Истории нашего леса by CLEVER

О к с а на О

имова с и н

Оксана Онисимова начинала как журналист, публиковалась в журналах «Кукумбер», «Улица Сезам», «Наш малыш», «Няня», «Домашнее воспитание», «Дошкольное воспитание». Последние годы она работает на телевидении, пишет сценарии, но сказки были и остаются её самым любимым занятием. У Оксаны трое детей. «Когда мой сын Никита был маленьким, — вспоминает она, — мы перед сном зажигали свечки и разговаривали о том, как прошёл день. В такой волшебной атмосфере самые обычные вещи кажутся необычными и чудесные истории начинают складываться сами собой. Правда, стоит зажечь свечку — и мир меняется. Мы смотрели в окно, и нам казалось, что тучи похожи на пушистые одеяла, а ветер поёт деревьям песни. Сейчас Никита уже взрослый дядька с бородой, а сказки продолжают приходить мне в голову».

Оксана Онисимова

ИСТОРИИ НАШЕГО ЛЕСА

ГЛАВА 1. ТАЙНА

ил-был на свете волчонок Вова. Дом его был в глухом лесу, а семья у него была большая-пребольшая. Бабушки, дедушки, дяди и тёти, а братьев и сестёр вообще не сосчитать. Это хорошо, когда много родственников. Но иногда от этого можно сойти с ума. Например, две младших Вовиных сестры были очень шумные и постоянно выясняли, кто из них бо´льшая красавица. То и дело одна из сестёр подбегала к Вове и спрашивала: «Скажи, что я красивее!» Вова отвечал: «Да». Через секунду подбегала другая и требовала: «Скажи, что я красивее!» И Вова опять отвечал: «Да». Конечно, сёстры никогда не могли договориться, и дело заканчивалось дракой. Стоит заметить, что сёстры родились близняшками и были похожи друг на друга как две капли воды. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Вова любил побыть один. Уходил далеко-далеко, к самому краю леса, и бродил там, слушая тишину. Где‑то принималась куковать кукушка или дятел стучал по дереву. Вова ложился на мягкую травку, сворачивался клубком, и душа его наполнялась спокойствием. Вова любил лес.

днажды Вова убрёл дальше обычного, и вдруг лес кончился. За лесом раскинулось поле. Оно было всё вскопано, как будто причёсано. Мама когда‑то рассказывала Вове, что это грядки. И тут из грядок выскочил кто‑то. Вова испугался и спрятался за куст. Кто‑то был серый, с длинными ушами. Незнакомец остановился и с опаской огляделся вокруг. Вова приободрился, так как ему показалось, что длинноухий не слишком в себе уверен. Вова осторожно выбрался из-за куста.

линноухий услышал шорох и встрепенулся. — Кто здесь? — грозно спросил длинноухий. — Я, — ответил волк. — Кто я? Покажись. Вова вышел. — Ах ты, — сказал длинноухий, — ну ладно. — И, видимо, собрался уходить. — Постой! — окрикнул его Вова. — А как тебя зовут? — Вася, — ответил длинноухий, — а тебя? — Вова. — Понятно, — сказал длинноухий, — а ты кто? — Я волк. — Волк?! И длинноухий пустился наутёк. Вова ничего не понял. А потом подумал, что, наверное, это такая игра, скорее всего — догонялки, и помчался следом. Заяц (а это, конечно, был он) бежал и думал, что его жизнь висит сейчас на волоске. Он был мал годами и никогда не видел прежде волка. Но мама рассказывала ему о том, что это лютый хищник и первый враг заячьего племени. И тут сзади кто‑то прыгнул на него и придавил к земле. — Поймал! — сказал Вова и засмеялся. — Теперь скажи, кто ты! Зайцу было совсем невесело. Но в сердце затеплилась надежда, вдруг этот странный волк никогда не видел зайцев. И заяц сказал: — Я тигр. — Отлично, — улыбнулся Вова зубастой пастью и слез с зайца, — давай дружить.

— Да нет, — засмущался Вася, — ты знаешь, я очень-очень занят, у меня целая куча дел, и вообще я не люблю общество. — Жаль, — вздохнул волк, — ведь мы так весело играли. Вова повернулся и побрёл прочь, повесив нос, хвост и уши. Зай цу стало его жалко — показалось, что грустнее зверя он не видел. — Эй! — крикнул заяц. — Как там тебя… О, Вова! Стой! Вова оглянулся: Вася шёл к нему. — Только договоримся сразу, — заявил Вася, — не кусаться, не царапаться и никаких силовых приёмов. Я ещё маленький тигр и не так силён. И самое главное, Вова, — заяц сделал страшные глаза, — я буду твоей тайной. — Кем? — изумился Вова. — Тайной, — сказал заяц страшным голосом. — Почему? — удивился волк. — Потому что так надо, — настаивал заяц. — А что это — тайна? — Это такая волшебная вещь. Это значит, обо мне нельзя никому рассказывать, иначе я исчезну. — Исчезнешь?

— Да, растаю в воздухе. Растворюсь. Ты не можешь этого допустить, потому что я твой друг. Друг — это святое. — А я твой друг? — спросил Вова. — Я тоже святое? — Конечно, — ответил Вася, — какой вопрос! — Давай ещё побегаем, — предложил волк. — Давай, — кивнул заяц, — только без глупостей. Договор? — Договор, — засмеялся Вова, и они побежали. Васе было весело убегать, а Вове нравилось за ним гоняться, поэтому весь день они провели именно так. Под вечер друзья проголодались, Вася пообещал накормить друга вкусным и повёл его к морковным грядкам. Надёргал морковки и поделился с Вовой. — Попробуй, — сказал Вася, — невообразимая вкуснота. Вова попробовал. Было твёрдо и непривычно. Но вместе с тем вкусно. Нежно и сладко. — Отличная вещь, — сказал Вова, — как называется? — Морковка, — улыбнулся заяц. — Никогда не слыхал. Наевшись, они валялись под кустом и говорили о жизни. Когда вечер стал густым и тёмным, друзья распрощались, пообещав увидеться утром. — И помни, — наставлял Вася, — я — тайна. — Договор, — ответил Вова. Ему очень нравилось, что теперь у него есть друг.

ася испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, Вова оказался отличным парнем, даром что волк. С другой, дружбу с ним никак нельзя было назвать безопасной. Мама бы узнала — упала бы в обморок: волк, хищник, зубастый и клыкастый, ходит следом за её сыночком. Если посмотреть откуда‑нибудь сбоку, то Васе казалось, что Вова без него пропадёт. Будет ходить по лесу грустный и голодный. Голодный, ха! Вася поёжился. Только не это. «Ладно, — размышлял Вася, — пусть думает, что я тигр. И тайна». Ведь если он расскажет кому‑нибудь, что по лесу ходит маленький серый тигр с длинными ушами, то вся волчья семья сразу захочет с ним поближе познакомиться. «Ладно, — думал Вася засыпая, — утро вечера мудренее».

Спал Вася беспокойно, всю ночь ворочался и вздыхал. Утром его разбудило солнышко. С кухни доносился вкусный запах — это мама готовила капустные оладьи. «Жизнь прекрасна!» — потягиваясь, подумал Вася и отправился умываться. Но вспомнил про волка, и его настроение испортилось. — Сын, а ты вчера за морковкой ходил? — спросила мама. — Ходил, — ответил Вася. — А ты её принёс? Вася развёл лапками: морковки он не принёс. — Мам, — спросил Вася, — а точно все волки — хищники? — Точно. — А не бывает вегетарианцев? — Никогда не слышала. А почему ты спрашиваешь? — насторожилась мама. — Да так, — ответил Вася, — просто для интереса. — Ну ладно, — сказала мама, — морковку не забудь принести. — Принесу, — пообещал Вася, потому что был очень хозяйственным сыном.

ГЛАВА 2. ПОЛНЫЙ ВПЕРЁД!

бдумав все за и против, заяц решил с волком больше не встречаться. «Бережёного бог бережёт» — вот так, кажется, говорила бабушка. Насвистывая весёлую песенку, Вася взял корзинку и отправился к морковному полю. Там он надёргал моркови и собрался уже было возвращаться, как вдруг послышался собачий лай. Вася оглянулся и застыл от страха: на него неслись два огромных лохматых пса. Вася слышал о том, что капустные и морковные поля сторожат собаки, но всегда думал, что это просто страшные истории. И вот эти истории превращались в явь прямо на Васиных глазах. «Совсем и не пожил ещё, — подумал Вася, трясясь от страха, — эх!»

Собаки приближались, и Вася решил, что надо всё‑таки попробовать сбежать — вдруг получится. Он схватил корзинку в зубы, собрал все свои заячьи силы в кулак и задал стрекача. Вася решил, что ему будет легче спрятаться в лесу, и побежал к опушке. Вася летел что было сил, но преследователи не отставали. И вот горячее дыхание уже коснулось Васиного затылка. Тут Вася заметил Вову: тот сидел под кустом и плакал. — Вова! — закричал Вася во всё горло. — Вова, помоги! Вова поднял глаза, заметил друга, и его морда расцвела от радости. — Вася! — закричал Вова. — Вася, ты куда? Но тут он сам всё понял. Он вышел вперёд, выгнул спину, ощерил пасть и спокойно спросил: — Проблемы, парни? Собаки остановились. Заяц забился под куст и оттуда наблюдал. Собаки посмотрели на Вову, переглянулись, развернулись и медленно пошли прочь. — Мы ещё встретимся! — крикнул пёс то ли Васе, то ли Вове — непонятно кому. Вова бросился к другу, раскрыв объятия: — Я тебя так ждал, ждал… А тебя всё не было… Я думал, с тобой беда — вдруг ты растаял в воздухе. Но я никому-никому не говорил… Я думал, ты никогда не придёшь! — Ну будет, будет, — снисходительно сказал заяц, отряхиваясь от колючек, — я тебе вот морковки принёс, — и поставил перед волком свою корзинку. — Морковки! Мне! — обрадовался Вова. — Какой ты добрый! Вова был счастлив, что Вася наконец нашёлся, и зайцу стало стыдно за свои давешние мысли. «Свалился на мою голову, — про себя думал заяц, — прямо как ребёнок». День был солнечный и жаркий, и друзья отправились на речку. Зайцы не умеют плавать, и Вася только слегка помочил лапки, а Вова плавал вполне прилично. — Садись мне на спину, — предложил он Васе, — покатаю. — Да, покатаю, — испугался Вася, — там глубоко, и вода быстрая. — Не бойся, — сказал Вова.

— Это я боюсь? — возмутился заяц. — Я боюсь? Да я никогда ничего не боюсь! Ничего! Никогда! Всем известно, что зайцы — трусишки, но они ещё и хвастунишки вдобавок. Поэтому Вася вскарабкался волку на спину и вцепился в жёсткую шерсть. — Плыви, — скомандовал Вася и добавил, как в книжке про отважных моряков: — Полный вперёд. Вова взвизгнул и плюхнулся в воду. Заяц сжался от ужаса, а потом оказалось, что купаться забавно и весело. Вася придумал игру, будто он капитан дальнего плавания, а Вова — его верный корабль. — Эге-гей-го! — кричал Вася, сложив рупором лапки. — Право руля! И Вова послушно следовал командам.

адо заметить, Вова был очень добрый волк, дружить с ним было легко и приятно. Он всегда соглашался играть в игры, которые нравились Васе, не пытался быть главным, уважительно относился к правилам, в общем — чудо, а не друг.

акупавшись, они, усталые, лежали на берегу и любовались облаками. — Вот бы сесть на облако и облететь вокруг света, — мечтал Вова. — Да, — согласился Вася, — но лучше всё‑таки ковёр-самолёт. Где понравится — приземлишься, поживёшь. Надоест — сядешь и взлетишь. — А что это, ковёр-самолёт? — изумился Вова. — Это такая штука… — начал рассказ заяц и для наглядности даже нарисовал схему на песке. Вася был очень начитанный заяц, хоть и маленький. Дома у него было полно разных книжек, и чтение было любимым Васиным занятием. Поэтому он знал множество удивительных историй и умел увлекательно их рассказать. Пообедали друзья на этот раз капустой (капуста не слишком понравилась Вове, но собственных предложений у него не было), потом Вова помог Васе набрать морковки для мамы, и, договорившись встретиться следующим утром, друзья расстались.

ома по‑прежнему ссорились сёстры, но теперь они уже не так раздражали Вову. Теперь у Вовы была своя отдельная, личная жизнь. И тайна. — Мам, хочешь, я принесу тебе морковки? — спросил Вова. — Что я — заяц? — улыбнулась мама. — Я морковку не ем. — Почему заяц? — удивился Вова. — Тигры, например, тоже морковку любят. — Тигры? Какие тигры? Где ты видел тигра? Вова вспомнил Васино предостережение и поспешно ответил: — Да так, нигде, в книжке читал.

ледующий день друзья провели вместе, и следующий, и тот, что был после. Они придумывали весёлые игры и интересные занятия. Например, Вова учил Васю рыть нору, а потом они

нашли подземную пещеру и исследовали её на предмет старинных кладов. Ещё они ходили на пасеку, потому что им вздумалось попробовать мёд, раз уж он так нравится медведям. Мёд оказался густым и таким сладким, что у Васи с Вовой весь вечер ныли зубы. Потом они пытались лазить по деревьям — в общем, нашлась масса дел, которые было здорово делать вместе. Вася с Вовой подружились крепко-накрепко.

ГЛАВА 3. ДЛИННОУХИЙ ТИГР

днажды прекрасным солнечным утром Вася отправился к капустным грядкам — выбрать кочанчик для борща. Вася очень любил борщ со сметанкой и укропчиком. Именно такой мама собиралась сегодня приготовить. Вася увлечённо рассматривал капустные листики, как вдруг позади услышал глухой кашель: — Кхе-кхе. Заяц обернулся. В трёх шагах от него стояли старые знакомые — огромные собаки и недобро улыбались. — Добегался, ушастый? — спросил самый большой пёс. — Сейчас мы тобой пообедаем. Заяц задрожал. — Предупреждал же я, что встретимся, — продолжал пёс, — а ты сомневался. Да ты не дрожи, касатик, поздно дрожать‑то.

ет, вот так легко сдаваться Вася не собирался. Кочан капусты, который он держал в лапках, Вася бросил прямо старшему псу в нос и, пока тот мотал головой, считая в глазах искры, бросился наутёк. — Вова! — закричал заяц что было сил. — Вова! Собаки не отставали. Вася мчался к кустам, надеясь прошмыг нуть между густых веток и спрятаться. Но тут произошло вот что.

Когда старший пёс подпрыгнул и летел ровно на Васю и казалось, что уже ничто не может спасти бедного зайца, откуда ни возьмись появился Вова и, прыгнув на пса, сшиб его с ног. — В чём дело? — возмутился пёс, поднявшись на ноги. — Что ты всё лезешь? — А чего вы к нему пристали? — А чего он капусту ворует? — И морковь, — добавил пёс помладше. — И морковь, — согласился старший, — и вообще, чего ты вмешиваешься? — Он мой друг! — гордо ответил Вова. — Кто? Заяц? — изумился младший пёс. — Твой друг? — расхохотался старший пёс и повалился на спину. — Ой не могу! Нашлись друзья! Друг на завтрак! Ой не могу! — При чём тут завтрак? — опешил Вова. — Какой заяц? — Вон тот заяц, — смеясь, ответил младший пёс, — что под кустом сидит. — Как же так? — оглянулся Вова. — О н же тигр.

— Тигр! Ой, мама, я сейчас лопну, — закатился старший пёс. — Ты слышал? — обратился он к младшему. — Это, оказывается, тигр. С длинными ушами! Ой не могу! Держите меня, не могу! Вова подполз под куст. Под кустом, опустив глаза, сидел Вася. — Вася, — спросил Вова, — это правда? Ты заяц? Ты меня обманул? Не поднимая глаз, Вася кивнул. Вова вылез. — Уходите, — сказал он псам, — и нечего смеяться. А то позову сейчас братьев, вам не поздоровится. А его не трогайте больше. — И Вова повторил: — Он мой друг. Собаки, всхлипывая и икая от смеха, отряхнулись и пошли в сторону деревни. — Я очень глупый волк, — вздохнул Вова и побрёл в лес.

ак получилось, что волк не узнал в зайце зайца, спросите вы. Да потому, что он никогда раньше зайцев не видел. Взрослые волки не брали на охоту волчат, вот так и получилось. «Хорошо, что всё обошлось, — думал Вася, шагая к дому. — Завтра встречу Вову и извинюсь за то, что наврал». Но завтра Вова на полянку не пришёл. На следующий день тоже, и на следующий. И в тот день, что следовал после, Вовы снова не было. Заяц скучал. Хотелось плакать. Когда не было уже сил сдерживаться, Вася смахивал лапкой крошечные слёзки. — Где‑то он сейчас, — тосковал Вася, — ходит один, голодный, неприкаянный. — И слёзы набегали новой волной.

ове тоже было тяжко на душе. Он, конечно, обиделся, что Вася его обманул. Но временами он думал, что нет, Вася соврал не со зла, а, наверное, потому, что сам боялся. «Как, должно быть, было страшно Васе, — размышлял Вова, — какой же он герой!» По ночам от одиночества волчонок выл на луну.

ГЛАВА 4. МАМА

рошло много времени с тех пор. Много-много дней. То утро начиналось, как обычно. Сёстры по очереди требовали от Вовы рассудить, кто из них красивее. Вова нарычал на них от злости, хлопнул дверью и пошёл в лес. Брёл куда глаза глядят. И сам не заметил, как вышел на полянку, где они встречались с зайцем. Всё было по‑старому. Сквозь ветки деревьев пробивались солнечные лучики. На пеньке сидел заяц. — Эй! — позвал Вова. Заяц обернулся. Увидел друга и бросился к нему на шею. — Вова, друг, — рыдал заяц, — где же ты был так долго? Я знаешь как давно тебя жду? Я тебя каждый день жду! А тебя всё нет и нет. Я думал, ты никогда не придёшь. Никогдашеньки! — И заяц зарыдал ещё пуще. Вова растерялся. Вот, оказывается, как. Оказывается, он его ждал. Должно быть, он всё ещё его друг? — Я думал, ты меня боишься, — пробормотал Вова, — я думал, ты больше не захочешь… — Ты же мой друг, — всхлипывал Вася, — мой лучший друг. И, вытерев слёзы, Вася очень серьёзно сказал: — Прости, что я тебя обманул. — Ничего, — улыбнулся Вова, — я понимаю. Давай об этом забудем. На душе у обоих стало легко и спокойно. Посмотрев друг на друга, они улыбнулись и обнялись.

то было обычное утро, Вова с Васей прогуливались по лесу, решая, что лучше — пойти удить рыбу или отправиться в гости к медвежонку Мише. — А-а-а! — вдруг закричал Вова и повалился на бок. — Ой как больно, ой как больно, ой как больно! — вскрикивал волк и хватался за лапу. Заяц присмотрелся и увидел, что из Вовиной лапы торчит длинная колючка.

— Подожди, подожди, — сказал Вася, — сейчас я её вытащу. Он постарался достать колючку, но только загнал её ещё глубже. Вова плакал. — Больно нестерпимо, — пожаловался он. Было ясно, что самим им не справиться. — Ладно, — решил Вася, — пошли к маме, это недалеко. — К твоей маме? — Вова даже плакать перестал. — Нет, я боюсь! — Чего ты боишься? Это она ужас как перепугается. — Вот именно, перепугается, и начнутся неприятности. Дружить запретят и другое разное. Нет уж, пусть лучше так. И Вова попытался аккуратно встать на лапу. Но не смог. Сел и уставился в землю страдающими глазами. — Дай я попробую ещё, — велел заяц. Он пробовал подцепить колючку так и сяк, но лапки соскальзывали, и вытащить её не удавалось. Мимо летела сорока. — Что случилось? — поинтересовалась она. — Вот, волк на колючку накололся, — объяснил заяц, — больно ему. Помоги, а? — Нет, — отказалась сорока, — мало ли что. Я помогу, а он меня раз — и съест. — Да он не такой волк, — жарко запротестовал заяц, — он другой волк. Он морковку любит и вообще благородный. Меня же не ест, а я вот, совсем рядом стою. — Это он потому не ест, что у него в ноге колючка, — возразила сорока, — а как вытащишь, сразу съест. Так что беги отсюда, заяц, подобру-поздорову. А я полетела. И сорока, взмахнув крыльями, скрылась за верхушками деревьев. — Что за люди, — вздохнул заяц. — Да ладно, — отозвался Вова, — не расстраивайся. Всех можно понять. — Всех можно понять, всех можно понять, — тихо ворчал заяц, расхаживая взад-вперёд. — Это только ты такой добрый. А вокруг одни хищники.

волка не было сил спорить. Он молчал. Думал о том, что, возможно, придётся привыкать жить на трёх лапах, потому что никто в мире не сможет избавить его от этой ужасной колючки. Жить на трёх лапах — какой кошмар! И слёзы опять полились из глаз. — Ладно, — решил заяц, — пошли к моей маме. Волк было принялся возражать, но заяц прервал его тут же: — Всё равно другого выхода нет. Я сам боюсь, так что ничего не говори. — Потом подумал и добавил: — Ничего, друг, всё будет в порядке. Вася помог Вове встать, и они, обнявшись, отправились к зайцу.

ожете себе представить, что почувствовала Васина мама, увидев, как её сын тащит на себе волчонка? Нет, такого себе представить нельзя. Мама буквально остолбенела от ужаса. Вася издалека помахал маме рукой, что по его представлениям должно было маму успокоить. Дескать, всё нормально, мама. Однако мама отреагировала странно. Как только Вася сгрузил Вову на пенёк, мама подскочила к волку и серьёзно сказала: — Отпустите, пожалуйста, ребёнка. Лучше съешьте меня. У меня и мяса больше, и я вкуснее. А он, посмотрите, кожа одна и кости. — И мама зажмурилась от ужаса. Вова всхлипнул. — Мама, — строго сказал Вася, — пожалуйста, прекрати. Это Вова, мой друг. И он не ест зайцев. Мама стояла, не открывая глаз. Видимо, была в шоке. — Мама, — сказал Вася погромче, — ему больно. Очнись, мама! — Больно? — встрепенулась мама. — Где больно? Где? — И стала ощупывать Васю. — Горло? — спрашивала мама. — Голова? Живот? — Да не у меня, мама! — раздражался Вася. — У него болит, у Вовы. — А, — мама взглянула на волка, — здрасте. — Добрый день, — ответил вежливый Вова. — Сейчас, — сказал Вася, принёс стакан водички и дал маме попить. — Мама, слушай меня. Это Вова, мой лучший друг. Он не ест

зайцев. Так вот, мама, ему плохо. Он напоролся на колючку, и мы не можем её вытащить. Мам, помоги ему, пожалуйста. — Да, — закивала мама, — да-да-да. Твой друг, замечательно. Я очень рада. — И она ещё раз сказала Вове: — Здрасте. — Здравствуйте, — поздоровался снова Вова. Васина мама осмотрела Вовину ногу. — Да, — сказала она, — как же ты так неосторожно… — Да вот, как‑то так, — вздохнул Вова. Она принесла коричневую коробочку, а в ней лежали ножницы, иголки, пипетки и прочие ужасные вещи. Вова задрожал. — Ничего-ничего, — приговаривала зайчиха, — сейчас найдём пинцетик… А вот и он. Теперь мы эту колючку противную… сейчас-сейчас… подцепим. Раз! И нет её.

И Васина мама вытащила колючку. Вова вздохнул с облегчением и хотел уже зализывать раненую ногу, но Васина мама строго сказала: — Куда? Ещё не всё. Сейчас помажем йодом. Услышав про йод, Вася почему‑то залез под стол и заткнул уши. Только поэтому Вова забеспокоился. Но зайчиха уже полила ранку коричневой жидкостью, и у Вовы глаза вылезли на лоб. Так щипало, так щипало, что не передать. — Вот и всё, — улыбнулась зайчиха, — дело сделано. — И погладила волка по голове. А волк, уставший от переживаний, уткнулся ей в бок. — Ну-ну-ну, — засмеялась Васина мама, — сейчас будем чай пить.

Было у мамы такое странное свойство: стоило ей немного позаботиться о каком‑нибудь ребёнке, как она тут же всей душой начинала его любить. Как будто это не какой‑то посторонний зверёныш, а уже немножечко её. Вася знал это мамино качество и теперь был совершенно спокоен. Мама не будет ругаться из-за дружбы с Вовой. Они пили ароматный ромашковый чай с полезным малиновым вареньем. На землю тихо опускался вечер, и всё было очень хорошо.

ГЛАВА 5. ПОДКИДЫШ

лучилось вот что: бессовестная кукушка, которая, как всем известно, никудышная мать, подбросила зайчихе своего птенца. Зайчиха тётя Маша (так зовут Васину маму) проснулась, как всегда, рано утром, чтобы заняться всяким там хозяйством, а у неё на подушке сидит кукушонок и смотрит на неё голодными глазами.

К лапке кукушонка привязана записочка. В записочке написано, что кукушка долго наблюдала и присматривалась и наконец выбрала тётю Машу как самую достойную женщину во всём лесу. Заботливую и хозяйственную. И доверяет ей воспитать своего младенца умным, сильным, честным и добрым и обязательно чтобы хорошо пел. Кукушка грозила, что время от времени будет проверять, как зайчиха справляется. Подписано послание было так: «С уважением, Кукушка». Прочитав это письмо, Васина мама очень расстроилась. С одной стороны, было очень жалко птенца: вот он сидит на подушке, голодный и никому не нужный, родная мать его бросила, и нет в мире никого, кому бы он был дорог и кто бы его любил. С другой стороны, возмущала кукушкина наглость. Она, видите ли, выбрала! И она, имейте в виду, будет проверять! Да! Эти события сделали обыкновенное утро необыкновенным. Немного сумасшедшее утро — так его можно было бы назвать. — Что же мне с ним делать? — вздыхала зайчиха. — Как же теперь быть? — Давай его вороне отнесём, — предложил Вася. Решили, что да, надо отнести вороне, всё‑таки ворона — птица, ей легче будет справиться. Подошли к берёзе, где было воронье гнездо, и хором закричали: — Варя! Варя! — Ш-ш-ш! — шикнула на них ворона, выглянув из гнёзда. — Чего орёте? Дети спят! У вороны тоже не так давно вылупились детки, и теперь она целыми днями была занята только ими. Ворона слетела на нижнюю ветку и невежливо спросила: — Чего вам? — Варь, — заторопилась зайчиха, — у нас вот такая ситуация… Знаешь, Варь, не возьмёшь к себе ещё одного птенчика? — Чего? — изумилась ворона. — Кукушонка маленького, — продолжала зайчиха, — нам кукушка подбросила, а мне, Варь, не справиться с птенцом, я птенца-то первый раз вижу, чем я его кормить буду, Варь, может, ты возьмёшь? — Ну ты странная такая, Маша, — ответила снисходительно ворона, — куда я его возьму? У меня своих двенадцать, еле справ-

ляюсь. Нет, Маш, ты не сердись, но я не могу. И потом, это такая подлая кукушкина порода. Нет, Маш. А кормить… Так ты ему червяков накопай — и все дела. Зёрнышек на поле собери. Ну всё, Маш, я полетела, пока. — И ворона вернулась в гнездо. — Пойдём к сороке, — предложил Вася, — может, сорока возьмёт. — Может, — кивнула зайчиха, хотя очень в этом сомневалась, потому что считала сороку легкомысленной. Пришли к сосне с сорокиным гнездом. — Соня, — позвала зайчиха, — выйди, пожалуйста! Ответа не было. — Соня, — опять позвала зайчиха, — Соня! Из гнезда донёсся шорох, и выглянула сорока. — Ох, Маша, это ты! А я думаю, кто там зовёт меня? Лежу и думаю: кто‑то меня зовёт, кто бы это мог быть? А потом решила: посмотрю. Смотрю, а это ты, Маша, а это я. Как дела твои, Маша? Мои дела хорошо: я вчера летала в соседнюю рощицу, знаешь, там, за деревней, так вот, представляешь, Маша… — Тётя Соня, — перебил Вася, — возьмите птенчика. — Да, — сказала сорока, — дети — это прекрасно. Это чудесно даже — дети. Прихожу я домой, а у меня там не пустое гнездо, а птенчик. Тапочки принесёт, нальёт мне чаю. Давно уже об этом думаю, о семье, о детях. О, — оживилась сорока, — надо выйти замуж. Я тут летала в соседнюю рощицу, ту, что за деревней… — Нет, — шепнула Васе мама, — ни за что. — Что? — спросил Вася. — Мы ей его не отдадим, — твёрдо сказала мама, — она его угробит. Голодом заморит или выкинет с мусором. Нет! Ей нельзя доверить ребёнка. — Ты знаешь, Маша, он такой необыкновенный, такой… Крылья там, клюв, глаза… И так на меня смотрел, Маша, так смотрел, с выражением… — Ладно, Соня, — громко сказала зайчиха, — мы, пожалуй, пойдём, а то нам ребёнка кормить. До свидания. — Да-да, — стрекотала сорока, — вот и я думаю. Как это прекрасно, когда дети, и он, и я, такая красивая… — М-да… — почесал за ухом Вася. — Что будем делать?

— Покормить его надо, — решила зайчиха, — бери лопату, Вася, иди за червяками. Кукушонок уютно устроился у зайчихи в лапах и смотрел на мир глазами, согласными на всё. Васе не хотелось за червяками, но пришлось идти. Он долго искал лопату, в итоге нашёл на чердаке и, тяжело вздыхая на каждом шагу, отправился в огород. В огороде было особенно много червяков, потому что вскопанная мягкая земля для них приятнее всего. Вася копал и складывал червяков в ведёрочко. — Свалился на нашу голову, — ворчал Вася, — не было печали, не было забот… Кукушонок смешно открывал клюв и долго не мог наесться. — Совсем оголодал, — печалилась мама, — видно, давно не кушал. — И зайчиха смахнула передником слезу. Кукушонок поел, зевнул и устроился спать. Зайчиха села рядом и запела колыбельную. Это была старая-старая колыбельная, ко-

торая передавалась в заячьем роду от мамы к дочке из уст в уста. В ней рассказывалось про облака, плывущие в далёкие страны, и про звёзды, которые всё видят. И про небо, которое одно над всеми нами, и людьми, и птицами, и животными, и поэтому все должны дружить. Вася эту песню очень любил, ведь, когда он был маленький и не хотел засыпать, мама всегда её пела. Но теперь Вася стал взрослым и сильным, маминой опорой и надеждой, и маленький теперь — кукушонок. И Вася вдруг почувствовал, что это, пожалуй, хорошо и даже приятно, когда есть в семье кто‑то маленький. Кто‑то другой. Не ты. — Пойдём к дятлу, — сказала мама, когда кукушонок поспал и ещё поел. И они пошли. Дятла пришлось искать долго: он был на работе. Наконец нашли. Дятел внимательно осмотрел кукушонка и сказал: — Видите ли, в чём дело, обратите внимание на клюв этого птенца. Видите? Он не такой, как у меня. То есть категорически не такой. Я ничему не смогу научить ребёнка: он к нашему делу не приспособлен. — Пусть растёт неучем, — предложил Вася. — Ну, юноша, что‑то ужасное вы говорите, — нахмурился дятел, — все должны работать, иначе никак. У каждого должно быть дело. Если каждый будет заниматься своим делом, в мире будут царить мир, красота и всеобщее благополучие. Его надо отдать кому‑нибудь, кто его научит чему‑нибудь хорошему. Созидательному труду. — Кому? — спросил Вася. — Не знаю, — признался дятел, — ну а теперь мне пора, вы уж меня извините, дела не ждут, дела, дела. — И дятел полетел трудиться дальше.

ечальные Вася с мамой шли домой. На пенёчке у двери сидел Вова. У Вовы сегодня дома была генеральная уборка, и он только к вечеру освободился. — Привет, — сказал Вова радостно, — ты не представляешь, как я устал. Здравствуйте, тётя Маша. Ой-ой-ой! А кто это у вас? — И Вова сунул нос к кукушонку.

— Осторожно, — проворчал Вася, — напугаешь дитё. Но кукушонок не испугался. Наоборот, он небольно щипнул клювом Вову за нос и захихикал. — Он не боится! — улыбнулся Вова. — Даже наоборот, мне кажется, он меня любит. — Любит, любит, — пробурчал Вася. — Дайте-ка мне его, тётя Маша, — попросил Вова, — ну иди, иди ко мне на ручки. Вот какой малыш, какой миленький, какой хорошенький! Откуда он? Вася коротко рассказал, как к ним попал кукушонок и как не удалось его никуда пристроить. — Я его возьму, — заявил решительно Вова, — он будет мой. — Да зачем он тебе? — всплеснула лапами зайчиха. — Куда ты его денешь? — Я буду о нём заботиться и его любить, — ответил Вова, тетёшкая кукушонка. — Это же так прекрасно, когда есть на свете кто‑то, о ком тебе надо заботиться. Это значит, ты взрослый. И сильный. — Вова помолчал, подумал и добавил: — И умный. Он будет моё домашнее животное. — У тебя дома сёстры и братья, — напомнил Вася, — как бы они не съели твоё домашнее животное… — Да, — пригорюнился Вова, — это ты верно подметил, друг, как бы не съели. Что же делать? Что же делать? — Пусть остаётся у нас, — решил Вася. Потому что, как только Вова захотел забрать кукушонка себе, Васе сразу стало невыносимо жаль с ним расставаться. «Почему мне не хотелось его, когда он был ничей, — подумал Вова, — и сразу захотелось, едва он не стал Вовин? Неужели я вредный и жадный? — ужаснулся Вася. — Нет, только не это!» — Он будет твой, но жить будет у нас, — решил Вася, чтобы не быть вредным и жадным, но и не расставаться с кукушонком одновременно, — в целях безопасности. Согласен? — Конечно, согласен, — обрадовался Вова, который никогда не понимал Васиных хитростей и всё принимал за чистую монету. Кстати, от этого Васе становилось особенно не по себе, потому что хитрить с бесхитростным Вовой было как‑то особенно некрасиво.

— Ура! — закричал Вова. — Как здорово всё устроилось! Мы вместе будем его растить! Он будет наш, и больше ничей. Кукушонок же сидел на Вовиной лапе и совершенно, казалось, не понимал, что сейчас решается его судьба. — Назовём его Гриша, — предложил Вова, и все с ним согласились. Вова и Вася смастерили скворечник, но Гриша только туда заглянул и в ужасе выскочил наружу. — Это потому, что там темно и ему страшно, — подсказала зай чиха. Она знала, что некоторые дети боятся темноты. Тогда Вова с Васей попробовали свить гнездо и даже ходили за консультацией к ворчливой вороне. Ворона показала, что и как нужно сделать, как сплетать прутики, где брать подлиннее, где покороче, какого мха постелить и прочее. Вова с Васей старались — старались, гнездо получилось кривеньким и косеньким, но всё-таки это было гнездо, не что‑нибудь. Гриша посидел в нём две минуты. — Ему нравится на руках, — заметил Вася, — он у нас ручная птица. Действительно, на руках Гриша быстро успокоился и выглядел очень довольным.

днако птенца снова надо было кормить, и друзья отправились в огород за червяками. Вася копал, а Гришу держал Вова, потом Вова копал, а Гришу держал Вася. Они накопали много червяков — и на ужин, и на завтрак. Покормив птенца, они уложили его спать, потому что зайчиха сказала, что малыши ложатся спать очень рано, так как все дети растут во сне. Они укачивали его по очереди, и Вова даже вспомнил две детские сказки, которые ему рассказывала на ночь бабушка. Потом он поцеловал кукушонка на прощание и побежал домой. А Вася лежал и думал о том, что кукушка — не совсем глупая птица, раз она так правильно выбрала семью своему птенчику.

ГЛАВА 6. ЗАБОЛЕЛ!

оначалу Васе было очень трудно. Кукушонок просыпался ни свет ни заря и пронзительно противно пищал: требовал еду. Случалось это обычно именно тогда, когда Васе снился самый сладкий утренний сон. Вася пытался спрятаться под подушку, заткнуть уши и ничего не слышать, но Гриша был настойчив и упрям. Приходилось вставать и кормить его червяками, а потом ещё следовало непременно дать ему попить водички. Тогда Гриша успокаивался, и настроение его становилось хорошим. Можно было бы ещё поспать, но сон к тому времени уже рассеивался, как утренний туман над речкой. Хорошо, что потом приходил Вова, и после обеда Вася мог спокойно отсыпаться. Вова же нянчил кукушонка, как будто он родная мать, не мог на него нарадоваться и наглядеться.

асе иногда нравилось возиться с Гришей, иногда он ему надоедал. Но оставить у себя птенца — это очень ответственное решение. И теперь хочется тебе не хочется, есть настроение или нет — вот он, Гриша, и он с тобой всегда. «Назад дороги нет», — так любил говорить Васин дедушка. А однажды случилось страшное: Гриша заболел. Накануне они гуляли под дождём, весело носились и плюхались в лужи с разбега, а Гриша сидел на спине у Вовы и смеялся заливистым смехом. Дождь был грибной и светлый, и казалось, что солнечные лучики вместе с дождём падают с неба. Очень хороший получился день. Все убегались и устали, и никто не заметил, что Гриша лёг спать раньше обычного. Точнее, это не показалось странным. А ночью у Гриши поднялась температура. Он ворочался и метался на своей подушке, Вася проснулся, потрогал кукушонку лоб, а он был горячий-горячий. Вася перепугался, разбудил маму и понял, что мама тоже перепугалась, потому что она вдруг начала ворчать и ругать их с Вовой, а мама никогда не ворчит и не ругается.

— Нельзя вам ребёнка доверить, — ворчала мама, — сами ещё дети… И это тоже было ужасно страшно, потому что обычно мама говорила Васе, какой он большой, и взрослый, и сильный, и умный и на него всегда можно положиться.

ама приготовила ромашковый чай и дала кукушонку попить. Он выпил и измученным голосом сказал: — Спасибо. — И закрыл глаза. — Мамочки, мамочки, мамочки, — шептал Вася, — пусть только Гриша поправится. И я всегда буду очень-очень хорошим, буду слушаться маму, и папу, и бабушку, и дедушку, я всех на свете буду слушаться и всегда поступать правильно, пусть только Гриша не болеет. Гриша заснул. Вася лёг с ним рядом. Он слушал, как Гриша хрипло дышит, и ему казалось, что мир рушится. Рушится мир. К утру температура у Гриши спала, но разболелось горло. Мама повязала Грише шею шерстяным шарфом и намазала горло противным лекарством. Гриша упирался, мотал головой, но мама-зайчиха прикрикнула на Гришу, и ему пришлось терпеть. Потом пришёл Вова и, узнав ужасную новость, так расстроился, что сел и завыл. Но мама-зайчиха сказала, что нечего сидеть и выть, а надо идти и приносить пользу, например нарвать цветков ромашки и зверобой. Вове очень хотелось приносить пользу, потому что это очень мучительно, когда кто‑то болеет, а ты ничем, ну ничем не можешь ему помочь. Вова побежал на луг, и Вася с ним. — Лежит такой несчастный, такой бледный… — всхлипывал Вова. — Лучше бы я болел вместо него. — Ну хватит, — оборвал его Вася строго, — и без тебя тошно. — Да, тошно… — согласился Вова, — тошнее не бывает. По дороге им встретилась ворона Варя. Узнав о том, что Гриша простудился, ворона долго ахала и причитала.

Болезнь — это такая вещь, которая может в одно мгновение изменить все жизненные планы. Ещё вчера ты был здоров и знал, что будешь делать завтра, и послезавтра, и ещё много-много дней. Столько интересных дел на свете! Столько дел! И вот ты страшно занят интересными делами, и вдруг раз — всё рушится: заболел.

ова с Васей набрали ромашки, отнесли маме, мама опять заварила ароматные целебные чаи. И поила Гришу. А вечером вдруг раздался тук-тук-тук. Вася открыл дверь, на двери сидел дятел. В лапках — сеточка с какой‑то травой. — Я слышал, ваш малыш болеет, — сказал дятел. — Вот, моя жена передала вам липового цвету. Очень хорошо снимает жар. Залейте кипяточком и поите почаще. Всего доброго. Поправляйтесь. — И дятел улетел. Прошло ещё немного времени, и кто‑то поскрёбся в окно. — Маша! Маша! — раздалось с улицы. Зайчиха выглянула: на крылечке стояла белка с корзинкой. — Маш, я тут кукушонку твоему малинки принесла сушёной. Я своих только ей и лечу, только ей. И от простуды, и от живота, от всех болячек. — Спасибо, — поблагодарила зайчиха. — Выздоравливайте, — пожелала белка и убежала. Ещё некоторое время спустя заходил ёж, принёс спелых яблок, потом прилетела сорока Соня и принесла веточку мяты, потом прибежал медвежонок Миша, принёс бочонок мёда, поломал скамейку и опрокинул пенёк во дворе. Миша был вежливый и всё время извинялся, но он был страшно неуклюжий, и как только он где‑то появлялся, всё вокруг, казалось, начинало ломаться само собой. Миша эту свою особенность знал и всегда очень стеснялся. — Тётя ворона рассказала нам, что у вас заболел сын, — доложил Миша, — и моя мама сказала, что это ужасно, когда болеют дети, и сказала: иди, Миша, отнеси им мёду. Потому что, мама сказала, нет на свете лучше средства от болезней, чем гречишный мёд. Тут Миша задел стремянку, стремянка рухнула и развалилась. — Ой, — вздохнул Миша, — я, пожалуй, пойду…

— Вот, — рассуждал Вася, — я всегда думал, что эта ворона очень противная, а сколько от неё пользы в трудную минуту. И Вова с Васей прониклись глубоким уважением к вороне. Несколько дней Гришу усиленно лечили. Это было дело для всех. К тому же больному ребёнку очень важно создавать хорошее настроение и позитивный настрой. Потому что настроение влияет на самочувствие и помогает поправляться. Вова с Васей по очереди развлекали Гришу, читали ему книжки и рассказывали разные увлекательные истории. Прошло время, и Гриша пошёл на поправку. Он снова стал энергичным и жизнерадостным. Все вздохнули с облегчением.

Иногда случаются трудные времена. И тогда надо просто собрать в кулак все свои силы и их пережить. Терпеть и делать то, что нужно делать. И верить, что когда‑нибудь всё наладится.

ГЛАВА 7. ЧЕТВЁРТЫЙ ДРУГ

а опушке леса Вова нашёл велосипед. Как он туда попал — неизвестно, и кто его там бросил — непонятно. Факт в том, что он там пролежал три дня. Вова не решился забрать его сразу — вдруг хозяин ещё вернётся. На другой день пришёл посмотреть: велосипед лежит. Вова опять не стал трогать, вдруг хозяин его ищет и не может найти, место не запомнил, например. Подождал ещё. На третий день Вова решил взять велосипед покататься. Просто попробовать и обратно положить. Велосипед был чудесный, старенький и облезлый, но с настоящим зеркальцем, и время от времени зеркальце, поймав солнечный лучик, вспыхивало, как жёлтое пламечко. Вова ловил лучики, пока не надоело, а после решил прокатиться. Вова видел, как ездит на велосипеде деревенский почтальон. Дорога из одной деревни в другую проходит мимо леса,

и Вова с Васей любили сидеть и смотреть на дорогу. То трактор проедет, то машина какая‑нибудь. Одна беда: родители строго настрого запретили Вове ходить в ту сторону леса, и если бы кто‑нибудь им рассказал, Вове бы здорово влетело. Родители просто не понимают, как это интересно — дорога. Так вот, Вова решил прокатиться. Он поставил велосипед на колеса и лихо на него вскочил. И тут же завалился набок. Первая попытка не удалась. Вова попробовал ещё раз и ещё раз, но каждый раз велосипед, вместо того чтобы весело и задорно помчать Вову вперёд, позорно падал. «Мне нужен помощник», — решил волк и побежал за зайцем. Стали пробовать вдвоём. Вася научился быстро, он садился на велосипед, и так как Васины лапы не доставали до педалей, Вова его катил. Вася был в восторге. Ему очень нравилось. Он кричал своё задорное «Эгегей-го!» и командовал: «Лева руля, вправо, быстрей, быстрей!» Наконец, Вова устал и сказал: всё, хватит, теперь моя очередь. Однако тут Вася оказался помощником совершенно никудышным,

так как у него не хватало ни сил, ни роста поддержать велосипед вместе с Вовой. — Давай Мишу позовём, — предложил Вова, — без него не справимся. — С Мишей придётся делиться, — предостерёг Вася. — Ну и поделимся, — согласился Вова. «Как у него всё легко, — подумал Вася. — Поделимся! Одно дело, когда только мы на велосипеде, другое — когда все вокруг тоже». Но всё же за Мишей пошёл. Миша завтракал. Он вообще долго завтракал: сначала первый раз, потом второй раз, потом третий, а потом и время обеда подошло. Обедал Миша меньше — всего лишь один раз, потому что почти сразу после обеда наступал полдник, а затем и ужин подходил. А вот ужинал Миша так же вдумчиво, как и завтракал, раза три, а иногда и четыре. Свою невероятную любовь к еде Миша объяснял тем, что он в зимние месяцы вообще не ест, потому что спит и худеет. И чтобы совсем не превратиться в былинку, Мише нужно набрать вес к зиме. Итак, Миша завтракал. Но, услышав про велосипед, он даже не доел свою кашу и побежал смотреть. — Ух ты! — восхищался Миша. — Ух ты! Здоровская какая штуковина! Вова снова забрался на велосипед. Миша поддерживал велосипед с одной стороны, Вася делал вид, что поддерживает с другой. — Приготовились! — скомандовал Вася (он очень любил командовать). — На старт! Вперёд! И Вова наконец поехал. Было здорово! Вова летел навстречу ветру, а ветер летел навстречу Вове. По бокам Миша и Вася тяжело дышали. — Йо-хо! — воскликнул Вова в восторге. — Йо-хо-хо! И вдруг Миша споткнулся о корягу, упал и выпустил велосипед. И Вова поехал сам. То есть для него ничего не изменилось, и он даже не сразу заметил, что Миша его уже не держит. Это было настоящее чудо! Вова ехал сам! Он научился! А Вася и Миша прыгали и хлопали в ладоши. Это было так здорово, что не передать! Самый лучший день в Вовиной жизни. Потом учился кататься Миша, и хорошо, что он научился очень быстро, иначе Вова совсем обессилел бы. Поддерживать Мишу,

который успел накопить к зиме достаточно жира, было задачей не из лёгких. Вася, как ни старался, никак не мог дотянуться до педалей и ехать сам. И сначала очень расстроился, а потом нашёл для себя замечательное место — на багажнике. Он ехал стоя, держался за Мишу или за Вову (в зависимости от того, кто крутил педали), смотрел вперёд и, как обычно, командовал. До самого вечера друзья катались по лугу и были необыкновенно счастливы. Когда вечер стал уже очень тёмным, они, довольные и уставшие, разошлись по домам. На этот раз велосипед забрали с собой. Потому что теперь это был их велосипед, и они его любили, и он был как будто четвёртым другом в их чудесной компании.

ГЛАВА 8. ДЕЛО ПО ДУШЕ

осле обеда Гриша отпросился погулять. Он уже давно просил, чтобы его отпустили одного на улицу, и наконец Вася с мамой согласились. На полчасика. Ненадолго. Счастливый Гриша улетел. Вася маялся, не мог найти себе места. Всё ему казалось, что Гришу обидят воробьи или поймает лиса, хотя лис в их лесу не водилось. Потом Вася представил, что в Гришу стреляют из рогатки мальчишки, и тогда Васе стало совсем плохо, и он уже собрался идти Гришу искать. Тут кукушонок прилетел сам весь в слезах и спрятался в тёмном скворечнике, куда он обычно никогда не залетал: не любил он тёмный скворечник. — Гриша, — постучал Вася в стеночку, — Гриша, что случилось? В ответ раздались сдавленные рыдания. — Гриша, — заволновался Вася, — сейчас же выйди и расскажи, что случилось. — Нет, — послышалось из скворечника, — не выйду и не расскажу.

— Ну Гриша, ну пожалуйста, — стал упрашивать Вася. Упрашивать пришлось долго, через некоторое время к Васе присоединился Вова, и они упрашивали вдвоём, и в конце концов Гриша вышел. Он выплакал горе, и ему стало в скворечнике скучно. — Расскажи нам, что случилось, — потребовали Вася и Вова. — Я прилетел на луг. Там летали синички. Они меня спросили: «Ты кто?» А я ответил: «Заяц». А они стали смеяться и дразниться: «Заяц, заяц, где же твои уши?» А я им объяснил, что моя мама — заяц, и, значит, я — заяц. А они сказали, что нет, так не бывает и я не заяц, а непонятная птица. И получается, что я не заяц, да? Вы меня всю жизнь обманывали, да? Я чужой и ничейный? И мама — не моя мама, да? — Гриша снова в голос зарыдал. — Зачем ты сказал ему, что он заяц? — набросился на Васю Вова. — Выставил посмешищем ребёнка! — Я ничего ему не говорил, — оправдывался Вася, — это он сам придумал. Он и не спрашивал ни о чём. — Видишь ли, Гриша… — начал Вова, но замолчал, потому что совершенно не представлял, что нужно сказать в таком случае. — Понимаешь ли… — начал Вася и тоже замолчал. — Дело в том, что… — вставил Вова. — Мы тебя очень любим, — нашёлся Вася. — Да, — кивнул Вова, и они замолчали. Гриша хлопал заплаканными глазами. — И кто я теперь? — требовательно спросил он. — Волк, — быстро ответил Вова, — ты, Гриша, волк. — Да ну? — изумился Гриша. — А почему я на тебя не похож? Почему моя мама — зайчиха? Почему я здесь живу, а не с тобой? Вася криво усмехнулся. Он, видите ли, не заяц. Он, видите ли, волк. — Хватит врать ребёнку, — сказал Вася строго, — мало над ним смеялись? Хочешь, чтобы ещё? Даже под мохнатой серой шерстью было видно, как Вова покраснел. — М-да, ну ладно, ладно, — сказал Вова, — может, тётю Машу позовём?

Иногда бывает очень нужно, чтобы пришёл кто‑нибудь взрослый и умный, нашёл правильные слова и всё уладил. Но признаться в этом очень трудно, потому что тогда всем станет очевидно, что сам‑то ты ещё не взрослый, а маленький, а это не слишком приятно.

что она сделает? Уши ему пришьёт? — разозлился заяц. — Ну почему сразу уши? — возмутился волк. — Можно, например, и хвост. Соглашаться не хотелось, звать маму тоже. Что делать дальше, было непонятно. — Смотри, Гриша, как в жизни бывает, — сказал Вова, — всё бывает очень-очень сложно. Даже не знаю, как сказать. Не всегда зверь или птица живёт там, где родился, не всегда его родители могут его вырастить. Понимаешь меня, Гриша? — Нет, — признался Гриша, — я тебя, Вова, совсем не понимаю. Всё‑таки пришлось позвать маму. Никак без неё было не обойтись.

—

— Это совсем не стыдно, когда ты с чем‑то не справляешься, попросить помощи у того, кто больше знает, — убеждал Вова Васю, — это как раз значит не то, что ты маленький и глупый, а то, что ты взрослый и умный и можешь правильно рассчитать свои силы. — Да? — не поверил Вася. — Точно тебе говорю, — заверил Вова. — Вот ты лучше разбираешься в морковке, так? И я это признаю. А я лучше умею плавать. И мы друг другу будем помогать. Это называется взрослая жизнь. Поэтому зови скорее маму, так как она лучше понимает в детях. Вася пошёл за мамой. Зайчиха тут же прибежала, взяла кукушонка на лапки и унесла его поговорить наедине. Это «наедине» Васе совсем не понравилось. Получалось, они с Вовой будто лишние… Будто их важные вопросы не касаются. Но злиться и сердиться уже не было сил — и так все переволновались. Спустя полчаса довольный кукушонок приземлился Вове на спину. — Я теперь всё знаю, — радостно объявил он. — Вы мои самые родные, и я вас люблю. — Он ткнулся клювом в щёку Васе, а потом в нос Вове — это означало, что он их поцеловал.

ама-зайчиха рассказала кукушонку не совсем правду. Она сказала, что родители птенца — это те, кто его высидел и помог ему родиться на свет. И придумала, что все они: и она, и Вася, и Вова — высиживали его по очереди. А яйцо они случайно нашли в траве. Так он и появился. Гриша успокоился и обрадовался и понял, что он птица необыкновенной судьбы, раз у него столько разных родителей — и волк, и заяц, и, может быть, найдётся ещё кто‑нибудь. Дети вообще не могут долго думать о грустном, и это хорошо.

ы знаете, что такое секрет? — спросил за ужином Гриша. — Знаем, — ответил Вова. — Знаем, — ответил Вася. — Ну и что? — задал вопрос Гриша. — Ну это когда мы что‑то знаем, и я, и ты, и Вася, — рассказывал Вова, — а больше никто не знает, и мы никому не хотим говорить.

—

— А вот и нет, — обрадовался Гриша. — Секрет — это когда камушек, стёклышко и цветная бумажка. — Бумажка и стёклышко? — изумился Вася. — Да-да-да-да-да! — закивал Гриша. — Вчера я собственными глазами видел, как галки делали секретики. Я подсматривал, — признался Гриша, опустив глаза. — Так вот, они брали стёклышко, цветную бумажку и камушек и закапывали. И это был секрет. — Зачем? — удивился Вова. — Ну как ты не понимаешь, это же здорово и интересно! Ты ходишь по своим делам, играешь, кушаешь и спишь, а у тебя есть секрет, и о нём никто не знает. — Тайна, — вставил Вася таинственным голосом. — Именно, — согласился Гриша, — мы тоже должны так поступить. И у нас начнётся совершенно другая жизнь, загадочная и таинственная. — Как будто мы пираты из далёких морей и зарыли клад, — добавил начитанный Вася. И они торжественно замолчали. — Пошли, — скомандовал Вася, сверкнув глазами, и друзья послушно последовали за ним. Они набрали самых красивых камешков у речки, мама достала из своего сундука яркие тряпочки, и Вова с Васей вырезали из них аккуратные лоскутки. Самым сложным было найти цветные стёклышки, и над этой задачей пришлось как следует потрудиться. Стёклышки нашёл Гриша на берегу речки в куче мусора. И хоть мама-зайчиха строго-настрого запрещала Грише трогать мусор, Гриша всё же время от времени проверял, что же там, в этих таинственных мусорных кучах? Иногда попадались нужные и интересные вещи, но Гриша об этом никому не рассказывал. Вот только сегодня он честно признался, что необыкновенной красоты цветные стёклышки он нашёл среди мусора, но Вова с Васей совершенно не придали этому значения и ничуть не ругались. «Надо обязательно напомнить им попозже, чтобы не рассказывали маме. На всякий случай», — решил Гриша. Честно поделив камушки, стёклышки и лоскутки, они отправились закапывать секретики в берёзовую рощу. Каждый делал свой собственный секретик, а потом над ними долго выдумывали и говорили волшебные заклинания, чтобы никто посторонний их не нашёл. Про

заклинания придумал Вася, и сложность была в том, что их непременно нужно было выучить наизусть и нельзя было записывать. — А если какое‑нибудь слово забудется или перепутается, — говорил Вася страшным голосом, — секретик растает как дым и никогда не найдётся. Гриша очень боялся, что его секретик растает и не найдётся, так как совершенно не был уверен, правильно ли он запомнил волшебное заклинание, и вообще ему казалось, что придуманные Васей заклинания никто никогда не сможет запомнить: слишком длинные и непонятные в них были слова. Гриша весь извёлся от беспокойства и вечером, перед сном, слетал в берёзовую рощу и проверил свой секретик. Он был на месте. Гриша обрадовался и успокоился. А ночью ему снились настоящие загадочные, таинственные сны. Про пиратов в далёких морях.

не скучно, — сказал Гриша и тяжело вздохнул. — Почему? — удивился заяц. — Потому что, — ответил Гриша. — Давай на речку пойдём, — предложил Вова, — или на велосипеде пойдём кататься, или за морковкой, или секретики проверим, или на дорогу посмотрим, или с Мишей за малиной. Выбирай, что тебе хочется? — Ничего, — вздохнул Гриша и уставился вдаль. Вова с Васей переглянулись. Ничего такого. Когда кто‑нибудь взрослеет, у него часто возникает состояние, когда ничего не хочется. Обычная вещь. Вроде бы из старых игр уже вырос, а новых ещё не придумал. Пройдёт. — А дядя дятел говорит, что у каждого должно быть дело, — заметил Гриша, помолчав. — Ну да, — кивнул Вася, — дело должно быть. — Хорошо, когда дело, — подтвердил Вова. Гриша вздохнул. — А у тебя какое дело? — спросил он Васю. Вася задумался. — Я огород люблю, — надумал Вася, — сажать там, полоть, вскапывать. А потом, когда вырастет что‑нибудь, знаешь, Гриш, ка-

—

кая радость. Вот смотрю на морковку и знаю, что сам её вырастил, своим трудом, своими лапами. И я доволен. — А у тебя? — повернулся Гриша к Вове. — У меня? — растерялся Вова. — Да у меня нет ничего… — Нет есть, — возразил Вася, — Вова техникой увлекается, вот что. Смотри, как он нам велосипед сделал, глаз не оторвать. Был старенький и облезлый, а Вова его почистил, покрасил, стал лучше, чем новый. Гудок приделал, тормоз придумал. Нет, у Вовы есть дело. — А у Миши? — не унимался Гриша. — Миша мёд собирает и малину, — ответил Вова. — Когда не ест, — хихикнул Вася. — У всех есть дело, — сделал вывод Гриша, — только у меня нет. — И заплакал. Вася с Вовой терпеть не могли, когда Гриша плачет. Они сразу чувствовали себя беспомощными, как новорождённые. — Без слёз, — велел Вася строго. Потому что давно выяснил опытным путём: утешать плачущего Гришу ласково — всё равно что подливать масло огонь: тот только расходится и рыдает пуще. Гриша икнул и проглотил рыдания. — Вот что, — сказал Вася, — надо придумать что‑нибудь специально для тебя. Быстро подумай и скажи, что тебе нравится. — Мне нравится летать быстро-быстро. Быстрее всех. Вот, — сказал Гриша и счастливо улыбнулся. — Отлично, — отозвался Вася, — будем думать. Вася очень любил думать. Это занятие наполняло его таинственностью и солидностью. — Ну и что с ним делать? — спросил он Вову. — Пусть будет почтальоном, — предложил Вова, — носит письма. Вова не очень любил думать. Особенно долго. Умные мысли просто сами прилетали ему в голову. — Отлично, — обрадовался Вася, потому что действительно мысль была замечательной, и позвал: — Гриша, лети сюда, мы всё придумали.

Грише идея понравилась. Правда, на первых порах пришлось нелегко, ведь раньше в лесу не было почтальона. Гриша летал и спрашивал: «Вам не надо отправить письмо? Вам никуда не нужно написать? Хотите я кому‑нибудь отнесу от вас записочку?» И никому было не надо — ни письмо, ни записочку. Гриша уже стал отчаиваться, что у него ничего не получалось. Но тут…

Самое главное, что все перемены в жизни происходят на грани отчаяния. Когда кажется: всё, ничего не выходит, всё напрасно, всё зря. Лапы опускаются. И вдруг происходит счастливый случай, и все меняется.

ак вот. Вороне Варе нужно было сообщить старшей дочери, что она к ней не приедет в эту субботу, а приедет в следующую, потому что малыши приболели и кашляют. Как это сделать, ворона не представляла совершенно, потому что не могла оставить малышей ни на минуту, иначе они в мгновение бы передрались. Отец семейства целыми днями добывал еду и был необычайно занят. Тем не менее старшая дочь будет ждать Варю с детьми в субботу в гости и с ума сойдёт от беспокойства, что их нет. Поэтому, когда в сто первый раз мимо гнезда пролетел Гриша и предложил что‑нибудь кому‑нибудь отнести, письмо или записочку, ворона чрезвычайно обрадовалась и закричала: — Да-да-да-да! Надо-надо-надо! — Ух ты! — обрадовался Гриша: он уже и не верил, что ему удастся стать почтальоном.

аря написала дочери длинное письмо, а Гриша ждал и с нетерпением переминался с лапки на лапку. Ему хотелось поскорее приступить к работе. Наконец ворона закончила, объяснила, как найти дорогу, и Гриша улетел. Адресата Гриша нашёл быстро, и Варина дочка тоже захотела написать маме письмо. Вот удача! Гриша отнёс письмо Варе, и Варя опять написала ответ дочке, а дочка опять написала ответ маме,

и так Гриша летал туда-сюда раз шесть. Всем известно, как вороны любят поболтать. Например, Варя в письме подробно рассказала дочке, как сорока Соня поругалась с филином и он пустился её догонять. Сорока, конечно, полетела быстрее прочь, но оглянулась посмотреть, как там погоня, и врезалась в дерево прямо на лету. Три дня провалялась в постели, еле‑еле пришла в себя. Варина дочка прочитала письмо и, необычайно оживившись, написала в ответ: «Не может быть!» На что ворона Варя ответила: «Точно-точно». Тогда дочка спросила в письме: «А что было дальше?» А ворона Варя ответила, что дальше ничего не было. Усталый и довольный, Гриша вернулся вечером домой и рухнул спать. Вася с Вовой даже не смогли расспросить, как прошёл день.

олтливая Варя всем в лесу рассказала, как это удобно и здорово — писать письма. Если нет возможности побеседовать с кем‑нибудь лично, письма — отличный выход из положения.

К тому же Гриша летает так быстро, что можно обсудить массу важных вещей. С каждым днём в лесу прибавлялось желающих передать кому‑нибудь письмо. Работы появилось столько, что Гриша с утра до ночи летал туда-сюда. Пришлось вмешаться зайчихе-маме и постановить, что Гриша разносит письма только три часа в день утром, остальное время отдыхает. Всё‑таки ещё ребёнок. Но Гриша тайком улетал поработать после обеда и ещё немножко вечером. Ничто так не способствует хорошему самочувствию и уверенности в собственных силах, как хорошо сделанная любимая работа. Грише очень нравилось быть почтальоном. И он не мог нарадоваться, что теперь у него есть своё, особенное дело. И в лесу без него никак не обойтись.

ГЛАВА 9. ПОХОД

тром Вася с удовольствием копался в старых вещах на чердаке. Это было его любимым занятием, правда, мама не позволяла часто туда лазить. Маме казалось, что Вася всё складывает не так, как нужно, и после него всё надо перекладывать, а некоторые вещи после Васиных посещений чердака исчезают безвозвратно, как утренний туман. В общем, у мамы были к Васе по этому поводу претензии. А сегодня утром Вася на законных основаниях копался на чердаке, потому что маме понадобились какие‑то старые пальто. Вася их маме достал и остался на чердаке ещё ненадолго. Там был настоящий сундук и столько прекрасных вещей, что можно было вообще не слезать оттуда. Например, Вася нашёл старый дедушкин рюкзак. С заплатками, как у бывалого путешественника. — Ух ты, — восхитился Вася. Ещё нашлись удочка, резиновые сапоги и бинокль. Это были удивительные вещи. Старинные. Должно быть, побывавшие в приключениях и переделках. Васю они буквально завора-

живали. Он долго их рассматривал, гладил, нюхал и чувствовал себя так, как будто нашёл клад. — Теперь мы будем путешественниками, — объявил Вася друзьям, когда они собрались на своей любимой полянке. Восторженных криков «Ура!» не последовало, и Вася огорчился. — Мы будем путешественниками и пойдём в поход! Нет, — Вася почесал затылок, — мы отправимся в экспедицию. Вот. Да, в экспедицию гораздо лучше. Действительно, слово «экспедиция» звучит гораздо солиднее и значительнее, чем «поход». Друзья на новость не отреагировали. То есть они насторожённо переглянулись между собой, и всё. — Мы возьмём рюкзак и палатку, — продолжал Вася, расхаживая туда-сюда, — и будем ночевать в лесу. — А где мы возьмём рюкзак и палатку? — спросил Гриша. — В том-то и дело, братцы, — обрадовался Вася, — что у нас почти что всё уже есть! И рюкзак, и бинокль, и удочка, и даже резиновые сапоги! Я нашёл на чердаке, представляете? Всё как у настоящих бывалых путешественников!

— А палатка? — спросил Гриша. — Палатки не было, — признался Вася. — Где же мы её возьмём? — удивился Вова. — Придётся сшить, — ответил Вася. — А может, обойдёмся без палатки? — спросил Миша. — Может, ну её, палатку? Я, например, совсем не умею шить. — И я не умею, — согласился Вася. — И я, — кивнул Гриша. — Эх вы! — расстроился Вася. — Лентяи! Без палатки разве будет путешествие? Без палатки мы как будто вышли погулять, походили — и домой. А настоящие, те, кто в экспедициях, — они всегда обязательно с палаткой. Васе было очень обидно. Ведь он так здорово придумал про палатку и путешествие и такие прекрасные вещи достал с чердака, получилось бы настоящее, всамделишное приключение, а они не хотят. Или хотят, но как‑то неактивно. Без огонька. Вася сел на пенёк и отвернулся. Никто его не понимает! — Эх, — вздохнул Вася, — эх! — Ладно, — сказал Миша, — давайте шить палатку, раз так. Мише было невыносимо видеть, как Вася страдает. Он вообще был очень добрым мишкой и любил, чтобы все вокруг были счастливы. — Давайте, — согласился Гриша. — Конечно, — закивал Вова, потому что он тоже любил, чтобы все были довольны и веселы. — Палатку, так палатку. Однако легче сказать, чем сделать. Вася показал друзьям картинки в книжке, где были нарисованы туристы у костра, а рядом палатка. Казалось бы, ничего сложного — всего несколько деталей. И подходящий материал нашёлся — распороли старые матрасы, которые тоже были на чердаке. Но шить оказалось трудно и долго. На это ушло три дня. А то, что в результате получилось, совершенно не было похоже на палатку в книжке. Даже нельзя было сказать с уверенностью, на что это было похоже. — М-да… — Вася почесал затылок.

Друзья растерянно рассматривали результат своих трудов. — Переделать надо бы, — предложил Гриша. — Ну нет, — замотал головой Миша, — я больше шить не буду. Лучше не пойду в поход, и всё. Я и так себе все лапы исколол! — Я тоже не пойду в поход тогда, — присоединился к Мише Вова, — у меня шея гудит и ноет и в глазах мушки мелькают. Я тоже больше шить не хочу. Не понравилось мне шить.

Иногда смотришь на какую‑нибудь вещь и думаешь: «Ничего сложного. Я легко смогу такую сделать». Начинаешь делать. И тут вылезают всякие тонкости и нюансы, и оказывается, что на самом‑то деле всё совсем не так просто, как тебе подумалось. И в результате ничего не получается. Это только на глазок всё просто. А на деле…

ася чувствовал себя не в своей тарелке. С одной стороны, ему тоже надоело шить, он тоже исколол себе лапы и устал, и переделывать палатку у него не было ни сил, ни желания. С другой, он так заморочил друзьям голову ночёвкой в лесу, дескать, настоящий поход, а уж тем более экспедиция, никак не может состояться без ночёвки, что теперь отказываться от этой идеи, да к тому же самому это предложить, было неловко и даже почему‑то стыдно. Вася молчал. — И что мы будем делать? — спросил Гриша требовательно. Вася молчал. — Давайте подумаем, — предложил Миша и сделал серьёзное лицо. Вова тоже сделал серьёзное лицо вслед за Мишей. — Я знаю, как делать шалаш из лапника, — надумал Миша, — Меня папа научил. Как ты думаешь, Вася, что, если вместо палатки будет шалаш? — Да-да-да, — закивал головой Вася, — это отличная идея, Миша! Шалаш гораздо, гораздо, гораздо лучше, чем какая‑то палатка. — Ура! — закричал Гриша. — Мы пойдём в поход! Ура!

— Решено, — объявил Вася, — завтра день на сборы, а послезавтра утром двигаемся в путь. Собираться тоже очень весело, — добавил Вася. В дедушкин рюкзак с заплаткой сложили: моток верёвки, спички, носовые платки, железные кружки и котелок, книжку со сказками, чтобы читать на ночь, мыло, зелёнку, баночку мёда и пачку чая, тёплые носки для каждого. А также сушки, банку варенья и пакет маминых пирогов. — Ничего не забыли? — спросил Вася. — Давайте подумаем, — предложил Миша. Все чинно расселись и стали думать о том, что бы ещё взять с собой. Или не взять. — Возьмём одеяла, — надумал Вова, — ночью бывает прох ладно. От одеял старый рюкзак стал больше раза в четыре, и поэтому решили больше ничего не брать. Мама-зайчиха поцеловала каждого и велела держать ноги в тепле. Идея с походом ей не очень нравилась. Следующим утром, рано-рано, так рано, что густой туман ещё стелился по земле, друзья встретились на полянке. — Давайте построимся и посчитаемся, — сказал Вася, — так положено перед дорогой, чтобы никого не забыть. Построились. Посчитались. Получилось четверо. Потом поделили вещи поровну: Вова надел резиновые сапоги, Гриша взял удочку, Миша взял рюкзак, а Вася повесил на грудь бинокль. Теперь они выглядели как настоящие походники, и можно было спокойно отправляться в путь. Вову поставили во главе колонны, потому что он в сапогах. — Вперёд, — скомандовал Вася, и друзья тронулись в путь. Для поднятия настроения Миша заставил всех петь песни. Это только кажется, что лес везде один и тот же. На самом деле нет. У опушки он один, чуть поглубже — другой. Ближе к чаще снова всё меняется. Надо только внимательнее слушать и смотреть. Время от времени попадались заросли малины, черники или земляники, и тогда приходилось останавливаться, потому что Миша отказывался двигаться дальше, пока он всё не соберёт. Чтобы собиралось быстрее, приходилось Мише помогать. Собранные ягоды сразу съедались. Получалось вкусно и полезно.

В обед сделали привал у реки и принялись ловить рыбу. По очереди, так как удочка одна. Пойманную рыбу тут же выпускали обратно в реку. Было очень интересно смотреть, как рыба, попав обратно в воду, будто бы не верила своему счастью и на минуту удивлённо застывала у берега. Как будто сомневалась, правильно ли она их поняла. Если бы рыбы могли разговаривать, она, наверное, спросила бы: «Вы уверены, что я вам не нужна? Точно? Хорошо подумали? Ну ладно, тогда я пошла», — и, плеснув хвостом, скрылась бы в глубине. Было очень весело. Друзья устроили соревнования, кто наловит больше всех, и выиграл Вова. Ему на крючок попалось целых семь штук. Потом развели костёр и пили чай. В котелке, на костре чай получался совсем не такой, как дома. Пообедав чаем с пирожками и повалявшись на солнышке, путешественники под развесёлые песни снова тронулись в путь. Солнце уже клонилось к закату, когда друзья нашли подходящее место для ночёвки и приступили к постройке шалаша. Миша показал всем, какие ветки им пригодятся и как их между собой

крепить. Работа спорилась. Через пару часов шалаш был готов. Он получился удивительный. В нём было темно, уютно и потрясающе приятно пахло. Каждый подумал, что никогда в жизни ему не приходилось ночевать в таком необычном месте. На ближайшей полянке развели костёр. Уже совсем стемнело, и было приятно смотреть, как танцует огонь. В голове появлялись умные и хорошие мысли, тепло и спокойно было на душе. — Всё‑таки здорово ты, Вася, придумал, — сказал Миша, — про поход. Вася смутился и покраснел. Он очень любил, когда его хвалили и говорили что‑нибудь приятное. Но в жизни, к сожалению, такое случалось не очень часто — не потому что Вася был недостаточно хорошим, а просто потому что каждый день столько всего разного происходит, что иногда мы просто забываем похвалить друг друга.

очью, устроившись в шалаше под одеялами, друзья рассказывали друг другу страшные истории. Про Лешего, Бабу- ягу и Кикимору. Гриша боялся и то и дело испуганно ахал. А Миша рассказывал про дух, который живёт в деревенских колодцах, но на самом интересном месте Миша уснул, и как ни толкали его в бок, как ни звали, Миша только сладко сопел. — Эх, — огорчился Вова, — такая была история! — Ничего, — успокоил его Вася, — завтра узнаем, что там дальше. В шалаше спалось сладко-сладко и снились хорошие, добрые сны. А утром Миша совершенно забыл историю о духе в деревенских колодцах, и Вася с Гришей очень на него за это рассердились, так что Мише пришлось выдумывать продолжение самому. Сначала было трудно, а потом Мишина фантазия разыгралась, и получился настоящий детектив. Всем понравилось. Друзья позавтракали и отправились в обратный путь. Возвращаться домой тоже очень приятно и весело. Казалось бы, их не было всего день, а сколько всего в этот день уме-

стилось хорошего, как будто неделя прошла — так они себя чувствовали. Был тёплый день. Пели птички. Ласково светило солнышко, а весёлый летний ветерок кружился рядом. Друзья счастливые и довольные шагали по лесу. А впереди их ждали новые необыкновенные приключения. Жизнь была прекрасна и полна чудес.

ишь только на землю опускался вечер, а на небе зажигались звёзды, медвежонок Миша с сачком приходил к речке и садился на берегу. Он сидел так всю ночь и внимательно смотрел на небо, а как только начинало светать, довольный и уставший Миша шёл спать домой. Миша сторожил звёзды. Пару дней назад Миша с мамой сидели на лавочке у своей берлоги и разговаривали. Мама рассказывала, как Миша был маленький, и Миша очень любил слушать такие истории. Вроде бы про него, а вроде бы как про совсем другую жизнь. Было уже поздно, и мама несколько раз зевнула украдкой, но Миша всё время просил: «Ну пожалуйста, расскажи ещё немножко!» — и мама рассказывала самую последнюю историю. За самой последней была «самая-самая последняя», а потом «самая-самая-самая последняя», а потом «теперь уж точно последняя», а потом ещё «последней не бывает». И вдруг Миша увидел. О! Он просто не мог поверить своим глазам: звёздочка сорвалась с неба и упала вниз. — Ты видела? — прервал Миша маму. — Там звезда! Мама не видела. — Пойдём, мы её найдём, — торопился Миша, — скорее, скорее. И он повёл маму туда, куда, по его предположению, должна была упасть звёздочка. Они вышли на берег реки. Миша чуть не заплакал от горя. Стало ясно, что случилось ужасное. На всякий случай поискали немножко на берегу, но, конечно же, ничего не нашли. — Она утонула, — вздохнул Миша и заплакал. Мама успокаивала медвежонка и рассказывала ему, что она где‑то читала, будто звёзды время от времени падают и превращаются в пыль, не долетев до земли, но Миша твердил в ответ, что он

видел, видел, она долетела и никакая была не пыль, а самая настоящая звёздочка. И она утонула. С тех пор вот уже третью ночь Миша, как только стемнеет, приходил на берег реки. С сачком. На случай, если вдруг какая‑нибудь звёздочка снова упадёт в реку, а он сможет её поймать и спасти. Миша сторожил звёзды.

ГЛАВА 10. В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ

аступила осень. Осенью Вова грустил. Ещё только сентябрь, и солнышко светит ярко, но дни уже стали чуточку короче, а ночи чуточку длиннее. А в воздухе как будто кто‑то разлил жёлтую краску. Вова сидел на пеньке и думал о жизни. О том, что время бежит быстро-быстро: казалось, вот только вчера был тёплый радостный май, и вдруг раз — всё лето пролетело. А он даже не успел как следует ему порадоваться. Наиграться не успел, накупаться в речке, наваляться на солнышке тоже не успел. Как несправедливо устроена жизнь: хорошее время так быстро проходит, а холодная зима будет длиться, и длиться, и длиться сто лет. — Эх, — вздохнул Вова, — эх! Сорока Соня кружилась над лугом и собирала полезные травы. — Ромашку я уже запасла, — говорила она, ни к кому конкретно не обращаясь. Кто её слышит, тому и говорила. Она всегда так разговаривала. Летит по лесу, например, и рассказывает что‑нибудь. Кто‑нибудь услышит — хорошо, не услышит — и ладно. — И зверобой запасла, — продолжала Соня, — зверобой очень полезная трава. От всех болезней, вот буквально от всех. И ромашка тоже. Сейчас мяты соберу, и будет у меня всё готово. Соберу травку в пучки и развешу по всему гнезду. Пахнуть будет сказочно. Соня увидела Вову, подлетела и села рядом. Раньше она его боялась, а теперь ничего, привыкла. — Мята от нервов очень хорошо, — заявила Соня, — я когда понервничаю, всегда мятный чай пью. Вот ты чего сидишь печальный такой? Тебе надо мятного чаю выпить! — Мне лета жалко, — вздохнул Вова. — Лета? — удивилась Соня. Немножко подумала и решила: — Да, лета жалко. Но, знаешь, я зиму тоже люблю. Так весело, когда снег, мягкий и пушистый, и можно приземляться в него, как в матрас. Взлетаешь — раз — и приземляешься, а он разлетается в разные стороны. Красота. А мальчишки в деревне на санках катаются и на коньках, а ещё лепят из снега. — Лепят? — удивился Вова.

— Лепят, — закивала Соня, — я сама видела. Я каждый день в деревню летаю, — сказала Соня и застеснялась, — у меня там знакомый голубь. Соне очень хотелось, чтобы Вова заинтересовался голубем и принялся Соню расспрашивать, но Вова не стал. Он вообще к любовным историям был равнодушен. — А что они лепят? — спросил Вова. — Снеговиков, снежных баб, да всякое. Да, вот ещё крепости. Построят крепости и бросаются снежками. А потом наступает Новый год, и у всех праздник. Я люблю, когда праздник, а ты? — Я тоже, — согласился Вова. Они помолчали. Подумали о своём. Вова о зиме, а Соня — о голубе. — Получается, всё не так уж плохо? — спросил Вова. — Скажешь тоже, — улыбнулась Соня, — всё даже очень хорошо! Вова попробовал думать иначе. Ну, например, что выпадет белый снег и они с Васей затеют в снегу салки-догонялки. Или построят крепость и будут в ней жить. Или придут в один прекрасный день к Мише и скажут ему: «Вставай, лежебока!» — он проснётся и удивится. Вот будет веселье! А если повезёт, они соорудят себе санки, и тогда можно будет кататься с горки. Потому что зима — это целый кусочек жизни, и надо прожить его весело и хорошо.

ень, когда улетают утки, всегда был очень печальным. Все жители леса приходили на берег реки, чтобы их проводить, и некоторые даже плакали. Мама-зайчиха, например. «Такая долгая, трудная дорога, — вздыхала она, — как же они, бедненькие…» В этот день во всех домах готовили угощение. Кто‑то пёк пироги, кто‑то собирал вкусные зёрнышки, а кто‑то лесные ягоды доставал из погреба. Всё это звери несли к реке, чтобы уткам было чем перекусить в дороге. Каждый год набирался большущий мешок еды, который несли в лапах два селезня, меняясь каждый час. А утиный вожак Игнат всегда хмурился и ворчал, что вот, опять нанесли еды, будто для слона, утки только силы тратят, таща на себе такие тяжести. Но никто не обижался, потому что все понимали, как уткам трудно

и какой тяжёлый им предстоит путь. Пусть ворчит Игнат, лишь бы долетели… За несколько дней до отлёта Игнат начинал проводить тренировки. Вова с Васей, Гришей и Мишей каждый день прибегали смотреть. Утки строились на воде одним им понятным образом, Игнат взлетал первым, а за ним по одной, друг за другом, поднимались все остальные. И в воздухе, вот чудо, они становились точно так, как до взлёта стояли на воде. Вова, Вася и Миша прыгали и хлопали в ладоши, а Гриша поднимался вверх и кружился вокруг стаи.

так, сегодня улетали утки, и на душе у всех было печально и тяжело. Вот, казалось бы, они особенно и не дружили с утками. А всё равно так грустно, что они улетают, прямо хоть плачь. — А мама сказала ужасное, — пожаловался Гриша, — будто не все долетят и не все вернутся. Стало совсем тоскливо.

Мама-зайчиха напекла блинов и ватрушек, завернула их в полотенце, сложила в корзину и, тяжело вздохнув, пошла на берег. Вася и Вова поплелись за ней, Гриша полетел следом. На берегу уже собралось много-много зверей. Миша с мамой принесли кадушку мёда и банку малинового варенья, и Игнат привычно ругался, что всё очень тяжёлое, а Мишина мама, тётя Агата, уверяла, что ничто не подкрепляет силы лучше, чем мёд, и не помогает в полёте лучше, чем малиновое варенье. Игнат с досадой махнул крылом, так как переспорить тётю Агату ещё никому не удавалось. Сорока Соня принесла мешок клюквы, ворона Варя большой кулёк специально собранного зерна, а дядя Дятел принёс целое ведро самых свежих червяков. Молодые утки резвились и веселились, а старшие шикали на них, чтобы те не тратили силы зря. Молодые ненадолго успокаивались и начинали всё сначала. — Жалко, что мы с ними не дружили, — сказал Вася. — Точно, — отозвался Вова. — Теперь уж всё… — вздохнул Вася. — Ничего не всё, — возразил Миша, — вот сейчас пойдём и подружимся. — Сейчас‑то чего? — удивился Вася. — Они же улетают. — Ну и что, что улетают? — сказал Миша. — Полетят и будут знать, что дома их ждут друзья. — Точно, — кивнул Вова, — пошли. Они подошли к самой кромке воды; молодые утки играли в догонялки. — Эй, — позвал Вася, — утки, давайте познакомимся! Утки остановились, переглянулись и подплыли к берегу. — Давайте, — сказал серый селезень, — а зачем? — Ну как зачем? — задумался Вова. — Просто… — Мы вас будем ждать, — вставил Миша. — И вообще… — добавил Вова. — А вот, как бы это сказать… вот насчёт… — И селезень пристально посмотрел на Вову. — Да нет, он не опасен, — улыбнулся заяц, — он мой друг. Вегетарианец. Морковку любит и всякое такое. Он хороший волк, добрый. — Ну ладно, — кивнул селезень. — Меня Дима зовут.

Остальные утки тоже представились. — Отлично, — обрадовался Вася, — теперь мы друзья. Появился Гриша с ромашкой в клюве. Он подлетел к самой маленькой утке Анюте и, смущаясь, вручил ей цветочек. Утка Анюта покраснела, опустила глаза, а когда ей показалось, что никто на них не смотрит, чмокнула Гришу в щеку. — Я буду писать тебе письма, — пообещал Гриша. Анюта кивнула и снова покраснела. — Приготовиться! — раздался громкий голос вожака Игната. — Стройся! Утки выстроились на воде. — Счастливо оставаться! — крикнул Игнат, обращаясь к собравшимся на берегу. — Желаем вам лёгкой зимы. И это, как его… Ну, в общем, спасибо. Мама-зайчиха плакала, Миша плакал, Вася пытался проглотить слезы, чтобы они не выкатились наружу. Игнат поднялся в воздух, а за ним и все остальные утки. — Счастливого пути! — кричали с берега. — Доброй дороги! — Хорошей погоды! — Поскорее возвращайтесь!

Утки поднялись высоко-высоко, построились ровным клином и полетели, постепенно превращаясь в маленькую точку, а потом и вовсе растаяли среди облаков. Но Вова, Вася, Миша и Гриша ещё долго смотрели в небо, пытаясь разглядеть знакомую стаю. А потом пошли домой. — Когда ты куда‑нибудь улетаешь, — сказал Миша, — или уезжаешь, например, далеко, очень важно знать, что дома тебя ждут… — Друзья, — уточнил Вова. — Да, — согласился Миша, — очень важно знать, что дома тебя ждут друзья. Это был очень грустный день, когда улетали утки.

ГЛАВА 11. УВИДЕТЬ СНЕГ!

ася сидел у окна. За окном шёл дождь. Кап-кап-кап, стучали капли, кап-кап-кап. «Похоже на песню», — подумал Вася. Слушать дождь можно было бесконечно. Вася размышлял о том, что дождь всегда разный. Осенью он сонный и грустный, будто льются и льются чьи‑то слёзы. Летом — весёлый и дерзкий, ворвётся в жаркий день, прольётся и убежит. Или постучит в окно и будто бы позовёт: «Выходи, поиграем!» И представилось Васе, что, к примеру, сто лет назад точно так же сидел в лесу заяц и слушал дождь за окном. И пытался вникнуть в шелест и шорохи, будто есть в них глубокий, скрытый от всех смысл. И через сто лет после Васи, возможно, найдётся на земле заяц, который будет делать то же самое. Потому что есть в мире вечные вещи: лес, река, звёзды, солнце, снег и дождь. И на них, наверное, держится мир. Всякие мысли приходили Васе в голову. Вася думал о многом, пока не уснул. А дождь продолжал стучать в окошко: кап-кап, капкап, кап-кап.

ечером Миша пришёл прощаться: сегодня он укладывался на зиму спать. Веса он за лето и осень набрал достаточно, так что в дверь избушки протиснулся с трудом. — Ну вот, — сказал Миша, — спать ложусь. До весны не увидимся. За окном дул злой, холодный ветер. Листья с деревьев давно опали, и казалось, что берёзки и осинки содрогаются от холода. Их было пронзительно жалко. Хотелось позвать их в дом, укрыть одеялами и напоить тёплым молоком. — Вы это, — улыбнулся Миша, — берегите себя. Вася кивнул: — И ты тоже. — Мне‑то что, — ответил Миша, — я‑то сплю, а вот вы поосторожней, ладно? — Ладно, — кивнул Вася. — Ладно, — кивнул Вова. — Ладно, — кивнул Гриша. — А хорошее у нас было лето! — улыбнулся Миша. — Правда, ребята? Горела лампа, и Вася думал, что вот у них есть как будто бы своё собственное маленькое солнышко. И оно светит им даже ночью. Друзья пили ароматный ромашковый чай, мама Маша всегда зимой заваривала ромашковый чай — для здоровья, и вели неспешные разговоры. В доме было тепло и уютно и совсем-совсем-совсем не хотелось выходить на улицу. Наступала зима.

ороке Соне было скучно. Она знала только один способ борьбы с этим неприятным состоянием — отправиться в гости. Вася же третий день сидел дома злой и сердитый. Вася линял. Его блестящая серая шерсть выпадала, и вместо неё появлялась белая. А пока Вася был пятнистым: тут островок новой белой шерсти, а тут — старой, серой. Вася очень себе не нравился. К тому же прилетела Соня, села на жёрдочку рядом с Гришей и стала охать: — На кого ты только похож, Василий? Наверное, на жирафа! — Нет, тётя Соня, — возразил Гриша, — у жирафа длинная шея.

— Да я не про шею, — настаивала Соня, — я про цвет. Про колор. Знаешь такое слово? — Нет, тётя Соня, — отвечал Гриша, — я такого слова не знаю. — Хорошее слово, — продолжала Соня, — иностранное. Я по радио слышала. На улице осень как будто бы спорила с зимой. Вчера, например, ударили заморозки, на лужах появился тонкий лёд, на который было весело наступать и наблюдать, как он ломается на множество осколков. А потом можно поднять осколок и смотреть сквозь него, как в стёклышко. К вечеру выпал первый снег. Первый снег всегда

встречаешь как чудо. Радостно. Не важно, что он, скорее всего, растает и не долежит до утра, ничего, зато он — первый. А сегодня всё утро лил хмурый дождь и дул злой осенний ветер. Межсезонье — вот как называется это время.

то был самый красивый день. Ранним утром раздался стук в дверь, и через секунду с облаком морозного воздуха в избушку зашёл Вова. — Привет, — поздоровался он, — день сегодня чудесный. Вася и Гриша поглубже зарылись в одеяло. — Вставайте, лежебоки, — скомандовал Вова, — будем придумывать приключение. — Давай лучше ещё немножечко поспим, — предложил Гриша, — ну самую-самую маленькую капельку. — Нет, — возразил Вова, — в такой прекрасный солнечный день спать просто невозможно. На улице красотища — вы не представляете! Вставайте, друзья, и сами всё увидите! Вася опустил лапки на пол и зевнул. Так тепло и сказочно уютно было под тёплым ватным одеялом, что можно было проваляться весь день. Но если какая‑нибудь идея пришла Вове в голову, он всё равно своего добьётся и в покое друзей не оставит. Так что лучше подниматься. Гриша ещё немножко покапризничал, но тоже встал и отправился умываться. Позавтракав вкусными свежими булочками, которые напекла тётя Маша, друзья вышли наконец на улицу. — Вот, — сказал довольный Вова, — смотрите! На небе ярко светило солнышко, а снег вокруг искрился и переливался, как миллионы маленьких звёзд. Высокие сосны стояли укутанные белыми шубами, как сказочные красавицы, и так вокруг было чудесно и тихо, что Гриша восторженно ахнул. — Да, — протянул Вася, — ну и красотища! — Вот, — улыбнулся довольный Вова, — а вы всё спать да спать… — Жаль, что Миша не видит, — вздохнул Гриша, — всю красоту проспит. Жалко. — Да, — согласился Вася, — это точно.