Московский некрополь

Московский Декабрь 2011 г.

Некрополь

Выпуск №2

Приложение к отраслевой газете Департамента торговли и услуг г. Москвы «Московская торговля» Газета выпускается с 6 ноября 1937 года

«Мы заботимся о могилах героев Москвы», – генеральный директор ГУП «Ритуал» о сохранении памяти

2

О людях, что ушли недолюбив, не докурив последней папиросы

Говорим «Жуков» – подразумеваем... Михаил Ульянов: жизнь и кино

5

8

Уважаемые читатели! От имени Правительства Москвы и от себя лично поздравляю вас с 70-й годовщиной битвы под Москвой и Днем Героев Отечества! Ветераны Великой Отечественной войны, труженики тыла, москвичи и граждане России, жители многих других государств знают, что на скрижалях истории навечно записан подвиг защитников Москвы. Более миллиона человек было награждено медалью «За оборону Москвы». Отстояв столицу, они стали предвестниками Великой Победы, ее первыми творцами. Ныне город-герой Москва бережет благодарную память о тех героических днях как величайшую патриотическую святыню, как ярчайший урок мужества и беспредельной преданности Родине и свободе. От всей души желаю вам и вашим близким благополучия, крепкого здоровья и большого счастья! Михаил Орлов, руководитель Департамента торговли и услуг г. Москвы

2

Московский Некрополь

Декабрь 2011

А. Егоров:

«Мы заботимся о могилах героев Москвы»

Правительством Москвы реализуется программа по увековечению памяти погибших (умерших) защитников Отечества. В реализации этой программы участвуют многие государственные, ветеранские и общественные организации. ГУП «Ритуал» не осталось в стороне. На сегодняшний день в Москве на 71 кладбище находятся около 40 тысяч воинских захоронений. В их числе Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров ордена Славы – 1671. Составлен Реестр захоронений, памятников, мемориальных досок и памятных знаков, который содержит в себе 1619 объектов. Над всеми этими объектами органами исполнительной власти города, ветеранскими, молодежными и детскими объединениями развернута общественнопатронатная работа. Кроме того, Департаментом по культурному наследию г. Москвы при участии ГУП «Ритуал» на сегодняшний день проведено обследование технического состояния 174 индивидуальных воинских захоронений участников Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. из 711 воинских захоронений – объектов культурного наследия. По некоторым

из них проведены или проводятся ремонтно-восстановительные работы. Взаимодействие с Департаментом по культурному наследию г. Москвы, общественными организациями позволяет совместными усилиями активизировать работу по сохранению памятников истории и культуры, увековечить не только в камне и бронзе, но и в сердцах людей память о великих людях, внесших весомый вклад в развитие России и всего мира. Ежегодно к годовщине Победы в Великой Отечественной войне на кладбищах проводится огромная работа по благоустройству и приведению в порядок воинских и братских захоронений. На Перовском кладбище установлены две бронзовые скульптуры: «Воиносвободитель» и скульптурная группа «Памяти павшим». Обновлены надписи на памятниках воинских некрополей. Но самым, пожалуй, значимым событием стало восстановление первого Вечного огня на крупнейшем мемориале в Москве – на Преображенском кладбище. На 15 кладбищах столицы были установлены электронные информационные терминалы, в которых, кроме общей и полезной информации о кладбище, содержится раздел «Книга Памяти». В этом разделе имеется информация: биографии, прижизненные снимки, фото памятников всех Героев Советского Союза, Героев России и полных кавалеров ордена Славы, похороненных на том кладбище, где установлен терминал. Кроме этого, на схемах кладбищ указаны места захоронений Героев. Данный терминал пользуется большим интересом у посетителей кладбищ. По инициативе сотрудников ГУП «Ритуал» и при их непосредственном участии готовится к выпуску 4-х томное издание «Московский некрополь Героев», посвященное Героям Советского Союза, Героям России и полным кавалерам ордена Славы, похороненным на кладбищах г. Москвы. В данном издании будут представлены биографические справки, прижизненные снимки и фотографии надгробных памятников Героев. Первый том книги, который выйдет к 70-й годовщине битвы под Москвой, будет включать в себя 513 фамилий от буквы А по И. Эта книга, по своей сути, является уникальной. Впервые за долгие годы в Москве издается книга о героях-москвичах, уже ушедших из жизни.

Главной ее особенностью станет наличие в текстах фотографий надгробных памятников. Именно это и будет служить нам, живым, напоминанием о том, что Героев уже нет с нами, а память о них продолжает жить. Следует отметить, что нашими сотрудниками ведется строгий учет захоронений Героев, похороненных в Москве. В ходе этой работы было выявлено свыше 300 захоронений Героев, ранее неучтенных на кладбищах. Над десятками из них проведены ремонтно-восстановительные работы. Кроме этого, за всеми захоронениями Героев на кладбищах осуществляется круглогодичный уход. В следующем году будет отмечаться 200-летие победы России в Отечественной войне 1812 года. ГУП «Ритуал» уже в этом году начал работу по подготовке к празднованию этого юбилея. Был уточнен реестр всех захоронений участников тех событий – они находятся на Ваганьковском, Введенском и Пятницком кладбищах, а также на территориях Донского и Новодевичьего монастырей – всего свыше 100 захоронений и 2 братские могилы французских и русских воинов. Примечательно, что братская могила русских воинов появилась совсем недавно. Несколько месяцев назад во время раскопок при строительстве здания на Кутузовском проспекте было найдено братское захоронение. Как установили эксперты, останки 94 человек и предметы относятся к русским воинам, павшим при Бородино. Теперь они погребены в братской могиле на Введенском кладбище в нескольких сотнях метров от братской могилы 360 французских солдат и офицеров, умерших в Москве во время войны 1812 года. До конца этого года на братской могиле русских воинов планируется завершить работы по установке памятника. Реставрацию и приведение в порядок могил участников этой войны на других кладбищах планируется завершить в первом полугодии 2012 года. Нашим долгом было, есть и будет сохранить память о защитниках нашего Отечества, тех, кто сражался за каждый клочок земли, за жизнь и будущее. Александр Егоров, генеральный директор ГУП «Ритуал»

Московский некрополь Героев При поддержке Департамента торговли и услуг г. Москвы к 70-летию битвы под Москвой выходит в свет первый том энциклопедической серии «Московский некрополь Героев». В книге представлены биографические справки, прижизненные снимки и фотографии надгробных памятников всех Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации, Героев Социалистического Труда и полных кавалеров орденов Славы и Трудовой Славы, похороненных на кладбищах г. Москвы. При написании биографий Героев были использованы архивные документы: наградные листы, учетнопослужные карточки, находящиеся в Центральном архиве Министерства обороны РФ, а также уникальные материалы из личных архивов Героев. Книга, кроме биографий и фотографий, будет дополнена схемами кладбищ с указанием конкретных мест захоронений Героев. Биографический словарь рассчитан на широкий круг читателей, интересующихся историей нашей страны и, по мнению авторов, будет служить отличным пособием для патриотического воспитания подрастающего поколения.

Для поиска мест воинских захоронений привлекут ГЛОНАСС и GPS

Президент подписал закон о перезахоронении останков погибших воинов за рубежом

Первая международная выставка «Мемориал-2011»

Поисковый батальон Вооруженных сил РФ планирует применять геоинформационные компьютерные системы, космические системы ГЛОНАСС и GPS для определения нахождения неучтенных мест воинских захоронений, сообщает пресс-служба Фонда содействия научным исследованиям проблем безопасности «Наука-XXI». В настоящее время специальным батальоном военных поисковиков разрабатывается и апробируется методика использования объединенной электронной базы данных ОБД «Мемориал» для определения нахождения неучтенных мест санитарных захоронений в зоне планируемых работ на местности. А также – применения геоинформационных компьютерных систем и систем глобального позиционирования ГЛОНАСС и GPS».

90-й отдельный специальный поисковый батальон (ОСПБ) Западного военного округа является единственным подразделением в Вооруженных силах РФ, ведущим поиск и идентификацию останков павших в годы Великой Отечественной войны советских солдат.

Теперь Министерство иностранных дел Российской Федерации сможет выделять средства на перезахоронение останков советских или российских военных на территориях других государств. Соответствующий закон подписал Президент России Дмитрий Медведев. Дмитрий Медведев подписал Федеральный закон «О внесении изменений в ст. 4 и 11 закона РФ «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества», принятый Государственной Думой 6 июля 2011 г. и одобренный Советом Федерации 13 июля 2011 г. Закон уточняет порядок финансирования мероприятий по перезахоронению останков советских (российских) военнослужащих, обнаруженных поисковыми отрядами на территориях зарубежных государств. Теперь МИД РФ вправе выделять средства через дипломатические представительства и консульские учреждения на содержание и благоустройство воинских захоронений, а также организацию перезахоронений останков погибших защитников Отечества на территориях других государств. В середине мая начальник управления Минобороны РФ по увековечению памяти погибших при защите Отечества Александр Кирилин сообщал, что за рубежом в плохом состоянии находится около 8% воинских захоронений. По его словам, в мире насчитывается примерно 48 тысяч захоронений российских военнослужащих.

22 июня 2011 года, в 70-ю годовщину начала Великой Отечественной войны, в Центральном выставочном зале «Манеж» состоялось открытие выставки «Мемориал–2011». На выставке представители 31 страны рассказывали о том, как выполняются межправительственные соглашения о воинских захоронениях. Одиннадцать иностранных государств дали согласие на полномасштабное участие в двухдневной выставке с выставлением собственных экспозиций – Германия, Сербия, Словакия, Чехия, Румыния, Болгария, Китай, Казахстан, Молдавия, Австрия и Литва. Международную выставку провели Министерство обороны РФ и Фонд содействия научным исследованиям проблем безопасности «Наука–XXI». Программой выставки было предусмотрено вручение ветеранам Великой Отечественной войны, локальных войн и конфликтов разысканных боевых наград; презентация первого тома фундаментального многотомного труда «Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Основные события войны». В рамках выставки был проведен круглый стол: «Навечно в памяти народной», состоялось чествование организаций и граждан, отличившихся в работе по патриотическому воспитанию граждан РФ, по установлению имен воинов, погибших и без вести пропавших.

Московский Некрополь

3

Декабрь 2011

Память и боль объединяют людей

16 октября Календари не отмечали Шестнадцатое октября, Но москвичам в тот день – едва ли Им было до календаря. Все переоценилось строго, Закон звериный был как нож. Искали хлеба на дорогу, А книги ставили ни в грош. Хотелось жить, хотелось плакать, Хотелось выиграть войну. И забывали Пастернака, Как забывают тишину.

Мемориальная акция, приуроченная к 70-летию начала разгрома немецкофашистских войск и битве под Москвой, прошла на Преображенском кладбище столицы. Воинский некрополь, расположенный на Преображенском кладбище – один из крупнейших в столице. Там погребены 10 678 защитников Москвы, погибшие в боях их скончавшиеся от ран в 1941-1942 годах. В мемориальной акции приняли участие глава Департамента торговли и услуг столицы Михаил Орлов, генеральный директор ГУП «Ритуал» Александр Егоров, сотрудник отдела Московского патриархата по взаимодействию церкви и общества священник Георгий Брылев, первый заместитель председателя Центрального духовного управления мусульман России Альбир Крганов, представитель Федерации еврейских общин России раввин Аарон Гуревич, а также представитель Центрального

духовного управления буддистов России Ваджрачарья Падма Шераб и общины старообрядческой церкви Павел Провинцев.

Правительство Москвы в 2012 году увеличит размеры социальных выплат На заседании Правительства Москвы С. Собянин заявил, что в столице будут увеличены размеры социальных выплат на 2012 год. В 2012 году сохранятся традиционные выплаты ветеранам войны и труженикам тыла в связи с годовщинами Победы в Великой Отечественной войне и битвы под Москвой. С. Собянин поручил Департаменту социальной защиты населения города Москвы обеспечить своевременный перерасчет выплат и информировать граждан об их новых размерах. В ходе заседания министр Правительства Москвы, руководитель Департамента социальной защиты населения города Москвы В. Петросян также добавил, что по просьбе ветеранов в 2,5 раза увеличится сумма, выплачиваемая на погребение участников Великой Отечественной войны, — с 15 тыс. до 38 тыс. рублей.

Кроме того, в траурном митинге и церемонии возложения венков к могилам защитников Москвы, сложивших свои головы в боях на подступах к Москве 70 лет назад, приняли участие официальные представители префектуры Восточного административного округа, молодежных и ветеранских организаций. Общим лейтмотивом выступлений представителей всех традиционных религий России было мнение о том, что Защита Родины от врага – это священная обязанность любого гражданина России, независимо от его вероисповедания. В словах, сказанных на траурном митинге руководителем департамента торговли и услуг города Москвы Михаилом Орловым, подчеркивалось, что проведение подобных мемориальных акций воспитывает у молодого поколения почитание памяти к павшим защитникам Отечества, уважение к старшему поколению, более серьёзное, осмысленное отношение к своим поступкам. Д. Писарев

Стараясь выбраться из тины, Шли в полированной красе Осатаневшие машины По всем незападным шоссе. Казалось, что лавина злая Сметет Москву и мир затем. И заграница, замирая, Молилась на Московский Кремль. Там, но открытый всем, однако, Встал воплотивший трезвый век Суровый жесткий человек, Не понимавший Пастернака. Наум Коржавин

Социальные льготы на погребение участников Великой Отечественной войны Приказом генерального директора ГУП «Ритуал» от 15.02.2005 года при захронении умерших участников Великой Отечественной войны установлена скидка в размере 10% от цены, указанный в прейскуранте, на оформление следующих услуг: – рытье могилы для гроба и комплекс работ по захоронению на вновь отведенном или родственном участках; – предоставление ритуального регистрационного знака с надписью; – предоставление ниши для установки урны с прахом в открытый колумбарий Кунцевского, Троекуровского и Николо-Архангельского кладбищ.

Участники обороны Москвы, проживающие в столице, получат дополнительно по 1,3 тыс. рублей к 70-летию битвы под Москвой К 70-летию битвы под Москвой ее участники, проживающие в Москве, получат дополнительные денежные выплаты из Пенсионного фонда России, заявил мэр города Сергей Собянин на заседании правительства столицы 22 ноября 2011 года. «Из бюджета Пенсионного фонда России предусмотрена субсидия в размере 47 млн. рублей на оказание дополнительной социальной помощи пенсионерам Москвы», – сказал С. Собянин. Часть этих денег планируется направить на единовременную выплату участникам обороны Москвы в размере 1,3 тыс. рублей. Эта сумма будет выплачиваться сверх тех 10 тыс. рублей, которые уже положены ветеранам по решению правительства Москвы. Еще одна часть средств, предоставляемых Пенсионным фондом, будет направлена на дополнительную закупку мебели и оборудования московским пансионатам для ветеранов. Месяц назад городскими властями было принято решение о единовременных выплатах к 70-летию битвы под Москвой инвалидам, участникам войны, а также участникам битвы под Москвой в размере 10 тыс. рублей, труженикам тыла – 4 тыс. рублей.

В Доме ветеранов подвели итоги мемориальнопатронатной работы в 2011 году 14 ноября 2011 года в Московском Доме ветеранов войн и вооруженных сил прошло совместное совещание рабочей группы Общественной палаты РФ по делам ветеранов войн и военной службы и Общественного мемориально-патронатного центра (ОМПЦ), а также при участии представителя ГУП «Ритуал» – заместителя гендиректора предприятия Андрея Летуновского. На повестке дня рассматривались вопросы по итогам осуществления мероприятий общественного патроната над памятниками и индивидуальными воинскими захоронениями, мемориальными досками и памятными знаками в 2011 году, а также подготовке к проведению общегородской массовой мемориальной акции в канун 70-й годовщины начала контрнаступления советских войск в битве под Москвой. Большое внимание уделялось вопросу об особенностях мемориально-патронатной работы в период подготовки празднования 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года. Руководством ОМПЦ была дана высокая оценка ГУП «Ритуал» за оказание содействия и помощи в подготовке и проведении международной выставки «Мемориал-2011», мемориально-патронатных акций в течение года.

4

Декабрь 2011

Подольские курсанты Берёзовая тишина... Берёзовая тишина, Как парашют на стропах, виснет. Она стекает с жёлтых листьев На травы, где прошла война. Из тишины растут грибы, Их лижет пламя золотое, А я всё слышу грохот боя И напряжённый ритм пальбы. Откуда этот странный гром? Откуда он? Откуда он? И почему не утихает? Быть может, в сердце он моём Возник и память обжигает. Мне от него уйти нельзя, Мне от него нигде не скрыться. Знакомые я вижу лица В пыли И грустные глаза. Вхожу в Ильинское: село, Каких в лесах России много. Тут пролегла моя дорога И прошлое по ней прошло. Осенний день. Тревожный день Под серым, низким небосводом. Нам женщины из деревень Несли в окопы миски с мёдом. Но под Москвой В тот грозный год Был для солдата горек мёд. И память, словно вестовой, Меня ведёт в тот страшный бой. Гляжу вперёд: враги идут, Асфальт кромсают их подковы. Но их в селе курсанты ждут, Сердца их к подвигу готовы. Подольские курсанты! Им Здесь суждено до смерти драться Входить в бессмертье и прощаться С невозвратимым, дорогим. Кто скажет мне, что это сон, Давно минувшие страницы? Тот день, что сталью опалён, В солдатских думах повторится... Мне от былого не уйти. Оно – со мной, оно – в пути. Там было каждому По двадцать. Когда и девушкам в любви Не смеют юноши признаться. Но под осколками В крови Они на рубеже стояли, Жгли вражьи танки, Умирали – И за любовь, И за страну, И за лесную Тишину. Берёзовая тишина... Березовая тишина. Лесов осеннее дыханье. Шепчу я павших имена, Что наша добрая страна В сердца вместила и в преданья. Шоссе струится на Медынь, Молчат разрушенные доты. Но в эту стынь и в эту синь Идут на перекличку роты. И командир, что вёл их в бой Под небом сумрачным и низким, Перед народом и страной Передаёт векам их списки. И по Варшавскому шоссе, Где враг выбрасывал десанты, Навстречу буре и грозе Идут подольские курсанты. Сергей Баранец

Московский Некрополь

Они не стали офицерами «Подвигом подольских курсантов» через много лет после окончания войны назовут участие в тех боях в октябре 1941 г. курсантов Подольского пехотного и Подольского артиллерийского училищ Советские воины стеной стояли на пути врага. Лишь ценой больших потерь немецко-фашистским войскам удалось в конце октября несколько потеснить части и соединения Западного фронта на Можайской линии обороны. Утром 5 октября 1941 года враг был обнаружен на юго-западной окраине города Юхнова. Немцы прорвались на Варшавское шоссе, и двумя колоннами фашистская техника хлынула к Угре, имея своей целью Москву. До Москвы оставалось около 200 км. Крайняя необходимость продиктовала решение о привлечении к боевым действиям курсантов военных училищ. Их подняли по боевой тревоге 5 октября. К этому моменту в училище оставались только 17 – 18-летние курсанты первого года обучения, так как курсантов старших курсов выпустили досрочно. В приказе по училищу № 257 говорилось: «в соответствии с данным указанием командующего войсками Московского военного округа полагать училище выбившим на фронт в качестве отдельной боевой группы действующей армии…». Спешно сформированному сводному отряду из курсантов, снятых с занятий по боевой тревоге, была поставлена боевая задача: занять Ильинский боевой участок Можайской линии обороны Москвы на Малоярославецком направлении и преградить путь противнику на 5-7 дней, пока не подойдут резервы Ставки из глубины страны. Курсанты держались почти три недели – с 6 по 24 октября. В помощь сводному отряду были даны 53-я и 312-я стрелковые дивизии, 17-я и 9-я танковые бригады. Основные бои развернулись на Ильинском рубеже.

6 октября основные силы курсантов заняли Ильинский боевой участок. С утра 11 октября позиции курсантов подверглись ожесточенным боевым ударам – массированной бомбежке и артобстрелу. После этого к мосту на большей скорости стала двигаться колонна немецких танков и бронетранспортеров с пехотой. Но передний край нашей обороны ожил, атака гитлеровцев была отбита. Немцы, несравнимо превосходящие курсантов по боевой мощи и численности, терпели поражение. Ни смириться, ни понять того, что происходит, они не могли. В те дни с оперативных карт в немецких штабах не сходила надпись: «два злополучных юнкерских училища». Во второй половине дня 13 октября танковой колонне гитлеровцев удалось обойти 3-й батальон, выйти на Варшавское шоссе и атаковать курсантские позиции с тыла. Немцы пошли на хитрость, на танках были закреплены

Вот стихи одного из выживших подольских курсантов: С киноэкрана и с телеэкрана Вот уже пятый десяток лет Смотрят ребята, ушедшие рано, Друзья, замены которым нет. Десятиклассники. Огненный выпуск. Фото в июне на школьном дворе. Челки, косички, рубашки навыпуск. Мир нараспашку... и бой в октябре. красные флаги, однако курсанты раскрыли обман. В ожесточенном бою танки были уничтожены. Немцы наносили удары один за другим, силы наших защитников таяли. К 16 октября у оставшихся в живых курсантов почти не осталось оружия, немцы уничтожали его ночами прямо на позициях. Утром 16 октября противник нанес новый мощный удар на всем Ильинском боевом участке. Огнем прямой наводки танков и пушек были расстреляны оставшиеся курсантские гарнизоны. Противник медленно продвигался вперед, когда на его пути оказался замаски-

рованный дот на шоссе у деревни Сергеевка, которым командовал командир 4-й батареи ПАУ лейтенант А.И. Алешкин. Силы были неравны, и это понимали все. Не имея возможности штурмом взять дот с фронта, гитлеровцы к вечеру атаковали его с тыла и через амбразуру забросали гранатами. Геройский гарнизон погиб почти полностью. В ночь на 17 октября командный пункт подольских училищ переместился в расположение 5-й роты ППУ в деревню Лукьяново. 18 октября они подверглись новым атакам противника и к исходу дня командный пункт и 5-я рота были отрезаны от курсантов, обороняющих Кудиново. Командир сводного отряда генерал Смирнов собрал остатки 5-й и 8-й курсантских рот и организовал оборону Лукьяново.

19 октября был получен приказ на отход. Защитникам Кудиново, благодаря решению старшего группы ПАУ лейтенанта Смирнова и помощника командира взвода курсантов ППУ Конопляника о том, чтобы забросать немцев гранатами, удалось вырваться из кольца. Лишь 20 октября ночью начался отход курсантов с Ильинского рубежа на соединение с частями армии, занимавшими оборону на реке Мааре. А оттуда 25 октября уцелевший личный состав ППУ отправился походным маршем в г. Иваново для продолжения учебы. Трупы погибших остались на полях боев. Хоронили их в декабре 1941 и даже еще в 1942 году, уже не зная, кого хоронили. Поэтому большинство погибших курсантов считаются пропавшими без вести. В боях на Ильинском боевом участке подольские курсанты уничтожили до 5 тысяч немецких солдат и офицеров и подбили до 100 танков. Из трех тысяч мальчишек никто не струсил. Они держали оборону на протяжении десяти километров, всего лишь триста человек на километр, практически без оружия. Никто из них не сдался. Это были не подготовленные спецназовцы, не самураи, которых с детства воспитывают в суровом воинском духе, это были обычные школьники, которые только что закончили школу. В 1975 году в Подольске, на пересечении улицы Кирова, Парковой улицы и Архивного проезда, воздвигнут памятник Подольским курсантам, подвигом своим сдержавшим наступление многократно превосходящих сил врага. Подвиг подольских курсантов отображен в художественном фильме «Битва за Москву».

Московский Некрополь Что гибель нам! Мы даже смерти выше. В могилах мы построились в отряд И ждем приказа нового. И пусть Не думают, что мертвые не слышат, Когда о них потомки говорят. Н. Майоров

5

Декабрь 2011

О людях, что ушли недолюбив, не докурив последней папиросы А эти строки, как провидение, были написаны питерским поэтом Георгием Суворовым незадолго до гибели: В воспоминаньях мы тужить не будем. Зачем туманить грустью леность дней? Свой добрый век мы прожили как люди. И для людей.

рит о солдатской дружбе поэт-летчик Александр Подстаницкий: – Летит! Летит!

– И больше слов не нужно. Все сказано и понято вполне. Всех дружб дороже нам – такая дружба, Рожденная в боях, в дыму, в огне.

Война Более полувека минуло с той поры, когда на весы борьбы человечества за выживание было поставлено самое ценное – жизнь настоящих и будущих поколений. Надрывая вены от невероятных усилий, жители Восточной Европы, Кавказа, Средней и Северной Азии, объединенные под названием «советские люди», сумели воткнуть разящий штык в окровавленную пасть фашизма. Я попытаюсь рассказать о тех умышленно забываемых ныне героических днях не просто словами – они сегодня, как ни печально, не попадают в цель, – а стихотворными строками поэтовфронтовиков, не вернувшихся с войны. «Покидают жизнь раньше сверстников те, кто больше всех тратится для блага других», – так говорят философы. И эта мысль подтверждается именами Георгия Суворова, Бориса Смоленского, Николая Майорова, Бориса Кульчицкого, Павла Когана, Всеволода Багрицкого и других «поэтов без демобилизации». Всегда трудно писать о тех людях, которых нет. А о тех, кто ушел во тьму, осветив нам, молодым, путь в мирное будущее, трудно писать вдвойне. Все поэты были очень молоды. Всеволоду Багрицкому не было еще и двадцати, когда он погиб, а самым зрелым из них таким, как Майоров, не было больше двадцати пяти. И все же в их стихах намного меньше горечи и грусти, чем в стихах намного переживших их поэтов. Даже о самой жертвенности их жизненного подвига, даже о смерти они смогли сказать жизнеутверждающе.

Смерть Коль умрем — на могилах у нас Вырастут штыки и знамена. В. Булоенко. На двадцать лет я младше века, Но он увидит смерть мою, Заметно горестные веки Смежив. М. Кульчицкий. Поднимая полузабытые – полуведомые стихи, невольно обращаешь внимание на одну трагическую особенность. Почти все авторы ясно сознают то, что можно назвать возможной необходимостью своей гибели: Когда умру, ты отошли Письмо моей последней тетке. Зипун нестиранный, обмотки И горсть той северной земли, В которой я усну навеки. Н. Майоров. Почти все они пали на поле боя. А те, кого заставили выпустить из рук оружие тяжелые раны, встретили смерть на госпитальной койке, до конца выполнив свой долг перед Родиной. Это смерть, но смерть победная. Мы были высоки, русоволосы, Вы в книгах прочитаете, как миф О людях, что ушли недолюбив, Не докурив последней папиросы. Н. Майоров.

Почти все поэты пошли на фронт добровольцами. В финских снегах и окопах Крыма, на полях Подмосковья и в блокаде Питера, на берегах Волги и Дона – по всем фронтам раскиданы их могилы. Сверстники хорошо помнят их такими, какими они уходили от нас: молодыми, сильными, жизнелюбивыми. Несхожие друг с другом в частностях, они были схожи в общем: честнейшие из честных, они оказались смелейшими из смелых. В стихах они разнились между собой. У каждого были свои учителя. Но общим их учителем была действительность по имени война...

Нагая поэзия стихотворцев-солдат сбросила с себя одежды романтического отображения действительности. С этими «гражданскими» одеждами они стали в солдатский строй и здесь, где только правде дано существовать, стали реальными их ранее туманные виды войны: Война ж совсем не фейерверк, А просто – трудная работа, Когда – черна от пота – вверх скользит по пахоте пехота. Марш! И глина в чавкающем топоте До мозга костей промерзших ног Наворачивается на чоботы Весом хлеба в месячный паек. Такого – не пережив – не придумать. Это, как говорят, суровая правда жизни. Нет, на первом плане не кровь и даже не пот, а именно грязь войны, ее – по определению М. Шолохова – безобразная простота.

Дружба Стихи эти просты, они написаны открытыми сердцами. Ни бахвальство, ни отчуждение себя от других не были свойственны этим людям. И потому всегда чувствовали верный локоть товарищей, верили в друзей. «Если я прекращусь в бою – не другую песню другие споют», – говорит в своих стихах Михаил Кульчицкий. Солдатская дружба – это тот невидимый стержень, который, пронизывая сердца воинов, соединил их, позволяя творить чудеса на поле боя, добывая победу. Вот как образно гово-

Москва Зыбкой ночью солдатской В сорок первом году Ехал я из-под Гжатска На попутном борту. Родина Несомненно, эта идея бескорыстной самоотдачи себя во благо товарищей и общего дела явилась основой безграничной любви к Родине. «Я очень сильно люблю Россию... Тот нищ, кто в России не бывал», – говорит Михаил Кульчицкий. Естественно, молодежь того времени осознавала, что именно ей придется стать основной ударной силой в надвигающейся схватке с врагом. Читаем у Павла Когана: Я слушаю далекий грохот, Подпочвенный нелепый гуд. Так поднимается эпоха. И я патроны берегу. Я крепко берегу их к бою. Так дай мне мужество в боях, Ведь если в бой, так я с тобою, Страна огромная моя. Горькая обида за утрату родной земли рождала справедливую месть и карающий меч. В представлениях поэтов Родина – это и «пустые города», и «завод, давший путевку в жизнь», и, как у П. Когана, – русские берёзы, без которых поэт бы «сдох от ностальгии в любом кокосовом раю». У него же читаем слова, которые наверняка у большинства поэтовфронтовиков рождались или в мыслях, или на бумаге: «Я патриот. Я воздух русский, я землю русскую люблю...» Нетрудно представить, какое сильное и яркое пополнение получила бы наша литература, если бы «навеки нестареющие поэты» смогли бы развернуться в полную свою силу. Но и то, что сделано ими – волнующая картина чувства своего времени. Это чувство потому непреходяще, что оно живо и трепетно связывает нас не только с нашим неповторимым прошлым, но и с мечтою о будущем, ради осуществления которой им не жалко было и самой жизни. И поэтому так важно сегодня не только разыскивать непрочитанные книги истории. Еще важнее, на мой взгляд, не пытаться вычеркнуть из памяти то, что в сердцах людей останется навечно. Д. Коробцов Из газеты «На боевом посту» декабрь 1991 г.

Грохот фронта бессонный Шел как будто бы вслед. Редко встречной колонны Скрытый вспыхивал свет. Тьма предместий вокзальных И – Москва. И над ней Горделивый, печальный Блеск зенитных огней. И просились простые К ней из сердца слова: «Мать родная, Россия, Москва, Москва…» В эти горькие ночи Ты поистине мать, Та, что детям не хочет Всей беды показать; Та, что жертвой безгласной Не смирится с судьбой; Та, что волею властной Поведет за собой. И вовек не склонится Твоя голова, Мать родная, столица, Москва, Москва!... Память трудной годины, Память боли во мне. Тряский кузов машины. Ночь. Столица в огне. И, как клятва, святые В тесном горле слова: «Мать родная, Россия, Москва, Москва…» … Память горя сурова, Память славы жива. Все вместит это слово: «Москва, Москва…» Это имя столицы, Как завет, повторим. Расступились границы, Рубежи перед ним… Стой, красуйся в зарницах И огнях торжества, Мать родная, столица! Крепость мира – Москва! А. Твардовский

6

Декабрь 2011

Это было в жестокие и печальные времена немецкой оккупации Парижа. Война захватывала все большие и большие пространства. Сотни тысяч людей двигались по замерзшим дорогам России, шли бои в Африке, взрывались бомбы в Европе. По вечерам Париж погружался в ледяную тьму, нигде не горели фонари и не светились окна. Только в редкие зимние ночи луна освещала этот замерзший, почти призрачный город, точно созданный чьим-то чудовищным воображением и забытый в апокалипсической глубине времен. В многоэтажных домах, которые давно перестали отапливаться, стояла ледяная сырость. По вечерам в квартирах с плотно завешенными окнами зажигались стеклянные доски аппаратов радио и сквозь треск глушения раздавался голос: «Ici Londres. Voici notre bulletin d'information...» (пер. фр. «Говорит Лондон. В эфире наш информационный бюллетень...») Люди были плохо одеты, на улицах было мало народу, автомобильное движение давно прекратилось, по городу ездили в экипажах, запряженных лошадьми, и это еще усиливало то впечатление трагической неправдоподобности происходящего, в котором жила вся страна в течение нескольких лет. В те времена я пришел однажды в небольшое кафе, в одном из предместий Парижа, где у меня было свидание со случайным знакомым. Это было вечером, лютой зимой сорок второго года. В кафе было много народа. У стойки хорошо одетые люди – шарфы, меховые воротники, выглаженные костюмы – пили коньяк, кофе с ромом и ликеры, ели бутерброды с ветчиной, которой я давно не видал. Я узнал потом, чем объяснялась эта ветчина, этот коньяк и все остальное: завсегдатаями кафе, в которое я случайно попал, были русские, занимавшиеся черной биржей. До войны, в мирные и сытые времена, большинство этих людей были безработными – не потому, что не находили работы, а оттого, что не хотели работать из какого-то непонятного и упорного нежелания жить так, как жили все другие: ходить на завод, снимать комнату в плохой гостинице и получать жалованье раз в две недели. Эти люди жили в состоянии хронического и чаще всего бессознательного бунта против той европейской действительности, которая их окружала. Многие из них проводили ночи в деревянных бараках, сколоченных из досок и мрачно черневших на лохматых пустырях парижских окраин. Они знали все ночлежные дома Парижа, скудный желтый свет над железными кроватями огромных тротуаров, сырую прохладу этих мрачных мест, их постоянную кислую вонь. Они знали Армию Спасения, притоны и нищие кафе place Maubert, куда сходились собиратели окурков, оцепенелый сон на скамейках подземных станций метро и бесконечные блуждания по Парижу. Многие изъездили и исходили французскую провинцию – Лион, Ницца, Марсель, Тулуза, Лилль. И вот после того, как немецкая армия заняла больше половины французской территории, в жизни этих людей произошли необыкновенные изменения. Им была дана внезапная и чудесная возможность разбогатеть – без особенных усилий и, в сущности, почти не работая. Немецкая армия и учреждения, связанные с ней, покупали оптом, не торгуясь, все товары, которые им предлагались: сапоги и зубные щетки, мыло и гвозди, золото и уголь, одежду и топоры, провода и машины, цемент и шелк – все. Эти люди стали посредниками между немецкими покупателями и французскими коммерсантами, продававшими свои товары. И как в арабской сказке, вчерашние безработные разбогатели. Они жили теперь в теплых квартирах, из которых уехали их бывшие хозяева, оставив картины непонятного содержания, хорошие ковры и удобные кресла. Они носили на руке золотые часы с золотыми браслетами, на их пальцах были кольца с настоящими драгоценными камнями. У каждого из них в прошлом была сложная жизнь – города, дороги и улицы в различных странах, огромные расстояния, которые они прошли пешком, – и вот теперь они дошли до того, о чем никогда не могли мечтать. Я познакомился сначала с одним из них, Григорием Тимофеевичем, худощавым немолодым человеком с глубоко сидящими глазами и острым подбородком. Я встретил его у моего друга, бывшего

Московский Некрополь Имя русского писателя-эмигранта Гайто Газданова на Западе известно больше, чем у него на родине. Оно прочно входит в список выдающихся мастеров прозы XX века. Мы продолжаем знакомить читателя с произведениями этого выдающегося автора. В произведениях Гайто Газданова тема смерти занимает главенствующую роль, в них смерть и есть жизнь, точнее, жизнь включена в смерть, и писатель готов согласиться с подобной картиной мира без малейшего сопротивления. Смерть присутствует во всех его романах, но она никогда не становится предметом для рефлексии, она есть, и достаточно. Надеемся, что знакомство с рассказом «Панихида» доставит истинное удовольствие всем ценителям литературы русского зарубежья.

Панихида

певца, выступавшего в свое время в кабаре и кафе. Но в те времена, когда я его знал, все это отошло в прошлое. Он был тяжело болен чахоткой и редко вставал с кровати. Но каждый раз, когда я приходил к нему, он снимал худыми руками со стены огромную гитару, звучавшую, как рояль, и пел своим глубоким голосом, на котором удивительным образом совершенно не отразилась его болезнь, всевозможные романсы и песни – и меня поражало богатство его репертуара. Григорий Тимофеевич знал его с детства, оба они были родом из какого-то маленького города под Орлом. Григория Тимофеевича никто, кроме меня, никогда не называл по имени и отчеству, и был он всегда Гриша; или Гришка. Певца, наоборот, никто не называл по имени, все звали Василием Ивановичем.

– Вот, Василий Иванович, купил я, значит, картину, – говорил как-то Гриша. – Я тебе, между прочим, жареную курицу принес.

– Спасибо, – сказал Василий Иванович.

– Какую же ты картину купил, Гриша?

– Картина, Василий Иванович, не простая. Деньги за нее такие заплатил – вспомнить страшно. Но сюжет уж очень роскошный.

– Что же там нарисовано?

– Изображен там, Василий Иванович, огромный орел, и куда-то он летит, а у него на спине, понимаешь, такой молодой юноша, которого он вроде как уносит. Не совсем понятно, правда, но орел, я тебе скажу, лучше не бывает. Много раз я эту картину рассматривал – и каждый раз одно и тоже: замечательная картина, ничего не скажешь.

– А какого художника?

– Этого я не знаю, – сказал Гриша. – Какой-то очень знаменитый. Мне продавец фамилию сказал, я забыл. Только помню, он сказал, что по сравнению с ним Репин, говорит, это просто бревно. И название картины сказал, но я, знаешь, его как-то даже не слушал, до того у меня дыхание захватило. Я видел потом эту картину в квартире Гриши: это была копия рубенсовского «Похищения Ганимеда». Картины, впрочем, покупали все или почти все клиенты этого кафе, так же, как они покупали золотые вещи или монеты. У этих людей, у которых никогда ничего не было, вдруг пробудилось какое-то порывистое и беспорядочное стяжательство, никогда, впрочем, не принимавшее западной формы механического накопления денег. Но тратили они еще больше, тратили без толку и зря, с какой-то особенной нелепостью. Помню одного из них, высокого и унылого человека с черной бородой; звали его Спиридон Иванович. Он стоял в кафе и пил коньяк. По улице в это время проходил стекольщик, кричавший заунывным голосом: – Vitrier! Vitrier! (пер. фр. – Вставляем стекла! Вставляем стекла!)

– Не могу я этого крика слышать, – сказал Спиридон Иванович. – Не могу, нервы

не те. И ведь без толку кричит, ну кому он нужен? С улицы опять донесся крик: – Vitrier! Vitrier! Спиридон Иванович выбежал из кафе, подошел к стекольщику и сказал ему по-русски: – Не надрывай ты мне душу, Христа ради, замолчи! Сколько все твое барахло стоит? Потом, спохватившись, он повторил свой вопрос на ломаном французском языке. Удивленный стекольщик, помявшись, ответил. Спиридон Иванович вынул бумажник, заплатил столько, сколько стоил весь товар, подождал, пока стекольщик уйдет, и вернулся к стойке допивать свой коньяк, который как-то особенно звучно булькал и переливался в его горле, сопровождаемый движением острого кадыка.

– Весь день маешься, – бормотал Спиридон Иванович, – с утра неприятности, того не доставили, там товару не оказалось, а тут еще душу человек надрывает. Только вечером и отдохнешь. Придешь домой, зажжешь отопление и ляжешь в кровать. Лежишь и думаешь: дорвался Спиридон Иванович, дошел, наконец. Отдохнуть нам, ребята, нужно, а не со стекольщиками лаяться, отдохнуть.

– На том свете отдохнешь, Спиридон Иванович, – сказал Володя, атлетический мужчина лет сорока, специалист по золоту.

– Стекольщиков там, я так полагаю, не должно быть, какие там стекла? только облака да ангелы, больше ничего.

– И золота тоже нету, – сказал один из посетителей.

– Это еще неизвестно, – сказал Володя.

– Я как-то был в соборе Парижской Богоматери, там кружка висит для пожертвований. Смотрю, а на ней написано: «для душ, находящихся в чистилище». Значит, в чистилище какие-то средства поступают.

– Это их католическое дело, – сказал Григорий Тимофеевич. – Деньги-то, конечно, идут на церковь, чтобы молились здесь за тех, которые, как они думают, должны быть в чистилище. Но это ты прав, странно, конечно, написано. Я особенно почему-то запомнил этот день, когда Спиридон Иванович произносил свой монолог – хриплый звук его голоса, движение кадыка на его худой и длинной шее и эти слова – отдохнуть нам, ребята, нужно, – запомнил выражение его пьяных и усталых глаз, зимние сумерки и смесь алкогольных запахов в кафе. А когда Григорий Тимофеевич вышел, Володя сказал мне: – Напрасно это я о том свете заговорил, помолчал бы лучше. Боюсь я за Гришу, всем нам его жаль. Хороший человек, только не жилец он, давно у него чахотка. Потом Володя заговорил о своих делах. Разговор его, как всегда, был переполнен техническими терминами – проценты, сплавы, караты, то или иное гранение камней. Было ясно, что вряд ли он мог, за короткое время, которое прошло с того дня, когда немцы заняли Париж, усвоить

все эти вещи. Когда я его спросил однажды, откуда у него такие познания, он ответил, что его всегда интересовало все, что касалось золота и драгоценностей. До войны он, как и все его друзья по кафе, бывал чаще всего безработным и нередко бездомным. Но он проводил целые часы перед витринами ювелирных магазинов на rue de la Paix, читал со словарем какие-то технические книги, знал, при какой температуре плавится тот или иной металл, в каких отраслях промышленности нужна платина – и этот оборванный в те времена и почти нищий человек мог бы быть экспертом ювелирного дела. Но до войны его интерес ко всему этому носил совершенно бескорыстный характер, и он никогда не представлял себе, что наступит день, когда это витринное и недостижимое золото вдруг окажется в его руках. По его словам, он только раз встретил достойного собеседника, который знал все это так же хорошо, как он: это был голландец с белокурой бородой и голубыми глазами, известный взломщик несгораемых шкафов, с которым Володя просидел несколько часов в общей камере Центральной парижской тюрьмы, куда попал за бродяжничество – то есть за то, что у него не было ни денег, ни постоянного адреса. Глядя на Володю, я нередко возвращался к мысли о том, насколько условны могут быть так называемые социальные различия: этому бездомному человеку следовало бы быть собственником крупного ювелирного магазина где-нибудь на rue du Faubourg St.Honore. Другие посетители кафе, друзья Володи и Григория Тимофеевича, были лишены такой резко выраженной индивидуальности. Все они много пили, тратили деньги, не считая, у большинства были жены или любовницы очень определенного типа – ретушированной фотографии с обложки дамского журнала, блондинки в меховых шубах, купленных по знакомству у какого-то отчаянного еврея, который уже отправил свою семью в безопасное место и теперь, рискуя жизнью, распродавал все, что у него осталось от его мехового магазина. Весь день клиенты кафе проводили в ожидании очередной партии товара и в телефонных разговорах, а вечером играли в карты, проигрывая и выигрывая крупные суммы. Григорий Тимофеевич мне говорил: – Живу я теперь хорошо, конечно. Но только вижу, что раньше я неправильно мечтал. Вот, например, помню я одну ночь в Лионе, зимой. Денег нет, работы нет, комнаты нет. Ночевал я на постройке, всетаки крыша, хоть дождь не заливает. Холодно, накрыться нечем. Лежал я тогда, знаете, на досках, не мог заснуть – никак не согреться – и мечтал. Вот, думаю, квартирку бы вам, Григорий Тимофеевич, с центральным, черт возьми, отоплением, кроватку бы с простынями. А вечером жена ужин подает: колбаса, закуска, бифштексы. Вот это была бы жизнь. Глаза его стали задумчивыми.

Московский Некрополь – А вышло, что все это неправильно. Не в этом дело. Вернее, не только в этом. В чем – не знаю, только знаю, что не в этом. Теперь у меня все это есть: и квартира, и обед, и жена, и даже ванна – живи, не хочу. Но оказывается, все это не то. Я так теперь думаю. Вот попадет человек в беду, например, или, скажем, в нищету. Ему, дураку, кажется, что это самое главное. Не будь этой нищеты, все было бы хорошо. Ну ладно. Взяли его и как в сказке одели, обули, дали ему квартиру и все остальное и говорят – ну, теперь живи, будь счастлив. А где же его взять, счастье-то? В ванне, что ли? Вот на руке у меня золотые часы «Longines», у Володи купил. Заплатил я за них столько, сколько в прежнее время за полгода не прожил бы. Смотрю на стрелки – что они говорят? А говорят они ясно что: вам, Григорий Тимофеевич, мы время отсчитываем. Было пять, а теперь шесть часов. Значит, часом меньше вам жить осталось. Он, действительно, посмотрел на свои часы.

– Семь часов? Еще часом меньше. Но это меня не пугает. Мне одного жаль: столько лет прожил, а так и не понял, в чем же счастье человеческое? Ну, хорошо – согрелся, закусил, выпил. А дальше? Как-то случилось, что я не приходил в это кафе около двух недель. Затем пришел – поздним февральским вечером. Григория Тимофеевича не было, и когда я спросил, что с ним, мне сказали, что он болен, лежит. Я пошел к нему, он жил неподалеку. Он лежал в постели, исхудавший и небритый, глаза у него были горячие и печальные. Над его кроватью, под зажженной люстрой, крылья рубенсовского орла отливали синеватым светом. Я спросил его, как он себя чувствует, он ответил, что плохо.

– Одеяло уже кажется тяжелым, – сказал он, – это последнее дело. Конец мне пришел. Умру – и так и не пойму, чего же мне в жизни было нужно. Он умер ночью, через три дня после того, как я у него был. Володя сказал мне: – Скончался Григорий Тимофеевич. Завтра хоронить будем, отслужим панихиду. Придете? Отпевание будет на кварти-

ре Григория Тимофеевича, в четыре часа дня. Володя никогда не называл Григория Тимофеевича иначе, как Гришей или Гришкой, я даже не был уверен, что он знает его отчество. И теперь получалось впечатление, что вот жил Гриша, а умер другой человек, Григорий Тимофеевич. На следующий день, когда я пришел, я увидел, что вся квартира Григория Тимофеевича была заставлена венками цветов. Где Володя достал эти цветы, в феврале месяце сорок третьего года, в голодном Париже, и сколько они стоили, этого я не мог себе представить. Все посетители кафе, друзья Григория Тимофеевича, были уже там, у всех были те изменившиеся, почти неузнаваемые лица, которые бывают у людей в этих обстоятельствах.

– Ждем батюшку, – тихо сказал Володя. Батюшка, старый человек с хрипловатым от простуды голосом, приехал через четверть часа. На нем была поношенная ряса, вид у него был печальный и усталый. Он вошел, перекрестился, губы его беззвучно произнесли какую-то фразу. В гробу, покрытом цветами, лежало тело Григория Тимофеевича, одетое в черный костюм, и мертвое его лицо смотрело, казалось, в то небо, куда поднимается орел, уносящий Ганимеда.

– Из каких мест покойный? – спросил священник. Володя ответил – такого-то уезда, Орловской губернии.

– Сосед, значит, – сказал батюшка. – Я сам оттуда же, и тридцати верст не будет. Вот беда, не знал я, что земляка хоронить придется. А как звали?

– Григорий. Священник молчал некоторое время. Видно было, что эта подробность – то, что покойный был из тех же мест, что и он, – произвела на него особенное впечатление. Мне показалось, что он, может быть, подумал – вот и до наших очередь дошла. Потом священник вздохнул, снова перекрестился и сказал: – Будь бы другие времена, я бы по нем настоящую панихиду отслужил,, как у нас в монастырях служат. Да только вот голос у меня хриплый, одному мне трудно, так что

7

Декабрь 2011

тут дай Бог хоть короткую панихиду совершить. Может быть, кто-нибудь из вас всетаки поможет, подтянет? поддержит меня? Я взглянул на Володю. Выражение лица у него было такое, каким я себе никогда не мог бы его представить – трагическое и торжественное.

– Служите, батюшка, как в монастыре, – сказал он, – а мы вас поддержим, не собьемся. Он обернулся к своим товарищам, поднял вверх обе руки повелительным и привычным, как мне показалось, жестом, – священник посмотрел на него с удивлением, – и началась панихида. Нигде и никогда, ни до этого, ни после этого я не слышал такого хора. Через некоторое время вся лестница дома, где жил Григорий Тимофеевич, была полна людьми, которые пришли слушать пение. Хрипловатому и печальному голосу священника отвечал хор, которым управлял Володя. «Воистину суета всяческая, житие же сень и соние, ибо всуе мятется всяк земнородный, яко же рече Писание: егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся, иде же вкупе цари и нищие». И затем опять это беспощадное напоминание: «Таков живот наш есть: цвет и дым и роса утренняя воистину: придите ибо узрим на гробех ясно, где доброта телесная; где юность; где суть очеса и зрак плотский; вся увядоша яко трава, вся потребишася». Когда я закрывал глаза, мне начинало казаться, что поет чей-то один могучий голос, то понижающийся, то повышающийся, и его звуковое движение заполняет все пространство вокруг меня. Мой взгляд упал на гроб, и в эту минуту хор пел: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть и вижу во гробе лежащую, по образу Божию созданную нашу красоту – безобразну, бесславну, не имеющую вида». Никогда панихида не казалась мне такой потрясающей, как в этот сумрачный зимний день в Париже. Никогда я не чувствовал с такой судорожной силой, что ни в чем, быть может, человеческий гений не достигал такого страшного совершенства,

как в этом сочетании раскаленных и торжественных слов с тем движением звуков, в котором они возникали. Никогда до этого я не понимал с такой пронзительной безнадежностью неудержимое приближение смерти ко всем, кого я любил и знал и за кого возносилась та же молитва, которую пел хор: «Со святыми упокой...» И я думал, что в этот страшный час, который неумолимо придет и для меня, когда перестанет существовать все, ради чего стоило – быть может – жить, никакие слова и никакие звуки, кроме тех, которые я слышал сейчас, не смогут выразить ту обреченность, вне которой нет ни понятия о том, что такое жизнь, ни представления о том, что такое смерть. И это было самое главное, а все остальное не имело значения. «Вси бо исчезаем, вси умрем, цари же и князи, судьи и насильницы, богатые и убогие и все естество человеческое». И над умершим будут звучать эти же раскаленные, как железо, слова. Когда отпевание кончилось, я спросил Володю: – Откуда это все у вас? Каким это чудом все вышло, как вы составили такой хор?

– Да просто так, – сказал он. – Кто в опере когда-то пел, кто в опереттке, кто просто в кабаке. И все в хоре пели, конечно. А уж церковную службу мы с детства знаем – до последнего вздоха. Затем гроб с телом Григория Тимофеевича закрыли, вынесли, поставили на катафалк и увезли на кладбище, за город. Потом наступили февральские сумерки, потом Париж погрузился в свою обычную для этого времени ледяную тьму, и эта ночь заволокла собой все, что только что происходило. И после того, как прошло некоторое время, мне начало казаться, что ничего этого вообще не было, что это было видение, кратковременное вторжение вечности в ту случайную историческую действительность, в которой мы жили, говоря чужие слова на чужом языке, не зная, куда мы идем, и, забыв, откуда мы вышли. Г. Газданов

Спор о вере 1880-1881 худ. И. Репин.

8

Московский Некрополь

Декабрь 2011

Говорим «Жуков» – подразумеваем... Михаил Ульянов: кино и жизнь

Михаил Ульянов родился в 1927 году, народного артиста СССР получил в 1969 году. В 1950 году окончил театральное училище им. Б. Щукина при Государственном академическом театре имени Евгения Вахтангова. Его амплуа определилось сразу и четко: молодой социальный герой, достоверный, современный, сегодняшний. Очень быстро это нашло свое подтверждение в знаменательном для театра спектакле по пьесе А. Арбузова «Город на заре». Ульяновский Костя Белоус был сплавлен из безоглядного энтузиазма, наивной веры в немедленное, безоблачное, счастливое завтра, матросской удали, невероятной нежности, робости и доброты. В 1953 году Михаил Ульянов начал сниматься в кино. Первой его работой стала роль Якова Лаптева в фильме «Егор Булычев и другие», но заметили актера после главной роли в эпопее «Добровольцы». Затем он снялся в фильмах «Они были первыми», «Дом, в котором я живу». А наибольшей творческой удачей Ульянова критики называли роль Егора Трубникова в драме «Председатель» – в 1966 году за эту роль актер удостоился Ленинской премии, а тремя годами позже получил звание народного артиста СССР. Михаил Ульянов сыграл десятки ролей в театре и кино. Среди его ролей и доброволец Кайтанов, и председатель колхоза Егор Трубников. Однако для миллионов зрителей он прежде всего маршал Жуков. В киноэпопее «Освобождение» Михаил Ульянов впервые исполнил роль, яркую и запоминающуюся, маршала Георгия Константиновича Жукова. В общей сложности образ прославленного полководца актер создавал в течение двадцати пяти лет: в кинолентах «Блокада», «Битва за Москву», «Сталинград», «Война» и, конечно же, в фильме «Великий полководец Георгий Жуков» – всего в двенадцати картинах. Если говорить честно, то для большинства и сам Михаил Ульянов – в первую очередь это маршал Жуков. Сыгранный с неистовым актерским бесстрашием, полководец Жуков, одержимый страстной жаждой справедливости, гражданским пафосом, стремлением к правде, к великой победе, настолько достоверный, что многие

Учредители: Департамент торговли и услуг г. Москвы ГУП «Ритуал» г. Москвы Коллектив редакции газеты «Московский Некрополь»

зрители воспринимали актера и персонаж как единое целое. Да и ощущалась знаменитая «Жуковская» непреклонность в суровом ульяновском изгибе плотно сомкнутых губ, когда полководец решал судьбоносные вопросы стратегии. И отвечал актер на все жизненные вопросы «по-жуковски» прямо и откровенно, порой даже резко – когда тема задевала его. Дошло до того, что лицо Ульянова стали считать более «жуковским», чем лицо самого легендарного маршала. Некоторые памятники военачальнику были наделены лицами не маршала, а актера Ульянова – скульпторам казалась естественным вылепить лицо, по работам которого страна знала своего полководца. Так и стоит теперь бронзовый Михаил Ульянов на площадях городов России, а подножия золотом выбито: «Великому полководцу Георгию Жукову». Как это ни покажется странным, лично знакомы артист и маршал не были, но на роль маршала Михаила Ульянова утвердил … сам Жуков. «Когда был готов сценарий, – вспоминал Михаил Александрович, – Георгий Константинович поинтересовался, кто его будет играть. «Артист Ульянов». «А-а, Ульянов, знаю-знаю. Я не против». Полководец был большим театралом и знал артиста Ульянова. А вот встретиться двум великим так и не довелось – к сожалению, не воспользовался Михаил Ульянов естественным правом актера, который играет живущего героя, на знакомство с ним. Михаил Ульянов вспоминал, что во время съемок «Освобождения» маршал был болен, а потом встреча все откладывалась из-за занятости обоих. Актер приехал лишь на похороны Жукова. Прощались с Георгием Константиновичем в Центральном доме Советской Армии, и людская очередь туда, несмотря на дождь, растянулась на несколько километров. Попасть через оцепление Ульянову помогла всенародная слава: милиционеры узнали и пропустили его машину. Ульянов настолько вжился в роль полководца, что ходит легенда о том, как в одном из городов скульптор, создававший монумент Жукову, лепил его с актера. Так, говорят, и стоит бронзовый Ульянов на центральной площади в маршальском мундире...

Главный редактор Михаил Шмулевич Шеф3редактор Лиля Бубок Дизайн и верстка Денис Бурнацев

Ссылка на перепечатку материалов газеты «Московский Некрополь» обязательна. Рукописи не рецензируются и не возвращаются, в переписку с авторами газета не вступает. Газета не несет ответственности за сведения в рекламных объявлениях.

Издатель: Издательский дом «Содружество» Адрес: 101000, г. Москва, Милютинский переулок, д. 8, стр. 1 Тел.: 621_85_70 Газета зарегистрирована в Комитете Российской Федерации по печати. Рег. удостоверение № А_0384 Отпечатано в ОАО «Московская типография № 13» Общий тираж – 30 000 экз.