№ 12 (24) | декабрь 2013
Я знаю, что я ничего не знаю
исторический журнал для всех
1941 Бизнес
под оккупацией От Снегурочки до Гагарина
Когда власти
нужны герои
Раскол.
Каждому — по вере
раскол
Боярыня Морозова. Русский надлом Максим Шевченко
Есть в подмосковном городке Боровске часовенка над глубокой ямой, недалеко от крутого речного обрыва. Одно из самых страшных и великих мест русской истории.
И
менно в этой яме Евдокия Урусова и Феодосия Морозова (родные сестры, в девичестве Соковнины) приняли мученическую смерть. Царская воля обрекла их на уморение голодом. Подумывали о сожжении, но публичное предание огню виднейших аристократок сочли нежелательным. Охрану меняли часто — самые каменные стрелецкие сердца не выдерживали стонов: «Хлебушка, хлебушка!» Сначала умерла Евдокия. А Феодосия (принявшая постриг под именем Феодоры) за сутки до смерти сняла грязные лохмотья, нагая, отдала их стрельцу, умолила тайком в реке Протве постирать. В чистых ризах святая мученица перешла вслед за сестрой в царствие небесное, став навсегда символом сопротивления русского народа и русской души произволу «реформ» государства. Боровская яма — вне церковной истории. Скорее, кровоточащая уже скоро триста пятьдесят лет рана русской жизни. Но вопрос остается — всего лишь из-за споров о трегубой или сугубой аллилуйе, перстах, книжной справе были замучены сотни тысяч русских людей, до конца отказывавшихся от простых, каза-
32
лось бы, решений — принять, донести, подписать, промолчать? Сожжены, залиты смолой, уморены, утоплены, вморожены в лед, забиты на дыбе — из-за богослужебных нюансов? Конечно, нет! Раскол XVII века только внешне носил черты церковного спора. По сути это была гражданская война, развязанная властью против исконных соборных, или, как бы теперь сказали, демократических начал русской народной жизни. Победи эти начала, укрепись они — и капитализм пришел бы в Россию не после 1861 года, а примерно в одно время с Англией. Рынки сбыта (на востоке) огромны, ресурсы практически неисчерпаемы, пространство экспансии (в Евразию) почти безгранично. Какая-нибудь Сибирская кампания, Восточно-Азиатская (по аналогии с Ост-Индской,
Вест-Индской, финансировавшими и организовывавшими Британскую империю) возникли бы лет на двести раньше. Если бы, если бы…
дилетант №12 (24)
Боярыня Морозова. Эскиз к картине Василия Сурикова «Боярыня Морозова»
Путь боярыни Род Морозовых был самым богатым в России. Борис Морозов, «дядька» царя, владел десятками тысяч крестьян. Его брату, Глебу Морозову, принадлежали многие деревни в костромских землях. Феодосия Соковнина вышла замуж за Глеба Морозова в 17 лет. В 1662-м, когда муж умер, ей было всего 30. Богатейшая вдова, совсем недавно разъезжавшая в великолепной карете, запряженной шестеркой лошадей, в сопровождении сотни крепостных, в годы раскола выбрала почти монашескую жизнь, стала носить власяницу, переписывалась с опальным протопопом Аввакумом. Он даже какое-то время жил у нее, между двумя ссылками. Дом Морозовой стал оплотом староверия. Царь пытался уговорить ее одуматься, но тщетно. В 1671-м Феодосия и ее сестра, княгиня Евдокия Урусова, были арестованы. Их допрашивали и пытали. В конце 1673 года Феодосию оправили в тюремный острог в Боровске (ныне в Калужской области). Позже туда же привезли Евдокию Урусову. Поначалу содержание было терпимым — сестры вели переписку, к ним могли ходить посетители. Но летом 1675 года, после проведенного расследования о слишком мягких условиях содержания, все резко ухудшилось: сестер перестали кормить и посадили в земляную тюрьму. Осенью того же года обе умерли от истощения. Евдокии было 40 лет, Феодосии — 43 года.
Боровская яма — кровоточащая уже триста пятьдесят лет рана русской жизни декабрь 2013
Принято считать, что, якобы, именно реформа царя Алексея носила характер панъевропейский. А отсталая темная Русь пряталась в свою старину от его прогрессивных мероприятий. Но реальность — прямо противоположна! Укрепляя свою абсолютистскую тиранию, второй по счету Романов церковной реформой, по сути, ломал хребет именно естественным, историческим основаниям русского капитализма. Реформы царя укрепляли только его власть и делали только ее причастной «просвещенному человечеству», вводили исключительно лично его и его приближенных в «европы». Ни один из государей которой не имел подобных форм господства над всеми видами социальной, культурной, экономической жизни своих подданных, таких отношений с ними. За счет уничтоженного права русских городов, порабощенного
33
раскол
купечества, превращенного в лакеев и палачей «по милости трона» дворянства, обезглавленной старой русской (от Рюриковичей и Чингизидов) аристократии — царская романовская Русь напялила на себя европейского покроя костюм. Под которым (как и под аглицкими одеяниями нынешних ельцинских и постельцинских либералов, обожающих Алексея Михайловича и его чудовищного сына) проглядывает деспотическая азиатчина, потребительское отношение к стране и неистощимое желание грабительской войны против ее коренного населения. Недаром власть первых Романовых прошла путь от подозрений в униатском влиянии и антиохийских проходимцев-псевдоепископов, свергавших слишком поздно прозревшего Никона, до тайного католицизма Голицына и Софьи и наглого торжества над русскими людьми иноверцев-проходимцев (католиков, кальвинистов, масонов), по сути колонизаторов, при безумном Петре, окончательно подмявшем и церковь, и Русь.
Рука боярыни Морозовой. Эскиз к картине Василия Сурикова «Боярыня Морозова»
Во Франции Людовик XI борется с герцогом Бургундским, создавая единство государства. В Англии Генрих VIII и его дочери (Мария, Елизавета) решают проблемы с шотландцами, валлийцами, ирландцами и собственной знатью. На Руси Иван Грозный рубит бояр и удельных князей, отстаивая право суверена. Везде абсолютистская власть нуждается в союзниках — везде роль союзника государей в борьбе с аристократией играют дворянство и городская буржуазия. Войны и фронды сотрясают Европу, начинается финансовая (развивается заемный, банковский капитал),
вместе с ней — технологическая революция. До знаменитого вопроса «Чем хочет стать третье сословие?» остается немного. Русское начало XVII века — смута и предательство правящих элит (уже тогда мечтавших «в Европу» — под Владислава). И народное ополчение как ответ на письма мученика-патриарха Гермогена. Без бояр, без царя собрали деньги русские купцы и мещане (горожане) в общую казну освободительной войны. Кто не сдавал, у того крутили в заложники родственников — так именно и возникают слова «Родина или смерть». Именно русское третье сословие в союзе с военной аристократией (Минин и Пожарский) спасли страну и возвели на престол Романовых, взяв с них клятвы Земскому собору. И именно желанием освободиться от этих клятв объясняются действия
Царь не желал соборных решений, он хотел войны за власть Не приближение это было Руси к Европе, а, по сути, оккупация ее, создание коллаборационистской, русофобской правящей элиты, традициями которой так гордятся сегодняшние западники и реформаторы! А ведь ничем не отставала до реформ Алексея Михайловича Московская Русь от европейской истории — те же процессы укрепления абсолютизма на фоне проявления начатков капитализма, претензий третьего сословия на участие в истории. И никакое монгольское иго не отбрасывало нас назад.
34
Часовня в Боровске на месте гибели Феодосии Морозовой и Евдокии Урусовой
дилетант №12 (24)
Юродивый, сидящий на снегу. Эскиз к картине Василия Сурикова «Боярыня Морозова»
Унижение народа, уничтожение его творческих сил, выталкивание на периферию энергии экономического и религиозного творчества, маргинализация староверов и развитие среди них сектантства. Полное тотальное закрепощение русских людей, превращение православных христиан в скот, продаваемый на потеху германо- и франкоязычным, читающим Евангелие «по-хранцузски» господам — вот апофеоз сочетания «цивилизацион-
ных» реформ Алексея Михайловича и утискивания Руси в европейский костюм. Надо ли удивляться ужасам русской революции? Все ее сюжеты были заложены тогда, в пустозерском срубе, в боровской яме, в лесных гарях и в отчаянии русских людей. Но на самом деле ничто никуда не девалось и не кончилось. И «господа — хозяева страны» это прекрасно знают и боятся. Забудут — пусть съездят в Боровск и спустятся в эту яму.
Княгиня Урусова. Эскиз к картине Василия Сурикова «Боярыня Морозова»
царя со справой церковных книг. Не корректированием служебников и не литургическими реформами возмущены были русские люди (именно за справу книг пострадал Максим Грек несколькими десятилетиями раньше) — работа велась и так, спокойно и осторожно. А тем, что царь и патриарх объявили об этом по своей воле, без соборного обсуждения, без советования с народом. Иоанн Неронов, многие русские интеллектуалы владели прекрасно и греческим, и латынью, были в контексте всего, что думалось и обсуждалось в Европе. Книги править хотели и даже начинали. Но царь не желал соборных решений, он хотел войны за власть. Ценой его победы и стал русский надлом. Потом были сто с лишним лет народного сопротивления, включившего в себя две крестьянские войны под староверческими лозунгами (разинскую и пугачевскую), казачьи восстания (Булавинское и Морозовское), Соловецкое более чем десятилетнее стояние. Страшные, темные века русской истории!
декабрь 2013
35