Расскажу про Пятилапа by CLEVER

Алексей Алёхин

Расскажу про Пятилапа Рисовала Мария Муравски

Карта Пятилапского острова

Кто‑то ест бананы

риста семьдесят два... триста семьдесят три... триста семьдесят четыре... ... Странные эти слова доносились из Банановой рощи. Пятилап как раз шёл в ту сторону через Большой Песчаный пляж, намереваясь освежиться бананчиком. На песке за ним оставалась тройная цепочка следов, из чего ты можешь заключить, что три лапки у него были нижние. В одной верхней он держал сорванный по дороге цветок, похожий на бабочку, а другой про‑ сто размахивал в такт ходьбе: так было удобнее идти по песку, он ведь такой сыпучий. — Что это? — спросил сам себя Пятилап, потому что больше спросить было не у кого. И остановился, чтоб хорошенько прислушаться. — Кажется, кто‑то считает. — ...триста девяносто восемь... триста девяносто девять... —

— Точно, считает. И как уже много насчитал!.. Надо тебе сказать, Пятилап ужасно любопытен. А тут ещё такое небы‑ валое дело. К тому же ему всё равно надо было в ту сторону. И он воткнул цветок прямо в пляж, чтобы свободней размахивать лапками, и заторопился к роще. Роща эта занимает целый холм и ужасно густая. Мало того, что сверху торчат во все стороны зелёные перья, да так плотно, что под ними полу‑ мрак. Внизу тоже сплошные заросли каких‑то остроухих кустиков и больших клубящихся кустов, по которым ползут цветущие плети — вроде гирлянд на новогодней ёлке. А вместо стеклянных игрушек там и сям разноцвет‑ ные птички перепархивают и свистят. Так что пробираться приходится осто‑ рожно. Пятилап только старался держать в ту сторону, откуда уже погромче доносилось: — ...четыреста тридцать семь... четыреста тридцать восемь... И наконец уткнулся в Ту Самую Пальму. В ту самую, потому что теперь уже прямо у него над головой раздавалось: — ...четыреста пятьдесят два... четыреста пятьдесят три... — и наверху в тёмно-зелёных перьях виднелась чья‑то светло-зелёная голова и что‑то по‑ блёскивало. А сама высоченная пальма ещё и была увита от середины и до макушки чем‑то толстым, жёлтым, с зелёным хвостиком — как если на пал‑ ку намотать канат, только гораздо толще. Пятилап задрал голову, помахал лапкой и сказал: — Эй! — ...четыреста пятьдесят семь... — раздалось сверху. — Эй, ты кто? И чего ты там считаешь? — ...четыреста пятьдесят семь... — повторили наверху. — Да, четыреста пятьдесят семь... Сейчас!.. И Пятилап увидел, как канат — ну, не канат, конечно, а будь здоров какой канатище, — принялся разматываться сверху, пополз вниз, и скоро перед Пя‑ тилапом у жилистой ноги пальмы оказалось нечто длинное-длинное, толстоетолстое, жёлтое-жёлтое, только хвост и голова зелёные, и на этой маленькой голове коричневые хитрые глазки, на одном из которых было надето круглое стёклышко. — Ну? — спросила голова. — Слушай, а ты кто? Я тебя раньше не видел. — Я‑то? Ну, удав.

— Уу-д-дав?.. — Пятилап даже попятился. — Уд-дав?! — повторил он и на всякий случай оглянулся на ближайший куст. — А... рр-азве... на нашем Острове водятся удавы?! — Как видишь! — кивнула голова и довольно ухмыльнулась. — Но они же ужасно опасные! — Да! — гордо подтвердил удав. — Очень! Он приподнял свою толстенную шею, которую ещё и нарочно надул, так что голова теперь смотрела на Пятилапа сверху, и повернул её сначала влево, а потом вправо, чтобы тот мог полюбоваться им в профиль. Зрелище и правда было внушительное. Так что Пятилап уже начал по думывать о кусте у себя за спиной. Но тут голова опять опустилась пониже: — Только, видишь ли... я — Банановый Удав, — и он посмотрел на Пяти‑ лапа немножко смущенно. — Ем бананы... Пятилапу показалось даже, что Удав чуточку покраснел. — И больше никого-никого? — Никого-никого... — вздохнул Удав. — Уфф! — просиял Пятилап. — А то я чуть было не испугался! — Ещё бы! — и глазки Удава снова сделались хитрыми. — Я ведь вон какой большой! — и он кивнул на своё длинное толстое туловище в сторону хвоста. Пятилап рассмотрел его ещё хорошенько и спросил: — А почему у тебя на глазу стекло? — Монокль, — небрежно бросил Удав. — Ну, такие очки с одним очком. Только оно неправильное. — Для чего же тогда этот би... ми... нокль, раз он неправильный? — Чтоб хуже видеть. — А зачем тебе хуже видеть? — очень удивился Пятилап. — На охоте. Видишь ли, у меня глаза слишком зор‑ кие. Всякую мелочь видят. А так я мелких бананчиков во‑ обще не замечаю и нападаю сразу на крупные. — А-а-а... — протянул Пятилап и почесал пятой лапой затылок. — Понятно... Потом подумал ещё и опять спросил:

— А что ты там считаешь? — Как что? Бананы. — А зачем? — Понимаешь, — и Удав опять оглянулся на своё большое длинное тело, только уже не гордым, а печальным взглядом, — что‑то я принялся толстеть. И наш доктор Попугай — ты ведь его знаешь?.. — Ну да, он ко мне прилетает с градусником. — Ну вот, он мне сказал, что у меня лишний живот... — Как это — лишний?! Разве живот может быть лишним? Он же нужен! — Да нет, в том смысле, что уж очень он большой. И назначил мне стро‑ гую диету. Не больше пятисот бананчиков в день. Вот и приходится их считать, эти проклятые бананы! — закончил свой рассказ Удав и даже прикрыл глаза от огорчения. — Понятно, — сочувственно кивнул Пятилап, оглядев Удава от головы и до хвоста. Это правда был очень толстый Удав — бананы ведь такие питатель‑ ные. — Ну что ж, залезай обратно и считай. — Сейчас полезу. Только, знаешь... я ведь сбился! — и его глаза повеселели. — Хорошо, что я запомнил! — обрадовался Пятилап, что может помочь своему новому другу. — Ты сказал: четыреста пятьдесят семь! Банановый Удав недоверчиво посмотрел на Пятилапа. Помолчал нем‑ ножко и спросил: — Тебе сколько лет? — Мне? Примерно шесть. Наверное... — Вот видишь! Ты же не можешь запомнить число во столько раз боль‑ ше себя самого! — Да нет, я точно помню. И если от пятисот отнять четыреста пятьдесят семь, получится... получится... — Пятилап задумался, а потом радостно выпа‑ лил: — Получится столько, сколько тебе ещё осталось! Надо только правильно отнять, — добавил он. — Кто это может отнять у меня бананы? — удивился Удав. — Нет. Видно уж, — он вздохнул, — придётся начать диету сначала... Ну, я пополз. На прощание он покачал Пятилапу хвостом и принялся наматываться обратно на пальму. Банановый Удав уже был у самого верха, когда остано‑ вился и вытянул голову со стёклышком из листвы обратно вниз: — Может, освежишься бананчиком? Я тебе скину штучки три.

— Вот спасибо! Голова опять исчезла в листве, и оттуда прямо к ногам Пятилапа плюхну‑ лась маленькая гроздь жёлтеньких с зелёными кончиками бананов, очень по‑ хожих на коротеньких и толстеньких банановых удавчиков. После чего сверху послышалось: — Один... два... три...

Кое-что о Пятилапе

не секрет, я думаю, что у Пятилапа целых пять лап. Для тебяНу уже да, и ничего тут такого особенного. Тебя же не удивляет, что

на руке пять пальцев, а не четыре, как у кошки на лапе, — если не веришь, можешь у неё пересчитать. Или не шесть, как у пчёлки... Ну, у неё‑то, конеч‑ но, не пальцев, а лапок, которыми она перебирает, забираясь внутрь цветка, чтобы там лакомиться. Да и вообще, забираться внутрь еды — я пчелу имею

в виду, — по‑моему, ещё удивительней — тебе ж не придёт в голову залезть в банку с вареньем или ещё лучше в торт и есть его изнутри? То‑то. Впрочем, я отвлёкся... Дело не в том, что у Пятилапа пять лап. А в том, что пятая... тогда ведь, на Пляже, сразу видно было, что она — нижняя? Верно. Глазки тебя не об‑ манули. А потом затылок он ею чесал? Чесал. Вот то‑то и оно. Она БЫВАЕТ нижняя. Но в том‑то и штука, что бывает и ВЕРХНЯЯ! Да-да, когда как. Смотря по тому, как ему, Пятилапу, удобнее. Как это у него получается? Не знаю. Может, она на пуговичках? Один мой знакомый маленький мальчик, тот, который самым первым на свете слушал эту историю про Пятилапа, — теперь‑то он давно уже вы‑ рос, — предположил, что она на липучках. Очень может быть. Это даже удобней, чем на пуговицах. И уж точно лучше, чем на шнурках — их ведь жутко трудно завязывать бантиком. А потом они всё равно затягиваются в узел. В общем, пятая лапа у него то тут, то там. И это очень удобно, чтобы ла‑ зать. А лазать Пятилапу приходится много. Во-первых, он живёт на высоком дереве. Там, между толстыми ветками, у него натянут гамачок. В гамаке лежит большая пухлая подушка в наволочке. И он на ней спит. Причём не так, как это ты делаешь — только голова на подушке, — а весь целиком. Очень мягонько. А в прохладные ночи иногда забирается в саму по душку. В смысле — в наволочку. Понимаешь? Снизу под ним подушка, а свер‑ ху наволочка, и не поддувает. Тебе не случалось так попробовать? И не надо. Мама не одобрит. А уж бабушка — точно. Он вообще любит поспать, особенно днём. У него даже на соседней вет‑ ке висит табличка: «Дневной сон освежает Пятилапа». И он часто её слушает‑ ся. Вздремнёт часок-другой, и может дальше пятилапствовать вовсю. Вообще‑то ночи на Острове тёплые. И перед сном Пятилап ча‑ стенько лежит в своём гамачке на подушке, смотрит в звёздное небо и высматривает там созвездие Пятилапа. Однажды он его по‑ чти уже отыскал, но как раз тут заснул. И ему приснилось, что они с Обезьянкой забрались по высокой-превысокой пальме на облако и стали прыгать по нему, как на батуте. Да, кстати, об Обезьянке. Пятилап с ней давно дружит, ещё до Уда‑ ва. Про Удава я тебе прошлый раз рассказывал, как они познакомились.

Обезьянка очень весёлая, без конца тараторит и носит юбочку из жёлтых пальмовых листьев. Говорит, что та ей к лицу и вообще теперь «все такие но‑ сят». Интересно, кто эти все? Удав, что ли, или Пятилап? Так они без юбочек... В общем, она славная, только ужасная растеряха и вечно всё путает. Ска‑ жем, сговорится с ней Пятилап забраться на Гору и назначит встречу у Красно‑ го камня. Ждёт, ждёт, а её всё нет. Ну и побредёт домой. А она ему навстречу: — Где ты пропадаешь?! Я тебя целый час на Пляже жду! Ну что с ней поделаешь? И ещё уж очень следит за чистотой, чтоб руки мыли. Залезешь с ней на пальму за бананчиками, только думаешь сорвать один, а она: — Ты руки мыл? Покажи! — и такой поднимет гвалт, что приходится сле‑ зать и мыть лапки в ручье. Будто они снова не запачкаются, пока лезешь! Так что Пятилап специально на этот случай держит чисто-пречисто вымы‑ той пятую лапку и ей показывает. Потом, когда она тоже с Удавом познакомилась, она и его хотела заста‑ вить руки мыть. Но тот наотрез отказался. Сказал, что у него рук вовсе нету. — Это отговорки! — возразила Обезьянка и долго ещё не могла успокоиться. А ещё есть Попугай, про него, помнишь, Удав тогда говорил. Попугай не просто говорящий. Он до того говорящий, что Обезьянка счи‑ тает, что он «пр-росто уж-жасно кр-раснор-рречив». И очень умный. Единствен‑ ный на всём Острове он по утрам читает газету. Её когда‑то занесло на Остров ветром — ну, в тот раз, когда налетела та страшная буря. И вот Попугай ка‑ ждое утро надевает очки, наливает себе из кофейного дерева чашечку кофе и читает её, попивая из чашечки. Особенно он любит последнюю страницу, там, где «Советы врача» и про погоду. Из газеты он узнаёт много интересного. И делится с друзьями. Например: — Специалисты говор-рят, что лимонад прр-риводит к ожир-рению. — Но ведь у нас на Острове нет лимонада! — Все р-равно. Надо быть очень остор-рожным. Или в какой‑нибудь особенно погожий денёк позовёшь его погреться на солнышке, а он с сомнением покачает головой и скажет: — Не увер-рен, не увер-рен. Газ-зета пишет, что на побер-режье вот-вот обр-ррушатся дожди. Вот такой умный и недоверчивый Попугай. Да, про самое важное‑то я забыл. Чтó Пятилап ест.

Ну, ты уже знаешь, что ему бананы нравятся. А ещё апельсины, когда хо‑ рошенько спелые. И разные ягоды. А ещё шоколадки с шоколадного дерева, но не часто: доктор Попугай говорит, что от них могут испортиться зубы. На‑ верное, тоже в газете вычитал. Но больше всего Пятилап любит мягкие хлебные горбушки. Там, поближе к Ручью, целые батонные заросли. Тебе ведь никогда не приходилось видеть, как батоны растут? Я тебе расскажу. Батонные деревца любят тёплый влажный климат — ну, как раз та‑ кой, как на Острове. Вообще‑то они не деревца, а вроде кустиков, что ли. На земле такая розетка из больших толстых войлочных листьев, а из неё вверх торчит батон. Ты багеты знаешь? Эдакие длиннющие тонкие батоны? Ну вот, как раз такие, только раза в четыре длинней. С твёрдой гладкой корочкой. Взбираться по ним скользко, так что Пятилапу приходится карабкаться всеми четырьмя лапками — а пятой, когда залезет на самый верх, он отламы‑ вает горбушечку и ест с удовольствием. А иногда наломает горбушки три-четыре, принесёт домой и ест их у себя в гамаке, запивая молоком. Очень вкусно.

Охота на Тик-Така

тот день ветерок нагнал к берегу множество медуз. Они повсюду плюмкали у Пляжа и лежали на мокрой суше вдоль воды. Будто тут прогнали целое стадо прозрачных коров и те оставили на пе‑ ске свои прозрачные лепёшки. Только на Острове никаких коров не было. Ни прозрачных, ни обыкно‑ венных. Молоко, когда оно ему надобилось, Пятилап брал с молочного дере‑ ва, ну, там, возле Горы, на котором оно растёт в квадратных пакетиках. Да, так вот. Пятилап немножко вздремнул после завтрака и отправился на Пляж. Вообще‑то он любит тут побродить по мелкой водичке. Море иногда выбрасывает такие замечательные вещи. Однажды, представь, он нашёл пластмассовую кофейную чашку. И до чего кстати: у Попугая как раз был день рождения, вот и получился ему подарок. В другой раз ему попался ужасно полезный пакет из чего‑то скользкого с руч‑ ками и красивой надписью «Фрукты» — там ещё нарисованы яблоко и груша. Теперь он мог сразу много-много горбушек запасти, жалко, что они черствеют. Но это что. Как‑то море принесло самую настоящую игрушку: разно цветного пластмассового петуха с колёсиками и на длинной палке! Так что

можно его толкать перед собой. Пятилап подарил петуха Обезьянке — и как та обрадовалась! Правда, потом потеряла где‑то. Она ведь всё всегда теряет. Вот и теперь, раз ветер с моря, мало ли что могло приплыть. Но уж боль‑ но много медуз. Тебе медузы нравятся? Не совсем? Ну вот. И Пятилапу тоже. Поэтому он решил просто прогуляться по Пляжу. И так себе шёл, размышляя о том о сём, например, зачем медузы такие склизкие, и не наведаться ли поближе к обеду за бананчиками, пока не до‑ брался до Большого валуна. И увидел, что вокруг того обмотался на солныш‑ ке Банановый Удав. Даже глазки прикрыл от удовольствия, только стекло блестело. — Эй, привет! — обрадовался Пятилап. — Ты чего это тут намотался? — Поясницу грею. Попугай велел. Пятилап два раза обошёл вокруг камня, осматривая Удава вдоль, и с сом‑ нением спросил: — А где у тебя поясница? — Разве не видишь? Всюду. И начинает ломить к дождю... — А разве будет дождь? — Ну, когда‑нибудь же будет. Вот я и решил погреть на всякий случай, пока время есть. — Удав посмотрел на небо: не собираются ли тучки. — Очень приятно. Кстати, и тебе бы не мешало. Вон, там есть свободное местечко, привались. Пятилап пристроился поудобней. Вытянул нижние лапки на песке. И по думал, что вздремнуть тут перед обедом, пожалуй, не хуже, чем в гамаке. Валун был гладкий и тёплый. По небу плыли пухлые облачка, похожие на подушки. И со стороны моря доносились звуки маленьких волн, будто оно там бельё полощет. И тут к этому слабому плеску примешалось негромкое, но твёрдое: «тиктак, тик-так, тик-так». — Что это? — разом удивились Пятилап и Удав и посмотрели в ту сторо‑ ну. Но там ничего не было видно, только плоский жёлтый песок и за ним чёр‑ но-синее море. — Может, послышалось? — Да нет. Вот оно! — Пятилап поднял палец вверх и кивнул в сторону берега, откуда снова донеслось отчётливое «тик-так».

Никогда ничего подобного на Острове не было. Никаких таких тик-таков. — Надо разведать! — я уже говорил тебе, что Пятилап страшно любопытен. — Что же мне, разматываться, что ли? — вздохнул Удав. — Хочешь, я схожу посмотрю? — Нет. Одного тебя не пущу. Ох, моя поясница! Удав, кряхтя, размотался с камня и пополз впереди по пляжу, оставляя за собой широкую песчаную ложбинку. — Вон он! — закричал Пятилап. — Смотри, блестит на солнце! У самой воды и вправду поблёскивало что‑то необычное. Небольшая пло‑ ская голова, и от неё целых два тёмненьких хвостика в обе стороны. Друзья осторожно подобрались поближе и принялись рассматривать. — Смотри, какая у него рожа круглая, — шёпотом сказал Удав. — А на ней усы, — прошептал в ответ Пятилап. — Видишь, один подлин‑ ней, а второй короткий... Они подождали немножко. Двухвостый не шевелился. И только продол‑ жал выговаривать: «тик-так, тик-так...» — Наверное, это морской зверёк, — предположил Пятилап. — И его зо‑ вут Тик-Так, вот он себя и называет. Я его потрогаю. — Не смей! А вдруг он кусается? — Но он же такой маленький. — Маленькие бывают очень опасные! Вот, например, скорпионы... — А вдруг это скорОпион? — Пятилап с тревогой по‑ смотрел на Удава. — Не скорОпион, а просто скорпион, — поправил тот. — У него ядовитый шип на хвосте. — Ох! — охнул Пятилап. — Гляди, это он и есть! Вон у него на одном хвосте острый шип, блестящий! Друзья на всякий случай немножко попятились и за‑ копались в песочек. — Может, стукнуть его камнем? — предложил Удав. — Давай лучше поймаем. Я сейчас за пакетом сбе‑ гаю. А ты тут прячься и за ним следи. — Только ты недолго. А то вдруг он оттуда выпрыгнет...

Пятилап молнией сбегал домой за пакетом и запыхавшись вернулся на пляж. Тут он встал на четвереньки и пополз поосторожнее, пока не добрал‑ ся до Удава. Тот уже целиком закопался в песок, только голова и самый хво‑ стик наружу. За этот хвостик он Удава и потрогал лапкой: — Эй!.. — Ой! — Удав аж подпрыгнул и плюхнулся назад в песок. — А, это ты... А то я было подумал, что появился второй и подобрался сзади... Уфф! — Ну как он, по‑прежнему лежит? — Лежит. Но шевелит усами. Вон, посмотри. Теперь они у него оба смо‑ трят вверх. Наверное, это он так делает, когда сердится и собирается на‑ пасть... Может, всё‑таки пойдём отсюда? — Что ж, выходит, я зря за пакетом бегал? Нет уж. Давай подкрады‑ ваться. Ты слева, я справа. А пакет будем за ручки держать. И как доберёмся до него, так сразу... Друзья растянули пакет за ручки и поползли. Со стороны это выгля‑ дело, словно большая пасть подбирается к ничего не подозревающему Тик-Таку. — Пр-ривет! — раздалось у них над головой. — На ког-го это вы тут охо‑ титесь? — и возле них на песочек приземлился Попугай. Сунул клюв под кры‑ ло, почесал там что‑то и вопросительно посмотрел на них, переводя взгляд то на одного, то на другого. — Да вот, Тик-Така хотим поймать, — шёпотом ответил ему Пятилап и по‑ казал в ту сторону. — Где? Как-кой так-кой Тикк-Такк? — Попугай перепорхнул к самому Тик-Таку, внимательно осмотрел его и строго сказал: — Это часы. Они пок-ка‑ зывают вр-ремя. — А разве время видно? — удивился Пятилап. — Они пок-казывают, СКОЛЬКО сейчас вр-ремени, — пояснил Попу‑ гай. — Вот сейчас, напр-ример... — он всмотрелся в циферблат, подумал, по‑ крутил головой и закончил: — Очень точно показ-зывают. Хор-роший ход. Помолчал немножко и добавил: — Водонепрр-роницаемые. Для подводного пл-лавания. Глубина погрружения трр-ридцать метр-ров. Я такие в газете видел: последняя новинка, лучший подар-рок пер-ред отпуском... — Я так и думал, — глубокомысленно произнёс Удав. — Так значит, он не кусается?

Они оставили сумку и присоединились к Попугаю. Все трое стояли над выброшенными волной часами и любовались кру‑ глым циферблатом и чёрным ремешком с никелированной пряжкой. Впро‑ чем, Удав на всякий случай держал голову повыше — мало ли что. Пятилап бережно взял Тик-Така (ну, он уже привык его так называть) за оба хвостика и поднёс к глазам: — Слушай, Попугай. А почему же он говорит «тик-так» и шевелит усами? — У него там, кажется, зав-вод. Не то батар-рейка. Словом, устр-рройство. — А... Пятилап задумался и тихо сказал: — А можно, я буду думать, что Тик-Так живой?.. Я его к себе домой возьму... Вот так и окончилась охота. Пятилап отнёс Тик-Така на своё дерево и по‑ весил там рядом с гамаком на маленьком сучке. Теперь он мог сколько угодно любоваться им, как тот шевелит усами. А ночью, когда лежишь на подушечке и смотришь в звёздное небо, так прият‑ но слышать над ухом из соседней темноты его дружеское бормотание: тик-так, тик-так, тик-так, тик-так... Под тиканье часов ведь славно засыпать, не так ли? Ну так и ты отклады‑ вай книгу и засыпай. А завтра я расскажу тебе дальше.

Опасная экспедиция

Пятилапа кончилось молоко. А одному идти и далеко, и скучно. Да и немножко страшно: там ведь, по дороге, в Лесу, обитают спинохва‑ ты. Я тебе про них попозже расскажу. И он решил собрать компанию. Первым делом пошёл искать Удава. И бы‑ стренько его нашёл. Тот как раз позавтракал утренней порцией бананов и дремал неподалёку от Рощи на песочке, уткнувшись носом в солнечный зай‑ чик от своего стёклышка. — Удав! — закричал Пятилап ещё издали. — Пошли к молочному дереву за молоком! Удав приподнял голову и посмотрел на Пятилапа: — А зачем оно? — после чего опустил голову обратно на песок. Потом снова поднял, почесал хвостом затылок и задумчиво произнёс: — Разве что овсяную кашу варить. Только её ведь нету... Ты овсяную кашу любишь? — Нет, — Пятилап замотал головой, — совсем не люблю. Уж больно она сама на себя похожа. — В каком это смысле?

— Ну, на вкус такая же, как на вид. Я люблю молочко с горбушечкой. Так ты пойдёшь? — Это ж такая даль... Банановый Удав свернулся опять поудобнее, и видно было, что собирает‑ ся тут лежать, пока не придёт время продолжать диету. Но потом вдруг вспом‑ нил что‑то, вздохнул и поднял глаза на Пятилапа: — А впрочем, ладно, давай пойдём. Попугай всё равно мне велел прогу‑ ливаться... — и он принялся разворачивать себя, спросонья немножко пута‑ ясь в кольцах. — Вот здорово! Давай и Обезьянку с собой возьмём! — Давай, только где её искать? Она ведь гуляет сама по себе. — Как это гуляет сама по себе? — удивился Пятилап. — Она по веткам гуляет, ну, ещё по травке, по песку... Но чтобы САМА ПО СЕБЕ?.. — в голосе Пятилапа слышалось сомнение. — Я хотел сказать, что её никогда не найдёшь, когда понадобится. — Это да. Но я поищу! Однако они зря волновались. Только Пятилап это произнёс, как в небо над ними вплыл большущий не то мыльный пузырь, не то воздуш‑ ный шар — примерно с кокосовый орех размером. Потом другой, потом третий. А следом появилась и сама улыбающаяся Обезьянка. Это она раз‑ вела немножко сока из каучукового дерева и развлекалась, выдувая соло‑ минкой пузыри. — Обезьянка! — обрадовался Пятилап. — А мы как раз тебя искать хо‑ тели. Мы к молочному дереву за молоком собрались. Пойдёшь? — Вот здорово! У меня уже давно молока нет. И захватим с собой раз‑ ноцветных камешков с берега, угостим Камнебизона! — она даже запрыгала от радости. Я тебе про Камнебизона рассказывал? Ах, нет ещё? Так вот. Самое удивительное, что он весь в клеточку, вроде шотландского пледа. Полосатых ведь зверей сколько угодно — тигры там, зебры, кошки, бурундуки, киты-полосатики. Кто поперёк полосатый, кто вдоль. А из клетчатых — один только Камнебизон. Он по‑научному так и на‑ зывается: камнебизон клетчатый обыкновенный. Хотя, конечно, он необыкновенный. Да. А питается он камнями — потому и называется Камнебизон. Ну, грызёт их, хрустит, как мы чипсами, даже чавкает.

Тебя, кстати, не удивляет, что когда люди за едой чавкают, довольно противно слушать, а если звери — кошка там у своей мисочки, или собака, — совсем другое дело? Не знаю, почему так получа‑ ется. Но мы, конечно, должны помнить, что мы‑то не кошки. Да. А живёт он у подножия каменистой Горы — той самой, возле которой молочное дерево. Там этих самых камней сколько хочешь, целые ска‑ лы. Правда, теперь уже здорово Камнебизоном объеденные. Но больше всего на свете Камнебизон обожает раз‑ ноцветные округлые камешки с берега моря. Они для него вроде леденцов. Согласись, они и правда жутко аппетитно вы‑ глядят, особенно пока мокрые, да? Только не вздумай в рот брать: мы же с тобой не камнебизоны. Друзья ему их всякий раз приносят, когда от‑ правляются в ту сторону. А сам он почему‑то на берег не ходит. Почему? Пра‑ во, не знаю. Надо будет Пятилапу сказать, чтобы спросил, когда с Камнебизо‑ ном увидится. Обезьянка вдруг перестала прыгать и тревожно посмотрела на своих друзей: — А спинохваты? — Спинохватов бояться, через Лес не ходить, — мудро заявил Удав. И добавил: — Поползём днём, когда у них тихий час. Может, не проснутся. Время было как раз подходящее, так что не стали откладывать. Только Пятилап сбегал за своей сумкой, а Обезьянка набрала пригошни камешков, самых лучших, кругленьких и разноцветных. Друзья отправились в путь и дошли уже — конечно, это Пятилап с Обезь‑ янкой дошли, а Удав‑то полз, понятное дело, — так вот, добрались уже до са‑ мого входа в Лес, до того места, где табличка: «Осторожно! Спинохваты!» Да, я забыл рассказать. Обезьянка же обожает рисовать и развешивать таблички. Ту, у Пятилапа над гамаком — ну, про «дневной сон освежает», — это ведь тоже она нарисовала и ему повесила. Она их всюду, где могла, понатыкала. «Мойте руки перед едой», «На пля‑ же не сорить» (это когда Пятилап бросил там кожуру банана), «За едой не чав‑ кать». Раз даже схитрила и на пальме с самыми спелыми бананчиками

прикрепила объявление: «По деревьям не лазать». Но Удав сделал вид, что разучился читать, и всё равно заполз. Впрочем, это давняя история. И конечно же, повесила у входа в Лес предупреждение про спинохватов. Да ты ведь не знаешь спинохватов! Они гнездятся в Лесу. Их там уйма. Они такие... как тебе объяснить. Пожалуй, немножко на птиц похожи, только вместо крыльев эдакие пятерни — здоровенные такие, и пальцы вра‑ стопырку. А между ними маленькое тельце. Ну, ещё головки с ротиком и хво‑ стики, как у воробья. Сидят в своих гнёздах и высматривают добычу, если кто в Лес зайдёт. Чтоб наброситься и за спину его — хвать! хвать! хвать! Нет, они не клюются. Да у них и клювов нет, я же сказал, только малень‑ кие ротики. Но хватают за спину почём зря! Думаешь, пустяки? Хорошо, вот я отложу книжку и покажу, как они хвата‑ ют. Вот так! И вот так! И ещё вот так! Щекотно? Ещё как щекотно! То‑то. А когда никого нет, спинохваты играют друг с дружкой в ладушки. С утра и до тихого часа, а потом опять до самого вечера. И вот наши друзья вошли в Лес, опасливо поглядывая на обступившие тропинку деревья. И тут‑то спинохваты обрушились на них целой стаей! То ли тихий час у них уже кончился, то ли решили нарушить режим ради такой славной добычи, но налетела их целая туча. Писк, визг, ладоши хлопают, да ещё перекликаются друг с дружкой: вот они! хватай! хватай! Друзья отбивались как могли. Пятилап отпихивал налетевших всеми четырьмя, а в пятой героически зажал свой пакетик с ручками и то раз‑ махивал им, как флагом, то беспощадно лупил по спи‑ нохватам, только и слышалось: шлёп-шлёп-шлёп! Но силы были не равны. Спинохваты облепили их со всех сторон, и Обезьянку уже несколько штук ухватило, и на Пятилапе штуки четыре сидят. Хуже всего пришлось Удаву: у него спина вон какая длинная. Так и обсели всего. А он, бедняга, только пыхтит и извивается. В общем, плохи дела.

Но тут Обезьянка как заорёт: — А вы руки мыли?! А ну покажите!!! Глянули спинохваты на свои лапищи — и ужаснулись. Видели бы вы их ладони! Они их ВООБЩЕ никогда не мыли! А Обезьянка, умница, как прикрикнет строгим голосом: — Марш руки мыть!! Спинохваты завертели головами в смущении и загалдели нестройным хором: — А где (где-где-где-где...) нам их мыть? — В ручье! — скомандовала Обезьянка. — А у нас ручья нет (нет-нет-нет-нет...)... — Летите из Леса налево, там ручей! — А где это (где-где-где) лево (лево-лево-лево)? — Вон в той стороне! — махнула рукой Обезьянка. И что было спинохватам делать? Снялись всей стаей, захлопали своими ручищами — было похоже, как в театре аплодируют, знаешь, когда спектакль уже кончился и артисты со сцены кланяются, — и улетели, галдя, в сторону ручья. А наши трое быстренько пробежали по тропинке до конца Леса и выбра‑ лись из него прямо к подножию Горы. Тут‑то их Камнебизон и встретил. Обезьянка ему камешков высыпала. — Ой, ребята! Спасибо‑то какое! Вот уж полакомлюсь, так пола комлюсь. Троица наша расположилась на камнях поудобнее, дух перевести. Это под самой Горой, там, где в ней дыра вглубь уходит. Как‑то Пятилап спросил Камнебизона про эту пещеру, и тот объяснил: — Это когда я маленький был, выел. Там камень известняк, мягкий, и много кальция. Для зубов полезно. Только теперь там откуда‑то взялся громадный валун, прямо навис над самым входом и еле держится. — Слушай, Камнебизон, раньше тут этого камня не было, — Обезьянка показала пальцем. — Так это же я притащил! — Камнебизон улыбнулся, сверкнув всеми своими зубами. — Это моя военная хитрость! — И объяснил: — Я же очень ред‑ кий. Ну как приплывут какие‑нибудь меня для зоопарка ловить? Вот я и ныр‑ ну туда. Задними копытами чуток брыкну — камень упадёт и вход закроет.

А я пережду, пока эти, из зоопарка которые, уйдут, и опять себе дорогу выем. Здорово, правда? Камнебизон даже подпрыгнул разом на четырёх ногах и головой помо‑ тал, оттого что так хитро всё придумал. Потом стал друзей камнями угощать: «Вот, смотрите, какой тут кварц рас‑ сыпчатый!» — но те отказались. Им пора уже было к молочному дереву. Стали прощаться, обещали другой раз ещё морских камешков принести. Тут Пятилап вспомнил: — Да, Камнебизончик, давно хотел спросить. А отчего бы тебе самому к нам на берег не прийти? Там камней этих сколько хочешь. А спинохватам твоей шкуры не ущипнуть. — Нет, — покачал головой Камнебизон. — Я же вон какой клетчатый. Очень уж я приметный. Ну как меня в бинокль с какого‑нибудь корабля заме‑ тят? Расскажут этим, из зоопарка которые... Я уж лучше тут посижу. Друзья расстались с Камнебизоном. Обезьянка даже поцеловала его в шерстяную клетчатую щёку. И пошли к молочному дереву. Полную сумку насобирали, еле дотащили потом. Пятилап всё больше хватал спелые пакетики, пожирней — те, которые трёх с половиной процентные. А Обезьянка — она же за фигурой следит — рвала с веток повыше, где недозрелые, по полтора. Обратно они добрались без приключений. Уже смеркалось, и спинохва‑ ты угомонились — они ведь рано ложатся спать, едва солнышко закатится. И только слышно было, как они ворочаются наверху в своих гнёздах и сопят. Дома Пятилап с Обезьянкой честно поделили добычу. Удав отказался. Сказал, что если б овсяная каша, тогда бы да, а так нет. Но где ж тут овсяной каши взять? На Острове ведь и кастрюльки нету. А два пакетика подарили Попугаю. Пусть кофе с молоком пьёт. Да, вот ещё. Храбрая Обезьянка‑то, она ведь на другой день снова сбега‑ ла в Лес. Вечерком. И поставила на самом видном месте табличку: «Грязными руками за спину не хватать!» Хотя спинохваты, по‑моему, читать таблички не умеют.

Как спасли Кита

х, какой это был прелестный денёк! Море сверкало, точно громадный лист серебряной бумаги, рас‑ стеленный во все стороны. Солнце ярко светило, но ещё не стало жарко. И воздух был такой свежий, что пахло огурцом — целой тарелкой сорванных с грядки, вымытых и разре‑ занных на половинки огурцов. (Я тут нарочно написал «вымытых», чтобы нам от Обезьянки не влетело.) От веток и больших камней на жёлтый песок ложились лиловые тени. И надо всем этим раскинулось синее-пресинее небо с единственным об‑ лачком, похожим на стул. Потом этот стул превратился в стол, потом в длин‑ ную скамейку, потом в белого крокодила, который постепенно сделался про‑ зрачным и совсем исчез. Пятилап с Обезьянкой возились на берегу. Они решили построить из пе‑ ска настоящий Остров, только маленький. С Горой, Ручьём, Лесом, Рощей,

Пляжем и всем остальным. Лес соорудили из воткнутых в песок дубовых ли‑ стьев, а вместо банановых пальм натыкали метёлочки травы. Вышло очень похоже. Пятилап даже предложил позвать на роль Удава дождевого червяка, чтобы было совсем по‑настоящему, но Обезьянка сказа‑ ла, что Удав, пожалуй, обидится. — Ну что ты! А вместо нас с тобой позовём жуков! — Пятилап увлёк‑ ся. — Представляешь? И они тут, на этом своём маленьком Пляже, тоже стро‑ ят Остров, совсем-совсем маленький. И на нём уже вместо нас с тобой ка‑ кие‑нибудь букашки! — А те, крошечные... они тоже строят... Остров?.. — Обезьянка широко открыла глаза и одновременно рот. — Ну да! — кивнул Пятилап, но глянул на Обезьянку и тоже открыл рот. Он представил себе, как и на том премаленьком Острове, что букашки построят, какие‑то, ещё крошечней, так что в микроскоп смотреть, опять стро‑ ят Остров... и опять... и опять... Всё уменьшаясь и уменьшаясь... У него даже голова закружилась. Тогда он попробовал думать в обратную сторону и вообразил, наоборот, преогромных Пятилапа и Обезьянку, которые строят их собственный Остров из камней и песка. И даже припомнил бескрайнее ночное небо, в котором однажды почти разглядел этого самого огромного Пятилапа в виде созве‑ здия, с тремя яркими звёздочками на животе. Но выходило что‑то уж слиш‑ ком громадное, а они с настоящей Обезьянкой в этой огромности полу‑ чались такие маленькие, что даже страшно... Пожалуй, лучше в ту сторону не думать. Так что Пятилап тряхнул хорошенько головой, чтобы все эти мысли вы‑ тряхнуть, вздохнул и сказал: — Ладно, давай уж без никого строить. Потом подумал и добавил: — Но только ещё лучше, чем на самом деле. Вот, сделаем сразу Кам‑ небизончику гору из этих круглых камешков, чтоб ему лакомиться. Сходи, собери. И Обезьянка встала с песка и пошла вдоль воды, но прислушалась и остановилась. — Послушай! По-моему, там в море кто‑то хнычет. Пятилап тоже прислушался. И правда, доносилось что‑то жалостливое, вроде «Уа... уа...»