Boris Birshtein - Россия великих потрясений (версии новейшей истории).

Россия великих потрясений (версии новейшей истории). От автора Эта книга - попытка проанализировать, что же произошло в России за последние 10-15 лет. Будучи выходцем из СССР, я хорошо знаю ментальность этой страны, а значит, и России, которая была базой всей грандиозной постройки, именуемой Союзом Советских Социалистических Республик. Осмыслить экономический, политический, социальный, психологический опыт так называемой перестройки и постперестроечного пространства - это значит помочь странам, занимающим огромную территорию, населенным сотнями миллионов человек, влияющим на расстановку сил в мировом экономическом и политическом бассейне, так вот помочь всем им построить такое общество, которое бы не только перестало быть потенциальным очагом социальных и политических катастроф в мире, но и внесло бы свою лепту в построение общего планетарного дома. И в особенности это касается России - гаранта, без которого трудно представить себе международную экономику и политику Старого и Нового Света. Конечно, я не беру на себя смелость решить такую широкомасштабную задачу, как исследование феномена перехода России от социализма к капитализму. Над этим должны трудиться экономисты, политологи, психологи и аналитики других сфер общественного сознания. Но пусть мой труд станет началом такой работы. Если кто-то полагает, что Россия раздавлена и пущена на ветер в результате порочной политики собственного государства и диктата других стран, навязывающих свои правила игры в мире, - пусть он отбросит такие фантазии: Россия попала в клещи внешних и внутренних исторических факторов, глубоко неблагоприятных для ее развития. Однако гигантская страна с многомиллионным народом не может в силу своего геополитического значения оказаться в бездне. К такой беде могут привести только, не дай Бог, природные катастрофы, грозящие всей Земле. Но будем молиться, чтобы это осталось всего лишь теорией. Я же веду речь о естественных путях развития общечеловеческой системы. И тут сбрасывать со счетов Россию значило бы стать на путь не просто ошибочный, но и опасный, что хорошо понимают государственные и экономические элиты Запада. События, происшедшие в России за последние десятилетия, так или иначе коснулись всего мира. По-другому и быть не могло. Поэтому очень странно, что аналитики высоких рангов не берут на себя труд ответить на следующие важнейшие вопросы. § Каким образом несколько тысяч человек, как бы они себя ни называли, демократами или как-то иначе, смогли сдвинуть с места гигантскую империю СССР - и перевести ее движение на совсем другую орбиту? § Как создавались кумиры и каковы технологии их разрушения? § Какие силы смогли изменить ментальность государства, которая казалась монолитом? § Как рождались программы экономического преобразования, в корне противоречащие специфике России?

Именно эти вопросы заставили меня попытаться осветить следующее: § Перестройка без руля и ветрил - ошибка или предательство? § Пирровы победы независимости - историческая предопределенность или стратегия заинтересованных? § Упущенные возможности - обратим ли процесс? § Коррупция, воровство, теневая экономика - три источника и три составные части «российского капитализма» - следствие социально-экономической генетики бывшей империи или новообразования неудавшейся реформы? § Скандалы в «благородном семействе». Безнравственность или новые технологии завоевания политико-экономического пространства? § Россия на пороге третьего тысячелетия. Выберет ли она наконец-то лидера государственного созидания или, опять упустив шанс, продолжит идти по дороге нереализованных возможностей? Примерно такие вопросы я поставил перед собой, сделав попытку проанализировать феномен «Россия: исторические эксперименты». Если эта книга заставит кого-нибудь задуматься или, что еще лучше, подвигнет к изучению пружин великих потрясений великой страны, я сочту, что свою задачу выполнил. Борис Бирштейн

Предисловие Представленная книга - не хронология. Хронология - дело историков. Нынешние поколения россиян и так все помнят - слишком живы в их сердцах события недавних лет. Я же попытался выделить отдельные узловые моменты, которые, на мой взгляд, и определили ход российской истории последнего десятилетия. Мне хотелось бы проанализировать эти моменты вместе с моим читателем и сформулировать ответ на вопрос: случившееся с Россией - результат ошибок отдельных лиц или естественный ход общественного развития? Размышляя над тем, что происходит в России, я еще раз констатировал для себя, насколько важна роль личности в истории, роль, несправедливо приниженная философией коммунистов. Поэтому в книге я подробно остановился на личностях тех, кто был в центре событий последних лет в стране. Итак, люди, явления, факты, экономика, политика постсоветской России глазами выходца из этой страны, немало лет проработавшего в ней, знакомого по роду деятельности со многими действующими лицами новейшей российской истории. Если кто-то из читателей ждет от меня романа с продолжением, я не оправдаю его надежд. Сквозного сюжета тоже не будет. Я попытался осознать механизмы теории и практики перехода социалистической России к новой экономической формации, в основе которой лежит частная собственность. Я также стремился исследовать влияние информационных технологий на развитие событий в этой стране, потому что сбрасывать со счетов такой мощный фактор формирования

общественного сознания, а значит, и влияния на ход истории в эпоху колоссальных сдвигов в области передачи информации было бы непростительной ошибкой. Что получилось, судить моим читателям.

Борис Ельцин: первая президентская кампания Первая кампания по выборам президента России показала, до какой степени общество находилось тогда на распутье. Против председателя Верховного Совета России Ельцина партия выставила бывшего председателя Совета Министров СССР Николая Рыжкова. Если она всерьез хотела победить Ельцина, выбор был явно неудачен. Рыжков, премьерствовавший в Советском Союзе в 1985-1990 годах, не являлся жестким публичным политиком. По характеру мягкий и сострадательный, он порой не умел сдержать слезы обиды. В то же время Рыжков был руководителем советского образца, когда четко знают партийную иерархию и свое место в ней. Но даже он вызвал недовольство шефа. Горбачеву не нравилось, что популярность премьерминистра после трагических событий в Армении стала быстро расти. Николай Иванович не только искренне сочувствовал пострадавшим от землетрясения, но и делал для них все возможное - не казенно, а от души, что для советской партийной элиты было крайне необычно. Короче, характер Николая Ивановича Рыжкова не вписался в нравы жесткой номенклатуры. Да и грядущая рыночная экономика призвала других людей с другой ментальностью. Итак, поражение Рыжкова на выборах было запрограммировано. Не потому, что Ельцин был хорош, а потому, что противники его не вписывались в этот поворот сюжета истории. Однако Ельцин отлично понимал: его самое слабое место открытые дебаты. Они грозили разрушить целенаправленно создаваемый ему межрегиональной депутатской группой с 1989 года имидж мудрого, хотя и идущего напролом политического бойца, способного сразить оппонентов убийственными аргументами, - этакого отца народа без страха и упрека. Сторонники Ельцина боялись, что он попросту запутается, как это было на XIX партконференции, где он прилюдно просил партийной реабилитации и слезно умолял партию о прощении. Ельцина нельзя было пускать на трибуны: косноязычный, малообразованный, он был непредсказуем в своих поступках. Вряд ли и сам Борис Николаевич знал, что выкинет в следующую минуту. Однако межрегиональной группе для собственной победы нужен был лидер «страдалец» за правду, борец с привилегиями. Вот тут Ельцин попадал в яблочко. Распри с уже к тому времени потерявшим всенародную любовь Горбачевым создали над головой Ельцина нимб. А нимб в сочетании с простым русским лицом человека из народа был уже убойной силой. Окружение играло короля... во имя собственных интересов. Да и Ельцину это было по нраву. Почитание, возвеличивание, поклонение, легенды вокруг его имени - это была излюбленная стихия Бориса Николаевича. Таким образом, межрегиональная группа и Ельцин были нужны друг другу. И в этой ситуации властный Ельцин должен был подчиниться закону избирательных технологий, предложенному партнерами. А они четко знали: Ельцин впечатляет тогда, когда общается с толпой без речей и конкретных программ, а по-мужицки коротко, сопровождая свои слова крепким рукопожатием. Хорош он и для того, чтобы, единожды появившись в обычной поликлинике, выступить за ликвидацию привилегий, а проехав под невидимой пассажирам охраной в троллейбусе, как ездят «простые люди», стать кумиром,

обрастая легендами и резко контрастируя с вельможными и надутыми партаппаратчиками. Что касается теледебатов, то совсем не пускать его в «собственное плаванье» не получалось: дебаты в телестудии для всех кандидатов предусмотрены протоколом выборов. И тогда могло начаться самое опасное. Ельцин мог наговорить что угодно, и тщательно выстроенная легенда обрушилась бы, как карточный домик. По некоторым данным, блестящую в своем роде идею, как выйти из положения, подал Геннадий Бурбулис, бывший преподаватель марксизма-ленинизма в Свердловске, родном городе бывшего секретаря обкома Ельцина. Бурбулис предложил Ельцину «бесконтактный бой». Будущего «Царя Бориса» знали все, но больше по кадрам телевидения и в «изложении» идеологов межрегиональной группы, а позже и близкого окружения Ельцина. Прямые контакты и дискуссии, тем более в эфире, для Бориса Николаевича были смерти подобны, а вот из его неучастия в них можно было извлечь много выгод. Вопервых, это выдавалось за принципиальное нежелание вступать в дискуссию с реакционной оппозицией, а во-вторых, спасало образ самого Ельцина. Идея Бурбулиса понравилась Ельцину, предпочитавшему, чтобы окружение курило ему фимиам без его собственного в этом участия. А главное, «идеологи» это делали так, что мифы о Ельцине доходили не только до народа, но и до ушей самого Ельцина. Посему Геннадий Бурбулис, все более осваивавший роль «серого кардинала» при Ельцине, предположительно 10-15 мая 1991 года подсказал ему: не участвовать ни в каких дебатах! Как говорится, нехай клевещут, а мы будем гордо молчать, показывая, до какой степени презираем клеветников. Это «благородное молчание» и ореол оболганного вождя очень помогли Ельцину. Сейчас такое бы не прошло, а тогда попадало в струю обострения борьбы демократов с презренными партийцами. Упор делался на поездки Бориса Николаевича по стране и охват как можно большего числа людей. Контакты с широкой аудиторией у Ельцина выходили хорошо только тогда, когда его не приходилось сравнивать ни с кем из умелых ораторов; косноязычие принималось толпой за «близость народу». Университетов, мол, и мы не кончали; Ельцин - своя, «народная косточка». Отрицательной реакции общества на отказ от дебатов с оппонентами ни Геннадий Бурбулис, ни сам Ельцин не опасались. За 70 лет средний советский человек усвоил, что вождь непогрешим и что встречаться с инакомыслящими ему не к лицу. Да, впрочем, и инакомыслящих рядом с вождем не должно быть! На Западе такое «одиночество» может стоить политику карьеры; а у народа, который еще только-только вдохнул воздух свободы, это шло на «ура».

Ария форосского гостя Дни с 19 по 21 августа 1991 года обнажили всю сумбурность, беспорядочность и иррациональность российской политики переходного периода. Утром 19 августа рядовой советский гражданин, включив телевизор, услышал сообщения строгих дикторов о том, что президент СССР Михаил Горбачев заболел, а власть принял на себя его вице- - Геннадий Янаев. Поскольку о тех днях написано много, я остановлюсь на самых, скажем так, концептуальных

моментах, определивших ход российской истории 90-х. И еще попробую осветить некоторые из этих событий так, как это виделось человеку, живущему вдали от России, но в силу разных обстоятельств не только ставшему свидетелем происходящего, но и душой болеющему за будущее России. Многие убеждены, что первое утро «новой власти» следовало начать вовсе не так. Зритель и радиослушатель не должен был уже в первые часы и минуты работы электронных СМИ наблюдать на экране какое-то малопонятное провинциальное шоу, исполняемое скованными людьми с каменными физиономиями. Замысел-то был - возвестить бодрым праздничным голосом «нового дня глоток». А вышел лепет перепуганных насмерть людей. Затея, впрочем, провалилась еще в проекте, и не потому, что Горбачева любили, отнюдь, недовольство им росло с каждым днем: экономика летела в пропасть, внешняя политика заменяла внутреннюю, а Михаил Сергеевич так и не смог прекратить свой бесконечный монолог на тему «Я и Вселенная». Нет, не Горбачев был причиной обреченности ГКЧП. Разные по сути своей и интересам заговорщики, как лебедь, рак да щука, тянули в разные стороны и были не только плохими политиками и непрофессионалами - они сами не верили в начатое дело. Они смертельно боялись поражения и не знали, что делать с победой, о которой в глубине души вряд ли помышляли. Вспомним, как потом они рассказывали об этом дне: Павлов тогда был с перепоя, Янаев узнал о часе «Ч» в последнюю минуту и тоже не на трезвую голову: его показанные на весь мир трясущиеся руки говорили о многом. Маршал Язов - честный вояка - изменив присяге, впал в тяжелую депрессию. Пуго через несколько дней после путча застрелился, а он, говорят, был не робкого десятка. Крючков вообще перепутал октябрь 1917-го с августом 1991-го, прибегнув к устаревшему арсеналу средств и идеологии борьбы. В общем, замысел был обречен. Но замышлялось все помпезно и всенародно. С утра 19-го должны были начаться реальные мероприятия. Но вместо этого дикторы что-то невнятно бормотали о введении (как варианта) чрезвычайного положения в отдельных районах СССР, хотя грамотная стратегия и тактика путча, будь он всерьез и надолго, а главное - будь за этим цель и профессионалы, требовала введения в первый же день особого режима на всей территории. И сообщить об этом должен был не диктор, а сам глава государства. Новый. Слава Богу, что все это делали странные люди странными средствами, но эта «странная война» стала детонатором событий, прямо противоположных желанию заговорщиков. Мысль о том, что разыгрывается плохой спектакль, фарс, исполняемый плохими актерами, зародилась у всех и сразу же. Утром 19 августа кортеж президента РСФСР Бориса Ельцина беспрепятственно проследовал из Архангельского в Москву. Под охраной спецназа. Ряд источников гласит, что крепкие парни из «Альфы», оснащенные всем необходимым, включая емкости с кровью для переливания, поджидали Ельцина у трассы, но приказа на задержание, тем более на огневой контакт с охраной не получили. Совсем как-то не по-советски. Перевороты в России всегда были кровавыми и не делались «в белых перчатках и при смокинге». Короче, это была неотрепетированная оперетта. И сыгранное заговорщиками представление помогло тем, кто хотел взорвать существующее положение вещей:

в выигрыше оказался именно Ельцин, ненавидящий Горбачева и рвущийся к власти. К августу 91-го КПСС в лице ее партаппарата вызывала у людей - даже сторонников Союза - подлинное отвращение. Партия как политическая сила стремительно разлагалась. И если бы не было путча, сторонникам Ельцина надо было его выдумать. Лучшего катализатора быть не могло: КПСС оказалась обречена, а Ельцин на белом коне въезжал во власть. Вернемся к фактам. 19 августа Борис Ельцин прибывает в "белый дом", куда стягиваются один за другим его соратники. Начинается обсуждение ситуации, однако не наблюдается ничего похожего на антикризисный штаб со строгим порядком. Дискуссия проходит хаотично, различные вопросы решаются (или не решаются) без увязки друг с другом. Вдобавок президент РСФСР ничего обо всем этом, видимо, не знает. Состояние президента России в тот день позднее разные люди описывали поразному. У генерала Александра Лебедя - он в целом спокоен, хотя и не владеет ситуацией. Скорее, пытается хоть как-то повлиять на нее. Но, справедливости ради, скажем, что и средств-то у него никаких не было. Что он мог выставить против армии, да хотя бы против «Альфы»? У Руслана Хасбулатова - Ельцин нервничает. Он даже подумывает укрыться в американском посольстве, запросив там политического убежища. На это его подталкивают некоторые советники. Говорят, в первую очередь Бурбулис. У Геннадия Эдуардовича вполне мог всплыть в памяти мадьярский реформатор Имре Надь, принявший, как гласят иные летописи, участие в ликвидации последнего русского монарха Николая II и его семьи, а в 1956 году вдруг выступивший под знаменами демократии в залитом кровью Будапеште. Но скорее всего Бурбулису хотелось спровадить Ельцина в американское посольство во имя своих собственных интересов: во-первых, можно уйти с ним или, в худшем случае, наоборот, от него откреститься и заклеймить позором. Бурбулис, понимал: Ельцин – его единственный шанс вплыть в большую политику и обрести известность, но это не значило, что Бурбулис будет печься об интересах Ельцина. Его волновали только собственные интересы. Придет время, и он станет неприятен Ельцину, но это случится еще не скоро. На том же этапе Бурбулис хотел Бориса Николаевича сохранить: лишь за его спиной Бурбулису что-то светило. А Имре Надь мог вспомниться Бурбулису не случайно: Борис Ельцин постоянно проецировал себя на какого-нибудь известного политического деятеля, и Надь как раз был один из них. Естественно, в плане его демократического контекста, а не в плане расправы над ним... По словам Руслана Хасбулатова, Бориса Ельцина с трудом вывели из состояния, близкого к панике, и он начал что-то предпринимать. Даже заговорил о создании «сотоварищи» некоего Правительства в Изгнании, призванного действовать где-то чуть ли не в районе Свердловска, т.е. на «исторической Родине» вождя. Как будто в случае победы ГКЧП в Москве заговорщики не нашли бы «Ельцина в изгнании»! А может, слава вождя революции не давала покоя будущему всевластцу России, а лавры изгнанника (в облегченном варианте) согревали душу?

Поговаривают, также задним числом, что в середине дня 19 августа известный западник, тогдашний шеф МИДа России Андрей Козырев должен был вылететь за границу для дипломатической работы с руководителями ведущих мировых держав по непризнанию ГКЧП, если бы Геннадию Ивановичу Янаеву все-таки удалось возложить на себя шапку Мономаха. При настоящем-то путче - кто бы Андрея Владимировича из белокаменной выпустил? Несерьезность происходящего понимали в той или иной мере все и по обеим сторонам баррикад. А Козыреву, к слову, вообще не стоило бояться. Уж за него на Западе заступились бы и не дали в обиду. И не стал бы Янаев с товарищами в случае победы из-за такого пустяка ссориться с Западом. Итак, примем на веру: к полудню 19-го Борис Ельцин начинает «оживать». Что же его так угнетало с утра? Можно предположить на основании уже известных данных: у "белого дома" собралось еще мало народу, и была опасность, что ГКЧП осуществит захват ставки российской власти. Путчистам это было вполне по силам. Начнись утром пальба, никакого «живого кольца» вокруг "белого дома" не образуется - не позволят танки и БТРы, подчиненные в то время маршалу Язову. Вот это и приводило в уныние будущего «Царя Бориса»! Что же произошло в середине дня? Почему изменилось состояние Ельцина? Скорее всего, к этому времени Борис Ельцин получил достоверные данные, что налицо фарс, спектакль, а его исполнители не знают сценария. К 12-13 часам дня кто-то из соратников Янаева, Павлова, убедившись в обреченности задуманного, которое было сварганено наспех, мог «кинуть» политических союзников, отданных на заклание всей сутью происходящего, и перебежать к потенциальным победителям. Дни с 19 по 21 августа 1991 года «подставили» советских силовиков, как никакие горячие точки, вместе взятые. Посмотрим на эти события почти 10 лет спустя.

19 августа около "белого дома" появляются танки (называют то таманцев, то кантемировцев) и десантники-туляки на БМПшках под командованием будущего заместителя командующего ВДВ СССР по «бою» (то есть по боевой подготовке) генерал-майора Александра Лебедя. Приказа овладеть "белым домом" или расчистить местность у него не было. Поэтому вся ситуация перед "белым домом", с военной точки зрения, складывалась какая-то несерьезная. Что же увидел Лебедь, войдя в не защищенное по военной науке здание? Что-то пытается решить хладнокровный Юрий Скоков. Правда, не все его слушают. Общие указания делает Ельцин. Доходят ли они до «низу» - не ясно. Раздает приказы пышноусый вице-президент Александр Руцкой. Совершенно бестолково, на грани истерики мечутся нардепы. Под окнами собираются люди. ГКЧП безмолвствует. На телевидении, как говорится, «танцуют все», в основном под музыку «Лебединого озера». Часть ГКЧП СССР проводит пресс-конференцию - первый большой гвоздь, забитый в крышку гроба Комитета. Пьяный Павлов, сумрачный Язов, расслабленный Янаев с трясущимися руками, верноподданно, с жалкой улыбкой заверяющий, что он еще поработает с Михаилом Сергеевичем, - все это только

деморализовало приверженцев ГКЧП, полагавших, что Горбачева следует уже как минимум арестовать, чтобы у противников не оставалось символа демократии последних лет. Здесь надо отдать должное некоторым средствам массовой информации, а точнее ряду журналистов. Не имея возможности сказать что-то людям по Центральному телевидению, они находят технические средства, которые и лягут потом в основу РТР, и, начиная с ночи 19-го и во все остальные дни путча и после него, сообщают, что же на самом деле происходит в Москве. Именно они, эти люди, были в те дни для народов СССР рупором демократии и правды. А чуть позже именно они придали совершенно серым событиям августовских дней романтику победы и героизма. Именно тогда Ельцин, едва справлявшийся с растерянностью, созидается журналистами как вождь, победивший контрреволюцию. И тут уж будущий "Царь Борис" оказался в своей стихии: он ведь любит представительствовать, вплетать себя в страницы истории и просто обожает быть в центре внимания. Эффектно проехав на танке (это ж вам не решения в "белом доме" принимать!), он определил точку отсчета легенды, которую потом будут сочинять, дописывать, допридумывать верные ему средства массовой информации. Но это все будет потом, а сейчас народу нужен был очередной символ, и демократы, и их единомышленники-журналисты выбрали символом Ельцина. Мог бы стать символом и любой другой - точно так же, как когда-то: не приди в голову взбалмошному Казаннику уступить свое место в Верховном Совете СССР Ельцину, тот так бы и увял в безвестности: в политике выпадаешь из обоймы очень быстро. Историю уже не интересует, что Казанник и страна потом тысячу раз жалели, что поддались на эмоции и поскользнулись на них, как на банальной апельсиновой корке поскользнулся известный литературный персонаж. Но мы опять забегаем вперед. Народу нужен был герой, и средства массовой информации родили его, использовав традиционное в народе сострадание к сирым и обиженным. И надо отдать должное Ельцину, он напялил на себя шапку Мономаха, как свою собственную. Еще очень долго люди, избравшие его кумиром, не будут догадываться, что с ними случилась беда - аберрация сознания, и они не разглядели, что король, или, если хотите, Царь - голый. Вернемся к 19 августа. Телевидение, созданное прямо на глазах у зрителя, начало показывать кадры манифестации противников ГКЧП. Мелькнул Ельцин, читающий свои указы, стоя на пресловутом танке (интересно, мог бы в Чили в 73-м году Пиночет позволить Сальвадору Альенде выйти из дворца Ла-Монеда, взобраться на танк и громогласно объявить одуревшим карабинерам, что их военная хунта распоследние бандиты?!). В эфире незадачливых диктаторов клеймило радио «Эхо Москвы». Получалось, что хваленый КГБ не в силах обнаружить целую радиостанцию со штатом ее журналистов в городе-герое Москве. Странно. Помнится, в начале 50-х чекисты за две минуты могли найти телефон-автомат, из которого англо-американские агенты пару раз от безвыходности звонили в нужные им посольства. И тем не менее! Джордж Буш прозрачно дал понять, что США не положат голову на плаху за власть Горбачева. Гельмут Коль проворчал с телеэкрана что-то невнятное, но смысл его слов сводился к тому, что за «лучшего немца года»,

томившегося в форосском плену, «камрада Михаила», он умирать на баррикадах демократии не пойдет. Ничем не грозил и Франсуа Миттеран. В Багдаде, где с марта 91-го все было спокойно, ликовали мусульманин Саддам Хусейн и христианин Тарик Азиз: «Конец пятнистому шайтану! Это он отдал нас, своих союзников, на расправу американцам, растоптав договор о дружбе». Видя всю эту катавасию, в Москве в глубокой тоске пребывал бывший «добрый человек из Политбюро» Александр Николаевич Яковлев, исключенный незадолго до этого из партии. У него был свой повод для тревоги: если пришла твердая власть, как бы не вышла ему боком стажировка в Колумбийском университете в 1959 году. Главный идеолог «архитекторов перестройки» волновался серьезно, и больше за настоящее, чем за прошлое. Но все оказалось не столь страшно. Противники ГКЧП приходили в себя от шока. По некоторым сведениям, руководители депутатской группы «Союз» Юрий Блохин, Виктор Алкснис, Евгений Коган 19-20 августа несколько раз побывали у Г. Янаева и А. Лукьянова и говорили ему, что ГКЧП идет к гибели. Возможно, физической. Какого же черта по улицам Москвы болтаются танки? Что им тут делать? Армия только дестабилизируется, наблюдая митингующих. Почему не арестованы самые видные противники новой власти? Почему с телеэкрана не звучат нахрапистые, убедительные выступления? Где пропаганда идеи, почему не вдалбливают в головы обывателям одну-единственную мысль: «ГКЧП - новый порядок, твое спокойствие, твои деньги, твоя власть!». Сторонники СССР и враги Ельцина не понимали, что натворили гекачеписты. Янаев успокаивал: все под контролем, готовятся Указы о снижении цен, о борьбе с преступностью. Вот землю собираемся людям дать - «гекачепистские сотки!». «Союзники» уходили подавленными: вожди витали в облаках, не видя, что все вокруг вот-вот рухнет. Как говорил герой Ильфа и Петрова, «стропила всегда гудят, перед тем как развалиться».

20 августа прошло в такой же неразберихе. К "белому дому" прибывало все больше людей. И, самое главное,- молчала КПСС. Верховный Совет удачно счел себя в отпуске. Уж коль скоро Г. Янаев, В. Павлов, Д. Язов и другие не отреклись от партии, почему же не был созван пленум ЦК? Поскольку партия отмалчивалась, все стало ясно: ГКЧП - не новая власть, не военно-гэбэшная хунта, не тусовка крутых мужиков, а во многом случайное сборище полуживых от страха партократических сановников эпохи упадка империи; кучка ягнят, ведомых кем-то закулисным на заклание. Возможно, даже самим форосским сидельцем. (Странно: его вроде свергли, а он жив-здоров, да еще и видеозаписи с заявлениями протеста делает! И это в СССР! Немыслимо!) В такой странной, почти виртуальной реальности участвовали и странные фигуры. Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов - знаковая фигура для группы «Союз». Он быстро дистанцировался от своих политических поклонников и от ГКЧП, хотя и написал незадолго до этого «Заявление Председателя Верховного Совета СССР», где критиковал возможное превращение Союза в рыхлую конфедерацию. Опытный партаппаратчик сразу почувствовал неладное, и гекачепистский фарс его насторожил. Вечером 20 августа новый удар обрушился на доморощенную хунту: премьерминистр СССР Валентин Павлов, сообщила программа «Время»,

госпитализирован с гипертоническим кризом. К тому же захворавший премьер вышел из состава ГКЧП. Это уже был знак: прозорливые бегут с корабля. Впрочем, самим ГКЧП В. Павлов воспринимался двояко: вроде соратник, но не надежен, да и пристрастен к этому самому, пьянящему... Утро 21 августа окончательно убедило народ в том, что все это не всерьез. Телеканалы сообщили: ночью неподалеку от "белого дома" произошло столкновение проельцинских демонстрантов с солдатами. Уже было известно, что конкретного приказа взять "белый дом" бестолково прозаседавшийся в ночь с 20 на 21 августа ГКЧП войскам не отдал. Видавшие виды наблюдатели делали однозначный вывод: продолжается игра. Но игра кровавая. Кровь-то настоящая, а сам сценарий почти весь замешан на мистификации. И кровь нужна для чего-то другого. Для чего - стало ясно через несколько часов. Собственно, полковник В. Алкснис (народный депутат СССР, группа «Союз») понял это еще вечером 20-го, предложив стать посредником в переговорах между ГКЧП СССР и командой Бориса Ельцина. На его инициативу даже не отреагировали: сценарий предусматривал иное развитие. ...Утром 21 августа под шквал аплодисментов Борис Ельцин и Руслан Хасбулатов открыли сессию Верховного Совета РСФСР. Это был уже приговор гекачепистам. В. Крючков говорил по телефону с Ельциным. Российский президент рубил сплеча, категорично. А члены ГКЧП? Кто где. Вот Пуго, например, у себя в МВД СССР беседует с одним из митрополитов... ...Лукьянов и Крючков бросили свои кабинеты и на специальном самолете метнулись в Форос выпрашивать у свергаемого прощение... А 21-го началось уже чистое мальчишество: за Крючковым и Лукьяновым отрядили погоню - самолет, на борту коего в Крым прибыли Александр Руцкой и Андрей Дунаев от МВД. Живой и невредимый Горбачев незадачливых гекачепистов видеть не пожелал. Попались - пропадайте. Их, растерянных, и повязали. В ночь на 22-е одетый в светлые тона (брюки, куртка, джемпер) Горбачев спускался по трапу самолета на московскую землю. Что он знал? О чем догадывался? Чего ожидал? Ответы на эти вопросы навсегда останутся тайной. Об этом первый Президент СССР никогда не расскажет в своих многословных и многочисленных интервью. Можно только строить версии. А что если замысел ГКЧП был доложен Горбачеву, но он по старой партийной привычке занял нужную позицию: выиграете - я с вами как вдохновитель и организатор, нет - ведать не ведаю, знать не знаю. А для Ельцина так называемый путч стал подарком судьбы. Без него сколько ему надо было идти до трона, да и кто знает, дошел бы он или нет? Это уже секреты истории.

Увертюра «Сидельцы»-гекачеписты представляли собой пестрое зрелище. Вот Анатолий Лукьянов. Его «сдали» коллеги-депутаты, попросту предварительно, в конце августа, отстранив от обязанностей председателя Верховного Совета, хотя регламент такого шага не предусматривал. Вышел на трибуну Юрий Блохин, хотел защитить спикера, да куда там: засвистели, затопали, зашикали. А ведь недавно еще жали руку: «Молодец, Юрий Витальевич! Дай им как следует за Державу. Мы с тобой!». ...За Лукьяновым приехали ночью. На первых же допросах он уверял, что к ГКЧП никакого отношения не имел. Что он решительно потребовал у Янаева: предъявите народу и партии Горбачева! Где наш президент?! А вот перед следователями сидит маршал Советского Союза Дмитрий Язов. 22 августа 1991 года, опустив повинную голову, произносит он свои слова: – Я бесконечно виноват перед Родиной, перед партией, перед Михаилом Сергеевичем, перед Раисой Максимовной... Еще одно доказательство опереточности «революции»: неужели действительно эти люди думали перевернуть Россию? Вряд ли. Борис Ельцин упивался собственной славой: победа над «горе-Комитетом», возможность с ходу, одним ударом, решить четырехлетнее противоборство с изворотливым Горбачевым, стоила многого. Но Ельцин еще все же беспокоился потому, что как никто знал способность президента СССР к интригам и мимикрии. Вот и сейчас: не успел он прибыть в Кремль, как тут же попытался связаться с Назарбаевым, с Кравчуком. Не иначе пытается сбить оплот против него, Ельцина. Но ничего! Горбачев забыл, что вернулся в другую страну. В страну, где он со своими либерально-перестроечными идеями а-ля 87-й год уже не нужен. Ельцин превратил его в жалкую марионетку, уничтожаемую ежедневно и ежечасно. Поверженный лев - неожиданный трофей для плохого охотника. На самом деле не Ельцин сверг Горбачева, а сама жертва привела себя к месту казни, не почувствовав нужд времени. Зато Ельцин, ведомый окружением, подхватил падающий плод и провозгласил, что сам лично подготовил победу. Ой, ошибался! Но обстоятельства работали на него. Ельцин как настоящий партиец знал, что кадры решают все. Сталин был прав. Поэтому отмежевать Горбачева от настоящих профи было задачей №1. Горбачев решил призвать на место предавшего его Крючкова - генерала Леонида Шебаршина, профессионала от контрразведки. Леонид Шебаршин выдержан, обаятелен, строг, интеллигентен. Лубянские офицеры при виде человека, внушающего доверие и надежность, приободрились. До того некоторые из них, наблюдая, как стальной трос захватил бронзовую шею монументального Дзержинского, закручинились, понимая, что наступают для них не веселые дни. По-настоящему только сутки руководил госбезопасностью генерал Шебаршин. Из окружения Ельцина уже с утра 23-го раздалось: Шебаршин был заодно с заговорщиками. И если не прямо, то в глубине души наверняка он им

сочувствовал. В отставку его! Среди оппонентов генерала называли Г. Бурбулиса, С. Шахрая, А. Казанника. И Горбачев, безвольный и вялый, отставляет Шебаршина. На смену ему приводят протеже из опять-таки ельцинского окружения: бывшего средненького партработника Вадима Бакатина. Бакатин в 1990 году, будучи министром внутренних дел СССР, проявил полную беспомощность перед нарастающим развалом. Понятия не имевший ни о работе сыщика, ни о работе кэгэбиста, он был направлен на Лубянку фактически для того, чтобы обезглавить спецслужбы, а вернее разрушить их, служивших верой и правдой другому режиму и другим людям. Горбачев, ненавидя, молчал. Когда был арестован Дмитрий Язов, открылась вакансия. Михаил Горбачев пытается протолкнуть в и.о. министра начальника Генерального штаба генерала армии Моисеева: умен, основателен, положительно воспринимается в войсках. 23 августа последовал невиданный прессинг со стороны команды Б. Ельцина: Моисеев - тоже путчист. Только замаскировавшийся. Правда, национал-патриоты называли другой его грех: незадолго до войны в Персидском заливе, начавшейся в январе 1991 года, генерал армии побывал с визитом в Вашингтоне и якобы передал американцам информацию о системе ПВО Ирака, состоявшей из многих советских и французских зенитно-ракетных комплексов (ЗРК). Было - не было, кто знает, а только ушел Моисеев из здания на Фрунзенской набережной, а кресло министра занял, как известно, маршал авиации Евгений Шапошников, готовый выполнить любой приказ Ельцина. Маршал проявил себя главным образом как даритель вооружения, техники, целых воинских частей национальным республикам. В том числе тем, руководители которых занимали откровенно антироссийскую позицию. Конечно, не захоти этого Ельцин, Шапошников бы раздавать подарки не посмел. Но Ельцину это тогда было нужно - ему нравился ореол демократа и вождя самой революционной страны. С кадрами ли было разбираться Ельцину? Кто за него - тот демократ, а кто еще и против Горбачева - дважды демократ. Из щелей полезли разные авантюристы, искатели славы, денег и власти. Еще в конце 80-х годов по Москве и Ленинграду пошли слухи, появились статьи, вышли в эфир радио- и телематериалы, что есть, дескать, в КГБ генерал-майор Калугин - пламенный демократ, чуть ли не диссидент, решительный противник тоталитаризма, разоблачитель лубянских антинародных замыслов и т.д., и т.п. Все было ясно, кроме одной мелочи: в чем конкретно заключались диссидентство и демократизм Олега Калугина? В чем могут заключаться коренные разногласия с Системой человека, изображаемого в тогдашней периодике кем-то вроде перестроечного декабриста? Совсем некстати раздались тихие голоса, что генерал КГБ Олег Калугин (страшно вымолвить!) не вполне демократ, а возможно, вовсе не демократ. Голоса эти звучали поначалу робко, но потом все громче и громче. К ним поневоле начали прислушиваться. Кто-то откопал документ, что в 1987 году, когда демократическое движение делало свои первые шаги и не было никакой гарантии, что завтра не ударят «заморозки» и всех нуйкиных, карякиных, карпинских не отправят на лесозаготовки (ибо страна очень нуждается в древесине), генерал Калугин в припадке верноподданнического усердия сочинил аналитическую записку и отправил ее «наверх». Суть записки была проста: как с максимальным эффектом задушить эту самую демократию в новых исторических условиях. В «аналитичке», в частности, предлагалось, по сообщениям СМИ, широкое внедрение в различные

вольнодумные организации информаторов, которые должны не просто «стучать», но по возможности возглавлять эти организации с тем, чтобы всемерно подставлять оппозиционеров, провоцируя их на нарушения законов, после чего в дело должен был включаться Уголовный кодекс. Наверху предложение не оценили, продолжая дубово реагировать на любое проявление инакомыслия, а Калугин, неглупый человек, сделал вывод, что Система обречена, и, помня, как говорили китайцы, что если ты не в силах победить врага, присоединяйся к нему, решил стать демократом. Возможно, утечку информации о калугинском послании организовала сама Лубянка, мстя отступнику. Но характерно, что генерал не опроверг существования этого документа. Все это было для него еще полбеды. Беда пришла, откуда не ждали. Называлась она кратко: «дело Маркова». Не буду останавливаться на описании всем известного убийства болгарского диссидента. Только напомню забытые уже многими детали. В 1979 году Георгий Марков прогуливался по улицам Лондона, где он жил вдали от ненавидящих его болгарских правителей. Вокруг сновали авто, шли леди и джентльмены. Навстречу также шел джентльмен - уверенный, неторопливый, помахивающий обычным зонтиком. Взгляд писателя, наверное, ни на зонтике, ни на джентльмене не задержался. Поравнявшись с Марковым, незнакомец очень естественным движением взметнул сей элегантный атрибут, и Марков ощутил легкий укол.

– Простите. Случайность, - незнакомый джентльмен в долю секунды растворился в гомонящей толпе. Марков сделал несколько шагов и вдруг почувствовал, что ему трудно дышать. Он попытался глотнуть воздуха, но только захрипел - беспомощно и страшно. Ноги подломились, и он мешком повалился на бок.

– Старо, как мир, - хмуро констатировали в английской контрразведке. - Зонтик, игла, яд. Состав яда напоминает разработки в спецлабораториях НКВД. Инициатива в те годы исходила от Генриха Ягоды. Но в 70-х так работать в Лондоне - это или вызов, или большая глупость. Смысл не просматривается. Марков - не та фигура. Тогда - зачем? И - кто? Традиции английских спецслужб не прерывались никогда. Наследники Рейли и Лоуренса знают свое дело. Спустя несколько дней в премьерской резиденции на Даунинг-стрит, 10, был получен доклад: по имеющимся сведениям, убийство Георгия Маркова организовал по просьбе болгарских коллег (а через них - и политического руководства Софии) молодой генерал-майор КГБ Олег Калугин. Калугин в те дни как раз находился в Софии. Вокруг не сверкали фотовспышки, не стрекотали кинокамеры, но присутствовало все высшее руководство этой, как ее иногда называли, 16-й республики СССР. Начальственные руки коснулись пиджака генерала, и на груди Калугина засверкал новенький орден. С тех пор прошло более 10 лет. Свергнут и находится под домашним арестом Тодор Живков. Почти все забыли о Маркове. Но события всплывают в памяти снова и снова. Всплывают потому, что Система отторгает того, кто бросил ей вызов.

Бестрепетной рукой сорвал тогда Горбачев золотые погоны с Олега Калугина. И вот теперь, в конце августа 91-го, Ельцин, продолжая унижать Горбачева, ставит жесткое условие: прежний указ отменить, погоны и ордена Калугину вернуть. Горбачев не хочет. Ельцин непреклонен. Горбачев понимает: его, бессильного, демонстративно выставляют на смех, как Петрушку. Но что он может сделать? Горбачев всегда уходил от открытого боя. И он снова уступает. Он может властвовать в благоприятных условиях. В жестких ситуациях он ломается: подписывает Указ о возвращении новоявленному демократу его наград и звания. Но самый большой сюрприз для президента и одновременно Генерального Секретаря ЦК КПСС Ельцин приберег на потом. Вспомним, Михаил Горбачев в сопровождении Бориса Ельцина и Руслана Хасбулатова входит в большой зал, где их поджидают российские депутаты, видные демократы той волны, пишущая братия. Насмешливо, с высоты своего роста, смотрел стройный Ельцин на взъерошенного, придавленного Горбачева. ...А из рядов сыпались вопросы, реплики, ремарки. Горбачев, страдая, что-то отвечал: невразумительно и косноязычно. Когда наступил пик экзекуции, Ельцин нехорошо улыбнулся и достал авторучку: – Подписываю Указ о запрещении деятельности КПСС на территории Российской Федерации! Горбачев встрепенулся, дернулся на трибуне: – Борис Николаевич, постойте! Ельцин улыбнулся еще шире: – Подписываю!

– Борис Николаевич, постойте! Да подождите же! Довольно сопя, Ельцин вывел старательно подпись: – Уже подписал! Из зала - шквал аплодисментов. Рядом с Ельциным замер невозмутимый Руслан Хасбулатов. Горбачев еще что-то произносил, но все понимали: происходит крушение власти президента СССР. Говорят, за все надо платить: и за одежды с чужого плеча, и за пещерную жестокость: «великий демократ» Ельцин, как зарвавшийся русский барин, издевался над поверженным. Жестокость, хамство - бесспорно. А при чем здесь демократия? И к нему, Ельцину, все вернется, как бумеранг: и проклятия, и оскорбления, и издевательства, и безграничное хамство, и жестокость. Его, больного, пинали ногами и бывшие соратники, и оппозиция, и СМИ, и прежний его

электорат. Мудрецы утверждают: зло возвращается, но только помноженное на жестокость времени. Перемены в царском Кремле не могли не коснуться и дел иностранных. Министр Бессмертных, не крикнувший 19 августа: «Долой ГКЧП!», покинул Смоленскую площадь. Вместо него Горбачев вернул в МИД непопулярного Эдуарда Шеварднадзе. Часть национал-патриотов объявила Шеварднадзе врагом Советского Союза. Уже после возвращения в 1992 году в Грузию Шеварднадзе скажет, что он на своих постах делал все для развала Империи. Конечно, «империя» - это из нового лексикона, а попросту не любил Эдуард Амвросиевич Россию, не любил и разрушить все старался напрочь. В сентябре 1991 года Горбачев окончательно превратился в формального главу расползающихся по швам территорий. Его устранение стало вопросом ближайшего времени.

Горбачев перед падением. Инфаркт власти(1991, сентябрь-декабрь) Последние месяцы перед отставкой советский лидер Михаил Горбачев пребывал в каком-то странном политическом параличе. Борис Ельцин и прочие эсэнговские лидеры отобрали у него всю реальную власть, создав так называемый Государственный совет. Этот Госсовет в сентябре 1991 года признал независимость трех балтийских республик. Входившие в Совет первые лица республик напоминали боярское правительство, контролировавшее в начале XVII столетия русского царя Василия Шуйского, присягнувшего на кресте не принимать ни одного мало-мальски значимого решения без благословения знатных родов. Опытный аппаратчик Горбачев уже ничего не мог сделать. Он плыл по воле волн. Но продолжал интриговать, и кое-кто из политологов сейчас считает, что к ноябрю 91-го он вновь начал переигрывать Ельцина. Да только времена уже были другие! Интригу, безошибочно служившую ему в прежние дни, попросту надо было менять. А он этого не смог сделать. Ельцин и другие главы республик вырвали штурвал из его рук. Арестовав 20 августа Валентина Павлова, струсившего и как обычно ударившегося в запой, Ельцин не позволил Горбачеву поставить нового премьера. Правительство СССР фактически умерло; кабинет министров, заменивший рыжковский Совмин, просуществовал менее года. Всем как будто бы распоряжался Госсовет, но в Москве все более круто командовал Ельцин. Горбачев понимал, что Ельцин запретил КПСС вовсе не из соображений высокого демократизма. Горбачев помнил поговорку, которой любил щеголять экстравагантный Никита Хрущев: «Черного кобеля не отмоешь добела». Один из крупнейших партократов, властитель Свердловской области, разрушитель Ипатьевского дома, в подвале которого принял смерть Николай II с женой и детьми; созидатель высоченного здания горкома партии в Свердловске, Ельцин теперь вовсю старался подыгрывать демократам и изображал из себя ярого сторонника Сахарова. Разгоняя онемевшую от беспомощности партию, будущий "Царь Борис" ликвидировал сквозную союзную структуру, скреплявшую некогда, как железными обручами, страну Советов. История повторялась. У того же Николая Романова отобрали в свое время институт генерал-губернаторов и

подчиненных ему командующих фронтами - и все. Осталась государю императору одна дорога: в подвал дома купца Ипатьева. К октябрю 91-го был полностью деморализован и Верховный Совет СССР. Судьба союзного депутатского корпуса была предрешена, когда, страха ради, отдали парламентарии на расправу Анатолия Лукьянова и порывались сделать то же со всей верхушкой группы «Союз». Ельцину те, правда, не понадобились, но он, главное, нащупал болевые точки народных избранников. Заставив Горбачева дать «вольную» прибалтам, Ельцин лишил его последних сторонников, показывая беспомощность президента СССР и подчеркивая сознательность его действий в деле уничтожения СССР. Цели своей Ельцин достиг. Десятки миллионов людей, ежедневно наблюдая на телеэкранах жалкого, подавленного Горбачева, задавали только один вопрос: «Когда же ты уйдешь?». «Предатель», - это стало его определением на долгие, долгие годы. Только киргизский президент Аскар Акаев, тихий, вдумчивый, интеллигентный, организовал Горбачеву поездку в свою республику. Это, скорее всего, была дань вежливости. Надо было показать, что где-то есть еще территория, для населения которой Горбачев остается президентом. Он ходил по улицам Бишкека, оглядывал витрины, делал вид, что чем-то управляет. Акаев делал вид, что слушает. Акт великодушия Акаева еще больше подчеркивал: власть Горбачева рухнула. Тем временем дело быстро двигалось к развязке. Руководство Украины во главе с бывшим секретарем ЦК КПУ по идеологии Леонидом Кравчуком назначило референдум о государственной независимости республики. Сорвать это мероприятие силой нечего было и думать. Разложение шло по армии семимильными шагами. Да и Кравчук, желая замазать свое коммунистическое прошлое, не мог отступать. А Ельцину это было даже на руку: тезис «Берите власти столько, сколько сможете съесть» должен был работать, создавая ему ореол демократа без страха и упрека. Развал Союза Ельцину нужен был не по убеждению и не из-за демократических представлений. Он знал, что власть в огромной стране ему не удержать, другие тоже хотят порулить, а в России соперников у него к тому времени уже не было. Это был четкий расчет без оглядки на государственные интересы. Будущего «Царя Бориса» никогда не интересовали дела страны, он всегда видел только свои личные интересы. Все помнили, как вечером 19-го августа, комментируя в программе «Время» ситуацию вокруг Горбачева, он глубокомысленно изрек: «Случилось то, что должно было случиться». Горбачев пытался что-то сделать или просто имитировал деятельность. В конце ноября - начале декабря он несколько раз выходит на телеэкран, долго и путано объясняя, почему украинцам все-таки не обойтись без Союза, а вот каким Союзу быть - это совсем другое дело, могут быть гибкие формы... ...Украина проголосовала за независимость и, следовательно, за роспуск Союза. Хаос стремительно нарастал. В руках у Горбачева оставались формально силовые структуры. Итак, вновь пробежимся по кадровой чехарде: устранив в августовские дни маршала Дмитрия Язова, Ельцин, как уже известно, навязал своему бывшему

патрону авиатора Шапошникова, а после ареста шефа КГБ Владимира Крючкова и однодневного правления на Лубянке Леонида Шебаршина в кресло Дзержинского уселся бывший партийный функционер Вадим Бакатин. Самая шумная акция Бакатина в бытность его чекистом №1 - передача американцам схемы подслушивания советскими контрразведчиками здания посольства США в Москве. Е. Шапошников и В. Бакатин были из другого лагеря, поэтому фактически Горбачев остался один - за ним никто не стоял, он как бы предвосхищал судьбу Ельцина. Он предал всех, все предали его. В эти недели Горбачев молчалив. Это на него не похоже. В интервью «Комсомолке» он показывает журналисту свое президентское удостоверение как символ статуса. Он жалует Алле Пугачевой звание народной артистки СССР. Он принимает в Кремле музыкантов из «Scorpions». Одни эти мелочи, которыми разрешают заниматься Горбачеву, явили всему миру, что он уже - никто и выпал из политической жизни. Потом оказалось, что на десятилетия.

Александр Руцкой Вице-президент РСФСР, генерал-майор, Герой Советского Союза Александр Руцкой, взойдя на самый Олимп, не переставал удивляться своей судьбе. Еще больше удивлялись его успехам другие. Руцкой был боевым офицером. Воевал в Афганистане. Дважды был сбит. Уходя раз от «духов» с перебитыми ногами, обессилел и попал в плен. Даже моджахеды и пакистанские офицеры, воевавшие в Афганистане, отнеслись к захваченному офицеру с уважением. Вообще пленить офицера, тем более авиатора, считалось у них большой удачей. В конце концов Руцкого выкупили, и он оказался у своих. На его погонах красовались по два просвета да по три звездочки - настоящий полковник! Грудь украшала Звезда Героя Советского Союза. Явно светила карьера в рядах ВВС СССР. Но тут грянула перестройка. Руцкой являлся лакомым кусочком для политических группировок: красив, «собою полный герой», решителен, обладает командным голосом и манерой плюс малоопытен в политике, слабо разбирается в интригах власти. Последнее выглядело особенно привлекательным: за Руцкого можно было бороться! Поначалу его оседлали национал-патриоты. Тогдашняя позиция офицера Руцкого вполне объяснима. Являясь сторонником могучей в военном отношении державы, он не очень-то доверял коммунистам, полностью себя дискредитировавшим. В 1989 году Александр Руцкой с поистине фронтовым упорством ринулся в бой за мандат народного депутата СССР. «Государственник», он искренне и честно страдал; как говорили, ему было «за державу обидно». Его разношерстную команду тогда составили национал-патриоты, сторонники Нины Андреевой (которая прославилась пресловутой статьей «Не могу поступиться принципами», пронизанной ортодоксальными идеями коммунизма), просто офицеры- авиаторы, желавшие сделать боевого товарища знаменитым. И дело не в том, что ему были

близки политические идеи пламенных коммунистов, а в том, что его привлекала мысль: эти люди тоже страдают за судьбу своей страны. О той избирательной кампании в Москве до сих пор ходят легенды. Баллотировался полковник в Кунцеве. Он почти сразу понял, что выбор не вполне удачен: Кунцево считалось «спальным районом», обычно тяготеющим к чему-то спокойному и солидному. Руцкой не мог дать спокойствия. Это было ясно сразу. И только ельцинское окружение приняло его за управляемую их руками ракету, замедлившую свое движение на излете. Они хотели свадебного генерала. А получили генерала, жаждущего дела. Итак, диспозиция не очень выгодна. Но ведь Руцкой - военный человек. Он знал, что победу дают быстрота, и натиск, и мужество, а уж мужества ему было не занимать. И Руцкой пошел вперед. Рванул! Вот некоторые из легенд незабываемого 89-го. Судя по напору Руцкого, эхо прежних побед политиков должно было померкнуть перед викторией истребителя моджахедов. Выборы Руцкой проиграл. Казалось, уйдет он из предбанника большой политики. Но! «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла». В упорстве заключалась его сила. В начале 1990 года началась почти столь же грандиозная, как и год назад, кампания по выборам народных депутатов союзных республик. Отдохнувший, посвежевший Руцкой, перестроив свои полки, лихой атакой взял-таки нужную высоту. Теперь у него все получалось. ...Войдя в многочисленную семью российских депутатов, Руцкой поначалу растерялся. Тут не армия. В этом лабиринте интриг, группировок и интересов он чувствовал себя неуютно. Прямой и открытый, он не смог принять правила игры интриганов и фарисеев от политики. Руцкого заманивали к себе националпатриоты, коммунисты, реформаторы. Правда, на него косо смотрели соратники российского коммунистического секретаря Ивана Полозкова. Певцы российского либерализма тоже не доверяли ему до конца. Его прямота настораживала. Так и растворился бы Руцкой окончательно в депутатском разноцветье, но 1991 год изменил все. Российская элита давно косилась на союзный центр: у них есть президент, а у нас почему нет? Было решено, что в июне состоятся всенародные выборы президента РСФСР. Так задумывался дополнительный удар по Горбачеву. В самом деле, Михаила Горбачева избрал съезд народных депутатов СССР. Но ведь на дворе конец XX века. Аппаратчик до мозга костей, Горбачев никогда бы не доверил свою власть толпе, тогда как популист Ельцин чувствовал, что это его жизненная среда. Позднее, правда, он ушел в привычный ему бюрократизм. Борис Ельцин болезненно мечтал о президентском кресле, это стало у него навязчивой идеей. Но с кем идти на штурм такой высоты? Кто подставит плечо? Слишком толковый не нужен, но вид и имя должен иметь. Вот коммунисты

выставляют Рыжкова. Сам по себе он, конечно, не боец, но берет с собой генерала Бориса Громова. А ему кого взять? Кого-то из партократов? Да они своей деревянностью убьют любую идею. Бурбулиса, как предлагают демороссы? Но его терпеть не могли: в общественное сознание электората он не проник, не было в нем харизмы ни Ельцина, ни Руцкого, ни тем более Собчака или демократов уже поздней волны. Ельцин знал, что Бурбулис далеко не самый преданный лично ему человек. У Бурбулиса были свои амбиции. А вот этого Ельцин не прощал никому. Зная это, отказаться от него в то время он не мог, так как не обладал ни его грамотностью, ни его способностью гладко говорить. С русским языком у этого исконно русского мужика были всегда нелады. Думал он и о Галине Старовойтовой. Но для российского электората женщина непривычна была на вершине власти. Не годится! И, видимо, долго еще думал бы Ельцин, если бы, как говорят, не прибежала к нему возбужденная госпожа Пихоя, тогдашний его спичрайтер, и не воскликнула почти по-ленински: есть такой человек! Свидание состоялось. Ельцин остался в целом удовлетворен. Руцкой же решил для себя задачу задач: он попал в большую политику. Как здесь не удивляться судьбе героя? Такое бывает раз в сто лет, но судьба, она женского рода, а женщины к Руцкому и он к ним всегда были неравнодушны. Всю кампанию Руцкой провел на подъеме. Карта шла! Правда, беспокоил Ельцин. Черт его знает... Вроде ничего этот свердловский медведь, однако дает слабинку: всячески уклоняется от дискуссий и дебатов. Когда один, тут он кое-как... правда, тоже бывает не в тему. Приехал как-то в телестудию, ведущим был Игорь Фесуненко, журналист брежневских времен. Ельцин опять начал вбивать словесные гвозди - как он намерен обустроить Россию, высвободив при этом творческую инициативу широких народных масс. И тут вдруг замолк и, поморщившись, начал стаскивать с себя пиджак.

– Жарко. Я вот решил пиджачок снять, - обратился претендент к иронично улыбавшемуся Фесуненко. Журналист мгновенно задал вопрос, который стоил ему карьеры: – Надеюсь, это последнее, что вы снимете? Ельцин что-то глухо заговорил, забубнил. Стушевался, одним словом. Он бы, Руцкой, повел себя иначе! Он бы так срезал этого телеболтуна, он бы его одной фразой так вбил в кресло, что был бы у того полный провал! Не с такими справлялся. Но, впрочем, все это были мелочи. Дуэт из партократа, сломавшего в себе идеологию честного бойца партии или скорее, делавшего вид, что сломал, и депутата-авиатора неуклонно шел к власти. Мелкие недочеты и впрямь меркли на фоне тогдашней демократической эйфории. Еще раз Руцкой волновался буквально накануне выборов: Ельцин тогда не явился на итоговые теледебаты. А собрались все! Особенно беспокоился Жириновский, желавший разметать Ельцина на куски. Ну его подальше, этого сына юриста, - разумно сочли советники Бориса Николаевича. Там собрались умники, а наш простой мужик, университетов не кончал, а что диплом строителя есть - ничего не значит. Там другим наукам обучали, уму и депутатству ничего подсказать не могущим.

Обошлось. И это был подлинный триумф! Руцкой из июньской победы вынес главный урок: в России возможно все! Абсолютно все! Харизма здесь заменяет остальное. Дальше пошло, как в сказке. Присяга Ельцина под лучами прожекторов: невысокий Горбачев, без энтузиазма поздравляющий и напутствующий российского властелина, патриарх всея Руси, как бы освящающий начало Борисова правления. А вскоре Ельцин объявил КПСС подлинную войну. Отныне, с июля 1991 года, коммунистам было запрещено держать свои партячейки на предприятиях и в организациях. Но это все же была битва титанов. Руцкому, в общем-то, не имевшему политического опыта, исход ее был неясен. Одно лишь он понял: коль скоро его угораздило сблокироваться с Ельциным, то и удары врагов придется принимать на себя, оберегая шефа; он не мог предавать клятву - слово чести у этого военного человека было, простите за каламбур, в чести. Он тогда еще не знал, что как раз в политике это слово ровно ничего не стоит. Коммунисты нервничали. Сам по себе Руцкой их не беспокоил. Это пока не фигура, хотя учился довольно быстро. Сообразителен, хотя прямолинеен. Но Руцкой опасен другим: это почти идеальный образ для толпы. До сих пор такого человека не было у демократов. Герой Советского Союза, настоящий полковник, фронтовик, усы вразлет, женский электорат побежден. Словом, Руцкой придал привлекательность и живость команде Бориса Ельцина.

19-21 августа 1991 года стали вновь звездными днями Александра Руцкого. Он был опять на своем месте: давал указания об обороне, вел переговоры с танкистами, ВДВшниками, в общем с теми, кто держит оружие в руках. У Руцкого было еще одно немалое достоинство: умел находиться в нужное время в нужном месте. Вот Руцкой стоит на балконе "белого дома" рядом с Ельциным. Телохранители прикрывают их бронещитами, похожими на портфели. Тут же Никита Михалков.

21 августа Руцкой с несколькими офицерами бросился на самолете в погоню за А.Лукьяновым и В.Крючковым, отправившимися в Форос к Горбачеву налаживать отношения. Захватить ударившихся в панику гекачепистов для боевого летчика было несложной задачей, и он искренне тогда верил, что спасет президента страны от опасности. Москва и Питер ликовали. Госиздат выпустил лубочную картинку, где в виде «богатырской заставы» предстали стилизованные Ельцин, Руцкой да премьерминистр Иван Силаев, которого, впрочем, вскоре отправили в отставку. Но, главное, Руцкому присвоили звание генерал-майора. Золотые погоны и штаны с лампасами вошли в его жизнь. Уже осенью 1991 года А. Руцкой понял, что нельзя долго предаваться иллюзиям во власти. Ельцина все больше окружали демократы, а Руцкого отодвигали все дальше и дальше. Он попробовал сопротивляться, но вскоре его подставили.

Дело в том, что на рубеже августа-сентября вовсю заполыхал инспирированный из Москвы чеченский мятеж. Бывший партийный работник Доку Завгаев был свергнут, экстремисты во главе с Джохаром Дудаевым захватили официальные учреждения. Руслан Хасбулатов, посетив Грозный, одобрил происходящие перемены. Символом перемен, в частности, стала гибель выброшенного из окна председателя Грозненского горсовета Куценко. Сепаратисты стремительно вооружались. Кинокадры того времени запечатлели пляшущих с автоматами боевиков, во главе которых прыгает безумного вида белобородый старик с шашкой... Тогда такие мятежи были на руку ельцинской команде: быстрее можно было расправиться с коммунистической верхушкой в республиках бывшего Союза и поставить своих надежных людей. Они просчитались. Помогая экстремистам в союзных республиках, Ельцин со своим окружением подготовил там вооруженные армии, готовые в любую минуту выставить против России военную силу. Ей скоро стал грозить распад, как чуть раньше СССР. Все было продумано, поэтому Ельцин давал понять, что таков план. Тогда Руцкой попробовал ввести в Чечне чрезвычайное положение. Он во что бы то ни стало хотел спасти целостность России, а в том, что происходило в Чечне, видел предательство ее интересов. Несколько самолетов с военнослужащими, приземлившихся в Грозненском аэропорту, были блокированы толпами боевиков. Сессия Верховного Совета России, убоявшись реального столкновения, приостановила все жесткие решения. Руцкой был унижен. Ближний круг Ельцина ликовал - вице-президент подставился. Они ревновали Руцкого к власти и к известности. Почувствовав, что из демократической ниши его вытесняют, Руцкой обратился к патриотам. Не к радикалам из прохановского «Дня», а к умеренным, вроде Михаила Астафьева. Сам Ельцин сначала хотел уравновесить Гайдара и Бурбулиса державником Руцким. Он любил разделять и властвовать. Но популярность Руцкого в то время начала раздражать Бориса Николаевича, ему нужно было все забрать себе: власть, славу, народную любовь, симпатии - все, все. Даже эффектная внешность Руцкого рассматривалась им теперь как вызов. Руцкой давал пищу врагам. То в ответ на требование украинцев вывести из Крыма Черноморский флот генерал заявит: «Выводить? Из России - в Россию?!». То пригласят его на Конгресс патриотических сил (в январе 1992 года), а там генерал заведет речь о том, что ему угрожают враждебные круги (какие догадайся сам), и попутно бросит им перчатку: – Можете открыто выйти со мной на ринг. Я в состоянии с вами разобраться! Идеи демократии, реформ, свободы слова владели массами. И значит, Ельцин был тоже за них. Он всегда поддерживал то, что популярно и нравится народу в данный момент. Впрочем, дальше невнятных слов и лозунгов Ельцин не шел. Все за него придумывали другие, а он, если это нравилось толпе, сразу присоединялся к идее, как-то исподволь делая ее своим личным открытием. На тот момент он поддержал радикальный демократизм и кардинальные реформы.

В январе 1992 года правительство Егора Гайдара начало отпускать цены. Инфляция пошла вверх. Верховный Совет во главе с Русланом Хасбулатовым выступил против, по мнению депутатов, авантюрного курса. Неопытный политик, Руцкой не понял, что у Хасбулатова свои интересы в этом раскладе сил. Цены, реформы, социальные проблемы - «верный Руслан», понимая негодование обнищавших людей, воспользовался этим как козырной картой в борьбе с Ельциным за власть. Какое-то время Руцкой раздумывал над извечным русским вопросом: «Что делать?». Интриги против него окружения Ельцина - и особенно Г. Бурбулиса, М. Полторанина - определили его выбор: во второй половине 1992 года Руцкой становится плечом к плечу с Русланом Хасбулатовым. Раскол в российской верхушке оформился. Но мне хорошо знаком характер Руцкого по нашей совместной работе. В 1992 году началось противостояние Кишинева и Тирасполя. Это не было национальным конфликтом, потому что по обеим сторонам Днестра в Республике Молдова жили как молдаване, так и русские. Была война, и сегодня это знают во всем мире. Но война по политическим соображениям. С обеих сторон гибли сотни людей, молодые ребята становились калеками. Фактически у каждого были по другую сторону баррикад родственники - отцы, матери, братья, сестры, невесты. Вскоре стало понятно - сами противники не придут к примирению. Нужен был гарант. И им могла стать Россия. Бегло я уже касался этой темы. Но так как эти события тесно связаны с Александром Руцким, остановлюсь на тех днях подробнее. Возглавляя Высший экономический совет при президенте Молдовы Мирче Снегуре, я взял на себя организацию урегулирования конфликта. Здесь проявилась добрая воля Мирчи Ивановича: он тяжело переживал войну, гибель людей. На мое предложение он откликнулся с благодарностью. Работая в контакте с российским руководством, мне удалось доказать необходимость вмешательства России в приднестровский конфликт. Эту работу поручили курировать Руцкому и Виктору Баранникову, шефу спецслужб. Я стал организатором встречи Мирчи Снегура, вице-президента России Александра Руцкого и лидера Приднестровья Игоря Смирнова. Трудно преуменьшить роль их встречи в урегулировании приднестровского конфликта. Таким образом, войне в этом регионе был положен конец. И здесь Руцкой показал себя с самой лучшей стороны.

Ельцин и Хасбулатов Для тех, кто лично знал и Ельцина, и Хасбулатова, было совершенно очевидно, что конфликт между этими, во многом похожими людьми, неизбежен. Оба они обладали несомненным политическим чутьем и интуицией. Оба были склонны к безудержному популизму. В обоих доминировало стремление к безраздельной личной власти, и оба были неравнодушны к почестям. Но если Ельцин хотел быть русским царем, имея не столько команду, сколько не оформленный четко круг приближенных, соревнующихся между собой за доступ к вождю, то Хасбулатов был кабинетным стратегом, сторонником жесткого структурирования своих приверженцев. К весне 1993 года Хасбулатов небезуспешно управлял и патриотами, и коммунистами, и даже частью демократов, заседавших в Верховном Совете и на съезде.

Ельцин злился, потому что ничего не мог противопоставить византийским ходам вчера еще «верного Руслана». Не исключено, что если бы не ельцинский лом осенью 93-го, против которого у Хасбулатова не нашлось приема, спикер, в конце концов, просто обкорнал бы полномочия президента РФ, доверив Ельцину вручение орденов, а то и вовсе упразднил бы пост президента. Ему на руку играло тогда то, что к этому времени Ельцин потерял свой ореол и славу. Их обоих боялись. Что ельцинской непредсказуемости, что хасбулатовской изощренности. Все знали, что схватка неизбежна. Владимир Жириновский позже напишет, что Запад с самого начала делал все для поражения Руслана Хасбулатова: в начале 90-х на мир двинулась волна исламского фундаментализма; а посему для англо-американцев, немцев, французов было абсолютно неприемлемо воцарение мусульманина во главе экс-сверхдержавы. Потеряв власть, Хасбулатов выпал из большой политики. Но события сегодняшнего дня, ситуация вокруг Чечни способствуют его возврату в нее. Не хочу строить прогнозов - неблагодарное это дело, но замечу: Руслан Хасбулатов, вкусивший радость побед и горечь поражений на политическом Олимпе России, превратился ныне в закаленного, опытного бойца, который еще может сказать свое веское слово. Здесь меня интересует Руслан Хасбулатов не столько как явление, сколько как своеобразный индикатор становления парламентаризма в стране. Эта тема - еще одна болевая точка современной России.

Российский парламентаризм: быть или не быть? (Рассуждения «на заданную тему») В 1991-1993 годах, впервые за много-много лет, Советы народных депутатов России всех уровней оказались без опеки коммунистической партии. Тут и крылся для них шанс проявить себя как форму организации государственной власти. Вместо этого - печальный пример показали съезд народных депутатов и Верховный Совет - россияне и граждане зарубежных стран узрели что-то вроде компании людей, вцепившихся во властные кресла и зарплаты. На фоне этого даже царь с замашками самодура - Борис Ельцин - уже не казался таким уж одиозным. Более того, с каждым месяцем он начинал выглядеть все меньшим злом. Вот когда заговорили скрывавшиеся в подсознании царистские иллюзии. Почва для победы Бориса Ельцина осенью 1993 года была создана. Победив парламентариев путем силового разгона Верховного Совета, Ельцин во многом изменил лицо страны и задал направление для однотипных изменений в странах СНГ. Российский парламентаризм на исходе XX века получил очередной удар ниже пояса и превратился в бледную и нередко бессильную тень исполнительной власти. А уж в бывших союзных республиках поспешили взять пример с бывшего «старшего брата» и тут же принялись наделять президентов всевозможными полномочиями, отбирая их у вышедших из фавора парламентов. Исключение, пожалуй, составили Республика Молдова, где было сохранено относительное равновесие между ветвями власти, да не вошедшие в СНГ страны Балтии, где президенты попросту избирались парламентами, а не всенародным голосованием.

Институт президентства в России безраздельно завоевал все позиции в 19941999 годах. И сейчас, после прихода Владимира Путина, президент РФ остается в стране человеком №1. Режим Бориса Ельцина, установившийся в России переходного периода, не содержал в себе созидательного начала. Ему выпало время, как писал великий поэт, подхватить «перезревшую грушу». Ельцинский режим не вел вперед, не укреплял базис страны. Если горбачевское правление называли «режимом управляемой катастрофы», то царствование Бориса Ельцина можно окрестить, особенно на его позднем этапе, замершим в оцепенении. Никаких прорывов в экономике. Никаких побед в области государственного строительства. Недовольные начали усматривать панацею уже хотя бы в ограничении полномочий президента и в усилении полномочий парламента. С появлением на политической арене Владимира Путина маятник в пользу президентской власти резко качнулся в его сторону. Как поступит в обозримой перспективе Путин? Конечно, Федеральное собрание России хочет играть более заметную роль, чем раньше. При этом у каждого свои интересы. Думцам желательно обеспечить последнее слово при принятии основополагающих решений за теми, кто принимает законы. Совет Федерации, тот укомплектован местными руководителями, не спешащими расставаться с властью, дарованной им Борисом Ельциным. Но они понимают, что Владимир Путин не будет терпеть такое состояние, когда над Россией перманентно нависает угроза распада. Кто для Владимира Путина в этом раскладе парламент: противник или союзник? Мотор преобразований или камень на шее? В любом случае, я бы сказал, попутчик, спутник. Популярность президента, его стремление работать на страну, властность без самодурства обещают парламентариям наконец-то более или менее конструктивную деятельность. Мы сейчас не говорим о том, насколько эти надежды окажутся оправданными, но уже налицо некоторая синхронизация между приходом нового президента России и новой расстановкой сил в Государственной Думе. В самом деле, мир уже привык к какой-то вялотекущей борьбе, сменяющейся бурными всплесками, к то ленивому, то активному перетягиванию каната между левой Думой и Борисом Ельциным. Возглавляли «традиционное российское единоборство» коммунисты. А теперь слово фракции КПРФ в нижней палате российского парламента уже перестало быть решающим. Нет нужды скрывать, что тактический альянс между прокремлевским движением «Единство» и коммунистами по вопросу распределения думских портфелей воспринимается неоднозначно. Но при необходимости рокировки возможны, и, наконец-то, можно надеяться, «бескровные». Когда-нибудь роль Федерального собрания возрастет, баланс сил уравновесится. Но этому должны предшествовать годы политики, направленной на стабилизацию государства, после чего можно ожидать неторопливой, рутинной работы по отделке всего государственного здания России. Тот, кто сбрасывает со счетов значимость парламентаризма и в исходе выборов-96, - глубоко заблуждается.

Именно его несовершенство тоже сыграло свою роль в победе Ельцина. Парламентские разборки, склоки, непоследовательность, а часто и непрофессионализм давали пищу рассуждениям электората: если не Ельцин - то парламент и его лидеры. Выбирали между меньшим и большим злом. Ельцин оказался меньшим.

Горячее лето 96-го Выборы 1996 года стали ярчайшим подтверждением нарастания кризиса олигархической системы правления и, пожалуй, последним ее триумфом. Именно на четыре следующих года этой системе нужен был Борис Ельцин. Как предполагали некоторые из его «серых кардиналов», только он на этом этапе мог сохранить их власть на тех основаниях, которые сложились в 90-х годах. Сегодня, анализируя события 96-го, акцентируют внимание на возникшей тогда проблеме: переносить ли президентские выборы или нет. Первый подход переносить - связывается с именами генералов госбезопасности Александра Коржакова и Михаила Барсукова, тогда как твердыми «избирателями» были Анатолий Чубайс, Борис Березовский и некоторые другие. Почему же все случилось так, как случилось? Россия к середине 90-х годов уже испытывала кризис власти, связанный с фокусированием ключевых вопросов на личности Бориса Ельцина. Анализ структурной расстановки сил в Москве дает основания для следующих выводов. Первый. Очень часто взаимоотношения между различными ведомствами законодательно (или даже подзаконно) не регламентировались или регламентировались недостаточно. Такой порядок был характерен для силовых налоговых структур, для всех тех, кто был связан с топливными ресурсами. Делалось это, видимо, не случайно, так как давало Борису Ельцину возможность выступать в роли своеобразного арбитра, решение которого не в последнюю очередь зависит от его доброго отношения к тому или иному субъекту. Итак, опять же главный «слоган» - разделяй и властвуй. Второй. Другого порядка не могло и возникнуть: реальный противовес в лице законодательной власти был устранен 3-4 октября 1993 года. Государственная дума, избранная согласно проекту новой Конституции спустя два с небольшим месяца после разгрома «белодомовской» группировки, по своим полномочиям больше напоминала законосовещательный орган. Такая ситуация тоже была на пользу Кремлю, ибо позволяла многочисленным кланам, боровшимся за доступ к «государеву телу», оставаться в тени. Третий. Именно такой порядок давал возможность команде президента при необходимости выйти на различные финансовые группировки и на полуприватной, а то и на чисто приватной основе добиваться материальной помощи на избирательную кампанию или на еще какие-либо нужды. Парадокс, но именно в этой атмосфере в 1994-1995 годах неимоверно возросло влияние Службы охраны президента во главе с А. Коржаковым, а с другой стороны, органы госбезопасности не могли добиться возможности эффективно расследовать крупные уголовные дела. Да и сами спецслужбы пошли по пути

наименьшего сопротивления: некоторые их сотрудники просто-напросто принялись обслуживать интересы тех или иных боссов. Однако к 1996 году сказались и другие факторы, которые подрывали основы ельцинской системы и ставили под вопрос политическое будущее первого лица, его команды и тех, кто на него делал ставку. Прежде всего широкой публике в начале 96-го года уже было известно об ухудшении здоровья Ельцина. После инцидента в ирландском аэропорту Шеннон, когда Борис Ельцин не вышел к ожидавшему его премьер-министру Ирландии, он уже так и не смог обрести прежнюю физическую форму. Подлинное управление страной все больше рушилось, тогда как борьба кланов за влияние на президента, напротив, усиливалась. Экономическое положение России тоже ухудшалось. Средний класс так и не был создан, а если он и существовал, то далеко не в тех масштабах, какие требовались. Первый тревожный симптом появился задолго до описываемых событий: это было волевое решение мэра Москвы Юрия Лужкова проводить приватизацию по особой, московской модели. Несмотря на возражения Чубайса, Ельцин, верный политике не усиливать влияние кого-то из своей команды, поддержал Лужкова. И тогда, в 1993-м, казалось, что у президента появляется новый фаворит. По-иному и быть не могло, так как Юрий Лужков, используя свои мэрские прерогативы, как никто другой подставил плечо Ельцину во время съездов российских народных депутатов 1992-1993 годов. Ельцин не без оснований тогда считал Лужкова своим стратегическим резервом, который должен был быть пущен в дело в решающий момент. Но все это многолетние кулуарные ходы и интриги. Широкая публика редко наблюдала в 1995-1996 годах Ельцина, много времени проводившего в Горках. Деньги решали не все, поскольку голосовать предстояло российскому избирателю, а у него всегда свои резоны. Сидение в Горках Ельцину даром не прошло. В январе-феврале 1996 года рейтинг президента России составлял всего несколько процентов: по разным данным, от 4 до 6. Схватиться с мало-мальски серьезным противником при такой «популярности» нечего было и думать. Этим, видимо, и объясняются разногласия в российской верхушке по тактике удержания власти всю первую половину 96-го. Генерал Александр Коржаков, его соратник Михаил Барсуков и первый заместитель Председателя правительства России Олег Сосковец не очень-то верили в способность Ельцина победить в открытой борьбе. Не забудем, что сбор подписей - нужный миллион - в поддержку выдвижения «Царя Бориса» на второй срок шел в начале 1996 года, что называется, с огромным скрипом. Даже нажим кремлевской администрации на руководителей регионов долгое время не давал нужных результатов. Можно предположить, что часть политической элиты РФ опасалась: дальнейшее нахождение недостаточно дееспособного Бориса Ельцина на троне ставит под удар созданную им же самим систему, а значит, и их собственную власть. Крушение Бориса Ельцина под возможным напором «снизу» казалось им

чреватым непредсказуемыми последствиями с неизбежным переделом собственности. Выходило, что спасти систему можно было только при условии ее частичной модернизации. Что же касается фигуры вождя, целесообразно было бы либо отодвинуть выборы на неопределенный срок, либо загодя подготовить альтернативную фигуру. Словом, сохранить положение, пожертвовав Ельциным. Чем же реально, помимо уже многократно обыгранного нездоровья, мог вызывать президент России такое недовольство? Его считали капризным, страдающим манией величия, к тому же недостаточно отесанным; импровизации его, по мнению многих кремлевских чиновников, и вовсе ставили Россию под удар. Человек малограмотный, имеющий очень смутное представление о том, каким путем должна пойти Россия, чтобы спастись от краха, что делать и какие инструменты избрать для хирургического вмешательства в умирающую экономику, Ельцин метался от одного проекта реформы к другому, оценивая не суть предложенного, а степень преданности тех, кто предлагал программы. Это вело к гибели. А при гибели такого гиганта, как Россия, с корабля могло смыть всю его команду. Вот этого-то и боялось окружение, для которого деньги, власть и собственная безопасность были превыше всего. Однако никто не мог отказать Ельцину в необычайном подсознательном чутье на опасность. Сложность виделась в другом: а хватит ли его чутья для того, чтобы удержать власть? Но они просчитались! Не Ельцин мог спасти положение - а команда, спасающая его ради себя и предложившая очень точный проект выборных технологий. Те, кто выдвигал даже самый верноподданнический вариант - перенос выборов, - тем самым демонстрировали неверие в изначальную победоносность президента. Этого Ельцин простить не мог! С того момента, когда российский лидер услышал подобное, звезда тех, кто предлагал перенос выборов, стала медленно, но неуклонно закатываться. В 1996 году появление преемника было в принципе невозможным. Чтобы понять почему, надо вспомнить фразу известного диктатора, произнесенную им в 40-х годах: «Финансовые бароны возложили на меня корону, но содрать ее с меня они уже не в силах!». В России 90-х годов это означало замкнутость кардинальных вопросов лично на главе государства. С другой стороны, на независимость российских олигархов, на их значимость тоже нерационально было покушаться. Таким образом, предполагаемый преемник, на первый взгляд, не мог возникнуть сам по себе. Он мог быть выдвинут только из среды финансовых магнатов и должен был быть ими одобрен, но внешне от них отстранен. И тут возникали проблемы. Борис Ельцин и так уже слишком зависел от олигархов, своего окружения и все меньше и меньше считающейся с ним оппозиции. Поэтому преемник, предложенный или удовлетворяющий кого-то из этого "триумвирата", не всегда подходил Ельцину. Причины те же: гарантии его будущего и его семьи были ненадежны. Вожделенная, навязчивая идея - войти в анналы российской истории созидателем новой государственности становилась в этом случае призрачной. На появление кандидата на высший пост страны, неодобренного или, по крайней мере, приемлемого этими неоднозначными элитами общества, нельзя было рассчитывать. Ельцину следовало пройти по тонкому льду интриги так, чтобы в конечном итоге выйти на нужную ему фигуру. Однако такая мутная, абсолютно не соответствующая западноевропейским или американским канонам обстановка вовсе не означала, что преемник не возникнет

и не попробует проскочить между всеми препонами. И, если верить Коржакову, такой преемник вдруг обрисовался. Премьер-министр Виктор Черномырдин, опираясь на мощь «Газпрома», видимо, сделал ставку на усиливавшуюся неопределенность власти, что давало возможность в нужный момент принять власть через правительственную вертикаль. Дебют премьера прошел удачно: он без особого напряжения собрал не миллион, а целых полтора миллиона сторонников для его кандидатского статуса в президенты. Но его окружение предложило подождать: не настолько серьезно был болен Борис Ельцин, чтобы не ответить ближайшему соратнику сокрушительным ударом при малейшем подозрении его в двойной игре. К тому же интересен вопрос, насколько Черномырдин вписался бы в олигархическую систему России 90-х в качестве президента. Попробуем поразмышлять. Попади власть в руки Черномырдина либо в результате выборов, либо если бы с Ельциным случилось что-нибудь в ходе операции на сердце, Россия, скорее всего, имела бы дело с властью государственных монополий. Ельцинская власть принципиально отличалась от потенциальной черномырдинской тем, что опиралась на олигархов-частников, а у российских частников, как мы видели, многие вопросы решаются очень эффективно, но не очень (мягко говоря!) строго документально оформляются. Поэтому, де-юре, только государственные монополии официально могли претендовать на высшую власть в стране в лице своего ставленника. Выгодно ли было это олигархам, или «частникам» России? Но что такое «частник» в ельцинской стране? Это не бизнесмен, сделавший сам себя, вроде Билла Гейтса или покойного техасского нефтяного магната Гарольда Ханта. Российский частник выживал в условиях отсутствия четких правил только в том случае, если был крупным олигархом, имевшим доступ к бюджетным деньгам. А это в свою очередь было возможным только при полной бесконтрольности государства. Таким образом, учитывая незавершенную приватизацию, российские олигархи просто обязаны были сохранить заколдованный круг, в центре которого находилась слабая государственная власть, неспособная укрощать строптивцев. Власть, не умеющая и не желавшая установить жесткий порядок и дисциплину в стране. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: неотъемлемым элементом сохранения статус-кво в 1996 году являлась фигура Бориса Ельцина. Кризис зашел уже очень далеко, и недовольных в стране было слишком много. Любой, кто сменит Ельцина в Кремле, вынужден был бы бросить на жертвенный алтарь пару видных олигархов, обвиненных в уголовных преступлениях; отменить льготы целому ряду коммерческих структур и, естественно, допустить к кормилу власти своих сторонников. Для нескольких самых видных кланов это было равносильно самоубийству. Дела между тем продолжали идти неважно. Предвыборный штаб, возглавляемый Олегом Сосковцом, явно не мог набрать обороты. Борис Ельцин был недоволен, доклады его помощника Виктора Илюшина раздражали своей беспомощностью, но кадровые решения Ельцин ещё не принял. Один за другим шли всевозможные советы, но всё оставалось по-прежнему. Управленческий механизм страны разладился, и даже президентские разносы и накачки не могли поправить положение. Модель Бориса Ельцина в принципе не предусматривала строгих управленческих структур.

У Бориса Ельцина была и ещё одна причина для гнева - длившаяся к тому времени свыше года чеченская война. В декабре 1994 года российские войска вошли в Чечню и, несмотря на огромные потери, в январе 1995 года всё же овладели Грозным. Спецслужбам России удалось уничтожить Джохара Дудаева. Но дело было не в этом. В клановом обществе, где царил правовой беспредел, нужна была «черная дыра» для отмывания грязных денег. Таковой и была Чеченская республика Ичкерия, созданная не без помощи «больших людей» Москвы в 1991 году. По мере успехов российских войск перед этими людьми всё более остро вставал вопрос: как спасти «черную дыру», избежав при этом обвинения в государственной измене? Опасность таилась и в том, что, всякий раз выводя боевиков из-под удара, можно было полностью раскрыться перед общественным мнением, а это уже грозило потерей власти. Да и государственные управленцы в таком случае уже бы не смогли спасти олигархов. В 1995 году Шамиль Басаев захватил больницу в Буденновске и под гарантии правительства покинул Ставрополье. В январе 1996 года не известный ранее Салман Радуев совершил марш-бросок на Кизляр, захватил тамошнюю больницу и свободно двинулся оттуда на автобусах на Грозный. У села Первомайское их обстреляли с вертолетов; тут-то и началась вторая фаза трагедии. Боевики отразили россиян огнем, а затем прорвали кольцо и ушли. Ушли? Или их выпустили? Бесплатно или за деньги? Кто был заинтересован в их спасении? Что за тайна тут кроется? Уже сегодня страницы недавней истории видятся совсем в другом свете. Когда на экранах телевизоров показывается жалкий, уродливый Радуев на допросе в Лефортово, появляется мысль: уничтожить боевиков можно, если есть желание. Тогда его не было. Теперь появились воля и стремление покончить с чеченским терроризмом. И это у Путина получилось, или, по крайней мере, к этому идёт. Но в то время все это было еще впереди. Никто не знал, что ожидает Россию. А вопросы о «чёрной дыре», что называется, были самыми насущными. Но ответы на них не находились. Престиж власти упал практически до нуля, и, главное, уже нельзя было прикрывать свои интересы, оправдываясь беспомощностью армии, её неумением воевать и отсутствием вооружения. Никого нельзя было уже обмануть. Армия сражалась мужественно, но, сданная на корню могущественными заинтересованными лицами, не могла противостоять высоким приказам. Жалко звучали слова Ельцина о 38 снайперах, уничтожающих боевиков на пути прорыва. В сказку, рассказанную ему в утешение, мог поверить только он, потому что ему очень хотелось поверить. Чтобы понять, как всё это могло произойти, надо помнить, что первая чеченская кампания «взросла» на особой почве. В народе ещё вовсю бурлили постгорбачёвская эйфория и синдром покаяния. Когда в декабре 1994 года российское войско вошло в Чечню, на московские площади с самого начала бросились в едином антивоенном порыве те, кто вроде бы даже в страшном сне не мог оказаться в одной упряжке: председатель радикального «Демократического Союза» с 1988 года Валерия Новодворская и руководитель уже леворадикальной «Трудовой России» Виктор Анпилов. А информационную поддержку таким настроениям с первого дня сражений обеспечивал телеканал НТВ. Именно его как-то Борис Ельцин, по свидетельству Александра Коржакова, окрестил «антипрезидентским».

Стихийные события 1989-1991 годов, их романтическая наполненность оставили в душах россиян след на многие годы. Как зомбированные, многие даже здравомыслящие люди повторяли: территориальная целостность страны - это имперские амбиции... В 1994 году у Ельцина ещё были определённые политические обязательства перед радикальными демократами образца начала 90-х годов (вроде «демороссов»). Всего лишь за год до этого Ельцин разгромил Верховный Совет и бросил в тюрьму Александра Руцкого и Руслана Хасбулатова. Последние выступали под лозунгами, которые проельцинская пресса окрестила «великодержавными и шовинистическими». Александр Руцкой ещё в 1991 году проявил склонность к установлению порядка в Чечне военным путём. Ельцин не хотел резко поворачиваться лицом к недавним оппонентам, но и заявить о том, что, мол, Бог с ней, с Чечнёй, тоже не решался. Поэтому он либо отмалчивался, либо если и говорил об этом, то как-то невнятно. Что его сдерживало? То, что общественное мнение было не в пользу боевых действий, - это российское руководство как-нибудь могло пережить. Хуже обстояло дело с командой самого Бориса Ельцина, который словно нарочно подбирал себе людей заведомо непопулярных, а то и непрофессиональных. Первое место в этом доблестном списке по праву занимал министр обороны России генерал армии Павел Сергеевич Грачёв. Напомним кое-какие подробности военной карьеры Павла Грачёва. Он тоже взлетел наверх на революционной волне, когда старые авторитеты рушатся и втаптываются в грязь, будучи беспощадно отторгнутыми, а новые кумиры творятся либо толпой, либо властной группировкой, волей судьбы оказавшейся у престола и при этом не знающей, что с ней произойдёт завтра. Так случилось и с Павлом Грачёвым, встретившим август 1991 года в должности командующего Воздушно-десантными войсками СССР и в звании генерал-лейтенанта. Павел Грачёв был боевым офицером, «афганцем». Он отважно сражался, однако, видимо, был ещё не готов к руководству военным ведомством. Обласканный Ельциным, пожалованный в генералы армии, названный Ельциным «лучшим министром обороны всех времен и народов», он вряд ли блефовал. Грачёв искренне надеялся, что чеченская кампания - дело одной-двух недель. Действительность оказалась куда мрачнее прогнозов. Планы властей въехать в Грозный на белом коне стали рушиться с самого начала. Ужасная гибель Майкопской бригады российской армии в ночь на 1 января 1995 года при штурме чеченской столицы задала тон в освещении средствами массовой информации всей чеченской кампании. Стало ясно, что даже самым дорогим имиджмейкерам поддержать образ президента как «сильного лидера» уже не удастся. Но Ельцин любил становиться участником только победных, громких событий. А поражения... Он с барского плеча сбрасывал их своим подданным и тут же терял интерес к происходящему. С момента, когда произошли трагические события, Борис Ельцин как бы устранился от повседневного руководства войной, посвящая свое рабочее время интригам с целью удержания власти. А война катилась по нисходящей, чтобы закончиться Хасавюртовскими соглашениями. Словом, в 1994-1995 годах Ельцин «завис». Он просто не представлял, что ему делать. Как и Горбачев, он не смел взять под защиту армию. Да и вряд ли она его

интересовала. Отмежевываться публично от войны он, Верховный Главнокомандующий, не мог. Это значило совершить ошибку, тем более, что все знали: рулит не Черномырдин, не Грачев, не какой-нибудь Владимир Шумейко, а именно он, вождь №1. Борис Ельцин предпочел молчать, это было в стиле партвождей брежневской закваски. Магнаты, считающиеся в любой стране опорой кардинальных решений, в том числе силовых, не стремились утвердить престиж центральной власти через «маленькую победоносную войну». Да и ясно было, что маленькой войны уже не получится. Существовала еще одна предельно тривиальная причина, о которой я уже говорил: сохранить «черную дыру» в лице Чечни было выгоднее, чем избавиться от нее. Борис Ельцин рассчитывал, что все образуется само, ведь ему всегда везло. Но он продолжал терять очки. Создавалось впечатление, что президент начал заговариваться. Многие сомневались, что Борис Ельцин вообще в силах выставить свою кандидатуру. Телеканал НТВ продолжал яростно атаковать власти, требуя прекращения боевых действий в Чечне. Слово «капитуляция» не произносилось, но все понимали: мир, мир на любых условиях! Каждый день боев - угроза благосостоянию олигархов. А Ельцин уклонялся от прояснения собственной позиции на сей счет. В итоге на Бориса Николаевича оказывался скрытый, но тяжелый прессинг. Руководитель предвыборного штаба Бориса Ельцина Олег Сосковец оказался смещенным со своей общественной должности. На его место пришел Анатолий Чубайс. Что подвигло Ельцина согласиться на это? Президент России отлично знал, что А.Коржаков и М.Барсуков даже слышать не хотят о Чубайсе. Но понимал, что менеджер и организатор Чубайс применит все свои таланты, чтобы протащить 64-летнего руководителя на второй срок. К тому же Чубайс был удобен и для провальной ситуации. «Во всем виноват Чубайс!» - это был по-прежнему актуальный лозунг. Впрочем, приход в штаб даже чрезвычайно способного А. Чубайса еще не решал проблемы. Нужны были очень большие деньги. Только с их помощью можно было изменить общественное мнение. Тревожили и конкуренты. Учитывая низкий рейтинг Бориса Ельцина, можно было всего ожидать. Да и у тех тоже были огромные деньги. А конкурентов существовало несколько. Руководитель Коммунистической Партии Российской Федерации Геннадий Андреевич Зюганов создал Блок народно-патриотических сил России. Но леворадикалы наподобие Виктора Анпилова с самого начала камнем повисли на шее Зюганова. Уже в мае Зюганов твердо ассоциировался с возвратом к старому, причем даже не к тому, что было в 90-м, а к тому, что существовало до 85-го. Генерал Александр Лебедь, бывший командующий 14-й армии, дислоцировавшейся в Приднестровье, вступал в борьбу как центристгосударственник. В декабре 1995 года, когда шли выборы в Думу, Конгресс русских общин, возглавляемый бывшим секретарем Совета безопасности России Юрием Скоковым, встал за спиной Александра Лебедя, помогая ему пройти в Думу. Скоков познакомился с генералом в московском «белом доме» во время событий 19-21 августа 1991 года. И теперь это сработало. Лебедь победил по одномандатному округу и стал постепенно раздувать себя до уровня общенациональной фигуры.

Яростно бросился в битву и Владимир Жириновский. Он рассчитывал повторить триумф выборов 1991 года. Да, в 1993 году фракция ЛДПР в Думе оказалась практически самой мощной. Удалось обойти даже коммунистов, которым не помогли и первичные организации, куда входили в основном дисциплинированные ветераны и пенсионеры. Однако два года спустя партия Жириновского на думских же выборах теряет свои позиции. Отныне патриотическое знамя российской державности все крепче сжимали коммунисты. Оставить их позади можно было, только проведя нестандартную избирательную кампанию. «ЯБЛочник» Григорий Явлинский как наиболее способный из кандидатов к анализу прекрасно понимал, что главой Российского государства ему не стать. Слишком мало тех, кого он мог назвать социальной опорой. Правда, это избиратели, на которых можно положиться. Но ведь их, по подсчетам специалистов, от 6 до 10 проц. Конечно, власть не станет торговаться с Явлинским, но сам Явлинский со своими твердыми результатами, сформировав принципиальную либеральную оппозицию, сможет повлиять на будущую Думу и на разноцветный партийный калейдоскоп. Кто же из ведущих конкурентов Ельцина был готов подхватить президентский штандарт? Пожалуй, никто. Все понимали, что правящая группировка с легкостью власть не отдаст. На Ельцина поставили. Ельцин в свою очередь был известен олигархам и чиновникам как лидер, не боявшийся (в отличие, например, от Горбачева) брать на себя ответственность за самые жесткие и непопулярные решения, которые ему подсовывали. События 93-го года это доказали. Выборы же 96-го напоминали захватывающую игру, где главные действующие лица старательно имитировали сражение, как будто итог его не был предопределен. Безвольный Ельцин олигархам нужен был тогда еще больше, чем активный. Одна из ведущих ролей в этой пьесе отводилась Геннадию Зюганову, который в 95-м - 96-м годах утвердился в качестве безусловного лидера коммунистического движения России, а так же и - де-факто - стран СНГ. Не только В. Анпилов, В. Тюлькин, но и бывший гекачепист Олег Шенин, постоянно работавший над сколачиванием и укреплением КПСС, не могли бороться с ним, Зюгановым, за первенство. Зюганова подпитывали бизнесмены, в том числе и довольно крупные. Среди них были такие, кто всерьез подумывал тогда о приведении главы КПРФ к власти. Существует мнение, что в случае успеха они потребовали бы от нового президента дать им в управление те отрасли, в которых они работали в качестве частных предпринимателей. Таким образом, речь бы шла о том, что эти предприниматели просто-напросто укрупнились и «огосударствились», став из «буржуинов» постсоциалистическими монополистами. Зюганов видел, что это единственно возможный для него способ получить поддержку людей с деньгами; без них вообще борьба исключалась. Власть знала о такой тактике, терпела ее, но иногда прибегала, как любили говорить в КГБ СССР, к «профилактике». Все помнили, насколько сильные позиции были в «Тверьуниверсалбанке» у видного левого оппозиционера, экс-премьера Союза Николая Рыжкова. И вдруг фактический крах банка! Потому тем, кто под прикрытием одряхлевшего Ельцина рвался к власти, особенно бояться было нечего.

Я хорошо помню свои чувства между двумя турами президентских выборов 1996 года. Какая-то тревога и ощущение иррациональности одновременно. Внешне все как будто нормально. Идет борьба за шапку Мономаха. Стороны делают ходы. Но оказалось, что это опять спектакль. Буквально через день-два после выхода Бориса Ельцина и Геннадия Зюганова во второй тур президент России назначает секретарем Совета безопасности Российской Федерации генерала Александра Лебедя. Я уже немного касался этой фигуры, и в мою задачу не входит анализ личности командарма 14-й армии. Но дело в том, что и это являлось частью сценария: генерал, которому делали рекламу по всем телеканалам, идет на альянс с главой государства и подставляет последнему свое плечо. Электронные же СМИ продолжали рекламировать одного и другого. Выборные технологии тех лет могут войти в историю в виде образца, как из ничего можно сделать героя, из человека с 3-7 процентами рейтинга - царя всея Руси. А что же Зюганов? Сражался, совершал чудеса предвыборного героизма? Ничего подобного! Зюганов резко снижает свою активность и словно нарочно делает все, чтобы проиграть. Почему? Ситуация 1996 года резко отличалась от выборов 2000 года, до которых еще нужно было дожить. Больной президент, исполняющий роль, отведенную ему кукловодами; растерявшийся электорат, увидевший, что голосовать-то фактически и не за кого: все те же и все то же. Что эти люди могут предложить? Они уже сделали все, что могли, и общество видит результат их деятельности. Зюганов понимал, что не наступило время для принятия власти. Вот через четыре года... Мог ли он знать тогда, что через четыре года круг разорвется, и в уже знакомую, испытанную ситуацию войдут другие составляющие, другие люди, а главное - человек, который выбьет у него все карты. И державность, и социальная защита народа, и воля, необходимая для возрождения отечества, и равнодушие к привилегиям, и незапятнанность репутации - все, чем так гордилась и козыряла идеология, предложенная Зюгановым и его партией, все, что привлекало людей из провинциальной России (именно они, а не Москва и Санкт-Петербург, составляют большинство электората), все сосредоточилось в Путине, органично и цивилизованно сочетающем в своей программе народную идею и понимание необходимости продолжения реформ и создания крепкой базы для рыночных отношений. Мог ли знать Зюганов в 1996-м, что это возможно и что, самое главное, найдется такой человек, да еще не из, казалось бы, навечно созданного круга политической элиты. В этом круге Зюганову ничто не угрожало: все известно и тысячу раз просчитано плюс уверенность, что «чужак» не прорвется. И вдруг... Это была совсем другая, неведомая ему ситуация. Но тем и интересна Россия, что она совершенно непредсказуема. Впрочем, мы забегаем вперед: это будет потом. А пока - борьба, где победитель устраивает всех. Борис Николаевич болен. Агитация ведется практически без него. Шум попрежнему большой, но когда на сцене нет главного действующего лица, все напоминает фарс. Увы, рок-н-ролл, сумасшедшие графики поездок и все такое прочее даром не проходят. Однако машина уже запущена, в стране практически никто из политических сил не желает видеть президента-коммуниста. Поэтому

если бы даже Ельцин навсегда стал лежачим больным, его бы все равно внесли на руках и усадили бы президентское кресло. Что, в конечном итоге, и произошло. Была объявлена дата инаугурации. Я отлично помню этот день - 9 августа 1996 года. Помню потому, что меня охватило тогда смешанное чувство ужаса, жалости и щемящей тревоги за судьбу России. Никогда - ни до, ни после - я не видел Ельцина в таком плохом состоянии. Физически он выглядел просто ужасно. Пошатываясь, вышел он из-за кулис и направился к небольшой трибуне с микрофоном и телетекстом. Присутствующие похолодели: Леонид Брежнев, принимавший в декабре 1981 года поздравления в связи со своим 75-летием, выглядел лучше... Президент-победитель, собрав в кулак свою волю, приступил к чтению текста присяги.

– Клянусь, - произнес он, и тембр его голоса еще больше потряс присутствующих и тех, кто наблюдал действо по ТВ. Текст прочитан, и Ельцин, не говоря больше ни слова, медленно, неуверенно удаляется. Рассказывают, что, скрывшись с глаз сидевших в зале, Ельцин буквально рухнул на руки охранников. Начиналась новая полоса потрясений.

Возвращение - 1996 год - после победы Не Ельцин победил Хасбулатова, а Россия не приняла последнего как своего лидера. Борис же Николаевич был просто баловнем судьбы. Почему он, человек с больным сердцем, имеющий в феврале 1996 года 6-8 процентов рейтинга, летом смог вновь занять трон московских царей? Звериным чутьем он как никто схватил суть России: ей нужен свой, плоть от плоти. Весной и летом 96-го он пошел вабанк: не стесняясь своей медвежьей мужиковатости, он, наоборот, подчеркивал, что такой же, как все. Всевластный, он в данном случае отдался на волю своих имиджмейкеров. Умные его штабисты, идеологи избирательных технологий поработали на славу: больной, неадекватный человек снова избран президентом. Чего здесь больше, сознательного выбора или жалости? Скорее всего, больше некому было отдать голоса, да и русская ментальность, где слово «люблю» порой синоним слова «жалею», сыграла с электоратом злую шутку. А пока Ельцин, как послушный ребенок, не рассуждая, делал все, что ему велели. Слишком значителен был приз, чтобы проявлять своеволие. Он повторил прежний прием - уклонялся от любых дебатов, ибо, как и раньше, был в них не силен. Впрочем, и его главный конкурент в то время, Геннадий Зюганов, тоже не воодушевлял своих сторонников: коммунистический лидер разоблачал «антинародный режим», но делал это так, что отплясывавший рок-нролл Ельцин выглядел меньшим злом (к тому же и более колоритным).

Да собирался ли вообще Зюганов брать власть? Ведь он, в отличие от стариков, несших портреты Ленина и Сталина на коммунистических манифестациях в лужковской Москве, прекрасно понимал, что сокрушительный удар по КПСС в 91м был не случаен. Крах постиг не просто партию. Крах постиг прежде всего неэффективную, тупиковую экономическую модель, идею казенного коммунизма как таковую. Ельцин понял это раньше Зюганова и вышел из партии еще летом 90-го, на XXVIII партсъезде. Зюганов этого не сделал. Можно предположить, что в 1996 году Зюганов понимал: возьми он власть сегодня, что сможет предложить России? Серьезной, конкретной экономической программы у КПРФ не было. Лозунг возрождения обновленного Союза являлся с учетом дрейфа Украины в сторону НАТО пропагандистским ходом. Перераспределить собственность бескровно было уже нельзя. Тезис о формировании «правительства народного доверия» на базе Народнопатриотического союза звучал утопией. Возможно, что в таких условиях коммунистов в гонке устраивало второе место. Выиграв бой, президент Ельцин начал концентрировать в своих руках силы, деньги и СМИ. Особенно средства массовой информации, которые и сделали его в конечном счете президентом, переломив настроения избирателей. Он начал часто встречаться с ведущими олигархами, заключив блок с ними. Эти сборища газеты тут же окрестили «семибанкирщиной». Победив летом 1996 года, Ельцин теоретически ликвидировал угрозу коммунистического реванша. Была ли эта угроза реальной? Скорее всего, нет. Россия уже не могла вернуться назад. Но практически Ельцин в 1996-1997 годах вверг Россию в еще большую, чем раньше, неопределенность. В августе 96-го страна получила обессиленного болезнью, ожидавшего операции на сердце президента, за влияние на которого стали бороться магнаты. Ельцин затворяется в своих многочисленных резиденциях, а тем временем в государстве все разваливается . Но это не так волновало президента, как личные проблемы. Ельцин, оставаясь аппаратчиком с интуицией от Бога, ищет выход из создавшегося положения. Все его резервы направляются на одно: удержать и укрепить власть. Дальнейшее развитие страны оставалось за пределами интересов президента. Чего стоит, например, интрига с Александром Лебедем. Отдав под руку бывшего командующего 14-й армией Совет безопасности, Ельцин на несколько недель сделал Лебедя если не вторым, то наверняка третьим человеком в стране. И что же? Тут же создается структура-противовес: Совет обороны во главе с Юрием Батуриным, которого позднее Ельцин отправит на руководство покорением космоса. Уже к сентябрю-октябрю позиции Лебедя были подорваны, а вскоре Ельцин, ложась на операцию, одним росчерком пера уволил строптивца, пытавшегося сблокироваться с бывшим главным кремлевским охранником Александром Коржаковым, чтобы удержаться на Олимпе. Лебедь не нужен был никому: ни Ельцину, ни его окружению, ни какой-либо другой фигуре, партии или движению. Хороший генерал, он не был политиком, сунулся в чужое дело и прогорел. Но об этом в другом месте и по другому поводу.

Чечня: несекретные секреты Лебедь был крепко завязан властью «в чеченском узле». К лету 1996 года не сведущим в российских реалиях людям казалось, что начатая в декабре 1994 года война в Чечне постепенно подходит к концу, и федеральное правительство России вскоре станет полноправным хозяином грозненской нефти и стратегически важной чеченской территории. Как мы помним, территория Чечни большей частью была взята под контроль. Боевики в основном дислоцировались в горах. Дудаев был убит российскими спецслужбами. Другого такого же авторитетного вождя среди чеченских полевых командиров не было. В Грозном правило промосковское руководство во главе со свергнутым пять лет назад бывшим коммунистическим функционером Доку Завгаевым, а сама Чеченская республика официально участвовала в выборах в Государственную Думу России в декабре 1995 года. В мире поговаривали: еще одно-два усилия Кремля, и Чечня вернется в «конституционное поле» России. Но все это только внешняя сторона дела. Не хотелось бы повторяться, но ни от Чечни, ни от «черной дыры», столь заманчивой для некоторых, не отойти. Слишком все это сплелось в российской политике и в судьбах ее главных действующих лиц. Все просто и ясно: некоторым политическим и финансовым элитам Чечня нужна для отмывки денег и других махинаций. Поэтому они не могли допустить, чтобы с боевиками было покончено, и народ Чечни, наконец-то, избавился от репутации криминальной республики. Нужна была война и боевикам: вожди Чечни уже давно вошли во вкус бешеных денег, и тогда все совпало: интересы террористов-боевиков и криминальных российских денег. Поэтому только после 1995 года в прессе появились сообщения, что Басаева как диверсанта-профессионала подготовило не какое-нибудь ЦРУ, а самое что ни на есть Главное разведуправление Генерального штаба российской армии. То самое знаменитое ГРУ или, как его называют спецы, «аквариум». Подготовило, конечно, не для войны с федералами, но, как известно - повторю любимую Востоком философскую конструкцию, - не заглядывай в пропасть, иначе она заглянет в тебя. Чеченские бойцы под командованием Шамиля Басаева отважно воевали в Абхазии со вторгшимися туда летом 1992 года грузинскими войсками. Среди первых ворвались басаевцы в Сухуми. Но дальше злой «Буратино» зажил своей бандитской жизнью. Правда, до определенного момента криминальные элиты это устраивало. А между тем в августе 1996 года под гром фанфар, возвещавших о вторичной победе «Царя Бориса», пришло известие: чеченские боевики атаковали Грозный! Каждый час поступали сообщения: все новые и новые отряды боевиков просачиваются, пробиваются, прорываются в Грозный, захватывая жизненно важные объекты и блокируя очаги сопротивления. Сенсационными выглядели сведения о том, что окружено здание Грозненского Управления ФСБ, что колонны российской бронетехники, идущие на помощь

окруженным, попадают под кинжальный огонь боевиков и уничтожаются, что в плену у нападавших десятки солдат федеральных войск и чеченских милиционеров. Наконец, сообщили, что глава пророссийского правительства Чечни Доку Завгаев, находившийся несколько дней в Москве, блокирован по прибытии на авиабазу ВВС РФ в Ханкале под Грозным. Атакующие захватывали все больше кварталов чеченской столицы, а Россия находилась словно в каком-то странном параличе. Но как раз ничего странного в этом и не было. Физическое состояние президента Бориса Ельцина было очень тяжелым. Главное для него произошло: он удержал власть и сейчас ожидал операции на сердце. А Чечня - она, конечно, штука важная, но ведь расположена, понимаешь, не у Садового кольца. К счастью. Впрочем, я думаю, у Ельцина были и другие резоны, но об этом чуть позже. Наконец, когда большая часть Грозного была уже под контролем боевиков, российская власть решилась на переговоры. Цель - мирное соглашение. Лозунг необходимость политического решения чеченской проблемы. Вот где понадобилась позорная пустопорожняя формула заинтересованных олигархов, поддержанная верховным арбитром - Борисом Ельциным. Таким образом сохранялась «черная дыра». Но тут же олигархи разделились на тех, кто понимал, что этого делать нельзя, и на тех, кому было наплевать на страну, ее целостность, а уж тем более на чеченский народ, ставший заложником в игре. В Москве чеченский козырь бросали на ломберный стол азартной борьбы за власть. И, если вернуться к моей посылке, высказанной чуть раньше, в создавшемся положении нужен был человек, который: «а» - пользовался популярностью, «б» не имел особых связей и команды, «в» - годился для того, чтобы обвинить его потом в неудачах внутренней российской политики, сославшись на его неопытность. Лучшей кандидатуры, чем Лебедь, не найти. Если бы Александра Ивановича не было, надо было его придумать или слепить.

Хроника пикирующего Лебедя Ход Бориса Ельцина, конечно, был верным: назначая секретарем Совета безопасности РФ Александра Лебедя, президент приближал к себе бронзового призера и приобретал в его лице «толкача», способного «пробить» любой нужный вопрос. Нужен он был и как козел отпущения в вопросах Чечни. Ельцин и его окружение четко продумали и процедуру удаления генерала из власти, как только это потребуется. Прежде всего Лебедь понадобился для «удачного» решения судьбы министра обороны, генерала армии Павла Грачева, к тому времени ставшего одиозной фигурой. В свое время Грачев засвидетельствовал лояльность Ельцину - было это в августе 1991 года. Совсем по-иному показал себя Павел Сергеевич осенью 1993 года. Когда решался вопрос, кто кого, т.е. в самый пик противостояния с Р.Хасбулатовым и А.Руцким, бравый генерал Грачев как-то стушевался и потребовал письменного приказа на силовые действия. Это не очень понравилось Ельцину, но он не выказал раздражения:

– Хорошо, - сказал президент. - Если так, то вы его получите. Однако Грачев уже вышел из доверия. Стремясь как-то реабилитировать себя, Павел Грачев уверял вождя, что российская армия сумеет быстро и решительно покончить с мятежниками в Чечне. Ельцин сомневался, но, наконец, дал добро. Декабрьский (1994 года) блицкриг, впрочем, не получился. Теперь удаление Грачева стало уже вопросом времени. Он оказался удобной фигурой для Ельцина: генерала-неудачника всегда можно сделать мальчиком для битья. «Ближний круг» Ельцина четко учитывал взаимоотношения между Лебедем и Грачевым. Оба десантники, боевые офицеры, «афганцы». Оба честолюбивы. В свое время, когда на некогда тихой советской реке Днестр шла война - а был 1992 год - Лебедь получил назначение в 14-ю армию и в короткий срок сумел заработать большой политический капитал. Это встревожило многих, включая Грачева. А Лебедь, чувствуя, что петля вокруг него сжимается, начал вовсю критиковать руководство страны. Досталось и министру обороны. Павел Грачев затаил обиду и ждал часа торжества. В мае 1995 года этот час пробил: Лебедя отстранили от службы и уволили в запас. Однако радоваться было рано. Экс-командарм-14 нырнул под «крышу» Конгресса русских общин (КРО). В декабре 1995 года Лебедь прошел в Госдуму. А когда Ельцин призвал Александра Лебедя к себе на службу, стало ясно: судьба Грачева предрешена. И верно. Уход министра Александр Лебедь обставил со свойственным ему артистизмом. Стоило группе сослуживцев собраться у Грачева, чтобы опрокинуть рюмку-другую на проводах своего министра, как ТВ-кадры выхватили Лебедя: в предрассветный час он устрашающе вещал, что любой мятеж будет беспощадно подавлен. Какой мятеж? А за мятеж пытались выдать грачевские посиделки. Вряд ли стоило так много говорить сегодня о «месте Лебедя в истории», если бы ему не отводили роль разменной фигуры в событиях, которые оказались узловыми в чеченской войне, и если бы он был так легко управляем, как думалось Ельцину и его окружению. Калиф на час? В политической игре - бесспорно. Александр Лебедь был неискушенным политиком и дал себя подставить. Но как индикатор времени и событий он – яркий пример. Итак, Грачев пал. Тогда же пали А. Коржаков и М. Барсуков - бывшее и казавшееся верным окружение Ельцина. Казалось также, что Александр Лебедь становится если не вторым, то третьим (после Ельцина и Черномырдина) лицом России. В планы Ельцина, однако, не входило дать зеленый свет честолюбивому воину. И опытный аппаратчик, готовившийся к операции на сердце, начал действовать. Действовать уже в июле-августе. Александр Лебедь между тем сумел провести на освободившийся пост министра обороны РФ генерал-полковника Игоря Родионова, участника политического шума вокруг событий в Тбилиси в апреле 1989 года. Тогдашний министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе был во главе тех, кто добился от Михаила Горбачева смещения Родионова.

Дальнейшее известно. В Кремле создают Совет обороны под председательством Юрия Батурина. Александра Лебедя - «уравновесили». А после ограничили его доступ к самому Ельцину. В аппаратной игре Лебедь был не силен, и его начали быстро одолевать, но нужно было еще развеять его имидж патриотагосударственника. А если обострился чеченский вопрос, то и решать его должен не кто-нибудь, а секретарь Совета безопасности. Эта ситуация как нельзя лучше помогла развенчать героя. В решении чеченского вопроса, только по-своему, были заинтересованы и олигархи. Народ ждал, что «железный» Лебедь уничтожит ворвавшихся в Грозный боевиков и утвердит российский штандарт над всей Чечней. Но Лебедь был не свободен в своих действиях. И как боевой генерал, скорее всего, понимал, что с бандитами нельзя заключать мир, однако его президентская кампания стоила дорого, и он обязан был идти по дороге, указанной теми, кто его участие в выборах оплатил. Как известно, Лебедь заключил Хасавюртовское мирное соглашение, приведшее к тому, что федеральные войска ушли из Чечни, а в Ичкерии к власти при номинальном президенте Аслане Масхадове пришли экстремистски настроенные ваххабиты. Вовсю развернулся террор против русского населения Чечни, пышным цветом расцвела торговля людьми. На первый план выдвинулись Шамиль Басаев, Арби Бараев, иорданец Хаттаб, Мовлади Удугов и другие. Радикальные фундаменталисты со всего света начали тянуться в Чечню. Жестокие казни, убийства, похищения людей и требование выкупа за них. Все это здорово подорвало репутацию Александра Лебедя в России. Осенью 1996 года наступила развязка. Всем стало не до Чечни. Борис Ельцин в интервью будущему министру информации России Михаилу Лесину официально объявил, что он готовится к аортокоронарному шунтированию. В Москве воцарилась тревожная тишина. Одновременно Кремль сообщил, что произойдет сокращение воздушно-десантных войск страны. Александр Лебедь, с которым никто и не думал советоваться, встретил последнее известие в штыки. Он не без основания подозревал, что власть, сокращая ВДВ, лишает его военной опоры на будущее. В ответ ему напомнили, что Хасавюртовские соглашения не так уж выгодны для России. Лебедь заметался. Он вышел на изгнанного из околопрезидентского рая А.Коржакова. Генерал госбезопасности подумывал об избрании в Думу. И Лебедь решается на необычайно дерзкий, с аппаратной точки зрения, шаг. Он приезжает в Тулу, где в декабре 1995 года победил по одномандатному округу, оставленному после назначения секретарем Совета безопасности, вместе с А.Коржаковым. «Вот ваш депутат, туляки!» - как бы говорил Лебедь. Это была даже не рекомендация, а демонстративная открытая поддержка. Тут все и решилось. Борис Ельцин боялся лечь на операцию, имея в своем политическом тылу разъяренного десантника. Неизвестно еще, к кому тогда попадет ядерный чемоданчик. Нужно было принимать радикальные меры. И Ельцин принимает. Это он умел. Мучительно долго на глазах у сотен миллионов телезрителей он выводил свою подпись под указом об отставке Лебедя. Кто не помнит его бессмертные слова о Лебеде и Коржакове: «Два генерала... Как тот, понимаешь, так и этот!..».

Продержав Лебедя во власти меньше 5 месяцев, Ельцин его руками сделал необходимое для своего окружения - вывел войска из Чечни. А затем низверг исполнителя.

Новый виток Второе пришествие Бориса Ельцина во власть вылилось в своеобразный постперестроечный застой. В свою первую пятилетку он еще был в соку, то дирижируя оркестром в Германии, то не выйдя к ирландскому премьеру, то выкидывая еще что-нибудь, а теперь президент часто болел, укрываясь в Горках9, или в Завидове, или в Барвихе. В Кремле появлялся редко, все больше «работая с документами» на загородных дачах. Всем это известно, все происходило на глазах. Но, на мой взгляд, именно здесь кроется ответ, почему случились многие события, которые я хочу понять, проанализировать и поделиться своими соображениями с теми, кого эта тема очень волнует, как и меня. После выхода из больницы Ельцин сильно похудел, стала заметна одышка. Ослабевший, он то и дело подхватывает воспаление легких. Иногда казалось, что в России вовсе нет верховной власти. На экономике продолжал «сидеть» Виктор Черномырдин, однако он знал, что из Кремля за ним внимательно наблюдают. Черномырдин мог многое тогда сделать для экономики, но хорошо понимал: любое его движение в сторону активности будет воспринято ревнивым и помешанным на всевластии больным Ельциным как покушение на самостоятельность. Ему бы просто не дали сделать второй шаг.

23 февраля 1997 года Борис Ельцин появился в центре Москвы среди народа. Он был грозен в словах о своих политических противниках. Все поняли: спокойной, стабильной жизни все равно не будет. Мне приходилось не только наблюдать за Борисом Ельциным как политиком, но и присматриваться к нему как к человеку. Он был на коне, когда вокруг кипела битва, он подпитывался ее энергией. Ему нужны были хаос и нестабильность, чтобы чувствовать себя у дел. И наоборот, когда все затихало и нужно было работать, искать выход из создавшегося положения, принимать решения - он чувствовал себя смертельно больным, ненужным, не умеющим найти необходимый ход. Интриги и противостояния, когда не до экономики и не до созидания, - его стихия. Здесь можно было бы свалить вину на врагов, оппонентов, предателей, нестабильность - на что угодно. Но когда все спокойно, народ, чье почитание он так любил, сразу увидит его недееспособность. При мысли об этом он сразу становился вялым, впадал в прострацию и удалялся болеть. Нужно было, по совету окружения, «подчистить хвосты». На очереди оказался министр обороны Игорь Родионов. Публичную порку генерала армии учинил лично президент на Совете обороны. Бледный и оскорбленный, Родионов молчал. Он не был согласен с унизительными тирадами Ельцина, смысл которых сводился к тому, что министр, вместо того чтобы поправить дело, только хнычет и ничего не предпринимает. Кроме того, Игорь Родионов также был против сокращения ВДВ, хотя и не выражал это так открыто, как Александр Лебедь. Для Бориса Ельцина, не терпевшего проявления малейшей самостоятельности ни у кого вообще, а у военных, в частности, это было более чем достаточно.

Но он все-таки понимал, что второго Грачева, эдакого современного Ворошилова, ему не требуется. Окончательная гибель армии чревата гибелью его, ельцинской власти. Поэтому российский президент пришел к выводу: нужен профессионал, могущий сделать армию боеспособной, но не обладающий политическими амбициями. Тогда же, летом 1997 года, соответствующее назначение состоялось. И, надо сказать, назначение удачное. Генерал-ракетчик Игорь Сергеев, будущий маршал России, оказался именно тем человеком, который подтянул войска. В августе 1999 года, когда чеченские боевики вошли в Дагестан, Россия встретила вторжение уже с другой вооруженной силой. Игорь Сергеев внес в армию идею порядка в хорошем смысле этого слова. Он начал неустанно поднимать ее престиж, прежде растоптанный, причем растоптанный не без помощи Ельцина и его окружения. Тогда не нужна была сильная армия - опасно, а вдруг... Но уже наступили другие времена, пришли другие люди, с которыми связывались надежды не только на возрождение былой славы русского солдата, но и на то, что Россия наконец-то начнет защищать свои интересы в экономике, политике - везде, где это связано с ее престижем и с необходимостью.

Виктор Черномырдин Но вернемся к окружению Ельцина в эти годы. Секрет долгого пребывания на Олимпе Виктора Черномырдина был секретом Полишинеля. Александр Коржаков в своей книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката» свидетельствует, что в тревожные дни 96-го, когда рейтинг вождя был ниже некуда, и он не мог собрать миллион подписей за свое выдвижение, Черномырдин без всякой рекламы и без особого труда собрал полтора миллиона и не стал выдвигать свою кандидатуру только потому, что боялся гнева и мести шефа. А в это время в штабе его царили совсем другие настроения: аппаратчики «деда Газпрома» пили за здоровье «действующего президента России Виктора Степановича Черномырдина». Ельцин знал об этом, и он такое не прощал. Черномырдин в некотором смысле конкурировал с ним и в образе: тоже из партийцев, тоже мужиковат. Правда, не столь косноязычный, как шеф, и к тому же афористичен. Это нравилось тем, кому до смерти надоели наукообразные рассуждения Егора Гайдара о макроэкономике на фоне рубля, летевшего в 92-м году вниз со скоростью авиабомбы. Ельцин до поры до времени был уверен: «Степаныч» в политические материи не полезет. Ведь только он, Ельцин, пользуется поддержкой Запада. Только ему, всенародно избранному президенту, устроил овацию американский Конгресс, когда он заявил с вашингтонской трибуны: «Коммунизм в России рухнул!». Только он мог подыскать ключ к душе «нового Бисмарка» - объединителя Германии Гельмута Коля. В 1996 году эта уверенность Ельцина оказалась не просто подорвана, а буквально прострелена навылет, когда Коржаков сообщил ему, что Виктор Степанович только и ждет старта президентской гонки. Оказывается, может появиться еще один «верный Руслан», с которым еще неизвестно как совладаешь! Это тебе не чеченец, хотя и московский; это русак, могущий в русскости своей поспорить с ним, Ельциным.

В октябре 1996 года, ложась под скальпель кардиохирургов, Ельцин, конечно, не был уверен в исходе операции. Но он не хотел и боялся передавать Черномырдину державные бразды. Только сутки, и то неполные, пробыл премьерминистр полновластным правителем России. Президент отобрал у Черномырдина ядерный чемоданчик. Но более крутых мер пока не предпринимал: не знал исхода серьезнейшей операции, да и не уверен был, что кто-то окажется надежней. Впрочем, и не было времени у больного президента на то, чтобы искать кандидатуры и «проверчивать их на ситуациях». Задача была - вернуться с операционного стола. Тем временем у Черномырдина, делового и действующего, укреплялись позиции. Не поддерживает его Запад? Ну, это как посмотреть! В 1996-1997 годах ТВ, радио и печать пестрели сообщениями об активизации комиссии Гор-Черномырдин. Виктор Степанович регулярно заявляет с телеэкрана, что экономическим связям с США - крепнуть! В Думе, как доносили президенту верные ельцинцы (хотя кто ныне верный?!), газпромовцы по прямому указанию Черномырдина финансируют коммунистов и жириновцев. Так вот чем объясняется секрет удивительной коммуникабельности премьера! Выходит, он вовсю манипулирует оппозицией. Запомним и это. Кремлевские мастера интриги доводили свое искусство до филигранности, и кто теперь знает, где правда, а где вымысел во всей этой «шараде Черномырдина». По некоторым данным, уже в сентябре-октябре Борис Ельцин задумал отстранить Виктора Черномырдина от должности. Однако время еще не пришло. Во-первых, болезнь. Во-вторых, сказался фактор Лебедя. Честолюбивый генерал, бронзовый призер президентской гонки не скрывал своих устремлений. Виктор Черномырдин искусно сманеврировал, пойдя на резкое сближение с главой президентской администрации Анатолием Чубайсом, усилившим свое влияние после изгнания фарисея Коржакова из храма. Чубайс, умный, просчитывающий все ходы, на сближение согласился. Ведь Черномырдин был не сам по себе, он являлся газовым «королем». Через Чубайса шел выход на других сильных мира сего, которые пришли к выводу: время Лебедя прошло. Прыткий генерал скорее напоминал матроса Железняка или знаменитых солдат из революционной поэмы. Так и слышали «олигархи»: «Которые тут временные?- Слазь!». А Черномырдин был солиден, предсказуем и настолько «умен, тонок и опытен», что от него неприятных сюрпризов вряд ли можно было ждать. Но Ельцин ничего не забыл. 23 марта 1998 года он одним ударом разрубает гордиев узел взаимоотношений с проблемным премьером, отправляя его в отставку. На чашу весов легла и заметная самостоятельность в Думе черномырдинского «Наш дом - Россия», демонстрировавшего явное желание дистанцироваться от многих непопулярных решений Кремля. Правда, Ельцин не стал публично критиковать человека, с которым проработал бок о бок 5 с половиной лет. Черномырдин ушел в свои старые структуры. Он понял, что НДР рано или поздно развалится, поскольку создавался под премьера, а не просто под думского лидера. Виктор Степанович по своему менталитету никогда не был и не мог быть классическим публичным политиком, вождем политической партии. Любой партбилет для него был необходимым дополнением, неизбежным атрибутом

хозяйственно-административной деятельности. Но он не сидел сложа руки в апреле-июле 1998 года. Он укрепляет позиции в Думе, и это не остается незамеченным в Кремле. В начале июля 1998 года молодые реформаторы Сергей Кириенко и Борис Немцов наносят ему удар ниже пояса: по миру разносится весть, что «Газпром» задолжал бюджету кучу денег, а посему на имущество его накладывается арест. Это был неслыханный вызов тем, кого Геннадий Зюганов называл самой естественной монополией. Скорее всего, Черномырдин узрел за коварным наездом дружескую улыбку «Царя Бориса». Тот, впрочем, светиться не стал. Рэм Вяхирев в это время находится с визитом в Австрии. Выпуски новостей запечатлели для потомков кадры, где он, растерянный, не похожий на обычно уверенного в себе, очень непростого Вяхирева, нажимает кнопки мобильника, вызванивая то одного, то другого московского чиновника, приговаривая: «Да что у нас, законов нет вовсе?!». Но Черномырдин не просто умеет держать удар. Он настоящий аппаратчик. От Бога! Он бросается именно в те кабинеты, в какие надо. Он появляется на тех телеканалах и в тех газетах, которые не вызовут раздражения у Кремля. Два дня все висело на волоске. Младореформаторы поняли: произошел сбой. Их «кидают». Они поняли это, когда Ельцин произнес слова арбитра: «Сильный "Газпром" - сильная Россия!». Черномырдин и Вяхирев выигрывали эту битву. И Ельцин, наверное, посмеивался где-нибудь не то в Горках, не то в Барвихе: ну-ну, молодцы, не разучились... Только о Боге да царе, смотрите, не забывайте. Со своей стороны, победители тоже сделали выводы: на полпути останавливаться нельзя, пока угроза существует. Как говаривал Горбачев, надо «поворачивать ситуацию на себя». И они попробовали повернуть. ...17 августа 1998 года Россию в самое сердце поразил кризис. У Бориса Ельцина был жертвенный ягненок в лице Кириенко и примкнувшего к нему певца отечественного автомобилестроения Бориса Немцова. Их изгнали, как за полгода до того изгнали самого Черномырдина. Хотя "Царь Борис" дал свое «верное президентское слово», что в ближайшие годы, до очередных выборов главы государства, Кириенко, или, как его прозвали в народе, «киндер-сюрприз» (имея в виду известный везде детский шоколад-яичко), так вот этот младопремьер будет у власти. Но царь сам себе хозяин - его слово: хотел дал, хотел взял... В политической элите России того времени часто вспоминали простенький анекдот. Мышь попала в бочку с вином. А кот хочет поймать ее и съесть. Она уговаривает кота: вытащи меня и высуши, а потом съешь, зачем тебе мокрая мышь? Он вытащил ее, она хвостиком махнула и убежала. Кот кричит ей в норку: «Ты слово мне дала!». А она: «Кто же верит словам пьяной женщины?». В ситуации с президентом притча о верности пьяного слова работает точно. Но тут те, кто уже списал Степаныча со счетов, задумались. Государевым рескриптом В. С. Черномырдину было возвращено премьерство. Правда, пока с приставкой и.о.

С первого дня новый старый премьер развил кипучую деятельность. Корреспондент «Комсомолки» Александр Гамов сразу же после обнародования ельцинского Указа дозвонился до Черномырдина по мобильнику и услышал, что тот хотя и дома еще, но вовсю уже работает, ведет консультации. В «белом доме» появился подтянутым, слегка суровей обычного (оно и понятно - на дворе кризис! Отечество в опасности!). Пообещал детальную программу. Дал понять, что мальчишеству не место в святая святых. (К тому времени металлические таблички на дверях кабинетов Кириенко и Немцова уже отвинтили, заменили на какие положено.) Но тут произошел сбой. Очевидно, Черномырдин переоценил степень растерянности Ельцина в дни дефолта. А переоценил потому, что недооценил ельцинские приоритеты - власть для Ельцина была важнее дефолта, свое для него всегда было важнее государственного. Ельцин понял, что надо принимать меры. Неожиданно Дума не утверждает Черномырдина. Почему? Он же всегда был ее фаворитом! Но и в Думе, похоже, испугались его авторитета и связей, а значит независимости. А Дума всегда соревновалась с Ельциным во властолюбии. Все конфликты «президент - Дума» это борьба за главное место в пространстве неограниченной власти. И Черномырдин не проходит во второй раз. Представление Ельцина отвергнуто. Но сам гарант Конституции как будто не очень этим огорчен. По Москве идут слухи, что произошла показательная порка, которую задумал сам президент, а думцы только махали розгами. Черномырдин еще раз убедился в ненадежности настроений президента. Ельцин коварен, хитер и подозрителен, кроме того, тяжело болен и часто неадекватен. Умнице Черномырдину стало все ясно, и он уходит в другую сферу деятельности. И тут всплывает произнесенная с думской трибуны Григорием Явлинским фамилия: Примаков.

В бой идут молодые Но по порядку. Что же предшествовало этому? 23 марта 1998 года президент Борис Ельцин принял неожиданное для многих россиян решение: председатель Правительства России, старожил «белого дома» Виктор Черномырдин увольняется в отставку. А между тем к Черномырдину россияне уже настолько привыкли, что не представляли без него правительства. Но еще большее изумление вызвало назначение нового и.о. премьера. Сергей Кириенко? Кто он? Откуда он? Узнали из официальных сообщений, что от роду ему 35 лет. Что всего лишь несколько месяцев был министром топлива и энергетики, зато - и это сказало наблюдателям много - он из Нижнего Новгорода. Вскоре все узрели тандем из Сергея Кириенко и первого вице-премьера Бориса Немцова. Что же за правительство пришло в марте 1998 года? Был ли Сергей Кириенко случайным «киндер-сюрпризом»? Наверное, нет. К тому времени стало очевидно: ситуация зависает. Разумных рыночных реформ было очень мало, брал верх чиновничий «капитализм». Назначение Сергея Кириенко было отчасти демонстративным, выглядело своеобразной разведкой боем. Этим назначением

Борис Ельцин как бы провоцировал Думу с ее коммунистическим большинством: как-то вы теперь себя поведете? События 1998 года вообще трудно понять, если не учитывать взаимоотношений между президентом России и Думой. Точнее, левыми в Думе. Я уже говорил, что левые, на мой взгляд, были встроены в систему, в игру. Они отлично понимали, что президентства им не получить. По крайней мере, лобовой атакой этого не добиться, да им пока и не надо. Но Государственная Дума, то есть палата законодателей, принадлежала им. Совет Федерации, - пожалуй, пропрезидентский или, скорее, просто опасающийся усиления коммунистического влияния. От Думы, как известно, зависело два ключевых момента: утверждение премьера и государственный бюджет. Вот тут возможность попортить кровь президентской команде! О том, что с думской трибуны можно было постоянно клеймить и разоблачать, я уже и не говорю: именно там набирались политические очки. Борис Ельцин, когда серчал, угрожал думцам роспуском. Думцы относились к этому серьезно и с пониманием. Они тоже держали руку на пульсе и отлично знали, что уже не 1993 год и защищать здание в Охотном ряду никто не пойдет. Захочет распустить - не понадобится и роты милиции. Потому в конце концов Дума утверждала и правительство, и бюджет. Однако весной 1998 года была особая ситуация. Думе надлежало утвердить или не утвердить самое, со времен Егора Гайдара, идеологически правое правительство. Что было делать? Провалить Сергея Кириенко? Но это означало досрочный роспуск. Зная свою роль в Системе, российские левые предпочли его утвердить. Мало какой российский кабинет вызывал столько противоречивых откликов, как правительство Сергея Кириенко. Одни утверждают, что молодой премьер был западником, олицетворявшим обанкротившиеся реформы, которые брали начало все от того же Егора Гайдара. Нет, говорят другие, это молодой, динамичный, современно мыслящий лидер, во-первых, способный перекрыть каналы вывоза из России капиталов, во-вторых, желающий освободить российский бизнес от чиновничьего произвола. Пусть Ее Величество История вынесет свое беспристрастное суждение. С моей точки зрения, правительство Сергея Кириенко - это небольшой временной отрезок перед обвалом социально-экономического и политического кризиса. И тут не его вина: он сделал все что мог в обрекающих его на неудачу условиях. 1998 год стал уже годом системного кризиса. Сергей Кириенко, скорее всего, понимал, что в случае обвала не удастся удержать обстановку под контролем, но был глубоко убежден в возможности предотвратить сам обвал. Увы, кризис наступил раньше. Не только левая Дума превратила правительство Сергея Кириенко в камикадзе. Борис Ельцин, проведя эту самую разведку боем, понял: ребята не устоят. Не их время. И не в том дело, что в июле 1999 года Сергей Кириенко и Борис Немцов схватились с могущественным «Газпромом», обороняемым тогда КПРФ и ЛДПР.

Не в том дело, что Борис Немцов ударился в кампанию по пересаживанию российских чиновников с иностранных авто на отечественные «Волги». Даже не в том, что у «белого дома» в Москве стучали касками шахтеры, протестующие, как обычно, «против нищеты и бесправия». И даже не в уже многократно описанных играх с ГКО, не в этих пирамидах на государственном уровне. Просто это была реакция на долгое безвластие. Кремлевские интриги не могли заменить ежедневную, кропотливую работу по управлению государством, когда не только премьер-министр, но и президент должен работать по 16 часов в сутки. Ельцин делать этого не мог. Логика развития событий подводила к тому, что стране был нужен политический премьер. Знаковая фигура. Мог ли такой фигурой стать в 1998 году Сергей Кириенко? Скажем так: в то время - нет. У него была четко оформленная позиция. Он ее системно отстаивал. У него, кроме прочего, имелась последовательная, продуманная им самим программа действий. Но! Он не был известен политической элите России, за ним не стояла партия или структурно оформленная политическая группировка. Он неизбежно должен был принесен на жертвенный алтарь тогдашней политики. Виновен ли он был в августовском кризисе или нет - не имело никакого значения в его судьбе.

17 августа премьерство Сергея Кириенко прекратилось. Борис Ельцин не стал защищать его, хотя до этого клялся сохранить на ближайшие три года. Он предавал и тех, кто более, чем Кириенко, заслужил его поддержку. А уж молодого Кириенко предать для «Царя Бориса» оказалось и вовсе пустяком. Для него опять оказались важнее собственные проблемы - предстояла очередная схватка за власть. На этот раз противников было двое. Одного их них - Виктора Черномырдина - он сам недавно низверг с Олимпа. Другой маячил в тени, но его присутствие незримо ощущалось. К тому же он был самым опасным. О кризисе 1998 года написано множество литературы. Но нас интересует не то, что было уже многократно сказано, а истинно российские черты происшедшего. Вот фигура политического премьера - это как раз по-российски. Итак, их было две. Поначалу - и выше мы об этом говорили - был выдвинут Виктор Черномырдин. В первые дни Виктор Степанович был настроен даже благодушно. Между строк читалось: напортачили вы тут без меня, ребята, ну да я на вас зла не держу, только не мешайте взрослым дело делать. Благодушие, однако, исчезло, когда Госдума провалила его. Раз, а потом другой. Дальше искушать судьбу было бы просто унизительно. К тому же доходили слухи: за думской экзекуцией стоит сам Борис Ельцин. Дорога к премьерскому креслу для Виктора Черномырдина была теперь надежно перекрыта.

В разгар жестоких дебатов Григорий Явлинский сказал примерно следующее: премьер должен сегодня быть известной, всероссийского масштаба фигурой. Тут же главный «яблочник» посоветовал Думе утвердить премьером Евгения Примакова. Сыграла ли реплика Явлинского роль в назначении Примакова премьер-министром? Вряд ли Примаков нужен был тогда именно Ельцину. Эта фигура, во-первых, устраивала всех. Во-вторых, премьер-министр в солидном возрасте не казался соперником больному Ельцину. В-третьих, его можно было выдать за ту самую искомую знаковую фигуру, обозначить его переход к серьезной конструктивной работе. Примаков был надеждой и «рыночников» как хорошо знающий жизнь Запада. Дума аплодировала. Евгений Примаков был в ней одним из немногих фаворитов и одной из самых противоречивых фигур в масс-медиа. Кто-то его любил, кто-то нет. Но, что интересно, все сходились в том, что Евгений Максимович - человек серьезный. Карикатуристы иногда сравнивали его с Леонидом Брежневым, но Примакову это не вредило. В умах миллионов обездоленных людей Брежнев теперь уже воспринимался как милый символ чего-то устойчивого и далекого, как Олимпийский мишка, взлетающий над стадионом в далеком 80-м. О Примакове говорили по-всякому. В конце 80-х его причисляли к горбачевцам. Никогда не был он в оппозиции и к Ельцину. Назначение Примакова часть российских масс-медиа расценила как признак патриотичности нового курса. Но мог ли быть при Ельцине какой-либо новый курс? И испытывал ли Борис Ельцин симпатию к Евгению Примакову? Наверное, нет. Однако кроме уже названных причин была еще одна: надвигающиеся на Россию, а значит, и на его, Ельцина, царский трон, испытания. Он нуждался в человеке со связями в силовых структурах, в личности, которая так или иначе устраивала многих. Только такой человек мог бы освятить своей репутацией государственника давно ставшую непопулярной власть. И Ельцин принял настоятельное требование Думы. Но параллельно и, видимо, не без дальнего прицела президент поставил перед академиком-разведчиком конкретную задачу: добиться прежде всего политической стабилизации. Что оставалось в арсенале Примакова для выполнения такой задачи в тех условиях? Авторитет института президентства оспаривается крупнейшей партией - КПРФ. Личность главы государства тоже не вызывает восторга у народа, да и у множества политиков. Но подлинная беда в том, что президент Борис Ельцин плохо себя чувствует и уже, мягко говоря, не совсем дееспособен. В таких условиях премьер мог удержать ситуацию под контролем только двумя способами: либо новое правительство должно стать правительством думского большинства, либо оно должно пользоваться его поддержкой на определенных условиях. Евгений Примаков как аналитик выбрал второй вариант. Значительная часть западных политиков восприняла приход Евгения Примакова весьма настороженно. Западные деятели вспоминали прошлую дипломатическую миссию Примакова в Багдад. В январе 1991 года мир, балансируя на грани Войны в Персидском заливе, размышлял: удастся ли заставить Саддама Хусейна уйти из Кувейта без боевого

столкновения с войсками США и их союзников. Не удалось. В 1990 году, после того как в августе Саддам Хусейн атаковал Кувейт, Михаил Горбачев и Эдуард Шеварднадзе безоговорочно поддержали непримиримую позицию США в отношении руководства Ирака. С точки зрения морали и международного права это было правильно. В 70-е годы Москва вложила в Ирак кучу денег; подготовила множество военных специалистов; заключила Договор о дружбе и взаимопомощи, а кроме того, Багдад был должен СССР миллиарды долларов. К чести тогдашнего руководства, было принято решение в рамках прав человека. В таких условиях, во второй половине 1990 года, Михаил Горбачев и Эдуард Шеварднадзе едва не предоставили советских солдат в распоряжение западных союзников. Это вызвало ярость советских национал-патриотов и сыграло не последнюю роль в снятии Шеварднадзе с поста главы внешнеполитического ведомства. После начала воздушного наступления на Ирак советского президента убедили: надо что-то делать более весомое, чем декларация о поддержке США, иначе Москву просто вытеснят вовсе с Ближнего Востока. Тут-то и вспомнили о Евгении Примакове, срочно наименовав его специальным представителем президента СССР и сделав челночным дипломатом. Объявили, что Союз готов выступить посредником, ибо располагает неким планом мирного урегулирования конфликта в Персидском заливе. Девять с лишним лет прошло с тех горячих дней, но детали плана по сию пору не раскрыты. Скорее всего, его и не было. Как и следовало ожидать, из советского «плана» ничего не вышло. Смешно было бы надеяться, что США, поставившие перед собой четкую задачу ослабить иракскую военную машину, станут играть на руку Михаилу Горбачеву. Сухопутное наступление все же началось, однако американцы не довели дело до свержения Саддама. Все понимали, что в 1980-1988 годах Ирак произвел жестокое кровопускание Исламской Республике Иран. Это в те времена радовало Москву и Вашингтон - ослаблялся исламский фундаментализм, опасный и для ближневосточных союзников США, и для среднеазиатских республик СССР. Место Саддама могли занять еще большие фанатики, по сравнению с которыми аятолла Хомейни окажется умеренным либералом. И Саддам остался. Евгений Примаков после краха КПСС отошел в сторону и не «светился» ни в каких сиюминутных политических сборищах. Но вскоре он объявился в качестве начальника Службы внешней разведки России. Борис Ельцин прислушивался к академику, ценя его эрудицию и продуманность политических взглядов, лишенных крайностей. Однако назывались и минусы. Так, по мнению критиков, Евгений Примаков, бывший газетчик, неохотно общался с прессой. Это было парадоксом, не вполне объяснимым. Заменив А.Козырева на посту министра иностранных дел Е.Примаковым, Борис Ельцин ставил триединую и многоступенчатую задачу.

Во-первых, показать Думе приемлемого для нее шефа МИДа. Ведь если Дума будет постоянно клевать министра, то плановую внешнюю политику президент просто не сможет проводить, несмотря на огромные полномочия. Во-вторых, назначить на этот солидный пост уважаемого в стране человека. А.Козырев воспринимался как старательный, исполнительный ученик, выполняющий задание Запада. В-третьих, укрепить связи России с Востоком. Борис Ельцин, возможно, имел в виду прежде всего государства Ближнего Востока. Но у Евгения Примакова была и собственная концепция развития России. В этой концепции большая роль отводилась Индии и Китаю. Начала контурироваться не очень привлекательная для руководителей стран Запада модель оси Москва - Дели - Пекин. И все же они относились к «Примусу» с уважением. Ценились его ум, образованность, принятая на Западе поведенческая модель. Он был солиден, респектабелен и заставлял себя уважать. Когда, наконец, осенью 1998 года Евгений Примаков пришел в «белый дом» Москвы, его встретили на редкость доброжелательно и правые, и левые. Первые два-три месяца он служил консолидатором общества. Борис Ельцин встревожился (он и раньше это знал!): вот он, конкурент! Вот он, источник повышенной опасности! Кто смеет сплачивать людей под своей харизмой, кроме него, президента?! Но пока приходилось терпеть. Администрация президента между тем внимательно отслеживала, прежде всего, кадровые шаги премьер-министра. Первый вице-премьер - одно из первых лиц коммунистической партии Российской Федерации, бывший председатель Госплана СССР Юрий Дмитриевич Маслюков. Он вписывался именно в примаковскую схему «стабилизации» и «консолидации», ведь правительство должно пользоваться доверием Думы. На руководство сельским хозяйством назначен был также известный активист левых - Геннадий Кулик, аграрий. В свое время его по инициативе Бориса Ельцина уже смещали с этого поста. Конечно, противники правительства Евгения Примакова были во всеоружии, остерегаясь сразу покинуть «окопы» и двинуть войной на разведчика-академика. Было решено перейти к многомесячной осаде, нащупав «ахиллесову пяту» премьера. Таковая, по твердому уверению окружения Бориса Ельцина, была нащупана к январю-февралю 1999 года. Когда Евгений Примаков пришел на должность №2 в России, от него ожидали конкретных шагов в сфере налоговой политики, могущих дать послабление реальному сектору. Однако чем дальше, тем больше Евгения Примакова стали обвинять в том, что он рассуждениями о стабилизации усыпляет общество, а дело не движется. Худо для правительства было то, что нападки шли и от вчерашних союзников премьера. Так, выражал недовольство неудовлетворительными темпами экономических преобразований человек, первый предложивший Евгения Примакова, - Григорий Явлинский. Другие обвиняли кабинет в недостаточном патриотизме.

Пик критики пришелся на весну 1999 года. К этому времени до точки кипения дошел конфликт между государствами СевероАтлантического альянса и Союзной Республикой Югославия из-за края Косово, населенного этническими албанцами. Исход войны был предсказуем. Тот, кто утверждал обратное, лицемерил. Силы были слишком неравны. Примаков, оперировавший лозунгами возрождения России, патриотизма, державности, отлично понимал, что Москва не окажет Белграду никакой реальной помощи. На то были свои причины. Во-первых, у России не было для этого сил. Ее союзником выступил только белорусский президент А.Лукашенко, тогда, как вчерашние партнеры по Варшавскому Договору не только просили о принятии их в НАТО, но и, как, например, Болгария, предоставили свои аэродромы для натовских бомбардировщиков. Во-вторых, Россия Бориса Ельцина и не собиралась, по большому счету, ссориться с Западом из-за Югославии. В Москве не без раздражения следили за прямолинейными шагами С.Милошевича, подозревая югославского руководителя в желании стравить Россию с Западом, а самому укрыться за спиной российского солдата. Да и кредиты МВФ в глазах московской политической элиты явно превышали интересы дружбы с радикалами из Белграда. В-третьих, Борис Ельцин вовсе не собирался раскручивать массовую антизападную кампанию, прекрасно понимая, что в конце концов со щитом будет Евгений Примаков, а не он. Сам Примаков предпринял тогда внешне эффектный ход - на подлете к территории США круто развернул свой авиалайнер и вернулся домой. В России еще не наступило время конкретной и четкой внешней и внутренней политики. Это было впереди. Больной, вялый Ельцин подсчитывал, сколько осталось времени до конца срока его президентства, гадал, досидит он или нет, и постоянно искал того, кто придет ему на смену. Дело было, как я уже подчеркивал, не только в личной безопасности, в которой в России не уверен даже экспрезидент, но и в зачете истории. Как известно, запоминаются последние слова, а в данном случае - последнее решение, которое правитель принял перед уходом. Именно по этому будут судить об эпохе Ельцина. Счастливая судьба и здесь подстраховала «Царя Бориса»: он сделал точный выбор и мог уже не беспокоиться - история сделает нужный вывод. Поэтому в Балканской войне Ельцин не производил особо резких движений. Примаков тоже не суетился. Он знал - за ним всегда наблюдают недоброжелательные глаза. Но и Балканы терять нельзя. Поэтому участие в миротворческих силах - это была взвешенная российская мера. Москва убедилась, что косовский конфликт, вопреки утверждениям националпатриотических пропагандистов России, отнюдь не только американская война. Как опытный политик Евгений Примаков прекрасно понимал, что Англия поддержит своего заокеанского стратегического союзника. Но то, что впервые с 1945 года в войну де-факто вступила Германия, причем в войну против

славянской страны, оккупированной в своe время той же Германией, стало шоком для руководства России. Не меньший эффект вызвало и присоединение к войскам западных союзников Франции. Со времен СССР в Москве привыкли к тому, что французы куда лояльнее относятся к русским, чем все остальные. Да, де Голль, посетивший Советский Союз в 1966 году, вселил в них эту надежду. И при Жорже Помпиду, и при Валери Жискар д'Эстене Францию числили если не в явных друзьях, то уж во всяком случае в доброжелателях СССР. Время от времени в Союзе сбрасывалась информация, что в 1978-1979 годах между СССР и Францией готовилось подписание Договора о союзе и военной помощи, но встревоженные американцы приложили усилия, чтобы подписание не состоялось. После прихода к власти в Париже в 1981 году Франсуа Миттерана отношения Франции с СССР, как все знали, стали несколько суше, но все же... И вдруг - французские самолеты летят на Сербию! Авианосец «Фош» курсирует в Средиземноморье! Французские солдаты, случается, задерживают сербских активистов, а ведь из всех западных стран именно у Франции была с сербами наибольшая дружба. К середине апреля стало очевидно, что посредническая миссия российского руководства не удается. Премьер-министр России посетил и столицу Югославии. Переговоры с С.Милошевичем, этим, как назвал его Борис Ельцин, «трудным переговорщиком», шли весьма не просто. Югославы были еще не готовы уступать. Неудачные действия на югославском дипломатическом фронте ускорили развязку. Борис Ельцин перестал направлять удары чужими руками и поднял забрало. Выступая по ТВ, жестко и, по мнению многих, бесцеремонно он заявил: Примаков в качестве премьера пока полезен, а там посмотрим. Премьер-министр принял вызов пару дней спустя, и также в телевыступлении. Он энергично ответил: я за свое кресло не держусь, и нет смысла прикидывать, буду ли я полезен дальше. Итак, публичная полемика главы государства с главой правительства стала фактом. За несколько дней до отставки Евгения Примакова Борис Ельцин собирал редкое в последние годы большое совещание. К этому моменту в масс-медиа вовсю обсуждалась тема отставки Евгения Примакова и даже назывался реальный кандидат на должность премьера - генерал Сергей Степашин. Петербуржец. Сергей Степашин был офицером милиции, но, как говорится, Родина приказала: оказался в органах госбезопасности. До того времени Степашин успел поучаствовать в демократическом движении 1989-1990 годов. Чеченская драма 1994-1996 годов привела к отставке Сергея Степашина, но в конце 90-х он вновь на виду. Стремление Бориса Ельцина опереться в тяжелый миг на милиционеров и чекистов уже была очевидной.

Но вернемся в весну-99. Борис Ельцин на вышеозначенном заседании, оглядевшись вокруг, вдруг недовольно поморщился: – Не так рассадили! Относилось это, как выяснилось, к распределителям, усадившим Сергея Степашина поодаль от президента. Немедленно для него нашли место рядом с Борисом Ельциным. А премьер-министр Евгений Примаков вскоре после начала совещания уехал к себе на дачу. Он уже все понял. Май 1999 года. Теле- и радиостанции захлебывались экстренным выпуском: президент Борис Ельцин пригласил в свою резиденцию Евгения Примакова и подписал его отставку. Исполнять обязанности премьера поручили генералу Сергею Степашину. Эти всем известные факты я выстроил в конкретной очередности. И вдруг - и даже без помощи экстрасенсов - стало понятным: вся чехарда и кадровые перемещения не были следствием больной психики дряхлеющего Ельцина. Инстинкт самосохранения, развитый в Ельцине до совершенства, просигналил надо спасать себя и свою семью. Примаков, как писал великий русский критик, правда, по другому поводу, «слишком умен, тонок и опытен». За ним связи и международный авторитет. Он опасен даже для партнера. Степашин - образован, наработал уже политический опыт и получил административную закалку, но... он молод, и его известность не сравнить с царевой. Борис Ельцин стал героем со знаком минус, но его политический и международный багаж уже отстоялся годами власти. И в этом смысле Степашин был менее опасен «Царю Борису», чем Примаков.

Сильная рокировка президента И все-таки - почему именно в этот столь сложный момент Борис Ельцин занялся своим любимым кадровым вопросом? Все названные выше факторы опасности для Примакова существовали и до времени «Ч», когда прозвучал кадровый выстрел в спину маститому академикупремьеру. Журналисты писали: при Евгении Примакове политического раздрая стало меньше, наметился подъем производства и вообще - страна начала выходить из кризиса. Были и иные мнения. Они сводились к тому, что примаковское время - это своеобразный застой, топтание на месте, блокирование реформ и т.д. Наверное, правы по-своему и те, и другие, но дело было в том, что Борис Ельцин как раз неуверенно себя чувствовал именно в относительно спокойной обстановке, причем любого рода. Была интрига, которая давала противникам повод для утверждений, что премьер-министр, решив подобраться к верховной власти, попробовал переиграть Бориса Ельцина в аппаратных ходах. И не важно, было ли это правдой. Сигнал дали - Ельцин его принял. Хотя Борис Николаевич ослаб физически, он отнюдь не утратил ни своего знаменитого инстинкта самосохранения, ни жажды власти.

Наконец, у Бориса Ельцина было главное: он мог себе позволить менять правила игры. Один мой знакомый московский политолог высказался так: – Ельцин - это шахматист, который, если игра пойдет ему не по нраву, вправе ударом руки смахнуть все фигуры с доски. А у его соперников такого права нет. Конституция 1993 года дала президенту России огромные полномочия. Но, увы, никакие полномочия не помогают, если нет выверенной государственной политики и соответственно стратегии и тактики. Была ли такая стратегия и тактика у Бориса Ельцина? Я думаю, надо к этой проблеме подойти чуть-чуть по-другому. Если разобраться, Ельцину была присуща та же «болезнь», что немного раньше Михаилу Горбачеву. Оба они взлетели из-под крыла ЦК КПСС. Что это означало? Разумом они понимали, что старая система себя исчерпала и дальнейшее ее сохранение было чревато полной гибелью России, ее дезинтеграцией, только сопровождаться это будет еще большей кровью, чем распад СССР. Известно ведь, русский бунт «бессмысленный и беспощадный». А то, что дело завершилось бы бунтом, продержись силой КПСС еще шесть-семь лет, вероятнее всего. Но что дать стране взамен, они оба - и Горбачев, и Ельцин - представляли не очень ясно. Я это понял, общаясь с Ельциным и решая с ним некоторые вопросы. Политики такого рода обычно двигаются на ощупь, интуитивно отыскивая выход из тупика (в который во многом сами же и завели государство). Их чутье подсказывает скорее, чего в данную секунду не стоит делать, чем то, что надлежит совершить, тем более - на перспективу. Ельцин начал «нащупывать». Уловив опасность, грозящую его личной власти, президент РФ отдалил от себя Евгения Примакова, но это не решало дела. Время уже поджимало, срок полномочий истекал. Вот тогда Борис Ельцин и остановил выбор на Сергее Степашине, пользуясь проверенным методом настоящего эмпирика - методом проб и ошибок. Наверное, Борис Ельцин, назначая Сергея Степашина, не считал свой выбор окончательным. Ему, умудренному опытом административной интриги, импонировали лояльность Степашина, его дисциплинированность, исполнительность, деловитость и аккуратность. Нравилось и то, что генерал не замешан в громких и грязных скандалах. Нравились выдержка и слегка холодноватая корректность. Тем не менее кое-что могло и настораживать. Буквально с первых дней у премьера появилась тень. Тень имела имя, отчество и фамилию. Николай Емельянович Аксененко, министр путей сообщения, произведенный в первые вице-премьеры. Говорят, в 1996 году Аксененко попал в поле зрения Ельцина, когда, используя вверенные ему структуры, организовал сбор подписей в поддержку выдвижения Бориса Николаевича на второй срок. Окружение президента уважительно признавало: Емельяныч - твердый мужик. С характером. И хватка - железная.

Как знать, может, характер Аксененко и был причиной его вице-премьерства? Может, Ельцин чувствовал, что именно жесткого, непреклонного характера и не хватает Сергею Степашину? Весь май и июнь новый премьер-министр набирал очки. Даже сторонники смещенного Евгения Примакова признавали, что генерал Степашин кропотливо и методично вгрызается в работу, особенно много внимания уделяя регионам России. На всех кинокадрах Сергей Степашин подчеркнуто скромен. Вот, например, премьерский самолет приземляется в Самаре. У трапа - губернатор Константин Титов, девушки в национальных костюмах встречают гостя хлебомсолью. Сергей Степашин сдержанно улыбается, со всеми приветлив. Сергея Степашина, кстати, позитивно воспринимали и газетчики, что ему очень помогало. В отличие от Примакова, у которого это была ахиллесова пята. Маститые политологи, аналитики, наблюдатели просто не понимали, теряясь в догадках, почему опытнейший политик, разведчик, сам, наконец, газетчик, Примаков иногда так по-детски обижался даже на умеренную критику в свой адрес. Этим он серьезно подорвал рейтинг среди журналистов, поначалу приветствовавших Евгения Примакова с большим энтузиазмом. Сергей Степашин повел себя тоньше. Появляясь перед журналистами, он как бы демонстрировал всем своим видом: друзья мои, я не являюсь самостоятельной политической величиной вроде моего предшественника, я чиновник в хорошем смысле этого слова, я, наконец, проводник генеральной линии вождя. Сама по себе это была верная тактика. В России при всех режимах она спасла от опалы многих премьеров. Некоторым ярким, но не гибким это стоило жизни. История знает примеры. Премьер Петр Столыпин невольно «заслонил» самого Государя Императора. Результат - пуля, полученная им в печень в стольном граде Киеве в 1911 году. Председатель Совнаркома СССР Алексей Рыков стал одним из лидеров оппозиции своему партийному шефу - Иосифу Сталину. За что и сел в марте 1938 года на скамью подсудимых, откуда отправился прямиком в расстрельный подвал. Председатель Совета Министров СССР, преемник самого Сталина, Георгий Маленков, схватившись с Никитой Хрущевым, проиграл борьбу и после XXII съезда КПСС был вовсе исключен из партии. Умер в 1988 году в забвении. А Вячеслав Молотов? Тот тоже по воле Никиты Хрущева лишился партбилета и был низвергнут с Олимпа. А Алексей Косыгин? Явно «заслонял» Леонида Брежнева. За это, по одной из версий, был просто убит. Все это толковый и интеллигентный Сергей Степашин знал. Только знал он и другое. Такую роль исполнителя хорошо играть, когда президент поручает ее именно тебе; и тогда Бог с ними, с амбициями. Главное, можно делать дело. Можно поработать наконец-то для страны. Но что делать, если тебе в затылок дышит дублер, с которым ты работать не хочешь, но избавиться от него не в силах? А сам дублер ужасно честолюбив и публично заявляет:

– Я хочу, чтобы мне до всего было дело! Прямо премьер-дублер, причем часто отправляющий первого на скамью запасных. Ельцин любил эти позиции: «разделяй и властвуй», «не клади яйца в одну корзину», «баланс сил». В ситуации, когда все силы отдавались не продвижению реформ и спасению страны, а постоянному поиску надежного премьера, который, во-первых, должен быть в тени, во-вторых - печься о личном благе президента, в-третьих - совершать популистские громкие поступки, приписывая их, естественно, «Царю Борису», так вот, в этих условиях, конечно же, невозможно было делать что-то полезное. Да и времени просто не было. Ельцина захватила эта кадровая чехарда, которая решала сразу много проблем: были «мальчики для битья», на которых можно списывать цепь неудач; никто, даже самый талантливый, не успевал сделать что-то значительное, поэтому не имел возможности вылезти вперед, затемнить Самого, а главное, время шло, постепенно растягиваясь до конца президентского срока. Это же давало возможность как бы «попробовать на зуб» всех мыслимых и немыслимых преемников с единственной целью - найти такого, кто сразу же решил бы все задачи, поставленные Ельциным перед «счастливцем». Об этих задачах мы еще поговорим, когда время подведет нас к тому, кто, вряд ли по четкому расчету "Царя Бориса", скорее по осознанной необходимости общества, по исторической реальности, сможет соответствовать моменту, который прямо определяет судьбу страны. Но он появится позже. А сейчас - на что рассчитывал Сергей Степашин? Может быть, ни на что, а просто, как всегда, стремился хорошо делать свою работу. Может быть, рассчитывал на естественный ход событий по принципу «...а караван идет». Но опекой «ближнего круга» президента он явно тяготился. Я думаю, что в конце июля 1999 года Борис Ельцин вполне логично подошел к решению об отставке Степашина. Он тоже был промежуточной фигурой в глазах президента. ...Известие об увольнении глубоко ранило дисциплинированного Степашина. Голос его дрожал, однако он все-таки и в этой ситуации поблагодарил Бориса Ельцина за то, что тот ввел его в большую политику. Но все же обида прорвалась. Говоря о своем уходе, он конкретизировал: – Чтобы не засидеться. И повернулся к Аксененко: – Да, Николай Емельянович? Бывший шеф МПС промолчал. Тогда, в начале августа 1999 года, стало ясно, что от российского премьера потребуется быть кем-то большим, чем просто главой кабинета. На Северном Кавказе разгорался пожар новой войны. Кровь пролилась в Дагестане.

Отставка Сергея Степашина была предрешена. Сколько бы ни ездил премьерминистр по регионам, как бы тщательно ни инспектировал войска в Дагестане, Борис Ельцин выносил вердикт - не то! Характера не хватает. Авторитет не тот нарабатывается. И в случае необходимости подставить плечо президенту оно, это плечо, окажется не столь уж крепким. А вернее, если перевести это с языка политических интриг на язык, понятный нормальному человеку, не был уверен "Царь Борис", что новый премьер впишет его имя в анналы истории, а главное, что у него хватит характера, когда президент уйдет со своего поста, отбить его от стаи жаждущих расправы. Он-то хорошо знал, как пинают поверженного льва. Сам это проделал, почему же другим не воспользоваться таким опытом? Теперь он уже сетовал, что Россия не дошла до общепринятых в мире норм демократии: плох ли, хорош ли правитель - надо дать ему возможность в отставке жить полюдски. А ведь в России в этом отношении - как в маленьких молодых демократиях, где свобода насчитывает пару месяцев со дня последней расправы с очередным вождем. Нужен был человек сильной воли, не зависимый ни от кого и не обязанный никому. Степашин всем был бы хорош, но вот этой свободы воли Ельцин в нем не рассмотрел. Поэтому Ельцин перешел от метода проб и ошибок к принятию осознанного решения, которое, как можно предположить, вызревало на основе определенной мотивации, поддерживающей главную причину и цель. Первое. Нужен совершенно новый человек. Им не может быть человек из старых партработников, тем паче прошедший школу ЦК КПСС. Но не годился и демократ гайдаровско-чубайсовского призыва, так как у народа он мог бы ассоциироваться с возвратом к курсу, приведшему к падению жизненного уровня народа. Второе. Новый премьер-министр должен обязательно пользоваться поддержкой силовиков, прежде всего спецслужб. Армия в СССР, а после и в России была унижена и обижена и по вине власти не пользовалась таким влиянием, как, скажем, КГБ. А назначать генерала МВД тоже не резон. Милиция никогда не была ведомством, которое пользовалось бы непререкаемым авторитетом в глазах россиян. Третье. Новый премьер просто обязан быть политиком, не имевшим собственного багажа и электората. Но Ельцин вовсе не желал функционера, способного не принять, а вырвать из его рук власть. Кроме того, общество устало от беспредела, от нарушений норм морали и традиций. Оно изголодалось по порядку и нормальной жизни в правовом поле. Наконец, люди устали от безволья. Владимир Путин подходил под схему идеально: в нем были все преимущества, необходимые в сложившейся ситуации, и полностью отсутствовали черты, рождающие ненужные проблемы.

Дагестанский кроссворд Кто не знает, что война если и не всегда приводит к революции, то частенько способствует смене власти? Давайте «пробежим взглядом» десятилетие новейшей истории России. В 1994 году, когда войска генерала Грачева вошли в Чечню, Борис Ельцин, видимо, не очень задумывался над тем, каков будет финал всей кампании. Вскоре он убедился, что заверения о быстрой победе оказались блефом. Тут он встревожился. Поражения обладают определенным свойством! Люди в дни, когда

победа кажется близкой, восторженно призывают бить врага, но очень быстро начинают в ярости требовать «головы» тех, кто, по их мнению, привел страну к поражению. В начале 1996 года Ельцин, понимая, что судьба его все-таки под вопросом, склонился к тому, чтобы завершить войну любой ценой. Хасавюрт явился просто деталью, увенчавшей эту конструкцию. Но все понимали, что проблема не только не снята, она еще больше обострилась. Дело тут было не в самой Чечне. Разгромить Чечню с помощью тотальной войны проблемы не было. Но вот уход из Чечни был показателем состояния общества, не желавшего в то время воевать. Почему же тогда все средства массовой информации клеймили позором власть и, как когда-то большевики в 1914 году, чуть ли не приветствовали поражение России? А иначе, чем поражением, исход кампании и не назовешь. Почему всего через два года то же общество и формирующие его сознание средства массовой информации оказались настроены только на победу и на этот раз уже не простят поражения? Еще древние философы, не подразделявшиеся тогда на политологов и исследователей психологии развития общества, законов его существования, утверждали, что каждая война - это чей-то интерес. Переложим лексику древних на понятный нам сленг: чья-то выгода, которая объединяет определенную финансово-политическую «тусовку». Тогда Чечня, где делались сумасшедшие деньги, привлекала не только олигархов, но и просто крупных дельцов, а значит, и определенные политические круги, их обслуживающие, и, естественно, СМИ, находившиеся на прокорме у экономической элиты. Они, эти СМИ, унижали и осмеивали армию. Откуда же появится боевой дух? Они радовались поражениям, втолковывали всем, что эти мальчики, брошенные в огонь войны, чуть ли не сами виноваты в своей гибели. Головорезу «Шамильке» Басаеву неадекватная Новодворская, известная ультрадемократка без родины и народа, пекла и посылала пряники, а голубой экран если и рассказывал о гибели федералов, то только как пример того, к чему ведут бездарная власть и война «против своего народа». Таким образом, в угоду интересам политического и экономического истеблишмента разгром боевиков остановили, бросив на произвол судьбы сам чеченский народ, страдающий от бандитов, и развив комплекс неполноценности своего собственного народа. В 1996-1997 годах власть в Ичкерии захватили ваххабиты - фундаменталистское течение в исламе, являющееся, по сути дела, государственной идеологией в Саудовской Аравии. Пришли они вполне логично, ибо на волне военных побед всегда расцветают радикалы, оттесняющие умеренных со своего пути. Избранный вопреки российскому законодательству президентом Чечни Аслан Масхадов, бывший офицер Советской Армии, не контролировал полевых командиров. Теперь на первый план выдвигались не только воинственные постулаты, но и вполне конкретные планы установления контроля над путями транспортировки нефти. Но так как нефти на всех тоже не хватает, масса боевиков и просто безработных занялась захватом людей и их торговлей. Похищали россиян и иностранцев, и с расчетом на выкуп и продажу, и для рабского труда - короче, в конце второго тысячелетия в центре цивилизованного мира процветало рабство: людей захватывали не только в приграничных районах, но даже в Москве. Все это несколько напоминало ситуацию в Казанском или в Крымском ханствах времен средневековья, когда целые семейства, как сегодня принято говорить, титульной

нации жили за счет рабов; тогда, как и сейчас в Чечне, своей экономики у них просто не было. Но если тогда государственное устройство не знало современных форм собственности, то теперь легкая добыча и сказочные богатства, не снившиеся даже пиратам, доказали, что можно замечательно жить, уничтожая свою страну, свой народ, став «рыцарями ножа и кинжала» или, по-современному, самого передового оружия. Бандиты поняли, что чем больше разорения в республике, тем легче добывать миллионы. А такие мелочи, как трагедия собственного народа или гибель людей, их просто не занимали. На границах Чечни, прежде всего с Дагестаном и Ставропольским краем, постоянно происходили стычки. Влиятельные полевые командиры вели оживленный бизнес с некоторыми российскими олигархами и политиками. Провести четкую грань, кто есть кто, часто было не просто, что открывало простор для всевозможных акций, а то и провокаций. Мысли о том, что все это как-то придется решать, посещала российских руководителей, но, очевидно, Борис Ельцин был склонен на этом этапе торопить события. Он еще зависел от тех, кому война была выгодна. И потому ему ничего не оставалось, как рядиться в тогу великого демократа, которому важен принцип: любой ценой завершить военные действия, так как война вообще-то дело не цивилизованное. Это поощрялось и на Западе. И вдруг, в начале августа 1999 года, информационные агентства, как мы все помним, разносят весть: чеченские боевики вторглись в Республику Дагестан и захватили несколько населенных пунктов. Во главе их известные международные бандиты и террористы - Шамиль Басаев и иорданец Хаттаб. Атакующие выдвинули программу: восстановить имамат Шамиля - государство, существовавшее в XIX столетии. Чтобы добиться этого, следует свергнуть дагестанское правительство и учредить власть, действующую по законам шариата. За всем этим просматривалось упорное желание выйти к теплым водам Каспия. А в переводе на понятный язык - захват нефтяных районов Кавказа, господство ислама на этой территории. Таким образом, миф о том, что маленькое гордое государство защищает свою свободу, рассеялся. И всем, кто до этого был одурачен пропагандой, стали понятны мотивы и чеченских террористов, и их защитников в России, и их поклонников в Европе. Их начали называть теми, кем они и были, - террористами, готовыми огнем и мечом расширять пределы своего господства, а вернее, финансового интереса. В прессе сообщалось, что Шамиль Басаев родился в 1965 году. Служил в Советской Армии в пожарных частях. А вот позже - и я об этом уже упоминал прошел подготовку по линии ГРУ. Учеником он, вероятно, был хорошим, натура боевика лучше принимала язык войны, чем науки, которые не давались ему в вузах Москвы. Подготовка в армии СССР пригодилась Басаеву во время захвата объектов в Буденновске. Басаев смело воевал в Абхазии, его батальон был один из самых боеспособных, а сам комбат считался инициативным офицером.

Хаттаб - под стать Шамилю Басаеву, только военное дело изучал у себя на родине. Он - гражданин Иорданского Хашимитского Королевства, по национальности выходец из черкесов, перебравшихся на Ближний Восток после кавказских войн XIX столетия. Кадровый офицер лейб-гвардии ныне покойного короля Хусейна. Окончил военную академию в иорданской столице Аммане. В середине 90-х прибыл в Чечню за властью и деньгами и сразу стал популярен среди боевиков. Так, воины Хаттаба окружили и уничтожили под селом Самашки целый федеральный батальон. А еще Хаттаб, как сообщали масс-медиа, не брал пленных. У него было прозвище - «Черный араб». Его жестокость, ненависть к христианам и христианству стали нарицательными. Вряд ли инквизиция или фашисты смогли бы поспорить с ним в изощренности пыток и истреблении людей. Хаттаб и Басаев стали контролировать торговлю рабами, наркотиками и нефтью. Тот же Шамиль Басаев, как мы знаем, был у Аслана Масхадова некоторое время первым вице-премьером и тогда сумел умножить свое состояние. Но этот факт говорит еще и о том, что заверения о своей непричастности к терроризму и работорговле, данные им Западу, - ложь, что он особенно и не скрывал. Что же сулила им война в Дагестане? И как все это было? Когда боевики начали наступление, в жестоком бою с ними схватились, прежде всего, дагестанские милиционеры, а федеральные войска на ряде участков просто оставили свои позиции и, не вступая в огневой контакт с чеченцами, поспешно отступили. Изо всех сил защищался Ново-Лакский отдел милиции, резко отвергая предложения осаждавших о капитуляции! Не помогали ни напоминания чеченцев, что все они мусульмане, ни просьбы выдать милиционеров-русских в обмен на жизнь и свободу, ни готовность предоставить коридор для выхода в обмен на сдачу райотдела. Осажденные сражались яростно и прорвали кольцо окружения. А помните, что было заявлено еще в июле 1999 года? Что административная граница с Чечней надежно прикрыта, она на замке. Войска вторжения явно увязли в тяжелых боях. В самом начале даже на окраинах Махачкалы рыли окопы. Боялись, что боевики прорвутся к дагестанской столице. Наступление чеченцев забуксовало. Махачкалу сотрясали митинги; отряды дагестанского ополчения, вооружившись, уходили на фронт. Исламский бригадный генерал Хаттаб обвинял исламского дивизионного генерала Басаева в дезинформации о якобы ожидавших их дагестанцах, благодаря которым чеченские войска ввязались в явную авантюру. Сегодня уже всем понятно, что чеченское вторжение в Дагестан явилось следствием целенаправленного потока сфабрикованных сведений, идущих из мусульманского мира и подталкивавших влиятельных полевых командиров на крупномасштабную военную акцию. Это делалось затем, чтобы перейти к военному разгрому вооруженных сил (и официальных, и неофициальных) Чеченской Республики Ичкерии. 1999 год должен был стать переломным во всех отношениях. Он и стал им. Международному терроризму нужно было сделать Чечню своим личным плацдармом. Чеченские руководители так и не поняли, что в большой игре, которая велась вокруг кавказской нефти и кавказского стратегического положения, они стали разменными пешками. В 1991-м, 1994-1996 годах боевики и политики Чечни сыграли свою роль. В них тогда была нужда. В 1999-2000 годах эта нужда или

отпала, или перешла в другое качество. Факты общеизвестны. В кровопролитных сражениях чеченские боевики были вытеснены из Дагестана уже с помощью федералов. А далее российские войска вступили в Чечню. Началась «генеральная битва», если можно так назвать очень специфичные военные действия на Кавказе. Прошли месяцы. Пал Грозный. Почти вся Чечня оказалась официально под контролем федеральных войск. Но началось и то, что следовало ожидать, гражданская война. Наступление на Чечню явилось знаком. Знаком изменения курса. Знаком грядущего конца эпохи Бориса Ельцина. И не случайно именно в самом начале дагестанских событий на пост премьера был назначен 47-летний Владимир Путин. России понадобились управленцы другого уровня, другое качество власти. История ставила перед страной другие задачи: или государство станет криминальным пространством беспредела, нищеты одних и мультибогатства других, и Россия будет скатываться к гибели, или курс будет взят на государственность, на приоритет интересов общества над личными властно-экономическими интересами элиты. В противном случае Россия не выберется из хаоса. Народ, жаждавший свободы и демократии, понял, что его просто обманули. И еще совсем недавно презираемые понятия патриотизма, национальной идеи, интересов страны вдруг стали самыми животрепещущими. Теперь Соединенные Штаты и другие западные страны оказались примером не изобилия еды, тряпок, совершенства сервиса, а жесткой политики в защиту интересов собственной страны и собственного народа. Все вдруг поняли, что идеального общества не существует нигде, но нигде нет и такого беспредела, экономического и политического хаоса, такой жадной, беспардонной власти, как в России. И общество востребовало того, кто смог бы начать тяжелейший путь возрождения страны. Человек нашелся. Или его нашли. Но искали с другой целью, с другими задачами. А оказалось, что России, похоже, наконец-то повезло. Но об этом разговор еще впереди, хотя здесь хотелось бы вставить пару слов, как бы в духе «заметок постороннего», о своеобразном «сером кардинале» власти. Коснуться средств массовой информации, которые в постсоветскую эпоху долго и мучительно искали свой путь к истинной свободе, не всегда понимая, что свобода должна управляться обществом и что абсолютной свободы не бывает. Но тут еще надо подчеркнуть: средства массовой информации, их значение в России на конкретном историческом отрезке гораздо выше, чем, например, в любой из западных стран. Почему? СМИ в Европе или в США уже сделали свое дело, и сделали очень давно. Они были одним из главных инструментов в воспитании общественного сознания, в поддержании духа демократии и свободы. Теперь СМИ уже подчиняются интересам общества, выбравшего свободу. В России все только начинается. И здесь СМИ еще властители дум. Вот только один пример. Именно ОРТ - первый канал, первая программа страны - внесло самый, пожалуй, важный вклад в победу Бориса Ельцина в 1996 году. «Голосуй или проиграешь!», «Голосуй сердцем!». И люди пошли за этим призывом. Прошло совсем немного времени, и страстный защитник «дела Ельцина», самый, по мнению российской прессы, скандальный

ведущий Сергей Доренко говорит о «конце ельцинизма». Он с суровым лицом заявляет, что поздний ельцинизм с его грязью себя окончательно дискредитировал. Со времени отставки президента всея Руси прошло почти три месяца. Иной раз отставник появляется на телеэкране по тому же ОРТ, высказываясь по разным аспектам внешней или внутренней политики. А тут ОРТ кричит о позднем ельцинизме. Почти сталинизме. Эта тема требует особого исследования, тем более, что по воле судьбы сегодня главным в моей жизни становится деятельность в сфере средств массовой информации. Телевидение, радио, газеты, информационное агентство, объединенные мною в единый холдинг, строят свою работу по одному принципу - независимость и объективность. Но, коснувшись сложнейшего механизма, информации, я стал пристальней наблюдать за работой СМИ в разных странах - и на Западе, и на Востоке. Во-первых, я пришел к выводу, что не все замечательно в этом смысле даже на демократическом Западе. И не все плохо в постсоветском пространстве. Скорее это системы, которые, соприкасаясь, должны набираться опыта друг у друга. Об этом мне хочется поговорить подробнее.

Кое-что о масс-медиа В 1990 году, когда Борис Ельцин стал председателем Верховного Совета РСФСР, газеты в основном выходили под эгидой партии или комсомола, но горбачевская перестройка изрядно расшатала строгую иерархию. Борис Ельцин добил ее окончательно. Все, и читатели, и зрители, и журналисты, захлебываясь, черпали горстями эту вожделенную, незнакомую, необузданную свободу. Однако длилось это недолго. И вскоре, как и везде, где рыночные отношения определяют стоимость такого товара, как информация, в России средства массовой информации потихоньку пошли по рукам, в прямом и переносном смысле слова. Независимых масс-медиа практически не осталось. Да и существуют ли они в принципе? Наверное, опыт Западной Европы и США позволяет сделать вывод, что достаточная степень независимости прессы со временем придет, и тогда она станет подлинной четвертой властью в России. А сегодня российские СМИ находятся на той стадии, которую их западные коллеги уже прошли. Но справедливости ради, надо сказать, что российская пресса изо всех сил старается донести до читателя информацию. Иногда ей это удается лучше, иногда хуже, а иногда выглядит это как непристойное лизание рук тех, кто платит, и платит неплохо. Могло ли быть иначе в России или в других странах СНГ? Нет! Экономика диктует свои права. А когда ее нет или она в плачевном состоянии, правят бал те, кто может уплатить за труд. Другого не дано. Свобода слова на Западе гордится своей историей. Но, полноте, так ли уж все абсолютно свободно, как принято об этом говорить? Просто здесь надо иметь в виду разницу между объективностью и объективизмом. И помнить, как уже доказал великий физик: в мире вообще все относительно, и только это абсолютно. Поэтому к СМИ России надо подходить непредвзято. Все эти годы по ТВ показывали не только Ельцина и его окружение, но и его прямых противников - Зюганова, Макашова, Анпилова и других. Мне могут возразить: оппозиционеров цитировали выборочно, выхватывали их высказывания из контекста и вообще старались представить в максимально невыгодном свете. Конечно, было и это. Но, скажите, разве Андрея Сахарова году в 80-м могли хотя бы выборочно процитировать по Центральному ТВ? Мог разве кто-то, кто находился в оппозиции к власти, к партии, которая была ее высшей

инстанцией, мог ли такой человек оказаться на голубом экране? Вот именно. Если сегодня политику или бизнесмену не позволили выступить на ОРТ, он наверняка пробьется на НТВ или ТВЦ. Издаются сотни газет, и если ты сам отвергаешь «Известия», то к твоим услугам диаметрально противоположная «Советская Россия». Или другие газеты и электронные СМИ, которые с «большевистской страстью» теперь уже кроют Бориса Ельцина и его окружение. Разнообразие газет и телеканалов - уже победа свободы слова. А вот то, что каждое издание или канал обслуживает конкретную партию, финансовую группировку олигархов, - это совсем другая история. Разве на Западе владелец того или иного средства массовой информации живет вне общества, вне страстей и привязанностей? Так не бывает, поэтому и абсолютной свободы нет. Нравится это кому-то или нет, но справедливости этих слов нельзя не признать, просто одни признают вслух, другие - про себя. Что только не мелькает на российских газетных прилавках! Свобода, подмененная распущенностью, эротика на грани дешевой порнографии. Но, во-первых, это не только российская проблема, а во-вторых, я уверен, россияне этим переболеют, как переболели многие западные страны. Да и в России уже наметился сдвиг. Утрата национальной идеи, выдаваемая за свободу без берегов, и процесс цивилизации общественного сознания дали свои порочные плоды: вместо заинтересованной критики - облыжные обвинения и потоки грязи. Клеймилось все: народ, армия, страна, ее идеалы, культура, национальные традиции. Считалось хорошим тоном противопоставить себя, пишущего, всем остальным, для кого пишется. Брезгливое отношение к своей стране было не чем иным, как комплексом затравленного совка, изнуренного социальной завистью ко всем: соседям, коллегам, незнакомым преуспевающим людям и особенно к Западу. Конечно, у многострадальной «общности, имя которой советский народ», как писали в недавние времена в СССР, было из-за чего проявлять недовольство экономикой, властью, политикой и партийными нравами. Но эта объективная и справедливая нетерпимость приводила к подмене понятий: уже ненавидели и оскорбляли не явления в стране, а собственно страну, ее право на особую жизнь, специфику, государственную политику. Это были не горечь и боль - что было бы справедливо - за свое родное и единственное, идущее не туда и не тем путем, а презрение ко всему, что имело отношение к стране. Многие другие республики бывшего Союза этого избежали. В Прибалтике прощание с трагическим прошлым обернулось манией величия и национализмом, с одной стороны, и подобострастностью - с другой, или, точнее, к другим. Нигде в постсоветском пространстве отречение от прошлого не сопровождалось таким цинизмом и злым пренебрежением собственной государственностью, как в России. Но, что греха таить, именно средства массовой информации, которые, перефразируя известное изречение, в России больше чем журналистика, в значительной степени воспитывали общественное сознание. Кажется, с эпохой Ельцина ушла и эта позорная тенденция отречения. И Россия начинает выбирать для себя цивилизованный путь, где открытость и сотрудничество с Востоком и Западом сочетаются с возрождающейся любовью к Родине и гордостью, не побоюсь этих немодных сегодня слов, за свое национальное или, скорее, многонациональное, имя которому Россия. И здесь опять-таки именно средства массовой информации взяли на себя роль пахаря, взрыхляющего землю, чтобы дойти до плодородных слоев.

Пройдясь по этапам политической жизни страны, коснувшись всех механизмов власти, поразмышляв о самом сегодня непредсказуемом - средствах массовой информации, нужно остановиться и на наиглавнейшем - на экономике. На моменте, когда российское общество видело беду в том, что вместо политики, представляющей собой лишь концентрированную экономику, как во всем мире, в этой стране экономика, наоборот, вот уже более семи десятков лет есть концентрированная политика. Казалось, рухнет социализм, придет частная собственность, и все станет на свои места. Увы! Ментальность, формируемая десятками лет, не преобразуется сразу. И в последние годы российской истории экономика не успела еще стать тем, чем должна быть в государстве, но уже умудрилась стать мутантом - ни социализмом, ни капитализмом. Итак, Россия - страна теневой экономики.

Ельцин: демократ или прагматик Начиная говорить об экономике, невозможно опять-таки не коснуться фигуры Ельцина. Хотим мы этого или нет, но он во многом определял минусы и плюсы на путях развития России. Иначе и быть не могло. Пусть политологи и философы социализма миллион раз отрицают роль личности в истории. Они ошибаются. Ход развития человеческого общества это доказал. Поэтому я все время размышляю о Ельцине - роковой для России фигуре. Рассматривая ее в разные эпизоды жизни страны, можно, как мне кажется, точно определить - кто есть Ельцин. "Царь Борис" ушел. Но что он оставил народу после стольких лет пребывания у власти, какова его истинная роль в судьбе страны? Не хочу показаться самоуверенным «западником», претендующим на истину в последней инстанции. Однако я знаю его лично, беседовал с ним, видел в разных ситуациях и беру на себя смелость порассуждать о сути этой неоднозначной натуры. Многие люди, даже из высшего эшелона власти, с которыми я разговаривал, сравнивали отставку первого президента России с уходом со сцены Леонида Брежнева. За 18 лет правления «дедушки Лени» многие свыклись с иррациональной мыслью, что Леонид Брежнев чуть ли не бессмертен. Знали ведь, что когда-нибудь все закончится, но уж очень привыкли. То же произошло и с Ельциным: современная Россия с ее размахом, безалаберностью, грандиозностью перемен, болью потрясений ассоциировалась с образом Бориса Ельцина, с его хмурым, недовольным выражением лица, с медленно произносимыми фразами, с безапелляционностью принимаемых им решений, с абсурдом, противоречивостью, зависимостью от олигархов и от своей семьи. Безумные 90-е, сбившие с ног множество людей и в то же время вознесшие не меньшее число других к успеху, не сотрутся из нашей памяти. Значит, и Бориса Ельцина мы будем помнить: добром ли, злом ли, но он вошел в горькую историю великой страны с незаслуженной судьбой. Россия - она как женщина, которая заслужила почести и счастье своим величием и значимостью, но, как повелось в мире, несправедливо обделена ими.Так бывает, когда дурнушка и дурочка собирает вокруг себя все блага жизни благодаря именно своей никчемности, а красавица и умница, глубоко любящая и страдающая, остается на третьих ролях, потому что с истинным бриллиантом много возни, требующей ответственности, а с подделкой, которая не имеет ничего общего с подлинным, - проще и безответственней.

В моем понимании Борис Ельцин был примитивным властолюбцем. Он был уверен в собственном мессианстве. Именно такая уверенность нередко приносит человеку отдельные победы, но создает большие проблемы для окружающих. Когда же эти окружающие - вся страна, последствия личных пороков властителя оборачиваются трагедией целого народа. Можно согласиться с авторами, утверждающими, что Ельцин верил в социалистические идеи больше, и уж во всяком случае никак не меньше, чем многие высокопоставленные партийцы 70-х- 80-х годов. Ельцин пришел на партийную работу из строительной сферы. В тридцать два года он уже возглавлял крупный домостроительный комбинат. Тот, кто работал в строительстве, знает, что подобная работа не способствует воспитанию в начальнике демократических основ. Ельцин тяготел к авторитарному стилю руководства, к разносам, накачкам. Он искренне считал, что это полезно для дела. Однако если в Свердловске Ельцин работал, когда гласность, как писали недавно в России, еще не стала «нормой жизни», то в Москве, где с 1985 года уже вовсю бушевала перестройка, он находился под микроскопом. Говорят, Борис Ельцин, вопреки своей профессии, не созидатель, а разрушитель по природе. В 1986-1987 годах ломал в Москве гришинскую систему, заскорузлую в своей неизменности, и делал это не потому, что был прогрессивней Гришина, а потому, что хотел занять его пост, для провинциального секретаря обкома вожделенный и кажущийся пределом мечты. И, чувствуя, что инструментом достижения цели может стать популистская пропаганда идей демократии, т.е., чувствуя момент, будущий "Царь Борис" становится демократом не по убеждению, а по карьерным соображениям. Тогда таких было много, но Ельцину повезло. Его выбрало не время, а люди: более опытные и искушенные столичными интригами, они понимали, что пришел момент, когда этого медведя из глубинки, способного напялить на себя нужную тогу к нужному событию, можно толкать перед собой, расчищая с его помощью путь к власти. Все сошлось: ошибки можно списать на простоту и демократичность провинциала, а победы выдать за результат политики ультрадемократического мужика из народа. Ельцин принял игру. Цель оправдывала средства. А цель была немалая - царствовать на Руси. Но надо отметить, что Ельцин, в отличие от многих, обладал необыкновенной политической интуицией. И именно она помогла ему стать избранником определенной группы интеллектуалов, которые поняли, что им нужен именно этот неотесанный медведь с характером широкой русской вольницы. Однако они просчитались. Он не стал халифом на час, и его управляемость срабатывала только тогда, когда могла принести ему личную пользу. А главным для него была власть - единственное, что владело его мыслями, страстями и поступками. Младодемократы не поняли этого. Не их вина: слишком мал был исторический опыт, отсутствовали еще наработки в новых условиях жизни. Да что они! Опытнейшие политические интриганы 60-х годов ошиблись, думая, что Брежнев будет временной игрушкой в их руках, простеньким инструментом в достижении их целей. Игра затянулась на 18 лет. С Ельциным - почти на десятилетие. Не тех выбрали - и погорели. Но ладно бы только они, а то ведь вся страна. Впрочем, в чем нельзя отказать раннему Борису Ельцину - так это в решительности.

В 1993 году он не колебался: не просто захватил оплот оппозиции, но и учинил в центре Москвы показательный расстрел здания российского парламента из танковых орудий. Нецивилизованно? Даже не пахнет демократией? Наплевать! И победил, потому что это было полезно для власти! Здесь прямо сказалась цековская закваска: партийное руководство никогда не придерживалось моральных критериев. Нельзя отрицать у Ельцина зачатков примитивного демократизма, но демократом он никогда не был. Ельцин легко вписался бы и в сталинскую систему. Вспомним: в Москве он за год сменил почти всех секретарей райкомов. Ну чем не темпы 1937 года, хотя и без расстрелов, зато с самоубийствами. Борис Николаевич любил шельмовать смещенных со своих постов людей. Они, конечно, мстили ему, где и когда могли. С каким сладострастием пинали его на XIX партконференции! Когда было нужно, Борис Ельцин умел сконцентрироваться. Случился у него перед вторым туром президентских выборов 1996 года пятый инфаркт. Другой при подобных стрессах лежал бы в лежку, но для Ельцина власть - смысл жизни. И президент "на автопилоте" выходит на сцену для произнесения присяги. Кое-кто наверняка надеялся осенью 96-го: все, пришел конец вождю. Не тут-то было! Борис Ельцин уже из больничной палаты начал отдавать команды. Кажется, это психологический феномен, когда одна, но пламенная страсть готова творить чудеса. Страсть к власти продлевала Ельцину жизнь. В чем же секрет фортуны "Царя Бориса", его побед над противниками? Все выступавшие против него оказывались либо в тюрьме, либо в отставке. А среди них были очень даже искушенные интриганы. Взять хотя бы Руслана Хасбулатова. Думаю, у Бориса Николаевича имелась одна отличительная черта: он считался человеком из народа, порождением толпы. Партия родила Ельцинаруководителя, но Ельцина-публичного политика воспитала российская улица. Одни Лужники чего стоили в 89-м! Простое русское лицо Ельцина работало на него. Это наш - звучало на митингах. Такой, как мы. И рюмок несчитано пропустить может. Говорить не мастак?! Ну и что? Не боги горшки обжигают. Ельцин не был идеологом. В смутное время это оказалось скорее плюсом, чем минусом. Вряд ли сам президент РФ понимал, какую модель государственного строительства он воплощает в жизнь. Зато проявил себя организатором, умеющим мобилизовать людей на выполнение им, Ельциным, поставленных задач. А задачи эти могли быть самые разные, часто деструктивные, но всегда работали на интересы владыки. Идеологов, в частности из демократического лагеря, Ельцин попросту использовал. В 1989-1990 годах Борис Николаевич, как все знают, находился в рядах Межрегиональной депутатской группы. Он чувствовал себя там не в своей тарелке. Кругом были люди, в основном чуждые ему и по недавнему его социальному статусу кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, и по жизненному опыту. Да и для них он был случайным попутчиком, а не вождем. Они использовали и раскручивали его образ былинного героя, обиженного властью, в своих целях, а он благодаря своему чутью сумел понять, что они-то через год-два сойдут со сцены, а он останется, потому что на Руси всегда жалеют обиженных и

создают о них мифы. А высоколобые интеллектуалы, думающие, что можно полностью и сразу ниспровергнуть существующий порядок вещей, как показывает опыт истории, обречены на неудачу. Посему они послужили трамплином для возвышения его, Ельцина. Ведь и впрямь никто из классических демократов того времени не смог бы стать председателем Верховного Совета России. Борис Ельцин принадлежал к тому типу лидеров, которые, попав в питательную социальную среду, начинают очень быстро проводить собственную политику, используя свою (большей частью искусственную) харизму для прямого выхода на собственную популистскую политику. Как удобно! Можно при необходимости сбить с ног слишком тягостную в повседневном общении новодемократическую элиту, заручившись поддержкой «служивого» люда, которому приятно, когда летит вниз очередной "демагог из интеллигенции". А «народная косточка» - Ельцин - здорово умеет ставить таких на место. Когда Ельцин говорил: «Во всем виноват Чубайс!» это не было только банальным желанием сделать кого-то виноватым за собственные просчеты. Это был здравый учет социальной психологии россиян, испокон веков уверовавших, что «плохие бояре обманывают хорошего царя». После 1994-1995 годов ельцинская харизма практически исчезла. Куда-то девался симпатичный, по-медвежьи неуклюжий вечный бунтарь с упрямым чубом. Вместо него с телеэкранов и газетных страниц на граждан государства Российского и заморских гостей взирал усталый, больной человек, не принимающий решений, равнодушный ко всему и всем, но мгновенно наливающийся энергией, как только ситуация грозила возможной потерей трона. У Бориса Ельцина до последнего часа его президентства оставалось потрясающее аппаратное чутье, не подводившее его в переломные моменты. Это был не талант, а инстинкт самосохранения, а значит, страховочный пояс, не дающий ему упасть с высоты власти. Назначение на пост премьера Владимира Путина - это, если воспользоваться выражением Анатолия Чубайса, «самый сильный ход президента», на деле обеспечивающий преемственность власти и сохранение безопасности семьи. Об этом мы уже многократно говорили. Но все же хочу еще раз затронуть данный вопрос, и не потому, что ставлю перед собой задачу пропагандировать феномен Владимира Путина. Он в этом не нуждается. Я не живу в Москве. Не служу в кремлевской администрации. Мои размышления просто размышления о личности, которую Россия так долго ждала. Можно сказать, что Борис Ельцин сумел в конце 1999 года плавно перевести государственную машину России в XXI век. Настолько плавно, насколько это вообще было возможно на его месте и с его характером. Теперь все зависит уже от новой власти. Борис Ельцин не был оратором. Но в момент отречения от престола это сыграло ему на руку. Его внутреннее волнение, его старость, его болезни - все это оказалось сильнее и обид народа на него, Ельцина, обманувшего ожидания, и ошибок, которые довели страну до такого состояния. Прощальная речь 31 декабря 1999 года и вправду (как отмечал кемеровский губернатор Аман Тулеев, знаток социальной психологии, доказавший это свое знание на выборах российского президента 26 марта 2000 года) вызвала слезы у многих россиян в новогоднюю ночь. Особенно эффектной оказалась заключительная фраза: «С

Новым годом, с новым веком, с новым счастьем, дорогие мои!». То, что новый век начинается, в принципе, с 2001 года, уже не имело значения. Когда 31 декабря 1999 года Борис Ельцин уходил с президентского поста, наверное, ему вспомнился Михаил Горбачев, которого он в свое время просто выпихнул из кресла первого лица. И, наверное, Ельцин вздохнул с облегчением: он сам ушел красивее и достойнее. В отличие от Горбачева, так и не ставшего подлинно сильным лидером, Ельцин утвердил свое положение патриарха и верховного арбитра в жестокой борьбе, низвергнув сильных противников. Его самого не изгоняли. Он ушел, когда захотел, когда счел целесообразным. Если бы он решил досидеть на троне до конца своего срока, никто бы его не выгнал из Кремля. Опять-таки помог инстинкт самосохранения. Но значение имеет только то, что его уход вселил надежду на спасение России. Сегодня уже можно несколько отстраненно исследовать явление по имени Ельцин. Стиль его - это игра на противоречиях, это келейные решения в «ближнем кругу», это положение верховного арбитра. Почему именно Ельцин оказался востребованным временем? Именно востребованным! И его величество случай, который вознес его на трон, - это тоже, по философским категориям, «осознанная необходимость». Да потому, что Борис Николаевич - типичнейший политик переходного периода, когда четкие правила игры отсутствуют. Идея не нова, но что поделать, если она актуальна. Как раз Ельцин, по-моему, не был заинтересован в появлении класса собственников по западному образцу. Ему требовалась постоянная борьба за реформы, а значит, и ореол демократа и преобразователя, ореол, который мог возникнуть только тогда, когда Ельцин оказывался в противоборстве- неважно, с кем и за что, главное - вечное противостояние, единственное, в чем "Царь Борис" чувствовал свою силу и возможность поддержки своего мнения в обществе. Появление все новых врагов преобразований, которых он, Ельцин, мог бы сокрушать, объясняя их происками те или иные свои неудачи, - это ведь так удобно, а главное, привычно. В этом плане Ельцин остался типичнейшим деятелем ЦК КПСС, сменившим расцветку флага и лозунги, но не методы. Продвигаясь все дальше, Борис Николаевич отлично чувствовал, кому он нужен таким, каков он есть. Олигархам требуется поддержка без углубления в суть дела; нуворишам нужен арбитр. Тот, кто разводит на ринге по углам. Тот, чей авторитет непререкаем. Тот, чье решение иной раз даже не нуждается в документальном подтверждении. Для этого Борис Ельцин был идеальным президентом. А с исторической точки зрения, я думаю, можно говорить о двух Ельциных. Первый - в 1990-1996 годах. Тогда он разрушал старую систему, неважно, во имя чего и как. Но лес рубил с таким уральским размахом, что летящие щепки разрушили фундамент, на котором возможно было дальнейшее созидание. Второй Ельцин - это его второй срок. И здесь он нужен был конкретным лицам как гарант сохранения их собственной власти. Но если бы в середине 90-х пришел

человек-созидатель с высоким потенциалом, энергией, напором, более современный, чем Ельцин, открытый к восприятию нового, от этого страна только выиграла бы.

Теневая экономика, воровство, коррупция - три источника, три составные части «российского капитализма» (часть 1) Говорят, вечный двигатель, голубая мечта человечества - это фантазия, которая заставляет интеллект постоянно искать все новые и новые невиданные технологии для его создания. Такое утверждение технократии - ошибка, если речь идет не о конкретном физическом теле, а о механизме движения идей. Именно таким «вечным двигателем», запущенным еще со времен первобытнообщинного строя, стала «теневая экономика». Когда охотник, одетый в звериную шкуру, тайком притащил лишний кусок мяса убитого зверя в свою хижину, вместо того чтобы положить его на общий стол соплеменников, тогда-то он и запустил маховик, формы которого преобразовало время, а суть осталась той же. Покупал ли бессмертный герой великого Гоголя «мертвые души» в крепостной России, спекулировали ли землей помещики после столыпинской реформы, создавали ли советские цеховики подпольные предприятия- все это лишь детали вечного двигателя, «perpetuum mobile» экономики. И пусть спорят об этом феномене финансисты, экономисты, юристы. Пусть определяют, «откуда есть пошла» теневая экономика, ломают копья, обсуждая масштабы этого явления, предлагают набор рецептов по излечению экономического недуга. Но пусть они знают, что только здоровый экономический, социальный и политический организм может излечиться от болезни, которая если и дает рецидив, то в легкой форме, не опасной для общего здоровья. Теневая экономика, подобно киплинговской кошке, «гуляет сама по себе» и сравнительно легко мимикрирует в любой обстановке. Когда в республиках бывшего СССР командно-плановая экономика с падением коммунистических режимов прекратила свое существование, теневая экономика не пошла на дно вместе с ней. «Переход к рыночной экономике, - писал французский исследователь Марк ЖерминантДебар, - невозможно осуществить за один день, поэтому народы государств бывшего восточного блока еще очень долго будут пользоваться услугами черного рынка». Постоянно мимикрирующая теневая экономика применяет на практике методы и источники добычи денег, которыми пользовались и пользуются «теневики» всех времен и народов, и в то же время «левая» экономика берет на вооружение новинки способов нелегального заработка. В мастерстве «честного» отъема денег у государства «теневики» уже давно обогнали великого комбинатора Остапа Бендера. Щупальца теневой экономики проникли в сугубо «стерильную» легальную экономику или в глубокое «теневое» подполье, они отличаются масштабами охвата и высоким качеством работы лучших исполнителей, лобовым примитивизмом и элегантностью изящно проведенных операций.

Например, контрабанда - проверенный веками старый «добрый» метод делать деньги. Хотел бы объяснить здесь причины живучести контрабанды в эпоху научно-технических достижений и даже ее расцвета в условиях становления рыночных отношений на огромных пространствах СНГ и, в частности, в России. Причин для расцвета контрабанды много. Первая находится на поверхности и объясняется пресловутой прозрачностью границ, о которой так долго и охотно говорили и до сих пор говорят политики. В качестве классического примера всегда приводится Европейское Экономическое Сообщество. «Общий рынок», об учреждении которого в 57-м был подписан документ (Римский договор). Он вступил в силу с 1958 года. За 40 с лишним прошедших с тех пор лет страны-участницы ЕЭС постепенно, я подчеркиваю, постепенно - устраняли все ограничения в торговле между странами-членами «Общего рынка», ввели общие таможенные тарифы в торговле с третьими странами, ликвидировали препятствия для свободного передвижения «лиц, капиталов и услуг», разработали общую политику в области транспорта и сельского хозяйства, создали валютный союз и интернациональную валюту «евро», унифицировали налоговые системы. Максимально сблизили налоговые законодательства стран-участниц, разработали принципы согласованной экономической политики и строго придерживаются их. Я так подробно перечисляю достоинства ЕЭС для того, чтобы воочию показать и доказать, что есть на самом деле уже не пресловутая, а реальная прозрачность границ - подведены солиднейшие экономическая, политическая, правовая базы, которые европейцы усердно, не без ошибок, конечно, строили 40 лет. И добились своего! Разумеется, и на пороге XXI века таможенные службы ЕЭС ловят контрабандистов, но не в тех же масштабах, которые поражают воображение, когда речь идет о России! Сделать прозрачными границы весьма заманчиво. Для достижения этого необходимо довести до ума и практики хотя бы половину тех программ, которые осуществил «Общий рынок», создать надежные, профессионально подготовленные, технически оснащенные и некоррумпированные таможенные службы. У стран ЕЭС на это ушли десятилетия - при том, что рыночные отношения в этих государствах сложились задолго до 1957 года. Не думаю, что странам СНГ понадобится меньший отрезок времени, даже при условии учета опыта, накопленного Западом. Призыв положить начало формированию прозрачных границ с переменным успехом витает в воздухе уже не первый год. Но чем больше говорят об этом с высоких и не очень трибун, тем больше государственные границы СНГ цементируются в прямом и переносном смысле слова, количество таможенных служб, а заодно и общее число служащих таможни растет, как грибы после дождя. Одновременно возникают, словно по заказу (а почему бы и нет?), заинтересованные VIP и лоббирующие их интересы группы, политические образования, своеобразные буферные зоны, отменно выполняющие функции затемненных туннелей для переброски огромных партий контрабанды. У Республики Молдова - это Приднестровье, у Белоруссии - границы с Польшей, у Украины - морские порты еще недавно двойной принадлежности, у Российской Федерации - это Чечня. Оставим в стороне политические аспекты возникновения таких анклавов. Но постоянно растет убеждение, что status quo этих зон выгоден тем, кто стал их крестным отцом.

Псевдопрозрачность межгосударственных границ в СНГ - отнюдь не единственная причина пышного расцвета контрабанды в 90-е годы. Социологические опросы, проведенные на Украине и в Российской Федерации среди бизнесменовучастников внешнеэкономической деятельности, дали, в общем-то, ожидаемые результаты: почти 80 проц. опрошенных «идут на контрабанду» из-за непомерно тяжких, обременительных таможенных сборов (правильнее сказать - поборов) за провозимые через границу товары. Бесконечные пошлины, НДС, акцизы, надуманные штрафы, «дозволы», мгновенно трансформирующиеся в «недозволы», и т.д. настолько отбивают у бизнесменов-негоциантов (а особенно у не привыкших к такому беспределу предпринимателей дальнего зарубежья) охоту законопослушно торговать и торговать вообще, что волей-неволей многие из них «уводят» свои товары из-под контроля таможни. Не помогают ни конфискация обнаруженной контрабанды, ни более суровые наказания. Помножьте весь этот призрачно-таможенный бедлам на запутанные донельзя и меняющиеся чуть ли не ежемесячно законодательные акты, регулирующие экспортно-импортные операции в различных странах СНГ, и вы поймете, почему многие готовы пойти на риск перевоза товаров контрабандой. Я не делаю попытки оправдывать явление, а пробую объяснить его. Ведь если зло понято, всегда можно найти рычаги преобразований. В СНГ в 90-е годы контрабанда стала еще более доходной и притягательной, потому что пополнилась совершенно новым направлением в теневой экономике. Речь идет о «челночном бизнесе», о «челноках», то есть физических лицах, окунувшихся в мутные воды коммерции в подавляющем большинстве не по собственной охоте поиска романтических приключений, а в силу суровой необходимости выживания. Конечно, «челноки» были и до развала СССР, но тогда их число измерялось всего лишь сотнями и тысячами, т.е. явление не носило массового характера, и суровая статистика, которая "знает все", даже не желала утруждать себя подсчетом «самодеятельных и доморощенных» коробейников. Ситуация существенно изменилась уже в первой половине 90-х годов, когда за дальний и ближний кордоны и в обратном направлении стали сновать сотни тысяч и даже миллионы мелких негоциантов, превративших «челночничество» в свою основную профессию. Какая там романтика, какие приключения! Поговорите с «челноками», и вы услышите полные драматизма и даже трагизма истории об изломанных человеческих судьбах, распавшихся семьях, потерянном здоровье, вынужденном отказе от прежней любимой и надежной работы по специальности. Истории эти сопровождаются репликами, полными страха, ненависти, униженного достоинства, обиды и подорванной веры в возможность хоть когда-нибудь зажить по-человечески. Еще не написана, кажется, книга, которая бы со всей честностью рассказала о скользкой, опасной работе «челноков». Такую книгу могли бы написать и вчерашний инженер, мечтавший об изобретениях и патентах, и научный работник со степенями и званиями, и бывший госслужащий, попавший в лавину увольнений и не нашедший работы, и домохозяйка, пожертвовавшая многим, чтобы поддержать едва тлеющий огонь в семейном очаге, и молодой человек, променявший студенческие годы на возможность заработать сотнюдругую долларов. Но эти истории людей - одна сторона явления, а другая сторона - это драма государства. Скрывая часть или весь свой товар от таможенного контроля, «челноки», несомненно, наносят экономический ущерб государственной казне.

Если учесть, что их доход в среднем оценивается как 600-800 долларов в месяц, то, исходя из установленных размеров подоходного налога, каждый ушедший в этот бизнес недоплачивает примерно 20-25 проц., или 2-3 тысячи долларов в год. Ясно, что потери бюджета весьма ощутимы, если учесть, что число «челноков» в Российской Федерации в 1997 году составляло примерно один миллион человек. И это только то, что известно статистике. А сколько сотен тысяч человек сумели скрыть от всевидящего ее ока свою деятельность! Даже финансовые потрясения осени 1998 года и свистопляска курса доллара и мягких валют стран СНГ не отбили охоту «челночить», а лишь несколько сократили на время частоту «челночных» рейсов. Финансовая лихорадка затем утихомирилась, и новые коробейники с удвоенной энергией принялись наверстывать упущенное. В России бесконечные перетасовки персонала таможенной службы, нагромождение диких, с точки зрения логики, приказов, распоряжений, инструкций стали предметом резкого неудовольствия экономических агентов. Это невольно подталкивает негоциантов идти на свой страх и риск в обход придуманных в тиши таможенных ведомств бюрократических изысков. Недаром князь Петр Андреевич Вяземский еще в XIX веке дал мудрый совет: «В России против дурных мер, принимаемых правительством, есть только одно средство - дурное исполнение». Невозможно представить себе теневую экономику без столь могучего источника поступлений средств, каким является неуплата налогов. Способов ухода от налогообложения так много, что, как говорят американцы, их не меньше, чем способов заработать деньги. Правда, в развитых странах уклонение от уплаты налогов рассматривается как тяжкое преступление и влечет за собой разорительные штрафы и даже тюремное заключение для того, кто скрыл свои доходы. И хотя brain washing («промывка мозгов») делает свое дело и у населения выработана достаточно высокая ответственность в отношении того, чтобы всенепременно рассчитаться с государством, заплатить ему прямые, косвенные, местные налоги, тем не менее, по самым скромным подсчетам, 30-35 миллионов американцев обманывают государство при уплате только подоходного налога. Американцам, несмотря на отточенную систему налогообложения и громадный опыт государственных органов, сделать это, как ни странно, легче - изза обилия всевозможных налогов: прямых, косвенных, федеральных, локальных. Налогов так много, что, как шутят американцы, их точное число не назовет вам даже сам налоговый инспектор. Знающие все налоговые ходы и выходы люди могут сами пораскинуть мозгами или призвать на помощь профессиональных консультантов и найти, в конце концов, в лабиринте сложной системы извилистые пути к тому, чтобы потягаться с законом и государством и в результате уменьшить свой налог. Конечно, в Российской Федерации налоговое законодательство не столь запутано, как в Европе и тем более в США. Но на всем пространстве СНГ без исключения сбор налогов - вечная забота и головная боль государственных структур: существуют многочисленные способы уклонения от уплаты налогов. Воруют в России, как и везде в СНГ, по-разному. Внесение в бухгалтерские документы искаженных данных, отнесение части выручки на подложные бухгалтерские счета, создание неучтенных излишков продукции путем увеличения норм убыли, необоснованное списание знаменитых «усушек» и «утрусок» и др. А умышленное занижение в отчетности суммы фактически выплаченной заработной платы? После установления непомерно высоких начислений на ее фонд резко

сократились статистические показатели среднемесячных ставок заработной платы сотрудников предпринимательских структур. Неужели сознательность персонала вдруг настолько возросла, что работники с целью экономии расходных статей поголовно готовы трудиться за меньшую плату? А как же быть с неумолимым ростом размеров потребительской корзины и бесстрастно действующим экономическим законом роста повышающихся потребностей? Оставим в стороне потребительские законы и корзины и опустимся на грешную землю. Действительность такова. Все, в том числе и налоговые инспекторы, давно знают, что из тех, кто занят в частном бизнесе, практически 95-100% получают часть зарплаты по ведомости, а остальное... ну, это уже дело бухгалтерской техники. В целом в предпринимательских структурах России и других стран СНГ зарплата, отражаемая по правилам бухгалтерского учета, составляет 30-35% от фактически выплачиваемой. Никого из иностранцев, знающих подноготную ухода от налогообложения в СНГ, уже давно не удивляет, когда генеральный директор, скажем, среднего предприятия получает по ведомости 35-45 долларов в месяц в переводе с национальной, мягкой валюты. В то же время этому же генеральному директору ничего не стоит демонстративно приобрести «шестисотый мерседес», построить квартиру или дом, который будет в самом деле краше и дороже «лучших домов Филадельфии», съездить на дорогостоящий заморский курорт, купить «Ролекс» за 20-25 тысяч долларов на Пятой авеню в Нью-Йорке. И все знают, что за 35-45 долларов официально начисленной зарплаты невозможно не только построить роскошный особняк и съездить в Майами, но даже купить по объявлению подержанный велосипед. Упрямая статистика позволяет выявить товары, продажа которых особенно привлекательна для теневой экономики в обход учета и отчетности. В условиях нынешнего катастрофического падения жизненного уровня и роста цен в странах СНГ на продукты питания последние стали особенно предпочтительны в операциях теневой экономики. Даже самая малообеспеченная семья один раз в день садится за стол, чтобы кое-как, с помощью хлеба и картофеля, молока и того, «что Бог послал», попытаться утолить голод. Продукты в основном покупаются на рынках, где цены несколько ниже магазинных. Основная масса населения так и поступает, кстати, приобретая не только продукты питания на базарах, но и промышленные товары на вещевых рынках - в этой вотчине «челноков». Последние давно поняли, что спрос рождает предложение, и, даже не подозревая о существовании работ отца современного маркетинга Ф.Котлера, прекрасно разобрались с базовыми вопросами мелкого бизнеса. На рынках учет реализации не достоверен и, разумеется, объективная система налогообложения отсутствует. Фактическую выручку установить невозможно. По мнению специалистов, 20-22% продукции вообще не отражается в отчетности: занижаются площади посевов, поголовье скота в сельскохозяйственных предприятиях. Столь же сложна оценка объемов неучтенной произведенной продукции. Совсем не обязательно, что она расхищается вся. Одна из причин теневых операций в сельском хозяйстве - кабальные долги практически всех сельскохозяйственных производителей: бесконечные и многострадальные кредиты, гирями висящие на бюджете аграрного предприятия, задолженности перед бюджетом по налогам, хронические долги по энергоносителям и технике перед экономическими

агентами. Из-за этого вся выручка, поступающая в кассу, идет на погашение долгов. В результате оборотных средств нет, что делает невозможным развитие хозяйства. Вторая причина лежит на поверхности: за наличные деньги хозяйство может приобрести все необходимое - горючее, удобрения, технику - гораздо дешевле, чем по безналичному расчету. Не забудем, в этом случае довольно ощутима экономия на налогах. В основном те же причины толкают хозяйства на бартерные операции. Но они требуют особого разговора. Любопытно, что в советских изданиях «Экономическая энциклопедия. Политическая экономия» (Москва, 1972-1980 гг., в 4-х тт.), «Советский энциклопедический словарь» (Москва, 1988) определение слова «бартер» вообще отсутствует. Я все же нашел определение «бартер» в англо-русском экономическом словаре 1981 года издания. Словарь бесстрастно сообщал, что английское слово barter переводится как «натуральный обмен» продукцией или товарами. «Не может быть в условиях развитого социализма натурального товарообмена», - рассуждали составители таких солидных изданий. Да нет, был бартер, жив был курилка и в эпоху административно-командной экономики. Другое дело, что бартер не носил такого всеобщего, повального характера, какой он принял в нынешние времена, когда из-за отсутствия оборотных средств экономические агенты вернулись к принципам пещерного товарообмена натурой. В бартере скрыта бездна возможностей для ухода от налогов. Фактически цена товаров и продукции, поставляемых частным бизнесом государственному сектору экономики и бюджетным организациям, сознательно завышается на 65-250 процентов. До 80 процентов продукции, получаемой частными структурами по бартеру, реализуется затем по ценам ниже цен завода-производителя. Экспертные оценки самих «теневиков» свидетельствуют о том, что, например, в угольной промышленности России в период действия монопольных фиксированных цен фактическая цена реализации угля была на 30-35 % ниже расчетной. Разница покрывалась завышением цен на продукцию, поставляемую шахтам по бартеру. Эксперты единодушны в том, что даже после того, как цены на стратегические товары России после отмены монопольного их регулирования снизились, бартерные операции останутся еще надолго реальным способом товарообмена и великолепной кормушкой для теневого бизнеса. Считается, что «по бартеру» работают около 48-50% экономических агентов Российской Федерации. При экспортно-импортных операциях возможность скрыть доходы, а следовательно, уйти от налогообложения приобретает уже интернациональный характер. Здесь теневой экономике без международного посредника не обойтись. На практике это выглядит вполне респектабельно, с полным набором соответствующего антуража: телефонные звонки и международные факсовые послания, деловые встречи в лучших отелях, переговоры на приличном английском и заключительная предварительная фаза - подписание контракта, над которым поработали профессионалы-юристы. Схема самой сделки давно отработана, в нее могут вноситься лишь незначительные коррективы. При импорте товаров и продукции из-за границы очень часто практикуется подключение оффшорной фирмы, желательно расположенной на малоизвестных островах и территориях. Оффшорная фирма, которая якобы приобретает товар у зарубежного производителя, поставляет его, согласно контракту, российской

компании-партнеру. В зависимости от вида товара или продукции «цена» на этой операции падает на 20-50%. Об этом знают только посвященные в сделку лица. Как вы сами понимаете, налоговые инспектора в эту группу лиц не входят. Если операция масштабна и исчисляется десятками миллионов долларов, то оффшорная компания по известным причинам может «внезапно» прекратить свое существование. Но открытие новой «оффшорки» не требует титанического труда, занимает минимум времени и стоит совсем недорого. Как и в случаях с импортными операциями, аналогично поступают и при экспортных трансакциях для сокрытия разницы между ценами на продукцию на внутреннем и международном рынках. Анонимные социологические опросы, проведенные в России в 1998 г. и в 1999 г., показали, что услугами оффшорных компаний Мальты, Кипра, Багамских островов, острова Мен и других воспользовались и пользуются 21% российских средних и крупных частных структур. Когда в России готовились законы о совместных предприятиях и иностранных инвестициях, отцы-законодатели предусмотрительно вписали несколько статей, которые регулируют тонкие вопросы вывоза за границу прибыли, полученной СП. В первую очередь это делалось для иностранных инвесторов-партнеров, справедливо полагающих, что часть прибыли, полученной СП в РФ, должна законно попасть на расчетные счета иностранного участника бизнеса. Все так. Но под шумок этой лазейкой стала пользоваться теневая экономика, которая, как известно, не имеет географических границ. Возможностью вывезти прибыль СП за границу и положить ее на соответствующие счета без уплаты налогов стали злоупотреблять как зарубежные, так и российские предприниматели. Сам механизм несколько сложнее, чем в операциях с оффшорными компаниями, но и им умельцы овладели очень быстро. Скрытый вывоз прибыли совместных предприятий осуществляется с известным набором «отмычек»: трансферты, роялти, лидс-лагс. Налоговые инспекции России, проверяя работу совместных предприятий, созданных на территории страны, натолкнулись в уставных документах экономических агентов на любопытные положения о проведении расчетов со своими зарубежными партнерами по ценам «трансфертным», «прейскурантным», «специальным», «свободно плавающим» (!) и др. Выяснилось очевидное несоответствие этих цен мировым ценам на аналогичную продукцию, причем дифферент составлял в иных случаях 45-55%. Только на этом государство потеряло миллионы долларов. Контроль со стороны властных структур долгое время отсутствовал. Сейчас порядок, судя по сообщениям СМИ, докладам соответствующих организаций, вроде бы наводится. Но именно «вроде бы», так как появились новые пути переброски прибыли СП, минуя налоговые органы. Мысль, в том числе «теневую», остановить невозможно, если действовать не экономическими рычагами, а идеологическими манипуляциями; кроме того, теневая экономика вросла во все структуры не только государственной экономики, но и государственной власти. Долгие годы защищаемая сильными мира сего, она приобрела бесстрашие, а ее обреченность на успех заложена в экономических конструкциях, созданных так называемыми реформаторами. Впрочем, разговор об «архитекторах» перестройки и главных «диспетчерах» на опасных дорогах реформ еще предстоит. И те, кто переводил «стрелки» на

трудных переходах от социализма к капитализму так, что мчащийся локомотив летел под откос, хорошо известны в России каждому. По самым скромным подсчетам, около 150-170 миллиардов долларов российской стороной переведено на зарубежные счета. Немалая часть из них - это деньги, «ушедшие» из СП. Ушедшие, возможно, навсегда. И речь здесь идет не о том, что СП не нужны, а о том, как создать законы и государственные системы препятствий на пути денежных потоков, устремленных за границы страны. Масштабы доходов, укрытых от налогообложения, впечатляют. В одной из своих работ я уже отмечал, что официально бюджет России недополучает 30-40% от тех сумм налоговых поступлений, на которые он мог бы рассчитывать. Но это официальные выкладки. Если же учесть динамику налоговых поступлений в ВВП, а эта доля постоянно снижалась, то цифры 30-40% явно занижены. Как отмечают зарубежные аналитики, коррумпированная экономика стала одной из причин сбоя хозяйственного механизма постсоветской России. Коррупция и махинации тесно переплелись, образуя запутанный клубок преступлений. Например, в Москве на начало 1998 года по 109 адресам было зарегистрировано 560 тысяч юридических лиц, что составляло к тому времени 21% всех зарегистрированных в городе предприятий. Если учесть, что четверть из них, как показывает практика, действующие, можно представить себе количество «полных» теневиков в одной только столице России. Неудивительно, что количество добросовестных налогоплательщиков, сдающих финансовые отчеты в налоговые органы, растет значительно медленнее, чем количество зарегистрированных предприятий. Почему можно утверждать, что этот 21% именно те, кто уклоняется от налогов? В ход нередко идут поддельные документы. Фиктивные печати и бланки. Используются утерянные паспорта, адреса и фамилии других лиц. Выявление таких предпринимателей посложнее самых трудных задач высшей математики, поскольку реальная информация о местонахождении фирм-фантомов отсутствует или страдает значительными неточностями. Законодательство позволяет сотням предприятий регистрироваться по одному и тому же юридическому адресу. К классическим теневым операциям можно смело отнести также ведение финансово-хозяйственной деятельности без необходимой регистрации или лицензии. Без постановки на учет или предоставления отчетных балансов в налоговую инспекцию, неучет отдельных операций или уничтожение соответствующих бухгалтерских документов. Порой в налоговую службу представляются балансы, в которых фигурируют сплошные нули и прочерки, однако налоговые проверки показывают, что цифры должны быть иными. Этот не Бог весть какой хитроумный способ ухода от налогообложения имеет явно устойчивую тенденцию роста в общем числе преступлений: в Российской Федерации с 1994-го по 1998 годы их доля возросла с 14 до 28%. С середины 90-х годов большое распространение, особенно среди крупных экономических агентов, получило перемещение денежных средств через счета дочерних фирм, филиалов, представительств, торговых партнеров. Механизм перемещения денежных средств не отличается особой изобретательностью, но, и это главное, приносит результат. В таких случаях принадлежащие фирме деньги элементарно скрываются на счетах других юридических лиц, желательно

находящихся в других странах СНГ, и вступают в оборот в соответствии с устным или письменным договором между руководителями. Появление огромного числа промежуточных фирм-посредников именно в эти годы - характерный симптом теневой экономики. Последняя, располагая временно свободными средствами и не желая, естественно, держать их в «кубышке», настойчиво и с очевидным успехом ищет выгодного их помещения в бизнес. В этом случае решается двуединая задача. Во-первых, с помощью фирмпосредников идет проникновение и захват новых рынков, не освоенных вообще или освоенных частично. В общем, рекомендации классиков маркетинга Ф.Котлера и С.Маджеро претворяются в жизнь с отметкой «отлично». Во-вторых, создается такая запутанная сеть посреднических фирм, компаний, представительств, торговых домов, информационных агентов, консалтинговых бюро и т.д., что в нее легко попадаются даже самые опытные налоговые и финансовые инспекторы. Порою требуются месяцы и годы кропотливой совместной работы контролирующих, правоохранительных и иных государственных служб, чтобы вывести аферистов на чистую воду. В начале октября 1999 года были задержаны руководители нескольких российских и белорусских фирм, долгое время занимавшиеся огранкой драгоценных камней. На следствии фигурировали бриллианты по 80-110 карат, так называемые черные бриллианты - особая редкость на аукционах драгоценных камней, сапфиры и изумруды стоимостью по 6-8 миллионов долларов каждый. Всего было конфисковано драгоценностей на сумму 148,7 миллиона долларов. Часть камней обрабатывалась на условиях лицензии, которую имела головная фирма. Другая часть ввозилась из-за рубежа контрабандным путем, и, естественно, лицензии здесь не было. Не было разрешения и на реализацию обработанных камней. Однако, создав хитроумную запутанную сеть фирм и фирмочек-посредников, организаторы этой теневой операции больше года водили за нос налоговых и финансовых инспекторов. Многие фирмы-посредники, осуществляя поставки различных товарноматериальных ценностей, рассчитываются с предприятиями-недоимщиками в безденежной форме. Доля пресловутого бартера в таких случаях достигает 80100% объемов поставленной продукции. Большой популярностью пользовались одно время расчеты векселями, выпускаемыми самими предприятиями-недоимщиками или приобретенными ими в коммерческих банках. Расчеты в безденежной форме также способствуют «тенизации» реально получаемых доходов, так как при их выполнении учитывается движение товаров, а финансовые потоки от них отделены, и поэтому их контролировать сложнее. В рамках бартерных и вексельных расчетов часто «прячутся» теневые операции. В системе теневой экономики распространены псевдооперации. Этот вид псевдосделки на основе фиктивного контракта занял довольно прочное место в арсенале патентованных средств теневой экономики. Ему уже немало лет, но он стал активно применяться тогда, когда нужно вывести из легального оборота крупные средства, и требует подключения высокопрофессиональных юристов для оформления соответствующих документов. В чем суть проведения псевдооперации? Она состоит в оформлении фиктивной сделки, благодаря которой денежные средства или товар, предназначенный для

реализации, формально отражаются в учете какой-либо фирмы, а реально оказываются выведенными в теневой оборот или вновь «всплывают на поверхность», но уже в другом финансово-хозяйственном обороте. При этом инициатор сделки уходит, как правило, от законодательной ответственности. Почему? Ну как же, сделка состоялась (формально, но об этом знают только «высокие договаривающиеся стороны»), она учтена, необходимые бухгалтерские проводки сделаны, перечисленные средства или поставленный товар отражены в дебиторской задолженности фирмы, с произведенной сделки начислены или могут быть начислены все необходимые налоги, поэтому, согласно всем правилам или инструкциям, никакого налогового нарушения, а тем более преступления, не совершено. А то, что средств для уплаты начисленных налогов не оказалось, - так это, извините, проблема самих налоговых органов. Я не ставил перед собой задачи подробно «живописать» примеры псевдоэкспортных операций по СНГ, которые, несмотря на ухищрения и изобретательность инициаторов этих сделок, все же попались на крючок налоговых и финансовых служб. Уверен, что все это известно не только финансовым органам, налоговикам и другим профессионально заинтересованным лицам. Я коснулся этого вопроса с целью показать, как в мутной воде политической нестабильности, раздрая и отсутствия власти или, скорее, ее паралича, буйным цветом полыхают финансовые преступления, убивающие и не дающие встать на ноги экономике России. Когда мы говорим о фиктивной экономике, то имеем в виду выпуск, реализацию и поставки продукции низкого качества, продукции ненужной, а то и вредной. Изготавливаются в огромных масштабах техника, оборудование, реально не увеличивающие национальное богатство. Но люди, занятые бессмысленным переводом сырья, энергии, труда, получают вполне реальную зарплату и даже премиальные. Фиктивная экономика создает благоприятные тепличные условия для процветания всей теневой экономики. Скажем, сдается объект с недоделками - это прекрасная возможность скрыть хищение строительных материалов. Мне скажут, что это синдром прошлого. Сейчас в России не выпускают, не строят, не поставляют продукцию в объемах, которые бы соответствовали промышленному количеству товаров. Все это делается, но просто в десятки раз меньше валовой цифры. Выпуск продукции резко падает, а воровство, аферы, приписки, обман государства растут в геометрической прогрессии. Под приписками вообще следует понимать не только завышение объемов производства, но и любое искажение данных о производственных результатах. Именно приписками маскируется большая часть совершаемых хищений на государственных (в первую очередь!) и частных предприятиях, например в строительстве - в России около 60%. Мастера приписки четко знают, зачем они завышают или занижают реальные показатели. Цели очевидны: 1) прямое хищение денежных сумм; 2)получение не заработанных денег, премий; 3) незаконное списание и хищение сырья и материалов. По сведению контролирующих органов, приписки составляют 1,5-3 проц. к объему производства. Но думаю, они значительно больше, причем распределяются по отраслям неравномерно. Например, в сырьевых отраслях приписки могут доходить до 25 процентов. Тут нужно учесть одно важное обстоятельство: в среднем удается зафиксировать всего около 5 процентов от числа совершаемых

хищений. Следовательно, истинный ущерб в 20 раз больше. Поэтому, по самым осторожным оценкам, приписки составляют никак не меньше 4-5 процентов ВВП. Сформировалась не только теневая экономика, но и теневая мораль. Коснусь хотя бы вкратце особенностей теневой морали. Раньше была распространена в СССР такая горькая шутка: государство у нас богатое, потому что сколько его граждане ни воруют, никак окончательно не разворуют. Уже давно подошли к тому пределу, когда торжественно можно заявить: «Разворовали». В период расцвета перестройки за 1985-1988 годы в СССР были задержаны 1,85 миллиона «несунов». Цифра более чем внушительная. Это при том, что, по мнению специалистов, выявляется лишь малая толика хищений в торговле и мясомолочной промышленности. Всего два процента случаев взяточничества попадало под топор закона. В 90-е годы, когда СССР распался на самостоятельные государства, статистика хищений не может нас порадовать позитивными изменениями. Наоборот, если раньше «несли» из торговых «точек» (магазины, склады, промышленные холодильники и др.) и мясомолочной промышленности продукты питания, то сейчас под шумок приватизационных реформ и бесконтрольности тащат буквально все, начиная от шурупа и заканчивая чуть ли не прокатными станами и зерноуборочными комбайнами. Чем больше воруют, тем хуже дела в экономике, чем хуже в экономике, тем больше воруют: одни потому, что нечего есть, другие чтобы увеличить свои доходы и богатства. Слабая государственная власть, пожалуй, самая главная на сегодня причина тяжелого положения в России. Присутствие Ельцина на троне, зависимость его от олигархов, неумение или, вернее, неспособность проводить государственную политику, т.е. управлять хозяйством во имя страны и ее народа, а не кучки людей, стремящихся к сверхприбыли, экономическая некомпетентность, которая открывала дорогу сотням «советчиков», элементарная безграмотность «Царя Бориса» - все это благодатная почва для беспредела. Государственная собственность - практически бесхозная собственность. В этом случае непосредственный производитель - рабочий, служащий - оказался отделенным от собственности, от результатов своего труда. А раз так, то он принимается исправлять ошибку истории и перераспределяет окружающий материальный мир с его ценностями в свою пользу. Если после октябрьского переворота 1917 года насильно перераспределяли барское имущество, то теперь - тихой сапой все, что вокруг. В свое время замечательный хирург Николай Амосов с горечью произнес: «Конечно, ложь, обман и бессовестность придуманы до нас, но чтобы они охватывали чуть ли не весь народ - такое впервые». Разумеется, в частном секторе ситуация несколько иная. То есть там, где можно украсть, «унести», - это делают, как, говорили в старину, ничтоже сумняшеся. Но «несуны» в частном бизнесе не могут не понимать, что в случае их поимки виновный не отделается замечанием, товарищеским судом, карикатурой в цеховой стенгазете - в общем, всеми теми малоэффективными, символическими мерами, к которым прибегала администрация советских предприятий. На частном предприятии, как правило, украденное требуют вернуть, а после этого уж точно увольняют без выходного пособия. А при нынешней безработице в странах СНГ рабочим местом не очень-то захочешь поступиться.

Трудовой дисциплине в теневой экономике могут позавидовать на любом государственном предприятии. Так же, как и сохранности материальных ценностей. Стремление честно вести дела в пределах установленных правил, «джентльменство» - один из принципов коммерческого успеха теневой экономики. В этом смысле официальная деловая жизнь - джунгли, где действуют соответствующие законы. Собственник навел порядок в своих владениях, но во имя своих же интересов, а государству от этого, как говорится, не холодно и не жарко, поэтому собственник на своем уровне продолжает привычное еще с советских времен воровство, обман, уход от налогов, но в гораздо больших масштабах, несравнимо больших, так как власть создала благодатную почву для экономических преступлений. Это было выгодно всем: власти, потому что, вопервых, она получала свои доходы, во-вторых, - необходимую политическую поддержку; собственникам, потому что только безвольная власть обеспечила простор их деятельности. Для хозяйственных подпольных субъектов (компаний, сообществ, кооперативов и т.д.) характерно жесткое планирование деятельности. Теневые дельцы отлично ориентируются в экономике отраслей, конъюнктуре рынка, последних решениях, постановлениях и законах. Более того, благодаря своим связям они знают о готовящихся важнейших решениях, могущих в той или иной степени повлиять на их теневой бизнес. И срочно принимают превентивные меры. Они системно, целенаправленно охватывают своим влиянием каналы сбыта, снабжение продукцией, контрольно-ревизионный аппарат в государственных структурах. Происходит тесное переплетение теневой и официальной экономик, причем первая явно жизнеспособнее, изворотливее и предприимчивее второй. В сфере теневой экономики ее отцы-основатели и идеологи строят, на первый взгляд, свободные демократические отношения. Создается совет (комитет, директорат и т.д.), который руководит хозяйственной деятельностью. Что, впрочем, не исключает, а предполагает наличие лидера с замашками диктатора. В противовес ему со временем в теневом образовании неминуемо появляется неформальный лидер. Разворачивается борьба за власть. Лидеры вынуждены создавать «зонтики безопасности», обрастают штатом телохранителей. Кое-где есть своя «теневая полиция», которая ведет расследования, имеет картотеку. Их службы безопасности оснащенней государственных спецслужб и становятся зримой угрозой государственному порядку. Мне скажут, все об этом знают. В том-то и дело, что знают все, в том числе и власть, но стыдливо прикрывают позорное место фиговым листом гневных деклараций и бессмысленных заявлений. Уйди Ельцин и его клан хотя бы на четыре года раньше, приди на его место честный профессионал с волей и желанием что-то сделать для России, и уже сегодня все могло бы быть иначе. Не было бы чеченской «черной дыры» с ее миллиардным оборотом, уведенным с финансового рынка страны, не было бы миллиардных сумм в зарубежных банках. Но история не гадает на кофейной гуще, и теперь у России единственный шанс: сможет Путин оставаться свободным от теневых обязательств, сможет продолжить начатое - и страна спасена. Кто-то остроумно сказал: история учит только одному, что ничему не учит. Может быть, в первую очередь это грустное замечание относится к реформам приватизации на огромном пространстве СНГ.

Экономика, как и другие социальные феномены, обладает большой инерционностью, и в одночасье ее перестроить просто невозможно. Не существует и идеальной модели реформы, на практике модель неоднократно корректируется, а иногда даже полностью заменяется. Разгосударствление собственности путем ее приватизации само по себе не приводит к изменению экономической системы. Под приватизацией, в широком смысле слова, в западной теории и практике понимается передача государством прав собственности своим гражданам, перемещение сферы социальных услуг в частный сектор, а также ограничение активности государства с целью предоставить больший простор частной инициативе. Политической задачей приватизации является изменение отношений между государством и экономикой, улучшение конкуренции в рамках национальной экономики и эффективности предприятий, усиление национальных рынков капитала и широкое распределение собственности среди предпринимателей. Приватизация всегда рассматривалась в Европе, в государствах ЕС, в Центральной и Восточной Европе, Азии, Латинской Америке как, безусловно, важное звено системы реорганизации экономики, но лишь одно из звеньев. В СНГ системный подход подменили реанимацией сталинского принципа управления - найти главное звено, которое позволит вытащить всю цепь. В итоге все усилия сконцентрировались на приватизации, а формирование других элементов системы, таких, как рынок капитала, рынок труда и др., безнадежно отстало. Приватизация - не самоцель. Она должна проводиться для создания более эффективных форм хозяйствования, и зарубежный опыт показывает, что частная собственность как таковая далеко не всегда гарантирует достижение этой цели. Акционирование в России также не принесло ожидаемых результатов. И немудрено. Объективное развитие событий в российской экономической и политической жизни привело к тому, что, борясь за экономическую свободу, руководители предприятий фактически стремились к независимости от государственного, министерского контроля и мало задумывались над тем, что управление в условиях экономической свободы представляет собой более сложный процесс, принципиально отличающийся от командного стиля руководства, к чему они оказались не готовы. Представители высшего руководства приватизированных предприятий, ощутив себя собственниками средств производства, стали действовать в личных интересах, грубо нарушая права трудовых коллективов. В этих условиях и рядовые работники предприятий, озабоченные проблемой выживания, используя ресурсы предприятий, стали трудиться «на себя» или же нашли приработки на стороне, что, естественно, негативно сказывается на результатах деятельности завода, фабрики, комбината и т.д. Но это еще полбеды. Значительная часть предприятий была по дешевке скуплена приватизационно-инвестиционными фондами вовсе не как объект последующих инвестиций, модернизации и развития производства, а лишь с целью дальнейшей перепродажи. Идя по пути всеобщей приватизации, российское правительство, ориентируясь на плохо изученные западные образцы, стало исповедовать спартанский принцип - пусть выживает сильнейший, полностью устранившись от

правового и хозяйственного регулирования частных и акционерных предприятий и бросив их фактически на произвол судьбы. Однако спартанский принцип хорош только там, где слабые составляют ничтожное меньшинство. Если бы соотношение сильных и слабых младенцев в Спарте было таким же, как соотношение сильных и немощных частных и акционированных предприятий в России, да и в других государствах СНГ, то вряд ли от Спарты остался хотя бы малейший след в истории. Ослабление государственного руководства экономикой в связи с переходом к рынку освободило центробежные силы, они привели к разграблению предприятий, к расцвету экономики. Пускать на самотек такой сложный процесс, как приватизация, было большой ошибкой реформаторов. Но еще большей ошибкой, как оказалось, был сам основополагающий принцип: государство бросало приватизированное предприятие, как щенка, в воду суровых рыночных реалий, исходя из теории вероятности: выплывешь - живи, нет - извини. Показателен опыт США, где федеральное правительство предоставляет налоговые льготы компаниям с коллективной собственностью, наделяющим своих работников акциями при соблюдении строго оговоренных условий: создание фонда для дотации на социальные нужды (медицинское обслуживание, страхование жизни и т.д.) и на пенсии ее работников; акционирование должно охватывать всех сотрудников, а не только руководящий состав компании; соотношение между уровнем зарплаты менеджеров и рядовых работников не должно превышать 6:1; часть взноса в фонд, предназначенная для выплаты дотаций и пенсий менеджерам, не должна превышать четверти их годового оклада. Проводимое в СНГ юридическое разгосударствление общественного производства было бы наивно отождествлять с экономическим построением капитализма. Капитализм, как известно, исторически начинался со стадии накопления капитала в производстве и его расширении. В СНГ же идет активный процесс не только десоциализации, но и декапитализации производства, разрушение его финансовой и материальной основы, фактическое свертывание отраслей. Пущенные в свободное плавание приватизированные предприятия были заведомо поставлены в условия деструкционирования и стали легкой добычей теневой экономики. Началась невиданная по масштабам и темпам продажа за рубеж приватизированного оборудования, сырья, материалов, всего, что имело маломальскую ликвидность. Официальным прикрытием послужили требования демилитаризации экономики, освобождение от сверхнормативных запасов и т.д. Дивиденды от разницы в цене между балансовой стоимостью приватизированных объектов и мировыми ценами поступили, разумеется, отнюдь не в кассу предприятий и создали такое теневое «первоначальное накопление капитала», в сравнении с которым о накоплениях бывших «цеховиков» и даже торговцев наркотиками можно просто не вспоминать. Игра на разнице между мировыми ценами и ценами внутреннего рынка на товары и продукцию промышленного назначения велась не только на уровне предприятий. Была организована хорошо налаженная система наживы, санкционированная на самом высоком уровне. Созданы так называемые государственные программы оказания помощи сельскому хозяйству,

здравоохранению и другим отраслям, механизм которых элементарно прост: металл, удобрения, сельхозпродукты и многое другое закупалось по оптовым ценам и даже со скидкой, а неучтенное втридорога реализовывалось за рубежом за валюту. На часть полученной валюты закупались нефтепродукты, медтехника и тому подобное для реализации тоже втридорога, но уже на внутреннем рынке. В качестве посредников выступали не государственные структуры, а коммерческие организации, специально созданные для этого. По самым скромным подсчетам, неучтенная прибыль от таких сделок составляет от 25 до 250 проц. и исчисляется сотнями миллионов долларов. Противоправно полученные капиталы в основном сразу осели за рубежом или затем были переведены за границу. Лишь незначительная часть «намытых» денег вернулась в качестве якобы иностранных инвестиций в созданные совместные предприятия. Способов нелегального вывоза капитала за рубеж множество. Наиболее простой для физических лиц - контрабанда: вывозят деньги, дорожные чеки, антиквариат, драгоценности. Вывозят тайно или по сговору с работниками таможни. Юридические лица, занимающиеся внешнеэкономической деятельностью, используют фальшивые таможенные декларации. Предприятия-экспортеры и импортеры могут создавать неучтенные суммы валюты путем задержек или ускорения получения кредитов и оплаты обязательств по ним за границей. Особенно легко такие манипуляции удаются фирмам, имеющим за рубежом свои представительства. Репатриировать капиталы в родные пенаты практически невозможно, ибо вывезенные миллиарды оседают по многочисленным оффшорным зонам, и патриотические призывы правительства: «Верни, мы все простим» - остаются гласом вопиющего в пустыне. А возвращать, как выясняется, есть что. То, что в России воровали и воруют по-крупному, вывозя капиталы за рубеж, даже для гимназистов не секрет. Но сколько все-таки вывезено денег? Специальное исследование было проведено учеными двух авторитетных научных центров - Института экономики Российской Академии наук и канадского Университета Западного Онтарио. Вывод гласит: с 1994 года из России ежегодно утекало около 17 миллиардов долларов. За четыре года образовался колоссальный массив зарубежных активов российских резидентов в размере 68 миллиардов долларов. Если к этому приплюсовать 56-70 миллиардов, вывезенных в первые годы реформ в России, то общий накопленный объем «беглого» российского капитала составил примерно 150-175 миллиардов долларов. Конечно, наибольший поток долларов идет на Запад из российского теневого бизнеса. Масштабы его оцениваются в 50-100 миллиардов «зеленых». Коррупция и ее внедрение в социально-экономическую, политическую и правовую жизнь России, громкие уголовные процессы и скандалы, в которых термин «коррупция» занял главное место, наконец-то заставили всех без исключения заговорить в один голос о тяжелой болезни, которая поразила российское общество. Тему коррупции подняли все, ибо до недавнего времени официальная политика и государственная идеология делали, казалось бы, все возможное и невозможное для того, чтобы в сознание населения внедрить мысль: коррупция это явление, которое присуще исключительно буржуазному обществу и связано с продажным парламентским лобби, чиновниками различных органов власти и управления, партийными и профсоюзными боссами и т.д. Каждый период советской истории своеобразно отражался в словарях и энциклопедиях той эпохи. Именно они, эти незаменимые свидетели времени, могут стать источниками

изучения исторических пластов страны. «Генетика как продажная девка империализма», «кибернетика как лженаука», «коррупция - раковая опухоль рыночной экономики» - все это было составной частью идеологических технологий, которые стали инструментом созидания «особого общества советский народ». Иностранное слово «коррупция» многие россияне воспринимают механически, не задумываясь над его смыслом. Понятно, почему: долгие годы коррупцию объясняли как подкуп и взяточничество, широко практикуемые в буржуазном мире среди различных должностных лиц. Во-вторых, и это весьма важно, далее речь шла о том, что в Советском Союзе и других социалистических странах коррупция носила эпизодический характер и с ней велась решительная и бескомпромиссная борьба. По этому поводу, вспоминая незабвенного Марка Твена, хочется заметить, что «слухи о борьбе с коррупцией были сильно преувеличены». Плотину полунемоты буквально прорвало после развала советской империи, когда на страницы и серьезных, и бульварных изданий вылились компроматы как на коррумпированных чиновников, министров, бизнесменов, генералов и адмиралов, банкиров, администрацию Кремля, генеральных прокуроров, так и страшно себе представить - Семью самого Первого. На телевизионные экраны в погоне за сенсацией и высоким рейтингом у зрителя обрушились потоки разоблачительных материалов на отечественных олигархов, чиновников, бизнесменов, на зарубежных представителей политико-экономической элиты. Достаточно вспомнить хотя бы нашумевшие истории с отмыванием миллиардов долларов русской мафией через Bank of New York. А утверждение Юрия Скуратова о том, что Беджет Пакколи, стремясь получить заказы на реставрацию Кремля для фирмы «Мабетекс», потратил на взятки российским высокопоставленным чиновникам и их приближенным не менее 15 миллионов швейцарских франков?! А подоплека этих разоблачений - политическая и экономическая ангажированность Юрия Скуратова, не раз показанного в компании с развеселыми девицами на телевизионных экранах?! Примеров вылитых помоев так много, что для этого требуется специальное многотомное издание-отстойник, которое, если такое кому-нибудь придет в голову осуществить, сохранит опыт грязных технологий для потомков в качестве примера, чего нельзя делать в цивилизованном обществе, или опыта уже апробированных приемов, если нас ждет и далее крушение общественной морали. Слово «коррупция» вызывает разные зрительные образы. Это и денежный воротила, для которого миллион долларов - не проблема, и хрестоматийный взяточник, который при окладе, скажем, 50 долларов в месяц абсолютно не боится и не стесняется отгрохать трехэтажную виллу с бассейном и лифтом. Это и парламентарий, этакий слуга народа, представитель определенного, тесно сплоченного клана, в открытую лоббирующий в высшем органе страны клановокумовские интересы. Это и современный «голубой воришка Альхен», ловко пристроившийся в каком-либо Детском сиротском фонде и разворовывающий его. Перечислять все разновидности трудно: в реальной жизни они ничем не выделяются из толпы, потому что общественное сознание, сформированное в последние десятилетия в России, сжилось с этим как с явлением, неотъемлемым для политики и экономики новой России. Коррупция - хроническая и неизлечимая болезнь любого государственного аппарата. Она родилась вместе с государством и может погибнуть только с

гибелью последнего. Это сакраментальное и всем известное утверждение я привожу потому, что хочу рассмотреть данный феномен с разных точек зрения. Ведь каждый опыт времени имеет свою оптику. Государство, как ни парадоксально, не может искоренить коррупцию, ибо во главе этого монстра стоит его величество ЧИНОВНИК, одновременно являющийся винтиком - большим или маленьким - государственного аппарата. Время от времени, когда коррупция переходит «планку дозволенности», а чиновники воруют совсем уже нагло, в обществе раздаются громкие призывы «раздавить гидру», «защитить отечество». В России скандалы громче, потому что мировое сообщество в силу создавшейся ситуации пристальнее вглядывается в эту страну, чем, например, в Японию или Швейцарию. Не потому, что там «скандалы чище». Во-первых, богатые могут себе позволить больше, чем бедные, а великая Россия сегодня - падчерица за столом мировых стран. Во-вторых - и здесь уже проглядывает суть криминальной России, - поражают размах, цинизм и изощренность коррупции в этой стране, которая трудно и медленно проходила этап первоначального накопления капитала и передела собственности.

Теневая экономика, воровство, коррупция - три источника, три составные части «российского капитализма» (часть 2) Помните расхожую фразу: «Мафия бессмертна». Речь шла об американской мафии, которая устраивала кровавые бойни, разборки, нападения на банки. Теперь все или почти все это в прошлом. Из 25 прославленных гангстерских семей, наводивших ужас на Америку, к сегодняшнему дню сохранились лишь тричетыре, масштабы их бизнеса по сравнению со славным прошлым ничтожны. Разгром мафии по-настоящему, как известно, начал президент Р. Рейган, публично объявивший войну «темному и злому врагу Америки». Следуя его призыву и поправкам, ужесточающим закон «О причастных к рэкету и коррупции организациях», прокуроры стали швырять за решетку целые гангстерские кланы. Еще один сокрушительный удар властей пришелся по бизнесу мафии. У осужденных мафиози безжалостно конфисковывали отели, казино, рестораны, арестовывали банковские счета. Оставшаяся с носом мафия понесла потери, исчислявшиеся миллиардами долларов. Объявляя мафию поверженной, американцы вовсе не считают, что она побеждена навсегда. Всем понятно: если ослабить усилия, она появится из тех закоулков жизни, в которых сейчас обитает, и тут же наберет прежнюю, если не большую силу. Это пример успешной борьбы американских государственных служб, в первую очередь ФБР, с «темным и злым врагом» - мафией. Так, может быть, в России до сих пор не было силы, воли, а главное, желания власти загнать коррупцию и мафию в угол? Может быть, такой оглушительный успех у Владимира Путина на выборах (об этом мне хочется сказать далее) и связан с надеждой общества на то, что он поведет эту борьбу не на словах, а на деле и проявит всю волю и умение в этом поединке. Ему нечего терять - он пока бессребреник: ни у кого ничего не взял, никому не обязан, ни от кого не зависит. Он молод. И сегодня желание что-то сделать для Державы, за которую таким, как он, очень обидно, это чувство во много крат сильнее, чем желание богатства. Ему нечего думать об обеспечении своей старости и будущего своих детей. Население России на данном этапе почти вдвое меньше населения бывшего СССР, а территория стала меньше на одну треть. По логике вещей напрашивается простой, казалось бы, вывод: государственный аппарат должен существенно сократиться. А из-под непосредственного контроля министров, департаментов, агентств, управлений

должны были освободиться сотни тысяч приватизированных предприятий. Куда там! Государственная машина, доставшаяся от советского строя, генерировала все новые и новые государственные аппаратные структуры, восстановив и приумножив административно-бюрократические методы управления. Чиновники клонируют чиновников, руководствуясь почти шахматным условием - «серые начинают и выигрывают». Восстановилась и приумножилась также аппаратночиновничья пирамида, составленная словно из конструктора «лего» и сцементированная цеховой солидарностью и корпоративными интересами. Возник многогранник государственной власти и управления, как в Центре, так и на местах. Правительственный аппарат с его многочисленными структурами и неисчислимой ордой государственных чиновников и управленцев пополнился десятками новых образований. Суверенитет, который так рвут из рук центральной власти администрации регионов, понадобился не для более четкого управления хозяйством на местах, а для того, чтобы провинциальные политикохозяйственные элиты уже на своем уровне построили властные пирамиды, обеспечивающиеся коррупцией и доходами крутого бизнеса. Рыночная экономика не терпит абсолютной централизации, но она и не терпит ослабления власти, раздрая и существования без руля и без ветрил. Путин хорошо понимает все, что происходит. И его пресловутая закрытость, названная и переназванная «черным ящиком», «вещью в себе» и т.д., не что иное, как стремление не вглядеться - он и навидался, и наслышался, и сам из коррумпированного, но великого Города, - он ищет рычаги, и такие, чтобы, схватившись за них, не напугать, а вырвать с корнем то, что мешает сегодня экономике страны. В регионах, или, как теперь модно говорить, «субъектах Российской Федерации» господствуют обладающие «всей полнотой власти» губернаторы. А ведь некоторые «субъекты» - Якутия-Саха, Красноярский край и др. - по размерам территорий и природным богатствам свободно «накроют» всю Западную Европу. Думская «братия» окружена огромным числом лоббистов: советники, помощники, спичрайтеры, юристы, секретарши и др. Сколько их, не знает даже могущественная статистика (а может, и не велено ей знать). Точно известно лишь одно: число их растет из года в год. Подавляющее количество российских крупнейших компаний, банков, финансово-промышленных группировок имеют в «коридорах власти» своих представителей. Наиболее высоко ценятся бывшие депутаты Думы. Здесь сразу убивают двух зайцев. Во-первых, бывших думцев, предоставив им хорошо оплачиваемые должности, «благодарят» таким образом за прошлые услуги. А во-вторых, используют сохранившиеся у них «дружеские» связи с коллегами, которые еще продолжают «думу думать», оставаясь депутатами. Процветает лоббизм не только в центре, но и в провинции, на местах. Громкие и, увы, так и не завершенные истории-скандалы, связанные с разделом собственности и сфер влияния на нефтяные и газовые месторождения, драгоценные металлы и алмазы, несметные богатства алюминиевой промышленности, без активного участия влиятельных лоббистов, конечно, не обошлись. И это тоже всем известно, а если известно нам, простым смертным, то уж точно и всей структуре власти. Значит, не то что не могут, а не желают бороться. Поэтому такая суета вокруг «Нового Трона». Что сделает, скажет, предпримет он, нынешний президент? Поэтому и "болезнь выборов", и крики о «подтасовках» их результатов, и вопли: «Путин из КГБ», «Путина не примет Запад» и т.д.

Человек не из прежней элиты, повязанной по рукам и ногам, не из младодемократов, попробовавших преобразовать Россию и запутавшихся в теории и действительности, Путин, по сути характера и жизни своей, видится практиком, причем жестким и не сентиментальным, и вряд ли его задобрят и собьют с пути создания сильной России угрозы, лесть или смутит вечный и беспроигрышный козырь последних десяти лет: «Запад этого не поймет». Не стоит здесь приводить примеры и технологии законных и незаконных приемов лоббирования интересов того или иного бизнеса. Это уже азбука рыночных отношений в России. Сотрудник администрации президента России, пожелавший остаться анонимом, откровенно признается: «Предвыборная кампания одного только кандидата уровня лидера партии сегодня обходится примерно в 800 000 долларов. Сюда входят обязательный объезд округов, зарплаты сотрудникам, банкеты и угощения, гостиницы, автомобили, газетные публикации». Алексей Подберезкин, председатель движения «Духовное наследие» и недавний кандидат в президенты России, не скрывает: «За ваши деньги и в сжатые сроки вам могут создать политическую организацию. Настоящие профессионалы с 1989 года создают партии, получают должности, закрывают партии. Обычное место в партийных выборочных списках можно приобрести за 50 000 или 500 000 долларов (тут уж как повезет). Но если вы не простой кандидат, а лидер партии, вас не могут устроить такие мелкие расходы». Да, теперь не прогнусавишь жалобным голосом Кисы Воробьянинова: «Подайте депутату Государственной думы!». Российская провинция не отстает от своей белокаменной столицы, а по многим векторам даже опережает ее: общая численность администрации во многих крупных городах Российской Федерации возросла втрое-вчетверо, чудовищные средства тратятся на строительство престижных административных зданий и кабинетов. Призывы, исходящие в свое время от Б. Ельцина и Б. Немцова к чиновникам - использовать только российские служебные автомобили, вызывали иронические улыбки и больше напоминали лукавый российский водевиль. Действо под названием «Пользуйся только российскими товарами» даже не уложилось в рамки театрального сезона, хотя самые законопослушные, дабы барин не осерчал, для начала пересели на отечественные «Волги». В «Волги», где отечественными были разве что кузова, а начинка-то оставалась вся зарубежная. Если бы создавались только новые государственные структуры и росла армия чиновничества - это было бы еще полбеды. Но ведь в их руках грозное оружие: разрешения и, соответственно, отказы, квоты и лицензии, акцизы и льготы. И это всемогущее право: «Хочу - милую, хочу - казню». Конечно, в больших российских городах - это уже новая генерация чиновничества, научившаяся основам маркетинга и корпоративного управления, могущая свободно говорить на иностранных языках. Все это набивает им цену, придает многозначительность и солидность. Какие там гоголевские борзые щенки нынче? Только надежные баксы с изображениями суровых американских президентов. Применительно к российскому обществу точную характеристику государственной службе дал А. Солженицын: «Это - самое выгодное из занятий, если его правильно понимать. Это - поток лестных наград и еще более приятных денег, иногда и сверх жалования. Если уметь». Чиновничество реально ворочает рычагами государственного механизма, спасая или намертво топя любую

экономическую или социальную реформы. Достаточно только вспомнить взлеты и падения реформ и постановлений за последние 15 лет по «стратегическому» российскому товару - водке. Способный чиновник может сделать приличную карьеру, чувствовать себя материально относительно независимым, но, пожалуй, история не помнит случая, когда честным, даже многолетним трудом удалось обогатиться. Русская поговорка по этому поводу ставит точки над «i»: «Трудом праведным не наживешь палат каменных». А очень хочется нажить именно палаты каменные, да не где-нибудь, а в престижных районах, в которых уже возвели свои палаты банкиры, олигархи, крупные и средние политические деятели, генералитет и новое сословие, получившее характерное определение «новые русские». На зарплату или, как говорили в старину, жалованье не только палаты с европейским дизайном, но даже простенькую избенку не сварганишь. Значит, ставка на получение вознаграждения за труды, как правило, неправедные, т.е. на взятки. Чиновники не только беспардонно берут взятки сами, но и намертво срослись с бизнесом, законным и теневым, с мафией. Симбиоз коррумпированного чиновничества и мафии в России растет «не по дням, а по часам». Взяточничество уже стало в России явлением как бы привычным, неизбежным, а не постыдным и осуждаемым обществом. «Сраму не имущие», официальные лица «при исполнении» берут протянутые конверты, «барашка в бумажке», ни секунды не сомневаясь, что власти сами подталкивают их к этому, платя мизерную зарплату, на которую в принципе прожить невозможно. Чиновники охотно обсуждают с просителями свое бедственное материальное положение, намекают... И в общественное сознание мало-помалу внедряется мысль о необходимости «стимулирования» обиженных властями работников, которым чуть ли не на что кормить своих детей. Между тем, однако, среднемесячная зарплата в сфере управления, по данным статистики, на четверть выше общероссийского уровня. Конечно, 2200-2300 рублей, получаемых в среднем чиновниками, - не ахти какие деньги. Но не будем забывать, что десятки миллионов россиян живут неизмеримо хуже - и работники промышленности и сельского хозяйства, и работники культуры, образования, здравоохранения. Это беда, и беда огромная. «Но как же им не брать, - сказал мне знакомый российский прокурор, - если и в высших эшелонах власти далеко не все могут устоять перед искушением? Рыба гниет с головы...». Вот и берут - кто по 200-500 рублей, а кто и тысячи, десятки и даже сотни тысячи долларов. О масштабах явления свидетельствуют результаты социологических исследований. Россиянам задавали прямой вопрос: «Лично вы давали взятки чиновникам?», и более трети опрашиваемых отвечали: «Да»; остальные скорее всего просто не признались. Причем в абсолютном большинстве случаев граждане давали взятку за то, что им положено по закону. Подкуп широко практикуется в коммерческих структурах. Можно, к примеру, договориться с банковским работником за, естественно, определенную сумму о выделении кредита на льготных условиях. И если уж мы рассматриваем сферу бизнеса, то картина здесь просто плачевная: за прошлый год свыше 1300 человек были отправлены в следственные изоляторы по обвинению в подкупе. Это больше, чем в 1998 г. Однако все это - лишь верхушка айсберга. Раскрывать подобные преступления, по понятным причинам, чрезвычайно сложно. В советские времена считалось, что правоохранительным органам удается выявить не более 2-3 процентов взяточников. И это при прежнем тотальном контроле! Сегодня, надо полагать, выявляется не больше. Если так, то, выходит, армия

мздоимцев в России плодится с небывалой быстротой и достигает сотен тысяч человек. Точную цифру сможет назвать только Всевышний. Впечатляет? Когда я спросил одного серьезного бизнесмена, владеющего сетью продовольственных магазинов, много ли ему приходится давать разным чиновникам «конвертов с благодарностью», он наотрез отказался назвать какиелибо цифры и только мрачно буркнул: «Более чем». По разным оценкам, для обеспечения «особых» отношений с представителями государственного аппарата коммерческие структуры вынуждены отдавать до 30 процентов своей прибыли, т.е. как минимум несколько миллиардов долларов. Согласно социологическим опросам, проведенным в 1999 году, 40 процентов опрошенных бизнесменов заявили, что «отстегивают» и местному начальству, и мафиозным группам. Причем чаще взятки чиновникам более разорительны для фирм, чем «дань» криминальным структурам. По результатам опросов, словно по рентгеновскому снимку, можно подтвердить диагноз, который и так давно известен: метастазы коррупции разъедают российское общество. Такова реальность. Сколько же в России чиновников, берущих взятки. Официальных данных на этот счет нет (как, впрочем, нет и в других странах), однако независимые эксперты считают, что коррумпированные российские чиновники составляют не менее 20 процентов от общего числа. Мне кажется, этот показатель прилично занижен. Не специально, конечно. Просто точную цифру не знает и не узнает никто. В пользу моего сомнения о заниженной цифре коррумпированности российских чиновников говорят исследования известной американской компании «Rand Corporation». Правда, она использовала данные по России за 1994 год, но, уверяю вас, с тех пор количество мздоимцев возросло во много раз. «Rand Corporation» провела опрос на предмет частоты случаев взяточничества в России. Картина выявилась пугающе опасная: получение экспортной лицензии - 91% от решения административных вопросов, выделение телефонной линии - 90%, получение импортной лицензии - 87%, ускорение пересечения границы - 85%, неофициальная аренда помещения - 86%, доступ к банковским льготным кредитам - 77%, разрешение пожарной инспекции - 71%, срочная регистрация предприятия - 67,5%. Вообще-то подкупом управленцев, политиков, крупных менеджеров занимаются недобросовестные бизнесмены во всем мире. Американские эксперты оценили международное взяточничество за последний финансовый год в 30 миллиардов долларов. Но все дело в том, что Россия входит в группу наименее благополучных стран. Группа экономистов во главе с профессором Ф.Шнайдером из Университета И.Кеплера в Линце (Австрия) опубликовала исследование, посвященное проблемам теневой экономики и коррупции в 76 развитых и развивающихся странах. Мировая теневая экономика сопоставима по объемам с официальной экономикой США и оперирует 9 триллионами долларов. В «Соединенных Штатах Теневиков» абсолютным лидером стала Нигерия. Россия занимает почетное шестое место. По оценке того же профессора Ф.Шнайдера, на долю российских теневиков приходится около 40% ВВП страны. Российские официальные оценки, которые дает Госкомстат, скромнее. Они не выходят за рамки 30% ВВП. Но тем не менее русское know how применительно к теневой экономике существует. В 1997 году, если верить статистике, в России случился экономический рост. Был он, правда, более чем скромным - 0,8%, но самое любопытное не это: с 25 до 27% была увеличена доля теневой экономики.

И все же, разумеется, утверждения о всеобщей коррумпированности российского общества в целом и бизнеса в частности, публикуемые во множестве на страницах западных газет, журналов и даже специальных изданий, - информация, мягко говоря, несколько преувеличенная. Но, подходя критически к тому, что публикуют западные СМИ, не следует преуменьшать масштабы мздоимства, представляющего серьезнейшую опасность для России. В обществе происходит эрозия моральных ценностей. Глубочайший кризис доверия в российском обществе к «верхам», чиновникам, управленцам всех уровней очевиден. Жизнь в России, особенно в последнее десятилетие, меняется с калейдоскопической быстротой. Однако коррупция приспосабливается к любым условиям. К коррупции привыкают как к обычному рядовому явлению, как к неизбежному злу, которое невозможно искоренить. Более того, отношение в обществе явно дало крен в сторону тех, кто сознательно идет на мздоимство и не видит в этом ничего преступного. Многие смотрят на взяточников как на удачливых и ловких людей, «умеющих красиво жить». Кто-то очень верно подметил: «Кому много дано, тот еще больше возьмет сам». Дело дошло до того, что масс-медиа, великолепно «промывающие мозги», чуть ли не ежедневно внушают простому обывателю, что коррупция была, есть и останется, что она органически присуща России. Эпидемия меняет людей. Прокаженные перестают стесняться своего уродства. Глубоко больное общество перестало стесняться коррупции. Коррупция, как мифическая Гидра, многоголова и многовекторна. Причем каждый вектор неповторим и имеет свое четкое направление. Все или почти все согласны с тем, что коррупция - это в первую очередь взяточничество и воровство. Коррупция - это эксплуатация государственной службы в личных интересах. Коррупция - это и корысть, и максимальное получение услуг за счет государства. Коррупция - это бессмертный и неискоренимый советский блат, практикующий странные, на первый взгляд, склонения «я - тебе», «ты - мне», «вы - нам», «мы вам». Коррупция - это и клановость в пирамиде власти, когда должности, чины и награды раздают по строгой иерархии родственных связей. Коррупция - это и скрытые и нагло открытые (а кого опасаться?) преференции, существующие вопреки конституции, но узаконенные фиговыми листочками неких нормативных актов. Коррупция - это уклонение чиновников от декларирования доходов, а предпринимателей - от уплаты налогов. Коррупция - это заказные убийства и кровь. Российское общество потрясли убийства общественных деятелей, известных журналистов, предпринимателей. Незаживающей раной остается чеченская война. Все это тесно связано с коррупцией и вызвано смертельной борьбой за грязные деньги. Вот почему почти все заказные убийства остаются нераскрытыми. Коррупция их покрывает. Поддается ли язва коррупции лечению? Вопрос не риторический, ибо на чашу весов положено будущее России, ее благополучие, эффективность экономических и социальных программ, возрождение веры в справедливость. Я задам крамольный на первый взгляд вопрос: а нужно ли вообще бороться с коррупцией, тем более что окончательно ее уничтожить, как выясняется, невозможно? Нельзя ликвидировать зло, которое заложено в природе человека. Пока сохраняется власть, существует и питательная среда для злоупотребления властью. Пока существуют деньги, они будут искушать людей и сбивать их с пути праведного, «ибо слаб человек», как справедливо утверждает церковь. И никакие призывы, рабкрины и рабочие контроли здесь не помогут. Даже при Сталине, в атмосфере всеобщего страха и тотальной слежки всех за всеми, коррупция сумела уцелеть. Расстрелы мздоимцев и казнокрадов на стадионах и в других общественных

местах, как это практикуется в Китае, отнюдь не уменьшают число коррупционеров, и тот же Китай это доказал. Прав оказался писатель Владимир Короленко: «Нет ничего ошибочнее, чем мысль, что казнями можно регулировать цены или отучить от взяточничества». Нетрудно понять, почему тема борьбы с коррупцией стала главным козырем едва ли не всех российских политиков в борьбе за электорат. Коррупция действительно враг всеобщий и смертельный. Российские политики разного масштаба и рейтинга предлагают различные варианты - от сугубо земных до заведомо неправдоподобных, почерпнутых, видимо, из фантастического боевика знаменитого Джона Лукаса «Звездные войны». Что можно уже сейчас предпринять, пока реформа власти, способная обуздать коррупцию, остается делом неопределенного будущего? Известный российский политик Ирина Хакамада предлагает такие направления в борьбе с коррупцией. Альтернативы взятке нет, – считает Ирина Хакамада. А дальше идут ее предложения, которые очень напоминают работы великих французских социалистов-утопистов. Нужна сеть центров защиты прав человека как особая форма социального обслуживания, – говорит этот высокопоставленный чиновник. Нужна судебная реформа, которая сделает судопроизводство оперативным и четким. Тогда выходом из любого столкновения с чиновником-вымогателем станет не обещание «отблагодарить», а обращение в суд. Тогда, полагает Ирина Хакамада, изменится и социальное поведение людей, а затем и их психология. Борьба с коррупцией может стать успешной, только если она начинается снизу, подпитываясь энергией всего общества. Предложения, конечно, замечательные, но для воплощения в жизнь этих преобразований должны пройти годы. Это во-первых, а во-вторых - разве страны со столетними традициями демократии и законопослушания избавились от этого зла? Значит, речь идет о том, чтобы превратить это явление из системы в отдельные частные случаи. Мечтать о «Городе солнца» мог только великий Кампанелла. Но его идеи давно уже стали предметом изучения в системе философских знаний. Преступление и наказание - этот тандем будет существовать до тех пор, пока человечество будет распределять свои людские ресурсы по таким гигантским ячейкам, как государства, но процент отщепенцев в законопослушном обществе должен стремиться к минимуму. Беда России в том, что ее экономический, социальный и политический ресурс не позволяет перейти к вышеназванному балансу, а наоборот, как всегда, все ставит с ног на голову, и доминанта коррупции достигла таких размеров, что почти исчезли представления о том, что может быть иначе. И поэтому здесь должны работать стратегия и тактика. Так вот, всеобщее нравственное воспитание и законопослушность - это идеал будущего. А сегодня нужны гораздо более конкретные, жесткие и быстродействующие идеи. Одна из линий борьбы с коррупцией - прояснение и уточнение правил, по которым живут россияне. Чтобы эти правила выполнялись, они должны быть удобны - не чиновнику только, но и простым гражданам России. Сейчас российские законы далеко не отвечают этому требованию, и если строго следовать всем прописанным на бумаге нормам, любая деятельность становится невозможной. Приведение в порядок российской законодательной базы - огромная, кропотливая, долговременная работа, но приниматься за нее необходимо. Прямо сейчас, пока не поздно. Ибо упорно культивируется заинтересованными лицами крепко сколоченный миф, будто главный источник коррупции лежит в самой

системе рыночных отношений. Миф насколько коварный, настолько и абсурдный по смыслу. Связь между рынком и коррупцией обратна: не он ее порождает, а она его убивает. Все деловые отношения - с партнерами, поставщиками, покупателями - в таком случае устанавливаются не по естественным законам рынка, а под диктовку осатаневшего от собственного всевластия чиновника, по его усмотрению, на выгодных одному ему условиях. Под нарастающим прессингом коррупции рынок становится фикцией, мертвой декорацией сюрреалистической пьесы, в которой развертывается нерыночное, неэкономическое поведение всех действующих лиц спектакля. «Коррупция в России стала проблемой национальной безопасности», - заявил экспремьер Евгений Примаков, выступая на «круглом столе», посвященном проблеме борьбы с коррупцией в России. Академик Примаков без обиняков сказал, что от решения этой проблемы зависит не только будущее России, но и сам факт ее существования. Не проводя много параллелей, стоит, пожалуй, вспомнить, как в свое время президент США Франклин Рузвельт к разработке политики «нового курса» привлек группу «яйцеголовых» университетских интеллектуалов из Гарварда, Массачусетского технологического института и других суперэлитных школ. Евгений Примаков пытался привлечь внимание к опыту Ф.Рузвельта, создав своеобразный «мозговой центр», в том числе и по борьбе с коррупцией. Он сформулировал направление главного удара на антикоррупционном фронте: «Лишь при создании постоянно действующей системы самоочищения государства и общества от коррупции можно надежно победить это зло». При всем уважении к маститому академику и человеку, хорошо знающему механизмы власти, никак не могу согласиться с его оптимистическим заверением, «что это зло можно надежно победить». Но ознакомиться с теми антикоррупционными мерами, которые предлагает Евгений Максимович, конечно, стоит. И если хоть что-то можно использовать, от этого отмахиваться нельзя. Здесь должно в ход идти все. Во-первых, по его мнению, необходимо создание и укрепление «антикоррупционной вертикали» исполнительной власти, объединяющей федеральный уровень, субъекты Федерации и местные власти. Базовыми принципами такой вертикали должны стать, прежде всего, прозрачность и реальность консолидированного бюджета, совершенствование налогового законодательства, а также разграничение и четкое определение полномочий всех органов власти. Все это, по-моему, очень красиво, но до боли напоминает солидное бюрократическое эссе, созданное "для доклада наверх". Во-вторых, по мнению Примакова, необходимо разработать грамотные антикоррупционные законы, не оставляющие лазеек для проникновения коррупции во властные структуры. Оказывается, соответствующие законопроекты уже подготовлены, и они будут озвучены в новой Государственной Думе. Грызет, правда, сомнение: неужели законопроекты такие умные и непробиваемые, что при почти миллионной армии российского чиновничества и его изворотливости совсем уж не останется лазеек для проникновения коррупции во властные структуры? Да ей, честно говоря, и проникать никуда не надо, она уже давно там, во властных структурах. В-третьих, маститый политик и ученый обратил внимание на необходимость реализации двух групп мер: с одной стороны, по недопущению криминала в политику, с другой - по очищению правоохранительной системы. Собственно,

криминал не допустить в политику вполне по силам, как это произошло в Нижнем Новгороде и Екатеринбурге, где к власти рвались откровенные уголовники. Но криминалитет наверняка теперь не будет сам «светиться», а бастионы власти будет пытаться брать с помощью лоббистов. Что касается «зачистки» правоохранительной системы, то здесь потребуется мощный фильтр с микроскопическими ячейками, или ушко самой тонкой иголки, в которое не сможет пройти коррупция, даже притворившись верблюдом. Для справки: по данным фонда «Общественное мнение», 81% россиян уверены в коррумпированности своих местных чиновников. На вопрос: «Что делается в России?» русский историк ХVIII-XIX веков Николай Карамзин ответил кратко и емко: «Воруют». С тех пор мало что изменилось. Разве что воровать стали неизмеримо больше. Лидер «ЯБЛока» Григорий Явлинский подсчитал: за последние десять лет в России вышло 300 постановлений и 25 указов президента, направленных на борьбу с коррупцией. Несмотря на это, результат оказался нулевым. Григорий Явлинский, следуя общему поветрию, предложил пути выхода из сложившейся ситуации. Этот умный политик, который, к сожалению, строит свою политику только на критике оппонентов и на общих идеях оздоровления общества, естественно, понимает, что Россия особая страна и чужие рецепты ей, увы, не помогают. Поэтому иногда кажется, что это скорее выборные технологии, нежели конструктивные программы с заложенным зарядом реального действия. И все-таки и эти предложения надо рассматривать, обдумывая, что можно использовать в сложившейся ситуации. Первое - это снижение налогов и упрощение налоговой системы. «Как только вы действительно скажете, что у вас подоходный налог - 10 проц., огромное количество людей начнет платить такой налог. При этом вы можете не скрывать размер зарплаты, можно будет ее платить открыто, потому что не нужно брать налоги с фонда заработной платы». Это, по мнению Явлинского, существенно подпилит корни коррупции и выведет экономику из тени на свет. Следующим моментом должно стать упрощение правил торговли, работы всех инспекций, контролирующих органов. Необходимо также завести регламенты, которые были бы направлены не на предпринимателя, не на рабочего, не на служащего, а на контролирующие органы, и этим наносится второй удар. В самом деле, именно государственные контролирующие органы стали главным рассадником коррупции. Только в 1998 году в России в полтора раза возросло число преступивших закон в рядах налоговиков, здесь было возбуждено 330 уголовных дел, 265 дел по коррупции и иным должностным преступлениям заведено на сотрудников таможни. Все реже и реже звучат из уст российских таможенников знаменитые слова из давно знакомого россиянам фильма «Белое солнце пустыни»: «Ты ведь знаешь, Абдулла, я мзду не беру. Мне за державу обидно». Говоря о положении в высших эшелонах власти, лидер «ЯБЛока» сделал упор на действие реальных экономических законов, механизмов и инструментов в борьбе с коррупцией. Нужна жесткость, считает он, и нужно понимание экономических законов, жесткость требует бескомпромиссности и доведения дела до конца. Экономические законы предписывают сказать этим людям: мы готовы рассматривать вопрос об экономической амнистии, но при условии, что с завтрашнего дня мы вводим новые правила. Только в таком случае, говорит известный экономист, можно справиться с теми, кто вывозит из России миллиарды. В различных источниках и аналитических обзорах приводятся разные цифры бегства капиталов из России. Примерные расчеты показывают, что за

последнее десятилетие Россию «покинуло» не менее 150 миллиардов долларов и, надо смотреть правде в глаза, вряд ли они будут репатриированы в реальную экономику, банковскую систему, социальные программы России. Продолжая разговор об экономической амнистии, я бы добавил, что дело заключается совсем не в том, чтобы отправить за решетку российских олигархов. И доказательство этому в бесперспективности донкихотства бывшего премьера Сергея Кириенко. Молодой премьер не мог не знать, что олигархи умеют мстить. Но он стал сразу решительно избавляться от всего того, на чем держалась номенклатура и могущественный клан олигархов. И ему тут же аккуратно намекнули, что «товарищ ведет игру не по правилам». Младореформатор упрямо гнул свою линию. И когда «посылал» в обычное для русского фольклора место олигархов, напросившихся к нему на встречу незадолго до печально знаменитого дефолта, и когда с упорством, достойным лучшего применения, тянул в правительство своих друзей. Это уже становилось опасно, и этого ему олигархи и политические кланы не простили. Сергей Кириенко скорее всего не думал «изничтожить» олигархов начисто. Он просто применил свои методы общения с ними. Но довел их ненависть к себе до идиосинкразии. И тем не менее разговаривать с системными людьми в терминах системной же коррупции он отказывался, и это его заслуга. Да и к тому же за время своего короткого премьерства улаживал другие проблемы. Ему нужно было в начале лета 1998 года принять важное решение - решение о девальвации рубля. Он не мог не знать, что рубль обвалится, но, видимо, боялся признать это публично. Один из «старцев-миротворцев» незадолго до 17 августа твердо заявил, что все под контролем - девальвации не будет. Драгоценное время уходило. А молодой премьер продолжал упорно настаивать на «младореформаторских» правилах игры: никаких никому преференций, ничего непрозрачного, все - на тендерную основу, условия экономической жизни для всех равны. «Я полагаю, - говорил он, - что эти принципы и цели соответствуют интересам всех без исключения экономических групп». Он, конечно, понимал, что ему перекрывают кислород, или, скорее, пытаются это делать. Когда Сергей Кириенко стал премьером, а заматеревшая политическая элита наконец-то отошла от шока, вызванного его назначением, было еще не совсем ясно, кто кого подчинит своей воле: олигархи молодого и прыткого технократа или он их. Они думали, что в августе 1998 года победили его. Оказалось, не совсем так: благодаря усилиям молодого премьера олигархи потеряли часть власти над огромной недореформированной страной. И все-таки он вынужден был освободить премьерское кресло. Ельцину олигархи были важнее, они держали его за веревочку. И он, ставя на пост премьера Кириенко, рассчитывал потянуть время до выборов, не меняя ничего и не делая никаких движений. А потом можно, как всегда, свалить на другого свои ошибки - молод, неопытен, а я-то хотел «омолодить» им команду. Кириенко этого не понял или сделал вид, что не понял, и начал всерьез принимать меры и работать. Кто же ему это простит? Но вернемся к Явлинскому и его предложениям. Необходимо вернуть в Россию хотя бы часть «убежавших» денег, заставить их работать на благо российского народа, как ни пафосно это звучит, - утверждал он. А для этого нужна совсем другая политическая атмосфера и экономическая аура, нужен реальный, а не показушный режим наибольшего благоприятствования для иностранных капиталов, солидно стабильная законодательная база для предпринимательства. Хорошо, что, как и подобает грамотному экономисту, Григорий Явлинский построил свои тезисы антикоррупционной программы так, что они должны были опираться на действия реальных экономических законов, а не на карательные меры - бессмысленные, дорогие и невыполнимые. Плохо, по-

моему, другое. Щедро, пригоршнями рассыпая эти тезисы в своих выступлениях, заявлениях, предвыборных речах, Григорий Явлинский так и не сказал, как подготовить такую почву и возможности в реалиях России. Теоретически - все правильно, но... без учета специфики России или, точнее, без четкой системы действий: что, когда, как и кем. Он не приложил конкретных усилий в борьбе с коррупцией, демонстративно отказываясь от предложений, которые, прими он их, дали бы возможность подкрепить делом разумные теоретические выкладки. Люди устали от пустых советов, даже если они предлагаются авторитетным политиком и экономистом. Теория выработала формулу коррупции: монополия плюс свобода действия администрации минус учет. Степень коррумпированности управленческого аппарата пропорциональна размеру государственного вмешательства в экономическую жизнь неоправданно большим количеством законов, правил, предписаний, их противоречивостью и неполнотой, обилием подсистем управления, требующих множества согласований даже по простым вопросам. Нынешняя корпорация аппаратчиков - самый крупный распорядитель теневой собственности, но коррупция не безлика. Она состоит из отдельных заинтересованных лиц. У каждого свое дело, у каждого в распоряжении - свой кусок собственности, и каждый рад распоряжаться этим куском самостоятельно и независимо... Коррупция потому держится сплоченно, что антирыночные законы, до сих пор действующие в стране, не дают возможности каждому по отдельности вывести собственность из тени к свету открытого рынка. Заколдованный круг: распорядитель теневой собственности, оказывается, заинтересован крепить единство корпорации, которая держит его за горло и мешает ему стать легальным собственником. Например, председатель колхоза - теперь ООО, АО и т.п. - только потому будет до последнего хрипа защищать колхозную систему, что у него нет никакой реальной возможности от этой системы отклониться, стать независимым собственником. Так он защищен - и кредиты могут дать, и горючее, и технику хоть иногда подбрасывают. А восстань - останешься без всего, а то и вовсе уничтожат. Поэтому восставать он не будет, он лучше будет воровать сам и даст возможность воровать крестьянам - и все будут жить в соответствии с собственной возможностью воровать. Американцы в подобной ситуации острят: «Мы должны держаться вместе, иначе вероятно, что будем висеть по отдельности». Напомню: первые сведения о попытках борьбы с коррупцией встречаются в Вавилонских таблицах, чей возраст насчитывает четыре тысячи лет. В античные времена законодатели пытались задушить коррупцию, которая успешно развивалась одновременно с государственными системами. В Афинах и Риме искали выход в выборе членов советов и собраний путем жеребьевки, полагая, что случай - наилучшая порука объективности. Для выборных должностей устанавливали короткие сроки без права переизбрания. Часто сам процесс выборов был долгим и сложным. Например, выборы дожа в Венеции скорее напоминали шахматную партию или доказательство математической теоремы, чем политическое действие. Однако жизнь со всей очевидностью свидетельствует, что самые мудреные меры давали мизерные результаты. Там воровали так, что эти образчики вошли в мировую историю. Нельзя не помнить, что все многократно предпринимавшиеся в истории царской России, СССР и постсоветской Российской Федерации усилия покончить со взятками и казнокрадством оказались юридическим блефом. Общим для всех

этих попыток (что при Петре, что при советской власти) было стремление к одномоментному решению наисложнейшей задачи трафаретным способом репрессивными законами, смертной казнью, бюрократическими инспекциями и комиссиями, но все это без учета реальной экономической и социальной обстановки, нравственно-психологического состояния населения и чиновничества. Если быть объективным, то следует признать, что сейчас в России борьба с коррупцией носит не конструктивный, а преимущественно политический характер. Пропагандистский шум, за которым не стоит сколько-нибудь реальная деятельность, рассчитан даже не на граждан России, вынужденно смирившихся с беспределом, а на зарубежных инвесторов, ставящих наведение элементарного порядка непременным первоочередным условием сотрудничества. Отсюда половинчатость, косметичность мер, применяемых к «засветившимся» коррупционерам. Деятели самого высокого ранга, изобличенные в коррупции международным сообществом и публично обвиненные политиками или СМИ, тихо уходят в отставку «по болезни», сохраняют посты в регионах и депутатские мандаты и не привлекаются к уголовной ответственности. Уотергейтский принцип по этому поводу кратко резюмирует: «О коррупции в правительстве всегда сообщается в прошедшем времени». Ситуация вполне типична для переходного периода становления нового экономического строя, новой государственности. Формирование гражданского общества отстает от быстро меняющихся структур власти. Поэтому властные вертикали не имеют в обществе реального противовеса и в своей деятельности практически безнаказанны и бесконтрольны. Основной вывод: отдельные силовые приемы борьбы с коррупцией властных структур малоэффективны до тех пор, пока не сформируется собственная буржуазия, или, как ее стыдливо называют, средний класс. Только когда новоявленная буржуазия достаточно сформируется, наберет силу и осознает необходимость формирования власти, отвечающей ее интересам, обеспечивающей реализацию принципа справедливой, равной состязательности, можно рассчитывать на наведение элементарного порядка в стране. Для этого потребуется время, и немалое. А пока что делать? Сидеть сложа руки, сетуя на «метастазы, разъедающие общество»? Отнюдь. В самом ли деле коррупция бессмертна и можно ли в России приостановить расползающуюся паутину этого явления? Строго говоря, вопросов два. Коррупция, как известно, интернациональна, это бич всей человеческой цивилизации. Не существует ни одной страны, где бы не было коррупции в тех или иных ее проявлениях. Даже в самых свирепых диктаторских и замкнутых политических режимах коррупция жива и чувствует себя вполне уверенно. Германия в эпоху господства гитлеризма и сталинский режим в СССР хрестоматийные иллюстрации к сказанному, и я напоминаю об этом еще раз не потому, что кто-то этого не знает, а затем, чтобы все поняли: слащавые разговоры о нравственном или социальном воспитании коррупционеров - безнравственны и циничны. Но вернусь к России сегодняшней. Трудность ответа на вопрос заключается в том, что коррупция в этой гигантской стране достигла гигантских же масштабов, проникла во все сферы жизни российского общества и реально угрожает существованию самого государства. Это происходит в непростое время, когда

новая Россия мучительно пытается построить демократическое общество и цивилизованный рынок. Но «невозможно строить цивилизованный рынок в мире, пронизанном коррупцией. Невозможен никакой экономический прогресс, если чиновник зависит от капитала». Эти слова принадлежат президенту России Владимиру Путину, и с ним нельзя не согласиться, не потому, что он руководитель страны, а потому, что он знает Россию и готов, в отличие от многих представителей власти, принимать решения, вычленяя их из пространства предвыборных технологий и политических интриг. Что же предстоит, на мой взгляд, сделать России в реальной борьбе с коррупцией? Надо, вероятно, начать с решительного сокращения миллионной армии чиновников, не доводя, однако, этот болезненный хирургический процесс до абсурда. Сколько нужно сократить, а сколько оставить, т.е. как найти оптимальный вариант - решат в Кремле, и, судя по всему, этот «процесс пошел». Конечно, такую хирургическую операцию нужно было бы начать Борису Ельцину, но именно при нем армия чиновников разбухла на дрожжах бесконтрольности до размеров «черной дыры», пожиравшей всех и вся ради личной корысти. Да, надо было начать раньше усечение чиновничьей бюрократической пирамиды, но кто из нас не силен задним умом? А посему эта тяжкая работа предстоит новому президенту России. Речь, понятно, не идет только о раскладе нового пасьянса исключительно в правительственных коридорах власти. Смена министров значит очень мало, ибо реальное управление находится в руках чиновничьей армады рангом пониже. А эта армада насквозь пропитана антидемократическим духом. Она застыла, «заскорузла», окоченела, она не в силах вырваться из этой атмосферы, она не может мыслить, чувствовать, действовать иначе, как постарому. Чиновники, рассредоточенные по министерствам, комитетам, департаментам, бюро, конторам, канцеляриям, комиссиям и т.д., обладая огромной реальной властью, вершат государственные дела, камуфлируя собственные эгоистические интересы под «национальные» и «общественные». Чиновник, занявший теплое местечко по протекции или в результате темных махинаций, стремится отблагодарить благодетелей, но и себя не забыть. Работа по сокращению аппарата чиновников, по разгребанию этих авгиевых конюшен бюрократизма предстоит титаническая, ибо продлится она наверняка не один год. Это трудная и опасная работа, ибо осатаневший чиновник будет отчаянно сопротивляться, когда почувствует, что стул, на котором он устроился всерьез и надолго, из-под него вышибают. Второе направление, где можно и нужно бороться с коррупцией, - сфера экономическая, ставшая кормушкой для российского чиновничества, генетическая нечистоплотность которого уходит корнями в прошлые столетия. Речь идет не о свирепом ужесточении мер в борьбе с казнокрадами, взяточниками, наконец, просто откровенным ворьем (хотя в разумных пределах это необходимо) вплоть до чрезвычайных судов, которые в свое время ввел Петр Столыпин, и сталинских «троек». В памяти россиян остались силовые меры, к которым прибегал Юрий Андропов в борьбе с воровством и взятками. Но и при Сталине, и при Андропове безраздельно господствовала административно-плановая экономика, в которой легальных сегментов рыночных структур практически не было. Эффективность силовых мер была заметна, но, конечно, полностью уничтожить «гидру» не удалось. Я не сторонник силовых приемов, тем более что сегодня «столыпинские меры» не срабатывают. И вот почему: в условиях рынка система криминальных связей настолько тесно переплелась с системой легальных отношений, а теневая экономика настолько прочно вросла в экономику легальную, что никакие

драконовские меры борьбы с коррупцией не помогут. Что же делать? Я бы поступил по-иному: нужно легализовать теневой бизнес, кроме откровенно преступного, и получить значительно больший эффект. Легализуя теневой бизнес, оставляя за скобками откровенно черное предпринимательство, Россия будет использовать более гибкую политику: снижение налогов, в особенности для малого и среднего бизнеса, сокращение невероятного количества контролирующих органов, большая часть из которых, если не все, коррумпированы и откровенно мешают легальному бизнесу честно зарабатывать деньги. Да и законы можно основательно очистить от лазеек для незаконопослушных. Главное - не забыть, что первопричиной развития и жизнестойкости коррупции являются именно экономические мотивы , то есть стремление собрать дань с рядового предпринимателя, гражданина, не по закону, а по бандитскому принципу: бери с того, кто жаловаться не пойдет, ибо закон не на его стороне. Если человека от бизнеса сознательно уничтожают, изощренно заставляя его выворачивать карманы, в которых лежат честно заработанные деньги, то доведенный до отчаянья предприниматель, дабы выжить, вынужденно уходит «в тень». Короче, нужно создать условия, при которых честно работать было бы выгоднее, чем воровать. Поэтому если Россия хочет, чтобы бизнес приносил ей богатство и уважение мирового сообщества, она обязана позаботиться о тех, кто это богатство для нее создает. Много говорят о борьбе с олигархами. Полноте! Никто не делает из них агнцев божьих, но и никто не сомневается, что это «пугало» - один из инструментов политической борьбы и предвыборных технологий. Путина уже начали упрекать в том, что он не начал крестовый поход против олигархов, «не распахал под огороды» землю, на которой расположены их владения и богатства. И это, без славословий, очень точная его политика. Он, по его же словам, «не суетится», не рубит сплеча. Потому что, в отличие от многих, как мне кажется, понял, что олигархов надо не уничтожать, а встраивать в систему либерального рынка. Крупные капиталы - это уже реальность, и их владельцев надо запустить в национальную экономику. Историю, к великому сожалению, нельзя переписать заново. Это данность, и в ней надо обжиться, найти те ниши, в которых комфортно будет и крупному, и среднему, и малому бизнесу. Ничего не даст, если сегодня Россия начнет тяжбу с выяснениями, где, кто, как и чем нажил свои капиталы. Эта акция может стать только попутным ветром для уплывающих из страны миллиардов. Благополучная Америка не выясняла, как складывались международные корпорации и самые большие состояния в мире, которыми теперь владеют их граждане. Каким образом в эпоху первоначального накопления капитала у основателей мировых финансовых династий складывались доходы. Власть сумела использовать эти состояния в форме налогов, исчисляющихся сумасшедшими суммами, оставляя владельцам право пользоваться приобретенным, и это дало возможность стране не только выйти из Великой депрессии, но и стать тем, чем она стала. Вот тут-то был запущен нравственный и правовой механизм: мы не спрашиваем, где ты взял, но жестоко караем, если ты не отдал государству положенное. И общественное мнение стало на сторону государства. Это была победа. Никто не говорит, что власти должны поощрять широкомасштабное воровство или накопление капитала бандитским путем или смотреть на него сквозь пальцы. Кто меня понял именно так, доводит мои размышления до абсурда. Речь идет о том, что уже существует, и повернуть обратно нельзя, так как это очень дорого обойдется стране. Преступник должен сидеть в тюрьме, как говорил знаменитый киногерой. А деньги должны вернуться

в страну, как доказала экономика. Поэтому и необходима гибкость власти: знать, что и кого вернуть в страну, а что и кого изолировать от общества. Во всех странах мира крупнейшая буржуазия зарождалась не ангельским путем, но там ее сумели укротить и использовать так, что в очень короткое время она превратилась в опору общества, передавая новым поколениям умение работать, управлять экономикой, способность и искусство менеджмента, а также... патриотизм, стремление к умножению своей собственности не во вред, а на пользу государства. Так и слышу брюзжание ханжей государства российского, которые в глубине души знают, что иного не дано, но притворяются, что это не так, делая хорошую мину при плохой игре. И поэтому слава Богу, что новый Президент не прибегает к популярным, но временным и поверхностным мерам. Это уже было. Пусть и дальше ему не изменит чутье и, главное, искреннее желание поработать для России. Владимир Путин - не чистоплюй, играющий ангела божьего. Он знает жизнь, ее грязь, раны, правила игры. Он знает - к счастью, образован и опыт жизни накопил - так вот, он знает правила накопления первичного государственного капитала, знает предел дозволенного в этом трудном и иногда двусмысленном деле. Государство и его экономика - не детская песочница; здесь строительство идет с кровью и потом, с применением жесткой политики и дипломатического политеса. Здесь надо учитывать исторический опыт, не изобретая велосипед, и в то же время глубоко знать особенности чисто русской самобытности и ментальности. Здесь нужна сумасшедшая энергия, вектор которой всегда направлен в сторону государства. Это понимают многие не только за рубежом. Это знают коррумпированное чиновничество и крупный бизнес. Власть все знает, но захочет ли видеть дальше или сделает вид, что греха нет, как разумный отец, узнавший о позоре собственной дочери. Вот от этого «захочет ли увидеть» зависят сегодня в России тысячи карьер, состояний, бизнесов. Но дальше еще тревожнее: увидев, начнет ли разрушать или начнет строить исходя из уже сложившейся ситуации? Как узнать?

Экономика перманентных скандалов Владимир Путин молчит. Но, это, наверное, не простое выжидание, не тайм-аут, который помогает выиграть в тактике или стратегии. Президент России, скорее всего, анализирует. А ему есть в чем разбираться. Уже доброе десятилетие экономика России, как и политика, - клубок интриг, чьих-то интересов, кровавого криминала, международных и общегосударственных скандалов. Как отделить зерна от плевел, что использовать в экономических реформах, а что искоренить всеми доступными средствами? Перед Путиным стоит гамлетовский вопрос. Попытаемся последовательно выстроить события, которые и определили суть современного состояния экономики России. Конечно, не все события, но те, которые стали детонаторами в экономических реформах новой России.

Постперестроечную Россию скандалами, разоблачениями, сбором компромата не удивишь. В эпоху царствования "Царя Бориса" они, словно снежный ком, росли из года в год, обрастая подробностями, слухами, домыслами. И в конечном итоге лопались, не принося в подавляющем большинстве случаев заметного вреда его участникам. Ничего удивительного в этом нет, ибо, по словам президента России Владимира Путина, «государственная машина разболтана, ее мотор исполнительная власть - хрипит и чихает, как только пытаешься сдвинуть ее с места. Чиновники двигают бумаги, но не дела, и почти забыли, что такое служебная дисциплина. В таких условиях люди, конечно, не могут дальше рассчитывать ни на силу закона, ни на справедливость органов власти». Президент России, безусловно, прав, зная не понаслышке о бесконтрольности государственных органов, когда речь заходит о злоупотреблении во всех сферах общественной жизни, но особенно в экономике, о вседозволенности и безнаказанности высших государственных чиновников, их коррумпированности. Глубокий экономический кризис и деморализация всего общества породили парадокс. С одной стороны, равнодушие и даже апатия миллионов простых россиян, давно махнувших рукой на чуть ли не ежедневные громкие разоблачительные скандалы. С другой, после 75 лет немоты при советской власти, когда читать нужно было между строк, завоеванная наконец-то свобода слова позволила оповещать народ буквально обо всем, выискивая «жареное» там, где его даже теоретически быть не может. Еще в 1901 году русский философ Борис Чичерин писал: «...Россия переживает тяжелые времена. И поэтому долг каждого мыслящего россиянина отдать себе отчет о причинах недуга и в возможных средствах его исцеления». Я - не россиянин, я гражданин Канады, хотя родился и прожил немало лет в Советском Союзе. Мне знакомы проблемы страны, и тогдашние, и ненешние. И, возможно, моя личная позиция, мои рассуждения и выводы хоть в какой-то мере будут интересны России. Отец «немецкого экономического чуда» Людвиг Эрхард писал более 40 лет назад: «...современное и сознающее свою ответственность государство просто не может себе позволить еще раз вернуться к роли ночного сторожа». Людвиг Эрхард ничего нового не изобрел. До него активное вмешательство государства в рыночные отношения блестяще защитил классик английской экономической мысли Д. Кейнс. В постсоветское время, эпоху «развала и шатания», резко возрастает роль государства - стабилизатора деструктивных процессов в бывших странах соцлагеря, в которых сейчас идет болезненный переход от административнокомандной системы управления экономикой на базе государственной собственности к рыночному хозяйству. Здесь нет парадокса: процесс ухода от государственной административности к государству, регулирующему по законом рынка переход от общественной, практически ничьей, собственности к частной, непрост. Государственное и собственное должно сосуществовать в разумных пропорциях. Президент России Владимир Путин очень честно определил особенности этих взаимоотношений: «Мы уже много лет говорим о государственном регулировании экономики. При этом понимаем его по-разному. Но суть этого регулирования не в том, чтобы душить рынок и расширять бюрократическую экспансию в новые отрасли, а наоборот, - помочь ему встать на

ноги». Необходимы реальные и не наспех состряпанные реформы. В первую очередь речь идет о реформе приватизации государственной собственности. Как известно, приватизация - передача или продажа государством своих предприятий, своей собственности полностью или по частям малому бизнесу, местному и иностранному. Сам механизм приватизации, его инструменты и рычаги в разных государствах могут иметь свои особенности. Ибо нет универсального рецепта в этом непростом деле для всех стран. Но особенно важен и особенно труден процесс приватизации там, где долгие годы господствовал командно-административный стиль, где фактически отсутствовал частный сектор. Это знают все теоретически, но практически, когда хочется поскорее увидеть результаты реформы или хотя бы часть ее успехов, об этом сразу забывают. Каждая страна, вступающая на путь приватизации, стоит перед неизбежным выбором: какие государственные предприятия приватизировать, как разделить имущество предприятия и как выбрать будущего покупателя - нового собственника этого имущества. Выбор подходящей схемы приватизации - трудная задача, так как государства находятся в разных условиях исторического развития. В бывших странах социалистического лагеря особые экономические и политические обстоятельства породили и особые схемы приватизации. Приватизация в России, насколько мне известно, проводилась в атмосфере противостояния и столкнулась с многочисленными трудностями. Меня это абсолютно не удивляет, хотя бы потому, что ни в одной стране мира, где проводилась приватизация, никогда не было полного единодушия ни по принципиальным, ни по второстепенным вопросам. Коротко говоря, приватизация не нашла, да и не могла найти абсолютной поддержки у части населения России. Во главе оппозиции стояли многие профсоюзные лидеры, «капитаны социалистической индустрии», панически боявшиеся потери своего влияния некоторые политические группы и даже партии. Положение осложнялось тем, что менталитет рядовых граждан, политических лидеров, директорского корпуса государственных предприятий был «запрограммирован» на незыблемость законов социалистического общества, его очевидного для них преимущества перед рыночным хозяйством. Подобные инъекции зомбирования, проводимые в течение десятилетий и подкрепленные регулярной профилактической «промывкой мозгов», естественно, сказались в тот ответственный период, когда в России решались вопросы, напрямую затрагивающие интересы ее граждан. Добавьте к сказанному, что к моменту начала запуска приватизационных программ в стране практически отсутствовали соответствующие экономические и политические институты, которые должны быть в таких случаях созданы заранее, чтобы продуманно, грамотно и доходчиво разъяснить населению, в чем суть приватизации, каковы ее позитивы и возможные минусы и как попытаться избежать неминуемых форс-мажорных обстоятельств. Цель подобных институтов - поддержать процесс приватизации, создав заранее солидную законодательную базу, включая, в первую очередь, право на частную собственность. Процесс разгосударствления начался в России не в июле 1992 года, как указывается в официальных материалах, и уж никак не с возгласа в Смольном одного из «отцов» ваучерной приватизации Альфреда Коха, бывшего вице-

премьера российского правительства и председателя Госкомимущества: «Мы начинаем приватизацию!», а раньше, с создания в 1987 году малых кооперативов. Как грибы после дождя, малые кооперативы безудержно размножались, прирастая к государственным промышленным предприятиям. Малые кооперативы оказались очень удобной юридической формой перекачки государственных средств в частные руки. Поэтому надо перестать устраивать показательные дискуссии и до хрипоты спорить о методах приватизации в России. Надо, наконец, честно признаться, что приватизация давно состоялась и давно завершилась. Схема прошедшей в России в 1992-1994 годах ваучерной приватизации довольно проста. В 1992 году приблизительно 120 миллионов российских граждан, каждый человек - мужчина, женщина и ребенок, - должны были получить ваучеры. Вся принадлежавшая государству собственность была чохом оценена в рублях, полученная сумма разделена на число российских граждан. Короче, применили простые арифметические операции - сложение и деление. Массовая приватизация в России была проведена в фантастически короткие сроки: уже к июлю 1994 года в стране было приватизировано около 70 процентов всех предприятий промышленности и сферы услуг. «Архитекторы» ваучерной реформы расценивают это как колоссальный успех. Лукавят, однако, ибо такой спринтерский темп был взят не случайно: нельзя было дать населению опомниться, прийти в себя от кошмара первого этапа реформы - взрыва потребительских цен, удавки галопирующей инфляции, обвала производства. Модель ваучерной приватизации в стране с момента ее начала и вплоть до завершения представляла собой операцию, приведшую к криминализации экономики, распаду общества на враждующие социальные группы. Уже в самом начале этой реформы ее противники не без оснований ударили в колокола, настаивая, что ваучер - это грандиозный обман народа, и если приватизированная собственность обретет частного владельца, то им уж никак не станет рядовой обладатель ваучера. Оппоненты, а их количество нарастало в геометрической прогрессии, не зря волновались. Дело в том, что оценка госимущества, обреченного на ваучерную приватизацию, была высосана из пальца. Государственные предприятия оценивались по остаточной балансовой стоимости, которая в десятки, а порой в сотни раз оказывалась ниже реальных рыночных цен. Делалось это, безусловно, сознательно, ибо надеялись символическими ценами на приватизированные предприятия привлечь иностранных инвесторов в ходе открытых рыночных торгов и получить одобрение важнейших игроков на мировом финансовом рынке. Опять замелькали фантомы в виде 500- и даже 1000-процентных дивидендов, снова зазвучали до боли знакомые и манящие слова «реальный хозяин», «западные богатые инвесторы», «подъем экономики», «построение цивилизованной рыночной экономики». Снова перед народом, как перед мордой трудяги- лошади, повесили торбу пустых обещаний, а вместо овса стали «кормить» ваучерами. Да, это была грандиозная "панама", по-моему, не имевшая аналогов в мировой практике разгосударствления. Пущенные в свободное плаванье приватизированные предприятия не только не получили какой-либо поддержки государства, но, напротив, были поставлены в условия, заведомо исключающие возможность нормального функционирования. Галопирующая инфляция, словно

удавка, душила экономику, лишив большинство предприятий шансов на выживание. В результате к окончанию приватизации доходы более чем половины бывших государственных предприятий оказались нулевыми. За годы проведения кампании приватизации объем промышленного производства снизился вдвое, разложившаяся государственная собственность стала мощным катализатором криминализации экономики. Ваучер был пущен в свободный оборот на предъявителя, и такой кульбит в механизме российской приватизации был заранее запланирован. Цель «действа» абсолютно прозрачна: аккумулировать ваучеры в руках немногих, несметно обогатив их. И, как заключительный аккорд на финише ваучерной приватизации, было разрешено обменять на чеки акции почти полутораста наиболее ценных, элитных, крупных предприятий, собранных в кулак. Опять же сознательно, искусственно, предложение было завышено над спросом. Далее нетрудно догадаться: акции резко упали в цене и стали предметом откровенных, неприкрытых спекуляций. Следующий шаг был уже просто делом техники, ибо подавляющая часть этих акций была продана за рубеж и национальным капиталистам с колоссальной «прибавочной стоимостью», которая, естественно, «пролетела» мимо федерального бюджета. Приведу только один-два примера. В США компания типа «Единой энергосистемы» стоила бы почти 50 миллиардов долларов, в Швейцарии или Германии - более 30 миллиардов долларов. Ну, а в России она продана всего за 200 миллионов долларов, хотя реальная рыночная цена была никак не меньше 20 миллиардов. Всего за три миллиона долларов были проданы такие гиганты, как Северное морское пароходство, и за такую же цену весь Мурманский траловый флот. Печальная участь постигла и уникальный комбинат «Норильский никель». Страна распродавалась направо и налево по ценам магазина "second hand". Именно тогда заговорили об олигархах и «новых русских», вкладывая в эти определения дополнительный смысл. В самом деле, классические методы первоначального накопления капитала, прошедшие «обработку» на Западе, дополнились совершенно уникальным, эксклюзивным багажом - российской приватизацией, или как ее с абсолютной точностью кто-то назвал, «прихватизацией». Помимо открытого «отъема» государственной собственности и передачи ее частникам, ставшим миллионерами и миллиардерами, в России выросло огромное количество приватизационно-инвестиционных фондов, фиктивных финансово-промышленных компаний, различных социальных и пенсионных фондов. Они не оперировали всеми четырьмястами способами изъятия денег у граждан, которые знал незабвенный Остап Ибрагимович, и совершенно не чтили, в отличие от него, уголовный кодекс. Они просто с помощью мошеннических кампаний, обещаний и элементарных афер аккумулировали накопления доверчивых граждан, в массе своей ничего не понимавших в рыночных финансовых операциях. Картина будет неполной, если я не добавлю, что многие ваучерные и иные фирмы создавались откровенно уголовными авторитетами или их подельниками, пользовавшимися бесконтрольностью со стороны государства. Словно взрывы петард, прогремела целая серия скандалов, сопровождавших бурную деятельность таких теперь уже печально знаменитых злокачественных новообразований, как «МММ», «Русский дом "Селенга"«, коммерческий банк «Чара», финансовая структура «Тибет» и десятки других. О некоторых из этих шумных скандалов я расскажу ниже.

Будем откровенны, ваучерная приватизация в России с треском провалилась: государственная и приватизированная собственность ушла за бесценок; федеральная казна денег почти не получила; собственник-буржуа как класс не состоялся (замечу в скобках, и не мог состояться по многим причинам временным, отсутствию соответствующего менталитета, политическим и др.); как правильно было сказано в XIX веке, «бедные стали еще беднее, богатые стали еще богаче»; российский народ убедился, что его снова обманули. Фактически имела место теневая приватизация со всеми вытекающими отсюда последствиями. А последствия очевидны - «уход в тень», в криминал здоровых рыночных отношений; относительное, а во многих регионах и абсолютное обнищание населения; потеря властью своего лица, политический дефолт России на международном уровне. Когда-то Вернер Финч заметил: «Государственное хозяйство - это такое хозяйство, в котором все хотят есть, но никто не желает мыть посуду». В России это проявилось с особой силой. Начало 90-х годов ознаменовалось для России ажиотажной попыткой населения мгновенно перескочить на рельсы своеобразно понятой рыночной экономики (вернее, своеобразных, внушенных представлений о рыночной экономике). Даже невооруженным глазом было видно, что все общество охвачено синдромом «пирамидальной лихорадки» с горячечным возбуждением, следствием которого неизбежно становится бредовое состояние. Я говорю сейчас о коротком и очень выразительном периоде финансовых пирамид, самой яркой из которых была пирамида «МММ», построенная, безусловно, очень талантливым мошенником Сергеем Мавроди. Эта история заслуживает особого внимания, так как вобрала в себя как экономические, так и социально-психологические тенденции того времени. Скажу, что народ, основательно обработанный пропагандой возможности хорошо жить в обществе потребления, не трудясь, разомлел, воспринял потребление как главный фактор того, что ему было преподнесено в качестве модели либерального устройства общества, как подарок за долголетнее терпение и тяжелую жизнь. Самое замечательное заключалось в том, что никто не трактовал мгновенные способы увеличения накоплений как авантюрные. Напротив, в средствах массовой информации взращивался позитивный образ рантье - «мои деньги где-то как-то работают на меня, а я в это время в уюте пью кофе». О Мавроди. В 1988 году в Москве появился кооператив «МММ». Он занимался торговлей компьютерами и оргтехникой и к 1991 году приобрел широкую известность. 20 октября 1992 года было организовано АООТ «МММ». В конце 1993 года оно начало привлекать средства населения. Вкладчикам было обещано 2000-3000 проц. годовых (!!!). И народ поверил и понес деньги. По словам бывшего руководителя государственной налоговой службы Владимира Гусева, в первой половине 1994 года от продажи акций МММ получало по 4 миллиарда неденоминированных рублей в день (и далее суммы будут указываться в неденоминированных рублях). 26 июля 1994 года руководство МММ, сославшись на сложности с инкассацией, объявило о временном прекращении приема акций, а 29 июля Мавроди обесценил все вклады в 125 раз - это дата обвала финансовых пирамид в России. А их к этому времени образовалась не одна сотня: и федерального, и областного, и городского масштабов. Но никто, конечно, не достиг такого уровня популярности и солидности, никто не обрел такого уровня доверия, как МММ. В августе 1994 года Мавроди был арестован. Это был первый

арест великого комбинатора, строителя пирамид, потом у него было депутатство и многолетнее заточение в собственной квартире, по собственному выбору. И только уже в 2003 году, как известно, делу снова дали ход. Но миллионы обманутых так и не получили свои деньги обратно, а предполагаемые миллиарды, украденные у вкладчиков, так и лежат по многочисленным счетам и до сих пор не обнаружены следствием. Мавроди действовал хладнокровно. Он не прятался, позволял себе публичные выступления по ТВ, осуществлял широкую благотворительную деятельность, предъявлял красавицу жену в дорогих мехах. Но главный его успех состоял в том, что он провел первую в России беспрецедентно удачную рекламную телевизионную кампанию, в которой продемонстрировал безупречное знание обывательской психологии. В 1994 году по всем телеканалам шли рекламные сериалы, в которых герои - точно найденные социальные типажи - говорили о позитивной перемене в своей судьбе после того, как они доверились МММ. Шубы, квартиры, туристические поездки, воображаемый и такой желанный образ жизни находчивый Мавроди связал с символом МММ. Но, как известно, главное в построении финансовой пирамиды - вовремя соскочить и по возможности с деньгами. В июле 1994 года Мавроди «соскочил». И надо сказать, что вполне удачно. Во всяком случае, он, будучи в тюрьме, давал обещания расплатиться по долгам, укорял власти в неправомочных преследованиях и покушениях на позитивные перемены в стране, грозил скорым возвращением коммунизма. Мало того, давал респектабельному экономическому изданию интервью с комментариями и советами по поводу острой ситуации, связанной также с крушением их финансовой пирамиды. Весьма любопытно, как «работает» менталитет Мавроди. Он рекомендует для утряски скандала вокруг финансовой пирамиды МММ построить другую - еще большую. А для погашения долгов выпустить специальные государственные облигации. Цена на них должна постоянно расти. При таких условиях сдавать их будут не все. «А когда к новым бумагам привыкнут и они завоюют доверие населения, можно будет начинать выбрасывать их в свободную продажу, получая, таким образом, средства для новых выплат». Мысль вовсе не новая, как говорится, осетрина второй свежести, но это яркий и наглядный образец мышления современного Чичикова, построившего свой бизнес на торговле «мертвыми душами». Однако в результате краха компаний, обещавших сверхвысокие, космические проценты по вкладам, росло число возмущенных людей, посчитавших себя ограбленными и исполненных решимости отстаивать свои права. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Это заставило задуматься и проанализировать случившееся. И выяснилось, что у ситуации есть несколько уровней. Первый - юридический. Согласно всем правовым нормам, обманщики должны быть наказаны, а долги выплачены. Оказалось, однако, что при всем желании 100-процентной компенсации быть не может. Кроме того, непонятным и туманным был сам механизм и инструментарий компенсации. У большинства компанийпирамид не было никаких реестров держателей бумаг, а сами эти так называемые ценные бумаги при помощи современных технических средств можно воспроизвести в неограниченном количестве. И что же, платить каждому предъявителю «ценной бумаги», которая больше похожа на трамвайный билет?

Даже если потребовать реестры, наверняка они будут сфальсифицированы. И компенсацию по ним получат не обманутые, а те же обманщики. Наконец, компенсация за счет реализации активов финансовых компаний оказалась невозможной, так как, по признанию правительства, на балансах этих организаций находятся всего от 3 до 10 процентов от общей суммы активов. Вот и компенсируй, пока не надоест. Второй уровень этого выразительного сюжета. Правительственные аналитики в разной форме будоражили мысль обывателя о том, что переход к рынку всегда сопровождается обманом неискушенных граждан. Можно перечесть и солидные, профессиональные, и популярные издания того времени, чтобы убедиться: эта «обнадеживающая» мысль вовсе не была исключительным предположением. И главный момент здесь, что правительство пообещало из ресурсов государства погасить долги компаний-пирамид. Поначалу народ немного успокоился, а затем стал поругивать правительство, которое и не собиралось истощать свои финансовые кладовые из-за какого-то Мавроди. Тогда зазвучали вначале робкие, а затем все более громкие и недоуменные голоса: почему, собственно, правительство должно отвечать за деятельность тех, кто к государственной финансовой системе не имел никакого отношения. Простые граждане согласились с тем, что за собственную глупость надо отвечать им самим. Хотя абсурдность идеи государственной компенсации потерь обманутых вкладчиков была очевидной с самого начала. Это все равно, что платить за проигравших в преферанс. Но симптоматичен сам факт, что люди решили, будто государство должно ответить за это крупномасштабное мошенничество. По мнению потерпевших, оно неизбежно должно разделять ответственность за ту идеологическую политику, которую вело в стране в это время. Ведь истерические призывы к обогащению любым способом были главной темой всех СМИ. У меня всегда присутствовало ощущение, что обещание компенсации было жестом импульсивным, на уровне рефлекса, как от ожога. Затем, при трезвом и более спокойном размышлении все было скорректировано. И когда этот процесс стал осмысленным и подконтрольным, проявилось его политическое содержание. Надо было пообещать все что угодно, так как обманутые вкладчики - это миллионы голосов избирателей на грядущих президентских выборах. Их опасно обидеть или рассердить. Кстати, по наблюдениям социологов, именно эти люди, когда обнаружилось, что все обещания - ложь, затем последовательно голосовали за коммунистов. Их надолго напугал замаячивший впереди капитализм, связанный теперь для них с надувательством и грабежом. Собственно, у правительства накопился к этому времени огромный опыт щедрой раздачи обещаний, которые никто и не собирался выполнять. Достаточно вспомнить многочисленные законодательные акты о компенсации жертвам инфляции, начиная с марта 1993 года (предреферендумная кампания президента и российского парламента). Подобные сценарии отрабатывались и перед выборами президента 1996 года.

Так что, помимо откровенно мошеннических финансовых компаний-пирамид, расплодившихся повсюду, над страной нависла теневая пирамида обещаний, инвестированных в политические проекты. И пирамида эта покрыла все государство. Но самое удивительное в этом историческом казусе то, что мыльные пузыри обещаний вернулись к торговцам грезами полноценной электоральной поддержкой. Сергей Мавроди за обещания расплатиться за украденные деньги стал депутатом Государственной Думы от Мытищ, а Борису Ельцину обещания компенсировать потери от инфляции помогли стать президентом России. А вот другой пример крупной аферы. Алмазы испокон веков назывались «слезами богов». И всегда, когда кто-то пытался нарушить монополию определенных лиц на контроль за добычей алмазов или производством бриллиантов, появлялась кровь. Специалистам известно: бриллианты обладают удивительным свойством. Может быть, это их природа, а может, миф, который уже неотъемлем от этих драгоценностей. Их поверхность словно притягивает к себе кровь и грязь. На заводах уже готовые камни кипятят в серной кислоте, чтобы очистить их. Труднее отмыть с них грязь другого происхождения. Добываемые в Якутии алмазы поступают в Гохран, после чего примерно пятая часть их идет на гранильные заводы. 95 процентов готовых бриллиантов уходит за рубеж. Интересно, что мнения оценщиков о параметрах камней нередко расходятся. Известно, что существует семь тысяч этапов оценки, и все-таки дело во многом субъективное. Другое преломление света - и впечатление от камня может измениться. Там же, где царит интуиция, создаются идеальные условия для кристаллизации замкнутой, кастовой системы. Она тщательно оберегает свои секреты. На «Кристалл» (объединение по огранке алмазов в Москве) приходили порой партии камней, качество которых оказывалось ниже, чем указано в документах. Бывало и так: характеристики сырья позволяют гранить под 57 граней, а задание дается на 33. Потом такие камни всплывали в странах Юго-Восточной Азии, в Бельгии. После огранки с них снимают хорошую прибыль. Впрочем, уверен, это не единственный канал утечки прибылей из государственной казны. И, естественно, эти сведения не мое know how. И все-таки любопытно. С начала шестидесятых годов СССР экспортировал алмазы по 80-82 доллара за карат. А после обработки, которая стоила зарубежным фирмам 90 долларов за карат, бриллианты продавались на международных рынках до 25 тысяч долларов за карат. Русские алмазы шли на огранку в Израиль через корпорацию «Де Бирс». Россия ежегодно добывала и добывает 10-12 миллионов карат камней. Реализует их в основном крупными партиями, что получается гораздо дешевле, чем могло бы быть. «Де Бирс» на одной пересортировке этих алмазов и их перепродаже через 16 контролируемых ею алмазных бирж получает как минимум 30 процентов

прибыли. При своих колоссальных возможностях Россия имеет лишь десять процентов мирового бриллиантового рынка. Судите сами. Россия занимает второе место в мире по добыче золота и ювелирных алмазов. Камни же свыше двух карат остались практически только в России. Огромные богатства таит в себе Архангельское месторождение алмазов! С таким обеспечением российская валюта могла бы быть одной из сильнейших. И хотя народу упорно внушается мысль, что золото и камни потеряли роль мирового эквивалента, давайте посмотрим, что происходит на Западе. В банках накоплено около 20 тысяч тонн золота, у Церкви (тоже в обороте) - примерно 10 тысяч тонн, у частных инвесторов еще столько же. Для сравнения: «бедная» страна Россия добыла, начиная с XIX века, 70 тысяч тонн золота. Где они, когда в казне осталось всего 200 тонн? Помещаются в зарубежные банки и в бриллианты. Под них выдаются сертификаты. Они имеют хождение на рынке ценных бумаг, под них дают кредиты. В том, что это так, можно убедиться, проанализировав документы авторитетного американского института Франца Пика. Итак, что бы произошло, если бы Россия увеличила объемы гранения? Тут же упали бы цены на камни. Да и работать на консервативном бриллиантовом рынке сложно. Главный потребитель этой продукции - США. Таможенная пошлина на камни составляет там 80 процентов. Для Бельгии, Израиля, главных центров качественной огранки, - ноль процентов. Так искусственно создаются условия, чтобы русские алмазы гранились за рубежом. Но все дело в том, что России и не обязательно продавать все бриллианты. Надо создавать фонд инвестиционных камней. И под них получать необходимые кредиты. Золото и бриллианты остаются мировыми реальными деньгами. Сейчас они в значительной мере контролируются корпорацией «Де Бирс». Что дальше? В свое время в России была создана комиссия, призванная оптимизировать алмазнобриллиантовый комплекс. Участвующих в ее работе специалистов волновало: до сего времени Россия строила свои отношения с «Де Бирс» так, что продавала алмазы по монопольно низким ценам. Почему это получалось? Говорят о коррупции российских чиновников. Что ж, у корпорации Оппенгеймеров есть богатый опыт. Практика работы в ЮАР, которая десятилетиями подвергалась блокаде со стороны других государств, довела некоторые специфические методы до совершенства. Во всяком случае, русскую психологию они знают. Русский отдел «Де Бирс» долгое время возглавлял когда-то князь Васильчиков. Итак, создание комиссии было правильным решением и давало некоторую надежду на установление истинно партнерских отношений с Оппенгеймером. Конечно, теперь трудно сказать, не вылилась ли работа комиссии в борьбу различных группировок за право быть посредником во взаимоотношениях с «Де Бирс». Кстати, «Де Бирс» - это не плохо и не хорошо. Просто эта корпорация соблюдает свой интерес. Но ведь то же самое должна делать и Россия. Давно пора, например, создать в стране хотя бы одну гемологическую лабораторию, изучающую драгоценные камни. (Для сравнения скажем, что в «Де Бирс» есть институты, исследующие только якутские алмазы.) Давно пора также изучить вопрос использования бриллиантов в ювелирных изделиях, что буквально на порядок увеличивает стоимость продукции. Все это назрело. По договору с Россией, Якутия оставляет себе 20 процентов алмазов. Этот документ подписан президентами Ельциным и Николаевым накануне заключения

Федеративного договора. Оставшиеся 80 процентов Россия обязана была до 1995 года поставлять корпорации «Де Бирс». Это соглашение было заключено при участии Горбачева в 1990 году. Деньги были получены вперед и уже израсходованы, а России еще пришлось поставлять и поставлять «под них» алмазы. Кстати, ходят упорные слухи: деньги получены Россией под залог коллекции крупнейших камней из Гохрана. Верно ли это, сказать трудно. Во всяком случае, один из руководителей Гохрана как-то сказал, что даже ему прочесть текст договора с «Де Бирс» не доверили. Согласно данным «Файненшнл таймс», истраченный миллиард от «Де Бирс» возмещен алмазными поставками не полностью. Не может ли возникнуть ситуация, при которой залог из Гохрана (если он действительно существует) в случае невыполнения Россией условий договора навсегда останется за рубежом? Вопрос не праздный. Процесс суверенизации Якутии делает его вполне актуальным. Кстати, а как сложится судьба двадцати процентов якутских алмазов, которые остались вне собственно российских интересов? Влиятельная британская газета «Таймс» сообщила: подписан договор о том, что они пойдут на мировой рынок через «Де Бирс». Так и написала: сибирская республика падает в объятия «Де Бирс». И поместила фотографию Оппенгеймера на фоне карты России. Подпись такова: завоеванная часть мира. Информация к размышлению: бывший предсовмина Якутии - убит на охоте. Заместитель директора научно-производственного объединения Васильев застрелен в поселке Мирном, в центре добычи алмазов Саха-Якутия. Главный инженер обогатительного комбината (ГОКа) Алексеев - сброшен в лестничный пролет магаданской гостиницы. Якутский ученый Окороков, один из специалистов по алмазам, сбит машиной. В Москве погиб директор ГОКа Уркин. Перед смертью он все время говорил о слежке. Его товарищ по последней командировке вспоминает, что он услышал крик Уркина из соседней комнаты. Дверь на балкон была распахнута. Тело Уркина без признаков жизни было найдено внизу, на тротуаре. Действительно, где алмазы, там и кровь. И совсем уже «свежий» скандал, мгновенно вышедший за рамки национальных границ России. Речь идет о «краже» алмазов, бриллиантов и ювелирных изделий из Гохрана России на сумму 185 миллионов долларов. Я поставил слово «кража» в кавычки не случайно: по всем правилам и законам классической экономической теории сделка предполагает эквивалентный обмен по схеме товар-деньги. То есть продавец товара передает его в руки будущего собственника-покупателя, который в свою очередь платит за товар или услугу деньги, или, в крайнем случае, рассчитывается товаром на эквивалентной основе. В печально известной теперь истории с гохрановскими драгоценностями официальный продавец, то есть Россия, ни денег, ни какой-либо товар не получила. Как вы думаете, в такой сделке, где счет идет на миллионы, а государство не получает ни гроша, кто погрел руки? Вот именно. Может быть, кто-либо из читателей скептически пожмет плечами, мол, мало ли «кидали» Россию в последние годы? Согласен, немало. Но здесь особый случай, и возникает сразу несколько вопросов, часть из которых попрежнему остается без ответа, что вызывает, мягко говоря, удивление, если не сказать больше - подозрение. Почему вдруг потребовалось продавать ценности из

Гохрана России? Далее - поскольку на их реализацию нужны особые разрешения, то они и последовали, к изумлению российской общественности. Зеленый свет сделке, уже в самом начале дурно пахнувшей, дал ныне бывший глава российского Гохрана с санкцией тоже теперь уже бывшего министра финансов и других высокопоставленных государственных чиновников. Почему договор о продаже был заключен с никому не известной американской фирмой «GOLDEN ADA», зарегистрированной в штате Калифорния несколькими мошенниками, уехавшими на ПМЖ в США? Есть такое выражение - «проверка на чистоту патента». Задаешься естественным вопросом: почему соответствующие службы России не проверили «GOLDEN ADA»? Что это - разгильдяйство и халатность? Или проверка «на чистоту» американской фирмы как раз не входила в планы продавцов? Как известно, в прошлом году в Греции был арестован один из основателей «GOLDEN ADA» и исполнителей этой алмазной аферы, некий Козленок. Бычков тоже под следствием, которое в самом разгаре. Пока же России возвратилась часть драгоценностей, но где гарантия, что это последний «алмазный скандал»?

Россия на распутье третьего тысячелетия Новое столетие - почти мистическое событие, физически ощущаемый переход в новую жизнь: меняются привычки, костюмы, стиль, образ мысли и отношений. Жизнь на рубеже веков всегда беспокойная и нервная. Нам же с вами выпало вообще редкое удовольствие, которое даже не знаешь, как определить - как «удачу» или как «испытание»: оказаться на рубеже тысячелетий. Совершенно естественно, что помимо истерических эсхатологических ожиданий (конец света, приход Сатаны, апокалипсис и др.), которыми было заполнено обывательское сознание, резко возрос и процент футурологических экзерсисов экономических, политических, социологических. Десять лет перед изумленными взорами экономистов разворачивался чисто российский парадокс: огромный рост капитала, номенклатурных прибылей, аккумулированных «сильными мира сего», на фоне резкого свертывания производства и уменьшения валового внутреннего продукта. Из недр темного и чреватого криминальными эксцессами хаоса начала вырисовываться фигура «нового русского». К ней следует приглядеться чуть внимательнее, так как здесь сошлись не только экономические, но и ценностнодуховные составляющие. Для народного сознания «новый русский» - тот, кто сумел молниеносно приобрести громадное состояние. Всем было ясно, что способы образования этого капитала никак не могут быть одобрены законом. «Новый русский» - это человек, отвергающий традиционные культурные ценности, прозападно ориентированный, полагающий, что необходимо немедленно и в полном объеме перенести всю систему экономических общественных отношений и культурных западных стереотипов на всю территорию государства российского, от Калининграда до Владивостока. «Новый русский» считает, что Россия безнадежно отсталая страна, а Америка - расширенная Палата мер и весов. То есть компрадорская роль «новых русских» становится все более явной: Россия должна остаться сырьевой базой, здесь создаются капиталы, которые затем со

вкусом и умением размещаются и просаживаются в странах, более для этого приспособленных. Но с течением времени и расцветом прелестей «дикого капитализма» становилось ясно и то, что углубление кризиса экономики, власти в ситуации правового вакуума, особенно болезненно проявившегося в Чечне, приведет к полной катастрофе России. На этом этапе сработал инстинкт самосохранения народа, и парабола движения России во мрак неизвестности стала эластично закругляться. Постепенно начали реабилитироваться «страшные» идеологические слова-химеры. Первым было прощено слово «патриотизм». Яснее обозначилась актуальность идеи, сформулированной еще в 20-е годы XX столетия мыслителями теории евразийства: Россия - это особое цивилизованное пространство, уже более тысячи лет совмещающее в едином творческом государственном строительстве представителей христианства и ислама (самых многочисленных конфессий); это страна, у которой есть свое значительное место в мировом сообществе. Время вносило любопытные коррективы. Один из наиболее ярких представителей прозападной ориентации Анатолий Чубайс, в концепции экономического и политического развития которого Россия прочно фигурировала как ведомая развитыми странами, начал менять свое отношение к самому внешнеполитическому и экономическому имиджу России. Он превратился в одного из наиболее последовательных и смелых защитников позиции страны во второй военной кампании в Чечне, не боясь острого противостояния этой позиции мировому общественному мнению в Давосе. «Западник» Анатолий Чубайс превращается в «державника». Эта перемена выразила общественную тенденцию, направленную в будущее. Следующим этапом возвращения страны на круги своя была совершенно неожиданная реабилитация второго табуированного понятия - КГБ. Когда всего лишь каких-то полгода назад Владимир Путин, назначенный Ельциным своим преемником, появился перед ошеломленной страной, некоторым показалось, что он не жилец в политике: репутация у него подмочена кэгэбэшным прошлым, и вообще он человек, практически не известный массам. Сегодня остается только анализировать составляющие его очевидной победы сразу же, в первом туре. И одной из этих составляющих оказалось то, что еще вчера могло безнадежно провалить дело. Избиратели, совершенно осознанно выбирая свое будущее (а я думаю, вопрос стоял именно так), расслышали то, что пряталось за аббревиатурой ГБ - государственная безопасность. Эта безопасность оказалась востребованной по самому широкому спектру: от событий на Северном Кавказе, где война в Чечне теперь получила почти народное одобрение, а значит, и понимание неизбежности жертв, требования экономической самостоятельности, до культурной безопасности. Образ Владимира Путина совпал с сегодняшними ожиданиями народа. Его появление еще пять лет назад невозможно было представить. Недаром западные политики в течение нескольких месяцев занимались вопросом: «Кто есть Путин?». Кстати, совершенно очевидно, что в президентской кампании совершился выбор не только «за», но и «против». Не только за Владимира Путина с его перспективой укрепления государственности и самостоятельности России, но и против Григория Явлинского, самого яркого и до сих пор уважительно, хотя и несколько

настороженно, признаваемого последовательным вестернизированным политиком. Это уже не просто тенденция, а вполне сформировавшееся направление развития российского менталитета. Кстати, тому свидетельство вялая, без борьбы, предвыборная агитация. Выбор был предрешен очевидным предпочтением, скажем осторожно и условно, евразийского пути развития России. Так что круг замкнулся на новом уровне. Россия оказалась перед решением привычных геополитических задач. И, как по заказу, в правительстве появились или стали более заметными новые сильные фигуры. Молодые чиновники перестали испытывать неловкость от того, что они представляют страну «с переходной экономикой», непривлектаельную для иностранных инвестиций. Вернулось ощущение великой страны, испытывающей временные трудности. Кстати, единственное слово, которое не было реабилитировано, - это «коммунизм». Может быть потому, что это мучительное явление было все-таки чуждо, навязано стране и изживается ею трудно, но необратимо. Симптоматично, что Геннадий Зюганов проиграл выборы Владимиру Путину, собрав почти в два раза меньше голосов. Однако на сегодняшний день в России уже сложилась ситуация, исходя из которой определяются дальнейшие глобальные перспективы ее развития. Уже теперь можно с уверенностью сказать, что в России произошло осознание ее значения и национальных интересов - пространственной и геополитической уникальности и потенциальной (сейчас почти утерянной) силы. Это пока единственная позиция, о которой можно сказать что-либо с большой долей вероятности. Все остальное в области предположений. Первый вопрос, который сейчас беспокоит в связи с Россией, это вопрос диктатуры. Если она предстоит, то какой характер обретет? Эти сомнения не беспочвенны, тем более что существует традиционная готовность народа к подчинению «сильной руке», да и можно услышать разговоры о том, что неплохо было бы получить отечественного «Пиночета». Мне представляется, что говорить сейчас о возрастании тоталитаризма не приходится. И тому есть свои причины. Первая. Нет выработанной объединяющей и вдохновляющей идеи, которая была бы позитивно истолкована всем обществом. Помимо, пожалуй, идеи государственной целостности России и желания ее стабильности. Вторая. Россия вошла в открытое единое информационное пространство, а значит, уже избежала угрозы создания мифа своей позитивной исключительности, который закладывается в основу любой диктатуры. Впрочем, также уже нет основания культивировать другой миф - о позитивной исключительности Запада. Третья и самая главная состоит в том, что Россия обращена к Западу, хочет войти в «европейский дом», но желает, чтобы и с ее интересами в этом доме считались. Тем временем все яснее обозначаются глубинные противоречия между, скажем так, «атлантической цивилизацией» и Россией. И главная причина этого противоречия, на мой взгляд, в том, что развитые страны уже ощутили не только в теории, но и на практике пределы роста своей экономики. Экологические и сырьевые ресурсы стран, вовлеченные в зону их экономических интересов, близки к истощению. И для того чтобы поддерживать достигнутый высокий уровень потребления, необходимо найти свободные ресурсы. В этом смысле

экономически слабая, но сырьевая Россия жизненно необходима западной экономике. Именно поэтому и складывается на первый взгляд непонятная и противоречивая ситуация косвенной поддержки западными странами исламского фундаментализма. Они и в политическом, и в философском плане разрабатывают и демонстрируют практическую реализацию идеи якобы неразрешимого конфликта цивилизационных моделей развития - христианства и ислама - на территории России. Ведь нефть и другие ресурсы в большом количестве базируются на территориях России, где силен исламский фундаментализм. Именно поэтому еще сохраняется угроза расчленения страны. И технология разрушения очевидна и использовалась не раз: идеалы вестернизации, подкуп элиты, поощрение этнического сепаратизма и тотальной регионализации. Отсюда такое масштабное давление на Россию в чеченском вопросе, которое не ослабевает, несмотря на то, что предъявлены неоспоримые доказательства терроризма, работорговли, бандитизма - всех ужасов возникшего там режима. Как ни странно, но Америка в этом вопросе более лояльна к России, чем Европа, хотя чеченский терроризм к ней ближе. Но надо учесть, что западные страны не являются образцом единства, что, конечно, даст России простор для дипломатического маневра. Мне видятся серьезные проблемы Европы в двух направлениях. Первая проблема: наметившаяся трещина между двумя пока еще едва вырисовывающимися блоками: блоком атлантических стран во главе с Америкой и центральноевропейским регионом, в котором формируются и все более крепнут амбиции объединившейся Германии. Да и в атлантических странах не все безоблачно. Вторая серьезная проблема заключается в росте неблагоприятного давления на крупные европейские города в результате увеличения процента нетрадиционного для них населения. Я имею в виду арабов из стран магрибского ареала во Франции, турок в Германии и представителей Юго-Восточной Азии во всей Европе. А проблема латинос в Америке тревожно зазвучала даже уже в самой сдержанной американской прессе. Проблема нарушения цивилизационного равновесия в ближайшее десятилетие - не мираж. И тогда отношения Запада с исламскими странами и их попытки «дружить против» России обречены на серьезные испытания. Как и либеральный тезис о всеобщем равенстве и свободе. А Россия, кстати, единственная страна в мире, которая уже решила задачу сосуществования разноцивилизационных структур в непосредственной и творчески продуктивной близости. Кроме того, нельзя не учитывать крепнущий Китай, который ведет совершенно самостоятельную политику и никак не зависит от любви и неприязни кого бы то ни было. Здесь также лежат традиционные геополитические связи с Россией. И опять же - при разумном ведении дел между Россией и Китаем у этих стран найдется много общих точек соприкосновения. Например, освоение огромного пространства Сибири с помощью рабочих рук Китая, которых у него в избытке. За Уралом у России имеются огромные богатейшие и не освоенные территории. Речь идет не только о традиционной добыче сырья, которым так богата земля сибирская, но и об освоении всего региона, создании современной производственной инфраструктуры. Другой вопрос - захочет ли Россия пойти на такой неординарный шаг и начать сотрудничать с Китаем на уровне экспорта в Россию китайской рабочей силы? Не смутит ли ее опасность китаизации сибирских просторов? Собственно, эта проблема уже явственно обозначилась на

Дальнем Востоке и в Приморье. Там выросли китайские поселения, в дальнейшем можно ждать роста китайских городов. Я прекрасно отношусь к китайцам, к их древней культуре, поражаюсь их экономическим достижениям, но настороженно воспринимаю крутые виражи цивилизационных перемен в мире, начиненном всяческим оружием, в том числе и ядерным. Поэтому мне бы хотелось верить в разумность и взвешенность решений политиков разных окрасок и уровней. Не сомневаюсь, что у нового российского руководства есть точка зрения по этому вопросу. Я же изложил свое сугубо личное мнение. Именно поэтому мне кажутся сомнительными размышления политиков о том, какое место Россия должна занимать в европейских структурах. Мне всегда хочется вступить в диалог и сказать: «Достойное». Вспоминается, что Евгений Примаков начал свое премьерство высказыванием идеи создать ось Дели - Пекин - Москва. Эта ось может предложить много позитивных нестандартных ситуаций для мировой истории. Конечно, политика - это искусство возможного, но и Россия страна с весьма разнообразными возможностями. Во всяком случае, у нее есть необычный выбор: быть Евразией или Европой и Азией. Думаю, лучше согласиться с тем, что Россия занимает в Европе свое важное место, и помочь ей в решении проблем как экономического, так и политического плана. Но совершенно очевидно, что Россия должна занять подобающее ей место и на азиатском континенте. Мне все же кажется, что часы России уже начали отсчитывать новое время. И доказательством тому служат позитивные сигналы. Незначительные, но явные «первые ласточки». Успехи на международной арене президента Владимира Путина заметны уже по результатам его официального визита в Англию. Это был правильный ход, как бы разрушивший эмоциональную блокаду, которая возникла вокруг России в связи с Чечней. Путин дал понять, что жизнь не остановилась, и спектр насущных проблем не уменьшился из-за разногласий по конкретному чеченскому вопросу. Главный вопрос сегодня в системе Россия - Запад - это все-таки экономика и возможность для страны получить весомые инвестиции из-за рубежа. Поэтому приведу пример из другой области. В руки российского правосудия передан один из самых алчных и беззастенчивых «теневых» бизнес-воротил Быков. Сам по себе факт судебного разбирательства с первым лицом такого крупного «мафиозного» дела - это важный симптом перемен. Нет больше покрова недоговоренности, той мутной воды, под толщей которой, казалось, всегда будут создаваться криминальные капиталы. Это свидетельство укрепления правового поля и стремления вывести теневую экономику «на свет». Путь не простой и долгий, но он начался. Первые, слабые, конечно, но все же заметные признаки укрепления государственности и власти закона, очевидные тенденции оздоровления экономики должны привести к возникновению благоприятного инвестиционного климата в России. Уже и теперь есть показательные примеры взаимовыгодных совместных предприятий как в крупном, так и в среднем бизнесе.

Всем известна аксиома: стабильность государства влечет за собой стабильность экономики. Если Владимир Путин вызовет доверие у западных инвесторов (над достижением чего он сейчас последовательно работает), то можно рассчитывать на серьезные вложения в главные бюджетообразующие отрасли России, а именно: нефтегазовый комплекс, который давно нуждается в модернизации, цветная металлургия, ВПК, традиционно являющийся самой наукоемкой сферой. Наконец, отрасль, в которой Россия не знает себе равных (кроме США), космонавтика, переведенная на коммерческие рельсы, уже самоокупается, а со временем может стать не только престижной, но и прибыльной. Хочется верить, что эти главные отрасли российской промышленности получат новый импульс развития, а вместе с ними, естественно, и все общество. В наследство новому президенту досталась не только увязшая в кризисе экономика, но и сверхнакаленная ситуация в социальной сфере. А какой еще может быть ситуация, если сегодня примерно из 145 миллионов россиян 10 миллионов живут впроголодь, а всего ниже черты бедности живет 40 миллионов граждан? Реальная зарплата россиян, по расчетам экспертов, составляет лишь третью часть от уровня 1991 года. Это сразу же сказалось на показателях товарооборота : он упал за этот же период почти вдвое - на 40 процентов. Что это значит, понятно, я думаю, любому: потребление в стране снизилось в два раза. Малоимущие граждане, как известно, покупают меньше, чем состоятельные, и падение спроса неминуемо начало тормозить рост экономики. Нет, бедностью российских граждан не удивишь и не испугаешь: исторически большинство из них годами жило на грани нищеты. Но в 90-е годы разрыв в доходах богатых и бедных стал катастрофическим и совершенно недопустимым для цивилизованного общества. Это явилось сильнейшим катализатором раздражения и вызвало опасное напряжение в стране. Даже население, привыкшее за долгие десятилетия коммунистического режима жить более чем скромно, при его устоявшемся менталитете «правильности» уравнительной системы распределения не могло без справедливого возмущения «принять к сведению», что разрыв в доходах наиболее и наименее обеспеченных россиян достиг 40кратной отметки. Особенно тяжело живется бедным регионам. Это огромные территории многих районов Крайнего Севера, Дальнего Востока, Сибири. Да и в европейской части России и Урала далеко не все области могут похвастаться зажиточностью. В бедных регионах даже визуально иной мир, нужда выплескивается наружу, кричит о себе: замершие в бездействии фабрики и заводы, умирающие маленькие шахтерские городки (месторождение угля выработано, а местное население трудилось только «на шахту»), ветхость жилых домов, массовый исход населения в большие города, где есть все-таки надежда как-то обустроить жизнь. О многих и многих деревнях в бедных регионах и говорить не приходится. Административноюридически они еще обозначены на картах, де-факто же они мертвы: избы с заколоченными досками окнами и дверями брошены, людей нет. Конечно, и в развитых странах существует разрыв между богатыми и бедными регионами, штатами, графствами, землями, но не такой же недопустимый, как в России: уровень доходов населения бедных и богатых регионов разнится в 20-25 раз! Социальные перекосы в России зашли слишком далеко и достигли критического уровня, представляющего вполне реальную угрозу национальной безопасности. Это не сгущение красок, это драматическая, если не трагическая, реальность. Опасные процессы видны, как на ладони. Растет смертность, в том числе и

детская, что особенно тревожно. Ухудшается здоровье нации, и это отмечают все поликлиники, больницы, госпитали и медицинские комиссии армейских призывных пунктов. Население России всегда тяготело к алкоголю. По ориентировочным оценкам специалистов, алкоголизмом в разной степени заболевания страдают около 70 процентов мужчин и 46-48 процентов женщин России. Ко всем бедам прибавилась наркомания, исторически не присущая российской нации. Мне могут напомнить, что наркомания сегодня превратилась в серьезнейшую мировую проблему и не могла не затронуть такую огромную страну, как Россия. Разумеется, затронула и расползается, как чума, по всей территории государства российского, найдя в нем при социальной незащищенности и обнищании огромных пластов населения растущий спрос и огромный рынок. Поэтому неудивительно, что по индексу человеческого развития (он определяется по сумме показателей валового внутреннего продукта на душу населения, продолжительности жизни, уровню образования населения той или иной страны), который ежегодно фиксирует ООН, Россия входит в третье тысячелетие в числе стран, занимающих «почетные» места почти в конце первой сотни. Нельзя сказать, что в последние десять лет социальная политика в России совсем не проводилась. Наоборот, по крайней мере, со стороны это выглядело солидной заботой о пенсионерах, малоимущих, многодетных семьях, инвалидах, подрастающем поколении, семьях, оставшихся без кормильца, и т.д. Государственная дума и правительство принимали огромное количество законодательных актов и постановлений. Однако коэффициент полезного действия этих законов и решений оказался весьма низким по понятной причине: денег под них попросту не было. А нужны сотни миллиардов рублей, причем не одноразовых вливаний, а постоянного, без затяжных пауз, финансирования социальной сферы. Положение стало меняться к лучшему в прошлом году и особенно заметно в первом квартале 2000 года. Безусловно, это не было случайностью, ибо социальная сфера мгновенно реагирует на политические и экономические факторы. А они оказались благоприятными для пока небольших, но уже явных подвижек в реализации социальной политики: антикризисные мероприятия правительства после августа 1998 года, приход к руководству страны нового и энергичного президента, выгодно сложившаяся для российского экспорта на мировых рынках конъюнктура на нефть и металлы и др. Я сказал «небольшие подвижки», но, учитывая короткий срок с момента их появления и бедственное состояние «социалки», понимаю, что они еще и не могли быть большими и радикально изменить ситуацию. Важна тенденция, и если она сохранится, потребуется время и реальная, а не бумаготворческая работа, чтобы снять напряжение в социальной сфере. Позитивные перемены в этой сфере в первую очередь сказались на пусть медленном, но очевидном росте реальных доходов населения. А рост реальных доходов сразу же сказался на росте потребления. Причем в основном за счет бедных и средних слоев населения, ибо состоятельные россияне свой уровень потребления уже давно определили. Чрезвычайно важно: с прошлого года средняя заработная плата растет быстрее, чем цены. Правда, серьезной и казавшейся неразрешимой проблемой остаются невыплаты по заработной плате, но и здесь ситуация меняется к лучшему. На 1 января 1999 года задолженность государства по невыплаченной заработной плате составляла астрономическую цифру - 77 миллиардов рублей (включая и внебюджетный сектор экономики).

Прошел год и четыре месяца, и эта цифра сократилась почти в три раза. Причем задолженность работникам бюджетных организаций уменьшилась до 7,06 миллиарда рублей. Явный прогресс, и если так пойдет и в дальнейшем, то правительство сможет рассчитаться с народом уже в следующем году. Министерство экономики России разработало два сценария функционирования народного хозяйства (оптимистический и пессимистический) с 2001 по 2003 годы. Оптимистический сценарий обнадеживает всех тех, кто уже потерял всякую надежду на улучшение своей жизни. Согласно оптимистическому сценарию, средняя заработная плата за четыре года вырастет почти в два, а цены в полтора раза. Очевидно опережение заработков, и этому нужно бы радоваться, но при одном непременном условии - сохранении непривычно низких для российской экономики темпов инфляции (в марте всего 0,6 процента). Все или почти все будет зависеть от ситуации в реальном секторе экономики. И еще необходимо учесть: реальные доходы населения, согласно оптимистическому сценарию, за 2001-2003 годы возрастут на 25 процентов. Цифры завораживающие, но, в общем-то, достижимые при тех непременных условиях, о которых я говорил выше. Да, но реальные доходы россиян с 1997 года и на начало 2000 года упали на 30 процентов. Значит, и в 2003 году доходы населения еще не достигнут отметки 1997 года. Результаты напрямую будут зависеть от раскладки своеобразного пасьянса: роста реального сектора экономики, благоприятной для российского экспорта конъюнктуры на мировом рынке, низких темпов инфляции, стабилизации политической обстановки. У российских людей появилась надежда на улучшение жизни. Конечно, заметную роль в этом сыграл субъективный психологический фактор, который «срабатывает» почти всегда перед президентскими выборами. Даже в 1996 году, когда усталость от пустых обещаний руководства страны улучшить жизнь российского народа была очевидной, тот же самый народ проголосовал за того же самого Ельцина. На первый взгляд, парадокс, но этот парадокс закономерен не только для России. В России психологический фактор перед выборами 26 марта этого года был уже подкреплен пусть небольшими, но реальными цифрами позитивных сдвигов в социальной сфере. А цифры, как известно, - упрямая вещь. Так что появившийся у многих россиян оптимизм имеет под собой вполне реальную почву. В результате меньше стало граждан, постоянно испытывающих страх и напряжение, утрату веры в завтрашний день. Год с небольшим назад число российских граждан, недовольных условиями жизни, согласно социологическим опросам, составляло 60 процентов. В апреле 2000 года эта цифра сократилась почти на 20 процентов. Почему это произошло? Появилась надежда на лучшую жизнь. Социальная политика нового руководства России, несомненно, должна быть нацелена на реальные приоритеты, а не на пустые обещания скорого решения «первоочередных задач», которыми так были нафаршированы социальноэкономические программы прежних правительств. И важнейший приоритет борьба с бедностью. Прав новый президент России: «Мы привыкли гордиться своим богатством - огромной территорией, природными ресурсами, многонациональной культурой и образованностью нации... Но только этого недостойно мало для великой державы - России». Если доход семьи ниже прожиточного минимума, государство обязано будет прийти на помощь. Но этот гарант не должен, на мой взгляд, распространяться на тех, кто не хочет добросовестно трудиться и в состоянии сам заработать на жизнь. Устраивать, по

выражению Владимира Путина, «большой собес - тоже не метод». Государство, на мой взгляд, должно взять на полное обеспечение тех, кто объективно остался без средств к существованию и не может себя содержать. Для этого надо на государственном же уровне определить четко, кто имеет на это право. Такую категорию людей следует обеспечивать бесплатным медицинским облуживанием, льготами на коммунальные услуги, доплатами на питание за счет увеличения налога на эти нужды с тех, кто сегодня может налоги платить. Зато пересмотреть в сторону уменьшения налоги с предпринимательства, сделать их такими, чтобы выгодно было заниматься бизнесом, чтобы увеличение социального налога и уменьшение подоходного вызвало удовлетворение в среде тех, кто и осуществляет рыночные отношения. Этот метод не нов - скажут мне, так осуществлялись многие социальные программы в разных странах мира. Тем лучше. Почему бы им не воспользоваться, коль скоро он опробован и ни разу не дал сбоя? Безработица - неизбежный спутник общества с нормальной рыночной экономикой или общества, строящего таковую. Вопрос в том, какова ее абсолютная численность, а главное, каков ее удельный вес, процент к общему показателю трудоспособного населения страны. В прошлом году число безработных в России превысило 12 миллионов человек. Для страны, все население которой составляет 145 миллионов человек, это слишком много и является очевидным болевым синдромом. Первопричина роста «резервной армии труда» совершенно ясна: затянувшийся экономический кризис, вызванный объективными и субъективными факторами мучительного перехода российской экономики на рыночные рельсы. Но есть и другая веская причина появления на рынке труда переизбытка невостребованных рабочих рук. Дело в том, что в России все отчетливее видны диспропорции на этом рынке: перепроизводство одних рабочих специалистов и явная нехватка других. Этот дифферент возник не случайно и является результатом негибкости и неэффективности российской системы профессионального образования. В целом она еще старомодна и сохраняет рудименты старой советской системы образования и подготовки специалистов. Это не означает, что советская высшая и средняя школы были плохими, но они служили командно-административной системе, а следовательно, подчинялись ее законам и выполняли ее приказы. Теперь же командует не администрация, а рынок и его экономические законы. Российскому рынку позарез нужны современные менеджеры, финансисты, маркетологи, профессионалы в области корпоративного управления. Другими словами говоря, нужны специалисты, знающие бизнес досконально. Отрадно, что в России открываются новые университеты, в которых уже готовят специалистов по новым специальностям, необходимым рынку. Все чаще и чаще встречаешь в России, Северной Америке и Европе настоящих новых русских в лучшем смысле этого слова: молодых бизнесменов и менеджеров, свободно говорящих на иностранных языках, знающих и имеющих уже солидный опыт в предпринимательстве. Однако сохранилось еще немало вузов-реликтов, которые работают по старинке, демонстрируя инерционность мышления, превратившись в своеобразные центры подготовки будущих безработных. По-моему, непростительно мало внимания уделяется начальному и среднему профессиональному образованию. Во всяком случае, среднестатистический российский выпускник школы или колледжа не всегда готов грызть «гранит науки» в современном университете. Даже несмотря на то, что исчезли из учебных программ многочасовые, обязательные и тяжелые, как свинцовый балласт, марксистско-ленинские дисциплины. Россия быстрее

должна переходить на систему подготовки специалистов и рабочей силы, при которой государственное финансирование будет осуществляться на тендерной основе. И деньги в таком случае получат те учебные заведения, которые хорошо знают потребности рынка труда. Позитивные подвижки в экономике России уже благотворно сказались на рынке труда. Например, доля предприятий, на которых занятость растет, превысила 50 процентов. Это самый высокий показатель с 1992 года. Растет и показатель использования российскими предприятиями имеющейся рабочей силы. В результате сокращается скрытая безработица, то есть та нелепость, когда человек числится на предприятии, а реально не работает. Показатель задействования предприятиями рабочей силы в августе 1999 года составлял 87 процентов, резко поднявшись с 71 процента в мае того же года. Сейчас этот показатель достиг 90-процентной отметки, и, хотя он ниже нормального рыночного уровня передовых развитых стран, позитивные тенденции очевидны. Новая социальная политика правительства России должна быть реалистичной. Например, именно сегодня нет реальной возможности резко повысить оплату труда работникам реальной экономики, ибо при всем желании это можно сделать только в ущерб национальным интересам: возникнет очевидный дисбаланс для занятых в различных сферах народного хозяйства. А главное: рост заработной платы всецело зависит от роста производительности труда. Здесь пока заметных позитивных изменений мало, и по этому важнейшему показателю Россия сильно уступает передовым индустриальным странам мира. А вот чтобы уменьшить ненормальное расслоение в обществе, необходимо пойти, как я уже говорил, на увеличение налогообложения высоких и сверхвысоких доходов и крупных состояний физических лиц. И за счет этого расширить ассигнования на здравоохранение и образование, увеличить зарплату бюджетников, гарантировать и осуществлять социальные преференции для наименее обеспеченных групп населения. Налог должен быть резко дифференцирован и не одинаков для мелкого предпринимателя и для обладателей крупных капиталов. В общем, надо использовать такой механизм и инструментарий социальной защиты населения, который давно уже действует не на бумаге, а в реальной жизни в Голландии, Швеции, Германии, Канаде, США, развитых странах Запада, где бедные тоже есть, но их число, как правило, не превышает 4-5 процентов населения. И в этих странах тоже существуют бомжи-пауперы, опустившиеся алкоголики и наркоманы, одинокие инвалиды, то есть прослойка общества, которая никак не может похвастаться высокими доходами и живет ниже черты бедности. Можно ли быстро, оперативно исправить ситуацию в России, когда опасный уровень социальной напряженности существует, даже несмотря на очевидные позитивные изменения к лучшему и бесконечное терпение российского народа. Нет, конечно: переход на новую систему должен быть постепенным. Рубить сплеча - значит заранее подписать смертный приговор социальной реформе. Ведь так или почти так поступало российское руководство в 90-е годы, следуя, видимо, известной русской поговорке: «Лес рубят - щепки летят». Это были не продуманные, выверенные и просчитанные программы, а конвульсии сиюминутных решений, прикрываемых дымовой завесой многочисленных законодательных актов и постановлений, большая часть из которых так и

осталась не исполненной. Такие законы, постановления и решения выглядели очень красиво, но после их принятия высокими российскими инстанциями все убеждались в том, что они ненастоящие, далекие от реально заземленных и продуманных программ. Власти в законах и указах повелевали увеличить минимальную заработную плату и пенсии, индексировать их в зависимости от инфляции, повышать пособия для обездоленных и стипендии для студенчества. Но под все эти благие порывы нужны были огромные деньги, которых просто не существовало. Частичное использование ресурсов международных финансовых институтов не приносило облегчения. Денежные поступления в социальную сферу скорее напоминали скупые и редкие денежные переводы бедному родственнику. Кроме того, Международный валютный фонд, Мировой Банк, Европейский Банк реконструкции и развития не следует путать с Санта-Клаусом или матерью Терезой. Международные финансовые организации предоставляют кредиты под проценты и неукоснительное выполнение обязательств, поставленных перед страной, которая прибегает к кредитным заимствованиям. Для маломальского решения социальных программ время от времени запускали печатный денежный станок и печатали новые банкноты, не обеспеченные товарами и услугами. Сторонники такой политики еще больше раскручивали инфляционную спираль, подталкивая страну к экономическому коллапсу. К счастью, сегодня те, от кого зависят реформы, это уже хорошо понимают. Еще одна важная проблема, без решения которой просто немыслимо экономическое возрождение России. Я имею в виду действенную, а не бумажную поддержку предпринимательства, и в первую очередь малого бизнеса. С малого бизнеса, с организации малого предприятия с его скромными масштабами деятельности и незначительной ролью на рынке обычно начинается собственное дело. Одна из аксиом в экономике, прошедшая проверку временем и не требующая доказательств, гласит: без малых предприятий у экономики нет шансов на устойчивость и перспективу. В современной рыночной экономике функционируют предприятия различных размеров: крупные, средние, малые. Крупный бизнес является «скелетом», то есть несущей конструкцией экономики. Малый бизнес выступает в роли «мускулов», приводящих хозяйственную жизнь в движение, и «мозгов», обеспечивающих народное хозяйство инновациями, новшествами. Ведь именно малые предприятия - плотное сцепление в мощных механизмах гигантских фирм и концернов. Они - самый живой и плодотворный элемент экономики, ответственный за значительную долю инициатив и создание здоровой конкуренции. И что не менее важно: именно малый бизнес «выбрасывает» на рынок большинство новых рабочих мест. Кроме реанимации экономики развитие малых предприятий снимает социальную напряженность в обществе. Сегодня для российского руководства приоритетная задача - создать условия, в которых малый бизнес мог бы расти, выбираться из теневой экономики, становиться более цивилизованным. При всех оговорках и колебаниях, в последнее время в России растет объективная заинтересованность общества в развитии сектора малого бизнеса. Как кажется, сегодня более, чем в прошлом, понимание важности малых частных инициатив внедряется в сознание людей, принимающих решения в России. Оно выражается в склонности правительства вложить в хозяйство страны неиспользованные возможности частных капиталовладельцев, создавая условия,

при которых самостоятельные бизнесмены приобрели бы перспективу, защищенность и уверенность в завтрашнем дне, в которых они нуждаются. Эта довольно робкая тенденция, однако, очень далека от ситуации, существующей в развитых странах. В США, например, уже многие годы действует в рамках федерального правительства организация, называемая «Управление малых предприятий». Она возникла давно, с тех пор, когда у американцев сформировалось убеждение, что экономическое будущее их страны и ее общественное устройство во многом зависят от небольших частных предприятий и поэтому следует создать условия выживания и для малого, и для большого бизнеса. Основная задача деятельности Управления заключается в реальной помощи «малышам». Эта помощь прежде всего идет по двум направлениям: первое - информация, консультирование и общая поддержка; второе - прямое и опосредованное финансирование. В соответствии с таким подходом американский Конгресс утвердил закон, по которому от каждого договора, проекта или заказа, поступающего от федерального правительства, следует перечислять 20 процентов в пользу малых предприятий. Неудивительно, что при таких благоприятных условиях в США ежегодно появляется полтора миллиона небольших частных фирм и предприятий, что привело в свою очередь к созданию более 60 процентов всех новых рабочих мест в стране в течение последнего десятилетия. «Не открывайте нам Америку, об этом уже давно известно», – скажет мне проницательный читатель. Вот и замечательно, что ничего не надо изобретать, а просто творчески, с поправкой на российские особенности, использовать накопившийся международный экономический опыт. В связи с этим вспоминаются высокомерные высказывания в СМИ в первые годы царствования Бориса Ельцина по поводу рациональных предложений умных и грамотных экономистов. Они, в противовес экономическому экстремизму и волюнтаристской амбициозности, представляли собой программы реформирования российской экономики, опирающиеся на мировую практику, с поправкой на Россию. «Это уже было! - с презрением бросали им, - и давно известно, а значит, устарело!» А жаль! Вряд ли есть сегодня в мире, в смысле экономических технологий реформирований, чтонибудь такое, чего бы мир не знал и ахнул, узнав. А вот осмысленный опыт, не скалькированный с западных стран, а трансформированный в новых условиях возрождающейся России, принес бы уже давно нужные решения. Но вернемся к обсуждаемому вопросу. Кроме федерального Управления, управления малых предприятий работают в большинстве американских штатов. В Англии бывший премьер-министр Маргарет Тэтчер пыталась, и небезуспешно, ликвидировать громадную безработицу в 80-х годах. В результате многие безработные влились в сферу малого частного предпринимательства, став хозяевами своих маленьких мастерских, кафе, магазинчиков, консультационных контор и т.д. Число таких «новых частников» достигло сотен тысяч, и безработица в стране опустилась до оптимального для рынка показателя. Большинство бывших безработных не пришло бы в малый бизнес, не окажи им правительство поддержки в консультировании, привлекая для этого различные исследовательские центры, университеты, фонды, а главное, в финансировании с помощью безгарантированных банковских кредитов.

Сегодня в России около 900 тысяч малых предприятий, на которых заняты 7,5 миллиона человек. В ближайшие три года число «малышей» возрастет до 2-3,5 миллиона с численностью занятых более 20 миллионов человек. Несомненно одно - малый бизнес в России, в невероятно тяжелых условиях, доказал свою живучесть: пережил все ошибки и откровенные провокации экономических реформ в 90-е годы, выстоял после кризиса в августе 1998 года, развивался вопреки тяжкому налоговому бремени, законодательной неразберихе. Малый бизнес оказался своеобразным барометром, очень быстро сигнализирующим и выставляющим на обозрение пробелы и серьезные дефекты российской экономики. Этот барометр будет и в дальнейшем показывать «ясно», если отношение к нему государства будет адекватно требованиям рынка, и «бурю», если оно отнесется к нему равнодушно, пренебрежительно. Если правительство России последует политике, принятой в западном мире, с учетом, опять-таки, специфики своей страны, то это даст зеленый свет мелким частным предпринимателям, и «мускулы» всего хозяйственного организма станут значительно крепче и эластичнее. В последние 15-20 лет теория и практика экономических отношений стран мирового сообщества провозгласили и стали использовать новые модели и рецепты. В мире явно стали превалировать центростремительные силы, и в первую очередь в экономике. Это объективный процесс. Экономисты давно поняли и доказали, а государственные мужи согласились, что невозможно бесконечно долго оставаться экономическим Робинзоном-одиночкой, нужны партнеры-государства, необходимо грамотное привлечение иностранных инвестиций. Показателен пример европейского Общего рынка, который разменял пятый десяток своего успешного развития. Конечно, интеграционные экономические процессы в мире начались не сегодня и не вчера, а фактически сразу же после окончания Второй мировой войны, и этому есть свои объяснения, которые нет смысла повторять. Повторюсь в другом: стремление объединиться, создать благоприятную почву для диффузии экономических процессов как на макро-, так и микроуровне явно возобладало в последние два десятка лет. Объяснять, почему «процесс пошел», нет необходимости, ибо по этому вопросу написаны горы монографий и статей, проведены тысячи конференций и симпозиумов. Замечу только однако, что политика протекционизма, хотя и заметно сдала свои позиции перед теорией и практикой либерализации экономики, тем не менее не ушла навсегда в архив истории. Страны, которые еще сравнительно недавно встречали иностранных инвесторов с настороженностью, а зачастую и откровенно враждебно, теперь ждут их как желанных гостей. Даже самые закрытые государства, небольшой список которых возглавляет Северная Корея, приподняли свои пограничные шлагбаумы для инвестиций из-за рубежа. В том, что процесс долговременный, у меня нет никаких сомнений. Если грамотно и гибко распорядиться иностранными инвестициями, создав для зарубежных партнеров благоприятный инвестиционный климат, то очевидно, что для принимающей страны это выгодно. А раз выгодно, значит прочно и, скорее всего, навсегда. Конечно, не исключено, что ненадолго может снова возобладать идея протекционизма, снова отдельные страны объявят «торговые войны» «куриные», «парфюмерные», «рыбные» и еще Бог знает какие, порою носящие фарсовый характер. Вспоминается ура-патриотический призыв к населению страны, абсолютно не подкрепленный экономически, бывшего вице-премьера

Бориса Немцова: покупать товары исключительно российского происхождения. Да и Борис Ельцин не избежал, так сказать, экономического популизма в своих обращениях к россиянам. Откровенно говоря, такие озвученные государственными деятелями лозунги ничего, кроме ироничных улыбок, у понимающих людей не вызывали, поскольку были напрямую связаны не с объективными экономическими реалиями, а с политикой, которую и в постсоветский период в странах СНГ всегда путали с экономикой или подменяли ею экономику. Так в чем же выгода иностранных инвестиций, почему за ними, особенно в развивающихся странах и государствах с переходной экономикой, выстроились длинные очереди, что отнюдь не частое явление в условиях рынка? Объяснений этого объективного процесса, особенно проявившегося в последние два десятилетия, достаточно много. Попробую назвать самые главные. Иностранные инвестиции рассматриваются сегодня как весьма серьезный источник получения прибыли национальными экономическими структурами, а значит, роста внутренних сбережений и пополнения государственного бюджета, его доходных статей, в чем особенно нуждается Россия. Далее: приток иностранных инвестиций, особенно из стран с высокоразвитыми технологиями США, Японии, государств Западной Европы, Канады, Израиля, - неминуемо принесет на территорию принимающей стороны know how научно-технического прогресса. Есть еще один стимул для приглашения зарубежных инвесторов у многих стран, в том числе и у России, где долгие годы господствовала командноадминистративная экономика, и он заключается в следующем: развитые страны давно и в целом успешно пользуются инструментами современного менеджмента, маркетинга, финансового анализа. Для российских предпринимателей накопленный передовыми странами опыт использования этих инструментов в бизнесе с обязательным учетом национальных особенностей и существующих реалий Российской Федерации стал поистине бесценным. Иностранные инвестиции, словно сталкеры-проводники, помогают стране быстрее выйти на внешние рынки и занять там подобающее место. Наконец, иностранные инвестиции создают новые рабочие места и особенно привлекательны в отраслях и регионах, где высок процент безработицы. Россия, с ее колоссальным потенциалом, почти три четверти XX века была фактически отгорожена от цивилизованного рынка «железным занавесом». Те драматические времена канули в Лету, и сегодня Россия не может остаться в стороне от происходящих процессов. Она должна стать привлекательной для размещения иностранных капиталов на ее экономическом пространстве. Важно, чтобы в России не забывали: трудно рассчитывать на успех в инвестиционной политике, если инвестор-иностранец не получит исчерпывающих объективных ответов на ряд принципиальных вопросов. Каков объем инвестиционного рынка, доступен ли он, не будут ли местные законы и чиновники чинить препятствия к получению прибыли? Достаточно ли на этом рынке рабочей силы и способна ли она быть вовлеченной в инвестиционные проекты? Предоставляет ли принимающая инвестиции страна преференции для иностранных капиталов? Надежна ли политическая обстановка в государстве, стабильна ли она и каковы возможные риски в случае ее дестабилизации? Развиты ли в стране производственная инфраструктура и вспомогательные службы?

Вопросов, и непростых, как видим, много, но если на большинство из них потенциальный инвестор получит исчерпывающие и положительные ответы, то можно с большой долей вероятности сказать, что он в свою очередь примет положительное решение. Хотя сделка может и сорваться: вдруг в последний момент передумали стороны, возникли форс-мажорные обстоятельства непреодолимой силы, бюрократическая волокита в России отбила охоту у зарубежного инвестора помещать свои капиталы в ее экономику, появился более интересный регион с точки зрения привлекательности инвестирования. Отсюда простой вывод: нельзя терять время, а значит, и деньги, нельзя упускать потенциального инвестора. Многие страны, в том числе и развитые, разрабатывают и применяют на практике специальные программы по привлечению иностранных инвестиций, создавая у себя режим наибольшего благоприятствования зарубежным компаниям, более привлекательный, чем в других странах. Такие программы включают в себя целый комплекс мер, среди которых существенное, а иногда и полное освобождение иностранных компаний от налогов, пошлин, акцизов, гибкая система различных скидок и другие средства снижения затрат, льготное кредитование и страховка «иностранца» местными коммерческими банками и страховыми компаниями, внесение необходимых изменений в законодательные и нормативные документы. Все эти меры направлены на повышение эффективности бизнеса зарубежных фирм в стране, привлекающей зарубежные инвестиции. Программы очень разнообразны, многовариантны и осуществляются в различных формах, «одеждах» (вспомним, что слово investio в переводе с латыни означает «одеваю»), весьма чутко реагируют на экономическую «погоду» в мире. Думаю, что новое российское руководство могло бы привлечь иностранных инвесторов с помощью комбинированных мер. Скептики с иронией скажут мне: «Мы все это уже проходили, а посему не нужно нас поучать». Я и не собираюсь этого делать, а просто решил напомнить, казалось бы, уже пройденный, но такой актуальный учебный материал. Не случайно же в русском фольклоре есть мудрая пословица: «Повторенье - мать ученья». Да и потом - напрашивается логичный вопрос: если это все известно, то почему же инвесторы из-за рубежа не очень-то торопятся в Россию? Приток иностранных инвестиций в российскую экономику носит осторожный и умеренный характер и не достиг в прошлом году отметки в 10 миллиардов долларов, что намного ниже потенциальных возможностей такой огромной страны, как Россия. Для справки: в 1994-1998 годах Россия получила 13,6 миллиарда долларов прямых инвестиций, в то время как Польша, Чехия и Венгрия за тот же период получили 41,6 миллиарда долларов, Китай - без малого 200 миллиардов долларов. В то же время российская экономика превратилась в мирового донора (речь идет и о вывозе капитала, и об импорте валютной наличности). За последние годы половина иностранных инвестиций была вложена в государственные ценные бумаги, доходы от которых использовались для покрытия дефицита бюджета России, а не направлялись в сферу реальной экономики. Август 1998 года еще больше осложнил ситуацию: инвесторы попались в ловушку дефолта и стали срочно репатриировать свои капиталы, даже несмотря на то, что 145-миллионное население России и ее сырьевые богатства в целом хороший магнит для привлечения иностранных инвестиций. Прямые иностранные инвесторы, однако, предпочитают пока иметь дело с «короткими» деньгами и вкладывают их в России в первую очередь в отрасли, в которых

отдача от вложенных капиталов происходит быстрее, чем в отраслях тяжелой промышленности, где иной производственный цикл. Почему зарубежные инвесторы с неохотой соглашаются «делать длинные деньги» в России, понятно без лишних объяснений: слишком велики политические и финансовые риски в стране, где многое непредсказуемо. Потребность экономики России в инвестициях на ближайшие три-четыре года оценивается в диапазоне 170-270 миллиардов долларов. Посмотрим, что или кто может стать источником их поступлений. На первый взгляд, можно было бы воспользоваться сбережениями населения в наличной форме (по оценкам, 55-65 млрд. долларов). Другой вариант: попытаться привлечь российские капиталы, вывезенные за границу (примерно 150 млрд. долларов, хотя можно встретить в информационных источниках и значительно большие цифры. Точную инвентаризацию вывезенных миллиардов никто, разумеется, не делал, да и не сможет сделать). Но оба варианта пока не «работают» по одной и той же причине: слишком высок уровень риска на сегодня в России, поэтому ни население, ни те, кто перевел доллары за границу, свои «кровные» под инвестиционные проекты в родную державу не отдадут. И никакие популистские призывы со слезой в голосе «Вернись (вернее, верните), я все прощу!» в очередной раз не помогут. Кроме того, нужно иметь в виду, что около половины уплывших из страны миллиардов долларов вложены их собственниками в недвижимость, страховые запасы и др. Можно было бы рассчитывать на внешний долг перед Россией (примерно 150 млрд. долларов). Это большие деньги, но тоже пока нереальные. Фактически они заморожены, ибо хронические должники России - некоторые арабские страны, группа африканских стран, Куба, Монголия, страны СНГ и др., - похоже, не смогут погасить в ближайшие годы свои долговые обязательства перед Россией. В то же время внешний долг России (на конец 1999 года 166,2 млрд. долларов. Прогноз российского Института экономического анализа на текущий год остановился на отметке еще большей - 177,6 млрд. долларов) остается живым и обслуживаемым. Есть еще один источник больших финансовых резервов. Это особо болезненная тема, и я хочу на ней остановиться подробнее. Я имею в виду международные финансовые организации, но прежде всего МВФ, Мировой Банк, Европейский банк реконструкции и развития. Заплатив сполна вступительные взносы в эти организации в твердой конвертируемой валюте, Россия вправе рассчитывать на получение преференциальных кредитов на развитие собственной экономики и решение социальных проблем. Кредиты получали, правда, не такие, на которые рассчитывали, поскольку у международных финансовых институтов свои правила игры, свои стандарты, обязательства и требования. Вопрос, почти гамлетовский, в другом, а именно: «Брать или не брать кредиты?». А если брать, то сколько, под какой процент, на какой срок? Есть и другие, отнюдь не простые вопросы. Мне могут возразить, мол, если Россия в свое время вступила в эти международные организации, то бывшее руководство России не могло не знать их требований, правил и обязательств. Уверен, не могло не знать. Знало и о том, что МВФ, Мировой Банк, ЕБРР - это отнюдь не добрые рождественские деды морозы, бескорыстно направо и налево раздающие подарки. Международные финансовые институты, как известно, имеют свои интересы, четко обозначенные в процентах за предоставленные кредиты. Да, - кредиты льготные, как правило, долгосрочные; да, проценты по ним умеренные. Но погашать ссуды и проценты по ним нужно в оговоренные сроки и одновременно следовать рекомендациям (читай требованиям) международных организаций. Если эти рекомендации страной

проигнорированы по тем или иным причинам, то для дебитора наступают суровые времена: МВФ и Мировой Банк могут прекратить кредитование. Свежий пример отлучение Республики Молдова от кредитов - наглядная иллюстрация к сказанному. От Молдовы потребовали фактически в обмен на предоставление очередного транша кредита приватизировать важнейшие отрасли народного хозяйства - винно-коньячную и табачную. Молдавский парламент не согласился. Мгновенно последовало решение кредиторов: МВФ и Мировой Банк замораживают кредиты Молдове до 2001 года. Вернемся к принципиальному вопросу: «Брать или не брать кредиты?». Ответ на него расколол российскую общественность и специалистов на два полярно противоположных лагеря. Противники с отчаянными криками: «Финансовая кабала для России!» - призывают не брать ни цента у западных банкиров, приводя различные аргументы, суть которых сводится к тому, что бездумно взятые, бездарно потраченные и разворованные кредиты неминуемо лягут тяжким грузом на плечи будущих поколений, а Россия провалится в долговую яму, из которой не сможет выбраться. Сторонники - провозглашают панегирики в адрес Вашингтона и Лондона, молитвенно твердя знаменитый лозунг Остапа Бендера: «Запад нам поможет!». Попытаюсь взвесить далеко не все, но важнейшие «за» и «против». В пользу заимствования «международных денег» говорят те условия, на которых страна получает кредиты из Вашингтона и Лондона. Замечу только, что условия меняются - и это объяснимо - в зависимости от политической и социальноэкономической ситуации в той или иной стране. В целом же они сводятся к следующему: 1. МВФ, Мировой Банк, ЕБРР предоставляют, как правило, льготные долгосрочные кредиты под сравнительно умеренные проценты.

2. После получения первого транша кредита стране назначают щадящий режим его погашения: в определенные меморандумом сроки дебитор выплачивает только проценты.

3. Стране предоставляется кредит на основе траста, доверия.

4. МВФ и Мировой Банк предоставляют развивающимся странам кредиты на перестройку и стабилизацию экономики, осуществление программ приватизации и социальных программ и т.д. Одновременно кредиторы жестко координируют бюджетную, денежную и валютную политику страндебиторов. У противников (а число их растет, и не только в России) заимствования финансовых средств у мировых банкиров своя логика и свои очень серьезные аргументы. Мнения, прогнозы и расчеты у них не всегда совпадают, но рефрен, пожалуй, единодушный - хватит влезать в долги и опускаться в долговую пропасть. У России есть серьезные основания сказать именно так. Попробуем обратиться к фактам и цифрам. В 1992 году государственный внешний долг России составлял 95 миллиардов долларов, а спустя семь лет эта цифра возросла до 166,2 миллиарда долларов (сюда входит и внешний долг бывшего Советского Союза, доставшийся «по наследству» России). Казалось бы, полученные кредиты должны оздоровить российскую экономику. Однако этого не произошло. Спад производства явно затянулся и продолжался вплоть до осени 1998 года. Российское правительство к этому времени объявило дефолт, а МВФ и Мировой Банк отказались кредитовать

российскую экономику. Именно с осени 1998 года экономика страны-должника стала постепенно выходить из состояния комы. Случайно ли совпадение во временных рамках прекращение спада и начало стабилизации экономики в России и замораживание для нее кредитов мировыми финансовыми институтами? Я бы не хотел проводить прямых параллелей между этими событиями, хотя бы потому, что такое сопоставление приводит к совершенно очевидному императивному выводу: кредиты у МВФ и Мирового Банка нельзя брать ни в коем случае. Но это грубая ошибка. Думаю, что такое решение - радикализм, крайность! Иначе чем объяснить ситуацию, когда десятки и десятки стран ежегодно обращаются в эти финансовые институты с просьбами о выделении кредитов? Ведь не враги же они сами себе. Но вернусь снова к России. Объяснения, почему российская экономика остановила свое падение и стала стабилизироваться именно осенью 1998 года, известны экономистам, я только коротко здесь их обозначу. Дефолт, объявленный правительством Сергея Кириенко 17 августа, и обвал российского рубля по отношению к доллару, как ни парадоксально на первый взгляд, сыграли позитивную роль. И дело тут не в Сергее Кириенко, ибо экономике безразличны фамилии, имена и отчества премьер-министров. У экономики свои объективные законы. Девальвация после дефолта рубля способствовала росту экспорта российских товаров. Кроме того, курс рубля стал соответствовать курсу доллара, а не искусственно завышаться, как это было после введения валютного коридора в июле 1995 года. Наконец, не последнюю роль сыграла конъюнктура, благоприятно сложившаяся на мировом рынке для экспорта российского сырья - нефти и металлов. В казну потекли нефтедоллары, которые во многом способствовали санации экономики. Вынужденная ставка на собственные силы, изыскание внутренних резервов после решения мировых финансовых структур о замораживании кредитов для России (они возобновились только в июле 1999 года) позволили несколько «подвинуть» психологию россиян, привыкших жить сиюминутными заботами. А это весьма тревожно, когда речь заходит о выплате долгов. Уже сейчас на каждого жителя России приходится около 1150 долларов внешнего долга страны. За ошибки недавнего прошлого придется расплачиваться и нынешнему, и будущим поколениям россиян. Американцы по поводу государственного долга горько иронизируют: «Государственный долг это то, что мы, вместе взятые, накопим на старость». России придется выплачивать по взятым финансовым обязательствам и проценты, и ссуды, покольку в цивилизованном обществе долги принято возвращать аккуратно. Это не просто взгляд со стороны, а объективная констатация факта, тем более что в России нет-нет да раздаются ультрарадикальные призывы «Ввести десятилетний мораторий на выплату внешних долгов». Не надо быть гением экономики, чтобы понять, к каким последствиям может привести принятие подобных решений. Другое дело, если Россия будет грамотно строить свою политику внешних финансовых заимствований и не станет уповать исключительно на кредитные деньги, долги по которым потом не сможет отдать. Собственно, такая политика уже действует: промелькнувшая в российских СМИ информация о том, что Россия в этом году возьмет новые кредиты на сумму не более чем 250 миллионов долларов, заслуживает внимания. Таким образом, в экономике еще больше, чем во всем другом, нужно соблюдать разумную сбалансированность, не впадая в крайности, которые так любит Россия. Кредиты необходимы, но в рациональных размерах, в сочетании с работой собственной экономики страны и с учетом международных

правил по возвращению долгов. Думается, что тщательно взвешивающий все за и против президент Путин давно уже для себя решил эту задачу. Дотошные экономические статистики подсчитали, что если за точку отсчета взять 1913 год, то по экономическим показателям, по темпам роста России не хватило 20-30 лет, чтобы стать ведущей страной мира. Но история не дала России этого счастливого шанса. Может быть, теперь она исправит эту несправедливость.

Отречение под звон бокалов Все преимущества позиции Путина помножены на главный фактор - время. Только история общественного развития может вынести свой вердикт - «нужен», «не нужен». Ельцин перестал быть нужен всем. Главный бич поздней ельцинской эпохи - ее неэффективность, в том числе и для олигархов. Их деньги были спасены во время выборов 96-го. Они не пропали, а то и умножились (у некоторых приближенных к Кремлю) после августа 98-го. Но коекто из олигархов стал понимать, что завтрашний день может оказаться одинаково нестабильным и опасным как для представителя малого бизнеса, так и для миллионера. Многое портила в карьере "Царя Бориса" и его приверженность к кадровой чехарде. Кадровыми вопросами Борис Ельцин всегда любил заниматься сам и никогда их не передоверял. Не раз президент повторял в телеобъектив вещие свои слова: «Главное - это правильно расставить кадры!». Но и кадровые решения его были обычно непредсказуемы. В них, конечно, была своя логика, они вовсе не были бездумными, но всегда основывались не на государственной необходимости. Отсюда большое количество обиженных или тех, кто считал себя обиженным, несправедливо обойденным. Крепло ощущение тягостности происходящего, недовольство властью. Борис Ельцин это недовольство чувствовал. Куда хуже обстояли дела с капиталовложениями в российскую экономику. «Под Ельцина» больше не хотели давать деньги. Ельцин сознательно трансформировал российский центр. Его лозунг «Пусть берут себе суверенитета столько, сколько сумеют проглотить» родился на пустом месте, в недрах популистских предвыборных технологий в России, стоящей на пути раскола СССР и уничтожения президентской союзной власти. Ведь в годы советской власти лояльность местных элит достигалась капиталовложениями из центра в народное хозяйство республик. А что можно было вкладывать в период обнищания 90-х? Так и перешли к формуле «Живите, как хотите, только числитесь с нами». Выразителем подобного подхода стал ряд национальных и губернских руководителей, а Борис Ельцин в этой атмосфере чувствовал себя как рыба в воде. Апогей такой его политики - президентские выборы-96. Ему демонстрировали признание его верховной власти, а взамен «гарант Конституции» закрывал глаза на откровенное нарушение федерального Основного Закона местными вождями. В 1999 году стала ясна гибельность продолжения всего этого для страны. Мне кажется, что свою роль тут сыграла думская избирательная кампания. Блок

«Отечество - вся Россия» (ОВР), имевший и в своем руководстве, и в своих рядах немало талантливых, авторитетных людей, вольно или невольно выступил проводником идей территориальной обособленности иных регионов. В прессе прямо назывались Башкирия, Татария, Ингушетия. И не в последнюю очередь поэтому ОВР потерпел неудачу - не смог получить в Думе не только большинства, но и стать первым (да и вторым); а также Евгений Примаков, имевший издавна репутацию государственника, утратил многие свои позиции, а значит, и вес, и влияние. Только кремлевскими информационными технологиями смешно объяснять итоги думской баталии, происшедшей 19 декабря 1999 года, и поражение Лужкова-Примакова в предпрезидентскую выборную пору. Сказался инстинкт самосохранения россиян. Многие факторы заложены в решении об отставке президента России, поэтому вся позиция нового претендента на президентский пост как бы являлась методом от противного: все, что в позднюю ельцинскую эпоху было в минусе, у нового хозяина Кремля было в плюсе. Время выдвигало новые приоритеты, а значит, новых людей - характер, позиция и биография Путина оказались востребованными. Как-то в одном из последних интервью, незадолго до смерти старейший зубр советской политики, соратник Сталина Лазарь Каганович сказал, что для каждого политического деятеля существует «закон времени». Суть его проста: когда время, эпоха, востребовавшая именно такого деятеля, заканчивается, он обязательно сходит со сцены или превращается в неудачника, даже если он лично семи пядей во лбу и отменного физического здоровья. Та среда, в которой он чувствовал себя как рыба в воде и черпал силу для свершений, видоизменяется, и политик постепенно оказывается в вакууме, напоминая пришельца из другого мира. Он вызывает любопытство, выглядит забавным, экзотикой, но не творцом будущего целой державы. Время Бориса Ельцина в России ушло, когда основная собственность была поделена, хаос как питательная среда ельцинизма стал уже невыгоден, и его понадобилось заменить на что-то более стабильное. Закрепить результаты передела собственности могло только сильное государство во главе с сильным руководителем. А Чечня была всего лишь индикатором, высветившим новые тенденции современной российской политики. Помните, как менялось настроение самого Ельцина? Помните, как ему не хотелось расставаться с властью? Вначале команда президента России активно зондировала вопрос: может ли Борис Николаевич остаться у штурвала Российского государства на третий срок. Было даже инициировано соответствующее обращение в Конституционный суд. Когда стало ясно, что третий срок не вытанцовывается, Борис Ельцин в 1998-1999 годах говорил не раз: «Я буду работать до конца второго срока, раньше времени в отставку не подам, но в выборах-2000 участвовать не стану!». Тон президента, как обычно, в таких выступлениях был категоричным. Что же заставило его отречься не только от своего престола, но и от незыблемых для него принципов постсоветского самодержавия? То, что жизнь вокруг него вся изменилась. А война в Дагестане и Чечне многократно эти изменения ускорила. Ельцин, даже укрывшись в Горках-9 или Барвихе, не мог этого не видеть.

Вал державных настроений захлестывал страну. ОРТ, подавшее еще в 1996 году Хасавюртовские документы в качестве образца государственной мудрости, теперь устами ведущих телекомментаторов взывало к фронту и тылу: вперед, только вперед! Мовлади Удугов, которого называют «чеченским Геббельсом», не сходивший в 1995-1996 годах с телеэкранов и газетных страниц российских СМИ как буревестник правды, разрушающий взмахом своего крыла неуклюжие измышления официальных московских инстанций, что даже тогда здравомыслящим людям казалось абсурдом, теперь был попросту обезоружен. Независимый телеканал НТВ, еще недавно формировавший общественное мнение России под лозунгом вроде «Свободу Чечне!», «Долой несправедливую войну против гордого чеченского народа!» обнаружил, что не так-то он и всесилен. Политические силы, которые НТВ поддерживало, проиграли как думские, так и президентские выборы. Позиция телеканала в чеченском вопросе атакуется и справа, и слева. Инстинкт самосохранения россиян показывает, что Чечня должна остаться в составе России, а вот ее статус должен стать предметом упорной работы политиков. Ну, а крупный бизнес? Все заинтересованы, чтобы их капиталы находились под надежной охраной государственной машины России. Это не имперские амбиции, а чистейшей воды прагматизм. Получается, что «Карфаген должен быть разрушен». В смысле - Чечня должна остаться российской территорией. При Борисе Ельцине это было под вопросом. При Владимире Путине – становится аксиомой. Когда Владимир Путин принял пост премьер-министра от генерала С.Степашина, положение не сулило ему безоблачной жизни государева фаворита. В России, как уже говорилось, должность премьера всегда была взрывоопасной. Иные сложили головы, иные сели за решетку, а кое-кто отделался отставкой и шельмованием. Ряду лиц повезло - уцелели и даже вкусили почет и славу. Многое тут зависело от личности государя всея Руси. Бывало, что царь был крут и даже жесток, но предсказуем, а следовательно, его поведение можно было угадать и просчитать хотя бы на несколько ходов вперед. Под такие критерии Борис Ельцин никак не подходил. Если он и был в чем-то предсказуем, то как раз в своей непредсказуемости. Будешь казаться ему слабым - вылетишь за недостаток твердости и характера. Будешь выглядеть слишком сильным - возьмут на заметку как потенциального конкурента за место Самого... Начнешь умничать Хозяину не понравится столь наглая попытка интеллектуального давления. Не говоря уже о том, что во время каждого приезда на доклад к Ельцину требовалось контролировать любое свое слово, взгляд и движение, а также манеру докладывать - партаппаратчик Ельцин придавал всему этому очень большое значение. Это были личностные проблемы. Но ведь работа российского премьер-министра в 1999 году была вообще мало на что похожа. Кабинет Евгения Примакова приостановил то, что катилось под уклон после августа 1998 года, а правительство Сергея Степашина это, по крайней мере, не ухудшило. От Владимира Путина требовалось вплотную заняться экономикой. Но попробуй, займись ею, если чеченские отряды летом 1999 года вошли в Дагестан!

К тому же необходимо отметить: Владимир Путин не был экономистом. Он был силовиком. Правда, в Питере он курировал инвестиционные проекты, но это же не премьерский круг обязанностей. С лета 1999 года оппоненты Владимира Путина обыгрывают тезис об отсутствии у него базовой экономической подготовки. До 1 января 2000 года об этом говорили больше и чаще: российскому премьеру вмешательство в политику противопоказано, а вот насчет экономики, вернее, насчет Путина и экономики можно «пройтись», что и делали его оппоненты. Владимир Путин, таким образом, попал в трудную ситуацию. Но в августе-декабре 1999 года он занял вполне обоснованную позицию. Его тактику можно свести к следующим пунктам. Первый. Премьер-министр старательно демонстрировал занятие только своими функциональными обязанностями. Он за 5 месяцев премьерства не совершил ни одной ошибки в данном вопросе. Второй. Для оперативного руководства боевыми действиями на Северном Кавказе Владимир Путин получил от Бориса Ельцина необходимые полномочия. Третий. Террористические акты, совершенные в городах России осенью 1999 года, заслонили от взоров граждан задолженности по пенсиям и зарплатам, нестабильность рубля и тому подобные нескончаемые проблемы. На первый план вышло то, что всегда делало Россию сильнее: противник, коварный враг, происки которого необходимо сорвать, а ему самому дать решительный отпор. И тут, понятно, России нужен был Путин. Теперь премьер-министр выступал как полномочный представитель президента, призванный «найти и обезвредить». И то, что обезвредить было решено сразу всех, в том числе тех, кто организовывал кровавые эксцессы, делало образ премьера еще более привлекательным. Четвертый. Владимир Путин напрочь отказался от всякой мысли демонстрировать себя и зарабатывать дешевый авторитет популистскими словами и действиями. Глава правительства избрал верный тон. Его выступления, транслировавшиеся по ТВ, запоминаются краткостью и долей юмора. Отсюда ощущение - он надежен и держит ситуацию под контролем. Более того, он олицетворяет всю мощь государственной машины, которая может и хочет защитить своих граждан. Знал ли Путин в 1999 году, что чеченская война всерьез и надолго? Наверное, предполагал, ибо изучить мнения аналитиков из различных структур у него возможность была. Но что он знал твердо: на этот раз проблему Чечни надо решать радикально.

Марафон начался... Став исполняющим обязанности президента России, Владимир Путин не спешит даже неофициально сдать свои полномочия в правительстве. Более того, он работает с подлинной энергией. Владимир Путин отлично понимал, что сразу же, с 1 января начинается его президентская кампания. Она должна была быть построена так, чтобы Россия приняла молодого руководителя.

Истекшие месяцы показали, что тактика Путина себя полностью оправдала и принесла ему победу. Иностранец, не знающий России, мог бы сделать несколько упреков команде Путина: избирательная кампания его велась не столь напористо и помпезно, как это требовалось, чтобы сделать руководителем малоизвестного до той поры человека; нет нужной политической рекламы; экономическая программа и вовсе не просматривается, вместо нее следуют общие заявления. У жителя США или Англии подобные мысли видимо, могли бы появиться и были бы правильными. Но не у жителя сегодняшней России. После 1996 года страна пресытилась тем, что называется политической рекламой, а смахивает скорее на дубинку для конкурентов. Раньше я уже говорил, что предшественник Путина Борис Ельцин был стопроцентным популистом. Он мог отплясывать рок на площадях, мог появляться на публике под клич: «Россия! Ельцин! Свобода!», мог давать слово и тут же не сдерживать его. Он многое мог себе позволить, но... наступило уже другое время. Владимиру Путину не было смысла примерять на свои плечи чужой кафтан. Импозантный и надежный в своей неторопливости, он потерял бы массу очков, веди себя как разухабистый и самодурствующий барин. А образ Путина сопрягался с представлением о созидательности и стабильности. Другого руководителя Россия, только что с облегчением проводившая на отдых Бориса Ельцина, просто не восприняла бы. Путинская тактика и стратегия в январе-марте 2000 года строилась на нескольких направлениях. Одно из них - Чечня - определилось раньше, чем начался его путь к президентству, но оно могло сыграть важную роль в предвыборной борьбе. Наверное, было бы опрометчивым говорить, что чеченские проблемы начали разрешаться в рамках предвыборной кампании. В этом случае война в Чечне, а вернее борьба с бандитизмом, не получила бы такой широкой поддержки народа, как уже было в 1996 году. Просто все совпало, история любит преподносить сюрпризы. Но от решения этой проблемы зависело очень многое. Это самый сложный узел, распутывание которого определяло не только карьеру Путина, но и судьбу страны, вверившей ему себя. Владимир Путин знал, что пока шли лобовые столкновения, подавляющая мощь российских вооруженных сил была очевидной. Даже штатскому понятно, что выгоднее захватывать обороняемый боевиками Грозный, потому что осажденные в нем - как в мешке. Но что делать с партизанской войной, которая может затянуться на долгие-долгие годы, превратив Чечню в кровоточащую рану России, экономически убыточную, политически обременительную, дающую повод международным организациям для критики Российского государства. Пока Владимир Путин был кандидатом на пост президента, он четко формулировал только один постулат: выступившие против Конституции России мятежники должны быть разгромлены. Он опирался на многочисленные международные документы о нерушимости границ. На различные хартии и соглашения, начиная от Хельсинкских договоренностей. Став президентом, он должен обеспечивать выполнение долгосрочных программ: экономических и

социальных, которым Чечня «как кость в горле» (из-за нее возможна потеря иностранных кредитов, дорогостоящие военные действия, огромные средства на восстановление Чечни); политических и международных (где Чечня опять-таки болевая точка) и, главное, государственного строительства, в котором территориальная целостность страны - основное условие. Как поступит Путин? Время покажет. Но пока ни нападки Запада, ни политическая конъюнктура в самой стране, ни боязнь не разочаровать народ, который так искренне поверил ему и пошел за ним, ничто не заставило Владимира Путина резко изменить свою позицию, как это обычно бывает у лидеров после выборов. В России такое случалось всегда: заявления, программы и обязательства до заветной черты и после нее, с момента, когда избирком объявлял о победе кандидата, ничего общего между собой не имели. Владимир Путин первый, кто и до, и после выборов, не суетясь, работал и работает по им же намеченной программе, не рассчитанной на внешние эффекты и выборные технологии. Многих на Западе и внутри страны это насторожило: неужели не поддастся нажиму, давлению, мнению сильных мира сего? Но... первые разочарования из-за этого сменятся пониманием: президент «пришел всерьез и надолго». Его цель что-то сделать для России, а не «отсидеть возможный срок», взяв для себя за это время все, что дает власть. Он молод, и история отпускает ему возможность войти в нее созидателем.

Владимир Путин и силовые структуры В России чувство национальной гордости (я не имею в виду примитивный национализм) всегда сочеталось с любовью к людям в военных мундирах. Так было при всех политических режимах. Сейчас это вообще особый случай. Даже многие противники коммунизма, выходившие на демонстрации против власти КПСС под трехцветными флагами, не понимают, зачем надо было подрывать военную мощь государства и формировать презрение к армии. Зачем Михаил Горбачев вывел войска из Восточной Европы в чистое поле? Зачем надо было передавать в Чечне Джохару Дудаеву огромное количество различного вооружения? Ответа на эти вопросы пока нет. Хотя всем сегодня понятна политическая подоплека происходящего. Все СМИ сотни раз писали, сколько, кто и как нажился на трагических ошибках России. Аналитики давно вынесли заключение о том, что страстное стремление народа к свободе и другой цивилизованной жизни было использовано политиканами в своих целях. Все ясно. Поэтому настроения в России сегодня изменили свою векторную прямую. И как раньше громко заявляли о себе разрушительные силы, так сегодня все больше людей сплачивается вокруг идеи возрождения страны и ее вооруженных сил. Эти настроения сегодня доминируют в России. Такова реальность. И здесь личность Путина попала в «весенний призыв» страны. Государственник на демократической закваске, он хорошо знает, какова роль силовых структур в жизни страны. Маховик разрушения остановился, и люди с ужасом увидели результат своей работы. И те, кто хочет сохранить Россию, заняли в душе общества то место, которое еще недавно было отдано демагогам и популистам от политики и экономики и просто авантюристам с большой дороги, нагревшим руки на проблемах страны.

Поэтому Путин сегодня свой не только для отдельных партий и движений, ведущих свою игру, но и для народа, измученного экспериментами добросовестно заблуждающихся и просто наживающихся на неразберихе кланов. Демократов устраивает его западное видение рынка, а людей левых взглядов привлекает его стремление сделать для России все возможное, его готовность не на словах, а на деле повести великую страну по пути возрождения. Путин свой и для армии единственный из властной элиты, кто стал на защиту ее чести и достоинства. Его уважают в силовых структурах: во-первых, он - профи, а во-вторых, не сделает силовиков инструментом в достижении своих целей. Наконец, он молод, и время, когда нужно думать о своем благополучии и покое, для него наступит еще очень не скоро. Он - начинает, поэтому всю энергию направит на дело, в котором предстоит существовать долго. Путин - свой: больше свой, чем Ельцин и чем все лидеры российских политических партий. Своей партии, если не считать молодого и не очень идеологически четкого «Единства» - «Медведя», у Владимира Путина нет. Поэтому перед ним широкое поле действий, сориентированных на конструктивные решения не во имя отдельных партий или кланов, а во имя всего общества. Сейчас для него важно сохранить целостность России и защитить страну от терроризма. И в этой государственной задаче, он, естественно, будет опираться на силовиков и армию. Российские военные, находящиеся на действительной службе, не хотят возврата к старому, как пытаются утверждать некоторые политики и как пробуют они уверить в этом народ. Партаппаратные интриги не вызывают у силовиков ни симпатии, ни интересов. Другое дело - державная мощь России. Приобретет ли такое настроение характер радикализма или станет сочетаться с трезвой оценкой соотношений непреходящих ценностей в сегодняшнем мире, зависит и от позиций Путина. Сегодня видится, что она, эта позиция, конструктивна, а дальше покажет время. Одно бесспорно: Владимир Путин поднимает престиж и социальный статус российских военных и силовых структур, упавший в последнее десятилетие. Можно такую ситуацию, пропустив через королевство кривых зеркал, запустить в оборот идеологической войны против президента. Ведь смешно не видеть силы, которым он мешает именно своей приверженностью России и государственности, именно своей свободой от любых политических и экономических сил. Многие недоуменно заметят: что же можно выкрутить из государственности государственного деятеля, что можно извратить в естественной ситуации, когда глава государства ценит и знает место армии и других силовых структур в возрождении страны? Оказывается, можно: защищаешь российского солдата значит, рассчитываешь на помощь армии в своих интересах; не отрекаешься от службы в КГБ, уважительно относишься к силовым структурам - возрождаешь диктат силы. Здесь многое и придумают. Ведь матрица поведения уже отлита. Другого опыта просто нет, а значит, пройдет и такой абсурд - не впервой. Но радует то, что Путин, кажется, не боится такого идеологического наката, не склонен к популистским решениям во имя сиюминутной политической интриги, не собирается идти на поводу у того или иного мнения. Дай Бог, чтобы это было так. И может быть, судьба, наконец-то, будет справедлива к великой и несчастной России и даст ей во главу не тирана или, наоборот, демагога, не неуча или просто хорошего человека, не мужика, помешанного на властолюбии и корысти, а гражданина, готового стать у штурвала государства, попавшего в жестокие исторические жернова безвременья.

Случайность или осознанная необходимость? Человеческая история доказала: не люди придумывают национальную идею, а идея эта, рожден-ная временем, выбирает себе исполнителей. Поэтому рассуждать о том, что неизвестная фигура вдруг, по неуправляемой воле больного Ельцина, заняла место в высшей иерархии власти, - ошибка, а то и политическая заинтересованность оппонентов. Как бы мы ни ругали партократию, но должны признаться, она умела растить кадры, выбирая для этого способных к своему делу. Годами формируемое чутье к кадровой политике вылилось в гене-тический механизм партийных элит. Можно по-разному относиться к "Царю Борису", но то, что у него недюжинная политическая интуиция, - неоспоримый факт. Его прошлый партийный опыт помогал ее совершенствованию. Посмотрим, как он тасует карты своей команды. Черномырдин - слишком независим из-за широкого круга поддержки и связей, что никак не мо-жет понравиться подозрительному и патологически властному президенту. Да и будущее время в этом случае для Ельцина давно уже трансформировалось в прошедшее. Мало ли приближенных нашептывало: «Время "Ч" для Черномырдина подошло». Еще раз хочу подчеркнуть свое личное видение ситуации: тот, кто объясняет правительственную чехарду России ельцинским, мягко говоря, нездоровьем, знает только полправды. Президент, как теперь известно, искал преданных себе людей - тех, кто не станет втаптывать в грязь Семью, как принято в Рос-сии по отношению к ушедшим. Образ Горбачева преследовал его, как, вероятно, видения терзали Бориса Годунова (вспомним слова из пушкинской драмы: «...И мальчики кровавые в глазах»,- это по поводу убитого царевича Димитрия). Ельцин не уничтожал Горбачева физически, но убил его как политика. И естественно, что "Царь Борис" опасался того - или тех, - кто придет на его место: он показал другим, как можно расправиться с конкурентом, и боялся, что у него появятся прилежные ученики. Ельцин амбициозен, самолюбив и тщеславен. Он был помешан на власти. Уходя из истории, ему хотелось вписать в нее страницы своей биографии. Не сумев сделать то, что обещал народу, он надеял-ся, что преемник, в чьи руки он лично передаст власть, завершит за него эту работу. И Ельцин, оты-скавший такового не среди своего окружения, обретает нимб победителя. Таким образом, экспрезидент и рассчитывал вмонтироваться в историю, к которой так неравнодушен. Так или иначе, но Ельцин уви-дел палочку-выручалочку в Путине: независимая личность, лишенная интриганства, человек, который не опустится до мелкого сведения счетов во имя популизма, этой наживки для разъяренной толпы. И поэтому, во-первых, Ельцин приглушил результаты своих бесконечных ошибок, наконец-то попав в яб-лочко. Во-вторых, обезопасил себя от ответственности за многое содеянное. Человек не примитивного мышления, Путин вряд ли будет тратить время и отвлекать эмоции общественности на возмездие боль-ному человеку.

Ельцин как бы пестует Путина, приглядывается к нему. Примеряет на него разные, но очень вы-сокие должности в государстве. Как он себя поведет? Что сделает? Где «засветится», преследуя личные интересы? Выполнит ли задачи, поставленные президентом перед избранником? Путин прошел этот путь без ошибок не потому, что стремился усыпить подозрительность Ельцина, а в силу своего характе-ра, отторгающего лицемерие и предательство. Ельцин предавал не единожды. И уже, вероятно, не верил, что кто-то может на вершине власти обойтись без предательства. Поэтому удивленно обратил свое внимание на молодого, не лезущего впе-ред Путина, который в критическую минуту не предал! А ведь жизнь подкидывала молодому демократу различные ситуации, но они, как индикаторы порядочности, проявили внутреннее «я» Путина. Я все время возвращаюсь к этому узлу возможных размышлений Ельцина и все больше убеждаюсь в выводе: Путину предлагались тесты, и он, пройдя их, обнаружил высокий уровень интеллекта и порядочности. В драматургию жизни тогдашнего и.о. президента вплелись страницы почти шекспировского на-кала. Вновь встретив на перепутье дорог своего учителя Анатолия Собчака, Владимир Путин понял и, что важнее, почувствовал: Собчаку он обязан не только профессиональным образованием, знаниями, полученными от него как от преподавателя прославленного Ленинградского университета, но еще и ду-хом демократии и свободы, который Собчак созидал там, куда попадал по воле своей неугомонной жиз-ни. Путин становится его замом, когда тот избирается мэром Ленинграда. И кто знает меру его влияния на учителя, когда Собчак взорвал общественное сознание, вернув городу на Неве его историческое имя? Анатолий Собчак не повторял в адрес Путина знаменитые слова, посвященные Пушкину: «Победителю ученику от побежденного учителя». Но он, человек талантливый и просвещенный, хорошо знал цену человеку, избранному им в соратники. В последнем интервью Собчак говорил: «...Владимир Владимирович ни разу не дал мне усомниться в своей честности и порядочности... Он скромен. Но скромность тоже бывает разной. Кто-то отмалчивается из робости, застенчивости, а от Путина всегда веяло надеж-ностью, уверенностью в себе...». Если это понимал Собчак, то, несомненно, видел и Ельцин. Президент не любил Собчака. И, естественно, Путин тех времен вызывал у него раздражение. Кто из нас, а тем более из политиков, любит верных соратников своих оппонентов? Но "Царь Борис" был фигурой неоднозначной. И четко знал, что может быть ему лично полезно, а что чревато неприят-ными последствиями. Инстинкт самосохранения всегда выводил его на дорогу личного благополучия. И он, как непотопляемое судно, всегда всплывал на поверхность, спасая себя и подставляя других. Путин стал необходим ему потому, что он оказался единственной палочкой-выручалочкой, которая могла вы-вести из катастрофического положения страну, а значит, спасти для истории имя самого Ельцина. В мо-мент, когда власть в Питере сменилась, и Владимир Путин должен был выбрать: или компромисс с со-вестью, но благополучная жизнь, или честь и достоинство, но исход в никуда, - он сделал выбор. Поэто-му Ельцин совершил свой ход. Но ведь и у президента был выбор: Степашин, Кириенко и, наконец, маститый Примаков. И у этих кандидатов есть свои плюсы. Почему же именно Путин? На решение Ельцина повлиял не только поступок порядочного человека, каких сейчас не так много. Скорее всего, Ельцина привлекла в будущем и.о. президента

независимость от всего и всех: партий, движений, личных интересов, олигархов, групп поддержки и т.д. То, что ставят сегодня в вину Путину, - его сила: он чистый лист, он не вступал в связи и отношения, которые бы сделали его зависимым. В его биографии, и это главное, нет компромата, ко-торый так тщательно и скрупулезно пытаются отыскать недруги: он не попал в сети коррупции, материальной заинтересованности или криминальных и нравственных тайн. Это как раз тот кандидат, который мог спасти Ельцина от позора. Поэтому так всполошилась оппозиция. Поэтому так усиленно муссирует-ся деятельность Путина на посту руководителя службы безопасности России. Здесь идет спекуляция на образе врага. КГБ как образ врага перепевается на все лады. Странная позиция. Почемуто этого не боя-лись граждане США, избрав бывшего руководителя ЦРУ Джорджа Буша своим президентом. А Дуайт Эйзенхауэр, 34-й президент США?! Кто он был? Генерал армии, верховный главнокомандующий экспе-диционными войсками в Западной Европе, затем командующий оккупационными силами в Германии, потом главком Вооруженных сил НАТО. Он гордился своим генеральским мундиром и совсем не сты-дился того, что ему по роду занятий требовалось быть в тесном контакте со спецслужбами своей страны. Да ему и его народу в голову не приходило, что служивыми своей страны нужно не гордиться, как при-нято везде, а манкировать ими, стыдливо зажмуриваясь при упоминании об интересах Родины и защите ее безопасности. Времена демократического романтизма давно прошли, оставляя в душе горечь разочарований и досаду на собственный младомаксимализм. Желая свободы и не представляя ее подлинного вкуса, бо-рясь за нее, но не ведая о разумных инструментах борьбы, Россия в стихийном, неистовом стремлении к вожделенному уровню жизни смела на своем пути ценности личные, гражданские и государственные. И пройдут годы и годы, пока восстановится нравственность, заложенная в генах народа. Но в упреках Путина за его службу все-таки больше политического, спекулятивного, чем истин-ного. Ведь Примакову-разведчику на первых порах премьерства это ставили в заслугу и представляли как свидетельство его опыта. И только потом, когда политический раздрай в предпрезидентской гонке вышел на финишную прямую, припомнили тему разведки уже в другой тональности. Но както лениво. Ведь здесь можно было накопать компромат другого толка, поэтому педалировать тему не стали. Да что говорить об очевидном: французы гордились своим национальным героем генералом де Голлем, который не стыдился военного мундира и не скрывал значения спецслужб в системе обороны страны. Здесь дело в другом. И во Франции, и в США, как и во многих других странах, чувство патрио-тизма не считается моветоном. Это в России новейшей истории стало модно быть антипатриотом, модно стесняться быть русским, зато стало престижно щеголять русофобией. Средства массовой информации как будто стремятся перещеголять друг друга в утверждении "высшей правды", сокрытой в антипатрио-тизме и в странной любви к кому угодно, только не к своей стране и своему народу. Духовная и граж-данская беспринципность прикрывается кокетливым фиговым листом якобы демократии без берегов. Попробуйте в одной из самых демократических стран мира - Соединенных Штатах - затронуть честь США, и вы получите такой отпор от демократичных американцев, что сразу разлетится в прах устойчи-вое представление о них как о народе, где каждый

замкнут только на личном. Под прикрытием ультра-демократии многие российские СМИ щеголяют своей независимостью от внутригосударственных инте-ресов. Синдром полубольной Новодворской берется на вооружение тогда, когда это выгодно политикам и журналистам: в промежутках между возмущением ее горячечным бредом и сочувствием ее неадекват-ности. Но мы отвлеклись. Вернемся к теме наших рассуждений. Понятно, почему Ельцин остановил свое внимание на Путине. И тем более понятно, почему оппозиция, впервые не имея на кандидата на высший пост государства никакой зацепки для вымысла, ухватилась за всем известное - Путин служил в разведке! Путин возглавлял ФСБ! Ну и что? Значит, тем проницательней, профессиональней будет работать на своем месте. Итак, то, что Путин, не будучи ни советником, ни приближенным, ни «серым кардиналом», по-падает во власть - не случайность. К этому Ельцин шел, как я уже говорил, долгим путем проб и оши-бок, а Путина просто не занимала тогда проблема президентства. Он продемонстрировал нежелание участвовать в унизительном беге с препятствиями, чтобы угодить, понравиться, попасть в обойму. И все сошлось: ельцинский поиск человека, который способен спасти его самого от личного, а страну от госу-дарственного краха, и спокойствие Путина, державшегося в стороне, не суетившегося у трона. Власть, как капризная дама. Классик заметил точно: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». То же можно сказать и о власти. И тут, повторяем, сыграли роль еще два фактора: с одной стороны, президент, вверяя власть Пу-тину, произнес для истории: «Берегите Россию», с другой, как бы оговорил будущее своей семьи. Впрочем, это не упрек Путину. Во всех цивилизованных странах мира ушедших с высоких по-стов ждет почет, материальное благосостояние и масса привилегий. И только в России лиц, покинувших высокие кресла, ждет улюлюканье и бесславие. Может быть, Владимир Путин будет первым в стране человеком, облеченным высочайшей властью, который, корректно и по-людски проводив своего предшественника на отдых, тем самым положит начало тому, что высшие чиновники перестанут судорожно держаться за свои кресла из-за страха перед расправой со стороны тех, кто придет на смену. Феномен Путина, как любят говорить сегодня политики, в том, что «он прост как правда». Выступая на учредительном съезде общероссийского политического общественного движения «Единство», тогда еще и.о. президента Путин определил приоритетные задачи российской политики. Он считает, что России необходимо иметь несколько общенациональных партий современного типа. Поддерживая «Единство», он как кандидат в президенты страны будет опираться не на одно движение, а на «широкий спектр мнений». Приоритетом же российской политики, по его мнению, является создание таких партий, которые стали бы «опорой мощного национального духа».

Нет ли здесь знакомых мотивов, о которых с горечью можно сказать: «Мы это уже проходили». Не похоже: компартия декларировала единство мнений, здесь же широкий спектр их. Многих может подвигнуть на политическую спекуляцию возвращение к идее созидания и опоры на мощный нацио-нальный дух народа. Но опять-таки - в былые времена национальная идея подменялась идеологией пар-тии, которую обязан был исповедовать народ. А это диаметрально противоположные вещи, цели с точ-ностью до наоборот. И, с другой стороны, разве опора на национальную идею - не главный строитель-ный материал в формировании общественного сознания демократических государств? Что были бы великие Соединенные Штаты без идеи нации? И когда президент Клинтон всю ночь ждет вести о спасении одного, подчеркиваю, одногоединственного солдата из плена пустыни, и когда на его спасение направляются силы, несоизмеримые с ролью одного человека в государстве, разве это не победа великой национальной идеи, где человеческая жизнь гражданина Соединенных Штатов, его безопасность - превыше всего. И разве не эта идея, подкрепленная фактом государственной полити-ки, сделала США величайшей страной мира? Почему же подобную суть государственной политики, наконец-то взятой на вооружение одним из многих ее фигурантов, политики, которая уже нашла свое реальное воплощение в его действиях, по-чему же это не считать главным залогом своевременности появления такой личности? Личности, спо-собной дать толчок к возрождению России, или, по крайней мере, готовой стремиться к этому.

Все флаги в гости... Россия должна войти равноправным членом в мировое сообщество - эта конкретная мысль так или иначе пронизывает все выступления и интервью Владимира Путина. Понимание того, что политика изоляционизма пагубна для любой страны, желание жить в Европе и с Европой на основе цивилизованных договоренностей взаимопомощи и взаимоуважения сочетаются в президенте России с чувством национального и государственного достоинства. Для него тема «Россия и международное сообщество» не разменная монета политических интриг. Остается только надеяться, что этот курс станет основой внешней политики страны. Многие ставят ему в укор, что он не отреагировал мгновенно на лишение делегации России права оставаться равноправным участником ПАСЕ. А почему не подумать о том, что прошли времена, когда глава государства оперативно вмешивался во все: в колхозные надои, в ссору чиновников и уж тем более в рабочие вопросы министерства иностранных дел. Этот глубокий провинциализм власти, идущий еще от Сталина - лучшего друга детей и физкультурников, естественно, должен быть чужд по-европейски мыслящему Путину. Да и сама «драчка» была не ранга президента России. Вероятно, придется отвыкать россиянам от традиционного: «Вот приедет барин, барин нас рассудит». Советники ли подсказали Владимиру Путину эту линию поведения, он ли сам выстраивает систему отношений высшей власти и общества, - неважно. Главное, что такие шаги ведут к более высокому качеству этой власти, не разменивающейся на суетливую подмену собой всех звеньев руководящей вертикали.

Чтобы подробнее осветить тему "Владимир Путин и Запад", снова заглянем чутьчуть назад, в эпоху "Царя Бориса". Что всегда было характерно для Ельцина, так это его сугубо утилитарный подход к большинству проблем, а тем более к проблемам внешнеполитическим. В начале 90-х годов Запад был ему нужен как объективный союзник в деле свержения КПСС. Именно Джорджу Бушу в Вашингтон звонили в декабре 1991г. из беловежских Вискулей Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич, сообщая о подписании эпохального документа, на основании которого создавался СНГ и фактически упразднялся СССР. Именно в Вашингтоне, в Конгрессе США, Борис Ельцин произнес: коммунизм в России окончательно рухнул. А ведь в 1989 году, впервые побывав в Америке, Ельцин втолковывал хозяевам что-то об «обновленном социализме». Все это приводило к доминированию в начале 90-х годов курса радикальных демократов во внешней и внутренней политике России. Однако стройной концепции внешней политики так и не выходило. Часто линию вовсе нельзя было рассмотреть. Существовали группы в руководстве, в банковских, финансовых, в промышленных, иных кругах. У каждого были свои интересы там, за рубежом. Наиболее прозападным среди министров иностранных дел России считался, разумеется, Андрей Козырев. Но серьезные эксперты того же Запада предупреждали о неизбежности отставки Андрея Козырева, так как реальных предпосылок для ориентации России только на США и Западную Европу нет. Нет для такого курса и долгосрочной политической опоры. Следовательно, после его ухода маятник качнется в обратную сторону. Главное при этом, чтобы не было огульного отрицания всего, что сделано предыдущим руководством МИДа. После Андрея Козырева академик Евгений Примаков, занявший его кабинет, не раз высказывал идею альянса с Китаем и Индией. Когда Примаков из мидовского кресла пересел в кресло премьерское, на его место пришел Игорь Иванов, подчеркивающий приоритет национально-государственных интересов России. Любопытно, что Борис Ельцин, отставив в мае 1999 года Примакова, Игоря Иванова не тронул. Значит, проводившийся курс соответствовал интересам и самого Ельцина, и его ближайшего окружения. И антизападные заявления в здании на Смоленской площади его абсолютно не беспокоили. На этом этапе ему было выгодно поддерживать изменившиеся политические настроения электората, а то, что народ для "Царя Бориса" был всего лишь электоратом, он почти и не скрывал. Таков внутрироссийский фон в самых общих чертах. Но есть еще и фон мировой. На их совокупности и делается внешняя политика любой страны. Куда страна может пойти при Владимире Путине? Видится, что внешняя политика путинской России будет в меру прагматична и эгоистична, в лучшем для России смысле этого слова. К этому надо относиться как к определенной эволюции идей, как к попытке найти выход из лабиринта взаимоисключающих друг друга концепций, которыми Россию щедро одарили политики прошедших десяти лет. Итак, Россия и Запад. Никто не может отрицать, что их отношения далеко не так хороши, как были во времена опьяняющей романтики свободы.

Однако и драматизировать оснований нет. Владимир Путин подбирает себе людей трезво мыслящих, с долей здорового практицизма. Яркий тому пример либеральный российский экономист Андрей Илларионов, ставший в первой половине апреля 2000 года советником президента России, а до этого уже заслуживший среди серьезных людей России и Запада репутацию одного из талантливейших экономистов либерального толка. Путинская команда понимает, что культивировать серьезное противоборство с американцами и западноевропейцами - бесперспективная затея с обеих сторон. А взаимодействия с ними, компромиссная политика по нужным вопросам - вполне реальны. Отсюда и сдержанное заявление Государственной Думы на давление европейских парламентариев в отношении россиян. Популистская экзальтация и эмоциональность - не путинский стиль. Еще больше это прослеживается на примере ратификации российскими думцами договора СНВ-2. Целых семь лет судьба этого документа висела на волоске. Вернее, он просто валялся в закромах парламентских сейфов, будучи всего лишь инструментом в руках разных сил, поводом для шантажа, интриг, предметом политической торговли. Но СНВ-2 оставался камнем на шее российского руководства. Это бремя надо было снять, не обращая внимания на псевдопатриотическую риторику оппонентов. Что Владимир Путин и сделал. Заметим - без риторики, уговоров и торговли: вы, мол, - мне, я - вам. Думцы просто поняли: пришли другие времена, другой стиль руководства, другие принципы, задачи и их решения. Руководитель Российского государства подчеркнул важность повышения и роли ОБСЕ в системе европейской безопасности в противовес совсем недавней жесткой реакции Москвы на стремление кого бы то ни было с Запада стать свидетелем внутригосударственных событий. Тем самым президент подчеркнул, что Россия не боится такого свидетельства, что ей нечего прятать от мирового сообщества. Естественно, в рамках прав человека, а не в системе госсекретов. Словом, президент Владимир Путин готов к сотрудничеству с Западом. Но не считает западное направление единственным. Да и как считать, если приходится, учитывая российский кризис, маневрировать? Ведь сказал совсем недавно патриарх американской политологии Збигнев Бжезинский: Россия в наши дни не должна забывать, что на Востоке у нее под боком Китай, чей экономический потенциал превосходит российский в четыре раза; Западная Европа обгоняет Россию в восемь раз, а США - в двенадцать. Вот и крутись! Владимир Путин, придя в большую политику из спецслужбы, где оперируют конкретными цифрами и фактами, понимает, что любая схема в сложившихся условиях может запросто загнать в угол. Скажем, альянс с Китаем и Индией. Он, конечно, рационален. Я немного интересовался этим вопросом. Бывший СССР в 60-е годы сражался с китайскими солдатами и народными ополченцами и на острове Даманском, и у Жаланашколь (Казахстан): территориальный вопрос. Но с 80-х годов потихоньку был взят курс на конструктивный диалог. О территориальных проблемах стали говорить меньше, зазвучали слова о «российско-китайской дружбе в новых исторических условиях». У России с Китаем неплохие торгово-экономические перспективы. А у Китая с Индией? Конфликты 1959-го и 1962 годов из памяти просто так не изглаживаются. Не забывается и то, что и Джавахарлал Неру, и Мао Цзэдун апеллировали к Москве. Русские не могли однозначно осудить одну из сторон, обе, как мы знаем, считались дружественными. Напряженность витала в воздухе до конца 70-х. А затем Дэн

Сяопин с восточной тонкостью дал понять, что наступили новые времена, сказав: не стоит волноваться, дорогие индийские друзья, у китайской армии недостаточно кислородных масок, чтобы перейти Гималаи... Сегодня Россия продает оружие и китайцам, и индийцам. А США пекинские власти не раз предупреждали, что военное решение проблемы «двух Китаев» (Тайвань) невозможно. Попутно американцы выражали озабоченность «нарушением баланса сил в Юго-Восточной Азии» в свете российских поставок. Владимиру Путину придется учитывать и этот фактор. Однако от Европы россиянам все равно не уйти, как и Европе от России. Сбалансированность реакции Госдумы на решения ПАСЕ в Страсбурге как раз и продиктована нежеланием российских властей разжигать костер, чтобы потом общими усилиями с трудом его тушить. Здесь позиция россиян была более конструктивной, чем позиция ПАСЕ, что и подчеркнули европейские страны, не оказав конкретной поддержки ее решениям. Стратегия России, похоже, определилась. Владимиру Путину приходится проявлять дипломатическую гибкость внутри отношений в СНГ, сочетая их с западными интересами. У России имеется союзный Договор с Белоруссией, а между тем Александра Лукашенко не очень-то жалуют в Совете Европы, и Россия, хочешь не хочешь, выступает связующим звеном. Получается такой семь раз отмеренный политический курс. Но все еще начинается. И очень хочется надеяться, что сегодняшнее видение всех этих вопросов окажется разумным.

Куда идешь, Россия? Пришел 2000 год. Сменился хозяин в Кремле. Меняются и те, кто окружает главу государства. Но меняется ли Россия? А если да, то в какую сторону? Первый президент России Борис Ельцин сказал 27 марта, сразу после победы Владимира Путина: какие-то перемены, конечно, будут, но курс реформ останется неизменным. Борис Ельцин вложил в это свой смысл: он опасается, что пойдет процесс явного вытеснения его выдвиженцев со всех ключевых постов. В некоторой мере так и есть. Покидают Кремль его родственники, находившиеся на штатной госслужбе, смещаются некоторые ближайшие советники, выдаются международные ордера на арест высокопоставленных лиц, вспыхивают банковские скандалы. Но проблема не в этом. Речь идет о глобальном движении России в будущее. Приобретет это движение характер прорыва или трансформируется в застой или откат - вот в чем вопрос. Для России это значит сакраментальное: быть или не быть. Приход Владимира Путина в любом случае означает смену если не курса, то стиля управления. Назовем это пока упорядочиванием. В чем оно может выразиться? Попробуем составить прогноз. Во-первых, можно уже прекратить дискуссию о том, допустит ли нынешняя власть распад России или нет. Однозначно - нет. И это важнейший шанс для России пойти по пути возрождения. Новый президент призван дать и гарантии российскому капиталу: работайте, и мы обеспечим вам законы и стабильность.

Власть станет вашим гарантом и в России, и за ее пределами. Но... и вы должны думать не только о себе, но и о России. Во-вторых, уже сейчас очевиден курс на возрождение российской военной мощи. Российский генералитет настроен оптимистично. Президент не позволит унижать армию. Видя, как Владимир Путин выходит в море на подводной лодке, наблюдает за запуском баллистической ракеты, вручает в новогоднюю ночь боевые награды солдатам и офицерам, не следует обвинять его в склонности к театральным действам. Это не проявление черты характера - это четкий расчет. Расчет и тогда, когда президент сам ведет военный самолет, и тогда, когда он, молодой, элегантный, надевает форму подводника, которая очень ему идет. Он хочет таким образом показать не себя, а свое отношение к армии, уважение к ее значимости и силе. Он хочет заявить своим согражданам и всему миру, что отныне никому не позволят топтать армию России, что теперь ее приоритеты - это государственная политика. А внедрение в общественное сознание уважения к вооруженным силам - одна из сторон национальной идеи. И тут же очень тонко президент дает понять, что и впредь России будет чужд милитаризм, что все договоры по ОСВ-2 и другие международные соглашения будут выполняться неукоснительно, что старый лозунг - «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути» - совсем не плох. И это не фраза, а конкретная политика. Естественно, как военный он не равнодушен к армии. Но здесь дело и в том, что его чувство государственности не может примириться с болью и оскорблением национального самосознания россиян, с унижением некоторыми недальновидными политиками Вооруженных сил страны. Мог ли позволить себе кто-нибудь даже из высокопоставленных политиков США презирать армию и ее солдат? Могли бы простить самому прославленному и любимому американскому журналисту оплевывание армии США или критику военной доктрины государства? Критиковать отдельных солдат, офицеров, генералов - да! Армию - нет! Отдельные военные операции - да. Государственную стратегию - нет. Мне могут напомнить Вьетнам. Но там общественная борьба шла против конкретно принятого решения президента и ни в коем случае не против тех, кто был послан в далекую, чужую страну воевать за не известные им интересы. В-третьих, Владимир Путин не даст «вольную» Чечне. Запад тоже это понимает. Российские войска не завершили войну, она будет длиться еще долго. Партизанскую войну завершить непросто, а вялотекущая ситуация - опыт Ольстера это доказал - может тянуться десятилетиями. В войне страдают всегда обе стороны. Не виноват чеченский народ, что стал заложником экстремистских и религиозных устремлений боевиков. Зверства террористов известны. Однако горе беженцев и тех, кто до сих пор живет в разрушенных подвалах, в голоде и холоде, тех, чьи дети не знают, что такое школа, что такое наесться досыта, - эти страдания не оставляют никого равнодушными. Только ведь и Россия вправе защитить себя от терроризма и насилия. Однако вернемся к теме. В-четвертых, Владимир Путин сохраняет у себя все президентские полномочия и, возможно, даже усилит их. Ну не случайно же стали появляться озвученные официальными лицами проекты реформирования государственного устройства России, сводящиеся к постепенному упразднению национально-территориальных образований, сокращению числа субъектов федерации и назначению глав новых регионов вместо их выборов. Так замысливается реформирование системы,

доказавшей, начиная со времен Владимира Ленина, свою уязвимость. Правда, это совсем не значит, что Путин примет именно такие решения. Мои коллеги и друзья на Западе, ознакомившись с моими доводами, порой спрашивают: не грозит ли России опасность авторитаризма? Я задаю ответный вопрос: авторитаризма какого? Если речь идет о концентрации власти с целью построения курса на экономическую стабильность и гражданское общество, то это, наверное, оправданно. Ведь к сегодняшнему процветанию Южная Корея, Сингапур, Тайвань или Чили шли, борясь с хаосом, подчас с большущими перегибами. Но кто знает, что случилось бы с этим странами, оставь они плыть свои государственные корабли по воле волн. Но Путин не азиатский и не южноамериканский диктатор: не то время, не та страна, да и не тот человеческий характер. А вот если авторитаризм, диктатура - советского типа, тогда это потеря Россией последнего шанса вписаться в мировое сообщество равным партнером. Но я уверен, что такой вариант для Путина исключен. Как политик он молод, но уже успел увидеть, к чему может привести стремление государства изолироваться со всех сторон и при этом утешать себя, что по «красоте балета мы впереди планеты всей». Его высказывания свидетельствуют в пользу моих представлений. Надо, чтобы Россию мир уважал, но не боялся, - это постоянно подчеркивает в своих выступлениях президент. Мысль, как все видят, волнует его. Абстрактная свобода без государственной идеи означает хаос, влекущий за собой потерю авторитета страной, которая намерена его осуществлять в нашем непростом мире. Государственность без свободы вызывает неприятие у всего мирового сообщества и подозрение в агрессивных замыслах. Вряд ли это то, что сегодня требуется России. Разумное же совмещение понятий свободы и государственной идеи способно снять львиную долю напряженности в современном мире, усилить доверие между Востоком и Западом, перевернуть страницу хаоса 90-х и оставить все это в прошлом. Надеюсь и верю, что новый российский Президент пойдет именно по такому пути.