12/14/09
15:17
Page 8
В стречи /e n c o u n t e r s
Elka2.qxd
— Мама, мама! Когда мы купим елку? — озабоченно лепечет малыш, остановившись у елочного базара. — Скоро папа привезет. Потерпи, пожалуйста, — успокаивает мальчика мама. Глядя на них, невольно вспоминаешь свое детство, то, как просыпался в предвкушении грядущего праздника, нетерпеливо отсчитывал дни с затаенной надеждой, что Дед Мороз исполнит заветное желание… Вот и елка уже принесена и, перетянутая веревками, как пленница, ждет на балконе заветного часа.
Елена КЕЛЛЕР, Максим СТЕРЛИГОВ / by Yelena KELLER, Maxim STERLIGOV
— “Mummy. Mummy! When are we going to buy a tree?” the toddler asks with anxious curiosity his eyes riveted to the New Year bazaar. — “Daddy will bring one home soon. Just wait a little bit longer,” his mother reassures him. Seeing and hearing them takes you back to your own childhood and the time when you woke up in anticipation of the approaching celebration and eagerly counted the days left in the secret hope that Ded Moroz would bring what you wanted. Now the tree has arrived and, tied up with string like a prisoner, is awaiting its hour on the balcony.
9
8
удеса
из бабушкиного сундучка wonders from grandma's Box
At last the moment comes! Freed from its bonds, the evergreen beauty ceremonially takes its place in the corner of the room and Father gets down Grandma's old wooden box containing its festive adornments. All the family's “New Year history” seems to be wrapped up in cotton wool inside this box. Old glass beads and modern electric lights, gold and silver tinsel, glass baubles in a variety of colours, sparkling icicles and pinecones, snowmen and princesses, little figures of birds and animals. Sorting through all these treasures, you inevitably begin to wonder how our great-grandmothers and great-grandfathers decorated their festive tree. We decided to investigate. A Guest from Germany Before Peter the Great the New Year was customarily held to begin on 1 September and dates were calculated “from the Creation”, but on the threshold of the eighteenth century criers on Red Square announced that henceforth “after 31 December 7208 the new year shall begin with 1 January 1700 of the Christian Faith” as was customary in European countries. And Peter
И наконец этот час наступает! Зеленая красавица, освобожденная от пут, торжественно занимает свое место в углу комнаты, а с антресолей папа достает деревянный бабушкин сундучок, где хранится елочное праздничное убранство. Кажется, что здесь, переложенная ватой, скрывается вся «новогодняя» история семьи. Старинные стеклянные бусы и современные электрические гирлянды, золотой и серебряный «дождь», разноцветные стеклянные шары, осторожно упакованные в гнезда из ваты, сверкающие сосульки и шишки, снеговики и принцессы, фигурки птиц и животных… И, разумеется, большая красная звезда, которая увенчает верхушку колючей красавицы. Перебирая все эти сокровища, нет-нет да и задумаешься о том, как украшали новогоднюю елку наши прадеды и прабабки. А действительно, как? Гостья из Германии В допетровские времена Новый год было принято встречать 1 сентября, а летоисчисление вели «от сотворения мира», но на пороге XVIII века глашатаи на Красной площади объявили: отныне и навсегда «после 31 декабря 7208 года настанет новый год — 1 января 1700 года христианской веры», как принято в европейских странах. А сам Петр I повелел «в дому своем, по большим и проезжим знатным улицам... перед вороты учинить некоторые
Согласно одной из легенд, Мартин Лютер, зачинатель движения Реформации, в сочельник любовался в лесу елью, сквозь ветви которой были видны звезды. Так у него родилась идея украсить рождественскую елку для своей семьи. Гравюра неизвестного художника. 1857 год.
The story goes that one Christmas Eve Martin Luther, the leader of the Protestant Reformation, was struck by the beauty of a fir-tree with the stars shining through its branches. That is how he came up with the idea of decorating a Christmas tree for his family. 1857 engraving by an unknown artist.
himself gave orders that people were “to make decorations from trees and branches — pine, fir and juniper — in their homes and on the major streets and thoroughfares”. But the fir-tree became an inseparable attribute of the New Year celebrations much later. The fashion was set in the early nineteenth century by the Germans living in St Petersburg: after all, the idea of decorating a tree for Christmas had its origins in medi-
В стречи /e n c o u n t e r s
Elka2.qxd
10
12/14/09
15:17
Page 10
украшения от древ и ветвей — сосновых, еловых и можжевеловых». Однако непременным новогодним атрибутом в России елка стала гораздо позже. Законодателями моды в начале XIX века стали петербургские немцы: ведь сама идея украшать рождественское дерево родилась в средневековой Германии. Небольшие рождественские елочки, украшенные свечами и сластями, появились в Петербурге в 1830-х годах. Их продавали в немецких и швейцарских кондитерских. Правда, они были по карману далеко не всем. А спустя несколько лет российскую столицу буквально охватил елочный ажиотаж… Поначалу елочные игрушки делали собственноручно, проявляя при этом необыкновенную фантазию. Вскоре появились и книжки-руководства, где подробно описывалось изготовление различных принадлежностей для праздника. К примеру, грецкие орехи золотили, обмакивая в яичный белок и заворачивая в листик сусального золота — для этой цели продавались специальные книжечки с такими листами. Скрепляя орехи сургучом, делали различные фигуры и гирлянды. Точно так же золотили и небольшие яблоки. Перед Рождеством каждая семья мастерила из ваты, картона, проволоки, фольги и бумаги елочное убранство, в ход шли яичная
краской, а то из тряпок с нарисованными физиономиями и с пришитой куделью вместо волос, но мать и мать крестная как портнихи одевали этих кукол по-своему, в более роскошные наряды и шили им костюмы. Затем неизбежными игрушками были барабан, бубен, дудка, труба из жести. Гостинцы, украшавшие елку, были самые дешевые…» Впрочем, в петербургских магазинах можно было купить самые разные елочные украшения: хлопушки с сюрпризами, бенгальские огни «без дыма и запаха», разноцветные парафиновые свечи, для яркого освещения елки так называемый свет магнезиум. Для того чтобы все свечи на елке вспыхивали одновременно — зрелище весьма эффектное! — использовали «бегущий огонь», особую зажигательную нитку, которой обматывались фитили свечей, смазанные керосином. Стоило поджечь кончик нитки, и на елке вспыхивали огоньки как по мановению волшебной палочки. «Благовонный косметический магазин И. Саблукова» в Гостином дворе предлагал «Флакончики с духами разных запахов для навешивания на елку по 10 копеек»; «Аптекарский магазин Николая Савельева» на Большой Садовой — «волшебные звезды по 3 копейки за дюжину, подсвеч-
«С Рождеством Христовым!». С почтовой открытки начала XX века. Тиражировать рождественские открытки начали в Англии в 1840-х годах. На первой открытке художником Джоном Хорсли была изображена семья, празднующая Рождество. Предприниматель Генри Коул отпечатал ее тиражом более тысячи экземпляров. Покупатели охотно платили по шиллингу за штуку. Merry Christmas! From an early 20th-century postcard. The first commercial Christmas cards appeared in England in the 1840s. The earliest, created by the artist John Callcott Horsley for Sir Henry Cole, shows a celebrating family between scenes of Christian charity. Over a thousand were made and sold at a shilling each.
скорлупа, слюда, блестки и даже пробки. Но эти игрушки были хрупкими, поэтому каждый год их приходилось делать заново. Петербургский журналист Николай Лейкин в книге «Мои воспоминания» приводил интересные подробности празднования Рождества в купеческой семье: «Игрушек на елку нам дарили много… но игрушки эти были дешевые: куклы с головами из черного хлеба, выкрашенными
«…Точно свитые из металла крендели, румяные яблочки, затейливые фигурные пряники, с целыми на них разноцветными барельефами из сахара. Эти пряники не полагалось кушать; считалось, что это вредно, но было бы и жаль съедать такие шедевры причудливого народного искусства… Чего-чего нельзя было найти на этих фигурных пряниках: и русалок, и амуров, и пылающие сердца, и рыцарей на конях, и генералов, и цветы, и фрукты…» — так описывал художник Александр Бенуа пряники, украшавшие рождественскую елку в XIX веке.
aeval Germany. Small trees adorned with candles and sweetmeats appeared in the Russian capital in the 1830s. They were sold in German and Swiss confectioners' shops. And within a few years the city was in the grip of Christmas-tree fever. At first the decorations were homemade and demonstrated the exceptional powers
Слева. С немецкой рождественской сувенирной открытки начала XX века. К открытке прилагались миниатюрные елочные свечи. Left. From an early 20th-century German souvenir Christmas card. The card came with miniature Christmas-tree candles.
11 of people's imagination. Before Christmas each family took cotton wool, cardboard, wire, foil and paper and fashioned them into ornaments, sometimes adding eggshells, mica, sequins and even cork. In his published memoirs the St Petersburg journalist Nikolai Leikin recorded interesting details of how Christmas was celebrated in a merchant family: “We were given many decorations for the tree… but they were inexpensive things: dolls with heads made of painted black bread or else of rags with features drawn on and flax fibres sewn on for hair, but my mother and godmother as dressmakers clothed these dolls in their own way, in more splendid attire and sewed outfits for them. Then there were the inevitable ornaments — a drum, tambourine, pipe and tin trumpet. The edible treats hung on the tree were of the cheapest sort…” But St Petersburg's shops sold a wide range of Christmas tree decorations: crackers containing surprises, Bengal matches “free of smoke and smell”, different coloured paraffin candles and, for a brightly lit tree, something called “magnesium light”.
ники от 1 копейки, серебряный и золотой дождь, гирлянды из бус, блестящие шары и прочая...».
Сладкое убранство колючей красавицы Кроме того, большая часть украшений служила и угощением: фрукты, чаще всего яблоки и мандарины, пряники, конфеты, шоколадные и карамельные фигурки в ярких блестящих обертках. «Конфекты, — писал Николай Лейкин, — завернутые в бумажки с картинками, были из смеси сахара с картофельной мукой и до того сухи, что их трудно было раскусить. Картинки изображали нечто вроде следующего: кавалер в желтых брюках и синем фраке и дама в красном платье Выше, слева и внизу. Раскрашенные кустарные игрушки конца XIX века. В качестве материала использовались вата, бумага, дерево, клей и проволока. Игрушки изготавливали и для себя, и на продажу.
и зеленой шали танцуют галоп и внизу подпись: „Юлий и Амалия“; пастушка в коротком платье и барашек, похожий на собаку, и подпись: „Пастораль“. Картинки
Above, left and below. Painted home-made toys from the late nineteenth century. The materials were cotton wool, paper, wood, glue and wire. People made them for themselves and for sale.
“Pretzels twisted as if from metal, ruddy apples, fancifully shaped spice cakes, with whole multi-coloured sugar bas-reliefs on them. Those cakes were not meant to be eaten — that was supposedly bad for you — but anyway it would have been a shame to eat such masterpieces of intricate folk art… You could find just about anything on those figured spice cakes: mermaids, cupids, burning hearts, knights on horseback, generals, flowers, and fruit,” the artist Alexander Benois wrote, recollecting the decorations on late nineteenth-century Christmas trees.
В стречи /e n c o u n t e r s
Elka2.qxd
12/14/09
15:17
Page 12
эти раскрашивались от руки, и очень плохо. Пряники были несколько лучше конфект. Они были из ржаной и белой муки и изображали гусаров, барынь, уперших руки в бока, рыб, лошадок, петухов. Ржаные были покрыты сахарной глазурью и расписаны, белые — тисненые и отдавали мятой или розовым маслом». В столицу привозили съедобные игрушки из разных городов, особенно славились Вязьма, Тула и Тверь. Тверские мятные пряники отличались причудливой формой и яркой цветной глазурью. Не отставали и петербургские производители. Товарищество «А. И. Абрикосов и сыновья» предлагало к Рождеству «большой выбор украшений на елку, свежие конфеты и глазированные каштаны». Знаменитые петербургские кондитеры Конради и Жорж Борман к Рождеству украшали окна и витрины своих магазинов: делали снежные глыбы из сахара и, как писали в рекламе, «рождественских дедов аршина в полтора величиною, ротонды с колоннами, в которых сидят мальчики и девочки в русских костюмах».
«елочные сласти» для своих детей, и он сделал игрушки из стекла. В России пионером «стеклянного дела» стал завод в селе Александрове Клинского уезда, которым когда-то владел князь Александр Сергеевич Меншиков, потомок знаменитого сподвижника Петра I. Многие крестьяне в уезде становились стеклодувами, они создавали артели, а после революции 1917 года — кооперативы. Так возникло объединение «Елочка» — старейшее в России предприятие по изготовлению елочных украшений. Сейчас в городе Клин создан Музей елочной игрушки. В Петербурге тоже существовала небольшая фабрика, производившая рождественские аксессуары, но главным образом они привозились из той же Германии, причем зачастую целыми наборами. В журнале «Семья» за 1892 год была помещена такая реклама: «Украшения для елок в 5, 10, 15, 25, 50 и 100 рублей. Каждая коллекция, даже в 5 рублей, так составлена, что она содержит все необходимое для украшения елок…»
Стеклянный мир В середине XIX века появились стеклянные шары, их начали производить в немецком городе Лауше (земля Тюрингия) и в Саксонии. Согласно одной из легенд, это произошло в тот год, когда в Германии случился неурожай яблок. Другая легенда повествует о бедном стеклодуве, у которого не нашлось денег на
Стеклодувы за изготовлением елочных украшений. Фотография 1913 года. Glassblowers making Christmas-tree decorations. 1913 photograph.
Справа вверху. Елочные шары, расписанные вручную.
Ниже. Пятиконечная звезда для украшения верхушки новогоднего дерева. До середины 1960-х годов на некоторых фабриках новогодние игрушки собирались и раскрашивались вручную. Это придавало им индивидуальность.
Far right. The section selling tree decorations and toys in Leningrad's Frunzensky department store. 1950 photograph. Above. A five-pointed star to top a New-Year tree. Up until the mid 1960s decorations were assembled and painted by hand at some factories, which gave them a certain individuality.
Большевики, пришедшие к власти в 1917 году, поначалу объявили елку «буржуазным пережитком». Лишь в 1935 году Новый год получил статус официального праздника, и в СССР начали вновь налаживать производство елочных украшений. Разумеется, новые игрушки несли приметы времени: вместо дореволюционных ангелочков появились пионеры, красноармейцы и женщины в красных косынках, вместо Вифлеемской звезды — пятиконечная. Эра воздухоплавания воплотилась в самолетах, дирижаблях и парашютистах. В 1937 году были даже выпущены елочные шары с портретами… членов Политбюро, а также шар с изображением
Справа. Роспись стеклянных игрушек требует ювелирной точности от мастерицы. Фотография конца XX века.
Торговля елочными украшениями и игрушками в отделе Фрунзенского универмага. Ленинград. Фотография 1950 года.
12
В ногу со временем
13 The Sweet Adornments of a Prickly Beauty
In order to have all the candles on the tree light up at the same time, people used something called a “running flame” — a special ignition thread wrapped around the candlewicks that were dabbed with paraffin. All you had to do was put a match to the end of the thread and the tree would sprout tongues of flame as if at the wave of a magic wand.
Interestingly, the majority of the decorations at that time were edible: fruit, most often apples and tangerines, gingerbread, sweets, little chocolate and caramel figures in bright shiny wrappers. “The sweets wrapped up in paper carrying pictures,” Nikolai Leikin wrote, “were made from a mixture of sugar and potato flour and so dry that it was hard to bite through them. The pictures were something of this sort: a gentleman in yellow trousers and a blue tailcoat and a lady in a red dress and green shawl dancing a galop with the caption Julius and Amalia; a shepherdess in a short dress with a lamb that looked more like a dog captioned Pastorale. These pictures were coloured by hand and very poorly done. The spicebreads were better than the sweets. They were made with rye and wheat flour and depicted hussars, grand ladies with arms akimbo, fish, horses and cockerels. The rye-flour ones were coated with sugar icing and painted; the white ones were stamped and smelt of mint or rose oil. Edible decorations were supplied to the capital from a number of places, among which Viazma, Tula and Tver were particular-
Right. Painting glass baubles requires a very steady hand. Late 20th-century photograph. Top right. Hand painted globes.
ly famed. Mint cakes from Tver were noted for their fanciful shapes and brightly coloured icing. But local St Petersburg producers were a match for the competition. The company A.I. Abrikosov and Sons offered for the festive season “a large selection of tree decorations, fresh sweets and glazed chestnuts.” The celebrated St Petersburg confectioners Maurice Conradi and Georges Bormann decorated the windows of their shops for Christmas: they made blocks of snow out of sugar and, so the advertisements
Игрушка «Дед Мороз» и этикетка от игрушки, выпущенной артелью «Промигрушка» Ленгалкультпромсоюза, находившейся в Апраксином дворе. A Ded Moroz (Grandfather Frost) decoration with a label from a cooperative known by a typically long Soviet acronym, Promigrushka, part of Lengalkultpromsoyuz, based in Apraxin Dvor in Leningrad.
trumpeted, “Father Christmases 1 1/2 arshins high, rotundas with columns in which boys and girls in Russian dress sit.”
A Glass World Glass baubles appeared in the middle of the nineteenth century. They were first produced in Germany — in the Thuringian town of Lauscha and in Saxony. According to one legend, it happened in a year when Germany had a poor apple harvest. Another legend tells of a poor glassblower who did not have enough money to buy sweets to hang on the tree for his children, so he made glass decorations. The Russian pioneer in this field was a glassworks in the village of Alexandrovo in Klin district that belonged at one time to Prince Alexander Sergeyevich Menshikov, a descendant of Peter the Great's famous comrade-in-arms. Many peasants in the area became glassblowers and after the 1917 revolution they formed cooperatives. Those are the origins of the Yolochka corporation, the oldest enterprise in Russia producing tree decorations. Today a museum devoted to them has been created in the town of Klin.
В стречи /e n c o u n t e r s
Elka2.qxd
12/14/09
15:17
Page 14
Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Впрочем, не забыли и о детской тематике: украшениями елки стали герои сказок — Иван-царевич, Руслан и Людмила, Красная Шапочка, Кот в сапогах… Цирк и спорт тоже предоставили персонажей для новогодней ели. Игрушки выпускались даже в тяжелые годы Великой Отечественной войны, правда в очень ограниченном количестве. Обычно использовали жесть. Тематика, разумеется, преобладала военная: солдаты, танки, собаки-санитары. Воинственными кажутся даже изображения Деда Мороза тех лет. Многие из игрушек были самодельными: материалом служили использованные электрические лампочки, солдатские погоны, проволока, фольга. Послевоенная эпоха украсила советские елки множеством новых форм: полярниками и ледоколами в годы освоения Севера, овощами, фруктами и… кукурузными початками во времена «подъема»
сельского хозяйства, а потом космонавтами и космическими кораблями… Художники, работавшие на фабриках, старались идти в ногу со временем. Сегодня уже невозможно жаловаться на однообразие елочных украшений в магазинах, и, наверное, поэтому в начале нового века неожиданно вошли в моду игрушки старинные и самодельные — из соломы, картона, войлока и ткани. В поисках ретро-игрушек можно отправляться в антикварные магазины, если, конечно, у вас на антресолях не хранится заветный бабушкин сундучок…
Не так-то легко сосчитать все игрушки, висящие на елке даже в собственном доме, что и говорить о статистических данных по России! Но вот приблизительные цифры… Ежегодно в стране продается около восемнадцати миллионов игрушек. Десять миллионов попадают к нам из-за рубежа, а восемь миллионов выпускается отечественными предприятиями.
в Талион Клубе
i
It's no easy matter to count how many decorations you have on your own tree at home, let alone compile statistics for Russia! Still, here are some rough figures… Every year around 18 million decorations are sold in this country. Ten million are imported and another 8 million produced by Russian businesses.
24–30 декабря КАТОЛИЧЕСКОЕ РОЖДЕСТВО В РЕСТОРАНЕ «ТАЛИОН» Специальное рождественское меню от шеф-повара Александра Дрегольского.
В США и по сей день популярны «съедобные» украшения: конфеты самых разных форм, пирожные, фрукты… В Японии предпочитают бумажные фигурки, выполненные в технике оригами, а в Европе елку украшают даже CD-дисками и мелкими компьютерными аксессуарами.
Стоимость — 3200 руб.
24 декабря–13 января В РЕСТОРАНЕ «ВИКТОРИЯ» — праздничное рождественское меню и эксклюзивный десерт от шеф-повара Алексея Журавлева.
In the USA edible decorations —“candies” of different shapes, cakes and fruit — are still popular. The Japanese prefer little paper origami figures, while in Europe even CDs and small computer accessories have been used.
14
овогодние праздники
Стоимость — 3100 руб.
27 декабря (12.00–16.00) St Petersburg had a small factory producing Christmas items, but mainly they were imported from Germany, often to be sold in sets.
Keeping up With the Times
Ни одна новогодняя елка в России не обходится без Деда Мороза. И разумеется, среди игрушек он занимает самое главное место. Not a single New-Year tree in Russia is complete without a Ded Moroz. And of course he has pride of place among the decorations.
The Bolsheviks, who came to power in 1917, initially declared the festive tree “a vestige of the bourgeois past”. It was only in 1935 that the New Year was given the status of an official holiday and the production of tree decorations resumed in the USSR. Of course the new ornaments bore the mark of the period: instead of the prerevolutionary angels there were now pioneers, Red Army soldiers and women in red headscarves; the Star of Bethlehem gave way to a five-pointed one. The prevailing enthusiasm for aviation found expression in aeroplanes, airships and parachutists. In 1937 Soviet factories even produced tree decorations bearing likenesses of Politburo members and an orb with images of Marx, Engels, Lenin and Stalin. But childhood themes were not forgotten — fairy-tale
characters began to feature on ornaments… Tree decorations were even manufactured in the dark days of the Second World War — albeit in very limited quantities. The usual material was tin sheet; the themes, of course, mainly military: soldiers, tanks, first-aid dogs. The post-war period brought a wide range of decorations for Soviet trees: figures of sportsmen and circus gymnasts, polar explorers in the time when the Russian North was being opened up, then spaceships and cosmonauts. The factories' designers tried to keep up with the times. Today no-one can complain about the range of decorations in the shops and, perversely, this probably accounts for the unexpected vogue at the beginning of the new century for old decorations and ones handmade from straw, cardboard, felt and fabric. You could visit the antique shops in search of the retro look, unless, of course, you still have Grandma's fascinating old box at the top of a wardrobe somewhere…
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ БРАНЧ В РЕСТОРАНЕ «ТАЛИОН» Стоимость — 3100 руб.
31 декабря (встреча гостей в 22.30) ПРАЗДНИЧНАЯ НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ В ТАЛИОН КЛУБЕ Торжественный ужин — меню от шеф-повара Александра Дрегольского. Выступление солистов оперы Мариинского театра. Вечерний стиль одежды. Стоимость — 18 000 руб.
2 января (начало в 13.00) ДЕТСКАЯ НОВОГОДНЯЯ ЕЛКА Театрализованное представление. Угощение. Подарки. Стоимость — 2000 руб.
7–14 января ПРАВОСЛАВНОЕ РОЖДЕСТВО В РЕСТОРАНЕ «ТАЛИОН» Специальное рождественское меню от шеф-повара Александра Дрегольского. Стоимость — 3700 руб.
ПОДРОБНОСТИ ПО ТЕЛЕФОНАМ: +7 (812) 324 99 11; +7 (812) 324 99 44 или по электронной почте: club@taleon.ru а также на сайте: www.taleon.ru
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Lahta.qxd
12/14/09
15:18
Page 16
Лахта — одно из древних поселений на берегу Финского залива. Оно существовало задолго до основания Петербурга. Название это представлено на старинных русских картах XVIII века. Слово «лахта» финского происхождения и буквально означает «залив, бухта». Действительно, это селение возникло близ мелководного залива, в который впадали речки Юнтоловка и Глухая (Каменка). «Окрестности Петербурга. Лахта». С картины Юлия Клевера. 1881 год. The Environs of St Petersburg. Lakhta. From a painting by Julius Klever. 1881.
Первое упоминание деревни Лахта относится к 1500 году, и до начала XVIII века жизнь местных обитателей текла по веками заведенному порядку. Хоть и переходили эти земли из рук в руки, но рыба ловилась, птица водилась, небогатая почва исправно давала урожай. Но вот начались новые времена — проехал по берегу залива Петр Великий, основал Сестрорецкий завод, не забыл и Лахту: неподалеку, у небольшой деревушки Верпелево, посадил дубовую рощу и приказал построить деревянный домик — усадьбу «Ближние Дубки». «Петровские» деревья
16
Если собрать все свидетельства современников о посадке Петром I рощ и отдельных деревьев, то невольно возникает
на
вопрос: как царь ухитрялся выкроить время для войны со Швецией, основания Петербурга и тому подобных мелочей? Судя по всему, он не расставался с лопатой, озеленяя окружающее пространство. И сажал исключительно дубы. Почему? Раз уж человек становится частью легенды, то все, с чем он сталкивается, тоже должно быть непростым. Легендарный человек мог сажать только легендарное дерево. А дуб у всех народов — символ мощи, величия, царь деревьев. И еще — дерево сакральное, кстати, один из атрибутов Перуна — главного бога древнерусского пантеона. Поэтому не мог Петр развлекаться посадкой лип или кленов. Сажая дерево, он как бы утверждался на земле, принимал ее во владение. Так что народная молва стала приписывать Петру все дубы, сохранившиеся с тех времен. В реальной жизни государю вряд ли приходилось часто заниматься древонасаждением. Хотя пользу лесов и садов он прекрасно понимал. А выращивание корабельного леса в России царь считал одной из важнейших задач и очень гневался, если сталкивался со случаями самовольной порубки деревьев. «…Государь Петр Великий, без важной нужды, никакова леса рубить, а паче внутрь города, ни одной лозы срубить, под жесточаишими штрафами и наказанием, запретил указами…» — пишет один из первых историков Петербурга Андрей Богданов.
Наталия ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВА / by Natalia PEREVEZENTSEVA
ахтинском взморье by the sea at Lakhta
В течение продолжительного времени территория Лахты находилась во владении то Новгородского, то Московского княжества, то Шведского королевства. После Северной войны 1700—1721 годов Лахта оказалась в окрестностях новой столицы Российского государства. Карта из «Атласа Российского, состоящего из девятнадцати специальных карт, представляющих Всероссийскую Империю с пограничными землями…», изданного в 1745 году. For many years the Lakhta area belonged to the Russian principalities of Novgorod and later Moscow, then to the Kingdom of Sweden. After the Northern War of 1700-21, Lakhta found itself in the hinterland of the new capital of the Russian state. A map from the Atlas of Russia, consisting of nineteen special maps presenting the Russian Empire and neighbouring lands… published in 1745.
17
Из деревьев, связанных с именем Петра Великого и дошедших до наших дней, самый знаменитый, конечно, дуб на Каменном острове. Но есть еще одно дерево — сосна. Та, что простояла на лахтинском берегу более 200 лет и погибла в страшную бурю 1924 года. Эту сосну называли «единственным свидетелем подвига Петра». Легенда гласит, что в ноябре 1724 года яхта Петра попала возле лахтинского берега в жестокий шторм. Ей пришлось стать на якорь, чтобы переждать непогоду. Вдруг неподалеку замечен был севший на мель бот с матросами и солдатами. Петр отдал приказ идти на помощь и сам, стоя по колено в ледяной воде, возглавил спасательные работы, сильно простудился и вскоре умер. Историки, надо сказать, сомневаются в достоверности этого рассказа. Впрочем, зная характер Петра… Так или не так, но лахтинские жители точно указывали место, где сел на мель бот с солдатами, а старую сосну на берегу называли «петровской». На историческом дереве был укреплен киот с иконами и лампадой, а позднее на берегу поставили чугунную, на гранитном фундаменте, часовню в память о событии 1724 года. Авторы проекта часовни — отец и сын Шаубы, архитекторы, — долгое время жили в Лахте. Увы, до нашего времени часовня не сохранилась, ее разрушили в 1920-х годах. Уже в 1919 году Александр Блок, любивший
Lakhta is one of the oldest settlements on the Gulf of Finland. It existed long before St Petersburg was founded. The name, which appears on old Russian maps from the eighteenth century, is of Finnish origin — lahta in Finnish means “a bay” and the settlement did indeed spring up close to a shallowwatered bay into which the Rivers Yuntolovka and Glukhaya (Kamenka) discharge. The first mention of the village of Lakhta dates from the year 1500 and until the early eighteenth century the life of its inhabitants followed an age-old established pattern. Although the lands hereabouts changed hands, there were always fish and birds to be caught and the fairly poor soil provided a regular harvest. But then a new age dawned — Peter the Great travelled along the coast of the gulf. He founded the Sestroretsk arms factory and did not forget about Lakhta either: not far away, by the little village of Verpelevo, he planted a grove
of oaks and ordered that a wooden house be built — the mansion of Blizhniye Dubki (Nearer Oaks).
“Peter's” trees If you accept all the accounts by contemporaries of Peter the Great planting groves and single trees, then you start to ask yourself how the Tsar ever managed to find the time to wage war on Sweden, found St Petersburg and other minor matters of that sort. It would seem that he was never parted from his spade, doing his best to enrich the natural environment. And he always planted oaks. Why was that? When a person becomes part of a legend then everything concerning him has to be out of the ordinary too. A legendary man could only plant a legendary tree. And for peoples everywhere the oak is a symbol of power and majesty, the monarch among trees. And it is also a sacred tree — one of the attributes, by the way, of Perun, the chief god of the old Russian pantheon. So it was out of the question for Peter to start planting limes or maples. By planting a
12/14/09
15:18
Page 18
trough history
Lahta.qxd
«След» Медного всадника
Историческая прогулка / a stroll
Если вы решили прогуляться по берегу от Лахты до Ольгина, то обязательно увидите у воды громадную гранитную скалу. Это остатки знаменитого Гром-камня, ставшего пьедесталом для Медного всадника. (Когда-то было две скалы, но одна уже давно превратилась в груду камней.) Здесь, возле пристани, от Гром-камня откололи «лишние» куски, погрузили его на специально спроектированный понтон и
отправили в Петербург. А оставшийся в земле котлован заполнила вода, и образовался пруд, который, конечно же, назвали Петровским. Южный конец пруда вытянут в широкую прямую канаву — это след, оставленный Гром-камнем. Найти пруд нелегко, да и подходы к нему не самые удобные. Но попытаться стоит. А пока что вернемся в далекое прошлое. Скажем прямо — криминальное. В 1736 году в густых лахтинских лесах появились
Наводнения не щадили Лахту. Петровская сосна погибла во время страшного разгула стихии 23 сентября 1924 года. Вода полностью затопила Лахту. Были снесены многие постройки, ветер вырывал деревья с корнем, срывал крыши с домов. «Петр Великий спасает утопающих на Лахте». С картины Петра Шамшина. 1844 год.
18
Лахтинская низина — один из заливов существовавшего когда-то Литоринового моря, получившего свое название от моллюска Littorina littorea, и поныне обитающего в водах Балтийского моря, которое некогда покрывало всю территорию современного Петербурга. Первые поселения в районе Лахты возникли свыше трех тысяч лет назад. Весной 1922 года здесь была найдена стоянка доисторического человека, обнаружено большое количество каменных орудий. tree, he was consolidating his hold on the land, taking possession of it. And so popular tradition began to ascribe to Peter all the oaks that have survived from that time. Of all the trees linked with Peter the Great that still stand today the most famous is, of course, the oak on Kamenny Island. But there is one other notable tree — a pine. It stood on the shore at Lakhta for over 200 years before perishing in the terrible storm of 1924. That pine was known as “the sole witness to Peter's act of heroism”. The story goes that in November 1724 the Tsar's yacht was caught in a violent gale close to Lakhta. It had to drop anchor and wait for the weather to improve. Suddenly a rowing boat carrying soldiers and sailors was spotted in distress nearby: it had run aground. Peter gave the order to mount a rescue and personally oversaw the operation, standing knee-deep in the icy water. He caught a bad chill and died soon afterwards. Historians are dubious about the accuracy of this tale, but it does accord with Peter's character. Whatever the case, the residents of Lakhta could point out the exact spot
эти места, увидел заколоченную часовню и записал в дневнике: «Из двух иконок, прибитых к сухой сосне, одна выкрадена, а у другой — остался только оклад. Лица святых не то смыты дождем, не то выцарапаны». В 2000 году на месте погибшей сосны была посажена молодая сосенка и поставлен памятный знак, напоминающий о подвиге Петра. Может, когда-нибудь и часовню восстановят…
Строительство усадьбы Ближние Дубки началось в 1721 году. Деревянный дворец со службами стоял недалеко от берега Финского залива, за дворцом находился сад с оранжереями. Сегодня здесь в зарослях леса видны рвы, которые окружали усадьбу, круглый островок в центре пруда и канал, выходивший на берег залива. Выше. «Дубки». С картины Ивана Шишкина. 1886 год. Слева. «Император Петр I за работой». С картины Василия Худоярова. Вторая половина XIX века.
where the boat ran aground and they called the old tree on the shore there “Peter's Pine”. A case containing icons and a lamp was attached to the historic tree and later a cast-iron chapel on a granite base was erected on the shore in memory of that event in 1724.
Construction of the Blizhniye Dubki mansion began in 1721. The wooden palace and its ancillary buildings stood close to the shore of the Gulf of Finland with a garden and hothouses behind. Today at the site you can see in amongst the tangled trees the ditches that surrounded the manor house, a round island in the centre of a pond and a canal extending to the gulf. Above. Oaks. From a painting by Ivan Shishkin. 1886. Left. Emperor Peter I at Work. From a painting by Vasily Khudoyarov. Second half of the 19th century.
Lakhta has not escaped flooding. Peter's Pine perished during a terrible rampage of the elements on 23 September 1924. Lakhta was completely under water. Many buildings were demolished; the wind uprooted trees and tore the roofs off houses. Peter the Great Saving Drowning Men at Lakhta. From a painting by Piotr Shamshin. 1844.
19 The Lakhta depression was one of the bays of the ancient Littorina Sea that is called after the common periwinkle (Littorina littorea), its most numerous mollusc. That sea existed between 7,000 and 4,000 years ago and covered the whole territory of present-day St Petersburg. The first settlements in the Lakhta area appeared over 3,000 years ago. In the spring of 1922 a prehistoric site was discovered here and a large number of stone tools have been unearthed.
ter's Pond”. The southern end of the pond stretches into a broad straight canal — the track left by the Thunder Stone. The pond is not very easy to find or to get close to. But it is worth the effort. The lands around Lakhta originally belonged to the imperial family, then Catherine II granted them to her favourite, Grigory Orlov. They passed from one owner to another, but from 1844 right up to the revolution they belonged to the Counts Stenbock-Fermor.
The “Track” of the Bronze Horseman If you decide to stroll along the shore from Lakhta to Olgino, you are bound to notice a huge mass of granite by the water. This is a remnant of the “Thunder Stone” that became the pedestal for the Bronze Horseman. (At one time there were two pieces, but the other has long since broken down into a mass of small stones.) Here, by the landing-stage, they cut the “superfluous” parts off the Thunder Stone, loaded it onto a specially designed pontoon and sent it off to St Petersburg. The big hole that this left in the ground filled up with water, forming what naturally became known as “Pe-
A Failed Resort Stenbock-Fermors, members of a noble family with both Swedish and English ancestry, played a noticeable role in Russian history. They were generals, diplomats, businessmen, rakes and femmes fatales. It is Jacob Essen-Stenbock-Fermor that we have to thank for the Passage shopping arcade on Nevsky Prospekt, while one of the females of the family became notorious for a hasty marriage with the great tragedian Mamont Dalsky. The last owner of Lakhta, Alexander Vladimirovich, did not lead a very conventional life either.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Lahta.qxd
12/14/09
15:18
Page 20
разбойники. Одетые в матросскую одежду люди на небольших, но хорошо оснащенных лодках захватывали купеческие суда, перевозившие припасы из Питера в Кронштадт. Они же уводили скот и грабили местных жителей, причем иногда доходило до того, что несчастных жертв вместе с женами и детьми сжигали в их же домах. В конце концов правительство направило из Петербурга несколько эскад-
ронов драгун, а вдоль побережья начали крейсировать военные катера. Разбойников удалось переловить и наказать. Лахтинские земли поначалу принадлежали императорской фамилии, потом Екатерина Вторая пожаловала их своему фавориту Григорию Орлову. Они переходили от одних владельцев к другим, а с 1844 года и вплоть до революции принадлежали графам Стенбок-Ферморам.
«Камень „Гром“, естественное подножие для фальконетовой группы Петра I, в том виде, как найден он близ Лахты». Рисунок Петра Бореля (середина XIX века) с гравюры Якоба ван дер Шлея 1770 года. Гром-камень обнаружил крестьянин Сергей Вишняков в 1768 году. Обработка камня велась в процессе его продвижения к месту установки памятника. Петербуржцы толпами съезжались посмотреть на передвижение «горы». Left. The “Thunder Stone”, the natural pedestal for Falconet's sculpture of Peter I, in the state in which it was found near Lakhta. Drawing by Piotr Borel (mid-19th century) after a 1770 engraving by Jacob van der Schley. The Thunder Stone was discovered by a peasant named Sergei Vishniakov in 1768. Masons worked the stone at the same time as it was being transported to the future site of the monument. Petersburgers turned out in droves to witness the “mountain” on the move.
20
Take the story of his wedding as just one instance. Alexander's mother, who came from the aristocratic Apraxin family, feared the pernicious influence on her growing son of a certain demimondaine named Olga Nozhikova and persuaded the Emperor to make him a ward. The young Stenbock was sent as far from St Petersburg as possible, to join the army fighting in the Far East. But that did not stop the lovers. Olga Nozhikova turned herself into a brunette and, using someone else's passport, travelled by way of Romania and China to Manchuria, where she secretly married her darling. Alexander and Olga Stenbock-Fermor mainly lived abroad, but the Count did leave good memories of himself in Lakhta — he donated considerable sums for the upkeep of the local school and church and supported charitable undertakings. When they visited Lakhta, Alexander and Olga lived in the hunting castle that his father had had built. The romantic edifice with a turret still stands amid the remnants of the old park, but, sadly, it's not easy to see it. In Soviet times it housed the “jammers” that
prevented the propaganda broadcast by Voice of America and Radio Liberty from reaching the ears of the populace. The secret facility is surrounded by a fence and barbed wire and still not accessible. Life in Paris was expensive and Alexander Stenbock-Fermor decided to build
«Вид Гром-камня во время перевозки». Гравюра Якоба ван дер Шлея с рисунка Юрия Фельтена. 1770 год. View of the Thunder Stone during Transportation. Engraving by Jacob van der Schley after a 1770 drawing by Yury Veldten.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Lahta.qxd
12/14/09
15:18
Page 22
Несостоявшийся курорт Представители шведско-английского дворянского рода Стенбок-Ферморов играли заметную роль в российской истории. Среди них были полководцы, дипломаты, предприниматели, повесы и «роковые» женщины. Якову Эссен-СтенбокФермору мы обязаны строительством петербургского «Пассажа». А одна дама из этого рода «прославилась» скоропалительным браком с великим трагиком Мамонтом Дальским. Последний владелец Лахты Александр Владимирович тоже не был чужд авантюризма. Взять хотя бы историю его женитьбы. Мать Саши Стенбока, урожденная Апраксина, опасаясь «вредного влияния» на молодого человека некой дамы полусвета Ольги Ножиковой, выхлопотала у императора учреждение опеки над сыном. Молодого Стенбока отправили подальше от
Петербурга, в действующую армию на Дальний Восток. Но влюбленных это не остановило: Ольга Ножикова перекрасилась в брюнетку и с чужим паспортом через Румынию и Китай добралась-таки до Маньчжурии, где тайно обвенчалась со своим милым.
Дом графа СтенбокФермора. Лахта. Фотография Карла Буллы. Июль 1908 года. The house of Count Stenbock-Fermor at Lakhta. Photograph by Karl Bulla. July 1908.
Охотничий замок Стенбок-Ферморов славился богатой внутренней отделкой. В нем был устроен большой двухсветный зал, на второй этаж которого вела шикарная беломраморная лестница работы скульптора Грациозо Ботта. Богатый камин был облицован голландскими кирпичами с отделкой из резного дерева работы художника Волховыского.
22 dachas. He founded three developments — Vladimorovka, Olgino and Alexandrovka, named after his father, his wife and himself. The articles of association of the Belgian company Société Anonyme Lakhta state that “Moved by a desire to create a bathing place near to the Russian capital, Count Stenbock-Fermor has granted … the right … to acquire a plot of land, approximately 340 desiatinas in size…” The terms under which the company would operate in Russia were drawn up at the same time. The future of the new resort was mapped out down to the last detail. “Games not forbidden by law, music and other similar amusements shall be permitted in the establishments organized by the company in keeping with the procedures laid down by law in this regard.” But Lakhta and Olgino were not destined to become a fashionable seaside resort. They remained simply dacha settlements. The First World War broke out, followed by the revolution, which found
Count Stenbock in France. Like many émigrés he took work — issuing permits to drive cars in Paris, in the course of which he astonished the French with his technical knowledge and, above all, with his incorruptibility.
23
Александр и Ольга Стенбок-Фермор в основном жили за границей, но граф оставил о себе в Лахте добрую память — жертвовал немалые средства на содержание местной школы и церкви, поддерживал благотворительные мероприятия. Приезжая в Лахту, Александр и Ольга жили в Охотничьем замке, построенном еще отцом графа. Романтичное здание с башенкой до сих пор стоит среди остатков старинного парка, но, увы, увидеть его не просто. В советское время там находились «глушилки», ограждавшие отечественный эфир от пропагандистских передач «Голоса Америки» и «Свободы». Секретный объект, обнесенный забором и колючей проволокой, до сих пор недоступен. Жизнь в Париже требовала немалых средств, и Александр Стенбок-Фермор решил заняться дачным строительством и основал поселки Владимировка, Ольгино и Александровка, назвав их, соответственно, в честь отца, жены и себя любимого. В уставе бельгийского акционерного общества под наименованием «Анонимное общество Лахта» говорится: «Граф Стенбок-Фермор, влекомый желанием создать вблизи Российской столицы купальную местность, предоставил… право… на приобретение участка в приблизительно триста сорок десятин…» Тогда же были выработаны и условия деятельности общества в России. Будущее нового курорта рисовалось в
Слева. Семейство графа Стенбок-Фермора и гости. Фотография Карла Буллы. Июль 1908 года. Left. The family of Count Stenbock-Fermor and guests. Photograph by Karl Bulla. July 1908.
The chapel commemorating Peter I's rescue of people in peril during the flood of 1724. It was intended that a “self-ringing” bell would be installed on the chapel to warn of approaching storms. Photograph by Anatoly Pavlovich. Early 20th century.
The hunting castle of the Stenbock-Fermors was noted for its rich interior decoration. In included a large hall with two tiers of windows, the upper balcony of which was reached by a splendid white marble staircase created by the sculptor Grazioso Botta. The sumptuous fireplace was faced with Dutch bricks and finished with woodcarving by the artist Volkhovysky. До революции 1917 года лахтинский теннисный клуб «Клеверный листок» был одним из самых энергичных пропагандистов нового для России вида спорта.
Until the 1917 revolution the Cloverleaf tennis club at Lakhta was one of the most active promoters of what was a new sport in Russia.
Слева. Лахтинский проспект.
Below. A tennis court at Lakhta.
Ниже. Теннисный корт в Лахте.
From early 20th-century postcards.
С почтовых открыток начала XX века.
A Time of Change There is supposedly a Chinese curse — “May you live in a time of change!” Russia has repeatedly experienced the truth of the idea behind it, but never more so than in 1917. The established way of life collapsed, centuries-old values were cast aside. Lakhta and Olgino did not escape the general misfortune. The dachas were deserted. Some of the inhabitants of Lakhta went away; others decided to lay low until better times. But some, despite the arrests and the absurd diktats of the new rulers, continued to do their work. This applies in full measure to the geologist, polar explorer and naturalist Pavel Vladimiriovich Wit-
Часовня в память спасения Петром I погибавших во время наводнения 1724 года. Предполагалось, что на часовне будет повешен колокол «самозвон» для предупреждения о надвигающейся буре. Фотография Анатолия Павловича. Начало XX века.
tenburg. He was the man who wrote a new chapter in the history of Lakhta, by becoming head of its “excursion station”. What, you might ask, is an excursion station? It was a product of the period that guides call “the golden age of local history”. The Civil War was underway, its outcome still uncertain, yet at that time, a special bureau of school excursions was created under the auspices of the People's Commissariat for Education. The initiative
Left. Lakhtinsky Prospekt.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Lahta.qxd
24
12/14/09
15:18
Page 24
малейших подробностях. «Незапрещенные законом игры, музыка и другие тому подобные развлечения в устраиваемых обществом заведениях допускаются с соблюдением установленного на сей предмет законом порядка». Однако Лахте и Ольгину было не суждено стать престижным приморским курортом, они остались дачными поселками: грянула Первая мировая война, а потом и
Станции Ольгино и Лахта (ниже) Приморской железной дороги. Фотографии начала XX века. The stations of Olgino and (below) Lakhta on the coastal railway. Early 20th-century photographs.
Эпоха перемен «Не дай бог жить в эпоху перемен», — говорят мудрые китайцы. Справедливость этого высказывания Россия ощущала неоднократно, но особенно явно в 1917 году. Рушился привычный уклад, становились ненужными вековые жизненные ценности. «Чего нельзя отнять у большевиков — это их исключительной способности вытравлять быт и уничтожать отдельных людей», — записал в своем дневнике Александр Блок. Правда, поэт тогда пребывал в сомнениях: «Не знаю, плохо это или не особенно». Лахту и Ольгино не обошла общая беда. Опустели дачи. Кто-то из лахтинцев уехал, кто-то решил затаиться до лучших времен. А кто-то, несмотря на аресты и нелепые указы новой власти, продолжал делать свое дело. Это в полной мере относится к Павлу Владимировичу Виттенбургу — геологу, полярному исследователю, естествоиспытателю. Именно он вписал в историю Лахты новую страницу, возглавив Лахтинскую экскурсионную станцию. Что это такое — экскурсионные станции? Продукт того времени, которое экскурсо-
революция, которая застала графа Стенбока во Франции. Как многие эмигранты, он пошел работать — выдавал разрешения на право управления легковыми автомобилями в Париже, поражая французов своими техническими знаниями, а главное — неподкупностью.
came from its head, Anatoly Lunacharsky, who invited Professor Ivan Poliansky to his office and asked him to select places in the hinterland of Petrograd suitable for the creation of excursion stations. Distinguished local historians, scholars and guides enthusiastically took up the idea. By May 1919 six stations were already working — at Pavlovsk, Detskoye Selo (today's Pushkin), Lakhta, Sestroretsk, Peterhof and the Kamenny Island Agricultural Institute. More followed and each had its own specific character. The Strelna station presented the results of studies of the sea bottom and marine fauna; the one in Detskoye Selo showed the daily life of the bygone age. There was also a Central Station in the Anichkov Palace, where the Museum of the City was also housed for a time. Lakhta's excursion station was located on the shore of the Gulf of Finland, in the former castle of the Stenbock-Fermors, and opened on 19 May 1919. How was the work of the Lakhta station organized? Pavel Wittenburg wrote about it in the 1922 edition of the magazine Ekskursionnoye delo: “After arriving at the station by 9.30, the excursionists received a light break-
25
fast as at other stations, consisting of tea or coffee with bread and sugar or sweets, and then they went off on an excursion with the leader whose turn it was. Returning from the excursion around 3 o'clock, the children bathed in the sea and until lunch played outdoor games or else walked in the park or on the beach. At 4 o'clock the excursionists were given the prescribed lunch, after which they and the leader together reviewed the excursion, examined the natural history material that had been collected and they were shown the museum attached to the station, where the collections on display acquainted the schoolchildren with examples of the local fauna.”
“A pathetically unnecessary institution” The museum was the pride not only of the station, but also of the locals, who
воды называют «золотым веком краеведения». Шла Гражданская война, исход которой был еще неясен. И в это время, в 1918 году, при Наркомпросе (Народном комиссариате просвещения) создается специальное бюро школьных экскурсий. Инициатива исходила от наркома Анатолия Луначарского, который пригласил к себе профессора Ивана Полянского и поручил ему подобрать в окрестностях Петрограда подходящие места для создания экскурсионных станций. Видные краеведы, ученые, экскурсионные деятели с энтузиазмом взялись за дело. К маю 1919 года работало уже шесть экскурсионных станций — Павловская, Детскосельская, Лахтинская, Сестрорецкая, Петергофская и при Каменноостровском сельскохозяйственном институте. У каждой станции была присущая ей специфика. Стрельнинская знакомила с результатами исследования морского дна и морской фауной, Детскосельская — с бытом ушедшей эпохи. Была еще Центральная станция в Аничковом дворце, где находился какое-то время и Музей города. А Лахтинская экскурсионная станция разместилась на берегу Финского залива, в бывшем замке Стенбок-Ферморов, и открылась 19 мая 1919 года. Как была организована работа Лахтинской станции? Об этом писал в журнале «Экскурсионное дело» за 1922 год Павел Виттенбург: «Прибывая на станцию к половине десятого утра, экскурсанты полу-
had brought Wittenburg various rarities. The gem of the collection was a stuffed flying squirrel found in the area around the station. This species had never been encountered before in the region of the Neva estuary. The eminent painter Alexander Benois produced several views of the Neva estuary and Lakhta specially for the museum. Charity shows were arranged to help fund the station, with participants including the writers Tatyana Shepkina-Kupernik and Kornei Chukovsky. The latter even lived and worked here for a time. Among the entries in his diary are these caustic lines: “15 April 1924. The Excursion Station, Lakhta. … I found a pleasant solitude here. A pathetically unnecessary institution: the boys and girls who come here on excursions are not interested in the museum, but play cards through the night; soldiers steal the bottled frogs and drink the alcohol and formalin contained in the jars. There is a woman scientist, Taisia Lvovna, who makes observations three times a day of the height of the snow, the direction and strength of the wind and the amount of
чали легкий завтрак, как и на других станциях, состоящий из чая или кофе с хлебом и сахаром или конфетами, затем отправлялись на экскурсию с очередным руководителем; возвращаясь с экскурсии около 3 часов, дети купались в море, занимались до обеда подвижными играми на свежем воздухе или гуляли в парке или на пляже. В четыре часа экскурсанты получали установленный обед, после которого совместно с руководителем подводили итоги проведенной экскурсии, разбирался собранный естественно-исторический материал и демонстрировался музей при станции, где по выставленным коллекциям учащихся знакомили с представителями местной фауны...»
«Учреждение патетически ненужное» Музеем гордилась не только станция, но и местные жители, приносившие Виттенбургу разные редкости. Жемчужиной музейной коллекции было чучело белки-летяги, найденной в окрестностях станции. Этот вид в районе Невской губы ранее не встречался. Специально для музея написал
precipitation. She does this conscientiously. She has snow scales in three places, two of which she reaches on skis and she even lies down flat on the snow to read the figure more precisely. But when we started talking about the weather, somebody said it would rain tomorrow. I, with my faith in science, asked, 'How do you know?' — 'Taisia Lvovna saw a dead man in a dream. Dreaming of a corpse is a sign of rain to come!' So why lie down flat on the snow, then?” Chukovsky was apparently joking about the “unnecessariness” of the station. During its existence, over 100,000 people visited the place. For many children the trip to Lakhta was a first encounter with science, a realization that people can not only unthinkingly make use of nature, but also study and preserve it. Some of those young
Выдающийся ученый и полярный исследователь Павел Виттенбург руководил Лахтинской экскурсионной станцией с 1919 по 1930 год. The outstanding scientist and polar explorer Pavel Wittenburg was head of the Lakhta excursion station from 1919 to 1930.
Дом Виттенбургов в Лахте. Фотография 1913 года. Зинаида Ивановна, жена Павла Виттенбурга, прекрасно играла на фортепьяно. В их лахтинском доме постоянно звучала музыка, устраивались детские праздники, зимой перед домом заливался каток. В гостях у Виттенбургов часто бывали Александр Бенуа и Корней Чуковский. The Wittenburgs' house in Lakhta. 1913 photograph. Zinaida Ivanovna, Pavel Wittenburg's wife, was an excellent pianist. Music was constantly heard in their house at Lakhta, where they held parties for children and made a skating-rink in the front garden in winter. Alexander Benois and Kornei Chukovsky were frequent guests of the Wittenburgs.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Lahta.qxd
26
12/14/09
15:18
Page 26
несколько картин с видами Невской губы и Лахты академик живописи Александр Бенуа. Для поддержки станции организовывались благотворительные концерты, в них участвовали писатели Татьяна Щепкина-Куперник и Корней Чуковский, который некоторое время даже жил здесь и работал. Среди записей в его дневнике есть такие язвительные строки: «15 апреля 1924. Лахта. Экскурсионная станция. <…> Здесь мне было хорошо, уединенно. Учреждение патетически ненужное: мальчишки и девчонки, которые приезжают с экскурсиями, музеем не интересуются, но дуются ночью в карты; солдаты похищают банки с лягушками и пьют налитый в банки спирт с формалином. Есть ученая женщина Таисия Львовна, которая три раза в день делает наблюдения над высотой снега, направлением и силою ветра, количеством атмосферных осадков. Делает она это добросовестно, в трех местах у нее снегомеры, к двум из них она идет на лыжах и даже ложится на снег животом, чтобы точнее рассмотреть цифру. И вот, когда мы заговорили о будущей погоде, кто-то сказал: будет завтра дождь. Я, веря в науку, спрашиваю: „Откуда вы знаете?“ — „Таисия Львовна видела во сне покойника. Покойника видеть — к дождю!“ Зачем же тогда ложиться на снег животом?» Насчет «ненужности» станции Корней Иванович явно пошутил. За время ее су-
ществования здесь побывало более ста тысяч человек. Для многих детей лахтинская экскурсия была первой встречей с наукой, осознанием того, что природой можно не только бездумно пользоваться, ее необходимо изучать и сохранять. Впоследствии некоторые из юных посетителей станции стали видными учеными. Но, увы, в середине двадцатых годов экскурсионные станции стали ликвидировать. От всех музеев потребовали вести активную политико-воспитательную работу с трудящимися. В частности, Лахтинской станции было предписано изучать экономику края в связи с классовой структурой населения, исследовать формы классовой борьбы в городе и деревне, различные пережитки буржуазного прошлого и формы борьбы с этими пережитками. Какое-то время Виттенбургу удавалось убедить начальство в необходимости сохранения станции и музея, но в 1930 году он был арестован, а в 1932 году закрылась и станция. Ее богатейшие коллекции разошлись по многим организациям, часть экспонатов передали в Сельскохозяйственный музей в Пушкине, часть археологической коллекции — в отдел первобытного искусства Эрмитажа, многие экспонаты погибли на чердаках жителей Ольгина и Лахты, которые пытались их сохранить. На повестке дня стояла классовая борьба, а белка-летяга оказалась не нужна…
visitors went on to become distinguished scientists. But, sadly, in the mid-1920s the excursion stations began to be closed down. All museums were being required to carry out active political education of the workers. Among other things, the Lakhta station was directed to study the economy of the area with regard to the class structure of the population, to study forms of class struggle in the city and countryside, various vestiges of the bourgeois past and methods of fighting against such undesirable survivals. For a time Wittenburg managed to persuade his superiors of the need to keep the station and museum, but in 1930 he was arrested and in 1932 the station closed down as well. Its extremely rich collections were distributed among many organizations. Some of the exhibits were given to the Agricultural Museum in Pushkin; part of the archaeological collection to the Hermitage's department of primitive art. Many exhibits perished in the attics of inhabitants of Olgino and Lakhta who tried to preserve them. Class struggle was the order of the day, and a flying squirrel was superfluous to requirements…
Летом 1980 года на песчаном берегу Лахты была обнаружена цепочка следов босых ног, в три раза превышающих размер ступни взрослого человека. «Лахтинскому великану» была посвящена специальная научная комиссия. Однако найденные следы оказались шуточной мистификацией.
Вид на современный Петербург со стороны Лахты. View of St Petersburg today from Lakhta.
In the summer of 1980 a string of bare footprints three times the size of an adult man's were found on the sandy shore at Lakhta. A special scientific commission was set up to investigate the “Lakhta giant”, but the whole thing proved to be a hoax.
12/14/09
15:20
Page 28
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
DISK.qxd
Игорь ЧУБАХА / by Igor CHUBAKHA
«Река Мойка у Полицейского моста». Эскиз карандашом Луиджи Премацци. Вторая половина XIX века. The River Moika near the Police Bridge. Pencil sketch by Luigi Premazzi. Second half of the 19th century.
28
нечто и началось сверкающее »
«
“and something sparkling began…”
...
«Петербург — выметенный, опустелый; забитые досками магазины; разобранные на дрова дома; кирпичные скелеты печей. Обтрепанные обшлага; поднятые воротники; фуфайки; вязаные свитеры… Лихорадочная попытка перегнать нужду и какието новые, минутные, непрочные затеи, какие-то новые заседания — из заседания в заседание…» — так описывал позднюю осень 1919 года писатель Евгений Замятин. Каких только заседаний не случалось в первые годы советской власти! Впрочем, иногда они приносили некоторые плоды. В ноябре 1919 года критик и литератор Корней Чуковский на заседании издательства «Всемирная литература» заговорил о самом насущном: «Никаких денег не хватает — нужен хлеб. Нам нужно собраться и выяснить, что делать». А в его дневнике описание этого дня завершается таинственной фразой: «Дом искусств как будто на мази!» Тогда название «Дом искусств» действительно показалось бы жителю Петрограда совершенно незнакомым, а возможно, даже немыслимым: в стране — разруха, свирепствуют эпидемии и голод, на фронтах Гражданской войны льется кровь — о каких Домах искусств может идти речь?
29
После того как в России отгремел судьбоносный семнадцатый год, творческая интеллигенция неожиданно оказалась за бортом корабля, взявшего курс на установление «народной власти». «Декретом о печати», принятым большевиками уже на третий день после октябрьского переворота, запрещались буржуазные газеты и журналы: недавно обретенной свободы слова более не существовало. Потом газеты лишились хлеба насущного — права печатать частные объявления. Редакции закрывались десятками, а их работники оказывались без средств к существованию. Впрочем, новая власть не отрицала культуру вообще, а просто намеревалась создать свою, новую, причем — с нуля! Первые шаги к этому не заставили себя ждать: отмена старой орфографии, изменение ка-
лендаря, отделение церкви от государства… Идти дальше оказалось сложнее, начались сплошные заседания и совещания: об издательских планах и театральных репертуарах, о том, как и что реформировать и кто этим будет заниматься. «…Слушать разговоры умных и глупых, молодых и старых людей я больше не могу: умру с голоду», — мрачно писал поэт Александр Блок в апреле 1918 года. Положение других литераторов было не менее отчаянным: многие начали продавать вещи и книги, чтобы как-то выжить. Из-за нехватки бумаги было практически парализовано книгоиздание, печатались только плакаты и агитационные брошюры. Началось уплотнение: домкомбеды пошли в наступление на жилплощадь «буржуев». Разгул бандитизма вызвал к жизни «чрезвычайку», а после покушения на
“Petersburg — cleared out, deserted; boarded-up shops, houses taken apart for firewood; the brick skeletons of heating stoves. Frayed cuffs, raised collars, quilted coats, knitted sweaters… The feverish effort to put need behind you and new, short-lived, flimsy undertakings, new meetings — from one meeting to another…” That is how the writer Yevgeny Zamiatin described the late autumn of 1919. There were all sorts of meetings in the early years of Soviet rule. But sometimes they did bear some fruit. In November 1919 the critic and man of letters Kornei Chukovsky spoke about the most pressing matters at a meeting of the World Literature publishing house: “No amount of money is sufficient — we need bread. We need to get together and clarify what we ought to do.” His diary entry for that day ends with this mysterious sentence: “The House of the Arts seems to be off to a good start.” At that time the name “House of the Arts” would have seemed completely unfamiliar to the inhabitants of Petrograd, and perhaps even inconceivable: the country lay in ruins; epidemics and starvation were rife; blood was being shed on the fronts in the Civil War — what thought could there be of “houses of the arts”? After the upheavals of the fateful year of 1917, the creative intelligentsia in Russia unexpectedly found themselves overboard as the ship of state embarked on a course towards “people's power”. The “Decree on the Press” promulgated by the Bolsheviks just three days after their seizure of power banned bourgeois newspapers and magazines: freedom of speech only just acquired had ceased to exist. Then the newspapers were deprived of their daily bread — the right to carry classified advertisements. Editorial offices closed down by the dozen and the staff found themselves without any means of subsistence. The new authorities did not reject culture as such: they simply intended to create a new culture of their own… A constant round of meetings and conferences began,
discussing publishing plans and theatrical repertoires, what should be reformed and how, and who should be doing it. “I cannot listen to any more talk from clever and stupid people, young and old: I am dying of starvation,” the poet Alexander Blok wrote gloomily in April 1918. Other writers were in no less desperate straits: many began to sell belongings and books simply in order to survive. A lack of paper virtually paralyzed book publishing; only posters and propaganda brochures were being printed. “Consolidation of living space” began with housing committees requisitioning rooms in the large apartments of the middle classes. Unbridled crime gave rise to the Cheka. Then the attempt on Lenin's life and the killing of Uritsky here in Petrograd ushered in mass arrests and
Евгений Замятин. Дружеский шарж Николая Радлова. «Евгений Замятин был неутомим и превратил Дом Искусств в своего рода литературную академию», — писал Юрий Анненков. Yevgeny Zamiatin. A friendly caricature by Nikolai Radlov. “Yevgeny Zamiatin was tireless and turned the House of the Arts into a sort of literary academy,” Yury Annenkov wrote.
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
DISK.qxd
30
12/14/09
15:20
Page 30
Ленина и убийства Урицкого настало время повальных арестов и расстрелов без суда и следствия. «Город был мертв и жуток, — описывал поэт Владислав Ходасевич Петроград осенью 1918 года. — По улицам, мимо заколоченных магазинов, лениво ползли немногочисленные трамваи. В нетопленных домах пахло воблой. Электричества не было».
Ниже. В те годы многим жителям Петрограда приходилось осваивать ремесло уличного торговца-разносчика. Порой приходилось торговать из-под полы.
extrajudicial executions. “The city was dead and sinister,” the poet Vladislav Khodasevich recalled Petrograd in late 1918. “The few trams crawled
Послереволюционная разруха в Петрограде. Вид Калинкинской площади (ныне площадь Репина). Фотография 1919 года. The post-revolutionary ruin in Petrograd. View of Kalinkin (now Repin) Square. 1919 photograph.
Вместе с зимними морозами обрушились очередные напасти: лопнувшие водопроводы — воду в квартиры приходилось носить ведрами и бутылками, нехватка дров — печи топили книгами и мебелью, перебои с продовольствием — питались только хлебом и картошкой, болезни — свирепствовал испанский грипп, а потом настал черед тифа. Смерть гостила в каждом доме, а трупы порой подбрасывали в пустые квартиры: многие не имели денег на похороны родных. «Время было грозное и первобытное», — выразился о тех днях Виктор Шкловский. Впрочем, в полупустом городе все-таки теплилась жизнь, и даже творчество порой находило здесь свой уголок. По инициативе Максима Горького, «буревестника» новой пролетарской культуры, в конце августа 1918 года было создано издательство «Всемирная литература», у руля которого встали Зиновий Гржебин, Иван Ладыжников и Александр Тихонов. Горький получил в нем полную автономию: он мог нанимать сотрудников и выбирать книги для печати. Редакционные планы выглядели столь же амбициозно, как и название издательства: «основная
Члены редколлегии издательства «Всемирная литература» после его закрытия. Стоят (слева направо): А. А. Смирнов, В. М. Алексеев, Н. О. Лернер, Б. Я. Владимирцов. Сидят: М. Л. Лозинский, А. Н. Тихонов (Серебров), А. Л. Волынский, И. Ю. Крачковский, С. Ф. Ольденбург, Е. И. Замятин. Впереди: В. А. СутугинаКюнер (секретарь коллегии) и К. И. Чуковский. Фотография Моисея Наппельбаума. 15 января 1925 года.
Below. In those days many Petrograders had to learn the trade of street hawker. At times they even had to sell things “under the counter”.
31
lazily along the streets past boarded-up shops. The unheated houses smelled of dried fish. There was no electricity.” The winter frosts brought new misfortunes in their wake: burst water mains — people had to carry water to their homes in buckets and bottles, a shortage of firewood — stoves were fed with books and furniture, intermittent food supplies — Petrograders lived on bread and potatoes alone, disease — the “Spanish flu” pandemic and then ty-
Комната в одном из петроградских домов. Спартанская обстановка — главная примета времени. Фотография начала 1920-х годов. A room in a Petrograd apartment house. Spartan living conditions were the main sign of the times. Early 1920s photograph.
серия» — более полутора тысяч томов с лучшими произведениями мировой классики, с подробнейшими предисловиями и примечаниями, и «народная серия» — более двух с половиной тысяч книг, куда кроме классики должны были войти произведения более легкие для чтения. «Всемирная литература», финансирование которой взял на себя Наркомпрос, просуществовала пять лет и выпустила чуть более 120 книг, но обеспечила работой и хлебом многих литераторов. Кроме редакционной работы они вели занятия в студиях — поэтических, прозаических, драматургических и выступали с лекция-
ми для тех, кто хотел приобщиться к художественному слову и искусству вообще. Газета «Жизнь искусства» поместила в феврале 1919 года такое объявление: «При издательстве „Всемирная литература“ организована литературная студия». Среди руководителей — Корней Чуковский, Евгений Замятин, Николай Гумилев, Аким Волынский, Михаил Лозинский… Помещение им предоставили в доме Мурузи на Литейном. Желающих посещать занятия нашлось немало: всего студийцев насчитывалось более трехсот тридцати. Правда, некоторые из них не столько интересовались литературой, сколько просто хотели
Members of the World Literature editorial board after the publishing house was closed. Standing left to right: Alexander Smirnov, Vasily Alexeyev, Nikolai Lerner, Boris Vladimirovtsov. Seated: Mikhail Lozinsky, Alexander Tikhonov (Serebrov), Akim Volynsky, Ignaty Krachkovsky, Sergei Oldenburg, Yevgeny Zamiatin. In front: Vera SutuginaKühner (secretary) and Kornei Chukovsky. Photograph by Moisei Nappelbaum. 15 January 1925.
phoid took their toll. Death stalked in every house. Corpses were sometimes sneaked into empty apartments and left: many lacked the money to bury their relatives. “It was a terrible, primitive time,” Victor Shklovsky said. Yet, there was still a glimmer of life in the near-empty city and even creativity occasionally found itself a cosy corner. On the initiative of Maxim Gorky, “the harbinger of a new proletarian culture”, the World Literature publishing house was founded in late August 1918 with Zinovy Grzhebin, Ivan Ladyzhnikov and Alexander Tikhonov in charge. Gorky achieved complete autonomy for the venture: he could hire staff and choose which books to print. The editorial plans were as ambitious as the publishing house's name: a “main series” — over 1,500 volumes containing the best of the world's literary classics with extensive forewords and notes and a “popular series” — over 2,500 books that, besides classics, were to include some easier reads. World Literature was financed by the People's Commissariat of Education. The publishing house existed for five years and produced some 120 books, but it provided
employment and sustenance for many literary professionals. Apart from editorial work, they conducted studios in poetry, prose and drama, and gave lectures for those who wanted to learn to appreciate belles-lettres and the arts in general. In February 1919 the newspaper The Life of Art carried an announcement that a literary studio had been formed under the auspices of the World Literature publishing house. Its leaders included Kornei Chukovsky, Yevgeny Zamiatin, Nikolai Gumilev, Akim Volynsky and Mikhail Lozinsky. They were given premises in the Muruzi house on Liteiny Prospekt. There was quite a demand for the courses: altogether more than 330 people attended them. Admittedly some were less interested in literature than in the chance to sit in a warm room for a while. But there was a fair sprinkling of future authors: Mikhail Zoshchenko, Konstantin Vaginov, Irina Odoyevsteva, Lev Lunts, Yelizaveta Polonskaya and more. They were all destined in the near future to play an active part in the life of the House of the Arts, the idea for which came to Kornei Chukovsky in the summer of 1919.
Во многом своим существованием Дом Искусств был обязан Максиму Горькому. Фотография 1928 года. To a large extent the House of the Arts owed its existence to Maxim Gorky. 1928 photograph.
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
DISK.qxd
32
12/14/09
15:20
Page 32
посидеть в теплом помещении. Но и будущих писателей оказалось немало: Михаил Зощенко, Константин Вагинов, Ирина Одоевцева, Лев Лунц, Елизавета Полонская… Всем им в ближайшем будущем предстояло принять деятельное участие в жизни Дома Искусств, идея которого родилась у Корнея Чуковского летом 1919 года… В комментариях к своему рукописному альманаху «Чукоккала» Корней Иванович написал: «В июле 1919 года я посетил по делам „Всемирной литературы“ Москву и там прочитал несколько лекций во Дворце Искусств, которым заведовал поэт И. С. Рукавишников. Дворец Искусств помещался в том самом доме, где теперь Союз Писателей. Мне пришло в голову, что такой же „дворец“ необходимо создать и в Питере. Я стал хлопотать об организации филиала Дворца Искусств в Петрограде. Дело долго не сдвигалось с мертвой точки, покуда во главе учреждения не стал А. М. Горький. Ему усердно помогал А. Н. Тихонов (Серебров), взявший на себя всю организационную работу». Однако Чуковский скромничал: немало хлопот пришлось и на его долю, о чем красноречиво свидетельствуют дневниковые записи, сделанные им в ноябре 1919 года. 12-го: «Встал часа в 3 и стал писать бумагу о положении литераторов в России. Бумага будет прочтена завтра в заседании Всемирной Литературы».
In the commentaries to his hand-written almanac Chukokkala Kornei Ivanovich wrote: “In July 1919 I visited Moscow on World Literature business and while there I gave a few lectures in the Palace of the Arts that was run by the poet [Ivan] Rukavishnikov. The Palace of the Arts was housed in the same building as today's Writers' Union. It occurred to me that the same kind of 'palace' ought to be created in Piter. I began to push for the organization of a branch of the Palace of the Arts in Petrograd. The idea made no headway until Gorky took charge. He was enthusiastically assisted by [Alexander] Tikhonov (Serebrov), who took all the organizational work upon himself.” Chukovsky was, however, being modest: much of the effort was his as well, as is eloquently borne out by these entries from his diary for November 1919: 12th — “Got up about 3 and began writing a paper about the state of literary professionals in Russia. The paper will be read tomorrow at a meeting of World Literature.” 13th — “Yesterday I met Volynsky at World Literature. We discussed the paper about the terrible situation writers are in.
В мае 1919 года руководители Страны Советов решили централизовать издательское дело и создали Государственное издательство РСФСР, тем самым монополизировав печатное слово, — естественно, по идеологическим соображениям. Под покровительством Максима Горького было задумано несколько журналов, правда, бóльшая часть этих проектов осталась нереализованной. 13-го: «Вчера встретился во „Всемирной“ с Волынским. Говорили о бумаге насчет ужасного положения писателей. Волынский: „Лучше промолчать, это будет достойнее“…» Чуковский, однако, с Волынским не согласился, а продолжал гнуть свою линию: «Из „Всемирной“ к Гржебину. Выпросил десять тысяч — и в Комиссариат Просвещения к Сазонову. Гринберг обещает в ноябре полмиллиона и в декабре — полмиллиона. Оставил валенки — и с Оцупом и Слонимским к Тойво…» 18-го: «Целый день в хлопотах о продовольствии для писателей». И опять — заседания, составление бумаг для Совнаркома и беготня по инстанциям… А 19 ноября — наконец-то! — Дом Искусств открылся.
Невский проспект в начале XX века. Фасады домов № 57 и 59. Здание № 57 в 1861 году было спроектировано архитектором Артуром Ланге для Ремесленного училища, но спустя тридцать лет его перестроили под гостиницу.
Ниже. Удостоверение, напечатанное на бланке издательства «Всемирная литература», гласит, что «пишущая машина и ротатор, находящиеся на квартире К. И. Чуковского, необходимы ему для работ Издательства». Ниже — автограф Максима Горького, дающего разрешение Чуковскому на хранение бумаги.
Above. Kornei Chukovsky in the study at his dacha in Kuokalla (now Repino). In front of him is Dahl's famous dictionary of the Russian language. 1915 photograph. Right. A permit on World Literature headed notepaper confirms that “the typewriter and duplicator kept in K.I. Chukovsky's apartment are required by him in his work for the publishing house”. Below is a signature from Maxim Gorky authorizing Chukovsky to keep paper.
Nevsky Prospekt in the early twentieth century. The facades of numbers 57 and 59. Number 57 was designed in 1861 by the architect Arthur Lange for the Trade School, but thirty years later it was converted into a hotel.
Слева. Корней Чуковский в своем кабинете на даче в поселке Куоккала (ныне Репино). Перед ним — «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля. Фотография 1915 года.
33
Правда, само открытие проходило не в легендарном доме купцов Елисеевых на Мойке (в этот день его помещения лишь торжественно осмотрели), а на Невском, 57 (в помещении «Петербургского Пулеметного Гнезда», как Блок написал в шуточном протоколе заседания для альманаха «Чукоккала»). Чуковский записал на следующий день в своем дневнике: «Итак, вчера мы открывали „Дом Искусства“. Огромная холодная квартира, в которой каким-то чудом натопили две комнаты, — стол с дивными письменными принадлежностями, все — как по маслу: прислуга, в уборной графин и стакан, гости».
Стоит добавить, что заседавшим было предложено угощение — конфеты, булочки и чай, что для того времени было неслыханным явлением (позже Чуковский объяснил «происхождение роскошных яств» тем, что по чьей-то рекомендации в качестве хозяйственника для ДИСКа был приглашен некий П. В. Сазонов, оказавшийся впоследствии «темным дельцом»). В «Чукоккале» Александр Блок описал происходившее так: «1. Избрание Председателем В. И. Немировича-Данченко. 2. А. Н. Тихонов читает о целях и задачах „Дома Искусств“ — сочинение И. С. Рукавишникова, в котором самое страшное — о мастере и о том, что мастером легко перестать быть, и могут даже выгнать из мастеров. 3. Разносят настоящий чай, булки из ржаной муки, конфеты Елисеевские. Н. С. Гумилев съедает три булки сразу. Все пьют много чаю, кто успел выпить стакан, просит следующий, и ему приносят.
In May 1919 the Soviet leadership decided to centralize the publishing business and to create the State Publishing House of the RSFSR, thus establishing a monopoly over the printed word — out of ideological considerations of course. Several periodicals were conceived under Gorky's auspices, although the majority of the projects never came to fruition. Volynsky said, 'It's better to keep quiet; that will be more dignified.'” Chukovsky did not agree with Volynsky, though, and stuck to his guns: “From World Literature to Grzhebin. I asked for and got 10,000 — and to Sazonov at the Commissariat for Education. Grünberg promises half a million in November and the same in December.” 18th — “Spent the whole day trying to arrange food for writers.” And again, meetings, drafting papers for the Council of People's Commissars and running around to various authorities… Then at last, on 19 November, the House of the Arts opened. The inauguration did not, admittedly, take place in the legendary Yeliseyev mansion on the Moika (that day the premises
there were only formally inspected), but at 57, Nevsky Prospekt. The following day Chukovsky wrote in his diary: “So, yesterday we opened the House of the Arts. A huge, cold apartment in which by some miracle they heated two rooms, a desk with wonderful writing paraphernalia, everything went swimmingly: a servant, a decanter and glass in the dressing-room, guests.” It should be added that those attending were treated to sweets, buns and tea, which was an unheard-of luxury for the time. (Later Chukovsky explained the “provenance of the sumptuous victuals” by saying that on someone's recommendation the post of DISK's head of housekeeping had been offered to a certain P.V. Sazonov who turned out to be “a shady businessman”.)
«Чай с сахаром и булка, — писал Корней Чуковский, — были в то время такими необычными явлениями, что Блок счел необходимым занести их в протокол, а художник Ю. Анненков нарисовал их в „Чукоккале“. Мало того: М. В. Добужинский счел этот рисунок недостаточным и сделал булку фундаментом Дома Искусств». “Tea with sugar and a bun,” Kornei Chukovsky wrote, “were such unusual occurrences at that time that Blok considered it necessary to record them in the minutes, while the artist Yu[ry] Annenkov drew them in the Chukokkala. Besides, Dobuzhinsky found that was not enough and made a bun the foundation of the House of the Arts.”
12/14/09
15:20
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
DISK.qxd
Page 34
4. Слово А. Е. Кауфмана. 1. Не хочет быть филиальным отделением Рукавишникова; 2. Хочет теплого угла для холодеющих литераторов. 5. А. Н. Тихонов отвечает, что филиальность не связывает. 6. Ю. П. Анненков ест безостановочно. 7. П. В. Сазонов дополняет слова А. Н. Тихонова. 8. А. Е. Кауфман говорит о толках. 9. К. И. Чуковский спрашивает, какие?
Художник Мстислав Добужинский. Портрет работы Константина Сомова. 1910 год. Справа. На этом рисунке Добужинский изобразил журнал «Дом Искусств» в виде слабого растения, пробивающегося сквозь груды мусора. На руке с лейкой написано «К.Ч.» (Корней Чуковский), сверху за всем этим наблюдает таинственный глаз, помеченный «Ч. К.» (Чрезвычайная Комиссия).
10. А. Е. Кауфман рассказывает слухи. 11. К. И. Чуковский опровергает слухи. 12. С. Ф. Ольденбург благодарит К. И. „Аплодисман“». Новый, 1920 год Корней Чуковский встречал уже в Доме Искусств — пшенной кашей с ванилью, в компании молодых студийцев. «Крупу где-то достал мой папа, он же организовал встречу», — писал сын Корнея Чуковского, Николай. Корней Иванович даже «культурную программу» предложил — сочинение стихотворений на заданные рифмы, и студийцы с увлечением принялись за дело. Победителем конкурса оказался Михаил Слонимский, написавший такие строки: Для нас Чуковский — Новый Год, Его мы с радостью встречаем, Он хоть и сед, но не урод, Его мы угощаем чаем. И длиннорук, как канделябр, И громогласней громких арий, Длиннее самых длинных швабр, Он радостен, как пролетарий. А завтра он — какой позор! — Стоит торжественный, как ода, Но склонный хрупнуть, как фарфор, В дверях Компрос-Комбед-Компрода.
Ниже. Афиша с анонсами выступлений литераторов и деятелей культуры в ДИСКе. Март 1920 года.
После стихотворной «разминки», свидетельствует Николай Чуковский, править балом стал Лев Лунц, веселый и талантливый импровизатор, — «и началось нечто сверкающее…».
34
Kornei Chukovsky saw in the New Year of 1920 already in the House of Arts, in the company of young studio-goers over millet porridge with vanilla. “My father got hold of the cereal somewhere and he also organized the gathering,” Nikolai Korneyevich, a frequent visitor to DISK, wrote. Kornei Ivanovich even thought up an entertainment — composing verses to a set rhythm pattern — and the studio-goers enthusiastically took up the challenge. After this “warm-up exercise”, Nikolai Chukovsky reported, Lev Lunts, a jovial man with a gift for improvisation, took charge of the evening “and something sparkling began.”
Top left. The artist Mstislav Dobuzhinsky. Portrait by Konstantin Somov. 1910. Above. In this drawing Dobuzhinsky depicted the House of Arts periodical in the form of a weak plant emerging from a heap of rubbish. The hand with the watering-can carries Chukovsky's initials — K. Ch., while the mysterious eye observing everything from above is marked Ch. K., standing for the Extraordinary Committee or Cheka. Right. A poster announcing writers and cultural figures due to speak at DISK. March 1920.
Петроградский Дом Искусств, задуманный как филиал московского Дворца Искусств, оказался учреждением совершенно самостоятельным и гораздо более значительным, чем его столичный прототип. Although conceived as a branch of the Moscow Palace of the Arts, the Petrograd House of the Arts was a completely independent institution and of far greater significance than its prototype in the capital.
встречи / encounters меню гурмана / gourmet menu искусство отдыхать / the art of relaxation чтение под сигару / a good cigar, a good read
В стречи /e n c o u n t e r s
Kaas.qxd
12/14/09
15:23
Королева французского шансона — желанный гость в России. Она регулярно выступает в разных городах страны и даже записывает песни с нашими исполнителями. В «Талион Империал Отеле» в ноябре этого года состоялась пресс-конференция певицы, на которую были приглашены представители ведущих СМИ Петербурга. Несмотря на плотный график последнего визита, Патрисия Каас нашла время, чтобы ответить на вопросы журнала Taleon. Ниже. Мальтийская болонка Текила, подарок режиссера Клода Лелюша, повсюду сопровождает Патрисию Каас. В баре «Талион Империал Отеля» собачка чувствует себя как дома.
« 36
Page 36
— В «Талион Империал Отеле» вы останавливаетесь второй раз. Что повлияло на ваш выбор? — Прежде всего, гостеприимство. Здесь очень душевно ко мне относятся и понимают с полуслова. Кроме того, мне нравится аура этого величественного исторического здания. Уже при входе меня
м
охватывает удивительное ощущение прикосновения к Истории с большой буквы. А мой номер — это просто маленький дворец. — Вас очень любят в России. Вы когданибудь задумывались — почему? — Возможно, я появилась здесь в нужное время и с нужными песнями. Сумела найти слова, которые вызвали отклик в душе русского слушателя. Трудно объяснить, как возникает любовь. Должна сказать, что мне тоже нравится петь перед русской публикой, я всегда ощущаю здесь единство с залом. Возможно, в этом и есть секрет моего успеха. — Вы будите эмоции у зрителя, зритель тоже отвечает вам эмоциями. Скажите, а вне сцены где вы черпаете вдохновение? — Это может быть эпизод из кинофильма, который затронет душу. Или на улице ребенок подбежит с радостной улыбкой. Или, наоборот, пожилой человек скажет приветливые слова. Самые простые вещи
“We are beautiful when we are loved”
ы красивы, когда нас любят»
37
способны вызвать у меня эмоциональный подъем. — У вас есть в Петербурге любимые места? — К сожалению, на гастролях мы приезжаем и уезжаем очень быстро, наслаждаться видами города удается только через стекло автомобиля или из комнаты в отеле. Тем не менее я считаю, что Петербург — один из красивейших городов мира. — Вы постоянно в разъездах. Время на занятия домашними делами остается? — Его очень мало, конечно. Но я обожаю украшать дом, недавно закончила его дизайн. А еще люблю время от времени перебирать в шкафах. И встречаться с друзьями, которые иногда приходят ко мне в гости. В приготовлении еды я не особо талантлива. Если и затеваю что-то на кухне, то очень простое. — Как вы обычно празднуете Рождество и Новый год? — Для меня Рождество — это семейный праздник. В этот день мы, вся наша семья, стараемся собраться вместе за одним столом. А в Новый год ничего особенного не происходит. Смотрю телевизор. Вообще, я не люблю, когда меня заставляют что-то отмечать. Я могу отпраздновать Новый год, например, 4 января. — Вы встречаете Новый год во Франции или уезжаете куда-нибудь? — Обычно во Франции, но, конечно, иногда я убегаю куда-нибудь — к теплу и солнцу.
— Вы всегда прекрасно выглядите. В чем секрет вашей красоты? — Спасибо маме и папе. (Улыбается.) Я веду здоровый образ жизни, занимаюсь спортом и танцами, тренируюсь каждый день, не пью алкоголь и не ложусь спать поздно. А вообще красота, как известно, находится внутри нас. Когда нас любят — мы красивы.
«Русский язык очень красивый, — сказала певица. — Но, честно говоря, для меня он оказался слишком сложным. С возрастом становится труднее учиться. Так что по-русски я не говорю. Знаю только несколько фраз и несколько песен».
“The Russian language is very beautiful,” the singer says, “but to be honest it has proved too difficult for me. It's harder to learn things as you get older. So I don't speak Russian. I only know a few phrases and a few songs.”
The Queen of French Chanson is a welcome guest in Russia. She regularly performs in cities around the country and even records songs with some of our artistes. In November this year the Taleon Imperial Hotel hosted a press conference that the singer gave for representatives of leading St Petersburg media. Despite the packed timetable of her latest visit, Patricia found time to answer some questions from the Taleon magazine. Left. The little Maltese dog Tequila, a gift from filmdirector Claude Lelouch, accompanies Patricia Kaas everywhere. Her pet feels right at home in the bar of the Taleon Imperial Hotel.
— This is the second time you have stayed at the Taleon Imperial Hotel. What influenced your choice? — Above all the hospitality. People treat me very cordially here and understand what I want without long explanations. Besides, I like the atmosphere of the wonderful historical building. Right from the entrance I am gripped by an amazing sense of encountering History with a capital H. And my suite is simply a little palace. — You are much loved in Russia. Have you ever considered why? — Perhaps I appeared here at the right time with the right songs. I managed to find words that evoked a response in the heart of a Russian listener. It's hard to explain how love arises. I should say that I enjoy singing for a Russian audience; I always feel at one with the auditorium here. Perhaps that's the secret of my success.
— You awaken emotions in the listener and the listener also responds to you emotionally. But away from the stage, where do you find inspiration? — It might be a scene from a film that moves me. Or a child running up to me on the street with a joyful smile. Or, on the contrary, some friendly words from an elderly person. The simplest things can give me an emotional boost. — How do you usually celebrate Christmas and the New Year? — For me Christmas is a family occasion. On that day we, the whole family, try to get together around one table. But nothing particular happens at the New Year. I watch TV. In general, I don't like to be forced to celebrate something. I might see in the New Year on 4 January, for example. — You always look wonderful. What's the secret of your beauty? — Thank you to Mum and Dad. (Smiling) I lead a healthy life, do sport and dancing, and I exercise every day. I don't drink alcohol and I don't stay up late. And in general, it's common knowledge that beauty is inside us. When we are loved, we are beautiful.
М еню гурмана / g ourmet
menu
Koktejl.qxd
12/14/09
15:43
Page 38
напитки, греющие
века, первым придумавшего подогревать вино со специями. В Древнем Риме врачи его прописывали как лекарство от простуды. В средневековой Европе ароматный хмельной напиток был признаком богатства и щедрости хозяина замка: ведь специи в то время стоили очень дорого. В Швейцарских Альпах горячим вином возвращали к жизни замерзших путников, застигнутых на перевале непогодой. И сегодня глинтвейн (от немецкого gluhende Wein — пылающее вино) — один из самых популярных зимних напитков в Европе. Рецептов у него великое множество. Для приготовления глинтвейна берут, как правило, молодое красное сухое вино. Из специй используются: гвоздика, кардамон, коpиандp, шафран, лавровый лист, душистый перец горошком. Специи не должны быть молотыми, иначе напиток станет мутным и непривлекательным на вид. Иногда в глинтвейн добавляют мед, различные ягоды и кусочки фруктов. История рождения глинтвейна теряется в веках. А вот с грогом человечество познакомилось благодаря английскому адмиралу Эдварду Вернону, верой и правдой служившему английской короне в начале XVIII века. Среди
Михаил СЕВЕРОВ / by Mikhail SEVEROV
warming the cockles of your heart
38
История не сохранила имя чело-
душу
Зима — время горячих на-
Winter is the time for hot drinks.
питков. Когда на улице метет
When a blizzard is raging out-
вьюга или моросит тради-
side or the traditional Peters-
ционный питерский дождик
burg drizzle is turning to sleet,
пополам со снегом, ничто не
nothing warms you and im-
согреет и не поднимет настро-
proves your mood better than a
ение лучше, чем бокал глин-
glass of mulled wine or grog.
твейна или грога. Вино «зажи-
Wine “lights in the depths of the
гает в глубине души волшеб-
soul a magical firework of
ный фейерверк искрящегося
sparkling wit and joy,” Voltaire
остроумия и радости», — гово-
said. And it is true that a warm-
рил Вольтер. И в самом деле,
ing winter drink is capable of
согревающий зимний напиток
turning any kind of bad weather
любое ненастье способен
into a celebration.
обратить в праздник.
Глинтвейн — не только вино, подогретое с сахаром и специями. Приготовление этого напитка уже давно стало в России ритуалом, сродни китайской чайной церемонии. Выпить глинтвейна — значит весело провести время в теплой компании задушевных друзей. Glühwein is more than just wine heated with sugar and spices. Making the drink has long since become a ritual in Russia akin to the Chinese tea ceremony. Drinking Glühwein means having a good time in the congenial company of close friends.
Глинтвейн, как правило, подается в высоких прозрачных стаканах, чтобы можно было любоваться цветом напитка. Его пьют небольшими глотками, вдыхая аромат специй. Остывший глинтвейн теряет свой букет и вкусовые качества. Glühwein is usually served in tall clear glasses so that you can appreciate the colour of the beverage. It should be drunk in small sips, breathing in the aroma of the spices. When it cools Glühwein loses its bouquet and much of its taste.
39 History failed to preserve the name of the first person who thought to heat wine with spices. In Ancient Rome physicians prescribed it as a cold cure. In mediaeval Europe the aromatic intoxicating drink was a sign of the wealth and generosity of
the lord of a castle: spices at that time were extremely expensive. In the Swiss Alps hot wine brought life back to frozen travellers caught on the passes in bad weather. Today, too, Glühwein (literally “glowing wine” in German) is one of the
most popular wintertime drinks in Europe. There are many different recipes for it. As a rule the base is young dry red wine. The spices include cloves, cardamom, coriander, saffron, bay leaves and whole corns of allspice. The spices should not be ground; otherwise the drink becomes cloudy and looks unattractive. Sometimes honey, berries of various sorts or pieces of fruit are added. The origins of mulled wine are lost in the mists of time. But grog has a definite father — the British admiral Edward Vernon, who sailed the seas in the first half of the eighteenth century. Among the sailors he was nicknamed “Old Grog” on account of his habit of wearing a cloak made of grogram. At that time the daily fare of the men in the Royal Navy included a ration of rum and the lower ranks regularly managed to get drunk on it. The Admiral decided to put a permanent end to this vice and ordered that the rum be mixed with water, either cold or hot. The sailors
М еню гурмана / g ourmet
menu
Koktejl.qxd
12/14/09
15:43
Page 40
матросов его звали «старина Грог» — за привычку постоянно носить плащ из фая, который поанглийски зовется grogram cloak. В те времена в ежедневный рацион моряков Британского Королевского флота входила порция рома, а матросы с завидной регулярностью устраивали попойки. Адмирал решил покончить с пьянством радикальными мерами и приказал разбавлять ром водой, холодной или горячей. Матросы поначалу возмутились, но вскоре оценили всю прелесть разбавленного горячего рома в холодную погоду и назвали напиток грогом в честь адмирала. Со временем в грог стали добавлять сахар, мед и лимон, корицу, гвоздику и имбирь. Честь же изобретения рецепта знаменитого «айриш кофе», кофе по-ирландски, принадлежит Джо Шеридану, бармену ирландского аэропорта Шеннон. В середине XX века этот аэропорт служил перевалочной базой для трансатлантических полетов. Отсюда не очень комфортабельные самолеты тех времен, в которых во время полета бывало очень холодно, оправлялись из Европы в Америку. Однажды ненастным вечером 1943 года в бар аэропорта Шеннон ввалилась продрогшая группа
40
«Сливки — густые, как ирландский акцент; кофе — крепкий, как дружеское рукопожатие; сахар — сладкий, как речи мошенника; и виски — девственный, как обетованная земля» — вот секрет оригинального «айриш кофе» от Джо Шеридана.
“Cream as rich as an Irish brogue, coffee as strong as a friendly hand, sugar as sweet as the tongue of a rogue, and whiskey as smooth as the wit of the land.” The secret of the original Irish coffee from Joe Sheridan.
пассажиров. Стуча зубами, они попросили у Шеридана горячего кофе. Джо мгновенно смекнул, что одним кофе они не согреются, и плеснул каждому в чашку добрую порцию виски. «Б-б-бразильский?» — спросил Шеридана один из пассажиров. «Ирландский», — флегматично ответил Джо, еще не подозревая, что навсегда вписывает свое имя в летопись гастрономии. Историю «айриш кофе» в 1952 году продолжил Джек Кепплер, владелец бара Buena Vista в СанФранциско. О напитке ему рассказал вернувшийся из Ирландии американский журналист и путешественник Стентон Делаплейн. Но чтобы сделать его более привлекательным, они добавили сверху нежных взбитых сливок. «Айриш кофе» мгновенно покорил сердца американцев, а затем стал популярным и во всем мире. Сегодня в Buena Vista ежедневно готовят около двух тысяч бокалов «айриш кофе». В Лобби-баре и Атриум-кафе Талион Клуба глинтвейн, грог и кофе по-ирландски готовят по классическим рецептам. Напитки порадуют вас изящной сервировкой, а главное, взбодрят, поднимут настроение и согреют в промозглую питерскую зиму.
were indignant at first, but soon came to appreciate the delights of hot diluted rum in cold weather and they called the drink grog in honour of the Admiral. With time people began adding sugar, honey and lemon, cinnamon, cloves and ginger to grog. The distinction of having invented “Irish Coffee” goes to Joe Sheridan, a barman at the forerunner of today's Shannon Airport. One foul evening in the 1940s, a group of shivering passengers freshly off a flying-boat from the States stumbled into his bar. Through chattering teeth they ordered hot coffee. Sheridan immediately realized that coffee alone would not do the job and added a good shot of whiskey to each cup. “B-b-brazilian?” one of the thawing customers inquired. “Irish,” Joe replied phlegmatically, still not suspecting that he had just written his name in the annals of gastronomy. The history of Irish coffee was continued in 1952 by Jack Koeppler, co-owner of the Buena Vista bar in
В свое время английские моряки придумали остроумное обозначение содержания рома в гроге по сторонам света. «Норд» обозначал чистый ром, «вест» — воду. Соответственно, «вест-норд-вест» представлял из себя одну треть рома и две трети воды, «норд-вест» — половина рома и половина воды. In their time British sailors invented a witty way of describing the proportion of rum in grog using points of the compass. “North” was pure rum, “west” water. So “west-north-west” was one-third rum and two-thirds water, while “north-west” was a fifty-fifty mix. San Francisco. He was told about the drink by the travel journalist Stanton Delaplane, newly returned from Ireland. Together they experimented to find how to get a perfect head of cream floating on the top. In the Lobby Bar and Atrium Café of the Taleon Club grog, Glühwein and Irish coffee are made to classic recipes. The drinks are served in a pleasingly elegant manner, but even more importantly they bring good cheer and inner warmth in the chilly, dark St Petersburg winter.
12/14/09
15:44
Page 46
Ч тение под сигару /a good
cigar, a good read
Piratu.qxd
Когда за окном снежная зима и задувает пронзительный петербургский ветер, нет большего удовольствия, чем располо-
46
житься у камина с книгой о приключениях в экзотических странах. Пожалуй, джентльмену не помешает хорошая сигара, а также стаканчик пунша или грога. Идеальное место для такого времяпрепровождения — Сигарная гостиная Талион Клуба, где вам предложат все необходимое для отдыха, включая и клубный журнал с романтической историей. When outside the window it's snowy winter and the piercing St Petersburg wind is blowing, there can be no greater pleasure than to settle down by the fire with a book about adventures in exotic lands.
Бурной штормовой ночью в уединенный трактир на Манхэттенской косе заглянул таинственный незнакомец. Его обветренное лицо рассекал шрам от ножевой раны. Отвратительного вида рубец с носа спускался на верхнюю губу, украшая его лицо злобным бульдожьим оскалом. Из-под старой шляпы, обшитой потускневшим от времени галуном и по-солдатски загнутой с одной стороны, торчали пегие клочья волос. Поселившись в трактире, он обставил комнату на свой вкус, подвесил к потолку гамак, украсил стены пистолетами и восточными ятаганами. Постоялец вскоре отвадил от трактира всех окрестных завсегдатаев. Хозяина и прислугу он поносил на чем свет стоит, а сам целыми днями просиживал у окна со стаканом грога в руке и трубкой в зубах, рассматривая в медную подзорную трубу корабли, входящие в порт. Добавим к этому описанию деревянную ногу, попугая, сундук с драгоценностями, заброшенный пиратский форт, и мы получим «джентльменский набор» пирата, бороздившего просторы Индийского океана. Из рассказа Вашингтона Ирвинга «Вольферт Веббер, или Золотые сны» эта легендарная фигура перекочевала на страницы книги Роберта Льюиса Стивенсона и в обличье штурмана Билли Бонса отправилась странствовать по свету.
A gentleman might well add a good cigar and a glass of punch or grog. The perfect place to do this is the Taleon Club's Cigar Salon, where you will be offered everything needed for relaxation, including the club magazine with a romantic tale.
«Атака на галеон». С картины Говарда Пайла. 1905 год. Говард Пайл — американский художник и писатель. Им были собраны и иллюстрированы пиратские легенды, вышедшие отдельным изданием в 1921 году.
Attack on a Galleon. From a 1905 painting by Howard Pyle. Pyle was an American artist and writer. He collected an illustrated pirate legends that were published as a book in 1921.
Дмитрий КОПЕЛЕВ / by Dmitry KOPELEV
«Короли»
южных морей
the “Kings” of the south seas
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Piratu.qxd
48
12/14/09
15:44
Page 48
One stormy night a mysterious stranger arrives at a solitary seaside inn. His weather-beaten face is crossed by what looked like a cutlass slash. The repulsive scar runs down through his nose to the upper lip, garnishing his countenance with a malevolent bulldog snarl. From beneath his old hat trimmed with tarnished brocade that is tilted to one side in a soldierly fashion hang grizzled tufts of hair. He takes a room at the tavern and fits it out to his own liking, hanging a hammock from the ceiling and decorating the walls with pistols and foreignmade cutlasses. The newcomer soon scares off all the inn's local customers. He calls the landlord and servants all the names under the sun and spends days on end sitting by the window with a glass of grog in his hand and a pipe between his teeth, scanning the ships entering port through a brass spyglass. Add a wooden leg, a parrot, a treasure chest and an abandoned pirate fort and we get the full set of attributes de rigueur for a buccaneer ploughing the waves of the Indian Ocean. From Washington Irving's short story Wolfert Webber, or Golden Dreams, this legendary figure found his way into the pages of Robert Louis Stevenson and in the guise of Billy Bones set off to travel the world.
Самые невероятные слухи ходили о пиратах с Мадагаскара. На северной оконечности этого острова, в гавани бухты Диего-Суареш, сегодня раскинулся крупный порт Анцеранана. А когда-то здесь, скрытая среди неприступных скал, находилась якорная стоянка пиратских кораблей. В таких потайных бухтах порой воплощались в жизнь пиратские грезы о земном рае. Один из разбойничьих поселков назывался Либерталия — его обитатели пытались создать республику по «законам справедливости». Впрочем, монархиче-
A Corsair in a Tavern Waiting to Set out to Sea. From a painting by Gustave Alaux. First half of the 20th century.
The most incredible tales were told of the buccaneers of Madagascar. The natural harbour of Diego Suarez on the north end of the island is today an important port known as Antsiranana. But at one time the bay hidden among inaccessible cliffs was an anchorage for pirate vessels. It was in such concealed bays that buccaneer dreams of an earthly paradise occasionally became a reality. One of the searobbers' settlements was known as Libertalia — its inhabitants tried to create a republic “according to the laws of fairness”. But pirates were no strangers to monarchic forms of government either. When James Plantain, for example, grew tired of pillage he sought out a remote inlet and bought a plot of land from the local chieftain. Plaintain formed a personal bodyguard from the
«Корсары в таверне в ожидании выхода в море». С картины Густава Ало. Первая половина XX века.
natives and proclaimed himself king, gradually taking over adjoining territories. Such robbers' lairs surrounded the gigantic island of Madagascar like fleas on a dog. But the pirates' thirst for gain did not allow them to quietly enjoy this bucolic idyll. In order to fill their coffers, they carried out raids — their favoured route took them past the Bahamas to the Carolinas and New England, and then on even as far as Europe. With their pockets stuffed with guineas and ingots of Arabian gold, these “gentlemen of fortune” behaved very audaciously. They caroused for days on end and bought up estates one after another. They drove about town in sumptuous carriages drawn by six horses, while their wives and sweethearts glistened with diamonds and rustled with oriental silks. The local authorities received a rake-off from the pirates' loot and accordingly turned a blind eye to their antics. Legends spread around the globe about the plunder amassed by Henry Every, the famous “King of the Pirates”. In the summer of 1695, in the Arabian Sea north of Bombay, Every managed to catch the Ganj-I-Sawai, a
49
ские формы правления пиратам тоже были не чужды. Как, например, Джеймсу Плантейну, который, устав от грабежей, осел в уединенной бухте и купил у местного вождя участок земли. Создав личную гвардию из туземцев, Плантейн провозгласил себя королем и постепенно прибрал к рукам окрестные территории. Местные вожди боялись его, а подданные слагали песни во славу своего белого господина. Довольный властолюбец пребывал в полном блаженстве и вкушал радости экзотической жизни. Ему полюбились местные обычаи — он окружил себя десятками темнокожих негритянских гурий, коих, на английский манер, именовал Моль, Кейт, Сьюла или Пег. Такие разбойничьи логовища окружали исполинский остров Мадагаскар, словно монарха — свита. Преданиями о тех далеких временах овеяны песчаные пляжи крохотных островков у побережья Мадагаскара, скальные вершины и необъятные болота в непроходимых чащах девственного леса. Однако жажда наживы не давала пиратам спокойно наслаждаться буколической идиллией. Чтобы пополнить свои закрома, они совершали рейды — их излюбленный маршрут пролегал через Багамские острова, откуда они попадали в Южную Каролину, Пенсильванию и Новую Англию, а потом добирались и до
«Дележ сокровищ». С картины Говарда Пайла. 1905 год. Историки полагают, что рассказы о пиратских кладах большей частью вымышлены: морские разбойники лишь в исключительных случаях прятали награбленное.
Карта острова Мадагаскар. 1945 год. Споры о существовании пиратского государства Либерталия на Мадагаскаре не утихают по сей день. Оно было описано в книге Чарльза Джонсона (литературоведы полагают, что это псевдоним Даниеля Дефо) «Всеобщая история пиратов». Известно, что предводители мадагаскарских пиратов дважды обращались к королю Швеции Карлу XII с просьбой взять их «государство» под свое покровительство. Однако сведения об этом «государстве» чрезвычайно скудны.
Европы. Днем их маленькие люггеры прятались в уединенных бухтах, когда же вставала луна, разбойники причаливали на шлюпках к берегу. Им оттягивали карманы сотни фунтов стерлингов и слитки арабского золота, поэтому «джентльмены удачи» вели себя крайне дерзко. Дни напролет они кутили и одно за другим скупали имения. В роскошных каретах, запряженных шестерками лошадей, пираты разъезжали по городу, а их жены и дамы сердца сверкали бриллиантами и шелестели восточными шелками.
trading ship belonging to the Emperor Aurangzeb loaded with gold, pearls, the finest silks, porcelain and spices. Besides, the passengers included several members of rich and distinguished Indian families. To crack such a nut as the largest ship in the Great Mogul's fleet proved no easy task. The crew of 400 were skilled in the use of the ship's forty (according to some sources,
A map of the island of Madagascar. 1945. Arguments over the existence of a pirate state called Libertalia on Madagascar continue to this day. It was described in A General History of the Pyrates, written by a Charles Johnson (possibly, scholars believe, a pseudonym of Daniel Defoe). It is an established fact that the leaders of the Madagascar pirates twice approached King Charles XII of Sweden with the request to take their state under his protection. But information about this colony is very meager.
eighty) cannon and other weaponry. That is why the mighty Ganj-I-Sawai, ready to repel any attack, was travelling without an escort. Every's Fancy had fifty cannon and a crew of 150 desperados who had scented incalculable wealth. The pirates were in luck: almost as soon as the Fancy opened fire, the main mast of the Mogul vessel collapsed and to cap that a
Dividing the Spoils. From a 1905 painting by Howard Pyle. Historians reckon that tales about buried pirate treasure are for the most part invented: sea-robbers only hid their booty in exceptional circumstances.
12/14/09
15:44
good cigar, a good read
Piratu.qxd
Местные власти, получавшие долю от разбойничьей добычи, смотрели на их выходки сквозь пальцы. К примеру, губернатору Нью-Йорка Бенджамину Флетчеру некий пиратский капитан пожаловал целый корабль, а в придачу немало золота в слитках. Истории о «людях с Красного моря» рассказывали самые невероятные. В 1696 году командир французской эскадры граф де Серкиньи, потрясенный их выходками на острове Бурбон, предлагал даже переименовать его в «остров Денег»: пираты ставили на кон по десять тысяч экю и до шести сотен ливров выкладывали за бочонок водки. По всему миру кочевали легенды о добыче, захваченной знаменитым «королем пиратов» Генри Эвери. Будто бы на своем корабле «Фэнси» он захватил не только сокровища, но и внучку самого «владыки мира» Аурангзеба из династии Великих
Ч тение под сигару / a
50
Page 50
Left. The Pirate Henry Every. Engraving by W. Pritchard from an original by W. Tett. 18th century. Henry Every began his career in the British Royal Navy before becoming a slaver and privateer. After a mutiny on the privateering ship Every was elected captain. That same year the pirates managed to capture the Ganj-I-Sawai.
«Схватка с пиратами, взявшими на абордаж судно в Средиземном море». С картины неизвестного художника XIX века. Несколько столетий в Средиземном море господствовали алжирские пираты — вплоть до начала XIX века, и лишь когда Франция начала колониальные войны с целью захвата Северной Африки, Алжир как пиратское государство прекратил свое существование.
Моголов. И будто бы эту индийскую принцессу он силой женил на себе. История в свое время наделала много шума. Летом 1695 года в Аравийском море, к северу от Бомбея, Эвери удалось настигнуть принадлежавший императору Аурангзебу корабль «Ганг-и-Савай» с грузом золота, жемчуга, тончайших шелков, фарфоровых изделий и пряностей. Кроме того, среди пассажиров было несколько выходцев из богатых и знатных индийских семей. Раскусить такой «орешек», как самый большой корабль во флоте Великих Моголов, оказалось задачей нелегкой. Команда из четырехсот человек ловко управлялась с артиллерийским снаряжением из сорока (а по некоторым данным — восьмидесяти) пушек и прочим оружием. Поэтому могучий «Ганг-и-Савай», готовый отбить любое нападение, шел без сопровождения. На борту «Фэнси» было полсотни
пушек и полторы сотни рисковых парней, почуявших несметное богатство. Пиратам повезло: едва «Фэнси» открыл огонь, как на императорском корабле рухнула грот-мачта, а вдобавок пороховой заряд разорвал пушку. Противник пришел в смятение, сменившееся паникой. А ядра «Фэнси» продолжали крушить корабль, а вскоре пошли в дело и абордажные крючья. Ибрагим-хан, капитан корабля Великих Моголов, находясь в полном отчаянии, приказал вооружить саблями и мушкетами невольниц-негритянок… Когда пираты вскарабкались на борт корабля, они с изумлением увидели, как по палубе в смятении мечутся чернокожие амазонки. Загнав их и остатки команды в трюм, а пассажиров в каюты, разбойники приступили к осмотру захваченного судна. Они неторопливо и основательно обыскивали и простукивали одно помещение за
В 1715 году остров Маврикий перешел во французское владение и был переименован в Иль-де-Франс, а в 1814 году официально стал британской колонией. Здесь неоднократно бывал знаменитый Оливье Ла Буш (Левассер), и местные легенды утверждают, что он спрятал свои сокровища именно здесь.
The pirates, meanwhile, were lying low in the Bahamas. Every and his men were on terms little short of friendship with the local governor, Nicholas Trott: they dined at his residence and made him a gift of a ship, a sizeable quantity of valuable goods and a solid sum of money. Pirate emissaries also sailed to Jamaica where they met the island's governor William Beeston and offered him a bribe of 20,000 pounds in exchange for an amnesty. Nothing came of that plan, but the rogues had good connections and it took years before they were brought to justice. Some were captured in New England; others in Ireland. The ringleaders were hanged, the rest sent to do hard labour in Virginia. Every himself managed to evade punishment. While still in the Bahamas, he bought a small schooner and set sail for Ireland. Most probably Every found refuge in some
«Бухта на острове Маврикий». С картины неизвестного художника начала XIX века. В XVII веке Маврикий, считавшийся голландским владением вплоть до 1710-х годов, служил постоянным прибежищем пиратов. Сюда часто заходили суда по пути из Индии в Европу. На острове находились плантации сахарного тростника, табака и хлопка. Плантаторы использовали труд рабов, привезенных с Мадагаскара.
Слева. «Пират Генри Эвери». Гравюра У. Причарда с оригинала У. Тетта. XVIII век. Генри Эвери начал свою карьеру в британском военном флоте, затем был работорговцем и капером. После бунта на каперском судне Эвери был выбран капитаном, и в том же году пиратам удалось захватить «Ганг-и-Савай».
A Bay on the Island of Mauritius. From a painting by an unknown 19th-century artist. In the seventeenth century Mauritius (considered a Dutch possession until the 1710s) served as a permanent refuge for pirates. Ships often called there on the way from India to Europe.
51
A Fight with Pirates Who Boarded a Ship in the Mediterranean. From a painting by an unknown 19th-century artist. For several centuries, right up to the early 1800s, Algerian pirates were the scourge of the Mediterranean. It was only when France embarked on colonial wars with the aim of taking North Africa that Algeria ceased to exist as a pirate state.
powder charge blew up a cannon. The resultant confusion escalated into panic. The Fancy's cannonballs continued to shatter the ship and soon the grappling hooks dug into its side. In complete despair the captain of the Indian ship gave orders to arm the female African slaves with sabres and muskets. When the pirates clambered on board, they found to their amazement dusky Ama-
zons rushing about the deck in total disarray. After driving them and the remains of the crew into the hold and the passengers into the cabins, the outlaws set about inspecting their haul. This process took several days, while the Ganj-I-Sawai and the Fancy drifted alongside each other. At a rough estimate the captured vessel was carrying cargo worth 600,000 pounds sterling and we can only guess what valuables the passengers had with them. Each member of the Fancy's crew received a share of at least a thousand pounds (around 170,000 pounds in today's money), while the leaders and Every himself got far more. The seizure of the Ganj-I-Sawai led to a
In 1715 Mauritius came into French hands and was renamed Ile-de-France. Then in 1814 it officially became a British colony. Olivier Levasseur (La Buse) visited the island repeatedly and local legends claim that this was where he hid his treasure. political crisis in the port of Surat where the ship was registered. Indignant Indians nearly massacred the occupants of the English trading post and officials of the East Indian Company were flung into jail. The British government announced a reward for the capture of pirates from Every's crew; the East India Company doubled the sum from its own funds.
12/14/09
15:44
Page 52
good cigar, a good read
Piratu.qxd
«Капитан пиратов на палубе».
Ч тение под сигару / a
Ниже. «Схватка из-за сокровища». С картин Говарда Пайла. Начало 1900-х годов. Странами–покровительницами пиратства были Франция и Англия, а корсаров в этих странах снаряжали не только правительства, но и отдельные лица, а также группы купцов. Даже король Англии Карл I выделил средства на снаряжение корабля «Сихорс» («Морской конек»).
52
A Pirate Captain on Deck. Below. A Fight over Treasure. From paintings by Howard Pyle. Early 1900s. France and Britain both patronized pirates. Not only the governments, but also private individuals and groups of merchants in those countries fitted out corsairs. Even King Charles I of England allotted funds for the equipping of a ship named The Seahorse.
на долю каждого рядового члена команды «Фэнси», главари и сам Эвери получили гораздо больше. Захват «Ганг-и-Савай» повлек за собой политический кризис в порту Сурат, к которому корабль был приписан. Возмущенные индусы едва не устроили резню в английской фактории, а чиновников ОстИндской компании бросили в тюрьму. Британское правительство объявило о вознаграждении за поимку пиратов из команды Эвери, Ост-Индская компания, в свою очередь, добавила такую же сумму. Пираты тем временем заметали следы. Они затаились на Багамских островах. С местным губернатором Никласом Тротом у команды Эвери установились отношения едва ли не дружеские: они пировали у него в доме, подарили ему корабль, немало ценных товаров и внушительную сумму денег. Эмиссары пиратов тайно
другим, пока не проверили каждую щель, от палубы до трюма. На это ушло несколько дней, в течение которых «Фэнси» и «Ганг-и-Савай» дрейфовали рядом. По приблизительным подсчетам, на борту захваченного корабля находился груз на сумму 600 тысяч фунтов стерлингов, а сколько ценностей было у пассажиров, можно только гадать. Не меньше тысячи фунтов (по сегодняшнему курсу это около 170 тысяч фунтов) пришлось
small port town and lived there under an assumed name keeping a low profile. But when his money ran out, he had to resort to the services of “fences”. They gave him a small advance for his gold and valuables, but refused to hand over the balance, threatening to turn him in to the authorities. Within a few years, after descending to the level of begging a coin for a glass of rum, the “King of the Pirates” died. But Every's achievement was outstripped by another even more staggering capture accomplished in April 1721 by the Englishman John Taylor and the Frenchman Olivier Levasseur, known as La Buse (the Buzzard). Acting together they sailed their Cassandra and Victory into the harbour on the island of Bourbon (today's Réunion) and took the Portuguese ship Nostra Senhora do Cabo that was anchored there on her way back home with the Viceroy of Goa on board. The ship was carrying precious stones to boost the state treasury. A terrible storm overtook her off the Cape of Good Hope, breaking two masts and causing other damage and she put into the Frenchowned Mascarene Islands for repairs. Dur-
«Хождение по доске». Иллюстрация Говарда Пайла для журнала «Харперс мансли мэгэзин». 1887 год. Хождение по доске, скорее всего, было вымыслом литераторов, писавших о пиратах. Ни один из очевидцев, побывавших среди буканьеров, ни словом об этой пытке (или казни) не упоминает. Скорее всего, автор этой выдумки — Чарльз Джонсон (или Даниель Дефо), из книги которого она перекочевала на страницы «Острова сокровищ».
53
Walking the Plank. An illustration by Howard Pyle for Harper's Monthly Magazine. 1887. Walking the plank was most probably the invention of those who wrote about pirates. Not a single witness who actually spent time with buccaneers makes any mention of this method of torture (or execution). Most probably it was thought up by Charles Johnson (Daniel Defoe?) from whose book it found its way into Treasure Island.
ездили на Ямайку, где встречались с губернатором острова Уильямом Бистоном и предлагали ему взятку в двадцать тысяч фунтов в обмен на амнистию. Из этого ничего не вышло, однако у них были хорошие связи, и добраться до участников нападения правосудию удалось лишь спустя годы. Некоторых схватили в Новой Англии, кого-то в Ирландии. Главарей повесили, остальных сослали на каторгу в Виргинию. Самому Эвери удалось ускользнуть от возмездия. Еще на Багамах он купил небольшую шхуну и отплыл в Ирландию. Вероятнее всего, Эвери нашел убежище в небольшом портовом городке и жил под другим именем, стараясь не привлекать внимания. Однако, когда закончились деньги, ему пришлось обратиться к скупщикам краденого. За золото и драгоценности он получил небольшой задаток, но остальную часть суммы ему не вернули, пригрозив выдать властям. Спустя несколько лет, вконец опустившийся и клянчивший монетку на стаканчик рома, «король пиратов» умер. Впрочем, «подвиг» Эвери затмил другой, еще более головокружительный захват, осуществленный в апреле 1721 года англичанином Джоном Тейлором и французом Оливье Ла Бушем. Действуя на пару, они на своих «Кассандре» и «Виктори» застигли в гавани острова Бурбон (ныне Реюньон) стоявшую там на якоре португальскую каракку «Ностра Сеньора де Кабо»
с возвращавшимся в Португалию вицекоролем Гоа на борту. Корабль вез драгоценные камни для сдачи в государственную казну. У мыса Доброй Надежды он попал в страшный шторм, после чего, лишившись двух мачт и получив другие повреждения, зашел для ремонта на Маскаренские острова, принадлежавшие Франции.
it with a deadly salvo that rapidly broke the resistance of the dispirited Portuguese. The gigantic haul of precious stones alone was worth some 500,000 pounds, while the price of the goods on board made another 375,000. It was said that when the booty was divided up each of the 240 participants in
the attack got 42 diamonds and a thousand pounds. One fellow only received a single diamond, though, but it was a huge one. He grumbled at his fate for a long time, then put the stone in a mortar and smashed it into forty-three “bits of glass”. This period saw the appearance in the pirate annals of one-legged buccaneer, a prototype for Long John Silver. In the summer of 1720, the East India Company's Cassandra, commanded by James Macrae of Glasgow was captured in an unequal struggle with Taylor and his fellow buccaneer Edward England. The Cassandra put up desperate resistance, seriously damaging one of the two
«Буканьер Карибского моря». Фрагмент картины Говарда Пайла. 1910-е годы. Buccaneer of the Caribbean. Detail of a painting by Howard Pyle. 1910s.
ing the storm most of the cannon were dumped overboard to lighten the vessel and the half-disarmed Nostra Senhora do Cabo could only look to the local shore fort for defence. The pirates acted swiftly. Raising the British flag, they entered the harbour, waited for the salute of welcome and answered
Легендами о пиратских кладах славятся и Сейшельские острова. Поисками сокровищ на Сейшелах занимались и местные жители, и приезжие энтузиасты, и даже… правительство. На одном из островов были найдены около ста серебряных монет, боцманский свисток, пряжки от башмаков, вилки и ложки. О других находках официально не сообщалось. The Seychelles are also famous for legends about pirate hordes. Searches have been made on the archipelago by local people, foreign enthusiasts and even… the government. On one of the islands around 100 silver coins were found along with a bosun's whistle, shoe buckles, forks and spoons. No other finds have been officially announced.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Piratu.qxd
54
12/14/09
15:44
Page 54
Во время бури с «Ностра Сеньора де Кабо» была сброшена большая часть пушек, и наполовину разоруженный корабль уповал лишь на защиту местного форта. Пираты действовали стремительно. Подняв британский флаг, они вошли в гавань, дождались приветственного салюта и ответили на него убийственным залпом пушек, быстро сломив сопротивление обескураженных португальцев. Гигантский куш в одних только драгоценных камнях составлял до 500 тысяч фунтов стерлингов, еще 375 тысяч фунтов составила стоимость товаров. Рассказывали, что после раздела добычи каждому из 240 участников нападения досталось по 42 алмаза и по тысяче фунтов. Одному малому дали, правда, только один алмаз, но зато огромный. Он долго ворчал и сетовал на судьбу, а потом положил камень в ступку и растолок его на сорок три «стекляшки». Тогда же в пиратских анналах появился одноногий разбойник, прообраз Сильвера. Летом 1720 года в неравном бою пиратами Тейлора и Эдварда Ингленда был захвачен корабль Ост-Индской компании «Кассандра», которым командовал Джеймс Макрэ из Глазго. «Кассандра» оказала отчаянное сопротивление, один из пиратских кораблей получил серьезные повреждения. Однако многие из экипажа «Кассандры» погибли в бою, а корабль сел на мель. Видя, что пираты приближаются, раненый Макрэ отдал приказ покинуть
судно и под прикрытием пушечного дыма добрался до берега. Пираты даже назначили премию за его голову, но Макрэ решился начать переговоры и предложил им выкуп за свой корабль. Ингленд, когда-то знавший его, принял смельчака за ужином и поделился своими опасениями: — Уж больно ребята на вас сердиты. Боюсь, мне не удастся вас защитить. Они все смотрят в рот Тейлору, а у него руки чешутся схватить вас и порубить на куски. На палубе меж тем бушевали страсти. Пираты требовали выдать им Макрэ.
pirate ships. But many of the Cassandra's crew were killed in the fight and the ship ran aground. Seeing that the pirates would soon be on board, the wounded Macrae gave orders to abandon ship and under the cover of cannon smoke the survivors reached the shore. The pirates even put a bounty on his head, but Macrae decided to start negotiations and offered a ransom for his ship. England, who knew the bold captain from his earlier life, invited him to dinner and shared his concerns: “You see, the lads are mighty angry with you, I am afraid I won't be able to protect you. They all take their cue from Taylor, and he is just itching to grab you and cut you to pieces.” On deck, meanwhile, passions were running high. The pirates demanded that Macrae be handed over to them. Unexpectedly, the shouts fell silent: a huge man with a wooden leg, armed to the teeth, climbed onto the quarterdeck and roared out: “Where the hell has Macrae got to?” The captain resigned himself to death, but the one-legged man stomped up and hugged him. Then he gave his orders:
“Damn me, if I'm not glad to see this brave man! I'll not let a man of you touch a hair of his head. I know that he's an honest fellow. If anyone takes it into his head to cut his throat, he'll have me to deal with!” Nobody risked arguing with the onelegged giant. The business was settled peacefully: Taylor took the Cassandra, but left Macrae the crippled pirate ship. A few months later Macrae led a small squadron out of Bombay in search of the villains and they barely managed to get away from him. The infuriated pirates mounted a mutiny. Macrae had been in their hands; they could have been rid of him, but now because of two traitors death threatened them! In a hastily convened meeting, they deposed England and marooned him together with the one-legged man on the deserted shore of Mauritius. It was only after many misadventures that the poor devils managed to reach the pirate refuge on the island of Sainte-Marie. This was the most famous “buccaneers' island”. It extended in a narrow strip along the east coast of Madagascar, separated from it by a small strait. In his reports to
55 Оливье Левассер (Ла Буш), последний из знаменитых корсаров Индийского океана, сделал остров Сент-Мари своей базой и отсюда совершал походы за добычей, пока в 1730 году во время морского сражения не попал в плен. Olivier Levasseur (La Buse), the last of the famous Indian Ocean buccaneers, made the island of Sainte-Marie his base and launched his raids from there until he was captured in a sea battle in 1730.
Неожиданно крики смолкли: на ют поднялся верзила на деревянной ноге, увешанный с ног до головы оружием, и прорычал: — Куда запропастился Макрэ? Капитан приготовился к смерти, но одноногий приблизился и обнял его. Затем бросил команде: — Дьявол меня забери, если я не рад видеть этого храбреца! Никому не позволю даже пальцем до него дотронуться. Я знаю: он честный парень. Кто вздумает перерезать ему горло, будет иметь дело со мной! Спорить с одноногим никто не рискнул. Дело решили миром: «Кассандру» получил Тейлор, а разбитый пиратский корабль отдали Макрэ. Спустя несколько месяцев во главе небольшой эскадры Макрэ вышел из Бомбея на поиски разбойников. Тем едва удалось ускользнуть от него. Разъяренные пираты подняли мятеж. Макрэ был у них в руках, они могли прикончить его, а теперь из-за двух предателей им грозила смерть! Собравшись на сходку, они низложили Ингленда и вместе с одноногим высадили на пустынном побережье острова Маврикий. Лишь после долгих злоключений бедолаги сумели добраться до пиратской стоянки на острове Сент-Мари. Это был самый знаменитый «остров разбойников» Он протянулся узкой полосой вдоль восточного побережья Мадагаскара и отделялся от него небольшим про-
London Commodore Thomas Warren, who was sent to the Indian Ocean to tackle the pirates, described a large log-built fort surrounded by a palisade with a battery of some fifty guns that guarded up to a score of ships lying at anchor. The pirates had long since ceased to wear European dress and clothed themselves in untreated animal skins with the fur on the outside. They turned their prisoners into slaves and the native beauties into concubines in their harems. Some who had supposedly been to their dominions described immense landholdings where the pirate chiefs lived the lives of biblical patriarchs surrounded by numerous wives, children and large households. Their dwellings, hidden in the dense jungle, were approached by secret paths that could only be walked in single file and were dotted with deadly traps and ambushes. Sainte-Marie was not the sea rovers' only refuge. There were several more nestlings on the northern shores of Madagascar and one on the island called Nosy Be, whose secret still remains to this day. It is said that the legendary booty of the Frenchman La Buse is buried there. He was sentenced to
ливом. Коммодор Томас Уоррен, посланный в Индийский океан бороться с пиратами, в своих донесениях в Лондон описал обнесенный частоколом большой бревенчатый форт с батареей в полсотни пушек, который охраняли до двух десятков кораблей, стоявших на якоре. Пираты уже давно перестали ходить в европейской одежде и облачались в необработанные звериные шкуры мехом наружу. Пленников они делали рабами, а туземных красавиц — наложницами в своих гаремах. Очевидцы, якобы побывавшие в их владениях, описывали огромные угодья, где пиратские вожаки ведут жизнь библейских патриархов в окружении многочисленных жен, детей и домочадцев. К их жилищам, скрытым в густой сельве, вели тайные тропы, по которым
Ниже. Пиратское кладбище. Покой полуразрушенных надгробий с выбитыми на них черепами охраняют только ядовитые змеи и насекомые. Современная фотография.
Береговое братство острова Сент-Мари славилось по всему миру. В списке главарей Сент-Мари такие «знаменитости», как Роберт Каллифорд, Томас Уайт, Томас Тью, Сэмюэл Берджесс, Уильям Кидд. Сейчас большая часть населения острова — потомки пиратов, «женившихся» на туземках. The pirate fraternity of Sainte-Marie was known around the world. The list of its ringleaders includes such “celebrities” as Robert Culliford, Thomas White, Thomas Tew, Samuel Burgess and William Kidd. Now the majority of the island's population are the descendants of pirates who “married” native women.
death and when already on the scaffold he tossed a scrap of paper into the crowd, crying, “Let my treasure go to whoever can understand it!” La Buse's cache, like those of other freebooters, has still to be found. The palm and eucalyptus groves are still full of secrets and draw treasure-hunters.
A pirate cemetery. The dilapidated gravestones carved with skulls are guarded only by poisonous snakes and insects. Present-day photograph.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Piratu.qxd
12/14/09
15:44
Page 56
можно было продвигаться только гуськом, а того, кто не знал дороги, подстерегали смертельные ловушки и засады. Сент-Мари был не единственным гнездом для морских разбойников. Еще несколько стоянок приютились на северных берегах Мадагаскара, на острове Нуси-Бе, тайна которого по сей день остается неразгаданной. Коралловые пляжи, живописные, покрытые манграми берега, прозрачные родники снискали НусиБе славу «Таити Индийского океана». По преданию, именно здесь зарыты легендарные сокровища француза Ла Буша.
56
Приговоренный к смертной казни и уже возведенный на эшафот, Ла Буш внезапно бросил в толпу клочок бумаги и прокричал: «Это мои сокровища! Пускай достаются тому, кто до них докопается!» До сих пор клад Ла Буша, как и клады других разбойников, так и не найден. Пальмовые и эвкалиптовые рощи попрежнему полны тайн и манят искателей приключений. Еще недавно казалось, что морской разбой канул в лету, но — удивительное дело! — неожиданно возродился вновь в радиофицированном и компьютеризированном XXI веке. Заголовками «Сомалийские пираты» пестрят выпуски газет и журналов, от обилия событий захлебываются телевидение и Интернет. Пиратство у берегов Африки стало проблемой мирового масштаба. Только за 2008 год современными корсарами было захвачено более 60 судов и получено около 30 миллионов долларов выкупа. Страна, находящаяся во власти враждующих кланов, стала прибежищем для нынешних «джентльменов удачи». И самое удивительное, что усилия могущественных держав по борьбе с морским разбоем не дают никаких результатов. Сверхсовременные военные суда оказываются бессильны против юрких катеров, как по волшебству появляющихся там, где их не ждут.
линия жизни: ради защиты отечества/ line of fate: to defend his country поворот судьбы: жена безумца/ twist of fate: wife of a madman страна, которую мы потеряли / the country that we lost великие о великих / great minds about the greats улица, улица... / through streets broad and narrow увлечения / pastimes экстремум / extremum традиции / traditions
Глубоко в песок зарылись гнилые остовы старинных разбойничьих судов и шлюпок, став памятником тем лихим людям, которые некогда высаживались в этих бухтах, чтобы подальше от человеческих глаз спрятать свои невиданные богатства. The rotting timbers of old pirate ships and boats have settled deep in the sand, forming a memorial to the daredevils who once put ashore in these bays so as to hide their unprecedented wealth from prying eyes. «Ночной дозор. Пираты в баркасе». С картины Говарда Пайла, ставшей иллюстрацией в написанной им «Книге о пиратах» (1921).
Pirates in a longboat at night. This work was reproduced in Howard Pyle's Book of Pirates (1921), a posthumous publication of his pictures with his versions of legends.
Only recently it seemed that piracy was a thing of the past, but astonishingly it has undergone an unexpected revival in the radio — and computer-equipped twenty-first century! Headlines about “Somali Pirates” crop up again and again in newspapers and magazines; television and the Internet are full of reports of their misdeeds. But the most amazing thing is that the efforts of the world's powers to deal with this new plague are totally ineffectual. Ultra-modern naval vessels prove powerless against fast-moving cutters that appear like magic where no-one expects them.
Пираты наших дней на побережье Сомали. Любительская фотография. Present-day pirates on the coast of Somali. Amateur photograph.
Л иния жизни: ради защиты отечества / l ine
of fate: to defend his country
Iraklij_II_1.qxd
58
12/14/09
15:45
Page 58
«Ираклий покорил Эриванское ханство, сардар которого должен был платить Грузии ежегодную дань. Покорил он и ганджийского Шаверди-хана и карбахского Пана-хана… Блистательной была победа Ираклия над Азат-ханом, сардаром Надир-шаха. Но обессмертил царя Аспиндзский бой 20 апреля 1770 года», — писал Антон Натроев в своей книге «Ираклий II, царь грузинский», изданной в Тифлисе в 1898 году. За два года до битвы при Аспиндзи началась русско-турецкая война, продолжавшаяся с переменным успехом. Имеретинский царь Соломон I добивался союза с
«Обожаемый народом, прославляемый врагами» Против отважных воинов Ираклия II Ахалцихский паша выставил войско, превосходившее грузинское по численности в несколько раз. Солдаты паши прошли по Аспиндзскому мосту и соединились с турками и лезгинскими отрядами, которыми предводительствовал отчаянный головорез Кохтабелади. Началась жестокая сеча. Неприятель решил перейти реку вброд: узкое ущелье не давало возможности для маневра, а мост был уже разрушен. Но доблестные грузины продолжали теснить турок повсюду. Часть врагов нашла свою смерть в реке, другие — под копытами прославленной конницы Ираклия. Во время этой бойни царь собственной рукой изрубил вождя лезгинских наемников. Пленных не брали. О победе Ираклия в Тифлисе узнали по кроваво-бурому цвету Куры — так окрасили реку трупы врагов царя.
“Adored by his people, glorified by his enemies”
Памятник Ираклию II в городе Телави. Скульптор Мераб Мерабишвили. 1971 год.
The monument to Erakle II in the city of Telavi. Sculptor: Merab Merabishvili. 1971.
Справа. «Аспиндзская битва». С картины Коки Махарадзе.
Right. The Battle of Aspindza. From a painting by Koki Makharadze.
Арсен МИРЗАЕВ/ by Arsen MIRZAYEV
59
Россией в надежде на ее военную помощь. На этих условиях он соглашался участвовать в войне. Соломон встретился с картлийско-кахетинским царем Ираклием II и договорился с ним о совместных действиях против турок. Российская императрица Екатерина II, желая ослабить силы Турции на главном фронте войны — северном Причерноморье, прислала в Грузию отряд под командованием генерал-майора графа Генриха фон Тотлебена. Однако действия Тотлебена были непредсказуемы: однажды он со своим отрядом оставил союзника перед самым сражением
To oppose the brave warriors of Erakle II, the Pasha of Akhaltsikhe fielded a force that outnumbered the Georgians several times over. The Pasha's men passed over the bridge at Aspindza and joined up with the Turks and the Lezgin units led by the reckless desperado Kokhta Beladi. A savage battle ensued. The enemy decided to ford the river: the narrow gorge afforded no room to manoeuvre and the bridge had already been destroyed. But the valiant Georgians continued to harry the Turks on all sides. Some of the enemy met their deaths in the river, others beneath the hooves of Erakle's celebrated cavalry. During the slaughter the King himself cut down the leader of the Lezgin mercenaries. No prisoners were taken in this battle. Erekle's victory was announced in Tiflis by the blood-red colour of the River Kura, stained with the blood of the King's foes. «Irakle conquered the Khanate of Erivan, whose sardar had to pay an annual tribute to Georgia. He also defeated Shaverdi Khan of Ganja and Panah Khan of Karabakh… Splendid was Erakle's victory over Azat Khan, the sardar of Nadir Shah. But the King immortalized his name with the Battle of Aspindza on 20 April 1770,” Anton Natroyev wrote in his book Erakle II, King of Georgia, published in Tiflis in 1898. Two years before Aspindza the RussoTurkish War began and it continued with varying success. King Solomon I of Imereti sought an alliance with Russia in the hope of gaining military assistance. On those terms
he agreed to participate in the war. Solomon met with King Erakle II of Kartli and Kakheti and agreed on coordinated operations against the Turks. Seeking to weaken Turkey on the main front of the war, Empress Catherine II of Russia sent a detachment commanded by Major General Count Gottlob Heinrich von Tottleben to Georgia. But Tottleben's acted in unpredictable ways: he and his men abandoned his ally right before the Battle of Aspindza; on another occasion he tried to negotiate with the King's enemies and even sought to make a number of towns swear fealty to the Russ-
Л иния жизни: ради защиты отечества / l ine
of fate: to defend his country
Iraklij_II_1.qxd
60
12/14/09
15:45
Page 60
при Аспиндзе, в другой раз вел переговоры с врагами царя и даже пытался некоторые города привести к присяге на верность российскому престолу. В конце концов генерал-майор, компрометировавший своими действиями правительство России, был отозван. Генрих фон Тотлебен прожил всего три года после Аспиндзской битвы, а царю Ираклию предстояло бороться за свободу и процветание Грузии еще двадцать лет.
Государственный герб Картлийско-Кахетинского царства. В 1762 году Картлийское и Кахетинское царства были объединены в одно государство, во главе которого встал Ираклий II. Реформы, которые проводил Ираклий, могли привести к процветанию его страны, однако борьба за независимость против Персии и Турции истощила силы грузин: союз с Россией был единственным выходом из этой ситуации.
«Патара Кахи» («Маленький Кахетинец») — так в народе с любовью называли Ираклия II за его небольшой рост. Ираклий II в юности. С портрета работы неизвестного художника XIX века. Erakle II was popularly known as “the Little Man of Kakheti”on account of his small stature. Erakle in his youth. From a portrait by an unknown 19th-century artist.
The arms of the Kingdom of Kartli and Kakheti. In 1762 Kartli and Kakheti were united as a single state with Erakle II as its head. The reforms that Erakle implemented might have made his country flourish, but the struggle for independence against Persia and Turkey exhausted the Georgians: union with Russia was the only way out of the situation.
Наследник трона Легендарный царь Ираклий II был сыном Теймураза II и внуком Ираклия I —человека сложной и весьма необычной судьбы. С юных лет Ираклий I жил в Москве под именем царевича Николая Давыдовича. На свадьбе царя Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной он был главным распорядителем брачных торжеств. Однако шах Персии, владевшей Грузией долгие годы, потребовал от него перейти в ислам и принять мусульманское имя Назарали-хан. Это было условием получения грузинского трона. Многим грузинским царям приходилось менять веру — становиться то шиитами, в угоду персидским шахам, то суннитами, чтобы умилостивить турецких пашей. Эпоха царей-мусульман в Грузии завершилась лишь с воцарением Теймураза, сына Ираклия I (хотя формально грузинские цари еще оставались васса-
лами Персии). В 1744 году Надир-шах утвердил Теймураза царем Картли, а его сына Ираклия царем Кахетии. Через год Теймураз II по христианскому обряду венчался на царство в Светицховели, главном храме Грузии. Впервые после 1632 года на престол Картли вступил христианский царь. Ираклий Теймуразович, ставший царем Картли в двадцать четыре года, имел уже достаточный боевой опыт. Когда ему было семнадцать лет, он сопровождал Надир-шаха в его походе в Индию. Там он получил прекрасную военную выучку и проявил себя как бесстрашный воин, а со временем стал опытным дипломатом и мудрым политиком. Но воевать ему приходилось постоянно: слишком лакомым куском была Грузия и для турков, и для иранцев, и для дагестанцев… «Особенно
Ниже. Вид на реку Арагви, впадающую в Мтквари (более известную в России как Кура), и город Мцхету, где находится легендарный храм Светицховели («Животворящий столп»). Светицховели был построен в XI веке и посвящен Двенадцати апостолам. На протяжении тысячи лет здесь венчались и короновались грузинские цари. Современная фотография.
«Отношение свирепого, жадного Надира к Грузии вмещает в себя все оттенки, начиная от самых чрезвычайных проявлений благосклонности и кончая необузданным деспотизмом и жестокостью», — писал Зураб Авалишвили (Авалов), автор книги «Присоединение Грузии к России».
Below. View of the River Aragvi joining the Kura (Mtkvari) and of the city of Mtskheta, location of the legendary cathedral of Svetitskhoveli (“the Life-Giving Pillar”). Svetitskhoveli was built in the eleventh century and dedicated to the Twelve Apostles. For almost a thousand years Georgian kings were married and crowned here. Present-day photograph.
61
“The fierce and greedy Nadir's attitude towards Georgia covers the whole gamut from the most exceptional demonstrations of favour to unbridled despotism and cruelty,” wrote Zurab Avalishvili (Avalov), the author of the book The Joining of Georgia to Russia. ian crown. Finally, the Major General, whose behaviour had compromised the Russian government, was recalled. Tottleben only lived three years after the Battle of Aspindza, but King Erakle would fight for Georgia's freedom and prosperity for another two decades.
Heir to the Throne The legendary monarch Erakle II was the son of Teimuraz II and grandson of Erakle I, a man with a complex and highly unusual fate. From an early age Erakle I lived in Moscow under the name Prince Nikolai Davydovich. At Tsar Alexei Mikhailovich's wedding to Natalia Naryshkina he was the chief master of ceremonies. But the Shah of Persia, which occupied Georgia for many years, demanded that he convert to Islam and assume the Muslim name Nazar Ali Khan. This was the condition for his receiving the Georgian throne. Many Georgian rulers were obliged to change their faith, becoming either Shiites to please the Persian shahs or Sunnis to appease the Turkish pashas. The age of Muslim kings of Georgia ended only with the
Надир-шах — шах Ирана в 1736—1747 годах. Ираклий II сопровождал его во время военного похода в Индию. С портрета работы Бахрама Наггош-баши. В состав иранского государства при Надир-шахе входили Афганистан, Белуджистан, Хивское и Бухарское ханства, Армения, Азербайджан, Восточная Грузия и Дагестан. Nadir Shah was ruler of Iran from 1736 to 1747. Erakle accompanied him on his military campaign against India. From a portrait by Bahram naqqashbashi. Under Nadir Shah the Iranian state included Afghanistan, Beluchistan, Khiva and the Khanate of Bukhara, Armenia, Azerbaijan, Eastern Georgia and Daghestan.
дерзкими, — писал А. Натроев, — стали лезгины в XVIII столетии в царствование Теймураза, а потом Ираклия II».
Союз с Россией В 1758 году Теймураз II, его сын Ираклий II и имеретинский царь Соломон I заключили между собой союз. Спустя четыре года Теймураз скончался, и Ираклий II стал царем объединенного Картлийско-Кахетинского царства. Однако крепнущему государству постоянно приходилось отстаивать свой суверенитет в борьбе с соседями. Если удавалось отбить набег горцев, то вскоре непременно вторгались турки. Едва в отношениях с Турцией наступало затишье, как на границе тут же появлялось войско иранского шаха, намеревавшегося вернуть себе земли Картли-Кахети. Чтобы спасти многострадальную страну от набегов дагестанских племен и избавиться от угрозы нашествия персов и турок, Ираклий решает последовать советам русских дипломатов и наиболее дальновидных грузинских царедворцев. Он обращается к русскому правительству с просьбой принять Грузию под покровительство России. И 24 июля 1783 года в военной крепости Георгиевск князьями Иоанэ Багратион-Мухрански (Мухранбатони), Гарсеваном Чавчавадзе и русским уполномоченным генерал-поручиком Павлом Потемкиным был подписан договор,
12/14/09
15:45
Page 62
вошедший в историю как «Георгиевский трактат». Грузии гарантировались сохранность ее территории и помощь в захвате новых земель. А царь Ираклий, в свою очередь, обязывался предоставлять в распоряжение русских военачальников свое войско. Кроме того, нынешний и будущие грузинские цари лишались возможности самостоятельно вести внешнюю политику и
решать судьбу картлийско-кахетинского трона: при вступлении на престол им теперь нужно было получать «инвеституру» российских императоров.
Борьба продолжается Подписание договора с Россией, однако, не гарантировало Грузии полной безопасности и защиты от вражеских вторжений. Дагестанские горцы то и дело совер-
Л иния жизни: ради защиты отечества / l ine
of fate: to defend his country
Iraklij_II_1.qxd
Выше. Гарсеван (Давид) Чавчавадзе, князь, генерал-адъютант царя Ираклия II и его представитель на переговорах об установлении протектората России над Грузией. Первый полномочный министр Грузии в Петербурге при Екатерине II, Павле I и Александре I. Справа. Мириам (Майя) Авалишвили, жена Гарсевана Чавчавадзе. Портреты работы неизвестных художников второй половины XVIII века. Above. Prince Garsevan (David) Chavchavadze, Erakle II's Adjutant General. Right. Miriam (Maya) Avalishvili, the wife of Garsevan Chavchavadze. Portraits by unknown artists of the second half of the 18th century.
63
62 accession of Teimuraz, Erakle I's son, although formally the Georgian rulers remained vassals of Persia. In 1744 Nadir Shah confirmed Teimuraz as king of Kartli and his son Erakle as king of neighbouring Kakheti. A year later Teimuraz II was crowned according to the Christian rite at Svetitskhoveli Cathedral, the chief church in Georgia. For the first time since 1632 a Christian monarch sat on the throne of Kartli. When he became king of Kartli at the age of twenty-four, Teimuraz's son, Erakle, already had considerable experience of warfare. When he was fifteen he had accompanied Nadir Shah on his Indian campaign. There he gained excellent military training and revealed himself to be a fearless warrior. With time he became an experienced diplomat and wise statesman as well.
Alliance with Russia In 1758 Teimuraz II, his son, and King Solomon I of Imereti concluded an alliance.
Four years later Teimuraz died and Erakle II became ruler of the united kingdom of Kartli and Kakheti. But the strengthening state was constantly obliged to defend its sovereignty from its neighbours by force of arms. Barely had the mountain tribes been beaten off, when the Turks would invade again. As soon as calm had been regained in relations with Turkey, an army sent by the Persian Shah to recover the lands of Kartli and Kakheti would appear on the frontier. In order to save his long-suffering country from the raids of Dagestani tribes and to be rid of the threat of Persian and Turkish invasions, Erakle decided to follow the advice of Russian diplomats and the most far-sighted Georgian courtiers. He turned to the Russian government with a request for Georgia to be taken under Russia's protection. And on 24 July August 1783, at the Russian fortress of Georgiyevsk, Princes Garsevan Chavchavadze and Ivane Bagration of Mukhrani and the Russian plenipotentiary Lieutenant General
«Ираклий II подписывает проект Георгиевского трактата». С картины Моисея (Мосе) Тоидзе. 1945 год. Ратификационную грамоту Георгиевского трактата Ираклий II подписал 24 января 1784 года, спустя полгода после встречи в Георгиевске. Erakle II Signing the Draft of the Treaty of Georgiyevsk. From a painting by Moisei (Mose) Toidze. 1945. Erakle II signed to ratify the treaty on 24 January 1784, half a year after the meeting at Georgiyevsk.
шали набеги, опустошая приграничные грузинские города и селения. Осенью 1784 года против них в поход выступили войско Ираклия II и два батальона русских солдат, предоставленных по условию Георгиевского трактата. Кампания была признана успешной. Налетчикилезгины потерпели поражение. Остатки вражеского войска бежали за реку Алазань, но через некоторое время горцы вновь активизировались. Свои коварные планы вынашивал и турецкий паша… В 1785 году царю Ираклию пришлось подписать мирный договор с аварским правителем Умма-ханом, подступившим к границам Кахети с огромным войском. Спустя два года — заключить сепаратное соглашение о ненападении с Сулейманпашой, губернатором Ахалцихского паша-
лыка. Россия в это время как раз вступила в очередную войну с Турцией и осенью 1787 года вывела свои войска из Грузии. Светлейший князь Григорий Потемкин объяснил это решение тем, что вывод войск будет большей гарантией безопасности Грузии, чем действенная военная помощь. В своем письме он сообщал Ираклию II, что свои действия считает нарушающими букву, но не дух Георгиевского трактата. Прав он был или нет — в этом вопросе мнения историков расходятся. Грузия, находившаяся, по крайней мере формально, под покровительством России, вызывала сильнейшие опасения и в Персии. Во второй половине 1780-х годов, после смерти Керим-хана, к власти пришел Ага-Мухаммед, основатель династии Каджаров. Оскопленный в детстве (за глаза его называли «Ахта-хан» — «ханскопец»), он отличался уродливой внешностью, мстительностью и крайней степенью жестокости.
Триста арагвинцев В 1795 году Ага-Мухаммед, давно мечтавший о походе на Грузию, послал Ираклию II ультиматум: «…Ваше высочество знает, что сто лет вы были подвластны Ирану, теперь же с удивлением видим мы,
Антоний I, соратник и двоюродный брат царя Ираклия, был известным богословом и ученым, учеником писателя Сулхан-Саба Орбелиани. Он вел широкую просветительскую, реформаторскую и научную деятельность. Antony I, a cousin and close supporter of Erakle, was a noted theologian and scholar, a pupil of the writer SulkhanSaba Orbeliani. He conducted extensive enlightening, reforming and academic activities.
Pavel Potemkin signed what has gone down in history as the Treaty of Georgiyevsk. Georgia was guaranteed its territorial integrity and help in taking new lands. King Erakle for his part undertook to put his army at the disposal of Russian commanders. Additionally, present and future Georgian rulers were deprived of the ability to pursue an independent foreign policy or to decide who should succeed in Kartli and Kakheti: when coming to the throne, they now had to obtain their “investiture” from the Russian monarch.
The Struggle Continues The signing of a treaty with Russia did not, however, guarantee Georgia complete security and protection from foreign invasion. The Dagestani highlanders made frequent raids, ravaging the Georgian towns and villages near the border. In the autumn of 1784 Erakle mounted a campaign against them supported by two battalions of Russian soldiers provided under the terms of the Treaty of Georgiyevsk. The Lezgin marauders were defeated. The remnants of the enemy fled across the River Alazan, but after a time the highlanders
Антоний I (Теймураз) Багратиони. Портрет работы неизвестного художника из книги «Сочинения Антония I, католикоса-патриарха Всея Грузии». Тбилиси. 1853 год. Antony I (Teimuraz) Bagrationi. Portrait by an unknown artist from the book The Works of Antony I, Catholicos-Patriarch of All Georgia. Tbilisi. 1853.
Л иния жизни: ради защиты отечества / l ine
of fate: to defend his country
Iraklij_II_1.qxd
12/14/09
15:45
Page 64
что вы примкнули к русским… Теперь, когда милостью Всевышнего мы достигли величия несравненного, великая наша воля, чтобы вы, как человек разумный, порвали бы с русскими…» На требование отказаться от союза с Россией Ираклий отвечал: «Не только шах с его войсками, — если бы даже вся Азия ополчилась на меня, и тогда я не изменю России». Взбешенный отказом, хан подступил к Тбилиси с 35-тысячным войском. Авангард персидского войска удалось отбросить на-
зад. Но на следующий день Ага-Мухаммед вновь повел войска в наступление. Историческая битва произошла «у Сайдабадских садов, на Крцанисском поле». Грузины дрались отчаянно. Но персов было во много раз больше. Войскам грузинского царя пришлось начать отступление к стенам города. В этот момент царь схватил знамя, на одной стороне которого было изображение Божией матери, а на другой — святого Георгия, поражающего дракона, и с пятьюстами воинами бросился на персов… «Крцанисская битва». С картины Валериана Сидамон-Эристави. 1919 год. Современный грузинский писатель Борис Андроникашвили в своей книге «Надежд питомцы золотых» приводит свидетельство очевидца трагических событий, прибывшего из разоренного Ага-Мухаммедом Тифлиса: «…он видел груды мертвых тел и дым пожарищ, на которых промышляли разбойники и мародеры. Не найдя переправы, путники пошли к Мцхета. Дома в Мцхета тоже были выжжены. И повсюду валялось множество убитых жителей, а монашествующие все разбежались».
64 resumed their activities. The Turkish pasha was also nurturing his own insidious plans… In 1785 King Erakle was forced to sign a peace treaty with the Avar ruler Umma Khan, who had brought a huge army up to the border of Kakheti, and two years later to conclude a separate non-aggression pact with Suleyman Pasha, the governor of Akhaltsikhe pashaluk. Russia meanwhile had embarked on another war with Turkey and in the autumn of 1787 withdrew its forces from Georgia. Prince Grigory Potemkin explained this move by saying that the withdrawal would be a greater guarantee of Geogia's safety than active military assistance. In his letter he informed Erakle that he considered his actions a breach of the letter, but not the spirit of the Treaty of Georgiyevsk. Historians still argue about whether or not he was right. A Georgia that was at least formally under Russian protection caused the gravest concerns in Persia as well. In the second half of the 1780s, after the death of Kerim Khan, power was seized by Aga Muhammad, the founder of the Qajar dynasty. Castrated in
childhood (behind his back people called him the Eunuch Shah), the new ruler was noted for his ugly appearance, vengeful character and extreme cruelty.
Three Hundred Men of Aragvi In 1795 Aga Muhammad, who had long contemplated a campaign against Georgia, sent Erakle II an ultimatum: “Your Highness knows that for a hundred years you were subject to Iran. Now We see with astonishment that you have sided with the Russians… Now, when by the mercy of the Almighty, We have attained incomparable greatness, it is Our great wish that you, as a man of reason, should break off with the Russians…” In response to this demand to abandon the alliance with Russia, Erakle replied: “If not only the Shah and his forces, but even the whole of Asia were to take up arms against me, still I should not betray Russia.” Infuriated by the refusal, the Khan advanced on Tbilisi with an army of 35,000 men. The Georgians managed to repulse the Persian vanguard, but the next day Aga
The Battle of Krtsanisi. From a painting by Valerian Sidamon-Eristavi. 1919. In his book The Offsprings of Golden Hopes the modern Georgian writer Boris Andronikashvili cites a witness to the tragic events who came from Tiflis after its destruction by Aga Muhammad: “he saw piles of dead bodies and the smoke of charred ruins in which robbers and looters hunted. Unable to find a crossing, the travellers went as far as Mtskheta. The houses in Mtskheta had also been burnt. There were a great many slain inhabitants lying all around and the monks and nuns had all scattered.”
Л иния жизни: ради защиты отечества / l ine
of fate: to defend his country
Iraklij_II_1.qxd
66
12/14/09
15:46
Page 66
Так гласит легенда. А еще пишут, что царя в этой битве еле удалось спасти от неминуемой гибели. Ираклия, которому тогда было 75 лет, увел с поля боя царевич Иоанн. Другая легенда повествует о трехстах арагвинцах, которые, подобно знаменитым спартанцам царя Леонида, умерли все как один, но не покинули поле брани. Арагвинцев воспевали поэты: Акакий Церетели, Григол Орбелиани, Ладо Асатиани, Белла Ахмадулина… Память о героях Грузии осталась в народном фольклоре, например в «Сказании о трехстах арагвинцах»: «В рядах грузинских войск находился один отряд, состоящий из пшав-хевсуров и населяющих побережья Арагви крестьян. Царевич Александр Ираклиевич. Портрет работы неизвестного художника конца XVIII века. Царевич Александр бежал в Персию, но время от времени объявлялся в Грузии и с небольшими отрядами нападал на русские гарнизоны. Однако Персия признала царем Грузии не его, а царевича Иулона.
герой обхватил, словно пытаясь закрыть его своим телом.
На пороге нового века
Перед вступлением в бой бойцы этого отряда поклялись друг другу: „Если счастье нам изменит и мы не сумеем одолеть врага, пусть будет посрамлен тот, кто из нас живым вернется домой. Или победим врага, или обретем смерть на поле брани!“». В честь арагвинцев в Тбилиси названы станция метро, улица, сквер и даже плотина. Хранится в народе память и об отважных артиллеристах, участвовавших в Крцанисской битве во главе с их предводителем, крестником царя Георгием Гурамишвили. Он был изрублен персидскими саблями на стволе своего орудия, которое
Остальные сыновья и внуки Ираклия II придерживались разных позиций: одни хотели остаться под защитой России, другие — сохранить независимость Грузии. Стране угрожала междоусобица. Когда в декабре 1800 года Георгий XII скончался, его сын Давид был провозглашен правителем царства, но в действительности управление царством было вверено начальнику Кавказской линии генералу Карлу фон Кнорингу. Muhammad again took his army into the attack. The historic battle took place “by the gardens of Saidabad, on Krtsanisi Field”. The Georgians fought desperately, but there were many more Persians. The King's forced had to begin a retreat to the city walls. At that moment Erakle seized a banner on one side of which was a depiction of the Virgin Mary, on the other St George, and with five hundred warriors charged against the foe. That is how the legend runs. They also write that the King barely escaped certain death in the battle. Erakle, who was by then 75 years old, was led from the field by his grandson, Prince Ivane. Another legend tells of 300 men of Aragvi, who like Leonidas' famous Spartans, died to the last man performing their patriotic duty. Aga Muhammad, the history books tell us, wreaked a terrible vengeance on Tbilisi.
Erakle's palace was destroyed, the suburb of Avlabari burnt to the ground, the Christian churches plundered. Metropolitan Dositheos, who “locked himself up” in the Sioni Cathedral, was thrown into the Kura by the Persians after they had set fire to the unique iconostasis and put all the clergy to death. The bridge across the Kura was demolished, the arsenal looted and wrecked, the cannon foundry and the mint ruined, Tbilisi's famous sulphur baths destroyed. The ravaging of Tbilisi went on for six days! After his defeat Erekle II took refuge in the Ananur fortress. He never returned to Tbilisi.
On the Threshold of a New Century The eighteenth century was drawing to a close and with it, as if on command, the peo-
Ага-Мухаммед-хан, как свидетельствуют историки, подверг Тбилиси ужасному разорению. Был разрушен дворец Ираклия, выжжено авлабарское предместье, разграблены христианские храмы. Митрополита Досифея, который «заключился» в Сионском соборе, персы сбросили в Куру, а перед этим сожгли уникальный иконостас и казнили всех священников. Был разрушен мост через Куру, опустошен и разграблен арсенал, превращены в руины пушечный завод и монетный двор, уничтожены знаменитые тифлисские серные бани. Шесть дней длилось разорение Тбилиси. Предание гласит, что хан решил искупаться в целительных источниках, дабы волшебным образом излечиться от мужской неполноценности. Но чуда не произошло, и хан приказал стереть бани с лица земли. Ага-Мухаммед потерял в этом сражении тысячи воинов. Говорят, он восхищался боевым духом грузин. Историограф хана приводит его слова: «Я не помню, чтобы когда-либо враги мои сражались с таким мужеством». Ираклий II после поражения в битве укрылся в Ананурской крепости. В Тбилиси он больше не вернулся.
Грузинский царь Ираклий II и царица Дареджан (Дарья), жена Ираклия II. Портреты работы неизвестных художников конца XVIII — начала XIX века. Как свидетельствует Антон Натроев, слава грузинского царя была столь распространена, что даже прусский король Фридрих II сказал: «В Европе я непобедимый, а в Азии Геркулес, непобедимый царь Грузии, Ираклий II». King Erakle II of Georgia and his wife Darejan (Daria). Portraits by unknown artists of the late 18th — early 19th century. Anton Natroyev states that the fame of the Georgian King spread so wide that even Frederick the Great of Prussia said: “In Europe I am invincible, but in Asia there is Hercules, the invincible King of Georgia, Erakle II.”
Left. Prince Alexander, Erakle II's son. Portrait by an unknown artist of the late 18th century. Prince Alexander fled to Persia, although he reappeared in Georgia from time to time to attack Russian garrisons with small bands of men. Still, it was not him but Prince Yolon whom the Persians recognized as king of Georgia.
67
Вид Тбилиси. Вторая половина XVII века. Рисунок из книги Жана Шардена «Путешествие в Персию и другие страны Востока». View of Tbilisi. Second half of the 17th century. Illustration from Jean Chardin's book Voyages ... en Perse et autres lieux de l'Orient.
Подходил к концу XVIII век, и вместе с ним, будто по команде, стали уходить из жизни люди, определявшие судьбу Грузии. Умирает российская императрица, успев, правда, в 1796 году отправить войска под командованием Валериана Зубова в Грузию: разорение Тбилиси стало поводом для войны с Персией. Однако Павел I, сменивший мать на престоле, отзывает их обратно. Сам он тоже уйдет из жизни через несколько лет, в 1801 году, но успеет подписать документ о присоединении Грузии к России. В 1797 году пришла весть о смерти АгаМухаммеда. А через год пришел черед и самому Ираклию. «Мужественный царь не менее мужественно встретил смерть свою… Умер царь… в царственном городе Телави, в той самой опочивальне, в которой в первый раз приветствовал свет», — писал о его смерти Антон Натроев. Тело царя сорок дней пролежало в телавской церкви Спаса. Перевозить его сразу в Тбилиси было нельзя из-за свирепствовавшей в округе чумы. Затем тело Ираклия доставили в Мцхету, в Светицховели. Он был погребен в левом крыле собора, «где род Багратион-Мухранских хоронил своих усопших». Надгробное слово на похоронах царя сказал главный судья и канцлер Ираклия, его ближайший советник князь
Ага-Мухаммед-хан, правитель Ирана, основатель династии Каджаров. Перенес столицу Персидского государства в Тегеран. По одной из версий, был убит собственными слугами, которых он намеревался казнить. Портрет работы неизвестного художника. 1815 год. Aga Muhammad Khan, the founder of the Qajar dynasty who moved the capital of the Persian state to Teheran. According to one version he was killed by servants whom he intended to execute. Portrait by an unknown artist. 1815.
Erakle II's other sons and grandsons took various stances: some wanted to remain under Russian protection, others to preserve Georgia's independence. The threat of civil strife hung over the country. When George XII died in December 1800, his son David was proclaimed ruler of the kingdom, but in reality the reins of power were entrusted to General Karl von Knorring, the commander of the Caucasian Line.
Л иния жизни: ради защиты отечества / l ine
of fate: to defend his country
Iraklij_II_1.qxd
12/14/09
15:46
Page 68
Соломон Леонидзе. Именно его, вместе с легендарным царем, описал спустя почти полвека в своей бессмертной поэме «Судьба Грузии» поэт Николоз Бараташвили. Ираклий и его мудрый советник после страшного разорения Тбилиси пытаются понять и решить, что же нужно сделать для спасения страны. И царь произносит исторические судьбоносные слова: «Будущее Грузии — в России». Ираклий II сделал, вероятно, то единственное, что мог и должен был сделать: спас страну от порабощения мусульманскими державами, заключив с Россией Георгиевский трактат, обессмертивший его имя.
Недавно в Грузии было зарегистрировано «Общество Ираклия Второго», целью которого является содействие в восстановлении добрососедских отношений с Россией. Общество выпускает газету «Путь Ираклия» — на русском и грузинском языках, а также пропагандирует российскую культуру и искусство в Грузии, а грузинскую культуру — в России. The Erakle II Society was registered recently in Georgia with the aim of furthering the re-establishment of good neighbourly relations with Russia. The society publishes a newspaper Erakle's Way in Russian and Georgian and also promotes Russian culture and art in Georgia and Georgian culture in Russia. Дворец-крепость царя Ираклия II в Телави. Современный вид. «Батонис-цихе» («Крепость господина») в XVII—XVIII веках была резиденцией царей Кахетии. За крепостной оградой находятся царский дворец, две придворные церкви, баня и тоннель, когда-то служивший потайным ходом. В настоящее время в здании дворца размещены историко-этнографический музей и картинная галерея. The fortified palace of King Erakle II in Telavi. Present-day view. Batonis Tsikhe — the Fortress of the Master — was the residence of the kings of Kakheti in the seventeenth and eighteenth centuries. Inside the fortress walls are the royal palace, two court churches, a bathhouse and a tunnel that once served as a secret passage. Today the building houses a museum of history and ethnography and a picture gallery.
68 Гробница Ираклия II в храме Светицховели. The tomb of Erakle II in the Svetitskhoveli Cathedral.
ple who had determined Georgia's fate began to depart this world. The Russian Empress died, but not before she had despatched an army to Georgia under the command of Valerian Zubov: the devastation of Tbilisi gave grounds for a war with Persia. However, Paul I, who succeeded his mother on the throne, called the troops back. He himself would be dead within a few years, in 1801, but he managed to sign a document annexing Georgia to Russia. In 1797 news came of the death of Aga Muhammad. A year later it was the turn of Erakle himself. “The courageous King met his death no less bravely… The King died… in the royal city of Telavi, in the same bedchamber in which he first greeted the world,” Anton Natroyev wrote of his passing. The King's body lay for forty days in Telavi's Church of the Saviour. It could not be taken immediately to Tbilisi due the plague rag-
ing in the area. Finally Erakle's remains were delivered to the Svetitskhoveli Cathedral in the holy city of Mtskheta. He was interred in the left wing of the cathedral, where the Bagration-Mukhrani clan buried their dead. The eulogy was spoken by Erakle's chief judge and chancellor, his closest adviser Solomon Leonidze. It was Leonidze, together with the legendary king, that the poet Nikoloz Baratashvili described in his immortal poem The Fate of Georgia. After the terrible destruction of Tbilisi Erakle and his wise counsellor try to work out what should be done to save the country. The King pronounces the historically momentous words: “The future of Georgia is in Russia.” Erakle II did probably the only thing that he could and should have done: he saved his country from enslavement by Muslim states by concluding with Russia the Treaty of Georgiyevsk that immortalized his name.
П оворот судьбы: жена безумца / t wist
of fate: wife of a madman
Izabella1.qxd
70
12/14/09
15:47
Page 70
Войско французского короля Карла VI Любимого (так его называли в то время) двигалось в город Нант. Король возглавлял карательный поход против бретонского герцога: тот осмелился укрыть в своих владениях рыцаря, покушавшегося на одного из ближайших королевских сподвижников, коннетабля Оливье де Клиссона. Этот августовский день 1392 года выдался жаркий, и король, одетый в черную куртку и ярко-красную шапку из тяжелого бархата, истекал потом. Он молча ехал впереди своего войска, перебирая жемчужные четки — подарок любимой жены. Король был молод (ему едва исполнилось двадцать четыре года) и, не в пример своему отцу, Карлу Мудрому, крепок здоровьем: говорили, что он без труда сгибает подковы. Но он только что перенес тяжелую лихорадку и чувствовал себя еще неважно. И тут произошел странный случай. Откуда-то выбежал оборванный нищий с криком: «Государь, остановись! Тебя предали!» В это же мгновение из рук задремавшего пажа выскользнуло копье и ударилось о латы. Реакция короля всех ошеломила: он окинул свое войско помутившимся взглядом, выхватил меч из ножен и с криком :«Вперед, на предателей!» — кинулся рубить всех подряд. Он успел убить и ранить нескольких человек, прежде чем его скрутили и сняли с лошади. Вслед за этим король впал в забытье и два дня провел в бессознательном состоянии.
«
ожьей милостью регентша Франции...» “We, by the Grace of God, Regent of France…”
Валерий ШУБИНСКИЙ / by Valery SHUBINSKY
Изабелла Баварская. Копия статуи 1389—1393 годов, установленной над входом во Дворец правосудия в городе Пуатье. Isabeau of Bavaria. Copy of a statue from 1389—93 placed above the entrance of the Palace of Justice in the city of Poitiers.
71
Так началась грустная история, завершившаяся тридцать лет спустя, когда, 22 октября 1422 года, по улицам Парижа прошла скромная погребальная процессия: священник, коннетабль, канцлер двора, несколько слуг и герольдов… и английский лорд-регент, герцог Бедфордский. Горожане выглядывали из окон, крестились и молились: в гробу лежал не кто иной, как сам король Карл VI Безумный — так теперь его называли. Над гробом герольд провозгласил королем Франции английского короля-младенца Генриха VI — в обход сына и наследника покойного короля. Все хорошо знали, кто лишил этого принца короны: его родная мать. Впрочем, она предала не только своего сына, но и свое королевство. Королевство, которое Карл V Мудрый когда-то оставил в неплохом состоянии. За шестнадцать лет правления король, бо-
The army of King Charles VI of France, known at that time as the Well-Beloved, was heading into the city of Nantes. The King was leading a punitive expedition against the Duke of Brittany who had dared to give shelter in his domains to a knight who had made an attempt on the life of one of the King's closest associates, the constable Olivier de Clisson. That day in August 1392 was a hot one and the King, dressed in a black jacket and bright red cap of heavy velvet was sweating profusely. He rode silently at the head of his army, telling a pearl rosary that his dear wife had given him. The King was young (he had just turned twenty-four) and, unlike his father, Charles the Wise, he was strong and healthy: they say he could bend horseshoes with ease. But he had recently come through a serious fever and still did not feel well. And at that moment a strange incident occurred. A ragged beggar appeared from nowhere, crying “Stop, Sire! You are betrayed!” At that same instant a lance slipped from the hands of a drowsy page and struck someone else's armour. The King reaction stunned everyone: he ran his eyes over his forces, pulled out his sword and with a shout of “Forward, against the traitors!” hacked indiscriminately at all and sundry. He managed to kill or injure several of his men, before he was overpowered and pulled from his horse. The monarch then fainted and spent two days in a state of unconsciousness.
лезненный и хилый, не любивший лично участвовать в сражениях (а править ему пришлось в разгар Столетней войны), реорганизовал армию и с помощью своих военачальников — таких, как Бертран Дюгеклен и де Клиссон, — отвоевал у англичан все то, что отдал им его отец Иоанн (Жан) II Добрый, храбрый и рыцарственный воин, но, увы, недалекий политик. Карл Мудрый привел в порядок финансы государства; он основал первую в Европе публичную библиотеку… Беда в том, что в 1380 году, когда Карл Мудрый умер, от имени его наследника, двенадцатилетнего подростка Карла VI, стали править его дяди: Людовик I Анжуйский (вскоре умерший), Филипп II Бургундский, по прозванию Смелый, и Иоанн Беррийский. Королевской казной они распоряжались в своих интересах и серьезно истощили ее. Народ, обложенный непосильными
«Погребение Карла VI». Миниатюра из средневекового иллюминированного манускрипта «Вигилии на смерть короля Карла VII», основной текст которого составляет одноименная поэма Марциала Овернского. До 1483 года.
The Burial of Charles VI. Miniature from the mediaeval illuminated manuscript Les Vigiles de la mort du roi Charles VII, the main text of which is a poem with the same title by Marcial d'Avergne. Before 1483.
That was the start of a sad tale that ended thirty years later, on 22 October 1422, when a modest funeral procession wound its way through the streets of Paris: a priest, the constable, the court chancellor, a few servants and heralds and… the English Lord Regent, John, Duke of Bedford. Parisians looked out of their windows, crossed themselves and prayed: the coffin held that same Charles VI, now known as Charles the Mad. Above the coffin a herald proclaimed the infant King Henry VI of England ruler of France — disregarding the rights of the late King's son and heir. Everyone was aware of who had deprived the prince of the crown — his own mother. She betrayed not only her son, but also the realm.
П оворот судьбы: жена безумца / t wist
of fate: wife of a madman
Izabella1.qxd
72
12/14/09
15:47
Page 72
налогами, бунтовал. Наконец в 1388 году король объявил, что берет все дела в свои руки, и пригласил мармузетов — старых советников своего отца. Те стали наводить порядок в королевстве. (Забавная подробность: герцоги Бургундский и Беррийский, перед тем как удалиться в свои владения, имели наглость потребовать от короля «компенсировать им затраты по управлению страной».) К этому времени король уже был женат. Дяди подобрали ему невесту — Изабеллу Баварскую. Карлу показали портреты «вакантных» принцесс: Изабелла выглядела привлекательнее остальных. Прежде чем сделать выбор, Карл изъявил желание лично взглянуть на суженую. Устроили так: Изабелла с матерью приехала в Амьен «на поклонение святыням», и туда же — конечно же, по чистой случайности! — приехал король. Пятнадцатилетняя девочка, невысокая, темноволосая, очаровала юношу. За семь лет брака, к тому роковому походу в Нант, у них родилось пятеро детей (двое, правда, умерли в младенчестве). После первого приступа безумия король, казалось, быстро оправился. Но судьба не уберегла его от еще одной случайности, которая стала роковой для его психики. В январе 1393 года королева устроила при дворе бал-маскарад. Король и его приближенные явились на бал в костюмах «дикарей» — льняных мешках, обмазан-
Карл V Мудрый и его жена Жанна де Бурбон. Статуи работы неизвестного скульптора последней четверти XIV века.
ных воском, к которым была приклеена пенька (изображавшая шерсть). Герцог Орлеанский поднес к одному из ряженых факел, желая разглядеть, кто именно перед ним. Воск вспыхнул, и пламя стало стремительно распространяться от одного «дикаря» к другому. Короля чудом уда-
лось спасти, а из пяти его спутников выжил лишь один. Даже сознание здорового человека могло помутиться от этого жуткого зрелища. А Карл… Он впал в буйное помешательство, не узнавал ни королевы, ни приближенных. Уж чего только не делали парижане, чтобы вымолить у Бога здоровье для своего короля: служили мессы, совершали паломничества, учинили еврейский погром. Ничего не помогало. Лишь через несколько недель Карл стал приходить в себя. Но с этого дня приступы безумия становились у него все более частыми и долгими. Он отказывался мыться и стричь волосы. Он избивал королеву, и та в конце концов поселилась отдельно и навещала мужа лишь в периоды просветления. В такие минуты Карл был по-прежнему нежен с Изабеллой, она же умело пользовалась этим. Впрочем, однажды в сердцах она сказала, что неизвестно, в каком состоянии супруг более несносен — больной или здоровый. После очередного приступа Карл каждый раз замечал, что власть постепенно ускользает из его рук. Мармузеты были отставлены, а к управлению страной вновь вернулись дяди короля. Но в 1404 году Филипп Бургундский умер, а Иоанн Беррийский был уже слишком стар. На власть теперь претендовал Людовик Орлеанский,
73
Charles V, the Wise, and his wife Jeanne de Bourbon. Statues by an unknown sculptor of the last quarter of the 14th century.
The realm that Charles the Wise had left in fairly good condition. In his sixteen year reign that puny and sickly king, who disliked participating in battles (although he came to the throne at the height of the Hundred Years' War), reorganized the army and with the aid of such commanders as Bertrand du Guesclin and De Clisson won back from the English everything that his father John the Good, a brave and chivalrous warrior, but sadly a poor politician, had given to them. Charles V set the state's finances in order and established Europe's first public library. The trouble was that after Charles the Wise died in 1380 France was ruled in the name of 12-year-old Charles VI by the adolescent king's uncles: Louis I of Anjou (who soon died), Philip II of Burgundy, nicknamed the Bold, and Jean de Berry. They
«Пир в честь Карла IV и его сына Венцеслава, будущего императора Священной Римской империи, данный французским королем Карлом V в главной зале королевского дворца в 1378 году». Миниатюра из манускрипта «Большие французские хроники». До 1379 года. The Feast in Honour of Charles IV and His Son Wenceslas, the Future Emperor of the Holy Roman Empire, Given by King Charles V of France in the Great Hall of the Royal Palace in 1378. Miniature from a text of the Grandes Chroniques de France. Before 1379.
«Сумасшествие Карла VI». Миниатюра из иллюминированного манускрипта «Хроники» Жана Фруассара, в которых тот описывал события в Европе в 1325—1400 годах.
The Madness of Charles VI. Miniature from the illuminated manuscript Chronicles of Jean Froissart in which he describes European events between 1325 and 1400.
брат безумного короля; его соперником был кузен — правитель Бургундии Иоанн Бесстрашный, сын Филиппа Смелого. Исход спора был во многом в руках Изабеллы, которая в 1403 году добилась у Карла указа, назначающего ее главой регентского совета на время его болезни.
«Крещение Карла VI». Миниатюра XIV века из собрания Национальной библиотеки в Париже. The Baptism of Charles VI. 14th-century miniature from the collection of the Bibliothèque Nationale in Paris.
Во время приступов безумия короля запирали в его резиденции. Он уверял окружающих, что его зовут Жорж и на его гербе изображен лев, пронзенный шпагой. Он даже пытался соскребать с посуды подлинный герб Валуа, строил гримасы и набрасывался на окружающих. Порой он воображал, что сделан из стекла, и требовал надеть на себя латы, чтобы его не могли «разбить». Однажды он целых полгода не стригся и не мылся. During his bouts of madness the King was locked up in his residence. He informed those around him that his name was Georges and that his coat-of-arms featured a lion run through by a sword. He even tried to scratch the true Valois arms off the tableware, pulled faces and attacked the people looking after him. At times he imagined he was made of glass and demanded to be dressed in armour to keep him from being broken. He could go half a year without washing or having his hair cut. managed the royal treasury in their own interests and seriously depleted it. Finally, in 1388, the King declared that he was taking charge of the affairs of state and invited back the “Marmousets” — his father's former advisers, who began to restore order in the realm. (It is an amusing footnote that before withdrawing to their own domains the Dukes of Burgundy and Berry, had the effrontery to demand that the King “compensate” the expenses they incurred in administering the country.) By that time the King was already married, to a bride of his uncles' choosing — Isabeau of Bavaria. Charles was shown portraits of “available” princesses and Isabeau had looked more attractive than the others. Before making a final choice, Charles expressed the desire to see his future wife in person. The matter was carefully arranged: Isabeau and her mother travelled to Amiens “to venerate the saints” and the King — by pure coincidence, of course — also happened
П оворот судьбы: жена безумца / t wist
of fate: wife of a madman
Izabella1.qxd
74
12/14/09
15:47
Page 74
Изабелла приняла сторону герцога Орлеанского. Недруги болтали об их любовной связи и, поскольку королева продолжала регулярно рожать детей, спорили о том, от кого рожден очередной отпрыск — от безумного короля или от его брата. От частых родов и от обжорства Изабелла очень располнела, но продолжала старательно следить за своей внешностью: купалась в молоке ослиц, покрывала лицо кремом из мозгов кабана, секрета крокодильих мускусных желез и птичьей крови. Она ввела в моду огромные женские чепцы и декольтированные платья; обожала животных и содержала в Париже целый зверинец. Не забывала королева и о власти. Она старалась оградить короля от тех, кто мог оказать на него влияние, а со временем сама выбрала мужу любовницу, а заодно и сиделку — Одинетту де Шамдивер, дочь королевского конюшего. Под ее нежным присмотром Карл провел остаток своих дней. Тем временем борьба за власть разгоралась, и в 1405 году между Бургундским и
Филипп Смелый — сын Иоанна II Доброго и основатель герцогства Бургундского. Гравюра Дройера. Вторая половина XVIII века.
Справа. Людовик Орлеанский, младший брат Карла Безумного. В ноябре 1407 года Людовик Орлеанский был убит по приказу Иоанна Бургундского.
Philip the Bold, the son of John the Good of France and founder of the Duchy of Burgundy. Engraving by Droyer. Second half of the 18th century.
Right. Louis d'Orléans, the younger brother of Charles the Mad. In November 1407 Louis was killed on the orders of John of Burgundy.
своего брата отдал сам король, приревновавший герцога Орлеанского к Изабелле. Во главе сторонников покойного Людовика Орлеанского встал его свояк Бернар д'Арманьяк, человек решительный и жестокий. Эта партия теперь получила новое прозвание — арманьяки. Борьба арманьяков с бургиньонами, сторонниками Бургундского герцога, продолжалась. Ко-
Справа. Герцог Беррийский. Набросок работы Ганса Голбейна-младшего. До 1543 года. Right. Jean, Duc de Berry. Sketch for a work by Hans Holbein the Younger. Before 1543.
ролева искусно раздувала конфликт, укрепляя тем самым свое влияние. То один, то другой клан поочередно захватывал власть в Париже, а их главы вели тайные переговоры с англичанами. То, что враждебная Франции держава до сих пор не воспользовалась смутой,
Орлеанским герцогами разразилась война. Два года спустя Людовик Орлеанский был заколот кинжалом на улице Парижа среди бела дня. Иоанн Бургундский открыто принял на себя вину за это преступление, но наказания избежал. Кто-то пустил слух, что тайный приказ об убийстве «Коронация Карла VI, короля Франции, 16 сентября 1380 года». Средневековая миниатюра. 1381 год. В течение трех дней после коронации в Париже устраивались празднества, рыцарские турниры и состязания, на улицах играли оркестры и били фонтаны из вина, молока и душистой воды.
The Coronation of Charles VI, King of France, on 16 September 1380. Mediaeval miniature. 1381. The celebrations in Paris after the coronation went on for three days with knightly tournaments and contests. Bands played in the streets and fountains flowed with wine, milk and scented water.
to come there. The 15-year-old, dark-haired, petite girl enchanted the adolescent monarch. In seven years of marriage up to that fateful day at Nantes, they produced five children (two, admittedly, died in infancy). After the first attack of madness, the King seemed to make a rapid recovery. But fate held in store another chance occurrence that proved ruinous for his mental health. In January 1393 the Queen organized a masked ball at court. The King and his retinue came dressed as “savages” in linen sacks coated with wax to which hemp was attached in imitation of thick hair. The Duke of Orleans brought a burning torch close to one of the savages in a desire to identify him. The wax flared up and the flames began to spread rapidly from one to another. The King escaped by some miracle, but of his five companions only one survived. It was several weeks before Charles came to his senses. But from that day his attacks of insanity became increasingly frequent and prolonged. He refused to wash or have
Ниже. «Пьер Сальмон, секретарь Карла VI, в присутствии трех придворных беседует с монархом, сидящим на кровати». Средневековая миниатюра. 1412 год.
Below. Pierre Salmon, Charles VI's Secretary, Talking with the Monarch Who Is Seated on a Bed in the Presence of Three Courtiers. Mediaeval miniature. 1412.
75
Будучи замужем за Карлом VI, Изабелла Баварская родила 12 детей. Она была непоследовательной в управлении государством и часто переходила из одного политического лагеря в другой. В народе не пользовалась популярностью из-за расточительности и распутства (которое ей, скорее всего, приписывали). After marrying Charles VI, Isabeau of Bavaria gave birth to twelve children. Incapable of consistency in governing the state, she often changed from one political camp to another. She was unpopular with the common people due to her extravagance and (probably only reputed) debauchery. Выше. «Изабелла Баварская в сопровождении придворных дам». Гравюра на дереве неизвестного художника. Isabeau of Bavaria in the Company of Ladies of the Court. Woodcut by an unknown artist.
his hair cut. He physically attacked the Queen, who eventually began to live separately and visited her husband only during his remissions. At such times Charles was tender towards Isabeau as he used to be and she skilfully exploited this. After each successive bout, Charles noticed that power was gradually slipping from
his grasp. The Marmousets were dismissed and the King's uncles again returned to administering the country. But in 1404 Philip of Burgundy died and Jean de Berry was too old to continue. Power was now being sought by Louis d'Orléans, the mad King's brother, challenged by their cousin, the new ruler of Burgundy, John the Fearless, son of
П оворот судьбы: жена безумца / t wist
of fate: wife of a madman
Izabella1.qxd
12/14/09
15:47
Page 76
было чистейшим подарком судьбы: в Англии в то время хватало своих проблем. Но решительный молодой король Генрих V утвердился на престоле достаточно прочно, чтобы позволить себе заморскую экспедицию. И вот в августе 1415 года английская армия во главе с королем высадилась в устье Сены. Поначалу Генриха преследовали неудачи. Потеряв при осаде небольшого городка Арфлёра три тысячи человек, он с оставшимися двенадцатью тысячами солдат направился к Кале, чтобы вернуться в Англию. У Азенкура англичан настигло французское войско — пятикратно превосходящее по численности. Им навязали битву, в которой французы были наголову разбиты. Увязшая в грязи рыцарская кавалерия была расстреляна английскими лучниками. Десятки знатных дворян попали в плен.
Генрих V вступил на английский престол в 1413 году. Согласно договору в Труа, он стал наследником Карла VI Безумного и получил руку его дочери Екатерины Валуа. Портрет работы неизвестного художника конца XVI—начала XVII века. Henry V succeeded to the English throne in 1413. The Treaty of Troyes made him heir to Charles the Mad and gave him the hand of Charles's daughter, Catherine of Valois. Portrait by an unknown artist of the late 16th—early 17th century.
Причиной поражения французского войска в битве при Азенкуре принято считать неправильное построение тяжелой кавалерии, атаковавшей англичан. Французские рыцари плотным строем двигались по узкой полоске земли, с одной стороны ограниченной болотом, с другой — зарослями ивняка. Это дало возможность английским лучникам вывести из строя большую часть атакующих.
The defeat of the French army at Agincourt is usually put down to the incorrect formation of the heavy cavalry attacking the English. The French knights advanced tightly grouped along a narrow strip of muddy land, hemmed in by a marsh on one side and willow thickets on the other. This enabled the English archers to put the majority of the attackers out of the fight.
Ниже. Бернар д'Арманьяк. Гравюра резцом Адама Пьера. XIX век. После разгрома при Азенкуре Бернар д'Арманьяк получил шпагу коннетабля и фактически возглавил армию государства, которое находилось на краю гибели. Он также взял в свои руки управление финансами. Однако его строгие меры по наведению порядка оказались чрезвычайно непопулярны в народе. Below. Bernard d'Armagnac, Burin engraving by Adam Pierre. 19th century. After the rout at Agincourt, Bernard d'Armagnac was given the Constable's spurs and effectively became head of the army of a country on the brink of the abyss. He also took charge of the nation's finances. But the harsh measures he took to restore order proved exceptionally unpopular with the people.
76
Выше. «Утро битвы при Азенкуре 25 октября 1415 года». С картины Джона Гилберта. 1884 год. По мнению современных историков, численность французского войска в битве при Азенкуре сильно преувеличена хронистами. Вряд ли столь многочисленное войско могло потерпеть поражение от отряда лучников и легковооруженных рыцарей. Above. Morning of the Battle of Agincourt, 25 October 1415. From a painting by Sir John Gilbert. 1884.
Philip the Bold. The outcome of the contest was to a large extent in the hands of Isabeau, who in 1403 got Charles to issue a decree appointing her head of the regency council during his illness. Isabeau took the side of the Duke of Orleans. Hostile tongues spoke of an affair between them, and, since the Queen continued to produce children regularly, argued over who was the father of each new arrival — the mad King or his brother. The Queen did not neglect to guard her position either. She tried to keep from the King anyone who might influence him and in time she herself chose a mistress — and nursemaid — for him in the person of
77
«Кристина Пизанская преподносит Изабелле Баварской свою книгу». Иллюстрация из манускрипта XV века. Поэтессе Кристине Пизанской покровительствовали Иоанн Беррийский и герцог Орлеанский.
Генрих вернулся в Англию, но через два года вторгся во Францию со свежими силами. К несчастью, это произошло как раз в тот момент, когда конфликт между феодальными «партиями» во Франции снова обострился. Фактически возглавлявший правительство, Бернар д'Арманьяк, решив избавиться от интриганки Изабеллы, обвинил стареющую королеву (перед королем, в период его «просветления») в связи с неким молодым дворянином. Дворянина, само собой, казнили, а королеву сослали в Тур. Тогда Изабелла обратилась за помощью к Иоанну Бургундскому. Бежав из Тура в Труа, она присоединилась к его наступающему на Париж войску. Народ охотно принял сторону Иоанна и Изабеллы (молва, естественно, немедленно объявила этих уже весьма немолодых людей любовниками): арманьяки брали большие налоги (война как-никак!) и вообще проводили жесткую политику. В мае 1418 года восставшие парижане открыли ворота города и впустили войско Иоанна и Изабеллы. Разбушевавшаяся толпа сама чинила суд над тиранами-арманьяками: убито было более
Christine de Pizan Presenting Her Book to Isabeau of Bavaria. Illustration from a 15th-century manuscript. The pioneering poetess could count the Dukes of Berry and Orléans among her patrons.
Odette de Champsdivers, the daughter of a royal equerry. Charles spent the rest of his days in her tender care. Meanwhile the power struggle was coming to a head. In 1405 war broke out between the Dukes of Burgundy and Orleans. Two years later Louis d'Orleans was stabbed to death in broad daylight on a Paris street. John of Burgundy openly took the blame for this crime, but avoided any punishment. Someone put about the rumour that the King himself had given secret orders for his brother to be killed, jealous of his relationship with Isabeau. Leadership of the late Louis d'Orléans's supporters was assumed by his brotherin-law, Bernard, Count of Armagnac, a ruthlessly decisive man. The party now became known as the Armagnacs and its struggle against the Bourgignons continued. The Queen stoked the fires of conflict, thus strengthening her own influence. First one clan then the other gained control of Paris, and both heads conducted secret negotiations with the English. The fact that France's great enemy had not exploited the internal discord already
was an enormous gift of fate: England had problems enough of its own. But the determined young King Henry V established a firm enough on his throne to allow himself an expedition across the Channel. In August 1415 an English army with the King at its head disembarked in the estuary of the Seine. At first Henry suffered a string of failures. After losing 3,000 men while besieging the small town of Harfleur, he turned the remaining 12,000 towards Calais, so as to return to England. At Agincourt the
«Восстание 1418 года и убийство арманьяков». Миниатюра из средневекового иллюминированного манускрипта «Вигилии на смерть короля Карла VII». The Revolt of 1418 and the Slaying of the d'Armagnacs. Miniature from the mediaeval illuminated manuscript Les Vigiles de la mort du roi Charles VII.
П оворот судьбы: жена безумца / t wist
of fate: wife of a madman
Izabella1.qxd
78
12/14/09
15:47
Page 78
пяти тысяч человек. Бернара несколько дней изощренно пытали, прежде чем «милостиво» казнить. Иоанн с Изабеллой тоже оказали народу «милость» — снизили налоги, и воевать с англичанами стало не на что. А Генрих тем временем брал все новые французские города, приближаясь к столице. Скрепя сердце Иоанн решился на переговоры с остатками партии арманьяков. Возглавлял их теперь дофин Карл, пятнадцатилетний юноша. Он был младшим, пятым сыном Изабеллы — его старшие братья к тому времени уже умерли. Но кровопролитие в войне между кланами было уже не остановить… На второй встрече со сторонниками дофина, в сентябре 1419 года, на мосту Монтро, Иоанн был предательски убит. Неизвестно, кто был инициатором этого преступления, но Изабелла обрушила гнев на собственного сына. Ее союзником теперь стал молодой бургундский герцог Филипп Добрый, сын Иоанна, женатый на одной из дочерей Карла и Изабеллы. Однако союзником не в борьбе с англичанами, а в переговорах с ними. В конце концов в городе Труа был заключен самоубийственный для Франции договор. Условия его были таковы: английский король, который в свои тридцать три года оставался холост, женится на Екатерине, младшей дочери Карла Безумного. При
Изабеллу Баварскую средневековые хронисты называли миловидной, хотя она и не соответствовала идеалу женской красоты того времени — была невысокой и черноволосой. Ее репутация распутницы скорее плод досужих вымыслов: никаких свидетельств ее «порочности» современники не оставили. Гравюра XIX века с портрета работы неизвестного художника. Mediaeval chroniclers described Isabeau of Bavaria as pretty, although she did not accord with the age's ideal of feminine beauty. She was quite short and darkhaired. Her reputation for licentiousness is probably the fruit of idle fancy: contemporaries left no testimony to her depravity. 19th-century engraving after a portrait by an unknown artist.
Изабелла Баварская стала законодательницей мод во Франции и в Европе. С ее именем связывают появление геннина — высокого конусообразного женского головного убора и огромных чепцов, полностью скрывающих волосы. Следуя ее примеру, французские аристократки стали носить платья с вырезом, обнажающим половину груди, и брить брови и волосы на лбу, чтобы он казался выше. Isabeau became a fashion-setter for France and the rest of Europe. She is associated with the appearance of the hennin — the tall cone-shaped female headdress and huge caps that completely concealed the hair. Following her example, French aristocratic ladies began wearing lownecked dresses that revealed half their bosoms, as well as shaving their eyebrows and the hair over their foreheads to make them look higher. Справа. Персональная печать Изабеллы Баварской, «Божьей милостью регентши Франции…». 1409 год. Right. The personal seal of Isabeau of Bavaria “by the Grace of God, Regent of France…”. 1409.
French forces caught up with the invaders, who were outnumbered five to one. They gave battle and the French were utterly routed. The knightly cavalry floundering in mud was an easy target for the English archers. Henry returned to England, but two years later he invaded France with fresh forces. Unhapplily, this coincided with a moment when the conflict between the feu-
«Убийство Иоанна Бесстрашного, герцога Бургундского, на мосту Монтро в 1419 году». Копия миниатюры из средневековой «Хроники» Ангеррана Монстреле. XV век.
The Assassination of John the Fearless, Duke of Burgundy, on the Bridge of Montereau in 1419. Copy of a miniature in the mediaeval Chronicles of Enguerrand de Monstrelet. 15th century.
79
жизни ее отца он провозглашался регентом, по его смерти должен был наследовать французский престол. Согласно другому пункту договора, часть исконных французских земель отходили Англии. И — последний пункт: «При рассмотрении страшных и удивительных преступлений и злодеяний, совершенных против королевства Франции Карлом, так называемым „дофином“, мы согласились с тем, что мы… никогда не будем стремиться к миру или дружбе с вышеупомянутым Карлом». «Мы» — это Карл VI, Генрих V и герцог Бургундии. Но, конечно, несчастный король в подготовке договора не участвовал. Он проводил дни, играя с Одинеттой в карты. Легенда, впрочем недостоверная, гласит, что карты и изобретены-то были для развлечения Карла Безумного. Ставкой в игре становились ласки Одинетты, и любящая женщина часто намеренно проигрывала. Стареющий король радовался как ребенок и говорил: «Я победил англичан!» Увы, только так он и мог их побеждать. Его привезли в Труа, и он послушно подписал договор, лишавший его страну самостоятельности. А Изабелла — что двигало ею? Иррациональная ненависть к сыну? Скорбь по Иоанну Бургундскому, который всю жизнь был ее врагом? Надежда мирно прожить остаток дней под властью сильного и умного английского короля? Желание править Францией от его имени? «Карл VI и Одинетта». Гравюра Франсуа Гизо. 1875 год. Дочь королевского конюшего Одетта де Шандивер опекала безумного короля шестнадцать лет и родила ему дочь Маргариту Валуа.
Вопрос этот мучил не одно поколение: не случайно множество писателей, от Дюма до Рильке, от маркиза де Сада до Жерара де Нерваля, посвящали художественные произведения безумному королю и его жене. Впрочем, Изабелла не была француженкой по рождению. И не стала ею — прежде всего потому, что идея нации,
Charles VI and Odinette. Engraving by François Guizot. 1875. Odette de Champsdivers, the daughter of a royal equerry — looked after the crazed King for sixteen years and bore him a daughter, Margaret of Valois.
dal parties had again come to a head. The de facto head of government, D'Armagnac decided to rid himself of Isabeau's intrigues and accused the old Queen (in front of the King in one of his lucid moments) of an affair with a young courtier. The courtier was, naturally, executed, and the Queen was banished to Tours. So then Isabeau sought the aid of John of Burgundy. Escaping from Tours to Troyes, she joined his army advancing on Paris. The people readily took the side of John and Isabeau (gossip inevitably at once declared the already very elderly pair to be lovers): the Armagnacs imposed heavy taxes (there was a war going on) and generally pursued a hard line. In May 1418 rebellious Parisians opened the gates of the city and let the army of John and Isabeau in. The enraged mob dealt its own justice to the Ar-
magnac tyrants: over 5,000 people were killed. Bernard was tortured with sophisticated refinement for several days, before being “mercifully” executed. John and Isabeau also showed favour towards the common people — they reduced taxes and there was nothing left to wage war with England on. Henry meanwhile was taking one town after another and approaching the capital. John reluctantly decided to negotiate with the remnants of the Armagnac party. They were now led by Charles the Dauphin, a 15-year-old youth. He was Isabeau's fifth and youngest son, his older brothers having all died by that time. But bloodshed in the war between the clans could not be halted… At his second meeting with the Dauphin's supporters, on the bridge at Montereau in September 1419, John was treacherously slain.
П оворот судьбы: жена безумца / t wist
of fate: wife of a madman
Izabella1.qxd
80
12/14/09
15:47
Page 80
национального государства лишь зарождалась в то время. Аристократия была космополитична, английская знать еще полвека назад изъяснялась только по-французски. Простолюдинов вообще никто не принимал всерьез. А если так, какое значение имеет происхождение сюзерена и то, где он живет — в Париже или в Лондоне? Так могла рассуждать королева. Но народ рассуждал иначе. Имя Изабеллы Баварской было предано всеобщему проклятию. Однако планы ее не осуществились. Случайность чуть не сгубила Францию — случайность и спасла. В августе 1422 года, за два месяца до своего тестя, Генрих V скоропостижно скончался от дизентерии, оставив трон Англии и права на трон Франции своему новорожденному сыну. Хотя матерью младенца была Екатерина, дочь Карла Безумного, половина Франции не признала маленького заморского властителя. Дофин Карл объявил себя королем. Противостояние продолжалось еще тридцать лет, и одним из его эпизодов стала эпопея Жанны д'Арк. А закончилась эта интрига изгнанием англичан из Франции. Изабелла, умершая в 1435 году, этого исхода не увидела. Не узнала она и про странную иронию истории: из всех потомков Карла VI болезнь его унаследовал лишь один человек, и это был Генрих VI Английский.
It is not known who initiated this crime, but Isabeau vented her wrath on her own son. Her ally now was the young Duke of Burgundy, Philip the Fair, the son of John who was married to one of Charles and Isabeau's daughters. He was an ally, though, not in the fight with the English, but in negotiations with them. Finally a treaty was concluded in Troyes that was suicidal for France. The conditions were these: the English king, still a bachelor at the age of 33, would marry Catherine, the youngest daughter of Charles the Mad. While her father lived, he would be proclaimed regent, and on his death he was to inherit the French throne. Another clause in the treaty ceded some of the age-old French lands to England. The final clause stripped Charles the Dauphin of his rights to the French crown. The treaty was signed by Charles VI, Henry V and the Duke of Burgundy. But, of course, the unfortunate King was not involved in drafting it. He spent his days playing cards with Odette. The stakes were Odette's caresses and the loving woman often lost deliberately. The aging King was de-
lighted as a child and announced that he had defeated the English. Alas, that was the only way that he could defeat them. He was brought to Troyes, where he obediently signed the treaty that robbed his country of its independence. But Isabeau's plans came to naught. Chance almost destroyed France — and it was chance that saved it. In August 1422, just two months before his father-in-law, Henry V died suddenly of dysentery, leaving the throne of England and his claim to the throne of France to his new-born son. Although the boy's mother was Catherine, a daughter of Charles the Mad, half of France did not recognize the infant ruler across the sea. Charles the Dauphin declared himself king. The conflict went on for another thirty years — soon Joan of Arc would play her part in it. Eventually the English were driven from all of France, except Calais. Isabeau died in 1435 without seeing the end. She did not live to learn one of history's strange ironies either: of all Charles VI's descendants, only one inherited his mental illness, and that was King Henry VI of England.
«Жанна д'Арк». С картины Жюля Юджина Ленепвью. 1889 год. Судьба «Орлеанской девственницы» Жанны д'Арк до сих пор вызывает у историков вопросы. Как могла простая крестьянская девушка возглавить и повести за собой войска и руководить опытными военачальниками весьма благородного происхождения? Некоторые историки считают, что Жанна д'Арк происходила из аристократической, а возможно даже королевской семьи. Joan of Arc. From a painting by Jules Eugène Lenepveu, 1889. The case of Joan of Arc, the “Maid of Orleans”, still poses questions for historians today. How could a simple peasant girl take charge of an army and get it to follow her? How could she direct experienced military commanders of the noblest birth? Some scholars believe that Joan really came from an aristocratic clan, possibly even the royal family.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Ashabad1.qxd
12/14/09
15:48
Page 82
Предрассветный туман скрывал войска, готовые идти на штурм и ждавшие только приказа главнокомандующего. Но вот появился и он — по своему обыкновению, в белом кителе и на белом жеребце. Гарцуя перед солдатами, поздравлял всех с началом штурма, объявлял, что текинская крепость Геок-Тепе должна быть взята. Отступления быть не может!
The pre-dawn mist concealed the troops ready to begin the storm and only awaiting the order from their commander-in-chief. Then he appeared in person — wearing a white high-necked jacket and riding a white stallion as was his custom. Prancing in front of the soldiers he congratulated them that the moment had come, declaring that the Teke fortress of Geok Tepe had to be taken. There could be no going back! Рваные клочья тумана уже рассеивались в лучах блеклого зимнего солнца, когда осаждавшие выступили под звуки нехитрой армейской музыки. Подполковник Нейматулла-бек Гайдаров командовал первой колонной, атаковавшей крепость с запада, отвлекая на себя внимание ее защитников. Едва разгорелась перестрелка, как земля у самой крепостной стены вздыбилась, чудовищное облако дыма и пламени окутало Геок-Тепе. Не зря старались инженеры, которые днями и ночами вели подкоп для закладки мины. Даже скальный грунт у самой крепости их не остановил, а лишь задержал на два дня. Теперь в стене зиял тридцатиметровый пролом. Туда, не давая врагу опомниться, устремилась колонна полковника Алексея Куропаткина. Закипела рукопашная. Солдаты взбирались по приставным лестницам, вонзая в расщелины штыки. Гремели русские орудия, бомбардировавшие
82
«Город любви» Игорь РЖАНИЦЫН / by Igor RZHANITSYN
у подножия Копет-Дага
the City of Love at the foot of the Kapet-Dag
«У крепостной стены. Пусть войдут». С картины Василия Верещагина. 1871 год. At the Fortress Wall. “Let them come in.” From a painting by Vasily Vereshchagin. 1871.
The last vestiges of the mist were already dissipating in the rays of the pale winter sun when the besiegers attacked to the sound of simple military music. Lieutenant Colonel Neimatulla-bek Gaidarov commanded the first column, which attacked the fortress from the west drawing the defenders' attention. The exchange of fire had barely begun, when the ground right by the fortress wall erupted; a monstrous cloud of smoke and flames enveloped Geok Tepe.
The sappers had done their work well, tunnelling day and night to lay mines. Even the rocky soil closer to the stronghold had not stopped them, but only caused a two-day delay. Now there was a yawning 30-metre breach in the wall. Colonel Alexei Kuropatkin's column surged towards it, not giving the enemy time to gather their wits. Soon they were fighting hand-to-hand. Soldiers used ladders to scale the walls, or jammed their bayonets into cracks. The Russian artillery thundered, pounding the walls. The gunners were expected to perform wonders of accuracy. “Not a single ball should fall in the town,” the orders stated. “The women and children should not suffer.” The Turkmen Teke tribesmen fought desperately, but soon a resounding “Hurrah!” was heard as Colonel Kozelkov's column burst into Geok Tepe. At the vanguard of the attack were the men of the Apsheron battalion who had lost their standard during a recent nocturnal sortie by the Teke: now it was a matter of honour for them to get it back. By noon the fighting was raging in the fortress itself, while small groups of tribesmen
12/14/09
15:48
Page 84
country that we lost
Ashabad1.qxd
Страна, которую мы потеряли / t he
текинка. Он велел отвести ее к графине Милютиной, дочери военного министра, сопровождавшей отряд в качестве сестры милосердия. Сироту окрестили Татьяной Текинской — ведь взятие крепости пришлось на Татьянин день, 12 января. Ей было суждено стать воспитанницей Московского института благородных девиц.
84
Генерал-майор Николай Ломакин, временно возглавивший экспедицию 1879 года в Ахалтекинский оазис. Рисунок Петра Бореля. Major General Nikolai Lomakin, who temporarily led the 1879 expedition to the Akhal Teke oasis. Drawing by Piotr Borel.
Последний поход Скобелева Слева. «Штурм крепости ГеокТепе». Гравюра из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона». Выше. Медаль «За взятие штурмом Геок-Тепе 12 января 1881 года» (реверс). Медаль была учреждена за 9 дней до смерти Александра II и выполнена в двух вариантах — из серебра и светлой бронзы. Серебряной медалью награждались участники штурма, бронзовой — все служившие в 1877—1880 годах в Закаспийской области.
стены. От артиллеристов требовалось недюжинное умение. «Ни одно ядро не должно попасть в город, — говорилось в приказе. — Женщины и дети не должны пострадать». Текинцы дрались отчаянно, но вот прогремело раскатистое «Ура!» — это ворвалась в Геок-Тепе колонна полковника Козелкова. Во главе атакующих шли бойцы апшеронского батальона, потерявшего знамя в недавнюю ночную вылазку текин-
The Storming of the Geok Tepe Fortress. Engraving from Brockhaus and Efron's Encyclopaedic Dictionary. Above. The medal “for the capture by storm of Geok Tepe on 12 January 1881” (reverse). The medal was instituted nine days before Alexander II's death and produced in two versions — silver and light bronze. The silver model was awarded to participants in the storm, the bronze version to all others who served in the TransCaspian region in 1877—80.
цев: теперь делом чести для апшеронцев было вернуть его. К полудню сражение бушевало в самой крепости, а текинцы отдельными отрядами уже ускользали на своих быстрых конях через проломы в стенах. Тогда «Белый генерал», руководивший штурмом, приказал отрядить казаков и драгун для погони. Сам он въехал в покоренную цитадель на белом коне, под копыта которого неожиданно бросилась пятилетняя девочка-
were already slipping away on their fast horses through the gaps in the walls. The “White General”, who was directing the storm, gave orders for Cossacks and dragoons to be sent in pursuit. As he rode into the defeated citadel on his white horse, a five-year-old Teke girl suddenly threw herself beneath its hooves. He ordered that she be taken to Countess Miliutina, the daughter of the Minister of War who was accompanying the army as a nurse. The orphan was baptised Tatyana Tekinskaya, since the fortress had been taken on St Tatyana's day, 12 January. She was destined to become a pupil at the Moscow Institute for the Daughters of the Nobility.
Skobelev's Last Campaign By the late 1870s the Russian Empire extended over vast expanses from the Caspian Sea to the Tian-Shan mountains, from the Aral Sea to the Pamir. Only the south-west extremity of Central Asia, bordering on Iran and Afghanistan remained under the control of the warlike Teke tribe who attacked Russian garrisons and merchant caravans. The growth of Russian influence in this area was resisted by Britain. London sent its emissaries and secret
agents here; the latest British weapons were supplied and border conflicts provoked. The Russian government recognized that a peaceful solution to the conflict was impossible and that the key to these territories was the Akhal Teke oasis with its fortress of Geok Tepe. In 1880 the legendary White General, Mikhail Skobelev, who had distinguished
Текинские женщины не закрывают своих лиц, в отличие от других магометанок. Фотография начала XX века. Unlike other female Muslims, Teke women do not hide their faces. Early 20th-century photograph.
85
К концу 1870-х годов к Российской империи присоединились земли на огромных пространствах — от Каспийского моря до Тянь-Шаня и от Аральского до Памира. Лишь юго-западный край Средней Азии, граничивший с Ираном и Афганистаном, оставался под властью воинственного племени текинцев, нападавших на русские гарнизоны и торговые караваны. Усилению российского влияния в этом районе препятствовала Великобритания. Сюда из Лондона засылались эмиссары и тайные агенты, поставлялось новейшее английское оружие, разжигались пограничные конфликты. Российское правительство понимало, что мирное разрешение ситуации невозможно, а «ключом» к этим территориям был Ахалтекинский оазис, где находилась крепость Геок-Тепе. «Без занятия этой позиции Кавказ и Туркестан будут всегда разъединены, ибо остающийся между ними промежуток уже и теперь является театром английских происков, в будущем же может дать доступ
английскому влиянию непосредственно к берегам Каспийского моря», — без дипломатических обиняков высказался военный министр России Дмитрий Милютин. В июне 1979 года отряд под командованием генерал-лейтенанта Ивана Лазарева выступил к Ахалтекинскому оазису, однако 14 августа Лазарев скоропостижно умер, и его сменил генерал Николай Ломакин, который до этого руководил несколькими военными экспедициями в этом районе. Штурм Геок-Тепе Ломакин предпринял 28 августа, однако текинскую крепость взять не удалось, и русские войска отступили — сказался недостаток продовольствия. В 1880 году в Закаспийский край направили легендарного «Белого генерала» — Михаила Скобелева, прославившегося в последнюю русско-турецкую войну. В отличие от своих предшественников, Скобелев занялся тщательнейшей подготовкой похода: он инициировал строительство Закаспийской железной дороги для переброски
himself in the recent Russo-Turkish War, was sent to the Trans-Caspian region. Skobelev prepared his campaign thoroughly: he initiated the construction of the Trans-Caspian Railway to move troops and the creation of a telegraph line to provide communications with Krasnovodsk, from where the Russian force was to advance. To transport food supplies and ammunition thousands of camels were bought from the local population. Fortified temporary settlements, casualty stations and stores were established along the force's route. Together with the soldiers, civilization came to the desert. In late November 1880, the Russian force numbering 7,000 men approached the Geok Tepe fortress, whose walls protected 30,000 Teke people. The siege, which Sobelev conducted according to all the rules of warfare, lasted a month and a half before ending in a brilliantly executed storm. Now it remained to comb the surrounding settlements as the Teke warriors hiding there still represented a threat to the civilian inhabitants. The village of Askhabad, located forty-five kilometres south-east of Geok Tepe, was the first place that the Russian forces headed for.
This time bloodshed was avoided: the Teke did not put up any resistance. This positive turn of events was much influenced by an incident that took place not long before. The White General was leading a small detachment on a reconnaissance raid, during which he unexpectedly came upon armed Teke warriors in festive dress. Skobelev's biographer, the correspondent Vasily NemirovichDanchenko, gives this description of the ensuing parley:
Генерал-лейтенант Иван Лазарев, кавалер орденов Святого Георгия III и II степени. Литография Василия Грацианского, опубликованная в журнале «Нива». 1879 год. Lieutenant General Ivan Lazarev, holder of the Order of St George, third and second class. Lithograph by Vasily Gratsiansky published in the magazine Niva. 1879.
Строительство Закаспийской (позже — Транскаспийской) железной дороги было начато в ноябре 1880 года. Через пять лет она достигла Асхабада, а в 1899 году — Ташкента. Станция Бахми. Фотография 1890 года. Construction of the TransCaspian railway began in November 1880. Five years later it reached Askhabad, and in 1899 Tashkent. The Bakhmi station. 1890 photograph.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Ashabad1.qxd
12/14/09
15:48
«Генерал М. Д. Скобелев на коне». С картины Николая Дмитриева-Оренбургского. 1883 год. Художник Дмитриев-Оренбургский получил известность как баталист во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов, когда находился в действующей армии. Его талант высоко ценил Василий Верещагин.
Page 86
войск и проведение телеграфной линии для связи с Красноводском, откуда предстояло выступить русскому отряду. Для перевозки провианта и амуниции у местного населения были закуплены тысячи верблюдов. Для снабжения войск питьевой водой бакинскому заводу Нобеля был заказан опреснитель, который давал до 25 тысяч ведер воды в сутки. Воду развозили по
Название города Ашхабад (туркменское Ашгабат) принято переводить как «город любви». «Любовь» по-туркменски звучит как «ышк» или «ашык», «аббат» — город. Однако у историков и языковедов есть и другие версии происхождения этого названия. Возможно, «Ашк» — имя одного из парфянских царей, чья резиденция Ниса находится неподалеку от города. По некоторым научным данным, в 329 году до н. э. в Нисе остановилась армия Александра Македонского.
General Skobelev on Horseback. From a painting by Nikolai DmitriyevOrenburgsky. 1883. The artist Dmitriyev-Orenburgsky made his name with battle scenes during the Russo-Turkish War of 1877—78, when he was with the army in the field. The great war artist Vasily Vereshchagin rated his talent highly.
86
железной дороге в цистернах и простых бочонках. По пути следования войск создавались укрепленные временные поселения, лазареты и склады. Вместе с солдатами в пустыню шла цивилизация. В конце ноября 1880 года русский отряд численностью семь тысяч человек подошел к крепости Геок-Тепе, за стенами которой укрылись более тридцати тысяч те-
“Skobelev reproached them over some matters. They displayed submissiveness. “ 'And if you try to rebel, I shall punish you as an example.' “ 'The Teke never lie…' “ 'If that is true,' the General said, turning to his guards, 'then would you gentlemen be so good as to ride back. The Teke will be my escort.' “And then something unprecedented occurred. The general rode alone, surrounded by 700 desperate enemies, into Askhabad. They accompanied him for twenty versts. And, of course, neither his previous victories, nor fear of his name could have given him the popularity among them that this journey did. From that moment he became the idol of the entire Teke tribe.”
“Water brings everything to life” Askhabad, the Brockhaus and Efron Encyclopaedic Dictionary informs us, “was in 1881 the chief settlement of the Akhal-Teke oasis and consisted of no more than 500 nomad tents. When the village became the seat of the administration of the subjugated region it began to attract considerable numbers of
кинцев. Осада, которую вел Скобелев по всем правилам военного искусства, длилась полтора месяца и наконец увенчалась блестящим штурмом. Теперь предстояло прочесать окрестные селения: текинские воины, скрывавшиеся там, еще представляли угрозу для мирных жителей. Аул Асхабад, находившийся в сорока пяти километрах к юго-востоку от ГеокТепе, был первым, куда направились русТелеграфный аппарат стрельчатый циферблатный. 1875—1880 годы. Отдавая приказ провести телеграф в пустыне, Михаил Скобелев хорошо понимал, какую ценность во время войны представляет собой своевременно полученная информация. A dial telegraph. 1875—80. Mikhail Skobelev gave orders for a telegraph line to be laid across the desert, understanding well the value of timely information during wartime.
incomers, mainly workers and petty tradesmen from Persia, Khiva and the Caucasus. In 1884 the population of Askhabad already stood at almost 4,000. By November 1886 the population numbered 10,423, not counting the military.” Although historians date the appearance of the Teke settlement of Askhabad to the eighteenth century, finds made by archaeologists excavating on Akdepe hill on the outskirts of present-day Ashkhabad indicate that human beings were already living here in the fifth millennium BC. Artefacts from a whole range of periods from the Bronze Age to the Middle Ages have been found, as well as the remnants of fortress walls. This community
Так выглядели защитники крепости Геок-Тепе. Фотография 1881 года. «Туркмены чрезвычайно храбры; хотя они и занимаются земледелием и скотоводством, но главная страсть их — набеги и хищничество, доставляющие им добычу, пленных, а также почет и славу между соплеменниками» — так писали в журнале «Нива» в 1881 году.
87
ские войска. На этот раз кровопролития удалось избежать: текинцы не оказали сопротивления. Этому во многом способствовала история, случившаяся незадолго до похода на аул. «Белый генерал» с небольшим отрядом отправился в разведывательный рейд, во время которого они неожиданно столкнулись с вооруженными текинцами в праздничных костюмах. Состоялись переговоры, которые биограф Скобелева, корреспондент Василий Немирович-Данченко, описал так: «Скобелев обратился к ним с какими-то укорами. Они изъявили покорность. — А если вы попробуете восстать, то я накажу вас примерно. — Текинцы никогда не лгут...
This is what the defenders of the Geok Tepe fortress looked like. 1881 photograph. “The Turkmen are extraordinarily brave. Although they also engage in agriculture and animal husbandry, their chief passion is raiding and preying on others, which provides them with booty, prisoners and also honour and glory among their fellows,” Niva informed its readers in 1881.
was evidently destroyed during the Mongol invasion in the thirteenth century. But even after that people settled here: not far from Akdepe a cemetery from the fourteenth to seventeenth centuries has been found. “Water brings everything to life” an old Eastern saying proclaims. It was thanks to water that flourishing oases formed in the dry steppes and shifting sands of Turkistan. “The wealth of the Askhabad district lies in the large and small streams and springs that have their origin in the Kopet-Dag range, then the water courses and wells,” wrote Captain Agabekov, one of those who explored the area in the late 1800s. “The biggest water artery is the Askhabad stream that flows from the Bukry-Gioz springs close to the ancient fortress of Nisa. It irrigates part of the town and the nomad settlement of Askhabad. Besides the natural water resources there are also man-made kiarizy — underground water conduits. The settlement of Askhabad is in an exceptional position with regard to the large number of kiarizy it uses.” After becoming the administrative centre of the Trans-Caspian region Askhabad grew and flourished. By 1901 the town had a pop-
— Если так, господа, — обратился генерал к своей охране, — не угодно ли вам ехать обратно. Текинцы составят мой конвой. И тут совершилось небывалое. Генерал один, окруженный семьюстами отчаянными врагами, верхом поехал в Асхабад. Двадцать верст они сопровождали его. И, разумеется, ни его прежние победы, ни страх его имени не могли составить ему такой популярности между ними, как эта поездка. С той минуты он стал кумиром уже всего племени теке».
«От воды оживает всё» Асхабад, как свидетельствует «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», «в 1881 г. был главным аулом Ахалтекинского оазиса и состоял не более как из 500 кибиток; с обращением же А. в местопребывание управления покоренного края он стал привлекать к себе немало пришлых людей, преимущественно рабочих и мелких торговцев из Персии, Хивы и Кавказа. В 1884 г. численность асхабадского населения доходила уже почти до 4000 чел. <…> К ноябрю 1886 г. в А. население было уже 10423 чел., не считая войск…» Хотя возникновение текинского селения Асхабад историки относят к XVIII веку, находки археологов, проводивших раскопки на холме Акдепе, расположенном на окраине современного Ашхабада,
The name Askhabad (Ashgabat in Turkmen) is customarily translated as “the city of love”. This version derives it from the Persian words ashq — “love” and abad — “a settlement”. But historians and linguists have other explanations of the origin of the name. Ashk may be the name of a Parthian king whose residence of Nisa once lay not far from the city. According to some scholarly data, in 329 BC Alexander the Great's army made a stop at Nisa.
«Пушка». Этюд Василия Верещагина. 1882 год. Во время осады Геок-Тепе русская артиллерия вела разрушительный огонь по стенам крепости, которые текинцы пытались отстраивать заново. Cannon. A study by Vasily Vereshchagin. 1882. During the siege of Geok Tepe the artillery directed destructive fire at the walls of the fortress, which the Teke tried to rebuild.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Ashabad1.qxd
12/14/09
15:48
Page 88
свидетельствуют, что люди жили здесь еще в пятом тысячелетии до нашей эры. Были найдены также предметы самых разных эпох — от бронзового века до средневековья — и остатки крепостных стен. Городище, судя по всему, было разрушено в XIII веке во время татаро-монгольского нашествия. Однако и после этого здесь селились люди: неподалеку от Акдепе было найдено кладбище ХIV—ХVII веков.
«От воды оживает всё», — гласит старинная восточная поговорка. Именно благодаря воде в туркменских засушливых степях и зыбучих песках образуются цветущие оазисы. «...Богатство Асхабадского уезда — это большие и малые ручьи и родники, берущие начало с хребта Копет-Дага, затем кяризы и колодцы… — писал один из исследователей этого края капитан Агабеков в конце XIX века. — Большая водная артерия — ручей Асхабад, вытекающий из родников Букры-Гёз близ древней крепости Ниса. Он орошает часть города Асхабад и аул Асхабад... Кроме естественных водных богатств имеются еще искусственные — кяризы, т. е. подземные водопроводы. Аул Асхабад в пользовании кяризами имеет исключительное положение в их многочисленности…» Асхабад, ставший административным центром Закаспийской области, рос и процветал. В 1880-х годах были проложены две железнодорожные ветки Асхабад– Каспий и Асхабад–Ташкент. К 1901 году население города составляло более 36 тысяч человек, правда, дома строились преимущественно одноэтажные — по причине частых землетрясений. Не миновали город и революционные настроения: в 1905 году здесь развернули агитацию социал-демократы, а в июне 1906 года вспыхнуло восстание гарнизо-
Руины древнего города Ниса, столицы Парфянского царства, существовавшего с III века до н. э. по III век. Ныне здесь, в 18 километрах от Ашхабада, располагается историко-архитектурный комплекс. Современная фотография.
“Ships of the desert” against the background of the ruins of Merv, one of the most ancient cities in Central Asia, situated in the south-east of Turkmenistan. Present-day photograph.
The ruins of ancient Nisa, the capital of the Parthian kingdom that existed from the third century BC to the third century AD. Now the site, 18 kilometres from Askhabad, is a historicalarchitectural complex. Present-day photograph.
89
Слева. Горный массив Копет-Даг отделяет Туркмению от Ирана. Здесь берут свое начало горные реки, питающие долину у северного подножия гор, где и находится Ашхабад. Современная фотография. Left. The Kopet-Dag range separates Turkmenia from Iran. It is the starting point of the mountain streams that feed the valley at its northern foot in which Askhabad lies. Present-day photograph.
ulation of over 36,000, although its buildings were mainly single-storey due to the frequent earthquakes. Revolutionary upheavals did not pass the town by: in 1905 the Social Democrats mounted a propaganda campaign here and in June 1906 the garrison staged a mutiny that was joined by railway workers. The rising was put down and its ringleaders brought to trial. In March 1917 (immediately after the February Revolution in Petrograd) a soviet of workers' and soldiers' deputies appeared in Askhabad, but the majority of its members were Socialist Revolutionaries, Mensheviks and Pan-Turkists. In December 1917 the Bolsheviks seized power in the town, but in the
«Корабли пустыни» — верблюды на фоне руин Мерва, древнейшего города Средней Азии, расположенного в юговосточной части Туркменистана. Современная фотография.
на, к которому примкнули железнодорожники. Восстание было подавлено, а зачинщики преданы суду. В марте 1917 года (сразу после февральских событий в Петрограде) в Асхабаде появился Совет рабочих и солдатских депутатов, однако большую его часть составляли эсеры, меньшевики и пантюркисты. В декабре 1917-го власть в городе захватили большевики, а летом 1918 года она снова перешла к эсерам и меньшевикам. Большевистские командиры и комиссары, оказавшие сопротивление, были расстреляны. Через год, в июле 1919 года, части Красной Армии установили здесь Советскую власть. Не обошлось и без переименований: Асхабад (или Ашгабад, как
summer of 1918 it again passed to the SRs and Mensheviks. The Bolshevik military commanders and commissars who resisted were shot. A year later, in July 1919, units of the Red Army established Soviet rule here. The town, like so many, underwent a change of name: Askhabad became Poltoratsk in honour of Pavel Poltoratsky who had been executed for trying to hold onto power in the town in the summer of 1918. At first Poltoratsk was a regional centre of the Turkistan Autononous Soviet Socialist Republic, then in October 1924 it became the capital of the newly-formed Turkmen Soviet Socialist Republic. In 1927 the city regained its earlier “national” name — from now on it was Ashkhabad in Russian, Ashgabat in Turkmen.
Tragedy and Brave Recovery
Ритон, сосуд для пития в виде рога животного. II век до н. э. Старая Ниса.
A rhyton drinking vessel in the shape of an animal horn. 2nd century BC. Old Nisa.
Looking at today's Ashkhabad, its white marble buildings and broad avenues, it is hard to imagine that sixty years ago the place was heaps of ruins. In the early hours of 6 October 1948 extremely powerful earthquake with an epicentre just thirty kilometres from the city
порой его именовали) назвали Полторацком — в честь Павла Полторацкого, расстрелянного за попытку удержать в городе власть летом 1918-го. Полторацкий стал большевиком в семнадцать лет — в 1905 году. Работал наборщиком в типографии, в Ростове-на-Дону и в Баку занимался коммунистической пропагандой, побывал в тюремном заключении. В Средней Азии он оказался в 1917 году, стал делегатом Первого Всероссийского съезда Советов, комиссаром труда в правительстве Советского Туркестана и председателем Совета народного хозяйства республики. Кроме того, он организовывал первые отряды Красной гвардии и был редактором «Советского Туркестана» — первой большевистской газеты в Закаспийском крае. Сначала Полторацк являлся областным центром Туркестанской АССР, а в октябре 1924 года стал столицей новообразованной Туркменской ССР. В 1927-м городу вернули прежнее «национальное» имя, хотя и с небольшим изменением. Отныне он стал называться Ашхабад.
Трагедия и подвиг При взгляде на современный Ашхабад, его беломраморные здания и широкие проспекты, трудно представить, что шестьдесят лет назад здесь лежали груды развалин… В ночь на 6 октября 1948 года сильнейшее землетрясение, эпицентр которого
destroyed the Turkmen capital in seconds. Around 100,000 people perished; tens of thousands were injured. Unexpectedly Ashkhabad found itself cut off from the outside world: the airport, telegraph office, railway station and nearly all the other buildings collapsed instantly, demolished by the highmagnitude tremor. The ground literally reared up and broke open in cracks that swallowed houses and people.
«Толкучка» — воскресный базар в Ашхабаде, который славится разнообразием восточных ковров. Современная фотография. The Sunday bazaar at Askhabad, which is noted for the variety of oriental carpets on offer. Presentday photograph.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Ashabad1.qxd
12/14/09
15:48
Page 90
находился в тридцати километрах от города, в считанные секунды разрушило столицу Туркмении. Около ста тысяч человек погибли, десятки тысяч были ранены. Неожиданно Ашхабад оказался отрезан от окружающего мира: аэродром, телеграф, железнодорожный вокзал и почти все здания рухнули в одночасье, подкошенные де-
помощи раненым. Во многом помог опыт Великой Отечественной, да и ситуация почти не отличалась от фронтовой: хирургические инструменты просто кипятили в ведрах, установленных на кострах. Оперировали при свете керосиновых ламп. Когда страна и весь мир узнали об ашхабадской трагедии, на помощь уцелевшим жителям туркменской столицы направились десятки тысяч добровольцев, из ближайших городов выехали колонны грузовиков с медикаментами, продовольствием и теплыми вещами. Из разных концов Советского Союза, изнуренного недавней войной, полетели нагруженные транспортные самолеты. После восстановления железнодорожного пути пошли эшелоны с продовольствием и строительными материалами…
Расчистка завалов в те дни была первоочередной задачей: людей не покидала надежда обнаружить под ними оставшихся в живых земляков. На пятый день из спасенных фондов Госбанка выдали зарплату — по четыре оклада, и хотя деньги в те дни потеряли всякий смысл, сам факт внушал уверенность в будущем. Чтобы хоть как-то отвлечь людей, стали показывать фильмы на «кинопередвижке» — портативной киноустановке с электрогенератором. Вернее, фильм — на местной киностудии нашли одну-единственную чудом уцелевшую пленку. А через несколько дней в город пришло и электричество — его начали вырабатывать дизельные установки электропоезда. Вскоре восстановленный хлебозавод выпек первые тонны хлеба, в некоторых школах возобновились занятия, заработали металлургический завод и текстильная фабрика — в то время крупнейшее предприятие города. Ашхабад превратился в одну огромную стройплощадку: год за годом из руин начал
Ниже. Мечеть Эртогрулгазы, вмещающая три тысячи человек, была построена в старом центре Ашхабада на средства исламских объединений Турции в 1998 году. Название она получила в память о туркменском предводителе, возглавившем в XIII веке переселение сельджукских племен в Малую Азию, где впоследствии их потомки создали Османскую империю. Below. The Ertogrul Ghazi mosque, which can hold 3,000 worshippers, was constructed in the old centre of Askhabad in 1998, funded by Turkish Islamic organizations. It was named in memory of the leader who instigated the migration of Turkic tribes to Anatolia in the 13th century, where his son founded the Ottoman Empire.
Слева. Бывшее здание ЦК Коммунистической партии Туркменистана было построено в 1952—1955 годах.
90
сятибалльным толчком. Земля буквально вставала на дыбы, шла трещинами, в которые проваливались дома и люди… Однако город не только стал местом массовой трагедии, но и явил пример удивительного героизма людей, переживших ужасные страдания и боль утрат… Не прошло и часа, как врачи на центральной площади приступили к оказанию экстренной
But the city was not just the site of a mass tragedy, but also presented an example of astonishing heroism on the part of those who had been through terrible sufferings and the pain of loss… Within one hour doctors began providing emergency treatment to the wounded on the city's central square. The experience of the Second World War was a great help and indeed the situation was little
Left. The former building of the Central Committee of the Communist Party of Turkmenistan was built in 1952—55.
different from that at the front: surgical instruments were sterilized by boiling them in buckets over open fires. Surgeons operated by the light of oil lamps. When the country and the world learnt of the Ashkhabad tragedy, tens of thousands of volunteers rushed to the aid of the survivors of the Turkmen capital; columns of lorries left the nearest cities carrying medicine, food and
Ныне город Ашхабад является столицей независимой республики Туркменистан.
91
Today the city of Ashgabat is the capital of the independent republic of Turkmenistan.
подниматься новый прекрасный город. Прошли десятилетия, сменилось не одно поколение жителей туркменской столицы, но в памяти внуков и правнуков навсегда остались те скорбные дни. Каждый год на центральную площадь столицы — туда, где помещался госпиталь под открытым небом, — приходят люди. Теперь здесь расположен мемориальный комплекс с короткой надписью: «Жертвам землетрясения 1948 года в Ашхабаде».
Ахалтекинская — одна из древнейших в мире пород лошадей. Ее история насчитывает более двух тысячелетий. Лошади этой породы были выведены и совершенствовались коневодами Туркмении для долгих военных походов и сражений. The Akhal-Teke is one of the world's oldest breeds of horse. Its history goes back over 2,000 years. These animals were selected and improved by the horse-breeders of Turkistan for long military expeditions and battles.
Ниже. Площадь Нейтралитета (бывшая Карла Маркса) — главная площадь столицы Туркмении. Именно здесь после страшного землетрясения 1948 года был развернут полевой госпиталь. За последние годы на площади выстроены монументальный Президентский дворец (на фото слева) и Дворец Рухыет («Справедливость»), где заседает Меджлис (Совет Старейшин). Below. Neutrality (formerly Karl Marx) Square is the main square of the Turkmenian capital. It was here that a field hospital was set up after the terrible earthquake of 1948. In recent years two buildings have appeared here — the monumental Presidential Palace (on the left in the photograph) and the Ruhyyet Palace, which is the seat of the Mejlis (Council of Elders).
Мемориал жертвам землетрясения в центре Ашхабада. Современная фотография. The memorial to the victims of the earthquake in the centre of Askhabad. Present-day photograph.
warm clothing. Heavily-loaded transport planes flew from various corners of a Soviet Union exhausted by the recent war. After the railway had been repaired, trains arrived carrying food and building materials. The primary task at first was to clear the ruins: people still cherished the hope of find-
ing fellow-citizens alive beneath them. On the fifth day wages were paid from the recovered funds of the State Bank — four months' pay for each person, and although money had lost all meaning for the moment, this very act inspired confidence in the future. A few days later electricity returned to the city — provided by the diesel drive units of an electric train. Soon the reconstructed bread factory baked the first tons of bread; lessons were resumed in a few schools; the metallurgical works and the textile mill, then the biggest enterprise in the city, went back to work. Ashkhabad turned into a single huge building site: as the years passed a new beautiful city began to rise from the ruins. Decades went by, one generation of inhabitants succeeded another in the Turkmen capital, but grandchildren and great-grandchildren have never forgotten the great disaster. Every year people gather in the city's central square that was once an open-air field hospital. Now it features a memorial complex bearing the concise inscription “To the victims of the 1948 earthquake in Ashkhabad”.
Pericle.qxd
12/14/09
15:48
Page 92
ВЕЛИКИЕ О ВЕЛИКИХ
92
«Веком Перикла» принято называть время наивысшего политического и культурного расцвета Афин в V веке до н. э. Будучи лучшим оратором того времени и одним из лучших военачальников, Перикл фактически возглавлял афинское государство на протяжении тридцати лет. Ему удалось значительно расширить влияние Афин среди государств Греции, на Черном море и на полуострове Галлиполи, укрепить власть и превратить родной город в культурный центр греческого мира. При нем на Акрополе были возведены Парфенон, Пропилеи, храм Афины Ники и Одеон. Его современниками были величайшие драматурги Еврипид и Софокл, скульптор Фидий и философ Анаксагор. Мы предлагаем вниманию наших читателей фрагменты из сочинения Плутарха «Сравнительные жизнеописания», посвященные Периклу.
Герма, увенчанная изображением головы Перикла. Древнеримская копия с греческого оригинала работы Кресила, современника Фидия.
«Самый влиятельный человек в Афинах»
ПЛУТАРХ О ПЕРИКЛЕ
В молодости Перикл очень боялся народа: собою он казался похожим на тирана Писистрата; его приятный голос, легкость и быстрота языка в разговоре этим сходством наводили страх на очень старых людей. А так как он владел богатством, происходил из знатного рода, имел влиятельных друзей, то он боялся остракизма и потому не занимался общественными делами, но в походах был храбр и искал опасностей. Когда же Аристид умер, Фемистокл был в изгнании, а Кимона походы удерживали по большей части вне Эллады, тогда Перикл с жаром принялся за политическую деятельность. Он стал на сторону демократии и бедных, а не на сторону богатых и аристократов — вопреки своим природным наклонностям, совершенно не демократическим. По-видимому, он боялся, как бы его не заподозрили в стремлении к тирании, а кроме того видел, что Кимон стоит на стороне аристократов и чрезвычайно любим ими. Поэтому он и заручился расположением народа, чтобы обеспечить себе безопасность и приобрести силу для борьбы с Кимоном. Сейчас же после этого Перикл переменил и весь свой образ жизни. В городе его видели идущим лишь по одной дороге — на площадь и в Совет. Он отказался от приглашений на обеды и от всех такого рода дружеских, коротких отношений, так что во время своей долгой политической деятельности он не ходил ни к кому из друзей на обед; только когда женился его родственник Эвриптолем, он пробыл на пире до возлияния и тотчас потом встал из-за стола. <…> Перикл так же вел себя и по отношению к народу: чтобы не пресытить его постоянным своим присутствием, он появлялся среди народа лишь по временам, говорил не по всякому делу и не всегда выступал в Народном собрании, но приберегал себя… для важных дел, а все остальное делал через своих друзей и подосланных им других ораторов. …Некоторые думают, что он был прозван «Олимпийцем» за те сооружения, которыми украсил город, другие — что за его успехи в государственной деятельности и в командовании войском; и нет ничего невероятного, что его славе способствовало сочетание многих качеств, ему присущих. Однако из комедий того времени, авторы которых часто поминают его имя как серьезно, так и со смехом, видно, что это прозвище было дано ему главным образом за его дар слова: как они говорят, он гремел и метал молнии, когда говорил перед народом… Однако и сам Перикл был осторожен в речах и, идя к ораторской трибуне, молил богов, чтобы у него против воли не вырвалось ни одного слова, не подходящего к данному делу. Сочинений в письменном виде Перикл никаких не оставил, кроме народных постановлений; замечательных выражений его сохранилось тоже совсем мало. Вначале, как сказано выше, Перикл в борьбе со славою Кимона старался приобрести расположение народа; он уступал Кимону в богатстве и денежных средствах, которыми тот привлекал к себе бедных. Кимон приглашал каждый день нуждающихся граждан обедать, одевал престарелых, снял загородки со своих усадеб, чтобы, кто захочет, пользовался их плодами. Перикл, чувствуя себя побежденным такими демагогическими приемами… обратился к разделу общественных денег, как свидетельствует Аристотель. Раздачею денег на зрелища, платою вознаграждения за исполнение судейских и других обязанностей и разными вспомоществованиями Перикл подкупил народную массу и стал пользоваться ею для борьбы с Ареопагом…
…Перикл со своими приверженцами, приобретя большее влияние у народа, одолел Ареопаг: большая часть судебных дел была отнята у него при помощи Эфиальта, Кимон был изгнан посредством остракизма как сторонник спартанцев и враг демократии, хотя по богатству и происхождению он не уступал никому другому, хотя одержал такие славные победы над варварами и обогатил отечество большим количеством денег и военной добычи, как рассказано в его жизнеописании. Так велика была сила Перикла у народа! Между тем аристократическая партия, уже раньше видевшая, что Перикл стал самым влиятельным человеком в Афинах, все-таки хотела противопоставить ему какого-нибудь противника, который бы ослабил его влияние, чтобы в Афинах не образова-
сте с тем приобретая навык и познания в морском деле. <…> Проводя эти мероприятия, он руководился желанием освободить город от ничего не делающей и вследствие праздности беспокойной толпы и в то же время помочь бедным людям, а также держать союзников под страхом и наблюдением, чтобы предотвратить их попытки к восстанию поселением афинских граждан подле них. Но, что доставило жителям всего больше удовольствия и послужило городу украшением, что приводило весь свет в изумление, что, наконец, является единственным доказательством того, что просла-
Слева. Пропилеи. Реконструкция архитектора Луи Франсуа Филиппа Буатта. Конец XIX—начало XX века. Выше. Ордер храма Парфенон на Акрополе. Реконструкция архитектора Бенуа Эдуарда Ловио. Конец XIX—начало XX века. Перикл стал инициатором грандиозного строительства в Афинах: Парфенон, Пропилеи, Одеон — появлением в античной культуре этих шедевров европейцы обязаны именно ему. Руководил этими работами Фидий, архитектор и скульптор, близкий друг Перикла.
93
лась полная монархия. В противовес ему они выставили Фукидида из Алопеки, человека умеренного, бывшего в свойстве с Кимоном. Фукидид не был таким любителем войны, как Кимон; но он был больше склонен к общественной жизни и к занятию политикой. Оставаясь в городе и ведя борьбу с Периклом на трибуне, он скоро восстановил равновесие между приверженцами различных взглядов. <…> Уже с самого начала была в государстве, как в железе, незаметная трещина, едва-едва указывавшая на различие между демократической и аристократической партией; но теперь борьба между Периклом и Кимоном и их честолюбие сделали очень глубокий разрез в государстве: одна часть граждан стала называться «народом», другая — «немногими». Вот почему Перикл тогда особенно ослабил узду народу и стал руководствоваться в своей политике желанием угодить ему: он постоянно устраивал в городе какие-нибудь торжественные зрелища, или пиршества, или шествия, занимал жителей благородными развлечениями, каждый год посылал по шестидесяти триер, на которых плавало много граждан по восьми месяцев и получало жалованье, вме-
вленное могущество Эллады и ее прежнее богатство не ложный слух, — это постройка величественных зданий. Но за это, более чем за всю остальную политическую деятельность Перикла, враги осуждали его и чернили в Народном собрании. …Перикл представил народу множество грандиозных проектов сооружений и планов работ, требовавших применения разных ремесел и рассчитанных на долгое время, чтобы остающееся в городе население имело право пользоваться общественными суммами нисколько не меньше граждан, находящихся во флоте, в гарнизонах, в походах.
«Афина Варвакион» — мраморная древнеримская копия со знаменитой хрисоэлефантинной «Афины Парфенос» работы Фидия (438 год до н. э.). III век н. э.
Основой хрисоэлефантинных статуй было дерево, которое отделывалось золотом и слоновой костью. Оригинал до наших дней не сохранился.
12/14/09
15:48
minds about the greats
Pericle.qxd
Page 94
В еликие о великих
/
g reat
Аспазия родилась в городе Милет в Малой Азии. Она считала традиционный греческий брак высшей формой оскорбления женщины и поэтому выбрала судьбу гетеры. Она побывала в наложницах у персидского царя, но потом уехала в Афины, где и встретилась с Периклом, который влюбился в нее.
94
Выше. Мраморный бюст Аспазии. Древнеримская копия с греческого оригинала. Влюбившись в Аспазию, пятидесятилетний Перикл развелся со своей первой женой и привел гетеру в свой дом. Это вызвало негодование у большинства афинян, но Перикл был непоколебим. Аспазия оказалась идеальной женой: она освободила Перикла от всех домашних забот и воспитания его детей, чтобы он мог посвятить себя государственным делам. Более того, Перикл очень ценил ум Аспазии и часто советовался с ней, принимая важные решения. Ум Аспазии ценили современники Перикла — философы Анаксагор и Сократ, скульптор Фидий, драматурги Софокл и Еврипид, врач Гиппократ.
Между тем росли здания, грандиозные по величине, неподражаемые по красоте. Все мастера старались друг перед другом отличиться изяществом работы; особенно же удивительна была быстрота исполнения. Сооружения, из которых каждое, как думали, только в течение многих поколений и человеческих жизней с трудом будет доведено до конца, — все они были завершены в цветущий период деятельности одного государственного мужа. Правда, говорят, когда живописец Агафарх однажды хвалился, что он скоро и легко рисует фигуры живых существ, то Зевксид, услышав это, сказал: «А я так долго!» И действительно, легкость и быстрота исполнения не дает произведению ни долговечности, ни художественно-
«Аполлон и Марсий». Древнегреческий рельеф. IV век до н. э. Согласно древнегреческой мифологии, флейту изобрела богиня Афина, но выбросила ее, потому что при игре приходилось надувать щеки, а это обезображивало ее лицо. Флейту нашел сатир Марсий, научился на ней играть и вызвал бога Аполлона на соревнование. Аполлон явился с кифарой и стал победителем, а с Марсия велел содрать кожу. Выше. «Фидий и фриз Парфенона. Афины». С картины Лоуренса Альма-Тадема. 1868 год. Ниже. «Анаксагор и Перикл». С картины Августина Луи Белля. Первая половина XIX века. Философа Анаксагора, с которым Перикл был очень дружен, афиняне обвинили в оскорблении богов. Только благодаря красноречию Перикла казнь заменили изгнанием.
го совершенства. Напротив, время, затраченное на труд для исполнения его, возмещается прочностью и надежной сохранностью. Тем более удивления поэтому заслуживают творения Перикла, что они созданы в короткое время, но для долговременного существования. По красоте своей они с самого начала были старинными, а по блестящей сохранности они доныне свежи, как будто недавно окончены: до такой степени они всегда блещут каким-то цветом новизны и сохраняют свой вид не тронутым рукою времени, как будто эти произведения проникнуты дыханием вечной юности, имеют нестареющую душу! Всем распоряжался и за всем наблюдал у Перикла Фидий, хотя при каждом сооружении были великие зодчие и художники. Фукидид и ораторы его партии подняли крик, что Перикл растрачивает деньги и лишает государство доходов. Тогда Перикл в Собрании предложил народу вопрос, находит ли он, что издержано много. Ответ был, что очень много. «В таком случае, — сказал Перикл, — пусть эти издержки будут не на ваш счет, а на мой, и на зданиях я напишу свое имя». После этих слов Перикла народ, восхищенный ли величием его духа, или не желая уступить ему славу таких построек, закричал, чтобы он все издержки относил на общественный счет и тратил, ничего не жалея. Наконец, он вступил в борьбу с Фукидидом, рискуя сам подвергнуться остракизму. Он добился изгнания Фукидида и разбил противную партию. Когда таким образом был совершенно устранен раздор и в государстве настало полное единение и согласие, Перикл сосредоточил в себе и сами Афины и все дела, зависевшие от афинян, — взносы союзников, армии, флот, острова, море, великую силу, источником которой служили как эллины, так и вар-
вары, и верховное владычество, огражденное покоренными народами, дружбой с царями и союзом с мелкими властителями. Но Перикл был уже не тот, — не был, как прежде, послушным орудием народа, легко уступавшим и мирволившим страстям толпы, как будто дуновениям ветра; вместо прежней слабой, иногда несколько уступчивой демагогии, наподобие приятной, нежной музыки, он в своей политике затянул песню на аристократический и монархический лад и проводил эту политику согласно с государственным благом прямолинейно и непреклонно. По большей части он вел за собою народ убеждением и наставлением, так что народ сам хотел того же. Однако бывали случаи, когда народ выражал недовольство; тогда Перикл натягивал вожжи и, направляя его к его же благу, заставлял его повиноваться своей воле, действуя совершенно так же, как врач, который при продолжительной переменчивой болезни по временам дозволяет безвредные удовольствия, по временам же применяет сильные средства и спасительные лекарства. В народе, имеющем столь сильную власть, возникают, естественно, всевозможные страсти. Перикл один умел искусно управлять ими, воздействуя на народ главным образом надеждой и страхом, как двумя рулями: то он сдерживал его дерзкую самоуверенность, то при упадке духа ободрял и утешал его. Он доказал этим, что красноречие, говоря словами Платона, есть искусство управлять душами и что главная задача его заключается в умении правильно подходить к различным характерам и страстям, будто к каким-то тонам и звукам души, для извлечения которых требуется прикосновение или удар очень умелой руки. Однако причиной этого была не просто сила слова, но, как говорит Фукидид, слава его жизни и доверие к нему: все видели его бескорыстие и неподкупность. Хотя он сделал город из великого величайшим и богатейшим, хотя он могуществом превзошел многих царей и тиранов, из которых иные заключали договоры с ним, обязательные даже для их сыновей, он ни на одну драхму не увеличил своего состояния против того, которое оставил ему отец.
95
ному богам, когда они сражались с варварами, о безопасном для всех плавании по морю и о мире. Как стратег, Перикл славился больше всего своею осторожностью: он добровольно не вступал в сражение, если оно было опасно и исход его был сомнителен; тем военачальникам, которые рискованным путем получали блестящий успех и возбуждали общий восторг как великие полководцы, он не подражал и не ставил их себе в образец; он неизменно говорил согражданам, что, насколько от него зависит, они навсегда останутся бессмертны. Когда Перикл в своем отчете по должности стратега поставил расход в десять талантов, издержанных «на необходимое», то народ принял эту статью расхода без всяких расспросов, не входя в расследование этой тайны. Некоторые авторы, в том числе философ Феофраст, свидетельствуют, что каждый год Перикл посылал в Спарту по десяти талантов, которыми он задабривал правительство и тем отвращал войну. Этим способом он не покупал мир, а только выигрывал время, в которое мог спокойно приготовиться, чтобы потом успешнее вести войну. Итак, в этом муже достойна удивления не только умеренность и кротость, которую он сохранял в своей обширной деятельности, среди ожесточенной вражды, но и благородный образ мыслей: славнейшей заслугой своей он считал то, что, занимая такой высокий пост, он никогда не давал воли ни зависти, ни гневу и не смотрел ни на кого как на непримиримого врага. Как мне кажется, известное его прозвище, наивно-горделивое, заслужено им и не может возбуждать ни в ком зависти единственно потому, что Олимпийцем прозван человек такой доброй души, жизнь которого, несмотря на его могущество, осталась чистой и незапятнанной. <…> Люди, тяготившиеся при его жизни могуществом его, потому что оно затмевало их, сейчас же, как его не стало, испытав власть других ораторов и вожаков, сознавались, что никогда не было человека, который лучше его умел соединять скромность с чувством достоинства и
При Перикле был создан специальный фонд для раздачи малоимущим гражданам денег на посещение театра (так называемый теорикон). Ниже. Бронзовая фигура комического актера. 350—325 годы до н. э.
Когда спартанцы стали смотреть с неудовольствием на возвышение Афин, Перикл, желая еще более пробудить народную гордость и внушить гражданам стремление к великим делам, внес в Народное собрание предложение о том, чтобы все эллины, где бы они ни жили, в Европе или в Азии, в малых городах и больших, послали на общий съезд в Афины уполномоченных для совещания об эллинских храмах, сожженных варварами, о жертвах, которые они должны принести за спасение Эллады по обету, дан-
величавость с кротостью. А сила его, которая возбуждала зависть и которую называли единовластием и тиранией, как теперь поняли, была спасительным оплотом государственного строя: на государство обрушились губительные беды и обнаружилась глубокая испорченность нравов, которой он, ослабляя и смиряя ее, не давал возможности проявляться и превратиться в неисцелимый недуг. Перевод С. И. Соболевского
12/14/09
15:49
Page 96
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
OSLO1.qxd
Окруженный лесами и фьордами, этот город помнит еще времена викингов. Столица Норвегии Осло была основана в XI веке королем Харальдом III Сигурдссоном, по прозвищу Суровый. С юных лет Харальд прославился воинственным нравом: не будучи прямым наследником норвежского трона, сначала он поступил на службу к киевскому князю Ярославу Мудрому, а впоследствии женился на его дочери Елизавете. Харальд сражался в Малой Азии и Сирии, на острове Сицилия и в Болгарии, а свою смерть нашел на берегах Туманного Альбиона — в 1066 году вместе со своим войском он попытался завоевать Англию.
96
улица удачливого Наталья ПОПОВА / by Natalya POPOVA
гасконца
the street of the successful gascon
Вид улицы Карл-Юхансгате в рождественские праздники. Современная фотография. Karl Johans Gate during the Christmas season. Present-day photograph.
This city surrounded by woods and fjords still recalls Viking times. Oslo, the capital of Norway, was founded in the eleventh century by King Harald III Sigurdsson, known as Harald the Ruthless. Harald earned an early reputation for a warlike disposition: he was not the direct heir to the throne and as a youth he took service with Yaroslav the Wise, Grand Prince of Kiev, and eventually married his daughter, Yelizaveta. Harald fought in Asia Minor and Syria, on the island of Sicily and in Bulgaria, but he met his death at Stamford Bridge near York, at the head of the first army to try to conquer England in 1066. It should be said that he was not only a celebrated warrior and far-sighted politician, but also a poet: many verses of the time are attributed to him.
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
OSLO1.qxd
12/14/09
15:49
Page 98
замуж за брата Наполеона Жозефа. Вскоре Бернадот получил маршальский жезл. Большую популярность он завоевал в Швеции: его гуманное обращение с пленными солдатами этой страны стало причиной того, что государственный совет, собранный шведским королем Карлом XIII для избрания ему преемника, единогласно вынес решение предложить корону безродному гасконцу. Разумеется, сыграло политическую роль и его «родство» с Наполеоном. Бернадот оказался правителем справедливым и дальновидным, ради блага «своего» государства решился на разрыв отношений с наполеоновской Францией. После смерти Бернадота (кстати, его потомки правят Швецией и по сию пору) его современников потрясло известие о том, что при осмотре на теле монарха была обнаружена татуированная надпись: «Смерть королям!»
«Вид на Кристианию с горы Экеберг». С картины Маргрет Кристин Толстрап. 1814 год. В истории Норвегии 1814 год стал переломным: датский король уступил свои права на эту страну шведскому королю. Однако Карл XIII принес присягу «управлять Норвегией согласно с ее конституцией и ее законами». View of Christiania from Mount Ekeberg. From a painting by Margrethe Kristine Tholstrup. 1814. The year 1814 brought major changes to Norway: the Danish monarch ceded his rights to the country to the King of Sweden. But Charles XIII took an oath “to govern Norway in accordance with its constitution and its laws”.
Осло был основан Харальдом как торговое поселение, но в 1624 году его дотла уничтожил пожар, и король Кристиан IV приказал его жителям селиться в другом месте, ближе к крепости Акерс-хюс. Новый город назвали Кристианией. Первоначальное имя было возвращено норвежской столице лишь в 1924 году.
Королевский дворец является основной резиденцией короля Норвегии, здесь находится его рабочий кабинет и устраиваются официальные приемы. The Royal Palace is the chief residence of the King of Norway. It is his workplace and also the venue for official receptions.
Королевская дорога
полк — прямо скажем, пошел по стопам своего прославленного земляка д'Артаньяна. Дослужился до сержанта, а после революции сделал головокружительную военную карьеру: в тридцать один год стал бригадным генералом. Женился на дочери судовладельца Дезире Клари, бывшей невесте Наполеона. Впрочем, с императором ему все-таки удалось породниться: старшая сестра Дезире вышла
Левее. Бернадин Эжени Дезире Клари, будущая королева Швеции Дезидерия (с 1818 года). Фрагмент портрета работы Франсуа Паскаля Симона Жерара. 1808 год.
Гасконец на троне Карл-Юханс-гате, главная магистраль Осло, названа так в честь короля Швеции и Норвегии Карла XIV Юхана. Его восхождение на трон — одно из удивительнейших событий наполеоновской эпохи. Ведь по происхождению он даже не был дворянином! Жан Бернадот родился во французской провинции Гасконь в семье адвоката, из-за бедственного положения семьи завербовался солдатом в пехотный
Дезире Клари в юности была убежденной республиканкой. В 1799 году в браке с Бернадотом она родила сына Оскара, которому в 1844 году было суждено взойти на престол Швеции и Норвегии под именем Оскар I.
Bernardine Eugénie Désirée Clary, from 1818 Queen Desiree of Sweden. Detail of a portrait by François Pascal Simon Gérard. 1808.
In her youth Desirée Clary was a convinced republican. In 1799 she gave Bernadotte a son, Oscar, who was destined to ascended to the throne of Sweden and Norway in 1844 as Oscar I.
1624 it was completely destroyed by fire and King Christian IV ordered the inhabitants to resettle in a different place, closer to the fortress of Akershus. The new city was given the name Christiania and the Norwegian capital regained its original name only in 1924.
ing events of the Napoleonic era. Jean-Baptiste Jules Bernadotte was born into the family of a lawyer in the French province of Gascony. His family's poverty prompted him to enlist as a soldier in an infantry regiment — you might say that he followed in the footsteps of his celebrated countryman D'Artagnan. He rose to the rank of sergeant, but after the revolution his military career became meteoric: at the age of thirty-one he was already a brigadier general. He married Désirée Clary, a ship-owner's daughter who had once been engaged to Napoleon. He also became related to the Emperor by marriage: Désirée's older sister married Napoleon's brother Joseph. Soon Bernadotte received his marshal's baton. The French commander made himself very popular in Sweden: his humane treatment of captured soldiers from the Nordic country resulted in the council of state summoned by childless King Charles XIII to choose his successor unanimously deciding to offer the crown to the low-born Gascon.
A Gascon on the Throne
The Royal Road
Karl Johans Gate, Oslo's main street, is named in honour of Karl XIV Johan (or Charles XIV John), King of Sweden and Norway. The appearance on the throne of this man, who was not even of noble origin, is one of the astonish-
Karl Johans Gate links two dominant features in the centre of the Norwegian capital — the Central Railway Station and the Royal Palace. The three-storey railway station is considered the gateway to Oslo. From the sta-
Harald founded Oslo as a trading settlement, but in
Здание дворца находится на холме посреди парка, а перед ним возвышается статуя Карла XIV Юхана. Вход во владения короля охраняют гвардейцы в котелках, украшенных пучками перьев, и в темно-синих жилетах с зелеными погонами. Смена караула, происходящая каждый день в 13.30, всегда привлекает толпы туристов. И хотя норвежские монархи славятся своей демократичностью (один из них в годы экономического кризиса даже ездил на общественном транспорте, подавая соотечественникам пример бережливости), вход в резиденцию для туристов закрыт.
Слева. Генерал Жан Батист Бернадот во время Итальянской кампании 1797 года. В этой кампании Бернадот впервые сражался бок о бок с Наполеоном. Портрет работы Жака Франсуа Свебаха. Left. General Jean-Baptiste Bernadotte during the Italian Campaign of 1797. It was in that campaign that Bernadotte fought for the first time side-by-side with Napoleon. Portrait by Jacques François Swebach.
99
Улица Карла Юхана связывает две доминанты центра норвежской столицы — Центральный железнодорожный вокзал и Королевский дворец. Трехэтажное здание вокзала считается воротами в Осло, с привокзальной площади можно добраться в любой район города — автобусом, трамваем или метро. Улицу проложили в царствование Карла Юхана, но поначалу ее назвали Дворцовой и лишь после смерти короля переименовали в его честь. По замыслу архитектора Ханса Дитлева Францискуса фон Линстоу, проектировавшего многие здания норвежской столицы, этой улице предстояло стать парадной витриной города, «норвежскими Елисейскими полями». Возведение Королевского дворца по проекту Линстоу было начато в 1825 году. При закладке первого камня присутствовал сам Карл Юхан, которому не довелось дожить до окончания строительства, продолжавшегося 25 лет: дворец достался его сыну — королю Оскару I. Впрочем, потомки Бернадота большую часть времени проводили в Стокгольме и лишь изредка бывали здесь. После разрыва унии со Швецией в 1905 году норвежцы избрали своим королем датского принца Карла, взошедшего на трон под именем Хокона VII. Дворец он сделал своей постоянной резиденцией.
Ниже. Памятник основателю Осло Харальду Суровому выполнен по проекту скульптора Ларса Утне в 1905 году. Below. The monument to Harald Hardrada, Harald the Ruthless, the founder of Oslo, was created to the design of the sculptor Lars Utne in 1905.
Справа. Памятник королю Хокону VII, созданный норвежским скульптором Нильсом Асом, был установлен перед Королевским дворцом в 1972 году.
tion square you can reach any part of the city by bus, tram or underground. The street was laid out in the reign of Karl XIV Johan, but at first it was known as Slotsvejen (Palace Street) and was only renamed in his honour after his death. According to the concept of the architect Hans Ditlev Franciscus von Linstow, who designed many buildings in the capital, it was to become the grand showcase of the city, a Norwegian Champs-Elysées. Construction of the Royal Palace to Linstow's design began in 1825. Karl Johan attended the laying of the foundation stone, but he was not destined to see the building completed as that took 25 years. Its first occupant was his son, King Oscar I. Bernadotte's descendants spent most of their time in Stockholm, however, and rarely came here. After the dissolution of the union in 1905, the Norwegians elected the Danish prince Karl
Right. The monument to King Haakob VII by the Norwegian sculptor Nils Aas was set up in front of the Royal Palace in 1972.
as their king and he took the throne with the name Haakon VII, making the palace his permanent residence.
From University to Parliament Close to the Royal Palace there are two museums on Karl Johans Gate — the History Museum and the National Gallery where you can see Edvard Munch's famous Scream (Oslo also has a separate museum devoted to the artist). The History Museum contains
Харальд Суровый был не только прославленным воином и дальновидным политиком, но и поэтом: известно множество вис (стихотворений), которые ему приписываются. Одно из них обращено к жене Ярославне и приобрело популярность в России благодаря переводам таких поэтов, как Николай Львов, Константин Батюшков и Алексей Толстой. Harald the Ruthless was not only a celebrated warrior and far-sighted politician, but also a poet: many verses from the time are attributed to him. One of them is addressed to his wife Elisabeth, daughter of Yaroslav the Wise, and has become popular in Russia through translations by such poets as Nikolai Lvov, Konstantin Batiushkov and Alexei Tolstoi.
12/14/09
15:49
Page 100
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
OSLO1.qxd
До 1811 года в Норвегии не было университета, и состоятельные граждане отправляли своих детей учиться в Копенгаген. Датские власти долгое время не давали разрешения на открытие этого заведения, опасаясь, что развитие просвещения в Норвегии приведет к подъему национального движения.
Национальный театр открылся 1 сентября 1899 года тремя премьерными постановками драм Ибсена, Бьёрнсона и Хольберга, чьи имена увековечены на главном фасаде. После открытия язвительные критики за роскошный купол и помпезный интерьер в стиле рококо окрестили театр «мечетью».
Слева. Сегодня Университет Осло входит в двадцатку лучших университетов Европы.
Left. Today the University of Oslo ranks among the top twenty in Europe.
Неподалеку от Королевского дворца на Карл-Юхансгате находятся два музея — Исторический и Национальная галерея (где можно увидеть знаменитое полотно Эдуарда Мунка «Крик», и, кроме того, в Осло есть музей, посвященный этому художнику). В Историческом музее собраны этнографические экспонаты, множество предметов эпохи викингов, экспозиции, посвященные сибирским народностям, а также богатая коллекция монет. По соседству с музеями находится старое здание Университета Осло — сейчас в нем размещается юридический факультет. Университет был основан в 1811 году, а здание на Карл-Юханс-гате появилось чуть позже. Автором этого проекта стал модный в то
Справа. Здание Исторического музея, построенное в 1903 году, стало первым образцом норвежского югендстиля, более строгого, чем европейский модерн. Right. The building of the History Museum, constructed in 1903, was the first example of Norwegian Jugendstil, more austere than the European Art Nouveau.
101
100 От старинной Кристиании на Карл-Юханс-гате сохранилась
время немецкий архитектор Карл Фридрих Шинкель. Университет Осло — крупнейший и старейший в Норвегии, сейчас здесь учится более 27 тысяч студентов, а среди преподавателей есть лауреаты Нобелевской премии. Кстати, именно в Осло проходит торжественная церемония вручения Нобелевской премии мира — неподалеку от Карл-Юханс-гате, в городской ратуше. А один из ее лауреатов, знаменитый путешественник Фритьоф Нансен, родился в пригороде Осло. Кроме власти короля в Норвегии есть и власть народная. Стортинг, местный парламент, появился в 1814 году, когда стране была дарована конституция, а строительство здания на Карл-Юханс-гате по проекту шведского архитектора Эмиля Виктора Ланглета было закончено в 1866-м (до этого времени засе-
дания проводились в разных местах, даже в аудиториях университета). Парламент «сторожат» львы, которые, как гласит местная легенда, изваял один из заключенных, работавших на стройке, и получил за это помилование. Зимой на площади перед парламентом заливают каток, весьма популярный в городе.
Центр светской жизни Интересная история связана с появлением на КарлЮханс-гате Национального театра. После того как в 1877 году сгорело старое здание, находившееся близ крепости Акерсхюс, депутаты в парламенте были категорически против появления «увеселительного» заведения по соседству с ними. Лишь через
even in the university's lecture halls. The Storting is “guarded” by lions that according to local legend were sculpted by one of the prisoners who worked on the construction site, for which he was granted his freedom. The skating-rink that is installed in front of the parliament building in winter is very popular in the city.
рыночная площадь Стурьторвет, где находится кафедральный собор. Рядом — галерея из красного кирпича, бывшие базарные ряды, где ныне размещаются рестораны и антикварные магазины.
The Centre of Social Life
One remnant of old Christiania on Karl Johans Gate is the market square — Stortorvet, on which the cathedral stands. Alongside is a red-brick gallery, a former bazaar or arcade whose halls now contain restaurants and antique shops. ethnographic exhibits, a large number of artefacts from the Viking period, displays devoted to the native peoples of Siberia and also a rich collection of coins. Close to the museums is the old building of Oslo University that now houses the faculty of law. The university was founded in 1811, but the building on Karl Johans Gate appeared slightly later. It was designed by the then-fashionable German architect Karl Friedrich Schinkel. Oslo University is the largest and oldest in Norway. Today it has over 27,000 students. Several Nobel Prizewinners have taught there. Incidentally, Oslo is the setting each year for the award ceremony of the Nobel Peace Prize, held in the City Hall, which also stands on Karl Johans Gate. One of its winners, the famous explorer Fridtjof Nansen, was born not far from Oslo. Besides being the seat of the king, Oslo is the seat of the nation's parliament. The Storting appeared in 1814, when Norway was granted a constitution, but the building on Karl Johans Gate designed by the Swedish architect Emil Victor Langlet was completed only in 1866. Before that the parliament met in various places,
Below. The monument to Henrik Ibsen in front of the National Theatre was the work of the Norwegian sculptor Stephan Sinding.
The National Theatre opened on 1 September 1899 with three premier productions of plays by Ibsen, Björnson and Holberg, whose names are immortalized on the main façade. After the inauguration acrimonious critics called the building a “mosque” on account of its sumptuous dome and ostentatious interior in the Rococo style.
Until 1811 Norway had no university and wealthy people sent their children to study in Copenhagen. For many years the Danish authorities refused to sanction the opening of such an institution, fearing that the development of education in Norway would boost the movement for national liberation.
От университета к парламенту
Ниже. Памятник Генрику Ибсену перед зданием Национального театра создал норвежский скульптор Стефан Синдинг.
There is an interesting story connected with the appearance of the National Theatre on Karl Johans Gate. After the old building, situated near the Akershus fortress, burnt down in 1877, the members of parliament were categorically opposed to the appearance of a place of entertainment in their immediate vicinity. It was only nine years later that the son of the famous Norwegian dramatist Björnsterne Björnson (who, incidentally, was awarded the 1903 Nobel Prize for literature) managed to persuade the fastidious lawmakers that a theatre
Слева. Корабль эпохи викингов, найденный в могильном кургане, — это не только образец технического мастерства того времени, но и произведение искусства. На таких кораблях суровые скандинавы совершали свои походы в Англию, Гренландию и добирались до берегов Северной Америки. Left. A Viking-era ship found in a burial mound is not just an example of the technical craftsmanship of its day, but also a work of art. On vessels like these the stern Scandinavians made their voyages to Britain, Iceland, Greenland and even reached the shores of North America.
Здание городской ратуши, спроектированное Магнусом Паульсоном и Арнстейном Арнебергом, отражает национальный архитектурный стиль XX века. Красный кирпич придает фасаду вид строгий и торжественный. Убранство помещений изобилует красочными фресками, гобеленами и скульптурами. Справа. Рождественская ярмарка перед ратушей.
Oslo City Hall, designed by Magnus Poulsson and Arnstein Arneberg, reflects the national architectural style of the twentieth century. Red brick gives the outside of the building an austere, solemn grandeur. The interior decoration features abundant colourful frescoes, tapestries and sculptures. Below. The Christmas market in front of the City Hall.
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
OSLO1.qxd
12/14/09
15:49
Page 102
девять лет сын известного норвежского драматурга Бьёрнстьерне Бьёрнсона (получившего, кстати, Нобелевскую премию по литературе в 1903 году) смог убедить народных избранников в том, что театр — место вполне достойное того, чтобы украсить собой ансамбль центральной столичной улицы. Перед фасадом здания установлены статуи двух великих норвежских драматургов — Бьёрнсона и Ибсена. (Городские шутники утверждают, что Ибсен, прогуливаясь по утрам мимо памятника, картинно снимал шляпу.) У фонтана на площади перед театром принято назначать свидания. С именем Генрика Ибсена на Карл-Юханс-гате связано еще несколько мест. Одно из них — «Грандотель», напоминающий замок, украшенный флагами. Это заведение, можно сказать, долго оставалось центром светской жизни в Осло: здесь проводились приемы, выставки, концерты, а в 1912 году торжественно встречали Руаля Амундсена, вернувшегося с Южного полюса. «Гранд-кафе» при отеле посещали все знаменитые норвежцы, а для завсегдатая Ибсена всегда был зарезервирован персональный столик. Драматург имел обыкновение приходить сюда в полдень, он заказывал постные булочки к кофе и читал газету. Последнее десятилетие своей жизни Ибсен жил неподалеку от Королевского дворца, на Арбинс-гате, теперь в его квартире находится мемориальный музей. В предновогодние дни Карл-Юханс-гате облачается в сверкающие гирлянды, а перед старым зданием университета устанавливают гигантскую ель, огни на которой зажигаются в первый день рождественского поста. Главная улица Норвегии превращается в огромную праздничную ярмарку, тем более что та ее часть, которая ведет от вокзала к стортингу, в 2004 году была замощена камнем и сделана пешеходной. Здесь находятся лучшие в Осло рестораны, клубы, магазины и антикварные салоны, а также кафедральный собор. И повсюду уличные художники и музыканты, которые превратят неспешную прогулку по улице солдата-гасконца, ставшего королем, в маленький праздник.
Вход в здание стортинга охраняют два косматых льва, которые, как гласит городская легенда, оживают 21 декабря, в самую долгую ночь года, и рыщут по столичным улицам в поисках добычи. Другая легенда гласит, что по ночам в стортинге собирается Ночной совет, в который входят эльфы, гномы, тролли и прочие сказочные существа.
В уютных залах возрожденного дворца
The entrance to the building of the Storting is flanked by two shaggy lions that, according to a local legend, come to life on 21 December, during the longest night of the year, and prowl the city's streets in search of prey.
in the cosy rooms of a reborn palace «В выходные на Карл-Юханс-гате выходит нарядно одетый средний класс — украшение любой зажиточной страны, несбыточная пока мечта моего отечества, неизменный объект ненависти художников любых эпох», — писал журналист Петр Вайль в своей книге «Гений места». “At the weekend out onto Karl Johans Gate comes the smartly dressed middle class — an adornment of any prosperous country, an unrealizable dream so far for my own, an invariable object of hatred for the artists of all eras,” the journalist Piotr Vail wrote in his book Genius Loci.
102
Самый популярный каток в Осло — напротив здания парламента. Каждую зиму сюда приходят тысячи горожан, будто доказывая этим, что Норвегия — страна не только лыж, но и коньков. Слева. Уллер — скандинавский бог стрельбы из лука и зимней охоты — обычно путешествует по серебряным ледяным дорогам на коньках. The most popular skating-rink in Oslo is opposite the parliament building. Every winter thousands of citizens come there as if to prove that Norway is a country of skaters as well as skiers. Below. Ullr — the Norse god of archery and winter hunting — usually travels around the silvery frozen roads on skates.
was an establishment entirely worthy of adorning the ensemble of the capital's central street. The entrance to the building is decorated with statues of the two great Norwegian dramatists — Björnson and Ibsen. (Local wits claim that when passing the building on his morning stroll Ibsen would doff his hat to his own monument.) The fountain on the square in front of the theatre is a popular place to arrange to meet. Several more places on Karl Johans Gate are associated with Henrik Ibsen. One of them is the Grand Hotel, which looks like a castle hung with flags. It is an institution that might be said to have been for a long time the centre of social life in Oslo: it was the setting for parties, exhibitions and concerts, and the place where Roald Amundsen was formally welcomed home after reaching the South Pole. The Grand Café attached to the hotel was visited by all eminent Norwegians and a table was permanently reserved for Ibsen as a regular customer. The playwright was in the habit of coming here around noon. He ordered plain rolls with coffee and read the newspaper. In the last decade of his life Ibsen lived not far from the Royal Palace on Arbins Gate, where his apartment is now a memorial museum. As Christmas approaches Karl Johans Gate is decked in shining garlands. A huge Christmas tree is set up in front of the old building of the university and its lights are turned on in a ceremony on the first day of Advent. Norway's main street turns into a huge Christmas market, especially as the part between the railway station and the Storting was paved with stone in 2004 and became a pedestrian zone. This area contains Oslo's best restaurants, clubs, shops and antique dealers, but also the city's cathedral. And everywhere there are street artists and musicians: even a simple stroll along the street of the Gascon soldier who became a king turns into a special occasion.
Резиденция Талион Шереметевский Дворец – старинный дворянский особняк, построенный в XVIII веке. Сегодня он обрел былое великолепие. Это первый и пока единственный в России дворец с услугами пятизвездочного отеля, который гости могут арендовать для проживания. The Residence Taleon Sheremetev Palace is an old noble mansion built in the eighteenth century. Today it has regained its former splendour. It is the first, and as yet only, palace in Russia with five-star hotel services that can be rented as a temporary residence.
Увлечения / p astimes
grammofon.qxd
12/14/09
15:50
Page 104
Дверь нам открывает коренастый мужчина в шароварах и алой казацкой рубахе, подпоясанной расшитым кушаком. Хозяин, Владимир Игнатьевич Дерябкин, потомственный донской казак и гордится своим происхождением. Заслуженный артист России, клоун и дрессировщик медведей, автор песен и рассказов, а с 1998 года он — основатель единственного в России музея граммофонов и фонографов. Приглашая нас в первый зал, Дерябкин гордо сообщает о недавнем приобретении нового экспоната — фонографа «Лебединая шея», созданного фирмой «Эдиссон».
104
The door is opened by a thickset man in wide trousers and a bright red Cossack shirt, girdled with an embroidered sash. Our host, Vladimir Ignatyevich Deriabkin, is a hereditary Don Cossack and proud of his origins. He is also an Honoured Artist of the Russian Federation, a clown and beartrainer, the author of songs and stories, and, since 1998, the founder of Russia's only gramophone and phonograph museum. As he invites us into the first hall, Deriabkin proudly boasts of the new exhibit he recently acquired — a “swan-neck” Edison cylinder phonograph.
человекграммофон Полина АБРАМОВА / by Polina ABRAMOVA Фотографии Дмитрия КОЩЕЕВА / Photographs by Dmitry KOSCHEEV
the Gramophone Man
Увлечения / p astimes
grammofon.qxd
12/14/09
15:50
Page 106
Сам Владимир Игнатьевич говорит, что по музеям он не ходок. Они на него тоску нагоняют. Мол, в какой ни зайди, вроде и красиво, но холодно и не душевно. Дерябкин уверен: главное в музейном деле — режиссура. С ее помощью можно наполнить музей теплом и держать зрителя в постоянном напряженном ожидании чуда. «В музее обязательно надо подготовить какие-нибудь сюрпризы для посетителей. Как в цирке: вдруг — раз! — и неожиданный трюк», — делится своей философией музейного дела Владимир Игнатьевич. Все четыре комнаты в музее граммофонов отгорожены друг от друга гаражными шторами, которые поднимаются по одной лишь тогда, когда зрители ознакомились с предыдущей комнатой. Это поддерживает ощущение таинства происходящего. При входе в первую комнату включается запись голоса хозяина: «Свою коллекцию вам представляет заслуженный артист России Владимир Игнатьевич Дерябкин». Вот они, граммофоны, и все разные! В одной из комнат, как положено, сюрприз: стена оформлена под купе поезда, ведь большую часть своей жизни создатель музея провел в разъездах по миру. А в гостиной стоит агрегат, собранный из граммофонного раструба и самовара, прозванный одной маленькой гостьей музея «граммоваром». Коллекция Дерябкина насчитывает более трехсот старинных проигрывателей, однако останавливаться на достигнутом он не намерен. И в планах у него не только расширение экспозиции. Прирожденный артист, творческий и амбициозный, самолюбивый и требовательный, он не перестает искать новые грани своей личности. С двадцати лет пишет стихи, сейчас записывает песни. Любимые темы: цирк, любовь к России, гастрольная жизнь, родной Дон. Он хотел бы жить в XIX веке, в более «честное» время, как говорит он сам. Он всегда «играет только свои пластинки», про свою жизнь, свои принципы; он любит поговорить о себе. Исконный донской казак, вольный, честный и бескомпромиссный, патриот («Я в России — для России!»), он никогда не полагался на судьбу, предпочитая всего добиваться своими силами.
Страсть к коллекционированию Дерябкин объясняет просто: «Все красивое вызывает у меня желание заполучить это любой ценой». Однажды во время гастролей артист договорился о покупке очередного граммофона, оставалось лишь вынести его из дома предыдущего хозяина и доставить в гостиницу. Когда выяснилось, что двери дома слишком узки для того, чтобы вынести громоздкий тумбовый аппарат, Владимир Игнатьевич просто расширил дверной проем при помощи топора. Конечно, потом он устранил все последствия своего визита и сделал небольшой ремонт. Будущий артист родился в станице Каменская, что на Дону, в казацкой семье. Дерябкин любит говорить, что его небогатое детство было во много раз богаче детства современных детей. Кстати, уже тогда Сын Дерябкина, Владимир Дерябкин-младший, пошел по стопам отца и тоже работает с медведями. Один из самых известных его номеров называется «Медвежий автосервис». Deriabkin's son, Vladimir junior, has followed in his father's footsteps and also works with bears. One of his best known numbers is the “Bear's Car Repairs”.
Справа. Аттестат зрелости Владимира Дерябкинастаршего. Учеба никогда не была его сильным местом. Right. Vladimir Deriabkin senior's school-leaving certificate. Book learning was not his forte.
106 Соединение несовместимого порой приводит к созданию произведений крайне оригинальных. «Граммовар», сконструированный из самовара и граммофона, — один из самых популярных экспонатов музея. И воду можно вскипятить, и музыку послушать. Combining the incompatible leads at times to the creation of something highly original. The “gramovar”, made from a samovar and a gramophone, is one of the museum's most popular exhibits. It can boil water and play music.
Vladimir Ignatyevich admits that he is not himself a great museum-goer. They tend to get him down. Wherever you go, he tells us, it seems beautiful, but it's cold and impersonal. Deriabkin is convinced that the most important thing about a museum is stage direction. Get that right and you can fill the place with warmth and keep the viewer in constant tense anticipation of a wonder. “A museum has to have some surprises prepared for the visitors. Like in the circus: suddenly — bang! — an unexpected trick,” Vladimir Ignatyevich shares his philosophy of the museum business. Each of the four rooms in the gramophone museum is closed off with a roller door that only goes up when visitors have finished viewing the previous room. This preserves a sense of mystery about the process. As you enter the first room a recording of the host's own voice comes on: “This collection is being presented to you by its owner, Honoured Artist of the Russian Federation Vladimir Ignatyevich Deriabkin.” Here are the gramophones, each of them different. In one of the rooms, as promised, there is a surprise: the wall is made to look like a train compartment — the mu-
Увлечения / p astimes
grammofon.qxd
12/14/09
15:50
Page 108
проявилась его страсть к коллекционированию, и началась она со спичечных коробков. Чтобы пополнить коллекцию, он часами ходил под палящим южным солнцем вдоль железной дороги, подбирая выброшенные пассажирами «раритеты» из других городов. Из-за своей неусидчивости в школе учился с двойки на тройку. Доучивался в вечерней. Форзац книги мемуаров, которую Дерябкин сейчас пишет, он хочет проиллюстрировать именно фотографией своего не слишком успешного аттестата зрелости. Владимир убежден в том, что воспитание сильного волевого характера много важнее наличия образования. Своего сына (его имя тоже Владимир) он забрал из школы в пятом классе во избежание дурного воздействия незрелого детского коллектива. Сегодня Владимир, пошедший по стопам отца, — самый популярный и высокооплачиваемый клоун в нашей стране. Вопрос «кем быть» Владимир Игнатьевич решил еще в детстве. Попал однажды на выступление гастролирующего цирка и понял — это судьба. В шестнадцать
Владимир Дерябкин уверяет, что, хоть медведи и опасные животные, он всегда относился к ним как к членам семьи. Его не оставляют равнодушным разговоры о жестоком обращении с животными в цирке. Vladimir Deriabkin insists that although bears are dangerous animals he always regarded them as members of the family. He is upset by talk of the cruel treatment of animals in the circus.
Deriabkin senior in one of his most memorable guises. On tour in Baku. Early 1970s photograph.
seum's creator spent the greater part of his life travelling to different parts of the world. Deriabkin's collection numbers over 300 old record players, but he has no intention of stopping there. His plans include more than just expanding the display. A born performer, creative and ambitious, touchy and demanding, he is constantly seeking out new facets of his personality. He has been writing poetry since he was twenty, now he records songs. His favourite themes are the circus, his love of Russia, life on the road and his native Don. He would like to have lived in the nineteenth century — a more “honest” age, as he puts it. The future artiste was born in the Cossack village of Kamenskaya on the River Don, into a Cossack family. Deriabkin is fond of saying that his own hard-up childhood was far richer that those of today's children. Incidentally, his passion for collecting became evident even then — it began with matchboxes. In order to enlarge his collection he would walk along the railway line for hours under the scorching southern sun, picking up “rarities” thrown away by passengers from other places. Because of his restlessness, his marks in school ranged between “poor” and “satisfactory”. He completed the course in an evening school. Deriabkin wants the flyleaf of the book of memoirs that he is currently writing to carry a photograph of his none-too-successful school-leaving certificate. He is convinced that being brought up to have a strong resolute character is much more important than having a formal education. He took his own son (also named Vladimir) out of school during his fifth year to avoid the bad influence of his immature peers. Today Vladimir, who followed in his father's footsteps, is the most popular and most highly paid clown in the country. Vladimir Ingatyevich decided what he wanted to do in life
лет вместе со старшим братом он уехал в Ленинград. Здесь бывший двоечник без труда поступил в Институт культуры. Преподаватели предупреждали юное дарование, что им его учить нечему, хотя диплом никогда не повредит карьере. А через пару лет началась работа в цирке — какая уж тут учеба? Все свое время Владимир тратил на дрессировку медведей. «Я создал театр, где медведи играли роли, а не исполняли трюки», — с гордостью говорит он. Изматывающие репетиции в цирке начинают чередоваться с еще более изматывающими гастролями
Иначе как «Безумное чаепитие» эту экспозицию не назовешь. Граммофоны расположились за чайным столом, который находится в просторной гостиной. В особо торжественных случаях стулья освобождаются для гостей музея. The “Mad Platter's TeaParty”. Gramophones are seated around the teatable in the museum's spacious sitting-room. On special occasions they vacate the chairs for guests of the museum.
Справа. Вдвоем на моноцикле. Поставленный в 1970-х годах, этот номер не имел аналогов в цирковом мире. На его подготовку ушло больше года. Ниже. Шарманка — тоже один из экспонатов музея. Right. Two on a monocycle. This number performed in the 1970s is unparalleled in the circus world. It took over a year to perfect it. Below. The barrel organ is also one of the museum exhibits.
108
В экспозиции музея представлены граммофоны торговых марок Циммермана, Бурхарда, Ребикова, а также редкие образцы начала века из Америки, Франции, Германии, серийные и штучные. Некоторые граммофоны похожи на большие столы или тумбы для белья, но стоит откинуть крышку, как наружу выскакивает граммофонная труба.
Дерябкин-старший в одном из самых своих запоминающихся образов. Гастроли в Баку. Фотография начала 1970-х годов.
109 at an early age. He once attended a performance of a touring circus and realized that that was his destiny. At the age of sixteen he left for Leningrad with his older brother. Here the former poor student easily gained a place at the Institute of Culture. But a couple of years later he began working in the circus and his studies were forgotten. Vladimir devoted all his time to training bears. “I created a theatre in which bears played roles rather than performing tricks,” he says proudly. Exhausting repetitions in the circus began to be alternated with even more exhausting tours around the USSR and later abroad as well. During his time in the ring Vladimir Ignatyevich visited 84 different countries. It is no coincidence that many of his songs are devoted to the endless road, tiredness and dreams of rest. His passion for gramophones was kindled by chance. Once, while on tour in Krasnodar, Vladimir Ignatyevich went for a walk around the city, and while passing the home of a local Cossack noticed a gramophone being offered for sale. Without a second thought he bought it to enrich his stock of props. All the circus staff gathered round to look at the peculiar device. Then they began to remember where else they had seen such things… Deriabkin left Krasnodar with fourteen gramophones. But even at that point he had not set himself the goal of making a collection — he had just succumbed to the charm of the splendid antiques. A little later, in a book on the history of recorded sound, he read that “If all the world's gramophones were gathered together, it would make a very attractive collection.” A perfectionist is easily provoked by words like that! It was then that the passion that still moves him today was born. Recently Vladimir Ignatyevich became taken with a new idea: he is building a Cossack watchtower on the Don with
The museum display includes Russian-made gramophones from Zimmermann, Burchard and Rebikov and also rare early twentieth-century examples from America, France and Germany, both mass-produced and custom-made. Some gramophones look like large tables or linen cabinets, but if you put the lid back, the horn springs out.
Фокстерьер Ниппер часами сидел у граммофона, слушая голос своего хозяина. Его образ стал первым логотипом граммофонной фирмы в конце XIX века.
The fox terrier Nipper would sit for hours by the gramophone, listening to His Master's Voice. His image became the first trademark of a gramophone company at the end of the nineteenth century.
Увлечения / p astimes
grammofon.qxd
12/14/09
15:50
Page 110
по территории СССР, а потом и за границей. За время своей работы на арене Владимир Игнатьевич побывал в восьмидесяти четырех странах мира. Не случайно многие его песни посвящены темам бесконечной дороги, усталости и мечте о покое. Страсть к граммофонам в нем родилась случайно. Однажды во время гастролей в Краснодаре Владимир Игнатьевич гулял по городу и, проходя мимо домика местного казака, обратил внимание на выставленный на продажу граммофон. И, недолго думая, купил его, чтобы разнообразить антураж своих номеров. Посмотреть на диковинный агрегат сбежались все служители цирка. Стали вспоминать, у кого еще видели такое чудо... Из Краснодара Дерябкин увез четырнадцать граммофонов. Однако тогда еще цели создать коллекцию перед ним не стояло, он лишь поддался очарованию старинной роскоши. Чуть позже в одной из книг об истории звукозаписи он прочитал: «Если собрать все граммофоны мира вместе, получится красивейшая коллекция». Перфекциониста легко раззадорить такой фразой! Именно тогда зародилась эта страсть, живущая в нем и по сей день. Дерябкин с виноватой улыбкой признается, что недолюбливает людей, которые не хотят продавать ему граммофоны. Недавно Владимир Игнатьевич загорелся новой идеей: он своими руками строит на Дону казачью сторожевую вышку: музей, посвященный памяти известного казацкого поэта Николая Туроверова. Как и прочие замыслы Дерябкина, этот также держится исключительно на его безудержном энтузиазме. Однажды друзья артиста подарили ему шарманку. Вместе со своим сыном Владимир Игнатьевич десять дней крутил шарманку на Невском, собрал приличную сумму и всю ее послал в Москву на реконструкцию храма Христа Спасителя. «В нашем мире столько красоты, пусть и не все это замечают… Необходимо ее сохранить, и сохранить себя ради нее». Под песню Дерябкина «Россиюшка» выступал Евгений Плющенко, песню «Заклинание» исполняет Иосиф Кобзон. Благодаря цирковой славе его сына
110
Фонограф «Лебединая шея». Начало XX века. A “swan-neck” phonograph. Early 20th century.
Музей, посвященный памяти казацкого поэта Николая Туроверова, Владимир Дерябкин строит своими руками в родной станице Каменская. Николай Туроверов — донской казак, сражавшийся в Гражданскую войну с большевиками, позже жил во Франции, во время Второй мировой войны в составе Французского Иностранного легиона воевал в Африке, создал в Париже музей лейб-гвардии Атаманского полка. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
на Дону построен цирк Владимира Дерябкина. А уж про славу его музея среди крупнейших коллекционеров мира и говорить не надо. Один корейский мультимиллионер, тоже собиратель граммофонов, предлагал любые деньги за некоторые аппараты Дерябкина. Владимир Игнатьевич ответил, что «душой не торгует». Как и в начале своей карьеры, он полон замыслов и идей. Мечтает о расширении музея, так как стены квартиры на Петроградке уже не в силах вместить всю коллекцию. Пытается популяризовать для туризма родную станицу на Дону. Долгие годы путешествий по всему миру лишь доказали ему, что прекрасней места не существует. Пишет новые песни и рассказы. «Я как жонглер. Я настолько одарен, что жонглирую своими талантами», — говорит Дерябкин о себе, и он имеет на это право. Эксцентричный и своенравный, Владимир Дерябкин, пожалуй, самый главный сюрприз своего музея. Его абсолютно верно было бы назвать «Человекграммофон». И только он может себе позволить фразу: «Я никогда не встречал более интересного человека, чем я сам».
his own hands — a museum dedicated to the memory of the eminent Cossack poet Nikolai Turoverov. Like Deriabkin's other projects, this too is kept alive exclusively by his boundless enthusiasm. Friends once gave the artiste a barrel organ as a present. Together with his son, Vladimir Ignatyevich spent ten days playing the instrument on Nevsky Prospekt, collected a considerable amount of money and sent it all to Moscow for the reconstruction of the Cathedral of Christ the Saviour. “There's so much beauty in this world, although not everyone notices… We need to preserve it and to preserve ourselves for its sake.” Yevgeny Pliushchenko skated to Deriabkin's song Rossiyushka, while Iosif Kobzon performs another, The Spell. Thanks to his son's fame as a performer, a Vladimir Deriabkin circus has been built on the Don. And the fame of his museum among the world's foremost collectors goes without saying. One Korean multimillionaire, who also has a passion for gramophones, offered Deriabkin any sum he named for a few of his exhibits. Vladimir Ignatyevich replied that his soul is not for sale. Just as at the start of his career he is full of plans and ideas. He dreams of expanding the museum, as the apartment on the Petrograd Side can no longer hold the entire collection. He is trying to promote his home village on the Don as a tourist destination. The long years spent travelling around the world convinced him that there is nowhere more beautiful. He is writing new songs and stories. “I am like a juggler. I'm so gifted that I juggle with my talents,” Deriabkin says of himself with complete justification. Eccentric and capricious, Vladimir Deriabkin is probably the biggest surprise of his museum. He could rightly be called the Gramophone Man. And only he could permit himself to say: “I never met anybody who was more interesting than I am.”
Самый ценный и красивый экспонат музея — фонограф, некогда принадлежавший графу Воронцову.
Vladimir Deriabkin is building museum devoted to the Cossack poet Nikolai Turoverov with his own hands in his native village of Kamenskaya. Nikolai Turoverov was a Don Cossack who fought against the Bolsheviks in the Civil War. He later lived in France and during the Second World War served with the French Foreign Legion in Africa. In Paris he created a museum to the Life Guards Atamansky Regiment. He is buried in the Russian cemetery at Sainte-Geneviève-desBois.
The most valuable and attractive exhibit in the museum is a phonograph that once belonged to Count Vorontsov.
Экстремум / e xtremument
Kilimandgaro.qxd
12/14/09
15:51
Page 112
килиманджаро
«Póle-póle!» — проводник прикрикивает на суахили, призывая не торопиться. Снежная вершина — прямо перед нами, и кажется, будто мы успеем туда к обеду. Однако Сайпо предупреждает: восхождение займет еще четыре дня, и только тогда самая высокая гора Африки откроет свое лицо терпеливому путнику. Впервые я увидела «Большую Маму», как здесь почтительно называют Килиманджаро, еще с кенийской стороны границы. Для путешественника, с комфортом колесящего по саванне в сафариджипе, заснеженная вершина на горизонте кажется миражом, неприступной волшебной горой, как будто появившейся из сказки племени масай, чьи земли обступают гору со всех сторон. Искушению подняться на нее противиться невозможно. Сначала наш путь пролегает через поля и небольшие деревни, где улыбчивые толстопопые мамаши пропалывают свои огороды, а голая ребятня гого-
в сиянии снегов
the gleaming snows of Kilimanjaro Лариса ПЕЛЛЕ / by Larisa PELLE Фотографии Апаара ТУЛИ, Ларисы ПЕЛЛЕ / Photographs by Apaar Tuli, Larisa PELLE
112
Мой проводник Сайпо из племени масай, как аист, стоит на одной ноге на фоне закатного солнца и смотрит на гору. «Одни из самых красивых представителей рода человеческого: тонкие кости, узкие бедра и плечи, упругие мускулы», — писал о местных жителях англичанин Норман Лейз, побывавший в этих краях в числе первых европейцев. Мысленно я отмечаю, что юноша как нельзя более соответствует этому описанию, и предвкушаю, что мне вот-вот откроется таинственный, нетронутый цивилизацией мир… Но в мечты грубо вторгается реальность: внезапно у Сайпо под накидкой звонит телефон — нам пора в путь. Туда, где блестят снега Килиманджаро...
Каждый день на Килиманджаро отправляются сотни людей, но многие из них отнюдь не стремятся попасть на вершину — из десяти стандартных маршрутов туда ведут только три. Туристический бизнес приносит неплохой заработок тем, кто обитает неподалеку от знаменитой горы.
Слева. Путь к Килиманджаро долгий, но сравнительно легкий, и людям у подножия горы всегда кажется, что вершина близко и дойти до нее можно за день.
Every day hundreds of people set off for Kilimanjaro, but many of them have no intention of reaching the top — of the ten standard tours only three actually go there. The tourist industry provides quite a reasonable income for those who live near the famous mountain.
Left. The way to Kilimanjaro is long, but not hard. It always seems to people standing at the foot of the mountain that the summit is close by and can be reached in a single day.
113
чет вслед проходящим мимо тургруппам. Надеяться на то, что на вершине ты окажешься в гордом одиночестве, не стоит: ежедневно там бывает добрая сотня туристов, и позвонить близким с отметки 5895 метров — плевое дело. Сюда поднимались и семилетние, и восьмидесятилетние искатели приключений (некоторые даже в инвалидной коляске!), но кажущаяся легкость этого восхождения не делает его менее желанным. Сияющие снега и голубые ледники влекут к африканской вершине путешественников со всего мира. Среди грядок шумит ручей, и кажется, что влаги здесь достаточно. Однако гид объясняет, что вся вода — с горы и без Килиманджаро здесь была бы выжженная солнцем саванна. За садами-огородами начинается тропический лес. В зарослях мелькает длиный пушистый хвост, и через секунду появляется его хозяин: любопытная черно-белая обезьяна-колобус. «Похоже, нам сегодня везет», — объявляет Сайпо, и мы замечаем на тропинке
My guide Saipo from the Maasai stands on one leg like a stork against the background of the setting sun and looks at the mountain. “Physically they are among the handsome of mankind, with slender bone, narrow hips and shoulders and most beautiful rounded muscles and limbs,” wrote the Englishman Norman Leys, who was among the first European to see these parts. I mentally note that the young man fits that description perfectly and I anticipate that any moment now a mysterious world untouched by civilization will be revealed to me… But reality brutally intrudes on the dream: the mobile phone under Saipo's cloak rings — it's time for us to set off. Towards the gleaming snows of Kilimanjaro... “Póle-póle!” the guide shouts in Swahili, telling us not to rush. The snowy summit is straight in front of us and it seems we will get there by lunchtime. But Saipo warns us that the ascent will take another four days, and only then will Africa's highest mountain show its face to the patient traveller. I first caught sight of “Big Mama”, as Kilimanjaro is respectfully called here, back on the Kenyan side of the border. For a tourist driving across the savannah
in the comfort of a safari jeep, the snow-topped peak on the horizon seems like a mirage, an unreachable magic mountain that emerged perhaps from some folk tale of the Maasai tribe, whose lands surround it on all sides. The temptation to go up it is simply irresistible. At first the route takes us through fields and small villages, where smiling big-bottomed matrons weed their vegetable beds, and naked children laugh at the passing tour groups. A stream runs through the beds and it seems that there is enough water here. But the guide explains that it all comes from the mountain and without Kilimanjaro the area would be scorched savannah. Beyond the vegetable patches the tropical forest begins. A long bushy tail flashes amid the brushwood and a second later its owner appears — an inquisitive blackand-white colobus monkey. “It seems we are in luck today,” Saipo announces, and we notice long banded needles on the path — a porcupine had passed that way. The tropical forest is the richest in wildlife of the climatic zones on our route and Saipo advises us to keep our eyes open. Our companion, an elderly Englishman, takes the call very seriously and during our lunch stop he spots another denizen of the forest — a bush baby resting on a fallen tree. “The main thing is to avoid an encounter with the local honey badger,” the guide warns the successful naturalist. The animal with such a sweet-sounding name turns out to be the most aggressive predator in these parts. Our guide tirelessly regales us with fascinating stories and sings songs in Swahili, pronouncing the words so precisely that we begin to join in… and
Экстремум / e xtremument
Kilimandgaro.qxd
114
12/14/09
15:51
Page 114
длинные полосатые иглы — здесь гулял дикобраз. Тропический лес — самый богатый на живность климатический пояс на нашем пути, поэтому Сайпо советует нам быть наблюдательными. Наш спутник, немолодой англичанин, относится к этому с полной серьезностью и во время обеденного привала находит еще одного обитателя леса — крошечного примата галаго, отдыхающего в поваленном дереве. «Главное — не наткнуться на здешнего медоеда», — предостерегает удачливого натуралиста гид. Оказывается, зверь с таким симпатичным именем — самый агрессивный хищник здешних мест. Проводник без устали рассказывает занимательные истории и поет песни на суахили, выговаривая слова так четко, что и мы начинаем ему подпевать… и вдруг, оглядевшись по сторонам, замечаем, что тропики остались позади, а вокруг уже болота и подкрадывающийся туман... Вечером в лагере уже не до песен: на высоте три с половиной тысячи метров многих из нас одолевает горная болезнь. Но стоит перебороть себя и подняться чуть выше, чтобы дать организму возможность акклиматизироваться для завтрашнего дня. Стараясь не обращать внимания на неприятные симптомы, я поднимаюсь вверх на пару сотен метров и смотрю на закат и на наши палатки среди облаков. До меня доносятся смех и возня — это наши проводники и носильщики. Можно подумать, что для них восхождение не тяжелая работа, а приятное времяпрепровождение. Но утром за завтраком среди жилистых мужчин я замечаю и девушек. Белозубая молодая женщина протягивает мне кружку с горячим какао и охотно отвечает на мои вопросы. Малике двадцать четыре года, и в деревне ее ждет маленький сын. Своей работой она очень довольна: «Хотя иногда приходится уходить в новый поход, едва появившись дома, это — лучшая работа для здорового и молодого
человека». Нам не до длинных разговоров — присев на минутку, девушка встает, водружает на голову тридцатикилограммовый тюк и пускается в путь, чтобы к нашему приходу в лагерь уже поджидать нас с едой, горячей водой и всеми походными «удобствами». Мы достигаем отметки в четыре тысячи метров. Песен проводников уже не слышно, разговоры
становятся все короче, а дыхание — все чаще. Приходится брести в густом ватном тумане, как губка поглощающем все звуки. Порой туман на мгновения рассеивается, обнажая лунный пейзаж вокруг. Здесь нет ни растений, ни животных — только русла ручьев, прихотливо избороздившие песок, указывают на то, что выше нас могут поджидать ливни. Погода на вершине своенравна и непредсказуема. Изо рта идет пар, и сейчас уже не верится, что там, внизу, футболка прилипала к разгоряченному телу, а столбик термометра поднимался выше 30°С. Но каждое утро придает новых сил: на восходе солнца облака собираются у подножия горы,
suddenly, looking out, we notice that we have left the tropics behind, and around us now is a swamp and an encroaching mist. In camp at the evening we no longer feel like singing: 3,500 metres up many of us are struggling with altitude sickness. But it is worth struggling with yourself and going up a little higher so as to let your organism acclimatize for the following day. Trying not to notice the unpleasant symptoms, I climb up a few hundred metres and look at the sunset and our tents among the clouds. The sounds of laughter and bustle reach me — it's our guides and porters. You might think that for them the ascent is not hard work, but a pleasant way of passing
О существовании Килиманджаро европейцам было известно еще во II веке нашей эры: эта гора была отмечена на географической карте Клавдия Птолемея. Однако датой открытия Килиманджаро считается 11 мая 1848 года, а первооткрывателем — немецкий пастор Иоханес Ребман. Первыми покорителями вершины стали немецкий альпинист Ганс Майер и его австрийский проводник Людвиг Пуртшелер. С 1902 по 1918 год гора носила имя Кайзера Вильгельма.
Килиманджаро является не только самой высокой горой в Африке, но и одним из самых больших вулканов в мире. Кроме того, гора эта трехглавая, и хотя обычно говорят о пиках Кибо и Мавензи, в западной части горы есть еще хребет Шира. Гора и окрестности считаются Национальным парком Танзании.
Выше. Увидеть обезьянуколобус, обитающую в тропическом лесу, удается далеко не каждому из туристов. Слева. В первые несколько часов восхождения приходится пробираться через тропический лес. Здесь тепло и влажно, но уже к вечеру первого дня группа переходит в другую климатическую зону.
Kilimanjaro is not only the highest mountain in Africa, but also one of the world's biggest volcanos. Besides that, the mountain has three summits, and although people usually speak about Kibo and Mawenzi, on the western side there is also the Shira ridge. The mountain and surrounding area form a national park in Tanzania.
Above. Far from every tourist is lucky enough to see a colobus monkey living in the tropical forest. Left. For the first few hours of the ascent you have to make your way through tropical forest, where it is hot and sticky. But by the evening of the first day the group enters a different climatic zone.
the time. But in the morning, over breakfast, I notice girls among the sinewy men. A white-toothed young woman hands me a mug of hot cocoa and happily answers my questions. Malika is twenty-four and has a young son waiting for her in the village. She is very satisfied with her work. “Although sometimes you have to go off on a new trip almost as soon as you get home, it's the best job for a healthy young person.” There is no time for a long chat. After sitting for a minute, the girl gets up, hoists a thirty-kilo bundle onto her head and sets off, so that by the time
Первый день похода. Все бодры и полны сил. Через два дня ситуация изменится и о былой легкости останется только мечтать.
The first day of the expedition. Everyone is in good spirits and full of beans. Two days later things have changed and we can only dream of our earlier vigour.
а вершина остается открытой для наших взглядов. Вершин, кстати, у Килиманджаро две: неприступная Мавензи, восхождение на которую запрещено даже профессиональным альпинистам, и наша цель — пик Кибо, подвластный неподготовленным новичкам. Вечером перед восхождением мы сидим под столовым тентом и молча едим жидкий суп — это все, что организм еще соглашается принимать на высоте пять тысяч метров. Снаружи — вьюга и двадцатиградусный мороз, в кромешной тьме едва видны огоньки тех, кто уже вышел из лагеря. Мы еще не подозреваем, что эта ночь покажется нам невыносимо долгой.
115
we reach camp she will be waiting with food, hot water and all the “conveniences” possible on a hiking trip. We reach the 4,000-metre mark. The guides' songs can no longer be heard; conversations get shorter and shorter, and breathing ever more frequent. We have to plod through a dense cotton-wool fog that swallows up all sounds like a sponge. Kilimanjaro has two main peaks, by the way: the impregnable Mawenzi, ascent of which is prohibited even for professional mountaineers, and our goal — Kibo, which is accessible even to unprepared novices. The evening before the ascent we sit beneath the canteen tarpaulin and silently eat runny soup — that's all your body is still willing to accept at a height of 5,000 metres. We still have no suspicion that the night ahead will seem unbearably long. When the call to get up is given at midnight, it seems unthinkable to climb out a warm sleeping-bag and head off into the cold and driving snow. But Malika's hand appears through the flap of the tent with a hot mug of cocoa, as if to say “Stop grumbling!” And then, lined up in Indian file, we slowly but surely press on. There's no need to rush: we want to reach the summit by dawn, and that's a long six hours away. Only later, when coming back down in daylight, do you appreciate the advantages of a nocturnal ascent: half of the frozen, exhausted travellers would certainly have turned back, if they had known how steep the slope was that we had to climb and how far off the summit was. But in the darkness you don't think about that, concentrating only on the next step and not putting a foot wrong… It feels like
Europeans knew about the existence of Kilimanjaro as far back as the second century AD: the mountain features on the map of the famous geographer Ptolemy. Still, the date of the discovery of Kilimanjaro is reckoned to be 11 May 1848, and its discoverer the German pastor Johannes Rebmann. First to climb the peak were the German mountaineer Hans Meyer and his Austrian guide Ludwig Purtscheller. From 1902 to 1918 the mountain bore the name of Kaiser Wilhelm. В лагере всегда готов горячий ужин к приходу группы — носильщики успевают утром собрать лагерь, догнать и перегнать группу, а потом еще и приготовить все необходимое к ее приходу. There is always a hot meal waiting at camp when the group arrives — the porters manage to break camp in the morning, overtake the group and then get everything ready at the next campsite by the time the tourists reach it.
12/14/09
15:51
Page 116
Экстремум / e xtremument
Kilimandgaro.qxd
Некоторые растения встречаются только на склонах Килиманджаро, больше вы их нигде не увидите. Например, гигантские «розеточные деревья» — исконные обитатели этих мест.
Some plants grow only on the slopes of Kilimanjaro and cannot be seen anywhere else. Among them are these gigantic “rosette trees” — Senecio kilimanjari.
На территории Национального парка Килиманджаро есть озера, крупнейшее из которых — Чала, образованное в вулканическом кратере талыми водами с вершины горы. The Mount Kilimanjaro National Park contains several lakes, the largest of which is Chala, formed in a volcanic crater by meltwater from the peak.
Когда в полночь раздаются призывы вставать, кажется, что выползти из теплого спального мешка и отправиться в холод и вьюгу совершенно немыслимо. Но в палатку просовывается рука Малики с горячей кружкой какао, как бы говоря: «Не ныть!» И вот, выстроившись в цепочку, мы медленно, но верно пробираемся вперед. Торопиться нет никакой нужды: на вершине нужно быть к рассвету, а до него еще долгих шесть часов. Только потом, спускаясь при свете дня, понимаешь преимущества ночного восхождения: половина замерзших и обессиленных путешественников точно повернули бы обратно, если бы видели, по какому крутому склону предстоит идти и насколько далеко вершина. Но во тьме об этом не
116
Ниже. Последний лагерь перед восхождением. Снег и лютый мороз — в Африке бывает и такое… На сон времени остается мало — подъем около полуночи: туристов ждет последний, многочасовой рывок.
Справа. Вот они, знаменитые ледники Килиманджаро, которым сотни лет! Правда, с каждым годом ледники уменьшаются в размерах и через несколько лет исчезнут совсем. Но о них всегда будет напоминать рассказ Эрнеста Хемингуэя… Right. Here they are — the famous glaciers of Kilimanjaro, hundreds of years old. Sadly they are shrinking with every passing year and it will not be long before they disappear. But Hemingway's famous story will keep the memory of them alive.
Ниже. Ночь третьего дня предстоит провести над облаками — на высоте 3500 метров. До вершины буквально подать рукой! Below. The night of the third day will be spent above the clouds, at a height of 3,500 metres. The summit is literally a stone's throw away!
Below. The last camp before the summit. Snow and a fierce frost — yes, it can happen in Africa too! There is little time for sleep: reveille is around midnight for the final, many-hour-long effort.
задумываешься: сейчас лишь бы сделать следующий шаг, правильно поставив ногу… Кажется, что эта ночь не закончится никогда. И тут — о чудо! — небо начинает розоветь, и скоро появляются первые лучи — солнце восходит из-за неприступного пика Мавензи. И хотя отсюда до вершины еще неблизко, последние сотни метров проходишь как завороженный: под ногами хрустит снег… Неожиданно сбоку появляется кратер (ведь Килиманджаро не просто гора, а спящий вулкан), а впереди ослепительно сияют тающие ледники, похожие на многослойное разноцветное пирожное, творение заправского кондитера. Увы, ученые утверждают, что через несколько лет они растают окончательно, как будто их и не было никогда.
Справа. Вершина горы такая плоская, что высшую ее точку без подсказки найти не так-то просто. Вот она, долгожданная отметка! Right. The summit is so flat that it's no easy matter to find its highest point without a hint. Here it is, the long-awaited marker!
the night will never end. But — wonder of wonders — the sky begins to turn pink and soon the first rays appear: the sun rises from behind the forbidding Mawenzi summit. And although there is still quite a way to the top, you cover the last few hundred metres as if enchanted with the snow crunching beneath your feet… Unexpectedly a crater appears off to the side (Kilimanjaro is not just a mountain, but a dormant volcano), and ahead the melting glaciers shining with dazzling brightness look like a cake of many different-coloured layers created by a master confectioner. Sadly, scientists are convinced that in a few years they will melt altogether, as if they had never existed.
And here is the Kibo peak, as indicated by a marker bearing the figures 5895. I attach the little flag I had prepared to it. It will remain there, fluttering in the wind, until the next nocturnal blizzard. It's not a good idea to hang around — soon the sun will start beating down and the slope that has frozen overnight will thaw a little, making the descent dangerous. And I make my way down hopping and skipping, racing the little streams that flow from the glaciers. Down below, instead of resting, Saipo unexpectedly packs up to go. Catching my inquisitive look, he says, “Kili feeds us, but this is not our holy mountain. After a successful season, we Maasai go to Lengai — the peak that our ancestors worshipped.” We each of us have our own sacred heights.
Вот и вершина Кибо, о чем свидетельствует отметка с цифрами 5895. К ней я прикрепляю припасенный заранее флажок. Он остается колыхаться на ветру до следующей ночной вьюги. Здесь не стоит долго оставаться — скоро солнце начнет припекать, и замерзший за ночь склон будет подтаивать, делая спуск опасным. И я пускаюсь вниз вприпрыжку, наперегонки с берущими начало у ледников ручьями. Внизу Сайпо, вместо того чтобы отдыхать, неожиданно собирается в путь. Поймав мой взгляд, он говорит: «Кили нас кормит, но наша святая гора — не здесь. После удачного сезона мы, масаи, ходим к Ленгай — горе, которой поклонялись наши предки». Святые горы у всех свои.
Традиции / t raditions
Katok3.qxd
12/14/09
15:52
Page 118
Столица Российской империи славилась холодными и долгими зимами, но ее обитателей отчасти утешало то, что это время совпадало с так называемым светским сезоном, длившимся от поздней осени до ранней весны. Среди разнообразных увеселений XIX века у петербуржцев особой любовью пользовалось катание на коньках.
с
кользкие удовольствия » зимней столицы «
118
The capital of the Russian Empire was noted for its long cold Елена КЕЛЛЕР, Любовь СТОЛЬБЕРГ / by Yelena KELLER, Lubov STOLBERG winters, but its citizens took some comfort in the fact that this period coincided with the social season that lasted from late autumn to early spring. Among the various amusements the nineteenth century offered Petersburgers were particularly fond of ice-skating.
the “slippery delights” of the wintertime capital
В светской хронике отмечалось, что «с установлением зимы в Петербурге заметно оживился зимний спорт. Частые экскурсии на лыжах и состязания в беге на коньках проходят шумно, весело и вносят много свежести в монотонную деловую жизнь столицы, делают менее скучными сумрачные дни и ранние вечера». Среди молодежи стало популярным катание с парусом в руках. Конькобежцы натягивали его на бамбуковую раму и стремительно «летали» по льду. В книге известного преподавателя гимнастики Густава Паули «Зимние забавы и искусство бега на коньках, с фигурами», изданной в Петербурге в 1838 году, упоминалось еще одно оригинальное зимнее развлечение — бег на костях. Кости привязывались к ботинкам, и бегуны, отталкиваясь длинными палками, похожими на лыжные, скользили по гладкому льду быстрее, чем «лошадь во весь карьер». Первый общественный каток в столице появился в конце 1850-х годов в Таврическом саду. Князь Владимир Мещерский посвятил этому катку юмористическую поэму «Тавриада» и в предисловии написал о том, как конькобежная лихорадка завладела столичным обществом: «Стариками, старухами, зрелыми и незрелыми овладела лихорадочная страсть покупать коньки, надевать их, скакать в Таврический сад, падать раз двадцать в минуту и т. п. Нашлись люди, которые по утрам после чая или
кофе вместо чтения газет или служебных занятий надевали коньки и летали по всем комнатам под предлогом приготовления к Таврическим катаниям, полотеры приходили в ужас от усиленной работы и кричали по-русски: o tempora, o mores». Покататься на коньках приходили целыми семьями в сад Неметти, где ныне располагается Университет физической культуры имени Лесгафта. Количество посетителей было столь велико, что устроителям ничего не оставалось, как заливать водой даже аллеи сада. Входная плата составляла от 30 до 50 копеек в дневное время и не больше 1 рубля вечером. Обаяние нового увлечения оказалось заразительным для подростков из самых высокопоставленных семей. Граф Николай Комаровский вспоминал, как в его отрочестве они с товарищами создали «Клуб конькобежцев», просуществовавший три зимы на Фонтанке у Семеновского моста: «На общие средства был построен на льду домик, в нем была поставлена железная печь и нанят сторож, на обязанности которого лежала расчистка катка и хранение оставляемых на его попечение коньков». В числе членов клуба был и будущий полководец Михаил Скобелев, вскоре поступивший в юнкера кавалергардского полка. «Прием членов в Клуб конькобежцев был обусловлен строгой открытой баллотировкой. На стенах нашего домика на льду развешивались избирательные листы с именами
Традиции / t raditions
Katok3.qxd
12/14/09
15:52
Катание на льду Екатерининского канала в СанктПетербурге. Гравюра из журнала «Всемирная иллюстрация». 1879 год. Skating on the frozen Catherine Canal in St Petersburg. An engraving from the magazine Vsemirnaya Illiustratsiya. 1879.
Page 120
лиц, желающих поступить в члены Клуба. Лист бумаги был разделен на две графы, над одной стояло „да“, над другой „нет“. Большинство подписывающихся в утвердительном или отрицательном смысле определяло, таким образом, свое согласие или несогласие на поступление данного лица в число членов нашего Клуба конькобежцев». Спрос рождает предложение, и вскоре катки стали появляться на льду рек и кана-
лов. Автор справочника «Петербург весь на ладони» Владимир Михневич писал: «Катки сдаются от города по контрактам за 2014 рублей. Они устраиваются преимущественно на Фонтанке, Екатерининском канале и Мойке, в центральных частях города. Есть несколько катков на Неве, из коих находящийся за Николаевским мостом против Английской набережной самый обширный и считается лучшим. Обыкновенная цена за катание — 10 копеек,
121
120 The society column noted that “as winter set there was a noticeable upsurge in winter sports in St Petersburg. Frequent outings on skis and skating races are noisy, jolly affairs and bring much freshness to the monotonous working life of the capital, making the gloomy days and early evenings less tedious.” Young people developed a taste for skating while holding a sail stretched over a bamboo frame. With such wind assistance they almost flew across the ice. The book by the well known gymnastics teacher Gustav Pauli entitled Winter Amusements and the Art of Figure Skating, published in St Petersburg in 1838, mentioned another original form of hibernal recreation — racing on bones. Participants tied bones to their boots and used long poles similar to ski poles to propel themselves across smooth ice faster than “a horse at full gallop”. The capital's first public skating-rink appeared in the Taurida Garden in the late 1850s. Prince Vladimir Meshchersky devoted a humorous poem, The Tauridiada, to this new attraction and wrote in the preface
that a skating craze had come over St Petersburg society. “Old men and old women, the mature and immature were seized by a feverish passion to buy skates, put them on, hasten to the Taurida Garden, fall down some twenty times a minute and so on. There were people who after tea or coffee in the morning instead of reading newspapers or carrying out their duties donned skates and slid from room to room on the
Истинный денди остается щеголем даже на льду. «Январь». Фрагмент гравюры, изданной в типографии Уильяма Белча. Лондон. Первая половина XIX века. A true dandy keeps his style even on the ice. January. Detail of an engraving published by William Belch in London, First half of the 19th century.
а при музыке и иллюминации несколько дороже. Желающие в каждом катке снабжаются коньками напрокат». Из-за оттепелей и сточных вод страдало качество льда, бывали случаи, когда конькобежцы проваливались под лед. Пресса забила тревогу. «Петербургский листок» утверждал, что в столице только один безопасный каток — на Обводном канале, поскольку он устроен на днищах барок. Такой способ вскоре стали применять и на остальных катках, тем более что перед закрытием навигации барки продавались очень дешево. Освещались катки сначала керосиновыми фонарями, а с конца XIX века — электрическими. По воскресеньям играли духовые оркестры. Владелец катка на Мойке возле Исаакиевской площади, чтобы лишить зевак возможности бесплатно любоваться катком, ограждал его «забором» из парусины, натянутой на высоких столбах. С началом «катального» сезона градоначальник Петербурга издавал приказ: «Ввиду открытия ледяных гор на катках, признаю необходимым, для устранения несчастных случаев, установить следующие правила: 1) Воспрещается кататься с гор на коньках малолетним. 2) Во время нахождения на горе конькобежцев, спускание на санках допускается лишь по достижении конькобежцами плоскости раската горы.
3) Посетители в нетрезвом виде на каток не допускаются». Исполнение правил поручалось приставам и объявлялось содержателям катков под расписку. Поддержанием образцового порядка на катке в Юсуповском саду, который открыл Петербургский яхт-клуб в 1870-х годах, занималась специальная артель, состоявшая из крестьян-рыбаков Новой Ладоги. Они ежегодно зимой приходили в Петербург на сезонные заработки, а места за ними сохранялись по наследству. Работы у артельщиков было много — каждый день к восьми вечера лед уже был идеальным. Его тщательно поливали из цветочных леек, а в большие морозы замазывали трещины и щели смоченным снегом. Артельщики гордились своим катком, считали его самым лучшим в городе, а нередко даже украшали его ледяными постройками. Известный фигурист Николай Панин-Коломенкин вспоминал: «Дети, посещавшие каток в утренние и дневные часы, всегда пользовались вниманием и, в случае надобности, содействием
Вячеслав Средневский, председатель Российского Олимпийского комитета и Петроградского общества любителей бега на коньках. Фотография Карла Буллы. 1915 год. Viacheslav Srednevsky, chairman of the Russian Olympic Committee and the Petrograd Society of Amateur Speed Skaters. Photograph by Karl Bulla. 1915.
Один из самых знаменитых столичных катков открыл Петербургский яхт-клуб в 1870-х годах в Юсуповском саду. Энтузиасты-спортсмены создали там «Петербургское общество любителей бега на коньках». Члены общества разработали для конькобежцев первые правила, одно из которых гласило: «Без коньков по льду не ходить».
One of the most famous rinks in the capital was established by the St Petersburg Yacht Club in the Yusupov Garden in the 1870s. Sports enthusiasts set up the St Petersburg Society of Amateur Speed Skaters there. Its members drafted the first rules for speed skating, one of which read: “Do not go out onto the ice without skates.”
pretext of training for visits to the Taurida rink. The floor polishers were horrified by the increase in their work and cried out in Russian 'O tempora, o mores!'” The fascination of the new pastime proved infectious for adolescent members of the most exalted families. Count Nikolai Komarovsky recollected that in his younger days he and some friends had formed a Skaters' Club that existed for three winters on the Fontanka by the Semionovsky Bridge: “We pooled money to build a hut on the ice. An iron stove was placed inside and a watchman hired whose duties comprised keeping the rink clear and looking after the skates left in his care.” Other members of the club included the future general Mikhail Skobelev, who soon became a cadet with the Cavalier Guards Regiment. “New members were accepted into the club by strict non-secret voting. Sheets of paper
Работы на Неве зимой. Фотография ателье Карла Буллы. Начало 1910-х годов.
Work on the Neva in winter. Photograph by Karl Bulla's studio. Early 1910s.
Традиции / t raditions
Katok3.qxd
12/14/09
15:52
Page 122
любого из рабочих; это соответствовало семейному характеру общества». Ежегодно, во время масленичной недели, «Петербургское общество любителей бега на коньках» устраивало в Юсуповском саду костюмированный вечер на льду. Поначалу это были скромные развлечения только для членов общества, позднее они превратились в настоящие праздники, для постановки которых приглашали театральных художников и музыкантов. Горожанам надолго запомнились знаменитые процессии на коньках: «Четыре времени года» и «Праздник дракона в Китае», устроенные в Юсуповском саду в последние годы XIX века. Журнал «Спорт» в 1900 году отмечал, что никогда раньше не было такого ажиотажа. Многие зрители
являлись около семи часов, чтобы занять места на скамейках. «Погода была хорошая, мягкая, поэтому храбрецы, которые решились провести три часа в ожидании процессии, не очень рисковали своим здоровьем». К девяти утра пруд уже окружили толпы «даровых» зрителей. Ежеминутно на суд зрителей появлялись все новые и новые костюмы… Всего костюмированных участников праздника было не менее 500 человек. Самый зрелищный эпизод праздника начался около десяти утра. В это время с бокового пруда выступило шествие «Русские сказки». На специальных платформах, декорированных в русском стиле со сказочными мотивами, везли «живые картины», представлявшие собой костюмиро-
Маскарад на катке Юсуповского сада ежегодно проходил на масленичной неделе. Фотография Карла Буллы. 1900 год. The masquerade at the skating-rink in the Yusupov Garden was held during Shrove week each year. Photograph by Karl Bulla. 1900. Ниже. Конькобежцы и фигуристы на катке Юсуповского сада во время международных соревнований на кубок памяти Александра Паншина. Фотография Карла Буллы. 1908 год.
Когда шествие остановилось, то сопровождавший Царь-девицу гусляр с большим искусством протанцевал казачка. После шествия, которое имело большой успех, был сожжен фейерверк, и начался бал на льду — как принято, полонезом. Бал закончился глубоко за полночь. В этот вечер в Юсуповском саду побывало около двух с половиной тысяч зрителей. Петербургские катки различались своим устройством, наличием определенных удобств, ценами, местоположением, и поэтому у каждого были свои завсегдатаи. Студенты и курсанты предпочитали катки
ванных персонажей известных сказок: Ивана Царевича и Жар-Птицу, Царевну и Иванушку-дурачка, Морозко, Царь-девицу, Рыбака, поймавшего в сети Золотую рыбку. Самой живописной была группа русалок, освещенная электрическими лампочками, скрытыми в фантастических цветах, украшавших группу. Зрителям понравилась картина, изображавшая Бабу-Ягу, прекрасно загримированную, одетую в эффектный костюм и окруженную соответствующими «атрибутами»: помелом, кипящим котлом, летучими мышами и свитой из дюжины очаровательных чертей.
Афиша «Международных состязаний на коньках в Юсуповом саду». Хромолитография. 1908 год.
Above. Speed skaters and figure skaters on the Yusupov Garden rink during the international
123
«Каток в Юсуповском саду». Гравюра на дереве неизвестного художника. 1881 год. The Skating-Rink in the Yusupov Garden. Wood engraving by an unknown artist. 1881.
Poster for the “International Skating Competitions in the Yusupov Garden”. Chromolithograph. 1908.
bearing the names of would-be members were hung on the walls of our hut on the ice. Each was divided into two columns, one headed Yes, the other No. The majority of signatures for or against determined the approval or rejection of a particular candidate as a member of our Skaters' Club.” Demand creates supply and soon skating rinks began to appear on the city's frozen rivers and canals. Vladimir Mikhnevich, the author of the reference work All St Petersburg in the Palm of Your Hand, wrote: “Rinks are
rented out by the city on contracts for 2,014 roubles. They are mainly organized on the Fontanka, the Catherine Canal and the Moika, in the central parts of the city. There are a few rinks on the Neva, of which the one located beyond the Nikolayevsky Bridge by the English Embankment is the largest and considered the best. The usual charge for skating is 10 kopecks, a little more where there is music and illumination. Skates are available for hire at every rink.” Intermittent thaws and water from the drains affected the quality of the ice and there were instances of skaters falling through. The city's press sounded the alarm. The Peterburgsky Listok claimed that there was only one truly safe rink in the capital — on Obvodny Canal, because it was
Состязания по хоккею в Юсуповском саду. Петербург. 1914 год. Ice-hockey matches in the Yusupov Garden, St Petersburg. 1914.
made in the bottom of big barges. This method was soon being used elsewhere, especially as barges were sold off very cheaply at the end of the navigation season. The rinks were lit at first with paraffin lamps, and from the late 1800s by electricity.
competitions for the Alexander Panshin Memorial Cup. Photograph by Karl Bulla. 1908.
Brass bands used to play on Sundays. The owner of the rink near St Isaac's Square on the Moika deprived idlers of the chance to watch the skaters free of charge by erecting a screen of sailcloth strung on tall poles. The maintenance of exemplary order at the rink opened by the St Petersburg Yacht Club in the Yusupov Garden in the 1870s was entrusted to a special team of peasant fishermen from Novaya Ladoga. Every winter they came to St Petersburg to work in the off-season and places in the team were handed down from father to son. There was plenty to keep them busy — every day by eight in the evening the ice was already in perfect condition. It was carefully watered from wateringФигуристы на Семеновском катке в Петербурге. Фотография Карла Буллы. 1900 год. Figure skaters on the Semionovskii rink in St Petersburg. Photograph by Karl Bulla. 1900
Традиции / t raditions
Katok3.qxd
124
12/14/09
15:52
Page 124
на Фонтанке, Мойке и Екатерининском канале, светские львы любили щегольнуть своими спортивными талантами у Красного моста. На Неве против Михайловского артиллерийского училища был бесплатный каток для живущих поблизости бедных детей, а на Семеновский каток на Фонтанке для них даже приглашали специального учителя. Гимназисты и кадеты днем катались на Марсовом поле, и от двух до пяти часов там дежурили учителя. Абонемент на сезон стоил два рубля. В буфете при катке можно было всего за пять копеек съесть бутерброд и выпить чашку чая. Переодевались конькобежцы в теплых гардеробных. На случай травм существовала специальная аптечка. Для моряков был устроен каток в Кронштадте. Корреспондент газеты «Кронштадтский вестник» 11 декабря 1868 года восторженно писал о том, как его поразило зрелище катка — гладкого и скользкого, «как самый скользкий паркет бальной залы. На льду десятки джентльменов, мальчиков и девочек катаются на коньках, возятся с креслами, поставленными на полозья, пишут вензеля и танцуют кадрили. Рядом со спуском устроен хорошенький маленький домик под флагом с открытой галереею, куда заходят погреться любители этих здоровых зимних удовольствий. Этот каток, горы и домик — все это принадлежит „Обществу Люби-
телей Скользких удовольствий“, члены которого платят за все это 5 рублей в зиму. В настоящее время общество состоит из 120 человек». Другой кронштадтский репортер отмечал, что «каток на Итальянском пруду в нынешнем сезоне отличается для посетителей большим изяществом и удобствами. На барже, поставленной у набережной, устроены две комнатки, где можно согреться, тут же нечто вроде веранды, с которой можно любоваться на хорошеньких грациозных катальщиц».
Катание на коньках стало распространенным сюжетом для изобразительного и прикладного искусства. Слева. «Конькобежцы». Фарфоровая статуэтка завода Франца Гарднера. Россия. Первая треть XIX века. Skating became a common subject for both fine and applied art. Left. Speed Skaters. Porcelain statuette from the Gardner Factory, Russia. First third of the 19th century.
Даже в трудные двадцатые годы XX века любители не отказывали себе в удовольствии покататься на коньках. Литография с рисунка Николая Дормидонтова. 1920-е годы. Even in the difficult 1920s, enthusiasts did not forego the pleasure of skating. Lithograph after a drawing by Nikolai Dormidontov. 1920s.
cans and during heavy frosts cracks were filled with moistened snow. The team were proud of their rink, reckoning it the best in the city and often embellished it with buildings made of ice. The eminent figure-skater Nikolai Panin-Kolomenkin recalled: “The children who visited the rink in the mornings and afternoons always had the attention and, if necessary, the assistance of any of the workers. This accorded with the family-like character of society.” Every year during Shrovetide the St Petersburg Society of Amateur Speed Skaters organized a fancy-dress evening on ice in the Yusupov Garden. At first it was a modest affair for society members only; later it became a real occasion with theatrical artists and musicians being invited to do the planning and design. Petersburgers long remembered the celebrated processions on skates: “The Four Seasons” and “Dragon Festival in China” that were held in the Yusupov Garden in the late nineteenth century. In 1900 the magazine Sport noted that there had never before been such excitement. Many spectators arrived around seven o'clock so as to
125
На катки приходили не только ради упражнений на льду. «Здесь свидания назначаются, здесь интрижки затеваются. На этот счет девицы наши, а особенно их мамаши, куда как проворны, все уловки знают, под венец подведут, не отвертишься!» — писал современник. На Английской набережной располагался каток для избранной публики, его устроили барон Константин Фелейзен и английские негоцианты Андерсен и Вишау. Он предназначался только для катания на коньках, а спортивные игры — воспрещались. Для удобства посетителей с набережной Невы на «Английский каток» вела крытая галерея. По аналогии с театральными залами, на противоположной стороне катка располагалась «царская ложа», по бокам стояли чучела медведей, традиционные для русских народных увеселений. В специальном помещении находились комнаты для переодевания и для хранения коньков. На этом катке знаменитый американский конькобежец Джексон Хейнс впервые в России продемонстрировал катание на коньках, крепившихся к подошвам обуви, — с тех пор они стали называться «американскими», в то время как коньки, крепившиеся ремешками, называли тогда «яхт-клубовскими». На «Английском катке» бывали балы, играли оркестры, и молодые представи-
occupy places on the benches. “The weather was good, mild, so those brave spirits who resolved to spend three hours waiting for the procession did not especially risk their health.” By nine in the morning the pond was already surrounded by crowds of non-paying spectators. Every minute, more new costumes appeared for their approval. Altogether the event had no fewer than 500 costumed participants. The most spectacular part of the occasion began around ten o'clock. At that point a parade of “Russian Fairy Tales” entered from the side pond. Special floats decorated with fairy-tale motifs in the Russian style carried tableaux vivants of costumed characters from well-loved tales: Ivan Tsarevich and the FireBird, Ivanushka the Fool and his Princess, Morozko, the Tsar-Maiden, and Pushkin's fisherman with the Golden Fish in his net. The most picturesque was a group of mermaids lit by electric bulbs concealed in the fabulous flowers that adorned the group. The crowd liked the tableau depicting Baba-Yaga, who was excellently made-up, dressed in a striking costume and surrounded by appropriate “attributes”: a broomstick, bubbling
тели столичного бомонда нередко назначали там встречи. Владельцы катков стремились перещеголять друг друга, привлекая публику самыми разными зрелищами и увеселениями — 25-летие Семеновского катка на Фонтанке было отмечено праздником «Восходящая луна». Представление проходило в специально построенном ледяном павильоне. Дамам вход стоил 30 копеек, а мужчинам — 50. Среди всех конькобежных видов спорта публика отдавала предпочтение фигурному катанию. Скорее всего, это было связано с привлекательностью костюмированных
Джексон Хейнс стал первым фигуристом, включившим в свои выступления танцевальные движения и музыкальное сопровождение. Фотография второй половины XIX века.
Jackson Haines was the first figure skater to include dance movements and a musical accompaniment in his performances. Photograph from the second half of the 19th century.
cauldron, bats and a retinue of a dozen enchanting demons. A psaltery player danced the kazachok with great skill for the TsarMaiden. After the procession, which was a resounding success, there was a firework display and the ball on ice began, as was customary, with a polonaise. The ball ended well after midnight. That evening around 2,500 people visited the Yusupov Garden. St Petersburg's skating-rinks differed in their layout, the facilities provided, prices and location, so each of them had its own reg-
Коньки XIX века — железная «подошва» на деревянной основе. Nineteenth-century skates — an iron blade on a wooden base.
Английский каток посещали даже члены царствующей фамилии. «Катание на коньках на Неве». С картины Емельяна Карнеева. Первая четверть XIX века. The “English” rink was even visited by members of the imperial family. Skating on the Neva. From a painting by Yemelyan Karneyev. First quarter of the 19th century.
Традиции / t raditions
Katok3.qxd
12/14/09
15:52
Page 126
балов и праздников на льду, даже светские хроникеры отмечали, что многим конькобежцам удавалось «танцевать на льду лучше, чем на паркете». Становилось очевидным, что для «фигурного ездока» труд и энергия — далеко не все, требовался «прирожденный талант». И действительно, он был необходим, чтобы выписывать на льду коньками вензель его императорского величества, сделанный одной чертой,
более сложный — двумя чертами, и самый трудно выполнимый — вензель с «глорией», то есть с обозначением сияния наверху и скрещенными лавровыми ветвями внизу. Для любителей конькобежного спорта 29 декабря 1911 года в Петербурге произошло важное событие — на Каменноостровском проспекте открылся первый в России «Дворец теплых льдов». В его созда-
Справа. У советской молодежи катки стали излюбленным местом для романтических свиданий. «Каток». Литография с картины Давида Загоскина. 1939 год. Right. The skating-rink became a popular place for romantic dates with Soviet youngsters. Skating-Rink. Lithograph after a painting by David Zagoskin. 1939.
Дамы на Английском катке катались обычно в черных или цветных бархатных шубках, отделанных мехом соболя или горностая, а кавалеры — в изысканных бархатных венгерках или жакетах, но время внесло свои коррективы в конькобежную моду. Костюмы стали более легкими и простыми, журналы рекомендовали «простой фасон платья и гладкие, без складок, короткие юбки». Укороченные юбки молодых фигуристок приводили в ужас пожилых дам. Мужчины стали носить плотно прилегающие темные куртки, а для подхватывания длинных брюк — гетры, которые сохраняли тепло и придавали фигуре более изящный вид.
нии участвовали самые известные фирмы того времени: строительство осуществил эльзасский завод «Квири и К°», электрическое освещение обеспечила петербургская фирма «Сименс и Гальске», отопление и вентиляцию — фирма «Кертинг». Этот крытый искусственный ледяной каток входил в состав увеселительного сада «Аквариум». Его владельцы купцы Александровы «создали, — как писал журнал
«Огонек», — новый спортивный рай, вместе с гигантской холодильной лабораторией и восемью верстами труб для охлажденной до 20 градусов ниже нуля воды, стоимостью больше чем в полмиллиона рублей. Ловкие конькобежцы и нарядные дамы из столичного бомонда получили возможность красиво резать лед в блестящем, веселом зале, где тепло и уютно, как в великосветской гостиной».
«Что касается до корсета, то он совершенно лишает ловкости и поворотливости. Вообще корсет — одна из причин слабых успехов дам в фигурном катании, где без него лучше всего могла бы проявиться женская грация», — писали в столичном журнале мод конца XIX века. “As for the corset: it deprives one completely of nimbleness and adroitness. In general the corset is among the reasons for the poor successes of the ladies in figure skating, where feminine grace could manifest itself better without it.” Words from a St Petersburg fashion magazine in the late nineteenth century.
127
126 The ladies at the English rink usually skated here in black or coloured velvet coats trimmed with sable or ermine, the gentlemen in exquisite velvet jackets, some in the hussar style. But with time skating fashion changed: costumes became lighter and less elaborate; magazines recommended “dresses of simple cut and smooth skirts without pleats”. The shorter skirts of young figure-skaters horrified elderly ladies. Men began to wear tight-fitting dark-coloured jackets and to bind up their long trousers with gaiters that kept in the heat and allowed them to cut a more dashing figure.
ular customers. Students and pupils of the military schools preferred the rinks on the Fontanka, Moika and Catherine Canal; society lions liked to display their sporting talents by the Red Bridge. By the Mikhailovsky Artillery College on the Neva there was a free skating-rink for poor local children and the Semionovsky rink on the Fontanka even hired a special instructor for them. Gymnasium pupils and cadets skated on the Field of Mars in the afternoons and instructors were on duty there from two to five o'clock. A season ticket cost two roubles. In the buffet attached to the rink you could get a sandwich and a cup of tea for just five kopecks. Warm changing rooms were provided and there was a special first-aid kit in case of injuries.
A rink was created in Kronstadt for the sailors. A correspondent for one local newspaper wrote on 11 December 1868 how impressed he had been by the sight of it — smooth and slippery “as the slipperiest ballroom parquet. On the ice dozens of gentlemen, boys and girls are skating or pushing chairs on runners, performing figures and dancing quadrilles. Next to the ramp a nice little house has been built with a flag on top and an open gallery where the devotees of these healthy winter pastimes go to warm themselves. The rink, slides and house all belong to the “Society of Lovers of Slippery Pleasures”, whose members pay 5 roubles per winter for all this. At present the society has 120 members.” Another Kronstadt reporter observed that “in the present season the rink on the Italian Pond is distinguishing itself with great refinement and facilities for visitors. On a barge placed by the bank two little rooms have been organized where one can get warm; here too is something like a veranda from which one can admire the graceful pretty female skaters.”
Иллюстрация из журнала мод конца XIX века. An illustration from a late nineteenth-century fashion magazine.
Exercise on the ice was not the only reason for visiting the rinks. “People make dates to come here. Romances begin here. In that regard our young ladies, and especially their mamas, are very quick off the mark. They know all the tricks to get you married and there's no wriggling out!” one contemporary wrote. The rink on the Neva by the English Embankment was for the select few. For the convenience of visitors a covered gallery led from the embankment to the “English Rink”. By analogy with theatrical auditoria on the opposite side of the rink there was a “royal box”; at the sides stood stuffed bears, a traditional feature of Russian folk entertainments. A special building contained changing rooms and rooms for storing skates. The English Rink was a venue for balls and concerts and young members of the capital's beau monde often made dates to go there. The owners of the rinks tried to outdo each other, seeking to attract the public with a great variety of shows and amusements — the 25th anniversary of the Semionovsky rink on the Fontanka was marked by a “Ris-
Справа. «Фигуристка». Статуэтка Ленинградского фарфорового завода им. М. В. Ломоносова. 1959 год.
Right. Figure Skater. Statuette from the Leningrad Lomonosov Porcelain Factory. 1959.
ing Moon” celebration. The show took place in a specially constructed ice pavilion. Ladies paid 30 kopecks to enter, men 50. Of all the varieties of skating as a sport, the public's favourite was figure-skating. This was probably due to the attractiveness of fancy-dress balls and festivals on ice. Even society columnists observed that many skaters managed “to dance better on ice than on parquet”.
Традиции / t raditions
Katok3.qxd
12/14/09
15:52
Page 128
Удивительно, что, несмотря на изменчивость моды, популярность катков продолжала сохраняться на протяжении всего XX века. Эволюция «фигурной езды на коньках» прошла разные этапы — от простого любительства до профессионально-
го спорта, а скромные катки на реках и прудах сменили Дворцы спорта. Неизменными остались только восхищение и восторг от безукоризненного мастерства фигуристов, одинаково блистающих как на спортивных аренах, так и в ледовых шоу.
К началу XX века благодаря увлечению фигурным катанием в спортивных журналах родился новый жанр — интервью, в которых знаменитости рассказывали о своих спортивных пристрастиях. Такое интервью дал в 1909 году журналу «Русский спорт» величайший пианист Иосиф Гофман: «Спорт я обожал, с детства был хорошим конькобежцем и в свое время делал красивые фигуры, я признаю только фигурную езду на коньках, в гонках никогда не участвовал. Теперь же, когда имею время, нет-нет и побегаю на коньках».
Справа. Иосиф Гофман, американский пианист польского происхождения. Ученик Антона Рубинштейна. Справа внизу. Федор Шаляпин на катке в усадьбе «Пенаты». Куоккала. 1914 год. Фотография Карла Буллы.
Right. The Polish-American pianist Józef Hofmann, a pupil of Anton Rubinstein. Bottom right. Fiodor Chaliapin on the ice at Ilya Repin's estate of Penaty in Kuokkala (now Repino). 1914 photograph by Karl Bulla.
128
For devotees of skating an important event took place on Kamennoostrovsky Prospekt in St Petersburg on 29 December 1911 — the opening of the first indoor skating rink in Russia. The owners — the merchant Alexandrov family — created, as the magazine Ogoniok wrote, “a new sporting paradise, together with a gigantic refrigeration plant and eight versts of pipes to cool water to 20 degrees below zero at a cost of over half a million roubles. Agile skaters and elegant ladies of the capital's beau monde have been given the opportunity to cut the ice handsomely in a resplendent cheerful hall that is as warm and cosy as a society drawing-room.” Surprisingly, given the fickleness of fashion, the popularity of skating rinks endured throughout the twentieth century. Figure-
skating evolved from a simple amateur pastime to a professional sport and humble rinks on rivers and ponds were succeeded by “ice palaces”. The only things that remained unaltered were delight and admiration for the immaculate skills of performers who are equally superb in sporting competitions and in shows and ballets on ice.
By the early twentieth century the fascination with figure skating in the sports press gave rise to a new genre - interviews in which celebrities discussed their sporting predilections. The great pianist Józef Hofmann, for example, gave an interview to the magazine Russky Sport in 1909: “I loved sport. I was a good skater from childhood and turned some fine figures in my time. I only appreciate figure skating; I never took part in races. Now, when I have the time, I go skating once in a while.”