В этом файле только первые 39 страниц из увлекательного шпионского романа «Человек превращенный в волка» Сергея Песецкого, полную версию книги можно купить: • • • • •
На сайте profmedia.by В издательстве по телефонам (017) 290‐16‐42, 233‐42‐25 Через наш магазин на Facebook В интернет‐магазине OZ.by А также в книжных магазинах Вашего города
глях... н в джун ли на о о т ч , казалось Африке и ...Юзефу х, что в Индии, ствуют опрео хуже те ях суще х джунгл сильного, смелог е т В . е к в н ы о о н н з о о а к к м а а А аконы»: з унглях никаких з тигру з « е ы н н е дж к дел А в этих яна идет ловкого. х джунглях обезь рятались другие п ти нет. В э му: выдает, где с убивать. В этих е х и служит ны, и помогает и и зверей не для ысяч обезья перед бивает т у в е от страха еслал а х я , л д г о н л у о ж г щ д ь о т бы утолит ия своег того, что для удовлетворен ко не ропщут на а толь ними и — те не у, почитают его з е ь р е в з в м е е л я х с я т вия. А ю гл и поклоня В настоящих джун ника — о н , а в ль ого. во хищ отца родн естественное пра х, которые т ею унгля и тигр им . Зато в этих дж запад Европы, ка на ат убивать я с восто , хитрый дегенер с т ю а р и т с п бы про слабый ти сяч шакалов, что и к с е ч и з ы во фи слугами т х! И делает это у я с т е у з ы д ии, поль ных и гор их благосостоян и ь л и с ь т а л убив ы о них и сли броди имя забот енства. Такие мы ве Юзефа. рав в голо свободы и сказал о вслух н п а з е н в — ь собспугавшис у волком! и д у о б т д я у б А — как новился, он и оста . . голоса. ственного
1
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка
Ю
4
ЗЕФ МЕДЛЕННО ШЕЛ ПО ЛЕСУ НА СЕВЕР, ЗНАЛ , ЧТО ТАМ НАХОДИТСЯ
ШОССЕ НА В ОЛКОВЫСК . Старался не выходить на дороги, чтобы не наткнуться на большевистский патруль. Ему необходимо было добраться до большого города, где можно было сойти за беженца, а вот вне города его могли принять за скрывающегося солдата из разбитой части. Час назад он лежал на пригорке среди сосен и грел на солнце колено. Ему удалось хорошо выспаться ночью, и он чувствовал себя отдохнувшим. Нога совсем не болела, опухоль спала, донимал только голод. Юзеф вынул из кармана пиджака портмоне и стал рассматривать документы. Теперь он не мог воспользоваться ими, зато свидетельство, которое ему дал друг, хотя и было с истекшим сроком давности, могло пригодиться. Выдано оно было в Варшаве, и в нем была прописка. Он знал эту улицу: Хмельная. Ему даже казалось, что он помнит, как выглядит каменный дом номер 27. Он начал старательно изучать документ, пытаясь запомнить имя, фамилию и все персональные данные. Особенно понра-
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
вилась ему профессия — переплетчик, потому что несколько лет назад он научился переплетать книги и мог, в случае если будут задавать каверзные вопросы о его «деятельности», со знанием дела ответить на них. «Жаль, что кроме этого у меня ничего нет больше! — подумал он. — Но что ж, я — беженец, у беженцев могут быть утеряны все документы». Юзеф вытянул из портмоне конверт, измял его, испачкал, вложил в него свидетельство. Во втором часу дня тучи заволокли небо, стало холодно. Юзеф обтянул брючину и встал. Осмотрелся. Место, где он вчера закопал оружие, было хорошо замаскировано: его покрывал густой слой иглицы, однако он собрал еще немного сухих веточек и шишек, разбросал их сверху: «Так будет еще лучше». Медленно спустился в яр, нашел место, где ручей намыл углубление. Стал на колени, чтобы напиться воды. Увидел, как в зеркале, отражение исхудавшего лица, покрытого темной щетиной. «Плохо выгляжу, — подумал он. — А может, это и к лучшему? Беженец не должен хорошо выглядеть». Юзеф напился воды, потом долго мыл руки и лицо, грязным носовым платком тер щеки и лоб. Достал из кармана шинели сложенную вдоль кепку, расправил ее, надел на голову. Опять посмотрелся в воду: «Теперь я гражданский… Только вот эта шинель… Но и гражданский мог как-нибудь добыть или купить такую вещь». Осталось только разобраться с деньгами и документами. Юзеф достал из портмоне деньги, оставив в нем все документы. Нести их с собой было ни к чему, поэтому Юзеф стал искать место, где бы мог сделать тайник. Нашел наклоненный над яром пень сгнившей ольхи. Земля под его корнями была совершенно сухая. Он выкопал поднятым со дна ручья плоским камнем продолговатое углубление
5
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 6
под пнем и положил туда планшетку с портмоне. Присыпал все сухим песком и замел следы, которые оставил на дне яра. Издалека послышался выстрел. Юзеф поднялся и направился к пригорку, откуда мог видеть, что происходит вокруг. Со стороны деревни опять раздался выстрел из карабина, а потом еще несколько глухих выстрелов, наверное из пистолета. «Может, кого-то преследуют, а тот отстреливается. Надо убираться отсюда!» Юзеф вернулся в лес и направился по прежнему курсу — прямо на север. Больная нога не тревожила, но не сгибалась в колене. После двухчасового марша Юзеф стал замечать движение на шоссе: гул автомобилей и мотоциклов. Он вышел на обочину широкой, почти белой от пыли дороги, нашел боковую тропинку и пошел по ней, держась правой стороны. Снял шинель и несколько раз сложил ее рукавами и воротником внутрь, чтобы не быть похожим на военного. На дороге показался старый крестьянин, ехавший ему навстречу на телеге, запряженной малорослой лошадкой. Два колеса телеги стучали по шоссе, а два — по траве рядом, как будто крестьянин был готов в любую минуту свернуть с дороги в сторону. Юзеф приблизился к телеге, поздоровался с крестьянином и спросил: — Это дорога на Волковыск? Крестьянин остановил коня. — Что говоришь? — спросил он. — Я плохо слышу. — Волковыск в ту сторону? — Юзеф показал рукой перед собой. — Да… Прямо дорога… — Далеко? — Пятьдесят верст… Может, больше… Я не мерял… — А там спокойно? — Какой там покой, сам знаешь, — крестьянин сплюнул вбок и дернул за вожжи. — Но-о-о! Пошла!
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
Телега двинулась дальше. Старик не очень-то был расположен говорить с Юзефом, но во всяком случае Юзеф удостоверился, что идет в верном направлении. Снова послышался шум моторов, и из-за поворота показался мотоциклист с гражданским, голова которого была обмотана красной повязкой. За ними следовали два грузовика, полные вооруженных красноармейцев. Ехали в направлении Белостока. Подняли в воздух клубы пыли и дыма и исчезли за ними. «Поехали охотиться на людей! — подумал Юзеф. — Наверное, гражданский — это их информатор. Видимо, организуют облаву на какую-нибудь польскую часть». Миновав поворот, Юзеф увидел растянувшуюся почти в полкилометра колонну грузовиков с крытыми серым брезентом будками. Возле них крутились красноармейцы. Он колебался: идти дальше или свернуть в лес? После короткого раздумья все же решил идти по шоссе. Он был голоден, измучен и больше не хотел слоняться по вертепам. Надо было идти, и Юзеф шел, мысленно повторяя персональные данные из своего свидетельства. Он хорошо запомнил их. Юзеф приблизился к колонне. Возле первой машины на траве сидело двое рядовых и сержант. На большом обрывке газеты между ними были полбуханки хлеба, кусок сала и жестяной чайник. Солдаты ели. Один пил из кружки. «Пропустят или задержат?» — терялся в догадках Юзеф, подходя к автомобилям, но тревоги не чувствовал. Шел спокойно, ровным шагом, стараясь не хромать, не обращая на них внимания, мимо. — Эй, пан! Куда идешь? — окликнул его, красноармеец с коротким приплюснутым носом на круглом лице. — В Волковыск… Разве нельзя? — Я тебе разрешаю, — сказал солдат и рассмеялся, наверное, воспринимая эти слова как шутку.
7
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 8
— А откуда? — спросил сержант. — Из Варшавы. — Ого! А почему в Варшаве не сидел? — Приказали убраться. — Кто? — Власти. — Немецкие? — Нет, наши. — Глупые власти. А почему тебя выгнали? — Не одного меня. Тысячи мужчин ушли из города. — И куда теперь пойдешь? — В Вильнюсе у меня брат. Пойду к нему. — Буржуй? — Рабочий, столяр. — А ты кто будешь? — Переплетчик. Во время разговора Юзеф смотрел на хлеб: чувство голода было настолько сильным, что он не мог сдержаться и отвести взгляд. Солдат с темными грустными глазами и правильными чертами лица, тот, что не принимал участия в разговоре, заметил это. Он взял лежавший на газете складной нож, отрезал толстый ломоть хлеба и немного сала. — Ты голоден, — скорее подтвердил, чем спросил он. — Да. Сегодня я еще ничего не ел. — Возьми! — Благодарю сердечно, — сказал Юзеф. — Садись! — пригласил сержант. Юзеф бросил на траву шинель и сел на нее. Начал есть. — А что, пан, проиграл войну! — снова завел песню красноармеец с приплюснутым носом. — Я не проиграл, потому что не воевал. — Но ваши капиталисты проиграли! — вставил сержант. — Это англичане натравили вас на немцев. А немцы — это сила. Теперь вашей Польше конец.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
— Не знаю, — сказал Юзеф. — Я в таких делах не разбираюсь. — А как вы жили: хорошо или плохо? — По-разному. Кому — хорошо, а кому — плохо. — А тебе как жилось? — Средне. Она начали расспрашивать Юзефа о заработках, о ценах на продукты, одежду, обувь. Юзеф говорил правду, но заметил, что солдаты ему не верят, поэтому стал отвечать неохотно и избегал вопросов, когда понял, что разговаривает с людьми с другой планеты. Впереди колонны раздался свисток. Солдаты засуетились возле автомобилей. Юзеф повернулся к сержанту: — Возьмите меня до Волковыска. Нет сил идти самому. — Нельзя! — коротко отрезал тот и пошел к кабине. Солдат с приплюснутым носом завернул в газету хлеб и сало, взял чайник и пошел вслед за сержантом. Они влезли в кабину и захлопнули дверцу. Красноармеец, который дал Юзефу поесть, сел в машину сзади. Он подмигнул Юзефу и приложил палец к губам, затем высунулся из машины и посмотрел вперед. Колонна двинулась. В этот момент красноармеец дал знак рукой Юзефу. Тот подбежал к медленно идущей машине, бросил в нее шинель и прыгнул. Машина стала набирать скорость, скрываясь в тучах пыли. Красноармеец, сидя на груде брезента, вынул из кармана пачку махорки, оторвал от газеты полоску и начал закручивать в нее табак. Затем подал Юзефу махорку и бумагу. Тот не очень ловко скрутил такую же сигаретку. Они закурили. Через час въехали в пригород Волковыска. Там их обогнала другая колонна грузовиков, полная вооруженных красноармейцев, идущая на Белосток. Солдат встал и жестом показал Юзефу: «Поки нуть машину». Затем взял его за плечо и тихо сказал:
9
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 10
— Когда спрыгнешь, я тебе сброшу шинель… Подожди… У тебя есть курево? — Нет. — Возьми! — и впихнул ему в руку пачку махорки. Кивнув в сторону кабины, добавил: — Те два — это собаки. Юзеф выскочил из машины, подхватив в воздухе брошенную шинель. Красноармеец махнул рукой на прощание. Юзеф ответил ему. С благодарностью он смот рел на удаляющуюся фигуру солдата. «И средь них есть добрые люди, — подумал он. — Это счастье, что не нарвался на худших». Расспрашивая у прохожих дорогу, он пошел на вокзал. Был удивлен, что не видит прилично одетых людей. До этого Юзеф опасался, что в грязном измятом костюме он будет выглядеть подозрительно, как бродяга, а теперь убедился, что хорошо вписывается в окружение. Вот только эта военная шинель... жаль было избавляться от нее: столько дней она защищала его от холода, да и сейчас могла бы пригодиться. Море людей на вокзале. Поезда ходили редко и люди не могли сутками сдвинуться с места. В ожидании поезда они спали на полу, под лавками, сидели у стен, проталкивались к выходу из вокзала или на перрон. А со стен смотрели на эту нищую, измученную, перепуганную толпу портреты вождей СССР. Юзеф пытался хоть как-то сориентироваться, но никто и ничего не мог ему внятно объяснить. Вокруг были беспомощные, отчаявшиеся люди, которые не знали, что делать. Одни хотели попасть за границу: в Латвию, Литву, Румынию или Венгрию. Другие бежали от немецкой оккупации: «Потому что россияне это не гитлеровцы, у них социализм!» Некоторые, наоборот, продирались с востока на запад: «Немцы, конечно же, куль-
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка
турный народ. А здесь, посмотрите пожалуйста, — дичь, азиаты!» Многие ехали к родным, с которыми их разлучила война. У этих хоть взгляды были осмысленными, они знали, чего хотят и куда стремятся. После полуночи пришел битком набитый поезд. Для толпы, ожидающей на перроне, не было мест. Люди влезали на крыши, помосты между вагонами, буфера, взбирались на ступеньки. Юзеф с трудом смог протиснуться через окно в переполненное купе, где вынужден был стоять, зажатый другими пассажирами, но рад был и этому. Только теперь узнал, что поезд идет в Барановичи. «Жаль, что не в Лиду, — подумал он. — Но, может, из Барановичей будет легче выходить. Я навещу Янека. Отдохну у него. Может, он присоветует мне что-нибудь».
***
Cергей ПЕСЕЦКИЙ
Юзеф с трудом узнал жену друга, когда-то элегантную и вежливую. Перед ним стояла неопрятная женщина и почти враждебно смотрела на него бегающими глазами. Он почувствовал, что она хочет скорее избавиться от него. Юзеф уже сожалел, что волокся так далеко от вокзала уставший после ночи, которую провел в давке, но тогда он был уверен, что застанет друга дома. — Вы знаете, что творится?! — причитала она, заламывая руки. — Это же опасно! Сколько людей уже арестовано! И за что? Ни за что! За Янеком тоже приходили! — Кто? — Кто?.. Бывшие бандиты из тюрем (теперь это называется милицией) и какие-то вульгарные подростки с красными бантами. Производили здесь обыск. Перевернули все в квартире. Один меня ударил. Забрали
11
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 12
пишущую машинку, — она стала плакать. — И что им нужно было? Ведь Янек был болен, освобожден от службы в армии, в политику не вмешивался. — Может, у него были враги? Я ведь не знаю. Теперь многие сводят счеты. Строчат доносы. А он где? — Пошел в деревню к родным. Знакомый милиционер предупредил, что за ним придут. И пришли… Боже, что за жизнь! Знаете ли вы, что вывозят людей?! — Знаю. Видел на железной дороге поезда с конвоем. Все ехали на восток. А что пани намеревается делать? — он посмотрел на разбросанные всюду вещи. — Сейчас собираюсь в деревню. Как здесь жить? Я не могу ни есть, ни спать. А вы поступили так неосторожно, придя сюда!.. И меня вы подвергаете опасности. Юзеф вспыхнул. Он готов был уйти, но старался сохранять спокойствие. — Я вовсе не подвергаю вас опасности. — А если придут милиционеры и застанут вас у меня? — Ну и что? В квартиру может войти каждый. Я зашел сюда как голодный беженец из Варшавы попросить чтонибудь поесть. Я не знаю, кто вы, и вы тоже меня не знаете… А если за вами специально придут, то здесь я или нет, вас возьмут. В общем, я сейчас уйду. — Но вы должны понять меня!!! — Понимаю. Вы обеспокоены и перепуганы. Вы считаете, что я поступил опрометчиво, зайдя сюда, но ведь я не знал, что у вас творится. Я оказался в Барановичах случайно. Две недели я не ел и не пил ничего горячего. Всю ночь стоял в давке вагона. Поэтому и пришел сюда. Я хотел поговорить с Янеком, отдохнуть, чего-нибудь поесть и ехать дальше, но если вы так напуганы, то я просто распрощаюсь и уйду. Женщина смутилась. Может, она побоялась, что муж будет недоволен таким обращением с его другом.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
— Что я могу для вас сделать? — немного успокоившись, спросила она. — Я хочу побриться и умыться, привести себя в порядок. Может, вы дадите мне какие-нибудь старые носки Янека, потому что мои сплошь порвались и я выбросил их. Может, у вас есть какой-нибудь мешок или сетка, куда я мог бы положить шинель. Не хочу бросать ее, но носить в руках военную вещь опасно. И, если можно, что-нибудь поесть. Хоть что… — Он хотел попросить еще чистое белье, но воздержался. — Хорошо, — сказала она. — Сейчас. Она проводила Юзефа в купальню, дала ему полотенце и прибор для бритья, принесла кружку горячей воды и носки. — Я сделаю вам яичницу и сварю кофе. — Сердечно благодарен. Не прошло и часа, как Юзеф вышел на улицу. Теперь он был выбрит, на нем была чистая одежда и ботинки. Шинель он положил в старую клеенчатую продовольственную сумку. Сытный завтрак подкрепил его. Но Юзефу было неловко… Ему казалось, что он поступил некрасиво. Она потом тоже старалась быть очень вежливой, даже предложила ему деньги «в виде кредита», но оба чувствовали себя неудобно, и он вздохнул с облегчением, когда покинул квартиру Янека. На окраине городка Юзеф увидел колонну людей под конвоем милиционеров с автоматами и красными повязками на рукавах. Это вели арестованных на вокзал на вывоз. Большинство были гражданские. Некоторые несли вещи: чемоданы, портфели, котомки, пачки, корзины. Один был в шубе, другой — даже без пиджака, в одной сорочке, на разорванной спинке которой перекрещивались подтяжки. Были там и две женщины: старушка и молодая девушка с большим туристским рюкзаком на
13
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 14
спине, видимо, очень тяжелым, потому что он сильно клонил ее к низу. Возглавляло группу несколько солдат. Кто-то из них был в мундире, но без ремней, на двух были гражданские демисезонные пальто. Одного, с перебинтованной головой, с темным большим пятном крови на бинтах, вели под руки. По тротуару, вслед за конвоем, метались женщины, дети и несколько мужчин. Скорее всего, это были родственники арестованных. Они кричали, бранились, плакали, проклинали… Юзеф пошел медленнее. С ним поравнялся старик. Он шел, опираясь на палочку, немного прихрамывая. По лицу было видно, что подпивший. Старик пару раз взглянул искоса на Юзефа, потом сказал: — Видите, социализм внедряют! В рай ведут… — У вас там есть кто-нибудь? — В раю, скорее, нету. Может, в аду… — Среди арестованных? — Нет… Ведь это же люди!.. Жаль… Некоторых я знаю. Этот, который в сорочке, почтальон. Осталась жена и шестеро деток. За что его взяли? Ведь это нищета! Может, когда-то какому-нибудь из здешних «марксов» письма на подносе не принес или не поклонился, так теперь припомнил ему это… А солдат за что брать? Служили, потому что должны были. Каждый здоровый служил в армии. Ну не так ли? — Понятная вещь. — Если бы так за польским часом людей хватали, холера знает за что, и везли на смерть, то что бы газеты писали? Собрались бы бабы со всего города и вениками такую полицию в уборную загнали! А сейчас нужно молчать, потому что убьют! Вот, зараза! На вокзале стоял поезд на Лиду. Вагоны были переполнены, даже на буферах между вагонами были поло-
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
жены доски и на них сидели люди. А по перрону метались в отчаянии те, кому не удалось никуда втиснуться. Хуже всего было немощным и у кого был багаж. Юзеф перелез под вагоном на другую сторону путей и пошел вдоль поезда, рыская в поисках какого-нибудь места. Наконец, ему удалось влезть на край крыши, и даже удобно устроиться: сумку с шинелью он повесил на железный крюк и руки его были свободными. Через час поезд тронулся. На перроне раздались крики. Кто-то упал со ступенек вагона, кто-то бежал рядом с поездом и еще старался найти для себя место. Пассажиров на крыше окутали клубы черного дыма. Локомотив медленно шел вперед, будто ему трудно было тянуть переполненные вагоны, а когда поезд ускорил ход, состав стало качать из стороны в сторону, как большого взъерошенного пса, которого облили водой, — и тяжело было удержаться на крышах. Люди старались лечь рядом друг с другом, они держались за выступы вентиляторов и закрывали головы от дыма. На каждой станции поезд стоял подолгу. Вот тогда пассажирам на крышах было раздолье. Они садились и как из театральной ложи рассматривали перрон. А внизу — неразбериха. Люди кричали, звали, старались втиснуться в вагоны, надеясь на невозможное. — Эти крыши неудобно сконструированы, — сказал, распрямляясь и вытягивая ноги, мужчина в сером пальто и помятой шляпе. — В Польше не было технического прогресса! — иронически прыснул сосед. — Не предвидели, что придут россияне и на крышах будет экстра-класс! — вставил кто-то рядом. — А ты не скалься! — бросил подросток в клетчатой кепке. — За дармовщинку едешь, а скалишься! Вот, смотри, целое представление! — и показал рукой на соседний вагон.
15
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 16
Там, в конце крыши, сидела, раскорячившись, деревенская девка, от чего были видны ее короткие шерстяные чулки и толстые розовые бедра. — Рекламу себе делает! — В гости приглашает! — Замуж ей хочется! Мужчины забавлялись. Девка переменила позу и обтянула юбку, бросила: «Свиньи!» На станции Новоельня, на половине дороги до Лиды, поезд поставили на боковой путь. Пассажиры не хотели оставлять с трудом добытые места — даже на крышах. Но несколько человек пошли в разведку. Вернулись с плохими новостями: ни бригада локомотива, ни железнодорожники не знают, когда двинутся дальше, это зависит от военных властей — российских. А власти эти заняты дальнейшим «заливанием» Польши армией, вывозом в Россию фабричного оборудования, складов и людей, и им нет дела до какого-то несчастного гражданского поезда, который волочится как бесхозная дворняга от станции к станции. Будто в подтверждение этому по главному пути время от времени проносились, не сбавляя хода, глухие вагоны, спереди, сзади и в тамбурах которых стоял военный конвой. На крышах некоторых поездов были даже прожекторы. — Как ловко они это делают! — удивлялся сосед Юзефа. — Имели двадцать два года практики. — Зачем им забирать людей отсюда? У самих нечего жрать! — Не знаешь зачем? — объяснял мужчина в сером пальто. — У них человек дешевле коня. Дадут ему супа из брюквы, и будет рубить лес. Заработают на каждом, пока не умрет. Из щелей между досками некоторых вагонов летели листки бумаги. Это были и мольбы уведомить семьи, и от-
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
чаянные слова прощания, и тусклыми чернилами написанные в темноте фамилии и адреса. Спускалась ночь. Пассажиры начали выходить из вагонов и слезать с крыш. Одни шли на вокзал, другие, уставшие от езды в давке, бродили вдоль путей, садились или ложились на траву рядом с низким забором. Юзеф достал из сумки шинель, расстелил ее на пустой теперь крыше вагона, лег навзничь и смотрел, как в темном небе являлись и исчезали звезды, которые заслоняли невидимые, плывущие вверху облака. «Где теперь Юлия? — думал он. — Может, нуждается в моей помощи?» Последнее письмо от нее он получил сразу же после начала войны. Она писала, что должна выехать с мачехой в ее имение под Тернополем. Но теперь, наверное, она оказалась на территории, занятой большевиками, а у него не было ее нового адреса. Обычно она писала ему на адрес его друга Антона, который постоянно проживал в Вильно. «Если сможет написать, — думал он, — то, наверное, напишет туда. А может, уже есть письмо от нее? Не стоит бессмысленно болтаться. Нужно вернуться в Вильно и ждать». Стало холодно. Поезд опустел. Почти все пассажиры ушли на вокзал. Через некоторое время и Юзеф направился туда. Стены вокзала были облеплены лозунгами. В большом ярко освещенном зале ожидания было душно. Люди сидели на вещах, лавках, спали на полу... У входа двое милиционеров тянули за руки немолодую деревенскую бабу. Она вырывалась. — Отстаньте! Я никуда с вами не пойду! У меня никогда не было никакого паспорта! — Такой приказ! — кричал один из милиционеров. — Документы должны быть у каждого!
17
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 18
— Меня здесь знает каждый! — верещала и упиралась баба. — И ты меня знаешь! Не помнишь, как в Новогрудке на рынке стянул горшок масла у меня с телеги? К ним подоспели еще два милиционера, и бабу выволокли из зала ожидания. Юзеф прошел между сидящими и лежащими на полу людьми под стену, нашел немного свободного места между большим ящиком и спиной спящего мужчины, застелил его сложенной вдвое шинелью. Потом лег. Он не спал вторую ночь, и скоро тяжелый сон одолел его. Проснулся Юзеф от удара сапогом в бедро. Он сел и прищурился от раздражающего света электрических лампочек. В первую минуту ему показалось, что вернулась боль в левой ноге. — Вставай! — послышался грубый окрик. Он увидел двух милиционеров, тех, которые вытаскивали женщину из зала ожидания, и сразу сориентировался в ситуации, и понял, что болит не травмированное когда-то колено, а бедро. Он встал, делая вид, что совершенно спокоен, но в груди закипала злость. Он окинул взглядом милиционеров. Тот, который ударил Юзефа, был маленького роста с круглым вспотевшим лицом, покрытым коростой, забавными ушами, что торчали в стороны, как воткнутые в глину очистки из брюквы. На рукаве его гражданского пиджака была красная повязка. Второй — высокий, худой, сгорбленный, с зеленоватого цвета лицом и губами, надутыми, как для свиста. Автомат его болтался на ремне, а руки были заложены за спину. — Что хотите? — спокойно спросил Юзеф, изображая безразличие. — Куды едзеш? — буркнул маленький милиционер по-белорусски. — А что вам до этого? — сказал Юзеф по-польски, как будто не понял вопроса.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
— Здесь Белорусская Республика. Понимаешь? — начал кричать маленький. — Если я у тебя спрашиваю по-белорусски, то и ты отвечай по-белорусски! Понимаешь? «Начать или еще подождать? — думал Юзеф. — Если ударит, то начну». Его левая нога была выдвинута вперед, правую руку он опустил вниз, левую держал на уровне живота. Юзеф обдумывал ситуацию. Он боксировал, был натренирован, мог бороться, знал, что легко, одним ударом правой руки в горло или живот (только бы не покалечить костяшки) сметет коротышку, а левой вырвет у него карабин. Прикладом порешит высокого. Но что потом? Зал полон людей. Удастся ли убежать? — Я не знаю белорусского языка, — спокойно ответил Юзеф. — Если хотите, то будем говорить по-русски. Он хорошо знал белорусский и мог изъясняться на нем лучше маленького милиционера, безбожно смешивающего белорусские, польские и русские слова. Но он хотел вынудить милиционеров, если не захотят говорить по-польски, говорить по-русски. Это был язык их господ. Вмешался высокий и начал говорить по-русски, вежливо. — Куда едете? — В Вильно. — Зачем? — К брату. — Откуда? — Я беженец из Варшавы. — Беженец из Варшавы! — прервал, брызгая слюной, маленький. — А сюда зачем приехал? Здесь Белорусская Республика! Из боковых дверей в зал вошел юнец лет восемнадцати. Он был в черной кожаной куртке, на околыше виднелась красная звезда, на поясе висел пистолет
19
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 20
в кобуре. Маленький милиционер быстро подошел к нему и начал что-то говорить, указывая то кивком головы, то движением локтя в сторону Юзефа. Затем оба направились к нему. Маленький милиционер, путая слова, говорил с яростью: — Это, товарищ комиссар, еще та пташка! Я таких знаю! Офицеришка или из полиции. Удирает за границу. Не хочет говорить по-белорусски, великий граф польский. — Подожди, — оттолкнул его локтем комиссар и обратился к Юзефу по-польски: — Кто вы? — Беженец из Варшавы. — Профессия? — Переплетчик. — Какой переплетчик? — Я работал в переплетном цехе, мы переплетали книги. Маленький милиционер не выдержал и начал говорить по-польски: — Он фашистские книжки переплетал, Пилсудского и разных там генералов. Юзеф спокойно сказал, глядя на «комиссара», который явно был начальником отделения милиции на вокзале: — Переплетали мы и Ленина «Государство и революция», и Энгельса, и Маркса. — Ему надо пулю в лоб! — ерепенился милиционер. Юзеф с отвращением смотрел на «исследующую» его троицу. Каждый из них был отвратителен по-своему, но объединяло их желание безнаказанно издеваться над беззащитными людьми. — Документы имеете? — спросил комиссар. Юзеф подал ему удостоверение. Комиссар небрежно просмотрел его. Юзеф понял, что его не устроит никакой документ: комиссар только пользовался случаем пока-
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
зать свое превосходство, играть роль хозяина, и радовался этому. — Вы были в армии? — продолжал он допрос. — Нет. Мой год рождения не призывался. — А откуда у вас шинель? — Я взял ее из разбитого бомбой горящего поезда. Там было много военных вещей и люди брали, что могли. — Где это было? — На товарном вокзале в Седльцах. Вы же видите, что я в гражданском. — Куда едете? — В Вильно. — Это все подозрительно! — резюмировал комиссар. — Вы из Варшавы. Шинель взяли в Седльцах. Едете в Вильно, а оказались в Новоельне… — изображая следователя перечислял он. — Потому что поезд здесь, на боковых путях, остановился и не пошел дальше. — Вы арестованы! — высокомерно заключил комиссар. — Отошлю вас в Новогрудок в комендатуру милиции, там вас допросят. Юзеф заметил, что многие из находящихся поблизости людей украдкой с ненавистью смотрели на милиционеров и комиссара. Но что они могли против этой тройки, за которой стояла вооруженная танками сила и гигантская государственная машина для уничтожения людей. «Прекрасно! — подумал Юзеф. — До Новогрудка вы можете меня не довезти». Он твердо решил, что не даст увезти себя, а в случае задержания будет бежать при любых обстоятельствах, он хорошо знал, что справедливости от большевиков не добиться. Теперь же сам факт его ареста стал доказательством его виновности, но в чем? Юзефу были известны случаи, когда у арестованных ни
21
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 22
в чем не повинных людей рвали документы, чтобы те не могли удостоверить свою личность. Два милиционера повели Юзефа в отделение милиции в здании станции. Юзеф сразу же прикинулся, что едва идет. Маленький милиционер подгонял его. — Скорее! Чего плетешься как корова? — Не могу. У меня больная нога. — Ты, наверное, ездил автомобилем, важный пан! В отделении несколько милиционеров спало на сдвинутых вместе, как нары, кроватях. За столом двое играли в шашки. Один чистил автомат. Двое сидели у железной печки и жарили на крышке от котелка большие куски колбасы. Увидев Юзефа и его сопровождение, один из милиционеров хохотнул: — Что, еще одного журавля поймали? В Африку летел? Пинка ему под зад! — Посадить его на печку. Пусть споет! — Вырезать ему шахматную доску на заду! — Лучше углей за ворот! Юзеф будто не реагировал на злые насмешки, был равнодушен, внимателен и пытался запомнить все детали в помещении. «Нужен был только приход большевиков, — думал он, — чтобы такие крысы из грязных подвалов и мусорных баков могли выбраться на поверхность и издеваться над людьми». Минут через пятнадцать пришел комиссар, отдал высокому милиционеру конверт: — Вручите это командованию. Арестованного сдадите под расписку. Там, в автомобиле, лежат вещи, тоже под расписку. А вы, — обратился он к маленькому милиционеру, — будете караулить арестованного. В случае побега стрелять без предупреждения. — Так точно, товарищ комиссар. Я буду его караулить. Все исполню в точности.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
— Я не намерен убегать, — сказал Юзеф. — И ничего плохого не сделал. Таких беженцев, как я, тысячи. — Юзеф уже чувствовал, что сбежать от этого коротышки ему будет несложно. Комиссар приказал обыскать Юзефа. У него забрали часы, перочинный ножик, расческу, махорку, спички, деньги и конверт с удостоверением. Высокий милиционер все записал на листке бумаги, который присовокупил к своему конверту, а вещи Юзефа завернул в газету, перевязал получившийся пакет веревочкой и подал маленькому милиционеру, который положил его в висевшую наискось на ремне на груди кожаную сумку. Они вышли на площадь перед вокзалом. Рядом стоял большой грузовик с высокой будкой в кузове, обитой изнутри окрашенными в зеленый цвет кусками фанеры. Внутри будки справа громоздились большие ящики, а в глубине лежало несколько десятков котомок и узлов, в которых угадывались одежда, обувь, белье, перевязанные ремнями или веревками. По путям с шумом проследовал длинный товарный поезд, первый и последний вагоны его были освещены. — И тебя туда повезут, — сказал Юзефу высокий милиционер и показал рукой в сторону поезда. — Его место здесь! — возразил ему маленький, тыкая большим пальцем вниз, в землю. — Я скажу коменданту, кто он. Фашистский шпион! Здесь Белорусская Республика и таким, как он, — пуля в лоб. Айда в машину! Юзеф сделал вид, что с большим трудом взгромоздился на ящик. Высокий милиционер помог взобраться маленькому, подал ему автомат, поднял деревянный борт, укрепив его железными крюками на цепочках, и пошел вперед. Коротышка приказал Юзефу сесть на второй от края ящик. Застелил первый сложенным в два слоя байковым
23
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 24
одеялом и тоже сел. Автомат поставил между коленями. Затем снял повешенную через плечо сумку, вынул из нее коробочку с табаком и начал скручивать толстую сигаретку. Прикурил от зажигалки и пару раз выдохнул дым в сторону, в лицо Юзефу. Заработал мотор. Потом несколько раз постучали кулаком в стенку кабины. — Готово! — крикнул маленький милиционер. Автомобиль начал маневрировать по площади перед вокзалом, а потом выехал на широкое, ровное шоссе. Несколько котомок съехало к борту машины. Милиционер пнул их ногой на прежнее место и сказал: — Это с таких же фашистов, как ты! Юзеф не ответил, но внимательно следил за каждым движением милиционера. Уже мог бежать, но ждал, когда грузовик отдалится от станции. К тому же Юзеф решил забрать у милиционера автомат и сумку, в которой были отнятые у него вещи: «Еще представится случай». Темную ночь освещала луна. Шоссе казалось белым. За задними колесами автомобиля поднимались клубы пыли. При каждом толчке громко била в стенки будки расшатавшаяся фанера. По сторонам дороги показались заросли, за ними — лес… Милиционер опять скрутил сигаретку и положил ее на ящик, придерживая коленями автомат. Юзеф выдвинул вперед правую ногу, левую вытянул до самого ящика. Теперь он мог правым кулаком задать такой удар, какой был ему нужен. Милиционер затянулся сигареткой, противно прилипшей к его нижней губе, снова пустил клуб дыма в лицо Юзефу и издевательски спросил: — Ты, наверное, сигары курил? — Да. По две штуки сразу, — отрезал Юзеф и в этот же момент, развернувшись влево, ударил милиционера кулаком в низ лица, прямо в огонек сигареты.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
В этот удар он вложил всю силу мышц и тяжесть тела. Удар был, наверное, не слабее, чем удар камнем. Туловище милиционера начало оседать набок, на ящик. Юзеф подхватил его под руку и колено и легко выбросил из машины. Грузовик удалялся, милиционер остался лежать на шоссе без движения. «Ничего не слышали», — подумал Юзеф о шофере и высоком милиционере. Он поднял автомат. Узлы с вещами, те, что были в кузове, стал бросать за борт машины, чтобы этим ублюдкам не достались пожитки безвинно убитых людей. Шинель была на нем. Комиссар приказал ему надеть ее перед выходом из отделения, наверное хотел, чтобы Юзеф был похож на военного. Потом Юзеф взял сумку милиционера, перевесил ее через плечо. Проверил, заряжен ли автомат. Был заряжен. У Юзефа возникло желание прошить пулями кабину, но он знал, что это скорее осложнит его положение, да и патронов было жалко. Он высунулся из машины и высматривал место, где мог бы спрыгнуть. Грузовик замедлил ход и выехал на деревянный мостик. Юзеф спрыгнул. Споткнулся, пробежал несколько шагов и упал, но тут же встал. Осмотрелся. Машина удалялась. Поблизости никого не было. Теперь он был свободен и у него было оружие! Юзеф ощутил себя не слабым кроликом, которого может сожрать любая гиена, а волком, готовым обороняться до последнего вздоха. Он решил идти в направлении Лиды. По его предположениям, если Новогрудок расположен к северо-востоку от Новоельни, надо было податься на северо-запад. Должна же быть какая-то дорога, ведущая из Новогрудка в Лиду через Неман, чтобы попасть на нее, нужно было идти прямо на север. По звездам он определил путь и пошел в лес.
25
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 26
Ему хотелось курить. Он нашел полянку посветлее, сел на трухлявый пень, автомат положил на колени и снял сумку милиционера. Открыл ее и вынул свою пачечку — депозит арестованного. Но в сумке были еще и вещи коротышки. Он нащупал завернутый в шелковый шарфик тяжелый предмет. Это был совершенно новый бельгийский браунинг — «семерка», и запасной магазин. Пистолет был заряжен, в магазине также были патроны. — Какая удача! — вслух порадовался Юзеф. — Теперь я хорошо вооружен. Он положил пистолет в правый карман пиджака, а магазин — в левый. Скрутил из табака в коробочке сигаретку. Развернул пачечку со своим «депозитом» и вынул из нее коробку спичек. Остальные вещи разложил по карманам. Часы еще шли. Он завел их и надел на руку, проверил время: больше одиннадцати. В сумке нащупал еще какие-то вещи, но решил, что осмотрит их утром, когда рассветет. Закурил сигарету. Теперь можно было немного передохнуть, но боль в правой руке беспокоила его. От удара ладонь опухла, а в одном месте кожа была содрана. Юзеф стал зализывать покалеченное место, затем долго растирал ладонь, пробовал зажимать пальцы в кулак. Немного болело. «Тот хорошо получил! — вспомнил он о милиционере. — Может, все еще лежит на шоссе? А может, нашли его? Нос я ему точно сломал. А если упал с машины головой, то мог и шею свернуть. Не будет больше пинать людей!..» Он докурил сигарету, встал, снова посмотрел на небо: всегда ориентировался по звездам. Потом медленно пошел лесом. Глаза, привыкшие к темноте, видели далеко. Дорога из Новогрудка на Неман была в нескольких километрах от места, где Юзеф выскочил из грузови-
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
ка. Но нашел он ее только через два часа, потому что двигался не напрямую. Обрадовался, когда увидел между высокими стенами леса широкую просеку и узкую ленточку песчаной дороги, на которой даже ночью видна была глубокая колея. Какое-то время он стоял на месте и прислушивался. Потом свернул налево, стараясь держаться вблизи деревьев. Когда до этого он брел по бездорожью через незнакомый лес, то чувствовал себя в безопасности. На дороге приходилось быть осторожным. Юзефу казалось, что он в джунглях… хуже тех, что в Индии, Африке или на Амазонке. В тех джунглях существуют определенные «законы»: законы сильного, смелого, ловкого, а в этих джунглях никаких законов нет. В этих джунглях обезьяна идет к тигру и служит ему: выдает, где спрятались другие обезьяны, и помогает их убивать. В этих джунглях лев убивает тысячи зверей не для того, чтобы утолить голод, а от страха перед ними и для удовлетворения своего тщеславия. А зверье — те не только не ропщут на льва, но и поклоняются ему, почитают его за отца родного. В настоящих джунглях лев и тигр имеют естественное право хищника — убивать. Зато в этих джунглях, которые простираются с востока на запад Европы, физически слабый тип, хитрый дегенерат пользуется услугами тысяч шакалов, чтобы убивать сильных и гордых! И делает это во имя заботы о них и их благосостояния, свободы и равенства. Такие мысли бродили в голове Юзефа. — А я буду волком! — внезапно вслух сказал он и остановился, как будто испугавшись собственного голоса.
27
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 28
*** Он спал, скрючившись под лапами гигантского можжевельника, и проснулся, когда свет начал продираться сквозь деревья. Юзеф нащупал автомат. Затем долго прислушивался. Недалеко тихо переливался ручей, из которого ночью он пил воду. Юзеф вспомнил, как отыскал можжевеловые заросли, с трудом влез под густые, тяжелые, опадающие вниз, на землю, ветки. Многолетняя иглица была сухая и упругая, остро пахло смолой и кадилом. Он проспал там несколько часов и чувствовал себя отдохнувшим, но ему было холодно и голодно. Он выкарабкался из-под можжевельника и осмотрелся. Между кустами ползли седые ленты тумана. Небо становилось все светлее. На листьях деревьев мутнели холодные капли росы. Проснулись птицы. Юзеф пошел в сторону ручья, выбрал удобный спуск к воде, разделся до пояса. Вымыл лицо, шею и плечи, вытерся рубашкой. Видел, как сбоку, между деревьями продирался вверх большой красный диск солнца. Юзеф знал, что если пойдет в ту сторону, то найдет дорогу, но пошел в противоположную. Ему хотелось выбраться на солнце, согреться, просушить вещи. Спустя какое-то время он вышел на большую поляну. Здесь он сел на сосновый пень, снял шинель и сумку. Проверил автомат и опер его прикладом о пень. Потом внимательно осмотрел браунинг: тот был в полном порядке. Осталось досмотреть сумку милиционера. Юзеф вынул из нее кошелек и газетный сверток, в котором были золотое обручальное кольцо и часы фирмы «Зенит». Он завел часы, сверил время на своих часах и натянул металлический браслет на запястье правой руки. Обручальное кольцо спрятал в карман пиджака. В кошельке
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
не было ни денег, ни документов — только фотография девочки, может, лет десяти, с заплетенными в две косички волосами. Она улыбалась, слегка прищурив глаза. На оборотной стороне фотографии он прочитал написанное неровными буквами: «Сильно любимому папочке. Его Лилька». Сбоку была дата: 12 августа 1939. А под ней местность: Гдыня. «Где сейчас та Лилька и где ее папочка? — подумал он. — Она, может, живет, а он?» Он кожей ощутил тень чужой трагедии, тяжелейшей, чем его собственная. Он жил, был свободен, вооружен, осознавал положение, в котором находился. А что стало с отцом девочки? Может, и его вещи были в одном из тех узлов, которые он ночью повыбрасывал из грузовика на шоссе? Юзеф спрятал фотографию в кошелек и вложил его в боковой карман пиджака. Привел в порядок все вещи, которые имел при себе, и направился в сторону дороги. По его предположениям дорога влево вела в сторону Нема на, а вправо — в Новогрудок, туда, куда его везли ночью на грузовике, но надо было разузнать поточнее. Поэтому, когда он приблизился к дороге, то сперва нашел укромное местечко, откуда мог издалека наблюдать за дорогой слева и справа. Юзеф решил, что дождется когонибудь внушающего доверие, все расспросит, к тому же очень хотелось есть, и нужно было раздобыть чего-нибудь съестного. Приблизительно в девять на дороге со стороны Новогрудка показались две крестьянские телеги. Но людей около них было слишком много: трое мужчин и две женщины. Кроме того, они ехали в ту сторону, куда Юзеф намеревался идти, и он опасался, как бы те не сообщили в милицию, что видели его в лесу. Юзеф знал, что деревенские враждебно настроены к новой власти, тем не менее стоило соблюдать осторожность. Понятно, что
29
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 30
происшествие на шоссе так не оставят и, наверняка, его уже ищут. Вскоре его предположения подтвердились. Он увидел едущих на велосипедах от Новогрудка трех милиционеров. Они шуршали по тропинке рядом с дорогой с той стороны, где укрылся Юзеф. У одного был автомат, у второго тоже, а у третьего Юзеф заметил пистолет. Юзеф взялся за автомат. Он подумал, что мог бы застрелить того, у которого пистолет, и, пока бы его сотоварищи соображали, смог бы расправиться и с ними. Но стрелять не стал, и милиционеры проехали мимо. Вскоре со стороны Новогрудка послышался гул мотора и на дороге показался военный грузовик, полный воору женных большевиков. Юзеф еще ниже пригнулся в зарослях. Грузовик проехал. «Может, будет облава? — подумал он. — Но для облавы в этих лесах даже дивизии мало». И только около полудня он увидел старую сельчанку, бредущую по тропинке рядом с дорогой. За ней поспешал мальчик. Какое-то время Юзеф наблюдал за ними из укрытия, и когда они приблизились, вышел на дорогу и сказал, как было в обычае на кресах1: — Слава Иисусу Христу! — Во веки веков! — ответила женщина, внимательно присматриваясь к нему. Затем добавила: — Наверняка из армии идешь домой? — Да, — отозвался Юзеф. — А мой сын не вернулся. Может, убили где-то, а может, увезли в Россию. А этот, — она показала рукой на мальчика, — его сын. Остался сироткой. — Папка придет! — неожиданно низким голосом сказал мальчик. — Он тоже прячется в лесу. — Сойдем с дороги, — сказал Юзеф. — Здесь полно милиции и военных. А вы не бойтесь меня. 1 Кресы — восточные окраины Польского государства между Первой и Второй мировыми войнами.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
— Мы не боимся, — сказала женщина. — Видим, что ищешь спасения. А мы отдохнем. — Далеко идете? — В Новогрудок, к сестре. — Не работаете? — Что ты! — возмутилась женщина. — Сегодня ведь воскресенье. — Ах так! А я и счет дням потерял. Они пошли вглубь леса. Там уселись на мох. — У вас есть что-нибудь поесть? — спросил он. — Есть кусок сыра и немного хлеба, дам тебе. — Я заплачу. — Не надо. Теперь за деньги ничего не купишь. Женщина и мальчик охотно рассказали ему обо всем, что знали сами. Неман в пяти километрах отсюда; с правой стороны дороги, у самой воды, — деревня Руда; слева — станция Неман и большая деревня Селец; паромы и мосты везде охраняют милиционеры и красноармейцы; проверяют документы, обыскивают телеги и прохожих; много людей арестовано. Юзефу они присоветовали пересечь тракт и пройти несколько километров на север, а затем свернуть на запад. Так он сможет дойти лесом до самого Немана. Юзеф отдал женщине кожаную сумку милиционера. Она сразу не хотела брать ее: кусок сыра и хлеб столько не стоят, но Юзеф сказал, что намерен выбросить сумку, потому что такая вещь может выдать его, а им пригодится, потому что кожа хорошая. Но спрятать ее надо. Потом он вывел женщину и мальчика на дорогу. Когда прощались, мальчик с серьезностью бывалого человека сказал: «Ты держись леса, потому что они боятся леса».
31
2
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка
С
32
УЩЕСТВУЕТ СЕКРЕТНЫЙ ИНТЕРНАЦИОНА Л РЫБАКОВ -ЛЮБИТЕЛЕЙ .
На Волге, Висле, Сене, Темзе, на всех озерах, реках, морях мира можно увидеть удивительных людей, которые в молчании проводят много времени у воды и реальной выгоды от этого занятия не имеют, потому что их рыбацкое снаряжение и утраченное время стоят больше, чем доходы от улова. Но этих людей объединяют четыре вещи, о которых они не знают или в которых не признаются. Первая: у каждого из них в душе боль, которую он хочет унять, уединяясь от шума и людей, — источников неразберихи и беспокойства. Вторая: все они любят природу и тоскуют по ней. Третья: каждый из них философ, даже если не умеет читать и не знает, что значит термин «философия». Четвертая: каждый из них поэт, который не хочет или не умеет высказываться, но в душе которого звучат такие дивные звуки лютни, что только в тиши и одиночестве можно их слышать. Именно такого члена интернационала — деревенского и бескорыстного — увидел Юзеф, когда, покрытый
Жерлица — рыбацкое приспособление, деревянные вилы со скрученной восьмеркой веревкой, на конце которой приманка. Жерлицу бросают на ночь в воду.
Cергей ПЕСЕЦКИЙ
1
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка
грязью и пылью после переправы через Неман и ночи блужданий, выбрался вдали от железной дороги на берег маленького залива над рекой Дитвой. Рыбак сидел спиной к нему вблизи розового от солнца камыша и смотрел на дымящуюся, как растопленная медь, воду, в которой застыли два поплавка. Рядом с рыбаком на траве лежало разное снаряжение: брезентовый рюкзак, ведерко, несколько удочек. — Бог в помощь! — сказал Юзеф. Рыбак повернул к нему широкое, загорелое на солнце лицо. — Спасибо. Приглашаю в компанию, — доброжелательно ответил он. — Как ловится рыбка? — спросил Юзеф. — Рыбка здесь, милостивый государь, умная, осторожная, ну, и жирная также. Потому что река эта — рыбий рай. Еды полно, потому на приманку не идет. Вчера под вечер я там — он показал рукой в сторону моста — наловил мелюзги и поставил на ночь жерлицу1 на щук. Двадцать штук, в самых лучших местах. А утром только одну поймал. С килограмм особь. Десять пусты. А одну, зараза, вместе с палкой стянула в реку и спрятала в камышах. Это, должно быть, важная птица, но ее не так прос то взять. Вот, посмотрите! Он встал и указал рукой на развал между стеблями камыша на другой стороне реки, где был виден на воде черный конец палки. — Почему вы ее не вытянете? — спросил Юзеф. — А как, уважаемый? Здесь нет ни лодки, ни плота. А плыть нет сил — течение. На дне корчи и невозможно стать. Или вир, или ил. В общем-то и пловец из меня никудышный, да и ревматизм донимает.
33
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 34
— Я плаваю очень хорошо и смог бы притащить палку к берегу. — Но веревка запутана. — Надо попробовать... И вообще, мне надо искупаться, — сказал Юзеф, решив помочь рыбаку, произведшему на него хорошее впечатление, найти утраченную добычу. Они пошли к заливчику напротив опущенной в воду палки. Рыбак все отговаривал Юзефа идти за щукой. Считал это предприятие трудным и опасным. Но Юзеф сказал, что плавать может так же легко, как ходить, и что никакой опасности нет. Он разделся (рыбак заметил, что тот прячет под одеждой автомат) и вошел в воду. Ноги Юзефа тут же погрузились в мягкое илистое дно. Он лег на воду и, памятуя о корягах, медленно поплыл по заливчику. Вот и камыш. Юзеф, осторожно маневрируя, вытащил палку и распутал веревку. Затем еще медленнее стал буксировать палку к берегу, чувствовал, как дергает рыба на конце веревки. — Есть щука! — сказал он, выходя из воды и подавая рыбаку конец палки. Рыбак тем временем медленно, но ловко подтягивал рыбу к берегу. Старался, чтобы щука опять не ушла в камыш: слегка расслаблял леску, когда рыба дергала, но не освобождал ее. Он попросил Юзефа, чтобы тот принес из первого заливчика сетку на палке. После многих попыток они вытянули из воды большую щуку, смотрели, как она долго билась на берегу, грозно раскрывая мощную квадратную пасть. — Устала, милая, и нас измучила, — нежно говорил обжоре рыбак. — Но я не очень ее жалею, потому что щука — это разбойник. Ни одной рыбе не сделает «пардон». Даже окуню, хорошо вооруженному корсару. Запросто сожрет. А когда голодная, то и меньшую щуку схватит. Рыбий каннибал. А вы, уважаемый, тоже плава-
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
ете как рыба. Ну и сложены чудесно. Так, в одежде, не похоже. Но, когда вы вышли из воды, я подумал, что это ожившая статуя Праксителя, соблаговолившая спуститься на берег, чтобы помочь старому рыбаку. Юзеф удивился, что старый рыбак, одетый почти в лох мотья, так интеллигентно говорит. Но вскоре все прояс нилось, когда тот представился немного торжественно, но с иронией: — Я Акула, — сказал он. — По-польски Рекин. Может, отсюда моя страсть ловить рыбку. Ясно, что фамилия ерундовая, но приличная. Мы из старой белорусской шляхты. А профессия у меня очень несимпатичная, особенно для подрастающей молодежи, даже стыдно признаться: учитель греческого и латинского. К счастью, я уже три года на пенсии. Смягчающее обстоятельство. — А я переплетчик, — сказал Юзеф и назвал фамилию, которая была указана в варшавском удостоверении. Он доверял старику, но все равно не желал открывать свое настоящее имя. — Так мы коллеги, — обрадовался Акула. — Я изучал книги и по ним преподавал, а вы придавали им удобную и красивую форму. В древности эти два качества происходили из одного источника — стремления к правде и прекрасному. А сейчас, уважаемый, этот источник завален хламом. Гуманизм сочли врагом, заменили его идеалами и идеологиями. И как-то так выходит, что чем больше кричат об идеалах, тем больше проливается людской крови, а тех, кого не убили, унижают и вгоняют в нищету. Через час Акула уже знал, в какой «переплет» попал Юзеф. Он тут же накипятил в котелке воду и заварил чай. Дал ломоть хлеба и несколько кусочков ветчины, уверил Юзефа, что поможет ему. И тут же придумал план действий. В Лиду они пойдут вместе. Юзеф понесет рюкзак, рыбу и удочки, словно рыбак, что с промысла
35
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 36
возвращается. Акула наденет на себя шинель Юзефа, потому что на старого никто не обратит внимания, и понесет остальные вещи. И вообще, они пойдут не по шоссе, а боковыми тропинками, которые Акула знает как свои пять пальцев. Пойдут в третьем часу, чтобы до шести быть дома. Потому что теперь шестой час, по-боль шевистски — девятый. А в девять — комендантский час. И потому на дворе белый день, а людям нельзя высунуть носа на улицу. Вот какая «радостная социалистическая жизнь». В предместье Лиды у Акулы есть домик с огородиком, там Юзеф отдохнет и решит, что будет делать дальше, а сейчас он должен идти вон в те лозы. Там над водой есть помост из жердей, закрытый валежником и камышом. На нем Юзеф с комфортом, как в отеле у Джорджа, сможет выспаться, от холода укроется шинелью. А он, Акула, тем временем попробует поймать несколько меньков, потому что это, уважаемый, самая интересная рыба в мире, и умная, и вкусная, если хорошо приготовить. Именно здесь, с правой стороны за аиром, у нее главный штаб. Юзеф с трудом продрался сквозь густую стену высокой лозы и нашел помост, с которого рыбак в лунные ночи ловил осторожных лещей. Он укрылся шинелью и положил рядом с собой автомат. Ему было уютно и спокойно. Старый учитель показался ему ангелом-хранителем. «Однако и в этих джунглях есть люди!» — думал он, погружаясь в крепкий, здоровый сон. Когда он проснулся и вышел из укрытия, Акула уже паковал вещички. Он посоветовал Юзефу спрятать автомат в дупле в ближнем лесочке. Потом тронулись в путь. Сперва они шли полевыми тропинками, через межи, потом долго через лес. Наконец, когда снова вышли на поле, увидели предместье. Оттуда было близко до дома Акулы.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка Cергей ПЕСЕЦКИЙ
Через калитку в низком заборе они вошли во двор, и глазам Юзефа открылась живописная картина: слева от крыльца дома рос огромный куст георгинов, осыпанный тяжелыми сочными цветами; справа, рядом с огородиком, застыла воинственная шеренга высоких подсолнухов; на верхней ступеньке крыльца выгревались в заходящем солнце пузатые тыквы... Из-за дома вышел босиком сын Акулы Феликс. — А я думал, что большевики папу взяли на цепь! — сказал он. — Нужен им старый дед! — В военной шинели папка похож на важного генерала. — Ты смотри лучше, чтобы тебя не цапнули. Они таких ищут, о папе не беспокойся. Он дал сыну большую щуку, чтобы тот отнес ее в магазин и обменял на продукты. Потом повел Юзефа вокруг дома. Из открытых дверей в кухню валил пар, а во дворе молодая девушка стирала белье... — Это моя младшая дочка Анна, — сказал Акула. — У меня есть еще одна, старшая, в Вильнюсе. А это мой гость! — он кивнул головой на Юзефа. — Отдохнет у нас. Девушка выпрямилась, вытерла рукой вспотевший лоб. От этого движения под ее рубашкой угадывались очертания красивой груди. — Нужно чем-нибудь помочь? — в некотором замешательстве спросила она. — Пока ничем. Рыбу почистишь потом. Я положу ее в ведро на кухне. Акула привел Юзефа в маленькую комнатку, заменявшую и столовую, и зал. Сказал ему там ждать. Вскоре вернулся и положил на стул чистое белье и пару носков. — Переоденьтесь, почистите одежду и побрейтесь, — сказал он. — И ваши ботинки завтра отдадим в починку.
37
Cергей ПЕСЕЦКИЙ ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка 38
— Я доставляю вам много хлопот. — Так нужно. Люди должны помогать друг другу, если могут. Я как раз могу. А ваше белье я отдам в стирку. — Оно очень грязное. Не менял три недели. — Тогда самое время постирать его. Как можно было перечить такому человеку! Старик управлял Юзефом так, как будто и он был его сыном. Даже сам подстриг ему машинкой волосы на затылке. Вечером они долго сидели за ужином, и за разговорами Юзеф узнал многое о семействе Акулы. Его сын, Феликс, служил подпоручиком в саперных войсках. Ему, на счастье, удалось вернуться домой. Дочь, Анна, в прошлом году окончила гимназию и хотела поступить в медицинский университет. Теперь это, понятно, отложится. Вторая дочь, Янина, жила с мужем в Вильно. Его призвали в армию, и неизвестно, вернулся ли он. Но самым важным известием для Юзефа было то, что, по слухам, большевики намерены передать Литве Вильно и часть Виленщины. И те, у кого там есть родственники, уже начинают выезжать. Акула тоже задумывался над этим, и Феликс сразу же после выборов поедет в Вильно, чтобы на месте проверить это дело. Юзеф изъявил желание отправиться вместе с Феликсом. Но Акула посоветовал ему еще подождать. У Феликса надежные документы. У него есть печать в паспорте. В Вильно он поедет к сестре, поэтому его путешествие будет безопасным. И вот когда Феликс все разузнает, тогда Юзеф определится: или ехать в Вильно, или остаться жить под советской оккупацией, или перебраться на территорию, занятую немцами. Юзеф согласился с доводами старика, но ему было неловко воспользоваться гостеприимством Акулы. Он искренне сказал: — Мне неудобно обременять вас своим присутствием. И так столько беспокойства.
ЧЕЛ ВЕК, превращенный в волка
— Никакого беспокойства! — запротестовал Акула. — Будете спать на топчане в этой комнате. Еды хватает. Сходим пару раз за рыбкой. А опасность! Что ж, я приютил беженца из Варшавы, как это делают многие семьи. У вас есть удостоверение с варшавскими печатями. Мне этого достаточно. И вообще, наш район спокойный, шпиков нет. Ночью Юзеф долго не спал. Он думал, кому в Вильно написать письмо. Ему нужно было найти место, где он мог бы пожить, пока не добудет документы понадежнее. У него в Вильно было много знакомых, но он не знал, кто бы мог принять его. Охотно написал бы Антону, с которым дружил, но в августе тот женился и, наверное, живет в одной комнате с женой. Тогда он вспомнил одну особу, на которую мог когда-то рассчитывать, хотя не соединяла их ни дружба, ни симпатия. «Напишу Любе, — подумал он. — У нее есть свое жилье. Она всегда зовет меня в гости. Конечно, это будет моей капитуляцией. Но в данной ситуации… Ведь мне нужно только спрятаться на некоторое время. А потом можно будет подыскать что-нибудь другое».
***
Cергей ПЕСЕЦКИЙ
«Выборы были (как информировали советские газеты и средства массовой информации) прекрасной демонстрацией благодарности граждан Беларуси за освобождение их от ярма польских помещиков и капиталистов». Город покраснел от флагов, транспарантов и портретов вождей пролетариата. Ораторы на трибунах охрипли от речей и оваций в честь Сталина, Советского Союза и освободительницы угнетенных народов Красной Армии. По
39