Я знаю, что я ничего не знаю
№ 6 | июнь 2012
19 |32Маскировка | ПохищениеКремля в Париже
26 70| |Блокадное Браунинг, человек неравенство и пистолет
Параллель
«Мы не хулиганим, а требуем!» Владимир А. Козлов
50 лет назад в СССР люди, несогласные с политикой партии и правительства, вышли на демонстрацию и попробовали добиться диалога с властью. Дело кончилось расстрелом митингующих и фабрикацией уголовных дел по статье «бандитизм». Пирожки с ливером
Рано утром 1 июня 1962 года население СССР узнало о повышении цен на мясо, мясные продукты и масло. Большинство населения приняло неприятную новость с тихим домашним ропотом, а в небольшом южнорусском городе Новочеркасске ропот перешел в уличный протест. Началось все с электровозостроительного завода, на котором накануне дирекция увеличила норму выработки на треть. В половине восьмого утра несколько рабочих сталелитейного цеха начали обсуждать повышение цен, совпавшее со снижением зарплаты. К группе, бросившей работу, стали подходить другие. Начальника цеха, призывавшего вернуться к работе, послали куда подальше, а сами продолжили дискуссии в заводском сквере. Там и прозвучала ставшая знаменитой фраза директора завода Курочкина: «Если не хватает денег на мясо и колбасу, ешьте пирожки с ливером!» К 11 часам утра в сквере собралась толпа уже в 300—500 человек. Кто-то предложил идти к заводоуправлению. Толпа прорвалась через проходную и вышла на заводскую площадь, скандируя: «Мяса, масла, повышения зарплаты!» Здание заводоуправления находилось в 100 метрах от железнодорожного полотна. На путях соорудили баррикаду из разломанного штакетника. У остановившегося пассажирского поезда Саратов — Ростов развернулся стихийный митинг. На тепловозе кто-то мелом написал: «Хрущева — на мясо». К четырем часам толпа переместилась к заводоуправлению и потребова-
6
ла выступления начальников. Среди забастовщиков уже произошел раскол. Одни пытались силой ворваться в заводоуправление, другие требовали продолжать забастовку, «но без хулиганских проявлений». Активные действия «экстремистов», как это чаще всего бывает, придали внешнему облику событий погромный характер. Спровоцировало же погром прежде всего бездействие властей. Вряд ли кто-нибудь из участников мог ясно сказать, зачем он ломился в здание заводоуправления.
Но совершенно очевидно, что лейтмотивом были не месть или хулиганство, а упорное желание заставить наконец начальство услышать протест народа. «Мы не хулиганим, а требуем!» — кричали протестующие. Руководителям пришлось на что-то решаться. К народу вышли первый секретарь обкома КПСС Басов и другие руководители области. Толпа приготовилась слушать. Однако Басов не нашел ничего лучшего, как начать пересказывать Обращение ЦК КПСС. Последовал взрыв возмущения: «А ты нам скажи, как дальше будем жить: нормы снизили, а цены повысили». Когда появился ненавистный Курочкин (все уже знали про «пирожки с ливером»), на балкон полетели камни, металлические предметы и даже бутылка. «Экстремисты» снова начали попытки проникнуть в заводоуправление. Басов закрылся в одном из заводских кабинетов и таким образом стал заложником забастовщиков. Около 19 часов в кабинет начальника штаба округа позвонил министр обороны Малиновский, но командующего округом Плиева не застал и распорядился: «Соединения поднять. Танки не выводить. Навести порядок. Доложить!» Около 20:00 на месте волнений появились солдаты, посланные, скорее всего, для того, чтобы вытащить из помещения заводоуправления заложников, в первую очередь секретаря обкома Басова. Подавлять беспорядки силой оружия в их задачу не входило: боевых патронов у солдат не было.
На тепловозе кто-то мелом написал: «Хрущева – на мясо»
День расстрела
Собравшаяся вновь на следующий день толпа превратилась в политическую демонстрацию. Она двинулась в центр Новочеркасска под красным флагом и с портретом Ленина. В толпе были женщины и дети. Командование Северо-Кавказского военного округа выставило заграждение на мосту через реку Тузлов. К колоннам, двигавшимся в центр города, примыкали группы студентов и других жителей города. Толпа скандировала: «Мясо, масло, повышение зарплаты!» Приближение демонстрации сильно напугало прибывших в срочном порядке в Новочеркасск и находившихся в горкоме КПСС членов Президиума ЦК КПСС Фрола Козлова и Анастаса Микояна (а также Кириленко, Полянского, Шелепина, Степакова, Снастина и Ивашутина). Узнав, что танки не остановили колонну на мосту, московские вожди поспешили перебраться в военный городок. Произошло это в тот момент, когда демонстранты были в ста метрах от горкома. По мнению Ирины Мардарь, ссылающейся на материалы проверки Военной прокуратуры СССР 1990 года, именно тогда в результате переговоров Козлова с Москвой была получена санкция Хрущева на применение оружия против участников беспорядков. В здании горкома оставались несколько работников аппарата ЦК КПСС, кое-кто из городских властей, сотрудники КГБ. Они попытались начать диалог с собравшимися через установленный на балконе мегафон. В них полетели палки и камни: толпу не устроил статус тех, кто вышел на балкон. Люди хотели видеть представителей высшей власти и стали требовать выступления Микояна. Наиболее активные демонстранты ворвались в горком. Один из рабочих вынес на балкон две тарелки — с сыром и колбасой — и крикнул: «Смотрите, что они едят, а мы этого не можем!» Вскоре кто-то пустил слух, что в горотделе милиции есть задержанные рабочие. Часть собравшихся пошла их освобождать. Горотдел защищали милиционеры и солдаты внутренней службы. Во время погрома один из нападавших был убит. Первая кровь не остановила людей. Был предложен новый план: выбрать делегацию и потребовать удаления войск из города. Делегация из девяти человек сначала встретилась с начальником
Приговорены к расстрелу Сергей Сотников (25 лет) — 1 июня на газораспределительной станции отключил подачу газа на предприятия Новочеркасска. Андрей Коркач (электрик, 45 лет, двое взрослых детей) — активно призывал рабочих к забастовке. Александр Зайцев (работник совхоза, 35 лет, ранее судим) — по материалам следствия, призывал «к активизации бандитских и погромных действий, требовал нападать на военнослужащих и отбирать у них оружие». Михаил Кузнецов (32 года, ранее судим) — по данным следствия и суда, призывал к погромным действиям и к расправе над солдатами и офицерами, утверждал, что в Новочеркасск из других городов идет «подмога». Владимир Черепанов (слесарь, 29 лет, женат) — пытался вырвать автомат у одного из солдат. Владимир Шуваев (25 лет, повар школы-интерната) — по материалам следствия, заявлял: «Место коммунистам — на столбе», «Всех их надо стрелять». Борис Мокроусов (39 лет) — в забастовке и демонстрации участия не принимал, но, по материалам следствия, в беседе с Микояном и Козловым именно он «требовал вывода воинского подразделения из города, злобно клеветал на материальное положение трудящихся, наносил угрозы и грубые оскорбления в адрес руководителей Партии и Правительства».
дилетант №6
июнь 2012
7
Параллель
Расстрел на площади не вызвал всеобщего паралича гарнизона, а потом была отвезена в военный городок, где ее принял Фрол Козлов. Встреча закончилась безрезультатно: никто из приехавших «важных птиц» не воспринял эту делегацию всерьез. Между тем на площадь перед горкомом прибыла новая группа автоматчиков из состава войск МВД под командованием начальника Новочеркасского гарнизона генерала Олешко. На его требование прекратить демонстрацию толпа не отреагировала. Солдаты произвели предупредительный залп в воздух, от чего толпа отхлынула назад. Тут же из толпы раздались выкрики: «Не бойтесь, стреляют холостыми». Толпа вновь ринулась к зданию. Последовал повторный залп вверх — и сразу же после него единичные автоматные очереди по толпе. В результате — человек 10—13 остались лежать на площади. Официальная версия пыталась представить расстрел толпы как случайность, как своего рода недоразумение, а саму
8
ствующих элементов», «застрельщиков погромов», которых он отделил от большинства жителей города. Расстрел толпы 2 июня был парадоксальным образом представлен чуть ли ни инициативой рабочей делегации, требовавшей навести порядок. В таком контексте события выглядели уже как столкновение властей, поддерживаемых большинством честных людей города, и каких-то «хулиганствующих элементов, поддавшихся на удочку провокаторов». В тот же день, 3 июня, было возбуждено уголовное дело в отношении активных участников массовых беспорядков по признакам ст. 79 УК РСФСР. Его принял к производству заместитель начальника отделения следственного отдела КГБ при СМ СССР подполковник Щебетенко, возглавивший команду из 26 следователей. В Новочеркасске и близлежащих городах работали присланные из центра 140 оперативных и руководящих работников КГБ. Далеко не все поднявшие руку на «родную советскую власть» были преисполнены раскаянием. Среди корреспонденции органы госбезопасности обнаружили анонимный «Первый ультиматум», подписанный неким «Народным комитетом». В нем содержалось требование допустить родственников Умиротворение города к раненым, указать место захоронения 3 июня в 15 часов по радио выступил трупов. В противном случае авторы доФрол Козлов. Эта речь, по оценке закумента грозили сообщить о расстреле местителя председателя КГБ Ивашутина, иностранцам. стала «переломным моментом в настроении людей». После нее они постепенно Показательный процесс 10 июня Козлов устно докладывал Преначали расходиться. зидиуму ЦК КПСС. Как следует из проВыступление Козлова было построетокола этого заседания, на обсуждении но весьма умело. Он свалил ответственинформации о событиях в Новочеркасность за беспорядки на неких «хулиган-
стрельбу подать как акт самозащиты, ответ солдат на угрозу для их жизни. Версии о самозащите противоречит тот подтвержденный многими очевидцами факт, что стрелять в толпу начали одновременно. Так стреляют по приказу, а не при спонтанных попытках защитить свою жизнь. Как ни удивительно, расстрел на площади не вызвал всеобщего паралича. Стихийный протест продолжался. Вечером у горкома КПСС и у милиции продолжились выступления демонстрантов, в основном молодежи. Одновременно на всю площадь транслировали записанную на пленку речь Микояна. Толпа «аккомпанировала» ей: ругала военных, снова требовала снижения цен на мясо и масло. После объявления комендантского часа людей разогнали силами войск и милиции. Всего во время беспорядков было убито 23 человека. Десятки жителей города обратились за медицинской помощью в связи с ранениями. Некоторых раненых КГБ забирало потом прямо из больничных палат. Ни одного убитого с правительственной стороны не было.
Одним из первых среди политиков о трагедии заговорил Анатолий Собчак. На снимке: А. Собчак и В. Путин во время визита в Новочеркасск в 1991 году
ске выступили, кроме самого Козлова, лишь три человека — Микоян, Ильичев и Хрущев. Остальные, а среди них были практически все участники будущего заговора против Хрущева, предпочли промолчать. Организаторы вооруженного подавления новочеркасских волнений — Козлов и Микоян, а также сам Хрущев и его верный идеолог Ильичев — оценили свои кровавые действия кратко, но однозначно положительно: «Хорошо провели акцию. Другого выхода у нас не было. Большинство поддерживает». Широкой огласке дело решили не предавать, на многие годы засекретив даже сам факт волнений. Однако в Новочеркасске, где засекречивать было бессмысленно, решили устроить показательный процесс. Предварительное следствие и суд, получившие ясную политическую директиву, стали фабриковать дела, а в число «зачинщиков» запихнули всех, кто попался под руку. Идеально на эту роль подходили люди с судимостями. Ими-то и занималось в первую очередь следствие. Применялся несложный прием. Следствие постоянно возвращалось к обстоятельству, «важному для дела»: совершая те или иные действия (призывы к забастовке, демонстрации, требования о снижении цен и т. п.), подследственные уже знали о происходивших в других местах беспорядках и погромах. А раз знали, то «по существу (?! — В. К.) призывали к их активизации и расширению», то есть действовали умышленно и злонамеренно. Жестокость приговоров, вынесенных участникам новочеркасских событий, во многом была обоснована именно этим абсурдным допущением.
Со свидетелями работали, выбирая исключительно удобных либо тех, кого удалось соответствующим образом подготовить. Доходило до прямых подтасовок: свидетель под нажимом следствия оговорил обвиняемого Виктора Уханова, а потом на очной ставке и на суде от своих показаний отказался. Однако суд заменил в приговоре свидетельское «не слышали» на «слышали». Первый, наиболее важный для властей открытый процесс проходил 14—20 августа 1962 года. Судили тех, кого власти решили отнести к организаторам и зачинщикам беспорядков. Семерых приговорили к расстрелу, остальных — к длительным срокам лишения свободы (от 10 до 15 лет). Для того чтобы вынести «расстрельные» приговоры, предварительное следствие и суд пошли на грубое нарушение закона. Статья 79 УК РСФСР в редакции 1960 года (массовые беспорядки) не содержала такой меры наказания, как смертная казнь. Зато подобную меру предусматривала статья 77 (бандитизм). Поэтому «семерке» было предъявлено обвинение в бандитизме. И это при том, что в действиях участников беспорядков отсутствовали такие важные квалифицирующие признаки этого состава преступления, как устойчивость группы (объединение людей не для одного только акта, но и для последующих действий) или применение оружия (предметов, предназначенных исключительно для поражения живой цели, для права пользования, ношения и хранения которых требуется специальное разрешение). Ничего подобного в действиях даже самых активных участников волнений следствию обнаружить
дилетант №6
июнь 2012
не удалось. Но кого это могло остановить в стране, где воля начальства выше совести и закона... В целом первый судебный процесс над участниками волнений свою сверхзадачу выполнил. Приговор зал встретил «продолжительными аплодисментами», а КГБ и Прокуратура СССР гордо заявили: «Если ранее часть людей не понимала происшедших событий, то теперь жители г. Новочеркасска разобрались в их существе, поняли, что беспорядки были спровоцированы уголовно-хулиганствующими элементами, и с возмущением осуждают преступные действия бандитов и хулиганов». Размах событий был таким, что узнай о них (даже в официальной интерпретации) население всей страны, и феномен Новочеркасска вполне мог превратиться в новочеркасский синдром. Известия о таких крупных волнениях обычно избавляют народ от ощущения бесперспективности любого выступления против режима и, будучи преданы гласности, способны стать вдохновляющим примером для недовольных. Поэтому несмотря на открытые показательные процессы над участниками волнений в Новочеркасске, информацию о событиях за пределы города постарались не выпускать, а городских жителей запугали настолько, что они вообще боялись откровенно обсуждать итоги судебной расправы над зачинщиками. Два обстоятельства делают волнения в этом южном городе исключительными. Во-первых, они разворачивались на фоне массового недовольства политикой власти в целом по стране, а не были, как обычно, привязаны к исключительной ситуации в одном отдельно взятом городе или поселке. Во-вторых, впервые в организации подавления беспорядков принимали непосредственное участие высшие партийные иерархи, тем самым и ответственность за расстрел легла непосредственно на высшее руководство страны.
Автор — кандидат исторических наук, заместитель директора Государственного архива РФ 9