Я знаю, что я ничего не знаю
№ 9 (21) | сентябрь 2013
исторический журнал для всех
Формула
Шумахера
AcAdemiA
три марксизма в советской физике Геннадий Горелик
В отечественной истории такое понятие, как философмарксист, объединяло очень разных людей. Так что по существу можно говорить о нескольких марксизмах. Особенно ясно это проявилось в самой удачливой из советских наук — физике. ФототЕлЕГРамма
В будущем музее советской физики непременно должно найтись место для небольшого бумажного листочка, на котором довольно коряво изображен мусорный ящик, рядом с ним — сосуд (похожий на ночной) с надписью «эфир» и кот (помоечный) на заборе. Помимо картинки, есть текст: «Фототелеграмма № 16 из Ленинграда Москва, Волхонка, 14. Большая Сов. Энциклопедия, Отд. точного знания Б. М. Гессену Прочитав Ваше изложение 65-м томе, с энтузиазмом приступаем изучению эфира. С нетерпением ждем статей теплороде и флогистоне. Бронштейн, Гамов, Иваненко, Измайлов, Ландау, Чумбадзе Ленинград, Сосновка, 2. Физ.-тех. институт. Теоретич. Кабинет»
С этой ироничной фототелеграммы («эфир» как носитель электромагнетизма был отвергнут теорией относительности Эйнштейна в 1905 году), отправленной в конце 1931 года, началась шумная история, о которой много лет спустя поведал один из подписантов — Георгий Гамов, пострадавший менее других и более других удаленный от места событий (в 1934 году он стал невозвращенцем).
34
Согласно воспоминаниям Гамова, в упомянутом томе БСЭ статью «Эфир» написал «некий товарищ Гессен, красный директор Института физики в МГУ, задачей которого было присматривать, чтобы… сотрудники не уклонялись в идеалистических направлениях от прямой дороги диалектического материализма. Бывший школьный учитель, Гессен знал кое-что из физики, но больше всего интересовался фотографией и замечательно делал портреты хорошеньких студенток». Получив фотодепешу, Гессен взорвался, принес ее в Коммунистическую Академию
в Москве и «обвинил нас в открытом мятеже против принципов диалектического материализма и марксистской идеологии». В результате по приказу из Москвы было организовано «судебное разбирательство» в Физико-техническом институте, за которым последовало обвинение во вредительстве и оргвыводы: аспирантов Чумбадзе и Измайлова, подписавших телеграмму, лишили стипендии, а Ландау и Бронштейна отстранили от преподавания... Гамов писал это три с половиной десятилетия спустя, что-то забыв, чего-то не зная, и, по собственному
«особый вид материи» «ЭФИР (физ.), в классической физике особая непрерывная среда, в которой могут распространяться волны и к-рая является носителем электрического и магнитного поля. <…> Проблема эфира в современной физике еще только поставлена, но отнюдь не решена — даже в общем виде. <…> Э. представляет качественно особый вид материи, к изучению внутренних свойств к-рой физика только подходит. Но он обладает такой же объективной реальностью, как и все другие материальные тела. С этой точки зрения противопоставление Э. материи бессмысленно и ведет к агностическим и идеалистическим выводам». Из статьи Бориса Гессена в БСЭ, 1-е издание, 65-й том
дилетант №9 (21)
признанию, стремился позабавить читателя, а не восстановить историческую реальность. Эту реальность, однако, сохранили архивы.
вРЕдитЕльство в наукЕ
Во втором номере журнала «Большевик» за 1931 год появилась статья «Вредительство в науке», написанная главредом журнала «За марксистсколенинское естествознание» Эрнестом Кольманом — уроженцем Праги, попавшим в 1915 году в русский
Фототелеграмма, посланная в БСЭ молодыми физиками в 1931 году
вредительства: подделка под советский стиль, попытки антимарксистского применения математических методов, а главное — некритическое преклонение перед буржуазно-профессорской ученостью. Заявив далее, что вредительская публика «свила себе не одно прочное гнездо», Кольман тут же самолично принялся разорять одно из них — в естественно-научном отделе БСЭ. Редактор этого отдела профессор Каган, оказывается, допустил, чтобы в статьи о волнах и гидромеханике, о Галилее и Гауссе проникли враждебные взгляды махистов, механистов, фрейдистов и прочих врагов пролетариата. Оргвыводы не заставили себя ждать: том БСЭ, вышедший спустя месяц после статьи Кольмана, оказался без сведений о составе редакции. А в следующем томе редакция
«Обвинил нас в мятеже против принципов диалектического материализма» плен, два года спустя вступившим в Красную армию и связавшим свою жизнь с Советской Россией. Автор заявил, что взрывы и поджоги — лишь наиболее очевидная и простая часть вредительства. Не меньшую опасность представляет «научно-теоретическое вредительство, не ограниченное какой-либо отраслью науки». Определяющие черты научного
сентябрь 2013
35
Academia
«Наглая вылазка заядлого махиста, главы группы физиков так называемой „ленинградской школы”»
Эрнст Мах, австрийский философ-позитивист. Махизм был раскритикован Лениным в книге «Материализм и эмпириокритицизм» и в Советской России почитался «буржуазной» философией существенно обновилась: место профессора Кагана в отделе естествознания занял непрофессор Максимов, подотдел математики возглавил сам Кольман, а в физике на помощь академику Иоффе пришел Борис Гессен и написал статью «Эфир». Дальнейшие подробности найдем в журнале «Под знаменем марксизма» в статье того же Кольмана «Письмо тов. Сталина и задачи фронта естествознания и медицины». В качестве примера борьбы против партии и Коминтерна в области науки Кольман указал на выступление профессора Якова Френкеля на физико-химической конференции в декабре 1931 года. И заметил: «Эта наглая вылазка заядлого махиста, главы группы физиков так называемой „ленинградской школы“ (Гамов, Ландау, Бронштейн, Иваненко и др.) не единична. Совсем недавно эти господа в ответ на статью „Эфир“ в 65-м томе БСЭ позволили себе
устроить демонстрацию: послали радиоизображение — карикатуру похабного содержания, критикующую статью с точки зрения отрицания существования эфира как объективной реальности». Итак, не просто карикатура, а демонстрация. При этом на марксистской трибуне рядом с адресатом фототелеграммы Гессеном появились еще две фигуры — Эрнест Кольман и Александр Максимов. Сопоставив деяния этих трех человек, можно убедиться: как нередко бывает, сильнее всего досталось не тому, кто этого больше заслуживал. Прежде всего освободим Гессена от самых легких обвинений: Гамов приписал ему качества другого профессора МГУ — Анатолия
Млодзиевского, действительно бывшего учителем женской гимназии и большого (фото) любителя девичьих прелестей. В архивах от Гессена и Кольмана остались считанные листочки. Но Максимов постарался за всех: в его архиве — замечательная коллекция бумаг, собранная, конечно, не для благодарных потомков, а в качестве компромата на современников. Именно Максимов сохранил «похабную» фототелеграмму и письмо, которое Гамов написал Сталину, защищая друзей-физиков и нападая на Гессена.
Единомышленники?
На рубеже 20–30-х годов эти три человека — Гессен, Кольман и Максимов — выглядели единомышленниками. Их связывала Комакадемия и Институт красной профессуры, работа в МГУ, в редколлегиях журналов и, наконец, БСЭ. Однако жизненные пути, оказавшиеся близкими к концу 20-х годов, разделяло изрядное расстояние и до и после этого.
Георгий Гамов. Боулдер, штат Колорадо, 1958 год
36
дилетант №9 (21)
Борис Гессен, 1930 год
Разумеется, десятилетия жизни трудно втиснуть в какую-то одну формулировку. Но если решиться, то лейтмотив Гессена — стремление найти для новой физики почетное и уютное место в марксистском мировоззрении. Для Кольмана главное — распространение диктатуры пролетариата на естествознание. А деятельность Максимова определялась, судя по всему, лишь инстинктом выживания. Он изгибался в полном соответствии с генеральной линией ВКП(б). В частности, когда эта линия пронзила Гессена и угрожающе нацелилась на Кольмана,
Максимов без промедления изобличил Гессена вместе со всем «рассадником идеализма в физике» — журналом «Успехи физических наук», а под заголовком «Против путаницы и пошлости» в пух и прах разрецензировал в «Правде» книгу Кольмана «Предмет и метод современной математики». Тексты самого Максимова — унылая многостраничная тягомотина и гирлянды цитат из классиков и их врагов. Можно было бы назвать его начетчиком, но, благодаря Михаилу
Защита Гамова «Когда я и несколько моих друзей-теоретиков, работающих в Ленинградском физико-техническом институте, увидели эту смехотворную статью, в которой утверждалось, что „физика только теперь приступает к изучению эфира“, мы послали Гессену ироничную телеграмму: „Прочитав Вашу статью с энтузиазмом приступаем к изучению эфира. Ждем руководящих указаний о флогистоне и теплороде” (теория флогистона и теплорода — это старинные теории, отвергнутые более ста лет тому назад и ставшие синонимом научного хлама). Посылая эту телеграмму, мы имели в виду этим открыть кампанию против фальсификации научного материализма. Но Гессен не растерялся: он пожаловался в Президиум Коммунистической Академии…» Из письма Георгия Гамова Сталину, январь 1932 года
сентябрь 2013
Эрнест Кольман, 1970-е годы
Булгакову, есть более точная характеристика, воплощенная в т. Шарикове. А кошачьим духом для него была буржуазно-профессорская ученость, которой Максимов не овладел и поэтому испытывал к ней неутолимую вражду. У Кольмана же, кроме статей, пропитанных классовой ненавистью, были и вполне добротные труды по истории и методологии математики. Отсидев несколько лет в Лубянской тюрьме, он выступал в защиту кибернетики и многое переоценил. В 1976 году Кольману разрешили покинуть страну победившей диктатуры пролетариата — он уехал к дочери в Швецию и не вернулся. Свои воспоминания, вышедшие в НьюЙорке в 1982-м, он озаглавил «Мы не должны были так жить». Хоть в этой книге он не упомянул свою эпохальную статью «Вредительство в науке», но признал: «Считая себя, так же как и мои коллеги, компетентным судить по всем вопросам, во всех областях знания... мы наломали немало дров, нанесли несправедливые обиды не одному ценному научному работнику, из которых многие потом были репрессированы и погибли (чего, конечно, не было в наших на-
37
Academia
мерениях), и повредили развитию советской науки, равно как и ее престижу в глазах иностранной интеллигенции, да и социализму и коммунизму в целом нами был причинен громадный ущерб».
Большевистским духом и не пахнет
В статьях Гессена не найдешь сокрушительных ударов по идейным оппонентам и пригвождения их к позорным столбам. Не зря товарищи-марксисты в 1931 году критиковали его: «Эти статьи далеки от актуальных задач партии... В этих статьях большевистским духом и не пахнет». Отношение Гессена к новой физике ясно видно из такого обвинения: «У т. Гессена мы видим во всех его работах одну линию — преклонение перед буржуазными учеными, как перед иконами». Очень существенно, что в выборе объектов преклонения Гессену было с кого брать пример. Это прежде всего его друг по гимназии Игорь Тамм (будущий нобелевский лауреат) и учитель друга Леонид Мандельштам. К обоим Гессен относился с глубоким почтением и в качестве директора НИИФ МГУ сделал все возможное, чтобы оградить научную и педагоги-
Александр Максимов, 1970-е годы
В первом ряду: Оскар Клейн, Нильс Бор, Вернер Гейзенберг, Вольфганг Паули, Георгий Гамов, Лев Ландау, Хендрик Крамерс. Копенгаген, 1930 год
ческую жизнь школы Мандельштама от социальных стихий. Назвать Гессена противником теории относительности никак нельзя. В 1928 году он в популярной книжке грамотно и даже проникновенно изложил идеи теории относительности (покончившей со старым понятием эфира), да и свою злополучную статью в БСЭ закончил отсылкой к статье «Теория относительности». И в реанимации понятия эфира он следовал Эйнштейну, который в статье 1930 года «Проблема пространства,
характер отношения Гессена к физикам и к науке и зная, что фототелеграмма, направленная по официальному адресу БСЭ, должна была попасть в руки начальника отдела естествознания Максимова, — зная все это, можно смело предположить, что организатором проработочной кампании был не Гессен, а Максимов.
Годы спустя
Шесть лет спустя после фототелеграммы судьбы Гамова и Гессена пересеклись еще раз. 29 апреля 1938 года решением общего собрания Академии наук СССР оба были исключены из нее вместе с двумя десятками других ученых, «направивших свою деятельность во вред Союзу ССР». К этому моменту Гессен уже больше года как был расстрелян, а Гамов третий год пребывал профессором в Новом Свете. В 1955 году для реабилитации Гессена нужны были характеристики от видных людей. Положительные отзывы дали Тамм и Кольман. Что касается третьего марксиста — Максимова, то к 1955 году он обессмертил свое имя борьбой с «реакционным эйнштейнианством» и с «идеализмом Л. И. Мандельштама». Затем удалился от дел, перебирал, надо думать, бумаги в своем архиве, натыкаясь время от времени на старую фототелеграмму.
«У т. Гессена мы видим преклонение перед буржуазными учеными» эфира и поля в физике» пытался воскресить им же убитое слово «эфир», понимая его уже как пространствовремя или вакуум. Эйнштейну это не удалось. И последнее. Согласно Гамову, именно Гессен, нажаловавшись коммунистическому начальству, стал инициатором «безобразной травли теоретической физики». Зная, однако,
38
дилетант №9 (21)