Я знаю, что я ничего не знаю
№ 9№ |8сентябрь | август 2012
6 | Поп-революционер
64 | Они сражались за Родины
Спаленная пожаром
«Чудный и роскошный город Москва больше не существует...» В ночь на 4 сентября никто из офицеров свиты и приближенных Наполеона, опасаясь гнева императора, не решался нарушить его сон, чтобы сообщить тревожную весть о пожаре. Это была первая ночь Наполеона, которую он провел в Кремле, в роскошных покоях русских царей.
Н
аполеон, завладевший наконец дворцом царей, упорствовал, не желая уступать его даже огню, как вдруг раздался крик: «Пожар в Кремле!» Крик этот переходил из уст в уста и вывел нас из созерцательного оцепенения, в которое мы впали прежде. Император вышел, чтобы взвесить опасность. Огонь дважды охватывал строение, в котором находился император, и его дважды удавалось погасить; но башня над арсеналом все еще горела. В ней нашли солдата русской полиции. Когда его привели к Наполеону, импе-
30
ратор заставил расспросить его в своем присутствии. Этот русский и был поджигателем; он исполнил предписание, заметив сигнал, поданный начальством. Итак, все было обречено разрушению, даже древний священный Кремль! ... Все это заставило Наполеона решиться. Он поспешно спустился по северной лестнице, известной по происшедшей когда-то там казни стрельцов, и приказал вести себя за город по Петербургской дороге в императорский Петровский дворец, находившийся на расстоянии одного лье от Москвы. Но нас окружал целый океан пламени: оно охватывало все
ворота крепости и мешало нам выбраться из нее. Тогда наши, после долгих поисков, нашли возле груды камней подземный ход, выводивший к Москве-реке. Через этот узкий проход Наполеону с его офицерами и гвардией удалось выбраться из Кремля... ...Всего лишь одна улица, узкая, извилистая и вся охваченная огнем, открывалась перед нами, но и она была скорее входом в этот ад, нежели выходом из него. Император, пеший, без колебания бросился в этот проход... Из воспоминаний графа Филиппа Поля де Сегюра
дилетант №9
Императрице Марии-Луизе
Александру I, российскому императору
Москва, 16 сентября 1812 года
Москва, 20 сентября 1812 года
Друг мой, я получил твое письмо от 31 числа, и вижу, что до тебя дошли мои письма из Смоленска. Я пишу тебе уже из Москвы, куда я прибыл 14 сентября. Это такой же большой город, как Париж. Здесь 1600 колоколен и более тысячи прекрасных дворцов, в этом городе есть все. Местная знать покинула город, торговцев также заставили уехать, простые люди же остались. Здоровье мое в порядке, простуда прошла. Неприятель, похоже, отступает к Казани. Наш успех достигнут благодаря битве при Москве-реке. Полностью твой Наполеон
Государь брат мой! Узнав, что брат министра Вашего Императорского Величества из Касселя находится в Москве, я призвал его и беседовал с ним некоторое время. Я просил его отправиться к Вашему Императорскому Величеству и сообщить Вам мои взгляды. Чудный и роскошный город Москва больше не существует: Ростопчин сжег его. Четыреста поджигателей были схвачены на месте преступления, и все они заявили, что поджигали по приказанию губернатора и директора полиции: их расстреляли. Теперь огонь как будто бы стих. Три четверти домов сожжено, осталась только четверть. Такое поведение жестоко и бесцельно. Имеет ли оно целью лишить нас провианта? Но провиант находился в погребах, которых не достиг огонь. Но, кроме того, как можно погубить один из красивейших городов мира и работу стольких столетий, чтобы достигнуть таких слабых результатов. Это тактика, которой держались со Смоленска, разорившая шестьсот тысяч семейств. Городские пожарные насосы были сломаны или увезены, часть оружия в арсенале дана грабителям, что заставило нас сделать несколько пушечных выстрелов по Кремлю, чтобы их оттуда выселить. Гуманность, интересы Вашего Императорского Величества и интересы этого огромного города заставили судьбу передать его на хранение мне, так как он был покинут армией; но там надо было оставить администрацию, чиновников и полицию. Подобным образом мы дважды поступили в Вене, в Берлине и в Мадриде; так же поступили и мы в Милане при вступлении туда Суворова. Пожары поощряют грабительство солдат, когда они спасают имущество от огня. Если бы я предполагал, что подобные вещи делаются по приказанию Вашего Величества, я бы не стал писать этого письма, но считаю невозможным, что с Вашими принципами, Вашим сердцем и прямотой Ваших взглядов Вы приказали такие безумства, недостойные Великого Государя и великой нации. В то время как увозили из Москвы пожарные обозы, в ней оставили 150 пушек, 60 000 новых ружей, 16 000 патронов для пехоты, более четырехсот фунтов пороха, триста фунтов селитры, столько же серы и т. д. Я вел войну с Вашим Императорским Величеством без вражды. Записка от Вас до или после последнего сражения остановила бы мое наступление, и я желал бы иметь возможность принести Вам в жертву это мое преимущество. Если Ваше Величество сохранило еще какие-нибудь остатки своих прежних чувств, то примите дружески это письмо. В любом случае, Вы можете только быть довольны, что я Вам даю отчет о состоянии Москвы. Напол.
Императрице Марии-Луизе
Москва, 18 сентября 1812 года Мой друг, я тебе писал из Москвы. Я не имел понятия об этом городе. Он заключал в себе пятьсот таких же прекрасных дворцов, как Елисейский дворец, меблированных на французский лад с невероятной роскошью, несколько императорских дворцов, казармы, великолепные госпитали. Все это исчезло, огонь пожирает это вот уже четыре дня. Так как все небольшие дома граждан деревянные, то они загораются, как спички. Губернатор и сами русские в ярости за свое поражение зажгли этот прекрасный город. Двести тысяч обитателей в отчаянии, на улице, в несчастье. Однако для армии остается достаточно, и армия нашла тут много всякого рода богатств, так как в этом беспорядке все подвергается разграблению. Для России эта потеря огромна, ее торговля испытает от этого большое потрясение. Эти негодяи довели свою предосторожность до того, что увезли или уничтожили пожарные насосы. Моя простуда прошла, я выздоровел. Прощай, мой друг. Полностью твой Нап
cентябрь 2012
31