А. Кравченко, Куда бежишь? (1-3 главы)

Убегающим из дома

УДК ББК

К77

821.161.1–93 84(2=411.2)64–44 К77

Кравченко, Ася Куда бежишь? : [для мл. и сред. шк. возраста] / Ася Кравченко ; ил. Татьяна Петровска. — М. : Абрикобукс, 2015. — 96 с. : ил. — (Усы, лапы, хвост).

ISBN 978–5–9905904–3–4

Чижик провел первое лето на даче. Осенью семья переезжает в город. Чижику совсем не нравится городская жизнь. Он решает вернуться в лето и жить там. Он бежит по следам. Но следы кончаются… Постепенно Чижик становится диким уличным псом. Псом, которому не нужны люди. Правда, иногда он думает, может быть, он нужен людям? Новая книга Аси Кравченко («Здравствуй, лошадь!», «Сказки старого дома», «Перелетные дети») «Куда бежишь?», конечно же, про собак. Но и про людей. Это история дружбы и взросления. Это и сказка большого города. Города, каким его видят дети. Книга рекомендована для чтения взрослыми детям младше 7 лет и для самостоятельного чтения детям младшего и среднего школьного возраста. Если быстро пролистать книжку, собака в углу страницы побежит.

© Ася Кравченко, 2015 © Татьяна Петровска, 2015 ISBN 978–5–9905904–3–4

© ООО Издательство «Абрикос», 2015

Ася Кравченко

КУДА БЕЖИШЬ? Рисунки: Татьяна Петровска

Пролог Сколько себя помню, была дача. Лес, поле, ивы, пруд и лопухи. С утра Симка выкатывала велосипед, и мы катили – летели на пруд. Мимо заросших сиренью дач и соседей, копающихся в огородах. Мимо орущих собак, которые нам завидовали. По дороге встречали тетю Машу.

– Здравствуйте! – притормаживала Симка. Пока Симка здоровалась, я наматывал круги, – не хотелось останавливаться.

– Здравствуй, Серафима! Твоя собака? Как зовут? Какой же он Чингисхан? Он – Чижик. Чижик? Люди, вы что, с ума сошли? Разве это имя для большой рыжей собаки?

– Чижик!? Не буду откликаться!

– Чижик, Чижик, Чижик!

– Что?! Имя приклеилось. Конечно, у нас были обязанности. Мы ходили на станцию. За мороженым, за хлебом и молоком, за чем-то еще и встречать маму. Мы стояли на платформе, и платформа утробно гудела.

4

Вечером пили чай на веранде, отмахивались от комаров. Симка брала меня за уши, смотрела в глаза и говорила: – Собака, собаконька. Не знаю, что она хотела сказать. Потом побелели одуванчики. Симка срывала одуванчики и дула мне в нос. Одуванчики совершенно выводили меня из себя. Потом пошла малина. Вокруг малинника были норки кротов, и я рыл ямы в надежде поймать хотя бы одного. Однажды я принес Симке мышку, Симка визжала. А крот наверняка еще лучше. Потом были грозы, и мы сидели в доме. Хлопали окна, громыхало, лил дождь и падали яблоки. Потом… Зацвели желтые шары, Симка нахмурилась и спросила: «Какое число?» Все вдруг засуетились, начали перекладывать вещи с места на место.

– Отстань, Чижик! Как-то с утра приехал папа на машине.

– Эй! Куда мы едем? Мы уезжаем? А я?

– Да успокойся ты! Папа с мамой стали перетаскивать вещи в багажник. Багажник не закрывался.

– Давай, запрыгивай! – наконец скомандовал папа. Я запрыгнул.

– Ничего не забыли? – папа пошел проверять дом. Я пошел за ним.

– Ты можешь сидеть спокойно?

6

С одной стороны была Симка, с другой – сумка. Нас трясло и подбрасывало. Сумка сползала на меня. Пахло бензином. Тошнило.

– Ему, кажется, плохо.

– Открой окно! Я захлебнулся ветром и пылью. Постепенно деревья стали реже, дома – больше.

– Приехали! – наконец сказал папа. Огромный дом, подъезд, двери, двери. Коридор, комнаты. Мы здесь когда-то жили. Вот мое место, мячик, ножка стула, я сгрыз ее, и мне попало. Все было пыльное, чужое. Снаружи доносились крики, гудки машин и музыка. Звуки заползали в уши. А запахи – в нос. Я слонялся из угла в угол. Пробовал подсунуть мячик. Сначала Симке, потом маме, потом папе.

– Отстань! Папа непрерывно смотрел новости. Из телевизора к нам заглядывали чужие люди и что-то говорилиговорили-говорили. Мама стирала. Я сидел и смотрел за стиральной машиной. Машина подрагивала и тряслась. У нее внутри все вертелось с разной скоростью.

– Отойди, Чижик! Днем Симка уходила, оставляла меня одного.

– Веди себя хорошо! И я вел себя хорошо.

7

Я ждал Симку и спал, хотя сил спать и ждать уже не было. Об меня все время спотыкались. В Москве Симка выводила меня на улицу всего три раза в день. Дома сгрудились вокруг нашего двора. Бежать было некуда. То и дело разъезжались машины, и мы сторонились, давая им дорогу. Полдвора занимала помойка. После гулянья Симка загоняла меня в ванную. Первый раз я пошел. Но сразу понял, что зря. Симка вылила на меня что-то вонючее.

– Стой, куда? Что морду воротишь? – Симка понюхала. – Нормально пахнет. Орхидеями. Тебе нужно вывести блох! Орхидеи просто оглушали. Когда мы вечером вышли на улицу, я первым делом исправил положение с орхидеями. Вытер морду, проехался на пузе, извалялся в листьях. Но Симка, ругаясь, надела ошейник и пристегнула поводок. Ошейник натирал. Симка говорила, что поводок нужен, когда идешь по делам, чтобы люди вокруг не волновались. Но мы только и делали, что ходили по делам, а люди вокруг только и делали, что волновались.

– Пойдем! – тянул я Симку.

– Да стой ты на месте! Мы уже шли в сторону дома, как встретили знакомую с нескладной вздорной собачонкой. Девушка и собачонка принялись меня бесцеремонно разглядывать. В городе все подходили слишком близко. Девушка наклонилась ко мне: – Ушастик!

8

А собачонка меня сразу невзлюбила. Она стала напрыгивать и тявкать, как ненормальная. Сначала все выглядело как игра. И я ей вежливо сказал: «Отстань!»

– Фу! Чижик, что с тобой? С ума сошел – огрызаться? Собачонка все тявкала, и прыгала, и пыталась укусить. Я отворачивался, уворачивался, как мог, и выставлял зад. Пахло орхидеями, напрыгивала собачонка, натирал ошейник.

– Они хотят поиграть, – сказала девушка. Симка наклонилась отцепить поводок, мелкое чудовище подпрыгнуло, вцепилось мне в щеку, я его стряхнул и… рванул. Я выбежал вон со двора на улицу по тротуару, вдоль машин.

9

Симка меня звала. Симка бежала за мной. А я – прочь. Я бежал, бежал, бежал.

Куда? Я решил вернуться на дачу и жить там. Я хорошо помнил, как мы ехали с дачи. И бежал назад. В лето. Где лес, поле, пруд и лопухи. Лето было всего в трех днях от меня. Надо было только бежать по следам. Только следы скоро кончились. Но я знал, что они были именно здесь. Шарахались люди. Визжали тормоза. Все сливалось в серые линии… Раздался резкий скрежет, гудок. Перед носом затормозила машина. Кто-то закричал: – Чья собака? Симка давно отстала. Шли люди. Они натыкались на меня, раздраженно шипели. Дома загораживали солнце. Куда дальше? Туда, где кончаются большие дома.

– У-у-у! – тоскливо запел живот. Не буду обращать внимания. Сейчас некогда.

10

– У-у-у! Я свернул в какой-то двор. Во дворе было тихо, безлюдно, под крышами болтали голуби. Из глубины двора тянуло сладковатой тухлятиной. Запах разрастался и, в конце концов, оказался помойкой. Ящики громоздились один на другой. Повсюду валялись пакеты мусора. Один из пакетов пах особенно настойчиво. Пакет был завязан. Сначала я его копал, потом зажал лапами, и валтузил, и драл зубами. Наконец пакет лопнул, и из него посыпалась какая-то дрянь и бумага с остатками мяса. О! Передо мной возник огромный взъерошенный Пес.

– Отойди! – рыкнул Пес.

– Почему? Я был первый. Пакет раскопал я. И мясо нашел я. Я так ему и сказал. Но Пес выхватил из пакета мою мясную бумагу и отбежал. Из моего пакета! Который я раскопал! Мою мясную бумагу! Я прыгнул, и мы покатились. Он зубами ездил по моей шее и загривку, а я отпихивал его лапами. Наконец мне удалось его спихнуть. Пес вскочил, отбежал в сторону и с омерзением стал плеваться.

– Буэ! Ты что, в парикмахерскую ходил?

– Меня помыли от блох!

– Ах-ха-ха! – он закашлялся от смеха.

11

Терпеть не могу, когда надо мной смеются.

– Вообще-то драться не стоило, – сказал Пес вдруг нормально.

– Ты же сам…

– Я только сказал: «Отойди!» Если каждый раз, когда говорят «Отойди», драться, можно совсем без шерсти остаться, – он снова обидно засмеялся.

– Что я, по-твоему, должен был делать?

– Ты мог сказать «Сам отойди!», или «Не ешь меня, дорогуша», или на худой конец «Рррр!».

– И ты бы меня послушал?

– Это зависит от того, как бы ты сказал. Потренируйся. Давай, давай!

– Ры! – рыкнул я.

– Ничего для начала, – подбодрил меня Пес. Я принялся рычать на все лады: – Рррр? Рррр! Сначала получалось так себе. А потом я как рыкнул: – Рррррррррр! Что понял: сейчас, как надо.

– Ну как? – спросил я и оглянулся. Пса не было. Я стоял один посреди помойки и рычал как дурак. И никому до меня не было никакого дела. Только где-то в высоте болтали бестолковые голуби.

– Эй! Ты где? Зараза. Надо было ему сильнее врезать. Я выскочил с помойки и оказался на дороге. Никого. Куда он мог деться? Если я его найду… Вдруг сзади что-то громыхнуло, лязгнуло. Я обернулся. Два огромных огня резанули глаза. Вслед за ними 12

на меня надвигалось что-то огромное, величиной с помойку, с машину, с дом. Мимо скользнул помойный Пес.

– Беги! – крикнул он и сам бросился бежать со всех ног. Я ничего не понял, но бросился за ним. Огромное гналось за нами. Оно то надвигалось, то отставало. Оно скрежетало, громыхало, и от него шел омерзительный запах. Казалось, оно вот-вот окажется над нами. Мы неслись бок о бок.

– В сторону! – вдруг крикнул Пес. Я никак не мог сообразить, что делать. Но почувствовал сильный удар в бок и вылетел с дороги. Рядом со мной приземлился Пес. Мимо прогромыхала огромная махина.

– Мусорная машина, – выдохнул Пес. – Она открывает свою мусорную пасть и пожирает все, что у нее на пути. Пес никак не мог отдышаться.

– Что, испугался? – усмехнулся Пес. – Правильно испугался. Тебя как зовут? У него в роду точно были терьеры. На лбу собрались складки и мрачные морщины. Но морда была наивная.

– Чингисхан, – ответил я. – Симка звала меня Чижик. Получилось как-то несерьезно.

– Чиииижик, – протянул он. – Кто такая Симка?

– Симка – это… Симка.

– Понятно, – он мотнул головой. – И куда ты бежишь?

– На дачу.

14

– Что такое дача?

– Дача – это… дача.

– Понятно.

– Что тебе понятно? – обозлился я.

– Бежишь на дачу без Симки. Так куда ты бежишь? Куда я бежал? Я даже не знал, где эта дача. Может, она исчезла, как только мы уехали? Тогда, наверное, надо вернуться туда, откуда я убежал. А откуда я убежал?

– Надо поесть, – деловито сказал Пес. – Идем. И мы пошли.

Фонарщик – То есть ты убежал из-за орхидей? – расспрашивал меня по дороге новый знакомый. Что я мог ему сказать? Не из-за орхидей. Хотя и из-за орхидей.

– А блохи остались? – деловито спросил мой спутник. – Хочешь, возьми моих. И захохотал. Не люблю, когда надо мной смеются.

– А тебя-то как зовут? – спросил я.

– Фонарщик.

– Почему Фонарщик?

– Долгая история. Надо поесть. Мы отправились к магазину.

15

– Еду забирают из магазинов и переправляют в дома, – учил меня Фонарщик. – Так вот. Надо, чтобы еда изменила направление и свернула к нам.

– Отличный план. Но как?! Мы договорились, что уж это мы как-нибудь решим на месте. И вот мы стояли у дверей большого магазина. Двери открывались и закрывались. Из магазина выходили люди с пакетами, люди с тележками. Пакеты пахли. Сметана, мясо, колбаса, ух… от голода сводило живот. Иногда тележки проезжали так близко, что я мог составить меню из того, что было в пакетах. На первое – мясо, на второе – тоже можно мясо, и на третье – мясо. А можно все сразу на первое. Фонарщик смотрел в глаза проходящим. Он смотрел так, что людям становилось неудобно под его взглядом. Если люди что-то ели, то еда застревала в горле, и они ее спешно выкидывали. А Фонарщик бросался подбирать. А что было делать мне? Попробовал тоже смотреть. Но люди проходили так быстро, что я не успевал сосредоточиться. Вдруг мне пришло в голову: «А что если еду позвать?» Мимо как раз ехала огромная коляска с множеством запахов – и мясо, и колбаса. Сильнее всего был запах рыбы. Хозяин толкал тележку с трудом. Пакеты свешивались во все стороны и даже лежали на нижней полке. Я сосредоточился и позвал: «Сюда, ко мне, идите ко мне». Пакеты меня совсем не слушались. Но я все равно приговаривал: «Сюда, ко мне!»

16

Вдруг один из пакетов подпрыгнул. Я решил, что показалось. Но пакет подпрыгнул снова. Я пошел за коляской, непрерывно глядя на пакет и повторяя: «Иди ко мне, ко мне!» Пакет подпрыгнул в третий раз. Дядька как раз толкнул коляску, и пакет соскользнул и шлепнулся на асфальт. Дядька ничего не заметил. Я был очень благодарен этому пакету, даже несмотря на то, что он пах рыбой. Я потрогал его. Пакет возмущенно запрыгал по дороге. В пакете явно была рыба. Я попытался сквозь пакет взять ее аккуратно, но рыба задергалась и шлепнула меня по морде. Я попытался взять ее снова и снова получил по морде. Тут я разозлился и куснул ее. Рыба в ответ стала драться и брыкаться. Я вцепился в нее со всей силой. Издалека я видел, что дядька обнаружил пропажу и пошел ее искать в магазин. Но рыбина уже уплывала. Я оттащил ее подальше. Осталось придумать, что с ней делать. Тут появился Фонарщик. Я чуть отошел, с гордостью показывая ему свой улов.

– Есть живую тварь? – поморщился Фонарщик. Я никак не ожидал от него такой сентиментальности.

– Она уже не живая, – стал оправдываться я.

– Но прыгает.

– А мыши и крысы? Ты их тоже не ешь?

– Грызуны – совсем другое дело. Рыбу надо выпустить в реку.

– Где я возьму реку?

– Рыбе – место в воде. Понял?

17

Я, честно говоря, не понял.

– Пойду еще что-нибудь поищу, – сказал Фонарщик и ушел. А я остался с рыбой, которую надо выпустить в реку. Потому что рыбе место – в реке. А собака не ест живых тварей, только грызунов… Я еле дотащил ее до лужи. Время от времени рыбина дралась. И я решил, пусть она сама – зараза – добирается, куда ей надо. Ведь рано или поздно лужа вливается в ручеек, ручеек – в реку, река – в море. Я плюхнул ее в грязноватую лужу. Рыба вместо благодарности подпрыгнула и в очередной раз пнула меня в нос. И тогда я ее схватил и сжал. А дальше… Прежде чем я опомнился, я съел половину. Но когда я опомнился, понял, что надо срочно спрятать вторую половину. Вот-вот мог появиться Фонарщик. А тут я. Съел рыбу. Которую надо было выпустить в реку. Нехорошо, хотя и не понятно, почему. «Рыба все равно была уже неживая, – утешал я себя. – Никуда бы она не доплыла. Тем более из лужи». Я оттащил остатки рыбы в кусты. Потом чуть подальше. И пошел обратно.

– Ты ее все-таки съел! – услышал я.

– Я? Кого?

– Вот и молодец! – продолжал Фонарщик. – Не подыхать же с голода. А мне почти ничего не досталось… И тогда я пошел и принес ему остаток рыбы, который припрятал на завтра. Он ел быстро и жадно.

– Больше ничего нет? – спросил Фонарщик.

18

Больше ничего не было.

– Я тебя беру! – сказал мне Фонарщик. – Я как раз собираю уличную банду. Я обрадовался, хоть и не знал пока, что надо делать.

– Кто в твоей уличной банде?

– Ты! – сказал Фонарщик, повернулся и пошел прочь. Я пошел за ним. Ведь теперь я был из его банды. Кроме того, дело шло к вечеру и мне меньше всего хотелось остаться одному. Мы вышли на бульвар. Фонарщик остановился.

– Смотри! – сказал он и стал пристально смотреть на фонари. Я ничего не понял и просто смотрел на него, как он велел. Он долго стоял сосредоточенный. Потом поднял голову и… по всему бульвару вспыхнули фонари.

– Видел?

– Ух, ты! – вырвалось у меня. – Это ты зажег?

– Тут есть кто-то еще, кто умеет зажигать фонари? Похоже, никого не было.

– А еще так можешь сделать?

– Нет, – ответил Фонарщик. – Устал. Завтра.