Альманах Витославлицы by Edzo Hogusava design bureau

Новгородский государственный объединенный музей-заповедник Музей народного деревянного зодчества «Витославлицы»

первый выпуск

С ТРАН ИЦЫ ИС ТОРИ И

А РХ И В ЭКС П Е Д И Ц И Й

Людмила Паршина Заповедник образцов деревянного зодчества мог бы и не состояться...............6

О трапезе...................................................66 Об источниках, ключах, родниках.......... 75 О колодцах.................................................77 О святых камнях........................................ 78 О крестах................................................... 78 О святых местах......................................... 78

Олеся Гаврилова Новгородское «уединение» графини А. А. Орловой-Чесменской........................20

ИЗ УС Т В УС ТА

Приметы новгородских крестьян.............71

АРХИТЕК Т У РН ОЕ Н АС Л ЕДИ Е

Виктор Попов Путешественница из ХVI века...................34

И С Т О Р ИЯ ОД НО Г О П Р Е Д МЕ ТА

Э Т НОГРАФ ИЧЕСКОЕ ОБ ОЗР ЕН И Е

В Д А Р МУ З Е Ю

Ольга Иванова Подсека......................................................44

Елена Мигунова Венчальная рубашка.................................82

Татьяна Климова «Стоит бычище, проклеваны бочища»..... 47

П О И Г РА Е М

Утюг...........................................................80 Игрушка «Пиман»...................................... 81

Елена Мигунова Свадьба «уходом», «самохотка в охапку» ................................54

Считалка....................................................84 Игра «Камешки»........................................85

МУ ЗЕЙ СЕГОДН Я

Ф О Т О В Ы С ТА В К А

Татьяна Климова Экспозиция «Крестины»............................56

МУ З Е ЙНЫ Е Б А Й К И ................................86

Старая фотография Поозерья...................88

УДК 72С8 ББК 85.113 (2 Рос – 4 Нов)-69л6 В 54

Витославлицы. Альманах. Выпуск 1. Великий Новгород, 2009 год Редакционный совет: Людмила Владимировна Паршина, Олеся Николаевна Гаврилова Макет и вёрстка: дизайн-бюро «Проэкт восемь»

Фотографии: Е. В. Гордюшенков, В. А. Попов, К. А. Иванов, М. М. Васильев, Г. В. Гребенников

Тираж: 3 000 Формат: 70x100/16

Отпечатано с оригинал-макетов в типографии ЗАО «Мультипринт Северо-Запад» 199178, Санкт-Петербург, 18-я линия В.О., д. 55

Заказ № 180

С ТРАНИЦЫ ИС ТОРИИ Людмила Паршина Заповедник образцов деревянного зодчества мог бы и не состояться...............6 Олеся Гаврилова Новгородское «уединение» графини А. А. Орловой-Чесменской.........20

Людмила Паршина

Заповедник образцов народного деревянного зодчества мог бы и не состояться «Заповедник образцов народного деревянного зодчества» — первое название нашего музея — было обозначено в решении исполкома Новгородского городского Совета депутатов трудящихся от 5 июня 1964 года. Сегодня Музей народного деревянного зодчества «Витославлицы», хочется верить, любим новгородцами, известен в нашем отечестве и зарубежье. И хотя еще далек день завершения музейного строительства, Витославлицы живут яркой полноценной жизнью. История музея начинается в топких болотах, на деревенских кладбищах, в стенах обветшалого монастыря, куда пришли исследователи. В конце 50-х—начале 60-х годов XX века в Новгороде работал архитектор Леонид Егорович Красноречьев, который, будучи сотрудником инспекции по охране памятников культуры Новгородского облисполкома, провел частичное обследование области. Он выявил уникальные

Панорама Орловской мызы до начала строительства музея, 1964 год

Леонид Егорович Красноречьев, архитекторреставратор, автор проекта музея. Фотография 1960-х годов

памятники деревянного зодчества XVI—XIX веков, которые были на грани гибели. В 1967 году по заданию инспекции по охране памятников в Боровичском, Любытинском, Крестецком, Демянском районах работал архитектор Г. В. Борисевич, собиравший материалы для создания обобщенного образа новгородской деревни. Эти годы можно охарактеризовать как время особого интереса к национальному наследию, в том числе к деревянной архитектуре. Подвижничество сыграло важную роль в деле спасения памятников. Исчезновение многих реликвий, катастрофически 8

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

быстрое разрушение деревянных построек объединило людей разных профессий. Это были люди бескорыстного труда, увлеченные архитектурным наследием русского народа. Их заслуга перед культурой значительна. Нижайший поклон российским подвижникам за каждый спасенный шедевр. Волна энтузиазма докатилась и до высших эшелонов власти. 30 августа 1960 года Советом министров РСФСР было принято постановление № 1337 «О создании музеев деревянного зодчества в 28 городах РСФСР». Увы, не во всех перечисленных в постановлении городах взялись за строительство музеев под открытым небом. В Новгороде это событие свершилось. У истоков создания музея стоял Леонид Егорович Красноречьев, автор эскизного, а затем и генерального проекта музея. Он был полон сил, необыкновенно работоспособен и талантлив. Важнейшим моментом в создании музея стал выбор места. Разнообразие вариантов вызвало остроту дискуссий. Предложения использовать под музей южную часть кремля, Воскресенскую слободу или острова, где до Великой Отечественной войны стояли монастырские постройки, остались на бумаге. Александр Викторович Ополовников, архитекторреставратор, доктор архитектуры. Фотография 1993 года

Судьбоносным оказался приезд в Новгород кандидата архитектуры Александра Викторовича Ополовникова, который выбрал для музея благословенное место в южных окрестностях Новгорода. Орловская мыза с усадебным домом и флигелем Семевских – А. А. Орловой, с заливными лугами и остатками старого парка была окружена озерной гладью. Рядом располагался древнейший Свято-Юрьев монастырь, который уже тогда был включен в туристический маршрут. Опытный глаз архитектора увидел здесь будущее новгородского музея. В сентябре 1964 года из Приильменья на упомянутые в жалованной грамоте князя Изяслава Мстиславича 1134 года земли Пантелеймонова монастыря и села Витославлицы началась перевозка церкви а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Успения 1595 года. 10 сентября был срублен первый венец храма. А значит, заложен музей, который получил собственное имя Витославицы — по названию села, расположенного здесь в древности. Концепция создания заповедника образцов деревянного зодчества предполагала формирование музея по коллекционному принципу. Для перевозки в музей отбирались архитектурные памятники различных типов, имеющие особую художественную ценность. На площади 33,4 гектара предлагалось разместить десять культовых сооружений: три часовни и семь церквей. Церкови Рождества Богородицы 1531 года из села Передки, Успения 1599 года из деревни Никулино и Святого Николы, предположительно 1688 года, из деревни Высокий Остров Красноречьев объединил в архитектурный ансамбль, обозначив в проекте комплекс «Погост». Немало удивив этнографов, Леонид Егорович действительно осуществил перевозку и реставрацию десяти культовых сооружений. За многочисленность культовых построек в музее народного деревянного зодчества Леонид Егорович много лет подвергался резкой критике. Прав ли был наш архитектор, спасая церкви, судить вам. Но разве не радуют нас сегодня чудесные очертания серебристых главок витославлицких церквей и часовен? Препятствий к вывозу церквей местные жители не чинили. Большинство из сооружений имели аварийное состояние, были заброшены или превращены в склады. И только в церкви Успения деревни Никулино Любытинского района ставились поминальные свечи. Заветные полотенца, салфетки, повешенные с надеждой на исцеление, давали повод думать, что перевозка церкви станет печальным событием для местных жителей. Ведь с уходом церкви разрывалась связь с прошлым, сиротело деревенское кладбище. После перевозки в музей и реставрации памятники переживали второе рождение. Леонид Егорович, следуя одному из принципов реставрации, стремился восстанавливать памятники в первоначальных формах. Освобождая постройки от чуждых наслоений, разновременных искажений, архитектор открывал миру красоту бревенчатых срубов. Елена Александровна Ополовникова, профессор Международной академии архитектуры, отмечала: «Когда реставратор снимает с иконы позднейшие записи, искажения и грязь, он просто возвращает нам краски. В деревянной архитектуре красками были бревна, а кистью топор». Умение донести замысел древних зодчих, сохранить своеобразие конструктивно-образного решения — важная миссия архитекторареставратора. И тогда дыхание подлинности завораживает. В период активной реставрационной деятельности были выполнены самые сложные и трудоемкие работы. За первые 17 лет в музей перевезли 19 построек. По мере выявления памятников в экспедициях, их количество в проектной документации менялось. В результате, в генеральном проекте число построек возросло с четырнадцати до семидесяти. Обследование Новгородской области позволило обозначить границы ареала локальных вариантов культуры. В проекте были выделены четыре сектора: Притрактово-Мстинский, Северо-Восточный, Приозерный, ЮгоЗападный. Наиболее оформился к сегодняшнему дню Притрактово-Мстинский сектор. Двурядная линейная деревня состоит из четырех усадеб с

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Эскизное предложение Л. Е. Красноречьева по организации музея народного деревянного зодчества, 1964 год

Монастырский комплекс. Реконструкция Л. Е. Красноречьева, 1990 год а льманах витославлицы / Страницы истории

амбаром и часовней. Избы XIX века выстроены на высоких подклетах с прикрольками — галереями и передками для транспортных средств. Резное узорочье фасадов придает неповторимость крестьянским постройкам. Глядя на фигурные столбы галерей, резные оконные наличники, балкончики с балясинами, полотенца и причелины, в памяти всплывают былинные строки о деревянных теремах: «И вся красота поднебесная…». Северо-Восточный сектор, где первоначально планировался главный вход в музей, начал формироваться в 1972 году, когда были перевезены и реставрированы часовня 1698 года из деревни Гарь и гумно с ригой начала ХХ века из деревни Горбухино. В 1987 году рядом с заросшим вишневым садом разгрузили две житницы из Пестовского района. Пять последующих лет можно назвать «тишайшими»: перевезенные постройки лежали в сараях, ремонтные работы шли вяло, перевозка памятников прекратилась. С 1993 года Северо-Восточный сектор стал центром реставрационных работ. Сюда перевезли избу Клавдии Александровны Утенковой из деревни Устье-Кировское, в 2002 году — баню из деревни Погорелка, в 2003 году — избу-двойню Алексея Яковлевича Добровольского из деревни Вотроса, в 2005 году — овин-«садило» из деревни Вахонькино, в 2008 году — конюшню Минина из деревни Окладнево. Формирование Приозерного сектора, начатое в 1964 году, прекратилось через год с окончанием реставрации церкви Успения из села Курицко. И это печально, ибо строительство музея с каждым годом становится все более проблематичным из-за недостатка средств и исчезновения намеченных к перевозке построек. Сегодня в музей перевезено 29 памятников, 23 из которых собрано.

Приозерный сектор. Реконструкция Л. Е. Красноречьева, 1989 год

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Вопрос «быть или не быть музею», который мы задаем себе на протяжении многих лет, можно разделить надвое. Абсолютно ясно, что полному воплощению замысла не суждено сбыться. К сегодняшнему дню музей сформирован чуть более чем на 40%. Однако быть ли музею, сегодня вопрос уже не стоит. С каждым годом известность Витославлиц растет. Так, в 2007 году музей принял 154 тысячи человек. Проектируемый заповедник образцов деревянного зодчества уже в первичной документации был определен как архитектурно-этнографический музей. Потребовались годы активной деятельности, чтобы оба направления пришли в равновесие. Первое десятилетие существования музея обнаружило слабость научной базы для построения экспозиций и крайнюю бедность этнографического материала в фондах. Научные сотрудники восьмидесятых смогли выработать правильную стратегию работы. Приоритетными направлениями стали изучение традиционно-бытовой культуры крестьян и комплектование этнографической коллекции. Музейщики трудились с завидной одержимостью. Ежеквартально автобус «Кубань» увозил сотрудников музея в глубинку. Работа в поле требовала умения вовлечь собеседника в диалог, перевести разговор в нужное русло и просто громкого голоса. Удачный день приносил яркие впечатления, ценную информацию, вещевой материал. В полумраке чердака, сквозь пылевую завесу, опытный глаз собирателя различал будущий музейный экспонат, о существовании которого нередко сами владельцы не подозревали. Так были найдены клад серебряных монет, грифельная доска, лубочная картинка «Илья Муромец». Фонды заполнялись этнографическими предметами, ко многим из которых можно было добавить эпитет «редкий». Было место и открытиям. В 1981 году экспедиция зафиксировала в деревне Тимошкино Хвойнинского района гончарный центр с архаичной технологией производства, а в 1986 году близ деревни Заделье — священную рощу. В те годы суммы на закупку экспонатов были ничтожны, а люди бескорыстны. Основная масса предметов передавалась музею в дар. В Демянском районе для того, чтобы снять бочку-ларь с чердака, хозяин разобрал фронтон дома. Результативность этнографических экспедиций восьмидесятых годов, возможность общения с носителями культуры позволяют назвать этот период «золотым временем» полевых исследований нашего музея. Краеугольный камень в экспозиционную деятельность музея был заложен по окончании реставрации первого перевезенного памятника. В пределе церкви Успения из села Курицко была открыта выставка «Свадебный обряд», представлявшая набор свадебной атрибутики. Годы труда, поисков не прошли даром. Постепенно формулировались основные экспозиционные принципы Витославлиц. Каждая экспозиция представляет традиционный интерьер, ориентированный на определенный временной период. Основное событие происходит на фоне традиционного уклада жизни крестьян. Например, экспозиция «Крестины» ориентирована на короткий временной отрезок после Петрова поста, поэтому экспозиционные комплексы связанны с сенокосом, уходом за пчелами, сбором трав, сушкой «лесовины», заготовкой веников. Созданная легенда семьи дает возможность более яркого образного решения экспозиции. Появлению динамичных экспозиций мы обязаны нашим постоянным посетителям. Поддерживать интерес, создавать интригу для них мы посчитали делом, заслуживающим особого внимания. 16

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Вид на центральную часть музея. Фотография 1979 года

В гумне с ригой, например, демонстрируются поочередно три сезона: «Гумно весной», «Сушка и обмолот зерновых культур», «Толока. Мятье льна». Смена комплексов в экспозициях «Быт крестьян зимой», «Весенне-летние календарные праздники» позволяет посетителю обнаружить некую новизну. Традиционное убранство избы Царёвой в Святки, Масленицу, Пасху, а избы Екимовой — в Троицу, Иванов день, Спас яблочный, как в капле росы отражает особенности праздничной культуры русского крестьянина. Однако, не обладая определенными знаниями, посетитель часто проходит мимо знаковых моментов культуры. Вступить с ним в прямой диалог позволило введение в штат музея экскурсовода-интерпретатора. Сегодня в музее работают три интерпретатора: летом — в избах, зимой — в Вымутном чуланчике дома графини Орловой-Чесменской. Они «живут» в соответствии с бытовым укладом крестьян: обходят дворы, задабривают домового, качают младенцев, собирают травы. Деревенские хозяйки знают: почему нельзя отказать «милостяшкам», зачем нужно прокричать имена в печную трубу или поставить ухват к ногам путника. А если к этому добавить умение носить крестьянскую одежду и вовлечь посетителя в круг своих проблем, то становится понятным ошеломляющий успех интерпретации у посетителей. В продвижении традиций музей использует различные формы, в том числе «вживление» некоторых обрядов в музейную жизнь. Закладка первого венца избы, поднятие матицы, въезд в новый дом — эти обрядовые действия, вдохновенно разыгранные сотрудниками музея, позволили им ощутить свою причастность к наследию, хранителем которого они и являются. Новые веяния затронули и музейных смотрителей, превратив их в народных персонажей в традиционных костюмах.

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Подвеска колокола на колокольню церкви Николы из деревни Высокий Остров. Фотография 1990-х годов

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Уже тридцать лет раскрывает свои объятия для новгородцев праздник фольклора и ремесел, который проходит в Витославлицах в первый воскресный день июня. Стремление приобщить к народному наследию современников объединило нас с коллегами Областного дома народного творчества. В восьмидесятые годы в праздничную структуру ввели игры. К нашей радости, оказалось, что игра, одна из универсалий культуры, не имеет возрастных границ, а азарт с окончанием праздника не исчезает. На наших первых ходулях посетители ушли в город. Ярмарка ремесленных изделий, народные игры, фольклорное творчество превратили праздник в замечательное явление в жизни города. Зимняя краса Витославлиц оказалась не менее привлекательной для новгородцев. В 1992 году был разработан праздник «Святки в Витославлицах». Возможность участия в зимних забавах и игрищах, общение со святочными персонажами — христопевами, колядовщиками, щеликунами — сделали праздник искрометным и веселым. Восстановлению нематериального наследия в лоне музея благоприятствуют ландшафт, постройки, экспозиции на территории и в памятниках, создающие историческую среду. Именно поэтому свадебное обрядово-игровое мероприятие «Княжой прибор» стало столь популярным среди молодежи. В 2007 году было проведено 187 свадебных мероприятий, в которых приняли участие 6235 человек. Очистительная, обережная магия, обряды «хваление молодой», «подзывание к рюмочке», «благодарение родителей» формируют чувство исторической идентичности. В обрядовых действиях происходит преображение молодых в князя и княгиню, а гостей в княжеских приборян. Все значительные события в музее деревянного зодчества сопровождают колокольные звоны, впервые прозвучавшие в Витославлицах в 1992 году. Большую помощь в освоении искусства колокольных звонов оказал Архангельский музей деревянного зодчества и народного искусства «Малые Корелы». Известный звонарь Иван Данилов оставил нам не только свои белые перчатки, но и наставления нашему первому звонарю, этнографу Ольге Андреевой. Мне кажется, не любить Витославлицы, в которые вложено столько труда и таланта, невозможно. Да и значимость музеев под открытым небом в сохранении культурного наследия переоценить трудно. Специалисты полагают, что к сегодняшнему дню Россия потеряла более 80% деревянных храмов, зафиксированных в двадцатые годы XX века. Музеи подобного типа в настоящее время являются островками народной культуры, противопоставляя популистским программам увеселительно-развлекательных учреждений подлинность и профессиональную интерпретацию традиционной культуры. Каждый музей имеет свою специфику деятельности, свой путь развития, наконец, свою судьбу. Но всех их объединяет желание сохранить особый культурный пласт и способствовать возрождению некоторых форм крестьянского наследия. Думается, что время музеев под открытым небом еще впереди.

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Усадебный пруд. Фотография 2004 года

Олеся Гаврилова

Новгородское «уединение» графини Орловой-Чесменской

Музей народного деревянного зодчества «Витославлицы» находится на территории дворянской усадьбы первой половины XIX века, больше известной как Орловская мыза*. В настоящее время сохранились две каменные постройки: двухэтажный особняк начала XIX века и одноэтажный флигель, а также пруд и фрагменты главных аллей приусадебного парка. Первый владелец имения Василий Иванович Семевский — представитель дворянского рода, который ведёт происхождение от польского выходца Яна Семевского, переселившегося в начале XVIII века из Витебской губернии в Псковскую. Василий Иванович Семевский родился 25 декабря 1753 года в городе Торопце Псковской губернии. Большинство представителей рода Семевских выбрали военную службу, и Василий Иванович тому не исключение. 1 января 1775 года он поступил в Молдавский гусарский полк капралом; 17 февраля того же года был произведен в каптенармусы; 25 января 1777 года — в вахмистры, а через год — в кадеты. В военных кампаниях и сражениях Семевский не участвовал. В 1780 году он вышел в отставку в чине прапорщика. С 1780-х годов Василий Иванович с братом Егором Ивановичем стал заниматься очень прибыльным делом — винными откупами** в Новгородской и Псковской губерниях. Предпринимательская деятельность создала хорошую материальную базу для приобретения поместий. С 1783 года братья начали активно скупать земли в Великолукском, Торопецком и Холмском уездах Псковской губернии.

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Усадебный дом. Вид с запада. Фотография 2007 года

* Мыза — дача, отдельный загородный дом с хозяйством, хутор, заимка. ** Винные откупа — система взимания косвенного налога. Суть «откупной системы» состояла в том, что монопольное право на торговлю алкогольными напитками в уездах продавалось в ходе торгов на объединенном присутствии губернского правления и казённой палаты. Откупщик, получивший это право, выплачивал казне вперёд на 4 года определённую сумму налога. Тем самым он получал возможность в пределах уезда открывать по своему усмотрению «питейные заведения», продавать водку и пиво по произвольно установленным ценам.

Флигель. Фотография 2007 года

Господский дом, северный фасад. Чертеж 1828 года

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Церковь Святого Великомученика Пантелеймона и дом для священнослужителей. Планы и фасады, 1828 год Усадьба В. И. Семевского. Фрагмент плана Новгорода с окрестностями, 1819 год

С конца XVIII века Василий Иванович приобретал земли и в Новгородском уезде Новгородской губернии. В сентябре 1806 года он купил земли села Ракома с частью Троицкого Поозерья, с деревнями, пустошами и пожнями, которые по плану генерального межевания 1778 года принадлежали действительному статскому советнику Александру Ивановичу Дебрессану, а затем его сыну, переводчику иностранной коллегии, Павлу Александровичу. В дачу* села Ракома входили земли на левом берегу Волхова у Мячинского озера близ Юрьева монастыря. Именно здесь в начале XIX века, рядом с деревней Горки, отставной прапорщик Василий Иванович Семевский начал обустраивать небольшой усадебный комплекс. План Новгорода с окрестностями 1819 года даёт представление об усадьбе Семевского начала XIX века. Центральное место в имении занимал господский каменный дом, строительство которого относится примерно к рубежу 1810-х годов. К сожалению, автор проекта пока не установлен. Здание, прекрасный образец строгого классицизма (один из немногих, сохранившихся в Новгородской области), проектировал первоклассный зодчий. Неслучайно во многих документальных источниках первой половины XIX века особняк упоминался как «дом 24

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

* Дача — термин межевого законодательства — единица генерального межевания, пространство земли, обведённое при генеральном межевании круговыми межами и приуроченное не к именам владельцев, но к именам сёл, деревень, пустошей.

** Бельведер (ит. belvedere — прекрасный вид) — вышка, надстройка над зданием или беседка на возвышении, с которой открывается вид на окрестности.

лучшей Архитектуры», «отличной Архитектуры». Господский дом представлял собой двухэтажное квадратное в плане здание с четырехскатной крышей и деревянным бельведером** в виде восьмерика с пологим куполом, увенчанным шпилем. Бельведер не сохранился до наших дней, точных сведений о времени его разборки нет. Фасады дома отличались строгой симметричностью, характерной для архитектуры классицизма. Входы в здание находились с южной и западной сторон. Есть основание предполагать, что Семевский ориентировался на типовое хозяйство. В непосредственной близости от жилого дома был сформирован хозяйственный двор с деревянными постройками: комплекс флигелей в форме каре и оранжерея. К западу от господского особняка была расположена другая часть хозяйственных служб, а перед северным фасадом дома — небольшой пруд прямоугольной формы с живописным островком в центре. В южной части усадьбы был заложен большой фруктовый сад. От восточного фасада здания дубовая аллея вела к церкви Святого Великомученика Пантелеймона. По инициативе Василия Ивановича и по благословлению преосвященного Антония, епископа Старорусского, в 1808 году древний храм из-за ветхости был разобран, а в 1810 году а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

«иждивением» Семевского на том же месте построена новая каменная, с теплым приделом церковь Тихвинской Божьей Матери и колокольней над папертью. В июле 1811 года храм освятил преосвященный Иоасаф, епископ Старорусский. Богослужения в церкви Святого Великомученика Пантелеймона проводили иеромонахи Юрьева монастыря. Василий Иванович Семевский жил в этом имении непостоянно. Он часто бывал в своих поместьях в Гдовском уезде Санкт-Петербургской губернии, проживал в СанктПетербурге и в загородном доме в селе Ракомо Новгородского уезда. Василий Иванович был женат на Прасковье Ивановне (1751—1831; девичья фамилия неизвестна) и имел пятерых детей: трех сыновей — Николая, Арсения и Константина, двух дочерей — Варвару и Александру. В 1828 году с предложением покупки усадьбы близ Юрьева монастыря к Семевскому обратилась камер-фрейлина императорского двора графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская.

Графиня А. А. Орлова-Чесменская

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Анна Алексеевна, единственная дочь графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского и Авдотьи (Евдокии) Николаевны Лопухиной, родилась 2 мая (по старому стилю) 1785 года в Москве. На семейном торжестве по случаю рождения дочери в доме графа Орлова побывала сама императрица Екатерина II. Отец Анны, Алексей Григорьевич Орлов (1737—1807), был участником дворцового переворота 1762 года, приведшего к власти Екатерину II. Граф сделал при дворе головокружительную карьеру: дипломатическую и военную. В 1768—1769 годах он разработал план экспедиции против Турции в Средиземном море, где с 1769 года командовал эскадрой русского флота. За победы у Наварина и в Чесменском бою в 1770 году получил право присоединить к своей фамилии наименование Чесменский. Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский владел многочисленными имениями, был рачительным хозяином. В его имениях была выведена новая порода лошадей — орловские рысаки (путём соединения арабской и фрисландской пород). 6 мая 1782 года 45-летний граф женился на 19-летней Авдотье Лопухиной. Мать Анны Алексеевны, как пишет её современник Николай Васильевич Елагин, была «красивой наружности, славилась добродушием и приветливостью, была очень набожна, регулярно посещала церковные службы…». 20 августа 1786 года мать Анны при родах второго ребёнка, сына, умерла. Мальчик скончался через год после своего рождения. Рано лишившись матери, Анна осталась на попечении отца. Алексей Григорьевич сосредоточил все внимание на воспитании дочери. В наставники граф приглашал самых образованных людей. На восьмом году жизни Анна была пожалована в фрейлины за особые заслуги отца, а в 11 лет была представлена отцом императрице. Во времена правления Павла Петровича граф Орлов-Чесменский вынужден был уехать с дочерью за границу. После вступления на престол императора Александра I Орловы вернулись в Москву и поселились в собственном доме у Донского монастыря. Анне в то время было уже 16 лет, и она начала выезжать в свет. Появилось множество претендентов на руку молодой графини.

Родители Анны Алексеевны Орловой-Чесменской (Е. Н. Лопухина и А. Г. Орлов-Чесменский)

В их числе были князь Платон Александрович Зубов, известный богач и вельможа князь Александр Борисович Куракин, Голицыны и многие другие. То ли женихи не удовлетворяли графа Алексея Григорьевича, то ли не нравились самой Анне, но все предложения были отвергнуты. Правда, в письме к Марии Семёновне Бахметьевой в 1798 году Анна Алексеевна пишет о неком человеке, которого «…никогда не забудет и всегда он мне мил». Но соединить свою жизнь с человеком, который обратил на себя внимание графини и которого она, по рассказам современников, глубоко и искренне любила, так и не смогла. Граф Николай Михайлович Каменский (1776—1811), сын известного генерал-фельдмаршала М. Ф. Каменского, был старше Анны на 9 лет. Николай Михайлович служил в разных полках, воевал в действующей армии Суворова. За отличие в швейцарском походе получил орден св. Анны I степени. За участие в боях при Аустерлице и Прейсиш — Эйлау, за оборону Данцига, а также за победы в Шведской войне Николай Михайлович был награжден орденами и удостоен звания генерал-лейтенанта. Он умер в 1811 году в возрасте 35 лет. Существовало мнение, что его отравили на вечере у французского консула в Бухаресте. Взаимоотношения графини Орловой-Чесменской и графа Каменского были сложными. Анна Алексеевна любила этого человека, надеясь, что он отвечает ей взаимностью. Однако ей не давала покоя история любви Николая Михайловича к некой Елизавете Карловне, дочери немки. Молодой граф даже хотел обвенчаться с возлюбленной, но мать Елизаветы Карловны принудила дочь

выйти замуж за другого офицера. Отчаяние только усилило любовь Каменского. Разлука продолжалась не долго, их отношения возобновились и закончились лишь со смертью Елизаветы Карловны. Николай Михайлович всё же посватался к Анне Алексеевне. Но графиня ответила ему отказом, опасаясь, что не сможет пробудить в душе графа чувство, столь же сильное, как его прежняя любовь. Чувство Анны к графу Каменскому были настолько глубокими, что в последние годы жизни она в «душевных излияниях» верной подруге молодости, госпоже Герар, вспоминала о Каменском с горячностью и увлечением двадцатилетней девушки: «…ни холод лет, ни время, ни пост, ни молитва, ни смерть — ничто не охладило любви сильной и гордой, которая не позволила принять его руки при мысли, что его сердце схоронено в могиле другой любимой им женщины». В 1808 году после кончины отца 23-летняя Анна осталась единственной наследницей богатейшего состояния. Её дядя, Владимир Григорьевич Орлов, окружил племянницу вниманием, стараясь развеять её печаль. На предложение дяди переселиться к нему, Анна ответила отказом и отправилась в паломничество по монастырям, сначала в Киев, затем в Ростов. Там она познакомилась со старцем Свято-Яковлевского монастыря Амфилохием. Он и стал первым духовным отцом графини, имел на неё сильное влияние. После смерти Амфилохия, по совету Пензенского и Саранского епископа Иннокентия она пригласила к себе в духовные отцы мало известного тогда монаха АлександроНевской лавры Фотия (в миру Пётр Никитич Спасский (1792—1838), из семьи а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

чтеца Никиты Фёдорова при церкви Спасского погоста села Ям-Тёсово Новгородского уезда). В своей автобиографии Фотий так вспоминает своё знакомство с Анной Орловой: «На лице ея были яко лучи некоего света таинственна, в очах был зрак душевного божественного утешения и в словах невинность девственная, в поступках простота и любовь Христова, в одеянии скромность и приличие. С первого взгляда узрел ангела во плоти, яко в тайне среди мира есть раба Господня смиренная и сосуд благодати Христовой». В 1822 году Фотий стал настоятелем Новгородского Юрьева монастыря. Графиня часто приезжала в Юрьев монастырь к своему духовному отцу архимандриту Фотию и проживала в кельях обители, что давало повод для разных слухов и толков. В своих воспоминаниях баронесса Мария Петровна Фредерикс писала: «Про неё было распущено много нелепых и ложных слухов, особенно после её смерти, но, конечно, эти сплетни не могли бросить ни малейшей тени на её память». Выгодное расположение имения Василия Ивановича Семевского рядом с Юрьевым монастырём привело архимандрита Фотия к мысли предложить графине купить эту усадьбу, куда она могла бы приезжать и жить без лишних пересудов. Процесс покупки усадьбы занял длительное время. В апреле 1828 года в Санкт-Петербурге графиня Анна Орлова и новгородский помещик, отставной прапорщик Василий ИваАрхимандрит Фотий нович Семевский подписали предварительное условие о купле-продаже «состоящей в Новгородском уезде на левом берегу реки Волхова близ обители Юрьева монастыря дачи со всем господским каменным, и деревянным и всякого рода строением, оранжереей, садом и со всеми в них произрастаниями, и с принадлежащей как к оной даче, так и к двум, неподалёку от оной дачи состоящим деревням: Горкам и Ушковой, пахотною и непахотною землёй, сенными покосами и другими угодьями». За приобретённое имение графиня заплатила 75 тысяч рублей ассигнациями. Причём, 25 тысяч рублей она дала в задаток при подписании предварительного соглашения. Остальные 50 тысяч — при заключении купчей крепости 15 марта 1829 года. В свою очередь, Семевский, по условию Анны Алексеевны, обязался в течение двух лет выселить своих крестьян из деревень Горки и Ушкова (по 8 дворов в каждой), земли которых входили в состав проданной графине дачи. В январе 1829 года земли приобретенного графиней имения были отмежеваны от смежных владельцев. На востоке граница проходила от черты земель Юрьева монастыря около церкви Святого Великомученика Пантелеймона и церковно-служительского дома, на юг — до земель деревни Ращеп (владение Семевского). Далее граница шла 28

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

направо на запад до Городского выгона и по меже городских земель к реке Волхов до земель Юрьева монастыря (до первоначального пункта). За имением числилось 150 десятин 1620 квадратных сажень земли, непосредственно за усадьбой и фруктовым садом — 2 десятины 455 сажень. После завершения сделки Орлова-Чесменская пожертвовала поместье в пользу Юрьева монастыря в вечное владение на общественное монастырское содержание с условием, что земля, в которой графиня не нуждалась, сразу поступала во владение монастыря, а дом и сад — только после её кончины. Весной 1829 года начались работы по переустройству усадьбы, которыми руководил архимандрит Фотий. Анна Алексеевна в это время сопровождала императрицу Александру Фёдоровну в заграничной поездке. Фотий лично контролировал все отделочные работы в особняке и периодически сообщал о них графине в письмах: «Дом твой почти совсем отделан, расписан, и полы выкрашены и нужное исправлено, весь как новый» (19 июня 1829 года), «Дом весь снаружи и внутри исправлен очень хорошо, так что ты не узнаешь, так изменился» (9 июля 1829 года). Внутренняя планировка дома состояла из разновеликих помещений, расположенных по принципу круговой анфилады*. На нижнем этаже находились контора, казначейская, камердинерская комнаты и несколько жилых помещений. Парадная лестница, располагавшаяся в юго-западной части здания, вела на второй этаж. Здесь находились жилые и парадные комнаты: зала и столовая, две малые и одна большая гостиные, спальня, кабинет, Усадьба Горка. План из Межевой Канцелярии перед ним небольшая комната для приНовгородской губернии Новгородского уезда, 1876 год слуги, буфет, малая лестница на нижний этаж, сени с лестницей на чердак. Отделка помещений была выполнена с аристократической изысканностью. В новое имение графини стали доставляться вещи из её контор в СанктПетербурге и Москве. Комнаты обставлялись роскошной мебелью, наполнялись картинами, скульптурой, предметами декоративно-прикладного искусства. Большую гостиную украсили четыре картины в рамах орехового дерева с изображением знаменитого Чесменского боя. В третьей гостиной висел портрет архимандрита Фотия в рост в * Анфилада — ряд позолоченной раме. Еще два портрета Фотия — один на стекле, другой последовательно примыкающих друг в позолоченной раме — находились в спальне графини. Во всех жилых к другу помещений, и парадных комнатах было множество икон. дверные проёмы котоОсенью 1829 года закончились работы по планировке усадебного рых расположены по пейзажного парка, для которого из Московской конторы графини одной оси, благодаря чему при открытых были доставлены вязы, липы, тополя, ели, можжевельник, лоза и пр. дверях создаётся Сад пополнился яблонями, вишнями, грушами, черносливом, барбасквозная перспектива рисом, крыжовником, смородиной. всех интерьеров. а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Некоторым изменениям подвергся хозяйственный двор, находящийся в непосредственной близости от господского дома. На мызе Фотий разместил пасеку и ферму. Ремонтные работы были проведены на скотном дворе, а также в помещениях, предназначенных для проживания прачек и скотниц. Летом 1829 года на капиталы графини была обновлена дорога, проходившая через болотистую низину, от Юрьева монастыря к мызе до церкви Святого Великомученика Пантелеймона. К октябрю 1829 года были закончены работы по строительству каменного шоссе от Юрьева монастыря до церкви Благовещения на Мячино, начатые ещё осенью 1828 года. Новая дорога обеспечила более короткий путь в Новгород. Ранее она проходила от церкви Благовещения полукружьем через деревни Настоятелю Ростовского к Юрьеву монастырю (с южной стороны). По прямой Спасо-Яковлевского Дмитриевлинии попасть в монастырь было невозможно из-за ского монастыря архимандриту болотистой низины, затопляемой водою. Под постИннокентию: ройку дороги Анна Алексеевна купила часть земли «… собираюсь скоро переоколо церкви Благовещения у крестьян Поозерской ехать в моё мирное уединение, вотчины. На строительстве шоссе работали военные где желаю побыть в тишине всё поселяне под руководством генерала А. Х. Эйлера, лето. 9 мая 1841 г.», внука знаменитого математика Леонарда Эйлера. «…с Великого поста благо19 октября 1829 года архимандрит Фотий писал Анне дарение Богу блаженствую в мирАлексеевне: «Работа кончилась, и я вчера первый ном своём уединении, которое мне раз проехал по новой дороге в город». Некоторые день ото дня делается приятнее доработки шоссе производились в 1830 и 1831 годах, и милее! 10 мая 1843 г.». а к 1834-му под руководством капитан-инженера Д. Ф. Горбунова была построена дорога от церкви Екатерине Васильевне Шереметевой: Благовещения на Мячино до городской Белой башни. «Вы себе представить не Дороги, проведенные для более удобного сообщения с можете, милая моя Екатерина городом, со всей приобретенной под них землёй были Васильевна, как мне жаль, что также подарены графиней в вечное владение Юрьеву я была лишена утешения вас монастырю. видеть в моём мирном УединеЛетом 1829 года, вернувшись из заграничной нии по милости дурной дороги. поездки, графиня сразу же посетила свое новое имеЕжели бы я могла знать время ние, но пробыла здесь не долго. И уже 19 сентября она о прибытии вашем в Новгород, покинула усадьбу. Со временем, пребывание графини то непременно бы выслала к вам на мызе стало более длительным, о чем свидетельсмой возочик, который бы вас твуют воспоминания современников и другие докупреспокойно доставил в мой рай ментальные источники. Она приезжала сюда в день Земной. своего ангела, на монастырские праздники, прожи10 марта 1844 г. Уединение». вала во время постов. Ненадолго покидая новгородское имение, Анна Алексеевна, будучи камер-фрейлиной императриц Марии Фёдоровны, Елизаветы Алексеевны и Александры Фёдоровны, сопровождала их в поездках. Кроме того, она часто посещала святые места и храмы, монастыри и лавры. Поскольку усадьба не являлась крупным хозяйственным комплексом, штат дворовых людей был по тем временам небольшим и насчитывал 29 человек мужского пола. Среди них — смотритель дома Селиван Афанасьев; писарь и коновал Иван Филиппов; 3 садовника; 3 кучера; 3 повара; 2 хлебника; 3 портных; 3 сапожника; 2 слесаря; 2 кузнеца; игорник. Повара графини в своём умении могли поспорить с поварами лучших столичных особняков. Регулярно из Петербурга и Москвы поставляли различные деликатесы: осетров, белуг, стерлядей, лососей, кадки с медом, бочонки с икрой и ореховым маслом. Кроме «полезных служителей» у графини были и «служители искусств» — архитектор Федор Дмитриев и ученик живописи Иван Федоров. 30

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Помимо дворовых людей, различные работы на мызе выполняли вольнонаемные, в числе которых были живописцы, маляры, штукатуры, плотники, чернорабочие (всего 21 человек мужского пола). Новгородское имение графиня Орлова-Чесменская называла не иначе как «мирным своим уединением» от всей суетной жизни. Свои письма из Новгорода она часто так и подписывала: «Уединение». Николай Васильевич Елагин, биограф Анны Алексеевны, писал о пребывании графини в новгородском имении: «Там было отрадное уединение избравшей себе это место последним приютом. Там окружали Графиню Анну со всех сторон величественные святыни древнего Новгорода, ибо куда только ни обращала она взор, отовсюду приветствовал и осенял её многоглавый великий город, бесчисленными своими храмами и обителями». Вдали от светской жизни, под влиянием духовного отца, она надеялась обрести покой. Прекрасный сад, оранжереи, цветники украшали уединенное жилище графини. Анна Алексеевна ежедневно посещала Юрьев монастырь, соблюдала все посты. В Великий пост она проводила большую часть дня в церкви, а по ночам предавалась уединенной домашней молитве. В свободное время читала Библию, молилась перед иконами в своей молитвенной комнате. Она раздавала милостыню, устраивала бесплатные обеды. Графиня ассигновала огромные суммы на строительство и украшение Юрьева монастыря, ни в чём не отказывала своему духовному отцу. Архимандрит Фотий в автобиографических заметках говорит о том, что графиня послана ему Богом «в услужение»: «Сделавшись дщерью, девица Анна всем сердцем, всею душою и всею любовью к Богу приложилась и предала себя авве Фотию; и самыя мысли и желания старалась узнать его, дабы Бога ради, во всём ему подражая, служить в слове и деле святой церкви и вере». Он стал, по собственному признанию, полным властителем не только духа, но и мирских богатств своей «дщери»: «Когда и сколько мне нужно из денег, полагала мне перед очи на столу и давала брать сколько мне угодно». Большие средства жертвовала Анна Алексеевна Деревяницкому, Сковородскому, Духову и другим новгородским монастырям. Анна Алексеевна Орлова-Чесменская так и не вышла замуж. Архимандрит Фотий отрицательно относился даже к мысли о замужестве своей духовной дочери, о чём писал в автобиографических заметках: «Девица Анна уже около тридцати семи лет от роду имела. Ей были, как и прежде, так и в сие время, женихи из царской крови и сродники близкие царице Марии Фёдоровне. Сия царица, любя девицу Анну, как славную богатством и родом и жизнию пречестною, и Богу и царю, церкви и отечеству преданную, нередко соглашала её в супружество за своих родных принцев. Девица, имеющая бога в сердце своём Единого, уже уклонявшаяся от всего издавна, хотя и отказывалась от брака решительно, но усердно желала и совет иметь от Фотия; сей же яко любяй сам девство и ведая совершенную безпорочность в сих летах девицы, решительно сказал, чтобы оставила и самую мысль иметь о браке и каковыя причины ей внушал». Графиня жила в новгородской усадьбе и после смерти архимандрита Фотия, продолжая оказывать Юрьевской обители щедрую помощь. Пережив своего духовного отца на десять лет, Анна Алексеевна умерла 5 октября 1848 года (по старому стилю). Как пишет Елагин, «наступившее утро равным образом никакою предварительною болезнию не возвестило приближения смерти. Графиня встала от сна в обыкновенное время а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

бодрою и здоровою. В восемь часов утра она приехала в Юрьевскую обитель в церковь Всех Святых к ранней литургии. В этот день были именины её покойного отца графа Алексея Григорьевича ОрловаЧесменского. Сам архимандрит Мануил отслужил литургию и лично причастил графиню. После приобщения Святых Тайн и по окончании литургии, Графиня ходила поклониться праху своего родителя, из церкви Всех Святых на паперть холодного Георгиевского собора, где по желанию ея Настоятель служил панихиду по усопшем. После панихиды Графиня возвратилась домой на мызу». Вечером Анна Алексеевна собиралась ехать в Петербург. «В пятом часу по полудни, за несколько часов до назначенного отъезда, Графиня вторично приехала в Юрьев монастырь на панихиду по архимандриту Фотию». После панихиды Анна Алексеевна помолилась у гроба Фотия и отца Алексея Григорьевича, зашла к своему духовнику иеромонаху Илиодору, ризничему Юрьева монастыря, который был болен. Как пишет Екатерина Ивановна Набокова*, графиня, «прощаясь с духовным отцом, желала найти его по возвращении своём таким же здоровым, как сама. От него пошла к о. Архимандриту. Тут, входя в келью, говорит, что до того устала, что должна была на лестнице отдыхать, но не села, а пошла приложиться к образу Знамения Божьей Матери, что в спальне о. Архимандрита». Выйдя из кельи Мануила, графиня почувствовала сильную боль в груди. Она без посторонней помощи дошла до гостиной и села на диван. Приступы удушающего кашля становились всё сильнее. Задыхаясь, Анна Алексеевна поспешила приложиться к иконе Иверской Божьей Матери, которую особенно почитала. Но облегчения не наступило. Находящийся рядом иеромонах Владимир позвал домашнего доктора графини И. И. Европеуса, который в это время тоже был в монастыре. Но уже было поздно. Через десять минут, в три четверти шестого часа, Анна Алексеевна Орлова-Чесменская скончалась на руках своего домашнего врача. В сопровождении доктора тело графини отправили в дом на мызу. Засвидетельствовав факт смерти, Европеус сообщил об этом губернатору и губернскому предводителю дворянства. Три дня тело Анны Алексеевны находилось в доме, затем было отправлено в Юрьев монастырь. Набокова в письме к А. Н. Посниковой от 7 октября 1848 года (по старому стилю) писала: «Тело стоит в зале, которая полна монашествующих. Всем была покровительницей. Преосвященный два раза в день ездит служить панихиду. Тяжка им, тяжка всем и каждому в частности, тяжка потеря и незаменима. Новгород просто осиротел… Бедная Ирина** плачет, плачет горько– сильно. Всё осталось, но нет Её Ангела, нет жизни! Когда погребение — неизвестно ещё. Ожидают Гр. Орлова***». 10 октября 1848 года на отпевании Анны Алексеевны ОрловойЧесменской присутствовали знатные особы из Петербурга и Москвы. Из Георгиевского собора, в котором совершалась литургия, гроб с телом графини был перенесён в нижнюю церковь Похвалы Пресвятой Богородицы и положен в мраморный склеп рядом с гробом архимандрита Фотия.

* Набокова Екатерина Ивановна (1815—1885) — дочь Ивана Александровича Набокова (1787—1852), дворянина Новгородской губернии, генерала от инфантерии (1835), генерал-адъютанта (1844); замужем за А. П. Полторацким ** Горшкова Ирина Васильевна — девушка, служащая у Анны Алексеевны Орловой-Чесменской на мызе. *** Орлов Алексей Федорович (1786—1861) — граф, генерал-адъютант. Внебрачный сын графа Федора Григорьевича Орлова, двоюродный брат графини ОрловойЧесменской.

Сейчас в усадебном доме графини Орловой открыты выставки «Возраст человеческий» Выставочные залы доступны круглый год с 10 до 17 часов, кроме выходных дней: вторника и среды.

и «Будни и праздники новгородских крестьян».

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

АРХИТЕКТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ Виктор Попов Путешественница из ХVI века ..................34

а льманах витославлицы

/ Страницы

истории

Виктор Попов

Путешественница из XVI века 34

В августе 1964 года в музей был перевезен первый экспонат — церковь Успения. Она находилась на западном побережье озера Ильмень, называемом Поозерье, в старинном селе Курицко. По письменным данным, подтвержденным дендрохронологическими исследованиями древесины, постройка возведена в 1595 году. По образному сравнению Леонида Егоровича Красноречьева, Успенская церковь «побила все рекорды, как путешественница», потому что до перевозки в музей она трижды меняла свое местонахождение. Первый раз это случилось в конце XVII века, о чем может свидетельствовать надпись на кресте об освящении церкви в 1695 году. Второй раз она переносилась, как повествует местное предание, 200-250 лет назад (во второй половине XVIII-начале XIX веков) дальше от размываемого волнами берега озера. По словам местного жителя М. И. Подорина, церковь перевозилась с погоста, располагавшегося в полутора километрах (по другим сведениям — в трех километрах) от села, а нижние два венца у нее были дубовые, которые при перевозке были использованы на «стулья»-фундаменты. Третий и четвертый раз перемещение храма произошло в XX веке, но об этом ниже. С давних времен церковь служила основным ориентиром для всех, кто был в озере. В 1902 году в трех метрах от неё соорудили маяк. Мощный бетонный фундамент маяка дал осадку, что повлияло на состояние церкви. Начиная с 1905 года, местные жители неоднократно обращались в Духовную консисторию с просьбой о разборке ветхой церкви и были поддержаны новгородским архиепископом. Однако Императорская археологическая комиссия (государственный орган охраны памятников) и Новгородское общество любителей древности не позволили это сделать. В 1912—1913 годах на храме под руководством известного архитектора-реставратора академика П. П. Покрышкина были проведены Церковь Успения. Вид с юга. Фотография 1908 года

а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

ремонтные работы. Срубная конструкция шатра, вероятно, ввиду ее тяжести была заменена на стропильную. Подведены фундаменты, произведены замены бревен в восьмерике, сделаны новая обшивка сруба и крыльцо, разобраны поздние, 1835 года, колокольня и паперть. В первой трети XX века озеро Ильмень опять напомнило о своем неспокойном нраве, последствия которого были зафиксированы не только преданиями, но и фотографиями. В 1922 году волнами размыло каменную дамбу и песчаный берег, повалило маяк. В 1923 году по инициативе Новгородского общества любителей древности берег был укреплен дамбой с деревянным заплотом, сруб алтаря подкреплен стойками. Работами руководил архитектор А. Шварц. Новую дамбу размыло наводнением 1927 года, алтарь церкви полностью повис в воздухе. Во избежание дальнейших разрушений древнюю постройку Алтарь церкви после наводнения 1922 года

Работы по укреплению берега под руководством архитектора Шварца. Весна 1923 года

а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

* Главнаука — так называли государственный орган координации научных исследований теоретического профиля и пропаганды науки и культуры в 1921—1930 годах. ** Окрмузей — окружной музей.

↑ Вид церкви с юга после наводнения 1927 года → Курицкая церковь на кладбище. Вид с северо-востока. Фотография 1964 года

решили перенести. Средства были выделены Главнаукой* по ходатайству Новгородского общества любителей древности и Окрмузея**. Предпринятые действия позволили сохранить памятник от разрушения, так как берег продолжал размываться и «отступил» в дальнейшем еще на несколько десятков метров. Это хорошо видно по фундаменту маяка, который до сих пор лежит на своем месте. В 1927—1928 годах церковь перенесли на новое кладбище, расположенное в полутора километрах от села. Перевозкой и сборкой церкви руководил архитектор И. Б. Михайловский. От окружающих церковь с трех сторон галерей осталась только западная. Были заменены отдельные бревна в четверике, укреплены сжимами стены. Обшивка храма не восстанавливалась. Непосредственно плотницкой работой занимались местные жители, которые оставили об этом записи.

На мачте шатра по новой затеске написано: «Спаявали шпиль граждане дер. Курицка Кузьмин Яков (Вас- неразборчиво), Захаров И., Хватов Сер. 1928 го., 25-го мая». На доске шатра: «Кончен шатер 19 июля 1928 года, канун кануна Казанской Божьей Матери», а на другой доске расписался, вероятно, старший: «Яков Васильевич Кузин». В 1958 году церковь исследовал известный архитектор-реставратор Александр Викторович Ополовников, который выполнил эскизный проект реставрации в 1959 году. В то время предполагалось перевезти

а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

церковь в Новгородский кремль. В связи с этим обстоятельством Ополовников обозначил основные критерии предстоящих работ: «…это обязывает вести реставрацию Курицкой церкви на максимально высоком уровне, позволяющем, прежде всего, восстановить её подлинный облик и вновь вернуть её архитектуре тот особый русский дух и самобытный колорит…». По мнению Ополовникова, разборка постройки позволит избежать различных технических трудностей, связанных с восстановлением отдельных утрат и подъёмом здания, а также, «как бы попутно», решить вопрос о поздних наслоениях, которые при разборке будут удалены. Автор проекта, учитывая тяжелое техническое состояние памятника, значительные утраты и искажения первоначального облика, предполагал, что количество замен может превысить половину объема стен. Основными дефектами, по его мнению, были гниль и повреждения древесины с утратами выпусков бревен сруба. В эскизном проекте реставрации Ополовников предлагал: — восстановить тесовые и лемеховые кровли; — восстановить галереи и придел, следы которых сохранились на основном срубе (неизвестной оставалась только ширина галерей); — первоначальные окна церкви и галерей восстановить по образцу окон алтаря; — крыльцо реставрировать в позднейших формах, т.к. данных о первоначальном крыльце не обнаружено, а существующее «донесло какие-то отголоски строительных традиций древнерусского зодчества»; — лавки и клиросы восстановить по врубкам и аналогиям;

а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

Бригада плотников перед началом разборки церкви. 14 августа 1964 год Начало разборки церкви. Август 1964 года

Процесс разборки церкви. Август 1964 года

— для восстановления тяблового иконостаса, как временную меру, перенести сюда иконы из какой-либо другой церкви; — а также ряд других решений. Вместе с тем Александр Викторович Ополовников отмечал, что его отдельные предложения гипотетичны и могут быть уточнены при дальнейшем исследовании памятника. В январе 1964 года на заседании Ученого совета Новгородского историко-архитектурного музея-заповедника с участием представителей инспекции по охране памятников Новгородского управления культуры и реставрационной мастерской было отмечено, что сохранить Курицкую церковь на месте довольно трудно, необходимо перевезти её в Новгород и «подыскать подходящее место для установки церкви в пределах городской черты». Вскоре из двух предложенных участков — на берегу озера Мячино у Воскресенского монастыря и в парке у Юрьева монастыря на Орловской мызе — был выбран второй. По рекомендации Ополовникова, руководство работами по перевозке и реставрации Успенской церкви поручили архитектору Леониду Егоровичу Красноречьеву. В мае 1964 года он разработал первое эскизное предложение по размещению 10-15 построек в создаваемом музее «образцов народного деревянного зодчества». Для Курицкой церкви было выбрано открытое место вблизи озера Мячино, которое, в какой-то мере, соответствовало её предпоследнему окружению. С 28 июля по начало августа была произведена закладка фундаментов. Ориентация церкви принята по солнцестоянию в полдень.

а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

С 14 августа начались работы на кладбище в деревне Курицко. В первые два дня была сделана разметка храма, разобрана глава и сняты полы в церкви и алтаре. После этого установили внутренние леса. Элементы памятника аккуратно спускали с помощью веревок на землю, складировали на расчищенные площадки и связывали в пакеты. По мере накопления материала, его грузили автокраном на машины и отправляли на место будущей сборки. Работа затрудРубка окладного нялась близко расположенными захоронениями. Бригада плотников сначала венца церкви. Сентябрь 1964 года состояла из 6 человек: М. Ф. Борисов (бригадир), А. М. Борисов, А. Е. Козлов, А. А. Кириллов, А. Н. Хромов, П. И. Трофимов, позднее к ним присоединился Н. И. Леонтьев. Руководил всеми работами архитектор Леонид Егорович Красноречьев. Для всех это был первый случай разборки и перевозки памятника. Следует сказать, что в России опыт транспортировки деревянных сооружений к тому времени был небольшой и ограничивался перевозкой нескольких построек в Коломенское под Москвой в 1920-30-х годах и в музей «Кижи» в 1950-х годах. Разборка Курицкой церкви продолжалась две недели и была закончена 27 августа 1964 года. В процессе разборки архитектор выяснил, что стены западной пристройки включают отдельные бревна от утраченных северной и южной галерей. На этих бревнах были видны врубки от косящатых и волоковых окон. Таким образом, удалось установить размеры галерей, характер и расположение оконных проемов. Благодаря этому были получены ответы на некоторые вопросы, намеченные еще Ополовниковым. В южном приделе определились конструкция потолков галерей и местоположение алтарной преграды. На северной и южной стенах четверика архитектор выявил наличие первоначальных двойных окон, которые были почти полностью уничтожены большими оконными проемами, прорезанными в XIX веке. С западной стороны было запроектировано двухвсходное крыльцо, которое, по мнению Красноречьева, более соответствовало древней архитектуре постройки. В нижней части сруб был дополнен двумя Бригада плотновыми венцами, утрата которых была определена по расчёту. Ополовниников во время ков согласился со всеми изменениями и уточнениями его проекта и присборки церкви. знал незаурядный талант новгородского архитектора. Красноречьев проАвгуст 1965 год анализировал все известные письменные и изобразительные материалы о Курицкой церкви, сопоставил их с данными натурных исследований и предложил графические реконструкции храма на различные исторические периоды. Невыясненным остался вопрос о конструкции хор. Об их существовании, возможно, свидетельствуют только два гнезда в углах западной стены, так как вся средняя часть стены была выпилена в XIX веке. а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

Сборка и реставрация церкви начались 10 сентября укладкой камней под углы сруба и началом рубки окладного венца. Проект реставрации дорабатывался в процессе проводимых работ. Основные работы по сборке и реставрации с небольшими перерывами были закончены в конце октября 1965 года. К бригаде плотников М. Ф. Борисова с августа 1965 года присоединилась бригада А. Е. Козлова, которая занималась реставрацией полов, клиросов, скамей. При реставрации были заменены отдельные бревна четверика и восьмерика. По натурным следам восстановлены двойные косящатые и волоковые окна. Заново сделано крыльцо. В интерьере сохранены старые потолки — «подволока в косяк» и частично полы. Восьмерик в интерьере, шатер оставлены каркасной конструкции. Реставрированы западный и южный проемы из галереи в церковь и придел. Остальные два сохранились. Реконструированы клиросы и лавки. От старого трехъярусного иконостаса остались тябла XVI века с росписью. Сохранились 22 иконы из иконостаса. Самые ранние из них — храмовая икона «Успение» конца XIV века и «Святой Никола» конца XIV-начала XV века находятся в экспозиции «Русская икона XI—XIX веков» Новгородского объединенного музея-заповедника, «Знамение от иконы Богородицы» середины XV века — в Третьяковской галерее. Остальные иконы хранятся в фондах Новгородского музея. Церковь Успения представляет собой шатровый храм типа «восьмерик на четверике», пришедший на смену «круглым» церквям, и является самым древним из всех сохранившихся построек этого типа. На Русском Севере такие церкви появились, по крайней мере, не ранее середины XVII века. Их продолжали возводить на всем протяжении XVIII века. По мнению Красноречьева, «Курицкая церковь представляет интересное исключение, свидетельствующее о том, что развитие шатровых храмов, в том числе и типа «восьмерик на четверике», затрагивает и XVI столетие. Вероятно, в ближайших к Новгороду провинциях, как и в самом Новгороде, «центре» древнерусского деревянного зодчества, формирование типов шло значительно быстрее. Далекий север принимал их с опозданием». Конструктивная основа храма — высокий четверик, к которому примыкают пониженные срубы алтаря, северной и западной галерей и южный прируб, известный с ХVIII века как теплый придел, посвященный Параскеве Пятнице. Высота церкви до креста составляет 27,5 метров, с крестом — 30 метров. В результате изучения церкви был выявлен ряд отличий от подобных памятников этого временного периода: — стены в интерьере протесаны до углов; — стены восьмерика с наружной стороны протесаны «на брус»; — редкие волоковые окна с кожухами, которые встречаются только в более ранних памятниках, например, в церкви Рождества Богородицы из села Передки. 42

а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

Курицкая церковь в музее «Витославлицы». Вид с юго-востока. Фотография 1966 года

Большинство фотографий публикуются впервые

ЭТНОГРАФИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ Ольга Иванова Подсека......................................................44 Татьяна Климова «Стоит бычище, проклеваны бочища»..... 47

Елена Мигунова Свадьба «уходом», «самохотка в охапку».................................54

а льманах витославлицы

/ Архитек турное нас ледие

Ольга Иванова

Подсека

Основным занятием новгородских крестьян во второй половине ХIХ-первой трети ХХ века было земледелие. В это время существовало несколько систем земледелия, направленных на сохранение и восстановление плодородия почв. Наряду с распространённой паровой системой с трёхпольным севооборотом, а в некоторых местах и с более прогрессивными четырёх-семипольными севооборотами, применялась древняя подсечно-огневая система подсе́ка («ляди́на» — Валдайский, Выжигание «суков». Тихвинский уезд, 1905 год

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

Любытинский, Хвойнинский, Пестовский, Мошенской районы; «сучья», «суки́» — Валдайский, Маловишерский, Окуловский районы). Подсека использовалась практически повсеместно. Причём, на территории северо-восточных и большей части центральных районов Новгородской области она существовала до 30-х годов ХХ века. Обычно для подсеки выбиралось мелколесье с преобладанием лиственных пород деревьев. Выбранный участок леса члены деревенской общины делили на части по

хозяйствам. После раздела приступали к вырубке леса. Эту работу проводили весной и в первой половине лета, когда деревья покрывались листвой. Крестьяне считали: «Чем больше листьев, тем больше горения, золы». Вырубку деревьев и кустарника старались завершить до сенокоса. Для очистки от леса одной десятины земли требовалось 20 рабочих: одна половина — мужчины, другая — женщины и подростки. Поэтому разработкой подсек занимались большие семьи. Мужчины рубили, спиливали крупные деревья, оставляя пеньки высотой 25-30 сантиметров, чтобы при пахоте они были заметны, и о них не ломались земледельческие орудия труда. Подгнившие пни корчевали через 2-3 года, а иногда через 5 лет. До этого времени сеяли между пнями (Маловишерский, Любытин-

Борона — «суковатка», соха.

ский, Окуловский, Хвойнинский районы). Маленькие пни корчевали сохами, а большие — «ва́гами» — бревнами длиной 6 метров, диаметром 15 сантиметров (Маловишерский, Хвойнинский, Пестовский район) или «осве́рами» — частями деревьев, затёсанными на конце, как колья (Волотовский район). Под «освер» подкладывали чурак. При помощи получившегося рычага, дватри человека вытаскивали пень из земли. В некоторых местностях мужики производили одновременно валку и выкорчевывание деревьев. Для этого деревья предварительно

окапывали и перерубали им корни. Затем на вершину закидывали верёвку, после чего валили на землю (Чудовский район). С поваленных деревьев обрубали сучья. Крупные стволы увозили на строительство (если валили строевой лес) или на дрова. Женщины и ребятишки «косо́рили», то есть вырубали кусты и мелочь топором или специальным ножом — «косо́ром» (Хвойнинский район). Сваленные деревья и кустарники оставляли на подсеке сохнуть до следующей весны, а затем их сжигали. Это место называли «сучьями» или «сука́ми». (Боровический, Любытинский, Окуловский, Хвойнинский, Пестовский, Мошенской районы). На «суки́» также ходили всей семьёй. «Татка встаёт, всех назначает туда-сюда: — Лидька, тебе на суки. — А чего там делать? — Подбирай, собирай сучья в кучи». (Курзина Л. Л., Зимогорье, Валдайский район). Зажигали «суки́» при благоприятной погоде. «Подойдёт сухое время — надо жечь», — считали земледельцы. Сваленный лес равномерно распределяли по всей площади участка. Там, где срубленных деревьев и кустарников было недостаточно, их добавляли (Маловишерский, Мошенской районы). Сучья и деревья складывали в специальные валы и поджигали. Валы перекатывали — «нивы катали» (Пестовский район) по всей площади участка длинными шестами — «пожогами» («стягами», «плечом» — Пестовский район). Следили за тем, чтобы огонь, как следует, прожигал землю и находящиеся в ней корни деревьев и кустарников. Работы, проводимые на «суках», были сопряжены со стихией огня, поэтому особое внимание уделялось безопасности. Вопервых, оберегая себя от огня, крестьяне надевали старый точевной балахон длиной до колен, подпоясанный кушаком, порты и лапти. Дополнительно обматывали ноги тряпками. Кроме того, крестьянки брали с собой ведро воды со льдом или снегом и во время работы смачивали ей голову, некоторые из них прикладывали к сердцу куски льда, чтобы предотвратить перегрев (Белозерский уезд). Во-вторых, обеспечивая безопасность окружающей территории, обжигали и окапывали вырубку с краёв. а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

Закончив выжигание участка, приступали к севу. Старались посеять, как можно быстрее, так как первый дождь мог смыть золу и значительно снизить получаемый от этого удобрения эффект. После посева «суки» пахали — «цапали», «цепали», «драли» сохой — «цапухой», «цепухой», «цопкой», «цыпкой». Использовали соху без полицы, с прямой рассохой и более длинными сошниками — «омешами» (Маловишерский район), что позволяло ей лучше справляться с корнями и не застревать. Налетев на сук, она могла отскочить и нанести увечье шедшему сзади пахарю. Поэтому, по словам крестьян, необходимо было беречь зубы (Пестовский район). Места на участке, которые не были вспаханы сохой, обрабатывали орудиями наподобие навозных крюков — «цапками», кирками или «кукшами» (Маловишерский, Крестецкий, Любытинский, Хвойнинский районы). Их использовали и для уборки корней. Зажиточные крестьяне применяли для вспашки «парный плуг» (Чудовский, Маловишерский районы). Завершив запашку семян, приступали к боронованию. Как правило, использовали для этого борону — «суковатку», «смык», изготовленную из 6-12 еловых плашек длиной около метра с сучьями, подрезанными наподобие зубьев. Зубья-сучья оставляли длиной 20-30 сантиметров (иногда 40 см), в отличие от бороны — «суковатки», используемой на пашне, где зубья были длиной 10-15 сантиметров. В некоторых местах применялась борона-«суковатка», представляющая собой вершину елового дерева длиной два метра с подрубленными сучьями, образующими длинные упругие зубья. В её верхнем конце высверливали сквозное отверстие,

* Сам — величина, обозначающая, во сколько раз получали урожай больше посеянного.

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

за которое крепили к упряжке. Такая борона хорошо поворачивалась, пружинила, перескакивала через препятствия. Борона подобной конструкции, только меньших размеров (длиной около метра), использовалась для заделки семян без предварительной пахоты (Окуловский район). Как видим, стадии обработки земли при подсеке оставались те же, что и при обработке обычного поля: пахота, боронование и сев. Однако в первый год использования подсеки наблюдалась некоторая перестановка в их чередовании: сначала сев, потом пахота и боронование. Это объясняется тем, что крестьяне старались максимально использовать выгоды подсеки и запахивали зерно вместе с золой. В последующие годы эксплуатации подсеки сев производился только после вспашки и боронования. В первый год на «суках» предпочитали сеять ячмень, который давал наибольший урожай (Солецкий, Крестецкий, Валдайский, Маловишерский, Любытинский, Хвойнинский, Пестовский, Мошенской районы), хотя овёс, посеянный на сырых участках, тоже мог дать не меньший урожай. На второй год засеваемый участок называли уже не «суками», а «новиной» (Мошенской, Хвойнинский районы). На «новине» обычно сеяли рожь. При подсеке собирали большие урожаи сельхозяйственных культур: «сам—5*, сам—6, сам—8» (Хвойнинский район), «сам—10» (Пестовский район), «сам—20» (Мошенской район) или даже «сам—30», «сам—40». Это и заставляло крестьян не отказываться от архаичной подсечно-огневой системы земледелия. Кроме того, она давала возможность крестьянам выйти из-под жёстких рамок трёхпольного севооборота, требующего определённого чередования культур и наличия парового поля.

Татьяна Климова

«Стоит бычище, проклёваны бочища»

Дом Алексея Яковлевича Добровольского в деревне Вотроса Пестовского района Новгородской области

Сколько ж таких рубленых деревянных «бычищ» — крестьянских изб — стояло на новгородской земле на протяжении многих веков и смотрело своими окнами на свет белый! Некоторым очевидцам далекого прошлого казалось, что «все дома в деревне похожи друг на друга до мелочей, разница только в том, что один дом смотрит окнами к лесу, другой к реке, третий и сам не знает

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

куда». И только внимательный взгляд мог заметить, что каждая изба, как и человек, имеет свой облик, свой характер. Народная мудрость гласила: «Держись друга старого, а дома нового». Появление нового дома было важным, радостным событием не только для крестьянской семьи, но и для всей деревенской общины. Вот поэтому-то всем миром, сообща избу и строили. Этот замечательный обычай,

Поднятие матицы избы Клавдии Александровны Утёнковой в музее «Витославлицы». Реконструкция обряда, 11 октября 2002 год

исстари бытовавший не только в новгородской деревне, но и по всей Руси, называли «по́мочью» или «толокой». Каждый крестьянин считал своим долгом помочь заготовить «лес» (заготавливали его обычно зимой): вывезти его на своих собственных лошадях, собрать сруб, поднять его — «зды́нуть», законопатить мхом — «мшить», приготовить дранку и ею крышу покрыть. За работу хозяева «помочан» всячески благодарили да 48

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

угощали. Работа никому не была в тягость, зато помощь оказывалась несравнимая. Если крестьянин сумел накопить «лежалых денег», то мог себе позволить со знатоками своего дела, плотниками, заключить договор — «подряд». А те, в свою очередь, за короткий срок быстро да умеючи постараются избу возвести. При этом хозяин плотникам да печнику непременно должен угодить. В противном случае они «посадят»

Обрубание топором «матичного угощения» архитектором В. А. Поповым. Реконструкция обряда

в дом или печь нечистую силу, и она в них постоянно чудиться будет. Или плотники вобьют в передний угол гвоздь от гроба, и всякий из членов семьи, входящий в новую избу, все время в переднем углу будет видеть покойника. А войдет с чужим — не увидит. Житья в доме не будет до тех пор, пока новую избу не поставят. Дом строили прочным, основательным, чтобы он долго служил не одному поколению

«семейников». Хороший хозяин, закладывая новую избу, старался учесть все и соблюсти неписаные правила, установленные еще дедами. Не ставили избу на пожарищах. Хотя бы на вершок, а отступи от этого места. Проверяя благополучие отведённого для постройки места, делали «обкладывание»: клали камни по углам будущего дома, а на них — жерди. Оставляли на ночь, а утром глядели: упала жердина — плохая примета. Иногда клали какую-нибудь щепочку. Если на утро она пропала, то дом мог, к примеру, сгореть. Начинали сруб «закладывать» — ставили посередине елку. Хозяин обязательно угощал плотников. Ведь каждый знал, чтоб изба стояла, надо «смочить угол» или «выпить на обкладку», «замочить окладной венец» — первый положенный ряд бревен. В передний — «пережний», «богов», «святой» угол, под первый венец или на него, а где-то и на третий, клали шерсть для тепла в доме, жито (ячмень) — на жизнь, монеты медные — на счастье и богатство. Но все-таки предпочитали положить денежку серебряную. Тем самым, и о домовом — хозяине, духе, покровителе дома вспоминали. Дом у него покупали, подарочки клали. А где-то все это добро укладывали в вырубленную в бревне чашу для матицы — «матки», на которой все плахи потолка держались. В народе говорили: «Худая матка — всему дому смятка». Устанавливая матицу, по ней не стучали топором, чтобы в доме всё было мирно да ладно. Поднимая матицу, привязывали к ней верёвками угощение: хлеб, пирог, а кто-то и горшок с кашей, завернув в шубу мехом наружу. «Втянув» матицу, двое мужиков-плотников одновременно разрубали веревки. Шубу раскрывали да смотрели как упал хлеб: коркой кверху — в доме будут нарождаться мальчики, книзу — девочки. Иногда хозяин сам срубал обрядовое угощение. Он обходил сруб по солнцу — «посолонь», останавливался на середине матицы и разрубал веревку. В других же деревнях к матице привязывали бутылку и пирог-рыбник, причем, не веревками, а соломенным жгутом, который перерубал сам хозяин, а хозяйка угощение в подол ловила. Подняли матицу — хозяин приносил пиво и вино и всех потчевал. А все поздравляли хозяина с поднятием матицы

с пожеланиями: «Дай, Бог, благополучия, помоги, Бог, всего нажить!». И только после этого начинали «накатывать» потолок. Венец на венец, и вот уже изба ввысь смотрит. Стоит изба новехонькая да ладная, свежеструганной древесиной поблескивает на солнышке. А в старом доме плотников опять угощение ждет, надо выпить «на концы».

Толкование обряда. Реконструкция

Но главное не это, главное, по всем правилам, в дом заселиться. Перво-наперво надо выбрать «урочное» время, час добрый. Переходить в новый дом лучше ночью, чтоб никто из соседей не видел. Или рано утром всё имущество — «именье» нажитое перенести. По заведённому обычаю, первым делом в старом доме иконы снимали и переносили их в новое жильё. Обычно нес иконы хозяин — «большак». Хозяйка — «большуха», «стряпуха» — несла квашню. а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

Козий череп-оберег в деревне Смердомля (бывший Устюженский уезд Новгородской губернии). Фотография 2006 года

«Бабка пошла с квашней, значит, в новый дом переходят», — говорили соседи. Квашню хозяйка ставила у печи со словами: «Матица-толстуха, я иду — большуха!». Или говорила: «Все, чуда и буки, уходите вон — хозяин пришел в дом». Другие считали, прежде чем принести свои пожитки в новую избу, надо в нее пригласить настоящего хозяина — домового: «Не мы хозяева дома, а есть хозяин самый большой». К примеру, не понравится домовому место, на котором поставлен дом, его владелец при всех «усиленных трудах» всегда будет беден. Не пригласят домового в новый дом — на старом месте «каждую ночь будет плакать». А еще говорили, что домовой так привыкает к своему дому, что при пожаре с большим 50

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

Козьи рога — оберег дома в деревне Крючково (бывший Тихвинский уезд Новгородской губернии). Фотография 2008 года

горем расстается с ним. «Однажды был сильный пожар, хозяин был дома. Он услышал жалобный крик и с ужасом вбежал в горницу, где кто-то жалобно кричал. Он увидел мужчину среднего роста в синем балахоне, красном кушаке, который бегал по полу и кричал: «Ой, погиб я теперь! Не найти мне лучше этого дома!» Хозяин выбежал из дому, рассказал народу, и, конечно же, все подтвердили, что это был домовой». В новое жилье домовой без приглашения ни за что не переселится. Для него в новой избе в подпол клали угощение: целый небольшой хлеб с насыпанной на него солью и чашку водки. Когда все приготовят, хозяин ночью без шапки в одной сорочке шел в старый дом и просил домового:

Рябина-оберег в деревне Красная Горка (бывший Тихвинский уезд Новгородской губернии). Фотография 2008 года

«Кланяюсь тебе, хозяин-батюшка, и прошу тебя пожаловать к нам в новые хоромы, там для тебя и местечко тепленькое, и угощенье маленькое сделаны». С поклонами повторял это трижды и уходил. Где-то, уходя из старого дома, просто перекрестят передний угол, повернутся к дверям со словами: «Хозяин домовой, пойдём со мной в дом» и откроют «дверинку» в подполье, а в новом доме ее прежде всего отворят, чтобы домовой зашел и потом не надоедал. А кто-то в старом доме, взяв с собой хлеб-соль, садился на боковую лавку под иконы и говорил: «Простите нас, хозяин и хозяюшка домовые, и благословите. Мы на новое место, и вы с нам, пожалуйста!». В новом доме говорили: «Домовой хозяин и хозяюшка, вот вы приехали сюда жить!».

Садились на боковую лавку под иконы и произносили: «Домовой хозяин и хозяюшка! Простите меня и благословите на доброе здоровьюшко. Я вас подарю хлебомсолькой, а вы добрым здоровьем. Прошу, пожалуйста! Вот вам три поклона!». И кланялись трижды в передний угол, крестились. Хлеб-соль ставили на стол, надрезали хлеб, втыкали серебряные деньги и солью посыпали, чтобы деньги в доме велись. Горбушку отрезали и прятали за иконы. Остальной хлебушек съедали. Посидев немного, говорили: «Простите нас, домовой хозяин и хозяюшка, и благословите. Я иду на двор к милому животу». Кланялись и шли, взяв с собой другой «хлеб-соль», но отрезали от целого, «чтобы скотинка целой была». а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

«На икону», которая висит во дворе, говорили: «Дворовой хозяин и хозяюшка! Простите и благословите нас на доброе здоровье! Я вас подарю хлебцем-солью. А вы милого живота — добрым здоровьем. Прошу, пожалуйста, вот вам поклон!». С поклонами клали куски на порог двора, под углы кормушки. А остатки скармливали скотинке. Другой хозяин дома по-иному приглашал домового. Брал в одну руку икону, в другую — хлеб с солью, и, перекрестясь, просил: «Дедушка домовой, прошу твою милость перейти с нами на новое житье, прими нашу хлеб-соль! Мы будем тебе рады. Только мы пойдем дорогой, а ты стороной». Придя в новый дом, хозяин ставил икону на божницу и, помолясь перед нею Богу, клал хлеб с солью в подпечек, в котором обитал домовой. Домовой не забывал хлеб-соль и всегда предупреждал хозяина о предстоящей беде. Не сделает так, домовой покоя в доме не даст. И от него все несчастья и приключения в жизни будут. С хлебом и солью хозяин просил у домового разрешения войти в новый дом и там пожить: «Вот тебе хлеб-соль, хозяинушкобатюшко! Изволь, принять и скушать. А нас оставь пожить в этом доме, дай ему долгое стоянье, а нам — доброе здоровье. Береги нашу семью и дом от всех бед и напастей». Просили также: «Домовой батюшка и матушка, возьмите нашу семью», «Домовой хозяин, пусти мою семью жить», «Соседушка-домоседушка, раб к тебе идёт…», «Домовой батюшка, домовая матушка с малыми детушками, со всем родом, со всем племенем, хозяев своих примите и полюбите». И перечисляли всех по имени. Иногда, перед тем как войти в дом, хлеб, взятый с собой, хозяин и хозяйка «спускали» по полу — катили от дверей к красному углу. Смотрели, как покатился хлеб: в передний угол — благополучно жить будут в новом доме, особенно, хозяин, к печи — богатой будет хозяйка, перевернулся, «лёг дном кверху» — бедная жизнь в новом доме ожидает, да все девочки в доме будут нарождаться, лег «коркой вверх» — хорошо жить будут, и мальчики родятся. В некоторых местах считали: кто в новый дом первым войдет, тот первым и умрет. Поэтому кидали вперед шапку хозяина или запускали кошку, или кота со 52

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

словами: «Вот тебе, хозяин, мохнатый зверь на богатый двор». Иногда вносили петуха или сразу и кошку, и петуха. По их поведению судили о будущей жизни в доме: пойдут направо — на пользу, налево — «плоховать». Также загадывали желание. Петух прокукарекает — сбудется. Петух запел — хорошо будут жить. Другие, наоборот, считали: петух запел да на божницу сел — недолго жить будут в этом доме. На место, где ляжет кошка, кровать ставили. Если кошка из дома выбежит — плохая примета. Первую ночь в новом доме старались не спать. Там ночевали кошка и петух. Петух прогонял невидимую нечистую силу, а кошка очищала дом от поганых животных: мышей и крыс. А чтобы наверняка обезопасить себя от всего нечистого да плохого, приглашали освятить новый дом батюшку. Пока он молебен не отслужит, в дом не заходили. В других же местностях, прежде чем войти в новый дом, старший из семьи три раза обходил его с иконой Пресвятой Богородицы. После каждого обхода стучал в дверь. Его спрашивали: «Кто там стукочет?». «Пресвятая Богородица стукочет, в нову горенку хочет», — отвечал старший. Повторив все действо трижды, икону вносили и ставили в красный угол. Сын, отделяясь от родителей, вносил в новый дом икону, которой его благословили отец и мать. Стоя перед ней, вся семья молилась. Некоторые домохозяева при переходе в новый дом сразу же застилали весь пол соломой и не убирали, пока не справят новоселье или в доме не побывают все родственники — «вся природа», близкие, знакомые. Хозяин угощал гостей чаем, вином, закуской. А те в свою очередь, по заведенному обычаю, приносили подарки: деньги, стаканы, блюдца, блюда, сахарницы и прочее. Принято было на новоселье идти с охапкой дров, поленом или даже просто щепкой. Приходили да клали к печи со словами: «Чтоб было тепло» или «Тепла в избу». И что только не делали крестьяне, стараясь защитить свой дом от всяческих бед и напастей, от плохих людей! В Великий четверг хозяйка до рассвета, чтобы никто не видел, оббегала новую избу нагишом с приговором: «Поставлю я около двора железный тын, чтобы через этот тын ни лютый зверь не перескочил, ни гад не переполз,

ни лихой человек ногой не переступил, и дедушка лесной через него не заглядывал». Затем «перекидывалась кубарем» в воротах до трех раз с заученным приговором-пожеланием, главный смысл которого выражал одну заветную мысль, чтобы «род и плод в новом доме увеличивался». В этот же день обходили трижды вокруг дома «встречу» солнца со старой кожей змеи, ранее найденной, принесенной домой и хранимой за печкой. При этом три раза произносили: «Как этому гаду кожи не видывать, так и в моем доме пакости не бывывать. Аминь!». «Как гаду кожи не видывать, так моей избы никакой гадости не видывать, ни клопа, ни таракана, ни блохи, никаких насекомых». В Великий четверг «рано утром, не умывшись, не помолившись Богу», ходили в лес за можжевельником — «вересом». Старались сходить незамеченными. Не дай, Бог, если кто попадётся навстречу — всё пропадёт. Принесенные веточки «хоронили от всякой притчи» во дворе и в доме: за матицей, в красном углу. Вересиночку также украшали разными тряпочками, втыкали за матицу, «чтобы Иисус Христос прилетел». Говорят, воткнутый под крышу верес мог уберечь от вихря. Вересом и святой водой окропляли всю утварь, помещения и самих себя. В Крещение крещенской водой крестообразно метелочкой из сена и соломы окропляли хозяйственный двор, подвал, чердак — «потолок», углы со словами: «По всем углам благодать Святого Духа». В Крещенский сочельник и в другие опасные дни, а также на каждую ночь закрещивали двери и окна — «кресты заминали»: «Иван Креститель, крести мой дом кругом, все щели, окна и двери, и живущих в доме, в постели. Во имя отца и сына и святого духа. Аминь. Аминь. Аминь». «Иван Креститель, закрести наш дом и все кругом: окна, двери, трубу и все щели, нас в постели. Аминь, аминь, аминь».

«Иван Креститель, окрести окна и двери, крыши и щели и то, что не крыто, и то, что забыто». Кресты, поставленные мелом, угольком, сажей, ножом или выжженные страстной свечей, защищали жилище от проникновения «темных сил». Накануне Ивана Купала от порчи, от всех бед над дверью в избе и во дворе втыкали репейник — «чертополох», «деда колючего», «дядовину», «дядовник», считавшийся у крестьян действенным средством против нечистой силы. Защищая свой дом и двор от колдунов, клали осиновое полено под задние — «заннии» ворота, веря в то, что колдуны никогда не пойдут через передние. Приносили домой найденную подкову. Считалось, что найти её — к благополучию. Подкову вколачивали в пол под порогом двери, чтобы в доме не было «никаких заразных болезней», а также «от хитрости человека». В грозу закрывали окна, двери, щели, трубы, выбрасывали на улицу кошку, чтобы бес не вошёл и не привёл за собой в дом молнии. Во время пожара в соседних домах выкидывали из окна на улицу сковороду или «блюдо небитущее», или помело, в ту сторону, куда хотели направить пламя огня. Надеясь защитить свой дом, обходили дом с иконой Богородицы «Неопалимая Купина» и ставили ее так, чтобы изменить направление ветра. В случае постигшего несчастья, погорельцу община давала бесплатно лес для постройки избы и помогала ее возвести. И вновь стоит изба, построенная всем миром. Стоит со своими приметами, поверьями, оберегами и тайнами. Лет через сто врастет она в землю, почернеет и скособочится. Но это будет не скоро, а пока — не одно поколение поднимет она в своих стенах, следуя дедовским обычаям, не один десяток звонких детских голосов услышит она, и не один еще человек поклонится ей при прощании.

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

Елена Мигунова

Свадьба «уходом», «самохотка в охапку» На территории Новгородской губернии в конце ХIХ— начале ХХ веков в крестьянской общине существовало две формы заключения брака: традиционная свадьба и свадьба «убёгом». Свадебный обрядовый комплекс — многоступенчатый ритуал с устоявшейся структурой. Свадьбы играли обычно после Покрова, в зимний мясоед. Скоро, скоро Рождество, Заговорят про сватовство! Две недели святочек Понесут задаточек. Знакомство молодежи проходило постепенно с обязательным изучением статуса предполагаемых родственников: «Выбирай корову по рогам, а девку по родам». В свою очередь, родители девушки также были заинтересованы в ее будущей хорошей жизни, поэтому во время сватовства в большинстве случаев конкретный день свадьбы не назначали. Среди женихов предпочтение отдавали парням из зажиточных семей, единственным сыновьям с работоспособными, непьющими родителями. Период от сватовства до венчания длился иногда несколько месяцев. Невеста («сговорёнка»), готовясь к будущей семейной жизни, под слезливые песни подруг прощалась с девичеством, дошивала приданое. При свадьбе «убёгом» значимость большинства обрядов утрачивалась. В конце ХIХ века зафиксированы следующие определения свадьбы убёгом — краденая, уходом, уводом, самохотка, самоходка. Возникновение этого самобытного явления, возможно, уходящего корнями в языческое прошлое (похищение невесты) обусловлено рядом причин экономического и этического характера. Приоритетными были симпатии самих молодых людей. По определению известного русского писателя и этнографа Владимира Ивановича Даля, «самохот — вызвавшийся на что-то охотою, сам, по желанью». «Бывало, и самоходной уходили. Гуляешь, гуляешь вечером, парень в охапку возьмет и понесет. Называлось самоходкой в охапку» (А. Т. Гусева, 1927 г. р., д. Комарово Хвойнинского района). «Утащил и все. 54

а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

Без разрешения родителей замуж вышла. Мама плакала всё, а он подошел к ней и на коленях прощенья просил» (К. В. Абрамова, 1914 г. р., д. Комарово Хвойнинского района). Самоходочкой на ночку. К утру белану домой. Сами знаете, родители, Не у матушки родной. «В случае, если девица не хотела идти за того или иного парня, то она уходила к любимому самоходкой. Девушку, идущую замуж по своей воле или даже без воли родителей, уже не величали невестой. Деревенские жители называли таких девок молодицы-самокрутки» (Е. А. Степанова, 1906 г. р., д. Сосонье Мошенского района). Распространению «самоходок» способствовало сокращение расходов на свадьбу с обеих сторон. Необходимость в многочисленных застольях и подарках отпадала в результате исключения некоторых обрядов, характерных для традиционной свадьбы. «Модно было самоходкой уходить. Чтоб свадьбу играть денег не было». (У. В. Дорофеева, 1917 г. р., д. Малашкино Пестовского района). Для крестьян, не сумевших обеспечить своих дочерей достойным приданым, самохотка была способом избежать осуждения окружающих. В самоходку очень ходко В одну ночку уведут, Только жалко мне, девчонки, Что придано не дадут! Девушки, с целью получения хотя бы малой части причитающегося им имущества, шли на хитрость: вечером перед «убёгом» надевали на себя несколько рубах и сарафанов. «Она брала с собой узелок с вещами. Иногда в чем была, в том и уходила. Это был позор для родителей невесты. Они реагировали по-разному на поступок своей дочери. Обычно на следующий день или через неделю молодые приезжали на поклон к родителям. Те, поругав, прощали их, благословляли, устраивали венчание. Иногда приданое вообще не давали». (Н. И. Париевская, 1914 г. р., д. Львово Пестовского района). Во избежание огласки родители девиц, потерявших целомудрие, безусловно, были заинтересованы в сокращенном варианте свадьбы. В таком случае, обрядовые действия не предполагали публичную констатацию дефлорации новобрачной. По словам В. И. Даля, «девки сомнительного поведенья справляют свадьбу уводом, убёгом. Таких венчают без приданого, без кладки (денег на стол), без расходов, без обрядов. Иногда только бывает после маме угощенье». Таким образом, традиция, строго регламентирующая отношения молодежи, оставляла возможность для изменения, а в отдельных случаях, и для нарушения общепринятых правил поведения. а льманах витославлицы / Э тнографическое обозрение

МУЗЕЙ СЕГОДНЯ

Татьяна Климова

Экспозиция «Крестины»

Хотите знать, как совершался обряд крещения новорожденного в избе, как менялся бытовой уклад крестьянской семьи в летний период после Петрова поста — загляните в дом Павла Антоновича Шкипарева, где располагается экспозиция «Крестины». Дом Шкипарева стоит в Притрактово-Мстинском секторе музея. Он перевезен в музей из деревни Частовы, расположенной в низменной лесистой местности, на левом берегу реки Мсты. Деревня стояла ранее на проселочной дороге и входила в состав Крестецкого уезда УстьВолмской волости Покровского прихода. Жители деревни занимались земледелием, в зимнее время — вывозкою леса и дров.

По рассказу последнего владельца, Павла Антоновича Шкипарева, дом был построен при его дяде Василии Егоровиче в 80-х годах ХIХ века. В 1975—1976 годах дом отреставрировали в его первоначальных формах по проекту архитектора-реставратора Леонида Егоровича Красноречьева. Дом состоит из избы — небольшого жилого помещения на высоком подклете, сеней, двора с двумя хлевами и сенником над ним. Двор устроен на столбах. Изба и двор построены «брусом» под общей двухскатной крышей. В нижней части фронтона — «залобка» — парадный балкон с фигурным ограждением. Залобок украшен причелинами и полотенцами. На главном фасаде — три окна со ставнями. Дом с двух сторон окружает галерея — «прикролек» с односкатной крышей на резных столбиках. Изба отапливалась русской печью по-чёрному. С 2002 года в доме размещена экспозиция «Крестины». В крестьянских семьях появление на свет ребенка воспринималось как благословение божье. Считалось: «На рожденное дитя бог посылает», — а, следовательно, оно не будет лишним ртом в семье. В первые минуты жизни ребенка совершались обряды омовения, очищения и приобщения его к семье. К примеру, принимавшая роды бабка-повитуха заворачивала новорожденного в рубаху отца, «чтобы отец любил своего ребенка». Первородный грех с младенца снимало таинство крещения. Боясь, что ребенок умрет некрещеным, крестьяне старались окрестить новорожденного как можно быстрее: на второй-третий день, в исключительных случаях — на пятый. Некрещеного на кладбище не похоронят. Место его упокоения — за кладбищенской оградой. По поверью, душа не сможет найти покоя. Она не попадет в мир предков, и будет вечно скитаться вокруг дома, вымаливая у домочадцев крещение. По детям, умершими некрещеными, подавали милостыньку: сорок медных крестов, сорок поясков. Обычно таинство крещения проходило по воскресеньям в приходской церкви, но в некоторых случаях, например, при рождении слабого младенца священника приглашали домой. Иногда повивальная бабка со 58

альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

слабым новорожденным совершала обряд «погружения». Она опускала ребенка в ушат с водой, при этом читала Воскресную молитву и надевала на него крестик. Потом уже окрепшего ребенка несли крестить в церковь крестные родители — восприемники, кумовья. Крестного отца называли также «крестным», «божатом» или «божатиком», крестную мать — «крестной», «божаткой», «лёлей», «кокой». Считалось, что для девочки достаточно было одной крестной матери, а для мальчика необходимы и крестная мать, и крестный отец. Крестные родители не только принимали ребенка из купели, а играли большую роль в его дальнейшей жизни. Недаром говорили в народе: «Ни та мать, что родила, а та мать, что из купели принимала». Крестные, считавшиеся духовными родителями ребенка, должны были отвечать за его нравственное развитие, оказывать ему помощь в трудных обстоятельствах, например, возложить на себя заботы о своем крестнике в случае смерти его родителей. Крестьяне верили, что после обряда крещения крестная наделялась особой силой, способной замаливать грехи, совершенные когда-либо ее крестником. Родная мать во время молитвы за своего ребенка обладала значительно меньшей силой, нежели крестная. Крестная была в силах убрать порчу, сглаз с крестника, вернуть проклятых, обруганных — «оброненных» детей, попавших на так называемый «худой след». Во время свадьбы, также как и родная мать, крестная могла благословлять молодых. В народном быту роль крестного отца также не ограничивалась только поручительством за веру крестника перед Богом. Она особо возрастала при заключении брака крестника. Крестный часто выступал в роли свата и был на свадьбе крестника посаженным отцом — «тысяцким». Отношения между крестными и родителями ребенка, между крестными и крестником воспринимались как родственные. Крестная становилась второй матерью ребенка, а дети, которых она крестила, считались братьями и сестрами. Им запрещалось в будущем вступать друг с другом в брак. По обычаю, крестные дарили крестникам подарки, например, в Пасху давали крашеные яйца. В последние дни Масленицы восприемники приходили к отцу крестника с подарками: мылом и баранками — «барашками».

Красный угол. Фрагмент экспозиции

Крестник в свою очередь был обязан проявлять заботу, уважение и почтение к своим крестным, брать на себя попечение о них в старости. В крестные звали чаще всего кого-нибудь из семьи или ближайших родственников. За неимением их приглашали соседей, иногда почетных лиц. Запрещалось ходить крестить ребенка беременным женщинам. Считалось, что «свой ребенок после рождения начнёт чахнуть». Лучшими для ребенка восприемниками были молодые, сильные, здоровые люди, которые, по мнению крестьян, могли передать ребенку все свои хорошие качества. Но, если была возможность выбрать восприемниками людей, стоящих выше по своему общественному положению, то им отдавали предпочтение, надеясь на большие подарки и дальнейшую помощь. Обычно отец новорожденного обращался с просьбой к тому, на ком остановился

выбор: «Нельзя ли сегодня младенца в крещеную веру внести?». Ему отвечали согласием и в свою очередь интересовались: «Кто кумушкой будет?». По поверью, крестная и крестный не должны быть мужем и женой. Если на момент обряда крещения они еще были подростками, то в дальнейшем им запрещалось жениться. Брак между кумом и кумой считался грехом. Крестный отец, в зависимости от имеющихся средств, покупал кумушке платок по цене от 20 копеек до одного рубля, платил священнику за крестины, приобретал восковые свечи, крестик для новорожденного и 20 штук кренделей. В свою очередь крестный получал какой-нибудь подарочек от матери ребенка. По другим заведенным правилам, кума или кум приносили деньги — 2 копейки, покупали священнику платок для вытирания рук. Кума готовила крестнику или крестнице рубашку, которую обычно шила сама, украшая ленточками и альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

кружевами, а также подстилку, «ризку» — полотенце или холст, по некоторым поверьям, обязательно длиной «с человеческий рост». На ризку принимали ребеночка из купели, а потом оставляли ее в церкви или дарили крестному отцу. Кума могла подарить полотенце или холст на «потчаники» и пояс домашней работы. Пояс надевали ребенку при крещении или только после того, как ребенок встанет на ножки и начнет ходить. Опоясывание младенцев при крещении было обязательным у старообрядцев. Ребенка следовало перекрещивать, если он не носил креста и пояса в течение недели. Пояс считался сакральным предметом, он сопровождал человека в процессе всей его жизни, был магическим оберегом от злых внешних сил. Подпоясанного человека бес боится, и леший в лесу не заведет. В каждой местности были свои обычаи и правила, которые необходимо было соблюдать во время крещения. Так, по одним поверьям, крестильная рубашка должна быть из покупного материала, только белой (знак чистоты) и новой. По другим — передаваться по наследству и, тем самым, обеспечивать хорошие дружеские отношения среди братьев и сестер, крещенных в одной и той же рубашке, а также благополучие всей семьи. В некоторых деревнях считали, что рубашку, надетую во время крещения, с младенца не стоит снимать от двух до шести недель. Затем ее необходимо снять, постирать, вновь надеть на ребенка, чтобы тот носил ее до тех пор, пока не сносится. Крестильная рубашка наделялась магическими качествами, в случае болезни ребенка могла его исцелить. Таинство крещения на дому проходило в красном углу перед иконами. Купель заменяли ушатом, шайкой, ведром, корытом, которые в дальнейшем могли использовать для крещения других детей. «Купельку» передавали из дома в дом. В хозяйственных целях эту утварь больше никогда не употребляли. Во время обряда крещения священник трижды погружал ребенка в освященную воду во имя Отца и Сына и Святого Духа (очищение от всех грехов), надевал на младенца крестик, совершал помазание. В ходе таинства крестные отрекались за младенца 60

альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

от сатаны, становились поручителями за веру крестника перед Богом. Вокруг купели девочку носила крестная, мальчика — крестный. Стараясь узнать будущее младенца, в воду бросали его волосы, закатанные в воск. Всплывут на поверхность — младенец будет жить, потонут — умрет в детском возрасте. Если после троекратного погружения в воду младенец чихнет, значит, будет жив и здоров. Крещение нередко совпадало с имянаречением. Имя давали чаще всего по святцам. Обычно это было имя святого, в день которого родился или крестился ребенок. Девочкам разрешалось давать имя, которое в святцах указано за неделю до ее крещения и неделю после крещения. Мальчикам же полагалось давать имя, отмеченное в святцах на день его крещения и в последующую неделю. Священник спрашивал выбранное имя, но кое-где, не считаясь с мнением родителей, выбирал имя сам. Поэтому в одной семье могло быть два Петьки, два Ваньки. Так и звали: «Ванька Малый, Ванька Большак». «А Большак-то порой и ростом был меньше». Часто давались имена в честь умерших родственников или «удачливого человека в роде». Окрестив младенца, поздравляли с новорожденным и просили священника, кума и куму «откушать чаю». Приобщая ребенка к домашнему очагу, после крещения не забывали поднести ребенка к челу печи или положить под шесток со словами: «Как эти полешки лежат и молчат, так и ты, чтоб молча, лежал». Крещеного ребенка повитуха клала на вывернутую шубу, расстеленную на лавке в красном углу под образами, чтобы он был здоровым и богатым. Под шубу клали различные обереги, например, ножницы. Острым железным предметам приписывали магические свойства. Мать могла принять крещеного ребенка из рук крестной после обряда очищения — «размывания рук». Повивальная бабка и роженица брали чистый веник, ковшик воды, становились «посреди» избы, под матицей — «маткой» и над ведром поочередно трижды поливали друг другу на руки, от локтя книзу. Потом воду выливали, а веник выбрасывали. После этого мать могла взять на руки крещеного ребенка, а повивальная

Обряд «Размывание рук». Фрагмент экспозиции

бабка принимать других детей. После обряда «родильница» дарила бабке платок или фартук, или полотенце, или ситец «на рукава» (на верхнюю часть рубашки). Если не было очистительного обряда «размывания рук», то подарки повитуха не получала. Иногда подарки вручались повитухе во время крестильного обеда — «хрестбин». На крестинах посторонних лиц могло и не быть, присутствовали священник, кумовья, бабка-повитуха и семья, да и то не вся. Некоторые из домочадцев отправлялись на работу, если крестины проходили в будни. У других же было принято обязательно приглашать на крестильный обед родственников и знакомых. По сравнению с праздниками или свадьбой крестины считались «бедными», так как на них угощали чаем и обедом. Обязательным блюдом на крестильном столе была «бабина каша». Сваренную иногда на меду крутую кашу из проса или гречневой крупы, подавали в миске, а другой накрывали. Присутствующие за столом клали деньги на перевернутую миску или поднос, одаривая бабку-повитуху. «За кашку грош отдать, молодец будет жить». Повивальная бабка открывала кашу, и все начинали есть.

Или она несколько раз поднимала горшок с кашей вверх, приговаривая различного рода заклинания, и с силой бросала горшок на стол, чтобы он разбился. Рассыпавшуюся по скатерти кашу гости съедали ложками. Кашу раздавали в горсти детям, собравшимся со всего селения, чтобы они не обижали новорожденного, когда он подрастет. Обед на крестины, и, особенно «бабина каша», обеспечивали новорожденному благополучие и здоровье. За столом полагалось много разговаривать, чтобы новорожденный скорее научился говорить. Во время крестильного обеда младенец получал часть жизненной силы, обладателем которой был коллектив родственников. Кроме каши, на стол подавали и другие угощения. За чаем всегда были пироги или рыбник, говядина жареная и водка. После чая обедали и опять угощали водкой. В те дни, когда не было поста, готовили щи, картошку с мясом, холодец. Провожая домой священника, давали ему каравай хлеба. После его отъезда мать ребенка продолжала угощать кумовьев: «Кум, закуси». «Выпей, кумушка, а то, что же мало выпила». Но чаще всего справляли празднества без хмельных напитков. После крещения не мыли младенца в течение шести недель. В это время у ребенка «цветет» тельце — появляется мелкая красноватая сыпь. Ее нельзя мочить, чтобы не «раздразнить цветы», иначе тельце может покрыться коростой. В течение шести недель после родов, «пока поп от греха не отчитает, молитвы не даст», роженице запрещалось ходить в церковь, трогать иконы, садиться в большой угол, руками брать соль из солоницы, кушать за общим столом. Она обедала у печи. По окончании этого срока мать с ребенком шла в церковь и брала «очистительную» молитву. Войдя в храм, женщина становилась у входа с левой стороны. Священник брал на руки ребенка, мальчика заносил в алтарь. Мать шла следом, крестясь, отдавая поклоны, и останавливалась в центре церкви. За время обряда она должна была отдать 40 поклонов, приложиться к кресту. Этими действиями заканчивались обряды, связанные с включением новорожденного в христианскую общину, семью.

альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

Хозяйственный двор. Фрагмент экспозиции

Рождение детей в страдную пору было не такой уж редкостью. Жизнь с ее законами нельзя остановить. Поэтому, прервав работы на время совершения обрядов с новорожденным, крестьянская семья продолжала трудиться. Ведь летом каждые рабочие руки были на счету. Лето в крестьянском понимании ограничивалось периодом созревания хлебов: с Иванова дня (24 июня/7июля) до Ильина дня (20 июля/2 августа) или Успения святой Анны (25 июля/7августа), реже до первого Спаса (1/14 августа). Летний рабочий день длился около 17 часов. «В деревне летом целый день нет ни души живой, исключая детей и стариков. Впрочем, и самые маленькие тоже с большими на поле, качаются в люльке где-нибудь под кустом или деревом. Всякий, кто имеет хоть сколько-нибудь силы, в поле, где работа в эту пору с раннего утра и до поздней ночи ключом кипит. Изо всех сил бьется со своей землей крестьянин, 62

альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

дома сидеть некогда, разве только дождь, ненастье неволей гонит с поля домой». «Зимой съедается, что летом урожается». Летом пахали пар, сеяли лен, затем его пололи, заканчивали посев яровых хлебов, вывозили на пар навоз и запахивали его, косили, «пропахивали» несколько раз картофель, занимались поливкой и прополкой огородов, жали яровые (ячмень, овёс) и молотили на семена, пахали и боронили по второму и третьему разу пар, сеяли озимую рожь, «оправляли» гумна, выжигали осушенные болота. Кроме основных, жизненно необходимых работ, крестьяне выполняли и много других. Запасались на зиму лечебными травами, а также «лесовиной» — ягодами и грибами. Они составляли подспорье в пищевом рационе крестьян и служили довольно выгодной статьей денежного дохода, если шли на продажу. Среди грибов особенно ценными считались белые грибы.

↑ Рабочее место хозяина. Фрагмент экспозиции ← Сенник. Фрагмент экспозиции

Жители Частовы издавна ловили рыбу на реке Мсте, используя различные орудия лова: саки, вятери — «верши», мережи, уды, сети с глиняными грузилами — «пудышами». Некоторые домохозяева занимались пчеловодством. В июне, июле тщательно наблюдали за роением пчел, а в августе «подрезали» соты. В свободное от полевых работ время драли бересту, лыко. Некоторыми ремеслами крестьяне занимались летом, например, плетением из бересты, лыка, корня, сапожничеством. «Без нас никак обойтись невозможно. И мала штука сапог, а всемирен он, потому-то всем нужен. Мы что, мы не пропадем», — так говорили сапожники в начале ХХ века. Ремесло давало семье дополнительный заработок. Все лето ухаживали за скотом. Стригли овец, купали животных, отделяли ягнят от

альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

Подготовка к отъезду на сенокос. Фрагмент экспозиции

овец и продавали их; продолжали выпас скота. Этот период был самым трудным для пастьбы, ведь скот пасли в разных случайных угодьях. Лошадей пасли ночью — «в ночном». После сенокоса и уборки хлебов скот сгоняли на скошенные луга и поля. Ведущая тема, представленная в экспозиции двора — сенокос. Косить начинали с Иванова дня (24 июня/7 июля) или с Тихвинской (26 июня/9 июля), или с Петрова дня (29 июня/12 июля). Время сенокоса, как правило, определяли старики. Самым хорошим считалось сено с июньского скоса. В экспозиции запечатлен момент подготовки к отъезду на дальние сенокосные участки — «пожни», «пустоши». За несколько дней до начала работы хозяин ездил на пожни, 64

альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

расположенные верст за 10-20 от деревни (верста=1,06 км), посмотреть не отцвела ли трава, не наступила ли пора ее косить. В назначенный день рано утром вставала хозяйка, затопляла печь, ставила самовар и, когда завтрак был готов, будила семью. Все пили чай, наскоро закусывали и принимались укладываться, а кого-нибудь отправляли в поле или на луг за лошадью. В одноколую телегу с воткнутыми по краям спицами стелили «балаган» — сшитые полотнища холста для палатки. Складывали в него провизию: куски свиной туши, штук 15-20, чтобы хватило на неделю. Чаще всего брали вяленое мясо, хлебов ржаных, иногда и житные сухари, житную муку для каши, толокно, картофель, если он еще

Косарь. Боровичский уезд Новгородской губернии, 1905 год

Сушка сена в деревне Наумовское (бывший Устюженский уезд Новгородской губернии), 2006 год

остался от урожая прошлого года и прочее. Брали с собой кислый творог, сыворотку, квас. Они хорошо утоляли жажду во время работы. Клали котелок, большой чайник, так как пищу готовили на костре. В котелках варили обед и ужин. Слегка недоваренную кашу укутывали и прятали в стог сена, где она парилась и «доходила» до готовности. Варили свежую уху из окуньков и плотвы, если покос находился недалеко от реки. В телегу складывали сапоги, в них ходили утром по росе, кожаные «поршни», лапти. В лаптях в жаркое время дня было легче, чем в сапогах, и не так скользко, как в «поршнях» или «калитках». Брали с собой шубы, тулупы, чтобы укрываться по ночам, а также пологи. Под ними было теплее спать. Пологи спасали во время полуденного отдыха от докучливых слепней, а ночью от комаров и мошек. Сверху клали косы, грабли, вилы. Старались не забыть соль, спички, сахар и чай — сушеную смородину, вишню, яблоки, зверобой, цветы земляники и прочее. В горячие дни сенокосной поры каждый рабочий человек выпивал в один присест до 10-15 чашек настоя из ягод, плодов или трав и цветов. Такой чай пили три-четыре раза в день.

В нагруженную телегу впрягали лошадь, на седло садился старик или подросток. Они тоже отправлялись на сенокос, чтобы караулить «стан», приносить хворост, поить лошадей и сгребать сено. Находясь на дальних сенокосах, дети помогали разводить костер, варить обед для работников. На покосе всем находилось дело. Как говорили: «Выезжали с бабами, девками и грудными младенцами». Для младенцев брали полотняные люльки (на раму натягивалось полотно) или сплетенные из лучины в виде глубокой корзины. Деревня пустела. Дома оставались только дряхлые старики и старухи, детвора и одна из женщин для ухода за скотом. Подвода за подводою образовывали «цепь ползущих по дороге тяжело нагруженных возов. Впереди с песнями шли принарядившиеся в новые ситцевые сарафаны девицы и с ними парни. За ними, ведя беседу, тащились мужики, бабы, молодухи и подростки лет девяти-двенадцати. Проехав верст восемьдесять, кто-то сворачивал в сторону, другие же продолжали идти дальше. Наконец, расходились отдельными семьями по своим покосам». При благоприятных условиях уборка сена была одной из приятных сельскохозяйственных работ. альманах витославлицы

/ Музей

сегодня

Архив экспедиций Материалы собраны участниками историко-этнографических экспедиций Новгородского музея-заповедника и публикуются без изменений.

О трапезе «Все с одной миски ели. Густое отделяли ложками. Этот край — твой, а этот — мой. А за жижу дрались. Отец по лбу ложкой даст, аж она расколется…». Константин Федорович Тихонов, 1919 г.р., д. Бураково Поддорского района «…Если после обеда спросишь: «Мама, что у тебя еще есть?», — можно было услышать в ответ: «Креста в лоб!». Это означало, что больше ничего нет и надо встать из-за стола и перекреститься». Иван Федорович Румянцев, 1905 г.р., д. Дедово Пестовского района «Бабушка все и подавала. Так и сидели все заподряд. И маленькие вместе. А дедушка — во главе стола. Она нальет на шестке, маленьким так в такую нальет, а большим всем вместе. Дюже маленькие не садились. Хлеб нарезали, кому придется. Когда и хозяин порежет. Молились. Садились: «Да благослови меня, Господи». А заканчивали: «Спасибо Господу Богу». Екатерина Васильевна Иванова, 1907 г.р., д. Устюцкое Пестовского района

«Ели все вместе за одним столом. Мама наливает тако большое блюдо, миску. Сожрем. Мать спрашивает: «Тятька, прибавить?». Он: «Прибавь и всё, что спрашивать». Ложки деревянные. Все знали свои места. Сначала сядет отец, а мама тут сядет, возле него, слева. Справа — старшие братья. Уложимся все за один стол. Скатерть белая. Запачкаем, мама выстирает, другую постелет. Проливали. Мама скажет: «Не торопитесь!». Перед тем, как сесть за стол, молились: «Господи!», перекрестимся: «Помяни родителей таких-то». Из-за стола: «Папа, мама, спасибо!». «Все. Наелись? Не ругайтесь ни с кем». Ольга Семеновна Семенова, 1914 г.р., д. Стинькино Пестовского района «Утром картошку ели, на обед — щи с крошева и побелить нечем. Поедем пахать — песни раздували». Прасковья Федоровна Белозерова, 1913 г.р., д. Токарево Пестовского района

«Все вместе ели. Отец строгий был, боялись его. Аккуратно все было. Маленькому отдельно подадут. Он все мимо рта проносил. Большущее блюдо было. Лишь ложки мигают. Грех на голом столе обедать — скатерть стелили. Руки мыли, боженьке молились. Как понимать начнет [ребенок], так и приучают. На стол стряпуха накроет. А если матери нет, то старшая сестра. Хлеб хозяин резал. Дедушка у нас все резал, пока жив был. Потом отец резал. Мама скажет: «Садитесь, крещеные, кушать». Пока маленькие, забывали молиться. Мама спросит: « Помолилась?» А ты стоишь, как провинивши. «Помолись — тогда и сядешь». Дарья Павловна Шундалова, 1911 г.р., д. Крутец Пестовского района «Все вместе за стол садились. Пять ребят было. Сядут, раздерутся ложками. Один загребает молоко, держит ложкой, а другим не достанется. Прутиком подерешь — слушаются Ольга Севастьяновна Филиппова, 1915 г.р., д. Горка Пестовского района

Архив

«За стол все вместе садились. На стол мать подавала. Отец хлеб резал. Миски глиняные были. Молились богу. Не помолишься — за стол не пустит батька. На первое щей дают, на второе — картошка с грибами, на третье квасу дадут. Ребятишки не озоровали. Отец ложкой щелкнет по лбу — не пискнешь. Строго было. Со стола старшая сестра помогает тягать на кухню. Там — мать, она заставит». Егор Егорович Козлов, 1912 г.р., д. Мокшеева Горка Пестовского района «Чай каждый день пили травяной. С яблонь не делали. Малиновый чай вкусней, его продавали. Чай пили с сахаром. Головы [сахарные] были здоровые». Николай Андреевич Зайцев, 1918 г.р., д. Речка Батецкого района «Чай каждый день пили, кто без сахара, а кто и с сахаром. У нас-то был сахар: головы такие высокие. Чай сушили с яблоневых листьев молодых. В чугуне парили, потом сушили. Но с яблоневых листьев не тот чай. Мы мало делали. Больше торговый пили чай и сушили из липы. Липовый — это самый лучший». М. В. Артамонова, д. Борок Батецкого района

экспедиций

«Чай не каждый день пили, больше с байни, по воскресеньям. Чай торговый был: пачка «Малинка». Чай больше с трав сушили: малины, смородины. В лесу гложевняк от морошки собирали, брусницы траву. Чай пили с сахаром. Большие куски сахара были. Самовар был большой на ведро воды. Лепешки к чаю пекли». Прасковья Григорьевна Алексеева, 1918 г.р., д. Заосье Батецкого района «За столом все вместе сидели. Три брата в семье. У каждого по ребенку на коленях. И едят так. Подает свекровка или мать. Она варила. Есть все вместе начинали. Главного не было». Дарья Васильевна Ефремова, 1906 г.р., д. Заосье Батецкого района «Самовар ставили. Мать выдаст по кусочку [сахара]. Чай каждый день пили. Малинку заваривали. В пачках продавалась малина. В субботу хороший настоящий чай пили. Чай с брусники, с малины сушили. В горшочек листьев заморят, высушат. В печке потом заваривали. С яблоневых листьев не помню чай». Зинаида Ивановна Андреева, 1915 г.р., д. Сабле Батецкого района

«Кофий делали. Цикорий растили и ячмень жарили, перемешивали в жернах, заваривали и пили с молоком и детки тоже. Они крепкие были. Ячмень надо для детей. Чай каждый день пили. Торговый был и свой с малины, брусничника, яблоневого листа, черной смороды. Утром пили кофе. Вечером — самовар. Скотину уходим, принесем огурцов с маслом и чай пьем. А потом ужин. На буднях к чаю блины пекли, а по воскресеньям — пироги с яблоками, капустой, ягодами». Анна Яковлевна Игоренкова, 1910 г.р., д. Сабле Батецкого района «С одной чашки ели, ложки деревянные были. Молоко нальют в чашку. И ложками едим. Брат — хитрый: рассмеет нас, мы хохочем, а он все съест». Антонина Федоровна Ермолаева, 1912 г.р., д. Дубровка Батецкого района «А у моего хозяина [мужа] отец строгий был. Не копохнись, сиди умно — ложкой по лбу получишь. И прут вторнут в балку. Ребенок забалуется — прутом даст. Молились за столом. Мать каждое воскресенье сготовит, молится. Потом чай пьем. Она настряпает много всего». Анна Степановна Власова, 1907 г.р., д. Подберезье Батецкого района

Архив

«Все вместе за стол садились. Чашка была большая глиняная, на 2–5 литров. Щей нальют. И все едят. Совсем маленьким отдельно в чашку нальют, а то им дубом надо встать, чтобы достать. И накапает дорогу целу. Перед едой молились и после еды молились. Маме некогда смотреть за порядком. Отец видит, озоруют — баловать не даст. Ложкой захочешь первой засунуть, так отец хлопнет. Пока мать не сядет не ели. А потом уж вместе начинали есть. А когда замуж вышла, я пока сяду за стол, уже чашки пустые. Со стола убирала мама. Мы, подростки, помогали. Ложки, чашки, хлеб убираем. Хлеб к обеду отец резал. К груди прижмет и режет. Хлебы были большие, круглые». Анна Павловна Савельева, 1916 г.р., д. Радогостицы Батецкого района «Чая мало заваривали. Отец, бывало, тыкву, верхнюю кожурку, сушил, жарил на сковороде». Александра Куприяновна Кузьмина, 1912 г.р., д. Заволонье Крестекого района «Ели из одной латки. Так и ездила взад да вперед, на середину стола, как ели». Евдокия Ивановна Пашина, 1906 г.р., д. Мокрый Остров Крестецкого района

экспедиций

«Мама скажет, бывало: «Девчонки, стелите скатередочку», — значит, обедать пора. Скатередочку стелили каждый день. Без скатередочки обедать нельзя — такой закон. Все обязательно стелили: и бедные, и справные. Стол был большой, на всю семью [семья — 12 человек, из них 8 детей]. Хлеб клали на край стола, латку ставили в центр. Дедушка делил: детям объедочные кусочки [куски хлеба, оставшиеся от предыдущего обеда]. Хлеба было вдоволь. Но сначала нужно было съесть объедочные кусочки. Потом только свежий хлеб давали. Хлеб никогда не бросали и скоту не кормили». Наталья Семеновна Андреева, 1905 г.р., д. Поддубье Маловишерского района «Ели все из одной чашки деревянной ложкой. Мать на стол подавала, отец хлеб резал. Один [ребенок] у тяти на руках, другой — против сидит. Всем ложку в рот, как галчонкам. А матери не сесть — подает. Ложкой по лбу даст, если смеешься. И попробуй слезу покажи. И хлебай вместе со всеми». Полина Егоровна Петрова, 1920 г.р., д. Волна Крестецкого района «Стряпуха стряпает не благословясь — черти говорят: «Это наше». Матрена Павловна Маличева, 1900 г.р., д. Клочевицы Любытинского района

«Три раза в день ели. На стол мать подает. Отец хлеб режет. С одной чашки ели, деревянными ложками, кругом стола. Если что не так, ложкой закатают по лбу. Еще и глазы перекрестишь. Батько попробует, если надо, соли добавит. Ждут мать. Мать убирает со стола. Только одна латка и была, посуды мало». Михаил Михайлович Петров, 1928 г.р., д. Мокрый Остров Крестецкого района «За стол садясь — глазы перекрестить и из-за стола выйти — перекрестить. Скатерть-скатеретка была. На голом столе не обедали — грех. Праздничная салфетка и цветная, и белая. Три дня, четыре. Потом сменяли. Из одного блюда ели. Щи аж волной — восемь ложек черпают. Самовар стоит у его [отца] стороны. Сам разливал. Выпьешь чашку — ставь на середку стола. Других дожидай. Потом наливает всем вместе. Всячину пили. Чай заваривал только отец». Екатерина Григорьевна Антонова, 1916 г.р., д. Жерновка Крестецкого района

Архив

«Ели все с одной чашки. Если старичок, ему трудно, то отдельно. Малыши — у мамки на коленях. Его матка кормит. А ребятишки сами тянутся. Отец первый за стол садится, потом — все. Отец первый есть начинает, потом — все. Я как-то взяла кусочек вперед него, так он руку торкнул мне в чашку. Порядок, мол, надо знать». Анастасия Евгеньевна Феоктистова, 1906 г.р., д. Руницы Маревского района «Все с одной чашки и ели и пили. Деревянные чашки и ложки. Дед главный был. Не засмеешься. И ешь каждый со своего боку. А скажет, что все можно, то и с середины берут. Хозяйка подавала. Хозяин вытянет из чугуна мясо, раскрошит и высыпет в общую посуду. Ребята не возьмут, пока не разрешат». Надежда Николаевна Михайлова, 1925 г.р., д. Осипово Холмского района «Все ели с одной чашки, пока батько по чашке не стукнет. Картошки наварят. Пока батько не взял первый — не тронь, а то картошиной горячей — в лоб. За стол садились, молились. И выходили — перекрестись, а то впрок не пойдет. Все делали, благословясь». Зинаида Васильевна Зверева, 1912 г.р., д. Видомлицы Любытинского района

экспедиций

«Скатерть обязательно стелили. Каждую неделю сменяли. Когда белую, когда какую стелили. Хлеб тятя резал, ворох — серед стола. В первую очередь должен отец щи почеринуть, потом мы». Анна Павловна Антонова, 1920 г.р., д. Звонец Любытинского района «За стол все вместе садились. Как рассыпятся ребятишки — нас позовут обедать. Мать из печки вытащит чугун. За столом тихо, чтобы смеху не было. Отец резал хлеб и мясо крошил. Все вместе начинали есть. Со стола девочки убирали. Скатерть чистую стелили, белую. А крошки — скотине. Отец перед обедом идет в пережний угол, и мы за ним крестимся». Клавдия Николаевна Пикалева, 1908 г.р., д. Бор Любытинского района «Отец и мать были строгими. За стол садились все вместе. И ели с одной бадьи все, ложками швыряют. И молоко из одной чашки ложками хлебали. Хлеб отец резал, а мать подавала. Мясо сварится, мать достанет его в мясное корыто, покрошит мелко в крошево, чтобы всем сразу хлебать. Со стола дети убирали. Чай-то пили по субботам, после бани. Ставила самовар мать». Ольга Александровна Матвеева, 1915 г.р., д. Теребень Валдайского района

«Чай в выходные дни пили. Тогда тоже с сахаром туго было. Сахар кусками был, кусок с кулак». Надежда Васильевна Медведева, 1928 г.р., д. Большое Уклейно Валдайского района «Батька привозил с Валдая сахарные головы. Батька наломает маленьких кусочков и даст. Сахар не замыкал от детей. У соседей в семье строго было. Если не пришли к обеду дети — будут бегать до ужина. У нас за стол все вместе садились. Но, если детишки запаздывали, то он разрешал поесть, но дома. На двор не тащить». Ольга Леонтьевна Петрова, 1915 г.р., д. Ящерово Валдайского района «Готовила сначала старшая сестра [мать умерла, когда информанту было восемь лет, а ее старшей сестре — десять], а потом я. Хлеб резал только отец. Скатерть стелили. Все вместе за столом сидели, но все ели с отдельных чашек [староверческая семья], даже поварешки свои были. Мирскому отдельную чашку давали. Со стола убирали кто придется. Чай каждый день пили. Душицу, малину, брусничник, зверобой сушили. Ставила самовар старшая сестра, а потом я». Феоктинья Ивановна Иванова, 1912 г.р., д. Серганиха Валдайского района

Архив

«Ели с одной чашки большущей. Посредине поставят, ложками деревянными хлебали, лавка кругом стола. Меня в середке посадят. Все мужчины — кругом: отец и братья. А мама не садится. Подаст — потом кушает. Когда мясные блюда есть, корытечко поставят. В нем мясо режут. Батька, наверное, начинал первый. Он не ругливый. Ничего, если кто поперед его возьмет кусок». Анна Петровна Казак, 1913 г.р., д. Остахново Хвойнинского района «Обедали за столом. Отец сидел на углу, на лавке на большой, на долгой». Прасковья Ивановна Мельникова, 1917 г.р., д. Погорелка Хвойнинского района «Есть приготовит мать. Дочки помогали. С утра печку стопят да на целый день. В обед вынет — все горячее и вечер — все горячее. Вся семья с одной чашки ела. Все кругом стола. Тихо, смирно. Баловать не давали, а нет — ложкой по лбу. Отец посолит, все хлебали потом. Мама подавала. Отец хлеб резал. Порежет, и мы ломаем по куску. Отец хлеб сидя резал. Щей в обед нахлебаешься, картовную яишницу и на конец молочка ложечкой хлебали». Анна Ивановна Захарова, 1913 г.р., д. Жилой Бор Хвойнинского района

экспедиций

«Все вместе ели. Чашка — одна, [размером] как решето. Картошку в мундирах почистишь и со щами вкусно. Гущу — потом. И здоровый народ был». Агафья Николаевна Егорова, 1913 г.р., д. Стремково Хвойнинского района «До меня у матери — 21 человек семья. Это у отца братья с сестрами женатые и с детьми. Хлебают все вместе жидкость. Мясо не трогают, пока отец по чашке не стукнет. А до этого никто не смел мясину вытащить. Семья большая. Сначала маленьких накормят, потом взрослые едят или наоборот». Мария Исаковна Лошадкина, 1910 г.р., д. Молодильно Хвойнинского района «Четырнадцать человек было, за стол не убраться было. Корыто тако было сделано у дедушко, и ели щи оттуда». Ксения Васильевна Абрамова, 1921 г.р., д. Комарово Хвойнинского района «У кого большие семьи, так дети первые обедали. Если лишнюю картошку возьмешь, батька ложкой в лоб. Всегда спрашивали у родителей разрешения». Анна Андреевна Ивлева, 1922 г.р., д. Бережок Мошенского района «Обедали за столом около печки, с одной чашки, только брякотня идет». Анна Федоровна Важнецова, 1913 г.р., д. Ореховно Мошенского района

«Ну, у кого семья большая, деревянные чашки были как долбленки. Щас в бане моются в таком тазе, а тогда хоть десять человек сидит, вот этой параши нальют: «Извольте есть!». И все лазают туда. Да у кажного по ложке. Помещалися. Столы-то не такие были. И скамейки наделаны: две длинные, две покороче. Все и заберутся. Хозяйка одна так и варила, ну, помогают другие принесть, помыть посуду». Захар Александрович Александров, 1912 г.р., д. Никитино Хвойнинского района «Вот дядя-то рыбы наловит, дак большуха наварит ухи-то, хоть, летом в печке большой. Блюдо одно наливает: не так что каждому, а одно блюдо большое. И все эти ребятишко сидят. Два застолья или три сделают. Ребятишко потащат комок рыбы-то, а дядя сидит — хлоп ложкой деревянной по лбу: «Не для вас, для молодок, для молодок все это». Зоя Степановна Сазанова, 1924 г.р., д. Шоборово Кадуйского района Вологодской области «Раньше ели из одной миски. Для детей были маленькие кашнички». Людмила Ивановна Грейзжа, 1927 г.р.,

д. Рыканец Кадуйского района Вологодской области

Тематическая подборка подготовлена старшим научным сотрудником Ольгой Бевз

из ус т в ус та

Приметы новгородских крестьян Приметы, бытовавшие среди новгородских крестьян, в какой-то степени отображали их повседневные наблюдения, а также хозяйственный опыт. Предлагаемые вашему вниманию приметы записаны собирателями прошлого в разное время и извлечены из различных источников старшим научным сотрудником Татьяной Климовой.

Память Сядешь за стол есть после чтения, не закрыв книгу — потеряешь память. ***

Книгу после чтения оставишь раскрытой — ничего не запомнишь из прочитанного. ***

Будешь зашивать на себе платье или пришивать пуговку — пришьешь память.

Переезд Если крысы или мыши появятся, человек сам собой покинет дом.

Дорога Обе подошвы зачешутся — к дороге. ***

Поджилка чешется — обязательно в дороге будешь. ***

Чешутся голени — скоро быть в дальней дороге.

***

Упадешь на правый бок — не будет пути, на левый — к счастью.

Если священник попадет навстречу, а девица или кошка перейдут дорогу, то уже не будет пути.

***

Худой хлеб испекся при отправке кого-либо из семьи в дорогу — худая, несчастная поездка.

***

Плохая примета, если баба перейдет дорогу.

При уходе из дома для благополучия в дороге нужно открыть трубу или поставить к печке, к ошостку, ухват. ***

Отправляясь в дорогу, зацепишься платьем — скоро вернешься обратно домой. ***

Если, выходя из чужого дома, прищемишь дверьми подол или полу платья или же позабудешь чтонибудь, то, значит, опять скоро придется возвращаться в этот дом. ***

Встреча со священником приносит несчастье.

Встреча первая утром с попом — не к добру. ***

***

Кошка или заяц перебежит дорогу — быть в дороге несчастью. ***

Перебежал через дорогу заяц — потеря чего- либо. ***

Если первый навстречу попадется еврей («жид») — к добру. ***

Перейдет дорогу кот или заяц — несчастье. Чтобы избавиться от несчастья, путник должен тотчас же ломать ольху.

***

Кот прямо перебежит дорогу — смотри как у тебя застегнута одежда: если он как бы тебе вовнутрь вбежал, то хорошо. ***

Если поперек пути пробегает заяц, следует «зааминить» — сказать три раза аминь, а иначе путь будет неблагополучен. ***

Если на дороге встретятся порожние ведра — к худому. ***

Навстречу женщина с полными ведрами — удача. ***

Перейдет дорогу женщина с плохим глазом — неудачный день будет. ***

Нога правая увязнет в дороге раньше левой — к добру.

Архив

экспедиций

из ус т в ус та. п ри м ет ы новгородск и х к рес т ьян

Гости

***

Если в Новый год гости, то весь год гости.

Если сорока стрекочет под окном — обязательно гости будут.

***

В воскресенье натощак чихнешь, сидя на кровати, — к гостям: ктонибудь появится, чужой человек.

Кошка вытирает лапой морду — будут гости и, притом, с той стороны, куда кошка сидит хвостом. Это называется «замыванием» гостей.

Если из охапки (из «беремя») или ноши дров, которые несут на топку печей, выпадет нечаянно полено около порога, то в этот день быть гостям.

***

Если кот лапу лижет, потом себя лапой обводит везде — это к гостям, гости придут. ***

Кошка моется (лапой чистит морду), в это время ее берут и садят к порогу: пройдет в передний угол — будут гости, а если в задний — будут нищие. ***

Кошка моется под столом — гостей надо ждать. ***

Сорока сядет на дом и начнет стрекотать, то этим она гостей предвещает. ***

Сорока скачет на дворовой крыше — к гостям.

Архив

экспедиций

Из печки, когда она топится, выскочит горячий уголь («уголь стрекает», «головня выпадет») — в доме будет гость. ***

Лоб чешется — «свежему» кланяться, кого не ожидаешь. ***

Чешется любой локоть — спать, где не думаешь. ***

Нечаянно уронишь ложку — придет баба, ножик — мужик. Если не хочешь, чтобы пришли — топни ногой, потом ложку (ножик) подними. ***

Убирая со стола, забудут ложку — будет гость.

***

Во время обеда закашляешь от попавшейся в дыхательное горло крошки («попершит») — будет гость. Говорят, что кто-то торопится к обеду. ***

Бровь правая чешется — к свиданью с другом.

Вести, известие Прилетела сорока под окно и не стрекочет — нехорошую весть принесла. ***

Петух поет на нашести раньше времени — это к вестям.

Удача—неудача Встреча со священником, двоезубым, хромым, кривым и безруким — к неудачной охоте. ***

Идешь просить чегонибудь или получать долг и споткнешься — ничего не получишь. ***

Если кто, садясь играть в карты, сядет спиною к месяцу, тот непременно проиграет. ***

Обмануть в Новый год — весь год будешь обманывать других. ***

Если во время христосования имеются три туза в кармане — весь год будешь выигрывать в карты. ***

Петух пропоет — новости будут.

Весной кто первый самую раннюю пчелу убьет, тот в заговенье (перед Великим постом) все яйца выбьет.

***

Воробушек сядет на окно — к известию. ***

Если птичка в окно — к известию.

Некоторые накануне Пасхи воруют чтонибудь: если удастся «уворовать», весь год будет удаваться, и наоборот.

из ус т в ус та. п ри м ет ы новгородск и х к рес т ьян

Кланяться

Счастье

Бровь левая чешется — кланяться с женщиной или кто-нибудь тебя «хулит».

Встретить похороны на улице — к счастью.

***

Чешется правая бровь — здороваться с мужчиной, кланяться, левая — с женщиной.

***

Ребенок родится в «сорочке» — будет в жизни счастлив. ***

В Крещенье пекли и запекали «кресты», кому достанется, тот счастливый. ***

Исполнение желаний Лежа на кровати, в пятницу «на́тощень» чихнешь — исполнятся желания. О чем думаешь — исполнится.

В Сороки пекли орешки и клали деньги. Кому попадется «деньга», тот будет счастливым. ***

Дочь походит на отца — к счастью, а на мать — к несчастью.

Целоваться

***

Ус чешется — к поцелую.

Сын на мать походит, а дочь на отца — счастливые дети.

***

Губы чешутся — целоваться. ***

Щеки чешутся — целоваться. ***

Младенцам нельзя давать целоваться — долго будут немы.

Досада Против сердца чешется — к досаде.

Любовь— нелюбовь. Жалость Если запястье чешется любой руки — это жалко кого-то, кого-то будешь жалеть.

***

Правая грудь чешется у женщины — кто-то в нее влюблен; левая — он не будет хорошо любить и даже может насмеяться.

Провалится в избе пол — не к добру, будет в доме несчастье, кто-нибудь из домашних умрет. ***

Двое в зеркало глядятся — в одну или в одного влюбятся.

В доме, где куры истребляют свои яйца, непременно приключится несчастье.

Несчастье

Печаль

Большие ступни у человека — несчастливая жизнь.

Затылок чешется — к печали.

***

Если мыши проедят в доме одежду какого-нибудь человека, то с ним случится несчастье. ***

В избе трещит — это не к добру, к несчастью. ***

Если женщина выходит на улицу без платка, то дети у нее будут несчастны. ***

Приехал домой, около дома споткнешься, или споткнется конь — дома несчастье. ***

Мыши пищат — «поют» к какому-нибудь несчастью.

Радость—слезы Если чешется левый глаз до обеда — радоваться, с обеда — плакать. ***

В левом глазу «свербит» — к слезам, а в правом — к радости. ***

Кукует кукушка в правое ухо — к худу, в глаза — плакать, а в левое ухо — к хорошему.

Беда Расколется мякиш хлеба — к беде. ***

Собака воет перед какой-либо бедой для семейства, кому она принадлежит.

Архив

экспедиций

из ус т в ус та. п ри м ет ы новгородск и х к рес т ьян

***

Курица вздумает закричать по-петушиному — предвещает беду.

Правая бровь чешется — хвалят, а левая бранят.

***

Собака воет на дворе — к беде.

***

Борода (подбородок) чешется — сердиться на когонибудь. ***

***

Когда ворон или филин, или дятел сядут на дом — быть беде. ***

Если увидеть домового (дворового) во хлеве, непременно случится беда.

Ругать—хвалить. Сердиться Если уши горят — про тебя кто-нибудь разговоры ведет нехорошие (как говорят, «судит»). ***

Попа чешется — кто-то хвалит, в хорошую сторону о тебе говорят.

Заворачивается край одежды — быть битому. ***

Через нож или с ножа ешь, будешь сердитый. ***

Чешется голова — побранят тебя.

Ссора Ключи лежат на столе — к ссоре. ***

Иголку подарить — к ссоре. ***

Здороваться за руку через порог не принято — рассоришься.

Дворовой давит ночью, спрашивали: « К хорошему или к плохому». ***

Когда священник вступает на приход, замечают, какая первая треба случится: если позовут больного напутствовать или на погребение, то худо; если крестить младенца или венчать, то хорошо. ***

Белка прибежит в деревню, по крышам бегает — не к хорошему. ***

С улицы птица «липнет» к окну — к плохому. ***

***

Шапку положить на стол — к ссоре.

экспедиций

***

Просыпать соль — к ссоре. Разговаривая, прикусишь язык — к ссоре.

Архив

Дух («постен», «посте́нь») навалится — к хорошему или к плохому.

Ночью, если стучат в окно, смотреть не надо — плохая примета.

***

Хорошее—худое

Кукушка к дому прилетит (садится на дом) — «к нехорошему».

***

Птица в дом влетит — нехорошо. ***

Переходя в дом, запускали петуха. Запоет — хорошо будут жить, не запоет — плохо. Петух на божницу вскочит и запоет — жить мало будут в этом доме. ***

Зеркало разобьется — нехорошо. ***

Зеркало разобьется — жизнь разобьется. ***

Увидеть весной первую лягуху в воде — хорошо, а на суше, да к тому же еще и мертвую — плохо. ***

Мыши едят сено — летом быть худому покосу. ***

Дятел прилетит и долбит стену — к плохому. ***

Глаза не закрыты у покойника — к плохому.

Архив

Об источниках, ключах, родниках «У нас в деревне ключок святой под горой. К нему ходили глаза лечить и желудок». Мария Александровна Смирнова, 1910 г.р., д. Перегино Поддорского района «В Холстинке, рядом с Переездом был ключ, куда ходили лечить глаза. В ключ бросали деньги». Евдокия Федотовна Буравцова, 1899 г.р., д. Переезд Поддорского района «Около Сольцов, у церкви есть ключ — «иорданка». Разденутся по пояс и стоят в воде». Василий Федорович Стогов, 1918 г. р., д. Вина Солецкого района «В Новой деревне, за Золотковым версты две, часовня на поле была Казанская. Родничок. Бьет вода. И сейчас ходят. Воду брали, пили. Как святая вода. Но не купались». Дмитрий Иванович и Екатерина Петровна Васильевы, 1913 г.р., д. Демидово Окуловского района «Рядом с деревней Малые Гвоздики есть лечебный родник. Названия у него не было. Дядя Миша Яковлев там ноги вылечил». Майя Кузьминична Антонова, 1924 г.р., д. Наволок Валдайского района

экспедиций

«В деревне Горушке — часовня святому Митрофану. Здесь и ключ был целебный. В Угловке ключки есть. Там завечаются, если дети болеют. С горы вода бежит. Смотришь, вода бежит, кружится с песочком, да узоры разные. Все ходят и с города тоже. Там батюшка Прозорливый похоронен. С трех сторон — горы, внизу — ручей. Кто больной — купается. Вода ледяная. Завечаются. Одна родила мальчика. Он худой. Она завечалась у ручья или на житье, или на смерть. И он поправился. В благодарность монетки бросали или зарывали». Татьяна Модестовна Яковлева, д. Горушка Окуловского района

«В поле «на Митиных» за деревней родник был. По завету ходили туда. На всех святых завечали. Самый главный был у нас праздник. В роднике купались от болезней. «На Митиных» стояла часовня. Ее партийные сожгли. У часовни посидят. Купались там от болезней. Воды приносили после молебна. И сейчас даже с Ленинграда приезжают по завету». Прасковья Васильевна Евдокимова, 1912 г.р., д. Стегново Окуловского района «В деревне Молочково — святой ручей. В деревне Боровня — святой ключ». Татьяна Лаврентьевна Александрова, 1910 г.р., д. Морсино Солецкого района

«От ключа три реки берется. Там столбик был. В середке — вымоена. Лампадочка и полотенце висят. Дары. У кого болит, заветали там. Воды брали. Болеет, человека и заветали. Я часто туда ходила, свечку носила. Председатель колхоза в 30-х годах приказал вырыть. Никто не полез. Он сам полез и его парализовало. Мы туда ходили. В часовне песочек брали и маслица деревянного. Потрешь, где болит, и легче станет. Хранили в божнице». Клавдия Дементьевна Васильева, 1912 г.р., д. Иструбище Холмского района «Ключки были вокруг деревни, в поле, где полосы жали. Вода чистаячистая, холодная. Ключок у самой речки. А кто заболеет, идет к ручейку Чищенка. Там — иконушка, хрестик с ольшины. Умывались, пили. Бабушка просила: «Мне худо, сходите на Чищенку». Говорила: «Не баловайтесь, не хохочите там, почерпните да идите». Ульяна Савельевна Никитина, 1917 г.р., д. Серганиха Валдайского района «Часовня — два километра к Русским Новинкам налево и родничок. Две купальни было: мужская и женская. В нее ходили в Казанскую, 21 июля». Ефросинья Семеновна Алексеева, 1907 г.р., д. Сухая Ветошь Валдайского района

Архив

«От Ужина к Борисову вправо — озерко Головог. За мостом вправо метров 150 идти. Там источник. Вода как святая: держи год—два, она держится. Иконка стояла, пока церковь не нарушена. Там кружка повешена была. Часовни не было. Там службу служили в праздник». Константин Васильевич Давыдов, 1919 г.р., д. Новая Валдайского района «Родник на речке был. Вода белая, как кипит. Ходили брать воды, освещать. Туды ходили в Пустошную пятницу. Туды ходили попы». Матрена Екимовна Романова, 1914 г.р., д. Богослово Пестовского района « У нас в Охоне был такой ключик. Когда завечали, так в Охону девята пятница на ключики ходили до войны еще. Брали в Охону из церкви иконы и ходили с ними. Помолятся около ключика и возьмут отсюда воду». Татьяна Антиповна Белякова, 1916 г.р., д. Мелёстовка Пестовского района «Ходили на родник в деревню Малые Пустоши на Пустошную пятницу». Анастасия Александровна Романова, 1918 г.р., д. Богослово Пестовского района

экспедиций

«В Узки часовенку поставили на ключе. А ключ так образовался. Пахал кто-то и выпахал желоб. А в нем человек лежит. Вот мужик-то, что пахал и разбил этот гроб. А после этого худо в его хозяйстве стало. Все пало: и хозяйство, и скотина. Вот он и заветнулся на этом месте поставить часовню. Вырыл колодец, появился ключ, а в нем икона «Живоносный источник». Поверье есть: если кто из девок воды попьет из ключа — через две недели замуж выйдут. Делали раньше заветы и на детей больных, Водили детей к ключу, обмывали. Брали в часовенке воду, обмывались. Бутылки ставили в шкапу. И через год такая же свежая оставалась. Попы приезжали, скотину кропили святой водой. А еще ходили по завету в Молочково. Там с горы струйками текёт вода, и проходит ручеек. Ходили туда обмываться от хворей и напастей. Обмывшись, бросали одёжу, а чистую надевали». Анфиса Федоровна Иванова, 1909 г.р., д. Узки Солецкого района

«Переедешь речку, в гору двинешь. Семь километров и Любытинский район. И там — святой ручей. Он во Мсту впадает. Вода родниковая, святая вода, батюшка освещал 27 ноября, Сдвижев день. Там батюшка святил воду, крест опускал. Все люди и сейчас туда ходят брать воду святую. Пьют воду. Свою скотинку [коров, овечек] освещали водой, когда в первый раз в поле выходила». Татьяна Алексеевна Смолина, 1909 г.р., д. Замостье Маловишерского района «Говорят, в Минюши, в Шимском районе, у деревни Медведь было святое озеро. Вода светится каждую секунду. Лечили недуги на Ивана Купалу». Александр Михайлович Сытков, 1914 г.р., д. Лубино Солецкого района «В Кашине был столбичок. Иконы стояли. Там родничок обнесен. Деревянный сруб, как баня с крышей. А боженьки там были. На боженьке полотенца висели. Батюшка приходил в Ильинскую пятницу и лошадей кропил». Анна Павловна Гусева, 1927 г.р., д. Комарово Хвойнинского района

Архив

О колодцах «Внизу на ручью — маленькая часовня, около нее святой колодец. Там брали камушки от живота. Водой детей мыли». Е. А. Голозова, 1901 г.р., д. Драчёво Пестовского района «У деревни Плоское посреди жальника стояла часовня. Там же стоял святой колодец — кипун. В деревне Мокшеева Горка было две часовни большая и маленькая. Маленькая — Ивана Крестителя. Около нее стоял святой колодец». М. Н. Певцева, д. Мокшеева Горка Пестовского района «Недалеко от деревни был святой колодец. Там брали воду на лечение. В благодарность опускали в колодец монету или яйцо». Л. П. Кукушкина, 1912 г.р., д. Нивы Пестовского района «Около деревни был святой колодец. Там выходили женщины с распущенными волосами. В реке — водяные, русалки». И. П. Уткин, 1903 г.р., д. Мышенец Пестовского района

экспедиций

«В Узки ходили. Там часовенка и колодец. Там, как будто, что Казанская Божья матерь явилась в колодце». Евдокия Венедиктовна Анисимова, 1905 г.р., д. Веретье Солецкого района «У нас от Борог к Кобелеву дорожка была. Там часовня, километров пятнадцать. Родник там был. Колодец в самой часовне. С этого колодца образовалась речка Пятницкая, в Плавское озеро впадала и зимой не замерзала». Григорий Степанович Рюгин, 1910 г.р., д. Бороды Валдайского района «В лесу по дороге к деревне Малые Бучки у деревни Дровни [она вымерла] есть колодец со святой водой. Дороги сейчас туда нет. Но пожилые знают, как пройти. В деревне Рябутки живет женщина. Она ходила расчищать колодец. А в нем чистая, целебная вода. Раньше в день Тихвинской Богоматери туда с ведрами, бидонами за водой шли. Раньше до революции там часовня стояла. И было две купальни: одна — женская, другая — мужская. А вода там: больной, хворый придет, три раза водой окатится — и все, здоров». Александр Иванович Евдокимов, д. Залесье Парфинского район

«Завещаться ездили в Великушу. Там праздник Пантелеймону с семи ручьями. Там колодец. Чистая вода. В него с семь ручьев вода течет. Там раньше часовенка была. Если болеет кто, даст завет, что я поеду. И проходило у них. Поди, знай, что это» Татьяна Ильинична Громова, 1915 г.р., д. Коржава Окуловского района «В Великушу ходили к семи ручьям. Люди ездят по завету, завечаются. Заболело, буду жива, до семи ручьев обязательно поеду. Лунка. Сделаны лавочки. И в этой лунке бьет семь родников. Отсюда текут семь ручьев, по одному расходятся. В ручье сделаны две купальни: мужская и женская. Купаются. Эту воду принесешь, годов пять стоит, что янтарная». Александра Николаевна Самадова, 1930 г.р., д. Петрово Окуловского района «На Есине была часовня. Жальники были тут, на Никитине. Деревня Никитино — на оврагах. [Жальник они называли колодец-кипун]. Жилы кипят, и вода чистая, хорошая. Туда ходили специально за водой всяко: каждый день и всяко ходили». Дмитрий Захарович Куликов, 1902 г.р., д. Климовщина Пестовского района

Архив

О святых камнях «В деревне была часовня. Там справляли Миколу и Ивана постного. Приезжали заветники. У часовни был камень. Он приплыл от Можая города по реке Колодней через Мологу. Вынули его из реки, раскололи, и кровь из него пошла. Камень поставили за иконостасом и считали его лечебным». П. Ф. Толстиков, 1906 г.р., д. Еськино Пестовского района «Недалеко от деревни есть святой камень: «руканога». На камне есть отпечатки левой руки и левой ноги, с направлением строго на юг». Степан Павлович Андреянов, 1912 г.р., д. Сосницы Маловишерского района «Около деревни есть целебное священное озеро. Около деревни Елкино — священный камень». Е. С. Смирнова, 1902 г.р., д. Устье-Кировское Пестовского района

экспедиций

«Недалеко от деревни был камень, около которого водились черти. Следов на нем нет. Камень большой. Как-то ехал парень с невестой, вдруг из-за камня выходят два парня, садятся на козырек саней и улыбаются. Невеста их не видит. Жених их гнал — не ушли. Потом убежали в озеро. Другой случай. Шел человек. Около камня сидит девица с косами, распутывает, чуть-чуть одетая. Человек ей говорит: «Если святая — пойдем со мной. Если не святая — чисть мне место». Она пропала». Л. П. Кукушкина, 1912 г.р., д. Нивы Пестовского района

О крестах «Раньше были каменные и деревянные кресты. Каменные кресты с одного метра высоты. Спасенники кресты делали. Спасались так. Спасенники — это кто богу молился. Один отвез в Бородашкино, там святые жили. Бабушка говорила моей маме, что спасенник в Блазнихе был. Там его мощь летает». Клавдия Дементьевна Васильева, 1912 г.р., д. Иструбище Холмского района

О святых местах «В Микулине — Большое озеро. Ходили купаться. И сейчас поставлена часовенка. Старухи ходят, молятся и купаются». Мария Федотовна Быстрова, 1906 г.р., д. Прощиха Любытинского района «Ходили на речку, где кладбище в десяти километрах. Там три церкви было. Ходили водой омываться в Крещенье старые люди. Что заболело — так ходили». Прасковья Дмитриевна Дмитриева, 1916 г.р., д. Мачеха Любытинского района «В лесу, по дороге к деревне Малые Бучки, у деревни Дровни [она вымерла] до революции стояла часовня. Самой часовни там нет сейчас, из нее сделали кузницу. И эта кузня в деревне Залесье стоит. А почему там часовню построили? Старики рассказывали, что однажды вышел из лесу оттуда старик, как святой, с бородой и рассказал, что видел Тихвинскую Богоматерь. Сидела она на дереве у источника и сказала, чтоб здесь часовенку построили. Построили ее. И жил там когда-то этот старец с седою бородою». Александр Иванович Евдокимов, д. Залесье Парфинского района

Архив

«Есть Спасское озеро, от Малой Вишеры 15-20 километров. Там церковь и заветное место. Там две часовни было. Там ручеек бежал, люди мылись. У брата девочка болела. Мы завет святителю давали». Мария Ильинична Михайлова, 1900 г.р., д. Дубровка Маловишерского района «После Клопского монастыря на второй день [7 июля по новому стилю] на Менюшу ходили к Иоанну и Иакову — Менюшским отрокам. Бежали, чтобы к всенощной успеть, сорок километров. Там церковь была. И купались». Мария Ивановна Хватскова, 1904 г.р. и Анна Ивановна Малкова, 1910 г.р., сестры, д. Песчаное «После Прихоженья ходили с Клопского на Менюшу. Иван и Иаков — Менюшские отроки. Мне годов 20 было. Я ходила. Деревня большая. Придем со своим. Если ночевать попросимся — и накормят. В Менюше было озеро. Посеред — часовня вся в иконах. На озеро ходили купаться больные и приносили больных детей. После того, как искупаются, одевали чистое белье. С собой новое брали. А старое туда накидают, там и оставляли. Пускай тонет». Надежда Васильевна Тимофеева, 1909 г.р., д. Горные (Большие) Морины Новгородского района, Поозерье

экспедиций

«В Менюше была. Там Менюшские отроки похоронены. Дрались два мальчишки. Один убил другого, и сам за печку спрятался. Пришли родители домой — их [детей] дома нету. Мать затопила печку. Он и помер». Евдокия Степановна Трошкова, 1894 г.р., д. Ямок (Сергово) Новгородского района, Поозерье «На Менюшу ходили по завету. Много ходило народа. Там много церквей было. Там на озерке купались, воду святили. Под церквой были, как плащаница, Менюшские отроки. Иван и Яков: как живые лежали, руки и ноги, лица открыты. Из-под них песок брали. Песок в воду бросали, если болели. Малярией болели, трясе. Мама брата моего носила по завету. Он не мог ходить, а оттуда сам пришел. Я ходила по завету — плохо говорила: не могла кота позвать «Кис-кис». А туда сходила и забыла, как говорить. Стала говорить чисто. А второй раз была, уже времена менялись. Крестный ход вышел, а на другой церкви молодежь голая представлялась, вешались». Ирина Николаевна Пантелеева, 1909 г.р., с. Троица Новгородского района, Поозерье

«У нас была часовенка Тихвинской Божьей матери. Сейчас эта икона в церкви Филиппа Апостола в Новгороде. Мать рассказывала: «После того, как скот начал падать, был дан завет — праздновать Тихвинскую Божью матерь. Батюшка приезжал со Старого Ракома, Арсюна [Арсений]». Екатерина Дмитриевна Михайлова, 1911 г.р., д. Ракомо Новгородского района «На Менюшу ходила уже после войны. Уже Мокрым Веретьем надо идти. Молебен у закрытой церкви отпели, свечки на досочке зажгли. Купались в озерке по пояс, в грязи шли, в моху». Анна Васильевна Горбачева, 1910 г.р., д. Яровица Новгородского района, Поозерье «Была и на Менюше. В церкви — Менюшские отроки. Купались, на озерко ходили. Маленьких купали. Была купальня деревянная, как домик. Пол деревянный. Воды по пояс. За деревню проход километра три». Евдокия Ильинична Тюлева, 1909 г.р., д. Липица Новгородского района, Поозерье

Тематическая подборка подготовлена научным сотрудником Анной Ивановой

ИС Т О РИЯ ОДН ОГО ПР ЕДМ ЕТА

Утюг ХХ век, первая треть. Дерево, металл 10 × 10 × 13,5 см Дар от Нины Ивановны Семеновой, Великий Новгород

История

одного предмета

Принадлежал бабушке владелицы, Ефросинье, которая проживала в селе Великое Новгородской губернии. Ефросинья передала его своей дочери, Яковлевой Марии Петровне 1916 г.р. в качестве приданого. Переехав с мужем в деревню Стан Шимского района, Мария Петровна привезла с собой утюжок, которым гладила белье. Аналоги в фондах музея отсутствуют.

Игрушка «Пиман» 1960 год. Шерсть коровья 4,6 × 6,0 × 5,9 см Дар от Н. И. Румянцевой, д. Платоново Мошенского района Новгородской области

Игрушку изготовила сама владелица для своих внучек с использованием традиционной технологии. Шерсть собирала со скребка, которым чистили коров во дворе и на пастбище. Названа игрушка по имени деда, который жил в их деревне и отличался странным поведением. История

одного предмета

В ДАР МУ ЗЕЮ

Елена Мигунова

Венчальная рубашка

Екатерина Ефимовна Иванова с рубашкой бабушки Матрены, 2007 год

Весной 2004 года в музее раздался телефонный звонок. Абонент, срывающимся от волнения голосом, сообщила, что хочет передать в дар музею семейную реликвию. При личной встрече владелица Екатерина Ефимовна Иванова представила венчальную рубашку, принадлежавшую ее бабушке Матрене Дмитриевне Старовойтовой (1890—1952). Время создания предмета органично вписывалось в хронологические рамки Музея народного деревянного зодчества, небольшие колебания вызвало место ее бытования — Смоленская губерния. История рубашки, трогательно поведанная Екатериной Ефимовной, отмела все сомнения в целесообразности поступления данного предмета в музейную коллекцию. Отец Матрены Старовойтовой, Дмитрий, призванный на «государеву службу», по словам владелицы, отслужил в русской регулярной армии двадцать пять лет. Повсеместно в России систему комплектования армии в XVIII—XIX веках в народе называли рекрутчиной или некрутчиной. Указом Петра I в 1699 году в России была 82

альманах витославлицы

/ В

дар музею

введена рекрутская повинность. Слово «рекрут» появилось в 1705 году. С течением времени петровские указы подверглись корректировкам, в результате которых срок службы значительно сократился. Но призывной возраст остался прежним. В армию призывались мужчины всех сословий и классов России в возрасте от 20 до 35 лет. Кандидатуры рекрутов определялись общиной, а с середины XIX века набор рекрутов проводился путем жеребьевки. Обычно брали одного человека с тридцати дворов. Исторические сведения позволили заполнить пробелы в биографии прадеда владелицы. Дмитрия, приблизительно 1834 года рождения, призвали на службу молодым двадцатилетним парнем. В 1854 году крепостной крестьянин Дмитрий, вероятно, попал в число рекрутов-счастливчиков, призванных последний раз на 20 лет службы с последующим пребыванием в бессрочном отпуске в течение 5 лет. С 1855 по 1872 годы были установлены последовательно двенадцати-, десяти- и семилетние сроки службы и соответственно пребывание в отпуске три,

пять и восемь лет. Служба проходила вдали от родных мест. Малограмотность рекрутов и дороговизна почты приводили к тому, что призванные в армию на долгий срок теряли связь со своими родными. По старому неписаному обычаю, рекруты, исполнившие воинский долг перед Родиной, инкогнито возвращались в свою малую «отчину». Прибыв после службы в родную деревню Хрипелёво, Дмитрий, не представившись, попросился переночевать к своей матушке. Пожилая женщина после двадцатипятилетней разлуки сразу не узнала сына. Накормив и напоив служивого, мать предложила ему сходить на свадебку в соседнюю деревню. Крестьянские свадьбы игрались обычно после Покрова и в зимний мясоед, то есть по завершению сельскохозяйственных работ. Свадебные застолья всегда проходили вечером и только с участием родственников новобрачных. Во время шумного веселья в полумраке избы с больше дымящимися, нежели освещавшими помещение лучинами, тревога не покидала материнское сердце. Всматриваясь в очередной раз в крепкую фигуру постояльца, мать по одним только ей ведомым приметам узнала в солдате сына Дмитрия. «Дмитрок, ты?», — воскликнула она. Свадебники замерли от неожиданности. Возвращение рекрута всегда было важным событием для крестьянской общины. Свадебное застолье, возобновившееся с новой силой, превратилось во встречу рекрута с земляками. Дмитрий, несмотря на зрелый возраст, был желанным гостем на деревенских праздниках и посиделках, выделяясь своим веселым нравом и умением играть на рожке и свирели. Немного погодя, родственники рекрута гуляли на его свадьбе. Дмитрий, женившись в пятьдесят лет на восемнадцатилетней девушке Наталье, находился по крестьянскому мировоззрению на вершине жизни. Супруги сумели взрастить пятерых детей. Матрена, которой принадлежала рубашка, была старшей дочерью в семье. С самого рождения родители начинали готовить девочке приданое: «Дочка — в колыбельку, приданое — в коробейку». Полотенца, платки, разнообразные отрезы тканей для пошива сарафанов, юбок,

рубашек наполняли сундук девушки. Но только в особенную пору жизни, когда девушка «заневестится», шилась венчальная рубашка. Подвенечная рубашка изготавливалась в определенные дни. «Тонку-белу сорочечку по три ноченьки вышивали: Христовськую, Иваньинскую, Петровськую». Подвенечная одежда использовалась в ответственные моменты всей дальнейшей жизни человека вплоть до смерти. Ей приписывались целебные свойства при тяжелых родах, болезнях. Матрена Дмитриевна венчалась в возрасте двадцати лет в рубахе, ныне хранящейся в музее. Рубашка белого цвета, составная. Верхняя часть сшита из двух полотнищ ткани белого цвета, нижняя — из трех полотнищ точи серого цвета. Ворот прямоугольный. Рукава длинные, вточные сборенные по линии плеча и у манжеток, с ластовицами. Проставки, верхняя часть рукава и манжеты украшены вышивкой в виде ромбического орнамента красного и черного цветов, выполненного мелким крестом. От Матрены Дмитриевны рубашка перешла по наследству ее старшей дочери (матери владелицы), которая надевала ее на большие праздники с сарафаном и огромной шалью с кистями. Екатерина Ефимовна, получив от матери венчальную рубашку бабушки, выступала в ней на деревенской сцене. Ветхое состояние ткани привело к невозможности дальнейшего использования рубашки. Единственно верное решение о передаче бабушкиной рубашки в дар Новгородскому музею-заповеднику было продиктовано, очевидно, общероссийскими крестьянскими представлениями о запрете продавать венчальную одежду: «вместе с ней продашь свое счастье». В 2007 году рубашка была передана в отдел реставрации музейных предметов. Художник-реставратор предметов из тканей Е. М. Пазгалова по окончании профилактических работ (очистка, выведение пятен, штопка-дублирование, расправление) подарила вторую жизнь венчальной рубашке дочери рекрута. В Вымутном чуланчике музея деревянного зодчества можно взглянуть на Матренину рубаху, чтобы еще раз окунуться в семейные предания и историческое прошлое России.

альманах витославлицы

/ В

дар музею

ПО ИГРА ЕМ

Считалка Вы решили поиграть, тогда для определения очередности, используйте считалку-числовку:

Раз-два — с-под угла; Три-четыре — прицепили; Пять-шесть — бьют шерсть; Семь-восемь — сено косим; Девять-десять — деньги весят; Одиннадцать-двенадцать — на улице бранятся. Об чем они бранятся? Об синем сарафане: Кому клин, кому стан, Кому весь сарафан, Кому пуговки литые, Кому серьги золотые. 84

Игра в «камешки» Предлагаем вам поиграть в «Камешки» или «Камушки». Эта летняя игра была одной из самых распространенных у крестьянских детей. Играли в «Камешки» не только на улице, но и в доме. Для игры отбирали плоские мелкие гладкие камешки. Их можно было найти повсюду: на дороге, на речке, в поле. В «Камешки» играли как девочки, так мальчики. Вариантов игры было несколько.

Участники садились в кружок. Каждый клал перед собой камешки, обычно от пяти до десяти. Установив очередность, первый участник начинал игру. Подбросив вверх камешек, он сначала захватывал один из лежащих перед ним камешков, в следующий раз — два, три, …, девять камешков. При этом игрок должен всегда поймать подброшенный камешек. Если он не успевал поймать, то в игру вступал следующий участник. После первого кона игра могла усложниться: вверх подкидывали уже не один камешек, а два и так далее. Вначале ловили их двумя руками, а потом одной. Иногда камешки складывали в общую кучку посередине круга или раскладывали четыре камня квадратом, а пятый подбрасывали вверх. В остальном правила игры были такие же. Иногда игра имела продолжение. Все пойманные камешки «чикали» — клали на тыльную сторону ладони, подбрасывали, затем ловили. Пойманные камешки забирали себе. На стол клали любое количество камешков. Затем водящий подбрасывал один камень, каждый раз увеличивая их количество. Подброшенные камни ловил другой играющий. Выигрывал тот, кому удавалось поймать все камешки, подброшенные его соперниками. Игрок, не поймавший ни одного камешка, становился водящим. Игра могла сопровождаться приговорами. Часто проигравшего игрока наказывали, щипали за руки — «давали цапки» со словами: «Гуси кусают, лебеди царапают, петухи гребут». 85

Музейные байки * * *

* * * В музее деревянного зодчества нес службу постовой милиционер Анатолий Мужиков. Помещение милицейского поста и кабинет научных сотрудников располагались во флигеле ХIХ века. Была зима, и стояли совершенно жуткие морозы. Постовой Мужиков понес теплую пищу сторожевым собакам. В это самое время в музей вошла большая группа экскурсантов, а во флигеле зазвонил телефон. Приятный женский голос попросил пригласить к телефону Анатолия. Научный сотрудник Людмила П. решила, что Мужиков ушел недалеко, и выскочила в легком платье на мороз. Не увидев на горизонте милиционера, она пронзительным голосом громко закричала: «Мужиков, Мужиков, Мужиков!». И, чтобы не замерзнуть, влетела во флигель, выразительно хлопнув дверью. Туристы замерли в недоумении, не видя никого, кроме девушки, зазывающей мужиков. Из группы на призыв выдвинулись мужчины.

альманах витославлицы

Научный сотрудник Наташа Р. перед выходом из автобуса в микрофон предупредила туристов: «В курее, пожалуйста, не мурзите!» По рядам пронеслись возгласы удивления. Но Наталья, нимало не смущаясь, еще строже сказала: «Повторяю, в музее, пожалуйста, не курите».

* * * Архитектор Виктор П., обращаясь ко всему этнографическому сообществу Витославлиц, глубокомысленно произнес: «Я заметил, что каждый год Иванов день приходится на 7 июля».

* * * Менеджер воронежской фирмы по отливке колоколов благополучно спустился с колокольни церкви Николы из деревни Высокий Остров. Над главным входом он увидел полочку на кронштейнах для крепления иконки. Менеджер удивленно приподнял брови и неожиданно для всех изрек: «Не понял. Это что же уже в ХVIII веке на церкви висел телефон?!». «Судя по высоте — для ангелов», — остроумно ответил кто-то.

/ Музейные

байки

* * * Две девушки, посмотрев экспозиции в избах, обратились к сотруднику музея с таким вопросом: «И все это вы выкопали на раскопках в деревнях? А как же тогда полотенца в земле не испачкались».

* * * Начинающий молодой сотрудник Сергей П. с блеском сдал экскурсию по музею деревянного зодчества. И проводил экскурсии, надо сказать, весьма успешно. Однажды ему очень повезло. В группе учащихся техникума оказались только девушки, юные и очаровательные. Он приосанился и запел соловьем. Девушки слушали его с замиранием сердца. И вдруг у себя за спиной Сергей услышал характерный треск и ощутил свежее дыхание ветра ниже пояса. На лбу выступила испарина, ибо он понял, что на его брюках лопнул шов. А экскурсия была в самом разгаре. Тактику подсказал И. А. Крылов: «Рак пятится назад». Экскурсия закончилась. Сергей, не дослушав комплименты, поскорее ретировался. Досада на качество пошива брюк еще долго не давала ему покоя.

* * * В середине семидесятых годов научный сотрудник Витославлиц Людмила П. после закрытия музея проводила экскурсию для высоких милицейских чинов. Гостей сопровождал во всей парадной амуниции новгородский генерал. Он попросил показать выставку вышивки в часовне из деревни Кашира. Ключ родного замка часовни был достаточно велик. После осмотра ключ стал для сотрудника ненужной и тяжелой ношей. И тут из-за угла флигеля лихо выскочил постовой милиционер. Увидев высокое начальство, он вытянулся в струнку и стал приподнимать руку, чтобы по уставу отдать честь. Но в этот момент Людмила, желая освободиться от ключа, вложила ему в руку ключ. И милиционер замер по стойке смирно с огромным ключом у козырька. Остальные ужасно повеселели.

* * * В избу вошла группа маленьких детей с экскурсоводом. На сенях экскурсовод выстроила детей парами и сказала: «А теперь скажите мне, дети, какая скотина стояла у крестьянина в хлеву?» Дети громко хором ответили: «Собака».

* * *

Был обыкновенный рабочий день. Выставочные залы дома графини Орловой закрыты на выходной день. Научные сотрудники занимались первичным описанием предметов, привезенных из экспедиции. Кирилл, спускаясь по лестнице, увидел научного сотрудника Олесю, лежащую на банкетках в вестибюле. Отметив удивление в лице коллеги, Олеся пояснила: «Мне стало плохо после горшка». «После горшка?» — недвусмысленно заметил Кирилл. На что Олеся устало сказала: «Ты меня не так понял. Мне стало плохо после горшка, который я описывала».

* * * В начале перестройки сотрудники музея, испытывая финансовые трудности, бросились копать огороды в Витославлицах. Сотрудник фонда декоративноприкладного искусства, Наталья Г., не обладавшая навыками огородника и физической силой, выбрала участок, закрытый взору туристов. Здесь, никого не смущая мастерством копки, она предалась сельскохозяйственной деятельности. Вдруг из-за избы выбежал ребенок. Увидев ее, он восторженно закричал: «Мамочка, мамочка, смотри — крестьяне». «Крестьяне» упали в обморок.

В 1980 году в Хвойнинском районе работала этнографическая экспедиция нашего музея. В те годы участников экспедиций обязывали читать лекции для населения. Однажды вечером усталые музейщики возвращались на автобусе в общежитие. В поселке Кабоже, на площадке подростки играли в футбол. Увидев скопление потенциальных слушателей, научный сотрудник Сергей П. решил предложить им мероприятие и попросил водителя подъехать к ним поближе. Тот лихо развернулся и помчался по футбольному полю. Игра остановилась, мяч покатился к автобусу. Подростки замерли. Водитель попытался пропустить мяч между колес, но промахнулся. Мяч лопнул, автобус затормозил. Сергей, открывая дверь, выпал вместе с ней в песок. После того, как шок от высадки музейного десанта прошел, кто-то из местных сказал: «Цирк приехал». Байки собраны Людмилой Паршиной

альманах витославлицы

/ Музейные

байки

Фотовыставка

Старая фотография Поозерья

Поозерье. Так называется северо-западная часть берега озера Ильмень от Перынского скита до устья реки Веряжи, его естественной границы. Это своеобразный этнический уголок новгородской земли, жители которого сохранили некоторые элементы древнего говора, а в лицах — черты древних новгородцев.

Поозерье на протяжении многих веков являлось одним из самых населенных и экономически развитых районов новгородской земли. Население занималось скотоводством, хлебопашеством, огородничеством, садоводством, но основным занятием было рыболовство.

Поозёры говорили: «С земли поозёру не жить. Кабы не озеро — куда бы ты дился?».

Гавриил Васильевич Ящихин (около 1872—1942) с женой Ксенией Михайловной Ящихиной (около 1874—1948) и сыном Михаилом (1898—?). Деревня Хотяж. Фотография предположительно 1914 года. Семья занималась катанием валенок. Раскулачены в 1933 году 90

Портниха Дарья Васильевна Кононова (около 1890—1950-е). Деревня Наволок. Фотография первой половины ХХ века 91

Екатерина Григорьевна Максимова (около 1887—1971). Деревня Завал. Фотография 1900-1910-х годов

Александр Григорьевич Максимов (около 1889—?). Деревня Завал. Фотография 1900-1910-х годов. Убит на Гражданской войне. 93

Иван Григорьевич Максимов (1896—1943) с будущей женой Ириной Гавриловной Ящихиной (1896—1967). Деревня Завал. Фотография 1910-х годов

Иван Васильевич Мелихов (1884—1965) с женой Анной Семёновной Мелиховой (1884—1971), сыном Павлом (1910—1942 гг.) и братом Петром (?—1938). Деревня Сергово. Фотография предположительно 1913 года 95

Мария Родионовна Осокина с сыном Мишей и золовкой Прасковьей Никифоровной Родионовой (около 1882—1953-54). Деревня Завал. Фотография 1910-х годов 96

Константин Николаевич Чумаков (1881—1938) с женой Анной Васильевной Чумаковой (около 1891—около 1945). Село Спас–Пископец. Фотография 1900-1910-х годов 97

Николай Иванович Чумаков (?—около 1926) с детьми: Николаем (1890—1952) и Анной (?—после 1945). Село Спас-Пископец. На обороте надпись: «На добрую память Ивану Васильевичу Еремееву от Николая Николаевича Чумакова. Ноября 5го дня. 1913 г.» 98

Михаил Тимофеевич Ковалёв (1893—1972) из деревни Еруново с товарищами. Фотография 1910-х годов 99

Анастасия Тимофеевна Мокеева с мужем. Деревня Радбелик. Фотография 1910-х годов 100

Николай Петрович Утышев из деревни Сергово с товарищами. Фотография 1920-х годов 101

Анонс

Читайте в следующем номере:

Как уберечь капусту от «килы»?

Почему «для щей люди женятся»?

Для чего «завивали капусту» в хороводе?

Два раза в год в Витославлицах ждут гостей на праздничные гуляния. В круговерти шумных потех, разнообразия песен и обрядов, ярмарки ремесел каждый может приблизиться к сокровенной сути народной традиции

Обрядово-игровое мероприятие «Княжой прибор» проводится сотрудниками музея для молодоженов, которые хотят приобщиться к богатству и красоте новгородской свадебной традиции Предварительный заказ по телефону (8162) 77-81-60 104

альманах витославлицы

/ Музейные

байки

8 января

святки

первое воскресенье июня

праздник фольклора и ремесел

альманах витославлицы

/ Музейные

байки

105

К АР ТА -СХЕМА М У ЗЕЯ «В И ТО С Л А В Л И Ц Ы »

1 Изба Туницкого из деревни Пырищи Крестецкого района, 1870-1890 годов 2 Изба Еимовой из деревни Рышево Новгородского района, 1882 года 3 Амбар Алексеевой из деревни Хвощник Боровического района, конца XIX века 4 Часовня из деревни Кашира Маловишерского района, XVIII века 5 Изба Шкипарева из деревни Частова Новгородского района, 1880 года 6 Изба Царевой из деревни Пырищи Крестецкого района, первой половины XIX века

12 Часовня из деревни Гарь Маловишерского района, 1698 года 13 Житница Громовой из деревни Лямцино Пестовского района, конца XIX-начала XX веков 14 Изба Утёнковой из деревни Устье-Кировское Пестовского района, 1880-х годов 15 Баня из деревни Погорелка Хвойнинского района, 1930-х годов 16 Колодец (проект)

7 Церковь Рождества Богородицы из села Передки Боровического района, 1531 года

17 Изба Добровольского из деревни Вотроса Пестовского района, 1870-х годов (проект)

8 Церковь Успения из деревни Никулино Любытинского района, 1599 года

18 Житница Смирнова из деревни Борихино Пестовского района, начала XX века

9 Церковь Николы из деревни Высокий Остров Окуловского района, 1767 года

19 Церковь Троицы из Рёконьской пустыни Любытинского района, 1672-1676 годов

10 Гумно с ригой из деревни Горбухино Пестовского района, начала XX века

20 Церковь Николы из деревни Тухоля Крестецкого района, 1688 года

11 Кузница из деревни Спас-Пископец Новгородского района, XX века

21 Амбар из деревни Углы Шимского района, начала XX века

22 Новый амбар 23 Церковь Успения из села Курицко Новгородского района, 1595 года 24 Церковь Николы из деревни Мякишево Хвойнинского района, 1642 года 25 Часовня Марии Магдалины из деревни Малышево Пестовского района, XVIII века 26 Мельница-шатровка из деревни Ладошина Солецкого района, начала XX века 27 Археологические остатки каменных построек Пантелеймонова монастыря, XII—XVI веков 28 Флигель Усадьбы XIX века. Выставкапродажа сувениров. Пост милиции

30 Минеральный источник

29 Усадебный дом графини Орловой, XIX века. Администрация музея. Выставочные залы

33 Туалеты

32 Касса 34 Места для курения

Серебристые маковки церквей, бревенчатые срубы, соловьиные трели, озерная гладь, запах свежескошенной травы, вышитые птицы-павы на полотенцах, спокойный разговор с хозяйкой в избе — все это и есть музейная деревня Витославлицы. Первое упоминание о Витославлицах относится к 1134 году: «Се аз князь великий Изяслав Мстиславич… испрошав есми у Новгорода святому Пантелеймону землю село Витославлицы». Через 830 лет на месте Пантелеймонова монастыря и села был заложен Музей народного деревянного зодчества «Витославлицы». К сегодняшнему дню на территорию общей площадью 33,4 гектара перевезли 29 памятников архитектуры ХVI—начала ХХ веков. Помимо изб, кузницы, амбара, гумна, бани, житниц, в музее реставрированы первоклассные образцы культового зодчества. Семь церквей и три часовни органично вписались в окружающий ландшафт и вызывают восхищение ярким образным решением, высоким строительным мастерством. В интерьерах построек воссоздан особый мир крестьянского бытия. Предметы, собранные в экспедициях, вернулись в привычную среду, чтобы открыть то малое и большое, что наполняло жизнь человека, его семьи, всей деревни. В Витославлицах есть возможность не только самому починить сеть, спрясть тонкую нить, но и оценить наследие новгородских крестьян для того, чтобы наполнить мудростью и чистотой прошлого свою жизнь.