"Дитя зеркала" by CLEVER

Алина Бронски

Дорогие друзья! Перед Вами начало увлекательного романа "Дитя зеркала", написанного известной писательницей Алиной Бронски. Окунитесь в загадочный мир сказок вместе с главной героиней Юлианной, мама у которой фэя!

С удивительной таинственностью, Издательство Clever

Еще больше книг на сайте clever-media.ru

Алина Бронски

УДК 821 – 93 ББК 84 (70) Б88

Перевод с немецкого Анны Чередниченко

Бронски, Алина. Б88 Дитя зеркала / Алина Бронски. — Москва: Клевер-Медиа-Групп, 2014. — 314 [6] с. — (Современная фантастика для детей).

ISBN 978‑5‑91982‑397‑1 Это фантастика! Хотя нет, чего тут фантастического — девочка-подросток Юли, у нее брат и сестра, мама с папой в разводе. Все обычно, все привычно. Дружба, ссоры, беспорядок в комнате, подружка Ксю, почти лысая, с татуировкой. Никакой фантастики. Только вот мама у Юли — фэя. А картины, которые она рисует, — порталы в другие миры. (Эх, сериал бы по этой книге снимать!) В один странный день мама-фэя пропадает. Юли отправляется на ее поиски вместе с новой подругой-фриком и узнает так много о себе! Вместе с Юли и мы, задерживая дыхание, проникнем через портал в сказочный мир, узнаем, передались ли девочке способности фэи? Почему исчезла мама? И почему в нормальном мире ненавидят фэй? Как же все странно, но ужасно увлекательно. Начинайте читать скорее! Author: Alina Bronsky. Original title: Spiegelkind © 2012 by Arena Verlag GmbH, Würzburg, Germany. www.arena-verlag.de Автор: Алина Бронски. Оригинальное название: Spiegelkind © Издательство «Арена», Вюрцбург, Германия, 2012. www.arena-verlag.de © ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2014

Алина Бронски

дитя зеркала

Для Франки

Пролог — Ты должна мне помочь, — говорит мужчина. — Без тебя я пропаду. Если поможешь, если останешься и спасешь меня, то никогда об этом не пожалеешь. Я ни за что тебя не брошу. Обещаю. Я буду защищать тебя. — Ты знаешь, что случится, если ты нарушишь обещание. Это не мои выдумки, таков закон. — Говорят, вы сами устанавливаете себе законы. — Это неправда. Тишина. — Но ведь тебе тоже этого хочется, — произносит он наконец. Она молчит. Женщина и мужчина сидят в темноте, и они моложе, чем сейчас. Лиц я не вижу. Но то, как она склоняет голову, как он пожимает плечами — мне знакомо. Я не спутаю этих двоих ни с кем на свете. Молоденькая женщина — моя мама. Мужчина — мой папа. Я открываю глаза: ночь. Я — в своей кровати, под одеялом. Шрамы на лопатках зудят. Это не сон. Я действительно где‑то была и видела то, чего мне не следовало видеть. Это касается меня, того, кто я такая. И мне нельзя это знать. 5

Исчезновение — Лучше не смотри туда, — сказал папа, загородив собой дверь. — Почему? — Я попыталась проскользнуть под его левой рукой, которой он опирался о косяк. Почти удалось, но папа все‑таки ухватил меня за капюшон. — Не надо. — Но почему? — Я замотала головой, пытаясь освободиться. Обычно он до меня вообще не дотрагивается. Отпустив капюшон, он положил мне руки на плечи, пригвоздив к месту. Его ладони оказались на удивление тяжелыми, хотя папа худой и высокий, вовсе не силач, а скорее похож на плакучую иву. Он наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза. В ответ я тоже уставилась на него. Папа отвел взгляд. — В чем дело? — Я стряхнула его руки. — И вообще, что ты здесь делаешь? — Юли, — сказал он, уже не глядя на меня, — послушай, мне надо кое‑что объяснить тебе. Он вовсе не должен сегодня появляться у нас дома, сейчас идет мамина неделя. Папе нельзя приходить в ее время. К такому соглашению пришли их адвокаты, 6

Исчезновение а родители подписали в суде официальную бумагу. Договор теряет силу лишь в экстренном случае. Мое сердце билось в ребра, словно я проглотила нашего канарейку Зеро. Я изо всех сил собралась, чтобы не было заметно, как я боюсь. — Юли, доченька, — непривычно нежно начал папа, — послушай меня. Случилось непредвиденное, очень плохое… Я отпихнула его и прорвалась в дом. На улице ярко светило солнце, а в коридоре совсем темно, потому что все двери были закрыты. Я бежала, почти ничего не видя, и споткнулась сослепу о ботинки, которые Яро и Касся, мои брат и сестра, бросили посреди коридора. Во время маминой недели вещи валялись где попало. А в папину неделю все ботинки стояли в обувном шкафу, все чашки — в кухонном, причем ручки глядели в одну сторону, а газеты, отсортированные по датам, — в стойке для газет. Я распахнула дверь в гостиную. Такого беспорядка не смогла бы устроить даже наша мама вместе со всеми нами, тремя детьми. На полу были разбросаны газеты. Тут же валялись перевернутые цветочные горшки, земля из них высыпалась, растения сломались, а несколько лепестков кружились в воздухе, придавая комнате неподходяще праздничный вид. Книги рассыпались по полу, а выдвижные ящики были вырваны из шкафов. Клетка Зеро пустовала, лишь одно-единственное желтое перышко зацепилось за прутья клетки и трепетало на сквозняке. 7

Алина Бронски Я прижалась спиной к дверному косяку и медленно съехала вниз, от волнения вцепившись зубами в руку. Воры… К нам забрались воры! Папа вошел следом за мной и присел рядом. — Тебе не стоит смотреть на этот ужас, — сказал он. Я взглянула на него так, что он замолчал. Даже не знаю, когда это началось, но наши отношения были уже не те, что раньше. В детстве я от всей души им восхищалась, потом уважала, а однажды поняла, что всего лишь жалею его. Уход мамы отца серьезно подкосил. После развода он мог ни с того ни с сего расплакаться за завтраком, и тогда мы с Яро и Кассей смущенно опускали взгляды на круассаны. Он жаловался даже соседям на улице, как плохо теперь ему живется, да и детям тоже, и как ужасно поступила мама, которая неожиданно, как гром среди ясного неба, бросила нашу чудесную семью. При этом он всегда считал, что открывать душу чужим людям абсолютно неприлично. А слова насчет ясного неба были явной натяжкой — уже не первый год в нашем доме ощущались и грозовые тучи, и наэлектризованный воздух, слышались далекие раскаты грома. К тому же мама бросила не всю семью, а только папу. Были еще Яро, Касся и я, и мама не стала меньше заботиться о нас после развода. Все же поначалу я была на нее обижена, потому что папа уж очень сильно переживал, но в какой‑то момент мне надоело постоянно его утешать. Он часто приходил ко мне, когда я уже засыпала, и будил, чтобы пожаловаться на одиночество и напомнить, что как старшая 8

Исчезновение дочь я теперь должна о нем заботиться. Хотя это было нелогично, ведь прежде он настаивал, чтобы я беспечно наслаждалась последними годами детства, а то скоро начнется серьезная жизнь. Говорил, что, в отличие от него, у меня нет иных забот, кроме как ходить в школу и соблюдать некоторые правила. Ему‑то в мои годы жилось не так привольно, а мне вот повезло. Пожалуй, он был прав: до родительского развода у меня почти не было причин для беспокойства. Школьный автобус отвозил меня на уроки и привозил домой. Домашние дела делались как‑то сами собой. Я никогда не следила за малышами — этим занимались родители и бабушка с дедушкой. Я не ходила за продуктами и ни разу в жизни не готовила. Конечно, изредка мне приходилось убирать собственную комнату, но это была моя единственная обязанность. Порой бывало скучновато. После ухода мамы папе потребовалось мое участие, и я поначалу искренне старалась, заботилась о нем, как только могла. Я позволяла ему гладить меня по голове и плаксиво называть своим главным сокровищем. Даже в полвторого ночи я была готова подавать ему парфюмированные бумажные платочки, которые выпускала его фирма. Платочки хранились у нас дома в огромном количестве и в любых ароматических вариациях. Но постепенно я перестала ему верить, так как прекрасно знала, что он может быть совсем другим. Папа работал в концерне «Гидрагон», выпускающем предметы гигиены. Когда‑то в детстве он разрешил мне прийти к нему 9

Алина Бронски на работу, и это произвело на меня огромное впечатление. Там я впервые увидела, как папа меняется в разговоре с разными людьми. С секретаршей он говорил властно и холодно. С коллегами — задушевно, словно это были наши родственники. А однажды случилось невероятное: беседуя с каким‑то маленьким морщинистым человечком, папа умудрился так скукожиться и пригнуться, что заметно стал на голову ниже. Этот человечек был владельцем концерна. Мало-помалу я стала замыкаться, когда начиналась папина неделя и он с чемоданом появлялся на пороге дома. Они с мамой обговаривали на кухне важные дела, и она уходила, прихватив свою сумку. Родители называли это «передача детей», как будто мы были посылками с наклейкой «Осторожно, стекло!» — Твоя мама пропала, — сказал папа, и это повторили полицейские, которые фотографировали со вспышками беспорядок в нашей гостиной. Перед домом стояла полицейская машина, а на нашей кухне торчал какой‑то человек. Мне сказали, чтобы я сидела спокойно и не мешала работать. И вот я сидела на кухне, а полицейский нудно рассказывал про своего племянника, которому тоже тринадцать, как и мне, и он блестяще играет в теннис. — Но мне не тринадцать, а пятнадцать, — недовольно заметила я. — И мама не просто так пропала, случилось что‑то ужасное, это и слепой увидит. А теннисные успехи его племянника я не стала бы комментировать и при лучших обстоятельствах. Ненавижу 10

Исчезновение теннис. Впрочем, ни в одном виде спорта я, увы, успехов не добилась. Но полицейский не обратил на мои слова внимания. Очевидно, он прослушал курс лекций о том, как заболтать подростка, чтобы у него расплавились мозги и он не мешал следователям. Но я же хотела помочь! Я хотела, чтоб они немедленно взялись за дело и нашли маму. Люди не могут пропасть из своего собственного дома просто так, среди бела дня. Не в наше время — не во время тотальной нормальности. Поэтому я вскочила и устремилась к полицейским, которые бегали по дому, заглядывая под ковры и за зеркала, словно мама могла там прятаться. — Сегодня утром еще все было в порядке: мама приготовила нам завтрак, у нее было хорошее настроение и она собиралась весь день рисовать. Любая мелочь могла оказаться важной, и я прочесывала мозг в поисках каких‑нибудь деталей, которые помогут что‑нибудь объяснить. Но никто меня не слушал. Вообще никто. Вскоре полицейские собрались в гостиной, перекидываясь многозначительными взглядами. И что же потом? Я не поверила своим глазам. Они начали наводить порядок в комнате! Подняли книги и расставили по полкам. Папа скривился — ему нравилось, чтобы книги стояли в алфавитном порядке, но откуда это было знать полицейским? Один полицейский принес маленький веничек. Выглядело забавно, когда такой крупный мужчина присел на корточки, чтобы подмести рассыпавшуюся землю с плиток 11

Алина Бронски пола. Другой собрал газеты и сложил их на подоконнике. Третий поначалу ошарашенно уставился на клетку Зеро, словно не веря, что она действительно пуста, потом деловито закрыл дверцу. Я подбежала и распахнула клетку. — Она должна быть открыта, если Зеро вдруг вернется, — сказала я. Зеро часто улетал, но мама открывала окно, и он каждый раз находил дорогу домой. Папа покачал головой: — Я же сказал тебе сидеть в комнате. — По-моему, ты сказал — на кухне. Да и вообще, какое имеет значение, где я нахожусь, если мама пропала и какие‑то негодяи разгромили наш дом? — Вообще‑то я думала, что нельзя уничтожать следы преступления. — Я произнесла это тихо, но все услышали. Показалось, что в комнате резко похолодало. Полицейские вдруг перестали собирать вещи и уставились на меня. — А кто тут говорит о преступлении, милочка? — спросил полицейский, полноватый мужчина с розовой лысиной и тремя звездочками на рукаве. Я попыталась вспомнить что‑нибудь из лицейских уроков законоведения. Хотя сейчас мне скорее могли бы помочь детективы, которые папа иногда смотрел вечерами на развлекательном канале. Когда мне исполнилось четырнадцать, меня перестали прогонять из комнаты во время демонстрации таких фильмов. 12

Исчезновение — Если человека насильно похищают, то это преступление, — неуверенно ответила я. — Ну а кто говорит о насильственном похищении, моя лапочка? Ко мне еще никто так не обращался. Я перевела взгляд с одного полицейского на другого. Их лица лоснились. Это я говорю. Кто‑то похитил мою маму и заодно разгромил нашу гостиную. Это ясно, как божий день, — ответила я. Полицейские переглянулись и рассмеялись. Смех звучал вроде бы добродушно, но что‑то в нем меня насторожило. Толстяк с лысиной подошел ко мне. Он встал прямо передо мной, и это при его низком росте оказалось стратегическим просчетом, ведь я была выше почти всех одноклассников. Добрую часть его надменности как ветром сдуло, он потрепал меня по плечу и очень, очень добродушно сказал: — Милочка, нет ни малейшего признака, что твоя дорогая мама подверглась нападению. — Но очевидно же, что она исчезла. И исчезла бесследно. Или нет? — Я старалась, чтобы мои слова звучали спокойно и рассудительно, но это не очень‑то получалось. Мужчина улыбнулся и вновь погладил меня по плечу. Оно зачесалось. Я опасалась, как бы его рука не соскользнула на шрам у левой лопатки. Тогда я могла бы его ударить — ведь это мое самое чувствительное место. Но этого ни в коем случае нельзя было допустить. Я и так позволила себе слишком много. В конце концов, 13

Алина Бронски мне нужно было одно — чтобы эти полицейские с безразличными пустыми глазами прекратили надо мной подтрунивать и занялись поисками мамы. Так что я должна была собраться с силами и хотя бы не забывать о вежливости. Один из дополнительных предметов в Лицее назывался «конфликтоупреждение». Хотя он был необязательным, папа настоял, чтобы я его посещала. Смысл предмета заключался в том, чтобы как можно более запутанным образом описывать самые элементарные причины до тех пор, пока собеседник не забывал, о чем, собственно, шла речь. По мнению папы — это одно из важнейших умений в эпоху нормальности. Впрочем, я и так никогда не вступала в споры, ни в Лицее, ни дома. Подозреваю, что конфликтоупреждение было в детстве любимым папиным предметом, поэтому он не научился по‑настоящему конфликтовать и в ссорах с мамой смотрелся неубедительно. Зато она могла сильно разбушеваться. Случалось, у нас дома тарелки летали по комнате, а папа только закрывал руками голову и визгливо умолял ее не шуметь, потому что соседи все слышат. Можно подумать, в такие моменты мама была в состоянии логически мыслить! — Твоей мамы нет, ну и что? — сказал полицейский. — Знаешь, малышка, иногда так случается, что женщине все надоедает, и она просто уходит. Когда подрастешь, то сама поймешь. — Он рассмеялся. — А откуда же в комнате следы борьбы? — спросила я. 14

Исчезновение — Где? — Человек в форме осмотрелся. Я проследила за его взглядом и поняла, что меня ловко одурачили. Комната выглядела совершенно обычно, не хватало лишь чириканья Зеро. — Но я же видела своими собственными глазами, — сказала я, — здесь все было вверх дном. Полицейский махнул рукой: — А-а, так это обычный вор, несчастный фрик, который забрался через открытое окно в поисках денег и электроники. Разозлился, что добычи мало, и оставил вам злобный привет. Мы с этим часто сталкиваемся. Фрики-наркоманы становятся все более серьезной проблемой, — полицейский со вздохом поднял книгу с оторванным корешком, которую забыли на полу его коллеги. Я молчала. Да и что я могла ответить? Что это за вор, который лезет в дом в нашем районе, да еще в такое время, когда все женщины готовят обед и любопытными взглядами провожают каждую машину с незнакомым номером, проезжающую перед окном? Это должен быть какой‑то совсем тупой вор. Или под кайфом. — Теперь надо для верности сменить замок, и все будет нормально, — заявил полицейский и широко улыбнулся. Его золотые зубы так ярко блеснули, что я зажмурилась. — А моя мама? — спросила я. — Ну, мамы приходят и уходят, — ответил он и захохотал. Даже моему папе показалось, что это уже чересчур. 15

Алина Бронски — Иди к себе и займись уроками, — бросил он, словно я была во всем виновата. Я так и сделала, потому что не хотела, чтобы кто‑то из них видел мои слезы.

Фэя Мне очень хотелось верить, что мама ушла по своей воле и скоро вернется. Но сколько бы я ни пыталась убедить себя, это все равно казалось мне абсурдным. Она же знала, что у меня не было с собой ключа. Да и вообще, мама редко выходила из дома. Еще утром она собиралась рисовать до нашего возвращения. Первыми должны были прийти из школы Касся и Яро, но у меня в этот день отменили урок после обеда, поэтому я вернулась домой раньше. Мама не ушла бы просто так, она очень ответственная, хотя папа и любит выставлять ее таким человеком, который под вечер уже не помнит своих утренних слов. — Прекрати так говорить о ней! — взорвалась я, когда папа вечером рассказал близнецам, что, очевидно, мама неожиданно решила отправиться путешествовать. — Ваша мать всегда отличалась странными идеями, — добавил он, — может, с кем‑то познакомилась, мало ли, что у нее в голове происходит. Я в этот момент была готова лопнуть от злости. Они сидели за столом на кухне: Яро вытаращил глаза и весь напрягся, как натянутая тетива, а Касся откинулась 17

Алина Бронски назад, прищурив один глаз. Папа рассказывал свою версию случившегося. Точнее — попытался рассказать. Но тут вмешалась я, потому что не могла это слушать: — Что за чушь, мама ни за что не сбежала бы от нас! Она всегда радовалась, когда наступала ее неделя, и скучала, когда приходил твой черед! И она не занудствовала бесконечно, не то что ты! Папа застыл на полуслове, уставившись на меня. В его взгляде читались раздражение и удивление. Брат с сестрой испуганно молчали, да я и сама была поражена, как я вдруг с ним заговорила. Никогда я не осмеливалась цыкать на него. Я же училась в элитном Лицее и была хорошо воспитана. Едва придя домой, Яро с Кассей приклеились к папе. Вопреки его робким заверениям, что у него все под контролем, они сразу же поняли — произошло нечто ужасное. В отличие от меня, они еще верили каждому его слову, однако сейчас он не мог их утешить. Вообще‑то я пообещала себе держать рот на замке, не рассказывать о своих опасениях, что с мамой случилось что‑то плохое, не плакать и не злиться, чтобы еще сильнее не напугать малышей. Мне не хотелось, чтобы они чувствовали себя такими же несчастными и одинокими, как я. Но я не могла спокойно слушать эту глупую ложь про маму. — Если ты еще хоть раз такое скажешь, я с тобой вообще перестану разговаривать, — прошипела я. Он тут же протянул руки к Кассе. Папа любил таскать ее на руках. А Касся перед ним разыгрывала из себя 18

Фэя беспомощного ребенка, хотя на самом‑то деле была ужасной хитрюгой. Наконец этот ужасный день кончился, я съела на ужин пару бутербродов и почистила зубы. Закрыв дверь на ключ, я залезла под одеяло. В первый раз в жизни я заперлась в своей комнате. В коридоре плакал Яро. Он постучался ко мне, но я накрыла голову подушкой, пытаясь уснуть. Он все стучал, но я так и не встала. Мне самой было так плохо, что у меня не было сил его утешать. Целую ночь я лежала и размышляла. О сне нечего было и думать. Снова и снова я перебирала в голове все события прошедшего дня с того момента, когда осознала, что что‑то не в порядке. Наверное, я поняла это, увидев папу в дверях. Я ему не обрадовалась, потому что это была не его неделя. Я сразу настроилась на ссору между родителями, решив, что папа вновь нарушил уговор. Он то и дело появлялся у нас во время маминой недели, якобы просто проходя мимо, а потом торчал на кухне, пытаясь с нами поговорить, и действовал всем на нервы. Мы облегченно вздыхали, когда он все‑таки уходил. В конце концов, существовал договор, а папа обожал всякого рода договоренности, тем более — письменные. Чем дольше я размышляла, тем меньше мне верилось, что с мамой случилось что‑то нехорошее. Я не хотела в это верить, и все. Я была твердо уверена, что это недоразумение или — ладно — пусть мелкий несчастный случай. Может, действительно к нам залез 19

Алина Бронски какой‑то безмозглый вор, который маму… что? Утащил с собой, что ли? Ничего, все как‑нибудь образуется, мама вернется, а папа уйдет и появится в свою неделю на день позже, в компенсацию за сегодня. Это тоже оговаривалось в соглашении: если один из родителей не мог прийти по уважительной причине, то имел право на компенсацию. К примеру, последнее время папа много болел, и с нами была мама. Зато потом он остался сразу на две недели. Я все размышляла, лежа под одеялом, но совершенно не догадывалась, что в эту самую ночь или даже в ту секунду, когда я обнаружила папу на месте мамы, мой мир начал переворачиваться с ног на голову. У меня лишь мелькнула смутная мысль, что, возможно, раньше — это пока была еще не настоящая моя жизнь. Все только начинается. Мне стало страшно. Я накрылась с головой одеялом, как будто чтобы спрятаться от пугающих и неуютных мыслей. Мне вовсе не хотелось никаких перемен. Я была согласна дождаться утра, но потом уж все должно встать на свои места. Мне не нужна была другая жизнь. Меня вполне устраивала моя, пусть не самая увлекательная, но моя. Наверное, уже той ночью я и сама стала меняться. Но пока этого не осознавала, потому что перемен в себе абсолютно не хотела. Я — Юлиана Реттеми, отличница и ученица десятого класса Лицея, вторая по росту среди одноклассниц, но из‑за пухлых щек выгляжу моложе. 20

Фэя Меня приглашают на дни рождения так же, как всех, может, чуть‑чуть реже. У меня абсолютно нормальная прическа (каштановые волосы до плеч, слегка ступенчатая стрижка), те же прививки, что и у других ребят моего возраста, здоровые зубы и школьная сумка популярной марки. Когда мы на спортивных занятиях выстраиваемся перед большим зеркалом, я узнаю себя в строю только по росту. Единственным моим отличием от одноклассниц были два симметричных шрама на лопатках, сантиметра по три каждый. Когда‑то в детстве я упала и поранилась, но плохо это помню. Шрамы порой ныли. В бассейн я надевала купальник с очень широкими лямками, чтобы никто ничего не заметил. Шрамы — для фриков, они обожают шрамы. Папа как‑то рассказывал, что фрики специально уродуют себя: режут ножами кожу и выжигают клейма, чтобы отличаться от нормальных. Вот потому‑то они и сидят все время на наркотиках, а то как такое вынести? Терпеть не могу, когда папа рассказывает о фриках — меня просто мутит. Когда родители, наконец, решили не жить больше под одной крышей, а навещать наш дом попеременно, по неделе каждый, моя жизнь стала более спокойной. В мамины недели почти все осталось как раньше, только без родительских ссор и напряженного молчания. А во время папиных недель мне поначалу было ужасно его жалко, но все‑таки так было лучше, чем в последние годы, когда родители пытались жить вместе ради нас, детей. 21

Алина Бронски Яро и Кассе тоже стало лучше после развода, по крайней мере, мне так казалось. Брат и сестра — близнецы, им по семь лет, и летом они пошли в первый класс. Они учатся в начальной школе. Учеба в моем Лицее, как и прочих средних школах, начинается с пятого класса. В отличие от меня, близняшки носили в школу обычную одежду. А в моем шкафу висели белые блузки и две формы: обычная черная и праздничная — пиджак и юбка в синекрасную клетку. Юбки едва доходили до колен. В черной форме я выглядела как ворона. Я не знаю ни одной девочки, которой бы шла эта форма, тем не менее на каждой второй утренней линейке директор школы твердил, что мы должны формой гордиться — ведь сразу видно, что дети учатся в элитной школе и в будущем именно они станут определять критерии нормальности. В перспективе меня интересовал пока один-единственный вопрос — когда я снова увижу маму? Я погрузилась в беспокойный полусон уже на рассвете, незадолго до будильника. Но от его дребезжания я резко проснулась — кровь стучала в висках, а мысли были вязкими, как засохшая жвачка. Я не выспалась, но сразу вскочила с кровати. Ночь ушла, и это вселяло надежду. Очень хотелось верить, что вчерашний день и бессонная ночь — это все самое скверное и уже позади. Дальше будет только лучше. Свесившись через лестничные перила в коридоре, я увидела, что на кухне горит свет и кто‑то гремит там тарелками и столовыми приборами. Я почти скатилась 22

Фэя с лестницы, умудрившись поскользнуться на противоскользящем коврике, и влетела на кухню, но обнаружила там папу в халате. С серым и помятым лицом, он, зевая, резал хлеб. Ему трудно было рано вставать, так что по утрам у него всегда было плохое настроение. — Есть какие‑нибудь новости? — спросила я. Он посмотрел на меня: — Может скажешь: «Доброе утро»? — Доброе утро, — сказала я. — Есть какие‑нибудь новости? — О чем? — Он взглянул на меня с наигранным удивлением. Актер из него был никудышный, поэтому я мгновенно разозлилась: — О. МОЕЙ. МАМЕ. КОТОРУЮ. ПОХИТИЛИ. — Ну мы же все обсудили и пришли к выводу, что ее не похитили, — он отпил из чашки кофе. — Мы к такому выводу не приходили, — возразила я. — Это ты можешь малышам рассказывать, но не мне. Она точно не лежит сейчас в шезлонге на пляже! — Не кричи, Юли. Еще так рано, и у меня болит голова. — Я зайду сегодня в полицию и поговорю. Он уставился на меня: — Зачем? — У меня такое чувство, будто они вчера не очень серьезно отнеслись к нашему делу. У меня такое чувство, будто они держат нас за дураков. — Что за глупости, — ответил папа. — Тебя никто не держит за дуру. Полицейские просто делали свою 23

Алина Бронски работу. Не надо паниковать. Они — профессионалы и уж, наверное, лучше тебя знают, что надо делать в таких случаях. — Ага, знают! Держи карман шире! Да они уничтожили все следы. — Что у тебя за странные выражения? Я пожала плечами. Папа поставил чашку на стол. — Ты слишком много читаешь, — заявил он. — И главное — не те книги. Он всегда говорил, что я читаю слишком много барахла. У него были иные вкусы. Мои любимые книжки он называл чтивом для фриков. Что означало: пустая, и вдобавок опасная трата времени. Мои книги и фильмы якобы создавали лживую реальность, отвлекая меня от нормальной жизни. Он сам‑то читал много газет, книги по работе, а еще философские трактаты о принципе нормальности и бесконечные детективы. Кроме того, любил романы о катастрофах. Для меня оставалось загадкой, почему фантастические картинки в моих книжках он называл отвратительными, хотя у меня к горлу подкатывала тошнота при взгляде на кровавые и зловеще реалистичные обложки книг на его ночном столике. Большая часть романов в доме принадлежала маме. Почти все эти книги были очень старыми, вызывающе несовременного вида и размера. Порой я их листала и пыталась читать, но мало что понимала. Шрифт было так трудно разобрать, что у меня уже через пару секунд начинала болеть голова. И не только у меня. Когда мама уехала 24

Фэя и началась первая папина неделя, то пришла его мама, моя бабушка, чтобы наконец‑таки «нормально убраться в доме». Первым делом она перенесла книги из гостиной в подвал и сложила их там в коробки. Потом вызвала службу по вывозу крупного мусора, чтобы они забрали наши книжные полки. На освободившихся стенах она развесила ковры и огромные зеркала. Тогда я впервые с ней поцапалась. Среди тех книг оказалось несколько моих, и мне вовсе не улыбалось искать их теперь в холодном темном подвале. Я ни за что бы не призналась, что в свои пятнадцать лет все еще боюсь спускаться вечером в подвал и посылаю вместо себя Кассю. Она только при папе притворялась, будто всего боится, чтобы он мог себе на здоровье поиграть в героя и ее спасителя. А она украдкой смеялась, ведь на самом деле Касся — совершенно бесстрашная. — Я поинтересуюсь в Лицее, нормально ли такое поведение полицейских, — пробормотала я, потянувшись за джемом для бутерброда. — Может, у нас кто‑нибудь в этом разбирается. — Юли! Отвинтив крышку термоса, папа как раз заглядывал в него одним глазом, проверяя, остался ли еще кофе. После моего вопроса он от ужаса чуть не выронил крышку: — Не смей никому рассказывать о том, что здесь произошло! — Папа! — Вопль Касси раздался не сверху, из детской, а с первого этажа. Из папиной спальни. 25

Алина Бронски Значит, она опять спала там. Почему‑то меня это возмутило. Может, это ревность? Так считает папа, если я говорю, что Касся уже большая и не надо ее баловать. А он отвечает, что я просто завидую, потому что я‑то действительно слишком большая, чтобы сидеть у него на коленях. Но в то же время он часто повторяет, что до многих вещей я еще не доросла. Словно единственная особенность моего возраста в том, что моя попа не умещается на его коленях. Я глубоко вздохнула. — Я могу рассказывать кому угодно и что угодно, если захочу, — произнесла я медленно и четко, хотя, припомнив уроки конфликтоупреждения, обещала себе держать рот на замке. — И ты мне это не запретишь. У папы задергалось правое веко. — Никому ни слова, Юли! Я не хочу, чтобы вся школа показывала на тебя пальцем! — Пальцем? На меня? С каких это пор человек должен стыдиться своего несчастья? — Ты же ничего не понимаешь! — застонал папа. — Ну так объясни! В этот момент дверь спальни скрипнула и по мраморным плиткам прошлепали быстрые Кассины ножки. Наверное, папа не слышал ее шагов. Он нагнулся ко мне и заговорил таким голосом, что я непроизвольно сжалась. — Очнись, Юлиана. Я не узнаю тебя. Ты же знаешь, что твоя мама… — Он запнулся, прикусив нижнюю губу. — Что она… ну, такая… 26

Фэя — Что? — Меня захлестнул вчерашний страх, только он стал гораздо сильнее. — Что с ней? Она больна? — Хуже, Юли, гораздо хуже. Не прикидывайся дурочкой. Она же… — Да что с ней?! — воскликнула я. Папа закрыл глаза. И наконец с трудом выговорил: — Твоя мать, Юли, фэя. Я несусь во весь дух. Едва делаю первый глубокий вздох, как понимаю свою ошибку. Вокруг все незнакомо, всё дальше дом, где остались брат с сестрой и друзья. Все дальше углубляюсь в темный лес…

Среди ворон Я не смогла ничего ответить папе, потому что Касся влетела на кухню и привычно забралась к нему на колени. Заспанный ангел, да и только: в длинной ночной рубашке, с растрепанными белокурыми волосами. Папа от души расцеловал ее в обе щеки, потом намазал бутерброд и принялся ее кормить. Не помню, вел ли он себя так же со мной? Наверняка. Он долгое время носил за меня ранец, подбирал мне одежду, а иногда даже великодушно подсказывал ответы домашних заданий, хотя я и сама справлялась. Фраза: «Давай я сделаю за тебя» была такой же его характерной чертой, как периодическое косоглазие. — Она умеет есть самостоятельно! — поморщилась я. — Касся не младенец. При маме она прекрасно все делает сама. — Не трогай ее, — с нежностью ответил папа. — У нее шок после ужасного происшествия. С высоты папиных колен Касся показала мне язык: — Сама ты младенец. Вздохнув, папа убрал ей прядь волос с лица. — Юли, ты опаздываешь, — он постучал указательным пальцем по часам на запястье. 28

Среди ворон Занятия в Лицее начинались в 7.30, раньше, чем во всех других школах города. Это тоже отличало нас как будущую элиту — мы были вечно невыспавшимися и в дурном настроении. — Не забудь сделать малышам бутерброды в школу, — отозвалась я. Мне‑то ничего с собой брать не надо. Нас кормили в столовой, и еще везде стояли автоматы, из которых мы могли брать на перемене яблоки, упакованные кусочки ананаса и витаминные батончики. В школьном автобусе, прислонившись лбом к прохладному стеклу, я задумалась над папиными словами. Что это были за странные слова, чтобы я не прикидывалась дурочкой и что моя мама — фэя? И с каким драматизмом он это прошептал! Может, он теряет рассудок? Значит, не только меня измучили вчерашние события. Однажды я видела, как нормальный человек сошел с ума. Это одно из самых страшных воспоминаний моего детства. Мне было пять или шесть лет, близнецы тогда еще не родились. Один прежде ничем не выделявшийся мужчина из соседнего дома вдруг выскочил небритый на улицу и стал с песнями бегать по округе. Вскоре его увезла черная машина, и больше я его не видела. Зато слышала, как бабушка и дедушка шептались с папой на кухне. Бабушка сказала, что нельзя было до такого доводить, ведь в наши дни умеют бороться с болезнями, вот она, например, не забывает пить свои лекарства. Дедушка предположил, что в деле замешана грязная фэя. А папин комментарий сводился к испуганному: «Псст!» 29

Алина Бронски Сверкнув глазами, мама швырнула чашку о стену. В ней был кофе, и маляру потом пришлось перекрашивать обои. Фэя… Одно из самых страшных ругательств в обществе тотальной нормальности. Так детей пугают: «Немедленно уберись в комнате и доешь суп. Не то ночью придет фэя и заберет тебя!» «Мне срочно надо в парикмахерскую, а то я уже на фэю похожа», — говорили иногда девочки, которые были воспитаны не так хорошо, как я. Папа всего лишь пошутил. Хотя это была ОЧЕНЬ глупая шутка. Совсем не в его стиле, но, видно, не только у меня мир перевернулся вверх тормашками за последние сутки. Пусть это и чушь, но мысли о фэях отвлекли меня. Как хорошо, наконец голова переключилась на что‑то другое вместо навязчивой картины, как моя связанная мама умирает от голода в сыром подвале какого‑нибудь фрика. Я вспомнила все, что слышала о фэях. Пусть это ругательство, но у любого слова есть исходный смысл. Как‑то на праздник Касся захотела нарядиться фэей. Она видела картинку: милое нежное создание в розовой юбке из тюля, с прозрачными крыльями и такими же ангельскими локонами, как у нее самой. Это была иллюстрация из маминой старой книги. Сестре так понравилось, что она захотела точно такой же костюм. И хотя обычно она получала все, чего пожелает, — но в тот раз обломалась. Теперь я вспомнила, как странно папа тогда себя вел. Он разбушевался и запретил ей и думать о таком 30

Среди ворон костюме. Запретить что‑то своей сладкой маленькой Кассе — это случалось еще реже, чем снег в разгаре лета. Касся долго ревела, а потом из протеста пошла на карнавал в одежде уборщицы: с ведром, щеткой и в резиновых перчатках. Их тоже выпускал «Гидрагон», поэтому наш дом был завален резиновыми перчатками всех размеров и цветов. Вот, пожалуй, мои самые яркие образы при слове «фэя». Картинки в книгах. Фантастические романы. И Касся в резиновых перчатках на детском празднике. А теперь папа заявлял, будто мама — фэя. И в его устах слово прозвучало не как очередное оскорбление, какими родители перекидывались последнее время, а гораздо более значительно. Но это же полный бред! Я ничего не понимала. Теперь мне опять придется заботиться о папе? Я отодвинулась от автобусного окна. На стекле от моего лба осталось овальное пятно, которое стремительно уменьшалось. Я обвела взглядом автобус. Городские власти выделили его специально для лицеистов. На каждом сиденье сидела ворона. Впрочем, и я в черной школьной форме не походила на веселого попугайчика. В противоположном конце автобуса я заметила Филомену — у нас было несколько общих уроков. Место рядом с ней еще не было занято. Я встала. В эту самую минуту автобус затормозил, чтобы подобрать на остановке новых лицеистов, и я пролетела по всему проходу, под конец ухватившись рукой за поручень ее сиденья. 31

Алина Бронски — Привет, — улыбнулась я. — Привет, — ответила она поначалу высокомерно, но потом все же улыбнулась: видимо, вспомнила, что уже как минимум раза три у меня списывала. — Свободно? — спросила я. Поколебавшись, она ответила: — Ну, конечно. Ее поведение меня не смутило, я сама была такой же. В Лицее было принято общаться со всеми (кроме самых близких друзей) так, словно видишь человека впервые в жизни. Правда, я не очень хорошо понимала, что значит «близкие друзья». Я села и положила сумку на колени. — Можно тебя кое о чем спросить? — Ну конечно, — во рту Филомены блестнули брекеты. — Когда мы наконец будем проходить что‑нибудь о фэях? Филомена строго взглянула на меня. — Надеюсь, никогда. Мы не для того ходим в Лицей, чтобы заниматься такой гадостью. Подобные темы не подходят для школы. — Я полагаю, что для школы подходят любые темы, которые встречаются в жизни, — возразила я, стараясь говорить так же высокомерно. Раньше я не решалась, но сегодня у меня уже был спор с папой в качестве разогрева. Я скопировала безучастное выражение лица Филомены: ни единой эмоции, одна бровь вздернута. — Ошибаешься, — спокойно ответила она, бросив взгляд в окно. — Мы лицеисты. Мы молоды и еще учимся. 32

Среди ворон Фэями должны заниматься специально обученные эксперты. — Что? — Я моментально потеряла контроль над моим тщательно организованным лицом. — Специально обученные эксперты, — терпеливо повторила она. — Специалисты, которые могуть принять меры, необходимые для защиты себя и других. — Защиты от чего? — Я уже совсем зашла в тупик. — Ну как от чего? — покачала головой Филомена. — От фэй, конечно. Или о чем ты только что спрашивала? Разговор развивался совсе не так, как я себе представляла. Я думала, что спрашиваю о вымерших сказочных существах, от которых в эпоху нормальности осталось лишь воспоминание в виде ругательства. А Филомена словно говорила об опасных животных или заразных болезнях. Или даже — об очень опасных животных, которые переносят очень заразные болезни. — А как же сверкающие крылья? — Я беспомощно попыталась ввернуть в беседу конкретные факты. — Сверкающие крылья? — Филомена обнажила брекеты, что очевидно обозначало усмешку. — Это всего лишь старое клише из книг эпохи преднормальности. Фэи — вовсе не красивые, они неряшливые, грязные и нечесаные. — Откуда ты все это знаешь? — спросила я. — Я слежу за информационными каналами и читаю познавательные книги, рекомендованные для нашей возрастной группы, — невозмутимо ответила она. 33

Алина Бронски — Ага. И там все это написано? — Ты весьма плохо осведомлена. — В ее голосе появилась нотка легкого презрения. — Попроси, чтобы тебе подарили на день рождения познавательную серию «Кругозор от пятнадцати лет». Или лучше «Кругозор от трех лет», у тебя, похоже, огромные провалы. Я была растеряна и не нашлась, что ответить. Школьный двор заполнялся черными пиджаками, юбками и штанами лицеистов. Мы выстроились одинаковыми длинными рядами, каждый на своем месте. Места распределялись в начале года, когда приходили новые ученики. Как и везде, были хорошие и плохие места. Счастливчиком считался тот, кому доставалось место с краю. Шел дождь, но мы стояли плечом к плечу так близко, что невозможно было раскрыть зонт. Капли стекали по лицам, висели на носах. Директор школы стоял на небольшом возвышении. На нем было длинное пальто, а к воротнику был прикреплен маленький микрофон, так что его голос гремел над нами. Он не мог отказаться от ежеутреннего декламирования клятвы лицеиста. Глухой разноголосый хор подхватывал окончания его фраз и, пережевывая, возвращал в мало узнаваемом виде. — Мы, лицеисты! — …ицеисты.. — Перед лицом своих школьных товарищей клянемся! — …инемся… 34

Среди ворон — Упорно работать во имя нормальности! —..омальности.. Ученики вокруг зевали, мы держались на ногах лишь благодаря дождю. Вид у всех был сонный, казалось, на щеках видны еще отпечатки подушек, а руки словно ищут сползшие пуховые одеяла. Годового взноса за обучение в Лицее хватило бы, чтобы в течение того же года прокормить семью из трех человек. Но по нам не было видно, что мы дети состоятельных родителей: у всех одинаковая форма, украшения запрещены, а все электронные приборы предоставлялись школой, что обеспечивало всем одинаковую операционную систему и универсальную защиту от вирусов. Когда утренняя линейка закончилась, я вновь услышала это слово. А может, я просто стала внимательнее. Построение распалось, и шеренги смешались в бесформенную толпу, которая медленно перемещалась к зданию школы. На асфальте появились лужи, и одна девочка подскользнулась, а бежавший следом старшеклассник чуть не упал, наткнувшись на нее, но удержался на ногах и, выпрямившись, бросил ей: «Поаккуратнее, ты, фэя!» Сказал — как плюнул.

Первая черная точка «Ты, фэя!» «Ты, фэя!» Слова бились у меня в голове, пока я шла к нашему классу. Сколько же в них звучало презрения и злости! До Лицея я была чиста, как белый лист, и не знала ничего о ругательствах. Маме не нравилось, когда при ней отзывались о ком‑то с презрением. Так что она мало разговаривала с соседями, не участвуя в их через-заборных сплетнях и болтовне, когда те мерялись друг с другом машинами, должностями мужей, оценками детей. Мне всегда казалось, что мама замкнута лишь потому, что знает, кто именно главный объект пересудов — она сама. Мама и правда была чуть странной и не похожей на других и потому избегала общения, почти не выходя из дому. Когда дома папа называл какого‑то плохого сотрудника «жирным» или, говоря про одношкольника малышей, уточнял: «Тот, что гнусавит», — мама всегда его резко осаживала. Ее дети не должны привыкать к тому, 36

Первая черная точка что физические особенности — это повод обозвать и припечатать человека. Так она говорила. Это исключительно ее вина, что еще недавно я считала, будто в слове «увечный» нет ничего обидного. Вплоть до сегодняшнего дня я не подозревала, что фэи не просто вымышленные герои детских сказок и фантастических романов, а неряшливые и опасные существа, живущие в нашу эпоху нормальности. Словно я носила темные очки, скрывавшие от меня эту часть жизни. Очевидно, для всех это была прописная истина, и при слове «фэя» у каждого возникал в голове определенный образ. Но только не в моей. Благодаря маме моя голова стала заповедником ошибочных представлений. — Ты, фэя! Ума не приложу, почему у меня вырвались эти слова, когда кто‑то толкнул меня. Уже прозвенел звонок к первому уроку, а к опозданиям в Лицее относились так же снисходительно, как к пятнам витаминного сока на сенсорном экране. У меня соскользнула сумка с плеча, и я подхватила ее. Но вдруг я почувствовала, что моя рука перестала двигаться. Лишь через секунду я поняла, в чем дело. В меня вцепилась чужая тонкая рука, торчавшая из такого же, как у меня, черного форменного рукава. — Имя и учебная группа! Меня поймал один из дежурных. — Ээээ, — я замялась. Такое случилось со мной в Лицее впервые, но я догадывалась, что ничего хорошего меня не ждет. 37

Алина Бронски Цепкие чужие пальцы вывернули мне руку так, что рукав съехал, обнажив на запястье браслет с выгравированным номером. Просканировав его своим приборчиком, дежурный с интересом изучил текст, появившийся на дисплее. — Это твоя первая черная точка, Юлиана Реттеми! Первая точка за четыре года! Стыдись. — Но что я сделала? — Ты выругалась, Юлиана Реттеми. — Ничего подобного! — Ты будешь со мной спорить, Юлиана Реттеми? Хочешь получить заодно и вторую черную точку? — Нет, — ответила я, — пожалуйста, не надо. — Слово на букву «ф», — хихикнул дежурный, на мгновение утратив несколько граммов своей надменности. — Из трех букв. На территории школы и в присутствии многих одношкольников. Стыдись! Дежурный повернулся ко мне спиной и удалился, покачивая бедрами. Высокий, худой, почти прозрачный — вообще‑то я так и не поняла, был это мальчик или девочка. И тут меня посетила первая за день разумная мысль. Игнорируя личный школьный компьютер, соблазнительно поблескивающий на моем столе, я направилась к мониторам для общего пользования в коридоре. Не до конца понимая, что делаю, я достала из кармана жвачку, сунула в рот и, пожевав ее пару раз, заклеила любопытный глазок крохотной вебкамеры. Положила руку на клавиатуру. 38

Первая черная точка «Твой персональный номер», — потребовал компьютер. Ну, конечно. Я вызвала в памяти свой номер и изменила в нем несколько букв и цифр. Затем вдохнула, напечатала номер и выдохнула. Удовлетворенно причмокнув, компьютер выдал поисковую оболочку для лицеистов. Пальцы дрожали. Всего пару дней тому назад я и не задумалась бы, но сейчас никак не решалась ввести это слово. Кончики пальцев налились свинцом. Потребовалось время, чтобы напечатать три буквы. Я даже не успела начать поиск, как монитор моментально почернел и на нем высветилась фраза: «Тебе недостает личной зрелости для того, чтобы со мной обращаться. Стыдись!» Я стиснула зубы. Опять это «Стыдись!» Что за детский сад? Я вышла из системы. Тут меня посетила вторая разумная мысль, и я как можно быстрее и незаметнее побежала к своему месту в нашей учебной группе.

ОБ АВТОРЕ Алина Бронски родилась в Екатеринбурге, но в 13 лет уехала вместе с семьей в Германию. Поступив в медицинский университет, она поняла, что на самом деле ее стезя — литература. Еще будучи ребенком, Алина сочиняла сказки и сама их иллюстрировала. В 2009 году в Германии вышел ее первый роман «Парк осколков», сразу же получивший широкое признание у критиков и публики и номинированный на различные литературные премии. «Дитя зеркала» — первый роман Алины Бронски, переведенный на русский язык.

СОДЕРЖАНИЕ Пролог �� 5 Исчезновение �� 6 Фэя �� 17 Среди ворон �� 28 Первая черная точка �� 36 Ксю �� 40 Дочь фэи �� 51 Как твоя мать �� 62 Квадры моей мамы �� 70 Мистер Кортекс �� 79 Синий мопед �� 91 Фрики и нормальные �� 108 Старший брат �� 121 Запрещенное искусство �� 131

Тарифный реестр мелких любезностей �� 140 Среди нормальных �� 154 Кошка �� 164 Зеро �� 176 Деликатная ликвидация запретного искусства �� 190 Через окно �� 200 Все про фэй �� 211 Деменций �� 226 Черный список �� 237 Законы фэй �� 244 Бегство �� 253 Внутри квадра �� 264 Вместе навсегда �� 275 Спасение �� 285 Болезнь �� 292 ОБ АВТОРЕ �� 292

Город бестий Исабель Альенде — знаменитая чилийская писательница, прозванная «Маркесом в юбке». Ее книги переведены на 30 языков, изданы миллионными тиражами, неоднократно экранизированы и удостоены крупнейших международных и национальных литературных премий. Она также преподает литературу в нескольких университетах и пишет статьи для журналов и пьесы для театров. «Город бестий» — это ее первая книга для подростков и первая часть трилогии «Воспоминания орлицы и ястреба». Если вы любите Жюль Верна и Конан-Дойля, если увлекатесь приключенческими романами — эта книга для вас. Альенде рассказывает завораживающую историю об американском мальчике, оказавшемся в племени индейцев Амазонки. Пятнадцатилетний Александр с головой погружается в мистический мир шаманов, духов и снов. После ритуала посвящения его жизнь необратимо меняется, и ему придется пережить удивительные приключения и совершить долгое путешествие, перед тем как он сможет вернуться домой.

Каю Грину скоро исполнится тринадцать – решающий возраст для тех, кто живет в мире Зеркальных и Откровенных. Вот-вот определится его судьба: он может стать избранным и получить Зеркало души. В этот момент Кай совершает поступок, полностью переворачивающий его жизнь, и оказывается во власти колдуньи, нарушившей строжайший запрет. Сумеет ли он взглянуть в глаза своим страхам и победить в жестоком противостоянии? Из первого романа Андрея Огонькова может получиться настоящий волшебный бестселлер, а сам Андрей еще может превратиться в русского Льюиса или Роулинг. В конце концов, в счастливой судьбе самой Роулинг немало волшебного; видимо, волшебники своих не бросают.

ИЗДАТЕЛЬСТВО

сделать счастливыми наших детей Кто мы такие Издательство — это уникальная команда целеустрем ленных и увлеченных профессионалов, объединенных любовью к детям и книгам. Мы ездим по всему миру, чтобы найти для вас самые интересные идеи, а также общаемся с авторитетными экспертами в различных областях. Мы работаем, чтобы вы получали только особенные книги для себя и своих детей. Чего мы достигли Мы выпустили серию книг всемирно известного французского философа Оскара Бренифье, которая произвела революцию на рынке детских книг и стала визитной карточкой нашего издательства. Мы придумали уникальный проект «Мои первые слова», направленный на развитие памяти, устной речи и познание окружающего мира детьми младшего возраста. Мы познакомили Россию с замечательным художником Эрве Тюлле, создающим потрясающие интерактивные книги, среди которых «Живая книга». Серия «Сделать счастливыми наших детей», созданная в сотрудничестве с журналом Psychologies, уже второй год занимает первые места во всех рейтингах. Книги, отобранные нами для серии «Коллекционное издание», произвели фурор на книжном рынке своим полиграфическим исполнением. В 2012 году мы получили «Книжную премию Рунета» в номинации «Художественная литература», а также премию «Пушкин» за популяризацию французской литературы в России.

Как мы работаем Мы делаем умные и красивые книги для ваших детей и находим современный подход даже к классическим произведениям. Мы учитываем возрастные особенности взросления ребенка и размещаем на обложках книг навигацию по возрасту и по темам, чтобы вам было легко ориентироваться. С нами сотрудничают опытные детские психологи, ведущие педиатры России, члены Российской академии медицинских наук. Наши яркие и красивые книги приятно держать в руках, читать, рассматривать и видеть на полке в своем доме. Все краски и бумага, которые мы используем в наших книгах, экологичны, прошли сертификацию для использования в детской полиграфической продукции. МЫ В ИНТЕРНЕТЕ www.clever-media.ru clever-media-ru.livejournal.com facebook.com/cleverbook.org vk.com/clever_media_group http://www.twitter.com/Clever_Media @cleverbook Чего мы хотим Счастье и радость, которые вы получаете от чтения наших книг, — это следствие счастья и радости,

которые мы вкладываем в нашу работу. НАША МИССИЯ Мы создаем мир идей для счастья детей и взрослых.

Литературно-художественное издание Для чтения взрослыми детям

Алина Бронски

ДИТЯ ЗЕРКАЛА

Издательство Clever Генеральный директор Александр Альперович Главный редактор Елена Измайлова Арт-директор Лилу Рами Ведущий редактор Мария Тонконогова Редакторы Ирина Данэльян, Евгения Попова

Тираж 3000 экз. ISBN 978-5-91982-397-1 ООО «Клевер-Медиа-Групп» 115054, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 71/5, стр. 2 www.clever-media.ru clever-media-ru.livejournal.com facebook.com/cleverbook.org vk.com/clever_media_group @cleverbook Книги – наш хлѣбъ Наша миссия: «Мы создаём мир идей для счастья взрослых и детей». В соответствии с Федеральным законом № 436 от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 6+ Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами в ООО “ИПК Парето-Принт”, г. Тверь, www.pareto-print.ru Заказ № 0000/00

Это фантастика! Хотя нет... чего тут фантастичес кого — девочка-подросток Юлианна, у нее брат и сестра, мама с папой в разводе. Все обычно, все привычно. Дружба, ссоры, беспорядок в комнате, подружка Ксю, почти лысая, с татуировкой. Ника кой фантастики. Только вот мама у Юлианны — фэя. А картины, которые она рисует, — порталы в другие миры. (Эх, кино бы по этой книге снимать!) В один странный день мама-фэя пропадает. Юлианна отправляется на ее поиски вместе с Ксю и сталкивается с невероятными тайнами! А с Юлианной и мы, затаив дыхание, проникнем в сказочный мир, узнаем, передались ли девочке способности фэи? Почему исчезла мама? И почему в нормальном мире ненавидят фэй? Как же все это странно, но ужасно увлекательно. Начинайте читать скорее! www.clever-media.ru

9 785919 823971

10+ Читаю сам