Гость номера /g u e s t
of the issue
Nekrasov1.qxd
6/19/09
17:06
Page 8
Едва Всероссийский музей А. С. Пушкина отметил 210 лет со дня рождения великого поэта, как уже надо готовиться к собственному юбилею. Осенью музею исполнится 130 лет. Не за горами еще одна знаменательная дата. В 2011 году грядет двухсотлетие Императорского Царскосельского лицея… В эту «юбилейную» пору наш корреспондент Михаил Северов встретился с директором старейшего в стране пушкинского музея Сергеем Михайловичем Некрасовым.
— Сергей Михайлович, не тяжело от такого обилия юбилейных дат? — Этот год, действительно, урожайный на праздничные события. Только к юбилею Гоголя, который тоже был очень важен для нас, мы подготовили пять выставок. Ведь, как известно, Пушкин благословил Гоголя на писательскую работу, подсказал сюжет «Мертвых душ», они встречались в доме Китаевой в Царском Селе, где жил Пушкин. В конце концов, сегодня эти династии связаны узами родства. К этому юбилею мы сделали фильм, который так и назвали: «Как Пушкин с Гоголем породнились».
Доктор культурологии, историк и ведущий телепередач Сергей Михайлович Некрасов возглавляет Всероссийский музей А. С. Пушкина больше двадцати лет. Sergei Mikhailovich Nekrasov, Doctor of Culturology, historian and television presenter, has been head of the All-Russian Pushkin Museum for over twenty years.
Кабинет А. С. Пушкина в Музее-квартире поэта на Мойке, 12. Pushkin's study in the poet's apartment museum at 12, Moika Embankment.
9
8
«Я не помню себя без Пушкина»
“I can't remember myself without Pushkin”
The All-Russian Pushkin Museum has only just celebrated the great poet's 210th birthday, but already it's time to prepare for a round date of its own. In the autumn the museum will turn 130 years old. Another notable anniversary is coming up too: the year 2011 will be the bicentenary of the Tsarskoye Selo Lyceum. In this “jubilee period” our correspondent Mikhail Severov met with the director of the country's oldest museum dedicated to Pushkin, Sergei Mikhailovich Nekrasov.
— Sergei Mikhailovich, doesn't this abundance of notable anniversaries make life difficult? — This year really has got a big crop of celebratory events. Gogol's jubilee was very important to us and for it alone we produced five exhibitions. It's well known that Pushkin gave his blessing to Gogol as a writer and suggested the plot of Dead Souls. They used to meet at Kitayeva's house in Tsarskoye Selo, where Pushkin was living. On top of everything, these two literary dynasties are related through marriage. For the anniversary we produced a film that was called just that: “How Pushkin and Gogol became kinsmen.”
Ниже справа. Потомки А. С. Пушкина: Т. В. Дурново и ее дочь М. А. Пушкина (сидят), А. А. Пушкин (в центре) и Н. А. Гревениц (справа) с участниками съемочной группы студии «Лентелефильм» в Брюсселе.
— Как породнились?! — Любимый сын Александра Сергеевича Пушкина, которого он называл «рыжий Сашка», стал генералом, героем русско-турецкой войны 1877—1878 годов, получил золотую саблю за храбрость. В полк, которым командовал Александр Александрович, поступил молодой офицер Николай Владимирович Быков, оказавшийся племянником Гоголя — сыном его сестры Елизаветы Васильевны. Офицер стал бывать в доме у полкового командира, посватался к его дочери и женился. Таким образом, племянник Гоголя сочетался браком с внучкой Пушкина. Рядом с родовым имением Гоголя в селе Васильевка под Полтавой он построил себе большой дом, где жил сам и его потомки. В фильм вошло интервью с одной из его внучек — Татьяной Владимировной Дурново, которая родилась в этом имении в 1913 году и жила там до отъезда в эмиграцию в 1920-м. Она была последним свидетелем атмосферы этого очень важного для Гоголя места и, к сожалению, ушла из жизни буквально несколько месяцев назад. — Удивительное переплетение судеб… — И удивительные истории вещей. Один из самых ценных экспонатов нашего музея — золотые швейцарские часы Пушкина тоже дошли до нас благодаря потомкам Гоголя. Их лицеисту Пушкину подарила в 1815 году императрица Мария Федоровна
— And how did it happen? — Alexander Sergeyevich Pushkin's favourite son, the boy he called “red-headed Sashka” became a general and a hero of the RussoTurkish War of 1877—78. He was awarded a gold sabre for valour. The regiment that Alexander Alexandrovich Pushkin commanded was joined by a young officer — Nikolai Vladimirovich Bykov, who turned out to be a nephew of Gogol, the son of his sister Yelizaveta Vasilyevna. The officer became a regular guest at his commander's home, courted his daughter and married her. So Gogol's nephew became the husband of Pushkin's granddaughter. He built himself a big house next to the Gogol family estate in the village of Vasilyevka outside Poltava and he and his descendants lived there. The film included an interview with one of his granddaughters, Tatyana Vladimirovna Durnovo, who was born on the estate in 1913 and lived there until the family emigrated in 1920. She was the last living witness to the atmosphere of a place that was very important to Gogol and sadly she passed away just a few months ago. — An astonishing intertwining of destinies…
в награду за стихотворение, которое он написал по ее заказу. Пушкин эти часы всю жизнь носил с собой. В январе 1837 года у постели поэта в минуту его смерти их остановил Василий Андреевич Жуковский и, как память о Пушкине, взял себе. В Германии, где Жуковский жил в последние годы, они висели на золотой цепочке над письменным столом. Там их и увидел Гоголь, приезжавший к Жуковскому в гости, и стал упрашивать хозяина подарить часы. Жуковский согласился. Но поскольку Гоголь постоянно был в разъездах, то он отдал реликвию на хранение своей сестре Елизавете, жившей в Полтаве. Той самой, чей сын женился на внучке Пушкина. Так часы вернулись к потомкам поэта. Дочь от этого брака Софья Николаевна Данилевская реликвией очень дорожила. Но в смутные времена после революции по совету писателя Владимира Короленко она передала часы в музей. — А в последние годы у музея были какие-то интересные приобретения? — Все новости, а их достаточно много, публикуются в альманахе «Пушкинский музеум», к которому и отошлю всех интересующихся. Выделю, пожалуй, портрет профессора русской словесности Императорского лицея Владимира Васильевича Никольского, который был инициатором создания Пушкинского музея и его первым директором. И еще большую золотую медаль
— And astonishing stories of objects. One of our museum's most precious exhibits — Pushkin's Swiss gold pocket-watch — also came to us thanks to Gogol's descendants. They were presented to Pushkin in 1815 when he was at the Lyceum by Empress Maria Fiodorovna as a reward for the poem that he had written at her request. Pushkin wore that watch for the rest of his life. In January 1837, at the poet's deathbed Vasily Zhukovsky
Descendants of Alexander Sergeyevich Pushkin: Tatiana Vladimirovna Durnovo and her daughter Maria Alexandrovna Pushkina (seated), Alexander Alexandrovich Pushkin (centre) and Nikolai Alexandrovich Grevenits (right) with members of a Lentelefilm film crew in Brussels.
Гость номера /g u e s t
of the issue
Nekrasov1.qxd
6/19/09
17:06
Page 10
в Европе: Англии, Франции, Швейцарии, Германии… — Белинский писал, что «поэзия Державина есть безвременно явившаяся, а потому и неудачная поэзия пушкинская, а поэзия пушкинская есть вовремя явившаяся… поэзия державинская...». Пользуется ли популярностью созданный вами шесть лет назад Музей Державина? — К сожалению, этот музей, как сегодня принято говорить, не достаточно раскручен. Хотя он чрезвычайно интересен как минимум в трех отношениях. Во-первых, это единственная в Петербурге максимально приближенная к изначальному облику городская усадьба петербургского вельможи конца XVIII—начала XIX века. Не будем забывать, что Державин был статс-секретарем Екатерины Великой и первым министром юстиции Российской империи. Во-вторых, это единственный музей, который рассказывает нам о жизни русской литературы предпушкинской поры: о Карамзине, Фонвизине, Крылове… У нас есть уникальные экспонаты. Восстанов-
В 1811 году, когда было принято решение о создании Царскосельского лицея, архитектор Василий Стасов перестроил флигель Екатерининского дворца сообразно нуждам учебного заведения. Большой конференц-зал, украшенный росписями на античные темы, расположился на третьем этаже. Именно здесь произошла знаменитая встреча юного Пушкина и патриарха русской поэзии Гавриила Романовича Державина. In 1811, when it was decided to create the Tsarskoye Selo Lyceum, the architect Vasily Stasov converted the grand-ducal wing of the Catherine Palace into a boarding school. The large school hall decorated with murals on themes from antiquity was located on the second floor. It was there that the famous meeting took place between the young Pushkin and Gavriil Derzhavin, the patriarch of Russian poetry.
Ниже. Комната Александра Пушкина в Царскосельском лицее.
10
Below. Pushkin's room in the Tsarskoye Selo Lyceum.
Лицея, которую мы в прошлом году получили от потомков одного из лицеистов. — Вы уже более двадцати лет возглавляете музей. Изменилось время, а изменился ли ваш посетитель? — Изменились вопросы, которые нам задают. Раньше больше интересовались взаимоотношениями Пушкина с женой, сегодня спрашивают о взглядах поэта. А был
ли он государственник или либерал? Как было возможно, что он одновременно дружил с декабристами и был в хороших отношениях с императором? Велик интерес к потомкам Пушкина. На эту тему мы сняли трехсерийный фильм, рассказывающий историю пушкинской семьи — от детей поэта до праправнуков, наших современников, которые живут
Старейший в России пушкинский музей был открыт при Императорском Александровском лицее 19 октября 1879 года. Сегодня в состав Всероссийского музея А. С. Пушкина входят Литературно-монографическая экспозиция «А.С.Пушкин. Жизнь и творчество» и мемориальная квартира Пушкина на Мойке, 12; Музей-Лицей; Музей-дача Пушкина; Музей-квартира Некрасова; Музей Державина и русской словесности его времени. The oldest Pushkin museum in Russia was opened under the auspices of the Imperial Alexander I Lyceum on 19 October 1879. Today the All-Russian Pushkin Museum includes the LiteraryMonographic display “A.S. Pushkin. Life and Work” and the Pushkin memorial apartment at 12, Moika Embankment, the Lyceum Museum, the Pushkin Dacha Museum; the Nekrasov Apartment Museum; the Museum of Derzhavin and Russian Literature of His Time. stopped the watch at the moment of his death and kept it as a memento of Pushkin. In Germany, where Zhukovsky lived in later years, it hung on a gold chain over his desk. That is where Gogol saw it, when he visited Zhukovsky, and he begged his host to give him the watch. Zhukovsky agreed. Since
Gogol was constantly on the move, however, he gave the relic for safekeeping to his sister Yelizaveta, who lived in Poltava. The same sister, whose son married Pushkin's granddaughter. The daughter of that marriage, Sophia Nikolayevna Danilevskaya, really treasured the heirloom. But in the troubled
лен зал заседаний литературного клуба «Беседа любителей русского слова», во главе которого стояли Державин и Шишков. По рисункам Кожевникова воссоздан знаменитый кабинет Державина, в котором вся мебель была изготовлена
Потомки Пушкина в день открытия экспозиции Всесоюзного музея А. С. Пушкина в Александровском дворце 10 июня 1949 года.
11
В 1843 году бывший Царскосельский лицей переехал в Санкт-Петербург, в здание Александровского сиротского дома на Каменноостровском проспекте, 21. После переезда по указанию Николая I он стал именоваться Императорским Александровским лицеем. «Зал Пушкинского музея в Императорском Александровском лицее». С акварели А. Дорнау. Начало XX века. In 1843 the former Tsarskoye Selo Lyceum moved to St Petersburg, to the building of the Alexander I Orphanage at 21, Kamennoostrovsky Prospekt. After the move on Nicholas I orders it became known as the Imperial Alexander I Lyceum. The Hall of the Pushkin Museum in the Imperial Alexander I Lyceum. From a watercolour by A. Dornau. Early 20th century.
Descendants of Pushkin in the Alexander Palace on the day of the opening of the All-Union Pushkin Museum, 10 June 1949.
times after the revolution she gave the watch to the museum on the advice of the writer Vladimir Korolenko. — Belinsky wrote that “Derzhavin's poetry is Pushkinesque poetry that appeared prematurely and therefore unsuccessful, while Pushkin's poetry is Derzhavinesque poetry that appeared at the
right time.” Is the Derzhavin museum that you created six years ago popular? — Sadly, that hasn't received sufficient publicity, although it is exceptionally interesting in at least three respects. First, it is the only urban manor house of a major St Petersburg nobleman of the late eighteenth and early
Рисунок Царскосельского лицея на странице рукописи поэта. 1829 год. A drawing of the Tsarskoye Selo Lyceum on a page of the poet's manuscripts. 1829.
Гость номера /g u e s t
of the issue
Nekrasov1.qxd
12
6/19/09
17:06
В доме Китаевой Пушкин жил летом и осенью 1831 года. Здесь он встречался с Василием Жуковским и Николаем Гоголем, здесь прошли самые счастливые месяцы семейной жизни поэта. Сейчас здесь находится Музей-дача А. С. Пушкина. Pushkin lived in Kitayeva's house in the summer and autumn of 1831. There he met with Vasily Zhukovsky and Nikolai Gogol and spent the happiest months of his married life. Today it is the Pushkin Dacha Museum.
Page 12
«по изобретению» поэта: шкафы-обманки, маскирующие входные двери, стол с «подъемным налоем», диван с тумбами по бокам, в ящиках которых хранились «проекты по делам службы» и «стихотворство». Кстати, именно здесь глава русских поэтов XVIII века произнес пророческие слова: «Скоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который уже в Лицее перещеголял всех писателей». Наконец, мы возрождаем традиции литературных вечеров и домашнего театра, созданного Державиным. Надо сказать, что драматургию он писал скучноватую, и на сцену императорского театра ему было пробиться трудно, поэтому ставил свои пьесы дома. Но здесь же проходили и концерты, выступали заезжие гастролеры и играли известные пианисты. Сегодня на
nineteenth centuries that has been returned as far as possible to its original appearance. We shouldn't forget that Derzhavin was secretary of state to Catherine the Great and the Russian Empire's first Minister of Justice. Secondly, it is the only museum that informs us about Russian literary life in the period before Pushkin: about Karamzin, Fonvizin, Krylov and others. We have some unique exhibits. The hall that was the meeting place for the literary club called the “Conversation of Lovers of the Russian Word”, in which Derzhavin and Shishkov played the leading roles, has been restored. Using Kozhevnikov's drawings Derzhavin's famous study has been recreated, where all the furniture was designed by the poet himself: false cupboards that conceal the doors, a desk with a “rising lectern”, a divan flanked by low cabinets, in the drawers of which the owner kept “drafts relating to matters of official service” and “versification”. It was, incidentally, in that study that the chief Russian poet of the eighteenth century pronounced the prophetic words: “Soon a second Derzhavin will appear to the world: it is Pushkin, who before he left the Lyceum already outstripped all writers.”
сцене нашего театра мы восстановили первую национальную русскую оперу «Ямщики на подставе». Ее премьера прошла в 1787 году, автором либретто был близкий друг Державина Николай Львов, а композитором — Евстигней Фомин. — Как будете отмечать юбилей музея и Царскосельского лицея? — Создание в 1879 году первого в России пушкинского музея было приурочено ко дню открытия Лицея. Поэтому 19 октября для нас двойной праздник. К двухсотлетнему юбилею Царскосельского лицея мы издаем двухтомную иллюстрированную энциклопедию. Это уникальное издание, в котором не забыт ни один лицеист, ни один преподаватель, отражен быт Лицея от основания и до закрытия в 1917 году. Хочется выпустить фильм, посвященный Царскосельскому лицею. Уже собраны уникальные материалы, отснята часть сюжетов. Например, мы были в Геттингене, где учились первые лицейские профессора. Ездили в Италию на могилу рано ушедшего из жизни Николая Корсакова, чью смерть оплакивали все лицеисты, а Пушкин посвятил ему строки знаменитого стихотворения «19 октября 1825 года»: Он не пришел, кудрявый наш певец, С огнем в очах, с гитарой сладкогласной, Под миртами Италии прекрасной Он тихо спит... Готовим выставку «Лицейская лира», посвященную традиции писать стихотворения
13
ник Пушкину. Когда мне читали, скажем, «Сказку о царе Салтане», то я думал — ее действие разворачивалось за стенами Федоровского городка, построенного в стиле русской архитектуры XVII века. А когда слушал «Песнь о вещем Олеге», был уве-
Внизу справа. Памятник Пушкину в Лицейском саду. Торжественное открытие памятника, выполненного по проекту Роберта Баха, состоялось 15 октября 1900 года. Одним из организаторов подписки на сбор средств для его сооружения был директор Царскосельской Николаевской мужской гимназии, поэт Иннокентий Анненский.
Finally, we are reviving the tradition of literary evenings and home theatre that Derzhavin created. It has to be admitted that the plays he wrote were fairly tedious and it was hard for him to get them to the stage of the imperial theatre, so he staged his works at home. But this was also a venue for concerts with performances by visiting musicians and famous pianists. Today on the stage we are recreating the first national Russian opera — The Coachmen at the Relay Station. It was first put on in 1787. The libretto was by Nikolai
Рабочий момент съемок фильма «Под небом Африки моей», снятого по сценарию Сергея Некрасова. During the filming of Beneath the Sky of My Africa that was scripted by Sergei Nekrasov.
Сергей Михайлович Некрасов активно участвует в общественной жизни. Фотографии с актрисой Алисой Фрейндлих; художником Михаилом Шемякиным и режиссером Владимиром Рецептером (слева); на вручении литературной премии «Александр Невский» (ниже). Sergei Nekrasov plays an active part in public life. The photographs show him with the actress Alisa Freundlich, the artist Mikhail Shemiakin and the director Valdimir Retsepter (left) and at the award ceremony of the Alexander Nevsky literary prize (below).
на годовщину Лицея. Ведь их писали не только Пушкин и его друзья, но и последующие поколения лицеистов. Последнее такое стихотворение датировано серединой шестидесятых годов XX века! — Вы уже более двадцати лет возглавляете Всероссийский музей Пушкина. А с чего началось ваше увлечение жизнью и творчеством поэта? — Я не помню себя без Пушкина. Я родился, вырос и до сих пор живу в Царском Селе. Первое, что я здесь помню, — Лицейский сад, куда меня водили гулять, и памят-
Bottom right. The monument to Pushkin in the Lyceum garden. The monument, designed by Robert Bach, was formally unveiled on 15 October 1900. One of the organizers of the subscription to fund its creation was the headmaster of the Tsarskoye Selo Nicholas I Boys' Gymnasium — the poet Innokenty Annensky.
рен — змея ужалила князя Олега на окраине Царского Села. Ведь именно там находится лошадиное кладбище. Так получилось, что с Пушкиным я всю жизнь. Как историк, культуролог, музейщик, сценарист, даже телеведущий. Наверное, так суждено.
Lvov, a close friend of Derzhavin, and the composer was Yevstignei Fomin. — How are you going to mark the jubilees of the museum and the Lyceum? — The creation of the first Pushkin museum in Russia in 1879 was timed to coincide with the 70th anniversary of the opening of the Lyceum, so the 19 October is a double occasion for us. For the bicentenary of the Lyceum we are putting out a two-volume illustrated encyclopaedia in which not one of the Lyceum's pupils or teachers is overlooked. We are preparing an exhibition called “The Lyceum Lyre” devoted to the tradition of writing poems for each anniversary of the Lyceum. It was not just Pushkin and his friends who wrote them, you know, but later generations of graduates too. — You have been head of the All-Russian Pushkin Museum for over twenty years now. How did your fascination with the life and work of the poet begin? — I can't remember myself without Pushkin. I was born, grew up and still live in Tsarskoye Selo. The earliest thing I remember here is the Lyceum garden and the monument to Pushkin, where I was taken
for walks. When I was read the Tale of Tsar Saltan, say, I imagined that it took place behind the walls of the Fiodorov Gorodok that is built in the style of Russian seventeenth-century architecture. And when I heard The Song of the Wise Oleg, I was sure that the snake bit Prince Oleg on the outskirts of Tsarskoye Selo. Because that's where the horses' cemetery was. So it turned out that Pushkin has been with me my entire life. As a historian, a culturologist, a museum worker, a script writer and even as a TV presenter. It must be fate.
6/19/09
17:07
Page 14
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Sestroretsk.qxd
В тот день императрица Елизавета Петровна была не в духе. Любимой фрейлине графине Шуваловой приказала немедленно снять и запрятать подальше только что сшитое по новейшей французской моде платье. Доклад канцлера БестужеваРюмина выслушала в молчании и все его предложения отклонила. Арапчонка Абдуллу за пролитый на ковер кофе велела высечь. Двор замер. Надеялись, что после обеда Елизавета Петровна сменит гнев на милость, но меню, предложенное придворным поваром, повергло всех в уныние. Ничего особенного, изысканного — простые русские блюда вроде ушицы из корюшки и ершей. Но, к общему удивлению, откушав ухи, Елизавета Петровна улыбнулась и поинтересовалась, из каких мест доставили рыбу, и, благосклонно кивнув, повелела, чтобы к царскому столу подавали уху только из рыбы, пойманной сестрорецкими рыбаками.
Наталия ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВА / by Natalia PEREVEZENTSEVA
15
14
«
урорт
“A resort rich in effects”
эффектами богат»
On that particular day Empress Elizabeth was in a bad mood. She ordered her beloved maid-of-honour, Countess Shuvalova, to immediately remove and put well out of sight the dress that had just been sewn in the latest French fashion. She listened to Chancellor BestuzhevRiumin's report in silence and turned down all his proposals. She ordered the little Moorish boy Abdullah whipped for spilling coffee on the carpet. The court was paralyzed. The hope was that after lunch Elizabeth's rage would give way to mercy, but the menu proposed by the court chefs made everyone despondent. Nothing special or dainty — plain Russian dishes like ukha (fish soup) made with smelts and ruff. But to everyone's surprise after finishing the soup, Elizabeth smiled and inquired where the fish had come from. Nodding with approval, she commanded that only ukha made with fish caught by the fishermen of Sestroretsk should be served at her table. Сестрорецк. Вид с балкона курзала. Начало XX века. Сестрорецку дала название река Сестра (от финск. Siestarjoki — черная смородина), впадающая в Финский залив, а основателем этого города принято считать Петра I. Он побывал здесь в сентябре 1714 года и приказал построить летний дворец, а вокруг посадить дубы.
Soon after that sudden change in the Empress's mood, a special fish pond appeared in the mouth of the River Sestra from which smelts and ruff were supplied directly to the imperial table. That, according to legend, is how the place where much later the resort of Sestroretsk sprang up made its first appearance in Russian history.
Sestroretsk. Early 20th century. Sestroretsk got its name from the River Sestra (from the Finnish Siestar —“blackcurrant”) that flows into the Gulf of Finland. The town is customarily held to have been founded by Peter the Great. He was in the area in 1714 and ordered that a summer palace be built here and oaks planted around it.
A European-style Health Resort The idea of creating near the Russian capital a modern health resort along the lines of Biarritz, Kreuznach or Franzensbad arose among the St Petersburg medical fraternity in the late nineteenth century. The thing was that Russia's existing health resorts, such as Caucasian Mineral Waters or the Crimea, were situated at great dis-
Вскоре после этой внезапной перемены настроения императрицы в устье реки Сестры появился особый рыбный садок, откуда корюшка и ерши шли прямо на царский стол. Так, по преданию, место, где много позже возник Сестрорецкий курорт, было впервые упомянуто в российской истории. Курорт европейского типа Мысль о создании неподалеку от российской столицы современного курорта, наподобие, скажем, Биаррица, Крейцнаха или Франценсбада, зародилась среди медицинской общественности Петербурга в конце XIX века. Дело в том, что в России лечебные курорты, как, например, Кавказские Минеральные Воды или Крым, находились чрезвычайно далеко от северных городов, на них надо было специально «выезжать». Своим возникновением Сестрорецкий курорт обязан председателю правления Приморской сестрорецко-петербургской железной дороги Петру Авенариусу, объединившему вокруг себя людей, заинтересованных в создании первого бальнеологического курорта под Петербургом. И 9 июня 1898 года Николай II утвердил постановление Комитета министров об отводе под Сестрорецком земельного участка площадью 54 десятины для строительства курорта. Петр был младшим сыном доктора Александра Авенариуса, с именем которого
tances from the cities of the north and required a special journey to reach them. The health resort of Sestroretsk owes its appearance to Piotr Avenarius, the chairman of the board of the Sestroretsk-Petersburg Coastal Railway, who brought together people interested in the creation of the first balneological resort near St Petersburg. On 9 June 1898 Nicholas II approved the resolution of the Committee of Ministers allocating a plot of land of around 60 hectares alongside Sestroretsk for the construction of a health resort. Piotr was the younger son of Doctor Alexander Avenarius, whose name is connected with a very curious story that relates, admittedly to another of the Northern Capital's suburbs — Peterhof. Emperor Nicholas I, who was proud of his grasp of technical matters and often used the expression “we engineers”, displayed an active concern for the architecture of Peterhof. Once he took a dislike to the façade of one dacha house that had been designed by the architect Vasily Gornostayev for Alexander Avenarius and he gave strict instructions that “henceforth
6/19/09
17:07
Page 16
trough history
Sestroretsk.qxd
Историческая прогулка / a stroll
Железнодорожный вокзал в городе Сестрорецке был построен в 1894 году, а станция Сестрорецкий курорт появилась позже — в начале XX века.
16
The railway station in the town of Sestroretsk was built in 1894, while the Sestroretsk Resort station appeared later — in the early twentieth century.
строительство и продолжать его уже по исправленным чертежам. Незадолго до 10 июня 1900 года, когда Сестрорецкий курорт «открыл свои действия», в «Петербургском листке» появилось интервью с Петром Авенариусом. Описывает его корреспондент как человека уже немолодого, «с энергичным лицом, светлой, расчесанной надвое бородой и сметливыми умными глазами дело-
связана весьма любопытная история, правда имеющая отношение к другому пригороду Северной столицы — Петергофу. Император Николай I, гордившийся своей принадлежностью к племени «технарей» и частенько говоривший: «Мы — инженеры», очень трепетно относился к петергофской архитектуре. Однажды ему не понравился фасад дачного дома, спроектированного архитектором Василием Горностаевым для Александра Авенариуса, и он строжайше предписал: «…отныне все фасады и планы для новых строений представлять мне на утверждение. Архитектору же Горностаеву сделать замечание». Заказчику пришлось останавливать
all facades and plans for new buildings are to be presented to me for approval. The architect Gornostayev is to be given a reprimand.” The owner had to interrupt the construction and continue only when the design had been corrected. Shortly before 10 June 1900, the day the Sestroretsk resort began functioning, an interview with Piotr Avenarius was published in the Peterburgsky Listok. The reporter describes him as an elderly gentleman “with an energetic face, a light-coloured forked beard and the sharp intelligent eyes of a businessman.” When asked whether large sums had been invested in the construction of the resort, Avenarius replied: “Yes, of course, the venture requires money. I personally have invested several hundred thousand.” In response to the reporter's remark that such enterprising people were lacking in the Crimea, while there it would be possible to create a wonderful resort, Piotr Карта Санкт-Петербурга и его пригородов. Составитель и чертежник Н. Булдаков. Литография Алексея Ильина. 1911 год.
A map of St Petersburg and its suburbs. Compiled and drawn by N. Buldakov. Lithograph by Alexei Ilyin. 1911.
Сестрорецкий курорт. «Французская кондитерская и кофейная» у железнодорожной станции. С открытки начала ХХ века. The Sestroretsk resort. The “French Confectioner's and Coffee-Shop” by the railway station. From an early 20th-century postcard.
вого человека». На вопрос, много ли средств вложено в строительство Курорта, Авенариус ответил: «Да, конечно, это дело требует денег. Я лично вложил несколько сот тысяч». А на замечание корреспондента о том, что нет, дескать, в Крыму таких деятельных людей, а то можно было бы и там создать чудный курорт, Петр Александрович сказал: «Что мне юг! Мне хотелось сделать что-нибудь для родного города. Ведь я родился вот там» — и указал в сторону Петергофа. В поселке Тарховка, на холме у самой железной дороги, сохранилась дача Петра Авенариуса — бывший дом князя Святополк-Мирского, перестроенный архитек-
Курорт в устье реки Сестры задумывался с целью увеличения доходов «Общества Приморской Санкт-Петербурго-Сестрорецкой железной дороги», учредителями которого являлись инженер-механик Петр Авенариус, инженер генерал-майор Аманд Струве, генерал-лейтенант Николай Орлов-Денисов и купец Григорий Елисеев.
The health resort in the mouth of the Sestra was thought up to increase the income of the St Petersburg-Sestroretsk Coastal Railway Company, which was founded by the mechanical engineer Piotr Avenarius, the engineer Major General Amand Struhwe, Lieutenant General Nikolai Orlov-Denisov and the merchant Grigory Yeliseyev.
17
тором Иваном Володихиным. Странное место для отдыха… Впрочем, возможно, каждый свисток паровоза напоминал Петру Александровичу о главных его проектах — Приморской железной дороге и Сестрорецком курорте.
«Что сделали из берега морского…» В «Петербургском листке» опубликовали такое описание Курорта: «Петербуржец… доезжает до станции „Курорт“ и прямо с платформы попадает в вестибюль курорта, при котором помещается контора, справочное бюро и касса курорта. Из этого вестибюля имеется два выхода — один непосредственно в сосновый парк курорта, в котором находятся отдельные здания Института физических методов лечения и пансионата, а другой посредством крытой стеклянной галереи ведет в здание курзала». Деревянное двухэтажное здание курзала, обращенное фасадом к морю, было построено архитектором Зигфридом Леви, но оно, к сожалению, сгорело во время Великой Отечественной войны. В здании находился большой зал, вмещавший до 1500 слушателей, а также гостиные, бильярдная, курительная комната с карточным и шахматными столиками, читальня. В курзале ежедневно играли два оркестра, временами устраивались музыкально-вокальные и танцевальные вечера. В хорошую погоду музыканты выходили
Alexandrovich said: “What's the South to me!” I wanted to do something for my native city. After all I was born over there,” pointing towards Peterhof. In the village of Tarkhovka, on a hill right by the railway, Piotr Avenarius's dacha still survives. It was the former house of Prince Sviatopolk-Mirsky, reconstructed by the architect Ivan Volodikhin. It's a strange place to choose for relaxation, but perhaps every train whistle reminded Piotr Alexandrovich of his most important projects — the Coastal Railway and the Sestroretsk resort.
I Do Like to Be Beside the Seaside The Peterburgsky Listok also published a description of the resort: “A Petersburger travels as far as the Kurort station and straight from the platform he finds himself in the vestibule of the resort, off from which are located the resort's office, information desk and cashier's office. There are two exits from the vestibule — one directly to the resort's pinewood park in which stand the separate buildings of the Institute of Physical Methods of Treatment and the boardinghouse, while the other leads by way of a cov-
План Сестрорецка. Начало XX века. Во время строительства летней резиденции Петра I реку Сестру перегородили плотиной, чтобы обеспечить фонтаны в парке водой. Так появилось искусственное озеро Сестрорецкий Разлив. Но император вскоре оставил идею фонтанов, и в 1721 году здесь началось строительство оружейного завода, а вокруг возникло селение Сестрорецк. Вскоре завод стал одним из крупнейших в России. A plan of Sestroretsk. Early 20th century. During the construction of Peter I's summer residence the River Sestra was dammed to provide the fountains in the park with water. That is how the man-made lake known as the Sestroretsk Overflow (Razliv) appeared. But the Emperor soon abandoned the idea of fountains and in 1721 construction began here of an armaments factory, around which the settlement of Sestroretsk sprang up. Soon the factory became one of the biggest in Russia.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Sestroretsk.qxd
18 w
6/19/09
17:07
Page 18
на открытую эстраду, и тогда слушатели располагались прямо в парке. Отдыхающим предлагались разные гимнастические развлечения и игры — кегли, крокет. На море можно было ловить рыбу с пристани, кататься на лодках, купаться. В 1908 году поэт Александр Блок описал свои впечатления от прогулки по Сестрорецкому взморью. Курортная жизнь поэту явно не понравилась: Что сделали из берега морского Гуляющие модницы и франты? Наставили столов, дымят, жуют, Пьют лимонад… Потом бредут по пляжу, Угрюмо хохоча и заражая Соленый воздух сплетнями… Правда, другой участник той же прогулки Корней Чуковский недоумевал: «В тот вечер он казался (на поверхност-
на веранде. В романе «Сестры» Алексея Толстого описывается сестрорецкое лето Даши: «…все виделись чаще, катались на лодках, ели мороженое в сосновом бору, слушали по вечерам музыку и шумно ужинали на веранде курзала, под звездами». Сюда часто приезжали из Петербурга просто для того, чтобы спокойно поесть в приятной обстановке, вдали от любопытных глаз. Существовала даже такая мода: ездить в Сестрорецк и любоваться закатом с веранды курзала. Вершились здесь и дела политические. Так, в 1906 году в Курорте, недалеко от санатория, снимал дачу известный юрист Анатолий Кони. И здесь, на веранде курзала, после обеда (надо думать, весьма изысканного) несколько политиков во главе с графом Петром Гейденом сделали ный взгляд) таким победоносно счастливым, в такой гармонии со всем окружающим, что меня и сейчас удивляют те гневные строки, которые написаны им под впечатлением этой поездки». Курзал славился своим рестораном, оборудованным по последнему слову техники. Кухонная плита в этом ресторане считалась самой большой в России, на ней могли готовить блюда двадцать поваров одновременно. Ресторан курзала пользовался популярностью у отдыхающих: в жаркую погоду многие предпочитали сидеть за столиками
Вверху. Сестрорецкий курзал и вид на террасу с балкона курзала.
Кони более чем лестное предложение занять пост министра юстиции. Но Кони попросил несколько дней на размышления. И после недельного раздумья отказался, понимая, что его репутацию и доброе имя просто хотят использовать в сомнительных политических целях. «Подводя итоги
Петербургская публика, привыкшая к поездкам на заграничные воды, не сразу поверила в целебность местных «факторов». Поначалу и воду для приема внутрь, и грязи для процедур поставляли из Европы. Однако со временем Курорт получил признание даже за границей. The St Petersburg public, used to travelling abroad to “take the waters”, was sceptical at first about the healing properties of the local alternatives. Initially both the water for internal consumption and the mud for treatments were brought from Europe. But in time the resort gained recognition even abroad.
Теннисный корт Сестрорецкого яхт-клуба. Поселок Тарховка. Фотография Карла Буллы. 1913 год. В начале XX века модным видом спорта стал лаунтеннис, большим любителем которого был известный балетмейстер Михаил Фокин, отдыхавший в Сестрорецком курорте.
19
The tennis court of the Sestroretsk Yacht Club at Tarkhovka. 1913 photograph by Karl Bulla. In the early twentieth century lawn tennis became a fashionable sport. Among its greatest fans was Mikhail (Michel) Fokine, the eminent ballet-master, who relaxed at the Sestroretsk resort.
stroretsk. The life there was clearly not to the poet's taste: “What have the fancy girls and dandies Made of the strand when out on the spree? Covered it with tables. They smoke, chew And drink lemonade. Then they walk Up and down with mirthless laughter, Polluting the salt air with their idle talk.”
Справа. Сестрорецкий курорт. Концертный зал. Здесь часто выступали знаменитости: Федор Шаляпин, Леонид Собинов, Анастасия Вяльцева… Играли симфонический оркестр графа Александра Шереметева и духовые оркестры столичного гарнизона. Симфонические сезоны проводил известный дирижер Вячеслав (Вацлав) Сук. Столичная публика полностью заполняла зал. С открыток начала ХХ века. Above. The Sestroretsk Kursaal and view from its balcony. Right. The Sestroretsk resort's Concert Hall. From early 20th-century postcards.
ered, glazed gallery to the building of the Kursaal concert hall.” The wooden two-storey Kursaal, which faced the sea, was constructed by the architect Siegfried Levi. Sadly it burnt down during the Second World War.
The building contained a great hall that could seat up to 1,500 people, as well as lounges, a billiard room, smoking rooms with card and chess tables, and a reading room. Two orchestras played there every day and from time to time vocal music soirees
Катание на лодке. Сестрорецк. Фотография 1912 года. Сестрорецкий парк «Дубки», разбитый по приказу Петра I, ныне взят под охрану ЮНЕСКО как памятник садово-паркового зодчества XVIII столетия. Boat trip. Sestroretsk. 1912 photograph. The Dubki (“Little Oaks”) park at Sestroretsk, laid out on Peter I's orders, is now protected by UNESCO as a monument of eighteenth-century park-and-garden architecture.
and dance evenings were organized. In good weather the musicians performed on an open-air stage and the audience took seats in the park itself. Guests were offered various gymnastic diversions and games — skittles or croquet. They could go angling off the pier, take boat trips or swim in the sea. In 1908 Alexander Blok recorded his impressions of a stroll along the shore at Se-
It should be said that another participant in that same stroll, Kornei Chukovsky, was perplexed by what Blok wrote: “That evening he seemed (to the superficial gaze) so victoriously happy, so much in harmony with everything around, that even now I am surprised at the angry lines he penned in recollection of that trip.” The Kursaal was famous for its restaurant that was fitted with state-of-the-art equipment. Its kitchen range was reckoned to be the biggest in Russia: twenty chefs could cook on it simultaneously. The restaurant was popular with the resort's guests: in hot weather many preferred to sit at tables on the terrace. People often travelled out from St Petersburg just to eat quietly in a pleasant setting far from
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Sestroretsk.qxd
6/19/09
17:07
Page 20
пережитой мной тяжелой недели, — я со спокойной совестью смотрю назад и радуюсь, что не дал себя соблазнить сомнительной ролью фиктивного спасителя Отечества…» — написал он позднее.
«Морская санатория» С Сестрорецким курортом связаны имена многих русских писателей, поэтов, архитекторов и государственных деятелей. Хоть и говорили современники, что «на этом курорте главным был флирт, а не лечение», здесь все-таки лечили. Для медицинских целей по проекту архитектора Владимира Пясецкого построили здание Института физических методов лечения. Сестрорецкий курорт. Здание лечебницы (выше) и вестибюль (слева). Лечение здесь проводили местными грязями и минеральными водами. С открыток начала ХХ века.
The Sestroretsk resort. The building of the clinic (above) and the vestibule (left). Treatments here use the local muds and mineral waters. From early 20thcentury postcards.
С законной гордостью Пясецкий описывает, например, «грандиозный бассейн для купанья и плаванья, наполняемый артезианской проточной водой, сходной по составу с крейцнахской». В то время этот бассейн считался самым большим в России — длиной десять и шириной пять саженей. Но от чего и как лечили на Сестрорецком курорте?
20
Курорт. Бассейн для плавания. Здесь использовалась минеральная вода, добытая из скважин на территории парка, а в ресторане курзала подавали местную бутылочную минеральную воду. С фотографии начала ХХ века. The Resort's swimmingpool. It was filled with mineral water obtained from wells in the park, while the Kursaal restaurant sold local mineral water in bottles. From an early 20th-century photograph.
inquisitive eyes. It even became a fashion to make the trip to Sestroretsk and admire the sunset from the terrace of the Kursaal.
“The Seaside Sanatorium” The Sestroretsk resort has associations with many Russian writers, poets, architects and statesmen. Although contemporaries said that the main activity at the resort was flirting and not taking treatment, treatment was nonetheless provided. For therapeutic purposes the building of the Institute of Physical Methods of Treatment was con-
structed to the design of the architect Vladimir Piasetsky. Piasetsky described with legitimate pride such features as “an enormous pool for bathing and swimming filled with flowing artesian water similar in composition to that of Kreuznach.” At the time the pool was considered the largest in Russia with a length of ten sazhens and a width of five. The water was heated and the pool was replenished through a fountain in the form of a lion's mouth set in one of the walls. The bottom of the pool was covered with opalescent glass tiles, while the basement contained a laundry and drying-rooms. So what exactly did they treat at the Sestroretsk spa and how? The Institute of Physical Methods of Treatment had physiotherapy rooms and a gymnasium. A list of medical services provided at the resort has survived: Charcot showers, high and changing pressure and temperature, Scottish and others, Russian and Roman baths, mud baths using mud extracted a verst from the resort and similar in analysis to that of Franzensbad, and also sulphur, carbonaceous and coniferous
Члены Талион Клуба и гости Талион Империал Отеля могут воспользоваться услугами быстроходного катера, построенного по спецзаказу на известной североамериканской верфи Monterey. Надежная конструкция судна гарантирует безопасность пассажиров как в Финском заливе, так и в неспокойных водах Ладоги. Защитный тент на верхней палубе, площадка для солнечных ванн и платформа с лестницей для купания обеспечат полноценный отдых в любую погоду. Катер оборудован всем необходимым для комфортных путешествий на дальние расстояния.
бегущий по волнам cutting the waves Members of the Taleon Club and guests of the Taleon Imperial Hotel can make use of a high-speed launch specially built to commission at the famous North American Monterey shipyard. Its reliable construction guarantees passengers' safety both in the Gulf of Finland and on the restless waters of Lake Ladoga. A protective awning on the upper deck, a sunbathing area and a swimming platform with a ladder provide for a pleasant experience on the water whatever the weather. The launch is equipped with everything necessary for comfortable long-distance trips.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Sestroretsk.qxd
22
6/19/09
Сестрорецкий курорт. Специальные кабинкикупальни. Вместо того чтобы брести по мелководью Финского залива, желающие арендовали эти полотняные домики на колесах. С открытки начала ХХ века. The Sestroretsk Resort. Special bathing-machines. To save having to wade through the shallows of the Gulf of Finland, patrons would hire these canvas huts on wheels. From an early 20th-century postcard.
17:07
Page 22
В составе Института физических методов лечения были физиотерапевтические кабинеты и гимнастический зал. Сохранился перечень лечебных услуг, предоставлявшихся курортом: «…души Шарко, высокого и переменного давления и температуры, шотландский и др., бани русские и римские, грязевые ванны из грязи, добываемой в версте от курорта и сходной по анализу с франценсбадской, а также ванны серные, углекислые и хвойные, электролечение, шведская механическая гимнастика и массаж». Здесь лечили «рахит, анемию, хлороз, хронический суставной и мышечный ревматизм, местную бугорчатку, золотуху, хронические воспалительные страдания женской половой сферы, хронические процессы легких, неврастению и переутомление».
baths, electrotherapy, Swedish mechanical gymnastics and massage.” They treated “rickets, anaemia, chlorosis, chronic rheumatism of the joints and muscles, localized tuberculosis, scrofula, chronic inflammatory disorders of the female sexual parts, chronic pulmonary disorders, neurasthenia and fatigue.” A boarding-house stood in the resort's park; later a second was constructed on the shore. The “Seaside Sanatorium” perished in the last war and only ruins remain of the “Woodland Sanatorium”. In its time it was a very interesting building with balconies, steam heating and electric lighting.
“Quiet, modest and solitary…” Out of season there was little life at the resort: the shore was deserted, the sounds of music did not disturb the peace of the neighbourhood and the restaurant tables were unoccupied. Maxim Gorky, who visited at the end of January 1904, shared his impressions in a letter to his wife, Yekaterina Peshkova: “It's nice here. It's odd to see the sea frozen over and covered with snow — an endless flat wilderness, wrapped in fog
В парке Курорта существовал пансионат, позднее на берегу был построен второй. «Морская санатория» погибла в последнюю войну, а от «Лесной санатории» остались одни руины. Когда-то это было очень интересное здание с балконами, паровым отоплением и электрическим освещением.
Несколько освоившись, Горький пишет друзьям шутливые письма в стихах, описывая санаторское житье: Милый друг, ты все скандалишь, Ты все злишь людей почтенных! Это очень неприлично и — пора бы перестать! Ты — бери меня примером. Вот живу я в Сестрорецке, Тихо, скромно, одиноко, не ругаюсь и не пью!
«Тихо, скромно, одиноко…» В межсезонье жизнь Курорта затихала: безлюдным становилось взморье, звуки музыки не нарушали тишину окрест, а столики в ресторане пустовали. Максим Горький, который прибыл сюда в последних числах января 1904 года, делился в письме своими впечатлениями с женой, Екатериной Пешковой: «Здесь хорошо. Странно видеть море замерзшее и покрытое снегом — бесконечная ровная пустыня, окутанная вдали туманом… Я занимаю две огромных комнаты за 100 рублей в месяц и плачу 2 рубля в сутки за чай, завтрак, обед и чай вечером». Горький рад тому, что его пока никто не узнает и что он живет, как на необитаемом острове. «Из Петербурга сюда ходят поезда через каждые 2 часа, так что я имею газеты», — сообщает Алексей Максимович. То есть жизнью в санатории он доволен, правда, жалуется, что здесь гасят электричество в полдвенадцатого, и просит прислать ему не только книги и теплое пальто, но и лампу, чтобы писать по ночам (тогда он работал над пьесой «Дачники»).
А вот свидетельство того, что в межсезонье здесь действительно было пустовато: Здесь людей — четыре штуки, корноухая собака Да еще Ингаляторий пневматический, ты знаешь? Я — не знаю, что такое значит сей Ингаляторий, Но написано об этом в коридоре на стене. Только иногда, на масленой неделе — Приезжают петербуржцы, Жрут блины, костят японцев И играют на рояле Дикий танец кэк-уок. По аллеям между сосен Ходят три-четыре рожи, И зачем они тут ходят, И сам черт не разберет.
23
Вид Сестрорецка. С открытки начала ХХ века. В Сестрорецке часто бывали и жили знаменитые русские литераторы — Леонид Андреев, Корней Чуковский, Михаил Зощенко, Анна Ахматова. Летом 1924 года здесь читал стихи Сергей Есенин. View of Sestroretsk. From an early 20th-century postcard. The place was often visited and stayed at by Russian literary celebrities — Leonid Andreyev, Kornei Chukovsky, Anna Akhmatova.
…ни скандалов, ни событий не бывает никогда. В начале XX века в петербургской прессе появилось такое четверостишие: И колоритно, и красиво — Курорт эффектами богат: Вид восхитительный залива, Картинен солнечный закат. И надо сказать, Курорт заслуживал подобных славословий. В 1907 году на Всемирной выставке здравоохранения, проводившейся в бельгийском городе Спа, Курорту присудили высшую награду — Гранпри. Впрочем, как бы ни менялся со временем Сестрорецкий санаторий, он и сегодня считается одним из лучших курортов на Балтийском побережье. Прошло сто лет — и вновь он победитель. На всероссийском форуме «Здравница-2008» Курорт был объявлен победителем в номинации «Лучшая бальнеолечебница».
Имя основателя «социалистического реализма» Максима Горького, отдыхавшего в Курорте, дали улице, носившей до 1917 года название Авенариусская. Дом, где жил писатель, сохранился, ныне это один из корпусов санатория «Сестрорецкий курорт». The name of Maxim Gorky, the founder of Socialist Realism, who holidayed at the Resort, was given to the street that until 1917 bore the name of Avenarius. The building where the writer stayed has survived and is now one of the blocks of the Sestroretsk Resort sanatorium.
Изредка к писателю в Сестрорецк приезжала его гражданская жена — актри-
(he was writing the play Dachniki or Summerfolk at the time). When he had settled in, Gorky wrote jocular letters in verse to his friends, describing life at the sanatorium: Dear friend, are you still scrapping? Still causing offence to respected men? That's most unseemly and it's time to stop it! Take a leaf from my book. Here I am, staying in Sestroretsk Quiet, modest and solitary, not swearing and keeping off the drink.
in the distance… I am occupying two huge rooms for 100 roubles a month and pay 2 roubles a day for tea, breakfast, lunch and tea in the evening.” Gorky was pleased that no-one had yet recognized him and he was living as if on a desert island. “Trains come here from Petersburg once every two hours, so I get newspapers,” he wrote. So Gorky was satisfied with life at the resort. He did, admittedly, complain that the electricity was turned off at 11.30 and asked to be sent not just books and a warm overcoat, but also a lamp so that he could work at night
са Мария Андреева. Навещали его известный революционер Леонид Красин, режиссер Владимир Немирович-Данченко, актеры Московского Художественного театра. И тем не менее в зимнем Курорте, писал Горький,
In the early twentieth century the following quatrain appeared in the St Petersburg press: Colourful and beautiful — aye, A resort that's rich in effects. The view of the bay delights the eye, And is simply glorious as the sun sets. The resort, it must be said, deserved such high praise. In 1907, at the world health exhibition held in the Belgian town of Spa, the resort was given the highest award — the Grand Prix. And even today, much changed and much reconstructed as it has been, the
Sestroretsk sanatorium is still considered one of the best health facilities on the Baltic coast. A hundred years passed and it won another prize. At the All-Russian forum Zdravnitsa 2008 the resort was declared the winner in the category “Best Balneological Establishment”.
Зимой Сестрорецкий курорт оставался тихим и безлюдным. Лишь в праздничные дни он оживал. С открытки начала ХХ века. In winter the Sestroretsk resort was quiet and deserted. From an early 20th-century postcard.
«…Не скоро еще оценят и полюбят курорт, но… он, несомненно, станет любимым летним местопребыванием интеллигентного петербуржца», — писал архитектор Владимир Пясецкий, предугадывая будущее своего любимого детища.
“It will take time for people to appreciate and grow fond of the resort, but it will undoubtedly become a favourite summer residence for the refined Petersburger,” the architect Vladimir Piasetsky wrote, foreseeing the future of his beloved brainchild.
6/19/09
17:11
Page 24
Торжество справедливости Михаил СЕВЕРОВ
Завершился конкурс на лучший памятник герою войны 1812 года генералу от инфантерии Петру Ивановичу Багратиону. Конкурсная комиссия под председательством члена Совета Федерации Федерального Собрания РФ Сергея Тарасова объявила победителем творческую группу под руководством скульптора Яна Неймана.
Слева. Варианты памятника Петру Багратиону, представленные победителями конкурса скульпторами Яном Нейманом, Ниязмуратом Аннануровым и архитектором Геннадием Челбогашевым. Комиссия одобрила общую концепцию образа полководца. Выше. Члены конкурсной комиссии на пресс-конференции. Слева направо: Георгий Шереметьев, Александр Ебралидзе, Сергей Тарасов, Альберт Чаркин, Александр Марголис.
помимо творческого коллектива вошли известные петербургские историки. Таким образом, в ближайшем будущем в Санкт-Петербурге будет увековечено имя Багратиона, полководца, чьи заслуги перед Россией ставят его в один ряд с Барклаем-де-Толли и Кутузовым. Восстановит историческую справедливость памятник, который будет установлен в сквере за зданием Театра юного зрителя.
михаил северов
24
Э то решение, как отметил один из членов жюри, генеральный директор Фонда спасения Петербурга—Ленинграда Александр Марголис, далось комиссии не просто. Одобрив проект образа полководца, воплощенный скульпторами Яном Нейманом, Ниязмуратом Аннануровым и архитектором Геннадием Челбогашевым, комиссия высказала ряд замечаний. Обсуждались вопросы, касающиеся исторической достоверности мундира генерала и общего архитектурного решения памятника, которое, по мнению комиссии, должно перекликаться с памятниками Кутузову и Барклаю-де-Толли у Казанского собора. Работая над этими скульптурами, Борис Орловский учитывал многие реалии времени, и в частности даже покрой военной формы. «Отнюдь не случайно, — сказал Павел Суслов, научный сотрудник Музея русской гвардии, — Михаил Кутузов изображен в двубортном мундире образца 1812 года, а Барклай-де-Толли — 1814 года, ведь звание фельдмаршала он получил за взятие Парижа». В победившем на конкурсе проекте памятника Петру Багратиону историческая достоверность костюма пока далека от совершенства. Устранить недостатки проекта должна рабочая группа, в которую
михаил северов
михаил северов
В перед к прошлому /f o r w a r d
to the past
bagration.qxd
Ян Нейман не впервые обращается в своем творчестве к военной истории России. В 2007 году на пересечении Шпалерной и Таврической улиц был установлен памятник генералу Алексею Брусилову, выполненный по его проекту.
6/19/09
17:12
Page 26
brilliant DISK
Pyast.qxd
Б листательный ДИСК / t he
«Поэт был несколько странен. Ходил он в узких клетчатых брюках, в распахнутом настежь таком же пестром жилете, взлохматив шевелюру. Он увлекался громкой читкой собственных стихов, и притом в полном одиночестве. С самого раннего утра слышали мы его декламацию. Судьба наделила его мощным, как бы рыдающим голосом, то опускающимся до зловещего шепота, то поднимающимся до отрывистого и довольно звонкого лая…» — так описал в своих воспоминаниях собрата по перу поэт Всеволод Рождественский, занимавший в Доме Искусств на набережной Мойки соседнюю комнату.
26
«В его убогую суму бессмертье бросим и ему» Марина ИВАНОВА / by Marina IVANOVA
“Into his wretched bag we'll toss immortality for him as well”
«Ленинград. Проспект 25-го Октября» (в настоящее время — Невский проспект). Слева — дом, где находился знаменитый ДИСК. Раскрашенная акварелью линогравюра Григория Гидони из серии «Современный Ленинград». 1923 год.
Leningrad. 25 October Prospekt (Nevsky Prospekt). Left, the building that was the celebrated House of the Arts. Linocut print tinted with watercolour by Grigory Gidoni, from the series Modern Leningrad. 1923.
“The poet was rather odd. He went around in tight check trousers and an equally motley jacket that he never buttoned up with his hair all tousled. He was keen on reading his own poems out loud and in complete solitude. We would hear his declamation from very early morning. Fate gave him a powerful, you might almost say wailing, voice that now dropped into a sinister whisper, now rose into a staccato, fairly ringing bay.” That is how Vsevolod Rozhdestvensky recalled in his memoirs his fellow poet, who had occupied a neighbouring room in the House of the Arts on the Moika Embankment.
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Pyast.qxd
28
6/19/09
17:12
Page 28
«Странная фигура в вечных клетчатых штанах» Владимир Пяст принадлежит к числу так называемых мифологических персонажей Серебряного века. О нем если и вспоминают время от времени, то лишь в связи со строчками Александра Блока из его записной книжки 1916 года: «Мои действительные друзья: Женя (Иванов), А. В. Гиппиус, Пяст (Пестовский), Зоргенфрей». О Пясте — поэте, переводчике, критике, беллетристе — практически забыли. Он фигурирует в мемуарной литературе либо как друг Блока, либо как обладатель знаменитых «клетчатых штанов». Писательница Нина Берберова в начале 1920-х жила в ДИСКе вместе с мужем поэтом Владиславом Ходасевичем. В своей книге «Курсив мой» она рассказывала о жильцах Дома Искусств, в том числе о художнике Милашевском, обладавшем «красными гусарскими штанами, не менее знаменитыми, чем „пясты“…». И сам Ходасевич, описывая жизнь и быт Дома Искусств, конечно, не мог пройти мимо одного из самых живописных и запоминающихся обитателей ДИСКа: «Между Грином и Рождественским помещался Владимир Пяст, небольшой поэт, но умный и образованный человек, один из тех романтических неудачников, которых любил Блок. Пяст и был Блоку верным и благородным другом в течение многих лет… Высокий, довольно плотный, с красивым, несколько дантовским
профилем (высокий лоб, нос с горбинкой, слегка выдающийся подбородок), носил он шапку с наушниками и рыжий, короткополый тулуп, не доходивший ему до колен. Из-под тулупа видны были серые клетчатые брюки, известные всему Петербургу под именем „пястов“». «Пяст был действительно похож на пророка. Когда он, со всклокоченными волосами, закутанный, как в плащ, в одеяло, появлялся в нашей комнате и, тяжело опустившись в единственное продавленное кресло, начинал с велеречивой важностью повествовать о чем-либо, высоко вскидывая пальцы, а его остро очерчен-
Nina Berberova's literary debut took place in emigration, after she left Russia in 1922. She wrote verses, fiction and autobiographical prose. Her book My Italics gives a broad panorama of the Russian émigré milieu. 1924 photograph.
“A strange figure in perpetual check trousers” Vladimir Piast is among the so-called mythological characters of the Silver Age. If he is now recalled from time to time, then only in connection with the lines in Alexander Blok's notebook from 1916: “My real friends: Zhenya (Ivanov), A.V. Gippius, Piast (Pestovsky), Sorgenfrei.” Piast the poet, translator, critic and fiction writer has been practically forgotten. He appears in memoirs either as a friend of Blok, or as the owner of those famous “check trousers”. The writer Nina Berberova lived at DISK in early 1920s with her poet husband Vladislav Khodasevich. In her book My Italics she wrote about the denizens of the House
«Мечтами юности ширял я далеко…»
Vladimir Piast. 1910s photograph. “Piast, a dilettante poet, amateur linguist, a strange figure in perpetual check trousers who wore a boater almost until December, permanently obsessed with some 'idea' or other, like organizing a colony of linguists on the island of Ösel, or counting the beats in a nightingale's trill — and reforming versification on the basis of the result, and talking with maniacal persistence only about his latest 'idea', while he was possessed by it,” the poet Georgy Ivanov wrote.
Выбор псевдонима — дело не простое. Но Владимиру Пестовскому долго думать не пришлось. Семейное предание гласило, что польский род ОмельяновичПавленко-Пестовских происходил от королевской династии Пястов. Первым из представителей этой фамилии в исторических анналах значится князь Мешко I. Сын его, Болеслав I Храбрый, носил уже королевский титул. Королевская линия Пястов прервалась в 1370 году, когда умер Казимир III, но в удельных княжествах представители этого рода правили и в более поздние времена, в XVI—XVII веках, когда кандидата на престол стали именовать «пястом». Литературный дебют Нины Берберовой состоялся в эмиграции, где она находилась с 1922 года. Она писала стихи, художественную и автобиографическую прозу. В книге «Курсив мой» дана широкая панорама жизни русской эмиграции. Фотография 1924 года.
ный профиль, как изображение на древней медали, резко впечатывался в мутный квадрат осеннего окна, ему и в самом деле нельзя было отказать в монументальной величественности», — писал Всеволод Рождественский.
Владимир Пяст. Фотография 1910-х годов. «Пяст, поэт-дилетант, лингвист-любитель, странная фигура в вечных клетчатых штанах, носивший канотье чуть ли не в декабре, постоянно одержимый какой-нибудь „идеей“: то устройства колонии лингвистов на острове Эзеле, то подсчетом ударений в цоканье соловья — и реформы стихосложения на основании этого подсчета, и с упорством маниака говоривший только о своей, очередной, „идее“, пока он был ею одержим…» — писал поэт Георгий Иванов.
of the Arts, including the artist Milashevsky, who possessed “red hussar's breeches, no less famous than the 'piasts'…” And Khnodasevich himself, describing daily life at the House of the Arts, could not, of course, pass over one of its most striking and memorable inhabitants: “Between Grin and Rozhdestvensky the room was occupied by Vladimir Piast, a minor poet, but an intelligent and educated man, one of those romantic failures that Blok was fond of. Piast was in truth a loyal and noble-hearted friend to Blok for many years… Tall, quite thickset, with an attractive, somewhat Dantean profile (high forehead, aquiline nose, a slightly protruding chin), he wore a fur hat
29
Алексей Иванович Пестовский, отец Пяста, был коллежским советником. Его жена, Елена Петровна, содержала «Читальню Пестовской». В этой известной в Петербурге библиотеке за небольшую плату мог брать книги любой желающий. Находилась она на Литейном проспекте, в доме Мурузи. Здесь с 1889 года жила прославленная литературная чета: Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский. Юный Володя Пестовский, сосед Мережковских по лестничной площадке, без всяких преувеличений, рос среди книг. Именно здесь, «в арабском доме вычурном Мурузином», как сам Пяст написал в «Поэме о городах», он и увидит впервые Александра Блока. Знакомство с великим поэтом состоится в 1905 году и будет для него определяющим и судьбоносным. Позже он опишет его во «Встречах» — мемуарах, сделавших его имя по-настоящему известным: «Это Блок. Я, обожающий его стихи уже год… представлял себе поэта (этого… „поэта всех времен и народов“ — несется мысль моя) совсем иным. Нежным, мягким и юным, как апрельский пух Left. Dmitry Merezhkovsky and Zinaida Gippius. 1920 photograph. In the early part of the century the Merezhkovskys' apartment in the Muruzi House was one of the centres of cultural life in St Petersburg, where young poets underwent the hard trial of personal acquaintance with the maitresse, who worked as a critic and an editor on the periodicals Mir Iskusstva, Novy Put' and Vesy. Merezhkovsky, also a poet, as well as the author of historical novels and a religious philosopher, was a close friend of Alexander Blok and Andrei Bely. In December 1919 Merezhkovsky and Gippius left Russia illegally.
на деревах. Непременно белокурым и болезненным». Во времена гимназических штудий Владимир увлекался стихами Михаила Лермонтова и Льва Мея, рассказами Эдгара По. Окончив с золотой медалью 12-ю Санкт-Петербургскую гимназию и проявив «особую любознательность… по физике», он поступает на математическое отделение физико-математического Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. Фотография 1920 года. В начале века квартира Мережковских в доме Мурузи была одним из центров культурной жизни Петербурга, где молодые поэты проходили нелегкую проверку личным знакомством с «мэтрессой», сотрудничавшей как критик и редактор в журналах «Мир искусства», «Новый путь», «Весы». Мережковский, поэт, автор исторических романов и религиозный философ, был близким другом Александра Блока и Андрея Белого. В декабре 1919 года Мережковский и Гиппиус нелегально покинули Россию.
The choice of a pseudonym is no easy matter. But Vladimir Pestovsky did not have to think very long. Family tradition held that the Polish Omelianowicz-PawlenkoPiastowski clan was descended from the oldest Polish royal dynasty, the Piasts. The first member of the family to be mentioned in the historical annals was Prince Mieszko I. His son, Boleslaw I the Brave, already bore the title of king. The royal line of Piasts broke off in 1370, when Casimir III died, but members of the clan continued to rule appanage principalities into the sixteenth and seventeenth centuries, when the word piast came to be used for a candidate for the elected crown. with ear-flaps and a short reddish brown sheepskin coat that did not reach his knees. Beneath the coat you could see the grey check trousers that were known to the whole of Petersburg as 'piasts'.” “Piast really did look like a prophet. When he appeared in our room with dishevelled hair, wrapped in a blanket like a cape and began to tell us about something with pompous self-importance, poking his fingers high into the air, and his clear-cut profile, like the depiction on some ancient medal, stood out sharply against the dim square of the autumnal window, there was indeed a monumental majesty about him that could not be denied,” Vsevolod Rozhdestvensky wrote.
“I flew far on the dreams of youth…” Alexei Ivanovich Pestovsky, Piast's father was a collegiate councillor — a fairly senior civil servant. His wife, Yelena Petrovna, kept “Pestovskaya's Reading-Room”. That library, well known in St Petersburg, provided books to all who wanted for a small fee. It was located in the Muruzi House on Liteiny Prospekt that from 1889 was home to that celebrated couple Zinaida Gippius and Dmitry Merezhkovsky. Young Volodya Pestovsky lived across the landing from the Merezhkovskys and without any exaggeration grew up among books. It was here, “in the pretentious Moresque house of Muruzi” as Piast himself wrote in
6/19/09
17:13
Page 30
brilliant DISK
Pyast.qxd
Б листательный ДИСК / t he
Ниже. Первый бал Художественного общества Интимного театра «Бродячая собака» в помещении Шведской церкви на Малой Конюшенной улице, 3. Фотография 1910-х годов. Литературно-артистическое кабаре «Бродячая собака» в доме № 5 на Михайловской площади (ныне площадь Искусств) просуществовало с 1912 по 1915 год. Справа внизу. Обложка журнала «Аполлон». Петербург, 1910 год. В № 5 «Аполлона» за 1912 год была опубликована статья Пяста «Памяти Мея». Below. The first ball of the Artistic Society of the Stray Dog Intimate Theatre, held on the premises of the Swedish Church at 3, Malaya Koniushennaya Street. 1910s photograph. Bottom right. The cover of the periodical Apollon. St Petersburg. 1910. Issue 5 of Apollon in 1912 published Piast's article “In Memory of Mei”.
30
his Poem about Cities, that he first saw Alexander Blok. His acquaintanceship with the great poet began in 1905 and it had a crucial determining effect on him. Later he described the meeting in his Encounters, the memoirs that made his name truly well known: “This is Blok. I, who had adored his poems for a year already … imagined the poet (this… 'poet of all times and peoples') quite differently. Delicate, soft, and young, like the April down on trees. Definitely fairhaired and sickly.” While still at school Vladimir was keen on the poems of Mikhail Lermontov and Lev Mei, and the short stories of Edgar Allan Poe. He left the Twelfth St Petersburg Gymnasium with a gold medal, displaying “a particular thirst for knowledge … in physics”, and entered the maths department of the university's physics and mathematics faculty. Two years later, unwilling to waste the summer vacation on trifles, he set off for Germany, planning to attend a course of lectures at Munich University. But a nervous disorder forced him to exchange the lecture halls for a hospital ward. In a letter to Alexei Remizov, he stated that he spent “six weeks of expen-
факультета Университета. Спустя два года Пяст, не желавший тратить летние каникулы «на пустяки», уезжает в Германию, намереваясь прослушать курс лекций в Мюнхенском университете. Но из-за нервного расстройства университетскую скамью пришлось поменять на больничную койку. В письме Алексею Ремизову он сообщал, что провел «шесть недель дорогого леченья в лучшей в мире клинике у лучшего в мире психиатра». Начавшаяся за границей, душевная болезнь будет к нему не раз возвращаться и преследовать его на протяжении всей жизни. Вернувшись в Петербург, Владимир Пяст переходит на романо-германское отделение историко-филологического факультета. В 1907 году он женится на Нонне Омельянович, служащей в управлении Китайской Восточной дороги. А через три года заканчивает учебу и поступает на службу.
«Лирических стихов прелестная игра…» Еще в студенческие годы Пяст вошел в литературную среду Петербурга. Вместе
со своими друзьями он организовал «Кружок Молодых». На собраниях кружка бывал и Блок. В одном из писем матери он сообщал, что там «очень интересно, многолюдно и приятно». Пяст посещал также литературные вечера у Федора Сологуба, был нередким гостем на «башне» у Вячеслава Иванова. Когда открылась «Бродячая собака», он стал одним из ее завсегдатаев. В 1905 году Владимир Пяст впервые выступает со стихами на страницах журнала «Вопросы жизни», затем публикуется в других журналах, а также в альманахах и сборниках, в основном символистской направленности. В 1909 году выходит «Ограда» — его первая поэтическая книга. Откликов на нее было довольно много. И принадлежали они как литераторам, чьи имена ничего не скажут современному читателю, так и признанным корифеям — Александру Кондратьеву, Иванову-Разумнику, Сергею Городецкому, Иннокентию Анненскому. Николай Гумилев опубликовал две рецензии на эту книгу — в «Речи» и «Аполлоне». Он писал:
31 Знаменитая «башня» в квартире поэта Вячеслава Иванова на последнем этаже дома № 25 (ныне дом № 35) по Таврической улице. В 1905—1912 годах здесь бывал весь цвет творческого Петербурга. Современная фотография. The famous “tower” in the apartment of the poet Viacheslav Ivanov on the top floor of number 25 (now 35), Tavricheskaya Street. From 1905 to 1912 the flower of creative St Petersburg visited this address. Present-day photograph.
sive treatment in the world's best clinic with the world's best psychiatrist”. The mental illness that began abroad would return more than once and haunted him all his life. Back in St Petersburg Vladimir Piast transferred to the Romano-Germanic department of the faculty of history and philology. In 1907 he married Nonna Omelyano-
Обложка «Ограды» — первой книги стихотворений Владимира Пяста. Петербург, 1909 год. Right. The cover of The Fence, Vladimir Piast's first book of poetry. St Petersburg, 1909.
vich, a clerical worker in the administration of the Chinese Eastern Railway. Three years later he completed his studies and entered the civil service.
“The delightful play of lyrical verses…” While still a student Piast entered St Petersburg's literary milieu. With friends he organized the “Young People's Circle”. Blok attended some of its meetings. In one of his letters to his mother, he said that they were
“very interesting, crowded and pleasant”. Piast also attended literary soirees at Fiodor Sologub's home and was quite a frequent guest at Viacheslav Ivanov's “tower”. When the Stray Dog opened, he became one of its regulars. Vladimir Piast first published his poems in 1905 in the magazine Voprosy zhizni [Questions of Life]. Later they appeared in other periodicals, and also in almanacs and anthologies, mainly of a Symbolist orientation. In 1909
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Pyast.qxd
6/19/09
17:13
Page 32
«В „Ограде“, книге стихов Вл. Пяста, есть и дерзость юноши, и мудрая осторожность настоящего работника… Пусть среди молодых лебедей русского символизма он не самый сильный, не самый гордый и красивый, — он самый сладкозвучный». Через два года отдельным изданием выходит очень важная для Пяста «Поэма в нонах». Но он отнюдь не ограничивается одними лишь стихами. Параллельно с «Оградой» и «Поэмой» Владимир пишет статьи о Валерии Брюсове, Вячеславе Иванове и Андрее Белом, опубликованные в «Книге о русских поэтах последнего десятилетия»; печатает критические заметки о блоковских «Стихах о Прекрасной Даме» в журнале «Аполлон». В последующие годы Пяст выступает как теоретик символизма (статья «Нечто о канонах»). Появляется целый ряд его публицистических работ в различных газетах. Уже в послеоктябрьские годы выходят в свет переведенная им книга Тирсо де Молина «Дон Хиль Зеленые Штаны», мемуарная книга «Воспоминания о Блоке» и уже упоминавшиеся «Встречи». Позднее, в 1931 году, печатается его теоретическое исследование «Современное стиховедение. Ритмика».
«Ферзь с подрезанными крыльями»
32
Разносторонность и многогранность Владимира Пяста отмечались многими мемуаристами. Он преподает декламацию
«Романо-германец по образованию, декадент по строю души, лирик по сердечным своим влечениям, шахматист по своему суетному пристрастию, этот человек, несмотря на многообразие своих талантов, никогда не мог хотя бы сносно устроить свои житейские дела. При этом он воображает себя практиком. И в голодные годы он предпринимал какието фантастические путешествия для добывания пищи и обыкновенно возвращался с пустыми руками, измученный и едва живой», — писал Георгий Чулков. Русский шахматист Михаил Чигорин многое сделал для популяризации этой игры. Он был инициатором первого в России международного матчатурнира сильнейших шахматистов мира 1895—1896 годов в Петербурге. На фотографии слева направо: Эмануил Ласкер, Михаил Чигорин, Вильгельм Стейниц, Гарри-Нельсон Пильсбери. Первое место на турнире занял Ласкер, второе — Стейниц. The Russian chess-player Mikhail Chigorin did much to popularize the game. He was the initiator of the first international tournament held in Russia between some of the world's strongest players in 1895—96 in St Petersburg. In the photograph, from left to right: Emanuel Lasker, Mikhail Chigorin, William Steinitz, Harry Nelson Pillsbury.
ism, nor the most proud and handsome, he is the most mellifluous.” Two years later a very important work for Piast, the Poem in Nine-Line Verses, came out as a separate publication. But he did not in the least restrict himself to just poetry. At the same time as The Fence and the Poem, he was writing articles about Valery Briusov, Viacheslav Ivanov and Andrei Bely that appeared in The Book of Russian Poets of the Past Decade; and printed comments on Blok's Verses to the Beautiful Lady in the periodical Apollon. In subsequent years Piast tried the role of theoretician of Symbolism (an article “Something about Canons”). A whole series of journalistic pieces by him appeared in various newspapers.
“A queen with clipped wings” Международный шахматный турнир в Карлсбаде в 1907 году. Для Михаила Чигорина он оказался последним. Великий русский шахматист скончался четыре месяца спустя. The international chess tournament at Karlsbad in 1907.
The Fence, his first book of poetry, came out. Nikolai Gumilev published two reviews of it, in Rech and Apollon. He wrote: “In The Fence, a book of verses by V. Piast there is both the boldness of youth and the wise caution of a real workman… Though not the strongest among the young swans of Russian Symbol-
Vladimir Piast's many-sided, manyfaceted nature was noted by many memoirists. He taught declamation at the Institute of the Living Word and published the book The Modern Declaimer. He tried his hand at verse for children. Among his many interests — occultism, swimming, horse
33
в Институте живого слова, выпускает книгу «Современный декламатор»; пробует свои силы в детской поэзии. Среди его многочисленных увлечений — оккультизм, плавание, скачки, цирк, шашки — особое место занимают шахматы. Известно, что Пяст был частым посетителем ресторана «Доминик», где собирались многие известные питерские шахматисты. Возможно, ему приходилось видеть там самого Михаила Чигорина, а может быть, и общаться с ним. В качестве журналиста он освещал в прессе крупнейшие шахматные турниры (чемпионаты СССР и международные соревнования), проходившие в Ленинграде и Москве. Еще в университетскую пору, по субботам, Пяст собирал у себя дома молодых шахматистов и устраивал турниры. В них принимал участие и студент Петр Потемкин, который вскоре стал одним из ведущих поэтов журнала «Сатирикон» и автором популярной книги стихов «Смешная любовь». В то время он собирался стать психиатром и увлекался шахматами. Виктор Шкловский рассказывал, что Владимир Пяст часами просиживал в «Бродячей собаке» за игрой в шахматы. С кем же он там играл? По легенде, которая представляется не слишком правдоподобной, частым партнером его был Александр Блок. В своих «Воспоминаниях о Блоке» Пяст свидетельствовал, что поэт никогда не был заядлым игроком:
«„Игра“ к Блоку не привилась… В карты он не играл; в шахматы играл, но слабо». В 1930 году Владимир издал пособие для начинающих шахматистов «Моя первая шах-книга (руководство для юношества)». Эту книгу, один из первых в СССР шахматных учебников, подверг суровой критике в журнале «Шахматный листок» будущий международный гроссмейстер Григорий Левенфиш. Специалистам, конечно же, бросались в глаза все огрехи и недочеты, допущенные автором. Владимир Пяст, любивший шахматы и прекрасно знавший шахматный мир, всетаки оставался, прежде всего, поэтом. Да и кому еще в голову могло прийти такое? Только поэт мог назвать шахматного короля «ферзем с подрезанными крыльями». Еще в «Поэме в нонах» он обессмертил любимую игру: Вам, шахматы, хвала! священная хвала! Хвала премудрому сплетенью комбинаций. Вы — царство чистоты, где нет добра и зла, Торжественный язык, единый сотням наций; Вы — бесконечный мир, где краскам нет числа, Где самодержец Ум воздвиг чертог для граций, — И детская тропа в тот мир меня ввела, И миру этому я ныне всем обязан, Чем дорожу; живу; освобожден; и связан.
“A Romano-Germanist by education, a decadent by spiritual make-up, a lyricist by inclination of the heart, a chess-player by his vain predilection, this man, despite the diversity of his talents, was never able to organize his own everyday affairs even tolerably well. Yet at the same time he imagined himself to be a practical man. And in the hungry years he undertook some fantastic journeys in pursuit of food and usually returned empty-handed, worn out and barely alive,” Georgy Chulkov wrote. The covers of Vladimir Piast's Third Book of Lyric Poetry. Berlin, 1922; and Encounters. Moscow, 1929. Velimir Khlebnikov wrote this about his fellow poet: Among visitors here not the last Is Pestetsky or simply Piast Into his wretched bag we'll toss immortality for him as well.
racing, the circus, draughts — chess held a special place. In 1930 Piast published a manual for novice chess-players — My First Chess Book (a guide for young people). This book, one of the first chess manuals in the USSR, was harshly criticized in the magazine Shakhmatny listok by the future International Grand Master Grigory Levenfish. Specialist naturally spotted all the flaws and shortcomings in the work. Vladimir Piast, who loved chess and knew the chess world thoroughly, nevertheless remained first and foremost a poet. And who else would think the way he did? Only a
Обложки книг Владимира Пяста: «Третья книга лирики». Берлин, 1922 год; «Встречи». Москва, 1929 год. Велимир Хлебников так отозвался о своем собрате по поэтическому цеху: Сюда нередко вхож и част Пестецкий, или просто Пяст. В его убогую суму Бессмертье бросим и ему.
poet could call the king on the chessboard “a queen with clipped wings”.
“Blok has died” In 1921 the poet and man with whom Piast was connected by sixteen years of close friendship marked by constant convergences and divergences passed away. Vladimir was one of the first to react to his death, publishing an obituary headed laconically “Blok has died”. Alexander Blok showed tireless concern for his younger comrade (which is just what he called him in his article “In Memory of August Strindberg”). In 1911 he became godfather to Piast's son, little Victor who died of meningitis three years later. Relations between the two poets always had the character of knightly fidelity. And even the revolution, which brought dissent into the relationship, could not radically change anything. Yes, Piast did officially announce in the press that he refused to speak at a soiree where Liubov Mendeleyeva, Blok's wife, recited The Twelve and he even stopped shaking hands with the poem's author. And yet, despite their divergent views on the events of
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Pyast.qxd
6/19/09
17:13
Page 34
«Умер Блок» В 1921 году поэта и человека, с которым Пяста объединяли шестнадцать лет близкой дружбы, характеризующейся постоянными схождениями и расхождениями, не стало. Владимир одним из первых В 1918 году в издательстве «Алконост» третьим изданием вышла поэма Александра Блока «Двенадцать» с рисунками Юрия Анненкова. В личном экземпляре Блока художник собственноручно раскрасил две иллюстрации. Справа. «Катька». Ниже. «Вся власть Учредительному собранию!» Раскрашенные листы из личного экземпляра Блока. In 1918 the Alkonost publishing house's third offering was Alexander Blok's The Twelve with illustrations by Yury Annenkov. In Blok's personal copy the artist himself coloured two of the drawings. Right. Katka. Below. “All power to the Constituent Assembly!” Tinted pages from Blok's personal copy.
34
откликнулся на его смерть, опубликовав некролог, лаконично озаглавленный «Умер Блок». Александр Блок проявлял неустанную заботу о своем младшем товарище (именно «товарищем» назвал он его в статье
1917, the poets did not break off their friendship completely, although there was no trace of their former closeness. Piast's own memoirs and the testimony of writers in his circle give us an idea of how incomparable a loss the death of Blok was for Vladimir Alexeyevich. After recording very interesting memories of his great friend, Piast subsequently, many years later, refused to speak about Blok, even with those he was close to. The subject remained very personal and painful for him.
“I feel my final chord…” Superficially Piast's life in the early and mid-1920s looks to have been very intense and full of significant events for him. In 1922 The Fence was republished, then came The Lion's Mouth. A second book of lyric poetry; A Third Book of Lyric Poetry and L. A. Mei and His Poetry, a book dedicated to a poet he had enjoyed since his youth. He taught the theory of declamation, worked in studios and study groups, wrote articles, commentaries and reviews of poetry anthologies. From 1919 to 1922 Piast lived in DISK, at the end of a corridor. The inhabitants of the
Александр Блок. Портрет работы Николая Синезубова. 1920 год. Последний прижизненный портрет поэта, сделанный во время приезда Блока в Москву. Alexander Blok. Portrait by Nikolai Sinezubov. 1920. The last portrait made in the poet's lifetime — during his visit to Moscow.
«Летом 1918 года эскизы Анненкова были присланы Блоку из Москвы. Блок был поражен, что такой, казалось бы, посторонний ему человек, человек другого поколения, угадал самую суть его „Двенадцати“», — писал Корней Чуковский. “In the summer of 1918 Annenkov's sketches were sent to Blok from Moscow. Blok was stunned that a man who was so much a stranger to him, a member of another generation, could divine the very essence of his Twelve,” Kornei Chukovsky wrote.
35
«Памяти Августа Стриндберга»). В 1911 году он стал крестным маленького Виктора, сына Пяста, умершего через три года от менингита. Отношения двух поэтов всегда носили характер рыцарской верности. И даже революция, внесшая раскол в эти отношения, ничего, по большому счету, изменить не смогла. Да, Пяст официально заявил в печати, что отказывается выступать на вечере, где Любовь Менделеева, жена Блока, читала поэму «Двенадцать», а автору он даже перестал подавать руку. Но все же, несмотря на расхождения во взглядах на события 1917 года, поэты не разрывают окончательно дружеские связи, хотя от прежней близости не остается и следа. Собственные воспоминания Пяста и свидетельства литераторов его круга дают возможность представить, какой не соизмеримой ни с чем потерей был для Владимира Алексеевича уход Блока из
Георгий Чулков писал о Пясте: «В мирные дореволюционные годы он увлекался скачками и однажды уговорил меня пойти на них. На трибуне он тотчас же преобразился и сказал мне, гипнотизируя меня своими магическими глазами, что я должен немедленно играть на какую-то „Клеопатру“. Я проиграл. Тогда Пяст воскликнул: „Ну, вот видите! Я так и знал, что эта хромая кляча придет последней!“ — “Зачем же вы посоветовали мне на нее ставить?” — удивился я. „Как зачем! — в свою очередь удивился Пяст. — А представьте себе, если бы она пришла первой, тогда вы взяли бы всю кассу один: на нее никто не ставил. Я не рискнул вам предложить меньше, чем всю кассу. Все или ничего“. Я согласился с его доводами, продолжая играть по той же программе, и вернулся домой пешком, утратив весь свой литературный гонорар, только что полученный, если не ошибаюсь, в конторе „Шиповника“». “crazy ship” christened his room “Piast's Dead-End”. He gave recitals several times at evenings in the House of the Arts and took part in debates. Here, on 17 February 1921 Vladimir read his paper New Shoots of Grass that was about the work of the poets Irina Odoyevtseva, Sergei Neldikhen, Nikolai Otsup and Vsevolod Rozhdestvensky. It was in the courtyard of DISK, according to Piast himself, that he last saw Alexander Blok alive. In 1926 Piast moved to Moscow as correspondent for the Leningrad Krasnaya Gazeta (he was in charge of the “entertaining prosody” section). In a couple of years he became head of the poetry department at the Moscow periodical Smena. Soon, though, he was arrested on a trumped-up charge and condemned for
мира. Оставив интереснейшие мемуары о своем великом друге, в дальнейшем, спустя долгие годы, Пяст отказывался говорить о Блоке даже с близкими людьми. Эта тема оставалась для него очень личной и слишком болезненной.
«Я чувствую финальный мой аккорд…» С внешней стороны жизнь Пяста в начале—середине 1920-х годов выглядит весьма насыщенной и полной значимых для него событий. В 1922-м переиздается «Ограда», выходят «Львиная пасть. Вторая книга лирики», «Третья книга лирики» и книга «Л. А. Мей и его поэзия», посвященная поэту, любимому им с юности. Он преподает теорию декламации, занимается студиями и кружками, пишет статьи, заметки и рецензии на поэтические сборники. В 1919—1922 годах Пяст живет в ДИСКе, в конце коридора. Обитатели «сумасшедшего корабля» окрестили его комнату «Пястовский тупик». Он неоднократно выступает в Доме Искусств на вечерах, принимает участие в диспутах. 17 февраля 1921 года Владимир читает здесь доклад «Новые побеги травы» — о творчестве поэтов Ирины Одоевцевой, Сергея Нельдихена, Николая Оцупа и Всеволода Рождественского. Именно во дворе ДИСКа, по свидетельству самого Пяста, он видел последний раз живым Александра Блока.
“counter-revolutionary agitation and participation in a counter-revolutionary organization”. The sentence was three years banishment to the North. Piast lived for a time in Arkhangelsk, then in the town of Kadnikov in Vologda region.
Georgy Chulkov wrote about Piast: “In the peaceful pre-revolutionary years he was keen on the races and once persuaded me to go to them. In the stand he immediately became transformed and told me, hypnotizing me with his magical eyes, that I should straightaway bet on a certain Cleopatra. I lost. Then Piast shouted out: 'See! I knew all along that that lame nag would come in last!' — 'Then why did you advise me to bet on her?' I asked in astonishment. 'What do you mean, why?' asked Piast astonished in his turn. 'Just imagine if she had come in first. You would have taken the whole pot by yourself, no-one else staked on her. I didn't risk offering you anything less than the whole pot. All or nothing.' I agreed with his reasoning and continued to bet in the same way. I went home on foot, having spent the entire honorarium that I had just received, from the Shipovnik office, if memory serves me right.”
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Pyast.qxd
36
6/19/09
17:13
Page 36
В 1926 году Пяст уезжает в Москву в качестве корреспондента ленинградской «Красной газеты» (там он ведет отдел «занимательного стиховедения»). Через пару лет становится заведующим отделом стихов столичного журнала «Смена». Вскоре его арестовывают по сфабрикованному обвинению и осуждают за «контрреволюционную агитацию и участие в контрреволюционной организации». Итог — высылка на три года в северные края. Пяст живет какое-то время в Архангельске, потом в городке Кадников Вологодской области. В 1932 году появляется слух о самоубийстве Пяста, и в зарубежных изданиях печатаются некрологи В. Ходасевича, Г. Иванова, А. Кондратьева. Слухи эти были устойчивыми и циркулировали довольно долго. Виктор Серж, французский писатель русского происхождения, еще в 1936 году спрашивал Андре Жида: «Правда ли, как утверждают, что старый поэтсимволист Владимир Пяст покончил самоубийством в ссылке?» В 1933 году в Одессе, новом месте ссылки, Пяст знакомится с Клавдией Стояновой, которая становится его женой. Через три года, благодаря хлопотам Всеволода Мейерхольда и Михаила Пришвина, ему разрешают вернуться в Москву. Умирает Владимир Алексеевич от рака в 1940 году недалеко от столицы, в Голицыне.
В Одессе Пяст провел несколько лет, прежде чем получил разрешение вернуться в Москву. Потемкинская лестница в Одессе. Фотография начала XX века. The Potemkin Stairs in Odessa. Early 20th-century photograph.
«В 1940 году была я на его похоронах в Москве, — вспоминает поэтесса Надежда Павлович. — Из морга Института имени Склифосовского вынесли дешевый гроб... Почерневшее лицо... Римский профиль... Несколько литераторов и несколько старых друзей... Так ушел Владимир Алексеевич Пестовский, который сам звал себя „безумным Пястом“». Cпустя три года в берлинском «Новом слове» появилась заметка писателя Иванова-Разумника, в которой Пяст назван «непримиримым». Поэт так и не смог принять реальность, в которой ему приходилось существовать: «без божества, без вдохновенья», без Бога, без Блока…
Владимир Пяст. Портрет работы Юрия Анненкова. 1921 год. Vladimir Piast. Portrait by Yury Annenkov. 1921.
Поэт Александр Кондратьев вспоминал: «Литературной деятельности своей, которая была едва ли не главным содержанием его жизни, Пяст не прекращал даже при большевиках. Но мне, помимо статей литературно-исторического характера, известно лишь о трех сборниках его лирических стихов… В лице покойного поэта отошел в вечность один из сподвижников Блока, подобно последнему рыцарю Прекрасной Дамы, всю жизнь таивший в душе Ея мимолетную, незабываемую улыбку…» The poet Alexander Kondratyev recalled: “Piast did not cease his literary activities, which was perhaps the main element in his life, even under the Bolsheviks. But besides his articles of a literary historical nature, I am aware only of three collections of his lyrical poetry… “In the person of the late poet there passed away one of Blok's associates, like the last knight of the Beautiful Lady, who has all his life concealed in his heart her fleeting, unforgettable smile…”
In 1932 rumours arose that Piast had committed suicide and the émigré press published obituaries by Vladislav Khodasevich, Georgy Ivanov and Alexander Kondratyev. The rumours were strong and circulated for quite some time. Victor Serge, a French writer of Russian origin, asked André Gidea
as late as 1936: “Is it true as they say that the old Symbolist poet Vladimir Piast committed suicide in internal exile?” In 1933, in Odessa, his new place of banishment, Piast met Klavdiya Stoyanova who became his second wife. Three years later, thanks to the efforts of Vsevolod Meyerhold and Mikhail Prishvin, he was allowed to return to Moscow. Vladimir Alexeyevich died of cancer in 1940, at Golitsyno close to the capital. “In 1940 I attended his funeral in Moscow,” the poetess Nadezhda Pavlovich recalled. “The cheap coffin was brought out of the morgue at the Sklifosovsky Institute… His face had blackened… The Roman profile… A few men of letters and a few old friends… That is how Vladimir Alexeyevich Pestovsky, who called himself “crazy Piast”, departed from us.” Three years later, in the Berlin-based Novoye slovo a commentary by the writer Ivanov-Razumnik described Piast as “irreconcilable”. The poet never was able to accept a reality in which he was obliged to exist “without a deity, without inspiration”, without God, without Blok…
событие / event искусство отдыхать / the art of relaxation чтение под сигару / a good cigar, a good read
Событие / e vent
monte_carlo.qxd
6/19/09
17:14
Page 38
Михаил СЕВЕРОВ / by Mikhail SEVEROV
стретимся в Монте-Карло encounter with Monte-Carlo
Монако сегодня, несомненно, является мировой столицей роскоши. Самые известные имена мира моды имеют в княжестве свои представительства. В центре города находится знаменитое «Золотое кольцо» — район роскошных элегантных бутиков и престижных торговых марок: Hermès, Céline, Christian Dior, Saint Laurent, Rive Gauche, Louis Vuitton, Gucci, Chanel, Prada... Расположенные на побережье «Морские термы Монте-Карло» предлагают превосходные процедуры талассотерапии и SPA. Здесь зародились новые направления оздоровительного отдыха, например монтекарлоталассо. Монтекарлоталассо — это уникальное предложение, которое дает удивительные результаты благодаря персональному подбору процедур, сочетающихся с разнообразной культурной, художественной, спортивной и развлекательной программой.
Компания Monte-Carlo S.B.M., действующая под эгидой курортного ведомства княжества Монако, является сегодня синонимом этого престижного европейского курорта. Компания владеет четырьмя роскошными отелями и специализируется как в традиционном игорном бизнесе, так и в развитии новых модных направлений отдыха. Помимо пяти казино к услугам гостей роскошные гольф-клубы, теннисные корты и суперсовременные SPA-центры. Гостям отелей предоставляется «Золотая карта», дающая право на скидки при посещении заведений Monte-Carlo S.B.M.
Left. The legendary Hôtel de Paris is a regal diamond in the necklace of MonteCarlo hotels. It was here that Winston Churchill stayed when he visited Monaco.
Первый игорный дом в Европе, одно из старейших и самых респектабельных казино мира Монте-Карло распахнул перед посетителями двери 18 февраля 1863 года. В первые годы существования казино постоянно расширялось и перестраивалось. Так, в 1873 году один из лучших архитекторов того времени Шарль Гарнье, только что завершивший строительство Парижской оперы, построил здесь великолепный дворец, в котором помимо игровых залов разместился оперный театр. К началу XX века казино приобрело тот вид, который уже более ста лет привлекает в Монте-Карло цвет европейской аристократии.
38
Слева. Легендарный Hôtel de Paris — королевский алмаз в ожерелье отелей Монте-Карло. Именно здесь останавливался Уинстон Черчилль, когда приезжал в Монако.
Ниже. Рядом с MonteCarlo Bay Hotel & Resort находится всемирно известный теннисный клуб и великолепное поле для гольфа. Below. Next to the MonteCarlo Bay Hotel & Resort is the world-famous tennis club and a superb golf course.
Без малого полтора века легендарное Монте-Карло манит элиту высшего общества со всего мира. В конце апреля в Талион Клубе генеральный уполномоченный дирекции по туризму и конгрессам княжества Монако Мишель Букье провел презентацию этого прекрасного уголка старой Европы. А вечером встретился с членами и гостями Клуба за ужином в ресторане «Виктория». For almost a century and a half already legendary Monte-Carlo has been drawing the elite of high society from around the world. At the end of April Michel Bouquier, the director of tourism and congresses for the Principality of Monaco gave a presentation of this splendid corner of old Europe at the Taleon Club. And in the evening he met members of the club over dinner in the Victoria restaurant.
The first official gambling house in Europe, one of the oldest and most respectable casinos in the world opened its doors to guests in Monte-Carlo on 18 February 1863. In its early years the casino was constantly being enlarged and reconstructed. In 1873 one of the best architects of the day, Charles Garnier, who had just finished building the Opéra in Paris, constructed a magnificent palace in the resort that incorporated an opera theatre as well as gambling halls. By the early twentieth century the casino had acquired the look that for more than a century now has attracted the cream of the European aristocracy to Monte-Carlo.
Выше. Знаменитый Hôtel Hermitage отличается изысканной атмосферой и безупречным обслуживанием. Здесь создадут идеальные условия и для деловых переговоров, и для романтичного отдыха. Above. The famous Hôtel Hermitage stands out for its refined atmosphere and immaculate service. The hotel provides ideal conditions for both business negotiations and romantic relaxation.
Monaco today is undoubtedly the world’s capital of luxury. The most famous names in the fashion business have their branches in the principality. In the centre of the city is the celebrated Golden Ring – a district of chic boutiques and prestigious brands: Hermès, Céline, Christian Dior, Saint Laurent, Rive Gauche, Louis Vuitton, Gucci, Chanel, Prada... The Thermes Marins de Monte-Carlo, situated right on the coast, offers excellent thalassothrepeutic and spa procedures. It has come up with new directions in health-improving leisure, such as the Monte Carlo Thalasso. The Monte Carlo Thalasso is a unique package that gives amazing results thanks to a personallytailored selection of procedures that are combined with a varied cultural, artistic, sports and entertainment programme. Today the Monte-Carlo SBM company, which operates leisure facilities on behalf of the Principality of Monaco, is synonymous with this prestigious European resort. The company owns four luxury hotels and specializes
in both the traditional casino business and the development of new fashionable leisure trends. Besides five casinos it offers visitors splendid golf clubs, tennis courts and ultra-modern spa centres. Hotel guests are given a Carte d’Or that entitles them to a discount in Monte-Carlo SBM facilities. THE HÔTEL DE PARIS, the legendary palace and very heart of Monte-Carlo, stands on the Place du Casino. Three top-class restaurants, including Le Louis XV-Alain Ducasse (three Michelin stars) satisfy the tastes of the most demanding gourmet, while the 600,000 bottles stored in the hotel’s cellars make up one of the richest wine collections in the world. The Salle Empire, a listed historical site, is the venue for dazzling balls and gala banquets. The hotel also provides direct access to the Thermes Marins de Monte-Carlo spa. Sir Winston Churchill often stayed at this hotel. His presence can still be felt there to this day. In his suite the wall panelling, library, fireplace, objects, books and collection of photographs have been partially restored.
Событие / e vent
monte_carlo.qxd
6/19/09
17:14
Page 40
HÔTEL DE PARIS, легендарный дворец — «сердце» Монте-Карло, расположен на площади Казино. Три ресторана высшего класса, включая Le Louis XV-Alain Ducasse (три мишленовские звезды), удовлетворят вкусы самого взыскательного гурмана, а 600 тысяч бутылок вина, хранящиеся в подвалах отеля, являются одной из богатейших винных коллекций в мире. В зале Empire, который включен в список исторических памятников, устраиваются ослепительные балы и парадные обеды. Отель также предлагает прямой доступ в «Морские термы Монте-Карло». В апартаментах отеля часто останавливался сэр Уинстон Черчилль. Его присутствие ощущается здесь и сегодня. В номере частично восстановлены обшивка стен, библиотека, камин, вещи, книги, коллекции фотографий.
HÔTEL HERMITAGE отличают элегантность и утонченность. Отель находится рядом с площадью Казино и «Морскими термами Монте-Карло». Зал Belle Epoque считается одним из лучших обеденных залов в Европе, а ресторан Le Vistamar предоставляет гостям возможность насладиться многообразием морской кухни и прекрасным видом на бухту Монако. Гости отеля могут также воспользоваться уникальной площадкой для игры в гольф, расположенной на крыше здания.
В уютных залах возрожденного дворца
MONTE-CARLO BAY HOTEL & RESORT расположен на полуострове Ларвотто. Открытый в октябре 2005 года, этот модный отель напоминает по форме букву L, а с трех его башен открывается великолепная морская панорама. Водопады, роскошные сады, террасы и солярий объединены в единый комплекс, где с роскошью минувших эпох удачно сочетается комфорт ХХI века. MONTE-CARLO BEACH HOTEL — это единство изысканной дворцовой архитектуры и современного дизайна от Индиа Мадави, идеальное место для занятий водными видами спорта и оздоровительными процедурами в окружении богатой средиземноморской растительности. Четыре ресторана предлагают кухню, в которой сочетаются модные новинки и классика гастрономии. «В прошлом году нас посетило 11 тысяч русских туристов, — сказал в заключение вечера господин Мишель Букье. — Монако умеет удивлять и соблазнять. Надеюсь, что в следующий раз мы встретимся с вами в Монте-Карло».
in the cosy rooms of a reborn palace Ниже. Мишель Букье рассказывает о княжестве Монако на ужине в ресторане «Виктория». Below. Michel Bouquier telling about the Principality of Monaco at a dinner in the Victoria restaurant.
40 Above. The luxurious Monte-Carlo Beach is the ideal setting for active and health-improving holidays.
дмитрий кощеев
Выше. Роскошный MonteCarlo Beach — идеальный курорт как для активного, так и оздоровительного отдыха.
The HÔTEL HERMITAGE is a place of elegant refinement. The hotel is situated next to the Place du Casino and Thermes Marins de Monte-Carlo. Its Salle Belle-Epoque is one of the best function rooms in Europe, while the Le Vistamar restaurant gives guests the opportunity to enjoy a great variety of maritime cuisine and a superb view of Monaco’s bay. Hotel guest can also make use of the unique golf area laid out on the roof of the building. THE MONTE-CARLO BAY HOTEL & RESORT stands on the Larvotto peninsula. This stylish new hotel opened in October 2005. It is shaped like the letter L and its three towers provide a wonderful panoramic view of the sea. Waterfalls, luxuriant gardens, terraces and a solarium are united in a single complex where the luxury of days gone by combines with twenty-first-century comfort. The MONTE-CARLO BEACH HOTEL brings together refined palatial architecture and contemporary design by India Mahdavi, an ideal place for water sports and for fitness and wellness procedures in an environment rich in Mediterranean flora. Four restaurants offer a cuisine that combined trendy novelties with gastronomic classics. “Last year we were visited by 11,000 Russian tourists,” Monsieur Bouquier said at the end of the evening. “Monaco knows how to surprise and enchant. I hope that next time you and I will meet in Monaco.”
В мире высоких скоростей и безжалостной конкуренции нет ничего проще, чем потерять себя. В Монако — нет ничего проще, чем вновь себя обрести. Время здесь течет медленно, проблемы и заботы кажутся мелкими, а в душе поселяются мир и гармония. In a fast-paced, ruthlessly competitive world it's easier than ever to lose oneself. In Monaco there is nothing easier that finding oneself again. Time runs slowly here, problems and concerns seem trivial, while harmony and tranquillity fill your heart.
Резиденция Талион Шереметевский Дворец – старинный дворянский особняк, построенный в XVIII веке. Сегодня он обрел былое великолепие. Это первый и пока единственный в России дворец с услугами пятизвездочного отеля, который гости могут арендовать для проживания. The Residence Taleon Sheremetev Palace is an old noble mansion built in the eighteenth century. Today it has regained its former splendour. It is the first, and as yet only, palace in Russia with five-star hotel services that can be rented as a temporary residence.
6/19/09
17:15
Page 46
cigar, a good read
Kalvin.qxd
Ч тение под сигару /a good
В Европе бушевали религиозные страсти. В 1517 году монах августинского ордена Мартин Лютер прикрепил к двери церкви в Виттенберге свое обращение к пастве — знаменитые «Девяносто пять тезисов». В них он яростно обличал продажу индульгенций и выступал против непререкаемого авторитета римско-католической церкви. Движение быстро распространилось на соседние германские земли, проникло в Голландию, Швейцарию, Англию и охватило Францию.
46
Принято считать, что только сигары, полностью сделанные вручную, достойны настоящего ценителя. Более массовый продукт — сигары машинной скрутки. В них производители подчас используют до тридцати различных сортов табака, добиваясь разнообразного и оригинального букета. На сигары машинной скрутки часто покровный лист накладывается вручную. На Кубе они маркируются надписью «Hecho a Mano» («Сделано вручную»). Если же на коробке написано: «Totalmente a Mano» («Полностью вручную»), значит, перед вами — продукт для знатоков. It is customarily believed that only cigars made completely by hand are worthy of the true connoisseur. Machine-made cigars are a more mass-market product. Their makers put at times up to thirty different kinds of tobacco in the bunch in pursuit of a distinctive original bouquet. Often the wrapper is applied by hand to a bunch produced by machine. In Cuba such cigars are marked “Hecho a Mano” — “Hand-made”. Only if the cigar carries the words “Totalmente a Mano” (”Fully hand-made”) can you be sure that you have a product for real aficionados.
Europe was afire with religious passions. In 1517 the Augustinian friar Martin Luther posted his questions regarding the papal policy — the famous “Ninety-Five Theses” — on the door of a church in Wittenberg. In them he furiously denounced the sale of indulgences and called into doubt the unquestionable authority of the Roman Catholic Church. The movement that he began rapidly spread to neighbouring German principalities, penetrated into Holland, Switzerland and England, and gripped France.
Лютер пишет свои тезисы на двери церкви — аллегорический рисунок с изображением последователей, тянущихся к нему за перьями. С картины неизвестного художника. XVI век.
Luther writing his theses on the door of the church — an allegorical image showing the followers who took up their pens after him. From a painting by an unknown artist. 16th century.
Дмитрий КОПЕЛЕВ / by Dmitry KOPELEV
Не прельщаясь мирским
do not be tempted by worldly things
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Kalvin.qxd
48
6/19/09
17:15
Ниже. Аллегорический рисунок неизвестного художника изображает Христа как олицетворение бедности и папу как воплощение богатства. Гравюра на дереве. Около 1540 года. Below. This allegorical woodcut by an unknown artist shows Christ as the embodiment of poverty and the Pope as the embodiment of wealth. Circa 1540.
Page 48
Католические проповедники возвещали наступление эры антихриста, они предрекали, что скопившиеся над землей тучи зла прольются снежными бурями, ливнями и градом. Потом придет вселенский потоп, воды яростно обрушатся на сушу, всколыхнутся океанские бездны, откуда выйдут страшные обитатели преисподней.
Как спастись несчастным грешникам? Многие шли за страстными проповедниками идей Мартина Лютера... Но самый ярый его последователь, ученик, силой духа и ученостью равный Лютеру, а в нетерпимости к инакомыслию превзошедший немецкого реформатора, еще только постигал азы богословия.
Жан Кавен, которому суждено войти в историю как Жан Кальвин, родился 10 июля 1509 года в Нойоне, во французской Пикардии. Его отец, Жерар Кавен, перебрался в Нойон в 1481 году из деревушки Пон-л-Эвек и вскоре женился на дочери трактирщика из Камбре, красавице Жанне Лефран, набожной католичке. Когда
маленькому Жану минуло шесть лет, она умерла. Известно, что Жерар Кавен служил стряпчим при епископской канцелярии, позднее — уполномоченным соборного капитула и всю жизнь придерживался неортодоксальных взглядов. В старости он окончательно рассорился с нойонскими
even excommunicated. When he died the family had great difficulty obtaining permission to have him buried in a Christian cemetery. Jean's eldest brother, Charles, who had taken holy orders, survived his father by only five years and on his deathbed refused to take communion. Calvin would never forget all this. At the age of twelve or thirteen Jean was sent to study in Paris. The lad was found a place at the Collège de La Marche, where one of his tutors was the outstanding Latin scholar of the day, Maturin Cordier. He also took a course at the famous Montaigu College, where Erasmus of Rotterdam and François Rabelais had once studied. After obtaining a master's degree, Calvin moved from Paris to Orleans in order to learn jurisprudence there under the guidance of the celebrated lawyer Pierre de L'Estoile. His student years ended in the old city of Bourges, where in 1529—30 he attended lectures given by the Italian lawyer Andrea Alciato and made a painstaking study of theology. After that Calvin returned to Noyon, but did not stay long in his native town. He de-
cided he was not cut out for an office in the Church and set off to seek his fortune in Paris. In the streets and churches of the capital fanatical champions of Luther and the new faith were destroying shrines, smashing and desecrating statues of the Virgin Mary… The Catholics in turn persecuted them harshly. They organized religious processions many-thousands-strong and kept a careful watch on all those who failed to show veneration for the saints and take off their hats before statues of the Immaculate Mother of God. Calvin, who had long been attracted by Luther's ideas, immersed himself completely in the new doctrine, interpreting the new postulates. “The righteous shall live by faith,” it was said in Paul's Epistle to the Romans and Luther explained that a true believer had no need of the Church as intermediary in order to communicate with God, because mere displays of religiosity are incapable of saving someone from the jaws of hell. Every word Luther wrote seemed to Calvin to have been born in his own soul and very soon he joined the Reformer's sup-
Ниже. «Папа в роли Сатаны или Антихриста». 1545 год. Лютер и его последователи часто обращались к карикатуре как средству борьбы с папством. Папа в образе осла — расхожий образ того времени. Католики отвечали им той же монетой.
«Я радуюсь тому, что Бог посылает нам таких людей, как он, чтобы нанести папству последний удар и кончить с Божьей помощью то, что я начал делать против Антихриста», — говорил Мартин Лютер о Жане Кальвине. “I rejoice that God is sending us such men as him to strike the papacy the final blow and with God's help end what I began to do against the Antichrist.” Martin Luther speaking about Jean Calvin. Many were persuaded by the passionate preachers of Luther's ideas… But his most ardent follower, a pupil equal to Luther in strength of spirit and scholarship, and far outstripping the German Reformer in intolerance towards dissent was only begin his study of theology. Jean Cauvin, who was destined to go down in history as John (or Jean) Calvin, was born on 10 July 1509, in Noyon, a town in the French province of Picardy. His father, Gérard Cauvin, had moved to Noyon in 1481 from the village of Pont-l'Évêque and soon married the daughter of an innkeeper from Cambrau, the beautiful Jeanne le Franc, a pious Catholic. When little Jean was aged six she died. «Продавец индульгенций». Карикатура на Иоганна Тецеля. XVI век. Иоганн Тецель (Тетцель) — саксонский монах, получивший известность благодаря распространению индульгенций. Вымогая за них деньги, он утверждал, что приобретение индульгенции выше обряда крещения.
The Seller of Indulgences. A caricature of Johann Tetzel. 16th century. Tetzel was a Saxon monk who became famous as a distributor of indulgences. In his efforts to sell them he asserted that buying an indulgence was better the the rite of baptism.
We know that Gérard Cauvin served as a scribe in the Episcopal chancellery. Later he was an agent of the cathedral chapter, but he held unorthodox views throughout his life. In his old age he fell out for good and all with the Catholics of Noyon and was
Above. The Pope as Satan or the Antichrist. 1545. Luther and his followers often resorted to caricature as a weapon in their fight against the papacy. The Pope in the guise of a donkey was a commonplace image of the time. The Catholics responded in kind.
49 «Аллегорическое противопоставление протестантства и католичества». С гравюры на дереве Лукаса Кранаха Страшего. Около 1545 года. Лукас Кранах являлся сторонником Реформации. Он иллюстрировал протестантские памфлеты и неоднократно писал портреты Мартина Лютера, с которым был в дружеских отношениях. Он финансировал издание Библии, которую Лютер перевел на немецкий язык. An Allegorical Comparison of Protestantism and Catholicism. From a woodcut by Lucas Cranach the Elder. Circa 1545. Lucas Cranach was a supporter of the Reformation. He illustrated Protestant pamphlets and painted several portraits of Martin Luther, with whom he was friends. He financed the publication of the Bible that Luther translated into German.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Kalvin.qxd
50
6/19/09
17:15
Page 50
католиками, и его даже отлучили от церкви. После его смерти семья с трудом добилась разрешения похоронить его на христианском кладбище. Старший брат Жана — Шарль, принявший духовный сан, пережил отца на пять лет, а перед смертью отказался принять последнее причастие. Все это Кальвин не забудет. Лет в двенадцать-тринадцать Жана отправили обучаться наукам в Париж. Он поселился у дяди, Ришара Кавена, державшего слесарную мастерскую в квартале Оксерруа. Столица Французского королевства всегда славилась учебными заведениями, а во времена гуманизма и Реформации переживала настоящее возрождение. Подростка определили в коллеж Ламарш, где одним из его наставников стал выдающийся латинист того времени Матюрен Кордье. Юный католик отличался прилежанием и все дни отдавал учению. Он прошел курс и в знаменитом коллеже Монтегю, где некогда учились Эразм Роттердамский и Франсуа Рабле. Получив степень магистра искусств, Кальвин сменил Париж на Орлеан, чтобы там под руководством прославленного юриста Пьера д'Этуаля постигать юриспруденцию. Годы обучения закончились для него в старинном Бурже, где в 1529—1530 годах он слушал лекции итальянского юриста Джованни Альчиато и кропотливо изучал теологию.
«Лютер читает проповедь в церковном приходе Виттенберга». С картины Лукаса Кранаха Старшего. Середина XVI века. Виттенберг был одним из центров движения Реформации: здесь, в университете, преподавал Лютер, а его последователь Лукас Кранах неоднократно избирался бургомистром этого города.
Слева. Жан Кальвин в молодые годы. С портрета неизвестного художника фламандской школы. XVI век. Даже католические биографы отмечали его «живой ум, обширную память, способность быстро усваивать все и особенно ту поразительную ловкость, с которой он излагал на бумаге лекции и прения профессоров в изящной и подчас остроумной форме». Left. Jean Calvin in his youth. From a portrait by an unknown artist of the Flemish school. 16th century.
Ульрих Цвингли возглавил Реформацию в Швейцарии, но его учение в некоторых вопросах противоречило убеждениям Лютера. К согласию им прийти не удалось. Фрагмент портрета работы Ганса Аспера. 1531 год. Ulrich (or Huldrych) Zwingli led the Reformation in Switzerland, but his teachings differed in some points from Luther's convictions. They did not managed to reach an understanding. Detail of a portrait by Hans Asper. 1531.
«Как в человеке есть две управляющие силы — одна для души и для вечной жизни, а другая — для тела и для жизни временной, так должны быть и в мире две власти — государство и Церковь. Две эти власти никогда не должны смешиваться, потому что сам Бог их разделил», — учил Кальвин. Писатель Дмитрий Мережковский так пояснял эти слова: «В противоположность Римской теократии, где Церковь снижается до государства, в теократии Кальвина государство возвышается до Церкви».
porters, who were by now being called Protestants. The young theologian gave his first sermons… in the shop of a merchant he knew. They were passionate summonses to purge the Church of pollution, sins, veniality and corruption. He had taken a decisive step and there was no going back. In October 1533 Calvin was involved in drafting a formal speech to be given by Nicolas Cop, the new rector of Paris University. It
was to be delivered on 1 November, All Saints' Day, and by tradition was supposed to be devoted to the Beatitudes from Christ's Sermon on the Mount. The commentaries that the Lutheran rector gave displeased Francis I. Not long before the King had met Pope Clement VII in Marseilles and promised him that he would root out the Lutheran heresy and suppress all other sects that had sprung up in the country. And here was
51
Потом Кальвин вернулся в Нойон, но пробыл в родном городе недолго. Он решил, что не создан для церковной должности, и отправился искать счастья в Париж — там, на улицах и в храмах фанатичные поборники новой веры и Лютера рушили святыни, разбивали и оскверняли статуи Святой Девы… Католики жестоко преследовали их, организовывали многотысячные религиозные процессии и бдительно отслеживали всех, кто не выказывал благоговения святым и не снимал шляпу перед статуями непорочной Девы. Кальвин, которого давно привлекали идеи Лютера, с головой погрузился в его вероучение, осмысляя новые постулаты. «Праведный верою жив будет», — говорилось в Послании к римлянам, и Лютер объяснял, что истинно верующий для общения с Богом не нуждается в посредничестве церкви, ибо никакие проявления религиозности не способны уберечь от пропасти ада. Каждое слово Лютера казалось Жану Кальвину родившимся в его собственной душе, и очень скоро он примкнул к его сторонникам — все чаще их именовали протестантами. Первые проповеди молодой теолог произносил в… лавке знакомого купца, страстно призывая очистить церковь от скверны, грехов, продажности и коррупции. Он сделал решительный шаг, и назад пути не было.
the head of the university preaching a heretical sermon in the capital! Persecutions began. Cop fled to Basle. Calvin's apartment in Paris was searched and all his papers and correspondence confiscated. Calvin himself, travelling under the assumed name of Charles d'Espeville, barely managed to escape by way of Angoulême and hide in the south of France. He found temporary refuge at the court of Margaret of Navarre, a protectress of Protestants. Meanwhile in Paris, executions of Protestants had already begun: six martyrs for the faith were burnt at the stake. Calvin had to leave French soil. He fled to Basle, which was home to quite a number of French émigrés at that time. Switzerland became his second home for the rest of his life. Here he intended to devote himself to quiet scholarly researches in theology and writing. But he would not linger in obscurity for long — fate had something very different in mind for Calvin. In 1536 he published his Institutes of the Christian Religion and instantly became famous. A brilliant intellectual, blessed with a superb memory and immaculate powers of
В октябре 1533 года Кальвин участвовал в подготовке торжественной речи нового ректора Парижского университета Никола Копа. Речь надлежало произнести 1 ноября, в День всех святых, и по традиции ее полагалось посвящать заповедям блаженства в Нагорной проповеди Христа. Комментарии ректора, исповедовавшего
“Just as in a human being there are two governing forces — one for the soul and for eternal life, the other for the body and temporal life, so there should be two powers in the world — the State and the Church. These two powers should never be mixed, because God himself separated them,” Calvin taught. The writer Dmitry Merezhkovsky gave his interpretation of those words: “In contrast to Roman theocracy, where the Church descends to the level of the State, in Calvin's theocracy the State is raised to the level of the Church.” Встреча докторов (ученых богословов) в университете Парижа. Иллюстрация из средневекового манускрипта «Королевские песнопения». Парижский университет был основан в 1258 году теологом Робером де Сорбоном, духовником Людовика IX, как богословская школа и приют для бедных студентов. A Meeting of Doctors (scholars of divinity) at the University of Paris. An illustration from the medieval manuscript Chants royaux. The University of Paris was founded in 1258 by the theologian Robert de Sorbon, the confessor of Louis IX, as a school of theology and accommodation for poor students.
logical argument, Calvin gave people a new view of the world with his doctrine of Predestination. Every person's course is pre-ordained by God, but the Lord's intentions remain incomprehensible for mortals. Their task is to believe and to labour in the spiritual field, not to be tempted by worldly things and to despise them. That is the true destiny of each person and true happiness. One look at this pale, dried-up thinker was enough to understand that the blessings of this world were indeed alien to his nature. Calvin dressed in a black robe and led an ascetic life. He kept his body in
Left. Luther Preaching in the Parish of Wittenberg. From a painting by Lucas Cranach the Elder. Mid-16th century. Wittenberg was one of the centres of the Reformation movement: Luther taught at the university and his close follower Lucas Cranach was elected burgomaster several times.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Kalvin.qxd
52
6/19/09
17:15
Page 52
лютеранство, вызвали неудовольствие Франциска I. Незадолго до этого король встречался в Марселе с папой Римским Климентом VII и обещал ему искоренить лютеранскую ересь и подавить все прочие секты, расплодившиеся в стране. И тут вдруг в его столице глава университета произносит еретическую проповедь! Начались гонения, Коп бежал в Базель. Квартиру Кальвина в Париже обыскали, все бумаги и переписку конфисковали. Сам Кальвин под вымышленным именем Шарль д'Эспевиль едва успел, через Ангулем, скрыться на юге Франции. Временное
прибежище он нашел в Нераке, при дворе покровительницы протестантов Маргариты Наваррской. Тем временем в Париже уже начались казни протестантов: шесть мучеников веры взошли на костер. Кальвину пришлось покинуть пределы Франции. Он бежит в итальянскую Феррару, затем в немецкий Страсбург и, наконец, в швейцарский Базель, где в ту пору проживало немало французских эмигрантов. Швейцария навсегда стала его вторым домом. Здесь он собирался в кабинетной тиши заниматься теологическими исследованиями и писательским трудом. Но
Гийом Фарель. Портрет работы Теодора Беза, протестантского теолога и ученика Кальвина. 1580 год. Фарель не интересовался богословскими тонкостями, он был, скорее, человеком действия, но не руководителем. Энергия, мужество и настойчивость делали его идеальным проповедником, но отнюдь не теоретиком Реформации.
Guillaume Farel. Portrait by Theodore Beza, a Protestant theologian and pupil of Calvin. 1580. Farel was not interested in theological niceties. He was more a man of action, but not a leader. His energy, courage and persistence made him an ideal preacher, but by no means a theoretician of the Reformation.
«Вид на мост через Рейн со стороны Малого Базеля». С гравюры Эммануэля Бахеля. 1761 год. Швейцарский город Базель находится вблизи пересечения границ трех стран — Франции, Германии и Швейцарии. Река Рейн делит его на две части: Большой и Малый Базель. Здесь находится старейший в Швейцарии университет, основанный в 1460 году. View of the Rhine Bridge at Basle from the Lesser Town. From an engraving by Emmanuel Bachel. 1761. The city of Basle joined the Swiss Confederation in 1501. It stands right at the junction of the French, German and Swiss borders. The River Rhine divides it into two parts. Basle is home to the oldest university in Switzerland, founded in 1460.
strictest submission and never for an instant let himself relax. He slept no more than three or four hours a night. From an early age he felt repugnance for food and restricted himself to the most meagre diet. In July 1536, a combination of circumstances led to Calvin spending a night at an inn in Geneva. The city-state, newly allied with the Swiss cantons, had many supporters of the Reformation, who spoke out actively against Catholicism. Guillaume Farel, who had come there from Berne to organize the Protestant Church, asked Calvin for his help. Calvin readily agreed to lead the “Genevans cold in the faith of the Lord” to the truth of the Gospel. He expounded his creed for the city council in a catechism and separate articles. He insisted that the secular authorities should not interfere in spiritual affairs and all questions of morality became the prerogative of the Church. Calvin's first move was to entrust the administration of the Church to a consistory made up of pastors who preached the Gospel and elders, the trustees of the various parishes. The consistory took care that there should be not the slightest
Cлева. Титульный лист последнего (шестого) прижизненного издания знаменитого сочинения Кальвина «Наставления в христианской вере». Женева, 1559 год. Это сочинение, впервые опубликованное в 1536 году, сразу создало Кальвину славу одного из крупнейших богословов эпохи. Левее. Первая страница «Наставления» с аннотациями и примечаниями на полях.
impiety in “the city of the Lord”. On Calvin's orders, specially appointed officers oversaw all aspects of the citizens' lives: they entered their homes and kept an eye on family life and how things were done. Anything that did not accord with biblical ideals was to be destroyed. Women were forbidden to curl their hair, to wear lace caps or put on jewellery. Then, on the orders of the Consistory, all mirrors were smashed. Men were told to wear their hair
Left. The title page of the sixth and final edition of Calvin's magnum opus The Institutes of Christian Religion. Geneva, 1559. This work, first published in 1536, immediately brought Calvin fame as one of the foremost theologians of the day. Far left. The first page of The Institutes with annotations and notes in the margins.
53
прозябать в безвестности ему придется недолго — судьба уготовила Кальвину совсем иное предназначение… В 1536 году он опубликовал свои «Наставления в христианской вере» и сразу прославился. Блестящий интеллектуал, одаренный великолепной памятью и безукоризненной логикой суждений, Кальвин своей доктриной предопределения открывал людям иное представление о мире. Путь каждого человека предначертан Господом, но для смертных замысел Божий остается непостижимым. Их задача — веровать и трудиться на ниве духа, не прельщаясь мирским и презирая его. В этом истинный удел каждого и истинное счастье. Достаточно было одного взгляда на этого бледного, иссохшего мыслителя, чтобы понять: мирские блага и в самом деле чужды его природе. Одетый в черное платье, Кальвин вел жизнь аскета, держал тело в строжайшем подчинении и
long and parted in the middle. With regard to clothing they were recommended to stick to modest styles and simple fabrics. All the people of Geneva soon felt the heavy hand of the champion of the new faith. And that in a freedom-loving city that had always been known for amusements and merrymaking. Only a short time before gambling had flourished in Geneva; its people went to the theatre, danced in the squares and skated on the frozen lake. Now the amusements came to an end. Any infringement of the established rules was punished by fines, imprisonment or banishment from the city. Calvin regarded any sort of human passions as a breach of God's commandments. He had no children of his own — only two stepchildren. He chose a wife who was patient and pious: Idelette de Bure tended his ailments and was an ideal helpmate for the dedicated evangelical. There was no place for feelings in their relationship. Calvin called on the people of Geneva to behave the same way. In 1545 the plague struck Geneva. Calvin and his pastors found themselves in a diffi-
ни на миг не давал себе передышки. Спал он не более трех-четырех часов в сутки, с юношеских лет испытывал отвращение к еде и ограничивался самой скудной трапезой. С годами множились мучившие его болезни: почечные камни, чахотка, геморрой, подагра, плеврит, астма, жесточайшие мигрени. Чтобы победить боль, этот суровый теолог так закалил свою волю, что неделями морил себя голодом, доходя до полного физического истощения. Его поддерживало внутреннее горение, никогда в нем не угасавшее. В июле 1536 года, направляясь в Страсбург, Кальвин заночевал в женевской гостинице. В Женеве немало сторонников Реформации активно выступали против католицизма. Один из них, Гийом Фарель, приехавший сюда из Берна для организации протестантской церкви, попросил поддержки у Кальвина. Кальвин с готовностью согласился вести к евангельской истине этих «холодных в Господней вере женевцев». Свое кредо он изложил для городского совета в катехизисе и отдельных статьях. Он потребовал, чтобы светская власть не вмешивалась в духовные дела, а все нравственные вопросы перешли бы в ведение церкви. Реформы получили одобрение, но суровые методы их проведения вскоре вызвали сопротивление противников Реформации, и в 1538 году Кальвина вместе с Фарелем изгнали из города.
cult position: they were responsible for their brethren and were obliged to aid the sick, which meant they could easily become infected. But what if the Black Death was sent by Satan's people. A certain Dunant Lentillé was arrested. He was said to have smeared a foot taken from a hanged man
«Штурм Женевы войсками герцога Савойского Карла Эммануила I в 1602 году». С рисунка неизвестного художника. 1622—1626 годы. The Stoming of Geneva by the Forces of Duke Charles Emmanuel I of Savoy in 1602. from a drawing by an unknown artist. 1622—26.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Kalvin.qxd
6/19/09
17:15
«Аугсбург. Месяцы: апрель, май, июнь». С картины Йорга Брея Старшего. Начало XVI века. Шумные всеобщие праздники и красочные одеяния, которыми славилось позднее средневековье, с появлением кальвинизма оказались под запретом. Смех стал считаться тяжким грехом, а города превратились в подобие каменных казарм, где жизнь регламентировалась звуками колокола. Augsburg. The months April, May, June. From a painting by Jörg Breu the Elder. Early 16th century. The noisy general festivities and colourful clothing for which the late Middle Ages were noted came under a ban when Calvinism appeared. Laughter began to be considered a grave sin and the city of Geneva turned into a sort of masonry barracks, where life was regulated by the sound of the church bell.
Ниже. «Очистка церкви от „идолов“ в Цюрихе». С рисунка неизвестного художника. 1524 год. Борьба с пышным убранством храмов была одной из черт Реформации. Below. Purging a Church of 'Idols' in Zurich. From a drawing by an unknown artist. 1524. A drive against opulent decoration in churches was one of the features of the Reformation.
54
Page 54
Жан Кальвин помог христианам преодолеть коллективный ужас перед невозможностью спасения. Портрет работы неизвестного художника школы Тициана. XVI век. Jean Calvin helped Christians to overcome their collective terror in the face of the impossibility of salvation. Portrait by an unknown artist of the school of Titian. 16th century.
Однако через два года женевский совет вновь призвал Кальвина возглавить в их городе дело реформы. Женеве предстояло стать Новым Иерусалимом, осажденной врагами крепостью, в которой живет Господь! Как пророк Моисей вывел народ божий из Египта в землю обетованную, так и Кальвин покинул греховную Францию, чтобы создать Царство Божие в Женеве. Первым делом Кальвин передал управление церковью в руки консистории, состоявшей из пасторов, проповедовавших
Евангелие, и старейшин — попечителей церковных приходов. Консистория заботилась, чтобы в «граде Господнем» не было и тени неверия. По распоряжению Кальвина специально назначенные служители контролировали все стороны жизни горожан: они входили в дома, следили за порядками и семейным укладом. Все, что не соответствовало библейским идеалам, подлежало уничтожению. Женщинам запретили завивать волосы, носить кружевные чепчики, надевать
Все время своего нахождения в Женеве Кальвин не переставал проповедовать: два раза в воскресенье и три раза среди недели. При этом он не вел никаких записей. Но все же, благодаря приставленному к Кальвину стенографисту, сохранилось более двух тысяч его проповедей.
55
Throughout his time in Geneva Calvin continued to preach: twice on Sundays and three times during the week. He never made any notes, though. Nevertheless, thanks to a shorthand note-taker assigned to Calvin, more than 2,000 of his sermons still survive.
Скрываясь от преследования в замке Вартбург, Лютер занимался переводом Нового Завета на немецкий язык. Книга увидела свет в 1522 году. Позже под его руководством был издан перевод всей Библии на немецкий.
In a perfectly organized New Jerusalem there could be no place for heretics or the minions of Satan. In 1553 one of the greatest figures of the Renaissance went to the stake — the Spanish doctor Michael Servetus, who was the first man in Europe to discover pulmonary blood circulation and believed that blood was the dwelling-place of the soul. The persecutions also affected Calvin's perpetual enemies, the libertines whose whole way of living and thinking ran contrary to the models of behaviour established in Geneva. In 1563 the Humanist writer and Bible-translator Sébastien Castellion, author of the Treatise on Heretics, was condemned for heresy. In dedicating the book to the Duke of Württemberg, the author asked the reader a question: had Catholics and Protestants alike not forgotten about Christian love and tolerance? But Calvin had no time for tolerance. The human being was after all “a slave to sin” and he would not moderate his doctrine for the
While hiding from persecution in Wartburg Castle, Luther busied himself translating the New Testament into German. It was published in 1522.
«Кальвинистский храм в Лионе». С картины неизвестного художника. 1564 год.
ards went to their deaths; some committed suicide. The majority admitted nothing — evidently the Devil himself was aiding his accomplices. “The Almighty is testing us in an amazing way,” Calvin exhorted. “We have just uncovered a conspiracy of men and women… yet every day they smear locks.” In that terrible time he feared that the servants of Satan would not pass his house by. Starvation followed on from plague — as if the forces of evil really intended to destroy the holy city. Now any doubt was punished even more mercilessly. The only embodiment of truth left was the Bible, and who but Calvin could interpret the Scriptures?
with “plague venom” and used it each night to put the deadly contagion on the locks of houses. He was put to torture, but the inexperienced torturers tried too hard and Dunant died on the rack without confessing. How many more spreaders of the plague were there in Geneva? The city was gripped by fear. Fires blazed in the squares. Dozens of witches and wiz-
украшения, затем по распоряжению консистории разбили все зеркала. Мужчинам были предписаны длинные волосы на прямой пробор. В одежде рекомендовалось придерживаться скромных фасонов и простых тканей. Все горожане скоро почувствовали тяжелую руку поборника новой веры. А ведь вольнолюбивая Женева всегда славилась развлечениями и весельем. Еще совсем недавно в городе процветали азартные игры, жители ходили в театры, плясали на площадях, катались на коньках по льду Женевского озера. Теперь развлечениям пришел конец. Любое нарушение установленных правил влекло штрафы, тюремное заключение или изгнание из города. Влюбленные юноши могли дарить подарки своим избранницам только до свадьбы, а молодых супругов обязали нарекать новорожденных исключительно библейскими именами.
The Calvinist Church in Lyons. From a painting by an unknown artist. 1564.
Любые человеческие страсти Кальвин считал нарушением божьих заветов. Кровных детей у него не было — только двое приемных. Супругу он выбрал терпеливую и набожную: Иделетта де Бур врачевала его хвори и была идеальной спутницей поборника новой веры. Проявлению чувств в их отношениях не было места. К этому же Кальвин призывал жителей Женевы. Усмехнулся горожанин во время крещения — трое суток тюрьмы; бросилась вдова на гроб умершего супруга — нравоучительная беседа; заиграл слепой скрипач веселую мелодию — изгнание. В 1545 году на Женеву обрушилась чума. Кальвин с пасторами оказались в тяжелом положении: ведь они отвечали за своих собратьев и были обязаны помогать больным, а значит, легко могли заразиться. А если черную смерть насылают люди сатаны? Был арестован некий Дюнан Чечевица, который смазывал чумным ядом ногу повешенного и каждую ночь наносил чумные выпоты на дверные замки. Его подвергли пыткам, но неопытные палачи переусердствовали, и Дюнан умер на дыбе, так ни в чем и не признавшись. Сколько еще в Женеве таких разжигателей чумы? Страх охватил город. На площадях запылали костры. Десятки колдунов и ведьм взошли на эшафот, некоторые покончили жизнь самоубийством. Большинство ни в чем не признавались — видимо,
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Kalvin.qxd
6/19/09
17:15
«Сжигание на костре Мигеля Сервета». С гравюры неизвестного художника.
Page 56
The Burning of Servetus at the Stake. From an engraving by an unknown artist.
сам дьявол помогал своим пособникам. «Всевышний испытывает нас удивительным образом, — наставлял Кальвин. — Мы только что раскрыли заговор мужчин и женщин… и тем не менее каждый день они смазывают дверные замки». В эти страшные дни он опасался, что слуги сатаны не обойдут стороной и его жилище. Голод пришел вслед за чумой — как будто силы зла всерьез вознамерились погубить святой город. Теперь любое сомнение каралось еще безжалостней. Единственным воплощением истины оставалась Библия, а кто, как не Кальвин, мог толковать ее священные строки? В идеально организованном Новом Иерусалиме не могло быть места для еретиков и служителей сатаны. В 1553 году на плаху взошел один из величайших деятелей Возрождения испанский врач Мигель Сервет, первым в Европе открывший малый круг кровообращения и считавший кровь обиталищем души. Преследованиям подверглись и вечные противники
«Насколько, однако, трудно человеку сохранить чистоту нравственных начал, разительным примером может служить известная история с Михаилом Серветом, которого реформатор Кальвин сжег за богословское разномыслие», — писал русский философ Владимир Соловьев. “How hard it is, however, for a man to preserve the purity of his moral principles is strikingly demonstrated by the well-known story of Michael Servetus, whom the Reformer Calvin had burnt for a difference of theological views,” the Russian philosopher Vladimir Solovyev wrote. Сторонников Реформации во Франции называли гугенотами. Войны и расправы с ними продолжались вплоть до конца XVIII века. «Ужасная жестокость». С гравюры неизвестного художника.
The adherents of the Reformation in France were known as Huguenots. Wars and persecutions of them continued right up to the late eighteenth century. Terrible Cruelty. From an engraving by an unknown artist.
Calvin's followers grasped first and foremost the practical rationalism of his teaching. A new era was dawning — the age of individualism. From now on a person placed his trust on God and knew that he had to
sake of miserable sinners. Luther believed that by His death Jesus redeemed people from Original Sin; Calvin declared that Christ's death on the Cross was intended for the chosen ones — for the rest, doomed to perish, it was a omen of the Last Judgement. The Almighty could condemn the whole of humanity mired in sin, but his grace extends to those few, whom he has chosen and whose names are a secret.
Слева. Факсимиле письма от 4 июля 1552 года, адресованного Жаном Кальвином королю Англии Эдуарду VI. Кальвинизм в Англии находился в оппозиции не к католической, а к официальной протестантской англиканской церкви, созданной при Эдуарде VI. Кальвинисты требовали дальнейшего очищения церкви от «суеверий» и «идолослужения» и получили название «пуритане» (от лат. puritas — чистота). Left. A facsimile of the letter of 4 July 1552 that Calvin addressed to King Edward VI of England. In England Calvinism found itself in opposition not to Catholicism, but to the official Church of England that was reformed under Edward VI. Calvinists demanded the further purging of the Church of “superstition” and “idolatry” and became known as “Puritans”.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Kalvin.qxd
58
6/19/09
17:15
Page 58
Кальвина — либертины, весь образ жизни и склад мыслей которых противоречил установленным в Женеве образцам поведения. В 1563 году осудили за ересь писателя-гуманиста и переводчика Библии Себастьяна Кастеллио, написавшего «Трактат о еретиках». Адресуя книгу герцогу Вюртембергскому, автор поставил перед читателем вопрос: не забыли ли католики и протестанты о христианской любви и терпимости? Однако Кальвину было не до терпимости. Ведь человек — это «раб греха», и смягчать свою доктрину ради жалких грешников он не будет. Всем людям уготована разная судьба. Одних Господь предопределил для жизни вечной, других ждет вечное осуждение. Лютер полагал, что своей смертью Иисус искупил людей от первородного греха, Кальвин же заявлял, что крестная смерть Христа предназначена для избранных — для остальных, осужденных на погибель, она есть знамение Страшного Суда. Вседержитель мог бы осудить все человечество, погрязшее в грехах, однако милость его простерлась над теми немногими, кого он выбрал и чьи имена — тайна. Католики лгут, когда обещают, будто исповедание, покаяние и добрые дела способны избавить грешника от вселенских мук. Последователи Кальвина восприняли прежде всего практический рационализм его учения. Наступала новая эра — эра
индивидуализма. Человек отныне уповал на Господа и знал, что надо трудиться не покладая рук, создавать новые ценности, быть творцом своего счастья. Труд — прилежание — умеренность — воздержание, составлявшие основу учения Кальвина, оказались востребованными буржуазным обществом. Человек же, возвестивший новую жизнь, ушел из жизни незаметно. В последние свои земные месяцы он уже не выходил из дома, прекратил читать проповеди и вести переписку. Стоило ему съесть ложку супа, как начинались нестерпимые головные боли. Раздавленный беспрерывной работой, истерзанный болезнями, он чувствовал приближение смерти. В пятницу, 19 мая 1564 года, он созвал учеников и единомышленников на последнюю трапезу. Словно Иисус, на Тайной вечере обещавший ученикам: «Вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня», Кальвин закончил прощание торжественным напутствием: «Никакие преграды не помешают мне быть с вами». Он тихо угас на рассвете 27 мая. Пророк новой веры распорядился, чтобы его похоронили без всякой помпы и торжественных церемоний на городском кладбище Плен-пале. Ни надгробия, ни креста — ничто не указывает, где он похоронен. Все это пустое — мертвые камни. Кальвин оставлял потомкам живые камни веры.
Теодор де Без (Беза), сподвижник и преемник Кальвина, после его смерти возглавил женевскую церковь. Théodore de Bèze, Calvin's associate and successor, became head of the Genevan Church after his death. Внизу. «Папа Павел III благословляет основание Общества Иисуса и Игнатия Лойолу 27 сентября 1540 года». С картины неизвестного художника. 1622 год. Орден иезуитов был создан для противодействия Реформации и другим учениям, потеснившим католицизм в Европе. Их называли «пехотинцами Римского папы». Bottom. Pope Paul III Blessing the Foundation of the Society of Jesus and Ignatius Loyola on 27 September 1540. From a painting by an unknown artist. 1622. The Jesuits were created to counter the Reformation and other teachings that impinged on Catholicism in Europe. They were known as “the foot soldiers of the Pope”.
линия жизни: лидер/ line of fate: leader
«Философы и диалектики... клеветнически превратили в истину науки, данные Богом в помощь людям как орудия познания истины... — писал Кальвин. — Я предпочел бы истребить все человеческие науки на земле, если бы они являлись причиной охлаждения христианского рвения и отвращения от Бога…» “Philosophers and dialecticians…have slanderously made a truth of sciences given by God to help people as a tool for discovering the truth,” Calvin wrote. “I would prefer to exterminate all human sciences on earth, if they were the cause of a cooling of Christian zeal and a turning from God.”
work tirelessly, create more value, be the creator of his own happiness. Work — diligence — moderation — restraint, the cornerstones of Calvin's message, were in demand in bourgeois society. The man who had proclaimed a new life departed from this one inconspicuously. In the last winter of his life he no longer left home; he stopped preaching and gave up his correspondence. On Friday, 19 May 1564 he summoned his disciples and associates to a final meal. Like Jesus at the Last Supper, who promised his disciples “A little while, and ye shall not see me: and again, a little while, and ye shall see me.”, Calvin ended this leavetaking with some grand parting words: “No obstacles shall prevent me being with you.” He passed away quietly at dawn on 27 May. The prophet of the new faith left instructions that he be buried without any pomp or grand ceremonies, in the city cemetery of Plain-palais. Neither a gravestone or a cross marks the exact place of his burial. All that is emptiness — dead stones, Calvin left posterity the living stones of faith.
поворот судьбы: перебежчик/ twist of fate: defector страна, которую мы потеряли / the country that we lost великие о великих / great minds about the greats улица, улица... / through street broad and narrow экстремум / extremum традиции / traditions
6/19/09
17:18
Page 60
Л иния жизни: лидер / l ine
of fate: leader
Cherchil.qxd
Памятник сэру Уинстону Леонарду СпенсеруЧерчиллю, истинному рыцарю Британской империи, в 1973 году украсил Парламентскую площадь в Лондоне. Массивная бронзовая статуя работы Айвора Робертса-Джонса находится прямо напротив Вестминстерского дворца, где проходят заседания Британского парламента. A monument to Sir Winston Leonard Spencer-Churchill, a true knight of the British Empire, has adorned Parliament Square in London since 1973. The massive bronze statue by Ivor Roberts-Jones is directly opposite the Palace of Westminster, where the British parliament sits.
61
60
a knight at the twilight of empire
Рыцарь на закате империи Владимир ВАЛЕНТИНОВ / by Vladimir VALENTINOV
«Ночь, проведенная в саванне, — наилучший способ убедиться в том, что Африка вовсе не такая жаркая страна, как принято считать в Европе». Эта мысль неотступно преследовала голодного и обессиленного человека, бредущего вдоль железнодорожного полотна. Еще вчера он был героем в собственных глазах, а теперь с отчаянием осознавал, что готов вернуться в Преторию… Мерцающий во тьме огонек заставил его ускорить шаги, и вскоре он уже стучал в дверь, смирившись с тем, что его выдадут властям… Но произошло то, что обычно бывает лишь в приключенческих романах: именно в этом доме жил единственный на всю округу англичанин. Открыв дверь, он окинул пришельца взглядом и, обернувшись к жене, спокойно сказал: — Накрывай на стол. К нам пожаловал сэр Уинстон Черчилль.
Вверху. Герб герцогов Мальборо на воротах поместья Бленхейм. На нем изображены виверны — драконы с двумя лапами вместо четырех. Девиз гласит на испанском: «Fiel Pero Desdichado» («Верный, но неудачливый») — один из предков Черчилля потерял свое состояние, оставшись верным королю Карлу I.
“A night spent in the savannah is the best way to convince yourself that Africa is not at all such a hot place as is customarily believed in Europe.” That thought relentlessly pursued the hungry, exhausted man wandering along the railway. Only the day before he had been a hero in his own eyes and now he realized despairingly that he was prepared to go back to Pretoria. The light glimmering in the darkness made him quicken his pace and soon he was knocking at a door, resigned to being handed back to the authorities. But something happened that normally only occurs in adventure stories: that house belonged to the only Englishman in the whole district. When he opened the door, he took one look at the newcomer and turned to his wife and calmly said: “Lay the table. Sir Winston Churchill's come to visit.” Above. The coat-of-arms of the Dukes of Marlborough on the gate of the Blenheim estate. It features wyverns — dragons with two paws instead of four. The Spanish motto — Fiel Pero Desdichado — means “Faithful but Unfortunate”. One of Churchill's ancestors lost his fortune because he remained loyal to King Charles I.
Жажда приключений с юности снедала отпрыска знаменитого семейства герцогов Мальборо. Будучи выпускником Королевского военного училища в Сэндхерсте, Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль не особенно стремился к военной карьере. По крайней мере, большую часть времени своей службы в армии ее величества он провел в разных уголках планеты в качестве… военного корреспондента. (Разумеется, кадровому офицеру было непросто оставить свой полк, но помогли семейные связи.) Он побывал на Кубе, где местное население восстало против владычества испанцев, потом — в Индии и Судане. Бойкое перо молодого аристократа весьма высоко оценили английские издатели: его гонорары в «Морнинг пост» за месяц составляли около трехсот фунтов, в то время как офицерское жалованье — лишь двенадцать с половиной. Впрочем, Черчилль частенько откладывал перо и брал в руки оружие, чтобы помочь соотечественникам в борьбе за империю, о чем сам же и писал в своих корреспонденциях. «Я выстрелил и перезарядил в тридцати ярдах от них, а затем поскакал за своим отрядом… С сожалением должен отметить, что наверняка убил пятерых и, возможно, еще двоих. Пистолет — это лучшая вещь на свете», — описывал он свое участие в знаменитой битве при Омдурмане. Весной 1899 года Черчилль отправился в Индию, где находился его полк, правда, From an early age this scion of the famous family of the Dukes of Marlborough had been consumed by a thirst for adventure. While he graduated from the Royal Military Academy Sandhurst, Winston Leonard Spencer Churchill was not especially keen to make a career in the services. At least he spent the greater part of his time in Her Majesty's army in different corners of the globe… as a military correspondent. (It wasn't easy, of course, for a regular officer to get leave of absence from his regiment, but his family connections helped.) He spent time on Cuba, where the local population had risen up against Spanish rule, then in India and the Sudan. The young aristocrat's witty pen was much appreciated by British publishers and the payments he received in one month from the Morning Post were around 300 pounds, while an officer's salary was only twelve and a half. But Churchill quite often put down the pen and took up arms so as to help his countrymen in the struggle for empire and then wrote about it in his news stories. In the spring of 1899 Churchill set off for India, where his regiment then was, but not with the intention of returning to active
Л иния жизни: лидер / l ine
of fate: leader
Cherchil.qxd
6/19/09
17:18
Page 62
не для того, чтобы продолжать службу, а чтобы принять участие… в соревнованиях по поло. Сразу после окончания турнира (его команда выиграла) он вышел в отставку, а летом уже сделал первую попытку завоевать место в парламенте. Предприятие окончилось неудачей: двадцатипятилетнему аристократу избиратели предпочли местного профсоюзного деятеля. Тогда, оставив на время политику, он отбыл в качестве корреспондента в Южную Африку. В его багаже находились шестьдесят бутылок вина, компас и полевой бинокль. Его сопровождал личный слуга, а газета «Морнинг пост» обязалась возместить все расходы…
В плену у буров Поводом для англо-бурской войны стал отказ голландских переселенцев (буров), образовавших государства Трансвааль и Оранжевая республика, предоставить из-
бирательное право англичанам, наводнившим их земли, когда там были обнаружены крупные месторождения золота и алмазов. Британия рассчитывала на быструю и легкую победу: регулярной армии у буров практически не существовало. Однако обе республики проявили завидное упорство в борьбе за свою независимость, и королевские войска начали терпеть одно поражение за другим. Именно так обстояли дела, когда Черчилль высадился в Кейптауне. От избытка патриотических чувств он сразу же предложил отказаться от обмена пленными: так, по его мнению, следовало наказывать солдат, сдающихся врагу. Однако судьба сыграла с ним злую шутку: вскоре в плену оказался он сам… Уинстон принял приглашение своего давнего знакомого капитана Халдейна совершить рекогносцировочную поездку на бронепоезде. На обратном пути британ-
Дворец Бленхейм, родовое имение семейства Черчиллей близ Вудстока в Оксфордшире. Возведение этого дворца стало наградой Джону Черчиллю, первому герцогу Мальборо, за одержанную в 1704 году победу над французскими и баварскими войсками. Однако окончание постройки дворца совпало со смертью его первого владельца. В этом здании 30 ноября 1874 года родился Уинстон Черчилль, первенец лорда и леди Рэндольф Черчилль.
Родители Уинстона Черчилля: лорд Рэндольф Спенсер-Черчилль, третий сын седьмого герцога Мальборо, и урожденная Дженни Джером, дочь богатого американского бизнесмена. Сына они не баловали своим вниманием: отец занимался политической карьерой, мать наслаждалась светской жизнью. Фотографии 1880-х годов. Winston's parents: Lord Randolph Spencer-Churchill, the third son of the seventh Duke of Marlborough, and his wife, who was born Jeannette (“Jennie”) Jerome, the daughter of a wealthy American businessman. They did not spoil their son with attention: his father was busy with his political career, his mother enjoyed an active social life. 1880s photographs.
63
62
Blenheim Palace, the ancestral home of the Churchills near Woodstock in Oxfordshire. The palace was constructed for John Churchill, the first Duke of Marlborough, as a reward for his victory over the French and Bavarians at Blenheim in 1704. But its completion coincided with the death of the first owner. It was here on 30 November 1874, that Winston Churchill was born.
service, but rather to take part in a polo competition. Immedieatly after the end of the tournament (which his team won), he resigned his commission and that summer he made his first attempt to win a place in parliament. The undertaking was a failure: the voters preferred a local trade-unionist to the 25-year-old aristocrat. Leaving politics aside for the time being, he went off to South Africa as a correspondent.
A Prisoner of the Boers The pretext for the Boer War was the refusal by the Boers (settlers of Dutch descent, who had formed the independent Transvaal and Orange Free State) to grant voting rights to the British who had poured into their lands after the discovery of huge deposits of gold and diamonds there. Britian reckoned on a quick, easy victory: the Boers had no regular army to speak of. But
цев ждала засада: на холме у железнодорожного полотна буры установили полевые орудия и пулемет. Машинист дал «полный пар», поезд проскочил мимо пушек, бивших почти в упор по нему, и… налетел на огромный валун, перегородивший пути. Несколько вагонов сошли с рельсов, а один опрокинулся. Британские солдаты заняли позицию позади вагонов и открыли ответный огонь. Единственное орудие, установленное на бронепоезде, вскоре было выведено из строя прямым попаданием вражеского снаряда. Черчилль вызвался руководить расчисткой железнодорожного пути, Халдейн командовал стрелками, которые прикрывали ремонтную бригаду. В конце концов британцам удалось убрать валун, сдвинуть в сторону сошедшие с рельсов вагоны. Одна-
the two republics showed enviable determination in fighting for their independence and Her Majesty's forces began to suffer one defeat after another. Winston accepted an invitation from an old acquaintance, Captain Haldane, to make a reconnaissance trip on an armoured train. On the return journey the British were caught in an ambush: the Boers had set up field artillery and a machine-gun on a hill by the railway. The engine-driver opened the throttle right up, the train dashed backwards, slipping past the guns that fired at it almost point-blank and… hit a huge boulder that was blocking the way. Several wagons came off the rails, but still the British soldiers began returning fire. The only big gun mounted on the train was soon put out of action by a direct hit from an enemy shell. Churchill volunteered to direct the clearing of the tracks; Haldane took command of the riflemen who provided the repair team with cover. In the end the British managed to shift the boulder and push the derailed wagons aside. But only the engine, which they loaded with wounded, managed to
ко вывести из-под обстрела удалось только паровоз, на который погрузили раненых, остальная часть отряда попала в плен. Корреспондент Черчилль не являлся военнослужащим, но он участвовал в боевых действиях, и к тому же буры узнали, что он сын лорда. Поэтому его отправили вместе с остальными пленными в Преторию. Британских офицеров разместили в здании государственной школы, где были вполне приемлемые (даже с точки зрения привыкшего к роскоши сына лорда) условия: гимнастический зал и зал для игр, столовая и кухня. Офицерам прислуживали солдаты, а рацион был достаточно хорош, к тому же в местной лавке можно было купить все необходимое, за исключением крепких спиртных напитков. Но беспокойная натура Уинстона не могла смириться даже с малейшими ограничениями: он
Уинстон Черчилль, лейтенант Четвертого гусарского полка. Фотография 1896 года. Winston Churchill as a lieutenant in the 4th Hussars. 1896 photograph.
Рэндольф, отец Уинстона, был заметной фигурой в Палате общин. Свои речи, подготовленные заранее и заученные наизусть, он произносил с подлинно актерским мастерством, порой приправляя их саркастическими шутками. Его страстный, неудержимый напор нравился слушателям. Randolph, Winston's father, was a notable figure in the House of Commons. He declaimed his speeches (prepared beforehand and learnt by heart) with the verve of a true actor, sometimes seasoning them with sarcastic jokes. His passionate, irrepressible energy delighted his audience. escape the firing zone; the rest of the detachment were taken prisoner. As a correspondent, Churchill was not a serviceman, but he had taken part in military operations. Additionally the Boers found
6/19/09
17:18
Page 64
of fate: leader
Cherchil.qxd
Л иния жизни: лидер / l ine
64
Уинстон Черчилль — молодой политик, приехавший в Бостон после того, как выиграл выборы в парламент. Предвыборную кампанию оплатил его кузен Санни Мальборо. Впоследствии заработки Уинстона позволяли ему не прибегать к помощи родственников. Фотография Дж. Е. Пурди. 1900 год.
Однако случилось так, что перебраться через забор, окружавший пришкольную территорию, удалось лишь ему одному. Не дождавшись товарищей, он добрался до железной дороги и спрятался в вагоне товарного поезда, идущего в португальскую колонию Мозамбик. На следующее утро невыносимая жажда заставила его спрыгнуть с поезда… Весь день он скрывался в зарослях у железнодорожного полотна и, не дождавшись ночного поезда, отправился вдоль путей пешком. решил бежать вместе с капитаном Халдейном и еще одним офицером. Черчилль даже оставил в своей постели ехидное письмо государственному секретарю республики Трансвааль: «Сэр, я имею честь сообщить вам, что, поскольку я не признаю за вашим правительством какого-либо права удерживать меня как военнопленного, я принял решение бежать из-под стражи. Я твердо уверен в тех договоренностях, которых достиг с моими друзьями на воле, и потому не могу ожидать, что мне представится возможность увидеть вас еще раз. <…> Мне хочется лично поблагодарить вас за ваше доброе отношение ко мне и выразить надежду, что через некоторое время мы сможем вновь встретиться в Претории, но при иных обстоятельствах…»
Вверху слева. Золото и алмазы стали причиной того, что дома буров англичане сжигали, а мирных жителей отправляли в концлагеря. Top left. Gold and diamonds were the reason why the British set fire to Boer homes and put peaceful civilians in concentration camps.
out that he was the son of a lord. And so he was sent to Pretoria with the rest of the prisoners. The British officers were accommodated in the building of a state school, where conditions were entirely acceptable (even for the son of a lord accustomed to luxury): a gym and games rooms, dining-room and kitchen. But Winston's restless nature could not reconcile itself to even the least restrictions: he decided to escape together with Captain Haldane and one other officer. But as things turned out, only he managed to get over the fence that enclosed the school grounds. After waiting in vain for his comrades, he made his way to a railway line and hid in the wagon of a freight train bound for the Portuguese colony of Mozambique. The next morning an unbearable thirst made him jump from the train… He hid for the whole day in the brush by the railway and then, without waiting for the night train, set off on foot. The Boers, meanwhile, had launched a search and even distributed a leaflet carrying a picture of him. A reward of 25 pounds was offered for his recapture. One of those
leaflets came into the hands of an Englishman whom the Boers had left to watch the coalmines that had been closed for the duration of the war. It was his door that Winston knocked on. The Englishman provided the escapee and helped him to hide on a freight train headed for Delagao Bay. Within a few days Churchill was already on Portuguese territory and when he rejoined the British troops it was a real triumph. “I was received as if I had won a great victory,” Winston wrote. The explanation for the fuss that attached to his person is simple: at that time the British army suffered several crushing failures and the story of a successful escape from captivity could distract public attention from events at the front. It also brought considerable dividends to Winston Churchill himself: his reputation of a “Boer-fighter” helped him to win at the parliamentary elections in 1900. Not only win, but build a solid capital: publishers did not begrudge large fees for his articles and books. He also made a good income from the lectures he gave in Britain and the USA.
Внизу справа. Как и всякий британский политик, Черчилль призывал к борьбе с нищетой и безработицей. Выступление в Манчестере. 1908 год. Winston Churchill as a young politician arriving in Boston after getting elected to parliament. His election campaign was financed by his cousin, Charles “Sunny” Marlborough. Later Winston's earnings enabled him to get by without the help of relatives. 1900 photograph by J.E. Purdy. Bottom right. Like any British politician, Churchill called for a fight against poverty and unemployment. Speaking in Manchester. 1908.
Будучи офицером и одновременно журналистом, молодой Уинстон в своей книге «Речная война» резко критиковал высшее армейское начальство и военную политику правительства. Однако во втором издании он сократил все «острые» места, которые могли вызвать недовольство официальных кругов и помешать его карьере.
65
While still an officer as well as a journalist, in his book The River War, the young Winston sharply criticized the army top brass and the government's war policy. In the second edition, however, he cut those “fiery” passages that might cause annoyance in official circles and hinder his career. To the Summit of British Politics
Выше. Англичане в плену у буров. Крайний справа — Уинстон Черчилль. Ниже. Объявление о розыске беглого военнопленного Уинстона Черчилля, за поимку которого предлагается сумма в 25 фунтов. Above. British soldiers captured by the Boers. Winston is on the far right. Below. The wanted poster for the escaped prisoner of war Winston Churchill announcing a 25-pound reward for his capture.
The novice politician Winston Churchill followed vigorously in the footsteps of his father Randolph, who at the age of thirtyfive became one of the leaders of the Conservative Party and held senior government office as Chancellor of the Exchequer. Randolph's career had, admittedly, been a short one: he resigned over differences of opinion with the prime minister and subsequently lost all influence within the party. Winston also proved a rather awkward member of the party: conflicts with the Conservative government led him to change to the Liberal Party in May 1904. The move was severely condemned: Winston was rewarded with a number of epithets, of which “the Blenheim Rat” was one of the least offensive. But it was of decisive benefit to his political career: in less than a year a Liberal government was formed and Churchill was given the post of Deputy Minister for Colonial Affairs. Step by step he ascended the ladder: in 1908 he became Minister for Trade and Industry, in 1910 Home Secretary and in 1911 First Lord of the Admiralty.
Тем временем буры начали розыски и даже разослали повсюду бумагу с его изображением. За поимку беглеца предлагали 25 фунтов. Один из таких листков попал в руки англичанина, которого буры оставили присматривать за угольными шахтами, законсервированными на время войны. В дверь его дома и постучал Уинстон… Англичанин снабдил беглеца провизией и помог спрятаться в товарняке, идущем в Делаго Бей. Через несколько дней Черчилль был уже в португальских владениях, а его возвращение в расположение английских войск стало настоящим триумфом. «Меня принимали так, — писал Уинстон, — как если бы я одержал великую победу». Разгадка шумихи, поднятой вокруг его персоны, была проста: в это время английская армия потерпела несколько сокрушительных неудач, а история побега из плена могла отвлечь внимание публики от событий на фронте. Немалые дивиденды это принесло и Уинстону Черчиллю: слава «борца с бурами» помогла ему выиграть парламентские выборы в 1900 году. И не только выиграть, но и приобрести солидный капитал: издатели не скупились на гонорары за его статьи и книги, немало денег принесли и лекции, с которыми он выступал в Великобритании и США.
К вершинам британской политики Молодой политик Уинстон Черчилль решительно шел по стопам своего отца
Л иния жизни: лидер / l ine
of fate: leader
Cherchil.qxd
66
6/19/09
17:18
Page 66
Рэндольфа, который в тридцать пять лет стал одним из лидеров консервативной партии и получил в правительстве пост канцлера казначейства. Правда, карьера Рэндольфа была непродолжительной: из-за расхождений во взглядах с премьерминистром он подал в отставку, а потом потерял всякое влияние в своей партии. Уинстон тоже оказался не очень-то покладистым членом партии: в своей первой речи призвал проявить милосердие к побежденным бурам, во второй резко выступил против увеличения военных расходов. Дальнейшие конфликты с правительством консерваторов привели к тому, что в мае 1904 года он перешел в либеральную партию. Этот поступок подвергся резкому осуждению: Уинстона награждали разными эпитетами, среди которых «Крыса, бегущая с тонущего корабля» был одним из самых мягких. Однако в его политической карьере это сыграло решающую роль: и года не прошло, как было сформировано либеральное правительство, в котором Черчилль получил пост заместителя министра по делам колоний. Шаг за шагом он поднимается вверх: в 1908 году становится министром торговли и промышленности, в 1910-м — министром внутренних дел, в 1911-м — первым лордом Адмиралтейства. Кипучая энергия молодого политика пришлась весьма кстати: викторианская эпоха стремительно катилась к закату, и
британскому обществу требовались серьезные преобразования. Черчилль становится сторонником социальных реформ (правда, умеренных, не затрагивающих интересы того социального слоя, к которому принадлежал сам). Он выступает за создание государственных предприятий и бирж труда для борьбы с безработицей («самой неотложной из государственных проблем»), принятие закона о минимальной заработной плате, введение государственных пенсий, системы страхования от безработицы и болезней. С другой стороны, его действия как министра внутренних дел вызывают бурю негодования в Великобритании: на него ложится ответственность за избиение полицейскими суфражисток в Лондоне в ноябре 1910 года, а в августе 1911-го он, без согласия местных властей, применяет войска против бастующих докеров и рабочих Ливерпуля и отдает приказ стрелять в демонстрантов. По свидетельству его друзей, Черчилль «жаждал крови» и
Уинстон Черчилль с сыном Рэндольфом и дочерью Дианой. 1929 год. Дети доставляли чете Черчиллей немало хлопот, но больше всех — сын Рэндольф, унаследовавший от отца эгоизм и самоуверенность. Рэндольф пытался стать политиком, но неизменно проваливался на выборах в парламент. Он, как и отец, служил в армии и, в конце концов, стал журналистом. Winston Churchill with his son Randolph and daughter Diana in 1929. The Churchills' children caused them a lot of bother, especially Randolph, who inherited his father's egoism and self-confidence. Randolph also tried to become a politician, but repeatedly failed to get elected. Like his father he served in the army and finally he became a journalist.
Черчилль сделал предложение своей будущей жене Клементине Хозье в 1908 году и вскоре женился. Несмотря на несовпадение характеров, брак оказался прочным. Клементина полностью подчинила себя карьере мужа и смирилась с его характером. А он не обладал способностью кого-то любить, потому что был влюблен в свой собственный образ. Churchill proposed to his future wife, Clementine Hozier, in 1908 and they were soon married. Despite their very different temperaments, the marriage proved solid. Clementine dedicated herself completely to her husband's career and accepted his character. Winston, however, was incapable of loving, because he was in love with his own image.
The young politician bubbling with energy was just what was needed: the Victorian era was rapidly drawing to a close and British society was in need of serious changes. Churchill became a supporter of social reforms: he spoke in favour of creating state enterprises and a labour exchange to counter unemployment, the adoption of a legal minimum wage, the introduction of a state pension, and health and unemployment insurance. On the other hand, his actions as Home Secretary caused a storm of discontent in Britain: he was held responsible for policemen beating suffragettes in London in 1910, and in August 1911, without the agreement of the local authorities, he used troops against striking dockers and workers in Liverpool and gave orders to open fire on demonstrators. According to his friends, Churchill was “thirsty for blood” and demanded that the strikers be given a good hiding. It was only when Asquith, the
67
требовал «задать бастующим хорошую трепку». Лишь благодаря вмешательству премьер-министра Асквита конфликт удалось погасить. Эти события и явились причиной очередной перестановки в правительстве: чересчур воинственному и беспокойному Черчиллю отдали Адмиралтейство. Разумеется, достоин удивления тот факт, что флот, святая святых Британской империи, был доверен человеку, не имеющему ни соответствующего образования, ни опыта… Однако Черчилль компенсировал это своей неуемной энергией и умением подбирать себе помощников. Весьма примечательным был распорядок дня, который Черчилль неуклонно соблюдал, находясь на государственной службе (и который не могла поколебать даже мировая война). По утрам он работал дома, сидя с сигарой в зубах на огромной кровати, заваленной кипами конвертов с донесениями. В ногах помещался телеграфист. Днем — обязательный послеполуденный сон, после которого Черчилль вставал очень бодрый и продолжал трудиться почти до самого рассвета. Преобразования во флоте, которыми он руководил, были весьма масштабны: прежде всего, это переход военных кораблей с угля на жидкое топливо, потом — создание главного штаба ВМС и учреждение морской авиации. Он же стал инициатором покупки акций англо-иранской
нефтяной компании — ведь запасов этого стратегического сырья Великобритания не имела.
Политик на войне В Первую мировую войну осуществилась давняя мечта Черчилля стать полководцем (ведь недаром же его рабочий стол всегда украшал бюст Наполеона).
Суфражистки на улицах Лондона. Шестичасовая бойня полиции с суфражистками произошла 18 ноября 1910 года. Ответственность за действия полиции легла на министра внутренних дел Черчилля. Suffragettes on the streets of London.
Несмотря на его искреннее стремление упрочить стабильность английского общества, Черчилль своими поступками и словами лишь усиливал классовую ненависть. Образ благородного аристократа, защищающего простой народ, вскоре потускнел и рассыпался в прах. Использование войск против бастующих рабочих полностью перечеркнуло его заслуги реформатора. Despite his sincere desire to bolster stability in British society, with his words and deeds Churchill only heightened class tensions. The image of the noble aristocrat defending the common people rapidly tarnished and crumbled to dust. The use of troops against striking workers completely cancelled out his contribution as a reformer. Кайзер Вильгельм II и Уинстон Черчилль во время военных маневров в Баварии в 1909 году. Пройдет пять лет, и эти люди будут посылать своих солдат друг против друга.
Kaiser Wilhelm II and Winston Churchill during military manoeuvres in Bavaria in 1909. Five years later these same men would be sending their soldiers against one another.
Prime Minister, interfered that the conflict was settled. Those events were the cause of another cabinet reshuffle: the excessively bellicose and turbulent Churchill was given charge of the Admiralty. It is, of course, surprising that the navy, the Holy of Holies of the British Empire was entrusted to a man who
lacked the relevant education and experience… But Churchill compensated for that with indefatigable energy and the ability to select his assistants. The daily timetable that Churchill adhered to in the service of the state was very remarkable (and could not be disrupted even by a world war). In the mornings he worked at home, sitting with a cigar in his teeth on a huge bed covered with piles of envelopes containing reports. A telegraphist sat at his feet. The afternoon always began with a nap after lunch, following which Churchill got up in excellent spirits and continue working almost until dawn.
6/19/09
17:18
Page 68
Л иния жизни: лидер / l ine
of fate: leader
Cherchil.qxd
Черчилль стал «крестным отцом» танковых войск: он создал в Адмиралтействе комитет по сухопутным кораблям на гусеничном ходу. Он считал, что необходимо развивать четыре новых типа вооружений: аэропланы, танки, отравляющие газы и пулеметы. Churchill became the “godfather” of tank units: at the Admiralty he created a committee for “land ships” with caterpillar tracks. He advocated developing four new types of weapon: aeroplanes, tanks, poison gas and machine-guns.
68
Удивительный факт, но он отдал приказ британскому военному флоту занять боевые позиции уже 28 июля — в тот самый день, когда Австро-Венгрия объявила войну Сербии, а до вступления в войну Великобритании оставалась почти неделя. В начале октября 1914 года Черчилль лично прибыл в бельгийский город Антверпен, осажденный германской армией. Ему удалось не только убедить бельгийцев не сдавать город, но и взять руководство обороной в свои руки. Он даже послал премьер-министру Асквиту телеграмму с просьбой освободить его от должности первого лорда Адмиралтейства и присвоить воинское звание, которое позволило бы ему командовать бельгийскими генералами. Однако последовало катего-
The reforms that he oversaw in the navy were very far-reaching: first and foremost there was the transition from coal to liquid fuel on warships, then the creation of a naval general staff and the establishment of naval aviation. He was the initiator of the purchase of shares in the Anglo-Iranian Oil Company — since Britain did not have its own reserves of that strategic commodity.
The Politician at War In the First World War Churchill realized his long-cherished dream of becoming a military commander (it was not for nothing that a bust of Napoloen always stood on his desk). Astonishingly he ordered the British Navy to take up battle positions as early as 28 July, the day when Austria-Hungary declared war on Serbia, and almost a week before the United Kingdom entered the war. In early October 1914 Churchill personally visited the Belgian city of Antwerp as it was being besieged by the German army. He managed not only to persuade the Belgians not to surrender the city, but even to take its defence into his own hands. He even sent Asquith a telegram requesting to be relieved
рическое «нет», а Антверпен пал несмотря на все усилия Черчилля. Но это первое фиаско отнюдь его не обескуражило, и вскоре он стал инициатором операции по захвату полуострова Галлиполи — ключа к Константинополю. Таким образом упрямец пытался взять реванш за свою неудачу в Антверпене. Однако все усилия британских военных и политиков пропали втуне: попытка овладеть Галлиполи провалилась с таким оглушительным треском, что последовал правительственный кризис, а консерваторы потребовали немедленной отставки Черчилля. Казалось бы, на его политической карьере судьба поставила жирный крест… Оказавшись в отставке, Черчилль пожелал отправиться в действующую армию, получил чин подполковника и батальон королевских шотландских стрелков. Впрочем, ненадолго: спустя полгода он уже сдал командование, оставив у подчиненных самые лучшие воспоминания о своей персоне. Чтобы «поднять настроение» солдатам, он устраивал в своей части спортивные соревнования, скачки мулов и бои подушками. Сам он занимался живописью и не забывал о собственном комфорте: у него была личная ванна, грелка, впечатляющий запас разнообразных спиртных напитков, а также деликатесы из лондонского магазина «Фортнум энд Мейсон». Впрочем, в боевых действиях он тоже участвовал и даже ходил в разведку.
В 1920-х годах взгляды Черчилля на колониальную политику Великобритании были очень жесткими: он выступал против предоставления независимости и даже статуса доминиона Индии и Египту, обвинял британцев в том, что они потеряли веру в себя и свою имперскую миссию. Первопричиной всех бед своей страны он считал всеобщее избирательное право. In the 1920s Churchill's views on colonial policy were very rigid. He opposed the granting of independence, or even dominion status, to India and Egypt and accused the British of losing faith in themselves and their imperial mission. He considered the root cause of all the country's troubles to be universal suffrage. of the post of First Lord of the Admiralty and to be given a military rank that would allow him to order the Belgian generals about. But the reply was a categorical no, and Antwerp fell despite all Churchill's efforts. But that first fiasco did not discourage him in the least and soon he was the originator of an operation to seize the Galipoli peninsula, the key to Constantinople. This
Л иния жизни: лидер / l ine
of fate: leader
Cherchil.qxd
6/19/09
17:18
Page 70
В июле 1917 года Ллойд Джордж, сменивший Асквита на посту премьер-министра, все-таки ввел Черчилля в правительство, сначала в качестве министра вооружений, а потом он стал военным министром и министром авиации. А вскоре для Великобритании наступило время триумфальных побед: величайшие империи Европы рухнули едва ли не в одночасье, и оставалось лишь пожинать плоды кровопролитной войны. Впрочем, успех был омрачен большевиками, пришедшими к власти в России. «Призрак коммунизма» теперь обрел зримое воплощение, а Уинстон Черчилль — нового врага. Он разработал подробный план войны с большевиками с использованием всех доступных средств. Однако поддержки ни в английском правительстве, ни у американского президента он не нашел, и в 1920 году войска Антанты были выведены из России. Тогда он выступил за досрочный пересмотр Версальского договора с целью укрепления Германии, которая должна противостоять «угрозе с Востока». Неизвестно чем мог бы закончиться «крестовый поход» Черчилля против большевизма, и Ллойд Джордж поспешил отвлечь от этой идеи своего соратника, отдав ему министерство по делам колоний.
Спаситель Британии
70
В начале 1920-х годов либеральная партия начала терять доверие британских из-
бирателей. Черчилль, баллотировавшийся в парламент в 1922 году как либерал, потерпел поражение, на следующий год он проиграл будучи уже независимым кандидатом. Лишь в 1924 году он получил вожделенное место в Палате общин и… присоединился к консервативной партии. Этот удивительный кульбит сошел ему с рук: тори рассудили, что лучше иметь «неудобного» Черчилля в своих рядах, нежели среди своих противников. В том же 1924 году он получил должность
«Кошмарные близнецы» — Уинстон Черчилль (справа) и Дэвид Ллойд Джордж. Фотография 1907 года. Ллойд Джордж, возглавивший либеральную партию в 1916 году, и Черчилль были сторонниками социальных реформ. В 1916—1922 годах Ллойд Джордж был премьер-министром Великобритании. Ниже. «Черчилль примеряет шляпы в магазине Ллойд Джорджа». Карикатура высмеивает частую смену Черчиллем постов в правительстве и непоследовательность его политических воззрений. The “Terrible Twins” — Winston Churchill and David Lloyd George in 1907. Lloyd George, who became head of the Liberal Party in 1916, and Churchill were supporters of social reform. From 1916 to 1922 Lloyd George served as prime minister. Below. Churchill trying on hats in Lloyd George's shop. The cartoon pokes fun at Churchill's rapid succession of posts in the government and the inconsistency of his political views.
was a stubborn man's attempt to gain revenge for his failure at Antwerp. All the efforts of the Empire's soldiers and politicians were in vain, though: the attempt to take Galipoli failed with such a resounding crash that it brought on a government crisis and the Conservatives demanded Churchill's immediate resignation. It might have seemed that fate had put an end to his political career. After his resignation, Churchill wanted to join the army in the field. He was given the rank of Lietenant Colonel and command of a battalion of the Royal Scots Fusiliers. But not for long: within half a year he gave up his command. In July 1917, Lloyd George, who had replaced Asquith as prime minister, took Churchill back into government, first as Minister of Munitions, and then as Secretary of War and Minister of Aviation. Soon Britain embarked on a period of triumphant victories: Europe's greatest empires collapsed, almost overnight, and it remained only to harvest the fruits of the bloody war. But the success was clouded by the Bolsheviks, who had seized power in Russia. The “spectre of
71
в правительстве, причем одну из трех высших — канцлера казначейства. Однако политика консерваторов оказалась на редкость неудачной и привела к экономическому спаду и безработице… В 1929 году они потерпели поражение на выборах, а у Черчилля появились разногласия с руководством партии… Оставив на время парламентские баталии, он обратился к литературным трудам. Репутация скандального политика приносила ему поистине королевские гонорары, объемные, а порой и многотомные сочинения исправно выходили изпод его пера: «Мировой кризис», «Мальборо: его жизнь и время», «Мои юные годы», «Размышления и приключения», «История англоязычных народов» — это лишь часть его крупных работ, а еще — статьи в английских и американских газетах и киносценарии. Впрочем, достойная изумления работоспособность объяснялась достаточно просто: под маркой «Уинстон Черчилль» трудился целый коллектив авторов и редакторов, готовивших для своего патрона материалы, которые он лишь «оживлял» своим красноречием. Именно красноречие и принесло ему всемирную славу и стало тем знаменем, которое помогло выстоять британцам в грядущей мировой войне. «У вас был выбор между войной и бесчестьем. Вы выбрали бесчестье, теперь вы получите войну» — эти слова он произ-
Черчилль и король Георг VI в Букингемском дворце. С членами королевской семьи Уинстон был на дружеской ноге и даже порой позволял себе опаздывать на прием к монарху… Георг VI назначил его премьерминистром 10 мая 1940 года, но не как лидера партии, а в силу чрезвычайных обстоятельств. Churchill and King George VI at Buckingham Palace. Winston was on friendly terms with members of the royal family and even permitted himself to be late for a meeting with the King now and then… George VI appointed him prime minister on 10 May 1940, not as the leader of a party, but due to exceptional circumstances.
Лидер консерваторов Артур Невилл Чемберлен (справа) был предшественником Черчилля на посту премьер-министра (1937—1940 годы). Британская политика благодушного поощрения нацистской Германии при Чемберлене достигла апогея: ведь продолжением аншлюса Австрии и раздела Чехословакии должно было стать нападение на Россию. Но Гитлер неожиданно нарушил планы своих покровителей… Черчилль яростно выступал против политики «умиротворения» Гитлера, но взамен ничего предложить не мог.
нес в Палате общин, когда узнал о Мюнхенском соглашении, положившем начало разделу Чехословакии. Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года, спустя три дня в нее вступила Великобритания, и в тот же день Черчилль получил предложение вновь занять пост первого лорда Адмиралтейства. В мае 1940 года, когда Германия вторглась в Бельгию, Нидерланды и Люксембург, король Георг VI официально назначает его премьер-министром. Черчилль выступает за борьбу с Германией, несмотря
The Conservative leader Neville Chamberlain (right) was Churchill's predecessor in the post of prime minister (1937—40). The British policy of placidly encouraging Nazi Germany reached its apogee under Chamberlain: the continuation of the Anschluss of Austria and the partition of Czechoslovakia was supposed to be the invasion of Russia. But Hitler unexpectedly spoilt the plans of his passive backers… Churchill spoke out vehemently against appeasement, but could offer no alternative.
Communism” had acquired a visible form and Winston Churchill a new enemy. He drew up a detailed plan for fighting the Bolsheviks by all available means. He did not find support, however, with either the British government or the American president and in 1920 the Entente's forces were withdrawn from Russia. It was not clear how Churchill's “crusade” against Communism would end and Lloyd George hastened to distract his colleague from the idea, giving him the Colonial Office.
The Saviour of Britain In the early 1920s the Liberal Party began to lose the confidence of the British electorate. Churchill stood for parliament as a Liberal in 1922 and was defeated. The next year he stood as an independent and lost again. Only in 1924 did he obtain the longed-for seat in the House of Commons and … he rejoined the Conservative Party. This astonishing volte-face came off: the Tories decided it was better to have the “awkward” Churchill in their ranks than among their opponents. That same year he was given a government office — one of the high-
est, Chancellor of the Exchequer. But Conservative policies proved exceptionally unsuccessful and led to economic decline and unemployment… In 1929 they lost the election and Churchill fell out with the party leadership. Leaving parliamentary battles for the moment, he turned to literary labours. His reputation as a controversial politician brought him large royalties. He turned out a succession of large, sometimes multi-vol-
6/19/09
17:18
Page 72
of fate: leader
Cherchil.qxd
Л иния жизни: лидер / l ine
военных кораблей в британских портах. Эскадра французских линкоров, стоявшая у берегов Алжира, отказалась подчиниться и была потоплена английскими кораблями… Разумеется, с благой целью: флот мог попасть в руки врага, но тысячи французских моряков заплатили за безопасность британцев своими жизнями. Черчилль оказался из тех редких людей, которые умеют занимать свое место в нужный час. Судьба уготовила ему роль спасителя Британии, и он рьяно взялся за дело. Правда, ему пришлось на время поступиться
своими антикоммунистическими принципами и протянуть руку Советской России, принявшей на себя основной удар германских армий. Дипломатические переговоры с Рузвельтом и Сталиным тоже дались ему нелегко. В доверительном разговоре он признался, что понял, «какая мы маленькая нация… с одной стороны был огромный русский медведь, с другой — здоровенный американский буйвол, а между… бедный маленький английский ослик». Однако оседланный премьер-министром Черчиллем «ослик» показал в общеевропейском забеге неплохие результаты и заставил себя уважать. Но вот его попытки
Слева. Черчилль 30 декабря 1941 года. Фотография Юсуфа Карша. Ниже. Черчилль осматривает развалины дома в Лондоне после бомбардировки. «Единственная защита — это нападение. Если хотите спастись, вы должны убить больше женщин и детей и быстрее, чем враг» — эти слова произнес премьер-министр Великобритании Стэнли Болдуин в 1932 году. Нацисты оказались хорошими учениками британских политиков.
Триумф Уинстона Черчилля, объявившего 8 мая 1945 года о том, что война с Германией выиграна. Премьера приветствует толпа, собравшаяся на улице Уайтхолл в Лондоне. Черчилль еще не догадывается, что его партию ждет поражение на выборах и ему придется уйти в отставку. Churchill's triumph came with his announcement on 8 May 1945 that the war with Germay had been won. The Premier was hailed by the crowd that gathered in Whitehall.
Последний том своих мемуаров Черчилль назвал «Триумф и трагедия». Триумфом для него стало то, что Англия выжила в схватке с Германией, а трагедия заключалась в итогах войны: соотношение сил в мире изменилось, и его страна перестала быть сверхдержавой, определяющей мировую политику.
на то что большая часть его кабинета предлагает заключить мир. «Мне нечего предложить, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота», — произносит он в Палате общин. В те дни ради спасения любимой Англии ему приходится принимать страшные, шокирующие своей жестокостью решения. Одно из первых — захват французских
72
Top left. Churchill on 30 December 1941. Photograph by Yousuf Karsh.
Выше. Во время воздушных налетов на Лондон британский премьер менял шляпу на каску. 1940 год. Коллекционирование головных уборов было страстью Черчилля: фуражки армейского и флотского образца, пробковые шлемы, панамы, цилиндры, широкополые стетсоны и головные уборы индейских вождей… Правее. Спальная комната Уинстона Черчилля в бункере неподалеку от Даунинг-стрит, 10. Above. During air-raids on London the PM exchanged his hat for a helmet. 1940. Right. Churchill's bedroom in the bunker under Westminster.
ume works: The World Crisis, Marlborough: His Life and Times, My Early Life, Reflections and Adventures, The History of the English-Speaking Peoples — those are just a part of his major works, on top of which there were articles in British and American newspapers and filmscripts. But this astonishing productivity had a fairly simple explanation: a whole team of writers and editors were slaving away under the “Winston Churchill” brand
Above. Churchill viewing the ruins of a house in London after an air-raid. “The only defence is in offence, which means that you have to kill more women and children more quickly than the enemy if you want to save yourselves” — words spoken by British Prime Minister Stanley Baldwin in 1932. The Nazis proved good pupils of British politicians.
name, preparing materials for their front man, who only enlivened them with his gift for words. It was that gift that brought him worldwide fame and became the banner that helped to rally the British in the coming world war. “You were given the choice between war and dishonour. You chose dishonour, and you will have war.” He pronounced those words in the House of Commons when he
Churchill gave the last volume of his memoirs the title Triumph and Tragedy. The triumph for him was Britain's survival in the life-and-death struggle with Germany, the tragedy lay in the results of the war: the balance of power in the world changed and his country ceased to be a superpower determining world politics.
73 Черчилль, Рузвельт и Сталин — главы державпобедительниц, в руках которых оказалась судьба всей Европы. На Ялтинской конференции в феврале 1945 года решались вопросы о сферах влияния в мире и послевоенном порядке, а также об образовании ООН. Churchill, Roosevelt and Stalin, the leaders of the victorious powers, in whose hands lay the fate of all Europe. The Yalta Conference in February 1945 settled questions of spheres of influence in the world and the new postwar order as well as the formation of the United Nations.
learnt of the Munich Agreement that began the dismemberment of Czechoslovakia. The Second World War began on 1 September 1939. Three days later Britain entered it and that same day Churchill was invited to return as First Lord of the Admiralty. In May 1940, when Germany invaded Belgium, the Netherlands and Luxembourg, King George VI officially appointed him prime minister. Churchill advocated fighting Germany although the majority of his cabinet were for concluding a peace treaty. “I have nothing to offer but blood, toil, tears, and sweat,” he told parliament. In that period, in order to save his beloved Britain, Churchill had to take terrible decisions of shocking brutality. One of the first was the seizure of French ships in British ports. A squadron of French ships anchored off the Algerian coast refused to obey and was suck by British vessels. Of course the act was justified: the fleet may have fallen into enemy hands, but thousands of French sailors paid with their lives for the security of the British.
Churchill proved to be one of those rare people, who manage to occupy their place at the necessary moment. Fate had prepared the role of Britain's saviour for him and he set zealously about his task. He did, admittedly, have to back down for a time on his anti-Communist principles and extend a hand to Soviet Russia that had taken the main blow of the German armies. The diplomatic negotiations with Roosevelt and Stalin were no easy matter either. His attempts to dispute the convincing victory of the “Russian bear” were unsuccessful, but neither Britain not the USA were prepared to accept that a considerable part of Europe had come under Russia's control. That was the leitmotif of the famous speech that Churchill gave in the American town of Fulton on 5 March 1946 in the presence of President Truman. The message of the speech (which the great orator himself considered the peak of his political activities) was the proclamation of a “cold war” between the Anglo-American alliance and Russia.
Л иния жизни: лидер / l ine
of fate: leader
Cherchil.qxd
6/19/09
17:18
Page 74
оспаривать убедительную победу «медведя» успеха не принесли, а смириться с тем, что под контролем России оказалась значительная часть Европы, союзники не хотели. Именно это и стало лейтмотивом речи, произнесенной Черчиллем в американском городке Фултон 5 марта 1946 года в присутствии президента Трумэна. Суть этой речи (сам оратор считал ее вершиной своей политической деятельности) заключалась в провозглашении «холодной войны» между англоамериканским альянсом и Россией. Признанный «самым выдающимся британцем в истории», Черчилль скончался в возрасте девяноста лет. Последнее десятилетие своей жизни он пожинал плоды своих трудов: награды и почести лились на него как из рога изобилия. А его смерть ознаменовала конец целой эпохи в истории Британской империи.
В 1955 году Черчилль ушел в отставку с поста премьера — теперь уже навсегда. Хотя номинально он оставался членом парламента вплоть до 1964 года, но фактически перестал участвовать в политической жизни. Последние свои годы сэр Уинстон провел в тихой семейной гавани. Churchill did return to Downing Street in 1951, but in 1955 he resigned as premier for the last time. Although nominally he remained a member of parliament right up to 1964, he practically retired from political life. Sir Winston spent his last years in a quiet family haven.
Справа. Поместье Чартуэлл, с любовью изображенное владельцем. Черчилль купил его в 1922 году за пять тысяч фунтов. В 2006 году одно из полотен Черчилля с изображением Чартуэлла было продано за миллион фунтов. Right. The estate of Chartwell, lovingly depicted by its owner. Churchill bought it in 1922 for 5,000 pounds. In 2006 one of Churchill's paintings of Chartwell was sold for a million pounds.
74
Слева. Живописи Черчилль посвящал редкие часы досуга, хотя увлекся ею случайно. Писал он резкими, яростными мазками и для достижения нужного впечатления не стеснялся приукрашивать пейзаж. Left. Churchill spent his rare leisure hours painting. He painted with abrupt, furious strokes of the brush and did not hesitate to prettify a landscape to obtain the desired effect.
Churchill, acknowledged as “the greatest Briton of all time”, died at the age of ninety. In the last decade of his life he gathered the fruits of his works: awards and honours were showered upon him. His death marked the end of a whole era in the history of the British Empire.
Уинстон Черчилль за несколько лет до смерти продумал и изложил в письменном виде церемонию своих похорон. Он говорил, что хочет быть погребенным как простой солдат. Его пожелание было выполнено. A few years before his death Winston Churchill planned his own funeral ceremony and wrote instructions for it. He said that he wanted to be buried like a common soldier. His wishes were followed. Сообщение в английской газете о смерти Черчилля. Он скончался дома в окружении семьи 24 января 1965 года. An English newspaper announcing Churchill's death. He died at home, surrounded by his family, on 24 January 1965.
П оворот судьбы: перебежчик / t wist
of fate: defector
Kantemir.qxd
6/19/09
17:16
Page 76
Утром 6 июля 1711 года русский лагерь на правом берегу реки Прут, в окрестностях Ясс, столицы Молдовы, был разбужен трубными звуками. К восьмидесятитысячной русской армии присоединилось местное шеститысячное войско: кряжистые, смуглые усачи в папахах. Предводитель, невысокий стройный мужчина с тонкими чертами лица и обходительными манерами, спешился и направился к царскому шатру. Царь Петр Алексеевич радушно распахнул объятия и, склонившись, облобызал его. Валерий Шубинский / by Valery SHUBINSKY
On the morning of 6 June 1711 the Russian camp on the right bank of the River Pruth, near Jassy the capital of Moldavia, was awoken by the sound of bugles. The 80,000-strong Russian army was joined by a local force of 6,000: stocky, swarthy fellows sporting moustaches and tall astrakhan hats. Their leader, a fairly short slender man with fine features and urbane manners, hastened to the Tsar's tent. Peter spread his arms wide and, bending down, kissed the newcomer.
Ниже. «Петр I на реке Прут». С акварели Михаила Иванова. 1804 год. Блистательная Порта объявила России войну в ноябре 1710 года. Султан потребовал от Петра I вернуть Турции крепость Азов, признать Станислава Лещинского королем Польши, отдать Прибалтику Швеции, срыть Петербург… В июле 1711 года русская армия под командованием фельдмаршала Бориса Шереметева подошла к реке Прут. Позже к ней присоединился и Петр.
Петр предвкушал победу. Ныне Димитрий Кантемир, господарь Молдовы, на стороне русских. А несколько дней назад российский государь получил письмо от господаря Валахии Константина Брынковяну, который обещал присоединиться к коалиции и предоставить петровской армии провиант. Теперь Петр не сомневался: война с турками будет выиграна. Блистательная Порта, давний враг России, откажется помогать шведам, да и сама пойдет на уступки. Его страна обретет выход сразу к двум морям — Балтийскому и Черному.
Constantin Brâncoveanu was negotiating with Peter I from 1703 and even secretly received the Order of St Andrew the First-Called from him. In 1714 he died under torture in Constantinople. Portrait by an unknown artist. 1696.
Слово Петра Через две недели под угрозой оказалось все: не только поход, но и жизнь Петра, да и будущее всей России. Вдвое пре-
Peter I on the River Pruth. From a watercolour by Mikhail Ivanov. 1804. The Sublime Porte declared war on Russia in November 1710. The Sultan demanded that Peter return the Turkish fortress of Azov, recognize Stanislaw Leszczynski as king of Poland, return the Baltic lands to Sweden and demolish St Petersburg. In July 1711 the Russian army commanded by Field Marshal Boris Sheremetev approached the River Pruth. Later Peter himself joined his troops.
76
Константин Брынковяну с 1703 года вел переговоры с Петром I и даже тайно получил от него орден Андрея Первозванного. В 1714 году умер под пытками в Стамбуле, а его сыновья были обезглавлены. Румынская православная церковь причислила его к лику святых. Портрет работы неизвестного художника. 1696 год.
восходящее по численности турецкое войско окружило его армию. И хотя вражеские атаки удавалось отражать с честью, а потери неприятель нес немалые, утешением это было слабым: у Петра не осталось ни боеприпасов, ни продовольствия. Лагерь оглашали рыдания офицерских жен. Сам Петр метался, бил себя в грудь — и не мог произнести ни слова. Все предопределило коварство Брынковяну. В самый последний момент он уклонился от участия в битве, а склады с продовольствием передал туркам. Впоследствии одни говорили, что Константин не мог сражаться бок о бок со своим злейшим кровным врагом — Кантемиром. Другие считали, что он с самого начала вступил в сговор с турками и его обещания Петру были ловушкой. Так или иначе,
Peter was anticipating victory. Now Dimitrie Cantemir, the Hospodar (prince) of Moldavia, was on the Russian side. And a few days earlier the Tsar had received a letter from the Hospodar of Walachia, Constantin Brâncoveanu, promising to join the coalition and provide the army with provisions. Now Peter was in no doubt that the war against the Turks would be won. The Sublime Porte, Russia's long-time enemy, would refuse to help the Swedes and would itself make concessions. His country would immediately gain access to two seas — the Baltic and the Black Sea. Peter's Word
осподарькнижник
the bookish hospodar
Two weeks later everything was under threat: not just the campaign, but Peter's very life, and the future of the whole of Russia. His army was surrounded by the Turks and outnumbered two to one. Although the enemy's attacks were repulsed with honour and the Turks suffered heavy casualties, that was poor consolation: Peter was left with neither ammunition nor provisions. This turn of events was due to Brâncoveanu's perfidy. At the very last moment he
П оворот судьбы: перебежчик / t wist
of fate: defector
Kantemir.qxd
78
6/19/09
17:16
Page 78
но позднее Брынковяну оказался в немилости у султана, и его казнили. В Румынии его поныне чтят как национального героя и страстотерпца. Петр решил пробиваться из окружения — «не на живот, а на смерть, никого не милуя и ни у кого не прося пощады». Он уже заготовил указ: в случае его пленения не подчиняться его приказам и царем более не считать. Впрочем, живым сдаваться он не собирался. Но следующий день принес радостные известия: турки согласились на переговоры. (По распространенной легенде, турецкого пашу подкупили драгоценностями, которые сняла с себя будущая императрица Екатерина I, сопровождавшая Петра в этом походе.) Отправляя на переговоры одного из своих сподвижников, Петра Шафирова, царь дал ему инструкции: в случае необходимости уступать туркам и шведам всё — причерноморские земли, Лифляндию, соглашаться на шведского ставленника в Польше… Лишь в одном вопросе Петр оставался неколебим: Ингрия со строящимся Петербургом должна принадлежать России. Шафирову удалось договориться на условиях несравнимо более выгодных: Россия обязывалась вернуть Турции, точнее, вассальному Крымскому ханству Азов и пропустить через свою территорию шведского короля Карла XII, бежавшего в Турцию после Полтавской битвы.
Однако возник еще один вопрос, в котором русский царь проявил твердость. Турки требовали выдать им изменника Кантемира. Петр отвечал: «Я лучше уступлю туркам всю землю до Курска, нежели выдам князя, пожертвовавшего для меня всем своим достоянием. Потерянное ору-
жием — оружием и возвращается; но нарушение данного слова невозвратимо. Отступить от чести то же, что не быть государем». В конце концов, турки согласились, и Кантемир с семьей отправился в Россию под защитой уходящей армии Петра.
Изменники или патриоты?
Димитрий Кантемир. «Оный господарь — человек зело разумный и в советах способный», — писал о нем Петр I. Портрет работы неизвестного художника. Начало XVIII века. Dimitrie Cantemir. “That Hospodar is a most wise man and capable in councils,” Peter I wrote of him. Portrait by an unknown artist. Early 18th century.
В списке имен выдающихся писателей и ученых на здании библиотеки Сент-Женевьев в Париже Димитрию Кантемиру отведено почетное место — между Лейбницем и Ньютоном. В настоящее время портрет Кантемира украшает приднестровскую денежную купюру достоинством в 100 рублей. In the list of names of outstanding writers and scholars on the building of the Bibliothèque Sainte-Geneviève in Paris, Dimitrie Cantemir is accorded a place of honour — between Leibniz and Newton. Today a likeness of Cantemir can be found on the Prenistrian 100-rouble note. evaded taking part in the battle and handed the storehouses of food over to the Turks. Later some people said that Constantin had been unable to fight side by side with his deadly enemy Cantemir. Others believed that from the outset he had been in collusion with the Turks and his promises to Peter were a trap. Whatever the case, Brâncoveanu later fell into disfavour with his overlord the Sultan and was executed. In Romania he is still venerated as a national hero and martyr. Peter resolved to make a life-or-death attempt to break out of encirclement “sparing no-one and asking no quarter”. He had already drawn up a decree that in the event of his being captured his orders were not to be obeyed and he was no longer to be considered the tsar. Not that he intended to give himself up alive. The following day, however, brought better tidings: the Turks agreed to parley. When he sent one of his close comrades-inarms, Piotr Shafirov, to negotiate, the Tsar gave him instructions that if forced he could concede everything to the Turks and Swedes — give up the lands on the Black Sea and Livonia, agree to a Swedish protégé in Poland… Only on one matter did Peter stand firm:
79
Валахия и Молдова в XVIII веке являлись автономными владениями Османской империи. Даже строительство мечетей и публичные мусульманские богослужения находились там под запретом. Однако правителей этих стран (господарей) утверждали в Стамбуле. И вот вассал султана перешел на сторону его врагов, своих единоверцев… О чем думал Кантемир, навсегда покидая родину? Вспоминал собственную жизнь? Или историю своего рода? Согласно одной из версий, Кантемиры происходили от хана Белогородской орды, чье имя — «хан Темир» — местные жители произносили как «Кантемир». Другая гласила, что прозвище знатного татарина было «кан Тимур» («кровь Тимура»), что означало его принадлежность к роду Тамерлана. В XVI веке они перешли в православие и поселились в Молдавии, став (наряду со своими соперниками Брынковяну) богатейшими владельцами земель между Дунаем и Бугом. Константин Кантемир, отец Димитрия, служил сначала
Cлева. «Петр 1-й при реке Прут, 1711 года». Литография Петра Иванова по рисунку Бориса Чорикова для издания «Живописный Карамзин, или Русская история в картинах». 1836 год. Справа вверху. «Конклюзия Лаврентия Трансильванского, посвященная Димитрию Кантемиру (Переход Димитрия Кантемира из турецкого в русское подданство)». С гравюры на меди Григория Тепчегорского и Ивана Зубова. 1712 год. Left. Peter I at the River Pruth, 1711. Lithograph by Piotr Ivanov after a drawing by Boris Chorikov for the book A Painted Karamizin, or Russian History in Pictures. 1836. Top right. The Conclusion of Laurence of Transylvania regarding Dimitrie Cantemir (Dimitrie Cantemir's Move from Turkish to Russian Citizenship). From a copperplate engraving by Grigory Tepchegorsky and Ivan Zubov. 1712.
Ingria and newly-founded St Petersburg must remain in Russian hands. Shafirov managed to agree far more advantageous terms: Russia undertook to return Azov to the Ottoman Empire, or rather to its vassal, the Crimean Khan, and to permit the passage through its territory of King Charles XII of Sweden, who had fled to Turkey after the Battle of Poltava. However, one more matter was raised on which the Russian Tsar remained resolute. The Turks demanded the surrender of the traitor Cantemir. Peter replied: “I would rather cede to the Turks all the land as far as Kursk than hand over a prince who has sacrificed all his possessions for me. What is lost to arms can be recovered by arms, but the breach of one's given word cannot be recovered. To renounce honour is the same as not being sovereign.” Finally the Turks agreed and Cantemir and his family headed for Russia under the protection of Peter's withdrawing army.
Traitors or Patriots? What did Cantemir think of as he left his homeland for ever? Did he recall his own life? Or the history of his line?
According to one of the versions, the Cantemirs were descended from a ruler of the Akkerman Horde, whose name “Khan Temir” was distorted into “Cantemir” by local tongues. Another said that the by-name of a noble Tatar had been “kan Timur” — “the blood of Timur”, alluding to his descent from Tamerlane. In the sixteenth century the family converted to Orthodoxy and settled in Moldavia, becoming (along with their rivals the Brâncoveanus) the richest land-owners between the Danube and the Bug. Constantin Cantemir, Dimitrie's father, was elected by the great Moldavian nobles and confirmed by the Sultan as hospodar of Moldavia. According to custom he had to leave a hostage behind in Constantinople. The choice fell on his son, fifteen-year-old Dimitrie. In the former capital of the Eastern Roman that had become the centre of a mighty Muslim empire he would spend almost a quarter of a century. Constantin Cantemir spoke many languages but was almost illiterate. His son, making the most of the carefree life of the capital, attended the theological schools or “academies' that still survived from Byzantine times, made the acquaintance of Euro-
6/19/09
17:16
of fate: defector
Kantemir.qxd
Left. Jan III Sobieski outside Vienna. From a painting by Jerzy Siemiginowski. 1686. In September 1683 a decisive battle took place at Vienna between the Turkish army and Polish, Austrian and German forces. The Ottoman advance into Europe was halted.
Высокая, или Блистательная, Порта (от итал. porta — дверь) — принятое в истории дипломатии и международных отношений наименование канцелярии великого визиря Османской империи. Именовалась так по названию ворот, ведущих во двор великого визиря. Так называли и всю Османскую (Оттоманскую) империю, которая возникла в начале XIV века.
П оворот судьбы: перебежчик / t wist
80
Page 80
«Ян III Собесский под Веной». С картины Ежи Семигиновского. 1686 год. В сентябре 1683 года под Веной произошло решающее сражение между турецкой армией и польско-австрийско-германскими войсками. Движение османов в Европу было остановлено.
Ниже. «Врата счастья во втором дворе султанского дворца Топкапы в Стамбуле». С картины Луи Франсуа Касса. Войти во дворец султана можно через Высочайшие врата, которые и дали название всей Османской империи. Below. The Gate of Happiness in the second courtyard of the Sultan's Topkapi Palace. From a painting by Louis François Cassas. The Sultan's palace was entered through the Sublime Porte, that became a name for the entire Ottoman court.
османам, потом Польше, затем снова Турции и, между прочим, отличился в 1683 году у стен Вены, в несчастливой для войска султана битве с польским королем Яном Собесским. Несколько лет спустя Кантемир был избран молдавскими боярами и утвержден султаном в качестве господаря Молдовы. По обычаю он должен был оставить в Стамбуле заложника. Этот жребий выпал его сыну, пятнадцатилетнему Димитрию. В бывшей столице ромеев, ставшей центром могущественной мусульманской им-
перии, ему предстояло провести почти четверть века. Константин Кантемир, говоривший на многих языках, был почти неграмотен. Его сын, пользуясь вольготной столичной жизнью, посещал оставшиеся с византийских времен духовные школы — «академии», знакомился с приезжавшими в Стамбул европейцами, запоем читал. К тридцати с небольшим он был автором нескольких философских трактатов, написанных помолдавски, по-гречески и по-латыни, а также первого молдавского романа — «Иероглифическая история», где в завуалированной форме (действующие лица — звери, птицы и насекомые) излагается история вражды Кантемиров и Брынковяну. Кроме того, Димитрий разработал систему нот для турецкой традиционной музыки и сам написал целый ряд музыкальных сочинений. После смерти старого Константина Кантемира Димитрий господарем стал
далеко не сразу: возможно, его не хотели отпускать из Стамбула, где он с успехом занимался не только учеными штудиями, но и государственными делами Порты. Причиной этому стали интриги его давнего недруга Брынковяну при османском дворе. В 1695—1707 годах, с перерывом в пять лет, господарем был его старший брат Антиох. Наконец, в 1710 году султан Ахмед III вручил Димитрию трон Молдо-
Руины дома Димитрия Кантемира сохранились в Стамбуле до сегодняшнего дня. Возможно, в будущем здание восстановят. Современная фотография. The ruins of Dimitrie Cantemir's house still survive in Istanbul. The building may one day be renovated. Present-day photograph.
The Sublime Porte or simply the Porte is a name often used in the history of diplomacy and international relations for the office of the grand vizier of the Ottoman Empire. It was actually the name of the gate leading into the courtyard of the grand vizier's residence.
81
peans who came to the city and read avidly. By the time he was in his thirties, he was the author of several philosophical treatises written in Moldavian, Greek and Latin, and also of the first Moldavian novel Historia Hieroglyphica, which tells in disguised form (the personages are animals, birds and insects) the story of the feud between the Cantemirs and the Brâncoveanus. Besides that, Dimitrie devised a system of notation for traditional Turkish music and himself wrote a number of musical compositions. After the death of the old hospodar, Constantin Cantemir, Dimitrie did not succeed at once. From 1695 to 1707, with a gap of five years, his elder brother Antioh was ruler. Finally, in 1710, Sultan Ahmed III granted Dimitrie the Moldavian throne. The new ruler's first order cancelled taxes for the greatest nobles and reduced them for everyone else: this was a bid to gain popularity. His second move was to conclude a secret agreement with Peter in the city of Lutsk. That was all he had time to do. A year before Dimitrie's accession an elderly foreigner died in the fortress of Bendery on Moldavian soil. Did Dimitrie ponder the
вы. Первым распоряжением Кантемира была отмена налогов для самых знатных бояр и снижение для всех остальных: таким образом он решил завоевать популярность. Вторым — заключение в городе Луцке тайного договора с Петром. Ничего больше сделать он не успел… За год до воцарения Димитрия в Бендерах на территории Молдовы умер пожилой иностранец. Размышлял ли Димитрий о судьбе этого человека, сравнивал ли его с собой? Иностранца звали Иван Мазепа. Подобно Кантемиру, он изменил своему государю. Подобно Кантемиру, стремился к независимости своей страны… и к короне для себя (признание наследственных прав Кантемиров на престол Молдовы было одним из главных условий договора с Петром). Оба — Мазепа и Кантемир — встали на сторону армии, в конечном итоге потерпевшей поражение, и вынуждены были покинуть родину. Но были и отличия. Московское государство было для Мазепы чужим: его юность прошла при польском дворе, позже он объездил едва ли не всю Европу и получил там образование. Но для основной массы жителей гетманщины единокровные и православные московиты были ближе шведов-лютеран. За гетманом пошло меньшинство. В случае Кантемира, вся жизнь которого была связана с Османской империей, все обстояло совершенно наоборот (даже
fate of that man? Did he draw parallels with himself? The foreigner was named Ivan Mazepa. Like Cantemir he had betrayed his overlord. Like Cantemir he had sought independence for his country… and its crown for himself (acknowledgement of the Cantemirs' hereditary right to the Moldavian throne was one of the main points in the pact with Peter). Both — Mazepa and Cantemir — rose up in support of an army that ultimately suffered defeat and were forced to flee their homeland. But there were differences. The Muscovite state was foreign to Mazepa: his youth was spent at the Polish court; later he travelled almost all around Europe and got his education there. For the vast bulk of the inhabitants of the Cossack Hetmanate, however, the Muscovites with their common blood and common religion were closer than the Lutheran Swedes. Only a minority followed the Hetman. In the case of Cantemir, whose whole life had been connected with the Ottoman Empire, things were exactly the other way around (the Bayazet March that he composed was even for a long time performed as the Turkish national anthem). For the Mol-
Янычары — регулярная турецкая пехота XIV—XIX веков. Вместе с сипахами и акынджи (тяжелой и легкой кавалерией) янычары составляли основу войска Османской империи. Janissaries — the regular Turkish infantry in the fourteenth to nineteenth centuries. Together with the sipahi and akinci (heavy and light cavalry) they were the main forces of the Ottoman Empire.
П оворот судьбы: перебежчик / t wist
of fate: defector
Kantemir.qxd
6/19/09
17:17
Page 82
сочиненный им «Марш Баязета» долгое время исполнялся как национальный гимн Турции). А для молдавского народа турки оставались врагами. «Вся страна была с москалями», — свидетельствовал очевидец тех событий. Кантемир являлся изменником в глазах турок и, возможно, в своих собственных, но не в глазах молдаван. Другое отличие — в складе личности. Мазепа, хоть и писал стихи, оставался политиком до мозга костей. Любимой книгой его был «Государь» Макиавелли. Кантемир, хоть и пытался играть в политические игры, считал себя, прежде всего, ученым и писателем. Однако эти «измены» оказались для Украины и Молдовы плачевными: обе страны утратили автономию. В Яссы, столицу Молдовы, теперь вместо местных магнатов господарями посылали грековфанариотов (так называли представителей лояльной османам стамбульской христианской элиты). Княжество лишилось права участвовать во внешней политике и содержать армию.
«Философ среди королей»
82
В России Кантемир получил титул светлейшего князя (наивысший возможный для лиц, не принадлежащих к царской семье) и огромные земельные пожалования (десять тысяч душ!). Поселившись в Москве, он занялся науками. Его «История возвышения и упадка Оттоманской импе-
davian people, though, the Turks remained enemies. “The whole country was with the Russians,” one witness to the events wrote. Cantemir was a traitor in the eyes of the Turks and, perhaps, in his own, but not in the eyes of the Moldavians. Another difference was in their personal aspirations. Mazepa, for all that he wrote poetry, remained a politician through and through. His favourite book was Machiavelli's The Prince. Cantemir, although he tried to play at politics, considered himself first and foremost a scholar and a writer. But their “treachery” proved disastrous for the Ukraine and Moldavia: both countries lost their autonomy. In Jassy, the Moldavian capital, instead of local magnates the appointed hospodars were Phanariote Greeks (members of the Christian elite of Constantinople loyal to the Ottoman rulers). The principality was stripped of the rights to participate in foreign affairs and to maintain an army.
“A philosopher among kings” In Russia Cantemir was granted the title of Most Illustrious Prince (the highest possible for non-members of the imperial family)
рии» в течение столетия была общепризнанным в Европе учебником. (Упадок, собственно, только начинался, но автор смотрел в будущее.) Главным его трудом стало, однако, «Описание Молдавии». Изображая свою страну и ее народ, бывший господарь стремился к обстоятельности и суровой объективности: «Помимо православной веры и гостеприимства, едва ли можно найти в нравах молдаван что-то, что мы могли бы по справедливости хвалить… Самомнение и высокомерие являются матерью и сестрой молдаванина. Если у него есть породистая лошадь и отличное оружие, он убежден, что нет никого превыше его… Молдаване большие весельчаки и любят шутки. У них что на сердце, то на языке, как легко они забывают вражду, так же недолго сохраняют память о дружбе… По отношению к побежденным проявляют то милосердие, то жестокость, в чем проявляется непостоянный характер, свойственный их натуре. Считают своим святым христианским долгом убить турка или татарина и причисляют к отступникам веры того, кто вздумает обращаться с ними более мягко». В 1716 году Кантемир был избран членом Берлинской Академии наук. В приветственном слове он именовался «королем среди философов и философом среди королей». Петр собирался назначить его президентом Санкт-Петербургской
and huge tracts of land (10,000 serfs!). He settled in Moscow and devoted himself to scholarship. His History of the Growth and Decay of the Ottoman Empire became the textbook work on the subject in Europe for over a century. (The decay was actually only just beginning, but the author foresaw the
«Петр I и Димитрий Кантемир». Рисунок неизвестного художника. Российский император был щедр на милости для Димитрия Кантемира. Кроме обширных земель в окрестностях Харькова, он пожаловал ему имение Черная Грязь под Москвой, впоследствии переименованное в Царицыно. Peter I and Dimitrie Cantemir. Drawing by an unknown artist.
The Russian Emperor was generous with his favours to Dimitrie Cantemir. Besides extensive tracts of land near Kharkov, he granted him the estate of Chernaya Griaz outside Moscow that was later renamed Tsaritsyno.
П оворот судьбы: перебежчик / t wist
of fate: defector
Kantemir.qxd
6/19/09
17:17
Page 84
Академии наук, но Кантемир умер в 1723 году, а Академия была учреждена год спустя. Впрочем, академической карьеры бывшему властителю Молдовы всегда было мало: он мечтал о влиянии на государственные дела. В последние годы жизни князь, женившийся вторым браком на юной княжне Трубецкой, переехал в Петербург — поближе ко двору. Молодой архитектор Франческо Бартоломео Растрелли возвел для него дворец на Миллионной улице. Светлейший князь отказался от «восточной» одежды, которой долгие годы хранил верность, и обрядился в европейский кафтан и напудренный парик… Надежды Димитрия на место близ императорского трона связывались теперь с дочерью Марией. Она стала фавориткой Петра — в чем ее отец не видел ничего унизительного: ведь и Екатерина I жила с царем восемь лет, прежде чем пошла с ним под ве-
нец. А у кого больше прав на супружество с российским императором: у бывшей служанки пастора Глюка или у дочери господаря Молдовы? Особенно если она родит Петру сына (ведь после гибели царевича Алексея и смерти маленького Петра Петровича законных сыновей у императора не было). Но ребенок Марии Димитриевны, сопровождавшей Петра в Персидском походе, родился мертвым. Вскоре император охладел к своей метрессе. Влияние на русскую историю суждено было оказать — уже после смерти Димитрия — его младшему сыну, Антиоху, которому в момент эмиграции из Молдовы не исполнилось и двух (по другим источникам — трех) лет. Антиох Димитриевич, получивший, как и его братья, блестящее образование, был прежде всего поэтом, причем большим. Его сатиры, послания, переводы из Горация и Анакреонта были выше всего, написанного к тому времени по-русски
в стихах. Но Антиоху, как и его отцу, мало было пера — его влекла политика.
Угасание династии
Димитрий Кантемир вел в Петербурге вполне светский образ жизни. Портрет работы неизвестного художника. XVIII век. Dimitrie Cantemir led an entirely worldly life in St Petersburg. Portrait by an unknown artist. 18th century.
Красота и образованность Марии Кантемир, дочери господаря Димитрия, привлекли внимание Петра I. Портрет работы Ивана Никитина. Начало 1720-х годов. The beauty and fine education of Maria Cantemir, Dimitrie's daughter, attracted Peter the Great's attention. Portrait by Ivan Nikitin. Early 1720s.
В 1730 году, после смерти малолетнего императора Петра II, аристократический Верховный тайный совет, который, собственно, и прежде управлял страной, попытался официально взять власть в свои руки. «Верховники» призвали на престол Анну Иоанновну, герцогиню Курляндскую, племянницу Петра Великого, ограничив ее власть так называемыми «кондициями». Анна сперва послушно их подписала — и была провозглашена императрицей. Такое положение дел вызвало недовольство у многих, в том числе и у сторонников продолжения петровских реформ, входивших в так называемую «Ученую дружину». Среди ее членов был и молодой Антиох — наряду с архиепископом Феофаном Прокоповичем (знаменитым оратором и тоже
84
поэтом), с выдающимся историком и государственным деятелем Василием Татищевым и другими. Эти люди считали, что лишь самодержавие может быть движущей силой общества, а потомки старых боярских родов, заседающие в Верховном тайном совете, — препятствие на пути истории. Они добились пересмотра «кондиций». Представители дворянства, которые должны были выработать новые условия пребывания Анны на престоле, собрались 25 февраля 1730 года в Слободском (ныне он называется Лефортовским) дворце в Моcкве. В разгар заседания в зал ворвались гвардейцы во главе с Кантемиром. Они, по существу, вынудили высокое собрание проголосовать за восстановление ничем не ограниченной самодержавной власти. В награду Анна Иоанновна назначила Антиоха Кантемира русским послом в Лондоне, а потом в Париже (не в меру энергичного молодого человека предпочли держать подальше от Петербурга). Позднее, уже при Елизавете Петровне, Антиоха хотели назначить президентом Академии наук — должность, до которой не дожил его отец. Однако Антиох Димитриевич тоже умер прежде, чем состоялось назначение. Прожил он всего тридцать пять лет. Так уж получилось, что старший сын Димитрия Кантемира, Константин, оказался в 1730 году по другую сторону: ведь он женился на княжне Анастасии Голицыной,
The Extinction of a Dynasty
future.) His magnum opus, however, was the Descriptio Moldaviae. In describing his country and its people, the former Hospodar sought to be thorough and strictly objective. In 1716 Cantemir was elected a member of the Berlin Academy of Sciences. The letter announcing this called him “a king among philosophers and a philosopher among kings”. Peter planned to appoint him president of the St Petersburg Academy, but Cantemir died in 1723, and the academy was only founded a year later. But an academic career was never enough for the former ruler of Moldavia: he dreamt of influence over the affairs of state. In the final years of his life the Prince, who had concluded a second marriage with the young Princess Anastasia Trubetskaya, moved
to St Petersburg — closer to the court. The young architect Francesco Bartolomeo Rastrelli built a palace for him on Millionnaya Street. The Most Illustrious Prince abandoned the “oriental” dress to which he had remained loyal for many years and dressed in a European coat and powdered wig. Dimitrie's hopes of a place near to the imperial throne now centred on his daughter Maria. She became the mistress of Peter the Great, something her father did not find degrading (after all Catherine I lived with the Tsar for eight years before they officially married). And who had a greater right to wed a Russian emperor: the former serving-girl of Pastor Gluck or the daughter of the Hospodar of Moldavia? Especially if she bore Peter a son (following the deaths of Tsarevich Alexei and young Peter
«Вид Санкт-Петербурга зимой». С акварели Иоганна (Ивана) Штенглина. 1758 год. Слева изображен дворец Димитрия Кантемира. Бывший господарь Молдовы скончался, когда шла отделка интерьеров, и некоторое время здесь жил его сын Антиох. Впоследствии здание неоднократно меняло хозяев и перестраивалось. В конце XIX века — каприз истории! — дворец предоставили турецкому посольству.
View of St Petersburg in Winter. From a watercolour by Johann Stenglin. 1758. On the left is the palace of Dimitrie Cantemir. The former Hospodar of Moldavia died as the interiors were being decorated and his son Antiokh lived here for a time. Later the building changed hands several times and was reconstructed. In the late nineteenth century, in one of history's little twists, it was used as the Turkish embassy.
Petrovich the Emperor had no legitimate male children). Maria Dimitriyevna accompanied Peter on the Persian Campaign, but the child she carried was stillborn. The Emperor soon cooled towards his mistress. Russian history was destined to be influenced — after Dimitrie's death already — by his youngest son, who at the moment of their emigration from Moldavia had been less than two (in other sources three) years old. Antiokh Dmitriyevich, who, like his brothers, received a superb education, was first and foremost a poet, and a great one. His satires, epistles and translations of Horace and Anacreon were finer than anything previously written in verse in Russian. But for Antiokh, like his father, the pen was not enough — he was drawn to politics.
In 1730, following the death of the adolescent Emperor Peter II, the aristocratic Supreme Privy Council, that was de facto ruling the country, tried to take charge officially. The council offered the throne to Peter the Great's niece Anna Ioannovna, the Dowager Duchess of Courland, while seeking to restrict her powers with “conditions”. Anna first obediently signed them — and was proclaimed empress. This state of affairs displeased many, including those who hoped to see a continuation of Peter's reforms and belonged to a group known as the “Scholarly Squad”. Its members included the young Antiokh, as well as Archbishop Feofan Prokopovich (a celebrated orator and also a poet), the outstanding historian and statesman Vasily Tatishchev, and others. They contended that only autocracy could be the motive force in society and the descendants of the old boyar clans entrenched in the Supreme Privy Council were an obstacle to the course of history. They achieved a review of the “conditions”. The representatives of the nobility who were supposed to draw up new conditions for Anna's reign gathered on 25 February 1730
П оворот судьбы: перебежчик / t wist
of fate: defector
Kantemir.qxd
86
6/19/09
17:17
Page 86
дочери одного из главных «верховников». Близких людей Димитрия Кантемира, его молодую вдову и детей от первого брака, разделяли и денежные счеты. Их бесконечные процессы из-за наследства переплетались с «большой» историей и влияли на нее. Поводом для ареста и заточения Дмитрия Голицына в 1736 году стало в конечном итоге «неправосудие» в деле его зятя Константина Кантемира против мачехи. Князь Константин Кантемир и его жена, не имевшие собственных детей, умерли при очень странных обстоятельствах накануне свадьбы их приемной дочери, которой они собирались дать богатое приданое… За отравление супругов Кантемиров были осуждены слуги. Но тень обвинения пала на братьев князя, Сергея (Сербана) и Матвея, тем более что после смерти брата они немедленно выгнали девушку из дома, не позволив ей взять даже личные вещи. Сами они, впрочем, тоже умерли бездетными. Как и оставшийся холостяком Антиох. Как и Мария, не вышедшая замуж после смерти своего великого любовника. Род угас. Впрочем, не совсем: ведь оставалась еще ветвь старшего брата Антиоха, представители которой тоже переселились в Россию. В начале XIX века последний, полубезумный представитель этой линии (полный тезка нашего героя Димитрия) вдруг заявил о своих правах на престол Молдовы и Валахии.
in the Slobodskoi Palace in Moscow. When the debate was at its height, guardsmen burst into the hall with Cantemir at their head. They effectively forced the exalted assembly to vote for the restitution of unrestricted autocratic power. As a reward Anna Ioannovna appointed Antiokh Cantemir Russian ambassador in London and then in Paris (it seemed a good idea to keep the excessively energetic young man a safe distance from St Petersburg). Later, when Empress Elizabeth was on the throne, Antiokh was in line to be president of the Academy of Sciences — the post that his father had not lived to receive. But Antiokh Dimitriyevich also died before the appointment took place. He did not see his 36th birthday. As things turned out, Dimitrie Cantemir's eldest son, Constantin, was on the opposing side in 1730: he was married to Princess Anastasia Golitsyna, the daughter of one of the leading members of the Supreme Privy Council. Prince Constantin Cantemir and his wife had no children of their own and they died under very strange circumstances on the eve of the wedding of their adopted daughter,
Он был, в конце концов, заключен в Ревельскую крепость, где просидел семнадцать лет, до самой смерти в 1820 году, так, видимо, и не узнав, что часть Молдовы, Бессарабия, за время его заточения перешла под скипетр России. Ниже. Титульный лист книги «Сочинения, письма и избранные переводы князя Антиоха Дмитриевича Кантемира». СанктПетербург, 1867 год. Below. The title page of The Works, Letters and Selected Translations of Prince Antiokh Dmitriyevich Cantemir, St Petersburg, 1867.
Князь Антиох Кантемир, выдающийся поэт и дипломат, представлявший интересы России в Лондоне и Париже. Гравюра Николая Соколова с портрета работы неизвестного художника. XVIII век. Prince Antiokh Cantemir, an outstanding poet and diplomat, represented Russia's interests in London and Paris. Engraving by Nikolai Sokolov after a portrait by an unknown artist. 18th century.
whom they intended to give a substantial dowry… Servants were tried and condemned for poisoning the Cantemirs, but the shadow of suspicion fell on the Prince's brothers, Sergei (Serban) and Matvei, especially since after their brother's death they immediately drove his adopted daughter from the house, preventing her from taking even personal belongings with her. They themselves also died childless, however. As did Antiokh, who remained a bachelor. And Maria, who never married after the death of her illustrious lover. Dimitrie's line died out. But there were still Cantemirs descended from his elder brother Antioh, and some of that branch also settled in Russia. In the early nineteenth century the last, half-crazy member of this line (Dmitry Konstantinovich, like our main protagonist) suddenly laid public claim to the throne of Moldavia and Walachia. He was eventually locked up in the fortress at Revel, where he spent seventeen years, right up to his death in 1820 — without apparently ever having learnt that Bessarabia, a part of Moldavia, had come under Russian rule during his confinement.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Benderu.qxd
6/19/09
17:21
Page 88
Когда пылающий диск солнца скрылся за горизонтом, с Днестра потянуло прохладой. Небосвод над Бендерами стал бархатисто-черным, а на нем алмазной пылью засверкали звезды. Генерал-аншеф Петр Иванович Панин задумчиво прохаживался по гребню холма, сминая ботфортами пожухлую траву. Поодаль у мерцающего костерка вполголоса переговаривались генералы. По приглушенному шуму, доносившемуся со стороны крепости, можно было догадаться, что русские войска пришли в движение, готовясь идти на приступ. Вскоре послышался стук копыт, и из тьмы вынырнул офицер, ловко осадивший коня перед генерал-аншефом. — Фитили зажжены, ваше сиятельство! — молодецки гаркнул он. — Ну с Богом! — Панин перекрестился, глядя на едва различимые контуры крепостных стен.
Бендерская крепость построена по образцу западноевропейских крепостей бастионного типа, ее окружали земляной вал и глубокий ров, который никогда не заполнялся водой. Современная фотография. The Bendery fortress was modelled on Western European fortresses of the bastion type. It was surrounded by an earth rampart and a deep moat that was, however, never filled with water. Present-day photograph.
89
88 Игорь ГРЕЧИН / by Igor GRECHIN
«Средь горящих Бендер...» “Amid the hot Bendery…”
Ровно в 22.00 под стенами Бендер с ужасающим треском разорвалась мина, называемая Globe de compression, в четыреста пудов пороху. Ощутимо тряхнуло землю, тревожно заржали лошади, а сверху на колонны атакующих посыпались комья земли, камни, древесная щепа… Подножие крепости заволокло густыми клубами дыма. Спустя мгновения залпы русских батарей искрящимися веерами вспороли ночь, грохот артиллерии заглушил топот тысяч солдат, устремившихся на штурм. Панин едва заметно улыбнулся, вспомнив о том, что каких-то два часа назад по очереди вызывал к себе полковников и каждому говорил, что именно его колонна наносит главный удар. Хитрость не бог весть какая, но каждый из них уходил гордый оказанной ему честью. Теперь оставалось только ждать известий о том, кто же из них первым окажется в Бендерах. Однако ж и янычары не дремали: едва миновал шок, вызванный взрывом, как ядра и пули обрушились на русские войска. Гренадеры шли вперед молча, не стреляя. Перед ними пионеры уже забросали фашинами ров, и колонны пехотинцев перевалили через него, взошли на гласис — земляную насыпь с палисадом, за которой обнаружился еще один ров. Фашины из первого рва споро начали перебрасывать во второй… Фланговым колоннам фашин не хватило: в главный ров спускались по пристав-
When the glowing disk of the sun slipped behind the horizon, a breath of cool air came off the Dniester. The sky over Bendery turned velvety black, and the stars glittered in it like a sprinkling of diamonds. Generalen-chef Piotr Ivanovich Panin paced pensively on the crest of the hill, crushing the withered grass with his boots. Some distance away, the generals were having a talk around a flickering campfire. From the muted sounds coming from the direction of the fortress it was possible to guess that the Russian soldiers were on the move, preparing to make an attack. Soon the beat of hooves was heard and an officer burst out of the darkness, skilfully reining in his horse in front of the General-en-chef. “The fuses are lit, Your Excellency!” he announced with dashing verve. “Then God be with us!” Panin made the sign of the cross as his eyes scanned the barely visible lines of the fortress walls.
ным лестницам, перекидывали на другую сторону и взбирались наверх. Полковник Корф приказал стрелять из пушки по воротам, но ядра отскакивали от обитых железом створок. После полуночи минул час, и на стенах уже бушевала рукопашная: сверкали ятаганы, сабли, штыки… К утру бои уже шли на улицах, турки отчаянно сражались за каждый дом, а отступая, поджигали его. Кое-где гранаты и ядра попали в пороховые склады, и вскоре над городом расцвел огненный абажур. Русские командиры уже не раз посылали к Панину за сикурсом — подкреплением. Генерал-аншеф, недовольный затянувшимся штурмом, в ярости кричал на офицеров, но сикурс давал. Иного выхода не было. К восьми часам утра выстрелы начали стихать, остатки турецкого гарнизона во главе с Эмином-пашой засели в крепостном замке. — Осажденные хотят обсудить условия сдачи, — передал командующему генералмайор Мусин-Пушкин. — Никаких условий! — резко оборвал его Панин. — Крепость наша. Поэтому — только капитуляция.
«Медведь издох» Стены Бендер не раз были свидетелями побед русского оружия в войнах с Османской империей. Петр Панин, принявший командование над Второй армией в сентябре 1769 года, был первым из
At precisely 10 in the evening a mine of the sort known as a globe de compression, containing nearly 7,000 kilos of gunpowder, exploded with a terrible crash beneath the walls of Bendery. The ground shook perceptibly, horses whinnied in alarm, and balls of earth, stones and shattered wood thudded down on the attackers. The base of the fortress was shrouded in thick clouds of smoke. An instant later, salvoes from the Russian batteries ripped through the night like sparkling fans; the thunder of the artillery drowned out the tramp of thousands of soldiers rushing for the storm. Panin smiled the barest of smiles, recalling how, two hours or so before, he had summoned his colonels to him in turns and told each of them that out of all the columns his was to strike the main blow. Not a great piece of cunning, but each had gone away swelling with pride at the honour shown to him. Now it remained only to wait for the news of which of them became first to enter Bendery. But the janissaries were not dozing either: the shock of the explosion had barely passed when cannonballs and bullets rained down on the Russian forces. The
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Benderu.qxd
6/19/09
17:21
Page 90
русских военачальников, осаждавших эту крепость. Кампания обещала быть долгой: артиллерия врага насчитывала четыреста орудий, а гарнизон — восемнадцать тысяч солдат. Осада началась в июле 1770 года, и наконец в ночь на 16 сентября генерал-аншеф двинул полки на приступ. В победной реляции Панин писал императрице весьма велеречиво: «L'ours est mort (франц. «медведь издох»), и сколь он бендерскую берлогу ни крепку, а ногтей почти больше егерей имел, и сколь ни беспримерно свиреп и отчаян был, но великой Екатерины отправленных на него егерей стремление соблюсти достоинство славы оружия ее со врожденными в них верностию, с усердием к своему государю, храбрость с бодрствием нашли способ по лестницам перелезть чрез стены его берлоги и совершенно сокрушить все его челюсти…»
Впрочем, радость победы (чрезвычайно значительной в то время!) была омрачена сгоревшими практически дотла домами в городе и немалыми потерями русских, по поводу чего императрица высказалась в сердцах: «Чем столько потерять и так мало получить, лучше бы вовсе не брать Бендер». Поэтому и «милости» от Екатерины генерал-аншефа ожидали сдержанные: орден Святого Георгия I степени при сухом рескрипте. Премьер-майор Густав Эрнест фон Штрандман, участвовавший в сражении, писал в своем дневнике: «…сгорел еще и весь город, так что, кроме замка, в Бендерах не осталось ни одного дома. Вследствие неосторожности наших солдат загорелось и предместье. Одним словом, этот старый и прекрасный город, который много раз видел неприятеля у своих стен, в три дня превратился в пепел».
В осаде Бендер 1770 года приняли участие немало людей, которым впоследствии было суждено оставить значительный след в истории государства Российского: Михаил Кутузов, Петр РумянцевЗадунайский, Петр Пален, Федор Буксгевден и… донской казак Емельян Пугачев, которого за проявленную смелость произвели в хорунжие. (Спустя четыре года Пугачеву пришлось встретиться с Петром Паниным еще раз, но при совершенно иных обстоятельствах: его бывший командир возглавил полки, посланные на усмирение восставших под предводительством Пугачева крестьян и казаков. После подавления бунта Панин вел следствие по этому делу и был судьей…) Падение крепости нанесло тяжелый удар по Османской империи: Днестровско-Прутское междуречье (а вскоре все Молдавское княжество и Валахия) перешло под контроль русских войск, а в Константинополе даже объявили траур.
Граф Петр Панин. Портрет работы Григория Сердюкова. Около 1767 года. Count Piotr Panin. Portrait by Grigory Serdiukov. Circa 1767.
91
90
Петр Иванович Панин начал военную службу в 1736 году в лейб-гвардии Измайловском полку. Он воевал против крымских татар и участвовал в русско-шведской войне 1741—1743 годов. К началу Семилетней войны (1756 год) находился в чине генерал-майора. Панин отличился в боях при Гросс-Егерсдорфе, Цорндорфе и Кунерсдорфе, в 1760 году участвовал во взятии Берлина, был генерал-губернатором Восточной Пруссии. В 1767 году Екатерина II возвела его в графское достоинство.
Михаил Кутузов дважды участвовал в осаде Бендерской крепости: в 1770 году командовал отрядом гренадеров, в 1789 году — конницей. Раскрашенная гравюра Фридриха Вильгельма Боллингера по оригиналу Смита. 1810-е годы. Mikhail Kutuzov was twice involved in sieges of the Bendery fortress: in 1770 he commanded a detachment of grenadiers; in 1789 the cavalry. Tinted engraving by Friedrich Wilhelm Bollinger. 1810s.
Однако по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, подписанному в 1774 году, Бендеры, как и все Молдавское княжество, остались под властью турок. Однако этот договор стал предвестником заката Блистательной Порты: Россия получила Керчь, Азов, Кинбурн и право защищать интересы христианского населения в дунайских княжествах.
Символ освобождения Второй раз Бендеры покорились русской армии в 1789 году. Турецкий гарнизон сдался без сопротивления фельдмаршалу и светлейшему князю Григорию ПотемкинуТаврическому. Немало способствовала этому победа под Бендерами конницы генерал-майора Михаила Кутузова над войском буджакских татар (племени, кочевавшего в степях Бессарабии).
“The besieged men want to discuss terms of surrender,” Major General Musin-Pushkin informed his commander. “No terms!” Panin cut him off abruptly. “The fortress is ours. The talk can only be of capitulation.”
“The bear is dead” «Аллегория на победу Екатерины II над турками и татарами». С картины Стефано Торелли. 1772 год. An Allegory of Catherine II's Victory over the Turks and Tatars. From a painting by Stefano Torelli. 1772.
grenadiers pressed forward in silence, without firing. Ahead of them the sappers had already filled the moat with fascines (bundles of wood) and the columns of infantry poured across it. There were not enough fascines for the flanking columns: they climbed down into the main moat on lad-
Piotr Ivanovich Panin began his military career in 1736, in the Life Guards Izmailovsky Regiment. He fought against the Crimean Tatars and took part in the Russo-Swedish War of 1741—43. By the start of the Seven Years' War in 1756 he held the rank of major general. Panin distinguished himself in the battles of GrossJägersdorf, Zorndorf and Kunersdorf. In 1760 he took part in the capture of Berlin and was governor general of East Prussia. In 1767 Catherine II elevated him to the rank of count.
ders, tipped them over to the other side and clambered back out. By dawn the fighting was in the streets. The Turks fought doggedly for every building, and when they withdrew, set it on fire. Here and there grenades or cannonballs hit powder magazines and soon a dome of fire blossomed over the city. The Russian commanders had sent to Panin several times to ask for reinforcements. The Generalen-chef was unhappy at the way the storm was dragging out. He shouted furiously at his officers, but gave them what they asked. There was no alternative. By eight in the morning the sound of shooting died down. The remnants of the Turkish garrison under Emin Pasha withdrew inside the citadel.
The walls of Bendery were witnesses to several Russian victories in wars with the Ottoman Empire. Piotr Panin, who took command of the Second Army in September 1769, was the first Russian general to lay siege to this fortress. The campaign looked set to be a long one: the enemy had 400 pieces of artillery and a garrison of 18,000 men. The siege began in July 1770 and, finally, on the night of 15 September the Generalen-chef sent his regiments into the storm. In his victorious communiqué to the Empress Panin declared “L'ours est mort” — “The bear is dead.” But the joy of victory (an exceptionally important one at the time!) was clouded by the almost completely burnt out city and considerable Russian losses, of which the Empress said angrily: “It would have been better not to take Bendery at all
than to lose so many and gain so little”. That is why the General-en-chef's reward from Catherine was modest: the Order of St George 1st class and a cold commendation. Quite a number of people who were present at the siege of Bendery in 1770 were destined to make a significant mark on the his-
«Сдача турецкой крепости Бендеры русской армии». Гравюра Карла Шутца. 1790 год. The Surrender of the Turkish Fortress of Bendery to the Russian Army. Engraving by Carl Schütz. 1790.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Benderu.qxd
92
6/19/09
17:21
Page 92
Светлейший разрешил мусульманскому населению покинуть город и наделил правом продажи домов, другого имущества и скота. Для тех, кто следовал в турецкие владения, он выделил четыре тысячи подвод и значительный запас продовольствия. Впрочем, русской армии досталось немало трофеев: более трехсот орудий с боеприпасами, тысячи пудов пороху, сухарей, муки… Во втором, «бескровном» взятии Бендер участвовало не меньше прославленных героев, чем в первом: Михаил Барклайде-Толли, Яков Кульнев, Матвей Платов, Валериан Зубов, Александр ОстерманТолстой… Однако в соответствии с мирным договором, подписанным в Яссах в 1791 году, к России отошли земли к востоку от Днестра, а Бендеры и вся правобережная Молдавия остались под властью Турции. Впрочем, ненадолго. Летом 1806 года Османская империя сместила правителей Молдавии и Валахии, тем самым нарушив договор (эти правители могли смещаться и назначаться турками только с согласия России). В ноябре русские войска перешли Днестр и без боя заняли несколько крепостей: Хотин, Аккерман, Килию и Бендеры. Лишь после этого Блистательная Порта объявила войну своему северному соседу. Военные действия длились пять лет, и Бендеры служили тыловой базой русской армии.
В мае 1812 года был подписан Бухарестский мирный договор, закрепивший за Российской империей всю территорию между Прутом и Днестром, которую позже назвали Бессарабией. Бендеры стали уездным городом. Символом освобождения города от османского ига стал Преображенский собор, строительство которого началось в августе 1815 года на месте разрушенных турецких казарм. В 1827 году собор был освящен, а столетие спустя, в 1930-х годах, внутреннее убранство собора решили обновить. Для выполнения этой работы был
Бендеры. Вид на северную часть города и Преображенский собор. Фотография начала XX века. Bendery. View of the northern part of the city and the Transfiguration Cathedral. Early 20th-century photograph.
В 2003 году Совет народных депутатов Приднестровской Молдавской Республики утвердил герб Бендер: городу вернули его символ времен Российской империи. В 2008 году город отметил свое 600-летие. In 2003 the Soviet of Peoples Depuites of the Transnistrian Moldavian Republic approved the coat-of-arms of Bendery: the city was given back its symbol from Russian imperial times. In 2008 the city marked its 600th anniversary.
Преображенский кафедральный собор в Бендерах в 1948 году был взят под охрану государства как памятник архитектуры. В конце 1990-х годов здесь проводились реставрационные работы, и некоторое время (до освящения собора Рождества Христова в Тирасполе в 2000 году) он являлся центром православной жизни всего Приднестровья. Современная фотография. The Cathedral of the Transfiguration in Bendery was taken under state protection as an architectural monument in 1948. In the late 1990s restoration work was carried out and for a time (until the consecration of the Nativity Cathedral in Tiraspol in 2000) it was the centre of Orthodox life for the whole of Transnistria. Present-day photograph.
tory of the Russian state: Mikhail Kutuzov, Piotr Rumiantsev-Zadunaisky, Piotr Pahlen, Friedrich Wilhelm von Buxhoevden and… the Don Cossack Yemelyan Pugachev, who was promoted for his display of valour. (Four years later Pugachev would meet with Piotr Panin once again, under entirely different circumstances: his former commander was in charge of the regiments sent to put down the peasant and Cossack revolt that Pugachev led. After the rebellion was over, Panin led the investigation and acted as judge.) The fall of the fortress was a serious blow to the Ottoman Empire: the land between the Dniester and the Pruth (and soon the whole of the Moldavian principality and Walachia) came under the control of Russian forces and mourning was even announced in Constantinople. Under the Treaty of Kuçük-Kainarca, signed in 1774, however, Bendery, and all the Moldavian principality, was left in Turkish hands. Still that treaty became a harbinger of the decline of the Sublime Porte: Russia gained Kerch, Azov, Kinburn and the right to protect the interests of the Christian population of the Danube principalities.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Benderu.qxd
6/19/09
17:21
Page 94
приглашен известный молдавский живописец и скульптор Александр Плэмэдялэ. Фрески, созданные Плэмэдялэ и его учениками, сохранились лишь частично: собор серьезно пострадал во время Великой Отечественной войны и в июне 1992 года, когда в Бендерах шли кровопролитные бои между войсками Молдовы и непризнанной Приднестровской Республики.
«Битва венгерской армии с молдаванами». Справа — молдавское знамя с изображением головы тура (зубра). Гравюра из «Венгерской хроники» Яноша Туроци, изданной в Аугсбурге в 1488 году.
Выдающийся полководец, политик и дипломат Стефан Великий. Фрагмент миниатюры из книги «Четыре евангелия монастыря Хумор». 1473 год. The outstanding military commander, politician and diplomat Stephen the Great. Detail of a miniature from the Humor Monastery Gospel. 1473.
Battle between the Hungarian Army and the Moldavians. Right, a Moladvian banner with a depiction of a aurochs head. Engraving from the Chronicle of the Hungarians written by Johannes de Thurocz (János Thuróczy) and published in Augsburg in 1488.
Тягянакача, Тигина, Бендеры
94
вали орды кочевников — печенегов, половцев, монголо-татар… В середине XIV века эти земли попали под власть соседней Венгрии, в то время достигшей пика своего могущества. Однако ненадолго: местное население выступило против венгерского короля Лайоша I. Сколь ни сильна была Венгрия, ей пришлось признать независимое Молдавское княжество, первым
Археологические находки свидетельствуют, что первые поселения в районе нынешних Бендер появились еще во II веке до н. э. Славянские племена на берега Днестра пришли позже — в VI веке, но мир здесь был редким гостем: с востока накаты-
A Symbol of Liberation Bendery succumbed to a Russian army for a second time in 1789. The Turkish garrison surrendered without a fight to Field Marshal and Illustrious Prince Grigory PotemkinTavrichesky. This was in no small part due to the victory won outside Bendery by Major General Mikhail Kutuzov's cavalry over the forces of the Budjak Tatars (a nomadic tribe living in the Bessarabian steppes). But under the peace treaty signed in Jassy in 1791 Russia acquired the lands to the east of the Dniester, while Bendery and the whole of right-bank Moldavia remained under the Turkish yoke. Not for much longer, though. In the summer of 1806 the Sublime Porte removed the rulers of Moldavia and Walachia, in breach of the treaty that stipulated that they could be removed and appointed only with Russia's consent. In November Russian forces crossed the Dniester and took several fortresses without a fight: Khotyn, Akkerman, Chilia and Bendery. Only after that did the Porte declare war on its northern neighbour. The hostilities lasted five years during which Bendery served as a logistics base for the Russian army.
После падения Константинополя в 1453 году православный мир лишился своего центра. Стефан Великий использовал все средства, чтобы спасти и восстановить монастыри на горе Афон. Он возродил знаменитый монастырь Зограф, одной из святынь которого стало знамя господаря с изображением святого Георгия — покровителя Стефана. In May 1812 the Treaty of Bucharest was signed, securing for the Russian Empire all the territory between the Pruth and Dniester that later became known as Bessarabia. Bendery became a district centre. The symbol of the liberation of the city from the Ottoman yoke was the Transfiguration Cathedral, construction of which began in August 1815 on the site of demolished Turkish barracks. The cathedral was consecrated in 1827 and a century later, in the 1930s, it was decided to refurbish the interior. The famous Moldavian painter and ˘ was invited sculptor Alexandru Plamadeala ˘ ˘ to carry out the work. The frescoes that Pla˘ ˘ ˘ and his pupils created have surmadeala vived only in part: the cathedral suffered badly during the Second World War and again in June 1992, when bloody clashes took place in Bendery between Moldovan forces and those of the unrecognized republic of Transnistria.
Tiagianakacha, Tighina, Bendery Archaeological finds indicate that the first settlements in the area of present-day Bendery appeared back in the second cen-
Богдан I поднял восстание против венгерского короля, которому в 1365 году пришлось признать независимость Молдавского княжества. Во время правления Богдана I были выпущены первые молдавские монеты. С портрета работы Пьера Билле. Bogdan I mounted an uprising against the King of Hungary, who in 1365 was forced to recognize the independence of the Moldavian principality. Durring Bogdan I's reign the first Moldavian coins were minted. From a portrait by Pierre Bellet.
95
господарем которого стал Богдан I — бывший венгерский воевода. А первое упоминание о Бендерах встречается в грамоте молдавского господаря Александра Доброго, выданной в 1408 году львовским купцам. Город тогда назывался Тягянакача, но впоследствии стал известен как Тигина. Господарь Стефан III Великий значительно укрепил Молдавское государство. Оно не только выстояло в борьбе с Османской империей, Польшей и Венгрией, но и достигло экономического расцвета. Он поставил стражу вдоль тракта львовских купцов, проходившего через Тигину. Благодаря этому в городе оживилась торговля, начали развиваться ремесла. Именно этому господарю приписывается строительство первой крепости в Тигине (хотя историки сомневаются в достоверности этой легенды). Кроме того, Стефан III прославился как ярый поборник православия, построивший в своем княжестве множество новых церквей и монастырей.
В 1538 году минуло треть века после смерти Стефана Великого, и в Молдавское княжество во главе многочисленного войска вторгся турецкий султан Сулейман I Великолепный. Княжество стало ареной ожесточенных сражений, но не выстояло против захватчиков: предательство молдавских бояр поставило точку в этой борьбе. Османы назначили
After the fall of Constantinople in 1453 the Orthodox world was deprived of its centre. Stephen the Great employed all means to save and restore the monasteries on Mount Athos. He revived the Zograf Monastery and the Hospaodar's banner bearing a depiction of St George, Stephen's patron saint, became one of its holy relics. tury BC. Slavic tribes arrived on the banks of the Dniester later — in the sixth century, but peace was a rare occurrence here: wave after wave of nomads rolled in from the east — Pechenegs, Cumans, Tatar-Mongols… In the middle of the fourteenth century these lands came under the control of neighbouring Hungary, which at that time reached the peak of its power. Only briefly, however: the local population rose up against King Louis I. Strong as Hungary was then, it was forced to recognize the independent principality of Moldavia, whose first sovereign was Bogdan I, a former Hungarian voivode. The first mention of Bendery occurs in a document issued by the Moldavian ruler Alexander the Good to merchants of Lvov in 1408. It calls the place Tiagianakacha, but later it became known as Tighina. Hospodar Stephen III considerably strengthened the Moldavian state. It not only held its own in a struggle with the Ottoman Empire, Poland and Hungary, but also flourished economically. Stephen placed guards along the route taken by Lvov merchants, which passed through Tighina. This enlivened trade in the town and crafts
began to develop. This ruler is credited with the construction of the first fortress in Tighina (although historians doubt the veracity of that legend). Besides that, Stephen the Great was famed as an ardent champion of Orthodox Christianity who built many new churches and monasteries in his realm. In 1538, some three decades after Stephen the Great's death, the Turkish Sultan Suleiman the Magnificent entered Moldavia at the head of a large army. The principality became the setting for bitter battles, but could not withstand the invaders: the treachery of Moldavian aristocrats brought the struggle to a close. The Ottomans appointed Stephen V hospodar. This nephew of Stephen the Great was nicknamed Lacusta (Latin for “locust”) beause during his reign there was an unprecedented plague of locusts that destroyed the principalities entire harvest. Stephen Lacusta gave his consent to the annexation of Tighina by the Ottoman Empire, and it was then that the town and surrounding villages became a Turkish province under the name Bender (from the Persian for “harbour, wharf”). But Lacusta
«Завоевание Молдавии султаном Сулейманом I». Миниатюра Мухаммедбея. 1584 год. При Сулеймане I из династии Османов Оттоманская Порта достигла пика своего развития. Султан покровительствовал искусствам и даже сам писал стихи, но в то же время вел захватнические войны в Европе и Азии. The Conquest of Moldavia by Sultan Suleiman I. Miniature by Mohammed bey. 1584. Under Suleiman I the Ottoman Empire reached its peak. The Sultan patronized the arts and even wrote verses himself, but at the same time he waged wars of conquest in Europe and Asia.
6/19/09
17:21
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Benderu.qxd
Бронзовый бюст архитектора Синана перед Каферага-медресе — центром прикладных искусств, построенным Синаном в Стамбуле. Синан родился в семье греческого священника, но был обращен в мусульманство и взят в янычары. Во время похода армии Сулеймана I в Молдавию Синан за несколько дней построил сложнейший мост через реку Прут, а вскоре стал главным архитектором султанского двора.
Page 96
господарем Стефана V Лакусту, племянника Стефана Великого, прозванного «Лакуста» (лат. «саранча»). Это прозвище он получил потому, что во время его правления случилось небывалое нашествие саранчи, уничтожившей весь урожай в княжестве. Стефан Лакуста дал согласие на аннексию Тигины Османской империей, и тогда город и окрестные села стали турецкой провинцией под названием Бендеры (перс. «гавань, пристань»). Но Лакуста недолго находился на молдавском троне: спустя два года он был убит боярами. Знаменитую Бендерскую крепость, которая и по сей день является главной достопримечательностью города, возвели под руководством Синана — величайшего архитектора и военного инженера Османской империи. Выгодное положение на возвышенном берегу Днестра и близость к Черному морю сделали эту цитадель важным опорным пунктом в борьбе османов против России.
и пятисот экю в день, которыми щедро одаривала его Порта, он получал еще деньги от Франции и занимал у константинопольских купцов. <…> Множество иностранцев приезжали из Константинополя, чтобы увидеть его. Соседние турки и татары стекались толпами, и все смотрели на короля с восхищением и почитанием. Видя его неукоснительное воздержа-
Пристанище «Железной башки» В истории Бендер есть немало легенд, связанных с пребыванием здесь шведского короля Карла XII. После поражения в Полтавской баталии Карл обратился к турецкому султану Ахмету III с просьбой предоставить ему убежище. Султан приказал Юсуф-паше, сераскиру (главнокомандующему войсками) Бендер, принять шведского короля и его приближенных как гостей. Это означало, что их содержание берет на себя турецкая казна. В самом городе Карл остановиться не пожелал, и тогда неподалеку от крепости для него разбили лагерь. Встречали монарха торжественно: сераскир с отрядом янычар в праздничных одеяниях составляли почетный конвой, а когда кавалькада проезжала город, с крепостных валов грянули пушечные залпы салюта. «Он жил в Бендерах среди полнейшего изобилия, столь редкого для побежденных изгнанников, — писал Вольтер. — Кроме более чем достаточной провизии
«Карл XII в Бендерах». С рисунка Августа Толи. 1890-е годы. Когда многочисленный отряд янычар осадил дом Карла в Варницах, король лично принял участие в неравной схватке и даже убил нескольких нападавших. Однако упрямого шведа все-таки взяли под стражу. Янычары восхищались его мужеством, граничащим с безумием. Charles XII at Bendery. From a drawing by Augustus Tholey. 1890s. When a large body of janissaries laid siege to Charles's house in Varnitsy, the King personally took part in the unequal contest and even killed a number of attackers. But the stubborn Swede was nonetheless taken into custody. The janissaries admired his courage bordering on madness.
97
96
Top. A bronze bust of the architect Sinan in front of the Caferga Madrasah — the center for applied arts that he constructed in Istanbul. Sinan was born into the family of a Greek priest, but was converted to Islam and enlisted in the janissaries. During Suleiman I's campaign in Modavia, Sinan built a highly complex bridge over the Pruth in a matter of days and soon became the chief architect of the Sultan's court.
was not on the Moldavian throne for long: two years later he was killed by boyars. The famous Bendery fortress that to this day remains the city's main sight was constructed under the direction of Sinan, one of the Ottoman Empire's greatest architects and military engineers. The advantageous location on the elevated bank of the Dniester and proximity to the Black Sea made this citadel an important strongpoint in the Ottoman struggle with Russia.
The Refuge of the “Iron Head” Bendery folklore includes quite a few legends about the time King Charles XII of Sweden spent in the city. After his defeat in the
«Вид крепости в Бендерах». С акварели Михаила Иванова. 1790 год.
View of the Fortress at Bendery. From a watercolour by Mikhail Ivanov. 1790.
Battle of Poltava Charles appealed to the Turkish Sultan Ahmet III to grant him asylum. The Sultan ordered Yusuf Pasha, the serasker (commander-in-chief) of Bender to receive the Swedish King and his retinue as guests. That meant that the Ottoman treasury took their upkeep upon itself. Charles did not wish to stay in the city itself, and so a camp was pitched for him close to the fortress. The monarch was given a grand reception: the serasker and a detachment of janis-
saries in festive dress formed an escort of honour and when the cavalcade passed through the city cannon fired a salute from the fortress ramparts. “At Bender he found plenty of everything about him, rare good fortune for a conquered and fugitive king;” Voltaire wrote, “for besides more than enough provisions and the 500 crowns a day he got from the Ottoman generosity, he obtained money also from France, and borrowed from the Constantinople merchants. … Many foreigners hurried from Constantinople to see him. The Turks and the neighbouring Tatars came in crowds; all honoured and admired him. His rigid abstinence from wine, and his regularity in attending public prayers twice a day, spread the report that he was a true Muslim. They burned to march with him to the conquest of Russia.” Charles was indeed awaiting the moment to take his revenge. When he learnt that Peter's army was surrounded by the Turks on the River Pruth, he immediately dashed there and, to his astonishment, saw the Russian army departing to the beat of drums. He hurled reproaches at the Grand
ние от вина и непременное присутствие дважды в день на богослужении, они говорили: „Вот истинный мусульманин“ — и горели нетерпением идти с ним на покорение Московии». Действительно, Карл ждал момента, чтобы взять реванш. Получив известие, что армия Петра I окружена турками у реки Прут, он тут же помчался туда и, к своему изумлению, увидел уходящее под барабанный бой русское войско. Тогда он бросился с упреками к великому визирю Балтаджи, подписавшему с Петром мирный договор. — Разве не в твоей власти было все войско московитов? — горячился король Карл. — Разве не от тебя зависело отвезти царя пленником в Стамбул? Раздраженный визирь с иронией ответил: — А кто бы управлял государством в его отсутствие? Не подобает, чтобы все короли гяуров были не у себя дома. Этот дерзкий намек Карл оставил без ответа. Шведский король пробыл в Бендерах до 1713 года, отказываясь покидать свой лагерь, несмотря на то что турки ультимативно требовали его отъезда в Европу. Карл, получивший за свое упрямство уважительное прозвище «Демирбаш»
Под властью Румынии город Бендеры, переименованный в Тигину, находился более двадцати лет. Здесь перестали выходить русскоязычные газеты, в общественных местах за разговоры на русском полагался штраф. «В городе как на кладбище. Всюду печать медленного, но верного разрушения», — писали в одной из румынских газет. The city of Bendery, renamed Tighina, remained under Romanian rule for over twenty years. Russian newspapers ceased to be published; speaking Russian in public places was punishable by a fine. “In the city it's like in a cemetery. Everywhere there is the stamp of slow, but steady decay,” one Romanian newspaper reported. Vizier Baltaji, who had signed the peace treaty with Peter. “Did you not have the whole Muscovite army in your grasp?” King Charles fumed. “Did it not depend on you whether the Tsar was conducted to Stamboul as a prisoner?” Irritated, the Vizier answered sarcastically: “And who would have ruled the state in his absence? It's not fitting for all the kings of the infidels to be away from home.”
Монумент на окраине Бендер в память воинов Подольского полка, погибших в Отечественной войне 1812 года.
The monument on the outskirts of Bendery honouring men of the Podolye Regiment who died in the Patriotic War of 1812.
6/19/09
17:21
Page 98
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Benderu.qxd
98
Демонстрация в Бендерах после освобождения Бессарабии от немецкорумынской оккупации в августе 1944 года. Надпись на транспаранте гласит: «Спасибо Красной Армии за освобождение Бессарабии из румынского плена». A march in Bendery after the liberation of Bessarabia from German and Romanian occupation in August 1944. The banner reads: “We thank the Red Army for liberating Bessarabia from Romanian captivity.”
(«железная башка»), наотрез отказывался, и тогда янычарам пришлось брать штурмом его дом в селе Варница. Вскоре мятежного короля отправили в Адрианополь. Бендеры стали последним земным пристанищем украинского гетмана Мазепы, сопровождавшего Карла после поражения под Полтавой. Век спустя в Бендерах побывал Александр Пушкин: поэт пытался найти могилу Мазепы. В Бендерах в то время служили и друзья Пушкина — буду-
Today the city of Bendery is effectively part of the unrecognized Pridnestrovian Moldavian Republic or Transnistria.
Сегодня город Бендеры находится на территории непризнанной Приднестровской Молдавской Республики.
Справа. В 1944 году Красной Армии пришлось штурмовать Бендерскую крепость, где находились остатки немецкого гарнизона. После его капитуляции над крепостью взвился красный флаг. Слева. Русские танки с надписями «За советскую Молдавию». В боях за Бендеры погибли тысячи советских солдат, а город был совершенно разрушен: уцелело не более одной пятой жилых домов, от коммуникаций и промышленных предприятий остались только развалины. После войны город строился практически заново. Right. In 1944 the Red Army had to storm the Bendery fortress, where the remnants of the German garrison were holding out. After its capitulation the red flag was raised above the stronghold.
Charles left this bold riposte unanswered. The Swedish King remained in Bendery until 1713, declining to leave his camp outside the city even when the Turks categorically insisted on his departure for Europe. Charles, who received the respectful soubriquet Demirbas¸ (“iron head”) for his stub-
щий декабрист Владимир Раевский и Константин Данзас, которому было суждено стать секундантом поэта на роковой дуэли с Дантесом. До начала XX века Бендеры оставались тихим уездным городом, и лишь революционные потрясения всколыхнули его спокойную жизнь. В марте 1917 года здесь был образован первый в Молдавии Совет рабочих и солдатских депутатов. Но уже в следующем году началась румынская интервенция, и в феврале город был оккупирован. В мае 1919 года в Бендерах началось восстание, которое румынские власти подавили с помощью французских колониальных войск из Алжира. Лишь в июне 1940 года Бессарабия вошла в состав Молдавской ССР.
Left. Russian tanks bearing the words For a Soviet Moldavia. Thousands of Soviet soldiers died in the struggle for Bendery and the city was completely ruined. No more than a fifth of the housing stock survived, the utilities and industrial enterprises were totally wrecked. The city was practically built anew after the war.
bornness, refused point-blank and the janissaries had to take his house in the village of Varnitsa. Soon the unruly monarch was dispatched to Adrianople. Until the early twentieth century Bendery remained a quiet provincial centre and only the upheavals of revolution shook it out of its tranquil existence. In March 1917 Moldavia's first soviet of workers' and soldiers' deputies was formed here. But the following year saw the start of Romanian intervention and in February the city was occupied. In May 1919 an uprising began in Bendery that the Romanian authorities put down with the aid of French colonial troops from Algeria. Only in 1940 did Bessarabia become part of the new Moldavian Soviet Socialist Republic.
Gogol.qxd
6/19/09
17:56
Page 100
ВЕЛИКИЕ О ВЕЛИКИХ
НАБОКОВ О ГОГОЛЕ
«Самый причудливый человек во всей России »
Петербург никогда не был настоящей реальностью, но ведь и сам Гоголь, Гоголь-вампир, Гоголь-чревовещатель, тоже не был до конца реален. Школьником он с болезненным упорством ходил не по той стороне улицы, по которой шли все; надевал правый башмак на левую ногу; посреди ночи кричал петухом и расставлял мебель своей комнаты в беспорядке, словно заимствованном из «Алисы в Зазеркалье». Немудрено, что Петербург обнаружил всю свою причудливость, когда по его улицам стал гулять самый причудливый человек во всей России, ибо таков он и есть, Петербург: смазанное отражение в зеркале, призрачная неразбериха предметов, используемых не по назначению… Двадцатилетний художник попал как раз в тот город, который был нужен для развития его ни на что не похожего дарования; безработный молодой человек, дрожавший в туманном Петербурге, таком отчаянно холодном и сыром по сравнению с Украиной (с этим рогом изобилия, сыплющим плоды на фоне безоблачной синевы), вряд ли мог чувствовать себя счастливым. И тем не менее внезапное решение, которое он принял в начале июля 1829 г., так и не объяснено его биографами. Взяв деньги, присланные матерью совсем для другой цели, он вдруг сбежал за границу. Я могу лишь заметить, что после каждой неудачи в его литературной судьбе (а провал его злосчастной поэмы был им воспринят так же болезненно, как позже критический разнос его бессмертной пьесы) он поспешно покидал город, в котором находился.
100
Нет, пожалуй, в русской литературе гениев более разных, чем Гоголь и Набоков. Эти люди — два полюса творчества. Животная, нутряная чувственность первого, казалось бы, противостоит виртуозной, инженерной игре ума второго. Противоречивый и беспокойный Гоголь, стремящийся соединить в своем творчестве художественность и идейность, — вечный антипод изысканного Набокова, самого последовательного и «безыдейного» из русских писателей. Есть только одно, что их связывает: русская культура… В этом номере мы предлагаем вниманию наших читателей отрывки из книги Владимира Набокова «Николай Гоголь».
Николай Васильевич Гоголь. Портрет работы Федора Моллера, написанный в Риме в 1840 году.
Гоголь так же внезапно вернулся в Петербург, как оттуда уехал. В его перелетах с места на место всегда было чтото от тени или от летучей мыши. Ведь только тень Гоголя жила подлинной жизнью — жизнью его книг, а в них он был гениальным актером. Стал бы он хорошим актером в прямом смысле этого слова? От ненависти к канцелярской работе он подумывал пойти на сцену, но испугался экзамена или провалился на нем. Это было его последней попыткой уклониться от государственной службы, потому что в конце 1829 г. мы находим его на должности чиновника, но в основном его деятельность на этом поприще заключалась в переходе из одного присутственного места в другое. В период создания «Диканьки» и «Тараса Бульбы» Гоголь стоял на краю опаснейшей пропасти (и как он был прав, когда в зрелые годы отмахивался от этих искусственных творений своей юности). Он чуть было не стал автором украинских фольклорных повестей и красочных романтических историй. Надо поблагодарить судьбу (и жажду писателя обрести мировую славу) за то, что он не обратился к украинским диалектизмам как средству выражения, ибо тогда бы он пропал. Когда я хочу, чтобы мне приснился настоящий кошмар, я представляю себе Гоголя, строчащего на малороссийском том за томом «Диканьки» и «Миргороды» — о призраках, которые бродят по берегу Днепра, водевильных евреях и лихих казаках. Пьесы Гоголя — это поэзия в действии, а под поэзией я понимаю тайны иррационального, познаваемые при помощи рациональной речи. Истинная поэзия такого рода вызывает не смех и не слезы, а сияющую улыбку беспредельного удовлетворения, блаженное мурлыканье, и писатель может гордиться собой, если он способен вызвать у своих читателей, или, точнее говоря, у кого-то из своих читателей, такую улыбку и такое мурлыканье. Обвинения, выдвинутые негодующими противниками «Ревизора», которые усмотрели в пьесе коварные нападки на российскую государственность, произвели на Гоголя гнетущее впечатление. Можно предположить, что онито и возбудили у писателя манию преследования, которая так или иначе донимала его до самой смерти. Положение создалось довольно странное — к Гоголю
101
«Пушкин чувствовал какой-то изъян в Петербурге; приметил бледнозеленый отсвет его неба и таинственную мощь медного царя, вздернувшего коня на зябком фоне пустынных проспектов и площадей. Но странность этого города была по-настоящему понята и передана, когда по Невскому проспекту прошел такой человек, как Гоголь. Рассказ, озаглавленный именем проспекта, выявил эту причудливость с такой незабываемой силой, что и стихи Блока, и роман Белого „Петербург“, написанные на заре нашего века, кажется, лишь полнее открывают город Гоголя, а не создают какой-то новый его образ», — писал Набоков. «Невский проспект у Аничкова моста». С акварели Карла Франца Людвига Бонштедта. Середина XIX века.
пришла слава в самой что ни на есть громогласной форме: двор рукоплескал пьесе чуть ли не со злорадством; спесивые чиновники высокого ранга потихоньку теряли спесь, смущенно ерзая в креслах партера; малопочтенные критики истекали тухлым ядом, а критики, чье мнение чего-то стоило, превозносили Гоголя до небес за то, что они сочли великой сатирой; популярный драматург Кукольник пожал плечами, говоря, что пьеска — всего-навсего глупый фарс; молодежь с восторгом повторяла смешные реплики и отыскивала хлестаковых и сквозникдмухановских среди своих знакомых. Другой бы писатель упивался этой атмосферой хвалы и скандала. Пушкин просто оскалил бы свои ослепительные негритянские зубы в добродушной усмешке и воротился к неоконченной рукописи очередного шедевра. Гоголь же поступил так, как и после провала «Кюхельгартена», — сбежал, вернее, уполз за границу. Но если б только это! Он позволил себе худшее, что может позволить себе писатель в подобных обстоятельствах: попытался объяснить в печати те места своей пьесы, которые критики либо не заметили, либо превратно истолковали. Гоголь, будучи Гоголем и существуя в зеркальном мире, обладал способностью тщательно планировать свои произведения после того, как он их написал и опубликовал. Этот метод он применил и к «Ревизору». Он присовокупил к нему эпилог, где объяснял, что настоящий ревизор, который маячит в конце последнего действия, — это человеческая совесть. А остальные персонажи — это страсти, живущие в нашей душе. Другими словами, публике предлагалось поверить, что ее страсти символизируются уродливыми продажными провинциальными чиновниками, а высшая совесть — государством. Эпилог производит такое же удручающее
впечатление, как и более поздние рассуждения Гоголя на сходные темы, если не предположить, что он просто хотел натянуть нос читателю или себе самому. Если же отнестись к его эпилогу всерьез, то перед нами невероятный случай: полнейшее непонимание писателем своего собственного произведения, искажение его сути. Как мы увидим, то же самое произошло и с «Мертвыми душами». Гоголь был странным, больным человеком, и я не уверен, что его пояснения к «Ревизору» не обман, к какому прибегают сумасшедшие. Трудно примириться с тем, что Гоголя так огорчила не оценка его пьесы, а то, что его не признали пророком, учителем, поборником человечества (дающим этому человечеству нагоняй для его же блага). В пьесе нет ни грана дидактики, и вряд ли можно допустить, что автор этого не знал; но, как я уже говорил, он был склонен домысливать свои книги уже после того, как они были написаны. С другой стороны, тот урок, который критики — совершенно произвольно — усмотрели в его пьесе, был социальным и почти революционным, что казалось совсем уж неприемлемым для Гоголя. Он боялся, что двор вдруг пересмотрит свое высочайшее, но изменчивое благорасположение к пьесе из-за чересчур бурных похвал радикальных кругов и чересчур бурного негодования кругов реакционных, прекратит представления, а следовательно, лишит его доходов (и, возможно, будущей пенсии). Он боялся, что бдительная цензура будет многие годы вредить его литературной карьере в России. Его также огорчало, что люди, которых он почитал за добрых христиан (хотя темой «добрых христиан» он вплотную займется несколько позже) и честных чиновников (что станет у него потом синонимом тех же христиан), были раздосадованы и даже возмущены его пьесой и назвали
В еликие о великих
/
g reat
minds about the greats
Gogol.qxd
6/19/09
17:56
Page 102
ее «грубым и пошлым фарсом». Но, пожалуй, самым мучительным для него было то, что, догадываясь, какие идут о нем пересуды, сам он не слышал и уж тем более не мог их направлять. Гул, достигавший его ушей, был жутким и грозным потому, что это был только гул. Похлопывание по плечу казалось ему иронической насмешкой над теми, кого он уважает, а следовательно, насмешкой и над ним. Интерес, который проявляли к нему совершенно незнакомые люди, мнился ему результатом темных интриг, несказанно опасных… Он воображал, будто вокруг него ползает и перешептывается вся враждебная ему Россия, пытаясь его погубить, хваля и понося его пьесу. В июне 1836 г. он уехал в Европу… Гоголя весьма огорчило, что серьезные люди видели в «Мертвых душах», то с удовольствием, то негодуя, пламенное обличение рабства, подобно тому как они
«мест» (если бы они там были, Гоголь не был бы Гоголем), но они очень схожи и по смыслу, и по тону. Он считал свои рассуждения внушенными свыше и требовал, чтобы их ежедневно перечитывали во время поста; трудно поверить, однако, чтобы его корреспонденты были так уж податливы и, собрав членов семьи, смущенно откашливались перед чтением — совсем как городничий в первом действии «Ревизора». Язык этих посланий Гоголя почти пародиен по своей ханжеской интонации, но в них есть прекрасные перебивки, когда, к примеру, он употребляет сильные и вполне светские выражения, говоря о типографии, которая его надула. Основное содержание «Выбранных мест» состоит из назиданий Гоголя русским помещикам, провинциальным чиновникам и вообще христианам. Поместные дворяне рассматриваются как посредники Божьи, которые трудятся в поте лица, имеют свой
сыграло для него одно ходячее заблуждение. Писатель погиб, когда его начинают занимать такие вопросы, как «что такое искусство?» и «в чем долг писателя?». Гоголь решил, что цель литературы — врачевать больные души, вселяя в них ощущение гармонии и покоя. Лечение должно было включать и сильную дозу дидактики. Он намеревался изобразить отечественные недостатки и отечественные добродетели таким манером, чтобы читатель мог укрепиться в последних, избавляясь от первых. В начале своей работы над продолжением «Мертвых душ» он собирался вывести своих персонажей не «прекрасными характерами», но более «крупными», чем в первой части. Выражаясь на сладком жаргоне издателей и рецензентов, он желал придать им больше «человеческого обаяния». Писать романы грешно, если автор отчетливо не раскрыл своей «симпатии» к одним персонажам и «критического отношения» к другим. Да и так ясно, что даже самый скромный читатель (предпочитающий книги в форме диалогов с минимумом «описаний», потому что разговоры — это «жизнь») поймет, на чью сторону он должен стать. Гоголь обещал читателю, то есть своему воображаемому читателю, сообщить факты. Он, по его словам, представит русских людей не через «мелочи», то есть частные черты отдельных уродов, не через самодовольные их пошлости и чудачества, не через кощунство личного авторского видения, а таким способом, чтобы «предстал как бы невольно весь русский человек, со всем разнообразьем богатств и даров, доставшихся на его долю...». Иначе говоря, «мертвые души» станут «живыми душами».
Премьера комедии «Ревизор» состоялась на сцене Александринского театра в апреле 1836 года в присутствии императора Николая I. В этом театре при жизни Николая Гоголя были поставлены его пьесы «Игроки» и «Женитьба», а также сценический вариант поэмы «Мертвые души». «Разъезд из Александринского театра». Литография Рудольфа Жуковского, служившая приложением к петербургскому журналу «Репертуар и Пантеон». 1843 год.
Было бы, конечно, смешно предполагать, что Гоголь потратил десять лет только на то, чтобы написать книгу, угодную Церкви. На самом деле он пытается создать книгу, угодную и Гоголю-художнику и Гоголю-
ленная — взрыв»; он не похож на спокойно вращавшиеся, подобно часовому механизму, миры прошлого века. В литературном стиле есть своя кривизна, как и в пространстве, но немногим из русских читателей хочется нырнуть стремглав в гоголевский магический хаос. <…> Проза Пушкина трехмерна; проза Гоголя по меньшей мере четырехмерна. Его можно сравнить с его современником математиком Лобачевским, который взорвал Евклидов мир и открыл сто лет назад многие теории, позднее разработанные Эйнштейном. Если параллельные линии не встречаются, то не потому, что встретиться они не могут, а потому, что у них есть другие заботы. Искусство Гоголя, открывшееся нам в «Шинели», показывает, что параллельные линии могут не только встретиться, но могут извиваться и перепутываться самым причудливым образом, как колеблются, изгибаясь при малейшей ряби, две колонны, отраженные в воде. Гений Гоголя — это и есть та самая рябь на воде; дважды два будет пять, если не квадратный корень из пяти, и в мире Гоголя все это происходит естественно, там ни нашей рассудочной математики, ни всех наших псевдофизических конвенций с самим собой, если говорить серьезно, не существует.
О дагерротипе Левицкого русский критик Владимир Стасов, опубликовавший его в журнале «Древняя и Новая Россия», писал: «…картина истинно историческая, потому что она искренно и верно передает целый уголок эпохи, целую главу из русской жизни, целую полосу людей, и жизней, и заблуждений». Памятник Николаю Гоголю работы Зураба Церетели, установленный в парке, окружающем знаменитую римскую галерею «Вилла Боргезе». «В ирреальном мире Гоголя Рим и Россию объединила какая-то глубинная связь. Рим для него был тем местом, где у него случались периоды хорошего физического самочувствия, чего не бывало на севере», — писал Владимир Набоков.
103
102 Комедия «Ревизор», изданная в типографии Адольфа Плюшара в 1856 году. В этой типографии, находившейся в доме № 15 по Невскому проспекту, увидели свет не только первые издания «Ревизора» и «Арабесок», здесь была напечатана за счет автора поэма «Ганц Кюхельгартен».
видели в «Ревизоре» нападки на взяточничество. <…> Он прекрасно ощущал ту власть, которую его художественный гений имеет над людьми, и, к отвращению своему, ответственность, проистекающую от такой власти. Но что-то в его душе жаждало еще большей власти (правда, лишенной ответственности), как жена рыбака в сказке Пушкина — еще более пышных хором. Гоголь стал проповедником потому, что ему нужна была кафедра, с которой он мог бы объяснить нравственную подоплеку своего сочинения, и потому, что прямая связь с читателями казалась ему естественным проявлением его магнетической мощи. Религия снабдила его тональностью и методом. Сомнительно, чтобы она одарила его чемнибудь еще. В письмах, которые он писал, работая над «Выбранными местами из переписки с друзьями», нет этих
пай в райских кущах и получают более или менее значительный доход в земной валюте. Несмотря на потоки ругани, издевательств и поношений, обрушившиеся на его книгу почти со всех сторон, Гоголь внешне вел себя довольно мужественно. Он хоть и признавал, что книга была издана «под влияньем страха смерти» и что неопытность в подобных сочинениях обратила смирение в вызывающую позу самоуверенности (или, как он заметил в другом месте, «я размахнулся в моей книге таким Хлестаковым...»), но продолжал утверждать с непреклонной стойкостью мученика, что книга его необходима по трем причинам: она позволила показать людям его подлинное лицо, показала и ему и им, что собой представляют они, и очистила общественную атмосферу, словно гроза. Этим он, по существу, говорил, что выполнил свое намерение — подготовил общественное мнение ко второй части «Мертвых душ». В течение последних десяти лет своей жизни Гоголь упорно вынашивал замысел продолжения «Мертвых душ». Он утратил волшебную способность творить жизнь из ничего; его воображению требовался готовый материал для обработки, потому что у него еще хватало сил на то, чтобы повторять себя; хотя он уже не мог создать совершенно новый мир, как в первой части, он надеялся использовать ту же канву, вышив на ней новый узор — а именно подчинив книгу определенной задаче, которая отсутствовала в первой части, а теперь, казалось, не только стала движущей силой, но и первой части сообщала задним числом необходимый смысл. Помимо личных особенностей Гоголя, роковую роль
«Николай Гоголь на репетиции „Ревизора“ в Александринском театре». С рисунка Петра Каратыгина. 1836 год.
Графиня Анна Виельгорская — по словам Владимира Соллогуба, «единственная женщина, в которую влюблен был Гоголь». С портрета работы Карла Гампельна. Конец 1830-х годов.
Гоголь среди русских художников, живших колонией в Риме в 1845 году. Это единственное фотографическое изображение писателя. Формальным поводом для снимка послужил приезд в Рим императора Николая I. Писатель находится в самом центре группы, его окружают художники, архитекторы и скульпторы. Внизу сидит натурщица-итальянка Мариучча. Дагерротип сделан фотографом Сергеем Левицким.
святоше. Его донимала мысль, что ведь великим итальянским художникам удавалось это делать снова и снова; прохлада монастырской обители, вьющиеся по стенам розы, изможденный человек в ермолке, сияющие, свежие краски фрески, над которой он трудится, — вот та рабочая обстановка, о которой мечтал Гоголь. Законченные «Мертвые души» должны были рождать три взаимосвязанных образа: преступления, наказания и искупления. Достигнуть этой цели было невозможно не только потому, что неповторимый гений Гоголя, если бы он дал себе волю, непременно сломал бы любую привычную схему, но и потому, что автор навязал главную роль грешника такой личности (если Чичикова можно назвать личностью), которая до смешного ей не соответствовала и к тому же вращалась в той среде, где такого понятия, как спасение души, просто не существовало. Мир Гоголя сродни таким концепциям в современной физике, как «Вселенная — гармошка» или «Все-
6/19/09
17:52
Page 104
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
Vilno_NEW.qxd
Основание Вильнюса, как и любого старинного европейского города, овеяно флером легенд. Согласно одной, литовский князь Швянтарагис, оказавшись в долине близ слияния рек Вильны и Нериса, настолько был восхищен открывшимся ему видом, что повелел сжечь здесь свое тело после смерти. Другая легенда гласит, что великий князь Гедимин, заночевав в этой долине, увидел во сне железного волка, громогласно воющего на вершине холма. Наутро князь обратился к жрецам, и те сказали, что железный волк — это будущая столица, которую должен основать здесь князь, а вой предвещает всемирную славу этой столице.
104
Наталья ПОПОВА / by Natalya POPOVA
з амковой дороги
легенды the
legends of castle street
Улица Пилес ночью. Вдали над домами — башня Гедимина. В 1830-х годах на башне находился маяк оптического телеграфа Санкт-Петербург–Варшава, потом она служила пожарной каланчой, а в нижнем этаже располагалась кофейня. Сейчас здесь находится филиал Литовского национального музея. Pilies Gatve by night. In the distance, above the houses, is the Gedeminas Tower. In the 1830s one of the masts for the optical telegraph between St Petersburg and Warsaw stood on the tower; later it served as a fire-lookout tower, while a café occupied the lower part. Now it houses a branch of the Lithuanian National Museum.
The foundation of Vilnius, like that of any old European city, is shrouded in a veil of legends. According to one the legendary ˘ ruler Sventaragis found himself in the valley near the confluence of the Vilnia and Neris and was so enchanted by the view that he ordered that his body be cremated there after his death. Another legend says that Grand Duke Gediminas spent the night in this valley and dreamt of an iron wolf howling at the top of a hill. In the morning the Grand Duke consulted the priests, who told him that the iron wolf was the future capital that he should found here and the howl foretold the world-wide fame of the city.
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
Vilno_NEW.qxd
106
6/19/09
17:52
Page 106
Впрочем, не исключено, что в своем выборе Гедимин руководствовался не снами, а вполне практическими соображениями. Историкам достоверно известно лишь то, что в его письме 1323 года Вильнюс уже назван столицей. С этого момента город и ведет свое летоисчисление, хотя, как утверждают археологи, люди селились в этих краях еще в глубокой древности — начиная с каменного века. У подножия Замкового холма Над Старым городом возвышается знаменитая башня Гедимина, ставшая в XX веке не только символом Вильнюса, но и всего Литовского государства. Она венчает собой Замковую гору — поросший деревьями и кустарником холм с крутыми склонами. Башня и часть крепостной стены — это все, что осталось от Верхнего замка, который возвели при Гедимине. В конце XIV века замок не раз осаждали крестоносцы, ущерб был велик, и восстанавливал твердыню уже внук Гедимина — великий князь литовский Витовт. В 1655 году, во время русско-польской войны, Вильнюс захватили войска царя Алексея Михайловича и удерживали город пять лет. В начале 1660 года польское войско вошло в предместья и подступило к Верхнему замку, где оставался небольшой гарнизон из семидесяти человек под командованием князя Даниила Мышецкого. Осада длилась более полугода,
но среди защитников нашлись предатели, которые выдали Мышецкого неприятелю. Князь был казнен, а замок, превратившийся за время осады в развалины, больше не восстанавливался. Уцелели лишь два этажа башни Гедимина. Улица Пилес, или Замковая (в переводе с литовского), — главная улица Старого
But it is entirely possible that Gediminas was guided in his choice not by dreams, but by entirely practical considerations. Historians know for certain only that in a letter written in 1323 he already referred to Vilnius as his capital. That is the date from which the city chronicles its history, although archaeologists claim that people have been living in these parts for a very long time — as far back as the Stone Age.
The Gedeminas Tower with a wooden superstructure. Early 20th-century photograph.
Below. The remains of the Upper Castle on Castle Hill — the foundations of the south tower and a fragment of a defensive wall.
Литовский поэт Томас Венцлова сравнил историю Вильнюса с многослойным пирогом. Подтверждение этому — архитектурные памятники, главное богатство литовской столицы. Время обошлось с городом милостиво: несмотря на пожары и войны, здесь сохранилось множество зданий разных эпох и стилей: готика, ренессанс, барокко, классицизм… Район Вильнюса, называемый Старый город, был внесен в список всемирного культурного наследия ЮНЕСКО.
The Lithuanian poet Tomas Venclova compared the history of Vilnius with a layer cake. The best confirmation of that is the architectural monuments that are the Lithuanian capital's chief treasure. Time dealt gently with the city: despite fires and wars, it can still boast a large number of buildings dating from different periods and styles: Gothic, Renaissance, Baroque, Classical… The part of Vilnius known as the Old Town has been included in UNESCO's World Heritage List.
Башня Гедимина с деревянной надстройкой. Фотография начала XX века. В 1930-х годах при реставрации был достроен третий этаж башни.
Ниже. Остатки Верхнего замка на Замковом холме — фундамент южной башни и фрагмент оборонительной стены.
At the Foot of Castle Hill Rising above the Old Town is the famous Gedeminas Tower that in the twentieth century became a symbol not just of Vilnius, but of the whole Lithuanian state. It crowns Castle Hill — a tree- and bush-covered eminence
with steep sides. The tower and part of the fortress wall are all that remains of the Upper Castle constructed in the time of Gedeminas. In the late fourteenth century the castle was repeatedly besieged by the Teutonic Knights who inflicted serious damage on it. The stronghold was reconstructed by Gedeminas's grandson, Grand Duke Vytautas. In 1655, during the Russo-Polish War Vilnius was captured by the forces of Tsar Alexei Mikhailovich and held for five years. In the early 1660s Polish troops took the suburbs and moved against the Upper Castle, where a small garrison of seventy men remained under the command of Prince Daniila Myshetsky. The siege lasted over half a year, but finally traitors appeared among the defenders, who handed Myshetsky over to the enemy. The Prince was executed and the castle, which had been reduced to ruins during the siege, was never rebuilt again. Only two levels of the Gedeminas Tower survived. Pilies Gatve, or Castle Street in translation from the Lithuanian, is the main street of the Old Town. In days gone by it linked the Grand Duke's castle to the town hall and then ran on southwards to the city gate. In
107
По другую сторону Замкового холма находится костел Святой Анны — выдающийся образчик готической архитектуры XVI века (на снимке слева). Горожане могут поведать множество преданий об этом храме. Согласно одной из легенд, его решила воздвигнуть Анна, жена Витовта и дочь Святослава, князя смоленского. Однако признанный зодчий, который строил в то время костел Бернардинцев (на снимке в центре), отказался, и за дело взялся его ученик. Когда выяснилось, что творение юноши красотой превзошло построенное учителем, тот в ярости воскликнул: «Сам дьявол, наверное, помогал тебе! Пусть же он тебя и спасает!» — и сбросил его с лесов, окружавших костел. Об этой легенде обычно вспоминаешь, глядя на дверные ручки костела, ибо в их форме явно угадывается лик Князя Тьмы. Top. The locals have many legends to tell about St. Anne’s Church. According to one the decision to construct it was made by Anna, the wife of Vytautas and daughter of Prince Sviatoslav of Smolensk. But the acknowledged master builder who was then constructing the Bernardine church refused the commission and it was taken by his pupil. When it became evident that the young man's creation was more beautiful than his own, the master exclaimed: “The Devil himself must have helped you! Let him save you too!” and pushed him off the scaffolding surrounding the church. This legend usually come to mind when you look at the door handles of the church — because the face of the Prince of Darkness is clearly visible in them.
города. В старину она соединяла великокняжеский замок с городской ратушей и далее тянулась на юг — к городским воротам. В современном Вильнюсе улица Пилес кончается у Пятницкой церкви, а за нею меняет название на Диджёйи (Большая). Во времена социализма Замковая улица на всем своем протяжении носила имя классика русской литературы Максима Горького. Начинается Пилес от Кафедральной площади, у подножия Замкового холма. Площадь эта сравнительно молода: она появилась в 1880-х годах, после того как снесли остатки Нижнего замка. Однако ее главная достопримечательность, кафедральный собор Святого Станислава, гораздо старше. Его начали возводить на
present-day Vilnius Pilies Street ends by the Church of St Parasceve, beyond which the name changes to Didzioji Gatve — Big or ˘ Main Street. Pilies Street begins from Cathedral Square at the foot of Castle Hill. This square
месте языческого капища после крещения Литвы в 1387 году. Храм неоднократно страдал от пожаров, вновь строился и расширялся. С каждым столетием облик здания менялся, в его истории оставило след не одно поколение архитекторов и скульпторов из разных стран. В советское время в соборе находилась картинная галерея и проводились концерты органной музыки. В 1989 году здание вновь стало католическим храмом. Здесь проводятся торжественные богослужения в честь инаугурации президента Литовской Республики. Рядом с собором находится четырехъярусная колокольня, возведенная на уцелевшей башне Нижнего замка, а чуть поодаль — памятник основателю Вильнюса великому князю литовскому Гедимину. Статуя была отлита в 1996 году из бронзы, конфискованной на границе литовскими таможенниками, а мраморный постамент Литовская Республика получила в дар от правительства Украины.
Университетский квартал В доме № 1 по улице Пилес находится Министерство внутренних дел Литвы. Фасад этого здания, построенного в конце XIX века, выходит на улицу Швянтарагё. Остальные здания в начале Пилес — более древние, когда-то они принадлежали городскому капитулу. Одно из них, построенное в XVI веке, привлекает внимание своим ренессансным аттиком. Впрочем,
Достопримечательности Кафедральной площади: колокольня и кафедральный собор Святого Станислава, справа — памятник великому князю литовскому Гедимину.
The sights of Cathedral Square are the bell-tower and the Cathedral Church of St Stanislaus. On the right is the monument to Grand Duke Gedeminas of Lithuania.
6/19/09
17:52
Page 108
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
Vilno_NEW.qxd
108
ç
Арка между домами № 6 и 8 на улице Пилес, за которой начинается узкая улица Бернадину, ведущая к костелам Святой Анны и Святого Михаила, а также к костелу Святых Франциска и Бернардина при бернардинском монастыре. The arch between numbers 6 and 8 Pilies Gatve, beyond which the narrow Bernadinu Gatve starts. It leads to the Churches of St Anne and St Michael, and also to the Church of St Francis and Bernardine in the Bernardine (Cistercian) monastery.
пролегает южная граница ансамбля Вильнюсского университета. Университет занимает почти весь квартал Старого города, очерченный улицами Пилес, Университето, Швянто Йоно и Скапо. Это крупнейший и самый сложный архитектурный ансамбль Вильнюса, создававшийся на протяжении четырех веков. Ансамбль состоит из соединяющихся друг с другом двенадцати зданий с несколькими корпусами, костела Святых Иоаннов и колокольни, а также тринадцати дворов разной планировки. Первоначально в нескольких зданиях близ костела Святых Иоаннов Орденом иезуитов в 1570 году была открыта «коллегия» — школа, где велось обучение древнегреческому языку, латыни, математике, риторике, истории. Вскоре польский король и великий князь литовский Стефан Бато-
все старинные здания на улице Пилес неоднократно перестраивались и реконструировались. В доме № 8 (поздний классицизм) располагается Литовская католическая академия наук, а в XIX веке на первом этаже арендовал помещение для своего книжного магазина известный книгоиздатель Юзеф Завадский. Сейчас здесь находится модное кафе. За аркой, соединяющей дома № 9 и 11, начинается живописная узкая улица Скапо. В основном на этой улице располагаются жилые дома, а по левую ее сторону
is relatively new: it was formed in the 1880s after the remnants of the Lower Castle were demolished. Its main sight, the Cathedral Church of St Stanislaus, is, however, far older. It was begun on the site of a pagan sanctuary after Lithuania adopted Christianity in 1387. The church was damaged by fire several times, rebuilt and enlarged. Next to the cathedral is a four-tier belltower constructed on top of a surviving tower from the Lower Castle, and a little further away the monument to Grand Duke Gedeminas of Lithuania, the founder of Vilnius. The statue was cast in 1996 from bronze confiscated by Lithuanian customs on the border, while the marble pedestal was a gift to the Lithuanian Republic from the government of Ukraine.
The University District The building at 1, Pilies Street houses the Lithuanian Ministry of Internal Affairs. The main façade of the building, constructed in ˘ the late nineteenth century, stands on Sventaragio Street. The rest of the buildings at the start of Pilies Street are older and belonged at one time to the cathedral chap-
рий преобразовал школу в академию, при которой создали университет. Сначала университет состоял из двух факультетов — философии и теологии, впоследствии появились факультеты права и медицины. Среди наиболее известных воспитанников университета и академии был поэт, теолог и полемист Симеон Полоцкий. В 1753 году астроном и математик Томаш Жебровский основал при академии первую в Восточной Европе астрономическую обсерваторию. В конце XVIII века Орден иезуитов упразднили, университет преобразовали в Главную школу Великого княжества Литовского. В 1803 году указом русского императора Александра I это учебное заведение было названо Виленским университетом. К 1823 году он стал крупнейшим университетом Европы: даже Оксфорд не мог похвастаться таким числом студентов. Здесь учился великий польский поэт Адам Мицкевич, и один из внутренних дворов университета назван его именем.
Улица Скапо названа так в память владельца обширного земельного участка, который приобрел его у францисканцев в начале XVI века.
Originally, in 1570, the Jesuits opened a college in a few buildings near St Johns' Church — a school that taught Ancient Greek, Latin, mathematics, rhetoric and history. Soon the Polish King and Lithuanian Grand Duke Stephen Bathory turned the school into an academy, under the auspices of which a university was founded. At first it had two faculties — philosophy and theology. Later they were joined by faculties of law and medicine. In 1753 the astronomer and mathematician Thomas Zebrowski established the first astronomical observatory in Eastern Europe attached to the academy. In the late eighteenth century the Jesuit Order was suppressed and the university was transformed into the Principal School of the Grand Duchy of Lithuania. In 1803, by decree of the Russian Emperor Alexander I, this institution became Vilnius University. By 1823 it was one of the largest universities in Europe: even Oxford could not boast as many students. This was the alma mater of the Polish poet Adam Mickiewicz and one of the university's inner courtyards is named in his honour.
Памятник Адаму Мицкевичу в сквере рядом с костелом Святой Анны был открыт в 1984 году. Скульптор Гядиминас Йокубонис, архитектор Витаутас Чеканаускас.
The Church of St John the Baptist and St John the Divine with bell-tower in the Great Courtyard of Vilnius University.
Одно из самых известных зданий на Пилес — «Дом сигнаторов», который упо-
109
Ниже. В галереях Большого двора Вильнюсского университета на пятидесяти памятных досках увековечены имена выдающихся выпускников и преподавателей.
Below. In the galleries of the Great Courtyard of Vilnius University fifty memorial plaques commemorate the names of outstanding graduates and lecturers.
On one side of the winding Skapo Street (the narrowest in the city) is the complex of Vilnius University, on the other the Sulistrowski (Lopacinski) Palace that in the early twentieth century housed a music school. One of its pupils was the virtuoso violinist Jascha Heifetz, who was born in Vilnius. ter. One of them, built in the sixteenth century, is notable for its Renaissance attic storey. But all the old buildings on Pilies Street have been repeatedly rebuilt and reconstructed. Late Classical number 8 is home to the Lithuanian Catholic Academy of Sciences. In the nineteenth century the famous publisher Joseph Zawadski rented a room on the ground floor for his bookshop. Today it is a fashionable café. Behind the arch linking numbers 9 and 11 narrow picturesque Skapo Street begins. The street mainly contains dwelling houses, but its left side is formed by the southern edge of the Vilnius University complex.
Костел Святых Иоаннов и колокольня в Большом дворе Вильнюсского университета. Возведенный в XV веке, костел неоднократно перестраивался.
Городские ворота
Skapo Street named in memory of a man who purchased a large plot of land here from the Franciscans in the early sixteenth century.
По одну сторону извилистой улицы Скапо (самой узкой в городе) находится ансамбль Вильнюсского университета, по другую — дворец Сулистровского (дворец Лопацинских), где в начале XX века располагалась музыкальная школа. Здесь учился уроженец Вильнюса скрипач-виртуоз Яша Хейфец.
минается в исторических документах начиная с 1645 года. С того времени здание неоднократно меняло владельцев и перестраивалось, а свое название получило в честь сигнаторов — политических деятелей, подписавших в этом доме «Акт независимости Литвы» в феврале 1918 года. Сейчас здесь открыт филиал Национального музея Литвы.
The university occupies almost an entire block of the Old Town, between Pilies, Uni˘ versity, Svento Jono and Skapo Streets. It is one of the largest and most elaborate architectural ensembles in Vilnius, the work of four centuries. The ensemble consists of twelve interconnected buildings with several wings, the Church of St John the Baptist and St John the Evangelist with its bell-tower and thirteen courtyards of various shapes.
The monument to Adam Mickiewicz in the garden next to St Anne's Church was unveiled in 1984. Sculptor: Gediminas Jokubonis; archi˘ tect: Vytautas Cekanauskas.
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
Vilno_NEW.qxd
110
6/19/09
17:52
Page 110
Там, где заканчивается Пилес и начинается улица Диджёйи, находится Пятницкая церковь, которую историки считают первым каменным христианским храмом в Вильнюсе. Внешний облик здания менялся с веками: пожары его не щадили, строение приходилось возводить заново и перестраивать. В этой церкви российский император Петр I отслужил благодарственный молебен после победы над королем Швеции Карлом XII и крестил арапа Ганнибала, прадеда поэта Александра Пушкина. Главная достопримечательность улицы Диджёйи и объект всеобщего паломничества — Остра Брама. Это единственные сохранившиеся ворота городской стены, возведенные в начале XVI века. Часовня над ними появилась спустя полтора столетия: ее построили монахи-кармелиты специально для чудотворного образа Матери Божией Остробрамской. Впоследствии появилась крытая галерея, соединяющая часовню с костелом Святой Терезы. Остробрамскую икону, которая почитается и католиками, и православными, людская молва связывает со многими известными именами. В 1914 году перед ней
Справа. Часовня над Острой Брамой. Латинская надпись на ней гласит: «Мать милосердная, к твоей защите прибегаем».
молилась поэтесса Анна Ахматова, когда провожала на фронт своего мужа Николая Гумилева. Иногда эти ворота называли Медининкскими, так как от них начинался путь к находившемуся в тридцати километрах от столицы Медининкскому замку.
Right. The chapel above the Gate of Dawn. The Latin inscription proclaims: “Mother of Mercy, under your protection we take our refuge.”
The City Gate
Чудотворный образ Матери Божией Остробрамской почитается и католиками, и православными. The miracle-working image of Our Lady of the Gate of Dawn is venerated by both Catholics and Orthodox.
One of the best known buildings in Vilnius is the House of the Signatories, which is mentioned in historical documents from 1645 onwards. Since that time the building changed hands and was reconstructed repeatedly. Its present name commemorates the political figures who signed the Act of Independence of Lithuania here in February 1918. Now it houses a branch of the National Museum of Lithuania. At the place where Pilies Street ends and ˘ Didzioji Street begins, the Orthodox Church of St Parasceve stands. Historians reckon that this is the first masonry church to be built in Vilnius. The building changed its appearance over the centuries: it was not
Остробрамская икона считается одной из главных святынь Литвы. В часовню над городскими воротами она была помещена в начале XVII века. Our Lady of the Gate of Dawn is considered one of the most sacred objects in Lithuania. It was installed in the chapel above the gate in the early seventeenth century.
Остра Брама («Острые ворота»), построенные в начале XVI века, когда-то считались образцом готического стиля. Позднее был достроен фасад с пятью амбразурами и ренессансным аттиком. ˘ The Gate of Dawn (Ausros Vartai) built in the early sixteenth century in the Gothic style. Later the façade was reconstructed with five embrasures and a Renaissance attic storey.
spared by fires and had to be rebuilt and remodelled. Russian Emperor Peter the Great attended a service of thanksgiving in this church after a victory over Charles XII of Sweden and had the “Moor” Hannibal, the poet Pushkin's great-grandfather, baptised here. ˘ The main sight of Didzioji Street and a major tourist attraction is the Gate of Dawn ˘ (Ausros Vartai), the sole surviving gate from the city wall, erected in the early sixteenth century. The chapel above it appeared a century and a half later: it was built by Carmelite monks specially to house a miracle-working icon of the Virgin Mary. Later a covered gallery was added, connecting the chapel with the Church of St Theresa. Popular tradition links the icon, which is venerated by both Catholics and Orthodox Christians, with many well-known names. In 1914 the poet Anna Akhmatova prayed before it when she was seeing her husband Nikolai Gumilev off to the front. Sometimes the gate is also known as the Medininkai Gate as it was the start of a 30-kilometre road from the capital to the castle of Medininkai.
6/19/09
17:53
Page 112
Экстремум / e xtremum
pelle.qxd
Райские острова — пляжи черные и белые, шум пальм, белозубые приветливые креолы, зажигательная музыка и бирюзовое море... Многие приезжают сюда для вальяжного карибского отдыха, и лишь единицы — ради безумных, захватывающих приключений. Island paradises — black and white beaches, the rustle of the palms, welcoming Creoles with big white smiles, stirring music and a turquoise sea… Many people come here for an impressive Caribbean holiday, and only a few for crazy, gripping adventures.
К огда два года назад в Гваделупе родилась идея проводить ежегодную приключенческую гонку IGWA, формат ее определился сразу: совершенно разнородные команды — и любительские, и профессиональные — соревнуются в самых разных и подчас совершенно не «спортивных» областях. Главной целью гонки стало не определение сильнейшего, а представление Гваделупы как места для активного и познавательного путешествия. Из пары сотен заявок были выбраны двадцать команд, в числе которых оказалась и наша Russia 60° North. В составе двое: петербургский ориентировщик Тимофей Горбун и я, журналистка без специальной спортивной подготовки. «Попасть из северного ноябрьского ненастья прямо под палящее карибское солнце и сразу начать гонку будет, скорее всего, непросто», — смекнули мы и прибыли на острова заранее. За два дня мы успели осмотреться, совершить несколько подводных погружений и попробовать местную еду и напитки. Зная по опыту прошлогоднего соревнования, что состязаться придется не только в беге и плавании, но и в умении различить на вкус местные специи и знать стадии производства рома, этому этапу мы уделили особое внимание. Дисциплины были распределены по дням в порядке усложнения. В первый день нам предстояли
112
When the idea arose in Guadeloupe two years ago of
Карибские гонки
Caribbean races
Лариса ПЕЛЛЕ / by Larisa PELLE
Фотографии Ларисы Пелле, IGWA / Photographs by Larisa PELLE, IGWA
holding an annual adventure race, the IGWA, its format was established straight away: completely heterogeneous teams — both amateurs and professionals — compete in the most varied, sometimes completely nonsporting, disciplines. The main aim of the race became not to determine the strongest, but to present Guadeloupe as a place for activity and discovery holidays. Out of a couple of hundred applications twenty teams were chosen, among them our “Russia 60° North”. It had two members: Timofey Gorbun, a St Petersburg orienteerer, and me, a journalist without any special sports training. We realized that it would be tough to go straight from a grey northern November to the baking Caribbean sun and immediately start to compete, so we arrived on the islands early. In two days we managed to look around, make a couple of dives and try the local food and drinks. Knowing from reports of the previous year's event that we would have to compete not only in running and swimming, but also in the ability to tell apart the taste of local spices and know the stages in the making of rum, we devoted particular attention to those aspects of training. The disciplines were spread out over the days, getting harder as time went on. On the first day we were faced with 500 metres of coasteering (racing along the shore-
6/19/09
17:53
Page 114
Экстремум / e xtremum
pelle.qxd
съестное», — дали подсказку организаторы. Все десять букв мы нашли, но слово никак не складывалось. Решили обратиться за помощью к местному населению: на пляже как раз репетировал местный креольский ансамбль. Чинные месье в шляпах и их дамы в пестрых юбках шумно загалдели, склонившись над буквами, и через минуту выдали ответ: «Maracudjas!» Самим так написать название маракуйи нам бы не пришло в голову, но мы рискнули и... получили наивысшие баллы! А вечером нас ждало первое состязание на гольфполе. Благодаря терпеливому инструктору за положенные полчаса мы отработали несколько ударов — в этой игре оба были новичками, впрочем, гораздо более серьезное испытание в гольфе предстояло на следующий день, а этот закончился ночным ориентированием. Бегая по гольф-полю, в кромешной тьме требовалось найти искусно спрятанные слова и составить из них креольские поговорки. К счастью, таблички были пронумерованы: чтобы узнать нужную
Выше. Гольф оказался новой дисциплиной для большинства команд, поэтому на этом этапе у Russia 60° North появились шансы догнать соперников.
114
Водные виды спорта стали гвоздем программы: соревноваться приходилось как в виндсерфинге и в управлении детской яхтой, так и в подводном ориентировании. Попутно можно было насладиться красотой коралловых джунглей или подводным памятником Капитану Кусто (на фото внизу). Water sports became the highlight of the programme: we had to compete at windsurfing and managing a children's yacht as well as underwater orienteering. In passing we were able to admire the beauty of the coral jungle or the underwater monument to Jacques Cousteau.
Ниже. Восхождение на вулкан, пожалуй, самый сложный этап гонки. Взобраться на его вершину непросто, но еще сложнее спуститься: один неверный шаг — и мгновенно скатываешься на десяток метров вниз. Above. Golf was a new discipline for most of the teams and so Russia 60° North had a chance to do some catching up during this event.
пятисотметровый коустеринг (маршрут вдоль береговой линии), водные виды спорта — серфинг, виндсерфинг, подводное ориентирование, гольф и ночное ориентирование. Во время коустеринга стало ясно, что акклиматизация была правильной идеей: многие из тех, кто недавно сошел с самолета, чувствовали себя неважно. После изнурительного бега по вязкому песку водные соревнования пришлись как нельзя кстати. Серфинг и виндсерфинг были для Russia 60° North новыми видами: мы то и дело падали с доски в тщетных попытках поймать ветер. Впрочем, тут же выяснилось, что мы не одиноки. Местная пожарная команда, участвовавшая в соревнованиях, тоже, как оказалось, никогда серфингом не занималась. Хотя вроде бы обитателям Карибских островов доска для серфинга должна быть столь же привычна, как лыжи жителям Скандинавии. Зато в подводном ориентировании Russia отличилась. За полчаса на участке в один гектар нужно было найти спрятанные в кораллах таблички с буквами и составить из них слово. «Это что-то
Чтобы успешно преодолеть маршрут, недостаточно одной физической подготовки. Участникам требуется знание французского языка. Команды, владеющие только английским, не могут рассчитывать на подсказки местных жителей. Physical preparation alone is not enough to complete the course. Participants need a knowledge of French. Teams that speak only English cannot hope for tips from the local population.
115 Серфинг оказался непростым испытанием даже для уроженцев Карибских островов. Что ж тут говорить о пришельцах из северных стран!
line), a range of water sports — surfing, windsurfing and underwater orienteering, golf and nighttime orienteering. During the coasteering it became clear that we had the right idea about acclimatization: many of those who were just off the plane, felt unwell. After an exhausting run across clinging sand the water heats were just the thing. Surfing and windsurfing were something new for Russia 60° North: we kept falling off the board during our vain attempts to catch the wind. But, it immediately became clear that we were not alone. The local fire brigade, which also took part in the competitions, had, it turned out, never done any surfing. Although you would have thought that the inhabitants of the Caribbean islands should be as used to surfboards as the Scandinavians are to skis. In the underwater orienteering, though, Russia distinguished itself. Within half an hour you had to find a series of tags with letters hidden among the coral over the area of a hectare and arrange them to make a word. “It's something edible,” was the hint from the organizers. We found all ten letters, but just couldn't get a word out of them. We decided to seek the help of the local population: a local Creole ensemble was rehearsing on the beach just then. The dapper gentlemen in hats and their ladies in brightly-coloured skirts raised a racket as they bent over the letters and after a minute they came up with an answer: “Maracudjas”. It would
Surfing proved a difficult test even for natives of the Caribbean islands, not to mention foreigners from northern climes!
never have occurred to us to write the alternative name of the passion fruit that way, but we took the risk and… got top marks! In the evening our first contest on the golf course awaited. Thanks to a patient instructor we managed in the allotted half-hour to master a few strokes in a game at which we were both novices. A far more serious trial of our golfing abilities was due the next day, but this one ended with nighttime orienteering. We had to run around the golf course in the pitch dark and find skillfully hidden words that had to be arranged into a Creole saying. Fortunately the tags were numbered, so all you had to do to get the required phrase was to put them in the right order. For the local teams the task was a piece of cake. It's easy enough to guess at a saying in your own language, as soon as you have just a couple of words. On the second day the tasks got harder. Now we had several hours of coasteering. Running in the heat was hard and the terrain did not help either. The first stage was across a lava field and you had to seriously slow things down in order to avoid falling on the sharp spikes of solidified lava. Some of the other teams suffered casualties: a few people were injured and one or two even dropped out of the competitions. In orienteering I had to rely on Timofey's skills and they didn't let us down: despite the slow pace we did not make any mistakes and reached the finish line ahead of many of the others.
The ascent of the volcano was probably the most difficult stage of the race. Getting to the summit was no easy matter, but coming down was even harder — one wrong step and you would immediately roll dozens of metres down.
Экстремум / e xtremum
pelle.qxd
116
6/19/09
17:53
Page 116
фразу, их оставалось только составить в ряд. Для местных команд — задание проще некуда. А какой русский не составил бы пословицу, даже найдя всего два слова — допустим, «рыбку» и «пруда»? На второй день задания усложнились — теперь нам предстоял многочасовой коустеринг. Бежать по жаре было сложно, да и ландшафт оказался не из легких. Первый этап проходил по лавовому полю, и, чтобы не упасть на острые пики из застывшей лавы, приходилось серьезно замедлять темп. У других команд не обошлось без потерь: несколько человек поранились, кое-кто даже выбыл из соревнований. В ориентировании приходилось полагаться на навыки Тимофея, и они не подвели: несмотря на небольшую скорость, мы не сделали ни одной ошибки и пришли к финишу раньше многих других. Во второй половине дня нам неожиданно улыбнулась удача: на гольф-поле мы заработали девять очков с одного удара! В утреннем коустеринге, чтобы заработать столько, нужно было бы обогнать девять команд! Меня это воодушевило: несмотря на то что бег с препятствиями не мое амплуа, в других дисциплинах я могу увеличить наши шансы на победу! Особенно к месту пришлось знание французского: каждый день спортивные дисциплины сменялись познавательным этапом, когда нужно было с помощью местных жителей найти ответы на вопросы о местной истории, культуре или географии. Как называется порода дерева, на котором традиционно вешали бунтарей у центральной площади? В чем заключается местный способ рыбной ловли? Что за заведение находилось раньше в здании школы для девочек? Надо отдать должное местным жителям: завидев взмыленных спортсменов, они неизменно откладывали свои дела и пускались на другой конец города, звонили знакомому «эксперту» и находили самые разные способы нам помочь. Тем из команд, кто
знал только английский (а таких было немало), приходилось туго. Уже на этом этапе стало ясно, что за первое место будут биться французская Team Solomon и гваделупцы Taïnos. Может, причиной тому короткие ночи (на сон редко оставалось больше четырех часов), а может, и бешеный ритм соревнования, но дни на островах пролетели молниеносно. И то, что казалось невозможным еще день назад, вскоре становилось вполне осуществимым! Я совершенно выдохлась, пытаясь соревноваться в гребле на каяке, когда дистанция была четыреста метров, но на следующий день хоть и медленно, но без остановок осилила восемнадцать километров. Конечно, не всегда с улыбкой на лице: у спортсмена Тимофея железные нервы и мускулы, но время от времени и он грозно и безапелляционно давал жесткие команды. И я вытирала пот со лба и снова куда-то бежала, плыла или карабкалась... Для многих самым захватывающим этапом гонки было соревнование в знании пород местных рыб и морской фауны. То, что здешний подводный мир — одно из лучших мест на планете для дайвинга или снорклинга, стало ясно на первом же подводном этапе, когда среди кораллов нужно было найти буквы, но позже мы получили задание — час наблюдать за морскими обитателями. Здесь, нырнув на глубину двенадцать метров, можно столкнуться нос к носу с самим Кусто... Знаменитому французу, положившему начало местному морскому заповеднику, под водой установлен памятник. Из двух центральных островов Гранд-Терр — сравнительно плоский восточный остров, а его западный сосед Бас-Терр — гористый, местами с крутыми берегами и действующим вулканом. Восхождение на вулкан — кульминация гонки в предпоследний день — стало для многих серьезным испытанием. Вверх приходилось карабкаться, цепляясь за лианы и корни деревьев... В скорости мы значительно
Во время изматывающего коустеринга нельзя не обращать внимания на чудеса карибской природы. Зоркий глаз и пытливый ум будут вознаграждены, когда придется отвечать на вопросы «экологического» тура.
During the exhausting coasteering stage you can't help noticing the natural wonders of the Caribbean. A keen eye and inquiring mind will be rewarded when you have to answer questions in the “ecology” round.
Продавец лепешек на улице. Если вам не чуждо любопытство, вы спросите у него рецепт, а потом с легкостью ответите на один из вопросов следующего тура. A flat-cake seller in the street. If you're curious enough, you'll ask him what they're made from, and then you'll easily answer one of the questions in the next round.
потеряли, зато выиграли в другом: миновали несколько климатических зон и успели заметить диковинные растения и деревья, а это принесло дополнительные баллы в «экологическом» этапе. Правда, борьба за каждый балл, разгоревшаяся в самом начале, теперь стала неактуальна — мы все перезнакомились и стали скорее друзьями, чем конкурентами. Разве на каких-то соревнованиях соперники ждут друг друга у финишной линии, чтобы финишировать одновременно и всем получить по максимальному количеству баллов?! Здесь происходило именно так! Но соревнования без победителя не бывает. В этой гонке им стала французская мужская команда Team Solomon, а наша команда Russia 60° North заняла пятнадцатое место. Мы ползали по ботаническому саду, пытаясь составить кроссворд из названий экзотических цветов, стреляли из лука, кидали кокосами в мишень и ходили по бревну в связке друг с другом, распознавали на вкус местные специи и учились играть на барабане... И с каждым днем нам открывались новые секреты Карибских островов. Большинство по-прежнему будет приезжать сюда ради райских пляжей и карибской лазури, но, надеюсь, кто-то заглянет и вглубь островов. Пройдет по влажному лесу на склоне вулкана Ла-Суфриер, наткнется на горячие источники у его подножия, купит лепешку из кокосовой муки на площади в городке Дешез или спустится с водопада на веревке в местечке Бульянт. А может быть, как я, отважится отправиться в захватывающее приключение — ежегодную гонку IGWA.
Карпы при входе в ботанический сад на некоторое время заставляют забыть о соревновании.
Маршрут вдоль побережья не для слабонервных: порой тропа проходит по таким местам, что дух захватывает! The route along the shoreline is not for the fainthearted: at times the path goes thorugh places that take your breath away.
In the second half of the day fortune unexpectedly smiled upon us: on the golf course we gained ten points with a single stroke! In the morning's coasteering we would have had to overtake nine teams to do the same! That inspired me: although steeplechasing is not my forte, in other discipline I could increase our chances of victory! My knowledge of French was particularly handy: every day the sporting disciplines alternated with a discovery stage, when with the aid of the locals you had to find the answers to questions about local history, culture or geography. What is the name of the type of tree on which rebels were traditionally hanged by the central square? What is the local method of catching fish? What kind of establishment previously occupied the building of the girls' school? I have to give the local people their due: at the sight of competitors in a lather, they invariably put their own affairs aside and went off to the other end of the town, phoned an “expert” of their acquaintance, and found a host of different ways to help us. Those teams (and there were quite a few) who knew only English had a hard time of it. At this stage it was already clear that the battle for first place would be between the French Team Solomon and Taïnos from Guadeloupe itself.
The carp by the entrance to the botanical garden make you forget the competition for a while.
Of the two central islands, Grande-Terre is relatively flat and on the east, while its western neighbour, BasseTerre, is mountainous, with a steep shoreline in places and an active volcano. The ascent of the volcano — the culmination of the race on the penultimate day — proved a serious trial for many. You had to clamber up clutching lianas and the roots of trees. We lost a lot of speed, but we gained in another way: we passed through several climatic zones and managed to notice several exotic plants and trees, which brought us extra points in the “ecology” stage. Truth to tell, the struggle for every point, which had been heated at the very start, now became irrelevant — we had all got to know each other and became more friends than rivals. In what other competition would the entrants wait for one another by the finish line, so as to cross it together and all get the maximum number of points? That's exactly what happened here! Still, a competition has to have a winner. In this case it was the Frenchmen of Team Solomon, while our Russia 60° North took fifteenth place. We crawled around the botanical garden, trying to complete a crossword of exotic flower names, tried our hand at archery, threw coconuts at a target and walked a log tied together, we identified local spices by taste and learnt to play the drums. And with every passing day we discovered new secrets of the Caribbean islands. The majority of people will still travel there for the glorious beaches and the blue of the Caribbean, but I hope that some will take a look at the interior of the islands — walk through the damp forest on the slope of the volcano La Soufrière, stumble upon the hot springs at its base, buy a coconut-flour flat cake on the square in the town of Deshaies or abseil down a waterfall at Bouillante. And perhaps dare like me to embark on a fascinating adventure — the annual IGWA race.
6/19/09
17:55
Page 118
Традиции / t raditions
Tea.qxd
Молодой петербуржец жарким летом приехал в Дрезден, где был приглашен на чай к Алексею Григорьевичу Орлову-Чесменскому. Во фраке и затянутый в корсет, он прибыл к высокопоставленному вельможе. В те времена, по русскому обычаю, если гость больше не хотел чаю, то накрывал чашку блюдцем. Юноша так и поступил, но ему тут же подали еще одну. Боясь обидеть хозяина, он выпил ее и опять накрыл блюдцем. И — о ужас! — появился слуга с третьей чашкой… Когда дело дошло до четвертой и пот лил с него градом, он решился произнести: «Я больше не хочу!» Лакей, оправдываясь, сказал: «Вы же ложечку не положили». Незадачливый визитер просто не обратил внимания, как поступали в этой ситуации другие гости. В Европе существовал иной обычай: чтобы отказаться от чая, в чашку следовало положить ложку.
119
118
Елена КЕЛЛЕР, Любовь СТОЛЬБЕРГ / by Yelena KELLER, Lubov STOLBERG
усское чаепитие
russian tea-drinking
A young Petersburger arrived in Dresden one hot summer and was invited to take tea with Alexei Orlov, the hero of Chesme. He came to the Count's residence in a frock coat, laced up in a corset underneath. At that time in Russia it was customary for a guest to cover his cup with the saucer if he did not want any more tea. The young man did just that, but he was immediately brought another full cup. Fearing to offend his host, he drained it and again covered it with the saucer. And — alas, alack — a servant appeared with a third cup… When a fourth cup was brought and he was pouring with sweat, he ventured to say, “I don't want any more!” The servant excused himself, saying, “You didn't put your spoon in it.” The luckless visitor had simply failed to notice what the other guests had done. In Europe the custom was different: to decline any more tea you left the spoon in the cup. «Семейный портрет». С картины Ильи Репина. Фрагмент. 1905 год. Family Portrait. From a painting by Ilya Repin. Detail. 1905.
Tea is an astonishing, miraculous drink: when you are cold, it warms you; when you are hot, it cools you; if your head hurts, it brings relief; if you're nervous, it calms you; if you're sleepy, it perks you up… It is hard to imagine that 300 or so years ago few people in Russia even knew of its existence. The urban population and peasantry drank simple and fermented sbiten' (made with honey and spices), bread and fruit kvass, mildly alcoholic mead, beer and other brews. Up until
Чай — удивительный и чудодейственный напиток: вам холодно — он согреет, жарко — с ним станет прохладней, болит голова — вылечит, вы нервничаете — успокоит, клонит в сон — взбодрит… Сложно представить, что каких-то триста лет назад в России мало кто знал о существовании этого напитка. Горожане и крестьяне пили простые и заварные сбитни, хлебный и фруктовый квас, слабохмельной мед, брагу, пиво. До начала XIX века чай был исключительно городским напитком и стоил дорого. Его могли себе позволить только высокопоставленные особы и богатые люди. Застольные обычаи подчинялись моде, и ее во многом задавал двор. К примеру, императрица Екатерина II была известной кофеманкой, а ее сын, Павел Петрович, утром и вечером пил чай. Разливала его императрица Мария Федоровна, а на столе стояли вазочки с печеньем и непременно мед. Их сын, Александр, тоже любил чай с медом. Даже на знаменитых придворных балах вместе с прохладительными «Чай фабрики С. А. Спорова в Москве». Фрагмент плаката 1903 года. С популярностью чая в России XIX века не могли конкурировать ни кофе, ни какао. Tea from S. A. Sporov's factory in Moscow. Detail of a 1903 poster. Neither coffee nor chocolate could rival tea for popularity in nineteenthcentury Russia.
the early nineteenth century tea was an exclusively urban drink and expensive. Only the high-ranking and the wealthy could afford it. Table manners followed fashion that was to a large extent set by the court. Catherine II, for example, was a known “coffeeholic”, while her son Paul drank tea in the morning and evening. It was poured for him by Empress Maria Fiodorovna, and the table was laid with dishes of biscuits and, invariably, honey.
Традиции / t raditions
Tea.qxd
120
6/19/09
17:55
Page 120
«Компания за чаем. В салоне». С картины Франца фон Персоглиа. Вена. 1892 год. В меню европейцев чай появился в XVI—XVIII веках, но к тому времени в моде уже был кофе. Teatime. From a painting by Franz von Persoglia. Vienna, 1892. Tea appeared on European's menus in the sixteenth to eighteenth centuries, but by that time coffee was already in fashion.
напитками разносили чай и мед в серебряных розетках. В дворянском быту к концу XVIII века чаепитие стало важной составляющей и домашней, и светской жизни. Чай пришел из Китая почти одновременно в Россию и Европу. Легкий ароматный напиток буквально перевернул привычную, веками устоявшуюся жизнь. Его стали воспринимать как самостоятельное блюдо. Появился
Their son, Alexander, also liked tea with honey. Even at the celebrated court balls, as well as refreshing drinks, tea was taken around with honey in little silver dishes. In the noble milieu by the end of the eighteenth century tea-drinking had become an important element of both domestic and social life. Tea arrived from China in both Russia and Europe at almost the same time. The light, aromatic drink literally overturned the way things had been done for centuries. It came to be regarded as a dish in its own right and a special tea-drinking ritual appeared. Although fashionable teadrinking accessories were European inventions, Russian practice had one chief distinction — the samovar. It symbolized cosy domesticity and was testimony of a kind to the family's prosperity. In rich homes the table was adorned with samovars that were made to order and embellished with monograms and commemorative inscriptions. Silver samovars went with metal services that included a teapot, milk jug, slop basin, strainer, tongs and teaspoons. Tables were laid for tea with particular elegance in St Petersburg. There was always
особый ритуал чаепития. И хотя модные чайные аксессуары являлись «фантазиями» европейскими, в русском чаепитии было свое главное отличие — самовар. Он символизировал домашний уют, гостеприимство и был своеобразным свидетельством семейного достатка. В богатых домах стол украшали самовары, сделанные на заказ, с вензелями и монограммами, памятными надписями. К серебряным самоварам полагались металлические сервизы, в них входили чайник, молочник, полоскательная чашка, ситечко, щипцы и чайные ложки. В Европе вместо самовара, который там называли «русской чайной машиной», использовали бульотку (от франц. bouillotte — маленький чайник, грелка): в нее наливался уже готовый кипяток, а для поддержания необходимой температуры воды применяли спиртовку. Даже в аристократических домах чай, как правило, разливала сама хозяйка. Бальзак отмечал: «Какое богатство вносят женщины в манеру угощать чаем! И как тонко владеют они этим искусством. Любопытно было бы изучить их движения, жесты, взгляды и все интонации, которы-
ми они сопровождают этот акт вежливости, с виду такой простой. От обыденного вопроса: „Вы выпьете чаю?“, „Не хотите ли чаю?“, „Чашку чая?“ — этой холодной формулы… и до волнующей поэмы об одалиске, шествующей от чайного стола с чашкой в руке, — психолог может наблюдать все проявления женских чувств». Сервировка чайных столов в дворянских домах Петербурга отличалась особой изысканностью. На столе чаще всего стоял серебряный чайный прибор: самовар, чайник, ситечко, сахарница со щипчиками, чайница и особой формы ложечка для накладывания чая. Сахарницы начали входить в состав чайного сервиза в самом начале XVIII века, но они были значительно крупнее остальных предметов, «Великий князь Сергей Александрович, цесаревич Николай Александрович и великий князь Павел Александрович в Царском Селе». С картины Николая ДмитриеваОренбургского. Конец 1880-х годов. В белом кителе в центре картины изображен племянник великих князей Сергея и Павла Александровичей, будущий российский самодержец Николай II.
121
«Дама, пьющая чай». С картины Жана Батиста Симеона Шардена. Вторая треть XVIII века.
A Lady Drinking Tea. From a painting by Jean-Baptiste Siméon Chardin. Mid-18th century.
Слева. Фарфоровый чайник с крышкой на тагане. Германия, Мейсен. 1750-е годы.
Left. A porcelain teapot on a trivet. Meissen, Germany. 1750s.
Grand Duke Sergei Alexandrovich, Tsesarevich Nikolai Alexandrovich and Grand Duke Pavel Alexandrovich at Tsarskoye Selo. From a painting by Nikolai Dmitriyev-Orenburgsky. Late 1880s. The young man in the white army jacket with a high collar is the nephew of the two grand dukes, the future Russian autocrat Nicholas II.
В российских деревнях считали чаепитие непозволительной роскошью, барством, праздным времяпрепровождением. Одна из петербургских газет писала: «В России собственно народ не пьет чай. Его пьют рабочие в столицах. Это не потребность, а прихоть, равная курению табака». In the Russian countryside tea-drinking was considered an unacceptable luxury, getting above your station, an idle waste of time. One St Petersburg newspaper wrote: “In Russia the actual people do not drink tea. It is drunk by workers in the capitals. It is not a necessity, but a whim, just like smoking tobacco.”
поскольку предназначались для больших кусков сахара, ведь рафинада и сахарного песка еще не знали. На кухнях стояли специальные устройства для распиливания или колки сахарных голов, в комплекте с сахарницей на стол подавались инструменты поменьше — щипцы и щипчики для раскалывания отдельных кусочков. Иногда чай пили за большим столом, но чаще — за отдельным чайным столиком, он был на 10–15 сантиметров ниже обеденного. В одном из номеров «Дамского журнала» за 1823 год в разделе «Парижские моды» была помещена заметка под названием «Новые чайные столы»: «Посреди и около круга из стекла, без олова, находятся камеи — головы, фигуры или что-нибудь другое — в древнем вкусе. Сии
Выше. Самовар-бочонок. Конец XVIII—начало XIX века. Латунь, выколотка, литье.
Above. A barrel samovar. Russia. Late 18th — early 19th century. Cast and hammered brass.
Справа. Самовар-ваза. Россия. 1840—1850-е годы. Медь, выколотка, оплетка.
Right. A vase samovar. Russia. 1840s-50s. Hammered copper with braid.
a silver tea service: samovar, teapot, strainer, sugar-bowl with tongs, tea-caddy and a specially-shaped spoon for the tea. Sugar bowls became part of the tea service at the very start of the eighteenth century, but they were considerably larger than the other items, because they had to hold big lumps of sugar — cube and granulated sugar had still not been invented. There were special devices in the kitchen for sawing or chopping sugarloaves, while the sugar-bowl came to the table with smaller tools — tongs and pincers for breaking off individual portions. When tea was taken after lunch a table would be laid in advance in the drawingroom with two tea services on it. One, made of silver, included an urn with a spirit burner, a strainer and rest for it, knives and forks, sugar pincers, teaspoons, a special spoon
Традиции / t raditions
Tea.qxd
6/19/09
17:55
Page 122
«Чаепитие в модном заведении». Гравюра на дереве, раскрашенная от руки анилиновыми красками и гуашью. Конец XIX века. Китай называют «родиной» чая. Первые упоминания о тонизирующем действии на человеческий организм горького отвара из чайных листьев появились в древнекитайских текстах. В Китае даже вводили законы, регламентирующие процесс заваривания чая; проводили «чайные» реформы. К VIII веку этот напиток стал поистине общегосударственным. К XVIII веке в Поднебесной насчитывалось более ста сортов чая.
камеи рисуются на крепкой шелковой материи, потом вырезываются и, наконец, подкладываются под стекло, которое составляет доску стола. Прозрачность стекла представляет их наравне с его поверхностью, так что они кажутся нарисованными на самом столе». Для послеобеденного чая в гостиной заранее сервировался чайный стол, на него ставили два чайных сервиза. Один из серебра, включающий бульотку, ситечко и подставку под него, ножи и вилки, щипчики для сахара, чайные ложки, специальные ложечки с острым черенком для прочистки забившегося заваркой ноTaking Tea in a Fashionable Establishment. Wood engraving hand-tinted with aniline colours and gouache. Late 19th century. China is called the “homeland” of tea. The first mentions of the tonic effect on the human organism of a hot concoction of leaves from the tea plant are found in ancient Chinese texts. A law was even introduced in China regulating the process of brewing tea and “tea” reforms were introduced. By the eighth century the drink had become truly national. By the eighteenth century there were over a hundred varieties of tea in the Celestial Empire.
сика чайника, совочки для чая — более плоские, с короткой ручкой, и другие вещи, не входящие в состав фарфорового сервиза. Второй сервиз, фарфоровый, состоял из одного общего или нескольких отдельных заварочных чайников для разных сортов чая, чашек с блюдцами, тарелочек, сахарницы, молочника или сливочника, вазочки для нарезанного лимона и варенья, блюда для булочек и кексов и специальной чашки-полоскательницы, куда сливали остатки недопитого чая. После войны 1812 года в моду вошел чай с ромом. Его особенно любили военные. Писательница Екатерина Раевская пересказала историю, услышанную от матери: «После моего замужества, — рассказывала нам мать, — к нам часто езжали товарищи моего мужа, военные; я считала долгом принимать и любезно всегда им сама в гостиной чай разливала, но эти господа отучили меня от этого занятия. Однажды приехал один из кавказских сослуживцев вашего отца. Я невзначай спросила его: любит ли он чай? Сколько чашек пьет его? Двенадцать стаканов с ромом и двенадцать без рома, — отвечал он. С этого дня я самовар сослала в буфет». Со временем «чайная мода» из великосветских особняков начала проникать и в дома горожан. Чаепитие стало своеобразным символом статуса в обществе. Дамы
Чайные заведения в России XIX века имели особые льготы — минимальную арендную плату и очень низкий налог. Вначале чайные появились на рабочих окраинах, вблизи крупных фабрик, потом — около рынков и стоянок извозчиков. Чайные открывались в пять часов утра, не в пример трактирам, которым предписывалось распахивать свои двери гораздо позднее.
122
In nineteenth-century Russia tea establishments enjoyed special privileges — minimal rents and very low taxes. Tearooms first appeared in the working-class outskirts, close to big factories, then near markets and cab stands. Tearooms opened at five in the morning, unlike inns whose doors remained closed by law until much later. with a pointed handle for clearing tealeaves blocking the spout of the teapot, a tea-scoop (flatter than a spoon with a short handle) and other items not included in a ceramic service. The second, porcelain, service consisted of one shared or several individual teapots for different sorts of tea, cups and saucers, plates, a milk or cream jug, sugarbowl, dishes for lemon slices and jam, a bigger dish for buns and cake, and special slop basin, into which any leftover tea was poured. With time the vogue for tea spread from the grand mansions into the homes of ordinary city- and town-dwellers. Tea-drinking became a sort of symbol of social status.
Middle-class women spent a considerable part of the family budget on tea. It still remained very expensive and the mistress of the house would keep it not in a cupboard or in the kitchen, but in her own bedroom, in the chest-of-drawers. Never the less any home entertaining involved tea: it began and ended with it. To “sweeten” the conversation tea was offered to every visitor. The traveller Johann Georg Kohl wrote that “tea is the morning and evening drink of the Russians, just as 'Lord have mercy!' is their morning and evening prayer.” In contrast to the strict timetable for tea-drinking among the nobility, the habit of imbibing all day, at
среднего класса тратили значительную часть своего дохода на чай, он еще долгое время был очень дорогим, и хозяйки хранили его не в кладовой, не на кухне, а у себя в спальне, в комоде. Тем не менее без чая не обходилось никакое потчевание, им оно начиналось, им же заканчивалось. А для «услаждения» беседы чай предлагали каждому гостю. Путешественник Иоганн Георг Коль писал, что «чай является утренним и вечерним напитком русских, так же как „Господи помилуй!“ их утренней и вечерней молитвой». В отличие от строгого распорядка дворянского чаепития, привычку чаевничать целый день, как в урочное, так и в неурочное время, стали называть «пить чай порусски» или «чаепитие по-купечески». В купеческих семьях возле самовара проходило все свободное время, чай пили с особым размахом, выпивая не меньше десяти чашек. Внук петербургского купца, Вверху справа. «Возделывание, приготовление и отправка чая в Китае». Гравюра на дереве Лаврентия Серякова по рисунку Виктора Резанова. Вторая половина XIX века. Справа. Этикетка чая фирмы А. Мусатова. 1879 год. Ниже. Реклама «Развешанные чаи торгово-промышленного товарищества „А. Кузнецов и Ко“». Москва. 1901 год.
123
Top right. The Cultivation, Processing and Dispatch of Tea in China. Wood engraving by Lavrenty Seriakov after a drawing by Victor Rezanov. Second half of the 19th century. Right. A label for tea from A. Musatov's company. 1879. Below. An advertisement for packaged tea from the commercial-and-industrial partnership A. Kuznetsov & Co. Moscow. 1901.
appropriate and inappropriate times, came to be known as “drinking tea in the Russian manner” or “tea-drinking merchant-style”. Merchant families spent all their leisure hours by the samovar. They drank tea on a grand scale, consuming no fewer than ten cups. The grandson of one St Petersburg merchant, the stockbroker Polilov-Severtsev,
Чаеразвесочная фабрика на чайной плантации в Грузии, в поселке Чаква вблизи города Батуми. Начало 1910-х годов. Фотография Сергея Прокудина-Горского, известного русского изобретателя, химика и общественного деятеля.
The weighing station at the Chakva tea-farm near Batumi in Georgia. Early 1910s. Photograph by Sergei Prokudin-Gorsky, a famous Russian inventor, chemist and public figure.
recalled that his grandfather would come home from the exchange after four o'clock: “When he got in, Yegor Tikhonovich found the samovar already boiling on the table — in summer in a pergola in the garden, in winter in the dining-room… When sitting down to drink tea, he donned a woman's chintz housecoat with all manner of frills and flounces and a big collar, in which attire he
Традиции / t raditions
Tea.qxd
6/19/09
17:55
Page 124
биржевика Полилова-Северцева, вспоминал, как дед возвращался с биржи после четырех часов: «Явившись домой, Егор Тихонович находил уже на столе кипящий самовар, летом в саду в беседке, а зимою в столовой… Садясь пить чай, он надевал женский ситцевый капот с всевозможными бахромками и фалборками и с пелеринкою, в таком костюме проводил вечер. Он говорил, что ни в одном костюме он не чувствовал себя так удобно, как в этом». Во многих купеческих семьях заводили по два самовара: один — на каждый день, другой — для праздников и гостей. Кроме нескольких самоваров разных форм и размеров держали металлические чайники и чайники-термосы, в которые подкладывали раскаленные угольки, чтобы вода не остывала. Но все-таки считалось, что настоящий чай может быть только из самовара.
Одним из важных достоинств самовара являлось то, что он позволял точно определить момент нужной для заваривания чая температуры воды, поскольку большинство сортов нельзя заливать крутым кипятком. Толстые стенки самовара усиливали звук, и сидящие за столом слышали, как он сначала шумел, потом пел и, наконец, бурлил. Чай следовало заваривать, как только начиналось «пение». К голосу закипающего самовара внимательно прислушивались: если он «пел песни» — с радостью подмечали: к добру. Но когда из-за прогоревших углей вдруг начинался свист, испуганно хватали крышку, прикрывая самовар, и начинали его трясти, чтобы замолк. Такой неожиданный звук ничего хорошего не предвещал. Но самой плохой приметой был внезапно распаявшийся самовар. С самоваром почти не расставались. Чай стали брать и в дорогу. Для этого
пользовались специальными самоварами. По форме они напоминали ящичек или сундучок со срезанными углами и съемными ножками для устойчивости при транспортировке. Еще в XVIII веке путешественники брали с собой «самовар-кухню» — большой сосуд круглой формы с двумя-тремя отделениями. В одном с помощью углей, находившихся в нижней части, кипятили чай, в других варили каши, щи или какоенибудь другое блюдо. Готовую еду извлекали специальным черпачком. Дорожной
«За чайным столом». С картины Алексея Волоскова. 1851 год. Картина была написана в усадьбе Качановка Черниговской губернии. Хозяин поместья Григорий Степанович Тарновский (слева за столом) попросил Волоскова изобразить все его семейство. At the Tea Table. From a painting by Alexei Voloskov. 1851. This work was painted at the Kachanovka estate in Chernigov province. The owner of the estate, Grigory Stepanovich Tarnovsky (on the left at the table) asked Voloskov to depict his whole family.
4
Сервиз чайно-кофейный. Фарфоровый завод Александра Попова. 1830—1840-е годы. A tea and coffee service. Alexander Popov's porcelain factory. 1830s—40s.
Справа, сверху вниз.
Right, top to bottom.
Серебряная ложка-ситечко. Германия. Начало XVIII века.
A silver straining spoon. Germany. Early 18th century.
Серебряное ситечко с костяной ручкой. Западная Европа. Середина XIX века.
A silver strainer with a bone handle. Western Europe. Mid-19th century.
Серебряное позолоченное ситечко. Россия. Вторая половина XVIII века.
A gilded silver strainer. Russia. Second half of the 18th century.
Серебряные щипцы для сахара. Россия, Петербург. 1840-е годы. Серебряные щипцы для сахара. Западная Европа. Середина XIX века.
Right. Silver sugar tongs. St Petersburg, Russia. 1840s.
1 2
125
124
Чайный столик. Германия. Середина XIX века. Чайные столики, как правило, были ниже обеденных, а позже их называли «журнальными» (в России) и «кофейными» (в Европе). Tea table. Germany. Mid-19th century. Tea tables were usually lower than dining tables. Later they became known as “coffee tables” or, in Russia, “magazine tables”.
spent the evening. He said that he never felt as comfortable in any costume as in that one.” Many merchant families kept two samovars: one for every day and one for holidays and visitors. Besides several samovars of different shape they had metal kettles and “thermos” kettles — with a container for hot embers to keep the water warm. But real tea, it was believed, could only come from a samovar.
Хотя чайными церемониями славится восточная культура, в европейских странах употребление этого напитка тоже превратилось в ритуал, для которого требовались самые различные аксессуары. 1–3: ложки с отверстиями — для извлечения чаинок из чашки, ручка в виде острия — для прочищения носика чайника от застрявшего чайного листа. Англия. Середина XVIII века. 4: чайная ложка. 1785 год. 5: ложка с отверстиями для просеивания сахара. Франция. 1850 год. Although tea ceremonies are associated with Far Eastern culture, in European countries too consumption of the drink developed into a ritual requiring all sorts of accessories. (1–3) Perforated spoons known as “mote spoons” for taking little bits of leaves out of your cup. The long thin handle was used to clear blockages in the spout of the teapot. England. Mid-18th century. (4) Teaspoon. 1785. (5) Perforated spoon for sieving sugar. France. 1850.
3
5
Silver sugar tongs. Western Europe. Mid-19th century.
One of the most important advantages of the samovar was the fact that it allowed you to determine when the water had reached just the right temperature for brewing tea, since the majority of varieties should not have boiling water at 100°C poured onto them. The thick walls of the samovar amplified sound and those sitting at the table could hear as it began to stir, then “sang”, and finally boiled. The moment when it began “singing” was the right one for making a brew. People listened attentively to the samovar as it heated: if it “sang songs”, they happily declared it to be a good omen. But if the embers suddenly began to whistle, they would anxiously grab the lid and start to shake it to stop the noise. An unexpected sound like that did not bode well. But the worst omen of all was when a samovar without warning came unsoldered and leaked. The samovar was a near-constant companion. People began taking tea with them on journeys and special samovars were made for this purpose. They were shaped like a box or chest with rounded corners and removable legs for stability on the move.
As far back as the eighteenth century travellers took with them a “samovar-kitchen” — a large round vessel with two or three sections. The burning embers at the bottom heated water for tea in one section and cooked porridge, shchi or some other dish in the others. When it was ready, the food was removed with a special scoop. Travellers would also have a wicker hamper bound with tin. It contained a full tea service: teapot, flask of rum, milk jug, sugar-bowl, glasses and all the lesser paraphernalia of tea-drinking. People did not just take tea on long journeys; it accompanied them on outings and during open-air festivities. By the nineteenth century it became a custom in the merchant milieu to drive out of the city on a day off, taking along a samovar and boxes containing everything needed for a tea party. Nikolai Leikin wrote about such a family tradition when recalling his childhood: “I remember that sometimes on a Sunday our family went out of the city, to Krestovsky Island or Yekaterinhof. A pie was baked at home. We took with us some snacks, a samovar, tea, sugar and tableware. We boarded a yawl on the Fontanka, at the corner of Grafsky Lane, and
6/19/09
17:55
Page 126
Традиции / t raditions
Tea.qxd
«Алексеич». С картины Константина Маковского. 1881—1882 годы.
126
Alexeyich. From a painting by Konstantin Makovsky. 1881—82.
принадлежностью был и погребец — большой плетеный сундук, снаружи перетянутый жестяными обручами. Он помещал в себя полный чайный набор: чайник, графин с ромом, молочник, сахарницу, стаканы и все мелкие составляющие «чайного удовольствия». С чаем отправлялись не только в дальнюю дорогу, с ним выезжали на прогулки
the whole family, plus two boatmen, set off to take tea “beneath the firs”. When we reached our destination, we set up the samovar, heated it with fir-cones that we children gathered, made ourselves comfortable right there on a rug, drank and ate, then returned home as it was getting dark. We made the same kind of trips to the Volkovo cemetery to visit relatives' graves. Again we took the samovar and food along. Someone or other would take off a boot and use the leg of it as a bellows for the samovar, which we children particularly enjoyed.” In the second half of the nineteenth century a real tea boom took place in St Petersburg. As a consequence of the active import of colonial goods, the price of a pound of tea fell from 3 roubles to 50 kopecks. Enterprising people inevitable seized the opportunity and tearooms opened all over the place. Merchants particularly frequented establishments near Gostiny, Shchukin and Apraxin Dvory. Tea establishments usually had two sections. The first was for lower-class customers. The second, for the gentry, consisted of three rooms: one was the kitchen,
и праздничные гуляния. В купеческой среде к XIX веку сложился обычай в выходной день выбираться за город и брать с собой самовар и чайные шкатулки со всем необходимым для чаепития. О таком семейном обычае, вспоминая свое детство, писал Николай Лейкин: «Помню, что иногда в воскресенье семья наша ездила и за город, на Крестовский остров или в Екатерингоф. Делалось это так: пекли дома пирог, забирали с собой закусок, самовар, чай, сахар, посуду, садились в ялбот на Фонтанке на углу Графского переулка и всей семьей, с двумя перевозчиками, отправлялись пить чай „под елки“. По приезде на место ставили самовар, согревая его еловыми шишками, собиравшимися нами, детьми, там же, располагались на ковре, пили, ели и возвращались домой в сумерки. Такого же рода выезды делали и на Волково кладбище на могилки родственников. На могилках располагались также с самоваром и с едой. Кто-нибудь снимал с ноги сапог и голенищей раздувал самовар, что нам, ребятишкам, очень нравилось». Петербург во второй половине XIX века переживал настоящий чайный бум. В результате активного ввоза колониальных товаров цена чая упала с 3 рублей до 50 копеек за фунт. Предприимчивые люди не могли не использовать столь выгодную ситуацию: чайные открывались повсюду. Популярные у купцов заведения находи-
Right. A Moscow Tavern. From a painting by Boris Kustodiyev. 1916. The caustic Faddei Bulgarin noted the peculiar habits and customs of Russian merchants: “At the exchange Russians do deals only with foreigners, between themselves in the inn, around the samovar. These six merchants I am showing you now are finishing their fourth samovar already! Each member of the company has poured into himself forty little round cups of tea… Sweat is pouring from their brows, but they continue to drink, holding the saucer with exceptional dexterity by the tips of five fingers! That's a special sign and a special art! A real Russian never drinks tea from a cup, but always from a saucer and does not hold it between his fingers, but balanced on them. Evidently tea excites the spirit of enterprise!.. The merchants have put down their cups and shaken hands, at the end of the fourth samovar! The deal has been struck!.. Now each of them will go to his shop and there too he will have to drink tea with a visitor… or out of boredom… with the assistants.”
127
another was a sort of notary's office, where for a modest fee clerks drew up various complaints and requests. The third was the actual tearoom. There they served tea “in pairs” — a pot of strong-brewed tea and a kettle of water. Sugar was provided as a matter of course; lemon or cream was extra. You Ниже. Медный самовар«кухня». Внутри разделен на две части вертикальной перегородкой. Мастерская братьев Лялиных. Тула. Конец XVIII века.
Выше. Самовар дорожный. Тула. Первая половина XIX века. Above. Travelling samovar. Tula, Russia. First half of the 19th century.
«Московский трактир». С картины Бориса Кустодиева. 1916 год. Язвительный Фаддей Булгарин отмечал особые привычки и обычаи русских купцов: «На бирже русаки обделывают дела только с иностранцами, а между собою — в трактире, за самоварами. Эти шесть человек купцов, на которых я вам теперь указываю, допивают уже четвертый самовар! Каждый из собеседников влил во внутренность свою по сороку маленьких кругленьких чашечек чаю… Пот бьет градом с чела собеседников, а они продолжают пить, поддерживая, с необыкновенною ловкостью, блюдечко на пяти пальцах! Это та особая примета и особое искусство! Настоящий русак не пьет никогда чаю из чашки, а пьет всегда из блюдечка и не держит его между пальцами, а поддерживает пальцами. Видно, чай возбуждает дух промышленности!.. Вот купцы поставили чашки и ударили по рукам, с окончанием четвертого самовара!.. Дело сделано!.. Теперь каждый из них пойдет в свою лавку, и там также надобно будет пить чай с гостем... или от скуки... с сидельцами!»
Below. A copper samovar“kitchen”, divided into two inside by a vertical partition. Workshop of the Lialin brothers. Tula, Russia. Late 18th century.
лись поблизости от Гостиного, Щукина и Апраксина дворов. Обычно чайные имели две половины. Первая — для посетителей попроще. Вторая — для так называемой «чистой» публики — состояла из трех помещений: в одном находилась кухня; другое представляло собой своеобразную нотариальную контору, где за скромную плату писари составляли различные жалобы и проше-
could also buy baranki (bread rings), kalachi (fancy bread), biscuits, cured sturgeon and caviar, or a cigar to smoke. Alcohol was forbidden, but it was possible to ask for rum, while the teapots might on occasion contain wine or even champagne. Almost all the staff in tearooms came from Yaroslavl province. The efficient natives of that region were considered the best in the tavern business. They started off as waiters, gradually built up capital and in time opened their own establishments. Ivan Kokorev described such jugglers of crockery in his sketch Tea in Moscow: “You need the dexterity of a gymnastics teacher to move back and forth at a speed of seven versts an hour, around the room, to the buffet, to the kitchen, with your feet barely touching the floor, while holding a heavy tray at arm's length in one hand and a couple of teapots in the other, and to do so in such a way that not a single cup stirs.” The total weight of the most modest order was around two kilos. It consisted of a 260-gramme teapot, a 1.3-litre kettle and 400 grammes of kalachi. Quite often people ordered “tea with a towel” — this was a must for inveterate tea-drinkers: they
ния; третье помещение предназначалось собственно для чаепития. Там подавали чай «парой», которая состояла из двух чайников — с кипятком и с заваркой. К чаю полагался сахар, за отдельную плату можно было заказать лимон, сливки да еще закурить сигару; кроме того, предлагались баранки, калачи, печенье, балык и икра. Спиртное запрещалось, но можно было все же спросить рому, а
would wipe their faces just like in the bathhouse, because the tea literally came back out of their pores. The national enthusiasm for tea left its mark in traditions and in the Russian language. Those providing a service would, for example, ask for money “for tea” and there was even a saying: “Nowadays even a drunkard begs money for tea and not for vodka.” Coachmen were the first to ask for “teamoney”; then it became customary among the staff at hotels, restaurants and inns. August von Haxthausen, who travelled around Russia, observed that “the Petersburger, already in the grasp of European culture, will ask in a whisper for money for tea; the Muscovite will ask honestly for money for vodka.” But while the expression chayevye (from chai — “tea”) is still used to mean a tip, the superstitions associated with tea were gradually forgotten. Who now remembers that to spill a little tea while making it is a good omen; that two teaspoons accidentally placed together on a saucer foretell a wedding, or that little bubbles on the surface of the tea means kisses to come?
«Половой». С картины Бориса Кустодиева из серии «Русские типы». 1920 год. Waiter. From a painting by Boris Kustodiyev in his Russian Types series. 1920.
Традиции / t raditions
Tea.qxd
128
6/19/09
17:55
Page 128
в чайниках иногда оказывалось вино и даже шампанское. Почти всю прислугу в чайных составляли выходцы из Ярославской губернии: расторопные ярославцы считались лучшими в трактирном промысле, они начинали с половых, постепенно богатели и со временем открывали собственные заведения. Таких половых-эквилибристов описал Иван Кокорев в своем очерке «Чай в Москве»: «Надобно обладать ловкостью, достойной учителя гимнастики, чтобы сновать со скоростью семи верст в час взад и вперед, то по зале, то к буфету, то на кухню, едва касаясь ногами до пола и неся на отлете грузный поднос в одной руке и пару чайников в другой, так что не шелохнется ни одна чашка». Общий вес самого скромного заказа составлял около двух килограммов. В него входила пара чая: заварочный чайник — 260 граммов, чайник с кипятком (1,3 литра) и калач — 400 граммов. Нередко, делая заказ, просили «чай с полотенцем» — без такого «блюда» не обходился заядлый чаевник: он, как в бане, чистым полотенцем утирал лицо, ведь чаи гоняли до седьмого пота. Чайные увлечения оставили свой след и в традициях, и в русском языке. Например, при каждом удобном случае просили «на чай», и даже появилась поговорка: «Ныне и пьяница не просит на водку, а все на чай». Вначале «на чай» просили ямщики, потом чайная подачка вошла в привыч-
Вверху справа. «Чай. Обеды. Ужины. Холодные закуски». Трактирная вывеска. Первая четверть ХХ века. Справа. Магазин, торгующий чаем и кофе, на Знаменской улице в Петербурге (современный адрес: ул. Восстания, 4). Фотография 1900-х годов. Top right. Tea. Lunches. Dinners. Cold Snacks. A tavern sign. First quarter of the 20th century. Right. A shop selling tea and coffee on Znamenskaya Street (now 4, Vosstaniya Street) in St Petersburg. Early 1900s photograph.
ку среди прислуги гостиниц, ресторанов, трактиров. По этому поводу путешествовавший по России Август фон Гакстгаузен заметил: «Петербуржец, уже захваченный европейской культурой, шепотом просит на чай, москвич же честно просит на водку». Но если выражение «на чай», означающее небольшую сумму в благодарность за труд, сохранилось до наших дней, то «чайные» приметы со временем забылись. Однако вспомним, что пролить немного чая во время его приготовления — счастливое предзнаменование, две чайные ложки, случайно положенные рядом на блюдце, указывают на свадьбу, а пузырьки на поверхности чая — к поцелуям...
«Чай, разлитый из чайника, который в старину пренебрежительно именовали „посудиной“, не уважали... — писал журналист Николай Поляков в середине XIX века. — Самовар и в чувство приводит, и душу трогает. Иной раз на сердце так заскребет, места себе не находишь, жизни не рад, а сядешь за самовар, пота три спустишь, глядь, и отошло. За самоваром и мысли развиваются, и всякий разговор ладится. Да сам-то он стоит перед тобой, словно живой, — поет и мурлыкает». “Tea poured from a teapot, which in the old days was disparagingly called a 'vessel', was not respected,” the journalist Nikolai Poliakov wrote in the mid-1800s. “A samovar sets you to rights and touches the soul. Sometimes you feel so bad that you don't know what to do with yourself, there's no joy in life. Then you sit down at the samovar, drink 'till the third sweat' and, lo and behold, the mood has passed. At the samovar thoughts evolve and any sort of conversation goes well. And the samovar itself stands before you like a living thing — singing and purring.”