bric-a-brac #7

№7

bric-a-brac апрель 2011

КРУГОЗОР ФОТОНЫ ТОЧКИ И ЛИНИИ ВЕЩИ ПАТРИОТИЗМ СЛОВА

Редакция Наталья Грезина Наталья Давыдова Владимир Новиков Юлия Рысина Юля Токмачёва Сергей Трафедлюк Вёрстка Наталья Грезина Наталья Давыдова Юлия Рысина Обложка, оформление ­­ Наталья Грезина

Автор идеи проекта Алексей Дулов

2 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

КРУГОЗОР

Виктор Новиков

3

Виктор Новиков Изображенная молитва

Владимир Новиков беседует со своим братом, иконописцем Виктором Новиковым о том, какие претензии предъявляют сегодня к русской иконе и чем она в принципе отличается от светского портрета, а bric-à-brac публикует иконы, написанные и скопированные Виктором с 2005 по 2009 годы. Виктор: Относительно русской иконы сегодня есть мнение, будто наши иконописцы рисовали плохо, неправильно, и нам нужно смотреть на византийские образцы. Там вроде бы меньше погрешностей в рисунке. Дескать, только в «Троице» преподобного Андрея Рублёва рисунок на уровне (почему-то) Микеланжело, а Звенигородский чин «под сомнением» из-за слабого (!) рисунка. Вывод в таких случаях следующий: не было на Руси мастеров, так что обращаться к своим образцам нам нельзя, а надо возрождать чуждую нам византийскую икону. Причём не из-за её духовности, а из-за техники изображения. Поэтому, вероятно, и «самый главный» иконописец современности решил совместить Византию и Русь: «правильный» рисунок Византии плюс цвет Руси. А вышло в итоге, образно выражаясь, «филиокве не является заблуждением». Владимир: А чем именно отличаются русские иконы от византийских? Виктор: В византийских иконах конкретно выявлена анатомия; показал анатомию — значит, справился. В русской иконе анатомия не всегда является критерием качества, но паче критерием качества является духовность. Тут-то и вся сложность: 4 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Покров Пресвятой Богородицы

уже не скажешь, хорошо написана икона или плохо, просто с точки зрения рисунка. Владеть техникой иконописцу недостаточно. Владимир: Но ведь иконопись всё-таки взяла немало у светского искусства. Виктор: Да, но далеко не всё. Только самое лучшее. Конечно, есть и общие моменты. Если в светском искусстве правильным считается вести работу параллельно и добиваться колорита ограниченным количеством красителей, то разве не то же в иконе? Однако не будем забывать, что иконопись — это молитва, изображённая красками. Поэтому вкус к иконописи рождается, как и вкус к молитве, от постоянного делания. Конечно, церковное искусство вынуждено было поставить перед собой задачу передать мирскую реальность. Но как можно передать её, осознавая, что эта реальность на самом деле — лишь предреальность? Ведь истинную реальность, ту, ради которой человек живёт, мы, к сожалению, видеть не можем. Некоторые и вовсе не догадываются, что предреальность, в которой мы живём, призрачна. И вот русская школа (Рублёв, Дионисий) пришла к такому пониманию иконы, когда при взгляде на неё хочется сказать не «вау» (как глядя на византийские образцы), а «ну и что?» Владимир: В чём же чисто технические различия этих «вау» и «ну и что?» Виктор: Скажем, отношение к силуэту у Византии и у Руси разное. У нас всё как-то более спокойно и лирично. Может быть, только за исключением тех периодов, когда у нас работали византийские мастера — это XI, XII век. Там только в некоторых случаях могла быть заметна русская рука. А если брать в целом, то и по цвету, например, разница чувствуется: в Византии цвета более насыщенные. Может быть, из-за того, что у нас не было хороших пигментов. Пользовались тем, что есть, что-то привозили из той же Византии: лазуриты везли, киноварь везли. Владимир: Но в основном «питались подножным кормом». Виктор: Да, часто могли использовать свои глины, которые просто отличаются от византийских, от восточных. Владимир: Ну а чисто хронологически как обстояли дела у этих двух школ? Когда они разошлись? Виктор: Давай по порядку. XI век в Византии почти не отличается от XI века Руси по подходу. На стене они смотрятся приблизительно одинаково. Точно также можно говорить и о XII, и о XIII веках. Но вот уже XIV век у нас более плоскостной.

6 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Введение во Храм Пресвятой Богородицы

Спас Нерукотворный

Даже при активной работе с формой. Происходит это зачастую за счёт сдержанного колорита. А дальше совсем расходимся: Византия XVI века — это уже спад, а у нас — наоборот, подъём (Дионисий). К сожалению, очень трудно сказать, насколько разнообразным был XVI век и какие достижения в нём были, по той простой причине, что он весь утрачен: до наших дней сохранился всего один памятник. Владимир: Об отличиях поговорили. А теперь о сходстве. Есть же и в византийской, и в русской иконе те черты, особенности, что делают их иконой, а не, скажем, портретом. Виктор: Если говорить именно о художественных средствах, прежде всего, условный фон: на иконе это золото, или белый, или красный… А на стене — синий, очень тёмный либо светлый, но не как небо, а чисто условный. Он обозначает сверхреальное, или божественное пространство. Владимир: Вроде того как если мы живём в комнате, то изображаем ее стены. А они живут на небе, и поэтому везде небо. Виктор: Можно, наверно, так выразиться. Далее, разработка формы тоже очень условная. Одежда, пейзаж, деревья, — всё это до сих изображается так же, как придумалось в XII веке. На этой преемственности с небольшими вариациями строится не только стиль. По большому счёту, это и есть канон, то есть правило, по которому разрабатывается форма. Конечно, канон прослеживается и в изображении ликов. Изначально лик — это попытка изобразить свечение преображённой плоти. У святых, как мы знаем, и одежды освящены благодатью. В течение нескольких веков сначала византийская, а затем и русская культура искали способы изображения того, что никто из живых не видел. Появлялось несколько стилей, но во всех них есть основной принцип: метод этой живописи должен показать преображённую материю и не нести в себе элементов случайности. Глядя на икону Рублёва кажется, что он пребывал в состоянии не творческом, а смиренном. (Это такое состояние, при котором мастер всегда может бросить работу и идти на послушание. Сравните с состоянием живописца, пишущего холст и не замечающего ничего вокруг.) Поэтому при правильном копировании иконы человек тоже может прийти в это состояние и тем самым возрастать духовно. Владимир: Однако если иконописец отказывается от канона, у него что, не выходит показать тот запредельный свет? Он не может просто нарисовать святого, который в его представлении выглядит вот так? В чём будет его преступление, если он отходит от канона?

9

Крещение Господне

Виктор: Канон был разработан специально для того, чтобы помочь человеку молиться. Одна из основных функций иконы — это помощь в молитве. Если человек пишет не по канону, а придумывает свой язык либо свою условность, это грозит именно тем, что икона перестаёт выполнять свою основную функцию. Взять хотя бы католические иконы. Их чрезмерная чувственность сбивает с молитвы и заставляет человека любоваться красотой лица святых, которые уже трудно назвать ликами, либо красотой пространства, форм. Владимир: А почему именно этот канон помогает молиться, а другой — нет? Вот, допустим, Васнецов. Почему его иконы не помогают молиться? Виктор: Можно просто попробовать помолиться перед иконой Васнецова и иконой Рублёва. Васнецов сам говорил: я перед своими реалистичными изображениями свечку не поставлю. И сам он коллекционировал древние иконы и даже их копировал. То есть писал каноничные вещи. Только канон помогает изобразить святого не похожим на людей, которых мы видим в реальности. Владимир: И не похожим на самого себя в этой жизни? Виктор: Бывает, что и так, но какие-то признаки всё равно остаются. Святителя Николая, например, ни с кем не спутаешь. Святой может не узнаваться только по той причине, что человек просто не знает этого святого, но если он когда-нибудь видел его изображение, то, скорее всего, узнает его и на другой иконе. Какие портретные характеристики остаются? Форма бороды, усов, волос. Одежды, определяющие чин святости: преподобные, святители, мученики, воины, князи и т. д. Когда человек видит перед собой изображение человека, не похожего на привычную реальность, ему легче молиться. Он чувствует, что этот человек в чём-то идеальнее его. Он святости достиг. А когда мы видим на иконе портрет — с морщинками, со складочками, с особенными чертами лица, — трудно молиться. Даже изображение его физических недостатков (скажем, у него глаза разные) может помешать молитве. В этом смысле икона несёт гораздо большую ответственность за то, какое воздействие она производит на «зрителя», чем обычная картина.

11

Архангел Уриил

Святой Георгий

Вивиан дель Рио Дмитрий Музалёв Анастасия Панасюк Александр Гуров Никита Петров 14 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

ФОТОНЫ

15

Вивиан дель Рио Московский художник и фотограф Вивиан дель Рио отвечает на вопросы bric-à-brac, а также представляет свою любимую серию работ — «Бессознательная живопись», — в которой рассказывает историю борьбы уличных хулиганов и коммунальных служб в рамках отдельно взятых стен. Если представить, что Ваши фотоснимки — коктейль, из каких ингредиентов он состоит? В какой пропорции? Решение сделать снимок принимается в считанные доли секунды. Что заставляет сделать его или не сделать? Я вижу цвет и сюжет и реагирую на них, но главное — что я при этом чувствую. Кстати, сюжет — это необязательно какое-то действие, это, например, ботинки, которые выставили сушить на подоконник, надпись на стене и даже просто тень в подворотне. Когда есть три главных ингредиента — эмоция, цвет и сюжет — можно говорить об остальном: о композиции, о внимании к деталям, о контрасте большого и маленького, светлого и темного, о плоскости и пространстве. Да, чуть не забыла, о техническом качестве. Получился не коктейль, а макароны с соусом.

Бессозн

16 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

знàтельная живопись

Когда Вы испытываете наибольшее удовольствие на протяжении всего цикла создания фото (начиная от задумки и заканчивая выставкой)? В тот момент, когда задуманное удалось осуществить. То есть получается два раза: первый, когда я думаю, что получилось, и второй, когда вижу, что получилось. Фотография — это способ улучшить мир, улучшить себя, улучшить зрителя или это искусство служит лишь для фиксации реальности под необычным углом? Фотография — это очень быстрый способ разрушить плоскость и создать нечто иллюзорное. Для чего? Думаю, у каждого свой ответ. В любом случае, это доказательство существования: я был, я видел.

18 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

19

Есть ли у творчества цель в глобальном смысле и лично для Вас применительно к Вашим снимкам? Думаю, это образ мышления. Мир, в котором мы живем, не идеален, вот это вечное стремление к идеалу и заставляет нас придумывать собственные миры, где нам могло бы быть хорошо. Материалы и способы могут быть какими угодно. В данный момент моей жизни это фотография, раньше я писала картины — холст, масло. Но так или иначе, настоящий Творец один, а все, что мы делаем, подражая ему, все равно искусственно.

20 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

21

Случаются ли у Вас периоды творческого бессилия (упадка), чем они вызваны и как боретесь с ними? Со мной такое редко случается. Мне постоянно хочется что-то делать. Есть только один страх — не успеть. Но, конечно, бывают периоды физического бессилия, и тогда я придумываю что-то, не выходя из дома. Есть ли у Вас фотография (хорошая и художественная), которую Вы ни за что не выставите на публику? Нет. Если хорошая и художественная — выставлю рано или поздно, если доведется.

22 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

23

В одном из интервью Вы отметили, что любите работать с цветом. Как Вы ощущаете цвета, ассоциируются ли они с чем-нибудь и как в этой связи Вы воспринимаете чёрнобелые снимки? Черный и белый — это тоже цвета, и я работаю с ними так же, как и с другими. Что для меня очень важно, так это солнечный свет. Не люблю темноту и полумрак. А вообще, я росла на Кубе, где много цвета и света; потом долго там не была, почти всю сознательную жизнь. Два года назад я побывала в Гаване и поняла, что все, что я делала и делаю, так или иначе оттуда, из детства.

24 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

25

Вы могли бы заниматься в жизни чем-то помимо фотографии? Могу и занимаюсь. Я иллюстратор, живописец, художник книги, дизайнер. Я могла бы и хотела быть дизайнером интерьеров, но в свое время не поступила в Строгановку на одноименный факультет. Думаю, могла бы быть модельером (кстати, до сих пор не оставляю этой идеи). Могла бы быть садовником, или как сейчас модно говорить — ландшафтным архитектором. Могла бы писать. Могла бы быть укладчицей № 1. Чего я точно не могу, так это подчиняться.

26 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

27

Если бы Вам предложили судить фотоконкурс, как бы Вы судили и за что ставили максимальные оценки? Я бы судила строго, как саму себя. Можно даже убрать «бы», потому, что уже судила. Вы по-разному подходите к «домашним» и художественным снимкам? Нет, одинаково. У меня даже были смешные конфликты, когда от меня хотели именно «мыльничной» фотографии, а получали художественный снимок. Я чисто физически не могу сделать синюшный кадр с датой в правом углу.

28 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

29

Существуют ли объекты, мимо которых Вы как фотограф ни за что не пройдёте мимо, и те, что не будете снимать ни при каких обстоятельствах? Конечно. Дело в том, что я художник, а не журналист. Я сама себе заказчик и исполнитель. Поэтому я всегда прохожу мимо того, что мне не нравится, и снимаю только то, что мне близко. Вот сейчас я это проговорила, а завтра все может поменяться. Поэтому лучше я не буду конкретизировать. http://viviandelrio.ru/

30 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

31

Дмитрий Музалёв Метафизическая культура

Специально для bric-à-brac Дмитрий Музалёв проводит ликбез по метафизической фотографии, одному из самых молодых течений в современном искусстве, обозначая далеко не всем очевидную разницу между сюрреализмом, полным бредом и заболеванием cortical blindness, — естественно, с «картинками».

А

втором термина «метафизическая фотография» и основателем направления является классик русской фотографии Александр Слюсарев, который в 60-е годы XX века совершил переворот в советской фотографии, сделав объектом своего искусства предметы повседневного окружения горожанина. В разные периоды жизни он называл свою фотографию разными словами: чаще всего «аналитической», но этот термин его не полностью удовлетворял и использовался главным образом в противовес «информационной». Он говорил, что подошло бы слово «сюрреалистическая», если бы за ним в изобразительном искусстве не закрепился уже строго стилистически определенный визуальный ряд.

В

ыражение «метафизическая фотография» появились сравнительно поздно, а знаменем заметного движения в современной русской фотографии стало летом 2010 года благодаря одноименной выставке в фотоцентре на Гоголевском бульваре.

32 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Начиналось всё, как это часто случается в нашу эпоху, с поста в ЖЖ, который сделал Роман Гущин (klamm) 14 января 2010 года. Роман писал: «За последнее время я нашел (для себя) в интернете некоторое количество людей, снимающих примерно в одном (по крайней мере, с первого взгляда) жанре, точно охарактеризовать который одним словом я не возьмусь», приводил перечень авторов и делал попытки выделить то общее, что в них предположительно есть. Пост вызвал дискуссию, по итогам которой Слюсарев предложил провести круглый стол на тему метафизической фотографии. Скоро оказалось, что есть помещение не только для круглого стола, но и для выставки, и Роман собрал ее уже к середине февраля. Однако с предложенным помещением возникли проблемы, и она открылась только в мае, уже в другом зале, и после смерти Слюсарева. Выставка была кураторским проектом Романа Гущина, ее авторы по-разному соотносили себя с предполагаемым направлени-

33

ем и надеялись поговорить и разобраться на круглом столе. Смерть Слюсарева изменила ситуацию, и теперь оставалось рассчитывать только на себя и свою меру понимания.

М

етафизика (буквально: «то, что после физики») — это раздел философии, занимающийся исследованием первоначальной природы реальности. Важно было понять, что в визуальном искусстве является той «физикой», за которую пытается заглянуть наша фотография. Где точки пересечения понятий «метафизическая», «аналитическая» и «сюрреалистическая». Как ни удивительно, слово «сюрреалистическая» в этом контексте полностью дублирует значение слова «метафизическая». Сюрреализм — это сверхреализм: не в смысле «гипер», а как раз «над» или «за». Термин «аналитическая» раскрывается в противопоставлении информационной фотографии, которая воздействует на зрителя, вызывая в нем реакции на значение того, что изображено, в его уже сложившейся картине мира (сложенной культурным и бытовым опытом). Та фотография, которую мы пытаемся делать, действует иначе. Она разрушает стереотип восприятия обыденных вещей, собирает мир новым способом, и в этой сборке вещи обретают иные значения, не связанные ни с функциональным назначением, ни со смыслами в предшествующем культурном опыте. Вещи остаются при этом сами собой, и неподготовленный зритель часто бывает обескуражен: он не может понять, что тут разглядывать. Лучше всего это впечатление выразил в книге отзывов один из посетителей выставки: «Особенно возмутила фотография картонной коробки. По-моему, это полный бред». Это «полный бред» и есть. Просто к радости такого «бреда» надо быть психологически готовым. Зритель ведь так возмутился, потому что он никогда не видел использованной картонной коробки. Я не шучу: он просто класси34 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

35

фицировал их и отбрасывал как бесполезный для жизни мусор. А тут ему ее показали, и уют его мира стал разрушаться так быстро и радикально, что ему пришлось помахать руками, чтобы прийти в себя.

С

огласно представлениям современной нейрофизиологии, система восприятия человеческого мозга разделена на две части: неосознаваемую (ее еще можно назвать системой внимания) и осознаваемую. Зрение поставляет огромный объем информации, но врата сознания узки, поэтому прежде чем мы осознаем то, что видим, визуальная информация проходит предварительную обработку. Неосознаваемая система обеспечивает авто36 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

матические реакции на значимые микрособытия окружающего мира, осуществляет разметку для сознания, выделяя объекты, на которые нужно обратить внимание, и даже способна подменять реальные образы ожидаемыми: многие знают, что если долго собирать грибы, начинаешь «видеть» в некоторых листиках гриб во всех подробностях, и иллюзия не развеется, пока не шевельнешь его палкой. Описано специфическое мозговое нарушение — cortical blindness — когда у человека повреждены участки коры мозга, отвечающие за поступление картинки в сознание. Такой человек может уверенно обходить препятствия и даже испытывать ряд эмоциональных реакций на изображение, потому что неосо-

знаваемая система восприятия у него продолжает работать, но на сознательном уровне он не видит и не может ничего сказать о том, что заставило его повернуть или испугаться. Нейрофизиолог из Мельбурна, пишущая в ЖЖ под ником catta, делает из этого шутливый вывод: «Искусство — это система наведения для человеческого знания. Чтобы кто-то начал интересоваться тем, как Солнце устроено, кто-то должен сперва его воспеть». Метафизическая фотография работает в основном с неосознаваемой частью восприятия: она формирует конечное изображение таким образом, чтобы система внимания разметила его нетрадиционным для зрителя

способом. Чтобы он обратил внимание на те свойства предметов, которые ускользали от его восприятия как нефункциональные, и ощутил экзистенциальное наслаждение от этого акта познания неосознаваемых ранее аспектов окружающего мира.

Т

аким образом, метафизическая фотография не эстетизирует реальность, для нее чужды эффектные изобразительные приёмы и неприемлемы манипуляции, искажающие фотореалистическое воспроизведение натуры. Метафизическая фотография игнорирует культурные смыслы объектов и ситуаций, не прибегает к символам и аллегориям, и никогда не опирается на сюжет.

37

Метафизическая фотография — это практика расширенного внимания: она рождается совместным намерением автора и зрителя увидеть аспекты, обычно ускользающие от восприятия, и сложить из них картину, достоверно и документально изображающую эту неизвестную, находящуюся за гранью обыденности реальность. Разумеется, подобным образом понимаемое метафизическое начало можно увидеть на многих давно существующих художественно состоятельных снимках. По мере развития изобразительного искусства авторы всё чаще прибегали к воздействию на систему внимания как к средству, но целью их по38 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

прежнему было сознание зрителя. Новизна нынешнего момента заключается в том, что появилось заметное количество авторов, для которых эффект чисто визуального прорыва к изначальной природе мира — самодостаточен и составляет цель и основу их творчества, и достаточное число зрителей, которые ценят и понимают такого рода фотографию.

39

40 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

41

42 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

43

Анастасия ПанасюкS

omething

44 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Blue

45

46 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

http://agi.ante.ru/agi/

47

Никита Петров Творчество Никиты Петрова, известного как главный кулинар журнала «Щи», не вписывается ни в какие рамки... кроме, разве что, оконных. В этом номере bric-à-brac публикует пейзажные красоты, откорректированные барнаульским фотографом по своему вкусу.

48 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

53

http://www.nipetrov.com

55

Александр Гуров

Семейные вещи О других семейных вещах фотографа Александра Гурова можно прочитать в его ЖЖ http://alexander-gurov.livejournal.com/

«Солдатик» Справа на фотографии — я, в матросской курточке, мне пять лет. Слева от меня — сестра Аня, и рядом со мной — оловянный солдатик с тридцатилетней, полной приключений и безмолвной тьмы историей. В пять лет я бегал за этими солдатиками в магазин рядом с домом, стоили они 10 копеек, я прекрасно помню, как я копил деньги и хотел создать из них если не армию, то хотя бы строй. Денег не хватало, и поэтому маленькая армия создавалась достаточно долго, с боями. Я часто брал их в ванную и играл там. Прошло время, и я подрос, и всех своих разнообразных солдатиков подарил более маленькому мальчику, в том числе и этот невеликий строй. Прошло четверть века. И вот я в родительском доме, где я вырос, делаю небольшой ремонт в ванной комнате, и в самом темном углу под ванной нахожу его, единственного уцелевшего из маленькой армии. Все это время он лежал там, в темноте. Дальше он много путешествовал со мной и видел все своими глазами.

56 | Брик-а-брак №7, 04/2011 http://bricabrac-ezine.com

«Вояж» Оперирует мой дед, Линберг Борис Эдмундович. В кадр включена открытка с изображением трансатлантического лайнера, открытка-сувенир, которую он сохранил на память о пересечении Атлантики на этом корабле в 1927 году. «В 1927 г. Б. Э. Линберг был направлен на 5-месячную стажировку по грудной хирургии в Соединенные Штаты Америки, во время которой познакомился с работой видных американских хирургов (братьев Мейо, Кушинга, Денди, Бека и др.). Результаты стажировки были обобщены им в статье, опубликованной в журнале «Новая хирургия» и в брошюре «Американская хирургическая клиника по личным впечатлениям». Б. Э. Линберг родился 29 апреля 1885 г. «Среди видных отечественных хирургов достойное место принадлежит одному из основоположников легочной хирургии в нашей стране, талантливому организатору здравоохранения, прекрасному клиницисту, замечательному педагогу, заслуженному деятелю науки РСФСР, лауреату Ленинской премии профессору Борису Эдмундовичу Линбергу. Перу Б. Э. Линберга принадлежат около 150 научных работ, посвященных в основном грудной хирургии». Б. Э. Линберг умер 31 мая 1965 г.

58 | Брик-а-брак №7, 04/2011 http://bricabrac-ezine.com

59

«Письмо» Это письмо моей пока еще маленькой бабушки (Гуровой Елены Георгиевны) к своей маме, Вере Николаевне Гуровой, написанное где-то в начале ХХ века, и тесемка, которой была схвачена толстая пачка писем, в которой оно затерялось. Отрывки из письма: «Милая и дорогая Мама целую тебя крепко. Мама я ходила в городской лес с Любовью Евгеньевной, я нашла там соловьиное гнездо. Анна Тимофеевна дала верёвок и я связала туфли я связала на туфли и Жене только ей из лоскутов. Мы справляли Папины именины очень хорошо, нам выдали рыбу. Ещё нам выдали сметану два раза и один раз творог. Мы пока живы здоровы, а потом как Бог пошлет. (…)

60 | Брик-а-брак №7, 04/2011 http://bricabrac-ezine.com

Мама тебе от Папы привет, ещё Мама Папа просит чтобы ты купила у Мейра немножко свеклы а если нет у Мейра то где нибудь. Ост. люб. тебя твоя дочь Елочка».

«Магнитола» На старой фотографии — моя бабушка и моя маленькая мама, ей здесь столько же лет, сколько было мне в то время, о котором этот маленький рассказ. Магнитола появилась в семье еще до моего рождения, что было совсем несложно, так как до моего рождения происходили и более любопытные вещи.

С самого детства магнитола завораживала меня радиошкалой с далекими названиями «Люксембург», «Лондон», «Бухарест», «Прага», «Брюссель». Нажатием клавиши и кручением ручки, двигающей красную полоску по частотам и странам, можно было узнать то, что предназначалось только для моих ушей: где-то в мире было существо, отправляющее эти сигналы мне.

ходить в непонятный мне анатомический театр. Для меня это были невероятные люди — врачи, седлающие рычащие мотоциклы, несущиеся в туман слушать разрывающий перепонки хриплый голос человека из такой знакомой, но непостижимой домашней магнитолы. Я слушал эти рассказы, и они завораживали меня невероятными событиями и ночным далеким городом Ленинград, куда мчится моя мама.

В магнитоле была и закрытая крышкой часть, куда заряжали катушки, и тогда из нее доносился голос Высоцкого или Галича, и со мной были истории, рассказанные мамой. Ночами с друзьями, студентами-медиками, они садились на мотоциклы и мчались в Ленинград на квартирники Высоцкого, чтобы на следующий день успеть вернуться на учебу в мединститут и 61

62 | Брик-а-брак №7, 04/2011 http://bricabrac-ezine.com

«Три сестры» На фотографии — моя прабабушка, Вера Николаевна Гурова, эти очки принадлежали ей. У Веры Николаевны было три дочери: Елена (моя бабушка), Ольга (о судьбе и жизни Ольги мне ничего не известно) и Женя, о которой сохранились воспоминания моей мамы, Гуровой Марины Борисовны. Женя. Миниатюрная женщина в послевоенном городке Зарайске была большой модницей, и моя маленькая мама каждый раз с восхищением смотрела, как она наряжается даже для того, чтобы пойти в керосинную лавку. Выходя из дома, она каждый раз срывала в саду цветок и украшала им свои густые черные волосы. Маленькая женщина в маленьком городке в послевоенных сороковых со свежим цветком в черных волосах.

63

«Софи Марсо» Эта история о Софи Марсо. На фотографии я в 1993 году, крестик десантника, кожаный ремень, в котором я пришел из армии, и мой военный билет, в котором, кроме прочего, есть запись «Ст. кинорадиомеханик». В восьмидесятых в советский прокат вышел французский фильм «Бум» с юной и прекрасной Софи Марсо в главной роли. Никого похожего на нее и на ту жизнь, что текла на парижских улицах этого фильма, я не видел в сером спальном районе Москвы. Мне было около 13 лет, и я влюбился. Потом были фильмы «Бум 2» и «Студентка», она взрослела на моих глазах. С экрана кинотеатра смотрела на меня, 64 | Брик-а-брак №7, 04/2011 http://bricabrac-ezine.com

нескладного подростка с московских окраин, маленькая Вик из французского фильма. Ст. кинорадиомеханик. Эта графа в военном билете появилась по счастливой случайности. У нас в части увольнялся в запас солдат, крутивший кино, и два месяца его некем было заменить. Перед увольнением он обучил меня управляться с киноаппаратами, склеивать порванную пленку и всему тому, что необходимо для того, чтобы волшебная лампа оживляла картинки. Кино в армейском клубе показывали по выходным, накануне я ездил в кинохранилище и выбирал фильм для просмотра. И «Бум» был там, и я взял его. Но не для того, чтобы показать всем. Я хотел увидеться с Софи, и только с ней, посреди советской армии и старинного города Арзамас. Закрыл клуб,

бобины с пленкой были 10-минутные, выбрал свой любимый момент, зарядил киноаппарат и пошел в пустой зал. Перед тем как сдавать фильм в хранилище, я вырезал из пленки несколько кадров и всегда носил их с собой. Вернувшись вместе со мной со службы, они затерялись в череде новых событий.

Через четыре месяца у них родится моя бабушка Елена, старшая из трех их дочерей.

«Мы никогда не расстанемся» На фотографии мой прадед Георгий Гуров и моя прабабушка Вера Гурова, альбом с медной застежкой, который Георгий подарил Вере в 1906 году. Оборотная сторона фотокарточки, на которой они изображены вместе, с надписью «Мы никогда не расстанемся, что бы ни было… Георгий 27 авг. 1908».

65

66 | Брик-а-брак №7, 04/2011 http://bricabrac-ezine.com

«Фаэтон» На фотографии моя бабушка и чемодан, который принадлежал ей, с надписью внутри «Гурова Е. Г.» Все вещи, о которых я рассказываю в этой серии фотографий, никак не затрагивали меня долгое время, но всё, что с ними происходило, происходит прямо сейчас и здесь. Прямо сейчас, 27 августа 1908 года, мой прадед Георгий пишет на обратной стороне фотокарточки, где они вместе, моей прабабушке Вере «Мы никогда не расстанемся, что бы ни было…» Прямо сейчас, в августе 41-го, — война, и моя бабушка Лена оперирует раненых бойцов Красной армии, и прямо сейчас, в 20-х, будучи маленькой девочкой, пишет в письме своей маме, моей прабабушке Вере, «мы пока живы здоровы а там как бог пошлёт», и прямо сейчас, в 70-х, клеит к карточным рубашкам разноцветные открытки, чтобы мы, дети, играли в них как могли. Прямо сейчас, в послевоенных 40-х, в маленьком городке Зарайске миниатюрная женщина Женя, сестра моей бабушки, украшает свежим цветком густые чёрные волосы, а моя маленькая мама Марина смотрит, как она наряжается, чтобы потом, прямо сейчас, в 60-х, садиться с друзьями на мотоциклы и мчаться в ночной Ленинград. Прямо сейчас, в 1927 году, мой дед Борис плывёт на корабле в Америку, и где-то в чемодане лежит только что приобретённая открытка, оставленная на память об этом путешествии, и прямо сейчас, в четверг 12 июля 1907 года, дан будет спектакль, в котором участвует мой дед, и свежая афиша уже распечатана в типографии. И вот прямо сейчас кто-то держит в руках вещь, которая лежит на моей ладони, но на календаре стоят совсем другие цифры.

67

ТОЧКИ

68 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Артур Самофалов Владимир Семенский Маша Семенская Onyxone Аверроэс Averroes vs Meganeura Владимир Чурсин Лина Дамиани Ольга Васильцова Юлия Рысина

И ЛИНИИ

69

Артур Самофалов Небо и камни

70 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Севастополь

71

72 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

73

75

76 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

77

Владимир Семенский Москва, Севастополь

Античность

http://www.semensky.ru/

Медуза

78 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

79

Афродита

Европа

Купидоны

82 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Жертвоприношение

83

Москва, Севастополь

Маша Семенская: «Состояния и процессы»

84 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Иван-Царевич на сером волке

85

Искусственные страхи

86 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Сопротивление

87

88 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Системы

Золотая наковальня

Стихии. Воздух 89

Onyxone

http://www.fotolog.com/onyxone

90 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

91

92 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

93

94 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

95

96 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

97

98 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

99

Аверроэс

Меня зовут Аверроэс. Я изучаю графику в Технологическом институте в Бандунге. Мне безумно нравится в этом городе. Почему? Прохладный климат, развитая городская инфраструктура и масса уникальных и симпатичных людей вокруг. Что касается искусства, сейчас на первом месте для меня — выражение своего «я», того, что есть во мне, как я ощущаю жизнь. Я предпочитаю абстракцию и сюрреализм. Может быть, это только начало, но я уверен, что у меня есть собственный почерк, своё видение. Ещё один ключ к пониманию моих работ — арт-брют, направление, художественные достижения которого, по-моему, заслуживают восхищения. Большинство моих работ выполнены в технике живописи и рисунка. Я думаю, лучшие качества художника — честность и глубокое доверие к собственной интуиции. В последнее время мы с друзьями строим планы по организации групповых выставок по всей Индонезии, особенно выставок графики. Заходите в мой блог по адресу http://www.averaus.blogspot.com Удачного дня!

101

Mr Modern Art 102 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Sid and William Temptest 103

Which song did she sing to you when you couldn’t sleep?

104 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Perfect Height #4 105

106 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

107

108 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

109

111

113

114 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Meganeura vs Averroes

115

116 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

117

Meganeura vs Averroes

Libreria 118 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Севастополь, Равенна

Лина Дамиани

Париж

Notre-Dame de Paris 119

Бар 120 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Театр 121

Путешествие кефира

Владимир Чурсин Севастополь, Ганновер http://www.chursin.de/

123

124 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

125

126 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Севастополь

Ольга Васильцова Прикосновение

Юля

127

Образ Грёзы

129

Юлия Рысина Севастополь

130 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

http://rysiajulia.livejournal.com/

Форма тела 131

Мечтательница

132 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Реалистка

133

134 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Елена Душкевич Анна Садовникова Андрей и Анна Галушка

ВЕЩИ

135

Елена Душкевич Севастопольский дизайнер Елена Душкевич рассказывает и показывает, как кайтовая доска «остепеняется», позволяя своим пользователям не только мчаться, плыть и прыгать, но и вполне устойчиво сидеть.

136 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

137

«Свои в доску»

Эта мебель, сделанная для кафе-клуба «Точка отрыва», спроектирована в стилистике кайтсерфинга. Кайтсерфинг — это ветер, скорость, прыжок над поверхностью воды, отрыв. Занятие не для слабонервных! Самая яркая и выразительная деталь для занятия кайтсерфингом — доска. Кайтовая доска разработана исходя из физических, эргономических и стилевых особенностей этого вида спорта. Форма доски обладает четко очерченным профилем и конструктивным изгибом вдоль длины, создающим напряжение и динамику. У доски две петли для ног и ручка с противоположной стороны, чтобы спортсмен мог легко поднять ее с земли или подхватить с поверхности воды. Продуманная мобильность этого элемента и легла в основу разработки дизайна, тем более, что кафе-клубу требовалась складываемая мебель, которую можно в любой момент вынести из помещения. Форма и изгиб кайтовой доски как нельзя лучше подошли для роли спинки стула. Стул легко сложить, повернув ножки и опустив сиденье. Сложенные стулья могут стоять на полу вертикально, занимая минимум места. Пространство свободно!

138 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

139

141

Андрей и Анна Галушка

Водные процедуры http://galushkadesign.com/ Дизайнеры Андрей и Анна Галушка — брат и сестра, родившиеся в Запорожье и живущие в Харькове и Киеве соответственно, — на примере серии работ для фестиваля «Водопарад» (2003–2010) объясняют, что даже в столь прагматичной и приземлённой области, как сантехника, есть место идеалу и метафоре. «На фестивале предметного дизайна «Водопарад» дизайнеру предоставляется полная свобода выбора задачи. Это может быть эксперимент с формой, материалом, поиск нового образа или принципа действия. «Водопарад» не требует от участников обязательной функциональной завершенности в проектах. Зачастую в наших работах есть только намек на функцию, основное внимание направлено на идею. В работах «Лист», «In To» и «Лей-ка» это опыты с бумажной пластикой. «Moon», «Очерет» и «Одна восьмая» — эксперименты со стеклом и металлом и размышления на тему экологии, а душевая головка «ДаХ» — это просто метафора».

фотограф Андрей Авдеенко 142 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Лей-ка 143

144 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Лист 145

146 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

In To 147

148 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Moon

149

150 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Очерет 151

152 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Одна восьмая 153

154 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

ДаХ 155

Анна Садовникова

Трамвай-гусеница Если верить Анне Садовниковой, использование наработок матушки-природы в промышленном дизайне может сделать гусениц мобильнее, а поездки в трамвае — куда приятнее.

156 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

157

158 |

Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

1 - Светоотражающая поверхность (котофоты) 2 - Низкопольная площадка для инвалидных и детских колясок 3 - Люк буксировочного троса 4 - Дворник 5 - Верхний люк 6 - Тонированные окна 7 - Колесная пара 8 - Поручни 9 - Передняя фара 10 - Габаритные огни 11 - Огни поворота 12 - Огни стопа 13 - Зеркало 14 - Пантограф

159

160 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

ПАТРИОТИЗМ Александр Григорьев Елена Вильчукова Станислав Минаков Александр Стоянов Дмитрий Аверьянов Алексей Дулов

Игнат Королёв Евгений Полищук Катерина Сергей Трафедлюк Федор Ермошин 161

рь ев

фо Ю то кса ли гр нд То аф км ия р Гр ач иг ёв ой о

Ал е

162 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

*** Дыши, покуда дышится. Живи в отечестве своем, где нет пророков и нет порока более любви к отечеству, хоть никакого проку нет в безответных чувствах. Но дыши, покуда за скопление молекул, потребное для альвеол души, так часто задыхавшейся, скумекал, ты возвращаешь что-то, чей состав не ясен, но закон газообмена предписывает открывать уста, когда оно переполняет вены.

163

ко ва ль чу Ви а ен Ел

«810-й, Сметливый», 2010 г., холст, масло, 15х20 164 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

165

166 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

167

«Сообразительный», 2010 г., холст, масло, 60х90

«801-й, Ладный», 2010 г., холст, масло, 12х20 168 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

«121-й, Москва», 2010 г., холст, масло, 15х20 169

ко в

фо н и Ю то ли гр сл ав То аф км ия М ач ин ёв ой а

Ст а

170 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

...когда отечество в снегу. Н. Панченко Любима вешняя орда, что сыплет тысячами трелей. Но чувство родины острее, когда в Отчизне холода, когда расслышишь скрытый гул земли — сквозь труд зимы над нею. И тем Отечество роднее, чем тяжелей ему в снегу.

*** Там что ни храм — на муке, на костях. Там — что ни Питербурх — на юшке на кровавой. Но любишь эту странную страну, ее провоссиявшие проспекты, всесветлые строенья в небесах, наверно, потому что ты и сам в счастливой родине — и кровь, и кость, и мука.

171

Ал е

кс а

нд

р

Ст оя

но

в

Проводы солдата

172 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

173

174 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

175

176 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

177

178 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

179

ья но в ер Ав й ри ит Дм 180 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Говорят Учили нас всех: мир спасёт красота; Но только для каждого это своё; Спасёт только тот, кто бесплатно поёт, А те, кто нажиться хотят, обобрать,— Ребят, нас не надо спасать! Твердят: нужно вырастить патриотизм В сердцах молодёжи и прочих людей, Но сердце — не почва для этих идей: Из мозга расти может патриотизм, Из сердца — только фашизм. Не любим, когда нас начнут поучать, Не нравится нам повторять чей-то путь; А кто говорит? говорит кто-нибудь? И только когда я закончил кричать, Я понял, что все молчат.

181

182 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Алексей Дулов

Космос

183

Иг

на ил т Ю лю Ко ли ст и ра ро Ры ц лё си ия но в й

ПОТРИ О ТЫ ВСЕ ЛЕНОСТЬ

184 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Ты в этом платье литая Родина-мать. В два па вылетаешь злоупотребляя томатом, то шахом. Тебе по сторонам не глядя света, ты вертишься на неподвижности эллипса. Сила геркулесовая дух поднимает. Вверх головой идут за тобой войск рода. Да-да, измени себе, по три лени на дню первомая. Всеготовность ко дню, первомайскому шлю «хай». Ты с этим бюстом в безопасном свете. Железобетона учащаешь биение столь близкого, настолько родимого. Тебе по, на многое ради соцветия, ты шествуешь в первой главе действия. Сила рук держит голову.

МАССА НЕТТО Нечаянно чаем разучаемся молчать, а мне так нужен был растворимый сублимированный глоток. Белый в форме тряпки. Тряпка белая. Ты разводишь белых уток, ты развозишь уток по пунктам назначения, ты готовишь уток попекински. Белый много таит. Таким стал белый. Но вокруг нас по-прежнему много красного. Красный о многом говорит, но предпочитает молчать. Молоко белое. Красное сухое. День такой нейтральный, но снова пересохло в горле. Жаждоутоляющее молоко. Мы все вскормлены материнским молоком. Выросли, а кто помнит вкус того белого. Тогда мы не знали, что есть и красное, и что красного так много вокруг нас. Порой столько такого красного, что приспускают флаги. Флаги бывают белыми тоже. Белые поднимают редко, не то мужество, не то трусость, белый по разному реет. Сейчас пора не знамени. Пастеризации молока пора.

185

Ев

фо ге ни Ю то ли гр й То аф км ии По ли ач ёв щ ой у

к

Просыпайтесь

186 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

– Русские, вперед! Русские, вперед! Русские, вперед! — тысячи глоток разрезали серое небо над главной площадью страны. Людей было много. Может быть, пять тысяч, а может — и все пятнадцать. Люди кричали. Крепыши в тяжелых ботинках и шлемах космонавтов судорожно вцепились в массивные щиты и палки, сомкнулись в стену, но подходить ближе боялись. Люди кричали и резко вскидывали вверх руки. От сердца к небу. Если смотреть сверху, то этот лес рук был похож на яму с кольями или иглы большого недовольного ежа. Коротконогий генерал Жуков удивленно ерзал на своем каменном коне. Темнело, по одному начали зажигаться фонари. Снег под ногами смешался в грязную кашу, повсюду валялись ошметки дымовых шашек, оглушали взрывы петард. Иван стоял в самом центре толпы. Было тесно, но весело, кто-то несильно толкал его в спину. Иван кричал и вскидывал правую руку вверх. Росс-ия! Ро-сс-ия! Впере-е-ед, Россия! Е-гор! Е-гор! На небольшом возвышении парни развернули черно-белый плакат убитого Егора Свиридова. С плаката смотрело обычное русское лицо. Округлое, с небольшими ямочками на красных щеках. Толпа завыла еще сильнее.

– Суки! — завопил высокий парень в арафатке. — Суки! Они убили Егора!

– Митинг несанкционирован! — прогремел неуверенный голос из мегафона. — Митинг несанкционирован! Просим разойтись! Расходитесь по домам!

187

В ответ полетели куски льда, пивные бутылки и фрагменты разломанной арматуры. Внезапно в толпе началось движение. На переднем фронте замелькали руки, ноги, дубинки. Люди в шлемах устали стоять без дела и решили немного согреться.

– В метро! — истошно заорал рядом стоящий парень. — Все в метро! Человеческая масса в белых кроссовках и меховых капюшонах дрогнула и заструилась вдоль площади. Кто-то выбежал на проезжую часть, кто-то пытался прорвать кордоны на подступах к дедушке Ленину. Иван влился в поток, несущийся в подземку. Несколько сотен молодых здоровых тел крушило и ломало все на своем пути. Трещали железные двери, хрустело под ногами стекло, слабые людишки, ничего не понимая, испуганно жались вдоль стен.

– Русские, вперед! Русские, вперед! Русские, вперед! — Иван подхватил строгий, резкий хор голосов. Молодая женщина упала на эскалаторе, и ее чуть не затоптали ногами. Всхлипывающую женщину быстро подняли и поставили на место. Бабушкаконтролер свистнула пару раз, махнула рукой и ушла сидеть в свою будку. Люди на платформе испуганно озирались, не зная, что делать. Бежать или стоять смирно?

– Что происходит? — спросил Ивана мужчина в большой меховой шапке.

– Что происходит? — резко ответил Иван. — Что происходит? Допрыгались! Вот что происходит! В углу платформы возникло движение и крики. В такт качались руки и ноги. На корточках сидело какое-то существо, мычало и закрывало голову руками.

– Бей его! — громко орал парень в черной маске. — Выцепляем кавказ из поездов и пиздим! Маленький, сморщенный таджик или узбек прятался за столбом. Иван заметил его краем глаза, но ничего не сказал. Узбеки — не хачи. Их не нужно трогать.

188 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Подъехал поезд, кто-то вышел и сразу заскочил обратно. В каждый вагон забегали по пять-десять человек, искали смуглые лица и быстро начинали работать кулаками и коленями. Парень в черной маске зычно кричал на всю платформу: – Еще! Еще! Давай! Давай! Иван забежал в поезд, увидел растерянное и испуганное лицо какого-то деда. Дед закрывал лицо руками.

– Не боись, дед! Тебя не тронем! — сказал Иван. — Мы своих не трогаем, дед. Ты че? Дед ничего не ответил, только сильнее вжался в сиденье. Иван повернул голову направо. В углу вагона трое быстро месили кого-то в черной кожаной куртке.

– Изверги! Твари! — вдруг надсадно закричала женщина в платке. — Что же вы делаете, фашисты! Впятером на одного!

– Не ори, мать, — сказал Иван. — Своих не трогаем. Не мы это начинали.

– Фашисты! — не перестала кричать женщина. — Фашисты! Женщина начала размахивать сумкой, Ивану пришлось уклониться в сторону. Подбежал в угол вагона, всадил пару раз ногой в визжащее месиво, выскочил обратно на платформу.

– Шухер! Шухер! ОМОН! ОМОН! Разъезжаемся! — заорал вдруг Черная Маска. — Все по вагонам! Иван посмотрел на другой конец платформы. По эскалатору сплоченным составом бежали люди в тяжелых ботинках и шлемах космонавтов. Дубинки и щиты топорщились наготове.

– Все по вагонам! — еще раз заорал Черная Маска. Иван развернулся и побежал в противоположный конец платформы. Услышал начало фразы «Осторожно, двери закрываются, след…», схватился за резиновые двери и запрыгнул внутрь. Люди в вагоне со страхом посмотрели на него. Иван отвел взгляд, отошел в сторону и вставил плеер в уши. Прислонился к надписи «не прислоняться». В центре вагона кто-то еще орал: «Рус189

ские, вперед!» — но с каждой станцией все тише и тише. Доехали до Фрунзенской. Иван достал телефон, открыл входящие. Писал Федя. «Заебись пошумели! Ну че, ты где там? Если не попался, двигай в Кружку на Чистые, в ту, что дальше, на Мясницкой». Иван подумал и решил не отвечать. Хватит на сегодня уже. Домой пора ехать. Хорошо пошумели. Вышел на Юго-Западной. В голове мысли роятся, рот сам растягивается в улыбке. Тепло стало. Встал в очередь на маршрутку. Закурил дрожащими руками. Ничего не скажешь, резкий движ получился, никто и не ожидал. Будут знать теперь, как русский народ притеснять. С нами надо считаться, мы не быдло, не стадо, не тупая биомасса. Телевизором пусть других обрабатывают, мы знаем, как все на самом деле. Мы быстры, молоды, сильны и организованны. ОМОН сегодня приссал, однозначно приссал. В глазах у молоденьких омоновцев был страх. Был. Страх. Иван разглядел его, почувствовал, узнал это страх. Сел в маршрутку, по привычке на переднее сиденье, уставился в окно. Голова опустела. Мимо проплыли привычные картины — остановка со жмущимися людьми в серых куртках, палатка с шаурмой, ларек с сигаретами, стеклянное здание недостроя эпохи Лужкова…

– Молодой человек, платить за проезд будем? — грубо спросил водитель с южным акцентом. Иван хотел ответить что-нибудь жесткое, но в последний момент передумал, порылся в кармане, нащупал две десятки и кинул водиле на стойку. Посмотрел с ненавистью. Подавись, тварь, не будет скоро вас уже. Вышел на конечной, закурил еще одну, пошел до дому. На морозе легкие сбивались, отказывались принимать дым, а руки уже перестали дрожать.

190 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

Всегда так. До экшена — собран, организован, каждая струнка в организме нацелена, ничто не подведет. Все инстинкты оголены. А после — расклеился, расслабился. Руки дрожат, ноги подкашиваются, в животе урчит, никуда идти не хочется. Дело сделано. Организм просит отдых. Выкинул сигарету, сплюнул на снег, нырнул в подъезд. Стянул шапку, шарф. Голова — мокрая, потная. Сейчас надо полежать в ванной, поужинать и лечь спать. Доехал до пятого этажа, вышел на знакомую с детства площадку. Сверху донесся стон. Иван поднялся на лестничный пролет этажом выше. На ступеньках лежал грязный мужчина в сером тулупе, обложенный какими-то коробками и пакетами с непонятным содержимым. Мужчина полусидел-полулежал на лестнице и тихонько выл. Иван подошел к нему.

– Что с тобой, отец? — спросил он. — Что случилось? Ты чего здесь лежишь, отец? Мужчина что-то быстро залепетал. Чтото про брата, поругались, козел он, ушел вот из дома, не знаю, что делать, не знаю, ночую вот седьмой день по подъездам, холодно, денег нет… У Ивана закружилась голова. Гадко стало. Захотелось закричать или заплакать. Он сел рядом, закурил сигарету. Утер наступившие слезы. Надо было что-то сказать, поддержать как-то. А непонятно, что говорить. Молчали. Иван отдал сто рублей, отдал сигарету и зажигалку, больше ничего не было. Мужчина все кивал и благодарил, лепетал что-то.

– Держись, отец, держись, — похлопал Иван его по плечу. — Держись, отец, постоим мы за вас еще. Все еще будет хорошо, отец, держись.

– Спасибо тебе, сынок, спасибо, — лепетал мужик. — Бог тебе в помощь, дай Бог все будет хорошо, дай то Бог, сынок, все будет хорошо. Все будет хорошо.

Иван докурил сигарету, выкинул окурок в мусорку, встал и пошел к двери. Зубы скрипели, кулаки сжимались. Суки, суки, это из-за них все! Ничего, это только начало, посмотрим еще, кто кого, посмотрим. Долго не мог попасть ключом в дверь, руки дрожали, корябали сталь замочной скважины. Вставил, наконец, ключ, осторожно провернул, тихо зашел в прихожую, стянул куртку и кроссовки. Светло. В зале работал телевизор, родители уже вернулись с работы.

– Сынок, это ты? — раздался голос мамы с кухни.

– Да, мам, — ответил из коридора Иван. — Это я.

– Тебе суп согреть? — спросила мама. — А то мы тебя с отцом не дождались, поели уже.

– Спасибо, мам, не надо, — ответил Иван. — Я, если что, сам потом согрею.

– Хорошо, — ответила мама. — Как хочешь. Иван проскользнул мимо зала. В тени телевизора отражался силуэт отца с пультом в руке.

191

Катерина

192 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

193

194 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

195

Сергей Трафедлюк

Джерусалем фотографии автора

Боль обвила поясницу жалящим жгутом. Я пишу в твиттере: «Неделю на святой земле. Тётка целыми днями раскладывает пасьянс «Косынка». Вот это — святое». Я вспоминаю: слякотный туман, слизавший все дома в пригородной балке, троллейбусных проводниц, памятник Ленину. Всё то, чего здесь не случалось и случиться не может. Я думаю о том, что впереди 8-9 часов, которые нужно просидеть, прошагать, проговорить, стараясь не замечать, с какой силой горячий жгут впился в спину. Шлёпая вьетнамками по кафельному полу подъезда, деревянной походкой спускаюсь вниз. Сестра и тётка возятся с ключами. Коби уже припарковался у подъезда.

…И сразу задачка для книжки «Занимательная математика». Коби говорит на иврите и английском, но не понимает русский. Таня, сестра, — на русском и иврите, смысля поанглийски на уровне «ху из он дьюти тудэй». Помимо родного русского, я могу вполне сносно общаться на английском. Тётка не сечёт ни иврит, ни инглиш, зато прекрасно розмовляе украинською. Вопрос: сможет ли моя тётка, отправившись на рынок за местной картошкой и, естественно, заблудившись по пути, благополучно вернуться домой и успеть приготовить ужин до полуночи?.. Выехав за пределы полиса, машина увозит нашу четверку вглубь худосочной, будто ссохшийся корень, страны. В стекле заднего вида некоторое время ещё дрожит, всё уменьшаясь, полоса домов, рассыпанных по побережью кубиками рафинада, с серыми, сверкающими столбиками небоскрёбов. Выше только жидкая плёнка смога. Ещё

выше, гораздо шире и увереннее, — равномерная заливка голубым. Повернули.

– Так эти вот… Как они у вас? Кицу…

– Кибуцы.

– Ага, кибуцы. Это же вроде наших…

– Ты посмотри, видишь вон тот завод? Что это за завод?

– Надо у Коби спросить. Так я говорю, кибуцы эти, это же типа наших колхозов, да?

– Ну да. Трудовые… трудовые сельскохозяйственные лагеря. Не в смысле, что… Они добровольные то есть, люди сами туда приезжают, работают, деньги зарабатывают, и хорошие деньги. Коби? — как всё-таки быстро пристаёт к речи эта надменно-ироничная интонация, соль всех анекдотов об одесских Сарах и Аврамах. Быстрее, чем пунцовый загар на средиземноморском пляже. А если, как Таня, провести тут десять лет? Сестра переходит на иврит. Шамкающий язык: целый словарь скроен из повторяемого на разные лады и манеры слова «мушмула».

– Коби, — не унимается тётка, — Коби, ты не знаешь, что это за завод? Спроси его. Сдался ей этот завод! Коби, парень моей сестры (ему 49, он

преподаёт танцы, а раньше, по словам, Тани, работал управляющим в отеле и жил пять лет на Манхэттене), отрывает взгляд от дороги. «А?» Таня переводит. Никто не знает, что за завод мы проехали. Сидеть ещё ничего, но даже монотонно проплывающих за окном видов — жёлтая, с кирпичным оттенком земля, под гребёнку высаженные рощицы, металлические бараки, теплицы и прочерченные… нет, процарапанные в воздухе ограды и провода, всего этого приплюснутого монолитным небом рукотворного пейзажа — недостаточно, чтобы ослабить хватку раскалённого жгута. Кажется, уже сиденье подо мной медленно нагревается от жара в спине. Взбираемся в гору. Проезжаем кладбище с прямоугольными выступами надгробий, будто вырезанных в склоне. Вот уж кому земля точно не будет пухом!

– А я всё про колхозы думаю. Кибуцы эти, — (Говори, и забудешь о пояснице, говори, и жгут пощадит). — Почему то, что у нас делалось из-под палки, а сегодня вообще развалилось, тут работает? Живёт? Коби, вай ол зоуз кибуц ар… ммм… попюлар эмонг зе пипл? Ви ин Юкрейн энд Раша…

197

Въезжаем в пригород. Над головами проносится невесомая тень моста, будто птица пролетает. Вокруг вытягиваются пятишестиэтажные белые и охряные дома. Коби говорит, что только его народ может возделать эту землю, только ему, избранному народу, она принадлежит, на голос истинных сынов своих отзывается, и родит, и цветёт, и плодоносит. Один городок, принадлежавший евреям, — чистенький, ухоженный, зелёный, всё как у мамы, по-домашнему, — передали арабам. Через четыре года поля заглохли, сады зачахли, улицы покрылись пылью и тягучим песком.

– Какие у тебя первые впечатления от нашей страны? — бросает вполоборота Коби.

– Велл, ай синк зет… Как будто голова кружится слегка, и фразы сами испаряются с губ вместе с влагой. Только подъезжаем, а уже хочется обратно. Джерусалем, древний Джерусалем, как называл его Стивен Кинг. К чему это? Ах, да, у Кинга есть не то рассказ, не то роман, где скверный захолустный городишко, такой, знаете ли, в котором полоумные, свихнувшиеся на Библии фанатики чувствуют себя вольготнее всего; где, начнись апокалипсис, никто и не почешется, и не заметит разницы… Так вот, обычный кинговский городишко под названием Джерусалем, в честь хряка Джерусалема, по легенде, сбежавшего от родимого фермера энцать лет назад и бесславно сгинувшего в трясине, — той самой, что некогда смердела и пускала в почву гнилые соки на месте нынешнего не менее затхлого, пропахшего тухлятиной городка.

– Нога моя никогда не ступит на землю Украины. Как и на землю Германии.

– Бат вай?

– О, это у него пунктик, — передёргивает плечами сестра и принимается копаться в бардачке, пытаясь нащупать очки.

– Потому что в этих странах происходили самые жестокие расправы с евреями.

198 | Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

– Ин зе Юкрейн?

– Самые жестокие. И проводили их не фашисты, а местное население. По собственной воле. Многие говорят, что антисемитизм — это просто убеждения. Мнение отдельного человека. Ерунда! Антисемитизм передаётся в крови. Впитывается кровью. Это ненависть, которую сын наследует от отца, а отец от деда. И Украина…

– Я ему постоянно рассказываю, что у нас к евреям всегда хорошо относились. Да?

– Ну конечно! — соглашается тётка.

– Мы жили как… Ну, как с другими. Все вместе, дружно. Мы не замечали этого. Коби, — оборачивается к нему сестра и опять начинает шепеляво лопотать, неуверенно глотая гласные. Язык ящериц и сухой листвы. Неужели спину отпускает? Не верь, не поддавайся обману!

– Бог ты мой, и здесь Долина. Купить, что ли, родителям билеты? — мысленно ставлю смайлы: иногда так хочется визуализировать речь, особенно когда…

– А шо б ей не приехать? — поддакивает тётка. — У нас же кто по телевизору выступает? Одни жиды! Надо купить айфон, чтобы в такие минуты твиттер был под рукой. Есть ещё убойное словечко: жидовьё. Интересно, что там на эту тему пишут остряки с Lurkmore? Паркуемся на многоуровневой стоянке и выходим. Идём. И я иду. Неожиданно жгут перехлёстывается ниже, как развязавшийся пояс пальто, и задевает ногу. Ещё раз. И снова.

Не гнуть спину! Не хромать! Выходим на площадь, с одной стороны огороженную старой растрескавшейся стеной, а по оставшемуся периметру заполненную пальмами, магазинчиками и машинами.

– Неужели Украина хочет снова соединиться с Россией? Вернуться к Сталину? В тоталитарное государство?

– Велл, зе поинт из зет… Ви донт траст аур политишнс. Ви траст ноубоди оф аур политишнс.

– И поэтому вы хотите вернуться к советскому строю? Зачем тогда было провозглашать независимость?

– Ю си, дюринг… ммм… элекшн юкрейнианс вотед нот фор, бат эгэйнст. Оранж говермент диднт мэтч аур экспектейшнс...

– И поэтому вы голосуете за того, кого поддерживает Кремль?

– Бат ви лав Раша. Нот ол Юкрейн, бат зе халф… Сазерн энд Истерн риджинс. Ай донт синк, зет Юкрейн из индипендент кантри. Зер ис ту Укрэйнс, ту лэнгвиджес. Энд ай белонг ту зе рашн нэйшн. Ви ин зе Краймиа белонг ту зе рашн калча. Ви ар рашнс. Петляем по узким улочкам, нашпигованным туристами и — главное-то, главное — лавочниками, торгашами всех мастей и рангов с их товарами и жадными пустыми глазами, цепкими руками и языком. Стоит только зайти за стену, отделяющую старое городище от нового города, лезет в глаза, ударяет в уши, обрушивается на голову, — — — вышитые ковры, полотенца и шали, гремящие и цвенькающие побрякушки, бусы и серьги, медальоны, чашки, футболки, резные стулья, сумки, подносы и вазы, пачки свечек и стопки иконок, связки крестиков, — — — целые армии статуэток, фигурок, святых, штурмующих неприступные крепости из взгромождённых уступами кастрюль, плошек, подставок и прочего сувенирного гарнизона, — — — лотки с пряностями, шаурмой, фруктами и запотевшими стеклянными кубами с соком, с аккуратными 199

горками апельсинов, яблок, моркови и ананасов, с коробками жвачки, конфет, чипсов, хлопьев, печенья, с холодильниками, полными спрайта, фанты, швепса и пепси, — — — и чёрной, как ночь, кока-колы, и прозрачной, как полуденный воздух, бонаквы. Зачем всё это камням? Мощёным проходам? Галереям? Сводам? Зачем здесь эти — да и вообще любые — люди? Зачем, когда жгут врезается в мою спину, будто намереваясь рассечь меня пополам? Зачем, когда говорили ведь не торговать, не… не спекулировать, не пачкать следами от кетчупа и колы? Выходим к храму с четырьмя полукруглыми арками, старательно вычерченными на прямоугольном фасаде. Толкаемся. И нас толкают. Движемся. И нас двигают. И лёгкие закупорены расплавленным воском густого джерусалемского воздуха.

– О, я вижу, ты как следует подготовился? — ухмыляется Коби, теребя нательный крестик, металлический овальный образок и крест всех религий (прошлогодний ещё подарок сестры), — всё, что болтается у меня под горлом на цепочке.

– Велл, ай… Ю ноу, ай эм нот… Да кому какое дело. В здании тесно и людно. Сначала все становятся на колени перед куском ткани, расстеленным на полу. Направо подымаются по лестнице со стёршимися ступенями и пропадают из виду, будто из метро выходят. Налево — небольшой круглый зал, и в его центре тёмное от копоти и полумрака строение с целой грядкой свечек у одной из стен и входом — в другой. Сверху, из круглого отверстия в потолке, стекает неуверенная струйка света. Тут тоже шумно, тоже много туристов, щёлкающих фотоаппаратами, несколько бубнящих экскурсоводов. «Встретимся у этой колонны через 20 минут». Взмах зонтиком.

«Мама, я хочу в туалет!» «Вы не сфотографируете нас, только чтобы вон та стена попала?» Я стою в очереди, растянувшейся перед входом в закопчённое строение, и сжимаю шаткую оградку. Я думаю об айфоне и записи, которую сделаю сегодня в твиттере, о пылающем жгуте, о том, что неплохо бы успеть забе-

жать в городской музей, что пора постирать футболку и купить новые очки, и спросить Таню, когда они наконец с Коби поженятся, и опять — выпрямляя спину изо всех сил — о жгуте, ползущем по левой ноге, всё ближе, ближе к колену. А прямо напротив меня, в нескольких шагах, у возносящейся к свету колонны жмётся высокий неуклюжий парень в мятой рубашке и длинных шортах. Отворачивается, тихонько покачиваясь из стороны в сторону, бросает из-за плеча косой беспокойный взгляд и снова отворачивается, и снова легко покачивается. Потом говорит с кем-то невидимым. Потом запускает палец в нос и, воровато зыркнув по сторонам, вытирает палец о колонну. И продолжает — зачем? зачем этот парень? — говорить с кем-то и покачиваться. А колонна продолжает — только вот неясно, почему? — стоять и возноситься к жалкому дозированному свету. …И тут тёмные стены и колонны и очередь начинают блекнуть и отдаляться, а жгут остывает и постепенно отмирает, опадает к ногам безобидным сухим вьюнком. Зато разворачивается вокруг гладкая, снегом застеленная, с одной только бахромой леса на горизонте пустошь. А затем, прямо впереди, вырисовывается церквушка, сложенная будто, камешек к камушку, из плотного, матового льда, слезящаяся золотым куполом на макушке. Какой родственной кажется эта церквушка! Какой спокойной, далёкой от мира с его суетой, арабами и кока-колой, убогим джерусалемским дебилом и козявкой, размазанной по мрамору колонны, что миллионы раз попадала в кадр и дважды по столько раз была забыта. Гуд бай, Джерусалем! Бай-бай! Не поминай лихом! Старый город с раскроенным, словно череп, прошлым, променявший вечную свободу на шестидесятилетнюю с хвостиком независимость. Открывший ворота дельцам, лавочникам, ларёчникам, коммер-

сантам, вручивший ключи от неприступных врат в руки налогоплательщиков. Твоя история стёрлась в труху, а из храмовых камней складывают супермаркеты и шопинг-молы. Кричи, торгуй, жирей, богатей, кормись и корми на убой туристов, набивай их сумки сувенирами, их желудки — фаст-фудом, их головы — верой быстрого приготовления. С радостью и облегчением отворяю двери церкви и вхожу в огромную сияющую залу с белыми стенами. Ни звука. Ни души. Да, теперь я точно дома! Ничто и никто не потревожит этой нерукотворной, горней святости, и я могу наслаждаться ею один в этом чудном, чудесном даже, почти стерильном помещении. *** Смешавшись с толпой, компания из четырёх человек — русские как русские, разве что один, кажется, коренной — выходит из храма и, погуляв ещё около часа, возвращается на стоянку, чтобы отправиться на поиски новых развлечений и хорошего кофе. По пути они проходят мимо газона, разбитого под древней стеной, и видят спины трёх мусульманок, расположившихся на траве в тени неказистой маслины, чтобы перекусить и восстановить силы. И только когда гости города окончательно скрываются из виду, к вдумчиво обедающим мусульманкам подбегает малышка Шошана Цеперович, известная всякому в еврейской части старого города как Шуша. В ладошках девочки… Ну-ка, что там? Скомканный зелёный платок? Нет-нет, почтенные мусульманки, в руках Шуши-непоседы, Шушы-егозы, умняшки Шушы, второклашки Шуши — по-пу-гай! Попугайчик! Как — и всего-то попугайчик? Не всего-то, не всего-то попугайчик! А всамделишний живой Во-во!

201

Во-во? Во-во! Так зовут моего попугайчика! Вчера Во-во умер и лёг на дно клетки и сжал лапки в кулачки. И тогда Шуша — добрая Шуша, мудрая Шуша — попросила у Бога… Так-таки и попросила? Ну, конечно! Взяла и попросила у Бога, как бы он ни назывался, почтенные мусульманки, взяла и попросила, чтобы Во-во вернулся к ней, потому что Шуша пока не может его отпустить. Не может отпустить? Совсем не может, никак-никак не может! Шуше будет слишком грустно без Во-во, Шуше нужно немного подрасти, чтобы не так расстраиваться. И что же сказала Шуша? Она очень-очень попросила Бога, как бы он ни назывался, и сказала: «Во-во, вернись!»

— и Во-во открыл глаза и перестал быть мёртвым. Потому что скучно лежать на полу клетки, когда можно ползать по прутьям, и чирикать, и плясать перед зеркальцем, и клевать очищенные семечки из супермаркета, и пить воду прямо у Шуши изо рта! Во-во и правда так умеет? Не может быть! Ещё как умеет! Так, может, покажешь, как Во-во пьёт воду у тебя изо рта? Ну конечно! Крошка Шошана берёт протянутую мусульманками бутылку бонаквы и набирает

полный рот воды — сейчас щёки лопнут, ой, лопнут! Она раскрывает ладони и подносит их к губам. Во-во отряхивается, садится, чистит непослушное перо, выбившееся из хвоста, — ну быстрее, ну быстрее, я больше не могу держать столько воды! — наклоняет голову, смотрит и, наконец догадавшись, чего от него хотят, тянется к губам Шуши. Поцелуй длится не дольше полуминуты. Напившись, Во-во снова наклоняет голову. «Пока-пока, Шуша! Вот ты и подросла!» — хочет сказать Во-во, но вместо этого молча отталкивается и быстро взлетает. Его крылья молотят воздух, преодолевая слой за слоем. Всё выше и выше взбирается он над городом, и всё меньше становятся внизу Шуша и три мусульманки: уверенное троеточие и робкая точка на зелёной доске. До свиданья, Во-во! — машет рукой Шуша.

— До свиданья и вам! — прощается она не глядя со случайными и единственными свидетелями главного события в её жизни и со всех ног бежит в старый город, чтобы рассказать о Во-во своему дяде Тови. Тем временем мусульманки деловито собирают остатки обеда в пластиковые судки, а судки кладут в пакет и удаляются в направлении автобусной остановки. До конца дня у них ещё пара важных дел. Лето как лето. Четверг.

Федор Ермошин

Домашний патриотизм

Говорить на тему «патриотизм» — опасно для самосознания, потому что в этом случае хочется повышать голос и градус дискуссии, противопоставлять («нас» — «чужим»). А мне это кажется лживым. Может, спасение как раз в том, чтобы говорить о частной «скамье у ворот». Мой патриотизм — это нечто очень личное, не требующее надрыва тельняхи. Наверное, так: я патриот своей семьи, своих друзей, своего дела, любимых книг и фильмов. Я хотел быть патриотом государства, но для власть предержащих, увы, не существует народа, а есть — электорат. Быть патриотом маленькой нефтяной вышки у меня тоже уже не получится. И неохота. По той же причине: у «идеального менеджера» просто не может быть настоящих семьи и друзей (реплика одного преуспевающего: «Хорошо, что нет выходных. Иначе бы я спился»).

204 | ������������������������������������������������������� Брик-а-брак №7, 04/2011 | http://bricabrac-ezine.com

…Не могу я быть патриотом, вступившим в тот или иной «фронт национального спасения». Говорят, что если человек видит на улицах определенный процент инородцев, то ему кажется, что страну оккупировали, это уже на уровне психологического рефлекса. Но когда мне рассказывают байку про «понаехавших», которые, никого не стесняясь, говорят: «Хороший город, только русских много», — возникает мысль: почему в России такая ненависть к чужакам, цепляющимся друг за друга, агрессивным и некультурным, но и такой раскол — среди «своих»? В какую маршрутку ни сядь, оттуда доносится уголовная музычка. Основной пафос «шансона» — ограбить ближнего, сесть и запеть: «Ментовская ты рожа…» Это ли не внутренняя оккупация, экспансия, развал? Где «ответ» на уровне культуры, на уровне негласных механизмов общности?

205

Поэтому я потихоньку становлюсь патриотом своего дома. Впрочем, и это может показаться смешным, идиотским — наивным. Минувшей зимой, выйдя вечером из подъезда, я увидел, что какой-то мужик (кстати, вполне себе русский) лупит соседа бутылкой по спине и попе. Оба ползают по снегу в невменяемом состоянии. Лицо у бьющего — безумное, озверелое. Он уже переступил, он готов убить — как медведь над добычей. Из другого подъезда вышел низенького роста дедок: – Милицию надо вызывать! Это — сосед мой… Какой-то прохожий пробегает, не оборачивается: – Да какую милицию! — и испаряется, спрятав лицо. Другой остановился на секунду: – Не влезайте лучше, — и побежал дальше. А мужик с бутылкой тем временем попёр уже на дедка — приземистого, щуплого. Что — и мне убежать? Стыдно, хотя и хочется. В конце концов, как-то удалось переманить на себя этого пьяного — поговорили, разошлись… Дед: – На моей памяти два термоядерных взрыва на Новой Земле. Но такого хамства, как сейчас — не встречал... И хорошее, и ужасное в стране — начинается с дома. …Под перестук колес попутчик с торжеством рассказывает, как тырил лифчики, трусы и шапки — вагонами. В таком случае не знаешь даже, как реагировать на его ликование. Он воодушевлен масштабами собственного воровства, возможного только здесь: отхватил так отхватил, всем родным и близким трусов досталось (тоже ведь своего рода «патриотизм»). А вот другой случай. На площадке играют малыши. Какой-то человек, обивая сугробы ногами, ходит по кругу и кричит в мобильник, матерясь на весь двор. Женщина, которая шла мимо, услышала, остановилась: «Я житель этого микрорайона и не

позволю, чтобы у нас здесь стоял трехэтажный мат». Тот огрызнулся, но замолчал. Это микроэпизод. Но он прорывает немоту безразличия хотя бы на микроуровне. Дом сверху, на Google maps, виднеется как маленький квадратик, но ты знаешь его в мелочах, снизу, изнутри — со всеми проблемами и свершениями. Это человеческий масштаб, который сопротивляется любой привнесенной фальши и демагогии псевдопатриотов. Возрождение народа, на мой взгляд, возможно только с верой. Вера не бывает ни белой, ни красной, ни желтой, ни коричневой, — либо она есть, либо её нет. Но и это тоже начинается на уровне семьи — «малой церкви», и только тогда вера скромна и верна. Бог — в деталях. Часть отвечает за целое. И такой частью страны должен стать мой Дом.

25 февраля — 15 марта 2010.

Александр Григорьев Екатерина Боярских Герман Власов Анна Гераскина Анастасия Афанасьева

СЛОВА

Александр Григорьев Иллюстрации Ольги Долговой Набросок Твой дом — на первой линии у моря, принявшего на время вид залива. Ведь говорят, что времени не будет когда-нибудь. Когда-нибудь поля забудут о твоем велосипеде. Но Бог, листая книгу бытия, в ней обнаружит вклеенный тобою лист из тетради школьника — в линейку. Май 2009

*** Этот город о двух головах не по воле монаршей —

сам собой вразнобой приучает мой слух к немоте своих лестничных маршей. Каменеет нутро подворотен. Случается, подо мной толпа на попа бьет из недр метро, словно артезианские воды. Жаль, напиться нельзя, примечая бювет, разговором ключевым, плечевым поворотом скользя мимо касс под не меньшим напором. Этот город охоч к духоте, даже мысли сопрели — и опять двадцать пять… И тебе превозмочь эту цифру в грядущем апреле. Март 2009 Москва

210 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

211

***

***

Я так долго в нем жил (был несом его ветрами, прятался в пятна его тени), что сам, вероятно, стал одной из его хромосом.

Здравствуй, память! За труд монтажа благодарен тебе, шантажа не изведав от горькой бутыли, от острой иглы. Я-то знаю, что список заслуг мой недолог. Но в жизни разлук было меньше, чем встреч. И не ты ли, срезая углы на бегу и тропинку, как зверь, протоптав через время потерь, возвращаешь меня снова в пору обретений? В уме расстояния скрадывать… нет, не забава, а — промысел. Свет есть в начале туннеля, и взору не угаснуть во тьме, что к нему обращен. Мои дни ты потоком его наводни. Сохрани в голограмме, что где-то в каждой клетке, в ядре каждом прячется. Правду ли врешь, что, покуда я жив, не умрешь, разве только с надеждой валетом на общем одре.

Я так долго в нем жил (был одним из туземцев) и (пользуясь правом всех туземцев) порой архитравом лба поддерживал толщу над ним, что, быть может, и сам он (песком двух морей обведен, изнывая от жары) ждет меня, узнавая по волюте над левым виском. Январь 2010 Керчь, Москва

Элегия зимнего времени В 18:00 сыплет снег, отвергая идею фасовки. И прохожий, себя обнаружив в массовке, улыбнется: «Вот выпала роль!» — к фонарю повернувшись лицом без рисовки. С баттерфляя на кроль переходит над площадью ветер. И прежде, чем фонарь озарит пешехода — в надежде возвеличить, — бессчетные моль снега скроют его, прилипая к одежде, в 18:00. Февраль 2011 Москва

212 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

Январь 2011 Москва

Пасхальная геометрия Мы выходим из церкви поодиночке и, минуя скверы, перекрестки дорог, соединяемся в точке приложения веры, имя которой — Бог.

2006

213

214 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

Екатерина Боярских *** Так вот я кто. Не камень, не зола, не дерево, растущее, как имя — то дерево, растущее над ними без имени. Ни камень, ни смола, не знают, как узнать себя другими, не унимают мнимого тепла. Так вот я что. Не жребий, не весна, не дерево, плывучее по лесу, плакучее от собственного веса, текучее, как сон речного дна. Предметы потеряют имена. Предметы повторяют имена, чтоб это расставанье не кончалось и то, что невозможно удержать, хотя бы отвечая освещалось. Так вот я что — меня не надо знать, я осязанье тех исчезновений. Я отойду, я должен слово дать, что не узнаю их прикосновений, не отомкнусь, не побегу навстречу, а отвернусь в себя, как в темноту, — в придуманную слепоглухоту, и тем, кого утрачу, — не отвечу. Так остаются гóловы травы у берега, пока не понимают, что уплывают, и не уплывают совсем, не поднимая головы́, и остаётся бросить зренье в грязь, не звать его, пригнуться и прижаться, не врать ему — с земли не подбирать, чтоб им повыше было убывать. Чтобы они сумели оказаться на высоте хотя бы в этот раз, у берега, в звучании молчанья, и кто-то должен видеть на прощанье последний цвет их непредметных глаз.

Пока не все проплыли мимо всех, есть миллионы переменных вех, они уже захватывают воздух — не миллиарды перелётных птиц, а анфилады растворённых лиц пронизывают, связывая, космос. Их даль, их появленье и исход и исполняют нас, и изменяют. ...Вода растёт, и дерево плывёт, оно живёт и головой мотает. Животное оно. Зелёный мех шумит, шуршит, как дождь, растущий вверх, и листьями стучит, как лопастями, и отраженья белок дождевых широкий круг растений проливных бросает во все стороны горстями. Так вот я как, так вот я почему. Будь я стара, могла бы поняла. Будь я кора, я, кажется, пойму. Так вот я кто — не тело, а дела. Вода, меня коснись, ведь я не яд. И от меня проснись, ведь я не я. Ты можешь испытать меня, потрогать, ты можешь выпить руку или ногу, так не шути, что ты со мною врозь — я вижу речь растенья-пониманья как лестницу его непониманья, которое мы называем рост. И мой поток желает совершить единое движенье продолженья, его не пережать, не пережить, не завершить его незавершенья. Так вот я кто. И камень, и трава, вороны перебитая палитра. Молчание открыто, как калитка, чтобы достать словами неслова. И речь горчит, и тишина горчит. Вода воспоминания молчит, не скажет, для чего она была, куда и от кого она текла, зачем она пришла сюда за всеми. Так вот я кто — не камень, не зола. Не дерево, молчащее как время.

215

216 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

Владимир Новиков

Герман Власов Иллюстрации Анны Пинчук

*** без вас обоих как без верных слов все остальное слишком непонятно где ткань а где канва уток и шов белила сурик масляные пятна и наконец апреля благодать наружный блеск зов дудочки лукавой и я рискую весело блуждать как по холсту ван гога куросава а с вами и секунды небыстры то под руку то порознь сестры-рыбы трава деревья звезды и костры в одну ладонь устроиться могли бы и улица чья башенка остра и лестница не якова витая храни тебя от вымыслов сестра серебряная рыба золотая

***

Б. Кенжееву

Живёшь навзрыд, а плачешься втихую. Как раскусить гармонию такую... снаружи август, а внутри тоска незримо зреет ядрышком ореха, прорехой вечности. Утешит человека не божия, но женская рука. Пройдёт по волосам, обманет снова, но различима осени основа: сгоревший дом, а через крышу храм побеленный. И всякий пьян и молод, и строится в потёмках старый город, и нищета гуляет по дворам. А где-то есть гармония на свете, шаги в густом, медовом этом лете и красота доступная проста. Паук плетёт из живота седую раздвоенную прядь, и ветер дует глухие ноты с чистого листа. август 2003 218 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

219

(букет) хорошо бы какую посуду на шкафу если встать на кровать красоту принесли отовсюду и не жалко ее обрывать вот лохматое пламя сирени одуванчики бронзой монет незабудок теснят акварели собирают на кухне букет колокольчик герань луговая лютик майника скошенный рот и не страшно когда грозовая на поселок армада плывет хорошо что из разных названий луговые растенья в воде отменяют язык расстояний значит места не будет беде и наверное будет не страшно если к ужину сослепу вдруг с затаенной обидой вчерашней в окна майский ударится жук

*** не смотри на сверкающий ливень майский дождь несговорчив и прям сколько желтых изломанных линий разделили окно пополам и к стеклу не спеши прикасаться там качаются ветви гурьбой их зеленые листья двоятся и в отрыв уведут за собой в акварельной такой мешанине где гремит и рябит без конца как у тернера в новой картине дирижера не видно лица но когда отшумит — будет создан удивительной радости день словно кто-то расчесывал воздух и прогнал его дымную тень и теперь она в глине и смальте метростроевской шахты внутри оттого пузыри на асфальте настоящей земли пузыри *** лет через восемь стану вспоминать как в юности иную строчку фета твою привычку ввек не закрывать тугие двери ящики буфета еще бровей суровость и еще очки косу и блузку цвета мака щеку твою и там где горячо и хаос как в разлуке пастернака кассеты книги и без крышки йод ахматову в щемящей слезной дымке но вот ты здесь и прошлое уйдет как лишний блеск на старом фотоснимке а двери окна их линялый шелк жестянки где хранили соль и просо пусть приоткрыты словно кто прошел как ветерок украдкою без спроса

220 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

(удивительное происшествие бывшее с автором на даче под конаково*) пьяный фонарик велосипедиста летние сумерки но грозы не будет выкликали стрижи но небо осталось чистым у соседа попса ударяет в бубен пляшет соседка гости ее и дети словно цифры совпали на лотерейном билете цифры на лотерейном билете совпали выиграли в копейке ниву тетя маша в ударе

Свете Буниной

а у нас газ не кончается хватает его по сезону пьешь охлажденный квас гуляешь себе по газону мысли о смене режима приходят на день победы а тут звонок велосипедный вам страховать спрашиваю или еще услуга какая стоит посыльный смотрит на меня не мигая да что в самом деле зачем приезжать на ночь глядя чего людей беспокоить какого ради когда в провинции к любой новизне глухи отвечает посыльный хочу почитать стихи изо рта его вылетают лилии ромашки и трели огненные змеи вдумчивые метели семена клена дубов и сосен и пугало на межи выстрелы охотника топающие ежи ластики сломанные карандаши мастихины шарфы и зонтики чувствую привкус хинный и тут вся мозаика лопнула разлетелось китайской шутихой оцарапала небо и стало тихо летние сумерки пахнет порохом воздух ночной еще назвал фамилию фамилия была корчной прочитал осмотрелся отказался выпить воды и скоро узкое тельцо с проблесками слюды с участка выдворилось растворилось бежало о смерть говорю ну где твое жало ведь я как местный сократ у рассыпанного отца и снова как рельсом бьет у соседей попса в шлафроке брожу заламываю руки муки говорю о боги послаще бы муки а вам если встретится фонарик велосипедный ночной попросите почитать фамилия вроде бы корчной * неправда т. к. маяковский тоже был тот еще фантазер 221

Анна Гераскина

Обед молчания Иллюстрации Евгении Грачёвой

Острая любовь к государству пришла к Роме, когда он смотрел, как по небу пролетал самолет, оставляя за собой жирную полосу, будто от наслюнявленного карандаша. Пока еще государство не сделало толком-то ничего, чтобы Рома его любил. Наоборот, оно всячески подставляло ему подножки в очередях, налоговой, на таможне и даже в отделе «продукты». Но чувство гордости выплыло надувным кругом, чтобы Рома, которые сутки корпевший над «введеним в бренд», вдруг вспомнил про Гагарина; летчика без ног; ледокол «Мирный» и про флажок СССР с покусанным древком, которым было удобно махать на парадах и выгонять кота Фильку из-под дивана. Рома Лавров. Высокий, кучерявый, немного инфантильный, а иногда инфантильный много. Ему чертовски шли шляпы, клетчатые штаны, деньги и никнейм skazo4no_beden. Многие женщины, и даже Наденька из 24-й, специализировавшаяся в основном по сантехникам и сотрудникам макаронной фабрики; так вот, многие женщины записали его в свои «запасные варианты», но ни одна из них не приехала к Лаврову, когда он, загибаясь от температуры 39, поставил в асоциальной сети статус «Болен очень. Очень жду». Лавров всегда болел паскудно. Он вынимал душу. Свою – разглядывал, плевался и ставил на место где-то между томиками Драйзера и пермским мишкой «2009», чужую же – сжимал в кулаке и норовил спрятать под подушкой.

222 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

Рома болел противно, как в пятом классе, когда он из простуд просто не вылезал. Его трясло, словно телегу по колдобинам, накрывало с головой, в которой мыслям и тем было душно. Рома даже не чертыхался, а просто генерировал многослойные маты. Генерировать – это у него в генах. Когда Рома был маленьким, а значит еле доставал до мойки, до полки и до бабушкиных очков, его звали преимущественно Роман-Евгеньич-черт-тебя-побрал-бы-весь-в-отца. Звала его мама. Тоже преимущественно. А бабушка, заблудившаяся где-то среди эфиров Голубых Огоньков и Песен Года, всего-то и могла, что улыбаться Роме, растягивая и до того тонкие губы в ниточку, и многозначительно молчать. Бабушка дала обет молчания (Кому? Чему? Дательный падеж) невыносимо давно и не произнесла ни слова. Даже когда мать лупила расхристанной кроличьей шубой по полу и в ролях объясняла, почему Рома, бабушка и тот, кто дал Роме отчество Евгеньевич – страшные мудаки. И все они, собственно, крест на ней поставили. В тот вечер маленький Рома очень испугался, долго жалел истерзанную шубу в коридоре, опасливо гладил ее по карманам и еще неделю пытался высмотреть на матери, когда та небрежно запахивала халат, где же тот крест, который на ней стоит, и настолько ли он страшный. Ромина бабушка была печальной. Доброй. Однажды, посмотрев, как она мучается, пытаясь развернуть тщательно завернутые конфеты, Рома показал ей способ куда более изящный: – Ты просто потяни за оба хвостика, ба. В разные стороны потяни. Да, вот так. И она сама раскроется. Бабушка недоверчиво дернула «барбариску» за концы и шумно набрала воздух, когда глянцевая конфетка легко выскользнула из обертки. Ох, до чего ж додумались, Господи!

223

После этого непамятного в жизни Ромы случая бабушка иногда садилась в кресло, ставила на колени вазочку с «белочками» и «ласточками» и резко дергала каждую за хвостики. Распотрошив десяток, Алла Макаровна, 72 лет отроду, тщательно заворачивала каждую конфетину обратно и очень смущалась, когда замечала, как дедушка хитро смотрит на нее с фотографии. Сегодня мама ждала гостей. Она с утра бушевала на кухне, укрощая то тугую баночку шпрот, то разлезшуюся капусту. Рома стоял подле нее и разглядывал, как тает в маминых руках булка, замоченная в молоке, и как славно она соединяется с фаршем: вязнет, растворяется. Котлеты Рома очень любил. Скорей всего потому, что ел редко. Но иногда ему казалось, что если б котлет в его жизни была бы тысяча, он все равно любил бы их с неистовой силой и обильным слюноотделением. И с белым хлебушком.

– Мама, а кто к нам придет?

– Один хороший человек, Рома. Пойди, кстати, оденься. Ходишь расхристанный совсем! На стуле брюки висят, надень их.

– А я не хочу штаны.

– А я тебя не спрашиваю. Человек придет, а у меня папуас по дому бегает. Думаешь приятно? Одевайся, марш. И помогай на стол собирать. Рома покорно влез в брюки, расставил на столе гусь-хрустальные бокалы и предусмотрительно занял лучшее место, с которого было видно и окно, и телевизор. В дверь позвонили. Вернее как – вначале постучали по старой памяти, а потом, видимо вспомнив про звонок, позвонили. Мама ойкнула и побежала в дальнюю комнату, успев только выкрикнуть: «Рома, открой!» Рома нехотя сполз со стула и открыл – почтальонше тёте Дусе, которая моментально заполонила собой коридор и деловито спросила: «Есть взрослые дома?»

224 | Брик-а-брак №7, 04/2011 |����������������������������� ��������������������������� http://bricabrac-ezine.com

– Есть Евдокия Пална. Я есть. А что такое? – мама виновато вышла из комнаты, на ходу отряхивая полы нарядного, в мелкий мак, сарафана.

– Телеграмма. Ты не стой милая, расписывайся. У меня еще дел по горло - с тобой болтать. У Никифоровны, слыхала, брат помер. Так вторую неделю не ест. Как птичка, как птичка! Сижу вот с ней, выхаживаю. Расписалась? – и хорошо. Пойду я.

– Спасибо, теть Дусь!

– Давай, дорогая. Мама открыла телеграмму. Закрыла. Потом молча пошла в зал и вывалила спелые пышущие жаром котлеты из судочка с грибками прямо на парадную скатерть. Рома услышал только, как в бабушкину комнату хлопнула-бряцнула стеклом дверь, а потом пытался склеить по обрывкам: – Немая! (это про бабушку) – Жестокая! (это же про кого?)

– Старая дура! (про тетю Дусю?)

– Как ты могла?

– Мужик! Последний!

– Помрешь ты! Рома тихонечко стянул с комода телеграмму с патриотичными гвоздиками и прочел: «муся зпт он не придет тчк я ему запретила тчк» И, спрашивается, стоит из-за этого расстраиваться? Рома отложил телеграмму, и пошел собирать котлеты обратно в судочек. А на следующий день его разбила температура, и мама вышла из «подполья», чтобы метаться из кухни в спальню и густо обцеловывать его полыхающие руки, веснушчатые щеки и

лоб с маленьким шрамом у левой брови, который помнил лето, папоротники и велосипед. Роме виделись озверевшие плюшевые щенки, математичка и бабушка. Бабушка гладила его по загривку и бормотала …ижеесинанебесидасвятитсяимятвоедаприйдетцарствиетвое….. А Рома ловил в опустевшей голове мысль, что никогда, никогда в жизни бабушкин голос не слышал, поэтому знать наверняка, что это бабушка с

ним разговаривает, он никак не мог. Голос плыл, плавился, шипел на шипящих, свистел на свистящих.

– Бабушка, а это твой голос? Или нет?

– Мой.

– Бабушка, а как я узнаю? А вдруг это не ты.

– Я. Спи, спи.

– Бабушка, а если я умру, ты маме только не говори. …Отправь мне телеграмму, бабушка, отправь мне телеграмму – шептал Рома Лавров, вдыхая сухими губами жизнь в истерзанную подушку – отправь телеграмму…. Зпт Зпт Зпт ТЧК И снова зпт

225

Анастасия Афанасьева Окно

1. Окно в моем далеке — я иду и вижу: оно открывается, но снаружи. Кто-то заперт за ним, не может войти. Сюда, где плотность свободы возведена в куб, а воздух густой, Как наполнение моего сердца. Как я держусь на плаву в этой странной среде? Когда я дерну за ручку, стекло распадется, осколки его — будто рыбки Порхающие, блестящие, на моих волосах осядут. Я буду стоять, сверкая совсем не к месту — Не маяк, не светильник, а так, огонек непрактичный. Как мне хотелось бы быть настолько легко, как рыбки-осколки в моих волосах! О, рыбки, о светящиеся, вы-то знаете: иногда лучшее, Что можно сделать с разумом — это его потерять.

2. Каждый раз, когда открывается дверь или окно, Оттуда выходишь ты сам — пусть и в лице другого. Выходя, попадаешь куда-то, где раньше не был, Ты — в одном лице — освобождающий и освободитель. Тогда возникает сияние на тебе, не думающее О своем назначении или смысле, Просто сверкающее ­— ярко, как воздух в солнечный день, Просто светящееся — вопреки своему неотвратимому исчезновению.

Владимир Новиков