Константин Скоркин - Циники 2.0 by Philip

слово редактора:

BXOД

КОНСТАНТИН СКОРКИН

ЦИНИКИ 2.0

другому марсианину

– А ты зачем Кипелова слушаешь?

Дионис, стулья, мрачно.

типографика одной книги

Нужно чтобы Семенова избили неизвестные.

Чемодан, вокзал, Икстлан

Чеченцы фильмы с заложниками снимают.

...эфир через пять минут.

Борьба за близость к телу шефа.

Давно не влюблялся. Самое время.

Фуууууууууууууууууу.

нужно прийти к

30 «Момент истины»

«Братья Мэрио»!

А на нас милицию вызвали.

38 «Ого»

В какой-то момент

Феликс потерял веру в жизнь

И вот когда отчаяние снова захлестнуло Феликса, в его скромную обитель снизошел ангел. В тот вечер Феликс лежал в постели, смотрел свежепринесенный кем-то из друзей диск с фильмом «Кабаре», попивая теплый портвейн из горлышка и закусывая его зачерствевшим батоном, неприятно царапавшим десны. В дверь кто-то постучал.

Предположить этакую блажь за жизнерадостным, успешным журналистом, завсегдатаем светских раутов и мастером салонных бесед, никому бы и в голову не пришло. Но, тем не менее, депрессии, повторяющиеся с пугающей периодичностью, превратили его жизнь в ад. Работа с каждым днем становилась для него непосильным бременем, каждая удачная придумка или резонансная статья, после эйфории и временного облегчения, возвращалась мстительным бумерангом сомнений. Он видел, как вокруг него самые продвинутые коллеги то и дело мудро отходили в сторону от профессии, вербуясь в пиар-ландскнехты к местным бонзам, или переквалифицировались в высокооплачиваемые менеджеры или клерки. Хтонические же чудовища профессиональной журналистики отвращали своей никчемностью. Перспектива превратиться в одного из них пугала Феликса сильнее, чем мысль о голодной смерти под забором.

Феликс не видел в себе сил ни в том, чтобы изменить свой жизненный путь, ни в том, чтобы пустить все на самотек. Работодатели мирились с его капризами и даже повышали гонорары, не желая терять работника, но Феликс понимал, что терпение этих людей не безгранично. Еще немного, и машина жизни перемелет его.

– Не заперто! – крикнул Феликс. Первое, что увидел Феликс, была шуба, роскошная шуба, в каких в голливудских боевиках расхаживают несравненные гарлемские сутенеры. Только минуту спустя Феликс сообразил, что внутри шубы находится довольно упитанный мужчина восточной внешности, модно подстриженный и скрывший глаза под большими темными очками. В одной руке у визитера была дымящаяся сигара, в другой газета. «Делириум тременс, приехали», – обреченно подумал Феликс, зажмурился и тряхнул головой. Незнакомец не только не исчез, а, напротив, развязно стал расхаживать по комнате, попыхивая сигарой.

[ [[[[[ [[ [ [[ [[[[[ [[

В итоге, сразу после рождественских каникул, холодным январским вечером Феликс решил порвать с улавливающим тупиком журналистики. Он перестал отвечать на звонки, лежал целыми днями в постели, делая вылазки на улицу за едой и пиратскими дисками. Феликс часами подряд смотрел фильмы, ел в постели и спал. Он отпустил бороду и длинные волосы. Затворничество сделало его мышление таким причудливым, что друзья на какое-то время забывшие про его существование, стали устраивать паломничества в его квартиру, чтобы посмотреть, во что превратился «наш» Феликс. Он не обижался на них, требовал плату за просмотр натурой – жратвой, дисками и алкоголем. Через два месяца жизнь превратилась в сплошной запой; сбережения, отложенные на черный день, заканчивались, а за квартиру нужно было платить, к тому же хозяин, несмотря на всю либеральность старого рок-меломана, выражал неудовольствие по поводу сомнительного образа жизни жильца и собирался повысить плату. Альтернативой было позорное возвращение в родной городок, под родительское крыло, о чем Феликс, однажды порвавший отношения с семьей, не мог и помыслить. Улавливающий 6 тупик злорадно мстил отступнику.

A 7

Энергоград

– Здравствуй, Феликс! Я присяду? – наконец осведомился необычный гость. – Да-да, конечно, присаживайтесь, Феликс встрепенулся и попытался выбраться из-под одеяла, но, устыдившись несвежести белья и тела, решил остаться в исходном положении. Незнакомец присел на стоявший посреди комнаты стул, закинул ногу на ногу, и очередной раз с наслаждением пыхнул сигарой.

– Меня зовут Арнольд. – Меня зовут Арнольд.Как я попал сюда, можешь не спрашивать, это неважно. Важно другое: скажи-ка – это ты писал? – и гость бросил Феликсу газету. «Неужто наезд», – похолодел Феликс и взял в руки газету с хлестким заголовком «Заместитель губернатора так заигрался в гольф, что забыл встретить Президента». – Ну, вообще-то я, – осторожно сказал Феликс. – Но это было давно. – Вот и я о том же, – сказал Арнольд. – Вчера я приехал в этот город, и ни в одной газете не нашел твоих материалов. Вот и решил узнать, что стряслось с моим любимым автором. – Да ну я, как бы вам сказать… – начал тянуть Феликс, решительно не понимая, к чему клонит незнакомец. – Бездельничаю, – подсказал Арнольд, пуская очередной клуб ароматного дыма. Феликс разозлился. – А какое вам дело-то, какого вы вообще сюда пришли, я вас не знаю и знать не хочу. – Когда-нибудь ты будешь жалеть

об этих словах. Впрочем, я не обижаюсь и... Более того, тебя понимаю. Сколько тебе заплатили за эту передовицу? – Сто, – сухо сказал Феликс. Арнольд всплеснул руками, в тусклом свете блеснули перстни. – Не буду даже уточнять, в какой валюте мира. В общем, не будем размазывать сопли, амиго. В городе Н. скоро выборы мэра, мне нужен хороший райтер, с тараканами в голове и неангажированный местными раскладами. Ты – идеальная кандидатура. Вот моя визитка, когда приведешь себя в порядок, набери; на размышление – сутки. Время пошло, – и незнакомец исчез так же неожиданно, как и появился, оставив аромат хорошего табака и несколько белоснежных перьев на полу. Феликс было вновь помянул делириум, но вовремя вспомнил про порванную старую подушку. Он сидел в кровати, тупо пялился на визитку, а на мониторе белокурый гитлерюгендовец старательно пел о том, что завтра достанется именно ему.

100

В Энергоград Феликс вернулся только через два года, чувствуя себя практически иностранным туристом – настолько изменилось его мироощущение. Все старые проблемы казались ему смешными и незначительными. На прощальном банкете Арнольд сказал Феликсу: «Ты мне нужен сейчас в Энергограде, возвращайся – занимайся пока, чем хочешь, а лучше отдыхай. Те, кто нужно – тебя сами найдут. Дело предстоит большое». Феликс с удовольствием последовал его совету, он снял квартиру в центре и зажил жизнью рантье и сноба. Однажды Феликс праздно прогуливался днем в центре города с очередной подружкой, забавляя ее рассказами о своих приключениях на предвыборных кампаниях в различных городах. На

перекрестке около мэрии он столкнулся с Петей Кравцом, однокурсником, которого из-за роста называли Петром Великим. Сейчас Петя трудился в мэрии, в отделе земельных ресурсов. – Здорово, мин херц! – Привет труженикам пера и топора! Они дружески пожали руки. – Что, Петя, все по-прежнему – раздаем народную землицу? – Раздаем-раздаем, а ты сейчас где? – Да так, знаешь ли – изучаю возможности. – Ясно. Ты б зашел к Анатолию Ивановичу, поздороваться. Тем более дела намечаются интересные. – Ой, я в ваши византийские коридоры не ходок, еще отравите. – Ну, гляди, я ему могу в принципе сказать – можете встретиться на нейтралке.

– Хорошо. Пусть скажет, когда и где ему удобно, ты мне – и я подойду. Они попрощались. Подружка заинтересовано спросила: – А что это за Анатолий Иванович? – Страшный человек. Лучше и не знать, что такие люди есть на свете, – вздохнул Феликс. С Анатолием Ивановичем Петунниковым Феликс встретился через два дня в кафе «Эскориал». Заместитель городского головы заказал себе кофе и бутылочку «Боржоми», а Феликс – зеленый чай. Феликс оглядел визави – простая белая рубашка с коротким рукавом, неброский галстук, щеточка усов, за которую Петунникова за глаза звали «Фюрер» – с виду простой советский инженер, а на самом деле – «серый кардинал» нынешней городской власти. – Ну что, Феликс, ты, я вижу, журналистику .

это ты

– Ты в амбицию не лезь – мы с тобою встретились, как два умных человека, думаешь, я не знаю, что публикации твои генерал Городецкий проплатил? Хотя до тебя, конечно, эти деньги не дошли. Ты за правду был, а начальство твое машины меняло. – Вас, Анатолий Иванович, погубит назидательность. Вы любую банальность произносите так, будто это откровение. Петунников поморщился и сделал глоток горячего кофе. – Ну ладно, что было, то прошло. Я с тобою не пререкаться пришел. Насчет наших городских дел ты уже в курсе, я думаю. Скоро пойдут предложения, люди вроде тебя всем нужны. Я знаю, как ты относишься к Степану Георгиевичу, но подумай про перспективы. Я вот в Чехии был недавно, интересная грантовая программа по местному самоуправлению. Присматривался я к ихней муниципальной прессе, сильно у них так все это развито, Европа, одним словом. Вот думаю, если все будет, как надо, заняться реформированием и нашей коммунальной прессы. Феликс чуть не поперхнулся – работать в «Энергоградских вестях» в местном журналистском сообществе считалось западло. Но Петунников невозмутимо продолжал. – Вот я и думаю, что нам нужны молодые люди, которые по-новому бы могли на все эти вопросы смотреть. Главное сейчас нам обеспечить преемственность власти – потому что, если шакалы эти дорвутся, тут дерибан будет, как в 90-х. И тогда нам не до коммунальной прессы будет. – Вы, я так полагаю, на этом кампанию будете строить Рылееву – «Нет возврату в 90-е»? – Трудно с вами, молодыми, – Петунников вздохнул, – Я, к вашему сведению, юноша, государственный служащий и никакие кампании строить не могу. Просто соображениями делюсь. – Ну тут же все собрались понимающие? – Ладно, я вижу, разговора конструктивного у нас не получается. Ты, в общем, думай, Феликс. Бывай здоров, – и, бросив купюру на стол, государственный служащий удалился. «Ты смотри, обиделся, даже «Боржоми» не допил. Это ж надо, предложить мне работать в мэрском брехунце, уссаться», – Феликса распирало от комизма ситуации. Он сделал глоток чая, закинул руки за голову и представил, как в галстуке и костюме, каждый день ходил бы на работу в мэрию. Впрочем, Петунников был прав в одном, про городские дела Феликс действительно был в курсе. К городу приближалась эпидемия электоральной лихорадки. Мэр Энергограда, Степан Георгиевич Рылеев, несмотря на однофамильство с известным героем-декабристом, Отчизне посвятил не только души прекрасные порывы, что в его положении градоначальника было бы до смешного мало, но и активные хватательные рефлексы, за что и удостоился в народе отнюдь не декабристского прозвища – Рыло.

Физиономия Степана Георгиевича действительно располагала к живучести этого народного творчества. Презрительный прищур свиных глазок Рылеева вкупе с лоснящимся жиром щек, словно нуждающихся в липосакции, срамил искусство придворных фотографов, так что верный зам по идеологии Петунников решил пересмотреть концепцию социальной рекламы в городе и наложить талмудический запрет на изображение мэра на муниципальных бигбордах. Когда бурная каденция мэра благополучно прошла две трети, Степана Георгиевича неприятно поразил факт, что бывший первый секретарь горкома КПСС Иван Мельник, собутыльник его покойного папаши, неожиданно высказался на целую полосу в местных газетах на тему бездуховности и аморальности городской власти. Неприятным сюрпризом стало и заявление предпринимателя Сергея Рафальского в эфире местной телекомпании о том, что в мэрии Энергограда, оказывается, засели коррупционеры. Все эти тревожные симптомы указывали, что предстоящие выборы для Степана Георгиевича могут стать сложными. Попытка попустить конкурентов с помощью проверок их предприятий фискальными ведомствами привела только к озлоблению Мельника и Рафальского. Примерно в эти дни на мобильном Феликса раздался звонок. В этот момент он сидел в веселой компании и сбросил вызов. Утром, когда, краснея от стыда, Феликс перечитывал, сидя на унитазе, смс-ки, отправленные в три часа ночи полузнакомым людям, он вспомнил о сброшенном звонке. – Здравствуйте, вы набирали этот номер, – сказал он, услышав в трубке сигнал соединения. – А, Феликс, привет, это Семенов с телевидения, помнишь меня? – Ну конечно. – Ты сейчас на кого работаешь? – А ты работу предложить хочешь? – Представь себе, да, и я не шучу. – О, а куда подъехать? – спокойно спросил Феликс, нажимая на смыв. Собираясь на встречу с работодателями, Феликс старательно вспоминал

наставления Арнольда. Технология очарования будущего начальства была довольно нехитрая – если ты будешь выглядеть как клерк, то тебя поставят в формальные рамки и постараются превратить твою жизнь в корпоративный ад; если будешь выглядеть как желающий подзаработать журналист – отнесутся как к обслуге и завалят работой. «Поэтому ты должен выглядеть как сутенер или наркодилер, глядя на тебя, должно быть понятно, что ты отморозок и за деньги сделаешь все что угодно», – бормотал под нос Феликс, вертясь перед зеркалом в цветастой рубахе в стиле «акапулько». Оставшись довольным своим внешним видом, он прошел на кухню, вытащил из шкафчика бутылку виски и плеснул себе на два пальца в стакан. Залпом выпил, выдохнул и вытряхнул на ладонь из упаковки пару мятных подушечек жевательной резинки. Пора. Выйдя на улицу, Феликс направился к ближайшему пятачку, где поджидали жертв разбитные водители таксомоторов. Пожилой кавказец радушно сверкнул золотыми коронками: «Куда ехать, дорогой?». Феликс небрежно бросил: «Бизнесцентр на Пушкина». В машине звучала почему-то «Ария». Феликс брезгливо поморщился – лучше уж шансон. – А ты зачем Кипелова слушаешь? Знаешь, что он кавказцев не любит? – на ходу придумал Феликс, пытаясь очернить образ исполнителя и спасти свои уши. – А знаешь, как я их не люблю? – вздохнул водитель и сделал музыку погромче, умудряясь при этом выстукивать в такт завываниям «Я свободен» по баранке.

П город

«Пиздец, ну и город», – подумал Феликс. Семенов уже стоял у входа в штаб, нервно курил и поминутно поглядывал на часы. Феликс нарочито неторопливо расплатился с таксистом, медленно вышел из машины и уверенным шагом направился к Семенову. «Пусть попсихует, шизофреник», – беззлобно думал Феликс, натягивая на лицо одну из лучших презентационных улыбок. – Игорь! Как я рад тебя видеть, – Феликс распахнул руки навстречу Семенову. – Какого черта, Феликс, здесь не любят опозданий, не подводи меня, – зашипел Семенов, выворачиваясь из дружеских объятий.

НУ, ВЕДИ МЕНЯ, ВЕРГИЛИЙ, В СВОЙ АД Феликс добродушно хлопнул Игоря по плечу. Но Семенов аллюзию не оценил и, выбросив окурок мимо урны, суетливо нырнул в стеклянные двери. Феликс пожал плечами и последовал за своим проводником. – Самого Рафальского нет, он в столице. С тобою побеседует его правая рука, он же начальник штаба Геннадий Петрович Витюк, – на ходу в полголоса пояснял Игорь. В кабинете на втором этаже Феликса и Семенова встретил неулыбчивый мужчина в очках, затянутый в модный галстук и безупречный костюм. После обмена приветствиями и рассаживания за столом, Геннадий Петрович Витюк стал с любопытством рассматривать Феликса. – Вас порекомендовали очень авторитетные люди, – наконец произнес он. – Но я не внушаю вам доверия, – сказал в ответ Феликс, улыбаясь. В воцарившейся тишине было слышно, как Семенов с шумом сглатывает слюну. «Похлопать по спине, что ли, а то подавится от страха, бедолага», – подумал Феликс. – Нет, просто я впервые вижу специалиста вашего профиля. Вы знаете, что у нас в городе выборы, выборы сложные, ваша задача развернуть пиар-отдел, так, чтобы наш кандидат э-э-э… – Витюк замялся. – Давайте не ходить вокруг да около. – Феликс оторвал стикер от пачки, лежавшей на столе, и быстро написал несколько цифр. – Это сумма моего гонорара. Второе условие – я укомплектовываю пиар-отдел своими людьми. Никаких проктологов и соглядатаев мне там не нужно. Равно как чьих-то родственников и любовниц. При выполнении этих двух условий я берусь сделать вам результат, а то, что вы слышали про успехи нашей команды профессионалов, вы сможете увидеть своими глазами.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ФЕЛИКС УЖЕ СИДЕЛ В СВОЕМ НОВОМ КАБИНЕТЕ ПЕРЕД НОУТБУКОМ Шлялся по социальным сетям, разыскивая инфу про бывших коллег, бодро стучал по клавиатуре, переписываясь по аське, и делал звонки. Первым делом он разыскал Павлика и Славика. С обоими он работал в скончавшемся энергоградском медиапроекте «Городские новости». Павлик был талантливым публицистом, умевшим написать заказную статью так, что она не вызывала у читателя сомнения в неподкупности и искренности автора, а

также обладал редким в наши дни умением подкрепить рассуждения о злоупотреблениях в горводоканале цитатой из Бердяева. Как и все провинциальные публицисты такого уровня, Павлик был алкоголиком, но Феликс, и сам не чуждый, знал, как направлять этот недуг в нужное русло (после очередного тяжкого запоя, ставящего под сомнение профпригодность автора, Павлик, как правило, испугавшись собственной деградации, выдавал без перебоя три гениальных текста).

Славик был непризнанным компьютерным гением, который в свое время не успел сбежать из Энергограда, обзавелся сварливой женой и двумя детьми, и сейчас перебивался несколькими рутинными заказами, втайне мечтая о большом проекте, какими для него в свое время стали «Городские новости», интернет-сайтом которых он успешно рулил. Оба специалиста искреннее ненавидели действующую городскую власть, которая в свое время лишила их работы.

– Как же ми будем ее сажать, когда ми ее не выговаиваем, – вяло откликнулся на шутку Славик, чертивший в блокноте каракули. – Молодцы, не забыли. – Забудешь тут такое. Давай рассказывай, – отозвался Павлик. – Ребята, дело предлагаю большое и отговорок не принимаю. Во-первых, потому что хочу вас возвеличить до достойного вас уровня. Во-вторых, я думаю, что надрать Рылееву жопу – долг каждого честного человека в этом городе, а у нас к нему и личный счет. Я руковожу пиар-отделом в штабе у Рафальского. Ты, Павлик, будешь отвечать за агитацию и пропаганду в реале, ты, Славик, в виртуале. Денег будет до хуя. Подручных набирайте по мере надобности и по своему усмотрению, но сразу, чтобы без хуйни, – спрашивать буду не с них, а с вас. А вообще меньше народу – больше кислороду, забросьте пока весь левак – мне нужны полностью ваши головы. Возьмем власть – город будет наш. Когда Рафальский вернулся из столицы, в пустовавшем до его отъезда крыле бизнес-центра кипела жизнь – это трудился в поте лица пиар-отдел, развернутый за неделю Феликсом. Кандидат посмотрел на огромный слоган на стене – «Здесь куют проценты» – и довольно рассмеялся. – Хорошего парня мне посоветовали, – он поманил пальцем Феликса – Зайдешь ко мне, пообщаемся. ********************** Рабочий день креативного бюро был в разгаре. Феликс и Павлик, славно накурившись, подавляя припадки смеха, сочиняли слоганы под рекламную кампанию Рафальского. – А, прикинь, Рафальский в костюме супергероя и линия комиксов на бигбордах? – Да-да. И зовут его мистер Энерго. – Доктор Энерго. Доктор Энерго спасает град. – Еще лучше – доктор Энерго и его вечный антогонист профессор Рыло. Оба креативщика скорчились в припадке смеха. В этот момент в кабинет вошел

высокий широкоплечий мужчина, словно только что из фильма о коммерсантах лихих 90-х. «Это что за бык?», – мелькнула мысль у Феликса. – Добрый день, – сурово сказал вошедший. – Можно скромнее, вас слышно по всему зданию. – Простите, а в чем дело? Я здесь работаю, я советник господина Рафальского, – Феликс встал, а Павлик сделав вид, что вспомнил о неотложных делах, тут же вышел. – Очевидно, ты и есть Феликс, – все также с вызовом продолжал вошедший. – Простите, но мы на «ты» не переходили. – Считай, что перешли. Меня зовут Борис, я занимаюсь вопросами финансирования кампании Сергея Борисовича. Есть разговор, пошли ко мне в кабинет. «Хуясе», – подумал Феликс, но последовал за грозным гостем. В кабинете Борис уселся в кресло за столом, и кивком указал садиться Феликсу. – Давай сразу на чистый базар. Мне Сергей показал составленную тобою смету пиар-отдела, и мне показалось, что ты его просто разводишь на бабки. Я думаю, ты с первого раза догонишь, что смету стоит переделать так, чтобы развеять мое предположение. Феликс разозлился. – Послушай, Борис, я тоже на чистый базар выйти могу. Меня порекомендовали Рафальскому такие люди, что ты со своего уровня их просто не видишь. Сергей Борисович одобрил мои расходы, а я гарантирую ему результат, потому что на кону моя репутация и жизнь. Какой мне резон щипачеством заниматься, сам подумай? Но если ты мне не веришь, я могу набрать один номер, и тебе сразу станет все ясно. – Ты мне не грози, крыша твоя где-то там, а я здесь, – Борис насупился. Феликс почувствовал, что страх начинает неприятно щекотать мошонку, и решил идти на Нобелевскую премию мира. – Борис, мне ссориться с тобою не резон, нам работать вместе. Может, я где-то погорячился, поэтому еще раз пересмотрю смету, а потом с Сергеем Борисовичем и тобою все согласуем.

Борис, как всякий альфа-самец, почуяв подчинение соперника, сразу же остыл. – Вот это разговор. Вечером Сергей подъедет, и поговорим. И еще – ты хоть там спец и так далее, но о своих идеях ставь в известность не только Витюка, но и меня. А то я слышал, что вы тут за хуйню мололи. Понял? – Понял, – сказал Феликс, чувствуя, как лицо начинает кривить нервный тик. – Вискарь уважаешь? – совсем смягчившись, спросил Борис. – Давай, – алкоголь всегда помогал лечить нервы Феликсу. Борис достал из шкафчика на стене бутылку скотча и два бокальчика. – Ну, за знакомство, коллега, – насмешливо сказал Борис. – За знакомство, – в бокале Феликса плескалась ненависть. Перед вечерним разговором с Рафальским Феликс решил позвонить Арнольду. – Привет, Арнольд! – О, привет, мальчик мой, как там, не киснешь в своей глуши? – Та нет, в порядке. Но тут меж тем нарисовался проктолог, говорит, что присматривает за расходом средств. А сам понимаешь, в таких нечеловеческих условиях работать невозможно. – Кто таков? – Некто Борис. В трубке раздался жизнерадостный смех Арнольда. – Феликс, ты очень мал и очень глуп, раз до сих пор боишься больших залуп. Забудь, что там есть человек с таким именем. Помни, ты пришел в этот город, как бог Дионис, чтобы превратить его жизнь в вечный праздник. Пока. Немного успокоившись, Феликс погрузился в текущие дела. Вечером, отключив ноутбук, он прошел из своего крыла в конференц-зал. Там уже сидели Борис и Витюк. Феликс присел так, чтобы пустые стулья демонстрировали его равноудаленную дистанцию от обеих «правых рук». Рафальский появился в конференц-зале спустя пять минут. Раздраженно оглядел всех и зашел к себе в кабинет занести портфель. Выйдя оттуда, он уселся во главе стола и мрачно всех оглядел. – Только что был я у Мельника. Этот старый хуй ни в какую согласовывать действия не хочет. Думает, что за него пенсионеры горою станут и на их голосах он в мэрию въедет. Феликс, блять, надо что-то с этим пидарасом делать,.

Oн все расклады путает. Он у меня половину голосов стянет. Что там у тебя за бумажки? – Сергей Борисович, я пересмотрел тут смету, есть перерасходы по… – Ебаный хуй, Борис, это твоих рук дело? – взбесился Рафальский. – Не заебуй его своими придирками, он башкой работать должен, его для этого наняли. Сколько денег просит, столько и дам. Ты лучше посмотри, что у нас по области на объектах происходит – вот там ревизию и проводи. Борис опустил глаза(cтакан) и скрипнул зубами. – Значит так, – Рафальский оглядел всех – Гена, Борис, Феликс, у нас сейчас одна заноза в жопе – Мельник. Если вы что-то не придумаете в течении недели, пожалеете, очень пожалеете, мудилы И ушел. Все трое мудил встали и разошлись по кабинетам, не глядя друг на друга.

нужно прийти к другому марсианину

В тот вечер Феликс допоздна сидел в своем кабинете и с упоением грыз ногти. Задача, поставленная Рафальским, поставила его в тупик, хотя в глубине души он изначально понимал, что Мельник вряд ли согласится сдаться без боя и рано или поздно уляжется колодой на пути у амбициозного бизнесмена. Главная сложность состояла в том, что Мельник, старый коммунистический волк, не укладывался в систему, которую знал Феликс, он не видел его слабых мест и не знал, куда бить наверняка. А методом проб и ошибок действовать не хотелось. Значит, выход был один – обратиться к кому-то из тех, кто знает хорошо Мельника. А значит, надо позвонить Верещагину. А очень не хотелось. Потому Феликс грыз ногти, косясь краем глаза на телефон. Впрочем, другого выхода у него не было, да и жалко было маникюра. Как говаривал Джон Картер, чтобы победить марсианина, нужно прийти к другому марсианину В воскресенье такси доставило Феликса к воротам двухэтажного особняка, расположенного в ряду таких же коттеджей в пригородном элитном поселке. Он вышел из машины, нажал кнопку домофона. – Ой, это ты, Феликс, – раздалось радостное щебетание Дианы Николаевны, супруги его бывшего шефа, редактора «Городских новостей» Петра Верещагина. В последнее время он ушел из бурного моря медиа-бизнеса и занялся какими-то более материальными ценностями. Щелкнул замок, и Феликс вошел. За забором начинался обширный цветник, над которым за прошедшие годы, наконец, поработал хорош.

От дома к нему приближалась заметно располневшая Диана в японском кимоно, она обняла Феликса и чмокнула в щечку. Феликс что-то бодро отвечал на ее сбивчивые расспросы во время принудительной экскурсии по цветочным прериям, стремясь поскорее вырваться из ее утомительного общества. Сам Верещагин поджидал Феликса на террасе перед домом, развалившись под тентом на шезлонге перед сервированным столиком. Верещагин тоже заметно раздался, стал еще более вальяжным, отпустил бородку и попыхивал трубочкой. «Под Юлиана Семенова косит», – подумал Феликс, зная слабости бывшего начальника. – Ну здравствуйте, Петр Леонидович, – сказал Феликс, подходя к столу. – Здравствуй, Феликс, – кряхтя, Верещагин слегка приподнялся, отвечая на рукопожатие.– Ты садись, пообедаем, – он махнул в сторону мангала,

над которым колдовал его повар Аркаша и откуда ветерок доносил аромат готовящегося шашлыка. – Слышал я про твои успехи, – глубокомысленно заметил он. – Рад за тебя, вообще приятно, что та школа, которую вы все прошли в «Городских новостях», дала вам путевку в жизнь. Но знаешь, что скажу, бросай ты всю эту ерунду. Пока будешь им хвосты заносить да прислуживать, так жизнь непонятно в чем и пройдет. Дурные деньги – толку от них не будет.

– Писать-то хоть не разучился? – Я в стол пишу, – ответил Феликс. – Все дерзишь. Вот разучишься писать, тогда вообще на хрен никому не нужен будешь. – Так ведь и писать-то сейчас некуда, Петр Леонидович. Верещагин вздохнул. – Тут ты прав. Газеты в городе, да и в стране, что там говорить, дрянь. Пипифакс один, шлюхи и пидарасы, а не журналисты… А, – Верещагин хохотнул, – помнишь, как вы с этим, ну, в Израиле сейчас который… – Фридман, – подсказал Феликс. – Точно, Фридманом. Так вот как вы там статью написали о том, кто аптеки без лицензии крышует. Приехал ко мне один бандюган, говорит: я тот, кто

Дьявол это, пропадешь. «Как только у человека появляется особняк, его сразу тянет на философские размышления. В нагрузку, что ли, их выдают», – раздраженно подумал Феликс, но смолчал.

в вашей газете фигурирует как «Помидор». А рожа у него реально красная. Н-да, а сейчас с этим «Помидором» деловые партнеры, вот как в жизни бывает… Ну, давай, выпьем, что ли, за встречу, – Верещагин потянулся за бутылкой коньяка. – Я с этим сейчас не особо, сердце шалит, возраст. Они чокнулись рюмочками, приятное тепло разлилось по телу, Феликс удобнее устроился в шезлонге, ему на минуту стало хорошо, не хотелось никуда идти. Но усилием воли он стряхнул слабость. – Я к вам, собственно, по делу, Петр Леонидович, – сказал Феликс. – Да ну понятно, что не просто так решился старика проведать, – скривил губы в притворном недовольстве Верещагин. – Я сейчас на Рафальского работаю… – Давай без предисловий, я ж не в космосе живу.

И ушел...

...я ж не в космосе живу – Петр Леонидович, в каком яйце смерть Мельника? Верещагин рассмеялся. – Эк, загнул! Ждал этого вопроса, путает он Сереже все карты, ой путает. Ну, что тебе скажу – в нынешней жизни ты хвостов не найдешь, тут, как за него не берись, а для людей он из эпохи, где колбаса дешевая и хуй еще стоит. А если хочешь его яйцо найти, надо чтобы люди припомнили еще про очереди и дефицит, да про то, как за анекдот можно сесть было. Если Сережка начнет об этом говорить, лажа будет, он для избирателей бандит и буржуй, можно сказать, ту сладкую советскую жизнь у них и забрал. Тут тоньше надо действовать. – Так, погодите, следовательно, надо ситуацию развернуть так, чтобы Мельнику противопоставить что-то равноценное ему… – Молодец, мысль ухватил. Давай-ка еще по пятьдесят.

Феликса идея захватила, он опрокинул рюмку, глаза его лихорадочно забегали. Верещагин довольно улыбнулся и пожевал дольку лимона. – В общем так: могу тебе одного человечка подогнать, Феликс, но уж ты в случае победы старика-редактора не забудь, должок за тобою будет. Феликс преданно уставился на Верещагина, но тот махнул на него рукой и крикнул повару: – Аркаша, давай шашлык уже, что ты нас голодом моришь! Феликс сидел и пил чай в комнате, хранившей на себе следы былой номенклатурной роскоши, ныне уже полустершейся и смешной. «Так, наверное, какой-нибудь комсомолец 20-х себя чувствовал в жилище бывшего аристократа», – поймал себя на забавной мысли Феликс. Хозяин квартиры, Павел Николаевич Вовкун, уже битый час развертывал перед молодым гостем вехи славного жизненного пути. Несмотря на

приличный возраст, Павел Николаевич сохранил бодрость духа, и по всему было видно, что в свое время не одна компартийная шея хрустнула в его челюстях под ковром. – И вот, сынок, едем мы с ним в поезде с пленума, а он и говорит: «Это что же такое творится, мол, на заводе заставляют нас липовые премии выписывать, трудовому человеку в зубы десятку на бутылку, а этим, в обком, чемодан денег. Оторвались, говорит, товарищи-коммунисты от рабочей массы, пора возвращаться к ленинским нормам. Я сижу, уши развесил, вот думаю, есть еще в партии люди настоящие, которые весь этот бардак терпеть не могут, как и я. Сижу, поддакиваю, и что ты думаешь? Феликс изобразил на лице самую искреннюю заинтересованность. – А он на меня, стервец, донос в обком и в контору! – неожиданно взорвался

Вовкун, стариковская слюна брызнула в лицо Феликсу, но он даже не поморщился. Старый партиец отдышался и стал с шумом прихлебывать чай, Феликс почтительно молчал и с неодобрением качал головой. Успокоившись, Вовкун продолжил: – Хорошо, что покойный Харитон Емельянович, первый секретарь, земля ему пухом, заступился, он уже тогда эту гниду Мельника раскусил, а то бы полетела бы моя голова. А сейчас, слышь, в телевизоре эту харю наглую увидел, мол, пришло время честным коммунистам взяться за наведение порядка, меня чуть кондратий не хватил. Да ты, сукин сын, слово это позоришь, «коммунист»! Потому ты обязательно в статье укажи, что таким как Мельник не место во главе города! – Вовкун так прямо и сказал. – Обязательно укажу, Павел Николаевич, – сказал Феликс.

чеченцы фильмы с заложниками снимают. Рафальский жестом остановил Семенова. – Погоди, Игорь. А ты, Феликс, скажи мне главное: дед-то твой подписывается идти техническим кандидатом? – Ну прямо так я вопрос перед ним не ставил, разумеется, необходимо будет обеспечить ему финансирование… Борис насупился: – Феликс, опять расходы? Ты считал сколько это будет стоить? – Борис, у тебя есть лучший вариант? – огрызнулся Феликс. Борис расправил плечи и повернулся к Рафальскому: – У наших друзей в силовых структурах к Мельнику давно вопросы, еще со времен скупки им акций трикотажки. Правильно надавить на него и дело в шляпе. Феликс скрипнул зубами. – Борис, ты в курсе, что Рыло первым делом взялся трясти Мельника по бизнесу. Если мэру с его ресурсами и влиянием не удалось выбить его из игры, то нам и подавно не светит.

излагает, а? Феликс поспешил изъявить верноподданичество, лишь бы подсидеть Бориса. – Прекрасный план. Думаю надо сделать вторую программу в совершенно отмороженном стиле, и на диске принести на переговоры. Ну, знаете, как чеченцы фильмы с заложниками снимают. Борис хмыкнул и пожал плечами. Рафальский постучал костяшками пальцев по столу и сказал: – План Витюка одобряю, Гена, набросай мне поэтапно, что вы будете делать и за работу. Свободны, как сопля в полете! Феликс мысленно послал Рафальского и стал собирать бумаги. Раунд был выигран. Брови Мельника кустились а-ля Брежнев, такой же жесткий, будто железный волос обильно торчал у него из носа и ушей. «Неужели сложно за собою ухаживать, и деньги ж есть, привыкли в совке, что им бабы дают по партийной линии», – с отвращением подумал Феликс. Принимать капитуляцию оппонента Рафальского Феликс прибыл в свите Витюка. Сейчас начальник штаба Рафальского сидел в пол-оборота и, нажимая кнопки на пульте, перематывал в дивиди-

Рафальский посмотрел на Витюка. – Гена, а ты что думаешь? Витюк вздохнул и поправил очки, его голос сейчас становился решающим и он максимально стремился воспользоваться шансом: между ним и Борисом давно шла жесткая борьба за близость к телу шефа. – Феликс прав, запугать нам Мельника не получится, но и пускать этого Вовкуна техническим кандидатом – нерациональная трата ресурсов, тут прав Борис. Я думаю, что нам стоит объединить оба подхода к решению проблемы. Игорь сказал, что у него есть пилот программы, дополнить интервью Вовкуна сюжетами по мотивам материалов наших друзей из силовых структур и пустить это в эфир. А потом прийти к Мельнику и сказать, это тебе аванс. Не снимаешь кандидатуру – оформим по-полной. Рафальский хохотнул. – А что, может, и правда пердун старый обосрется-то? Что, орлы, складно Геннадий Петрович

плейере диск с новой программой Семенова, выбирая наиболее смачные места. …Возьмем трикотажную фабрику, вот Мельник говорит, что он честный коммунист, а разве может взять честный коммунист деньги у государства на создание рабочих мест и по счетам все банковским отмыть? На словах, что соловей, на деле, что балалайка, – скрипел с экрана Вовкун. Мельник медленно опустил нижнюю челюсть и из тяжелого рта вырвался хрип: – Подонки… Витюк поставил запись на паузу. – Нет, товарищ Мельник, мы не подонки, Сергей Борисович говорил с вами по-человечески, предлагал целиком позитивные вещи, а вы вели себя упрямо. Что же это такое, Иван Семенович? Молодым ведь у нас всегда дорога, а старикам у нас почет. Вот мы вам почет предлагали, а вы молодым дорогу не дали. Ведь так, Феликс? – И старческой любви позорней, сварливый старческий задор. Это Тютчев написал, – откликнулся Феликс. .

кнопки на пульте.

щи

е ве ы н в и т и з о п

НЕ НЕРВНИЧАЙ ЭФИР ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУ Т

– Ви тала дите, ка Тютч нтливая кая у на попр ева ци молоде с чудес – Ра авил оч тирует, жь рас ная, – В тет. Мельздавлю, ки. итюк щегл Витю ник. ы , – про – Что к разоч хрип ел полу -то разг арованн Помочается. овор у н о вздохн а у ссв Кисе щник ами л. не разг ленко, Мельни о к в т а, прих вора е Ф ч е е л д ние ор в ст ебывав в прожакане су ший ч безучассего а е ш т – А м вав, вд ку, ра й, смо но Иван ожет ну руг сказ згрыз е чил е и, поба Семен его, это ал: Мельлуется! ыч? Пуст мэрств о ь мо его ник нео лоде , а, жь чело каменно жиданн «Ага вечески м лице о обмяк поду , вот оне черты проступ. На или полу мал Фел о как у. Рылечилось. икс. «Су строено евым Пора дя по в », – ». занясему ться

РЕПТИЛИИ ИЗ ПРОВЛАСТНЫХ ИЗДАНИЙ

П Р О К У Р Е Н Н Ы Е

К Л И М А К Т Е Р И Ч К И

Новый город Утопия Противоположнаяя сторона аудитории Зато противоположной стороной аудитории Феликс мог гордиться – весь цвет независимой журналистики, в рядах которой ерзал в ожидании боя Игорь Семенов. Собрать такой пул стоило Феликсу огромных нервов – в ход шла и откровенная грубая лесть, и конвертики с авансами, и псевдо-искренние споры в кафешках. Витюк уселся напротив Петунникова, он внушал всем видом уверенность в себе, но это было далеко от истины. Идея Феликса о том, что в основу информационной кампании должна быть положена искренняя поддержка журналистов, лишь правильно простимулированная финансово, ему казалась утопией. Витюк верил только в прайс, презирал журналистов и был уверен, что Рылеев купил всех присутствующих, а уж эти проститутки не оставят от вспыльчивого и не привыкшего к публичности Рафальского мокрого места.

У Феликса уже не оставалось сил на то, чтобы волноваться, настолько он устал. Подмигнув Семенову, он присел на принесенный ему ассистентом офисный стул вне пределов обзора камер (светиться в кадре Феликсу совершенно не хотелось) и приготовился к шоу. Программу вел зубр энергоградского телевидения Асланбек Керимов. Глядя, как ведущий с азиатской лестью расшаркивается перед мэром, Феликс подумал: «Победит Рафальский, этого пидара первым под зад коленом из ящика. Лично похлопочу, не поленюсь». Впрочем, глянув на искаженное дружелюбием лицо Семенова, Феликс понял, что хлопотать в случае чего будет кому и без него. Наконец, зазвучала музыкальная отбивка и, расплывшись гадостной улыбкой, Асланбек проникновенно произнес: – Добрый вечер, уважаемые друзья! В эфире политическое ток-шоу «Имею право знать». Сегодня в нашей студии городской голова Энергограда Степан Георгиевич Рылеев, а также (тон с подобострастного на нейтрально-пренебрежительный) председатель общественной организации «Новый город» Сергей Рафальский. Сегодня нас ждут острые дебаты, а темой их станет реформа коммунального хозяйства. Вначале дебаты шли по годами проторенной колее – оба гостя озвучили свое видение будущего коммунального хозяйства, при этом Рафальский безбожно путался в тезисах и один раз сказал: «в этом городе». Затем провластный пул, игнорируя Рафальского, набрасывал мэру подготовленные Петунниковым вопросы, а тот степенно на них отвечал. Независимые отмалчивались или задавали вялые вопросы. Витюк красноречиво посмотрел на Феликса.

Наконец, наступил момент «икс». Асланбек объявил: – Наконец, последний вопрос от журналистов, и мы переходим ко второй части программы. Да, пожалуйста, молодой человек. Семенов встрепенулся: – Спасибо, Асланбек Аббдурахманович (Феликс невольно улыбнулся). Игорь Семенов, «Момент истины», первая независимая городская телекомпания. У меня есть всего один вопрос к городскому голове, и он напрямую касается реформы городского хозяйства. Сколько отката он получил с незаконной приватизации двух общежитий в центре города, в результате которой на улице оказались около 200 семей?

СОЦИАЛЬНО ЗНАЧИМЫЕ ОБЪЕКТЫ

– Коллеги, я просил бы вас сохранять порядок и толерантность. Возможно, ответ на заданный молодым человеком острый вопрос мы услышим во второй части программы, когда наши гости смогут задать вопросы непосредственно друг другу. А мы уходим на рекламу. Оставайтесь с нами. «Ты даже не представляешь, какую ты Рылу могилу вырыл, мудак», – весело подумал Феликс. Что творилось в перерыве, невозможно было описать словами, весь студийный планктон сбежался смотреть на цирк. Петунников рванул к Семенову, орал на него матом и попытался схватить за лацкан пиджака, Игорь в ответ швырнул ему в лицо бумаги. Гвалт стоял невообразимый. Рафальский и Рылеев, сохраняя благообразие, олимпийски величественно взирали на бедлам, обмениваясь никому не слышными, но явно колкими репликами. Феликс пришел на помощь Асланбеку, разнял Петунникова и Семенова, последний, изобразив на лице крайнюю степень негодования, покинул студию. Мавр свое дело сделал. А Витюк незаметно показал Феликсу большой палец. Второй тур дебатов прошел как по маслу. Рафальский в более корректной форме повторил вопрос Семенова, Рылеев был вынужден признать, что ничего об этом не знает, тогда торжествующий Сергей Борисович поделился своими соображениями по поводу участившихся случаев незаконной приватизации социально значимых объектов.

Глаза Рылеева полезли на лоб – в таком тоне в этой студии с ним еще никто не разговаривал. – Коллеги, я попросил бы вас корректнее подбирать выражения, – бросился на помощь Рылееву Асланбек. – Куда уже корректнее, – отмахнулся Семенов – Я спрашиваю конкретно – сколько? Феликс провел быстрый осмотр диспозиции – Рылеев был нокаутирован, Петунников в бешенстве, рептилии готовы броситься на амбразуру, но им забыли сказать «Фас». – Эта программа называется «Имею право знать», не так ли? Так вот, я, Игорь Семенов, как журналист, гражданин и член громады, имею право знать, за сколько Рылеев позволил украсть у города два общежития, – бесновался Семенов. – Молодой человек, – наконец изрек багровеющий Рылеев, – я мэр этого города и забота о благосостоянии горожан моя первейшая обязанность. А об откатах мы поговорим в суде, поскольку клеветать на себя не позволю. – Клеветать? О благосостоянии 200 семей вы уже позаботились, Рылеев, и потому только один вопрос – сколько? Петунников громко обратился к ведущему: – Да остановите это безобразие! Что не видите – он пьяный или обкуренный!? Независимая пресса недовольно загудела. Асланбек сделал хорошую мину при плохой игре и объявил:

Феликс вышел из кабинета шефа, и твердо решил сорвать злость на подчиненных

Независимую прессу во втором туре прорвало – игра шла явно в ворота Рафальского, даже Асланбек уважительно поддакивал. Уже после завершения пр ограммы журналисты обступили Рафальского, он явно чувствовал себя именинником, давал комментарии направо и налево, Витюк стоял рядом на случай провокационных вопросов. Уже в коридоре студии мимо Феликса промчался метающий громы и молнии Петунников, на ходу бросив: «Хочешь войны – будет тебе война». – А на войне, как на войне, Анатолий Иванович, – крикнул ему вслед Феликс. Впрочем, насчет обещанных боевых действий, Петунникову оказалось слабо. За долгое время работы в мэрии, привыкший к безнаказанности и отсутствию серьезных соперников, Анатолий Иванович явно утратил хватку. Он свято уверовал в силу продажного правосудия и решил по привычке удушить строптивого Рафальского в судах. Однако маленькие хитрости Петунникова известны были не только ему, на судебные иски была брошена свора штабных юристов – молодых и борзых армян, многочисленных племянников одного из инвесторов кампании Рафальского Амаяка Гаспаряна. Вместо кавалеристского наскока юристы Петунникова вскоре увязли в

позиционных боях апелляций и встречных исков. После того как блицкриг в судах провалился, Петунников решил подбросить креатива: из нафталина были вытянуты все лучшие перья 90-х. Вскоре студенты Энергоградского института экономики и бизнеса, которым якобы читал лекции «профессор» Рылеев, вместо сидения в душных аудиториях бодро раздавали на перекрестках газету «Набат», на полосах которой разбитным стилем излагалось решительно все, что можно было опубликовать нелицеприятного о Рафальском. Феликс изучил образцы вражеской пропаганды, пришел к выводу, что Петунников окончательно выжил из ума, и выбросил «Набат» в мусорную корзину. Рафальский оказался более впечатлительным читателем, и вскоре Феликс был вызван на ковер. – Читал? – мрачно спросил Рафальский. – Читал, – спокойно ответил Феликс. – И как? – Ерунда, Сергей Борисович, газета бездарная, это никого не убедит. – А ты давно по улицам ходил, я ехал сейчас через центр, его агитаторы через два шага. – Я предполагаю, что они печатают все это на мощностях «Энергоградских вестей»…

Феликс поздно понял, что переборщил, и Рафальский взорвался

43 35

фашистам или коммунистам или религиозным фанатикам:

ЧЕРТ ЗНАЕТ ЧТО ТВОРИТСЯ

– Класс. Надо запомнить, – одобрительно улыбнулся Феликс. – Новости мокроэкономики. Вчера убит крупный бизнесмен Сухово-Кобылин. – Мокроэкономические показатели – три заказных убийства за две недели, с такими итогами наш город входит в предвыборную кампанию, – с интонациями ведущего теленовостей изрек Феликс – Ага, это Семенову для воскресной аналитики, а то у него кризис жанра – сказала Илона. – О, кстати, йогурты, хочу хуёгуртов. Блин, за деньгами подниматься… – Не надо, у меня в халате полтинник есть. – Это что, с той пьянки? Ааа… – Илона засмеялась. – Та да, пошли, – иронично улыбнулся Феликс. Попивая кофе из кружек, они направились к супермаркету, выходящему торцом во двор их хрущевской пятиэтажки. Двери услужливо распахнулись перед ними, охранник покосился на посетителей в халатах неодобрительно, но, узнав Феликса и Илону, отвернулся. Мужчина с тележкой перед кассой пропустил их без очереди, а девочка, пробивавшая чек и укладывавшая влажные, только что изъятые из холодильника упаковки йогурта в пакет, с широкой и радостной улыбкой разглядывала людей в халатах, галдящих о чем-то своем, непонятном. Уже на выходе из супермаркета Феликса кто-то окликнул, он оглянулся, к ним быстрым шагом Борис. – О, привет, – сказал Феликс. Он передал Илоне кружку, чтобы поздороваться с Борисом, другая рука у него была занята пакетом с продуктами. – Здорово, творческая интеллигенция. Ну, вы уже вообще офигели, что за вид у вас, по улицам ходить? Привидения, блять. – А что? – растерянно оглядел себя Феликс. Борис мгновение пристально посмотрел на парочку в халатах, а потом махнул рукой. – Пошли по делу перетрем, – он кивнул в сторону стоянки, где был припаркован его Лексус. Когда они подошли, Борис достал из машины барсетку, и, порывшись в ней, вынул толстый конверт и протянул его Феликсу. – О, годится, – довольно сказала Илона при виде денег. Борис даже не глянул в ее сторону, продолжая разговаривать только с Феликсом.

9:30

Появление Илоны в жизни Феликса прибавило ему еще больше уверенности в себе. Он уже давно замечал, что наличие постоянной женщины вносит какую-то приятную упорядоченность в бытие, то, что родители называли почему-то милитаристским словом «тыл». К тому же, Илона оказалась незаменимым слушателем и советчиком: Феликс, долгое время бывший одиноким волком, и сам не заметил, как получилось, что уже ни одного важного решения он не принимал, не проговорив его перед этим с Илоной. Ее спокойствие, граничившее с равнодушием, насмешливость при одновременной готовности поддержать любые безумства – все говорило о том, что Феликс встретил идеальную боевую подругу. Через протекцию Семенова он пристроил Илону на полуфиктивную должность на телевидении, где она появлялась редко, но получала в два раза больше, чем на прошлой работе. Она быстро вошла во вкус и даже заказала пластиковые визитки, на которых были только три слова: «Илона Марголис, редактор», но зато они светились в лампах ночных клубов. На месяц совместной жизни он подарил ей пальму в кадке, а она ему – сомбреро. Жить становилось лучше, жить становилось веселее. Феликс открыл глаза. Висевшие на стене часы показывали 9:30, сквозь форточку в квартиру проникали резкие звуки жизни. Феликс прикрыл глаза, пытаясь вернуть сон, но вчерашние 150 грамм коньяка неприятно

давили на виски и идею о том, чтобы еще поспать, пришлось оставить. Феликс перебрался через сопящую во сне Илону и, пошатываясь спросонья, отправился в уборную. «Какой сегодня, к черту, день?» – пробормотал он, придирчиво оглядывая собственное отражение в зеркале. Календарь в мобилке сообщил ему о том, что сегодня среда – Феликс почесал затылок, и, так и не сформулировав четкого отношения к этому факту, полез под душ. Вскоре, облачившись в махровый халат с символикой журнала Hustler и погрузив ступни в пушистые тапки в виде унылых собачек, Феликс расположился на подоконнике кухонного окна и закурил первую сигарету. Через пару минут из коридора в кухню заглянула заспанная Илона, ее рыжие волосы затейливо топорщились на голове, напоминая о вчерашнем злоупотреблении гелем для укладки. – О, Феликс, какого ты так рано? – недовольно пробормотала Илона. – Леонардо да Винчи вряд ли бы написал портрет с этой кислой физиономии, – сказал Феликс, туша сигарету о бортик пепельницы. – Он был пидор. Я в душ. Феликс включил кофеварку и, споласкивая кружки под краном, стал напевать Casablanca Moon. Привлеченная ароматом, на кухне объявилась Илона, влажная и завернутая в халат, с накинутым на мокрые волосы капюшоном. Она заглянула в холодильник и достала из него пакет с молоком. Налив кофе в большую кружку, Илона обильно разбавила его молоком и недовольно потрясла пустым паком. – У нас закончилось молоко. И йогурты. – Точно, надо купить, –

откликнулся Феликс. Илона закурила сигарету, с отвращением поморщилась от проникновения никотина в легкие и сказала: – Пойдем на улицу, скоро занавески пожелтеют. Феликс кивнул, повесил мобильный за шнурок на шею и взял свою чашку. Он пил кофе без молока и сахара. Выйдя из квартиры, они спустились по лестнице и вышли во двор. На спортплощадке с ржавым инвентарем резвились каникулярные ребятишки. Бабушки досматривали утренние новости и еще не успели занять лавочку у подъезда, поэтому Феликс и Илона стали возле одной из них, поставив на сиденье чашки с парующим кофе. – Семенов вчера сказал, что Суховский больше не работает на вечерних новостях, – после паузы сказал Феликс. – Ой, Семенов. Ему бы вот это лишь бы плести что-то там такое, а ты его слушаешь. – Так он, прикинь, говорит, что Суховский пошел снимать там какую-то австрийскую делегацию, типа бизнес-побратимы, ага. И говорит Моргунову, так, между прочим, мол, я заманался снимать вас на халяву, а Моргунов офигевает и говорит, позвольте, но у нас контракт с вашей телекомпанией. Суховский спокойно доснимает австрияков и галопом к Феде. Звездец, чё там было, – Феликс скорчил любимую глумливую гримасу. – И, типа, Суховский раньше ничего не знал, ходил как Муму? – Илона недоверчиво отпила кофе и поморщилась. – Ну так Семенов, по ходу, говорит. Знаешь, на заре своей молодости я писал статьи, за которые другие получали деньги, просто чтобы показать, что я профессионал. – Во-во, вас, таких «профессионалов», на это и ловят. – Ой, ладно. Я там такой бред писал, стыдно вспоминать. Статьи были про макроэкономику. Илона неожиданно засмеялась. – Мокроэкономика.

ВЫХОД