способом, неизвестным криминальной науке: стебли пшеницы согнуты и уложены на землю. Стебли

Капиталистическое соревнование в действии. Вехи соревнования отмечены крестами на маковках церквей

иван шагин/фотосоюз

злаков невозможно согнуть так. Они ломаются, если их гнуть. Милиция получила два «висяка». Геодезисты сделали замеры отпечатков. Районная агрохимлаборатория произвела анализы грунта. Учитель астрономии Владимир Матвеев измерил радиационный фон школьным дозиметром. Никто ничего аномального не обнаружил. И только Николай Иванович Кузема — уфолог, звездочет, конструктор космиче-

ских кораблей из станицы Некрасовской знал, зачем прилетали пришельцы. «Они прилетали ко мне, из галактики 23, — заявил он журналистам. — Оставили послание. Вот расшифрую и тогда…»

Гнездо вундеркиндов Ими гордится район. Знаменитые люди Усть-Лабинщины: Муся Пинкензон, Вилли Токарев, Олег Дерипаска. Муся — пионер-герой. В сорок втором, когда немцы согнали усть-лабинских евреев к обрыву на расстрел, Мусин папа умолил командира не стрелять мальчишку. Ибо мальчишка — второй Паганини, большой музыкант, вундеркинд. Муся взял с собой на расстрел скрипку, и командир велел ему сыграть что-нибудь. Пионер Муся Пинкензон (эх, Муся…) заиграл «Интернационал». Командир велел стрелять. Режиссер Федерико Феллини отобразил Мусин подвиг в кинофильме «Амаркорд». Муся Пинкензон, конечно,

русский пионер №3. июнь-июль 2008

масла, — Зинка перестала хихикать. Воронка ткнулась в землю и принялась шарить вокруг лучом, пока не высветила затаивших дыхание любовников. Зинка дико заорала, вывернулась из-под Грицка и припустила к станице, через поле, не застегнувши блузку. Из лесополосы повыскакивали еще дивчины та хлопцы и побежали следом за Зинкой и лишь у первых домов остановились перевести дух, застегнуться и сговориться: про увиденное — никому ни слова. Иначе объяснять придется, что в поле делали. Да разве язык за зубами удержишь? Когда Грицко позвонил в милицию Усть-Лабинска и рассказал об НЛО, дежурный милиционер посоветовал: «Пить надо меньше». А наутро в милицию приехал бригадир Расторгуев и тоже рассказал про НЛО. Он уточнил, что пришельцы потравили гектар пшеницы, не меньше. И тогда бригада милиционеров выехала на происшествие. Протоколировали, опрашивали, фотографировали. Пшеница была уложена на землю строго по часовой стрелке. Вот, собственно, главный вывод следствия. А если бы против стрелки? Наверное, было бы нарушение закона.

Зинка захихикала, , когда Гр рицко ц принялся р расстегивать р ей блузку. у Гр рицко ц затаился,, и стало слышно,, как неподалеку у в лесополосе возится и тяжело дышит еще кто-то...

27 Предприятие сладкое, лакомое. Сплошные доходы, никаких убытков. Центрифуги — датские. Телекамеры — японские. Трудящиеся ходят по цехам в белых тапочках. Семечки в цех пронес — до свидания. Сахар поставляют «Кока-коле», «Нестле», «Красному Октябрю». Какой нормальный хозяин с таким счастьем по доброй воле расстанется? Но хозяин не подумал вовремя, не купил пару-тройку свекловодческих колхозов, что рядом с заводом. Так ведь грома не было — хозяин не крестился. И тут глядь — вся округа скуплена Дерипаской. И приходит к хозяину гонец. И говорит примерно так:

Зачем? Доходы от морковки не сравнятся с нефтяными. Какая выгода? Может, Большая Родина шепнула: «Надо!»? Олег Дерипаска стал покупать колхозы своей малой родины в 2002 году. Это даже покупкой назвать нельзя — иди и бери, что лежит. Он велел своим людям брать всё.

— Продай завод, хорошую цену дадим. — Ну уж! — смеется хозяин. — Да ты не понял. Вся свекла тут вокруг — наша. Мы ее, если что, на соседний завод свезем, за сорок километров. Это, конечно, лишние траты на бензин, но у нас денег хватит. А вот другие колхозы к тебе за сорок километров свеклу не повезут. У них лишних денег нету. И будешь ты работать на одном заморском сырце — тростниковом. А на тростнике, ты же знаешь, навара не будет. И через два года ты продашь по дешевке датские центрифуги, японские телекамеры и белые тапочки. И будешь лузгать семечки на лавке. И продал хозяин завод. Пока цену хорошую дают. Так в народе эту историю рассказывают.

«Всех дохляков в районе мы уже пособирали», — говорит начальница PRдепартамента АХ «Кубань» Светлана Дмух. Настал черед крупных и вполне успешных. Но крупные и успешные в руки не даются, выскользнуть норовят. Владельцы заламывают нереальные цены. Успешных надо ежовыми рукавицами брать. Вот, например, Усть-Лабинский сахарный завод.

Олег Дерипаска стал покупать колхозы своей малой родины в 2002 году. Это даже покупкой назвать нельзя — иди и бери, что лежит. Он велел своим людям брать всё

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Взять крупняка

photoxpress

алексей гостев/фотосоюз

не казак, говорят в Усть-Лабинске, но заслужил того, чтобы казаком зваться. Вилли Токарев — тоже вундеркинд, настоящий казак, хоть и поет про Одессу. И Дерипаска — казак. Но почему он такой богатый? А потому что тоже вундеркинд. В начале нынешнего века Отчизны нашей олигархи бросились скупать село. «Сибнефть», «Норникель», «Интеррос», а прежде всех «Газпром», скупали полумертвые колхозы, из-за границы привозили чудеса: доильный электронный аппарат на сто голов рогатого скота, плугробот с лазерным прицелом и кур, несущих в день по сто яиц величиной с арбуз.

Взгляд с крыши

Алексей Гедзь пакует чемоданы. Алексей Гедзь — генеральный директор сахарного завода. Он улетает в Москву, в Кремль. Получать премию «Лучшее предприятие России». Потом надо будет купить новый галстук — и в Лондон. На стажировку. На Лондонскую сахарную биржу. Господин Гедзь — из казаков. Вундеркинд, отличник-медалист. Ехал поступать во ВГИК без экзаменов, а поступил в сахаровары. Теперь у него сладкая жизнь. Он так рад, так рад — что смена

— Дерипаска нас купил в 2005 году, — говорит Валентин Бабенко и при этом не выглядит несчастным. Бабенко — директор элеватора. Его закрома ломятся от собранного урожая. — В этом сезоне полная загрузка,— доволен директор Бабенко, — сто тысяч тонн. Такого даже при советской власти не было! Кореновский элеватор — самая высокая точка в округе. По его красным огням ориентируются летчики вертолетного полка и пилоты НЛО. С его крыши видны три района: Усть-Лабинский, Выселковский и Кореновский. Три коренных района в самом сердце Кубани, три могучих кулака на карте Краснодарского края. УстьЛабинск — вотчина Дерипаски. Выселки — вотчина краснодарского губернатора Ткачева. Кореновск — вотчина генпрокурора Устинова. (Совет: если случится быть в Кореновске, не вздумайте назвать Устинова «бывшим» генпрокурором.) Капиталистическое соревнование в дейст вии. Вехи соревнования отмечены крестами на маковках церквей. Вот построили выселковские новый храм. Следом кореновские строят — на метр выше. Но усть-лабинские всех уделали: мало того что их церковь самая высокая будет, так еще и художников из Москвы пригласили. Тех, которые храм Христа Спасителя расписали. Раньше директор элеватора Бабенко служил штурманом гражданской авиации. Теперь выше крыши своего элеватора не поднимается. Но оттуда много чего разглядеть можно. Вон агрохолдинг Дерипаски сперва элеватор в Кореновске купил, теперь молокозавод хочет. Владельцы завода пока упираются. — Сопротивление будет недолгим, — обещает директор Бабенко. Ему с крыши видней.

нина свиридова и дмитрий воздвиженский/фотосоюз

Сладкая жизнь

На 9 Мая — сто грамм водки, бутерброд с колбасой и пять кило сахара со скидкой. Гроб и венки — совершенно бесплатно. — Народ уважать надо

владельца сахарного завода без стрельбы обошлась. Когда в начале сего века завод захватили бандиты — была стрельба. Сахар — стратегический товар. Ветераны завода вместе с подразделением УФСБ освобождали завод от бан дитов. Гедзь и раньше уважал ветеранов, а теперь вовсе на довольствие поставил. Каждому — бутылка шампанского на Новый год, кулек пряников и пять кило сахара со скидкой. На 9 Мая — сто грамм водки, бутерброд с колбасой и пять кило сахара со скидкой. Гроб и венки — совершенно бесплатно. — Народ уважать надо, — говорит директор Гедзь. Уважает он его в Усть-Лабинске. Но галстук лучше в Лондоне купить.

«Ягуар» + «Мерседес» = комбайн Виктор Губарь ездит на «Ягуаре». У него этих «Ягуаров» не меньше десят ка. Гу-

...Позади пилота в пассажирских креслах сидели Николай Иванович Кузема у и его супруга. у ру Женщина щ держала р в одной ру ру уке сноп лучшей у кубанской у пшеницы ц сорта р «Батько», в другой — сноп ячменя «Дерибас»...

русский пионер №3. июнь-июль 2008

валерий стигнеев/фотосоюз

барь — менеджер сервисно-тех нологического центра. То есть начальник МТС. Сегодня он экзаменует школьников. — Какой двигатель стоит на комбайне «Ягуар»? — «Мерседес». — В какой стране производится сеялка «Бурго»? — В Канаде. — Какой процент потери зерна у комбайна «Лексион»? — Ноль. Вундеркинды. За каждый правильный ответ Губарь выдает мальчишкам календарик с эмблемой АХ «Кубань».

Алюминием народ не накормишь. Нефтью тоже. Народ едой кормить надо. Это стратегия. Продовольственная безопасность

Пять календариков — получаешь право прокатиться на тракторе. С кондиционером и MP3- плеером в кабине. Прокати нас, Губарь, на тракторе, до околицы нас прокати! Даешь каждому трактору систему спутникового позиционирования! Каждому вымени — одноразовую салфетку! Каждой свинье — раздельный климатконтроль!

Послание Куземы Начальница PR-департамента Светлана Дмух копается в фотоархиве. Я прошу найти снимок олигарха — чтобы в поле, с колосьями в руке, с механизаторами, свинарками, доярками. Нет такого фото. — А зачем ему вообще агрохолдинг?

— Я часто задаюсь этим вопросом, — задумчиво говорит PR-Светлана. — Мы не скоро начнем приносить прибыль, мы крохотная частичка в его огромной империи, — Светлана показывает кончик мизинца. — Я думаю, это зов Родины. Будем считать, что с побудительными мотивами олигарха разобрались. Но зачем пришельцы повадились на его земли? Возможно, уфолог и звездочет из станицы Некрасовской Николай Иванович Кузема, тот самый, которому послание было, уже расшифровал знаки инопланетян и сможет ответить на этот вопрос. Я отправился в станицу Некрасовскую. На поиски Николая Ивановича. Сначала на почту. — Валь, а Валь! Тут мужчина адрес Куземы спрашивает. Он, что ли, на Мира живет? — Жил на Мира, да помер, — отвечает голос из подсобки. — Валь, а Валь! Мужчина все равно адрес спрашивает, с женой поговорить хочет. — Была жена, да тоже померла, — является из подсобки Валя, указывая пальцем в потолок. — Инопланетяне забрали! То ли шутит, то ли в станице Некрасовской верят в пришельцев всерьез.

Тайное становится явным Закачав до отказа в резервуары воздух Кубани, первый пилот закрыл люк, пристегнул ремень безопасности и включил двигатели. Сориентировавшись по огням Кореновского элеватора, он взял курс на спиральную галактику NGC 23 в созвездии Пегас и дал газу. Первый пилот спешил — через каких-нибудь десять миллионов световых лет он должен докладывать об успешном эксперименте на Земле. Позади пилота в пассажирских креслах сидели Николай Иванович Кузема и его супруга. Женщина держала в одной руке сноп лучшей кубанской пшеницы сорта «Батько», в другой — сноп ячменя «Дерибас». Супруга была немного взволнована, и Николай Иванович похлопал ее по плечу.

текст: владимир лепилин фото: наталья львова

Зачем корреспондент «Русского пионера» Владимир Лепилин карабкается на самый высокий небоскреб Европы — башню «Федерация» в московском Сити? Не только ради написания репортажа, но и чтобы внести посильный вклад в стройку века — чтобы прославить трудом и себя, и наше издание. Мы остолбенели. Нет, конечно, мы знали, что башня «Федерация» — самое высокое здание в Европе. Я даже наблюдаю башню по мере ее роста в свое кухонное окно на Тимирязевской. Каждую ночь ее огни мерцают вдалеке и назойливый прожектор шарит по моим стенам, столу, холодильнику. Но увидеть ее вблизи — совсем другое дело. Мы стояли, заломив шеи, разинув рты, и глазели на жидкое солнце в ее стеклах, пока охранник с надписью «Mirax Group» не окликнул нас. Охранник щурился на солнце, и казалась, что он улыбается. — Башню идем строить! — сообщил я. — Много вас тут таких, — сказал охранник, и сразу стало ясно, что улыбка его фальшива. — Паспорт давай. Компания «Mirax Group» выдала нам каски и белые перчатки — с пупырышками и словом «удача» на ладонях. И мы ринулись в гущу. Мы не сразу вписались в ритм этого организма, путались под ногами, и рабочие заде-

вали нас досками, трубами, рельсами. 1200 человеческих душ сновали по стройплощадке. Чалили чалы. Стропили стропы. Чтобы сориентироваться в этом столпотворении, мы двинулись к мужикам, разглядывающим какуюто бумажную схему. Втерлись в доверие без проблем: я показал им прошлый номер «Русского пионера» — со стереофото из женской бани. Мужики, забыв про свою схему, стали вырывать друг у друга стереоочки. — Подари журнал! — орали они сквозь шум. И я подарил. Делов-то. А потом достал из кармана припасенных пятаков. — Надо бы, — говорю, — их под углы положить. — Зачем? — вытаращились мужики, оторвавшись от журнала. — Традиция такая русская. Чтоб деньги у жильцов водились. Мужики расхохотались. — Да тут один квадратный метр двадцать пять тыщ баксов стоит!

...Мы стояли, заломив шеи, разинув рты, и глазели на жидкое солнце в ее стеклах...

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Я помогал бригаде грузить на электрокар неподъемные металлические уголки. Мимо с мешками на плечах пробегали китайцы, узбеки катили огромную шпульку с кабелем. Гигантские железяки, бездонные котлованы. Здесь все преувеличенно больших размеров, как будто лилипуты строят дом для Гулливера. — У вас тут интернационал, — сдувая с носа каплю пота, сказал я. — Да уж, — откликнулся седоусый плотник Сергей Ильич, — итальянцы, американцы, австралийцы, немцы… — Китайцы, узбеки, — продолжил я перечень. — Ну, эти все там работают, — сказал Сергей Ильич, и поднял палец к небу. На костяшках его пальцев было выколото: «Люби меня».

— Здравствуйте, говорю. — И тебе не хворать. — Это шпиль? — Ну. — Электроды у вас какие огромные. — Ну, — подтвердил сварщик и сообщил: — Сегодня еще три пролета одолеем. — Хорошо, — сказал я и вскинул руки. — Такая махина! — Ну, — согласился сварщик, — когда «Запад» строили, я тоже чуть с ума не сошел. Катавасия такая. Теперь маленько пообвык. Но все равно в башке не укладывается. Круче Нью-Йорка. Не, я там не был, но все равно круче. Пятно застройки башни «Федерация» — 9950 кв. м. Общая площадь будущих офисов 191 тысяча кв. м. Площадь

— У вас тут интернационал, — сказал я. — Да уж, — откликнулся Сергей Ильич, — итальянцы, американцы, австралийцы, немцы… — Китайцы, узбеки, — продолжил я перечень

— А вы откуда? — поинтересовался я. — Из Саратова мы. Монтажники. Строили мост через Ангару, мост через Волгу в Ульяновске, мост через Волгу в Саратове. Теперь вот вавилонскую башню… Электрокар тронулся, и я побрел за ним, придерживая уголки. Вместе мы пришли к сварщикам. Они напоминали жуков-светляков, облепивших то, что будет в скором времени шпилем. Вообще же башня «Федерация» будет напоминать стеклянно-монолитный парусник. Где парусами будут крылья «Запад» (63 этажа, уже построено), «Восток» (97 этажей, строится сейчас). Между ними будет мачта — стеклянный шпиль высотой в 509 метров. — Здравствуйте, — сказал я, подойдя к сварщикам. — А? — один вскинул забрало, как фехтовальщик после победного укола.

апартаментов 78 тысяч кв. м. Гостиничная площадь 40 тысяч кв. м. — Стиль хай-тэк, — важно произнес сварщик. — Покурим? — А тут можно? — С тобой можно, — сказал сварщик, усаживаясь на обрезок рельса. — У тебя каска белая. На этой стройке белые каски положены прорабам и инженерам. Оранжевые — работягам. Оранжевым каскам курить запрещено. Но с разрешения белой каски — можно. Дисциплина. — Почему вас Бабаем зовут? — Потому что Али-Бабай и эти сорок разбойников, — кивнул он в сторону своей бригады. Когда-то Карим Алексеевич Белов жил в Туркменской ССР. Отец — русский. Мать — туркменка. Он сварщик от бога. Такие швы делал, что их в учебник для

профтехучилищ фотографировали. Бе лов с доски почета не слезал. А потом развалился Союз. Уехал Белов с семьей в Саратов. Там сейчас жена и три дочки — Света, Зухра, Иринка. Когда башню достроит, на заработанные деньги привезет дочек в Москву. Чтоб посмотрели на его рук дело. Но пока заработанные деньги на учебу уходят. Света учится на врача, Зухра — на переводчика. А младшая хочет летчиком стать. — Ты не знаешь, где в Москве женщин на летчиков учат? Я пожал плечами. — Ладно, дострою — узнаю. Он стряхнул с брезентовых штанов пепел, пожал мне руку и, резко кивнув, запахнул забрало.

Чтобы подняться на башню, нужно дождаться лифта. Он ползает по зубчатому стержню, приделанному к стене башни, вверх-вниз. Строители толпятся у железной клети, задрав головы и поругиваясь — по-русски, -китайски, -узбекски, -туркменски… Наконец спустилась кабина. Трап откинулся, клеть открылась. В лифте сидел маленький лифтер-китаец и двигал маленькие рычаги. Лифт поднял нас на тринадцатый этаж. Чтобы доехать до тридцать шестого, нужно перейти к другой лифтовой клети. Другим лифтом тоже управлял сын Поднебесной. Только этот был широкоплеч, с чисто выбритой головой, глаза цвета сирени, ясные и спокойные. Прямо монах Шаолиня. Он подбросил нас еще на двадцать этажей вверх.

... железные прутьяя тонкой проволокой, чтобы, когда подадут бетон, арматуру не покорежило...

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Ветер трепал обертку отделочных панелей, всюду валялись протертые до дыр перчатки. Мы вышли на транспортную площадку, напоминавшую большой балкон. С ее помощью стройматериалы доставляют наверх. Пол у площадки решетчатый, а земля — далеко внизу, отчего коленки слегка подрагивали. — На десять этажей ниже птицы пытались вить гнезда, — сказал Константин Анисимов из пресс-службы «Mirax Group». — А сюда они уже не долетают,

Я достал из рюкзака припасенный заранее русско-китайский разговорник, полистал его и произнес: — Цзинь-куан-жу-хэ? Как дела? Шаолинь улыбнулся, порылся в карманах и выудил оттуда свой разговорник. Долго искал в ней подходящий ответ. Не нашел. И молвил: — Зае…сь! Я зауважал его. — Давно ты здесь? — Полтора года. Его зовут Мао Вэй. Работает в лифте, ночует в общаге. Москву видит только

плели арматурное кружево. Я взялся им помогать. Мы связывали железные прутья тонкой проволокой, чтобы, когда подадут бетон, арматуру не покорежило. Когда у меня что-то не выходило, китайцы хохотали. Но не зло. А так — для веселья. — Халасо, халасо! — подбадривали сыны Поднебесной. Но через час я сдох. Поясницу ломило. Мысли поплыли: башня «Федерация», Великая китайская стена, Великая китайская башня. Стал накрапывать плохонький дождь. Белые перчатки с пупы-

— Почему вас Бабаем зовут? — Потому что Али-Бабай и эти сорок разбойников, — кивнул он в сторону своей бригады высоко слишком. Здесь будут фитнесцентры, бутики, апартаменты. Там — самый высотный в мире бассейн. Тут — ресторан, библиотека, бильярдный зал, сигарные комнаты, зимние сады. Чуть пониже — банки, магазины, концертные и выставочные залы. Шпиль, а точнее стрела, свяжет две башни стеклянными галереями-мостами. Там, в стреле, будут ходить тридцать лифтов со скоростью десять метров в секунду. Будет и несколько смотровых площадок. Здесь все будет уникальным — система отопления, система энергосбережения, система пожаротушения. — Не дай бог, — сказал я. — Не дай бог, — согласился Анисимов и повел нас дальше. Я глянул вниз. Люди в касках напоминали бегающих по бетонной плите божьих коровок. Длинной гусеницей ползли «КрАЗы», «КамАЗы», груженные доской, стеклопакетами, трубами. Стройка века.

Мы снова дождались лифта, чтоб подняться еще выше. — О! — обрадовался нам Шаолинь.

из лифта. Но с каждым месяцем обзор улучшается. Зубчатый стержень, по которому ползает лифт, наращивают все выше и выше. Пять этажей в месяц. Мао Вэй планирует заработать на стройке кучу денег (зарплата лифтера 350 долларов), посетить Мавзолей Ленина (это завещал сделать каждому китайцу другой Мао) и через три месяца вернуться на родину — в деревню на севере Китая, где его ждут отец, лошадь и невеста. На тридцать шестом этаже мы снова вышли. Далее — только пешком. Забираясь все выше, повстречали китайца с кочергой. Пахло костром. По периметру этажа стояли раскаленные докрасна бочки. Наверное, это глюк, кислородное голодание. — Нет, — сказал Анисимов, — это не глюк. Такая технология. Китаец сушил бетон. Тепло от костров в бочках поднимается вверх и греет монолит. Мы одолеваем последний подъем. Кажется, лестница ведет прямо в небо. Там, на верхней палубе, сыны Поднебесной

рышками и надписью «удача» промокли и цвет приобрели неопределенный. Пальцы окоченели. И я плюнул. Забрался под навес и закурил. Ведь на мне была белая каска. Китайцы закончили кружево, взревел мотор, люди ухватили толстый шланг, из которого потек бетон. Насосы подавали его с самого низа. Жирный, как глина, он смачно ложился в кружево. За бетонщиками шел человек с бетонным уплотнителем — ультразвуковой жужжалкой, которая выла так противно, что ее хотелось прихлопнуть. За процессом из-под целлофанового навеса пристально следил пожилой китаец в толстых роговых очках. Когда бетонщики перемещались влево, Москва, отраженная в очках, плыла вправо. Бетонщики вправо — Москва влево. Вот мелькнула высотка МГУ величиной со спичечную головку. Вот накренился в выпуклом стекле Белый дом. Шо Цинн хорошо говорил по-русски, что сразу продемонстрировал. Окончил институт по строительству (диплом дома остался). У него черный пояс по ушу (тоже дома остался). Готовит утку

... слегка покачивало. Чтоб отогнать страх, я запел. Все равно никто не услышит...

русский пионер №3. июнь-июль 2008

, — сказала она, встав за спиной. — Кран надо почувствовать. Прикасайтесь к рычагам нежно, как к женщине...

ли на палубу китайцы. Они заботливо укрывали бетон тряпицами. Косые лучи солнца проглянули меж туч. Башенные краны, словно цапли по весне, продолжили свои чумные танцы. Я только сейчас заметил, что они стояли не внизу, а прямо здесь, на пятьдесят третьем этаже. Их было три. Промокший, но завороженный, уставился я на них. Вдруг лобовое стекло кабины одного из кранов поднялось, и в свете фар я увидел ее — королеву высоты. Глюк номер два, подумал я и зажмурился. Когда открыл глаза, королева махала мне рукой. Я жестами стал показывать, что хочу к ней. Валяй, пожала плечами королева. Я карабкался по мокрой мачте, капли с железных поперечин барабанили по каске. Мачту слегка покачивало. Чтоб отогнать страх, я запел. Все равно никто не услышит. И вот кабина. Я стукнул три раза и повернул ручку. Из нутра дохнуло теплом и ее духами. — Я ж говорила — увидимся, — сказала королева.

И я вспомнил ее. Мы с казахами таскали доски на шестнадцатом этаже. Она поднималась по лестнице. Одна среди скопища потных мужиков. Несла в обеих руках пятилитровые баллоны с водой. — Помочь? — крикнул я. — Нет, спасибо, — был ответ. Она остановилась перевести дух. Достала сигареты. Зажигалку найти не могла. И я подошел. — Вы тоже здесь работаете? — глупее вопроса не придумать. — Да, — сказала она, закурив. — Там, на высоте.

он привыкал к ней, а она к нему, а потом они спелись и теперь вместе. Кажется, я ревную. — А не страшно? — Не-а, — улыбается Галина Кузнецова, и в ее голосе ни капли бравады. — Страшно бывает на земле, а здесь небо рядом. Мы пили с ней кофе. Смена подходила к концу. — А хотите попробовать? — неожиданно спросила она. Дурак бы отказался. Я сел в кресло. Она объяснила: — Рычаги сенсорные и работают от

— А почему на высоте работают только китайцы? — задал я бестактный вопрос. — Мы ис Поднебесная. (Улыбается.) Мы больсой спесиалист небосклёб — К вечеру думаю туда добраться. — Там и увидимся. И вот она в кресле, точно таком, как в самолете, управляет машиной, переносящей зараз тридцать две тонны. — Галина, чуть левее! — трещит голос в рации. И ее ладонь мягко трогает сенсорный рычаг. — Вира! — шипит рация. — Вот спасибо! — Да пожалуйста, — улыбается она в микрофон и разворачивается ко мне. А я стою пораженный, оглядываюсь. Электроника, монитор, кондиционер, музыкальный центр, цветочки в горшочках на полочке. И она рассказывает мне о своем кране как о живом. О его невероятной силе. Он сам шагает, поднимаясь с этажа на этаж,

тепла ладони. Если ладонь отпускаете — кран автоматически блокируется. Рычаг вперед — трос раскручивается вниз. Рычаг назад — трос вверх. Я положил руки на рычаги. Ладони мгновенно вспотели. — Не бойтесь, — сказала она, встав за спиной. — Кран надо почувствовать. Прикасайтесь к рычагам нежно, как к женщине. И я ощутил эту мощь. И она передалась мне. Я поднял стрелу и тихонько двинулся влево. Москва, как на макете в кабинете Лужкова, шевельнулась за окном. От восторга хотелось материться. — Я люблю работать в дождь или в снег, — говорила королева, а я уже вращал кран в другую сторону. Одной рукой я нежно ласкал сенсоры, другая была свободна. Внизу китайцы заканчивали заливку бетона, по земле ползли гусеницей грузовики, прожектора освещали им путь.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

по-пекински (звал в гости, обещал накормить). Ломает доски ребром ладони (продемонстрировал). — А почему на высоте работают только китайцы? — задал я бестактный вопрос. — Мы ис Поднебесная. (Улыбается.) Мы больсой спесиалист небосклёб. — Этот небоскреб отличается от тех, что вы строили раньше? — У-у-у! — Шо Цинн сложил губы дудочкой. — Моя самый высокий дом. Тут китаец, лусский, немец, амеликанец. Это халасо. Стлоить, а не ломать. Дождь стих, и сизое небо порвалось, как паутина. Из всех укрытий высыпа-

текст: дмитрий филимонов рисунки: варвара аляй-акатьева

Именно потому, что сегодня каждый россиянин должен знать о медведях немножко больше, чем знал вчера, корреспондент «Русского — Вижу! — шепчет Сергей Пажитнов, обпионера» Дмитрий Филимо- шаривая лучом фонаря берлогу. — O, yes! — шепчет в ответ Ананд Ранов отправляется в тверские манатан. леса, где детально изучает Он тщательно целится, и красная точповадки медведей и доно- ка лазерного прицела упирается в месит полученные знания до сто, означенное лучом фонаря. Ананд валил индийских слонов, читателей. Причем журна- Раманатан африканских носорогов, львов, леопарлист настолько внедряется дов, буйволов. Ш-шпок! Шприц-дротик в тему, что даже становится втыкается в медвежий зад. Мишка рыучастником исторического чит, сучит лапами, затихает. Великий Ананд Раманатан завалил средзапуска медведя по кличке охотник нерусского медведя — ursus arctos arctos Юрий Гагарин, состоявше- Linnaeus. гося на опытном лесном по- — Тащи его сюда! — шепчет Сергей Палигоне. Очерк рекомендован житнов, и Валька Пажитнов-младший, русую косу за ворот ветровки, ледля чтения всем, кто хочет сунув зет в берлогу. узнать, чем опасен медведь, Мишку кладут на кусок брезента, идущий к человеку. и команда биологов набрасывается на него. К языку — электронную прищепку, в попу — электронный градусник, в ухо — линейку, под мышки — веревку. Меряют вес, температуру, давление, пульс, частоту дыхания, ширину лап, длину ушей, берут кровь на анализ. Джон Бичем меряет, Гейл А’Брунзо пишет цифры в тетрадку, Робин Кларк фотографирует, Джексон Зи готовит новый шприц-дротик, Ананд Раманатан давит

сапогом автомобильный насос, качая атмосферы в свой пистолет с лазерным прицелом. В берлоге еще есть медведи. Надо всех усыпить, надеть им спутниковые GPS-ошейники, вколоть антидот, чтоб проснулись, и выпустить в лес. А потом следить с помощью спутника за их передвижениями. Для того и высадилась в тверском лесу международная команда биологов. Зачем все это? А чтобы подтвердить теорию Пажитнова.

Жили-были в тверском лесу Пажитновы. Знатные медведеведы. Собственно, они и сейчас там живут. Дед Пажитнов — Валентин Сергеевич. Бабка Пажитнова — Светлана Ивановна. Сын их Пажитнов — Сергей. А также внуки, дочки, зятья, невестки. Общим числом четырнадцать. Дед выбрал тверской лес для житья — чтоб к медведям ближе. Он их повадки всю жизнь изучает. Дед Пажитнов — доктор биологических наук. Раньше писал научные монографии и диссертации — про ursus arctos arctos Linnaeus. Теперь пишет сказки. «Медведи живут в лесу. Лес — это их дом. И еда у медведей лесная — листья деревьев, ягоды, орехи, трава разная. Охотятся медведи на мышей, на муравьев и на ос, раскапывая их гнезда. А зимой,

русский пионер №3. июнь-июль 2008

... Знатные медведеведы. Собственно, они и сейчас там живут. Дед Пажитнов — Валентин Сергеевич. Бабка Пажитнова — Светлана Ивановна. Сын их Пажитнов — Сергей. А также внуки, дочки, зятья, невестки ...

николай орлов

дмитрий филимонов

когда в лесу есть нечего, медведи уходят спать. Медведица Феня, которую все звери в лесу хорошо знали, сделала удобную берлогу, утеплила ее хорошенько, щели мхом заткнула. В середине зимы, в самую стужу, у Фени родились медвежата. Маленькие, как рукавицы лесника Ермолая, слепые, ушки перепоночкой закрыты. Когда медвежатам исполнилось семнадцать дней, перепоночки сами по себе исчезли. Глазки открылись через месяц». Когда дед Пажитнов еще не писал сказки, а только монографии и диссертации, он думал, что медведица, как всякая мать, учит медвежат жизни. Что съедобно в лесу, как устроить берлогу на зиму, кого и как бояться: от людей убегать, от волков залезать на дерево, взрослым самцам-медведям на глаза не попадаться. Без матери медвежатам не выжить — так все биологи думали. Потому что не было случая, чтобы медвежонок, человеком подрощенный и в лес выпущенный, в живых остался.

Но Пажитнов совершил революцию в медведеведении. Он устроил питомник для медвежат-сирот. Придумал методику взращивания диких медведей. И стал им матерью. — Я не могу объяснить им, как устроить берлогу на зиму, — разводит руками Пажитнов-старший. — Они, как выяснилось, это и без меня знают. Это инстинкт. Медведей не надо учить жить, все природой заложено. Им один урок нужен — человека бояться. Потому что медведь, идущий к человеку, опасен. И век его короток. Это — соль теории Пажитнова. Каждый год семейка Пажитновых выпускает на волю 8—15 вполне себе диких зверей, приспособленных к жизни в лесу. Боящихся человека. Свидетельств того, что метод Пажитнова работает, много. То лесник встретит взрослого медведя с желтой биркой в ухе, то охотники подстрелят меченого. Вот только между-

народно зафиксированного свидетельства пока нет. Искать сирот Пажитновым не приходится. Есть в России такая пагуба: зимняя медвежья охота. Дед в своих сказках ее поминает. «Вот подбежали собаки к берлоге и залились азартным, злым лаем. Не выдержала медведица, выскочила из берлоги прямо на собак! Смяла первую, затоптала в снег и бросилась наутек. Никита-охотник, как только увидел, что собаки лают под еловый выворот, сразу догадался, что там берлога. Встал за ствол толстой елки, чтобы зарядить ружье пулевыми патронами, но не успел — так быстро все случилось. Подошел Никита к собаке, вытащил ее из глубокого снега, смотрит — нет ли где раны. Нет, скулила собака от страха — испугалась медведя. Решил Никита глянуть, как берлога медвежья устроена. Смотрит, а там медвежата маленькие, сжались комочками, трясутся от страха.

дмитрий филимонов

...Он тщательно целится,,

Знал Никита: если увидит медведица человека, то убежит без оглядки, бросит своих детей и обратно в берлогу уже не вернется. Если не забрать медвежат, они быстро на холоде околеют». Самое скверное в зимней охоте то, что собаки поднимают из берлог в основном медведиц. Самцы-одиночки — те спят и не пахнут. А самки ворочаются в берлоге, медвежат кормят, потому запах на всю округу. Прежде егеря и охотники сирот в зверинцы сдавали. Последние лет двадцать везут Пажитновым — из Тверской области, Костромской, Новгородской, Брянской, из Красноярского края, Татарстана, Эстонии. Пажитновы уже 160 медведей выкормили и в леса выпустили.

В доме стариков Пажитновых на стенах — дипломы и грамоты. Орден «Слава нации» деду вручили минувшей зимой. В Кремле. За выдающийся вклад в медведеведение. Литературную премию

имени Салтыкова-Щедрина — за книгу «Мохнатое чудо». — Медведи непредсказуемы и опасны, — говорит дед, — медведи не терпят равного. Старше трех лет они опасны стократ. — Мишки тянутся не к человеку, их миска с едой интересует, — говорит бабка Пажитнова, — они не любят людей, они еду любят. Светлана Ивановна знает что говорит, она главная медвежья кормилица. У нее руки по локоть в шрамах. — Это следы кормления, — поясняет она. — Каждая кормежка — бой за еду. Такое мохнатое чудо. Медвежья кухня — в доме стариков Пажитновых. Миксер, плита, кастрюли, бидоны, миски. И система видеонаблюдения — чтобы подсматривать за медвежатами. Но в берлоге совершенно темно и ничего не видно. Волонтерша Анни гремит кастрюлями, готовит обед на пять персон: детская молочная смесь, манка,

ложка подсолнечного масла, одно яйцо. Анни — из Франции. Она пожертвовала деньги на медвежий приют, и Пажитновы позволили ей ухаживать за малышами. Обычно посторонних к зверям не пускают. Ни друзей, ни знакомых, ни журналистов. Только старики Пажитновы. Звери не должны привыкать к людям, к их запаху. Дед Пажитнов надевает старый халат, нарочно не стиранный, пахнущий медведем, резиновые боты, тряпичные перчатки. — Идемте в берлогу, — говорит он, подхватывая бидон с ужином. — Но только, чур, не разговаривать, наблюдать из предбанника. Берлога — это избушка напротив. Без единого окна. В предбаннике сильно пахнет зверем. Когда дед зажигает тусклую лампочку и отодвигает засов, в берлоге поднимается визг. Дед вынимает медвежат из загона, ставит их к мискам. Трехмесячные мишки размером с валенок

русский пионер №3. июнь-июль 2008

и красная точка лазерного прицела ц у упирается в место, означенное лучом у фонаря. ф Ш-шпок! Шприцдротик втыкается в медвежий зад. Мишка рычит, сучит у лапами, затихает. Великий охотник Ананд Раманатан завалил среднерусского медведя — ursus arctos arctos Linnaeus...

хлебают обед, чавкая и похрюкивая. У мишек есть имена: Соня, Нора, Ника, Хит, Хип. Пять минут — пять пустых литровых мисок. Дед вытирает мишкам морды, возвращает обратно в загон. Свет выключен, засов задвинут. Ни одного лишнего движения. Ни единого слова. Через неделю-другую люди сунут малышей в ящики с длинными ручками и перенесут в другую берлогу. Для подростков. Это в лесу, в полукилометре от деревни. Изба, загон, железная сетка, электропастух. Подростков под замком не держат. Условно-свободное содержание. Они бродят по загону, лазают по деревьям, едят траву, муравьев, мышей — и чем там еще питаются медведи. В берлогу забираются в ненастье. Но прежде чем переселить туда малышей, из загона нужно выпустить подросших медведей. В лес. Вот этим сейчас и занимаются Ананд, Джон, Джексон, Робин и Гейл. Вместе с семейкой Пажитновых.

Джон Бичем — это американский дед Пажитнов. У него тоже приют. Только сироты не бурые, а черные, американские. Ursus americanus Pallas. Деда финансирует Международный фонд защиты животных IFAW, а Джона — правительство штата Айдахо. Последний раз Джон выпустил в лес 60 медведей. — Что случилось в штате Айдахо, Джон? Почему столько сирот? — В позапрошлом году была засуха. Речки-озера пересохли. Медведи пошли к бассейнам-водокачкам. И люди стали стрелять. Джон и дед Пажитнов начинали свое дело в одно время, в семидесятые, не ведая друг о друге. Шли каждый своим путем. Джон придумал подселить сирот в берлоги к медведицам. Те чужих медвежат приняли, кормили их, а весной, вылезши из берлоги, поубивали. Из одиннадцати сирот лишь один выжил. У Пажитнова тоже ошибки были, да не такие кровавые. Теперь они хлопают друг друга по плечу, делятся опытом. Когда б медведеведы наших стран объединились лет на тридцать раньше — ошибок тяжких удалось бы из-

— Мишки тянутся не к человеку, их миска с едой интересует, — говорит бабка Пажитнова, — они не любят людей, они еду любят

бежать. Да что мечтать о прошлом? Теперь и Джон не юн, и дед хворает. Хозяйством деда заправляет сын Сергей. Наследник. Антанта заселилась в дом Сергея. На берегу лесного озера. Гостиная на первом этаже. Камин. Картина Шишкина. Какая? Догадайтесь сами. Антанта — по-турецки на ковре. Наследник тоже. Проводит брифинг. — Медведей будем брать с утра, в семь тридцать. — O’key, а сколько там медведей? — Пять штук. — Их половой состав? — Три самки, два самца. — Когда ты видел их последний раз? — Вчера. — Как устроена берлога? — Дом на сваях. Медведи спят под домом. — А если их там нет? — Тогда охота будет ходовая. Солнце гаснет в тучах, ветер скрипит калиткой, грохает форточками. Быть буре. Это здорово! Есть надежда, что медведи залезут в берлогу и Антанта выполнит свою миссию — наденет мишкам спутниковые ошейники. В прошлом году Антанта уехала отсюда вместе с ошейниками. Погода была хорошая, медведи разбрелись по лесу, и люди устроили ходовую охоту. Они искали медведей, а те, завидев людей, взбирались на деревья. Одного усыпили прямо на дереве, и он рухнул вниз с высоты. Цел остался, но эксперимент решили не повторять. Пусть сильнее грянет буря!

— А сейчас семинар, — объявляет Наследник, — айда пушками меряться! Мужчины расчехляют оружие, раскладывают его на столах под навесом. У Ананда пистолет хоть и с лазерным прицелом, а несолидный какой-то. Трубка, шланг, насос, провод. То ли дело ружье Наследника. — Русская система! — рекламирует он. — Почти «калашников». Бац — и шприц насквозь протыкает медведя. (Шутка.) Своим присутствием собрание освящает Пажитнов-старший. Он выходит из джипа со старой двустволкой в руке.

— Медведи непредсказуемы и опасны, — говорит дед, — медведи не терпят равного. Старше трех лет они опасны стократ

— Разбегайсь! — кричит Наследник. — Дед свой ствол достал! В качестве мишени — ящик из-под бананов. — Дашка, брысь с линии огня! Ш-шпок! Дротик Ананда втыкается в ящик. Бац! Шприц Наследника протыкает ящик насквозь. Дедова двустволка давно не стреляет. — Пальните разок, Светлана Ивановна! — Милый, я не стреляю в медведей, я их кормлю. Дамы в сторонке обсуждают происходящее: — Мужчины и оружие… — Yes, it’s tradition. Семинар медведеведов на по минает сбор полевых командиров.

К рассвету буря усилилась. Ветер треплет провода, свет в доме то и дело гаснет. Ночью Наследник ездил к загону. Он перекрыл выходы из берлоги металлической сеткой. И если медведи были внутри, они там остались. На это надеются все. Люди бредут по раскисшей дороге, проваливаясь в грязь. От дороги до загона — по скользким мосткам в две доски, через канавы и кочки. Молча, чтоб не спугнуть медведей. Перед воротами загона — остановка. Ананд и Джонсон молча снаряжают дротики, готовят оружие. Первая осечка — патентованный американский насос не работает. — Джон! — шепчет Ананд, утирая холодный пот. Джон Бичем, знатный медведевед Америки, молча выковыривает из насоса русскую грязь. Заработало! Снова беда: отказал лазерный прицел. Ананд утирает пот. И меняет батарейки. Красная точка лазера пляшет на его ладони. Люди входят в загон, стараясь ступать неслышно. Наследник становится на четвереньки, светит фонарем, пытается рассмотреть, есть ли кто в берлоге. — Вижу! — радостно шепчет Наследник. — O, yes! — улыбается Ананд.

Он стреляет без промаха. Все пять медведей, высунув языки, лежат на подстилке. Но вот — новый удар: вес медведей меньше расчетного, научно запланированного. Они должны весить 25—30 килограммов, а тут всего 15—22. Это говорит о том, что среднерусский медведь мельчает. Крупных особей охотники давно выбили. Все чаще рождаются недомерки. Пошли генетические процессы. Однако сейчас нашу команду волнует другое: спутниковый ошейник весит 750 граммов. Недомерку такой не повесишь. Вес ошейника не должен превышать трех процентов от веса медведя. Что делать? Выход один: надеть ошейник одному — самому крупному из недомерков. Наследник и Джон Бичем натягивают прибор на медведя. — Черт! — шепчет Наследник. — Shit! — шепчет Джон. Ошейник велик. Болтается. Обязательно слетит. Жалко. 5000 долларов стоит. Что делать? Наследник достает из кармана моток изоленты. Джон согласно кивает. Международная смекалка. С помощью изоленты и обрезка ремня ошейник подгоняют по размеру. Ананд делает медведю укол антидота и, подхватив под мышки, относит в сторонку. Мишка лежит под елкой, его трясет, он приходит в себя. Первый русский медведь с американским космическим ошейником. Международный эксперимент должен доказать, что медведь, выращенный по методу Пажитнова, способен жить в лесу нормальной медвежьей жизнью. За ним будут следить из космоса. А в сентябре 2009 года электроника отстегнет замок ошейника. — Как зовут медведя? — Сейчас гляну, — шепчет Наследник, листая журнал учета. — Вот: Юра из Костромы. — Юрий Гагарин? — O, Jury Gagarin! — оживляется Антанта. Медведь рычит и, пошатываясь, направляется в лес. Прочь от людей. — Мы его запустили! — шепчет Наследник.

текст: александр рохлин рисунки: анна всесвятская

Корреспондент «Русского пионера» Александр Рохлин отправляется в иркутские лагеря — но не по этапу, а чтобы выведать у начальника исправительных учреждений, генерала Радченко, почему это от него не бегут на волю заключенные, зачем он разводит на зоне зеркальных карпов и как изменить жизнь в России к лучшему. Читатель получит исчерпывающие ответы на все эти вопросы и в конце концов окажется на железнодорожной станции Омутинская, чтобы там окончательно прозреть. Водитель у генерала старый, тертый калач. Иркутск знал с закрытыми глазами. От центра до Рабочего предместья, где расположены тюрьма и ГУ ФСИН, он долетал с кавалеристской лихостью за десять минут. Генерал звал его уважительно: Юрий Петрович. Этот Юрий Петрович увозил меня на вокзал. Иркутск — пыльный и взъерошенный город. Похож на улей. Улицы забиты людьми, машинами, стройками, перегорожен заборами. Прозрачная Ангара в черте города и зимой не закрывается льдом и несется с неестественной скоростью, словно ее кто-то подгоняет. — А у нас отсюда прямая дорога в Америку, — сказал Юрий Петрович. — Вот проспект на Усть-Орду и дальше до Лены.

Триста километров хорошего асфальта. А там по реке — в океан и Америку. Так Григорий Шелехов путешествовал. Слышал о таком? — Да, — сказал я. — Наш земляк. Русский Колумб. Мы свернули налево, прочь от Америки. Проехали Знаменский монастырь с зелеными куполами и могилой русского Колумба. А перед монастырем, в сквере, памятник человеку в шинели. — Колчак стоит, — сказал Юрий Петрович. — Верховный правитель России. Перед монастырем его расстреляли, — водитель покосился на меня. — А люди разное говорят. Мои деды помнили, как колчаковцы звезды вырезали и кожу живьем сдирали.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Я промолчал. Возле памятника маялся мужичонка в «чебурашечной» шубе. — Вот тип, — сказал Юрий Петрович. — Ошивается тут постоянно. Вместо «здрасьте» поет: «Наши времена настали!» Всем рассказывает, что его дед в казаках у Колчака служил. «До сих пор память жива, — подумал я, — но в опереточном виде». — Ты, похоже, умненький такой, — вдруг сказал водитель. — Ответь мне, отчего народ за большевиками пошел? — Людей не так уж и трудно увлечь, — сказал я, застигнутый врасплох.

александр кузнецов/agency.photographer.ru

Яру тебе мысль скажу. у У человека внутри у р особая струна есть. Случись у с ней что,, и человек болеет, мается. Так и с народом. У нас струна лопнула...

— Ладно! — заключил водитель. — Но не может же вся страна по ошибке или по глупости на дыбы встать? Как думаешь? «Почему это еще кого-то волнует?», — подумал я и сказал: — Не знаю. — Я тебе мысль скажу. У человека внутри особая струна есть. Случись с ней что, и человек болеет, мается. Так и с народом. У нас струна лопнула. Наперекосяк все еще с революции идет. Потерял народ что-то, как в омут попал… «Однако водитель у генерала…» — подумал я, и мы свернули с моста на привокзальную площадь. Через час пассажирский поезд «Благовещенск — Москва» оставил Иркутск позади. QQQ

детей. Скамейки, беседки, фонтаны — для взрослых. Соко-фруктовые бары для краткосрочных свиданий. Во всех колониях — кабельное ТВ, где и режиссеры, и операторы, и репортеры — сами же заключенные. Три озера с зеркальными карпами, мостами и трехуровневыми фонтанами в поселке Плишкино. В 15-й колонии — новая многофункциональная поликлиника для осужденных. Тренажерные залы во всех подразделениях области. А в Ангарской воспитательной колонии — стадион, прачечная, сауна, чайная, бильярдная и музей боевой славы. Как же без музея? В прошлом году это детское исправительное учреждение было признано лучшим в стране по всем показателям. Ни побегов, ни бунтов. И культура на высоте. А еще на территории управления — поликлиника и стоматологический центр. Раз в квартал выходит журнал «Вестник УИС». Раз в год какаянибудь семья сотрудника спецподразделения получает отдельную квартиру. Я уже не говорю о продукции, сделанной руками осужденных — ее показывают на всех торгово-промышленных выставках Сибири, грамот и сертификатов — на полстены управления. Стоп: хотел коротко, но увлекся перечислением. Самое удивительное в том, что ничего удивительного в этих своих нововведениях Радченко не видит. Еще одна генеральская реплика: — У нас самые гуманные тюрьмы в мире! Я вглядываюсь в лицо генераллейтенанта. Если бы не знал его восемь лет, решил бы, что издевается. — Вот, смотри, — поясняет Радченко. — Место, где мы находимся — земля иркутского тюремного замка. Первое каменное

Еще одна генеральская реплика: — У нас самые гуманные тюрьмы в мире! Я вглядываюсь в лицо генераллейтенанта. Если бы не знал его восемь лет, решил бы, что издевается

русский пионер №3. июнь-июль 2008

В декабре 2003 года в байкальскую столицу прибыл новый начальник Федеральной службы исполнения наказаний Павел Васильевич Радченко. Генерал. Человек для Иркутска новый. Не сибиряк. До назначения работал начальником одного из волгоградских учреждений. Прибывший начальник перевернул областную систему исполнения наказаний. С ног на голову. Или с головы на ноги. Кому как удобно смотреть… Когда генерал улыбается, он похож на доброго бульдога. Когда хмурится, похож на бульдога обыкновенного. Последнее случается с Павлом Васильевичем чаще. Должность обязывает. Голос с хрипотцой, говорит очень четко, с нажимом на определенные слова, словно ставит ударения. Генерал имеет привычку при разговоре покусывать кончики усов. Ему нет еще и пятидесяти лет. В рабочем кабинете, в шкафу, хранится фотография в рамочке. Ничего особенного — группа зэков. Это подарок бывшему начальнику от осужденных волгоградской колонии. Часто ли встретишь такое расположение? Узников — к тюремщику? И вот его характерные заявления: — С тюрьмой — как с любимой женщиной. За ней надо приглядывать. Ухаживать, причем красиво. Любить, тешить, подарки дарить. На полном серьезе сказано. Без шуточек. И заметьте, ни слова о взаимности. Это очень по-мужски. А тюрьма платит генералу взаимностью. В том смысле, что большинство начинаний удаются. В ведении Радченко двадцать шесть подразделений по всей области и около 20 тысяч осужденных и подследственных. Целая армия — как он считает. Плоды генеральских ухаживаний? Вот они — коротенько перечислю. Комнаты длительных свиданий для семей осужденных. Раньше это были помещения в бараках, теперь — минигостиницы, карусели, песочницы для

александр кузнецов/agency.photographer.ru

...У них, на Западе,, с бытом,, конечно,, лучше. у Но р раскрыться, р , себя проявить р в труде или социальной жизни можно только у нас... здание в городе. Считалось самым красивым в свое время. А вокруг рабочее предместье. Домики, сараи, дровяники. Лепятся к стене учреждения в буквальном смысле. Словно к мамке. — Я думал от тесноты и нехватки жилплощади. — Ничего подобного. Здесь селились осужденные ремесленники. Сапожники, плотники, бондари. Они зарабатывали и тюрьму кормили. Плюс пожертвования от граждан. В музее СИЗО посмотришь на фотографию. Спецконтингент и начальство Александровского централа, 60 км от Иркутска. Сидят рядком, словно это крымская лечебница. До революции централ считался лучшей тюрьмой в Европе. По качеству содержания арестантов. Знаменитые революционеры вроде Дзержинского и Сталина

отбывали здесь наказание… Недавно приезжал в гости американец, Главный судья штата Висконсин. Походил, посмотрел и говорит мне: «Да вы счастливые люди! Вы можете предложить осужденному потрудиться! А мы не можем и представить такое. Закон против». А у нас за... И на мой взгляд, — генерал сдвинул брови домиком, отчего глаза его грозно сузились, — логика заложена в системе железная. Зона — работа — профессия — досуг. У них, на Западе, с бытом, конечно, лучше. Но раскрыться, себя проявить в труде или социальной жизни можно только у нас. И генерал улыбается. И становится похожим на добродушного бульдога. — Идея-то хорошая, только на практике не работает, — говорит генерал. — И сбой система дает внутри себя.

И больше не улыбается. И превращается в бульдога обыкновенного. Я молча тереблю в руках брошюрку с его стола об устройстве в колониях садов трудотерапии. Ухаживание за цветами воспитывает в человеке чуткость. И размягчает душу. QQQ

Говорить с генералом о личном я надеялся где-нибудь в уютном, располагающем месте. Можно было, конечно, и в СИЗО спуститься. Там единственный в России общедоступный музей на территории действующей тюрьмы и он же единственный музей Александра Колчака — полярного исследователя, офицера военноморского флота и верховного правителя России времен Гражданской войны. Выставочный комплекс — три камеры на первом этаже изолятора. В первой стоит

сам Колчак. Из воска. В глубоком раздумье, сложив руки на груди. В шинели, френче. Камеру охраняет восковой тюремщик, мужичок в обмотках и с коровьим боталом в руках — будить арестантов. В камере напротив — экспозиция, посвященная вкладу адмирала в российскую науку и военное дело. В третьей — военная форма 20-х годов и краткая история жизни верховного правителя. Колчак в Иркутске венчался, неоднократно выступал с научными докладами и 6 февраля 1920 года был расстрелян. Русская жизнь в миниатюре. Тихонько, но непрерывно гудит кондиционер, ограждая хрупкие и дорогостоящие восковые фигуры от сырости и разрушения. И все же разговаривать с Павлом Васильевичем о жизни в таком интерьере я не решился. Он предложил кафе «Нежный бульдог». «Отлично, —

русский пионер №3. июнь-июль 2008

александр кузнецов/agency.photographer.ru

подумал я, — лучшей иллюстрации не придумаешь». Но в итоге выбрано другое место. Переоделся в гражданку. А Юрий Петрович за десять минут домчал нас в центр Иркутска. Не задавая трудных вопросов. — В этом месте мы однажды чуть с немцами не подрались, — весело сказал генерал, спускаясь в пивной подвальчик на улице Карла Маркса. — Вы?! — А что? Ты же сам говорил, что я еще молодо выгляжу… — А как же генеральское звание — и драться? — Немцы шумели до неприличия. А потом попытались на наш гимн не

александр кузнецов/agency.photographer.ru

...Общественное щ мнение у нас жалеет издали,, когда ты за периметром. р р А в это время р жены у уходят,, квартиры исчезают и на работе уже не ждут...

встать… Но все миром кончилось. Потом пиво пили вместе. Мы взобрались на высокие табуреты. Заказали грибов в сметане, холодного омуля. Я спросил: — Если у нас самые цивилизованные тюрьмы и система хороша, отчего в народе уверенность, что зэк в России — обязательно горемыка? — Ты рыбки поешь спокойно, — ответил генерал. — А то ведь и вкуса не почувствуешь… Я немедленно наколол вилкой кусочек омуля. А генерал сказал: — Мы живем мифами. Это национальная особенность. Причем в большинстве своем мифы наши убогие, привычки

— Народ у нас маетный. А мается он от безделья и внутренней глухоты. Другого человека, который рядом, почти не слышит. Мы друг другу неинтересны. Нам бы в себе покопаться, разобраться. Еще одно дурацкое самоубеждение, что в России постоянно высший смысл ищут. И если находят, то обязательно в горемыкании — у сидельцев, страдальцев и прочих. Но по-настоящему не ищут, а только маются. Отсюда и глухота к ближнему, и разделение. Я тебе так скажу, — генерал положил руки на стол и скрестил ладони: — Русский народ со времен демократии оборзел. У нас работы море, но работать никому не хочется. По привычке жалиться да жаловаться — вот удел. — И как же жить здесь счастливо? — Не знаю. Жить в России хорошо. Лично я так ощущаю. Все можно. Все открыто. Научись ставить задачи и решать их. Но… человек узок. Не видит, не хочет, сдается быстро, сам ломается. И все течет само по себе, тихо и тухло. — Вы боитесь чего-нибудь? — спрашиваю я — Высоты и смерти, — отвечает генерал. — Все остальное преодолимо. Нам приносят горячее. Суп с бараниной. И шницель с капустой. — Тогда, товарищ генерал, расскажите о личных разочарованиях. Генерал думает несколько секунд. — Нет их, — говорит. — Может быть, с семьей был мало… Я всегда смотрел на вещи под своим углом. Другие видели иначе. Но мне удавалось донести, убедить, а не просто навязать свою точку зрения. Хорошие условия содержания и уважение к спецконтингенту — азбучные истины. Так, поди ты, не понимают.

— Жить в России хорошо. Лично я так ощущаю. Все можно. Все открыто. Научись ставить задачи и решать их. Но… человек узок. Не видит, не хочет, сдается быстро, сам ломается. И все течет само по себе, тихо и тухло

русский пионер №3. июнь-июль 2008

и традиции страшные. Общественное мнение в России о заключенных какое? Горемыка, сиделец… Согласен. И вот Сибирь. Край лагерей и каторжан. Здесь привыкли сидеть. И сидеть обязательно плохо, страшно. То есть в ужасных условиях, не по-человечески, озлобляясь. И что? Осужденный уже внутренне готов сидеть плохо. И тот, кто его сторожит, внутренне согласен с положением вещей. Тогда зачем что-либо менять? Сила традиции… Самое тяжелое — противостояние. Но откуда оно? Жизнь у людей по обе стороны колючей проволоки не складывается, не получается. Поэтому и разницы нет. Там плохо и здесь несладко, — Радченко смотрит на меня пристально и жестко. — Общественное мнение у нас жалеет издали, когда ты за периметром. А в это время жены уходят, квартиры исчезают и на работе уже не ждут. Нетерпимость наша так же сильна, как и жалость. Но жалельщики всегда на виду — стихи, песни, калины красные… А ты что-нибудь слышал об организованной и регулярной помощи освободившимся для восстановления в свободной жизни? Я — нет. Мне нечего ответить генералу. Я молча ем. — То, что тюрьма обязательно беспредел, это заблуждение. Такой же миф. Кино на копейку. Тюрьма — это порядок. И если кто-то себя забывает и лезет на рожон, мое право этот рожон ломать. Для чего сила дана? Чтобы сделать. Для чего ум? Чтобы сделать и не унизить человека. А это — задача. И задача интересная, — Радченко воодушевляется. — Для нашего сидельца надзиратель — символ бьющего его государства. Он переносит образ на всю страну в целом. А поскольку раньше одна половина страны сидела, а другая собиралась, отсюда и убеждение: жить в России плохо и страшно. Вот миф, с которым сладу нет. — Но и противостоянию конца не предвидится, — говорю я.

Бесит глупость, ох бесит… Но злость давишь в себе. И на место подчиненного становишься. Тебе объясняют истину, а ты не понимаешь, искренне не понимаешь. Тямы не хватает. — Радченко постукивает ладонью по голове — Что это — тяма? — Пес его знает, но не хватает. Но разочарования нет в жизни. Есть недовольство. Мало сделано. Я в сорок пять лет вдруг разозлился на себя. Не знаю почему. Чувство непонятное. Я в нем так и не разобрался. Но недовольство было страшное. А потом само прошло. Может, осознал, что стал старше? Теперь про жизнь. Жизнь не удалась… Она удается! Разве я могу изменить страну? Нет. Я могу изменить свой участок фронта. Поставить перед собой реальную задачу. Или, наоборот, нереальную. Например, стомцентр для личного состава — задача была нереальная. Хотя и очевидная. Но ведь решили. Я сюда приехал и команды своей не привозил. Ни одного руководителя высшего звена не снял, кроме одного. И ничего, сейчас в одну сторону смотрим. Генерал вновь задумывается: — Нет. Ни в чем я еще не разочаровался. Ни в работе, ни в друзьях, ни в семье. Я вижу плод своего труда. — В этом и есть счастье генеральское? — Счастье? — Радченко удивленно смотрит на меня, словно не узнает. И качает головой. — Счастье — это поле тюльпанов под Волгоградом. Утром… Признание дорогого стоит. Я молчу. — Пять лет здесь, — продолжает Радченко. — Семью редко вижу. Бывает, полечу в Москву на совещание, а оттуда в Волгоград хоть на одну ночь. А ранним утром в самолет и назад, в Сибирь… Ладно, ладно. — Радченко встряхивается: — Когда позвонили и зачитали указ президента о генеральском звании, вот — счастье! То есть ге-не-рал — это и есть счастье.

И начальник ГУ ФСИН смеется, очень довольный собственным открытием. — А когда на душе плохо? — интересуюсь я — Когда паскудно. — А когда паскудно? — Когда плохо. И он опять смеется. Но потом говорит: — Жизнь проходит. Вот что тяжело

«Город Омутинск — станция Омутинская Сврд.ж.д». Вот он, город, в котором все про нас рассказано. Вот она — столица России. Вот почему так притягательна наша земля ощущать. Разве ты не чувствуешь? — Пока нет. — Но огорчения любые заставляют думать. Я с возрастом терпимее стал. Людей больше слушаю, свои поступки анализирую. И каюсь в порыве рабочей злости. Совесть-то — она близко живет… На следующий день я уехал из Иркутска. QQQ

Родина текла сначала тайгой и реками, а потом степями и березовыми околками. На третий день к вечеру случилось вот что. Поезд замедлил ход и поплелся украдкой. Словно по болоту. Мы долго не разгонялись, минут десять. В соседнем купе включили радио, и женский голос запел в такт медленным колесам: «Разлилась, разлилась речка быстрая. Через тую речку перекладинка ляжит. Там и шли и проишли три сестры. Старшая сестра наперед пошла. Перекладинка отломилася. Старшая сестра утопилася…» Под это психоделическое пение за окном поднимался легкий прозрачный дым от догоравшей листвы. Солнце светило сквозь жидкие облака, не пытаясь их разогнать. Рассеянный, теплый, бледно-желтый свет окутывал местность. Поезд плыл сквозь свет. Земля, лесопосадки, болот-

ца, дороги, опоры линий электропередачи, путейские околотки — все казалось мягким и податливым. Все было наполнено каким-то ожиданием или предчувствием, нездешним покоем, миром. Мы словно въезжали в царство сна. Потом показались полуразобранные фермы, ремонтные мастерские, котельная с трубой вроде мачты без паруса, кирпичные гаражи, а за ними ровные стрелы улиц — двухэтажные домики, в отдалении церковь с желтым куполом, цистерны под нефть, автозаправка. И люди шли по улицам, но как-то очень аккуратно, бережно, словно боялись затоптать землю. Поезд зашел на станцию и, словно нитка сквозь игольное ушко, протянулся вдоль старого одноэтажного вокзала. Над открытой дверью показалась вывеска: «Город Омутинск — станция Омутинская Сврд.ж.д». Вот он, город, в котором все про нас рассказано. Вот она — столица России. Вот почему так притягательна наша земля. Поезд дальше не пойдет, смысла ехать дальше нет. Ведь Россия и есть — один большой омут. Безмятежна земля вокруг. Тихи воды. Ласково весеннее солнце. Прекрасны деревья и травы, люди и звери… Мы живем здесь, словно в предвкушении чего-то. Словно на пороге настоящей жизни. И не стремимся к ней, не торопимся навстречу. Прав генерал. Мы маемся, страдаем, ищем, как никто умеем тосковать. Но все наши легенды-чаяния с привкусом тины. Наша правда где-то на дне, где Китежград, или за морями-омутами — в стране Белогорье. То есть там, где нас нет. Значит, правда недостижима? Что же остается? В этом омуте, как нигде, легко быть добрым волшебником. Генерал Радченко — обыкновенный волшебник. Ведь человеку чаще всего достаточно сказать «да» в истории, где другие нерешительны. Или сказать «нет», когда все остальные маются и сомневаются. И волшебство начинается. И в сибирских тюрьмах зацветают сады.

третья четверть Диктант. Возрождение. О том, что не надо бояться детей. Родительское собрание. Привратник. О сходстве ангелов и акушеров. Сочинение. Несклоненный. Корреспондент получил задание стать вечным. Собеседование. Мать. Откровения рекордсменки мира по суррогатным родам. Спецпроект. Как зарождалась жизнь. Любовь с первого запаха. Живой уголок. Множительная техника. О сексе нечеловеческом. Послание в будущее. Панспермия. Рассказ Дмитрия Глуховского. Полезные советы. Как поддержать жизнь.

тема номера

русский пионер №3. июнь-июль 2008

инга аксенова

зарождение жизни

текст: игорь мартынов рисунки: фото: наталия вороницына

Читатель «Русского пионера» уже мог убедиться, что мы не боимся браться за любую тему. Нами досконально изучены глобальное похолодание (№1), глобальное потепление (№2), а теперь наусмирили сомнения тернативных вариантов, привлечение стал час полноценно погово- Только-только и протянули вертикаль. Только нацелимира животных и даже растений... рить о зарождении жизни. лись на последний и решительный бой И гасли в народе секреции, и вяли песВ своем вступлении к глав- с мировым злом. Как на тебе, новый ката- тик&ты чинка, и россияне тихо-тихо, ной теме номера Игорь клизм! Вот уж от кого-кого — от россиян как эдельвейсы, сходили на нет, а некождали… торые уже совсем поспешили сойти. Мартынов не только объяс- неСовсем к другому была готовность: Нам привычнее, когда депрессия, когда няет, почему не надо боять- закусить по-матросски ленточку, краси- каждый день последний и любое, даже ся зарождения жизни, бэби- во, с «Варягом», уходя на дно. Был настрой лунное, затмение равно концу света. Не бума и долголетия, но и под- на быстрый подвиг, на внезапное ката- ноктюрн, но зов Апокалипсиса слышен на то, что бить будем нам из флейты водосточных труб при сказывает, что делать, чтобы пультирование, сильно, но недолго… Даже речным судам малейших осадках! процесс зарождения жизни никогда не давали медленных названий, О том, что все плохо, мы можем из не заслонил ее смысла. все сплошь «Ракета», «Комета», «Метеор». любых позиций. Лежа ли на солнечном И вдруг, когда до геройской смерти было рукой подать, опять поперла жизнь! Стряслась рождаемость и грянул бэбибум! Не успевают рубить пуповину, «агуагу» на каждой лестничной площадке! Даже беглый обзор детских лиц в ближайшем саду убеждает, что рожают не только китайцы. Значит, предстоит дорога длинная; значит, неизбежен изнурительный равнинный путь. И ведь вроде бы все было подстроено, чтоб напрочь отбить у россиян и охоту, и саму способность к размножению. При помним хотя бы бесчеловечный спирт «Рояль» эпохи перестройки, пучок куриных сосисок, богатую химикатами разводную вермишель, стресс от злобной реформы плюс абортарий и контрацептив в каждом первом подвале... Да и в це лом был момент недружелюбных отношений меж М и Ж, поиск был аль-

пляже в июле, покусывая ли бретельку ее шелковистой комбинашки, терзая ли брюшную полость тренажером, из последних грыж, кряхтя, но выдавим: «Все плохо!» Счастье бычкуется в зародыше. Лицу положена кислотная реакция, голосу — отпетый трагизм. Стыдно быть бодрым, стыдно выйти к людям с простой улыбкой на губе, в белых свежестираных одеждах, без маскхалата. Вдруг не поймут, воспримут как издевку?! Или того хуже — как конформизм и лакировку действительности? Вдруг обвинят в чрезмерной благодати, в игнорировании окрестных мук?! Вот и бродим, Угрюм-реки набравши, как тамильская террористка взрывчаткой, обмотаны печальными бемолями, все в страдательном залоге, прихрамывая на конечности. Софокл с Расином отдыхают!

Боимся повторить подвиг генсека Черненко, когда он, фактически полностью свесившись на тот уже свет, успел в своем последнем телеявлении сказать: «Хорошо!», даже не стал уточнять, что именно — просто помахал рукой. Да, нелегко вставать на сторону жизни. Да, нет традиций и навыков. Одного такого оптимиста едва не запороли оверлоком малоимущие ткачихи. Другой, столичный сатирик со стажем, пытался развлечь шахтеров где-то в районе «Красной шапочки». Острит, паясничает — публика мрачно молчит. Уходитьто с концерта пришлось через зал, сквозь враждебную толщу, и сатирик обещал,

А что мы знаем о женщинах? Практически ничего! Сведения о них поступают крайне скудные и противоречивые. Их подлинного изображения не видел никто. Опытные образцы растащены приезжими виляя: «Ну, ребята, не расстраивайтесь, скоро я к вам опять приеду!», на что ближайший горняк, приобняв сатирика, пообещал: «Я тебе еще приеду, гаденыш!» Но разве ж мелкие нестыковки способны притормозить жизнелюбивый росток позитива? Раз уж так вышло, что блиц вслепую не удался, что долголетие, а то и бессмертие написаны нам на роду, придется присмотреться к жизни поближе. Раз уж выяснилось, что рождаемость неминуча, то не в наших ли силах хотя бы это делать по любви?! И спустя годы снова познакомиться друг с другом. Знаете, каким он парнем был? Знаемзнаем! Он себя проявил. Боем стеклопакетов, визгом тормозов, количеством опорожненного спирта и кенгуриными прыжками не только с третьего этажа об лед, но и в обратном направлении, назло земляной гравитации. Теперь он заслуженно жует пареную репу, вареный капустный лист, чудом проросшие бобы. С ним все ясно.

А что мы знаем о женщинах? Прак тически ничего! Сведения о них поступают крайне скудные и противоречивые. Их подлинного изображения не видел никто. Вся документация сгинула в хао се Всемирных Юношеских Игр; опытные образцы растащены приезжими из более гористых мест. Да кто же вы такие?! С кем теперь устроить опасные связи, где вы, крапленые женщины шулерских колод, Эсфири, Руфи. Дездемоны, когда бы не Елена — что Троя нам, ахейские мужи?! Экклезиаст говорит: «Я нашел, что женщина горче смерти, она петля охотника, ее сердце — тенета, руки ее — оковы, кто угождает Богу, тот ее избегает, грешник же будет ею уловлен». Ах, попасться б в такую петлю, да с такой петлей на шее никакой фашизм не страшен, перекурим в тамбуре, отобьемся штыками — было бы ради кого. А ведь было! Все ожерелья мира бросались к подножию Жанны де Ламотт Валуа-Гоше, а потом и весь мир к ногам Инессы Арманд — в общем, были женщины поводом для войн, мятежей и книжек нобелевских лауреатов. А у нас феминизм крепчает. Женщины хотят раздельно обучаться, шиться у порт ных с другой ориентацией, зная, что нам-то по сердцу (и по карману) чтото простое — из ситчика, короче! Они принуждают заработанное вкладывать обратно в оборот, вместо того чтобы принять от нас какой-нибудь бессмысленный, но оглушительно драгоценный подарок. За нашими женщинами завелась охранительная, скупердяйская функция. С этим надо что-то делать! Пора нам вновь налаживать любовную связь, а по той связи, как по канату, мы походя пройдем любую бездну, не заскучаем в стабильности и долголетии — и снова выйдем в том же месте, откуда пришли. Дорогие мои, хорошие, ведьмы русских селений, леди Годива, Магдалина, Рахиля, Марфа, Мария, просто Мария... А ну-ка, девушки, а ну-ка! Ведь вы нам дороги не только своей способностью рожать…

русский пионер №3. июнь-июль 2008

текст: аглая игнатьева фото: наталья львова рисунки: анна всесвятская

Взять интервью у человека, который ближе всех подошел к зарождению жизни — Господи, как же вдруг стало страшно! с этой целью Аглая Игнатье- Тридцать восемь недель держалась, ва отправляется в роддом и вот под самый конец… Мама рожала, потом всю душу вытянула: к акушеру, с помощью кото- рассказами не шляйся, берегись… Бабушка и того рого семь лет назад соверши- хлеще, на поле брани разрешилась, под ла удачное деторождение. Из бомбежкой, в жестокой схватке зубами этой задушевной беседы чи- за землю цепляясь. А хочется же поди понимания. Чтоб пожалели, тателю станет окончательно держки погладили, приголубили. Облегчили ясно, почему рождение обя- муки и неизвестность. Ведь не при лузательно происходит в му- чинах рожаем, в горячем поту в темноках, почему мужу противо- ту бескровными ртами орем. Помогите, Мамочки родные, да придите же показано присутствовать больно. наконец, мать вашу… Страх божий. Нарна родах жены и в чем, соб- козу дайте! Медицина-то, чай, на месте ственно, заключается сход- не стоит. Очнулась. Глазами, полными ужаса, ство акушера и ангела. смотрю на своего акушера: — Может, все-таки кесарево? Знала ведь, что напорюсь. Получила, как ожидала. Спокойное: — Женщинам суждено рожать в муках. Ну и мы подсобим, если что. Самое смешное — он прав. С тем и родила. Пронзительный ор во всю мощь раскрывшихся легких вошел в мою новую жизнь.

Его имя-отчество — Борис Евгеньевич (Б.Е.). Акушер-гинеколог, врач высшей категории. В настоящее время — замглавврача по акушерству и гинекологии

в роддоме при ГКБ. Этот самый роддом единственный в его трудовой. Пришит к каждой должности, как припев к куплету. Карьерная лестница в пределах одних и тех же стен. Имя собственное — имя же нарицательное. Бренд. Общий смысл примерно следующий — врач от Бога (да простят меня за пафос, но копирайт не мой). Мы познакомились семь лет назад. Срок нашего знакомства не нужно высчитывать, семь лет — возраст моего сына. Мне нравится то, что мы дружим. Что пусть он не частый, но желанный гость в нашем доме. Что имя-отчество давно и легко трансформировались в «ты», в поздравления ко дню рождения, в казарменные его анекдоты («Знаешь, почему женщины всегда до конца досматривают порнофильмы? Они надеются, что в конце будет свадьба») и ежегодный ангажемент на совместный отпуск. В отпуск, впрочем, не получается. Спонтанно компенсируем Поклонкой: в выходные выбираемся на семейные покатушки на роликах. У палатки, возле которой остановились перекусить, к нему тут же подходят девушки с малышами. «Борис Евгеньевич, Вы ли это? Прикольно…» — кокетничают, рассматривая своего акушера, который в темных очках, при полной роллерной амуниции. Поклонницы. «С тобой, как со звездой

...Первая закалка человека происходит в родах. А если думаешь о ребенке — рожать легче...

русский пионер №3. июнь-июль 2008

шоу-бизнеса!» — уводя его, ловлю себя на мысли, что мне льстит, что можно вот так запросто катиться с ним рядом. Наверное, так может нравиться простому смертному дружить с собственным Ангелом.

Спустя семь лет я снова в его роддоме. Чтобы задать дурацкий вопрос: почто мучаемся? — Женщинам суждено рожать в муках . А что я, собственно, ожидала услышать? Семь лет спустя мир кардинально не изменился. Изменился он сам. Мы сидим в его кабинете напротив друг друга. Заметно, что он постарел. Добавилось административных забот. В доме — хозяин. — Ты вот пришла сюда семь лет назад, боялась?

Утвердительно киваю: — Боли. — И что, больно было? — Быстро забылось. — Видишь, в чем дело, в коре головного мозга миллиарды нейронов. Сначала они находятся отдельно друг от друга, а потом друг к другу постепенно подтягиваются щупальцами. В результате человек мыслит. Чем больше каждый из нейронов захватил соседних, между соседними полушариями, тем умнее, талантливее, гениальнее мозг. Мысль — это продвижение электронного импульса по миллиардам каналов. Максимальное формирование этих связей происходит именно в естественных родах. То давление на голову, которое испытывает ребенок, появляясь на свет, помогает развитию его мозга. Первая закалка человека происходит в родах. И такая за-

63 калка ребенку необходима. А если в родах думаешь о ребенке — рожать легче. Я не вмешиваюсь, прихожу на помощь, только когда нужно. Настолько не вмешивается, что даже УЗИ не допросишься. Пол своего ребенка я узнавала от него тайком.

— Расскажи о своей работе. — Что ты хочешь услышать? Морщится: о работе ему не хочется. Хочется пофилософствовать: — По поведению женщины в родах можно судить о будущих отношениях в семье. Если первая фраза: «Сильно ли я порвалась», вторая: «Фу, какой синий» — это очень больно бьет по ребенку. На подкорке он каждое слово твое запомнит. И потом это все вернется. Тебе. И ты должна это помнить.

Роды суть исповедь. Мука, в конце которой спасение не однозначно. Рожать в присутствии мужа — все равно что читать по ролям молитву. Нет, тут только Бог, Душа и Привратник

в коридоре, еле-еле натягивая халатики на выпирающие животы, просто стало смешно и не страшно. С ним и правда не страшно. Хочется даже бояться, а не страшно. И это главное. Так не страшно может быть только с мужчиной. В темных аллеях, угрюмых дворах, оголтелых электричках. И в родах. Он не муж, не любовник, не брат. Его назначенье — быть рядом, когда никого. Утешитель? Посланец? Хранитель? Он и сам этим манипулирует, касаясь губами уха: «Со мной не считается». Это шутка. В первый раз если слышишь, смешно. Роды суть исповедь. Мука, в конце которой спасение не однозначно. Рожать в присутствии мужа — все равно что читать по ролям молитву. Нет, тут только Бог, Душа и Привратник.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Назидательность ему не к лицу. Скорее — балагур, выдумщик. Каждый обход — феерия. Белые одежды, стетоскоп (большая деревянная трубочка для прослушивания животов). Неважно, в каком они статусе — пациентки, коллеги, возлюбленные, — женщины от него без ума. Он, кстати, тоже не в долгу. По долгу службы. Вспоминаю соседку по палате в предродовом. В этом роддоме я впервые, а Таня рожает уже четвертого. После случайного знакомства с Б.Е. на первых родах так и ходит теперь разрешаться от бремени только к нему. На этот раз плод слишком крупный, что-то там еще с прилежанием, показана плановая операция. Утром за ней приехала каталка. Таня с огромным пузом, кряхтя, залезает, ложится на бок (при таком животе на спине — не очень-то). Руку под голову, ноги кокетливо — одна на другой, коленка присогнута. Сестры накрывают ее простыней, поскольку, понятное дело, Таня — голая. Выкатывают в коридор. Борис Евгеньевич проносится по коридору (скорость походки — это его фирменное). Увидев Таню, срывает простыню: — Даная! Таня хохочет. Так и увезли. Самое интересное, не покоробило никого. Всем, кто в этот момент стоял

— В какой момент констатируется жизнь? — Когда закричал. Родился. До этого — плод. А до этого? До всего. До самого из начал. Вдруг внутри, в самой сути зазвенит колокольчик счастливого смеха, отразится бликом в глазах, которых сейчас ближе нет. Чтобы отныне уже быть. — В какой момент зарождается душа? В ответе сплошные вопросы: — 12 недель? Плод, эмбрион, а во время аборта кричит… отталкивает от себя инструмент. Отчего он кричит? Или душа формируется вместе с сердцем, в 9 недель? Может она уже есть в яйцеклетке? Или в момент слияния двух субстанций? Одно тебе скажу: предположить наличие души в сперматозоиде — нелогично. Логично.

Или душа формируется вместе с сердцем, в 9 недель? Может, она уже есть в яйцеклетке? Или в момент слияния двух субстанций? Одно скажу: предположить наличие души в сперматозоиде — нелогично

…Кровотечение началось на двенадцатой неделе. В три часа ночи. Именно на двенадцатой, именно ночью обычно все это и обрывалось у меня. Болью, наркозом и отвращением к жизни. Уже не в первый. На этот раз я должна была родить. Пообещала уже, положа руку на живот. Липкий страх обесточил движенья. Помню, что ехать по «скорой» на чистку (других вариантов развития событий в тот момент мной не рассматривалось) мне не хотелось. Именно не хотелось. Как не хотелось в детстве просыпаться в зимней темноте, откликаться на яркий электрический свет из-под двери и ехать на пятидневку в подмосковный детсад. К злым воспитателям, кислой еде и кромешному одиночеству. Муж позвонил знакомому психиатру. Просто не было больше у нас никаких знакомых врачей. Сбивчиво зачем-то рассказали симптомы. Чего мы вообще ждали от этого звонка? Оказалось, знакомый акушер у нашего психиатра был. Бывший сокурсник, завотделением патологии родильного дома. Следующий звонок в три пятнадцать. Трубку Борис Евгеньевич снял сразу. Выслушал про психиатра, велел приезжать

утром к восьми. Пожелал спокойной ночи. Самое абсурдное — мы так и сделали. Уснули…

В детстве часто мечтают стать врачами. В детстве есть куклы, лягушки и разбитые коленки. Часть из этих детей потом действительно идут в медицину. Если к тому же они становятся профессионалами, можно сказать, что они сделали правильный выбор. Но есть другое. То самое, когда выбирают тебя. И сопротивление бесполезно. Для того только и выброшен ты в этот нелепый и тысячеваттный свет, чтобы выполнить сверхзадачу. Про таких говорят, что они от Бога. И над ними другое небо и другой космос. Только в их измерениях возможны нелепые совпадения и странный смысл. Гоню от себя все мысли о предназначении: «не нами писано», «не нам выбирать»… Сопротивляюсь, но не вижу других объяснений — при всем желании приземлить. — Кстати, — это он уже мне (мы развиваем гипотезу предназначенья), — многие акушеры на свет появились в муках. Меня мама самого трое суток рожала, уже собралась удавиться. — Расскажи, как ты понял, что тебе сюда? Он рассказал. О своем детстве. В котором были взрослые книжки, чествовавшие знаменитых хирургов, громогласная слава советских кардиологов и случай врачебной ошибки. Отца не стало, когда ему было семь. — Отец возвращался с работы, в автобусе его пырнули ножом. Его привезли, рана была, как казалось, неглубокая. И врач неправильно диагностировала. Отец умер из-за ее ошибки. После этого она нашла в себе смелость уйти из медицины. И, как это ни парадоксально, этот поступок у меня, ребенка, заслужил уважение. Все ошибаются, и это не халатность. Но себе я сказал тогда: или буду хорошим врачом, или не буду вообще. — А дальше? Дальше медпрактика. В той же операционной, где он работает уже больше двадцати лет. Попал на роды. Точнее,

на кесарево сеченье. Это было утро после реванша. — Я приехал от девочки, которая меня еще в восьмом классе бортанула. Голова болит... какие-то люди… студенты. Сейчас, думаю, посмотрю немножко и поеду спать. Идет операция, хирург вынимает комок. На операциях я уже присутствовал неоднократно, помогал, поэтому картина для меня привычная: хирург что-то кроваво-сизое вырезал, бросил. Орган. И вдруг оно начинает орать. Разряд тока. Я просыпаюсь, передо мной… это необъяснимо. Я стою и больше ничего, никуда не хочу. Только здесь, только это. — Почему я никуда не ушел? Мне предлагали сначала аспирантуру, любую научную карьеру. Но реализация для меня возможна именно здесь, в многопрофильной больнице, где много сложных

больных. Двадцать лет назад я пришел сюда пацаном; так сложилось, что стал заведующим отделением; потом главврачом. Я никуда не рвался, а просто так вышло. — А в судьбу ты веришь?

…История с Черри случилась в прошлом году, в последний день карельского похода (альтернативный отдых для безбашенных — Борькина страсть). Черри — такса, собака одного из участников группы, добродушное существо. Группа сидела у кромки дороги, ждала автобус. Самый обычный — на посошок — привал. Вдруг с Черри случилось неистовое. Мечется между людьми, к каждому подбегает, в глаза заглядывает, мордой тычется. Носится как угорелый. Первым заметил странное инструктор. Взял Черри на руки, смотрит,

русский пионер №3. июнь-июль 2008

— это он уже мне (мы развиваем гипотезу предназначеньья), — многие акушеры на свет появились в муках. Меня мама самого трое суток рожала, уже собралась удавиться...

ли домой... Но полтора месяца меня не было. Ни для кого. Не хочу об этом вспоминать… Знаешь, когда я уйду отсюда? Когда перестану бояться. Привыкну.

а уши у Черри синие. Ненормальный цвет для собачьих ушей. Встали, пошли встречать автобус… крик: собаку сбила машина. Выскочила из-за угла, материализовалась из воздуха таксова смерть. Мгновенная. — Ты понимаешь? За пятнадцать минут до смерти собака почувствовала, что погибает. Уши ее посинели при жизни еще. Кого она спасла своей смертью? Кто из нас должен был переходить дорогу? И еще. Была у Борьки джинсовая рубашка «райфл». Давнишняя была рубашка, шитая-перестираная. Жена на эту рубашку не раз покушалась, Боря же рубашку маниакально из помойного ведра выуживал. Жену укорял по обстоятельствам, рубашка возвращалась на место: «Мою рубашку не брать». Даже перестал носить рубашку, чтобы никому бельмом на глазу лишний раз в ней не

сидеть. Взял в поход. Конкретно в этот. На момент Черриной смерти это была на всю группу единственная чистая, выглаженная вещь. — Я понял, что в грязную майку я бы эту собаку не завернул. Я очень любил рубашку, часть меня в ней осталась. Я ее отдал собаке, которая кого-то спасла. А потом наступило кромешное утреннее похмелье, которое Б.Е. встретил с хозяином Черри на вокзальном полу.

— Верю ли я в судьбу? Я знаю, что мои грехи возвращаются мне через моих больных. Что-то такое начудишь, этот проступок всегда возвращается. Я умираю с каждой, которую не спас. В прошлом году у нас была очень тяжелая пациентка, она погибла. После ее смерти не стало и меня. Я ходил, функционировал, подписывал бумажки, меня отвози-

Как медик он понимает: важен самоконтроль. Тест на выносливость — ежегодная процедура. Например, рафтинг в той же Карелии. — Зачем, кстати? —Тебе будет трудно понять. Там ведь сразу вся дрянь из человека наружу лезет. И те, кто со мной разделил маршрут, — чаще всего не подлые люди. Может, они не пойдут больше в поход, одного раза хватило, но с ними уже не страшно. Экстрим — это не скорость движения по порогу, это набор банальных вещей. Попробуй поспи на земле, когда льет дождик, когда надо сесть на лошадь и ехать. Хочешь не хочешь, а все равно ничего изменить ты не в силах. Потому что выбора нет. Другого я не ожидала. Отсутствие выбора — это и есть судьба. Слушаю про загребальщика Диму. Точнее, это анастезиолог Дима хотел быть загребальщиком вместе с Б.Е. После того как Б.Е. склонил Диму к экстриму. — Я сказал, хорошо, но условие такое: как хочешь, но будем первыми. Или я беру другого загребальщика. Жара была страшная, 35 градусов. Дима обгорел до волдырей, до температуры 40, но не раскис. Да уж, понять действительно трудно. — Меня женщины спрашивают: почему не сидите со мной в родах. А я такой же живой человек. В нужный момент буду рядом, поглажу, почирикаю, но сидеть по нескольку часов и смотреть, как человек страдает, запредельно. Роды — интимный процесс, ведь недаром раньше рожали в темноте. Нас часто обвиняют в цинизме. А человечности, чувственности, чувствительности в нас, может, даже больше, чем нужно. Мы не циничные, мы ограниченные. Жена однажды уговорила его пойти в театр. Сели, свет погас, звонит телефон. Б.Е. звонок сбрасывает и…

ГКБ — городская клиническая больница. Сюда привозят по «скорой» обколотых, отравленных, удушенных, резаных, сбитых, выброшенных из окон. То отказная опухоль мозга, то вонь определенного места и образа жизни, то месиво на простынях. Кажется, здесь жизни вообще не место, а их — целых две. И за каждую нужно сражаться. И ему интересно именно здесь. Где трудно, где каждый раз — вызов, где многое, почти все зависит именно от него. Просила случай из практики? Что ж, получила. Беременную женщину после аварии в роддом доставили родственники. На гололеде не справилась с управлением. Потом уже говорила, что выехала пасти засидевшегося в ресторане мужа. В результате отслойка плаценты, огромная гематома, срок жизни ее и ребенка поставлен на счетчик. На операцию требуется согласие родственников. — Мы полтора часа уговаривали этих родственников, что нужно оперировать. У нее ребенок погибает, а они звонят по телефону знакомому врачу посоветоваться. Я говорю им, что следующая будет она. А тот, что на телефоне: не соглашайтесь, вас разводят на деньги. На операции он настоял. Какое-то время уходит на перевозку в хирургический корпус. Чтоб вынуть из чрева крошечный труп, которому чуть-чуть совсем не хватило. Смерть наступила в результате дискуссий.

— И все-таки мы вызываем детскую реанимацию из другой больницы. Вдруг шанс есть? Ну вдруг наш датчик врет? На «скорой» приехал тот самый врач, с другого конца телефона. Детский реаниматолог. Хотелось дать в морду, но отвел его в сторону: «Видишь труп девочки? Это — твой».

На дне, в животе заскулила тоска. — Знаешь, что сложно? — спрашивает. Знаю: вынести душу из пекла, выходить, залатать, чтобы опять запустить ее в тартарары. Потому что прикручена душа к этим койкам, операционным столам. Чтоб сорваться с закисленного винта лишь однажды. Не скоро бы… — Сложность в обремененности опытом. Чем я отличаюсь от молодого доктора? Не своим умением лечить. А тем, что я знаю, что происходит в данный момент и чем может обернуться ситуация. Это опыт, от которого рождается страх. Иногда я спрашиваю себя: почему я сделал именно так, не иначе? Не знаю… У меня ощущение, что мы инструмент чьей-то воли. — Твоя роль? — Я причастен… где-то рядышком, где-то тут. Проходящий мимо... Но мне нравится, что в нужный, критический момент я могу сконцентрироваться и чаще всего принять единственно правильное решение.

— Спиртное в доме есть? Да, говорю, у мужа есть виски. — Знаешь что, выпей виски. Преждевременная родовая деятельность прекратилась сама собой

Когда на двадцать третьей неделе моей беременности он позвонил и сказал, что уезжает в отпуск, я испугалась. Держалась от силы еще неделю, а потом начались неизбежные схватки. Еще через час мучений «звонить — не звонить» набираю номер. Подробно расспрашивает. После того как сбивчиво объясняю ситуацию, задает вопрос: — Спиртное в доме есть? Да, говорю, у мужа есть виски. — Знаешь что, выпей виски. Преждевременная родовая деятельность прекратилась сама собой. Семейный, так сказать, анекдот.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

— Больше на сцену смотреть не могу. Выхожу, перезваниваю. Бесперебойное напряжение. Все время крутишь в голове, крутишь. Ни для чего другого в башке места больше нет. У меня ночью телефон под подушкой лежит. На второйтретий звонок я реагирую. Иногда вдруг проснешься: то ли пописать, то ли пить хочу? Иду на кухню, на всякий случай делаю и то и другое, через десять минут звонок. Надо ехать. Я же говорю: мы ограниченные люди. Я не успеваю читать, ходить в театры, смотреть телевизор. И не хочу.

текст: валерий дранников рисунок: елена ужинова

— Левон Михалыч, можно побыстрей! — А вы не рыгайте. Исторический момент, а рыгаете. Не рыгайте… Я что, нарочно. Я что, не понимаю важности момента. Только попробуйте простоять пять минут с распахнутым ртом, когда седобородый армянин с добрым лицом абрека на пенсии скребет и скребет в нем стеклянной палкой по внутренней стороне щеки. «Что за бред! — подумает читатель, залпом проглотивший два номера журнала. — Три месяца назад этот автор уже рыгал здесь теми же словами и тоже в исторический момент. Докатились. Всего два номера — и дефицит заметок. Старые перепечатывают».

Подумает и будет не прав. Тщательнее надо, тщательнее, как говаривал бывший большой сатирик. Рыгал зимой, не отрицаю. Но на кого? На молодого человека приятной наружности по имени Данила. У которого за тысячу рублей замораживался на полвека вперед с гарантией последующего оживления. А на кого сейчас? На Левона Михайловича Чайлахяна, седобородого армянина с добрым лицом абрека на пенсии. Почувствуйте разницу. Я ведь почему пошел замораживаться? Из чувства жгучего патриотизма. А еще из-за врачей. Доктора в последнее время смотрели на меня тоскливо и печально. Словно прощались. Я же смотрел на успехи свой Родины в деле построения суверенной демократии, удвоения ВВП,

русский пионер №3. июнь-июль 2008

В первом номере «Русского пионера» отчим отечественной журналистики Валерий Джеймсович Дранников уже пытался зацепиться за вечность и заморозиться для потомков в криокамере. Но морозильные установки не справились с задачей, поэтому журналист решил зайти в будущее с другой стороны: как только истек мораторий на клонирование в России, объявленный в 2002 году Госдумой, Валерий Джеймсович решительно отправился в профильное НИИ с целью клонироваться. Читательницам есть особый повод ознакомиться с сочинением: в финале автор дает им реальный шанс попасть в историю.

триумфа национальных проектов и повышения в три раза производительности труда с волнением и радостной надеждой. И как патриот не мог бросить Родину в начале ее пути к счастью. Это было бы дезертирством. Поэтому взгляды врачей меня не устраивали. Только с заморозкой ничего не вышло. Страна справляет «Год семьи», а сын категорически отказывается жениться. И значит, не видать мне внуков. Влюбленных в деда пацанов, что через долгих полстолетья вспомнят о его заледенелых ДНК, родным теплом спирали отогреют и оживят старика. Мечта пожухла и пропала «штука». Да бог с ней, с тысячей, чего теперь копить, когда часы почти остановились. «Встает с колен моя Россия, цена на нефть — за облака, а я совсем теряю силы и, значит, скоро мне — пока. За что, Господь, такое лихо. Но где же выход? Где же выход!» — так думал я, сидя дома на диване, тупо уставившись в телевизор. На экране могучий парень Арнольд Шварценеггер — пилот туристического вертолета — отвозил очередную партию экстремалов в заснеженные горы. Потом вернулся домой и с удивлением увидел через окно, как в его собственном коттедже его собственную жену обнимает чужой мужик с лицом и фигурой Арнольда. Один в один, как будто бы близнец. Его собственный клон. Шварценеггер ужаснулся, я — возликовал. Есть! Есть выход! Фиг с ним, с сыном. Не хочет, и не надо. Я сам клонируюсь. Немедленно и сейчас. В фильме, конечно, фантастика. Не может клон быть в возрасте Арнольда. Из своих скромных научно-популярных сведений я все же знал: клонирование — это все равно акт рождения. Так и прекрасно, так и хорошо! Детство, юность, вокзалы, причалы — пусть опять повторятся сначала. «Старый клон, старый клон, старый клон стучит запрос», — весело мурлыкал я, лихорадочно шаря по интернету. Новостей было немного. В последнее время информационный шум вокруг проблемы клонирования как-то поу-

тих: ни в газетах, ни по телевиденью почти ни слова. Значит, что-то готовят. Я вспомнил, как заволновался физик Флеров, когда в начале войны в зарубежных научных журналах не обнаружил ни одной работы по расщеплению ядра. Хотя всего лишь пару лет назад их было просто пруд пруди. Флеров понял — готовят бомбу. Я склонялся к той же мысли. Тем более что первое, на что наткнулся в Инете, был «Закон о временном запрете на клонирование человека», принятый Госдумой в 2002 году. Закон вводил на пять лет мораторий на любые исследования по клонированию гомо сапиенс. Засекретили — значит, работают, обрадовался я. Потом вспомнил, что на дворе весна 2008-го, а следовательно, мораторий закончился. Обрадовался еще больше и стал названивать по всем

Зато до Востряково близко. И уже утром следующего дня я летел по длинному пустынному коридору Института экспериментальной и теоретической биофизики РАН мимо множества дверей, похожих, словно клоны. Вот и моя — в прекрасное далеко. Со скромной маленькой табличкой: «Член-корреспондент РАН, профессор Левон Михайлович Чайлахян». — Здесь клонируют? — спросил я невысокого человека в линялом свитере и джинсах, с густой седою бородой. — Вы? Я был уверен, не придете, — смеясь глазами цвета сажи, сказал профессор Чайлахян. — Но как же! Мне необходимо! — А зачем? — продолжал смеяться ученый. — Понимаете, вы первый, кто обратился с такой просьбой. И мне интересно — зачем? Вообще-то я не склонен к откровенностям с незнакомыми людьми, но глаза его улыбались так доброжелательно, что я взял и выложил ему все. И про прощальный взгляд врачей, и про любимую державу, про нацпроекты, ВВП, который растет на славу. И про то, что не желаю быть дезертиром, когда страна вступила в последний бой с самой собой за светлое и счастливое будущее. Короче — про любовь. К себе и Родине. И тогда он улыбнулся во всю бороду, нежно подхватил под локоток и бережно усадил за маленький колченогий столик. — Любовь — замечательное чувство. Знаете, именно любовь заставила меня заняться проблемами клонирования. Любовь к одной изумительной женщине. Теперь она моя жена. Я вообще-то нейробиолог по специальности. А еще — электрофизиолог. Будущая жена была аспирантом у Бориса Николаевича Ребринцева. Замечательного ученого, которого страшно волновала бесконтрольная индустриализация планеты. Из-за нее на Земле стремительно исчезают целые виды существ. И Борис Николаевич предложил создать криобанк исчезающих видов. Заморозить их половые клет-

— Любовь — замечательное чувство. Знаете, именно любовь заставила меня заняться проблемами клонирования. Любовь к одной изумительной женщине. Теперь она моя жена московским НИИ, которые могли иметь хоть какое-нибудь отношение к насущной для меня проблеме. Зря радовался. На мой прямой естественный вопрос: «У вас клонироваться можно?» — либо просто клали трубку, либо нагло смеялись. Когда отчаянье совсем затмило радость, далекий, глуховатый голос неожиданно спросил: — А зачем вам это? — Как зачем? Хочу еще пожить — А что вы знаете о клонировании?— поинтересовался голос. — Да почти ничего, — честно признался я. — Только слышал, что оно сейчас возможно. — Ладно, — сказала трубка после долгого затишья. — Если у вас есть время и желание, приезжайте в Пущино. Спросите профессора Чайлахяна Левона Михайловича. Но это далеко — 120 километров от Москвы.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

... сказал судьбе спасибо. К какому человеку я попал!..

сергей анисимов

ки лет так на пятьсот, пока человечество не одумается. «Хорошая идея», — подумалось мне. Я ведь тоже замораживался. Но только сейчас окончательно понял, зачем. Я тоже исчезающий вид. — Вот моя Танюша и отправилась на край земли, в бухту Витязь, за некоторыми такими видами. Какая потрясающая бухта! На самом восточном крае страны, рядом с Китаем. Я сам раз пятнадцать ездил туда по своим делам и однажды повстречал Татьяну. Ах, молодой человек, какие там рассветы! — Это кто молодой человек? — возмутился я. — А сколько, простите, вам лет? — Через три месяца шестьдесят девять стукнет, — с идиотской гордостью ответил я. — Ну вот видите, — рассмеялся Чайлахян. — Конечно, молодой человек. Потому что мне через месяц будет восемьдесят. А впрочем, тоже не так много. Мой отец, академик Михаил Чайлахян, прожил за девяносто. А я пока что членкорреспондент. Я лишний раз сказал судьбе спасибо. К какому человеку я попал! Рядом со мной за столиком попивал крепчайший кофе здоровый, плечистый мужик. Бугры мышц едва не рвали старый свитер, и если б не седая борода, полтинник дал бы, ну никак не больше. — А вот клонируете меня и станете академиком. — Ах, да, клонирование… Видите ли, в лаборатории Ребринцева занимались в том числе и пересадкой клеточных ядер. Что имеет к теме нашего разговора самое прямое отношение. А это очень сложная процедура. У Татьяны Анатольевны была идея как-то приспособить к данному процессу электричество. Вот она и попросила помочь. И мы разработали метод электрослияния. Впервые, между прочим, в мире. Двадцать с лишним лет назад. Опубликовали работу в «Биофизике» и послали ее в авторитетнейший зарубежный журнал. Где труд благополучно потеряли. А потом о нашей работе просто забыли. Вы же пом-

сергей анисимов

ните, какие наступили времена. Десятилетие пропало даром. И только когда появилась овечка Долли, вспомнили. Ну как же так — мы тоже занимались. — А, да ладно, — отмахнулся Левон Михайлович от воспоминаний. — Знаете ли вы, что все клетки нашего организма, клетки кожи, мозга, печени, сердца, легких — абсолютно все имеют один и тот же набор генов? Один и тот же геном. А кожа становится кожей или печень печенью потому, что природой из этого набора запущены в активность разные гены. Это вам ясно? — Конечно, — воскликнул я, пытаясь изобразить на своей физиономии полное понимание сказанного. — Да ну вас. Представьте себе пианино. Только с открытой крышкой. Так вот, клавиатура — это геном. А клавиши — гены. Клавиатура, правда, очень большая. Сегодня науке известно около 35 тысяч генов. Но и природа — это вам не Клиберн. В каждой клетке организма одна и та же клавиатура. Но каждая играет свою мелодию. В своей октаве и на своих нотах. Остальные клавиши мол-

чат. Там есть и общие гены, звучащие в разных напевах, но главное, повторю, каждая клетка играет по той партитуре, что положила на ее пюпитр великий композитор — природа. В науке это называется профилем экспрессии. — А если клетке положить другие ноты? — брякнул я и тут же уловил немое изумление во взгляде. — Тогда заиграют гены, молчавшие до сих пор. И только эта потрясающая способность генома и позволяет делать клонирование. Что и доказал задолго до появления Долли английский ученый Джон Гёрдон. Еще в начале 70-х годов прошлого века, когда наука не была окончательно уверена, что все клетки имеют один и тот же геном, Гёрдон взял яйцеклетку лягушки, на языке науки — ооцит, и удалил ее геном, оставив только цитоплазму — практически оболочку яйцеклетки. А потом ввел в эту оболочку клетку слизистой поджелудочной железы от совсем другой лягушки. И знаете, что произошло? — Ну откуда, профессор. Я тогда в «Гудке» работал.

Как я не слышал про Гёрдона, профессор ничего не знал о славной газете железнодорожников. — А произошло следующее! — восторженно продолжил он. — Геном, введенный в яйцеклетку, стал работать точно так же, как если бы он был естественным геномом, получившимся в результате оплодотворения. Надеюсь, вы запомнили: в каждой нашей клетке один и тот же геном. Кроме, — тут Левон Михайлович устремил к давно небеленому потолку мясистый палец, — яйцеклетки и, извините, сперматозоида. Они содержат лишь по половине гена. Полпианино как бы. И только слившись, только вместе они образуют всю клавиатуру. То есть целый геном. Так вот, цитоплазма первой лягушки так подействовала на геном слизистой второй, что он заиграл совсем другую мелодию. Песню развития жизни. А так как он был взят от другой лягушки, то и появившийся со временем лягушонок был точной копией своего донора. То есть клоном. — Так чего же столько лет ждали?! — искренне возмутился я. — Зачем была нужна овечка Долли, если уже скакал ля-

гушонок? Да ведь я уже двадцать лет назад мог бы клонироваться. На миг, только на миг я представил себя двадцатилетним — какие мне открылись горизонты. — Наука суеты не терпит, — притормозил меня профессор. — Но самое главное — яйцеклетка амфибии отличается от ооцита млекопитающих, как Эверест от холмика в деревне. У амфибий она размером с миллиметр, а у млекопитающих — не больше ста микрон. Можете представить, как сложно с ней работать! Какая требуется оптика, аппаратура, какими совершенными должны быть манипуляторы. Это же уровень нанотехнологий. Поэтому и овечка Долли, и все последующие клоны мышей, кошек, лошадей и мулов, что появились за рубежом, — потрясающий успех и великий научный подвиг.

Сказал с таким энтузиазмом, что даже я, российский патриот, порадовался успехам зарубежных ученых. Хотя меня, как вы понимаете, прежде всего интересовала моя страна, ее наука и собственный родной, любимый клон.

— Левон Михалыч, дорогой! Насколько я понял, чтоб сбылась моя мечта, чтоб сказка просто стала былью, надо взять любую клетку моего престарелого организма. Затем попросить у женщины репродуктивного возраста ее очаровательную трепетную яйцеклетку, удалить из нее ядро с тем самым полупианино, ввести в ооцит мой новенький сверкающий рояль и бережно вернуть обратно в матку. Все правильно?! — воскликнул я, немного возбудясь. — В принципе верно, — согласился профессор. — Кроме перехлеста с роялем. — И в срок, отведенный природой, появится мой клон, один в один как я! Тогда почему, профессор, церковь категорически против моего второго пришествия? Почему парламенты пятидесяти государств ополчились против меня и запретили клонирование человека? Человека! — Я так разволновался, что вскочил из-за стола, едва

его не опрокинув, и застыл в долгой мхатовской паузе. — Человек… это звучит гордо. Не жалеть надо человека, не унижать его жалостью. Клонировать позвольте человека! — Браво! — воскликнул изумленный профессор. Я скромно поклонился и присел. — Вот вам бы так же да с амвона. Может, церковь и проняло бы. Хотя вряд ли, — уже серьезно продолжал профессор. — Хочешь не хочешь, а репродуктивное клонирование посягает на основы веры. Мы ведь вторгаемся в святую сферу божьего промысла. Хотя, — хмыкнул он в бороду, — сам Создатель произвел первый опыт по клонированию, когда из ребра Адама сконструировал Еву. Я, правда, до сих пор не понимаю, как ему это удалось без ооцита. А что касается парламентов… Предосторожность лучше безрассудства. Знаете ли вы, что свою овечку Долли Ян Вильмутт пытался сделать 230 раз? И только на 231-й появилась Долли. Известно ли вам, что все последующие клоны появлялись на свет с патологией и жили меньше своих

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Сам Создатель произвел первый опыт по клонированию, когда из ребра Адама сконструировал Еву

сергей анисимов

доноров? А вы — давайте человека. Сами же сказали — звучит гордо. С ним надо как-то аккуратней. Вот пересадим мы вашу клетку кожи в ооцит. Все хорошо, все удачно. Только самой природой она запрограммирована на производство кожи. Значит, ее надо перепрограммировать. Что и делает с успехом цитоплазма яйцеклетки. Но есть множество химических факторов, которые мешают перезагрузке. Некоторые факторы уже изучены наукой, но многие нам даже неизвестны. А вы — клонируйте сейчас! И, самое главное, — тут член-корреспондент сделал паузу, подобную моей, — клон все равно не будет вами. — Как так не будет! Сами говорили, что лягушонок был точной копией донора. — Так и не отрицаю. Копией будет, а вами — никогда. Вернее, вашей неповторимой личностью. Которую формирует, как известно, среда. Детство, юность. — Вокзалы, причалы… — При чем здесь причалы? События, обстоятельства и, конечно, люди, что

встречались на долгой дороге взросления. Вот вы, например, помните, что формировало вашу личность? Вопрос застал меня врасплох. И место для воспоминаний не годилось. Все-таки институт теоретической и экспериментальной биофизики РАН. Но ведь разбередил абрек седобородый. — У вас тут курят? — На лестнице, там урна, — сказал предупредительно профессор. Площадка института биознаний и горько-сладкий дым воспоминаний. Вот первое, осознанное. Саратов, сорок третий год. Мама с родными сестрами в эвакуации, в каком-то вросшем в землю доме. Вечер. Я трехлетним пацаном, вместе с двоюродными братьями, сижу под столом и уминаю винегрет. Под столом вкусней и интересней. Воздушная тревога. Редкий налет немцев на Саратов. Бабах! Бух-бух! И свет погас, и стол уже летит на нас. Рядом с домом разорвалась единственная бомба, сброшенная на город. «Не ушибся?» — спросила мама, вытаскивая меня из-под стола. Но

я как партизан молчал, я только плакал и мычал. Мычал две недели. Лишь когда вконец испуганная мать потащила меня к врачу, неожиданно сказал: «Ддд-а ппп-по-шш-шли вв-вы». Я стал заикой. И заикался лет до двадцати. Так я возненавидел войну. С заиками мало кто дружит. Хлопотно. А вот Анрюшка Миронов со мной дружил. Мы жили в одном доме, Петровка, 22 — там, где сегодня городская Дума. Я жил в квартире коммунальной, зато с парадного подъезда. Андрей в отдельной, только со двора. Наши огромные итальянские окна выходили на улицу, и в праздники он прибегал ко мне, чтобы с восторгом наблюдать, как по Петровке шествуют войска. Я тоже ходил к Андрюшке. Потому что у него был настольный футбол. Дорогая игрушка, моей семье не по карману. Мы резались неистово, азартно, только однажды Андрюха сказал: «Надоело. Давай сыграем в настоящий». И повел в гостиную. Там у стены стояла широкая тахта, над которой висело множество фарфоровых тарелок. Японских. Предмет

любви эстрадных звезд, любимцев публики Мироновой — Менакера. Андрюха встал на ворота, то есть у тахты, я взял в руки подушку, размахнулся и под ликующий грохот разбитый тарелок заорал: «Гол!». Вечером Мария Владимировна зашла к маме: «Я понимаю, вы никогда не сможете расплатиться за разбитые тарелки. Но пусть он больше к нам не ходит». « Дд-а ппо-шшли-вы», — подумал я и возненавидел богатых. Мне девятнадцать, и я в третий раз пытаюсь поступить на факультет журналистики. Сижу готовлюсь, вдруг письмо: «Просим явиться в горком комсомола». Просят — чего не явиться. Ищу билет — билета нет. Обшарил всю комнату — нет моей краснокожей книжицы. С этим печальным известием и пришел в горком. «А у тебя и не может его быть, — оглоушили меня там. — Потому что ты, стиляга и низкопоклонник, выменял его на японскую зажигалку. Сменял святыню на дешевку. Вот и сигнал, возьми, читай». И протянули анонимку. Много лет спустя я узнал, что соседка, поругавшись с мамой, выкрала мой билет и написала анонимку. А тогда, в собственном доме по Петровке, 22, на первом его этаже, где размещался Свердловский райком комсомола, за отсутствие бдительности в хранении святыни меня с треском выперли из комсомола. «Хочешь что-нибудь сказать в свое оправдание?» — спросил секретарь. «Да ппо-шли вы», — ответил я. И возненавидел комсомол. Свое двадцатипятилетние я отмечал в шикарной компании. Космонавт Павел Попович, космонавт Валерий Быковский, дублерша Терешковой — Жанна Еркина. У меня даже фотография сохранилась: в Доме культуры на Чкаловской (известный Звездный еще в чертежах) все пьют шампанское, желая мне успехов. Всесоюзное радио затевало новую программу и поручило мне сделать передачу о космосе и простом земном счастье. Я, конечно, написал все тексты заранее. За космонавтов, Жанну, за себя. Ребята

с выраженьем тексты прочитали, только Быковский долго путался со словами «Сент-Экзюпери». Я отвез пленку на радио и с нетерпением стал ждать передачи. И тут звонок от звукорежиссера. «Скажи, у тебя нет дефектов речи?» — «Да вроде нет. Лишь в детстве заикался». — «Я так и думал, — сказал режиссер. — Не возражаешь, если твой текст прочтет Василий Лановой?» — «Да пошли вы!» — заорал я и возненавидел профессию. Личность состоялась, сигарета потухла, и я выкинул окурок в урну. — Ну, вспомнили, что формировало вашу личность? — с интересом спросил

Свое двадцатипятилетние я отмечал в шикарной компании. Космонавт Павел Попович, космонавт Валерий Быковский, дублерша Терешковой — Жанна Еркина профессор Чайлахян. — Война, комсомол и мой сволочной характер. Я повторенья не хочу. — А что я говорил! — обрадовался Левон Михайлович. — Ваша личность неповторима. И не только ваша. Любого на этой земле. Поэтому у человечества нет никакой нужды в репродуктивном клонировании. Бессмысленно. Клоны все равно будут другими. Давайте размножаться привычным приятным способом. Но есть иное направление, гораздо более перспективное для людей — терапевтическое клонирование. Чистая медицина. И моя лаборатория как раз этим сейчас и занимается. Представьте себе, что вы больной человек. — И представлять не надо, я такой и есть. — И у вас цирроз, — продолжал профессор, ощупывая взглядом мой живот. — Да ну вас, нет еще цирроза! Пью иногда, а кто у нас не пьет. Но чтобы до цирроза — нет, увольте. — Я же говорю — предположим. Мы берем любую вашу здоровую клетку и пересаживаем ее в очищенный от генома

ооцит. Где-то на десятый день в ней образуется эмбриональная клеточная масса. Так вот, если эту массу положить на специальную подложку, в ней образуются стволовые клетки. Которые хороши тем, что из них можно получать любые типы клеток. В том числе и те, что работают на создание печени. И вот мы вводим эти клетки в вашу циррозную печень, они начинают размножаться, постепенно вытесняя больные. И при этом никакого отторжения. Геном-то в клетках ваш. Нравится такая перспектива? — А вы уже научились дифференцировать стволовые? В смысле, направлять на нужную работу? — поинтересовался я. — Увы, — развел профессор руками. — Некоторые уже научились, но большинство еще в процессе. Поверьте, лет через пятнадцать… — Я не с Кавказа, не дождусь. В лаборатории, разбитой на боксы и заставленной микроскопами («Старые совсем, а новые знаете, сколько стоят?») и какими-то неведомыми манипуляторами, Левон Михайлович решил сделать срез с кожи руки. — Так больно же будет, — отдернул я руку. — В будущее решились, а здесь боитесь, — засмеялся профессор. — Ладно, давайте возьмем клетки с эпителиальной полости рта. А это можно, это мне знакомо. И вот стою я с широко распахнутым ртом, а седобородый армянин с добрым лицом абрека на пенсии скребет и скребет в нем стеклянной палкой. Потом упрятал мои клетки в холодильник и весело сказал: — Теперь ищите яйцеклетки. Удачи вам и в добрый час. Так и покинул я Институт теоретической и экспериментальной биофизики РАН. Несклоненным. В надежде светлой, что пока. Дорогие читательницы репродуктивного возраста! У меня к вам огромная просьба. Если вам приглянулась эта заметка, если вы хотите читать подобные и в отдаленном будущем, пожалуйста, пришлите ваши лишние яйцеклетки. Что вам, жалко? А Левон Михайлович обещал.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

иван ждакаев

77 текст: иван ждакаев рисунок: маша сумнина

Неужели я все-таки встречусь с нею — с матерью? Буквально через каких-то пятнадцать минут? Сердце мое бьется чаще обычного, нервы натянуты как тетива, в мозгу прокручиваются эпизоды охоты «Русского пионера» за Кэрол Хорлок. Почему за ней? Она рекордсменка, самая плодовитая суррогатная мать мира: больше десятка детей за десять лет. Сначала мы нагрянули по месту ее официальной прописки — под Лондон. Но не открылась заветная дверь ни на настойчивый звонок, ни на отчаянный стук кулаками, лишь соседка, выглянув на шум, сообщила: «А не надо ломать двери! Кэрол уехала рожать на континент». Искали ее на континенте, подключив все международные журналистские знакомства, и нашли — в Греции. Мать только что совершила очередные суррогатные роды для греческой четы, произведя на свет сразу тройню. Когда же она вернется домой? Без особой надежды на реакцию, отправляем письмо на материнский e-mail с просьбой об интервью для «Русского пионера». И хотя после родов прошли считанные дни, мать отвечает незамедлительно. Воспроизводим ответ, сохранив орфографию, кто знает английский — тот поймет: «I would be willing to come over to UK but that would mean your company paying the travel and accomadation costs for myself and my daughter as I cannot travel alone as I cannot carry bags as it is not long since I had the operation. I also usually ask for a fee for interviews....around £300 for magazines. I expect that this would probably make this not possible for your magazine, as when I have spoken with magazines from abroad they have such small budgets that they do not pay at all. Carole». Вкратце: мать называет то, что с ней только что произошло, «операцией»; она всегда готова давать

интервью, но не даром, а за 300 фунтов, при этом выражает сомнение в нашей платежеспособности. Однако напрасно она пыталась так просто отделаться от русских пионеров! Более того — журнал предлагает отправить корреспондента (а с ним и 300 фунтов) к ней, в любую точку мира, которую укажет. Мать рассекречивает точку своего нынешнего поселения: Франция, Бордо. «I am still happy to do the interview and Monday is Ok with me. I do not mind Euros but the pound is not the same as the euro so it would be 400 Euros and I would ask for this to be in cash on the day of the interview». Одним словом, героиня по-прежнему готова, но гонорар предпочитает кэшем. И в евро. И вот в понедельник я, посланец «Русского пионера», дежурю у входа в «Икею» на окраине Бордо. Почему «Икея»? Это единственное место в Бордо, которое Кэрол знает наверняка. Я думаю о параллелях между мебелью-конструктором и суррогатным материнством. Что меня насторожило: кроме того что мать пишет с чудовищными орфографическими ошибками, на встречу она обещала прийти в зеленой кофте с оранжевым капюшоном. Это плюс ко всему, что понаписала о ней английская пресса, которую я предварительно изучил: самое мягкое выражение — «экстравагантная женщина». Я вздрагиваю каждый раз, когда приближается экстравагантная женщина. Вот эта вроде бы похожа — но она одна. А моя должна прийти с дочкой — шестнадцатилетней. Мать в итоге я узнал издалека, она появилась с двумя дочерьми (не суррогатными), одинаково дородными. То есть товар лицом — дети у Кэрол действительно получаются большие и здоровые. Мать им вполне соответствует: все трое пышут жизненной силой. Пока я прихожу в себя в переполненном икеевском кафе, мать уже нашла столик на четверых. До-

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Как только выяснилось, что главной темой этого номера будет «зарождение жизни», стало очевидно, что нам не обойтись без большого очерка под оригинальным названием «Мать». Но после Алексея Максимовича Горького не могли мы подойти к теме поверхностно, банально. Поэтому наш корреспондент Иван Ждакаев отправился не к какой-нибудь обыкновенной любительнице, а к настоящей профессиональной матери — англичанке Кэрол Хорлок, за которой сейчас безуспешно гоняются журналисты ведущих изданий мира, потому что она является в своем деле ударницей и всемирной рекордсменкой.

чек послала в очередь за едой, сама куда-то отошла, а мне велела сторожить стол. Я сразу попал во властную материнскую ауру, еще до начала интервью. Пока я думал, как бы вывести ее из этого властного настроения, мать вернулась и, не дожидаясь вопросов, стала уверенным голосом рассказывать, что есть такая профессия — детей рожать. До 1995 года основным местом работы Кэрол Хорлок была прачечная, которой она заведовала. Изменить род деятельности ей подсказала газетная заметка о суррогатных матерях, в конце которой был указан телефон — для желающих забеременеть за деньги. Где-то между ее пятым и восьмым ребенком газеты стали писать уже о самой Хорлок. К теперешней известности Кэрол относится со здоровым британским прагматизмом. Во-первых, за это платят, во-вторых, это полезно суррогатному делу: — Телевидение — это бесплатная реклама, чтобы как можно больше людей могло обдумать для себя суррогатное материнство. А также чтобы женщины шли в суррогатные матери. Услуги плодовитой женщины стали настолько востребованными, что клиенты выстраиваются в очередь. Пять лет назад у нее было восемь суррогатных детей и она планировала остановиться на десятом. Сегодня их уже двенадцать, и следующий,

по ее планам, станет последним. Те, кому ее могучего материнства не хватает, просят хотя бы помочь в подборе другой кандидатки, провести интервью на профпригодность. Возможно, пора создать университет суррогатного материнства. Кто там будет ректор — уже ясно… — А как вы объясняете свою феноменальную популярность? — спросил я, допив безвкусный (или суррогатный?) кофе. — Люди знают, что я не оставлю ребенка себе. Я считаюсь с чувствами родителей больше, чем с собственными. Был такой случай. Накладочка вышла. Четыре года назад она забеременела от искусственного оплодотворения семенем британского бизнесмена. Однако через несколько недель после рождения мальчика тест ДНК показал, что бизнесмен не отец ребенку — и не искусственный, и вообще никакой. Мальчик был зачат вполне традиционным способом Кэрол с ее гражданским мужем, автослесарем. Бизнесмен грозился вернуть дитя, подать в суд и забрать деньги (выносить ребенка стоит порядка 15 тысяч фунтов). С точки зрения Хорлок, зря он возмущался: — Ведь злого умысла у меня не было, а ребенкато он получил. Какая разница, что обошлось без его

79 В голливудской истории про самую плодовитую суррогатную мать, которую наверняка когда-нибудь снимут, будет такой флешбэк: десятилетняя Кэрол узнает, что у ее родителей есть друзья, которые не могут иметь детей. Потом покажут отца Кэрол, который так и не смирился с профессиональным выбором своей дочки. «Она отдает моих внуков чужим людям», — будет сокрушаться старик. Родители развелись, когда ей было пять лет. Она осталась жить с отцом — по причинам, которые она, впрочем, отлично понимает. Каким причинам? Ну, у матери просто негде было жить. Поэтому все пять детей остались с отцом. Но с матерью виделись. Часто. Раз в неделю? Нет, раз в месяц. — Потому что у нее не было машины: хотя мы и жили в одном городе, видеться было непросто. Когда мне было восемь лет, отец еще раз женился. То есть мать в доме была. Ну, фигура матери. Выполняла женские функции в доме. Уборка, стирка… А с отцом отношения были сложные, потому что мы с ним вообще похожи — у него тоже сильный характер, так что вместе нам не ужиться. И в двенадцать лет я переехала жить к матери. С ней у нас до сих пор очень хорошие отношения. Она меня понимает! Кэрол отправляет старшую дочку Стефани за кофе и продолжает, снова обретая уверенность в голосе: — Для того чтобы стать суррогатной матерью, нужно быть правильным человеком. Это значит, нужно уметь не привязываться к ребенку, пока его вынашиваешь. Я стала суррогатной матерью только после того, как родила для себя. Я знала, что теперь смогу не привязываться. Здесь еще очень важно отношение семьи, для которой рожаешь. И самое главное — видеть новую мать детей, когда она впервые держит ребенка. Матери всегда присутствуют при родах, а вот отцы почему-то нет. Они считают, что странно находиться в комнате, где рожает чужая женщина. Какой старомодный подход! Зато матери обычно со мной: держат за руку, говорят, какое я хорошее дело делаю… Очень жалко, что во время кесарева сечения на последних родах я спала. Как будто и не рожала. Роды — это захватывающее дело! Доктора говорят: у вас слишком много детей, пора остановиться. Но почему?! Ведь я произвожу здоровых и больших детей, и мне это нравится. А если бы я не

участия! Да и у нас с партнером никаких претензий: ведь ни я, ни мой партнер детей не хотели. — А как гражданский муж относится к вашей профессии? — задаю я вопрос, который не могу не задать. — Ему нравится, когда я беременна. Беременные женщины кажутся ему самыми красивыми разновидностями женщин. Он любит прижиматься ко мне и слушать, как двигается ребенок. Он любит знакомиться с парами, для которых я рожаю. Я теперь беру его с собой консультантом, когда решаю, какую пару выбрать. Кэрол делает паузу и напоминает про гонорар, который я от волнения забыл вручить в начале интервью. — Деньги для меня не причина этим заниматься. Мы держим псарню, кошек разводим и на это живем. К тому же мы продали наши дома в Англии… — поясняет Кэрол, укладывая евро в портмоне. — Суррогатное материнство — это моя социальная работа, просто что-то хорошее, что можно сделать для других. Принести общественную пользу! — А как ваши родители относятся к тому, чем вы занимаетесь? — решил я изобразить старика Фрейда и понял, что задел за живое. Впервые за всю беседу ровный голос рекордсменки дрогнул.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

— Деньги для меня не причина этим заниматься. Мы держим псарню, кошек разводим и на это живем

подходила для этого дела, дети были бы маленькие и слабые, я бы не беременела так легко и быстро. Раньше люди рожали больше. У моего деда было одиннадцать детей, у его брата девять или десять. — Да, но ведь искусственного материнства тогда не было… — Я не думаю, что это мои дети, это как будто дети моих друзей. Я просто горжусь, что помогла создать их. Конечно, дети должны знать, что они рождены суррогатной матерью. Только надо правильно объяснить ребенку: твои родители так хотели тебя, что для твоего появления попросили помощи. А уж как со мной потом общаться — решают всегда они, а не я. Одна пара не встречалась со мной уже года три. Некоторых детей я вижу раз в год-два. А одна девочка рассказывает всем о своей tummy-mommy (мамочка с животиком). Любовь есть в каждом из суррогатных детей. Просто в создании этих детей участвуют три человека, вместо двух. И между этими тремя людьми на время создается связь, вы начинаете входить в дела друг друга. После рождения ребенка эти отношения меняются, они становятся семейным союзом, а я остаюсь снаружи. Тут Кэрол что-то вдруг вспоминает, в глазах ее вспыхивает неподдельный гнев: — Есть богатые люди, готовые платить огромные деньги, чтобы только самим не рожать. Никогда я таким не помогу! На свете столько страдающих людей, которые не могут иметь детей, а эти не рожают только потому, что роды, видите ли, разрушают тело! Это с ума сойти! Я не понимаю, когда женщина отказываться от этого удовольствия. Я обожаю беременность, мне нравится, когда ребенок толкается во мне. Я люблю чувствовать новую жизнь внутри себя. Это фантастика — человеческое тело может сделать это, создать нового человека! Та женщина, для которой Кэрол родила тройню, не могла сама вынашивать детей — ее недавно чудом вылечили от рака. Поэтому решили взять ее яйцеклетку и с помощью спермы отца создать эмбрионы. Получилось три экземпляра. Если ни один эмбрион не приживется, женщина навсегда останется бездетной — потому что при выделении яйцеклеток используют медикаменты, которые могут спровоцировать возвращение раковой опухоли. — Вставляйте все три! — сказала врачам Кэрол. — Чтобы наверняка.

— Я не думаю, что это мои дети, это как будто дети моих друзей. Я просто горжусь, что помогла создать их

Прижились все три. Когда это выяснилось, врачи предложили сократить их количество хотя бы на одного, чтобы не рисковать здоровьем суррогатной матери. Но она отказалась. — Это неправильно — создать жизнь, а потом ее уничтожать. Не позволю убить одного из них! Даже если бы мать не согласилась взять всех, я бы все равно родила и оставила себе одного. Кстати, слышала я, такие случаи бывали — в России. Рассказывают, что где-то на Урале суррогатная мать родила тройню, но поскольку в договоре значился заказ только на одного ребенка, пара от остальных отказалась. А «остаток» достался суррогатной матери. Кэрол повезло больше. Довольная пара регулярно звонит ей, рассказывают о малышах и жалуется только на недосыпание. — Что самое приятное в моей работе? Знать, что полностью меняешь чью-то жизнь. У меня никогда не было работы, которая меняет мир, я не изобретала вещей, которые могут облегчить людям существование. Но я изменила жизни нескольких людей навсегда — причем кардинально. Это дает мне уверенность в себе. У меня появились замечательные друзья. Знаете, когда у бездетных появляются дети, вы меняете не только жизнь этой пары, но и их родителей: у них появляются внуки. Они больше не чувствуют своей вины за то, что родили детей, которые не могут продолжить род. — Сейчас уходим, девочки! — успокаивает мать своих изрядно утомившихся дочерей. — Я вот что хочу сказать: люди ко мне хорошо относятся. На улицах узнают, спрашивают, кого сейчас вынашиваю. Негатив слышу только на телешоу, куда специально приглашают противников суррогатного материнства. Ну и они обязательно приводят христианские аргументы против рождения детей вне брака. На что я им всегда отвечаю: «Первое суррогатное материнство описано в Библии и прошло очень удачно: получился Сын Человеческий». Атеистка Кэрол победно смеется. Я смотрю ей, уходящей, вслед: никакого нимба, зеленая куртка, оранжевый капюшон. Ничего святого, просто мать. Перевожу взгляд на детскую площадку, где два карапуза заняты архиважным процессом. Один катит перед собой пластмассовый икейский грузовик, другой пытается погрузить на него какое-то плюшевое существо с рогами. И настолько они увлечены делом и так явно радуются жизни, что я не уверен, что они бы радовались меньше, окажись они детьми суррогатных матерей.

спецпроект

спецпроект феромоны 89

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Все, даже самое лучшее, сперва испытывать на себе, а уж потом на других – не это ли жизненное кредо настоящего первопроходца? И если научно доказано, что в мире существуют некие запахи, притягивающие внимание противоположного пола, можем ли мы остаться от них в стороне и не пахнуть ими? Особенно сейчас, когда сама природа обмякла, разомлела на жаре и ждет от нас более конструктивных действий в области зарождения жизни. Поэтому мы не вклеиваем в «Русский пионер» пробники с гелем для душа или с увлажняющим кремом для обуви. Обувь пока подождет. Есть дела поважнее! Мы вклеиваем духи с феромонами. Зачем мы это делаем, что такое феромоны? Это особые запахи, которые выделяются живыми существами. Следуя за призывными их флюидами, особи противоположных полов находят друг друга и воссоединяются – к обоюдной радости. У бабочек-тонкопрядов (Hepialidae) самку привлекает летающий в воздухе самец, после чего оба насекомых падают на землю как будто замертво, но мы-то знаем, что совсем по другому поводу. А что происходит с людьми, нанюхавшимися феромонов? Нам предстоит испытать это на себе. Для чего в каждый номер номер журнала вклеены пробники – или с мужскими, или с женскими феромонами (ознакомьтесь с упаковкой, чтобы ничего не перепутать). Вскрываем пузырек, наносим себе духи на какие-нибудь открытые части тела. Женщины используют флаконы с буквой Ж, мужчины – сами понимаете с какой. Затем оказываемся в зоне обонятельной досягаемости противоположного пола. И ждем реакции. Меры предосторожности: наверное, мужчине нецелесообразно сразу бежать в раздевалку женской баскетбольной команды. Реакция разгоряченных кудесниц кожаного мяча на половые феромоны еще не до конца изучена. То же самое и женщине, если только она не Памела Андерсон, вряд ли рекомендуется, намазавшись феромонами, навещать ближайшие казармы ВДВ. Вероятно, не стоит женщинам вместе с феромонами применять такие эффективные средства, как мини-юбки и глубокие декольте. Получится масло масляное. Начинать лучше со спокойного старта. Прогуляться по родному офису, оставляя шлейф. Пригласить в ресторан доселе непобедимый объект желаний. Взобраться на Воробьевы горы рука в руке. Ведь когда-то и сотворение мира начиналось с элементарных действий. А дальше никаких гарантий. Да, феромоны помогут вызвать интерес с первого запаха. Каким будет запах второй – личное дело каждого. Но мы думаем: главное начать! Первый шаг – он трудный самый. Надо уже что-то делать, время не ждет!

Акция «С первого запаха», направленная на улучшение взаимопонимания между полами, проводится повсеместно и бессрочно. Ждем от всех участников акции подробных текстовых и фотоотчетов. Присылайте свои животрепещущие отклики на адрес ruspioner@gmail.com

анна всесвятская

Любовь с первого запаха

текст: василий голованов рисунок: елена ужинова

Читая восторженные заметки нашего научного обозревателя Василия Голованова об альтернативных способах размножения, существующих в природе, вы, безусловно, проникнетесь уважением к бактериям и грибам, которые используют для продления рода и сосновые шишки, и куколки бабочек. Но С тех пор как единственной прерогатиромантического, ничего, что окрашивав итоге, по прочтении этих вой человека, отличающей его от друет процесс размножения высших биологических заметок, гих существ, стало слово, человек стал существ в более возвышенные тона: ни читатель не без облегчения по своему усмотрению называть все, птичьих трелей, ни героических прыжвоскликнет: «Боже, какое что его окружает. И вот потому-то пио- ков лососевых рыб через трехметровые нерами — значит, идущими впереди — водопады, ни ухаживаний, свойственсчастье, что я не гриб!» оказались люди. Просто потому, что ных животному миру, и уж тем более сами себя так назвали. Тогда как эту роль надо было, несомненно, отдать бактериям. О том, что было в то время, когда они одни были на Земле, мы знаем очень плохо, а о том, что было до этого, — еще хуже. Бактерии, во всяком случае, понятнее — они есть в почве, в воде и в каждом живом существе, включая нас с вами. За те два миллиарда лет, что они господствовали на Земле, переживая свои драмы и катастрофы, они подготовили все, чтобы появились высшие формы жизни: придумали углеродный обмен, отрегулировали современный состав атмосферы и, разумеется, изобрели секс. Ведь им надо было как-то размножаться. Но в том, что придумали эти скромные труженики, не было ничего

всех тех естественных и противоестественных проявлений, которые предшествуют проникновению сперматозоида в яйцеклетку у людей. Не было, разумеется, и похоти. Не похоть оказалась основой всего живого. За всю эволюционную историю жизни более 99% когда-либо существовавших видов вымерло, однако планетарная паутина бактерий выжила и продолжает регулировать условия жизни на Земле так же, как она это делала на протяжении трех миллиардов лет. Так что, соотечественники, не надо думать, что мы главные конструкторы Вселенной! Я даже выражусь еще обиднее для нас. Возможно, люди лишь актеры на гигантских подмостках жизни, да и то лишь в самое-самое последнее время. Ни

у кого ведь, кроме людей, секс не принимает демонстративный характер. Возвра ща ясь к системе размножения бактерий, следует признать, что она оказалась не такой уж несовершенной: собственно, размножались бактерии простым делением, равномерно распределяя генный материал. В этом как будто нет ничего занимательного, но вот что интересно: последние пятьдесят лет ученые наблюдали, как бактерии быстро и просто передают значительные биты генетического материала другим особям. Каждая бактерия в любой момент имеет в своем распоряжении дополнительные гены, иногда попавшие к ней от совершенно других видов, для выполнения функций, не предусмотренных ее собственной ДНК. Некоторые из генетических битов рекомбинируют с собственными генами клетки, другие отправляются дальше… Благодаря этой способности все бактерии мира в значительной мере обладают доступом к единому резерву генов и, следовательно, к адаптивным механизмам всего бактериального царства, пишет одна из культовых современных исследователей эволюции Линн Маргулис. Этот глобальный обмен генами, известный как рекомбинация ДНК (пардон за умные слова, но я ведь научный все-таки обозреватель), должен занять место среди наиболее поразительных открытий современной биологии. «Если бы генетические свойства микрокосма можно было распространить на более крупные существа, мы оказались бы в научно-фантас тическом мире, — пишет эта Маргулис, — где зеленые растения делятся генами для фотосинтеза с соседними грибами, а люди могут благоухать или отращивать бивни, занимая гены, соответственно, у розы или моржа». А не к этому ли мы в конце концов движемся со своими программами генной инженерии? Пожалуй, это было бы по-настоящему круто! Но вместо этого самым занимательным в половой жизни человеческих

У ранних растений и животных появилась связь между размножением и слиянием генов, которая называется половой жизнью

русский пионер №3. июнь-июль 2008

существ оказывается порнография, а для инженеров из микромира — невидимая работа, предшествующая генной инженерии. Микробиология преподает нам урок, показывая, что технологии вроде генной инженерии и глобальной коммуникационной сети, которые мы считаем выдающимися достижениями нашей современной ци вилизации, используются планетарной паутиной бактерий уже в течение миллиардов лет для регулирования жизни на Земле. При этом, по утверждению канадского биолога Сорин Сонеа, бактерии, строго говоря, нельзя классифицировать как вид, поскольку все их цепочки могут потенциально разделять одни и те же наследственные черты и, что для них типично, заменять до 15% своего генетического материала ежедневно. «Бак терия — это не одноклеточный организм, — пишет Сонеа. — Это незавершенная клетка… принадлежащая различным химерам, в зависимости от обстоятельств». Итак, первопроходцы планетарной жизни настолько изменчивы, что не могут быть нами классифицированы! Они неуловимы! Ну а потом появилось нечто более нам понятное. У ранних растений и животных появилась связь между размножением и слиянием генов, которая называется половой жизнью. И которая, поначалу будучи удручающе примитивной, впоследствии эволюционировала в слож ные процессы и ритуалы оплодотворения. Да, простейшие животные еще могли и могут делиться, как бактерии: так из части червя вырастает червь целиком, а из отростка морской звезды восстанавливается целая звезда. Но все же основой размножения стал пол. С половым размножением жизнь изобрела новый тип восстановительного процесса, в котором целые организмы опять и опять формируются заново, с каждым поколением возвращаясь к отцу и матери и так обретая бессмертие… Пол был очень поздним усовершенствованием природы. Вопрос: а зачем он вообще

понадобился? Очевидно, количество генной информации перестало умещаться в одной клетке. Природа широко опробовала гермафродитизм (когда генный материал поровну разделяется, а затем сливается в одном и том же родителе), но гермафродитизм теперь крайне редко встречается — только в мире растений, у некоторых грибов и низших животных: червей, улиток, моллюсков, полипов, а у позвоночных — лишь у некоторых видов окуневых рыб и рыб-попугаев. Даже в мире растений самоопыление не поощряется, а у некоторых видов цветов попросту исключено самой конструкцией цветка! Некоторые лягушки в молодости носят зачатки обоих полов, но затем один из них начинает преобладать и особь превращается в полноценного самца или самку. С соответствующими

Первые эмбриональные клетки — сперма и яйцо — были почти идентичными, но со временем они эволюционировали функции полов ритуалами ухаживания и оплодотворения. Не были ли любовные игры включены в сам план творения природы? Любопытно. Первые эмб риональные клетки — сперма и яйцо — были почти идентичными, но со временем они эволюционировали в маленькие быстрые клетки спермы и большие неподвижные яйцеклетки. В мире растений оплодотворение вылилось в сложные процессы совместной эволюции цветов, насекомых и птиц. Растения и животные — не единственные многоклеточные создания в живом мире. Многоклеточность эволюционировала неоднократно, по многим родословным древам жизни, и сегодня все еще существует несколько видов многоклеточных бактерий и многоклеточных существ, обладающих ядром. Грибы — тоже один из стволов этого древа жизни. Они похожи на растения, но в то же

время столь отличны от них, что были выделены в отдельное царство. У них отсутствует зеленый хлорофилл для фотосинтеза, они не едят и не переваривают, но поглощают питательные вещества непосредственно в форме нужных химических соединений. В отличие от растений, грибы не обладают сосудистой системой для формирования корней, стеблей и листьев. У них есть вполне различимые клетки, которые могут содержать несколько ядер и отделяются друг от друга тонкими стенками, сквозь которые может свободно проникать клеточная жидкость. Грибы появились около 300 миллионов лет назад и распространились через тесную совместную эволюцию с растениями. Фактически все растения, произрастающие на Земле, опираются на помощь крошечных грибков, которые живут в их корнях и обеспечивают поглощение азота. В лесу корни всех деревьев взаимосвязаны через обширную грибковую сеть, которая иногда прорывается на поверхность в форме лесных грибов. Без грибов не могли бы существовать и первобытные тропические леса…Рост мегатела гриба — грибницы — это и есть, собственно, основной способ грибного размножения, хотя грибы обладают похожими на семена спорами. Некоторые из них очень привередливы. Одни прорастают только на сосновых шишках, или — как спора гриба кордицепс — лишь в куколках бабочек определенного вида, которую за зиму гриб съедает, к весне обретая способность к жизни и… опылению новых куколок бабочек. Все эти достижения природы вызывают восторг у меня — как у научного обозревателя, — но страшно даже предположить, сколь поскучнела бы наша жизнь, если и человечество пошло бы путем грибов или бактерий… Так что, дорогие соотечественники, активней пользуйтесь романтическими способами размножения, пока природа не придумала что-нибудь более прогрессивное. И не сдула людей с лица Земли.

Специально для «Русского пионера»

Помимо романов «Метро 2003» и «Сумерки», культовый московский писатель Дмитрий Глуховский пишет рассказы специально для «Русского пионера». В этом рассказе автор предлагает свою версию зарождения человеческой жизни во Вселенной.

рассказ дмитрия глуховского* фото: orlova

— Надо! — твердо сказал Сергей. Кореянка, зачарованно уставившись в его стальные глаза, безвольно кивнула. Еще когда по старинной советской традиции они всем экипажем Семнадцатой экспедиции смотрели «Белое солнце пустыни», полуторачасовой фильм без перевода, в фойе байконурской гостиницы «Космонавт», она знала, как все будет. Сергей тогда время от времени наклонялся к ней, чтобы нашептать на ухо перевод очередной шутки или киноцитаты, высеченной в граните времен, но она слышала только его чеканное русское «р». От него веяло спортивным мужским одеколоном, свежим и сладковатым. И каждый раз, когда он щекотал ее ушки своим мятным дыханием, когда она слышала его мягкое рычание, ее сердце на миг переставало биться. И когда за несколько секунд до старта он приподнялся, чтобы еще раз проверить, надежно ли ее тело опутано ремнями, и успокаивающе прикрыл ее руку своей ладонью, она уже отдалась судьбе. Ее мечта о космосе началась с пубертатных грез о космонавтах. И почему-то не Нил Армстронг, не Эдвин Олдрин глядели со стены тесной девичьей спаленки в ее кровать. Нет, сияющая улыбка русского пионера манила ее стократ сильней. Она знала, что Гагарин погиб еще до того, как она появилась на свет. Но вырезанный из журнала черно-белый портрет в низком разрешении испускал почти видимую глазу ауру запретной чувственности. Он был русский, и любить его не полага-

лось. Он бы л па вш им героем, и это пр идава ло ем у сходст с прота гонис том лю во бимы х анимэ. Он бы л первым в космосе И у нее он тоже ста л . первым. — You have to, — обод ря юще ки вн ул Олег. — It is an order. He’s Comm an de r of the Ex pe dit ion 17, so he’s you Commander, too. r — The com mand hasn’ t been handed over yet , — возра зи ла Пегги Уи тсон. — I’m still in charge here. An d I off icially object to it. If you da re to consum e alcohol onboard the ISS, I will for mally compla in to NA SA . — Come on, Peggy! — бортинженер Ма лен ченко сде ла л бровк и домиком. — It was a ha rd long day . We’ve been so busy working, and then tha t press con ference… We need to relax! — Oh Yuri, — Уи тсо н не довольно на хм урилась. — You sta rt rem ind ing me of those rid icu lou s ever-d run k Sov iet cosmonauts from our stupid movies… — Peggy, please! — вст упил на конец и сам Сергей. — You know that it is a ver y special day for us three…Еще немного дожать ее, ребя та, — шепн ул он Юрию и Олегу Кононенко. — Very special day, — подтвердил Кононе нко. — Very. — Oh guys, come on… — голос Пегги дрогн ул. — You can’t be ser ious… — The 12t h of Ap ril! — на вся ки й сл учай уточн ил Волков. Пегги рас терянно огл ян улась на своего соо ка. Но Гаррет Рейзм течест венниэн, с ин тересом на блюдавш ий за ходом прений, поспеш но отверн улс я и забега л па льцами по клави ша м компьютера. — The day of Cosm onaut ics! — торжеств енно объяви л Сергей. — Goddam n, I know it, bel ieve me! We’ve been celebrating it the whole freak ing day ! This press con ference, and these wonderf ul

русский пионер №3. июнь-июль 2008

— Сеансов связи сегодня больше не будет? — уточнил Кононенко у Волкова. — Я сказал, оборудование будет на профилактике. Отключай камеры

Сергей Волков............(Н. Пророков)

Li So Yen............(Kat Ninja)

Peggy Witson............(М. Сумнина)

Garret Reisman............(SuperJew)

Он говорил и говорил на своем чудном русском английском, и Пегги Уитсон уже морщинисто улыбалась, и Рэйзмэн, осмелев, показался из-за своего компьютера

— Ну и бог с ней, — тоже невнят но, стараясь не двигать губами, чтобы не попорт ить широкий дружес твенны й оскал, ответил Олег. — На здоровье! — принял вахту Волков и, решите льно обхватив губами соску, сделал большой глоток. — So, So-Yeon он Yi, where are your famous Korean salads now? — обрати лся к девушке. Ли Со Ен зарделась, попыта лась было поклониться, но не рассчи тала сил и ушла в сальто. Вынырнула она из него совершенно пунцовая от смущения, и опытны й космонавт, ы чтобы сгладит ь неловкость, в нарушение штабной культур для даже анно неожид ка, Кореян ей. сразу протян ул бутыль о себя самой, вцепилась в сосуд, приник ла к нему и отважн нулпритро ласково ль вдохнула огненн ую жидкос ть. Алкого яя ся к ее сознанию, навева я игривые ассоциа ции, заставл превра конце на соской с ко горлыш чное бутыло тое вытяну щаться... Превра щаться... — I’ll bring the salads… Sergey, — Ли Со Ен отчаянно hi попыта лась взять себя в руки. — Did you like the kchim-c cabbage salad? The hot one? — Oh yeah… I always like it hot, — вальяж но растягивая гласные, ответил Волков. Бутылка пошла по кругу. Пегги, сославш ись на усталость, покинула компанию, но Гэррет остался. После полуго полости невесом учетом с и овок тренир дового отсутст вия литра по неизвес тным астрофизическим формулам по воздействию приравнивались к полутора. Через несколько раунку дов Волков, увлекш ись спором с Рэйзмэном, потеря л кореян оглуши ался пользов кхимчи капусты из Салат . из фокуса ь пытаяс и времен тельной популя рностью. Ли Со Ен, время от встрети ться взглядом с Сергее м, пела для Маленченко и Кононенко свою любим ую песню «Отвези меня на Луну». тСквозь иллюминаторы в кабину с нескры ваемым любопы и. развязк ством загляды вала Земля, ожидая — I’ll tell you what, — обычно сдержа нный Рэйзмэн распалилс я и жестик улировал с такой силой, что с трудом удерI’ve живалс я на месте. — I am no rookie in this space business. this all in believe don’t I And Tech. ia graduated from Californ

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Korean salads, — Пег ги сердито сверкнула глазами на кореян ку. — Personally, I think we’ve been celebrat ing too much. — Сеа нсов связи сегодня бол ьше не будет? — негромко уточнил Кононенко у Волкова . — Я сказ ал, оборудова ние будет на про филакти ке. И вообще у нас сей час официа льно сон. Часа два точно в запа се есть. Отк лючай камеры. — Pegg y, it is safe, no one will know, — заверил упряму ю американк у Волков. — Word of officer! — Excuse me? Oh, whatever! Oka y, guys… Any way, with this mission I’ve just set a new wor ld record, I don’t care, I can quit . Think about your careers yoursel f, what the hell I have to be you r mum my… — Уит сон взъерош ила чел ку. — Happy Day of Cosmonautics, people! — О! — одобрительно загудел Кононенко, изв лека я из кармана соск у и отби рая у Вол кова буты лку. Дви жения его были скупы и отточены до совершенства. Детская соска была натянута на оголенное горлыш ко со скор остью, которой поза видовала бы любая профессионалка. Ни единой кап ли дра гоценного напитка не было пролито зря. Отвинченная пробка крохотн ым Sputnik’ом отп рави лась в космическое стра нствие по собс твен ной игрушечной орбите. Кононе нко поч тит ельно пер еда л сосу д команд иру Семнадцатой экспедиции. Тот отса лютовал буты лкой суровой американке и подмиг нул затр епетавшей Ли Со Ен. — Dea r colleagues, — начал он. — Exactly fort y-seven years ago Yuri Gagarin was here, on the orbit. And he was the first human ever to do it. My father knew him persona lly, you kno w. Gagarin told him once he saw things duri ng his flight… So ever y time someone was said Gagarin was the first in space, he wou ld alw ays corr ect this man . Onl y the first hum an, he alw ays insisted… Он говорил и говорил на свое м чудном и чудесном русском английском, и Пег ги Уит сон уже морщинисто улыбалась, и Гэррет Рэйзмэн, осмелев, пок азался из-за своего компьютера и потянулся к люд ям... А Ли Со Ен плы ла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно сли лись две улыбки : мал ьчи шес кая, задорна я — молодого русс кого команд ира , и порочная, зову щая — черно-бе лого Юри я Гагарина с пор трета в ее спа ленке. И глаза Волкова блистали отра жением звез д, уви денных Гагариным. Он воп лоти лся в этом человеке и наш ел ее. Теперь она была в этом увер ена. — So, let’s drink to the cont inua tion of our internat ional cooperat ion of space exploration , and to Yuri Gagarin, who pave d the road to space for all of us, so that we could meet each other! — закругли л свое выс туп ление Волков и дженте льменск и вручил буты лку Пег ги. — Na zdrovye! — сдержанно отк лик нулась та. Уит сон, которая на пра вах команд ира, сдающег о кос мическ ую вах ту, дол жна был а первой при губи ть vod ka, отнеслась к этой почетной обя зан нос ти донель зя формал ьно и с вид имы м облегче ние м вер нула буты лку русс ком у. — Все- таки бои тся, что свой же америкос и стуканет, — сквозь зубы подели лся Маленч енко с Кононенко.

— Na zdrovye! — сдержанно откликнулась Уитсон, которая на правах командира должна была первой пригубить vodka

black cats crap… But look… The more I learn about organic chemist ry, the more I think about life on Earth… The less I believe it could just appear out of nowhere… I’m telling you. It was created . We all were created. There’s God’s hand in it. — Garrett! — горячи лся Волков. — You know, religion is back in fashion in Russia. But communism had one right thing: materialism. And you will not convince me that this entire fucking Universe, — он подплы л к иллюминатору и махнул рукой на звезды, крупные и яркие, как в Сочи, — was just created by someone. Дудки! — Okay! Okay! But do you seriously believe that life has just occasionally appeared on Earth? Do you really think that it has never existed elsewhere, and then, nowhere but on our goddam n little planet it just occasionally sprang up? Come on! — Рэйзмэ н вернулся от иллюминатора к бутылке. — О чем они спорят? — спроси л Маленченко у Коно ненко. — Откуда взялась жизнь на Земле, — нетвердо отозвался тот. — До вопроса жизни на Марсе еще не дошли? — Прибли жаются, — оценил ситуацию Кононенко. — The so-called «vodka effect», — ухмыльнулся Мален ченко. — Мужик и! — вмешался он в дискуссию Волкова и Рэйзмэ на. — Have you ever heard of the Pansper mia theory? — What? — поморщ ился американец. — There’s a theory saying that all the life in the Universe comes from one source… And it spreads like a virus through the galaxies… Probably, someone is deliberately sawing its seeds… And probably, it’s just happen ing occasionally. — Okay, I can agree that there was some meteor that contained some bacteria as it strikes the empty and dead Earth, — допусти л Волков. — And that it can bring the seeds of life to it. But hell, it doesn’t explain how these bacteria appeared where they came from… — Came from somewhere else, I suppose, — пожал плечами Маленченко.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

101 — I think you could be right, — неожиданно под держал Юри я америк ане ц. — Life com ing from one source in the Universe… That’s it. That’s it! — That’s what? — уточ нил Вол ков, при кла дываясь к буты лке. — That’s a clea r man ifestation of God himself ! One orig in, saw ing life throughout the gala xies… — Whatever, — уста ло согласи лся с ним Волков. — If you’re happy with it… — Absolutely. There’s God’s han d in giving birt h to life, and God’s will in spreading it, in tran spor ting its ever y piece in the right direction, givi ng it a soil where it can prosper and reproduce!

Ли Со Ен плыла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно слились две улыбки: молодого русского командира и Юрия Гагарина

Кореянка неза мет ным дви жен ием высвободи ла волосы из колодок заколки, и они, разм етавшись черными лучами вкруг ее точеного личика, пре врат или ее в настоящ ую малень кую звез ду. В звез ду, которая и была под линной целью его космической одиссеи. Рэйзмэн, настави тельно возд ев палец кверху, вскрикнул: «God’s will!» — и захрапе л. Маленченко и Кононенко , вид я, что орбиты Ли Со Ен и их командира пересекаются со всей неизбеж нос тью, такт ичн о рети ровались. Волков обн ял Ли Со Ен за тали ю и увлек к иллюминато ру. Она уперлась ладонями в стен у, а разгоря ченным лбом — в холодное черное стек ло. Он испыту юще провел рукой по ее гибкой кошачьей спине; она льн ула к нем у, отзы валась чутко на каж дое его дви жение. Он игр аючи, словно обхаживая клавиш и аккордеона, расс тегн ул враз все застежк и на ее комбинезоне, и миг спустя тот уше л в свободный полет. Тогда Сергей по-хозяйски намотал прекрасные смоляные волосы Ли Со Ен на кулак и показал ей звез ды. QQQ

— Олег, вставай! — Волков трях нул Кононенко за плечо. — Что тако е? — бор тин жен ер с тру дом про дра л глаз а и уди вле нно уста вился на команд ира Сем над цатой экспеди ции. — Надо от вещ доков избавл ятьс я. — Выходи ть будешь? — очн улся наконец Олег. — А что делать? Протащ ить буты лку на бор т еще как-то мож но... А куда ее тут пря тать ? Вдруг во врем я сеанса связ и вып лывет... — А что ЦУПу док ладывать? — лихора дочно пытался сообрази ть Кононенко. — Как обы чно. Обнаружены непола дки в одной из солнечных батарей, возможно, в связи с повреж дением от мет еорита. Принято решение внепла ново вый ти в открыты й космос и устрани ть неисправность .

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Ли Со Ен, поникшая от нех ватк и мужского внимания и разв лека вша яся игрой с кор ейск им национальным цветком, который она пыталась помести ть в вод яной шар, при слове «реп род укция» восп рял а и кин ула полный надежд ы взгл яд на Волкова. Тот, уста вши й от экзистенциа льных дебатов, улыбнулся и кивнул ей. — Some more kchim-chi salad? — робко спроси ла она. — Yes, plea se. I need somethi ng hot. Very muc h, — вспомнил он точк у, на которой пре рва лся их многооб еща ющ ий разг овор.

Створка шлюза раскры лась, и от причуд ливого белого . коралла МКС отдели лся бесформенны й полупрозрачный пузырь вал из выпячи иногда он ая, перетек и ь ливаяс перева но Неспеш к бил своего чрева цилинд рическ ие очертания — словно ребено их. ал поглощ снова и — и изнутр в живот матери ножкой По подсчетам, на земной орбите находи тся 1147 тысяч преде до метов так называемого космического мусора. Замороженны они тлену, ые ерженн неподв нуля, температуры абсолю тного нашей вокруг д хорово тый прокля свой водить ы навечно обречен ую планет ы. Целлофановый пакет, содержащий пустую водочн зованисполь узелок й ростны бутылк у и завязанный на бесхит ный презерватив, ожидала та же тоскливая судьба. Все измени л астерои д, зарегис трированный в звездном имекаталоге под номером 18794 и известный астрономам под зала перере рия траекто его момент о какой-т нем «Айюб Гулиев». В унес он пакет, ановый целлоф тив подхва и, орбиту, арную планет леего за пределы Солнечной системы. Через несколько тысяче ым учтенн не телом, еским космич тий он столкн улся с другим ку астрономами уже опустевшей Земли. Пакет сделал пересад на и отправился в созвездие Тау Кита, где спустя полтора миллио плалет вошел в прореженную кислородную атмосферу одной из океан. дный водоро ненный нет и упал в безжиз Шестьсот миллионов сперматозоидов — практи чески насеивление всей Европы — погибли при посадке. Но более примит . житься размно И . выжить ные организмы сумели QQQ

— God’s will! — всхрапнул Гэрретт Рэйзмэн. — Оттащи его в каюту, пока он не проснулся, — приказал Волков Кононенко, пряча детскую соску в нагрудный карман комбинезона.

Волков обнял Ли Со Ен за талию и увлек к иллюминатору. Она уперлась ладонями в стену, а разгоряченным лбом — в холодное черное стекло

памятка

103

Как разводить божьих коровок

Как подарить вторую жизнь старой шляпе

Как вдохнуть жизнь в мертвецки пьяного

Как забеременеть наверняка

Ладонями быстро и сильно растереть уши пьяного. Затем растворить 5—6 капель нашатырного спирта в стакане холодной воды и залить в рот несчастному. Когда очнется, следует дать ему стакан смеси. На 150 граммов воды — 50 капель валокордина или корвалола, столовая ложка меда, 1 таблетка аспирина и 1 десертная ложка яблочного уксуса.

Старая фетровая шляпа будет выглядеть как новая, если ее протереть раствором нашатырного спирта с содой. Если ваша шляпа коричневого цвета, в раствор хорошо добавить крепкий табачный отваром. Табак для отвара не следует добывать из окурков, иначе ваша шляпа будет вонять бычками.

Жители черноморского побережья России уверены, что совокупление в дольмене способствует оплодотворению. Дольмены – это мегалитические постройки бронзового века, сохранившиеся на побережье от Геленджика до Сочи. Организуются экскурсии в дольмены для бездетных пар. рисунки: анна всесвятская

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Если в вашей местности, ребята, много тли, но нет божьих коровок, этих полезных жучков можно развести в домашних условиях. Насыпьте в трехлитровую стеклянную банку плодородную почву, поместите туда 10-15 божьих коровок, закройте банку марлей. Ежедневно сбрызгивайте почву водой. Кормить жучков следует смоченным сахаром и живыми тлями.

игорь мухин

В разделе «Фотоувеличитель» мы публикуем фотографии, которые произвели на нас неизгладимое впечатление. Мы вздрагиваем, когда только смотрим на них или уже после того, как вглядываемся. Те, которые вызывают у нас позитивные эмоции, то есть беспричинную радость, нежность, тоску какую-то щемяшую светлую, мы печатаем под рубрикой «Позитив». Негативным эмоциям — боли, страданию, брезгливости, тоске щемящей темной — мы отдаем рубрику «Негатив». При этом секрет раздела в том, что в зависимости от вашего настроения вы можете мысленно менять эти рубрики местами.

негатив

позитив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

наталья львова

105

негатив позитив

михаил савин/фотосоюз

позитив негатив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

наталья львова

107

позитив

олег виденин /agency photographer.ru

негатив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

евгений лучинский /agency photographer.ru

109

позитив

иван шагин/фотосоюз

негатив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

алнис станле/photographer.ru

111

позитив

сергей борисов/фотосоюз

негатив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

андрей ягубский

113

позитив

александр щемляев/фотосоюз

негатив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

сергей чиликов

115

негатив

юрий рыбчинский/фотосоюз

позитив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

иван шагин/фотосоюз

117

позитив

геннадий минченко/agency.photographer.ru

позитив

русский пионер №3 . июнь-июль 2008

максим дмитриев/фотосоюз

119

позитив

виктор шохин/фотосоюз

позитив

русский пионер №3. июнь-июль 2008

неизвестный автор/фотосоюз

121

Всегда готов

четвертая четверть

русский пионер №3. июнь-июль 2008

инга аксенова

Урок мужества. Автобой. Приемчики против наезда. Урок географии. А. Наш корреспондент отправился в самый краткий город на карте. Урок физкультуры. Кара Икара. Опаленные крылья оперенных славой.

123

ǕȖȦȢȕȢȝ В своем уроке мужества Николай Фохт опровергает малодушное мнение, что нет в нашей жизни места подвигу. Подвиг подстерегает нас повседневно и повсюду: стоит только выехать за порог гаража на своем автомобиле в город — и нет никаких гарантий, что от тебя тут же не потребуется героизм. Из этого урока читатель узнает, как не упустить подходяший момент и правильно стать героем. текст: николай фохт фото: николай орлов рисунки: анна всесвятская Есть целый отряд мудаков: садясь в машину, они напрочь перестают соображать. Наверное, в мозгу мудака происходит щелчок — так же как в мозгу другого, который сует за ремень штанов беретту. Машина не пушка, но может снести башню слабому и неадекватному мужчине: он просто может принять тачку за неприступную крепость и думать, что внутри этой крепости ему ничего не грозит. Ну а потом и вовсе может сойти с ума — если этот несчастный почувствует и себя неуязвимым. Еще эти люди очень почему-то не любят, когда им сигналят. Ну как почемуто — ясно, разумеется, что психика стерта в кровь, нервы в хлам. Конечно, любой резкий звук многократно усиливается в их башке, причиняя настоящую боль. Вот они и бесятся.

Однако приходится признать, что мудаки в крепости — реальная проблема безопасности. Как минимум они создают стресс, а вообще могут принести и другие неприятности. Надо научиться объезжать эти неприятности, тем более что это просто, проще некуда. Вот я не сразу, но научился. Первый случай: чувак из левого ряда, не включая поворотника, перестраивается в правый, почти перпендикулярно, и заезжает на стоянку. Я, разумеется, посигналил — как минимум чтобы поприветствовать идиота. А сам встал на светофоре. Чувак припарковался, вылез из машины и как бы ринулся в мою сторону: что-то крикнул и жестом пригласил выйти из машины и вступить с ним в схватку. Разумеется, я рассмеялся ему прямо в свое зеркало заднего вида и, дождавшись зеленого, покатил по своим делам.

... не вступать в бой на проезжей части. Это само по себе опасно, победителей может не оказаться. Вообщ ще автосхватки бессмысленны. Надо всем ми силами их избегать...

русский пионер №3. июнь-июль 2008

125

А что если принять мужской вызов? Во-первых, вместо того чтобы мобилизоваться на схватку, придется искать место для парковки машины, совершать сверхусилия. А этот чувак будет ждать и копить силы. А вообще-то и сигналить не надо было — лишняя нагрузка для аккумулятора. А вот в другом случае пришлось принять бой. Малый на «девятке» с затонированными стеклами выехал на встречную, когда я тихо-мирно отправлялся в путь с родной парковки: рядом длинноногая неглупая девочка, настроение прекрасное, только очень хочется есть. Гад просто, перегородил мне дорогу морда в морду. Я законно надавил на сигнал, а потом и на тормоз. Скорость была маленькая, но тачки остановились в сантиметре друг от друга. Стекло «девятки» опустилось, парень агрессивно крикнул мне: — Ты че, один на дороге? Все, разумеется, завершилось бы стандартным перебляком, но девушка, из-за которой я, собственно, так поздно выезжал из дома, вступила: — Смотри, куда едешь! Из-за этой банальной фразы не стоило рот открывать, но, с другой стороны, девочка могла испугаться, имеет право. — Ты своей суке пасть закрой! Тут, конечно, выбора мне никакого не осталось. Я попытался быстренько перестроиться. Сдал чуть назад и сразу вперед — перекрыл хаму возможность любого маневра. До этого успел заметить в открытое окно — на переднем сиденье у него тоже сидела девушка. Ну, все понятно. Пауза. Мужик еще больше открыл окошко и стал материться. Я сделал следующий маневр — чуть глубже назад и коротко вперед. Теперь мне уехать с места предстоящей схватки стало легче, а ему — вообще никуда. И вот сейчас все надо делать быстро! Я выскочил из машины, прыгнул к дверце водителя, очень резко нанес два удара мужику в левую скулу. Удары, конечно, должны быть максимально

резкими, а окно достаточно открытым. Трюк пройдет — вряд ли в «девятке» стоят электроподъемники. Пара ударов в голову оглоушат и отрезвят хама. Но для страховки я правым бедром заблокировал водительскую дверь. Дальше все предсказуемо. Мужик затих, его девка заорала. Заорала и моя де-

вушка. Водила молчал. Я громко и твердо попросил его: — Извинись перед дамой, мудила. Чувак в ответ закрыл свое окно и заблокировал все двери. Я, кстати, не стал настаивать. Сел в тачку, похлопал подружку по коленке и рванул с места. Все вышло красиво и эффективно.

Итак, повторим: 1.

1. Лучше не вступать в бой на проезжей части. Это само по себе опасно, победителей может не оказаться. Вообще автосхватки бессмысленны. Надо всеми силами их избегать. 2. Если схватка неизбежна, надо убедиться, что машина находится в оптимальной позиции — то есть можно быстро свалить. 3. Быстро анализировать ситуацию. Лучше выйти из машины первым — это дает преимущество позиции. Тем более, что в 70% случаев этого будет достаточно — обычно автохулиганы не способны к решительным действиям вне своей тачки. 4. Атаковать противника надо, пока он находится в полупозиции — например, собирается все-таки выбраться из тачки. Пропущенные удары не раззадорят, а, наоборот, охладят противника. Почти наверняка он передумает драться и решит продолжить движение в удобном, безопасном родном автомобиле. Но все-таки повторю еще разок: бои на дороге — один из самых тупых способов весело провести время.

«Библиотека приключений», журналы «Искатель» и «Следопыт» — мы помним каждую страницу от Эдгара По до Жюля Верна. Но тем и отличается настоящий пионер от обыкновенного читателя, что, достигнув физической и финансовой самостоятельности, он стремится попасть в точки, описанные в его любимой с детства литературе. В своем рискованном путешествии Андрей Штефан оказывается на краю земли, чтобы своими глазами увидеть водоворот, в течение веков наводящий священный ужас на мореплавателей и сочинителей. текст и фото: андрей штефан рисунки: варвара полякова Как я обнаружил это место? Я прочел о нем в книгах писателей-романтиков. Сначала был Жюль Верн. Книга «Двадцать тысяч лье под водой» закончилась тем, что капитан Немо сгинул, проглоченный страшной бездной. Потом пришла очередь Эдгара По. Старый рыбак чудом остался жив, когда гигантский водоворот захватил в плен его шхуну. Но, поперхнувшись человечиной, Нептун выплюнул морехода на волю. Еще через пару лет я открыл для себя Гамсуна. Герои прославленного норвежца не могли усидеть на месте, барражировали по Скандинавии. Но цикл их странствий, независимо от жизненных коллизий, всегда заканчивался на северных островах. Пер Гюнт порхал среди отрогов скал за Полярным кругом. И вдруг — как громом поразило! Все события происходят в одном месте,

в Норвегии, за Полярным кругом! Несомненно, это обширный архипелаг — Лофотенские острова, на крайней точке которых находится рыбацкий поселок под названием А. Точка отсчета всех координат. Необходимо было изучить мое открытие непосредственно, с привязкой к местности. И вскоре я стартовал из норвежской столицы. На перекладных, не торопясь, двигался я из Осло на север, невольно оттягивая прибытие в конечный пункт своего маршрута. На юге полуострова было жарко, солнце плавило песок пляжей Ослофьорда так же яростно, как на курортах Средиземноморья. Но по мере приближения к Полярному кругу погода стала стремительно портиться. За бортом бесновались в облаках пены многотонные глыбы соленой воды.

129

Зато внутри, в баре, тепло, пахнет жареным лососем, по углам на тарабарском наречии воркуют девчонки. Для мокрого третьи сутки человека это рай. Единственная беда, в раю не оказалось спиртного. Но нашего брата голыми руками не возьмешь! Не первый день в Норвегии. В рюкзаке на пожарный случай имелась бутылка аквавиты. Очень бодрящий местный сорокаградусный напиток. Народу было немного. Рыбаки, альпинисты, туристы из Ирландии и один очень мрачный швед, поклонник «Пеппи Длинныйчулок» — которую он читал въедливо, как в первый раз. Пришлось поделиться выпивкой с братьями-ирландцами, они тоже замерзли. Я им «о’кей», они мне «о’кей». Так и поговорили. Выбрался на палубу. Корабль продолжало трясти, палуба вибрировала, стонал

металлический трос, закрепленный на лебедке. Паром нырял носом в пучину, затем трудно возвращался на поверхность. Было два часа ночи, корабль пристал к просоленному морем причалу. Я сел на обломки скал, которые гранитными перстами продирались к воде. Надо было как-то осмыслить ситуацию. Глубокая ночь, но абсолютно светло. В пяти километрах от меня находится место, где канул в бездну капитан Немо и еще целая толпа не менее заслуженных моряков. Вот что писала об этом месте Британская энциклопедия в прошлом веке: «Кирхер и другие считают, что в середине Мальстрема имеется бездонная пропасть, которая выходит по ту строну земного шара в каком-нибудь очень отдаленном месте, например в Ботническом заливе». Кроме того, на вершинах гор лежат ледники третичного периода, между

скалами прячутся сотни озер, наполненные водой первобытного моря. Так как миллионы лет назад уровень моря был гораздо выше, вода сохранилась как бы в чаше, зачерпнутой из океана. На севере архипелага обнаружено огромное кладбище птеродактилей. Скелеты мегарептилий идеально сохранились. Между тем мои спутники куда-то испарились. Вокруг не было ни души. Только на берегу собака с необычайно лохматыми лапами зачем-то раскачивала выброшенный морем на берег дырявый баркас. Тут случилось то, к чему я был совершенно не готов. Дождь прекратился. Море успокоилось, его поверхность превратилась в большое зеркало. Вода, еще минуту назад казавшаяся черной, стала совершенно прозрачной. На дне барахтались подводные обитатели. Небо, словно

русский пионер №3. июнь-июль 2008

... , на крайней точке которых наход дится рыббацкий поселок под названием А. Точка отсчета всех координа ат...

... нырял носом в пучину, затем трудно возвращался на поверхность... экран в кинотеатре для великанов, раздвинуло кулисы. На землю посыпались солнечные лучи. Мужественные утесы сменили ориентацию. Скалы, так напугавшие литературных героев, превратились в сады эльфов. Мокрый гранит в солнечных лучах менял цвет подобно коже хамелеона. На уступах по-над пропастями росли салатового оттенка рощи, словно орхидеи в тропическом лесу. Дорога уходила на юг, обрывалась, воткнувшись в стену отвесных скал. Я увидел сказочный город, стоящий в воде на высоких сваях — заполярную Венецию. Рорбуеры — домики рыбаков — были окрашены в желтые и красные тона, вокруг дремали рыбацкие баркасы. На волнах качались буйки, о борт шхуны терлись канаты и словно вигвамы стояли связки весел. Вот ты какой, легендарный норвежский поселок А!

В двух свитерах стало жарко. Головокружительный скачок температуры случился в три часа ночи. У меня, жителя средней полосы, привыкшего к четкому ритму смены дня и ночи, голова пошла кругом. От одежды валил пар. Я спешно разделся по пояс и двинулся в сторону причалившей к берегу флотилии рыбацких домов. Идти пришлось недалеко, уже через километр слева от дороги появились первые постройки на сваях, асимметрично торчащие из воды. По мосткам, поднятым высоко над водой, я добрался до главной площади. Меня окружали магазины, музей трески, открытые ангары, из которых торчали разноцветные носы норвежских плоскодонок, грудами свисали металлические крюки, сети, рыболовная и навигационная шняга. И ни души. Все по-

мещения открыты, отсутствуют даже намеки на запоры и замки. Легкий ветерок играет незапертыми дверьми и ставнями магазина. При этом по ощущению — полдень. Солнце шпарит, находясь в зените, учреждения открыты — но где же местные жители? Или тролли их увели в свои страшные подземелья? Может быть, мне все это снится? Впрочем, жители поселка А могут просто спать в четыре часа ночи, успокаивал я себя. От главной площади деревянные настилы расходились лучами в разные стороны. Я, щурясь от яркого солнца, побрел в сторону моря. Высокий мост вывел к группе домов, напоминавших грибницу. В центре стоял массивный боровик, грибы поменьше приклеились к его мощной ножке. Это оказалось небольшим рыбным заводиком.

Я отправился на экскурсию. Только экскурсовода мне нигде найти не удалось. Все помещения здесь тоже были открыты. Многие вообще не имели дверей. В ог ромных тележках лежал свежий улов. В ваннах плавала треска, по полу были расстелены сети. Заглянул в холодильник — пиво, соленая рыба и финское масло. В дальней каморке на столе стояли початая бутылка виски и стакан. Не удержался, налил себе, выпил за здоровье рыбаков. В каждом рорбуере с потолка подобно новогодней гирлянде свисает увесистая сушеная рыбина. Это местный барометр, по нему предсказывают погоду. Рыбье туловище гораздо сильнее, чем голова, впитывает воду. Когда влажность увеличивается, рыба задирает свою башку к небу. Меняю вектор и держу путь в сторону скал, подпирающих голубое небо. Ка-

менные глыбы расступаются, образуя брешь в сплошной стене. Открывается вид на озеро. Ага, думаю я, вот она — вода доисторического моря. Пробую на вкус — пресная. Озеро оказалось вполне обычным. По берегам водоема карабкаются на склоны странные конструкции. Столбы, перекладины, дома без стен, дверей и окон — комбинат сушеной рыбы. Рыбные поля покрывают гектары открытого пространства, свободного от скал. Я очутился в странном лесу, где на деревьях вместо листьев вяленые туши трески. На лесных полянках — груды рыбьих голов. Говорят, эти головы грузят на баржи и отправляют в Нигерию. Голодные африканцы сидят на берегу океана, гладят пустые животы и ждут посылку из далекой северной страны. Поразили огромные дохлые вороны, развешанные за лапы в рыбных рощах.

Таким варварским способом вяльщики отпугивают прожорливых чаек. Что подумал бы об этом Эдгар По? Эти благородные птицы уж больше никогда не каркнут: «Nevermore!». В какой-то момент, к своему ужасу, я заплутал в рыбной чаще. Что же здесь творилось во времена Гамсуна? Еще не были открыты месторождения нефти, превратившие норвежцев из самых нищих в самых богатых европейцев. А тогда зимой, когда из Баренцева моря косяки трески прут в окрестные воды, сюда поправить благосостояние съезжалась вся страна. Где же эти толпы складировали свою рыбу? Погода в январе на архипелаге адская — ураганы, штормы, дождь со снегом. Условия жизни были жуткие, не в пример сегодняшним. Спать приходилось под перевернутыми лодками. Но рыбы, судя по Гамсуну, была тьма тьму-

русский пионер №3. июнь-июль 2008

131

щая. Хватало всем — и людям, и китам, и птицам: «С моря шла треска... Спасаясь от бесчисленных прожорливых китов и от гвалта мириад птиц, треска устремлялась во фьорд... Море было бело от птиц и от поднимаемой китами водяной пыли». Перед восхождением на вершину, откуда я надеялся увидеть гигантскую воронку водоворота Мальстрем, решил поспать часа два. Это непременно надо было сделать на берегу озера с живой водой, у древнего моря… Наверх на головокружительную высоту поднимались ступеньки полянок,

поросшие нежной травкой. Я поднимался выше и выше, периодически прыгая с кочки на кочку или словно насекомое переползая по вертикальной каменной стене, руша вниз камни. Достигнув очередной лужайки, я увидел блеск воды крошечного озера, обрамленного кустами, на ветках которых качались желтые шары цветов. Вот оно — вожделенное место для отдыха! Но не тут-то было. Как только я двинулся по направлению к воде, послышалось злобное шипение. Я осмотрелся, в поиске клубка гадюк, но был атакован с неба. Четыре абсолютно черные чайки поднимались к облакам, затем делали предупредительный вираж и камнем падали на меня, метя в темя. Свист инородных перьев, холодные, гадкие лапки — первобытный ужас овладел мной. Как не вспомнить фильм Хичкока «Птицы». Без боя я сдавал позиции. Несколько атак — и я бросился наутек,

наугад отмахиваясь, словно от роя пчел, фотографической сумкой. И только на краю пропасти ужасные стимфалийские птицы оставили меня в покое. Думаю, эти сумасшедшие чайки охраняли свои яйца. Обычно они высиживают их прямо на камнях. Такие нападения не редкость на озерных островах в Карелии. Я побрел дальше уже без недавнего энтузиазма. Через подобие грота попал на другой склон горы. Ворота представляли собой нагромождение скал, где вглубь горы вел каньон с каменными перекладинами. Природа создала в этом месте естественный туннель с гранитным потолком. Под ногами журчали ручьи и микроводопады. В дальнем темном углу ворочался тролль. Многоголовое, хвостатое, страшное существо, питающееся кровью верующих людей. Тролли живут в темноте и не выносят солнечного света. На свету они превращаются в камни. Глыбы, напоминающие монстров, окружали меня в продолжение всего подъема наверх. Все же я нашел свое озеро, окруженное живописным болотцем. И вода в нем оказалась действительно соленой. Умывшись водой, которая ждала меня здесь миллионы лет — возможно, до меня ее лакали птеродактили, — я решил отдохнуть, устроившись на огромной кочке. Вокруг было много водоемов. Но озерами их назвать было сложно, скорее это были большие ванны и ванночки. Дно в этих каменных емкостях было разных цветов, от зеленого до оранжевого. Наверное, там рос особый вид плесени. Набравшись сил, через час я продолжил свой подъем. На горизонте изумрудами в лучах солнца сверкали ледники. До места, откуда я увижу море, осталось совсем недалеко. Подо мной должна оказаться воронка самого большого в мире водоворота. По описанию Жюля Верна, меня ждало нечто! «Стремнина неодолимой силы образует водоворот, из которого еще никогда ни один корабль не мог спастись. Со всех точек горизонта несутся чудовищные волны. Они-то и образуют эту бездну, справедливо названную «пуп Атлантического океана» — водово-

рот такой мощи, что втягивал в себя все, плывущее на расстоянии пятнадцать километров. Его бездна засасывала не только корабли, но и китов и белых медведей полярных стран». Наконец мне удалось взобраться на утес, за которым начиналась отвесная пропасть. Моя точка обзора господствовала над грядами скал, теснящимися подо мной. Внизу в утренней розовой дымке открывалась бескрайняя гладь океана, выгнутая на горизонте, словно в объективе «рыбий глаз». Пейзаж выглядел как детская карта, где на синей плоскости были разбросаны десятки островов и кусочки суши венчали сдвоенные и строенные вершины гор. Бросаешь кубик — и двигаешь по красным и синим стрелкам разноцветные фишки. А где же страшный котел? Море было совершенно спокойно. Я видел остров

133

Моске, который вместе со стеной Лофотена образовывал горло водоворота. Видел остров Вургу, по которому проходила граница гигантской ямы. Во время прилива, особенно в шторм, вода с бешеной скоростью лезет в узкий проем горла, словно толпа футбольных фанатов, сломавших милицейский кордон. Под углом полноводный поток попадает в яму размером пятьдесят километров в диаметре и начинает бешено закручиваться, зажатый стеной, островами Моске и Вургу. Во время отлива котел-убийца в припадке ярости выплевывает через горло содержимое полного живота. Я до боли всматривался в место, где должна кружить смертельная карусель, но тщетно. Правда, что-то все же далеко от берега вращалось. Присмотревшись, я понял, что по кругу лениво плывут стволы деревьев. Похоже, я попал в промежу-

ток между отливом и приливом. Сколько ждать — три, пять часов? Неизвестно! Это надо было выяснить заранее. Да и непонятно, насколько это эффектно будет смотреться с такого расстояния. Говорят, имеет смысл охотиться на водоворот только в сильный шторм. Позавтракав мокрым хлебом и остатками норвежской водки, я решил спускаться вниз. Время приближалось к полудню. На горизонте появились легкие тучи. Я брел вниз, присаживаясь около каждой реликтовой ванночки для изучения странных цветных отложений на дне. Злобные чайки ушли спать. Внизу бликовал железными крышами поселок А. На солнце надвигалась серая туча. Но горизонт был по-прежнему чист. Прошло немного времени, и стало ясно, почему сушеная рыба под потолком в рыбацких хижинах задрала голову вверх.

Небо обложило свинцовыми тучами. Это случилось стремительно. Когда я добрался до рыбных лесов, упали первые капли дождя. Тучи надвигались со всех сторон, как будто бы их притягивала бездна Мальстрема. Бешеный ветер рвал на мне одежду. Словно и не было этой летней жары и яркого солнца ночью. Я добрался до поселка. Два часа дня, но погода так испортилась, что день превратился в ночь. Воздух затянуло серым туманом, во мраке терялись дома на ходулях, на море бушевал шторм. Стена островов как неприступная крепость встречает воздушные массы, несущие влагу и холод. Грозные тучи разбиваются о гранит и орошают дождем рыбацкие постройки, притулившиеся у подножья скал. Несмотря на непогоду, кругом было полно людей. Под навесами сидели

русский пионер №3. июнь-июль 2008

...Я очутился в странном лесу, где на деревьях вместо листьев вяленые туши трески...

...Вода, еще минуту назад казавшаяся черной, стала совершенно прозрачной. На дне барахтались подводные обитатели... мальчишки и чинили сети. Заводик работал: крепкие бабенки возили тележки с рыбой, мужики несли на плечах тяжелую лодку. Баркасы уходили в море. В дверях бара застрял толстый пьяный финн. Он ругался, комично тряся головой. Над ним смеялись местные красавицы. Я побрел к причалу. Упакованные в плащи матросы швартовали паром. Но какой это был корабль, не чета тому, который доставил меня на острова. На приколе стояло современное судно — стеклянная надстройка, каюты для отдыха, призывно играла музыка в баре. Я почему-то не спешил в тепло, стоял под козырьком каменного уступа и пялился на бушующий океан. Море корчилось в припадке необузданной ярости. Могучие волны вели вечный спор с гранитом, кто крепче.

Обломок скалы, на котором я отдыхал ночью, затопило водой. Начался прилив. Я задрал голову и посмотрел вверх. По небу гуляли зарницы, всполохи молний озаряли острые вершины гор. Краски, которыми я любовался утром, смыло проливным дождем. Черное море, черные пики Лофотена и вода, падающая с небес. Все как в книгах моих предшественников. Недокуренная папироска полетела в море. И я двинулся обратно в сторону поселка А. Мне предстоял долгий подъем на вершину. Сомненья прочь — я должен заглянуть в бездну.

ǟȔȤȔ

Читателю этого расследования Геннадия Швеца предстоит стать соавтором невероятного открытия, которое делает автор, друживший со многими великими прыгунами в высоту: оказывается, чем выше человек возносится над землей, тем трагичнее будет падение на землю. Но не все так безысходно: есть спасение от жестокого преследования судьбы, и это спасение обнаружено в совершенно неожиданном месте. текст: геннадий швец рисунки: анна каулина

ǝȞȔȤȔ

га. В 1987-м в Риме во время чемпионата мира Международная федерация легкой атлетики устроила прием в честь великих атлетов всех времен и народов. Среди приглашенных были Валерий Брумель и Дик Фосбери — тот самый, который изобрел инопланетный стиль прыжка фосбери-флоп. Я там тоже был (как журналист), мед-пиво пил на фуршетах и однажды спросил у Фосбери, как он додумался до этого своего фантастического трюка. Дик улыбнулся и объяснил очень доходчиво: ткнул пальцем вверх. Я и сам догадывался, что изобрести этот невозможный с точки зрения биомеханики прыжок можно только по подсказке с небес, это приблизительно то же самое, что крылья Икара. А потом Фосбери обратился ко мне с просьбой, суть которой я понял только с помощью переводчика. Дик всю жизнь мечтал встать на колени перед Брумелем и попросил меня посодействовать в осуществлении. Я изложил идею Валере, тот запротестовал: еще неизвестно, кто перед кем должен становиться на колени — Дик перед ним или он перед Диком, и предложил альтернативу коленопреклонениям: втро-

east news

Я хочу рассказать вам о прыгунах в высоту. Они состоят в тайном родстве с Икаром, который парил над землей, прикрепив с помощью воска крылышки к спине. Но если вспомнить окончание мифа об Икаре, то ведь он упал с небес: взлетел слишком близко к солнцу, и оно растопило воск. Многие прыгуны-высотники повторили судьбу Икара. Первый советский рекордсмен мира Юрий Степанов (216 см) повесился на чердаке. Непобедимый, так никем и не побежденный Валерий Брумель, шесть раз бивший рекорды мира и побеждавший на Олимпийских играх, в 23 года попал в дорожную аварию и так и не смог приспособиться к земной жизни, ушел из нее слишком рано. Мировой рекордсмен Владимир Ященко (234 и 235) спалил себя водкой и умер совсем молодым. Чемпион Европы Валентин Гаврилов недотянул до 50 лет. Рекордсмен Европы Валерий Середа не выжил в борьбе с тяготами быта. Участник Олимпийских игр Алексей Демянюк убит в драке. Чемпионы Европы в закрытых помещениях Сергей Моспанов и Анатолий Мороз нашли утешение, а потом и упокоение в бутылке. Почему все они умерли в возрасте намного ниже среднестатистической планки? Не смогли жить без высоты? Расплата за дерзость, вернее за дерзновенность: вы стремились в небо, вот и пожалуйте молодыми на Небеса?.. У них много общего, они и есть иная общность, особое, спаянное племя, альпинистская связка первовосходителей. Я много раз наблюдал такую картину: в секторе остается один прыгун, он победил, идет на рекорд, а проигравшие соперники болеют за него. У них есть одна общая отрицательная черта: они не очень-то патриоты, они в большей степени космополиты. Обычно на Олимпийских играх, на международных турнирах дружеские компании формируются по принадлежности к своим странам, а прыгунов в высоту объединяет причастность именно к высоте, они дружат каждый с каждым, превознося друг дру-

...Чемпион

Европы

Валентин Гаврилов недотянул до 50 лет...

ем опорожнить бутылку «Столичной» в гостиничном номере. Мы так и поступили, Валера откупорил родимую, а Дик достал из кармана необычные шнурки для обуви — резиновые, очень удобные, нервущиеся, и сказал, что их как-то поособому нужно вдевать в тапочки. Объясняя премудрость, американец опустился на колени перед Валерой и начал расшнуровывать его кроссовки… Брумель не сразу понял хитрость, а препятствовать было уже поздно. Я глядел на двух моих богов и вдруг заплакал. Вряд ли это были обыкновенные пьяные слезы, потому что 0,5 «Столичной» на троих — это разминочная высота. Прошло время, и мне был дан еще один друг из племени Икара — Рудольф Поварницын. Сначала я дружил с его тренером Владимиром Кибой, с которым мы брали одинаковые высоты, а потом он пошел резко вверх, но продержался на гребне недолго и начал тренировать своего юного дружка Рудика. Не в обиду Кибе будет сказано, но ему дико повезло: Поварницына взялся бы тренировать даже какой-нибудь учитель скрипичной музыки, не отличающий прыжки в высоту от борьбы сумо. Боженька наделил Рудольфа атлетическими талантами в избытке: рост 201, вес 65 кг, сила — как у десятиборца. Но по той же непонятной логике Рудику было плевать на свои таланты, на тренировке он предпочитал для разминки поиграть в баскетбольчик, а потом тихо слинять в раздевалку. И все-таки установил свой мировой рекорд в то время, когда казалось, что тема уже закрыта: высота 240 долго была заколдованной. Но все равно Поварницын оставался несгибаемым пофигистом, дороже компании ему ничего не было. В силу этого главного свойства своей натуры он на Олимпиаде в Сеуле чуть не попал под дисквалификацию. В предварительных соревнованиях требовалось взять высоту 226, чтобы через день продолжить борьбу за медали. В правилах есть оговорка: если никто не справится с квалификационным нормативом, то

русский пионер №3. июнь-июль 2008

137

east news

к основным соревнованиям допускаются двенадцать сильнейших участников, преодолевших предыдущие высоты. Получилось так, что четырнадцать человек из тридцати взяли 224. Судьи установили 226. Рудольф оглядел оставшуюся ватагу: все четырнадцать — его любимые друзья, жаль, если двое отсеются, не повезти может любому. Он подошел к шведу Патрику Шобергу, экс-рекордсмену мира: «Никто из нас не должен брать 226, тогда в финал допустят всех — четырнадцать человек». Патрик подозвал поляка Яцека Вшолу, втроем они посоветовались, утвердились в правильности такой трактовки правил и оперативно обработали всех соперников. Первая попытка: Поварницын разбегается и пролетает под планкой. Шоберг — то же самое. Чжуньхуа — неудача, Яцек Вшола — мимо… Ни один из четырнадцати не взял 226 с первой попытки, а личные рекорды у всех — под 240. Я сидел в ложе прессы очень близко к прыжковому сектору, наблюдал этот спектакль и думал: только высотники на такое способны. Штангисты, например, ни за что бы не объединились, потому что они как-то каждый сам по себе. И боксеры бы вряд ли договорились, потому что отношения между ними слегка кровопролитные в силу известных обстоятельств. Вторая попытка: картина та же, ни единого удачного прыжка. Судьи впали в панику, не зная, как реагировать. Пауза возникла в соревнованиях высотников. На сектор вышли олимпийские боссы, заподозрили бунт на корабле, начали спешное расследование. Поварницын выступил адвокатом за всех: а вы, граждане судьи, сами попробуйте перепрыгнуть 226, это же очень высоко, почти футбольные ворота. Строгий дядя из МОК дал указание: всем прыгать всерьез, с полной самоотдачей, иначе зачинщиков накажут. Третья попытка: show must go, все ныряют под планку. Решение принимал сам Хуан Антонио Самаранч: допустить в финал четырнадцать человек. После этого основные соревнования не казались такими уж основными. Основное состоялось раньше: четырнад-

на минутку наш флаг — сфотографироваться. Дисциплинированная кореянка сопротивлялась, но Рудик уломал ее, схватил флаг, передал олимпийскому чемпиону Владимиру Сальникову, посадил его себе на шею, и они унеслись в массы. Получилось так, что над полем реял в тот вечер только один флаг — СССР. За нашим тандемом гонялись и красивая кореянка, и несколько секьюрити, на виповской трибуне негодовал главный спортивный начальник страны Марат Грамов, грозя лишить Сальникова и Поварницына долларовых премий за олимпийские медали. В какой-то момент Рудольф понял, что его вот-вот настигнут, быстро сложил флаг и спрятал его под майку. Поступил, как юный пионер, совершающий довольно популярный подвиг, или как последний воин разбитой армии… Армия действительно вскоре оказалась разбитой. Больше советский флаг не появлялся на Олимпийских играх. Через четыре года в Барселоне спортсмены бывшего СССР шли на параде открытия под белым знаменем. Правда, напоследок уже не существующий Союз всем надрал задницу, в том числе и американцам, они проиграли нам по всем медалям. Поварницын начинал высотную карьеру в российском городке Воткинске, потом переехал в Киев. Когда Союз стал распадаться, Рудольф хотел как-то посвоему воспрепятствовать этому процессу: осенью 91-го вместе со своим тренером Владимиром Кибой и с другом Александром Пашиным он устроил турнир «Акция дружбы» в Севастополе, и даже не в самом городе, а на палубе авианосца «Москва», стоявшего на рейде. Это было сюрреалистическое действо: прыжки в высоту и прыжки с шестом на фоне военно-морской мощи распадающейся империи, телевизионщики съехались со всего мира. Традиционным турнир не стал — помешала политика, да и авианосец, подобно СССР, был порезан на куски и сдан в утиль.

...Дик Фосбери — тот самый, который изобрел инопланетный стиль прыжка фосбери-флоп... цать человек из разных стран чувствовали себя победителями, такого больше не было на Олимпиадах. Рудольф в финале взял 236 и получил бронзу, разделил с Патриком третье место. А если бы не растратил нервную энергию на организацию заговора, то мог бы стать олимпийским чемпионом. Но чего стоит «золото» по сравнению с дружбой, тем более что «золото» досталось своему, Гене Авдеенко. Там, в Сеуле, Поварницын отличился еще раз и тоже на грани фола и подвига. Церемония закрытия Игр всегда проходит менее пафосно, чем церемония открытия. Спортсмены выходят на парад не делегациями, а общей разношерстной толпой. Пока звучат торжественные спичи и самовыражаются мегазвезды шоу-бизнеса, на поле царит карнавал, олимпийцы носятся туда-сюда, фотографируются в обнимку, меняются майками, кепками, адресами, сердцами. Строгой шеренгой стоят лишь красивые кореянки, держащие стандартные флаги стран-участниц. Поварницын подбежал к одной такой девушке, исполняющей роль знаменосца СССР, и попросил у нее

139

русский пионер №3. июнь-июль 2008

...Дисциплинированная кореянка сопротивлялась, но Рудик уломал ее, схватил флаг, передал олимпийскому чемпиону Владимиру Сальникову, посадил его себе на шею, и они унеслись в массы...

но счастлив! Он сразу сообщил мне, что есть хорошие новости. Да лучшая из всех новостей состоит в том, что Рудик звонит мне с этого света, хотя и с потусторонней Украины. Через неделю он встречал меня в Киеве. Рудольф был тот же: высокий и звонкий, изысканно одетый, ехал на красный, безудержно изливал чувства и мысли, смеялся над всем и вся и над собой. Еще хорошие новости: он бросил

east news

В начале новой исторической эпохи я часто виделся с Поварницыным в Москве, в Киеве, еще где-то. Однажды Рудик даже подарил мне свой «Мерседес», не новый, но вполне терпимый. Широкий жест отчасти объяснялся двумя причинами: во-первых, Рудольф ударился в бизнес и быстро преуспел, а во-вторых, в Москву собирался приехать Патрик Шоберг и требовалось принять его на должном уровне, эта честь доверялась мне. Шоберг — личность фантасмагорическая, ни в каких нормальных параметрах не помещающаяся. Он похож на Рудика как брат-близнец во всем, только не брюнет, а блондин. У него были романы с топ-моделями, с теннисными дивами, а в Москву он ехал, чтобы жениться на русской девушке Лене. Но матримониальным намерениям не суждено было осуществиться, хотя я водил Патрика и Лену в церковь Живоначальной Троицы на Воробьевых горах: считается, что совместное посещение этого храма влюбленной парой непременно приведет ее к алтарю. Патрика пленила Москва начала 90-х, переполненная неадекватными персонажами, он без моего особого посредничества знакомился с нарождающимся гламуром, с криминалитетом, с истеблишментом. Но в какой-то момент вдруг стремительно загрустил. Я спросил, в чем дело. Он сказал, что ему снятся прыжки в высоту и с этим ничего невозможно поделать. Возвращаться из таких снов на землю не очень хочется. Лет на десять я потерял Рудольфа из виду. Изредка до меня долетали слухи, что он захандрил, плюнул на все, в том числе на свой бизнес. Иногда мне передавали от него приветы, но и эта связь постепенно оборвалась. Еще через время я от кого-то услышал, что Рудик совсем плох — серьезно болен и серьезно беден. Я подумал: вот оно, проклятье звездных высот, настигшее вслед за другими и Рудика. Попытался разыскать его по телефону, расспрашивал общих друзей — безрезультатно. Он сам нашелся. Голос в трубке был тот же: смеющийся, с большими тональными перепадами. Побожусь, я был неподдель-

пополнения списка Икара, своей личной удачной попыткой внес благую поправку в общую судьбу. Нынешние прыгуны в самом деле живут немножко иначе, не загуливают, меньше куролесят, берегут здоровье. Основная хорошая новость заключалась в том, что Поварницын, Киба и Пашинин хотят снова провести в Севастополе соревнования с хорошим названием «Планка дружбы». Хватит делить Севастополь, пусть он соединяет, а не разделяет. Мы сходили в Олимпийский комитет Украины к его президенту Сергею Бубке, к украинскому члену МОК Валерию Борзову, встречались с другими деятелями украинского спорта. Все были «за» — за турнир, за «Планку дружбы», за то, чтобы прыгуны России и Украины поднимали эту планку как можно выше. Только с одной оговоркой: давайте будем как-то подальше от политики (при слове «политика» все лица скисают). Рудольф сказал мне, что в Севастополь обязательно приедут и Шоберг из Стокгольма, и Сотомайор из Гаваны, и Авдеенко из Белоруссии, и Паклин из Киргизии, и Стоунз из Штатов, можно вообще собрать тех четырнадцать человек, которые учудили представление в Сеуле. Но прыгать они, конечно, не будут, пусть это делают молодые. А где тот флаг, Рудик? Это же теперь реликвия и раритет, он дорого и дорогого стоит. Был момент, Поварницын хотел его продать, требовались немалые деньги на лечение, и покупатели нашлись. Но в какие-то казавшиеся предпоследними дни Рудольф вытащил флаг СССР из шкафа, напоследок обернулся им, как это обычно делают чемпионы в час триумфа. И подумал: всегда в запасе есть еще одна попытка, самая последняя, еще одна, и надо ее использовать, даже если судьи говорят, что по правилам никакие дополнительные попытки не положены. С судьями можно не согласиться, если хорошо попросить Высшего Судью, Он устанавливает все окончательные правила.

... Непобедимый, так никем и не побежденный Валерий Брумель так и не смог приспособиться к земной жизни... пить и курить, а его двенадцатилетний сын играет в баскетбол и подает чемпионские надежды. А был период — мрак. Рудольф стоял (точнее, лежал) не просто на обочине, а уже на последней черте, за которой тишина и неизвестность. Но выполз, выпрыгнул. Каким чудом? Чудом молитвы, ничем иным. Нет, еще, конечно, и дружба спасла, Саша Пашинин всегда был рядом, они сначала рассорились, потом опять сошлись. Я думаю, что это, быть может, лучшие лекарства — молитва и мужская дружба, которой мужчинам всегда не хватает сильнее, чем любви. И еще я подумал, что, возможно, Рудольф что-то переломил в печальной традиции

141

…Объясняя

премудрость,

русский пионер №3. июнь-июль 2008

американец опустился на колени перед Валерой и начал расшнуровывать его кроссовки…

группа продленного дня Дежурный по столовой. Кто платит. Мирослав Мельник о еде и кошельке. Пионервожатая. Волшебная тетрадь. Анна Николаева о находке, изменившей ее судьбу. Завхоз. Однажды в Кремле. Михаил Куснирович спасает падающую звезду. Следопыт. Мой любимый английский. Никита Космин об учебе на чужбине. Правофланговая. Старосветские барсуки.

143

русский пионер №3. июнь-июль 2008

инга аксенова

Божена Рынска перед выбором: одевать или надевать.

группа продленного дня

продленного дня группа

Кто платит?

Оплата счета — это если и не кульминационный момент ресторанного застолья, то все равно слегка интригующий. Американцам и европейцам, как всегда, проще, у них все давно устаканилось в этом сегменте досужего времяпрепровождения и даже по поводу чаевых сформировались четкие традиции и правила. Например, американцы дают официантам сверху 10% независимо от базовой суммы, будь она хоть 100, хоть 100 тысяч долларов (правда, второй вариант расходов за один вечер все-таки более характерен для наших соотечественников). В Европе эти правила трактуются шире: во-первых, tips уже включены в счет, так что можно и не поощрять дополнительно официантов, но разумнее это все-таки делать, чтобы оставить о себе хорошее впечатление. Как говорил большой знаток ресторанной жизни Эрнест Хемингуэй, лучший способ сделать гарсона своим другом — это дать ему побольше на чай. Мне нравится такой взгляд: пусть ресторанное действо завершается хеппиэндом для всех сторон. У нас в России постепенно вырабатывается свой этикет в этой сфере. Прошли времена, когда в компаниях люди вырывали

orlova

В своей колонке Мирослав Мельник, со свойственной ему точностью и беспощадностью суждений, анализирует весьма напряженный момент застолья, который кому-то напрочь портит настроение, а кому-то, наоборот, придает силы и вызывает прилив жизнерадостности. Как с честью преодолеть этап расплаты за еду, не потеряв при этом ни лица, ни друзей — об этом ведет речь наш заведующий столовой.

дежурный по столовой мирослав мельник

счет из рук друг у друга, желая продемонстрировать безграничность своих финансовых возможностей. Да и вообще многолюдные разношерстные компании ушли в прошлое, мы, например, посещаем рестораны достаточно стабильным составом, поэтому у нас существует эстафета: платим поочередно. Есть еще такое неписаное правило на Руси: расходы берет на себя приглашающая сторона («инициатива наказуема»). А если на деловой ужин тебя в своих интересах приглашает бизнесвумен? Не представляю себе выражение собственного лица, когда за меня в ресторане

платит дама. В европейских ресторанах я иногда попадал в мучительную ситуацию: немка или француженка непременно хочет применить вариант 50:50, разделить счет на две равные части. Я думаю, у нее в голове складывалось такое суждение: если за нее платят, значит, она должна рассчитаться как-то иначе — сердечной привязанностью хотя бы в продолжение данного вечера. А европейский или американский мужчина в таких случаях всегда помнит, что сверхнормативные расходы на незнакомку в ресторане могут квалифицироваться как sexual harassment. Наши девуш-

ки ведут себя проще, и правильно делают: кавалер обязан проявить галантность по максимуму, особенно в финансовом отношении, а как вести себя по выходе из ресторана, это подскажет ей сердце, интуиция или еще что-нибудь. В кругу моего общения уже мало обращается внимания на то, кто платит. Но совсем недавно со мной произошел случай, который заставил меня задуматься. У меня случился конфликт с одним весьма преуспевающим бизнесменом, не буду вдаваться в подробности, но в конце нашей отнюдь не задушевной беседы я неожиданно услышал фразу: «Помню, как однажды в ресторане ты заплатил за всю компанию, поэтому снимаю большинство моих претензий к тебе». Хотя мнение этого человека мне совершенно безразлично, я сделал вывод: на всякий случай старайтесь всегда платить по всем счетам, не только по ресторанным. Есть совершенно узаконенная категория наших сограждан, которые не обязаны в ресторанах лезть за деньгами. Это представители творческих и близких к ним профессий — журналисты, артисты, модели, даже если их гонорары баснословны и приближаются к олигархическим.

группа продленного дня

му кругу людей, возводит тебя в категорию, я бы сказал, посвященных — это в том случае, если карточка презентована тебе владельцами заведения, а не приобретена за деньги. Наш лидирующий ресторатор, мой большой друг Аркадий Новиков выступил реформатором — пустил дисконтные карты в свободную продажу, их за 3 тысячи рублей может купить любой. Невелики деньги, но это как-то сразу девальвирует карточку: гораздо приятнее получить ее в виде презента и в знак дружеской признательности, что в итоге

становится экономически более выгодным для рестораторов. У меня есть подаренная, а не купленная бонусная карточка сети ресторанов Гусева, поэтому я с большой охотой и чаще всего посещаю «Фиш» и «Золотой». Люди, в том числе и состоятельные, по-разному относятся к деньгам: кто-то щедр, кто-то элементарно жаден. В ресторанах это различие можно заметить, если быть наблюдательным. Вот сидит за столом большая группа людей, а значит, итоговый счет будет тоже немаленьким (не нужно

быть профессором математики, чтобы вывести эту формулу). И вот на момент заключительного аккорда (чай-кофе, десерт) кого-то потянуло на минутку в туалет — маневр легко дешифруется: человек решил немножко сэкономить по статье «ресторанные расходы». Лучшее впечатление оставляют люди, которые без лишнего ажиотажа удаляются не в туалет, а в ресторанные кулисы и, пообщавшись с официантом или метрдотелем, возвращаются к столу с чувством исполненного долга, не афишируя широту своей натуры, но дав понять, что никому из компании уже не нужно доставать бумажник.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

Мышление этих людей устроено по-особому: своим присутствием за столом они уже платят тебе предоставленной радостью общения с ними. Я ничего против такой творческой концепции не имею и даже поощряю ее. А если, например, звезда шоубизнеса, надумает заплатить за бизнесмена, значит этот бизнесмен — шоу-продюсер. Особая тема — дисконтные карты ресторанов или ресторанных сетей. Практическая выгода 5–10-процентной скидки незначительна для завсегдатая ресторанов. Прелесть таких бонусов состоит в другом. Карточка идентифицирует твою принадлежность к определенно-

Люди, в том числе и состоятельные, по-разному относятся к деньгам: кто-то щедр, кто-то элементарно жаден. В ресторанах это различие можно заметить, если быть наблюдательным

getty images/fotobank

145

группа продленного дня

продленного дня группа

Волшебная тетрадь

Иногда прочитаешь что-то из того простого соображения, что почему бы и не прочитать, и вдруг понимаешь, что ты совершенно неожиданно столкнулся с чем-то самым настоящим, с чем-то таким, от чего то ли мороз по коже, то ли мурашки по всему телу. Так бывает очень редко. И это и есть то, с чем вы столкнетесь, прочитав эту колонку.

долить фон!!!

orlova

Иногда все совсем не так, как кажется: или забываешь, или пересказывают неправильно. Но то, что было, остается. Оно меняет выражение лица, говорит другим именем и пишется иным названием, но преследует до конца. Это единственный сценарий того, как должно быть, придуманный детством, отшлифованный остальной жизнью, но тот самый. Это вся история о нас, больше и сказать-то нечего. Мы — это я и мой двоюродный брат, он родился на два месяца раньше. Летом мы жили «у них», а зимой «у нас». Так решили его отец и моя мама (брат и сестра), которым было удобнее воспитывать детей вместе. Нам было по пять лет. Родительская спальня «у них» была запретной зоной. Ключ прятали в стакан в комоде и уезжали вечером в кино. Мы доставали ключ, игнорируя ритуальные секреты, и изучали запретную спальню. Там не было ничего соблазнительного для пятилетних детей, кроме саспенса, то есть ощущения ужаса от того, что «они» сейчас вернутся. Эти книжки с «тетрадками» лежали в тумбочке у дядиной кровати. Посмотреть их нас убедила святая своей детской несуразностью уверенность в том, что это сказки. Ну действительно, что

пионервожатая анна николаева

может прятать 45-летний мужчина в своей спальной тумбочке от сына и племянницы. Конечно, сказки. Самой интересной оказалась большая таблица, которая называлась «100 и 1 возможность уверенной совместимости». На ней схематические фигурки, такие же как на знаках дорожного движения, исполняли извилистые стойки друг с другом. Я не знаю, где дядя брал эти наспех переведенные и еще быстрее перепечатанные шедевры, а спросить до сих пор неудобно. Но поставщик, очевидно, был надежный. Почти каждую неделю появля-

лись новые «тетрадки». К тому времени я уже бегло читала и овладела «Волшебником изумрудного города». Моей второй книгой была 120-страничная «История сексуальной гармонии: западный опыт». Я читала вслух, а брат, как обычно, мастерил кораблики, которые мы отправляли в плавание в свободное от образовательного процесса время. Нам повезло: те книжки в отличие от современных академических изданий, уплотненных анатомическими терминами, переводились для советских товарищей. Поэтому в них все было понятно даже ребенку. Через пару недель секретного

чтения нам было нетрудно отличить на картинках вагинальный секс от орального, хотя качество печати создавало порой почти непреодолимые проблемы. Не знаю, не помню, какие чувства мы тогда испытывали. Но совершенно точно было интересно. Мы сравнивали разные «позиции», разбирались в преимуществах. И я подхватила первый комплекс: ночью мне стало сниться, что у меня никогда не вырастет настоящая, то есть большая грудь. Так оно, собственно, и получилось. «Тетрадки» мы подвергали глубокому осмыслению и ассоциативному анализу. Нам стало понятно, что происходит несколько раз на дню с петухами и реже со взрослыми овечками (мы росли в деревне). Манную кашу мы сравнивали исключительно со спермой (вязкое вещество белого света без вкуса и запаха), но, самое главное, мы поняли, почему родители не пускают нас ночью в свою кровать, и перестали на них за это обижаться. Счастье было недолгим. Мы подорвались на мине дядиной прозорливости. Он заметил, что «тетрадки» лежат в спешном беспорядке, а один листик испачкан вареньем. Нам хотелось иметь все удовольствия сразу, поэтому во время чтения мы ели варенье.

группа продленного дня

147 Нас подкараулили и разоблачили. Семейный совет принял нелегкое решение — пороть, а этого даже дедушка-шахтер не делал. Мы были вынуждены бежать из дома на деревья. Это было мудрое решение. С одной стороны, мы не покинули домашнюю территорию, а залезли на старую вишню, которая росла в огороде. Но достать нас там не мог никто, даже дедушка. Ветки вишни были сухие и ломкие: даже Мурка, отяжелевшая от беременности, не рисковала охотиться на вишне за воробьями. Взрослые понимали, что любое неверное движение, и их и наше, может закончить-

домам. И новенькие взрослые удочки ни разу не пошли в дело. Мама рассказывала потом, что они очень волновались. «Ты сама понимаешь, все-таки мальчик и девочка. Кто знает, до чего вы там могли дочитаться», — оправдывалась она. И ее, наверное, можно понять. С тех пор мы встречались с братом все реже. Через несколько лет мы стали стесняться друг друга, а потом нам было просто не о чем разговаривать. Каждый из нас стал пробовать жить взрослой жизнью, и там не всегда все удавалось. Я слышала от родственников, что он «беспокоит», «выпивает», «безбожно гуляет» и никак не женится.

ся грандиозным грехопадением с черепно-мозговыми последствиями. С дерева мы вели переговоры. Брат формулировал позицию — я озвучивала: не бить, не ругать, купить две настоящих удочки (мы ждали этого уже два года), разрешить забивать гвозди в старый дедушкин диван (мы мечтали об этом с младенчества) и не отдавать соседям троих Муркиных котят. Спустя три часа все условия были приняты, кроме дедушкиного дивана. Но родителям все же удалось перехитрить нас. Через неделю выяснилось, что нас отдают в разные школы, а значит, и на разные подготовительные курсы. Нас развезли по разным

Наверное, что-то такое и он слышал обо мне. Прошлым летом мы встретились и разговаривали, пока жарили шашлыки на семейном празднике, посвященном летнему единению родственников. Мы вспомнили «тетрадки» и поделились секретами о том, что изученные в детстве навыки пошли каждому на пользу. Тому есть свидетели и свидетельницы. Брат рассказал, что он наконецто женится, и я догадалась, что она владеет всеми 100 и 1 возможностью уверенной совместимости. Он всегда был перфекционистом. Мы тогда много чего рассказывали друг другу. И мне стало грустно от того, как все эти годы я по нему скучала.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

инга аксенова

«Тетрадки» мы подвергали глубокому осмысления и ассоциативному анализу. Нам стало понятно, что происходит несколько раз на дню с петухами и реже со взрослыми овечками

группа продленного дня

продленного дня группа

Однажды в Кремле

Вы помните, вы все, конечно, помните, как, казалось бы, только во вчера вышедшем, а сегодня уже зачитанном втором номере «Русского пионера» я писал заметку про комплексы Пионера-Предпринимателя. Про то, что я помню: как, зачем и почему меня принимали в пионеры. Про еще кучу всего — вы наверняка сами помните. А помните ли вы, какое наслаждение каждый из нас получал от домашнего задания? Помните то счастье, которое обуревало нас при получении этого самого задания? Это предвкушение его выполнения? Что, не помните? Вот и я не помню. При всем моем уважении и даже любви к пионерии, этого не припоминаю. Хотя стараюсь. Я это к тому, что, получив очередное — третье — домашнее задание от главного редактора «Русского пионера» написать заметку на светлую тему «Бизнесмен-Герой», меня, как говорит мой сын, «не проперло». И так и сяк пытался я за скоротечные отведенные недели озариться лучезарной встречей с вдохновением — не получалось. На разные лады я склонял эту животрепещущую тему: то в разрезе фантастической повести, то примерялся к жанру матримониальной мелодрамы, то к стилистике пляжного детектива. Все время получалось — Не Верю!

photoxpress

На этот раз Михаил Куснирович получил выигрышное редакционное задание — рассказать о высоком героизме профессии бизнесмена в России. Однако в его колонке вы не найдете голословных рассуждений, потому что автору не до них: во время инаугурации нового президента в Кремле ему пришлось в реальности совершить вполне героический поступок.

завхоз михаил куснирович

Я и раньше-то не очень понимал, как можно быть, например, трижды Героем Социалистического труда, то есть получалось, что первые два геройских поступка — они не очень как-то были и только с третьего раза получилось? Вот на пожаре когото спасти или в горной реке, на Северный полюс, наконец, или в космос выйти — это, понятно, геройство. А в труде — как этот миг оценить? Позавчера еще не герой, вчера — тоже не очень, а сегодня проснулся и раз — звезда на лацкане. А как героем капиталистического труда стать — это вообще за гранью. То, что ни о какой звезде на лац-

кане не может быть и речи — это понятно. Народ этих бизнесменчиков не любит, отсюда комплексы (см. предыдущий номер). Поэтому не до звезд. Как же тогда заметку написать про то, чего в принципе нет и быть не положено? Ну нельзя же всерьез думать о геройстве, просто-напросто черешневые леса высаживая или школы управления для детей наших закладывая? Не может же быть настоящим геройством достижение в области увеличения нормы прибыли и увеличения эффективности труда работников при продаже трикотажных изделий для мужчин и женщин?

А увеличение нефтедобычи и выход на международный уровень — вообще, всем ясно, не геройство, а почти вредительство. И уж согласитесь, что позиционирование Чебурашки как национального символа — вопрос сильно спорный. А среди некоторых особо истовых болельщиков — просто непозволительно несерьезный. Какое уж тут геройство? И по большомуто счету, даже выполнение домашнего задания, в смысле написания заметок в несвободное от работы время, тоже не к геройству отнесешь, а скорее к графоманству. Поэтому какие они, эти Бизнесмены-Герои, я не то что описать, даже представить себе не могу. И готовлю свою отвагу, дабы, не опустив глаз, признаться в срыве домашнего задания. Но тут подоспели майские праздники. Первомай как-то обычно прошел, попраздничному — в труде. Скоро День Победы, там, почестному, настоящее Геройство. Но как-то удачно сложилось, что День Победы еще и отрепетировать надо. По всей форме: с привлечением на трибуны заслуженных репетиционных граждан нашей страны разных профессий и народностей. Мне, честно говоря, тоже посчастливилось. Сначала все красиво было, но

группа продленного дня

149

привычно. А потом — техника пошла. От мала до велика. И вот тут как-то незаметно народ на трибунах, независимо от профессий и народностей, начал геройский вид принимать. И чем больше танк или дуло длиннее, тем больше у каждого подбородок вперед и взор ярче. А уж когда эскадрильи прямо над ГУМом под аплодисменты пошли, думаю, каждый себя Мальчишом-Кибальчишом ощущать начал и в таком состоянии еще денек-другой продержаться бы точно смог. И тут стало «пропирать». Начал вдохновение предчувствовать

геройское. Для начала стало доходить, что не надо слишком заморачиваться с понятием «бизнесмен» в смысле классовой принадлежности. Надо его просто так, через запятую называть — и все: сталевар, рыбак, токарь, конюх, пусконаладчик, ветеринар, бизнесмен, космонавт, библиотекарь, пчеловод. И сразу становится ясно, что для героя профессия — это просто приставка, то есть он герой потому, что совершил что-то геройское, а уже по совместительству он пчеловод или кучер, например. Ведь если кто кого на пожаре спас, кто он там, космонавт или

повар, всё — молодец, всё — спасибо. Вот так я призрачную надежду для бизнесмена героем стать и смоделировал. Но это пока только теория. Надвигалась практика. Пришел следующий праздник — 7 мая. Во-первых, это день инаугурации вновь избранного президента. Во-вторых, День радио. День инаугурации — это важный праздник. Наверное, даже важнее Нового года. Новый год — праздник ежегодный и по календарю. А инаугурация — в последнее время аккурат раз в четыре года и по Конституции.

Наверное, поэтому если на Новый год в Кремль приглашают праздновать где-то тысячу человек, то непосредственно соучаствовать инаугурации — в несколько раз больше. Среди приглашенных — люди разных профессий и народностей. Поэтому есть не только лесорубы и депутаты, врачи и артисты, но и спортсмены. И бизнесмены даже. Конечно, там есть и журналисты, но мне, надеюсь, посчастливилось именно как бизнесмену. Там все очень красиво и ответственно, и рассказывать об этом не имеет смысла, так как страна, да и весь мир за этим следили

русский пионер №3. июнь-июль 2008

варвара аляй-акатьева

Позавчера еще не герой, вчера — тоже не очень, а сегодня проснулся и раз — звезда на лацкане

группа продленного дня

с помощью 60 телекамер Первого канала, которые все очень художественно преподнесли. Но эти камеры включаются ровно за 20 минут до полудня, и не все знают, что наиболее опытные участники таких торжеств приходят ни к обозначенному в пригласительном билете времени, а часа за два — за три. Они выстраиваются в длинную линейку вдоль красной дорожки и готовятся. Не знал этого и я. Поэтому, когда я оказался внутри Георгиевского зала, линейка уже не напоминала линейку, а скорее была похожа на заутреннюю очередь в ГУМ образца эпохи развитого социализма, где каждый выбирал себе позицию поудобнее и готовился работать локтями. Хотя, казалось бы, странно, конечно, ведь не случайно же здесь пчеловоды собрались. Первый, кого я увидел, войдя в зал, был очень хорошо знакомый оператор с Первого канала. Он пригласил меня встать рядом. Я встал. Хотя, оглядевшись, понял, что это крайне вызывающе. Ведь это была первая камера Первого канала, и нацелена она была прямо на большую золотую дверь, в которую должен был шагнуть без пяти минут вновь избранный президент. И тут я рядом. Всмотревшись, я еще больше стушевался. Напротив — настоящие герои: Валентина Терешкова, Леонид Рошаль, Лариса Долина, Александр Попов. А тут я, бизнесмен. Но вскоре маленько полегчало: подходит ко мне Владимир Соловьев. Раньше он тоже был, как я — бизнесмен и толстый. А сейчас — журналист и худой. Совсем другое дело. Но все ж таки тоже из наших. Остаются считанные минуты: вот уж напряжение нарас-

тает, движение прекратилось. И здесь, в зале, и, как видно по телевизору, на Кремлевской набережной тоже. Только новый автомобиль новой модели нового президента точно по графику вплывает в Спасские ворота. Все ждут. Вот уже комендант Кремля генерал-лейтенант Хлебников поприветствовал Дмитрия Анатольевича на входе. Вот уже ступеньки одна за другой меряются его шагами. Прямо напротив дверей, метрах в десяти — камера, рядом славный телевизионщик Соловьев, а сзади я. Впору считать: раз, два, три… И в этот миг поворачивается ко мне мой товарищ Володя цвета героического крейсера «Варяг»,

продленного дня группа

5—6, не больше, он на эти 10 метров до поворота потратил. Затем уже и я медлить не стал, развернулся и за Соловьевым сиганул. Получилось совсем глупо: Дмитрий Анатольевич бодро пошел на инаугурацию в одну сторону, а мы с Соловьевым отползали в другую. Поскольку вижу я: не до инаугурации Владимиру. Тут отдельно хочется поблагодарить тех, кто обустраивал залы Большого Кремлевского дворца. Очень кстати боковая дверь сделана в Георгиевском зале не сплошной. Есть там стеклянные проплешины. И вот через такую стеклянную проплешину смотрит на нас лицо ответственного со-

День инаугурации — это важный праздник. Наверное, даже важнее Нового года

молвит, что сейчас упадет. И, несмотря на его теперешнюю профессиональную принадлежность, я ему, что называется, верю. Ситуация, прямо скажем, непривычная. Через секундудругую зайдет вновь избранный президент, а тут надвигается обморок с падением. Чувствую, надо проявлять себя. Хорошо, Володька легкий стал, я его както за оставшуюся секунду успел передать следом стоящему. Открылись двери. Идет Дмитрий Анатольевич. Прямо на камеру, то есть почти на меня. Это сейчас, конечно, ясно, что не до меня ему, в такой момент и лиц-то можно не различить. Но для меня-то он один, и я подобающее состояние воспроизвел. Хорошо, что Дмитрий Анатольевич шел быстро и уверенно. Секунд

трудника Федеральной службы охраны. И лицо у него — абсолютно человеческое. Не знаю, что уж он там подумал себе, но, видимо, и он оказался под впечатлением крейсерского цвета лица Владимира Соловьева. Отворилась дверь. Шмякнулись мы туда. Я по сторонам огляделся, а там не подсобка какая, а зала торжественная, куда после церемонии инаугурации новый президент и выйдет (об этом мне еще в мирной жизни оператор намекнул). Владимиру совсем худо. Я, прямо сказать, тоже не медработник. ФСОшник этот человечный — вообще большой молодец: сразу за врачом помчался. Отсутствовал он недолго, но время как-то туго тянулось. Неуютно нам было: одни, в парадной зале и в не-

лучшей форме. А за дверью фанфары и бурные аплодисменты. Ничего себе ситуация. Главное, Володьку реально жалко. Тут, слава богу, появился доктор и две докторессы. Все в цивильном. Я и не сразу понял, что они доктора. Думал, сменщики того молодца. Только когда нашатырь стали Володе в нос совать и мне на всякий случай предложили, я как-то расслабился. Но потом собрался. Стали мы с доктором Володю и стул торжественный подальше от двери оттаскивать, чтоб не совсем картинно вышло. В общем, передислоцировались в невидный угол. Доктора давление меряют. Массируют Володьку. Он тоже боец. Чуть-чуть полегчало, еле языком ворочает, а туда же: давай, мол, все в порядке, Мишаня, иди назад, инаугурацию пропустишь. Тут наш спаситель, ФСОшник, профессионально так заявляет: я вас назад не пущу. Служу России! Да и ясное дело: какая уж тут инаугурация, когда товарищ в беде. Врачи молодцы: Вовку выходили. Тут как раз и Дмитрий Анатольевич подошел. Мы, по счастью, уже не видны были. Хотя, конечно, приятно, что, в конце концов, мы все в одну сторону двигались. Потом мы все же до медпункта добрались. ЭКГ сняли, поставили Володю на ноги. Дали строгий наказ — в поликлинику на обследование и не худеть так безумно. Вы б ему еще снова бизнесменом прописали стать, героем (я про себя умудренно отметил). В общем, так он и прошел, этот День радио. Про Бизнесменов-Героев я, конечно, ничего путного все равно не написал, но, надеюсь, хоть домашнее задание не завалил, номер не сорвал.

группа продленного дня

продленного дня группа

Мой любимый английский

Колонка юноши посвящена теме, которая интересует его меньше, чем многое другое в жизни, а именно — его английскому преподавателю. Между тем именно эта тема больше, чем что-нибудь другое, заинтересует внимательных читателей «РП»: юношато, в отличие от читателей, и не замечает того, чему его эта Англия с ее учителями уже научила. Представьте воплощение всего, что считается английским: учтивость и выдержка на грани пуританства, непременно консервативный стиль в одежде, до боли отполированные ботинки и классический портфель дорогой кожи цвета старого вина при свечах. Элегантность, степенная поступь, достоинство в каждом взгляде и движении, порода, наконец... И сразу же забудьте. Мой любимый учитель — серфингист, он преподает Writing for Print, забравшись с ногами в скейтерских ботинках на стол... А как он ругается... Боже, как он ругается! Стиль Эндрю необычен по английским стандартам. Он честно говорит правду, не заботясь о дизайне. Если ваша работа — собачий хрен, он не оставит ничего неясным там, где другие осторожно выбирали бы туманные формулировки. Так и поставит резюме на последней странице: «Собачий хрен!» (и это мягко говоря). Кто-кто, а уж он наверняка должен иметь на своем счету тысячу и одну жалобу, но я никогда не слышал, чтобы о нем плохо отзывались. Напротив, других учителей могут оскорбить, высмеять, отказаться с ними работать. Эндрю с его замашками урки из соседнего подъезда любим политкорректными

следопыт никита космин

англичанами, как хотели бы быть любимыми многие. Я долго думал, почему так. Мне кажется, во всей Англии главное то, что люди верят в доброжелательность, они привыкли к ней, как к свежему воздуху, который тут тоже везде. Универсальное сознание здесь — гуманность. И потому даже если (очень редко) человек грубоват, дружелюбие его все равно не ставится под сомнение. Эндрю отличный учитель хотя бы потому, что ему никогда не приходится делать замечания студентам, которые играют в компьютерные игрушки или мыслями далеко-далеко.

Он сам — лучший источник развлечения, который можно придумать. Англичане в моем представлении тем отличаются от русских, что в глубине души они все-таки народ немного циничный. Один из учителей (он долго не продержался) рассказал залу, как трудно ему было вливаться в коллектив с дипломом об окончании актерского училища, и провел на нас сеанс практического гипноза. После его ухода я был поражен язвительностью замечаний в аудитории — им показалось, что он был чересчур экстравагантен. Следующим был Эндрю, который закончил

реплику студентки «Я люблю искусство» словами: «А вот оно тебя не любит» — и чуть ли не сорвал аплодисменты. Эндрю — очередное доказательство того, что стереотипы, которыми мы мыслим друг о друге, нечто больше, чем гротескный, неуклюже сбитый карточный домик, который распадается от малейшего прикосновения. В недавно вышедшем «Золотом компасе» я с грустью смотрел, как главная героиня фильма, прежде чем спасти сироток и беззащитных зверей, в финале, разрушив секретную лабораторию и усыпив главного врага, наталкивается на последнее, самое тяжелое испытание — строй суровых мужчин в меховых шапках и с волками на поводках. Пока врага побеждало добро в виде объединенных войск белых медведей, зверят и ведьм, я слушал с тоской знакомые крики: «Руби их, ребята» — и жуткие предсмертные вопли. Не могу поручиться, что из кармана этих плохих ребят не выглянула поллитровая бутыль смирновки. А в игре Hitman:Codename 47, фильм-релиз которой прокатился по нам в прошлом месяце, очередной заказ киллера, главного героя, описан как Russian-looking types — «типы, выглядящие порусски». Не нужно говорить, что они носят шапки-ушанки, воен-

группа продленного дня

секса (см. «No sex please, we're British»)? Как бы не так! Я до сих пор не могу забыть шок, пережитый, когда незнакомая девушка в библиотеке схватила меня за интимные места. Вам нравится парень, но вы стесняетесь подойти? Подружка вас представит: «Привет, Никита, это Кристи. Ты хочешь с ней?» Собственно, на этом началось реальное овладевание языком. В общем и целом, предрассудки преобладают в рабочем классе, идут на убыль в среде учителей, компьютерщиков и бизнесменов

и сходят на нет у представителей элиты. Примерно так же, как у нас. Мнение гопника безусловно будет отличаться от мнения доцента и там и тут. Где у меня тут? Запутался. Фразы: «Никита, за нами следят с советского спутника», «Смотри, за нами едет черный джип, это за тобой» и «Какая холодень, ты должен был принести шубу из медвежьей шкуры» — в университете воспринимаются как шутки, и я терпеливо их сношу. И уже сам на вопрос, где я заныкал водку, отвечаю, что

вот сейчас распрягу медведей и принесу. Явно не шутила стайка деревенских, которые сообща решили научить меня игре «Догони меня, кирпич» (настоящий дорожный знак на металлической стойке весит, по ощущениям, килограммов пятнадцать, рекомендую близкого знакомства избегать). Они не знали, что я с этой игрой был знаком с детства. Угоди он мне в висок вместо челюсти, стало бы одним автором меньше. Я вращался в обоих кругах и имею практический опыт, дающий право авторитетно утверждать, что все вышенаписанное имеет под собой твердое (порой чересчур твердое) основание.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

ные сапоги и «калашниковых» на ремне. «Империя зла»? Моя подружка собралась уезжать в Лондон на поиски лучшего места учебы. По секрету ее лендлорд рассказал нам, что она скорее всего собирается перебраться в Сити, раствориться в толпе и слиться с русской мафией. Это при том, что Уля не выносит на дух слово «Бумер». Англичане часто видят нас варварами, мы их консерваторами и чудаками. И, по большому счету, ошибаемся. Свобода взглядов здесь доходит до абсурда. В соседнем графстве пару лет назад сняли с церкви крест, чтобы не обижать представителей других религий. Вы думаете, англичане консервативны в том, что касается

В общем и целом, предрассудки преобладают в рабочем классе, идут на убыль в среде учителей, компьютерщиков и бизнесменов и сходят на нет у представителей элиты. Примерно так же, как у нас

getty images/fotobank

153

группа продленного дня

продленного дня группа

Старосветские барсуки

И ведь он прекрасно знает, что ему надеть. «Или одеть? Солнце, как правильно?» — «Барсук, ну сколько можно повторять?! На себя — надеть, на меня — одеть!» Он мог бы все запомнить, да только не желает. Не желает и одеваться. Согласен только надеваться. То есть чтоб одевала его я. А по большому счету, ему глубоко безразлично, в чем катить тележку с продуктами. А в глубине души он назло мне уверен, что лучшая одежда — фланелевая рубаха в малиновую клеточку, штаны цвета хаки и ботинки для рыболовов, потому что не промокают. Кстати, этих рыболовных чуней у него две пары. Абсолютно одинаковые. Обе промокают. Вторую пару приобрел случайно — шел мимо и забыл, что они у него уже есть. Он так бы и ходил, как синяк залетный — из-под пятницы суббота, — «и был бы счастлив, сколько мог». Но на его голову откуда-то взялась я. А у меня рыболовные чуни вызывают сексуальный протест. И вот теперь бедному зверю приходится каждое утро себя неволить. Каждое утро у нас ритуал: солнце, а что мне одевать-то? Он знает, что ему надевать. Но он обязательно покапризничает. Буркнет, что для этих джинсов великоват живот, а я обязатель-

orlova

В своей колонке Божена Рынска продолжает дотошно исследовать тонкости взаимоотношений между мужчиной и женщиной, причем делает она это, по понятным причинам, с женских позиций – на этот раз подвергая беспощадному анализу мужское пренебрежение к своему внешнему виду и к священному (для женщины) ритуалу ношения одежды.

правофланговая божена рынска

но парирую, что живот самое вкусное и что это за барсук без живота. Потом он дежурно спросит, не топорщатся ли эти штаны в области ***, а я потискаю и скажу: «Конечно, топорщатся! Это кто себе такую область отрастил, а?» И если моему домашнему питомцу с утра хватало внимания, то он покорно наденет, что я подам. Закончив с туалетом, он вздохнет и на ход ноги спросит: «Ну как, ничего?» «Отлично!» — воскликну я, и в этом «отлично» будет сжато все, что нужно великолепной мужской особи с утра: «Ты люб по-прежнему и даже еще боль-

ше. И потому мне не все равно, в чем ты ходишь. Я тебя хочу, и потому мне приятно смотреть, как ты одеваешься. Да и тело у тебя тоже лучшее. Спасибо, что заработал на красивую одежду себе и мне. А еще я никогда тебя не брошу, потому что у тебя самый лучший живот». Но если утром я долго проверяла почту или отвечала на звонки, а еще, не дай бог, мне предстоит встреча с девочками, тогда барсучище устроит маленькую мстюльку. Объявит, что ему опять нечего одеть. Что в свитере жарко, а в футболке холодно. Мокасины он сносил, а туфли — слишком серьезно, фу, не

хочется. Джинсы он забракует, штаны раскритикует, башмаки заклеймит. Я буду хлопать крыльями, повышать тон, растворю шкафы, раззудю плечо и начну метать на постель хорошую одежду. Барсук как паук насосется внимания, после чего как бы нехотя — «ну ладно, это можно одеть, ты считаешь, ничего?» — сдастся. У старосветских помещиков выражением высокой любви служила еда. У нас — одежда: свитера, носки, рубашки, трусы. И его вопрос: «Чего же теперь, Барсучиха Ивановна, мне одеть за продуктами» — на самом деле означает: «Солнце, ты меня еще любишь, ты еще обо мне заботишься?» Как-то раз он очень глубоко обиделся. Не спросил с утра, что ему одеть. Нарядился сам. Причем правильно. Это была почти диверсия. Наряд «в строгих правилах искусства» означал: «Все кончено, меж нами связи нет. Чужая. Чужая барсучиха». И вот однажды вопрос «солнце, что мне надеть», что называется, повис. Выяснилось, что я не знаю, что ему надевать, и что на него одевать — тоже не знаю, а еще он наконец-то выучил тонкости «надеть — одеть». Мне — надевать и уезжать, ему — одевать и провожать.

группа продленного дня

наталия вороницына

155

русский пионер №3. июнь-июль 2008

наталия вороницына

«Отлично!» — воскликну я, и в этом «отлично» будет сжато все, что нужно великолепной мужской особи с утра: «Ты люб по-прежнему и даже еще больше. И потому мне не все равно, в чем ты ходишь. Я тебя хочу, и потому мне приятно смотреть, как ты одеваешься»

e. l w o w s k i

eugen lwowskis geschlechtsbeziehung mit einem spiegel aus dem deutschen von denis ossokin sasnitz

е. л ь в о в с к и й

половая связь еужена львовского с зеркалом перевод с немецкого дениса осокина заснитц 2005

157 рисунки: николай пророков

Прежде чем приступить к чтению произведения Дениса Осокина, надо четко осознать: это художественная литература. А раз литература художественная, то в ней всякое может быть. Например, любимая девушка может оказаться зеркалом. А в финале может внезапно появится испанский художник Хоан Миро — тот самый, с которого начался этот номер журнала (см. стр. 6). Появится и скажет: « Spiegel essen keine marzipane».

1 львовский — это я. мой отец из румынии. из добруджинских русских-липован. я уже не говорил на русском. мама — этническая венгерка из провинции банат (западная румыния). мой родной город — алба-юлия. мне 34 года. в германии мы живем 25 лет. время до окончания школы я прожил во франкфурте-на-майне. вместе с родителями — которые навсегда поселились там.

2 одна моя давняя девушка была зеркалом. тогда я об этом не знал. мы поддерживали отношения когда мне было 22 года. зеркалу — 23. она была первой женщиной которую я всерьез позвал замуж — и первой которая радостно согласилась выйти за меня.

со своей предыдущей девушкой я не спал. ей было 15. мы лишь рассматривали — трогали друг друга. целовались в трамваях —по часу не разлепляли губ. когда уходили родители — у нее или у меня дома — она осторожно целовала мой источающий соки и запахи рог — и сладко хихикала. говорила: черт возьми — мне пятнадцать лет! — что я делаю!? горячей уверенностью приближался акт. она мне до смерти нравилась. я показывал ей как мы брызгаем — взамен на то как они вьют ногами если никого нет. после — пел ей на венгерском и румынском — под разбитый клавир. она гордилась мной — и плакала зачем-то о моей судьбе. женщины к тому времени у меня конечно были. но хрупкости такой — никогда — нет. закончились зимние каникулы. я уехал в любек — где в то время учился. при каждых возможностях — и абсолютном отсутствии их — наезжал домой. целоваться и трогаться. мои родители злились — называли меня веретеном. все верно — в половине случаев я катался на их деньги. под самый конец зимы моя джульетта влюбилась в школьного учителя и попросила меня уйти.

4 в середине апреля я снова приехал: на пасху. и тогда — меня неожиданно пригласило к себе на день рождения зеркало. белокурое зеркало в сером сарафане. с зеркалом я шапочно был знаком. скажем — по общим компаниям. не знаю зачем оно включило меня в число своих гостей. зеркало собиралось отметить свое двадцати-трехлетие. зеркало было общительным славным. не очень красивым. но звонким уютным смешным. зеркало звали уте.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

159 5 к ночи все разошлись. остались я и еще одна незнакомая девушка. и ей и мне добираться до дома было слишком далеко. зеркало предложило нам остаться на ночь. ее мама принесла постели. зеркало еще до двух ночи показывало нам свои рисунки. сложные тревожные нагромождения смыслов. среди них были очевидными дети женщины жидкости лабиринты слоны. гостья-девушка быстро уснула.

6 мы с зеркалом сидели на балконе друг против друга. я чувствовал себя усталым, большим. зеркало рассказывало мне о луне что-то. луна висела над новостройками — внутри которых повисли и мы. зеркало было в белой майке. говорило взволнованно и смешно. я его обнял. мы начали целоваться.

7 руки с талии поползли вверх по голой спине. я знал что под майкой бюстгальтера не было. я направил руки на соединение. и коснулся больших прохладных грудей зеркала. подумал: вот — новые груди в моей жизни

8 майку я приподнял. груди зеркала были красивы. вдобавок охваченные лунной мутностью. с молочно-розовыми мелкими сосками. я их сухо целовал и покусывал.

мы вернулись в комнату где на диване спала незнакомая гостья. это была комната зеркала. зеркалу было разобрано кресло у противоположной стены. для меня — матрац на полу между зеркалом и девушкой. не раздеваясь зеркало улеглось на кресло. я снял носки и лег на зеркало. майку с него стащил. потянул вниз штанишки. зеркало придержало мне руки. я поцеловал его в нос: не волнуйся — пусти. неожиданно проснулась гостья и села на кровати. как-то дико она на нас смотрела — не мигая — ничего не говоря. мы тоже молчали. может она сомнамбула? — я думал. девушка вдруг бухнулась обратно на диван. ее сон продолжился. нацеловавшись с зеркалом до боли языка и губ я уполз к себе на пол. в одноместном кресле мы бы не уснули. штанишки остались на зеркале. я тогда зачем-то подумал о том что не стоит проникать в новую девушку в темноте — на ощупь. как в жену. хотя понимал что рискую никогда в нее не проникнуть.

10 утром мы вышли из дома держась за руки и зашагали к трамвайной остановке. улыбался жаркий сухой апрель. я сказал зеркалу: было бы здорово нам пожениться. зеркало замурлыкало. я прижал его к себе. поцеловал в затылок. мы даже прошли пешком кажется пару остановок.

11 весь день мы гуляли по городу. зеркало правда еще ходило на занятия. из трех лекций оно посетило одну — по моей просьбе. зеркало училось во франкфуртской высшей инженерной школе на факультете дизайна. в час дня оно уже освободилось. я потащил свое зеркало на причалы. там мы сели на прогулочный теплоход почемуто с голландским флагом и отправились вниз по майну. через час показался рейн. майн вливался в него под птичий гомон. это мы с тобой. — сказал я зеркалу. — показывая как соединяются эти две реки. мы сошли на берег и углубились в залитые солнцем заросли ольхи.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

12 мы сели на покрывало — которое я прихватил — (специально опрометью за ним таскался в свой восточный борнхайм пока зеркало было в школе). зеркало мягко легло на спину. унесло руки. широкие бретельки толстого серого сарафана — который был на зеркале как и вчера — застегивались над грудью на пуговицы. я расстегнул. сарафан потянул вниз. зеркало осталось в нижнем белье — на покрывале щуриться от солнца. белый лиф и белые трусики. душныевзрослые ноги. трусики плотные и большие.

13 гологрудое зеркало лежит передо мной. неуверенно шевелит попой. желая мне не то помешать — не то помочь. скорее все же помочь. неотвратимо — как город кёльн за кёльнским поворотом рейна — выскочил раздавленный ком волос. солнце в нем так и прыгает.

14 зеркало долго потом рыдало. чем я мог его утешить? разве что словом дура. у меня не портилось настроение от зеркальных рыданий-иков. я был заодно с апрелем. мне было известно что женщины — особенно западные европейки — часто льют внезапные слезы сразу после того как страстно проутюжатся под новым мужчиной. мне всегда не было ни малейшего дела до этих смутных психологий: я не уважаю их. зеркало плакало — я не злился а его любил. глядел на его слишком покатые — немного рыхлые плечи. они вздрагивали. пахло нашими половыми органами и теплой землей. минеральной водой из пластиковой бутылки я отмыл и зеркало и себя. безобразно опухшее зеркало в этот момент принялось смеяться. хохотало на все окрестности устья реки майн.

15 doamne meu dragu. мой боже дорогой.

16 днем позже я сел в поезд на любек. зеркало явилось на перрон. целовать меня на виду у всех. в любекском медицинском университете я учился на судебного психолога. меня всегда привлекал север. его моря. вот я и забрался так далеко от дома. впрочем мой дом вообще не здесь. я очень сердит на родителей — которые привезли меня в германию. еще больше сердит на себя — за то что не поехал учиться в тимишоару или в москву. близость моря в любеке непрерывно меня спасала. любекская речка траве стремящаяся в балтику была моей первой любовью. а теперь еще и эта новая любовь.

17 зеркало звонило. от зеркала приходили письма. с рисунками на конвертах и внутри. все та же текучесть, напуганность форм. все те же лабиринты, зыбкости. я все ждал лета — и окончания летних практик. я не рвался теперь домой — как было в случае с пятнадцатилетней милой. в зеркале я видел свою жену. думал: мы всё успеем. а что важного я в зеркале углядел? что интересного? что такого? этого я до сих пор не знаю. уютность — вот был тогдашний пароль. уютная теплая уте. неяркая — дорогая. у меня во франкфурте есть невеста. я ее привезу сюда. — эта мысль питала любой голод — делала жизнь по-славному несложной. я не изменял зеркалу. смягчились все мужские желания. подобно тому как хочется лишь гладить по глазам и ладоням беременную от тебя женщину — в месяц перед родами.

Сквозь радужные пятна, расходившиеся от винта по зеленоватой воде, виднелась удивленная сазанья морда

русский пионер №3. июнь-июль 2008

161

18 зеркало навестило меня в мае. приехало на пару дней. я снимал квартиру пополам с воеводинским венгром. как раз в это время он уехал в родную суботицу хоронить сестру. (на самом деле у сестры была свадьба. теперь уже дело в прошлом — и можно открыто говорить. у нее уже трое сыновей.) приехавшее зеркало менструировало — и нехотя принимало в рот. я на него немножко злился. говорил ему: не сплевывай. не сплевывай.

19 зеркало живо интересовалось моей наукой. твердило что мне завидует. по его настоятельным просьбам я то и дело прогонял его через разные тесты. об эгоизме — о способностях к сочувствию — о половом складе мозга.. через разную дурь. жалел наше время. торопился — тащил его в парки — скверы — в аллеи широкие свежие. шумят тополя, сосны. зеркало торопливо двигает головой. я стою — а оно на корточках. опять сплевывает — хоть я же просил. эта сцена как нейлоновая нить собрала на себе все парки города любека. было ветрено было жарко.

20 я предлагал per anus — зеркало было против. говорило что не хватало чтобы у него сразу из двух отверстий сочилась кровь. мы обсуждали это поедая марципаны в уличном кафе у института брамса. зеркало улыбалось так заразительно. мне тоже было смешно.

21 зеркало уезжало ночью — в 1. 33. до франкфурта долгий путь. мы гуляли — с вечера до самого поезда. любекский май. огни. зеркало шептало: ты выбрал хороший город. и целовало меня на ходу. в шею за ухом. когда оно уехало — я выпил водки. радостно и много. потом уснул.

22 всю ночь мне снилась зима. густая зима. такая грустная.

23 утром что-то случилось с моей головой. я сел в кровати и заплакал. плакал физически часа полтора. то есть без перерыва текли слезы. время было около одиннадцати дня. я знал что зеркало будет во франкфурте где-то в четыре. (по дороге оно собиралось сойти в берлине и побегать по нему часа два.) мне было так горько оттого что тогда в устье майна голое зеркало из-за меня рыдало. оттого что здесь в любеке я его почти что насильно ртом насаживал на себя — как на колодку старый башмак. предложение же per anus казалось мне настолько чудовищным — что слезы прыскали из моих глаз как у клоунов в цирке — и я переходил на стон. меня штормило — меня раскачивало чувство неимоверной жалости и вины. на своей кровати я был как на убогом рыболовецком траулере — далеко оторвавшимся от земли — без рыбы — терпящим вдобавок крушение. в общем это был очевидный невроз. с какой такой стати?

24 ни раньше ни позже со мной не случалось подобного потемнения души. даже при очевидных винах. а тут — на пустом месте. как будто пока я спал — мне сделали укол. я подумал что рушится моя психика. так мне и надо. — немедленно вспыхивало в голове. — не надо было обижать уте. я проплакал у себя в доме — правда уже с паузами — до четырех вечера. плача зубы чистил — и кофе варил. плача слушал

163 балканскую и еврейскую музыку — и на коротко включал телевизор. в пять минут пятого я позвонил зеркалу. наговорить невротических нежностей — извиниться. его мать сказала что уте не приезжала.

25 с этой минуты мне стало холодно. я отчетливо делался ледяным. я не испугался. не стал звонить в скорую помощь. а разделся догола и улегся как мертвец на кухонный стол. тут же встал. вырвал страничку из своего заграничного паспорта. написал на ней ‘eugen lwowski’ — и насадил ее себе на ногу на мизинец. так я больше походил на труп в морге. взобрался на обратно на стол. трупно приоткрыл рот. я лежал абсолютно закоченевший — и слышал как стол мелко подо мной трясся. сколько же времени так прошло? может быть минут двадцать.

26 у меня вдруг поползла эрекция. вот уж действительно — медленно — в гору. остро захотелось собственноручно это напряжение снять. ледяными руками я дергал свою ледяную штуку пока ледяные брызги не обожгли ледяной живот. как вам нравится такое издевательство над человеком? потемнение души закончилось. я слез со стола. оттаял. сорвал бирку с пальца. набрал номер зеркала. она в душе. — сказала мать. — передайте что звонил еужен. — передам.

27 мне стало спокойно уверенно и тепло. но зеркало я не любил больше. в третий раз я не стал звонить. и зеркало не позвонило.

28 с этого момента не было больше ни писем ни звонков. ни капли взаимных желаний. уверенно говорю лишь про себя. зеркало устранилось. и по крайней мере так выглядело будто и с ним творилось что-то похожее. у меня же как будто была прооперирована душа. нейрохирургии такое не приснится. на месте огромного трепещущего в ветре дома — тянущегося коммуникациями во все обозримые края — спокойное ровное поле.

на психолога я учился шестой семестр. и — слава доброму богу — научился по-хорошему не церемониться с собой. впрочем к этому у меня были способности. чего только с нами не случится — не всплывет из глубин. вспоминаю как однажды в январе в румынском городе сучава — на южной буковине — в ночном баре на нас напали местные бандиты. пьяные. наверно и под наркотиками. на меня и моего друга дана. из посетителей мы были одни — в час ночи. собственно они захватили тот мышиный бар — на четыре столика. заперли хозяек — мать с дочерью — в туалете. заперлись изнутри. стали распоряжаться стойкой. намешивать себе зверское пойло из цветных бутылок. может они и были настоящими хозяевами и бара и города? их было человек 12. главари хотели нас зарезать — когда узнали что мы не здешние. стали бить бутылки — тыкать нам в лица ‘розочками’. втыкать в стол ножи. но когда я обмолвился что моя мать из баната (про то что венгерка я не сказал) — самый мрачный бандитский комиссар заплакал. ведь румынский банат переходит в сербский. а в сербии по его словам он долго работал. и любил там девушку ружу. плача — он перешел на сербский язык. и горестно обращался ко мне — ожидая от меня того же. по-сербски я умею лишь поздороваться, попрощаться, знаю пару любовных слов и пару ругательств. самое большее — 7 корней. но той ночью в том баре я говорил с тем парнем на сербском до пяти утра как пре-

русский пионер №3. июнь-июль 2008

165 зидент югославии. как апостол. мы сербские песни распевали — вот ведь что. причем многие предлагал я — затягивал и вел. моя беседа на сербском была залогом наших жизней. когда время от времени мы делали осторожные попытки встать — бандиты опять хватались за ‘розочки’, стулья — и метили в наши головы. по приказу любившего сербию бандита — нас поили вином и водкой. угощали как родных. он хотел даже вынуть из туалета хозяек — чтобы они нам дали. но я сказал что в сербии меня ждет невеста по имени зоранка. бандит подарил мне два миллиона лей. и попросил позвать на свадьбу. думитря — думитря-чёрт. — кричал он. — это я — меня здесь все знают.

30 прошло 12 лет с тех любекских странностей. из любека я перебрался в штральзунд. еще севернее — в померанию. оттуда — в заснитц — на остров рюген. работаю по специальности. на рюгенскую полицию. у меня и офицерское звание есть. и зеленая форма. вот уж где странность! из любека до моря было километров пятнадцать. от моего настоящего дома в заснитце — пятнадцать метров. море по-прежнему спасает меня. придумавших мою немецкую судьбу родителей нет в живых.

31 с зеркалом больше мы никогда не виделись. пару раз сталкивались на улицах во франкфурте — кивали друг другу — но это не в счет. я слышал что зеркало все эти годы работает в малой архитектурно-художественной академии. учит творчеству детей. творить творить. из бумаги — глины — камня — стекла.. из тысячи материалов — правильные названия которым я даже затрудняюсь дать. зеркало на отличном счету. дети его обожают. очень быстро оно стало заместителем директора.

32 у меня русская жена — ирина. она из липецка. окончив учебу — я на год уехал в россию. встретил ее. привез. у нас семилетняя дочка. зовут майя. через 10 месяцев после рождения у майи пропал слух. клиника неясна.

в ночь перед рождением майи мне приснилась уте. мелом на школьной доске перед целым классом семи-восьмилетних турецких мальчиков она писала по-немецки: зеркала не едят марципаны. и подпись: миро. я спросил как бы из-за границы кадра: что — художник миро был зеркалом? уте не ответила. я проснулся. подумал: господи — причем здесь миро?

34 майя рождалась в штральзунде. был октябрь. полуголый я вышел на балкон. шел дождь. пахло сыростью балтики. я подумал: зеркало по-французски — miroir. но миро ведь кажется испанец. я стоял абсолютно сбитый с толку. встревоженный. обрывки ярких ощущений и мыслей кружились внутри и вокруг меня. штральзунд — осень — балкон — в глубине немецких улиц рожающая ирина (ирина рожала через сечение — операция была назначена на 9 утра — время было 9) — миро — уте — зеркала.. я стоял с ощущением что об мою голову разбили удивительнейшую мозаику — острый цвет и смысл. я пытался его сложить — но ведь это невозможно. в штральзундской воздушной сырости вдруг крикнула медицинская автосирена. и вот тогда — мозаика сложилась сама собой в четкую уверенность — в смыслкристалл — который впился мне в голову будто гранат в брошь — то есть в старательно подготовленное место: уте — зеркало. уте — не человек.

русский пионер №3. июнь-июль 2008

35 интересно. волнующе. ну ладно. я уже ехал в роддом. там мне сказали: операция прошла успешно. девочка родилась здоровая. 3950.

36 моя тогдашняя половая связь с зеркалом в апреле-мае 1995-го года имеет прямое отношение к майиной глухоте. миро — я долго потом выяснял — не произносил фразы про зеркала и марципаны — во всяком случае так чтобы эта фраза стала его художественной собственностью — и запомнилась кем-то. был ли хоан миро зеркалом? занимал ли высокое место в иерархии зеркал? или же какое-то неизвестное зеркало в том сне под него подделалось? вообще стоит ли здесь думать о миро? караулить матовые смыслы глупо. но еще глупее саморазрушаться когда матовые смыслы подкараулили тебя. мы с ириной еще до свадьбы мечтали о том что хорошо бы выучить вместе какой-нибудь интересный красивый язык — только чтобы с нуля оба. латышский думали. или финский. ну вот. теперь мы оба — немецкие сурдопереводчики. даже бывает на этом зарабатываем. ирина по русской профессии микробиолог. поступила в любек — на дефектологический факультет.

37 город франкфурт хорош тем — что там готовят апфельвайн: яблочное вино — еще со времен карла великого. продают в двухлитровых бутылях. это — сидр. крепости — 5.5 процентов. во франкфурте есть банхоффиртель — привокзальный квартал. там повсюду веселые дома — горят пустыми красными сердцами. вечерами осени шататься по этажам этих заведений — рассматривать болтающих языками неодетых девиц сидящих в дверях своих подсвеченных синим комнат — смешно и славно. особенно если апфельвайна по пути глотнуть! поглазев на девиц — мысленно себе кого-нибудь выбрав — отправиться допивать апфельвайн на майнские пристани — вместе с другом детства. друг — тоже румын. пить и петь. смотреть как в обе стороны майна движутся голландские теплоходы. а над ними — веселым чертовым колесом самолеты заходят и заходят на посадку — взлетают и взлетают. это то что хорошо во франкфурте. чем он может быть дорог.

38 осталось лишь описать себя. коротко стрижен. люблю зеленые и синие длинные свитера. зеленые и синие с капюшонами куртки. курю — хоть и ощущаю себя некурящим. QQQ

еужен львовский — мой друг. он выучил русский — иногда приезжает в россию — к родственникам жены. он попросил меня перевести эту книгу. хотя сам бы мог это сделать. на вопрос почему он не стал писать на венгерском или на румынском — ответил что этот текст должен был родиться только на немецком языке.

д. осокин QQQ

spiegel essen keine marzipane miro

167

И. Мартынов

русский пионер №3. июнь-июль 2008

orlova

Не приведи господь увидеть русское либидо — се чудище, рожденное от страивания лебедя, рака и щуки, оно ползучее, зубастое и не летает. Да и с чего бы летать ему, когда к озорному инстинкту у нас почем зря навесили пудовые идеологические гири? Рядовой бабник, Казанова средней руки превращается в Чацкого, Рудина, а то и в доктора Живаго. Уж если куртизанка, то непременно Сонечка Мармеладова, у ней жестокая судьба, не менее жестокий романс, куча веских причин и нулевая похоть. … Фучик с чумкой… маленькая Вера с кнутом на шее… О, как они когда-то плясали на столах — но нет уж боле сил и нет растяжки даже на мирный канкан… Теперь либидо взято на госслужбу — не летать, а латать зияющие дыры демографии, притом чтоб в рамках приличий, без отмашек и скабрезностей. Дан приказ размножаться в неволе, как хомякам. Лишь изредка, где-то во глубинке, на свадьбе, гулянке, на похоронах ли, нет-нет, да грянет какая-нибудь бабка Капитолина: «Я на речке платье мыла, над порточком плакала. Куда делась та игрушка, что в порточках брякала?!» — и прямо на душе легчает. Так, значит, не чуждо и нам человеческое, не только космос и газ способны русских взбаламутить, взгомонить? И вспоминаются эпизоды. Пыльные маты в школьном спортзале; впуклая скамейка в сквере; тот топчан на черноморском побережье, под пограничным прожектором, наивный девичий топлес. И не черный ворон, но амур с тугим колчаном вился над нами, и боги играли за нас. Так вот затем-то в этом номере журнала найдутся и фривольные картинки, и пузырьки с феромонами, чтобы напомнить: зарождение жизни хотя и архиважный, но ведь и дико потешный процесс, заманчивый не только результатом. И полетит еще либидо, и подмахнет!

Выходит с февраля 2008 года Издатель — компания VIP-International Главный редактор Андрей Колесников Помощник главного редактора Олег Осипов Шеф-редактор Игорь Мартынов Ответственный секретарь Дмитрий Филимонов Арт-директор Павел Павлик Фотодиректор Вита Буйвид Бильд-редактор Оксана Олейник Цветоделение Леонид Шелманов Препресс Андрей Коробко Верстка Юлия Варламова Корректор Нина Саввина Генеральный директор Геннадий Швец Креативный директор Василий Бровко Директор по рекламе Людмила Шитикова Офис-менеджер Ольга Дерунова Адрес редакции: Москва, ул. Спиридоновка, д.9 Телефон: (495) 953 2348 Электронный адрес russpioner@gmail.com Обложка: Елена Ужинова Авторы номера: Владислав Сурков, Екатерина Истомина, Демьян Кудрявцев, Владимир Лепилин, Аглая Игнатьева, Валерий Дранников, Иван Ждакаев, Андрей Штефан, Денис Осокин, Андрей Васильев, Анна Николаева, Никита Колесников, Александр Рохлин, Дмитрий Филимонов, Николай Фохт, Игорь Мартынов, Василий Голованов, Дмитрий Глуховский, Божена Рынска, Мирослав Мельник, Геннадий Швец, Андрей Колесников, Михаил Куснирович, Игорь Каменской Фотографы: Даниил Зинченко, Вольдемар Понарин, Иван Шагин, Алексей Гостев, Ирина Свиридова и Дмитрий Воздвиженский, Валерий Стигнеев, Наталья Львова, Николай Орлов, Дмитрий Филимонов, Александр Кузнецов, Наталия Вороницына, Сергей Анисимов, Иван Ждакаев, Orlova, Игорь Мухин, Михаил Саввин, Алнис Стакле, Сергей Борисов, Андрей Ягубский, Александр Щемляев, Сергей Чиликов, Юрий Рыбчинский, Виктор Шохин, Андрей Штефан Художники: Анна Всесвятская, Варвара Аляй-Акатьева, Инга Аксенова, Варвара Полякова, Елена Ужинова, Анна Каулина, Маша Сумнина, Николай Пророков, Борис Донов Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного неследия. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-30457 от 4 декабря 2007 года. Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции. За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель. Отпечатано в типографии OAO «АСТ — Московский полиграфический дом». Тираж 10 000 экз.