1
О
н рассказал себе сказку. Поначалу Арин вообще был не в состоянии ду‑ мать словами. Никаких сказок в голове не оста‑ лось. Война приближалась, гналась за Арином по пятам. Он родился в год бога смерти, и наконец‑то пришло время порадоваться этому. Арин поручил себя своему покровителю. Бог улыбнулся и приблизился. «Все эти сказки тебя погубят, — прошептал он Арину на ухо. — А теперь слушай. Слушай меня». Его корабль стрелой промчался по волнам из сто‑ лицы в Гэрран и вклинился в ряды восточного флота, что стоял на якоре в заливе. Над легкими, быстроход‑ ными судами реяли сине-зеленые флаги восточной ко‑ ролевы. И все эти корабли находились в распоряжении Арина — по крайней мере, пока. Щедрый дар королевы новым союзникам. Арин, правда, предпочел бы иметь еще больше кораблей. А главное, пушек. Но бог велел ему: «Слушай!» Арин распорядился по‑ дойти к самому крупному из дакранских судов. Своему капитану он приказал встать на якорь и послать в город к Сарсин, а сам взошел на дакранский корабль. Там его ждал командующий восточным флотом Заш, худощавый
5
Поц е л у й побе д ите л я
человек с широким носом. Его темная кожа поблески‑ вала на солнце. Арин взглянул в прищуренные глаза дакрана — чер‑ ные, подведенные желтой краской (так красились ис‑ ключительно командующие флотом). Заш будто уже знал, что Арин собирается рассказать, и едва заметно улыбнулся. — Они скоро будут здесь, — предупредил Арин. Затем он рассказал, как валорианский император придумал отравить воду, поступающую в столицу Гэр‑ рана. Должно быть, в горы, откуда шел водопровод, несколько месяцев назад заслали лазутчиков. Даже от‑ сюда, с палубы дакранского корабля, можно было разли‑ чить неясные очертания акведука. Извиваясь, как змея, он спускался с гор и нес с собой яд, медленно отравляя жителей города. — В столице меня заметили, — сообщил Арин Зашу. — Валорианский корабль гнался за мной до са‑ мых Пустых островов. Полагаю, император понял, что я все знаю. — И куда же делся преследователь? — Повернул обратно. Видимо, пошел за подкрепле‑ нием. И новыми указаниями. — Арин говорил по‑да‑ крански отрывисто и с сильным акцентом, поэтому его речь звучала резко. Он ведь выучил язык совсем недавно. — Император не станет медлить. — Почему ты уверен, что в акведуке яд? Откуда све‑ дения? Арин помедлил. Ему было непросто объяснять все на дакранском.
6
М а ри Ру ткоск и
— Мотылек, — ответил он на родном языке. Глаза Заша превратились в щелки. — Шпион, — добавил Арин по‑дакрански, наконец подобрав нужное слово. Он покрутил золотое кольцо на мизинце, вспомнив Тенсена, своего главного развед‑ чика. Погоня, которую устроили валорианцы, вполне могла означать, что старика арестовали сразу же, как Арин покинул императорский дворец. Тенсен отказался уехать с ним. Вдруг его поймали? Пытали? Заставили все рассказать? Арин живо представил, на что способны валорианцы… «Нет. — Бог смерти взял его мысли прохладной ру‑ кой и сжал в кулаке. — Ты не слушаешь, Арин. Слушай». — Мне нужна бумага, — сказал Арин. — И чернила. Он принялся рисовать карту для Заша. Быстро набро‑ сал очертания полуострова, обозначил острова к югу и западу от Гэррана, встречавшиеся кораблям на пути из Валории. Затем указал на Итрию, крупный скалистый остров недалеко от южной оконечности полуострова. — В этом узком проливе очень сильные течения. Пройти через него непросто, но именно такой путь пред‑ почтет валорианский флот. — Через опасный пролив? — Заш недоверчиво пока‑ чал головой. — Проще обогнуть острова и потом повер‑ нуть на север, прямо к вашей столице. — Слишком долго. Купцы обожают пролив. В это время года течение особенно сильное, и глазом не успе‑ ешь моргнуть, как твое судно уже у ворот Гэррана. Им‑ ператор уверен, что жители города ослаблены ядом. Сопротивления он не ждет, так зачем медлить? — Арин
7
Поц е л у й побе д ите л я
постучал пером к востоку от Итрии, потом указал на юж‑ ную оконечность полуострова. — Мы можем спрятаться здесь. Часть кораблей встанут у берегов Итрии, другая — к востоку от южного мыса. Валорианский флот вылетит из пролива на большой скорости. Мы зажмем их в тиски и легко разобьем. Скрыться они не смогут даже при хо‑ рошем ветре. Если попытаются развернуться и уйти в пролив, течение вышвырнет их обратно. — Ты не учел соотношение сил. У нас мало кораблей. Чтобы зажать валорианцев в тиски, придется разделить наш флот надвое. Ты когда‑нибудь участвовал в морском сражении? — Да. — Надеюсь, ты не имеешь в виду ту мелкую вылазку в ночь Зимнего восстания? Арин промолчал. — Это было в заливе, — оскалился Заш. — Ваш за‑ лив — детская колыбель, здешние ветра укачают разве что младенца. Тут легко маневрировать. Но сейчас речь идет о битве в открытом море. А ты предлагаешь осла‑ бить наш флот, разделив его на две части. — Я думаю, валорианцев будет немного. — Думаешь? — Им не нужен большой флот, они рассчитывают быстро расправиться с городом, который ослаблен ядом. С городом, — с нажимом добавил Арин, — у которого, по мнению императора, нет союзников. — Я люблю внезапные атаки, и мне нравится идея зажать валорианцев в тиски. Но твой план сработает только в том случае, если император не отправил
8
М а ри Ру ткоск и
флот, во много раз превосходящий наш. Если это так, они легко разделаются с нами по частям. План хорош, только если в империи действительно не знают, что Дакра, — голос Заша выдавал неодобрение, — заклю‑ чила с вами союз. Валорианский император не упустит возможности уничтожить сразу двух врагов и проде‑ монстрировать свое превосходство на море. Если ему известно, что мы здесь, он вполне может прислать весь флот империи. — В таком случае нам выгоднее встретить их у про‑ лива. Ты же не хочешь, чтобы на нас напали прямо здесь, в заливе? — Этим флотом командую я! У меня есть опыт, а ты всего лишь мальчишка. К тому же чужестранец. Слова, которые Арин произнес в ответ, ему не при‑ надлежали. Это заговорил бог смерти: — Когда королева отправила тебя в Гэрран, кому она доверила распоряжаться флотом, тебе или мне? Лицо Заша исказила гримаса гнева. Бог смерти лишь усмехнулся. — Готовимся к отплытию. Воды к востоку от Итрии были ярко-зеленые. Но, стоя на палубе своего корабля в ожидании валорианцев, Арин прекрасно видел, как из пролива широкой фиоле‑ товой лентой вырывается течение. С ним самим происходило нечто похожее: темная, непреодолимая сила проникла в его душу. Она запол‑ нила Арина целиком, до самых кончиков пальцев, со‑ грела и заставила дышать полной грудью.
9
Поц е л у й побе д ите л я
Когда из пролива выскочил первый вражеский ко‑ рабль, Арина охватило злорадство. Все шло по плану. Валорианцы не ожидали атаки и явно не догадывались о недавно заключенном союзе. Кораблей у них было не больше, чем у Арина. Суда проходили через узкий пролив по два, что делало их легкой добычей для вос‑ точного флота. Полетели пушечные ядра. Корабли оку‑ тал черный дым. Пахло так, будто где‑то поблизости одновременно жгли миллион спичек. Арин перепрыг‑ нул на палубу валорианского судна. Он словно видел себя со стороны: вот он разит мечом одного врага, по‑ том второго, рубит снова и снова, пока клинок не ста‑ новится алым и блестящим. На губы Арину брызнула кровь, но он даже не почувствовал ее вкуса. Не ужас нулся, глубоко вонзив лезвие в чей‑то живот. Не помор‑ щился, когда вражеский меч полоснул по плечу. Бог смерти отвесил Арину пощечину. «Не отвлекайся». Арин послушался, и теперь уже никто не мог причи‑ нить ему вреда. Когда все закончилось, — обломки кораблей уже опускались на дно, а уцелевшие суда сдались, — только тогда Арин пришел в себя. Он удивленно моргнул, осле‑ пленный вечерним солнцем. Теплый оранжевый свет заливал мертвые тела, точно апельсиновый сироп, при‑ давая пятнам крови странный оттенок. Арин стоял на палубе захваченного корабля. Из груди вырывалось тяжелое, хриплое дыхание. Пот лился со лба ручьем. К Зашу подвели валорианского капитана. — Нет, — сказал Арин. — Ведите его ко мне.
10
М а ри Ру ткоск и
Командующий флотом гневно сверкнул глазами. Но дакраны послушались Арина, и Заш не стал их оста‑ навливать. — Напиши послание своему императору, — велел Арин валорианцу. — Скажи, что вы проиграли битву и что он дорого заплатит, если снова попытается напасть на Гэрран. Запечатай личной печатью, отправь письмо, и я сохраню тебе жизнь. — Какое благородство! — презрительно бросил Заш. Валорианец промолчал. Его губы побелели от страха. Арин в который раз удивился тому, как часто валори‑ анцы оказывались совсем не такими храбрыми и до‑ блестными воинами, за каких себя выдавали. Капитан сел писать письмо. «Разве Заш прав? Разве ты — всего лишь мальчишка? — шепнул Арину бог смерти. — Ведь ты принадлежишь мне уже двадцать лет. Я тебя воспитал». Валорианец поставил подпись. «Я заботился о тебе». Послание свернули, запечатали и поместили в ма‑ ленький кожаный футляр. «Был рядом даже тогда, когда ты думал, что остался один». Капитан привязал футляр к лапке сокола. Эта птица была намного крупнее охотничьего ястреба и совсем другого окраса. Сокол наклонил голову, уставившись на Арина глазками-бусинками. «Нет, ты не мальчишка. Ты мужчина, человек, созданный по моему образу и подобию… Ты знаешь, что не имеешь права проявлять слабость».
11
Поц е л у й побе д ите л я
Сокол взмыл в небо. «Ты принадлежишь мне, Арин. Ты знаешь, что делать». Арин перерезал валорианцу горло. Только потом, когда Арин, покрытый засохшей кро‑ вью, возвращался домой, ему в голову вдруг прокралась сказка. Она горьким леденцом таяла на языке. …Жил-был мальчик, ужасный трусишка. Однажды но‑ чью, когда его видели одни только боги, он сидел в своей комнате, дрожа от страха и с трудом сдерживая тошноту. В доме творилось ужасное. Крики. Грохот. Отрывистые приказы. Слов было не разобрать. Но мальчик и так все прекрасно понимал. Он забился в угол и зажал себе рот. Где‑то за запертой дверью покоев находились его мать, отец, сестра. Нужно пойти к ним. Срывающимся голосом мальчик повторял эти слова, обхватив руками угловатые колени и уставившись перед собой. «Иди к ним. Ты им нужен», — шептал он, но не мог даже по‑ шевелиться, поэтому так и остался сидеть в углу. Вдруг дверь затряслась от ударов, раздался оглу‑ шительный треск. Дверь слетела с петель, и в комнату ворвался солдат. Кожа и волосы у него были светлые, а глаза темные, как ночь. Он схватил мальчика за тонкое запястье. Мальчик закричал и забился в железной хватке, но солдат лишь рассмеялся и встряхнул его — несильно, будто пытался разбудить ребенка. — Не сопротивляйся, — сказал захватчик на языке, который мальчик изучал все детство, не думая, что
12
М а ри Ру ткоск и
однажды это ему пригодится. — Не сопротивляйся — и никто не сделает тебе больно. Эти слова возымели действие. Мальчик тут же пе‑ рестал вырываться и послушно пошел за солдатом. Его привели в атриум. Там собрались все, включая прислугу. Родители не заметили, как ввели мальчика — он не из‑ дал ни звука. Могло ли все случиться иначе, если бы пер‑ вой его увидела не сестра, стоявшая у дальней стены? Возможно, ничего не удалось бы исправить. Но одно мальчик знал точно: тогда, в решающую минуту, он даже не попытался что‑нибудь сделать. В валорианской армии служат и женщины, но все солдаты, которые пришли в дом в ту ночь, были муж‑ чинами. Они окружили сестру мальчика, а она стояла между ними, гордо выпрямившись, высокая, величавая. Распущенные черные волосы укрывали ее плечи, точно плащ. Но вот взгляд Анирэ упал на брата, и ее серые глаза сверкнули. Только в это мгновение мальчик впер‑ вые осознал, что сестра любит его. Она тихо сказала что‑то валорианцам. Слов было не разобрать, но ее пе‑ вучий голос звучал насмешливо. — Что ты сказала?! — рявкнул один солдат. Анирэ повторила, и тогда валорианец грубо схватил ее. Леденея от ужаса, мальчик понял, что это его вина. Он сам не знал, почему так решил. Сестру поволокли из атриума в гардеробную, где зимой гости оставляли верхнюю одежду. Мальчик иногда прятался в этой ма‑ ленькой, темной и душной комнатке. То, что случилось потом, было самой жуткой сценой этой страшной сказки. Ужасы прошлого эхом отзывались
13
Поц е л у й побе д ите л я
в груди взрослого Арина. Ему хотелось зажать мальчику уши, приглушить звуки. Он бы сказал малышу: «Закрой глаза». Арин изо всех сил старался придумать, как по‑ мешать ребенку увидеть то, что произойдет дальше. Но зачем он так мучил себя? Попытки изменить воспо‑ минания о той ночи причиняли лишь боль и напоминали нервный тик. Пожалуй, сейчас, когда Арин снова и снова рисовал в воображении страшные картины, ему было даже больнее, чем тогда, десять лет назад. Но он не мог остановиться. Арин отчаянно пытался представить, что должен был сделать в ту секунду — и не сделал. Что, если бы он закричал? Стал умолять солдат от‑ пустить сестру? Может, стоило кинуться к родителям, которые не знали о его присутствии? Помешать отцу выхватить кинжал у стоявшего рядом валорианца? По крайней мере, так ему казалось, мать он вполне мог спасти. По характеру она была совсем не боец и не стала бы сражаться, если бы знала, что здесь ее ма‑ ленький сын. Но нет, Арин молча смотрел, как мать на‑ бросилась на солдата, схватившего сестру. Валорианцы убили отца. Затолкали в гардеробную Анирэ и захлоп‑ нули дверь. Кинжал полоснул по горлу матери, отчего у нее на шее распустился алый цветок. Кровь шумела у Арина в ушах, но глаза оставались сухими, как ка‑ мешки на солнце. Мальчику не дали побыть у тела матери — солдаты от‑ тащили его и вместе со слугами отвели в город. На холме пылал королевский дворец. Трупы монаршей семьи вы‑ ставили на всеобщее обозрение на рыночной площади. Среди убитых был и принц, за которого должна была
14
М а ри Ру ткоск и
выйти замуж Анирэ. Тогда Арин еще надеялся, что сестра выживет. Но два дня спустя он увидел на улице и ее тело. Трудно было представить что‑то ужаснее его нынеш‑ него положения, но маленький Арин сдерживал всхлипы и молчал. Он во всем слушался валорианцев, потому что помнил слова солдата: «Не сопротивляйся». Однажды он увидел в рядах захватчиков мужчину в тяжелых доспехах. Потом Арин узнал, что генерал Траян был довольно молод, когда завоевал Гэрран. Но в ту ночь он показался мальчику мощным древним чудо‑ вищем из плоти и металла. Взрослый Арин представил, как опускается на колени перед ребенком, которым был тогда. Он бы обнял малыша, прижал к себе и прошептал: «Тише. Тебе предстоит долгое и мучительное одиноче‑ ство, но в конце концов ты вырастешь большим и силь‑ ным. Тогда придет пора отомстить». Очевидно, что разочарование в Кестрель — далеко не самое страшное событие в жизни Арина. Глупо даже сравнивать. Он думал об этом, стоя на палубе корабля, который как раз бросал якорь в освещенном луной за‑ ливе Гэррана. Флот вернулся с победой. Арин провел пальцем по выпуклой линии шрама, который рассекал левую бровь и тянулся вниз по щеке. Эта привычка по‑ явилась у него недавно. Нет, думать о Кестрель было уже не больно. Да, он повел себя как дурак, но за ним есть грехи и постраш‑ нее. А Кестрель… Теперь Арин хотя бы понял, в чем его главная слабость. Он слишком слепо доверял, слишком безрассудно отдал свое сердце.
15
Поц е л у й побе д ите л я
Сейчас, наверное, она уже стала женой валориан‑ ского принца. Все так же плетет интриги при дворе, раз за разом выходя победительницей. Может, время от вре‑ мени ей пишет отец, спрашивая совета. Ведь она уже подсказала одно прекрасное решение, обрекла сотни жителей восточной равнины на голодную смерть. Совсем недавно Арин схватился бы за голову, с удив‑ лением и отвращением вспоминая о том, как увлекся дочерью валорианского генерала. Совсем недавно мысль о ней причиняла жгучую боль. Но теперь, когда он ду‑ мал о Кестрель, то чувствовал лишь облегчение, словно к синяку приложили лед. Кестрель больше ничего для него не значила, и Арин был благодарен богам за этот щедрый дар — возможность вспоминать о ней и ничего не чувствовать. Словно прикоснулся к старому шраму: удивляешься полоске омертвевшей кожи, но не более того. Арин знал: некоторые воспоминания будут больно ранить всегда, сколько бы лет ни прошло. Но воспоми‑ нание о Кестрель в их число не входило. Эта рана пре‑ красно зажила.
2
К
естрель знала, что во всем виновата сама. Сквозь зарешеченное оконце повозки она видела, как ме‑ няется окружающий пейзаж по мере продвиже‑ ния на север. Гористая местность сменилась равниной, поросшей клочками бледно-красной травы. По боло‑ там вышагивали длинноногие белые птицы. Один раз Кестрель увидела лисицу, которая несла в зубах пой‑ манного птенца. Желудок тоскливо сжался. Кестрель с удовольствием съела бы и эту птичку, и лису. Иногда ей хотелось проглотить саму себя: и запачканное синее платье, и сковавшие запястья кандалы, и заплаканное лицо. Чтобы ничего не осталось ни от нее, ни от ее глу‑ пых ошибок. Кестрель неловко подняла закованные руки и по‑ терла сухие глаза. Видимо, от жажды закончились даже слезы. Горло болело. Она уже не помнила, когда страж‑ ники в последний раз поили ее. Повозка теперь ехала через тундру. Стояла поздняя весна… Или нет, должно быть, уже наступило лето. И тундра, которая большую часть года оставалась под покровом снега, наконец ожила. В воздухе носились тучи комаров, Кестрель была с ног до головы покрыта
17
Поц е л у й побе д ите л я
волдырями от укусов. Но лучше не думать о насекомых и просто рассматривать очертания пологих холмов на горизонте — конусов древних, давно потухших вулка‑ нов. Повозка направлялась именно к ним. Яркая зелено-голубая гладь озер радовала глаз, но мысли навевала тяжелые: Кестрель знала, что цвет воде придают соединения серы, а значит, уже совсем близко шахты. Еще труднее было осознать, что сюда ее отпра‑ вил родной отец. Страшно вспоминать, что он отказался от дочери, обвинив ее в государственной измене. Но Ке‑ стрель действительно виновна. Она действительно со‑ вершила все то, в чем ее подозревали, и теперь у нее больше не было отца. Горло сжалось. Кестрель с трудом сглотнула горький ком. Сейчас у нее много дел. Напри‑ мер… Смотреть на небо. Воображать себя птицей. Ды‑ шать. Не вспоминать. Но надолго забыться не получалось. Снова и снова в памяти всплывала последняя ночь во дворце. Письмо Арину, в котором Кестрель во всем призналась. «Ваш шпион, Мотылек, — это я, — написала она. — Я так давно хотела рассказать тебе об этом». Кестрель вы‑ дала все, что знала о тайных планах императора. Не важно, что тем самым она предала родину. Кес‑ трель забыла о предстоящей свадьбе с наследником империи, о том, что ее отец — близкий друг импера‑ тора. Она забыла о том, что родилась валорианкой, и просто написала то, что чувствует. «Я люблю тебя. Я скучаю. Ради тебя я готова на все». Но Арин не про‑ читал этих слов. Зато их прочитал отец Кестрель. И ее мир рухнул.
18
М а ри Ру ткоск и
…Жила-была девушка, самоуверенная и гордая. Не всякий назвал бы ее красавицей, но все признавали в ней особую грацию, не столько чарующую, сколько устрашающую. Никто не решился бы перейти ей дорогу. «Она заперла свое сердце в фарфоровой шкатулке», — шептались люди. И были правы. Девушка редко открывала тот ларчик — ее пугал вид собственного сердца. Как странно стучался о фарфоро‑ вые стенки этот плотный темно-красный комок! Но по‑ рой она прижимала ладонь к крышке шкатулки, и его ровное биение казалось сладкой музыкой. Однажды ночью эту музыку услышал бездомный оборванец. Парнишка оказался к тому же вором. Он легко вскарабкался по стене дворца, где жила девушка, зацепился сильными пальцами за приоткрытую створку окна, распахнул его и забрался внутрь. Леди спала, но вора и не интересовала леди. Пар‑ нишка заметил шкатулку и взял, даже не зная, что в ней лежит. Просто решил: он хочет эту вещь. Воришка вечно чего‑то мучительно желал, но он давно уже усвоил: то, в чем разобрался, приносит больше боли — и старался лишний раз не задумываться о своих желаниях. Все, кто знал девушку, сказали бы, что украсть ее вещь — не луч‑ шая идея. Она никого не прощала, и ее враги всегда полу‑ чали по заслугам. Но воришка не стал бы их слушать. Он схватил свою добычу и сбежал — такова была его природа. Однако хозяйка шкатулки обладала особым, почти волшебным умением. Отец («Бог!» — шептались люди, но его дочь знала: он, как и все, смертен) очень хорошо обучил дочь. И когда в открытое окно ворвался ветер,
19
Поц е л у й побе д ите л я
она проснулась и почувствовала запах вора — на окон‑ ной раме, на туалетном столике, даже на балдахине кро‑ вати. Девушка пустилась в погоню. Преступник поломал лисий плющ на стене, выбира‑ ясь из дворцового сада. Несколько раз незваный гость едва не сорвался — местами лоза сильно пострадала. Девушка вышла за ограду и без труда отыскала следы, которые привели ее к логову вора. Можно вообразить, что почувствовал парнишка, когда дверь распахнулась и хозяйка шкатулки ступила на земляной пол хижины, освещая ее пламенем своего гнева. В это мгновение парнишка понял, какую драго‑ ценную вещь сжимает в руке. Сердце за прохладными белыми стенками шкатулки, казалось, билось в руке. Вор подумал, как легко разбить этот полупрозрачный фарфор, такой нежный, аж злость берет! Миг — и шка‑ тулка превратится в горсть окровавленных осколков. Однако он упрямо держал свою добычу в руках. Девушка взглянула на нищего оборванца. Отметила его стального цвета глаза, густые ресницы, черные брови, темные волосы, сурово сжатые губы. По правде сказать, будь девушка честна с собой, она бы призналась, что этой ночью ненадолго, всего на три удара сердца (в тишине комнаты их легко было сосчитать), она прос‑ нулась и увидела, как вор коснулся шкатулки. Но вместо того чтобы остановить его, закрыла глаза и погрузилась в сладкий сон. Однако для честности нужна немалая смелость. Пой‑ мав вора в его логове, девушка поняла, что сейчас уве‑ рена только в одном. Мысль об этом даже заставила ее
20
М а ри Ру ткоск и
на шаг отступить. Девушка гордо вздернула подбородок, и в тишине хижины было отчетливо слышно, как сби‑ лось с ритма ее сердце: воришка может оставить укра‑ денное себе... Кестрель распахнула глаза: щека на дощатом полу, поскрипывает повозка. Кестрель спрятала лицо в ладо‑ нях, радуясь, что проснулась вовремя. Не хотелось бы увидеть конец этой истории, где отец девушки, узнав, что она отдала свое сердце воришке-оборванцу, выго‑ няет ее из дома. Повозка остановилась. В замок вставили ключ и с ляз‑ гом провернули. Скрипнули дверные петли, кто‑то про‑ тянул руки внутрь. Двое стражников выволокли Кест‑ рель наружу, крепко держа ее и поглядывая с опаской, будто она могла напасть. По правде сказать, их страх был вполне обоснованным. Как‑то раз одного из своих тюремщиков Кестрель ударила кандалами по голове, и тот потерял сознание. Конечно, сбежать ей не дали. Но когда в последний раз открыли дверь повозки, она плеснула в лицо стражнику из ведра с нечистотами, вырвалась наружу и побежала. Солнечный свет осле‑ пил ее, к тому же Кестрель слишком ослабла. Больное колено подогнулось, и она упала в грязь. С тех пор дверь повозки перестали открывать, поэтому ни еды, ни воды ей больше не давали. Ее вывели наружу. Это могло означать только одно: путешествие закончено. На сей раз она не сопротивля‑ лась, пребывая в оцепенении после сна. Пришло время увидеть, на что генерал Траян обрек родную дочь.
21
Поц е л у й побе д ите л я
Трудовой лагерь был обнесен черным железным забо‑ ром высотой в три человеческих роста. Над каменными бараками нависали силуэты мертвых вулканов. К западу и востоку тянулась бескрайняя тундра: рваное покры‑ вало из желтого мха и красноватой травы. Воздух был разреженный и холодный, с запахом гнили. Подступали сумерки, окрашивая все в зеленоватый цвет. Открылись небольшие ворота, и в лагерь поползла вереница узников. Кестрель видела их со спины, но вот какая‑то женщина обернулась. В тусклом свете ее пу‑ стое лицо выглядело особенно жутко. Сперва Кестрель покорно шла за тюремщиками, но, наткнувшись на этот бессмысленный, остановившийся взгляд, начала упи‑ раться. Стражники лишь крепче стиснули ее руки. — Пошевеливайся, — бросил один из них, но Ке‑ стрель словно не услышала. Она знала, куда ее везут, понимала, что станет узницей. Но только сейчас она осознала, что рано или поздно превратится в человека с пустым, стеклянным взглядом. — Хватит упрямиться! Колени подогнулись, и она безвольно осела на землю. Стражники, выругавшись, наклонились и попытались поднять ее, но Кестрель резко выпрямилась, ударив го‑ ловой в лицо одного и оттолкнув второго. Из всех попыток побега эта — самая бессмысленная. Глупо пытаться вырваться прямо у стен лагеря, охра‑ няемого внушительным валорианским гарнизоном. Но даже когда подоспевшие на подмогу солдаты скру‑ тили ее, Кестрель не раскаялась в своем поступке. Она просто не могла иначе.
22
М а ри Ру ткоск и
Ее даже не избили. Очень по‑валориански, ведь Ке‑ стрель привезли сюда трудиться на благо империи, а от покалеченных узников мало пользы. Кестрель за‑ гнали в ворота, протащили по грязному двору и толк‑ нули к надзирательнице, которая посмотрела на нее с почти дружелюбной усмешкой. — Ну, принцесса, — сказала она, — ты‑то как сюда попала? Волосы Кестрель давно засалились и растрепались. Внимательный глаз рассмотрел бы остатки изысканной прически, которая украшала голову невесты принца в день, когда раскрылось ее предательство. Кестрель вспомнила, как в легком синем платье сидела за фор‑ тепиано в последний свой вечер во дворце… Когда это было? Кажется, неделю назад. Неужели так много вре‑ мени прошло с тех пор, как она пошла на глупый, нео‑ правданный риск и написала это несчастное письмо? Целая неделя! Или всего неделя? Какое стремительное падение! Кестрель словно окунули в ледяной колодец. Оцепе‑ нев от ужаса, она не пошевелилась, когда надзиратель‑ ница достала из ножен кинжал. — Не дергайся, — предупредила та. Ловким дви‑ жением женщина располосовала юбку между ног Кес‑ трель. Потом достала моток тонкой веревки, отрезала несколько коротких кусочков и обвязала остатки юбки вокруг ног — получилось подобие штанов. — Это чтобы ты не спотыкалась. Кестрель коснулась узла на бедре. Дыхание выров‑ нялось, ей стало немного легче.
23
Поц е л у й побе д ите л я
— Есть хочешь, принцесса? — Да. Она набросилась на еду и проглотила все так быстро, что не различила вкуса. Потом большими глотками вы‑ пила воду. — Тише, тише, — предостерегла надзиратель‑ ница, — а то стошнит. Кестрель не слушала. Звеня кандалами, она подняла флягу повыше, стараясь поймать последние капли. — Пожалуй, они тебе не нужны, — решила надзира‑ тельница и освободила Кестрель руки. Тяжесть на запястьях, ставшая уже привычной, ис‑ чезла, оставив лишь припухшие рубцы. Руки казались такими легкими, будто вот-вот улетят. Они и выглядели чужими: грязные, с поломанными ногтями, ссадинами на костяшках. Неужели когда‑то эти пальцы порхали по к лавишам? Кожу начало покалывать. Желудок сжался. Пожалуй, и впрямь не следовало так быстро есть. Кестрель обняла себя. — Ничего, все пройдет, — утешила надзиратель‑ ница. — Говорят, по дороге ты натворила дел, но я уве‑ рена, скоро угомонишься. У нас все справедливо. Делай, что говорят, и никто тебя не обидит. — Почему… — Кестрель едва ворочала языком, — почему вы назвали меня принцессой? Вы знаете, кто я? Женщина усмехнулась: — Милочка, мне все равно, кто ты. Скоро и тебе это станет безразлично. Волоски на коже приподнялись. Кестрель вдруг живо представила, как по ее венам ползут крохотные жучки.
24
М а ри Ру ткоск и
Она даже посмотрела на руки, чтобы убедиться в этом. И вдруг страх ушел. Она… Но что это? Мысли путались и сливались, как разноцветные платки, которые фокусник один за другим вытаскивает изо рта… — Что вы добавили в еду? — с трудом выговорила Кестрель. — И в воду. — Лекарство. Оно поможет. — Вы дали мне наркотик. — Сердце Кестрель би‑ лось как сумасшедшее, в груди все дрожало. Лагерный двор вдруг показался ей совсем маленьким. Кестрель уставилась на надзирательницу, попыталась сосредото‑ читься на чертах ее лица — большой рот, волосы с сере‑ бристыми нитями, слегка опущенные уголки глаз, две вертикальные морщинки между бровей, полуулыбка. Но лицо расплывалось, то растягиваясь, то сжимаясь, и в какой‑то момент Кестрель подумала: если она протя‑ нет руку, то ее пальцы просто пройдут сквозь женщину. Та улыбнулась шире. — Ну вот, — сказала она. — Так‑то лучше. Кестрель не помнила, как оказалась в камере. Она взволнованно меряла шагами комнатку, сжимая и раз‑ жимая кулаки, круг за кругом без остановки. Кровь сту‑ чала в ушах все громче и быстрее. Наконец действие наркотика закончилось. Кестрель совершенно обессилела. Она помнила, что очень долго металась по камере, но теперь не понимала, как уму‑ дрилась так устать: в императорском дворце шкафы и то просторнее ее камеры. Ноги болели. Тонкие подошвы изящных туфелек совсем стерлись. Сердце налилось
25
Поц е л у й побе д ите л я
свинцом. Кестрель начала мерзнуть. Она опустилась на земляной пол и уставилась на стены, все в яркой плесени, будто облепленные крохотными зелеными морскими звездами. Кестрель провела пальцами по ве‑ ревкам, половинкам юбки. Этот жест странным образом привел ее в чувство. Она понимала: попытки спастись по дороге сюда были обречены на провал. И все же дочь генерала надея‑ лась. Самый первый жест, такой же отчаянный, как и по‑ следующие, тем не менее мог принести плоды. В пер‑ вое утро долгого пути на север стражники остановили повозку, чтобы напоить лошадей. Кестрель услышала, как кто‑то говорит по‑гэррански, шепотом подозвала незнакомца и протянула ему через окошко мертвого мотылька. Она до сих пор отчетливо помнила, как сжи‑ мала крохотные крылышки кончиками пальцев. В глу‑ бине души ей не хотелось выпускать моль из рук, будто это был ключ к прошлому, возможность все вернуть назад и исправить. В музыкальной комнате Кестрель сказала бы Арину другие слова. Меньше суток прошло с тех пор, как она сидела за фортепиано в синем платье и плела паутину лжи. Кестрель разжала пальцы и уронила мотылька не‑ знакомцу в руку. «Отдайте это вашему губернатору, — произнесла она. — Скажите Арину…» Договорить ей не дали. Стражники заметили, что Кестрель просунула руку через решетку. Они обыскали гэррани, но отпу‑ стили, поскольку ничего не нашли. Что, если мотылек утонул в грязи, и стража его не заметила. Окно было высоко. Кестрель не могла разглядеть.
26