Я знаю, что я ничего не знаю
№ 7 | июль 2012
6 |32 Ходорковский | Похищение в о Париже Петре I
56 70 || Миф Браунинг, о «матче человек смерти» и пистолет
Охота на ведьм
Это страшное слово «космополит» Симон Шноль
Советский «маккартизм» был гораздо страшнее американского. И назывался он иначе — борьба с низкопоклонством перед Западом в науке и искусстве.
В
СССР главным идеологом борьбы с космополитами был Андрей Александрович Жданов. Жданов был типичным злодеем, но злодеем очень интересного качества, на уровне школьного учителя (может, потому, что отец его был школьным деятелем). Он знал, что такое хорошо и что такое плохо по среднему уровню. Жданов — главный деятель нашего маккартизма. И это ему мы обязаны ужасными событиями сороковых — пятидесятых. Первые послевоенные годы были годами общего восторга. Ощущения свободы и радости
40
жизни были тогда преобладающими. Пришли герои с войны. Какие люди пришли! Они были раскованными, смелыми. Прежде была полная несвобода, а тут после войны — вырвались. Я пережил этот восторг вместе со своими друзьями, сокурсниками. Мы были молоды и необразованны и мы не знали, что уже все готово для резкого поворота. Сталин не мог вынести этой нашей свободы. Началось все с журналов «Звезда» и «Ленинград». Август 1946 года. Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б)… Я потом узнал, что Сталин, когда он выбирал журналы, сначала считал, что это должен быть «Новый мир». Но в итоге
выбрал ленинградские журналы, потому что он очень боялся Ленинграда. Одна из самых больших ран в нашей истории — «ленинградское дело». Около 200 человек, деятелей партии, расстреляны почти синхронно. Это посильнее, чем то, что делал Маккарти. Потом тщательно были выявлены все те, кто был когда-то арестован. Их всех снова арестовывали в 1949 году. Тот мрак, который тогда на нас надвигался, — его не было нигде больше на земле. Я могу смело сказать, что среди тех, кто подвергался этим гонениям, были люди — украшение страны, ее интеллект… Я убежден, что страна вот тогда и погибла. Погибла от уничтожения ее фундамента.
«Они умиляются даже мусорным урнам на берлинских улицах» 11 августа 1947 года в газете «Правда» вышла статья главного редактора Дмитрия Шепилова «Советский патриотизм». Многие именно ее считают официальным объявлением войны космополитам. В ней, в частности, говорилось: <...>Разве не ясно, что современная наука буржуазного мира и ее культура служат своекорыстным интересам империалистической буржуазии? Вот почему законное чувство гадливости вызывают в советских людях те интеллигентики, которые все еще находятся в плену пережитков проклятого прошлого царской России. Они с лакейским подобострастием взирают на все заграничное только потому, что оно заграничное. В погоне за дешевой личной популярностью они услужливо готовы напечатать свою работу прежде всего в иностранном журнале. Они умиляются даже мусорным урнам на берлинских улицах. Это ли не пережиток дурной дворянской болезни пресмыкательства, неверия в силы своего народа? Конечно, такие интеллигентики — одиночки, но советский народ, наша славная интеллигенция не хотят терпеть и отдельных фактов национального самоуничижения советских людей, потери ими чувства собственного достоинства. <...>
«Только в обстановке низкопоклонства перед иностранщиной и великодержавного презрения к сокровищам русской культуры иностранный проходимец Дантес мог оборвать жизнь бессмертного гения русской и мировой культуры — Пушкина» Из статьи «Советский патриотизм», 11 августа 1947 года
дилетант №7
Иосиф Сталин: «Было преклонение перед иностранцами-засранцами» Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Эта традиция отсталая, она идет еще от Петра. <...> Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами-засранцами. Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия. У военных тоже было такое преклонение. Сейчас стало меньше. Теперь нет, теперь и они хвосты задрали. Почему мы хуже? В чем дело? В эту точку надо долбить много лет, лет десять эту тему надо вдалбливать. Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает. Вот взять такого человека, не последний человек, а перед каким-то подлецом-иностранцем, перед ученым, который на три головы ниже его, преклоняется, теряет свое достоинство. Так мне кажется. Надо бороться с духом самоуничижения у многих наших интеллигентов.
Высказывание Сталина на встрече с писателями 14 мая 1947 года, записано Константином Симоновым
июль 2012
41
Охота на ведьм
Х
ронология советского маккартизма, если уж использовать этот термин, такова. 1946 год — «Звезда» и «Ленинград», Зощенко и Ахматова. В том же 1946 году — постановления о репертуаре драматических театров: репертуар, с советской точки зрения, неправильный. 1947 год — разгром научной медицины. Там была такая история. Василий Васильевич Парин, замечательный человек, убежденный большевик, становится директором Молотовского (теперь Пермского) мединститута, один из организаторов Академии медицинских наук. Парин в 1947 году едет в Америку рассказывать о наших достижениях, везет с собой книжку, разрешенную Молотовым и министром здравоохранения Митеревым, о наших достижениях в исследовании рака, об экспериментальном препарате ученых Григория Роскина и Нины Клюевой, везет в подарок американцам сколько-то ампул этого препарата, круцина. 17 февраля 1947 года, на следующий день после возвращения из Америки, Парина вызывают в Кремль. Он был обвинен в выдаче государственных тайн «под лживым предлогом, что медицина не имеет границ». 25 лет каторги. Хорошо, что не расстреляли. Парин выйдет на свободу после смерти Сталина. Он — основатель авиационной космической медицины, Института медико-биологических
42
«Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает… потерять свое лицо, стать безродным космополитом» Андрей Жданов на совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б), январь 1948 года
Член ЦК ВКП(б) товарищ Жданов (на фото – в центре) не жалел сил для борьбы с низкопоклонством перед Западом
проблем, много чего еще, но это все потом. А тогда — постановление о Роскине и Клюевой (см. стр. 44 – ), суд над ними по принятому в марте постановлению о создании судов чести. Таким судам чести потом стали массово подвергать «оступившихся» ученых и деятелей культуры. Осенью 1947 года — статья в «Литературной газете», написанная ближайшим сподручным Лысенко Исаем Презентом. Он был блестящим демагогом, его слушали, за ним шли люди. Эта статья называлась всегонавсего «О внутривидовой борьбе». Казалось бы, просто философское обсуждение основ биологии, но это был подрыв основ генетики. Если бы мы тогда знали, что через полгода рассвирепевший Сталин просто фактически закроет биологию с помощью сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ)…
Н
а самом деле науку стали уничтожать гораздо раньше, еще в 1929 году. Истинное начало — это год Великого перелома, выступления философов, которые искали нарушения марксизма. Отклонения от того, что они считали ортодоксальным, они называли странным словосочетанием — «меньшевиствующий идеализм». Что это такое, никто не знал, но начались процессы фактического уничтожения науки. Я говорю о естественных науках, гуманитарные были уничтожены еще раньше. Почему 1929 год? Потому что в 1929 году было фактически уничтожено крестьянство, и наступил ужасный голод. Сталин и все партийное руководство, еще не арестованное, понимали, что страна этого не вынесет. И
Михаил Зощенко
Анна Ахматова
«Предоставление страниц „Звезды“ таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко…» <…>В журнале «Звезда» за последнее время, наряду со значительными и удачными произведениями советских писателей, появилось много безыдейных, идеологически вредных произведений. Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Последний из опубликованных рассказов Зощенко «Приключения обезьяны» («Звезда», № 5–6 за 1946 г.) представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами. Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам
литерат уры, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезды» хорошо известна физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь, как «Перед восходом солнца», оценка которой, как и оценка всего литературного «творчества» Зощенко, была дана на страницах журнала «Большевик». Журнал «Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе. Предоставление Зощенко и Ахматовой активной роли в журнале,
дилетант №7
июль 2012
несомненно, внесло элементы идейного разброда и дезорганизации в среде ленинградских писателей. В журнале стали появляться произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада. <…> ЦК отмечает, что особенно плохо ведется журнал «Ленинград», который постоянно предоставлял свои страницы для пошлых и клеветнических выступлений Зощенко, для пустых и аполитичных стихотворений Ахматовой. Как и редакция «Звезды», редакция журнала «Ленинград» допустила крупные ошибки, опубликовав ряд произведений, проникнутых духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному. Журнал напечатал ряд ошибочных произведений («Случай над Берлином» Варшавского и Реста, «На заставе» Слонимского). В стихах Хазина «Возвращение Онегина» под видом литературной пародии дана клевета на современный Ленинград. В журнале «Ленинград» помещаются преимущественно бессодержательные низкопробные литературные материалы. <…> Из постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», 14 августа 1946 года 43
Охота на ведьм тогда была надежда, что если будет высокая биологическая наука, если увеличить урожай в пять раз, как некоторые обещали, то ситуацию можно будет спасти. И в 1929 году на сцену вышел Трофим Лысенко, невежественный и фанатичный, который был готов на все. Он обещал так: во сколько нужно, во столько и увеличим. Надо за пять лет? Сделаем за три года! А Николай Вавилов говорил не так. Он говорил: нужно поднимать сельское хозяйство с помощью науки, но на это потребуется не меньше 15 лет. Вавилов пытался найти компромисс и все равно он был обречен. А другой великий человек, Николай Кольцов, совершенно не пытался приспособиться. В условиях голода чрезвычайно отрицательное отношение к глубокой биологии в правительстве было вполне понятным. Лысенко обещает в три года, в пять максимум, а эти говорят — 15–20! А потом была война. Уже погублен Вавилов, умер Кольцов. Вслед
Ученые-медики Григорий Роскин и Нина Клюева удостоились отдельного постановления ЦК ВКП(б)
за Вавиловым арестованы лучшие деятели биологии. Кончилась вой на, страна разрушена, поля не паханы — надо восстанавливать. А «эти» по-прежнему говорят о генетике, о том, что нужно заниматься мухой дрозофилой, что нужно понимать законы биологии, о каких-то там случайностях, о естественном отборе… О том, чтобы накормить народ, они говорить не могут, потому что у них нет этих инструмен-
тов. Их нельзя создать с помощью приказов. Все это — глубокие основания той трагедии, которая произошла в нашей науке. Новая волна началась с Антона Жебрака. В 1945 году Жебрак, заведующий кафедрой генетики Тимирязевской академии, защищая честь Советского Союза, писал в журнале Science (с разрешения властей, конечно), что у нас в СССР свободная наука. Но он отметил, что, кроме великой отечественной генетики, есть еще не вполне научное движение Лысенко. Тогда это как-то мало заметили, а в 1947-м началось: «опорочивание советской науки за рубежом». Статьи в «Литературке», в «Правде», в октябре — суд чести, общественный выговор. Жебрака выгнали из академии, он работал потом в лесотехническом институте, в фармацевтическом… И, наконец, август 1948-го, сессия ВАСХНИЛ. Там был огромный доклад Лысенко, который назывался «О положении в биологической
«Дело профессоров Клюевой и Роскина является не единичным» Центральным Комитетом ЦК ВКП(б) за последнее время вскрыт ряд фактов, свидетельствующих о наличии среди некоторой части советской интеллигенции недостойных для наших людей низкопоклонства и раболепия перед иностранщиной и современной реакционной культурой буржуазного Запада. Особенно характерным в этом отношении является дело об антипатриотических и антигосударственных поступках профессоров Клюевой и Роскина, вскрытое ЦК ВКП(б) и рассмотренное в июне текущего года Судом чести при Министерстве здравоохранения СССР. Центральный Комитет считает необходимым, ввиду большого политического значения этого дела, обратиться к партийным организациям, а также к министрам и парторганизациям министерств с настоящим письмом. ЦК ВКП(б) направляет вам материалы Суда чести при Министерстве 44
здравоохранения СССР по делу Клюевой и Роскина <...> Из этих материалов видно, что профессора Клюева и Роскин, при попустительстве бывшего министра здравоохранения Митерева и при активной помощи американского шпиона — бывшего секретаря Академии медицинских наук Парина, передали американцам важное открытие советской науки — препарат для лечения рака. Будучи сомнительными гражданами СССР, руководствуясь соображениями личной славы и дешевой популярности за границей, они не устояли перед домогательствами американских разведчиков и передали американцам научное открытие, являющееся собственностью советского государства, советского народа. <...> ЦК ВКП(б) считает, что дело профессоров Клюевой и Роскина является не единичным и, стало быть, не случайным явлением и свидетельствует о серьезном неблагополучии
в морально-политическом состоянии некоторых слоев нашей интеллигенции, особенно работающей в области культуры. Огромное значение, как показывает опыт, в деле воспитания советского патриотизма приобретают Суды чести. Сочетание разбора конкретных поступков людей с политической и воспитательной работой в процессе суда, широкая публичность Судов чести придают огромную моральную силу судебному процессу и делают из Судов чести мощный рычаг нашего политического воздействия, с которым не могут сравниться пропагандистские кампании общего, отвлеченного типа. Это значит, что в лице Судов чести найдена новая, и притом острая и действенная форма воспитания нашей интеллигенции, которую необходимо поощрять и развивать. <…> Из закрытого письма ЦК ВКП(б) о деле профессоров Клюевой и Роскина, 16 июля 1947 года
науке». Там были и смелые люди: самый знаменитый герой — это, конечно, военный человек Иосиф Абрамович Раппопорт. Во время войны он был трижды представлен к званию Героя Советского Союза, но не получил его. Он открыто выступил против Лысенко, в 1949-м был исключен из партии, потом восемь лет занимался вместо генетики палеонтологией… Был Дмитрий Анатольевич Сабинин, физиолог растений, который уже после сессии ВАСХНИЛ выступил на биофаке МГУ. Он сказал слова, которые никто не записал, не было тогда магнитофонов, но эти слова известны. Он сказал, что сорок лет преподает физиологию растений и не собирается врать. Он сказал, что учение Лысенко — это чепуха. Сабинин был уволен. Его не брали на работу, только Герой Советского Союза Иван Папанин рискнул, взял его старшим научным сотрудником в Институт океанологии АН СССР. Сабинин жил на Черноморской станции в Геленджике, его книгу отказались печатать, и в 1951 году он застрелился…
А
физику спас Курчатов. Еще в 1940 году наши ученые, в том числе Вернадский, понимали, что может получиться из атомной энергии. Мы были фактически
готовы прийти к атомной бомбе. Сталин этого не мог упустить. Поручили это дело Лаврентию Берии. Предполагалось, что он будет руководить Петром Капицей. А Капица оказался из той странной породы людей, который сказал, что он с Лаврентием Павловичем работать не может, потому что не может дирижировать оркестром человек, не понимающий нот. Капицу немедленно отстранили, и вместо него появился Курчатов. Это был, конечно, великий человек, он ко всему прочему еще и умел разговаривать с начальством. Когда было решено устроить разгром в физике (тоже по вполне понятным причинам — понимать квантовую механику и теорию относительности люди с классическим физическим образованием не могли, в их голове это просто не укладывалось), когда уже подготовили огромное, такое же, как сессия ВАСХНИЛ, совещание, Курчатов вполне убедительно сказал Берии, что атомной бомбы тогда не будет. Всесоюзное совещание физиков прошло в начале 1949-го, ругали там физиков за идеализм и космополитизм, но никого не уволили. Физики были спасены. Но по дороге уничтожили теоретическую химию, например, потому что теория химии тоже основана на квантовой механике, а «классикам» казалось, что можно просто делать
дилетант №7
Академик Трофим Лысенко навсегда останется в истории символом воинствующего невежества (на фото – академик Несмеянов (слева) отмечает заслуги Лысенко перед партией и правительством, 1949 год)
июль 2012
химические заводы, не занимаясь глубокой наукой. Летом 1950 года проходит еще одна, так называемая Павловская сессия — совместная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР. Уничтожают гордость страны — физиологию. Но самое страшное преступление на этом фоне было совершено против вычислительной математики. Было объявлено, что это лженаука. Что мы, дескать, хотим заменить вершину достижения эволюции — разум — какой-то бездушной машиной. И начались гонения на науку, под названием не столь сейчас употребимым — «кибернетика». Последним аккордом было «дело врачей-убийц». Основные аресты начались в ноябре 1952 года. Многие врачи сразу сдались: если бьют старого профессора, он готов признать все. На начало марта был намечен публичный суд. 5 марта Сталин умер, а 4 апреля было опубликовано сообщение, что все это ошибка, ночью их развезли по домам, вернули звания, ордена, костюмы и так далее…
Я
часто вспоминаю 1945–1946 годы, когда мы еще не понимали, что нас ждет. Как будет ломаться нравственный облик замечательных людей, как им придется публично отказываться от своих глубоких убеждений. Как будут фактически гибнуть для науки те, кто не отказывался от себя. Одним приказом в августе 1948 года были уволены сотни людей из научных учреждений и университетов. Были поломаны их судьбы, судьбы их близких, наука была отброшена назад. А если брать все в целом — миллионы убитых, погубленная страна и почти погубленный фундамент. Почти. Он все-таки жив, этот фундамент, я вижу, как наши ученые уже не везде отстают, а кое-где и опережают. Нет другой страны, которая могла бы пережить это. У нас очень великая страна. Симон Шноль — профессор кафедры биофизики МГУ, доктор биологических наук, историк науки. Записала Анна Трефилова
45