Издательский Дом Мещерякова
П еревод
с немец кого
под ред а к ц ией
П. Н. Пол евого
Моск ва И зд ател ьск ий Дом М ещ ерякова 2015
УДК 821.112.2 ББК 84(4Герм) Г84
Г84
Гримм, В. Гензель и Гретель и другие сказки / Вильгельм Гримм, Якоб Гримм ; пер. с нем. под ред. П. Н. Полевого ; ил. А. Рэкхема. — Москва : Издательский Дом Мещерякова, 2015. — 144 с. : ил. — (Миры Артура Рэкхема). ISBN 978-5-91045-647-5 Вы знаете, отчего верный слуга Генрих сковал своё сердце железными обручами? И почему у двенадцати королевен по ночам истаптываются башмаки? А кто живёт в лесу в избушке, сделанной из печенья? И как зовут человечка, что помог мельниковой дочке стать женой короля? Поистине полон загадок, хоть и знаком каждому с детства мир народных сказок, собранных знаменитыми учёными братьями Гримм, Якобом и Вильгельмом. И так же таинственен и фантастичен, так же порой мрачен, а порой прекрасен, как волшебный сон, мир иллюстраций к этим сказкам величайшего английского художника Артура Рэкхема. Сказки братьев Гримм стали его первой крупной работой в книжной иллюстрации, и именно для них были впервые созданы образы прекрасных хрупких королевен, жутких старух, чудаковатых сказочных человечков и кряжистых деревьев с причудливо изогнутыми ветвями и человеческими лицами, угадываемыми в их стволах, — всё то, что прославило имя Рэкхема и легло в основу его стиля, узнаваемого и любимого во всём мире вот уже более ста лет. Настоящий сборник составили как широко известные, так и реже публикуемые сказки братьев Гримм с цветными, силуэтными и штриховыми иллюстрациями Ар тура Рэкхема, воспроизводимыми по английскому изданию 1909 года. К этому же времени относится и вариант русского текста, выбранный для издания, а именно перевод, подготовленный под редакцией Петра Николаевича Полевого. Так сказки, собранные в начале XIX века, соединились с иллюстрациями и переводом начала XX, чтобы, как и сто, и двести лет назад, увлекать больших и маленьких читателей своей поэзией и волшебством. УДК 821.112.2 ББК 84(4Герм)
ISBN 978-5-91045-647-5
© ЗАО «Издательский Дом Мещерякова», 2014
Истопта нные ба шм а к и • 6
П еву н и прыг у н ж а воронок • 84
Г ензел ь и Г ретел ь • 12
З олотой г усь • 93
З олота я птиц а • 26
К орол ь Д роздо´ вик • 101
Х л а м у шк а-К рошк а • 37 К олокол ьчик • 43
С к а зк а о мышк е , птичк е и кол баск е • 108
Н а й дёнышек • 50
С оломинк а , у гол ь и боб • 111
С к а зк а о корол е-л яг у шонк е , и л и о Ж ел езном Г енрих е • 55
Л ис а и кот • 114
О сёл- оборотень • 61
М а л ьчик- с-п а л ьчик • 121
Г усятниц а • 70
Домовые • 130
Ц а риц а пчёл • 80
Му ж енёк и ж ён у шк а • 136
Умн а я Эл ьза • 116
Истопта нные ба шм а к и
а вненько это было — у одного короля было в семье двенадцать дочек, одна другой красивее. Все они спали вместе в одной зале, где их кровати стояли рядком. По вечерам, когда они, бывало, улягутся, король сам запирал дверь в эту залу и задвигал засов. Когда же наутро он отпирал к ним дверь, то видел, что их башмаки совсем истоптаны, будто от долгой пляски, и никто не мог ему объяснить, как это случилось. Тогда король приказал всюду на торжищах и площадях объявить, что если сыщется такой человек, который разузнает, где королевны ночью пляшут, — бери тот себе любую из них в жёны и после его смерти будь королём; но если кто за это дело возьмётся, да в течение трёх дней и ночей не разыщет ответа — платись тот за это головой. Не много времени прошло, и вот один королевич изъявил желание взяться за смелое дело. Он был отлично принят в замке и вечерком сведён в комнатку, что примыкала к опочивальне королевен. Там ему была постель приготовлена, и он должен был оттуда наблюдать, куда они по ночам уходят и где пляшут. А для того чтобы они ничего не совершили тайно или не вышли из опочивальни другим путём, то и самая дверь в неё оставлена была открытой. Однако же под вечер у королевича веки словно свинцом налились, и он заснул очень крепко, а когда наутро проснулся, то увидел, что двенадцать королевен уходили куда6
И с т оп та н н ы е
ба шм а к и
то плясать — их башмаки стояли у дверей все с дырами на подошвах. И во второй, и в третий вечер ему не посчастливилось, и вот — пришлось королевичу поплатиться головою. Приходили потом очень многие и брались за это трудное дело, но и им тоже пришлось расстаться с жизнью. Вот и случилось так, что один бедняк солдат, который после ранения не мог продолжать службу, шёл как-то раз по дороге к городу, где жил тот король. Тут повстречалась ему старуха и спросила, куда он идёт. — Я и сам хорошенько не знаю, — отвечал солдат да шутя и добавил: — Пожалуй, не прочь и я был бы то место разыскать, где королевны свои башмаки в пляске протаптывают, и затем в короли попасть! — Это вовсе не так трудно, — сказала старуха, — надо только вина не пить, которым тебя вечером угощать станут, а затем прикинуться, что ты крепко спишь. — Затем дала она ему коротенький плащ и сказала: — Коли его накинешь, то будешь невидим и тогда сможешь идти следом за двенадцатью королевнами. Получив от старухи добрый совет, солдат не на шутку решил взяться за это дело. Собрался он с духом и пошёл к королю предлагать свою службу. Приняли его в замке так же хорошо, как и других, и даже обрядили в королевские одежды, а вечером, когда надо было ложиться спать, отвели в комнату рядом с опочивальней королевен. Перед тем как лечь в постель, пришла к солдату старшая королевна и поднесла ему кубок вина, но тот подвязал себе тайком губку к подбородку, всё вино туда спустил, а сам ни одной капли не выпил. Потом улёгся в постель и захрапел, будто крепко уснул. Услышали это двенадцать королевен, стали смеяться, и старшая сказала: — Ну, этот тоже мог бы поберечь свою жизнь — не губить её понапрасну. Затем они поднялись с постелей, открыли шкафы, сундуки и ящики и вынули оттуда богатые платья, принарядились перед 7
С к а зк и
брат ье в
Г ри м м
зеркалами и стали кругом прыгать, радуясь тому, что им предстояло поплясать. Только младшая из них сказала: — Не знаю, что это со мною? Вы радуетесь, а у меня так странно на душе: так и кажется, что ожидает нас несчастье. — Ну, ты, пуганая ворона! — отвечала ей старшая сестра. — Ты и куста боишься! Или ты забыла, сколько королевичей уж тут напрасно перебывали? Солдату, право, даже не стоило подносить сонного зелья: этот олух и так бы не проснулся. Когда все королевны были готовы, то перво-наперво пошли посмотреть на солдата. Но тот лежал с закрытыми глазами и не двигался, и им показалось, что они в полной безопасности. Тогда старшая подошла к своей кровати и постучала по ней. Кровать тотчас опустилась в отверстие в полу, открыв вход в подземелье, и королевны сошли туда одна за другою, и старшая впереди всех. Солдат, увидев всё это, не мешкая накинул свой плащ и спустился следом за младшей королевной. Раз среди лестницы, по которой они спускались, он наступил ей немного на платье; так та перепугалась и крикнула: — Ах, что же это такое? Кто меня за платье держит? — Ну, что ты пустяки говоришь! — сказала ей старшая. — Ты просто зацепилась платьем за крючок! Наконец они сошли с лестницы и очутились в чудесной аллее, где на деревьях все листья были серебряные — всё сверкали они и блестели. Солдат подумал: «Дай-ка я возьму с собою одну ветку в доказательство того, что я тут был». Отломил он ветку от ближнего дерева — и раздался страшный треск. Младшая королевна опять закричала: — Ах, не чисто дело! Слышите, как что-то вдруг загремело? А старшая отвечала ей: — Да ведь это наши принцы стреляют на радостях, что мы их скоро от колдовства избавим. Затем они вступили в другую аллею, где все листья на деревьях были золотые, и наконец — в третью, где все они были брильянтовые. И от тех и от других деревьев солдат отломил 8
И с т оп та н н ы е
ба шм а к и
по ветке, причём каждый раз раздавался такой треск, что младшая королевна трепетала от ужаса; но старшая всё по-прежнему её успокаивала. И вот пришли они к широкой реке, где стояло на причале двенадцать лодочек, и в каждой лодочке сидел принц. Все они ожидали королевен, и каждый взял себе по одной из сестёр; солдат же сел в лодку с младшей. Тут принц и сказал: — Что бы это значило? Сегодня лодка гораздо тяжелее обычного, и я должен изо всех сил грести, чтобы сдвинуть её с места. — Отчего бы это могло быть? — молвила младшая королевна. — Разве от жаркой погоды? И мне как-то не по себе сегодня. А по ту сторону реки стоял прекрасный, ярко освещённый замок, из которого доносились весёлые звуки труб и литавр. Королевны и принцы переплыли реку и вошли в замок, где каждый принц стал танцевать со своей милой; и солдат, никем не видимый, плясал вместе с ними. Когда же которая-нибудь из королевен собиралась поднести кубок с вином к устам, солдат выпивал его досуха; и младшая сестра этого пугалась, а старшая всё старалась развеять её опасения. Так плясали они там до трёх часов утра, пока не истоптали все свои башмаки, и тогда уж должны были прекратить танцы. Принцы опять переправили королевен за реку, и на этот раз солдат сел в переднюю лодку, к старшей. На противоположном берегу сёстры распростились со своими принцами, пообещав прийти и в следующую ночь. Достигнув лестницы, солдат побежал вперёд королевен и улёгся в свою постель, а когда они, утомлённые пляской, елееле подымались в опочивальню, он опять уже храпел, да так громко, что они, заслышав его, стали говорить между собою: — Ну, этого нам опасаться нечего… Сняли они свои богатые наряды, убрали их, побросали стоптанные башмаки под кровати и улеглись. На другое утро сол дат ничего не сказал, а ещё захотел посмотреть на ночные похождения королевен — и вторую, 9
По
т у с т о р о н у р е к и с т о я л п р е к ра с н ы й , ярко освещ ённый за мок
И с т оп та н н ы е
ба шм а к и
и третью ночи за ними же отправлялся. И всё было точно так, как и в первую ночь: плясали они всякий раз до тех пор, пока башмаки до дыр не протрут. На третью ночь солдат в доказательство прихватил с собой из подземного замка один из кубков. Когда настало время перед королём ответ держать, солдат сунул все три ветки и кубок себе за пазуху и пошёл смело, а двенадцать королевен притаились за дверью и стали подслушивать. Когда король задал солдату вопрос: «А ну-ка, скажи, где мои двенадцать дочерей за ночь башмаки свои протоптали?» — тот отвечал прямо: — Протоптали они их с двенадцатью принцами во время пляски в подземном замке, — и рассказал, как всё было, и выложил ему свои доказательства. Тут велел король явиться своим дочерям и спросил их, правду ли говорит солдат. Как увидели те, что их плутни раскрыты и никакое отпирательство уже не поможет, пришлось им во всём сознаться. Затем король спросил солдата: — Которую хочешь ты взять себе в жёны? И солдат отвечал: — Я-то уж не молоденький, так дай ты мне хоть старшенькую. И в тот же день сыграна была свадьба и королевство по смерти короля обещано солдату. А принцам пришлось ещё оставаться под землёю в заколдованном замке ровно столько лишних дней, сколько они ночей с королевнами проплясали.
Г ензел ь и Г ретел ь
бол ьшом лесу на опушке жил бедный дровосек со своею женою и двумя детьми, что остались по смерти первой его супруги: мальчишку-то звали Гензель, а девчоночку — Гретель. У бедняка было в доме и скудно и голодно; а с той поры, как настала большая дороговизна, у них и насущного хлеба иногда не бывало. И вот однажды вечером лежал дровосек в постели, раздумывая о заботах и ворочаясь с боку на бок, и сказал своей жене со вздохом: — Не знаю, право, как нам и быть! Как будем мы детей питать, когда и самим-то есть нечего! — А знаешь ли что, муженёк, — отвечала жена, — завтра ранёшенько выведем детей в самую чащу леса; там разведём им огонёк и каждому дадим ещё по кусочку хлеба про запас, а затем уйдём на работу и оставим их там одних. Они оттуда не найдут дороги домой, и мы от них избавимся. — Нет, жёнушка, — сказал муж, — этого я не сделаю. Невмоготу мне своих деток в лесу одних оставлять — ещё, пожалуй, придут дикие звери да их растерзают. — Ох ты, дурак, дурак! — отвечала она. — Так разве же лучше будет, коли мы все четверо станем дохнуть с голода, а ты только знай строгай доски для гробов? — И до тех пор она его пилила, покуда дровосек наконец не согласился. 12
Г е н зе л ь
и Г ре т е л ь
— А всё же жалко мне бедных деток, — говорил он, даже и сговорившись с женою. А детки-то с голоду тоже заснуть не могли и слышали всё, что мачеха шептала их отцу. Гретель плакала горькими слезами и говорила Гензелю: — Пропали наши головы! — Полно, Гретель, — сказал Гензель, — не печалься! Уж я какнибудь изловчусь помочь нашей беде. И когда отец с мачехой уснули, он поднялся с постели, надел своё платьишко, отворил дверку да и выскользнул из дома. Месяц светил ярко, и белые камни-голыши, которых много валялось перед домом, блестели, словно грошики. Гензель наклонился и столько набрал их в карман своего платья, сколько влезть смогло. Потом вернулся домой и сказал сестре: — Успокойся и усни с Богом: Он нас не оставит, — и улёгся в свою постельку. Чуть только стало светать, — ещё и солнце не всходило, — пришла к детям мачеха и принялась их будить: — Ну, ну, подымайтесь, лентяи, пойдём в лес за дровами. Затем она дала каждому по кусочку хлеба и сказала: — Вот вам хлеб на обед. Только смотрите, прежде обеда его не съешьте, ведь уж больше-то вы ничего не получите. Гретель спрятала хлеб себе под фартук, потому что у Гензеля карман был полнёшенек камней. И вот все вместе направились они в лес. Пройдя немного, Гензель приостановился и оглянулся в сторону дома, потом ещё раз и ещё. Отец спросил его: — Гензель, что ты там зеваешь и отстаёшь? Изволь-ка прибавить шагу. — Ах, батюшка, — сказал Гензель, — я всё посматриваю на свою белую кошечку: сидит она там на крыше, словно со мною прощается. Мачеха сказала: 13
Гензел ь
н а к л о н и л с я и н а б ра л к а м н е й
в к а рм а н своег о п л ат ья
Г е н зе л ь
и Г ре т е л ь
— Дуралей! Да это вовсе и не кошечка твоя, а белая труба блестит на солнце. А Гензель и не думал смотреть на кошечку — он всё только потихонечку выбрасывал по камешку из своего кармана на дорогу. Когда они пришли в чащу леса, отец сказал: — Ну, собирайте, детки, валежник. Я разведу вам огонёк, чтобы вы не озябли. Гензель и Гретель натаскали хворосту и навалили его горой. Костёр запалили, и, когда огонь разгорелся, мачеха сказала: — Вот, прилягте к огоньку, детки, и поотдохните; а мы пойдём в лес и нарубим дров. Когда закончим работу, мы вернёмся и возьмём вас с собою домой. Гензель и Гретель сидели у огня, и когда наступил час обеда, они съели свои кусочки хлеба. Так как им слышны были удары топора, то они и думали, что их отец где-нибудь тут же, недалеко. А постукивал-то вовсе не топор, а простой сук, который отец подвязал к сухому дереву: его раскачивало ветром и ударяло о ствол. Сидели они, сидели, стали у них глаза слипаться от усталости, и дети крепко уснули. Когда же они проснулись, кругом была тёмная ночь. Заплакала было Гретель: — Как мы из лесу выйдем? Но Гензель её утешал: — Погоди немножко, пока месяц взойдёт, а там уж мы найдём дорогу. И точно, как поднялся в небо полный месяц, Гензель взял сестричку за руку и пошёл, отыскивая дорогу по голышам, которые блестели, как заново отчеканенные гроши, и указывали им путь. Всю ночь напролёт шли они и на рассвете пришли-таки к отцовскому дому. Постучались они в двери, и когда мачеха отперла и увидела, кто стучался, то сказала им: — Ах, негодники, что вы так заспались в лесу? Мы уж думали, что вы совсем не вернётесь. 15
С к а зк и
брат ье в
Г ри м м
А отец очень им обрадовался: его и так уже совесть мучила, что он их одних в лесу оставил. Вскоре после того опять нужда пришла страшная, и дети услышали, как мачеха однажды ночью ещё раз стала говорить отцу: — Опять мы всё проели: в запасе у нас всего-навсего полкаравая хлеба, а там уж и песне конец! Ребят надо спровадить; мы их ещё дальше в лес заведём, чтобы они уж никак не могли разыскать дороги к дому. Не то и нам пропадать вместе с ними придётся. Тяжело было на сердце у отца, и он подумал: «Лучше бы уж последние крохи со своими детками разделил!» Но жена и слушать не хотела, ругала его и высказывала ему всякие упрёки. «Назвался груздем, так и полезай в кузов!» — говорит пословица; так и дровосек: уступил жене первый раз, должен был уступить и второй. А дети не спали и к разговору прислушивались. Когда родители заснули, Гензель, как и в прошлый раз, поднялся с постели и хотел набрать голышей. Но мачеха заперла дверь на замок, так что мальчик никак не смог выйти из дома. Однако же он всё унимал сестричку и говорил ей: — Не плачь, Гретель, и спи спокойно: Бог нам поможет. Рано утром пришла мачеха и подняла детей с постели. Они получили по куску хлеба — ещё меньше того, что был выдан им в прошлый раз. По пути в лес Гензель искрошил свой кусок в кармане, часто приостанавливался и бросал крошки на землю. — Гензель, что ты всё останавливаешься и оглядываешься? — сказал ему отец. — Ступай своей дорогой. — Я оглядываюсь на своего голубка, который сидит на крыше и прощается со мною, — отвечал Гензель. — Олух! — сказала ему мачеха. — Это вовсе не голубок твой: это труба белеет на солнце. Но Гензель всё же мало-помалу успел разбросать все крошки по дороге. 16
Г е н зе л ь
и Г ре т е л ь
Мачеха ещё дальше завела детей в лес, туда, где они отродясь не бывали. Опять был разведён большой костёр, и мачеха сказала им: — Посидите-ка здесь, и коли умаетесь, то можете и поспать немного. Мы пойдём в лес дрова рубить, а вечером, как кончим работу, зайдём за вами и возьмём вас с собою. Когда наступил час обеда, Гретель поделилась своим куском хлеба с Гензелем, ведь свою порцию он раскрошил по дороге. Потом они придремали, и уж завечерело, а между тем никто не приходил за бедными детками. Проснулись они уже тогда, когда наступила тёмная ночь, и Гензель, утешая свою сестричку, говорил: — Погоди, Гретель, вот взойдёт месяц, тогда мы все хлебные крошечки увидим, которые я разбросал. По ним и отыщем доро гу домой. Но вот и месяц взошёл, и собрались они в путь-дорогу, а не смогли отыскать ни одной крошки, потому что тысячи птиц, порхающих в лесу и в поле, давно уже те крошки склевали. Сказал Гензель сестре: — Авось найдём как-нибудь дорогу. Однако же дороги они не нашли. Так шли Гензель и Гретель всю ночь и ещё один день с утра до вечера и всё не могли выйти из леса. Страшно проголодались дети, ведь принуждены были питаться одними ягодами, которые кое-где находили по дороге. И так как они притомились и от усталости уже еле на ногах держались, то легли опять под деревом и заснули. Настало третье утро с тех пор, как покинули дети родительский дом. Продолжили они путь по лесу, но сколько ни шли, всё только глубже уходили в чащу, и, если бы не подоспела помощь, пришлось бы им погибнуть. В самый полдень увидели Гензель и Гретель перед собою прекрасную белоснежную птичку; та сидела на ветке и распевала так сладко, что они приостановились и стали к её пению прислушиваться. Пропевши свою песенку, птичка расправила 17
Вд ру г
ра с п а х н у л а с ь д в е р ь ,
и д ря х л а я-п ре д ря х л а я с та р у х а вы ш л а и з и збу ш к и
Г е н зе л ь
и Г ре т е л ь
крылышки и полетела, и дети пошли за нею следом, пока не пришли к избушке, на крышу которой она уселась. Подойдя к избушке поближе, они увидели, что та вся из хлеба построена и печеньем покрыта; да и окошки-то у неё были из чистого сахара. — Вот мы за неё и примемся, — сказал Гензель, — и покушаем. Я съем кусок крыши, а ты, Гретель, можешь себе от окошка кусок отломить — оно небось сладкое. Потянулся Гензель кверху и отломил себе кусочек крыши, чтобы отведать, какова она на вкус; а Гретель подошла к окошку и стала грызть его оконницы *. Вдруг из избушки раздался пискливый голосок: — Ст у к и-бряк и под ок ном — Кто ко мне ст у чится в дом?
А детки на это отвечали: — Ветер, ветер, ветерок , Н еба ясного сынок ! —
и продолжили кушать как ни в чём не бывало. Гензель, которому крыша пришлась очень по вкусу, отломил себе ещё порядочный кусок, а Гретель выломала целиком всю круглую оконницу и тут же у избушки присела ею лакомиться. Вдруг распахнулась настежь дверь, и дряхлая-предряхлая старуха вышла из избушки, опираясь на костыль. Гензель и Гретель так перепугались, что даже выронили свои лакомства. А старуха только покачала головой и сказала: — Э-э, детушки, кто это вас сюда привёл? Войдите-ка да оставайтесь у меня — зла от меня вам никакого не будет. * О к о нниц а — оконная рама со стёклами.
19
С к а зк и
брат ье в
Г ри м м
Взяла она деток за руки и ввела их в свою избушечку. Там на столе уже стояла в изобилии еда: молоко и сахарное печенье, яблоки и орехи. Затем деткам были постланы две чистенькие постельки, и Гензель с сестричкой, когда улеглись в них, подумали, что в самый рай попали. Но старуха-то только прикинулась ласковой, а в сущности была она злою ведьмою, которая детей подстерегала и хлебную избушку свою для того только и построила, чтобы их приманивать. Когда какой-нибудь ребёнок попадался в её лапы, она его съедала, и это было для неё праздником. Глаза у ведьм красные и совсем не зоркие, зато чутьё у них такое же тонкое, как у зверей, поэтому они издалека чуют приближение человека. Когда Гензель и Гретель только подходили к её избушке, старуха уже злобно посмеивалась да приговаривала: — Эти уж попались — небось не ускользнут от меня. Рано утром, прежде чем дети проснулись, ведьма уж поднялась и, увидев, как они сладко спят и как румянец играет на их полных щёчках, пробормотала про себя: — Лакомый это будет кусочек! Тогда взяла она Гензеля в свои жёсткие руки и снесла его в маленькое стойло, приперев решётчатой дверкой. Он мог там кричать сколько душе угодно — никто бы его не услышал. Потом пришла она к сестричке, растолкала её и крикнула: — Ну, поднимайся, лентяйка, натаскай воды и свари своему брату чего-нибудь повкуснее: я посадила его в особое стойло и стану теперь откармливать. Когда он нагуляет жиру, я его и съем. Гретель стала горько плакать, но только слёзы даром потратила — пришлось ей всё то исполнить, чего от неё злая ведьма требовала. Стали бедному Гензелю варить самое вкусное кушанье, а сестричке его доставались одни только рачьи шейки. Каждое утро пробиралась старуха к стойлу и кричала: — Гензель, протяни-ка мне палец: дай пощупать, скоро ли ты откормишься! 20
По с а д и л а
ве д ьм а
Гензел я
в стой ло
и с та л а ег о о т к а рм л и в ат ь , ч т обы по т ом с ъес т ь
С к а зк и
брат ье в
Г ри м м
Но тот просовывал ей сквозь решётку косточку, а старуха, подслеповатая, не могла приметить его проделки и, принимая косточку за пальцы Гензеля, дивилась тому, что он совсем не жиреет. Так прошло недели четыре, но Гензель всё никак не жирел. Тогда старуху одолело нетерпенье, и она не захотела дольше ждать. — Эй ты, Гретель, — крикнула она сестричке, — натаскай воды, да попроворней: завтра хочу я Гензеля заколоть и сварить, каков он там ни на есть — худой или жирный! Ах, как сокрушалась бедная сестричка, когда пришлось ей воду носить, и какие крупные слёзы катились у ней по щекам! — Боже милостивый! — воскликнула она. — Помоги же Ты нам! Лучше бы дикие звери растерзали нас в лесу, так мы бы, по крайней мере, оба вместе умерли! — Перестань чепуху молоть! — прикрикнула на неё старуха. — Всё равно ничто тебе не поможет. Рано утром Гретель должна была выйти из дома, чтобы пове сить котёл с водою и развести под ним огонь. — Сначала займёмся хлебом, — сказала старуха. — Я уж и печь растопила, и тесто вымесила. И она толкнула бедняжку Гретель к печи, откуда пламя аж наружу вырывалось. — Полезай туда, — сказала ведьма, — да посмотри, достаточно ли жару и можно ли уже сажать в печь хлебы. Стоило Гретели наклониться, чтобы глянуть внутрь, как ведьма схватилась за заслонку: «Пусть, мол, и девчонка там испе чётся, тогда и её тоже съем». Однако же Гретель заметила, что у старухи на уме, и сказала: — Да я и не знаю, как туда лезть, как попасть внутрь. — Вот глупая! — воскликнула старуха. — Да ведь устье-то у печки настолько широко, что я бы и сама туда влезть могла, — и, подойдя к печке, сунула в неё голову. 22
Тогда Гретель так толкнула ведьму, что та разом очутилась в печке. А девочка захлопнула заслонку да ещё и засов задвинула. Ух, как страшно взвыла тогда ведьма! Но Гретель уж от печки отбежала, и сгорела злая старуха. А Гретель тем временем бросилась прямёхонько к Гензелю, отперла стойло и крикнула: — Гензель! Мы с тобой спасены — ведьмы нет больше на свете! И братец выпорхнул из стойла, как птичка из клетки, когда ей отворяют дверку. О, как они радовались, как обнимались, как прыгали кругом, как целовались! И так как некого уж было бояться, пошли они в избу ведьмы, а там по всем углам стояли сундуки с жемчугом и драгоценными каменьями. 23
С к а зк и
брат ье в
Г ри м м
— Ну, эти камешки ещё получше голышей, — сказал Гензель и набил их в свой карман, сколько влезло. А там и Гретель говорит: — Я тоже хочу захватить домой немножко этих камешков, — и насыпала их себе полный фартучек. — Ну, а теперь пора в путь-дорогу, — сказал Гензель. — Скорей бы выбраться из этого заколдованного леса. Отправились они — и после двух часов пути пришли к широкому озеру. — Нам тут не перейти, — сказал Гензель, — не вижу я ни жердинки, ни мосточка. — И лодки никакой нет, — сказала сестричка. — Зато вон там плавает белая уточка. Коли я её попрошу, она поможет нам переправиться. И крикнула уточке: — Утя , у тя , у точк а ! Ч ерез вод у нет п у ти н а м , Н и мосточк а , ни ж ердинк и — П ерепра вь ты н ас н а спинк е .
Уточка тотчас к ним подплыла, и Гензель сел к ней на спинку и стал звать сестру, чтобы та села с ним рядышком. — Нет, — отвечала Гретель, — уточке будет тяжело; она нас перевезёт поочерёдно. Так и поступила добрая уточка. После того как дети благополучно переправились и прошли ещё некоторое время, лес стал казаться им всё больше и больше знакомым, и наконец они увидели вдали дом своего отца. Тогда Гензель и Гретель пустились бежать, ворвались в дом и бросились отцу на шею. Оказалось, что у бедняка не было ни часу радости с тех пор, как он покинул детей своих в лесу; а мачех а тем временем умерла. 24
Г е н зе л ь
и Г ре т е л ь
Гретель тотчас вытрясла весь свой фартучек — и жемчуг с драгоценными камнями так и рассыпались по всей комнате, да и Гензель тоже стал их пригоршнями выбирать из своего кармана. Тут уж о пропитании не надо было думать, и стали они жить-поживать да радоваться. Моей сказочке конец, а по лесу бежит песец, кто поймает его скорей — тот из меха и шубу шей.