Охотница Аталанта by CLEVER

УДК 82 – 93 ББК 84 (4Ита) Р60

Литературно-художественное издание Для чтения взрослыми детям

Перевод с итальянского Михаила Визеля Художественное оформление Михаила Емельянова

Родари, Джанни Р60 Охотница Аталанта / Дж. Родари. — Москва: Клевер-МедиаГрупп, 2015. — 104 с.: ил. — (Джанни Родари) ISBN 978-5-91982-637-8

Джанни Родари

О матери Аталанты известно только то, что она была царицей. Но царицей несчастной, потому что она не сумела подарить царю сына, наследника престола. В те времена в Греции не было такого города, большого или маленького, в котором не правил бы свой царь, — каждый со своей царицей, царевичами и царской свитой. На любом крохотном клочке земли, притаившемся среди горных вершин и в прибрежных скалах, находился царский дворец, как у нас даже в самой бедной деревушке непременно найдётся колокольня. Царство Иаса было, в сущности, чуть больше одеяла, но его царская спесь не знала границ. Когда нянька принесла новорождённую Аталанту, он на неё и взглянуть не пожелал. — Вон отсюда! — закричал царь, топая ногами от ярости. И добавил, презрительно сплюнув на пол: — Девчонка! 3

— Царевна… — попыталась возразить нянька. — Не надобно мне царевен. Мне нужен настоящий сын! Мальчишка! Воин и охотник! Не позволю, чтобы вся Греция надо мной потешалась и называла моё царство «бабьим царством»! По правде говоря, новость о рождении Аталанты едва ли могла распространиться дальше лесочка в низине, где начиналось другое царство, или соседнего пригорка, где начиналось третье. Так что Греция не смеялась бы и не плакала. Но взбешённый Иас уже всё решил. Он позвал самого преданного из своих слуг и приказал ему: — Нынче же ночью, пока все спят, возьми это нелепое создание, положи в корзину, отнеси на холм да там и оставь. — Но ведь там дикие звери. И орлы с гор слетают. — Вот и пускай слетают. Возвращайся домой поскорее, чтобы тебя никто не видел, и никому ни слова. Ты меня хорошо понял? Слуга повиновался. А что ему ещё оставалось? Когда спустилась ночь, он проник тайком в опочивальню царицы, выхватил новорождённую из колыбели и завернул в одеяло, чтобы заглушить её плач (если она вдруг проснётся), отправился узкой тропинкой в горы и проделал там всё, что велел ему царь. А потом незаметно вернулся домой и ничего никому не рассказал. 4

На следующее утро все увидели орла, парящего с зажатым в когтях красным одеялом. Нянька узнала его — и царице передали, что орёл унёс ребёнка из колыбели. Такова, мол, воля богов. В те времена народ охотно списывал на злую волю богов все беды и несчастья, которые с ними происходили. Но царица долго и тихо плакала. Она не очень верила в злую волю богов. И хорошо знала своего мужа. Больше о ней в легендах не говорится ни слова. Возможно, бедняжка просто умерла от горя. 5

Но Аталанта не окончила свои дни в гнезде голодных орлят. Когда орёл спикировал на добычу, привлечённый ярким пятном одеяла, корзина уже пустовала. На рассвете медведица вышла на поиски еды для своих малышей. Наткнувшись на спящего младенца, она взяла его, осторожно подхватив зубами пелёнки, и отнесла в свою пещеру. Так рассказывают древние, а уж они‑то знали, как это бывает. Возможно, впрочем, что сама Аталанта, вернувшись к людям, поведала, что выросла среди медведей: прижималась в холода к бурой косматой шкуре и боролась в шутку с медвежатами, кувыркаясь по траве и листьям. У них она выучилась нырять под воду, спасаясь от охотников, распознавать, кто из диких зверей друг, а кто — враг. По звёздам и небу она научилась следить за ходом часов и сменой времён года. Даже говорить она выучилась сама, подслушивая тайком охотников, когда те устраивались в лесу на ночлег. Однажды, играя с зайцем, то есть в шутку хватая его и снова отпуская, Аталанта вдруг услышала свист летящей стрелы. Она мигом бросилась ничком на землю и замерла. Странно. До сей поры охотникам ни разу ещё не удавалось подобраться к ней незамеченными. Она не слышала 6

ни шагов, ни собачьего лая, ни шелеста потревоженных листьев и веток. Кто‑то нежно погладил её по разметавшимся волосам — но это не была тяжёлая и массивная лапа мамы-медведицы. Так произошла встреча Аталанты с Артемидой — богиней охоты и владычицей лесов. Девчушка подняла глаза, и то, что она увидела, определило её дальнейшую жизнь. А увидела она деву, одетую как юноша — в короткую, до колен, тунику. Волосы её были коротко острижены, и ветер свободно играл их густой копной. Пёс у её ног беспокойно к чему‑то принюхивался. Но в первую очередь Аталанта впилась взглядом в лук, который Артемида сжимала в руке, и в колчан со стрелами, висевший на полуобнажённом плече. — Пойдём, — промолвила богиня. — Я сделаю из тебя охотницу. Больше ничего добавлять не требовалось. «Я хочу стать, как она», — поняла Аталанта. И, даже не попрощавшись с медведицей, заменившей ей мать, последовала за богиней. Лишь впоследствии она выяснила, что Артемида — сестра Аполлона, дочь Зевса, отца всех богов; что она с одинаковой лёгкостью правит повозкой, запряжённой двумя газелями или четырьмя львами; а ещё — что она способна стать нежной подругой и яростной врагиней. 7

Аталанта познакомилась со спутницами Артемиды: Бритомартис, Каллисто, Титаной и многими другими. Все они жили в лесах и вели жизнь охотников — превосходя при этом ловкостью и удачливостью самых ловких и удачливых охотников-мужчин. Никто лучше них не умел подстеречь добычу и пустить стрелу, никто не мог столь же долго и неутомимо преследовать раненого зверя. Аталанта стала одной из них. У неё тоже была короткая туника и короткие волосы, лук, стрелы, охотничий пёс. И она была счастлива. Порою, следуя за псом, вынюхивающим следы, она достигала городских ворот и, спрятавшись между ветвей высокого дерева, наблюдала за прохожими на улицах и пыталась понять, чтó происходит за распахнутыми окнами. Но никогда не посещало её желание жить среди людей, а дома казались ей темницами. «Там внутри, — думала она, — даже вздохнуть невозможно». Бывало и так, что какой‑нибудь охотник случайно замечал в лесу нимфу и бросался за ней в погоню. Тогда Аталанта (если это случалось с ней) мчалась как лань, и вскоре наивный охотник начинал задыхаться и останавливался. Но не все охотники быстро уставали. Однажды Минос увидел Бритомартис, когда та забралась на оливу. 8

— Постой, не убегай! — закричал он. — Я царь! Ты будешь моей царицей! Но вместо ответа та соскочила с ветки и бросилась прочь, отшвырнув лук, чтобы легче было бежать. Но Минос мчался за ней, продолжая упрашивать, и по его голосу нимфа понимала, что погоня его ничуть не утомляет. Много дней длилась эта гонка — по горам и долинам, в лесах и полях. Наконец бедняжка Бритомартис взбежала на вершину огромной скалы. Дальше не было ничего — только море. Она не захотела или не смогла остановиться, понимая, что Минос вот-вот настигнет её, и без единого крика бросилась в море. Позднее её тело выловили два старых рыбака и похоронили на пляже. А Минос так и сидел на утёсе, плача от горя и ярости.

Ужасный конец несчастной Бритомартис сильно опечалил Аталанту. Жизнь её переменилась. С того самого дня она искала случая отомстить за подругу. Это должна была быть образцовая месть — такая, чтобы вся Греция о ней говорила. Но в чём именно эта месть должна заключаться, Аталанта ещё не решила. И сколько ни старалась, ничего не могла придумать. Из далёкого Калидона тем временем стали приходить странные новости. Будто гигантский вепрь, то есть дикий кабан, повадился портить поля, калечить домашних животных и пугать людей. Немало охотников отправлялись в чащу, чтобы убить вепря, — но ни один из них не вернулся. — Никто не может справиться с какой‑то свиньёй, — перешучивалась с подругами Аталанта. — Какие они смешные, эти мужчины. То же самое она сказала и Артемиде, вернувшейся с очередной одинокой охоты. Но богиня не улыбнулась в ответ. 11

Более того: её прекрасное лицо помрачнело, а голос задрожал от ярости. — Этот вепрь, — сказала она, — себя ещё покажет. Это я напустила его на Калидон, чтобы наказать царя Ойнея. Пусть поймёт, старый дурак, как замышлять что‑то против Артемиды. На наш взгляд, то есть на взгляд людей современных, проступок Ойнея не так уж и ужасен. Говорят, что царь просто позабыл про Артемиду во время весенних жертвоприношений, когда, празднуя возвращение тепла, богам подносили дары: убивали в их честь жертвенных животных, сжигали на алтарях земные плоды. Боги, похоже, ревностно следили за этими приношениями. Бедный царь не знал, в какую сторону кланяться: предлагая первые дары Артемиде, он рисковал прогневать Геру, поминая

Афродиту, пренебрегал Афиной. Так что несчастья сыпались на него одно за другим. На сей раз, удостоверившись, что его охотники не в состоянии справиться с вепрем, Ойней оказался вынужден кинуть клич по всей Греции, пообещав щедрое вознаграждение и громкую славу тому удальцу, который избавит его землю от напасти. Вестники царя обходили поля и долы, зачитывая указ Ойнея во всех городках и деревушках, вплоть до самых дальних окраин. Юные царевичи, мечтающие о славе и жадные до приключений, умудрённые охотники, покрытые шрамами — следами яростных схваток с диким зверем, — все двинулись в путь, не желая упустить случай. Аталанта услыхала царский указ однажды вечером, когда она, думая, как всегда, о мести мужчинам, подошла ближе обычного к стенам города, чтобы выведать их привычки. «Вот он, случай, — решила она. — Я убью вепря и тем самым унижу этих бахвалов. А потом направлю свои стрелы на них самих. Нет, я не стану их убивать: мне довольно будет увидеть, как они улепётывают, словно мыши. Артемиде наверняка понравится мой план». Но Артемида не сразу разрешила Аталанте отправиться в путь. — Ты не знаешь мужчин, — сказала она. — Порою они бывают очень злокозненными. 13

Но после добавила: — Ты родилась среди мужчин, хоть они тебя и отвергли. Неудивительно, что ты равняешься по ним. Что ж, ступай, я тебя не держу. — «Не держу»? Но я сразу вернусь к тебе! Я хочу жить здесь, с тобой! — Вернёшься? Не знаю, не знаю... Решай сама. Я тебя не держу. Ты можешь вернуться или остаться. Если вдруг увидишь, что есть вещи получше охоты и покрасивее твоих родных лесов, — последуй за ними. — Я вернусь! — повторила Аталанта, смущённая этими речами, смысла которых она не могла понять. Потом взяла лук, свистнула псу и бегом отправилась в Калидон. Три дня и три ночи добиралась она до этого отдалённого царства, держась при этом как можно дальше от обитаемых мест: ей были привычнее леса, где не ступала нога человека, а кроме того, она хотела встретиться с мужчинами как можно позже. Но вот стены Ойнеева города, вот часовые у ворот, а за ними — гомон толпы, собачий перелай, крики детей и женщин. Аталанта приблизилась к воротам с робостью, какой раньше не ведала. — Ты кто? — Я пришла на охоту. 14

Стражники зашлись от хохота и принялись громкими голосами выкликать своих товарищей. Те немедленно высыпали наружу, тоже готовые посмеяться. — Да ты парень или девка? — У меня есть лук и стрелы, — отвечала Аталанта. — Я думаю, что этого довольно. — Конечно-конечно! А куколку свою ты захватила? А сколько копыт у кабана, ты знаешь? — Дочка, — сказал старший стражник, покачивая головой, — сюда на охоту съехались царевичи со всей Греции. 15

К нам прибыли Пелей и Кастор с Полидевком. А о Тесее ты слышала? Он тоже здесь. Я уж не говорю о братьях нашей царицы и о сыне царя — царевиче Мелеагре. Поверь мне, среди них нет места для деревенской простушки. А ты, как я могу судить, как раз такая простушка и есть. Уверен, что до вчерашнего дня ты ходила себе тихо-мирно с овечками своего отца. И вепря, наверно, представляешь себе кем‑то вроде большого барана. — Моё имя Аталанта. Запиши его, если умеешь писать, потому что это я убью вепря. — Оп-па! — хором выкрикнули солдаты. — Кто здесь? Что здесь происходит? — раздался вдруг звучный голос. «Посторонись, посторонись, — зашептали все вокруг, — это же сам царевич Мелеагр!» Аталанта, покрытая пылью долгого пути, раскрасневшаяся от гнева, непричёсанная, как всегда, меньше всего напоминала прекрасную царевну. Но Мелеагр углядел в её сверкающих глазах что‑то ускользнувшее от прочих. Сердце его ёкнуло. Словно кто‑то подтолкнул его — царевич схватил её за руку и сказал просто: — Пошли. Аталанта последовала за ним. Она не отдёргивала руки и не оглядывалась, а толпа солдат раздавалась, освобождая проход. 17

— Я отведу тебя к моей матери, — сказал Мелеагр. — Ты, верно, устала и проголодалась, тебе нужно восстановить силы в хорошей бане. Аталанта остановилась. — Я пришла на охоту. Если ты собираешься отвести меня к женщинам, я с места не сдвинусь. Пташка, чирикая, летела высоко над площадью. Аталанта быстрым и точным движением выхватила стрелу, натянула лук, спустила тетиву — и, когда стрела упала обратно на площадь, на её острие оказался наколот комочек окровавленных перьев. — Ты понял? Я охотница. Артемида — моя наставница. А теперь отвечай. — Пошли, — ответил царевич Мелеагр, краснея. — Ты примешь участие в охоте. Но не из‑за этой бедной птички. Я понял, кто ты, едва увидев. — Ну, тогда пошли к твоей матери. Но людская молва шла быстрее их, из уст в уста. Царевичи и охотники, собравшиеся перед дворцом, уже знали о странной девице, что тоже намеревалась идти на вепря. И едва юноша с девушкой показались на дворцовой площади, многие закричали: — Эй, Мелеагр, мы думали, что мы ради охоты собрались. А раз у нас здесь праздник — давай, зови музыкантов, будем танцевать! 18

Аталанта, только начавшая подниматься по ступеням дворца, обернулась, выхватила лук и нацелила стрелу в толпу. В наступившей тишине послышался громкий возглас: — Ну, друзья мои, эта танцовщица нас и без музыки плясать заставит! Аталанта перевела взгляд на говорившего и улыбнулась ему. — Я Тесей, — продолжил юноша. — И если я прошу тебя опустить лук — поверь, не страх тому причина. Добро пожаловать! Царица приняла Аталанту в скромном тронном зале. Трон был высечен из цельного камня, и от красной подушки мягче он явно не становился. Что поделать, времена были суровыми для всех! Но царица едва взглянула на Аталанту. И впилась своими острыми тёмными глазами в Мелеагра. Никогда ещё Алфея не видела на лице сына такого счастья. Внезапная ревность кольнула ей сердце.

Старая рабыня вымыла Аталанту с макушки до пяток, постирала и вычистила от пятен её тунику, положила на стол яйца, мясо и фрукты. И сказала: — Ешь! По правде сказать, не нравится мне эта твоя затея — отправиться на охоту с ражими парнями, что толпятся там внизу. Будь я твоим отцом, привязала бы тебя к столу и дала розги отведать. А будь я твоей матерью — не выпустила бы тебя из дому одетой как мальчишка. Но раз уж ты здесь, мне только одно остаётся: накормить тебя как следует! Аталанта улыбнулась и поблагодарила старушку. А потом сказала: — У меня нет ни отца, ни матери. — Не может такого быть. Ты их не знаешь — вот это другое дело. Но ты же не вышла из пены морской, как Афродита. И уж точно не явилась в мир как Афина, богиня мудрости, которой не мешало бы поглядывать изредка в твою сторону, чтобы ты вела себя поумнее. 21

— А как родилась Афина? — спросила Аталанта, хватая еду двумя руками. — Я не знаю. — Не знаешь? Тебе разве кормилица не рассказывала? — Меня вскормила бурая медведица. Она была хорошей кормилицей, только говорить не умела. Старушка покачала головой. — Вот, значит, почему ты ведёшь себя как дикарка: из‑за молока медведицы! Так знай же: однажды Зевс, отец всех богов, проснулся со страшной головной болью. Да не просто «страшной», а уж такой страшной, доченька, что его стоны доносились и до морских глубин, и до земных недр, где стояла кузня Гефеста. За ним‑то, за своим хромым и обездоленным сыном, и велел послать Зевс, когда боль сделалась совсем уж невыносимой. За Гефестом, хочу я сказать. — Да велите ему захватить самый большой и тяжёлый топор! Гефест решил, что он ослышался, но на всякий случай вскарабкался на Олимп с тяжеленным топором на плечах. — Наконец‑то! — проворчал Зевс. — Я здесь, отец! — Молодец. Ну, теперь соберись с силами да ударь меня хорошенько топором по голове. — Что сделать??? 22

— Ударить! Да покрепче! — Но, дорогой мой отец, позвольте вам заметить, что после удара этого топора даже от быка остаётся только мокрое место, как от комара! — Ты меня слушаться будешь или нет?! Я твой отец! Я твой отец, и я царь богов. И коли я говорю тебе ударить хорошенько — давай-ка пошевеливайся! Гефест поскрёб макушку. Прочие боги стояли поодаль и смотрели на него с интересом, но не вмешивались. У каждого — свои дела. — Ну?! — взревел Зевс. — Ты меня ударишь? Или сейчас у меня кубарем скатишься с Олимпа и на обе ноги захромаешь! Наконец Гефест решился. Он поднял свой огромный топор и нанёс удар, которым можно было бы убить кита. Но случилось вот что: голова Зевса раскрылась, прямо с макушки, и знаешь, кто оказался внутри? Она, Афина, в сверкающих латах! Немудрёно, что она доставляла своему отцу Зевсу некоторое беспокойство! Старушка вздохнула и продолжила: — Конечно, я понимаю, ты не об Афине, а об Артемиде думаешь. И ей, богине лесов, всю себя посвятила. Ты только не обижайся, но лучше бы ты служила мудрой богине городов. Люди бы так и жили подобно зверям, если бы не обратились к Афине. Кто научил их обрабатывать поля? Кто 23

подарил узду для укрощения лошадей? Всё она, Афина! Сдаётся мне, чтобы тебя укротить, Афине тоже придётся особую уздечку выдумать… Аталанта прыснула, но тут же замолчала и, встав, поклонилась: в комнату вошла царица Алфея. Глаза на её строгом задумчивом лице казались глубже обычного. — Тебе не надоела её болтовня? — Что вы, ваше величество! Она меня очень веселит. — А теперь ступай, — приказала царица рабыне. Та вышла, стуча деревянными башмаками. Тогда Алфея обратилась к Аталанте: — Сядь. Мне нужно с тобой поговорить. Аталанта села, расправив тунику на коленях. — Откуда ты взялась? Зачем пожаловала? — набросилась на неё царица. — Но… — Знаю, знаю, ты уже говорила, что пришла на охоту. Мне передали. Но мне ты можешь этого не повторять: стара я, чтобы верить в сказочки. — Госпожа моя, я не понимаю… — Всё ты прекрасно понимаешь. Ты моя гостья, и я не могу просто вышвырнуть тебя из дома, это оскорбит богов. Но предупреждаю: не вздумай и глаз поднять на моего сына. — На Мелеагра? 24

— Ты только его знаешь. Анкея и Агелая ты ещё не видела. Но о них я не беспокоюсь. Они ещё женщинами не интересуются. Мелеагр — иное дело. Едва ты к нам пришла, он только на тебя и смотрит, только о тебе и говорит. Чем ты его приворожила, я не знаю и знать не хочу. Но повторяю: держись подальше от... — Госпожа моя, — выкрикнула Аталанта, вскочив на ноги от возмущения. — Я здесь, чтобы на вепря охотиться, а не на царевича! Алфея долго молча смотрела на неё. 26

— Мой сын женится на той, кого укажу ему я, — сказала она наконец. — И это будешь не ты. Мне нужны в доме женщины, которые думают об очаге, а не об охоте. И знают, как резать лук, а не как стрелять из лука. Женщины, одетые как подобает… Аталанта уставилась на свои загорелые колени, выглядывающие из-под туники. — Я никогда не думала о замужестве, — ответила она. — И сейчас не думаю. И впредь не собираюсь. — Хорошо, коли так. Надеюсь, ты правду говоришь. В любом случае — знай, что у меня припасён верный способ добиться от Мелеагра послушания. Не пытайся отдалить его от меня, настроить против меня. Его жизнь в моих руках. Когда он родился, к его колыбели пришли водить хоровод три мойры. Ты знаешь, кто это? Аталанта покачала головой. О скольких вещах умолчала Артемида! — Их имена — Клото, Лахесис и Атропос. Они прядут нити человеческих судеб, а кода приходит срок — обрывают нитку. И того, кому принадлежала эта нитка, забирает смерть. Когда Мелеагру было семь дней от роду, в нашу дверь постучались три старухи. Я велела открыть, принять и дать им всё, что они пожелают, — потому что законы гостеприимства священны. Погода стояла холодная, и я велела подбросить в очаг побольше дров. Я сразу 27

поняла, кто эти старухи, — тут не могло быть никаких сомнений. Но я не могла не показать им моего мальчика, когда они об этом попросили. Кормилица вынесла ребёнка. Старушки принялись наперебой говорить, какой он хорошенький, и станцевали перед ним, чтобы заставить улыбнуться. Но, танцуя, он пели песенку, которая меня ужаснула. Её слова никогда не выйдут у меня из головы: Когда в золу полено превратится, Тогда жизнь Мелеагра прекратится. И при этом они указывали прямо на пылающую головню! Почти всю её уже пожрал огонь, оставался кусочек меньше ладони шириной. Царица Алфея поднялась, подошла к стене, открыла встроенный в неё шкафчик, достала из него золотой ларец и поставила на стол. Потом отстегнула ключик от золотой цепочки на шее и открыла ларец.

— Взгляни ,— сказала она властно. Аталанта взглянула. В ларце лежала полусгоревшая головня. С одного края она уже обратилась в уголь, с другого древесина вся иссохла и была источена червями. — Как только я осознала, чтó говорят мойры, — прошептала Алфея, — я бросилась к очагу и голыми руками выхватила из него пылающую деревяшку. Обжигая пальцы, я сбила с неё весь огонь до последней искорки. Мойры расхохотались. «Ты накормила нас и обогрела, — сказали они. — Так что мы обошлись с тобой мягко. Но если жизнь сына дорога тебе, никогда не подноси эту деревяшку к огню!» Тогда я замкнула головню в этот ларец. Никто не может открыть его, потому что я днём и ночью ношу ключ на шее. Мелеагр жив, покуда я храню его жизнь. Он мой, мой! Аталанта слушала её, оцепенев. Любовь этой матери к сыну была так близка к безумию, что возбуждала негодование и жалость одновременно. Не успела Алфея захлопнуть ларец и спрятать его в стену, как в комнату вошёл Мелеагр. — Аталанта, — сказал он, смеясь, — охота начинается. Поспеши, а то я подумаю, что ты прибыла сюда, чтобы узнать у моей матери несколько новых узелков для вышивки. Аталанта смущённо посмотрела на царевича. Он был высок, крепок и спокоен. Кудри его отливали золотом, как стенки ларца, а глубокие чёрные глаза напоминали головни. 29

Царь Ойней окинул взглядом шеренгу охотников, ждавших его сигнала. Нашёл глазами своих трёх сыновей — Мелеагра, Агелая и Анкея. Рядом с ними — братьев царицы, Ификла и Афарея. Те выглядели мрачными. Они до последнего сопротивлялись (по наущению Алфеи) участию Аталанты в охоте, но Мелеагр упорствовал: или девушка тоже встаёт в ряды охотников, или он сам остаётся дома. А старый царь Ойней никогда не согласился бы дать сигнал к началу охоты, не убедившись, что его любимый сын стоит в первых рядах, готовый снискать славу. Мелеагр был здесь, поглощённый предстоящей битвой. Так, во всяком случае, хотелось верить старому царю, задержавшему на мгновение взгляд на Аталанте. От него тоже не ускользнуло, что царевич глаз не сводил с девушки и не оторвался от неё даже для того, чтобы улыбнуться отцу. 31

Бедный старик Ойней, ты и не знаешь, сколько несчастий тебя ожидает! А что ты знаешь о героях, ждущих твоего сигнала, чтобы сорваться с места? Вот Кастор и Полидевк, дети Леды, возлюбленной Зевса, который проник к ней, приняв обличье лебедя. У них есть сестра — Елена, жена царя Менелая; однажды её похитит Парис и увезёт в Трою, и грекам придётся сражаться десять лет, чтобы очиститься от позора. Закончится же эта тяжелейшая война лишь тогда, когда Одиссей захватит Трою благодаря уловке с деревянным конём. Но Ойней ничего такого и не подозревал. Всё это таилось в будущем. А вот среди героев и Тесей. Ему предстоит сразиться с Минотавром и победить его. Но и этого Ойней не в состоянии прочесть в книге судеб. И вот, наконец, Пелей. Он назовёт своего сына Ахиллом, а все будут звать его Ахилл Быстроногий и Ахилл Непобедимый, потому что никто не в состоянии ранить героя куда‑либо, кроме как в пятку. И Парису суждено будет сделать это и убить его. Горе великое настанет среди богов и людей, когда умрёт Ахилл, — но Ойнею это ещё неведомо. Для него Пелей — один из царевичей, собравшихся на охоту. На лице его играет тот же азарт, что и на сотне других лиц, он тоже мечтает первым подстрелить 32

свирепого вепря, обойдя ловкостью лучших юношей со всей Греции. — Вперёд, воины! — кричит Ойней. — Прикончите вепря, умерьте гнев Артемиды! Охотники отвечают дружным воплем и отправляются в путь. Согласно общему плану, они должны рассеяться по лесам всего Калидона и устроить засады на зверя. Ни один лог, ни одна расщелина не останется без присмотра. Перед каждой пещерой притаился вооружённый человек. Другие охотники залезли на верхушки деревьев и затаились там, среди ветвей и листьев, готовые сутками следить, не пройдёт ли под ними гигантский кабан. Прочие же прочёсывали кусты с собаками, поднимая при этом страшный шум: они хлопали большими бронзовыми дисками, били в барабаны. Днём и ночью порывы ветра доносили до городов отзвуки этой великой охоты. Но вепрь словно сквозь землю провалился. Звериные тропинки с его следами пролегали повсюду, пересекаясь и сбивая с толку собак. Сотни раз охотники не раздумывая спускали стрелу — и она поражала безобидного зайца, которому не посчастливилось задеть сухой лист. Аталанта, выросшая в лесах, знала их лучше кого бы то ни было, и чутко следила за каждым шорохом, принюхивалась к воздуху, внимательно изучала каждый стебелёк, пригнутый к земле копытом убегающего зверя. Она всегда 33

держала стрелу на тетиве, а лук — всегда натянутым, чтобы не упустить шанс подстрелить добычу. Даже те царевичи, что поначалу морщили нос при её появлении, прониклись к ней уважением за опытность и неутомимость. Многие тоже пытались держать лук всегда натянутым, подобно Аталанте, но мускулы их уставали и не выдерживали. Другие валились на землю от усталости. «Кто эта девушка? — спрашивали они себя, прежде чем ненадолго сомкнуть веки. — Как умудряется она обходится без сна, еды и питья?» Один лишь Мелеагр оказался способен следовать за Аталантой. Она на него и не глядела, — но ему достаточно

было просто находится рядом, чтобы не испытывать усталости. Ей же было достаточно того, что она слышала его дыхание. Аталанта не поворачивала головы и не задавалась вопросом, любит ли она его. Но больше не вспоминала о том, что собиралась мстить мужчинам. И сама не заметила, как забыла об этом. Она думала о Мелеагре с теплотой. И в один прекрасный момент, склонившись над цветком дрока, чтобы изучить звериный след, сказала сама себе: «Вот бы у меня был брат. Вот бы моим братом был Мелеагр!» И всё. Как вдруг по всему лесу послышались крики страха и отчаяния. Вепрю надоело прятаться, и он вышел на открытое место. Но не для того, чтобы бежать, а для того, чтобы поражать. Его клыки не сулили пощады. Первыми пали братья Мелеагра, Агелай и Анкей, растерзанные взбешённым зверем. Пожалуй, Тесей, единственный, сохранивший хладнокровие, мог бы поразить вепря, но и он упустил момент, пока кричал: — Берегись, Пирифой! Пирифоем звали ближайшего друга Тесея, с которым он вместе отправился на охоту. Он смотрел совсем в другую сторону и не заметил, как вепрь изготовился уже поразить 35

его в прыжке. Услышав крик друга, Пирифой припал к земле — и спасся. Вепрь резко развернулся, чтобы снова ударить, и стрела Тесея пропала напрасно. Но не стрела Аталанты. Выпрямившись за кустом, спокойная, собранная, девушка прицелилась вепрю в сердце и поразила его под лопатку. Гигантский кабан с визгом покатился по земле. Мелеагр прыгнул на него и прикончил кинжалом. — Победа, победа! — послышалось отовсюду. — Да здравствует Мелеагр! Но юный царевич даже не поднял головы. Быстро орудуя кинжалом, он снял с убитого зверя шкуру. И протянул её, ещё мокрую от крови, Аталанте. — Тебе полагается! — воскликнул он радостно. — Это ты сразила зверя. Я лишь добил его, когда он уже лежал на земле, при смерти. Отовсюду показались охотники. Кто‑то поддерживал раненых товарищей. Появились, не пойми откуда, и братья царицы — дядья Мелеагра. Увиденное разозлило их до крайности. — Баба! — закричал на племянника один из них, Ификл. — Тряпка! Бабий подол! Мало тебе, что царице придётся нести горестную весть о гибели двух сыновей, ты ещё и отказываешься от заслуженного трофея, чтобы потрафить этой бродяжке! 36

— Ты же знаешь, что о ней думает царица, — поддакнул второй дядя, Афарей. Мелеагр крепче стиснул кинжал. — Сейчас не важно, что думает царица. Все свидетели — Аталанта поразила вепря первым. Скажи ты, Тесей. — Это правда, — отозвался тот. — Я промахнулся, а она попала. И я счастлив вдвойне: оттого, что вепря больше нет, и оттого, что Аталанта спасла моего друга Пирифоя. — Болтовня, — не сдавался Ификл. — Бабья болтовня! Мы все охотились. Значит, шкура принадлежит всем нам, а не одной Аталанте. — Да не нужна она мне, — сказала Аталанта, бросая на землю трофей. — Берите кто хотите. Она думала таким образом примирить дядей с их племянником, но вышло ещё хуже. Над шкурой вспыхнула яростная перебранка. Мелеагр пытался помешать дядьям овладеть шкурой, но те продолжали тянуть её на себя, назло Аталанте. Сверкнули кинжалы. Когда наконец над сценой раздора установилось, подобно туману, тягостное молчание, братья царицы Алфеи лежали мёртвым на земле. А Мелеагр невидящими глазами смотрел на лезвие своего кинжала.

Толпа, встречавшая героев у городских ворот, была грустна и молчалива. Все уже знали, что вепрь побеждён, — но знали и то, какую цену пришлось заплатить за эту победу. Рыдающий царь ждал, чтобы в последний раз обнять своих погибших сыновей. Царица была вне себя. Ярость в ней взяла верх над скорбью. Она не столько думала о сыновьях, растерзанных диких зверем, сколько о братьях, погибших по вине побродяжки, и о Мелеагре, который посмел ослушаться матери. — Всё ясно! — распалялась она. — Эта гадюка пробралась в его сердце и заняла там место матери и всей семьи. Мои дети мертвы, мои братья мертвы, но Мелеагр хуже чем мёртв — он навеки потерян, потому что он больше мне не принадлежит. Аталанта похитила его у меня. И вертит им как хочет. Даже ничего не приказывая, она сделала так, что Мелеагр выступил против моих братьев, против семьи, против своей матери. Нет, Аталанта не говорила ему 39

«Пошли!» — но он всё равно идёт за ней как верный пёс, готовый стать стрелой на её тетиве. Из окна дворца она видела, как приближается процессия, — победная и похоронная в одно и то же время. Четыре раба шагали перед Аталантой, неся на жердях тушу вепря; ещё двое несли его шкуру. Аталанта не смотрела направо, не смотрела налево; она смотрела внутрь себя и спрашивала себя: «И это то, чего я хотела? Это и есть моя месть?» Но царице её поведение казалось верхом заносчивости. Мелеагр шагал рядом с Аталантой и снова не замечал ни толпы, ни друзей, потому что не спускал с неё глаз. — Мне больше ничего не остаётся, — прошептала Алфея. Потом отошла от окна, вернулась в свои покои и приказала старой няньке разжечь очаг. — Неужели тебе холодно? — удивилась та. — Что до меня, так я просто умираю от жары. — Делай, что тебе говорят, — отрезала царица. Нянька, ворча, принялась подбрасывать дрова в жаровню. — Ненормальная, как есть ненормальная, — ворчала она. — Всегда такой была и такой останется. Во дворе тела её сыновей и братьев. Ведь надо же их обмыть, умастить ароматными маслами, причесать в последний раз. А ещё 40

там куча гостей. Надо им, спрашивается, ужин приготовить? А ещё же надо всё обсудить с царём и распорядиться насчёт подобающих похорон. Не хочет же она поступить с их душами, как с собачьими? Но ей ни до чего дела нет. Ей холодно, ей нужно согреться, и всё. И в этом вся царица. Моя матушка, хоть и была простой рабыней, как и я, никогда не позволила бы себе такого легкомыслия. Но она‑то сумасшедшей не была. А эта — сумасшедшая, просто сумасшедшая! Ну, огонь, давай, разгорайся. Подброшу‑ка я ещё дровишек. Не упрямьтесь, разгорайтесь! Своей судьбы не миновать. Нечего тут дымить, шипеть и влагой пузыриться. Горите, горите! Ну вот и всё. И сказала в полный голос: — Огонь разгорелся! Что‑нибудь ещё? — Ступай, — ответила царица. Она хотела остаться в одиночестве, чтобы осуществить задуманное. Тем временем в тронном зале Ойней встречал героев-царевичей и обсуждал с ними тонкости прошедшей охоты. Царь давно мечтал об этой минуте, но и представить себе не мог, что миг торжества обернётся горем. В оконном проёме Мелеагр беседовал с Аталантой, глядевшей неподвижно перед собой. — Знаю, знаю, — говорил царевич, — ты тоскуешь по своим лесам и своим подругам. Никто не любит прощаться с детством. Никто, будь его воля, не спешил бы 41

взрослеть. Но ты уже взрослая женщина. А место женщины — рядом с мужчиной. Аталанта молчала. — Может, тебе не нравится наш царский двор? Может быть, моя мать тебя смущает? Спросим у моего отца разрешения и отправимся далеко-далеко, создадим там новое царство! Ты будешь царицей, я — царём! Но, клянусь тебе, царём я буду лишь для моих подданных, для тебя же — рабом или братом... — Лучше братом. Но ты же... — Подожди, — прервал её Мелеагр. — Не спеши, не отвечай с ходу. Есть вопросы, которые нужно хорошенько обдумать, прежде чем отвечать. Пусть пройдёт ночь. И завтрашний день пускай пройдёт, потому что нам предстоит много грустных хлопот. Ответь мне после похорон моих родичей. А я, — продолжил Мелеагр с улыбкой, — сам немного отдохну. Не так‑то это просто — идти по твоим следам... Охота меня измотала. Никогда ещё я так не уставал... я хочу спать... спать... Аталанта быстро повернулась. Мелеагр сидел на полу. Прислонившись спиной к колонне, он, казалось, силился что‑то добавить. — Я... — бормотал он, — я... Аталанта испуганно склонилась над юным царевичем: — Что с тобой? 43

— Нет, — еле слышно прошептал тот. — Я просто хочу спать... спать... — Но ты побледнел! Ты теряешь сознание! Все сюда, скорей! Царевичу Мелеагру плохо! Помогите же ему! Страшное подозрение вспыхнуло у неё в душе, как факел. Она выпустила ладонь Мелеагра, которую сжимала обеими руками, и выбежала вон из тронной залы, сама ужасаясь своей догадке. Примчавшись в покои царицы, она выбила дверь и увидела Алфею перед очагом. Глядя на бушующее пламя, она посмеивалась и приговаривала: — Гори, гори, головня. А вы, мойры, рвите же свою нить. Пора, вы что, не видите? Головня вся сгорела, полностью! Золотой ларец стоял на столе открытый. И пустой. Кусок дерева, от которого зависела жизнь Мелеагра, рассыпал в жаровне последние искры. Аталанта метнулась к огню с криком: — Мелеагр! Мелеагр! Царица расхохоталась. Но это уже не она, а безумие в ней хохотало. — Нету больше твоего Мелеагра, — глумилась она. — Весь сгорел, до самого донышка! Вот зола от его головни. Можешь отличить от другой? Вот и в царстве мёртвых не отличить его тень от миллионов других теней... Прости-прощай, Мелеагр. 44

Аталанта попыталась загасить огонь руками. Она и слезами могла бы его загасить, но безумная царица была права: на каменном поддоне не оставалось ничего, кроме горячих углей и горки золы. Когда Аталанта вернулась в тронный зал, Мелеагр был уже мёртв. И только в этот момент она осознала, что любила его. Аталанта вышла из леса, чтобы совершить месть, а вместо этого нашла любовь. Но поняла это лишь тогда, когда смерть унесла её возлюбленного. В тот же вечер Тесей зашёл к ней, чтобы попрощаться. — Мы уезжаем, Аталанта. Нас ждёт другое большое предприятие. Корабль «Арго» под командой славного Ясона готов к отплытию. Он отправляется на поиски золотого руна, и нас ждёт опасное и долгое путешествие. Я плыву с ним — и беру с собой многих царевичей, с которыми познакомился здесь на охоте. Мгновением раньше Аталанта думала только о том, как ей вернуться в родные леса. Но сейчас её уста ответили сами, не дав ей подумать: — Можно мне с вами? Мелеагр точно бы поплыл, будь он жив. — Конечно, — ответил Тесей. — Место Мелеагра теперь твоё.

Тысячи лет минули с тех пор. Люди уже распахнули дверь в небо и вот-вот доберутся до звёзд. Но долгое опасное путешествие корабля «Арго» и все те кровавые испытания, смертоносные уловки, которые пришлось преодолеть путешественникам, не стёрлись из памяти. История эта уходит корнями в тёмную глубину легенд. Якобы баран с золотой шкурой спустился прямо с небес, дабы спасти маленького царевича Фрикса и его сестру Геллу, предназначенных для заклания богам, и повёз их на себе к берегам Чёрного моря, в далёкую Колхиду. Теперь же Ясон намеревался возвратить в Грецию золотое руно, то есть мохнатую шкуру этого небесного барана, в обмен на которую царь Пелий, его дядя, соглашался уступить Ясону трон его отца. Итак, надо было вернуть себе царство; а для этого — найти и вернуть на родину чудесный трофей. Но прежде всего — пережить новые приключения, преодолеть неизведанные моря и открыть новые земли. Лучшие юноши 47

Греции вызвались сопровождать царевича Ясона и разделить с ним честь первооткрывателей. Среди них — и те, кто принимал участие в калидонской охоте. В том числе — Тесей, царевич афинский, и Аталанта, единственная женщина, которую воины признали равной себе. Был с ними и Орфей — певец, способный укрощать диких зверей своей музыкой. Перед самым отплытием, когда «Арго» поднимал якоря, на причал вбежал, крича и размахивая руками, смешной здоровяк. Плечи его покрывала львиная шкура, причём голова зверя покрывала голову человека как капюшон. Взлохмаченные волосы бегущего силача развевались и сплетались с гривой льва. Да и во всём облике этого крепкого парня проступало что‑то львиное. «Это человек, — подумала Аталанта, — но в то же время это и лев». — Геракл! — воскликнул Тесей, перегнувшись через борт «Арго». — Найдётся для меня местечко на этой скорлупке? — пробасил, улыбаясь, гигант. Команда возликовала. Аталанта тоже улыбнулась против своего желания. Один вид Геракла придавал уверенности и поднимал настроение. Даже свежий ветерок тоже подул веселее. — Прыгай скорее! — крикнул Ясон. — Паруса наполняются ветром. Мы отплываем! 48

Геракл прыгнул. И в его прыжке, в той лёгкости, с которой он преодолел расстояние между причалом и палубой «Арго», чувствовалось что‑то звериное. — Моё почтение честнóй компании, — провозгласил Геракл, вытирая пот со лба. Потом, оглядевшись, нашёл Тесея и кинулся обнимать его. Вся Греция знала о дружбе героев. Однажды Геракл, охваченный внезапным приступом безумия, перебил собственными руками свою семью. Придя в себя, он решил покончить с жизнью, чтобы принять за это преступление достойную кару. Но Тесей его отговорил. «Ты ничего не совершил, — заявил тот. — Это не ты убивал, это сделало безумие, тобой овладевшее. Я не позволю, чтобы сильнейший из греков поплатился за преступление, в котором он не повинен». «Может, я и сильнейший из греков, — отвечал Геракл, — но ты уж точно умнейший! Вот бы ты всегда был рядом! Тогда бы я без труда отличал хорошее от дурного». Бедняга Геракл не всегда умел соразмерять свои силы. Но пусть ум его был не столь острым, как у Тесея, а душа была дикой, как у льва, сердце героя оставалось добрым. Вся Греция знала, как помыкал им его собственный дядя Эврисфей, когда боги повелели Гераклу служить ему. Чего он только не делал, чтобы задобрить дядю! Душил львов, рубил гидре девять голов быстрее, чем у неё отрастали 49

новые, спускался в ад и выносил оттуда на собственных плечах трёхглавого пса Кербера. Мало того: не обращая внимание на яростный лай в три пасти, Геракал тащил его до самого царства Эврисфея — лишь для того, чтобы услышать от дяди: «Не нравится мне что‑то этот пёсик. Отнеси‑ка его обратно». — Это твой дядя Эврисфей тебя сюда прислал? — спросил Тесей друга после того, как они разомкнули объятия. — Как тебе сказать... Теперь он хочет, чтобы я добыл ему золотые яблочки Гесперид. Ты знаешь, где их взять, эти самые яблочки? — Не совсем, честно говоря. Может, Аталанта тебе подскажет? Она у Артемиды долго прожила... — Никогда об этих яблочках не слышала, — запротестовала Аталанта, смело глядя в смеющиеся добрые глаза гиганта. — Вот-вот, и все так! — ответил тот. — Никто об этих яблоках не слышал, никто не знает, где обитают эти самые Геспериды, никто не даёт мне ни малейшей зацепки. И Эврисфей тоже ни о чём слышать не хочет. «Тебе велено выполнять мои поручения? Вот и выполняй! Я поручаю тебе найти золотые яблочки Гесперид. Ты уж сам постарайся, прояви смекалку и сообразительность»! А тут я как раз услышал, что какой‑то корабль отправляется за золотым руном. Вот я и подумал: где золотое руно, там, может, 50

и золотые яблочки завалялись. Тогда я кликнул Гиласа... кстати, где Гилас? Где мой верный оруженосец? — Я здесь, господин! — немедленно отозвался скромный юноша. — Проклятье, я совсем про тебя забыл. Как ты здесь оказался? — Вплавь, господин. — Вот и замечательно! Когда я вскочил на борт корабля, то совсем позабыл упредить моего оруженосца — он ведь отстал от меня немного. Плохая могла выйти штука для Ясона. — Это почему же? — Я бы принудил его вернуться обратно в порт. Этого паренька доверили мне его родители. И я скорее с одной из своих рук расстанусь или даже с обеими сразу, чем с ним. Аталанта снова не смогла удержать улыбки. Артемида говорила ей, что мужчины бывают коварны, — но никогда не упоминала о том, что они бывают столь щедры и бескорыстны. Девушка переводила испытующий взгляд со спокойного и умного лица Тесея на добродушное лицо Геракла; движения первого казались точными и уверенными, второго — сильными и размашистыми. Аталанта пригляделась к рукам Геракла, крепким, как два больших молота, но не грубым. Этими самыми руками он ещё ребёнком разорвал двух змей, заползших в его колыбель. В восемнадцать лет — убил льва, того самого, чью шкуру 51

он носит и чья голова, с распахнутыми газами и оскаленными клыками, служит ему капюшоном. Аталанта узнала обо всём этом от Тесея, который поведал ей о деяниях своего друга. А потом рассказал ему об Аталанте. — Я так и понял, — кивнул тот, — что ты из спутниц Артемиды. Ты похожа на ту лань, за которой я целый год гонялся. Она жила в лесистой низине. Все уверяли, что у неё золотые рога, а копыта серебряные. Однажды Эврисфей призвал меня и велел поймать эту козочку. «Но это священное животное Артемиды, — запротестовал я, — его нельзя убивать!» «А кто говорит об убийстве? — возразил он. — Я сказал тебе — поймать!» Что тут прикажешь делать? Я не мешкая отправился в путь, и мне, можно сказать, повезло: уже на второй день, наклонившись над ручьём, чтобы напиться, я увидел лань. Она тоже пила, и её золотые рога отражались в воде. Она, конечно, тоже сразу учуяла меня. Отпрянула от воды и помчалась как стрела. Я — за ней! Только и видел, что её серебряные копытца. Целый год не выпускал я её из виду. Мы носились с ней по всей Греции, одолевали горы, бежали по степям и ледяными полям, она завела меня на самый север, в край, покрытый льдом, а потом, не останавливаясь, помчалась обратно. Но она выдохлась раньше, чем я. Начала оглядываться, словно боясь, что я её настигну, а сперва не оглядывалась! 52

Если приходилось пересекать ручей, колебалась перед прыжком — видать, боялась, что не перепрыгнет. А я подбирался всё ближе и ближе, пока наконец мы не оказались на берегу одной реки и у неё не хватило духу прыгнуть сразу, и тут‑то я её и схватил. И от счастья поцеловал её прямо в золотые рога. Пожалуй, она тоже была счастлива, что кончилась эта изматывающая гонка. Геракл умолк. На море спустился вечер. Между парусами легли длинные тени, призывая к тишине, к покою. Когда темнота сгустилась окончательно, от носа до кормы судна пронёсся звон цитры и звук высокого голоса. — Это ещё что? — проворчал Геракл. — Это Орфей. Он тоже с нами плывёт, — объяснил Тесей. — Орфей? Очень надо... Никогда музыку не переваривал. Геракл надулся, как ребёнок. Аталанта так и уснула, представляя себе эту недовольную гримасу.

Литературно-художественное издание Для чтения взрослыми детям

ДЖАННИ РОДАРИ

Охотница Аталанта Издательство Clever Генеральный директор Александр Альперович Главный редактор Елена Измайлова Арт-директор Лилу Рами Ведущий редактор Мария Тонконогова Корректор Светлана Липовицкая Тираж 3000 экз. Заказ № ООО «Клевер-Медиа-Групп» 115054, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 71/5, стр. 2 www.clever-media.ru clever-media-ru.livejournal.com facebook.com/cleverbook.org vk.com/clever_media_group @cleverbook Книги — наш хлѣбъ

Наша миссия: «Мы создаём мир идей для счастья взрослых и детей». В соответствии с Федеральным законом № 436 от 29 декабря 2010 г. маркируется знаком 6+ Отпечатано с готовых файлов в ОАО ИПК «Ульяновский Дом печати» 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14.