1
«Наука Урала». По страницам газеты Объект исследований – экономика региона Наука Урала. – 1984. – 12 июля (№ 26) Рубрика «Лаборатория: проблемы и поиск» Постановление ЦК КПСС «О работе Уральского научного центра Академии наук СССР» нацеливает учѐных региона на более активную разработку проблем комплексного экономического и социального развития Урала. Важной составной частью Уральского экономического региона является Пермская область. Интересы народного хозяйства страны требуют более интенсивного использования таких богатств Урала, как Верхнекамский бассейн калиевых и магниевых солей, нефть, газ, лесные массивы, крупные водные ресурсы Камы и еѐ притоков. Проблемы комплексности развития области – главное в научно-исследовательской деятельности Пермской лаборатории комплексных экономических исследований Института экономики УНЦ АН СССР. Лаборатория – единственное в области научное учреждение внеотраслевого характера, и это существенно определяет специфику еѐ исследований, то есть ориентацию на региональные комплексные проблемы. Работа ведѐтся на трѐх уровнях. На первом изучается регион в целом – Западный Урал, а по отдельным проблемам, в частности по вопросам природного районирования и охраны природы, – и прилегающие территории. По этому уровню исследований сформированы основные направления социально-экономического развития Пермской области как своеобразного административно-хозяйственного комплекса. На следующем уровне исследуется зона Верхнекамского территориально-производственного комплекса – территория, ядром которой является Березниковско-Соликамский промышленный район. Исследуются проблемы комплексного использования природных и экономических ресурсов, рациональная структура производства, вопросы экологии, связанные с производством и условиями жизни людей. По проблемам формирования и развития Верхнекамского территориально-промышленного комплекса в лаборатории составлен научно-технический доклад. На третьем уровне лабораторией ведѐтся хоздоговорная работа по научным основам комплексного плана экономического и социального развития города Краснокамска и его пригорода на двенадцатую пятилетку и до 2000 года. Здесь наибольшее внимание уделено рационализации производственно-экономической структуры и улучшению условий жизни жителей Краснокамска, причѐм город рассматривается в качестве составной части крупной пермской городской агломерации. Являясь подразделением Института экономики УНЦ АН СССР, который находится в Свердловске, работая по общеинститутскому плану, лаборатория сосредоточена на исследовании экономических и социальных проблем Западного Урала. Эти проблемы вписываются в различные целевые комплексные программы, разрабатываемые для всего Уральского региона. По заданию Института экономики в рамках его плановых разработок в лаборатории исследованы основные показатели развития области на длительную перспективу, сформулирована обобщающая концепция развития народного хозяйства области, рассматривающая вопросы производственной и социальной инфраструктуры, пути совершенствования системы регионального планирования и управления. В последние годы центр тяжести научных исследований лаборатории переносится из сферы собственно материального производства в более сложную и «тонкую» сферу региональных социально-экономических проблем, которые являются наиболее острыми и менее всего разработанными. Интенсификация экономики, являющаяся главным стратегическим направлением экономической политики партии, может быть в полной мере реализована при активизации трудовой и политической активности масс на основе использования главного преимущества социализма – наиболее полного раскрытия сущностных сил человека. Поскольку человек как элемент главной производительной силы формируется в конкретной социальной среде, то условия его жизни в семье, трудовом коллективе, населѐнном пункте, его взаимоотношения с системой обслуживания являются важным предметом комплексных экономических исследований. 2
При изучении проблем социального развития области сотрудники лаборатории обращаются прежде всего к внутренним источникам этого развития. Например, планомерная рационализация всего комплекса взаимоотношений между городом и селом является решением проблем не только села, но и самого города. Организация стабильных связей между Верхнекамским территориально-производственным комплексом и Коми-округом позволит решить ряд не только многих производственных, но и более долговременных социальных проблем. Заполнение свободного времени трудящихся различными видами общественно полезной деятельности также является огромным резервом не только развития личности, но и дополнительным ресурсом экономического развития. В числе основных вопросов, которые сейчас особенно волнуют сотрудников лаборатории, – проблемы сложившейся ситуации, задачи совершенствования образа жизни населения и формирования современного человека. Область – это сложная региональная социально-экономическая система со своими специфическими особенностями развития, и поскольку многие основные собственно экономические проблемы области не могут быть решены без учѐта фундаментальных проработок социальных задач, большое внимание уделяется вопросам координации научных исследований по комплексным проблемам социального развития области. Согласно положению об академических учреждениях Институт экономики и его подразделения ответственны за координацию региональных экономических исследований и их всяческое стимулирование. В этой связи лаборатория тесно сотрудничает как с местными городскими и областными советскими и партийными органами, так и с различными научными учреждениями соседних областей. Накоплен определѐнный опыт проведения исследований в тесном контакте и нередко по просьбам местным Советов народных депутатов, прежде всего отделов областного Совета – областной плановой комиссии и отдела по труду. Объективной основой таких связей являются, с одной стороны, научные интересы лаборатории в сфере проблематики комплексного экономического и социального развития области и еѐ частей, а, с другой, конституционная ответственность местных Советов за комплексное экономическое и социальное развитие подведомственных им территорий. Участвуя в разработке предложений к народнохозяйственным планам развития области на десятую-двенадцатую пятилетки, лаборатория фактически явилась рабочим органом и по составлению планов социального и экономического развития Перми. Эта работа была выполнена совместно с Пермским горпланом и промышленно-транспортным отделом горкома КПСС. По заданию облисполкома в лаборатории разработана социальная часть Продовольственной программы области. По просьбе облплана подготовлен проект основных направлений экономического и социального развития Пермской области на перспективу как часть генеральной схемы развития и размещения производительных сил Уральского экономического района. П заданию Пермского обкома КПСС лаборатория исследует проблемы всемерного сотрудничества лаборатории с облстатуправлением, Пермской социологической ассоциацией, совместно с которой издан сборник «Пути дальнейшего развития и повышения эффективности социально-экономического планирования в трудовых коллективах, отраслях и регионах». У лаборатории хорошие связи с Башкирским и Удмуртским университетами, с Коми филиалом АН СССР. Теоретические разработки лаборатории нашли своѐ отражение в трудах, выпускаемых различными научными издательствами, и в том числе в серии «Итоги науки» Всесоюзного научно-исследовательского института информации Государственного комитета по науке и технике при совете Министров СССР. Благодаря сочетанию фундаментальных и прикладных исследований за последние годы сотрудники лаборатории защитили две диссертации, три представили к защите, а ещѐ две диссертации находятся в стадии завершения. За двенадцать лет деятельности лаборатории многие еѐ рекомендации были использованы Центральным экономическим научноисследовательским институтом при Госплане РСФСР и Уральским научным центром АН СССР при разработке основных положений десятой и одиннадцатой пятилетних планов. В настоящее время лаборатория активно участвует в разносторонней работе Координационного совета, возглавляемого членом Президиума Уральского научного центра АН СССР академиком Академии наук Латвийской ССР И.М. Кирко. Предполагается, что в 3
перспективе все основные научные силы в области, в первую очередь обществоведы, будут работать над решением региональных социальных проблем по единой согласованной программе. М. Степанов, заведующий Пермской лабораторией комплексных экономических исследований Института экономики УНЦ АН СССР, кандидат географических наук, Л. Баньковский, В. Черепанов, сотрудники лаборатории, г. Пермь
В поиске оптимальных решений Наука Урала(?). – 1984(?)… Коллектив Пермской лаборатории комплексных экономических исследований Института экономики УНЦ АН СССР более десяти лет работает над решением проблем комплексного социально-экономического развития Западного Урала, изучает экологические аспекты размещения промышленности, сельского хозяйства, систем расселения. Сотрудничая с академическим Институтом географии в Москве, мы подготовили и передали Пермскому облисполкому первые результаты разработки территориальной комплексной схемы охраны природы Пермской области. По заданию Госплана РСФСР совместно с Институтом охраны природы Министерства сельского хозяйства СССР лаборатория готовит перспективную схему заповедных территорий Уральского региона. Для обеспечения необходимой сравнимости разнородных природоведческих материалов проведены рекогносцировочные исследования и собраны интересные геолого-ботанические материалы на региональных экспедиционных маршрутах Курган – Красновишерск и станции Аральское море – Свердловск. Во всей этой работе мы поддерживаем тесные связи с Институтом экологии растений и животных УНЦ АН СССР в Свердловске, с институтами биологии Казанского, Башкирского и Коми филиалов Академии наук СССР, с высшими учебными заведениями региона. В этом году в составе действующего в нашем институте специального отряда в секторе проблем уральского Севера мы начинаем эколого-экономические исследования в перспективных для освоения районах Северного и Приполярного Урала. Одним из результатов работы будет выявление в исследуемых районах экологически сбалансированной сети охраняемых природных территорий – заповедников, заказников и памятников природы. В прошлом году наша лаборатория завершила первый этап разработки единой системы охраняемых природных территорий Западного Урала и издала в Пермском книжном издательстве коллективную монографию «Памятники природы Пермской области». Сейчас мы готовим к изданию новую книгу «Памятники природы и истории Пермского Прикамья». Эти исследования помогают искать оптимальные решения региональных проблем природопользования, в частности, решать задачи размещения на Урале промышленности, сельского хозяйства и систем расселения. Л. Баньковский, научный сотрудник Лаборатории комплексных экономических исследований Института экономики УНЦ АН СССР, зам. председателя секции экономики природопользования Пермского отделения Научного экономического общества СССР, г. Пермь
Планета – наш дом Наука Урала. – 1984. – 23 августа (№ 31). Международные геологические конгрессы проводятся около ста лет, в нашей стране – в третий раз. В 1897 году состоялась VII сессия конгресса, в которой участвовало 704 делегата из 27 стран. В 1937 году Москва принимала XVII сессию, собравшую 949 участников из 50 стран мира. Настоящая XXVII сессия явилась крупнейшим смотром мировой геологической науки. Наше знакомство с организацией конгресса, проблемами, которые должны были рассматриваться, началось на пресс-конференции для советских и иностранных журналистов в пресс-центре Министерства иностранных дел. На вопросы журналистов отвечали председатель оргкомитета министр геологии СССР профессор Е.А. Козловский, вице-президент АН СССР академик А.Л. Яншин, председатель 4
национального комитета геологов СССР академик В.В. Меннер, председатель комиссии по связям с прессой академик Б.С. Соколов и Генеральный секретарь конгресса профессор Н.А. Богданов. Пресс-конференция привлекла внимание около 200 журналистов, что свидетельствует об огромном интересе общественности разных стран к вопросам геологии, минерально-сырьевой базы и международному сотрудничеству. Во вступительном слове Е.А. Козловский рассказал о подготовительной работе, проведѐнной оргкомитетом. В составлении научной программы участвовало 500 учѐных – авторитетных специалистов в различных областях геологических знаний, что позволило выделить узловые точки современной геологии. Главная среди них – минерально-сырьевая база, поскольку она во многом определяет экономику страны, политику и межгосударственные отношения. После пленарного заседания началась работа в 22-х секциях и коллоквиумах, место проведения которых – Центр международной торговли и научно-технического сотрудничества с зарубежными странами – «Совинцентр» и Московский государственный университет. Главные вопросы, заданные журналистами, касались глобальных геологических проблем, специфики современного состояния нашей науки, международного сотрудничества геологов. Александр Леонидович Яншин назвал три главные темы, которые определяют лицо начавшейся сессии. Первая – геология Мирового океана, сравнительный анализ континентальных и океанических формаций. Вторая тема – применение космических исследований для познания земной коры. К настоящему времени дистанционные космические методы прочно вошли в практику геологических работ. Составлены так называемые космогеологические карты на многие районы земного шара. Третья тема – охрана окружающей геологической среды, рациональное и комплексное использование минерального сырья. Эта проблема остро волнует страны с развитой горнодобывающей промышленностью и ей уделено больше внимания. Международное геологическое сотрудничество, по ответам представителей Оргкомитета, является важной и неотъемлемой стороной деятельности Министерства геологии СССР, Академии наук СССР, высшей школы. Это прямая помощь в поисках и разведке месторождений полезных ископаемых, это содействие в научных исследованиях и выработке методики геологических работ, это подготовка специалистов. В качестве примера названы результаты экспедиции по линии Совета экономической взаимопомощи в Монголии, открытия промышленных месторождений золота, редких металлов, фосфоритов, нефти в странах Африки, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки. Важную роль советские учѐные играют в международных геологических комиссиях и проектах, которых в настоящее время только в рамках ЮНЕСКО функционирует около 200. Особый интерес журналистов вызвало сверхглубокое бурение, результаты которого обсуждались на специальном симпозиуме. Советский Союз в этом важном направлении лидирует, достаточно напомнить о Кольской сверхглубокой скважине, данные по которой обобщены к конгрессу в специальной монографии. Безусловно, наш опыт будет использован при организации опорного бурения в других странах. Пресс-конференция ещѐ раз убеждает в том, что советская геология занимает передовые рубежи по многим направлениям. Это результат самоотверженной работы огромной армии геологов производственных организаций, Академии наук СССР, высшей школы. Ко многим проблемам, упомянутым на пресс-конференции, имеют непосредственное отношение организации, где мне приходилось работать. Это поиски и разведка месторождений на территории братской Монголии, составление космогеологической карты на огромные пространства Красноярского края и Тувинской АССР. На Урале мне с коллегами довелось участвовать в палеоокеанологической экспедиции, имеющей целью сравнение геологических структур и полезных ископаемых Южного Урала и современных океанов. Важную роль в работе уральских геологов имеют проблемы охраны окружающей среды, чрезвычайно насущные для нашего народного хозяйства. Результаты всех этих исследований отражены в докладах коллег на конгрессе. В. Зайков, наш спецкор, к. геолого-минералогич. н. 5
Под девизом «Разумом и молотком» Наука Урала. – 1984. – 23 августа (№ 31). Страницы истории Для тех, кто интересовался историей Международного геологического конгресса, была открыта специальная выставка в библиотеке им. В.И. Ленина. О первых шагах конгресса рассказывается в «Известиях геологического комитета», учреждѐнного в 1882 году. Впервые мысль о периодических собраниях геологов разных стран высказали учѐные, собравшиеся в 1876 году на выставке в Филадельфии. Они обратили внимание на то, что первые геологические карты Северной Америки отличаются от карт Центральной Европы по оформлению и условным обозначениям. Это затрудняло понимание фактического материала, отражѐнного на картах. Геологи США, Канады, Англии, Швеции, Голландии обратились с предложением к французским коллегам собрать первый Международный форум геологов во Франции в 1878 году, приурочив его к международной выставке. Был образован специальный комитет для организации конгресса, который успешно претворил эту идею в жизнь. Первая Парижская сессия, в которой участвовали делегаты двадцати двух стран, в том числе из России, признала необходимым добиваться единства всех геологов в правилах составления геологических карт. Был выбран девиз конгресса – «Разумом и молотком», который остаѐтся в силе до сего дня. Вторая сессия состоялась в 1882 г. в Болонье (Италия). На ней было принято решение о составлении геологической карты Европы. Это явилось первым крупным шагом, объединившим усилия геологов разных стран для совместной работы. Ход выполнения поставленной задачи обсуждался на последующих сессиях в Берлине, Лондоне, Вашингтоне и Цюрихе. Русские геологи достойно выполнили международные обязательства, составив все намеченные к изданию листы геологической карты. В 1897 году в Петербурге состоялась VII сессия Международного геологического конгресса, в которой участвовало семьсот четыре делегата из двадцати семи стран. Конгресс показал достижения Геолкома, возглавляемого А.П. Карпинским. На сессии демонстрировались шестидесятивѐрстная геологическая карта Европейской России, Российская часть Международной геологической карты Европы, некоторые листы детальных съѐмок Донбасса, Урала, Кривого Рога. В течение двух месяцев участники конгресса путешествовали по России от Урала до Крыма. Ещѐ до начала заседаний А.П. Карпинский провѐз сто пятьдесят делегатов по Уралу, показав Миасские золотые россыпи, пегматиты Ильменских гор, Бакальские месторождения железа, золотые рудники в районе Челябинска. Впервые на этом конгрессе была проведена экскурсия, посвящѐнная вопросам местной геологии, во время которой еѐ участники знакомились с современными морскими осадками Черноморского побережья. Кстати, именно на VII сессии впервые профессором Андрусовым был поднят вопрос об учреждении «Международного плавучего института» для изучения геологии морей и океанов. Сейчас, когда просторы Мирового океана бороздят научно-исследовательские суда многих стран, можно с уважением вспомнить зачинателей этого важного для человечества дела. С Петербургской сессии начинается и история премии имени Спендиарова, уже вскоре ставшей одной из почѐтнейших геологических наград, присуждаемых молодым учѐным. В еѐ основе лежит событие печальное. Во время работы конгресса неожиданно скончался молодой многообещающий учѐный Леонид Спендиаров, и его отец для увековечения памяти сына сделал крупный денежный вклад. Первая премия имени Спендиарова была вручена после восьмой сессии молодому швейцарскому учѐному П. Шоффа за его геологические исследования Португалии. Русские учѐные были непременными участниками всех последующих сессий. В библиотеке имени В.И. Ленина сохранились отчѐты о поездках Н.И. Каракаша на конгресс в Париж, А.В. Павлова – в Стокгольм, П.И. Степанова и А.С. Гинсберга – в Оттаву. С этих страниц зримо встаѐт обстановка, в которой проходили заседания сессии, и особенно геологические экскурсии. Тематика конгрессов, начиная с VIII Парижской сессии, приобретает всѐ более научный характер, тесно связанный с проблемами минерально-сырьевой базы. И на этом этапе наши предшественники, среди которых были А.П. Карпинский, Ф.Н. Чернышѐв, Ф.Ю. Левинсон-Лессинг, А.В. Павлов, с честью представляли русскую науку. 6
После первой мировой войны работа конгресса возобновилась в 1922 году. Участие советских учѐных в сессиях способствовало международному признанию нашего молодого государства. В Брюсселе и Мадриде, Претории и Вашингтоне ведущие геологи СССР продемонстрировали успехи советской геологии, внимание государственного масштаба, которое придаѐтся у нас в стране минерально-сырьевой базе. Не случайно поэтому XVII сессия МГК была проведена в Москве. Председателем Оргкомитета тогда стал академик А.П. Карпинский, а после его кончины в 1936 году – академик М.И. Губкин. Конгрессу предшествовала большая работа по подготовке экскурсий и ряда публикаций. Следует особо отметить выход в свет Геологической карты СССР масштаба 1:5 000 000, вручѐнной каждому участнику конгресса. А их собралось 949 из 50 стран. На этой карте ещѐ оставались «белые пятна» неизученных северных и северо-восточных районов, но в целом строение огромной страны было отражено правильно. За двадцать лет Советской власти были исследованы многие районы Урала, Казахстана, Сибири, Европейской части, что привело к открытию богатейших месторождений, разрабатывающихся и поныне. Достаточно назвать всемирно известные месторождения апатитовых руд в Хибинах, хромиты Южного Урала, калийные соли Прикамья, олово, вольфрам и молибден Сибири. Из крупного рынка сбыта минерального сырья, каким была дореволюционная Россия, страна превратилась в поставщика его на мировой рынок. Научная программа XVII сессии включала восемь тем, актуальных в то время для советской геологии. В отчѐте о конгрессе академик В.А. Обручев среди многих докладов и сообщений выделяет материалы по нефти, углю, геологии Азии и Арктики, геохимии. Сегодня, спустя почти полвека, можно оценить действенность научных разработок, представленных на конгрессе. Нет сомнений в том, что открытие нефти и алмазов в Сибири было предсказано в докладах И.М. Губкина и в.С. Соболева на основании тщательного сопоставления геологии этого региона и горнодобывающих стран. Бесспорно, что исследования А.Н. Заварицкого, Т. Ватанабе, А. Гирреля содействовали возникновению вулканологии – науки, подарившей человечеству многие месторождения меди, золота, урана, серебра. Всем специалистам известна огромная роль геохимических исследований, пионерами которых были А.Е. Ферсман, А. Гейм, В.В. Щербина, А.А. Сауков. Эта наука способствовала открытию многих месторождений цветных, редких, благородных металлов на континентах и в океанах. Наконец тонкие теоретические исследования процессов преобразования земной коры позволили Д.С. Карпинскому, П. Эскола, Г. Бэйну сформулировать основы таких разделов геологической науки, как метаморфизм и метасоматизм. Эти дисциплины прочно вошли в практику геологических исследований и позволяют целенаправленно проводить геологоразведочные работы в древнейших толщах. Премия имени Спендиарова была присуждена В.П. Батурину, впоследствии известному литологу, за его исследования происхождения нефтесодержащих пород. Московская сессия конгресса продемонстрировала всему миру бурное развитие советской науки. Глава английских делегатов Э.Б. Бэйли заявил, что XVII сессия МГК открыла иностранным геологам книгу о Советской России, как не смогло бы открыть никакое другое событие. После второй мировой войны сессии МГК стали проводиться регулярно через четыре года, причѐм количество стран и их представителей постоянно возрастало. Это отразило существенные мировые перестройки, связанные, в первую очередь, с освобождением от колониализма многих стран Азии и Африки. Всѐ более широкий круг геологических проблем обсуждается на сессиях, поскольку научно-техническая революция дала геологам могучие технические и аналитические средства для познания не только Земли, но и планет солнечной системы. Значительно расширилось международное сотрудничество учѐных, начали действовать комиссии ЮНЕСКО и другие объединения, что потребовало более чѐткой координации работы. В связи с этим в 1961 году, после XXI сессии в Дании, был создан Международный союз геологических наук, призванный руководить деятельностью геологов между сессиями МГК. Президенты Союза выбираются на четыре года и сменяются во время конгрессов. Сейчас президент Союза – крупный специалист в области геологии Мирового океана Е. Зейболд из ФРГ. Деятельность геологов нашей страны по международному 7
сотрудничеству объединяет Национальный комитет геологов Советского Союза, председателем которого является академик В.В. Меннер (МГУ). Как и в начале становления геологической службы России, работа Международного конгресса и его комиссий и поныне стимулирует развитие нашей науки, развитие минеральносырьевой базы страны.
На ниве никогда не стареющей науки (Рукопись) Публикация: Жива-здорова Мария Михайловна Наука Урала. – 1984. – № 37 Служебные командировки в различные биологические и ботанические учреждения нашей страны нередко сводили меня со специалистами, задававшими один и тот же вопрос: «Как там у вас на Урале жива-здорова Мария Михайловна Сторожева?» Немало интересного услышал я от людей, хорошо знавших Сторожеву, работавших с ней в Пермском университете и в экспедициях по Уралу. Очень интересно рассказывал о своей сестре Андрей Михайлович Сторожев – известный пермский агроном. Наконец, я счѐл себя вправе написать о Марии Михайловне этот очерк. Л. Баньковский – научный сотрудник Института экономики УНЦ АН СССР Девочку Машу Сторожеву, родившуюся в одной из приуральских деревушек недалеко от Кудымкара, со всех сторон окружали знакомые растения. Растения в буквальном смысле слова кормили и одевали большую семью, были важной частью еѐ и внешнего, и внутреннего мира. В лесах, лугах, болотах Маша без труда запоминала дороги и тропинки, по которым ходила вместе с отцом. Оставаясь с лесом наедине, не теряла чувства пространства и никогда в жизни не терялась. В шесть лет, когда родители работали в поле, она оставалась дома за старшую с младшими братьями и сѐстрами, и уже в детстве была маленьким самостоятельно и интуитивно работающим педагогом. Начавшая свободно читать в пять лет, она в первом или втором классе с интересом освоила учебник ботаники, и с тех пор всегда общалась с растениями далеко не как дилетант, тем более, что родители всегда выделяли детям в их полное владение концы грядок и следили за тем, чтобы земля не пропадала. На педагогическом факультете недавно образованного Пермского университета Маша впервые увидела и услышала настоящих, известных во всей нашей стране ботаников А.Г. Генкеля, В.И. Баранова, П.Н. Красовского, В.А. Крюгера, прошла настоящую ботаническую практику в разных уголках Урала. И не только ботаническую. Девушка с увлечением писала стихи, которые печатали газеты и журналы. С гордостью носила она удостоверение юнкора «Комсомольской правды». Вместе с Машей в литературном кружке университета в те же самые годы начинал свой писательский творческий путь студент Евгений Пермяк. Учѐные университета запомнили способную студентку и через несколько лет, заполненных школьной работой, девушку приняли сотрудником университетской кафедры ботаники. Ещѐ через полгода ей настойчиво предложили место в аспирантуре, и четыре года спустя Сторожева успешно защитила диссертацию о растительности прикамских болот, стала кандидатом биологических наук. Во время ученья в аспирантуре профессор В.А. Крюгер вручил Марии Михайловне ключи от университетского гербария – удивительной коллекции растений, которая была и остаѐтся неувядающей гордостью Пермского университета. В течение многих десятилетий гербарий создавал выдающийся энтузиаст П.В. Сюзѐв. Где бы ни жил и ни работал этот на всю жизнь преданный ботанике человек, он с огромным усердием и тщательностью собирал и засушивал растения, писал до сих пор ещѐ настольную книгу ботаников «Конспект флоры Урала в пределах Пермской губернии». Только на первый, самый поверхностный взгляд может показаться, что ботаника – наука отвлечѐнная от повседневной человеческой жизни, от напряжѐнных теоретических исканий. На самом же деле тысячами связей соединена наука о растениях с жизнью страны. Жизнью государства всегда жила и живѐт ботаник Мария Михайловна Сторожева. В годы 8
коллективизации сельского хозяйства занималась она геоботаническим картированием и землеустройством на Урале, Кавказе и в Красноярском крае. Шла подготовка к строительству камских гидроэлектростанций, и Сторожева исследовала флору и растительность долины Камы. Была война – ботаник картировала ресурсы лекарственного растительного сырья, кончилась война – работала вместе с геохимиками московского академического института – исследовала ботанические критерии поиска и разведки месторождений полезных ископаемых, изучала продуктивность лугов и болот Северного и Приполярного Урала, намечала пути к созданию новой сельскохозяйственной базы в районах добычи минерального сырья. Результаты этих работ были опубликованы в журналах «Доклады АН СССР», «Ботаническом журнале», ещѐ в нескольких десятках изданий и сейчас служат примером глубины и обстоятельности ботанического исследования. За плодотворную работу в трудные военные годы Мария Михайловна была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», позднее ещѐ двумя медалями. Когда на Урале в войну возникла необходимость в интенсивном развитии биологических исследований, Сторожеву, в то время заведующую кафедрой ботаники Свердловского сельхозинститута, отозвали во вновь создаваемый академический Институт биологии на должность руководителя отделом ботаники. Как и полагается, ботанический отдел начался с гербария – гербария Свердловского ботанического сада, вошедшего в состав Института биологии. Человек разносторонних интересов, первый ректор института В.И. Патрушев сообщил Марии Михайловне о том, что в областном краеведческом музее под угрозой гибели находится гербарий бывшего Уральского общества любителей естествознания. Сдвинутый войной в плохо отапливаемое помещение, гербарий отсырел, слежался, и вот-вот мог быть безвозвратно утрачен. Под руководством Сторожевой началась многолетняя работа по формированию нового гербарного фонда и одновременно спасению редчайшего гербария, собранного в конце прошлого – начале нынешнего века. С трудом расклеивались старинные листы, растения очищались от плесени, вновь высушивались, обеззараживались. Восстанавливались выцветшие этикетки, проводилась систематизация всего гербарного материала. Из сорока тысяч листов гербария удалось вернуть к жизни около тридцати тысяч. Новый гербарий Института биологии постепенно пополнялся коллекционными фондами заповедников Висимского и Денежкина Камня, текущими экспедиционными гербариями. Работа в экспедициях всегда была естественной и привычной для Марии Михайловны, прошедшей многие тысячи километров, таѐжного, болотного, горного уральского бездорожья. А в период очень энергичного создания академического гербария, полевая работа Сторожевой наполнилась новым смыслом и никогда больше не утрачивала для неѐ общеуральской направленности. Ведь в каком бы районе Урала ни работали ботаники, всем понятно, что изучается и отображается при этом часть целого. А что же целое? Как настоящий уральский учѐный, Мария Михайловна не раз глубоко размышляла о флоре всего Урала, о еѐ исторических корнях, границах, современном облике. В течение многих геологических эпох по Уралу расселялись, жили, исчезали, сменялись другими разнообразнейшие растительный сообщества – тундровые, лесные, степные. В современном растительном покрове можно найти следы разных геологических эпох. Как разобраться в этой сложнейшей мозаике, как определить границы единого целого – флоры Урала? Опыт многолетней работы в экспедициях и в гербарии привѐл Марию Михайловну к выводу о том, что восточная граница уральской флоры пролегает по Оби, а западная – по Каме, что именно эта территория отличается наибольшим своеобразием в результате насыщения растениями различных геологических эпох, растениями различного географического происхождения – сибирскими, среднеазиатскими, кавказскими, европейскими. Растительный мир именно этой территории должен наполнять общеуральский гербарий, именно для этого региона должна быть создана новая обобщѐнная сводная работа – «Флора Урала». Исходя из этой общеуральской задачи Мария Михайловна стала всячески совершенствовать гербарный фонд Института экологии. 9
В Уральском экономическом районе ныне решается множество самых разных проблем природопользования, которые постоянно обеспечиваются развѐрнутыми естественнонаучными, в том числе и ботаническими исследованиями. С точки зрения изучения флоры и растительности Уральский регион во многом ещѐ не освоен. Есть многотомные труды, такие как «Флора Западной Сибири», «Флора Северо-Востока Европейской части СССР», «Флора Юго-Востока Европейской части СССР», но нет пока отвечающей современным требованиям сводной работы по флоре Урала. Последняя небольшая однотомная книга «Флора Урала» вышла ещѐ до войны. Мария Михайловна считает, что новая работа вполне по силам такому авторитетному академическому учреждению, как Институт экологии растений и животных Уральского научного центра Академии наук СССР. Все свои знания, весь свой жизненный опыт использует Сторожева для развития уральского гербария – документальной основы для общеуральской флористической сводки. Многие и многие годы Мария Михайловна на пенсии, но каждый день она спешит в институт на работу. Редко кто представляет, какое это кропотливое дело – определить и систематизировать растения, сохранить их. Как и положено каждому большому ботанику, постоянно в поле зрения Сторожевой гербарии Москвы, Ленинграда, Томска, Сыктывкара. Всем специалистам-ботаникам очень важно знать, что в ботанических учреждениях этих городов хранятся и оригинальные листы в растениями уральской флоры, и дублеты тех гербарных листов, которые есть в Свердловске. Нельзя забывать и о гербарии областного краеведческого музея. Вот, кстати, дублеты гербария Уральского общества любителей естествознания необходимо обработать и передать во вновь создаваемый гербарий музея. Поступают новые растения, – ждут очереди на определение, монтировку, установку на положенное место. И ещѐ множество забот – профессиональных и общественных. Приятно, что подрастает новое поколение ботаников, что много лет приходит на помощь во всей сложной работе давняя коллега Зоя Тимофеевна Арнольд. Вот так же в гербарии Института биологии Коми-филиала Академии наук СССР, в гербарии Казанского университета олицетворяют преемственность поколений отечественных ботаников Ариадна Николаевна Лащенкова, Раиса Гавриловна Иванова. Научное обоснование и проведение в жизнь государственных мероприятий по охране природы требуют несравненно более детальных и обстоятельных знаний мира растений, чем во все предшествующие годы. Ботаника – никогда не стареющая наука – выходит на новые рубежи.
Сохранить природу Уральского Севера Наука Урала. – 1985. – 13 июня В последние годы наше государство всѐ больше внимания уделяет проблемам Севера, ведь Север занимает около половины территории страны и содержит не менее половины всех природных ресурсов. Состоялось заседание Комиссии по науке и технике Верховного Совета РСФСР, на котором обсуждались вопросы экономического и социального развития районов Севера. На одном из недавних заседаний Политбюро ЦК КПСС рассмотрен вопрос об усилении охраны природы в районах Крайнего Севера. Предусмотрено создать систему северных заповедников. Природа и человек Вот и ещѐ один экспедиционный маршрут пройден по Приполярному Уралу. Проведены исследования на хребтах Росомахи и Малдынырд, горах Карпинского и Народной, в долинах нескольких крупных горных рек. В целом этот район, расположенный в наиболее высокогорной части Приполярного Урала, можно назвать горной тундрой. Нередко горную тундру называют синонимом простоты и, конечно же, ошибаются. На Приполярном Урале открыто около тысячи видов одних только высших растений, не считая множества видов водорослей, мхов, грибов, лишайников. Здесь постоянно или временно живут многие десятки видов птиц и зверей, особенно велико поле деятельности у энтомологов. Сразу же бросается в глаза удивительное смешение самых различных групп растений разного географического происхождения – от растительных сообществ заснеженных гольцов, где между покрытых лишайниками камнями и 10
скалами изредка проглядывают куртинки арктических жестколистных осок, ситников и ожик, до крошечных островков весьма и весьма теплолюбивых растений – пришельцев из южных лесостепей и степей. Встречи с выдающимися по научной ценности растениями начались с того момента, когда доставивший нас в горы вертолѐт опустился среди зарослей карликовой берѐзки с редчайшим здесь растением – Курильским чаем кустарниковым – осколком древних, некогда очень обширных восточно-азиатских степей. Горный узел Приполярного Урала по богатству редких и исчезающих видов растений вполне достоин быть заповедником. Контрасты растительного мира здесь не только многообразны, но и, вероятно, неповторимы. За многие километры от верхней границы лиственничного редколесья, там, где казалось бы, горная тундра властвует безраздельно, где даже сама по себе холодоустойчивая низкорослая ива не выдерживает ледяных зимних ветров и переходит в стелющиеся формы, висят над мхами крошечные бело-пурпурные колокольчики линнеи северной – типичного растения еловых лесов-зеленомошников. Недалеко за камнями укрылись от потоков холодного воздуха большие заросли тоже лесного жителя – папоротника кочедыжника альпийского. Рядом развесил свои пушистые плоды таѐжный кустарничек княжик сибирский. Типичные элементы таѐжного высокотравья – живокость, борец, борщевик, дягиль – расположились тоже неподалѐку. Не слишком они высоки, но хорошо заметны среди обычных обитателей тундры. Все эти растения, так же, как и остатки давно погибших кедров в лиственничных редколесьях, говорят о том, что в недалѐкие геологические времена горный узел Приполярного Урала гораздо в большей степени, чем сейчас, покрывала тайга. Исчезновение тайги на больших территориях, прилегающих к горам Карпинского и Народной, обусловлено прежде всего напряжѐнной тектонической жизнью, очень быстрым ростом Приполярного Урала. Так вот ещѐ почему так опасно тонок, так легко уязвим почвенно-растительный покров горной тундры. Стоит лишь гусеницам вездехода двумя бороздами разорвать до этого гибкую, упругую зелѐную одежду земли, как проглядывает наружу постоянно находящаяся в движении, можно сказать, пульсирующая, каменная основа гор. И в этом случае жизнь камня уже ничем не сдержать. Сила тяжести, дождевые и талые снежные воды, почти беспрепятственно сбросят «живые» камни к подножию гор. Возникшая на месте гусеничного пути рытвина со временем превратится в очень медленно текущую с гор каменную реку. Высокая естественная подвижность горных массивов диктует человеку вполне определѐнную стратегию действия по отношению к очень чуткой и уязвимой природе Уральского Севера. Почвенно-растительный покров активных горных водоразделов необходимо беречь всеми силами. Только живой плащ растительности может сдержать на огромных территориях прорывающуюся наверх неуправляемую стихийную силу гор. Горы пока ещѐ не в полной власти человека и поэтому часто ему враждебны. Пользуясь силой растительного покрова, человек может в какой-то мере держать под контролем и горную стихию. Но это только одна сторона жизни и деятельности человека, другая сторона его отношения к природе – необходимость сохранения всего флористического и растительного богатства земного шара как основы жизни вообще. И с этой точки зрения Север – своеобразный испытательный полигон, где в труднейших природных условиях человек отстаивает своѐ биолого-социальное существо, ответственное и за свой дом и за планету в целом. Обе задачи могут быть решены и будут решены внедрением на Уральском Севере щадящих режимов хозяйственного использования земель и созданием единой системы охраняемых природных территорий. Человек и природа Учитывая исторические закономерности развития техники, можно только с известной натяжкой утверждать, что многие взаимоотношения человека с природой осложнились по вине инженеров, долгое время не разбиравшихся в экологии и упорно создававших совершенно неэкологичные технику и технологию. Эта точка зрения правомерна лишь постольку, поскольку от нового поколения инженеров можно ожидать новой техники, вполне экологичной и со всех точек зрения отвечающей запросам времени. Можно безошибочно предположить, что в промышленно развитых регионах самые сложные вопросы охраны природы будут решаться 11
гораздо быстрее, чем где бы то ни было. Во всяком случае, на развитую промышленность Урала у всех специалистов по охране природы особые надежды. Взять, к примеру, проблему сохранения почвенно-растительного покрова горной тундры. На первый взгляд она целиком решается созданием совершенного вездеходного транспорта с малым давлением на грунт. Это действительно очень серьѐзная проблема. Но не самая главная. Если сравнить ущерб горной тундре от наземного транспорта на постоянных и временных дорогах, то окажется, что именно на постоянных невозвратимые потери почвеннорастительного покрова в полосе дороги особенно велики. И острота вопроса сохранения горной тундры во многом оказывается обусловлена отсутствием совершенной техники для ускоренного строительства на Уральском Севере новых дорог. И нужны для этой цели не столько просто новые дорожные машины, сколько новые дорожно-строительные комплексы, обеспечивающие ускоренную прокладку дорог к районам освоения Крайнего Севера. В этих комплексах должны быть крупноразмерные, приспособленные к работе в северных условиях экскаваторы, тракторы, бульдозеры, автогрейдеры, самосвалы и другие необходимые машины, создаваемые по единым техническим условиям, на одной и той же технико-технологической базе. В настоящее время все эти машины, но порознь, независимо одна от другой, выпускаются не где-нибудь, а на Урале – на Челябинском заводе дорожного машиностроения имени Колющенко, в производственном объединении «Челябинский тракторный завод имени В.И. Ленина», Уралмашзаводе, Камском и Миасском автозаводах. В этих крупнейших производственных и научно-исследовательских объединениях накоплен огромный опыт по созданию новой техники для строительства Байкало-Амурской магистрали. Сейчас необходимо выйти ещѐ на одну более высокую ступень координации и кооперации деятельности этих предприятий, их опытно-конструкторских бюро и научно-исследовательских институтов с целью решения ещѐ одной, тоже общегосударственной проблемы – создания единого дорожностроительного комплекса для работы в условиях Севера. Ряд весьма сложных вопросов стоит и перед уральскими учѐными – представителями естественных наук. С точки зрения решения природоохранных проблем Урал – малоизученная горная страна. Геологи, строители, энергетики, оленеводы, представители многих других отраслей народного хозяйства предъявляют к специалистам по охране природы вполне справедливые упрѐки. Так, ещѐ ни в одной области Уральского региона не проведено сплошного естественнонаучного обследования территории и детального природоохранного районирования. Поэтому в районах освоения Уральского Севера места для новых посѐлков и геологических баз выбираются произвольно, нередко исходя из естественных соображений поиска в том или ином районе Урала самого красивого места для жилья. И очень часто таким самым красивым местом оказывается берег реки или ручья с редкими и исчезающими растениями и животными. Пришло время формирования в региональных научных центрах, в том числе и академических, специальных природоохранных подразделений, постоянно работающих на стыке экономики и социологии с естественными науками. Хочется надеяться, что и этот рождаемый самой жизнью вопрос будет принципиально решѐн на пути дальнейшего совершенствования работы Уральского научного центра. Л. Баньковский, научный сотрудник Пермской лаборатории комплексных экономических исследований Института экономики УНЦ АН СССР
Областная библиотека – региональный научный ракурс Наука Урала. – 1986. – 23 июля (№ 29) «Наука Урала» уже писала о том, что в январе этого года в связи со 150-летием Пермская областная библиотека имени А.М. Горького в числе первых пяти библиотек нашей страны награждена орденом «Знак Почѐта». На юбилейной выставке из раскрытой книжной страницы бросается в глаза интересная фраза: «Любая библиотека – сложная экономикопроизводственная система, тесно взаимосвязанная с региональными факторами территориально-производственного комплекса, где она расположена». Так начинается опубликованная в Ленинграде статья о специальных библиотековедческих исследованиях, посвящѐнных Пермской библиотеке. Да, сейчас уже мало кто сомневается в том, что все 12
крупнейшие библиотеки страны выполняют кроме традиционных просветительских функций ещѐ и функции научных и даже сугубо экономико-производственных систем. Поэтому на примере одной конкретной Пермской библиотеки интересно убедиться в закономерностях становления и развития регионального научного ракурса библиотек Урала. Даже самая первая библиотека мира, возраст которой более двух с половиной тысяч лет, совсем не случайно была создана одновременно с работающим в этой библиотеке обществом учѐных. И первая русская Публичная библиотека – это ныне всемирно известная библиотека Академии наук СССР. Да и вообще в стране первые библиотеки, открытые для всех читателей, начали организовываться по инициативе Вольного экономического общества в губернских городах, в том числе и Пермская, возникшая в 1835 году. Формировалась она в значительной степени академическими и другими научными изданиями, преимущественно сборниками различных обществ – экономического, минералогического, сельскохозяйственного и таких ведомств, как Министерства внутренних дел и финансов, а также первыми русскими ведомственными научными журналами и отдельными научными сочинениями, жертвуемыми авторами. И нет ничего удивительного в том, что сразу же после Октябрьской революции при оценке содержания основного фонда библиотеки были чѐтко обозначены еѐ «научноакадемический уклон» и «преимущественное обслуживание работников умственного труда и учащихся». В 1919 году библиотека была преобразована из городской в губернскую публичную, а в 1924 году – в окружную центральную. Немало интересных страниц посвятил Пермской библиотеке журнал «Экономика», в двадцатые годы ежемесячно издававшийся Верхнекамским и Пермским окружными исполнительными комитетами Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Уже тогда отмечалось, например, что благодаря централизации ценнейших книжных фондов ликвидированных учреждений и реквизированных библиотек, публичная библиотека «как бы переросла город», стала выдающимся книгохранилищем не только на Урале, но и во всей восточной части СССР. В газетных публикациях тех лет библиотека часто называлась «политпросветкомбинатом», работающим не только на Пермь и другие города Урала, но даже и на Сибирь, Поволжье. Тяга к знаниям была настолько неутолима, что коллективы трудящихся Перми просили удлинить рабочий день библиотеки до одиннадцати часов вечера. В журнале «Экономика» отмечалась и особая роль уникальной библиотеки Пермского краеведческого музея, объединившей библиотеки Учѐной архивной комиссии, губернского статистического комитета, духовной семинарии, первой гимназии, большие частные библиотеки Кривощѐкова, Теплоуховых и Глушкова, а позднее – библиотеки Дмитриева и Чупина. Именно в библиотеке музея ещѐ в 1929 году родилась та самая мысль о создании единой зональной краеведческой библиографии, которая усилиями коллективов главных уральских библиотек начнѐт энергично воплощаться в жизнь три десятилетия спустя. Великая Отечественная война выдвинула библиотеки Перми в первые ряды важнейших учреждений, работающих на оборону страны. Уже в первые месяцы войны число читателей научно-технической литературы в пермских библиотеках резко умножилось за счѐт вновь прибывших специалистов и научных работников с эвакуированных предприятий и учреждений. В войну в Пермской библиотеке работали выдающиеся авиационные конструкторы, Герои Социалистического труда А. Микулин и А. Швецов, профессора Б. Городецкий, С. Данилов, К. Державин, С. Макульский и многие другие. От библиотеки на предприятия пошѐл настоящий поток библиографических справок разнообразного научно-технического содержания, касающихся освоения новых производств, новых технологий, новых методов работы. Необычайно вырос интерес ко всем природным ресурсам Пермской области, их роли в работе на победу. Потребность в научной и специальной литературе так быстро росла, что в годы войны в Перми и области открылось более двух десятков новых библиотек. Великая Отечественная война резко ускорила становление Урала как единого народнохозяйственного комплекса. Война со всей определѐнностью подчеркнула нераздельную целостность Урала, историческую и культурно-историческую общность всех его административных частей и различных территорий. В год Победы в Пермской библиотеке работала геологическая секция выездной сессии Академии наук СССР по изучению производительных сил Пермской области. Накануне, в 1944 году, постановлением Совнаркома 13
РСФСР Пермская государственная библиотека была отнесена к категории научных библиотек. В пермской академической сессии ноября 1945 года участвовали более тысячи работников различных отраслей промышленности, транспорта, сельского хозяйства, партийных и советских организаций, учреждений Урала, учѐные Москвы и Ленинграда. Помощь библиотеки учѐным была всесторонней. В читальных залах открылась первая большая выставка литературы о Пермской области с экспозицией более двух тысяч книг. Справочный отдел библиотеки к началу сессии составил библиографический справочник из пяти тысяч названий книг и статей по вопросам истории промышленного развития Урала и области. В библиотеке открылся постоянный читальный зал для научных работников со справочной литературой. В послевоенные годы в Перми сложилась сеть из восьми научных книгохранилищ во главе с областной библиотекой, которая стала инициатором координации комплектования всей интегрированной библиотечной системы. Кроме библиотеки краеведческого музея в эту систему входят такие крупнейшие в Перми книжные собрания, как Центральная научнотехническая библиотека с фондом около одного миллиона печатных единиц, библиотека университета с книжным фондом около 1 млн. 300 тыс. томов, библиотека политехнического и педагогического институтов с фондами примерно по 800 тыс. книг. Ныне из этой системы библиотек, получающей практически всю издающуюся на русском языке литературу и около семидесяти процентов поступающих в «Союзпечать» иностранных журналов и газет, ежегодно обслуживаются межбиблиотечным абонементом до пятисот библиотек области. При организации единой сети научных библиотек упорядочилась также научная деятельность пермских специалистов и учѐных в сфере библиотековедения и библиографии, существенно поднялся уровень библиографических изданий библиотеки, оказана большая помощь Пермскому книжному издательству в повышении качества справочного аппарата краеведческих и других научно-популярных книг. Не без методической помощи библиотеки пермская книга вышла на высший издательский уровень. Многие социально-экономические проблемы регионального значения получили в разных типах сводных библиографических работ полноценную систематическую справочную базу. Библиотековеды выяснили, что информационные потребности региона регулируются такими региональными факторами, как развитие производительных сил, рост наукоѐмкости и специализации производства, общественно необходимый квалификационный уровень трудящихся. К числу региональных факторов, влияющих на совершенствование сети областных научных библиотек, относятся процентное соотношение сельскохозяйственного и промышленного персонала, степень развития сети высших и средних учебных заведений и, наконец, демографическая ситуация, в частности темпы роста численности городского населения и изменение его количественного состава по группам специалистов. Пермская библиотека активно участвует в разнообразной научно-исследовательской работе зонального объединения уральских библиотек, возглавляемого Свердловской государственной публичной библиотекой им. В.Г. Белинского. Из печати выходят коллективные библиографические сводки по различным видам природных ресурсов Уральского региона. Первая книга из этой серии – «Водные ресурсы Урала» – была подготовлена и издана работниками Пермской библиотеки. Проводя в жизнь решения XXVII съезда КПСС, все уральские научные библиотеки разрабатывают широкий спектр проблем информационного обеспечения интенсификации социально-экономического развития Урала. В условиях растущих требований к качеству библиотечного обслуживания хорошо заметно, что постепенно перерастают первоначально заложенные возможности хранения и использования фондов в первую очередь самые крупные научные библиотеки Урала. Вот и Пермская библиотека, выстроенная в пятиэтажном варианте всего лишь два десятилетия назад, начинает остро ощущать недостаток места для хранения и работы с очень быстро растущими книжными фондами, включающими сейчас около трѐх миллионов единиц хранения. В последние годы в Куйбышеве, Тарту, Тбилиси введены в строй новые здания областных и республиканских научных библиотек с книгохранилищами на четыре-пять миллионов книг, построена в Новосибирске и строятся в Москве и Киеве уникальные научные библиотеки на десять-двадцать миллионов книг. Как вычисляют и предсказывают теоретики-библиотековеды, увеличение мощностей библиотечного строительства закономерно и строго соотносится с ростом производительных сил страны. 14
Библиотеки не только всегда были и останутся в числе ведущих звеньев, способствующих внедрению научно-технических достижений, но и в значительной степени помогут правильно прогнозировать и планировать всѐ будущее науки, техники и искусства. С.Ф. Николаев – краевед, Л.В. Баньковский – научный сотрудник Пермского сектора ИЭ УНЦ АН СССР, г. Пермь
Первый в России Наука Урала. – 1987. – Ч.1: 18 марта (№12); Ч.2: 25 марта (№13); Ч.3: 8 апреля (№15) 250-летие научной ботаники Памятники культуры Естествоиспытатели всего мира отметили двухсотпятидесятилетие научной ботаники, четверть тысячелетия со дня появления капитального научного труда «Система природы» знаменитого шведского натуралиста Карла Линнея. В этой связи интересно вспомнить историю возникновения первого в России Соликамского ботанического сада. Его создатель Григорий Демидов был связан пятнадцатилетней перепиской с Линнеем. Кроме того, назрел вопрос о восстановлении в Соликамске ботанического сада и включения его в число важнейших исторических объектов вновь создаваемого всесоюзного туристического кольцевого маршрута «Каменный пояс». Летом 1731 года в Соликамске произошло два заметных в городе события – женитьба Григория Демидова на Наталье Суровцевой и посадка молодыми в своей усадьбе большого сада. Никто бы не удивился, если сын заводчика и дочь солепромышленника заложили бы домну или промысел, а то – прутики и цветочки. Через год в Соликамске появился возмущѐнный Акинфий Демидов, увѐз сына в Суксун насильно приучать к заводскому делу. Но на все крутые меры отца у Григория был, вероятно, один безошибочный ответ: «А царь Пѐтр?» Задал вот задачу Пѐтр всем российским обывателям. И железо ковал, и порченые зубы вырывал, но не всю ведь жизнь. А вот к растениям у Петра I была особая охота до самых последних дней жизни. В начале века в московском аптекарском огороде сам сажал травы и собирал гербарий, после Полтавской битвы приказал завести такие же огороды на Украине, потом в Петербурге и Астрахани. По приказу Петрову большие гербарии собирали и составляли списки растений лейб-медики царской свиты Г. Шобер, Р. Арескин, Г. Поликала, военные врачи, служащие походных военных канцелярий, врачи русских посольств. Из многих поездок Пѐтр I неизменно слал своему всезнающему помощнику Я. Брюсу ботанические книги на всех языках с требованием отдать переводчикам и приобщить к присланным ранее. Во время поездки по Европе царь приобрѐл у нидерландского естествоиспытателя и врача Ф. Рюйша большой гербарий, положивший начало ещѐ большему гербарию Санкт-Петербургской кунсткамеры. По желанию Петра I ботаники французской Академии наук писали для русских экспедиций правила сбора полных научных гербариев. Не кто-нибудь, а управитель Кунсткамеры и лейб-медик царя Л. Блюментрост и ботаник И. Буксбаум больше всего помогали Петру I создавать Петербургскую академию наук. Первым еѐ президентом стал Блюментрост. И разве не через Соликамск проследовал доктор Д. Мессершмидт, ехавший по Петровскому указу в Сибирь изучать лекарственные растения? Своеобразный поединок слишком далеко и невозвратно разошедшихся сына и отца Демидовых кончился тем, что Григорий всѐ-таки вернулся к своему ботаническому саду. И не только никогда не пожалел об этом, но очень скоро всячески укрепился в своей правоте. Сама история шла ему навстречу. Уже в следующем 1733 году в Соликамск по Каме прибыли вместе с экспедиционными грузами участники Второй камчатской экспедиции В. Беринга – историк Г. Миллер, ботаник И. Гмелин с помощником С. Крашенинниковым. Старшему было двадцать восемь лет, младшему – двадцать два года. Гмелин и Крашенинников обрадовались встрече с самодеятельным уральским ботаником, начавшим на свой страх и риск создавать первый в России ботанический сад. Двадцатичетырѐхлетний профессор Петербургской академии наук Иоганн Гмелин за несколько дней пребывания в гостях у Демидовых рассказал всѐ, что знал и о европейских ботанических садах, и о проекте того сада, который вскоре должен быть создан при Академии, и о новых задачах науки ботаники. 15
Хотя первый в мире ботанический сад основан Теофрастом более двух тысяч лет тому назад, но и в начале XVIII века почти повсеместно преобладали медицинские сады и огороды, ставившие своей целью сбор, выращивание и изучение лекарственных трав. Осознание научных, образовательных и просветительных задач ботанических садов пришло в эпоху создания европейских университетов и академий наук. Первый проект Петербургского ботанического сада был разработан французским доктором медицины и ботаники П. Дешизо в 1725 году, а в мае следующего года канцелярия Академии наук обратилась к обер-архитектору Санкт-Петербурга с просьбой выделить приличествующее место на Васильевском острове. Но отъезд Буксбаума, а затем и самого Гмелина задержал создание в России первого ботанического сада. И раз уже Демидов опередил это намеченное событие, то пусть его сад не уступает лучшим европейским. Для этого прежде всего необходимо высадить в ботаническом саду самые разные, растущие на Урале растения, выписать многое из европейских садов. Едва проводив в путь путешественников Великой северной экспедиции, воспламенѐнный идеей создания невиданного ботанического сада, Григорий Демидов приступил к делу. В первую очередь в саду появились многие десятки видов растущих на Урале, в Предуралье и Западной Сибири деревьев и кустарников. Сад не по дням, а по часам стал неузнаваемо раздвигать свои границы, принимать достойное пополнение из интереснейших растений. В 1735 году из Петербурга пришло, наконец, долгожданное известие о том, что на Васильевском острове Академией наук нанят так называемый «Боновский дом» с обширным подворьем, где и будет размещѐн академический ботанический сад. «Заведовать» этим садом поручено приглашѐнному на русскую службу очень энергичному ботанику И. Амману. Установить связь с Амманом было для Демидова недолгим делом, и уже вскоре в обмен на соликамские семена пришли на Урал семена очень редких растений, которые были высажены в оранжереях сада. Первые результаты ботанико-географических исследований на Урале Г. Демидова, И. Кириллова, П. Рычкова позволили сподвижнику Петра I государственному деятелю и географу В.Н. Татищеву уже в 1736 году уверенно провести границу между Европой и Азией по Уральскому хребту. Сделано это было не без помощи ботанических материалов очень правильно и дальновидно, потому что и десятилетие спустя многие даже очень известные путешественники проводили эту границу по рекам Енисею или Оби. В том же 1736 году Татищев заезжал в Соликамск, но встречался ли он с Григорием Демидовым – пока ещѐ не решѐнный вопрос, или достаточно знал о нѐм понаслышке, потому что защищая государственные интересы, серьѐзно враждовал с его отцом. В 1738 году Соликамский ботанический сад приобрѐл себе нового замечательного куратора в лице адъюнкта Петербургской академии наук Г. Стеллера. К большой удаче Демидова Стеллер, ожидая свои плывущие реками экспедиционные грузы, почти три месяца прожил в Соликамске. За это время учѐный привѐл в должный научный порядок весь ботанический сад, определил растения, семена, помог привести в систему большой гербарий, завести специальные книги учѐта с краткой характеристикой каждого растения, таблички на грядках, в аллеях и теплицах сада. Стеллеру очень нравилась внушительная демидовская коллекция местных растений, и он еѐ пополнил своими сборами. Уже тогда было ясно, что именно в этом направлении должны сосредоточиваться усилия лучших ботанических садов. Стеллер рассказал Демидову в подробностях о создании и деятельности ботанического сада в Петербурге, о том, что Амман издаѐт в этом году первое обстоятельное, хорошо иллюстрированное описание растений всей России. Вот уже три года Амман переписывается с талантливым натуралистом Швеции К. Линнеем, который прислал в подарок Амману фундаментальные ботанические книги – «Систему природы», «Лапландскую флору» и многие другие, где автор пытается в корне преобразовать всю ботаническую науку. Не довелось дописать многих начатых книг о сибирских путешествиях, о флоре Пермской губернии Г. Стеллеру, в 1746 году он умер в Тюмени, оставив поручение Григорию Демидову должным образом распорядиться новыми сибирскими коллекциями. Демидов сохранил их, передал в Академию наук, послал дубликаты К. Линнею. Сам глава ботаников настойчиво через Гмелина искал связи с Демидовым: Линней в то время напряжѐнно работал над капитальным трудом «Виды растений», куда включал и все известные ему растения Урала и Сибири. Для реформатора ботаники очень важно было получить как можно более подробные 16
сведения о растительном мире России, сведения, по крупицам собранные Демидовым, Гмелиным, Крашенинниковым, Стеллером и многими другими русскими ботаниками. В переписке с ними К. Линней обсуждал не только наиболее острые проблемы систематики растений, но и такие сложные теоретические вопросы ботаники, как географию растений, проблему естественного смешения растений, образования гибридов. В эти же самые годы составлял и собирал гербарии, внимательно следил за развитием ботаники М.В. Ломоносов, завершивший своѐ учение в университетах Европы и вернувшийся осенью 1741 года в Россию. Более пяти лет, до переезда в собственный дом на Мойке, Ломоносов жил в том же «Боновском» доме, около которого размещался академический ботанический сад. Молодой учѐный добился разрешения тогдашнего президента Академии наук К. Разумовского на работу в саду. Для Ломоносова был изготовлен ключ от садовой калитки, а позднее на территории сада построена химическая лаборатория. Сейчас, кстати, она полностью восстанавливается, и желательно также – это очень важно – восстановить уголок ботанического сада того времени. «Обсервации» над растениями Ломоносов и не мог «чинить» иначе, как «с должным прилежанием». Работая с микроскопами, учѐный изучал тонкую структуру растений и, опередив своих последователей на многие десятилетия, первым высказал мысли о воздушном питании растений. Вместе с Гмелиным Ломоносов исследовал красящие вещества растений, вместе с Крашенинниковым писал рецензии на новые ботанические рукописи, обсуждал кандидатуры профессоров ботаники, приглашаемых в Академию наук. Интересно узнать, в чѐм выражалось отношение Ломоносова к ботанику-самоучке Демидову и его неповторимому ботаническому саду. Пятнадцатилетняя переписка Демидова с Линнеем, интенсивный обмен посылками с растениями и семенами были плодотворны и для Демидова, и для российской ботаники в целом. В новую номенклатуру растительности земного шара Линней включил около трѐхсот видов растений, произрастающих в России. Это существенно облегчило и продвинуло вперѐд дальнейшие ботанические исследования на Урале. Наряду с заметным развитием разных отраслей ботаники, еѐ возрастающей ролью в экономике страны, неоценимое значение имела также помощь Линнея в подготовке специалистов, не только приглашѐнных в Россию из-за рубежа, но и русских ботаников. После смерти Григория Демидова большая часть ценностей ботанического сада перешла к его старшему брату Прокопию Демидову, создавшему очень крупный по тем временам ботанический сад в Москве. Оставшаяся же часть соликамского ботанического сада была куплена А. Турчаниновым. Подробное еѐ описание сделали в 1770 году знаменитый географ, ботаник и медик И. Лепѐхин и сопровождавшие его естествоиспытатели. Учитывая большое значение Соликамского ботанического сада в изучении флоры и растительности Урала, становлении ботанической науки в России, целесообразно восстановить этот сад. Находящийся в Свердловске, в Уральском отделении АН СССР совет ботанических садов Урала и Поволжья обратился в Соликамский горисполком со следующим письмом: «Как известно, в г. Соликамске в XVIII веке был организован и функционировал один из старейших в России ботанических садов. Сотрудники Соликамского краеведческого музея собрали ценный материал по истории этого уникального учреждения. Поскольку в городе имеются возможности расширения музейной базы, совет ботанических садов Урала и Поволжья предлагает создать музей истории ботанических садов СССР. В нѐм будут демонстрироваться материалы о возникновении и развитии интродукционных учреждений в нашей стране. Совет ботанических садов Урала и Поволжья в соответствии с решением АН СССР координирует научно-исследовательскую работу в области интродукции и акклиматизации растений на территории Пермской области и окажет содействие при организации музея. Председатель совета ботанических садов Урала и Поволжья, профессор С.А. Мамаев». С. Владимиров, г. Соликамск
17
Восстановить сад Наука Урала. – 1987. – 15 апреля В Соликамске состоялись заседания и экскурсии научно-практической конференции «История ботанических садов СССР». Участники конференции из Краснодара, Киева, Ленинграда, Саратова, Казани, Свердловска, Перми и других городов обсудили вопросы развития ботанических садов нашей страны, историю интродукции и акклиматизации растений на Урале. Конференция рекомендовала Соликамскому горисполкому и городскому краеведческому музею восстановить ботанический сад Григория Демидова, заложенный в Соликамске в 1731 году. В будущем этот сад, так же, как и ныне восстанавливаемый Усть-Боровский сользавод, войдут важными составными звеньями в разрабатываемый всесоюзный туристский кольцевой маршрут «Каменный Пояс». С. Владимиров
«Недаром помнит вся Россия» Наука Урала. – 1987. – 9 сентября – С. 4 Страницы истории Сто семьдесят пять лет назад 6 сентября 1812 года отгремело всколыхнувшее весь мир Бородинское сражение. Огромная, обладающая численным превосходством «Великая армия» Наполеона, неизменно побеждавшая в Италии и Египте, в Пруссии и Австрии, склонившая к своим ногам всю Европу, потерпела фактически первое катастрофическое поражение в России, на Бородинском поле, в ста десяти километрах от Москвы. Здесь в кровопролитной битве была уничтожена почти половина четырѐхсотпятидесятитысячной наполеоновской армии. Три года спустя вступлением в Париж русские войска завершили войну, определив тем самым судьбы многих стран и народов мира. Можно с уверенностью сказать, что и декабрьское вооружѐнное восстание 1825 года в самой России было в значительной степени предопределено исходом этой войны. Участники боѐв 1812-1815 годов В. Раевский, Г. Батеньков, Ф. Глинка стали по существу первыми декабристами. Долгое время роль Урала в Отечественной войне 1812 года никем из историков специально не изучалась и не подчѐркивалась. И только в 1945 году, в год завершения крупнейшей на планете второй мировой войны, в Свердловске была издана книга «Урал в Отечественной войне 1812 года». И такое обращение к событиям стотридцатитрѐхлетней давности не было случайным. Из печати вышел пронизанный духом общенародного исторического подъѐма сборник документов, собранных в государственных архивах уральских городов Свердловска, Перми, Нижнего Тагила, Ирбита и свидетельствующих о разных этапах жизни Урала в период Отечественной войны 1812 года. В книге помещены материалы об организации ополчения в Пермской губернии, о формировании запасных войсковых частей, сведения о пожертвованиях средств, вещей. В этом сборнике коллектив уральских архивистов под руководством председателя группы истории Академии наук профессора В.В. Данилевского показал, насколько богато охарактеризован документами этот удивительный отрезок русской истории. Оказалось, что в Отечественной войне принимало участие одних только оренбургских двадцать девять полков, а были ещѐ полки Екатеринбургский, Уфимский, Пермский и многие другие. Сто сорок шесть уральских заводов так или иначе участвовали в войне поставками армии чугуна, железа, снарядов. Ещѐ в 1812 году мастеровой пермских заводов В. Зотин изобрѐл и изготовил первую стальную пушку – прообраз будущей горной артиллерии. Также малоизвестным является тот факт, что раненые в первой Отечественной войне размещались в основном по госпиталям, расположенным в Пермской и Рязанской губерниях. На пермских кладбищах похоронены участники Бородинского и иных сражений – майоры А.А. Глушков и Н.А. Теплов, участвовавший в битве под Смоленском Н.И. Трухин и многие, многие другие русские воины. Сохранился в Перми и уникальный памятник тех времѐн – сооружѐнный выдающимся архитектором И.И. Свиязевым чугунный саркофаг майору Н.А. Теплову. 18
Обилие сохранившихся на Урале материалов о первой Отечественной войне позволяет ставить вопрос о создании, например, вначале в Перми, специального музея славы уральских воинов и уральского оружия. Есть и подходящее помещение для такого музея – большая ныне пустующая кладбищенская церковь работы архитектора А. Ожегова в нескольких шагах от могилы участника Бородинского сражения майора Н.А. Теплова. Выходец из уральского края знаменитый архитектор А.Н. Воронихин в последние годы своей жизни создал, но, к сожалению, не успел реализовать проекты памятников Отечественной войне 1812 года. Эти проекты также сохранились и могут быть выставлены в памятной музейной экспозиции. Поскольку новый пермский музей почти вплотную примкнѐт к мемориалу, посвящѐнному Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, то лучше всего будет объединить два мемориала в один барельефной стеной с Вечным огнѐм. Всей этой работе по созданию музея и общего мемориала обещает всестороннюю поддержку, в том числе и частью фондов, известный московский музей «Бородинская панорама». Создание в Перми в честь стосемидесятипятилетия Бородинского сражения музея и мемориала первой Отечественной будет наилучшей памятью об уральцах – участниках этой войны, памятью славы уральского оружия. С. Владимиров
Верхнекамский ТПК: проблемы становления и развития Наука Урала. – 1987. – 7 окт. (№ 38) Территориально-производственный комплекс Курсом партийного съезда
Освоение природных ресурсов Пермской области Ломая ведомственные барьеры Координация научных исследований Транспортные и дорожные связи – Уральскому Северу Статус исторического города
На севере Пермской области формируется крупный Верхнекамский территориальнопроизводственный комплекс (ТПК), опирающийся в своѐм развитии на уникальные ресурсы калийно-магниевых солей. Как уже сообщала наша газета, отделом комплексных экономических исследований Института экономики УрО АН СССР подготовлены материалы и рекомендации, которые вошли в принятые недавно решения директивных органов по социально-экономическому развитию и комплексному освоению природных ресурсов Пермской области. Особое внимание обращено на комплексное развитие Березниковско-Соликамского промышленного района – главной составной части ТПК. Именно этот район содержит наиболее значительную часть природных ресурсов пермской области. Академии наук СССР, ряду заинтересованных промышленных министерств и ведомств поручено разработать схему комплексного экономического и социального развития этого района на тринадцатую пятилетку и на период до 2000 года. Каковы же основные научные проблемы, сопровождающие формирование на Верхней Каме нового ТПК? На всю обозримую перспективу Верхнекамский бассейн калийных и магниевых солей остаѐтся основным в стране для дальнейшего значительного наращивания производства удобрений. В течение ближайших семи лет на территории бассейна в эксплуатацию будут введены три новых очереди IV Березниковского и III Соликамского калийных заводов и другие дополнительные мощности, которые позволят увеличить производство калийных удобрений в общем на один миллион […] тысяч тонн (в стопроцентном исчислении окиси калия). Одновременно вступят в действие крупнотоннажные производства аммиака и карбамида в 19
Губахе, будут приращены мощности на двести тысяч тонн кальцинированной соды в Березниковском производственном объединении «Сода», пройдѐт реконструкция Соликамского магниевого завода, произойдѐт увеличение мощностей по производству титана на Березниковском комбинате. Проектируется новая рудная база для III Березниковского рудоуправления. Территории, непосредственно прилегающие к Верхнекамскому бассейну, также высоко перспективны для освоения. Около трети государственных запасов фосфорита, значительные ресурсы железных руд и строительных материалов находятся в соседних северо-восточных районах Кировской области. На севере Свердловской области сосредоточены одно из крупнейших в стране бокситовое месторождение, залежи медно-серных, медно-цинковых и медно-магнетитовых руд. Здесь находится Северо-Уральский марганцевый бассейн и другие виды сырья. На севере Пермской области предполагается открытие не только ряда новых месторождений полезных ископаемых, но и нового крупного комплекса – Южно-Тиманского горнорудного округа. Именно здесь обнаружен широкий спектр вулканических, магматических, метаморфических и осадочных пород, которые в аналогичных условиях в других горных хребтах сопровождаются различными типами месторождений полезных ископаемых. Во всяком случае, к северу Пермской области, на северо-западном продолжении Тимана и в бассейне реки Печоры уже сложился и интенсивно развивается Тимано-Печорский ТПК, что резко повысило эффективность использования природных ресурсов Коми АССР. Природные ресурсы Верхнекамья и смежных регионов – мощная база для дальнейшего освоения Уральского Севера в целом, включая территории Коми АССР и Тюменской области. Таким образом, и предстоящее перекрѐстное объединение ресурсов севера Кировской, Пермской, Свердловской областей, и вовлечение в эксплуатацию минеральных ресурсов южной части Тиманского кряжа – всѐ это создаѐт основу для формирования Верхнекамского ТПК, во многом подобного уже действующему Тимано-Печорскому. Каждый ТПК представляет собой по существу промышленную страну, главные признаки которой – экономическое, технологическое и территориальное единство, многоуровневость структуры, плановый характер формирования, использования эффективности разделения труда. Создание Верхнекамского ТПК позволит снять те известные ограничения экономического роста, которые возникают из-за недостаточно комплексного использования ресурсов, диспропорций в экономическом и социальном развитии северных районов Кировской, Пермской и Свердловской областей, из-за относительной неразвитости транспортной и экологической инфраструктур. Проблему развития транспорта Верхнекамья важно решать не локально, а как органичное звено общесоюзных транспортных связей между Сибирью и европейской частью страны, между Южным и Полярным Уралом. С этой точки зрения основным направлением новой железнодорожной магистрали целесообразно считать линию станций Буй Ярославской – Рудничная Кировской – Ивдель Свердловской областей. В региональном плане эта трасса может быть проложена по юго-восточному склону протяжѐнной гряды Северных Увалов, в пределах которых инженерно-геологические условия для строительства крупной железнодорожной магистрали наиболее приемлемы. Это направление обладает многими преимуществами в сравнении с выдвигавшимся предложением о прокладке железной дороги Киров – Кирс – Кудымкар – Соликамск – Ивдель, поскольку вариант по склону Северных Увалов обходит стороной многоводные верховья рек Вятки и Камы, что даѐт возможность значительно сократить число крупных мостов и позволяет одним из кратчайших путей связать главные существующие и планируемые горнопромышленные комплексы северных районов Кировской, Пермской и Свердловской областей. Совершенная транспортная система будет способствовать интенсификации использования нового производственного каркаса ТПК. Первоначально развитие непосредственных социально-экономических связей между северными районами Пермской и Свердловской областей требует введения в постоянную эксплуатацию по крайней мере двух широтных автомобильных дорог через Уральский хребет по трассам Соликамск – Североуральск и Березники – Карпинск. Эти дороги ныне фактически существую в лесовозных вариантах уже в значительном протяжении. К территории 20
Верхнекамья с востока примыкают четыре таких крупных промышленных узла как Лялинский деревообрабатывающий и лесохимический, Краснотурьинский металлургомашиностроительный, Североуральский и Ивдельский горнопромышленные. Наименьшее расстояние между центрами крупных смежных промышленных узлов севера Пермской и Свердловской областей составляет всего лишь сто двадцать-двести километров, что обеспечит высокую экономическую эффективность прямых автотранспортных связей. В последние годы всѐ более чѐтко обосновывается необходимость строительства как железной дороги, так и постоянно действующей автомагистрали из Соликамска через Красновишерск и Чердынь на Троицко-Печорск. В будущем эти магистрали примут на себя значительные, пока ещѐ сдерживаемые отсутствием нужных дорог потоки угля, руд чѐрных и цветных металлов, деловой древесины из Коми АССР в Пермскую область. О каких бы перспективах и планах развития Верхнекамья ни шла речь, их своевременная реализация зависит от готовности строительной базы решать новые задачи. Для формирующегося ТПК спектр новых задач в сфере строительства очевиден. Прежде всего это возможность обеспечить существенное расширение производственной базы за счѐт создания новых предприятий, максимально учитывающих кооперацию и перекрѐстные связи, максимально реализующих безотходную технологию. Развитая специализированная строительная база в значительной степени способствует подготовке и реализации технического перевооружения как уже действующих, так и вновь создаваемых предприятий. Практика ударных строек Ново-Соликамского калийного завода, комплексов Аммиака-2 и карбамида производственного объединения «Азот» в Березниках и другие крупные стройки Прикамья со всей убедительностью показали, как сложно вести большое строительство, повседневно укладывая в нормативные сроки деятельность строительных организаций двух десятков разных ведомств. С прошлого года наше государство взяло курс на резкое сокращение сроков строительства. Принято и реализуется постановление о создании, наряду с отраслевой, территориальной системы управления строительным комплексом страны. Отныне организации, ведущие капитальное строительство в пределах Уральского региона, подчиняются специальному общесоюзному строительному министерству – Уралсибстрою СССР. И это значит, что Верхнекамский ТПК будет формироваться наряду с такими ТПК, как Оренбургский, Саянский, Кузбасский, Северо-Тюменский, Среднеобский, Тюмено-Тобольский. Система территориального управления строительным комплексом региона существенно повысит комплексность застройки не только промышленных зон ТПК, но и всей СоликамскоБерезниковской городской агломерации. Специалисты по градостроению, разрабатывающие районные планировки промузла и генеральные планы Соликамска и Березников, давно уже обратили внимание на то, что оба города стремительно растут навстречу друг другу и неизбежно сольются при новом промышленном строительстве. В этом случае необходимы специальные градостроительные меры, обеспечивающие комплексность застройки. Вот почему необходимо со всей настойчивостью поднимать проблему строительства в Соликамске коммунального моста на правый берег Камы. Что же обещает новый коммунальный мост Соликамску современному и будущему? На наших глазах город необычайно вырос, протянувшись с юга на север почти на тридцать километров, и продолжает расти в борьбе с разными градостроительными пережитками, особенно присущими северным городам в районах нового освоения, городам, развивающимся в трудных условиях ведомственных односторонностей. В числе недостатков, более всего мешающих развитию Соликамска, и так называемая поселковая структура значительной части города, и рассеянные по городской территории крупные промышленные зоны, и несовершенные пути сообщения между разными частями Соликамска. Возведение моста и строительство главных жилых массивов на правобережье Камы позволят так же, как и в Березниках, стать на оптимальный путь исправления многих недостатков города не изнутри, а как бы извне. Это направление развития становится тем более оправданным, что с точки зрения наивысших градостроительных требований правобережье в наилучшей степени обеспечит слияние Березников и Соликамска в город с потенциальным миллионным населением. Более 21
чем тридцатикилометровой длины проспект со скоростным транспортом обеспечит цельность Большого города, высокую доступность всех его районов. Естественно, что за новым промышленным и культурным центром Верхней Камы, объединяющим в единое целое исторические Соликамск и Усолье, сохранится статус исторического города, а новые масштабы охвата и включения главных исторических достопримечательностей в ткань Большого города потребуют специального генерального плана и районной планировки. До сих пор для Соликамска и Березников разрабатывались самостоятельные генеральные планы, а проект районной планировки БерезниковскоСоликамского промышленного района не учитывал в полной мере возможностей планируемого слияния главных городов района. Формирование Верхнекамского ТПК сопровождается и будет всегда сопровождаться комплексными научными исследованиями, предваряющими основные практические решения. В соответствии со статусом ТПК исследования отличаются межотраслевым, межведомственным характером и имеют, помимо отраслевых, ещѐ и чѐткие территориальные, региональные аспекты. Сложность проблем по формированию важнейших народнохозяйственных пропорций, обеспечению сбалансированности народного хозяйства региона, большой объѐм работ по планированию и текущим исследованиям требуют постоянного согласования, координации усилий учѐных академических учреждений и вузов, специалистов проектных организаций разных отраслей. В последние годы на этом пути приближения науки к производству было предпринято несколько важных мероприятий: создание в Свердловске аппарата Уполномоченного Госплана СССР по Уральскому экономическому району, координация научных исследований пермских и свердловских вузов, выполняющих задания Центрального научно-исследовательского экономического института по проблемам Березниковско-Соликамского промышленного района. Произошло существенное укрепление базы и кадров научных исследований на Урале в результате создания на базе академического научного центра Уральского отделения АН СССР. Ведѐтся подготовительная работа к созданию Пермского научного центра УрО АН СССР, в функции которого войдѐт и образование новых академических подразделений в Березниках и Соликамске, специально ориентированных на нужды Верхнекамского ТПК. С. Владимиров, внештатный корреспондент «Науки Урала»
«Орбиты» академика Парина Наука Урала. – 1987. – 21 октября (№ 40). – С. 2 Рубрика «Люди науки» Более полувека тому назад из Казани в Пермь переехала семья хирурга В.Н. Парина. В городе прибавилось сразу два медика: один – многоопытный, с именем, другой – едва начинающий, перевѐлся на второй курс медицинского факультета Пермского университета. Случилось это в те первые годы становления пермской вузовской науки, когда университетские учѐные были почти единственными еѐ представителями во всех областях знаний. Читая письмо Василия Васильевича Парина, живо представляешь себе атмосферу студенческой жизни тех лет, размышляешь над глубоким смыслом сетований учѐного своему другу, бывшему однокурснику: «Милый Миша! Сколько таких занятных, а часто и поучительных эпизодов прошло за наши студенческие годы. Как много мы получили от наших учителей и знаний, и житейской мудрости, и опыта, которого нам в то время так не хватало. Как жаль, что нет времени вспомнить многое, записать и оценить с наших теперешних позиций, людей, мягко говоря, уже не первой молодости. Ведь многое было бы интересно и полезно отнюдь не только мне». Жаль, что большой учѐный, оставивший молодому поколению десять интереснейших книг и несколько сотен научно-популярных работ, так и не успел написать своей автобиографии. Не успел во многом из-за своей необычной судьбы. Рассказу о беспокойной, полной редких и удивительных событий жизни учѐного посвятил Парин автобиографический очерк «О вероятном и о невероятном». Двух своих учителей22
физиологов часто вспоминает Парин в своѐм повествовании. Первым был профессор Пермского университета Б.Ф. Вериго, вторым – заслуженный деятель науки, профессор В девятнадцать лет Парин закончил свою первую научную работу, в двадцать восемь стал заведующим кафедрой физиологии, спустя ещѐ десять лет – доктором наук, в сорок один год – действительным членом Академии медицинских наук СССР, а вскоре и еѐ вице-президентом, затем – академиком Академии наук СССР и действительным членом Международной астронавтической академии. Но это лишь самый схематичный набросок незаурядной человеческой биографии. Парин был прежде всего учѐным-физиологом. Двух своих учителей-физиологов часто вспоминает он в автобиографическом очерке «О вероятном и невероятном». Первым учителем был профессор Пермского университета Б.Ф. Вериго, вторым – Заслуженный деятель науки РСФСР, профессор Московского и Казанского университетов А.Ф. Самойлов. Парин отмечал у своих наставников прежде всего огромный талант экспериментаторов, страсть к науке и необыкновенную эрудицию, выходящую так же далеко за рамки непосредственных физиологических исследований, как и за рамки естественных наук. Например, Самойлов был ещѐ и пианистом-виртуозом, известным музыковедом, одним из основателей Московского музыкального кружка, в который входили С. Рахманинов, С. Танеев, А. Гречанинов. Имя Б. Вериго нередко упоминается рядом с именами художника В. Серова, поэта А. Блока. Рассказывая о месте искусства в жизни учѐных, Парин не удержался от искушения задать читателю «каверзный» вопрос: «Какое всѐ это имеет отношение к разговору о вероятном и невероятном в науке?» И тут же убеждѐнно отвечает: «Ровно такое, какое имеет к нему образ мышления, действий, всей жизни человека, который в науке работает или собирается работать». Заведуя кафедрами физиологии на Урале, в Перми и Свердловске, он на много лет вперѐд определил направления вузовских исследований по клинической физиологии и физиологии кровообращения. В годы Великой Отечественной войны, работая заместителем наркома здравоохранения, он прямо причастен к спасению жизни многих тысяч раненых бойцов, безупречно организовав систему противоэпидемических мероприятий и эвакуацию больных и раненых. В числе первых учѐных-медиков нашей страны Парин не только заложил научные основы биологической и медицинской электроники и кибернетики, но и воспитал первое поколение специалистов в этих передовых отраслях современной медицины. Круг научных интересов и эрудиция учѐного были настолько велики, что в самом начале космической эры именно ему поручили руководство медико-биологическими исследованиями, проводившимися на баллистических ракетах и искусственных спутниках Земли. Парин провожал в космический полѐт и встречал первого в мире космонавта Ю.А. Гагарина. Учѐный стоял у самых истоков космической биологии и космической медицины. Теоретические и практические основы многих систем автоматического врачебного контроля за космонавтами были разработаны Париным ещѐ в далѐкие довоенные годы. После первых же полѐтов человека в космос перед инженерами и медиками возникла труднейшая проблема изучения процессов управления в самом организме космонавта, задача выяснения предельных возможностей человека. Необычные по своей сложности задачи решали и специалисты, изучающие разные стороны человеческой деятельности в условиях космического полѐта. Американские медики, работавшие в Национальном центре космических исследований, приступили к осуществлению программы испытаний кандидатов в космонавты в жѐстких условиях длительной изоляции человека в ограниченных помещениях, практически без связи с окружающим миром. В это же время Парин убедительно показал, что такие исследования, несмотря на их важность для медицины в целом, не являются решающими для оценки степени психологической и физиологической готовности человека к полѐтам в космос. Напряжѐнные темпы научно-исследовательской и инженерной работы отдельных космонавтов, а тем более их коллективов на орбите снимают многие затруднения, связанные с предупреждением стрессовых ситуаций во время длительного пребывания людей в ограниченном пространстве космических кораблей и в условиях невесомости. Более важной и неотложной задачей для космических медицины и психологии, говорил Парин, является изучение способности космонавтов к выполнению самой обширной программы разнообразных научных и инженерных исследований на орбите, способности к длительной 23
сосредоточенной работе, к быстрому поиску и принятию правильных решений во всяких трудных ситуациях, которые возникают при такой многообразной работе. Иными словами, необходимо пристальное изучение творческих возможностей космонавтов в предельных, экстремальных условиях космического полѐта. Большие достижения нашей страны в освоении космоса в полной мере подтвердили правильность идей Парина. Иначе и быть не могло. Будучи талантливейшим физиологом, он всю свою научную жизнь по существу посвятил изучению скрытых резервов человеческого организма, исследованию пределов физических и творческих возможностей человека. Непрерывные полвека творческой деятельности учѐного – замечательное свидетельство того, какие трудные и высокие орбиты подвластны разуму. Л. Баньковский
Пермь: к вершинам знаний Наука Урала. – 1987. – 7 ноября (№ 41-42). – С. 8 и 11 ноября (№ 43). – С. 4 Рубрика «Страницы истории» Великая Октябрьская социалистическая революция принесла на Урал новое отношение к культуре: предстояло создать культуру социалистическую, основанную на приобщении каждого жителя нашей страны к высшим достижениям, идеалам и возможностям всего человечества. Сразу же вслед за революцией классовой, политической начиналась давно уже задуманная и спланированная В.И. Лениным и его соратниками революция культурная. Этот материал о том, как она осуществлялась в Перми. Летом 1919 года сразу же после освобождения Перми от Колчака по инициативе В.И. Ленина на Волге и Каме начала свою деятельность экспедиция ответственных работников центральных учреждений страны. Для экспедиции был выделен пароход «Красная Звезда», В.И. Ленин и сам хотел участвовать в этой работе, но гражданская война ещѐ далеко не кончилась. Представителем от Народного комиссариата просвещения поехала на Урал Н.К. Крупская. В письме в Москву она сообщила: «Захотелось мне остаться на Урале…», а позже на коллегии Наркомпроса: «передового учительства почти не осталось, много расстреляно…» Для подготовки и переподготовки учителей на Урале, как и по всей стране, открывались педагогические институты, педтехникумы и педучилища. В 1923 году в помощь высшим и средним специальным учебным заведениям начали создаваться кратковременные педагогические курсы. На их открытие был приглашѐн на Урал нарком просвещения А.В. Луначарский. По его поездкам и выступлениям можно судить о широчайшем спектре культурной революции, в которой жили и боролись уральцы. 7 июня 1923 года А.В. Луначарский приехал в Пермь. Внимательно осмотрел Мотовилихинскую школу фабрично-заводского ученичества, оставил ей свой автограф: «Из всех виденных мною школ ФЗУ в республике здешняя наилучше оборудована». Выступил с докладами о международном положении у здания старого театра в Мотовилихе перед пятнадцатью тысячами рабочих, потом – перед партийными работниками города. Луначарский встречался с рабочими пермских железнодорожных мастерских, выступал на совещании работников просвещения, посетил Центральную публичную библиотеку, художественную галерею, университет, совпартшколу, клуб «Муравейник», детский дом, колонию умственно отсталых детей. Путь каждого человека и всего нового общества к высотам культуры А.В. Луначарский понимал как борьбу за «всю науку, технику, все знания, искусство». И с этих позиций культурная революция в нашей стране была совокупностью множества фронтов, где наибольшую массу сражающихся представляли рабочие и крестьяне. Первым и в начальные годы нашего государства едва ли не самым трудным был фронт ликвидации безграмотности. Ещѐ в декабре 1919 года В.И. Ленин подписал декрет Совнаркома «О ликвидации неграмотности среди населения РСФСР». Более половины жителей Пермской 24
губернии были неграмотны, а в Коми-округе грамотных насчитывалось только тринадцать процентов. В 1920 году вслед за Всероссийской чрезвычайной комиссией по ликвидации неграмотности создаются такие же губернские и уездные комиссии, на борьбу с темнотой мобилизованы коммунисты и комсомольцы. Немногим более чем в десятилетний срок почти все сто семьдесят тысяч азбучно неграмотных, проживающих на Урале, научились читать, писать и считать. По ходу этой широкой просветительской деятельности создавались и работали школы продолжения обучения недавних неграмотных, перешедших в категорию малограмотных. Школы давали знания в объѐме двух групп школы первой ступени. За школами следовали производственно-политехнические курсы. Фронт ликвидации безграмотности постепенно перерастал во фронт семилетнего всеобуча. Фронт ликвидации беспризорности смыкался с фронтом приобщения подростков к систематическим и полноценным занятиям в школах. На Урале создана сеть детских домов, школ-интернатов, школ фабрично-заводского обучения, школ для умственно отсталых детей. В 1924-1925 учебном году возникли первые школы крестьянской молодѐжи. В 1918-1921 годах рядом декретов Совнаркома по существу состоялся призыв рабочих и крестьян в высшую школу. На фронте приобретения рабочими и крестьянами высших знаний и квалификации создавались рабочие факультеты. В числе самых первых в стране в ноябре 1919 года был создан рабфак Пермского университета. Вначале к занятиям приступили около сотни рабфаковцев, но через два года здесь училось уже шестьсот человек. Среди учащихся рабфаков – будущий знаменитый конструктор космических кораблей М.Г. Янгель. Если в середине 20-х годов рабочие и крестьяне составляли несколько больше половины студентов вузов, то благодаря всем принятым государством мерам к концу 20-х годов рабочекрестьянская часть студентов составляла уже две трети. В 1919 году в Программу Российской коммунистической партии (большевиков), принятую на VIII съезде партии, записывается требование оказывать всестороннюю государственную помощь самообразованию и саморазвитию рабочих и крестьян. В помощь самообразованию развѐрнута беспрецедентная по масштабам государственная сеть разнообразных культурно-просветительских учреждений. В 1925 году на Урале действовало около тысячи двухсот клубов и изб-читален, в которых проводились громкие читки газет и журналов, беседы, вечера вопросов и ответов, выступления кружков художественной самодеятельности. В шефстве над деревней участвовали почти все города и посѐлки Уральской области. К 1937 году число клубов и изб-читален выросло почти до трѐх тысяч. Необычайно умножилась армия читателей в библиотеках, резко поднялся спрос на книги. В 1938 году в одном только Прикамье насчитывалось около девятисот публичных библиотек с книжным фондом в два миллиона экземпляров, в четыре раза больше, чем до революции в огромной Пермской губернии, включавшей в то время и Зауралье. К концу 30-х годов государственные меры, тяга широких масс рабочих и крестьян к высотам знаний и культуры, к высотам общественной деятельности дали удивительные результаты. Культурные преобразования охватили все сферы духовной жизни самых широких масс населения, привели к созданию подлинно народной интеллигенции. Численность еѐ в целом по стране превысила девять с половиной миллионов человек. Осуществление в нашем государстве подлинно культурной революции отметил в своих решениях XVIII съезд партии, состоявшийся в марте 1939 года. Съезд установил курс на осуществление всеобщего среднего образования в городе и завершение в деревне всеобуча с расширением охвата детей десятилетним обучением. Расширены задачи вузов в Пермской области, созданы политехнический институт и ряд техникумов – Березниковский горнохимический, Кизеловский горный, Лысьвенский металлургический. В 1939 году открыто Пермское книжное издательство, с 1940 года начал выходить альманах «Прикамье», образовалось самостоятельное Пермское отделение Союза советских писателей. Война прервала налаженные темпы мирной работы. Осенью и зимой 1941 года в Пермской области было размещено двести тридцать девять детских учреждений, в которых находилось более двадцати тысяч детей. 25
Пермская область приняла на хранение фонды десятков музеев и картинных галерей, сокровища Русского музея и Третьяковской галереи, часть фондов Академии художеств, библиотеки имени В.И. Ленина. В военные годы жили и работали в Перми писатели Ю. Тынянов, В. Каверин, А. Первенцев, М. Слонимский, Е. Полонская, Д’Актиль, С. Розенфельд, В. Панова; в Губахе – С. Воронин, в Осе и Субботино – В. Бианки, И. Соколов-Микитов. Тема Урала органично вошла в творчество многих писателей. Напряжѐнно работали на нужды фронта и тыла пермские учѐные. Профессора Пермского медицинского института А.В. Пшеничнов и А.Н. Фенелонов создали новые методы приготовления вакцины против сыпного тифа и для лечения столбняка. В решение проблемы обеспечения госпиталей наркозным эфиром большой вклад внѐс профессор Пермского университета Д.М. Марко. За годы войны в Пермском медицинском институте подготовлено тысяча семьсот врачей, а в пермском университете – более пятисот высококвалифицированных специалистов для народного хозяйства. В начале 1944 года в Перми открылся для посетителей областной краеведческий музей с обширной библиотекой. Новые формы работы со специалистами освоены областной библиотекой имени Горького, в том же году постановлением Совнаркома она была отнесена к разряду научных библиотек республиканского подчинения. Пермская область располагает значительным научным потенциалом – в более чем ста научных подразделениях занято свыше тридцати тысяч человек, в том числе более двухсот докторов и двух тысяч кандидатов наук. Действуют семь вузов, пятьдесят научноисследовательских институтов и учреждений Уральского отделения Академии наук СССР. В одних только вузах нашего города ежегодно выполняется около пятисот научных работ. Косвенно о размахе высшего образования в Пермской области можно судить по выпуску пермскими вузами молодых специалистов. Ежегодно выпускают: политехнический институт – свыше тысячи пятисот, университет – более девятисот, мединститут – свыше восьмисот, пединститут и сельскохозяйственный институт – примерно по семьсот, фарминститут – около трѐхсот пятидесяти, институт культуры – около двухсот молодых специалистов. Общее число выпускников каждый год составляет, таким образом, свыше пяти тысяч человек. Один из характерных показателей уровня вузовской научной работы и еѐ ориентированности на нужды практики – наличие в вузах крупных научно-исследовательских подразделений. Ещѐ в 20-е годы в числе самых первых подобных очагов науки в Пермском университете был создан Биологический научно-исследовательский институт, позднее преобразованный в естественнонаучный институт (ЕНИ). Ныне такое же крупное исследовательское подразделение – региональный инженерно-технический центр порошковой металлургии – создан в Пермском политехническом институте. В 1987 году на базе Пермского медицинского института будет создан научно-исследовательский институт хирургии. Логическим продолжением развития пермской вузовский и отраслевой науки стало создание в 1971 году Уральского научного центра Академии наук СССР и его Пермской группы научных учреждений. В Перми сложились четыре основных академических подразделения – Институт механики сплошных сред, Институт органической химии, отдел генетики и селекции микроорганизмов, отдел экономики. Создание развѐрнутой сети академических учреждений на Урале и в Перми вызвано потребностью приблизить фундаментальные научные исследования к крупномасштабному производству, необходимостью более чѐткой координации научных исследований. В процессе дальнейшего развития академических учреждений на Урале в текущем году создан Пермский научный центр Уральского отделения Академии наук СССР, в который наряду с существующими научными учреждениями войдут вновь создаваемые Институт карстоведения и Институт экологии. Новые академические подразделения будут образованы также в Березниках и других городах Пермской области. Л. Баньковский, научный сотрудник Отдела экономических исследований Института экономики УрО АН СССР, г. Пермь
26
Богатство «золотой» горы Наука Урала. – 1987. – 11 ноября (№ 43) Заметки архивариуса С уральскими газетами «Звезда» (Пермь) и «Уральский рабочий» (Свердловск) связано начало работы А. Гайдара в качестве журналиста. Сотни фельетонов, очерков, рассказов и повестей поместил он в уральской периодике в 1925-1928 годах. И среди них – фантастический роман «Тайна горы», публиковавшийся в «Звезде» в течение сентября 1926 года из номера в номер (с № 205 по № 224), с рисунками Геннадия Ляхина. Газета и раньше обращалась к остросюжетным романам и рассказам с элементами фантастики. Сочиняли их или сотрудники газеты (Л. Неверов и И. Орестов, например, сочинили роман «Товарищ Газ») или члены мастерской слова «Мы», созданной при газете в 1923 году и позднее переименованной в литературную группу. Еѐ участники с февраля 1924 года выпускали литстраничку «Литературный день ―Звезды‖», на которой помещались временами и фантастические рассказы (например, анонимный «Что же это было?» в 1924 году). Но всѐ же самым примечательным произведением пермской фантастики был роман А. Гайдара. Он сочинял его второпях, порциями, для каждого номера газеты, роман переполнен множеством невероятных приключений, преследований и перестрелок, атрибутов «красного Пинкертона». Фантастический антураж ничтожен и присутствует лишь в начальных главах, где автор декларирует «описываемое время» – 1937 год. Упоминаются доставщик телеграммы на мотоцикле, телефон-автомат, беспроволочный телефон на пароходе, саморазогревающиеся консервы… Но вскоре, увлѐкшись закручиванием фабулы, писатель забыл, что сочиняемый им роман «фантастический», и к концу повествования даже эти, едва приметные чѐрточки будущего исчезли… В написанной впопыхах повести множество «невыстреливших ружей», внутренних противоречий, но она интересна тем, что по сути дела является первым фантастическим произведением, где действие целиком протекает на Урале. Авантюрный сюжет строится на борьбе советского журналиста Реммера с американскими концессионерами, пытающимися завладеть богатством «золотой» горы. В повести описаны Пермь, еѐ Сибирская улица, Чердынь, Кама, Вишера, Печора… Повесть впоследствии балы переиздана т один раз – в 1927 году в сборнике «На суше и на море». Б. Петров
Стеклянное окно в морозных кружевах Наука Урала. – 1988. – 21 января (№ 4/354). – С. 6 У истоков системологии В 1923 году в журнале доцент кафедры зоологии Пермского университета Александр Александрович Любищев опубликовал в «Известиях Биологического научно27
исследовательского института» очень примечательную для истории системологии статью. Называлась она «О форме естественной системы организмов» и содержала совершенно новое подразделение биологических систем. Именно с этой биологической работы началась новая наука – системология. Греческое слово «система» означает буквально «целое, составленное из частей». Это короткое, звучное и ѐмкое слово во все времена очень любили великие естествоиспытатели и с удовольствием включали его в названия главных книг своей жизни. Вот эти знаменитые труды: «Система природы» К. Линнея и «Система природы» П. Гольбаха, «Изложение системы мира» П. Лапласа, «Система беспозвоночных» Ж. Ламарка, «О горных системах» Э. Бомона, «Образование солнечных систем» К. Циолковского. Одним и тем же понятием небезуспешно пользовались философы и астрономы, геологи и биологи, химики, математики и представители многих других отраслей знаний. Авторы первых в мире философских систем Платон и Аристотель разработали диалектику отношений и связей, Бэкон, Спиноза и Гольбах стали основоположниками следующего уровня развития диалектики – диалектики движения. С Канта, Ламарка, Фихте и Гегеля начались первые шаги диалектики развития. Блестяще проведѐнный Марксом, Энгельсом и Лениным синтез всех предшествующих диалектик – отношений и связей, движения и развития – послужил началом материалистической диалектики – самой развитой и самой мощной философской системы современности. Наряду с философами проблему диалектически совершенной систематизации отдельных отраслей знаний и комплексов близких друг другу наук настойчиво решали естествоиспытатели. Любопытно, что первый вариант одной из специальных наук о системах – систематики – создали биологи, классифицировавшие чрезвычайно сложный и запутанный мир животных и растений. Но вот выходит, что и первый шаг от систематики к общей теории систем был сделан биологами А.А. Любищевым и В.Н. Беклемишевым. В 1906 году шестнадцатилетние Беклемишев и Любищев поступили на естественное отделение Петербургского университета. Оба юноши были по-настоящему увлечены биологией, вместе занимались, сдавали экзамены, проходили практику на Мурманской биологической станции. В студенческой паре Любищев-Беклемишев ведущим дружеского союза был Александр, который ещѐ в детстве поставил перед собой трудную цель. Ещѐ учеником реального училища Саша Любищев больше всего на свете интересовался насекомыми, очень рано научился пользоваться специальными определителями и самостоятельно обнаружил многие их несовершенства. Уверовал Саша и в дерзкую свою мысль о том, что сам сможет создать новую систему организмов, более совершенную, чем линнеевская. Интересно, что уже к тринадцати годам Саша прочѐл и попытался усвоить все четыре дарвиновских тома «Происхождения видов», выбрал великого революционера биологии в свои наставники. Тогда Любищев, конечно, и не предполагал, что через несколько лет ему и Беклемишеву придѐтся вступаться за Дарвина, защищать его выводы от критики даже некоторых университетских преподавателей. Ещѐ в конце прошлого века некоторые философствующие биологи обвинили Дарвина в том, что тот в своих трудах пренебрѐг существующим в природе началом дружбы и взаимопомощи. Однако никто иной как Дарвин описывал «социальные растения», изучал механизмы эволюции так называемых колониальных насекомых, формулировал представления о естественном отборе, «применяемом к семье, а не к особи». И борьбу за существование в органическом мире Дарвин понимал не как всеобщую войну всех против всех, а в широком метафорическом смысле. Но почему же тогда великий учѐный не относил взаимопомощь и другие свидетельства целесообразностей в органическом мире к основным факторам эволюции земной жизни? В зрелые годы Любищев объяснил это так: «Сам Ч. Дарвин считал своей главнейшей заслугой вовсе не решение проблемы целесообразности, а другое – опровержение учения о постоянстве видов, признания эволюции для всего органического мира. Эта заслуга останется за ним навсегда. Важно также, что он в твердыне проблемы целесообразности указал на возможность еѐ решения, хотя сейчас приходится признать, что его решение касается лишь частностей, но не всей проблемы в целом». Это очень важные слова для понимания жизни учѐного. Серьѐзнейшая задача, которую знал, но не мог, не успел решить Дарвин, глубоко 28
захватила Любищева. По его мнению, в полном объѐме и в то же время в самой общей, самой сжатой и наглядной форме эта проблема могла быть разрешена путѐм создания новой естественной системы организмов, гораздо более полной, чем все общеизвестные и общепринятые. Молодому биологу было вполне понятно, какой огромный труд взваливает он на свои и Беклемишева плечи. Самый первый их предшественник в этой работе древнегреческий мыслитель Аристотель приводит в систему 454 вида живых существ; основатель научной зоологии шведский натуралист К. Линней – 4200 видов. И уже более чем с одним миллионом видов приходится иметь дело современным исследователям. Первая мировая война разлучила Любищева и Беклемишева, едва оперившихся как учѐных. Александр был мобилизован на фронт, но упорно не терял из вида своей цели, урывая для научных занятий каждую минуту свободного времени. С января 1916 года он начал это делать буквально. Молодой учѐный завѐл особую систему учѐта, использования и планирования времени. С тех пор ни один месяц и ни один год в жизни Любищева уже не могли начаться без подведения итогов сделанному, без разработки подробных планов на близкое и отдалѐнное будущее. Любищев подразделял своѐ рабочее время на первую и вторую категории, регистрировал время «нетто» и «брутто», различал «стандартные и нестандартные способы времяпрепровождения». Человеку, впервые услышавшему о таком обращении со временем, может показаться, что оно представляет собой непрерывный бухгалтерский учѐт минут, не оставляющий времени на собственно творческую деятельность и даже противоречащий ей. На самом же деле вся большая и интересная жизнь Любищева совершенно не даѐт оснований для таких рассуждений. Наоборот, изучение биографии учѐного располагает к спору с теми исследователями, для которых образцом работоспособности являются Наполеон, Эдисон и многие другие знаменитости, удлинявшие свой рабочий день за счѐт сокращения времени на сон до трѐх-четырѐх часов. Образ жизни Любищева как будто нарочно противоречил традиционному здравому смыслу. Учѐный предпочитал спать не менее десяти часов в сутки, ежедневно находил время для занятий физкультурой, почти не ограничивал себя в знакомстве с новыми театральными постановками, не пропускал интересных концертов, постоянно очень и очень много читал. Более того, наряду со своими обычными биологическими исследованиями он успевал плодотворно работать и стал широко известен в научных кругах как талантливый математик, философ, историк и литературовед. Историков науки и науковедов Любищев поразил не только необыкновенной дальновидностью и значимостью своих основных биологических работ, но ещѐ и тем, что за свою жизнь написал более двенадцати тысяч машинописных страниц научных трудов. Это довольно редкая продуктивность для любого учѐного. Вскоре после окончания гражданской войны Любищев и Беклемишев встретились в Перми. Беклемишев в числе первых петроградских учѐных начал работать во вновь открытом Пермском университете. Любищев приехал сюда из Симферопольского университета, куда был отозван из армии. Ещѐ в 1918 году Любищев в своѐм дневнике отмечал, что приступить к выполнению главной задачи сможет «не раньше, чем через пять лет, когда удастся солиднее заложить математический фундамент». Давние раздумья и первые дискуссии с коллегами уже в октябре 1921 года легли в основу любищевской статьи «О перспективах применения математики в биологии». Учѐный был особенно признателен Беклемишеву, который не позволил ему отвлечься на очень трудоѐмкий и бесполезный математический поиск закономерностей в формах различных живых организмов, мудро разъяснил, что форма тела животного определяется не одной, а многими причинами. Определить же меру влияния каждой из них пока невозможно. И снова, уже в который раз, друг настойчиво подталкивал вперѐд и вперѐд, терпеливо и последовательно помогал формулировать самое главное – основные положения новой систематики животных и растений. С основополагающей статьи Любищева «О форме естественной системы организмов» и началась новая отрасль не только биологического, но и науковедческого, философского знания – наука системология. Впервые в естественную систему организмов были включены широко распространѐнные в живой природе явления взаимопомощи и дружбы. Естествоиспытатели 29
начала нашего столетия пользовались преимущественно одной, так называемой иерархической, классификацией органического мира – знаменитым бесконечно разветвляющимся древом живых существ Дарвина и Геккеля. Иерархический, линейный принцип систематизации органического мира господствовал в биологии даже в тех случаях, когда факты говорили об отсутствии соподчинѐнности различных видов животных и растений. Одним из первых биологов Любищев сумел доказать, что иерархическая система – частный случай естественной системы. Учѐный предложил руководствоваться ещѐ двумя принципами – комбинационным и коррелятивным. Коррелятивная система подобна по форме периодической системе химических элементов, например, тому еѐ варианту, когда периоды располагаются в виде винтовой линии на цилиндре. И до Менделеева химики тоже не решались отойти от линейной, иерархической системы химических элементов. Лучшей же системой «кирпичиков Вселенной» оказалась всѐ-таки периодическая система, то есть система, сочетающая свойства иерархичности, комбинативности и коррелятивности. Комбинационные, или комбинативные, системы, по Любищеву, более всего напоминают многомерные решѐтка кристаллов, число измерений которых совпадает с числом независимо изменяющихся признаков системы. На самом рубеже веков оказались заново переоткрыты правила наследования признаков, обнаруженные ещѐ современником Дарвина Грегором Менделем. Была установлена химическая природа «элементов» Менделя, ранее казавшаяся сплошной фантазией, а теперь получившая название «генов». В 1920 году на III Всероссийском съезде селекционеров молодой саратовский биолог Н.И. Вавилов рассказывал об открытом им законе гомологических рядов в наследственной изменчивости. Этот закон, названный участниками съезда «вавиловской периодической системой», утверждал соответствие рядов наследственной изменчивости у генетически близких видов и родов организмов. Через четырнадцать лет после главной статьи Любищева профессор биологии Венского университета Л. Берталанфи сформулировал основные положения теории так называемых открытых систем и сделал попытку применить эту концепцию к объяснению эволюции органического мира. Открытые системы, присущие миру животных и растений, австрийский учѐный противопоставил закрытым, «изолированным», техническим системам, подчинѐнным в своѐм действии термодинамическим закономерностям. Однако найти посредствующие звенья между формально введѐнными в биологию критериями «открытости» и «закрытости» систем оказалось необыкновенно сложно. Позднее Берталанфи приложил немало усилий, чтобы преобразовать свои системные биологические построения в общую теорию систем, но положительных результатов в этом направлении не достиг. В последние годы, несмотря на все трудности в разработке общей теории систем, неожиданно быстрое развитие испытала прикладная системология. Специалисты в области экономики, социологии, информатики и многих других наук успешно использовали системный подход при разработке современных методов социально-экономического прогнозирования, при создании крупных управленческих, информационных и технических систем. В многочисленных параметрических, аналоговых и других устройствах были воплощены любищевские иерархические, комбинационные и коррелятивные системы, намеченные учѐным первоначально в органическом мире. Всѐ новые и новые открытия в палеонтологии, энтомологии, микробиологии и других науках свидетельствовали о том, что представители органического мира во все времена эволюционировали не только в расходящихся ветвях, но и в ветвях параллельных. Многие же растения и животные возникли и возникают при соприкосновении и срастании ветвей генеалогического древа природы. Изучая вполне конкретные проявления межвидовой гибридизации насекомых и растений, Любищев в то же время деятельно разрабатывал философские аспекты слияния и взаимопроникновения биологических систем. Наделѐнный даром редкой настойчивости и изобретательности, учѐный впервые увидел среди морозных узоров на стѐклах окон давно отыскиваемый мост между мирами органической и неорганической природы. Сказочные ледяные узоры когда-то с волнением разглядывал и описывал К.А. Тимирязев. Почему же причудливые кристаллы льда на замороженных окнах так сильно напоминают растения? Что же может быть общего между нарастающими 30
причудливыми, но неживыми льдинками на окне и развитием разнообразнейших групп животных? А сходство оказалось очень существенным. Так же, как ледяные кристаллики теснятся, упираясь друг в друга и прорастают один в другой, так и различные группы животных, растений в течение миллионов и миллионов лет живут и размножаются на одной и той же территории. И что ещѐ более важно: такое взаимодействие между животными и растениями в вековом процессе уплотнения биосферы накладывает на весь органический мир планеты свой особый отпечаток, приводит к массовому развитию явлений гибридизации и симбиоза. Благодаря выдающимся исследованиям Любищева и Беклемишева современная биология получила в своѐ распоряжение новое мощное средство познания земной жизни – системный анализ процессов расширения сфер обитания, параллелизма в развитии как животного, так и растительного мира планеты. Опираясь же на эти достижения биологии и смежных естественных наук, значительно обогатилась, шагнула далеко вперѐд в разнообразнейших приложениях и особенно в области общенаучных прогнозов системология в целом. Л. Баньковский, научный сотрудник Отдела экономических исследований Института экономики УрО АН СССР, г. Пермь
Мировоззренческие рубежи планетологии Наука Урала. – 1988. – 11 и 18 февраля Уходящие к разным планетам и их спутникам автоматические космические станции стали своеобразным символом нашего времени. Удивительно широко простирается мир современной геологии, день за днѐм включающей в свой обиход подчас совершенно неожиданную информацию из космоса. Шатры, струи, вспышки вулканических извержений; сейсмограммы плането- и солнцетрясений; следы оползней, обвалов, гравитационных отседаний; рифтовые долины, тектонические ступени, дуговые и кольцевые структуры… И к этому ещѐ многое-многое, что объединяет астрономов, планетологов, геологов в творческие коллективы с общими методами и задачами исследований. В преддверии новых экспедиций на Луну, Марс и его спутники интересно попытаться оценить самые общие закономерности планетной механики и планетологии, одинаково действующие и на Земле, и в космосе. Немало изобретательных умов пытались взять приступом древнейшую на Земле научную задачу, доподлинно выяснить, как образовались и как постепенно эволюционировали Солнце и семья планет вокруг него. И, конечно же, за плечами у первых планетологов – смельчаков, отважившихся искать решения труднейших проблем, всегда стояли изощрѐнные в своих возражениях скептики. Новые и новые вопросы сыпались, как из рога изобилия. Представляют ли планетологи, в какие дали времѐн они забираются со своим научным анализом? Сознают ли, с какими громадными расстояниями имеют дело, какими огромными звѐздными и планетными массами им приходится оперировать, как непомерны величины космических энергий и сил? Очень своеобразным путѐм в решении планетологических парадоксов пошѐл К.Э. Циолковский, посвятивший тщательным астрономическим расчѐтам несколько десятилетий своей жизни. Учѐный обосновал концепцию о существовании векового перераспределения вращательного момента от Солнца к планетам благодаря постоянному действию приливообразующих сил. По мнению Циолковского, планеты были рождены Солнцем, то есть отделились от солнечной поверхности в результате частичного распада некогда переуплотнѐнного светила. Первоначальные планеты, или протопланеты, имели лишь отдалѐнное сходство с нынешними: размеры их были гораздо большими, плотность – невелика и, в общем, одинаковая для всех планет, да и период суточного вращения был также практически одинаков. И что самое важное в концепции Циолковского, сумма вращательных моментов таких последовательно вычисленных протосолнца и протопланет оказалась в точности равной сумме моментов вращения всех тел современной солнечной системы. 31
Выполненные Циолковским интереснейшие расчѐты, строгие и очень красивые своим логическим строем, более всего поразили современников учѐного своей ярко выраженной «теоретичностью». Гипотезы Канта и Лапласа опирались на наблюдения туманностей – «небул» со светящимся ядром, в основу других космогонических гипотез были положены столкновения или близкие прохождения друг возле друга звѐзд и комет, электромагнитные силы и многие другие, казалось бы, хорошо изученные астрономами явления. На какие же наблюдаемые факты опирались расчѐты Циолковского? Учѐный сам же писал о том, что процесс векового уплотнения Солнца и планет пока ещѐ нельзя разглядеть ни в какие самые современные телескопы. Расширение планетных орбит, замедление вращения планет и Солнца во времена космогонических расчѐтов Циолковского тоже казались очень спорными явлениями. Иначе говоря, остро дискуссионными казались все составные части постулируемого Циолковским сложного космического явления перераспределения вращательного момента от Солнца к планетам. И в то же время единая система взаимосвязанных вычислений Циолковского давала не какие-нибудь приближѐнные, а вполне конкретные эволюционные параметры планет, например: вековое увеличение продолжительности суток на нашей планете – 0,000015-0,000013 секунды в год, рост ускорения силы тяжести на земной поверхности – 0,00000012-0,00000016 сантиметров в секунду за секунду, вековое уменьшение радиуса Земли – 0,0009-0,0019 метра в год. Четвѐртая, пятая, седьмая значащие цифры после запятой! Доступны ли вообще такие планетные перемены астрономическим и геологическим наблюдениям? На что, на какие подтверждения своей космогонической концепции надеялся Циолковский? Стрела времени В 1693 году английский астроном Галлей установил, что солнечные затмения на Земле повторяются отнюдь не через одинаковые промежутки времени и, таким образом, поддаются надѐжным предсказаниям только в пределах десятилетий. Затмения, вычисленные вспять на птолемеевские времена и далее, по времени и месту отказывались совпадать с теми, которые были подробно описаны древними учѐными. Луна неизменно опережала теоретически вычисленные точки еѐ орбиты. Привести расчѐты Галлея в соответствие со сведениями Птолемея можно было лишь допустив, что Земля замедляет вращение или Луна в своѐм орбитальном движении набирает скорость. В семнадцатом веке никто не мог усомниться в равномерном вращении нашей планеты. И Галлей, следуя своему времени, объяснил несовпадения солнечных затмений ускорением Луны из-за пока ещѐ необъяснимого постепенного приближения еѐ к Земле. В 1754 году И. Кант ввѐл в науку очень дальновидную гипотезу о торможении Земли из-за трения приливных волн о дно морей и океанов. Казалось бы, современникам немецкого философа оставалось сделать к истине совсем небольшой шаг: сопоставить работы Галлея и Канта и объяснить отклонения в движении Луны замедлением вращения Земли. Однако инерция широко распространѐнных взглядов на непреложную равномерность планетного суточного вращения была по-прежнему велика. Шестнадцать лет спустя после знаменательной работы Канта Парижская академия наук уже в третий раз объявила конкурс на лучшее теоретическое обоснование ускоренного движения Луны и возможного падения еѐ на Землю. Новые открытия принѐс девятнадцатый век. В 1851 году Д. Адамс, тот самый астроном, который за шесть лет до этого открыл планету Уран «на кончике пера», обосновал вычислениями кантовскую гипотезу. Наконец, в 1865 году Делонэ показал, что вековое ускорение Луны соответствует торможению суточного вращения Земли. Однако и эти расчѐты едва колебали распространѐнное убеждение в постоянстве земных суток. Даже в начале нашего 32
века многие астрономы считали объяснение Делонэ «остроумным, хотя и не строго обоснованным». Иначе думал по этому поводу К.Э. Циолковский. Он предвидел пути развития науки о Вселенной гораздо дальше своих современников. Шли споры о том, насколько справедлива приливная гипотеза для объяснения эволюции планетной системы Земля-Луна, обсуждались предположения об исключительности этой системы. А калужский учѐный год за годом посвящал труднейшим расчѐтам приливного торможения и динамики орбит кратных звѐзд и всех планет солнечной системы. Планетологические работы Циолковского были высшим взлѐтом теоретической мысли перед открытием совершенно новых и долгожданных фактов. В 1935 году из сверхусовершенствованных, уходящих в историю науки о времени маятниковых часов было выжато почти невозможное: длина звѐздных суток оказалась различной по сезонам года. Спустя ещѐ двадцать лет стало ясно, что всемирное звѐздное время безнадѐжно отстаѐт от показаний кварцевых часов. Отпали последние сомнения в возможности использовать суточное вращение Земли в качестве эталона точного времени. С созданием новых молекулярных и атомных часов в астрономию вошло так называемое эфемеридное время ньютоновой механики, время, о котором Ньютон писал, что оно «само по себе и по самой своей сущности без всякого отношения к чему-либо внешнему протекает равномерно». Чтобы разобраться в тайнах времени, уже в самые последние годы оказалось необходимо смотреть не только в многодюймовые телескопы, но и в не менее мощные микроскопы. Время оставило свои отпечатки в живых существах, обитавших на нашей планете сотни миллионов лет назад. По количеству суточных и сезонных наслоений на оболочках кораллов, створках моллюсков и других наружных известковых скелетах ископаемых организмов была определена продолжительность суток на Земле в древние эпохи. Выясняющийся из подобных исследований характер развития жизни на нашей планете говорит об ошибочности утверждений известного английского астронома Артура Эддингтона, придумавшего популярный образ «стрелы времени». «Если, следуя за стрелой, – писал Эддингтон, – мы найдѐм в состоянии мира всѐ больше и больше беспорядка, значит стрела указывает в будущее». В очень проблематичных обобщениях английский астроном опирался лишь на выводы Больцмана о термодинамическом равновесии молекул в замкнутом изолированном объѐме. Реальные пути развития Вселенной по последним данным науки несравненно богаче абстрактных термодинамических расчѐтов. Стрела времени в планетном масштабе представляет собой не что иное, как вектор замедления осевого вращения Земли. Вековое торможение атомного ядра, по-видимому, естественное продолжение той же самой стрелы в микромир. Как и полагается всем физическим векторам, стрела времени измеряется не просто в секундах, а в секундах за секунду, секундах в год, секундах за сто лет. Земля и гравитация С высоты Пизанской башни, наклон которой в те времена был почти наполовину меньше, чем сейчас, профессор Галилео Галилей демонстрировал «в присутствии других лекторов и философов и всей учѐной братии» удивительный по простоте и наглядности опыт. Вопреки известному утверждению Аристотеля, увеличение скорости падения выпущенных из рук Галилея деревянных шаров оказывалось не свойством этих шаров, а свойством всей нашей планеты. Так приращение скорости свободно падающего тела за единицу времени стало называться ускорением силы тяжести. Позднее единица этого ускорения – один сантиметр в секунду за секунду – в честь Галилея получила наименование «один гал». 33
В годы становления понятия о земном тяготении был как всегда безупречно справедлив научный девиз Галилея: «Измерять всѐ, что измеримо; пытаться сделать измеримым то, что ещѐ не является им». Этим галилеевским принципом мастерски владел Ломоносов. Почти за полтора века до открытия приливов в земной коре великий русский учѐный не только не сомневался в их существовании, но и впервые в мире начал эксперименты в этом направлении. Чтобы «открыть и измерить силы, которыми Луна и Солнце нарушают у нас на Земле силу тяжести и которые, помимо этого, обнаруживаются только по морским приливам», Ломоносов изобрѐл первый в мире гравиметр. С признания первоначального горизонтального положения древних осадочных толщ началась геология как наука. По существу, в динамике напластований горных пород геологи всегда видели развѐрнутую во времени последовательность своеобразных отпечатков гравитационных линий планеты. Более ста лет назад пермский учѐный А.П. Орлов впервые предложил воспользоваться регистрацией гравитационной вертикали не только для давно минувших эпох, но и для изучения современных тектонических движений. Развивая идеи Орлова, профессор Юрьевского университета Ф.Ю. Левинсон-Лессинг ещѐ в 1892 году настоятельно советовал будущим учѐным обратить внимание на изучение изменений интенсивности силы тяжести особенно в глубине материков, где нет другой более удобной системы отсчѐта движений коры, чем гравитационное поле. Только четыре десятилетия спустя оказалось возможным подвести первые итоги большому циклу повторных гравиметрических исследований на Кавказе. И в 1935 году грузинские геофизики первыми сделали уверенный вывод: обусловленные тектоническими движениями изменения силы тяжести во времени доступны измерениям современными гравиметрами. Работы советских гравиметристов в Прибалтике, Среднем Поволжье, в Арало-Каспийской области и в других регионах показали вполне закономерную связь между изменениями силы тяжести и геологическим строением территории. Таким образом были получены данные о современном непрерывном перемещении отдельных неоднородных по плотности участков земной коры. Не успела завершиться работа по созданию новой отрасли геофизики – тектонической гравиметрии, а на пороге науки о Земле оказались уже новые более принципиальные открытия. Научные сотрудники Всесоюзного нефтяного научно-исследовательского геологоразведочного института в Ленинграде Л. Смирнов и Ю. Любина, изучая форму песчаных гряд в древних пустынях, на дне рек и морей, обнаружили углы естественных осыпей гряд гораздо большие, чем известные ныне. Закономерное уменьшение величины угла свободно осыпающегося переднего откоса песчаных гряд свидетельствует прежде всего о непрерывном росте на поверхности Земли ускорения силы тяжести. Очень важно, что кривая векового роста земной тяжести хорошо сопоставляется не только с уже упоминавшимся графиком увеличения продолжительности земных суток, но и с зависимым от него графиком векового роста плотности всей Земли, рассчитанным на основании теории равновесия небесных тел. Насколько «тверда» Земля? На протяжении тысячелетий над вопросом «из чего сложена наша планета?» думали только философы. Древнегреческий писатель Плутарх утверждал, например, что самые глубокие недра Земли скованы ужасным холодом. И самое любопытное здесь, пожалуй, то, что более пятнадцати веков Плутарху невозможно было серьѐзно
34
возразить. Казалось, извержения вулканов говорили о горячих недрах планеты, но ведь были и такие предположения, что всѐ подземное тепло идѐт не изнутри Земли, а от горящих неподалѐку от еѐ поверхности пластов серы и других горючих веществ. Когда в 1686 году Ньютон в своей знаменитой книге «Математические начала натуральной философии» писал, что Земля целиком жидкая, то у него были для этого очень веские основания. Ньютон не только преодолел труднейший психологический барьер непогрешимой шарообразности планеты, но и первым рассчитал величину сжатия Земли, находящейся в состоянии равновесия в поле центробежных и гравитационных сил. Все выкладки учѐного говорили о том, что равный Земле свободный объѐм жидкости принимает при суточном вращении точно такую форму, какой обладает наша на первый взгляд монолитная каменная планета. Ньютона поддержал голландский физик Гюйгенс, который также вычислил сплюснутость Земли, но получил при этом значительно меньшую величину. Сжатие земного шара, установленное участником международной экспедиции по определению фигуры планеты французским академиком Клеро, почти совпало с ньютоновским. Клеро объяснил также малую величину сплюснутости Земли в вычислениях Гюйгенса. Правы были оба учѐных. Но первый из них исходил из закона всемирного тяготения и предполагал нашу планету однородной по всему объѐму, другой считал всю притягивающую массу Земли сосредоточенной в еѐ центре. Таким образом, Ньютоном и Гюйгенсом теоретически были вычислены крайние пределы сплюснутости планеты. Сравнивая различные математические модели фигуры небесного тела, Клеро пришѐл к выводу, что форма нашей на самом деле неоднородной Земли определяется еѐ внутренним строением, то есть распределением плотности вещества по радиусу планеты. Чем плотнее планетное ядро, тем меньше могут сжать его центробежные силы, тем меньше сплюснутость небесного тела. Знаменитый математик нашѐл уравнение, связывающее сплюснутость Земли, скорость еѐ осевого вращения и строение недр. Целая плеяда выдающихся математиков пыталась проникнуть в тайны очертаний небесных тел, работая над созданием теории фигур равновесия медленно вращающихся жидких протопланет. Немало новых разделов высшей математики обязано своим рождением этой проблеме. В работах многих русских учѐных получает развитие идея об изменчивости фигуры и состояния недр Земли. В 1865 году петербургский геолог А. Иностранцев математически анализировал эволюцию земного шара из газообразного состояния в жидкое. В последней четверти прошлого века Е. Быханов доказывал уплотнение глубинного вещества при постоянном замедлении суточного вращения планеты. Московский физик Л. Лейбензон, начавший строгое математическое исследование земных недр по совету профессора Н.Е. Жуковского, в 1909 году рассчитал прочность верхней оболочки Земли и предсказал периодическое образование глубинных разломов коры, открытых геологами лишь несколько десятилетий спустя. А в 1928 году в книге «Дополнение к образованию Солнечных систем» К.Э. Циолковский привѐл результаты своих расчѐтов, которые говорили о том, что от времени рождения Луны радиус Земли уменьшился примерно вдвое. Такой результат полностью соответствует выводам, полученным из теории равновесия небесных тел. Загадки сжимающейся планеты Около полутора веков тому назад в «Учебнике геогнозии» слово «тектоника» было впервые поставлено на службу геологии. Автор учебника К. Науман пояснил, что тектонист – это архитектор, отвечающий за форму, материал, положение и соединение отдельных частей земной коры. Сравнение оказалось не совсем точным. Поскольку изобретательность 35
учѐного, работающего над трудной проблемой, никак не уступает фантазии и расчѐту строителя, то количество основных геотектонических гипотез намного превзошло число архитектурных стилей. Тектоника магматических поднятий и тектоника горных складок, тектоника плавающих материков и тектоника волнообразно колеблющихся глыб… Есть ещѐ тектоники пульсирующей и расширяющейся земной коры и много других. И несмотря на то, что ныне существуют уже десятки тектоник, соединяющих в разных пропорциях черты перечисленных, общее число их неуклонно растѐт. В последние годы специалисты разных стран, обобщающие результаты глубокого бурения и разнообразных геофизических зондирований, пришли к выводу, что наиболее вероятная тектоника земной коры – это тектоника плит. Раздробленная вертикальными и наклонными разломами каменная оболочка нашей планеты действительно очень похожа на причудливую мозаику жѐстких плит, названную геологами «битой тарелкой». Казалось бы, с позиций новой тектоники можно вернуть к жизни гипотезы английских же геологов А. Холмса и Н. Фэлкона, в своѐ время утверждавших, что под Гималаями и в области иранских гор Загроса земная кора удвоена. Но выводы Холмса и Фэлкона были основаны на концепции подкоровых магматических вихрей, которые в настоящее время представляются весьма спорными. Однако свидетельства удвоения земной коры были получены и при изучении других горных систем. По известным суммам сдвигов и перекрытий глыб земной коры видно, что размах тектонических движений по геологическим периодам достаточно хорошо соответствует сжатию Земли, вычисленному К.Э. Циолковским по закономерностям планетологии. Ответ на задачу о характере взаимодействия главных структурных элементов каменной оболочки нашей планеты подсказывается многими работами геологов, длительное время исследующих глыбововолновые движения земной коры. Сохраняя давно уже разработанную и проверенную терминологию, новое научное направление в геологии правильнее было бы назвать тектоникой глыб, так термины «блоки» и «плиты» обозначают более мелкие, подчинѐнные структурные единицы литосферы. Что же происходит на границе двух планетных глыб сжимающейся земной коры? Детали этого очень сложного процесса во многом пока неясны, но общая картина, по-видимому, выглядит так. По наклонному глубинному разлому одна глыба надвигается на другую. При движении края глыб обламываются, как бы «крошатся» на отдельные блоки. На приподнятых краях глыб образуются структуры гравитационного отседания – рифы, опускающиеся же части глыб дробятся разломами, расширяющимися к поверхности Земли. Глубоководные желоба по краю многих материков образовались именно таким образом. Краевые впадины и прогибы на опускающихся краях глыб могли возникнуть только в том случае, если в верхней части земной коры находится пластичное вещество, расступающееся в стороны под давлением вдавливаемых в него блоков, получивших название «корней гор». Размягчѐнная подкоровая оболочка планеты – астеносфера – обнаружена геофизиками по ослаблению интенсивности сейсмических волн. При надвиговом характере образования большинства горных систем несколько необычны черты магматической деятельности. Вертикальные глубинные разломы, непосредственно сообщающиеся с астеносферой, служат проводниками ультраосновной, гипербазитовой магмы. Если же магма в своѐм движении к поверхности Земли проходит через переплавляющиеся толщи осадочных горных пород, она окисляется и выходит наверх в виде гранитных образований. Так развиваются региональные надвиги независимо от того, находятся ли они на краю или в центре материка. Интересно, что эти же самые особенности развития, видимо, присущи срединно-океаническим хребтам, настоящее изучение которых ещѐ только начинается. Весьма значительное, почти двойное сокращение объѐма нашей планеты за всю еѐ историю может быть количественно и качественно подтверждено также и палеомагнитными данными. Палеомагнетизм – это сравнительно молодая наука, сумевшая за короткий срок воссоздать историю магнитного поля Земли. Во все времена невидимое поле планеты оставляло в земной коре как бы вросшие в камень маленькие компасные стрелки – крошечные ферромагнитные частицы. Все они указывают на полюс, полюс того времени, когда образовалась порода. Так как возраст большинства отложений геологами определѐн довольно 36
точно, то по измеренным направлению и силе остаточной намагниченности для всех геологических периодов были вычислены положения Северного полюса. Так в середине пятидесятых годов появились первые карты с широкой полосой возможных вариантов перемещения Северного полюса из центра Тихого океана к современному положению. Немного позднее, когда число палеомагнитных измерений стало больше, учѐные обратили внимание, что древние полюса ложатся кучнее и почти на одну линию, если их рассматривать отдельно для каждого континента. Можно подумать, что у каждого материка был свой полюс, который двигался вполне самостоятельно. К современной вершине Земли на сегодняшних картах сошлись несколько разных траекторий векового движения полюсов. Такая картина может быть только на уменьшающейся в объѐме планете. Опираясь на палеомагнитные данные, можно реконструировать положение материков во все минувшие геологические эпохи. Торжество прогноза [Здесь же] Как же велика, поистине всемогуща оказалась сила научного предвидения! Прошло только несколько десятилетий после смерти Циолковского, и специалисты различных отраслей геологии, планетологии и астрономии в своих статьях и монографиях смогли записать такие полученные из наблюдений цифры: вековое увеличение продолжительности суток на нашей планете 0,000014-0,000023 секунды в год, рост ускорения силы тяжести на земной поверхности – 0,00000015 сантиметров в секунду за секунду, вековое уменьшение радиуса Земли – 0,0010,0015 метра год. Что же произошло в естествознании за шестьдесят лет, минувшие с тех пор, когда Циолковский завершил свои планетологические расчѐты? Служба времени получила в распоряжение высокоточные молекулярные и атомные часы. Палеонтологи освоили электронные микроскопы, позволившие открыть совершенно новые, необычайно подробные геологические календари. В каменной летописи Земли геологи обнаружили точнейшие индикаторы изменения силы тяжести на поверхности нашей планеты и «застывшие» компасные стрелки, указывающие на вполне определѐнную направленность развития гравитационного и магнитного полей Земли. И ещѐ в науке и помогающей ей технике случилось многое из того, что сейчас мы называем вехами современной научно-технической революции. Словно бы предвосхищая расчѐты Циолковского, писал в своѐ время известный американский физик Р. Вуд: «Неоткрытые законы природы скрываются ныне за седьмым знаком после запятой». Ну что же, говорят современные естествоиспытатели, именно такой вперѐдсмотрящей, как у Циолковского, и должна быть настоящая естественнонаучная теория. С. Владимиров
Перспективы Верхнекамья Наука Урала. – 1988. – 17 марта (№ 12). – С.2 В феврале в Соликамске состоялся очередной выездной семинар Пермского отдела социально-экономических исследований Института экономики УрО АН СССР и Пермского университета по теме «Перспективы и концепция развития Верхнекамья». В числе участников семинара – представители кафедры общественных наук Березниковского филиала Пермского политехнического института, работники соликамских горкома партии и горисполкома, представители других заинтересованных учреждений и организаций. В концепции социально-экономического развития Верхнекамья, как в фокусе, сходятся варианты решения ключевых проблем рационального использования всего комплекса природных ресурсов на севере Кировской, Пермской и Свердловской областей. Уникальность сосредоточения практически в одном месте крупных и крупнейших месторождений фосфоритов, калийно-магниевых солей, руд чѐрных и цветных металлов, строительного и других видов минерального сырья, а также водных и лесных ресурсов в настоящее время общепризнанна. Наряду с необходимостью дальнейшего совершенствования геологоразведочной отрасли, ускорением подсчѐта запасов многих видов сырья, до сих пор ещѐ 37
не вводившихся в народнохозяйственный оборот, остро стоит вопрос о выборе оптимальной последовательности наращивания использования этих ресурсов и прежде всего разведанных запасов калийно-магниевых солей. Различные исследователи отмечают тенденцию к смещению центра тяжести добычи и переработки калийных солей из Березников в Соликамск, где в настоящее время работают предприятия девяти союзных министерств. Планируемые высокие темпы дальнейшего освоения соляных ресурсов Верхнекамского месторождения диктуют необходимость более тщательных предплановых и плановых разработок по социальной инфраструктуре Соликамска. Сложившаяся так называемая поселковая структура города препятствует не только совершенствованию внутригородских транспорта и связи, энергетики, коммунальной службы, но и сдерживают общий рост и культурное развитие города. Учитывая особые сложности планируемого развития Соликамска, участники семинарасовещания предложили Пермскому отделу социально-экономических исследований подготовить для Ленгипрогора техническое задание на корректировку генерального плана Соликамска и районной планировки Березниковско-Соликамского промышленного района с учѐтом выхода основных соликамских и березниковских жилых массивов на правый берег Камы. При возрастающем значении Соликамска как растущего крупного культурного центра не только Березниковско-Соликамского промышленного района, но и всего Верхнекамья, весьма существенными оказываются рекомендации семинара-совещания о создании в городе индустриального политехникума, филиала Свердловского лесотехнического института, а также группы академических научных учреждений, включающей в себя секторы экологии и экономики с вычислительным центром для решения комплексных социально-экономических проблем Соликамска и района. Город Соликамск – исторический город, утверждѐнный в этом статусе в числе ста шестнадцати других таких же достопримечательных городов Российской Федерации. Он находится на историческом перекрѐстке уральских дорог, несѐт следы бурного культурного развития конца XVII – начала XVIII веков и ныне занимает заметное место в общеуральском туристском кольце «Каменный Пояс». Участники семинара единодушно отметили необходимость решения вопросов комплексной застройки Соликамска, сохранения его историко-архитектурной среды, охранных зон. Рекомендовано осуществлять застройку города на конкурсной основе с учѐтом мнения общественности об усилении охраны окружающей среды, памятников истории и культуры. Нельзя допускать необоснованный снос объектов исторической застройки, уничтожение или порчу археологических памятников. Необходимо ввести в центрах исторических городов повышение цены на землю для предприятий и организаций-застройщиков. Для научной разработки структуры и функций Верхнекамского культурно-исторического комплекса с системой досуговых, музейных, туристских, спортивных и других учреждений сферы соцкультбыта семинар рекомендовал Соликамскому горисполкому заключить соответствующий хозяйственный договор на разработку этой темы с кафедрой этики и эстетики Пермского политехнического института. Вновь созданному отделу социально-экономического развития при Соликамском горисполкоме предложено содействовать проектированию, строительству и вводу в строй комплекса вспомогательных предприятий, цехов, установок, устройств, обеспечивающих переход к малоотходным и безотходным технологиям, причѐм провести эту работу в первую очередь по переработке и утилизации шламовых отходов, гипохлоритовой пульпы, щѐлоков, обеспечение надѐжности газопылеочистного оборудования. С целью рационального природопользования в Верхнекамье участники семинара обратились в Пермский облисполком с предложением заключить хозяйственный договор с Ленгипрогором на разработку территориальной комплексной схемы охраны природы Верхнекамья и Пермской области в целом. На семинаре обсуждены различные аспекты научного обоснования и создания совета формирующегося Верхнекамского территориально-производственного комплекса. Участники семинара обратили внимание на настоятельную необходимость привлечения к проблемам 38
Верхнекамья новых научных сил, усиления в этом направлении координации исследований академической, отраслевой и вузовской науки. Контроль за внедрением всех рекомендаций поручен постоянно действующему семинару-совещанию по перспективам развития и концепции развития Верхнекамья. С. Владимиров
На пути к единой государственной системе непрерывного образования Наука Урала. – 1988. – 17 марта. (№ 12). – С.3 Решения февральского (1988 г.) Пленума ЦК КПСС – в жизнь! На недавнем Пленуме ЦК КПСС, специально посвящѐнном обсуждению всего комплекса проблем народного образования, отмечена прямая преемственность путей решения нынешних общешкольных задач с фундаментальными ленинскими положениями о развитии социалистической школы как единой трудовой, политехнической. Великая Октябрьская социалистическая революция незамедлительно осуществила радикальную демократизацию всего школьного дела. Школа стала общедоступной, подлинно народной. Основой всей школьной жизни провозглашены производительный труд, общеобразовательный политехнический характер обучения и самоуправление. Уже в ноябре 1917 года учреждена Государственная комиссия по просвещению во главе с Луначарским. В октябре следующего года подготовленное комиссией Положение о единой трудовой школе РСФСР утверждено на заседании ВЦИК. Одновременно Луначарский написал и опубликовал «Основные принципы единой трудовой школы». Относя культурное неравенство к одному из самых ужасных неравенств в мире, Луначарский со всей убеждѐнностью утверждал единство и трудовой характер новой школы как еѐ непреходящие важнейшие принципы. Называя «одной школой, одной непрерывной лестницей» систему образования в целом, Луначарский писал: «Это значит, что все дети должны вступать в один и тот же тип школы и начинать своѐ образование одинаково, что все они имеют право идти по лестнице до еѐ наивысших ступеней». Нарком просвещения отстаивал единство школы в вертикальном направлении, но вместе с тем называл эту установку программным минимумом и оставлял широкий простор для педагогических поисков в направлении горизонтальном. Совершенно по-особому Луначарский понимал трудовой характер школы, заключающийся прежде всего в систематическом применении реального производительного труда как основы преподавания. Если в детском саду должно состояться трудовое знакомство ребѐнка с природной и общественной средой, то уже на первой ступени единой трудовой школы преподавание важно 39
сконцентрировать вокруг трудовых процессов, дать школьникам сведения по истории труда, эволюции всей культуры на основе роста трудовых возможностей. На второй ступени школы Луначарский предлагал изучать с научных и технических позиций усовершенствованные трудовые приѐмы, осуществить переход от изучения энциклопедии культуры к энциклопедии труда, соединяющей в одно целое экономику и социологию. Гарантией представительного знакомства школьника с трудовой культурой современности должна быть не просто связь новой школы с соседним производством, но связь очень примечательная – под контролем учителей. Именно этот контроль должен обеспечить действенность трудового воспитания – знакомство с трудовыми процессами и коллективной работой фабрично-заводского типа. Трудовой метод усвоения знаний, изучение основ политехнической культуры, объединѐнная работа – лучшие способы воспитания глубочайшей потребности к труду и трудолюбия. Поскольку ребѐнок гордится приобретением всякого технического умения, в труд могут быть органично влиты игра и спорт. И с этой точки зрения Луначарский определяет трудовой принцип обучения и воспитания как обеспечение педагогическими средствами активного, подвижного творческого знакомства ребѐнка с миром. Большую роль в воспитании и обучении Луначарский придавал школьному самоуправлению на началах полного равенства. Новой в полном смысле этого слова школа может стать только тогда, когда в ней правильно налажен школьный быт, причѐм дети участвуют во всей жизни школы. Дети, по Луначарскому, – это граждане своей школы. Просвещение, воспитание, обучение, труд и самоуправление – таковы главные проникающие друг в друга компоненты народного образования. Концепция единой трудовой школы была вынесена на VII съезд РКП(б), состоявшийся в марте 1919 года, и нашла отражение в принятой съездом Программе партии. Главные наиболее глубоко разработанные Луначарским принципы трудовой школы – производительный труд, общеобразовательный политехнический характер обучения и самоуправление в тех их формулировках и в той целостности, которые предлагал Луначарский, до сих пор полностью ещѐ не реализованы ввиду громадной практической сложности этой работы. В направлении, намеченном Луначарским, наше народное образование прошло огромный по сложности путь. В стране реализована спланированная В.И. Лениным и его соратниками культурная революция, ядром которой стали общешкольные преобразования. Была создана по существу вся материальная база новой школы на всех еѐ уровнях, обеспечена невиданно массовая подготовка учительских кадров, обеспечены образование и профессиональная подготовка всего нового рабочего класса страны, на широчайшей демократической основе заново сформирована социалистическая интеллигенция, в том числе еѐ национальные отряды. Мы уверенно говорим, что все революционные достижения нашей страны – это достижения нашей системы народного образования. Но с равным правом можно утверждать, что ликвидируемые современной перестройкой трудности также в полной мере являются результатом несовершенства нашей школы в целом. Одним из самых существенных недостатков современной системы образования стала еѐ ведомственная разобщѐнность, ныне не позволяющая на должном уровне, согласованно и одновременно по всем звеньям проводить необходимую, общественно уже осознанную перестройку образования. Именно по этой причине на годы задерживается, например, массовая подготовка высококвалифицированных рабочих в отраслях автоматики и электроники, подготовка специалистов высшей квалификации в области экономики, экологии, управления, права, прикладной социологии и психологии. По этой же причине неоправданно затягивается широкомасштабное, по всей системе согласованное осуществление процессов глубокой демократизации и самоуправления в общеобразовательной, профессиональной и высшей школах. На днях упразднены Минпрос, Минвуз и Госпрофобр, образован союзно-республиканский Государственный комитет СССР по народному образованию. Вероятно, Госкомитету с новой Академией народного образования, которая в отличие от современной Академии педагогических наук станет вневедомственной, будет поручена разработка общегосударственной программы по народному образованию. Нашему времени нужны также 40
новые единые Закон о народном образовании и Закон и государственном учебном заведении (общеобразовательной и профессиональной школах, вузе и аспирантуре), близкий по форме и содержанию к Закону о социалистическом предприятии. Ведь даже сознательно упрощая ситуацию, каждое учебное заведение вполне можно рассматривать как государственное предприятие по производству, или, точнее, воспроизводству образованных людей с соответствующим запросам времени качеством образования. Неоднократно выдвигались заслуживающие внимания предложения о введении нового общественного института – «госприѐмки» образованных людей на всех уровнях системы народного образования. На первых порах эту функцию предполагается закрепить ещѐ и за вновь создаваемыми районными и городскими советами по народному образованию при исполкомах местных Советов народных депутатов, Фондом народного образования. Немаловажным фактором ускорения перестройки станет образование Союза учителей и преподавателей. Одной из главных особенностей единой системы образования должна быть и предусмотренная ещѐ А.В. Луначарским гибкость всей системы, обеспечивающая при единстве вертикальной структуры возможность широких творческих исканий в горизонтальном направлении. В дальнейшем, по-видимому, единство ступеней, целей и задач образования будет несравненно органичнее, чем сейчас, сочетаться с разнообразием развѐрнутых по горизонтали специализированных учебных заведений. Организационные структуры обучения и воспитания могут быть весьма многообразными, но единство вертикальной структуры народного образования должно обеспечивать на всех ступенях образования равные возможности всех обучающихся в раскрытии, развѐртывании своих способностей и общественного предназначения. Рассмотрим один из возможных вариантов новой системы народного образования, изображѐнный на схеме в заголовке статьи. Вся система состоит из пяти последовательных ступеней учебных заведений. Обязательным для всех должно быть всеобщее среднее образование (средняя школа), плюс хотя бы один год в профессиональной школе. Далее человек по своему усмотрению может перейти к трудовой деятельности, либо продолжить обучение. Как видно из схемы, существует возможность возвращения к дальнейшему обучению на весьма обширном промежутке от второго года обучения в профессиональной школе до последнего года учѐбы в аспирантуре. Кроме того, имеется возможность повысить свою квалификацию посредством блока дополнительного образования, который фактически непосредственно включѐн в учреждения системы, а в центре схемы изображѐн отдельно для наглядности. Назначение школы – дать образование и привить учащимся основные трудовые навыки, не давая конкретной профессии. Помогать в этом деле должен центр профессиональной специализации (ЦПС), в состав которого входят: учебно-производственный комбинат, центр профессиональной ориентации, различные клубы по интересам и т.д. Один и тот же ЦПС помогает учащимся средней школы сориентироваться в выборе профессии, а учащимся профессиональной школы овладевать выбранными специальностями. Основная задача профессиональной школы – профессиональное обучение учащихся и продолжение трудового воспитания, проводимого в средней школе. Следует также пересмотреть процесс и характер обучения в вузе и аспирантуре. В отличие от ныне существующего характер обучения здесь должен быть программно-целевым, а не дисциплинарным, как сейчас. Для каждого курса или цикла необходимо определить свою цель, а после достижения еѐ студент или аспирант может переходить к более сложной и ответственной работе. Процесс обучения обязательно должен сопрягаться с трудовой деятельностью. Если, например, студент-вечерник или заочник работает и учится, то студенточник должен учиться и работать. В отличие от вуза аспирантура более проблемно ориентирована, то есть в процессе обучения здесь рассматривается меньше проблем, но с большей глубиной и широтой их охвата. Аспиранты ориентируются главным образом на научную деятельность и приобретают глубокие навыки такой деятельности. Как видно из схемы, профессиональная школа объединяет в себе функции различных училищ и техникумов. Учитывая сложившуюся структуру техникумов и их ежегодный вклад в 41
подготовку специалистов, составляющий примерно 1,3 миллиона человек, видимо, целесообразно преобразовывать этот тип учебных заведений в крупные межтерриториальные профессионально-технические училища, обеспечивающие подготовку высококвалифицированных рабочих по сложным и интегрированным профессиям. Поскольку техникумами в настоящее время руководят более двухсот министерств и ведомств, реализовать слияние их вместе с профессионально-техническими училищами в единую профессиональную школу – это, пожалуй, самая сложная задача в деле перестройки системы народного образования, хотя и другие задачи не отличаются простотой. На наш взгляд, главное в переходе к новой системе образования – планомерность, поэтапность и параллельность еѐ становления и развития. Равно нежелательны и вредны как стремление перепрыгнуть через обязательные этапы развития, так и чрезмерно длительные остановки на достигнутом. Параллельность в данном случае означает одновременность осуществления очередных этапов развития по вертикали, но не по горизонтали. В самом деле, если, к примеру, в какой-то период времени сконцентрировать все силы лишь на одном звене системы, то вряд ли это будет способствовать коренной перестройке этого звена и тем более всей системы в целом. В числе первоочередных задач сейчас видится необходимость создания единой профессиональной школы, центров профессиональной специализации и внесения изменений в характер работы средней школы: например, необходимо постепенно упразднять обучение в школе конкретным профессиям и одновременно наращивать число, разнообразие и материально-техническую базу профессиональных школ. Для становления, эффективной работы и дальнейшего развития новой системы народного образования кроме центров профессиональной специализации важно своевременно создавать центры по управлению всей системы народного образования в области или регионах. Такими центрами могут стать советы или комитеты по народному образованию при местных Советах народных депутатов. В отличие от первых трѐх преимущественно территориальных звеньев народного образования, верхние два звена – высшая школа и аспирантура являются главным образом территориально-отраслевыми и программными. Очерчивая самые общие контуры новой системы народного образования, в заключение хотелось бы подчеркнуть нарастающую силу и значение разнохарактерных синтезирующих, интеграционных процессов различных видов и уровней во всей системе народного образования нашей страны. Во всех звеньях системы наблюдается или предвидится укрупнение дидактических единиц, всѐ более плотная упаковка знаний в ограниченное число своеобразных модулей. Интеграция учебных процессов происходит, как правило, при сохранении всех понятий, предусмотренных современными учебными программами. Всѐ больше строится в нашей стране школ, – училищ – и институтов – комплексов, собирающих под одной крышей общеобразовательные и специализированные, спортивные, музыкальные и многие другие классы и аудитории. Создаются также различного рода и уровня, иногда весьма и весьма крупные учебно-научно-производственные комплексы и программы. Комплексный подход нередко в наилучшей мере обеспечивает взаимодействие, согласованность, преемственность различных по форме, времени, степени влияния воспитания и образования. Комплексному подходу можно и нужно учиться, и лучше всего это делать в рамках достаточно глубоких интегрированных систем. В интегрированных системах управления может быть реализована оптимальная стратегия развития всей системы народного образования. Б. Аглахов, г. Пермь
Транспортные проблемы Верхнекамья Наука Урала. – 1988. – 30 июня «Со скрипом совершает обороты транспортный конвейер крупнейшего химического цеха страны и всѐ потому, что нет согласованности в действиях между ведомствами, понимания общей ответственности за комплексное развитие района» Из газетной статьи «Калийный тромб» 42
«Почему так случилось, что транспортное развитие Верхнекамья отстало от потребностей самое малое на десять лет? Глубинная причина лежит в усилении узковедомственных интересов, в слабой скоординированности действий министерств и соответствующих им отделов Госплана» Из журнальной статьи «Игольное ушко Верхнекамья» Несколько лет тому назад наша страна отметила 550-летие Соликамских соляных промыслов и самого города Соликамска, а также и полувековой юбилей с начала советского периода добычи калия. Более пятидесяти лет назад произошло становление одного из крупнейших промышленных узлов, ныне претендующего на статус гораздо более масштабного Верхнекамского территориально-производственного комплекса. И тем не менее многие специалисты, изучающие проблемы социально-экономического развития Верхнекамья, относят этот регион к категории «вновь осваиваемых». Даже всесоюзные конференции последних лет в Березниках и Соликамске были названы «Соль и освоение края», «Социальные проблемы освоения новых территорий в условиях развитого социализма». И если всѐ же Верхнекамье и прилегающие к нему территории считаются новыми «осваиваемыми», то главным образом по причине их совершенно неудовлетворительной в наше время транспортной освоенности. Во-первых, Березниковско-Соликамский промышленный район находится внутри огромного транспортного угла, образованного печорской и транссибирской железнодорожными магистралями. Во-вторых, при всѐм своѐм общегосударственном вкладе в экономику нынешняя территория Верхнекамья является в некотором смысле островом, который соединѐн с транссибирской линией дорогой, которая на лексиконе транспортников называется не более как «трассой примыкания». История изучения и обсуждения транспортных проблем Верхнекамья уходит своими корнями во вторую половину прошлого столетия, то есть к тому времени, когда особенно активно – «перед белым листом» – разбирался вопрос о главных чертах только ещѐ рождающейся железнодорожной сети Урала, о транзитных железных путях из Сибири в Европу и обратно, о выходе сибирского хлеба на мировой рынок через порты Белого и Баренцева морей. В 1878 году пошли первые поезда по основному направлению Уральской горнозаводской железной дороги от Перми до Екатеринбурга через Чусовую, Кушву и Нижний Тагил. В следующем году начато движение поездов по Луньевской ветке до станции Солеварная на Каме при первом в России содовом заводе. Несколько позднее построена станция Усольская, получившая около четверти века назад название Березники. В 1886 году произошло соединение Пермской железной дороги с Самаро-Златоустовской и Сибирской дорогами, в 1899 году началось регулярное движение по Пермь-Котласской железной дороге. В 1906 году после введения в эксплуатацию линии Вятка-Обухово Пермская железная дорога приобрела значение магистрали, соединяющей европейскую и сибирскую части России. 43
Эффективное в смысле экономики соединение железной дорогой бассейнов Камы и Оби позволило поставить вопрос о не менее выгодном соединении бассейнов Камы и Печоры. Ещѐ в 1914-1916 годы в специальной комиссии Министерства путей сообщения были выполнены плановые схемы и рассмотрены проекты строительства железных дорог по общему направлению Пермь-Печора. В качестве главных экономических доводов к прокладке камскопечорских линий выдвигались значительные минерально-сырьевые, лесные и охотничьи ресурсы верховий Печоры и Вишеры, которые иначе не могли бы быть освоены из-за почти полного бездорожья. Проект железной дороги Пермь-Печора-Ухта, имевший конечной целью выход к бухте Индиго на побережье Баренцева моря, не был единственным вариантом освоения Пермского Севера и верховьев Печоры. Вскоре после Великой Октябрьской социалистической революции по инициативе В.И. Ленина горнометаллургический отдел ВСНХ объявил конкурс на разработку проекта снабжения уральских заводов кузнецким углем. В ряду вариантов этого проекта были рассмотрены предложения видного уральского учѐного В.Е. Грум-Гржимайло по постройке Северо-Сибирской железнодорожной магистрали по линии Томск-ТобольскВерхотурье-Соликамск-Котлас-Сороки. Этот так называемый «проект Северных путей» предполагал комплексное освоение лесных богатств Севера Европейской России, Урала и Западной Сибири в основном для нужд уральской металлургии. Сходная по направлению трасса железной дороги из Сибири в Ухту, проходившая к северо-востоку от «Северных путей», с вариантом через Чердынь была проложена в 1918 году инженером Масловым, который обращал особое внимание на появляющуюся при осуществлении проекта возможность эксплуатировать богатые залежи железной руды на реке Вишере. К числу весьма интересных проектов Верхнекамских железных дорог можно отнести и многочисленные экономически обоснованные предложения по строительству линии ВоткинскМенделеево-Чѐрмоз и Кизел и далее через Урал. На европейском участке этой дороги изыскательские работы велись ещѐ в 1913-1914 годах. В 1927 году, в связи со строительством первого калийного комбината, Луньевская линия была продлена до Соликамска, а в 1933 году по этой дороге прошли первые на Урале электропоезда. По планам второй пятилетки намечалось дать выход солям плодородия на запад через станцию Фосфоритная до Кирова и далее в центр страны. Среди важных достоинств этой железной дороги предусматривалась возможность производить сложные удобрения из кировских верхнекамских фосфоритов, соликамского калия и березниковской аммиачной селитры. К сожалению, реализация этого плана была перенесена на сороковые годы и остановлена начавшейся Великой отечественной войной. Также не могли быть осуществлены и всѐ ещѐ требуют пристального внимания несколько вариантов широтных железных дорог по общему направлению Котлас-Обь через северные районы Коми-Пермяцкого округа и КолвоВишерский край. В настоящее время в Пермской области на долю железных дорог приходится около 70 процентов общего областного грузооборота, по отношению же к Верхнекамью эта цифра значительно выше. Согласно плану двенадцатой пятилетки растут некоторые главные показатели работы верхнекамских дорог, продолжается реконструкция БерезниковскоСоликамского транспортного узла. В последние годы этой пятилетки намечено подготовить к эксплуатации обновлѐнную железнодорожную станцию Березники-Сортировочные, в тринадцатой пятилетке должен быть построен новый железнодорожный вокзал в Соликамске. На 1991 год запланировано введение в строй Березниковского вагоноремонтного депо. Сооружаются вторые пути и двухпутные «вставки» на Горнозаводской линии, производится оснащение локомотивных депо совершенной техникой, внедряется интенсивная технология всего перевозочного процесса. Все эти меры осуществляются и будут осуществляться с большой напряжѐнностью и в целом обеспечат незначительный рост провозных способностей дороги. Однако, несмотря на многолетние усилия Министерства транспортного строительства и других ведомств, всѐ ещѐ не удаѐтся сколько-нибудь существенно увеличить мощности треста «Пермстройпуть» и смежных производственных подразделений. Добиться требуемого увеличения вывоза грузов из Верхнекамья всѐ ещѐ не удаѐтся. Диспропорция между мощностями промышленных предприятий на севере Пермской области и провозными 44
возможностями Чусовского и Пермского отделений железной дороги стала одним из главных факторов, сдерживающих социально-экономическое развитие Верхнекамья. И эту проблему сейчас уже не удаѐтся решить полностью даже такими мерами, как строительство в 1956 году электрифицированной дороги Лѐвшино-Углеуральская. Для того, чтобы превратить в экономический «перекрѐсток» всѐ Верхнекамье, необходимо ликвидировать его островное положение. В последние годы над этой проблемой работали учѐные Института экономики УрО АН СССР, Пермского государственного университета, Свердловского института народного хозяйства, инженеры и учѐные Института комплексных транспортных проблем при Госплане СССР, Уралгипротранса, Ленгипротранса, Ленгипрогора, а также и многих других учреждений и организаций. В числе относительно недавних, самых проработанных проектных решений железных дорог из Березников на Киров и Котельнич можно выделить проект, выполненный Институтом комплексных транспортных проблем при Госплане СССР. Непреодолимым препятствием для реализации этого проекта оказались требуемые весьма высокие капитальные вложения в сумме, превышающей один миллиард рублей. Выделить эти средства в период создания БАМа Министерство транспортного строительства было не в состоянии. В настоящее время необходимо проработать другой, более доступный, дешѐвый и в то же время, по-видимому, более эффективный с народнохозяйственной точки зрения вариант дороги. Главным направлением новой широтной железнодорожной магистрали целесообразно принять линию станций Буй Ярославской – Рудничная Кировской – Ивдель Свердловской областей. В региональном плане эта трасса может быть проложена по юго-восточному склону протяжѐнной водораздельной гряды Северных Увалов, в пределах которых инженерногеологические условия для строительства крупной магистрали наиболее приемлемы. Северный вариант дороги позволяет обойти стороной многоводные верховья рек Вятки и Камы, тем самым обеспечивая возможность значительного сокращения числа крупных мостов. Окажутся связанными кратчайшим путѐм главные существующие и планируемые горнопромышленные комплексы северных районов Кировской, Пермской и Свердловской областей. Именно такая магистраль будет в состоянии снять с других широтных отрезков уральских железных дорог непомерную нагрузку, которая сейчас в три-четыре раза выше, чем в целом по Российской Федерации. Впоследствии эта новая дорога наиболее удобно сомкнѐтся с западно-сибирским участком Северной транссибирской магистрали, первые наброски которой уже выполнены учѐными Института экономики и организации промышленного производства СО АН СССР. Для ускоренного строительства северного варианта транссибирской железной дороги имеет серьѐзное значение факт нынешнего сосредоточения в этом районе значительных материальных и трудовых ресурсов – в лице большого числа очень крупных лесозаготовительных предприятий, оснащѐнных современной строительной и дорожной техникой. В последние годы всѐ более аргументировано обосновывается необходимость прокладки как железной дороги, так и постоянно действующей автомагистрали из Соликамска через Красновишерск на Троицко-Печорск. В будущем эти магистрали должны принять на себя крупные, пока ещѐ сдерживаемые отсутствием нужных дорог потоки угля, руд, чѐрных и цветных металлов, деловой древесины из Коми АССР и Приобья в Пермскую область. Один из важных путей ликвидации «островного» транспортного положения Верхнекамья – установление непосредственных всесторонних экономических связей между северными районами Пермской и Свердловской областей по прямому направлению через Уральский хребет. С обеих сторон хребта есть однородные по составу минерально-сырьевые ресурсы, пока ещѐ не вовлечѐнные в народнохозяйственный оборот. В отдельности недостаточные для современного промышленного использования, эти ресурсы, будучи объединѐнными, представляют собой серьѐзную основу для дальнейшего экономического развития Уральского Севера. На первом этапе развития непосредственных социально-экономических связей между северными районами Пермской и Свердловской областей необходимо ввести в действие по крайней мере две широтные автомобильные дороги через Уральский хребет по трассам Соликамск-Североуральск и Березники-Карпинск. Эти дороги фактически существуют в 45
лесовозных вариантах уже на значительном протяжении. Территории, непосредственно прилегающие к Березниковско-Соликамскому промышленному району с запада, также высоко перспективны для освоения. Южные районы Коми округа со временем непременно станут надѐжной агропромышленной базой формирующегося Верхнекамского территориальнопроизводственного комплекса. Проблема строительства железной дороги и автомагистрали Соликамск-Кудымкар, на наш взгляд, стоит в числе первоочередных. Важные экономические связи Пермского Верхнекамья намечаются в будущем и с прилегающими территориями Кировского Верхнекамья. Около трети государственных запасов фосфоритов, значительные запасы железных руд и стройматериалов находятся в соседних северо-восточных районах Кировской области. На базе Березниковского производственного объединения «Азот» и Верхнекамского фосфоритового месторождения Кировской области может быть создано новое производство по выпуску высокоэффективных комплексных азотнофосфорных удобрений. Целесообразным оказывается не только обеспеченное развитой транспортной сетью взаимодействие производственных инфраструктур соседних промышленных узлов, но и объединение в региональные системы инфраструктур экологических. Районы высокоразвитой промышленности не только создают напряжѐнную экологическую ситуацию, но и одновременно обладают наибольшими возможностями для специальной инженерной, в том числе и транспортной деятельности в сфере охраны природы. Ныне полное обеспечение чистоты рек и водохранилищ уже принципиально невозможно без разветвлѐнных транспортных, преимущественно трубопроводных сетей, обеспечивающих работу многоуровневой системы сооружений для очистки и переработки вторичного сырья. Накопленный в нашей стране большой опыт строительства нефтегазопродуктопроводов, а также дальних трубопроводных систем большого диаметра для водоснабжения крупных городов будет способствовать сооружению региональных систем сбора и переработки промышленных сточных вод и газовых выбросов в кратчайшие сроки и с наименьшими затратами. Расчѐты показывают высокую экономическую эффективность региональных трубопроводных систем при решении и других конкретных проблем регионального природопользования и охраны природы. В последние десятилетия при эксплуатации Верхнекамского месторождения калийных и магниевых солей в окрестностях Березников и Соликамска накопились горы соляных отходов. Отвалы занимают многие сотни гектаров городской территории, масса их ныне составляет сотни миллионов тонн, а к 2000 году превысит один миллиард тонн. Осуществляемые мероприятия по борьбе с солеотходами пока ещѐ не решают радикально проблемы улучшения состояния природной среды в Березниковско-Соликамском промышленном районе. В то же время для многих предприятий промышленности и энергетики в Центральный, Волго-Вятский и частично Уральский экономические районы каменная соль в недостаточном количестве и с перебоями завозится железнодорожным и речным транспортом из озера Баскунчак и из вновь создаваемых соляных рудников, эксплуатируемых в сложных условиях малонаселѐнных полупустынных местностей. Специалисты башкирского «Промстройпроекта», уфимских объединений «Химпром» и нефтяного института предложили построить систему рассолопроводов для транспортировки солеотходов от Верхнекамского месторождения на предприятия центральных районов европейской части страны, в Поволжье, Центр и Башкирию. Рассматриваются два магистральных направления системы рассолопроводов из Соликамска и Березников – западное общей протяжѐнностью 2200 километров и южное – 750 километров. Поскольку трассы должны быть проложены в «коридорах» существующих газонефтепродуктопроводов, что позволяет экономить капиталовложения на строительстве линий связи, подъездных дорог, объектов соцкультбыта, то экономический эффект проектируемого дальнего рассолопровода, даже без учѐта ликвидации ущерба окружающей среде от загрязнения, весьма значителен и составляет до 2,4 млн. рублей в год. Экономически весьма и весьма выгодными для Верхнекамья окажутся ныне изучаемые в башкирском «Промстройпроекте» трубопроводные системы для передачи на значительные 46
расстояния щепы, опила и других отходов заготовки и переработки древесины. Внедрение подобных трубопроводов не только будет способствовать экономному использованию огромного количества теряющихся ныне древесных отходов, особенно при лесозаготовках на верхних и нижних складах, но и в значительной степени обеспечит переход к технологиям неистощительного лесопользования. Многие исследователи полагают, что только внедрение комплексных предприятий с непрерывным лесопользованием обеспечит необходимое развитие вереницы камских целлюлозно-бумажных комбинатов, испытывающих сейчас большие трудности в обеспечении древесным сырьѐм. Главные транспортные проблемы Верхнекамья не могут быть решены и без учѐта путей развития на Каме речного флота. В настоящее время речной транспорт Пермской области по величине выполняемого областного грузооборота занимает второе место после железнодорожного транспорта, перевозя более десяти процентов всех областных грузов. В числе больших задач совершенствования самих водных дорог уже сейчас может быть разработана насущная для всего Западного Урала программа возвращения к жизни старинного Северо-Екатерининского канала, соединяющего на территории Приуралья бассейны Камы и Вычегды. Этот канал сыграет важную роль в прямой перевозке многих жизненно важных для Урала грузов из Коми АССР на юг – в Пермскую и другие области. Вопросы дальнейшего развития транспорта не только в Верхнекамье, но и на всѐм Урале настолько разветвлены и многосложны, что было бы целесообразным создание в Свердловске или в Перми специального академического подразделения по изучению уральских транспортных проблем. Трудные задачи в обеспечении местными ресурсами строительства на Урале оптимальных транспортных сетей предстоит решить и Советам народных депутатов: при вновь формирующихся главных производственно-экономических управлениях необходимо образовать отделы, ведающие развитием транспорта и транспортным строительством. Ещѐ более сложной научно-практической задачей является поиск путей создания региональных комплексов взаимосвязанных отраслей и, в первую очередь, действенной системы управления транспортным или промышленно-транспортным комплексом.
Вселенная Фридмана Наука Урала. – 1988. – 14 июля (№ 29). – С. 6 К столетию со дня рождения В самом начале 1918 года в приземистом двухэтажном особняке в центре Перми снял две комнаты человек. Утомлѐнное лицо делало его много старше своих тридцати лет. Человек недавно вернулся с фронтов первой мировой войны, которую прошѐл в редкой и безусловно тогда уважаемой должности лѐтчика-наблюдателя. Новый квартирант оказался профессором механики Пермского университета – Александром Александровичем Фридманом. Из этого пермского дома, ныне занятого книжным магазином «Мысль» шли в Петроград удивительные письма – любимому учителю и старшему другу, известному во всѐм мире математику В.А. Стеклову. Об Урале, своих новых коллегах Фридман писал: «Я чрезвычайно рад, что могу устроиться в Перми, так как университетская атмосфера здесь очень хорошая. Почти нет никаких посторонних науке дел, и все друг другу помогают. Компания математиков здесь очень дружная». Впрочем, и сам Фридман не зря называл себя Александр Александрович «работолюбивым». Он с увлечением читал студентам лекции по Фридман (1888-1925) механике, дифференциальной геометрии и физике, руководил редакцией «Вестника физико-математического общества», охотно занимался административной работой, настойчиво совершенствовал методику метеорологических исследований (кстати, 47
вместе с пилотом П.Ф. Федосеенко Фридман установил в своѐ время рекорд высоты полѐта на воздушном шаре). В декабре 1918 года, когда армия Колчака заняла Пермь и «все вопросы духа исчезли из жизни пермской интеллигенции», Фридман остался до конца верным науке, университету. А когда «колчаковия» была изгнана с пермской земли, именно Фридман начал возрождать едва не погибший университет теми способами, которые без преувеличения были названы «отчаянными». «К Вам, дорогой Владимир Андреевич, – писал Стеклову Фридман в октябре 1919 г., – мы обращаемся с искренней просьбой помочь нам в организации занятий в университете. Так как продовольственные и топливные условия в Перми теперь сносные, то желающих заниматься студентов очень много и возможность заниматься в Перми имеется. Вот почему мы и решили пойти навстречу желаниям и просьбам студенчества и организовать занятия в университете, поскольку это в наших силах. Не откажите нам и нашим студентам в Вашей мощной поддержке и помощи. Нам необходимо получить несколько профессоров и преподавателей… Особенно для нас важны следующие кафедры: 1) физика, 2) астрономия, 3) геология и минералогия, 4) ботаника, 5) геология. 6) анатомия, 7) гистология, 8) физиология, 9) химия, 10) фармацея. Были бы очень желательны профессора по этим кафедрам, но если это невозможно, то мы были бы удовлетворены преподавателями…» И снова Фридман посылает запросы в Наркомпрос, и снова в письме от 19 ноября 1919 года просит Стеклова «оказать содействие нашему, поистине ―терпящему бедствие‖ университету». Огромная организаторская работа учѐного привела к основанию физико-математического факультета с технологическими отделениями – химико-металлургическим, инженерностроительным и электромеханическим. Фридман был председателем этих отделений, работал деканом и проректором университета по учебным делам. И всегда оставался бескомпромиссным в определении главной сути своей работы: «Я, конечно, далѐк от мысли вносить в университет мелкий дух инженерных школ, где ремесленники довольствуются сборниками формул, переполненными грубейших ошибок; мне думается, что в университете на первом месте стоит теоретическая сторона дела…, иллюстрируемая практическими приложениями механики». И ещѐ: «Соль университета в науке и научном творчестве, всѐ же остальное дело важное, но второстепенное». Вот почему Фридман ещѐ в августе 1919 года предлагал своим ученикам такие «любопытные» задачи из области небесной механики, как вычисления орбит межпланетных ракет. В 1920 году учѐный получает приглашение от Атомной комиссии Государственного оптического института и переезжает сначала в Москву, потом в Петроград. Никогда не ослабевающий интерес к разносторонним научным исследованиям приводит Фридмана в область переживавшей тогда период становления теории относительности. В те месяцы, когда ночи напролѐт учѐный увлечѐнно работал над трудами основателей новых и поэтому труднопонимаемых физических воззрений, его коллеги шутили:: «Скоро мы разберѐмся в этих вопросах. Фридман принялся за изучение Вселенной». Учѐный подверг строгому анализу выводы эйнштейновской теории тяготения. Излюбленный его метод «нельзя ли чего откинуть» в математических уравнениях, не нарушая их физического смысла, и здесь оправдал себя. Новые решения гравитационных уравнений привели Фридмана к неожиданным выводам: «кривизна» окружающего нас мира оказалась непостоянной. А значит, далѐкие галактики, окружающие Млечный путь, должны или сближаться, или удаляться друг от друга – «разбегаться», как говорят астрономы. В мае 1922 года немецкий физический журнал, постоянно освещавший новые достижения теории относительности, опубликовал статью Фридмана «О кривизне пространства», которая, естественно, сразу же обратила на себя внимание Эйнштейна. Этой статье знаменитый немецкий учѐный посвятил две небольшие, но очень характерные заметки, напечатанные в том же журнале. В первой из них Эйнштейн выражал сомнение по поводу правильности расчѐтов Фридмана, назвав их «подозрительными», а через год во второй заметке признавал свои собственные ошибки в вычислениях и писал, что результаты Фридмана «правильны и проливают новый свет». «Оказывается, что уравнения поля допускают наряду со статическими также и динамические (то есть переменные относительно времени) центрально-симметрические решения для структуры пространства». 48
Через семь лет предсказанное Фридманом расширение Вселенной подтвердил американский астроном Э. Хаббл. С помощью очень мощного по тем временам телескопа был открыт не только сам факт удаления от Земли галактик, но и найдена скорость их «разбегания». Так начался новый этап в развитии космологии – науки, изучающей космос в целом. В своѐм труде «Мир как пространство и время», вышедшем в Петрограде в 1923 году и представлявшем первое на русском языке популярное изложение и дальнейшую разработку теории относительности Эйнштейна, Фридман писал: «Нужны очень детальные сведения о жизни нашего материального пространства, чтобы всѐ время следить за изменяющимися его геометрическими свойствами». Всѐ это, что во времена Фридмана казалось несколько абстрактной математической теорией, в последние десятилетия нашло своѐ полное подтверждение в окружающем нас реальном звѐздном мире именно «в деталях». Как и предсказывал Фридман, на всех стадиях эволюции наблюдаемая Вселенная оказалась нестационарной, бурно развивающейся. Опираясь на многочисленные физические опыты и наблюдения звѐзд, астрофизик Г. Гамов дополнил космологическую модель Фридмана идеей о «горячем» происхождении Вселенной. А ещѐ через пятнадцать лет радиофизики А. Пензиас и Р. Вильсон обнаружили приходящее на Землю со всех сторон космического пространства так называемое реликтовое излучение Метагалактики – следы давнего взрыва еѐ сверхгорячего и сверхплотного ядра. Современные астрономы вплотную подошли к границам нашей Метагалактики, но и за этими границами ожидают встретить новые эволюционирующие миры. У поэта Леонида Мартынова есть такие строчки: «Мир не до конца досоздан – небеса всегда в обновах, астрономы к старым звѐздам вечно добавляют новых. Если бы открыл звезду я, я еѐ назвал бы: Фридман…» Вероятнее всего, однажды так и будет. Но звѐзды звѐздами, а теперь уже ни у кого из учѐных нет сомнения: всѐ безбрежное космическое пространство навсегда останется «нестационарной Вселенной Фридмана». Л. Баньковский, г. Пермь
Царь-пушка и царь-молот Наука Урала. – 1988. – 11 августа (№ 32). – С. 6 Из истории металлургии Мастерство потомственных металлургов Прикамья было известно всему миру. Ещѐ в 1812 году мастеровой пермских заводов Я. Зотин отлил первую стальную пушку «расходами против чугунной гораздо дешевле и притом превосходнее». Внедрение в армию таких пушек задержалось во многом по причине несовершенного тигельного способа производства стали. В 1868 году в Мотовилихе была изготовлена самая крупная в мире чугунная пушка, отливка одного только ствола которой весила около шестидесяти шести тонн. Литьѐ это было далеко не бесхитростным. Для повышения прочности канала ствола в середину отливки заранее помещался земляной стержень с трубками для циркуляции воды в течение почти семи суток. В марте следующего года петербургские «Биржевые ведомости» напечатали по поводу этой пушки такое интересное сообщение: «…начальник артиллерийской части Кронштадтского порта генерал-майор Ф.Б. Пестич ездил в Пермь для испытания отлитого там нового двадцатидюймового чугунного орудия. Опыты, произведѐнные им, увенчались полнейшим и самым решительным успехом. Это гигантское орудие, над которым, кажется, безуспешно трудились американцы, благополучно отлито на Пермском чугунолитейном заводе в трѐх верстах от Перми и при пробе выдержало превосходно триста четырнадцать боевых выстрелов, выбрасывая шарообразный снаряд весом в двадцать восемь пудов, то есть снаряд вдвое больше того, который выбрасывался самыми большими двенадцатидюймовыми английскими пушками». Модель пермской царь-пушки в натуральную величину была выставлена в 1873 году перед павильоном России на Всемирной выставке в Вене. Русский павильон находился неподалѐку от экспозиции Германии, и пермские пушки уже тогда начали держать верх в соперничестве с аналогичной гигантской продукцией металлургического концерна Крупа. Знаменитой царь-пушкой, которая обрела вечную стоянку у входа на выпустивший еѐ завод, 49
литейщики Мотовилихи подвели черту под пушками чугунными и начали производство гораздо более лѐгких, дешѐвых и скорострельных стальных орудий. Очередным мировым достижением пермских механиков и металлургов стал уникальный паровой молот. Модель его тоже была представлена на Всемирной выставке в Вене. Несмотря на то, что Англия и Франция были первыми странами, создавшими и освоившими паровые молоты, самый мощный молот был всѐ же построен в Мотовилихе по проекту талантливого горного инженера Н.В. Воронцова. Молот развивал силу удара до тысячи тонн и позволял ковать стальные болванки весом до пятидесяти тонн. Чтобы построить такой «первый в свете» гигант, потребовалась огромная чугунная отливка для его основания, так называемый шабот, весом в шестьсот пятьдесят восемь тонн. Отливки более крупной не бывало больше ни в России, ни во всѐм мире. В течение трѐх месяцев изготавливалась соответствующая литейная форма в оболочке-кессоне глубиной сорок метров, сооружались по краю кессона специально для одной отливки два десятка печей-вагранок. Несколько суток подряд литейщики плавили металл, а затем двадцать семь часов заливали его в форму. Четыре месяца эта отливка остывала. Через три года после выставки в Вене многочисленным гостям завода, в том числе и из Германии, был продемонстрирован пуск в работу «царя-молота» – откована болванка весом в шестнадцать тонн. Если англичане, демонстрируя точность ударов своих молотов, разбивали ими скорлупу яиц, не повреждая ажурных подставочек под яйцами, то мотовилихинские машинисты закрывали падающим молотом крышки часов, не останавливая часовых механизмов, или даже разбивали циферблатные стѐкла, не задевая часовых стрелок. Л. Владимиров, г. Пермь
Где увидеть прошлое? Наука Урала. – 1989. – 6 июля (№ 27). – С. 1, 5. Предлагаем… Закономерен рост интереса нашего общества к проблемам отечественной истории, желание каждого увидеть истоки современных достижений в многовековом опыте народов. Внимание привлекают не только события, произошедшие десятилетия назад, но и отдалѐнные от нас тысячами лет. В этом отношении археологическое прошлое Урала уникально. Где только не представлены экспонаты из нашего края: в петровской Кунсткамере и Эрмитаже, в музеях Стокгольма, Хельсинки, Берлина и Парижа. Попавшие туда в XVIII-XIX вв., они до сих пор являются предметом научного исследования по проблемам финно-угроведения, миграционных процессов и автохтонного развития древних племѐн. Для обычного посетителя – это возможность познакомиться с культурой далѐкого, неведомого Урала. А можем ли мы, не выезжая из Свердловска, не только прочитать о древних обитателях Каменного пояса, но и увидеть созданные ими орудия труда, оружие, утварь, жилища, рисунки? Как будто бы да: в Уральском университете создана небольшая выставка, временные экспозиции есть в Свердловском государственном историко-краеведческом музее. Археологические исследования на Урале ведут музеи, академические институты (в том числе Институт истории и археологии УрО АН СССР), университеты, педагогические институты; но настоящий музей создан только в Уфе усилиями учѐных Башкирского научного центра УрО АН СССР. Координация деятельности уральских археологов, начатая Институтом истории и археологии УрО АН СССР, позволит уже в ближайшее время не только обогатить научный потенциал учѐных, но и показать огромные богатства древнейшей истории, скрытые в подвалах археологических хранилищ. Скрывать то, что является нашим национальным богатством, мы не имеем права. Своеобразием Урала являются его уникальные природные ресурсы, освоение которых было начато в глубокой древности (примерно 300 тыс. лет тому назад). Добыча и обработка камня невозможны были без формирования и развития геологических знаний о свойствах минералов в условиях их залегания. Начав с ограниченного числа пород в палеолите, человек, живший на Урале уже в неолитическую эпоху (6-4 тыс. до н.э.), использовал свыше 50 различных пород (совместные исследования м.н.с. Института истории и археологии 50
В.Ф. Кернер и с.н.с. Института геологии и геохимии УрО АН СССР кандидата геологоминералогических наук О.К. Иванова). Приѐмы обработки добытого камня складывались в древности (оббивка, расщепление, отжим, пикетаж, пиление, шлифование и полирование). В III тыс. до н.э. на Урале складываются основы производящего хозяйства: скотоводство, земледелие; начинается металлургия бронзы, достигшая расцвета в I тыс. до н.э. Археологические памятники этого времени содержат свидетельства полного цикла металлургического производства. Дальнейшее развитие было связано с металлургией железа. Не только истоки горного дела и металлургии зафиксированы археологией, но и происхождение основных инструментов (ножи, топоры, скребки), [которое] относится к древнейшей поре истории. Резцы, оснащающие новейшие станки, были известны ещѐ в древнекаменном веке. Другая особенность археологических памятников Урала – обилие свидетельств о духовной жизни древнего человека. На территории нашей страны нет памятников с пещерной палеолитической живописью, кроме Каповой и Игнатиевской пещер на Южном Урале, ближайшие аналоги которым находят во франко-кантабрийской области (Западная Европа). Наскальные писаницы, деревянная и костяная утварь из торфяников, остатки жертвенных мест, глиняная и каменная пластика, сарматское золото и птицевидные и антропоморфные фигурки из бронзы раскрывают нам сложный и своеобразный мир представлений и чувств предков. Необходимо решать проблемы музеефикации археологических памятников. Уральцы достойны своего «Золотого кольца»; туда могли бы войти самые интересные памятники: Капова и Игнатиевская пещеры, Аркаим, башня Тамерлана, Палкино, Верхотурье и др. Первым шагом должно стать создание археологического музея на базе Института истории и археологии и Уральского госуниверситета. Музей должен не столько традиционно показать смену культуры эпох, но впервые в стране раскрыть историю освоения природных ресурсов края, рождение и развитие технологии, развитие духовной культуры. Отобраны прекрасные экспонаты, есть идеи и планы построения экспозиции, начались проработки вариантов оформления музея художниками. Начатая работа позволяет надеяться, что скоро авторитет Института истории и археологии будет измеряться не только опубликованными трудами, но и прекрасными музейными экспозициями. Отдел археологии УрО АН СССР
К вопросу о сейсмической культуре Наука Урала. – 1989. – 10 августа Рубрика «Наука и практика» К столетию со дня рождения первого русского сейсмолога, нашего земляка А.П. ОРЛОВА Читатели второго номера бюллетеня Всесоюзного общества «Знание» «НТР: проблемы и решения» за этот год, вероятно, обратили внимание на примечательный редакционный комментарий к очерку Ф. Владова «Спитак-88. Формула трагедии». В этом комментарии говорится о том, что отсутствие во всѐм обществе сейсмической культуры стало по существу одной из главных причин трагедии в Армении: «Нет виновных в самом землетрясении, но всѐ общество виновато в том, что оказалось к нему не готово. Долгосрочный прогноз и антисейсмическое строительство, оперативный прогноз и психологическая подготовка населения, быстрое и эффективное развѐртывание спасательных работ – вот те основные слагаемые, которые образуют сейсмическую культуру». Нужно ли уральцам обсуждать вопрос о сейсмической культуре, стоит ли работать в этом направлении? До недавнего времени вопрос о необходимости какой-либо специальной подготовки к возможным приближающимся сейсмическим событиям на территории Пермской области казался не заслуживающим внимания. Однако сейчас отношение к этому меняется на 51
наших глазах. Происходит это, во-первых, после катастрофы в Армении, а во-вторых, в периодической печати был опубликован прогноз землетрясения в нашем крае. Был назначен район возможного землетрясения, его приблизительные последствия, дана косвенная оценка возможного срока на основании темпов прогибания чаши Камского водохранилища. Этот прогноз был опубликован в газете «Труд»29 января этого года от имени специалиста по изучению вертикальных движений земной коры В.Р. Ященко. В.Р. Ященко не просто специалист, который на основании выдвинутых им новых теоретических положений обосновывает оригинальный метод прогнозирования землетрясений по степени активности вертикальных движений земной коры. В.Р. Ященко – начальник Главного управления геодезии и картографии при Совете Министров СССР, руководитель весьма уважаемого в нашей стране учреждения, осуществляющего руководство всеми топографо-геодезическими и картографическими работами и выполняющего их силами своих подразделений – научно-исследовательских учреждений и производственных предприятий. Обладая всей совокупностью сведений по особенностям структуры и деформациям земной коры, Главное управление геодезии и картографии с 1970-х годов работает в содружестве с Академией наук СССР над проблемой предсказания землетрясений. Регулярными повторными геодезическими измерениями в сетях триангуляции и нивелирования первого и второго классов определяются величина и направление неотектонических деформаций. Упомянутая Ященко карта современных вертикальных движений земной коры на территории Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, Чехословакии и Европейской части СССР – результат большого труда коллектива отечественных и зарубежных учѐных и специалистов. Главное управление геодезии и картографии создало более пятидесяти полигонов, на которых производятся высокоточные геодезические и гравиметрические измерения для изучения как вертикальных, так и горизонтальных движений земной коры. По скорости этих движений может быть вынесено суждение о вероятности разрушительных землетрясений в том или ином районе Земли. Прогнозы приближавшихся землетрясений, сделанные в своѐ время В.Р. Ященко и его коллегами, фактически оправдались уже дважды – в Газли и в Армении. Так что, хотя концепция неоднократно казалась необычайно уязвимой, игнорировать еѐ рабочую конструктивную сторону просто невозможно. В чѐм же многие специалисты видели уязвимость построений В.Р. Ященко? Концепция действительно выглядит весьма общей в своих исходных положениях, она указывает не конкретное место ожидаемого землетрясения, а показывает обширную территорию или растущего поднятия земной коры, или углубляющегося прогиба. На первый взгляд создаѐтся впечатление, что обширный участок земной коры поднимается или опускается как вполне стабильный, цельный, будто бы равновысокопрочный массив и поэтому большой опасности этот процесс не представляет. Ошибочность же такого заключения видна из изучения прямых последствий долговременных медленных поднятий или опусканий земной коры, а эти последствия неизбежно являются катастрофическими землетрясениями, которые есть не что иное, как внезапное разрушение цельности крупных горных массивов, ранее казавшихся незыблемыми в своей прочности. По отношению к Пермской области обязательно возникает вопрос: если чаше Камского водохранилища угрожает опасное землетрясение, то можно ли заранее определить его место и силу? Или хотя бы только место? Одна из общепринятых схем сейсмического районирования Пермского Прикамья в составе окружающих территорий Восточной Европы и Западной Сибири приведена в книге «Сейсмическое районирование территории СССР» (Москва, издательство «Наука», 1980). На схеме изображѐн контур зоны шестибалльных сотрясений, имеющий форму бумеранга. При анализе схемы оказалось, что одна сторона бумеранга простирается вдоль древнего ТиманоАлтайского хребта, другую сторону можно соотнести со скрытой под толщей осадочных отложений системой глубинных разломов и тектонических структур, проявляющихся у земной поверхности как древний Карпато-Среднеуральский кряж. 52
Исторический вклад в разработку этой схемы, несомненно, внесѐн нашим земляком, преподавателем математики Пермской гимназии, русским сейсмологом Александром Петровичем Орловым, составившим первую в России схему распространения землетрясения 14 мая 1867 года в районе Добрянского завода на Каме. Собрав сведения о многих других землетрясениях в Пермской губернии, начиная с 1693 года, Орлов в 1872 году в известной своей книге «О землетрясениях в Приуральских странах» уже смог обоснованно написать: «Факты, собранные в одно целое, явно доказывают, что условия, благоприятствующие происхождению землетрясений, существуют не только в Уральских горах, но и во всей средней полосе Пермской губернии». Четырнадцать работ по сейсмологии оставил Орлов в наследство своим последователям. Впервые в России, за тридцать лет до организации на Урале первой сейсмической станции, Орлов предложил изучать землетрясения систематически. Его рекомендации сохранили своѐ значение и для нынешних исследователей. По предложениям Орлова в нашей стране проведено немало важных сейсмологических исследований. Говоря о создании сети постоянных сейсмических станций по всей стране, Орлов не признавал распространѐнных тогда взглядов об «одинаковости» землетрясений и призывал исследователей чрезвычайно тщательно изучать специфику каждого сейсмического района. Он не уставал обращать внимание на «скудость научных познаний не только о причинах факта, но и о самом факте во всех его формах и модификациях, обуславливаемых разнообразными местными обстоятельствами». В 1906 году осуществлена едва ли не самая давнишняя мечта Орлова – в Екатеринбурге, наконец, открылась первая на Урале стационарная сейсмическая станция. Едва была закончена установка на этой станции высокочувствительных сейсмографов и горизонтальных маятников, как, словно по заказу, 17 августа 1914 года на Среднем Урале произошло одно из наиболее сильных из известных здесь землетрясений. Зона его распространения протянулась от Чердыни на северо-западе до Троицка и Кургана на юго-востоке. Особенно неожиданным для сейсмологов было землетрясение 1934 года в Губахе, где в течение трѐх месяцев наблюдались толчки силой до четырѐх баллов. С 1956 года в районе Кизела зарегистрировано восемь землетрясений. Во время одного из них, силой шесть-семь баллов 28 августа 1973 года трещинами были повреждены здания на промышленной площадке шахты имени В.И. Ленина. Таким образом, и возможность восьмибалльных землетрясений на территории Пермской области полностью исключать было бы весьма опрометчиво. Обращаясь к задачам более детального изучения землетрясений в Пермском Прикамье, нельзя обойти того факта, что условия для создания разветвлѐнной сейсмологической службы области ныне достаточно благоприятны. Объединение Пермнефть имеет в своѐм распоряжении специальные полигоны с постоянным контролем за динамическими параметрами систем нефтяных скважин и территорий нефтяных месторождений, осуществляются наблюдения по нескольким широтным профилям. Гидрогеологи Геологопоисковой конторы и Пермской комплексной геологоразведочной экспедиции проводят систематический контроль за состоянием подземных вод, отслеживают динамику берегов Камского водохранилища. Наблюдения за устойчивостью плотины и ложа Камской ГЭС проводит специальное подразделение Пермэнерго. В течение многих лет сотрудники Всесоюзного НИИ охраны окружающей среды в угольной промышленности изучали на территории Кизеловского угольного бассейна динамику движения из земных недр потоков газа радона. Контролировалось в Пермской области изменение наклонов отдельных участков земной коры с помощью наклономеров. Специалисты Пермского политехнического института и бывшего Камского филиала ВНИИГНИ изучали геоморфологические, гидрогеологические, тектонические и другие аспекты современных движений земной коры. В Тресте инженерностроительных изысканий (Верхнекамтисиз) и в Пермском университете работают опытные специалисты по инженерной геологии и геодинамике. В Кизеловском угольном бассейне с 1959 года действует филиал Всесоюзного научно-исследовательского маркшейдерского института (ВНИИМИ) ныне с двумя сейсмическими станциями в Углеуральске и на шахте Северной, созданными с целью прогноза горных ударов. Эти сейсмостанции располагают короткопериодной, высокочастотной записывающей аппаратурой. В Березниках после аварии 53
на крупнейшем в мире калийном руднике, сейчас полностью выведенном из строя, работает крупный отряд специалистов по геодинамике. До недавнего времени никто не предпринимал никаких попыток объединить эти разрозненные ведомственные службы в единое целое, не было и попыток ориентировать их на решение важной народнохозяйственной задачи сейсмического прогноза. В Пермской области, как и во многих других сейсмоопасных регионах, ещѐ нет отвечающей требованиям времени единой сейсмической сети. Вопрос этот только поставлен. В нашем крае есть высококвалифицированные геофизики, геологи, гидрогеологи, геохимики, геодезисты, математики, программисты и другие специалисты, способные создать исследовательское ядро требуемой сейсмологической службы. Поскольку все землетрясения включены в региональные процессы накопления напряжений в земной коре, для представительной работы сейсмологической службы области необходимо как минимум построить ещѐ три сейсмические станции, вероятно, в Красновишерске, Кудымкаре и Чайковском, произвести соответствующее дооснащение двух кизеловских сейсмостанций ВНИИМИ. Четыре сейсмостанции, образующие в плане несколько треугольников, позволят детально фиксировать сейсмические явления не только в пределах Верхнекамского месторождения калийных солей, но и в других сейсмоопасных местах нашей области. Сеть из четырѐх сейсмостанций Пермской области необходимо объединить в целостную систему с аналогичной создаваемой сетью в Татарии, на территории которой в последние годы также наблюдается усиление сейсмической активности. Вероятнее всего, в наше время происходит оживление разломов по всей так называемой тектонической «линии ПавловаГубкина», открытой выдающимся русским геологом А.П. Павловым в 1885 году и использованной в 30-х годах нашего века академиком И.М. Губкиным для разработки стратегии поисков нефти в Пермском Прикамье. Трагедия в Армении заставляет призадуматься о целесообразности свѐртывания в Пермской области в последние годы некоторых из перечисленных выше исследований. Конечно, должны быть переосмыслены значение и характер многих направлений как собственно естественнонаучных исследований, так и исследований на стыках многих естественных и технических наук. Ныне Госкомитет по охране природы в лице Пермского отдела пытается взять на себя благодарную инициативу объединения специалистов разных ведомств с пусть, вероятно, и несколько отдалѐнной, но очень важной конечной целью предотвратить ущерб от возможных в нашем крае сейсмических бедствий. Уже сейчас очевидна необходимость создания не только единой сети государственной сейсмологической службы, но и постоянно действующего общественного сейсмологического комитета, способного поставить барьеры в попытках многих ведомств предоставлять общественности по данному вопросу неполную информацию. В числе многих важных характеристик современной сейсмической культуры есть также и требование полной открытости информации по проблеме, столь жизненно важной как для общества, так и для каждого отдельного человека. Разумеется, все необходимые работы по детальному исследованию современного сейсмического режима Пермского Прикамья важно проводить не путѐм формального объединения усилий разных ведомств, а по специальной региональной программе, делать эту работу с большой напряжѐнностью и в кратчайшие сроки. Завершая разговор о некоторых аспектах современной сейсмической культуры, нельзя не сказать о том, как важно в этой работе следовать лучшим мировым образцам. Именно к ним относятся и труды пермского сейсмолога Александра Петровича Орлова, столетие со дня смерти которого исполнилось в апреле этого года. Ряд его работ, относящихся к Уралу, необходимо переиздать, и в первую очередь книгу «О землетрясениях в Приуральских странах». Л. Баньковский, г. Пермь
54
Жить в красивом городе Наука Урала. – 1989. – 10 августа (№ 32). – С. 6. Традиции и культура Если спросить у людей, притом всѐ равно у каких – живущих здесь долгие годы, или видевших город мельком, в командировочной сутолоке, или вовсе из окна вагона, что за город Свердловск, все наверняка скажут, что это промышленный гигант, город заводов, сердце индустриального Урала, «опорного края державы», скажут, что город культурный, научный, театральный… Но почти никто не скажет: красивый город. А между тем, Свердловск – красивый город, во всяком случае он был таковым. Вот для примера несколько впечатлений о нашем городе, зафиксированных в разное время. Все эти суждения принадлежат людям высокообразованным, много видевшим, безусловно компетентным; притом это не впечатления милосерднейшего В.А. Жуковского или Д.Н. Мамина-Сибиряка, знатока и поклонника города; но людей, которых никак невозможно заподозрить в снисходительности или местном патриотизме. Вот они. Минералог Розе, участник экспедиции Александра фон Гумбольдта, работавший в России по приглашению правительства и посетивший наш город в 1828 году. «Со своими белыми колокольнями и большими каменными строениями он представляет весьма красивый вид и производит хорошее впечатление в пользу главного места уральского промысла». Английский учѐный Аткинсон, проезжавший через город в 1847 году. «Город этот наружностью своею производит впечатление. Кроме восьми церквей, украшающих город своими многочисленными главами, значительное число местных зданий выстроены в таком изящном стиле и с таким вкусом, что могли бы с полным правом занять место в каждом большом европейском городе». Доктор Финш, участник экспедиции А. Брема (1876 год). «Широко раскинутый, как все сибирские города, он производил своими зелѐными крышами и шестью стройными церквами весьма приятное впечатление. Особенно хороша та часть города, где разливается, наподобие большого озера, река Исеть, протекающая через весь город». Наконец – это уже в конце века – географ Э. Реклю в своѐм труде «Земля и люди» отмечает: «Екатеринбург, который величается тем, что он ещѐ европейский город, есть один из красивейших городов России. Он расположен наклонно, на отлогой покатости, спускающейся к берегу р. Исети, которая в этом месте расширяется и образует судоходное озеро, окружѐнное деревьями. Высокие каменные белые дома с зелѐными крышами из листового железа, похожего на плиты малахита, поднимаются над живописными деревянными домами, и над массой строений господствуют колокольни и позолоченные купола церквей; вдали на горизонте виднеются волнообразные очертания Уральских гор». Значит «один из красивейших городов России». Ну и как в других – красивейших, – не устояла его красота перед силой нашего невежества, равнодушия к своей истории, самодеятельности на местах и ведомственных интересов. Сегодня спохватились, заговорили о спасении, об охране, реставрации; но ведь совсем недавно спохватились. Ещѐ лет двадцать назад интерес к нашему прошлому, в частности к архитектуре минувших веков, именовался «модой на старину». Теперь – не мода; всеобщая тревога, насущная потребность. Вот поэтому, может быть, и ведомственные интересы смогут сыграть в полном смысле слова благородную роль. Жить в красивом городе – это не просто проходить мимо красивых зданий и садов: нужно общаться с ними, использовать их. И здесь первостепенную важность обретает вопрос – кто будет «жить» в них. Уральскому отделению АН СССР передано несколько зданий, являющихся историческими и архитектурными памятниками. Решение разумное и понятное: лучшего хозяина трудно найти. Заботясь о благе своих научных подразделений, УрО АН СССР отремонтирует здания и будет опекать их. В академических помещениях можно будет устраивать выставки, интересные встречи, как это практикуется в других городах. Таким образом памятные здания в полной мере будут возвращены городу. 55
Особняк по ул. Либкнехта (бывшей Вознесенской), 3 построен в 1894 году по проекту архитектора С.С. Козлова. Сама улица возникла, когда город был ещѐ заводом-крепостью, внутри неѐ. Где-то возле здания Центральной гостиницы был юго-восточный бастион крепости, от него и начиналась улица. Сейчас здесь располагается Институт машиноведения. Ремонт здания завершается. Оно снова выглядит изящным, причудливым и неожиданным, как прежде. Особняк по улице К. Либкнехта, 36, на углу улиц К. Либкнехта и Первомайской (бывшей Клубной). Это дом фотолетописца Урала и Екатеринбурга В.Н. Метенкова, известного мастера художественной фотографии и большого патриота города. Ещѐ года три-четыре назад на воротах виден был вензель «М». Сейчас здесь размещается Управление материальнотехнического снабжения УрО АН СССР. Здание на углу улиц 8 Марта (бывшей Уктусской) и Декабристов (бывший Александровский проспект). Когда-то здесь был странноприимный дом Ново-Тихвинского монастыря, памятника архитектуры 18 – начала 20 веков. Большая часть монастырских построек перекроена и переделана, но главное сооружение – собор Александра Невского – сохранился до сих пор. От странноприимного дома дальше, до нынешней улицы Большакова, на том месте, где теперь находятся общежитие Горного института и корпуса городской клинической больницы № 1, шумела Монастырская роща, текла по ней речка Монастырка, был маленький живописный пруд. Речку забрали в трубу, как и все остальные малые реки, придававшие городу неповторимый уют и очарование. Да и само здание странноприимного дома хотели снести по той причине, что идеологически не совмещается оно со зданием партшколы. Но старый дом всѐ же отстояли, оказалось, что всѐ совместилось, получилось славное, жилое, красивое место. Нынешние хозяева здания – сотрудники Института философии и права – решили, что уж коли приходили сюда люди, то пусть и теперь приходят; устраивают вечера, встречи с интересными людьми. Стоит надеяться, что «философские пятницы» будут заметным явлением в культурной жизни города. Можно представить, каковы в этом плане возможности другого исторического здания – особняка на улице Куйбышева (бывший Сибирский проспект), 63. Это бывший малый дом богатейших екатеринбургских промышленников Рязановых; большой – через улицу, напротив, переделанный, перестроенный и изрядно утративший свой первоначальный вид. Малый дом построен в 1835-40 гг. по проекту архитектора М.П. Малахова. Двухэтажный особняк с мезонином, с обеих сторон главного фасада симметрично расположены двое ворот; боковые фасады, обращѐнные в сад и во двор, украшены четырѐхколонными портиками. Малый рязановский дом предназначен Институту истории и археологии. Да и кому, как не историкам, размещаться в таком историческом месте. Правда, слишком долго находилось оно в печальном, бедственном, униженном человеческим небрежением состоянии – облупилось, вросло в землю, засыпано мусором. Долгие годы здесь жили люди – в коммунальных квартирах, без удобств; здание находилось в аварийном состоянии, то есть, попросту, в катастрофическом. Капитальным ремонтом рязановского дома занимается кооператив «Зодчий». Историки временно разместились в одном из красивейших строений города – по улице Р. Люксембург (бывшей Златоустовской), 56. Это дом Железнова; построен он в конце 19 века по проекту архитектора Ю.И. Дютеля. Тогда годы расцвета Екатеринбурга были уже позади, роскошных дворцов не возводили, – строили преимущественно скромные жилища. Но железновский дом – настоящий маленький дворец с великолепными лепными потолками, просторными окнами, с террасами, выходящими в сад. И сад был богат – насыпные горы, беседки, фонтан. В какой-то мере сад существует и теперь, только от его былого богатства ничего не осталось. Здание нуждается в тщательной, квалифицированной, любовной реставрации; именно таковая и планируется; так что историкам временно придѐтся жить, как говорится, в походных условиях. Но в маленьком железновском дворце институту всѐ-таки тесно, особенно если учесть настоятельнейшую потребность в музее. Переоценить значение такого музея для города и края просто невозможно: историческое и археологическое прошлое Урала уникально, и оно должно быть явлено, должно стать открытым и доступным. Предполагается, что со временем – после окончания ремонта рязановского особняка и реставрации железновского – здесь, по улице Р. Люксембург, 56, будет Дом учѐных. Это было 56
бы, в полном смысле слова, счастливое решение – город вернѐт в свой культурный обиход ещѐ одно прекрасное строение. И расположено оно на улице, почти сплошь застроенной интереснейшими зданиями. Не случайно – и уже давно – идѐт речь о создании здесь музейной зоны. М. Никулина. Фото А. Грахова
Рерих в Прикамье Наука Урала. – 1990. – 5 апреля (№ 13). – С. 6 Усыпальница Каменских – так привычнее пермякам называть Казанскую церковь, находящуюся неподалѐку от въезда в город. Знаменита она тем, что проект и художественное оформление выполнили Н.К. Рерих, М.В. Нестеров и В.М. Васнецов. Построенный в 1907 году храм находился на территории Успенского женского монастыря. После революции он был закрыт. Директор научно-промышленного музея А.К. Сыромятов перевѐз из церкви в музей иконостас Рериха и «Распятие» Нестерова. А затем в 1935 году иконостас был разъединѐн: икона «Архангел» передана в Свердловский краеведческий музей. Несмотря на то, что авторство Рериха относительно иконостаса не подвергалось сомнению, факты приезда художника в Пермь и его личное участие в изготовлении больших майоликовых панно на северном и восточном фасадах документально подтверждены не были. Почитатели творчества учѐного и художника настойчиво искали в архивах. И вот недавно появилось сообщение пермского краеведа В.В. Семянникова о том, что в одном из ленинградских архивов обнаружено письмо Рериха в Академию художеств, где он пишет о своей работе в Пермском женском монастыре. Шаг за шагом открывают краеведы новые странички «о пермском Рерихе». Нужно искать семейные архивы пароходчиков Каменских, по приглашению которых в Перми работал Николай Константинович. Намечены уже некоторые вехи исследовательского пути: есть сведения, что художник жил не только в Перми, но и в Суксуне, и что в коллекции Каменских было несколько полотен Рериха. Трудно переоценить живое соприкосновение великого гуманиста и художника с пермским краем и Уралом. И поэтому нет ни тени сомнения в том, что в нашем обновляющемся мире мысль и слово Рериха, его свободная живописная кисть в будущем окажут гораздо большее влияние на культуру Урала, чем могли бы мы представить сегодня. Приглядимся к самым последним событиям, связанным с его именем. У нас в стране была создана общественная организация с девизом «Мир через культуру» – великим провидческим лозунгом Рериха. В конце прошлого года советская рериховская ассоциация провела в Москве и Ленинграде конференции. При столь быстро растущем внимании к судьбе, научному и художественному наследию Н.К. Рериха нетрудно предвидеть, что волна создания Рериховских центров и музеев не обойдѐт и Пермь. Он может быть размещѐн в Казанской церкви. Сейчас в помещении церкви находится экспозиция и фонды археологического отдела краеведческого музея. Создавая рериховский музей, нельзя нанести ущерб археологической коллекции и потому целесообразно разместить еѐ в одном из сохранившихся монастырских зданий рядом с Казанской церковью. В Перми идѐт подготовка к учреждению рериховского общества. В будущем, видимо, будет образован Уральский рериховский центр. В числе первоочередных задач нового общества – создание рериховского музея и музея археологии Прикамья его имени (Н.К. Рерих всю жизнь вѐл археологические раскопки и собирал коллекцию). Заманчивой кажется возможность объединения людей, увлечѐнных творчеством Рериха, для путешествий по местам, связанным с его жизнью и творчеством. Несомненно, что среди забот рериховского общества будет пропаганда великого духовного наследия, изучения проблем развития культуры и мира на планете, сохранение и преумножение исторических богатств Прикамья. Л. Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела Института экономики УрО АН СССР, г. Пермь На снимках: эскизы и планы собора; Казанская церковь. Фото В. Харисова 57
Грех грехом не поправляют Наука Урала. – 1990. – 12 апреля. – С. 1, 6. 18 апреля – Международный день памятников и исторических мест Второй месяц в вестибюле Свердловского краеведческого музея – на столике возле входа – лежит текст обращения к уральцам: «Поддержите музей, помогите уберечь наше историческое наследие…». Собраны тысячи подписей. Будут ещѐ тысячи. Это понятно: музей хороший и следует его защищать. От кого же нужно защищать музей в наши дни, когда мы только и говорим, что о возвращении к корням и истокам, о необходимости возродить утраченные нами культуру и веру? Дело в том, что из пяти зданий, которыми располагает сегодня краеведческий музей, три здания (и как раз основные музейные помещения) – культовые: следовательно, должны быть возвращены верующим. Общественное мнение по этому вопросу столь однозначно и непреклонно, что никаких иных решений – на любом уровне – уже не может быть. Итак, краеведческий музей занимает сейчас здания бывшей Воскресенской церкви, собора Александра Невского и церкви Александра Невского в посѐлке Шурала; кроме того, один этаж в доме по улице Малышева, 46 и маленький дом по ул. Р. Люксембург (музей радио). История расселения музея настолько традиционна и типична для нашей жизни, что еѐ следует вспомнить; и это без всякого злорадства, чему тут радоваться – общая беда. И если церкви взрывали и рушили – скажем, по приказу сверху, то по мелочам растаскивали без всякого приказа. Те же музейные работники расскажут, как они иконы спасали: люди, которые их из раззора вынесли, всякие были – кто прятал и берѐг, а кто и на пол стелил, святые лики соскоблив. Музей был основан в 1871 году. С 1880 по 1955 год он располагал хорошим зданием (площадью около четырѐх тыс. кв. м) в историческом центре города, по переулку Воеводина, 4 (бывшая лаборатория Екатеринбургского завода). В 1956 году Свердловский облисполком в связи с сооружением восьмиэтажного жилого дома для своих сотрудников и работников обкома партии добился у правительства РСФСР ордера на снос этой исторической постройки с обязательством построить для музея новое здание в течение 1956-1958 гг. (решение облисполкома № 286 от 26.05.56). Но новое здание не было построено. А в 1961 году музею было передано здание собора Александра Невского, находившееся ранее – с 20-х годов – в ведении Министерства обороны СССР, помещение использовалось в качестве склада и находилось в весьма запущенном состоянии. Здание бывшей Вознесенской церкви было передано музею в 1946 году. Вопрос о постройке специального музейного помещения возник ещѐ в начале века: был предложен проект; собирались средства; наконец, в 1911 году здание было заложено, строительство было началось, но помешала мировая война… Уже после революции – в 1923 году – было принято решение о передаче музею бывшего Харитоновского дома (ныне Дворец пионеров), но это решение тоже не было выполнено. На сегодняшний день коллектив краеведческого музея, одного из старейших и наиболее уважаемых культурных учреждений Урала, остаѐтся в положении просителя. Он взывает, обращается, просит, пишет в: Свердловский обком КПСС (ноябрь 1989 года); председателю исполкома Свердловского городского Совета народных депутатов Ю.В. Новикову (2 марта 1990 г.); министру культуры РСФСР тов. Ю.С. Мелентьеву (9 февраля 1990 г.); академику Д.С. Лихачѐву (9 февраля 1990 г.); председателю облисполкома В.М. Власову; копии: народным депутатам СССР Г.Э. Бурбулису, Л.С. Кудрину (22 февраля 1990 г.). Что просит музей? Помещение, в котором он мог бы достойно разместиться, возможности работать, права на существование. Понятно, что просьбы музея удовлетворить трудно: у нас всем тесно – академическим институтам, театрам, больницам – всем. Положение музея осложняется ещѐ и тем, что очень многие люди (да и общественные организации), совершенно 58
искренне отстаивающие идею возврата собора верующим, музея-то за собором не видят. А между тем это общая, единая проблема. Даже попытка представить еѐ как двустороннюю – интересы верующих, интересы музея – уже ошибочна, ибо позволяет предпочесть одну определѐнную сторону. Эта возможность предпочтения породила достаточно странные соображения: нельзя ли, например, часть коллекций музея временно разместить в складских помещениях? Выставлять в провинциальных музеях региона? Передать в другие музеи? Нельзя. Ну как можно растащить коллекции по разным музеям, когда только в сумме, только размещѐнные на одной территории, только живущие рядом, они дают представление о своеобразии края и его истории. Как можно разрознить коллекцию по уральскому старообрядчеству (икона, инструмент для изготовления икон; книги, рукописные и старопечатные; живопись; утварь; мебель; одежда; документы и т.д.)? Передать иконы и живопись в картинные галереи, а книги – в библиотеки? Но в таком случае уникальной – полной – коллекции просто не будет. А коллекции по истории горнозаводского Урала? Они же сразу так и комплектовались – в комплексе, в этом-то и ценность. Существуют, наконец, соображения чисто этического характера, с которыми никак нельзя не считаться, – речь идѐт о культурном учреждении. Есть коллекции, подаренные именно этому музею, экспонаты, изготовленные именно для него. Основу музея составляют коллекции, собранные членами Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ), в высшей степени авторитетного и уважаемого, а также дары священнослужителей – архиепископа Донского Афанасия, епископов Екатеринбургских Нафанаила и Никодима, епископа Петербургского Христофора, настоятеля Московского Спасо-Андрониковского монастыря Владимира… Музей с самого начала держался на бескорыстии собирателей и дарителей и подвижничестве хранителей. В 20-е годы музейные работники буквально обороняли коллекции УОЛЕ от желающих растащить их по различным учреждениям и ведомствам. В 30-е – с риском для жизни – сохраняли предметы культа: некоторые сотрудники были репрессированы «за потворство религиозным пережиткам». 50 лет хранились в музее – прятались и перепрятывались – мощи праведного Симеона Верхотурского, и это несмотря на многократные приказы о немедленном их уничтожении. (Бесценная реликвия уже передана церкви). Музей и сейчас держится на энтузиазме сотрудников и если хотите, – на бескорыстии. Заработная плата младшего научного сотрудника музея составляет 95-120 руб.; старшего – 120145; заведующего сектором – 145-165; техник-реставратор получает 85-115 руб.; старший техник-реставратор – 110-115. Что же касается реставраторов, то они работают в подвале, не то, что без особых приспособлений и удобств, но, в сущности, даже без окон. Музей вообще живѐт в чрезвычайно сложных условиях: 400 тысяч экспонатов; выставлено только три процента – из-за отсутствия выставочных помещений. 120 тысяч книг, из них 30 тысяч относятся к редкой книге, но возможность работать с ними ограничена одним днѐм в неделю. У сотрудников библиотеки интереснейшие планы – открытая библиотека, кабинеты для работы, лаборатории, компьютеры и т.д… Но нет средств, нет помещений, нет штатных единиц. Более десяти лет в городе нет исторической экспозиции (дореволюционный период); раньше она была в здании Вознесенской церкви, потом еѐ закрыли на реставрацию… Теперь когда ещѐ эта историческая экспозиция будет?.. Ну это, можно сказать, не крайняя беда… Но это часть нашей общей беды: и разрушение церквей, и замалчивание целой блистательной эпохи русской литературы, и выбрасывание за рубеж великих философов и художников – всѐ это беда одна и та же. И грех прикидывать, кто больше пострадал, кто меньше. Культура – вся – пострадала, всю и подымать надо. В музее, именно в здании собора, за год бывает около 170 тысяч посетителей; главным образом, это дети, разного возраста. Я спросила троих, маленьких, стоящих на крыльце: «Что за музей здесь?» и получила ответ: «А тут всякие звери, птицы и какая природа была и всякие вещи, которые раньше были в жизни и как жили». Вот, кстати, ещѐ один аргумент в пользу всемерного сохранения коллекций: краеведческий музей – самый понятный, как букварь, в самой доступной и убедительной форме дающий представление об истории края. Вопрос о передаче верующим собора Александра Невского возник в 1988 году; Вознесенской церкви и церкви в посѐлке Шурала – в 1989-1990 гг. 59
Февральское совещание при облисполкоме под руководством зам. председателя облисполкома А.В. Леонова определило ситуацию – надо готовиться передавать здания. Решением исполкома городского Совета народных депутатов от 28 февраля 1990 года была создана комиссия по изучению возможностей перевода музея из здания собора Александра Невского. Комиссии поручается: с учѐтом исторической, культурной, художественной значимости коллекций определить конкретные условия возможного перемещения музейных фондов и экспозиций из здания собора; внести конкретные предложения о мерах по совершенствованию хранения фондов, выделения музею необходимых выставочных помещений. Комиссия весьма представительная: в неѐ входят учѐные – историки, археологи, философы, археографы; музейные работники; представители культурных учреждений; представитель епархиального управления; народные депутаты СССР Г.З. Бурбулис и В.И. Шмотьев. Возглавляет комиссию доцент Уральского государственного университета, кандидат исторических наук, председатель Свердловского отделения Советского фонда культуры Ю.С. Кирьянов. 28 марта состоялось первое рабочее совещание комиссии: обсуждались организационные вопросы. Сейчас главное – определение общей направленности работы комиссии. И загодя следует уточнить: не оценка отдельных коллекций и не рассмотрение возможностей экспонирования опять же отдельных коллекций является делом экспертов, но изыскание условий для нормальной работы музея в целом. Нельзя забывать, что никакие временные, промежуточные решения уже невозможны: нельзя подержать музей на складе до лучших времѐн, а потом разместить со всевозможным комфортом. Музей живой организм и, как всѐ живое, он не может некоторое время не существовать. Высокие обещания решить впоследствии у нас чаще всего не выполняются (история музея подтверждает это). Экономить на культуре – дело обычное, да и удобное: десятилетия отделяют пагубные решения от трагических результатов. Теперь поняли – культуру нужно спасать, но спасать тоже надо с умом. Переезд музея – дело чрезвычайно сложное, потери неизбежны. Например, прекрасные диорамы в отделе природы демонтировать просто невозможно: не поддаются. В музее 19 диорам: шесть больших и 13 малых: тончайшая высококлассная работа, предельно хрупкий материал – невесомая бумага, накрахмаленная ткань, сухие травинки… На изготовление одной диорамы уходит год. Отдел оформлялся почти двадцать лет. Можно ли разрушать это ради временного решения? Решение может быть только одно – полностью удовлетворяющее музей. В сущности, об этом и сказал, завершая первое совещание комиссии, В.И. Шмотьев: «Мы должны для себя определить, как важно значение музея и как ему нужно помочь. Нужно найти помещение, куда музей может переехать безболезненно. И если мы найдѐм конкретное решение, мы выполним свою задачу». Передача собора верующим – большое событие, общественность города справедливо видит в нѐм знак нашего просветления и духовного возрождения. Вот именно поэтому нельзя допустить, чтобы во имя спасения собора ущемлялись интересы музея. Да и свят ли будет тот храм, для укрепления которого придѐтся унизить и оскорбить более чем вековые труды учѐных, направленные на воспитание и просвещение человека. Грех грехом не поправляют. М. Никулина. На снимках: Свердловский краеведческий музей. Реставрационная мастерская; выставочный зал. Фото А. Грахова
60
Российская Академия: решение принято Наука Урала. – 1990. – 12 апреля. – С. 4, 5. Какой быть науке? «Направляем в дополнение к Указу Президиума Верховного Совета РСФСР от 24 января 1990 года «Об учреждении Академии наук Российской Федерации» решение Комиссии по науке и технике Верховного Совета РСФСР по данному вопросу и разработанные рабочей группой Комиссии и Совета Министров РСФСР (руководитель академик В.А. Коптюг) «Основные положения, касающиеся создания и деятельности Академии наук Российской Федерации (Российской Академии наук)» – для руководства при осуществлении практических мер по формированию и организации деятельности Академии наук РСФСР. Председатель Комиссии С.В. Вонсовский» Итак, решение принято. «Гамлетовский» вопрос – быть или не быть Российской Академии? – изменяется и усложняется. Настало время спросить: какой быть Российской Академии? Каким образом и в каком порядке будет происходить еѐ становление? И т.д. и т.п. Не прекращается, а только видоизменяется и усложняется и дискуссия вокруг этого шага. Сомнения, критические замечания, сталкивающиеся мнения… В этой атмосфере и предоставил «Науке Урала» короткое интервью академик Сергей Васильевич Вонсовский. Очевидно, оно не расставит всех точек над «i», но в то же время наверняка прояснит позицию горячих сторонников воссоздания Российской Академии. – Сергей Васильевич, Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 24 января 1990 года и соответствующее ему решение Комиссии по науке и технике, которую Вы возглавляете, ряд представителей научной общественности считают «неожиданно скорыми», подозревая, что за этими документами стоят чисто аппаратные интересы… – Ну, видите ли, вопрос об организации, а точнее – о воссоздании Российской Академии имеет давнюю предысторию. Изначально, то есть до Октябрьской революции, в России была своя Академия. Затем, когда образовалось союзное государство, Российскую Академию сделали Академией наук СССР, после чего началась большая работа по созданию академий союзных республик. Как правило, республиканские филиалы союзной Академии наук вырастали в самостоятельные академии. Логичным завершением этого процесса было бы, в конце концов, воссоздание Российской Академии и превращение Академии союзной в своеобразный организационный и координирующий центр. Однако этого не произошло, и российская академическая наука, которая так много сделала для становления республиканских академий, сама оказалась в положении наказанной, лишѐнной собственной Российской Академии… После 1985 года союзные республики стали последовательно заботиться об усилении своего суверенитета. И в связи с этим возникла идея о воссоздании Российской Академии наук. В частности и в первую очередь она была высказана рядом академиков. Идею поддержало руководство РСФСР – Верховный Совет, его Председатель, Председатель Совета Министров. Перед нашей Комиссией была поставлена соответствующая задача, а мы, в свою очередь, создали компетентную рабочую группу с привлечением крупных учѐных для того, чтобы решить, как именно это надо делать. Может быть, отчасти и правы те товарищи, которые увидели в действиях республиканского руководства поспешность, связанную с приближающимися перевыборами и вызванную стремлением решить вопрос, не дожидаясь смены состава… Но мы об этом не думали, и просто работали над проблемой, решение которой давно назрело. Документы, о которых идѐт речь, – результат большой работы, отнюдь не наспех проделанной! – Характер решения был предопределѐн или рассматривалось несколько вариантов? – Один вариант был очень простым, но он не прошѐл из-за большого сопротивления, особенно – академиков Москвы и Ленинграда. Вариант такой: поскольку все институты, учреждения АН СССР, за исключением отдельных баз, обсерваторий и т.п., находятся на 61
территории РСФСР, следует просто осуществить переименование, а союзную Академию сделать координационным центром. С другой стороны, когда создавались республиканские Академии, на территории РСФСР создавались только филиалы и научные центры – на Кольском полуострове, на Северном Кавказе, на Урале и т.д. И вот – первый шаг в направлении самостоятельной российской академической науки – создание Сибирского отделения. Это, собственно, было чисто российское отделение союзной Академии, уже, так сказать, кусок российской Академии наук, формально остававшийся частью АН СССР. Вплоть до того, что материальное снабжение, ассигнования в Сибирское отделение поступали не из союзного бюджета, а из российского. По этому же пути последовали два центра, преобразованные в отделения по аналогии с Сибирским, – Уральский и Дальневосточный. В связи с этим, второй вариант, который дебатировался – предложение создать Российскую Академию, объединив эти три отделения, а Москву, Ленинград, другие филиалы оставить в ведении АН СССР. Но принят был третий вариант – принять решение об организации Российской Академии наук, не откладывая, положив тем самым начало постепенного процесса. Предполагается, что с созданием АН РСФСР образуется круг людей, еѐ членов и членов-корреспондентов. Затем ряд институтов из вузовской системы, а также отраслевых, занимающихся исследованиями, в которых заинтересовано народное хозяйство России, начнут входить в Российскую Академию. Потом Россия возьмѐт на свой кошт не только известные три отделения, но и Кольский филиал, Карельский, Северный Кавказ, Поволжье, а там – подойдѐт к Москве и Ленинграду. В конце концов все институты могли бы перейти в Российскую Академию, а АН СССР стала бы координационной, чисто научной организацией… Решение принято, процесс начался. Но как именно он пойдѐт – это зависит от мнений, желаний, действий самих учѐных. Уверен, что проходить он будет в атмосфере гласности, широкого обсуждения научной общественностью каждого предпринимаемого шага. С другой стороны, многое будет зависеть от нового Верховного Совета РСФСР, от нового правительства России. Этим органам союзная Академия не может диктовать свою волю, но может выразить свои пожелания, с которыми будут считаться. – Ещѐ вопрос. В положениях о создании и деятельности Российской Академии, представленных рабочей группой под руководством академика В.А. Коптюга… – Они не окончательные, эти положения, далеко не окончательные! – Тем не менее, здесь сказано: Российская Академия координирует свою деятельность с АН СССР, даже привлекает еѐ институты к решению региональных проблем. В связи с этим… – Ну, видите, – здесь очень большая забота о Российской республике. Естественно, что союзные институты в первую очередь всегда связывались с союзными министерствами, с отраслями. Почему? Потому что там больше было средств на науку, больше людей, понимающих, знающих, интересующихся и заинтересованных в науке. Поэтому всѐ было связано… – Не только прикладные исследования? – Не только, но в том числе и прикладные. И поэтому, несмотря на то, что наши три региональные отделения целиком жили за счѐт российского бюджета, доля интересов республики по наукам была ничтожной – порядка 5-7 процентов, а всѐ остальное шло на союзные интересы, хотя денежки получали мы от России. И это, конечно, Россию не устраивало. Поэтому Россия даже идѐт на следующее: мы будем давать больше денег, но эти дополнительные деньги (определѐнный процент) мы должны возвращать через наши отрасли, через наши вузы, через нашу культуру и так далее. Ведь задачи Академии не исчерпываются подъѐмом экономики. Может быть, важнейшее дело – это подъѐм духовной культуры. Вопрос возрождения российской культуры, настоящего возрождения, без налѐта шовинизма, невежества – включая культуры всех народов, входящих в Федерацию (взять, к примеру, северные народы!) – это тяжѐлая задача! И успешное еѐ решение вряд ли возможно без прямого участия академической науки. Мне кажется, и этого не учитывают товарищи, критикующие решение о создании Российской Академии… 62
– Если не касаться сложнейшего вопроса о финансировании и не менее сложных доводов из области исторической ретроспективы, – какую пользу сможет извлечь отечественная наука из самого факта создания Российской Академии? – Это будет дополнительная возможность более свободно, более обоснованно работать учѐным и привлекать в академическую науку больше талантливых людей. То есть мы расширяем дорогу в Академию наук для способных работников отраслевых институтов. – И ещѐ: поскольку теперь общепринятым становится рассмотрение любого вопроса не через линзу идеала, а через призму интереса – то кто НЕ заинтересован в создании АН РСФСР, как Вы считаете? – Я думаю, что люди, которые боятся научной конкуренции. Может, я не прав… Удивляюсь, почему некоторые против этого! Возможно, под видом боязни того, что в науку пролезут неучи, скрывается боязнь конкуренции. Я полностью согласен с тем, что строгость отбора, принципиальность при выборе людей в академическую науку должны соблюдаться. Использование родственных связей и прочее, связанное с неприличиями, которые никакого отношения к науке не имеют, – этого нельзя допускать. И не следует, мне кажется, бояться, что появятся дополнительные каналы проникновения прощелыг в науку. Всѐ здесь зависит от нас, от наших принципиальных позиций. Ведь посмотрите: из-за того, что есть жулики, мы черним всю кооперацию. Но жулики есть везде. Значит всѐ надо чернить? Это же бессмысленно. Жуликов надо уничтожать, исключать из общества. То же самое – не пускать их в науку. И, я считаю, кто выступает против Российской Академии, хотя бы и из благих побуждений – объективно не правы. Интервью подготовил к печати А. Застырец. Фото А. Грахова «За» и «против» Фрагменты дискуссии «Какой быть Российской Академии наук?» в Президиуме АН СССР (17 октября 1989 г.) А.В. Фокин (Москва). Но позвольте, рассматривался ли вопрос о несвоевременности данной проблемы в условиях тяжѐлого экономического и финансового положения нашей страны, фактически – кризиса, который мы теперь переживаем? Политическая реформа идѐт тяжело, дефицит растѐт, народу есть нечего – карточки на сахар даже в столице. А мы собираемся новую академию создавать? Что, деньги некуда девать? *** Ю.А. Осипьян (п. Черноголовка, Московская обл.). Кстати, как вы думаете, какие наиболее эффективные акции за время Советской власти были предприняты для развития науки на территории России? Конечно же, самым сильным действием за всѐ это время было образование Сибирского, Дальневосточного и Уральского отделений. Кто это сделал? Академия наук Советского Союза! Она послала туда своих людей. Они же не могли там появиться сами по себе. Причѐм это были лидирующие, лучшие наши сотрудники. На мой взгляд, большая академия со своей ролью сеятеля разумного, доброго, вечного на территории России вполне справляется. *** А.А. Гончар (Москва). Цитирую преамбулу к статье Н.Н. Моисеева в газете «Советская Россия»: «Идея возрождения Российской Академии наук, которая существовала 200 лет, уже витает в воздухе». И далее: «Убеждѐн… что роспуск (преобразование) существовавшей 200 лет Российской Академии наук сделало Россию не только неравноправной, но и нанесло ей непоправимый удар». Эта мысль муссируется и в других документах, в частности в письме академика Н.П. Бехтеревой. Не могу не возразить – Никакой Российской Академии не существовало, тем более 200 лет. Говорить о том, что она была разгромлена, неверно. В одном из первых еѐ уставов – он назывался тогда Регламентом Императорской Академии наук и художеств 1747 года – было сказано: «Академия наук есть первенствующее учебное заведение в Российской империи…» Давайте отвлечѐмся от того, что «империя» – это термин, ушедший в прошлое. Что в нашей стране является еѐ наследницей? Во что превратилась Российская империя? В РСФСР, в 63
Россию? Конечно, нет. Она превратилась в наше государство, которое называется Союзом Советских Социалистических Республик. *** И.М. Макаров (Москва). По-моему, главный принцип, которым мы должны руководствоваться, рассматривая вопрос о создании Академии наук России, заключается в следующем: выяснить, что даст нам новая структура для повышения эффективности фундаментальных и научных исследований в России, в СССР и в мире, так как фундаментальная наука не принадлежит одной стране. *** Н.Н. Боголюбов (Москва). В целом я поддерживаю создание Российской Академии наук, но при условии, чтобы ничего не забирать от союзной. Если мы станет что-то из неѐ передавать, то начнѐтся такой хаос – не приведи, господи. Институты получат право не работать, а именно «перестраиваться». *** Г.А. Месяц (Свердловск). Я не согласен с тем, что мы должны отложить вопрос о Российской Академии и подождать, пока в стране произойдѐт перестройка. Создание научных структур в РСФСР – это часть нашей перестройки. Более полусотни самых крупных вузов республики непосредственно подчиняются Государственному комитету по народному образованию с товарищем Ягодиным во главе. Все отраслевые институты Российской Федерации находятся в министерствах. У России нет своей Академии наук. Но, может быть, на неѐ работает большая академия? Давайте посмотрим. В 1969 г.была создана комиссия по перспективам развития России. Полгода тому назад, когда В.А. Котельников уходил в отставку, мне поручили еѐ возглавить. Я поднял документы: комиссия лет пятнадцать не заседала и не сменялась с 1969 г. Вот вся наша помощь России с еѐ проблемами. России, безусловно, нужен свой научный потенциал, финансируемый правительством РСФСР, он-то и будет способствовать еѐ развитию. Заседания Верховного Совета СССР показали, что многие академии союзных республик, в частности, прибалтийских, сыграли огромную роль в решении не только сугубо научных, но и национальных вопросов. Они иначе подходили к выборам в Советы народных депутатов и выдвинули наиболее толковых, компетентных людей. У нас в Российской Федерации всѐ было наоборот… Многих беспокоит вопрос, не приведѐт ли создание Российской Академии к тому, что региональные проблемы оттеснят на второй план чистую науку? Вне всякого сомнения, АН РСФСР, как любая другая академия, должна в первую очередь заниматься фундаментальными исследованиями. Но не менее важными будут региональные проблемы, которые сегодня никто не решает. Посмотрите, что творится: министерства расхватали, растащили Россию на куски, загрязняют воду, создают ужасную экологическую обстановку, провоцируют национальную рознь. Я уж не говорю о том, что вся исконная Русь, всѐ Нечерноземье, Псков, Новгород вообще выпали из поля зрения учѐных… (Вестник Академии наук СССР, 1990, № 2)
…Принадлежит всему русскому народу Наука Урала. – 1990. – 12 апреля. – С. 4,5. 15 апреля в нашей стране широко отмечается День советской науки. Этот день нынче совпадает с другой датой: 225 лет назад ушѐл из жизни основоположник отечественной науки Михайло Васильевич Ломоносов. Экскурс по страницам старинных газет, книг и архивов даѐт представление о том, как русская общественность отмечала 100-летие со дня смерти своего великого соотечественника. В газете «Московские ведомости» 1 апреля 1865 г. была помещена заметка (подписанная «Читатель»), в которой высказана озабоченность, как в Москве будет отмечен ломоносовский день. Безвестному автору стало известно о торжественном публичном собрании в университете. «Но это слишком мало! – восклицает он. – Ломоносов принадлежит не университету, не одному учѐному миру: он принадлежит всему русскому обществу, всему русскому народу». В заключение им высказывается ряд конкретных предложений. 64
В последующих номерах той же газеты (за 2 и 3 апреля) на первой полосе сообщалось, что празднование памяти М.В. Ломоносова будет происходить не 8 апреля, а 11-го (т.е. в воскресенье на Фоминой неделе). После литургии и панихиды имеет быть торжественное собрание, посвящѐнное воспоминанию о Ломоносове, в актовом зале университета. В номере за 13 апреля дано краткое сообщение о ломоносовском дне в Москве. Опуская религиозные ритуалы, упомянем, как был оформлен зал, где происходило торжественное собрание в университете: кроме цветов и растений, на верхней кафедре помещался бюст Ломоносова, украшенный лавровым венком; направо от него находился портрет, принадлежащий университету (подарок Раевских, потомков Ломоносова), налево бюст Шувалова. Демонстрировалась ломоносовская мозаичная икона господа Саваофа. Выступили профессор С.М. Соловьѐв («Очерк состояния России в эпоху деятельности Ломоносова») и ещѐ пять профессоров по разделам творчества великого учѐного. На этом и кончилось торжество. Иного празднования не было по причине… скорбных известий из Ниццы (там находился в тяжѐлом состоянии государь – наследник цесаревич Николай Александрович, вскоре умерший. – И.Т.) Эти известия и побудили Общество любителей российской словесности отменить назначенное им публичное заседание. Поступили тогда приветствия из С.-Петербурга, Риги, Дерпта. Учредитель русской фотографии Н.М. Алясин препроводил в Московский университет шесть экземпляров портрета Ломоносова, снятых со старинной гравюры. Итак, юбилей в Москве проходил довольно скромно и сдержанно. А теперь для сравнения обратимся к другой газете – «С.-Петербургским ведомостям» того же 1865 года. В номере за 2 апреля еѐ читатель мог узнать о порядке празднования столетнего юбилея Ломоносова: «6 апреля будет иметь торжественное и публичное собрание, в котором будут произнесены речи, приготовленные на сей случай академиками Я.К. Гротом, А.В. Никитенко и И.И. Срезневским и посвящѐнные воспоминанию о Ломоносове и о его заслугах. Собрание назначено в большой конференц-зале Академии и начнѐтся в два часа пополудни. Любители просвещения и почитатели Ломоносова сим приглашаются удостоить собрание своим присутствием». Также уведомлялось о богослужении в Александро-Невской лавре того же дня в 10 часов утра. Наконец, от распорядителей празднества в память Ломоносова сообщалось, что билеты для входа на хоры Дворянского собрания (ныне здание Ленинградской госфилармонии) во время обеда 7 апреля будут продаваться в конторе собрания. Цены билетов: нумерованных два рубля, ненумерованных один рубль. В номере этой же газеты за 8 апреля опубликована редакционная статья о прошедших торжествах, а также большой во всю газетную полосу (3-я стр.) очерк академической деятельности Ломоносова, читанный акад. Я.К. Гротом в торжественном собрании Академии наук 6 апреля 1865 года. В следующем номере опять на всю полосу помещено окончание очерка. 9 апреля даѐтся отчѐт о празднестве. Приведѐм из него выдержку. Великолепная и громадная зала Дворянского собрания представляла в день 7 апреля зрелище исключительное. Украшенная громадными деревьями и множеством цветов из двух лучших петербургских оранжерей, облитая ярким светом многочисленных люстр, она поражала своим блеском и роскошью. На возвышении у одной стены залы стоял среди зелени и цветов мраморный бюст Ломоносова, увенчанный лавровым венком; сзади бюста, в некотором расстоянии от него, – портреты Шувалова и Воронцова, последний портрет – мозаической работы самого Ломоносова. На противоположной стороне залы, прямо против бюста Ломоносова, на огромной белой доске красными литерами начертаны были следующие слова: …Может собственных Платонов И крепких разумом Невтонов Российская земля рождать. Когда двери в залу открылись для посетителей, производимый убранством еѐ эффект усилился громкою «Слава», которую исполнили оркестр русской оперы и еѐ многочисленные хоры. Музыка и пение не умолкали во всѐ продолжение обеда. 65
Из речей и стихов с наибольшим сочувствием приняты были превосходная речь В.И. Ламанского и стихотворения М.П. Розенгейма, А.Н. Майкова, Я.П. Полонского, Ф.И. Тютчева (прочитанное Полонским) и др. В заключение В.Н. Карамзин (сын знаменитого историка и писателя) прочѐл одну из од Ломоносова. Были получены четыре поздравительные телеграммы: из Риги, Дерпта, Вильно, Киева. 9 апреля в Мариинском театре по поводу 100-летнего юбилея, сообщалось в прессе, была в первый раз возобновлена драматическая повесть «Ломоносов» (в пяти действиях, в прозе и стихах, соч. Н.А. Полевого). В антракте г-н Петров с хором исполнил куплеты в связи с юбилеем. Наконец, на следующий день, 10 апреля, газета описывает происходившее 6 апреля публичное и торжественное собрание в Академии наук. Среди посетителей находились лица высшего духовенства, государственные сановники, учѐные литераторы. Зала была живописно убрана. Заседание открыл непременный секретарь К.С. Веселовский. Он, в частности, отметил, что вдова генерал-лейтенанта Раевского Анна Михайловна, считая Ломоносова в числе предков еѐ покойного мужа и желая принести дань своего уважения к его памяти, письмом от 21 марта, обратилась к президенту Академии с просьбой об исходатайствовании высочайшего соизволения на учреждение из процентов жертвуемого ею капитала в 4859 руб. стипендии в Московском университете, с тем, чтобы она носила название Ломоносовской стипендии Раевского. На учреждение этой стипендии последовало высочайшее соизволение. Более подробный рассказ о ломоносовском юбилее имеется у известного писателя П.М. Мельникова-Печѐрского в книге «Описание празднества, бывшего в С.-Петербурге 6-9 апреля 1865 года по случаю столетнего юбилея Ломоносова» (Спб., 1865). Юбилей Ломоносова, кроме Петербурга и Москвы, праздновали в Архангельске, Холмогорах, Вятке, Сергиевом-Посаде (там находилась Московская Духовная академия), Туле, Киеве, Харькове, Полтаве, Воронеже, Нижнем Новгороде, Иркутске, Вильно, Гродно, Дерпте, Ревеле, Нарве. И. Трутнев, доцент, кандидат медицинских наук
…Ловя лучи пурпурного заката Наука Урала. – 1990. – 31 мая. (№ 21). – С. 6 Этюды об учѐных В августе 1887 года по всей России наблюдалось полное солнечное затмение, послужившее В.Г. Короленко темой рассказа «На затмении». Это редкое природное явление давало возможность учѐным более пристально изучить Солнце, и поэтому различные научные учреждения России и других стран заранее рассылали специальные экспедиции по территории обширной предвычисленной полосы будущего затмения. В составе Красноярской экспедиции, организованной Русским физико-химическим обществом, затмение Солнца наблюдал двадцативосьмилетний преподаватель Морского инженерного училища в Кронштадте Александр Степанович Попов, учившийся когда-то в Перми. Будущий изобретатель радио изучал Солнце с помощью сконструированного им самим фотометра и пришѐл к выводу, что «солнечная корона не есть явление оптическое», как полагали тогда многие исследователи, «она реальная и остаѐтся в существенных своих чертах неизменной во время затмения». Конец прошлого и начало нынешнего веков характерны развитием инструментальных исследований солнечной активности. В 1904 году в США собрались астрономы – делегаты из различных стран, в том числе и из России. На совещании был организован Международный союз по кооперации всех исследований Солнца. Началась разработка унифицированных инструментов для постоянного и всестороннего изучения нашего светила. Вот почему не могла остаться незамеченной напечатанная в «Известиях Русского астрономического общества» работа о спектрогелиоскопе астронома Юрьевской университетской обсерватории Константина Дормидонтовича Покровского, вскоре ставшего первым ректором организованного в Перми университета. Глубокий интерес к тайнам Солнца Покровский передал лучшему своему ученику, ассистенту в пермскую пору его деятельности Григорию Абрамовичу Шайну, закончившему 66
образование в нашем университете и преподававшему в нѐм до 1920 года. При участии Г.А. Шайна в начале тридцатых годов создавалась общесоюзная Служба Солнца. В июне 1936 года Г.А. Шайну, участвовавшему в экспедиции по наблюдению солнечного затмения в Сибири, удалось получить необычайно хорошие спектрограммы солнечной короны. Благодаря этим новым данным учѐный впервые сделал важнейший вывод о высокой кинематической температуре короны. С 1945 года Г.А. Шайн работал директором Крымской астрофизической обсерватории, ставшей сегодня крупнейшим центром по исследованию физики Солнца, воздействия светила на ионосферу и магнитное поле Земли. Несколько лет тому назад научной общественностью нашей страны были отмечены столетние юбилеи со дня рождения Петра Николаевича Чирвинского и Сергея Владимировича Орлова. Оба они преподавали в нашем университете, обоих отличал особенный интерес к проблемам Солнца. Профессор Чирвинский одним из первых исследователей обратил внимание на поразительное сходство химического состава метеоритов и изученного спектроскопистами солнечного вещества. Пройдут ещѐ многие десятилетия до того времени, когда высокоточными измерениями будет установлена температура отдельных частей солнечных пятен не в тысячи, а всего лишь в сотни градусов Цельсия. Наука пока ещѐ не знает сколько-нибудь достоверных случаев, чтобы выброшенные солнечными вулканами обломки коры нашего светила падали бы на Землю. Но намеченный Чирвинским, пусть даже очень дискуссионный, «метеоритный мостик» от Земли к Солнцу всѐ-таки существует и ждѐт своих исследователей. Астроном С.В. Орлов впервые решил сложную проблему изменения яркости кометы в зависимости от еѐ расстояния до Солнца и активности светила. После обработки большого количества наблюдательных данных по пролѐту комет вблизи Солнца Орлов определил зависимость между активными образованиями на поверхности светила и яркостью кометы. Один из первых физиков Пермского университета Александр Брониславович Вериго, едва начав изучение почвы и радиоактивных пород Урала, столкнулся с влиянием излучения совершенно неизвестной природы. Лишь впоследствии это излучение по аналогии с лучами Рентгена было названо космическими лучами. Но в самом начале исследования этого излучения физики полагали, что оно имеет земную природу. Для выяснения этой загадки Вериго предпринял по совету знакомых пермских геологов довольно необычную для физика экспедицию. Два студента помогли Вериго добраться с приборами на север нашей области, в Дивью пещеру. После первых же измерений стало ясно: излучение на глубине значительно ослабевает и, таким образом, гипотеза о земных источниках странного излучения неправомерна. В двадцатые годы Вериго руководил работами по изготовлению радиометрических приборов в физическом отделе Ленинградского государственного радиевого института, изучал космические лучи и радиоактивные явления в Главной геофизической обсерватории. Но мечта о новых больших экспедициях не оставляла учѐного. Ведь даже и в середине двадцатых годов многие его коллеги всѐ ещѐ сомневались в возможности прихода на Землю излучений космического происхождения. Три года подряд Вериго выезжал к подножию Эльбруса, совершал труднейшие восхождения на его вершину. Наблюдения показали, что на пятикилометровой высоте интенсивность космического излучения в пять раз превосходит величину, зарегистрированную на уровне моря. Однако результаты кавказских экспедиций не вполне удовлетворили Вериго, которого, кроме всего прочего, интересовала и проникающая способность излучения. В 1929 и 1930 годах учѐный добился разрешения и провѐл необходимые исследования на подводной лодке Балтийского флота. Оказывается, космические лучи проникают через водную толщу гораздо свободней, чем думали до сих пор. По результатам вычислений величина поникающей способности космического излучения получалась заниженной в три раза по сравнению с наблюдениями Вериго. Одно из своих исследований учѐный провѐл на линкоре, в стволе орудия главного калибра. Знакомые физики советовали Вериго писать после своих экспедиций приключенческие повести. Но мысли учѐного всѐ чаще уходили к новым опытам. Свой очередной эксперимент Вериго осуществил во время полѐта в стратосферу и даже при неполадках в оболочке стратостата не прерывал наблюдений. Чтобы облегчить экипажу посадку и сохранить стратостат, учѐный по приказу командира корабля прыгнул с парашютом. За мужество, 67
проявленное во время стратосферного полѐта, Вериго был награждѐн орденом Красного Знамени. В годы Великой Отечественной войны учѐный, находясь в Ленинграде, вѐл исследования в нескольких неэвакуированных лабораториях Радиевого института. Ещѐ в 1923 году в статье, опубликованной в пермском журнале «Экономика», Вериго размышлял о том, как извлечь эту сокрытую атомами энергию. Несколько позднее он писал, что если подтвердится его предположение о поглощении космических лучей в ядрах атомов, то «данное явление должно играть громадную роль в космических явлениях и особенно в эволюции туманностей, где под действием излучения может происходить образование тяжѐлых элементов из лѐгких…» Но ведь некоторые из этих космических явлений можно воспроизвести и искусственно в земных условиях. И в зрелые свои годы Вериго, не жалея сил, разрабатывал очень интересные проблемы использования на Земле энергии космических излучений, уходя вперѐд от своего времени на многие десятилетия. С. Владимиров, г. Пермь
В Пермь через 150 лет Наука Урала. – 1990. – 30 августа. Международные связи В связи с предстоящим в августе будущего года международном конгрессом «Пермская система земного шара» в Перми побывал доктор Алан Нейрн, профессор университета штата Южная Каролина, зам. директора Института наук о Земле и минерального сырья. «Наука Урала» уже сообщила о целях его визита и ходе совместной работы с членами оргкомитета в Перми и Кунгуре. Наш корреспондент встретилась с профессором А. Нейрном и задала ему несколько вопросов. – Доктор Нейрн, насколько давно и прочно исследования пермской системы находятся в сфере Ваших научных интересов? – Рассказать о шестидесяти годах за две минуты? Попробую… Свою докторскую диссертацию я готовил, изучая нижние каменноугольные известняки и намюрские песчаники, что ещѐ не было прямо связано с пермской системой. Потом я переехал в Кембридж и занялся палеомагнетизмом. Изучал палеомагнетические явления во Франции, Германии, Чехословакии, Польше. С пермскими породами я познакомился в Южной Африке, выяснил, что они хорошо держат намагниченность. Позднее руководил исследованиями по циклам обратной намагниченности, сравнивая свои результаты с исследованиями ваших учѐных. Это было ещѐ в 50-х годах. Потом я оставил эту тему и занялся палеогеографией. Мои нынешние интересы связаны с верхним палеозоем. – А кто из Ваших американских коллег посвятил себя изучению пермской системы? – Я могу назвать несколько имѐн, но не уверен, что все они будут участниками конгресса. В этом смысле гораздо более информирован генеральный секретарь конгресса, сотрудник Института геологии и геохимии УрО АН СССР, доктор геолого-минералогических наук Борис Иванович Чувашов. Думаю, что Вашим учѐным знакомы эти имена: Е.Д. Макки, Франк Стейли, Р. Гранд, Глэнд Ферниш, Б. Гленистер, Чарльз Росс. – С кем из уральских учѐных Вы знакомы и поддерживаете научные контакты? – Вот Ваш сосед, помогающий нам в беседе – доктор геолого-минералогических наук Виктор Николаевич Пучков. Это он вовлѐк меня в уральские проблемы. Познакомились мы, как это обычно бывает, на конгрессе. Было это год назад, в Вашингтоне, и вот я здесь. – С какой темой доклада Вы намерены выступить на предстоящем конгрессе? – О, это пока трудно сказать определѐнно. Я для себя решил, что это будут проблемы палеографии Среднего Востока. – Доктор Нейрн, я знаю, что Вы будете редактором трудов конгресса. Приглашаю Вас и Ваших коллег выступить в преддверии конгресса на страницах нашего еженедельника. – Мне сложно сказать за своих коллег, а сам я готов прислать статью в ваш еженедельник. 68
Хочу сообщить Вам одну деталь, думаю, что журналисту она пригодится. Первооткрыватель пермской системы – Родерик Мурчисон. Это был первый шотландец. А я второй шотландец, который приехал в Пермь через 150 лет. Способствуя организации конгресса, я намерен пополнить свои знания о пермской системе. Беседовала М. Ожиганова
Этот по-прежнему загадочный Молебный треугольник… Наука Урала. – 1990. – 11 октября (№39). – С.7. ...оказывается, не единственный и в Пермской области, и на Урале. Экспедиционная работа в уральских краях на протяжении почти полутора десятков лет позволяла мне не раз бывать в других столь же необычных природных и исторических окружениях. Не удивительно ли, что у подобных мест почти одинаковые названия: гора Молебная, река Молебная, озеро Молебное, пещера Жертвенная? По аналогии с феноменом Бермудского треугольника аномальная зона на реке Сылве в Пермской области первыми еѐ исследователями была названа Молебским, или М-ским треугольником. Но у многих таких уголков природы и истории есть более древнее и, вероятно, более точное название – жертвенные места. Таким словосочетанием ещѐ в 1879 году обозначил выдающийся отечественный лесничий, учѐный, деятель культуры А.Е. Теплоухов места находок ископаемых кострищ древних народов Прикамья. В издававшемся в Германии журнале «Археологический архив» Теплоухов опубликовал статью «О доисторических жертвенных местах на Урале», в которой рассказал об археологических находках многих предметов культу и следов ритуальных действий, происходивших у древних народностей Урала в одних и тех же местах на протяжении многих столетий. Сын Александра Ефимовича Теплоухова – Фѐдор Александрович, тоже большой учѐный, написал в 1987 году об этой работе отца такие строки: «Жертвенные места, подобные Пермским, в других местностях, насколько известно, до сих пор не найдены». Впоследствии, конечно, были сделаны в этом направлении новые археологические открытия, но исследования Теплоуховых не только не померкли, а приобрели новые удивительные оттенки. Некоторые жертвенные места на Урале сохранили своѐ культовое значение до самых последних десятилетий, а есть и такие, что сохраняют их поныне в связи с вековыми традициями местного населения, занимающегося оленеводством, охотой, рыболовством и иными промыслами. Посмотрим на современную карту Урала, хранящую в своих исконных названиях многие черты истории населяющих этот край народов. К северо-востоку от горного узла Отортен расположена гора Молебная с загадочными окрестными молебными озѐрами и реками. О древних обитателях этих урочищ у местного населения, большая часть которого ныне сосредоточена в посѐлке Няксимволь, существует много легенд и преданий. Есть гора Молебная и в другом горном узле, расположенном к югу от Отортена, там, где берѐт начало река Вѐлс, впадающая в Вишеру. На окрестных горах пасѐт полутысячное стадо оленей древняя семья манси, глава которой Николай Бахтияров – оленевод, рыболов, охотник, владеющий уникальными знаниями о природе и человеке. Ещѐ далее к югу расположена известная археологам всего мира Большая Чаньвинская пещера, издавна называемая также Вогульской жертвенной. Легенды об этом замечательном уральском святилище восходят к очень давним временам. Знаменитый академический путешественник И.И. Лепѐхин на пути из Верхотурья в Соликамск записал рассказы местных жителей о том, что пещера «служила общим капищем всего вогульского народа» и «до днесь в сей пещере можно видеть утхлые деревянные болваны, составляющие вогульское божество». В честь божества и в дар ему «пермская чудь» предпринимала торжества и совершала ритуальные жертвоприношения: убитых животных, предметы быта и охоты. В непосредственной близости от этой пещеры, всего лишь в пятнадцати километрах к северу, есть и другие уникальные археолого-исторические памятники. В 1989 году, работая в составе Яйвинской экспедиции детского туристического клуба «Кальцит» из города Александровска, мы провели рекогносцировочное ещѐ одной пещеры в Камне Крестовом, вероятнее всего также известной 69
И.И. Лепѐхину, по всем признакам имевшей крупное культовое значение. Нет сомнения в том, что к изучению еѐ и окружающей территории вскоре будут привлечены крупные научные силы. Путешествуя ещѐ дальше на юг от Северного к Среднему Уралу, мы выходим к ставшему уже знаменитым Молебному треугольнику, многочисленные описания которого, надо думать, известны читателям. Теперь можно подвести некоторые итоги и поразмыслить над тем, что же объединяет, казалось бы, внешне такие разные Молебные горы, камни, реки, озѐра и другие природные и исторические объекты. Как геолог и ботаник могу поведать читателям свои впечатления и соображения об удивительно интенсивной жизни земной коры в упомянутых уголках Урала. Здесь необычайно сильно проявляются русловые, оползневые, обвальные процессы, которые подчинены более крупномасштабным разломо- и трещинообразованию. Известно, что все процессы современного трещинообразования в земной коре сопровождаются истечением из недр планеты разнообразных газов – водорода, гелия, аргона, радона и многих других. Из недр на земную поверхность выходят также потоки электронов и прочих электрически заряженных частиц. Особенно большой интерес для исследования представляют собой выходящие из активных разломов шарообразные сгустки низкотемпературной плазмы. Многие разломы и трещины, а особенно их узлы характеризуются значительными магнитными, гравитационными и иными аномалиями. Среди множества газов, поднимающихся по трещинам, есть и такие, которые отличаются так называемым психотропным действием. Пермские учѐные – профессор В.М. Новоселицкий, геолог Л.В. Нельзин и другие - обращают внимание исследователей на токсичность некоторых углеводородных газов, паров ртути. Думается, что в этом ряду токсичных газов следует обратить внимание и на фтор, который может образоваться при воздействии внутриземных агрессивных сред на толщи горных пород, содержащих минерал флюорит. Весьма крупный Тимано-Башкирский флюоритоносный пояс проходит также и через район Молебной аномальной зоны. Вот почему хотелось бы заранее предупредить всех настоящих и будущих исследователей Молебного треугольника о том, что вопрос о влиянии внутриземных токсичных газов на самочувствие работающих в активных зонах людей остаѐтся в кругу самых существенных проблем. Понятно, вполне здоровые люди могут длительное время находиться в подобной неблагоприятной среде без видимого ущерба для здоровья. Кто-то из них чувствует в аномальной зоне даже некоторый прилив сил. В то же время у многих людей подобные условия жизни и деятельности могут вызывать и вызывают болезненные ощущения. Ряд таких недомоганий, по опыту автора, частично или полностью снимается при введении в пищу многих дикорастущих съедобных растений. Используемые в пищу местные растения явно помогают человеку адаптироваться к аномальной зоне, существенно сокращают этот период. Такую возможность жить в относительном ладу со стихиями всегда следует иметь в виду, хотя в целом проблемы адаптации к аномальным зонам чрезвычайно мало изучены. Заслуживает большого исследовательского внимания факт очень давнего использования аномальных зон многими поколениями служителей культа. Вероятнее всего, природная обстановка в зонах стимулирует вхождение шаманов в ритуальные действия, а также способствует соответственному настрою и всех других участников этих действий. Если согласиться с тем, что мир землян находится под постоянным пристальным вниманием других, внеземных цивилизаций, то общение с ними, вероятно, также окажется результативнее именно в тех же самых активных зонах, где человек, как правило, достаточно раскрепощѐн, свободен от многих предубеждений и стереотипов антропоцентризма. На мой взгляд, проблема изучения внеземных цивилизаций в целом, несмотря на пристальное внимание к ней К.Э. Циолковского и многих других выдающихся учѐных, всѐ ещѐ отягощена несовершенством исследовательских средств. Современное положение в этой области знания, думается, будет правильным сравнить с общенаучной ситуацией конца XVII – начала XVIII веков, когда предшественники современных научных работников – создатели разнообразнейших кунсткамер – пользовались в основном услугами той отрасли знаний, которую сейчас можно назвать раритетологией. Самым распространѐнным и общепринятым предметом раритетологии той эпохи было искусство «занимательной группировки» всего того, 70
что «зело необыкновенно». И только впоследствии из исследования, систематизации отдельных фрагментов кунсткамерных экспозиций сформировались вполне самостоятельные науки – география, зоология, ботаника, геология, палеонтология, археология, антропология, этнография, физиология, анатомия, эмбриология человека, медицинская патология и многие другие. Так когда же встанет на ноги аналогичный цикл наук от космической географии до космической медицинской патологии? Познавательная ситуация конца XVII – начала XVIII веков на Земле повторяется: современная аномалогия и уфология находятся на уровне раритетологии самого раннего периода эпохи Просвещения. Никто пока не может провести сколько-нибудь приемлемую научную классификацию и систематизацию наблюдаемых явлений, тем более заключить какие-то группы явлений в рамки самостоятельных, но связанных между собой наук. Современные исследователи пока ещѐ не в силах даже различать всевозможные проявления естественных стихийных жизней земной коры и атмосферы от явлений жизни всей Вселенной. Но, благодаря выдающимся открытиям Н.Ф. Фѐдорова, К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского, Н.И. Вавилова в космической и планетарной философии, человечество уже стало на правильный, надѐжный путь всестороннего изучения окружающего мира, путь, адекватный сложности и существу этого мира. А Молебный треугольник живѐт и принимает на свою территорию всѐ новые и новые исследовательские группы. Л.Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела Института экономики УрО АН СССР, г. Пермь
Нефть Прикамья Наука Урала. – 1991. – №2 (14 января) На перекрѐстке мнений Более шестидесяти лет прошло со времени открытия нефтяного месторождения у Верхнечусовских Городков – первого в Пермской области и первого во всей огромной ВолгоУральской нефтегазоносной провинции, – получившего название сразу всем понятное – «второй Баку». В конце прошлого столетия геолог Краснопольский обнаружил включения нефтяных битумов в породах на реке Косьве у Губахи и на правом берегу Камы недалеко от Хохловки. Любопытное природное явление – просачивание по трещинам нефтеобразной жидкости – наблюдалось во время сильнейшего на Урале шестибалльного землетрясения в августе 1914 года. И произошло это не где-нибудь, а всего лишь в нескольких десятках километров от юговосточной границы области – в бассейне реки Чусовой. Всѐ это служило достаточным основанием для геологов, но решающий аргумент в пользу существования нефти в Прикамье дали калийщики. Осенью 1938 года по указанию профессора Пермского университета П.И. Преображенского на месте древних солеварен в Верхнечусовских Городках была заложена скважина, предназначенная для выяснения южной окраины Верхнекамского месторождения калийных солей. Скважина прошла все подземные горизонты, но соль не обнаружили. И тогда Преображенский предложил углубиться. 16 апреля 1939 года эта скважина дала первую живую прикамскую нефть, а сама перешла из рук энтузиастов-калийщиков к энтузиастам-нефтяникам. Академик И.М. Губкин разработал для Урало-Поволжской территории особую стратегию поиска и сам возглавил его. В своѐм прогнозе учѐный опирался на работы известного русского геолога А.П. Павлова, ещѐ в 1885 году связавшего поиски приволжской нефти с открытой им тектонической линией. Обнаружение нефти помогло Губкину обосновать существование продолжения «Линии Павлова» и предсказать открытие на ней большой группы новых месторождений: Северокамское, Краснокамское, Полазненское и другие. Уже в дальнейшем разработанная пермскими и московскими геологами концепция нефтеносности бортов Камско-Кинельской системы прогибов (совпадающая в значительной части с тектоническими линиями Павлова и Губкина) помогла увеличить добычу нефти. 71
Какова же связь нефтяных месторождений с тектоническими линиями или, как их называют, зонами региональных разломов земной коры? …Много лет геологи и нефтяники изучают трещины и разломы в каменной оболочке планеты как пути перемещения нефти. Менее плотная, чем вода, нефть поднимается этими путями к земной поверхности и скапливается в залежах там, где есть ограничивающие свободу еѐ передвижения ловушки. Если эти ловушки имеют вид подземных поднятий, экранированных сверху глиной или солью, то искать их сравнительно несложно. С помощью сейсморазведочных станций геофизики научились «просвечивать» недра Земли сейсмическими волнами и довольно точно выявлять местоположения подземных нефтяных гор – антиклиналей. Поэтому за пятьдесят лет разработки богатые нефтью цепочки «гор» по бортам Камско-Кинельской системы прогибов почти полностью разбурены. Из недр Прикамья извлечено свыше двухсот пятидесяти миллионов тонн нефти. Теперь предстоит осваивать новые запасы. Но что же это за нефть, существующая, но недоступная пока? Значительное количество нефти настолько крепко связано с вмещающими еѐ породами, что начать добычу можно будет лишь после усовершенствования известных и открытия новых технологий. Перспективны способы термогазохимического воздействия, шахтные способы отработки нефтяных месторождений. В области начинают осваивать глубокие нефтегазоносные этажи – в пять-шесть и более километров. Кроме того, залежи нефти не исчерпываются хорошо известными формами. Существует класс субгоризонтальных и наклонных пластовых залежей (неантиклинальных), которые в полной мере не поддаются поиску и разведке известными геофизическими методами. Но эти методы будут созданы, и тогда пермские нефтяники начнут вторичное открытие нефтяных богатств Прикамья. Л. Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела Института экономики УрО АН СССР
«Муж, делающий честь Отечеству» «…О горестной участи человека, осмелившегося быть талантливым без достаточных к тому оснований» Наука Урала. – 1991. – 14 января (№2). – С. 6-7. В декабре исполнилось 225 лет со времени постройки первой в мире паровой машины нашим земляком И.И. Ползуновым. Он изобрѐл еѐ на 19 лет раньше англичанина Уатта (который получил патент на своѐ изобретение в 1784 г.); однако «не сделал себе мирового имени, т. к. вся тогдашняя царская обстановка не благоприятствовала возможно быстрому осуществлению научных изобретений». В январе 1764 г. изобретатель приступил к созданию действующей «огнѐм» машины. В Центральном Государственном историческом архиве СССР хранятся подлинные чертежи паровой машины с его личной подписью «механикус Иван Ползунов». К чертежам приложена пояснительная записка, составленная автором в декабре 1765 г. Тогда же И.И. Ползунов закончил постройку паровой машины. Оригинальность его установки была высоко оценена посетившим Барнаул учѐным Э.Г. Лансманом, который писал, что И.И. Ползунов «муж, делающий честь Отечеству». В архивах сохранилась переписка народного самородка, свидетельствующая перед потомками о горестной участи человека, «осмелившегося быть талантливым без достаточных к тому оснований». Имя Ползунова долго было известно лишь узкому кругу людей, преимущественно тем, кто соприкасался с вопросами Алтайского горнозаводского производства. И лишь в 1842 г. Г.Н. Спасский на страницах «Горного словаря» ввѐл имя И.И. Ползунова в историю мировой теплотехники наряду с именами Севери, Ньюкомена, Уатта и других творцов паровых машин. А в советское время, в 1937 г. в серии «Жизнь замечательных людей» вышла биография И.И. Ползунова, написанная С. Голубовым. В 1989 г. к 260-летию со дня рождения И.И. Ползунова в научнобиографической серии АН СССР вышла монография В.С. Виргинского «Иван Иванович Ползунов (1729-1766)». В Барнауле состоялись Ползуновские чтения по следующим темам и проблемам: «И.И. Ползунов и его время», «Проблемы истории и охраны памятников горного дела», «Современные проблемы изобретательства и рационализации». К сожалению, в тезисах 72
докладов я не нашѐл ни одного свердловского учѐного, автора материалов о И.И. Ползунове, а он ведь уроженец Екатеринбурга. Будем надеяться, что учѐные Свердловска примут участие в следующих Ползуновских чтениях, которые планируется провести в 1991 г. – в память 225летия со дня смерти И.И. Ползунова. На нынешней улице Малышева под номером 33а (бывший проспект Покровский) два с половиной века тому назад стоял небольшой деревянный дом. В нѐм жил солдат Тобольского полка И.А. Ползунов вместе с женой Дарьей и тѐщей. Они приехали сюда из деревни Ползуново Туринского уезда, чтобы работать на завершении строительства Екатеринбургского казѐнного горного завода и крепости. Здесь в семье бывшего крестьянина, бывшего солдата, а ныне горного мастерового, не умевшего ни читать, ни писать, и родился в 1729 г. будущий замечательный изобретатель сын Иван. 27 сентября 1736 г. неграмотный его отец и тоже Иван подал «доношение» в канцелярию Главного правления Сибирских и Казанских заводов, в котором просил: «Иметце у меня сын Иван, семи лет, и желает здесь быть для обучения в словесной школе». Когда мальчику исполнилось 10 лет, его отдали учиться в арифметическую школу, основанную В.Н. Татищевым. Одним из его учителей был сподвижник В.Н. Татищева, из окружения В. Геннина, главный межевщик И.Н. Юдин. Курс школы был пройден, но она дала очень ограниченные познания, новых языков, например, в ней не преподавали. С февраля 1742 г. И.И. Ползунов «из механических учеников» поступил писцом на казѐнную службу в канцелярию Главного правления Сибирских и Казанских заводов в Екатеринбурге с жалованьем «по полтине в месяц». Незавидная будущность ожидала талантливого юношу, если бы не случай: в 1747 г. через Екатеринбург проезжал первый начальник Алтайских горных заводов и рудников генерал-майор А.В. Беэр. Он захватил с собой несколько техников и знающих горное дело людей. В число их попал и И.И. Ползунов В Сибири он получил место в Барнауле по лесной части при Главном начальнике Колывано-Воскресенских заводов генералмайоре А.И. Порошине. Здесь-то И.И. Ползунову и пришла мысль «устроить новую паровую машину, каких в России ещѐ не знали». В апреле 1763 г. он написал А.Н. Порошину письмо с изложением своих теоретических взглядов на это изобретение. Проект машины он предложил осуществить в Барнауле с «соблюдением наивозможной экономии в расходах казны». А.И. Порошин сочувственно отнѐсся к проекту И.И. Ползунова, передав его на рассмотрение канцелярии КолываноВоскресенских заводов. Он также одобрил мысль заменить водяную силу паром посредством новой машины, но выразил опасение, что сооружение машины будет стоить дорого и для еѐ постройки не найдѐтся опытных механиков. Поэтому канцелярия предлагала «смотреть неусыпно за работой машины сего изобретателя, а о потребной сумме денег просить высочайший кабинет в С.-Петербурге». Екатерина II, понимая важность и пользу изобретения И.И. Ползунова, в Указе 19 ноября 1763 г. пожаловала его званием «механикуса» с жалованьем инженерного капитана-поручика, повелев выдать изобретателю 400 рублей вознаграждения. По окончании постройки машины она предписала прислать И.И. Ползунова в Петербург, «дабы года два или три ему ещѐ совершенствоваться при Академии наук». Канцелярия КолываноВоскресенских заводов в Барнауле затормозила, однако, всѐ это дело. Денег И.И. Ползунову не дала, в Петербург не отпустила, сославшись на то, что машина не была готова и не было кроме изобретателя других лиц, занимающихся ею. Обо всѐм этом и было донесено в высший кабинет в С.-Петербурге Барнаульским горным начальством рапортом от 7 марта 1764 г. Правда, канцелярия всѐ же кое-что сделала: она выдала И.И. Ползунову казѐнный материал на постройку машины и назначила ему двух помощников; но этим всѐ и ограничилось. И.И. Ползунов неоднократно обращался к своему начальству с просьбой исполнить Указ императрицы, но так и не дождался этого. Упорный труд по постройке машины, борьба с канцелярской волокитой, душевные волнения, огромная нужда отразились на здоровье изобретателя, он заболел чахоткой и 15 мая 1766 г. скончался от гортанного кровотечения, похоронен он в Барнауле. В фондах Центрального Государственного исторического архива СССР за 1913-1914 гг. имеются дела, в которых отражено обсуждение вопроса об увековечивании памяти автора 73
первой в мире паровой машины. В рапорте председателя Русского технического общества Ковалевского Министру путей сообщения Рухлову сказано: «Для увековечивания памяти И.И. Ползунова открыть повсеместный сбор пожертвований для памятника на его родине в Екатеринбурге или в каком-либо другом месте с исходатайствованием для осуществления сего всероссийской подпиской». Далее на рапорте следует, что «если б эта мысль нашла бы одобрение, то можно было бы открыть подписку и сбор добровольных пожертвований среди железнодорожных служащих и мастеровых, пригласив к участию в ней и все другие промышленные предприятия, пользующиеся паровыми машинами. Я не сомневаюсь, – пишет автор, – что эта подписка была бы чрезвычайно популярной, тем более, что Ползунов вышел из рабочей среды». В нашей стране имя первого русского теплотехника окружено признанием и почѐтом. Его имя носит Центральный научно-исследовательский котлотурбинный институт в Ленинграде, Свердловский ордена Трудового Красного Знамени горно-металлургический техникум, Алтайский политехнический институт в Барнауле, Барнаульский котельный завод, камнерезный завод в пос. Горная Колывань. В местах, связанных с жизнью и деятельностью И.И. Ползунова в Барнауле установлены мемориальные доски, а одна из улиц города носит его имя. В 1980 г. в сквере перед Алтайским политехническим институтом в Барнауле был воздвигнут памятник И.И. Ползунову. Механик в мундире горного офицера стоит, опираясь на столик с моделью его машины. Авторами памятника являются скульптор И.Д. Бродский и архитекторы А.Л. Шилин и Г.Т. Сыромятников. 9 июня 1947 г. вышло постановление Совета Министров СССР № 2008 о присуждении премии имени И.И. Ползунова в размере 2000 рублей советским учѐным за лучшие работы по теплотехнике и новые конструкции теплотехнических установок. Присуждается она один раз в три года. Впервые присуждение премии имени И.И. Ползунова состоялось в 1960 г., лауреатом стал кандидат технических наук К.А. Раков (ВТИ) за работу «Создание, эксплуатация и исследование опытного прямоточного котла на сверхкритические давления 300 атм. 600°С на ТЭЦ ВТИ», а последнее – в 1987 г., лауреатами стали доктор технических наук А.И. Леонтьев, доктор технических наук О.О. Мильман, кандидат технических наук В.А. Фѐдоров (ПО «Калужский турбинный завод») за цикл работ «Основы проектирования низконапорных систем отвода тепла предельной мощности с естественной циркуляцией двухфазного теплоносителя». Первая же паровая машина, построенная И.И. Ползуновым, немало выплавила серебра и золота, но вследствие поломки, которую некому было исправить, выбыла из строя, свалена была в сарай на одном из рудников, где и погибла. Барнаул – место кончины И.И. Ползунова – бережно хранит в музее модель его знаменитой «огнедействующей» машины. Мы, свердловчане, должны также увековечить память И.И. Ползунова, надо отметить место, где родился замечательный изобретатель, мемориальной доской, назвать одну из улиц его имени. Исследователь и пропагандист его творчества профессор В.В. Данилевский утверждал: «Человек великих дерзаний, человек ума государственного, ума философского, И.И. Ползунов высоко поднялся над своим окружением». Тем не менее и в наше время требуются большие усилия для должного признания заслуг И.И. Ползунова, справедливой и исчерпывающей оценки его творчества, пропаганды жизни и деятельности первого теплотехника мира. В предложениях участников Ползуновских чтений отмечено: в Алтайском краеведческом музее открыть «Зал Ползунова», приступить к разработке проекта музея имени И.И. Ползунова, разработать маршруты по местам жизни и деятельности И.И. Ползунова, объявить литературнохудожественный конкурс на повесть, пьесу, поэму, киносценарий, научно-популярный очерк, серию рисунков картин на тему жизни И.И. Ползунова, провести открытый конкурссоревнование средних школ и ПТУ за право присвоения имени И.И. Ползунова, подготовить и издать сборник документов И.И. Ползунова (типа собраний сочиинений), в 1991 г. изготовить памятный «Ползуновский рубль», подготовить материалы для комиссии СССР по делам ЮНЕСКО с просьбой о включении имени И.И. Ползунова в Календарь Международных лет ЮНЕСКО на 1991 год. Свердловское отделение Союза филателистов выступает с предложением – в связи с исполняющимся в 1991 г. 225-летием со дня смерти И.И. Ползунова выпустить художественный маркированный конверт, открытку с оригинальной маркой и 74
почтовую марку, а также провести специальное гашение в мае месяце 1991 г. на почтамтах в гг. Свердловск и Барнаул Ю. Соркин, член общества «Уральские краеведы», кандидат медицинских наук
Урал крылатый и космический Наука Урала. – 1991. – 11-18 апреля (№14). – С. 4-5. 12 апреля – День космонавтики Уральское небо первыми стали осваивать поэты, юристы и писатели. В 1911 году поэт Василий Каменский совершил полѐт над Пермью. Следующим летом на пермском и екатеринбургском ипподромах демонстрировал полѐты известный русский лѐтчик, выпускник юридического факультета Казанского университета А. Васильев, годом раньше установивший мировой рекорд дальности полѐта из Петербурга в Москву. В 1923-м и 1925-м годах на Урале работали первые агитсамолѐты. В числе их первых пассажиров и агитаторов были писатели Вера Инбер и Борис Пильняк. В марте 1925 года вышел первый номер газеты «Уральский авиатор», был проведѐн первый областной съезд Общества друзей Воздушного Флота. Аэроклубы Свердловска, Челябинска, Перми произвели массовый набор молодѐжи. Уральская земля уже в те далѐкие десятые-двадцатые годы рождала немало устремлѐнных в авиацию талантливых людей. В январе 1911 года екатеринбуржец Игнатий Сонтаг, на девять месяцев упреждая Г.Е. Котельникова, подал заявку и в мае 1913 года получил первый в России патент на ранцевый парашют. Всей Европе был известен выдающийся русский советский лѐтчик, уроженец Нытвы Алексей Ширинкин, прославившийся на фронтах первой мировой и гражданской войн. В 1918 году за исключительные боевые заслуги Реввоенсовет республики присвоил имя Ширинкина первой красной воздушной эскадре, состоявшей из восьми авиаторов. Ширинкин закончил гражданскую войну с двумя орденами Красного Знамени. В 1929 году уроженец Осинского уезда морской лѐтчик Ф.Е. Болотов участвовал в первом в мире трансконтинентальном перелѐте по маршруту Москва-Дальний Восток-Тихий океанНью-Йорк на первом советском тяжѐлом самолѐте АНТ-4 «Страна Советов». Расстояние, превышающее двадцать одну тысячу километров, было преодолено за 137 лѐтных часов. На аэродроме под Нью-Йорком для встречи экипажа собралось свыше двадцати тысяч американцев, оркестр играл «Интернационал». На одном из зданий Центрального аэропорта в Нью-Йорке до сих пор сохраняется мемориальная доска в честь нашей страны и еѐ пилотов. В том же 1929 году было впервые установлено регулярное воздушное сообщение между Москвой и Уралом, из Свердловска начато освоение Севера и Сибири. В январе 1933 года первый самолѐт вышел на маршрут Свердловск-Тавда-Тобольск-Самарово (ныне ХантыМансийск)-Берѐзово-Обдорск (ныне Салехард). На этой линии использовались К-5 и самолѐтыамфибии Ш-2. В следующем году создано Уральское управление гражданской авиации, обслуживающее авиарейсами Курганскую, Свердловскую, Челябинскую, Пермскую и Кировскую области, Башкирскую и Удмуртскую автономные республики. В 1931 году открылась Пермская военная авиационная школа техников. Среди еѐ первых выпускников был А.И. Покрышкин – будущий трижды Герой Советского Союза. На Урале одно за другим начинали работать военные и гражданские училища лѐтчиков, штурманов, авиационных техников, политработников авиации в городах Оренбурге, Уфе, Челябинске, Кургане, Перми, Актюбинске, Бугуруслане, Троицке. А в годы Великой Отечественной войны на Урале появился ещѐ один новый тип авиационных учебных заведений – спецшколы ВВС. В Свердловске было две таких школы. В 1934 году на Пермском авиамоторном заводе собран новый авиационный двигатель М-25. Это событие стало крупной вехой на пути развития отечественных науки и техники. Через два года гидросамолѐт АРК с двумя такими двигателями установил мировой рекорд, подняв тонну груза на высоту девять километров. В 1937 году в Пермь приезжал В.П. Чкалов, испытывавший самолѐты с двигателями Пермской марки. 75
Накануне Великой Отечественной войны на заводе был создан двигатель М-82, названный позднее по имени главного конструктора авиадвигателей Аркадия Дмитриевича Швецова АШ82. Этот двигатель устанавливался на разных типах боевых самолѐтов, а позднее – на пассажирских самолѐтах массовой серии Ил-12 и Ил-14. В годы войны пермскими двигателями оснащались массовый транспортный и военно-транспортный самолѐт Ли-2, ближний бомбардировщик СУ-2, скоростной бомбардировщик ТУ-2, истребители И-153 и И-16, Ла-5 и Ла-7, гидросамолѐт КОР-2 (Бе-4). На некоторых из этих самолѐтов летали известные уральские лѐтчики. Многие из них были выпускниками Свердловского, Пермского, Челябинского и других аэроклубов. В одном только Пермском аэроклубе пятнадцать его выпускников стали Героями Советского Союза, Г.Ф. Сивков был удостоен этого звания дважды. В пятидесятые годы автору этих строк довелось работать авиационным мотористом в Полярной авиации на самолѐтах Ли-2, Ил-12, Ил-14, Бе-6, Ту-4 с пермскими двигателями АШ62ИР, АШ-82ФН, АШ-82Т, АШ-73ТК. Участвовал в подготовке первой советской экспедиции в Антарктиду. Чтобы самолѐт Ли-2 мог работать в высокогорных условиях ледяного материка, были изготовлены по особому заказу и установлены на двигатели специальные турбокомпрессоры. На протяжении многих послевоенных лет в полярной авиации эксплуатировались, кроме отечественных машин, также двухмоторные американские гидросамолѐты «Каталина». На них были установлены пермские моторы АШ-82ФН. На серийных отечественных вертолѐтах Ми-4 были также установлены пермские авиадвигатели. С 1940 года в Перми работает выдающийся советский авиаконструктор, членкорреспондент АН СССР Павел Александрович Соловьѐв – один из создателей первых отечественных двухконтурных турбореактивных двигателей Д-20, Д-25 и Д-30 для самолѐтов Ту-124, Ту-134, Ту-154М, Ил-62М, Ил-76, турбовентиляторных двигателей ПС-90 для самолѐтов Ил-96-300 и Ту-204, газотурбинных двигателей Д-25В для вертолѐтов Ми-6 и Ми-10, двигателя Д-25ВФ для винтокрыла В-12. Все эти двигатели обеспечены системами автоматического управления, созданными тоже в Перми, в конструкторском бюро главного конструктора Георгия Ивановича Гордеева. Некоторое время в Перми в двухэтажном здании над высоким откосом речки Данилихи у начала нынешнего проспекта Космонавтов работало конструкторское бюро А.Н. Туполева, тут создавалась модификация одного из лучших фронтовых бомбардировщиков Ту-2. Вместе с Туполевым в Перми работал и будущий создатель практической космонавтики Сергей Павлович Королѐв. В октябре 1941 года на западном склоне Урала, на старом труболитейном Билимбаевском заводе разместилось конструкторское бюро, мастерские и испытательная станция авиаконструктора В.Н. Болховитинова. Здесь были построены три варианта первого в мире реактивного самолѐта «БИ», впервые стартовавшего на свердловском аэродроме 15 мая 1942 года. Мог ли тогда думать один из создателей двигательной установки самолѐта-ракеты А.И. Исаев, что аналогичные двигатели его конструкции будут корректировать вывод на орбиту и осуществлять торможение гагаринского «Востока» 19 лет спустя? Кстати, провожал Ю.А. Гагарина в первый космический полѐт и встречал его из полѐта выпускник Пермского университета, выдающийся физиолог, один из основателей космической биологии и медицины В.В. Парин. Задолго до начала освоения космоса учѐный реализовал в пермских лабораториях первые свои оригинальные системы автоматического врачебного контроля за главными физиологическими показателями человеческой жизнедеятельности. Среди принципиально важных разрешений на старт первых «Востоков» была резолюция ещѐ одного пермяка Г.А. Тюлина, длительное время работавшего председателем Государственной комиссии по испытаниям и запускам ракетно-космической техники. В ряду самых известных главных конструкторов ракетно-космических систем стоит сподвижник С.П. Королѐва Михаил Кузьмич Янгель, учившийся на рабфаке Пермского университета в 19291931-е годы. В марте 1965 года на Урале, недалеко от Березников, приземлился космический корабль «Восход» с экипажем в составе космонавтов П.И. Беляева и А.А. Леонова. Эти космонавты 76
стали почѐтными гражданами города Перми, их именами названы две улицы, выходящие на проспект Космонавтов. В декабре того же 1965 года на пермском производственном объединении «Моторостроитель» прошли первые испытания ракетного двигателя на жидком топливе (ЖРД). Вскоре этот двигатель, являющийся самым мощным в стране, был запущен в серийное производство и начал использоваться в ракетном комплексе «Протон», который выводил на орбиты космические станции «Салют». На уральских двигателях были запущены орбитальный комплекс «Мир» и его модули, телевизионные спутники «Орбита»-1 и «Орбита»-4, спутники связи, погоды и многие другие космические системы, в числе которых научноисследовательский комплекс «Вега» для изучения кометы Галлея. Недавно этот двигатель, не уступающий по энергетическим показателям зарубежным ЖРД аналогичного класса, экспонировался во Франции и, вероятно, вскоре выйдет на международный рынок передовой космической техники. В 1981 году на орбиту вышел космический корабль «Союз» Т-4 с сотым космонавтом планеты В.П. Савиных, выпускником Пермского железнодорожного техникума. «Союз» Т-4, состыковавшись со станцией «Салют»-6, образовал комплекс, работавший на орбите более семидесяти суток. Связи Урала с историей развития отечественной и мировой авиации и космонавтики глубоки и всесторонни, они, конечно, не исчерпываются теми вехами, которые лишь едва обозначены в этой небольшой статье. По существу вклад Урала в авиакосмические науку и технику ещѐ не проанализирован и не оценен должным образом. А эта сторона уральской жизни – важный компонент не только науки и техники, но и всей отечественной культуры. Конечно же, на Урале должна быть начата и последовательно осуществлена система мероприятий, популяризирующая работу региона на авиацию и космонавтику, скорректирована в этом отношении и система образования, просвещения, воспитания. Многое на этом пути сделано: есть город Серов, названный в честь известного лѐтчика-испытателя, есть бюсты и памятники, мемориальные доски и памятные знаки, заводы и улицы, носящие имена многих выдающихся деятелей авиации и космонавтики. С большим интересом читают и обсуждают уральцы всѐ новые и новые о них книги. Но, к сожалению, нет до сих пор на Урале ни одного туристско-экскурсионного маршрута «Урал крылатый и космический», нет соответствующих музеев хотя бы в некоторых областных центрах. Народные музеи крупных промышленных предприятий, участвовавших и участвующих в выпуске авиационных и ракетно-космических систем, не приспособлены для массового посещения, а в областных краеведческих музеях даже самые скромные авиационные и космические экспозиции разместить негде. Тем не менее есть возможности для строительства на Урале нескольких музейномемориальных комплексов, посвящѐнных вкладу уральцев в развитие отечественных авиации и космонавтики. В Перми, например, ежегодно строительство крупных учебных и учебнопроизводственных комплексов ведут производственное объединение «Моторостроитель», Пермский политехнический институт, Пермское высшее военное командно-инженерное Краснознамѐнное училище ракетных войск имени Маршала Советского Союза В.И. Чуйкова. Разные учреждения и предприятия, скооперировавшись и взяв шефство над музейным строительством, могли бы создать достойный Урала Музей авиации и космонавтики. Развивая традиции музея боевой техники при Доме офицеров в Свердловске, на Урале интересно и важно было бы сохранить в качестве памятников истории ракетной техники не только малые, но также средние и крупные уходящие в историю ракеты и пусковые комплексы. Особый интерес представляют экспозиции выпущенных ПО «Моторостроитель» в Перми авиационных и ракетных двигателей, тем более потому, что многие из них уже вышли и выходят на широкий международный рынок. В разных уголках нашей страны сохраняются или извлекаются из болот, безлюдных гор и тундр части самолѐтов, потерпевших в давние времена аварии, а нередко и до сих пор весьма хорошо сохранившиеся. Пользуясь этим, можно было бы создать музей самолѐтов с уральским авиадвигателем прошлых десятилетий. Немаловажными разделами музейных экспозиций могут быть те образцы авиакосмической техники, которые в 77
состоянии успешно работать в смежных вполне земных отраслях науки и техники. Музеи должны быть такими, чтобы их экспозиции могли использоваться в целях образования, просвещения и профориентации. Л. Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела Института экономики УрО АН СССР
Академик Е. Челышев: Программа «Культура» идѐт с большим трудом Наука Урала. – 1991. – Июнь (№23). Экспресс-интервью По мнению министра культуры СССР Н.Н. Губенко, стоимость союзной программы культуры – сорок-пятьдесят миллиардов рублей. Срок реализации – десять лет. Координацию работ по подготовке программы ведѐт академик, секретарь Отделения языка и литературы АН СССР Е.П. Челышев. – Евгений Петрович, какие сделаны шаги по формированию программы? – Пока каждый шаг даѐтся с большим трудом. Много неясностей в вопросах взаимодействия культур. Связано это прежде всего с тем, что нет у нас союзного договора и других социально-экономических договорѐнностей. И ещѐ одна сложность. Очень многообразна наша культура и нельзя этого не учитывать. Сегодня отдельные национальности и русское население, проживающее в разных республиках, начинают возрождать и развивать свои культурные традиции. Чрезвычайно трудно найти между всеми ними взаимодействие. Сейчас ведѐтся разработка общих принципов программы. Восстанавливается утраченная система ценностей, идѐт процесс переоценки ценностей нашей и мировой культуры, укрепляются международные культурные связи. Я дважды обсуждал вопросы международного культурного сотрудничества в Министерстве иностранных дел. Встречался с министром Н.Н. Губенко, рассматривали вопросы формирования программы. В академическом центре создано несколько групп по разработке программы. Одна из них занимается исследованием взаимодействия национальных культур. Есть группы по социальноэкономическим проблемам, по художественной культуре, по вопросам культурной политики. В этих группах идѐт наработка материала, но до выхода на общесоюзную программу ещѐ далеко. – Региональные культуры: общеуральская, сибирская, русского Севера – как учитываются они в концепции? – Это важный аспект будущей программы. Краеведение – большая составная часть культуры, оно участвует в сохранении культурных традиций региона. – Евгений Петрович, в Перми начата разработка областной программы «Культура», отдельных еѐ направлений. Ленинградцы и тверчане уже завершили работу над своими программами. Как Вы оцениваете их? – Всѐ самое ценное из этих программ будет нами учтено. В том числе и из концепции КПСС, там тоже есть ценные идеи. – Российская Академия наук также берѐт на себя задачу формирования концепции культуры. Есть ли у неѐ финансовое обеспечение для этой работы? – Прежде всего несколько слов о другом. Было принято решение, подписанное Б.Н. Ельциным, о том, чтобы не использовать российскую символику, если при этом девальвируется звание Академии. Я имею в виду те многочисленные академии, которые сейчас появляются: Инженерная и прочие, прочие. Едва ли это пойдѐт на пользу науке. Я сам участвую в формировании Российской Академии наук, считаю, что мы мало ещѐ задействовали вузовскую науку. Для того, чтобы включить в программу «Культура» региональные разделы, как раз и необходимо использовать вузовский научный потенциал. – Министерство тяжѐлой промышленности, Министерство обороны и другие содержат свои учреждения культуры. Не останутся ли они в стороне при подготовке программы? – Они работают по своим планам. 78
– Какое предстоящее культурное событие Вы могли бы выделить – по его значению для нашей культуры? – Это, конечно, конгресс соотечественников, который состоится в августе. Он поможет восстановить утраченные нами связи с русской зарубежной культурой и потомками деятелей русской культуры, живущими на Западе. Вкратце всѐ, что я могу сказать по интересующему Вас вопросу. – Благодарим Вас за беседу. Л. Баньковский, М. Ожиганова, г. Москва
На том стоим Наука Урала. – 1991. – Конец июля – начало августа Лето нынешнее для деловых людей – жаркое. Симпозиумы, конференции, выставкиярмарки, деловые встречи… И рядом с ними мы произносим одно непременное слово «международные». Но можно ли поставить в этот ряд событие, которое ожидается 5 августа. Тесно, пожалуй, ему будет в этом ряду. Это событие – международный конгресс, посвящѐнный 150-летию со времени открытия пермской геологической системы. Он носит название «Пермская система земного шара». …Как вы воспримете такое сочетание: африканская Пермь, американская Пермь или ещѐ китайская Пермь? Непривычно? А для геологов всей Земли это очень понятно: шестая снизу система, относящаяся к палеозойской эре. Назвал еѐ «пермью» шотландский учѐный Родерик Мурчисон, ровно 150 лет назад побывавший в наших краях и обнаруживший здесь «самобытную систему пластов». И это не просто слой земли с найденными в нѐм останками растений и животных (около двухсот видов животных – от моллюсков до фантастических ящеров с парусом на спине!). Это наши корни, пусть очень далѐкие, но именно в них – этих пестроцветных медистых песчаниках заложены… будущие уральские медеплавильные заводы, города, промышленность, торговля… Но вернѐмся в сегодняшнюю Пермь, на улицах которой уже замелькали жѐлтые пятна плакатов на английском языке, сообщающие о конгрессе, торгово-рекламной выставке и ярмарке в связи с ним. Но позвольте о делах торговых сказать чуть позже. Конгресс – это съезд учѐных, и потому прежде всего сообщу о его представительности (по данным на 29 июля). Прислали подтверждения 73 учѐных из 21 страны. Наибольшее количество участников прибудет из США (21 участник), Германии, Китая, Польши, Франции, Канады. В составе советской делегации – 35 докторов и 95 кандидатов наук. В научной программе конгресса – 249 докладов, которые будут заслушаны на заседаниях пяти секций. Поскольку к конгрессу проявили интерес учѐные Западного Урала, оргкомитет принял решение пригласить ведущих специалистов научных и производственных геологических организаций. Взнос участников при аккредитации составляет 250 рублей. Пермь задолго готовилась к приѐму гостей. Открыты специальные выставки в краеведческом музее и геологическом музее университета. Книжное издательство выпустило в отличном исполнении миниатюрную книгу С. Ваксмана «Условный знак - Пермь». Вот-вот выйдут в свет буклет «Пермская система» и газета «Мысль» с приложением «Пермистика». И теперь мы сможем хоть отчасти ликвидировать свою региональную геологическую неосведомлѐнность. Местом проведения конгресса станет общественно-политический центр (Куйбышева, 14). Здесь же развернутся выставки и ярмарки, где будут продаваться издания, о которых я упомянула, и сувениры с символикой конгресса: ящером, удобно устроившимся на параллелях и меридианах Земли. Организация конгресса потребовала значительных финансовых затрат, которые с печаль знаменитого 2 апреля резко подскочили. Науке сегодня без поддержки внегосударственных организаций приходится трудно, и такой конгресс без спонсора не вытянуть. Вклад спонсора – коммерческого банка «Пермь» отнюдь не равнозначен тому скромному по размерам фирменному знаку, что стоит на афишах конгресса. Интерес, который проявил банк к этому 79
событию, говорит о том, что его руководству не безразлична история земли прикамской. На том стоим. М. Ожиганова, собкор еженедельника «Наука Урала»
В гуще неизведанных стихий Наука Урала. – 1991. – Август (№30). – С. 6. Загадки. Гипотезы. Факты Какова жизнь Земли? Мучается она в жутких изломах коры – в местах катастрофических землетрясений, в умопомрачительных вулканических взрывах, когда сгустки лавы и облака газов взлетают над планетой на высоту нескольких километров… Всѐ чаще и чаще мы читаем о том, что Земля наша живая и она дышит. Дыхание это проявляется хотя бы в гейзерах. Взлетит фонтан околовулканических вод в поднебесье, потом спадѐт вода и снова тишина до нового всплеска. Любознательные люди, наши земляки-уральцы давно уже привыкли к тому, что «за дыханием Земли» нужно ехать на Курилы или на Камчатку, да может быть, ещѐ в Приазовье или в Прикаспий. Именно в этих краях легче всего соприкоснуться со стихией земного дыхания у хлюпающих, чавкающих или свистящих грязевых вулканов. Трудно, наверное, будет сразу поверить, что за отнюдь не спокойным дыханием Земли можно с успехом наблюдать и у нас в Молебке, что расположена в Кишертском районе Пермской области. И не просто наблюдать со стороны, а находиться в «гуще» стихий – клокочущих вокруг электрических, магнитных и неизвестно каких ещѐ таинственных полей, выбросов, потоков холодного или едва тѐплого глубинного пламени. Здесь приходится переживать внутреннюю череду эмоций при соприкосновении со всем этим до сих пор почти неведомым человеку живым, дышащим внутриземным миром. Необычайно трудно зафиксировать, охарактеризовать эти эмоции в научных понятиях и определениях, настолько сложны и противоречивы человеческие чувства, настолько они мало изучены и тем более систематизированы. Вот почему наиболее убедительными документальными источниками бурной жизни земной коры в Молебной аномальной зоне являются необычные фотографии, полученные работавшими в этой зоне энтузиастами-исследователями. Мы уже знакомы со многими такими фотографиями, опубликованными в периодических изданиях. Чаще всего на снимках встречаются шары разных размеров и оттенков с весьма сложной структурой и без видимой структуры, похожие на огромные пузыри. На некоторых фотографиях отчѐтливо видны простые и сложные траектории движения частиц и тел неизвестной или проблематической природы. Ещѐ одно хорошо известное для молебских фотографов явление – поднимающиеся от земли столбообразные фигуры с резким остроконечным или, наоборот, размытым верхним краем. Полагаю, что разного вида «столбы» и всевозможные вертикальные, а также близкие к ним траектории на молебских фотографиях являются выбросами разнообразных тонких внутриземных веществ из раскрывающихся трещин земной коры. Обычные человеческие глаза и уши чаще всего не в состоянии зафиксировать тончайшую субстанцию исходящих из земных недр электронных и низкотемпературных плазменных потоков, наверняка видимых и слышимых, а скорее всего даже «грохочущих» в спектрах излучений и звуков, которые так или иначе, рано или поздно, но всѐ равно станут доступными научному исследованию. По мнению автора, появление на фотографиях множества шаров со сложным строением обусловлено также выбросами из земных глубин совершенно по-особому устроенных сгустков вещества, напоминающих шаровые молнии. Как и у шаровых молний, ядра шаров быстро вращаются. Поэтому шары, зафиксированные на фотоплѐнках, условно можно назвать «тайными» шаровыми молниями. Нередко «столбы» и «шары» видны на одних и тех же фотоснимках, что скорее всего свидетельствует о едином механизме их происхождения. Огромные скорости взрывообразно вырывающихся из земных недр электронных, плазменных и других потоков закручивают сгустки разнообразнейших тонких частиц в относительно тугие компактные вихри с иногда достаточно хорошо различимыми более яркими светящимися 80
ядрами. Поскольку наша планета и еѐ, казалось бы, такая сверхпрочная каменная оболочка точно так же, как и мы с вами, живут круглосуточно, то объектив фотоаппарата фиксирует в Молебке «тайные» шаровые молнии как днѐм, так и ночью. Истечения внутриземных энергетических субстанций могут носить не только взрывной, но и относительно спокойный характер. В этих случаях наблюдатель видит, как все близлежащие впадины рельефа заполнены туманоподобными, иногда светящимися «реками», «озѐрами» и «морями», от поверхности которых могут отделяться «шары». Такие шары более всего напоминают пузыри разных размеров вплоть до довольно крупных, появляющихся иногда на земной поверхности или над ней как бы «ниоткуда». Читатель, заинтересованный такими причудами подлинной энергетической жизни этого участка земной коры, может открыть многие загадочные еѐ страницы и самостоятельно. Для этого нужно вооружиться фотоаппаратом и запастись достаточным терпением. Нет сомнения в том, что вскоре учѐными будет создана в Молебке специальная научноисследовательская лаборатория для изучения происходящих там процессов. Пока же вся территория знаменитого Молебного треугольника волею судеб предоставлена в распоряжение подвижникам, энтузиастам фотосъѐмки, которые часто не в состоянии оценить действительную научную ценность своих снимков. И подчас даже очень прилежный фотоисследователь, не имея специальной подготовки, не может сколько-нибудь системно истолковать проявленные фотоизображения. Множество, а точнее подавляющее большинство нынешних исследователей Молебки отмечают присутствие здесь неопознанных летающих объектов. Ну что ж, активные зоны земной коры, столь богатые разнообразной энергетикой, вполне могут быть естественными заправочными базами для инопланетных кораблей. В условиях современного энергетического кризиса уральским учѐным-энергетикам не мешало бы позаботиться о путях народнохозяйственного использования даровой внутриземной энергии. Физикам также предстоит большая работа по созданию электрических, электронных и других технических систем, способных надѐжно работать в столь необычных динамических условиях бурной жизни нашей планеты. Л. Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела УрО АН СССР Из досье «Молебных» названий, указывающих на святые для уральцев места, в Пермской и Свердловской областях несколько. Есть Молебная гора (в документах XVII века – Молебный остяцкий камень), речка Молебка, впадающая с востока в Исетское озеро, остров Молебный на Аятском озере. Заслуживают внимания мансийские названия ряда хребтов и вершин Уральских гор. Например, такой, как Хусь-Ойка – это «Маленький молебный камень». А горный хребет Ялпынг-Нер означает «Святой камень» или «Святой Урал». О том, что манси считали это место святым, свидетельствует название седловины Пурлахтын-Сори, то есть «Седловина, на которой приносят жертвы». Село Молебка и речка Молебка находятся в ряду этих же святых мест.
81
«Умом и молотком» Наука Урала. – 1991. – Август (№31/531). Международный геологический конгресс 5-10 августа в Перми состоялся международный научный конгресс «Пермская система земного шара». В работе конгресса приняли участие учѐные из ста двадцати двух научных и производственных организаций Советского Союза и представители девятнадцати стран мира. Самая большая иностранная делегация приехала из США – двадцать два человека. На конгрессе было сделано около двухсот докладов, состоялся широкий обмен мнениями. Подробно о работе конгресса мы расскажем в одном из ближайших номеров «Науки Урала». Впервые на территории нашего государства международный геологический конгресс был проведѐн летом 1897 года. Этот конгресс, седьмой по счѐту, был самым представительным в сравнении со всеми предшествующими – в работе его было занято семьсот четыре участника из двадцати шести стран. Официальным отличительным знаком его стал серебряный жетон, на лицевой стороне которого изображены скрещенные молотки – традиционная эмблема геологов и горняков нашей планеты. Молотки обрамлялись венком и, тоже традиционной, символической надписью: «Геологический конгресс. Умом и молотком». Для ста пятидесяти участников конгресса из семнадцати стран, в том числе и приехавших на конгресс туристов, желавших посетить Урал, была организована бесплатная экскурсия по маршруту Уфа-Златоуст-ЧелябинскЕкатеринбург-Нижний ТагилКушва-Пермь. В числе участников экскурсии был выдающийся немецкий учѐный естествоиспытатель И. Вальтер – автор знаменитой концепции красных и жѐлтых пустынь, занимавших, по мнению учѐного, в пермский геологический период огромные пространства востока европейской России. Следующий международный геологический конгресс, состоявшийся в России, семнадцатый по счѐту, проходил в Москве в августе 1937 года. Около сорока докладов геологов из разных стран было посвящено проблемам изучения пермской геологической системы. В Москве в бывшем манеже организаторы конгресса впервые выставили для всеобщего обозрения северодвинскую галерею скелетов пермских рептилий. Поскольку на Урале в то время ещѐ не было крупных геологических научных учреждений, пермскую тему конгресса и так называемую Пермскую экскурсию подготовил 82
ленинградский Центральный научно-исследовательский геологоразведочный институт. Маршрут Пермской экскурсии прошѐл по Башкирии, Челябинской, Свердловской и Пермской областям – от Уфы через Нязепетровск до Соликамска. Великая Отечественная война прервала выход в свет большей части материалов конгресса, в том числе и капитальной монографии «Пермская система и еѐ стратиграфическое положение». Сигнальный экземпляр этой так и не опубликованной монографии хранится в библиотеке Всесоюзного геологического института в Ленинграде. В музее ленинградского Горного института сохранены памятные и официальные знаки участников XVII Международного геологического конгресса. Юбилейный геологический конгресс «Пермская система земного шара» стал крупным международным геологическим событием на Урале. Л. Баньковский, г. Пермь
Пермская система земного шара Наука Урала. – 1991. – Август (№32/532). – С. 1 Международный геологический конгресс 5-10 августа в Перми состоялся международный конгресс «Пермская система земного шара». В конгрессе участвовали 306 делегатов и 124 приглашѐнных. Они представляли 19 стран, 56 зарубежных институтов и компаний и 122 советских института и производственных объединения. Наиболее представительной из иностранных гостей была делегация США – 22 участника. Приехали учѐные из Германии, Китая, Польши, Франции, Канады, Турции, Италии, Англии, Ирана, ОАЭ, Австралии, Болгарии, Южной Кореи, Чехословакии, Венгрии, Норвегии. Несколько цифр, характеризующих рабочий ритм и атмосферу конгресса. На пяти секциях в течение пяти дней на сессиях было заслушано 236 докладов. Прошли заседания международной рабочей группы по пермской системе и международного подкомитета по стратиграфии пермской системы. Открыл конгресс член-корреспондент АН СССР В.А. Коротеев, директор Института геологии и геохимии УрО АН СССР.
«Пермяки всех стран, соединяйтесь!» Наука Урала. – 1991. – Август (№ 32/532). – С. 2. Вышел в свет первый специальный выпуск газеты пермских учѐных «Мысль», датированный 5-10 августа. Учредители издания – Пермское отделение Всесоюзного астрономо-геодезического общества при АН СССР, Пермская областная организация Союза научных и инженерных обществ СССР, Пермский научный центр Уральского отделения АН СССР. Заголовок газеты сопровождается эмблемой состоявшейся в городе международной конференции, посвящѐнной Пермской геологической системе, по окружности эмблемы слова «Permi Sistem of the World 1841-1991». Связанные с содержанием конференции материалы и определяют спецхарактер выпуска. Так, передовица «Пермяки всех стран, соединяйтесь!» начинается словами: «Вечная на земле работа – быть учѐным. Вечная забота о своей и смежных науках. Думать о минувшем, настоящем и будущем, о месте своѐм и коллег в череде времѐн…» «Мысль как планетное явление – так определил сущность ноосферы Владимир Иванович Вернадский. Не забывая этого принципа и этого великого завета, учѐные Урала думают над тем, как заставить мысль работать на человека…» 83
Газета предлагает читателям принять участие в создании общественного Фонда «Пермская геологическая система», предназначенного в помощь исследователям; отмечает две даты – 75-летие Пермского университета, 20-летие Пермской академической науки. «Мы пришли к вам с идеей» – под этой свежей рубрикой материал о первооткрывателе пермской геологической системы, английском геологе Р. Мурчисоне, его портрет. В номере выступают современные исследователи системы, даѐтся справка о пермских научных школах, историческая хроника важнейших научно-геологических событий в крае. Впервые с хорошими иллюстрациями художника М. Курушина – «Уголок Мотовилихи», «Здание Благородного собрания» – публикуется рассказ М. Осоргина «Кама» из книги «Там, где был счастлив». В добрый путь, пермская «Мысль»! *** В это же время тиражом в одну тысячу экземпляров вышло научно-популярное приложение к газете «Мысль» – «Пермистика», автор Л. Баньковский. Его содержание – сведения о пермском геологическом периоде, ящерах и меди, соли и нефти, флоре и растительности, пермских древностях (серебро, всадники, скульптура, жертвенные места), народах и языках. [На рисунке – медаль, изготовленная для участников и гостей конгресса. Автор эскиза – свердловский геолог Борис Иванович Чувашов, художник – Наталья Петровна Решеткова.]
Школа геологов (По страницам истории) Наука Урала. – 1991. – №32/532 (авг.). – С. 4 В 1931 году по предложению выдающегося советского учѐного-геолога академика А.Д. Архангельского в Пермском университете был открыт геологический факультет. Событие это прямо-таки выстрадалось в нашем крае. Многие поколения уральских горных инженеров и геологов посвятили свои жизни изучению огромных массивов пестроцветных горных пород, составляющих пермскую геологическую систему. Не одно десятилетие на территории Западного Урала пермскую систему обстоятельно осваивали такие видные представители Казанской геологической школы, как Н.А. Головкинский, А.А. Штукенберг, П.И. Кротов, М.Э. Ноинский. Не случайно А.Д. Архангельский, тесно связанный с Уралом своими научными интересами, назвал трудности при изучении пермской системы «чрезвычайными». Но задолго до образования в Перми геологического факультета имена преподавателей университета Б.К. Поленова, А.А. Полканова (в будущем академика), П.И. Преображенского стали общеизвестны в научных кругах. Благодаря исследованиям П.И. Преображенского в октябре 1925 года началась история открытия огромного Верхнекамского месторождения калийных и магниевых солей. На кафедре исторической геологии университета Н.П. Герасимов, его последователь П.А. Софроницкий и другие организовали широкие исследования органических остатков и порядка геологических напластований пермской, каменноугольной и девонской геологических систем. В течение почти шестидесятилетней истории геологического факультета университетские учѐные упорно создавали и развивали научную школу минералогии и петрографии. Около трѐх десятков лет посвятил этой работе В.К. Воскресенский, десять лет пермскую школу минералогов и петрографов возглавлял выдающийся учѐный с мировым именем профессор П.Н. Чирвинский. В 1954 году с созданием на факультете кафедры геофизики начала формироваться научная школа пермских геофизиков, возглавляемая профессором Г.А. Маловичко. Ещѐ в довоенные годы в университете под руководством профессора Г.А. Максимовича сформировалась школа карстоведов, гидрогеологов и гидрогеохимиков. В 1964 году Максимович образовал в Перми Институт карстоведения и спелеологии, ставший впоследствии всесоюзным. Так в Перми складывались несколько научных школ в сфере геологии и родственных наук, причѐм многие из этих школ формировались на базе изучения пермской геологической 84
системы и ряда смежных систем. Вероятнее всего, в дальнейшем многомерный анализ пермской геологической системы станет наиболее характерной чертой пермской региональной геологической школы. Л. Баньковский
«Пермь для них – это, прежде всего, Техас, Оклахома» Наука Урала. – 1991. – №32/532 (авг.). – С. 4 Интервью с участником конгресса П.К. Чудинов, доктор биологических наук, один из известнейших палеонтологов страны, ученик И.А. Ефремова – Однажды заикнулся своему американскому коллеге: «Мечтаю посмотреть Техас и американскую пермь». И вскоре получил приглашение из Калифорнийского университета, а с ним и план научно-исследовательской поездки. Она включала в себя штаты Оклахому и Техас, города Чикаго и Лос-Анжелес. Был запланирован и мой доклад по очѐрской фауне на семинаре в Калифорнийском университете. Мне же хотелось получить материал для сравнения, выяснения научного значения пермской фауны с точки зрения эволюционных процессов, а также для поиска нефти. Программа поездки предусматривала полевые исследования. Работа в поле и позволила мне сделать выводы: американская пермь более древняя, по возрасту она ближе к уфимским отложениям; пока неясно, где происходит смыкание их перми с нашей, непосредственного перехода к их фауне нет; видимо истоки нашей фауны лежат в американской перми. – А как Вы себя чувствовали в американском поле? – Прямо как к себе в поле попал: та же методика, та же кирка. Две тысячи километров объездил. Время было весеннее – апрель, но жарко, и дул торнадо – сильнейший ветер. А от прерий сложилось впечатление однообразия. Очень уж они ровные, эти Великие равнины. Русскому человеку здесь было бы скучно жить. – Немного о тех американцах, с кем Вы вместе работали. – На конгрессе ещѐ в 1969 году я познакомился с Ником Хоттоном. Во время поездки он на меня потратил массу времени. А приглашение мне прислал Эверетт Олсон. Ему восемьдесят лет и он сидел за рулѐм машины, сопровождая меня. У него прекрасная реакция, ясность ума и духа. Он был хорошо знаком с Иваном Антоновичем Ефремовым. Недавно вышла в свет его книга, посвящѐнная Ефремову-учѐном. Там много страниц посвящено очѐрской фауне и Вашему покорному слуге. Кстати в 1990-м году вышел сборник рассказов И. Ефремова с моим предисловием. Олсон в своѐ время прислал отзыв на мою докторскую диссертацию. Американцы умеют писать очень живо, это их отличает от нас. – Богаты ли палеонтологические музеи Америки? Видели ли Вы там своего знаменитого венценосного ящера? – Слепки видел. А оригиналы все хранятся только у нас. – Пѐтр Константинович, а теперь подальше от дней сегодняшних – лет на сорок назад. Расскажите, как Вы решили стать палеонтологом? – Родом я из Пермской области – из Юго-Камска. После школы никаких мук при выборе профессии не испытывал – не мог представить свою специальность вне природы. В 1959 году копал динозавров в Китае, а в 1960-м завершил раскопки в Очѐре. С раскопок площадью шесть тысяч квадратных метров было вывезено свыше двухсот ящиков с останками животных. Было вскрыто пятнадцать метров костеносной толщи, начиная с почвенного слоя. В мировой практике не знаю ничего подобного. А потом десять лет препарировали их в Палеонтологическом музее. Обнаружили у древних рептилий даже остатки кожных покровов. С тех пор Очѐрская фауна меня уже не отпускает от себя. В Америке был избран иностранным членом в Общество палеонтологов позвоночных. 85
– Как в Америке наука уживается с коммерцией? Наши учѐные ищут сегодня пути их сосуществования, но… – Там формы были найдены с 60-х годов XIX века. Здесь, как в дипломатии, нужна осторожность. – Ассоциируется ли у американских геологов пермь с Пермью? – Они знают, что есть Пермь. Но для них пермь – это прежде всего Техас, Оклахома. – Чем Вы занимались в последнее время? – Готовлю к переизданию книгу в серии «Биографии учѐных» о И.А. Ефремове, изданную в 1987 году. Хочу еѐ расширить, собрал массу материалов. – Ваши впечатления о конгрессе? – Я был членом Международного оргкомитета, организовал основную и дополнительную экскурсии. Жаль, что мало было палеонтологов… P.S. Пѐтр Константинович приехал в Пермь задолго до конгресса и сразу отправился в Очѐр. И вновь ему удалось раскопать кости ящеров. Он нашѐл шейный позвонок, кусок ребра, крестцовое ребро своего знаменитого эстемменозуха.
Рептилии Михаила Волкова
Наука Урала. – 1991. – №32/532 (авг.). – С. 4 …К стендам выставки постоянно подходили участники конгресса: рассматривали, спорили, палеонтологи из МГУ обсуждали точность изображения рептилий. Они давали советы молодому пермскому художнику Михаилу Волкову, который со школьных лет начал осваивать палеоботанику и палеозоологию. Сейчас ему 24 года. Его творчество получило поддержку члена международного оргкомитета, доктора биологических наук П.К. Чудинова.
Геоэколог Лукин опережает события Наука Урала. – 1991. – №32/532 (август). – С. 5 Вячеслав Семѐнович Лукин – один из старейших активно работающих уральских геологов: через три года ему исполняется 80 лет. На конгресс Вячеслав Семѐнович приехал из длительной командировки по Полярному Уралу, где он, как всегда, трудился в поле, изучал инженерно-геологические условия для жилого и промышленного строительства в местах нового освоения. В.С. Лукин – архангелогородец, на Урале начал работать сразу же после Великой Отечественной войны, где он воевал в Сталинграде и на других фронтах в самом пекле сражений. Едва вернувшись к своей мирной профессии, Лукин по предложению академика И.П. Бардина возглавил первое в Пермской области академическое учреждение – Кунгурский стационар тогда ещѐ уфановского Института геологии и геохимии. На Пермском конгрессе Вячеслав Семѐнович выступал с интереснейшим докладом, в котором обращал внимание коллег на необходимость учѐта существенного изменения мощности пермских осадочных пород в ходе последующей геологической истории. Изложенные в докладе методика многолетних научных исследований, результаты еѐ использования, рекомендации для дальнейшей практической деятельности по давней 86
лукинской традиции были исключительно точны и понятны, каждый участник заседания пятой геологической секции конгресса мог взять и наверняка взял это себе на вооружение. Остаѐтся добавить: пока ещѐ немногие международные геологические симпозиумы и конгрессы могут обогатить своих участников новой информацией по геоэкологии и охране окружающей среды. Нынешний Пермский конгресс стал одним из первых. С. Владимиров
«Будут изменения в ближайшие годы» Наука Урала. – 1991. – №32/532 (август). – С. 5 Интервью с участником конгресса Доктор геолого-минералогических наук Павел Александрович Софроницкий – признанный патриарх в исследованиях пермской геологической системы. Его материалы опубликованы в двенадцатом томе такого основательного издания как «Геология СССР». Под его редакцией был издан «Путеводитель экскурсии по нижнепермским отложениям по рекам Косьве, Сылве, Каме» в 1974 году. К конгрессу вновь под его редакцией вышел путеводитель по Среднеуральской экскурсии, который вызвал интерес и пользовался спросом. – Павел Александрович, расскажите об особенностях путеводителя, отличающих его от старого. – В прежнем были описаны и продемонстрированы нижнепермские отложения. Сейчас включены и верхнепермские. Моя задача состояла в том, чтобы показать палеонтологию, стратиграфию, обосновать границы каменноугольной и пермской систем в стратотипической местности, а также возможности прослеживания пермских отложений в разных регионах земного шара. Есть и ещѐ одно отличие: путеводитель двуязычный, и его можно купить. – Надо полагать, что тропа по маршруту экскурсии уже основательно протоптана, и не только по земле? – Да, изучено многое и геологами, и палеонтологами. Особенно это касается разрезов верхнего карбона и нижней перми в карбонатных фациях на реке Косьве возле Губахи. Но у геологов были разные взгляды относительно Соликамского района. Это касается части разреза выше солей. Плохо его знали, потому и погиб там рудник: пошла вода, а почему? Геологам надо было прийти здесь к единому мнению до начала экскурсии. – Система не могла не вызвать интереса с момента еѐ открытия у пермских учѐных. Кто из них ей занимался и продолжает изучать эту систему? – Есть пермские учѐные, чьи имена известны в стране: В.Д. Наливкин, Д.А. Щербаков, Н.Г. Чочиа, К.С. Шершнев. Среди них была и моя жена Екатерина Николаевна Ларионова. Велик вклад и учѐных нашего университета: Н.П. Герасимова, В.П. Золотовой, В.В. Девингталь, М.Ф. Богословской. Известны также своими трудами по пермской системе работники Пермской комплексной геологоразведочной экспедиции и Геологопоисковой конторы объединения «Пермнефть»: А.А. Болотов, М.И. Денисов, Б.И. Грайфер, А.П. Ширинкина и многие другие. А знаете ли Вы, что среди исследователей нашей системы был видный микропалеонтолог А.Д. Миклухо-Маклай, потомок знаменитого путешественника? – Сто пятьдесят лет – срок немалый. Можно ли считать, что исследование системы находится на завершающей стадии? – Мурчисон в своих сочинениях оставил нам совершенно иные низы системы, чем знаем мы сегодня. Он начинал систему кунгурским ярусом. Если посмотреть на карту Мурчисона, то сразу видно, что он относил гипсовые толщи к пермской системе. Но в 1874 году был выделен артинский ярус, который вначале рассматривался как переходный между каменноугольной и пермской системами, впоследствии, уже в нашем столетии, он был расчленѐн на самостоятельные ассельский, сакмарский и собственно артинский ярусы. Принятая в наше время нижняя граница пермской системы была утверждена Межведомственным стратиграфическим комитетом в 1955 году. Впрочем, справедливость этой границы до сих пор – предмет дискуссий. 87
На карте Мурчисона породы пермской системы были показаны на территории нашей страны от центр европейской России вплоть до Урала. Вследствие большой мощности пермских отложений в пределах Вологодской и Нижегородской губерний Мурчисон указал на возможность открытия здесь со временем триасовой системы, что подтвердилось в 1916 году при геологическом изучении Вологодской и Костромской губерний. Впоследствии породы триасовой системы были открыты в Кировской области, Удмуртии и на крайнем северо-западе Пермской области в бассейне реки Весляны. Таким образом был выявлен полный разрез пермской системы в Приуралье. А сто пятьдесят лет – это для науки немного. Будет ещѐ внесено немало изменений и в ближайшие годы.
Итоги и планы на будущее Наука Урала. – 1991. – №32/532 (августа). – С. 5 Программа конгресса была выполнена, на всех пяти секциях конгресса прошли полноценные дискуссии, установлены долговременные научные контакты. Для обеспечения текущих исследований и разрешения возникающих противоречий среди геологов-стратиграфов создано несколько международных рабочих групп. По инициативе палеоботанической секции принято решение ходатайствовать перед ЮНЕСКО об утверждении специальной международной палеоботанической программы. Принято также предложение проблемного совета «Пути и проблемы развития жизни на Земле» об участии геологов-пермяков в разработке Международной программы «Геологические события, нашедшие отражение в палеонтологической летописи». Участники Пермского конгресса единодушно решили: конгресс должен продолжать жить и действовать, несмотря на территориальное разобщение геологов-пермяков по всему земному шару. Решено: отныне Пермский конгресс будет проходить один раз в четыре года. Для обеспечения регулярности конгресса создан рабочий комитет, который определит стратегию международных исследований пермской системы в мировом масштабе. Рабочий комитет будет также определять места проведения очередных Пермских конгрессов. Принято также решение о публикации и распространении материалов конгресса.
А. Головнѐв: – Что ожидает хантов и ненцев после потопа в «горючем жире Земли»? Наука Урала. – 1991. – Сентябрь (№ 35). С. 4-5. Мог ли представить неолитический предок хантов и ненцев, впервые пробиравшийся по дебрям зауральской тайги, что мелькнувший в ветвях соболь спустя пять тысячелетий станет причиной небывалого эколого-культурного потрясения, ударившая хвостом нельма вызовет болезненный перекос жизненного уклада, что дикий олень, вслед за которым он и отправился в странствия, будет почти поголовно истреблѐн, что стоящий перед ним лес поредеет под топорами политзаключѐнных, что под его ногами скрыта нефть («горючий жир Земли»), которой суждено для его потомков превратиться в Потоп? Ненцы населяют тундру, ханты – тайгу. В начале ХХ в. хозяйство ненцев основывалось на оленеводстве, дополняемом охотой и рыболовством. По окраинам тундры располагались группы, значительное внимание уделявшие морскому зверобойному промыслу, пушной охоте или товарному рыболовству. Периферийные хозяйственные комплексы служили промысловым дополнением к оленеводческому ядру и вкупе с ним образовывали целостную систему. Устойчивость и одновременно динамизм этой системе придавали сезонные миграции оленеводов, охватывавшие всю территорию тундры от морских берегов до границ леса. 88
Ханты осваивали обширное пространство тайги от Уральских гор до Обско-Енисейского водораздела. В хозяйстве групп, расселѐнных в припойменных районах Оби и Иртыша, ведущую роль играло неводно-сетевое рыболовство, сочетавшееся с охотой, товарным собирательством ягод и кедрового ореха, использованием в транспортных целях собак или лошадей. Группы, проживавшие у водоразделов и верховий мелких рек, специализировались на пушном промысле, дополнявшемся запорно-сетевым рыболовством и транспортным оленеводством. Южные (иртышские) ханты, помимо промыслов, практиковали животноводство и земледелие, северные (обдорские) – крупностадное тундровое или предгорное отгонное оленеводство. При относительно замкнутом образе жизнедеятельности каждая территориальная группа хантов отличалась своеобразием хозяйственно-культурного уклада. Сезонные миграции таѐжного населения редко выходили за пределы прилегающих к поселению промысловых угодий. За 400 лет российской колонизации таѐжное хозяйство претерпело существенные преобразования. Вследствие становления рынка и оформления ясачной системы ведущей отраслью оказалась пушнодобыча, пережившая бум в XVII, несколько спадов и подъѐмов в XVIII-XIX веках. Несмотря на снижение сортности добываемой пушнины – переориентация промысла с бобра и соболя на белку и лисицу – отрасль прочно утвердилась в качестве ядра хозяйственной структуры хантов. Еѐ потребностями было вызвано развитие в глубиннотаѐжных районах транспортного оленеводства, снижение удельного веса рыболовства. Хантыйский рыбопромысел испытал в XVIII-XIX вв. ряд технологических преобразований в связи с распространением снастей русского производства, организацией рыбопромышленности и торговли, арендой промысловых угодий русскими предпринимателями. Приобское и прииртышское население, для которого неводное рыболовство являлось основой хозяйства, было вовлечено в рынок. Тундровая зона до недавнего времени оставалась не освоенной пришлым населением. Ни фиск, ни миссия, ни администрация в Западной Сибири не проникли севернее Обдорска и Ханского побережья Обской губы. Товаризации подвергся лишь хозяйственный уклад малооленного южнотундрового населения, в XIX-XX веках занимавшегося неводным рыболовством на песках Обской губы. Тем не менее эколого-экономические перемены в соседних районах опосредованно отразились и на жизни ямало-гыданских ненцев. Перепромысел дикого оленя в северной тайге и нагнетание пушного бума в XVII-XVIII вв. обусловили развитие в тундре крупностадного оленеводства (на арктическое Зауралье воздействовал и оленеводческий импульс, направленный с европейского Севера, где смена форм хозяйства произошла несколько раньше). Эколого-культурный кризис повлѐк за собой подавление промысловых традиций оленеводческими, благодаря чему ненцы поглотили автохтонов арктической тундры сихиртя и гыданских охотников на дикого оленя манту. Сложившаяся в XVII-XVIII вв. тундровооленеводческая культура обладала, помимо присущей любому кочевому обществу экспансивности, ещѐ одним примечательным свойством – хозяйственной автономией оленевода относительно не только природных биоресурсов, но и складывающегося рынка. До XVII в. хантыйская экологическая культура основывалась на принципе оптимального потребления и воспроизводства биоресурсов. Посредством ограниченного отлова выводков зверя, прикармливания и других приѐмов достигался эффект постоянства и изобилия угодий (бобровых гонов, пастбищ лосей, гнездовий водоплавающей дичи). Запорное рыболовство обеспечивало не только и не столько величину улова, сколько создание в огороженном участке водоѐма условий для сохранения и нагула рыбы. Во избежание перекрытия основных путей миграции рыбы обычаями запрещалось «запирать» русла крупных рек (в этом не было и экономической потребности). Объѐм присвоения был соразмерен текущим нуждам: рыбак, сгноивший улов, считался обречѐнным на последующие неудачи; излишки промысловых продуктов непременно раздавались родне и соседям. Под богатством понимались не набитые амбары, а сохранѐнные промысловые угодья. Впоследствии принцип оптимального природопользования сменился установкой на промысловый максимум. В период пушного бума были уничтожены популяции бобра (за полвека) и соболя (за столетие), традиция резервации биоресурсов уступила место стремлению 89
к их присвоению. Сходные перемены произошли в рыболовстве, вследствие чего на приобских стойбищах появились отмеченные путешественниками прошлого века «гниющие кучи рыбы», а в качестве промысловых сооружений – огромные «езы», перегородившие крупные реки. Ненецкая культура до становления крупностадного оленеводства базировалась на сходных с хантыйскими экологических принципах. Но еѐ развитие пошло по иному руслу: она не столько адаптировала привнесѐнные элементы, сколько, внутренне преобразившись, адаптировалась к новым условиям. В отношении главного вида биоресурсов – оленей – сформировалась установка на присвоение: дикие олени уничтожались, домашнее поголовье наращивалось. Однако с точки зрения оленевода, олень – в равной мере дикое и домашнее животное, принадлежащее как природе, так и человеку. Стадо, имея вид очеловеченных биоресурсов, одинаково органично вписывалось в экологическую нишу и бытовой уклад. По существу ненцы создали сверхприродную среду и соответствующую суперэкологическую культуру, средствами которой достраивали естественный ландшафт. С хозяйственной позиции пределов роста домашнего поголовья нет – напротив, увеличение стада расценивается как призвание кочевника, обилие оленей является знаком богатства и достоинства. Ограничивает рост поголовья природная среда – оленеѐмкость пастбищ, особенно зимних. Это ограничение выражено в экологической культуре рядом нормативов: соблюдение сроков и маршрутов кочевий, частота смены пастбищ, равномерное распределение стад на пространствах тундры. Ленивый оленевод, медля с перекочѐвкой, не только наносит ущерб себе, но и нарушает режим использования пастбищ: выбитое оленями угодье на многие десятилетия становится непригодным для выпаса и вызывает повышенную концентрацию стад в других районах, что в конечном счѐте способно привести к геометрически прогрессирующей эрозии почв. Среди ненцев распространена поговорка, определяющая экологические кредо оленеводов: «Я пуна хаеда» («Земля позади остаѐтся»). Для согласования маршрутов кочевий (особенно в случаях стихийных бедствий, смерти оленевода-вотчинника, падежа оленей) в зимнее время проходили общинные сборы, многочисленные гостевания. Ненецкое кочевое общество разработало менее разнообразную, но более строгую систему экологических регламентаций, чем рассредоточенные по отдельным районам хантыйские общины. Действие хантыйской экологической культуры предопределялось самоконтролем человека. Если у ненцев велика роль социальных нормативов, то у хантов преобладали религиозные установки. Сакрализация опыта предков, мировоззренческие традиции обусловливали складывание личностных экологических стереотипов. Каждый хант представлял, что он индивидуально вступает во взаимоотношения с природой, несѐт личную ответственность перед духами леса и воды, равно как и получает от них вознаграждение. Связь человека с природой имела облик паритетного договора, согласно которому человек приносил жертвы Духам и выполнял их заветы, а те в свою очередь отдаривались промысловой продукцией и оберегали людей от опасностей. Олицетворением суши считался медведь, хозяйкой воды – щука. У хантов существовала традиция клятвы на лапе медведя и щучьем носу – медведь и щука выступали судьями клятвопреступлений человека на суше и в воде. Языком хантыйской культуры являются природные образы. Ни одно живое и даже неживое существо в окружающей среде не обделено духовной символикой, не обойдено притчами и преданиями. Характеристики людей («медлительный, как весенний олень», «суетливый, как трясогузка»), их прозвища («Бурундук», «Оленья нога»), названия родов («Бобры», «Медведи», «Лоси»), имена Духов («Гагара-Старик», «Лягушка-Баба»), символы Верхнего-Среднего-Нижнего миров (берѐза-сосна-кедр, орѐл-лось-щука) выражены языком природы. У хантов до совершенства доведено искусство звукоподражания (особенно в шаманстве), в натуральных образах осмысляется время и пространство. Ненецкая культура также полна природной символикой, но в ней преобладают оленеводческие понятия. Среди названий родов фигурируют «Нокатэтто» («Многооленный»), «Сэротэтто» («Белооленный»), «Хоратэтто» («Самцовооленный»), «Тэседа» («Безоленный»). В описании людей обычны сравнения: «Строен, как селезѐнка хора (оленя-самца)», «Быстр, как хабтарка (нерожающая самка)». В фольклоре намерения и настроения героев передаются цветом и числом запряжѐнных в нарты оленей. Календарь ненцев наполовину составлен из 90
названий, содержащих оленеводческие характеристики. Приѐмы пространственной ориентации так же основывались на диалоге человека и оленя: в ненастную погоду при поисках стойбища ездок полагался на чутьѐ вожака, расстояние измерялось длиной безостановочного пробега оленей. Кроме «оленьей» метрологии существенную роль в ориентации играло умение следить за изменчивым ветром, рисунком сугробов, соотносить карты земли и неба – неслучайно у ненцев высоко развиты астрология и «ветрология». Вместе с тем в отношении ненцев к природе заметны черты противоборства. Окружающая среда предстаѐт не как Дом, а как сонм стихий; в отличие от хантов, заключавших родственный договор с природными силами, герои ненецких преданий преодолевали эти силы. Если деятельность хантов структурирована экологической нишей, то деятельность ненцев структурирует эту нишу. Культура хантов встроена в природу, культура ненцев надстроена над ней. *** Чем менее жѐсткой внутренней организацией обладает этнокультура, тем более она податлива внешнему воздействию. В ненецкой среде российско-советское влияние было адаптировано к сложившемуся приоритету – оленеводству, тогда как в тайге ведущие позиции заняли привнесѐнные экономические формы – пушной промысел и товарное рыболовство. Адаптационный механизм хантыйской культуры оказался развѐрнутым от природы к внешнему социальному воздействию. Это выражалось не только в установлении прямой зависимости промысловика от рынка, но и определенной деэкологизации культуры, вследствие чего она стала открытой для инородных влияний и, более того, обнаружила тяготение к заимствованиям, поскольку источник приоритетов находился вне самой культуры. Тем более болезненным для хантыйского хозяйства явилось свѐртывание рынка и учреждение государственной монополии на пушнину в советскую эпоху – ведущая отрасль сделалась жертвой административных прихотей, а со сдвигом экономической стратегии к разработкам нефтегазоносных недр была попросту отброшена на периферию. Ненецкая культура оказалась более стойкой к внешнему воздействию. Когда в XVIII веке пушной бум, а в XIX в. рыбопромышленность достигли тундры, товаризацией была затронута не ведущая (оленеводство), а подсобная (промыслы) сфера хозяйства. Поэтому в ХХ в. тундровая культура без особого напряжения перенесла уничтожение рынка. Она выдержала даже массовые конфискации оленей и коллективизацию. Вопреки колхозно-совхозным мероприятиям оленеводы восстанавливали поголовье стад, соблюдали нормы пользования угодьями, согласно этнографическим традициям формировали стойбищные коллективы. Лишь в последние годы экокультура ненцев начала давать сбои вследствие отторжения школамиинтернатами детей от родителей и прямой экспансии на Ямал покорителей недр. Серия политико-экономических кампаний Советской власти явилась чрезвычайно жѐстким фактором эколого-хозяйственных перемен на Западносибирском Севере. В 20-е годы в связи с национализацией земли автохтоны лишились собственности на хозяйственные угодья, а затем – в годы коллективизации (30-40-е) – собственности на основные средства производства и произведѐнную продукцию. Разрушению систем природопользования способствовали массовые карательные акции по адресу «кулачества», репрессивные меры подавления национальных восстаний 20-30-40-х годов, вызвавшие неупорядоченные миграции населения, социальный и психологический хаос. Огосударствление земли и самого человека деформировало механизм действия экокультуры. С другой стороны, распад рынка и производственных связей привѐл к снижению эффективности традиционного хозяйства (особенно в тайге), что способствовало уменьшению антропогенной нагрузки на биоресурсы и их частичному восстановлению (популяций лося, дикого оленя, соболя). Деградация торговли обусловила архаизацию культуры (особенно в годы второй мировой войны), возрождение некоторых забытых экологических навыков (например, собирательства). В южных районах (Нарымское, Приобье, Конда) внешнее социальное давление приобрело особенно ощутимый характер в 30-е годы из-за наплыва спецпереселенцев (сосланных раскулаченных крестьян). На Васюгане, например, «новосѐлы», которых выбрасывали с барж по нескольку тысяч в одном месте (в тысячи раз превышая таѐжную экологическую норму), почти подчистую истребляли биоресурсы и вытесняли с обжитых мест коренное население. 91
В других таѐжных областях политико-экономический пресс приобрѐл тотальный облик с 50-х годов, когда начались крупномасштабные лесоразработки, одна за другой проводились реорганизации колхозов, промхозов, совхозов. Если первоначально на Западносибирском Севере было создано около сотни колхозов, то после централизованного укрупнения в начале 60-х годов их стало вчетверо меньше. В 70-е годы совхозы были объединены в гигантские агропромышленные объединения. При этом по основным экономическим показателям уровень производства в оленеводстве и промыслах снизился (в сравнении с 20-ми годами). Хозяйственной деградации соответствовал рост аппарата управления и усложнение системы заготовок. Серьѐзные трудности возникли перед коренными жителями с принятием ЦК КПСС и Совмином СССР 16 марта 1957 г. постановления «О мерах по дальнейшему развитию экономики и культуры народностей Севера», в котором предусматривалось наряду с укрупнением колхозов сселение жителей из мелких посѐлков в крупные, перевод кочевников на оседлость. Вследствие реализации этих задач были разрушены ещѐ сохранявшиеся внутриобщинные связи и порядок землепользования, обозначился массовый отрыв аборигенов от традиционного хозяйства, в посѐлках сложился слой люмпенов – «бичей». С конца 60-х годов в связи с нефтегазовым освоением края резко усилилась ведомственная экспансия, сопровождавшаяся бесконтрольным отчуждением хозяйственных угодий, нерегулируемой иммиграцией населения. Традиционные хозяйственные комплексы автохтонов были расчленены на отдельные отрасли, подчинѐнные различным ведомствам. Их экономическое значение и, соответственно, статус коренного населения существенно понизились. И всѐ же наиболее болезненными для традиционных культур явились не экономические реформы, а меры по введению всеобщего обязательного школьного образования и распространение на автохтонов воинской повинности. Интернаты и чуждая этническим культурам учебная программа нарушили механизм межпоколенной передачи опыта. Украденное государством поколение аборигенов во многом утратило элементарные навыки жизнедеятельности (ориентирования на местности, выбора и освоения промысловых угодий, содержания домашних животных и др.). Если по традиционной модели воспитания молодые люди к 14-15 годам обретали культурную полноценность и дееспособность, то в новых условиях приобщение к традициям возобновляется (начинается) с 20-летнего возраста. В последние годы государственный аппарат, под эгидой которого Северо-Западная Сибирь потерпела экологическую катастрофу, пытается встать на защиту природы. В верховьях Таза, например, недавно был создан заповедник, с территории которого выселили коренных жителей. Как видно, при любых минах лицо советской государственности остаѐтся прежним. Начавшаяся сейчас кампания по созданию этнических заповедных зон (резерваций) предусматривает любые меры (денежные вклады, организацию национальных ассоциаций, комитетов, советов), обходя главную – обеспечение реальных прав собственности общин аборигенов на свою территорию и еѐ ресурсы. Вместе с тем бездействие государства можно считать и позитивным фактором, вызывающим экокультурную инициативу самих коренных жителей. В этой связи вполне реальна перспектива формирования дееспособных общин в районах компактного расселения коренных жителей (особенно в тундре, где «экстремальная» по своей природе культура сумела устоять под экстремальным политическим натиском). Более того, в современных экономических условиях (в СССР) эти общины, в отличие от американо-канадских, окажутся конкурентоспособными – промыслово-оленеводческая продукция при демонополизации системы заготовок займѐт выгодное место в развивающемся рынке. А. Головнѐв, кандидат исторических наук, зав. лабораторией этнографических исследований ИИиА УрО АН СССР
На снимке: А. Головнѐв
92
Институт русской культуры Наука Урала. – 1991. – Октябрь (№ 39). В октябре 1990 г. на базе лаборатории гуманитарных исследований УрГУ был создан Институт русской культуры, объединивший гуманитариев и обществоведов. Институт включает два отдела: отдел истории России (руководитель – профессор Р.Г. Пихоя), отдел русской филологии (руководитель – профессор Г.К. Щенников), а также группу гуманитарного обучения и воспитания, группу информатики. В Институте работают над программами «Живая старина», «Народы России: возрождение и развитие». Сотрудники института занимаются исследованием в различных областях: археография, история Урала, история религии, история русской литературы, лингвистики, искусствоведения, фольклора, политической истории. Все исследования связаны с русской стариной, глубоким изучением культуры России. Систематическое археологическое обследование Уральского региона началось с 1974 г. Уральская археологическая экспедиция была организована молодым доцентом кафедры истории СССР досоветского периода Р.Г. Пихоей. Содержанием экспедиции изначально стало выявление, постановка на учѐт, сбор и изучение памятников древнерусской письменности и печати. Исследования проводились на территории Свердловской, Челябинской, Курганской, Тюменской, Кировской, Пермской, Куйбышевской и Саратовской областей, а также в Удмуртской, Татарской, Башкирской АССР и Казахской ССР. Собранные уже в первые годы экспедиции памятники русской культуры не откладывались мѐртвым грузом в хранилище. Для их исследования студенты-энтузиасты, объединѐнные своим энергичным и увлечѐнным руководителем, создали при кафедре истории СССР досоветского периода Лабораторию археографических исследований. Кроме преподавателей и студентов УрГУ за 17 лет существования экспедиции в ней принимали участие преподаватели Челябинского, Московского, Пермского, Ленинградского и Удмуртского университетов, Свердловского пединститута, Уральской и Ленинградской консерваторий, Челябинского института культуры. Успехи уральских археографов привлекли внимание и иностранных коллег. В экспедиции 1991 г. участвовали студенты и преподаватели Великобритании, ФРГ, Китая. К настоящему времени Уральской археографической экспедицией собрано более 5 тыс. старопечатных книг и рукописей, среди них такие уникальные памятники отечественной культуры, как среднешрифтное Евангелие (М., 1558-1559), Триодь постная (М., около 1556 г.), издания И. Фѐдорова: Апостол (Львов, 1574), Евангелие учительное (Заблудов, 1569), Библия (Острог, 1580-1581); Часовник, написанный соратником И. Фѐдорова П. Мстиславцем в г. Вильно около 1574-1576 гг. (в мире известно всего шесть экземпляров этого издания) и другие кириллические издания XVI-XX вв., выпущенные в славянских типографиях. Из рукописей – Евангелие учительное второй половины XV в., Апостол конца XV в., Пролог XVI в., Измарагд XVII в., Сборник сочинений пустозерских узников первой половины XVIII в., Поморские ответы XVIII в. и другие сочинения XVI-XX вв., среди них лицевые, певческие рукописи, сохранѐнные старообрядцами. Помимо сбора памятников книжно-рукописной традиции Урала экспедицией регулярно проводились и проводятся музыковедческие, фольклорные и этнографические исследования. Участниками экспедиции и сотрудниками лаборатории оказывалась помощь в описании и составлении каталогов рукописных и старопечатных книг различных государственных хранилищ Уральского региона (Пермская, Курганская, Тюменская, Челябинская обл., Удмуртия). На базе сложившегося в результате экспедиционных работ собрания книг и рукописей в 1980 г. при университете был открыт первый в РСФСР Музей книги. С ростом фондов хранилища расширялись и масштабы исследовательских работ. В 1982 г. при активном участии сотрудников археографической лаборатории была разработана утверждѐнная Минвузом РСФСР первая гуманитарная комплексная программа МВ и ССО РСФСР «Духовная культура Урала». Уральский госуниверситет является головным вузом по еѐ осуществлению. В 1988 г. ряд лабораторий, получивших финансирование, объединились, 93
создав госбюджетную лабораторию гуманитарных исследований, явившуюся основой для создания в 1990 г. Института русской культуры при университете, первым руководителем которой стал основатель и бессменный научный руководитель археографической лаборатории, профессор Р.Г. Пихоя. На базе лаборатории регулярно проводятся всесоюзные и республиканские конференции, совещания и семинары. В мае 1990 г. был проведѐн первый на Урале международный семинар «Проблемы изучения и издания памятников древнерусской письменности», в котором приняли участие специалисты из США, Великобритании, ФРГ, Югославии, Польши. Лаборатория проводит большую популяризаторскую работу, участвуя в теле- и радиопередачах, регулярно проводя выставки. В настоящее время в Музее изобразительного искусства развѐрнута объѐмная экспозиция, посвящѐнная 500-летию первой славянской печатной книги, где представлены редчайшие кириллические издания XV-ХХ вв.
Пермистика – на планетарном уровне Наука Урала. – 1991. – Октябрь (№40). Истоки Корреспондент «Науки Урала» в г. Перми М. Ожиганова беседует с автором книги «Пермистика» Л. Баньковским О том, что земля наша пермская знаменита деревянной скульптурой, что есть такой пермский звериный стиль, большинство из уральцев знает. Но пермские флоры, пермские жертвенные места и другие пермские уникумы – что это? Не преувеличенная ли гордость пермяка, не признак ли фанатической пристрастности учѐного, изучающего историю края? Я давно знаю автора только что вышедшей в свет книги «Пермистика» Льва Владимировича Баньковского и заподозрить его в местничестве и фанатизме не могу. Л. Баньковский: Эти упрѐки я предвидел и готов сразу дать объяснение. Попытки выделить исконно пермское делали до меня геологи, историки, этнографы, биологи, языковеды – каждый специалист отдельно в своей области исследования. Моя задача сводилась к тому, чтобы, изучив эти работы, поставить перед предметами исследования планетарную «планку» и решить – выдержат они этот уровень или нет. Вот, к примеру, пермскую геологическую систему изучают геологи всего земного шара... На пермских карагаях на протяжении многих столетий стоит Венеция... Пермские языки раскрывают древние обширные связи народов Прикамья с миром. Понятен уровень отбора? М. Ожиганова: Принадлежность пермской земли – уникальная и одновременно широко признанная. Л. Баньковский: Именно так. Пермистика однако не исчерпывается разделами, вошедшими в книгу. На заданный уровень выходят, например, пермская архитектура, пермский фольклор. М. Ожиганова: У вашей книги есть подзаголовок «Заметки об истоках региональной культуры». Вы непривычно распространѐнно представляете региональную культуру, включая в неѐ различные сферы науки… Л. Баньковский: А разве наука, вся целиком, не составляет культуры? М. Ожиганова: Пожалуй. И значит, чтобы считать себя культурным пермяком, надо о пермистике хотя бы иметь представление? Л. Баньковский: Не просто иметь представление, а начиная со школы, а может быть и раньше, изучать культуру Прикамья. Думаю, что книга может лечь в основу учебного пособия для школьников, студентов. М. Ожиганова: Хочу уточнить: Вы считаете, что сегодня в пермских школах следует ввести новый предмет – пермская культура? Л. Баньковский: Давно пришло время и школе, и различным внешкольным учреждениям, нашей культурно-просветительной сети изучать и пропагандировать всѐ пермское. М. Ожиганова: Готова Вас всячески поддержать. Но прежде надо пробудить интерес – не насаждать же пермистику в административном порядке? Есть у молодого пермяка те струнки, 94
что отзовутся на голос истории своей земли? Или мы их успели подавить массовой культурой, не признающей родных корней? Л. Баньковский: Все мы, жители одного региона, несѐм на себе его печать. Уральца определить совсем не трудно и не только по внешним признакам. Его особо уважительное отношение к работе, мастеровитость, самостоятельность в выборе – это как раз те черты, на которые легко опереться для того, чтобы разбудить дремлющий пока интерес к краеведению и пермской культуре. Первое послесловие к беседе: Несколько поэтических строк нашего земляка Алексея Домнина, обращѐнных к пермякам и процитированных в «Пермистике», думаю, смогут доказать то, что не удалось вместить в беседу: Столетья очарованные дремлют В старинной вазе, в подписи наскальной. Пути искусства путаны издревле, Занесены сыпучими песками. На тропах предков умерли деревья, И кони дней минувших ускакали. Художник, не ходи дорогой древних, Но то ищи, что и они искали. Второе послесловие к беседе: Книги, которая уже заинтересовала многих, пока нет в продаже в книжных магазинах. Она вышла как приложение к газете «Мысль» Пермского научного центра. Могу рекомендовать контактный телефон 34-36-05 правления общества «Краевед Прикамья», каждую среду с 18 до 20 часов, с гарантией того, что Вам помогут еѐ приобрести.
[Владимир Степанович Дружинин] Наука Урала. Дата публикации не установлена В лаборатории сейсмометрии Института геофизики УрО РАН занимаются проблемами сейсмичности всего Среднего Урала. Учѐные этого института составили схему сейсморайонирования, особое внимание уделив одной из промышленных областей с повышенной сейсмоопасностью, в которой возможны землетрясения силой до 6-7 баллов. Кроме того, в лаборатории проводят детальное сейсморайонирование района ПО «Маяк» Челябинской области, разработана цифровая сейсмологическая станция для размещения в Ильменском геолого-минералогическом заповеднике. Молодые учѐные составили программу по изучению среды и сейсмоопасности для Комитета по чрезвычайным ситуациям правительства области. Наряду с остальным выполнена большая работа, необходимая для улучшения качества поисков полезных ископаемых, дана оценка перспективности недр Свердловской области. К настоящему моменту созданы акционерные общества «Урал-нефть» и «Урал-недра», которые уже приступили к разведке с последующей добычей углеводородного сырья. Результаты исследований широко обсуждены международной общественностью. На снимке: заведующий лабораторией, кандидат геолого-минералогических наук Владимир Степанович Дружинин [Фото 2014 г. http://www.uran.ru/content/8013?mini=calendar-date/2015-04].
95
Зона Наука Урала. – 1991. – Ноябрь (№ 44). Проблема На Урале определена территория повышенной сейсмической опасности Считается, что Урал прекратил своѐ развитие, что это достаточно спокойная в сейсмическом отношении зона. Однако последние исследования геофизиков показали, что это не так. Урал живѐт и развивается. Землетрясения здесь были и возможны впредь. Сотрудниками лаборатории сейсмометрии Института геофизики УрО АН СССР при участии специалистов ПГО «Уралгеология» составлена карта глубинного строения Уральского региона по материалам всех имеющихся данных глубинных сейсмических исследований. Обратимся за комментарием к заведующему этой лабораторией, кандидату геологоминералогических наук В.С. Дружинину. – Владимир Степанович, все мы знаем, что землетрясения на Урале случаются. Как правило, они не достигают шести баллов и происходят в горнодобывающих районах. Поэтому мне казалось, что они вызваны техногенной деятельностью. – Такое тоже есть. Но речь идѐт о собственной тектонической жизни Урала. Обнаружено, что горизонтальное (субширотное) напряжение здесь превышает вертикальное. Хотя, казалось бы, породы должны давить своим весом. Урал не изолирован от других горных образований. Он откликается на сейсмические события в Закавказье и Средней Азии. Но помимо этого здесь имеются собственные тектонические движения. Только протекают они очень медленно. Отличие этих движений от Средней Азии и Закавказья состоит даже не в масштабности, а в скорости. Замедленность процессов на Урале была принята за их отсутствие. – Как давно Вы начали заниматься изучением этой проблемы? Трудно поверить, что у Вас не было предшественников. – Безусловно, исследования такие проводились. Зону повышенной сейсмической опасности выделили сотрудники Екатеринбургской сейсмологической станции во главе с еѐ начальником Вейс-Ксенофонтовой, учѐные из московского Института физики земли под руководством И.В. Ананьина. Большой материал накоплен нашей лабораторией благодаря усилиям еѐ прежнего заведующего, доктора геолого-минералогических наук Н.И. Халевина. В числе наших предшественников можно назвать и князя Голицына, поставившего в начале века сейсмологическую станцию в Екатеринбурге. Это одна из первых станций в России. Совсем недавно в районе Белоярской АЭС изучение сейсмичности проводили армянские учѐные. К планомерному изучению этой территории мы приступили в 1989 году. – Вы тоже обнаружили зону повышенной сейсмической опасности? Где она расположена? – Наши исследования подтвердили наличие среднеуральской зоны повышенной сейсмической опасности. Она захватывает часть Екатеринбургской, Челябинской и Пермской областей. От Ивделя на севере до Челябинска на юге и от Екатеринбурга до Перми. Мы оконтурили зону. Ранее зафиксированные землетрясения, как правило, приурочены к крупным разломам. В пределах этой зоны в мае 1990 года произошло землетрясение до шести баллов по международной шкале бальности («MSK-64»). Это несколько западнее г. Сатка Челябинской области на Южно-Уральском бокситовом руднике. Землетрясение спровоцировало горный удар. Были значительные обрушения. К счастью, обошлось без жертв, так как это случилось рано утром, когда смена ещѐ не успела спуститься в шахту. В зоне расположены шахты Кизела, СУБРа [Севуралбокситруда - Составитель] и др., где часто происходят горные удары. Выделена довольно-таки опасная зона в Полярном, Приполярном Урале и прилегающих районах Печорского угольного бассейна Воркуты, Инты, Тюменско-Ишимской области. Здесь очень скудные сведения о зафиксированной сейсмичности, но материалы по новейшей тектонике и другие морфологические данные свидетельствуют о еѐ тектонической активности и выдвигают в ряд сейсмически опасных. – Сам собой напрашивается вопрос: входит ли в зону сейсмической опасности Белоярская АЭС? 96
– По нашим данным не входит. Граница опасной зоны пролегает рядом. Однако наши исследования далеко нельзя считать полными. Все предыдущие тем более. Наблюдения должны обладать достаточной плотностью. Для этого нужно построить сеть сейсмологических станций. Чем больше их будет, тем точнее можно делать прогнозы очагов возможных землетрясений. Для начала построить хотя бы две: в Миассово и в районе сверхглубокой скважины. Большой промышленный потенциал, горнодобывающая деятельность, наличие множества подземных объектов вынуждает проблему сейсмической службы на Урале ставить особенно остро. – На горнодобывающих предприятиях имеются подобные службы… – Да, но они изучают только район добычи. А зона напряжения может оказаться не в шахте, а под шахтой, например, или рядом. Есть ещѐ такое понятие, как сейсмическая усталость зданий. В городах, где рядом разрабатываются карьеры, в Асбесте, к примеру, дома переходят в другую категорию прочности. Предположим, они строились в расчѐте на то, чтобы устоять при шестибалльном землетрясении, а сейчас достаточно трѐх баллов, чтобы всѐ рухнуло. – Безусловно, Вы говорите об очень важной проблеме, не терпящей отлагательств. Что нужно для еѐ решения? – Создание региональной сети сейсмологических станций на Урале для регистрации и определения координат местных землетрясений. Постановка более детальных работ по сейсморайонированию намеченных сейсмогенных зон. Разработка специальной аппаратуры. Изучение сейсмики прежде всего в районах шахт, газопроводов, токсичных и радиоактивных захоронений, военных объектов. Информация собрана, еѐ нужно пускать в дело. Нужны средства. Это задача как раз для академической науки. Если руководителям Екатеринбургской, Челябинской и Пермской областей не безразлична наша безопасность, они должны дать социальный заказ учѐным и выделить средства. Конечно, время сейчас такое, что куда ни глянь – кругом первоочередные задачи, и все они не терпят отлагательств, средств катастрофически не хватает. Но Урал живѐт и развивается по своим до конца не познанным нами законам. Чтобы шагать вперѐд, давайте приглядимся внимательнее, что у нас под ногами, пока не поздно. На ликвидацию аварий средств понадобится гораздо больше, чем на их предотвращение. А невосполнимые потери?.. Т. Плотникова. На снимке: В.С. Дружинин. Фото А. Грахова
Подобно звѐздам Наука Урала. – 1991. – Декабрь (№ 47). На мой взгляд, самым многообещающим явлением природы шаровой молнии является концепция вихря. Очень любопытна и так называемая «планетарная» гипотеза, сторонники которой назвали шаровую молнию естественной моделью звѐздной или планетной системы. Сами астрономы начали изучать феномен шаровой молнии очень давно, но относились к ней чаще всего непрофессионально – просто как физики. Полтора века тому назад в Париже вышла книга «Гром и молния» известного французского астронома Ф. Араго. Это была одновременно и первая сводка наблюдений за шаровой молнией. Другой, тоже французский, астроном К. Фламмарион в книге «Атмосфера» посвятил шаровой молнии немало интересных страниц и здесь же поместил редкий цветной рисунок этой молнии с натуры. Примечательно даже внешнее сходство шаровой молнии с небесными телами: у неѐ есть весьма плотное вращающееся ядро, несколько сфер, а иногда и диск, напоминающий кольца Сатурна. Шаровые молнии, как и звѐзды, могут быть пульсирующими, изменять цвет от красного к бело-голубому и наоборот. Подобно кратным звѐздам он могут делиться на отдельные самостоятельно существующие части. Полное или частичное разрушение этих молний также очень напоминает взрывающиеся космические тела. Может быть, и не таким уж безосновательным является одно из оригинальных названий шаровой молнии – «вирус звезды»? 97
Многие особенности вращения атомных ядер, планет и звѐзд довольно хорошо изучены. Но атомы и звѐзды – это, так сказать, крайние члены длиннейшего ряда природных волчков. Шаровая молния заполняет очень своеобразный разрыв между микро- и мегаволчками. Опираясь на соответствующие астрономические и физические аналоги, новому поколению исследователей шаровой молнии можно предложить изучать темп естественного и искусственного замедления вращения плазменных и молекулярных высокооборотных вихрей, особенности сопровождающих это явление уплотнения, переуплотнения и разрушения ядерного вещества вихрей. Перспективными исследовательскими лабораториями для изучения шаровой молнии в еѐ естественных условиях могут быть активные разломы земной коры и в особенности места их пересечения – так называемые аномальные зоны. За последние годы фотографам-энтузиастам удалось собрать немалые коллекции фотоснимков уникальных природных объектов, чрезвычайно похожих на шаровые молнии, но хорошо различимые только на фотоплѐнках. Изучение последовательно отснятых кадров с изображениями различных светящихся объектов, несомненно, позволит отождествить многие из них с шаровыми молниями. А это, в свою очередь, даст новые данные для суждений о природе этого всѐ ещѐ до конца неразгаданного феномена. Л. Баньковский, научный сотрудник УЭ УрО АН СССР, председатель Пермского отделения астрономогеодезического Общества при АН СССР. г. Пермь
Славянское древо Наука Урала. – 1992. – №1 (янв.). Иногда я вожу к этому дереву экскурсии. Издалека показываю огромную, но компактную крону, которую нельзя спутать ни с какой другой: она напоминает взгромоздившийся над городскими крышами земной шар. В июле и августе этот шар плотно-зелѐный, а в иные времена года – полупрозрачный или прозрачный. Почти в середине лета, когда другие деревья давно уже буйно облиственны, моѐ тѐмноепретѐмное, чуть ли не чѐрное от контраста с соседями дерево едва начинает приодеваться в зелѐную дымку. Оно как бы нарочно испытывает вопрошающие взгляды терпеливой уральской природы. Оно никуда не торопится и пропускает вперѐд коварные поздние снегопады, заморозки и похолодания. На нашем севере так выглядит и так ведѐт себя только дуб. Странно, как он у нас в Перми, весь в шрамах и увечьях, дожил до такого зрелого возраста: скорее всего, дубу, как и Перми, двести семьдесят лет. Об этом говорит мощный ствол и никогда не сгибающиеся могучие сучья. Ведь известно, что в северных условиях средняя толщина годовых колец дуба не превышает двух миллиметров. Удивительно, что на четвертьтысячелетнем веку дуб перенѐс все лютые морозы, которых было не перечесть. И тем, что он всѐ-таки выжил, на мой взгляд, дуб обязан рядом стоящим 98
домам, под которыми размещались и которыми согревались его корни. Один из таких домов, уже много раз перестроенный, до сих пор поддерживает дерево своим слабеющим теплом. Впрочем, и дуб уже достаточно приспособился к тяготам жизни. Не сомневаюсь также и в том, что волей и чудом уцелевший дуб и те дубы-ровесники, которые в начале столетия еще росли рядом с ним, но, к сожалению, были сметены трамвайным веком, не остались без внимания как коренных пермяков, так и гостей нашего города. Хотя бы потому, что многие из них были неравнодушны к дубам и дубравам. Трудно себе представить, чтобы около этого дуба не побывал Константин Дмитриевич Бальмонт – желанный гость Перми в ноябре 1915 года. Тридцатилетним молодым человеком поэт объявил во всеуслышание: «Я льну к деревьям...» Такое провозглашение довольно редкой черты поэтической натуры не было красным словцом: Бальмонт создал образы деревьев не только самих по себе, но и как символов ума, мысли и души, животворящего начала, деревастиха и дерева-стихии. Среди всех деревьев «милее всех» был для Бальмонта «дуб зелѐный». Поэт приехал в Пермь, переполненный впечатлениями почти кругосветного путешествия по маршруту Англия – Африка – Австралия – Новая Зеландия – Самоа – Фиджи – Новая Гвинея – Индонезия – Индия – Франция. Формально, Бальмонт приехал читать на Урале (в Уфе, Перми и Екатеринбурге) две свои коронные лекции: «Поэзия как волшебство» и «Океания», на самом же деле это был немаловажный повод посетить давно уже желанную Пермь Великую Биармию, сверить высеченные этой Биармией чувства с теми, которые у него были от чтения и общения с такими людьми, как выдающийся ученый-этнограф и антрополог Д.Н. Анучин, много раз бывавший в Перми и не раз писавший о сосредоточенных в еѐ музеях уникальных древностях. Не случайно и место для бальмонтовских лекций было выбрано в научно-промышленном музее, в стенах, пусть тесных, но явно доброжелательных к чуткому поэту. И Бальмонт, воодушевлѐнный вниманием публики, уже в самом начале своего выступления сравнивал «волшебный, изваянный Стих», его рождение и жизнь с проклюнувшимся зелѐным росточком малого жѐлудя, побегом, деревцем и, наконец, огромным дубом в окружении широко-шумной дубравы, зелѐным гаем. Совсем непривычно, загадочно звучало его резюме: «Первичный ум человека глядит и видит полное высокой поэзии соответствие в двойственности лика древесных существ. Есть напевная чара в том, что из плоской Земли вырвался возносящийся ствол. Горизонтальная и вертикальная линия своим пересечением и своим соединением ведут мысль по двум путям расхождения, и в то же время задерживают еѐ в чаре созерцания единого чуда, которое называется говорящим дубом, где ветка соответствует ветке и каждый узорный лист соответствует тысяче вырезных листьев, и всѐ это зелѐное множество шуршит, шелестит, колдует, внушает песню. Два начала соединились в одно, из одного родилась множественность, множества образовали единое целое, дуб разросся в священную рощу...» Поэт явно увлекался, но это его состояние легко можно попытаться понять: деревья и цветы были едва ли не самой большой его слабостью даже тогда, когда он искренне убеждал всех в своѐм нераздельном Огне- и Солнцепоклонничестве. Даже в его самом знаменитом поэтическом сборнике «Жар-птица» центральным произведением несомненно была поэма «Славянское древо». Вчитаемся же и вслушаемся в его «шуршащие, шелестящие, колдующие, внушающие» строки: Корнями гнездится глубоко, Вершиной восходит высоко, Зелѐные ветви уводит в лазурно-широкую даль. Корнями гнездится глубоко в земле, Вершиной восходит к высокой скале, Зелѐные ветви уводит широко в безмерную синюю даль, Корнями гнездится глубоко в земле и в бессмертном подземном огне, Вершиной восходит высоко-высоко, теряясь светло в вышине, Изумрудные ветви в расцвете уводит в бирюзовую вольную даль. И знает веселье, 99
И знает печаль. И, от моря до моря раскинув свои ожерелья, Колыбельно поѐт над умом и уводит мечтание в даль. Девически вспыхнет красивой калиной, На кладбище горькой зажжѐтся рябиной, Вознесѐтся упорно, как дуб вековой. Качаясь и радуясь свисту метели, Растянется лапчатой зеленью ели, Сосной перемолвится с жѐлтой совой. Осиною тонкой, как дух, затрепещет, Берѐзой засветит, берѐзой заблещет, Серебряной ивой заплачет листвой! Как тополь, как факел пахучий, восстанет. Как липа июльская, ум затуманит, Шепнѐт звездоцветно в ночах как сирень. И яблонью цвет свой рассыплет по саду, И вишеньем ластится к детскому взгляду, Черѐмухой нежит душистую тень. Раскинет резьбу изумрудного клѐна И долгою песней зелѐного звона Чарует дремотную лень. В вешней роще, вдоль дорожки, Ходит лѐгкий ветерок. На берѐзе есть серѐжки, На беляне — сладкий сок. На берѐзе белоствольной Бьются липкие листки. Над рекой весенней, вольной Зыбко пляшут огоньки. Над рекою в час разлива Дух узывчивый бежит. Ива, ива так красива, Тонким кружевом дрожит. Слышен голос ивы гибкой, Как русалочный напев, Как протяжность сказки зыбкой, Как улыбка водных дев. Срежь одну из веток стройных, Освяти мечтой апрель, И, как Лель, для беспокойных, Заиграй, запой в свирель. Не забудь, что возле Древа Есть кусты и есть цветки, В зыбь свирельного напева Все запутай огоньки. Все запутай, перепутай, Наш славянский цвет весной, Будь певучею минутой, Будь веснянкой голубой. 100
И всѐ растет зелѐный звон, И сон в душе поѐт: У нас в полях есть нежный лѐн И люб-трава цветѐт. У нас есть папоротъ-цветок И перелѐт-трава. Небесно-радостный намѐк, У нас есть синий василѐк – Вся нива им жива. Есть подорожник, есть дрема, Есть ландыш, первоцвет. И нет цветов, где злость и тьма, И мандрагоры нет. Нет тяжких кактусов, агав, Цветов, глядящих как удав. Кошмаров естества. Но есть ромашек нежный свет, И сладких кашек есть расцвет, И есть плакун-трава. А наш пленительник долин, Светящий, нежный наш жасмин – Не это ль красота? А сну подобные цветы, Что безымянны, как мечты, и странны, как мечта? А наших лилий водяных – Какой восторг заменит их? Не нужно ничего. И самых пышных орхидей Я не возьму за сеть стеблей Близ Древа моего. Не всѐ ещѐ вымолвил голос свирели, Но лишь не забудем, что круглый наш год От ивы к берѐзе, от вишенья к ели Зелѐное Древо цветет. И туча протянется, с молнией, с громом, Как дьявольский омут, как ведьмовский сглаз, Но Древо есть терем, и этим хоромам Нет гибели, вечен их час. Свежительны бури, рожденье в них чуда, Колодец, криница, ковѐр-самолѐт. И вечно нам, вечно, как сон изумруда, Славянское Древо цветѐт. Странно, может быть, но это непреложный факт: никто из выдающихся теоретиков славянских историй и культуры – историков, языковедов, этнографов, антропологов, филологов и других выдающихся славяноведов и славянофилов – не сумел так глубоко и многосторонне, как Бальмонт, создать столь выразительный образ славянского мира. Очень интересен путь поэта к этому образу. «Мне хочется сказать Вам, — писал Бальмонт Д.Н. Анучину с острова Ява, – что семь лет тому назад, когда я вернулся в Россию, взметѐнную бурей, из долгого путешествия по Мексике, Майе, Калифорнии, во мне загорелась неугасимым костром моя бывшая ранее скорее спокойною любовь ко всему Русскому и ко всему Польскому. Есмь славянин и пребуду им. С 101
тех. пор я прочѐл всѐ, что касается русских былин, преданий и вымыслов. «Всѐ» – это преувеличение, но много. И одновременно я полюбил все народы земли в их первотворчестве... Я думаю, что сейчас на всѐм земном шаре есть только две страны, где сохранилась святыня истинной первобытности: Россия и Новая Гвинея». Этот отрывок из письма Бальмонта, вероятно, требует специального комментария. Истоки «Славянского Древа» следует искать и ещѐ глубже – в детстве и юношестве поэта, когда складывался его интерес не только к славянскому, но и к всемирному. В пять лет Бальмонт самостоятельно научился читать, в гимназии освоил французский и начал мечтать о новых языках. А в тринадцать лет был потрясѐн случайно найденным в словаре матери английским словом self-help (самопомощь), которое стало «дорожным посохом,.. тайным цветком, и мечом, и молотом». С этим посохом уже через год Бальмонт весьма прилично освоил немецкий язык, спустя еще два года – шведский, а вскоре – и всѐ это в молодости – знал все основные европейские языки. Нужно сказать, что названия языков – знакомых и незнакомых – поэт писал с заглавной буквы, и делал это глубоко осознанно, потому что называл время изучения языка «чудесной новой страницей жизни», сравнивал овладение языком с вхождением в светлую комнату, приурочивал «изрядные» языковые штудии к своим именинам и дням рождения. Результаты этой подвижнической работы не замедлили сказаться. В конце жизни он писал: «Языков иностранных я знаю много, тринадцать-четырнадцать, изучал более чем это число, все европейские, некоторые восточные и океанические». Марина Цветаева по-своему уточнила эти слова: «...Изучив шестнадцать (пожалуй) языков, писал и говорил он на особом, семнадцатом языке, на Бальмонтовском». Это дополнение авторской самооценки очень существенно, потому что изучение Бальмонтом разных языков никогда не было самоцелью. Одной из главных задач поэта было приобщение соотечественников и иностранцев к красотам иноязычной поэзии, доступной до того только узким специалистам. Знание языков Бальмонт приравнивал к знанию внутренних миров тех или иных стран и, исходя из этого понимания сути международного общения, формировал эстетику художественного перевода, новую его теорию и практику. В представлении поэта, система «глубоких зеркал языков» делала волшебным колеблющееся между ними пламя Стиха. Стих превращался в «тайное древо невидимых сил», «древо-вестник» и «древо-глашатай», поддерживающее вечный круговорот мировой жизни. С особенным волнением переводил Бальмонт стихотворение «Границы человечества» – свой любимый философский гимн, подаренный людям гением Гѐте. И вот какими удивительными получились строчки этого гимна на русском языке: Если ж стоит он Стопою упорной Как на прочной твердыне, На могучей земле, В стремлении к небу Он только сравнится С виноградной лозою Или дубом немым. Узкой цепью Вокруг нашей жизни Вьѐтся кольцо. Поколенья приходят, Поколенья уходят, Постоянно сплетаясь Бесконечною цепью По кольцу Бытия. Образ гѐтевского «кольца Бытия» трансформировался у Бальмонта в образ «Мирового Кольца» – этой «неумирающей сказки», которой поэт посвятил специальную книгу. А любимому Гѐте Бальмонт посвятил эссе «Избранник зелѐной земли». Общий характер его 102
поэтической оценки, вероятно, можно выразить несколько перефразированными строками из также чтимого индуса Калидасы: «Великие умы, как мощные деревья, горят издалека». На языке же эссеистской прозы Бальмонт писал так: «Души гармонические, как Гѐте, подобны громадному развесистому дереву, которое растѐт столетия, поднимается упорно в определѐнном направлении и бури свои переносит – качаясь, метаясь, шумя, но цепко и твѐрдо стоя на своѐм, судьбой ему данном месте». Гармоническое начало увидел Бальмонт в славянах и, ещѐ находясь в Америке, начал готовить свою «Жар-птицу»: Славяне, вам светлая слава За то, что вы сердцем открыты, Весѐлым младенчеством нрава С природой весеннею слиты. К любому легко подойдѐте, С любым вы смеетесь, как с братом, И всѐ, что чужого возьмѐте, Вы топите в море богатом. Враждуя с врагом поневоле, Сейчас примириться готовы. Но если на бранном вы поле – Вы твѐрды и молча-суровы. И снова мечтой расцвечаясь, Вы – где-то забывши об узком, И светят созвездья, качаясь, В сознании польском и русском. Звеня, разбиваются цепи, Шумит, зеленея, дубрава, Славянские души — как степи, Славяне, вам светлая слава! Это стихотворение под названием «К славянам» стало «подвесным мостом» и проложило путь и к «Славянскому Древу», и к более пристальной переводческой работе поэта со славянских языков. Упомянем, хотя бы очень сжато, основные вехи долголетней бальмонтовской службы славянскому миру, вклад Бальмонта в пропаганду у нас в России и за рубежом славянской поэзии. Помимо традиционного пристрастия к народным песням западных, южных и восточных славян, поэт переводил польских поэтов: А. Мицкевича, Ю. Словацкого, Я. Каспровича, Б. Лесьмяна; чешских – К. Маха, Я. Врхлицкого, А. Совы, О. Бржезины, К. Томана, П. Безруч, И. Волькера; болгарских — И. Вазова, Н. Ракитина, Н. Лилиева, Е. Попдимитрова. В шестидесятилетнем возрасте Бальмонт пережил особенную тягу к литовскому языку. Изучение этого богатого древнего, самобытного языка поэт назвал «сладкой загадкой», в которой он добровольно «утопал». Настойчиво укрепляя свою родившуюся в 1905-1908 годах привязанность к литовским мотивам, Бальмонт увлечѐнно переводил стихи Ф. Кирши, И. Грайчюнаса, П. Вайчюнаса, Й. Майчюлиса, Д. Гиры, Б. Сруога и других поэтов. В январе 1929 года Бальмонт писал одному из своих литовских корреспондентов: «В Париже дважды «выступаю» с чтением («В раздвинутой дали» и «Литовская песня в сопоставлении с Славянской»). 20 отбуду в Белград. Потом – Хорватия, Болгария, Литва; работы в связи с этим у меня много, но работа радостная, а отклики из этих стран полны преклонения и любви. Нашѐл-таки я братьев на Земле...» В освоении и работе с литовским языком ещѐ раз проявилась уникальная способность поэта одновременно думать о Славянстве как Славянстве и Славянстве в связи со всем миром. В письмах того же 1929 года Бальмонт отмечал, что овладение литовским языком весьма облегчает ему изучение санскрита, а «ведь это – крылья!» И далее: «Литовский язык из всех Европейских языков сохранил наибольшую близость к санскритскому и в некоторых своих формах он древнее санскритского». 103
Один из главных принципов жизни Бальмонта — быть соразмерным Миру: Мы говорим. Но мы не понимаем Всех пропастей людского языка. Морей мечты, дворцов души не знаем, Но в нас проходит звѐздная река. Строчки эти взяты из стихотворения «Воздушная дорога». Именно верховому пути человеческого общения нередко отдавал предпочтение поэт. Отсюда его особенная любовь к горным вершинам и деревьям-великанам. Отсюда и кредо Бальмонта по поводу желаемых путей развития межнационального общения. Завершая свою лекцию в Пермском музее, поэт говорил: «Отдельные страны Земли разъединены природой и людьми. Но есть мировая перекличка от страны к стране. Одна другой дарит свой красивый обычай, или верную мысль, или слово песни, или подвиг, пробуждающий души...» Страна к стране посылает в веках вестника, чтобы страны не одичали в своей отъединѐнности, — такого глашатая, который говорит равно убедительно и своим родным, и всем чужим». Вестником Земли приехал Бальмонт в Пермь. И, верный своим глубинным интересам, оставил в книге посетителей Пермского научно-промышленного музея такое четверостишие: Я был в Биармии великой И я нашѐл еѐ в пути, Как ожидал, красиво-ликой, Достойной в вечности цвести. Л. Баньковский
Растение-призрак с Подкаменной горы Наука Урала. – 1992. – №15 (июнь) Чудеса достоверные Наконец-то лето, и можно говорить о цветах. Задумывались ли вы о том, что растения, каждое лето расцветающие прямо у вас под ногами, имеют свою богатую событиями биографию? Есть в ней исторические страницы, есть и странствия по свету. Совсем как у людей. Нередко случается, что занесѐт растение ветром истории в неведомые края и бросит на произвол судьбы. Удастся ему выжить на новом месте – продолжится его биография. Так произошло с астрагалом кунгурским. Очень он похож на астрагал длинноцветковый родом из аральских и каспийских пустынь. Но какова степень родства? Наш герой, вероятнее всего, постарше, хотя и ненамного, всем известной в Прикамье ветреницы пермской – ему около десяти миллионов лет. Но у неѐ – больше в будущем, а у астрагала – в прошлом. Как азиатский аксакал он тянет из глубины времѐн свою песню. Но непрочна еѐ нить, легко может прерваться. Холодный нынче выдался май в Предуралье. В карстовых углублениях под Кунгуром лежат почерневшие пятна снега, а на южном склоне Подкаменной горы светятся на разной высоте жѐлтые россыпи. Это расцвѐл обычный для наших краѐв кустарник – ракитник русский, а вместе с ним – и невысокая травка с цветком в виде розетки – астрагал кунгурский. Вот уж совсем не абориген в наших краях – этот астрагал! Экзотический гость из Средней Азии. Но переродившийся на Урале, приспособившийся к северной отшельнической жизни на одной-единственной горе. Это растение – житель обширных прикаспийско-аральских пустынь и полупустынь. Обычно мы представляем пустыни песчаными, но наряду с ними на многие десятки тысяч квадратных километров большими и малыми островами простираются пустыни гипсовые.
104
В пермский геологический период такого рода пустыни были распространены и в Прикамье, а сегодня геологи обнаруживают на поверхности лишь отдельные выходы гипса, и наибольшие по площади – в бассейне реки Сылвы. Астрагал кунгурский растѐт на россыпях гипсово-ангидритовых пород, то есть не в какихнибудь новых, а в привычных, можно даже сказать, почти среднеазиатских условиях. Растение занимает особую экологическую нишу. Во-первых, астрагал не случайно сохранился только на хорошо прогреваемом южном склоне Подкаменной горы. Он впитывает в себя максимальное количество не только прямых солнечных лучей, но и тепла, запасаемого в безоблачные дни всем каменным массивом. Вовторых, приютившая астрагал каменная россыпь постоянно сильно обезвожена. Дождевая влага по щелкам между обломками гипса свободно стекает в глубины горы. Летом в считанные минуты после самой бурной грозы каменная россыпь вновь раскаляется до прежней температуры. Растение опять оказывается на долгие часы в знойной атмосфере. О том, что живѐт астрагал в своих нормальных полупустынных условиях, свидетельствует со всей очевидностью цикл жизни растения. Оно сохранило все черты среднеазиатского цветкаэфемера. Обратите внимание: эфемер означает призрак. Растение-призрак. Почему? Ботаники, работающие в пустыне, называют цветение растений-эфемеров «фейерверком цветения» – настолько быстро, практически на глазах, кажется, полностью безжизненная пустыня разгорается потрясающим многоцветьем. В конце первой декады мая астрагал кунгурский выбрасывает стрелки цветоносов. Они тут же увенчиваются кисточками довольно крупных жѐлтых цветков. Опыляется растение пчѐлами и шмелями. Метаморфоза превращения оплодотворѐнных цветков в плоды на удивление скоротечна – всего около трѐх недель. В конце июня вполне созревшие коробочки с семенами астрагала легчайшими, почти невесомыми шариками вприпрыжку скатываются вниз по склону горы, раскрываются от лѐгкого соприкосновения с камешками и рассыпают вокруг семена. Листья его сразу желтеют и опадают. Астрагал торопится завершить цикл своего развития быстрее чем за два месяца и как бы исчезнуть из поля зрения. Остальное время года он копит силы для своей короткой жизни на свету – с лета закладывает цветочные почки для будущего года. Может быть, эта краткость цветения тоже помогает ему выжить в условиях, хотя и схожих с его родиной, но всѐ же чужих. Астрагал уникален для нашего края и своим возрастом. Он пришѐл к нам как вестник доледникового периода с миссией – рассказать о той растительности, климате, ландшафте, какие были в Предуралье несколько миллионов лет назад. Всего на планете сохранилось около пятисот особей этого древнего цветка. Он изо всех сил держится на крошечном островке каменистого склона горы, стараясь выжить, чтобы донести и до следующих поколений своѐ сообщение из кайнозойской эры – времени, когда на Земле царили не люди, а растения. Л. Баньковский, научный сотрудник ИЭ УрО РАН; М. Ожиганова На рисунке: астрагал кунгурский. Рисунок Л. Баньковского
Не стройте замки на радоне! Наука Урала. – 1992. – Июль (№ 18). …и геофизика Промышленный Урал как источник загрязнения окружающей среды – основная тема экологических исследований сегодня. Однако есть ещѐ одна проблема, связанная с геологическими свойствами той среды, где мы обитаем. Для Урала, как геологического образования, характерно необычайное разнообразие литологических комплексов, наличие большого числа разломов геологических структур, причѐм разломов как глубинных, так и поверхностных. Наличие мощных водоносных горизонтов, развитие трещиноватости, карстовых полостей ещѐ более увеличивает разнообразие геологических условий. 105
Повышение концентрации естественных радиоактивных элементов (урана и тория) во многих породах Урала, существование активно живущих глубинных разломов приводит к повышенному содержанию в приземной атмосфере, и, естественно, в помещениях первого и второго этажа, подвалах и полуподвалах, радиоактивных газов радона и торона – источников более высокой радиационной опасности, чем внешнее гамма-излучение. Необходимость детального исследования геологической среды, в которой мы обитаем, с точки зрения еѐ оптимальности для проживания людей, становится неотложной. Все эти вопросы рассматриваются как часть геоэкологии и входят в компетенцию Института геофизики УрО РАН. Там сегодня активно занимаются решением этих проблем. Недоучѐт геологических факторов в нашей повседневной практике приводит к потере как материальных средств, так и – главное – здоровья людей. Можно привести несколько известных примеров. При проектировании метро в нашем городе была недоучтена роль водоносного горизонта и трещиноватости горных пород в районе улиц Мельковской, Ерѐмина (бывшая Ключевская), под дном городского пруда. Откачка воды из этого горизонта привела к нарушению ленточных фундаментов и аварии многих домов в этом районе, и тройной аварии (в 1987, 1988 и 1990 гг.) магистрального водопровода. Неоднократно нарушалась целостность прогонного туннеля от станции «Уральская» (ж.д. вокзал) до станции «Площадь им. 1905 года». Очевидно, что затраты на ремонт и восстановление этих объектов уже давно превысили стоимость проведения доброкачественной геоэкологической экспертизы этого района. Кстати, проектируемые трассы метро пересекают несколько активных геологических разломов, где нас может поджидать ещѐ одна опасность – радон. Радиоактивный газ радон – продукт распада радия, который в свою очередь – продукт распада естественного радиоактивного элемента урана. Последний содержится практически во всех почвах, строительных материалах, воде, растениях. Генерация радона в почву происходит так же из активных (проницаемых) разломов земной коры. Радон и продукты его распада вносят основной вклад в дозу облучения населения, обусловленную естественной радиоактивностью. В силу своей газообразной природы радон легко выделяется из почв, строительных материалов, воды и далее попадает при дыхании в лѐгкие. При распаде радона образуется ряд дочерних продуктов распада – интенсивных источников альфа-излучения с одной стороны, а с другой – негазообразных (то есть твѐрдых) продуктов, которые легко адсорбируются дыхательными путями. По данным исследований, проведѐнных в последние годы за рубежом, до 50 процентов раковых заболеваний дыхательных путей связаны с радоном и продуктами его распада. Даже та минимальная концентрация радона, которая принята как предельно допустимая для жилых помещений (100 Беккерелей на куб. метр – 100 распадов в секунду в одном кубическом метре) даѐт суммарную дозу облучения, равную 1 БэР в год. Такую же дозу облучения получает пациент, который 100 раз в год проходит рентгеновское обследование. Такая доза даѐт вероятность заболевания раком равную 0,0001. По данным агентства окружающей среды в США ежегодно около 50 процентов заболеваний инициируется радоном и продуктами его распада. По данным Британского бюро защиты от радиации («Российская газета» от 27 мая 1992 г.) в Великобритании 2500 человек ежегодно погибают от рака лѐгких, вызванного радоном. Пос. Акчатау (Казахстан), построенный на обогащѐнном ураном геологическом массиве, был перенесѐн в другое место, так как многие жители посѐлка получили эквивалентную дозу облучения до 500 БэР в год, что существенно превосходит все допустимые нормы. На Среднем Урале известны районы с повышенной концентрацией радиоактивных газов. Совершенно недопустимая ситуация существует сегодня в пос. Липовка (радоновые источники), где в некоторых помещениях концентрация радона достигает до 2000 Бк/куб.м; в пос. Озѐрном, который расположен в пределах уникального и, пожалуй, единственного в мире рудопроявления тория; в Красноуфимском районе вблизи склада ториевого концентрата комбината «Победа». 106
Проблема с измерением концентрации радиоактивных газов усложняется ещѐ и тем, что существующая серийная аппаратура не предназначена для измерений концентраций радона и торона на уровне 100 Бк/куб.м. В Институте геофизики проблемой радиогенных газов занимаются давно. Это связано с исследованием по прогнозу горных ударов в глубоких шахтах, изучением газовой фазы в сверхглубоких скважинах, исследованием водозащитной толщи шахт на месторождениях калийных солей. Разработанная в Институте аппаратура и средства еѐ проверки позволяют проводить количественные измерения концентрации радона на уровне 20 Бк/куб.м. Проведѐнные по заказу ОблСЭС выборочные измерения в некоторых точках города показали, что в районах залегания габбро концентрация радона составляет в подвалах и первых этажах школьных зданий от 20 до 50 Бк/куб.м, в районе развития гнейсов и в зонах разломов до 150 Бк/куб.м. Приведѐнные примеры говорят о необходимости проведения детальной геологической экспертизы как в районах новостроек, особенно выделяемых под застройку коттеджей, так и для старых, заселѐнных районов города. Для проведения геоэкологических работ в Институте геофизики создано специальное внедренческое предприятие РИФТЕК, которое использует в своей деятельности новейшие разработки института в области высокоточной индукционной электроразведки, высокоточной радиометрии, прецизионной магнитометрии. Использование геофизических исследований для целей геоэкологической экспертизы даст возможность выбрать оптимальные условия для строительства, избежать ошибок при проектировании и в результате сэкономить как материальные средства, так и – главное – здоровье людей. В. Уткин, заведующий лабораторией Института геофизики УрО РАН, доктор технических наук, профессор, член-корреспондент РАН
Археологи на Каме Наука Урала. – 1992. - № 19 (август) Полевой сезон Напротив Березников на правом берегу Камы в историческом Усолье начала работу Камская археологическая экспедиция под руководством заведующего кафедрой истории России, профессора Пермского университета В.А. Оборина. Это первая большая экспедиция, не считая локальных раскопок, проведѐнных во главе с А.Б. Рублѐвым Археологи намерены провести «зондаж» местности, то есть постараться выяснить, как в городе раньше были расположены строения, сооружения, какова была его планировка в целом. Хотя Усолье возникло в начале XVII века, интересовать археологов будет в первую очередь XVIII век, период бурной застройки города великолепными каменными зданиями. В Усолье в течение нескольких десятилетий восемнадцатого века формировался архитектурный комплекс, равного которому нет на Урале. Ведь недаром говорили: «Усолье-град – Петербургу брат». Воссоздание архитектурно-исторического комплекса в Усолье идѐт медленно, но всѐ-таки идѐт. Поэтому археологи постараются выполнить просьбу реставраторов – «накрыть» те места, где располагались соляные варницы, чтобы затем реставраторы смогли спланировать создание музея под открытым небом. Есть и ещѐ одна задача у археологов. В связи с созданием в пятидесятые годы Камского моря многие архитектурные памятники были безвозвратно потеряны. Вода и сегодня подмывает часть исторических зданий, у других «гуляют» 107
фундаменты, а на памятниках археологии смывается культурный слой. И здесь археологам нужно успеть (хотя бы заложить несколько шурфов), пока памятники ещѐ не уничтожены водой. Это главные цели экспедиции. Но какой археолог не надеется, выходя в полевой сезон, вернуться с находкой? Надеюсь, что и нашим археологам будет сопутствовать удача. Наш корр., г. Березники. [Коллаж из студенческих работ Л. Баньковского]
Пермь – Венеция Наука Урала. – 1993. – Апрель (№ 7/585). – С. 7. Миссия Благополучие населения Венеции обеспечивается всемирной торговлей и прочностью свайных сооружений города на островах – пермскими карагаями. Христофор Тентори, итальянский историк XVIII века, автор 12-томной «Истории Венеции» Пермский архитектор Гершен Давидович Канторович – один из самых крупных специалистов нашей страны по историческим городам, постоянно обеспокоен их судьбой. В течение нескольких последних лет ведѐт переписку по поводу присвоения статуса Всемирного культурного наследия древним прикамским городам Соликамску и Усолью. Работает начальником проектного отдела Пермского специального научно-реставрационного управления. Недавно вернулся из Италии. Семьдесят дней он проходил стажировку в Европейском центре подготовки мастеров реставрации архитектурного наследия. Этот центр, действующий пятнадцать лет, – головное учреждение, заботящееся о сохранении и восстановлении памятников истории и культуры нашей планеты. Центр каждый год проводит две трѐхмесячные и четыре объединѐнные десятидневные стажировки специалистов по шестнадцати отраслям реставрации. За время работы центра в нѐм повысили свою квалификацию тысяча семьсот мастеров из пятидесяти трѐх стран. Наш пермский корреспондент провѐл беседу с г.Д. Канторовичем: – Гершен Давидович! Каковы Ваши самые первые впечатления от Италии и Реставрационного центра? – В Венецию мы прилетели в момент такого сильного наводнения, какого не было уже лет пятнадцать. Большая вода не застала венецианцев врасплох. На главной городской площади Сан Марко всегда заготовлены скамейки-помосты, по которым мы шли к причалу Сан Закария лишь по щиколотку в воде. Семь минут водного пути по Венецианской лагуне – и наш катер пристал к небольшому островку Сан-Серволо площадью в одну десятую квадратного километра. На картах этого острова нет, туристов сюда не возят. Здесь расположен головной международный реставрационный центр, созданный в сущности для защиты архитектурных и вообще художественных ценностей Венеции от последствий катастрофических наводнений. Вымокли мы, конечно, насквозь, но нас на острове ждали, на дверях одной из комнат в жилом корпусе центра были уже прикреплены таблички с нашими фамилиями. – ЮНЕСКО уже бросало клич, обращѐнный ко всем людям Земли, о помощи терпящим бедствие Венеции и Флоренции… – После катастрофических наводнений в Венеции были созданы Лаборатория динамики горных массивов, международный реставрационный центр и другие учреждения, которые решили непосредственно приобщить учѐных и реставраторов планеты к спасению выдающихся культурных ценностей Италии. Тысяча семьсот мастеров из пятидесяти трѐх стран – своеобразная армия спасения, которую можно по тревоге поднять на выручку тонущей Венеции. – Теперь уже и Вас тоже? По какой же программе готовят к такой возможной акции? – Нас, архитекторов, собрали в Реставрационном центре впервые. До этого обучали мастеров-реставраторов живописи, специалистов по художественной обработке камня, металла и дерева. Директор центра доктор Эльберт разъяснил нам, что он намеренно пригласил архитекторов для того, чтобы и все отдельные специалисты реставраторы, а также все 108
руководители и организаторы реставрационного процесса смогли найти общий язык. А самый главный язык, по задумке директора, – это общая работа и головой, и руками. – Есть ли в такой работе золотое сечение, оптимальная пропорция? – Из общей пятисотчасовой программы 250 часов были посвящены лекциям, и столько же – практике. 48 часов отводилось экскурсиям, 14 – экзаменам. Неделя лекций чередовалась с неделей практических занятий. За день или больше до начала лекций каждый лектор, будь то англичанин, итальянец, германец или австриец, выдавал нам иллюстрированный конспект своих лекций на одном из четырѐх принятых в центре языков по выбору обучающегося. Поэтому ещѐ накануне лекции мы уже знали, о чѐм будет речь, какие знания и умения от нас требуются. Каждый лекционный цикл заканчивался тестом. Между прочим, все лекции – довольно утомительное занятие. Хотя бы потому, что все они благодаря переводчикам звучат одновременно на четырѐх языках: английском, немецком, французском и итальянском. Однако болгары, чехи, поляки понимали немного русский, так что Реставрационный центр становился русскоязычным. – Что же такое практика для архитектора-реставратора в самом современном понимании? – Каждый мог взять в руки зубило и кувалду каменотѐса, молот кузнеца, потрудиться на лепных работах, каждый накладывал позолоту на художественные изделия, чертил, рисовал, проектировал, считал, делал макеты, модели. Можно было прийти в любую мастерскую и сделать что-то своими руками. Одним из практических наставников был выдающийся германский мастер-реставратор международного класса Альфред Гоберман, кузнец, он же скульптор по металлу, он же художник и ещѐ мудрый человек. Помимо своего мастерства он также стремился передать нам своѐ собственное понимание истории. – А экскурсии? Каковы их задачи для обучающихся в международном реставрационном центре? – Я и мои коллеги участвовали в четырѐх плановых экскурсиях по итальянским городам Флоренции, Виченце, Мантуе, Падуе и разных внеплановых, например, в Пизе и других. Местом постоянных наших экскурсий была Венеция. Так или иначе познакомились с еѐ памятниками и художественной элитой. – Каков образ жизни у островитян Сан-Серволо? – Всѐ население острова – более пятидесяти обучающихся и двенадцать человек обслуживающего персонала. Наши занятия проходили с 8-45 до пяти часов вечера с полуторачасовым перерывом на обед и пятиминутным – на кофе. С восьми часов вечера в каминном зале центра шли факультативы. Никаких увеселительных заведений и магазинов на острове нет. Каждый из нас по неделе дежурил в столовой. Расписываться в журнале посещения занятий нужно было утром и после обеда. – Какую о себе память оставили Ваши коллеги по учѐбе? – В нашу группу из Высшей реставрационной школы входили московский архитектор Генрих Коротков и архитектор из Казахстана Елена Хорош. Мы выполнили проект консервации каптеллы (часовни) на улочке Сан Проволо, в пяти минутах ходьбы от площади Сан Марко, а вместе с художниками из Болгарии и Польши сделали макет острова Сан-Серволо со всеми его постройками. – Гершен Давидович! Вы удовлетворены своей стажировкой? – Каждый из нас добрался до Сан-Серволо не случайно. Живя и работая на своѐм небольшом островке, мы, представители двадцати двух стран, в конце концов научились общаться без переводчиков. Как дальновидно предполагал директор нашего центра, общая работа – самый главный человеческий и человечный язык – всех сблизила и сплотила. Я благодарен всем, кто помог мне осуществить эту поездку – ректору Высшей реставрационной школы в Москве и Пермскому областному управлению культуры, редакции журнала «Вестник Уральского рериховского кольца» и моим коллегам по работе. Беседу вѐл Л. Баньковский
109
Милые причуды предков Наука Урала. – 1993. – Апрель (№ 7/585). – С. 7. В отделе археологии и этнографии Института истории и археологии УрО РАН удалось выяснить очень любопытную закономерность: наши предки, начиная с каменного века, предпочитали устраивать поселения на трассах строящихся ныне газопроводов (как, впрочем, и водопроводов, и других –водов, а также скоростных автотрасс). Но газопроводы они любили больше всего. Летом 1992 года, работая по контракту с Уралтрансгазом, археологи обнаружили шесть памятников. Один другого краше, они расположились строго по трассе проектируемого газопровода. В Оренбургской области это два кургана эпохи бронзы (II тыс. лет до н.э.), оставленные нам на память от индоевропейских народов. В Курганской – поселение этих же народов. В Челябинской – три стоянки каменного века. Уралтрансгаз, с которым у археологов сложились отношения полного взаимопонимания, до сих пор пребывает в шоке от такого изобилия «исторических вех». Близится новый полевой сезон, и газовикам надо принимать решение: либо финансировать проведение раскопок, что довольно дорого, либо переделывать проект, что сложно и не менее дѐшево. Наш корр.
Пермь: У истоков культурологии Наука Урала. – 1993. – Апрель (№8/586). – С. 7. Миссия В Перми, как и в других российских городах, идѐт работа над программой «Культура», ведут еѐ в основном преподаватели вузов. Предлагаемый материал рассказывает о пермских предтечах – историках культуры 20-х годов и теоретиках культуры Л.Е. Кертмане и З.И. Файнбурге, пик творчества которых пришѐлся на 70-80-е годы. Заложенные ими концепции не должны быть отброшены или забыты. С созданием в 1916 году первого на Урале университета на работу в Пермь приехали широко образованные историки и филологи, всесторонне подготовленные к преподавательской и исследовательской деятельности. Многие из них были выпускниками историкофилологического факультета Петроградского университета, питомцами выдающихся учѐных – специалистов по истории Древней Руси, Византии, Сирии, Греции, Италии, Англии, Франции (школы академиков В.В. Латышева, А.А. Шахматова, А.И. Соболевского, Н.П. Лихачѐва, Б.А. Тураева и других). Первых профессоров – историков, археографов, филологов, этнографов молодого Пермского университета – Б.Д. Грекова, Б.Л. Богаевского, С.П. Обнорского, А.П. Кадлубовского, В.Э. Крусмана, А.П. Дьяконова, Л.А. Булаховского, П.С. Богословского, А.А. Савича, Н.П. Оттокара и других отличало знание древних и новых языков, многие из них во время научных командировок работали в зарубежных архивах, библиотеках, исследовательских учреждениях. В Пермском университете по примеру Петроградского, Казанского, Харьковского был открыт историко-филологический факультет с кафедрами русской истории, русской литературы, всеобщей истории, истории и теории искусств, классической филологии. Продолжались и углублялись начатые в Петрограде и других научных центрах работы по проблемам истории Византии (А. Дьяконов), духовной культуры Древней Греции (Б. Богаевский), истории европейских городов (Н. Оттокар), английского гуманизма и французского общества в эпоху Просвещения (В. Крусман). Профессор Б. Богаевский сформировал в Перми авторитетный центр антиковедения, уникальный Музей древностей. Для Музея были приобретены частные собрания античных памятников. Известные востоковеды и античники России Б.А. Тураев, Б.В. Фармаковский, С.А. Жебелев поддержали новый музей экспонатами и оказали помощь в разработке экспозиций. Из Петрограда был приглашѐн на должность хранителя музея молодой учѐный А.В. Шмидт, один из лучших учеников академика Б.А. Тураева. 110
В те годы было основано Общество философских, исторических и социальных наук, работавшее с 1917 по 1930 год и издававшее сборники научных трудов. Председательствовал в нѐм обществе в течение всего периода проректор университета по учебно-научной работе, профессор А.П. Дьконов. Он же являлся и деканом факультета, читал лекции по истории античной культуры, по другим курсам, был одним из немногих в стране учѐных, владевших сирийским языком. Несмотря на казалось бы очевидный и вполне объяснимый крен историко-филологических исследований в сторону античности, западноевропейского средневековья и востоковедения, благодаря высокой культуре профессорско-преподавательского состава в университете быстро обозначились и стали развиваться ураловедческие направления научно-исследовательской работы. Как писал профессор П.С. Богословский, «университетские работники внесли в местную работу требования большой научности, планомерность, широту подхода». По инициативе Б. Богаевского, С. Обнорского и П. Богословского был создан кружок по изучению Северного края, ставший прообразом современных студенческих научных обществ. Члены кружка вели обширную исследовательскую работу в Перми и в губернии. В нѐм находили возможность результативно трудиться студенты, преподаватели, краеведы, в том числе профессор ботаники А.Г. Генкель, географ В.А. Кондаков, экономисты профессор М.И. Альтшуллер и Д.М. Бобылев, музеевед А.К. Сыропятов, врач П.Н. Серебренников, фольклорист Е.Н. Ончуков. С первых лет существования кружка исследовательским стержнем был избран весьма широкий спектр исторических, этнографических, археологических, языковедческих, социально-экономических и других проблем Пермского Прикамья и Северного Урала. Члены кружка стали корреспондентами местных газет и журналов, издали четыре выпуска «Пермского краеведческого сборника», где нашли место около семидесяти различных материалов. Впоследствии кружок был преобразован в Этнографическое общество, работавшее до середины 30-х годов. В 1923 году кружок способствовал созданию Музея Русского Севера, а в 1929 году по инициативе П.С. Богословского создаѐтся Пермский литературно-театральный музей. Намечались планы по составлению полной пермской библиографии – «Биармики». Важным результатом деятельности кружка стала изданная в 1925 году монография А.А. Савича «Прошлое Урала». Книгу эту специалисты считают первой обобщающей работой по истории региона от заселения Урала человеком до конца XIX века. С неѐ, собственно, и начинается по-настоящему научная школа историков-ураловедов. Так был подведѐн удивительный и неожиданный для многих специалистов итог первому этапу историко-культурных исследований Урала, а председатель кружка профессор П. Богословский стал первым на Урале историком культуры, сформулировавшим главные принципы всестороннего культурно-исторического изучения региона. Учѐный определил Уральскую область как огромную географическую единицу со специфическими факторами культурно-социального порядка. Отмечая факт переселения на Урал десятков тысяч крестьян из различных мест Европейской России, Богословский обосновал наличие здесь «своеобразной горнозаводской цивилизации» с особой идеологической сущностью, специфическим стилем художественного оформления и постулировал вытекающее из этих тезисов «право Урала и Прикамья на особое внимание со стороны историка культуры». Со всей убеждѐнностью Богословский отстаивал необходимость использования именно такого подхода к изучению истории культуры Урала. В наше время это предложение учѐного получило статус «цивилизационного подхода» в дополнение и развитие подхода «формационного», который, по мнению ряда современных исследователей, не в полной мере учитывает специфику историко-культурных событий в отдельных регионах, не точно выражает содержание локальных культур. Последнее тридцатилетие историко-культурных исследований в Прикамье отмечено новаторскими трудами культурологов Л.Е. Кертмана в Пермском госуниверситете и З.И. Файнбурга в Пермском политехническом институте (ныне Пермском государственном техническом университете). Их работы широко известны в стране и за рубежом, специалистами была признана и многократно подтверждена оригинальность их культурологических концепций. 111
З.И. Файнбургу была более близка деятельностная концепция культуры, в которой еѐ движущийся феномен рассматривался в единстве трѐх аспектов деятельности: преобразующего воздействия на природу, взаимодействия субъектов деятельности и отражения этого процесса в специфической форме сознания. Более десятка основополагающих работ учѐного посвящены различным аспектам деятельностной концепции культуры и общества в целом. Л.Е. Кертман придерживался представления о культуре, основу которого составляют понятия: сфера духовности, духовное бытие, духовная жизнь. Учѐный формулировал новую, заострѐнную на духовном начале концепцию культуры, опираясь на анализ самых различных сторон духовного бытия – от высших достижений национальной культуры до обыденной духовной жизни различных слоѐв общества. В числе критериев духовного бытия Л. Кертман изучал ценностные ориентации, типы мышления, нравственные нормы, идеалы. Свою культурологическую концепцию учѐный реализовал при работе над последней книгой «История культуры стран Европы и Америки», вобравшей в себя огромный фактологический материал и содержащий чѐткие теоретические положения. Известный этнолог, академик Ю.В. Бромлей отнѐс классификации понятий, созданные З. Файнбургом и Л. Кертманом, к наиболее специализированным и наиболее основательным группировкам определений сущности культуры. Впрочем, после ухода учѐных из жизни прошло не так много времени. До конца точные акценты в комплексной оценке их параллельной научной деятельности ещѐ не расставлены. Но бесспорным практическим еѐ результатом стал тот факт, что ныне, наряду с Екатеринбургом, и Пермь называют одним из центров культурологических исследований. Сегодня здесь объединѐнными силами учѐных вузов и Пермского научного центра РАН разрабатывается областная программа «Культура». Известны программы для Петербургской, Тверской, Тюменской и ряда других областей России. Целевая региональная программа создания научных основ возрождения и развития культурного потенциала Тюменской области создана коллективом учѐных, входящих в Межрегиональную культурологическую ассоциацию Урала, Сибири и Поволжья. В еѐ общей характеристике в числе важнейших мер отмечено: «Необходима интеграция всех уже имеющихся и новых гуманитарных и культурологических инициатив. Продуктивность такого подхода подтверждает мировой опыт разрешения острейших кризисов текущего столетия. Только активизация культурологического фактора позволит избежать разрушительных последствий и с минимальными издержками выйти из кризисно-конфликтной ситуации. На практике это означает опору на жизнеутверждающий культуротворящий процесс непрерывной трансляции и обогащения культурных ценностей в политической, экономической, национально-этнической, популяционно-демографической, здравоохранительной, экологической, научно-образовательной и государственно-правовой сферах жизнедеятельности». Так же понимали цели культурной миссии первые пермские культурологи, имена которых мы сочли необходимым напомнить, и их наиболее достойные продолжатели. А требование П.С. Богословского, обосновавшего представление об Уральской горнозаводской цивилизации, о праве Урала на особое к нему отношение историков культуры и признание самобытности формирования художественного наследия края должно, по нашему глубокому убеждению, стать краеугольным камнем при создании всех концепций развития Урала. Л. Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела Института экономики УрО РАН
Сейсмическая партитура: насколько доступна она пониманию? Наука Урала. – 1993. – Май (№11/589). (О прогнозировании землетрясений) Да, действительно, современная сейсмология всѐ ещѐ позволяет дискутировать по поводу своих аксиом. В отличие от упоминавшейся аксиомы К. Моги («Наука Урала», 1993, № 6) я, в свою очередь, полагаю аксиомой сейсмологии следующий вывод сейсмолога Калифорнийского технологического института Г. Беньофа: «все поверхностные землетрясения с интенсивностью восемь и более в какой-то степени включены в единую систему тектонической деятельности». 112
В согласии с этой аксиомой за элементарный объект представительного сейсмического прогноза следует принять регион, включающий несколько взаимосвязанных в своѐм развитии первопорядковых сейсмических поясов. Поэтому не вполне могу согласиться с тем изображением тектонической ситуации, которое приведено в статье Л. Каменщикова (см. «НУ», № 6, 1993 г.). Для разработки методики сейсмического прогноза Хоккайдо-Камчатского пояса предлагаю следующую схему (рисунок). Прежде всего важно учесть воздействие на сейсмику пояса двух весьма активных поперечных структур: на севере – ВерхояноАлеутского, а на юге – Амуро-Бонинского тектонических поясов. Эти пояса являются фронтальными краями движущихся навстречу друг другу тектонических плит. И если уж сравнивать Хоккайдо-Камчатский пояс с пролѐтом мостового крана, то упомянутые и другие имеющиеся здесь в наличии поперечные структуры – весьма существенные возмутители спокойствия на всѐм протяжении этого пояса. Как видно на схеме, наиболее сильные землетрясения в пределах пояса происходят именно в тех местах, где пояс пересекают поперечные тектонические структуры, каждая из которых развивается по своим собственным сейсмическим закономерностям. Если вслед за Л. Каменщиковым весь изучаемый пояс представить в виде клавиатуры механического рояля, то следует признать, что наряду с главной партией ХоккайдоКамчатского пояса достаточно заметно звучат партии поперечных поясов и подчинѐнных им тектонических систем. По этой причине, вероятно, нет смысла искать простой закон миграции землетрясений вдоль одного сейсмического пояса. Закон нужно выводить из знания главных сейсмических процессов во всѐм ЗападноТихоокеанском регионе. Считаю своим долгом обратить внимание не обязательное изучение более сложной, чем предлагавшиеся ранее, модели земной коры региона. И в то же время поддерживаю предложение Л. Каменщикова о возможности (и, скорее всего, неотложной необходимости) систематических замеров сейсмических воздействий и волн в промышленных зданиях и сооружениях, в том числе и в нашем Уральском сейсмическом регионе. Л. Баньковский
Города-заводы Наука Урала. – 1993. – Июнь (№12/590). – С. 3. Новая книга В издательстве Уральского университета, наконец, вышла давно уже необходимая нашим читателям книга «Города-заводы России. XVIII – первая половина XIX века». Еѐ автор – Рэна Михайловна Лотарѐва, кандидат архитектуры, доцент Уральского архитектурно-художественного института. Город-завод глазами историка Уральский читатель, наверное, не так бы удивился, если бы книга, или еѐ часть, называлась «Горные заводы Урала». Многие уральцы в курсе, что именно такое название некоторым уральским городам дал вездесущий российский нарком просвещения А.В. Луначарский. Сейчас термин настолько привычен, что трудно расстаться с мыслью о его будто бы сугубо уральском предназначении. 113
Но такова уж вечная первозадача науки – развенчивать невесть откуда взявшиеся предубеждения и заблуждения. Вот и автор новой книги, историк архитектуры, сообщает читателям, что с незапамятных времѐн в Россию строить новые заводы и города около них приглашались специалисты Англии, Шотландии, Голландии, Франции, Германии, Швеции и многих других. Казалось бы, от изобилия приезжих знающих людей Россию могла бы захлестнуть волна городов-заводов на иностранный манер. Но нет… Книга открывается эпиграфом «Любимой России моей посвящаю», а затем следующими словами: «Города-заводы были своеобразным явлением России XVIII – первой половины XIX в.в. Они определили новый тип поселений, сложившихся на основе вододействующих заводов, и отличались от уже известных промышленных поселений (солеварен, судоверфей, ремесленных слобод) принципом построения и архитектурным обликом. Вододействующие заводы строились там, где появлялась потребность в применении механизмов. На металлургических предприятиях это были доменные, кричные, пудлинговые, прокатные, металлообрабатывающие производства, на пороховых – дробильные, стекольных – дробильные, прокатные и промывальные, гранильных – шлифовальные, золотопромывальных – промывальные. Устроены они были примерно одинаково, разница состояла лишь в оборудовании, условиях работы и организации водных систем. Все эти отрасли исстари развивались на Руси, но были поставлены на широкую государственную основу только с начала XVIII в. в процессе преобразования страны Пером I (Великим)». Книга едва начинается, и с первых строк окунаешься в бездну интереснейших знаний, важных для понимания глубин истории. Оказывается, к примеру, что самая существенная черта российских городов-заводов – их уникальная масштабность. За полтора столетия, о которых идѐт речь в книге, в России было возведено более пятисот городов-заводов, и более половины из них – на Урале. Очень хорошо, что Р.М. Лотарѐва сочла возможным подробно рассказать о городахзаводах России в целом. Не будем забывать также, что это первая в нашей стране книга, специально им посвящѐнная. Но в ней, пожалуй, впервые так отчѐтливо утверждается, что города-заводы – самая существенная черта именно уральской региональной культуры. Город-завод глазами архитектора Вопрос к читателю: когда архитектор, отвлекаясь от повседневных забот, переходит к истории своей науки и начинает разглядывать черты города-завода неважно каких времѐн, на что он прежде всего обращает внимание? Из рецензируемой книги (да и из многих других) ответ следует такой: на «градостроительную основу». И ясно в нашем случае, что исходной основой городов-заводов надо рассматривать «функциональную организацию металлургического производства». Тем не менее у градостроительной основы оказывается, очень понятное толкование: это прежде всего речная плотина, по разные стороны которой расположены пруд и завод. Много на Урале разнообразнейших городов-заводов, но почти во всех главная улица проходит через заводскую плотину. Плотина и пруд в городах-заводах были весьма значительными сооружениями, коренным образом преобразовавшими уральский природный ландшафт. Добиваясь необходимой глубины пруда и нужных запасов воды в нѐм, плотинные мастера строили преимущественно насыпные земляные плотины длиной до одного километра и больше, ширина их составляла 30-40 метров, высота – 6-10 метров, зеркало пруда – до тридцати и больше квадратных километров. Но как бы ни были велики плотины и пруды, главенствующую роль в застройке играли доменные цеха, часто походившие на терема и дворцы. Огромное впечатление производили остовы печей, перекрытых высокими крышами или куполами с изящными вытяжками по оси. Верха печей были украшены карнизами, тягами, полуциркульными окнами. Как пишет автор книги, «такой цех становился центральным в композиции завода и, находясь на высоте эстакад, парил над ним». Надо думать, что и завод в целом – чудо науки и техники своего времени – признавался уральскими людьми в какой-то степени могущественным одушевлѐнным существом, которому нельзя было не поклоняться и которым гордились как добрым делом рук своих. 114
Город-завод глазами… артиллериста Поскольку у рецензий свои неписанные законы, то нарушим привычный порядок последовательного знакомства с хорошей книгой и раскроем еѐ ближе к концу, там, где идѐт речь о городах-заводах-крепостях. Сначала предложим читателю небольшое лирическое отступление. Наверное, никто не будет спорить с тем почти очевидным фактом, что самыми широкообразованными российскими людьми петровских времѐн были артиллеристы. Первыми примерами тому могут служить сам Пѐтр I, В.Н. Татищев и Я.В. Брюс. Так что вовсе не случайно один из самых первых планов Екатеринбурга получал «единогласную аттестацию» Главной канцелярии артиллерии и фортификации. Наличие монументальной крепости в горном заводе – черта, присущая нашему региону, Сибири и Олонецкому краю, а по изобилию и числу разновидностей монументальных крепостей Урал намного опередил своих горнозаводских предшественников и сверстников. Автор книги прослеживает смену эпох в искусстве фортификации, когда древнерусского облика рубленные деревянные стены с башнями заменялись на земляные насыпи с бастионами. Захватывающе интересна и история своеобразных соперничеств городов-заводов и крепостей, когда города стихийно выплѐскивались за крепостные стены, а стены их догоняли и брали во всѐ большие расширяющиеся кольца и так до тех пор, пока города-заводы не вздохнули облегчѐнно, освободившись от каких бы то ни было ограждений, за исключением загородных бульваров. Город-завод глазами строителя Весьма впечатляющими для современного читателя оказываются российские темпы возведения городов-заводов. Екатеринбург был отстроен всего за тринадцать месяцев, Невьянский и Каменский города-заводы – за двадцать месяцев, и всѐ это при особо сложных условиях строительства. В Олонецком крае, расположенном ближе к центру России, городазаводы создавались и того быстрее: Повенецкий и Алексеевский вступили в строй менее чем за четыре месяца после начала строительства. Таковы были темпы жизни петровских времѐн – от 80-90-х гг. XVII века до 30-х гг. XVIII в. на Урале было построено сорок городов-заводов. В конце 1730-х гг. ученики татищевских горнозаводских школ изучали архитектуру и живопись как «главные» искусства. Р.М. Лотарева обращает внимание на то, что планы и «прешпекты» в строительном руководстве В.И. Геннина «Описание горных уральских заводов» составлены с натуры горным чиновником М.С. Кутузовым и канцеляристом И. Ушаковым. Вот, вероятно, кому в наибольшей степени обязаны растущие «как грибы» города-заводы – техническая документация на их самые лучшие образцы между строительными площадками распространялась со скоростью всадника. Последняя треть XVIII века – время особенного подъѐма градостроительной деятельности на Урале. В первой четверти XIX века провинциальные города-заводы возвысились до ансамблевой застройки, были учреждены должности губернских архитекторов, архитекторов горных заводов, горных округов, главного правления горных заводов. И должности эти не пустовали. На одном только Урале на нужды городов-заводов работали свыше семидесяти квалифицированных архитекторов. Родились и проявили себя усольская, ижевская, екатеринбургская, чѐрмозская, пермская, тагильская архитектурные школы, работавшие над уральскими городами-заводами четвѐртого поколения, а таковых было выстроено в этот период двадцать два. Города-заводы глазами культуролога Бесспорно, что города-заводы как существеннейший элемент уральской региональной культуры несут в себе множество черт и мировой, и отечественной научной, технической и художественной культур. Эта тема является сквозной в книге, начинаясь с информации о приглашениях иностранных специалистов, о том, как русские люди ездили учиться за рубеж, и о том, как некоторые русские заводовладельцы создавали в других странах консультативные бюро, куда включали крупных учѐных. Всѐ это и многое другое не только не мешало, но, напротив, способствовало тому, что ведущие металлургические заводы России оказывались крупнейшими по масштабам застройки, объѐмам оборудования и инженерных сооружений. Но 115
научный и инженерный размах не заслонял художественной стороны жизни, поэтому городазаводы, в том числе и уральские, – это интереснейшие, самобытные произведения искусства, своеобразные слепки уральской художественной региональной культуры. Автор книги не разрабатывала специально эту тему, но, несомненно, постоянно соотносилась с ней. Очень интересно лаконичное заключение книги. Не рискну упрощать его и приведу целиком, рассчитывая при этом на благосклонность читателя и ссылаясь на удивительно небольшой тираж книги (всего 2 тыс. экз.). «Накопление опыта возведения городов-заводов в России шло повсеместно. Процесс этот был взаимопроникающим и передавался от региона к региону. Своеобразие формирования городов-заводов обусловливалось природно-климатическими факторами, временными параметрами, инженерно-техническими и строительными возможностями, строительной базой, мастерством зодчих, а отсюда и архитектурно-художественными достоинствами. В силу особой интенсивности становления отечественной металлургии Урал явился школой сравнительного и архитектурного мастерства в общегосударственном масштабе, в которой оттачивались на протяжении полутора веков приѐмы организации вододействующих заводов, промышленных поселений, зданий и сооружений. Города-заводы, представляя новый принцип организации поселений, характеризовались оригинальностью объѐмно-планировочного построения, социальной структуры и образного решения. Отличаясь самобытностью формирования, они создали целую эпоху в градостроительстве России. Еѐ достижения вносят весомый вклад и в мировую практику. Середина XIX в. – завершающий рубеж в формировании городов-заводов с вододействующими производствами. К этому времени многие металлургические заводы исчерпали возможности повышения производительности водных энергетических систем. Дальнейшее их развитие требовало коренных изменений социально-экономических условий, уровня техники и строительных приѐмов. Вместе с вододействующими заводами приостановились в своѐм развитии и городазаводы, но их основы с прудами, плотинами, вододействующими устройствами, предзаводскими центрами, производственными, общественными и жилыми зданиями, заложенные в феодальный период, являются достоянием архитектуры и градостроительства России, составляют национальную гордость народа и относятся к уникальным памятникам культуры». * * * Закрываю книгу с сожалением, что быстро прочиталась, хотя она и строга в изложении и насыщена весьма узкоспециальными разделами. Теперь уместно вспомнить концепцию пермского этнографа и литературоведа, профессора Пермского университета Павла Степановича Богословского – концепцию уральской горнозаводской цивилизации. Ибо 260 уральских городов-заводов в XVIII – первой половине XIX века – разве это не цивилизация!? Думается, книга Р.М. Лотарѐвой по большому счѐту как раз об этом. Хотелось бы также выразить признательность художнику А.В. Коротичу, с большим вкусом проиллюстрировавшему издание. Л. Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела Института экономики УрО РАН
«Пробуждается к жизни Восток Европейской России». А.Е. Ферсман Наука Урала. – 1993. – Июль (№14/592). В 1932 году Урал первым в России обрѐл филиал Российской Академии наук – сокращѐнно УФАН. Это событие подготавливалось исподволь и издалека, но и для самого Президиума Академии оказалось неожиданным: академик Александр Евгеньевич Ферсман, обходя многие необходимые, но чересчур затяжные формальности, создал уральское академическое подразделение решением по существу от своего имени – авторитета для этого у учѐного было сверхдостаточно. Однако, по мнению некоторых членов Президиума Академии, Ферсман должен был быть наказан за нарушение академической дисциплины, и вопрос этот был поставлен на заседании Президиума. Поступок Ферсмана осудили вице-президент В.П. Волгин и академик А.А. Борисяк. Александр Евгеньевич попытался объяснить ситуацию: 116
он сказал, что своим поступком отстаивал не только интересы Академии, но и еѐ достоинство. Но коллеги-учѐные засомневались в убедительности такого объяснения, вспыхнула острая дискуссия, в результате которой Ферсман попросил Президиум освободить его от занимаемых постов. Грозовую атмосферу тяжѐлого академического спора разрядил председательствующий – президент Академии Александр Петрович Карпинский. Он заявил, что для Президиума необходимость Уральского филиала Академии очевидна, убедил всех, что инициатива Ферсмана заслуживает не порицания, а одобрения. И что в конце концов стоит ли преувеличивать неуступчивость позиции Александра Евгеньевича, разве не так же в своѐ время поступал и Ломоносов. А вскоре оказалось, что, кроме самого Ферсмана, некого больше назначать председателем УФАНа: в наступившее время децентрализации науки никто не работал столь целеустремлѐнно, как Александр Евгеньевич. Ещѐ в 1918 году в Бюллетене статистического бюро он опубликовал статью «О необходимости научного института хозяйственного изучения России», а в 1931 году в академическом «Вестнике» поместил гораздо более развѐрнутую работу «Неотложная задача Академии наук. К вопросу о научных станциях на местах», где писал: «темпы хозяйственной жизни опережают темпы научной работы», а нужно, чтобы практические мероприятия направлялись научным знанием. Предвидя регионализацию хозяйства, учѐный предлагал в разных частях страны создать пятнадцать академических научных станций, задачи которых определялись бы спецификой районов: «крупные исследовательские лаборатории обслуживают своей работой растущую новую область». «Мне хочется мыслить на Урале об Академии Науки и Техники, где могли бы ставиться и решаться большие проблемы научных основ овладения Уралом», – так писал объехавший всю страну учѐный о своѐм любимейшем уголке Земли, который по уровню промышленного производства находился на одном из самых первых в стране мест и более всего требовал научного внимания. По предложению Ферсмана, вынесѐнному в 1831 г. на обсуждение ноябрьской сессии Академии наук, в составе УФАНа предусматривалось создание Геофизического, Химического и Горно-химического институтов, а также Березниковской и Магнитогорской научных станций. В июне 1932 г. в Свердловске состоялась первая в истории отечественной Академии еѐ выездная сессия, накануне которой академики посетили Пермь, Березники, Соликамск, Челябинск и Магнитогорск. Группу учѐных, работавших в Пермском Прикамье, возглавлял семидесятидвухлетний академик Н.С. Курнаков, бывший ученик А.П. Карпинского. Даже сам президент, которому в том году исполнилось восемьдесят пять лет, не счѐл возможным не приехать на сессию. Подводя итоги своим уральским исследованиям, Курнаков в докладе на сессии сказал, что, наряду с самим УФАНом, создание его ответвлений в Березниках и Соликамске является настоятельно необходимым. В работах филиала должны планироваться исследования по физико-химическому анализу солей для Соликамского и Березниковского химических комбинатов. Незадолго до первой сессии учѐного совета филиала в июле 1933 года возглавляемая Д.Н. Прянишниковым бригада по химизации сельского хозяйства посетила Пермь и Березники. По материалам этой подготовительной работы на сессии учѐного совета УФАНа работала сельскохозяйственная секция. Однако, несмотря на все усилия Ферсмана и его коллег, развитие научных учреждений УФАНа происходило довольно медленно: не хватало средств, оборудования, помещений, научных кадров. К началу 1935 года в штате филиала насчитывалось всего лишь пятьдесят четыре научных и научно-технических сотрудника. Тем не менее близился намеченный в нашей стране XVII Международный геологический конгресс (МГК). На предшествующем конгрессе в Вашингтоне в июле 1933 года геологи-нефтяники из Техасского пермского бассейна помогли наметить не только местом проведения следующего конгресса – Москву, но и определили направленность этого мирового форума: значительная его часть должна быть посвящена пермской геологической системе. Уже тогда планировалась Пермская экскурсия конгресса с посещением Кунгурской пещеры и тех геологических разрезов, которые были признаны международными эталонами для всех учѐных, изучающих пермские отложения на разных континентах. 117
На конгресс приехало девятьсот сорок девять иностранных представителей из пятидесяти государств, и ещѐ около полутора тысяч отечественных геологов. Пермскую экскурсию составили геологи из США, Канады, Англии, Китая, Индии и Австралии – вот как пространна география у геологов-специалистов по пермской системе. Возглавил и провѐл эту экскурсию многоопытный исследователь Урала академик Д.В. Наливкин. Помогли ему в этом коллеги по УФАНу и отраслевые геологи. Участникам экскурсии был предоставлен особый поезд, который на территории нашей области постепенно передвигался по маршруту Шаля-Кунгур-ПермьКизел-Соликамск. Поезд делал остановки на нужных станциях, чтобы экскурсанты смогли осмотреть нужные обнажения, дойти пешком до ближних разрезов или проехать на автомашинах до дальних. В Перми были совершены экскурсии на геологический факультет университета и в его музеи, на обнажения медистых песчаников по долине Егошихи, в Краснокамский нефтяной район, а на севере области – в горные выработки Соликамского калийного рудника. В Москве в Манеже для участников конгресса была развѐрнута экспозиция ископаемых останков пермских ящеров. Впечатление от конгресса и экскурсий глава делегатов из Англии геолог Э.Б. Бейли определил так: XVII сессия конгресса открыла иностранным геологам книгу о России, как не смогло бы открыть никакое другое событие. По итогам конгресса был подготовлен третий том «Трудов XVII МГК» под названием «Пермская система и еѐ стратиграфическое положение». Книга была набрана в издательстве в начале 1941 года. Путь еѐ к читателю оборвала начавшаяся война. Академия в годы войны В августе 1941 года по инициативе президента В.Л. Комарова в Свердловске была организована академическая Комиссия по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана на нужды обороны. В этой Комиссии, как еѐ называли тогда «Комиссии Комарова», работали академики А.Е. Ферсман, В.А. Обручев, И.Н. Бардин, В.Н. Сукачѐв, А.Н. Заварицкий, Д.В. Наливкин. В годы Великой Отечественной войны Урал стал крупным научным центром, в котором работали учѐные, эвакуированные из западных и центральных районов страны. По плану, разработанному академиками из «Комиссии Комарова» и их коллегами, на Урале за короткий срок было развѐрнуто оборонное производство, обеспеченное в основном местными ресурсами. Усилиями академика И.М. Губкина и многих других геологов-нефтяников был введѐн в эксплуатацию огромный Урало-Волжский нефтяной бассейн, открытие которого началось ещѐ в 1929 году со скважины в Верхнечусовских Городках. Десятки новых шахт в исключительно короткие сроки были построены и введены в строй в Кизеловском каменноугольном бассейне, развѐрнуты многие предприятия военной химической промышленности в Соликамске, Березниках, Перми. В годы войны продолжали работать крупные академические экспедиции. Среди них комплексная экспедиция совета по изучению производительных сил, в которой принимали участие такие видные пермские учѐные, как И.П. Герасимов, К.Н. Игошина и другие. С полной нагрузкой работал УФАН, ставший координационным центром исследовательской работы на Урале по главным направлениям естественных наук, обеспечивающим нужды обороны: прежде всего по проблемам геологии, геофизики, горного дела, физики металлов, химии, электрохимии, металлургии, биологии и другим важнейшим отраслям знаний. В 1942 году в УФАНе был создан сектор технико-экономических исследований под руководством Н.Н. Колосовского и ряд других секторов, отделов, институтов, сразу же включавшихся в обоснование и организацию необходимых военных технологий. В мае того же года состоявшееся на Урале общее собрание Академии наук СССР отметило деятельность «Комиссии Комарова» как новую форму организации коллективной и комплексной научной работы и еѐ объединения с практикой. Эта выкристаллизовавшаяся в самое трудное время для страны форма академической научной деятельности оказала сильное влияние на дальнейшую практику Академии наук. В ноябре-декабре 1945 года в Перми была проведена конференция Академии наук СССР по изучению производительных сил Пермской области. Это был по-настоящему большой выезд академиков в Пермь, подлинно научная конференция. В город приехали тогдашний вице118
президент АН академик И.П. Бардин, академики горняк Л.Д. Шевяков, энергетик А.В. Винтер, транспортник В.Н. Образцов, экономист С.Г. Струмилин, химик В.М. Родионов, членыкорреспонденты Академии энергетик В.И. Вейц, химик С.И. Вольфкович, транспортник В.В. Звонков, геолог Д.В. Наливкин, химик и металлург Г.Г. Уразов. В числе работавших на конференции было пятьдесят семь докторов и восемьдесят девять кандидатов наук. Конференцию вѐл И.П. Бардин, в обсуждении вопросов на пленарных и секционных заседаниях участвовало около двух с половиной тысяч человек. Многие рекомендации конференции были осуществлены. Продолжением и развитием этого большого события стала областная научнопроизводственная конференция по вопросам дальнейшего развития производительных сил Пермской области в апреле 1948 года. Здесь также работали учѐные УФАНа. Острота энергетических проблем заставила многих учѐных обратиться к поискам нетрадиционных источников энергии. В 40-е годы к решению этой задачи приступил П.К. Ощепков, учѐный-энергетик, широко известный и тем, что ещѐ в 1932 году выдвинул идею о создании радиолокации. Ощепков был коренным уральцем, когда-то выпускником Оханского детского дома. Во время Великой Отечественной войны учѐному предоставили возможность работать над концентрацией тепловой энергии из окружающей среды. В 1954 году ощепковская лаборатория была включена в состав Института металлургии, которым руководил академик И.П. Бардин. Впоследствии для решения подобного рода проблем П.К. Ощепков создал Общественный институт энергетической инверсии. Изобретения и открытия П.К. Ощепкова предшествовали широкому современному распространению тепловых насосов. Кунгурская пещера Ещѐ одно интересное и важное направление энергетических исследований в Пермской области родилось благодаря переходу в 1952 году Кунгурской карстолого-спелеологической станции Московского госуниверситета в новый статус. Станция была передана УФАНу и реорганизована в первое на территории Пермской области академическое учреждение – научноисследовательский стационар. По предложению академика И.П. Бардина, возглавил стационар В.С. Лукин. Учѐный тщательно изучил количество холода, аккумулируемого пещерой зимой, и тепла, поглощаемого вмещающими горными породами в летний период. В результате В.С. Лукиным была открыта идея создания грунтового холодильника с естественным охлаждением и естественного кондиционера. Кунгурская пещера, начиная с возникновения в России Академии наук, никогда не оставалась без внимания и научной опѐки со стороны российских академиков.. В 1733 году в Кунгурской пещере работали профессора Петербургской Академии наук И.Г. Гмелин и Г.Ф. Миллер. В начале 70-х годов XVIII века Пермское Прикамье посетили участники знаменитых Академических экспедиций. В августе 1770 года Кунгурскую пещеру изучала экспедиция академика И.И. Лепѐхина. Академик И.П. Фальк, проезжавший через Кунгур в 1772 году, записал: «Везде капает вода, местами видны пруды (озѐра) и везде лежат упавшие глыбы». По мнению учѐного, пол пещеры находится на уровне речной воды. В 1879 году в пещере в гроте Крестовом под руководством академика И.С. Полякова были совершены археологические раскопки. Три года спустя пещеру посетил Е.С. Фѐдоров, выдающийся учѐный-кристаллограф, впоследствии академик. В 1925 году здесь был академик А.Е. Ферсман, написавший после этого работу «К минералогии пещер». В 1937 году для участников Пермской экскурсии XVII сессии Международного геологического конгресса, посетивших Кунгурскую пещеру, была издана брошюра И.В. Ледомского «Путешествие по Ледяной пещере на Урале» под редакцией и с предисловием академика В.А. Обручева. В 1966 году Институт геофизики УФАНа оборудовал в Кунгурской пещере наклономерную станцию для изучения движений земной коры и отдельных блоков пород, происходящих в результате землетрясений, лунно-солнечных приливов, тектонических процессов. Создание пермской группы академических учреждений Первого марта 1971 года в Свердловске на базе УФАНа был образован Уральский научный центр АН СССР. Возглавил его академик С.В. Вонсовский, заявивший: «Мы чувствуем себя в ответе за все научные изыскания, проводимые в Уральском экономическом 119
районе». УНЦ АН СССР был призван координировать фундаментальные исследования в области естественных и общественных наук, способствовать развитию производительных сил Урала и подготовке научных кадров. 24 июня 1971 года состоялась встреча научных работников Перми с академиком С.В. Вонсовским и его заместителем по президиуму – директором Института экономики М.А. Сергеевым. Свердловские академики признали целесообразность создания в Перми ряда новых научных подразделений УНЦ, работающих над решением региональных проблем Пермской области и Урала. В августе того же года на совещании актива Института экономики было принято решение об открытии в Перми академической лаборатории комплексных экономических исследований. На протяжении лета и осени 1971 года были также приняты решения об образовании в Перми отдела физики полимеров и отдела селекции и генетики микроорганизмов. В ноябре и декабре все эти отделы начали действовать. Первые академические учреждения в Перми были организованы с помощью признанных в стране пермских вузовских научных школ. Создание отдела физики полимеров с лабораторией физической гидродинамики, например, опиралось на признание научных школ в области механики сплошных сред в политехническом, педагогическом институтах и качества исследований процессов тепловой конвекции в университете. Возглавил отдел профессор А.А. Поздеев, проректор по научной работе Пермского политехнического института. Инициатором открытия в нашем городе отдела экологии и генетики микроорганизмов стал известный микробиолог страны А.В. Пшеничнов, выпускник Пермского университета, получивший в 1946 году Государственную премию за создание вакцины против сыпного тифа. Ещѐ в 1941 году учѐный организовал Пермскую областную вирусологическую лабораторию, которой руководил до 1974 года. Общеизвестны также заслуги учѐного в становлении Института вакцин и сывороток, одного из старейших научных учреждений Пермской области. Главой нового академического отдела экологии и генетики микроорганизмов Института экологии растений и животных стал сын А.В. Пшеничнова – Р.А. Пшеничнов. Задачу создания первого экономического академического учреждения в Перми взяла на себя экономгеографическая школа Пермского госуниверситета в лице заведующего кафедрой экономической географии М.Н. Степанова. Развивая концепцию об энергопроизводственных циклах Н.Н. Колосовского, который в годы Великой Отечественной войны создал на Урале первые научные подразделения Института экономики УФАНа, пермские экономисты положили в основу своей деятельности разработку учения о территориально-производственных комплексах, в том числе Верхнекамском и Пермском. В течение полутора десятилетий деятельность пермской группы академических учреждений подготовила базу для создания самостоятельного Пермского научного центра. Накануне этого события академическая наука в Перми имела уже два института – механики сплошных сред (с 1980 года) и органической химии (с 1985 года), отдел экологии и генетики микроорганизмов ИЭРиЖ, отдел экономических исследований Института экономики, отдел магнитной динамики Уральского филиала Института машиноведения им. А.А. Благонравова (с1986 года), Кунгурский стационар Института геологии и геохимии им. А.Н. Заварицкого. В академических научных учреждениях Пермской области трудились пятьсот шестьдесят научных работников, среди них восемь докторов и свыше восьмидесяти кандидатов наук. Пермский научный центр В 1987 году Президиум АН СССР принял решение о создании Уральского отделения АН СССР как самоуправляемого регионального центра фундаментальных исследований. На вновь образованное УрО АН СССР была возложена обязанность, по примеру мощного Сибирского отделения, координировать фундаментальные научные исследования в огромном регионе. Наряду с Пермским научным центром были созданы Башкирский и Коми научные центры, а впоследствии Удмуртский и Челябинский научные центры, Оренбургский научнокоординационный совет. Главой Пермского научного центра стал профессор Ю.С. Клячкин, председатель президиума пермской группы академических учреждений, директор первого академического Института органической химии. 120
Появились новые возможности для объединения учѐных различных специальностей в крупные академические учреждения. В эти годы в Перми на базе академического отдела и Кунгурского стационара были созданы Институт экологии и генетики микроорганизмов (директор – профессор В.А. Черешнев) и Горный институт (директор – профессор А.Е. Красноштейн). Опираясь на опыт работы небольших академических подразделений в Березниках – лабораторной группы на Березниковском титано-магниевом комбинате и группы экологов, в 1989 году образован Березниковский филиал, включающий горно-геологический отдел, лаборатории химического мутагенеза и экологической иммунологии, а также сектор экономических исследований Березниковско-Соликамского промышленного района. В настоящее время в сфере науки Пермской области занято тридцать пять тысяч человек. Научные исследования в области выполняются в четырѐх институтах и двух отделах ПНЦ УрО РАН, более чем в тридцати отраслевых институтах и филиалах, девяти вузах. В научных учреждениях и вузах работают семь академиков и членов-корреспондентов, более ста восьмидесяти докторов и две тысячи четыреста кандидатов наук. В высшей школе Перми и области обучаются 45,6 тысячи студентов. В Перми происходит взаимопроникновение академических и вузовских структур, создаются совместные исследовательские учреждения. В одном только Пермском государственном университете на разных факультетах образовано около десяти таких предприятий. Недавно благодаря новым академическим связям в университете были введены в строй два электронных микроскопа. Сложные экономические условия, переживаемые нашей страной, тем не менее дают надежду на дальнейшее развитие пермской академической науки. Некоторый оптимизм вселяют развивающиеся научные связи с различными государствами ближнего и дальнего зарубежья. А кроме того, она нужна стране. Л. Баньковский, М. Ожиганова
Дом Науки Наука Урала. – 1993. – Июль (№15/593). От УФАНа до наших дней Замечательные архитекторы строили город Пермь, думали о его будущем. Первым архитектором и строителем Перми был Василий Никитич Татищев. В 1722 году он выбрал место на берегу Камы и расписался на одном из самых первых собственноручно начерченных планов. Интересно участие Татищева и в создании Российской Академии наук. В конце 1723 года, когда Егошихинский медеплавильный завод уже давал свою продукцию, Василий Никитич поехал в Петербург с целым ворохом новых своих проектов, в том числе и планов о создании на Урале и в России новой системы образования от «нижних» школ и «высших» училищ до Академии наук. Во время беседы с Татищевым в летнем доме Петра Первого будущий академический президент Л. Блюментрост назвал будущей русской Академией армию иностранных профессоров, которых нужно было как можно быстрее пригласить в Россию и усадить за работу. Василий Никитич назвал проект сильной «Архимедовой машиной», которую неизвестно даже, куда поставить, и засомневался, что именно можно поднимать такой машиной. И тут сам Пѐтр Первый взялся разъяснять Татищеву, какую он хочет Академию, и оказалось, что иную, чем обрисованная Блюментростом, просто не успеет создать. И отправил Татищева в Швецию решать неотложные государственные, а заодно и научные проблемы. Уже с этого времени Василий Никитич чувствовал себя причастным не только к организационным, но и к научным делам Академии, потому что на основании собранных на Урале материалов выпустил в Швеции первую в мире палеонтологическую работу, переведѐнную вскоре и на другие языки. Книжка посвящалась изучению мамонтов, о еѐ выходе в свет сообщила и Петербургская Академия наук. Авторская рукопись этой татищевской книжки «Сказание о звере мамонте» хранится ныне в центральном научном архиве АН. В этой же работе Татищев правильно объяснил происхождение приуральских пещер и стал, таким образом, основоположником сразу двух новых наук – палеонтологии и карстоведения. 121
В течение всей жизни Татищев был одним из самых заинтересованных и добросовестных корреспондентов Российской Академии наук, одним из самых талантливых и многосторонних российских учѐных, оставивших выдающиеся труды в области горного искусства, экономики, географии, истории, археологии, этнографии, лингвистики и многих других отраслей знания. А городу Перми и в дальнейшем везло на градостроителей и архитекторов. Среди них – Иван Иванович Свиязев, родившийся в Верхних Муллах и в 1815 г. поступивший в Академию художеств в Петербурге. В июле 1821 г. Совет Академии присвоил Свиязеву звание художникаархитектора. Ещѐ через год он занял должность архитектора Пермского горного правления. С этого времени начался исключительно плодотворный пермский период деятельности Свиязева. Следуя по пути, обозначенному Воронихиным, Свиязев поставил перед собой и реализовал задачу создания рациональных произведений архитектуры в стиле классицизма. Он явился основателем уральской школы архитектуры. Тридцатипятилетний архитектор и учѐный выпустил грандиозный по тому времени труд – двухтомное «Руководство к архитектуре». Книга была принята как главный учебник России по архитектуре, а кроме того, она стала первым теоретическим обобщением всего отечественного архитектурного опыта, и прежде всего опыта строительства горнозаводского Урала. Академик Н.И. Кокшаров, один из первооткрывателей пермской геологической системы (вместе с Мурчисоном и Кейзерлингом), был другом Свиязева и в один из юбилеев посвятил ему такие строчки: Передо мною развивалась Картина жизни мудреца, В ней, как в кристалле отражалась Вся личность скромного певца Высокой правды и свободы, Наук, искусства и природы. В Перми Свиязев построил более тридцати зданий и сооружений. Одно из этих зданий почти без перестроек сохранилось до нашего времени. Это расположенное по улице К. Маркса бывшее училище детей канцелярских служителей. Памятуя о Свиязеве не только как об архитекторе, но и как о поэте, писателе, мемуаристе, любителе музыки и театра, в двадцатые годы нашего века преподаватель Пермского университета Аристоклий Александрович Хребтов создал в этом просторном доме клуб научных работников Перми. Хребтов был не только выдающимся учѐным-ботаником, написавшим за свою жизнь более двухсот пятидесяти научных трудов, но был ещѐ музыкантом, певцом и замечательным организатором науки. В залах клуба Хребтов создал уютные места для общения учѐных и сам стал двигателем этого общения. Из лучших книг создал библиотеку с читальным залом, развесил по стенам работы великих мастеров живописи, расставил пальмы и цветы внутри дома и насадил маленький ботанический сад снаружи. Хребтов был бессменным председателем правления клуба, а заместителем его коллеги выбрали другого такого же энтузиаста, профессора П.С. Богословского, литературоведа, фольклориста, этнографа, музееведа, автора удивительной научной концепции Уральской горнозаводской цивилизации XVIII- начала XIX веков. С 1934 г. клуб получи новое название – Дом учѐных. В клубе и Доме учѐных организовывались и научные дискуссии, и концерты, в которых с интересом участвовали приезжавшие в Пермь на гастроли Эмиль Гилельс, Давид Ойстрах, Лев Оборин. А когда в городе не было выдающихся музыкантов, в клубе на концертном рояле музицировали сам Хребтов и философ А.И. Сырцов. При Доме учѐных, работавшем на самоокупаемости, действовали детская музыкальная школа, хор и школа танцев. В начале Великой Отечественной войны учѐные отдали свой Дом под госпиталь и военно-медицинское училище. Война разбросала в разные стороны братьев, отцов и сыновей, разъединила многие семьи пермских учѐных, сплотившихся вокруг своего Дома. Несколько десятилетий спустя Пермскому научному центру было передано другое историческое здание – дом Грибушина. Из дома выехали прежние его хозяева – детская клиническая больница, находившаяся здесь с 1922 года – целых шестьдесят пять лет. С октября 1987 г. в доме начались огромные по объѐму и финансовым затратам восстановительные и реставрационные работы. 122
Очень красивый респектабельный дом с большими арочными и круглыми окнами, обилием украшений на стенах был построен в 1895-1897 гг. выдающимся пермским архитектором А.Б. Турчевичем по заказу известных и состоятельных жителей Перми З.В. и В.В. Кашперовых, находившихся с Турчевичем в приятельских отношениях. Василий Васильевич Кашперов был крупным пермским чиновником, коллежским секретарѐм и титулярным советником, в управлении Пермской железной дороги работал заведующим статистикой и счетоводством, позднее – начальником материальной службы дороги. Его жена Зинаида Викторовна, также предприимчивый человек, имела большой интерес к благотворительной деятельности, была членом комитета пермского дамского попечительства бедных, членом пермского отделения попечительства о слепых. Мужа и жену Кашперовых выделяло и объединяло серьѐзное увлечение театром: Зинаида Викторовна была в числе старшин пермского кружка любителей драматического искусства, Василий Васильевич являлся членом театральной дирекции ряда пермских театральных сезонов. В эту же дирекцию входил и Турчевич, взявший себе для сцены псевдоним Глумов. Увлечение театром в своѐ время помешало Турчевичу закончить архитектурное отделение Московского Строгановского училища, даже в Пермь он, по-видимому, приехал только в связи с началом работы нового городского театра. Александр Бонавентурович Турчевич стал одним из ведущих актѐров пермского театра, главой его труппы, организатором не только оперных спектаклей, но и музыкально-литературных вечеров. Фамилии Турчевича и его жены-актрисы обозначены на афишах многих спектаклей, они были участниками намечавшейся обширной программы развития театрального искусства на Урале. Однако материальные затруднения семьи Турчевичей заставили ей главу предпринять новый и, как оказалось, знаменательный шаг в архитектуру. В 1885 г. Александр Бонавентурович сдал экзамен на право производства строительных работ и как частное лицо начал принимать заказы на проектирование, постройку, обновление заметных в городе зданий. В 1888 г. Турчевич открыл частную проектную организацию – строительно-техническое бюро. Счастье улыбнулось архитектору и артисту: в числе первых проектов восстановления и реконструкции памятников архитектуры были исторические постройки И.И. Свиязева. Среди них остов сгоревшего в 1842 г. дома заводчика Яковлева, купленный в 80-е годы пароходчиком Мешковым, а также подлежавшие расширению Пермский кафедральный СпасоПреображенский собор и Свято-Троицкая единоверческая церковь. Изучение, проникновение в тайны выдающихся образов истории отечественной архитектуры позволило Турчевичу отчеканить свой собственный стиль зодческой деятельности, он стал одним из тех архитекторов, которые определяли развитие архитектуры на Урале. Постройки по проектам Александра Бонавентуровича известны не только в Перми, но и в Екатеринбурге и Верхотурье, Осе, Кунгуре, Березниках. Заказ на строительство особняка Кашперовых Турчевич получил вскоре после завершения строительства замечательного Дома Железнова в Екатеринбурге. Совместная сценическая деятельность с Кашперовым, жизнь в мире литературных, музыкальных, сценических, живописных образов продиктовали Турчевичу выбор нового архитектурного стиля, лишь недавно зародившегося в Европе. В русском искусствознании стиль получил название «модерн», то есть современный. В Бельгии, где этот стиль впервые появился на свет, он был назван «л’ар нуво», в Австрии – «сецессион», в Италии – «либерти», в Германии – «югендштиль». Архитекторы с помощью нового стиля пытались решать не только художественные, но и социальные задачи: важнейший представитель модерна – бельгийский художник, дизайнер и архитектор А. ван де Вельде ввѐл в стиль критерий морали и этики, им был поставлен вопрос о насыщении среды обитания человека красотой в массовых масштабах, обозначена задача преодоления повседневного техницизма путѐм уподобления домов естественным природным объектам и явлениям. Вслед за мечтателями и утопистами архитекторы попытались преодолеть ограниченные пространства новыми выразительными средствами – не только вводя мотивы земных растительных форм, но и отображая с их помощью скрытые импульсы действующих в природе стихийных сил. Зодчим как бы впервые открылась возможность осознать значение естественной жизни природы в круговороте домашних дел и забот. Стремление представить архитектурную среду одушевлѐнной и впечатляющей привела к удивительным масштабам и 123
формам использования пластических изображений всевозможных растительных орнаментов, всего богатства цветов и трав, листвы и плодов. Работая обычно в стиле позднего классицизма, одухотворѐнного так называемым «русским стилем», Турчевич не только вполне справился с новыми утверждающимися стилевыми особенностями модерна, но и дал своѐ собственное поэтическое толкование мира органической жизни, в том числе и еѐ мифологической стороны, отображѐнной в фольклоре. О том, насколько творчески трудился Турчевич, можно судить по гораздо более поздней записи известного летописца Перми В.С. Верхоланцева: «Город украшает много красивых зданий, например, дом пароходчика Н.В. Мешкова, С.М. Грибушина, Е.И. Любимова, магазины Ижболдина и «Проводник»…» – все эти дома проектировал и строил Турчевич. Дом Кашперовых, несомненно, удался на славу, но своей экзотичностью привлѐк внимание семьи известных на Урале миллионеров и меценатов Поклевских-Козелл – людей гораздо более состоятельных, чем Кашперовы. Поклевские-Козелл были владельцами многочисленных рудников и заводов на Урале и в Сибири, успешно торговали чугуном и железом, пивом и вином, стеклом и асбестом, прославились также и щедрой благотворительностью. И вот в 1899 г. редкостный дом Кашперовых перекочевал во владение миллионеру, пожизненному члену Пермского научно-промышленного музея И.А. Поклевскому-Козелл, который два года спустя перепродал особняк своим братьям Викентию и Станиславу. Впрочем, и они были хозяевами дома всего лишь три года. Весной 1904 г. особняк был куплен вдовой кунгурского миллионера-чаеторговца А.И. Грибушиной. Тридцать один год занимался торговой деятельностью еѐ муж, всячески его поддерживала Антонина Ивановна – дочь известного кунгурского купца Фоминского, основателя Кунгурского общественного банка. И дела Грибушина шли удачно: из Китая через Монголию и Кяхту во вьюках, морским путѐм из Китая через Одессу шѐл на Урал драгоценный чайный лист, который затем распродавался в грибушинских магазинах в Перми, Кунгуре, Екатеринбурге, Уфе, Вятке, на ярмарках Ирбитской, Красноуфимской, Осинской, Бирской, Мензелинской, Нижегородской, Кундрявинской. На всевозможных упаковках байхового, чѐрного, зелѐного, плиточного, кирпичного чаѐв стоял непременный торговый знак Грибушиных – весы на фоне двух якорей, символ добросовестного и всеобъемлющего ведения торговых дел. Спустя семь лет после смерти мужа Грибушина учредила торговую фирму «Торговый дом М.И. Грибушина наследники». В числе наследников были Антонина Ивановна и три еѐ сына Иннокентий, Сергей и Михаил. Владелица фирмы переехала из Кунгура в Пермь и перевела в купленный у Поклевских-Козелл дом главную контору фирмы. Нужды развивающейся фирмы и еѐ конторы потребовали серьѐзного переустройства дома и окружающих его служебных построек. Для составления проекта и сметы предстоящих строительных и оформительских работ вновь был приглашѐн автор проекта особняка Александр Бонавентурович Турчевич. Маститый архитектор с самого начала построил дом из самой влагоустойчивой породы деревьев – пермской лиственницы. Но на этот раз появилась возможность сделать дом ещѐ более долговечным, поместив деревянный сруб в надѐжную кирпичную оболочку. Таким образом, в 1906 г. на месте ещѐ не успевшего состариться прежнего дома появился фешенебельный двухэтажный дом с уникальным наружным и внутренним декоративным оформлением. Естественно, что стиль модерн был не только сохранѐн, но и подчѐркнут новыми художественными достоинствами. Для исполнения лепных работ по проекту Турчевича был приглашѐн талантливый пермский лепщик, мастер-самоучка Пѐтр Агафьин. По воспоминаниям его ученика П.И. Коновалова, у Агафьина «было удивительно развито пространственное зрение. Он, как никто, умел читать чертежи архитектора, придать человеческой маске черты одухотворѐнности, увидеть внешне малозаметные повороты стеблей и листьев, наделяя их непостижимой и таинственной жизненной силой. Агафьин в совершенстве владел техникой перевода глиняной модели в гипсовую форму, виртуозно работал лопаткой, циклей, долотом, кистью, знал секреты кропотливого и капризного дела – постановки готовых лепных деталей. Он был взыскательным мастером и строгим учителем. Или на совесть, или никак – такой у него был принцип». Так дом Грибушиных стал памятником не только зодческого искусства, но ещѐ и памятником почти забытого в наше время мастерства архитектурной художественной лепки. 124
После смерти Грибушиной в 1911 г. домовладельцем стал еѐ сорокалетний сын Сергей Михайлович, тоже чаеторговец и тоже известный в городе благотворитель, член Пермского губернского попечительства детских приютов и попечитель Пермского училища слепых детей. Он был также в числе директоров Пермского отделения Русского музыкального общества, почѐтный смотритель Екатерино-Петровского городского училища. Умер он в 1915 г., оставив дом жене и четырѐм детям. Спустя два года семья Грибушиных передала дом и усадьбу в распоряжение государства. Здесь размещались сначала полевой запасной госпиталь, потом туберкулѐзный санаторий, затем детская клиническая больница. Когда для детской больницы было выстроено новое здание и состоялся долгожданный переезд, опѐку над домом Грибушиных взяли пермские учѐные. С ноября 1987 г. и вот уже почти шесть лет здесь идут непрерывные восстановительные и реставрационные работы. Сейчас в доме размещается президиум Пермского научного центра Уральского отделения Российской Академии наук и ряд подразделений центра. Ведѐтся подготовка к открытию пермского Дома учѐных, деятельность которого была прервана Великой Отечественной войной, а после войны по ряду причин, к сожалению, не могла восстановиться. В редком по красоте доме нередко проходят экскурсии для гостей города. Л. Баньковский, М. Ожиганова
По Святому Уралу Наука Урала. – 1993. – Сентябрь (№19/597). Истоки Две цели поставила перед собой экспедиционная группа: осмотреть Вишерский заповедник как объект будущих исследований и подняться на Молебный Камень – вершину, на которую, по легендам, не всем манси дозволено идти, а уж прочим – тем более. Заповедник «Вишерский» – один из самых молодых в России, создан в истоках Вишеры в 1991 году. Д.И. Менделеев считал, что сохранить леса горного Урала необходимо для поддержания жизни на равнинных просторах Европейской России. Как раз на Урале по сравнению с другими регионами страны меньше всего заповедников. «Вишерский» закольцовывает горную тайгу от центральноуральской горы Отортен на севере до хребта Чувальский Камень на юге, от хребта Молебного на востоке до восточного подножия Камня Берѐзового, ограничивающего с запада бассейн Верхней Вишеры. Заповедная Вишера с хрустальными горами и водами и Вишера гулаговская – с вышками и бараками, о которой мы узнали от Варлама Шаламова… Рассказы о еѐ золоте и алмазах, еѐ тайнах, хранимых главой мансийского рода Бахтияровых, манили из дальних мест, притягивали и настораживали. Желание увидеть всѐ это было так велико, что удалось преодолеть все трудности с фрахтовкой вертолѐта, получением разрешения от дирекции заповедника и прочие. Собралась группа из одиннадцати человек, где пятеро представляли организации «Экологос» из Санкт-Петербурга и «Экос» из Соликамска. Остальные разделяли их взгляды на Природу, но не входили в организационные структуры. Разница в возрасте – от пятнадцати до пятидесяти шести и социальном статусе – от школьника до представителя городской администрации – помогли увидеть многое из того, что было читано, слышано, видено в документальном кино, но осталось не пережитым, не вошло в душу и тело. Экспедиция длилась пятнадцать дней, из которых чистых десять было проведено на территории заповедника. Вертолѐт завис на несколько минут над болотом в устье Малой Мойвы: из люка вылетели рюкзаки, надувные плоты. Мы погружаемся в запахи леса. Таѐжные ароматы на берегах Большой Мойвы соединяются с цветочными, окутывают и вовлекают в лесное царство. Готовы к встрече с лосем, медведем и даже хозяином леса – лешим, особенно когда тропа вдруг обрывается, а найти еѐ удаѐтся, увидев затѐску на дереве – знак манси. То ли они пришли на помощь, то ли хозяин смилостивился. Невелика и неглубока Большая Мойва, но шумит, гремит, как бывает в жизни, намного громче Матери Вишеры. Бывает она полноводной, если можно так говорить о горных реках, 125
однако нынче она мелка, как никогда – лет десять не было такой малой воды. И потому покорила еѐ берега нордосмия – растение, которое невозможно спутать ни с каким другим – сильное, с крупными зелѐными ладонями листьев и несоизмеримо миниатюрными белорозовыми цветами. Зелѐные острова нордосмии – украшение Большой Мойвы. Нынешним летом она царствует, гордо держа голову. И невольно обходишь еѐ, не смея наступить. С коми «мойва» переводится как «бобровая вода», а с манси как «Гостевая река». Бобры, если и были на еѐ берегах, то во времена оные. А вот гости Мойву не минуют. Вокруг неѐ всѐ исхожено и пробурено геологами. Двадцать лет в устье Ольховки стояла партия И.Б. Попова – человека, которого почитают манси за его уважение к обычаям их предков и его знание гор. Старший из Бахтияровых водил его в самые сокровенные места. Теперь на месте базы геологов пост заповедника, соединѐнный постоянной радиосвязью с управлением. Связь в руках молодого директора Рафаила Камильевича Идрисова. Новый в этих краях, быстрый на ногу, успевающий в один день побывать у Бахтияровых на истоках Мойвы, на бывшем Сибиревском прииске и вернуться в управление на Ваю. А это расстояние не в один десяток километров. Его уже признала Вишерская тайга и реки за его почтительность, бескомпромиссность, умение читать их знаки, сострадать болям. Если большая часть учѐных была в гостях у Мойвы не впервые, то один из нынешних гостей давно сюда стремился и, наконец, осуществил свою мечту. Этот человек – Алексей Васильевич Трехлебов. Он священнослужитель. Служит Природе. Ведѐт к ней людей. Местом своего пребывания избрал Кавказ, долину вблизи урочища Лагонаки. Туда два лета подряд ездили группы пермяков – все более ста двадцати человек прошли через трехлебовскую школу. Доза-лама – таков его сан, данный ему в лхасском монастыре в Непале. Русский лама Трехлебов проповедует ведические знания, хранителей которых на Земле считанное число. Горы похожи на спящих зверей: Журавлиный Камень, Муравей, Петушиный Гребень. Лучше рассматривать от уровня реки, тогда видишь и гребешок петуха, и размах журавлиных крыльев. Ветер вечности несѐтся с гор. Когда взглянешь на них с реки, а потом переведѐшь взгляд на поросший мхом мощный валун на берегу – те же времена – вечность вековая. Как сохранить еѐ, не оскорбив битым стеклом, пустой консервной банкой? Горы и ты. Поднимешься, взойдѐшь на вершину – значит, прошѐл чистилище. Спускаются все другими. С мансийского Ялпынг-Нѐр переводится как «Святой Камень Урала», а седловина Пурохтын-Сори – «Седловина, на которой приносят жертвы». Если точнее перевести мансийское слово «ялпынг», выявляется такой смысл: «недоступный», «проклятый камень». Женщинам идти на вершину Камня запрещено. Вот как характеризует мансийские языческие богослужения историк XVIII века Г.Ф. Миллер: «У вогулов есть обычай особо почитать некоторые горы… приносить им жертвы, или, точнее сказать, главным божествам тех мест». В пути на южную вершину Молебного хребта мы увидели останки одной из таких жертв – шкуру оленя и отдельно лежащий олений язык у изголовья. Рядом простѐрся деревянный крест, на который была надета застѐгнутая на все пуговички детская болоньевая куртка. По-видимому, раньше этот идол стоял – до первых сильных горных ветров. Доза-лама и его спутники опустились на колени перед южным отрогом Ялпынг-Нѐра, обратились к космосу, камням, животным и растениям, к горным стихиям с просьбой пропустить нас к вершине и не мешать возвращению в лагерь. Все существа гор получили сердечные заверения о наших мирных намерениях, об искреннем уважении ко всем аборигенам этих мест. И горы сочувствовали нам. Огромная грозовая туча, надвинувшаяся с запада, отошла на север и рухнула там, оставив открытой нужную нам двугорбую вершину. Одна из наших задач – краткое описание флоры в окрестностях и на вершинах Молебного хребта. Несмотря на то, что истоки рек Вѐлса, Ольховки, Большой и Малой Мойв находятся к западу от Главного Уральского хребта и поэтому, естественно, находятся в Европе, леса здесь сибирские. Они более всего населены типичными растениями сибирской тайги, хотя в них сохранились и реликты древних евразийских лесостепей – очанка, мелколепестник, селенахлопушка, подмаренник, гвоздики, злаки и ряд бобовых растений. Изредка встречаются здесь 126
ещѐ и реликты европейских широколиственных лесов – перловник, сочевичник, копытень и другие. В горных тундрах Урала всегда поражаешься могучей силе растений, которые не позволяют взять верх над собой никаким самым жестоким горным стихиям. Накипные лишайники въедаются в камни и образуют с ними неразделимое целое. Лишайник пармелия в солнечные дни на раскалѐнных камнях похож на хрупкую тѐмную корочку и кажется совершенно безжизненным. На самом же деле он просто ждѐт оживляющих его дождей и туманов. Среди суровых вершин Молебного хребта в окружении жѐстких осок, ситников, ожик, мхов и лишайников под защитой крупных камней приютились странные микрооазисы чуждых горной тундре растений. Крошечные бело-розовые колокольчики типичного таѐжного обитателя линнеи северной, названной так в честь великого шведского ботаника Карла Линнея. Это на редкость жизнелюбивое и могущественное растение он любил больше всех других на свете. В других микрооазисах «процветают» типичные таѐжные папоротники сибирского облика. Они так же, как и линнея северная, свидетельствуют: когда-то на привершинных склонах Молебного Камня была тайга. Но горы растут, и деревья Мансийский зык дороги: оказываются не в состоянии удержаться на вершинах. В горных затѐски на деревьях тундрах царят неуѐмные ветры, и всѐ, что находится выше семейства Бахтияровых неглубокого снежного покрова, просто-напросто срезается острыми, как бритвы, ледяными осколками осеннее-весенних горных снежных настов. Впрочем, у самых вершин хребта из занесѐнных сюда ветрами и птицами семечек прорастают совсем юные, пушистые деревца кедра и ели. На южной вершине Молебного хребта с нами случилось тревожное происшествие. Один из наших спутников решил спуститься с вершины раньше всех и неожиданно заблудился. Горные низины затягивались туманом, накрапывал дождь, сгущалась темнота, когда группа в полном составе двинулась в обратный путь. Два дня мы возвращались к тому месту, где были оставлены надувные плоты. И ещѐ более недели плыли на них в посѐлок Ваю, где находится управление заповедником. У молодого заповедника много серьѐзнейших проблем. Первая из них – острый недостаток средств на содержание сотрудников, на становление и развитие материальной базы. Очень трудную, почти невозможную в наше время научную и организационную задачу поставил Р.К. Идрисов – вернуть местное мансийское население к традиционным занятиям, решил прежде всего помочь им в развитии оленеводства. Это неимоверно сложно потому, что многие манси совершенно отошли от кочевой жизни. Как снова сделать такую жизнь привлекательной и результативной? Как сохранять приплод оленей от хищников, болезней и других неблагоприятных условий и обстоятельств? Есть также «в-третьих» и «в-четвѐртых», а кроме того – ещѐ десятки умопомрачительных проблем. В 1993 году у заповедника не было никаких средств, чтобы авансировать хозрасчѐтную работу Западно-Уральской авиабазы охраны лесов. И когда между Берѐзовым Камнем и Вишерой в 151-м квартале вспыхнул лесной пожар, тушить его оказалось практически нечем и некому. Выгорело более пятисот гектаров заповедного 127
леса. У заповедника нет пока возможности обеспечить даже очень немногочисленных своих работников жильѐм, продовольствием, снаряжением, транспортом, связью, создать хотя бы элементарные условия для инспекторской и егерской служб, для научных сотрудников. Но Рафаил Камильевич не теряет надежды, работает с полной отдачей. Пермские газеты публикуют его объявления о приѐме на работу бескорыстных, любящих природу сотрудников. Эти объявления больше напоминают пламенные воззвания. Вероятнее всего, заповедник не удастся сохранить, если думать о его судьбе будут только власти Красновишерского района. Заповедник – достояние всего Верхнекамья, всей Пермской области и всей России. Ему очень нужна неотложная помощь в первую очередь от Соликамска, Березников, Перми, от научных, туристских, коммерческих учреждений и организаций. При нас первая посильная, как еѐ назвали «гуманитарная», помощь заповеднику пришла от администрации Соликамска. Кто следующий готов поддержать бедствующий заповедник? М. Ожиганова, спецкор газеты «Наука Урала» по Пермской области, Л. Баньковский, научный сотрудник Пермского отдела Института экономики УрО РАН
Ждѐм книгу о родном городе Наука Урала. – 1993?.. К 270-летию Екатеринбурга В эпохи великих кризисов особенно остро пробуждается интерес к духовным ценностям, особенно ярко поднимается чувство любви к ним и вместе с тем желание и жажда хранить их и защищать. Вот и сегодня русские люди вновь переживают расцвет любви к своему прошлому. Одним из наиболее полных воплощений культуры является город. Давно уже живѐт в нас потребность путешествовать, посещая замечательные культурные центры, читать о них, учиться восприятию их своеобразия. Но не только далѐкие города и страны влекут нас. Хочется получше узнать и понять родной город. В Советском Союзе интерес к родным местам не слишком-то поощрялся. Долгие годы увлечение краеведением многим казалось чудачеством, чуждым социалистическому строительству. Изучение студентами и школьниками истории родного города или села не поощрялось, а то и считалось отвлечением молодѐжи от профессиональной ориентации. Возможно, именно поэтому и встречает наш Екатеринбург, один из самых замечательных городов Отечества, своѐ 270-летие, не имея толком написанной биографии. Литература об Екатеринбурге до сих пор бедна и однобока. Настоящего, солидного, яркого и полного научного путеводителя по его истории до сих пор не существует. Не повезло нашему городу. Нижний Тагил имеет более интересные и содержательные путеводители, чем областной центр. А ведь некогда образ Екатеринбурга воспел замечательный знаток Урала Д.Н. Мамин-Сибиряк. Выдержки из его очерка помещают, не ссылаясь, правда, на автора, все составители скучных казѐнных путеводителей по нашему городу, вышедших за последние десятилетия. Отмечаемое в литературе невнимание дореволюционных исследователей к проблеме истории русского города сменилось в 20-е годы усиленным к ней интересом. Это касается и Урала. Тем более что значительные центры региона – Екатеринбург, Пермь, Челябинск – отмечали в 1923 году своѐ 200-летие. Особенно достойно отметили 200-летие родного города краеведы Перми. В кружке по изучению Северного края при Пермском университете на эту тему сделал доклад известный географ В.А. Кондаков, который предложил считать датой рождения города 1723 год (основание Егошихинского завода), а не 1781-й, год учреждения наместничества в Перми, как считалось ранее. Опубликовал статью В.С. Верхоланцев, крупнейший исследователь истории Перми, уточнивший по первоисточникам дату возникновения Егошихинского завода, предшественника Перми. В 1926 году Пермским обществом краеведения был издан сборник «Город Пермь: Сборник очерков по истории, культуре и экономике города», в составлении которого приняли участие такие видные краеведы, как В.А. Весновский, В.С. Верхоланцев, А.С. Лебедев, И.Г. Остроумов, Н.Н. Серебренников и другие. В Челябинске вышли статьи видного уральского краеведа Н.М. Чернавского, написанные на высоком научном уровне. 128
Екатеринбургские краеведы ограничились лишь тоненькими, малосодержательными брошюрками и сухим статистическим справочником. Более шестидесяти работ по градоведению и краеведению принадлежит Николаю Павловичу Анциферову. Творческий метод Н.П. Анциферова наиболее полно воплощѐн в его ранних монографиях «Душа Петербурга», «Петербург Достоевского», «Быль и миф Петербурга». Идеей жизни Николая Павловича было изучение города как живого организма, его духовного облика, связи архитектуры города с событиями, в нѐм происходящими, с теми людьми, которые в нѐм жили и работали. Анциферов призывал изучать город не только в его отдельных зданиях и местах, но в его целом, его образ («душу»), не отделять архитектуру от истории, от людей, населявших город. Метод Н.П. Анциферова, столь отличный от исследований других краеведов, можно попытаться применить и к нашему Екатеринбургу. Вот основные идеи работ Анциферова. По его мнению, большое значение для одухотворения города имеет природа. Родной город необходимо увидеть в рамке окружающих его лесов, озѐр и рек. «Мы почувствуем здесь воздух местности, которым дышит город. Природа словно входит в город, а город бросает свой отблеск на окружающий пейзаж. Появляется таинственное чувство зарождения города, мы ощущаем его истоки», – писал учѐный. Также необходимо установить, к какому типу относится наш город. К тем ли, что возникают стихийно, развиваясь свободно, подобно лесу, или к типу тех городов, которые возникли в силу потребностей развивающегося государства. Такие города создавались по определѐнному плану, несут на себе печать своего создателя. Анциферов учил, что для понимания души города мало личных впечатлений. Необходимо воспользоваться опытом других, живших и до нас, знавших город в прошлом. Где же лучше всего искать материал для нахождения следов города в душах людей? Определѐнное представление об этом даѐт художественная литература. Есть ещѐ один материал, совершенно забытый, однако пригодный для характеристики города. Это название улиц, городских площадей, гостиниц и т.д. Городские названия – язык города. Они расскажут о его топографии, о его окрестностях, о его истории, героях, промышленности, вкусах, юморе. Они так же определяют стиль города, как его строения, его легенды, его парки и сады. В наши дни город стремительно меняется. Экономико-социальный переворот, происходящий сейчас в России в связи с бурным развитием капитализма, даѐт преобладание менее культурным слоям населения. Началось приспособление города к интересам наживы. Что будет с нашим Екатеринбургом? Как изменится его облик в ближайшее время? Какой урон будет нанесѐн его памятникам? Остаѐтся только предполагать. А пока ещѐ его облик не искажѐн до неузнаваемости, хочется как можно больше узнать о родном городе. Историки, архитекторы, знатоки Екатеринбурга, объединяйтесь! Создайте достойную книгу о нашем замечательном городе. Вспоминаются произнесѐнные семьдесят лет назад слова Н.П. Анциферова: «Пробудившаяся любовь к былому – великая сила. Она преодолевает всепобеждающее время и ставит нас лицом к лицу с жизнью наших предков». Н. Тагильцева, член клуба знатоков города, кандидат исторических наук
Оренбургский край есть ключ и врата К 250-летию образования Оренбургской губернии Наука Урала. – 1994. – Март (№ 6). – С. 7. История края Оренбургский край всем среднеазиатским странам и землям есть ключ и врата. Пѐтр I Ровно два с половиной века назад на карте Российской империи появилась новая губерния – Оренбургская. Теперь на еѐ территории расположены Оренбургская, Челябинская, Свердловская, Пермская, Кунгурская, Тюменская, Самарская, Ульяновская области, 129
Башкортостан, Татарстан, Каракалпакия и ряд областей Казахстана… Вот какой огромной была эта территория, охватывающая многие регионы страны, в том числе обширный Урал. …Российская губерния. Появление такой административнотерриториальной структуры в России имеет свою историю. Губернии были введены Петром I в 1708 г. Первоначально их насчитывалось восемь, затем 11, потом 20, в конце XVIII века уже свыше 50, а к началу 1917 г. – около 80. Просуществовали губернии до 1929 г. Но вернѐмся к Уральскому региону, точнее к Оренбургскому краю. Он имеет богатую биографию. Заселение и хозяйственное освоение этой юго-восточной окраины России велось в течение ряда веков. Следует напомнить, что юго-восток России интересовал русского царя. Он предвидел, что с утверждением власти России в этих местах разовьѐтся торговля со Средней Азией, Индией. Тогдашнюю территорию Оренбургского края Пѐтр I считал широкими воротами в Азию, а известное его изречение, вынесенное в эпиграф, воспринималось как царское завещание на будущее. В 1741 г. на престол взошла дочь Петра Елизавета Петровна. Она постаралась окружить себя приверженцами идей своего отца. Однако многие назначения в силу различных обстоятельств (например, интриг) были не слишком удачными для назначаемых, ибо не соответствовали их возможностям и способностям. Это, к примеру, касалось Татищева и некоторых других. И вот, во исполнение воли державного родителя, императрица 15 марта 1744 г. издала указ: «Быть в Оренбурге губернии, и именоваться Оренбургская губерния, и в ней быть губернатором тайному советнику Неплюеву». Здесь, в крае, его ожидала трудная, даже опасная служба. Что представлял собой к тому времени Оренбургский край? О территориальных его размерах уже говорилось. Населяли край разные племена и народы. Здесь постоянно вспыхивали волнения среди башкир, враждовали между собой киргизы и калмыки. Заселѐнность края была очень слабой, крепостей имелось недостаточно, по сути, отсутствовало дорожное сообщение. Чтобы преодолеть все эти трудности, требовались ум и опыт, энергия и дипломатические навыки. На плечи нового губернатора легла тяжѐлая ноша. Не случайно выбор пал на Неплюева – образованнейшего человека, прекрасного организатора, деятеля государственного масштаба, «птенца гнезда Петрова». Родился Иван Иванович 300 лет назад, 5 ноября 1693 г., в семье бедных дворян в деревне Наволок, что под Новгородом. Окончив Новгородскую математическую школу, Иван Неплюев поступил в Петербургскую морскую академию. Обучение продолжал в Венеции и Испании. В 1720 г. он возвратился в Россию. Был замечен Петром I и назначен главным командиром над строящимися морскими судами в Петербурге. В 1721-1734 г. – резидент в Константинополе. С 1736 г. в течение шести лет выполнял различные дипломатические поручения в Коллегии иностранных дел. Но главной государственной заслугой его было долголетнее управление Оренбургской губернией. В связи с образованием Оренбургской губернии создаѐтся Оренбургская губернская канцелярия, в которой, кстати сказать, служил Пѐтр Иванович Рычков, ставший впоследствии (в 1759 г.) первым и единственным на долгие годы членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. В начале 40-х годов Неплюев совершает поездки по краю, реке Яику (ныне р. Урал). Ему предстояло выбрать подходящее место для возведения крепостей и нового города Оренбурга, ибо избранное ранее Татищевым урочище Красная гора оказалось неудобным. Таким подходящим местом явилась Бердская крепость – именно на еѐ территории и решено было строить нынешний Оренбург. Инженеры по указанию Неплюева составили план задуманного города. Этот план был отправлен на высочайшее рассмотрение. После его утверждения началось возведение города. 130
Для безопасности жителей город был обнесѐн рвом и валом с каменной стеной, а для возможной обороны ему придали достаточный гарнизон. Городская застройка шла довольно быстро и в последующие годы. Так, в 1747 г. на территории числилось 837 дворов с домами, а в 1760 – уже 2866, церквей же было девять и два собора –Преображенский (летний) и Введенский (зимний). Соборы были построены и освящены при Неплюеве и Рычкове. Здания эти каменные, со сводами, возведены на возвышенном берегу Урала. По выражению Рычкова, храмы по размерам и архитектуре «достойны особливого примечания», а Введенский собор «как главный украшен преизрядным иконостасом и богатою ж церковною утварью, покрыт весь белым листовым железом и куполы вызолочены». В городе появилось много улиц во главе с Губернской. Своими размерами и архитектурой отличались такие здания, как гауптвахта с куполом и городскими часами, двухэтажный дом Губернской канцелярии, губернаторский дом, магазины, госпиталь, дворы – Почтовый, Гостиный и Меновой. Но возведение Оренбурга не обошлось без человеческих жертв. Так, по свидетельству Рычкова, строители города и крепостей на реке Сакмаре болели цингой: на 1350 человек заболевших 631 умерли. Вслед за такими учѐными и государственными деятелями, как Кирилов и Татищев, Неплюев обратил внимание на природные богатства края и стремился поставить ряд промыслов, так сказать, на промышленную основу. Самыми распространѐнными и прибыльными здесь считались рыбный и соляной промыслы. Новый, вернее, первый губернатор распорядился составить чертежи и планы соляных озѐр и в конце декабря 1744 г. через своего помощника Рычкова препроводил бумаги в Санкт-Петербург вместе с образцами солей из разных озѐр. Особенно ценились тогда илецкие соли, известные с давних времѐн. Но разработка этих месторождений началась лишь в первой половине XVIII века. Это, кстати, явилось предметом особого внимания того же Рычкова, написавшего специальное сочинение. Успешно развивалось и горное дело, начатое ещѐ Кириловым. В 1743 г. появляется предприимчивый сибирский купец Иван Твердышев, вознамерившийся возродить на собственные средства разорѐнный когда-то завод. Неплюев сообщил в государственную Бергколлегию, что Твердышев «ко взысканию руд ревность показывает и в некоторых местах, чрез старание свое, новые рудные признаки обыскал и, ревнуя к действительному того завода произведению, просит, чтобы ему оные отданы были». Оживление царило и в других сферах. Так, в 1751 г. Неплюев приезжает в Санкт-Петербург по весьма важному делу – с представлением о начале торговых связей с Индией. В Тургайском областном архиве автору довелось увидеть указы походной канцелярии Неплюева 1751-1753 гг., из которых явствует, что сначала губернатор направил в Санкт-Петербург с проектом П.И. Рычкова, который, кстати, и был его составителем. Рычков представил проект в Сенат 29 января 1751 г. В столице он оставался и по приезде Неплюева ещѐ полгода, после чего отбыл в губернию. Коллегия иностранных дел, ознакомившись с неплюевским (надо бы сказать, и рычковским) проектом и признав его приемлемым, постановила послать на Восток (в Хиву и Бухару) знающего человека, каковым мог бы стать коллежский советник Пѐтр Рычков, «который с начала этой Оренбургской экспедиции у тамошних дел обретается… ещѐ с лучшею пользою… служить может». Но по ряду причин данный проект не был осуществлѐн. В 1748-1755 гг. по инициативе Неплюева создаѐтся Оренбургский нерегулярный казачий корпус, а Оренбург становится штабом казачьего войска во главе с атаманом, подчинѐнным оренбургскому губернатору. Войско пополнялось за счѐт переселѐнных сюда украинских, донских и волжских казаков. Таковы основные деяния Неплюева в период его губернаторства в Оренбурге. Его по праву можно считать главным устроителем юго-восточных окраин Европейской части России. Оренбургскому краю он отдал за 16 лет правления много сил и организационного таланта. Уже в преклонном возрасте, когда Ивану Ивановичу стало не под силу управлять огромным краем, он просит освободить его от занимаемой должности. И в начале 1758 г. получает приказ об увольнении. 131
Уйдя в отставку и приехав в Петербург, Неплюев оказывается в тени. О нѐм начинают забывать… В Сенатском архиве хранится прошение бывшего губернатора на имя императрицы Елизаветы Петровны, в котором, в частности, говорится: «Не получая жалования, яко не богатый человек, к содержанию по чину моему крайний недостаток имею». Просьба его удовлетворяется. В 1760 г. он снова поступает на службу в звании сенатора и конференцминистра. Неплюев в Петербурге покупает дом на Сенной близ церкви Христа Спасителя. Однако лишается его из-за пожара и покупает другой дом на Миллионной улице, а также дачу у княгини Н.Ф. Долгоруковой, расположенную в Шлиссельбургском уезде, близ порогов на р. Неве. Вступившая на престол Екатерина II, оценив заслуги Неплюева, приблизила его к себе и, кроме того, вверила его заботам и попечению своего сына, царевича Павла Петровича. Неплюева награждают Орденом Св. Андрея Первозванного, назначают президентом Сенаторской конторы и сверх жалования добавляют по 500 руб. в месяц на стол. Но шло время, у Ивана Ивановича ухудшалось здоровье: иссякали силы, слабело зрение (в конце концов он совершенно ослеп). Императрица вынуждена была принять его прошение об отставке, освободить от всех должностей. В награду за многополезную и продолжительную службу Неплюев получает 20 тыс. руб. и несколько деревень в Малороссии. В 1766 г. Иван Иванович отправляется под Новгород в родное село Поддубье, где строит храм, занимается хлебопашеством. В предсмертном письме к сыну Николаю Иван Иванович писал, как бы завещая ему «…сохраняй святую веру; вразумляй в той детей своих; исполняй, по возможности, заповеди Господни… Наблюдай правду во всех твоих делах и поступках, хотя бы иногда и неприятное что тебе за то понесть случилось… Люби своѐ отечество… и в защищении того пользы не щади не только благосостояния, но и жизни… Подчиненным твоим и паче крестьянам будь больше отец, нежели господин… и что они такие же люди, как и ты, кроме чинов и власти, данной тебе гражданскими законами». Прошло несколько дней, и Иван Иванович ушѐл из жизни. Последними словами были: «Помолитесь обо мне, грешном!» Сына своего Николая Ивановича, жившего в Петербурге, он так и не дождался… Умер Неплюев в возрасте 80 лет 11 ноября 1773 г. (220 лет назад) и похоронен в том же Поддубье (оно недалеко от Новгорода и Луги). Заслуживают внимания «Записки Ивана Ивановича Неплюева». В 20-х годах XIX века неплюевские мемуары появились в «Отечественных записках», издаваемых П.П. Свиньиным. Полный же текст был напечатан лишь в 1871 г. в «Русском архиве» по рукописи (как указано в старинных источниках), принадлежащей имп. Академии наук. Указанное издание подготовил историк литературы Л.Н. Майков. Ровно век назад вышло в свет суворинское издание этой редкой теперь книги. Подоспела она к 200-летию со дня его рождения. Наконец, «Записки» были использованы казанским историком В.Н. Витевским для написания монографии «И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г.». Текст «Записок» Неплюева сопровождается примечаниями и завершается приложением с воспоминаниями И.И. Голикова о И.И. Неплюеве, которые дополнительно характеризуют его как личность. Вот какой имеется здесь отзыв: «Сей достопочтенный муж имел разум твѐрдый и тонкий, деятельность неусыпную, правосудие непоколебимое. Доступ до него был открыт всякому. Интересы отечества предпочитал он своей жизни. Веру и благочестие соблюдал до конца ненарушимо…» Наш рассказ об Оренбургской губернии и еѐ первом губернаторе хотелось бы закончить словами ближайшего его помощника и сподвижника – Петра Ивановича Рычкова: «…можно с довольным доказательством сказать, что о новой нашей Оренбургской губернии, ежели о еѐ начале и происхождении не остается достоверного писания, в следующих веках такое же забвение или неосновательные мнения могут происходить, а особливо в рассуждении города Оренбурга, о котором со всякою несомненною надеждою можно сказать, что он со временем знатнейшим городам не уступит и подаст причину о начале его многим любопытствовать». А вот что писал несколько позже о детище Неплюева – Оренбурге академик П.С. Паллас: «Оренбург, бесспорно, должен быть самым важнейшим провинциальным городом в Российском государстве». 132
Вещие слова учѐных придутся по сердцу россиянам, но прежде всего, конечно, оренбуржцам. Придѐт время, и они увековечат память И.И. Неплюева сооружением достойного монумента. Так хочется думать! И. Трутнев, доцент, кандидат медицинских наук, член правления Общества уральских краеведов. На иллюстрациях: слева наверху – Иван Иванович Неплюев; титульный лист монографии об И.И. Неплюеве [илл. не сохранилась]
Памятник И.И. Неплюеву в Екатеринбурге (ул. Советская)
Программа «Сибирь»: продолжение следует? Наука Урала. – 1997?… Не будет преувеличением сказать, что многие беды, которые испытывает наша страна, списывают сегодня на счѐт академической науки. Во всяком случае, именно она, по мнению многих, виновата в том, что хозяйственный механизм советской страны не работает. Районы Урала – не исключение, но справедливо будет заметить, что многострадальная программа «Урал», например, призванная, как это задумывалось, вывести уральский регион на уровень, достойный его потенциалу и производительным силам – так и не получила государственного статуса и выполняется без какого-либо специального финансирования. Попытки «сэкономить» на научных исследованиях оканчиваются плачевно. И всѐ же, несмотря на тяготы жизни, обрушившиеся на академическую науку (сокращение финансирований, организационная неразбериха, утечка мозгов и т.д.), разработчики первой в стране региональной научно-исследовательской программы «Сибирь» не теряют надежды увидеть плоды многолетнего труда. Свидетельством этому стали июльские межсекционные заседания Всесоюзной конференции «Социально-экономическое развитие Сибири и задачи науки», проводившиеся в новосибирском Академгородке с целью подготовки предложений по 133
созданию целостной системы развития региона в новых экономических и политических условиях. Наш корреспондент встретился с учѐным секретарѐм программы «Сибирь», кандидатом геолого-минералогических наук Василием Михайловичем ЗАДОРОЖНЫМ. В. Задорожный: – Одним из результатов 13-летнего существования программы [принята в 1984 г. Составитель] можно считать около 500 готовых к внедрению разработок. Например, в Институте геологии и геофизики СО АН разработаны прямые методы поиска и разведки месторождений нефти и газа, которые дают высокую вероятность выхода на залежь. Эти методы уже применяются в практике поисковых работ… К сожалению, по известным причинам невостребованности отечественной науки промышленностью, из названного числа разработок внедрено всего порядка 10 процентов. Мы попытались посчитать экономический эффект от внедрений. Получили 2,5 рубля прибыли на 1 рубль затрат. Но эти цифры не соответствуют реальности, они явно занижены. Дело в том, что программа «Сибирь» не имеет фиксированного финансирования. Во-вторых, в нашей стране учитывается только разовый, первый эффект от внедрения, хотя в дальнейшем он может возрасти. Немалую сложность представляет и подсчѐт эффекта от экономических программ по управлению различными территориями. Нет методик расчѐта экономического эффекта от вновь открытых месторождений… Сегодня в программе «Сибирь» действует 44 подпрограммы. Часть из них ориентируется на систему министерств и ведомств, другая – на территорию, территориально-промышленные комплексы, регион. Такие подпрограммы, как «Ресурсы озера Байкал», «Угли Кузбасса», «Канско-Ачинский ТПК», рассматривают целый комплекс региональных проблем – технических, технологических, экологических, социальных. Независимо от того, сохранятся министерства или нет, настоящее и будущее программы связано с возрастающей ориентацией на территорию. Первый этап – разработка научных основ и концепции развития. Второй – техника и технология. И, наконец, самое главное – разработка механизма хозяйствования. Все наши блоки и подпрограммы обязательно учитывают социально-экономические проблемы и проблемы управления данной территорией – на уровне ТПК, области, района. Как соотносятся цели и возможности? Основная цель – это научно обоснованные рекомендации по оптимальному развитию сибирского региона на ближайшее и последующее время. Если Западная Сибирь является «кочегаркой страны», значит, мы должны дать чѐткий прогноз по нескольким направлениям: оптимальные объѐмы добычи, рациональное использование сырья, инфраструктура, экология и т.д. С «возможностями» плохо. Есть научные и технические силы, у людей есть желание работать, но всѐ упирается в отсутствие финансирования. 26 мая 1990 г. подписано постановление Совета Министров СССР, в котором сказано, что под региональные программы будет образован специальный фонд. Учитывая это, программа на XIII пятилетку будет формироваться на конкурсной основе, где исполнители будут знать, к какому сроку и за какие деньги должен быть получен результат. Старая структура финансирования – через ведомства, министерства, когда каждый финансирует «своих» – надеюсь, изживает себя. Программа «Сибирь» и новая власть Необходимость работ по региональным программам очевидна, и, видимо, поэтому в Совмине РСФСР создан государственный комитет по материально-техническому обеспечению республиканских и региональных программ. Во всех структурах программы «Сибирь» есть представители депутатского корпуса разных уровней. Например, блок «Социально-экономические проблемы Сибири» возглавляет член-корреспондент АН СССР, народный депутат РСФСР А.Г. Гранберг, руководитель делегации Российского правительства на переговорах с Литвой. 134
Привлечение депутатов закономерно: из потребностей района, области складываются потребности региона в целом. К нашим разработкам проявляют интерес и местные Советы: новосибирцы – к аналитической базе экологического мониторинга, кемеровчане –к нашим программам по организации самоуправления, самофинансирования предприятий… Программа «Сибирь» и мировой опыт Программы, направленные на обеспечение оптимального развития территорий, есть во многих странах. Наиболее близкий нам пример – американская программа «Аппалачи». Исходная часть таких программ строится в виде «дерева цели»: в начале пишется обоснование того, что предстоит сделать и в какой последовательности. Потом работа оценивается: какую сумму надо затратить, чтобы получить искомый результат. Обсуждение проводится на конкурсной основе. В качестве заказчиков могут выступать не только правительство, муниципалитеты, но и отдельные частные фирмы. Работа начинается только после того, когда под проект-победитель выделяются деньги, причѐм на весь период работы, а не на какую-то его часть. В нашей стране подход другой. За деньги, которые выделяются министерствам и ведомствам на выполнение поставленных перед ними целей, правительство хотело бы ещѐ получить и эффективно действующую региональную программу. Поэтому и взаимоотношения внутри программы «Сибирь» были иные. Подавались заявки, в которых указывалось только то, что традиционно делалось. Конечно, необходимо использовать наработанное, но в нашем случае получается, что по одному направлению программы может быть много предложений, а по другому (в данный момент важному для региона) – вообще ничего. А раз нет целевого финансирования, значит нет и экономических рычагов управления, значит мы не можем максимально эффективно использовать имеющиеся научные и технические силы, привлечь их к выполнению приоритетных в данный момент проблем. В новом постановлении Сомина СССР записано: «Для обеспечения решения межотраслевых проблем общегосударственного значения и региональных научноисследовательских программ одобрить предложение Совета Министров РСФСР о создании в республике специализированного фонда». Ближайшее будущее покажет, сможет ли Правительство РСФСР решить самую больную проблему нашей программы – проблему целевого финансирования. Подготовил А. Одинцов. Новосибирск – Свердловск
Памяти А.Ф. Шаровой Наука Урала. – 1998. – Август (№16/713). Вослед ушедшим 24 августа ушла из жизни замечательная уральская женщина-учѐный Алевтина Фѐдоровна Шарова. Тем горестнее эта безвременная потеря, что ученица всего лишь на один год пережила смерть своего талантливого учителя, известнейшего уральского и российского культуролога Льва Наумовича Когана. Всегда казалось, что напористое, жизнерадостное миросознание, постоянное переживание ощущения молодости обеспечат Алевтине Фѐдоровне по крайней мере две жизни, а бездна разностороннего жизненного опыта, казалось, была присуща ей от рождения. Суровая научная работа «закалила» еѐ до такой степени, что она находила несколько очень толковых вариантов преодоления любой встреченной трудности, неважно какой – обращѐнной к ней самой или к еѐ коллегам, знакомым, как жизненной, так и научной. Более тридцати лет она работала в нашем академическом Институте экономики на безмерно сложной для женщины должности – заведующей сектором социологии культуры. Всем хорошо известно, как наша экономическая политика и экономическая жизнь соотносятся с бытованием и развитием культуры. Алевтина Фѐдоровна гениально выхлопотала и обустроила в крупном экономическом учреждении свой необычный, «режущий глаз» сектор, не жалела сил на его укрепление и развитие, всей своей жизнью отстаивала желанную и объективную неразделѐнность экономики и культуры. Неистощимость еѐ прогностического 135
мышления при выборе тематики научно-исследовательских работ сектора была удивительной. В трудные годы, когда едва-едва выживал сам Институт экономики, сокращая свой штат, теряя опытные кадры, Шарова смогла сохранить численность работников своего сектора и помогала всему своему институту бессчѐтными хоздоговорными работами по развитию в Свердловской области библиотечного м музейного дела, театра, клубной работы, системы среднего и высшего образования. У неѐ всегда находилось время дотошно выяснить, как выживают учреждения культуры не только в Свердловской области, но и в Пермской, Челябинской и Курганской областях, в республиках Удмуртии, Башкирии, Коми, в Западной Сибири. Очень редкой была еѐ осведомлѐнность о культурной жизни Урала в целом. Организаторы культурологических конференций в разных городах России любили приглашать в качестве докладчика и выступающего Алевтину Фѐдоровну, с удовольствием учились у неѐ пониманию широты и глубины региональной жизни культуры. Желанным гостем Шарова была в московских и петербургских институтах культуры, искусствознания, природного и культурного наследия, в столичных вузах. Всюду удивлялись крепости еѐ обещаний: если уж Алевтина Фѐдоровна берѐтся за какую-либо работу, то она еѐ непременно заканчивает. А дела для себя она выбирала самые трудоѐмкие – обычно связанные с массовыми социологическими обследованиями, анкетированием, многосторонней, перекрѐстной обработкой и анализом многих тысяч анкет и тестов. Авторитет еѐ в рейтинговых исследованиях был неукоснительным, все знали о подводной части айсберга еѐ личности. О ком из ушедших из жизни отечественных культурологов можно было написать такие строки, какие содержатся в некрологе на смерть Шаровой, подписанном Президиумом УрО РАН и Институтом экономики: «Своей деятельностью она внесла достойный вклад в изучение проблем социологии управления в сфере образования и культуры, государственной и региональной культурной политики, в разработку ряда всесоюзных, российских и региональных комплексных программ». В некоторых из этих областей Алевтина Фѐдоровна была ведущим на Урале специалистом. В дни особенно тяжѐлого ощущения невосполнимости утрат уральской культурологии, не могу не вспомнить о той разносторонней поддержке, которую оказывала Алевтина Фѐдоровне мне, начинающему культурологу. Тогда я поставил перед собой достаточно сложную задачу – полное и целостное изучение не только всей уральской региональной культуры – уралистики, но и еѐ субрегиональных подразделений. Уйдя в отпуск для подготовки и защиты докторской диссертации, я начал попутно зарабатывать себе на жизнь преподаванием в средних школах и художественных студиях. Ощущая недостаток педагогического опыта, я обратился к Алевтине Фѐдоровне Шаровой с просьбой взять меня к себе в сектор на двухмесячную стажировку. И благодаря ей стажировка состоялась. Так я начал преподавать основы уралистики в двух средних школах Екатеринбурга. По материалам, полученным в ходе стажировки, удалось выпустить небольшую книгу «Уралистика» и [я] подарил еѐ учителям и ученикам, помогавшим мне формировать и осуществлять программу учебной и внешкольной работы. Итоги этих наработок были использованы при составлении целевых комплексных программ «Культура» для городов Березники и Соликамск Пермской области. Сложившиеся на Урале школы пермских и екатеринбургских культурологов своим нынешним развитием во многом обязаны таланту Алевтины Фѐдоровны Шаровой. Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук
Екатеринбургские купцы Рязановы, повод для научной дискуссии Наука Урала. – 1998. – Декабрь (№ 23/720). – С. 6. В этом номере мы предлагаем вниманию читателей два отзыва на недавно вышедшую книгу С.С. Агеева и В.П. Микитюка «Рязановы – купцы екатеринбургские» (Екатеринбург: УрО РАН, 1998). Честно говоря, реакция «НУ» не ожидала, что выход этой книги послужит поводом для столь оживлѐнной дискуссии. Однако если вдуматься, к тому был целый ряд предпосылок. Во-первых, сегодня в истории открывается новый, почти не тронутый временной пласт, ранее не казавшийся исследователям особенно актуальным, а следовательно, и вводятся в оборот 136
новые источники, серьѐзно пересматриваются не только частные, но и глобальные оценки большого исторического периода. Во-вторых, изменился сам подход к материалу – вместо объективизированной, «экономико-государственной» истории либо истории чисто биографической на сцену выступает история семьи и еѐ деяний, вплетающихся и в известной мере даже определяющих ход истории если не государства, то огромного региона. В-третьих, меняются и методологические парадигмы историографического исследования, идѐт наработка принципиально новых характеристик самой исторической науки; в этот чрезвычайно плодотворный период ещѐ нет общепринятых критериев «хорошо» и «плохо». Книге о купцах Рязановых повезло – она появилась в очень интересное для исторической науки время, и, возможно, дискуссия вокруг неѐ станет когда-нибудь примером из учебника по историографии. Во всяком случае, продолжает оставаться верным старое замечание о том, что «о плохих книгах не спорят – их попросту не замечают». К сожалению, мы не могли уместить в газетную полосу все имевшиеся в редакции материалы по этой книге, поэтому пришлось ограничиться только двумя. [«О людях, делавших историю…» и «…И об учѐных, историю пишущих»] О людях, делавших историю… Выход в свет книги С.С. Агеева и В.П. Микитюка «Рязановы – купцы екатеринбургские» представляет собой важное событие в культурной жизни Урала. Оно ещѐ раз показывает, что российская историческая наука наконец-то поставила в центре своего внимания человека и его жизнь во всех еѐ проявлениях. Не классы и партии творят историю, а конкретные люди с их чаяниями и заботами – такова основная идея авторов этой книги. Глубоко символичен, безусловно, и выбор объекта исследования. В поле зрения историков оказывается екатеринбургское купечество – сословие, которое долгие годы ассоциировалось с косностью, невежеством, жаждой наживы. С.С. Агеев и В.П. Микитюк смогли убедительно доказать, что купеческие фамилии нашего города чрезвычайно много сделали для его благоустройства, подъѐма экономики края, внесли большой вклад в уральскую культуру. Уральские предприниматели предстают со страниц книги людьми глубоко верующими, образованными, думающими не только о своѐм материальном благополучии, но и о родном городе. Многие из них занимали видные посты в городском самоуправлении и приложили свои усилия к тому, чтобы Екатеринбург стал столичным городом. Несомненным достоинством данной книги является также и то, что наряду с Рязановыми авторы затрагивают и историю других купеческих фамилий нашего города – Козинцевых, Первушиных, Нуровых, Харитоновых. Перед читателем разворачивается целостная картина деловой и общественной жизни Екатеринбурга XVIII- начала ХХ в., показана эволюция уральского предпринимательства в этот период времени. Жители нашего города узнают из книги о том, кто были первые городские головы Екатеринбурга, кто входил в состав органов городского самоуправления, каким образом эти люди улучшали облик столицы горнозаводского края. Безусловно, следует отметить ещѐ одно обстоятельство, которое должно принести книге успех среди читательской аудитории – это хороший литературный язык, которым написан данный труд. Популярный стиль изложения материала, отсутствие в тексте многочисленных сложных конструкций и псевдонаучных выражений, чем нередко грешат историки, несомненно сделает книгу доступной и интересной для самых широких слоѐв читателей. На наш взгляд, издание именно таких книг позволяет ликвидировать пробелы в историческом образовании населения, познакомить рядовых екатеринбуржцев с тем, как развивался родной город и кто были те люди, которые его строили и благоустраивали. По сути дела, именно такие книги, как работа С.С. Агеева и В.П. Микитюка пробуждают подлинный патриотизм, сопричастность народа судьбе своей страны. При этом книга екатеринбургских историков будет интересна и специалистам, которые также найдут здесь для себя много нового. Особенно полезным будет знакомство с этим трудом для учѐных, занимающихся проблемами истории предпринимательства, старообрядчества, социально-экономического и политического развития Урала в XVIII- начале ХХ вв. В работе содержится немало интересных фактов о судьбе таких крупных общественных деятелей 137
региона, как лидер екатеринбургских черносотенцев В.О. Козицын и видный уральский левый эсер Н.П. Горин (кстати, первый проректор по учебной работе УрГУ), известный кадет П.С. Первушин и его политический противник большевик Ф.Ф. Сыромолотов. Подкупает то, что при характеристике столь разных политиков, занимавших нередко диаметрально противоположные позиции, авторы смогли избежать односторонних подходов, их цель – не заклеймить или вознести их, а показать тот вклад, который внесли эти люди в историю Урала. Думается, благодарные читатели отметят и то, что книга снабжена подробным научносправочным аппаратом, что, безусловно, повышает еѐ ценность. Несмотря на то, что книга С.С. Агеева и В.П. Микитюка рассчитана на широкую читательскую аудиторию, тем не менее в конце еѐ приводятся сноски, показывающие, что при работе над темой авторами использован обширный комплекс архивных документов и периодическая печать того времени. Составленный екатеринбургскими историками именной указатель и таблицы также свидетельствуют о высоком научном уровне данного труда. В целом, безусловно, книга С.С. Агеева и В.П. Микитюка заслуживает высокой оценки специалистов. Научная общественность Екатеринбурга надеется на то, что эта работа получит своѐ продолжение. В. Антошин, кандидат исторических наук, ИПК УрГУ …И об учѐных, историю пишущих Выход книги С.С. Агеева и В.П. Микитюка – весьма отрадное событие, особенно для меня, занимающегося купцами Рязановыми более двадцати лет. Буржуазия у нас традиционно была забытым классом – это участь проигравшего в политических коллизиях, и забвенье это во многом было целенаправленным. Поэтому, безусловно, пробуждающийся в последнее время интерес к этой проблематике можно только всячески приветствовать. Тем не менее по поводу первой половины книги, посвящѐнной периоду до середины XIX века, можно выдвинуть ряд замечаний. Во-первых, вызывает серьѐзные возражения социально-политическая оценка деятельности Якима Меркурьевича Рязанова. В прошлом году на Первом урало-сибирском историческом конгрессе в Тобольске мною был представлен доклад «Общество старообрядцев Сибирского края в первой половине XIX века. К вопросу о политической культуре русской провинции», где инициативы Рязановых специально разбирались и оценивались как социально-политические мероприятия, чем-то напоминающие создание политической партии – конечно, с учѐтом тогдашних политических условий России, – в чѐм-то даже схожие с нынешним ХСС (христианско-социальный союз в современной ФРГ), региональную религиозно-политическую организацию. Этот момент, видимо, связан со второй чертой рецензируемой книги – с некритическим использованием литературы. Значительные по объѐму разделы первой части книги основаны на «Очерках поповщины» известного литератора и бытописателя прошлого века П.И. Мельникова-Печѐрского. Безусловно, это выдающийся источник, однако нужно учитывать специфичность концепции самого Мельникова-Печѐрского, видевшего в староверии только верность догме и обряду – т.е. во многом формальное движение, и включѐнность этой работы в контекст полемики с деятелями революционной демократии 60-х гг. Фактически Мельников-Печѐрский стремился «заступиться» за старообрядчество, обойти его социальнополитическую, антифеодальную составляющие, антиправительственные настроения и подчеркнуть близость старообрядцев-поповцев к официальному православию. С этой точки зрения он оценивает всю деятельность Якима Меркурьевича Рязанова – создание общества старообрядцев сибирского края, подготовка «Дополнительных правил» – всѐ это рассматривается как стремление найти компромисс с властями. На самом деле – и сегодня это можно считать доказанным абсолютно точно – верхушка екатеринбургского купечества, а это, в сущности, верхушка всей старообрядческой буржуазии Урала и Западной Сибири (они контролировали территорию четырѐх губерний, вплоть до Томской губернии, и по официальным источникам имели до 200 тысяч сторонников) пытались дистанцироваться от властей, создать религиозно-региональную организацию внутри системы и утвердить еѐ на правах автономии в государственной структуре Российской империи. Видеть в этом желание Рязанова влиться в лоно официальной православной церкви вряд ли правомерно. 138
В то же время упускается чрезвычайно интересный сюжет: встреча Якима Меркурьевича с Александром I во время визита последнего в Екатеринбург. Она вообще не упомянута в книге. Уже в ту пору, когда Рязанов фактически разорился, перешѐл в мещанство, «для переодевания» император останавливался в его доме, имел беседу о судьбах староверия на востоке страны – кое до чего они даже договорились – и сделал крупное пожертвование для занятий золотопромышленностью, 25 тыс. рублей. Эта встреча была обусловлена статусом Рязанова в верхушке местного старообрядчества, это личные контакты, фактически поднимающиеся до уровня политических. Этот факт известен в литературе, встреча бывшего купца и руководителя организации местного староверия с императором всегда привлекала внимание – но его нет у Мельникова-Печѐрского, нет и в рецензируемой книге. Авторы обильно цитируют МельниковаПечѐрского, не только разделяя в целом его концепцию, но даже повторяя фактические ошибки. Например, говорится, что Рязанов имел огромный капитал, золотые прииски, богатые рыбные ловли, принимал значительное участие в делах Российско-Американской компании. Рыбных ловель никогда Яким Меркурьевич не имел, его Мельников спутал, скорее всего, с московским купцом Резановым, у которого действительно были крупные рыбные промыслы в низовьях Волги, акционером же Российско-Американской компании являлся обер-прокурор департамента Сената, тот самый Резанов, прообраз героя оперы «Юнона и Авось» и его потомки, а отнюдь не екатеринбургские Рязановы! И таких непроверенных цитат из Мельникова-Печѐрского очень много в тексте… И третье. Мне не понравилось некорректное – без всяких ссылок – использование неопубликованных дневников екатеринбургского купца Василия Александровича Набатова. Было бы неплохо договориться с нынешними владельцами оригинального текста, потомками известного местного краеведа Ю.М. Курочкина, а не использовать случайную копию, на которую в книге постоянно идут ссылки без всяких указаний. В целом появление подобных изданий следует всецело приветствовать, и данная книга отнюдь не бесполезна как научно-популярное издание. Есть очень удачные места и документальные находки. Но если говорить о ней как о научном исследовании, то первую часть книги – до середины XIX в. – я бы не рекомендовал интересующимся историей Урала. При всех оговорках – что мы не располагаем исчерпывающей информацией, что к этой теме только недавно пробудился интерес, что требуется определѐнное время для накопления и обработки источников – именно здесь и сейчас требуется сугубая осторожность, потому что можно, не желая того, создать определѐнные стереотипы, которые затем будет задавать искажѐнное видение проблемы несколькими поколениями исследователей. В. Байдин, доцент УрГУ
Сердечная коллекция Наука Урала. – 2000. – Январь (№ 1/746). – С. 5. Дайджест В мире немало странных и необычных коллекций, но та, что собрана англичанином Джорджем Рейнолдсом, инженером из Кембриджа, – единственная в своѐм роде: он коллекционирует сердцебиение животных. Причѐм добывает свои уникальные записи не в зоопарках, где звери «заторможены», а в лесах, саваннах и морях, порой с риском для жизни. За полтора десятилетия своего «хобби» Рейнолдсу удалось записать биение сотен сердец – от слоновьих и львиных до «ящеричных». Больше всего поразила его морская игуана, которая, оказывается, затаясь от опасности, может останавливать сердце аж на сорок пять минут, чтобы не услышал плавающий вблизи хищник. Увлечение британского инженера вовсе не является «умозрительным» – его «подслушивания» используются в исследованиях биологов. Именно поэтому Рейнолдсу оказывают содействие, – минувшей осенью, например, он получил возможность на борту подлодки записывать в Южной Атлантике сердцебиение китов. Сердца морских гигантов бьются так гулко, что, по его словам, приборы улавливали эти звуки «даже на расстоянии трѐх миль». И звуки эти неторопливы: на поверхности сердце кита делает всего пять-шесть ударов в минуту, а под водой и того меньше: обычно только три. Новые записи, 139
включѐнные Рейнолдсом в его «сердечную коллекцию», по отзывам океанологов, «углубляют наши знания о китах».
Судьба царского золота Наука Урала. – 2000. – Январь (№ 2/747). – С. 1-2. Прошлое в настоящем Сегодня остро стоит вопрос о долгах бывшего СССР и России странам Запада. Нелегко идут переговоры с Международным Валютным Фондом о предоставлении нашей стране новых кредитов. Только в 2000 г. Россия должна выплатить своим зарубежным кредиторам порядка восьми млрд. долларов. Эта колоссальная сумма превышает треть всего государственного бюджета. Не нужно быть экономистом, чтобы представить, к чему приведут такие выплаты. Это будет означать срыв социальных программ, дальнейшее разрушение системы образования, здравоохранения, науки, культуры. В нелѐгких условиях правительство лихорадочно ищет источники внутренних резервов и видит их в повышении налогов, росте цен, увеличении экспорта сырья за границу. Однако при этом очень мало уделяется внимания ещѐ нескольким важным источникам пополнения государственной казны – зарубежному золоту царской России, эффективному использованию российской недвижимости за границей и капиталу совместных предприятий. А это очень большой резерв. Недавно в издательстве «Олма-Пресс» вышла книга «Зарубежное золото России» доктора исторических наук, профессора Дипломатической Академии МИД РФ, председателя Международного экспертного совета по материальным и культурным ценностям за рубежом Российского Фонда Культуры Владлена Георгиевича Сироткина. Следует отметить, что в настоящее время четвѐртый канал областного телевидения показывает публицистический цикл «Неизвестная Россия. Версия профессора Сироткина». Как весьма компетентного исследователя его в 1991-1999 гг. приглашали читать курс русской истории в Кембридже и Сорбонне. Сироткин, используя данные российских и зарубежных архивов, убедительно доказывает, что у России за границей находится царской недвижимости на 300 млрд. долларов и «царского золота» на 100 млрд. долларов. За несколько лет кропотливой работы он с коллегами создал архив, посвящѐнный российской собственности за рубежом. Сироткину предлагали продать этот архив за 1 млн. 200 тыс. долларов. Сам он так объясняет цель своей работы: «Нельзя ли попробовать вернуть то, что прадеды и деды «красных» и «белых» заработали своим трудом, но дали разбазарить амбициозным политикам». Анализируя представленные Сироткиным документы, справку ФСБ о состоянии золотого запаса России в период первой мировой и гражданской войн, можно сделать вывод, что у России есть шанс вернуть достояние наших предков. За неполные 30 лет с 1886 по 1914 г. золотой запас России увеличился в пять раз и стал самым крупным в Европе (свыше четырѐх тысяч тонн). Золотой запас вырос за счѐт резкого увеличения государственной золотодобычи (только в 1914 г. было добыто 66,5 тонн), экспорта зерна и мяса, введения государственной монополии на водку (к 1914 г. продажа водки давала один млрд. золотых рублей из всего государственного бюджета в 3,5 млрд. рублей золотом). Стабильность рубля осуществлялась также за счѐт займов иностранной валюты. В 1888 г. Александр III занял у французских банкиров восемь млрд. золотых франков на строительство железных дорог. Но занял не под честное слово, а под русское залоговое золото, которое доставили во Францию и положили на депозит (в залог) как гарантию займов во франках. В дальнейшем такая практика иностранных займов использовалась Николаем II, Временном правительством, Колчаком. Это привело к тому, что накануне октябрьской революции 2/3 золотого запаса России (на 2 млрд. 503 млн. золотых рублей) оказалось в банках Англии, Франции, Японии, Швеции. Передавал золото германскому кайзеру и Ленин (94,5 тонны). Всего же согласно архивным данным в 1914-1927 гг. почти 3 тысячи 900 тонн российского золота оказалось за границей. И, что особенно важно, за редким исключением (чехословаки в Сибири и японцы на Дальнем Востоке) золото не было украдено, а сознательно отправлено Николаем II, Керенским, Лениным, Колчаком в иностранные банки. Россия вступила в первую мировую войну, имея в запасе снарядов и патронов всего на четыре месяца военных действий. 140
Золото отправлялось в Англию, США, Францию как на закупку оружия, так и в качестве залога для получения кредитов. Золотой залог в соответствии с соглашениями после войны должен был возвратиться в Россию. Каждая посылка золота оформлялась дипломатическими соглашениями, сохранившими свою силу до наших дней. В октябре 1914 – январе 1917 гг. на таких условиях подписывались соглашения Николая II с Великобританией, 19 сентября 1917 г. Керенского со Швецией, 27 августа 1918 г. Ленина с германским кайзером, в октябре 1919 г. Колчака с японцами. Всего в 1917-1920 гг. было вывезено почти 100% довоенного золотого запаса Российской империи на 3 млрд. 604 млн. золотых рублей. Так с сентября 1915 г. по ноябрь 1916 г. Россия направила в Великобританию золота на 375 млн. 590 тыс. золотых рублей. Было одновременно отмечено, что залоговое золото вернѐтся через год после окончания войны. В обмен на это залоговое золото британское казначейство предоставило России кредит в размере 200 млн. фунтов на закупку оружия. В феврале 1917 г. последовало второе соглашение под залог 187 млн. золотых рублей. По оценкам современных историков, английская военная промышленность до марта 1917 г. сумела выполнить лишь 25% оплаченных заказов России. В США в январе 1916 г. было отправлено золото в ценах 1898 г. на 2,5 млрд. долларов на строительство порохового завода концерна «Дюпон Кемикал». Порох предполагалось использовать для нужд российской армии. Когда завод был построен, монархия в России была уже свергнута и никакого пороха, а тем более и залогового золота Россия от США не получила. Интересным является вопрос о российском золоте во Франции. Россия под «железнодорожные займы» выпустила «золотые» облигации из расчѐта 4% годовых (в самой Франции процент составлял 3%). Французский капитал вложил с конца 80-х гг. XIX века до начала 1914 г. в российскую индустрию два млрд. золотых франков. Перед Первой мировой войной французские банки контролировали 67% металлургии и 75% угольной промышленности на юге России. Французские компании принимали участие в строительстве транссибирской магистрали, пуске трамвая в Москве, Киеве, Одессе. В начале ХХ века во Франции появился целый слой предпринимателей, живущих только на проценты от русских займов. В 1918 г. произошѐл крах системы стрижки купонов, большевики отказались оплачивать французские царские займы. Сегодня во Франции насчитывается пять обществ держателей ценных бумаг, объединяющих около 500 тыс. человек и требующих от России вернуть их деньги с учѐтом инфляции и процентов – 140 млрд. золотых франков. Кстати, надо отметить, что среди этих держателей есть люди, обладающие акциями частных займов, не гарантированных Госбанком России и не подлежащих оплате по царским долгам. К сожалению, подражая зарубежной прессе, и наша отечественная со времѐн Горбачѐва обращала внимание только на то, что Россия должна платить Франции по царским долгам. Однако и Франция является должником России. Согласно материалам заключѐнного между РСФСР и Германией Брест-Литовского мирного договора от 3 марта 1918 г. и финансовому соглашению от 27 августа 1918 г. Ленин был обязан отдать Германии 250 тонн золота для возмещения убытков, понесѐнных германскими подданными в ходе национализации. До ноябрьской революции 1918 г. в Германии большевики успели послать кайзеру 94,5 тонны золота. В ноябре 1918 г. Германия капитулировала и по условиям союзников должна была отдать странам Антанты всѐ золото. Германия передала 1 декабря 1918 г. Франции 93 тонны 542 кг «ленинского золота» на сумму 120 млн. золотых рублей. Это золото было доставлено в Париж в хранилище Французского банка. И несмотря на то, что по просьбе американского президента В. Вильсона в Версальском мирном договоре от 28 июня 1918 г. было отчѐтливо зафиксировано, что данное золото конфисковано «на временной основе» и подлежит возврату российскому государству, Франция и Англия разделили его на две части (примерно по 47 т), переплавили с целью уничтожения императорских печатей на слитках и оприходовали как свою собственность. Это было грубейшим нарушением Версальского договора, поэтому Россия должна заявить свои права на царское золото и обменять его на российские долги. Даже в Лондоне признают факт получения во время Первой мировой войны и после неѐ значительного количества золота из России (до 45 т). Специалисты оценивают его стоимость вместе с процентами за 80 лет в 50 млрд. долларов. 141
Значительная часть российского золота была отправлена Николаем II в Японию 4 сентября 1916 г. в качестве залога под военный кредит. В октябре 1919 г. и в январе-ноябре 1920 г. Колчаком было отправлено в Японию золота на сумму 100 млн. золотых рублей для закупки оружия. Причѐм в случае невыполнения соглашения о поставке оружия, золото должно было быть немедленно возвращено в Россию. Оружие Колчак так и не успел получить. Сироткин располагает документами из японских банков, например «Иокогама спеши банк», из которых следует, что каждые 10 лет, начиная с 1927 г., проценты от русского золота (по 62 млн. золотых иен) регулярно оприходовались в японскую казну. Важно отметить, что сам факт прибытия золота из России японской стороной не отрицается. Судебные инстанции Японии признавали, что это золото не частное, а государственное, и должно принадлежать только российскому государству. Об этом, например, записано в решении Окружного токийского суда от 9 марта 1925 г. В современной Японии вопроса о романовском, колчаковском, семѐновском золоте предпочитают не замечать и не обсуждать. Япония с методичной настойчивостью поднимает проблему «северных территорий». Почему бы и России не поднять вопрос о возврате с процентами царского золота? Кроме царского золота, Сироткин обращает внимание и на очень важную проблему российской недвижимости за границей. Только в Израиле находятся 37 объектов царской недвижимости. Во Франции, особенно в Париже и на Лазурном берегу сохранилось большое количество объектов дореволюционной собственности. Так, ещѐ в 70-е гг. XVIII в. фавориты Екатерины II братья Орловы в трѐх километрах от Ниццы купили глубоководную бухту для стоянки русской военно-морской эскадры. Позднее, в 1892 г., там, в казармах, Российской Академией наук была открыта лаборатория морской зоологии, просуществовавшая до 1932 г. и из-за отсутствия финансирования переданная студентам Сорбонны. По данным Госкомимущества, на балансе различных российских министерств и ведомств за границей находится 1509 объектов, балансовая стоимость которых оценивается в 3,24 млрд. долларов США. Это имущество, по мнению Сироткина, используется недостаточно эффективно. Счѐтная палата Российской Федерации в своей справке за 1996 г. отметила ряд недостатков в работе Госкомимущества: отсутствуют детальные характеристики по каждому объекту, балансовая стоимость; не существует реестра федеральной собственности; не осуществляется жѐсткий контроль за поступлением в федеральный бюджет отчислений от заграничной собственности. Конечно, за российское золото и недвижимость нужно бороться. Подтверждение прав на имущество, ведущее свою родословную со времени царской России, требует много времени, кропотливой архивной работы, судебных процессов, материальных затрат. Однако результаты многократно окупят все эти издержки. Даже крупнейшие английские и американские юридические фирмы «Пинкертон» и «Скадден» без всякой предварительной оплаты готовы отстаивать права России на собственность и золото. Необходимо только решение Российского правительства. Россия нуждается в наделѐнном большими полномочиями федеральном министерстве по защите имущественных интересов государства за рубежом. М. Начапкин, кандидат исторических наук
Академик В.А. Черешнев: «Смотреть на жизнь философски» Наука Урала. – 2000. – Февраль (№ 3/748). – С. 1, 2. 8 февраля – День российской науки Чего только не коснулись перемены последнего десятилетия! В том числе – «праздничного» календаря. Порой просто непонятно, что, кому, как и когда отмечать. И в этом отношении нашим учѐным повезло. Если раньше День науки был «плавающим» – отмечался в одной из апрельских воскресений, то теперь, после соответствующего указа первого Президента России Б.Н. Ельцина, подписанного в июне прошлого года, для него установлена «твѐрдая» дата – 8 февраля. И сейчас научное сообщество отмечает еѐ впервые. В связи с чем корреспондент «НУ» встретился с председателем УрО РАН академиком Валерием Александровичем Черешневым – с надеждой, что такие встречи перерастут в традицию. – Валерий Александрович, прежде всего нужно, наверное, пояснить читателям, чем объясняется перенос Дня науки именно на начало февраля… 142
– Причина проста и понятна. Дело в том, что именно восьмого февраля 1724 г. из петровского Сената вышел указ об образовании Российской академии наук. Эта дата гораздо больше подходит для дня рождения отечественного научного сообщества, чем неопределѐнная апрельская. В прошлом году, когда отмечалось 275летие РАН, об этом сказали Борису Николаевичу Ельцину. Он согласился. В результате теперь мы имеем свой профессиональный праздник. – В праздники принято говорить о приятном. Но прежде – вопрос на актуальную тему, отнюдь не тешащую самолюбие учѐного. Приезжавший недавно в Екатеринбург федеральный министр науки и технологий академик Михаил Кирпичников довольно неожиданно для многих начал своѐ выступление напоминанием, что «в мире преобладают антинаучные настроения». Как бы Вы прокомментировали это обстоятельство и как, по-вашему, должен себя чувствовать человек науки в столь непростой, почти фронтовой обстановке, усугублѐнной нашими российскими трудностями? – Ну, я бы не сказал, что обстановка такая уж фронтовая, хотя «антисайентизм» (от английского science – наука) действительно очень силѐн – особенно на Западе. Явление это сложное, истоки его – в истории войн, других трагических событий новейшего времени, пугающих возможностях современных технологий. После изобретения атомной бомбы, химического, биологического оружия многие не ждут от учѐных ничего хорошего, считают, будто главным образом они занимаются созданием опасных химер. Подогрело эти настроения клонирование знаменитой овцы Долли, успехи генной инженерии. Причѐм чаще всего почемуто говорится о вероятных отрицательных последствиях новейших достижений – создании «копий» людей, смертоносных препаратов и так далее, но не упоминается об открывающихся небывалых перспективах: о том, что полное прочтение генома человека может позволить избавить его от врождѐнных заболеваний, что, допустим, биохимики успешно создают чудодейственные по сравнению с имевшимися раньше лекарства… Подобных примеров – тысячи, их, как минимум, ничуть не меньше «противоположных». Другая причина имеющей место антипатии к науке – чисто финансовая, экономическая. В странах, где нашу сферу поддерживает государство, налогоплательщики ждут от учѐных немедленной отдачи, путая фундаментальные исследования с прикладными, и когда стране трудно, неизменно встаѐт вопрос: а стоит ли тратиться на загадочные эксперименты, когда есть более насущные нужды? Одним словом, повторюсь, что всѐ непросто, тут намешано много всего: и политика, и экономика, и обычная человеческая глупость. Однако поводов, чтобы впадать в уныние или опускать руки, я не вижу. Раз уж мы занимаемся столь нелѐгким и в высшей степени достойным делом (в том, что оно достойное – у людей разумных нет никаких сомнений), надо до конца выполнять свой долг. А долг учѐного, извините за банальность, – поиск научной истины. Кто и как использует багаж, приобретѐнный на этом пути, – вопрос отдельный. К критике же в свой адрес надо относиться философски. К чему, кстати, располагают сами научные занятия. В том числе и потому, что большого дохода они не приносят по определению… – Но в последние годы бедность российского учѐного перешла все мыслимые границы, стала едва ли не притчей во языцех. Что будет дальше? Есть ли свет в конце тоннеля? Во время пребывания в Екатеринбурге Михаил Петрович Кирпичников да и другие высокие академические гости говорили ещѐ и об оптимизме, с которым смотрят на состояние российских, и в частности, уральских научных дел… – Действительно, в последние месяцы, впервые за долгое время, для оптимизма появились основания. Постсоветский «рыночный» опыт многому научил. Стало ясно, что с одной стороны, бедность и наука несовместимы: нельзя думать о решении уникальной задачи и элементарном куске хлеба одновременно. С другой стороны – несовместимы «чистый» бизнес и настоящая наука. В получение новых фундаментальных знаний необходимо вкладываться. Иллюзии, будто два-три 143
наукоѐмких коммерческих предприятия накормят остальных, закончились. В результате вырабатываются по-настоящему государственные подходы к развитию нашей сферы, не исключающие самостоятельных заработков. В прошлом году РАН получила все средства, полагавшиеся ей из бюджета. В апреле ожидается повышение заработной платы сотрудников на двадцать процентов – причѐм повышение не последнее. Конечно, деньги небольшие, но всѐ же… Читатели «Науки Урала» уже знают, что в УрО РАН происходят позитивные перемены в материально-техническом обеспечении исследований. Только что сдано под монтаж оборудования новое здание для двух институтов, на высвободившихся после переезда площадях разместятся ещѐ шесть. Предстоит сдача в эксплуатацию новостроек второй очереди Института электрофизики, Института математики и механики (Екатеринбург), Института технической химии (Пермь). Впервые за последнее десятилетие, благодаря крупному немецкому кредиту, началось серьѐзное обновление оборудования лабораторий. Сняты ограничения на приѐм в аспирантуры и докторантуры. Другой вопрос – где будут работать их выпускники. Но в любом случае: в жизни российского, уральского научного сообщества наблюдается явное оживление. И можно говорить не только о ближней, но и о дальней перспективе. – Вот это уже по-настоящему праздничная нотка. На ней можно остановиться, если добавить свои председательские пожелания сотрудникам УрО… – Я желаю всем крепкого здоровья, человеческого счастья, верности служения идеалам учѐного, которые завещали нам наши великие предшественники. И ещѐ – повторюсь – философского отношения к жизни. Это помогает всегда, особенно – в трудные минуты. Вѐл беседу Андрей Понизовкин [На снимке: В.А. Черешнев]
«Про старинное житьѐ и про тайную силу» Наука Урала. 2000. – № 4/749 (С. 6), № 5/750 (С. 3,6), № 6/751 (С. 6). Багаж уходящего века Бажов – по теперешним меркам – самый настоящий культовый писатель. Нечто подобное подозревали и прежде, в связи с чем к нему всегда относились подобающим образом: принимали со всеми светами и тьмами – с ликом мудреца и значком депутата Верховного Совета, с уральскими корнями и уральскими тайнами, с магическим обаянием его «Малахитовой шкатулки» и полученной за неѐ Сталинской премией. Его признавали официально и почитали по-человечески, в частном порядке; читали в советское время, когда мы были самой читающей страной в мире, и в криминальное постсоветское, когда стало попросту не до книг. Люди, подолгу работающие с читателями, прекрасно знают, что никакого единообразного, правильного для всех прочтения книги нет и быть не может: каждый читает про своѐ. Это уж потом наши мнения – под воздействием общения и обучения – обкатываются и становятся похожими, как гальки на берегу. Однажды я поднимала с пола за библиотечной кафедрой растрѐпанный том «Анны Карениной», в приступе праведного гнева брошенный туда одной милой и несчастливой женщиной: расстрелянные родители, сиротство, детдом, нищета, нелепое замужество – в благодарность за подаренное шѐлковое платье; эта самая благодарность, длящаяся десятилетиями; нудная работа на прокормление семьи и таимая от семьи страшная убогая мечта – пройтись по городу в настоящей дамской шляпке. «Анну Каренину» она прочла после того, как посмотрела одноимѐнный фильм по телевизору. В то время мечта о шляпке была уже прожита, но не забыта, и возможно, если бы не она, Анне Карениной досталось бы меньше. Но тут были и смертельная бледность, и слѐзы, и справедливое негодование: «Ведь всѐ же есть, всѐ есть, чего же ещѐ надо?» Проблемы любви и семьи, мучившие великого писателя земли русской, не тронули еѐ нисколько, а любовные претензии героини, всегда нарядной и в шляпке, показались настолько непонятными, вызывающими и греховными, что трагический финал и страшный поезд, несущий смерть, были восприняты как законное возмездие, справедливое, не достаточное. Тут всѐ понятно: бытие определяет сознание. 144
Куда интересней другое прочтение (или непрочтение), когда читатели игнорируют вещи явные, лежащие на поверхности, и вовсе не по небрежности или невежеству, но сообразуясь с какими-то тайными потребностями, более всего родственными инстинкту самосохранения. О чѐм, к примеру, «Одиссея»? Можете спросить любое количество читателей, самой разной квалификации – и все ответят: о странствиях Одиссея, о том, как он, по воле богов, долгое время носился по землям и водам, и наконец, после невероятных приключений – опять же с помощью богов – вернулся на родину, вожделенную Итаку, к любимой жене, которая долгие годы хранила верность странствующему супругу и отказывала многочисленным женихам, домогавшимся еѐ любви и царского трона, и ещѐ о том, как Одиссей наказал наглецов. Да что там читатели? Солидные научные исследования, энциклопедии и словари, дополнив вышеупомянутый ответ рассуждениями о мифологических источниках, тонкостях развития сюжета и ранге богов, подтвердят его (этот ответ) в целом: именно так, о странствиях и возвращении. Обратимся к гомеровскому тексту. В «Одиссее» 24 песни, Одиссей вступает на землю Итаки в 14-й, а на то воля богов объявлена ещѐ в 13-й, то есть в самой середине повествования. Тот факт, что «Одиссея» была разбита на 24 песни не в гомеровские, а в более поздние времена, в данном случае никакого значения не имеет: всѐ равно возвращение Одиссея на желанный берег приходится на середину текста. Вернувшись домой, царь Итаки, безумно тосковавший по родине и семье, не бежит, однако, во дворец, а первым делом направляется к свинопасу (в тексте он назван богоравным). Далее следует подробное описание стада: «на дворе же Целых двенадцать просторных закут для свиней находилось; Каждую ночь в те закуты свиней загоняли, и в каждой Их пятьдесят, на земле неподвижно лежащих там было Заперто – матки одни для расплода; самцы же во внешних Спали закутах и в меньшем числе: убивали, пируя, Их женихи богоравные (сам свинопас принуждѐн был Лучших и самых откормленных им посылать ежедневно) Триста их там шестьдесят боровов оставалось: Их сторожили четыре собаки, как дикие звери Злобные…» Узнав о состоянии стада, Одиссей не покидает пастуха, но остаѐтся с ним и радуется, видя, как истово тот охраняет царских свиней. Далее на протяжении нескольких песен, Одиссей, всѐ ещѐ не узнанный, в чужой личине, тайно готовит испытания и коварные ловушки женихам (кстати, тоже богоравным) и только истребив их всех, до единого, открывается верной жене и говорит следующее: «Я же потщусь истреблѐнное здесь женихами Всѐ возвратить» То есть восстановить стадо и содержать его в прежнем количестве. Итак: 360 свиней, 12 закутов, 4 охраняющие собаки. 360 дней, 12 месяцев, 4 времени года… Календарь! На это указывают и другие неслучайные детали: Стад криворогих быков до двенадцати было, овечьих Также, и столько ж свиных, и не менее козьих, пасут их Здесь козоводы свои и наѐмные; также на разных Паствах ещѐ здесь гуляет одиннадцать козьих особых Стад, и особые их стерегут козоводы. Календарь! Более сложный и древний, чем наш. В нашем – 365 дней. Известно, что скорости и законы движения Солнца, Луны и других небесных светил различны, поэтому Солнечный, Лунный и Звѐздный календари несколько отличаются друг от друга. Со временем эти расхождения – по часам, минутам и секундам – накапливаются, и тогда в календари приходится вносить необходимые поправки. В данном случае Лунный календарь был подстроен к Солнечному. 145
По Гомеру выходит, что Одиссей защищал старый календарь, то есть прежний способ счисления времени и соответствующий ему прежний способ жить (для Гомера более значительный и гармоничный: 360 – число особое; круглое, ѐмкое, полное смысла, кратное десяти, двенадцати, шестидесяти: у нас 10 пальцев, в году 12 месяцев, час состоит из 60 минут, минута – из 60 секунд). Одиссей охраняет мир от разрушения и хаоса. Сам механизм времяисчисления – по движению Солнца или Луны – говорит о том, что наша жизнь – явление космическое и что колебания длины года – событие в полном смысле слова крупномасштабное, потрясение основ. Календарная тема в «Одиссее» занимает, пожалуй, центральное место; и не случайно герои, движущие сюжет, притом действующие активно, по своей воле (Одиссей, пастухи, женихи, Пенелопа), объединены именно этой, календарной, символикой. Одиссей сражается с женихами – отстаивает и удерживает своѐ время. Пастухи в отсутствие Одиссея свято выполняют его волю: содержат стада в прежних пределах. Женихи разрушают защищаемый Одиссеем порядок: посягают на царские стада, разоряют их, путают счѐт. Пенелопа, вечно ткущая своѐ свадебное покрывало и по ночам распускающая то, что сделала за день, каждодневно словно переворачивает песочные часы – удерживает время на месте до той поры, пока не вернѐтся Одиссей. Кстати, он и его люди плыли на двенадцати кораблях. Сегодня календарная тематика не актуальна, и Одиссей как воитель за своѐ времяисчисление никого не интересует. Но он, несомненно, интересовал Гомера. И стоит [по]думать о могуществе формы, способной сохранять заключѐнную в ней информацию и тащить еѐ, даже никому не нужную, через тысячи лет. Информация может остаться не понятой и невостребованной, но присутствие еѐ ощущается безусловно, и, читая, скажем, о подвигах Геракла, мы всѐ равно предполагаем, что речь идѐт не об укрощении быка или способе очистки запущенных царских конюшен, а о чѐм-то ином, более важном. Со временем законы прочтения меняются, не внятный до времени смысл появляется из темноты, как месяц-молодик, и отдельные продвинутые читатели начинают ворошить знакомые тексты в предчувствии скорого полнолуния. Нечто подобное происходит теперь с бажовскими сказами, во всяком случае, поклонники эзотерических знаний листают «Малахитовую шкатулку» как путеводитель по заповедной земле. Два года назад в Екатеринбург приезжал молодой московский сценарист в поисках материала для мультфильма: «Хорошо бы что-нибудь простенькое, от земли, но с изюминкой», – и стал листать Бажова. Но зачитался всерьѐз, всерьѐз смутился: «Что это у вас, Толкиен что ли?», и от идеи мультика отказался. Мы к Бажову привыкли, освоили, он здесь хрестоматийная, дежурная фигура, всеобщий добрый дедушка, уральский сказочник. Хотя сам он всегда говорил: СКАЗИТЕЛЬ. Принципиальная разница. Сказка, по его же собственному определению, это то, что «старухи маленьким рассказывают», она, как бы ни была умна, всѐ равно выдумка. Сказ – историческое предание, эпос, он близок к истине и держится на фундаментальной основе. Это для Бажова, как опорный столб, то есть, связано с понятиями самостояния и чести. Есть все основания полагать, что он не написал романа об Урале (а планы такие были) именно потому, что романная форма и технология создания романа серьѐзно расходились с его представлениями об истине и фундаментальной основе: «Ковыряться в подлинниках не имею физической возможности, а в литературе пестрота и полемика, которой нельзя верить», «туману много», «социология заедает». История труда и борьбы работных людей и приписных крестьян, равно как история Демидовых – таковы были темы задуманных романов – слишком скоро упирались в документ и факт; вещи для Бажова обязательные и уважаемые, но никак не являющиеся фундаментальной основой, поскольку сами от неѐ зависят. Компромиссных решений быть не могло, это он говорил точно: «Умный человек правильно рассуждает, а я могу рассуждать только по-своему». Строгости цензуры тут ни при чѐм: у Бажова был идеальный слух, знал, как писать и что слушать. 146
«Малахитовая шкатулка» была написана в 1936 г., издана – в 1939-м, как раз к шестидесятилетию автора – было время определиться, – и сразу прижилась, пришлась по душе, поэтому стандартные фразы аннотаций (сказы о богатствах уральской земли, о жизни горнозаводских рабочих, о мастерах и мастерстве…) никому не показались недостаточными. Между тем, даже мало-мальски внимательное прочтение заставляет признать, что Павел Петрович рассказывает нам о жизни совершенно особенной, где всѐ определяют не отношения угнетѐнных рабочих и самодуров-заводчиков, но отношения человека с землѐй, мера признания еѐ верховной, главной, несудимой силой, отношение к камню, к земному чреву, к горной матке. Бажова интересует только Земля, о Небе он не говорит вовсе. Можно перечитывать по порядку: «Дорогое имячко», «Медной горы хозяйка», «Малахитовая шкатулка», «Синюшкин колодец»: всѐ вплоть до сказов о Ленине. Нет Неба. Даже в «Ермаковых лебедях» (а лебеди – птицы летающие) всѐ равно нет. Ни звезды, ни зари, ни месяца. И солнце упоминается крайне редко. К примеру, в «Двух ящерках», да и то в весьма любопытной позиции: его появление подчѐркивает могущество Хозяйки. Герой, находящийся под Землѐй, в руднике, на цепи, обессилел и упал в воду. «Так в руднишную мокреть и мякнулся, только брызнуло. Холодная она – руднишная-то вода, а ему всѐ равно – не чует. Конец пришѐл. Сколько он пролежал тут – и сам не знает, только тепло ему стало. Лежит будто на травке, ветерком его обдувает, а солнышко так и припекает. И всѐ жарче и жарче становится. Открыл глаза – и видит себя на какой-то лесной горушечке. А это хозяйка его подняла, вот и ящерки бегают, знаки подают». Вот это солнце – подземное («закрылся камень, а внизу как солнышко взошло») – и светит, и греет. Правда, не всех. Танюшка (Степанова дочка, это ему Хозяйка подарила малахитовую шкатулку) достаѐт каменья и радуется: «светло от них, как от солнышка», на себя наденет и снова радуется: греют еѐ камни. А Настя, мать Танюшкина, носить их не могла: тяжело, холодно, пальцы немеют, маета одна. И барыня не могла. И хитник, который залез к Танюшке в избу, как увидел еѐ в камнях хозяйкиных, закричал и чуть не ослеп, будто солнцем его ударило. После этого Настасья спрятала шкатулку в голбец – в подпол, в землю – от людей подальше. Небо как вместилище высших сил тоже не упоминается. Люди в нѐм просто не нуждаются: никто на Небо не уповает и помощи свыше не ждѐт. Уповают больше на Землю, на Гору. Данила-мастер за наукой в гору идѐт, невеста его – за любовью – тоже в гору. В крайней беде надеются на Хозяйку: «Коли бы такая была, неуж мне не пособила бы?», а после, когда полегчает, еѐ и благодарят: «Вспомнила, видно, обо мне Хозяйка». Что касается кладов, земных богатств, то путь к ним всегда вниз, в гору, в утробу, без божьей помощи, без молитвы. И в церковь никто не ходит. К попам за помощью обращаются крайне редко, притом только плохие люди. Сочень, лакей и жадина, собрался-таки к попу, да и то, после того, как усилия бабкизнахарки оказались недостаточными. И умирают люди на особицу: без слѐз, без жалоб, без покаяния. Уходят в землю, в гору, в камень – сами становятся землѐй и горой. Один «умер как уснул. И гора за ним замкнулась»; другой «на руднике, у высокого камня мѐртвый лежит, ровно улыбается. Камушки зелѐненькие в руке зажаты». Танюшка прислонилась к малахитовой стенке и «словно растаяла»; приказчик злыдень в пустую породу обратился. Митя «вышел и куда-то девался», самого его больше здесь не видели, а поделки его встречали; Андрюха тоже пропал куда-то, говорили только, что «всамделе, видно покойник, коли через камень ушѐл». Только вот в самом ли деле? Через камень уйти или по светлой подземной штольне – точно ли значит умереть? Вообще превратиться в цветок, как Нарцисс, в корову, как Ио, в лису, в ящерицу, в дерево, в камень – это смерть или превращение? Подобные сомнения поддерживает тот факт, что сказы Бажова не трагичны, но действие, всегда происходящее в замкнутом, локальном пространстве рудничного посѐлка или завода за счѐт постоянного тяготения этого пространства вглубь, приобретает неожиданную мощность, разрешающую любые метаморфозы. Бажовские герои о смерти рассуждать не любят – походил человек по горам и ушѐл в гору – и громы небесные их не пугают. Вот в «Золотых дайках» скитники-начѐтчики проклинают Глафиру. Бажов повторяет их слова: «Проклята ты в житье и в потомстве твоѐм до седьмого 147
колена. Не будет тебе части в небесной радости и счастья на земле» и тут же сообщает, что «небесного Глафира не больно испугалась, а земная доля у неѐ опять не задалась». Но всѐ поправилось, и Глафира нашла своѐ счастье – под землѐй, в змеиной яме – где же ещѐ? И в самую решающую ночь, когда судьба еѐ поворачивалась, видела себя во сне – под землѐй, на дне озера, и вместо неба земля и змеи поверху, как верѐвки понавешены: одни ближе к земле, другие поглубже. Продолжение в след. номере [№ 5] Продолжение. Начало см. в № 4
Сказ – форма фольклорная, народная, по всем правилам небо обязано быть. Для сравнения вспомним Б. Шергина: тоже сказы, тоже русское и тоже связаны с конкретной и любимой землѐй – с Русским севером, – там всюду небо и солнце: они венчают картину мироздания, они часть земной красоты, они – высший свет и душевное упование; всѐ как положено. «В летнюю пору, когда солнце светит в полночь, и в полдень, жить у моря светло и любо». «На ночь звѐзды, что свечи загорят. Большая медведица на всѐ небо». – Это радость. А прощаясь с жизнью, человек говорит так: «Прости, красное солнышко, прости, мать-сыра земля». И души праведные на небе в жемчужном тумане поют и беседуют. У Шергина красота земная без небесной невозможна: «Камни вокруг невысокого взлобья. На каждом камне большая белая птица: малая вода пошла на большую, и тут море вздохнуло. Вздох от запада до востока прошумел. Тогда туманы с моря снялись, ввысь полетели и там взялись жемчужными барашками, и птицы разом вскрикнули и поднялись над мелями в три, в четыре венца». У Бажова красота земная – под землѐй. «Как комнаты большие под землѐй стали, а стены у них разные. То все зелѐные, то жѐлтые с золотыми крапинками. На которых опять цветы медные. Синие тоже есть, лазоревые. Стены малахитовые, с алмазом, а потолки тѐмно-красные, под чернетью, а на ем цветки медны». В подземном лесу трава разными огнями светит, «и деревья одно другого краше. В прогалы поляну видно, и на ней цветы каменные, и пчѐлки золотые, как искорки над теми цветами. Такая красота, что век бы не наглядеться». В сказах у Шергина другая земля, другая жизнь – вот и красота другая. Там «не любят жить в камне, улицы вымощены брѐвнами: оттого никогда не устают ноги по деревянным нашим мосточкам». А у нас живут как раз в камне, прежде здесь и дворы и улицы были выстланы каменными плитами; оно и сегодня кое-где держится. Сам Павел Петрович про Урал говорит так: «Тело каменно, сердце пламенно», значит, суть и жар именно в горе и в камне. Интересно, что у другого уральского сказителя – Серафимы Константиновны Власовой – отношение к земле точно такое же: в ней вся сила, и ключ-камень (отмычка к человеческому счастью) тоже открывает вход в землю, вниз. Сама же Власова, по свидетельству профессора Челябинского университета А. Лазарева, верила, что под Уралом существует целая сеть связанных между собою ходов и пещер и что по ним можно дойти чуть ли не до Гималаев. Верила и в то, что отдельные хребты Уральской горной страны сложены целиком из меди, железа, угля, хрусталя и золота. Сказы пишут и сегодня. Все они разного качества и, конечно, много уступают бажовским, но отношение к земле всюду то же самое. И не Бажовым оно придумано, просто он подтвердил реальное положение вещей. Продолжение на стр. 6 Продолжение. Начало см. в № 4
Уральский способ жить существует, и определяет его именно отношение к земле: признание еѐ всеопределяющего главенства и одновременное осознание себя еѐ частью, что делает невозможным отторжение от земли и разлучение с нею. Так, совершенно уральским было поведение хитников, всегда полагавших добычу самоцветов своим природным правом и уж никак не воровством. Наши знаменитые горщики являли собой чистейший образец уральского способа жить: на земле, в земле. «На Урале всѐ есть, а если чего нет, значит, не докопались ещѐ», всегда почитая еѐ и считаясь с ней настолько, что она сама открывала им свои богатства. Тут есть факты, поистине необыкновенные: Данила Зверев (фигура откровенно мифологическая), чудодей, настоящий колдун, знал несколько тайных мест, отмеченных богатейшими самоцветами, держал их на уме до конца жизни, хотел оставить сыновьям на жизнь и на память, но так ничего им и не сказал: пусть всѐ останется дома, в земле. 148
Примеров много. Есть откровенно романические сюжеты. Мамин-Сибиряк, бесконечно любивший Урал и его столицу, уехал однако в Петербург с любимой женщиной. В первом же письме оттуда сообщил сестре следующее: «Об Урале и Екатеринбурге не скучаю даже нисколько: я умер для них». И через год другое письмо: «Лиза, плачь, Маруся умирает. Бог меня наказывает». Сам Павел Петрович уехать никак не мог. И когда заходили разговоры о том, что ж он в Москву не едет – ведь зовут, только головой качал: о чѐм говорить. У нас уральцами признают только тех, кто отличился в этом – уральском – отношении к земле. Ермак – наш, потому что знал эту землю, иначе не нашѐл бы разом путь через Камень. Татищев – наш: он нашѐл это место, сердце Урала, центр заводов настоящих и будущих. Даже Святой Симеон Верхтурский особенно чтим за то, что пришѐл сюда из Центральной России, но эта земля его остановила и удержала. Интересно, что все признанные уральцы быстро обрастают легендами. Ермак земные клады видел, лебеди ему помогали: «Поднимет лебедь правое крыло – видно, где какая руда лежит, где золото да каменья; поднимет левое – весь лес на берегу на многие вѐрсты откроется». Татищеву в новогоднюю ночь сама чудская царица явилась: показала заветное место – где город ставить – в обмен на обещание сохранить чудские святыни. Сам Бажов давно уже фигура легендарная: существуют печатные издания, где Павел Петрович спокойно соседствует с Нострадамусом, Рерихом и атлантами. Причины отношения к Земле, самой землѐй и обусловлены, в нашем случае, стало быть, тем, что Урал – богатейший край, древний металлургический район, а жители его – всегда рудокопы и добытчики камня. Были места, где руду поднимали прямо с поверхности земли, буквально брали из-под ног (знаменитое рудное поле под Оренбургом, где самородная медь держалась тысячи лет). Но в большинстве случаев руду всѐ-таки добывали в рудниках – под землѐй, в горе. В тех же Каргалах древние рудники протянулись вглубь на десятки километров. Наконец, чудь, загадочная уральская древность – все горорытцы и рудознатцы; они чуть ли не жили в горе. Добрые были и чистые, как дети. И будто бы был им положен срок: когда в здешних лесах появится белое дерево, народ должен уйти из этих мест. По преданию, чудью правила женщина – красавица и богатырша, мудрая, как сама земля. Она и увела свой народ по тайным переходам и пещерам, идущим под землѐй во все стороны света. Следует вспомнить, что рассказы о пещерах, тянущихся под Уралом на тысячи километров и соединяющихся между собой, никогда не прекращались. У нас существует целая подземная география: чудские рудники, копи, следы добычи золота и камня. Стало быть, тысячи лет мы живѐм в горе, роемся в ней, в каменной гуще, в рудной пыли, в темноте. Картина получается впечатляющая. Но для объяснения нашего феномена не достаточная. Подземные сюжеты спокойно бытуют там, где в давние времена никто ничего не добывал. Богатыри народа коми Юкся, Пукся, Чадз и Бач тоже под землю ушли. Вместе со своим народом. Сначала всѐ хорошо было: жили привольно, спокойно и богато. А потом напали на них враги. Богатыри, сколько могли, отбивались. Но поняли, что не одолеть им врага. Тогда они вырыли огромную яму, свели туда всех людей, снесли все свои богатства, а земляной потолок столбами подпѐрли. А когда час настал, богатыри подрубили столбы – земля на них рухнула и все стали землѐй. Другие богатыри, которые по преданию охраняли богатства гор, тоже в гору ушли и камнями стали. С тех пор будто бы горы перестали расти. А прежде росли. Всѐ это Бажов, конечно, знал. Тут литературоведы всѐ описали, и сам Павел Петрович рассказал во всех подробностях. Родился в Сысерти, жил в Полевском. Места эти – Мраморское, Зюзелька, Косой Брод, Гумѐшки – родина уральского рабочего фольклора. Бажов застал его ещѐ живым: «У нас на Урале и фольклор-то особенный – не успел отстояться…». Теперь эти места зовут бажовскими и лучшего слова не придумать: меченые это места. Там сегодня грибники плутают, филины ухают, туманы ходят кругами, здешние люди горную матку до сих пор во сне видят. Это на рабочий фольклор списать трудно. Тут, скорей, он сам на старой памяти пророс. 149
Бажов объяснил, про что его сказы: «про старинное житьѐ и про тайную силу». До самых недавних лет это трактовалось однозначно: старый горнозаводской Урал и «отражение поверий дореволюционных уральских рабочих». Здесь я специально воспользовалась выражением из послесловия к юбилейному – к столетию «уральского сказочника» – издания «Малахитовой шкатулки»: знали, наверное, как нужно сказать. Конечно, П.П. Бажов пользуется животворным источником уральского рабочего фольклора, как же иначе. Но слишком заметно, что этого источника ему мало и он, безусловно, знал и другие и что мощное дыхание этих других одинаково слышно и в бажовском тексте и в напитавшем его местном уральском фольклоре. К примеру, в преданиях и бывальщинах горнозаводского Урала – совершенно так же, как в бажовских сказах – нет упоминаний о небе. В крайнем случае, это место, где летают огненные змеи – знаки золота. Обычные птицы живут на деревьях, то есть на земле. Знаки земного богатства (неизвестно откуда взявшиеся рыжие собаки, козлы, свиньи, девицы в шѐлковых блестящих белых, жѐлтых и розовых платьях, травы, цветы, вещие старухи) естественно располагаются на земле. В пограничных – между землѐй и подземельем – пространствах живут змеи и ящерицы. И сама Горная матка, она же Медной горы Хозяйка. А вот картина мироздания, дошедшая к нам из каменного века: гора, она же ось, связующая три мира – верхний, средний и нижний. Верхний мир – вершина, небо; средний – жилая земля, здесь живут люди, звери и птицы; и нижний – подземный – полость горы, пещера, царство мѐртвых. Средний мир – т.е. наш, человеческий – связывают с верхним птицы, а с нижним, преисподним – ящерицы, лягушки и змеи. Стало быть, с древнейших времѐн Гора была Землѐй и Небом, Небом и подземельем, Миром богов и царством мѐртвых. Именно так всѐ и нарисовано на древних глиняных горшках и на скалах-писаницах. Их только на восточном склоне Урала уцелело более семидесяти, а было гораздо больше: впрок, значит, писали, подавали весть и надеялись быть услышанными. Эсхатологические настроения конца тысячелетия заставили нас повнимательнее приглядеться к мифам (космологическим) и увидеть в них своеобразную запись астрономических событий. Мифы отражают изменение ситуации на небе и катастрофы на земле, утверждают новое положение светил на небе, иначе говоря, населяют небо новыми богами. Мифы – сплошная астрономия и календарь. Они фиксируют мир в изменяющемся пространстве и времени. Так что ничуть не удивительно, что мы, мечтающие о спокойствии и стабильности на всех уровнях, не желаем замечать календаря в «Одиссее». Но всегда находились проницательные люди, принимающие миф как летопись астрономических событий. Разве Фламмарион ещѐ в прошлом веке не говорил, что подвиги Геракла отражают астрономические события Зодиакального круга? Сегодня существуют весьма убедительные исследования (написаны археологами и археоастрономами), заставляющие понять астрономические смыслы мифов Средиземноморья и Центральной Америки. Конечно, при желании можно объявить всю эту мифологию отражением поверий диких древних людей. Но, пожалуй, продуктивнее помнить, что астрономия существует тысячи лет, что астрономические познания шумеров или майя были поразительно высоки (их исчисления продолжительности года, лунного месяца, времени обращения Земли вокруг Солнца ничуть не уступают нашим); и ежели древние наши предки разместили все эти знания в форме мифа, то, наверное, по какой-нибудь уважительной причине; потому, например, что миф – он всем понятен, или, напротив, потому, что он понятен не всем. Бажовские корни искать следует не в рабочем уральском фольклоре, а в пространстве более обширном и отдалѐнном – в древних мифах, которые откровенно настаивают на том, что Урал – земля отмеченная, занимающая особое место на планете. Мансийский миф сообщает, что по просьбе дочери верховный бог Нум-Торум спускает на землю, тогда ещѐ болотистую, неустойчивую и топкую, свой пояс, украшенный тяжѐлыми каменными пуговицами. Земля успокоилась, стала неподвижной, пояс частично опустился в болото, а пуговицы поднялись горами. На том месте, где лѐг пояс, теперь Уральский хребет. Это САМАЯ СЕРЕДИНА ЗЕМЛИ. Середина Земли фигурирует и в скандинавской мифологии. И уже в популярных мифологических словарях указано, что Асгард – крепость богов – помещается на земле 150
восточнее Дона. В самых же мифах говорится, что в той части земли «всѐ красиво и пышно, там владения земных плодов, золото и драгоценные камни. Там находится середина Земли». В ходе научных дискуссий о местоположении родины древних ариев, Мэри Бойс, признанный авторитет в кругу современных иранистов, заявила, что еѐ (эту родину) следует искать в сухих степях к востоку от Волги. Этим местом оказался Южный Урал, пространство между реками Уралом и Тоболом (Страна Городов, Аркаим). И если «к востоку от Дона» в нашем случае означает то же, что «к востоку от Волги», то середина Земли из «Эдды» совпадает с серединой Земли мансийского мифа. И тогда становится понятным, почему великие немецкие романтики – а романтизм всегда слышит миф и доверяет говорящим культурам – разом заговорили о подземельях, рудах и драгоценных камнях, а Людвиг Тик ввѐл в литературу горную (подземную) царицу. Мифы хантов и манси очень старые. В некоторых сотворение мира представлено в самых архаических вариантах: там бог не участвует, его ещѐ не назвали, а землю – первоначальный кусок ила – поднимает из-под воды птица, утка. В одном из мифов (Миф о Парапарсехе) упоминается Аркаим, а это XXVIII век до н.э. «Долго ехал, коротко ехал, за морем показался город. Подъехал. Смотрит. Стоит один дом. Дом величиной с город, величиной с деревню. Конь остановился…» Аркаим как раз и был единым огромным домом под общей крышей, вмещающим около 2 тыс. человек; и другого такого не было. Наука полагает, что предки хантов и манси жили на территории, примыкающей к Уралу и Сибири, уже в VI-V тыс. до н.э. Так что упоминание об Аркаиме можно считать подтверждением контактов древних угров с древними ариями. Открытия Синташты, Аркаима и целой Страны Городов, сделанные уральскими археологами в последние 30 лет минувшего тысячелетия, подтвердили безусловную возможность таких контактов и позволили предполагать другие, ничуть не менее вероятные: древняя история передвинулась на северо-восток, в частности на Южный Урал, в Зауралье и казахские степи. Человек появился в эпоху голоцена (всѐ-таки очень интересно, что литературе понадобилось подтвердить этот факт, вынести в название известного романа, притом немецкого писателя, а немцы народ практичный), 10 тысяч лет назад, в эпоху очередного межледниковья, когда на Земле сохранялись определѐнные черты предыдущей – плейстоценовой – географии. Обширную северную часть Евразии занимал тогда ледник, который перекрывал собой стоки великих рек в Северный Ледовитый океан, так что все эти воды двигались не на север, а на юг. Этот мощный поток располагался восточнее Уральского хребта, Зауралья и Западной Сибири. Таким образом, мы жили буквально на одном берегу с народам, населяющими Европу. Древнегреческие мифы могут помнить этот факт так же запросто, как мифы хантов и манси помнят мамонта. Мифы живучи, и все интригующие сведения об Урале (именуемом тогда Рифейскими горами), изложенные древнегреческим историком Геродотом (V в. до н.э.), опирались на чужие рассказы и пересказы: сам Геродот в наших краях не был. Так что упоминаемые им люди с козлиными ногами, с одним глазом или засыпающие на полгода – отчасти результат действия «глухого телефона», гудящего в пространстве и во времени, возможно, очень тѐмном и давнем. Для Древнего цивилизованного мира мы вовсе не были незнаемой землѐй. Это положение уже входит в культурный и научный обиход. В клинописных архивах хранится документ со времени правления царя Энмеркера (город Урук, Шумер, III тыс. до н.э.): царь посылает гонца в дальнее государство Аратту (богатое золотом, серебром и цветным камнем). Посланец выслушал своего царя. Ночью он шѐл при свете звѐзд. Днѐм он шѐл вместе с небесным Уту. Он поднялся на горы. Он спустился с гор. Он преодолел пять хребтов, шесть хребтов, семь хребтов. Археологический словарь (Г.Н. Матишин.: М. 1996) предполагает, что страна Аратта располагалась в Афганистане. Или на Южном Урале. 151
Катастрофические сюжеты уральских мифов не сравнимы со средиземноморскими или центральноамериканскими. Там – конец света, всемирный потоп, сплошная смерть и погибель. (Вспомним легенды о Ное или Утнапиштиме). А вот хантыйский миф о потопе кончается прямо благополучно. Верховный бог Торум разгневался на людей, обещал обрушить на землю потоп. Люди стали плакать, и сын Торума пожалел их: подставил толстенное медное корыто и собрал в него воду чудовищного потопа. «А у бога Торума, небесного отца, нет больше воды в небе, которую он мог бы послать на землю. Так земля и осталась до сегодняшнего дня такой, какой была». В своѐ время ухудшение климатических условий привело к тому, что некоторые народы, населяющие Урал, ушли отсюда и уже на новой – южной – родине, в Индии и Иране, записали свою прежнюю – уральскую – историю, тысячи лет хранимую в памяти и передаваемую из поколения в поколение. Конец ледниковой эпохи и выход северных рек в океан отражены в «Ригведе»: основным деянием Индры считается именно то, что он убил змея Вритру, укрепил колеблющуюся землю, успокоил качающиеся горы: поддержал небо: «пустил струиться семь рек». Он убил дракона, он просверлил отверстия для рек. Он рассѐк чресла гор. В другом мифологическом источнике – «Авесте» – зафиксировано изменение климата («десять зимних месяцев, лишь два летних, и они холодны для воды, холодны для земли, холодны для растений…») и угроза потопа, но опять же не смертельного. Бог предупреждает царя Йиму и подсказывает ему, как спастись: поскольку «мир телесный грешный уничтожат зимы», выпадет много снега на горах и на равнинах, а после таяния снегов вода затопит землю, нужно спасаться в «крепких загородях». И бог подсказывает, какими должны быть эти спасительные загороди: «А ту ограду сделай длиною в бег по всем четырѐм сторонам. Туда снеси семена животных, скота, людей, псов, птиц и огней красных пылающих. И ту ограду сделай длиной в бег по всем четырѐм сторонам загоном для скота. Туда проведи воду, там построй улицы. Там построй жилища, дом и столб, ров и стену и окружи их валом. Туда снеси семена всех мужей и жѐн, которые на этой земле величайшие: семена растений, которые на этой земле высочайшие и благовоннейшие». То есть бог советует построить город, в котором можно переждать потоп: не уплывать неведомо куда, а переждать на месте. Город этот опять же похож на Аркаим: те же размеры, архитектура (улицы, ров, вал), количество людей (около 2000 и в мифе, и по подсчѐтам археологов). Значит, наша катастрофическая ситуация привела не к полной гибели, а к ужесточению климата – к похолоданию. Окончание в след. номере [№ 6] Окончание. Начало в № 4.
Разное географическое положение – разные события. По сравнению с небесами, сиявшими, например, над Центральной Америкой, наше небо спокойно: на нѐм нет знаков беды. Согласно мифам здешние звѐздные войны малокровны. Вот «Сюнькан-икиган» (Сюньк – солнце, ики – месяц): обиделся старик на сноху, та ему шубу сшила из волка, зайца и горностая, а звери разбежались – и говорит: «Пойду на твоего отца войной». Собрал воинов. А сноха крючком подпилила солнце с месяцем и спрятала в сундук. Старику стало темно идти войной. Стал он просить сноху отпустить солнце: поесть и попить надо. Та говорит: «Ты же хотел на отца моего войной идти». – «Не буду воевать». Сноха отпустила солнце и месяц, и старик успокоился. Люди, записывающие и изучающие мифы, странно равнодушны к молве, видимо, полагая еѐ явлением, находящимся вне культуры. Между прочим, молву следует слушать потому хотя бы, что она странным образом слышит миф, потому что она сама – питательный бульон для нового мифа. В ожидании очередного конца света (последние 10-15 лет) появилось огромное количество материалов разного достоинства, объясняющих древние пророчества, предсказания и расчѐты. Возможность мирового катаклизма не отвергалась совершенно, но предлагались 152
варианты, сулящие погибель некоторым районам Земли – части Европы, Японии, Калифорнии и т.д. Предлагались даже схемы и карты, где обозначены были регионы, предназначенные разрушению и затоплению. Интересно, что Урал во всех вариантах оставался невредимым. И опять же можно объявить антинаучными рассуждения о том, что на Урале находится животворный источник с эликсиром жизни, или чакра третьего глаза планеты (это если учесть, что планета наша живая, что Сибирь представляет собой левое полушарие еѐ мозга, а Европа – правое, а Уральский хребет – центральное отделение головного мозга). Но нельзя не заметить, что все эти рассуждения связаны с чисто уральскими реалиями – самоцветами, золотом, платиной, малахитом, хрусталѐм, – и с уральскими легендами о хрустальных хребтах, тянущихся под землѐй под каменным хребтом, о малахитовых палатах и подземных пещерах. И нельзя не учесть, как поддерживают эти легенды находки наших археологов – это уж научные факты – вроде той, что в захоронениях Страны Городов находили кристаллы горного хрусталя, лежащие прямо против глаз упокоенного в земле человека. Получается, что именно МЕСТО – горы, гранит, хрусталь – и исходящая от них высокая энергия хранят нас. И хранили. И не зря древние легенды говорят об этой земле, как о земле избранной – устойчивой и несмертной. Тут обычно вспоминают Н.К. Рериха: «Кто может понять – переезжайте на Урал, в Сибирь, на Алтай!» И ещѐ Бажова с его тайной силой. Тайная сила в рабочий фольклор никак не вмещается: ранг не тот. Что касается девиц в блестящих платьях, болотных туманов или заговоренных кладов, то их происхождение понятно – они связаны с земным богатством; разговоры о золоте появились вместе с золотом. Первое видение мужика в жѐлтой блестящей рубахе связывают с первооткрывателем уральского золота Ерофеем Марковым. Но горная хозяйка – совсем иное дело. Ни лица постоянного, ни имени, ни срока; кем хочет, тем и обернѐтся, где хочет, появится; и человек, и камень, и земля, и нечистая сила, неисчислимые богатства, беспредельная мощь: «Худому с ней встретиться – горе, и доброму – радости мало». Живѐт под землѐй, в горе, в царстве мѐртвых, попасть туда трудно, а уйти ещѐ трудней: даже если и выйдешь, долго не поживѐтся. Ни в русском фольклоре, ни в башкирском, ни в ханты-мансийском подобных фигур нет. Но если вспомнить, что Урал был прародиной древних народов, оставленной землѐй отцов и богов, потерянным адом и раем, то можно понять, откуда взялось специфическое отношение к земле и подземному царству и на кого похожа наша Хозяйка. Можно понять, почему в еѐ палатах где-нибудь под Гумѐшками или Зюзелькой порядки те же, что в древнегреческом Аиде: «наверх больше ходу нет», а если чудом и уходит кто, то в спину ему, как тому Орфею, говорят так: «Иди не оглядывайся. Худо будет». Сама красота и неисчерпаемость уральских недр (руды, золото, драгоценные камни) совершенно естественно увязываются с идеей Великого Подземелья – узилища свергнутых богов и места успокоения предков, когда-то населявших эту землю, впоследствии оставленную. Поэтому уход из горы – к живым людям – каждый раз уход от земли и из земли – от прародины и золотого века. Тайная сила – это не только Хозяйка, она многолика, необъятна и непостижима. Просто красавица в каменной пещере и в малахитовом платье вернее потрясает воображение: зримая и невероятная, здешняя и нездешняя. Хозяйка – вовсе не спасительница и не заступница. Нет никаких оснований еѐ классово ориентировать и представлять поборницей социальной справедливости. Разумней предполагать, что она знает закон общения человека с землѐй и карает за нарушение этого закона. Барин наказан не за то, что барин, а за то, что жаден и глуп; приказчик – за то, что бесчеловечен и жесток. Сочень и Кузька-Двоерылко (кстати, оба рабочие) на чужой клад позарились. Андрюхе она помогла, но совсем не потому, что она рассчиталась с хозяином откровенно революционным образом (заморозил все печи на заводе) – она явилась после этого, когда социальный конфликт был исчерпан, так что Андрюхин бунт можно расценивать как очередное испытание на прочность: Хозяйка любит над людьми мудровать. Степана она испытывает ещѐ изобретательней: заставляет выбирать между землѐй и земной женщиной и царицей подземного царства. 153
Хозяйка не заступается за обиженных, но отмечает избранников – своих: талантливых, бескорыстных, чистых сердцем и… способных вынести знакомство с тайной силой. Обычно все они уже отмечены судьбой: сиротством и одиночеством. Одиноки Андрюха и Степан, Илья – бобыль, «сам большой, сам маленький»; Данилка-Недокормыш – сирота круглая, Танюшка, хоть и не совсем сирота, а людей сторонится: «подружек у ней нет, на парней глядеть не хочет. Разве это девка? – Статуй каменный». Это понятно: одиночество – главнейшее условие для сохранения тайны. Все, причастные тайной силе, даже видевшие однажды еѐ проявление – Таютка, дед Кокованя, Дарѐнка – все одиночки. Люди, более основательно знакомые с тайной силой, и безродные, и нездешние: Соликамский парень – чужой, пришлый, «в лесу жил, с колдунами знался»; Чертознай – чудной старик, никто не знает, чем живѐт и занимается. Интересно, что знакомство с тайной силой счастья никому не приносит, более того, эти люди подолгу на земле не живут: умирают или куда-то деваются. Бажов говорит об этом спокойно, как бы походя: «невесѐлый стал», «здоровьем хезнул», «долго не пожилось»; такая, значит, судьба, такие люди. Интересно и другое, что они в свою очередь причащают тайне других (Жабрей – Дениску, Чертознай – двух мальчишек-старателей), но всякий раз выбирают, сообразуясь с определѐнным нравственным кодексом: чтобы работящий был, не жадный, не злой, не завистливый, чтоб на чужое не зарился, тайну берѐг. Этот кодекс известен по старым легендам о каменных богатырях, и его же во все времена чтили уральские горщики. У них, конечно, были ещѐ и свои – производственные – секреты, но всѐ держалось на главной «тайности» (тайное слово, тайное место, тайный ритуал), открыть которую могли только избранному. В противном случае «тайность» не работала: не терпела огласки. Так обеспечивалась преемственность: из надѐжных рук в надѐжные руки. Всѐ это, безусловно, относится и к мастерству. Есть у Бажова мастера в хрестоматийном, словарном значении этого слова (большое умение, искусство в какой-либо области, отличное владение ремеслом): «Живинка в деле», «Чугунная бабушка», «Иванко-Крылатко» – это как раз о таких мастерах, о том, сколько опыта, терпения, ума и души нужно вложить в свой труд, чтобы стать настоящим мастером и умельцем. Но у Бажова есть и другие мастера, искусство которых держится на тайной силе: они – избранники, им помогает сама Хозяйка. Она передала мастерство Танюшке, помогла Мите: «рука с кольцом и в зарукавье» нужный камень прямо на станок положила; Данила вообще в горе жил, учился у горных мастеров. Кто такие горные мастера, Бажов не объясняет: тайна должна оставаться тайной. Но невозможно не заметить, как похожи они, сокрытые в горе, на мудрецов и хранителей духа, укрытых где-нибудь на Алтае или в Гималаях и поныне вызывающих интерес и доверие. Тот же Н.К. Рерих верил в них и надеялся найти; но в этом плане его экспедиции не принесли желаемого результата. Это мастерство особое, ему не научишься: нужно быть достойным и избранным; и платой за него чаще всего становится жизнь, во всяком случае, земная. Тут Хозяйка точно оговорила условия: «С ней пойдѐшь – всѐ моѐ забудешь, здесь останешься – еѐ и людей забыть надо». И, конечно, молчать: «Про гору людям не сказывай». Получается, что тайны горных мастеров не для людей. Или не ко времени. Чин горного мастера вызывал самое высокое уважение, но одновременно нечто похожее на суеверный страх. Так, после того, как Данила пропал, «кто говорил, что он ума решился, в лесу загинул, а кто опять сказывал – Хозяйка взяла его в горные мастера»; Катю с тех пор называли «мертвяковой невестой». Так что факт ухода в горные мастера приравнивается к сумасшествию и гибели. Данила, возвращаясь на землю, главное, тайное знание оставляет под землѐй: «Сам он пришѐл за тем, что теперь забыл». И вот замечательная деталь: самым уральским, символическим НАШИМ мастером считается не Иванко-Крылатко, оказавшийся талантливей немецких мастеров, и не ТимохаМалоручка, который все как есть здешние ремѐсла изучил до тонкости, а именно Даниламастер, тот, что в горе жил и самой Хозяйкой отмечен. 154
Магия Хозяйки как фигуры чисто уральской, – безусловно заслуга Бажова. Горная матка наших местных преданий и бывальщин не так велика и страшна и порой откровенно похожа на русалок и леших. Бажовская Хозяйка встаѐт из темноты Тартара и Аида в малахитовом платье и русском кокошнике, и еѐ величественное поведение спокойно увязывается с русскими обычаями и поверьями: гостя встречает, угощает по русскому обычаю («щи хорошие, пироги рыбные, баранина, каша и протчее…»), но сама не ест (неживые не пьют и не едят), расставаясь, плачет, но слѐзы каменные. У нас всюду камень: Уральский хребет называется Каменный Пояс или Камень, отдельно стоящая гора – тоже Камень, и люди «работают камень», «сюда, на Урал со всякой стороны камень сбежался». Так что упоминание о каменном мозге неизбежно. Случилось это в одном из сказов о Ленине, в «Солнечном камне». Там Владимир Ильич с улыбкой говорит старым горщикам: «Каменный мозг нам, пожалуй, ни к чему. Этого добра и без горы найдѐтся». Весьма знаменательная позиция. Если вспомнить древнюю, с чудских ещѐ времѐн, заповедь, утверждающую, что горное богатство лежит в земле в ожидании верного своего хозяина, получается, что Владимир Ильич вовсе не тот человек, которому богатство откроется. Впрочем, Бажов достаточно решительно настаивает на том, что все наши низовые богатства ещѐ не открыты, что у Синюшкиного колодца дна вообще нет. Ждать надо. Сказы о Ленине – самые, можно сказать, не бажовские из всего Бажовым написанного. Сравнение их с «Малахитовой шкатулкой» довольно поучительно: мастерство есть, а магии («тайной силы») нет. Там искусство, а тут – почва и судьба, это к мифу ближе. Сам по себе миф – не текст, не литература, но представление о мироустройстве и способ мыслить. Древнегреческие мифы, читаемые нами в изложении Куна или Парандовского, похожи на подлинные «устные» древнегреческие, как сухая бабочка на иголке на бабочку летящую. Но всѐ-таки контакт возможен. Бажов не случайно упоминает, что застал уральский фольклор ещѐ не устоявшимся – то есть не ставшим литературой – и дающим возможность понять, какие бездны встают и шевелятся за каждым сюжетным поворотом. Нетрудно заметить, что он относится к мифу вовсе не так, как, скажем, Генрих Шлиман, исследовавший Гиссарлык с гомеровским текстом в руках. Бажов не использует напрямую мифических сюжетов, он поднимает целое пространство бытия и сознания, где мифологические представления живы и даже идут в рост. Шлиман полностью доверял тексту – и нашѐл желанную Трою, в этом тексте воспеваемую. Бажов смотрит дальше, во тьму, в питающую почву, в кипящее варево – и угадывает там нечто основополагающее, цельное и определяющее, в том числе и нашу сегодняшнюю жизнь. Глубину и дальность такого видения легко почувствовать, если прочесть разом «Малахитовую шкатулку» и очерк «У старого рудника». Одной рукой писано, но разным способом: «Старый рудник» увиден умным и опытным глазом, «Малахитовая шкатулка» – сквозь магический кристалл. Как он это делал, нам не узнать, возможно, он и сам затруднился бы с ответом: тут тайность. Впрочем, кое-что он всѐ-таки открыл: «Слушать надо, слушать…» Писатель Евгений Пермяк, давний и испытанный друг П.П. Бажова, искренне удивлялся: почему Бажов ничего не написал о Степане Чумпине, открывшем русским магнитную гору и, якобы, сожжѐнном на этой самой горе, считавшейся у местных людей священной. Ведь всѐ есть – конфликт, трагическая гибель, героизм, романтика. И услышал ответ: «По той самой простой причине – не слыхал. Вероятно потому, что железная руда у нас преимущественно разрабатывается вразнос, в открытую, на полном свету». Тьмы, значит, не хватило. Выходит, что тайное слышнее явного. Дело писателя – слушать. Талант – дар слышать, слух и дух – одно и то же. Преданий и слухов о том, как сохраняются тайные знания, огромное количество. Их со временем только прибавляется. Беловодье, Шамбала, наследники атлантов, духовные учителя… Священные хранилища – под слюдяными полами инкских храмов, в непроницаемых помещениях под египетским сфинксом… В самих пирамидах, в Стоунхендже, в Аркаиме… В нашей Азов-горе. Цитирую по книге В.В. Соболева «Древние пророчества от времѐн Атлантиды до Апокалипсиса Нострадамуса. Ч. 1.» Челябинск, 1997: 155
«В ближайшее время туда никто не сможет проникнуть. Вход в этот город откроется только тогда, когда придѐт срок. Что там найдут учѐные-археологи? Они найдут колоссальную духовную библиотеку. Всѐ, что наша культура создала, покажется ничем, по сравнению с ней. Эта подземная библиотека не единственная на Урале. Их приблизительно десять». Понятно, что лежат там не книги, не рукописи, но удивительные приборы, монолитные кристаллы. Вот и снова хрустальные погреба. В той же книге сообщается, что срок явления Азов-горы уже близок. Открытие Аркаима – знак этого приближения. Кстати, в Аркаиме не золото открылось и не библиотека, но оставленная прародина, храм и обсерватория – научный центр. А ведь Бажов когда ещѐ говорил про Азов-гору, что в ней пещера тайная, «гора замкнулась», и что «охотников в ту пещеру пробраться много было. Всяко старались. Штольни били – не вышло толку. Даже диомит, слышь-ка, не берѐт: – видно, крепкое заклятье на дело положено. Пока час не придѐт, не откроется Азов-гора». Урал – земля легендарная. Северный Урал отражѐн в легендах и преданиях ханты и манси. Священное место, горы с соответствующими названиями: Нер-Ойка, Ялпинг-Нер, что в переводе обозначает «Хозяин Урала», «Святая гора». Есть даже «Тагг-талох-ялпин-нер-ойка» – «Святой дух в верховьях Северной Сосьвы». Есть и легенда, объясняющая такое название: будто бы ненецкие богатыри пошли войной на манси и взошли уже на одну из горных вершин. Тут и остановил их разгневанный Тагт-Таллех-Нер-Ойка: он был так страшен, что пришлые богатыри тут же окаменели. Южный Урал – Страна Городов – воспет великими мифами: покинутый рай – «не было ни мороза, ни зноя, не было ни смерти, ни старости». Сегодня там прямо мифотворческий бум: все овражки и горки оговорены. Серьѐзным учѐным такая активность не нравится. Их можно понять: они защищают чистоту и престиж науки. Так всегда и было. Совсем недавно, в 1977 г. Стюарт Пиггот заявил с экранов лондонского телевидения: «Только профессиональные археологи имеют право выдвигать новые идеи в археологии» и предложил бороться с околонаучной самодеятельностью в законодательном порядке. Ничего не выходит. Молва упорно живѐт на тайных местах, соседствуя с наукой, так и не докопавшейся до ожидаемых результатов. И наша Страна Городов ушла в молву. На Среднем Урале пока покойно. Великих археологических открытий ещѐ нет. Но подземный мир по-прежнему населѐн: рудничные псы, подземные невесты, мѐртвые шахтѐры, молча идущие по своему законному подземному дому. Молва по-прежнему отмечает уже меченые Бажовские места: Азов-гора, Гумѐшки, Мраморское… Говорят о приметах и тайных знаках. И «Малахитовую шкатулку» читают по-новому. И Бажова не называют уральским сказочником. Но говорят: Учитель. Или Посвящѐнный. Есть над чем подумать. Майя Никулина На снимках: вверху – золотодобыча в Берѐзовском (XIX в.); внизу – Аркаим, вид сверху http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/02/Nu-04.pdf http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/03/Nu-05.pdf http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/03/Nu-06.pdf
Первые исследования Ильменских гор Наука Урала. – 2000. – № 6. – С. 4, 5. К 80-летию Ильменского заповедника Ильменский геологический комплекс исследуется геологами как уникальный объект, с помощью которого могут быть апробированы и проверены на каждом новом этапе развития науки разные стороны гипотез и теорий о закономерностях образования минералов и горных пород, истории формирования земной коры. Но значение Ильменского заповедника не исчерпывается этим. Не только недра, но и все другие компоненты его природного ландшафта нуждаются в специальной охране и тщательном изучении. Почвы, воды, растительность, 156
животный мир его территории специфичны; они сами по себе представляют большую ценность. Кроме того, на территории заповедника открыто 30 стоянок древнего человека. Богатства Ильмен стали известны людям 200 лет назад. В последней трети XVIII века на Среднем Урале продолжает успешно развиваться горнозаводской район России. Южный Урал и Зауралье известны как житницы, которые кормили горнозаводскую часть Урала. Война с Турцией с 1735 г., неоднократные восстания башкир заставили графа Румянцева вынести решение в соответствии с Указом Императрицы и Сената от 5 марта 1736 г. по Оренбургской экспедиции о срочных сооружениях крепостей в Башкирии. Все крепости строятся по указанию и под руководством Василия Николаевича Татищева, который отдаѐт распоряжение 13 марта 1736 г. построить крепость при Чебаркуле. Во всех литературных источниках указывается первооткрыватель ильменских топазов – казак Чебаркульской крепости Прутов. По одной версии Прутов нашѐл их при рытье рвов во время Пугачѐвского бунта. По другой версии Прутов работал под руководством обергмейстера Василия Раздеришина, занимавшегося в 60-е гг. XVIII в. поисками белой слюды, которую ежегодно выламывали по поручению Уфимского магистрата для заводов в районе озѐр Чебаркуль и Аргаяш. Громадные отвалы, оставшиеся после этих работ, служат показателями грандиозности работы: пять копей белой слюды и более 16 выработок полевого шпата отмечены на карте Ильмен как копи Василия Раздеришина. Его сын, Александр Раздеришин (1754-1812) служил на горных заводах Урала и Сибири. С 1785 г. как большой знаток минералов по высочайшему повелению начал собирать коллекционный материал для Императорского двора. Подарил десятки коллекций минералов в различные учебные заведения. Его коллекция, при содействии Е.Р. Дашковой, была приобретена и для первого русского минералогического музея М.В. Севергиным. По этой коллекции сведения о минералах Ильмен В.М. Севергин опубликовал во второй части книги «Опыт минералогического землеописания Российского государства» (1809 г.). В конце XVIII в. Академия наук организовала и провела грандиозные экспедиции по изучению Европейской и Азиатской России, давшие повод иностранцам говорить, что ни одна страна в то время не была так изучена, как Россия… Исследователи собрали огромный материал по этнографии, флоре, фауне и минералогическим сокровищам нашей страны. Первое упоминание в печати о графите и зелѐном шпате из Ильмен мы относим к книге Германа И.Ф. «Минералогические исследования Урала», вышедшей на немецком языке в 1789 г. Многие авторы указывают на П.С. Палласа как на исследователя минералов Ильменских гор. Но его маршрут 1770 г. лишь коснулся района нынешнего Ильменского заповедника. Более того, даже названия «Ильменские горы» в то время не существовало. В своѐм описании «слюдяных копаней при Чебаркуле» Паллас пишет: «Версты за две к северо-западу отсель находится на болоте маленькое озеро, от казаков Ергаяш, а от башкирцев собственно Именкуль называемое, по ту сторону сего озера возвышается Иментау… По причине растений объехал я по стороне озеро Именкуль к горе Имень, а оттоль возвратился назад к помянотому устью Елового озера» (1786 г.). Период 20-х-60-х гг. XIX в. ознаменован широким размахом экспедиционных исследований, началом геологического картирования территории России, резким улучшением постановки геологического образования и увеличением числа специалистов в области геологии. Как отмечает Н.П. Юшкин, «открытие россыпного золота, платины, алмазов, появление многочисленных копей цветного камня, главным образом на пегматитовых полях Ильменских гор и Мурзинки, привлекло внимание специалистов и коллекционеров мира к Уралу». К середине XIX в. на Урале было известно 158 минералов, третья часть из них (46 минералов) найдены в Ильменских горах. В этот период сложились основы научных представлений о минералогии Урала, и он становится мировым поставщиком образцов для научных исследований. К тому же, с начала XIX в. в Европе разрабатывались новые методы исследования и диагностики минералов, а многие уральские минералы в то время не имели аналогов в мире. В первой половине XIX в. наука в России развивалась в тесном взаимодействии с исследованиями в других европейских странах, что прослеживается на примере изучения 157
Ильменских гор. К этому времени было опубликовано по Ильменам 12 работ русских геологов и 8 – горных инженеров, 22 публикации были осуществлены химиками и минералогами из других стран. Основные работы изданы в «Горном журнале», который стал выходить с 1825 г. В нѐм за 10 лет опубликовано по ильменским минералам 49 работ. Самым значительным событием в начале XIX в., по мнению ведущих специалистов в области истории минералогии, были путешествия по Уралу немецких учѐных. [Возможно, что-то пропущено]. После изучения нескольких месторождений Европы и о. Исландия, им было предпринято на средства Российско-Императорского Минералогического общества путешествие на Урал. Ильмены его интересовали заранее, так как он в частной коллекции видел циркон из Ильменских гор и хотел найти его коренное месторождение. В те времена южные склоны Ильменских гор и прилегающие лога все были перекопаны и перерыты в поисках золота, открытого в районе Миасса в 1797 г. И. Менге несколько дней, несмотря на дождливую погоду, изучал каменоломни и перебирал отвалы, сравнивал минералы с известными ему и подробно описал 21 минерал. Он тонко почувствовал отличие Ильменских гор от окружающих, отмечая, что горная порода Ильмен «…от всех до сего времени известных пород отличная: ей я дал название Ильменского гранита». Вернувшись из путешествия, И. Менге передал 13 образцов ряду учѐных. Минералы несколько лет изучались, описывались, материалы по ним публиковались в России и за рубежом. Современные геологи отмечают значение работ Менге: «Им была проведена первая типизация ильменских пегматитов» [Попова В.И. и др., 1982]. «Поездка в Ильменские горы и сообщѐнные им сведения о найденных минералах и горных породах являлись крупнейшим событием в минералогическом мире. Ильменские горы становятся в центре внимания Европы и России. 1826 год открывает новую страницу в истории русской минералогии…Собранные И. Менге минералы представляли собой новые виды, неизвестные ранее в месторождениях России, но среди них было много таких, которые требовали срочного определения, выяснения их состава и формы в лабораториях, кабинетах и призывали к новым поискам» [Крыжановский В.И., 1949]. В связи с низким уровнем диагностики в полевых условиях того времени, некоторые минералы были определены Менге неправильно, но «…благодаря обширности и точности описания каждого из них, легко установить, о чѐм идѐт речь… Несмотря на неверную диагностику многих минералов, заслуга И. Менге перед Ильменскими горами и перед всей русской минералогией огромна, так он первым принѐс всему миру весть о минеральных богатствах этого края, составив настоящее литературное описание Ильменских гор, карту расположения известных в то время копей и направил письмо к Управляющему Департаментом горных и соляных дел о необходимости изучения этого края» [Поляков В.О., 1982]. В 1829 г. для изучения России Николаем I был приглашѐн из Германии учѐный с мировым именем – Александр Гумбольдт. Сопровождали его минералог Густав Розе (на снимке вверху) и врач Эренберг. Маршрут их путешествия проходил от Петербурга через Урал, Алтай к Каспийскому морю. В Ильменские горы Густавом Розе была проведена экскурсия 5-6 сентября 1829 г. Однако, результаты этой двухдневной минералогической экскурсии были опубликованы Г. Розе лишь спустя 13 лет в его двухтомном труде. Густав Розе – замечательный кристаллографминералог, который не ограничивался точным описанием минеральных форм, а привлекал на помощь развивавшиеся тогда методы аналитической химии и физики. За эти годы Г. Розе смог основательно изучить физические свойства и кристаллографию своих ильменских находок. Кроме того, ему было доставлено ещѐ несколько минералов, добытых разными исследователями в Ильменских горах. Таким образом, двухдневная экскурсия вылилась в описание двадцати девяти ильменских минералов и их месторождений, которое разместилось на пятидесяти двух страницах. Исследование ильменских минералов Г. Розе проводил и после выхода этого своего труда, он имеет шесть публикаций по ним. «Г. Розе создал для своего времени минералогическую энциклопедию Урала. Им было описано 26 новых для Урала минералов, а пять минералов внесены в систему минералогии впервые» [Иванов О.К., 1995]. По Ильменским горам Розе описал дополнительно к Менге пять новых минералов. 158
Густаву Розе помогали исследовать минералы химики Европы, и прежде всего его брат – Генрих Розе (1795-1864). В первой половине XIX века «был определѐн точный химический состав свыше ста ранее известных минералов. В ходе анализа минералов учѐные за этот период открыли 28 новых химических элементов и определили их атомную массу», – отмечает Г.П. Барсанов. «Любопытна в этом отношении история одного ильменского минерала, описанного в 1839 г. и названная Генрихом Розе в честь начальника Штаба горных инженеров В.Е. СамарскогоБыховца самарскитом. Впоследствии в этом минерале Лекок де Буабодран открыл новый химический элемент – самарий. Произошло это в 1879 г. во Франции. Начиная с выхода в 1824 г. «Указателя открытий по физике, химии, естественной истории» профессора В.И. Шеглова, где имеются указания на некоторые минералы из Ильменских гор, публикации минералогов и химиков России и зарубежных учѐных о минералах Ильмен печатаются ежегодно в «Горном журнале», который начал издаваться с 1826 г., в «Записках минералогического общества» с 1867 г. и в отдельных изданиях. Первый учебник, содержащий описание ильменских минералов, принадлежит перу академика Д.И. Соколова. Дмитрий Иванович Соколов (1788-1852) – русский геолог. Окончил Горный кадетский корпус в 1805 г. и преподавал в нѐм до конца жизни, профессор Петербургского университета (1822-1844), почѐтный член Петербургской Академии наук. Член-учредитель Минералогического общества, редактор Горного журнала. Автор фундаментальных учебников по геологии и минералогии. В учебнике «Руководство к минералогии с присовокуплением статистических сведений о важнейших солях и металлах» (СПб, 1832 г.) даѐт описание ильменских минералов. Большой вклад в изучение Урала и Ильмен внѐс Р. Герман (1805-1879) – московский химик-минералог, более 40 лет посвятил минералогии Урала. Проводил химическое изучение наиболее трудных для исследования «редкоземельных» минералов на протяжении 25 лет, ильменские минералы изучал параллельно из Швеции и Гренландии. Первая работа опубликована в 1844 г., последняя в 1870. Всего на русском и немецком языках издано по ильменскому материалу 22 работы. Ильменские горы изучал в тот период частично и Эрнст Карлович Гофман (1801-1871) – геолог и минералог; доцент Тартуского университета, профессор Киевского и Петербургского университетов, Института Корпуса горных инженеров. Участник кругосветной экспедиции (1823-1826) под руководством О.Е. Коцебу. Совершал ряд экспедиций в Восточную Сибирь и на Урал. В Ильменах был дважды: в 1829 г. при сопровождении экспедиции А. Гумбольдта и в 1856 г. По Ильменам опубликовано четыре работы в «Горном журнале»; путевые заметки, заключающие некоторые данные по геологии и минералогии Ильмен; составил геологический разрез Ильменских гор. «Но наряду с учѐными-путешественниками, роль которых в развитии русской науки широко известна, в открытии многих минералов принимали участие простые, забытые историей люди, искавшие, находившие и доставлявшие в руки учѐных минералы и руды с далѐких окраин нашего Отечества» [Барсанов Г.П., 1952]. В Ильменах работало много неизвестных горщиков, но с середины XIX в. прославилась целая династия Лобачѐвых (даты жизни неизвестны). Иван Сафонович Лобачѐв в Ильменских копях работал около 60 лет. В 1881 г. сопровождал М.П. Мельникова по копям. Другой Лобачѐв – Андрей Степанович. При его содействии работала в 1911-1916 гг. в Ильменах Радиевая экспедиция АН. Именно его описывает А.Е. Ферсман в своих популярных произведениях. Гаврила Андреевич Лобачѐв – последний из знаменитой династии ильменских горщиков. Работал в заповеднике с 1925 по 1928 г., заложил семь новых богатых минералами копей. К середине XIX в. на Урале было известно 158 минералов, в Ильменах – 46. Успехи были бы невозможны без массового участия в минералогических исследованиях горных инженеров и коллекционеров, собиравших и присылавших материалы для описания и изучения. В начале XIX века на рудниках и заводах подавляющее большинство специалистов составляли выпускники Петербургского горного училища (с 1804 г. – Горный кадетский корпус). «Для горных инженеров Урал становится второй школой, где они в процессе 159
практической работы расширяли свой научный кругозор и где конкретные наблюдения природы позволили им проверить правильность геолого-теоретических представлений, полученных в период учѐбы» [Тихомиров В.В., 1960]. Горное ведомство организовало с 20-х годов XIX в. специальные поисковые партии, возглавляемые специалистами – горными инженерами, и благодаря их работам были открыты многие месторождения на Урале и в Ильменских горах. Отчѐты о работе «цветных» партий публиковались в «Горном журнале». С 1828 по 1849 г. опубликовано 13 отчѐтов с использованием ильменского материала. Первая партия работала в 1828 г. Павел Николаевич Барбот де Марни (1807-?) – сын коллежского асессора, уроженец Тобольской губернии. Выпущен из Горного корпуса практикантом в действительную службу в Златоустовский горный округ (работал на Миасских золотых рудниках) – 1826-1838 гг., 18481853 гг. Занимался поисками золота и различных минералов и добычей их, возглавлял «цветную» партию в 1848 г. в чине поручика, в 1849 г. – штабс-капитана. Сопровождал экскурсию Г. Розе в Ильмены в 1829 г. Открыл месторождение графита, внѐс в список минералов Ильмен три новых минерала. Автор статьи о них в Горном журнале. Николай Павлович Карпов (1806 – предположительно 1870). В 1826 г. окончил Корпус горных инженеров – практикант на Златоустовских заводах, смотритель золотых приисков Златоустовского и Богословского горных округов, управитель заводов и помощник начальника Златоустовского горного округа (различные годы), подполковник в 1848 г., статский советник с 1849 г. В 1866-1870 гг. – горный начальник, инспектор училищ Златоустовского горного округа. В 1828 г. возглавлял партию по изучению золотоносности Миасского завода, куда входили и Ильменские горы. Иван Романович Лисенко (1805-?) – горный инженер, геолог и металлург. Начал службу на Златоустовских горных заводах в 1827 г. В 1841 г. был направлен в заграничную командировку, где передал Г. Розе образец неизвестного минерала из Ильмен, названного впоследствии «чевкинитом». В 1832-1833 гг. – начальник «цветной» партии. Известен как составитель геогностического описания округа Златоустовского завода, первооткрыватель золотоносных песков и месторождений ряда новых уральских минералов. Список минералов Ильмен дополнил шестью, печатных работ – пять. Его работа в 1834 г. – уникальное по красоте языка и информативности географическое, геологическое и минералогическое описание Ильменских гор, их топазовых копей и всего Златоустовского округа. Максим Иванович Стрижев (1813-?) – горный деятель, геолог. Окончил Корпус горных инженеров в 1832 г., работал в округе Златоустовских заводов (1832-1846), в 1842 г. – начальник «цветной» партии – коллежский секретарь, 1844 г. – смотритель минеральных копей Миасского завода, штабс-капитан, в 1845 г. – начальник «цветной» партии, титулярный советник. Работал на Берѐзовских золотых промыслах, руководил в 1844 г. Шестой золотопоисковой партией. Выполняя распоряжение Горного ведомства о пополнении коллекционного материала всеми горными работниками, он «…отослал в штаб Корпуса горных инженеров, герцогу Лейхтенбергскому, в Оренбургский музей, в Екатеринбургскую гранильную фабрику, в Миасский музеум – добытые партией минералы» [Крыжановский В.И., 1949]. Большой вклад в изучение Ильмен того периода внѐс горный инженер Иван Иванович Редикорцев (младший) (1807-1866). Долгое время служил на золотых приисках Урала. В 1828 г. окончил Корпус горных инженеров, в 1836-м – начальник золотоискательной партии – поручик. Служил на Берѐзовских и Миасских золотых приисках. Страстный любитель природы, действительный член Минералогического общества, член-учредитель УОЛЕ. Имел уникальную коллекцию уральских минералов – 171 образец. А.П. Карпинский, отмечая его заслуги, говорил: «Ни один из иностранных минералогов, посещавших Урал, не обходился без его содействия, он принадлежал к числу немногих любителей минералогии, знакомых с предметом вполне научно. Особенно много наблюдений и находок было сделано Редикорцевым в Ильменских горах, где им были открыты месторождения, известные под названием Лобачѐвских, Гельвиновых копей». Им составлена в 1858 г. первая карта 55 копей Ильмен с номерами и названиями минералов, для добычи которых эти копи закладывались. 160
Кроме горных инженеров, собирали и присылали минералы для описания и изучения их учѐными, коллекционеры. Н.М. Фѐдоровский отметил, что «начало XIX века особенно характерно своеобразной деятельностью людей на минералогические коллекции. В это время создались такие замечательные мировые собрания, как коллекция старого магната Кочубея, попавшая впоследствии в Вену и купленная оттуда Российской академией наук; таково знаменитое собрание минералога Германа, послужившее основой для создания в 1919 г. Минералогического музея Московской горной академии». По образному выражению известного минералога В.П. Степанова «коллекционеры – это почва, на которой растут музеи». Основу минералогической коллекции Горного музея Санкт-Петербургского Горного института составили образцы, поступившие от горных инженеров, выполняющих распоряжение Горного департамента 1813 г. В нѐм имеются образцы семи минералов из Ильменских гор, поступившие в 30-е-40-е гг. XIX в. Из частной коллекции, купленной у министра внутренних дел Л.А. Перовского, поступили в музей в 1847 г. из Ильмен бериллы. Ильменские минералы имелись и в коллекциях Вагнера, Ауэрбаха, П.А. Кочубея, Верта, которые попали в поле зрения европейских учѐных. Л. Буторина, кандидат исторических наук. Миасс, Ильменский заповедник На снимках: вверху – Иоган Менге (1788-1852) – немецкий знаток минералов, профессор минералогии с 1817 г., коллекционер и торговец камнями, путешественник. Исследовал часть Европы, Урал, Австралию. Внизу – Густав Розе (1798-1873) – минералогкристаллограф. С 1834 г. член Берлинской академии наук, в 1839 г. получает ординарную профессуру в университете, с 1856 г. – директор музея, с 1856 по 1872 г. – профессор минералогии Горной академии в Берлине. С 1829 г. – член-корреспондент Петербургской академии наук.
Форпост науки между Европой и Азией (Там же, с. 5, 7) Заповедники создаются и существуют в сложных условиях взаимодействия различных факторов: внешних – природных, исторических, социальных, экономических, политикоидеологических; и внутренних – научного потенциала и личного отношения людей к их деятельности. Ильменский государственный заповедник имеет долгую и сложную историю, насыщенную различными событиями. Периоды взлѐта его научной деятельности сменялись периодами падения, и в общей сумме насчитывают восемьдесят лет. Половину из них заповедник функционировал в системе Академии наук. В его истории отразились наиболее острые проблемы и характерные черты движения за охрану природы в нашей стране. Возникновение и деятельность Ильменского заповедника в первую очередь определялись природным фактором – уникальностью его геолого-минералогического строения и разнообразием биологической составляющей. Другие факторы также влияли на деятельность заповедника, но в различные периоды имели свои векторы и доминанты. Основной предпосылкой организации Ильменского заповедника является научное изучение природных богатств Ильменских гор в XIX – начале ХХ вв. Исследование ильменских минералов послужило основой для развития в мировой науке не только минералогии, но и кристаллографии, петрографии, геохимии. Существенным фактором для организации заповедника в начале ХХ в. был идеологический, который проявился в нарастании природоохранного движения в России. Позитивным был и личностный фактор. Изучение Ильмен проводилось учѐными с мировым именем: И. Менге, Г. Розе, Н.И. Кокшаровым, А.П. Карпинским. 161
Импульс для принятия конкретных организационных мер по охране государством природных богатств Ильменских гор дала Радиевая экспедиция РАН под руководством В.И. Вернадского. Таким образом, геолого-минералогические изыскания в течение 150 лет создали стартовый научный потенциал для деятельности будущего Ильменского заповедника. В первой четверти ХХ в. в России из-за тяжѐлой экономической обстановки, вызванной войнами, революцией и разрухой, условия для создания природоохранного учреждения были неблагоприятными. Решающим фактором в то время выступил личностный, который выразился в поддержке новым руководством страны инициативы члена правительства Н.М. Фѐдоровского и его коллег по Радиевой экспедиции РАН создания в Ильменах в целях научного изучения природы природоохранного учреждения. Организация Ильменского заповедника была не единовременным актом. Отрицательная роль экономического фактора и ослабление внимания к природоохранной деятельности в руководящих органах страны задержали начало развития заповедника до 1924 г. Негативно сказалось и временное отсутствие Н.М. Фѐдоровского в России в связи с заграничной научной командировкой. Рождение Ильменского заповедника под эгидой ведомства, не выполнявшего прямых хозяйственных функций в стране, открывало широкие перспективы для развития специфического научного и природоохранного учреждения. Процесс развития заповедника шѐл идентично тем позициям, которые имели широкое распространение в обществе или в руководстве страны. Период подчинения Ильменского заповедника в 1920-1930 гг. Народному Комиссариату просвещения РСФСР характеризуется благоприятными условиями для развития научной деятельности. В обществе в целом доминировал взгляд на заповедники как на научные объекты. Позиция ведомственного руководства совпадала с этим подходом. В это время шѐл рост всех параметров научного потенциала Ильмен, ассигнования заповеднику с каждым годом увеличивались, возрастал штат научных сотрудников, укреплялась материально-техническая база, крепли интеграционные связи, рос объѐм экспедиционных форм изучения природы Ильмен. В результате научная деятельность Ильменского заповедника до 30- гг. была шагом вперѐд по сравнению с предстартовым периодом. Новизна выразилась в том, что значительно пополнился информационный ресурс всего комплекса природы Ильмен, хотя заповедник был объявлен только минералогическим. Началу биологического изучения Ильменских гор способствовал субъективный фактор – назначение директором заповедника талантливого человека Д.И. Руденко, которого рекомендовал А.Е. Ферсман. Научная функция в деятельности заповедника доминировала, охранная, в силу экономического фактора, развивалась слабо, культурно-просветительская только начинала зарождаться. Заповедник сформировался как комплексное научное учреждение, заняв ведущее место в системе заповедников страны. Но уже в этот период стала ощущаться политика «огосударствления науки» и еѐ идеологизация под видом борьбы с мелкотемьем, распылением средств и т.д., что задерживало научный рост и Ильменского заповедника. «Великий перелом» 1929 г. не только остановил развитие заповедника как научного учреждения, но и отбросил его далеко назад. Это выразилось в переводе заповедника с государственного на местный бюджет, в потере его научных и административных кадров. Первая половина 30-х гг. стала для заповедника самым сложным временем. Изменение политического, экономического и социального факторов в стране в сторону усиления хозяйственного использования природы негативно отразилось на развитии заповедника. Отрицательно также повлияла и реструктуризация государственных органов управления заповедниками. Научная деятельность в Ильменском заповеднике приостановилась, природоохранная функция не выполнялась, на первом месте стояла культурнопросветительская работа. К концу этого сложного шестилетнего периода развитие заповедника предопределил академик А.Е. Ферсман, которому удалось организовать в Ильменах «форпост науки». Его поддержали и местные руководящие органы. Следствием этого явилось принятие правительственного документа о переводе Ильменского минералогического заповедника в комплексный в целях научных исследований всей природы Ильменских гор, а также минеральных богатств, флоры и фауны Южного Урала. Увеличение финансирования 162
Ильменского заповедника за счѐт бюджетных средств и дополнительных ассигнований от Академии наук создало экономическую базу для научных исследований в Ильменах в последующие годы. Начался рост кадров для научной и природоохранной деятельности. Функционирование Ильменского заповедника в период его подчинения Комитету и Главному управлению по заповедникам страны носило характер стагнации. Это определялось прежде всего политическими факторами. Сила давления политической конъюнктуры на исследователей выражалась в государственном заказе на прикладные науки, а по отношению к заповедникам в выполнении ими узко утилитарных задач. В этому добавились и экономические проблемы, связанные с экстремальными условиями Великой Отечественной войны и послевоенного времени. Небольшое положительное влияние на охранную и публикаторскую деятельность в заповеднике в конце 40-х гг. оказала позитивная роль в вопросах охраны природы партийной номенклатуры при инициативной позиции директора заповедника В.А. Васнецова. Положение Ильменского заповедника постепенно изменялось к лучшему, но произошла смена приоритетов. На первое место вновь выступила культурно-просветительская деятельность, природоохранная характеризовалась сравнительно небольшим ростом, научный потенциал не развивался. В результате, за 1931-1950 гг., по сравнению с другими периодами функционирования заповедника, пополнение ресурса знаний по Ильменам было самым незначительным. Тем не менее, Ильменский заповедник по своим печатным работам и в количественном отношении и по широте спектра естественных наук входил в число ведущих природоохранных учреждений страны. В 1950-60 гг. в стране отмечается стабильное время с нарастающей «эпидемией» засекречивания «всего и вся». Влияние этих процессов испытал на себе и Ильменский заповедник. В 1951 г. в СССР произошѐл настоящий разгром заповедников. В отношении оставшихся природоохранных учреждений продолжал доминировать утилитарный подход, что привело в конце 60-х гг. ко второй волне ликвидации заповедников. В отличие от большинства заповедников страны, Ильменский после 1951 г. начал возрождаться. Развитие носило эволюционный характер и не имело резких переломов. Постепенно акцент в его деятельности перемещался с культурно-просветительской на научную. В первое десятилетие функционирования заповедника в Уральском филиале Академии наук его культурно-просветительская роль оставалась на первом месте, охранная деятельность не улучшалась. Формирование и развитие научных исследований в Ильменском заповеднике отражало процесс возрастания научного потенциала Уральского региона. Положительно повлияло на работу Ильменского заповедника в конце 50-х и начале 60-х гг. внимание к вопросам охраны природы со стороны Академии наук и еѐ Уральского филиала в частности. Хотя количественные параметры научного потенциала Ильменского заповедника в этот период не изменялись, происходил его качественный рост, прежде всего рост кадровой составляющей. В 70-е гг. в отношении к заповедникам постепенно происходила переоценка ценностей. Стратегический ресурс, заключѐнный в них, рассматривался теперь не с точки зрения утилитарно-хозяйственной значимости, а оценивался в свете чѐтко обрисованного научноинформационного смысла. Научная деятельность в заповедниках страны постепенно начинала развиваться. В Ильменском заповеднике она достигла своей вершины. Наступила «пора зрелости» в материально-техническом и кадровом развитии. Это позволило заповеднику стать самостоятельным исследовательским центром не только локального, но и регионального значения, а в области минералогии и мирового. При благоприятной в целом динамике развития всех трѐх функций заповедника определѐнное отставание в научной деятельности всѐ же сохранялось, о чѐм свидетельствует дисбаланс в организации геологических и биологических исследований. Научное строительство в стране стало важнейшим фактором, определившим развитие Ильменского заповедника в этот период. Ускоренный рост сети академических учреждений Уральского научного центра, укрепление материальной базы исследований, многократный рост кадрового потенциала уральской науки, в том числе и кадров высшей квалификации, обусловили широкие возможности в решении фундаментальных научных проблем и в Ильменском заповеднике. 163
Противоречивое время нестабильной, труднореформируемой российской действительности второй половины 80-х-90-х гг., когда заповедное дело в стране вплотную подошло к грани катастрофы, для Ильменского заповедника – опять стагнационный период. Драма обновления в стране совпала с организационными мероприятиями в УрО РАН. Создание в 1986 г. Института минералогии на базе геологических лабораторий заповедника привело к изменению количественных параметров научного потенциала заповедника в резко отрицательную сторону. Создание в 1991-1993 гг. Объединѐнного института «Ильменский заповедник – институт минералогии» проходило в рамках трудной проблемы «переоценки ценностей» в Академии наук, включающей задачу поиска новых форм организационной работы. Если по Академии наук в целом объединение родственных институтов в комплексные с целью экономии ресурсов оправдало себя, то объединение сугубо научного учреждения – Института минералогии и специфического научного и природоохранного учреждения – Ильменского заповедника – создало сложности. Оставшись в Академии наук, Ильменский заповедник, в отличие от многих других заповедников России, продолжает развивать свою научную деятельность. Но вновь появилась диспропорция в штате заповедника количественного состава биологов и геологов, стало меньше геологических публикаций по Ильменскому материалу. В 1995 г. Ильменскому заповеднику придан статус самостоятельного природоохранного научно-исследовательского государственного учреждения на правах научного института УрО РАН, что, возможно, позволит заповеднику исправить организационную ошибку 1986 г. и вновь заявить о себе как учреждении, комплексно изучающем природу Южного Урала, страны и мира. Не отрицая вклад заповедников в научную деятельность страны, признавая их в качестве научно-исследовательских учреждений, следует отметить, что современная организация научной деятельности в заповедниках России, сохранившаяся с 30-х гг., является менее эффективной, чем в Ильменском государственном заповеднике, входящем в Российскую академию наук. Созданный для решения научных и научно-технических задач страны, Ильменский заповедник с первых шагов своего развития заявил о себе как самостоятельный исследовательский центр. Любые сравнения степени развития научных достижений Ильменского заповедника в разные периоды времени, разграниченные его пребыванием в Наркомпросе, Комитете (Главном управлении) по заповедникам страны и Академии наук, выглядят весьма красноречиво. Однако простые сопоставления здесь всѐ же вряд ли правомерны, настолько глубокими и принципиальными были изменения в организации научной деятельности заповедника в 70-е80-е гг., когда наблюдался наиболее быстрый рост научного потенциала заповедника, его кадровой, материально-технической и информационной составляющих. Природоохранная задача, как условие научной деятельности заповедника, во все годы его функционирования стояла на первом месте. Выполнять еѐ довольно сложно. Большая группа факторов, к которым относятся экономический, политический, демографический, рекреационный, отрицательно влияют на охранную деятельность заповедника. Психологический фактор имеет два направления: плохо то, что местные жители не понимают необходимость охраны территории заповедника, но хорошо, что в укреплении режима заповедности помогает местная областная администрация. Однако, несмотря на всевозможные перипетии его истории, Ильменский заповедник остаѐтся особой жемчужиной в бесценном ожерелье уникальных природных островков России. На небольшой территории в 303 кв. км в трѐхстах шестидесяти семи копях охраняется и изучается семьдесят одна горная порода и двести шестьдесят шесть минералов. Десятки озѐр и рек украшают сложные горные и степные ландшафты заповедника. Хвойные, смешанные и лиственные леса занимают 85% его территории. Растительный мир насчитывает восемьсот сорок один вид высших растений, из них реликтов – пятьдесят, эндемиков – двадцать три, занесѐнных в Красную книгу – тридцать два. Низших растений – двести семьдесят видов. 164
Окружѐнный на восьмидесяти процентах его пограничной территории индустриальными и рекреационными застройками, Ильменский заповедник является островком свободы для животного населения, представленного двумястами сорока четырьмя видами позвоночных и более чем десятью тысячами видов беспозвоночных. На территории заповедника обнаружено и охраняется пятьдесят ископаемых стоянок древнего человека. Значителен вклад Ильменского заповедника в культуру страны. Просветительская деятельность Ильменского заповедника, популяризация научных знаний через средства массовой информации осуществляется не только сотрудниками заповедника, но и писателями и журналистами страны. Количество популярных печатных работ о заповеднике перевалило далеко за тысячу. Но этого недостаточно для воспитания у наших соотечественников чувства гордости за существование Ильменского заповедника. Около 80% посетителей музея впервые узнают о богатстве Ильмен, только приехав в заповедник. Музей Ильменского заповедника, работающий на его территории с 1931 г., получил в 80-е-90-е гг. от Академии наук дополнительное финансирование и, в отличие от музеев других заповедников страны, успешно развивается. Он входит в пятѐрку крупных геолого-минералогических музеев страны, ежегодно его посещают сотни тысяч граждан из России и зарубежья. Очевидно, что есть основания говорить о значительном вкладе Ильменского заповедника в науку. Информационный ресурс научных знаний, полученный в результате деятельности Ильменского заповедника, используется в различных областях знаний. В ряде геологических и биологических дисциплин научные достижения учѐных заповедника имеют региональное значение, а именно: вулканологии, петрологии, минералогическом картировании, почвоведении, лесоведении, орнитологии, энтомологии. В ХХ в. наиболее существенный вклад мирового масштаба учѐными из Ильмен внесѐн в минералогию и геохимию. Достижения его сотрудников получили признание в России и за рубежом. На материале Ильмен в ХХ в. работали учѐные мирового масштаба: Д.С. Белянкин, В.И. Вернадский, А.Н. Заварицкий, Н.В. Тимофеев-Ресовский, А.Е. Ферсман. В Ильменах родилась и работает «ильменская школа минералогов» под руководством В.А. Попова и лауреата Демидовской премии РАН Б.В. Чеснокова. Изучение специалистами естественных наук «музея в природе», каковым являются Ильмены, высоко оцениваются не только в научных кругах нашей страны, но и среди иностранных учѐных. В 80-е гг. в Ильменах была осуществлена мечта академика А.Е. Ферсмана – заповедник стал «форпостом науки между Европой и Азией», в котором встречаются на различных конференциях учѐные страны и зарубежья. За годы работы заповедника специалисты из других организаций, изучая Ильмены, пополнили ресурс знаний о нѐм 970 печатными работами, 35 диссертациями и 23 рукописными отчѐтами. Сотрудники Ильменского заповедника, изучая природный комплекс Ильмен, Южного Урала и других регионов страны и мира, опубликовали 2950 работ, защитили 42 диссертации. Если до открытия заповедника спектр научных направлений изучения Ильмен включал четыре отрасли знаний, то в 90-е гг. он достиг тридцати. В Ильменах до образования заповедника был известен шестьдесят один минерал, в 90-е гг. эта цифра возросла о двухсот шестидесяти шести. Сотрудники заповедника открыли четырнадцать новых для мира минералов, в области минералогии техногенеза – пятьдесят два минерала. Семьдесят девять специалистов изучали геолого-минералогические богатства Ильмен в XIX – начале ХХ вв. Библиография трудов по Ильменскому заповеднику за восемьдесят лет насчитывает работы трѐхсот десяти авторов геолого-минералогического направления и двухсот восьмидесяти трѐх авторов других специальностей. Биологию Ильмен стали изучать только после открытия заповедника. Вклад учѐных заповедника в науку страны даѐт основание назвать Ильменский государственный заповедник им. В.И. Ленина УрО РАН крупным региональным центром, где осуществляются важные фундаментальные исследования, способствующие росту научного потенциала не только Уральского региона, но и страны в целом. Ильменский заповедник занимает достойное место в системе Академии наук России. По вкладу в науку, сохранение 165
красоты природы, воспитание патриотизма у соотечественников, его по праву можно назвать национальной гордостью страны. Л. Буторина http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/03/Nu-06.pdf
Радиевая экспедиция в Ильменах Наука Урала. – 2000. – № 11. – С. 5, 7. К 80-летию Ильменского заповедника «История естествознания в России» (1962) отмечает, что «особую группу исследований составляют геохимические работы на Урале, которые проводились под руководством В.И. Вернадского его учениками А.Е. Ферсманом, К.А. Ненадкевичем и др. Именно на Урале и формировалось новое геохимическое направление». Как подчѐркивал В.И. Вернадский, важнейшее значение для формирования геохимии имели три события: создание периодической системы элементов Д.И. Менделеевым, обоснование изоморфных рядов химических элементов и открытие радиоактивности. В.И. Вернадский отмечал, что 1902 год можно считать началом влияния радиоактивности на всю научную мысль. Впечатление этого открытия было огромно, а последствия ещѐ больше. В России до 1903 г. более 20 исследователей занимались изучением физических и химических свойств радиоактивности в лабораториях высших учебных заведений в Санкт-Петербурге, Москве, Новороссийске, а с 1910 г. стали возникать специальные радиологические лаборатории. В них вели исследования десятки учѐных по результатам изучения различных природных объектов: воздуха, минеральных вод, грязей, почв в связи с бальнеологическим направлением в медицине. Съезд учѐных в Дублине в 1908 г. и Конгресс в Брюсселе в 1910 г. способствовали международному обмену знаний по данной проблеме. Наибольший размах в изучении явления радиоактивности получили работы Российской академии наук, известные в научной литературе под названием «Радиевой экспедиции». Вспоминает В.И. Вернадский: «Мне Джоли тогда открыл глаза, и в 1910 г. я выступил в заседании Академии наук с речью «Задачи дня в области радия». Я дал программу систематического изучения радиоактивных явлений в нашей стране, так как столетняя работа поколений физиков подготовляла понимание явлений радиоактивности, – в другой области, в области конкретной природы, в химии земной коры, в минералогии, эта подготовительная работа не была сделана». Исследование радиоактивных минералов первым в России начал в 1900 г. профессор И.А. Антипов (1861-1911). Горный инженер по специальности, он изучал в основном радиоактивные минералы Ферганской долины. В 1904 г. занялся изучением радиоактивных минералов Сибири зав. кафедрой химии Томского университета П.П. Орлов (1859-1937). В 1909 г. Пѐтр Павлович исследовал на радиоактивность некоторые минералы Ильменских гор, полученные им от Геологического музея Уральского общества любителей естествознания. В октябре 1907 г. Академия наук по представлению академиков А.П. Карпинского, Ф.Н. Чернышѐва и В.И. Вернадского поставила на первое место в плане работ изучение радиоактивных минералов России. Однако отсутствие необходимых средств мешало быстрому и своевременному выполнению поставленной задачи. Только через три года после нескольких отказов Академия смогла получить законодательным путѐм относительно большие, достаточные средства для прочной, казалось, и широкой постановки к изучению с этой точки зрения территории России. Отряды экспедиции были призваны решать частные, именно перед ними поставленные вопросы, и продолжительность выездов была сравнительно небольшой. В процессе работ Радиевой экспедиции, продолжавшихся до 1918 г., были изучены районы Кавказа, Средней Азии, Урала, Сибири, Забайкалья. Экспедиция собрала обширные коллекции, пополнила фонды Геологического и Минералогического музея Академии наук. Радиевая экспедиция заложила основы изучения геологии месторождений радиоактивных элементов в нашей стране и дала исключительно ценный в научном отношении материал. С 1914 г. под редакцией и при участии В.И. Вернадского Академия наук начинает издавать «Труды Радиевой экспедиции». За пять лет 166
(по 1918 г.) вышло в свет девять сборников. В них оперативно освещались важнейшие результаты работ экспедиции. Изучение Ильменских гор в свете исследований редких элементов земной коры занимало В.И. Вернадского с конца прошлого века. В Ильменских горах В.И. Вернадский впервые проводил исследования в 1897 г. Изучая ильменские минералы в своей лаборатории, В.И. Вернадский опубликовал пять работ и две в соавторстве. 10 сентября 1910 г. в докладной записке «О необходимости исследования радиевых минералов Российской империи» В.И. Вернадский отмечает, что в мире и в России известных залежей радия мало, и предлагает организовать эти исследования с весны 1911 г. Дав обзор месторождений радиоактивных минералов России, В.И. Вернадский поставил ряд общих задач, составил подробный план предстоящих работ, согласно которому было необходимо тщательнейшим образом исследовать местности, в которых могут предполагаться радиоактивные месторождения. «В производстве этой же работы для Ильменских гор – ввиду лучшей исследованности этой местности, здесь необходимы в одном-двух пунктах разведочные работы. Несмотря на большое количество печатных работ и это, наиболее богатое ториевыми и урановыми минералами уральское месторождение – окрестности Миасского завода, где они были открыты ещѐ в 1820 г., должно считаться малоизученным; мы не можем дать для него точных указаний о генезисе, ни о их запасах, ни даже об их свойствах и взаимоотношениях. Вся эта работа должна быть ещѐ сделана. Одновременно необходимы здесь небольшие разведки коренных пород и россыпей для выяснения запасов самарскита и эшинита и добычи материала. Отсутствие хорошей геологической карты заставит, вероятно, произвести отчасти и топографическую съѐмку в масштабе ½-1 версты в области главнейших месторождений радиоактивных руд. Так как Ильменские горы являются главнейшим месторождением самых разнообразных соединений редких элементов в России и исключительно богаты разнообразнейшими минералами, то эта минералогическая съѐмка обещает большие научные результаты, даже если запасы самарскита окажутся ничтожными. Само собой разумеется, что все минералы Ильменских гор должны быть изучены. В конце концов должна быть дана монография по петрографии и минералогии этой области». В 1911 г. стала возможной работа Радиевой экспедиции. Организацией выезда отряда в Ильменские горы занимается лично В.И. Вернадский. Отряд приступил к работе в июне месяце. Вернадский поставил перед ним задачи, лично проводил консультации на местности, после отъезда руководил работой через переписку. В 1911 г. В Ильменском отряде Радиевой экспедиции работали Владимир Ильич Крыжановский (1881-1947), Елизавета Дмитриевна Ревуцкая (1866-1942) – минералог, ученица В.И. Вернадского, с которым сотрудничала до 1935 г.; были привлечены Леонид Алексеевич Кулик (лесничий Миасского завода, впоследствии зав. отделом метеоритов АН) и Николай Михайлович Фѐдоровский (студент Московского университета, впоследствии председатель Горного совета ВСНХ). В.И. Крыжановский являлся сотрудником Минералогического отделения Геологического музея Академии наук, в котором проработал всю свою жизнь, с 1945 по1947 г. – директором; научные исследования проводил экспедиционно. Ильменские горы впервые посещает в 1905 г., все годы возглавлял Ильменский отряд Радиевой экспедиции. Впоследствии руководил экспедициями в Ильменах в 1929 и 1935 гг.; принимал участие в организации Южно-Уральской Ильменской горной станции (1934 г.). Во время эвакуации (1941-1943) работал в музее заповедника. Опубликовал 13 научных статей и пять научно-популярных работ по Ильменам. Пополнил список Ильмен пятью минералами. Необходимо отметить, что если в разных районах России отряды Радиевой экспедиции работали с перерывами, в зависимости от финансирования и кадров, то в Ильменских горах работы проводились ежегодно. С 1912 г. в Ильменах работал А.Е. Ферсман, были привлечены М.Е. Лезедова и Д.С. Белянкин. В Петербурге перед выездом на Урал В.И. Вернадский провѐл ряд организационных мероприятий: оформил ходатайства по оказанию содействия со стороны местных административных органов и оформил рекомендательные свидетельства от имени Императорской академии наук членам Радиевой экспедиции. Работы в Ильменах в 1913 г. продолжались в том же составе. В.И. Вернадский на заседании физико-математического отделения Академии наук докладывал: «Под моим руководством третий год проводится 167
детальное и систематическое исследование Ильменских гор (в Миасской даче). Имея целью изучить этот район, мы приступили с прошлого года к точной съѐмке всех минеральных копей, составлению топографической карты в 2-вѐрстном масштабе и выявлению некоторых геологических вопросов путѐм шурфов. В текущем году, согласно намеченному плану, съѐмка будет закончена и в течение текущих лет научная обработка материала будет в общих чертах доведена до конца… А между тем Ильменские горы, как показали наши работы, в этом отношении оставляют желать очень многого…». Работы по изучению радиевых минералов в 1914 г. в России и по количеству участников и по регионам были самые обширные. Окончание на стр. 7 Окончание. Начало на стр. 5
Отряд Академии наук проводил работы на Урале. Как отмечал А.Е. Ферсман, «второй задачей этого года явилась более детальная разведка Ильменских гор, являющаяся продолжением обширной работы, предпринятой Академией наук по составлению петрографического и минералогического описания этой области…» Началась мировая война, и ход истории сломал все начинания. В 1915 г. в Ильменах работал небольшой отряд рабочих под руководством В.И. Крыжановского. О работе Радиевой экспедиции в Ильменах в 1916-1917 гг. документов не выявлено. Имеется упоминание в автобиографии В.И. Крыжановского о командировке его в Ильменские горы по поручению Комиссии сырья Комитета научнотехнической помощи для добычи ильменита (сырья на титан). Поводя итоги работ Радиевой экспедиции, необходимо отметить, что программа, составленная В.И. Вернадским по Ильменам, была выполнена. Составлена Д.С. Белянкиным и Л.А. Куликом петрографическая карта Ильменских гор, произведена первая инструментальная привязка ильменских месторождений минералов, количество зарегистрированных копей увеличилось на 27, список минералов Ильмен увеличен на 12. В приложении к этой работе даѐтся список копей и минералов, составленный В.И. Крыжановским и Е.Д. Ревуцкой. По исследованию минералов самарскитовой Блюмовской копи был решѐн вопрос о происхождении радиоактивных минералов. В.И. Крыжановский в 1923 г. отмечал: «Почти уже сто лет непрерывно минералы Ильменских гор текут широкой рекой за границу, и, несмотря на это, работы Радиевой экспедиции Академии наук периода 1911-1917 г. показали, что здесь ещѐ непочатый край для новых открытий, новых находок высокого научного значения, имевших реальную ценность на минералогическом рынке. Работы Радиевой экспедиции Академии наук за шесть лет при сравнительно ничтожных затратах дали материал громадной научной и практической ценности… Работы по добыче малакона и чевкинита открыли новую страницу в геохимии Ильменских гор. Прерванные военными событиями, они, несомненно, показали, что произведѐнные затраты во много раз покрывались ценностью полученного материала. Я считаю долгом обратить внимание на то, что этими работами Академии наук была положена прочная база к систематическому изучению минералогии Ильменских гор. Собранные коллекции и минералы обрабатывались до последнего времени: проделан ряд сложных химических анализов…» Минералогическая лаборатория Геологического и Минералогического музея, на базе которой в 1922 г. был создан Радиевый институт, была организована в 1912 г. под руководством В.И. Вернадского. В ней изучал Ильменские минералы с 1913 г. лаборант К.А. Ненадкевич, а А.Е. Ферсман и А.А. Твалчрелидзе работали эпизодически, Б.А. Линденер изучал спектроскопию минералов, с 1914 г. работал и ученик М. Кюри – Л.С. КоловратЧервинский и И.Д. Старынкевич, окончившая Высшие женские курсы, а также лаборант Геологического комитета Б.Г. Карпов. Этими исследователями опубликовано с 1911 по 1925 гг. 23 работы с использованием данных по ильменским минералам, из них две работы совместно с В.И. Вернадским. Радиоактивные минералы Ильменских гор изучал и Василий Андреевич Бородовский из сборов Радиевой экспедиции 1912 г. С результатами исследований В.А. Бородовский выступил на заседании отделения химии РФХО. В своих исследованиях Бородовский рекомендовал использовать эшиниты Ильменских гор для получения мезотория. Сделанный Бородовским практический вывод был весьма важным, так как давал указание на возможность использования 168
русских эшинитов в качестве руды для получения мезотория, очень часто заменявшего в тот период радий. В 1926 г. академик А.Е. Ферсман дал оценку работам Радиевой экспедиции, отмечая, что необходимо эти работы углубить и продолжить. Это задача государственной важности. Перечисляя районы работ, отметил Ильменские горы, где война и голод остановили систематические работы Академии наук, начатые ещѐ в 1911 г. и продолжавшиеся до 1917 г., и давшие богатейший минералогический материал, как по щелочным и кислым породам, так и по радиоактивным минералам. Работы Радиевой экспедиции послужили импульсом для принятия мер по охране государством природных богатств Ильменских гор. В.И. Крыжановский отмечал, что «…уже с 1911 г. в связи с радиевыми изысканиями Академии наук, район Ильменских гор становится запретным для частной горной промышленности и тогда появляется впервые мысль о необходимости создания в этом исключительном районе Минералогической показательной станции, музея и т.п. Мысль эта постоянно крепнет и еѐ осуществлению препятствует только война внешняя и затем внутренняя». Ильменский заповедник не располагает копиями первоисточников о В.И. Вернадском как «инициаторе организации минералогического заповедника в Ильменских горах на Урале», как назвал его академик В.А. Обручев. В 1913 г. В.И. Вернадский поставил вопрос в Академии наук о необходимости объявления радиоактивных руд России государственной собственностью, Предложение было принято. «В 1912 г. академик В.И. Вернадский обратился через Горный департамент в Министерство земледелия и государственных имуществ с докладной запиской о необходимости закрыть для частной горной промышленности весь район Ильменских гор. Это мероприятие положило первый камень в дело образования будущего Ильменского заповедника» (Крыжановский, 1949). Хотя Ильмены были небольшим эпизодом в научной деятельности Владимира Ивановича Вернадского, тем не менее его внимание к ним для Ильмен, для их будущего, неоценимо. Л. Буторина, кандидат исторических наук, архивист Ильменского заповедника, г. Миасс http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/06/Nu-11.pdf
«Без памяти в бронзе нельзя…» Не часто нынче открываются мемориальные барельефы и памятники учѐным. Разве что в случаях особых, исключительных… Наука Урала. – 2000. – Сентябрь (№ 15/760). – С. 1. Событие …Отныне вход в здание Института химии твѐрдого тела, где расположен Президиум УрО РАН, украшает мемориальная доска с профилем академика Сергея Васильевича Вонсовского работы скульптора Геворга Геворкяна. И это – именно такой случай. Потому что всѐ, имеющее отношение к развитию фундаментальной науки на Урале (а здесь – еѐ «сердце»), имеет отношение и к Сергею Васильевичу. Потому что все, кто встречался с ним и тем более имел счастье вместе работать, навсегда получили заряд не только профессионального мастерства, но и высочайшего человеческого такта, интеллигентности, жизнелюбия – даже вопреки самым трудным обстоятельствам. На торжественном открытии мемориала, состоявшемся седьмого сентября, выступили академики Н.Н. Красовский, В.А. Черешнев, ректор УрГУ В.Е. Третьяков, зам. председателя областного правительства С.И. Спектор, другие. И каждый независимо от положения и званий, привычки говорить официально, нашѐл для Вонсовского самые тѐплые, самые добрые, а главное – абсолютно искренние слова. Память о нѐм – живая, однако иногда, особенно если речь идѐт о личности такого масштаба, как справедливо заметил ректор Уральского гуманитарного университета Л.А. Закс, «без памяти в бронзе нельзя». Сегодня речь идѐт о памятнике академику, на который нужны народные деньги, и об улице его имени. Фото С. Новикова 169
Ещѐ раз об архивах Наука Урала. – 2000. – Сентябрь (№ 15/760). – С. 2, 3. Рубрика «Основа основ» «…архивы были известны всем народам, достигшим известной цивилизации» Энциклопедический словарь изд-ва «Брокгауз и Ефрон» Российская академия наук исторически обладает рядом привилегий: в их число входит самоуправление, отдельная строка в государственном бюджете и некоторые другие, в частности, право самостоятельно хранить свои документальные фонды, не передавая их в государственные архивы. Этого права она не лишилась даже в результате знаменитого «академического дела» 1929-1931 гг., поводом к фабрикации которого послужило наличие в фондах АН документов государственной важности. Почему этот пункт всегда ставился в ряд с важнейшими вопросами организации научной жизни? Потому что функции самой науки во многом схожи с функцией архива: накопление, сохранение и передача информации – из этого фундаментального сходства и проистекает значение архивов для Академии. «Барометром цивилизации» называют архивы наряду с библиотеками. Уровень национального самосознания, да и вообще культурный уровень любого общества определяется отношением к своему прошлому. Во всех цивилизованных странах архивы и библиотеки считаются величайшим национальным достоянием, неотчуждаемой ценностью, которую всеми силами пытаются вернуть спустя многие годы. Хотя идеологические мотивы всегда накладывали свой отпечаток на сохранение отдельных документальных комплексов, история советского периода имеет прочную и многостороннюю источниковую базу. Сегодня же проблема сохранности документальных фондов стоит чрезвычайно остро как в государственных, так и в ведомственных архивах – в том числе и в архивах РАН, которые никогда не были достаточно благополучными ни по состоянию материально-технической базы, ни по финансовому и кадровому обеспечению. Причины такого положения заключаются прежде всего в катастрофической недооценке роли и места архивов в современной жизни. Архивные документы гибнут от огня и воды, от злого умысла и просто от равнодушия – с последним мы сталкиваемся на протяжении почти 50-летней истории Научного архива Уральского отделения. Вкратце напомним историю его развития. Архив УФАН СССР (1952-1970 гг.) был создан как административная единица с опозданием на 20 лет, что привело к безвозвратной утрате документов по истории академической науки на Урале. Площадь составляла 16 кв. м вместе с рабочей комнатой. Оборудован 8 стеллажами, штат – один сотрудник. Передача 600 научных отчѐтов на хранение в ЦБ УФАН «для лучшего использования» привела к понижению статуса архива и непоправимой порче отчѐтов. Архив канцелярского обслуживания Президиума УНЦ АН СССР (1971-1977 гг.) Подобный статус не мог не сказаться на источниках комплектования и функциях архива: семь лет он вообще не комплектовался. Штат по-прежнему один человек, но теперь, по крайней мере, сотрудник со специальным образованием. Предполагалось создать архивы с переменным составом в институтах, однако создан был только один – в ИФМ (1970). Научный архив УНЦ АН СССР – УрО АН СССР (1977-1990 гг.) Статус научновспомогательного учреждения при Президиуме позволил полноценно комплектоваться и осуществлять научно-методическое руководство архивами с переменным составом документов: ИФМ, Ильменского заповедника (1981), Физико-технического института (г. Ижевск, 1983), Института химии (1983), Института геологии и геохимии (1986), Института металлургии (1987). Штат – два профессионала. Наряду с хранилищем (16 кв. м) появилась рабочая комната (15 кв. м), совмещѐнная с читальным залом. 170
В 1981-1987 гг. архив не комплектуется в связи с отсутствием площадей, а после выделения в 1985 г. дополнительных 25 кв. м – из-за отсутствия оборудования. Научный архив УрО РАН в составе ЦНБ (с 1991 г.) В 1991-1995 гг. на правах сектора фактически был «спрятан» в составе Отдела книго- и архивоведения, с 1995 г. – приравнен к функциональным отделам библиотеки, что не соответствует ни его положению в Отделении, ни объѐму и квалификации выполняемых работ. В архиве сосредоточены тысячи неповторимых, зачастую существующих в единичных экземплярах документов, в отличие от тиражированных изданий, что хранятся в библиотеках. В 1992 г. под личные фонды учѐных и фонды ликвидированных учреждений было решено выделить 64 кв. м, из которых получено только 32. В 1992-1996 гг. архив не комплектуется, а в настоящее время 12 кв. м полезной площади пустует в связи с отсутствием оборудования. На 1 января 2000 г. в архиве находилось 29 фондов объѐмом 14172 дела. Штат архива – три человека на 21 учреждение г. Екатеринбурга. Должно быть 23672 дела (5 тыс. дел хранится сверх установленного срока в архивах с переменным составом и 4,5 тыс. – в остальных институтах и Президиуме). В 1987 г., в связи с организацией Уральского отделения, была прекрасная возможность наладить должным образом архивную службу, но все были заняты созданием новых институтов и служб, распределением старых и приобретением новых площадей, а архивы: архивы Башкирского и Коми научных центров (республики вообще лучше заботятся о сохранности своей национальной памяти) пришли в состав Уральского отделения в лучшем положении, чем центральный (по положению!) Научный архив Уральского отделения. Если о нѐм и вспоминали, то в связи с его жалкими 40 кв. м, которые хотели использовать то под одно, то под другое учреждение, и если бы не взвешенная позиция главного учѐного секретаря… Где сегодня те, которые пытались поселиться на этих площадях? Архив же по-прежнему на своих, теперь уже 64 кв. м, хотя для перспективного комплектования ему необходимо как минимум 240 кв. м. Документы архивного фонда Уральского отделения являются частью государственного фонда и хранятся в архивах с постоянным составом. В основу организации таких архивов положен принцип территориальной принадлежности: Архив УрО РАН (образован в 1952), Архив Коми НЦ (1953), Архив Уд НЦ (1955 г., но пока всѐ ещѐ на бумаге). Архивы Пермского, Челябинского, Оренбургского, Архангельского НЦ так пока и не созданы. Существует ещѐ пять архивов с переменным составом документов в институтах (т.е. разрешением хранить документы не более 10 лет) – два в Ижевске, три в Екатеринбурге и пять архивохранилищ (одно из которых – в Ильменском заповеднике – имеет очень неопределѐнное положение). Для всех архивов Отделения сегодня характерно (правда, на разных уровнях) отсутствие свободных площадей для перспективного комплектования (средняя загруженность хранилищ – 90%), отсутствие читальных залов для исследователей. В рабочем порядке проблемы с площадями решаются, похоже, только у Научного архива Коми НЦ. Вторая проблема – хроническая нехватка оборудования для хранения и низкая техническая оснащѐнность. Кстати, приложение № 1 к постановлению Президиума «Типовой перечень оборудования для архивов с постоянным составом документов» в ноябре 1999 г. вызвало лѐгкий шок и перенос вопроса на другое заседание. Хотя на самом деле никакого сверхъестественного оборудования не требуется – вся эта техника существует в каждом институте. На 12 же архивов и архивохранилищ Отделения приходится пять персональных компьютеров, два матричных принтера, два ксерокса и пишущие машинки типа «Ятрань» и «Любава». CD-driver, CD-recorder и сканеры не имеет ни один архив! Третье – совмещение профессий. Конечно, в современных условиях, когда приходится выживать, это немаловажно, но нетрудно догадаться – какой участок работы страдает в первую очередь, если зав. архивом совмещает обязанности начальника 1 отдела, зав. канцелярией, зав. отделом кадров или технического секретаря Спецсовета? Не говоря уже от ответственных за архивный фонд института на почти что общественных началах! Удивительна и убеждѐнность многих учѐных секретарей, что с архивной работой может справиться любой. 171
Четвѐртая проблема – проблема комплектования. Архивы с постоянным составом комплектуются документацией четырѐх типов: управленческой, научной, личными фондами учѐных и документами по личному составу ликвидированных учреждений. По существующим нормативным актам на 1 января 2000 г. в учреждениях Отделения должна быть упорядочена документация по 1996 г. включительно, а по 1990 г. передана на хранение в архивы с постоянным составом документов. Но если восемь институтов Коми НЦ сегодня завершают передачу документов по 1996 г., то в остальном Отделении документация упорядочена только в пяти институтах (три – в Екатеринбурге, два в Ижевске); четыре института Пермского НЦ имеют задолженность от 28 до 12 лет; восемь институтов г. Екатеринбурга – от 14 до 9 лет; четыре института по отдельным видам документации от 40 до 14 лет. Не утверждены описи в архивах с переменным составом от 65 до 10 лет. Проблема комплектования архивов итоговой научной документацией стоит, в основном, перед Научным архивом УрО РАН. В Коми НЦ, как, впрочем, и в Институте физики металлов существует положение об обязательных экземплярах научных отчѐтов и диссертаций, которые должны быть переданы на хранение в архив. Другие же институты Отделения предпочитают губить свой научный фонд на свету, на открытых стеллажах или по столам лабораторий, откуда они пропадают в неизвестном направлении, – лишь бы не лишиться своей собственности! А почему, собственно, лишиться? Собственность – понятие юридическое, и не зависит от места хранения. А расширение доступности использования научной информации напротив, лишь укрепляет ваш приоритет. В период реформ архивисты столкнулись с целым рядом неизвестных ранее проблем – собственность на архивные документы, интеллектуальная собственность, авторское право на архивную информацию, рассекречивание архивных документов, внедрение компьютерных технологий – далеко не полный перечень проблем, которые приходится решать последние десять лет. К сожалению, эти современные проблемы оборачиваются, как ни странно, всѐ той же старой – непозволительно легкомысленным отношением к архивным фондам своих институтов. Уносятся под видом интеллектуальной собственности наработки, осуществлѐнные в стенах и на деньги институтов. Сколько «интеллектуальной собственности» 50-80 гг. выброшено из столов и шкафов за ненадобностью вновь пришедшими сотрудниками, которые и тематикой-то своих предшественников не интересуются – не только старыми бумагами. А где документы Лаборатории биофизики Ильменского заповедника, которую возглавлял легендарный «Зубр» (Н.В. Тимофеев-Ресовский)? А что делать с серыми от пыли, уже еле читаемыми уникальными материалами Лаборатории лесоведения за 40-50-е гг. или теми 140 отчѐтами (помните, из 600)? Однако все усилия по комплектованию архивов будут напрасны, если уже собранное не удастся сохранить. В архивах РАН, в отличие от государственных, жизнь всегда заставляла избирательно подходить к проблеме сохранности документов – обеспечению оптимальных условий для хранения документов – выбирая то, что доступно и наименее затратно. Никогда в наших архивах не применялась долговечная бумага, работа над которой активно велась в 80-е годы, поэтому документы вряд ли выдержат теоретически возможные 750 лет хранения. Во всех существующих архивах Отделения едва ли найдѐтся хоть один полный комплект оборудования для поддержания необходимых климатических условий. Для обеспечения максимального срока хранения архивы с постоянным составом документов должны иметь страховой фонд и фонд использования (таких нет ни в Архиве УрО, ни в Архиве Коми НЦ). Исследования последних лет показали экономическую и технологическую целесообразность цифрового копирования. Запись на оптические диски (CD) архивных документов для создания страхового и фонда использования позволяют существенно экономить средства, тем более что при однократном сканировании изображения можно получать копии как на микрофильме, так и на машинном носителе. Ведь нашлись деньги в Коми НЦ, и в настоящее время проводятся работы по оцифровке коллекций фонограмм Института языка, литературы и истории. Ведь когда встал вопрос об утрате части фотографий личного фонда академика С.В. Вонсовского, Институт металлургии блестяще провѐл эти работы! Теперь в Научном архиве УрО РАН копии не хуже подлинников. Но почему же всегда нужно только спасать?! Ведь известно, что превентивные меры всегда менее затратны. 172
От того, в какой степени нам удастся сохранить и правильно организовать документы по личному составу, будут зависеть судьбы наших сотрудников – их социальная защита и гарантии на будущее. К сожалению, комплексные проверки институтов последнего времени показали резкое снижение качества оформления документации. Особенно часто почему-то страдают именно бухгалтерские документы, необходимые для оформления пенсий. Вопрос «О состоянии и развитии архивной службы Отделения» периодически (раз в 5-10 лет) заслушивается на заседаниях Президиума, как правило, в связи с определением статуса архива, отсутствием площадей для комплектования и оборудования для хранения. Последнее по счѐту постановление, где обозначены проблемы развития архивной службы Отделения и меры по их решению принято Президиумом УрО РАН 6 апреля 2000 г. № 3-4. Теперь всѐ зависит от исполнения. Хочется напомнить слова академика С.В. Вонсовского на заседании Президиума в 1983 году: «Мы в долгу перед нашим архивом!» А долги, как известно, принято отдавать. Иначе нужно признать себя (Отделение) недееспособным и отказаться от исключительного права на хранение своих документальных богатств – передать их во вновь организуемый Архив научнотехнической документации Свердловской области и областные архивы Архангельской, Оренбургской, Пермской и Челябинской областей. Только непосвящѐнному человеку может показаться, что в нынешней непростой для Академии ситуации важнее всего сохранить «действующие» подразделения, а архивы могут и ещѐ немного подождать – ждали же они столько лет? Архивы – неотъемлемая часть Российской академической науки, еѐ столетиями формировавшейся модели, и поэтому утрата их привела бы к серьѐзной деградации уникального явления, именуемого «академической наукой». Е. Колосова, заведующая научным архивом УрО РАН
Климат из глубины веков Наука Урала. – 2000. – Сентябрь (№ 16/761). – С. 4, 5. Дела идут «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Эта библейская истина всплыла в моей памяти после разговора со старшим научным сотрудником лаборатории ядерной геофизики Института геофизики УрО РАН, кандидатом технических наук Дмитрием Юрьевичем Демежко. Он занимается реконструкцией палеоклимата Урала по данным геотермии (измерение температуры в скважинах). А так ли уж это важно – знать, какой был климат на Земле много тысяч лет назад? Во-первых, вряд ли кто-нибудь поспорит с тем, что это очень интересно. Но есть ли от этого знания практическая польза? Безусловно, есть. Если мы будем знать, как развивался климат в прошлом, это поможет нам прогнозировать его изменения в будущем. Сегодня существуют очень сложные, со множеством параметров, математические модели глобальной циркуляции атмосферы. Но как проверить работают эти модели или нет? Параметры древнего климата мы могли бы заложить в модель и посмотреть, выходит ли она на современный климат. Ещѐ одно прагматическое соображение реконструкции палеоклимата связано с нынешней дискуссией о глобальном потеплении, парниковом эффекте и так далее. Потепление действительно наблюдается. За 100 лет температура на Земле увеличивается в среднем на 0,4 градуса. Много это или мало? Чтобы ответить на этот вопрос нужно знать, как изменялся климат тогда, когда человек на него не воздействовал. Действительно ли антропогенная нагрузка настолько возросла, что климат изменяется неестественным путѐм, или это всѐ же естественные колебания, в которых нет ничего страшного? 173
По следам викингов Сегодня самая глубокая скважина – это Уральская сверхглубокая (СГ-4) – более пяти км. Уральские геофизики интерпретировали еѐ данные до глубины четырѐх километров и получили самую длительную реконструкцию температурной истории поверхности (около 80 000 лет назад). Как изменялся климат согласно реконструированной кривой? Была какая-то средняя температура – +4 градуса, потом похолодание, потом резкое потепление, опять похолодание, опять потепление – некоторые учѐные насчитывают до 18 циклов в четвертичном периоде (последние два млн. лет), когда уже появился человек. 30 000 лет назад на Среднем Урале было, примерно, на 11 градусов холоднее в среднем, чем сейчас. Этот период, названный Вюрмским оледенением, начался 70 000 и закончился 10 000 лет назад. Начался более тѐплый период – голоцен. Тогда, 10 000 лет назад, наблюдалось самое резкое потепление из известных учѐным. Потом, 500-600 лет назад, – опять похолодание, и, примерно, 150 лет назад оно закончилось. Причѐм, холодные периоды были значительно длиннее по времени, нежели тѐплые, такие как тот, в котором мы сейчас живѐм. Дальше, несомненно, будет когда-то похолодание – новый ледниковый период. Но по прогнозам ещѐ 10 000 будет тепло. Картинка, которую геофизики реконструировали по Уральской сверхглубокой скважине, подтверждают и другие авторы по другим местам. Это говорит о том, что эти климатические события глобальны, они происходили не только на Урале, но и на всей Земле. Малый ледниковый период (600-150 лет назад) известен в истории. Тогда замерзали каналы в Голландии (сегодня они не замерзают), был мор, неурожаи. Средневековый тѐплый период (1000 лет назад) – эпоха викингов. Активность викингов объясняется очень длинным судоходным периодом в северных морях. Они плавали в Америку, организовывали поселения в Гренландии, достигали Новой земли. Когда тѐплый период закончился, погибли поселения в Гренландии и Исландии. Викинги вернулись в свои прежние, скандинавские границы. На Урале было то же самое. Самое близкое к сегодняшнему моменту время, информацию о котором геофизики смогли извлечь, – это первые 70 лет ХХ века. Средняя скорость потепления на Урале в этот период не отличается от того, что происходило на всей Земле – 0,4 градуса за 100 лет. Это несопоставимо со временем окончания малого ледникового периода. Тогда было намного более интенсивное потепление. Учѐные составили графики потеплений и похолоданий, имевших место на Земле, по которым видно, что раньше, до появления человека, проходили более значительные изменения температуры. Нет оснований утверждать, что нынешнее потепление, какое-то из ряда вон выходящее, не свойственное природе, и происходит под влиянием человека. Раньше были потепления и покруче. Зато очень много спекуляций по этому поводу. «Бывает нечто, о чѐм говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас» (Книга Екклесиаста). Помеха или подсказка? «И предал я сердце моѐ тому, чтоб исследовать и испытать мудростию всѐ, что делается под небом: это тяжѐлое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нѐм» (Книга Екклесиаста). На тему реконструкции палеоклимата Урала по данным скважинной геотермии геофизики вышли неожиданно. В середине 70-х годов по инициативе члена-корреспондента РАН Ю.П. Булашевича они начали изучать распределение температур в скважинах горных пород. Эти данные содержат сведения о тепловой эволюции Земли. 20 лет старший научный сотрудник, кандидат геолого-минералогических наук В.А. Щапов проводил измерения тепловых потоков с точностью 0,01 градуса. Аналогичными исследованиями занимались во всѐм мире. И когда накопилось довольно много материалов, обнаружилось, что на разной глубине получаются разные величины температуры. Чем глубже, тем температура выше – это понятно и всем известно. Но она меняется не так закономерно, как хотелось бы. Есть искажения. 174
Это явление объясняли разными причинами, в основном движением подземных вод. Но наиболее убедительной уральским учѐным показалась гипотеза американского геофизика Бирча, высказанная ещѐ в 30-х годах. Он предположил, что искажение термограмм связано с палеоклиматом. Тогда впервые уделили внимание палеоклимату не как помехе, а как интересной информации. Можно ли «вытащить» палеоклимат из этих искажений? Уральцы начали немного позже, чем во всѐм мире. Но у них был богатый материал. Иностранные коллеги проявляли интерес только к данным, а интерпретировать их хотели сами. Пока шли переговоры о том, на каких принципах возможно сотрудничество, в Институте геофизики УрО РАН разработали свой метод. На чѐм он основан? Распределение температуры в земной коре зависит от двух источников тепла. Это горячая мантия Земли и (даже в большей степени) радиоактивные минералы, находящиеся в земной коре (уран, торий, калий). Они распадаются, при этом выделяется тепло, как некая размазанная по всей Земле атомная электростанция. Медленно, но они греют и дают большой вклад в тепловой поток, идущий на поверхность, нежели даже горячая мантия. Второй источник – это Солнце. И соотношение, баланс между этими двумя источниками, примерно, и обеспечивает нам то, что мы имеем. Если бы климат по всей Земле не менялся, то мы бы наблюдали, как температура линейно растѐт в глубину. Предположим, что очень долгое время так и было. А потом температура изменилась скачком. То есть на поверхности температура возросла. Что у нас происходит с термограммой? Возникает температурная аномалия, которая очень медленно распространяется в землю. Она меняется, потом становится стационарной, неизменной. И мы видим эти волны, которые проникают в глубину и неправильно распределяются у поверхности. Нагляднее это можно представить на примере металлического стержня, который с одного конца нагревали, потом охлаждали. Если измерить температуру по всей его длине, то можно получить представление об истории этого стержня: сколько раз его нагревали, как долго, до какой температуры и сколько раз охлаждали. То есть, имеется некое подобие памяти, но не постоянной, как она, например, фиксируется в кольцах деревьев, а изменяющейся. Если стержень ещѐ раз нагреть или охладить, то предыдущие события смажутся. 175
Не прячьте скелет в шкафу! Ценность метода в том, что он прямой. Мы знаем, что именно на Урале, именно в этом месте амплитуда потепления была именно такой. В отличие от косвенных методов, например, использующих споро-пыльцевые данные после анализа ледяных кернов, геофизикам не требуется сравнения с сегодняшним днѐм. Например, в ископаемом торфе нашли споры берѐзы или дуба. Делается вывод, что если рос дуб, значит, климат был теплее, потому что дуб более теплолюбивый. 30 000 лет назад температуры на севере Урала были намного ниже, чем современные величины, а на юге Урала – не на много ниже. То есть широтный тренд температур был гораздо выше. Этот вывод подтверждается палеоклиматическими данными. Реконструкция климата Сибири в это период по споро-пыльцевому анализу предполагает, что граница между тундрой и лесотундрой проходила намного южнее, чем сегодня – 55 градусов (где-то на широте Омска). Граница ассоциируется с изотермой поверхности 0 градусов. В районе Свердловска – +5 градусов. Там где ниже нуля – это вечная мерзлота. А где сегодня граница? По данным наших учѐных – 54,5 градуса. Значит, реконструкция верна. Как в разных частях Урала происходили другие, более современные изменения? Из нескольких скважин можно узнать разность температур между малым ледниковым периодом и ХХ веком. Она везде положительная, но меняется несколько странно. Если бы разность просто увеличивалась с юга на север, было бы понятно. Но она оказывается несколько выше в средней части Урала, и чуть ниже – на севере (в районе Ивделя). Разность между современным и средневековым тѐплым периодом отрицательная. Довольно небольшие амплитуды – на юге, более высокие – на севере в среднем, и опять невысокие – в районе Ивделя. Эти данные говорят не о климате, а о температуре поверхности почвы. Климат – это понятие более интегральное (осадки, температура воздуха). Обычно температура почвы на три, а в Сибири до семи градусов теплее, чем температура воздуха. В Екатеринбурге среднегодовая температура – +1 градус, а почвы – +5 градусов. Провели математическое моделирование, чтобы определить, какие факторы определяют эту многолетнюю разность между температурами воздуха и почвы. Оказалось – величина снежного покрова. Он утепляет землю, не даѐт ей промѐрзнуть. Получилась парадоксальная ситуация. Изменения температуры почвы могут быть вообще не связаны с температурой воздуха, а зависеть от изменения высоты снежного покрова и количества осадков. Как разделить эти факторы? Основные циклоны приходят к нам с запада. Урал стоит поперѐк этих циклонов. И больше снега выпадает в Пермской области, в Предуралье. Там температуры поверхности значительно выше, чем у нас. Но раньше могли превалировать другие циклоны, например, с Антарктиды. Тогда распределение осадков осуществлялось бы по-другому. Значит, нужно выйти на характер циркуляции атмосферы, узнать какие циклоны преобладали и в каких направлениях. Это очень важная характеристика климата, которая ни одним методом пока не реконструируется, то, над чем учѐные работают сегодня. У каждого метода есть свой скелет в шкафу. Нужно не скрывать эти скелеты, а вытащить наружу, чтобы создать общую картину изменения климата по разным методам. Сильная сторона дендрохронологов в том, что они могут различать климатические изменения по сезонам. Для геофизиков такое высокое разрешение недоступно. Но с другой стороны, дендрохронологический метод не различает долговременных вариаций климата. Деревья приспосабливаются к новым климатическим условиям. Одни исследователи оперируют длиннопериодными данными, другие – короткопериодными. А в результате – выходят на одни и те же выводы. То есть метод геофизиков должен быть интегрирован в общую систему изучения климата. Оценкой прошлых изменений климата по данным анализа подземных температур, помимо УрО РАН, занимаются в Сибирском отделении РАН, в Институте геологии в Уфе, в Мичиганском университете, университете штата Юта, Чешской Академии наук. Исследователи обмениваются информацией и сотрудничают в рамках Международной программы. В этом году выйдет коллективный сборник трудов учѐных Сибирского и Уральского отделений наук, где будут собраны все методы реконструкции палеоклимата. Первая монография, посвящѐнная 176
геотермическому методу реконструкции палеоклимата, подготовленная Дмитрием Юрьевичем Демежко, скоро выйдет в свет. Т. Плотникова На снимке: Д.Ю. Демежко. Фото А. Грахова
Вопреки трудностям, во славу науки Этим историческим очерком мы завершаем серию публикаций, посвящѐнных юбилею Ильменского заповедника Наука Урала. – 2000. – № 16. – С. 6. К 80-летию Ильменского заповедника 1918 год, Москва. Несмотря на угрозы внутренней и внешней контрреволюции, в стране идѐт созидательная работа. Продолжает формироваться молодое Советское правительство. Ещѐ только изыскиваются формы и методы управления народным хозяйством. Трудностей много. В это время свой вклад в организацию Ильменского заповедника внѐс Н.М. Фѐдоровский. У него многолетний опыт политической работы – член Российской социал-демократической партии рабочих с 1904 г., руководитель ряда революционных выступлений 1905-1907 гг., опыт подпольной работы, руководство крупной партийной организацией Нижегородской губернии в 1917-1918 гг. У него высшее специальное образование: после встречи в Ильменах с В.И. Вернадским Николай Михайлович с помощью академика восстановлен на учѐбе в Московском университете, на минералогическом факультете, который и окончил в 1915 г. У него опыт научной и преподавательской работы, широкий круг знакомых специалистов. Несмотря на многочисленные просьбы членов партии Нижнего Новгорода оставить Н.М. Фѐдоровского руководителем губкома ВСНХ, принято решение: «О включении Н.М. Фѐдоровского, приват-доцента Нижегородского политехникума, в коллегию Металлургического отдела и о поручении ему руководства Горным советом». По инициативе Н.М. Фѐдоровского с июля 1918 г. стал выходить журнал «Известия Горного отдела СОВСНХ». В первом номере его помещѐн доклад: «Об основаниях для национализации местности, расположенной в пределах Миасской горнозаводской дачи, с целью создания там национального парка и природного музея». «…На топографической карте Ильменских гор, составленной Д.С. Белянкиным, видно, что большинство копей сосредоточено между озером Ильменским и Аргаяшем. Копи эти не имеют промышленного значения, но представляют громадный научный интерес как по условию генезиса материалов, так и по своему разнообразию и присутствию весьма редких элементов… …Все эти природные богатства или лежат внутри, или расхищаются, леса вырубаются или уродуются просеками, животный мир истребляется, копи по большей части завалены землѐй или отвалами, а отсутствие самых необходимых дорог делает доступ к интересным местам чрезвычайно затруднительным, а между тем указанная местность представляет все данные, чтобы сделать из неѐ объект государственной собственности в целях создания национального природного музея и парка. …война помешала популяризации нашей богатой природы. В настоящее время при широкой демократизации жизни ещѐ более важным является создание таких условий, при которых любознательность и пытливый ум могли черпать свои знания не только из сухих учебников и осмотра музейных образцов, а из сокровищницы самой природы. В этом смысле создание национального природного музея и парка, вначале хотя бы в небольшом масштабе, а равно и устройство пункта, где могли бы получить временный приют и небольшое руководство разнообразные категории лиц, интересующиеся природой, имело бы громадное научное и воспитательное значение… На подготовительные работы испрашивается смета на текущие летние месяцы в размере 32 000 рублей». Как же отнеслись к этому делу Н.М. Фѐдоровского другие члены Ильменского отряда Радиевой экспедиции? В.И. Вернадского в 1918 г. в Советской России не было. Александр Евгеньевич Ферсман продолжает в Петербурге дела, начатые В.И. Вернадским. Это прежде 177
всего работы в Комиссии по изучению естественных производительных сил России при Российской Академии наук. Являясь главным учѐным секретарѐм Комиссии, А.Е. Ферсман в 1918 г. руководил работой отдела драгоценных и поделочных камней, Радиевым отделом. Заседание Радиевой экспедиции в 1918 г. проходили в Минералогическом музее в Петрограде. Несмотря на тревожное военное время, члены экспедиции планировали свои летние полевые работы, подводили итоги сделанному. Урал был ещѐ свободен. Там продолжали работы В.И. Крыжановский и Л.А. Кулик. В Петрограде работали 9 членов Радиевой экспедиции. Документы рассказывают: «Протокол 7 очередного заседания участников большой Радиевой экспедиции Академии наук в Минералогическом музее 13 июня 1918 года в 11 часов утра. Присутствовали: Б.А. Линденер, М.М. Марковский, К.К. Матвеев, Е.Д. Ревуцкая, А.Е. Ферсман. Утверждается протокол предыдущего заседания. Заслушивается отчѐт А.Е. Ферсмана об использовании сметы за полгода. А.Е. Ферсман вместо доклада об исследованиях Ильменских гор сообщил о том, что происходит в Совещании по горным делам, которое выдвинуло вопрос об устройстве заповедника в Ильменских горах, чтобы предохранить местные копи от расхищения. Идея заповедника принадлежит Н. Фѐдоровскому. Ферсман указывает на трудности в устройстве заповедника: местность разделена железной дорогой и частью занята сенокосами и ягодными участками. По сравнению с образцовыми действующими заповедниками культурных стран, например, Тюрингии, наш будущий, Ильменский, является платоническим и, возможно, сведѐтся прямо к тому, что будет установлена охрана участка. Сочувственно было принято в заседании УОЛЕ предложение Л.А. Кулика о создании астрономического наблюдательного пункта на вершине Ильменской горы. Тихов выезжает на место. К этой обсерватории можно было бы приурочить и нашу метеорологическую станцию для охраны Ильменского района, где теперь для выполнения этой задачи должно жить особое лицо. Председатель далее указывает на благоприятные условия для разрешения в настоящее время вопроса об учреждении Ильменской минералогической станции и на необходимость вступить в связь с Куликом. Собрание выразило живейший интерес и одобрение намечающейся организации Ильменского заповедника и Минералогической станции, при наличии станции можно будет гораздо правильнее и систематичнее вести исследование Ильменских гор, не говоря уже о том, что самым идеальным образом решается вопрос о пристанище для экскурсантов. К.К. Матвеев выразил пожелание, чтобы при станции была создана соответствующая лаборатория, в которой живущее здесь лицо и приезжие экскурсанты могли бы производить несложные необходимые экспериментальные работы. А.Е. Ферсман указывает, что устройство такой лаборатории имеется в виду. Далее А.Е. Ферсман сообщил, что хотя он и предполагает летом быть в Миассе, но необходимо теперь же начать выяснять положение дела на месте и предлагает для этой цели воспользоваться присутствием на Среднем Урале Д.С. Белянкина или даже ещѐ лучше В.И. Крыжановского, который, сообразуясь с местными условиями, должен продумать этот вопрос; на первоначальное оборудование помещения председатель предполагает изыскать около 3 000 рублей и затем к августу провести через Академию, в заведовании которой станция должна находиться. Попутно выясняется, что инициаторы заповедника хотели бы видеть хранителем и заведующим станцией Л.А. Кулика. Смета на устройство станции предположительно представляется в таком виде: вознаграждение заведующему по 750 рублей, всего 9 000 рублей, помещение – одна тысяча рублей, остальные расходы вместе с охраной – 6 000 рублей, всего, следовательно, в год – 20 000 рублей, каковую сумму провести при КЕПС очень легко. Председатель А.Е. Ферсман. Секретарь К.К. Матвеев». На Урале тоже неравнодушно отнеслись к этому вопросу. В Екатеринбурге В.И. Крыжановский и Л.А. Кулик принимали активное участие в работе Уральского общества любителей естествознания. На заседании комиссии УОЛЕ 18 июня 1918 г. Л.А. Кулик сообщает, что Горным советом поднят вопрос о выделении Ильменских гор в национальный парк (естественный музей) и просит содействия Общества в предоставлении сведений об 178
ильменских горах, о желательном направлении границ и устройстве парка. «В результате обсуждения вопроса Комиссия постановила: 1) предложить Общему собранию УОЛЕ выбрать Постоянную комиссию для всестороннего освещения как с бытовой, так и естественноисторической стороны важности создания в Уральском районе Национального парка; 2) выразить готовность Уральскому обществу всеми силами поддерживать это важное государственное начинание; 3) приветствовать Горный совет в этом деле; 4) уведомить Академию наук о желании Общества принять посильное участие в этом деле». 19 июня 1918 г. Комитет Уральского общества любителей естествознания поручает своему действительному члену минералогу Леониду Алексеевичу Кулику обследование массива Ильменских гор и прилегающих к ним местностей (район к северу от Миасса) в целях собрания материалов, необходимых для общества при рассмотрении вопроса о создании Русского национального парка-заповедника. Настоящим Комитет УОЛЕ просит учреждения и лиц не отказать в возможности содействия Л.А. Кулику в исполнении данного ему поручения. (Вице-президент Общества М. Клер). Но поручение не было выполнено. В ночь с 26 на 27 мая 1918 г. белочехи захватили железнодорожный узел в Челябинске и двинулись на Екатеринбург и Омск. Миасс был захвачен белочехами 1 июня. Целый год чѐрная туча контрреволюции висела над Миассом. В середине июля 1919 г. в Миасскую долину вступили части 5-й Красной Армии под командованием М. Тухачевского. 17 июля 1919 г. Миасс снова стал советским. Известия об освобождении Урала регулярно поступали в Москву. И Николай Михайлович Фѐдоровский вновь поднимает вопрос об охране Ильменских гор. Это произошло 11 июля 1919 г. на заседании Коллегии Научно-технического отдела (НТО) ВСНХ, членом которой он стал 21 августа 1918 г. Выписка из протокола этого заседания: «8. – Об объявлении Ильменских гор национальной собственностью. Докладчик Н.М. Фѐдоровский. Постановили: ввиду того, что Ильменские горы представляют живую лабораторию для исследования радиоактивных элементов и являются чрезвычайно ценными для государства, просить тов. Фѐдоровского составить докладную записку и войти с предложением от НТО в Комиссариат просвещения, чтобы совместно с ним войти с представлением о необходимости объявить Ильменские горы национальным парком». Доклад Н.М. Фѐдоровского «Об устройстве национального музея в Ильменских горах на Южном Урале» опубликован в Научно-техническом Вестнике за 1920 год: «Устройство в районе Ильменских гор национального парка в тесном смысле этого слова, по типу американских национальных парков, в настоящее время уже невозможно. Идея национального парка заключается в охране обширных участков, сохранивших первобытный характер природы от гибельного влияния человека и его культуры. Территория же Ильменских гор, благодаря полной доступности и мягкости рельефа, хорошему климату, близости плодородного района и золотых приисков, давно уже значительно населена, и девственный характер еѐ природы, благодаря вырубке лесов и фактически очень слабому контролю над охотничьим и рыболовным промыслами населения, утрачен. Первобытный характер животного и растительного мира может быть до некоторой степени восстановлен при подведении под заповедник значительного земельного участка, тем более, что в некоторых местах этого района старый лес ещѐ остался, а многочисленные и очень интересные во многих отношениях озѐра хорошо сохранили свою флору и фауну. Но центр тяжести устройства Ильменского национального парка, конечно, не в охране растительного и животного мира, а в стремлении сберечь совершенно исключительный по своему богатству и разнообразию природный минералогический музей, который представляют собою Ильменские горы… …Разработка копей в последнее время была запрещена Горным управлением, но фактически производилась некоторыми из миасских старателей. Последние, имея в виду наибольшую выгоду, всячески стремились или выработать копь до конца, или завалить еѐ и вообще затруднить как осмотр, так и разработку копи, чтобы поднять цену добытого минералогического материала. Это часто лишало едущих в Ильменские горы минералогов одной из главных основ изучения природы: наблюдения над естественным условиями происхождения минералов. 179
Таким образом, устранение местных жителей от разработки копей не нарушит, благодаря полному отсутствию промышленного значения месторождений, интересов населения, но в то же время позволит охранить природный музей от расхищения. Расчистка копей, которая должна быть произведена в первую голову, укрепит за Ильменскими горами их репутацию минералогической Мекки, и паломники науки будут набираться ценных знаний, а не уезжать разочарованными от Ильменских гор, не видав ни копей, ни минералов. Рациональная же разработка месторождений даѐт русским минералогическим музеям хорошо подобранный материал, так как обмен музеев минералами, почин и развитие которого принадлежит американцам, является наилучшим средством пополнить музей проверенным материалом. В заключение необходимо привести пример Дании, которая устроила заповедник на острове Бенгольме, где имеется единственный в этой стране выход гранита, малоинтересного с научной точки зрения. Тем более должно быть обращено внимание на Ильменские горы, имеющие мировое минералогическое значение». Оформление декрета продвигалось медленно. На заседании коллегии Наркомпроса РСФСР под председательством А. Луначарского 25 сентября 1919 г. «слушали: 8. Проект декрета «Об учреждении в местности Ильменских гор на Южном Урале у Миасса минералогического заповедника» и постановили: проект декрета принять и внести в Совнарком». Проект декрета был возвращѐн из Совнаркома в Наркомпрос для уточнения площади проектируемого заповедника и согласования с заинтересованными ведомствами. К сожалению, нам пока неизвестно, кто из сотрудников Наркомпроса рассматривал записку Н.М. Фѐдоровского, кто составлял проект декрета, в какие ведомства, кроме Академии наук (А.Е. Ферсману), проект направлялся. Не знаем мы и точно год разговора Н.М. Фѐдоровского с В.И. Лениным. Следующий документ об Ильменах датирован уже 4 мая 1920 г., когда на заседании Коллегии Наркомпроса под председательством М. Покровского «слушали: 8. проект декрета о Государственном минералогическом заповеднике и постановили: Данный проект декрета принять и внести на утверждение в СНК». В текст декрета были внесены существенные дополнения. Предложение «Объявить местность Ильменских гор на Южном Урале у Миасса государственным минералогическим заповедником и передать его в ведение Народного комиссариата по просвещению» изменено на следующее: «Предоставить право Народному комиссариату по просвещению по соглашению с Горным советом ВСНХ объявлять отдельные участки Ильменских гор на Южном Урале у Миасса Государственным минералогическим заповедником, т.е. национальным достоянием, предназначенным исключительно для выполнения научных и научно-технических задач страны. Использование заповедника в какихлибо практических целях допускается лишь с разрешения Совета народных комиссаров». Добавлено в конце текста декрета предложение: «На участках, объявляемых Государственным минералогическим заповедником, не допускается никаких горных промыслов». Если в первом документе 1918 г. звучало желание национализировать Ильмены в природоохранном аспекте как «музей в природе» для познавательных целей, то декрет 1920 г. ставит на первое место «выполнение научных и научно-технических задач страны», т.е. расставлены акценты: Ильменский заповедник – научное и природоохранное учреждение. Через 10 дней на заседании Малого Совнаркома 14 мая 1920 г. был рассмотрен и принят декрет об Ильменах. На этом заседании В.И. Ленина не было. Он подписал Декрет на следующий день, 15 мая в 10 часов утра. Л. Буторина http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/09/Nu-16.pdf
Трасса длиною в жизнь Наука Урала. – 2000. – Июль-август (№ 14/759). – С. 3. Академия в лицах Доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, лауреат премии А.А. Скочинского и Уральской горнопромышленной премии, действительный член Академии 180
горных наук. Горный институт УрО РАН возглавляет с 1988 г., со дня основания, и руководит известной в научном мире школой специалистов по аэрологии калийных рудников. Из-под его пера вышло 200 научных работ, в т.ч. 5 монографий. Самый свежий штрих – недавно Аркадий Евгеньевич Красноштейн стал членомкорреспондентом РАН. Но можно ли заключить многогранную личность – человека, учѐного, руководителя – в рамки парадного портрета? Даже много лет спустя тот тѐплый летний день кажется ему мрачным и пасмурным. Ещѐ бы: друзья-одноклассники поступили в вузы, а ему не хватило одного балла. Ну и что, что шалопай, если не сказать хулиган, первые шестнадцать лет жизни всѐ давалось легко – учѐба, спортивные победы, дружба. И вот он ломает голову, как помочь матери тянуть на скромную зарплату семью с больным отцом и сестрой-студенткой. Решение работать и учиться созрело само собой. В вечернем химико-технологическом техникуме, куда он поступил на третий курс, народ был взрослый, и он, вчерашний школяр, без особого труда стал отличником. Это так ново и ответственно, когда взрослые просят у тебя списать или помочь решить задачку. Пройдѐт ещѐ много лет, прежде чем мир узнает одного из ведущих учѐных в области рудничной аэрологии и безопасности горных работ, но именно в тот, неудачный вроде год, он вырос в своих глазах и впервые почувствовал ответственность за себя и за других. А через год Аркадий Красноштейн легко поступил в Пермский горный институт. Выбор был невелик: только здесь тогда можно было стать инженером и нигде больше не давали такой стипендии – 395 рублей! Сидя в мягком кресле своего директорского кабинета, Аркадий Евгеньевич говорит о том времени, будто это было вчера: – Я очень благодарен судьбе за встречу с совершенно великолепными людьми. Горный институт был тогда удивительным вузом, потому что его основатель, яркий представитель ленинградской школы, Михаил Николаевич Дедюкин, привѐз с собой плеяду молодых, только что защитившихся учѐных. Это были одержимые, одарѐнные и очень интеллигентные люди, чего в Перми в то время как раз не хватало. Так что на культуру города оказали своѐ благотворное влияние не только театры юного зрители и оперы и балета, эвакуированные сюда в годы войны. «Учитель, воспитай ученика», – это как будто про него сказано. В биографии самого Аркадия Евгеньевича научно-педагогическая деятельность заняла очень существенное место. Шѐл, казалось, протоптанной стезѐй: ассистент, старший преподаватель, доцент, заведующий кафедрой, но в сложных лабиринтах жизни, как в горных выработках, он, как правило, делал какой-то неординарный шаг. Конец 80-х отмечен созданием Пермского научного центра УрО РАН, которому на первых порах существования не хватало «критической массы». Было всего лишь два института – механики сплошных сред и технической химии, и зарождался третий – экологии и генетики микроорганизмов. Четвѐртым в этом ряду планировался институт карста, проблему которого Академия наук почему-то сочла слишком частной. На самом деле это не совсем так, считает, спустя годы, Аркадий Евгеньевич. И не было бы Института, да трагедия помогла. Она случилась чуть раньше, весной 1986 г. на Верхней Каме, где затопило крупнейший в мире – 3-й Березниковский калийный рудник. Непонимание причин той большой аварии и проблемы, которые надо было решать, грозили новой бедой. Под угрозой оказалось уникальное месторождение, но ни в академии, ни в отделении никто не мог сказать ничего определѐнного.
181
В то время А.Е. Красноштейн заведовал кафедрой в политехническом институте и возглавлял отдел геофизики и аэрологии Института геофизики УрО, тогда ещѐ УНЦ. На его базе и для решения насущных проблем и родился Горный институт. К этому времени с рюкзаком за плечами он уже исходил вдоль и поперѐк всю страну – величественный Урал и суровый Север, удивительный Дальний Восток и загадочные Курилы. Бухта Провидения, мыс Дежнѐва, Берингов пролив для него не просто точки на карте. Так уж устроен этот человек: всѐ хочет увидеть своими глазами, потрогать своими руками. «Я землю эту люблю», – сказал поэт. А он, положа руку на сердце, мог бы добавить: «…и знаю». Даже теперь, когда годы и занимаемый пост всѐ больше привязывают к рабочему столу, в нѐм угадывается недюжинная физическая сила. Эта мощь и эта стать словно заимствованы у матушки природы в тех местах, где довелось бывать и оставить частичку души. – Из геологических экспедиций больше запомнился, пожалуй, северо-восток, – говорит, как будто вглядываясь вдаль, Аркадий Евгеньевич. –Это Чукотка и Колыма. На Колыме есть так называемая трасса. Зимой она тянется от Магадана до Якутска, а летом, поскольку там нет ни мостов, ни переправ, – только километров на 900 до Колымы. Это колоссально интересная, настоящая жизненная артерия, вдоль которой расположены прииски и горняцкие посѐлки, сосредоточена вся жизнь… как самостоятельная страна. Ему, похоже, всѐ было нипочѐм – влажные океанские ветры и вьюжные сибирские зимы. Горняки вообще народ крепкий, а когда в прошлом – такие экзотические виды спорта, как моржевание и подводное плавание, да ещѐ второй разряд по лыжным гонкам, рюкзак не в тягость. Ни одно горное предприятие – открытое или подземное – не может существовать без надлежащей вентиляции, без проветривания, обеспечения микроклиматических параметров, борьбы с пылью и газом. Аэрология, таким образом, – это наука о воздухе, а рудничная аэрология – это весь комплекс проблем, связанных с рудничной воздушной средой. А ещѐ – это то, что стало главным в его жизни и чему без сожаления отдано уже сорок лет. Они были заполнены вопросами аэрогазодинамики и движения воздуха, турбулентных обменов-массопереносов, диффузий. Это проблемы фундаментальные, имеющие огромное значение для практики, и потому в жизни было много подъѐмов и спусков. Буквально на днях произошѐл выброс на 4-м Березниковском калийном руднике – в таких случаях Красноштейн выезжает на место сам. Последняя крупная авария произошла в мае прошлого года в Воркуте, где на шахте Центральной погибли 26 человек. Шахта, по существу, была погублена и восстановлению не подлежит. В причинах аварии пытались разобраться несколько комиссий, но после безрезультатных попыток объяснить это страшное затопление смогла только комиссия, которую возглавил Аркадий Евгеньевич. Зато в процессе набора материала для исследований он может позволить себе заняться организацией работ и обобщением материала в кабинетной тиши, полностью полагаясь на свою научную молодѐжь. Чтобы масштабно представить поле деятельности Горного института, лучше взглянуть на карту: не только рудники Верхней Камы, но и Белоруссии, а также многовершинные месторождения золота в Хабаровском крае на берегу океана и многое другое в разных уголках России. Тематика же работ настолько разнообразна, что невозможно перечислить даже достижения. – Нами создан, – говорит директор института, – новый класс вентиляторов, которые позволяют значительно экономичнее и эффективнее работать в шахтах и рудниках, обеспечивая проветривание трудно проветриваемых зон, куда очень сложно подать воздух. Разработаны комплексные энергосберегающие технологии, способы нормализации микроклимата оптимальными средствами при минимальных затратах. Открыто целое направление – нетрадиционное использование калийных солей – спелеотерапия, как в подземных условиях, так и в поверхностных галокамерах. Поскольку калийная соль обладает бактерицидным действием, нами показано, что еѐ можно использовать в самых различных областях – сельском хозяйстве, медицине, создавать в калийных рудниках при постоянной температуре подземные хранилища. Соли обладают сорбционной способностью поглощать различные растворѐнные в 182
воздухе вредные вещества. Нами создана теория турбулентного массопереноса растворѐнных и взвешенных примесей в горных выработках. Разработан целый комплекс борьбы с вредными аэрозолями – пылью на рудниках. И аэрологические, и другие разработки всегда находят практическое применение в горной промышленности и востребованы на рудниках. Пример из последних – комплекс геофизических методов контроля мониторинга за состоянием среды, геомеханические оценки в массивах, сейсмологический контроль за поведением земной поверхности при техногенном воздействии на недра. Но нет, не сожалеет первый горняк – член-корреспондент РАН, что уже не так часто спускается под землю. У него на поверхности есть не менее важные дела. – У нас достаточно молодой коллектив, и для меня одна из самых главных задач – обеспечить уровень молодѐжи, которая придѐт нам на смену. Чтоб был не ниже нашего, а хотелось бы и выше, чтоб было кому передать начатое. И ещѐ – создать материальную базу для лабораторных исследований. До того, как грянула «либеральная революция цен», мы, конечно, не успели еѐ создать. Но и «милости от природы» ждать – пустое: за счѐт заработанной небольшой прибыли пытаемся оснаститься сами. Работать, делать дело своими руками – вот главное. Я всегда считал и считаю, что если человек работает, за это ему обязательно воздаѐтся – не материально, так морально, удовлетворением в творчестве. И я всегда ставил работу на первое место. Ольга Семченко. Фото С. Новикова
Память о замечательном организаторе науки Наука Урала. – 2000. – № 17. – С. 5. Корифеи Время с условным отсчѐтом от Рождества Христова выносит нас в XXI век в масштабах человека и в третье тысячелетие в измерениях человечества, выносит одних по старому стилю, других по стилю новому. Эта заметная для многих дата совпадает с 90-летием со дня рождения организатора и первого руководителя БИУФАНа [Биологический институт Уральского филиала Академии наук. – А.Л.] Василия Ивановича Патрушева – 25 декабря 1910 г. / 07 января 1911 г. Его помнят не только ученики и единомышленники – инакомышленники тоже демонстрируют свою память, оскверняя в юбилейные даты его могилу. Чтобы избежать сыновней субъективности, я приведу выдержки из писем его наставника и его ученика. Из письма Николая Ивановича Вавилова болгарскому генетику Дончо Костову от 25 мая 1940 г.: «…Что касается положения с генетикой, то оно устойчиво. Логически дошли до ламаркизма, в частности, в адекватности. Вегетативная гибридизация считается не только доказанным фактом, но и методом в селекции. Но мы стоим твѐрдо и неуклонно на своих позициях… Готовим сборник «Критический пересмотр основ генетики» в кратком виде. Имеем трѐх новых докторов – Колесникова, Патрушева и Кушнера, прекрасно защитивших свои докторские диссертации. Вероятно, в этом и в следующем году будем иметь ещѐ десять докторов. Генетики, как видите, не переводятся. Жалеем часто, что Вас нет с нами, а я в особенности…» Почтовое окно «Вечернего Свердловска», Во имя справедливости. 6 апреля 1989 г.: «В.И. Патрушев был организатором первых биологических и с/х научных учреждений на Среднем Урале… В трудные военные и послевоенные годы при крайнем дефиците научных кадров и материальных ресурсов В.И. Патрушев организовал два сильных научных коллектива и подготовил основу для формирования в Свердловске в 50-60-х годах уральской экологической школы С.С. Шварца и радиологической школы Н.В. Тимофеева-Ресовского. Кроме того В.И. Патрушев был организатором и руководителем кафедры физиологии человека и животных в Уральском университете. Его педагогическая деятельность оставила неизгладимый след в истории биологического факультета университета. 183
В 1948 г. после августовской сессии ВАСХНИИЛ Патрушев был обвинѐн в антилысенковской и антимичуринской деятельности, отстранѐн от должности директора института и от преподавательской деятельности. Однако и в этой ситуации он сохранил высокую принципиальность учѐного и продолжал активную борьбу против научного мракобесия Лысенко, Бошьяна, Лепешинской и других творцов «советского творческого дарвинизма». Возможно, это явилось одной из причин его раннего ухода из жизни. Имя замечательного организатора науки не может быть предано забвению. Как один из воспитанников уральской школы биологов и ученик В.И. Патрушева, я глубоко убеждѐн, что увековечивание памяти этого замечательного учѐного и борца будет достойным вкладом в духовные и нравственные основы нашего общества». Академик А. Мокроносов, директор Института физиологии растений им. К.А. Тимирязева АН СССР. Запрещение генетики, фальсификация результатов опытов, вульгаризация законов биологии и социологии в течение 15-20 запретных лет усилили в медицине, отделившейся от биологии, биологическую, генетическую и этическую недостаточность. В 50-х годах косвенный запрет был наложен на диагноз «Пеллагра», в связи с чем симптомы еѐ триады и прочие еѐ симптомы потеряли ясную этиологию, а значит потеряли и этиологическое лечение противопелларгическими дозами витамина РР(В-3), что прежде давало и даѐт теперь быстрый положительный эффект, но не признаѐтся ни дерматологами, ни гастроэнтерологами, ни психиатрами, ни прочими узкими специалистами, поделившими между собой пеллагру. А методики определения витаминов с тех пор постепенно изгнаны из лабораторий по всей России. Изменение этого положения было бы лучшим способом увековечить память В.И. Патрушева. О. Патрушев, врач http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/10/nu-17.pdf
Эхо ядерного взрыва Наука Урала. – 2000. – Ноябрь (№ 20/764). – С. 2. Конференции В Институте экологии растений и животных Уральского отделения РАН с 30 октября по 2 ноября проходила межрегиональная научная конференция «Отдалѐнные эколого-генетические последствия радиационных инцидентов: Тоцкий ядерный взрыв» при поддержке Международного фонда Дж. и К. Макартуров. В ней приняли участие более 50 учѐныхэкологов и медиков Уральского региона и Сибири, а также московские учѐные из Центра экологической политики России и Института биологии развития РАН, изучавшие экологические последствия аварии на Чернобыльской АЭС. Мало кому сегодня известно, что 14 сентября 1954 г. на Тоцком полигоне в Оренбургской области в ходе войсковых учений, в которых участвовало до 45 тысяч человек, в атмосфере на высоте 350 метров был произведѐн взрыв ядерного устройства мощностью около 40 килотонн в тротиловом эквиваленте. Известно, что мощность атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, составляла около 26 килотонн. Институт экологии растений и животных УрО РАН с 1994 года проводит комплексные исследования возможных отдалѐнных эколого-генетических последствий Тоцкого ядерного взрыва в Оренбургской области. Сотрудники ИЭРиЖ УрО РАН провели радиоэкологический анализ почв, растений, диких и домашних животных в осевой части Тоцкого радиоактивного следа, а также цитогенетические, морфогенетические и популяционно-экологические исследования. В настоящее время эти исследования в Институте координирует заведующий лабораторией, доктор биологических наук Алексей Геннадьевич Васильев. Совместно с сотрудниками Института физики металлов УрО РАН собранные у очевидцев взрыва биологические образцы исследованы методами ретроспективной ЭПР-дозиметрии на эмали зубов, что позволило приблизительно определить индивидуальные эффективные эквивалентные дозы облучения. Совместно с коллегами из Оренбургской государственной 184
медицинской академии во главе с заведующим кафедрой ОГМА, профессором, доктором медицинских наук Виктором Михайловичем Боевым екатеринбургские экологи пытаются оценить отдалѐнные медико-биологические и экологические последствия ядерного взрыва. Установлено, что в районах, примыкающих к Тоцкому следу, в последнее десятилетие заметно возросла детская заболеваемость, понизился иммунный статус у взрослых и детей, участились и случаи онкологических заболеваний. Поскольку в настоящее время уровень радиации в зоне взрыва невысок, а химическое загрязнение среды не превышает норму, возникла необходимость провести оценку возможных отдалѐнных эколого-генетических последствий взрыва. На конференции детально обсуждались следующие проблемы: – медико-экологические аспекты исследований населения районов, непосредственно затронутых Тоцким ядерным взрывом; – проблемы радиоэкологического анализа состояния наземных и водных экосистем в зоне радиационных инцидентов на Урале; – проблема отдалѐнных последствий хронического облучения в малых дозах: физиологические, цитогенетические и феногенетические аспекты; – методы ретроспективной оценки поглощѐнных доз, ЭПР-дозиметрия. На конференции прошла презентация коллективной монографии «Отдалѐнные экологогенетические последствия радиационных инцидентов: Тоцкий ядерный взрыв (Оренбургская область, 1954 г.)», в создании которой приняли участие более 30 авторов. По итогам экологического форума планируется также публикация новых материалов, представленных на конференции. Участники конференции неоднократно отмечали ведущую роль Администрации Оренбургской области в поддержке и организации пилотных исследований проблемы отдалѐнных эколого-генетических последствий Тоцкого взрыва. Администрация Оренбургской области, несмотря на экономические трудности, в 1993-1995 гг. в значительной степени взяла на себя финансирование проведения комплексных экологических исследований в зоне влияния испытаний ядерного оружия. В ходе этих работ уральскими учѐными экологами, генетиками, радиобиологами и медиками были получены социально важные результаты. В 1996 году Государственным Комитетом РФ по охране окружающей среды была принята Федеральная целевая программа «Оздоровление экологической обстановки и населения Оренбургской области». Однако из-за экономических проблем в стране финансирование ФЦП было полностью прекращено. Учѐные, изучающие отдалѐнные последствия Тоцких испытаний ядерного оружия, надеются, что полученные ими данные смогут повлиять на решение Правительства РФ о поддержке проведения комплексных эколого-генетических, медико-экологических и радиобиологических работ в угрожаемых районах Оренбургской области. Экологи рассчитывают также и на поддержку Администрации Оренбургской области, которая всегда с глубоким пониманием относилась к решению Тоцкой проблемы. Только совместные усилия Правительства РФ, Администрации Оренбургской области и учѐных-экологов позволят решить насущные проблемы реабилитации населения и окружающей среды в районах, пострадавших от Тоцкого ядерного взрыва. Поскольку в последние годы негативные демографические процессы нарастают, необходимо целевое выделение жителям наиболее пострадавших от взрыва районов социальной и медицинской компенсации. Соб. инф.
…Отличить от породы пустой Наука Урала. – 2000. – Декабрь (№ 21-22/765-766). – С. 7. Конференции В октябре в старинном городе Прикамья Соликамске состоялась трѐхдневная международная конференция «Проблемы формирования и комплексного освоения месторождений солей» (VI солевое совещание), посвящѐнная 300-летию Российской геологической службы и 75-летию открытия Верхнекамского месторождения калийных солей. Конференция организована Межведомственным литологическим комитетом РАН, ОАО 185
«Сильвинит», Горным институтом УрО РАН, Комитетом природных ресурсов по Пермской области и Коми-Пермяцкому автономному округу и ОАО «Уралкалий». В еѐ работе приняли участие около 200 учѐных и специалистов организаций-устроителей, ОАО «Галургия» (Пермь), ВНИИГ (Санкт-Петербург), Пермского технического университета, ООО «Подземгазпром» (Москва), ЦНИИгеолнеруда (Казань) и многих других научных центров и крупных добывающих предприятий России, Белоруссии и Германии – всего более 40 организаций. Конференция состояла из двух пленарных заседаний, нескольких заседаний секций «Геология» и «Горное дело. Геофизика. Экология». Общее количество представленных докладов достигло 58, в том числе 18 стендовых. Участников и гостей этого форума радушно принимала база отдыха ОАО «Сильвинит», расположенная в прекрасном сосновом бору. Откуда пошла соль земли Более 200 млн. лет назад, в пермский период нашей планеты, в Прикамье бушевало великое Пермское море. На востоке оно омывало горные цепи Урала, а на западе воды доходили до нынешних Московской и Харьковской областей. Но климат менялся, становился сухим, море мелело и умирало. Из морской воды осаждались соли: белоснежные, туманносерые, красные… Так рождалось огромное месторождение хлористых солей натрия, калия и магния. Открытие Верхнекамского месторождения тесно связано с историей уральского солеварения. Кустарная выварка соли из естественных источников рассолов и соляных вод в Пермско-Чердынском крае велась с незапамятных времѐн. Первые рассолоподъѐмные скважины и солеварни были заложены в начале XV века выходцами из Балахны на Вологодчине братьями Калинниковыми на берегах реки Боровой (небольшой левый приток Камы). Около 1430 года Калинниковы перенесли свои солеварни с р. Боровой на берега р. Усолки в Усолье Камское, ставшее впоследствии годом Соликамском. Сегодня здесь задают тон калийщики. Акционерное общество «Сильвинит» имеет мировую известность как надѐжный поставщик минеральных удобрений. Ежегодно оно производит более двух миллионов тонн калийных удобрений (в пересчѐте на 100 процентов К2О). Предприятие выпускает гранулированные, непылящие, обеспыленные и многокомпонентные формы калийных удобрений. Их ассортимент удовлетворяет разнообразные запросы промышленности и сельского хозяйства. Производится также карналлит – сырьѐ для производства магния в России и странах СНГ. На перекрѐстке мнений На заседаниях секций шѐл разговор о различных аспектах формирования и геологического строения месторождений солей и достижениях последних лет в области комплексного освоения ресурсов. Особую активность участники совещания проявили при обсуждении опыта освоения уникального Верхнекамского месторождения солей и, главным образом, вопросов безопасного ведения горных работ. Наряду с ними рассматривались вопросы влияния калийных удобрений на сельскохозяйственные культуры. В Верхнекамье природа испытывает людей не только на прочность, но и на нравственные устои: здесь она подкинула покорителям недр яблоко раздора. – Проблема совместной разработки калийных и нефтяных залежей – это давняя проблема, – говорит доктор геолого-минералогических наук, заведующий лабораторией геологических проблем техногенеза Алексей Кудряшов. – Добыча нефти, как известно, ведѐтся скважинами, которые представляют собой, попросту говоря, «дырки» в солях. Острота этой проблемы состоит в том, что через эти «дырки» возможно проникновение подземных вод в калийные рудники. Нефтяные месторождения, расположенные ниже солей, не большие, но высокодебитные, что очень важно для России в сегодняшней экономической ситуации. На совещании были высказаны различные мнения по этому поводу, даже почти полярные. Одна точка зрения принадлежит одним хозяевам недр – организациям, которые разрабатывают калийные соли Верхнекамского месторождения, другая – нефтяникам. Естественно, нефтяники 186
«за», калийщики против совместной разработки. Обеспокоенность последних понятна, потому что невыполнение нефтяниками или просто отступление от требований органов государственного надзора могут принести значительный урон калийной промышленности. Тем не менее в мировой практике имеются случаи положительного решения этой проблемы. Так, например, в США нефтяные залежи, находящиеся под калийной залежью месторождения Карлсбад, успешно разрабатываются уже более тридцати лет. При этом разработка калийных и нефтяных залежей не только совместная, но и одновременная. Мнения учѐных и специалистов довольно подробно изложены в тезисах, вышедших к началу конференции. Здесь бушевало море Калийщики не были бы калийщиками, если б не показали своѐ подземное царство. Во время экскурсии в рудники роль гидов-экскурсоводов взяли на себя старшие и участковые геологи. Трудно описать впечатление людей, впервые попавших в подземные горные выработки, пройденные по калийным солям. Стенки и кровля выработок – сплошная радуга, всѐ в цвете. На поверхности такого не увидишь. Картина сопоставима разве что с каменным убранством Московского метрополитена. Некоторые посетители говорят, что зрелище здесь впечатляет даже больше. Восторгам иностранцев, пожелавших со всем ознакомиться воочию, предела и вовсе не было (их вы видите на снимке у памятного знака на месте проходки солеразведочной скважины № 1). В бой идут старики Не думали не гадали старые калийщики, что годы спустя окажутся в привычной среде учѐной братии. Но чудо произошло, и сотворили его опять же организаторы конференции. Прямо сюда, в уютный профилакторий «Сильвинит» доставили тридцать пять ветеранов геологических служб. В основном это те, кто занимался изучением и освоением месторождений непосредственно на производстве. Мало сказать, что они до глубины души были тронуты вниманием своих учеников и продолжателей традиций. Счастьем светились их глаза от встречи друг с другом и чувства сопричастности этому большому научному форуму. Какой трогательной гармонией слились их зардевшиеся лица с распустившимися красными гвоздиками и красными папками благодарственных писем. Только вот время общения не рассчитали. Старики наотрез отказались уезжать в девять вечера: ну его, этот сценарий! И позволили увезти себя только в одиннадцать. Немного истории Летом 1924 г. профессор Пермского университета Павел Иванович Преображенский выполнял задание Уральского отделения Геологического комитета по изучению архивов соляных промыслов Строганова, Лазарева, Рязанцева и других. Также изучал сохранившиеся коллекции образцов пород, отобранных при проходке рассолодобывающих скважин. Знакомясь с небольшой коллекцией солей на Березниковском содовом заводе, на территории которого было несколько буровых скважин, он обнаружил образцы розовой соли. На основании собранного материала, с учѐтом работ Н.С. Курнакова, П.И. Преображенский выступил с докладом перед дирекцией Геологического комитета. В этом докладе он подтвердил перспективность Соликамского района на калийные соли, а также предложил свой план буровых работ, который был принят. В этом же году П.И. Преображенского пригласили работать в Геологический комитет. 3 сентября 1925 г. началось бурение скважины. В ночь с 5 на 6 октября 1925 г. скважиной Геологического комитета № 1 в интервале глубин 91,7-92,3 м был обнаружен первый пласт калийных солей (это был вторичный сильвинит с содержанием KCl 17,9%). Затем была вскрыта вся калийная залежь мощностью более 110 м. Все скважины, пройденные в 1926 г., одна за другой вскрывали мощную калийную залежь, что говорило об открытии крупного калийного месторождения. С тех пор минуло 75 лет.
187
Чужих детей не бывает Щедрый народ – горняки, но не расточительный. И на этой конференции, на которую едва хватило денег, не стали раздавать свои учѐные записки даром. Тот, кому действительно они нужны, заплатит. И многие платили. Так было собрано 2500 р., в основном, за труды Горного института УрО РАН и недавно вышедшую книгу сотрудников ОАО «ВНИИГ» под руководством доктора геолого-минералогических наук Н.М. Джиноридзе. Вся выручка от реализации печатных трудов перечислена на расчѐтный счѐт Соликамского дома ребѐнка. * * * По мнению участников и членов оргкомитета, конференция удалась. И удалась она во всех отношениях – по численности, по представительности специалистов, по содержанию докладов. Удалась она и в организационном плане, над чем хорошо потрудились в основном две организации – Горный институт УрО РАН (Пермь) и ОАО «Сильвинит». Высокую оценку их усилиям дал сопредседатель оргкомитета М.А. Жарков (Геологический институт РАН, Москва). Как отметил Михаил Абрамович, шестое солевое совещание прошло на самом высоком уровне. Преобладающее большинство докладов было сделано на стыке двух или нескольких наук – геологии и геомеханики, геомеханики и геофизики, экологии и геологии. И если раньше солевые совещания носили в основном теоретический характер, то нынешнее содержит и практическую направленность, что очень важно. Под занавес конференции по пяти основным темам названы лучшие доклады: «Типизация сильвинитовой и сильвинито-карналлитовой зон Верхнекамского месторождения по основным петрохимическим параметрам» (А.Л. Протопопов, ОАО «ВНИИГ», Санкт-Петербург); «Эволюция эвапоритового осадконакопления в геологической истории. Новые данные, состояние проблемы» (М.А. Жарков, ГИН РАН, Москва); «Оценка остаточного срока службы соляных междукамерных целиков» (А.А. Барях, В.А. Ясанов, А.С. Гегин, А.Н. Бруев, В.Н. Токсаров, ГИ УрО РАН, Пермь); «Сейсмологический мониторинг на рудниках Верхнекамского месторождения калийных солей» (А.А. Маловичко, П.Г. Бутырин, С.П. Дьяков, Р.Х. Сабиров, ГИ УрО РАН, Пермь); «Калийные удобрения – важный фактор развития сельскохозяйственного производства» (В.В. Прокошев, Международный институт калия, Москва). На одном из снимков вы видите момент поздравления лучших докладчиков. Каждый получил в подарок прекрасно изданную, иллюстрированную книгу «Кунгурская ледяная пещера», написанную бывшим сотрудником Горного института УрО РАН Вячеславом Андрейчуком. О. Семченко, г. Пермь
За гуманную гуманитаризацию или физик лирику – друг, товарищ и брат Наука Урала. – 2000. – Декабрь (№ 21-22/765-766). – С. 10. Интеграция Это интервью с профессором, зав. кафедрой политологии и социологии УГТУ-УПИ, доктором философских наук Ю.Р. Вишневским, тему которого можно сформулировать как вопрос «Нужно ли «физикам» знать «лирические» предметы и наоборот?», на наш взгляд, актуально не только для современных вузов, но и для всей научной общественности. Поэтому, предлагая вниманию читателей текст беседы, одновременно приглашаем их к дискуссии. – Юрий Рудольфович, прежде всего: зачем Уральский политехнический институт – широко известное и славное имя – переименовали в технический университет? Не было опасений, что к этому отнесутся с иронией? – Это не дань моде и не простая смена названия. Она несѐт глубинный концептуальный смысл, ибо означает прежде всего новую модель взаимодействия технических, естественнонаучных и гуманитарных кафедр и специальностей, новый уровень гуманизации и 188
гуманитаризации образования. Если раньше в технических вузах зачастую первую подменяли второй, то университетская модель предполагает прежде всего увеличение гуманистической составляющей основных, то есть технических, дисциплин. Разумеется, на новый уровень выходит гуманитарная подготовка. Гуманитарный блок и раньше входил у нас в состав стандарта всех специальностей, но сегодня эта составляющая существенно увеличилась. Кроме того, переход к университетской модели позволил начать в УГТУ-УПИ подготовку студентов по новым направлениям. Сегодня практически все кафедры факультета гуманитарного образования (ФГО) стали выпускающими, ориентируясь на социально-экономические специальности: менеджмент, социальный менеджмент, управление персоналом. Но ведь и на других факультетах университета появляются гуманитарные специальности! – Простите, но какой в этом смысл? Не означает ли это девальвацию гуманитарной подготовки? – Первоначально и у нас вызвало недоумение, когда физико-технический факультет стал готовить специалистов по социальной работе. А сейчас мы с ними в этом сотрудничаем. Раньше социальную работу понимали исключительно как работу с пенсионерами, инвалидами, детьми. А «физтехи» выбрали основным направлением экологическую и радиационную безопасность населения, защиту людей, страдающих от неблагоприятных техногенных воздействий. И это действительно новый подход, не только чрезвычайно актуальный для уральских территорий, но и позволяющий использовать богатый научный опыт уральского физтеха. Можно сказать, что сегодня пошѐл «обратный поток» гуманизации человеческого сознания, заботы о человеке, основанной на фундаментальных естественнонаучных и технических знаниях. Введение курса «Концепции современного естествознания» для студентов-гуманитариев – красноречивый тому пример. Сегодня встаѐт ещѐ один важный вопрос: могут ли гуманитарии готовить менеджеров? Связан он со старой проблемой взаимонепонимания «технарей» и гуманитариев, которое в техническом вузе я наблюдал без малого двадцать лет. А вот сегодня мы активно сотрудничаем, чтобы сломать эту дурную традицию. – На что нацелено это сотрудничество? – В конечном счѐте, квалификацию менеджера надо давать каждому инженеру. Любого специалиста следует готовить к работе с людьми. Карнеги ещѐ в 50-х гг. реально доказал, что не только у управленцев, но и у «итээров» объѐм такой работы резко возрастает, а сегодня эта общемировая тенденция в полной мере дошла и до нас. Если раньше гуманитарная подготовка сводилась к предоставлению знаний по философии, культурологии, социологии, то сегодня она нацелена не на информированность специалиста по «непрофильным» для него отраслям, а на готовность правильно строить взаимоотношения. Возьмѐм конкретный предмет – социологию для будущего инженера. Часов по ней мало, попытка дать дисциплину «наукообразным» курсом к успеху не приведѐт. Во-первых, пройти всѐ не хватит времени, а во-вторых, будущей инженерной работе стройные системы категорий и так далее помогут вряд ли. Поэтому сегодня мы подготовили учебник социологии для технических вузов, ориентированный на качественно иной вариант. В нѐм даны примеры конкретных проблемных ситуаций, разрешая которые студенты приобретают навыки реального поведения. Такой тренинг с акцентом на практику, на выработку умения находить оптимальный выход из любого положения. Если ещѐ совсем недавно стоял вопрос: зачем вообще «технарю» философия, социология, история, сегодня студенты его уже не задают. Точнее, не задаѐт их большая часть – по данным наших исследований каждый пятый-шестой абитуриент пока ещѐ поступает в вуз, руководствуясь случайными, ситуативными интересами. Это те, кто пошѐл туда по семейной традиции, чтобы не попасть в армию, выйти замуж и т.д. Поэтому аргумент «это вам будет необходимо для будущей профессиональной работы» на них, разумеется, не действует. Но до основной массы мы доходим. И чем больше по-новому учим ребят, тем больше убеждаемся: сотрудничество с техническими и естественнонаучными кафедрами обогащает и гуманитариев. Например, в нашей подготовке менеджеров сегодня огромное значение имеют 189
информационные технологии. Это уже не просто уровень пользователя, это следующий технологический уровень, – разработки технологий, алгоритмов и их использование в последующей деятельности. Можно назвать как минимум три направления, по которым названное сотрудничество приносит наибольшую пользу. Первое – блок информатики, второе – очень важное – концепции современного естествознания, третье – достаточно серьѐзная математическая подготовка, потому что современные гуманитарные технологии невозможны без знания теории вероятностей и математики. Я вообще считаю, что для того, чтобы сегодня правильно говорить о гуманитарных науках и о гуманитаризации даже в плане развития гуманитарных наук, важно понять, что они сегодня стоят перед синергетическим переломом. Сегодня и гуманитарии – особенно социологи, в какой-то мере историки, ещѐ больше философы – должны понимать вариативный характер развития. – Что это означает? – Синергетика – наука о самоорганизации. Раньше мы «нравоучили» студентов. Реальное преподавание научного коммунизма было страшным не потому, что мы звали их в светлое будущее, до которого трудно дойти. Оно было страшным потому, что мы заставляли под это светлое будущее подгонять реальное поведение, жизнь и перспективы каждого человека. Причѐм я вовсе не хочу от того периода полностью отказываться. Не всѐ в этом преподавании, особенно у творчески думавших преподавателей, было фальшивым и консервативным. Мы стремились подсказать ребятам, как правильно жить, какие нормы поведения выбирать. Но всѐ это было нравоучительным: делай так и так. А синергетический подход основан на том, что развитие идѐт нелинейно, многовариантно. Следовательно: вот она, точка бифуркации, выбери своѐ будущее – но этот выбор зависит от тебя. Выбор, конечно, нужно делать, обладая какой-то информацией, и мы тебе поможем, дадим эту информацию, подскажем что-то, но это твой выбор. Чем больше мы подчѐркиваем в работе со студентами самостоятельность выбора, тем больше говорим об ответственности, ибо выбор и ответственность взаимосвязаны. Выбрал – отвечай за свой выбор, и не перед кем оправдываться, что ты чего-то не знал. Эта концепция, кстати, пришла в гуманитарные науки из естествознания. Тот же Илья Пригожин – физик. Но когда он поставил гениальную, на мой взгляд, проблему: нам нужна «физика человека» – это и было единством гуманитарного и естественнонаучного знания, вместе дающее гуманистическое знание о человеке. Конечно, многолетнее взаимонепонимание ещѐ проявляется. Иной раз и до сих пор какието недостатки, пробелы в воспитании студентов считаются недоработкой гуманитариев. Мы, конечно, можем изучить ориентации и настроения студентов своими средствами – кстати, за последние годы мы провели два мониторинга, «Студент-95» и «Студент-99», изучили валеологическую культуру студентов УГТУ-УПИ: их отношение к здоровью, к наркомании, к алкоголизму, проституции – широкий комплекс – и мы можем подсказать проблемы и направления работы со студентами. Больше того, кафедры гуманитарного факультета активно участвовали в разработке концепции воспитательной работы (сейчас она называется внеучебной) университета, и у проректора Пономарѐва, который еѐ координирует, мы одни из первых помощников. Мы даѐм диагностику, анализ. Сегодня разработана программа внеучебной работы УГТУ-УПИ до 2010 г., где предусмотрен среди других мероприятий раз в два года мониторинг ориентаций и установок студенчества. Таким образом, мы своими социологическими средствами можем помочь естественникам, но сегодня пора отказываться от просветительского подхода к воспитанию. Мы не можем, встречаясь со студентами два раза в неделю и читать им пусть даже очень важные лекции, своими собственными усилиями сформировать культуру их поведения. Как только мы выходим на формирование личности студента, наше содружество с технологическими факультетами становится чрезвычайно значимым. Здесь приобретает значимость учѐба студентов на истории развития своей отрасли науки и техники. И, как отклик на эту потребность – ректорат поддержал создание на факультете гуманитарного образования новой кафедры. Наш декан сегодня заведует кафедрой истории науки и техники. В перспективе на ней будут работать не только историки, но и профессора и ведущие доценты с факультетов. Показать эту историю – а история всегда заключается в людях, еѐ делавших, – очень важно, и это ещѐ один вариант гуманистической составляющей. 190
– Но ведь изменение стандарта вузовского обучения должно быть как-то связано с изменениями потребности производства? – Сегодняшнее производство – и это тоже очень важно – всѐ больше и больше поворачивается к клиенту. Старая парадигма призывала «продать то, что произведено» – социализм и держался на том, что производили немного и это немногое директивно продавали или распределяли. Поэтому был приоритет производителя, и в рамках его можно было бороться за качество, снижать себестоимость и т.д. – как это получалось, все знают. А сегодня формируется новый подход, ориентированный на маркетинг: «производить то, что покупается». Отсюда и потребность в маркетинговых исследованиях, и изучение клиента, его потребностей, и внедрение разнообразных форм делового общения, и всѐ остальное. Вот показательный пример: я беседовал с несколькими руководителями коммерческих банков, и вот что выяснилось: оказалось, что во время финансового кризиса в августе 98 г. в наших коммерческих банках при наличии уже сегодня хороших специалистов по денежному обращению, по финансам и кредиту не нашлось более-менее грамотных специалистов, готовых работать с клиентами в стрессовых условиях. Паника может убить любой банк – если все бегут с криком «отдай деньги», он рухнет в любой экономической ситуации. Неподготовленность к работе с клиентом не компенсируется уровнем специальных знаний. Можно прекрасно знать и теорию, и региональную специфику денежного обращения, но это ещѐ не делает специалиста достаточно подготовленным к практической работе. На западе поворот к человеку начался с теории «человеческих отношений» ещѐ в 30-е гг., затем она утвердилась как «человеческий капитал». То есть для экономиста и производственника рядом с физическим капиталом появился человеческий капитал, и выяснилось, что самое выгодное – вкладывать в человека. А сегодня у нас на кафедре Людмила Боронина начала работать над докторской диссертацией по теме «социальный капитал»: вкладывание денег во взаимоотношения между людьми, в становление норм, регулирующих эти отношения, оказывается ещѐ более выгодным, чем в отдельного человека. Поэтому можно сказать, что преобразование нашего политехнического института в технический университет – необходимый ответ на веление времени. К этому подошло в своѐм развитии высшее образование, это реальная потребность нового типа экономики, и осознанный запрос со стороны студентов. Интервью взял А. Якубовский
Трудно дело птицеведа Наука Урала. – 2000.– Декабрь (№ 21-22/765-766). – С. 15. Дела идут В конце нынешнего года, вероятно, одновременно с выходом этого номера газеты, в издательстве Уральского университета выйдет справочник-определитель «Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири». В нѐм описаны 430 видов птиц, зарегистрированных на территории от арктических побережий и островов на севере до Оренбургской области и Северного Казахстана на юге, от Предуралья (Ненецкий автономный округ, Республика Коми, Удмуртия, Пермская область, Башкортостан) на западе и до Енисея и предгорий Алтая на востоке. В определителе даны подробные характеристики внешних признаков, голосов, распространения, образа жизни различных видов птиц, а на 96 цветных таблицах представлены более 1800 их изображений: самки и самцы в разных сезонных и возрастных нарядах, молодые птицы, пуховые птенцы. Автор текста, иллюстраций и карт – Вадим Константинович Рябицев, доктор биологических наук, зав. лабораторией биоценотических ресурсов ИЭРиЖ УрО РАН, председатель Уральского орнитологического общества. Сегодня Вадим Константинович – мой собеседник. – Позволю себе слегка переиначить Багрицкого: Трудно дело птицеведа: Заучи повадки птичьи, Помни время перелѐтов, Разным посвистом свисти. 191
Неужели все эти 400 видов, которые представлены в определителе, вы различаете по голосам? – Умение различать птиц по голосам – условие профессиональной квалификации орнитолога. Ведь некоторых пернатых увидеть удаѐтся крайне редко, а вот услышать можно. Если у человека совсем нет слуха, ему заниматься орнитологией трудновато. Нужно приспосабливаться и к определѐнному режиму, диктуемому птичьим образом жизни. В наших широтах орнитологический сезон начинается с мая и длится до середины июля. Это время гнездования. Летом световой день длинный, птицы долго сохраняют активность, поэтому наблюдателю приходится бодрствовать до глубокой ночи. И просыпаются они рано: часы с 3-4 до 10 утра у орнитолога тоже период бодрствования. А вот послеполуденные часы, с 12 до 6 вечера, – для птиц глухое время. И наблюдатель может спокойно выспаться. Вадим Константинович Рябицев наблюдает птиц более 30 лет. Как раз в эти годы уральские орнитологи занимались в основном экологическими проблемами, изучали северные птичьи сообщества. До середины 90-х годов орнитологи ИЭРиЖ работали летом в тундре Ямала на стационарах. Добирались туда и перемещались по тундре во многом за счѐт геологов – те предоставляли вертолѐты, вагончики для жилья. Теперь у геологов денег нет, последний стационар на Ямале был закрыт в 1995 г. Исследователям остаѐтся обрабатывать собранные за много лет материалы. Однако Рябицев не видит в этом такой уж большой беды. – Сегодня акцент смещается в сторону фаунистики, т.е. изучения видового состава животного мира. Лет 10-15 назад это направление было неприоритетным по сравнению с генетикой или экологией. Просто изучать флору и фауну считалось делом несерьѐзным. В результате Россия оказалась почти не изученной с фаунистической точки зрения, у нас повсюду белые пятна. Мы толком не знаем, какие виды представлены на нашей территории, как они расселены. Неизвестно, кого следует охранять. Освободив лето от экологической работы, мы получили возможность изучать птиц, обитающих на Урале, в прилегающих к нему регионах и в Западной Сибири. На этой территории работают также сибиряки и москвичи. Данные наблюдений мы публикуем в сборниках, которые выходят в институте с 1995 года. Эти наши сборники стали очень популярными, к нам поступает масса материалов, в том числе и старые наблюдения, сохранившиеся в дневниках. Есть у нас и иностранные авторы. Исследователи из Норвегии, Польши, Германии, Великобритании приезжают к нам, ведут наблюдения, а затем присылают статьи. Данные публикуются очень оперативно. Что касается справочника-определителя, то правки в карты распространения тех или иных видов я вносил до последнего момента – всѐ время поступал новый материал. Вообще сегодня налицо оживление интереса к орнитологии. Выходит «Русский орнитологический журнал», есть Уральское орнитологическое общество, членами которого являются не только профессионалы, но и любители. – Ваш справочник-определитель тоже предназначен, очевидно, не только для профессионалов, но и для любителей? – Нашу огромную территорию без помощи любителей охватить просто невозможно, – считает Вадим Константинович. – В нашем регионе (я имею в виду Урал, Приуралье, Западную Сибирь) плотность орнитологов, включая любителей, составляет один человек с биноклем на 150 тыс. кв. км. Для сравнения: в самой «орнитологической» стране Великобритании один орнитолог приходится на 4 кв. км. Там действительно огромное количество наблюдателей птиц – birdwatchers. По берегу Северного моря бродят с биноклями на шее и одиночные любители, и целые группы. Но больше всего во время недавней поездки на Британские острова меня поразило другое. По дороге из Лондона в Эдинбург мы остановились ночью в маленькой деревушке, чтобы выпить кофе в придорожной закусочной. Так вот там наряду с зубными щѐтками, пастой и прочими необходимыми в дороге вещами на полке стояли определители птиц! Значит, на них есть спрос. В Англии орнитологический сезон продолжается круглый год. Это у нас зимой скучно, а у них птицы зимуют. Много водоплавающих, ведь море не замерзает, и средняя температура зимы плюсовая. 192
Традиции наблюдения за птицами на Западе вообще очень развиты, и не только в Великобритании. Таких традиций никогда не было в России. Правда, было много любителей птиц и птичьего пения. Птицы создавали своеобразную звуковую среду, услаждали слух. Русский мужик играл на гармошке и ловил птиц. Кстати, ничего плохого в птицеловстве нет. Это разновидность охоты. Если охота ведѐтся по правилам, грамотно, то пусть она будет. Птицеловы изымают из природы ничтожную часть. При хорошем содержании птице хуже не будет. В клетке она живѐт даже дольше, чем на воле. Сегодня любительское наблюдение за птицами становится всѐ более популярным занятием. Правда, в нашей стране немногие пока могут себе это позволить – для этого нужно свободное время, а нередко и деньги. В последние годы В.К. Рябицев ездит в экспедиции на Енисей. В Западной Сибири, особенно в восточной еѐ части, остаются неисследованными огромные территории. – Удалось совершить в Сибири какие-нибудь открытия? – Новый вид птиц открыть невозможно, если вы об этом. В нашем столетии новые птицы не были описаны, разве что в начале века – тропические. Бывают случаи, когда в отдельный вид выделяют птиц, прежде считавшихся подвидом – и одним видом становится больше. Сегодня можно обнаружить известных птиц в новом месте. Во-первых, потому что территория наша мало изучена, во-вторых, птицы меняют места проживания, расселяются. Каждый год мы находим птиц, которых до тех пор никто не регистрировал в данном месте. И нынешнее лето – не исключение. К примеру, небольшая птичка европейского происхождения зеленушка. В середине века еѐ на Урале не было. Потом еѐ стали встречать у нас и восточнее. Коллеги нашли зеленушку в Кемерово, видели еѐ в Новосибирске. В этом году мы обнаружили еѐ на Енисее. Это вид, который активно расселяется на восток. Или, например, сова сплюшка. Еѐ мы тоже нашли в среднем течении Енисея, а раньше, до нас, еѐ видели только южнее Красноярска. Сплюшку я сначала не увидел, а услышал. Ночью узнал еѐ по голосу. Утром пришѐл на то же место, смотрю – сидит себе на веточке. Нынешним летом Рябицев с орнитологом-любителем стояли на речке Чѐрная в 7 км от Енисея. Для человека, привыкшего к суровым северным условиям, пребывание у Енисея носило даже оттенок курортности. Но тайга есть тайга: жуткое количество комаров, мошки, слепней и клещей. Почему были вдвоѐм с любителем? Просто Вадим Константинович не любит собирать в лесу большие компании. А брать с собой профессионального орнитолога – слишком расточительно, он может поехать в другое место и заполнять другие белые пятна. Ведь таких белых пятен на территории нашей страны – огромное множество. – И последний вопрос. На какие средства проводятся сегодня экспедиции? – В основном на бюджетные деньги. А ещѐ нам оказывается финансовая поддержка в рамках академической программы «Биоразнообразие». Смысл еѐ в том, чтобы сохранить разнообразие жизни на Земле, потому что жизнь вне разнообразия существовать не может. Надо, чтобы было много видов и чтобы внутри видов тоже было разнообразие. Это главное условие выживания земной флоры и фауны. Вот это самое разнообразие мы и изучаем. Беседовала Е. Понизовкина http://www3.uran.ru/gazetanu/2000/12/Nu-21_22.pdf
Век минувший – век грядущий Наука Урала. – 2000. – Декабрь (№ 23-24/767-768). – С. 2. На наши вопросы отвечают крупнейшие учѐные Уральского региона, известные во всѐм мире специалисты в своей области наук. Но может ответить любой читатель «НУ», имеющий собственную точку зрения на то, чем он занимается. В течение первых месяцев наступающего тысячелетия (а может быть, и дольше) рубрика будет действовать, и мы надеемся на ваш интерактивный к ней интерес. 1. Каковы, на ваш взгляд, крупнейшие достижения в той области науки, которую вы представляете, в ХХ веке? 193
2. Какие изменения произойдут в вашей науке в новом столетии, и как, по-вашему, в связи с этим изменится еѐ роль в жизни человечества? Член-корреспондент РАН В.Н. Лаженцев (социально-экономическая география) 1. Переход из науки описательно-статистической в науку конструктивную, реализующую геосистемный подход к развитию и размещению производительных сил. Открытие закономерностей районообразования и территориальной организации общества. Апробация теоретических схем на практике, например: План ГОЭЛРО, районирование страны для целей стратегического планирования и геопланировки, трансформация «старых» и создание новых пространственно-рыночных структур. 2. Укрепление взаимосвязей со смежными науками, в т.ч. экономикой и экологией. Освоение методологии организационной деятельности. Выявление и реализация социальных функций геосферы. Проектирование геосистем и оценивание экономической эффективности их функционирования. Борьба идей глобализации и регионализации. Формирование научных основ пространственного поведения человека, хозяйствующих субъектов и территориальных общностей людей. Внедрение в управление системами «природа – население – хозяйство» методов геоэкспертологии. Прогнозирование угроз окружающей среде и их предотвращение на основе научного предвидения. Академик В.В. Алексеев (история) 1. Главным итогом развития исторической науки в ХХ веке стало то, что она из отрывочных представлений о том или ином событии, известном относительно узкому кругу лиц, превратилась в специальную отрасль знаний, доступных миллионам людей на всей планете. Более того, история стала обязательным предметом в большинстве средних и высших школ. Беспрецедентно выросло количество профессионалов, работающих в этой области. Произошѐл переход от описательности к концептуальному осмыслению явлений. Очень сильно расширились источниковая база исследований и методы их интерпретации. Результаты исторических изысканий активно включились в политическую практику. 2. В следующем столетии по мере неизбежной гуманизации общества существенно возрастѐт значение исторической науки, усилится еѐ роль в социальной практике. Человечество давно нуждается в осмыслении своего колоссального исторического опыта, причѐм не идеологизированного, как это было в ХХ веке, а реального, имеющего практическую ценность, что позволяет исключить или заметно уменьшить опасность спонтанно, интуитивно принимаемых решений без знания глубины исторических корней того или иного явления прошлого, которое нередко держит в цепких объятиях настоящее и мешает прорыву в будущее. Если историческая наука желает выжить в новом информационном обществе, она должна стать не только аналитичной, но и прогностичной.
Охраняем природные территории или Останутся ли у Исети истоки? Наука Урала. – 2001. – Январь (№ 1/769). – С. 6. Экология Подводя итоги года, века, тысячелетия, мы задумываемся и о земле, на которой живѐм. Одна из тем, которая остаѐтся актуальной на протяжении последних лет – экология и охрана природы. Сегодня мы предлагаем читателям «НУ» интервью с Фѐдором Ильичом Черепановым, начальником отдела биоразнообразия, охраны земель и особо охраняемых территорий Департамента природных ресурсов по Уральскому округу. – Фѐдор Ильич, как сегодня складывается ситуация с охраной природы? – Одним из реальных путей сохранения биоразнообразия и красот природы является система особо охраняемых территорий. Россия даже сейчас, при всех наших проблемах, является уникальной в этом отношении страной – единственной в мире, где уже всерьѐз понимают значимость сохранения природы, и в то же время ещѐ остались нетронутые уголки, 194
которые можно передать последующим поколениям практически в первозданном виде. В 1995 г. вышел Закон об особо охраняемых природных территориях (ООПТ) РФ, где есть разделы по заповедникам, заказникам, национальным паркам, определена ответственность государственных структур, прописан механизм принятия решений и снятия статуса. К чести Свердловской области надо сказать, что свой аналогичный закон мы разработали самостоятельно, приняв его даже чуть-чуть раньше федерального, хотя и в том же 1995 г. Нам помогла волна «зелѐного движения», которая определяла настроения общественности в конце 80-х гг. К сожалению, с середины девяностых оно превратилось в очень узкую группу энтузиастов, широкой обеспокоенности экологической проблематикой в обществе сегодня нет. А раз общественность молчит, аппарат живѐт спокойно. Но в то же время за эти годы сформировалась профессиональная структура – реформированная ныне Госкомэкология, которая была призвана заботиться о состоянии нашей природы. – Что же удалось сделать в Свердловской области? – Во-первых, в 1991 г. нам удалось восстановить заповедник «Денежкин камень». С 1989 г., с самого образования Госкомэкологии, мы подняли проблему восстановления этого заповедника. Я напомню о его горестной истории: в 1949 г. этот заповедник был создан, в 1956 г. ликвидирован, в 1962 г. снова создан, и уже через два года, в 1964-м, снова ликвидирован. Добиться его восстановления в границах 1949 года не удалось – пермяки на это не пошли, пришлось искусственно обрезать территорию по границам области – но всѐ-таки 78 000 га сегодня находится под охраной. Во-вторых, в 1993 г. удалось создать первый наш национальный парк «Припышменские боры», это 49 050 га. В-третьих, проведена работа по инвентаризации состояния памятников природы. Сейчас мы знаем, что у нас в области 501 памятник природы, знаем их состояние: где надо срочно приложить все усилия для его спасения, где достаточно проконтролировать, где сегодня особого вмешательства не требуется – а где, к сожалению, пора снимать статус, поскольку от памятника ничего не осталось. Появилась, таким образом, возможность для планомерной работы. В-четвѐртых, в прошлом году благодаря помощи «Ассоциации зелѐного движения» удалось создать природный парк «Оленьи Ручьи». Особо хочется обратить внимание, что в реализации этого проекта мы реально почувствовали поддержку общественности, и только благодаря ей идея национального парка, которая вынашивалась с 1985 г., всѐ-таки реализовалась, пусть по статусу и рангом ниже – создан не национальный парк, а природный, т.е. областного подчинения. В-пятых, в 1995 г. мы сумели создать единственный на Урале природноминералогический заказник «Режевской» – это тоже уникальное явление: на территории его два месторождения драгоценных камней, которые занесены в реестр ЮНЕСКО, в том числе знаменитая аметистовая «Мыльница». Сегодня общая площадь ООПТ составляет 7,13% территории области – это достаточно солидный, если не уникальный показатель в условиях России. Но хотелось бы достичь большего. – Фѐдор Ильич, какие факторы сегодня определяют состояние и перспективы охраняемых территорий на Среднем Урале? – Их три, или можно сказать, один в трѐх лицах. Это финансирование, отношение властей всех уровней и поддержка общественности и на местах. Раз есть сеть охраняемых территорий – а сегодня это уже именно сеть: два заповедника, один национальный парк, один природный парк, 501 памятник природы, 19 охотничьих заказников, один геологический заказник на реке Большая Утка, один природноминералогический заказник – еѐ надо содержать. Эти территории надо охранять, обслуживать, а значит – платить людям зарплату. Если федеральные структуры – два заповедника и национальный парк – финансируются из бюджета РФ, то все остальные ООПТ содержатся за счѐт областных и местных источников. Но областной бюджет предусматривает только финансирование зарплаты, поэтому наши охраняемые территории до сих пор выживали исключительно за счѐт областного 195
экологического фонда. Практически половина всех денег, идущих на содержание ООПТ, выплачивалась из этого источника. Надо отдать должно руководству области: особо охраняемые территории активно поддерживаются комитетом областной думы по аграрной политике и экологии. Дважды, в декабре 1997 и в феврале 1999, практически через год, комитет выносил на свои заседания вопрос о выполнении областного закона и готовил постановления Думы, увеличивая финансирование и процент выделения «живыми» деньгами. В 2000 г. на организацию, охрану и использование ООПТ постановлением Правительства области выделялось 12,5% бюджета областного экологического фонда. Могу доложить, что ни один субъект РФ в Уральском регионе таких показателей не имеет. Даже Башкирия, когда-то бывшая передовой республикой в деле охраны природы – и теперь денег у неѐ побольше, откровенно говоря, – выделяет лишь 4%. Плюс ежегодно принимается «Закон Свердловской области о доходах и расходах внебюджетного экологического фонда», который рекомендует муниципалитетам (предписывать мы не имеем права) отпускать на цели ООПТ предусмотренное финансирование из экологических фондов районов, помимо областного экологического фонда. – Но насколько реально хватает этих денег? – Если выделяемыми суммами распоряжаться грамотно, направлять деньги в нужные точки, то порядка 70% потребностей можно закрывать. Конечно, ООПТ живут не слишком-то шикарно, но сегодня система может устойчиво существовать и кое-где даже развиваться. – А каковы перспективы развития? – Существует принятая два года назад Правительством Свердловской области программа развития ООПТ до 2010 г. Это перспективный план, в котором прописаны финансовое обеспечение, механизм, цели и задачи, координация программных мероприятий – координация как раз возложена на Госкомитет по охране окружающей среды Свердловской области, т.е. фактически на наш отдел. Что мы должны согласно этой программе иметь в ближайшие 10 лет? Два национальных парка, ещѐ один заповедник – «Пелымский туман» – и шесть природных парков областного подчинения, в том числе «Истоки Исети». Предусмотрено расширение Мурзинской самоцветной полосы, а также расширение Висимского заповедника и придание ему статуса биосферного. Это означает, что он будет работать под эгидой ЮНЕСКО, координировать свои действия с еѐ мероприятиями, т.е. выходит на международный уровень. Что касается этой последней работы – по приданию Висимскому заповеднику статуса биосферного, – то мы уже прошли все согласования на уровне районных землепользователей, принято постановление Правительства области и документы ушли в Министерство природных ресурсов. – Там и территория также расширяется? – Да, на 36 000 га. Кстати, эти работы ведутся по согласованию с РАН, и академик В.Н. Большаков ходатайствует за нас в Москве. – Фѐдор Ильич, не могли бы вы пояснить нашим читателям, что нас ожидает в связи с реорганизацией Госкомэкологии и изменениями в статусе внебюджетных фондов? – По крайней мере на следующий год в Свердловской области финансирование будет прежним. Да, фонды консолидируются, однако в областном бюджете экология осталась отдельной строкой. Конечно, реорганизация принесла определѐнные трудности – мы теперь окружной уровень, дальше от местной власти. И структура пока ещѐ только «притирается», не сложились ещѐ чѐткие функциональные разграничения между отделами Департамента. Будем надеяться, что это временные трудности. Но есть и вторая проблема, справиться с которой, наверное, даже ещѐ сложнее: изменение мышления у руководителей на всех уровнях, будь то директор ТОО, глава администрации муниципального образования или начальник управления лесами. Каждый из них считает себя полновластным хозяином, который вправе делать с природой, что сочтѐт нужным. Никто не хочет дополнительного контроля за использованием природных ресурсов. А ведь создание резервата всегда означает ограничение природопользования, особый охранный режим. И приходится доказывать, убеждать, спорить, ругаться. Так в 1996 г. местная власть решила, что она вправе распоряжаться областной собственностью – одним росчерком пера упразднили 196
Режевской заказник и отдали областное имущество полукоммерческой структуре. Ну, мы вмешались, прокуратура, Госкомимущество и быстро поставили их на место. Но такие попытки постоянно повторяются. И это – самое сложное в выполнении принятой программы. – Фѐдор Ильич, а как обстоят дела с проектом парка «Истоки Исети»? Сдвинулось ли дело с мѐртвой точки? – Третий год мы работаем над созданием природного парка «Истоки Исети». Это территория, задевающая пять муниципальных образований – гг. Екатеринбург, Среднеуральск, Верхняя Пышма, Невьянск и Первоуральск. Дело идѐт со страшным скрипом. После долгих проволочек получили официальный отказ со стороны администрации г. Екатеринбурга за подписью первого заместителя главы администрации. Получили отказ от Невьянска. Очень сложно идѐт согласование с управлением лесами, хотя тут есть всѐ-таки надежда на успех. А уж мелких землепользователей тут хватает. Это густонаселѐнный район, и каждый хозяин хочет что-то прихватить, и все прекрасно понимают, что появится статус природного парка, охрана – появятся ограничения. И это действительно самая тяжѐлая проблема сегодня, которая должна быть решена с помощью общественности, в том числе и СМИ. Мне лично кажется, что сегодня наши усилия упѐрлись в глухую стену. А ведь истоки Исети – это не просто пригородная местность, где строят дачи и куда ходят за грибами. Это уникальный объект как по природным условиям, несмотря на мощную техногенную и антропогенную нагрузку – здесь ещѐ есть и почти девственные леса, – так и по своему гидрологическому и даже историческому значению: здесь сохранились стоянки первобытного человека, которым семь тысяч лет. Надо отдать должное археологам Уральского отделения РАН, они с 1993 г. бьются над идеей парка, сделали техникоэкономическое обоснование, подготовили проект положения, Устава, пояснительную записку – все материалы для рассмотрения Правительством области. Но сейчас мы не можем собрать подписи со всех муниципальных образований, а без их согласия правительство области не пойдѐт на принятие решения. Видимо, единственный путь – пытаться убедить муниципальные образования сверху, через поддержку областного правительства. Но для этого нам необходима активная помощь и учѐных, и общественности. Одним природоохранным структурам, к сожалению, этого сделать пока не удаѐтся. Интервью взял А. Якубовский
Академик Р.В. Петров: «Я никогда не думал о престиже» Наука Урала. -2001. – Январь (№ 2/770). – С. 7. Демидовская премия-2000 Рэм Викторович Петров широко известен отечественному и мировому научному сообществу как автор трудов в области иммунологии, аллергологии и иммуногенетики. Он внѐс огромный вклад в развитие фундаментальных и прикладных аспектов этих дисциплин. Говоря проще, без него понятие «иммунитет» в отечественном и мировом научном лексиконе не имело бы столь ѐмкого и внятного смысла. Творческие достижения Р.В. Петрова отражены более чем в 400 научных трудах, в том числе в 16 монографиях. Более 60 из них, включая 8 монографий, переведены и напечатаны за рубежом (США, Англия, Франция, Япония и др.). Надо подчеркнуть, что практически все монографии учѐного подытоживали определѐнный этап, пройденный отечественной иммунологией. Такие книги, как «Иммунология острого лучевого поражения» (1962), «Трансплантационный иммунитет и радиационные химеры» (1965), «Введение в неинфекционную иммунологию» (1968), «Радиационная иммунология и трансплантация» (1970), «Иммунодепрессоры» (1970), «Иммунология и иммуногенетика» (1976), «Контроль и регуляция иммунного ответа» (1981), «Иммуногенетика и искусственные антигены» (1983), «Искусственные антигены и вакцины» (1988), «В-супрессоры» (1990) были учебными пособиями для иммунологов разных поколений, остаются ими и в настоящее время. Впрочем, пересказывать на газетных страницах научную биографию учѐного – занятие неблагодарное. Скажем только, что Рэм Викторович первый и едва ли 197
единственный в стране академик трѐх государственных академий – РАН, вицепрезидентом которой он является, РАМН и РАСХН. А кроме того, он давно и последовательно занимается популяризацией своей работы, пишет «общедоступные» книги, статьи, сценарии. Надеемся, что это «демидовское» интервью с членом Союза писателей достойно продолжит эту часть его плодотворной деятельности. – Рэм Викторович, какое место занимает Демидовская премия в ряду ваших наград? – Очень горжусь Золотой медалью и премией имени И.И. Мечникова Академии наук СССР. Она стоит в ряду высших наград Академии. Тем более приятно, что эту награду я получил в 1978 г., когда ещѐ не был членом Академии и даже не работал в еѐ системе. Конечно, горжусь Золотой Звездой Героя Социалистического Труда как высшей наградой Родины. Вместе с тем Демидовская Премия имеет особый, очень российский пафос. Она олицетворяет дух элиты наших просвещѐнных предпринимателей, продолжает их традицию. Я имею в виду такие имена, как Демидовы, Третьяков, Сытин, Мамонтов. Это они своими заботами и деньгами поднимали на высший общественный пьедестал российскую науку, культуру, искусство. Демидовская премия очень много дала учѐным, Третьяковская галерея – изобразительному искусству, Сытинское книжное издательство – литературе, Мамонтов – театральному делу. А сколько храмов, больниц, школ построено российскими предпринимателями! Причѐм надо помнить, что премия Демидовская учреждена раньше Нобелевской, так что не Демидовы позаимствовали идею у Нобеля, а скорее наоборот. Считаю эту награду одной из самых высоких. – Награда эта не только общенаучная, но и уральская. Связывает ли вас что-либо с Уралом? – О, да! Именно на Урале, в Миассовском заповеднике я «стал человеком» как исследователь. Моему поколению, мягко выражаясь, не повезло. Я поступил в Воронежский медицинский институт в 1947 г. И именно в этом году в отечественную науку было врезано учение Лысенко с одновременным изъятием из неѐ генетики. На лекциях по биологии присутствовал представитель горкома партии, хороший учебник биологии для медицинских вузов Бляхера был запрещѐн и изъят. Нас выпустили «в свет» в 1953 г. уверенными, что никаких генов нет, что всѐ это происки менделистов-морганистов. Но нутром я чувствовал: что-то тут не так. В 1957 г. от московских друзей прослышал: на Урале живѐт и трудится один опальный корифей генетики Николай Владимирович ТимофеевРесовский, который летом работает на Миассовской биостанции. И вот без всякого принуждения, по собственному внутреннему заданию два лета я провѐл свои отпуска у «Зубра» на берегу озера Большое Миассово. «Зубр» читал нам, заблудшим ягнятам, полный курс генетики, проводил «дрозофильный» практикум (занятия, основанные на опыте изучения «показательной» мухи дрозофилы – ред.), организовывал интереснейшие конференции, учил, советовал и любил. Он любил своих учеников, слушателей – всех, рвущихся к знанию. Первый доклад с генетической интерпретацией своих иммунологических исследований при лучевой болезни я сделал в Миассово. И именно там началось моѐ генетическое осмысление иммунологических проблем. – Иммунология, как известно, далеко не всегда была приоритетным научным направлением. Как удалось достичь официального признания ваших достижений? – Никогда не думал о приоритетности, престижности или моде на иммунологию. Просто мне было необыкновенно интересно работать. Потрясающе интересно! Мне посчастливилось, во многом благодаря Н.В. Тимофееву-Ресовскому, довольно рано понять, что иммунитет – это способ охраны генетической индивидуальности на протяжении жизни индивидуума. Наследственность охраняет неповторимость в нисходящем ряду поколений, иммунитет – на протяжении отдельной жизни. Осѐтр рождает осетра в течение многих миллионов лет. Механизмы изменчивости, заложенные в геноме и в его репликации, достаточны для эволюции организмов. Иммунитет охраняет и эти возникающие изменения. Я люблю сравнивать наследственность с наукой, ибо наука передаѐт точную информацию от поколения к поколению. А иммунитет я люблю сравнивать с искусством, ибо искусство охраняет 198
индивидуальность каждого человека, его вкусы, наклонности, мироощущение, шкалу ценностей. Такое осмысление иммунологии позволило мне перевести понимание этой науки из разряда частной медицинской в число общебиологических сначала для себя, а потом и для умов многих других. Я много публиковался, выступал, организовал Общество иммунологов СССР, потом первую самостоятельную кафедру, издал первый учебник иммунологии, добился создания первого в стране Института иммунологии. Но главное даже не это. Главное в том, что благодаря такому пониманию иммунитета своими исследованиями и исследованиями своих учеников я занял абсолютно пустующие научные ниши, наличие которых в начале 60-х ещѐ не было осмыслено. Это, в частности, генетический контроль иммунного ответа, миграция и взаимодействие клеток иммунной системы, фенотипическая коррекция генного контроля. Последнее привело к созданию конъюгированных полимер-субъединичных вакцин нового типа и разработке аллерговакцин. Среди них – теперь уже признанные лучшими вакцина Гриппол и иммуностимулятор Полиоксидоний. – Биологический иммунитет и инстинкт самосохранения. Какова связь между этими феноменами? – Человек обладает системой органов для распознавания мира, в котором живѐт: зрением, слухом, обонянием, вкусовыми рецепторами и тактильной чувствительностью, включающей распознавание тепла, холода, формы поверхности предмета, наконец, боли. Идѐт непрекращающееся сканирование всего окружающего. Данные поступают в мозг. Мозг анализирует, принимает решение и запоминает. Инстинкты – это решения, заложенные врождѐнно, разворачивающиеся на основе генетической программы. Но перечисленные выше общеизвестные системы распознавания мира не умеют распознавать невидимый и неосязаемый органический мир – микробы, вирусы, споры грибов, пыльцу растений, продукты жизнедеятельности и частицы, отделяющиеся от животных, растений, насекомых, других людей, домашней пыли и т.д. и т.п. Мы живѐм в этом море генетически чужеродной органики живой и неживой, включая белки, полисахариды и прочие антигены. Они попадают в нас с воздухом, водой, пищей, на кожу, слизистые оболочки. Они проникают внутрь, вызывают инфекционные и неинфекционные болезни. Весь этот поток чужеродной органики постоянно, ежечасно, ежеминутно сканирует иммунная система. Она анализирует, принимает решение и тоже запоминает. Мозг и иммунная система – только эти две структуры в организме обладают памятью. Работа, которую выполняет иммунитет до запоминания – инстинкт. Работа после запоминания, будь то выработка антител или клеточных форм реакции, осуществляется в сотни раз быстрее. Это уже приобретѐнный итог обучения. Вакцинация – обучение иммунной системы. – Широко известна ваша популяризаторская, писательская деятельность. Что вы думаете о состоянии современной научной журналистики? – Научные журналисты, как, впрочем, и все остальные, очень любят «горячее», а ещѐ больше – жареное, или когда пахнет жареным. Это правильно. Именно это есть кипение жизни. Но необходимо очень точно разбираться в запахах жареного. А вот это чутьѐ не у всех верное. Оно может подводить в социальных, политических интерпретациях. А в научной журналистике даже слово «чутьѐ» чаще всего не подходит. Здесь нужно по-настоящему разобраться в научной аргументации. Во многих случаях это очень трудно. Часто работает принцип: а вдруг косные учѐные не понимают появившегося гения-самородка, непризнанного врачевателя всех болезней и т.д.? В наши дни переоценки своих прав и недооценки обязанностей журналисты, особенно телевизионные, часто не думают о качестве запахов жареного. Масла в огонь подливает прямая или скрытая оплачиваемая реклама. Удержаться от соблазна трудно, но необходимо. Мой совет: работайте рука об руку с учѐными, с хорошими учѐными. Фото С. Новикова
199
Геологи Урала не будут забыты Наука Урала. -2001. – Январь (№ 2/770). – С. 8. Книжная полка Творцы Уральской геологии. Екатеринбург, 2000. У этой небольшой книги оригинальная обложка: многие десятки портретов на тѐмнокоричневом фоне. Всѐ это геологи – коренные уральцы или те, чья жизнь и деятельность на многие годы [и] десятилетия была связана с изучением недр станового хребта великой державы. Одних только портретов академиков я насчитал одиннадцать, начиная с А.П. Карпинского и Е.С. Фѐдорова, и до ныне действующих В.А. Коротеева и Н.П. Юшкина. И здесь же одиннадцать незаурядных женщин-геологов, о которых с удивлением и уважением помнят и рассказывают три автора книги. Нет ныне прежнего крупнейшего Уральского геологического управления, которое объединяло геологические организации и мысль теоретиков от Ледовитого океана до Оренбуржья. Всѐ раздроблено по областям. Развалены десятки экспедиций, сотни геологических партий и посѐлков. И тем приятнее видеть, что увековечена память о геологах, создавших единые карты для геологической и тектонической структуры материкового масштаба. Эти люди открывали месторождения, обеспечивали мощь великой страны. И корунд, и бериллий, и титан, и марганец, и хром – всѐ, что требовали металлургия, оборонная или космическая отрасли – геологи находили в недрах Урала. Многие были засекречены, давно умерли, не выйдя из-под грифа секретности. И вполне заслуженно и открыватели месторождений редких и радиоактивных элементов пусть посмертно, но получают добрые имена. Высокий уровень культуры авторов проявился в том, что о каждом из творцов уральской геологии сказано не скороговоркой, формально, а в биографическом очерке с перечислением главных дел каждого учѐного и практика. Всѐ это оживлено впечатлениями об индивидуальной неповторимости и дочери француженки и русского военного В.А. Варсанофьевой и В.П. Первова, которого прохожие принимали за священнослужителя. Среди тех, о ком рассказано, я нашѐл А.В. Пуркина – Председателя ГЭКа, при котором защищал дипломную работу. Раньше неконкретно знал, что это маститый геолог. Три автора. Михаил Семѐнович Рапопорт, Владимир Яковлевич Комарский и Владимир Викторович Филатов написали эту дорогую для сердец уральских геологов книгу. Лучшие геологи, геофизики, поисковики и разведчики второй половины XIX и ХХ веков не будут забыты! Нам есть кем гордиться! Первого и третьего из авторов хорошо знаю и считаю своими друзьями. Поздравляю их с большим и полезным делом! В добрые времена такую книгу издали бы скорее всего тиражом в 5000 экземпляров. Но и 700 экземпляров книги позволят ей навсегда внести свой конкретный вклад в воссоздание истории великой страны, в сохранение памяти об увлечѐнных искателях и первооткрывателях минеральных богатств. Спасибо, братцы-геологи! С. Княжин, кандидат геолого-минералогических наук, доцент ИжГСХА
Патриарх уральской геологии Наука Урала. – 2001. – Февраль (№ 3/771). – С. 5. Поздравляем! 16 февраля 2001 г. исполняется 90 лет со дня рождения и 70 лет производственной и научной деятельности члена-корреспондента АН СССР, доктора геолого-минералогических наук, профессора, лауреата Государственной премии СССР, главного научного сотрудника лаборатории метаморфизма Института геологии и геохимии УрО РАН Святослава Несторовича Иванова.
200
С.Н. Иванов родился в городе Нижнем Новгороде. Его родители (Нестор Иванович – санитарный врач и Валентина Павловна – учительница) принадлежали к той части Российской интеллигенции, которая была убеждена в необходимости демократических преобразований в обществе. Активные члены марксистских кружков, а затем и РСДРП, с начала еѐ возникновения в 1898 г., они участвовали в создании первичных рабочих организаций в различных городах России, подвергались арестам, ссылкам и тюремному заключению («Наука Урала», № 343-344). После гражданской войны, в которой Нестор Иванович принимал участие на стороне Красной Армии, Ивановы с тремя детьми переехали в Свердловск. Нестора Ивановича назначили заведующим санитарно-эпидемическим подотделом губздрава. Он был организатором и первым руководителем санитарной службы на Советском Урале. Дети Ивановых выбрали себе профессию геолога. Сначала старший сын Вадим, награждѐнный впоследствии за открытие крупного месторождения цветных металлов в Казахстане Ленинской премией, а затем – Святослав и Лия. Весьма вероятно, что такие качества, как неиссякаемая активность в совершенствовании своих знаний, стремление находиться на самых передовых рубежах и внести свой вклад в совершенствование фундаментальных основ геологической науки, принципиальность в отстаивании своих научных убеждений и бескомпромиссная борьба за них, даже в самых неблагоприятных условиях, были унаследованы Святославом Несторовичем от своих родителей. Многолетняя научная и научно-организационная деятельность С.Н. Иванова была посвящена наиболее фундаментальным проблемам геологии. Успешность их разработки зависит не только от природных данных исследователя. Способность усваивать и критически анализировать огромные объѐмы непрерывно возрастающей информации по многочисленным геологическим объектам Земли, огромная трудоспособность, целеустремлѐнность в решении конкретных задач – все эти качества в полной мере присущи Святославу Несторовичу. Специальность инженера по разведке цветных металлов, полученная С.Н. Ивановым по окончании в 1932 г. Уральского геологоразведочного института в Свердловске, определила первое место работы – геолог Красноуральского медного комбината. Через год он занимает должность геолога, а затем главного геолога Дегтярского геологоразведочного управления. Работа на производстве была направлена на обеспечение запасами сырья предприятий меднорудной промышленности Урала. Проведѐнная под его руководством разведка Дегтярского месторождения позволила обосновать наличие самых больших запасов медных и медно-колчеданных руд на Среднем Урале, что привело к созданию крупнейшего в мире рудника по их подземной добыче. Изучение Дегтярского месторождения, а также анализ материалов по другим месторождениям давали основания для сомнений в правильности традиционных представлений о формировании колчеданных руд при внедрении орогенных гранитов. Именно поэтому идея связи колчеданных месторождений с геосинклинальным вулканизмом и последующего преобразования их процессами зеленокаменного метаморфизма, впервые высказанная академиком А.Н. Заварицким в 1936 г., была сразу же поддержана С.Н. Ивановым. Фактическое обоснование и дальнейшее развитие этой идеи стало одним из центральных направлений его исследований на несколько десятилетий, что в конечном итоге привело к созданию новой концепции колчеданного рудообразования. В 1940 г. С.Н. Иванов был переведѐн на должность старшего научного сотрудника в Горно-геологический институт УФАН СССР. Однако научное обобщение материалов в академической обстановке продолжалось очень недолго. Начавшаяся Великая Отечественная война потребовала больших усилий по обеспечению промышленности новыми источниками горнорудного сырья. По решению Академии наук С.Н. Иванов был прикомандирован к Сибайской геологоразведочной партии и возглавил разведку Сибайского месторождения. Под его руководством были выявлены и немедленно начали добываться крупные запасы очень богатых медных руд. И в это напряжѐнное время он не прекращал научной деятельности. В 1943 г., по рекомендации академика А.Е. Ферсмана, он защитил кандидатскую диссертацию. 201
В 1939 г. и в последующих публикациях С.Н. Иванов неоднократно давал благоприятную прогнозную оценку перспектив восточного склона Южного Урала, о возможностях которого господствовало лишь отрицательное мнение. Реализация этого прогноза, в которой С.Н. Иванов принял активное участие, быстро привела к открытию крупных медно-колчеданных месторождений: Учалинского и Ново-Сибайского и других. За открытие и разведку НовоСибайского месторождения С.Н. Иванову в 1949 г. была присуждена Государственная премия. Годом раньше он успешно защитил докторскую диссертацию. К этому времени С.Н. Иванов стал одним из ведущих специалистов нашей страны в области колчеданного рудообразования. Многие результаты, полученные под руководством С.Н. Иванова в последующие два десятилетия, имели решающее значение для теории рудообразования и понимания закономерностей локализации месторождений. Был установлен комплекс ведущих признаков, позволяющих отличать типично колчеданные месторождения от других типов сульфидных месторождений. Получены фактические доказательства того, что характерные особенности медных месторождений колчеданного типа обусловлены образованием в ранний, вулканический этап формирования уральской геосинклинали и последующим глубоким метаморфизмом. Установлена существенная роль осадочных процессов в рудообразовании. Подтверждена предполагавшаяся ранее связь между региональными метаморфическими и околорудными метасоматическими изменениями. Впервые в мировой науке получены обоснования доорогенной природы зеленокаменных изменений рудоносных толщ. Этот вывод, о раннем метаморфизме в глубоководных морских (океанических) условиях позже был подтверждѐн бурением в океанах. Сегодня впервые выделенный С.Н. Ивановым на Урале доорогенный зеленокаменный метаморфизм во всех учебных пособиях определяется как «метаморфизм океанического дна». Ещѐ в сороковых годах С.Н. Ивановым было подмечено преимущественное расположение медно-колчеданных месторождений на Южном Урале в брахиантиклинальных структурах и прояснѐн генезис этих поднятий. Признанием вклада С.Н. Иванова в разработку научных основ прогнозирования, открытие и создание нового меднорудного района на Урале явилось выдвижение его на Государственную премию 1980 г., поддержанное многими производственными и научно-исследовательскими организациями. В 1966-1975 гг. С.Н. Иванов занимал должность директора Института геологии и геохимии УНЦ АН СССР, которому в 1970 г. было присвоено имя академика А.Н. Заварицкого. Директорство С.Н. Иванова совпало с революционным периодом в науках о Земле. Геосинклинальная парадигма, более 100 лет определявшая развитие геологической науки, должна была уступить место новому мировоззрению, в соответствии с которым формирование горных поясов связывалось с открытием и закрытием океанов. С.Н. Иванов оказался более подготовленным, чем многие другие учѐные к восприятию новой мобилистской парадигмы. Он отстаивал свои убеждения даже в ту пору, когда монополия крупных чиновников на научную истину находилась в ранге внутригосударственной политики. С.Н. Иванов требовал от сотрудников быть в курсе достижений мировой науки, а вовсе не слепо вставать на сторону новой глобальной тектоники, как это часто интерпретировалось. В оппозиции ему оказалось и Партбюро, в закрытых заседаниях которого беспартийный директор не имел права принимать участие. Возможно, это стало одной из причин его вступления в партию. Другим важным шагом С.Н. Иванова стало назначение на должности исполняющих обязанности заведующих лабораториями перспективных молодых научных сотрудников (Г.Б. Ферштатера, В.М. Нечеухина, А.А. Краснобаева, А.А. Ефимова, В.Н. Пучкова), защитивших впоследствии докторские диссертации. В.А. Коротеев был назначен учѐным секретарѐм Института, а затем директором Ильменского заповедника, в то время филиала Института геологии и геохимии. Существенным изменениям подверглись и планы научно-исследовательских работ. Приоритетным направлением в этот период стала разработка новой концепции геологического развития Урала с позиций тектоники литосферных плит. Эти исследования проводились в содружестве с Геологическим институтом АН СССР, возглавляемым в то время академиком А.В. Пейве. Он одним из первых крупнейших советских тектонистов публично отказался от своих старых взглядов и принял активное участие в разработке мобилистской 202
теории. На основе его взглядов С.Н. Ивановым вместе с несколькими сотрудниками ГИН и ИГГ АН СССР на этой основе была разработана принципиально новая концепция глубинного строения Урала и истории его развития. Эта концепция легла в основу Тектонической карты Урала – первой в мире, построенной на основе концепции тектоники литосферных плит. Институт приобрѐл собственное лицо, резко выделявшее его среди научно-исследовательских и академических учреждений СССР. Основная заслуга в этом, вне всякого сомнения, принадлежала его директору – С.Н. Иванову. С конца 70-х исследования С.Н. Иванова были сосредоточены на проблеме геологического развития Урала в позднем докембрии (1650-570 млн. лет). Все предшественники, начиная с академика Н.С. Шатского, рассматривали этот период в рамках гипотезы орогенических циклов. В позднем докембрии Урала предполагалось различное количество таких циклов (от одного до пяти), завершившихся байкальской орогенной складчатостью. Исследования С.Н. Иванова показали, что байкальской складчатости не было не только на Урале, но и на Байкале. Представленные им обоснования континентальной рифтовой и диасхизисной природы позднекембрийского этапа развития Урала, Тимана и других фанерозойских складчатых областей обсуждались на XXVI-XXVIII сессиях Международного геологического конгресса (1980-1988 гг.). Ещѐ в конце 60-х годов С.Н. Иванов предложил новый вариант двухслойной земной коры. В этой модели, намного опередившей своѐ время, содержалось важное предположение о существовании на границе верхней и средней части земной коры барьерной «переходной» зоны, проницаемой для флюидов лишь в экстремальных условиях. Прорыв высоконапорных флюидов из нижней («литостатической») зоны в верхнюю («гидростатическую») сопровождается резким падением давления и температуры, что создаѐт благоприятные условия для образования гидротермальных рудных месторождений. Работа над моделью строения земной коры продолжалась и в последующие годы, но наиболее целенаправленной она стала в конце 80-х и 90-х гг. В 1990-1998 гг. С.Н. Ивановым была опубликована серия статей и препринтов, в которых приводились многочисленные аргументы, обосновывающие гидродинамическую модель вертикальной реологической зональности земной коры, рассматривалась вероятная природа сейсмических границ в земной коре, обосновывалось научное и практическое значение в различных областях геологических знаний переходной («барьерной») зоны и важнейшего еѐ элемента – отделителя. Урал богат месторождениями полезных ископаемых, в том числе и уникальными. С полным основанием мы можем поставить в число тех, кто проложил дорогу к этим богатствам и Святослава Несторовича Иванова – патриарха уральской геологической науки, чьи научные разработки и в будущем ещѐ не раз удивят исследователей прозорливостью его мышления. Святослав Несторович полон творческих планов. Недавно он начал работу над монографией, в которой планируется обобщить результаты многолетних исследований по строению континентальной земной коры. Пожелаем юбиляру доброго здоровья, счастья и дальнейших творческих успехов. Академик В. Коротеев, директор Института геологии и геохимии УрО РАН; А. Русин, кандидат геолого-минералогических наук
Академическая библиотека: день вчерашний и нынешний Наука Урала. – 2001. – Март (№ 6/774). – С. 7. Дела идут Центральная научная библиотека Уральского отделения РАН – крупный информационный центр, головное учреждение в обширной сети академических библиотек Урала. В 1932 г., одновременно с появлением первых учреждений Уральского филиала АН СССР, была основана и библиотека, начало которой положил комплект из 50 книг по материаловедению и органической химии. Заведовала библиотекой в первые годы еѐ существования А.Л. Беспрозванная. По мере организации в регионе новых научных институтов и промышленных предприятий интенсивно пополнялся и фонд нового книгохранилища, куда 203
поступали ценнейшие периодические и справочные издания (например, «Annalen de Chimie et de Phisique. Paris» с 1789 г., «Chemisches Zentralblatt» с 1897 г., Энциклопедические словари Гранат, Брокгауза и Ефрона), а также литература, переданная из своих личных коллекций А.Е. Ферсманом, А.Н. Бахом, А.Ф. Иоффе, И.П. Бардиным и другими учѐными. К 1945 г. в библиотеке насчитывалось 20 тыс. единиц хранения (до 30% – литература на иностранных языках), постоянно росло количество читателей, посещаемость и книговыдача. В 50-х годах были созданы основные каталоги и стали выпускаться библиографические списки поступлений. В соответствии со спецификой литературы и читательских потребностей для фондов и каталогов библиотеки была разработана оригинальная система индексирования на основе Универсальной десятичной и библиотечно-библиографической классификаций. В 70-80-е годы в Центральной научной библиотеке Уральского научного центра развивалось текущее и ретроспективное информационно-библиографическое обслуживание учѐных по индивидуальным запросам и темам научных исследований, при содействии институтов Центра здешними библиографами издавались периодические и тематические указатели изданий и статей, трудов уральских учѐных. В 1987 г. вышел в свет библиографический сборник «Учѐные УНЦ АН СССР», не потерявший информационной ценности и по сей день. После реорганизации УНЦ в Уральское отделение АН СССР (затем – УрО РАН) ЦНБ стала центром комплектования и методического руководства для множества библиотек Отделения – как в Екатеринбурге, так и в Пермской, Челябинской, Оренбургской областях, республике Коми, Удмуртии. В 1991 г. она получила статус самостоятельного научного учреждения со своим Уставом, Учѐным советом и научным отделом. Директором ЦНБ УрО РАН с 1991 г. является доктор философских наук В.И. Корюкин. Сегодня академическая сеть УрО РАН включает 24 библиотеки (Центральная, четыре еѐ филиала и 19 самостоятельных институтских библиотек) с централизованным методическим руководством и иностранным комплектованием, координированным отечественным комплектованием и информационно-библиографическим обслуживанием. Количество читателей (по всей сети) составило в 1999 г. 8 824 чел., книговыдача – 602 171 ед. (около 20% – на иностранных языках). В последние годы, в ситуации существенного изменения структуры потока научной литературы и одновременно – недостаточного финансирования академических библиотек, изыскиваются всѐ новые источники комплектования. Фонды Библиотеки пополняются за счѐт обязательного платного экземпляра, подписки на отечественные и зарубежные периодические и продолжающиеся издания, покупки, приобретения книг по предварительным заказам, различных форм книгообмена. Заметную долю составляют документы, приобретѐнные при содействии РФФИ. Комплектаторы отмечают, что ощутимо расширился выпуск литературы гуманитарного направления, но отчѐтливо ощущается недостаток изданий по естественным и точным наукам. Сегодня ЦНБ и сеть библиотек УрО РАН располагает фондом в более чем двумя млн. единиц хранения – богатой и разнообразной коллекцией книг, журналов, справочных и специализированных изданий на многих языках, редкими изданиями и комплектами, в частности, например, коллекцией раритетных французских книг XVIII-XX вв., переданной в дар братом С.П. Шубина, некогда стоявшего у основания уральской физической школы. С другой стороны, формируется и фонд новейших носителей информации, дисков CD-ROM. Ведѐтся региональный и международный книгообмен, налаживаются связи с библиотеками и информационными центрами Европы, Азии и Америки. И всѐ же финансовые трудности сказываются на количестве и качестве комплектования. Так, в 1999 г. поступило на 28% меньше литературы, чем в предыдущем. В этих условиях существенной поддержкой становится электронный доступ к полным текстам мировой научной периодики по программам «Научная электронная библиотека» и «Springer – библиотекам», благодаря которым возможно как получение самих статей, так и проведение многоаспектного библиографического поиска в журнальных и книжных массивах крупнейших европейских и американских издательств. При доступе к десяти таким базам данных через Информационно204
библиографический отдел Библиотеки учѐные УрО РАН получили в 2000 г. 848 копий статей (против 179-ти в 1999 г., когда, собственно, и начала разворачиваться электронная доставка). Более половины всех библиографических справок выполняется сейчас через сеть Интернет. Работа в Сети становится всѐ более весомым направлением библиотечного обслуживания, при этом всѐ отчѐтливее выявляется необходимость как в современном компьютерном оборудовании, так и в совершенствовании каналов связи. В то же время «виртуальные» библиотеки, разумеется, могут в какой-то мере заменять, но не могут подменять традиционного упорядоченного комплектования необходимой зарубежной научной периодикой и справочнобиблиографическими изданиями. Другие аспекты деятельности информационно-библиографического отдела также всѐ больше сосредотачиваются вокруг компьютерных процессов: ведѐтся разнообразная справочная работа с применением CD-ROM с новейшими ресурсами «Science Citation Index» и других популярных зарубежных баз данных – на сегодня, в основном, – по естественным наукам. Библиотека создаѐт и собственные электронные базы данных: совместно с Институтом математики и механики УрО РАН разработана общая структура региональной электронной сети академических библиотек и методика создания и размещения в сети электронных каталогов. Развѐрнута работа по представлению каталогов ЦНБ УрО РАН в Интернете. С декабря 1999 г. Библиотека участвует в гранте «Российские корпоративные системы» института «Открытое общество» и по проекту «Consensus omnium: Корпоративная сеть библиотек Урала» ведѐт пономерную роспись научных и научно-популярных журналов для сводной электронной базы статей. Также в Сети размещаются картотеки трудов институтов Химии твѐрдого тела, Высокотемпературной электрохимии, Органического синтеза и Теплофизики, проблемнотематические базы данных по химическим отраслям и литературе об УрО РАН. Таким образом, библиографическая работа в библиотеке развивается как в традиционном русле (информирование читателей о новых поступлениях и поиск информации по печатным изданиям в фонде Библиотеки), так и в направлении автоматизации библиографирования и справочного обслуживания. Естественно, с этим связано повышение квалификации библиографов и библиотекарей, увеличение значимости языковой и технической подготовки. Требования к библиотеке как к современному центру выводят на первый план и еѐ научный потенциал. Основные исследования в ЦНБ осуществляются Отделом информатики и науковедения (руководитель – В.И. Корюкин) и Отделом истории книги под руководством А.Г. Мосина, за 10 лет своего существования наработавшими немалый багаж научных результатов в области методологии междисциплинарных исследований, комплексного изучения человека, регионального социально-экономического программирования, истории библиотек, архивов, книгохранилищ и старопечатных изданий на Урале и в России. Отдельные темы этих исследований получили финансовую грантовую поддержку РГНФ – создание электронной базы данных «Философия человека» (автор и руководитель В.К. Бакшутов), книговедческие проекты Н.А. Мудровой и А.Г. Мосина. Всего за 1991-1999 гг. сотрудниками ЦНБ опубликовано более 2000 работ: монографии, энциклопедии, сборники научных трудов, каталоги, научные и научно-популярные статьи. Вышли два выпуска продолжающегося научного издания «ERGO», включающего методологические философские и библиотековедческие труды работников Библиотеки, заметный отклик получили монографии В.И. Корюкина, В.К. Бакшутова, А.И. Кузнецова, недавно вышедший первый том Материалов для словаря «Уральские фамилии», подготовленный А.Г. Мосиным. Учѐные библиотеки участвуют в философских, экономических, исторических, археографических научных форумах, расширяют сотрудничество с властными структурами, вузами, исследовательскими институтами – прежде всего, естественно, в интересах Уральского региона, региональной политики, экономики и культуры. Однако, в полной мере реализация как научного, так и библиотечно-информационного потенциала ЦНБ УрО РАН невозможна без решения проблемы материального, финансового обеспечения как работы учреждения, так и обновления, расширения площадей библиотеки. Один из крупнейших и ценнейших на Урале научных фондов хранится в аварийных условиях давно устаревшего, обветшавшего и явно недостаточного по площадям помещения – литература местами расставляется не на полки, а на пол в проходах между стеллажами, да и в 205
целом ЦНБ УрО РАН расположена в здании, настоятельно требующем ремонта и оптимизации площадей. Не меньшим бедствием для библиотеки является и сокращение финансирования книгозакупки и подписки и в результате – недокомплектация фонда, прежде всего – необходимыми журналами, оперативными источниками информации для уральских учѐных. Вопреки, а в чѐм-то, может быть, и благодаря этим трудностям, – библиотека развивается динамично, постоянно ищет средства и способы поддержания своих ресурсов на должном современном уровне, расширяет и углубляет связи и сотрудничество со своими читателями, учится выживать – но и живѐт многообразной, активной жизнью. Е. Изварина, сотрудник ЦНБ УрО РАН
В эпоху «Архивной трагедии» Наука Урала. – 2001. – Июнь (№ 11/779). – С. 1,2. Конференции Нынешняя весна выдалась «урожайной» для архивистов Уральского отделения: одна за другой – с интервалом в два месяца – состоялись конференции в г. Екатеринбурге и Сыктывкаре. Первая из них не была чисто архивной. Называлась она «Человек и общество в информационном измерении» и была посвящена десятилетию деятельности научных отделов ЦНБ УрО РАН. Хотя в состав оргкомитета и участников конференции входили весьма маститые люди и без финансовой поддержки руководства она бы просто не состоялась, – вниманием прессы и присутствием руководства Отделения не была отмечена, да и работала, в основном, «на энтузиазме» сотрудников научных отделов. В рамках конференции работала секция «Архивы и информационное обеспечение научных исследований», событие, хотя и прошедшее незамеченным, но само по себе знаменательное, потому что никогда ещѐ Научный архив УрО РАН так громко не заявлял о своѐм существовании, хотя бы и в недрах библиотеки. В работе секции, включая представленные доклады, приняли участие 15 человек из Ильменского государственного заповедника, институтов металлургии, физики металлов, экономики, Коми НЦ, Государственного архива Свердловской области, Областного краеведческого музея и Уральского государственного университета. Правда, интерес многих коллег к конференции в конечном итоге определялся возможностью публикации в солидном академическом сборнике – получив материалы, они завершили на этом своѐ в ней участие. Зато оставшийся тесный круг превратил заседание секции в живое обсуждение проблем постановки архивного дела в Уральском отделении. Основным предметом гордости собравшихся стали фонды личного происхождения. Проблемам их формирования и методам работы с фондообразователями и фондодержателями, систематизации документального наследия учѐных и его использования было уделено особое внимание. Пожалуй, это закономерно, потому что науку делают всѐ-таки люди, и лаборатория учѐного, его «кухня», – накладывает своеобразный отпечаток на научную деятельность. На использовании архивных материалов был построен доклад академика В.П. Скрипова «О двух дискуссиях в истории российской физической науки» (князь Б.Б. Голицын и А.Г. Столетов). Не меньший интерес у слушателей вызвали доклады члена-корреспондента В.М. Счастливцева и (к сожалению, оставшийся на бумаге) академика М.П. Рощевского. Оба доклада можно назвать данью благодарных учеников своим учителям – главе школы физического металловедения на Урале академику В.Д. Садовскому и профессору В.И. Патрушеву, первому директору Института биологии УФАН. Обмен опытом в использовании новых информационных технологий в архивном деле свѐлся у собравшихся архивистов к сетованиям на несовершенство второй версии ПК «Архивный фонд», о которой знают лишь понаслышке и которую принято ругать. Лишь в Научном архиве УрО РАН компьютер используется не только в качестве оргтехники, но и для работы с БД, ПК «Архивный фонд» и ИПС, да Научный архив Коми НЦ размышляет о своѐм сайте в Интернете, чем ни один институт Отделения похвастаться не может. И это, и участие в организации конференции стало возможным для Архива только благодаря тесному 206
сотрудничеству с отделами информатики и науковедения и истории книги. Недаром на пленарных заседаниях руководители секций говорили о возможности объединения научных отделов в Научно-информационный гуманитарный центр междисциплинарных исследований, который может вывести их на новый виток развития. О другой конференции подробнее ещѐ напишут – это лишь первые впечатления от неѐ. Вот уже вторая конференция «Архивы Уральского отделения РАН» Коми НЦ собирает раза в два больше участников, в основном из г. Сыктывкара, включая архивистов из Архивного управления, Республиканского и Национального архивов, а на этот раз – даже из Государственного архива Пермской области. Благодаря поистине титаническим усилиям оргкомитета, академические архивы и институты Уральского отделения были представлены от Екатеринбурга и Москвы до Архангельска и Перми. Доклады носили, в основном, историко-теоретический характер – продолжалось знакомство собравшихся с документальным богатством архивов Республики Коми и академических архивов Уральского отделения. Только на этот раз хозяев, традиционно представленных институтами биологии, геологии и истории, языка и литературы, несколько потеснили гости – из институтов металлургии, физики металлов, экономики, Ильменского государственного заповедника. Конференция осталась бы чисто научной, если бы не прекрасно сформулированная тема круглого стола, которая вывела собравшихся на уровень практических проблем. К сожалению, свои собственные проблемы, безусловно важные, но другого плана, заслонили для большинства хозяев «архивную трагедию» (выражение М.П. Рощевского) Уральского отделения в целом, а голоса приезжих потонули в общем хоре гордости за отдельно взятый научный центр. Это вполне понятно и оправдано: Научный архив Коми НЦ на протяжении последних двух десятилетий – один из наиболее благополучных в системе Академии наук. Доказательством тому является «Путеводитель по Научному архиву Коми НЦ УрО РАН», вышедший в свет к открытию конференции. А благодаря этому – и ещѐ, разумеется, высокому научному потенциалу – сотрудники могут позволить себе заниматься «чистой наукой»: разработкой «научных концепций», «программ развития и изучения…» и т.д., тогда как проблемы остальных 30 институтов Отделения носят более прикладной, извечный для архивистов характер – «спасти и сохранить», а уже потом использовать. И главная, не решѐнная в рамках Уральского отделения проблема, – создание архивов с постоянным составом документов в региональных научных центрах – уже собирает свою «жатву». Предпринята попытка включить в список организаций-источников комплектования Государственного архива Архангельской области Института экологических проблем Севера и подобная же – правда более робкая – в отношении ряда академических институтов г. Екатеринбурга. Есть над чем призадуматься и в Пермском научном центре. Не создавая архив на протяжении двух десятков лет и рискуя потерять фонды институтов, он уже «потерял» личный фонд директора Института механики сплошных сред члена-корреспондента А.А. Поздеева, как мы когда-то – личные фонды академика И.Я. Постовского и профессора В.С. Сырокомского. Конечно, честь и хвала областным архивам, сохранившим их для истории, но почему они, а не мы… – ведь это наше достояние! Обе конференции нынешней весны при всѐм их различии работают на одну цель – сохранение и актуализацию научного наследия Уральского отделения, его исторической памяти. Теория и практика, практика и теория…Чисто научные конференции, конечно же, нужно проводить, но думается, что для нас – для остальной части Уральского отделения – более актуальны научно-практические конференции, на что неоднократно обращали внимание коллеги из Архивного управления и Национального архива Республики Коми. И проводить их можно было бы по принципу «зональных совещаний», что проводят работники государственных архивов Северо-Западного, Уральского, Приволжского и других регионов. Кто организационно сильнее – тот и проводит. Пока что в науке сильнее был Коми НЦ. Так уж сложилось, что в Уральском отделении единственный «заступник за архивы» – академик М.П. Рощевский. Именно с его подачи вопрос о положении архивной службы в Отделении всѐ-таки прозвучал на заседании Президиума в апреле прошлого года и, наконец-то, 207
сдвинулся с мѐртвой точки. Будем надеяться, что знаменитые «прелестные письма» Михаила Павловича, как и благотворный пример члена-корреспондента В.П. Матвеенко возымеют действие на руководство академических учреждений Оренбурга, Удмуртии и Челябинска и в апреле 2003 г. мы всех увидим в г. Перми, где к тому времени будет Научный архив ПНЦ УрО РАН с постоянным составом документов! Может быть, пора и руководству Уральского отделения «обидеться за державу» и побаловать свои архивы вниманием, создав условия для полноценной работы, и решить, наконец-то, судьбу Научного архива УрО РАН в качестве Центрального архива Уральского отделения? Е. Колосова, зав. научным архивом УрО РАН
Итог талантливых усилий Наука Урала. – 2001. – Июль (№ 13/781). – С. 8. В Коми научном центре завершѐн большой исследовательский проект, работа над которым длилась восемнадцать лет. В год восьмидесятилетия государственности Республики Коми увидела свет уникальная трѐхтомная энциклопедия «Республика Коми», являющаяся фундаментальным научным исследованием, выполненным на региональном материале. Инициаторами создания энциклопедии стали учѐные Коми научного центра, предложившие план разработки такого издания ещѐ в 1983 г. Инициатива была поддержана руководством республики, затем в работу активно включились преподаватели и учѐные образовательных, научно-исследовательских и проектно-технологических институтов, специалисты различных учреждений, министерств и ведомств, администрации районов и городов, энтузиасты-краеведы, деятели культуры, ветераны. И вот сегодня у нас появилась возможность обращаться к одному из первых изданий подобного рода в Республике. Прекрасно иллюстрированная трѐхтомная энциклопедия «Республика Коми» содержит 5273 статьи, характеризующие политическое, экономическое, социальное и культурное развитие Республики Коми, освещающие историческое прошлое коми народа, его борьбу за социальное и национальное освобождение. В неѐ включены сведения о населении, природе, народном хозяйстве, науке и культуре (всего 4196 тематических и обзорных статей), биографические статьи об исторических личностях, защитниках Отечества, государственных деятелях, передовиках и новаторах производства, широко известных деятелях науки, литературы, искусства, народного образования, культуры, здравоохранения и спорта (1065 статей). Энциклопедия выполнена в сочетании тематического и алфавитного принципов структурного построения материала, снабжена справочным материалом и приложением, содержит большое число фотографических, графических и картографических иллюстраций. В презентации трѐхтомной энциклопедии «Республика Коми», состоявшейся 25 мая в Сыктывкаре, приняли участие глава Республики Коми Ю.А. Спиридонов, зам. главы А.К. Конюхов, зам. председателя Госсовета И.Е. Кулаков. Глава РК с приветственным словом обратился к собравшимся и поздравил всех с выходом в свет первого энциклопедического труда о Республике Коми. Глава отметил, что энциклопедия является не только важным вкладом в развитие культуры Республики, но и атрибутом еѐ государственности, источником сведений о еѐ территории, ресурсах, истории, традициях и культуре многонационального народа, ценность и значение которого трудно переоценить. От имени Ю.А. Спиридонова участникам и активным организаторам проекта были вручены благодарственные письма с выражениями признательности и высокой оценкой таланта и усилий, вложенных в создание этого труда, а также только что изданный в Коми книжном издательстве третий том энциклопедии. К поздравлениям присоединился также зам. председателя Госсовета Республики Коми И.Е. Кулаков, отметивший, что в день презентации энциклопедии первые поздравления должны быть направлены в адрес главной редакции, справившейся со своей большой и нелѐгкой задачей на самом высоком и квалифицированном уровне. В своѐм выступлении главный редактор, инициатор создания энциклопедии председатель Президиума Коми научного центра академик М.П. Рощевский отметил, что энциклопедия «Республика Коми», работа над которой продолжалась в течение 18 лет, является крупнейшим 208
исследовательским и издательским проектом последних десятилетий в Республике. В создание энциклопедии свой труд вложили учѐные Коми научного центра УрО РАН, специалисты Сыктывкарского университета, Коми пединститута, Сыктывкарского лесного института, многих других высших учебных заведений республики, учреждений и предприятий, министерств и ведомств, администрации городов и районов, энтузиасты-краеведы, деятели культуры и ветераны. Академик Рощевский с благодарностью отметил большую помощь руководства Республики и лично Ю.А. Спиридонова в создании энциклопедии. Зам. главного редактора, народный поэт Республики Коми А.Е. Ванеев в своей речи обратился к истории, к 1935-1936 гг., когда впервые была выдвинута идея создания «Коми советской энциклопедии». Он отметил, что у истоков энциклопедии стояли не только инициативные, но и высококвалифицированные специалисты – председатель Коми облисполкома И.Г. Коюшев, директор Коми НИИ Д.И. Шулепов, литературный редактор НИИ И.М. Попов и многие другие. Однако в те годы в Коми автономной области научный потенциал был ещѐ весьма слаб, не шѐл ни в какое сравнение с современным научным потенциалом республики. Результатом этой задумки стал «Словник-проспект», изданный в 1935 г. Проекту создания большого энциклопедического труда о жизни Республики не суждено было тогда сбыться, поскольку наступил печально известный 1937 год, год репрессий. И вот через пятьдесят лет идея создания энциклопедии «Республика Коми» снова возродилась в умах учѐных и исследователей Коми филиала АН СССР и была поддержана руководством Республики. Альберт Егорович упомянул о некоторых трудностях и ошибках, которые пришлось преодолеть в ходе работы над энциклопедией. Только благодаря усилиям Главной редакции в энциклопедию были включены биографические статьи о деятелях Коми национальной культуры: К.Ф. Жакове, П.А. Сорокине, Г.С. Лыткине. В заключение А.Е. Ванеев поблагодарил всех создателей, авторов, художников, спонсоров, всех тех, кто принял активное участие в судьбе «Энциклопедии» и помог ей увидеть свет. Спонсировал проект Сыктывкарский ЛПК. Своѐ положительное отношение к выходу в свет издания выразили директор СЛПК М.Ю. Магий, доктор сельскохозяйственных наук профессор Г.И. Гагиев, зам. директора Сыктывкарского физико-математического лицея Г.Я. Ворошилова, художественный руководитель и главный режиссѐр театра оперы и балета РК, народная артистка России И.П. Бобракова. Пришли поздравить участников и артисты театра оперы и балета Республики Коми, поддержав праздничную атмосферу вечера и порадовав зрителей прекрасным исполнением. Как отметил в своѐм выступлении глава Республики, заинтересованными читателями универсального справочниками завтра будут и уже сегодня являются руководители, учѐные и специалисты разных областей, широкие круги общественности, журналисты и писатели, преподаватели школ и вузов, учащиеся и студенты. Принимая во внимание пожелание многих участников презентации, чтобы эта книга стала доступной широкому кругу читателей, можно утверждать, что уже в ближайшее время энциклопедия «Республика Коми», вышедшая тиражом 5000 экземпляров, станет библиографической редкостью. Е. Пшунетлева
Памяти природоведа-энциклопедиста Наука Урала. – 2001. – Июль (№ 14/782). – С. 1, 2. Память о корифеях Недавно получила продолжение замечательная традиция, сложившаяся в Уральском отделении РАН, – увековечивать память выдающихся учѐных. 4 июля на одном из зданий Института экологии растений и животных в Ботаническом саду была установлена мемориальная доска члену-корреспонденту РАН Б.П. Колесникову, выдающемуся российскому геоботанику и лесоведу. К сожалению, сегодня далеко не все знают, какой это был учѐный и человек, поэтому предлагаем читателям краткую биографическую справку. Борис Павлович Колесников родился 30 мая 1909 г. в Петербурге, в семье военного фельдшера. Вскоре его родители переехали на Дальний Восток. Здесь он окончил среднюю 209
школу и поступил в Дальневосточный лесотехнический институт. В студенческие годы Колесников активно участвовал в исследованиях растительности Дальнего Востока, поэтому сразу после окончания института в 1931 г. он был назначен начальником изыскательского отряда одной из экспедиций. В 1932 г. он поступил в аспирантуру при ДВЛТИ, а в 1934-м был направлен на работу в сектор почвоведения, геоботаники и флоры Дальневосточного филиала АН СССР. С тех пор он не расставался с академической наукой. В это время Борис Павлович близко познакомился с руководителем ботанических исследований на Дальнем Востоке В.Л. Комаровым, который всячески поддерживал способного и энергичного молодого учѐного. Вскоре Б.П. Колесников защитил кандидатскую диссертацию и получил должность старшего научного сотрудника. Но в 1939 году Дальневосточный филиал АН СССР был закрыт, а Колесникова перевели на Северную базу АН СССР в Архангельск. Здесь ему пришлось поработать руководителем лесохозяйственного отдела базы, благодаря чему он познакомился с новыми для него северотаѐжными хвойными лесами бассейна р. Вычегды. Академик Комаров, однако, не забыл талантливого учѐного и уже в 1941 г. рекомендовал его на пост заведующего ботаническим кабинетом Горно-таѐжной станции АН СССР, а в 1943-м – на должность заведующего почвенно-биологическим сектором вновь организованной Дальневосточной базы АН СССР. Через четыре года был восстановлен Дальневосточный филиал АН СССР, и Борис Павлович перешѐл туда на должность заведующего лабораторией лесоведения и лесоводства. В 1951-54 гг. он был заместителем Председателя Президиума ДВФ АН СССР, исполнял обязанности также председателя. С 1951 г. он доктор биологических наук, в 1970-м избран членом-корреспондентом АН СССР. С 1956 г. начинается уральский этап жизни Б.П. Колесникова. В Свердловске, в Институте биологии УФАН он возглавил лабораторию лесоведения. В 1963-68 гг., продолжая руководить лесоведческим научным направлением в Уральском филиале Академии наук, он был ректором Уральского госуниверситета. В 1976 г. Борис Павлович переехал в Крым, где до конца своих дней был профессором Симферопольского государственного университета. Более чем через 20 лет после смерти учѐного в Ботаническом саду УрО РАН появилась в его честь мемориальная доска. 4 июля здесь собралось множество людей. Открыл церемонию ученик и близкий друг Бориса Павловича директор Ботанического сада член-корреспондент РАН С.А. Мамаев, затем выступили директор Института экологии растений и животных академик В.Н. Большаков, ректор Уральского государственного университета членкорреспондент РАН В.Е. Третьяков, ученики Колесникова. Член-корреспондент РАН С.А. Мамаев: – Когда речь идѐт об учѐных, подобных Борису Павловичу Колесникову, бывает трудно определить их узкую специальность, настолько широк круг их научных интересов. Б.П. Колесников был не только признанным авторитетом в лесоведении, но и природоведом-энциклопедистом. Он внѐс существенный вклад в ботаническую географию, разработку проблем классификации растительных сообществ и основ природного районирования, был крупным специалистом в области систематики древесных растений, создал новое географо-генетическое направление лесной типологии. Большая часть лесоведческих исследований Колесникова претворилась в практические рекомендации, инструкции, лесоводческие технологии. И сейчас его идеи продолжают жить и развиваться в лесоустройстве. Борис Павлович Колесников – инициатор создания системы охраняемых природных территорий. Под его руководством на Урале были описаны около 600 памятников природы, восстановлены два заповедника, прекративших было своѐ существование в связи с кризисом заповедного дела в 50-е гг., – Висимский и Денежкин Камень. Академик В.Н. Большаков: – Борис Павлович Колесников очень много сделал и для развития отечественной науки, и для Уральского университета, и для становления Института экологии растений и животных. Он пришѐл в институт почти одновременно с С.С. Шварцем, они возглавили два основных направления – геоботаническое и зоологическое. Во многом Колесникову мы обязаны тем, что институт стал ведущим научным учреждением в своей области. Все, кто работал с Борисом Павловичем, ходил с ним в экспедиции, испытывали его магическое воздействие и как учѐного, и как человека. Он не был учителем в буквальном смысле слова. Он был наставником. 210
Член-корреспондент РАН, ректор УрГУ В.Е. Третьяков: – В ряду ректоров университета Борис Павлович – десятый по счѐту. В его бытность ректором наш вуз переживал весьма тяжѐлые времена. Катастрофически не хватало помещений, поскольку университет расширялся, под аудитории приспосабливались любые помещения, отгораживались коридоры. Так вот, именно Борису Павловичу удалось добиться, чтобы здание бывшего Совнархоза, на которое претендовали самые разные учреждения, передали университету. Он в полной мере обладал даром руководителя. О ректоре Колесникове у разных людей остались наилучшие воспоминания – это был исключительно порядочный, деликатный, справедливый человек. Он умел видеть новые проблемы, в частности в области математики, активно поддерживал новые направления. На церемонии выступили также ученики Б.П. Колесникова, в том числе прибывшая из Магадана А.Н. Беркутенко, доктор биологических наук, зав. лабораторией ботаники Института биологических проблем Севера ДВО РАН, Т.А. Радченко, доцент кафедры зоологии УрГУ, одна из последних аспиранток Бориса Павловича и другие. Люди охотно делились воспоминаниями о замечательном учѐном и человеке под сенью деревьев Ботанического сада, где Колесников провѐл значительную часть своей жизни. Подготовила Е. Понизовкина. Фото А. Грахова Поправка. В материале «Памяти природоведа-энциклопедиста» («НУ» № 14) были допущены две неточности. Директором Ботанического сада УрО РАН ныне является кандидат биологических наук Виктор Николаевич Стародубцев. Доска памяти члена-корреспондента РАН Б.П. Колесникова установлена на здании Ботанического сада. [Наука Урала. – 2001. – Август (№ 15/783). – С. 3.] [Директора: А.С. Лебедев (1936-1937 гг.); Д.Т. Филиппов (1939-1947 гг.); к.с.-х.н. В.И. Шабуров (1956-1964 гг.); член-корреспондент РАН С.А.Мамаев (1965-2000 гг. и 2004-2005 гг.); д.б.н. В.Н. Стародубцев (2001-2004 гг.). С 2006 г. – профессор С.А. Шавнин. В 1950-55 гг. научным руководителем Ботанического сада был профессор Н.А.Коновалов. (Источник: http://botgard.uran.ru/index.php/ob-institute/obshchie) 1 декабря 2015 г. на должность директора Федерального государственного бюджетного учреждения науки Ботанического сада УрО РАН избрана д.б.н. Петрова Ирина Владимировна. (http://botgard.uran.ru/index.php/nauka/uchenyi-sovet/35-materialy-uchenogo-soveta-bs-uro-ran/73vybory-direktora)]
Эксперты ЮНЕСКО оценивают состояние Байкала Наука Урала. – 2001. – Сентябрь (№ 18/786). – С. 5. Наука, и не только На Байкале начала работать группа экспертов ЮНЕСКО, которым предстоит оценить состояние озера через пять лет после того, как оно было включено в Список всемирного наследия. В инспекционной поездке принимают участие представители Международного союза охраны природы, Гринписа России, Министерства природных ресурсов РФ и фонда «Охрана природного наследия». По мнению независимых экологов, за последние пять лет российские власти практически ничего не сделали для того, чтобы сохранить Байкал для будущих поколений. Многочисленные постановления правительства, как и личное обещание Президента В.В. Путина, не имели сколько-нибудь ощутимого эффекта. Вместо того, чтобы принимать реальные меры, чиновники пытаются ввести экспертов ЮНЕСКО в заблуждение. Правительство в лице МПР уверено, что Байкалу ничто не угрожает. Например, в направленном не так давно президенту Российского комитета Международного совета по охране памятников и достопримечательных мест И. Маковецкому первый замминистра природных ресурсов А. Порядин утверждает, что экологическая ситуация на Байкале удовлетворительная. При этом замминистра ссылается на данные национальной системы 211
мониторинга, которая в действительности уже давно не существует из-за нехватки средств, оборудования и других последствий развала системы государственного экологического контроля. Из рекомендаций Центра всемирного наследия, представленных российскому правительству в 1996 г., на сегодняшний день выполнена только одна – Госдума приняла федеральный закон «Об охране озера Байкал», почти исключительно декларативный. Не перепрофилирован Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат (БЦБК), продолжающий загрязнять озеро хлорорганическими отходами. Практически ничего не сделано для снижения загрязнения крупнейшей из впадающих в озеро рек – Селенги. На Байкале бурно развивается «дикий туризм», в том числе и на территориях государственных заповедников. Продолжаются варварские вырубки леса и незаконное строительство в прибрежной зоне. В дельте Селенги реализуется проект добычи газа: правительство Бурятии профинансировало разведывательное бурение, что противоречит российскому законодательству и международным обязательствам России по охране объекта всемирного наследия ЮНЕСКО. В числе рекомендаций ЮНЕСКО значилось усиление финансовой поддержки охраняемых природных территорий Байкальского региона. Между тем, в проекте федерального бюджета на 2001 г. статьи расходов на охрану озера нет. Это означает прекращение реализации федеральной комплексной программы по охране Байкала и ликвидацию специализированного Байкальского экологического фонда. Комиссия ЮНЕСКО планирует посетить БЦБК, осмотреть место буровых работ в дельте Селенги, провести встречи с представителями администраций Иркутской области и Республики Бурятия. В том случае, если выводы комиссии подтвердят позицию экспертов Гринписа, Байкал будет исключѐн из Списка всемирного наследия ЮНЕСКО и переведѐн в Список всемирного наследия в опасности, что станет очередным ударом по международному престижу России. г. Москва
Да здравствует наука! Наука Урала. – 2002. – Февраль (№ 3/785). – С. 1, 2. 8 февраля – День российской науки Третий раз учѐные отмечают свой праздник 8 февраля, в день подписания Петром I указа о создании Императорской Санкт-Петербургской академии наук и искусств – предшественницы РАН. Для нас, уральцев, это и другие события нынешнего года проходят под знаком семидесятилетия академической науки на Урале. Накануне праздника председатель Уральского отделения РАН академик Валерий Александрович Черешнев дал нашей газете интервью. – Для Вас история Уральского отделения – прежде всего история пермской академической науки… – В Перми первое академическое подразделение – стационар в Кунгуре на базе Ледяной пещеры – появилось ещѐ в тридцатые годы, почти одновременно с созданием Уральского филиала АН СССР. Правда, академические отделы экономики, физики полимеров, селекции и генетики микроорганизмов были созданы только в 1971 г. Дальше процесс пошѐл быстрее. В 1980 г. организуется Институт механики сплошных сред, в 1984 – Институт технической химии, в 1988 – Горный институт и Институт экологии и генетики микроорганизмов. Тогда же создаѐтся Пермский научный центр. – До 1988 г. Вы работали в Пермском медицинском институте. Как пересеклись пути Ваш и академической науки? – В отдел селекции и генетики микроорганизмов меня приглашали с первого дня его существования. Тогда им заведовал доктор медицинских наук Роберт Алексеевич Пшеничнов, ныне главный научный сотрудник лаборатории экологической генетики ИЭиГМ. Но лишь через 16 лет я повторно получил от руководства Уральского отделения предложение возглавить академический институт, создававшийся на базе отдела. Выбор в пользу академической науки я сделал во многом благодаря встрече с академиком Г.А. Месяцем, незадолго до этого возглавившим Уральское отделение. Мы познакомились в холодный декабрьский день 1987 г. в его кабинете на Первомайской, 91. Накануне я побывал в Институте экологии растений и животных, встретился с его директором академиком В.Н. Большаковым и другими 212
сотрудниками. Разговор с Геннадием Андреевичем запомнился мне надолго. Это человек, который умеет убеждать. Он был полон энтузиазма, решимости развивать академическую науку на Урале в целом и в Перми в частности. Становление нашего института и Пермского научного центра в целом пришлось на трудные годы – начало 90-х. Намечалось построить Академгородок, как в Новосибирске, для институтов были заложены три «коробки». Они так и стоят до сих пор. В 1994 г. после долгих поисков помещения для ИЭиГМ было приобретено здание детского сада, которое переоборудовали под институт. Несмотря на финансовые и организационные сложности, мы развивались очень динамично. Сегодня наш институт – это 72 научных сотрудника, 12 лабораторий, две вузовско-академические кафедры, 12 докторов наук. – Трудностей достаточно и сегодня. В этом году финансирование опять задерживается, в первом квартале деньги выделили только на зарплату и коммунальные платежи… – Подобная ситуация складывается ежегодно. Финансирование в полном объѐме осуществляется только к концу года, а учѐным нужны средства во втором и третьем кварталах, когда в разгаре полевой сезон. Нередко нам приходится занимать деньги, чтобы обеспечить командировочные и экспедиционные расходы. Примем необходимые меры и нынче. Особо хочу отметить, что сохранятся гранты молодым учѐным по итогам конкурса на лучшую научную работу, трэвел-гранты, продолжатся молодѐжный конкурс РФФИ и конкурс РФФИ-Урал, будут поддерживаться молодѐжные научные конференции. – По моим наблюдениям, настроение молодых в последнее время меняется в лучшую сторону, особенно в тех институтах, где руководство заботится о научной смене. У вас в ИГиЭМ много активно работающей молодѐжи, поделитесь, пожалуйста, своим опытом. – Конечно, многое определяет позиция руководства, но кое-что зависит и от самих молодых сотрудников. У нас в ИГиЭМ успешно работает совет молодых учѐных, который возглавляет М. Куюкина, лауреат молодѐжного Демидовского гранта (1998). Раз в два года проходит молодѐжная научная конференция. Активно участвуют молодые сотрудники и в наших «конференциях на воде». – Ещѐ один вопрос, достаточно традиционный, но в День науки вполне естественный: каков Ваш идеал учѐного? – Если говорить о личностях, то для меня это прежде всего русские учѐные-физиологи и иммунологи: И.П. Павлов, И.И. Мечников, А.А. Ухтомский. Из простых фактов они умели создавать удивительно красивые концепции – такова, видимо, замечательная особенность русского ума. Примером мне всегда служили мои учителя: академик АМН Евгений Антонович Вагнер – учѐный и хирург-практик и профессор Ростислав Борисович Цынкаловский – патофизиолог и иммунолог, скорее теоретик по складу. Их «сплав», пожалуй, был бы полным идеалом учѐного. Человек, выбравший науку, должен быть в некотором смысле самоотверженным. Настоящему учѐному всегда приходится идти на определѐнные жертвы, особенно в период расцвета, максимальной творческой активности. Это справедливо и в отношении названных мной великих имѐн. Сегодняшние молодые учѐные психологически далеко не всегда готовы к трудностям и испытаниям. А ведь положение научной молодѐжи никогда не было особенно завидным. Во времена моей молодости стипендия аспиранта составляла 67 рублей, у нас не было ни Интернета, ни возможности свободно общаться с зарубежными коллегами, ни доступа к передовой литературе. Так что неизвестно, чьи стартовые позиции лучше. И ещѐ. В идеале настоящий учѐный, на каком бы организационном посту он ни оказался, никогда не прекращает своих научных занятий. По мере сил стремлюсь соответствовать этому требованию и сам. Часто бывая в Перми, стараюсь уделять максимальное время для исследовательской работы в Институте экологии и генетики микроорганизмов, а здесь, в Екатеринбурге – в нашем филиале, который в ближайшее время планируется преобразовать в самостоятельный Институт биомедицины. Поздравляю уральских учѐных с Днѐм науки, желаю всем новых творческих достижений! Беседовала Е. Понизовкина 213
Энциклопедия плавленого минерала Наука Урала. – 2002. – Март (№ 5/803). – С. 3. Книжная полка По ряду известных причин в последние годы в нашей стране резко сократился выпуск научно-технической литературы по неметаллическим материалам массового производства. В связи с этим различным специалистам в области неорганического материаловедения, теоретикам и практикам, инженерно-техническому персоналу предприятий будет интересно ознакомиться с недавно вышедшей в свет солидной монографией «Плавленый периклаз» (Авторы: Сиваш В.Т., Перепелицын В.А., Митюшов Н.А. Екатеринбург, 2001, 584 с.). У читателей «НУ» возникает естественный вопрос: почему такой высокой чести удостоен искусственный минерал периклаз, являющийся типичным оксидом магния, если ему посвящена объѐмная книга? Ответ на этот вопрос прост: искусственный периклаз входит в число десяти наиболее важных синтетических минералов, обеспечивающих нормальное функционирование и технический прогресс ряда ключевых отраслей промышленности (чѐрная и цветная металлургия, высокотемпературная химия, электротехника и др.). В природе пироклаз встречается крайне редко и промышленные месторождения не образует, поэтому во всех развитых странах и в России организован крупномасштабный синтез этого минерала. По нашим ориентировочным оценкам (Л.Б. Хорошавин и др. Магнезиальные огнеупоры. Справочник, М., 2001, 576 с.), мировое производство огнеупорного периклаза в настоящее время превышает 12 млн. т в год, в том числе в России более 1,1 млн. т. Широкое применение плавленого периклаза обусловлено уникальными физикохимическими свойствами минерала: например, температура плавления 2800°С, исключительно высокая металло- и шлакоустойчивость, высокотемпературная электрическая прочность, повышенная теплопроводность. Периклаз является уникальным веществом, в котором сочетаются альтернативные теплофизические и электрофизические свойства, а именно относительно высокая теплопроводность и отличные электроизоляционные характеристики. Рецензируемая книга является первой в мировой практике фундаментальной монографией, в которой системно рассмотрены практически все вопросы теории и практики производства и применения плавленого периклаза, что даѐт основание считать этот объѐмный труд энциклопедией этого минерала. Книга подготовлена преимущественно на основе собственных многолетних исследований авторов. В книге, состоящей из восьми глав, детально описаны минерально-сырьевая база, технологии промышленного производства, макро- и микроструктура блоков и монокристаллов периклаза, свойства минерала, методы исследования и методы определения главных качественных характеристик материала различного назначения. Особое внимание уделено электротехническому периклазу, что в значительной степени восполняет имеющиеся пробелы как в отечественной, так и в зарубежной литературе по данному материалу. Авторами сделана первая попытка критически проанализировать дискуссионные, часто противоречивые взгляды различных исследователей на природу электрофизических и других свойств периклаза, широко используемого в электронагревательных устройствах и другой продукции. Все теоретические и практические выводы достаточно полно аргументированы результатами собственных экспериментальных исследований и промышленных испытаний. В книге приведены многочисленные технологические способы улучшения качеств периклаза как на стадии плавления, так и после охлаждения закристаллизованного материала при его переработке путѐм фазового легирования и структурного модифицирования. Достаточно подробно охарактеризованы все области применения электротехнического периклаза. Крупный раздел монографии посвящѐн плавленому периклазу для огнеупорных изделий и масс. Помимо мономинерального материала приведены сведения по легированному периклазу, периклазохромиту и другим полиминеральным плавленым продуктам. Процессы износа огнеупоров, изготовленных на основе плавленых магнезиальных материалов, показаны на примере периклазовых, периклазоуглеродистых и периклазохромитовых изделий и масс после эксплуатации футеровок в металлургических агрегатах. 214
В заключение необходимо отметить, что монография содержит много иллюстраций, библиографический список из 311 источников, написана грамотным доступным языком, единичные опечатки и неточности имеются, но это не снижает высокого научно-технического уровня книги. Монография содержит много полезной информации для специалистов различного профиля: металлургов, керамиков, проектировщиков, изготовителей и потребителей периклаза, а также студентов соответствующих вузов и колледжей. Учитывая многоплановость книги, считаем, что она представляет интерес также для учѐных в области петрографии, минералогии, кристаллографии, физики и химии твѐрдого тела. И. Дмитриев, академик АТН, доктор химических наук, профессор УГТУ; Л. Хорошавин, доктор технических наук, главный научный сотрудник ОАО «НПО ВОСТИО»
Физиология по-северному Наука Урала. – 2002. – Октябрь (№ 22/820). Люди на Севере Электрокардиология – основное, но далеко не единственное научное направление Института физиологии Коми НЦ УрО РАН. Естественно, что физиологов северной республики интересуют особенности адаптации человека и животных к экстремальным природным условиям. В Сыктывкаре исследуют прежде всего реакции сердечнососудистой и дыхательной систем, тогда как, например, в архангельском Институте природных адаптаций, отпочковавшемся в своѐ время от ИФ, предпочтение отдают изучению функционирования гормональной системы. Особое внимание сотрудники лаборатории экологической и социальной физиологии человека (заведующий – доктор медицинских наук Е.Р. Бойко) уделяют становлению функций детского организма. Этот процесс на Севере имеет свою специфику. Так, у школьников-северян артериальное давление выше, чем у их сверстников в умеренных широтах, велика нагрузка и на дыхательную систему. Особенно напряжѐнные сезоны в этом смысле – весна и осень. Весной больше страдает сердечнососудистая, осенью – дыхательная система. Исходя из результатов многолетних исследований, физиологи Коми дают медикам и педагогам соответствующие рекомендации, отчасти нейтрализующие негативное воздействие сурового климата на организм. В частности с подачи учѐных в республике стали витаминизировать хлеб – ведь, как известно, жители Севера страдают авитаминозом по различным группам витаминов. Звери на Севере Физиологию человека не понять без знания устройства братьев наших меньших. Моделью для изучения адаптаций диких и домашних животных к экстремальным условиям служит северный олень – наиболее приспособленный к местному климату вид. Сотрудники лаборатории экологической физиологии животных (заведующий – кандидат биологических наук М.Ф. Борисенков) анализируют сходство и различия в функционировании различных систем его организма с физиологией домашних животных, изучают репродуктивную систему, а также особенности биохимической адаптации. Одна из тем лаборатории – роль пищеварительного тракта в выведении половых гормонов, избыток которых после родов замедляет восстановительные процессы в организме млекопитающих, а у человека в пожилом 215
возрасте ведет к онкологическим заболеваниям молочных желез и предстательной железы. Физиологи Коми исследуют адсорбирующие свойства лигнина – вещества, входящего в состав грубых пищевых волокон и способствующего выведению излишка половых гормонов. Ещѐ одно практическое направление лаборатории – исследование изменений, происходящих в организме северного оленя в результате обрезки пантов. Последствия этой операции до последнего времени были мало изучены. Учѐные выяснили, что олени, лишившись рогов, впадают в стрессовое состояние. Одни особи менее чувствительны, другие более. Можно провести селекцию и вывести самых устойчивых. Ещѐ один способ борьбы с ―послеоперационным‖ стрессом – использование антистрессовых препаратов, разработанных в Тимирязевской академии для сельскохозяйственных животных. Сотрудники лаборатории экологической физиологии животных изучают также свойства сыворотки крови северного оленя, которая, в частности, стимулирует рост эмбрионов. Бычки-спортсмены Институт физиологии имеет ―дачный‖ филиал в Выльгорте, что в нескольких километрах от Сыктывкара. Сотрудники научно-экспериментальной биологической станции, которую возглавляет кандидат биологических наук С.А. Мартынов, изучают физиологию сельскохозяйственных животных, а конкретно – воздействие двигательной активности на различные функции организма крупного рогатого скота. Занимаются этой темой здесь с 70-х годов. Раньше объектом изучения были в основном взрослые животные, а в последние годы физиологов стал больше интересовать молодняк: телята возрастом от одного дня до трех месяцев. Их делят на три группы: одни содержатся в стойле в условиях гиподинамии, вторые находятся на беспривязном содержании, а третьи утром и вечером без праздников и выходных совершают тридцатиминутные пробежки на тредбане – это такая установка с движущимся полом вроде эскалатора в метро. (Первый тредбан в свое время своими руками изготовили директор Выльгортской биостанции Станислав Александрович Мартынов и Михаил Павлович Рощевский). Бегают бычки со скоростью 20 м в минуту. Ученые наблюдают за функционированием различных систем организма – сердечнососудистой, дыхательной, пищеварительной, развитием координации, терморегуляции, поведением телят, чтобы установить, животные какой из групп быстрее достигают зрелости. Оказывается, телята на беспривязном содержании, а тем более ―увлекающиеся спортом‖ гораздо успешнее развиваются, более устойчивы к болезням. А у взрослых ―спортивных‖ коров жирность молока и продуктивность выше, чем у выращиваемых в стойлах. Практическое значение этих исследований очевидно, тем более что молочное животноводство – одна из основных сельскохозяйственных отраслей Республики Коми. Е. Понизовкина
Открывая Аркаим Интервью с Г.Б. Здановичем Е. Извариной Наука Урала. – 2003. – Ноябрь (№ 26/854). – С. 4-5. Более 15 лет назад на юго-западе Челябинской области археологической экспедицией Челябинского государственного университета в Большекараганской долине, недалеко от Магнитогорска, был открыт уникальный памятник бронзового века. Укреплѐнное поселение, в плане представляющее правильный круг: двойное кольцо оборонительных стен и, соответственно, два круга прилегающих к ним и друг к другу жилищ-секторов, ориентированных к общему центру со свободной от 216
строений площадкой. Деревянные стены самого «города» и его строений, естественно, не сохранились, но остались земляные валы в их основаниях, воспроизводящие эту необычную планировку. Возраст поселения, получившего название Аркаим, по данным радиоуглеродного анализа составляет 3600-3900 лет, общая площадь –20000 квадратных километров, из которых раскопана пока ещѐ меньшая часть. Находки, сделанные учѐными на этой территории, расцениваются ими как следы высокой для того времени культуры, причем культуры и цивилизации, неотрывно связанных с сакральной стороной жизни и сознания людей (сакральное, по определению,– выходящее за рамки привычного и обыденного, священное для человека или группы людей). Но чтобы сохранить этот бесценный объект для науки, первым исследователям, а также руководству УрО РАН и общественности пришлось «повоевать» с чиновниками. Как о самом открытии в 1987 г., так и об эпопее сохранения территории Аркаима от планового затопления в своѐ время в нашей газете писали М.П. Никулина и А.В. Застырец, а также специалисты-археологи, геологи. В 1991 г. был создан заповедник «Аркаим», существующий сегодня как Специализированный природно-ландшафтный и историко-археологический центр. 25 сентября 2003 г. на заседании Президиума Уральского отделения РАН было принято решение об организации в Институте истории и археологии УрО РАН филиала «Аркаим». О том, как с сегодняшних позиций расценивается в научном мире эта находка, о достижениях и проблемах сегодняшней археологии Южного Урала я попросила рассказать директора Центра «Аркаим» профессора Челябинского государственного университета, доктора исторических наук Геннадия Борисовича Здановича: – Когда-то председатель УрО РАН Г.А. Месяц много сделал для того чтобы спасти эту территорию от затопления. Но в 1991 г. АН СССР перестала существовать, не успев взять Аркаим под свою финансовую опеку. По договорѐнности между президиумом Уральского отделения РАН и администрацией Челябинской области эту землю взяла на содержание область, но выделяемых таким образом денег явно недостаточно. Существующий небольшой Челябинский отдел Института истории и археологии ситуацию не спасает, создание филиала – шаг вперѐд, но и это ещѐ не решение проблемы. Сейчас феномен Аркаима признан мировой археологией. Прошли солидные международные обсуждения, такие, как совещание 1999 года, устроителем которого выступила Всемирная ассоциация археологов (из сотрудников ИИА большой вклад в его организацию внесла Людмила Николаевна Корякова). На Аркаим тогда приехали крупнейшие учѐные, занимающиеся древними цивилизациями. По итогам совещания в Вашингтоне в качестве приложения к авторитетному в научных кругах журналу «Индоевропеец» вышел двухтомник («Комплексные общества центральной Евразии III–I тыс. до н. э.» – Е.И.), одним из соредакторов которого был уральский археолог Д.Г. Зданович. Вышли статьи в солидных зарубежных изданиях, например, Оксфордского университета, есть интересные финские, немецкие авторы – проблематика Аркаима сейчас представлена в научном мире довольно широко. Но я хочу подчеркнуть, что это, безусловно, – только начало. Впереди десятилетия работы. Аркаимская цивилизация относится к таким цивилизациям, которые будут изучаться многими поколениями исследователей. И не только археологов. Сейчас большой интерес к нам проявляют лингвисты. Обнаруживается множество соответствий (и, вероятно, их число будет только увеличиваться) между материалами «Ригведы» и нашими находками. Мы сами глубоко убеждены, что работаем внутри «арийской» проблемы, что это – индоевропейский (конкретнее, индоиранский) мир, и, вероятно, древнейшие тексты «Ригведы» («Книга гимнов», периода переселения арийских племен в Индию, первый известный памятник индийской литературы) и «Авесты» (собрание священных книг зороастризма, религии, распространенной в древности и в раннем средневековье на территории Ирана, Средней Азии, Азербайджана и Афганистана– Е. И.) создавались здесь, в наших южно-уральских степях. Мы можем сколько угодно спорить, но в чѐм-то система доказательств, которыми располагает археология, ограничена, и поэтому так важны для нас идеи, возникающие на стыке наук, в частности, сотрудничество с филологами – такими, как переводчик Т.Я. Елизаренкова, крупнейший специалист по «Авесте» И.М. Стеблин-Каменский… 217
– Мне бы хотелось, чтобы наш разговор разграничил околонаучный, даже вненаучный «бум» вокруг открытия Аркаима и действительно достигнутые результаты его изучения… – Поначалу академическая наука (впрочем, далеко не все еѐ представители) восприняла эту находку скептически. Для России столь массовый интерес к археологическому открытию был совершенно новым, непривычным явлением, и это также добавляло скепсиса. А вот на Западе в последние десятилетия все археологические памятники, даже давно открытые, стали местами оккультного поклонения. Мы живѐм во время религиозного и социального кризиса: люди ищут себя в обращении к юности человечества, это естественно. Имела место также обыкновенная профессиональная ревность – москвичи хотели бы сами распоряжаться этим памятником, но вряд ли тогда у нас была бы возможность для серьѐзной работы, которую надо делать на месте, а не где-то там… Что же касается оккультного «бума»… Аркаим – это обычный археологический объект. Но к древности ведь обращаются в разных целях. Например, для подтверждения научной концепции: в 60-х годах один из лауреатов Нобелевской премии в лекции при вручении этой награды говорил: «Для того, чтобы понять Вселенную, мне не нужен огромный синхрофазотрон, мне важно для этого понять конструкцию древнего кургана». Всѐ глубже погружаясь в древность, мы тем больше начинаем понимать современность, вот что важно. – В популярных изданиях публиковались гипотезы о том, что Аркаим – древнейшая обсерватория, лагерь для строительства военных колесниц и так далее. Но что же это на самом деле? – Поселение. С обыкновенными археологическими остатками. Но это поселение совмещено с сакральным центром, и для обозначения такого объекта ещѐ нет адекватного термина. Обозначения, которыми мы пользуемся, – «город», «протогород» – иногда вызывают волну неприязни. – …так же как термин «Страна городов»… – Да. И тем не менее, когда я защитил докторскую диссертацию (отказавшись от уже готовой диссертации по бронзовому веку, чтобы включить Аркаим в контекст своей работы) – я принципиально оставил все свои термины. Есть различные определения понятий города, страны, но они не всегда подходят. Для нас очень важно показать цивилизационное начало на Аркаиме. Вырвать его из контекста традиционной археологии. Мы не можем назвать это «городищем», или «селищем»… С большой долей условности – назовѐм поселением. Пока судить трудно. Перед нами – альтернативная цивилизация, не та цивилизация, по пути которой пошло человечество. – Не доказывает ли это, что жизнь древнего человека была более сакрализована, чем наша, и поэтому идею поселения, имеющего символическую планировку, соединѐнного с сакральным центром, нам сегодня трудно воспринять, а отсюда и трудности с терминологией? – Безусловно, так. Причем это поселение – вершина первобытного мировоззрения и мышления, и на самом деле перед этим бледнеют самые цветистые гипотезы оккультистов, а главные открытия ещѐ только предстоят. В 1987 г. моя статья о только что обнаруженном Аркаиме, появившаяся в «Науке Урала» благодаря Майе Никулиной, где я упоминал, например, о Зороастре, вызвала волну неприятия. Сегодня можно сказать, что во многом мною тогда двигала интуиция. Но ни от одного слова из сказанных тогда я и сейчас не отказываюсь. Теперь всѐ это становится научным результатом, результатом поиска самых разных специалистов – палеобиологов, специалистов по жертвенникам. Дмитрий, мой сын, занимается погребальным обрядом… И всѐ, что мы делаем абсолютно независимо друг от друга, как и полагается, в сомнениях, – в результате, согласуется в главном. Когда, например, мы читаем работы Елизаренковой по анализу художественных текстов и еѐ выводы соответствуют нашим, – это действительно потрясает. Но ещѐ раз повторю – вся основная работа ещѐ предстоит. – В «интернетовских» новостях промелькнуло сообщение, что в Аркаиме специалисты попытались воспроизвести металлургическую технологию древних, и они утверждают, что процесс выплавки металла тогда носил ритуальный характер. Это верно? 218
– Безусловно. Тому есть, полагаю, подтверждения в текстах «Ригведы». В будущем всѐ это будет научно подтверждено. – То есть важно именно сотрудничество исследователей разных специальностей? – Сотрудничество палеозоологов, палеоботаников, специалистов, опять же, по погребальному обряду. Погребальные обряды ведь также расписаны прежде всего в литературе, в «Ригведе», «Авесте», у Еврипида… Индоевропейская древность в этих источниках, оказывается, проявляется очень ярко. Николай Яковлевич Мейперт (Институт археологии РАН), замечательный, очень уважаемый мной учѐный в интервью московскому радио говорил о том, что открытие Аркаима – это выдающееся событие двадцатого столетия: здесь мы впервые в археологии имеем сакральный памятник высшего разряда, свидетельство существования целиком сакральной цивилизации. А Юрий Михайлович Лотман? В 1987 г., ещѐ не зная об этой находке, на конференции по текстовым культурам он делает доклад, в котором предсказывает, что археологи в ближайшем будущем наверняка откроют бесписьменные цивилизации, и далее, рисуя картину такой гипотетической цивилизации, по существу, описывает то, что было открыто потом на Аркаиме. Что такое письменность? Это передача информации. А теперь давайте представим, что человечество пошло по другому пути, и передаѐт ту же информацию через ритуал, через архитектуру, погребальный обряд и так далее… На этом моему архизанятому собеседнику пришлось прерваться, хотя говорить о древностях Южного Урала и связанных с ними загадках, о коллегах-исследователях он, чувствуется, мог бы бесконечно. Но главная мысль, полагаю, осталась бы прежней: настоящее открытие Аркаима только начинается. И не исключено, что самое важное о нѐм мы ещѐ узнаем. Беседовала Е. ИЗВАРИНА На иллюстрации: Реконструкция процесса плавки. Колодец и печь соединены воздуходувным каналом.
Аркаим сегодня: презентации, обсуждения, эксперименты Наука Урала. – 2003. – Ноябрь (№ 26/854). – С. 5. Научная жизнь Центра «Аркаим» в текущем году была богата разнообразными событиями. Так, в конце января Сектором эпохи неолита-бронзы и Челябинским государственным университетом был организован «круглый стол», материалы которого были позже выпущены отдельным изданием: «Древняя керамика: проблемы и перспективы комплексного подхода». Под председательством профессора Г.Б. Здановича учѐные и педагоги ЧелГУ, других вузов, а также Института истории и археологии УрО РАН обсуждали стили керамики Бронзового века, характерные особенности орнамента и формы сосудов Южного Зауралья, использование керамики как исторического источника, специфику погребальной посуды. Т.С. Малютина и Г.Б. Зданович выступили с сообщением о керамике поселения Аркаим, коллекция которой составляет сейчас 9000 единиц хранения. Исследователями проведена кропотливая работа по типизации аркаимских керамических сосудов, и на основе 219
изучения керамики сделаны некоторые выводы о самом поселении, все структуры которого «начали создаваться и развивались практически единовременно… Аркаим существовал недолгое время и, скорее всего, объединял в себе разные по уровню развития коллективы», но в течение этого периода керамический комплекс успел активно трансформироваться. «Керамика – это составная часть общества», – заметил Г. Зданович во время дискуссии о стилях в керамике и проблемах соответствующей научной терминологии. И в уточнении исторического «портрета» Аркаима еѐ изучение, естественно, играет важнейшую роль. В мае в Челябинском госуниверситете состоялась презентация новых изданий – научных трудов, подводящих своего рода промежуточный итог изучения Аркаима. Таковым можно считать первую книгу из планирующейся в будущем серии – «Аркаим. Некрополь», за которой последует «Аркаим. Страна городов» и альбом по керамике поселений. Особое внимание на презентации привлѐк двухтомник «Комплексные сообщества Центральной Евразии III–I тыс. до н. э.», выпущенный в Вашингтоне по итогам международной конференции на Аркаиме в 1999 г. и включающий работы археологов Кембриджского, Гарвардского, Лос-Анжелесского и других крупнейших университетов мира. В июне, как сообщают новости в сети Интернет, представители Европейского Союза К. Берб, Х. Тайлер и К. Петерманн обсуждали в Челябинске с губернатором области П.Суминым выполнение программы Евросоюза «Культура-2000», в частности, археологический проект «Аркаим – корни европейской цивилизации», включающий развитие научной базы, системы образования и туристической инфраструктуры. О своѐм желании принять участие в этой программе ранее заявили университеты Австрии, Германии, Италии, а Евросоюз со своей стороны выделил 300 тыс. евро. С 20 по 25 августа на Аркаиме работала Всероссийская научная конференция «Человек в пространстве древних культур». Свои доклады на это совещание представили учѐные СанктПетербурга, Новосибирска, Томска, Челябинска, Екатеринбурга, Перми и других городов России и Казахстана. Уральское отделение РАН было представлено научными сообщениями сотрудников Института истории и археологии, Института экологии растений и животных, Удмуртского института истории, языка и литературы и оренбургского Института степи. В сборнике материалов конференции отражены такие узловые темы как человек и пространство в древности, мифология индоевропейцев, ариев и древние модели мира, ритуал и его пространство, древние святилища и мегалиты, погребальный обряд, древнее искусство, эстетика и семантика предметов древних культур, первобытная металлургия, методы и источники в археологии. Почему – «Человек и пространство»? Во вступительной статье Д.Г. Зданович поясняет, что «…культура всѐ чаще воспринимается через категорию пространства. Эта категория особенно важна для древних и традиционных культур, ориентированных на «вечное возвращение» первообразов». Сама полевая археология – по преимуществу, «пространственная» дисциплина, и, по словам автора, в современной западной (англо-американской) археологии время рассматривается как «совмещенное с пространством». Собственно Аркаиму и связанным с этим комплексом археологическим проблемам посвящены доклады А. Кириллова («Пространственно-временной интервал «Страны городов» и современная физика»), Ю. Шпилькина («К вопросу о генезисе мифологии и философии ариев»), И. Русинова («О роли металлургии в становлении и идеологии древних обществ евразийских степей»). Кстати, на территории Аркаима летом этого года была проведена очередная экспериментальная плавка в печи, построенной по образу тех печей (всего их 43), остатки которых обнаружены при раскопках древнего города. Плавка стала элементом урокаэкскурсии для школьников: под руководством археологов они сами выполняли все технологические процессы. Учѐные на основе изучения элементов древней металлургии пришли к заключению, что этот род деятельности носил подчеркнуто ритуальный характер, и человек, выполняющий эти операции, мог обладать статусом жреца. Как видим, Аркаим, вся цепь древних поселений, обнаруженных на Южном Урале и образно названных «Страной городов», продолжают предоставлять учѐным интереснейший материал для работы и необходимые предпосылки для появления всѐ новых идей как в области истории, так и на стыке, либо во взаимодействии совершенно различных научных дисциплин. Наш корр. – по материалам информационных агентств 220
Горько-солѐный вкус познания Наука Урала. – 2003. – Ноябрь (№ 26/854). – С. 6. …Алексей Иванович Кудряшов родился и большую часть своей жизни прожил в Перми. И если уж ставить его в один ряд с «пермяками – солѐны уши», то только в самом высоком смысле – он геолог и по уши влюблѐн в свои горько-солѐные калийные и прочие соли. А.И. Кудряшов – заведующий лабораторией Горного института УрО РАН, доктор геолого-минералогических наук, академик РАЕН, профессор Пермского госуниверситета, лауреат областной премии имени Г.А. Максимовича I степени, награждѐн медалью Ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени и серебряной медалью им. П.Л. Капицы. На его счету около 130 научных публикаций, в том числе девять монографий, четыре из которых написаны без соавторства, а две самые значительные – «Флюидогеодинамика» (1991) и «Верхнекамское месторождение солей» (2001). Среди академического братства редко встретишь такую противоречивую натуру. Он то порывистый и напористый, то замкнуто сосредоточенный и погружѐнный в себя. И все же стержень, который держит эту сильную натуру, – достоинство по большому счѐту. Профессиональное, человеческое. Оно вело его по жизни в логической последовательности: от простого к сложному, от частного к общему. Так в синхронном движении выстраивались жизнь, работа, миропонимание. Поэтому в его научном наследии имеются книги не только о солях. Впрочем, о наследии говорить, должно быть, очень рано, потому что это поступательное движение вперед с горько-солѐным привкусом минералов ещѐ не даѐт сбоев. Более тридцати лет он спускается под землю на сотни метров, где стены горных выработок переливаются то серо-белыми, то красными цветами, то цветом морской волны, то сразу всеми цветами радуги. – Обычно журналисты спрашивают о каких-то курьѐзных случаях, – старается предупредить мой вопрос Алексей Иванович. – Слава Богу, под землей никаких ЧП за всю мою практику у меня не было. Только… Ну, ладно уж, скажу, хотя за все тридцать лет никогда и никому об этом не рассказывал, так как людей могли наказать... – и после короткой, но какой-то тяжѐлой паузы: – виной всему я сам, потому что спустился в рудник, не буду говорить какой, с сопровождающим, а ходил один. Ни системы отработки, ни схемы горных выработок я тогда ещѐ не знал. Там в одиночку запросто можно заблудиться, что со мной и случилось. Это всѐ равно, что одному ходить по громадному городу, названия улиц которого написаны на незнакомом тебе языке. Старые выработки – это вообще-то очень опасно, и так поступать, как я, нельзя. Но я всѐ-таки выпутался из этой ситуации и вышел целым и невредимым. Что помогло тогда ему, совсем зелѐному новичку, найти выход на поверхность? Может, над его отчаянной головой невидимо простирался таинственный свет Белогорского монастыря, на который смотрят родные деревни его родителей Ерши и Бым. А может, помогли навыки ориентировки на местности, которые он приобрѐл ещѐ мальчишкой. Мечтая о морских походах, он с друзьями облазил и объездил все окрестности Перми. Алексей Иванович – пятый из семи выживших детей большой семьи и поэтому сызмальства привык рассчитывать на свои собственные силы и полагаться на себя. К тому же появился на свет в военное лихолетье, когда просто выжить уже было большой удачей. В школьные годы мечтал о море, и поступление на геологический факультет Пермского университета было почти случайным (очкариков-то в моряки не брали). Так что романтику пришлось искать ближе к дому. Отправиться в геологическую партию, жить в палатке, где не надо мыть пол, – этого вполне хватило для принятия решения. – После окончания университета меня направили на Дальний Восток в Приморское геологическое управление, где я отработал шесть лет и отслужил в рядах Советской Армии. Сначала был старшим техником, потом инженером-геологом, старшим геологом крупной партии. Но производство есть производство с его напряжѐнными планами и жѐсткими 221
условиями: надо было вовремя сдавать отчеты, скорее списывать деньги. Эта система не позволяла покопаться в огромном материале, как следует разобраться в чем-то, и я всегда чувствовал неудовлетворение. Его величество случай представился А.И. Кудряшову в 1972 году, когда он приехал в Пермь в отпуск. Здесь его пригласили в родной университет на кафедру минералогии и петрографии. Но ассистентской заработной платы, как водится, не хватало, и Кудряшов стал работать по договору. Собственно предложение заняться научной деятельностью сделал ему бывший руководитель дипломной работы профессор, доктор геолого-минералогических наук Владимир Фаддеевич Мягков. Тематика, естественно, была та же, что и у В.Ф. Мягкова, – калийные соли. С тех пор он прикипел и к Владимиру Фаддеевичу, и к своей работе – и вот уже четвѐртый десяток лет занимается солями. Сейчас солевиков осталось совсем немного. В России такие специализированные подразделения уцелели, пожалуй, только в Санкт-Петербурге (ВНИИГ) и Перми (Горный институт УрО РАН). Кто-то уже ушѐл из жизни, иные переориентировались на другую тематику. А он продолжает то дело, которым когда-то увлѐкся, – занимается исследованием закономерностей формирования месторождений солей и прогнозированием горногеологических условий их отработки. – В 1986 году на Верхней Каме затопило самый крупный в мире калийный рудник, и мне волей-неволей приходилось обращаться к смежным наукам. Тогда я пришел к выводу, что надо бы разобраться, что такое флюиды, какова их геологическая роль. Я занимался этим довольно долго, и через пятнадцать лет в Уральском отделении у меня вышла книга «Флюидогеодинамика». В ней изложена новая концепция флюидогеодинамики, основы которой были сформулированы известным учѐным А.Е. Ходьковым. Алексей Иванович весь сосредоточен на главном, он всегда работает на результат. Умеет, что называется, отделить зѐрна от плевел. И вот одно из противоречий этой цельной натуры: он уже лет сорок даѐт себе обет с понедельника начать делать утреннюю зарядку. Но всѐ никак не соберѐтся, говорит, что смешно просто махать руками, приседать... Правда, в юные годы занимался акробатикой и однажды даже был призѐром областных соревнований, чем до сих пор очень гордится. Однако без сожалений сменил этот вид спорта на туризм, когда поступил на геофак. Считая себя несуеверным и не веря в магию всевозможных талисманов, Кудряшов, однако, держит на рабочем столе в золотистой рамке фотографию жены Татьяны. Несколько лет назад она подарила ему китайского божка Факуракудзи – маленькую фигурку из морской пенки. Считается, что этот божок олицетворяет мудрость и является покровителем искусств и науки. Иногда Алексей Иванович носит его с собой. Не этот ли иноземный божок помогает ему, когда для различных лабораторных исследований проб и образцов не хватает финансов? Или когда по той же причине недостаѐт некоторых, но очень нужных «реперных точек», на которые можно опереться и пойти дальше? За годы работы накопился огромный материал, который вошѐл в крупную монографию «Верхнекамское месторождение солей». Там на фотографиях, великолепно воспроизведѐнных Соликамской типографией, отражены многие сложные соотношения солей месторождения. Здесь каждая страница – частица его жизни, каждая иллюстрация – суровый и загадочный подземный мир, в котором он вовсе не праздный гость. За эту книгу, ставшую настольной для специалистов и коллег-солевиков, А.И. Кудряшов получил областную премию имени Г.А. Максимовича. – Однажды в университете мне в нагрузку дали читать небольшой курс лекций «Методология научного творчества». Я начал готовиться, искать литературу и увидел, что такой литературы практически нет, хотя считаю, что самыми важными факторами творчества являются субъективные факторы. Можно привести множество примеров, когда при одинаковых условиях один человек достигает успехов, а другой, даже имея талант, не реализовал себя и остался недовольным своей жизнью. – Так родилась книга «Истоки открытий», которую он подготовил в соавторстве с женой.
222
Как учѐного и заведующего лабораторией его влечѐт поиск новых фактов миграции подземных вод, их роли в изменении состава солей и структуры их месторождений. Это очень интересное направление. – Я счастливый человек, потому что мне очень везло на хороших, талантливых и самобытных людей. На людей, которые помогали, подсказывали в выборе научных направлений, и я, как мне кажется, ещѐ и благодаря им смог реализоваться как учѐный. Ну, и, видимо, здоровое самолюбие сыграло свою роль – оно заставляло чего-то достигать. Все свои успехи он оценивает не с позиций карьеры, а в том реальном времени, в котором они имели свое место. Поэтому ему одинаково дороги первая пробуренная скважина, давшая воду воинской части, в которой он служил, и верхнекамские соли, выданные «на-гора», и книжки, отразившие годы научного поиска. Это всѐ – его жизнь, которой он благодарен. О. Семченко, г. Пермь
Академик В.А. Черешнев: «Всѐ ценное даѐтся трудом и болением сердца» Наука Урала. – 2004. – Октябрь (№ 24/882). – С. 1, 4, 5. Актуальное интервью Все, кто хоть раз слышал устные выступления академика В.А. Черешнева, согласятся с тем, что председатель Уральского отделения РАН – блестящий оратор. Любой его доклад или речь производят впечатление импровизации, которую он, казалось бы, не готовил заранее. Однако ещѐ более интересен Валерий Александрович как собеседник, когда он жѐстко не ограничен временем и определѐнной темой. Накануне его 60-летнего юбилея мы поговорили о многих проблемах. И начали с самой, пожалуй, на данный момент актуальной для академического сообщества. – Сегодня руководство РАН и все академические учѐные всерьѐз обеспокоены новыми правительственными инициативами, несущими реальную угрозу будущему Академии. Как вы оцениваете эти события? – Сейчас страсти немного поутихли. Министр образования и науки А. Фурсенко назвал подготовленную без участия представителей Академии концепцию разгосударствления науки «нулевым вариантом». Уже создаѐтся совместная комиссия РАН и министерства образования и науки для подготовки альтернативного проекта. Никто не спорит, РАН нужно реформировать, но отнюдь не революционным, а эволюционным путѐм. Требовать от фундаментальной науки немедленной отдачи в рублях совершенно недопустимо. Между тем ни одна стратегическая задача в нашем государстве не решалась без непосредственного участия научного сообщества. Достаточно вспомнить освоение космоса, атомный проект. РАН, существующая уже почти триста лет, вполне доказала свою жизнеспособность. Академия никогда страну не подводила. Это наша история, наша традиция, идущая от Петра I, и совершенно непонятно, зачем эту традицию нарушать. Предлагаемые реформы науки и образования, хотели того или нет их безымянные авторы, объективно работают на распад единого образовательного и научного пространства России. Это сродни «промышленной революции наоборот» – от мануфактур к ремесленным мастерским (или к «малому и среднему предпринимательству»), переходу от государственной системы образования к уровню «приватизированных вузов» и церковно-приходских школ. Попытки слома науки и образования в «концепциях» и «стратегиях» должны быть прекращены. Сила и надежда на будущее не придут сверху, они внутри нас. – Не говоря уже о том, что без привлечения интеллектуального потенциала Академии не решить стоящие перед страной проблемы, в том числе и противостояния терроризму. Чем, на ваш взгляд, здесь может помочь наука? – Прежде всего, учѐные способны взглянуть на эту проблему иначе, чем политики или военные, а именно – с культурологической точки зрения, в плане противостояния западной и восточной цивилизаций. Ведь терроризм возник на фоне резко ускорившегося в двадцатом веке взаимопроникновения, стыковки миров и культур. Мусульманский мир не принимает западные ценности, и преодолеть взаимонепонимание очень сложно. Философское, социокультурное осмысление этих процессов позволит найти оптимальные решения конкретных проблем. 223
Принцип «никаких переговоров с террористами» работает не всегда. Кстати, сами террористы нас изучают, просчитывают, вычисляют тонкие места, их аналитики работают на очень высоком уровне. Если не вступать с ними ни в какие контакты, то как узнать, кто они, какова их логика и соответственно, какими средствами с ними бороться? Ведь этот невидимый враг, который держит в напряжении весь мир, не заявляет о своих намерениях, и предугадать его действия очень сложно. Но возможно, в том числе и путѐм комплексной оценки различных факторов, математического моделирования вероятных террористических атак. И учѐные здесь могут внести весомый вклад. Проблема национальной безопасности рассматривалась на одном из последних президиумов РАН. Особо хотелось бы отметить доклад доктора математических наук Г.Г. Малинецкого из Института прикладной математики РАН. Он рассказал о разработках, позволяющих прогнозировать наиболее вероятные место и время совершения террористических актов, а значит и предотвращать их. Такие модели строятся на основе системной оценки различных факторов, порождающих терроризм: исторических, территориальных, социальных, этнографических, демографических, миграционных, психологических и многих других. Конечно, просчитать всплеск терроризма гораздо сложнее, чем предсказать зарождение тайфуна, извержение вулкана или приближение другого природного катаклизма. Но общие закономерности развития катастрофических событий существуют. Выявив их, мы сможем упреждать катастрофы, а не ликвидировать последствия. – Каким бы сложным и опасным ни был современный мир, жизнь продолжается, ведутся научные исследования и даже открываются новые академические учреждения. В одном из давних интервью вы говорили о своей мечте создать на Урале иммунологический институт. Мечта эта осуществилась. Институту иммунологии и физиологии УрО РАН почти два года, и, наверное, уже можно подвести первые итоги. – Наш институт – не совсем обычный. Есть иммунологические институты, и есть физиологические, последних больше. А у нас две ветви науки – иммунология и физиология – объединились под одной крышей. Вообще-то это соответствует исторической традиции: иммунологи и физиологи всегда, особенно в России, шли рядом. Вспомним наших великих соотечественников И.М. Сеченова, И.И. Мечникова, И.П. Павлова, которых связывали не только научное сотрудничество, но и личная дружба. Иммунная система – одна из основных регулирующих систем организма наряду с нервной и эндокринной, которые изучает физиология. Сейчас говорят о нейро-эндокринно-иммунной регуляции функций, и три названные системы называют большим регуляторным треугольником. Сочетание иммунологии и физиологии у нас в институте, на мой взгляд, оказалось очень удачным, если учесть особенности развития этих наук на Урале. В рамках Медицинской академии развивалось иммунологическое «крыло». А в Уральском отделении сформировалась сильная физиологическая школа во главе с членом-корреспондентом РАН В.С. Мархасиным, объединившая высококвалифицированных специалистов в области изучения механизмов сокращения миокарда. Это очень актуальные проблемы, поскольку болезни системы кровообращения по смертности занимают первое место. О динамизме развития наших направлений свидетельствует и то, что в нынешнем году Екатеринбург стал местом проведения двух крупных всероссийских съездов: в мае состоялся Объединѐнный российский иммунологический форум, а только что, в сентябре прошѐл XIX съезд Физиологического общества им. И.П. Павлова. Мы, иммунологи и физиологи, уже неплохо понимаем друг друга. Коллектив ИИФ сформировался, проработаны основные научные направления, выходят на защиту первые аспиранты. Надеемся, что наше сотрудничество даст новое качество как в плане изучения регуляции функций, так и в плане сочетания фундаментальных исследований с прикладными. Наши физиологи создали совместную лабораторию клинического изучения кровообращения на базе областной больницы. Иммунологи также постоянно сотрудничают с клиницистами. Лабораторию иммунологического скрининга ИИФ сейчас возглавляет Я.Б. Бейкин, директор Диагностического центра. В Перми на правах филиала нашего института организована лаборатория цитокинов во главе с доктором медицинских наук С.Ю. Родионовым, там же создаѐтся биотехнологический центр, по существу, небольшой завод по производству альфа224
фетопротеина – эффективного иммуномодулятора, прошедшего все стадии апробирования. Это небольшое производство, где занято всего около тридцати человек, но оборудовано оно в соответствии с самыми современными требованиями. В Перми же на базе железнодорожной больницы создаѐтся отделение клинической иммунологии, которое также возглавит Сергей Родионов. Таким образом ускорится внедрение фундаментальных результатов непосредственно в клиническую практику. – Учѐный-физиолог, учѐный-иммунолог – часто одновременно и практикующий врач. Вы общались со многими выдающимися представителями этой когорты и о многих рассказывали, но наверняка осталось ещѐ немало такого, о чѐм интересно было бы услышать. – Конечно, каждый год приносит новые встречи, однако мне хотелось бы вновь вспомнить своих учителей: Р.Б. Цынкаловского и Е.А. Вагнера, с которыми я работал в созданной ими лаборатории по изучению комбинированных радиационных поражений. О Ростиславе Борисовиче я уже рассказывал не раз. Евгений Антонович Вагнер, прежде чем стать ректором Пермского мединститута, академиком РАМН, долго работал врачом в Березниках, создал там 2-ю областную больницу. Главной его чертой была верность долгу. В любое время суток, в том числе и среди ночи, ему могли позвонить домой и сообщить, что в клинику поступил тяжѐлый больной. Евгений Антонович немедленно выезжал. Жил он в невероятно напряжѐнном ритме: с восьми утра оперировал, затем читал лекции в мединституте, снова возвращался в клинику на обход, к двум следовал в ректорат, решать учебные дела. После семи он опять в клинике: надо посмотреть, как там пациенты. Во всѐм старался участвовать сам, но не из недоверия к подчинѐнным, а потому, что чувствовал персональную ответственность за каждого больного. Между прочим, Вагнер был научным «крестником» Гавриила Абрамовича Илизарова, который защищал в Перми докторскую диссертацию. Вернее, изначально это была кандидатская, но она представляла собой плод тридцатилетнего труда, и по предложению Е.А. Вагнера, по итогам защиты Илизарову была присвоена докторская степень. Илизаров тоже был фанатично преданным своему делу человеком. Он никогда по-настоящему не использовал отпуск. Говорил, что нет смысла: во-первых, навыки теряются, во-вторых, всѐ равно постоянно думаешь о больных. Как-то с женой они отправились по путѐвке в Крым, так Гавриил Абрамович всѐ время ходил на почту звонить в клинику – сотовых-то телефонов тогда не было. А на пятый день уехал, не выдержал. С тех пор, если и уходил в отпуск, то проводил его поблизости, чтобы можно было приехать в больницу, посмотреть, что и как. Всю жизнь мечтал приобрести машину и купил «мерседес», но водить так и не смог. Говорил: «За рулѐм надо сосредоточиться на дороге, смотреть то налево, то направо, а я всѐ время думаю о пациентах». Руки у него были, как у фокусника. Илизаров и был настоящим фокусником: доставал пятачок из кармана, зажимал в ладошке, потом открывал еѐ – а там ничего. Но главное, что эта «ловкость рук» позволяла ему делать фантастические вещи в своей профессии. Он вводил больным спицы как бы вслепую, без рентгена, не задевая при этом ни одного нерва, ни одного мельчайшего сухожилия. Наблюдавшие за ним коллеги, особенно новички, просто не верили, что такое возможно. Я сам был свидетелем того, как на протяжении всего двух часов Гавриил Абрамович ввѐл таким образом спицы 10 больным. И никаких осложнений! У него была норма – 100 больных в день. Иногда заканчивал приѐм глубокой ночью. Ночью же мог вызвать для консультации коллег, и все воспринимали это как нечто само собой разумеющееся. Такой уж был человек. Ещѐ одна выдающаяся личность – академик Борис Васильевич Петровский. С ним мне тоже довелось общаться. Он был министром здравоохранения, заведовал кафедрой госпитальной хирургии 1-го московского мединститута, создал Всесоюзный центр клинической и экспериментальной хирургии. Борис Васильевич еженедельно проводил в институте свои знаменитые линейки, на которые собиралось множество студентов и аспирантов. Это был потрясающе интересный и познавательный «разбор полѐтов», где рассматривались все спорные случаи, сложные операции. И какой бы напряжѐнной ни выдалась неделя, линейку Петровский проводил всегда, это было святое. 225
На днях в Петербурге отметил столетний юбилей академик РАМН Фѐдор Григорьевич Углов, сердечно-сосудистый хирург поколения Н.М. Амосова. Он до сих пор оперирует на лѐгких и сердце! Очевидно, это мировой рекорд. Не курит, не пьѐт, активный пропагандист здорового образа жизни, неизменный посетитель всех премьер в Мариинском театре. Как-то в начале 80-х мы с Е.А. Вагнером побывали у Фѐдора Григорьевича дома в Ленинграде. Он с гордостью показал нам свою библиотеку, насчитывающую тысячи томов уникальных книг по различным областям знания и культуры. – Вы сами отличаетесь заводной работоспособностью. Как удаѐтся еѐ поддерживать при таком напряжѐнном ритме жизни? Продолжаете каждое утро стоять на голове? – А как же! Ежедневно отдаю зарядке час, в крайнем случае, сорок-пятьдесят минут, если накануне прилетел из командировки поздно ночью. Если не давать организму привычной нагрузки, почувствуешь себя плохо. А так всѐ время находишься в тонусе. – Вы часто приводите цитаты из классиков науки и литературы, созвучные на данный момент вашим собственным мыслям. А какая сегодня «цитата дня»? – Пожалуй, это слова глубоко уважаемого и чтимого мною академика Алексея Алексеевича Ухтомского: «Всѐ действительно ценное в мире зарабатывается трудом и болением сердца – такова диалектика жизни и бытия. Широкий, гладкий путь и открытые ворота ведут к падению и смерти того, что есть лучшего в человечестве. Тесный путь и болезненные ворота – к настоящему добру между людьми. Вот диалектика из диалектик бытия!» Беседовала Е. Понизовкина P.S. Сердечно поздравляем нашего Председателя с юбилеем! Желаем бодрости и оптимизма, новых творческих свершений! Редакция «НУ»
Академик А.П. Деревянко: «Археологические находки бесценны» Наука Урала. – 2005. – Январь (№ 2/889). – С. 6,7. Академик А.П. Деревянко – выдающийся специалист в области археологии и древней истории. Он внѐс огромный вклад в изучение древнекаменного века Азии и Америки, первоначального заселения человеком Евроазиатского субконтинента, в организацию междисциплинарных исследований стоянок первобытного человека на Алтае, в Монголии и Средней Азии. Им открыты и исследованы сотни первоклассных археологических памятников на территории Северной и Центральной Азии. Среди его учеников, докторов и кандидатов наук, – не только россияне, но и граждане Монголии, Республики Корея, Казахстана. Содержание работ Анатолия Пантелеевича специалисты знают по 42 авторским и 34 коллективным монографиям, больше чем семистам статей, написанным лично и в соавторстве. Кроме того, благодаря его усилиям вышла уникальная, не имеющая аналогов в мире серия книг «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», создан международный рецензируемый журнал «Археология, этнография и антропология Евразии». Со всем этим заинтересованный читатель всегда может познакомиться. Наше же «демидовское» интервью, начавшееся со страниц биографии лауреата, носило скорее актуальный, чем углубленно-научный характер. Директор Института археологии и этнографии СО РАН, академик-секретарь Отделения историко-филологических наук РАН ответил на вопросы, волнующие не только профессионалов – знатоков далѐкого прошлого, но и гораздо более широкий круг людей. – Уважаемый Анатолий Пантелеевич, вы очень рано сделали свой профессиональный выбор и многого добились в науке. До вас стать академиком в сорок 226
четыре года не удавалось ни одному гуманитарию страны. Как начинался Ваш путь исследователя, археолога? – Моѐ послевоенное детство, прошедшее в Тамбовском районе Амурской области, было непростым, но материальные, бытовые трудности не заглушили мальчишеского любопытства. В школе меня интересовали путешествия, привлекала журналистика. Я писал короткие рассказы, публиковал их в районной газете, участвовал в семинаре молодых литераторов и думал поступать на журналистику. Но журналистов тогда учили в основном в Москве, а жили мы достаточно бедно, и поехать туда возможности не было. Поэтому я поступил на историкофилологический факультет Благовещенского педагогического института. И случилось так, что в 1961 году, когда я учился на втором курсе, в Амурскую область приехал выдающийся археолог Алексей Павлович Окладников. Ректорат рекомендовал ему в помощники трѐх студентов, в том числе меня. Собственно говоря, та первая экспедиция определила мой жизненный путь. Прежде всего поразило, что проходила она в местах, где я родился и вырос. Мальчишкам, молодым людям часто кажется, будто всѐ великое, значимое где-то далеко, «за горами». А тут оказалось – в моей родной области за считанные дни можно обнаружить уникальные памятники древности. Мы побывали в одной из крупнейших средневековых цитаделей – на горе Шапке, что почти на берегу Амура, нашли первое неолитическое поселение Константиновка. Точнее, нашѐл, конечно, Окладников с нашим скромным участием, но сам факт присутствия при открытии меня потряс. С тех пор каждый сезон мы проводили в экспедициях, причѐм не только каникулы. Алексей Павлович добивался у ректората разрешения отпускать нас с июня по октябрь. Потом были первые доклады, участие во всесоюзной студенческой конференции в Ленинграде в 1962 году. Тогда же меня перевели на индивидуальный план и разрешили окончить институт не за пять, а за четыре года, после чего я сразу же поступил в аспирантуру в Новосибирск, к Окладникову. Так я попал в молодое, динамично развивающееся Сибирское отделение Академии наук, познакомился с множеством интереснейших людей. Начались самостоятельные исследования и «свои» экспедиции – сначала по Сибири, затем в Монголию, которую я очень полюбил. В 1965 году в 22 года на богатом накопившемся материале я защитил кандидатскую диссертацию. В итоге археология стала смыслом жизни, окончательно определились мои призвание и профессия, которым отдано вот уже больше сорока лет. – Археология – часть исторической науки, изучающая самые древние периоды жизни человечества. Разумеется, это крайне увлекательно. Но в последнее время не только обыватели, но и государство всѐ чаще задают учѐным всех направлений простоватый вопрос: а какова практическая польза от их занятий, есть ли в них прок для нашей сегодняшней жизни? – Ну, во-первых, археология, как и любая другая наука, даѐт новые знания, которые сами по себе ценность. Без археологии все мы знали бы свою историю максимум за период в пять тысяч лет – до тех пор, когда появилась письменность, и то не во всех странах. Огромный пласт информации, касающийся остальных двух миллионов лет, остался бы за пределами наших представлений, и понять, откуда произошел человек, какова реальная динамика развития его культуры, было бы невозможно. Во-вторых, в отличие от чисто умозрительных, существует абсолютно материальный аспект наших занятий. Археологию складывают две составляющих: экспедиционные исследования, или раскопки, и лабораторные работы. Конечно, профессиональные экспедиции стоят дорого, они достаточно затратны. Но материал, который оттуда привозится, окупает все расходы. Вот лишь один пример уникальных находок последнего десятилетия. На плато Укок в Южном Забайкалье, на высоте около двух тысяч метров сотрудниками нашего института обнаружен древний погребальный комплекс. Это сотни предметов обихода далеких предков из дерева, кожи, кости. И что самое удивительное – благодаря эффекту искусственной мерзлоты в погребении великолепно сохранились органические материалы – например, ткани, ворс меха. У нас хранятся женская шелковая рубашка, трогательно заштопанная руками хозяйки, две шубы возрастом в две с половиной тысячи лет, масса других раритетов. Подобных экспонатов нет ни в одном музее мира. Для истории культуры они бесценны. 227
– И всѐ же мы живѐм в эпоху рыночных отношений. Можно ли определить реальную стоимость таких вещей и надо ли это делать? – Оценить можно всѐ, что угодно, но мы этим заниматься не хотим и не будем принципиально. Задача настоящего археолога – найти редкие предметы далекой старины, профессионально раскопать их и сберечь для потомков, для науки, если хотите, умножить национальное, и не только национальное богатство. Никаких других целей у нас нет и не будет. Язык оценок, продаж и огромных прибылей – язык других так называемых специалистов, именуемых «чѐрными» археологами, а попросту говоря, грабителей, которые ищут и раскапывают древности сами, чаще всего делая это малоквалифицированно, варварски, уничтожая археологические объекты. К сожалению, в стране их становится всѐ больше, ведут они себя всѐ более свободно. По нашим данным, подобные раскопки ведутся уже почти в 50 субъектах Российской Федерации, существуют специальные сайты, где эти люди делятся накопленным «опытом», и трудно себе представить, какие сокровища оседают в частных коллекциях, уходят за границу без научных паспортов и добросовестных описаний. – То есть получается, что у всех нас воруют историю? И как с этим бороться, возможна ли такая борьба в принципе? – Возможна и необходима. Уже принят Закон о сохранении культурного наследия народов России, но нужны подзаконные акты, чтобы за его нарушение наступала реальная административная и судебная ответственность. Мы в Академии наук активно участвуем в выработке таких актов. В Совете Федерации прошли совместные слушания по этим проблемам с участием правоохранительных органов, таможенных служб, работников прокуратуры. Совершенно ясно, что одним силовым структурам без квалифицированной поддержки учѐных с этим злом не справиться. Так что борьба со всякого рода грабительскими раскопками – также одна из наших прямых задач. – Существует и другой фронт борьбы за чистоту «исторического» жанра. В последние годы прилавки магазинов буквально наводнили якобы научные сочинения различных авторов с самыми фантастическими реконструкциями прошлого. Попрежнему огромной популярностью, например, пользуется так называемая «новая хронология» академика-математика А.Т. Фоменко и его последователей, где необыкновенно легко сдвигаются целые эпохи, и многолетний труд крупнейших исследователей представляется никчѐмным. Об этом немало писали, говорили, но людито всѐ равно читают и верят, причѐм люди не самые малообразованные… – Так называемая «новая хронология» – чистой воды спекуляция, не имеющая никакого научного подтверждения, входящая в противоречие со всеми археологическими, историческими, летописными данными. Она абсолютно абсурдна и основана на подтасовке астрономических и многих других данных. Академик Фоменко – очень хороший математик, повидимому, неординарная личность. Однако эти его штудии, полностью опровергающие все крупнейшие исторические школы мира, по меньшей мере недобросовестны и ничего, кроме отторжения, не вызывают. Почему он это делает? Не знаю. К сожалению, в последние годы в России пышным цветом расцвела лже- или псевдонаука – не только в области истории, но и в физике, химии, биологии. СМИ, издательства, отдельные люди зарабатывают на сомнительных идеях хорошие деньги. Недаром при президиуме РАН создана специальная комиссия по борьбе с этой напастью. На эту тему неоднократно высказывались крупнейшие учѐные – наш сибирский академик Э.П. Кругляков, лауреат Нобелевской премии В.Л. Гинзбург, однако даже их голоса общество не очень-то воспринимает. Получается, как в басне Крылова про кота, который слушает, да ест. И ладно ещѐ, если приходится противостоять малограмотным шарлатанам «со стороны». Гораздо обидней бороться с авторитетным в своей области специалистом. Увы, в данном случае это делать необходимо. – …С другой стороны, все говорят об эпохе мультидисциплинарности в науке, о том, что «физики» должны сотрудничать с «лириками», гуманитарии – с «естественниками», и история, археология – не исключение… – Археология, особенно ранняя, – одна из самых интегрированных наук. В нашем институте археологии и этнографии СО РАН есть и физики, и математики, и биологи, геологи, и палеоботаники, и палеозоологи. С предметами, обнаруженными на плоскогорье Укок, 228
работают специалисты в области органической, неорганической химии, палеогенетики. У нас вот уже два десятка лет функционирует отдел информатики – один из первых в гуманитарном НИИ. Ведь для археологов самое важное – извлечение максимально объективной информации из огромного количества находок, что без профессионалов-«смежников», современных технологий невозможно. Использование математических моделей для обработки гигантских массивов материалов нам просто необходимо. Однако это не значит, что даже в самую сложную модель можно уместить реальную картину прошлого, о чѐм математики хорошо знают. – Кроме всего прочего, ваш институт является одним из ведущих по изучению важнейшей, особенно в свете последних природных катаклизмов, проблемы глобальных изменений климата. Почему именно археологи за неѐ взялись и о чѐм говорят результаты исследований? Действительно ли на планете теплеет и чем это грозит человечеству? – Все древние миграции, перемещения человека во многом детерминировались природной обстановкой, палеоэкологией, поэтому их изучение может многое рассказать о климате. К тому же нам очень помогают мультидисциплинарные возможности, о которых мы говорили. Что касается результатов, то они показывают: потепление климата, безусловно, идѐт. Последнее десятилетие двадцатого века было самым тѐплым за прошедшее тысячелетие. Есть множество фактов, подтверждающих эту тенденцию. В горах отступают ледники. Саяны и Алтай, например, потеряли более 20 процентов ледникового и снежного покрова. В среднем на планете уже потеплело на 0,6 градуса, а в отдельных регионах на 1-1,5. Другое дело, что такие процессы происходили на Земле и раньше, отмечена определенная цикличность потеплений и похолоданий. Были периоды значительного ледникового покрова, были – очень тѐплые. Последнее крупное потепление, так называемое «Казанцевское межледниковье», отмечено 90-110 тысяч лет назад. Наши археологические объекты свидетельствуют: в Сибири было теплее на 6-8 градусов, здесь росли широколиственные леса, орешник. Насколько нынешний цикл будет ускоряться и как именно он пойдѐт, точно сказать трудно, есть разные прогнозы и модели. Но если на планете потеплеет на 2-3 градуса, это грозит очень серьѐзными последствиями для человечества – сокращением вечной мерзлоты, подъѐмом уровня мирового океана. Чтобы избежать катастроф, надо продолжать изучать историю климата. – Присуждѐнная вам научная Демидовская премия – и изначальная, XIX века, и нынешняя, возрождѐнная в конце XX – награда по происхождению уральская, имя еѐ основателя впрямую связано с богатой историей региона. Есть ли у вас какие-то отношения с Уралом, Екатеринбургом в частности – творческие, человеческие? – У нас очень хорошие отношения с уральскими археологами, уральским краем. Ряд уральских учѐных защищали в нашем институте кандидатские, докторские диссертации. Один из моих ближайших коллег Валерий Трофимович Петрин, к сожалению, рано ушедший из жизни, работал на Южном Урале, открыл там знаменитую Игнатьевскую пещеру с уникальными петроглифами, о которой написал книгу, изданную за рубежом. Тесные рабочие контакты – с этнографами Института истории и археологии УрО РАН. Недавно на заседании отделения историко-филологических наук РАН наш сотрудник Аркадий Викторович Бауло делал доклад о результатах совместных работ с профессором Натальей Викторовной Фѐдоровой из ИИиА на Севере Урала и в Тюменской области, где найдены редчайшие предметы быта XI–XII веков иранского происхождения. Наш институт сотрудничает с уральскими коллегами по самым разным направлениям, у нас есть общие программы, общие гранты. Так что связи с «демидовской» землѐй, еѐ людьми, прошлым сибиряки не теряли никогда… Вѐл беседу Андрей Понизовкин
229
Хранители фауны Наука Урала. – 2005. – Март (№ 6). – С. 3. Зоологическому музею Института экологии растений и животных УрО РАН – 10 лет Дела идут Коллекции животных учѐные ИЭРиЖ собирали в течение всех шестидесяти лет существования института и хранили у себя в лабораториях. Однако содержать их должным образом можно только в централизованном, специально приспособленном хранилище. Именно для этого в январе 1995 года в ИЭРиЖ и был создан зоомузей. Конечно, собрание зоологических коллекций института – музей не совсем обычный. Здесь нет витрин, где на обозрение посетителей выставлены экспонаты. Все экземпляры хранятся в специальных коллекционных ящиках на стеллажах. Каждый имеет индивидуальный номер, включѐн в электронную базу данных, которая содержит полную информацию о коллекциях: их составе, времени комплектования и так далее. Работа по инвентаризации более чем 400 тысяч экспонатов продолжается до сих пор. – По своим задачам и функциям наша музейная коллекция подобна научной библиотеке, – говорит «главный хранитель» – заведующий музеем кандидат биологических наук Павел Андреевич Косинцев. – Отсюда можно взять для изучения какой-нибудь объект, а потом вернуть, подобно тому как мы берем в библиотеке книги и сдаем обратно, прочитав. Этим и определяется специфика нашего музея. Как известно, сотрудники института каждый год отправляются в полевые экспедиции, чтобы собрать материал для решения какой-либо конкретной научной проблемы. Они отлавливают разных животных, затем работа продолжается в лаборатории: проводятся различные измерения, морфологические исследования, по определителям устанавливается принадлежность особи к тому или иному виду. После того как изучение закончено, зоологический объект не перестаѐт быть интересным для науки. Живая система даже на уровне особи очень сложна, и любой экземпляр содержит огромный массив биологической информации. Он остаѐтся пригодным для целой серии дальнейших исследований, например, генетических. По внешним показателям определить видовую принадлежность особи удаѐтся далеко не всегда. Существуют виды-двойники, внешне одинаковые, но генетически разные. Чтобы установить различие, нужно сделать хромосомные анализы. Зоологические коллекции незаменимы для изучения не только генетических особенностей особи, но и тонкой генетической структуры популяции в целом. Чтобы понять законы, по которым она существует, надо отслеживать еѐ во времени. Это возможно благодаря периодическому сбору и сохранению материала из данной популяции, ведь собранные коллекции – слепок еѐ прошлого. Экспонаты зоологического музея – кладезь информации и о состоянии природной среды – прошлом и настоящем. По лапке бабочки, пойманной 30 лет тому назад, мы можем судить о тогдашнем загрязнении территории, например тяжѐлыми металлами. Помимо научного значения зоологических коллекций есть ещѐ и этический аспект. Не секрет, что учѐные часто вынуждены убивать отловленных животных. Без этого научные исследования, к сожалению, невозможны. Сохранение особей в зоологических коллекциях дает этому хотя бы некоторое моральное оправдание. Возвращаясь к научному аспекту, отмечу ещѐ один важнейший момент. Собирая и сохраняя коллекции, мы работаем на науку не только сегодняшнюю, но и будущую. К примеру, генетические методы исследований появились сравнительно недавно. Сорок лет назад никто не 230
думал о том, что генетику будут изучать по музейным экспонатам. Если бы у нас в институте не хранились особи, собранные несколько десятилетий назад, мы не могли бы судить о генетической структуре популяций того времени. Завтра появятся новые методы изучения животных. Сохраняя коллекции, мы создаѐм основу для будущих научных работ. Труды многих зоологов со временем устаревают, а музейные экземпляры остаются, и наши потомки, исследуя их, могут сделать новые, непредсказуемые сейчас выводы. Это золотой фонд зоологической науки. – Каков же срок хранения зоологических коллекций? – Возраст известных европейских коллекций – около 300 лет. В Упсале, например, сохранилась зоологическая коллекция, с которой работал в 18 веке Карл Линней. Если соблюдать необходимые условия, зоологические объекты можно сохранять тысячи лет. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас мумии египетских кошек, кости мамонтов и т.д. Конечно, поддержание коллекции в рабочем состоянии требует массы времени, сил и средств. У наших экспонатов множество естественных врагов – кожееды, моль, повреждающие чучела и шкурки. За всем этим надо постоянно следить, уничтожать вредителей, чем мы и занимаемся ежедневно. – Какое место занимает уральская коллекция среди других российских зоологических музеев? – Небольшие зоологические коллекции есть при каждом университетском биофаке, но музеев высокого уровня в России немного: Зоологический музей в Санкт-Петербурге, зоологические коллекции МГУ, Института экологии и систематики животных СО РАН. Наша коллекция четвертая по размерам. В ней представлена фауна в основном Урала и Западной Сибири. Регион это обширный, простирающийся от Волги до Енисея и от Ледовитого [океана] до степей Казахстана. Наши экспонаты можно разделить на две большие группы – современные животные и палеонтологические экземпляры. Общий объем первой группы – около 200 тысяч единиц хранения. Это млекопитающие и птицы, пресмыкающиеся и амфибии, насекомые и моллюски. Палеонтологическая коллекция насчитывает около 250 тысяч экспонатов, из них 200 тысяч – остатки млекопитающих. По возрасту палеонтологическую коллекцию можно в свою очередь разделить на две части: это остатки млекопитающих голоцена, представляющих историю современной фауны (последние 10 тысяч лет), и плейстоценовая фауна (от 10 до 2 миллионов лет назад). У нас хранятся остатки многих вымерших видов – мамонтов, пещерных львов, носорогов, гиен, медведей. В последнее время была проведена целая серия датировок радиоуглеродным методом, установлен точный возраст ископаемых животных. Палеонтологическая коллекция позволяет глубже изучить историю формирования современной фауны. Экспонаты современной коллекции разнообразны: чучела, шкурки животных, спиртовые препараты, засушенные насекомые, раковины моллюсков. У нас большое собрание хромосомных препаратов, которые регулярно передаются в музей группой популяционной генетики во главе с доктором биологических наук Э.А. Гилѐвой. Изучение коллекции современных животных способствует открытию новых возможностей сохранения биоразнообразия на территории Урала. – Можете похвастаться уникальными экземплярами? – В нашем музее хранится самый поздний экземпляр гигантского оленя – животного с огромными рогами. Это одна из последних особей, вымерших на Земле. У нас самая большая коллекция остатков пещерного медведя, коллекция животных голоцена тоже самая крупная в России. Среди экзотических экземпляров – естественные мумии животных, сохранившиеся в песке, образцы шерсти мамонта, других древних животных, найденные в вечной мерзлоте. Коллекция зоологического музея ИЭРиЖ постоянно пополняется новыми экспонатами. Да и многие экземпляры, 231
собранные в прошлые годы, пока ещѐ не прошли полной обработки и не попали в коллекционные ящики. Так что у хранителей истории уральской фауны всегда много работы. Е. Понизовкина. На фото слева – инженер Н.А. Пластеева за разбором и оформлением палеонтологического материала. Вверху – ведущий инженер Т.П. Бачура принимает на хранение новые коллекции http://www3.uran.ru/gazetanu/2005/03/nu06/wvmnu_p3_06_032005.htm
Он возмужал в сорок первом Наука Урала. – 2005. – Апрель (№ 9/896). – С. 6. К 60-летию Победы …Когда началась Великая Отечественная война, Георгию Михайловичу Рубинштейну, ныне старшему научному сотруднику Института химии твѐрдого тела УрО РАН, кандидату технических наук, было 15 лет. Но он успел стать еѐ участником. В июне 1941 года Гоша Рубинштейн гостил у своей старшей сестры в Ленинграде. Родители остались в Киеве, там, где он родился и учился в школе. Месяца через два после начала войны его эвакуировали в Свердловск, потом в Орск Оренбургской области. Там он продолжил своѐ школьное образование. В старших классах работал ночами на военном заводе, где изготавливали корпуса мин, а днѐм учился в школе. В 1944 г. после окончания школы был призван в Красную Армию. Его вместе со сверстниками направили в зенитную артиллерию для охраны города Горького и химических заводов Дзержинска. По словам Георгия Михайловича, при росте 182 см он весил 57 килограмм. Он вспоминает, что старшие товарищи жалели не успевших возмужать юношей. В армии было даже легче, чем тогда, когда он учился в школе и работал по ночам на заводе. Кормили лучше, и выспаться удавалось. Их батарея располагалась возле цеха, в котором начиняли бомбы ипритом. Весной 1945 г. эти работы прекратили, и их полк МЗАП перебазировали на Дальний Восток для охраны железнодорожных станций. В конце 1946 г. Георгия Рубинштейна, как нестроевого, демобилизовали, и после подготовительного отделения он поступил в 1947 г. в Московский институт цветных металлов и золота им. М.И. Калинина: любил химию, соблазнили также хорошее общежитие и повышенная стипендия. В институте преподавали прекрасные специалисты, люди высокой культуры и морали. Некоторые их лекции Георгий Михайлович помнит до сих пор. В 1952 г. он окончил институт по специальности инженер-металлург по цветным металлам. Был распределен на Уральский алюминиевый завод (УАЗ) в Каменск-Уральский, где и проработал почти 36 лет. Первые два года был мастером в глиноземном цехе. Затем захотелось творческой и более интересной деятельности, поэтому перевелся инженером-исследователем в экспериментальный цех завода. Здесь принял предложение заняться новым в то время направлением – использованием радиоактивных изотопов в исследовательских целях. Определяли количество жидкого металла в алюминиевых электролизерах и выход алюминия по току. Организовали радиометрическую лабораторию, ввели способ в схему контроля производства алюминия. В 1955-57 годах провели несколько интересных исследований по влиянию состава электролита на выход алюминия по току и расход электроэнергии, строили планы… Но все работы прекратили в конце 1957 года после аварии на ПО «Маяк», в результате которой Каменск-Уральский и другие районы Свердловской области частично оказались 232
загрязнѐнными радиоактивными отходами производства, содержащими долго живущие изотопы цезия и стронция. Так как их служба оказалась единственной действующей в городе, на еѐ основе совместно с городской и областной СЭС создали группы для обследования заражѐнных радиацией территорий и контроля продуктов, поступающих в город. Очень оперативно занимались этой работой весь 1958 год. Позднее создали радиологическую лабораторию ГорСЭС, которой затем передали все надзорные функции. Об этом эпизоде как бы забыли на 35 лет – не сохранилось никаких документов. И только после принятия Госдумой закона «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» они с большим трудом получили статус «ликвидаторов» последствий аварии – оставались ещѐ живые свидетели. Охотнее всего Георгий Михайлович рассказывает о своей деятельности на заводе, где он провѐл лучшие свои годы: – Для дальнейшей работы в экспериментальном цехе я выбрал интересные в то время исследования по извлечению из растворов глиноземного производства редкого металла галлия – непременного спутника алюминия в рудах, который накапливается в растворах до заметных концентраций (сотые доли процента). Он работал в тесном контакте с учѐными Института химии твердого тела УНЦ АН. Внедрял их разработки в производство, проводил совместные исследования. Георгий Михайлович закончил заочную аспирантуру ИХТТ и в 1972 защитил кандидатскую диссертацию по галлиевой тематике. После достижения пенсионного возраста по семейным обстоятельствам Георгий Михайлович с большим сожалением оставил завод и с 1988 года по сегодняшний день работает в ИХТТ в лаборатории химических соединений рассеянных элементов, которой заведует доктор химических наук С.П. Яценко. Здесь он продолжил изучение галлия. Сотрудники лаборатории существенно изменили и усовершенствовали технологию, разработали новую конструкцию галлиевого электролизера и технологию электролиза. После внедрения этих новшеств производство галлия стало конкурентоспособным на мировом рынке. На заводе оборудовали и запустили новый цех. Технологией заинтересовались в КНР. Проведѐнные в институте исследования показали эффективность организации там галлиевого производства. По их технологическому регламенту совместно с институтом «Уралалюминий» выполнили проект цеха галлия на алюминиевом заводе в г. Пинго, который построили и пустили в эксплуатацию в 2002 году. На способы получения галлия и очистки растворов глиноземного производства Г.М. Рубинштейном получено около 30 авторских свидетельств и патентов, опубликовано около 100 статей. Георгий Михайлович награжден медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За победу над Японией», многими юбилейными наградами и медалью «Ветеран труда». Т. Плотникова
Университету будущего – быть Наука Урала. – 2006. – Январь (№ 1/915). – С. 1,7. Интеграция 27 декабря, в канун Нового года произошло, пожалуй, самое яркое для вузовской общественности Среднего Урала событие года минувшего: в Доме правительства Свердловской области были подписаны учредительные документы автономной некоммерческой организации «Большой Евразийский университетский комплекс». Как сказал председатель областного правительства А.П. Воробьѐв, в новый год не входят с долгами. Итак, сделан очередной шаг к осуществлению проекта, идея которого была выдвинута несколько лет назад Советом ректоров области. Учредителями Большого Евразийского университета стали правительство Свердловской области, администрация Екатеринбурга, Уральское отделение Российской академии наук и тринадцать государственных вузов. По убеждению инициаторов проекта, создание мощного университетского комплекса в Екатеринбурге – одном из крупнейших вузовских центров России – не только поспособствует интеграции академической науки, высшего образования и 233
наукоѐмкого производства, но и позволит решить многие проблемы, с которыми сегодня сталкиваются вузы, прежде всего нехватки помещений, обвет… [фрагмент текста утрачен]. Университет будущего планируется строить вблизи озера Шарташ, где под эти цели выделено 1500 гектаров земли: 1000 га – под учебно-лабораторную базу, 15 – научноисследовательским институтам, 200 га – под технопарк. По существу, это будет целый район Екатеринбурга на 400 тыс. жителей. В проекте комплекс рассчитан на 200-250 тыс. студентов, исключая иностранных, первая очередь – на 100 тыс. Создание университетского городка вовсе не означает, что вошедшие в него вузы сольются. Просто они будут решать свои проблемы сообща, что, несомненно, повысит их конкурентоспособность на образовательном рынке. По словам ректора УрГУ членакорреспондента РАН В.Е. Третьякова, проект БЕГУ предполагает сохранение главного университетского принципа: образование через науку. Причѐм осуществлением содержательной его части – интеграцией фундаментальной и прикладной составляющих образования – можно заниматься и до начала крупномасштабного строительства. Так, уже сегодня многие вузы Екатеринбурга объединяет компьютерная сеть. Новый университетский комплекс призван объединить органы власти, представителей фундаментальной и отраслевой науки, предпринимателей и молодѐжь. Именно поэтому проект поддержан правительством Свердловской области, уже в бюджете 2006 года выделившим пять миллионов рублей для финансирования проектных работ. Единодушно одобрили проект областной депутатский корпус и администрация Екатеринбурга, хотя, по словам мэра А.М. Чернецкого, при формировании стратегического плана развития города найти место для такого грандиозного строительства было нелегко. Учредители рассчитывают на поддержку Областного союза промышленников и предпринимателей, других коммерческих структур. В 2006 году планируется определить объѐм инвестиций, этапы строительства, приступить к созданию инфраструктуры. Возникает вопрос, откуда взять на это средства? Ведь по предварительным оценкам, строительство Большого Евразийского университета потребует около 10 миллиардов долларов. Ясно, что усилиями одной области осуществить проект, по сути, национального масштаба, невозможно. По мнению А.П. Воробьѐва, тут всѐ зависит от участников: будет успешная работа, ощутимые результаты – можно претендовать на внимание и поддержку федеральной власти. Ведь уральский проект Большого университета действительно уникален, и не только для нашей страны. Наш корр. http://www3.uran.ru/gazetanu/2006/01/nu01/wvmnu_p1a_01_012006.htm
Школы УрГПУ Наука Урала. – 2006. – Январь (№ 2/916). – С. 5, 7. Не так давно своѐ 75-летие отметил Уральский государственный педагогический университет. За три четверти века из скромного вуза областного значения УрГПУ вырос в серьѐзный научный центр, специалисты которого, без преувеличения, пользуются международным авторитетом. Представляем читателю некоторые из его научных школ. Научная школа доктора педагогических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ Августа Соломоновича Белкина имеет приоритет по направлениям: «Педагогическая диагностика», «Возрастная педагогика», «Витагенное образование», получившим общероссийское и международное признание в 2000-2002 гг. (в частности, в таких городах, как Чикаго, Бриджпорт, Пекин, Сеул, Иерусалим). Августом Соломоновичем издано 250 монографий, книг и статей; его школа насчитывает пятнадцать докторов и более пятидесяти кандидатов педагогических наук. Более двадцати лет в УрГПУ успешно развивается направление «Социология образования», которым руководит профессор, доктор философских наук, директор Института гуманитарного и социально-экономического образования университета Людмила Яковлевна Рубина. Это направление изначально включало в себя две комплексные темы. В рамках первой темы – «Жизненное самоопределение молодѐжи» – с 1983 по 2002 гг. реализован четырѐхэтапный исследовательский проект «Пути поколения», целью которого было изучение 234
жизненного пути молодых людей после получения среднего образования до достижения ими 30-летнего возраста. В проекте принимали участие социологи шести регионов России, стран ближнего зарубежья, а также учѐные Стэндфордского университета США. Параллельно вместе со специалистами другого американского университета, СевероВосточного Иллинойского, Л.Я. Рубина и еѐ ученики проводили исследования по второй теме – «Лидерство в образовании». Результатом этой работы стало определение методологических основ лидерства в образовании, осуществление типологии стилей лидерства и лидерских качеств. По итогам исследований разработана программа подготовки лидеров для этой сферы. Сегодня более тридцати кандидатов и докторов наук, подготовленных в ходе реализации обоих проектов, работают в УрГПУ, Уральском, Курганском, Барнаульском государственных университетах. По двум названным темам опубликовано более сотни работ. Новый этап разработки проблем в области социологии образования наступил в 2001 г., когда оформилась тема «Социальная ценность образования», рассматривающая его как значимый социальный капитал личности, конкретных общественных групп и слоѐв, различных обществ. Этот поворот в развитии темы позволяет определить социальные последствия реформ образования в России и в мире, осуществить мониторинг модернизационных процессов в образовательной сфере, их влияние на качество образовательной деятельности. Работа ведѐтся в сотрудничестве с исследовательскими группами других университетов Екатеринбурга, Кургана, Новгорода, Барнаула. Широко известны филологические школы УрГПУ, сформировавшиеся на базе факультета русского языка и литературы. Кафедра современной русской литературы, возглавляемая доктором филологических наук, профессором Наумом Лазаревичем Лейдерманом, в настоящее время занимается изучением крупных историко-литературных систем, функционирующих в течение целых циклов художественного развития. С этих позиций Н.Л. Лейдерман вместе с коллегами изучает литературу ХХ века как макроцикл – от его начал вплоть до сего дня. Ещѐ одно важное направление работы кафедры – перевод в образовательную практику достижений современной филологической науки: разработка учебных программ, создание учебников, позволяющих сделать эти знания доступными для школьников и студентов. Так, разработана концепция единой системы литературного образования школьников, в соответствии с которой создана принципиально новая рабочая программа вузовского курса методики преподавания литературы. Свои научно-методические проекты Наум Лазаревич и его ученики реализуют в профильных филологических классах, созданных в ряде школ Екатеринбурга и Свердловской области. Из выпущенных ими пособий наибольшую известность получил вузовский учебник «Современная русская литература: 1950-е – 1990-е годы», который вышел большими тиражами в московских издательствах и разошѐлся по всей стране. Газета «Известия» назвала его выход «важным событием в нашей гуманитарной жизни». Предмет изучения заведующего кафедрой риторики и культуры речи факультета русского языка и литературы УрГПУ, доктора филологических наук, профессора А.П. Чудинова и его коллег лежит на стыке филологии, психологии, социологии. Научные изыскания группы Анатолия Прокопьевича посвящены теме «Политическая лингвистика: образ России в национальной ментальности». – Метафора – своего рода зеркало, в котором отражаются особенности менталитета нации и еѐ отдельных представителей, – поясняет Анатолий Прокопьевич. – Например, у Явлинского однажды спросили: «Куда движется Россия?», на что он ответил: «А куда она может двигаться? Россия в инвалидном кресле и самостоятельно передвигаться не в состоянии!» Хакамада в ответ на тот же вопрос заявила: «Россия – это хромой верблюд в караване истории!». А ведь всего сто лет назад Н.В. Гоголь характеризовал нашу страну совсем по-иному: «Россия – это птица-тройка. Она летит, обгоняя других, которые в испуге от неѐ шарахаются»! Итоги пятнадцати лет деятельности школы Анатолия Прокопьевича воплощены в нескольких десятках кандидатских и докторских диссертаций, девяти монографиях. Под его руководством издаѐтся сборник «Лингвистика. Известия Уральского государственного педагогического университета», а проводимые им и уже ставшие традиционными научные конференции собирают специалистов со всей России, ближнего и дальнего зарубежья. Анатолий Прокопьевич является председателем двух диссертационных советов и возглавляет 235
Уральское лингвистическое общество – региональный центр Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Несмотря на общую гуманитарную направленность педагогического университета, международное признание заслужили и его учѐные, работающие над естественнонаучными проблемами. Так Пѐтр Станиславович Попель, заведующий кафедрой общей физики и естествознания физического факультета УрГПУ, доктор физико-математических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, занимается исследованием свойств жидких металлов. Созданная им теория метастабильных микрогетерогенных состояний жидких металлических растворов позволила с единых позиций объяснить считавшиеся ранее невыясненными и не связанными между собой явления микрорасслоения расплавов эвтектического типа, гистерезиса их свойств и структурной металлургической наследственности. Сегодня эта теория признана мировой научной общественностью и является основой для анализа многих физических и технологических процессов. На еѐ базе П.С. Попелем и его сотрудниками разработаны новые технологии подготовки расплавов к разливке, обеспечивающие существенное повышение качества металлопродукции. Их оригинальность подтверждена семью авторскими свидетельствами на изобретения, три из которых использованы на предприятиях Российской Федерации. Наиболее важные разработки: простой и экономичный способ получения нового класса металлических материалов – псевдосплавов, обладающих рядом уникальных эксплуатационных характеристик, а также способ повышения качества вторичных алюминиевых сплавов, который прошѐл успешные испытания в исследовательском центре корпорации «General Motors». Пѐтр Станиславович – автор более чем трѐхсот научных и научно-методических работ, а его книга «Обработка жидкого металла при производстве алюминиевых сплавов» издана в Великобритании и дважды переиздавалась в США. Подготовила Мария Орлова http://www3.uran.ru/gazetanu/2006/01/nu02/wvmnu_p5_02_012006.htm
Уральский характер Наука Урала. – 2006. – Март (№ 5/919). – С. 8. Вернисаж 10 февраля в екатеринбургском Доме кино открылась фотовыставка известного уральского фотографа Анатолия Андреевича Грахова, более тридцати лет отработавшего в ТАСС и около двадцати — в редакции газеты «Наука Урала». Его снимки публиковались почти во всех печатных изданиях Екатеринбурга. Может быть, поэтому на презентации выставки было особенно много журналистов и фотокорреспондентов старшего поколения, его коллег. Необычно слышать от корифеев уральской журналистики, часто уже пенсионного возраста, что они называют себя учениками Анатолия Андреевича, вспоминают моменты совместной работы, рассказывают о том, как познакомились с ним. Нынешняя экспозиция называется «Уральский характер». Фотокамера мастера запечатлела уральскую природу, людей, здесь живущих и работающих, животных в необычных ситуациях, здания, заводы, прокатные цеха, исторические события, случившиеся на уральской земле. И не только — Париж, Дели, египетские пирамиды, Тадж-Махал и другие чудеса далеких стран попали в объектив фотографа-путешественника. Темы фотоснимков самые разные, но в центре все-таки наш человек, уралец — сталевар, доярка, деревенские мальчишки, ветераны Великой Отечественной войны при всех орденах на параде и в будни — горестные, израненные с протезами и костылями. Есть здесь и сам автор — ветеран Великой Отечественной войны — во время парада на Красной площади в одной компании с Михаилом Тимофеевичам Калашниковым. 236
По фотографиям Грахова можно проследить историю нашей страны, многие выступавшие называли его летописцем эпохи. «Летопись эта велась не только через события, но в первую очередь через людей и их внутренний мир», — сказал радиожурналист Ян Хуторянский, считающий себя учеником Анатолия Андреевича в фотоделе. Меня удивило большое количество новых фотографий: цветных — ярких, жизнерадостных и чѐрно-белых, видимо, найденных в богатом архиве фотографа и впервые отпечатанных и выставленных для обозрения. Судя по всему, в своѐ время они не попали на первые полосы комсомольско-партийных газет, но сохранились на фотоплѐнках мастера и дождались своего звѐздного часа. Цветная фотография — дело для Анатолия Андреевича новое. По работам видно, как оно увлекает фотокора, и здесь он старается достигнуть вершин мастерства. Посмотришь на это буйство красок и подумаешь: если жизнь видится такой, когда тебе за 80, то жить можно. Т. Плотникова На снимке: На фотовыставке А. Грахова
История уральских математических олимпиад Наука Урала. – 2006. – Март (№ 6-7/920). – С. 10. Книжная полка Институт математики и механики Уральского отделения РАН выпустил уникальную книгу – «Свердловские математические олимпиады» (авторы-составители С.Э. Нохрин, Е.Г. Пыткеев, В.Т. Шевалдин). Издание, оформленное уральским художником Михаилом Сажаевым, включает в себя более 1600 задач, предлагавшихся в 1961–2001 годах на Свердловских областных математических олимпиадах, и посвящено С.Б. Стечкину и А.Ф. Сидорову. Академик П.С. Александров называл олимпиады одной из наиболее действенных форм помощи самым молодым дарованиям. Международное олимпиадное математическое движение зародилось в Будапеште в 1894 году. В России первая олимпиада была проведена в Ленинграде в 1934 году. Свердловским олимпиадам в этом году исполняется 70 лет. Организаторами первой олимпиады были преподаватели Уральского государственного университета А.Н. Тулайков и А.А. Меленцов. С 1961 года стали проводиться ежегодные областные математические олимпиады с участием органов образования. Огромную роль в становлении олимпиадного движения неизменно играли учѐные Института математики и механики и Уральского государственного университета, которые сберегли архивы олимпиадных задач, лѐгшие в основу книги. Целью олимпиад является возжигание огня в душах молодого поколения и привлечение новых сил в российскую науку. Многие задачи представляют собой творческое 237
наследие известных уральских математиков, звучат необычно и провоцируют нестандартные подходы к решению. Один из организаторов первых математических олимпиад в нашей стране выдающий математик А.Н. Колмогоров говорил: «Для успеха на олимпиаде необходимы некоторые специальные типы одарѐнности, которые вовсе не обязательны для успешной исследовательской работы». Тем не менее, олимпийский огонь освещал жизнь и путь в науку многим сотрудникам Института математики и механики. Книга «Свердловские математические олимпиады» выпущена к пятидесятилетнему юбилею Института и оригинально оформлена известным уральским художником М. Сажаевым. Элементами оформления являются придуманные им нереальные визуальные объекты. Как пишет художник, «абсурд тревожит и будит юный ум, а это вечный призыв к поиску и размышлению». По мнению учителей, новая книга стала заметным событием в школьном образовании Екатеринбурга и области. Она вручалась в качестве приза победителям областных математических олимпиад, прошедших в феврале 2006 года. Будем же гордиться тем, что родилось у нас на Урале 70 лет назад и пестовалось несколькими поколениями уральских математиков. Е. Долгова, В. Шевалдин Контакты: зам. директора ИММ УрО РАН Владислав Владимирович Кабанов. E-mail: vvk@imm.uran.ru
М.В. Ломоносов: взгляд из XXI века Наука Урала. – 2006. – Март (№ 6-7/920). – С. 11. История науки Фигура М.В.Ломоносова — одна из самых известных и одновременно остающихся для нас загадкой. Популярность Ломоносова в русской культуре никогда не ослабевала, но зачастую принимала специфичные формы: например, в годы первой мировой войны была выпущена карамель под названьем «М.В.Ломоносов — первый борец с немцами». Да и советская апологетика зачастую использовала Ломоносова в качестве «фантика» для идеологической «карамели». Тем самым сбывались горькие слова самого мыслителя, высказанные им незадолго до своей смерти в письме к своему другу Я.Я. Штелину: «…и теперь, при конце жизни, должен видеть, что все мои полезные намерения исчезнут вместе со мною…». Клиширование – это особая форма забвения, поэтому важно отойти от мифологизированного Ломоносова, который действительно заслужил возможность остаться для нас полным жизненной силы — в противоречиях своего времени, в напряжении эмоционального строя личности, в динамике, многогранности творчества и драматизме жизненного пути. Личность, судьба и творчество нашего великого соотечественника были выбраны темой аспирантской конференции, прошедшей 27 января. Это уже третья ежегодная конференция аспирантов УрО РАН, которую проводит кафедра философии ИФиП УрО РАН, и уже в третий раз заглавными фигурами выступают учѐные-универсалы, интересные и естественникам, и гуманитариям. Как правило, их творчество не одномерно, – исторический, философскомировоззренческий и узко-дисциплинарный аспекты представляют собой очень рельефную композицию. Однако задачей конференций является не установка очередных «монументов», а работа с наиболее значимым материалом, составляющим отечественную и мировую историю науки. Это особенно актуально в условиях преподавания курса «История и философия науки», который в этом учебном году сменил традиционный курс «Философия». Программа конференции последовательно строилась из докладов, во-первых, передающих характер мировоззрения и масштаб личности М.В.Ломоносова, во-вторых, рассказывающих о естественнонаучных взглядах мыслителя, и, в-третьих, посвящѐнных гуманитарной проблематике учѐного-универсала. Доктор химических наук, заведующий лабораторией ИХТТ Е.В. Поляков, открывший конференцию, подчеркнул большое значение данной работы: мы, сегодняшние, как и М.В. Ломоносов живѐм в переломную эпоху, поэтому история великих людей для нас – ключ к пониманию современности и своего места в ней. 238
Дискуссионный характер приняла первая же поднятая проблема – феномен Ломоносова в исторической перспективе. Профессор, доктор философских наук М.М. Шитиков отметил: «Может показаться загадкой появление энциклопедически одарѐнного учѐного в России первой половине XVIII в., да ещѐ по происхождению не принадлежавшего к привилегированным слоям. Хотя переломный характер эпохи Петра I, разрушение традиционной культуры и оттеснение от стратегических постов прежней элиты открыли дорогу «пассионариям» типа Меньшикова, Демидовых, Ломоносов в полном смысле слова сам «сделал» себя, своим примером подтвердив, «что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать». Однако Е.В. Поляков подчеркнул важную историческую деталь: задача создания необходимого культурного «слоя» в нашей стране всѐ-таки была поставлена сознательно. Речь идѐт об инициативе Синода по отбору талантливых юношей недворянского происхождения, не связанных с элитной социально-политической группой. Несомненно, Ломоносов многим был обязан своему времени, а значит, и власть имущим. Но он изведал и момент, когда поддержка становится «коротким поводком»: цензура, обвинения Синода, непостоянство покровителей и непонимание власти. Ломоносов сумел сохранить гордость, не имеющую ничего общего с гордыней непризнанного гения. В 1761 г. он пишет И.И. Шувалову: «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет». Л.А. Шредер (ИФМ) в своѐм докладе обратила внимание на драматизм научного творчества М.В. Ломоносова. Причиной того, что Ломоносов «сошѐл в могилу, не оценѐнный современниками, не понятый всем миром», она видит в отсутствии образованной среды в России того времени и, что особенно важно, собственно научного коллектива. Поэтому значение его научных занятий не было адекватно воспринято и оценено современниками. Ломоносов остался незамеченным, потому что в России его просто некому было замечать. Профессор, доктор философских наук Н.В. Бряник задала вопрос, который составил главную интригу конференции: «Как нам, учитывая западное образование Ломоносова, исторический контекст и значение его открытий, мыслить Ломоносова сегодня – русским, западным или мировым учѐным?» Свой ответ пытались обосновать все выступающие, проецируя тем самым мировоззрение Ломоносова на ситуацию современной культуры и науки. Многие его идеи понятнее и ближе XX веку; великие умы не могут без остатка «умещаться» в своѐм времени. Их мировоззрение неизбежно раздвигает рамки своей эпохи. Ю.В. Житлухина (ИФМ) выделила в своѐм докладе основные мировоззренческие позиции Ломоносова. Они формировались в условиях бурного развития опытного научного познания, под влиянием механистического мироосмысления. Идеи о телесной первооснове мира – «корпускулярной философии» – позволили ему дать материалистическое объяснение всеобщей взаимосвязи и многообразию явлений в природе: действий электрической силы, химических процессов, цвета тел и тяготения. Однако истины естествознания, по Ломоносову, невозможны без откровения Божьей воли. «Создатель дал роду человеческому две книги… В одной показал свое величество, в другой – свою волю». Первую книгу должны прочесть «физики, математики, астрономы», вторую – «пророки, апостолы и церковные учители». И обе они ведут к одной цели: к познанию премудрости Бога. При обсуждении доклада встал вопрос о материализме Ломоносова и его трактовках. В своѐ время признание Ломоносова советскими исследователями «последовательным материалистом», по сути, повторяло обвинение архимандрита Д. Сеченова (духовника императрицы Елизаветы Петровны), ратовавшего за суровое наказание Ломоносова. Однако в ходе дискуссии была высказана мысль, что мировоззрение Ломоносова нельзя уместить в «прокрустово ложе» схематичной оппозиции материализм/идеализм, которое слишком часто использовалось в анализе творчества великого учѐного. Сам он видел себя в первую очередь физиком и химиком. Г.В. Нечаев (ИХТТ) в докладе, посвящѐнном вкладу Ломоносова в теоретическую химию, выделил его основные открытия. Одним из важных моментов научной деятельности Ломоносова явилось его участие в общеевропейской дискуссии по поводу теплорода. Как показал в своѐм выступлении А.С. Ворох (ИХТТ), несмотря на европейское образование, 239
Ломоносов не попал в специфично европейскую «зависимость» от категории субстанции. Он обратил внимание научного сообщества, что основанием явления теплоты служит движение материи, а не особая теплородная субстанция: «Достаточное основание теплоты заключается во вращательном движении частиц собственной материи тел». Связь между формой движения и характером природного явления были распространены и на представления о природе света. Здесь особую роль играет полемика Ломоносова с ньютоновскими корпускулярными представлениями. По этому поводу И.В. Бакланова (ИХТТ) выделила критические замечания Ломоносова в отношении доводов Ньютона. Причѐм Ломоносов мыслит шире: он выходит и на теорию поглощения света, и на явление теплового излучения. М.С. Валова (ИОС) отметила, что благодаря Ломоносову стало возможным возникновение физической химии. Он выдвигает необходимое условие химии как точной науки: связь с физикой, а именно с механикой, дает ясное определение содержания и задач новой дисциплины. Основным положением явился закон сохранения массы вещества. Он замечателен тем, подчеркнула М.С. Валова, что позволял охватывать даже те формы энергии, которые в то время были неизвестны. Е.Ф. Хмара (ИОС) добавила: то, что сегодня представляется само собой разумеющимся методом химии – опыт – это также результат новаторской деятельности Ломоносова. Дело в том, что к середине XVIII в. одинаково называемые вещества сопровождались очень туманными описаниями, поэтому одни и те же опыты у разных исследователей давали различные результаты. Ломоносов первый начинает описывать химические вещества («индивиды») по их физическим свойствам. Для этого он много внимания уделяет созданию химической лаборатории – первой в России (1748 г). Ломоносов очень хорошо представлял, что кроме теоретических первопринципов научное познание невозможно без технической базы, и решительно взялся за еѐ создание. Доклад А.С. Смирнова (ИМет) были посвящены вкладу Ломоносова в технические науки. Чтобы «читать Книгу природы», ему потребовалось создать особые приспособления: «универсальный барометр», вискозиметр, анемометр, «аэродинамическая машина», которая посредством двух крыльев, «движимых горизонтально в различных направлениях силой пружины», должна была подниматься в воздух вместе с прикрепленными к ней самопишущими метеорологическими приборами, и мн. др. Вызывает удивление и восхищение широта интересов нашего соотечественника. В конференции принимали участие аспиранты многих институтов УрО РАН, но одного Ломоносова «хватило» на всех. Доклад Н.А. Мансуровой (ИМ) был посвящѐн вкладу Ломоносова в развитие металлургии; Л.Р. Валлиуллов (ИГ) отметил его заслуги в области горного дела; Е.Г. Ражикова (НИИВХ) рассказала об экономических воззрениях Ломоносова. Н.А. Юшкетова (ИПЭ) выделила важнейшие метеорологические и климатологические теории, которыми Ломоносов объяснял движения ветров, внезапные наступления морозов и оттепелей, причины северных сияний. Он развил количественный подход к электрическим явлениям, что позволило проводить измерения, а, следовательно, развивать физику электричества как строгую науку. Даже вода для пытливого ума Ломоносова совсем не простое явление, как показала в своѐм докладе Н. Ушкова (НИИВХ). Уже в начале развития экспериментальной науки он указал на огромную роль чистой воды, применяемой для опытов, и, конечно, сам занялся выявлением наиболее чистой воды: вода является наиболее чистой, когда она приготовлена из незагрязнѐнного пылью снега, который выпадает после жѐсткого мороза при тихой погоде. Помимо теоретических, методологических и технических аспектов для Ломоносова огромную роль играет коммуникативная составляющая науки. Знание должно быть сказано, поэтому и проблемы терминологии, и русского языка вообще занимали значительное место в его исследованиях. Обучение естествознанию на родном языке, за что ратовал Ломоносов, требовало особого русского языка науки. Последняя часть конференции была посвящена Ломоносову-гуманитарию. П.Д. Лебедев (ИММ) в своѐм докладе говорил о том, что Ломоносов ставил своей задачей выяснение природных свойств русского языка и традиционных для русского языка конструкций. Итогом детальных, объѐмных исследований стала «Российская грамматика». Ломоносов осознавал исключительную важность создания единых и удобных норм русского языка для поднятия международного престижа государства и укрепления его мощи. 240
Эту же задачу преследовал он и в своих исторических изысканиях, на что обратил внимание в своѐм докладе В.Ю.Чаплыгин (ИИА). Самый известный его проект – антинорманистская историческая концепция. Но помимо этого Ломоносова занимали многие вопросы русской истории; его исследования получили своѐ развитие в трудах его других исследователей, занимающихся изучением структурных элементов государства в России. В.Ю. Чаплыгин указал на сбор исторических данных для пересылки Вольтеру, которому русское правительство поручило написать историю Петра I. В 1760 г. М.В. Ломоносов представил свои замечания на изданный годом ранее первый том «Истории Российской империи при Петре Великом» Вольтера. Все выступающие обращали внимание на то, что основной своей задачей Ломоносов видел служение России. «Этот нравственный императив помогал Ломоносову сохранить свойственную ему целеустремлѐнность и рвение к наукам и тогда, когда этому препятствовало руководство Академии, – отметил А.С. Ворох, – он сам отмечал, что «хотел служить не чистой науке, а только Отечеству». Это стремление не остаѐтся незамеченным на Западе. Х. Вольф пишет своему выдающемуся ученику: «Вы себя учѐному свету показали, чем Вы великую честь принесли Вашему народу». В заключение конференции Н.В. Бряник подчеркнула одну важную особенность великих умов России, своего рода инвариант русской науки: ориентация на синтез, универсализм, всеохватность и дальновидность, благодаря которой практический потенциал их творчества раскрывает себя и по сей день. Поэтому нет одной на все времена истории науки. Она развивается и трансформируется, создаѐтся, в том числе, и в таком заинтересованном разговоре молодых учѐных. Заведующий кафедрой философии ИФиП УрО РАН доктор философских наук Ю.И. Мирошников, закрывая конференцию, призвал аспирантов к дальнейшему философскому исследованию науки и самостоятельно, и совместно с кафедрой. «Дух агональности и сила понятия» делают большое дело: формируют учѐного в полном смысле этого слова. Видение науки в исторической и философской перспективе как культурная память учѐного является важной составляющей его личностного мировоззрения. Кафедра философии рассматривает одной из важнейших своих задач формирование этой необходимой исторической и мировоззренческой глубины – измерения, дополняющего «плоскость» современности и сиюминутности. С.В. Оболкина, кандидат философских наук, преподаватель кафедры философии ИФП УрО РАН
Stanisław Lem 12.09.21 – 27.03.06 Наука Урала. – 2006. – Апрель (№ 9/922). – С. 8. Вослед ушедшим Ушѐл из жизни человек, о котором нельзя не вспомнить на страницах нашей газеты. Мы были его современниками, и можем этим гордиться. Писатель, на книгах которого мы росли, и мыслитель, на парадоксах которого учились думать. И как писатель, и как мыслитель, Лем выбивается из литературы ХХ века. Он слишком старомоден стилистически и слишком интеллектуален, чтобы снискать широкий читательский успех. В том, что суммарный тираж его книг на 41 языке мира достиг 27 млн. экземпляров, наверное, есть и заслуга советского (русскоязычного) читателя. Америка его просто не понимала. Может быть, Лем – последний писатель, для которого словосочетание «научная фантастика» (хотя он очень не любил его в последние годы) не просто надпись на полке в книжном магазине. Этот термин сохранял для его творчества первоначальный смысл: литература, повествующая о судьбе человека в мире, быстро изменяемом технологическими достижениями. Новые горизонты человека, связанные с изменением мира, в конце ХХ века виделись ему совсем не так оптимистично, как на столетие раньше Жюлю Верну, но герои Лема всѐ так же – вполне в традициях классики – деятельно противостояли внешним 241
обстоятельствам, а не собственным страхам и комплексам. В этом смысле фантастика Лема исполнена сугубого реализма. И хотя поздний Лем находил в своих романах жанровое сходство с Вольтером, главным признаком их родства, как мне кажется, был всѐ-таки беспощадный скептицизм, стремление вывернуть наизнанку, ad absurdum устоявшееся представление о мире, разделить его на логически выстроенный факт и предрассудок. Эта подлинно картезианская добросовестность не прячется за маску иронии (как казалось нам когда-то), а напротив, безмерно усиливается ею. Великолепное словесное чутьѐ позволяло пану Станиславу создавать декорации любых размеров и пышности из одной языковой ткани, не тратя движения сюжета на второстепенный антураж. Всѐ подчинено развѐртыванию гипотезы – отсюда длинные списки и перечисления, сюжеты сокращаются до рецензий, а книги – до заглавий. Умному достаточно. Ирония его не только остра как бритва, но и беспощадна. Среди сюжетов попадаются такие, за которые и взяться-то страшно – например, почему фашисты выбрали экономически невыгодный вариант геноцида еврейского народа, когда рассматривались и другие? А если всѐтаки резня была сознательным выбором, почему она не получила открытого идеологического одобрения («Провокация» сборник «Идеальный вакуум»)? Иногда реальность мира представала рационалистичной настолько, что казалась неправдоподобной. Наука была для Лема целостным объектом – астрономия, теория информации, кибернетика, социология и философия обрушивались на героя разом, не разделяясь по «учебным курсам» (опять-таки – как в жизни). Когда в предисловии к «Маске», самой «средневековой» и «фэнтэзийной» по внешнему облику повести Лема, чѐрным по белому написано, что автор пытался решить одну из задач теории конечных автоматов – это кажется кокетством лишь на первый взгляд. Чтобы понять, какой именно «конечный автомат» автор имеет в виду, приходится дотягиваться до философских аспектов… Наверное, именно такой рационалистической свободы нам, воспитанным в преклонении перед авторитетами, и не хватало. За этот прорыв в свободу мы и любили Лема. Тем более, что хотя ирония пана Станислава и беспощадна, но это отнюдь не модная постмодернистская деструкция мира – за ней всегда видится потенция разума, ищущего пути к новому уровню знания. И при всей пессимистичности отдельных прогнозов (как социальных, так и технологических) для Лема выход был очевиден: «Мир надо изменять, иначе он необратимым образом начнѐт изменять нас». Писать о Леме необычайно трудно, потому что всѐ время хочется цитировать его страницами. Но вот ещѐ одна цитата: «Я никогда не читал, чтобы убить время. Убить время – всѐ равно, что убить чью-то жену или ребѐнка. Для меня нет ничего дороже времени», – сказал он в своѐм последнем большом интервью два года назад. На 85-м году жизни личное время Станислава Лема истекло. Но эпоха Лема продолжается – и, надеюсь, будет продолжаться до тех пор, пока людям будет присуща смелость размышлять о себе и своѐм будущем беспощадно и иронично. По-лемовски. А. Якубовский
С юбилеем, Клара Дмитриевна! Наука Урала. – 2006. – Май (№ 12/925) Поздравляем! В научной библиотеке Коми НЦ УрО РАН работает сплочѐнный коллектив прекрасных специалистов. Для большинства из них библиотека – не просто место работы, а дело всей жизни. 11 июня отмечает свой юбилей старейший работник научной библиотеки – Клара Дмитриевна Красильникова. Филолог по образованию, исследователь по складу ума, любительница природы и путешествий, она пришла на работу в библиотеку в 1957 году и уже 48 лет верна своей профессии. Сколько реферативных, популярных и научных журналов просмотрено в поисках нужной информации, отредактировано библиографических списков, выполнено справок и подготовлено 242
выставок, сколько книг держали еѐ руки! При активном участии Клары Дмитриевны проходят все библиотечные и многие институтские мероприятия. Так сложилось, что каждый библиограф справочно-библиографического отдела работает с читателями определѐнного научного направления. Клара Дмитриевна – библиограф Института геологии. Обладая ассоциативным мышлением и феноменальной памятью, она сотни книг знает «в лицо», помнит дни рождения не только коллег, но и их детей. Клара Дмитриевна – современница и свидетель творчества выдающихся учѐных, гордости российской науки и Коми земли – Александра Александровича и Георгия Александровича Черновых, Веры Александровны Варсанофьевой, Петра Петровича Вавилова и других известных учѐных. Много лет работая с геологической литературой, она по-прежнему любит языки и историю. На еѐ небольшом дачном участке – идеальный порядок, а урожай удивляет соседей. За многолетний и добросовестный труд Клара Дмитриевна награждена медалью «Ветеран Коми НЦ», отмечена грамотами и другими поощрениями. Сердечно поздравляем дорогую Клару Дмитриевну со славным юбилеем! Желаем крепкого здоровья, счастья на долгие годы. Сотрудники библиотеки и коллектив Коми научного центра
Что есть красота? Наука Урала. – 2006. – Июнь (№ 14-15/927). – С. 15. Книжная полка В марте нынешнего года на кафедре философии Института философии и права состоялся круглый стол, на котором обсуждалась новая книга доктора биологических наук Юрия Ивановича Новоженова «Адаптивность красоты», вышедшая в Екатеринбурге в издательстве «Банк культурной информации». Общую концепцию книги представил сам автор: колыбелью красоты является природа, которая в результате эволюции создаѐт человека, адаптированного к среде обитания механизмами полиморфизма и политипизма. Обусловленность физической и духовной красоты человека средой создаѐт культуру как главную и уникальную адаптацию нашего вида, выражающуюся в экологической, эмоциональной, интеллектуальной, нравственной и эстетической приспособленности человеческой популяции. Однако культура искусственным образом изменяет среду обитания человека, вносит коррективы в природные закономерности и каноны красоты. Промышленная революция, нарастающая интеграция и глобализация, рост населения при обострении социальных проблем ведут к исчезновению генетического, социобиологического, семантического и психического разнообразия. Возникает опасность культурной и биологической энтропии вследствие сокращения материала для отбора. Спонтанная естественно-гармоничная красота, записанная в генофонде человека, постепенно исчезает в природе, человеке и культуре, уступая место красоте искусственно-дисгармоничной, снижающей адаптивность человечества. Чтобы выжить, человечеству срочно нужно спасать естественную красоту окружающей его природы и культуры. В обсуждении книги первым выступил заведующий кафедрой философии доктор философских наук Ю.И. Мирошников. Он обратил внимание на новаторский характер книги Ю.И. Новоженова, позволяющий сугубо гуманитарную категорию «красота» рассмотреть с 243
позиций естественнонаучного метода рядом с такими понятиями, как адаптация, эволюция, популяция и др. И такой подход правомерен как продолжение попыток найти ключ к интеграции научных знаний. Понимание красоты как объективного свойства природы существенно дополняет бытовавшие в классической науке взгляды на красоту как субъективное представление. Однако по мнению Ю.И. Мирошникова, стремление автора отождествить понятия красоты и адаптивности вызывает сомнения. Красота – это ценностное свойство бытия и лишь во вторую очередь – уровень их адаптации к преходящим условиям окружающей среды. И хотя автор книги не нашѐл контекста, в котором это сущностное свойство красоты было бы отражено, несомненная заслуга Ю.И. Новоженова заключается в новом освещении этого непростого вопроса. Профессор, доктор философских наук М.М. Шитиков подчеркнул, что в обсуждаемой монографии убедительно показана связь красоты и ценности с эмоциональным способом ориентации, а также сигнальная, семантическая роль красоты в знаковой интерпретации условно-рефлекторного поведения, зависимого от полового отбора. И хотя «эстетические» функции красоты могут иногда совпадать с приспособительными, и адаптивность признаѐтся одним из возможных последствий соревнования в «красоте», однако тезис об адаптивности красоты, отражающий еѐ сущность, не доказан. Характеризуя мировоззренческую позицию автора книги как натурализм виталистического типа, М.М. Шитиков находит у него элементы антропоморфизации природы: «Бог или Природа создали красоту», поэтому им пришлось создать и человека – «еѐ свидетеля или Зрителя, иначе их творение не имело бы смысла» (с. 24). В.П. Лукьянин, кандидат философских наук, отметил, что книга интересна как наиболее полный свод систематизированных фактов, относящихся к проблеме прекрасного. Обстоятельно освещена роль биологических процессов в формировании феномена красоты. Однако, по мнению докладчика, в теоретическом введении нет необходимой упорядоченности и глубины, налицо нестрогое употребление терминов, нарушение стилистических норм. Социобиологический подход игнорирует такие важные проблемы, как красота в неживой природе, социальная обусловленность представлений о красоте. С.В. Оболкина, кандидат философских наук, определила монографию как вариант натуралистически-холистического понимания человека. Поскольку Ю.И. Новоженов мыслит единицей культурной эволюции популяцию человека, он показывает, что и в создании красоты, и в еѐ осознании целое «просвечивает» в индивидуальном. И хотя далеко не на все вопросы в этом отношении мы получаем в книге ответы, важно само движение в этом направлении. Методологический подход Ю.И. Новоженова к анализу красоты в искусстве, по мнению С.В. Оболкиной, опирается на универсализующую интерпретацию фактов искусства, игнорирующую сами эти факты и производящую над ними такое герменевтическое «насилие», что использовать такой материал вряд ли возможно. Старший преподаватель кафедры философии В.Д. Толмачѐв выделил в своѐм выступлении продуктивное стремление Ю.И. Новоженова вложить в понятие «адаптация» не только информационно-кибернетический смысл автоматического изменения системой своей структуры и алгоритмов функционирования в процессе оптимального приспособления к окружающей среде, но и эволюционно-гармонический характер этих изменений, выражаемых в эстетическом принципе «золотого сечения», динамически регулирующем взаимозависимость системы как части с тем целым, в которое вместе с окружающей средой входит и сама система. Адаптация, понимаемая как гармония «организма, популяции или вида со средой обитания» (с. 14), свидетельствует о еѐ двойственном характере, поскольку приспособление к среде в одном отношении является неприспособленностью в другом. Профессор, доктор философских наук Н.В. Бряник попыталась сравнить взгляды Ю.И. Новоженова с позицией В.И. Вернадского: если для Вернадского глобализация несѐт позитивный смысл – человечество будет вынуждено объединиться для решения глобальных проблем, сформировать единый мозговой центр, – то для Юрия Ивановича глобализация (прежде всего в виде американизации мировой культуры) ведѐт к утрате адаптивной природы красоты, нивелированию разнообразия. Это яркий пример того, как политико-идеологические взгляды вторгаются в формирование естественнонаучной концепции. Претензии 244
новоевропейской науки на объективность в очередной раз оказываются далѐким от жизни идеалом. Кандидат философских наук В.Д. Маклаков отметил грандиозное по замыслу и воплощению обоснование статуса красоты в качестве универсального эволюционного принципа, связующего человека с мирами природы и культуры. Натурализуя красоту, автор с лѐгкостью преодолевает ряд принципиальных трудностей в интерпретации и понимании красоты – однако частота употребления фразы «красота спасительна, ибо она адаптивна» не делает еѐ убедительнее. Развитие культуры создаѐт скорее избыток разнообразия, чем недостаток; в ней уживаются как адаптивные, так и креативные моменты. Поэтому «облегчѐнность» решения проблемы скорее ставит вопрос о границах применимости самого биоантропологического подхода. Кроме того, он высказал сожаление, что живое и полемичное произведение не получило должной редакторской подготовки, необходимой для такого солидного научного труда. Кандидат биологических наук К.В. Маклаков оценил книгу Ю.И. Новоженова как интересный поиск биологических основ прекрасного. Цель книги – в обосновании единства красоты, адаптивности и культуры. В биологии адаптивность определяется как показатель скорости биологического роста вида и, видимо, должна как-то соотноситься с интегральной оценкой устойчивости биоценоза, в который он входит. И хотя человечество – самый быстрорастущий вид на планете, биосфера от такого роста бесспорно страдает, поэтому попытка связать глобальный экологический кризис с кризисом потребительской культуры заслуживает пристального внимания. В.Ю. Ирхин, доктор физико-математических наук, акцентировал внимание на том, что красота не тождественна природному миру и гармонии, поскольку несѐт в себе не только светлый, но и тѐмный, разрушительный аспект. В то же время, согласно библейской традиции, красота не столько «спасает мир», сколько сама нуждается в спасении. Кандидат химических наук Э.А. Поляк высказал ряд замечаний методологического характера. В частности, он обратил внимание на понятие «энтропия красоты» – по его мнению, красота именно в силу адаптивного характера не может рассматриваться как система, а следовательно, и обладать энтропией. Доктор философских наук, профессор В.И. Копалов отметил, что новая книга Ю.И. Новоженова является новаторской по своей проблематике, авторской концепции и аргументации. Сущность метода научного исследования, применяемого автором для анализа красоты заключается в социобиологическом изучении еѐ адаптивности «на всех уровнях жизни: молекулярно-генетическом, онтогенетическом (организменном), популяционном, биогеоценотическим и биосферном». Использование параметра адаптивности, принятого как «фундаментальное понятие в современной синтетической теории эволюции», допускает создание «общей приблизительной концепции эстетической значимости», и не предполагает искусственного внедрения позитивистских парадигм в философскую эстетику. Другим важным компонентом авторской концепции является учение о динамической структуре популяции как сложной интегрированной и коадаптированной системе, включающей находящиеся в тесном взаимодействии генетические, социальные, культурные, информационные и территориальнопространственные слагаемые. Широта поставленных автором проблем, способы и результаты их решения позволяют 245
квалифицировать книгу Ю.И. Новоженова как актуальное научное и, вместе с тем, философское произведение. Соб. инф. От редакции: Книга Ю.И. Новоженова, бесспорно, чрезвычайно интересный факт научной жизни. Во-первых, следует отметить высокий полиграфический уровень исполнения и нечасто встречающееся ныне в научных изданиях богатство иллюстративного ряда. Здесь следует, не кривя душой, поблагодарить и издательство «Банк культурной информации» Э.Э. Росселя вкупе с холдинговой компанией «Лидер», поддержавших издание книги. Вовторых, назвать уважаемого автора основателем социобиологического подхода, конечно, можно лишь с огромной натяжкой – подобные исследования велись ещѐ в XIX в. Другое дело, что введение категорий популяции и биогеоценоза, вероятно, способно придать новый импульс исследованиям, интерес к которым утерян достаточно давно. В-третьих, нет никакого сомнения, что междисциплинарные исследования, взаимопроникновение методов и категориального аппарата одной науки в предмет другой – ведущий сегодня способ генерации нового знания. Однако это вовсе не означает, что любой математик априори способен писать научные книги по истории, физик – по теологии, а биолог – по эстетике. В-четвѐртых, надо отметить чрезвычайно интересную, но трудную – и отчасти неблагодарную – роль, взятую на себя кафедрой философии ИФП УрО РАН по привлечению внимания научной общественности и организации обсуждения таких «неформальных» явлений, как новая книга Юрия Ивановича Новоженова.
Институту экономики УрО РАН – 35 лет Наука Урала. – 2006. – Июль (№ 16-17/928). – С. 4. Юбилей В начале лета Институту экономики исполнилось 35 лет. Этому событию был посвящен II Всероссийский симпозиум по экономической теории в Екатеринбурге, куда съехались учѐные со всех концов нашей страны. Мероприятия, проводимые институтом в честь празднования этой даты, привлекли внимание средств массовой информации. Институт получил поздравительные телеграммы как из правительственных структур, министерств и ведомств, где работают выращенные в его коллективе сотрудники, так и от профессоров, ректоров, преподавателей и аспирантов почти всех вузов России. «Наука Урала» присоединяется к этим поздравлениям. А начиналась академическая экономическая наука на Урале с отдельных разработок в специализированных подразделениях Облплана и на инженерно-экономическом факультете Уральского индустриального института. В сентябре 1941 г. в составе Комиссии Академии наук СССР по мобилизации ресурсов Урала на нужды обороны была организована группа техникоэкономических исследований. В 1944 г. группа преобразуется в сектор, а в 1951 – в Отдел экономических исследований УФАН. 1 июня 1971 г. на базе Отдела был образован Институт экономики УНЦ АН СССР. Первым директором его стал М.А. Сергеев. В 1986-1990 гг. во главе Института стоял членкорреспондент АН СССР В.П. Чичканов. В феврале 1991 г. Институт возглавил доктор экономических наук, профессор А.И. Татаркин, с 1997 г. – член-корреспондент, с 2006 г. – академик РАН. В структуре Института в 1970-е годы была выстроена система исследовательских подразделений в алгоритме «регион – область – город – предприятие». Усилия учѐных Института в 1980-е годы были сосредоточены на дальнейшей разработке научных основ функционирования региональной экономики. Особое место среди институтских разработок данного периода занимала комплексная программа «Интенсификация промышленного производства Урала». Начиная с 90-х годов особо следует выделить работу в рамках федеральных целевых научно-технических программ, включая такие, как «Топливо и энергия», «Перспективы научно-технологического развития», «Уничтожение химического оружия», «Обеспечение населения России питьевой водой», «Реструктуризация и конверсия оборонной 246
промышленности на 1998-2005 гг.», «Социальноэкономическое развитие Челябинской области на 1999-2005 гг.», региональная программа «Урал». В рамках сотрудничества с федеральными органами власти и управления проводились исследования по различным аспектам рыночных преобразований. За цикл работ по проблемам современной экономической реформы группа сотрудников Института во главе с А.И. Татаркиным удостоена премии Правительства РФ в области науки и техники за 1999 год. Четыре сотрудника Института – В.П. Чичканов, Р.Г. Пихоя, Е.С. Сапиро и А.П. Починок в разное время занимали министерские посты в российском правительстве. Важным событием в жизни Института стало подписание соглашения о сотрудничестве между Полномочным представителем Президента РФ в Уральском Федеральном округе и ИЭ УрО РАН в 2000 г. Новым направлением исследований в 2000-х годах стал комплексный анализ проблем региональной конкурентоспособности. Другим важным направлением развития фундаментальной науки стала разработка методологических основ корпоративного управления. В настоящее время в составе Института работает восемь научно-исследовательских отделов, помимо этого в каждом областном и республиканском центре Урала имеется филиал или лаборатория Института. Мир вступил в эпоху глобализации. Миссия Института экономики УрО РАН формулируется как создание новых научных знаний в сфере фундаментальных исследований и прикладных разработок по стратегии социально-экономического, инновационного, природноресурсного и экологического развития Уральского региона, повышение научного потенциала и значения экономической науки в институциональном преобразовании территорий, распространение новых экономических знаний. Соб. инф.
Саду – цвесть Ботаническому саду УрО РАН – 70 Наука Урала. – 2006. – Июль (№ 16-17/928). – С. 7. Юбилей Наш Ботанический сад основан в 1936 году – в те времена, когда началось капитальное переустройство старинных уральских городов, Свердловска в частности. Всюду возникали новые кварталы и целые жилые районы, так называемые «соцгородки». Люди хотели жить красиво, на зелѐных улицах, среди садов и парков. Это естественное стремление надо было поддержать современной научной и производственной базой. И тогда в Свердловске решили создать такую базу — организовать ботанический сад, который помог бы специалистам по озеленению подобрать хороший ассортимент растений для посадки в городе и разработать агротехники их выращивания, а также содействовал бы развитию культуры садоводства на Урале. 247
В такой обстановке Свердловский городской совет и принял решение образовать Ботанический сад, назначил директора – известного уральского краеведа А.С. Лебедева и научного руководителя – энтузиаста интродукции и акклиматизации растений профессора Уральского политехнического института А.С. Казанского. Так и началось создание в Свердловске научного центра по проблемам декоративного садоводства, акклиматизации растений, а затем и охраны природы. Первое время он развивался с большими трудностями, не хватало сил, финансов, опыта. В 1945 году Ботанический сад горсовета был передан Уральскому филиалу Академии наук СССР. Но до 1960-х годов и в этой системе заметного прогресса в строительстве сада не наблюдалось. Лишь 1960-1970-е годы принесли ему успех: в саду появились научные кадры, улучшилось материально-финансовое обеспечение. В Свердловске был создан Институт экологии растений и животных, в составе которого работал Ботанический сад, УФАН был преобразован в Уральский научный центр Академии наук. Начался быстрый рост сада, создавались ботанические экспозиции, благоустраивалась территория, строились оранжереи и теплицы. В штате сада появились квалифицированные сотрудники – кандидаты, а потом и доктора наук. В 1965 году создана первая научная лаборатория – экспериментальной экологии и акклиматизации растений. Теперь питомцы этой лаборатории составляют основу научного коллектива Ботанического сада. Сейчас в саду действует уже 11 подразделений. Среди них лаборатории, занимающиеся изучением плодовых культур, древесных растений, многолетников, оранжерейных растений, редких и исчезающих растений и др. Кроме того, целый отдел решает проблемы лесного дела на Урале, изучает биологию лесных пород, влияние леса на окружающую среду, разрабатывает методы рационального использования лесов. В коллективе сада 63 научных сотрудника, в том числе 13 докторов и 33 кандидата наук. Главное богатство Ботанического сада – коллекции растений. Они располагаются на его территории в виде отдельных экспозиций: полезные лекарственные растения, декоративные культуры, виды и формы различных древесных пород, редкие виды уральской флоры. Эти экспозиции размещаются в открытом грунте, они подвержены всем влияниям нашей уральской погоды. И то, что растѐт в этих экспозициях, представляет отборный генетический материал растений, которые прошли период акклиматизации и уверенно могут существовать в наших условиях. Таких видов в экспозициях сада около 3 тысяч. Но есть ещѐ и коллекции растений в закрытом грунте, в оранжереях и теплицах. Они защищены от влияния неблагоприятных факторов среды стеклами оранжерей. Эти виды можно использовать в условиях закрытых помещений, в интерьерах учреждений, в квартирах. Сотрудники сада изучают биологию, устойчивость, декоративные качества как растений открытого грунта, так и оранжерейных культур, разрабатывают агротехнические приѐмы выращивания. Но это лишь часть работы Ботанического сада. Направления их исследований весьма многообразны. Так, много усилий отводится изучению возможности биологической рекультивации земель, нарушенных промышленной деятельностью человека. Здесь на счету Ботанического сада много полезных результатов, мы разработали рекомендации по озеленению промплощадок и отвалов на территории Свердловской, Челябинской и Тюменской областей, в других местах. Особое значение имеют научно-теоретические исследования Ботанического сада по проблемам внутривидовой изменчивости и генетики растений, на основе которых разработаны рекомендации по сохранению генофонда наших лесов. В соответствии с ними по всей территории страны созданы сотни генетических резерватов и заказников основных лесных пород – сосны, берѐзы, кедра, ели. Проведены работы по гибридизации ив и тополей и выведены новые, более декоративные сорта этих пород. Они широко распространены на Урале. Поскольку Ботанический сад располагается в крупном промышленном городе, то в его задачи входит биологическое и экологическое образование населения. Сотрудники сада проводят сотни консультаций по самым различным направлениям ботаники, садоводства и цветоводства. В саду организованы круглогодичные экскурсии по экспозициям, позволяющие посетителям ближе познакомится с огромным миром растений. Почти все школьники 248
Екатеринбурга в разные годы прошли с экскурсией по коллекциям сада. В саду проходят практику студенты различных учебных заведений города – институтов, училищ, колледжей. Очень большое внимание сотрудники сада уделяют вопросам охраны растительного мира Урала. Ежегодно наши экспедиции посещают горы, леса, степи Урала, изучают произрастающие там эндемичные растения, а также и в целом уникальные ландшафты. Составляются списки редких видов, описываются оригинальные объекты природы, готовятся материалы для составления кадастров охраняемых территорий. Эта краткая справка дает лишь схематичное представление о деятельности Ботанического сада УрО РАН. Научная жизнь коллектива гораздо полнее и многообразнее. Наш Ботанический сад в соответствии с решением Отделения общей биологии РАН является центральной научной организацией по координации важных ботанических проблем в огромном регионе Российской Федерации – от низовьев Волги до Северного Урала. При саде работает Совет ботанических садов Урала и Поволжья, который решает возникающие в процессе деятельности ботанического сообщества вопросы. Перед Ботаническим садом, вступающим в восьмое десятилетие своего существования, стоит много важных проблем. Особенно они осложнились в последние годы, когда началось реформирование Академии наук. Но коллектив сада, в котором работает много энтузиастов и ветеранов, полон сил и надеется на дальнейшее успешное развитие.
Председатель Совета ботанических садов Урала и Поволжья, Почѐтный директор Ботанического сада член-корреспондент РАН С.А. Мамаев
Перекрѐсток семи дорог Наука Урала. – 2007. – Март (№ 6/943). – С. 6. «Лѐгкие» Урала хронически больны. И беда не только в том, что история этого опасного недуга уходит в многовековое прошлое. И сегодня «опорный край державы», еѐ 249
кузница и арсенал «впереди планеты всей» по совокупности техногенной и радиационной нагрузок. Постоянные выбросы вредных веществ в атмосферу региона составляют примерно четверть общероссийских. Это не «страшилки», которыми людей периодически пугают СМИ, а авторитетное мнение специалистов Института промышленной экологии УрО РАН. В числе приоритетных направлений деятельности института – системный анализ экологических проблем в связке с экономическими, социальными, технологическими, медицинскими и другими факторами. Работа, о которой пойдѐт речь, – новое тому подтверждение. Мой собеседник – доктор физико-математических наук, профессор, заведующий лабораторией математического моделирования Анатолий Вараксин. В паутине риска – Мне не раз доводилось писать об исследованиях вашего Института, направленных на выяснение факторов риска потери здоровья. Это касалось, в частности, последствий печально известного сброса отходов радиохимического и плутониевого производства в речную систему Теча – Исеть – Тобол – Иртыш – Обь. Волны трагедии полувековой давности до сих пор накатывают на берег. И это, увы, не единственный фактор риска. – В том-то и проблема, что большинство заболеваний, рост которых отмечается сегодня в России, возникает под влиянием целого комплекса причин. По результатам наблюдений за человеком и факторами риска чаще всего невозможно сказать, почему заболел данный конкретный человек. Можно говорить лишь о вероятности заболевания большой совокупности людей. Даже в этом случае чѐтко выделить все факторы риска потери здоровья не удаѐтся. Сейчас мы занимаемся разработкой математических методик анализа, которые позволили бы установить не только взаимосвязь заболеваемости с загрязнением окружающей среды, но и эффекты воздействия на здоровье человека одновременно нескольких факторов. В работе, о которой идѐт речь, мы попытались математическими методами выделить основные факторы риска развития респираторных заболеваний у детей Железнодорожного района г. Екатеринбурга. Анализировались факторы жилья, семьи, образа жизни ребѐнка и загрязнение атмосферного воздуха. Сведения о заболеваемости детей и факторах риска были получены врачами 16-й ГДБ Екатеринбурга (главный врач А.А. Самарцев). Наши коллегимедики в ходе осмотров детей интервьюируют родителей маленьких пациентов – выясняют наследственную предрасположенность, степень благоустройства квартиры, наличие у ребѐнка отдельной комнаты и насколько он закалѐн на случай простуды. Посещает ли спортивную секцию, занимается ли утренней зарядкой, каков психологический климат в семье… – По данным областных структур санитарно-эпидемиологического надзора автотранспорт в Екатеринбурге является самым большим загрязнителем атмосферы… – В 2005 г. на него приходилось более 90 процентов всех выбросов в атмосферу. Прямой путь оценки степени загрязнения атмосферы – измерение концентраций токсикантов в различных точках города. Этот способ, требующий специальной аппаратуры и больших затрат, был нам недоступен. Но известен и другой метод: мы определили количество автомобилей, которые проходят в единицу времени по различным улицам, что позволило оценить количество вредных выбросов в том или ином месте города. В поле зрения попадали и перекрѐстки, где машины стоят у светофора. По этим данным на основе так называемых моделей рассеяния удалось установить относительный уровень загрязнения воздуха не только на данной улице, но и внутри квартала. В результате получается карта загрязнения района, позволяющая дать сравнительную оценку уровней загрязнения воздуха в различных точках. Полученные нами данные показали, что в Екатеринбурге есть улицы, по которым в час в обе стороны проходит более двух тысяч автомобилей. Это отдельные участки улиц Восточная, Челюскинцев, Бебеля и других. Математика в помощь медицине – Разве не проводились и прежде работы по оценке интенсивности движения транспорта в Екатеринбурге и других городах? – Конечно, проводились! – Тогда в чѐм же новизна вашего исследования? 250
– В том, что мы свели воедино данные о загрязнении воздуха с данными о здоровье детей, причѐм – о здоровье каждого конкретного ребѐнка, осмотренного врачом (эти цифры часто отличаются от официальной статистики). В результате удалось получить количественную оценку степени влияния загрязнения воздуха на здоровье. Кроме того, анализировалось влияние на здоровье детей нескольких факторов риска одновременно (не только загрязнения атмосферы, но и состояния жилья, семьи, образа жизни). – Вы говорили о содружестве с медиками… – 16-я детская больница Железнодорожного района – единственная в нашем городе, имеющая статус клиники детской экопатологии. Институт промышленной экологии УрО РАН был одним из инициаторов еѐ создания. В клинике действует автоматизированная система профилактических осмотров населения, которая позволяет собирать сведения о заболеваниях и различных факторах риска их возникновения. – Как же определить и выделить самый пагубный фактор или влияние нескольких одновременно? Не сродни ли это поиску иголки в стогу сена? – Математический анализ полученных данных может указать лишь на предполагаемые негативные факторы. Перечень «кандидатов» достаточно хорошо известен (медикам известны факторы риска, нам – методы анализа), однако проведение конкретного анализа – непростая задача. Для этого в равной мере требуются усилия математиков и медиков. – Я знаю, что зачастую медики делают сами всю работу, в том числе и статистический анализ данных. – И совершенно напрасно. Не имея достаточной математической подготовки и опыта статистического анализа, можно получить такие «результаты», которые не имеют никакой научной ценности и только вредят имиджу науки. Большое количество примеров такого рода приведено в моей недавно вышедшей монографии «Статистические модели регрессионного типа в экологии и медицине». Вопросу взаимоотношений медиков и математиков посвящѐн, в частности, специальный выпуск «Международного журнала медицинской практики» (№ 2, 2006). – И каковы первые результаты? – По данным медиков, примерно 23% детей-дошкольников Железнодорожного района Екатеринбурга, посещающих детские сады, имеют заболевания верхних дыхательных путей. Оценивая влияние загрязнения воздуха, мы учитывали загрязнение воздуха в месте расположения детского сада (ДС), который посещает ребѐнок, и в месте расположения дома, где он живѐт. Оказалось, что распространѐнность заболеваний у детей, ДС которых расположены в относительно чистых районах города, почти в два раза ниже, чем у детей, посещающих ДС в загрязнѐнных частях города (15% больных детей против 28%). Эти цифры показывают, что даже в нашем грязном городе можно существенно снизить заболеваемость органов дыхания у детей путѐм «разумного» выбора места расположения детского сада. В то же время мы не обнаружили влияния на здоровье степени загрязнения воздуха в месте проживания. Это, конечно, не означает, что такого влияния нет, просто мы не можем его обнаружить имеющимися методами по той информации, которой мы сейчас располагаем. Кроме того, мы проанализировали совместное влияние на здоровье загрязнения воздуха и других факторов риска. Например, фактором риска возникновения заболеваний органов дыхания является наличие в квартире газовой плиты. Оказалось, что самые здоровые дети – у которых дома установлена электрическая плита, и которые посещают ДС, расположенные в экологически чистых местах (заболеваемость всего 9%). Результат вполне ожидаемый. Неожиданным оказался факт наибольшей распространѐнности (30%) заболеваний в группе детей из квартир с электрическими плитами, но посещающих ДС, расположенные в местах с высоким уровнем загрязнения воздуха. – А дети, у которых в квартире стоит газовая плита? – Оказалось, что они менее резко реагируют на загрязнение воздуха. Почему? Происходит ли таким образом адаптация? Надо разбираться. – Какие ещѐ результаты можно отнести к парадоксальным?
251
– По нашим предварительным данным, самые больные дети – те, которые живут в семьях с очень высоким материальным доходом, но плохим психологическим климатом, когда родители не ладят между собой. Поистине уникальным оказался детский садик № 90, расположенный на углу улиц Армавирская и Артинская. Уровень загрязнения автомобильными выбросами около него в два с половиной раза выше, чем у всех остальных. Между тем, по иронии судьбы, это специализированное учреждение предназначено для детей с… заболеваниями дыхательных путей! «Ищите, да обрящете…» – Исследование проведено, что дальше? Каковы ваши рекомендации? Насколько эта работа может помочь людям? – Мы довели полученные результаты до сведения медиков. Они получили возможность давать родителям более обоснованные рекомендации, направленные на сохранение здоровья детей. Пока речь шла о заболеваниях органов дыхания. Сейчас мы исследуем и другие патологии. – У вашего института есть опыт проведения комплексного анализа экологической ситуации в Орске, Липецке, Туле, Рудном… Может ли нынешняя работа оказаться полезной и городам-«миллионерам»? – Мне кажется, наши наработки были бы для них полезны – из-за очевидной значимости таких результатов и простоты реализации методики. Надо только соединить усилия, и будет результат – нужный, как мне кажется, всем. Что касается экологической ситуации, то она, увы, типична для крупных городов страны и вызывает тревогу. В сущности, большинство из нас – если не все – живѐт, дышит, работает, растит детей и внуков на экологически опасном перекрѐстке семи дорог. По ним стремительно несѐтся цивилизованный и жѐсткий, прагматичный и не признающий эмоций XXI век. Вопрос – куда? Беседу вѐл Ян Хуторянский
Жизнь, посвящѐнная саду Наука Урала. – 2007. – Март (№ 7/944). – С. 4-5, 7. Вослед ушедшим Как мы уже сообщали, 15 февраля 2007 года скоропостижно скончался членкорреспондент РАН, главный научный сотрудник Ботанического сада УрО РАН, председатель комиссии по охране природы УрО РАН, профессор УГЛТУ Станислав Александрович Мамаев. Предлагаем читателю очерк о его жизни и деятельности. Станислав Александрович родился 1 июля 1928 года в селе Большой Приклон Владимирской области. Отец его Александр Петрович – из семьи рабочего-текстильщика и сам с малых лет, как тогда водилось, начал работать на ткацкой фабрике. Впоследствии он окончил рабфак Нижегородского университета, а затем ещѐ и Военно-политический институт. Трудился на различных должностях в районах Владимирской области, был директором льнозавода, начальником лесоучастка, директором школы, но в основном занимался преподавательской работой. Прошѐл четыре года Великой Отечественной войны, в сорок пятом вернулся домой контуженным и вскоре умер. Мать Анастасия Алексеевна – щедрой души человек, всю жизнь проработала учителем начальных классов. Она оказала решающее влияние на формирование нравственных качеств и характера троих своих сыновей. Прожила долгую жизнь, 95 лет, воспитала и внуков, и правнуков.
252
Детство и юность С.А. Мамаева прошли в тихом районном городке Меленки, окружѐнном сосновыми борами и берѐзовыми рощами. Природа края в то время ещѐ была не столь сильно изменена человеком, как теперь, речки с прозрачной водой, чистый воздух, богатые грибами и ягодами леса развивали в детях особое чувство любви к природе. Это, безусловно, сказалось впоследствии на выборе С.А. Мамаевым своей профессии. Жизнь в учительской среде воспитывала уважение к труду и знаниям, и особенно – интерес к изучению природы Средней России. Мирные созидательные занятия прервало военное лихолетье, когда учащаяся молодѐжь вместе со взрослыми отправилась на трудовой фронт. В 1946 году С.А. Мамаев поступил на лесохозяйственный факультет Московского лесотехнического института, где тогда преподавали известные учѐные академик В.Н. Сукачѐв, профессора В.Г. Нестеров, А.С. Яблоков, Л.Ф. Правдин, Н.В. Дылис, К.В. Войт, Н.П. Анучин и другие. Закончив институт с красным дипломом, С.А. Мамаев начал работать в качестве инженера-агролесомелиоратора московской экспедиции «Агролесопроект». Научно-исследовательскую деятельность С.А. Мамаев начал в конце 1953 года, поступив в аспирантуру при кафедре лесоводства Московской сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева. Темой его исследований, позже перешедших на другой уровень, стало изучение биологии, экологии и внутривидовой изменчивости сосны обыкновенной. С.А. Мамаев всегда считал, что такая сосна, вопреки своему названию – необыкновенно интересный объект изучения дендролога и эколога. Еѐ удивительные пластичные экологоэкологические особенности, морфологические показатели, грандиозный ареал дают возможность глубоко вникнуть в проблему распространения и эволюции вида. Проведя исследования сосновых лесов Восточно-Европейской равнины, С.А. Мамаев подготовил и защитил в 1957 году в Тимирязевской академии кандидатскую диссертацию по проблемам внутривидовой изменчивости репродуктивных качеств сосны, а затем занялся изучением многолетнего опыта географических культур этого вида, накопленном лесоводами Лесной опытной дачи Тимирязевки. Его руководителями в то время были профессора В.Г. Нестеров и В.П. Тимофеев. В январе 1959 года по приглашению директора Института биологии Уральского филиала АН СССР С.С. Шварца Станислав Александрович переезжает в Свердловск, где начинается новый этап в жизни исследователя. Здесь он становится научным руководителем Ботанического сада и с энтузиазмом принимается за научное строительство этого учреждения. В 1959 году Ботанический сад находился в крайне тяжѐлом положении. По существу в нем отсутствовал научный коллектив (имелось три сотрудника без учѐной степени), не было материально-финансовых условий для создания экспозиций и увеличения коллекций. Фактически происходило медленное умирание сада. В первый же год руководства С.А. Мамаев предложил схему создания дендрария и весной с несколькими лаборантами и рабочими начал еѐ реализацию. Первые посадки были сделаны в мае 1959 года, а затем, несмотря на трудности, отсутствие финансирования, они продолжались много лет каждый вегетационный период, пока не были созданы основные действующие экспозиции дендрария. Одновременно в зимнее время в лесах Урала проводился сбор материала для оценки внутривидовой изменчивости сосны обыкновенной. Научная жизнь сада становилась всѐ интенсивнее, появились первые аспиранты, а затем и научные сотрудники, стали публиковаться статьи. В результате в 1965 году Президиум АН СССР открыл в Институте биологии новую лабораторию экспериментальной экологии и акклиматизации растений. На базе этой лаборатории в Уральском филиале АН под 253
руководством С.А. Мамаева получили развитие следующие научные направления: изучение внутривидовой изменчивости и популяционной экологии; интродукция и акклиматизация растений и создание экспозиций Ботанического сада; природоохранные проблемы. По каждому из направлений проделана большая работа и получены значительные результаты. Вот некоторые из них. *** Под непосредственным руководством С.А. Мамаева изучена изменчивость аборигенных видов целого ряда древесных растений. Разработаны методические основы исследований по внутривидовой изменчивости, а затем и по популяционной экологии лесных видов. Методика эта широко используется селекционерами. Дана первая хорологическая классификация популяций и описаны уральские популяции многих хвойных и лиственных пород. На основе этой работы создано «Положение о выделении и сохранении генетического фонда древесных растений в лесах СССР». В соответствии с этим положением, утверждѐнным Минлесхозом СССР, проводились научные мероприятия по сохранению генофонда во многих районах нашей страны. Описано несколько сотен генетических резерватов древесных пород в Центральном регионе СССР, в Белоруссии, на Украине, в Средней Азии, на Дальнем Востоке, на Урале. Немало было сделано для оценки изменчивости декоративных травянистых многолетников, декоративных кустарников, полукустарников из семейства розоцветных и других растений. Сюда же примыкают работы по отдалѐнной гибридизации тополей и ив. Исследования, проводившиеся в Институте биологии УФАН, а затем в Институте экологии растений и животных АН СССР и Институте леса УрО РАН под руководством С.А. Мамаева, стимулировали создание в нашей стране многочисленных групп систематиков по проблемам внутривидовой изменчивости и популяционной экологии древесных растений. С.А. Мамаев и его сотрудники работали в этом направлении в тесном контакте с ведущими специалистами других городов России – Москвы, Воронежа, Новосибирска, Красноярска. Результатами совместных усилий явилась организация Центрального НИИ лесной генетики и селекции. Много лет и очень плодотворно работал проблемный совет по лесной генетике и селекции и семеноводству, в руководство которого входил и С.А. Мамаев. В 1970 году в Свердловске состоялось Всесоюзное совещание по внутривидовой изменчивости и внутривидовой систематике. Тогда же С.А. Мамаев защитил докторскую диссертацию «Закономерности внутривидовой изменчивости семейства Pinaceae на Урале». *** Огромное внимание Станислав Александрович Мамаев уделял строительству Ботанического сада на Урале, созданию экспозиций, сооружению оранжерей, теплиц, лабораторных помещений. Эта работа велась одновременно с накоплением коллекционного фонда. За период с 1959 года до настоящего времени в саду было испытано более 80 000 образцов растений – древесных, многолетников, однолетников, декоративных форм. Многие виды за четыре десятилетия неоднократно гибли и снова восстанавливались. Результатом стал отбор наиболее устойчивых. Кроме того, появились совершенно новые для Урала культуры – клематисы, рододендроны, декоративные формы хвойных пород, сортовые сирени, барбарисы, орхидеи, многие лекарственные и пряно-ароматические растения, декоративные многолетники.
254
По проекту С.А. Мамаева была создана система экспозиций, включающая следующие отделы: «Дендрарий», «Многолетние (травянистые растения)», «Редкие виды Урала», «Лекарственные и эфиромасличные растения», «Тропические и субтропические растения». Сейчас сад представляет собой крупнейший экспериментальный участок, где продолжаются испытания новых для Урала растений. При этом полученные результаты передаются для практического использования организациям зелѐного строительства, заводам и фабрикам Урала, школам, институтам, другим учреждениям. Трудно подсчитать, сколько тысяч саженцев, сколько семян, отводков, рассады выращено и передано для озеленения областей Урала и других территорий. В процессе работ по акклиматизации С.А. Мамаев не мог не коснуться истории интродукции растений на Урале. Он объездил весь Урал и составил карту очагов интродукции с ценными экзотами. В течение многих лет в саду сложился очень хороший коллектив специалистовинтродукторов, которые в разное время были аспирантами С.А. Мамаева. Позднее к ним присоединились другие сотрудники. Каждый из них внѐс неоценимый вклад в расширение коллекций Ботанического сада, в разработку проблем акклиматизации растений. С.А. Мамаев развивал интродукционные исследования не только на базе Ботанического сада в Екатеринбурге, но и на всем большом пространстве Урала. С этой целью были организованы испытательные участки в Ирбите, Миассе и самый большой – в Ижевске, где на его базе создан Удмуртский ботанический сад. Этой же цели – расширению масштабов интродукционной деятельности – служит Совет ботанических садов Урала и Поволжья, который С.А. Мамаев возглавлял с первых дней его организации (1964). За этот период число научных учреждений, работающих в регионе по проблемам интродукции и акклиматизации, увеличилось вдвое. Ботанические сады появились в Йошкар-Оле, Соликамске, а главное – окрепли прежде слабые коллективы. Крупным научным центром стал Ботанический сад в Уфе, значительно «усилились» сады в Самаре, других городах. Региональный совет сделался одним из наиболее активных в системе ботанических советов в России. *** Природоохранные проблемы всегда занимали важное место в деятельности С.А. Мамаева. Уже в 1960 году в Ботаническом саду им инициирована новая научная тема «Растительность и промышленные загрязнения», вызванная к жизни экономическими реалиями Урала, где крупные территории в городах и окружающие их леса загрязнялись выбросами многочисленных заводов, рудников, шахт. Необходимо было изучить специфику воздействия газообразных выделений и разработать методы использования растительности для закрепления шламовых отходов. Этой проблемой под руководством С.А. Мамаева занимался целый ряд сотрудников. В результате получены данные об изменении газоустойчивости растений в зависимости от систематической принадлежности, экологических факторов и об их индивидуальной изменчивости. Основное внимание уделялось реакции растений на воздействие окислов серы и азота. Все эти исследования заканчивались, как правило, практическими рекомендациями. Другое природоохранное направление – изучение редких растений Урала, уникальных природных объектов и научное обоснование мероприятий по их сохранению в природе, а в 255
случае необходимости и в культуре. Эта работа проводилась в тесном контакте с Комиссией по охране природы, которую более 35 лет возглавлял С.А. Мамаев. За многие годы удалось охватить исследованиями обширную территорию Уральского региона – все области и республики. Использован весь научный потенциал уральских учѐных, входивших в Комиссию на общественных началах. Только в Свердловской области удалось описать и юридически оформить около пятисот самых разных памятников природы, заказников и заповедников. Многие памятники описаны и в других регионах. Конечно же, занимался Станислав Александрович и охраной редких видов растений. Так, при его участии была изучена уникальная флора редких и исчезающих видов Урала, особенно в горных районах, а также в заповедниках. *** …С.А. Мамаев – крупный организатор биологической науки, это одна из главных составляющих всей его деятельности. Больше 40 лет (1959–2001) он плодотворно осуществлял научное руководство Ботаническим садом. Созданная им лаборатория превратилась в настоящую кузницу научных кадров – ботаников, дендрологов и экологов. С 1970 года Станислав Александрович возглавлял и администрацию академического Ботанического сада в Свердловске-Екатеринбурге, сумев превратить прежде слабое учреждение в крупный научноисследовательский институт. Под его руководством не только созданы все основные экспозиции, сооружены оранжереи и теплицы, но и построено лабораторное здание, проведено благоустройство территории. Всѐ это стоило С.А. Мамаеву огромных физических и душевных затрат. Только энтузиазм, высокое чувство ответственности за порученное дело, огромное трудолюбие позволили ему, несмотря на все трудности, сохранить Ботанический сад в Уральском отделении РАН, в течение десятилетий развивать его. Об отношении С.А. Мамаева к своему делу свидетельствует, например, тот факт, что за 40 лет руководства Ботаническим садом он почти не использовал выходных дней и отпусков. Вся его жизнь была посвящена работе. На протяжении своей научной карьеры Станислав Александрович принимал активное участие в разработке проблем лесного дела на Урале. Здесь следует упомянуть об изучении хвойных лесов таѐжной зоны, а также сосновых боров лесостепи Южного Зауралья. Им созданы карты продуктивности сосновых насаждений, популяционная структура уральской части ареала, разработана схема лесосеменного районирования, вошедшая в сводную систему районирования по Советскому Союзу. Описаны ценные лесные массивы в различных районах. С.А. Мамаев активно содействовал реорганизации лесопользования, выполняя неоднократно поручения областных лесных организаций. В 1988 году, когда перед Уральским отделением РАН встала задача создания специального научного учреждения по проблемам леса, научная общественность выдвинула С.А. Мамаева на должность директора-организатора будущего Института леса. С 1988 по 1998 гг. он руководил этим учреждением, организованным им за короткое время. К работе в новом институте Мамаев привлек многих известных лесоводов Екатеринбурга и других городов, сформировал научные направления и организовал их успешную реализацию. За 10 лет сотрудники института создали значительное число книг, статей, ведомственных инструкций. В 1998 году Институт леса преобразован в Ботанический сад, который в результате всех реорганизаций впервые получил статус самостоятельного научно-исследовательского института, а его директором был назначен С.А. Мамаев. За четыре десятка лет был пройден путь от небольшого (20–30 сотрудников), малоизвестного отдела в Институте биологии УФАН СССР до крупного (более 220 сотрудников) научно-исследовательского учреждения. Так закончилась многолетняя борьба Станислава Александровича за создание на Урале самостоятельного научного учреждения по проблемам интродукции и акклиматизации растений, и в этом – его основная заслуга перед биологической наукой и общественностью. Кроме всего прочего Станислав Александрович много лет занимался проблемами охраны природы, организацией исследований в этом направлении. С 1976 года он возглавлял Комиссию по охране природы Уральского отделения РАН, главный итог деятельности которой – создание на Урале наиболее полной комплексной системы охраняемых природных 256
территорий. В настоящее время на Урале насчитывается значительное число заповедников, природных парков, заказников, 1500 памятников природы, более 300 генетических резерватов. С.А. Мамаев причастен к организации большинства из них. В Комиссии по охране природы накоплен и хранится огромный фонд описания природных резерватов всех уральских областей и республик. Он широко известен природоохранным организациям и научным учреждениям. С.А. Мамаев – создатель и бессменный руководитель Уральского отделения Вавиловского общества генетиков и селекционеров (ВОГиС), два десятилетия руководил научно-техническим советом Свердловского отделения Всероссийского общества охраны природы (ВООП), являлся членом различных научных советов и обществ. В 1988 году Станиславу Александровичу по праву присвоено звание «Заслуженный деятель науки РСФСР», в 1991 он избран членом-корреспондентом РАН. Награждѐн двумя орденами, многими медалями, почѐтными грамотами президиума РАН, губернатора Свердловской области, глав администрации города Екатеринбурга, президиума ВООП, трижды – почѐтным знаком «За охрану природы России» и многими медалями ВДНХ. Является автором более 300 научных работ, в том числе 10 монографий, его ученики работают в различных городах России и странах СНГ (на Украине, в Казахстане, Белоруссии). Светлая память о крупном исследователе, бесконечно преданном своему делу замечательном человеке навсегда останется в сердцах коллег, товарищей, всех, кто его знал. Примечание: В статье использована часть материалов, приведѐнных в биографическом очерке А.К. Махнѐва «С.А. Мамаев» (в сборнике «Лесоводственная наука на Урале». Екатеринбург: Уральский государственный лесотехнический университет, 2006. С. 264-271). Полностью очерк будет опубликован в одном из номеров вестника УрО РАН «Наука. Общество. Человек.» Фотопортреты работы А. Грахова
Об истории – непредвзято, о музее – с любовью Наука Урала. – 2007. – Март (№ 8/945). – С. 6. Книжная полка Филатов В.В. и др. История создания и становления Уральского геологического музея /В.В. Филатов, В.Н. Авдонин, А.И. Соколова, Ю.А. Поленов; под общей ред. Ю.А. Поленова. – Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2003. – 276 с. Тираж 500 экз. 2 августа 2007 года Уральскому геологическому музею при Уральском горногеологическом университете исполнится 50 лет. К сожалению, только сейчас в поле зрения нашей газеты попала изданная несколько лет назад книга о его становлении и полувековой истории. 500 экземпляров – воистину капля в море информации, а между тем это издание – не только ценный документ по истории одного из уникальнейших уральских музеев, но и документ эпохи, отразивший многие характерные черты времени. Книга включает три главы и «фотоприложение» – подборку фотографий экспозиций, организаторов и знаменитых посетителей музея. Собственно, три главы – три вполне самостоятельные книги под одной обложкой, с разных сторон освещающие «жизненный путь» учреждения. В литературном отношении наиболее удалась первая глава – «История создания Уральского геологического музея» (автор – В.В. Филатов). Открывается она словами: «Таинственен план жизни, каждое мгновение которой ветвится истоками многих дорог, но движение открывается только по одной». И действительно, история идеи, а затем создания геологического музея в Свердловске настолько драматически насыщена, что хочется рассуждать о судьбе, случайности, предопределении – категориях возвышенных, но от жизни вовсе не отвлечѐнных. В 1937 году в Москве было решено провести XVII сессию Международного геологического конгресса. Урал же стал экскурсионной «Меккой» для еѐ участников. Тогда и возникла идея открыть при Уральском доме техники выставку «в целях демонстрации минерально-рудных богатств и достижений за 20 лет советской власти в области разведки, добычи полезных ископаемых и геологического изучения Урала». Работа по 257
воплощению этой идеи в жизнь, с одной стороны, по самой сути своей требовала тщательности и кропотливости, но, с другой стороны, ограничивалась жѐсткими сроками, всячески подстегивалась «сверху», к тому же все трагические приметы 1936–1937 гг. не обошли данное предприятие стороной. Был арестован и расстрелян как «враг народа» замечательный геолог Б.В. Дидковский, в оргкомитете выставки его заменил М.О. Клер, который ранее также подвергался репрессиям. Воистину, «оружием геологов [против всяческих помех делу со стороны идеологии и политики – Е.И.] были только настойчивость и воля, чувство долга и ответственности, компромиссная уступчивость, дипломатические хитрости и уловки». Опираясь на официальные документы, газетные материалы, личные письма, В. Филатов выстраивает увлекательное повествование, в основном, конечно, посвящѐнное не «приключениям», а работе. Составление плана выставки, поиск экспонатов по всему Уралу, построение экспозиции и, наконец, сама сессия МГК, открытие геологической выставки в Свердловске и еѐ первые посетители – попутно эта частная история воскрешает, повторю, атмосферу времени, года 20-летия советской власти, увлечѐнности индустриализацией, открытием всѐ новых горных богатств Урала. В 1938 г. выставка была передана Уральскому горному институту, еѐ план и фонды стали основой для создания Геологического музея. Его дальнейшая история во второй главе книги раскрывается через хронологическую подборку биографических заметок либо очерков о его директорах. Г.Н. Вертушков, М.О. Клер, С.А. Махнутин, Ю.А. Соколов, Н.А. Коржавин, В.П. Румынин, А.И. Першин, Л.А. Гузовский, Ю.А. Поленов и другие, всего 18 человек, каждый из которых внѐс свою лепту в многолетний коллективный труд. Завершает главу очерк о нынешнем этапе существования музея, сведения об изданных книгах, как и в конце первой главы – указатель имѐн. Более 60 страниц занимает третья глава под названием «Уральский геологический музей в отзывах его посетителей» – чтение весьма занимательное, поскольку с момента основания музей принял множество именитых и знаменитых гостей, в первую очередь светил геологической науки, но, кроме того, государственных деятелей, художников и литераторов, спортсменов и т.д. «Здесь естественно переплетаются наука, польза и красота», – писал в книге отзывов академик Б. Раушенбах. «Музей уральской геологии – сама поэзия. Честь и слава людям Урала, заставившим землю говорить» – автограф поэта Е. Долматовского. Интересно, что многие записи известных людей – со всеми особенностями почерка, а иногда и с рисунками – воспроизведены факсимильно. В целом книга, оставаясь по сути документальной (причѐм хорошо оснащенной справочно-библиографическим аппаратом), содержит и художественный элемент, как раз благодаря собранию эмоциональных отзывов, и прежде того – первой, «повествовательной», главе, написанной В.В. Филатовым. Таким образом, «История создания и становления Уральского геологического музея» не только послужит историческим пособием, но и запомнится читателям, а авторам – зачтѐтся. Е. Изварина
О проблеме радона и Институте органического синтеза Наука Урала. – 2009. – Ноябрь (№ 26-27/1006). – С. 1, 2. Первым в официальной повестке дня заседания президиума был научный доклад доктора технических наук, директора Института промышленной экологии УрО РАН М.В. Жуковского «Радон: метрология, дозиметрия, эпидемиология». Михаил Владимирович сделал обстоятельный экскурс в историю проблемы, уходящую в 16 век, показал, что радон является достаточно серьезным радиационным фактором, способным влиять на заболеваемость раком легких. Он представил различные подходы к метрологии, дозиметрии, эпидемиологии радона, рассказал об уникальных методах оценки его опасности, разработанных в Институте промэкологии. Так, именно здесь был выполнен наиболее развернутый мета-анализ данных по эпидемиологии радона в жилищах. Неслучайно в 2005–2007 годах этот институт был приглашен к участию в международном радоновом проекте Всемирной организации здравоохранения и оказался единственным представителем Российской Федерации в течение 258
всей работы над ним. В результате многие вопросы, связанные с воздействием радона на человека, наконец получили исчерпывающие ответы. В частности, выяснилось, что антирадоновые меры не способны решить проблему рака легкого — отказ от привычки к курению в этом смысле гораздо эффективнее. Вместе с тем остается проблема индивидуальных рисков для людей, живущих в домах с «ураганными» значениями активности радона. Очень важно также продолжать изучение уровней облучения населения природными источниками ионизированного излучения, чтобы иметь возможность сопоставлять их с техногенными радиационными факторами. Наконец, радон является удобным и полезным инструментом для проведения собственно научных исследований. Докладчик ответил на ряд вопросов, его сообщение признано содержательным, интересным, а тема — требующей дальнейшего изучения. Вторым вопросом было рассмотрение результатов комплексной проверки Института органического синтеза УрО РАН. Его директор академик В.Н. Чарушин рассказал о работе своего коллектива, его научно-экспериментальной базе, международном сотрудничестве и других аспектах деятельности. О достижениях ИОС имени академика И.Я. Постовского, одного из ведущих в своей области, а по некоторым направлениям — лидирующего института страны с непростой историей, наша газета пишет регулярно, поэтому, чтобы не повторяться, перейдем к следующему выступлению зам. председателя проверочной комиссии члена-корреспондента А.В. Кучина. Александр Васильевич напомнил, что по решению ООН предстоящий 2011 год объявлен годом химии, и в контексте негативного отношения части общества к этой науке ИОС — пример того, как надо противостоять этому отношению. В институте активно развиваются и фундаментальные, и прикладные исследования, многие разработки доведены до промышленного производства, причем все это — полезная, иногда незаменимая продукция, отвечающая насущным потребностям людей. Создатель и научный руководитель ИОС академик О.Н. Чупахин, получивший за последние годы рекордное число самых престижных премий, по праву пользуется огромным авторитетом не только среди коллег. Темпам профессионального роста института может позавидовать любое научное учреждение. Практически все замечания к его деятельности предшествующей проверочной комиссии учтены, среди рекомендаций последней — повысить эффективность использования дорогостоящего оборудования, совершенствовать юридическое сопровождение работы, в частности, патентных исследований и другие. В обсуждении докладов приняли участие декан химического факультета УГТУ–УПИ В.Л. Русинов, профессор В.Г. Бурындин (Уральский лесотехнический университет), говорившие о теснейшей связи ИОС с вузами. Академик О.Н. Чупахин отметил вклад сменившего его директора в оздоровление атмосферы в коллективе. Подытоживая разговор, зам. председателя УрО академик В.П. Матвеенко подчеркнул, что сложившийся в ИОС баланс фундаментального и прикладного начал — не только результат требований государства, но и следствие замечательной «породы» института, работы складывающих его школ, дающих и идеи, и конкретные результаты. Деятельность института безусловно одобрена с пожеланиями выполнить рекомендации комиссии. Кроме того, президиум утвердил решения конкурсных комиссий по присуждению премий имени выдающихся ученых Урала и Золотой медали имени академика С.В. Вонсовского (см. вверху), обновленное положение об этом конкурсе, рассмотрел вопрос о подготовке к 100летию Сергея Васильевича Вонсовского, которое будет отмечаться в следующем году, обсудил повестку предстоящего в декабре общего собрания УрО и другие темы. Наш корр.
«Коуровке» – полвека Наука Урала. – 2010. – Март (№ 6/1013). – С. 2. Школа 22–28 февраля в санатории «Зелѐный мыс» в окрестностях Екатеринбурга прошла XXXIII Международная зимняя школа физиков-теоретиков, хорошо известная научному сообществу как «Коуровка». Она была дважды юбилейной: «Коуровке» исполняется уже полвека, и 259
посвятили еѐ инициатору этого замечательного начинания академику С.В. Вонсовскому, 100летие со дня рождения которого отмечается в нынешнем году. Кратко напомним читателям историю «Коуровки» по материалам очерка академика Ю.А. Изюмова, одного из главных еѐ организаторов и непременного участника. Первая уральская зимняя школа состоялась в январе 1961 года на турбазе «Коуровка» (благодаря чему и получила своѐ название), расположенной на берегу реки Чусовой в сотне километров от Свердловска – Екатеринбурга. Около пятидесяти физиков-теоретиков собрались, чтобы познакомиться с последними достижениями в области физики конденсированного состояния – фермиологией и методами квантовой теории поля в статистической физике. Фермиология разрабатывалась главным образом в Харькове школой И.М. Лифшица, и именно оттуда приехали главные лекторы первой «Коуровки» А.М. Косевич, М.И. Каганов, Э.А. Канер. Лекции по диаграммной технике были прочитаны О.В. Константиновым, И.О. Куликом и В.Л. Бонч-Бруевичем. Выбор самой актуальной тематики и сильный лекторский состав обеспечили успех первой «Коуровки» и задали тон для всех последующих уральских зимних школ. Первые 15 «Коуровок» проводились ежегодно, последующие – через год. Вскоре расширилась география уральских зимних школ – они проходили также в Челябинске, Перми, Уфе, Ижевске. И каждый раз там обсуждались самые животрепещущие проблемы — эффект Мессбауэра, рассеяние медленных нейтронов, магнитные структуры, примеси в кристаллах, теория фазовых переходов второго рода. «Коуровка» мгновенно откликалась на открытия новых физических объектов: жидких кристаллов, низкоразмерных систем, новых классов сверхпроводников, в том числе высокотемпературных сверхпроводников в купратах. Поскольку в качестве главного организатора школы часто выступал Институт физики металлов, в еѐ тематике постоянно присутствовали проблемы магнетизма в металлах, в частности доменная структура и динамика доменных границ. На протяжении многих лет основными вопросами в лекционных программах были сильно коррелированные системы. Наряду с физикой конденсированного состояния периодически обсуждалась и другая тематика, сформировавшаяся на основе интересов некоторых участников школ, — физика нелинейных явлений, теория солитонов. Участие в «Коуровке» способствовало научному росту многих участников, ведь по обсуждаемым здесь проблемам можно отследить практически всю историю становления и развития теории конденсированного состояния второй половины XX века. Приведем слова В.Л. Бонч-Бруевича, адресованные С.В. Вонсовскому: «Сравнивая Коуровку со всеми летними, весенними, осенними и прочими школами, в которых мне приходилось участвовать, могу свидетельствовать: ничего подобного нет нигде. Даже знаменитая Летняя школа им. Ферми в Италии по духу своему ни в какое сравнение с неповторимой Коуровской обстановкой не идѐт». На «Коуровке» побывали многие выдающиеся физики нашей страны: А.А. Абрикосов, А.Ф. Андреев, В.Г. Барьяхтар, А.С. Боровик-Романов, Ю.В. Гуляев, И.Е. Дзялошинский, Ю.М. Каган, Л.В. Келдыш, Д.А. Киржиц, А.М. Косевич, Ю.В. Копаев, М.А. Леонтович, А.М. Поляков, В.П. Силин и другие. По словам Юрия Александровича Изюмова, «Коуровка» преодолела границы научных школ, перезнакомила и сдружила всех и каждого, связала людей, работающих в самых отдаленных городах России и союзных республик. Помимо высочайшего научного уровня главными отличительными чертами уральских зимних школ всегда были демократизм и исключительно тѐплая атмосфера, сформировавшаяся во многом благодаря личности первого научного руководителя школы Сергея Васильевича Вонсовского. И, конечно, непременный атрибут «Коуровки» — лыжные прогулки, без которых представить уральскую зимнюю школу просто невозможно. В нынешней, юбилейной «Коуровке» приняли участие около 140 учѐных из 25 городов России (наиболее широко представлены были, конечно же, Екатеринбург, Москва, Красноярск, Челябинск, Казань), а также из Эстонии и Украины. И почти половину участников составила научная молодѐжь — 29 студентов и 30 аспирантов. Организаторами уральской зимней школы стали Уральское отделение РАН, Институт физики металлов, Челябинский госуниверситет, Новоуральский технологический институт НИЯЦ МИФИ. «Коуровку» поддержали Российский фонд фундаментальных исследований и некоммерческий фонд Дмитрия Зимина «Династия». 260
Открыл школу директор Института физики металлов УрО РАН академик В.В. Устинов – ѐмким докладом о научном вкладе С.В. Вонсовского. Затем прошли пленарные лекции и секционные заседания по трѐм основным темам: сильно коррелированные системы, актуальные проблемы физики конденсированного состояния, высокотемпературная сверхпроводимость. Как и для всех предыдущих школ, для нынешней «Коуровки» характерен широкий охват материала, а главным критерием при выборе тематики были актуальность и новизна. И, конечно же, программа школы включала лыжные прогулки — «Коуровка» верна своим традициям… Подготовила Е. Понизовкина На фото из архива: С.В. Вонсовский с молодѐжью
Плывѐм… Куда ж нам плыть? Наука Урала. – 2010. – Март (№ 6/1013). – С. 7. С этой бессмертной пушкинской строки академик В.В. Алексеев начал свой доклад «Проблемы развития российской цивилизации» на круглом столе Уральского научноисследовательского института человека, состоявшемся 5 марта в Институте истории и археологии УрО РАН. Актуальность предложенной Вениамином Васильевичем темы несомненна: во-первых, включение цивилизационно-культурного измерения в анализ модернизационных изменений российского общества помогает глубже осознать специфику отечественной модернизации; вовторых, при всех многочисленных отсылках к специфике российской цивилизации в работах учѐных разных школ вопрос о конкретном наборе «цивилизационных кодов», определяющих эту специфику, так и остаѐтся открытым. И уже сама попытка выделить не просто достаточно полный набор, но, по мысли Вениамина Васильевича, внутренне взаимосвязанную систему из почти двух десятков сущностных предпосылок и характеристик представляет собой определенный прорыв в применении цивилизационного подхода к анализу нашей истории. Разумеется, в газетном (а значит, по необходимости кратком) обзоре невозможно пересказать всѐ содержание такого объѐмного комплекса идей; отметим лишь, что постоянным рефреном в докладе академика В.В. Алексеева звучала мысль о сохранении тех или иных характеристик на протяжении более чем тысячелетнего существования российской цивилизации. Принимая разные формы, по-разному осознаваясь современниками и историками, цивилизационные коды продолжают «работать», определяя самобытность России как цивилизации, имеющей своѐ «неповторимое лицо». 261
Академик В.Н. Большаков в своѐм выступлении заметил, что как бы мы ни гордились своим цивилизационным статусом – а нам, безусловно, есть чем гордиться, – он отнюдь не очевиден при взгляде «со стороны». На официальной карте объектов культурного и природного наследия ЮНЕСКО, например, Урал просто отсутствует – за исключением девственных лесов Коми. Если природные объекты, статус которых признан мировым сообществом (например, озеро Байкал или вулканы Камчатки), в азиатской части страны есть, то крайним восточным объектом культурного наследия является Казанский кремль. Всего же в России памятников культуры мирового уровня аж целых десять, то есть мы с точки зрения мирового сообщества находимся где-то на уровне Польши (9 объектов) и Словении (12), тогда как в Испании – 40 объектов и т.д. Надо активнее вести работу как по пропаганде отечественного культурного и природного наследия, так и по включению этих объектов в охранные списки мирового сообщества. Удивительнее всего, что даже среди собравшихся призыв Владимира Николаевича «знать и любить родной край» не вызвал единодушной поддержки. В зале звучали и слова о том, что официальные документы ЮНЕСКО нам не указ, мы сами знаем, чем гордиться. Разумеется, формат круглого стола предполагает свободное выражение мнений, однако такую точку зрения вряд ли можно признать конструктивной – зачастую именно официальное признание памятника становится последним барьером, удерживающим власти и бизнес от «эффективного освоения» заповедной территории. Острым и тревожным было выступление доктора философских наук О.Ф. Русаковой (ИФиП УрО РАН). Ольга Фредовна отметила, что первые три модернизации российского общества (петровская, пореформенная и 30-х гг. ХХ века) были технологически вполне успешными, однако каждая из них обернулась для страны гуманитарной катастрофой. Все их объединяли централизованно-мобилизационный характер, жѐсткое давление «сверху», установка на решение задач любой ценой. Сейчас власть декларирует, что новый этап модернизации должен идти одновременно и «сверху» и «снизу», — но есть ли у народа силы и энергия для нового рывка? Какие общественные слои и силы заинтересованы в четвѐртой модернизации? Каковы условия еѐ осуществления? Сегодня российская бюрократия – сама себе и государственная машина, и партия. Тщательно выстроенная вертикаль власти создавалась ради стабильности, а сейчас от неѐ требуют инноваций. За последние годы вдвое выросло и достигло 70% число чиновников в ранге заместителей министра — выходцев из силовых ведомств. С мобилизационной модернизацией они безусловно справятся, но готовы ли они к инновационной модернизации? Наиболее эффективными региональными лидерами сейчас являются не те, кто развивает местную базу, а кто способен получить дополнительные ресурсы из центра. Средний класс за период кризиса резко сократился… По-видимому, определѐнные надежды можно возлагать лишь на межрегиональные связи. Член-корреспондент РАН В.И. Уткин в своѐм выступлении остановился на роли образования в контексте модернизации. По его мнению, как олимпийских чемпионов невозможно подготовить за четыре оставшихся года, так и инновации надо начинать с реформ начальной школы. Без «критической массы» специалистов, имеющих образование самого современного уровня, никакую инновационную экономику создать невозможно. Президент УрГУ, член-корреспондент В.Е. Третьяков отметил, что стратегия развития страны должна иметь принципиально иные ориентиры. Благополучие – недостижимая цель, поскольку не имеет верхней границы. Даже когда нам обещали коммунизм к 1980 году, это не предполагало автомобиля в каждой семье. Фундаментальные и прикладные исследования, образование и промышленность должны быть выстроены в единую цепочку, и создание еѐ должно восприниматься как «государево дело». Разумеется, затрагивались в дискуссии и тема духовности, и проблема создания федерального университета, и процесс распада единой когда-то общности — советского народа… Тем и любопытны круглые столы Института человека, что позволяют свободно высказываться о наболевшем, даже если связь с темой основного доклада не вполне очевидна для присутствующих. Но из сопоставления именно таких, казалось бы, далѐких друг от друга реалий нередко и вырастает настоящая научная жизнь, которая всегда междисциплинарна. А. Якубовский 262