Живая Мысль Апрель 2012. № 10
ALTASPERA. LIVE THOUGHT - Intellectual Literary Publication, APRIL 2012
Ежемесячное интеллектуальное литературно-художественноЕ издание
СОДЕРЖАНИЕ
В что НОМЕРЕ: Все ли равно, во верить? ............................... 1 Выучить язык любви ............................................... 2 Есть ли у Бога чувство юмора? ......................... 3 Серьги ........................................................................ 5 Зачем?... ..................................................................... 5 Опять весна в широтах северных ..................... 8 «...И тогда Шекспир занялся бизнесом» ......... 9 Поэтические страницы .......................................... 10
ПРЕДЛАГАЕТ ВАМ САМЫЕ ИНТЕРЕСНЫЕ НОВЫЕ КНИГИ
КАТАЛОГ КНИГ смотрите на стр. 6-7
ПО ПОВОДУ РАЗМЕЩЕНИЯ РЕКЛАМЫ В ГАЗЕТЕ
Живая Мысль Обращайтесь:
(416) 573-5617 elekup@magma.ca
ISSN 1925 — 9883
ВСЕ ЛИ РАВНО, ВО ЧТО ВЕРИТЬ? «Пробовать на вкус» окружающий мир можно через ощущения, душевные движения, которые не обязательно предполагают веру. Человек способен жить «полной жизнью», вкушать горе и радость, любить и ненавидеть; он может творить, быть великолепным художником, писателем... И при этом считать всё, что с ним происходит, плодом своих желаний, везения-невезения и только. Но вера — это другое. В первую очередь — это уверенность в том, что у жизни есть особый смысл, что существуют различные, не объяснимые природными, биологическими, социологическими причинами ценности. Можно быть атеистом, считать: я умру, распадусь на молекулы и атомы... но верить, что мои дети будут жить при коммунизме. И ради этого коммунистического завтра убивать или идти на смерть. А можно верить иначе... Когда Христос говорит: «Кто положит душу за Меня и Евангелие, тот душу спасет», — как это понимать? Ведь само словосочетание «спасение души» не имеет смысла вне веры! И кто-то верит в то, что есть душа и что можно жить и умереть ради Христа; и именно в этом — высший смысл жизни. Всё это — вера. И на первый взгляд действительно кажется: во что веришь — неважно. Я сам в свое время увлекался и толстовством, и Рерихом, и Евангелием увлекался. Мне достаточно было, что в отличие от науки, которая отвечает на вопрос: «Как мир устроен?», существует вера со своим вопросом: «А зачем существует мир»? И ответ на это «зачем» — есть Бог. Мы живем, Вселенная наполнена галактиками, светит солнце, растет трава — и всюду Бог. Мне казалось, что всё остальное — плод человеческой фантазии. И что неважно, как верить, во что верить. Я смотрел с восторгом на мир, как на бесконечную сокровищницу волшебных чудес и тайных знаков, и упивался своей духовной широтой. Но стоило столкнуться с религиозной верой, с верой как институтом — я сразу же начинал ее презирать. Своих православных знакомых я считал чудовищно невежественными (хотя это были люди умные и образованные). Когда я слышал, что они общаются с Богом, считая Его Личностью, которой можно сказать «Ты», то внутренне потешался. Воспитание не позволяло с ними спорить, но мне казалось это крайним примитивом, величайшей наивностью. Так я думал о христианстве, которое — независимо от того, как относиться ко Христу — без-
условно, пример глубокой веры. И вот парадокс: получалось, что как только я соприкасался с христианством, мне почему-то становилось не все равно, как верить и как называть Бога. Я принимал боксерскую стойку: ах вы, примитивные клерикалы, как вы смели присвоить Бога себе!.. Оказывалось — я не желал видеть Его глазами православных, мусульман, иудеев. И проповедуя «всеобщего Бога», я оказывался вовсе не универсалистом, потому что постоянно отвергал Бога Библии, Евангелия... Мне казалось: правда — на стороне моих мудрых друзей, равно почитавших и Христа, и Толстого, и Рериха. Меня не коробило, что Лев Николаевич ради своих идей безбожно черкал Новый Завет и убирал оттуда все, что ему не нравилось. Мне было «очевидно», что Рерих нес истинный свет единой веры Запада и Востока, и не смущало, что его высокогорные учителя с восторгом писали «махатме» Ленину... А когда я все-таки задумался и спросил своего знакомого агни-йога, как же Ленин, истреблявший священников, оказался «махатмой», то услышал: потому что, покончив с всевластьем православия, тот очистил Россию для будущего «просвещения», грядущего с Востока. И почему-то впервые не испытал восхищения от такой широты взглядов... (Окончание см. на стр 2.)