БГ 285 by BigCity BigCity

11019

BG.RU

Сайт bg.ru обновился. Все, что вы хотели знать о Москве QR-код — зарегистрированный товарный знак Denso Wave Incorporated. Для перехода на bg.ru по QR-коду скачайте программу-сканер на свой смартфон и отсканируйте изображение

4 640008 090014

а они вынуждены отвечать»

говорю: «я недоволен вашей работой».

и допекаешь этих толстобрюхих ослов.

в думу, в госнаркоконтроль. какую-нибудь хрень выдумаешь

можно пойти в какую-нибудь приёмную.

приходится придумывать себе развлечения.

«нищий весь день слоняется без дела —

журнал распространяется в кафе, ресторанах, клубах, магазинах и кинотеатрах города

№19 (285) 02.11.2011

московская правда

путеводитель по городу, написанный дворниками, милиционерами, нищими, монахами, школьниками и другими знатоками улиц

№19 (285) 02.11.11 4 письмо редактора

Любит наш народ

«Это безумие, и ничего более»

---------

московская правда

Полицейские и дворники, бомжи и продавцы ларьков, школьники и монахи, а также другие знатоки московских улиц рассказали БГ о том, что происходит в городе внутри Бульварного кольца

--------Мнения 22 Я Собянина видела

Шум и хам

«Чем отличается блюз от попсы? Блюз — это когда интеллигенту грустно, а попса — это когда хаму весело»

«Он строит жилье для инвалидов. Он остановил точечную застройку. В конце концов, он заботится о парках»

---------

Здесь вам не равнина

«Похитили Эстемирову на расстоянии нескольких метров от подъезда. Я не думаю, что все спали дружно и никто не смотрел в окно»

Запомни эту историю

Иван Ургант поговорил с Арсением Рогинским о том, зачем читать вслух список людей, расстрелянных в 1937 году

--------34

Объявления

---------

38 агитация

«Графиня Наталья Александровна Уварова ищет квартиру в районе Патриарших прудов»

Оды жуликам и ворам

---------

Главный редактор

Филипп Дзядко Арт-директор

Юрий Остроменцкий Ответственный секретарь

Дарья Иванова Заместители главного редактора

Екатерина Кронгауз, Алексей Мунипов Редакторы Ирина Калитеевская, Елена Краевская, Анна Красильщик Дизайнеры Алексей Ивановский, Анна Фролова Фоторедактор Антон Курцев Продюсер Алевтина Елсукова Ассистенты редакции

Маруся Горина Принт-менеджер

Анастасия Пьянникова По настоятельной просьбе генерального директора БГ, опирающегося на статью 27 Закона о СМИ, сообщаем отчество главного редактора: Викторович

«Славится наша Родина Не только красной смородиной»

над номером работали: Марина Арсенова, Юлия Богатко, Владимир Васильчиков, Инна Герман, Мария Ищенко, Сергей Козьмин, Наталья Лебедева, Серафим Ореханов, Светлана Рейтер, Лев Рубинштейн, Дарья Саркисян, Иван Ургант, Виктория Ушканова, Надежда Филатова, Григорий Чхартишвили Учредитель и издатель ООО «Большой город» Генеральный директор Нелли Алексанян Директор по рекламе Мария Шабанова sales@bg.ru, shabanova@bg.ru Менеджер по спецпроектам Елена Бродач Менеджер по дистрибуции Мария Тертычная distribution@bg.ru Офис-менеджер Ульяна Русяева Адрес Москва, Берсеневский пер., 2, корп. 1 Телефон/факс (495) 744 29 83 / (499) 230 77 71 По вопросам размещения рекламы на сайте bg.ru bg.ru@bg.ru По вопросам размещения рекламы в рубрике «Поесть и выпить в городе» обращайтесь в РА «Добрый дизайн». Тел. (495) 641 64 76 reklama@reklama-dd.ru Журнал распространяется в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Новосибирске, Ростове-на-Дону, Самаре

Препресс ООО «Компания Афиша» Цветокорректор Александр Каштанов Старший верстальщик Ильяс Лочинов Старший корректор Юлия Алексеева Рекламный дизайнер Дмитрий Самсонов Отпечатано в типографии Чеховский полиграфический комбинат. Чехов, Московская область, Полиграфистов, 1а, тел. (495) 502 52 23 Общий тираж 120 000 экземпляров Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ФС 77–45103 от 19 мая 2011 г. выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) Все фотографии с сайта ﬂickr.com опубликованы согласно лицензии Creative Commons или с разрешения авторов. Перепечатка материалов журнала «Большой город» невозможна без письменного разрешения редакции. При цитировании ссылка на журнал «Большой город» обязательна. Редакция не несет ответственности за достоверность информации, опубликованной в рекламных объявлениях. Мнение авторов может не совпадать с точкой зрения редакции В наборе использованы спроектированные специально для БГ шрифты BigCity Antiqua Александрa Тарбеева и BigCity Grotesque Ильи Рудермана, а также шрифт ITC Bookman

письмо редактора

Любит наш народ текст: Филипп Дзядко фотография: Сергей Козьмин

Когда выйдет этот номер, в Москве уже пройдет «Русский марш». Тысячи людей сойдутся на одной из московских площадей и будут выкрикивать лозунги про Кавказ, в исступлении рвать на себе майки «Я — русский», и, наверное, какиенибудь отдельные отморозки покалечат встретившегося им дворника-таджика. Этих людей так много, что просто ненавидеть их — мало. Мы хотели понять — кто эти люди, откуда они берутся. Не идеологи, которые пишут обоснования «русского вопроса» в блогах, цитируя Ильина и прочие тексты. Нам было интересно понять, откуда берутся другие, обычные, если так можно сказать, молодые люди, которые эти тексты читают, им верят, проникаются и однажды берутся за пистолет или нож и втыкают его в горло продавщице из Таджикистана, разбивают голову студенту из Узбекистана, до смерти вдесятером бьют ногами дворника, приехавшего в Москву из Киргизии. Мы попросили журналиста Олесю Герасименко встретиться с родителями молодых людей, осужденных за убийства на национальной почве. И узнать у них, что они думают о совершенном их детьми, как они пережили это и как это случилось с их сыновьями. В «Театр.doc» иногда показывают спектакль, поставленный журналистом Михаилом Калужским по книге психолога Дана Бар-Она «Груз молчания: встречи с детьми Третьего рейха». Книга Бар-Она построена на интервью с сыновьями и дочерьми нацистов. Спектакль, который можно увидеть в Москве, — о людях, на которых легла чужая вина, вина близких и любимых людей, и о том, как они ее объясняют и способны ли они от нее отделиться.

Поговорив с родителями российских преступников, мы хотели в какойто степени перевернуть этот прием, понять, насколько родители в ответе за своих несчастных детей, ставших преступниками. Услышать истории об ошибках, истории оклеветанных или спровоцированных детей. Но вот что мы услышали. Елена Кривец, мама Василия Кривца (23 года, был приговорен к пожизненному заключению за убийство 15 граждан Таджикистана, Узбекистана, Азербайджана и России). Она говорит, что не сразу поняла своего сына, а теперь полностью приняла его аргументы. Она объясняет деятельность сына историческими примерами, тем, что всегда были в России «инорасовые» элементы и те, кто с ними сражались, и говорит, что ей оставалось только «благословить сына на смерть» — за освобождение нации.

вился лозунгом «Сдохла Бабурова, сдохнете и вы»), сетует на то, что Россия — это проходной двор и у русских нет страны, а евреи занимают ключевые посты, на то, что у честных молодых сынов России нет другого выбора, что во всем виновата государственная система… Все эти люди заверили собственные комментарии и готовы были к их публикации. Эти монологи — прямое и безапелляционное доказательство и их, родителей, вины в экстремизме и разжигании национальной розни. Они подписываются под этими словами и не видят в них ничего недостойного. И в их словах слышна обида, но нет стыда. И если у них есть еще дети, они говорят им то же самое. Мы не стали публиковать эти монологи. Как бы нам ни казалось, что эти тексты — мучительное самообличение националистической радикальной идеологии, най-

Откуда берутся молодые люди, которые однажды хватаются за пистолет или нож Священник Алексей Соловьев, духовный отец Николая Королева (30 лет, организатор взрыва на Черкизовском рынке, в результате которого погибли 14 человек), говорит, что Королев — герой-освободитель, спасающий русский народ от оккупации, и считает, что убийство может быть «благословенным». Не просто считает, но и благословляет своих духовных детей на подобную «борьбу». Андрей Апполонов, отец Виктора Апполонова (22 года, убил 5 человек и просла-

дутся люди, которые прочтут их как оправдание насилия и призыв к действию. И никакое предупреждение о том, что экстремизм — преступление, а все люди — равны, не остановит ни детей, ни их родителей. Но тем, кто идет на «Русский марш», стоит помнить, что они образуют безликую озлобленную толпу людей, многим из которых не рассказали о других возможностях в жизни, за исключением возможности ненавидеть.

Дмитрий Демушкин — председатель запрещенной организации «Cлавянский союз», один из организаторов «Русских маршей»

Что разговор, который ставит проблему превосходства той или иной формы носа, приводит к убийству. Что за спиной тех, кто будет всю жизнь сидеть в тюремной камере, стоят куда более серьезные преступники, создающие этот климат этнической ненависти и спокойно сидящие у себя в кабинетах. Многие из них гораздо умнее и осторожнее этих детей. Разница между детьми, чьи родители были убийцами в Третьем рейхе, и родителями, чьи дети стали убийцами в России, в том, что первые мучительно пытаются вытеснить и отторгнуть это прошлое и считают, что это прошлое — чудовищно. Вторые — ищут любую ниточку, чтобы оправдать это прошлое своих детей, показывая, что это не частное безумие, но общее. И один из способов это безумие остановить — повторять раз за разом: это безумие, и ничего более. Чем больше «умеренных» националистов, тем больше «радикальных» — и тем больше преступников. И каждый, кто ставит в центр не человека, а нацию, становится участником этого городского шума ненависти, потенциальным соучастником убийства.

ПУТЕВОДИТЕЛЬ

моск овск ая прав да Э к сп е ди ц и я вну тр ь Б у ль в ар н о г о коль ца Смертоносный призрак мадам Зюзю на Рождественке, число 1937, которое ночью кто-то пишет на домах в Китайгородском проезде, Екклесиаст с Манежной площади, публичный дом в Певческом переулке, сквот в Колпачном и многое другое. БГ разделил город внутри Бульварного кольца на шесть участков и расспросил бомжей, дворников, милиционеров и других знатоков о тайной жизни Москвы продюсеры: Марина Арсенова, Юлия Богатко, Маруся Ищенко, Серафим Ореханов, Дарья Саркисян фотографии: Владимир Васильчиков, Надя Филатова/coma-lab

Митя, ученик школы №57 (М.Знаменский пер., 7/10, стр. 5), cвободное от учебы время проводит на Арбате и во дворе напротив школы, который называют «трубы»

КРЕМЛЕВСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ — МОХОВАЯ — ОХОТНЫЙ РЯД — ТЕАТРАЛЬНЫЙ, ЛУБЯНСКИЙ И КИТАЙГОРОДСКИЙ ПРОЕЗДЫ — МОСКВОРЕЦКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ МАША, СОТРУДНИЦА ЭКСКУРСИОННОГО БЮРО НА ПЛОЩАДИ РЕВОЛЮЦИИ: «Моя работа — стоять тут весь день и включать на плеере, подсоединенном к мегафону, запись: «Двухчасовая обзорная экскурсия по Москве, автобус отправляется через полчаса…» Еще надо постоянно говорить то же самое в мегафон своими словами — для разнообразия. Самое худшее, что тут есть, — это бомжи. Вон они, на всех скамеечках лежат, а писать ходят к метро («Театральная». — БГ), там у выхода находиться невозможно, такая вонь. Я с ними борюсь по мере сил. Как идет такой алкаш ссать, подхожу сзади и с ноги даю ему под коленку, чтоб носом, гад, в эту стену уткнулся. Ругаюсь

тоже, объяснить пытаюсь. Решила уже купить баллончик с перцем, буду брызгать им, так сказать, на гениталии. Полиция их вообще не трогает. Полицейский к ним подходит, говорит что-то вроде: «Ваши документы». А бомж и отвечает: «Иди на хер». И все, мент уходит, потому что вонючие и лень связываться. Живут они подаянием. Иностранцы из метро выходят, тут же начинают их снимать: для них это типа как для меня была бы кокосовая пальма на Гавайях. Ну, поснимают и дают по полтиннику. А бомжи уже привыкли, позируют, смеются. Иногда приходит какой-то добрый дядя в костюме, раздает им по тысяче рублей. Еще какие-то социальные службы, церковные, кажется, забирают их мыться то и дело. Но это помогает ненадолго, они умудряются испачкаться в тот же день. Чего мне тут реально не хватает — так это справочного бюро, все вопросы задают только мне. Самый частый — как пройти на Красную площадь. Я уже выучила наизусть: «Направо, по ступенькам

наверх, прямо и направо». Надо сделать какое-то место, где туристы могли бы задавать свои вопросы, чтоб там и по-английски могли объяснить».

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА, УЛИЧНАЯ ТОРГОВКА НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ: «Плохо тут, ничего не скажешь. Главная беда — нечего есть. Есть только паршивый «Стардогс». А уж в кафе в «Охотном Ряду» и заглядывать боишься: меньше чем на 300 рублей брюхо не набьешь. Еще одна проблема — лица кавказской национальности. Они постоянно из метро вываливаются, ходят тут весь день, хамят. Я не понимаю, как можно так себя вести в чужой стране. Их полиция уж точно не трогает, лучше не связываться. А стою я тут законно, все документы у нас есть. Даже когда вот приезжал английский премьер, нас не выгоняли. То и дело тут, по Моховой, ездят Путин или там Медведев, все перекрывают, но нас это не касается. Они там себе отдельно живут в Кремле, мы — тут отдельно. Только им хорошо, а нам плохо.

Медведев нам не мешает, вообще-то. Он и в Кремль приезжает со стороны Боровицкой площади, нас даже не сгоняют. А вот Борис Николаевич покойный, зараза, всегда любил заходить отсюда, с площади Революции. Ее, естественно, очищали от людей. Ужасная была морока».

СОТРУДНИК ПОЛИЦИИ НА МАНЕЖНОЙ ПЛОЩАДИ: «Все проблемы с Кавказом и с их выходками валят на нас! Это неправда, что мы их не трогаем! Как только есть факт правонарушения, мы тут же задерживаем, всегда проверяем документы. Теперь вот права полиции урезали до того, что я не могу и пальцем тронуть ни бомжа, ни пьяного дагестанца, пока нет правонарушения. Да, это самое туристическое место, Красная площадь, все дела. Но ничего со всеми этими личностями мы сделать просто не имеем права. Они могут напиваться, спать на скамеечках, приставать к прохожим — это все не преступления, а потому мы не можем ничего сделать. Пока полиции не дадут больше прав 7

и не придумают, куда деть отсюда бомжей, все так тут и будет: грязно и вонюче. Дагестанцы, конечно, самое худшее тут. Им в основном 14–20 лет, студенты и школьники. То плясать начинают, то плакаты вывешивают провокационные. Их забираешь, протокол, беседы разъяснительные — так весь день и провозишься. В последнее время они больше стали бояться, присмирели. С едой все просто ужасно. У меня зарплата — 25 тысяч, перерыва на обед нет. Успеваю купить водички, съесть хот-дог, но ходить в рестораны поблизости нет ни времени, ни денег. Цены тут заоблачные. Мы ходим в столовую при Университете по другую сторону Моховой (Институт стран Азии и Африки при МГУ. — БГ). Там ничего. Договорились еще, чтоб сотрудников полиции пускали в столовую Малого театра. Понадобился целый разговор с начальством. Так что, если хотите вкусно и недорого поесть недалеко от Кремля, студенческая столовая — единственный вариант. А так мы отдыхаем в комнатке на станции «Театральная». Чай, баранки. Раньше говорили, что тут в полночь Ильич выходит из Мавзолея, но это фигня все, я и по ночам дежурил, не выходит он. Да потом, тут и в полночь еще куча народу толпится всегда».

ПОЖИЛОЙ ШВЕЙЦАР В ЦУМЕ: «Да я этот кусок Москвы и не знаю толком, что меня спрашивать-то. Уже много лет тут работаю, но вижу только часть Большого театра, Театральный проезд, «Метрополь» да Маркса по ту сторону Моховой. Люди, кстати, разные бывают, совсем не все разъевшиеся армяне. Иногда такие заходят, что мама не горюй. Кого-то и не пускать приходится. А вообще нельзя мне с тобой тут болтать. Вот, видишь, камера висит? Нам можно только коротко отвечать на вопрос, и все. Если буду разговаривать, зарплату урежут». НИКОЛАЙ, РАБОЧИЙ: «Мы вот уже неделю перекладываем мостовую на Васильевском спуске. Это каждый год делают, потому что танки во время парада Победы ее продавливают — и получаются выбоины. А убрать ее нельзя, потому что как бы древняя. Сколько денег на это выделяется, черт его знает, но нам дают четыреста рублей за перекладку квадратного метра мостовой. Наличкой, в конце дня. Без документов, конечно. Ясное дело, кто-то на этом хорошо нагревает руки. Вообще-то, работа несложная, но в том году какие-то дебилы положили мостовую на раствор, а не на песок, так теперь каждый камень приходится ломом выдирать. Я сам не коренной москвич, конечно. Их, по-моему, и нет сейчас вообще. На Красной площади только работаю, в Кремле даже не был ни разу. Но вот с чем тут реально полный швах — так это еда. Початок кукурузы — пятьдесят рублей, мать их! Мы обеды с собой носим, иначе весь дневной заработок спустить можно». ВАДИМ, СОТРУДНИК КЛУБА «ПРОПАГАНДА»: «Мы здесь, между «Китай-городом» и «Лубянкой», тусуемся весь день. В основном по маршруту работа — «Солянка» — метро. Самое легендарное место тут — Плешка (Ильинский сквер. — БГ). Говорят, там вечерами стоят проститутки. Причем в основном мужчины. Большинство — геи. Еще пять лет назад тут была Великая Бабушка: она была толстая, розовощекая и ужасно веселая, просила милостыню 8 около метро «Китай-город», на Славян-

ской площади. Через три года пропала, никто не знает, куда делась».

БАБА МАША, СТАРОЖИЛ КИТАЙГОРОДСКОГО ПРОЕЗДА: «Со времен Хрущева тут мало что изменилось. По ту сторону Старой площади так и живут чиновники, никого к себе не пускают. С этой стороны, ближе к Солянке, больше обычных людей. Хотя все равно в основном все богатые поскупали или позахватывали. Пельменную, вон, на Лубянке убрали. Хорошая была пельменная. Мы туда часто с подругами ходили, а мужики всегда заходили за вод-

еще пять лет назад тут была великая бабушка: она была толстая, веселая, розовощекая и просила милостыню

кой. Покупали бутылку за два семьдесят семь, стаканчик за копейку и сырок плавленый. Выходило три рубля. Они так продавщице и говорили: «Дай на три рубля». Там с мужем покойным и познакомились, кажется. А может, и не там. Что тут нового-то может появиться? Только вот призрак Ельцина появился недавно. Говорят, он под Лубянкой живет, в подвалах. Ну а что удивительного? Там столько народу сгноили, сколько вы в жизни не видели. Сам он, небось, и сгноил. А они ему и не дают упокоиться в могиле, всегда гроб переворачивают. Я его не видела, но бабы говорят, что он по ночам там ходит, стучится во все двери. Еще в последнее время какие-то сумасшедшие развелись, на всех домах «1937» ставят. Я, как вижу, каждый раз вздрагиваю: скольких знакомых тогда забрали. Я маленькая совсем была. Из тех, кого забрали, никто не вернулся. А зачем пишут, не знаю. Черт их за хвост тянет. Сейчас все такие, сумасшедшие».

ПРОДАВЩИЦА МОРОЖЕНОГО В МАГАЗИНЕ «МОСКОВСКИЕ ДЕЛИКАТЕСЫ»: «Я продаю мороженое уже три года. Раньше наш магазин был как «Елисеевский»: лепнина на потолке, резные прилавки из цельного дуба, темно и пахнет стариной. А как-то летом гендиректор решил сделать ремонт — и эти прекрасные столешницы вырвали из стен, все перекрасили и сделали какую-то «Пятерочку», обычный супермаркет с самообслуживанием. Потом всякие доски и другие старые вещи долго валялись во дворе, куда-то выкинули теперь. А ведь к нам люди с другого конца города ездили. У нас даже Ельцин был, вон, у входа висит его фотография. Самое лучшее, что было, — это кондитерский отдел: чай, кофе, шоколад. Там очень вкусно пахло и было всегда темновато. Работать в кондитерском было лучше всего: чувствуешь себя как в кино. У нас тут есть девушка, которая работает в магазине уже семь лет. Она говорит, что все

эти годы жизнь вокруг становится хуже и хуже. Старые дома сносят, старые вещи выбрасывают, скоро отсюда до Кремля будет один большой торговый центр с парковками. Иногда мне тоже так кажется. Даже мороженое раньше было такое, как в советских фильмах, а теперь все яркое и одинаковое. Ужасно жалко».

СЕРГЕЙ, ПРИХОЖАНИН ХРАМА ТРОИЦЫ ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ В НИКИТНИКАХ: «У нас в храме нет ни одного богослужебного предмета младше XVIII века. Паникадило церкви подарил царь Алексей Михайлович, резной деревянный иконостас относится к той же эпохе. Каменная резьба, кованые двери, фрески — все оригинальное. А наша главная святыня — список Казанской иконы Богоматери, перед которым молилась семья Николая II в Тобольске в последние полгода перед расстрелом. Это все здорово, но нам сильно мешает соседство с Администрацией президента и конкретно комбинатом питания «Кремлевский». Они собираются оградить забором весь Ипатьевский переулок. О том, чтобы пропускали группы туристов на экскурсии, мы еще как-то договоримся. Но обычному человеку попасть в храм будет уже практически нереально. А ведь таких фресок вы не найдете практически ни в одном другом московском храме. Мы то и дело устраиваем концерты духовной вокальной музыки, открытые для всех желающих, у нас потрясающая акустика. И как раз собрались проводить их регулярно, а тут такое… Ну и постоянные стройки вокруг — здания Администрации президента ремонтируют беспрерывно и еще более усложняют доступ в храм: он скоро будет огорожен лесами с трех сторон. Прихожан у нас много, но, думаю, никто из них не живет в радиусе даже километра отсюда. Ни на Знаменке, ни в окружающих переулках сейчас нет вообще ни одного жилого дома. Эта церковь — одна из немногих совершенно не пострадавших в сталинские годы. Ее тогда спасла копия Грузинской иконы Богоматери, по которой храм иногда называют церковью Грузинской иконы Божией матери на Варварке. Когда встал вопрос о разрушении всего комплекса зданий в Никитниковом, Сталину донесли, что церковь называется в честь какойто грузинской иконы. Он подумал и сказал: «Хорошее название, пусть остается». МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА, НИЩАЯ: «Я зарабатываю на жизнь тем, что собираю на Красной площади монетки. Их здесь бросают туристы. В основном в двух местах: на Манежке в фонтаны и здесь, на Нулевом километре. В фонтаны лезть я уже стара, там все собирает бомж Васька. А тут еще ничего, пока ноги держат, буду собирать. Я, правда, не одна такая. Как несколько баб соберутся, иногда чуть до драки не доходит. Считается, кто наступил на монетку первым, того и монетка. А туристам плевать: они встают, загадывают желание и бросают монетку через плечо. Особенно япошки: как приедет автобус с ними, все высаживаются — и давай бросать по очереди. Только успевай поднимать. Правда, часто они свои деньги бросают, а не наши, а кому нужны их деньги-то? Но все равно глупые бабы поднимают. Зачем, спрашиваю. «А все, говорят, в хозяйстве пригодится». Сколько удается набрать? Раз на раз не приходится. Смотря сколько бабулек собирает, какой день, много ли туристов. Иногда и триста рублей соберешь, а иногда весь день зря проторчишь здесь, да еще и продрогнешь, как собака. Менты нас не трогают, что со старухи возьмешь?

Александр, рабочий: «В доме на Большой Никитской на балконе второго этажа есть маленькая голубятня. Там висит несколько домиков. Сам я не видел ни голубей, ни их хозяина. Это, наверное, потому, что холодно»

Швейцар в ЦУМе: «Я только и делаю, что дверь открываю. И зачем ходят-то сюда? Половина ведь ничего не покупают!»

Маша, сотрудница экскурсионного бюро: «Иностранец на нулевом километре бросает через плечо какую-то большую монету. Бомж стоит сзади и хочет поднять. А иностранец бросает, подбирает и снова бросает. Бомж ему и говорит: «Пока я не подниму монету, не будет тебе счастья»

Анатолий, сотрудник Мосводоканала: «Диггеры часто застревают в трубах, но нам они ничего не портят, только себе жизнь. В Кремль попасть по этим трубам нельзя, в любом же учебнике написано, что там своя водонапорная башня»

Гоняют только по праздникам или когда какой-нибудь иностранный король там или президент приезжает. Эти сто рублей для ментов не деньги, а нам — какая-никакая, а добавка к пенсии. Все лучше, чем бутылки собирать. Иногда сердобольный попадется американец или немец и сам протягивает сторублевку. Ну, я беру, что отказываться-то? А попрошайничать — это нет, это Васька попрошайничает. Про призрак Ельцина на Лубянке слышала, сама, правда, не видела. Он, душегуб, в могиле мучается, выбивает плиту и вылезает. А с утра назад ложится и плиту так прилаживает, что и не заметишь».

ФЕОФАН, УЛИЧНЫЙ ХУДОЖНИК: «Я стою в подземном переходе между Манежной площадью и Моховой улицей уже пятнадцать лет. Тут есть специальные люди, бизнес которых — посредничество между ментами и всей шушерой, которая ошивается в переходе. Это не бандиты, просто они предлагают взять все переговоры на себя. Раньше я тоже отдавал часть дневной выручки ментам, но в какой-то момент мне понадобилась их помощь, а они меня подставили. Я перестал им платить. Пришлось отодвинуться с Манежки сюда, 10 в подземный переход.

Когда-то на Манежку приходил сумасшедший сектант, который говорил, что он Екклесиаст. Потом пропал куда-то. Зато православных приходит много. Продают националистические книжки и антикатолические катехизисы. Они упертые, но добрые и безобидные. Цены на рисунки у меня ниже, чем на Арбате. Там за вас возьмут по три-

раньше мы ходили искать медведева, чтобы он отменил морковку в школьном супе

четыре тысячи рублей за портрет углем, я сделаю за пятьсот. А если поторгуетесь, за триста».

ВОВА, ШКОЛЬНИК: «Мы тут (по Китайгородскому проезду. — БГ) часто катаемся с друзьями после школы. У нас такая игра: один пинает с велика таджиков, а другой — русских, и быстро уезжаем. Выиграл тот, кто больше народу пнул. Обычно побеждает тот, кто пинает русских: их больше, чем таджиков. Таджики слушают свою таджикскую музыку в телефонах около метро и продают нам айфоны по две штуки. Но мы не покупаем, потому что у нас нет столько денег. Еще мы просим в ларьках много-много еды, продавщица кладет все это на окошко, а мы сваливаем еду прямо на нее и тоже убегаем. Говорят, что вон там (на Ильинке. — БГ) живет Медведев. Мы раньше, когда были маленькие, ходили его искать, чтоб попросить его отменить морковку в школьном супе, но теперь-то мы знаем, что он живет в бункере и нас не пустят. А вон там (в здании Центризбиркома. — БГ) есть бесплатный туалет, но таджик, который его охраняет, не разрешает набирать воду в бутылки. А еще я видел, как едет Путин. Он ехал на двадцати черных «мерсиках», а остальные машины выгнали с дороги».

БОМЖ, ИМЕНИ СВОЕГО НЕ НАЗВАЛ: «Я живу хорошо. На этих улицах (Знаменка и Ильинка. — БГ) все есть, а чего нет — на Красную площадь надо сходить. Еда есть хорошая, где греться, где спать — надо только места знать. Я даже бреюсь. Сегодня, правда, еще не успел. Вот, видите, у меня еще значки на кармане висят? Это за неимением орденов. Дал друг, он ими на Красной площади торгует. Я же ветеран войны, кто мне подаст без этого? Я ветеран Второй Пунической войны. Или Третьей, черт его знает. Самое крутое было, когда я сфотографировался с прошлым американским президентом, Буш его звали. Он, когда приезжал в Москву, вышел на Красную площадь пообщаться с народом. Я тогда пьяный был, подошел к нему на похмелье попросить — чего стесняться-то. Охранники всех пускали к нему. Ну, нас и засняли вместе. Я после этого и по улице пройти не мог: все меня узнавали. Я нищий номер один, царь московских нищих. Еще помню, как заснул пьяный на Красной площади, прямо под часами. Там спать нельзя, менты гоняют. На Манежке — это пожалуйста, спи, сколько влезет. Будит меня милиция, я спрашиваю: «Сколько времени?» «Четыре утра», — говорят. Ну, поговорили и разошлись. В метро меня, конечно, бесплатно пускают, знают как облупленного.

Галина Чернова, солистка Большого театра, живет в Брюсовом переулке: «Кто-то из новых жильцов может возмущаться, но мы имеем право петь у себя дома до одиннадцати вечера. Сейчас, правда, меньше певцов: продают квартиры. Раньше у нас цветы в подъезде были, а теперь исчезло это все»

Феофан, художник: «В переходе сложная система маленьких бизнесов — воришек, гидов, торговцев портретами Путина. Все они отстегивают ментам. Менты меняются, и договоренности рушатся. Многие люди вынуждены уходить»

Зубы мне выбили оперативники еще в девяностых, сразу пять зубов. Думали, я уже не оклемаюсь. А сейчас у меня хорошие отношения с милицией. Им с меня взять нечего, я им не мешаю. Иногда заставляют что-то разгрузить, раскопать. А что им еще делать, если дело горит? За это водку покупают и не трогают. А этих бандитов я раньше много видел, они тут все позахватывали, все дома и магазины. И воевали друг с другом. Еще раньше много было скинхедов, они многих из наших убили. Но потом сами все исчезли. Тут еще Администрация президента недалеко, меня она вообще не касается. Мы так вот параллельно существуем. Буду за вас молиться, я с Богом хорошо знаком. Он Царь Небесный, я царь нищих».

КИТАЙГОРОДСКИЙ ПРОЕЗД — ПОКРОВКА — МАРОСЕЙКА — ПОКРОВСКИЙ И ЯУЗСКИЙ БУЛЬВАРЫ ПАВЕЛ ВЛАДИМИРОВИЧ, ДВОРНИК ШКОЛЫ №1227 В БОЛЬШОМ ТРЕХСВЯТИТЕЛЬСКОМ ПЕРЕУЛКЕ: «В этом переулке только институт, напротив наша школа, а рядом еще институт и офисы. Школа уже старая, ей в том году сто лет будет. Сюда даже Буденный приезжал. А на моей памяти Юрий Никулин

сюда внука водил. Я уже двадцать три года тут работаю — с тех пор как на пенсию вышел. Дети сейчас умнее стали, чем в мое время. Больше знают, техникой всякой пользуются. После школы они сразу по домам, не гуляют здесь нигде. А студенты после института в парк ходят, но тоже не шумят. Только преподаватели курят перед входом — работа нервная у них, куда деваться. Однажды я убирал и нашел туфельку. Маленькую такую, хрустальную. Представляете? Поставил ее в сервант, как сувенир. Такая лапочка малюсенькая. Хозяйку не искал. Вообще, хорошо здесь. Район нормальный, тихий, мне очень нравится».

ОТЕЦ ДИМИТРИЙ, ПРОДАЕТ С МАШИНЫ МЕД НА СОЛЯНКЕ: «Мы раз в два месяца приезжаем сюда из Ивановской области, чтобы заработать деньги для монастыря в нашей деревне. Мы прямо тут, в машине, живем, спим и готовим — у нас и плита есть. Милиция нас не трогает, хотя у нас нет ни разрешения, ни лицензии. Как-то подошел ко мне один, спросил, а я ему говорю: «Сынок, а где мне торговать, не встану же я, монах, на рынке среди бабушек». О районе могу сказать, что здесь чисто. Убирают, дороги ночью моют.

Но хотелось бы, чтобы урны стояли: а то все идут, бросают возле нас окурки. В Москве везде шум: машин много, молодежь бутылочки бьет. Когда мы ночуем тут, целую ночь все ходят, дома освещены и сияют, многие фирмы работают практически круглосуточно. Бизнесмены уже в 5–6 утра приезжают, занимают места для машин. Однажды один приехал на дорогой машине, а уехал на простенькой, а ту оставил. Мед москвичи берут хорошо. После того как все поняли, что продукты тут некачественные и искусственные, появился интерес к натуральным продуктам. Нам жалуются, что на ярмарках часто продают некачественный мед — с какими-то добавками, с клубникой. Часто подходят не только за медом, но и поговорить. Духовные вопросы всякие спрашивают, беседуют и даже по семейным делам обращаются. По всей Москве много церквей, но вопросы серьезные священники не обсуждают, говорят об общем, отвлеченно. Слышал ли я о том, что из храма Петра и Павла у помощника священника украли 100 тысяч долларов? Господи помилуй! Какие же это деньги у священника тогда, если у помощника столько?»

ДЕНИС ИВАНОВИЧ, СОТРУДНИК САЛОНА ИНТИМНЫХ ТОВАРОВ «МАСТЕРСКАЯ ЧУВСТВ»:

«После работы я часто гуляю в парке в Китайгородском проезде. Он неплохой, но по вечерам пробки — все стоят от Лубянки до набережной, загазованность. Мне бы хотелось, чтобы здесь было больше парков и скверов, уединенных, чтобы не возле дороги. Жители в основном с достатком выше среднего — и еще здесь масса верующих. Первое время, когда появился наш магазин, еврейские общины были в негодовании — здесь в ста метрах от нас по Большому Спасоглинищевскому храм еврейской церкви, — правда, официальных заявлений не подавали, никакие представители органов власти к нам не приходили. Бывают ли какие-нибудь странные клиенты? Да каждый день. Неопрятные люди заходят и требуют какой-нибудь товар, их приходится выпроваживать. По большей части бомжи. Но дальше двери я их не пускаю».

ЕВГЕНИЙ МИХАЙЛОВИЧ, ОХРАННИК ДОМА №1 НА СОЛЯНКЕ: «Однажды я был в так называемых солянских пещерах, которые под всей Солянкой прокопаны. Раньше там были соляные склады — отсюда и название. Потом там подземные гаражи были, бомжи в этих подвалах собирались. А сейчас ничего особенного — просто грязные туннели. 11

Любовь Антоновна, просит милостыню в Солянском проезде: «Я живу рядом, на Маросейке. Вся моя семья в аварии погибла. Сюда прихожу, когда мне животных кормить нечем. У меня четыре собаки и кошечка. Отсюда не гоняют, не обижают»

Вячеслав Васильевич, голубятник, живет на улице Забелина: «Я не пью и не курю, всю свою пенсию на голубей трачу. Мой прадед был гусаром, жил в Москве еще при царе Горохе»

Клумбу около поста мы сами сделали. Плетень поставили и посадили тут все. У меня фасоль растет, петуния, ноготки, гвоздики цветут. Горшочки на плетень мы тоже сами купили, и сову, и петуха. Теперь туристы постоянно около нашего плетня фотографируются толпами».

ВЯЧЕСЛАВ ВАСИЛЬЕВИЧ, ГОЛУБЯТНИК, ЖИТЕЛЬ ДОМА №3 НА УЛИЦЕ ЗАБЕЛИНА: «Голуби у меня с 1946 года, я еще пацаном их завел на чердаке, когда жил на Солянке, вон, в сером доме. А сюда переехал 24 года назад и сразу устроил собрание общественное, спросил соседей: «Так и так, товарищи, можно ли занять бывшую привратницкую у дома?» Здесь раньше двери не было, стекла были побиты, собиралась всякая пьянь. Они разрешили. Мы подогнали машину, выгрузили мусор, перевезли с Солянки моих голубей. Сейчас их около восьмидесяти. Никакие власти меня по поводу голубятни не беспокоили: многим чиновникам еще с советского времени нужен был помет — для удобрений. Они заезжали, набирали помет, увозили на дачные участки. И сейчас тоже приходят божественники из церквей и бывшие соседи с Солянки. Здесь у нас тихо, а рядом, где памятник Мандельштаму, всякая дрянь собирается: по стакану — и все. У нас в доме опорный пункт милиции, но пока ворот не было, во дворе бомжи ночевали и гадили. Потом вселился в наш дом бизнесмен один, я его попросил поставить ворота, он поставил. Ухаживаю за грушей на заднем дворе, смородину посадил, хрен тоже вот разросся. А рядом ландыши женщина посадила. Еще я за детской площадкой присматриваю — жители дома, у которых есть дети, скинулись, купили качели, горку и все это установили. Где садик, есть государственная площадка, а здесь нет. Брусья и турник — старые, я их ставил еще давно, когда переехал. Мангал вон в углу — это жильцы иной раз шашлыки жарят, молодежь. Я каждый день тут сижу, если только в поликлинику не пойду». СЕСТРА ДИМИТРИЯ, ЖИВЕТ В ИОАННОПРЕДТЕЧЕНСКОМ ЖЕНСКОМ МОНАСТЫРЕ: «Я тут постоянно живу, община здесь уже 15 лет. Моя должность обязывает меня выходить в мир, закупать продукты для монастыря, поэтому я тут кое-что знаю. Вон там, в Малом Ивановском переулке, — ресторан «Ноев ковчег». Вроде бы библейское название, но на самом деле там армянскую кухню готовят, ничего церковного в нем нет. Наш монастырь кормит бездомных каждый день. Помогать — хорошо, даже почеловечески хорошо. Но то, что здесь творится, когда они приходят, недопустимо. Они напьются, а сюда приходят закусывать. С двух до четырех дня сестра наливает им суп, приносит. А они дерутся за еду, ругаются. Очень неприятное зрелище. Если бы я была мирской, в монастырь бы и зайти не смогла. Мы бездомным еще вещи раздаем — люди много привозят, оставляют». ЛЮБОВЬ АНТОНОВНА, С ПУДЕЛЕМ ЗА ПАЗУХОЙ ПРОСИТ МИЛОСТЫНЮ В СОЛЯНСКОМ ПРОЕЗДЕ: «Район этот слишком криминальный. Позавчера тут молодой человек умер. Прямо возле туалета общественного, тут, в двух метрах лежал. Видите, глазки — камеры — на доме напротив? Сказали, что камеры сняли, как его вели под руки, даже тащили два человека. Подвели сюда, положили и ушли. Когда я пришла сюда в 11 часов, там стояли два врача и два милиционера. Он уже мертвый был: хорошо одетый, золотая цепочка на нем осталась

не снятая. Но за что убили, непонятно. А в конце июня в этом вот большом сквере тоже был убит человек. И в тот же день за серым зданием на Китайгородском проезде между машинами лежал человек, у которого была отрезана голова».

ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ, РУКОВОДИТЕЛЬ МОСКОВСКИХ ПРАВОСЛАВНЫХ РЕГЕНТСКИХ КУРСОВ В ПОДКОЛОКОЛЬНОМ ПЕРЕУЛКЕ: «Когда мы тут осели десять лет назад, я посадил виноград, а теперь он всю стену дома закрывает. Однажды не поленился, купил несколько кисточек винограда в соседнем магазине, привязал их, чтобы было впечатление, будто они тут растут. Народ проходящий был в шоке, мы потом всем двором виноград ели. Самая громкая история была с Хитровской площадью. Мы устраивали общественные гулянья в ее защиту: на площади хотели построить новый торговый центр с парковкой. Мы переоделись в обитателей старой Хитровки — дворников, городовых, беспризорных, потом беспризорные приставали к прохожим, дворники гоняли их, а городовой — и тех и других. Продавали сбитень и пирожки, заодно собирали подписи в защиту Хитровки. Больше всего подписей через интернет собрали, это организовал художник Николай Аввакумов. Получилось 12 тысяч подписей, и площадь не застроили. Но неясно, что с ней будут делать дальше: жители хотят сквер, а плакат о строительстве, видите, остался». НИКОЛАЙ АВВАКУМОВ, ХУДОЖНИК: «Дом, в котором я живу (Подколокольный пер., 11. — БГ), перестраивался два раза — в XVII веке и в 1812 году после пожара. Вот мои три окна — однажды над одним из них обвалился кусок штукатурки и показался кусок наличника, карниз. Было известно, что этот дом старый, но никто не знал, как именно он раньше выглядел. Я показал это своему другу, Георгию Евдокимову, он профессионалреставратор, работает в Кремле и преподает в МАрхИ. Мы получили разрешение Москомнаследия на работы и открыли тут

чиновники заезжали, набирали помет, увозили на дачные участки

древнюю кладку. На кирпичах обнаружилось два клейма с царского завода — с маленьким орлом и с большим, над окнами сохранились изразцы. Раньше этот дом был не внутри двора, как сейчас, а выходил на государеву дорогу, и с его крыльца был вид на Кремль. Поэтому дом был таким нарядным, но как только его перестроили и закрыли другими домами, поистрепался. Здесь очень важное для Москвы место, особенное. Мне кажется, именно на Хитровке сохранился тот самый дух города, которого уже нет в других частях Москвы. Два года назад я собирал подписи в защиту Хитровской площади. Тогда

все нас поддерживали: люди распечатывали наши бланки, сами собирали подписи — на работе, в офисах, — потом приносили нам. Сейчас строительство остановлено. Власти обещают нам здесь сквер, но только если под ним будет четыре этажа парковки. А мы боимся, что они начнут строить парковку, а в итоге возведут весь комплекс, что парковка — только повод. Если бы вернуть Хитровскую площадь, все жители могли бы общаться, знакомиться друг с другом. Когда наш двор был открытым, местные жители друг друга не знали, не здоровались. Но как только образовалось замкнутое пространство, люди начали воспринимать двор как продолжение квартиры — стали часто праздновать дни рождения во дворе, приглашать других жильцов, накрывать стол, жарить шашлыки. В нашем дворе бывают субботники — люди, которым нравятся эти места, помогают разгребать мусор после зимы, вскапывать газоны. Потом происходит чаепитие, небольшие концерты на улице — гитара, клавесин, кто-нибудь поет из друзей. Однажды во дворе была свадьба на велосипедах. Все гости нарядились и поехали на велосипедах в загс, там расписались, а потом во дворе было застолье. Бывает, сюда заходят бывшие жители этого района и рассказывают о том, что здесь было раньше. Однажды я тут встретил старушку, которая помнила Хитров рынок, каким он был до постройки на Хитровской площади школы в 1938 году. В другой раз пришли бывшие жильцы соседнего дома и рассказали, что вон в той угловой квартире, видите, четыре окна, родился актер Савелий Крамаров».

РОМА, ПОЛИЦЕЙСКИЙ, РАБОТАЕТ В ПЕВЧЕСКОМ ПЕРЕУЛКЕ: «Вот справа от меня — посольство Австралии. А рядом — публичный дом. Это точно бордель: приходят девочки, приезжают мужчины на дорогих машинах. Оживление начинается по будням с десяти вечера, по выходным — уже с семи. Здесь и потасовки случаются. Как-то раз клиента выставили из клуба, он устроил драку с охраной. Еще была как-то крупная потасовка между телохранителями разных клиентов. Тогда не моя смена была, но я слышал — наш сотрудник звонил и спрашивал, что ему делать. А что тут сделаешь? Мы ему сказали, чтоб не вмешивался, он же один. Думали наряд прислать, но драка закончилась. Жизни города это все, конечно же, мешает. Я не знаю, кто владелец, но можно вычислить, наверное, по машине». ЕЛЕНА ВАСИЛЬЕВНА, ПЕНСИОНЕРКА, ЖИВЕТ В КОНЦЕ ХОХЛОВСКОГО ПЕРЕУЛКА: «Я давно здесь живу, со школы — наверное, с пятидесятого года. Мне 78 лет — уже трудно судить, нравится мне этот район или не нравится. Я просто привыкла к нему. Это тихий район, здесь не бывает какихнибудь скандалов, недоразумений. Здесь довольно приличные магазины, нет очередей, продукты в последнее время немножко стали лучше, и я лично не жалуюсь. Но раньше было много и других магазинов, не только продовольственных. Можно было хоть трусы купить. А теперь за трусами и прочими такими товарами, что ли, в ГУМ идти? Обувной какой-то остался, а галантерейные исчезли. Двор у нас неживой абсолютно. Раньше были скамеечки, на них сидели бабушки. Всех знали. Если мы поздороваться забудем, то они сами с нами здоровались. А сейчас скамеечки убрали. Только машины стоят. Сейчас тут даже собак нет. Есть одна, но она не гуляет — маленькая

Аня, жительница Знаменки: «Эта заправка — достопримечательность нашего района, настоящий раритет. Ее не сносят уже много лет. Возможно, есть какой-то секрет: какие-то подземные коммуникации или ходы»

Лена, продает «пирожки из печи»: «Часто приходят посетители Музея имени Пушкина. Прибегают, покупают пирожки — и обратно. Знаю местных рабочих. Одни и те же каждое утро идут на работу и пирожки покупают»

такая собачка, сидит на балконе все время и лает. Я все хочу на нее посмотреть поближе — не удается».

ВАЛЕНТИНА ЯЛОВЕГА, ГУЛЯЕТ С РЕБЕНКОМ В МИЛЮТИНСКОМ САДУ: «Детских площадок не хватает, и Милютинский сад — центр местной детской жизни, сюда приходят с детьми со всего района. В этом году парк решили улучшать. Снесли в центре роллердром, который никто не использовал по назначению, и установили вместо него маленькую детскую площадку с горкой. А сейчас приехали рабочие и убирают ее. Она простояла дня три. Что там будет дальше, не знаю, может, еще что-нибудь поставят, главное, не пропустить, вдруг через три дня опять уберут. Хорошо, что здесь высадили траву. Парк тенистый, раньше везде были проплешины. Ходить по траве нельзя, это, конечно, не лондонские парки, где можно валяться на газоне, тут проход ограничен дорожками. Этим летом открыли Морозовский сад — знаете эту историю? Он был в частном владении, инициативная группа добилась его открытия. Сад симпатичный, но для прогулок с детьми не подходит — он совсем маленький, там нет скамеек, с коляской туда не проедешь: к нему ведет высоченная лестница, а в красивые ворота, куда въезжает владелец особняка, пройти нельзя». САША АНЕВСКИЙ, ЖИВЕТ В ХИТРОВСКОМ ПЕРЕУЛКЕ: «Однажды, года четыре назад, мы шли ночью из «Кризиса жанра» по Хохловскому переулку и увидели, что в одном из домов горит свет, играет безумная музыка, все танцуют, идет какой-то пер14 форманс. Я зашел и обалдел — никогда

не видел такого красивого места. Оказалось, это была прощальная вечеринка — съезжал сквот. Мы заняли это помещение следом — под киноклуб, а раньше здесь была типография. Мы показываем фильмы, которые выбирают сами участники нашего клуба «Киносреда». После просмотра все остаются, чтобы пообщаться, выпить вина, познакомиться с новыми людьми. Ведь где теперь знакомиться? Я в студенчестве ходил иногда в ночные клубы, но все это каждый раз заканчивалось каким-то вертепом. Однажды мы устраивали ночную экскурсию по Китайгороду. Была самая короткая ночь лета, и я предложил всем после показа пойти погулять. Нас собралось человек восемьдесят — целая демонстрация, — мы ходили по городу, рассказывая друг другу то, что мы знаем об истории всех этих прекрасных домов. В Москве есть какое-то всеобщее ощущение катастрофы. И иногда оно сменяется ощущением чуда — из-за того что в каких-то местах что-то сохранилось. Удивительно, что удалось спасти Хитровскую площадь. Но вот Морозовский сад — за него уже давно идет война между жителями района и бизнесменом, который выкупил саму усадьбу Морозовых. По идее, недавно жители добились, чтобы сад открывали днем, но калитка все равно закрыта. Получается, сюда может ступить только нога охранника, а обычные люди гулять не могут. В Певческом переулке есть галерея — называется «Чистка одежды», с советских времен осталась вывеска. Ребята там продают пластинки, делают выставки, публичные прослушивания. Все это известно в узких кругах и очень трогательно. Мне нравится, что в соборе Петра и Павла пытаются возрождать церковную музыку — там же раньше Лист играл. Они

теперь дают хорошие концерты, я приходил послушать. А в Колпачном переулке один человек недавно устроил в заброшенном особняке сквот. Буквально месяц назад. Не хочу говорить, где именно, чтобы не испортить ему это дело. Между Колпачным, Хохловским и Подкопаевским переулками уже лет десять стоит оранжевая машина Мосводостока. Она откачивает лишнюю воду из канализации. Здесь под землей протекает река, и, если идет дождь, она выходит из своей трубы и заливает улицу так, что машины плавают. Поскольку они постоянно дежурят, наводнений, конечно же, не бывает. Но это же абсурд, за это время давно можно было расширить трубу, перестроить это как-нибудь. Еще пример абсурда — я однажды нашел в этом районе красивое здание из красного кирпича, обнесенное забором с колючей проволокой. Я хотел зайти за забор и посмотреть, что это за здание. Вышла какая-то тетка и говорит: «Сюда нельзя, это государственная тайна».

БЛАНШ НОЙМАНН, ЖИТЕЛЬНИЦА ХИТРОВСКОГО ПЕРЕУЛКА: «Самый интересный житель нашего подъезда — это Евгений Абрамович. Он старенький, красивый и самый колоритный! Он бывший водитель, у него есть собака Глаша. Каждое утро я слышу, как он музыкально свистит или поет, пока ее выгуливает. Он каждый день пишет новую поэму — о Глаше, о том, как он с ней гуляет по Покровскому бульвару, о детях, которые там играют, о птичках. В моем подъезде живет еще историк Майя, которая знает вообще все про Хитровку, она сделала в «Википедии» всю страницу. Рядом с моим домом — мастерская художника Стаса Жицкого. Иногда я приглашаю своих друзей и соседей во двор, мы

жарим шашлыки и играем в петанк. Приходят все — и Стас, и Майя, и Евгений Абрамович тоже».

ЕЛЕНА, ПРОДАВЕЦ РЕЛИГИОЗНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ У ЦЕРКВИ КОСМЫ И ДАМИАНА НА МАРОСЕЙКЕ: «Я глубоко воцерковленный человек, хожу по храмам. Больше всего мне нравится храм Всех Святых на Кулишках, там такие службы красивые, в византийской традиции. У нас тоже большой очень приход. По воскресеньям проходят совместные трапезы — для детей и родителей, праздники вместе отмечаем, чувствуется дух соборности. Один наш батюшка окончил Консерваторию, он в концертах участвует — на фортепиано играет и на скрипке. А в будние дни не очень многолюдно — можно сосредоточенно помолиться, никто не отвлекает. И у нас ежедневно идет молитва за Федора Тютчева и Федора Достоевского, они посещали этот храм — у Тютчева была усадьба в Армянском переулке. Сейчас из известных людей бывает Пресняков — он крестил здесь племянника, очень пышно. На прошлое церковное новолетие, 14 сентября, от Преснякова прислали много красивых цветов. Я люблю этот район — тут много сохранилось от старого города, еще нетронутого и не обезображенного вмешательством современных горе-архитекторов. Но здесь не очень спокойно. Явно работает какаято группировка людей, которые у прохожих собирают деньги. Не как милостыню, а очень назойливо — видно, что это организованная преступность. И я удивляюсь, что такое происходит рядом с Кремлем и почему возле Ивановского монастыря их не трогает милиция, — сидит бомж целый день, устроил себе целое логово из кучи грязных тряпок, ему подают. А вечером к нему подсаживаются люди —

явно не бомжи. Там же рядом МВД! Может быть, что милиция не замечает один день, но не может быть так, что на протяжении целого года не замечают».

ЗИНА, РАБОТНИЦА ДОРОЖНОЙ СЛУЖБЫ НА СОЛЯНКЕ: «Территорию эту я уже знаю наизусть — работаю третий год. Привыкла тут, работать нравится. Вижу тут начальников: не знаю, кто именно был, Путин или Медведев, мы работаем — они едут. Людей ходит много — и хороших, и плохих. В каком смысле? Для нас — одни не мусорят, другие мусорят. Очень много мусора тут. Не знаю, что бы было, если б мы не убирали. Идет человек — урна стоит, а он кинет рядом, хотя мы замели только что, чисто! А другой, наоборот, сразу в машину-ловушку кидает, я говорю спасибо. Однажды нашли на остановке надувной матрас почти новый. Телефоны часто находим, украшения, кошельки. Бывали случаи, что наших работников машины сбивали — не насмерть, а так. Едут ведь, не останавливаясь. И аварии мы часто убираем. Видела много раз трупы, мотоциклиста убитого».

РОЖДЕСТВЕНКА — ПЕТРОВСКИЙ И СТРАСТНОЙ БУЛЬВАРЫ — ТВЕРСКАЯ — ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПРОЕЗД ПАША ОСОВЦОВ, ПРОДАВЕЦ В МАГАЗИНЕ FOTT: «Раньше тут было больше интересного. Но кое-что все-таки осталось. Например, на площадке для мини-футбола, прямо за бутиком Miu Miu, вот уже несколько лет собираются гастарбайтеры. Иногда они играют против местных школьников. На площадку для шести человек набиваются двадцать игроков. Это, конечно, нужно смотреть вживую. А еще в одном из дворов Столешникова есть магазин, где продается нижнее белье для геев. Можно к этому по-разному относиться, но Столешников всегда был переулком дорогих магазинов — мы, Fott, в этом смысле и сейчас исключение, и были бы исключением в конце XIX века. Только раньше тут были в основном меховые магазины. А где сейчас бутик Cartier, была шикарная винная лавка. В Столешниковом находится церковь протоиерея Александра Борисова, это самая замечательная община Москвы. Все мои православные друзья ходят именно туда. А напротив храма собираются бомжи, им почему-то нравится памятник Юрию Долгорукому. Еще на отрезке Большой Дмитровки между Столешниковым и Страстным бульваром всегда пробка из-за машин с номерами АМР — из-за Совета Федерации. Там вокруг часто гуляет бывший великий хоккеист, а теперь сенатор Вячеслав Фетисов, как будто ему заняться нечем. А напротив ресторана La Marée я однажды встретил Игоря Корнеева, главу селекционной службы «Зенита», в не совсем вменяемом состоянии. Ну а что еще питерцу в Москве делать». АНОНИМНЫЙ ЗНАТОК МОСКОВСКОЙ СТАРИНЫ: «Последние новости — плохие. В Камергерском ужасная ситуация с кафешками, которые весь исторический облик переулка множат на ноль, поэтому я стараюсь туда не ходить, чтоб не расстраиваться. А совсем недавно на Большой Дмитровке закрылся совершенно охренительный

магазин «Молоко», который там работал последние лет сто. Он был там еще до революции, мой отец рассказывал, что его владелец, некто Чичкин, был один из немногих буржуев, кто пошел работать в министерство, а не в лагеря. А еще недалеко, на Неглинной, есть известный на всю Москву ресторан «Узбекистан». Ему больше сорока лет, туда еще мой дедушка ходил. Я помню, как мне папа рассказывал, что познакомился с директором «Узбекистана» и тот дал ему визиточку. Папа пришел в «Узбекистан», показал визитку, и его пропустили без очереди. Он заходит внутрь, а там еще одна очередь — и его не пускают. То есть там всегда было две очереди: очередь для «обычных» и очередь для «своих». Сейчас примерно то же самое, но механизмы уже финансовые. В одном из флигелей во дворике Столешникова переулка был подвальчик, где в советское время делали клепки на джинсы. То есть ты им приносил левые джинсы, а они тебе ставили, что это Wrangler или Levi’s, это было как сигареты Marlboro тогда. Причем, по легенде, этим занимался не кто иной, как Эдуард Лимонов».

ПОЖИЛАЯ ИНТЕЛЛИГЕНТНАЯ МОСКВИЧКА: «На месте часовни, которая сейчас стоит на пересечении Столешникова и Петровки, напротив прокуратуры, раньше была парикмахерская «Красный мак». В советские годы она была очень популярна среди богемы, всяких актрис и так далее. А на Кузнецком Мосту, где теперь какойто бар (бар «Гадкий койот». — БГ), раньше была парикмахерская «Магия». И все дис-

тут у нас все вокруг напичкано лакшери и фэшн: «картье», «луи вюиттон», «берберри»

сиденты и богема ходили либо в «Красный мак», либо в «Магию». Еще на Большой Дмитровке есть замечательный Театр имени Станиславского, там очень хорошие утренние спектакли, на которые всегда приходит много детей. А дальше — неприятный памятник Высоцкому на Страстном бульваре, совершенно он мне непонятен».

ВАСИЛИЙ АГАЛАРОВИЧ, СТАРОЖИЛ КУЗНЕЦКОГО МОСТА: «Все хуже тут и хуже становится, черт бы их подрал. Магазины и кабаки, магазины и кабаки — только и всего. Ничего здесь больше нет. На кой черт столько магазинов? Кто в них покупать-то будет, дурьи башки? Вот при покойном Никите Хрущеве было совсем другое дело. Магазинов было мало, зато все в них всегда покупали, очереди стояли отсюда (от Сандуновского переулка. — БГ) до Тверского бульвара. Да что я вру, до Садового кольца! Покупали, причем, все что ни попадя: дают — бери. А сейчас — мужские сорочки, евро-

пейская одежда… ЦУМ тот же во что превратили! Смотреть противно! Или вот Сандуновские бани эти. Я там бываю, да. Неделю в году туда хожу, когда воду отключают весной. Плюну, подумаю про себя: «Чтоб вам сдохнуть!» — и иду, мыться-то надо. Или вот был ларек у нас тут, на пересечении Сандуновского и Рождественки, — убрали. Мне теперь за пивом куда ходить прикажете? В ЦУМ ваш?»

НАТАЛЬЯ ИЛЬИНИЧНА, ПОЖИЛАЯ ИНТЕЛЛИГЕНТНАЯ МОСКВИЧКА: «Раньше я жила в том доме, где сейчас находится контора «Аэрофлота» (доходный дом М.В.Сокол. — БГ), теперь переселилась на Цветной бульвар — так моим детям удобнее. Я об этом немного жалею, это был хороший дом. Даже сейчас, весь изгаженный, он все равно красивый. Моим соседом был Юрий Федорович Файер, известный дирижер. Вообще, там жило много людей интеллигентных. Много было, правда, из партийных, из органов. Там внизу еще был замечательный магазин, один из немногих в Москве, где можно было купить книги на иностранных языках. Например, Камю в оригинале. И это в семидесятые годы! Теперь-то вам будет сложно в это поверить, но люди стояли в очереди, чтобы купить книжку Камю на французском. Этого магазина, конечно, давно уже нет. Но что самое ужасное — это дом, построенный на месте сквера, который был напротив кафе «Дружба» (так называемый «Берлинский дом». — БГ). Раньше там было прекрасное дореволюционное здание с кафе «Музыкальная табакерка», мне об этом рассказывала мама. После войны дом снесли и устроили маленький парк, это уже я помню сама. А вот недавно, лет десять назад, на этом месте построили нечто настолько чудовищное, что мне неприятно даже думать об этом, не то что проходить мимо. Просто омерзительно». ЕФИМ ПАВЛОВИЧ, СОТРУДНИК МАЛОГО ТЕАТРА: «Я сам никогда не жил в районе Кузнецкого Моста, но знаю тут каждый гвоздь. Я работал сначала в Большом, потом в Малом театре — вот уже шесть лет, а до этого работал в «Детском мире». Тут многое изменилось за последние четверть века, но хороших изменений было мало. ЦУМ постоянно увеличивают. Еще двадцать лет назад он был в три раза меньше, а теперь, кажется, догоняет по площади Кремль. Последний раз его увеличили за счет маленького скверика, который, между прочим, был отделан гранитными плитами. А плиты эти привезли в сорок первом немцы, чтобы из них поставить памятник в честь своей победы над Россией. Но вышло все по-другому. Теперь там всем управляют люди, которые ничего не понимают в красивых и старых вещах, а любят только деньги. Я вот зашел туда, в ЦУМ, как-то за водичкой, а над кассой объявление: «Купите дисконтную карту за двести пятьдесят тысяч рублей». Выгодное предложение, ничего не скажешь. Все эти цумы-пумы москвичи ненавидят, спросите кого хотите. Туда ходят только бандиты и иностранцы». ПЕТЯ, СТУДЕНТ ПОЛИГРАФА: «Мы на Петровке часто бываем. Во-первых, нас то и дело водят в Музей современного искусства. Он, кстати, не такой плохой, как все думают. Ну да, там всем рулит Церетели, а он редкостный козел, но самим музеем управляют другие люди, и там бывают довольно интересные вещи. Во-вторых, в здании музея находится классное кафе «Март» — одно из немногих мест в радиусе

Валентина Замятина, в прошлом директор булочной: «Я благодарна своим покупателям, в ножки могу поклониться: я перенесла две операции, а они за свои деньги покупали лекарства и приносили мне»

километра, где можно вкусно и недорого поесть. В-третьих, тут неподалеку есть классная баскетбольная площадка. Туда то и дело приходят даже люди из издательства Condé Nast, оно тоже недалеко, на Большой Дмитровке. Но мы с ними не играем — во-первых, они слишком пафосные ребята, а во-вторых, ни хрена не умеют играть. Хотя у нас полкурса и мечтает там работать».

ДАНИЛА, ПРОДАВЕЦ В ОДНОМ ИЗ БУТИКОВ СТОЛЕШНИКОВА ПЕРЕУЛКА: «Тут у нас все вокруг напичкано лакшери и фэшн: «Картье», «Луи Вюиттон», «Берберри». Но меня все это не привлекает. Не только потому, что не по карману, но и потому, что это не главное в жизни. Обеденного перерыва у нас нет, да и есть тут особенно негде. Так, зайдешь за салатиком в «Елисеевский» или в Prime Star в Камергерском, и все. Конечно, иногда можно прикоснуться к московской ночной жизни, например, сходить в «Симачев» в субботу вечером. Или, если поздно вечером проходишь по Большой Дмитровке, около входа в ресторан Nobu можно увидеть известных персонажей из светской хроники, телеведущих там или даже актрис. А из плохого… Самое тяжелое — добраться из Свиблово в Столешников, сохранив товарный вид. Про район вокруг знаю, что вон в том дворе, где сейчас тоже какие-то магазины, раньше была полицейская конюшня, в XIX веке, кажется. Это нам рассказали ребята из «Гоголя». Там даже стоял столб, к которому лошадей привязывали». ПРОДАВЩИЦА МОРОЖЕНОГО: «Я вот ем бутерброд с колбасой, пью чай. Обедаю, значит. Покупатели у меня самые обычные. Приходят иногда из Центробанка на Неглинной, студентов много, пенсионеры. А вот эти (показывает на ряд дорогих иномарок у Vogue Café) ко мне 16 не ходят, конечно.

Что тут такого необычного? Ничего. Кипяток в термосе приношу с собой, в такую холодрыгу на улице без чая не просидишь. Старые москвичи нас не любят — тех, кто приехал. Они думают, мы приехали город захватывать. Вот тут еще, в Варсонофьевском переулке, подвалы страшные. Там все было залито кровью, там людей тьма погибла. Не знаю когда, то ли до войны, то ли во время революции — их туда сбрасывали и там мучили по-страшному и убивали. Туда все до сих пор ходить боятся».

ПОЖИЛОЙ КОРЕННОЙ МОСКВИЧ: «Я вам по-быстрому сформулирую. Постулат первый: Москва — это пятьдесят деревень. Клещево, Сковородино и так далее. Второе: Москва — это пятьдесят миллио-

а еще давнымдавно на рождественке жила чья-то любовница, мадам зюзю

нов жуликов и воров, и главное их гнездо — здесь (на Кузнецком Мосту. — БГ). Третье: Москва — это четырнадцать миллионов черных, которые приехали отнимать у нас город и устраивать драки. Вон, буквально вчера драку устроили и говорят мне: «Ты здесь, напротив «Узбекистана», жить не будешь». И еще три миллиона тех,

кто приехал Москву покорять, а получит здесь только горе и болезни».

МАРИНА АЛЕКСЕЕВНА, ШКОЛЬНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА: «Про многие мистические вещи не все знают. Например, вот этот самый Кузнецкий Мост — он же на самом деле под землей, и вода в этой реке ядовитая, потому что туда столетиями сбрасывали трупы, а из «Сандунов» грязную воду спускали. А после бани вода какая? Известно какая: тоже ядовитая. Еще тут карета ездит по ночам, потому что Каретный Ряд. И кто ее увидит, сразу же умирает. А еще на Рождественке жила давным-давно чья-то любовница, мадам Зюзю. Потом ее любовник попал под эту самую ночную карету, а она задушила себя чулком. И по ночам тоже тут бродит. Ее увидеть — еще хуже, чем ту карету, потому как от кареты хоть убежать можно, а кто ее увидел — мог спастись только в церкви, которая раньше была на Большой Дмитровке. Большевики ее снесли, и теперь от мадам Зюзю уже никак не спасешься». ПЕТЯ, НИЩИЙ: «Мы всей толпой ходим от Космы и Дамиана к Николаю Чудотворцу (церковь Николая Чудотворца в Звонарях. — БГ). Кормят и тут и там. Но я давно решил, что надо ходить то туда, то сюда, чтоб не слишком обременять людей. В Николе так вообще вкусно, у них там целый особнячок под столовую для нас выделен. Заведует всем такой бородатый мужичок, очень строгий. Но добрый. Вот я даже бороду отрастил, как у него. Весь день мы проводим летом на Страстном бульваре, на траве валяемся. Там такого насмотришься! Как-то этим летом пытался чечен один наркотиками торговать. Ну мы его отмутузили, больше не появлялся. А осень я провожу на скамеечках вот здесь, вокруг памятника (памятник Юрию Долгорукому на пересечении Тверской и Столешникова. — БГ). Иногда можно еще у Маркса

(памятник Карлу Марксу напротив Большого театра. — БГ) поспать. Сам я живу в домике с электричеством около «Белорусской». Когда весь день слоняешься без дела, приходится придумывать себе всякие развлечения. Можно пойти в какую-нибудь приемную. В Думу, в Госнаркоконтроль тот же. Какую-нибудь хрень придумываешь и допекаешь этих толстобрюхих ослов. Говорю, например: «Я недоволен вашей работой». А они вынуждены отвечать. Я люблю еще ходить в Камергерский, там есть магазин «Медкнига». Люблю там рассматривать витрину: гастроэнтерология, лечение метросексуальности. Интересно. Ночью можно пойти помыться в фонтане, потому что надо соблюдать гигиену, это и в церкви говорят. Вообще, я вам не советую лезть в фонтаны на Манежке, там кто только не моется по ночам».

АШОТ, ДВОРНИК: «Центр Москвы я вижу только в пять часов утра. Это не похоже ни на что другое. Когда видишь Москву днем или поздно вечером, даже не верится, что это тот же самый город. Он абсолютно пустой, много тумана, везде течет вода, и очень грязный. Везде лежат люди, и ты даже не знаешь, мертвые они, пьяные или просто спят. Я за год нашел в центре Москвы два трупа. Один из них — напротив Третьяковского проезда, где ваши самые дорогие магазины. Самое грязное место на нашем участке — у станции «Кузнецкий Мост». Я не понимаю, как такая ужасная помойка может быть в двух минутах пешком от Кремля. Каждое утро оттуда увозят целый грузовик мусора. Когда мы уже заканчиваем работу, на улице появляются люди. Раньше всех — школьники, потом студенты и те, кто едет на работу. Все опухшие, усталые и спешат. У меня все законно, регистрация и разрешение на работу. С друзьями снимаем квартиру в Химках. Москву я почти

не знаю, когда есть свободное время, я уж точно не поеду в центр. Один раз был на Красной площади — и все. Главное правило, конечно, — не соваться на Манежку. Там можно получить пенделей и от дагов, и от «спартачей».

ПОКРОВКА — ЧИСТОПРУДНЫЙ, СРЕТЕНСКИЙ, РОЖДЕСТВЕНСКИЙ БУЛЬВАРЫ — РОЖДЕСТВЕНКА — ЛУБЯНСКИЙ ПРОЕЗД АЛЕКСЕЙ, МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ: «Тут помойка драгоценная в доме №9 по Покровке. Выбрасывают лампы дневного света, которые в офисах обычно вешают. А я радиолюбитель, я из них электронную начинку выбираю, мне нужно для радиомоделирования. Тут много чего выбрасывают при ремонте. Что гастарбайтеры не растащат — мы забираем. Можно сказать, тут даже очередь. Вот я успел дрель отличную взять. Строительная, мощная — они думают, что сломалась, а я знаю, как починить». АЛЛА МИХАЙЛОВНА, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ДОМКОМА В ДОМЕ №21 НА МЯСНИЦКОЙ: «Про наши дома не одна книжка написана: сюда Лев Толстой приезжал на санях, здесь он познакомился с Леонидом Пастернаком. Потом тут располагался Вхутемас и общежития студентов, потом МИФИ, а теперь Академия Глазунова, развалина и жилые дома с мастерскими. Мы тут боремся с местной властью, чтобы жить нормально, уже поседели все. Развалина — это Итальянский дворик, относился тоже к Академии, но когда Глазунову здания отдали и он делал ремонт на спонсорские деньги каких-то итальянцев, на него как раз денег не хватило, так он и стоит, совсем разрушенный. Тут до сих пор как Латинский квартал — в подвалах и мансардах мастерские художников (даже спортплощадку расписывают граффитисты — один нарисует, другой сверху; мы их просим только дома не трогать), до сих пор живут наследники Родченко и всяких других, фильмы постоянно какие-то снимают, раздражают жителей работающим целый день генератором. Во дворе стоял бюст Ленина, который однажды кто-то украл, а милиция нашла в подвале и снова поставила. А посвящен

в кривоколенном я снимаю комнату. говорят, что раньше в ней жил царь

он был визиту Ленина с Крупской в общежития Вхутемаса. Именно здесь случился этот анекдот, когда Ленина спросили, любит ли он Маяковского, на что он ответил: «Я не очень-то разбираюсь, спросите Луначарского».

НАДЕЖДА ОРЕСТОВНА, ЖИТЕЛЬНИЦА ДОМА СТРАХОВОГО ОБЩЕСТВА «РОССИЯ»:

«Хлопотно очень, когда в театр Калягина (Et Cetera) приезжает Путин, а раньше наведывался Лужков. Тогда тут перекрывают входы в некоторые дворы, пока высокие гости не войдут в театр или его не покинут. Говорят, во время этих визитов на крыше нашего дома сидят снайперы. Про театр говорят, что не будет этому дому счастья, потому что построен он прямо на кладбище. Но все равно сюда приезжает много известных артистов. Мне охранник скажет: «Хотите Гафта посмотреть?» Я возьму собаку и делаю вид, что гуляю, а сама на них смотрю — старенькие уже все, но простые».

ВАЛЕНТИН КАРЕЛИН, УЧИТЕЛЬ ИСТОРИИ: «Я слышал от одной серьезной дамы, что именно в подвале дома Лансере (там и сейчас живут его потомки), что на углу Милютинского и Боброва переулков, группа The Beatles давала свой единственный концерт в Москве, Хрущеву в 1965 году, о котором сложено столько легенд после их альбома «Back in the USSR». Якобы Хрущев прибыл туда по подземному коридору, а в самом подвале специально для события установили четыре туалета-кабинки». МИХАИЛ, ОХРАННИК В МИЛЮТИНСКОМ ПЕРЕУЛКЕ: «Вот тут в соседнем доме нелегальное казино было. Летом его разоблачили, теперь ремонт делают. Подробности? Я уже в таком возрасте, что мне неприятности не нужны. Завтра нашлепаешь что-нибудь, а мне придут по башке дадут». НАТАША, ПРОДАВЩИЦА ЦВЕТОВ У МЕТРО «ЧИСТЫЕ ПРУДЫ»: «Площадка у метро всегда была местом сборища разных агрессивных компаний. Только последние два года ввели усиленный наряд милиции и стало поспокойнее. А так — скинхеды и дети тьмы: готы, кавказцы, болельщики… Вечные драки. И сейчас, когда футбол какой-нибудь, сюда приходят. Прямо напротив нашего магазина год назад летом убили болельщика «Спартака» Юру Волкова. Потом поставили эти фотографии, люди приносили цветы, свечки, игрушки. С тех пор тут чтото вроде места паломничества для фанатов. А недавно под фотографией Юры появился еще венок с надписью «Жертвам национальной розни». И не помню, когда точно, но еще там появилась фотография Юрия Буданова, которого застрелили в июне». КАНАТБЕК, ДВОРНИК: «В Кривоколенном я снимаю комнату. Человек, который собственник, говорит, что тут жил царь. Во дворе дома летом импровизированная шашлычная была — не кафе, а просто жители для себя праздники устраивали, дни рождения, тут столики, навес, чужие не заходят сюда. Я работаю дворником на Мясницкой, там, где бывший дом Сталина. Сейчас его ремонтируют — хотят офисы, что ли, сделать. Я был в его квартире, на втором этаже. Там есть молельня и арабская комната, уже современная. Сталин молился, конечно, а как же. Сейчас там приемная Министерства обороны, но министра там нет, другой адрес у него. А там, где жил Сталин, — диван, интерьеры 1937 года все остались как были». СЕРГЕЙ, НОЧНОЙ СТОРОЖ: «В этом доме (Маросейка, 13, стр. 3. — БГ) на третьем этаже одна большая коммуналка, и она вся отдана под съемки сериалов — снимают тут чуть ли не каждый день. Особенно они любят подстреленные из окон падать. По пять автобусов каждый день: дизели, генераторы, подсветка. Этих

сериалов миллион, а актеры одни и те же: то он играет мента порядочного, через неделю — уже бандит. А котлован этот рядом с домом — в нем бомжи живут, сейчас холодно, не знаю, где они, но одеяла пока лежат. Я коренной москвич, но центр ненавижу: ощущение, что со всей страны вся помойка съехалась сюда. Что ночью делается! Нельзя пройти: стрельба-пальба, уже не кино — пацаны просто гуляют, обопьются пива, особенно когда футбольный матч или кто-то проиграл…»

ВАЛЕНТИНА ПАВЛОВНА ЗАМЯТИНА, В ПРОШЛОМ ДИРЕКТОР БУЛОЧНОЙ НА ПОКРОВКЕ, 1: «Эта булочная еще в войну была, а я в ней только 50 лет проработала. Тут все осталось по-старому, потому что это объект социального назначения, нельзя сделать банк или другой магазин. На ремонт у нас нет денег, вот и осталось все как раньше: контрольные весы, лотки с хлебом, прилавки. Разве что ассортимент стараемся разнообразить — вот добавили мороженое, соки. Во время перестройки, когда надо было как-то называть предприятия, все называли «Надежда», или «Светлана», или собственными фамилиями, я просто взяла надпись с керамической плитки на стене дома: «Декоративно-строительная контора Артура Перкса». Получилось ТОО «Перкс», и печати такие у меня. Увековечила тем самым имя этого англичанина, фирма которого облицовывала многие дома в Москве. Как-то ко мне зашла внучка Перкса. Говорит, увидела дедушкино имя, какое вы имеете к нему отношение? А вот такое. Но место само по себе очень тяжелое. Из-за Лубянки, «Кировской» и подвалов, которые тут кругом, очень нехорошее тут место. Я даже не могла подумать, что организм так будет реагировать. Много людей болеет, умирает, все из-за подземелий этих. И здесь, где Китай-город, и ближе к Покровским воротам. Еще говорят, что здесь трасса под нами проходит и целые сады под землей растут». ИЛЬЯ ГРИГОРЬЕВИЧ ГУРЕВИЧ, СОТРУДНИК МОРСКОГО АКВАРИУМА НА ЧИСТЫХ ПРУДАХ: «У нас сначала магазинчик был маленький, а потом, когда мы заметили, что люди больше посмотреть приходят, расширились, поселили первую акулку-кошечку. Они у нас даже приплод приносили, и люди яички эти акульи покупали — хотели, чтобы дома акуленок родился. Теперь у нас экскурсии, еженедельное шоу кормления акул, мы готовим людей к путешествию на Красное море: рассказываем, как лечить, если укусили, укололи ядовитые рыбы, что делать, чтобы акула не напала. Это живой мир, и у нас постоянно происходят маленькие происшествия: то кокосовый краб убежит, сотрудницы на потолке его нашли, то черепаха тяпнет за палец, то сомовые акулы дерутся — вон, раны на мордах не заживают, то групер напал на акулу, насилу вырвали». АНАСТАСИЯ БУГРОВА, ОРГАНИСТКА В КАТОЛИЧЕСКОМ ХРАМЕ СВЯТОГО ЛЮДОВИКА: «Наш храм — единственный католический храм в Москве, в котором продолжались службы все советские времена. Видимо, это потому, что он при французской дипломатической миссии: не хотели портить отношения. Но соседство с ГПУ было очень опасным: ходили только самые отважные, потому что в то время можно было один раз пойти в храм и домой уже больше не вернуться. А внутри храма были камеры, которые просматривались прямо людьми с Лубянки. Я знаю,

Наташа, продавщица цветов: «Здесь теперь импровизированный мемориал. Люди видят: цветы лежат, — и приносят новые. Не понимаю только, почему Метрополитен разрешает. Видимо, есть договоренность, потому что, если бы не было, убрали бы все и забыли бы»

Евгений Михайлович, охранник дома №1 на Солянке: «В этом районе много интересного. Ярмарки тут проходят — от монастыря выстраиваются торговцы на всю улицу»

что в 1926 году французский епископ Мишель д’Эрбиньи здесь тайно рукополагал епископа Неве. То есть представьте: кругом машины, гэбэшники, а человек просто заходит в храм и выходит на улицу епископом! Под алтарной частью и ризницей храма в подвале оборудовано помещение для встреч французской приходской общины. В этом же помещении — часть церковных предметов, убранных туда после ремонта храма. Раньше этот подвал был соединен со зданием французского лицея (тогда еще двух французских школ — для мальчиков и для девочек) подземным ходом. Есть легенда, что настоятель вывел через этот подземный ход из храма людей, которым угрожала опасность. Вероятно, это было в советское время».

ВАЛЕРИЙ, АДМИНИСТРАТОР ЛИГИ ДЕЯТЕЛЕЙ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВ: «Этот милый особнячок был в советское время вотчиной Генриха Ягоды, одного из руководителей НКВД. Прямо под этим двором находился подвал, и мы можем только догадываться, что в нем происходило. А вот эта разрушающаяся, но крепкая кирпичная кладка — фрагмент стены и угловая башня Сретенского монастыря. Она дала трещину все из-за того же подвала. Внутри она полая и использовалась в качестве монастырского карцера. Все эти строения накопили в себе достаточно отрицательной человеческой энергии — везде страдали и замышляли недоброе. Некоторые мои впечатлительные товарищи даже слышат тут голоса и шаги. В настоящий момент в левом крыле усадьбы располагается Союз дизайнеров, и по какому-то стечению обстоятельств руководители его — все полковники КГБ в отставке. Никто никогда не видел пло18 дов их дизайна. Наверное, они просто пе-

реехали из здания напротив (здание без номера в Большом Кисельном принадлежит ФСО. — БГ)».

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ, ПРОДАВЕЦ ДУБОВЫХ ВЕНИКОВ НА РОЖДЕСТВЕНКЕ: «По выходным мы здесь продаем веники посетителям Сандуновских бань. Утром продаем прямо у бань, а днем нас милиция гоняет, и после обеда идем на Рождественку. Нас тут много довольно стоит, и спрос большой — тысячи людей покупают. Веник дубовый, 250 рублей штука. Те, что в банях продают, гораздо хуже качеством. Сделать хороший веник — это же целое искусство. Мне привозят заготовки со всей России — пучки, и я переделываю: подрезаю, перевязываю. Получается отличный веник, на два раза хватает. У меня уже много постоянных клиентов, заказывают прямо по сто, по двести веников, пора магазин открывать. ФСО напротив нас не трогает — у них свои дела, у нас — свои, а вот милиция достает. Один раз подъехал клиент на машине — и тут менты. Он говорит: «Я человек простой, даже удостоверение покажу». И достает удостоверение депутата. Ну и уехали они ни с чем. За пять лет, что я тут стою, уже многих узнал: генералы, начальники, из УВД, монахи приезжают. Зато в упорной борьбе с милицией наши веники самые хорошие стали, конкурентноспособные!» СЕРГЕЙ, ПРОДАЕТ КНИГИ У «БИБЛИОГЛОБУСА»: «Последние годы очень падает спрос. За четыре дня продал три книги по 10 рублей! У меня серьезные книги по новейшей политической истории и немного классической философии — из моей библиотеки. Современные вообще никто не покупает, только Кантом еще немного

интересуются или стоиками. А нами милиция интересуется. Хватают без разбора — и в машину, штрафуют. Я инвалид войны, меня меньше трогают. Но все равно стоишь тут на риск. Я сейчас постою выходные и в больницу снова лягу, все равно без толку».

АЛЕКСАНДР, АДМИНИСТРАТОР ЦИРКА НИКУЛИНА: «Раньше вокруг метро «Китай-город» сплошные коммуналки были, просто люди жили. А в подвале во дворе, как раз напротив церкви Георгия Победоносца (храм Великомученика Георгия Победоносца в Лучниках, Лубянский пер., 9. — БГ), происходили расстрелы в 1937 и 1942 годах. В то время в самой церкви было сначала общежитие, а потом обувная мастерская. Как видите, наших предателей не увозили

зато в упорной борьбе с милицией наши веники самые хорошие стали

далеко, а прямо рядом убивали. Так что гнилое здесь место».

ГОГОЛЕВСКИЙ БУЛЬВАР — СОЙМОНОВСКИЙ ПРОЕЗД — ПРЕЧИСТЕНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ — ЗНАМЕНКА МИТЯ, ШКОЛЬНИК: «Рядом со школой (№57. — БГ) есть курилка — «трубы». Раньше там действительно были трубы, на которых все тусовались, а сейчас их нет: был ремонт, старые убрали, новые закопали в землю, там грязно и гаражи стоят. Нам остался только маленький пятачок. Но название, естественно, не изменилось. Это не просто курилка, а центр общественной жизни. Обычно туда ходят те, кто постарше. Младше 9-го класса туда, как правило, вообще не заглядывают. Справа от «труб» стоит заброшенное двухэтажное здание. Называется «бомжарня». Сейчас все входы туда заколочены, а года три назад туда можно было пролезть. Крыши нет, внутри ничего нет, остались только стены. По ночам там тусовались бомжи. Мы их не встречали, но можно было догадаться по остаткам жизнедеятельности. Иногда прикольные персонажи заглядывают к нам на «трубы». Месяц назад заходил школьник, который сбежал из дома в Уфе и пытался уехать за границу». ЛЕНА, ПРОДАВЩИЦА («ПИРОЖКИ ИЗ ПЕЧИ»): «Сюда часто ходят попрошайки. Есть одна такая интересная леди, мы ее называем «наша интеллигенция». Она попрошайничает, и ей деньги дают, еду. Один мужчина ей говорит: «Ну что ты, бедолага, без жилья осталась?» А она

ему: «Есть у меня жилье. Дом такой-то». Кажется, где-то рядом с Курским вокзалом. Другой мужчина еще одному бомжу говорит: «Работать идти надо!» Он ему: «Я работаю». — «Где ты работаешь?» — «Бомжом работаю».

вот там жил василий сталин и «девушка с веслом»; были у них какие-то шуры-муры

АНТОН, ПРОДАВЕЦ ПРЕССЫ: «Я в центре так долго уже работаю, а в храме Христа Спасителя еще ни разу не был. Надо как-нибудь сходить. Я вижу, как Собянин на лимузине катается, но это ничего. А вот когда Медведев приезжает, тут все перекрывают, меня отсюда убирает Федеральная служба охраны, говорят: «Иди отсюда, чтобы тебя не видно было». Среди моих постоянных клиентов — попрошайки, местные бродяги. Они у меня каждый день «Комсомолку» покупают». ЕЛЕНА НИКОЛАЕВНА, СОТРУДНИК ЭКСКУРСИОННОГО БЮРО: «Я не знаю, что тут можно показать туристам. Больше нет того, ради чего стоило ходить днями, неделями, месяцами от дома к дому. Сейчас в шесть часов вечера — в начале седьмого пойдет народ, как на демонстрацию, все из офисов. Через два часа пойдете по улицам — все, все темное, ничего не горит. У Волхонки раньше жил Макаревич, у Совета ветеранов — Шакуров. Там, где сейчас ресторан «Генацвале» (на Остоженке. — БГ), был магазин мяса, назывался «Три поросенка»: в витрине стояли три поросенка и держали поднос с сосисками. Туда Никулин приезжал и академик Павлов. Раньше там было полно магазинов. Из всех уцелел только один, в восьмом доме. В каждом дворе бурлила своя жизнь. В один прибежишь — в бадминтон поиграешь, в другом — на горке покатаешься. Когда гаражи стояли, по ним бегали, прыгали. А на Гоголевском зимой и на лыжах, и на коньках, и на чем только не катались. За заправкой (через дорогу от храма Христа Спасителя. — БГ), там, где сейчас деревья, за заборчиком, был каток». АНЯ, ЖИТЕЛЬНИЦА ЗНАМЕНКИ: «Мне друг рассказывал, что жена Сердюкова (министр обороны РФ. — БГ) искала дом в Москве и ей было предложено несколько вариантов, в том числе особняк XIX века здесь неподалеку. Выбрала она его или нет — неизвестно. Бензозаправка через дорогу от храма Христа Спасителя — последний оплот социализма. Она для правительственных, ведомственных машин, которые приезжают туда с талонами. На этой заправке снимают массу фильмов. Прямо под нами проходит правительственное метро, дорога от Министерства обороны к Кремлю. Время от времени

весь дом начинает вибрировать, ритмично трястись, и слышен звук поезда. Мне кое-кто рассказывал, что треугольник между Гоголевским бульваром, Колымажным переулком и Волхонкой раньше назывался Чертолье и был каким-то невероятно мистичным, поэтому тут и построили столько храмов, в каждом переулке. Некоторое время назад на пересечении Ленивки и Волхонки был бар «Ленивка». Мы туда зашли и вышли: странное и ужасно дорогое место. И тут мой сын говорит: «Мама, ты знаешь, зачем этому бару такие большие окна? Там голые женщины танцуют». И это напротив храма Христа Спасителя! Правда, танец был недолгим. Вскоре эту маленькую улицу красных фонарей прикрыли. Гуляя по Знаменке, часто можно встретить Вассермана в куртке с сотней карманов».

ДАЛЕР ЗАФАРЗОДА, БАРМЕН РЕСТОРАНА «НА ЗНАМЕНКЕ»: «В наш ресторан как-то заходил Батурин. У нас были и Лада Дэнс, и Пресняков-старший, и «Самоцветы». Здесь еще сотрудники Филармонии отмечали какой-то юбилей, «Самоцветы» приходили их поздравить. У нас гулял нефтяник, ему Добрынин и Лада Дэнс концерт устраивали. В нашей сауне обитает то ли домовой, то ли что-то такое. Я как-то там спал, просыпаюсь, открываю глаза и чувствую, что не могу пошевелиться. Я в таком состоянии минуты три пробыл. С моим коллегой тоже такое случалось. Я еще слышал, что, когда этот дом строили, находили кости: тут раньше кладбище было. А двор у нас самый обычный». ОЛЬГА ГОНЧАР, ДОМОХОЗЯЙКА: «Раньше на Гоголевском бульваре были три детские площадки и футбольное поле. Мы в этих местах все сознательное детство гуляли. Лет десять назад площадки снесли и построили дом, где живет Пугачева. Теперь нашим детям вообще практически негде гулять. На Гоголевском, 29, раньше был обычный пятиэтажный дом. Жильцов выселили в Бутово, и теперь на этом месте живут всякие крутые. Нашу квартиру предлагают обменять на жилье в Подмосковье. Мы, естественно, отказываемся. Кроме Пугачевой в этом районе еще живут Укупник, Киркоров, Кучера, жена президента Киргизии. По Гоголевскому раньше часто Вицин гулял с собакой — черной дворнягой. Он с детьми любил играть, вообще не скажешь, что известный человек». ЛЕОНИД СЫЧЕВ, ХУДОЖНИК: «Когда солнечная погода, я обычно тут на Гоголевском стою. В остальное время на набережной у ЦДХ. Туда съезжаются тысячи художников со всей страны, некоторые даже на джипах. Есть маститые, есть шарлатаны. Даже не знаю, почему я сюда прихожу. Просто порекомендовали, сказали, что здесь культурные люди. Те, кто живет в этом районе, тоже покупают картины, в основном с местными видами. По Гоголевскому бульвару в основном ходят почтенные дамы, бывшие супруги известных архитекторов, балерины (тут недалеко есть дом Большого театра). Собачек оригинальных выгуливают с ошейниками, расшитыми стразами. Тут вообще примечательное место. Что ни дом, то история. Вот там, например (угол Гоголевского и Пречистенки. — БГ), жил Василий Сталин и «девушка с веслом». Были у них какие-то шурымуры. Сейчас этот десятиметровый памятник нашли и поставили в парке Горького. Когда я был маленьким,

Митя, школьник: «Как-то два парня спрашивали прохожих, кто им больше нравится: Печорин или Базаров. Там такие ответы были: «А Базаров — это из пушкинского «Преступления и наказания», да?»

Пожилой москвич: «Я живу не в центре, приезжаю в храм Христа Спасителя на службу»

ходил смотреть сзади на эту статую. «Ее увидел в первый раз, когда окончил первый класс. Тайком поглядывая снизу, свою увидел Мону Лизу». В 1960-х ее снесли, а недавно вернули. Я вот хочу сходить посмотреть: вдруг еще стихи родятся».

АЛЕКСАНДР ГОРБУНОВ, БЕЗДОМНЫЙ: «Это такой район, что дворами можно с одной улицы на другую легко попасть. Например, от Музея имени Пушкина до Гоголевского можно дойти тремя путями: по Волхонке к началу бульвара, через Знаменские переулки к середине и к концу. Но сейчас с этим сложнее, потому что дворы закрывают. Недалеко от правительственной заправки есть помойка. Туда близлежащие организации выкидывали конверты. Мы с братом это все собирали и отклеивали марки. Тем более что там были даже иностранные. Всякие ведь хотелось иметь, а денег не хватало. Теперь тут никаких подпольных магазинов нет, а раньше были — в основном самогонщики. На улице Дмитриевского (1-й Зачатьевский переулок. — БГ) были обычные магазины, а рядом, в подъезде, до двух часов дня, когда торговать алкоголем запрещалось, можно было приобрести самогон. Некоторые специально закупали побольше водки с вечера и до обеда ее продавали. Очередь к этим ребятам была метров сто. Давали строго не больше двух бутылок в одни руки. Мы с братом жили на Ленивке. Тогда на сахар тоже было ограничение, мы покупали сироп, дрожжи, пшено и делали бражку. Постоит пять дней — нормально, можно пить, даже не гнать. На детских площадках сейчас не посидишь, не попьешь. Сложно с этим стало. Теперь вот выбрали место потише, посидели, попили и смотались по-быстрому. Мы раньше выпивали перед домом в Большом Знаменском, потом нас про20 гнал охранник, хотя мы за собой все все-

гда убирали. Еще мы пили за теми двумя кустами сирени, около Института философии РАН».

МЕСТНАЯ ЖИТЕЛЬНИЦА С СОБАКОЙ: «Гулять сейчас почти негде. Раньше с этим было лучше: около бассейна «Москва» располагался хороший сквер. Во дворах было больше зелени, там и гуляли. Сейчас многие из них позакрывали. Дом №10 по Гоголевскому бульвару, где висит мемориальная доска с изображением Тургенева, выкупил Церетели. Раньше там был садик, можно было гулять, но теперь и это отгородили. В нашем дворе стояли две лавочки, но мы их попросили убрать: сюда в теплое время года вечерами приходили компании, устраивали песни-пляски, бутылки после них оставались. Теперь все эти посиделки перенеслись в тот двор за домом №10 по Гоголевскому. Хоть не у меня под окнами. Наркоманы у нас иногда собираются — во дворе я иногда вижу шприцы. Бомжей тут сколько угодно. Летом постоянно живут, облюбовали один дворик и все прошлое лето прожили там на газонах, а сейчас, по-моему, переселились в подъезды. Одного из них даже убили. Это в соседнем подъезде произошло. Я тут живу 30 лет, и ничего подобного раньше не было». ТАТЬЯНА ЕМИНА, МЛАДШИЙ НАУЧНЫЙ СОТРУДНИК ИНСТИТУТА ФИЛОСОФИИ РАН: «Гоголевский бульвар обычно не перекрывают на праздники. Единственный раз, я помню, пол-Гоголевского перекрыли, когда умер Алексий II и в храме Христа Спасителя была панихида. Мы с трудом в институт попали, дворами пробирались. Раньше старый Арбат был великолепной улицей — широкой, удобной, с двухсторонним движением и троллейбусами. А на Волхонке, там, где сейчас Галерея Глазунова, когда-то располагался Дом культу-

ры и техники. На первом этаже был очень уютный кинотеатр, где шли фильмы, которые порой не показывали в больших кинотеатрах. На втором этаже — студии, не только детские и очень дешевые: занимались рисованием, танцами и музыкой. Большой Знаменский практически не изменился: никаких новостроек нет. Там есть очень интересный дом. Кажется, он появился в 1930-е годы. Маленькие квартирки располагаются как купе в поезде: большой коридор и двери с одной стороны. Кухня там общая, чтобы коммуникация между соседями не прекращалась. В соседнем доме от меня живут Пугачева, Киркоров, Починок, Матвиенко. Пугачеву я вижу практически каждый день. Она выходит из своего подъезда, ей подают какой-то полулимузин, золотистый «мерседес». Не знаю, зачем он ей: уж очень неудобно у нас тут маневрировать. А однажды она что-то покупала в близлежащем магазинчике. Знаете, такие небольшие магазинчики, где все есть. Когда она вошла, все сразу даже замерли. Она без охраны была. Одна моя соседка, которая живет на втором этаже, как-то говорит: «Сегодня Филю видела. Такой уставший, еле ноги волочит, водитель подъехал, Филя сел в машину, и они поехали». — «А я его почему-то никогда не видела». — «Да ты бы его и не заметила: он какой-то такой невзрачный, скромненько одетый». В Филипповском переулке, где, собственно, живет Пугачева и где понастроили элитных домов, раньше стояли деревянные двухэтажные особнячки. Там жили в коммуналках мои одноклассники. Теперь все коммуналки расселили. В 1960-х в соседнем доме в коммуналке жила сумасшедшая женщина лет семидесяти. Звали ее Хася. Она не признавала туалет в квартире и делала все во дворе, где мы, дети, играли».

ТВЕРСКАЯ — ТВЕРСКОЙ И НИКИТСКИЙ БУЛЬВАРЫ — ВОЗДВИЖЕНКА — МОХОВАЯ ДАРЬЯ ЕГОРОВА, СТУДЕНТКА ПЕРВОГО МЕДА: «Я не была в Мавзолее и не хочу: там все время очереди и он открыт какое-то очень ограниченное время, так что попасть туда

говорят, на журфаке есть привидение. если тут заночевать, слышно будто кто-то ходит по коридорам

сложно. У нас в анатомическом музее (Моховая, 11, корп. 10. — БГ) и так мумии есть — высушенные трупы в полный рост. И в наш музей может попасть любой. Для этого необходимо, во-первых, показать охране любой студенческий (естественно, никто не вглядывается, что там написано — учишься ты в ГИТИСе или в Первом

меде). Во-вторых, чтобы не вызвать подозрений, надо быть определенного возраста. В-третьих, сдать вещи в гардероб и надеть белый халат. Все — путь открыт. Поднимаешься на второй этаж — и ты в анатомическом музее. Там у нас много всего интересного. Иногда студенты приходят туда учиться в тишине — и столы специальные есть. Правда, не сразу привыкаешь к тому, что вокруг все уставлено органами в формалине. На кафедре еще есть всякие препаратные аудитории. Я все думала, что ведро у одной из дверей — мусорка, а в нем «замаринованные» органы оказались. В другом ведре обнаружился целый труп в позе эмбриона. И все это в соседнем с «Националем» здании».

ДАРЬЯ, АСПИРАНТКА ЖУРФАКА: «Пару лет назад при входе на факультет, если вдруг охранник остановит, можно было сказать: «Я в киноклуб». Это была маленькая каморка в подвале, наверное, с тысячами дисков, где были записаны все фильмы на свете. То есть если нужного кино нет там, то его нет нигде. Диски брались напрокат. Женщина, которая работала в киноклубе, помнила все фильмы, которые в нем были. И не только названия — она знала и содержание, и актерские составы, и примерные годы выпуска и имела о каждом фильме свое мнение. Некоторое время назад на журфаке начали наводить порядок, и киноклуб погнали. Вроде бы он переехал на «Китай-город». Говорят, на журфаке есть привидение. Если тут заночевать (а студенты периодически этим занимаются, особенно влюбленные парочки), вроде бы слышно, будто кто-то ходит по коридорам. Друзья как-то водили меня по кафедре нормальной физиологии Первого меда. Там настоящие катакомбы: и склады есть, и аудитории, и даже маленький кинозал. А еще виварий с крысами и лягушками — можно с улицы специфический запах почувствовать. Говорят, по этому подвалу ходил призрак профессора Бабухина, умершего в конце XIX века. Но после ремонта в 2000-х его уже никто не встречал». ЛЮБОВЬ САРКИСЯН, КАЗНАЧЕЙ ПРИХОДА ХРАМА УСПЕНИЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ: «Каждые вторник и четверг у нас в храме кормление — приходят бездомные, сестры им дают еду. А если нет службы, лавочки в храме приходится поворачивать к стене, чтобы на них не сидели бомжи. В этом районе раньше было много магазинов, но большинство закрыли, теперь там офисы. На той стороне Большой Никитской находился совершенно шикарный рыбный. Я закончила МГРИ (Московский геологоразведочный институт, находился на Моховой, 11. — БГ) и работала там много лет. Самой лучшей взяткой в учебной части считалась селедка из этого магазина на Большой Никитской. Вся женская часть МГРИ одевалась в туалете в Столешниковом переулке — теперь там Музей ГУЛАГа. А в советское время там стоял человек, который продавал одежду из-за границы». АДМИНИСТРАТОР СТУДЕНЧЕСКОГО ОБЩЕЖИТИЯ ЦЕНТРАЛЬНОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ ШКОЛЫ ПРИ КОНСЕРВАТОРИИ: «У нас тут порядок. Охрана какой-то местной компании лишнюю машину во двор не пустит, за всем следит. Но было у нас недавно нашествие. Раньше все три подъезда дома принадлежали Консерватории, а теперь только один, два других продали. Там появилось много киргизов. Шумели, детей много было разных возрастов, бере-

менные женщины. Все наши молчали, а я возмущалась, потому что от этих людей покоя не было. В какой-то момент выяснилось, что у нас с окон на одной из сторон первого этажа сняли решетки. Директор школы пошел в Консерваторию, пожаловался. Приезжает милиция, телевидение, зашли к нам: у нас все чисто, аккуратно, постели застелены, кое-что у меня спросили. А потом забрали всех этих киргизов — теперь у нас тишина».

АСКАР ЖОЛДОШЕВ, ДВОРНИК: «Я работаю тут девять лет. Все у нас спокойно, без происшествий. Бомжи раньше тут были, сейчас их меньше стало. Сейчас вообще лучше: люди меньше пьют, бутылок почти не оставляют. Мы с жильцами домов моего двора общаемся, иногда даже про жизнь разговариваем. Работа начинается в половине шестого утра. Тут никого в это время нет, поэтому и убираем: никто не мешает. Музыку из Консерватории в течение дня мы не слышим из-за машин на Большой Никитской, но вот по утрам, когда приходим на работу, там уже играют. В основном на пианино». ГАЛИНА ЧЕРНОВА, СОЛИСТКА БОЛЬШОГО ТЕАТРА: «Я живу в доме Большого театра. Это был кооперативный дом, его строили солисты на свои деньги. У нас тут жили и живут знаменитые дирижеры, певцы, балерины. Мы друг друга знаем. Встречаемся, с кемто знакомимся, особенно те, у кого собаки есть. Когда Пасха, вся эта улица около

церкви (храм Воскресения Словущего. — БГ) в свечах. В полдвенадцатого ночи мы созваниваемся, выходим: «Христос воскресе!» — «Воистину воскресе!» Мы тут уже как одна семья. Церквушку мы эту любим: там такая красота! Зайдешь, постоишь, и кажется, в душу что-то взял».

ИВАН, ВОЛОНТЕР: «Я хожу в англиканскую церковь Св. Андрея в Вознесенском переулке, но не на службу. Прекрасный человек, отец Саймон, решил, что помимо церковных служб на первом этаже на втором этаже собора будет располагаться образовательный центр для детей-сирот, которые не смогли получить образование, пока были в детских домах и интернатах. Я туда хожу, общаюсь с этими ребятами. Сейчас я рассказывал им, как важно учиться и работать. Вечером они приходят, садятся в комнатках вокруг столов, и волонтер преподает им математику, русский, готовит к экзаменам. Приходят и пятиклассники, и шестиклассники, но в основном всетаки ребята от 16 лет. Бывают и те, кому под 30, которые уже работают, но чувствуют, что нехватка образования мешает карьерному росту и так далее. Еще в церкви есть группы анонимных алкоголиков и наркоманов». СОТРУДНИЦА РЮМОЧНОЙ: «Драк здесь не бывает — они нам не нужны. У нас вообще мирное место, мирные посетители. К нам приходят люди из Консерватории, из Театра им. Маяковского,

из ИТАР–ТАСС. Заходят люди, которые прожили тут всю жизнь, садятся и ностальгируют, вспоминают. Вечерами, особенно в пятницу, у нас много посетителей, работы тоже много. Поэтому я просто не успеваю слушать их рассказы и истории».

АНДРЕЙ НАУМОВИЧ, МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ: «В самом низу Большой Никитской, где сейчас располагается домовый храм Мученицы Татианы при Московском уни-

в англиканской церкви есть группы анонимных алкоголиков и наркоманов

верситете, был Дом культуры МГУ, студенческий театр. Именно из него вышли такие люди, как Ролан Быков, Ия Саввина и многие другие. В 1960-е у них шел знаменитый спектакль «Карьера Артура Уи» по Брехту. С друзьями мы тусовались прежде всего у этого замечательного здания, красной

«звездочки» (павильон м. «Арбатская». — БГ) на Арбатской площади, которая тогда выглядела совершенно по-другому. Был бульварчик, посередине которого стоял изумительнейший фонтан с мальчиком, держащим рыбу в руках. Это было любимое место. Там торчали и собирались все: ученики старших классов школы, студенты. А всякие стиляги ходили по «бродвею» — у телеграфа на улице Горького, ныне Тверской».

ВЕРОНИКА, СТУДЕНТКА ГИТИСА: «У нас есть традиция: уходя, выпускники должны оставить что-то на память о себе, от всего курса. Кто-то сажает дерево, кто-то дарит тележку. В прошлом году выпускники режиссерского факультета курса Каменьковича оставили огромный камень с надписью. Раньше в ГИТИСе студенты постоянно сидели на перилах у лестниц, как воробьи на жердочке. Но несколько лет назад один мальчик оттуда упал и разбился насмерть. С тех пор если видят, что кто-то начинает садиться на перила, то сразу подбегают и объясняют, что этого делать не надо. Говорят, что портреты, которые висят в ГИТИСе между первым и вторым этажами, по ночам оживают, ходят по коридорам и крадут студентов, оставшихся здесь ночевать».

Мнения В этом номере в разделе «Мнения» — продолжение переписки Григория Чхартишвили и Льва Рубинштейна о судьбах родины, статья Екатерины Кронгауз о трудовых буднях мэра Москвы Сергея Собянина, интервью Светланы Рейтер со следователем Игорем Соболем о громких делах последнего времени, и разговор телеведущего, актера Ивана Урганта с председателем правления правозащитного центра «Мемориал» Арсением Рогинским о том, зачем нам помнить о расстрелах 1937–1938 годов.

Я Собянина видела БГ начинает следить за рабочими буднями мэра Москвы

В небольшой комнате на четвертом этаже Тверской, 13, стоят ряды стульев, два больших стола с креслами и два экрана. В этой комнате каждую неделю собираются журналисты пула московской мэрии. Войти в него довольно просто — не требуется никаких проверок. Здесь нет дресс-кода и это открытые заседания московского правительства, поэтому журналисты пула — это все, кого интересуют городские новости. Войти в пул мэра — попытка разобраться в политике местного масштаба. Долгое время интерес к мэрии ограничивался суммами, которые они могли украсть с той или иной стройки, и очередными сносами. От политики, даже маленькой, в России ничего хорошего не ждут. Любая связь журналиста с политиком — сама по себе опасна. У нас ведь журналист не может просто разговаривать с политиком, он должен его уличать, потому что если он не уличает — он либо дурак, либо подлец. Либо не знает, что любого можно в чем-нибудь уличить, либо покрывает преступления. От появления Собянина хорошего тоже не ждали и не ждут. Во-первых, он выглядит как настоящий советский чиновник. Во-вторых, он и есть настоящий советский чиновник. Но он новый, руки из карманов он достает на наших глазах, и мы можем успеть заметить, что он этими руками делает. Каждый вторник в 11 часов в маленькой комнате загораются экраны, появляется Собянин и начинается заседание. Как это ни странно, наблюдать за Собяниным — интересно. У него вообще нет мимики, его лицо похоже на маску. Даже когда он улыбается, кажется, что эта улыбка происходит откуда-то из-за маски, лицо от нее никак не меняется. При этом улыбается он довольно часто. Заседание выглядит всегда одинаково. Сергей Собянин задает вопросы главам департамента: что у нас с подготовкой города к зиме? рассмотрим госпрограмму образования? расскажите про решение вопроса о безбарьерной среде? Главы департамента абсолютно одинаково отчитываются: 32 500 объектов жилого фонда готовы, 5 600 единиц большемерной техники закуплено, 82 000 тонн жидких реагентов ждут; уже 724 школы

присоединились, 260 миллиардов рублей выделено; более 50% объектов сделано доступными. Иногда Собянин прерывает эти цифровые отчеты и тоже довольно казенным языком начинает отчитывать подчиненных: «По многим нашим безбарьерным объектам, которые уже приняты у подрядчиков, идут жалобы. Прошу взять все объекты под личный контроль префекта. Надо не отталкивать людей, а наоборот. Ничего сложного в этой работе нет, надо просто работать». Собянин обращается к главам департаментов по имени-отчеству, табличек около них не стоит, так что разобраться кто из них кто можно, только распечатав фотографии и имена глав департаментов и сверяя по бумажке. Я легко узнаю только заммэра Петра Бирюкова — и то потому, что прошлым летом он громил кафе на Патриарших прудах и произнес знаменитую фразу «Мы не в Европе, мы в жопе». Периодически Собянин поднимает со стола какие-то бумажки со стикерами и говорит: «Вот тут у нас жалобы по обустройству дворов. Давайте создадим сайт по тем работам, которые выполнены, — чтобы через голову проверок напрямую получать информацию». Пока все журналисты честно записывают в блокнот, я пытаюсь понять, зачем ему это нужно. Зачем, кроме того, чтобы действительно через голову проверок, про которые всем все известно, получать жалобы и исправлять ошибки? В какой-то момент экран на полуслове гаснет. Длина включения напрямую зависит от важности совещания — чем важнее, тем короче. Собянин — плоть от плоти российской чиновничьей системы, но ведет себе как современный западный мэр, и именно поэтому он интересен. Если бы он был другой, молодой и красивый, — к нему сразу появилось бы много претензий: почему не уволит хама Бирюкова? Почему не решена проблема с пропиской? Почему не запретит мигалки? Почему, в конце концов, не выскажется по Ходорковскому? Именно то, что он такой же, дает ему возможность быть в этой системе своим и при этом делать хорошие вещи. Фотографию, где он едет на велосипеде по им же установленной велодорожке и выглядит довольно неуклюже и немодно, блогеры подняли

фотографии: ИТАР–ТАСС (5), PhotoXPress.ru (1)

текст: Екатерина Кронгауз

фотографии: ИТАР ТАСС (5), PhotoXPress.ru (1)

Журналист не может просто разговаривать с политиком, он должен его уличать, иначе он — либо дурак, либо подлец

на смех. На самом деле это классическая акция любого западного мэра, и Собянин ничего не может сделать с тем, что он выглядит как советский чиновник. Он обязал департаменты заводить себе страницы в соцсетях, куда люди могут слать свои жалобы, предложения и комментарии, он ввел реверсивное движение, выделенные полосы для спецтранспорта, по его требованию меньше чем за месяц был запущен городской портал Gorod.mos .ru, на котором приводятся данные о благоустройстве дворов и улиц, ремонте подъездов, развитии транспортной системы и строительстве новых объектов и к каждому проекту благоустройства можно написать комментарий. Он строит доступное жилье для инвалидов. Он остановил всю точечную застройку, какую мог, и судится с застройщиками, стройки которых остановить по закону не так просто. В конце концов, он заботится о парках. Понятно, что вся игра с социальным сетями — популистская мера, но это значит, что он готов работать на современном поле. Он хочет быть современным, как бы смешно это ни выглядело на фотографиях. Он прислушивается к советам Михаила Блинкина, главы НИИ транспорта, единственного альтернативного эксперта по пробкам, которому журналисты звонят по любому поводу. Он реагировал на статью Ревзина про снос дома в Большом Козихинском переулке (впрочем, довольно безрезультатно), он ездил в Сеул изучать транспортную систему. Пока только эксперты могут отличить работающие планы от неработающих — возможно, пробки никуда не денутся, деньги разворуют, на жалобы никто не будет обращать внимания, дворы не обустроят, безбарьерную среду не сделают, наконец, на плитке заработает его жена. Но как бы действовал в сложившихся условиях мэр, который в конце концов решил бы проблему с пробками и безбарьерной средой? Cмогли бы мы определить это уже на данном этапе? Вряд ли. Может быть, Cобянин — жулик и вор — а может, и нет. Но об этом мы узнаем позже. БГ продолжит следить за судьбой мэра и московского правительства.

Шум и хам Об истинных хамах, мнимой простоте и поезде Вильнюс–Петербург текст: Лев Рубинштейн, Григорий Чхартишвили

Лев Рубинштейн: Привет, дорогой. прошло полжизни, прежде чем я открыл для себя эту Перечитав последние наши разговоры, я обнаружил немудрящую истину. забавную закономерность: я всякий раз начинаю с некоНо про Хама и тем более Интеллигента разговаривать торого как бы отчета о своих недавних путешествиях. скучно, тут все жевано-пережевано. Расскажи лучше, Это постепенно становится каноном. Канон — вещь а есть ли немудрящие или мудрящие истины, которые полезная. Хотя бы в том смысле, что его последующее нежданно открылись тебе в неюном возрасте и помогнарушение может послужить мощным конструктивным ли жить? фактором. Может, впрочем, и не послужить. Л.Р.: Гриша, да не был он хамом — ни с заглавной, ни Но я подожду ломать этот канон. Потому что ломать с прописной буквы. Хамство в моем представлении — имеет смысл то, что уже сформировалось и автоматизиэто все же что-то другое. Это, прежде всего, приоритет ровалось. То, что стало рутиной. А то, что еще не сфоргрубости и напора как основы жизненной стратегии. мировалось, ломать смысла не имеет. И даже наоборот. Тем более что мне хочется рассказать, как я ехал из Виль- А этот был даже по-своему приветлив и доброжелателен. А утром даже невинно поинтересовался, не побеспонюса в Питер. коил ли он как-нибудь чем-нибудь кого-нибудь. Он был Ехал я поездом. В купе. Вечер и ночь. Вечер я провел скорее тем, что иногда называется «Простой человек», отлично: моим соседом оказался симпатичный парень чьи бытовые привычки и жизненные установки предиз Калининграда, бывший физик, ныне бизнесменставляются ему универсальными, приемлемыми и даже айтишник. Поговорили — по законам железнодорожнообязательными для всех. Наличие рефлексии — это приго жанра — о том о сем. Работа, семья, дети, политика, знак интеллигента, да. Но отсутствие таковой — еще кризис, путин-шмутин, Калининград как гипотетически не признак хамства. Впрочем, это вопрос терминологии. возможный русский Гонконг. Или, допустим, «Остров А насчет мудрящих-немудрящих истин? Дай подумать. Крым». Ну, и так далее. Ну, вот хотя бы эта. Потом я, что со мной в поездах бывает нечасто, заснул. В годы советской власти я, как и многие люди моего А часа в четыре ночи поезд остановился в городе Пскове. Сквозь сон я слышал какие-то невнятные голоса из репро- круга, был уверен в том, что главным, если не единственным, злом, главной, если не единственной, причиной дуктора, чьи-то торопливые шаги по перрону, хлопанье всех бед и уродств, царящих в нашей стране, была имендверьми. Проснулся я от того, что в купе бодро и весело но она сама, советская власть. И что само ее устранение ввалился мужик в тренировочных штанах, громко сказал: будет означать, что страна стала другой, что она имеет «Привет, соседи!» и принялся расстегивать и застегивать шанс стать нормальной диалогоспособной страной. молнии на своей сумке. Под это дело я умудрился снова После того как это действительно случилось, я первое впасть в дремотное состояние. Но ненадолго. В этот раз время, несмотря на все, о чем мы хорошо помним, пременя пробудила крупная рука, трясущая меня за плечо. бывал в слегка эйфорической убежденности, что само Я ошалело открыл глаза и увидел перед собой добропо себе отсутствие советской власти есть явление саможелательную физиономию нового попутчика. «Пиво будешь?» — заботливо поинтересовалось лицо. «Нет, спа- ценное, и что все как-то будет неизбежно двигаться в сторону нормы. сибо», — говорю. «Ну как знаешь». Раздался звук открыРяд последующих, а особенно последних событий приваемой банки, шипенье пенистого пива и ритмичное вел меня к необычайно грустному выводу, что я в течебульканье, которое в другую пору суток вполне могло бы ние долгих лет принимал за причину то, что было лишь показаться мне даже и аппетитным. Я уже, понятно, следствием. не спал, я сквозь щели шпионски прикрытых век наблюУж не знаю, насколько эта истина «мудрящая», и тем дал, что будет дальше. А дальше псковский сангвиник воткнул в уши наушни- более насколько она помогает мне жить. ки и включил какой-то страшенный тынц-тынц, под камГ.Ч.: Это возвращает нас к теме твоего нерефлексирующенедробительный ритм которого пошли в дело еще дветри банки. После истребления всех наличных запасов он го человека в купе, который в моей терминологии является именно что хамом. Хам необявместе со своим тынц-тынцем зательно агрессивен. (Помнишь завалился на койку и немедленно анекдот: «Чем отличается блюз заснул младенческим сном. от попсы?» «Блюз — это когда А я — уже нет, потому что для интеллигенту грустно, а попса — меня этот тынц-тынц был именэто когда хаму весело»). Когда но тынц-тынцем¸ а для него, как хаму весело, он тебя и пивом угоя понял, — вполне комфортной стит, и даст свое тынц-тынц акустической средой. Можно послушать. Корневая примета даже сказать — своего рода хама — зацикленность на своем тишиной. шкурном интересе. С уровнем Не знаю, право, зачем я расскаобразования это напрямую зал тебе этот малозначительный не связано (бывают ведь и интелэпизод. Может быть, для того, чтолигентные хамы). С примитивбы лишний раз подвести к довольностью умственно-нравственного но беспомощному и не слишком устройства — безусловно. перспективному выводу, что Извини за трюизм, но цивилижизнь разнообразна? По мнению писателя Григория Чхартишвили, зованное государство от нецивиИли, по-твоему, не очень? типичный хам «ведет себя так, лизованного тем и отличается, Григорий Чхартишвили: Не очень. как ему удобнее и естественнее» что в первом люди согласны добВсе одна и та же повторяющаяся ровольно идти на некоторые личситуация «Интеллигент и Хам». Хам ведет себя так, ные неудобства ради того, чтоб доставлять меньше как ему удобнее и естественнее. Интеллигент кряхтит неудобств окружающим, а во втором — если и идут, то и терпит. Сначала стесняется сказать: «Алле, сосед, ты лишь под страхом наказания. Насчет советской власти ты разве не видел, что я сплю? Какое (следует экспрессивсовершенно прав: главная наша проблема — не петерная лексика) пиво?» В результате лежит и не спит под бургский чекист, а твой «простой человек». Пока он звуки тынц-тынц. Происходит это не из-за того, что не перестанет считать свои бытовые привычки и взгляды Интеллигент боится получить по морде, а потому что универсальными, нормальной жизни в стране не будет. боится ранить нежные чувства Хама. Очень тяжело Чекист же скверен тем, что поощряет и насаждает хампоставить на место человека, «который к тебе со всей ство во всех стратах общества. душой», правда? Только на фига тебе вся его душа — Знаешь, я однажды понял (если уж говорить о поздних непонятно. И нежных чувств у Хама не бывает. Хам открытиях), что не люблю простых людей, а люблю сложхорош тем, что с ним можно не церемониться. У меня ных. Вот профессор Преображенский не любил пролета-

«Одного бойтесь — рабства, и худшего из всех рабств — мещанства, и худшего из всех мещанств — хамства, ибо воцарившийся раб и стал хам… — грядущий Князь мира сего» Дмитрий Мережковский «Грядущий хам»

риат, а я не люблю тех, кто лишен рефлексии, и мне решительно наплевать, пролетарского они происхождения или аристократического. Русская литература и мама — учительница русской литературы — втолковывали мне, что простота — чудесное человеческое качество. Мол, народ, когда хочет кого-то похвалить, говорит: «Он — простой». А я не простой, и ты не простой, и наши с тобою друзья чрезвычайно не простые. За что мы их и любим. Вся цивилизация, как известно, есть движение от простого к сложному и от естественного к неестественному. Хм. Собьюсь с пифического тона. А вот интересно, применимо ли это правило к жизни отдельного человека? Например, как по-твоему, ты сейчас сложнее, чем двадцать или тридцать лет назад?

Л.Р.: Я? Да откуда я знаю. Опять же — что понимать под сложностью. Вот ты только что сформулировал чрезвычайно, по-моему, спорную мысль о том, что цивилизация движется «от естественного к неестественному». Ты, видимо, имел в виду «искусственное»? «Неестественное» — это, в общем-то, синоним «фальшивого», и в этом смысле я не думаю, что ты прав. Впрочем, это снова вопрос терминологии. А стал ли я сложнее, чем был раньше? Видимо, да, если под мерой сложности понимать количество уровней рефлексии. Но в то же время мне кажется, что, встраивая в свой внутренний механизм какие-то новые, усовершенствованные детали, я теряю что-то из прежнего, тоже мне вполне дорогого. Отвлекаясь от навязанного тобою самоанализа, скажу лишь, что чем сложнее то или иное устройство, тем оно, как известно, проще в использовании. Сложность часто путают с запутанностью (пардон за случайный каламбур), а многозначность с многозначительностью. Я, например, видимо, «прост» настолько, что не выношу на дух никакой конспирологической многозначительности. Терпеть не могу рассуждений о том, кто «за этим стоит» и каким «силам это выгодно». Я, видимо, прост настолько, что большинство неприглядных или даже преступных человеческих поступков склонен объяснять самой тривиальной глупостью, дурным поведенческим вкусом и недостатком воображения. А еще часто путают «простоту» и «ясность». Ясность — это результат как раз очень сложной работы. А простота не выносит сложности, как крот дневного света. Сложность для нее — хаос и беспорядок. Помнишь, как ворчал чеховский Фирс: «Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего». Простота не выносит разнообразия, поэтому норовит решить все проклятые вопросы простым делением человечества на две категории. На своих и чужих. На китайцев и не китайцев. На автомобилистов и пешеходов. На реальных пацанов и лохов. На штатских и военных… Г.Ч.: Я нарочно употребил царапающее слово «неестественное». Потому что для первобытного «простого» человека неестественным было бы ставить чьи-то интересы выше своих, делиться без принуждения, жалеть слабых и совершать массу других поступков, которые мы сегодня называем «человечными». Современный человек в лучшем смысле этого понятия — существо, очень сильно отдалившееся от естественности. Выпусти его в джунгли, в «простые обстоятельства» — сразу пропадет. А про ясность — это правильно. Какой-нибудь дзенский учитель или, не знаю, старец Зосима именно что ясен. Такая простота слагается из множества сложных компонентов и становится результатом долгого, трудного пути. Так выпьем же за то, чтобы ты со временем стал старцем Левой, а я, допустим, старцем Гиригори, и мы взглянули бы друг на друга выцветшими до полной ясности глазами, и я прошамкал бы что-нибудь просветленное типа: «Жизнь прожить — не сашими скушать», а ты бы мне ответил… Что бы ты мне, старец Лева, на это ответил? Л.Р.: А я бы ничего не ответил. Я кинул бы на тебя мимолетный взор, наполненный пониманием и приязнью, и едва заметно кивнул бы головой. Потому что простое молчание — это самое сложное и есть. Выпьем!

Здесь вам не равнина Следователь Игорь Соболь расследует самые громкие уголовные дела на Северном Кавказе, включая дело Натальи Эстемировой. В своем первом большом интервью Игорь Соболь объясняет, почему расследования дел на Северном Кавказе часто заходят в тупик интервью: Светлана Рейтер

Вид на ингушское село Этикал, основанное в XIV веке Я думаю, мы доведем дело Эстемировой до конца. Пока у нас есть план работы на три месяца. Не надо считать, что этим делом занимаюсь я один: нас целое войско, 1 000 человек, несколько групп оперативников. Они все командированы из регионов, потому что изначально было принято такое решение, что этим делом будут заниматься русские сотрудники — не чеченцы — то есть люди, не зависящие от местной власти. У нас есть образцы крови и ДНК: из-под ногтей Натальи Эстемировой, с блузки и кофты. Четыре мужских образца ДНК, один — женский. Мы отрабатывали версию о причастности к делу Алхазура Башаева, жителя поселка Шалажи Урус-Мартановского района. Мы не знаем конкретных обстоятельств дела: может, он находился в машине, на которой увезли Наталью Эстемирову, а может, был водителем. Никто из свидетелей не показывал на Башаева, мы сами вышли на него в ходе расследования: в Урус-Мартановском РОВД было возбуждено уголовное дело о том, что кто-то кого-то попросил прятать оружие и боеприпасы. Сотрудники стали искать тайник, нашли односельчанина Алхазура Башаева, который показал, что Башаев просил его прятать оружие. В тайнике был найден пистолет, из которого стреляли в Эстемирову. У меня нет данных о том, что пистолет Башаеву подбросили. Я знаю, что Башаев обращался к односельчанину с просьбой спрятать оружие, этот факт установлен следствием (Алхазур Башаев, по одним данным, мертв, по другим — находится за границей, по последним слухам — вернулся в Чечню, но найти его никто не может. — БГ). Через месяц после убийства Эстемировой, 12 августа 2009 года, в своем кабинете двумя неизвестными людьми в масках был расстрелян Руслан Амерханов, министр строительства Ингушетии. Это дело тоже в моем производстве, мы его расследуем, но оно, как и дело Эстемировой, тоже пока не раскрыто. В следственную группу на Северном Кавказе я попал в 2004 году. До этого я работал юристом на комбайновом заводе в Ростове. Потом стал следователем в Волгодонской транспортной прокуратуре, после перешел в Таганрогскую транспортную прокуратуру — занимался громким делом о «черных риелторах», «делом таможенников». А на Кавказе я стал заниматься Ингушетией, Осетией и Чечней. Началось все так: 21 июня 2004 года, ночь, несколько групп боевиков численностью 300 человек. Большая часть — жители Ингушетии, но были и чеченцы, и кабардинцы, и карачаево-черкесы. Они осуществили нападение на 20 точек на территории Республики Ингушетия. В ходе нападения на Назранское РОВД погибло около 30 милиционеров. Помимо этого

Один-два сотрудника погибает каждый день, и про это даже никто не сообщает. Ну если 10–12, тогда — да

фотография: РИА «Новости»

Дело Натальи Эстемировой попало ко мне в производство на второй день после возбуждения — 16 июля 2009 года. Я тогда находился в Ставрополе, дел у меня не было. Думаю, просто под руку попался. Что происходит с делом Эстемировой сейчас? Мы проверяем версию правозащитников о причастности к убийству Эстемировой сотрудников Курчалоевского РОВД. Допрашиваем. Отбираем образцы крови у конкретных фигурантов и будем отправлять их на генетические исследования. Фамилии фигурантов, пока проверка не закончена, я не хочу озвучивать. По этому делу уже было опрошено более 800 человек. Это дело сложное: у Эстемировой деятельность была очень бурная, она участвовала во всех вопросах — по судебным делам, уголовным, правозащитным. Очень много версий плюс неочевидность совершения этого преступления и отсутствие свидетелей. То есть преступление было совершено, но никто ничего не видел, а если и видел, то ничего не сказал. У нас же ни одного свидетеля нет, который бы сказал: «Вот, я видел, это было вот так, так и так». Конечно, они боятся. Возможно, не хотят говорить, опасаются давать показания. Я думаю, конечно, все всё видели: там же дом девятиэтажный, вдоль него дорожка, и похитили Эстемирову на расстоянии нескольких метров от подъезда, в 7.30 утра. Понимаете? Я не думаю, что все спали дружно и никто не смотрел в окно. Чеченцы, если что-то происходит, сразу — быстрее посмотреть в окно. В доме опрошен каждый человек. Я не знаю, чем это объяснить: кто-то боится, кто-то не хочет, надо же будет потом расширенные показания давать, реконструировать события на месте. Показать, где машина стояла, где Эстемирова шла. Люди не хотят. Можно сказать, с чеченскими властями мы в расследовании дела Натальи Эстемировой не взаимодействуем, поскольку изначально была версия о причастности к этому делу. Причастность Рамзана Кадырова — я думаю, это громко сказано. Но Эстемирова обнародовала факты о похищении отца и сына Альбековых, совершенном сотрудниками Курчалоевского РОВД. Ризван Альбеков был расстрелян в селе Ахкинчу-Борзой. Нам в Курчалоевском РОВД оказывали противодействие — но мне кажется, они больше боялись за свои грешки, чем за дело Эстемировой. То есть они опасались, что мы найдем чтонибудь по делу Альбекова. И мы действительно влезли в дело Альбекова, стали изымать документы, допрашивать местных жителей. Потом дело передали в Гудермесский РОВД, но, насколько мне известно, обвиняемых по этому делу нет, как и по делу Эстемировой.

фотография: РИА «Новости»

в числе погибших был и. о. министра внутренних дел Ингушетии Абукар Костоев, а также заместитель министра внутренних дел Ингушетии Зяудин Котиев и прокурор Назранского района Белан Озиев. 22 июня меня направили в командировку в Ингушетию. 23 июня я уже был на месте. Начались осмотры, допросы потерпевших, установление подозреваемых. Месяц у нас не было вообще никого, ни одного подозреваемого. Через месяц задержали первого, и пошло, и пошло — пять человек, одиннадцать, тринадцать. Всего в суд направили около семидесяти человек, и всех осудили. Последнего — в феврале этого года. И я чувствовал себя хорошо, был удовлетворен своей работой. В Ингушетии, как и в остальных республиках Северного Кавказа, очень низкое правосознание у населения, правовой нигилизм. Люди, получая повестку о вызове, просто игнорируют ее — и это идет от воспитания. Такого нет ни в Ростове, ни в Москве — я не помню всех фамилий, но это тысячи людей, которых мы вызывали на допросы, а они на них просто не являлись. Для них обычаи превыше закона, превыше правил. А обычаи у них такие: что сказал глава рода, то и будет выше всего. И если главе этого рода не интересна позиция по уголовному делу, то род будет принимать все меры, чтобы человека спрятать, отправить в неизвестном направлении. Ты идешь к отцу, а он говорит, что сын у родственников. Родственники говорят, что тот уехал на заработки в Москву. Повсеместная ситуация. Расследованием заниматься сложно. Но людей мы находим: отлавливаем их по своим каналам, подключаем оперативников. Обвиняемого по ингушскому нападению Руслана Баркинхоева мы нашли в Новосибирске. Там же так было: прятали не только причастных к преступлению, но и свидетелей, которые давали показания. Через сотрудников милиции проникали к ним в ИВС (изоляторы временного задержания. — БГ), избивали, угрожали, и люди, опасаясь за свою жизнь, отказывались от показаний. Сотрудники угрозыска узнали, что у Баркинхоева в Новосибирске живет дядя. Наши оперативники поехали в Новосибирск, дождались подозреваемого и задержали. И все. Сейчас он осужден. В 2006 году в наследство от следователя Константина Криворотова я получил дело о международном терроризме. Одиннадцать человек из Чечни, Ингушетии и Осетии — такая сборная команда, обвинялись в организации терактов на Северном Кавказе и убийстве сотрудников правоохранительных органов. Делом занималась группа из семнадцати человек. Вот вы спрашиваете, каковы особенности работы на Северном Кавказе. Там еще и проблемы с судьями существуют. Смотрите, раскрытием дела я занимался в 2007 году и в марте того же года отправил его в производство. И после этого дело болталось от одного судьи к другому ровно четыре года. Судьи боятся рассматривать такие дела, потому что они живут на Северном Кавказе: каждый знает, в каком доме они живут и чем занимаются их родственники. Под разными предлогами судьи брали самоотвод, и уже некому было это дело поручать. Потом дело передали в Ставропольский суд, и только в феврале 2011 года оно было рассмотрено. Был приговор, одиннадцать человек сели, и двое из них получили пожизненное заключение. Мне самому не страшно заниматься такими делами. Знаете, я как-то стараюсь не думать о плохом. Я не хожу с охраной, живу в Ростовской области, работаю на Кавказе. Езжу на обычном поезде: вечером выезжаю — и утром уже во Владикавказе. Ползарплаты на транспорт уходит, а получаю я 55 тысяч рублей в месяц, без премии. Но на Северном Кавказе это нормальные деньги. Но все равно: разъезды, переезды, гостиницы, сегодня ты в одной республике, потом — в другой. Я больше знаю сейчас про Чечню, чем про Ростовскую область. Домой я езжу только спать, да и то не каждую неделю. В Чечне, на мой взгляд, за последние два года стало немного спокойнее, но есть люди в лесах, есть недовольные из числа их родственников, к которым постоянно приезжают люди из правоохранительных органов. Потому что родственники людей в лесах финансируют и им помогают. Возникает внутренний конфликт: с одной стороны, как можно обвинять мать, которая помогает своему сыну? С другой стороны, сотрудников органов убивают каждый день. Один-два человека погибают каждый день, и про это даже никто не сообщает. Ну если десять человек или двенадцать, тогда — да.

Запомни эту историю Об акции «Возвращение имен» и о том, зачем читать вслух фамилии людей, убитых в 1937 году текст: Арсений Рогинский, Иван Ургант

«В 1937–1938 годы в нашей стране было расстреляно около 720 тысяч человек» фотографии: Виктория Ушканова

износишь. Все равно за день проходит не так много Иван Ургант: Давайте начнем с того, как была придумана людей, человек 400. эта акция, почему она проводится 29 октября. Арсений Рогинский: Дело вот в чем. 30 октября — это фор- Ургант: Читают имена именно тех, кто был расстрелян, мально узаконенный в России День памяти жертв полине всех репрессированных, да? тических репрессий. Дата неслучайная. 30 октября Рогинский: Если брать 1937–1938 годы — то, что сей1974 года по инициативе нескольких политзэков, среди час называется словосочетанием «Большой террор», — которых более всего известно имя астронома Кронида то в нашей стране в рамках этой политической кампаЛюбарского, в лагерях впервые провели День политзании было расстреляно около 720 тысяч человек. Это ключенного в СССР. Все началось с мордовских лагерей, началось в один день, 5 августа 1937-го, и кончилось потом распространилось на пермские, на Владимирскую в один день — 17 ноября 1938-го, так же точно, по притюрьму. Смысл был в том, чтобы заявить: мы есть, мы казу. То есть это было именно массовой операцией. Ареборемся, нас не сломили. Многие объявили голодовки. И в этот же день в Москве у Сахарова в его маленькой квартире произошла прессконференция для иностранных корреспондентов, на которой об этом дне и о требованиях политзаключенных рассказали Сахаров, Сергей Ковалев, Таня Великанова. Ургант: А почему выбрали именно 30 октября? Рогинский: Просто заранее договорились именно на этот день. И с 1974-го этот день ежегодно отмечался и в лагерях, и в «большой зоне» — всеми, кто поддержал эту идею. А 18 октября 1991 года Верховным советом РСФСР был принят закон о реабилитации Историк и правозащитник Арсений Рогинский, автор статей по истории русской и специальное постановление, культуры и истории репрессий; в 1981 году был арестован за правозащитную назначающее Днем памяти деятельность; провел в заключении четыре года жертв именно этот день. И началось ежегодное, уже признанное государством отмечание. Увы, с годами сты и осуждения производились по упрощенной сис30 октября стало превращаться во что-то такое ритуальтеме, без дополнительной волокиты с ордерами у проное, что ли. Собираются бывшие жертвы, их дети, все куроров. больше старики, с фотокарточками в руках. Потихоньку Ургант: И вынесение приговоров тоже… стало ясно, что этот день превращается во что-то форРогинский: Вынесение приговоров было заочное — мальное, что прежний дух — борьбы за человеческое тройками или двойками. Не только без прений сторон, достоинство, за права — из него выветривается. И вот без адвокатов и прокуроров, но и без вызова обвиняетогда несколько лет назад придумался этот день, 29-е. мых и свидетелей. Как это происходило? Представьте Что 29-го, накануне большого митинга, мы будем прихосебе, например, огромный Красноярский край, где-то дить к 10 утра на эту же площадь, к этому же камню, устав каком-нибудь отдаленном районе в тюрьме сидели новленному нами 30 октября 1990 года, и до 10 вечера арестованные, на следствие ушли считаные дни, и дела просто читать имена погибших, вот и все. То есть никто их… даже не дела, а, как часто бывало в таких случаях, не произносит никаких речей, никто никого ни к чему просто фамилии с установочными данными, пересыне призывает. лали на областную тройку, и она заочно выносила приУргант: Многим сложно удержаться от соблазна, я думаю. говор, сообщала об этом по телеграфу, и приговор Рогинский: Да. Но и те, кто не может удержаться от соблаз- на месте приводился в исполнение. Это очень быстрый механизм уничтожения людей. на, а их довольно мало, они все равно чувствуют какое-то Так вот, вы спросили, только ли расстрелянных. общее настроение и, произнеся 5, 6, 10 имен, в конце конНо у нас только в одном Бутово за эти 15 месяцев убили цов говорят какую-то одну фразу, не больше. больше 20 тысяч. А если прибавим к ним еще Донской Ургант: Что происходит на акции? и «Коммунарку», то это число еще увеличивается — Рогинский: Мы заранее распечатываем списки расстрелянных, люди подходят, берут листочек с именами и свеч- больше чем на 8 тысяч. А в день мы можем прочесть никак не больше трех тысяч имен. Поэтому мы решили ку, встают в очередь, потом подходят к микрофону, зачипока читать только имена расстрелянных — это еще лет тывают имена, ставят свечку к камню и уходят. Все, больна пять. ше ничего. И так с 10 утра до ночи. Ургант: К этому списку читающие добавляют имена — Ургант: Я почему спросил — я когда маленький был и какродственников, близких? то обо всем этом начал узнавать, мне мама начала рассказывать… Рогинский: Кого угодно, имена всех, кого хотят вспомнить. Тот набор имен, который мы предлагаем сами, — Рогинский: Мы же земляки с вами, кажется, вы ленинэто люди, расстрелянные в Москве… Но, например, градский. один человек ходит из года в год, по-моему, только Ургант: Да. И именно так — ленинградский, не петердля того, чтобы в конце, последним, назвать имя Манбургский. дельштама. А другой добавляет к списку: «Мой дедушка Рогинский: Ну, я тоже. такой-то…» А третий: «А еще замечательный человек Ургант: Мне мама начала рассказывать об этом, и я кактакой-то…» То есть люди просто подходят, читают името пытался себе все это представить. Мне представляна. Я даже не знаю, как именно это происходит, но какимлось, что самое страшное, что могло произойти, это то образом тут достигается ощущение личного участия расстрел, а тюрьма — это… ну, скажем, не так страшв процессе этого незабвения. Тем, что ты сам что-то проно. А потом, когда я прочитал стандартный набор

фотографии: Виктория Ушканова

литературы по этому поводу, я пришел к выводу, что не так это все однозначно и еще неизвестно, что было страшнее — умереть от пули в подвале или доходить где-нибудь на Севере. Это не к разговору о том, кто больше пострадал, я просто вспоминаю свои детские ощущения. Рогинский: Я все-таки не соглашусь. Все равно жизнь — это жизнь. Все-таки из тех, кто был тогда осужден, но получил не высшую меру, не расстрел, многие выжили. К тому же расстрел — это же не просто так, многие думают, ты живешь-живешь, идешь по коридору, и вдруг сзади — бумс, кто-то выстрелил, короткий конец, быстрый и потому не такой страшный. Расстрелы в принципе были сопряжены еще со многими дополнительными издевательствами. Ургант: У меня из ближайших, из прямых родственников репрессированных нет, у меня скорее обратная ситуация — мой прадедушка по бабушкиной линии, ушедший из семьи, был сотрудником НКВД. Рогинский: Это тоже не совсем обратная ситуация. Ургант: Да, я сегодня наткнулся в интернете на списки того первого, февральско-мартовского пленума 1937 года, — в нем порядка 70 человек участвовало, и из них 52 были расстреляны… И все занимающие должности глав отделений НКВД и прочее. Рогинский: Да-да. Тех, кто руководил НКВД во время Большого террора, расстреляли почти поголовно. Ургант: Их практически всех вычистили. Рогинский: Нужна была ротация кадров в этом ведомстве. Она и была проведена Берией, и, надо сказать, довольно эффективно. Одних расстреляли. Других отправили в лагеря за «превышение служебно-должностных полномочий», по 193-й статье. Правда, из них многих довольно скоро освободили. И здесь есть отдельная тема — о попытках, иногда, между прочим, успешных, реабилитации этих деятелей. Ургант: То есть система сама себя… Рогинский: Система, вообще говоря, менялась. Была сталинская ротация кадров, она происходила обычно через аресты, расстрелы. Была хрущевская система ротации кадров — совершенно другая, уже никого из этих людей, секретарей обкомов, не сажали, а переставляли в какоенибудь менее значительное кресло или, в конце концов, гнали на пенсию. И была брежневская гениальная система — вообще без ротации кадров, где просто куда кого поставили, там уже оставляли. Совершенно естественно, что аппарат любил именно Леонида Ильича. Конечно, при Сталине они не знали, как они завтра проснутся и проснутся ли вообще, а при Хрущеве они не знали, кем они завтра проснутся — председателем местного совнархоза или председателем колхоза. Ургант: А при Брежневе им не требовалось просыпаться даже. Рогинский: А при Брежневе они спокойно дремали. Ургант: Возвращаясь назад — как составляются эти списки, которые люди читают 29-го? Рогинский: Они все есть у нас в базе данных, и мы каждый год выбираем из нее очередные фрагменты. Мы не делаем никакого отбора, берем постепенно все имена. Так сам собой развеивается миф о том, что весь 1937 год, весь Большой террор был направлен против партии. Потому что просто читаешь и видишь, что это были за люди. Какие угодно были, и совсем не только начальники — просто не было столько начальников, чтобы 1,7 миллиона человек арестовать за два года, свыше 720 тысяч из них расстрелять. Арестованных членов партии вместе с комсомольцами было 113 тысяч человек. И когда стоишь и слушаешь, как читают эти списки, понимаешь, кто в действительности был расстрелян. Может попасться какой-нибудь командарм, но в основном-то — рабочие, возчики, крестьяне… Это само собой получается при любой случайной выборке. И важно, что это чтение соединяет тебя с теми людьми, имена которых ты читаешь, и видимо, какое-то маленькое преображающее влияние на душу читающего это производит. Ургант: Думаю, что и на душу слушающего. А много ли приходит слушать? Рогинский: Понимаете, это камерная акция, имеющая значение для тех людей, которые в ней участвуют. Ургант: Слово «камерная» тоже имеет здесь двойное дно. Рогинский: Какой вы ухватчивый, конечно, двойное. Самое главное, что это не какая-то парадная акция. Это довольно интимное действие, которое пытается решать эту проблему — человек и память, история и сегодняшний день. Ургант: Вот в Израиле раз в год звучит сирена — и все останавливается в память о катастрофе. Значит, есть четкое понимание, что это была именно катастрофа.

В 1988–1989-х годах Рогинский стал одним из создателей историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал»

тали, что люди не должны помнить. И делали все, чтоб люди не помнили. И мы говорим с вами именно об этом, о борьбе памяти с этим государственным приказом — «не помнить», который нас сопровождал всю жизнь. Сколько вы видели книжек, где имена редакторов или авторов были вымараны? А сколько вот здесь у нас в коллекции фотографий из семейных архивов, на которых лица вытравлены, но вытравлены не государством, а людьми, которые боялись сохранять эти лица? Химическим карандашом заштриховывали лицо. Вот групповая фотография, там 15 человек, смотришь — а у пятерых лица замазаны карандашом. Ургант: И вот сейчас мы произносим их имена. Рогинский: Да. И говорим слово «расстрелян». Вы хотели забыть, стереть? Но этого не может быть, это невозможно стереть! Одна вещь им удалась — попрание права на могилу. Они так потрясающе заметали следы, что мы знаем, что где-то, скорее всего, на этом поле или в этом лесу, где сейчас растут сосны, похоронены люди, но ничего более точного. То есть с этим вторым правом, правом на могилу, очень плохо. Нет единой карты. Мы пытаемся сейчас создать карту, хоть какую-то общую картину захоронений. И то, что мы все это делаем, для меня означает, что у них ничего не получилось. Точнее, не все получилось. Получилось уничтожить горизонтальные связи. Это же была генеральная линия Сталина, тут он действовал и как стратег, и как тактик: уничтожаются все общественные организации, профессиональные сообщества, иногда на их месте образуются какие-то искусственные, создаваемые сверху. Все удалось, кроме одного — семью не удалось уничтожить. Поэтому, конечно, для нас важна вот эта семейная память — у меня такая семья, которая продержалась все эти годы несмотря ни на что. Это то, чем можно гордиться. Как устроить это соприкосновение с историей, с прошлым, пока сам в него не нырнешь? Вот видите, в этих ящиках лежат школьные работы, которые мы за 10 лет получили, эти 30 тысяч работ школьников со всех концов России, исследования, в которых они опрашивают бабушек, дедушек, соседей, в архивы местные ходят и так далее. Они сами прикоснулись, сами залезли в это во все — это, как ни крути, человека преображает в большом смысле. И вот 29 октября у Соловецкого камня — просто назвал имена, и это тоже делает тебя другим, делает тебя человеком в истории, что ли. Историю надо разными способами пропускать через себя, и это один из таких способов. Дмитрий Иванович Шаховской, один из моих любимых персонажей, земский деятель, историк, а в начале века — один из основателей кадетской партии, его расстреляли в 1938-м, он все время говорил: «С мертвыми как с живыми». То есть строить будущее без мертвых невозможно. Он говорил в 1925 году: «Мы, живые, должны сейчас всех взять — и Чаадаева, и декабристов, и покойных друзей, и мы должны быть сегодня вместе, чтобы что-то понять и, может быть, чтото сделать». Ургант: Речь ведь идет не об истории, а о нашем личном отношении. Ведь о том, что людей нехорошо расстреливать или убивать, мы знаем не только благодаря уроку 1937–1938 годов.

«Я не знаю, как именно это происходит, но тут достигается ощущение личного участия в процессе незабвения» фотография: Виктория Ушканова

Допускаю, что и там есть те, кто видят в этом не больше, чем трагедию людей, погибших, скажем, при строительстве Петербурга в XVIII веке, но тем не менее. То есть будет ли ваша акция находить отклик в длинной перспективе? Как много молодых людей на нее приходит? И знаете, я рискну предположить, что еще многих можно было бы привлечь современными технологиями, что можно было бы взять и на сайте вывесить те же списки и попросить людей, которые сидят дома у компьютера, вне зависимости от их географического положения, снять себя на камеру, в течение 10 секунд, 20 секунд, читающими вот эти списки. Рогинский: Ну да, эти или свои, ведь у каждого свои списки. Мне нравится ваша идея, наверное, надо будет это делать. Ургант: Знаете, самое, на мой взгляд, важное — чтобы это не превратилось по атмосфере в панихиду. Потому что, какая бы ни была трагедия, мы можем уйти с Лубянской площади либо со знаком минус, либо со знаком плюс. Со знаком плюс — не смеясь и бросая шапки в воздух, но с внутренним чувством того, что что-то продолжается, что мы помним и это поможет нам и в ближайшем, и в далеком будущем. Многих эта акция и вообще эта тема может отпугивать — вроде «Ну все понятно, сейчас там соберутся, будут горевать, а у нас и так вокруг много тяжелого, зачем в лишний раз» — и так далее. Я говорю об этом, потому что мне очень нравится эта акция, и мне кажется важным сделать так, чтобы этого ощущения не было. Ведь если мы помним и знаем, что происходило в нашей стране, мы и страну свою начинаем любить както по-другому. Мы же от гражданства не будем отказываться, если более подробно выясним, что происходило в прошлом. Рогинский: Конечно нет. Наоборот. Конечно, прибавится муки в отношение к своей стране. Сложности. Тут ведь какой вопрос возникает: что является единицей истории? Это неловко произносить вслух, но я уверен, что единицей истории является человек. Не страна, не государство, не «власть», не «народ», а именно человек. Я, может, Толстого перечитал слишком много в свое время… Ургант: Слишком много перечитать Толстого — так бывает? Рогинский: Я имею в виду те куски, которые не про мир, а про войну. Так вот, единица истории — точно не страна, а человек. И мы сами себя должны в это тыкать носом. В каждого отдельного человека. И в то, что у человека есть неотъемлемые права. Право на имя есть у него? Есть. И право на могилу у него тоже есть. Все, кто пытается лишить человека этих двух, мне кажется, страшно важных прав, они — зло, абсолютное зло. Это те, кто сделал свои государственные убийства тайными, десятилетия вравшие, что твой отец осужден на 10 лет без права переписки, в то время как он был давным-давно расстрелян. Они слово-то «расстрел» впервые отважились произнести под самый конец советской власти, а до этого во всяких справочках писали ложную дату смерти — «умер от крупозного воспаления легких такого-то числа такого-то года». Помните эту бериевскую угрозу — «Я тебя сотру в лагерную пыль»? Пыль — это вообще ничто. Они счи-

фотография: Виктория Ушканова

Рогинский: Мы это вообще знаем. Ургант: Да. Эта часть истории моей страны, в которой я живу и которую очень люблю, и именно эта часть для меня очень важна. Это очень серьезное и очень страшное воспитание. Мне бы очень хотелось, чтобы мои дети об этом знали — притом что навязывать им какое-то свое отношение не имеет никакого смысла, мы все равно по-разному будем к этому относиться. Рогинский: Проблема вся в том, что мы понимаем под словом «знают». Ведь есть еще государство, оно тоже все время что-то по поводу памяти делает. Ургант: С этим постулатом сложно спорить. Рогинский: И если посмотреть социологические опросы, то люди в основном вспоминают и говорят о победах. Это не только обыкновенное человеческое свойство — помнить о хорошем, но и в некотором роде вечный госзаказ. Я не покушаюсь на победы, но я хотел бы, чтобы в центре были не победы государства, а человек. Как это делать? Может, достаточно все время, до бесконечности, читать, например, Платонова, чтобы понимать, что происходило в 20-х, в начале 30-х, когда вся жизнь вообще перевертывалась. Память человеческая должна воспитываться на памяти о людях, а не о государственных достижениях. И пускай при этом тысячу раз гордятся чем хотят — есть масса вещей, которыми можно гордиться. Ургант: Да, это не взаимоисключающие вещи. Рогинский: Нам с вами важно сделать так, чтобы сознание было сложным или чуть более сложным, чтобы память была сложной или чуть более сложной. Если говорить просто о памяти о терроре, то совершено ясно, что это загнанная в угол память, хотя бы просто потому, что нет ни памятников, ни мемориальных досок, ни музеев, ничего. Ургант: Мне кажется особенно важным, что люди, которые приходят на эту акцию, чувствуют свою причастность, находятся среди единомышленников. Их объединяет не только язык и тот факт, что они живут в ЮАО, а работают в ЦАО, но и то, что у них одна и та же страна и одно и то же прошлое в широком понимании. Рогинский: Да, что это не архивная история. Ургант: Это то, ради чего, собственно, мы и затеяли эту беседу. Это не люди, которые с деревянными мечами разыгрывают Бородинское сражение. Это же и не акция вообще-то. Скорее попытка открыть глаза на сегодняшний день и оглянуться назад. Рогинский: Это, кстати, то, что является корневым в мемориальской идеологии. Связь прошлого и настоящего. Вот смотрите: мы знаем, что в Москве в Большой террор почти 30 тысяч человек расстреляны, и втрое больше увезли, мы ходим с вами по городу — и нет ничего! В городе нет ничего, поставленного государством от имени государства в память об этих людях! Памятников победам множество, а памятников, посвященных другим событиям, нет. Поражения, неудачи — их как бы не было. В то же время во многих городах люди разные вещи придумывают. В Сыктывкаре в какой-то час в окнах выставляют свечки в память о репрессиях. А в Пензе скоро установят мемориальную доску на вокзале, откуда увозили депортированных крестьян в 1930–1931 годах. Ургант: Замечательно. Рогинский: Да, это замечательно! Но это долгий процесс. Очень трудный. Потому что трудно пробиться сквозь фанфарно-победную мифологию. Ургант: Вы совершенно правы в том, что нужно обозначать не только места побед, но и места поражений. Рогинский: Это не поражение даже… Потерпели ли люди поражение? Когда человека убивает государство — это же не значит, что человек потерпел поражение, это что-то другое. Это, на самом деле, места трагедий. Личных трагедий. Самых разных. Вот в том-то все и дело — как создать какую-то сложную память… Ургант: Многослойную. Рогинский: …многослойную, сложную, но в то же время чтобы она каким-то образом была бы и общей, а не расколотой, разорванной на куски. И без белых пятен. И уж точно что без ретуши. Но бог знает сколько на это уйдет времени.

рекламная секция

Поесть и выпить в городе

Где отметить день рождения, куда сходить на бизнес-ланч, на модную вечеринку, какие новые заведения открылись в Москве. Это и многое другое о кулинарных удовольствиях в специальном проекте, посвященном кафе, ресторанам, клубам и барам Москвы

вать глиняные декоративные тарелки — один из национальных сувениров Италии. Напомним, что в ресторане «Лимончино» готовят домашнюю итальянскую кухню. Заведение знаменито своим шоу «Пицца-акробатика» и школой маленького пиццайоло, ежемесячными фестивалями региональной итальянской кухни. Недавно в ресторане появилась новая услуга — доставка блюд итальянской кухни. Атмосфера одной из самых прекрасных стран в мире, пицца из дровяной печи, домашняя паста, свежие десерты придутся по вкусу всем.

Профсоюзная, 33, (499) 128 29 21, 128 17 60 limoncino.ru Chili’s Grill & Bar радует своих гостей аппетитными блюдами, вкусными коктейлями и отменным сервисом

Chili’s Grill & Bar

Вот уже полгода первый в России ресторан знаменитой американской сети Chili’s Grill & Bar радует своих гостей аппетитными блюдами, вкусными коктейлями и отменным сервисом. Переступив порог Chili’s, гости окажутся окруженными зажигательной и добродушной атмосферой южных штатов Америки. Первый ресторан Chili’s был открыт в 1975 году в Далласе, штат Техас. С тех пор он превратился в огромную ресторанную сеть из более чем полутора тысяч заведений по всему миру. Здесь гости смогут насладиться сочными бургерами и стейками, свиными ребрышками, шипящими фахитас, незабываемыми десертами, попробовать настоящий суп чили и многие другие блюда традиционной американской кухни. Особого внимания заслуживает Margarita Bar, с огромным выбором коктейлей «Маргарита» и других напитков на любой вкус. В будние дни Chili’s идеально подходит для встреч деловых людей на бизнес-ланчи, а также для спокойных ужинов с семьей и друзьями, а вот в пятницу и субботу вы с трудом найдете свободный столик — в эти дни ресторан заполнен веселыми компаниями и влюбленными парами. Также стоит заглянуть сюда во время какого-нибудь праздника, будь то Хеллоуин, День святого Валентина или 8 Марта, здесь всегда придумывают что-то веселое и оригинальное. Также одной из давнишних традиций Chili’s является поздравление с днем рождения — все официанты в полном составе выходят для того, чтобы спеть специальную песню и подарить один из фирменных десертов. Это особенное место. Посетив его однажды, невозможно не возвращаться сюда снова и снова.

Н.Арбат, 17, (495) 695 50 92 chilis.ru

Шоу «Пицца-акробатика» в ресторане «Лимончино»

Вкусная Италия

Итальянский ресторан «Лимончино» отпраздновал пятилетие вечеринкой «Вкусная Италия». В рамках вечеринки известные персоны презентовали блюда итальянской кухни, приготовленные по собственным рецептам. Гостям предлагали раскраши-

Клуб Discoteque стал одним из самых популярных мест ночной Москвы

Discoteque

Обладатель премии «Открытие года» Night Life Awards, участник рейтинга «Топ-100 лучших клубов мира» авторитетного музыкального издания DJ Mag, столичный клуб Discoteque задумывался как проект выходного дня и первый год придерживался заданной концепции. Официальной датой открытия клуба считается 31 октября 2009 года. Благодаря привозам сливок мировой клубной сцены — таких как Пит Тонг, Ребекка Браун, Эрик Морилло — и безупречному музыкальному вкусу промоутеров, проект моментально стал одним из самых популярных мест ночной Москвы. Зимой 2011-го были запущены новые проекты — концерты «Discolive» и камерные вечеринки «Discobar». Обновление формата позволило расширить целевую аудиторию. Теперь в клуб могут попасть и обычные студенты, специально для которых были разработаны мероприятия будних дней. В настоящее время Discoteque работает 6 дней в неделю (кроме понедельника) и прекрасно совмещает мероприятия для студентов, проходящие в рамках «Discobar» («The Телки», битва диджеев) с грандиозными вечеринками выходного дня. Discoteque — это еще и высокотехнологичное оборудование Funktion-One (световые приборы, эксклюзивные светодиодные дисплеи, современный звук) — всемирный клубный эталон качества и статуса заведения.

Ниж.Сусальный пер., 5/5а, территория завода «Арма», (495) 410 54 52 discoteque.ru

--------------------------

Интерьер кафе Sweet Home стал еще более уютным, а атмосфера — комфортной

Sweet Home в новой концепции

Интерьер кафе Sweet Home стал еще более уютным, а атмосфера — комфортной. Гостей встречают яркой вывеской, живыми цветами и вечерними музыкальными сетами, усаживают на диваны с разноцветными подушками и, конечно, угощают гастрономическими изысками. Идейным вдохновителем всех нововведений и реализации новой концепции стала директор кафе Ольга Лицова. Благодаря Ольге кафе Sweet Home преобразилось. Над интерьером работали известные дизайнеры Ирина Козлова и Елена Евтеева. Перед ними стояла задача, не прерывая работы кафе, создать уютную атмосферу, а также максимально функционально использовать пространство. И им это удалось! Ирина Козлова и Елена Евтеева в сфере дизайна интерьера не новички. За плечами у каждой большой опыт в создании самых различных проектов ресторанов, квартир и загородных домов. В своих проектах они используют абсолютно разные стили и направления, следуя тенденциям. Но это не все обновления. В меню появились новые десерты. Например, торт «Муравейник» (369 р.), домашний зефир (159 р.), пирожное с малиной (429 р.), карамелизированный изюм в шоколаде — 459 р. (за 250 г). Кроме того, в Sweet Home настоящая гигантомания — огромные нежнейшие безе и шоколадное печенье с кешью вполне можно принять за основное блюдо.

Мясницкая, 14/2, стр. 1, (495) 624 97 50 sweethomecafe.ru

Il Forno — «Иль Форно», Jimmy’s Pub — «Джимми’з Паб», Chili’s Grill & Bar — «Чили’з Гриль и Бар», Margarita Bar — «Маргарита-бар», Discoteque — «Дискотек», DISCObar — «Дискобар», «The Телки» — «Зе Телки», Asado tango & grill — «Асадо танго и гриль», Sweet Home — «Свит Хоум», Viet Café — «Вьет Кафе»

Asado Tango & Grill Аргентинский ресторан Asado Tango & Grill ждет вас на новогодние корпоративные вечеринки. В ресторане работают профессионалы, проходившие стажировку в лучших ресторанах района ПуэртоМадеро в Буэнос-Айресе. Они проведут все на самом высоком уровне — от встречи гостей до выступлений артистов любого масштаба. И это не говоря о том, как вкусно здесь готовят. Повара, официанты и менеджеры Asado уверены, что для них нет ничего невозможного! Бутырский Вал, 5 (495) 669 66 34 elasado.ru

--------------------------

Объявления Если вы хотите сдать квартиру, продать автомобиль, предложить какие-нибудь услуги, рассказать о свадьбе, похоронах или написать жалобу, присылайте тексты объявлений в редакцию БГ по адресу obyavleniya_bg@bg.ru. Редакция не несет ответственности за добросовестность авторов объявлений, но оставляет за собой право выбирать те или иные предложения. Все они публикуются исключительно бесплатно. Еще больше объявлений можно теперь увидеть на новом сайте БГ, который работает по прежнему адресу — bg.ru

БГ ИЩЕТ

Журналу «Большой город» нужен дизайнер Требования: — хорошо знать QuarkXPpress (или хотя бы InDesign), нормально и хотя бы поверхностно фотошоп и «Иллюстратор» — понимать, что такое журнал — любить (или хотеть) работать в периодике — любить придумывать, предлагать новое, спорить — уметь делать то, что говорят — понимать, что дизайн журнала не может быть отдельно от текста — нужно ходить на редколлегии и много разговаривать — любить и уметь ковыряться с мелочами

ПРОДАМ

Американские журналы Продаю американские журналы за 2010–2011 годы: The New Yorker, Time, Harper's, Vanity Fair, Esquire, Bloomberg Businessweek, Smart Money и другие. Цена за номер — 100–400 р., оптом дешевле. Доставка до центра города включена. Журналы получены из США по внутриамериканской подписке. Большинство даже не открывал.

Миксер для профессионалов Продаю миксер Kitchen Aid Professional 600. Почти новый, использовался всего несколько раз. В Россию такие не поставляются. 18 000 р.

Рустам, nigmatulinrustam@yandex.ru

Дмитрий, 8 967 485 14 20, dima.novikoff@gmail.com

Достоинства работы: — вокруг прекрасные люди (каждый — по-своему) — незабываемый опыт работы в экстремальных условиях — у нас весело Как вы понимаете, разговор без портфолио не имеет смысла: присылайте его арт-директору, если оно его заинтересует, с вами немедленно свяжутся.

Юрий Остроменцкий, yostromentsky@bg.ru

НЕДВИЖИМОСТЬ

Квартира-студия на «Динамо»

Уроки живописи Даю уроки живописи. Я — преподаватель с 15-летним стажем, член Союза художников, участник многочисленных выставок. Занятия проходят в профессиональной мастерской и длятся три часа — для взрослых и подростков с тринадцати лет. 1 500 р.

Сдам в аренду крохотную квартиру с продуманными решениями. Квартира, расположенная между метро «Белорусская» и «Динамо», — для одного человека или пары, кому будет не тесно. Жилая площадь — 18 кв. м, общая — 22 кв м. Переулок Расковой, 14. 30 000 р. в месяц

Карина, nazarova-karina2012@yandex.ru

Документальное кино Сделаем хороший документальный фильм — на любую тему, о любых общественных, производственных или личных событиях. Обсуждаем все детали до начала работы и консультируемся в процессе производства.

Борис, 8 916 801 43 15

Алишер, 8 925 005 01 49

Особняк на Садовом Сдаем в аренду двухэтажный особнячок — 337 кв. м в шаговой доступности от метро «Баррикадная». Идеально под уютный представительский офис. Бонусы: балкон на 2-м этаже, собственный наземный паркинг на 4 машиноместа. Особняк освобождается к декабрю, после чего собственник сам выполнит косметический ремонт для нового арендатора. Ставка 1100$ за 1 кв.м в год, что включает в себя все расходы, кроме телефонии, интернета и охраны.

Евгения, 8 926 213 43 60 34

Продам национальный индийский костюм шальвар-камиз. Купила в Шимле, в Гималаях, собираясь к подруге на традиционную индийскую свадьбу, поэтому костюм сшит по всем правилам: платье с ручной вышивкой, штанишки, шаль на голову. Красоты неземной: красный с золотом и бирюзой. Надеть его так и не пришлось (была завернута в сари), но, может, кому-то в Москве именно такой шальвар-камиз очень необходим? Размер S, но довольно широкий. 5 000 р.

Наташа, smelee@yandex.ru

У СЛ У Г И Недостатки работы: — ненормированный рабочий день — во время сдачи придется сидеть на работе столько, сколько нужно (много), иногда выходить в выходные — большой объем работы — слушаться арт-директора

Индийский костюм

Квартира для графини Графиня Наталья Александровна Уварова, недавно вернувшаяся в Россию из эмиграции, ищет квартиру или комнату в районе Патриарших прудов не дороже 20 000 р. в месяц. Если вы хотите сдать жилье внучке министра народного просвещения, звоните.

Наталья, 8 919 993 75 84

ДИССЕРТАЦИИ

ЖАЛОБЫ

Фарфор

Недобросовестный риелтор

Карякина Татьяна Дмитриевна: «Западноевропейский фарфор в контексте культуры XVIII века и проблемы стилистической эволюции».

15 ноября, Московская государственная художественно-промышленная академия им. С.Г.Строганова

Морфогенетика

Агент Марина (номер телефона заканчивается на 65 96) сдает квартиры, из которых через два месяца хозяин вас выкидывает. Мы с подругой сняли комнату с помощью этого агента — она сказала, что хозяин — ее очень хороший знакомый. Теперь собственник говорит, чтобы мы освободили жилплощадь, несмотря на то что у нас есть договор аренды на год. А Марина сказала, что мы должны ей снова заплатить, тогда она нас переселит. Остерегайтесь!

Таня Ильина, аккаунт-менеджер

Тороп Елена Александровна: «Морфогенетические закономерности формирования продуктивности озимой ржи».

23 декабря, Всероссийский научноисследовательский институт сахарной свеклы имени А.Л.Мазлумова

Самолеты Долгов Олег Сергеевич: «Моментно-инерционный фактор в формировании облика самолета».

21 декабря, Московский авиационный институт (Национальный исследовательский университет)

Сорванный экзамен 16 октября мы должны были сдавать TOEFL в компании Lingua.Ru на Тверской. Приходим — а там новость: экзамена не будет. Оказывается, уже за три дня было понятно, что компьютеры не работают, но известить посетителей заранее не сочли нужным. Обиднее всего девушке, которая прилетела на экзамен из другого города второй раз (в первый раз в этой конторе не сработал микрофон, поэтому пришлось приезжать снова). Так что дружеский совет: если будете сдавать TOEFL — ни в коем случае не выбирайте Lingua.Ru.

Варвара Коридзе, менеджер по закупкам

СВАДЬБЫ

24 октября Иван Сорокин, младший научный сотрудник, и Александра Баженова, преподаватель

26 ноября Анастасия Чуковская, журналист, и Алексей Зеленский, музыкант

18 октября Маргарита Королева, врач-терапевт и Дмитрий Зоткин, старший аналитик

ПОТЕРЯНО

Смычок в футляре

Посылка с продуктами

На прошлой неделе на станции метро «Третьяковская» был оставлен дочкой смычок в черном мягком футляре. Нашедшему вознаграждение — 200 р.

Ищу молодую женщину с ребенком, которая 20 октября встретила чужую посылку с продуктами на Ленинградском вокзале. Верните за вознаграждение, пожалуйста.

Алевтина, 8 906 748 31 45

Светлана, 8 985 354 56 25

ТРАНСПОРТ

Suzuki Liana Продаю Suzuki Liana 2007 года. Пробег — 73 000 км. Машинка в отличном состоянии: эксплуатировалась не курящей семьей и использовалась по выходным дням для поездок на дачу, стиль вождения был очень спокойный, в ДТП не участвовала. Антиблокировочная система, 4 подушки безопасности, сигнализация, усилитель рулевого управления, бортовой компьютер, климат-контроль. 365 000 р.

Петр, 8 916 197 55 39

ПОИСК

Однополчане дедушки Помогите, пожалуйста, найти однополчан моего дедушки — Камзы Ченгельбаева. Он был командиром разведывательного взвода 35-й механизированной дивизии 162-го военного полка войск Красной Армии. Сейчас его нет с нами, но мы, его дети и внуки, хотели бы найти однополчан и друзей дедушки, чтобы связаться с ними и узнать больше о его жизни и событиях фронтовых лет. Посмотреть на снимки тех лет, на которых, мы верим в такое чудо, возможно, будет и наш дедушка Камза-ата.

Свинцовая литера Куплю или приму в дар свинцовую литеру « » или « », не меньше 48 пунктов. Нужна с целью размахивать ею, крича: «Вот она, вот она буква моей мечты! Йа-а-ать!»

Аня, saruhanova@179.ru

Айнаш, chengelbaeva@gmail.com,

НЕКРОЛОГИ

Елизавета Котова 18 октября на 87-м году жизни скончалась Елизавета Исааковна Котова — легендарный завлит Московского театра «Современник». Она работала заведующей литературной частью 14 лет — с 1963 по 1977 годы. Именно с ее именем были связаны многие знаковые спектакли театра: трилогия «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики», а также спектакли «Балалайкин и К», «А поутру они проснулись».

Александр Кумма 24 октября на 82-м году жизни скончался сценарист анимационного кино Александр Кумма. Он был автором сценариев ко множеству мультфильмов, среди которых «Шайбу! Шайбу!» (1964), «Чьи в лесу шишки?» (1965), «Матч-реванш» (1968), серия «Волшебник Изумрудного города» (1973–1974). В анимации Александр Кумма работал с режиссерами Борисом Дежкиным, Вячеславом Котеночкиным, Львом Мильчиным.

Нина Сорокина

Ирина Шилова

8 октября на 70-м году жизни после тяжелой болезни умерла бывшая солистка Большого театра народная артистка СССР Нина Сорокина. В ее репертуаре были главные партии в классических и современных балетах, она была ведущей балериной Большого с 1961 по 1988 годы. Последние годы преподавала в хореографическом училище имени Лавровского.

21 октября в возрасте 74 лет ушла из жизни известный российский киновед Ирина Шилова. Шилова публиковалась в журналах «Искусство кино», «Киноведческие записки», «Киносценарии», а также написала несколько книг, среди наиболее известных — «Фильм и его музыка», «Кто есть кто в советском кино. Семьдесят непохожих лиц».

МУНИЦИПАЛЬНЫЕ НОВОСТИ

Три катка и три лыжни В середине декабря в парке «Останкино» будут залиты 3 катка, один из них на Большом Дворцовом пруду, а также проложены 3 лыжни, одна из них для конькового хода. Все они будут освещены. Планируется оборудовать площадку для занятия зимним футболом.

Выделенные полосы для общественного транспорта В начале ноября на Ярославском и Алтуфьевском шоссе, а впоследствии и на проспекте Мира, заработают выделенные полосы для движения автобусов и троллейбусов. На Ярославке выделенные полосы появятся почти по всей длине: от дома 12 до дома 142. Разметка уже готова — крайние правые полосы, предназначенные для автобусов, отделены сплошной линией разметки и обозначены буквой А. Водителей автомобилей за езду по этим полосам еще не штрафуют: соответствующие дорожные знаки уже установлены, но пока зачехлены черным полиэтиленом.

ВАКАНСИИ

Общественные туалеты под хохлому У станции метро «Медведково» появились туалеты, расписанные под хохлому. Они оборудованы системой антивандальной защиты — металлическим каркасом и обшитыми стенами. Кабины изнутри отапливаются и в темное время суток освещаются.

Закрытие участка метро 19-20 и 26-27 ноября будет закрыт участок московского метро между станциями «Белорусская» и «Новокузнецкая» для реконструкции акустической системы Большого театра. По Тверской улице будут пущены компенсационные автобусные маршруты.

------

Технический директор в Черногорию На постоянную работу в Черногорию (город Бар) требуется молодой амбициозный специалист на должность технического директора. Требования: отличное знание английского языка, высшее техническое образование, отсутствие семейных обязательств. Также должно присутствовать желание переехать, изучать софт, технику и сербский язык. На месте предоставляются жилье, автомобиль и помощь с оформлением документов.

Кирилл, gaffapi@gmail.com

Маргарита Агабабова, бренд-менеджер Samsung по бытовой технике: До 30 ноября Samsung проводит конкурс «Создай кухню свой мечты». Призы просто отличные — планшет Samsung Galaxy Tab, кулинарные мастерклассы и даже поездка в Милан на выставку Eurocucina 2012. Подробности и вдохновляющая картинка — на второй обложке журнала.

Художник-постановщик Режиссер и драматург ищут художникапостановщика для выполнения предварительных эскизов и оценки стоимости постановки. Жанр — не «новая драма». Есть над чем поработать.

------

Владимир, 8 926 708 82 81

Психолог для мальчиков В приют срочно ищется психолог-мужчина на группу мальчиков. Мальчики живут в приюте временно, все сложные, но без медицинских диагнозов и зависимостей. Обязательно на полную ставку (36 часов в неделю), график обсуждаем. Зарплата зависит от разряда — 25–30 тысяч рублей.

Наталья, (499) 907 57 90

Игорь Бедняков, шеф-повар ресторана «Бочка». В конце октября мы ввели специальное предложение, посвященное дичи. Ее мы готовим на березовых углях по оригинальному рецепту, вся соль которого заключается в маринаде из свежих ягод. Например, кабан перед жаркой томится в ежевике, бруснике и можжевельнике, а перепела — в соке граната, клюкве и малине. Ко всем блюдам из дичи мы подаем соусы на выбор — брусничный, наршараб, манговый.

агитация

Оды жуликам и ворам БГ попросил приверженцев самой влиятельной партии РФ — «Единой России» — написать стихи, прославляющие эту организацию. Пунктуация и орфография оригиналов сохранены

*** Славится наша Родина Не только красной смородиной. Партия есть такая — Славная и большая. «Единой Россией» зовется, Она на любую беду отзовется. Ворам и наймитам западным Готовит она западню. Ни старые коммунисты, Ни толстые нацисты, Ни глупенькие либералы Не могут ее победить. Хочешь многого в жизни добиться — Самое время в нее вступиться. Все дороги тебе откроются, А иначе — вовек не получится.

Наталья Мищенко пенсионерка, 63 года, Москва

*** От южных морей до полярного края Россия Единая всем помогла. В тяжелые, трудные, бесстрашные годы, Бесстрашно одела, обула и все собрала. Разруха закончилась, с надеждой Глядим мы вперед. И, как прежде, Россия с колен встает.

Павел Волынщиков поэт, 32 года, Москва

*** Слава «Единой России» гремит далеко Слухи о ней разносятся широко. С чего же все началось? Вот резонный вопрос! Была некогда страна мощна и славна Но — исчадие ада и жирный кусок говна — Ельцин сжег ее дотла. Казалось, что это конец: Станем мы стадом покорных овец. Но Владимир пришел и создал Партию всех россиян Партию дел реальных, Не обещаний банальных. Восьмой год идем мы вперед И страна наша растет. А кому это все нипочем, Иди своим путем.

А бухгалтер, 46 лет, Челябинск