Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая - Предисловие by Infotropic Media

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации А.Н. Жильцов начальник отдела Исследовательского центра частного права, заведующий кафедрой международного частного права Российской школы частного права О.М. Козырь участник рабочих групп по подготовке частей первой – четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации, судья Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации П.Б. Мэггс профессор права, кафедра имени Клиффорда М. и Бетти А. Карней, факультет права, Иллинойский университет (Урбана – Шампейн), США Гражданский кодекс Российской Федерации1 (далее – ГК) является результатом более чем вековых усилий, направленных на совершенствование российского гражданского законодательства. В самом начале ХХ в. российская правительственная комиссия опуб1

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 г. (с изм. на 27.12.2009 г.) // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; 2009. № 52 (ч. I). Ст. 6428; Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 г. (с изм. на 17.07.2009 г.) // СЗ РФ. 1996. № 5. Ст. 410; 2009. № 29. Ст. 3582; Гражданский кодекс Российской Федерации (часть третья) от 26.11.2001 г. (с изм. на 30.06.2008 г.) // СЗ РФ. 2001. № 49. Ст. 4552; 2008. № 27. Ст. 3123; Гражданский кодекс Российской Федерации (часть четвертая) от 18.12.2006 г. (с изм. на 24.02.2010 г.) // СЗ РФ. 2006. № 52 (ч. I). Ст. 5496; 2010. № 9. Ст. 899. VII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

ликовала проект Гражданского уложения вместе с подробным комментарием к нему, воплощавший передовые достижения российской цивилистики досоветского периода. Первая мировая война, а впоследствии и революция помешали принятию Гражданского уложения в качестве закона, но разработчики ГК 1922 г. во многом опирались на его положения, равно как и на положения зарубежных кодификаций, в поспешном, но одновременно и успешном стремлении подготовить законодательную основу для рыночных отношений, существовавших в рамках НЭП в начале 20-х гг. прошлого столетия. ГК 1922 г. был воспроизведен практически дословно в ГК союзных республик. В 1936 г., возможно в целях повышения организующей роли права в жизни общества, сталинская Конституция предусмотрела замену ГК союзных республик общесоюзным кодексом, работа над проектом которого велась в течение многих лет. Но в итоге в Конституцию было включено положение, предусматрива ющее принятие Основ гражданского законодательства СССР и более детальных ГК союзных республик. Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик1 были приняты в 1961 г., а чуть позже – ГК союзных республик, включая ГК РСФСР 1964 г.2 С началом проведения экономических реформ в конце 80-х гг. нормы ГК 1964 г. перестали отвечать новым требованиям, и в самом конце существования СССР, 31 мая 1991 г., были приняты Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик3. Они должны были вступить в силу в СССР в 1992 г., но этого по понятным причинам не произошло. Тем не менее на период до принятия нового ГК Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. были введены в действие на территории России. Необходимо отметить, что Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. были рассчитаны на регулирование гражданских отношений в условиях рыночной экономики или, точнее, в условиях перехода к рыночной экономике, однако по объему и детальности содержавшегося в них регулирования были явно недостаточны для полноценной замены ими норм ГК 1964 г. Новый ГК России принимался четырьмя отдельными частями. Переход от центрального планирования к рыночной экономике в 1

3 2

VIII

Ведомости Верховного Совета СССР. 1961. № 50. Ст. 525. Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1964. № 24. С. 406. Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1991. № 26. Ст. 733.

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

начале 90-х гг. требовал оперативной подготовки нового гражданского кодекса, который обеспечил бы надежный фундамент для законодательства в сфере права собственности, корпоративного, обязательственного и других подотраслей права, имеющих принципиальное значение для функционирования рыночной экономики. Поэтапное принятие отдельных частей ГК было обусловлено как политическими, так и практическими соображениями. Разработка гражданского кодекса – чрезвычайно сложная и трудоемкая задача. Во многих странах разработка и принятие гражданского кодекса занимают десятилетия. В связи с острой необходимостью в принятии нового гражданского законодательства российские разработчики ГК приняли решение о подготовке ГК по частям и их представлении в парламент по мере готовности. Часть первая ГК была принята Государственной думой РФ уже в 1994 г. В ней содержатся нормы, устанавливающие основные начала гражданского законодательства, а также предусматривающие регулирование по таким основополагающим институтам гражданского права, как право собственности, лица, обязательства и др. Часть вторая ГК вступила в силу в 1996 г. и включает в себя нормы в отношении отдельных видов обязательств. Большой перерыв между принятием первых двух частей ГК в 1994 г. и, соответственно, 1996 г., а также завершением работы над частью третьей ГК в 2001 г. был обусловлен разногласиями по поводу оптимальной модели регулирования отношений в области интеллектуальной собственности. Первоначальные варианты проекта части третьей ГК содержали отдельный раздел, посвященный вопросам интеллектуальной собственности. Посредством включения положений об интеллектуальной собственности в новый ГК разработчики ставили перед собой цель добиться обновления существующего законодательства, которое составляли разрозненные законы о патентах, товарных знаках и других областях интеллектуальной собственности, в той мере, в какой соответствующие отношения попадали в сферу регулирования гражданского права. Они также, возможно, стремились использовать модернизацию законодательства об интеллектуальной собственности через его включение в ГК как возможность обеспечить установление более совершенного баланса общественных интересов и особых интересов владельцев исключительных прав, применительно к которым в отдельных законах о патентах, товарных знаках и других законах наблюдалась тенденция придания им особого значения. В то IX

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

время разработчики не ставили под сомнение необходимость существования отдельных законодательных актов, регулирующих отношения в сфере интеллектуальной собственности. Они знали, что самостоятельные законы требуют обновления, и надеялись, что в процессе такого обновления удастся добиться гармонизации указанных законов и ГК. Однако проект раздела ГК об интеллектуальной собственности встретил серьезное сопротивление как по чисто юридико-техническим, так и по политическим причинам. Оппоненты отмечали, что проект не только частично дублировал положения действовавшего законодательства, но и противоречил ему как в терминологии, так и по существу. Более того, в проекте раздела ГК об интеллектуальной собственности отсутствовали важные положения, содержащиеся в патентном законодательстве и законодательстве о товарных знаках, касающиеся экспертизы заявок на выдачу патента и государственную регистрацию товарного знака Патентным ведомством РФ, поскольку эти положения рассматривались как относящиеся к административному, а не к гражданскому праву (и потому не могли быть включены в ГК). Наиболее влиятельные российские государственные чиновники, работавшие в сфере интеллектуальной собственности, выступали против включения соответствующего раздела в ГК. Они возражали против отказа разработчиков ГК координировать текст проекта с действующим законодательством по интеллектуальной собственности и при этом исходили из того, что включенные в ГК положения будут лишены необходимой гибкости. Поскольку гражданские кодексы призваны обеспечивать стабильную регулятивную основу для имущественных и договорных отношений, внесение в них поправок весьма затруднительно. Наоборот, законодательство о защите прав интеллектуальной собственности нуждается в частых изменениях, чтобы оно могло отражать последние достижения научно-технического прогресса, связанные, например, с появлением Интернета. Наконец, процесс подготовки проекта части четвертой ГК рассматривался ими как вмешательство в сферу разработки законодательства об интеллектуальной собственности, до этого находившейся исключительно в их ведении. На протяжении многих лет оппонентам удавалось блокировать принятие третьей части ГК, включающей в себя нормы о защите прав интеллектуальной собственности. В 2001 г. сложившаяся ситуация получила свое разрешение. Нормы об интеллектуальной собственности были исключены из третьей части ГК. С прекращением споров о целесообразности включения в X

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

ГК раздела об интеллектуальной собственности и о его содержании часть третья ГК, включающая в себя в основном бесспорные нормы по наследованию и международному частному праву, без каких-либо затруднений стала законом. Часть третья ГК была принята 26 ноября 2001 г. и вступила в силу с 1 марта 2002 г. Работа над частью четвертой ГК, содержащей правила об интеллектуальной собственности, была возобновлена в 2005 г. К этому времени Российская Федерация вступила в серьезный переговорный процесс по поводу присоединения ко Всемирной торговой организации (ВТО). Это означало, что все российское законодательство об интеллектуальной собственности подлежало тщательному пересмотру для приведения его в соответствие с требованиями Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (Соглашение ТРИПС), соблюдение которых является условием членства в ВТО. Разработчики ГК приняли решение о подготовке проекта, соответствующего всем требованиям Соглашения ТРИПС, но при этом сохраняя идею верховенства ГК, что предполагало включение в него всех переработанных норм об интеллектуальной собственности с одновременной отменой отдельных законодательных актов о патентах, об авторском праве, о товарных знаках, и др. Это, в свою очередь, означало, что ряд административно-правовых норм, в особенности касающихся процедур выдачи патента и предоставления охраны товарным знакам, также подлежали включению в ГК. В 2006 г. проект части четвертой ГК был внесен Президентом РФ в Государственную Думу РФ и стал законом. Правила части четвертой ГК были введены в действие с 1 января 2008 г. Таким образом, кодификация гражданского законодательства была завершена. По мере принятия отдельных частей ГК подлежали отмене соответствующие положения ГК 1964 г. и Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. Вступление каждой части ГК в силу сопровождалось принятием закона о введении ее в действие, регулирующего сложные вопросы перехода от предшествующего законодательства к новому. Структура ГК соответствует подходу, принятому в европейских гражданских кодексах, в частности в Германском гражданском уложении. Такая структура предусматривает существование «Общей части», устанавливающей общие принципы, применимые в отношении всех последующих частей кодекса. Далее следует иерархия структурных подразделов, устанавливающих, например, общие принципы обязательственного права, затем общие принципы доXI

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

говорного права и, наконец, предусматривающих конкретное регулирование в отношении отдельных видов договоров, например, договора купли-продажи товаров. Российское гражданское законодательство не имеет обратной силы применительно к договорным отношениям и может иметь обратную силу лишь в ограниченных случаях применительно к регулированию соответствующих отношений. Законы о введении в действие, сопровождающие принятие каждой части ГК, содержат положения как о сроках вступлении в силу ее норм, так и о возможной обратной силе некоторых из них. По общему правилу, договор, который был заключен после вступления в силу части первой ГК, но до вступления в силу части второй, регулируется положениями части первой, но не части второй. Общий принцип об отсутствии обратной силы у гражданского законодательства установлен в ст. 4 и 422 ГК. Если при введении в действие того или иного изменения ГК не содержится специального указания о придании ему обратной силы, то применению подлежит та редакция соответствующей нормы, в период действия которой возникло правоотношение. Для применения ГК на практике важно определить соотношение содержащихся в нем норм с положениями других федеральных законов. В этой связи российское законодательство придерживается широко распространенного правила, что закон, вступивший в силу позднее, имеет приоритет над ранее действовавшим, а специальный закон имеет приоритет над законом общим. Однако строгое следование этому правилу могло поставить под угрозу целостность ГК, так как не вызывает сомнений, что ГК имеет характер общего закона, после вступления в силу которого с неизбежностью будет приниматься большое число законов специальных. Чтобы избежать нежелательных последствий в этой связи, разработчики предусмотрели в п. 2 ст. 3 ГК правило о том, что нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать ГК. Однако на практике далеко не всегда суды применяют положения ГК в случае их расхождения с другими законами. В целом ряде случаев сам ГК установил, что те или иные вопросы подлежат регулированию также нормами специального закона, например, Закона об акционерных обществах или Земельного кодекса. В случае расхождения норм ГК с нормами таких законов приоритет отдается положениям именно этих законов. В части первой ГК сформулированы основные начала гражданского законодательства современной России, в том числе принципы XII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

добросовестности и свободы договора; равенство правоспособности граждан; неприкосновенность собственности; недопустимость произвольного вмешательства в частные дела, в том числе и со стороны государства; обеспечение восстановления нарушенных гражданских прав и их судебной защиты. Однако следует отметить, что принцип добросовестности сформулирован в ГК не в общем виде, а применительно к конкретным ситуациям, в первую очередь применительно к защите гражданских прав: в случае когда закон ставит защиту таких прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права добросовестно, добросовестность участников гражданских правоотношений предполагается (п. 3 ст. 10 ГК). В ГК также встречаются указания на добросовестность поведения субъектов отдельных правоотношений (см. нормы об обязанности представителя юридического лица действовать в интересах этого юридического лица добросовестно – п. 3 ст. 53, о добросовестном владении имуществом для приобретательной давности – п. 1 ст. 234, об ограничении виндикации имущества у добросовестного приобретателя – ст. 302– 303 и некоторые другие). Принцип свободы договора реализуется в части первой ГК в общих положениях о договоре, в первую очередь в ст. 421 ГК, согласно которой стороны свободны в заключении договора как предусмотренного, так и не предусмотренного законом. Условия договора определяются соглашением сторон, кроме случаев, когда содержание того или иного условия определено законом или иным правовым актом. Эти правила находят детальное развитие в нормах части второй ГК, содержащей регулирование отдельных видов и подвидов договоров, и в части четвертой ГК применительно к договорам, опосредующим распоряжение исключительным правом. Наряду с основными началами гражданского законодательства в части первой ГК определены основания возникновения гражданских прав и обязанностей; названы способы защиты гражданских прав, перечень которых не является исчерпывающим и может быть расширен федеральным законом; установлены правила об участии в гражданских правоотношениях граждан, юридических лиц, Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований; сформулированы положения об объектах гражданских прав, количество разновидностей которых существенно возросло в новой России; о праве собственности и других вещных правах; определены также общие положения о сделках, обязательствах и договорах. XIII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

ГК содержит общие положения о юридических лицах, проводит деление всех юридических лиц на коммерческие и некоммерческие организации, а также дает исчерпывающее регулирование таких их разновидностей, как полное товарищество и коммандитное товарищество. В ГК установлен исчерпывающий перечень коммерческих организаций. Однако в дальнейшем законодателю не удалось в полной мере обеспечить соответствие законов об отдельных видах коммерческих организаций положениям ГК. В первую очередь это относится к акционерным обществам, в отношении которых приняты два самостоятельных закона – Федеральный закон от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (с изм. на 27 декабря 2009 г., далее – Закон об акционерных обществах)1, а также Федеральный закон от 19 июля 1998 г. № 115-ФЗ «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народных предприятий)» (с изм. на 21 марта 2002 г.)2. Эти законы по ряду положений отступили от норм ГК. Если в отношении коммерческих организаций приняты отдельные федеральные законы, причем принятие основных из них – Закона об акционерных обществах и Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (с изм. на 27 декабря 2009 г.)3 – было предусмотрено самим ГК, то ситуация с регулированием некоммерческих организаций оказалась намного сложнее. ГК не содержит их исчерпывающего перечня, такой перечень не удалось создать и в Федеральном законе от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» (с изм. на 17 июля 2009 г.)4, в результате чего, с одной стороны, создаются весьма нелогичные правовые конструкции, такие, например, как государственные корпорации, которые не имеют членства, но являются частными собственниками имущества. С другой стороны, торгово-промышленные палаты, казачьи общества, общины малочисленных народов Севера и многие другие некоммерческие организации на основании непродуманных формулировок федеральных законов, регулирующих их деятельность, претендуют на существование в самостоятельных организационно-правовых формах. 1

СЗ РФ. 1996. № 1. Ст. 1; 2009. № 52 (ч. I). Ст. 6428.

СЗ РФ. 1998. № 30. Ст. 3611; 2002. № 12. Ст. 1093.

СЗ РФ. 1998. № 7. Ст. 785; 2009. № 52 (ч. I). Ст. 6428.

СЗ РФ. 1996. № 3. Ст. 145; 2009. № 29. Ст. 3607.

XIV

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

Нормы ГК о праве собственности и иных вещных правах, созданные и вступившие в действие в середине 90-х гг. прошлого столетия, имели ключевое значение для развития отношений собственности. Это был законодательный прорыв, так как в ГК, вслед за Законом СССР «О собственности в СССР» 1991 г., был восстановлен полноценный институт частной собственности и дано достаточно детальное регулирование как частной, так и государственной, а также муниципальной собственности. Ключевыми положениями, устанавливающими гарантии прав частных собственников, стали правила ст. 212 и 213 ГК о том, что права всех собственников защищаются равным образом, и о том, что виды имущества, которые могут находиться только в государственной или муниципальной, но не в частной собственности, должны быть определены непосредственно законом. В настоящее время таких видов имущества не слишком много – это отдельные категории земельных участков и иные природные объекты, химическое оружие, объекты по его хранению и уничтожению, государственная гидрометеорологическая наблюдательная сеть и некоторые другие. В части первой ГК помимо права собственности названы основные ограниченные вещные права и определены способы их защиты. Статья 216 ГК закрепила такие признаки этой категории прав, как производность от права собственности и ограниченное в сравнении с правом собственности содержание (п. 2 ст. 216), право «следования» (п. 3 ст. 216), абсолютный характер правовой защиты (п. 4 ст. 216). Перечень таких прав в ст. 216 является открытым, так что иным законом могут быть установлены и иные ограниченные вещные права. Такое положение связано с тем, что в момент принятия части первой ГК велись споры относительно юридической природы целого ряда имущественных гражданских прав, а также существовало опасение сдержать их развитие в дальнейших разделах ГК, разработка которых продолжалась. Что касается прав, названных в качестве ограниченных вещных прав в ст. 216 ГК, то все они, за исключением сервитута, который может быть установлен в отношении объектов, находящихся как в публичной, так и в частной собственности, берут свое начало в социалистических условиях хозяйствования. Два из них – право пожизненного наследуемого владения и право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком – могут быть созданы только в отношении земель, находящихся в публичной собственности. В условиях сохраняющегося господства государственной собственности на землю иные конструкции ограниченных вещных XV

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

прав на земельные участки едва ли могли быть приняты и не были бы жизнеспособными1. Другие два – право хозяйственного ведения и право оперативного управления имуществом – были созданы для введения в гражданский оборот субъектов, не являющихся собственниками своего имущества – предприятий и учреждений, тоже в подавляющем большинстве случаев создаваемых публичным собственником. В то же время провозглашение в ГК вещно-правового характера этих прав и предоставление им защиты не меньшей, чем правам собственника, было необходимо для обеспечения нормального участия в гражданских правоотношениях огромного массива объектов имущественных прав (земельных участков и др.). Отдельные ограниченные вещные права названы в других частях Кодекса и в других законах. Так, в части третьей ГК было закреплено право пожизненного пользования отказополучателем жилым помещением наследодателя (п. 2 ст. 1137 ГК), которое вполне может быть отнесено к числу ограниченных вещных прав. В ст. 292 ГК первоначально закреплялось ограниченное вещное право пользования членом семьи собственника принадлежащим последнему жилым помещением. В дальнейшем, при принятии нового Жилищного кодекса РФ (с изм. на 17 декабря 2009 г.)2, данное право было лишено правомочия следования и тем самым утратило свой вещный характер. Это обстоятельство фактически подтвердил и Жилищный кодекс РФ в п. 4 ст. 31. Вместе с тем, новый Жилищный кодекс РФ наряду с правом пользования жилым помещением, предоставленным по завещательному отказу (ст. 33 Жилищного кодекса РФ), вещный характер которого предопределен правилами п. 2 ст. 1137 ГК, определяет в качестве вещного также право пользования жилым помещением получателем ренты на основании договора его пожизненного содержания с иждивением (ст. 34 Жилищного кодекса РФ). Таким образом, Жилищный кодекс РФ признал вещный характер двух названных имущественных прав по пользованию жилыми помещениями, несмотря на отсутствие указаний о них в общем перечне п. 1 ст. 216 ГК. Предметом части второй ГК являются конкретные виды обязательств, возникающих как из договоров, так и по иным основани1

XVI

Но даже и такие нормы ГК, которые были направлены на создание вещных прав на землю в условиях сохраняющегося господства государственной собственности на землю, не были восприняты законодателем и были заморожены на несколько лет (подробнее см. далее в настоящей статье). СЗ РФ. 2005. № 1. (ч. 1). Ст. 14; 2009. № 51. Ст. 6153.

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

ям. Круг договоров, урегулированных частью второй ГК, – это около 100 видов и подвидов гражданско-правовых договоров, в то время как в ГК 1964 г. регулировалось порядка 20 договоров. Появились договоры, ранее действовавшему российскому праву просто неизвестные – в отношении недвижимости, которая до 1992 г. была практически исключена из гражданского оборота, а также договоры финансовой аренды, финансирования под уступку денежного требования, коммерческой концессии, агентирования и др. Нормы о конкретном виде договора применяются с учетом общих положений о договорах и общих положений об обязательствах, сформулированных в части первой ГК. Многие договоры урегулированы в ГК исчерпывающим образом (например, договоры поручения, комиссии, простого товарищества), по другим договорам непосредственно в нормах части второй ГК содержатся отсылки к федеральным законам, которые должны были быть приняты для регулирования соответствующих отношений. Так, в ст. 801 ГК прямо назван закон о транспортно-экспедиционной деятельности, который и был принят в 2003 г.1, в ст. 492 и 730 ГК указано, что к отношениям по договору розничной купли-продажи с участием покупателя-гражданина и к отношениям по договору бытового подряда, не урегулированным Кодексом, применяются законы о защите прав потребителей и иные правовые акты, принятые в соответствии с ними. Закон РФ от 7 февраля 1992 г. № 2300-1 «О защите прав потребителей» (с изм. на 23 ноября 2009 г., далее – Закон о защите прав потребителей)2 действует с 1992 г. В ряде случаев в ГК сформулированы основные положения о той или иной разновидности договора, а вслед за нормами ГК в дополнение к ним принят федеральный закон об этом договоре, хотя сам Кодекс необходимости принятия такого закона не предусматривает. Обычно такой закон наряду с гражданско-правовыми нормами содержит значительное число норм и иной отраслевой принадлежности, как это произошло в отношении договора финансовой аренды (лизинга)3. 1

Федеральный закон от 30.06.2003 г. № 87-ФЗ «О транспортно-экспедиционной деятельности» // СЗ РФ. 2003. № 27 (ч. 1). Ст. 2701. СЗ РФ. 1996. № 3. Ст. 140; 2009. № 48. Ст. 5711. Федеральный закон от 29.10.1998 г. № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» (с изм. на 26.07.2006 г.) // СЗ РФ. 1998. № 44. Ст. 5394; 2006. № 31 (ч. I). Ст. 3429. XVII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

Не все договорные конструкции части второй ГК получились достаточно удачными. Среди тех, что требуют корректировки, можно отметить в первую очередь слишком общие правила о договоре услуг, не отражающие специфики образовательных, медицинских, юридических, туристических и других видов услуг, которые вследствие этого на практике оказываются достаточно бесполезными и мало применимыми. Не получил большого распространения принципиально новый для российского права договор доверительного управления имуществом. Одной из основных сфер его применения стала деятельность инвестиционных фондов, однако для них потребовалось формулировать целый ряд специальных правил, не предусмотренных ГК. В результате в 2007 г. в ст. 1012 ГК был включен п. 4, согласно которому особенности доверительного управления паевым инвестиционным фондом устанавливаются специальным законом. Для других случаев управления имуществом, в том числе при переходе имущества по наследству, этот договор оказался практически не востребованным. Внедоговорные обязательства, урегулированные частью второй ГК – это отсутствовавший в прежнем законодательстве институт действий в чужом интересе без поручения (гл. 50), а также публичное обещание награды (гл. 56), публичный конкурс (гл. 57), обязательства вследствие неосновательного обогащения (гл. 60) и обязательства вследствие причинения вреда (гл. 59). Последние получили существенное развитие с точки зрения защиты интересов потерпевшего в случае причинения вреда жизни или здоровью. ГК сохраняет традиционные основания ответственности за причинение вреда владельца источника повышенной опасности, который освобождается от такой ответственности, только если докажет, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. С принятием части второй ГК допускается возможность освобождения от ответственности полностью или частично по решению суда при наличии грубой неосторожности потерпевшего и отсутствии вины причинителя вреда, а также с учетом имущественного положения гражданина-причинителя вреда. При этом ГК уточнил, на какое лицо возлагается обязанность возмещения вреда – на юридическое лицо или гражданина, который владеет источником повышенной опасности на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления либо на ином законном основании, в том числе по доверенности на право управления транспортным средством. XVIII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

В наследственное право, которое с 2002 г. регулируется частью третьей ГК, были внесены многочисленные изменения в связи с изменением экономического строя и увеличением как по количеству, так и по составу имущества, находящегося в собственности граждан. В Кодексе последовательно реализуется приоритет наследования по завещанию, а не по закону. Для этого, в частности, введены новые формы завещания, помимо традиционного завещания в нотариальной форме, предусмотрены более подробные по сравнению с ранее действовавшим законодательством правила об исполнителе завещания, которым может быть только гражданин, и об управлении наследственным имуществом. ГК определяет формы, в которых гражданин может выразить согласие быть исполнителем завещания, устанавливает порядок освобождения исполнителя завещания от его обязанностей, предоставляет возможность исполнителю завещания требовать вознаграждения за счет наследства, если это предусмотрено самим завещанием. Расширен круг наследников по завещанию: ими помимо граждан могут быть юридические лица, Российская Федерация, субъекты РФ, муниципальные образования, иностранные государства и международные организации. Увеличилось число форм, в которых может быть составлено завещание. Помимо основной формы – завещания, удостоверенного нотариусом, это также закрытое завещание, аналог которого известен правовым системам Франции, Германии, Италии, Испании и др., и завещание в простой письменной форме, которое может быть составлено в случае, когда гражданин находится в чрезвычайных обстоятельствах. Однако в силу прямого указания ГК составление одного завещания двумя или более гражданами не допускается. В наследовании по закону также произошли значительные изменения: в первую очередь законодатель осуществил дальнейшее расширение круга наследников по закону, включив в него как кровных родственников, так и лиц, не являющихся родственниками наследодателя (отчим, мачеха, пасынок, падчерица, нетрудоспособные иждивенцы, проживавшие совместно с наследодателем). Такой широкий круг наследников должен свести к минимуму случаи перехода к государству в качестве выморочного имущества, ранее принадлежавшего частному лицу. В то же время в разделе ГК о наследовании имеются по крайней мере две нормы социальной направленности. Во-первых, это реалиXIX

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

зация традиционно присущей наследованию социальной функции по обеспечению нетрудоспособных наследников наследодателя через механизм обязательной доли в наследстве, в соответствии с которым лица, определенные в Кодексе исчерпывающим образом, наследуют независимо от содержания завещания определенную часть доли, которая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону. Такая обязательная доля уменьшена в размере (составляет половину доли наследника по закону), предоставляется в первую очередь за счет незавещанного имущества, что еще раз подчеркивает приоритет наследования по завещанию, и суду предоставлена возможность при определенных условиях отказать в присуждении обязательной доли (ст. 1149), но как самостоятельная категория, ограничивающая свободу завещания, она сохранена. Более того, новые правила об обязательной доле в наследстве в силу прямого указания Федерального закона от 26 ноября 2001 г. № 147-ФЗ «О введении в действие части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» (с изм. на 11 ноября 2003 г.)1 подлежат применению не к наследствам, открывшимся после 1 марта 2002 г., когда часть третья ГК вступила в силу, а лишь к завещаниям, совершенным после 1 марта 2002 г. Второй нормой социальной направленности является ст. 1151 ГК в редакции 2007 г. Согласно этой статье такое имущество, как жилые помещения, должно переходить в порядке выморочности не к Российской Федерации, как это предусмотрено в отношении всякого другого выморочного имущества, а к муниципальным образованиям или к субъектам Российской Федерации – городам Москве и Санкт-Петербургу. Далее в этой же статье ГК берет на себя несвойственную ему функцию и определяет, что такое жилое помещение включается в жилищный фонд социального использования. Такое отступление от общего принципа наследственного права является исключительно практическим, вынужденным решением и обусловлено тем, что по действующему жилищному законодательству именно на муниципалитеты возложена обязанность по обеспечению малоимущих граждан жилыми помещениями, а достаточными средствами для этого муниципальные образования не располагают. В ГК более детально по сравнению с ранее действовавшим законодательством сформулированы правила о разделе наследства, что 1

СЗ РФ. 2001. № 49. Ст. 4553; 2003. № 46 (ч. 1). Ст. 4441.

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

было необходимо из-за увеличения размера и усложнения состава наследственной массы. Ранее в законе определялся лишь порядок раздела наследства – по соглашению наследников в соответствии с причитающимися им долями, а при недостижении соглашения – в судебном порядке. В ГК в первую очередь указывается, что раздел наследства между наследниками осуществляется по общим правилам ГК об общей долевой собственности с учетом специальных правил ГК о наследовании. Это в числе прочего означает, что может быть произведен как раздел имущества между всеми наследниками, в чьей общей собственности находится такое имущество, так и выдел доли одного из наследников. Поскольку на практике далеко не всегда имеется возможность осуществить раздел наследства (выдел доли) в точном соответствии с долями, причитающимися наследникам, была установлена возможность для определенного отступления от таких долей. Для этого в ГК включено указание о том, что несоответствие раздела наследства, осуществленного наследниками в заключенном ими соглашении, причитающимся наследникам долям, указанным в свидетельстве о праве на наследство, не может повлечь за собой отказ в государственной регистрации их прав на недвижимое имущество, полученное в результате раздела наследства. Статья 1168 ГК содержит новое для российского наследственного законодательства правило о преимущественном праве на неделимую вещь при разделе наследства. Преимущественным правом последовательно наделены три категории наследников, в первую очередь закон наделил им того наследника, который при жизни наследодателя обладал совместно с ним правом общей собственности на эту вещь. В ст. 1169 ГК определяется, кто из наследников наделяется преимущественным правом на предметы обычной домашней обстановки и обихода. Для того чтобы реализация преимущественного права того или иного наследника не наносила при разделе наследства ущерба интересам других наследников, в ГК прямо установлено, что несоразмерность выделяемого имущества с наследственной долей должна быть устранена передачей этим наследником другим наследникам иного имущества, как из состава наследства, так и не входящего в состав наследства. В связи с включением в гражданский оборот новых объектов гражданских прав, имеющих специфический правовой режим, в том числе и при наследовании, в ГК в отдельной главе были сформулированы специальные правила для наследования такого имущества, как предприятие (имущественный комплекс), имущества XXI

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

члена крестьянского (фермерского) хозяйства, ограниченно оборотоспособных вещей и др. Так, в отношении предприятия законодатель, помимо установления преимущественного права определенных наследников на получение этого имущества в счет их наследственной доли, предусмотрел в качестве презумпции невозможность раздела предприятия, чтобы сохранить его в качестве полноценного объекта гражданских прав. Изменились и правила об ответственности наследников по долгам наследодателя. Наследники принимают все имущество, как активы, так и долги, при этом новеллой является солидарная ответственность наследников, принявших наследство, при сохранении правила о том, что каждый наследник отвечает в пределах стоимости перешедшего к нему наследственного имущества. Установлены новые сроки предъявления к наследникам требований кредиторов. Если ранее кредитор должен был заявить свои претензии в течение шести месяцев со дня открытия наследства, независимо от того, наступил ли срок исполнения обязательства перед кредитором, то по новым правилам ГК кредиторы вправе предъявить свои требования к наследникам в пределах срока исковой давности (который по общему правилу составляет три года), а до принятия наследства наследниками такие требования могут быть предъявлены к исполнителю завещания или к наследственному имуществу. Раздел VI ГК, вступивший в действие в составе его третьей части с 1 марта 2002 г., объединяет в себе нормы, призванные регулировать гражданско-правовые отношения с участием иностранных граждан или иностранных юридических лиц либо осложненные иным иностранным элементом. Включение норм международного частного права в ГК явилось результатом осознанного и основанного на отечественной законодательной традиции подхода. При том что в последнее время все большее число стран при осуществлении реформ законодательства идет по пути принятия комплексных законов по международному частному праву1 и многие российские коллизионисты продолжают рассматривать данный подход как наи1

XXII

В числе таких законов можно назвать Федеральный закон о международном частном праве Швейцарии от 18.12.1987 г., Закон Италии от 31.05.1995 г. № 218 «Реформа итальянской системы международного частного права», Закон Республики Грузия от 29.04.1998 г. № 1362-IIc «О международном частном праве», Закон Азербайджанской Республики от 06.06.2000 г. «О международном частном праве», Закон Украины от 23.06.2005 г. № 2709-IV «О международном частном праве» и др.

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

более оптимальный и сохраняющий свою актуальность1, следует отметить, что решение о включении раздела VI в ГК было несомненно оправданным в условиях начавшейся кодификации гражданского законодательства, призванной заложить законодательную основу произошедших в России экономических реформ. Разработка комплексного закона по международному частному праву, включающего в себя и нормы международного гражданского процесса, означала бы не только радикальную перестройку традиционной системы построения законодательства в рассматриваемой сфере, но и потребовала бы значительно больше времени, что в условиях сжатых сроков реформы гражданского законодательства России было едва ли возможно2. Раздел VI впервые на законодательном уровне закрепляет термин «международное частное право», который помещен в его заголовок, но основное содержание раздела составляют нормы коллизионные, и поэтому корректнее говорить о кодификации в рамках ГК не международного частного права, а права коллизионного, как его важнейшей составной части. В соответствии с традиционной для России схемой построения законодательства в рассматриваемой сфере, в ГК не были включены входящие в состав международного частного права коллизионные нормы в сфере семейного, трудового и международного гражданского процессуального права, продолжающие 1

См, например: Ерпылева Н.Ю. Источники международного частного права: современные тенденции в развитии // Государство и право. 2009. № 12. С. 56, которая отмечает, что, «несмотря на безусловно позитивную оценку значения Раздела VI части III ГК РФ для развития российского МЧП, следует отметить настоятельную потребность в дальнейшей кодификации норм МЧП на принципиально ином уровне, а именно: на уровне самостоятельного федерального закона или, что было бы еще лучше, на уровне кодекса международного частного права России». См. также: Международное частное право: учеб. / Л.П. Ануфриева, К.А. Бекяшев, Г.К. Дмитриева [и др.]; отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд. М., 2009. С. 78; Доронина Н.Г., Семилютина Н.Г. Проблемы совершенствования международного частного права // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2008. № 2. С. 82; Звеков В.П. Концепция развития российского законодательства, регулирующего отношения в сфере международного частного права // Концепция развития российского законодательства. М., 2004. С. 247–248 и др. Более подробно об истории кодификации международного частного права в России см.: Маковский А.Л. Кодификация гражданского права и развитие отечественного международного частного права // Кодификация российского частного права / отв. ред. Д.А. Медведев. М., 2008. С. 56–71. XXIII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

действовать в рамках соответствующих отраслевых Кодексов. До введения в действие части третьей ГК основным законодательным актом в рассматриваемой области являлись Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г., действовавшие в Российской Федерации с 3 августа 1992 г., раздел VII которых содержал всего лишь 15 статей. Для сравнения раздел VI части третьей ГК содержит 39 статей. Но главным все же является не увеличение числа норм, а качественное отличие нового регулирования от положений, содержавшихся в Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. Поскольку основным правовым фундаментом произошедших в России социально-экономических преобразований явились первые две части ГК, нормы раздела VI были, прежде всего, призваны развить закрепленные в указанных частях Кодекса институты применительно к регулированию отношений, осложненных иностранным элементом. Помимо восполнения пробелов в коллизионном регулировании, связанных с появлением новых частноправовых институтов, нормы рассматриваемого раздела также выражают стремление разработчиков учесть положительно себя зарекомендовавшие регулятивные решения из опыта национальных кодификаций других стран, а также унификаций на международном уровне. Так, при подготовке проекта раздела VI разработчиками тщательно анализировались регулятивные подходы, выраженные в Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам 1980 г.; Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1986 г.; Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным договорам 1994 г.; Модели Гражданского кодекса СНГ, Федерального закона о международном частном праве Швейцарии 1987 г.; Федерального закона о международном частном праве Австрии 1978 г.; Вводного закона к Германскому гражданскому уложению по состоянию на 1999 г.; Книги 10 Гражданского кодекса Квебека 1994 г.; Закона Италии «Реформа итальянской системы международного частного права» 1995 г.; Закона Югославии о разрешении коллизий законов 1982 г. и др. Несмотря на учет новейших тенденций в развитии международного частного права, раздел VI также выражает и традиционные подходы отечественной школы коллизионного права. Структурно раздел VI части третьей ГК состоит из трех глав: гл. 66 «Общие положения», гл. 67 «Право, подлежащее применению при определении правового положения лиц» и гл. 68 «Право, подXXIV

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

лежащее применению к имущественным и личным неимущественным отношениям». Указанное деление раздела на главы позволило объединить в первой главе наиболее значимые фундаментальные положения международного частного права, обеспечить единообразное применение последующих конкретных норм раздела в свете установленных в первой главе общих принципов. В отличие от предшествующего регулирования раздел VI более точно определяет ситуации, предполагающие постановку коллизионного вопроса. Указанные ситуации подлежат установлению по наличию в правоотношении иностранного элемента, который, в соответствии с п. 1 ст. 1186, присутствует в случае участия в гражданско-правовом отношении иностранных граждан или иностранных юридических лиц, а также в случае нахождения объекта гражданских прав за границей. При этом перечень проявлений иностранного элемента не носит исчерпывающего характера, что позволяет учитывать и иные возможные случаи присутствия в правоотношении иностранного элемента, например: совершение за границей определенных действий, наступление каких-либо обстоятельств, повлекших за собой возникновение, прекращение или изменение правоотношения. Применительно к ситуациям, когда правоотношение осложнено иностранным элементом, тот же пункт ст. 1186 предусматривает, что подлежащее применению право определяется на основании международных договоров Российской Федерации, ГК, иных законов, а также обычаев, признаваемых в Российской Федерации. Из содержания п. 1 ст. 1186 ГК также следует, что при отсутствии в правоотношении иностранного элемента необходимость определения применимого права отсутствует. Абзац второй этой же статьи содержит специальное указание на то, что особенности определения права, подлежащего применению международным коммерческим арбитражем, устанавливаются законом о международном коммерческом арбитраже. Причина такого указания в статье, открывающей раздел, обусловлена как частотой возникновения коллизионного вопроса в контексте международного арбитражного разбирательства, так и договорным характером правовой природы международного коммерческого арбитража, необходимостью предоставления более гибкого режима рассмотрения международных коммерческих споров. В соответствии со ст. 28 Закона РФ от 7 июля 1993 г. № 5338-1 «О международном коммерческом арбитраже» (с изм. на 3 декабря 2008 г., далее – Закон XXV

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

о международном коммерческом арбитраже)1 арбитраж разрешает спор в соответствии с такими нормами права, которые стороны избрали в качестве применимых к существу спора. А при отсутствии какого-либо указания сторон третейский суд применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми. Таким образом, на основании ст. 1186 ГК, содержащей отсылку к ст. 28 Закона о международном коммерче ском арбитраже, арбитры могут устанавливать подлежащее применению право не только на основании российской коллизионной нормы, но также и на основе коллизионной нормы иностранного права, которую они сочтут применимой. Иными словами, в контексте международного коммерческого арбитража утрачивается безусловный приоритет отечественных коллизионных норм в вопросах установления компетентного правопорядка. Аналогичный подход также закреплен в ст. 7(1) Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 г., ст. 28(2) Типового закона ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже, ст. 33(1) Арбитражных правил ЮНСИТРАЛ, ст. 13(3) Арбитражных правил МТП и др. Принцип наиболее тесной связи имеет основополагающее значение в системе норм раздела VI ГК, обеспечивая как необходимую гибкость, так и предсказуемость коллизионного регулирования. Указанный принцип, прежде всего, находит свое выражение в положении п. 2 ст. 1186, направленном на решение проблемы пробелов правового регулирования, в соответствии с которым, в случаях когда на основании содержащихся в ГК норм не представляется возможным установить право, подлежащее применению, применению подлежит право страны, с которой гражданско-правовое отношение, осложненное иностранным элементом, наиболее тесно связано. Принцип наиболее тесной связи также используется при определении применимого права в ситуации, когда стороны не подчинили свой договор избранному им правопорядку, при определении применимого права к договору, содержащему элементы различных договоров, при установлении правового режима обязательств, возникающих из односторонних сделок. Если ранее определение права, подлежащего применению к договорным обязательствам, осуществлялось на основе установленных в ст. 166 Основ гражданского законодательства Союза ССР и респуб1

Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1993. № 32. Ст. 1240; СЗ РФ. 2008. № 49. Ст. 5748.

XXVI

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

лик 1991 г. жестких коллизионных привязок (место жительства или место деятельности продавца – в договоре купли-продажи, комиссионера – в договоре комиссии, перевозчика – в договоре перевозки, и т.д.), то ст. 1211 ГК предусматривает необходимость определения правовой системы, с которой договор наиболее тесно связан. При этом правом страны, с которой договор наиболее тесно связан, считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. Далее в п. 3 ст. 1211 ГК установлены презумпции, позволяющие установить сторону, исполнение которой имеет решающее значение для содержания договора. При этом указанные презумпции являются оспоримыми, т.е. применимыми лишь в случаях, когда из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела не следует иное. Так, в соответствии с рассматриваемой статьей, стороной, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора, признается продавец – в договоре купли-продажи, арендодатель – в договоре аренды, даритель – в договоре дарения, перевозчик – в договоре перевозки и т.д. Однако, как отмечалось, в отношении конкретного договора суд может сделать иные выводы, основываясь при этом на положениях закона, условиях договора и обстоятельствах дела. Иными словами, при отсутствии соответствующих законодательных предписаний совокупность обстоятельств дела имеет решающее значение при определении наиболее тесной связи договора с правом какой-либо страны. Рассматриваемая статья предусматривает презумпции в отношении большинства договоров, регулирование которых содержится в ГК. В отношении же прав и обязанностей сторон по договорам, не перечисленным в рассматриваемой статье, опять же предусматривается применение права страны, где учреждена, имеет место жительства или основное место деятельности сторона, осуществляющая решающее для содержания соответствующего договора исполнение. Несмотря на несомненную значимость рассмотренного принципа в системе норм раздела VI, ряд коллизионных норм раздела имеют жесткие коллизионные привязки. В качестве примера такой нормы можно привести ст. 1214 ГК, в соответствии с которой к договору о создании юридического лица с иностранным участием применяется право страны, в которой согласно договору подлежит XXVII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

учреждению юридическое лицо. Указанная норма не оставляет места для поиска права, имеющего наиболее тесную связь с договором, жестко закрепляя компетенцию закона страны места учреждения юридического лица. Равным образом в отношении договора о создании юридического лица сторонам не предоставляется возможность подчинения такого договора избранному ими правопорядку. Вполне очевидно, что использование в разделе VI коллизионных норм, содержащих как гибкие, так и жесткие привязки, направлено на достижение необходимого баланса между гибкостью и определенностью правового регулирования в зависимости от специфики соответствующих правоотношений. Применительно к установлению применимого права к договорным обязательствам раздел VI ГК отказывается от дуалистического подхода, существовавшего ранее. Если Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. предусматривали разные коллизионные правила для определения права, подлежащего применению к правам и обязанностям сторон по внешнеэкономическим сделкам и сделкам, не являющимся внешнеэкономическими (ст. 166 и п. 2 ст. 165, соответственно), то раздел VI ГК не проводит указанного различия, устанавливая общие принципы определения компетентного правопорядка для всех договорных обязательств. Специальное регулирование применительно к внешнеэкономическим сделкам сохранено лишь в отношении вопросов формы их заключения. В соответствии с п. 2 ст. 1209 ГК форма внешнеэкономической сделки, хотя бы одной из сторон которой является российское юридическое лицо, подчиняется независимо от места совершения этой сделки российскому праву. Это же правило применяется и тогда, когда хотя бы одной из сторон такой сделки выступает осуществляющее предпринимательскую деятельность физическое лицо, личным законом которого является российское право. Несоблюдение простой письменной формы внешнеэкономической сделки влечет за собой в соответствии со ст. 162 ГК ее недействительность. Целесообразность сохранения дуалистического подхода в отношении вопросов формы внешнеэкономических сделок в настоящее время также поставлена под сомнение. Как указано в п. 2.7 раздела VIII «Законодательство о международном частном праве» Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, «в настоящей Концепции обоснованно предлагается отказаться от выделения особых последствий несоблюдения простой письменной формы для внешнеэкономических сделок как неоправданных в современных условиях. С XXVIII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

реализацией данного предложения отпадает необходимость в сохранении п. 2 ст. 1209 ГК РФ»1. Существенное практическое значение для участников внешнеэкономической деятельности имеют положения раздела VI, предусматривающие право сторон договора подчинять свои отношения избранному ими правопорядку. Если ранее Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. ограничивались лишь декларацией права сторон избирать применимое к их отношениям право, то нормы раздела VI содержат развернутое регулирование осуществления сторонами договора указанного правомочия. В соответствии со ст. 1210 ГК стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, применимое к их правам и обязанностям по этому договору. Соглашение сторон о выборе применимого права должно отвечать следующим условиям: оно должно быть прямо выражено или определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Если стороны избрали право после заключения договора, то такой выбор будет считаться имеющим обратную силу и признаваться действительным с момента заключения договора, при условии, что он не ущемляет прав третьих лиц. Стороны могут избрать применимое право как для договора в целом, так и для отдельных его частей. Вместе с тем свобода сторон избирать применимое право для регулирования своих отношений по договору не безгранична. Пункт 5 ст. 1210 предусматривает, что если из совокупности обстоятельств дела, существовавших на момент выбора подлежащего применению права, следует, что договор реально связан только с одной страной, то выбор сторонами права другой страны не может затрагивать действие императивных норм страны, с которой договор реально связан. Цель указанной нормы состоит в предотвращении случаев умышленного устранения сторонами действия императивных норм права страны, с которой договор фактически имеет единственную связь. В случае выявления судом наличия реальной связи отношения лишь с одной страной, выбор сторонами иностранного права не сможет устранить действия императивных норм права этой страны. Но при этом сам выбор иностранного права не будет оспорен. 1

См.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации / Исследовательский центр частного права при Президенте РФ. М., 2009. С. 153. XXIX

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

Право сторон подчинять договорные отношения избранному ими иностранному правопорядку может быть также ограничено действием сверхимперативных норм или обращением суда к оговорке о публичном порядке. Однако предназначение указанных институтов международного частного права выходит за рамки установления пределов принципа автономии воли сторон и состоит в возможном ограничении действия иностранного права вообще, включая случаи отсылки к нему коллизионных норм. Институт сверхимперативных норм является новым для российского международного частного права. Раздел VI исходит из существования двух видов императивных норм – императивных норм внутреннего гражданского права, а также сверхимперативных норм. Нормы первого вида устанавливают пределы осуществления принципа автономии воли сторон во внутреннем гражданском праве. В ситуации, когда вследствие наличия в правоотношении иностранного элемента оно попадает в сферу действия международного частного права, применение императивных норм законодательства страны суда может быть устранено как вследствие коллизионной отсылки к иностранному праву, так и в результате его прямо выраженного выбора сторонами. Соответственно, применение к правоотношению иностранного права означает применение как диспозитивных, так и императивных норм этого права. Нормы, входящие во вторую группу, подлежат применению независимо от наличия в правоотношении иностранного элемента и от того, какое право признано компетентным применительно к конкретному правоотношению. Ни выбор права сторонами, ни действие коллизионных норм страны суда не могут устранить их применения. Такая особая императивность указанных норм есть следствие особо значимых государственных интересов, на защиту которых направлены указанные нормы. В соответствии со ст. 1192 правила раздела VI не затрагивают действие тех императивных норм законодательства Российской Федерации, которые вследствие указания в самих императивных нормах или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права. Таким образом, как в случае отсылки к иностранному праву коллизионной нормы, так и в случае выбора иностранного права сторонами применение иностранного права может быть ограничено действием сверхимперативных норм российского права. Пункт 2 ст. 1192 наделяет суды XXX

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

правом принимать во внимание сверхимперативные нормы иностранного государства, имеющего тесную связь с правоотношением сторон. При этом суд должен учитывать назначение и характер таких норм, а также последствия их применения или неприменения. Традиционным для отечественного международного частного права механизмом контроля за допуском в российскую правовую систему иностранных правовых норм является оговорка о публичном порядке, предусмотренная ст. 1193. Вместе с тем указанная статья ГК предусматривает ряд дополнительных критериев, подлежащих оценке и учету судом при принятии решения о целесообразности обращения к этому защитному механизму. Прежде всего, в существенно более значимой мере подчеркнут исключительный характер защитной оговорки. В соответствии с указанной статьей норма иностранного права, подлежащая применению в соответствии с правилами раздела VI, в исключительных случаях не применяется, когда последствия ее применения явно противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации. Таким образом, при решении вопроса о необходимости воспользоваться защитой механизма публичного порядка правоприменительный орган должен исходить не из противоречия содержания иностранной нормы основополагающим принципам закона страны суда, а из неприемлемости для страны суда последствий применения иностранной нормы в свете указанных основополагающих принципов. В дополнение к этому противоречие последствий применения нормы основополагающим принципам правовой системы страны суда должно быть именно явным. При этом «основы правопорядка» не следует отождествлять с содержанием российского законодательства. Новым в ст. 1193 также является положение, направленное на решение проблемы пробела, образующегося вследствие обращения к оговорке о публичном порядке. В случае отказа в применении нормы иностранного права вследствие обращения к оговорке о публичном порядке образующийся пробел, по общему правилу, заполняется применением правовой нормы страны суда1. Статья 1193 исходит из более гибкого решения данной проблемы, в соответствии с которым образующийся пробел регулирования заполняется правовой нормой страны суда лишь в случае необходимости. Таким образом, 1

См., например: ст. 158 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г.; § 7(3) Закона о международном частном праве Венгрии 1978 г.; ст. 8 Закона о международном частном праве Румынии 1992 г. XXXI

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

допускается возможность заполнения пробела, возникшего в результате отторжения иностранной нормы, нормой применимого иностранного права, наиболее близкой по содержанию отвергнутой норме, при условии, что и ее применение также не будет противоречить публичному порядку lex fori. Если сохранить привязку к иностранному праву в целом не представляется возможным, применению подлежит закон страны суда. Завершая рассмотрение наиболее значимых положений раздела VI части третьей ГК, следует отметить, что указанным разделом в российское законодательство о международном частном праве был введен целый ряд новых норм и институтов, ранее не имевших законодательного закрепления. Помимо рассмотренных выше, это нормы о применении права страны с множественностью правовых систем (ст. 1188); о взаимности (ст. 1189); об обратной отсылке (ст. 1190); о личном законе физического лица (ст. 1195); о праве, подлежащем применению при определении возможности физического лица заниматься предпринимательской деятельностью (ст. 1201); о личном законе юридического лица (ст. 1202); о личном законе иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву (ст. 1203); об участии государства в гражданско-правовых отношениях, осложненных иностранным элементом (ст. 1204); о праве, подлежащем применению к договору с участием потребителя (ст. 1212); о праве, подлежащем применению к уступке требования (ст. 1216); о праве, подлежащем применению к обязательствам из односторонних сделок (ст. 1217); о праве, подлежащем применению к отношениям по уплате процентов (ст. 1218); о праве, подлежащем применению к ответственности за вред, причиненный вследствие недостатков товара, работы или услуги (ст. 1221); о праве, подлежащем применению к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестной конкуренции (ст. 1222), и ряд других. В целом положения раздела VI демонстрируют следующие основные тенденции в развитии российского коллизионного права: 1) повышение гибкости регулирования при одновременном обеспечении его стабильности и предсказуемости; 2) большая либеральность регулирования и расширение возможности применения иностранного права в рамках отечественного правопорядка1; 3) повышение детализации и сложности регулирования, сопровождающееся вве1

См.: Маковский А.Л. Указ. соч. С. 65–66.

XXXII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

дением ряда опровержимых презумпций и предполагающее более активную роль суда в процессе правоприменения; 4) учет опыта национальных кодификаций других стран, а также унификации на международном уровне при сохранении подходов, традиционных для российского законодательства. Часть четвертую ГК открывает гл. 69 – «Общие положения». Уже самая первая статья четвертой части ГК демонстрирует сложность формулирования общих принципов, касаясь «охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации». Выраженная в заголовке статьи дихотомия отражает совершенно разную природу охраняемых объектов, одни из которых являются результатом творческих усилий, поощряемых патентами и авторским правом, а другие служат целям индивидуализации, достигаемым с помощью товарных знаков и наименований мест происхождения товаров. Более того, многие из общих принципов в действительности не применимы к той или иной области интеллектуальной собственности. Так, разработчикам пришлось использовать такие обороты, как «за исключением» и «кроме», в главе об общих положениях по крайней мере десять раз. Равным образом, нет полной уверенности и в том, что были учтены все исключения из общих принципов. Так, например, ст. 1227 предусматривает, что «интеллектуальные права не зависят от права собственности на материальный носитель (вещь), в котором выражены соответствующие результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации». Но при этом в этой статье не упоминаются возможные исключения применительно к принципу исчерпания, а также применительно к праву собственности на материальный носитель, в котором воплощен секрет производства. Тем не менее «Общие положения» имеют несомненно положительный эффект, устанавливая общие принципы применительно к лицензионным договорам, организациям по управлению правами на коллективной основе, средствам правовой защиты. Одним из ключевых вопросов на переговорах по поводу вступления России в ВТО являлось недовольство стран-членов этой организации по поводу продолжающегося функционирования находящихся на территории России веб-сайтов по загрузке музыкальных файлов, которые в поддержку своего существования ссылались на одобрение их деятельности организациями по управлению правами на коллективной основе. Статьи 1242–1244 ГК, входящие в главу «Общие положения», уточняют и значительно усиливают контролиXXXIII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

рующие функции указанных организаций, тем самым устанавливая гарантии, что они будут защищать интересы правообладателей, а не действовать против них. Как предусмотрено в ст. 1246, часть четвертая ГК оставляет детальное регулирование целого ряда аспектов отношений в сфере интеллектуальной собственности в ведении Правительства Российской Федерации или самостоятельных федеральных органов исполнительной власти по интеллектуальной собственности. Такой подход гарантирует верховенство ГК, поскольку в соответствии с российским законодательством акты правительства и других федеральных органов в случае их противоречия федеральному закону будут признаваться ничтожными. В ходе подготовки проекта части четвертой ГК разработчики активно участвовали в консультациях с представителями стран-членов ВТО во избежание последующих сомнений в соответствии нового законодательства положениям Соглашения ТРИПС. Верховенство положений ГК по отношению к нормативным актам низшего уровня является гарантией для участников ВТО невозможности последующего пересмотра таких положений административными предписаниями. Поскольку проводимая Российской Федерацией в прошлом политика по охране прав в области интеллектуальной собственности была недостаточно эффективной, не удивительно, что требования о совершенствовании системы обеспечения охраны указанных прав были в ряду самых первых приоритетов, подлежащих обсуждению в ходе переговоров о присоединении России к ВТО. Статьи 1250–1252 ГК закрепляют принципы по обеспечению соблюдения прав интеллектуальной собственности и направлены на приведение российского законодательства в соответствие требованиям ст. 41–45 Соглашения ТРИПС, хотя большая часть норм об обеспечении соблюдения прав интеллектуальной собственности сосредоточена в актах процессуального законодательства за пределами ГК. Вслед за гл. 69 («Общие положения») следуют главы, посвященные отдельным подотраслям права интеллектуальной собственности. Первая группа глав направлена на поощрение творчества и новаторских идей: гл. 70 – об авторском праве, гл. 71 – о правах, смежных с авторскими, гл. 72 – о патентном праве, гл. 73 – о праве на селекционные достижения, гл. 74 – о праве на топологии интегральных микросхем, гл. 75 – о праве на секрет производства (ноу-хау). После указанных глав следует гл. 76 о правах на средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий: товарные знаки, наименования места происхождения товара и др. ОдноXXXIV

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

временно с принятием части четвертой ГК был принят Федеральный закон от 24 ноября 2006 г. № 231-ФЗ «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (с изм. на 30 декабря 2008 г.)1. Указанный закон отменил ранее действовавшие отдельные законы, регулирующие отношения в области интеллектуальной собственности, попавшие в сферу действия гл. 70–74 и 76. Заголовок гл. 75 «Право на секрет производства (ноу-хау)» представляется неудачным, поскольку эта глава фактически предоставляет охрану коммерческим секретам даже в том случае, если они не имеют никакой связи с процессом производства. Более серьезной проблемой, на наш взгляд, является то, что с принятием части четвертой ГК сохранил свое действие, в отличие от других самостоятельных законов в области интеллектуальной собственности, Федеральный закон от 29 июля 2004 г. № 98-ФЗ «О коммерческой тайне» (с изм. на 24 июля 2007 г., далее – Закон о коммерческой тайне)2. Положения этого закона сложным образом взаимодействуют с нормами гл. 75 и, применительно к ряду ключевых моментов, значительно сужают широкие права, которые кажутся предоставленными по прочтении лишь гл. 75. В частности, ст. 10 Закона о коммерческой тайне устанавливает подробные и весьма обременительные формальные требования, которые должны быть соблюдены коммерсантами, чтобы не лишиться охраны конфиденциальности информации, а ст. 5 этого же закона содержит длинный перечень сведений, которые не могут подлежать охране как коммерческая тайна. Поскольку в ГК отсутствуют какие-либо отсылки к Закону о коммерческой тайне, некоторые юристы при прочтении ГК могут не заподозрить о существовании указанного закона. Трудности, создаваемые существованием параллельного законодательства о коммерческой тайне, увеличились бы многократно применительно к таким областям, как законодательство о патентах, авторское право, законодательство о товарных знаках, если бы разработчики части четвертой не приняли мудрого решения следовать политике полной инкорпорации соответствующих норм в ГК. Последняя глава ГК (гл. 77 «Право использования результатов интеллектуальной деятельности в составе единой технологии») касается вопросов взаимосвязи прав на интеллектуальную собственность и государственных закупок. 1

СЗ РФ. 2006. № 52 (ч. I). Ст. 5497; 2009. № 1. Ст. 4. СЗ РФ. 2004. № 32. Ст. 3283; 2007. № 31. Ст. 4011. XXXV

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

За время действия Кодекса в его текст внесено множество поправок, особенно в части первую и вторую. Начиная с 1996 г. было принято около 80 федеральных законов, которые вносили изменения в текст ГК. Такое количество изменений, на первый взгляд, представляется весьма существенным, тем не менее, оно свидетельствует скорее о стабильности этого законодательного акта, а не о его несовершенстве. В Российской Федерации, к сожалению, даже кодифицированное законодательство весьма нестабильно. В качестве примера можно привести Градостроительный кодекс РФ – первый закон с таким названием был принят в 1998 г.1, но уже в декабре 2004 г. был заменен новым2, в который в 2005–2009 гг. более 20 федеральных законов вносили изменения, так что в первоначальном виде действуют менее одной четверти статей этого Кодекса. Что касается Гражданского кодекса, то не следует забывать, что основной массив его норм разрабатывался и принимался в первые пореформенные годы, т.е. в процессе перехода экономики России к рыночным отношениям, поэтому не все институты, характерные для развитой рыночной экономики, могли найти в нем полноценное закрепление. В качестве подтверждения этого можно напомнить, что нормы гл. 17 ГК «Право собственности и другие вещные права на землю», содержавшие даже не детальное регулирование, а общие положения о таких правах, были сочтены Государственной Думой РФ слишком радикальными и «заморожены» вплоть до введения в действие Земельного кодекса, и лишь специальным Федеральным законом, принятым в апреле 2001 г.3, т.е. незадолго до принятия Земельного кодекса РФ4 и спустя более пяти лет после принятия части первой ГК, они были введены в действие. 1

Градостроительный кодекс Российской Федерации от 07.05.1998 г. // СЗ РФ. 1998. № 19. Ст. 2069. Градостроительный кодекс Российской Федерации от 29.12.2004 г. (с изм. на 27.12.2009 г.) // СЗ РФ. 2005. № 1 (ч. I). Ст. 16; 2009. № 52 (ч. I). Ст. 6419. См. Федеральный закон от 16.04.2001 г. № 45-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации и Федеральный закон “О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации”» // СЗ РФ. 2001. № 17. Ст. 1644. При том что нормы гл. 17 ГК по общему правилу были введены в действие, начало их действия в части, касающейся сделок с земельными участками сельскохозяйственных угодий, было отложено до введения в действие закона об обороте земель сельскохозяйственного назначения, т.е. на еще более длительный срок, до января 2003 г. Земельный кодекс Российской Федерации (с изм на 27.12.2009 г.) // СЗ РФ. 2001. № 44. Ст. 4147; 2009. № 52 (ч. I). Ст. 6441.

XXXVI

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

Характер и направленность изменений, внесенных в ГК, весьма различны. При принятии новых законов или внесении изменений в различные федеральные законы в ГК неоднократно вносились изменения. Предполагалось, что эти изменения будут направлены на устранение противоречий между ГК и соответствующим федеральным законом. Так, Федеральным законом от 25 октября 2007 г. № 234-ФЗ1 одновременно были внесены изменения в Закон о защите прав потребителей и в часть вторую ГК. В связи с принятием Федерального закона от 21 июля 2005 г. № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» (с изм. на 27 декабря 2009 г.)2, которым была введена категория «муниципальных нужд», достаточно быстро, в 2006 г., были внесены соответствующие изменения в параграф 4 гл. 30 ГК («Поставка товаров для государственных или муниципальных нужд») и в параграф 5 гл. 37 ГК («Подрядные работы для государственных или муниципальных нужд»). При принятии федеральных законов об унитарных предприятиях и об автономных учреждениях соответствующие изменения также одновременно вносились в первую часть ГК. Однако на практике такие изменения в ГК вносились часто спустя несколько лет после принятия того или иного закона, т.е. механизм координации норм ГК и иных федеральных законов налажен недостаточно четко. Так, например, только в 2007 г. из ГК была исключена ст. 553, предусматривавшая возможность и последствия продажи земельного участка без расположенных на нем зданий и сооружений, принадлежащих продавцу также на праве собственности, а из ст. 552 была исключена возможность передать земельный участок, на котором расположено продаваемое здание, на праве аренды или ином праве, отличном от права собственности, при продаже здания, если собственник здания является одновременно собственником земельного участка. Причиной внесения этих изменений стало то, что в Земельном кодексе РФ 2001 г. был провозглашен принцип единства земельного участка и расположенных на нем зданий и сооружений, с которым названная норма вступали в противоречие. В 1

Федеральный закон от 25.10.2007 г. № 234-ФЗ «О внесении изменений в Закон Российской Федерации “О защите прав потребителей” и часть вторую Гражданского кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2007. № 44. Ст. 5282. СЗ РФ. 2005. № 30 (ч. I). Ст. 3105; 2009. № 52 (ч. I). Ст. 6441. XXXVII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

2006–2007 гг. были внесены изменения в гл. 17 ГК, ограничившие содержание права постоянного пользования и права пожизненного наследуемого владения земельными участками (исключена ст. 270, изменена ст. 267). В отношении ст. 270 показательно, что она была исключена не в связи с принятием Земельного кодекса РФ, действовавшего к тому моменту уже 5 лет и в принципе определявшего содержание названных прав иначе, чем ГК РФ, а в связи с принятием Лесного кодекса РФ1. Более того, в 2007 г. было внесено изменение в п. 1 ст. 264 ГК, согласно которому земельные участки могут предоставляться их собственниками другим лицам на условиях и в порядке, которые предусмотрены гражданским и земельным законодательством2. Это приводит к ситуации, когда правовой режим вещных прав, а также правила купли-продажи и аренды земельных участков, т.е. вопросы, относящиеся к предмету гражданского законодательства, на практике могут устанавливаться не только гражданским, но и земельным законодательством. Некоторые из изменений ГК могут быть охарактеризованы как неудачные, не считавшиеся с тем, что ГК – это кодифицированный акт, содержащий значительное число общих положений. Так, например, в 2008 г. в ст. 274 ГК было внесено изменение, согласно которому сервитут может устанавливаться не только в интересах и по требованию собственника, обладателя права пожизненного наследуемого владения или обладателя права постоянного (бессрочного) пользования, но и в интересах и по требованию иных лиц в случаях, предусмотренных федеральными законами. Это изменение было внесено в связи с подготовкой к проведению в г. Сочи Олимпиады 2014 г. и с включением в Федеральный закон от 1 декабря 2007 г. № 310-ФЗ «Об организации и о проведении XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в городе Сочи, развитии города Сочи как горноклиматического курорта и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (с изм. на 27 декабря 2009 г.)3 ст. 15.2 «Особенности 1

Лесной кодекс Российской Федерации (с изм. на 27.12.2009 г.) // СЗ РФ. 2006. № 50. Ст. 5278; 2009. № 52 (ч. 1). Ст. 6441. См. Федеральный закон от 26.06.2007 г. № 118-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации в части приведения их в соответствие с Земельным кодексом Российской Федерации» (с изм. на 04.12.2007 г.) // СЗ РФ. 2007. № 27. Ст. 3213; 2007. № 50. Ст. 6242. СЗ РФ. 2007. № 49. Ст. 6071; 2009. № 52 (ч. I). Ст. 6455.

XXXVIII

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

установления сервитутов для строительства и (или) эксплуатации олимпийских объектов». Данная норма, во-первых, игнорирует существо сервитута, в соответствии с которым субъект, не обладающий названными выше вещными правами в отношении соседней недвижимости, не может быть наделен правом требовать установления сервитута. Во-вторых, сама названная статья имеет временный характер действия – до 1 января 2014 г., в то время как норма, внесенная в ГК в связи с этой статьей, предоставляет законодателю возможность создавать подобные непродуманные и необоснованные нормы о сервитутах в иных федеральных законах. Другие федеральные законы были направлены только на изменение норм ГК. Например, самое первое изменение, внесенное в часть первую ГК еще в 1996 г., обеспечивало права граждан-вкладчиков банков при определении очередности удовлетворения требований в ходе ликвидации банков (ст. 64 ГК). В правила о доверенности в том же году были внесены изменения в части порядка оформления доверенности на получение представителем гражданина его вклада в банке, денежных средств с банковского счета и корреспонденции в организациях связи (п. 4 ст. 185 дополнен вторым абзацем). На существенное сокращение срока исковой давности по ничтожным сделкам было направлено изменение редакции ст. 81 ГК. Первоначальная редакция п. 1 ст. 181 ГК РФ предусматривала, что иск о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлен в течение десяти лет со дня, когда началось ее исполнение, однако с окончанием массовой приватизации было предложено этот срок существенным образом сократить. На практике длительный срок исковой давности стал часто использоваться не для защиты прав инвесторов, а для передела собственности. Федеральным законом от 21 июля 2005 г. № 109-ФЗ «О внесении изменения в статью 181 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Закон № 109-ФЗ)1 было внесено изменение в ст. 181 ГК РФ, сократившее срок исковой давности по названным искам с 10 до 3 лет (т.е. до общего срока исковой давности, определенного ст. 196 ГК РФ). Это изменение ГК интересно еще и тем, что оно является одним из немногих случаев, когда новой норме ГК была придана обратная сила, для чего в соответствии со ст. 4 ГК РФ в ст. 2 Закона № 109-ФЗ было прямо указано на то, что вновь установленный срок исковой давности применяется и к ранее 1

СЗ РФ. 2005. № 30 (ч. II). Ст. 3120. XXXIX

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

возникшим требованиям, срок на предъявление которых не истек до дня вступления в силу новой редакции п. 1 ст. 181 ГК РФ. Необходимость совершенствования Гражданского кодекса объективно обусловлена развитием российской экономики, становлением гражданского общества в стране и появлением новых видов гражданско-правовых отношений. Со времени принятия первых двух частей Кодекса в России произошли важные экономические и социальные преобразования, не получившие адекватного отражения в гражданском законодательстве. Как показывает анализ изменений, вносившихся в ГК, все они носили частный характер. Настало время переходить от разрозненных предложений по совершенствованию отдельных статей и даже глав ГК к его общей модернизации. Однако при этом ГК «должен оставаться основой становления и развития в государстве цивилизованных рыночных отношений, эффективным механизмом защиты всех форм собственности, а также прав и законных интересов граждан и юридических лиц. Кодекс не требует коренных изменений, но дальнейшее совершенствование гражданского законодательства необходимо»1. Указом Президента РФ от 18 июля 2008 г. № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Указ Президента РФ № 1108)2 Совету при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства было предложено разработать концепцию развития гражданского законодательства Российской Федерации и на ее основе подготовить проекты федеральных законов о внесении изменений в ГК. В 2008–2009 гг. концепция развития гражданского законодательства была разработана, обсуждена и в целом одобрена3, в настоящее время начата работа по подготовке системных изменений в ГК. Основные направления модернизации ГК, предложенные в Концепции, – расширение круга вещных прав за счет права застройки, узуфрукта и некоторых других прав, а также перенос гражданско1

Медведев Д.А. Новый Гражданский кодекс Российской Федерации: вопросы кодификации // Кодификация российского частного права / под ред. Д.А. Медведева. М., 2008. С. 32.

СЗ РФ. 2008. № 29 (ч. I). Ст. 3482.

Текст Концепции, одобренной решением Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 г., см.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. Указ. соч.

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

правовых норм о вещных правах на земельные участки в ГК с их изъятием из Земельного кодекса РФ; расширение сферы применения принципа добросовестности, точнее, прямого указания на него в ГК в качестве одного из общих принципов гражданского права; упорядочение форм некоммерческих организаций и повышение требований к размеру уставного капитала для хозяйственных обществ; введение категории корпоративных правоотношений как самостоятельной разновидности гражданских правоотношений; усиление и повышение эффективности гражданско-правовой ответственности и др. Окончательно вопрос о включении в ГК тех или иных предлагаемых изменений будет решаться как Президентом РФ при внесении проекта в Государственную Думу РФ, так и в процессе рассмотрения проекта в Государственной Думе РФ. В соответствии с Указом Президента РФ № 1108 проект изменений части первой ГК должен быть подготовлен в 2010 г. для внесения в Государственную Думу. Предполагается, что после принятия федерального закона для введения в действие его положений, в особенности принципиальных новелл, будет предоставлен достаточно длительный период, в течение которого участники гражданских правоотношений смогут изучить его положения и подготовиться к их применению. Настоящее издание перевода четырех частей ГК является результатом многолетней работы авторов и учитывает опыт издания отдельных частей ГК в прошлом. Впервые перевод первых двух частей ГК на английский язык, выполненный авторами, был издан одновременно в России и США в 1997 г.1 Издание параллельных русского и английского текстов трех частей ГК, учитывающее многочисленные изменения текста Кодекса на дату публикации, было осуществлено в 2003 г.2 В 2008 г. было подготовлено издание параллельных русского и английского текстов части четвертой ГК3. При подготовке каждого последующего издания авторы стремились как учесть замечания коллег и пользователей перевода, так и уточнить пере1

The Civil Code of the Russian Federation. Parts 1 and 2. Moscow: International Centre for Financial and Economic Development, 1997. The Civil Code of the Russian Federation. Parts 1 and 2. Armonk, N.Y., M.E. Sharpe, 1997. Гражданский кодекс Российской Федерации. Параллельные русский и английский тексты. М., 2003. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть четвертая. Параллельные русский и английский тексты. М., 2008. XLI

Предисловие к английскому переводу Гражданского кодекса Российской Федерации

вод отдельных положений Кодекса. Отличительной особенностью настоящего издания перевода ГК является то, что он был подготовлен авторами, принимавшими непосредственное участие в работе по подготовке проекта ГК и Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации в Исследовательском центре частного права, один из которых выступал в качестве иностранного консультанта, а другой был членом рабочих групп по подготовке и совершенствованию раздела VI части третьей ГК. При этом при принятии решения о варианте перевода того или иного термина авторы имели бесценную возможность проверить правильность принятого подхода у своих коллег, являвшихся непосредственными разработчиками соответствующих разделов Кодекса. При подготовке текста перевода авторы также учитывали терминологию, использованную в официальных текстах международных конвенций и других документов, положения которых принимались во внимание при подготовке текста проекта ГК.

XLII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation O.M. Kozyr Judge of the High Arbitrazh Court of the Russian Federation, Member of the working groups for the preparation of Parts I–IV of the Civil Code of the Russian Federation P.B. Maggs Professor of Law, Clifford M. and Bette A. Carney Chair in Law, Faculty of Law, University of Illinois at Urbana-Champaign, USA A.N. Zhiltsov Head of Department at the Research Center for Private Law, Head of the Chair of Private International Law of the Russian School for Private Law The Civil Code of the Russian Federation1 caps a century of efforts to modernize Russian civil legislation. In the early years of the twentieth century, a Russian government commission published an excellent civil law codification in draft form, along with extensive commentary. War 1

The Civil Code of the Russian Federation (the First Part) of 30 Nov. 1994 (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 1994, No. 32, item 3301; 2009, No. 52 (1st part), item 6428; The Civil Code of the Russian Federation (the Second Part) of 26 Jan. 1996 (as amended by the Federal Statute of 17 July 2009) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 1996, No. 5, item 410; 2009, No. 29, item 3582; The Civil Code of the Russian Federation (the Third Part) of 26 Nov. 2001 (as amended by the Federal Statute of 30 June 2008) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2001, No. 49, item 4552; 2008, No. 27, item 3123; The Civil Code of the Russian Federation (the Fourth Part) of 18 Dec. 2006 (as amended by the Federal Statute of 24 Feb. 2010) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2006, No. 52 (1st part), item 5496; 2010, No. 9, item 899. XLIII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

and revolution prevented this draft from becoming law, but the drafters of the Civil Code of 1922 drew on it – along with foreign sources – in a hasty but successful effort to provide a legislative basis for the emer ging free market under the New Economic Policy of the early 1920s. The 1922 Russian Civil Code was copied almost verbatim in the other Soviet republics. In 1936, perhaps to signify renewed emphasis on law as a force for organizing society, the Stalin Constitution included a provision for replacing the republic codes with a U.S.S.R. Civil Code. Russian experts in civil law continued to work on the drafts for a decade. Eventually, the Constitution was amended to provide for the passage of “Fundamental Principles” of civil legislation at the USSR level and more detailed civil codes at the republic levels. The USSR adopted Fundamental Principles of Civil Legislation in 19611. New republic codes then followed, including the 1964 Civil Code of the Russian Soviet Federated Socialist Republic2. As steps were taken toward a free market economy in the late 1980s, the 1964 Code became obsolete. During the dying days of Soviet power in the summer of 1991, the Soviet Union formally adopted new Fundamental Principles of Civil Legislation3. These were scheduled to take effect in 1992, but because the Soviet Union was dissolved in December 1991, this did not happen. However, Russia passed legislation in 1992 putting these Fundamental Principles into effect temporarily, pending passage of a new Russian Civil Code. The Fundamental Principles were meant for the regulation of civil-law relations under the conditions of a market economy, or, more accurately, under the conditions of a transition to a market eco nomy, however in amount and level of detail the regulation contained in them was clearly insufficient to replace the rules of the 1964 Civil Code. Today’s Russian Civil Code was adopted in four separate parts. The shift from state planning to a market economy in the early 1990s created an urgent need for a new civil code providing a stable foundation for the law of property, business organizations, contracts, and other areas of commercial law. Practical and political considerations led to the adoption of the Code in parts. Drafting a civil code is an immense task. In many countries drafting and enactment of a new civil code has taken decades. Because of the urgent need for new law, the Russian drafters decided to prepare the Code in several consecutive parts, and to pres1

3 2

Vedomosti Verkhovnogo Soveta SSSR, 1961, No. 50, item 525. Vedomosti Verkhovnogo Soveta RSFSR, 1964, No. 24, item 406. Vedomosti S’ezda Narodnikh deputatov SSSR i Verkhovnogo Soveta SSSR, 1991, No. 26, item 733.

XLIV

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

ent each part to Parliament when it was ready. The Russian Parliament adopted the First Part of the Code in 1994. It covered general principles of civil law, property, business organizations, and general principles of contractual and other obligations. The Second Part of the Code became law in 1996. It covered specific types of contracts and other obligations. The long delay that followed the adoption of the First Part of the Civil Code in 1994 and the Second Part in 1996 was due to disagreements over the proper treatment of intellectual property. The original drafts of the Third Part of the Code contained an intellectual property division. By including intellectual property in the new Civil Code the drafters sought to achieve the goal of modernizing existing law as expressed in separate statutes on patents, trademarks and other types of intellectual property, insofar as the respective relations fell within the scope of civil law. They also wished to use the Code to balance the public interest against the special interests of intellectual property owners, which tended to be overly emphasized in the individual statutes on patents, copyrights, etc. At the time the drafters did not question the necessity of the existence of separate legislative acts in the area of intellectual property law. The draf ters knew that the individual laws needed to be modernized and hoped that in the course of this modernization the laws and the Code could be harmonized. However, the draft intellectual property division met with heavy opposition both on technical and political grounds. Those in opposition noted that the draft overlapped with and contradicted existing legislation both in terminology and in substance. Furthermore, the draft Code omitted the important provisions of the patent and trademark laws dealing with examination of patent and trademark registration applications by Russia’s Patent Office, because these provisions were considered to be administrative law, not civil law (and thus unsuitable for inclusion in a “civil” code). The most influential Russian government officials working in the area of intellectual property law opposed the inclusion of an intellectual property division in the Civil Code. They objected to the refusal of the Code drafters to coordinate their work with existing intellectual property legislation. They believed that intellectual property provisions in the Civil Code would be too inflexible. Civil codes are meant to provide a highly stable basis for property and contract relations and so civil codes are and should be difficult to amend. Intellectual property legislation, in contrast, needs frequent amendments to deal with new technological developments, such as those that have emerged with the Internet. Finally, the Code drafting process was seen as an intrusion into their previously exclusive responsibility for the drafting of intellectual XLV

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

property legislation. For years, opponents were able to block the adoption of the Third Part of the Code with intellectual property provisions. In 2001, the stalemate was broken. The intellectual property provisions were removed from the Third Part of the Code. Without the intellectual property dispute, the Third Part of the Code, incorporating relatively non-controversial provisions on inheritance and conflict of laws, easily became law. It was adopted on November 26, 2001, and took effect on March 1, 2002. Work on the Civil Code’s Fourth Part containing rules on intellectual property was renewed in 2005. At that time the Russian Federation was in serious negotiations to join the World Trade Organization (WTO). This meant that all of Russia’s intellectual property legislation had to be thoroughly revised to meet the requirements of the Agreement on Trade-Related Aspects of Intellectual Property Rights (TRIPS), adherence to which was a requirement for WTO membership. The Code drafters decided to meet the TRIPS requirements, while maintaining the superiority of the Code, by placing the complete redrafted provisions in the Code and repealing the separate statutes on patents, copyrights, trademarks, and other areas of intellectual property. This meant that various administrative law provisions, particularly those concerning the procedures for granting patent and trademark protection, would be in the Civil Code. In 2006 the draft of the Fourth Part of the Civil Code was introduced by the Russian President to the State Duma and was enacted into law. The rules of the Fourth Part of the Civil Code took effect on January 1, 2008. This meant the completion of the codification of civil legislation. As each part of the Civil Code was adopted, the corresponding parts of the 1964 Civil Code and the 1991 Fundamental Principles were repealed. Each part was governed by a transition law that dealt with the complex problems of movement from the old law to the new. The structure of the Civil Code of the Russian Federation follows a pattern common to European civil codes, in particular the German Civil Code. This structure involves a “General Part” of the Code, stating ge neral principles applicable throughout the Code. There is then a hierarchy of substructures dealing, for instance, with the general principles of the law of obligations, general principles of the law of contracts, and the specific details of particular contracts, such as the contract for the sale of goods. Russian civil law is not retroactive with respect to contracts and retroactive only to a limited extent with respect to other matters. The transition XLVI

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

laws that accompanied each part of the Civil Code had provisions both on effective dates and on retroactivity. Thus, for instance, a contract made after the First Part of the Civil Code took effect but before the second part of the Civil Code took effect is governed by the First Part but not by the Second Part. The general principle of non-retroactivity is stated in Articles 4 and 422. There have been a number of amendments to the First and Second Parts of the Code. When an amendment is enacted, unless there is a specific provision on giving it retroactive effect, then the rules that are applied are those that were in effect when a given legal relation arose. In the practical application of the Code, it is important to determine the relation of the rules contained in it with the provisions of other federal statutes. In general, Russia has followed the familiar rules that a later law prevails over an earlier law and that a specific law prevails over a general law. However, these rules threatened the integrity of the Code. The Code was general law that was sure to be followed by many specific laws. To prevent this, the Code drafters included in Article 3 of the Code the provision that â&#x20AC;&#x153;Norms of civil law contained in other statutes must correspond to the present Codeâ&#x20AC;?. However in practice courts by no means always apply provisions of the Code that differ from those of other statutes. In quite a few cases, the Code itself provides that particular questions are also subject to regulation by the rules of special statute, for instance the Statute on Joint-Stock Companies or the Land Code. In case of differences between the rules of the Code and the rules of such other statutes, priority is given to the other statutes. The First Part of the Civil Code contains the basic principles of civil legislation of modern Russia, including the principles of good faith and freedom of contract, equality of legal capacity of individuals; inviolability of ownership, impermissibility of arbitrary interference in private affairs (including by the state); and provision for the reinstatement of violated civil-law rights and for their judicial protection. However it should be noted that the principle of good faith is stated in the Civil Code not in a general form but as applied to specific situations, particularly as applied to the protection of civil-law rights in cases when the law makes the protection of such rights depend upon whether or not these rights were exercised in good faith. The good faith of participants in civil-law relations is presumed (Para. 3 of Article 10 of the Code). The Civil Code also contains references to good faith in the conduct of the subjects of specific legal relations (e.g., the norms on the obligation of a representative of a legal person to act in the interests of this legal person in good faith, Para. 3 of Article 53; on good faith possession of property for acquisitive preXLVII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

scription, Para. 1 of Article 234; on limiting the recovery of property from a good faith acquirer, Articles 302–303). The principle of freedom of contract is embodied in the First Part of the Civil Code in the general provisions on contract, first of all in Article 421 of the Code, according to which the parties are free in the conclusion of a contract whether of a type envisioned or not envisioned by law. The terms of a contract are to be determined by agreement of the parties except in situations when the content of a particular condition is determined by a statute or other legal act. These rules are developed in detail in the norms of the Second Part of the Civil Code, which contains the regulation of specific types and subtypes of contract and in the Fourth Part of the Civil Code with respect to contracts involving the disposition of an exclusive right. In addition to the basic principles of civil legislation the First Part of the Civil Code defines the grounds upon which civil-law rights and duties arise; names the means of protection of civil law rights, the list of which is not exhaustive and may be expanded by federal statute; establishes the rules on participation in civil-law relations of private individuals, legal persons, the Russian Federation, subjects of the Russian Federation, and municipal formations; formulates provisions on the objects of civil law rights, the number of kinds of which has significantly grown recently in Russia, and on the right of ownership and other rights in things; and also defines general provisions on transactions, obligations, and contracts. The Civil Code contains general provisions on legal persons, divides legal persons into commercial and non-commercial organizations, and also provides an exhaustive regulation of their various types, for instance the full partnership and the limited partnership. The Code contains an exhaustive list of commercial organizations. However, thereafter the le gislator did not succeed in achieving full correspondence of the statutes on individual types of commercial organizations with the provisions of the Civil Code. This particularly applies to joint-stock companies, with respect to which two independent statutes have been adopted, the Federal Statute of 26 Dec. 1995 No. 208-FZ On Joint-Stock Companies (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009)1 and the Federal Sta tute of 19 July 1998 No. 115-FZ On the Peculiarities of the Legal Position of Employees’ Joint Stock Companies (People’s Enterprises) (as amended 1

Sobranie zakonodatel’stva RF, 1996, No. 1, item 1; 2009, No. 52 (1st part), item 6428.

XLVIII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

by the Federal Statute of 21 March 2002)1. A number of provisions of these statutes departed from the rules of the Civil Code. Separate federal statutes were adopted with respect to commercial organizations. The most important statutes, the Statute on Joint-Stock Companies and the Federal Statute of 8 Feb. 1998 No. 14-FZ On Limited Liability Companies (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009)2 were envisioned by the Civil Code itself. However, the situation with the regulation of non-commercial organizations was more complicated. The Civil Code does not contain an exhaustive list of them. Nor did the Federal Statute of 12 Jan. 1996 No. 7-FZ On Non-commercial Organizations (as amended by the Federal Statute of 17 July 2009)3 contain such as list. On the one hand, some quite illogical legal constructs have been created, for instance state corporations, which have no membership but which are private owners of property. On the other hand, chambers of commerce, Cossack organizations, communes of the minority peoples of the North and many other organizations claim to exist in independent organizational forms, as the result of the poorly-thought-through provisions of federal statutes regulating their activity. The rules of the Civil Code on ownership and other rights in things, which went into effect in the middle of the 1990s, had key significance for the development of ownership relations. This was a legislative break with the past, since the Civil Code, following the 1991 Statute on Ownership, reinstated full-fledged private ownership and provided more or less detailed regulation not only of private, but also of state and municipal ownership. The key provisions establishing guarantees of rights of private owners were the rules of Articles 212 and 213 of the Civil Code to the effect that the rights of all owners were to be protected in an equal manner and that the types of property that could be only in state or municipal ownership, but not in private ownership, should be defined directly by statute. At present such types of property are few – certain categories of land parcels and other objects of nature, chemical weapons, facilities for storing chemical weapons, facilities for destruction of chemical weapons, the state hydro-meteorological observation system, and some others. 1

Sobranie zakonodatel’stva RF, 1998, No. 30, item 3611; 2002, No. 12, item 1093. Sobranie zakonodatel’stva RF, 1998, No. 7, item 785; 2009, No. 52 (1st part), item 6428. Sobranie zakonodatel’stva RF, 1996, No. 3, item 145; 2009, No. 29, item 3607. XLIX

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

The First Part of the Civil Code, besides the right of ownership, names the basic limited rights in things and defines the means for their protection. Article 216 of the Code states such characteristics of this ca tegory of rights as their derivative nature from the right of ownership and limited content in comparison with the right of ownership (Para. 2 of Article 216), retention of right in case of transfer (Para. 3 of Article 216), and the absolute nature of legal protection (Para. 4 of Article 216). The list of such rights in Article 216 is open, so that another statute may establish additional limited rights in things. This approach is connected with the fact that at the time of adoption of the First Part of the Civil Code there were disputes over the legal nature of a number of civil-law property rights and also there was fear of restricting their development in the further sections of the Civil Code, work on which was continuing. All the rights designated as limited rights in things in Article 216 of the Code, with the exception of the servitude, which can be established with respect to objects that are both in public and in private ownership, have their origin in socialist economic relations. Two of them, the right of lifetime inheritable possession and the right of permanent (without limit of time) use of a land parcel may be created only with respect to land that is in public ownership. In the conditions of continuing primacy of state ownership of land other constructs of limited rights in things to land parcels hardly could be adopted and would not be viable1. Two others – the right of economic management and the right of operative administration of property – were created for the introduction into civil commerce of subjects that were not the owners of their property – enterprises and institutions also in the great majority of instances created by a public owner. At the same time the proclamation in the Civil Code of the nature of these rights as rights in things and the provision of no less protection for them than for rights of an owner was necessary to ensure normal participation in civil law relations of a huge mass of objects of property rights (land parcels and others). Individual limited rights in things are designated in other parts of the Code and in other statutes. For instance, the Third Part of the Code provided for the right of lifetime use by the legatee of the housing premises 1

But even those rules of the Civil Code that were directed at the creation of rights in things in land in conditions of continuance of the primacy of state ownership of land were not adopted by the legislator and were frozen for a number of years (discussed below in more detail).

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

of the deceased (Para. 2 of Article 1137 of the Code), which definitely could be classified as a limited right in things. Article 292 of the Code initially established the limited right in things of the use by a member of a family of an owner of housing premises belonging to the latter. Thereafter, with the adoption of the new Housing Code of the Russian Federation (as amended by the Federal Statute of 17 Dec. 2009)1, this right was deprived of retention in case of transfer and thereby lost its character as a right in things. This also was, in fact, confirmed by Para. 4 of Article 31 of the Housing Code. At the same time, the new Housing Code, in addition to the right of use of housing premises granted under a legacy (Article 33 of the Housing Code), the property nature of which is defined by the rules of Para. 2 of Article 1137 of the Civil Code, also defines as a right in things the right of use of housing premises by the recipient of rent on the basis of a contract of lifetime support with maintenance (Article 34 of the Housing Code). Thus the Housing Code has recognized the nature as a right in things to these two property rights for the use of housing premises despite the absence of references to them in the general list of Part 1 of Article 216 of the Civil Code. The Second Part of the Civil Code deals with specific types of obligations arising from contracts and also on other bases. Around 100 types and subtypes of contracts are regulated by the Second Part of the Civil Code in contrast to the 1964 Civil Code which regulated only about 20 types of contracts. Types of contracts appeared that were simply unknown to previous Russian law â&#x20AC;&#x201C; contracts with respect to immovable property, which until 1992 was practically excluded from civil commerce; the contract of finance leasing; the contract of financing with the assignment of a monetary claim; the contract of franchising; the agency contract; and others. The rules on specific types of contracts are applied taking into account the general provisions on contracts and the general provisions on obligations formulated in the First Part of the Civil Code. Many contracts are regulated by the Civil Code in an exhaustive manner, for instance, the contracts of delegation, commission agency, and simple partnership. For other contracts, the rules of the Second Part of the Civil Code contain direct references to federal statutes that are to be applied to the respective relations. For instance, Article 801 of the Code names the statute on freight forwarding activity that was adopted 1

Sobranie zakonodatelâ&#x20AC;&#x2122;stva RF, 2005, No. 1 (1st part), item 14; 2009, No. 51, item 6153. LI

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

in 20031, and Articles 492 and 730 indicate that the statutes on protecting consumer rights and other legal acts adopted in accordance with them are to be applied to the contract of retail purchase and sale with participation of a private individual as buyer. The Statute of the Russian Federation of 7 Feb. 1992 On the Protection of the Rights of Consumers (as amended by the Federal Statute of 23 Nov. 2009) has been in effect since 19922. In a number of instances the basic provisions on a particular type of contract are stated and along with the rules of the Civil Code, as a supplement to them, a federal statute has been adopted even though the Code itself does not state the necessity for the adoption of such a statute. Usually such a statute, alongside the civil law rules, contains a significant number of rules of another branch of law as was the case with respect to the contract of finance lease (leasing)3. Some of the provisions on specific contracts in the Second Part have not worked out well. Among the provisions that need correction, one may note the overly general rules on the contract for services, which fail to reflect the specific features of educational, medical, legal, tourist, and other types of services. As a result these provisions have turned out to be of little use in practice and have rarely been applied. The contract of entrusted administration of property, which was new in Russian law, has not become widespread. One of the basic areas of its application has been the activity of investment funds, however, this area required a large number of special rules not provided in the Civil Code. As a result in 2007, a new Para. 4 was included in Article 1012 of the Code. This paragraph provided that the particular rules on entrusted administration of a property share investment fund are to be established by a special statute. For other cases of administration of property, including in case of transfer of property by inheritance, this contract turned out to be practically unneeded. Non-contractual obligations regulated in the second part of the Code are: acting in another's interest without authorization (Chapter 50), 1

LII

Federal Statute of 30 June 2003 No. 87-FZ “On Freight Forwarding Activity” // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2003, No. 27 (1st part), item 2701. Sobranie zakonodatel’stva RF, 1996, No. 3 , item 140; 2009, No. 48, item 5711. Federal Statute of 29 Oct. 1998, No. 164-FZ “On the Finance Lease (Leasing)” (as amended by the Federal Statute of 26 July 2006) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 1998, No. 44, item 5394; 2006, No. 31 (1st part), item 3429.

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

which was not in previous legislation; public promise of a reward (Chapter 56); public competition (Chapter 57); obligations from unjust enrichment (Chapter 60); and obligations as a result of causing harm (Chapter 59). The latter were particularly developed from the perspective of protection of the interests of the victim in case of harm being caused to life or health. The Civil Code continues the traditional bases of liability of the possessor of a source of increased danger for causing harm. The possessor is freed of liability if he shows that the harm came as the result of force majeure or the intent of the victim. With the adoption of the Second Part of the Civil Code, freeing from liability in full or in part became possible on decision of a court in case of gross negligence of the victim and absence of fault of the one who caused harm and also taking into account the property position of a private individual who caused harm. The Civil Code clarified the provisions on the person upon whom the obligation to compensate for harm was placed, namely upon the legal person or individual who possessed the source of increased danger by right of ownership, right of economic management, or right of operative administration or on another lawful basis, including by written authorization of the right to drive a means of transport. Since 2002 inheritance law has been regulated by the Third Part of the Civil Code. This part made many changes to prior law in connection with the transformation of the economic system and the increase both in quality and in composition of property owned by private individuals. The Code consistently implements the priority of inheritance by will over inheritance by law. For this purpose, in particular, the Code introduced new forms of will in addition to the traditional will in notarial form. It created more detailed rules on the executor of a will, who may only be a private individual, and on the administration of inherited property. The Civil Code determines the forms in which a private individual may express consent to be the executor of a will, and provides the possibility for the executor of the will to require compensation at the expense of the inheritance, if this is envisioned by the will itself. The circle of permissible heirs by will has been enlarged. Legal persons, the Russian Federation, subjects of the Russian Federation, municipal formations, foreign states, and international organizations may be heirs. The number of forms in which a will may be made has been increased. In addition to the basic form â&#x20AC;&#x201C; a will certified by a notary â&#x20AC;&#x201C; there are also the sealed will, an analogy of which is known to the legal systems of France, Germany, Italy, Spain, and others, and a will in simple written LIII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

form, which may be made by a private individual who is in extraordinary circumstances. However, the Civil Code specifically prohibits the making of a single will by two or more individuals. There have also been significant changes in inheritance by law. Primarily, the legislator has made a further broadening of the circle of heirs by law, including in it both blood relatives and persons who are not relatives of the decedent (father-in-law, mother-in-law, son-in-law, daughterin-law, and dependents unable to work living with the decedent). This broad circle of heirs should minimize cases of transfer to the state by way of escheat of property previously belonging to a private individual. At the same time, the section of the Code on inheritance has at least two socially-oriented rules. In the first place this is the implementation of the social function traditionally characteristic of inheritance of providing for a decedentâ&#x20AC;&#x2122;s heirs who are unable to work through the mechanism of an obligatory share in the inheritance in accordance with which persons defined exhaustively in the Code inherit, regardless of the content of the will, a defined portion of the share that would have belonged to each of them under inheritance by law. This obligatory share is reduced in amount (it constitutes half of the share of an heir by law); and is provided in first order at the expense of unwilled property, which again emphasizes the priority of inheritance by will; and the court is given the possibility in defined circumstances to refuse to award an obligatory share (Article 1149), but the obligatory share has been kept as an independent category limiting the freedom of disposition by will. Moreover, new rules on the obligatory share in inheritance, by virtue of a direct indication in the Federal Statute of 26 Nov. 2001 No. 148-FZ On Putting the Third Part of the Code in Force (as amended by the Federal Statute of 11 Nov. 2003)1, apply only to inheritances opened after March 1, 2002, when the Third Part of the Civil Code entered into force and only to wills made after March 1, 2002. A second socially-oriented rule is Article 1151 of the Civil Code as amended in 2007. According to this article, property such as housing premises is to transfer by escheat not to the Russian Federation as is provided for all other escheated property, but to municipal formations or to the cities of Moscow or St. Petersburg, which are subjects of the Russian Federation. Further in this article the Code undertakes an uncharacteristic function and provides that such housing premises are to be included 1

LIV

Sobranie zakonodatelâ&#x20AC;&#x2122;stva RF, 2001, No. 49, item 4553; 2003, No. 46 (1st part), item 4441.

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

in the housing stock for social use. This exception from the general principle of inheritance law is an exclusively practical and necessary solution and is based on the fact that under current housing legislation (the Housing Code of 2005), provision of less affluent citizens with housing is the responsibility of municipalities, but municipal formations lack sufficient funds for this. The Civil Code formulates the rules on division of the inheritance in more detail in comparison with legislation previously in effect. This was necessary because of the increase in the amount and greater complexity of the composition of the inheritable estate. Previously the law defined only the procedure for division of the inheritance â&#x20AC;&#x201C; by agreement of the heirs and, in the absence of agreement, by judicial procedure. The Code first indicates that the division of the inheritance among the heirs is to be made under the general rules of the Civil Code on common shared ownership taking into account the specific rules of the Code on inheritance. This, among other things, means that a division of property may be made among all the heirs holding this property in common ownership or a separation may be made of the share of one of these heirs. Since in practice it is often not possible to achieve a division of the inheritance (or a separation of a share) in exact correspondence to the shares due to the heirs, the possibility was established for a specific waiver of such shares. For this purpose an indication is included in the Code that non-correspondence of the division of the shares indicated in the certificate of the right to inheritance may not entail a refusal of state registration of their rights to immovable property obtained as the result of division of an inheritance. Article 1168 contains a rule which is new for Russian legislation on the priority right to an indivisible thing in the division of an inheritance. The priority right is consecutively granted to three categories of heirs. The first priority right to such an indivisible thing is granted by the Code to an heir who, during the lifetime of the decedent, held a right of common ownership of the thing together with the decedent. Article 1169 defines which of the heirs has the priority rights to objects of ordinary household wares and items of home use. So that the implementation of the priority right of a particular heir would not harm the interests of other heirs in the division of the inheritance, the Civil Code directly provides that a disproportion of the divided proÂ perty with an inheritance share must be eliminated by transfer by this heir to the other heirs of other property from the inheritable estate or from outside the estate. LV

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

In connection with the inclusion in civil commerce of new objects of civil-law rights that are under a specific legal regime, including inheritance, a separate chapter of the Civil Code formulates special rules for inheritance of such property as an enterprise (a property system), pro perty of a member of a peasant’s (or farmer’s) household, things of limited circulation, and others. For instance with respect to an enterprise, the legislator in addition to establishing the priority right of certain heirs to the receipt of this property toward their inheritance share has provided, as a presumption, the impossibility of the division of an enterprise so as to keep it as a full-fledged object of civil-law rights. The rules on responsibility of heirs for debts of the decedent have also been changed. The heirs take all property, both assets and debts. A new feature is the joint and several liability of heirs who have accepted an inheritance, with preservation of the rule that each heir answers within the limits of the value of the inherited property that has passed to him. New time periods for the presentation of claims of creditors to heirs have been established. While previously a creditor was required to present his claims in the course of six months from the date of opening of the inheritance, regardless of whether or not the time had come for performance of the obligation to the creditor, under the new rules of the Civil Code the creditors have the right to present their claims to the heirs within the limits of the period of limitation of actions (which, as a general rule, is three years), while before the acceptance of the inheritance by heirs such claims may be presented to the executor of the will or against the inheritable property. Division VI of the Code, which went into effect as a component of the Third Part, on March 1, 2002, includes rules regulating civil-law relations with the participation of foreign citizens, foreign legal persons, or complicated by some other foreign element. The inclusion of the rules of private international law in the Code was the result of a conscious approach based on the country’s legislative tradition. Although recently more and more countries in revising legislation are going the way of adopting multi-branch statutes on private international law1, and many Russian conflicts scholars continue to consider this approach as optimal 1

LVI

Among such laws one may mention the Swiss Federal Statute on Private International Law of 18 Dec. 1987, the Italian Statute No. 218 of 31 May 1995, “The Reform of the Italian System of Private International Law”, the Law of the Republic of Georgia of 29 April 1998, No. 1362-IIc, “On Private International Law”, the Law of the Republic of Azerbaijan of 6 June 2000, “On International Private Law”, the Law of Ukraine of 23 June 2005, No. 2709-IV “On International Private Law”, and others.

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

and remaining timely1, it should be noted that the decision to include Division VI in the Civil Code undoubtedly was justified in the circumstances of beginning codification of civil legislation meant to be the legislative foundation for the economic reforms that took place in Russia. The development of a complex statute on private international law that would include also rules of international civil procedure would have meant not only the radical restructuring of the traditional system of forming legislation in this area but also would have required significantly more time, which in the conditions of the compressed time periods for the reform of Russia's civil legislation hardly would have been allowable2. Division VI for the first time has put the term “Private International Law” into legislation. This term is placed as its heading, but the basic content of the division consists of conflicts rules and therefore it would be more accurate to speak of the codification within the Civil Code not of private international law, but of conflicts law as its most important component. In accordance with the traditional Russian system of structuring legislation in this area, conflict of laws rules in the area of family, labor, and international civil procedure law were not included in Division VI and have continued to be in effect within the content of the respective branch codes. Until the Third Part of the Civil Code went into effect the basic legislative act in this area was the 1991 Fundamental Principles of Civil Legislation, which was effective in the Russian Federation beginning August 3, 1992, Division VII of which contained only 15 articles. 1

See, e.g., N.Iu. Erpyleva, “Sources of International Private Law: Modern Tendencies of Development”, State and Law, 2009, No. 12, p. 56, which notes that “despite the unconditionally positive evaluation of the significance of Division VI of the Third Part of the Civil Code of the Russian Federation for the development of Russian private international law, it should be noted that there is an urgent need for the further codification of the norms of private international law on a fundamentally different level, namely on the level of an independent federal statute or, what would be even better, on the level of a code of private international law for Russia”. See also L.P. Anufrieva, K.A. Bekiashev, G.K, Dmitrieva, et al.; G.K. Dmitrieva (general editor), Private International Law: a Textbook, 2nd ed. (Moscow, 2009), p. 78; N.G. Doronina and N.G. Semiliutina, “Problems of Improvement of Private International Law”, Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2008, No. 2, p. 82; V.P. Zvekov, “Concept of the Development of Russian Legislation Regulating Relations in the Area of Private International Law”, in Concept of Development of Russian Federation (Moscow, 2004), pp. 247–248; etc. For more detail on the history of the codification of private international law in Russia see: A.L. Makovskii, “Codification of Civil Law and Development of Russian Private International Law”, in D.A. Medvedev (general editor), Codification of Russian Private Law (Moscow, 2008), pp. 56–71. LVII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

For comparison Division VI of the Third Part of the Civil Code contains 39 articles. But what is important is not the increase in the number of norms but the qualitative difference of the new rules from the provisions contained in the 1991 Fundamental Principles. Since the basic legal foundation of the economic and social change that has taken place in Russia is the first two parts of the Civil Code, the rules of Division VI primarily had to adapt the institutions embodied in those parts of the Code to the regulation of relations complicated by a foreign element. In addition to filling gaps in regulating conflict of laws, gaps connected with the appearance of new private law institutions, the rules of Division VI also reflect the drafters’ effort to give positive consi deration to successful solutions from the experience of national codification in other countries and also from unification on the international le vel. For instance, in the preparation of the draft of Division VI, the drafters carefully analyzed the approaches taken in the 1980 Rome Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations, the 1986 Hague Convention on the Law Applicable to Contracts for the International Sale of Goods, the 1994 Inter-American Convention on the Law Applicable to International Contracts, the Model Civil Code of the Commonwealth of Independent States, the 1987 Swiss Federal Statute on International Private Law, the 1978 Austrian Federal Statute on International Private Law, the Introductory Statute for the German Civil Code (as of 1999), Book 10 of the 1994 Quebec Civil Code, the 1995 Italian Statute on the Reform of the Italian System of International Private Law, the 1982 Yugoslav statute on the conflict of laws, and others. Despite taking into account the latest tendencies in the development of private international law, Division VI also reflects traditional approaches of the country’s school of conflicts law. Structurally, Division VI of the Third Part of the Code consists of three chapters: Chapter 66, “General Provisions”, Chapter 67 “The Law Applicable in Determining the Legal Status of Persons”, and Chapter 68, “The Law Applicable to Property and Personal Nonproperty Relations”. This demarcation of the Division into chapters has made it possible to bring the most significant fundamental provisions of private international law together in the first chapter and to ensure the unified application of the later specific norms of the Division in the light of the principles established in the first chapter. In contrast to previous legislation, Division VI more precisely defines the circumstances giving rise to a conflicts question. These circumstances consist of the presence in a legal relation of a foreign element, which, LVIII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

in accordance with Paragraph 1 of Article 1186 is present in the case of participation in a civil-law relation of foreign citizens or foreign legal persons, and also in case of the location of an object of civil-law rights abroad. However, this list of types of a foreign element is not exhaustive, so it is possible also to consider other instances of the presence of a foreign element in legal relations, for instance: taking certain actions abroad or the occurrence abroad of circumstances entailing the arising, termination, or changing of a legal relation. With respect to situations when a legal relation is complicated by a foreign element, the same Paragraph of Article 1186 provides that the applicable law shall be determined on the basis of international treaties of the Russian Federation, the Civil Code of the Russian Federation, other laws, and also customs recognized in the Russian Federation. From the content of Paragraph 1 of Article 1186 it also follows that in the absence of a foreign element in the legal relation there is no need to determine the applicable law. The second paragraph of the same article contains an indication that the specificities of the determination of the law applicable in internatioÂ nal commercial arbitration shall be established by the Statute of the Russian Federation of 7 July 1993 No. 5338-1 on International Commercial Arbitration (as amended by the Federal Statute of 3 Dec. 2008)1. The reason for this indication in the opening article of the Division is both the frequency of the arising of the conflicts issue in the context of international arbitration and the contractual character of the legal nature of international commercial arbitration. The text seeks to provide a more flexible approach for the consideration of international commercial disputes. In accordance with Article 28 of the 1993 Russian Federation Statute on International Commercial Arbitration, the arbitration tribunal is to decide the dispute in accordance with such rules of law as are chosen by the parties as applicable to the substance of the dispute. And in the absence of any such indication by the parties, the arbitral tribunal is to apply the law determined by the conflicts rules that it considers applicable. Thus, on the basis of Article 1186 of the Civil Code, containing a reference to Article 28 of the Statute on International Commercial Arbitration, the arbitrators may determine the law applicable not only on the basis of the Russian conflicts rules, but also on the basis of foreign law conflicts rules that they consider applicable. In other words, in the context of interna1

Vedomosti Sâ&#x20AC;&#x2122;ezda Narodnukh deputatov SSSR i Verkhovnogo Soveta SSSR, 1993, No. 32, item 1240; Sobranie zakonodatelâ&#x20AC;&#x2122;stva RF, 2008, No. 49, item 5748. LIX

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

tional commercial arbitration the unconditional priority of domestic conflicts rules is absent in issues of determining the appropriate legal order. An analogous approach is also contained in Article 7(1) of the 1961 European Convention on International Commercial Arbitration, Article 28(2) of the UNICITRAL Model Law on International Commercial Arbitration, Article 33(1) of the UNCITRAL Arbitration Rules, Article 13(3) of the International Chamber of Commerce Arbitration Rules, and others. The principle of the closest connection is of fundamental significance in the system of rules of Division VI of the Civil Code. It ensures both the necessary flexibility and also predictability of conflicts regulation. The principle finds its primary expression in the provision of Paragraph 2 of Article 1186 directed at the solution of the problem of gaps in legal regulation, in accordance with which, when it is not possible to establish the law applicable on the basis of rules contained in the Civil Code, then the law of the country with which the civil-law relation complicated by a foreign element is most closely connected shall be applied. The principle of the closest connection is also used in the determination of the applicable law in the situation when the parties have not subjected their contract to a legal system chosen by them, in determining the law applicable to a contract containing the elements of different types of contracts, and in the establishment of a legal regime for obligations arising from unilateral transactions. While previously the determination of the law applicable to contractual obligations was made on the basis of very hard-and-fast conflicts connecting factors established in Article 166 of the 1991 Fundamental Principles of Civil Legislation (place of residence or place of business of the seller in a contract of purchase and sale, of the commission agent in a contract of commission agency, of the carrier in a contract of carriage), in contrast Article 1211 of the Civil Code provides for determining the legal system with which the contract is most closely connected. The law of the country that is most closely connected, unless otherwise follows from a statute, the terms or the nature of the contract, or the totality of the circumstances of the case, is considered to be the law of the country where the place of residence or the principal place of activity of the party conducting the performance having the decisive significance for the content of the contract. Further, Paragraph 3 of Article 1211 of the Code lists presumptions for establishing the party whose performance has decisive significance for the content of the contract. However these presumptions are rebuttable, i.e., applicable only in the situation in which it does not follow otherwise from a statute, the terms or the nature of the contract, LX

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

or the totality of the circumstances of the case. For instance, in accordance with this article, the party conducting the performance having the decisive significance for the content of the contract is the seller in a contract of purchase and sale, the lessor in a contract of lease, the donor in a contract of gift, the carrier in a contract of carriage, etc. However, as was noted, with respect to a specific contract a court may reach other conclusions based on the provisions of a statute, the terms of the contract, or the circumstances of the case. In other words, in the absence of the corresponding legislative prescriptions, the totality of the circumstances of the case has decisive significance in determining the closest connection of the contract with the law of a particular country. This article provides presumptions with respect to the majority of the contract types that are contained in the Civil Code. With respect to the rights and duties of the parties to contracts not listed in this article, it again provides for the application of the law of the country where the party conducting the performance of decisive significance for the content of the respective contract has his place of residence or basic place of activity. Despite the undoubted significance of the closest connection principle in the system of rules of Division VI, a number of the conflicts rules of the Division are based on hard connecting factors. An example of such a rule is Article 1214 of the Civil Code in accordance with which a contract on the creation of a legal person with foreign participation shall be governed by the law of the country in which, according to the contract, the legal person is to be founded. This norm leaves no place for the search for the law having the closest connection with the contract, since it provides a hard rule of the competence of the law of the country where the legal person is founded. Likewise, with respect to a contract on the creation of a legal person the parties are not granted the possibility of subordinating such a contract to a legal order of their choice. It is quite obvious that the use in Division VI of conflicts rules containing both flexible and hard connecting factors is directed at achieving the necessary balance between flexibility and predictability of legal regulation depending upon the specifics of the respective legal relations. With respect to the establishment of the law applicable to contractual relations, Division VI of the Code rejects the previously existing dualistic approach. The 1991 Fundamental Principles of Civil Legislation provided different conflicts rules applicable to rights and duties under foreign economic transactions and transactions that were not foreign economic transactions (Articles 166 and 165, Paragraph 2, respectively). In contrast Division VI of the Civil Code does not make this distinction, LXI

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

but establishes general principles for determining the applicable law for all contractual obligations. Special regulation with respect to foreign economic transactions is kept only with respect to questions of the form of their conclusion. In accordance with Paragraph 2 of Article 1209 of the Civil Code of the Russian Federation, the form of a foreign economic transaction in which at least one of the parties is a Russian legal person is subject, regardless of the place where the transaction is made, to Russian law. This rule is also applied when at least one of the parties of such a transaction is a physical person conducting entrepreneurial activity if his personal law is Russian law. Nonobservance of the written form of a foreign economic transaction entails, in accordance with Article 162 of the Code, its invalidity. The expediency of maintaining a dualist approach with respect to issues of form of foreign economic transactions has also been put in doubt. Paragraph 2.7 of Division VIII “Legislation on Private International Law” of the Concept for the Development of the Civil Le gislation of the Russian Federation provides: “in the Concept of improving the general provisions of the Civil Code it was properly proposed to reject the imposition of special consequences for the nonobservance of simple written form for foreign economic transactions as unjustified in modern conditions. With the implementation of this proposal the need to keep Paragraph 2 of Article 1209 of the Code would disappear”1. The provisions of Division VI providing for the right of the parties to choose the law applicable to their legal relations are of significant practical importance. Previously the 1991 Fundamental Principles of Civil Legislation merely had a declaration of the rights of parties to select the law applicable to their relations, but now the rules of Division VI contain extended regulation of the exercise by the parties of this power. In accordance with Article 1210 of the Civil Code, the parties to a contract may in concluding the contract or thereafter choose by agreement among themselves the law applicable to their rights and duties under the contract. The agreement of the parties on the choice of the applicable law must meet the following requirements: it must be directly expressed or must definitely follow from the terms of the contract or the totality of the circumstances of the case. If the parties have chosen the law after the conclusion of the contract, their choice shall have retroactive force and is to be considered in effect from the moment of conclusion of the contract, on the condition that it does not affect the rights of third parties. The par1

LXII

See: Concept for the Development of the Civil Legislation of the Russian Federation (Moscow, 2009), p. 153.

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

ties may choose the applicable law both for the contract as a whole or for individual parts thereof. At the same time, the freedom of parties to select the law applicable for the regulation of their contractual relations is not unlimited. Paragraph 5 of Article 1210 provides that if from the totality of the circumstances of the case existing at the time of the choice of applicable law it follows that the contract is in fact connected only with one country, then the choice by the parties of the law of another country may not affect the operation of the mandatory rules of the country with which the contract is in fact connected. The purpose of this rule is to prevent cases of intentional exclusion by the parties of the effect of the mandatory rules of the country with which the contract in fact has its only connection. In case of a finding by the court of the existence of a connection of the relation in fact with one country only, the choice of foreign law by the parties may not eliminate the effect of the mandatory rules of law of that country. But even in this situation the very choice of foreign applicable law will not be subject to attack. The right of parties to subject their contractual relations to the foreign law of their choice may also be limited by the operation of immediately applicable rules (lois de police) or by reliance by the court on the public policy exception. However, the significance of these institutions of private international law goes beyond the bounds of the establishment of the limits of the principle of party autonomy and consists of the possible limitation of the effect of foreign law altogether, including cases of references of conflicts norms to it. The institution of rules of immediate application norms is new for Russian private international law. Division VI proceeds from the existence of two types of mandatory rules â&#x20AC;&#x201C; mandatory rules of internal civil law and rules of immediate application, sometimes also referred to as conflicts mandatory rules. Norms of the first type establish the limits of exercise of the principle of party autonomy in internal civil law. In a situation when, as the result of the presence in a legal relation of a foreign element, it falls within the sphere of private international law, the application of domestically mandatory rules of lex fori may be excluded either as the result of a conflicts reference to a foreign law or as the result of the partiesâ&#x20AC;&#x2122; selecting the law of their choice. Accordingly, the application of a foreign law means the application of both dispositive and mandatory rules of this law. Norms included in the second group are subject to application regardless of the presence in the legal relation of a foreign element and regardless of which law is recognized as competent with respect to a parLXIII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

ticular legal relation. Neither the selection of the applicable law by the parties nor the operation of the conflicts norms of lex fori may prevent their application. The special imperative nature of such rules is the result of the particularly significant state interests that these rules are meant to protect. In accordance with Article 1192, the rules of Division VI do not affect the operation of those imperative norms of the legislation of the Russian Federation that, in view of an indication in the imperative norms themselves or in view of their special significance, including for ensuring the rights and interests protected by a statute of participants in civil commerce, regulate the respective relations regardless of the applicable law. Thus both in the case of reference of a conflicts rule to a foreign law and in the case of choice of a foreign law by the parties, the application of a foreign law may be limited by the effect of immediately applicable rules of Russian law. Paragraph 2 of Article 1192 allows the courts to take into account the immediately applicable rules of a foreign state having a close connection with the legal relations of the parties. In such a case the court must consider the purpose and nature of such norms and also the consequences of their application or non-application. The public policy exception provided in Article 1193 is a traditional mechanism of control over the reception in the Russian legal system of foreign legal norms. This article of the Civil Code provides a number of supplementary criteria subject to evaluation and consideration by the court in the adoption of a decision on the use of this protective mechanism. Primarily, to an essentially more significant effect, emphasis is placed on the extraordinary nature of the public policy exception. In accordance with this article the rule of foreign law applicable through the operation of the rules of Division VI shall not be applied in exceptional cases when the consequences of its application would manifestly contradict the bases of the legal order (public policy) of the Russian Federation. Thus, when taking a decision on the necessity of the use of the public policy mechanism, the body applying the law must proceed not from the contradiction of the content of the foreign norm to the basic principles of lex fori, but from the unacceptability for the legal system of the court of the results of applying the foreign norm in the light of these basic principles. In addition to this, the contradiction of the consequences of application of the foreign norm to the basic principles of lex fori must be manifest. Moreover, â&#x20AC;&#x153;the bases of the legal orderâ&#x20AC;? should not be equated to the content of the legislation of Russia. Article 1193 also contains a new rule directed at the solution of the problem of filling the gap formed as the result of the use of the public policy exception. As a general rule LXIV

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

in case of refusal to apply a norm of foreign law as the result of recourse to the public policy exception the legal norm of lex fori is to be applied1. Article 1193 provides for a more flexible solution of this problem in accordance with which the gap formed is to be filled by the lex fori rules in case of necessity only. Thus there is the possibility of filling a gap formed, as the result of the rejection of the foreign norm, by the norm of the applicable foreign law which is closest to the content of the rejected norm, on the condition that its application will not also contradict the public policy of the lex fori. If maintaining the link to foreign law as a whole is not possible, the law of the country of the court is to be applied. Completing the consideration of the most significant provisions of Division VI of the Third Part of the Civil Code it should be noted that this Division introduced a whole series of norms and institutions previously unknown to Russian private international law. In addition to those discussed above these include norms on the application of the law of a country with a multiplicity of legal systems (Article 1188), on reciprocity (Article 1189), on renvoi (Article 1190), on the personal law of a physical person (Article 1195), on the law applicable in determining the capacity of a physical person to engage in entrepreneurial activity (Article 1201), on the personal law of a legal person (Article 1202), on the personal law of a foreign organization that is not a legal person under foreign law (Article 1203), on the participation of the state in civil-law relations complicated by a foreign element (Article 1204), on the law applicable to a contract with the participation of a consumer (Article 1212), on the law applicable to an assignment of a claim (Article 1216), on the law applicable to obligations arising from unilateral transactions (Article 1217), on the law applicable to relations for the payment of interest (Article 1218), on the law applicable to liability for harm caused as the result of defects of goods, work, or services (Article 1221), on the law applicable to obligations arising as the result of unfair competition (Article 1222) and a number of others. As a whole the provisions of Division VI show the following basic tendencies in the development of Russian conflict of laws: (1) increase in the flexibility of regulation with the simultaneous provision for its stability and predictability; (2) a greater liberality of regulation and expansion of the possibilities of application of foreign law within the framework 1

See, e.g.: Article 158 of the 1991 Fundamentals of Civil Legislation; ยง 7(3) of the 1978 Hungarian Statute on Private International Law; Article 8 of the 1992 Romanian Statute on Private International Law. LXV

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

of the Russian legal order1; (3) increase in the detail and complexity of regulation, accompanied by the introduction of a number of rebuttable presumptions and assuming a more active role of the court in the process of application of the law; and (4) taking into account the experience of national codification by other countries and also of unification on the international level while maintaining the approaches traditional for Russian law. The Fourth Part opens with Chapter 69 – General Provisions. The very first article of the Fourth Part shows the difficulty of finding general principles. It refers to “Protectable Results of Intellectual Activity and Means of Individualization”. This dichotomy reflects the entirely different nature of the creative efforts encouraged by patents and copyright, and the source identification facilitated by trademarks and designations of origin. Furthermore, many of the general principles in fact do not apply to one or another area of intellectual property. Thus the drafters had to use a word such as “except” or “exception” at least ten times in the General Provisions. Nor is it clear that all the exceptions are noted. Thus for instance Article 1227 states “Intellectual rights do not depend upon the right of ownership to the physical carrier (or thing) in which the respective result of intellectual activity (or means of individualization) is expressed”. But this article does not mention any exception for the principle of exhaustion, nor for the effect of ownership of the physical carrier of a trade secret. The General Provisions do play a useful role, however, in establishing general principles for areas such as license contracts, collective rights organizations, and remedies. One of the crucial points in the negotiations over Russia’s WTO membership was dissatisfaction of existing WTO members with the continued operation of Russia-based music downloading websites that purported to be operating with the approval of organizations for the administration of rights on a collective basis. Articles 1242–1244 of the General Provisions clarify and substantially tighten up the control of such organizations, to provide reassurance that they will defend rather than subvert the interests of rightholders. As provided in Article 1246, the Fourth Part leaves various details of administration of intellectual property law to be specified by the Russian Government or individual intellectual property agencies. This approach ensures the superiority of the Code, because it is absolutely clear under Russian law that Government or agency regulations contrary to statute law are void. The drafters actively consulted with 1

See: A.L. Makovskii, op. cit., pp. 65–66.

LXVI

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

WTO members during the drafting process to avoid later misunderstandings over TRIPS compliance. The superiority of the Code provisions over lesser regulatory acts provides some assurance to WTO members that acceptable Code rules will not be undone by administrative regulations. Because Russia has been weak on intellectual property enforcement in the past, demands for effective enforcement, not surprisingly, have been high on the list of demands of WTO member negotiators. Articles 1250– 1252 embody principles on enforcement of intellectual property rights designed to bring Russian legislation more in line with the demands of Articles 41–50 of TRIPS, though most of the law on enforcement is found in procedural legislation outside the Civil Code. After Chapter 69 (General Provisions), there follows a series of chapters devoted to particular branches of intellectual property law. The first series of chapters deals with the encouragement of creativity and innovation: Chapter 70 – Copyright, Chapter 71 – Rights Neighboring on Copyright, Chapter 72 – Patent Law, Chapter 73 – Right to an Achievement of Breeding, Chapter 74 – Right to Integrated Circuit Layouts, Chapter 75 – Right to Secrets of Production (Know-how). Next is a chapter on trademarks and related topics: Chapter 76 – Rights to Means of Indivi dualization of Legal Persons, Goods, Works, Services, and Enterprises. A transition law was passed at the same time as the Fourth Part of the Civil Code1. This transition law repealed the prior statutes covering the areas of intellectual property that became the subjects of Chapters 70–74 and 76. The title of Chapter 75, “Rights to Secrets of Production (Know-How)” was an unhappy choice, because the chapter in fact provides protection for trade secrets even if they are totally unrelated to the production process. A more serious problem was that, unlike the other major intellectual property statutes, the Federal Statute of 29 July 2004 on Commercial Secrecy (as amended by the Federal Statute of 24 July 2007)2 was left in effect. Its provisions interact with those of Chapter 75 in a complex manner and in key instances substantially narrow the broad rights that would appear to have been granted from reading Chapter 75 by itself. In particular Article 10 of the Statute on Commercial Secrecy sets detailed and onerous formal requirements for steps that a business must take to avoid 1

Federal Statute of 24 Nov. 2006 On Putting the Fourth Part of the Civil Code of the Russian Federation into Effect (as amended by the Federal Statute of 30 Dec. 2008) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2006, No. 52 (1st part), item 5497; 2009, No. 1, item 4. Sobranie zakonodatel’stva RF, 2004, No. 32, item 3283; 2007, No. 31, item 4011. LXVII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

forfeiting protection of trade secrets, and Article 5 of the same Statute contains a long list of types of information that may not be protected as trade secrets. Because there is no reference to the Statute on Commercial Secrecy in the Code, some lawyers reading the Code might overlook its existence. The difficulties created by the existence of parallel legislation on trade secrets would have been multiplied many times over, in areas such as patent, copyright, and trademark law, if the drafters of the Fourth Part had not wisely adopted a general policy of full incorporation of the law in the Code. The final chapter deals with the interaction of intellectual property rights and government procurement: Chapter 77 – Right of Use of the Results of Intellectual Property in the System of Unified Technology. During the time the Code has been in effect, its text has been subject to many changes, particularly in the First and Second Parts. Starting in 1996, around 80 federal statutes have been adopted that amended the text of the Civil Code. This number of amendments at first glance seems rather significant. Nevertheless, it reflects more the stability of this legislative act and not its imperfection. In the Russian Federation, unfortunately, even codified legislation is quite unstable. As an example one can mention the City Planning Code. The first law with this name was adopted in 19981, but was replaced by a new law already in December 20042, and over 20 federal laws made amendments to it during the years 2005–2009, with the result that less than a quarter of the provisions of this Code remain in effect in their original form. With respect to the Civil Code one should not forget that the basic mass of its norms were drafted and adopted in the first post-reform years, i.e., during the process of the transition of the Russian economy to market relations, and therefore not all the institutions characteristic of a developed market economy could be fully incorporated in it. In confirmation of this one may note that the rules of Chapter 17 of the Civil Code (“The Right of Ownership and Other Rights in Things in Land”), which did not even contain detailed regulation, but only general provisions on such rights, were considered as too radical by the State Duma and were “frozen” until the putting into effect of the Land Code of the Russian Fed1

The City Planning Code of the Russian Federation of 7 May 1998 // Sobranie zakonodatel’stva RF, 1998, No. 19, item 2069. The City Planning Code of the Russian Federation of 29 Dec. 2004 (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2005, No. 1 (1st part), item 16; 2009, No. 52 (1st part), item 6419.

LXVIII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

eration. The rules of Chapter 17 of the Civil Code were finally put into effect by a special federal statute adopted only in April 20011, i.e. not long before the adoption of the Land Code2 and more than five years after the adoption of the First Part of the Civil Code. The nature and direction of the amendments made to the Civil Code have been quite varied. Changes in the Civil Code were made a number of times in connection with the adoption of new statutes or with the making of amendments in various federal statutes. These changes were directed at eliminating contradictions between the Civil Code and the corresponding federal statute. For instance, the Federal Statute of 25 Oct. 2007 No. 234-FZ3 has simultaneously introduced amendments into the Federal Statute “On consumer protection” and into the second part of the Code. In connection with the adoption of the Federal Statute of 21 July 2005 No. 94-FZ “On the Placing of Orders for Supply of Goods, Performance of Works and Rendition of Services for State or Municipal Needs” (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009)4, which established the category of “municipal needs”, rather promptly, in 2006, the corresponding changes were made in Section 4 of Chapter 30 of the Civil Code (Supply of Goods for State or Municipal Needs) and in Section 5 of Chapter 37 of the Civil Code (Contract Work for State or Municipal Needs). Upon the adoption of the federal statutes on unitary enterprises and on autonomous enterprises, the corresponding changes were also made simultaneously in the First Part of the Civil Code. However, in practice changes in the Civil Code often have been made several years after the adoption of a statute, so the mechanism for coordination of rules of the Civil Code and other federal statutes is imperfect. For instance, only in 2007 was Article 553 of the Civil Code repealed. 1

Federal Statute of 16 April 2001 No. 45-FZ // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2001, No. 17, item 1644. Moreover, while the rules of Chapter 17 of the Civil Code were put into effect in accordance with the general rule, the date of their entry into force with respect to transactions concerning agricultural land parcels was postponed until the putting into effect of the statute on commerce in agricultural land, i.e., for even a longer period, until January 2003. The Land Code of the Russian Federation (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2001, No. 44, item 4147; 2009, No. 52 (1st part), item 6441. Sobranie zakonodatel’stva RF, 2007, No. 44, item 5282. Sobranie zakonodatel’stva RF, 2005, No. 30 (1st part), item 3105; 2009, No. 52 (1st part), item 6441. LXIX

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

Article 553 had provided rules concerning the sale of a land parcel without the buildings and structures located on it that also belonged to the seller by right of ownership. Also there was excluded from Article 552 the possibility of transferring a land parcel on which a building subject to sale was located by right of lease or other right differing from the right ownership, if the seller was simultaneously the owner of the land parcel. The reason for making these amendments was that the Land Code of 2001 had proclaimed the principle of the unity of the land parcel and the buildings and structures on it, which contradicted the previous rules. In 2006–2007 changes were made in Chapter 17 of the Civil Code limiting the content of the right of permanent use and the right of lifetime inheritable possession of land parcels (Article 270 was repealed; Article 267 was amended). With respect to Article 270 it was notable that it was repealed not in connection with the adoption of the Land Code of the Russian Federation, which had already been in effect for five years and in principle had defined the content of these rights differently than the Civil Code, but in connection with the adoption of the Forest Code of the Russian Federation1. In addition, in 2007 an amendment was made to Para. 1 of Article 264 of the Civil Code in accordance with which land parcels could be provided by their owners to other persons on the terms and by the procedure provided by civil and land legislation2. This will lead to a situation in which the legal regime of rights in things and also the rules on purchase and sale and on lease of land parcels, i.e. questions within the subject matter of civil legislation, may in practice be established not only by civil legislation, but also by land legislation. Some of the changes introduced into the Civil Code may be characterized as unfortunate since they did not take account of the fact that the Civil Code is a codified act containing a significant number of general provisions. Thus, for instance in 2008 Article 274 of the Civil Code was subjected to an amendment according to which a servitude could be established not only in the interests and on the demand of the owner, the 1

LXX

The Forest Code of the Russian Federation (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2006, No. 50, item 5278; 2009, No. 52 (1st part), item 6441. Federal Statute of 26 June 2007 No. 118-FZ “On Making Amendments to Legislative Acts of the Russian Federation With Respect to Bringing them into Accordance With the Land Code of the Russian Federation” (as amended by the Federal Statute of 4 Dec. 2007) // Sobranie zakonodatel’stva RF, 2007, No. 27, item 3213; 2007, No. 50, item 6242.

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

holder of the right of lifetime inheritable possession or the holder of the right of permanent (without limit of time) use, but also in the interests and on the demand of other persons in cases provided by federal statutes. This amendment was introduced in connection with the preparations for the 2014 Olympics in Sochi and with the inclusion in the Federal Statute of 1 Dec. 2007 No. 310-FZ “On the Organization of the Twenty-third Winter Olympic Games and the Eleventh Winter Paralympic Games in 2014 in the City of Sochi, the Development of the City of Sochi as a Winter Mountain Resort and the Making of Amendments to Individual Legislative Acts of the Russian Federation” (as amended by the Federal Statute of 27 Dec. 2009)1 of Article 15.2 “Peculiarities of Establishing Servitudes for the Construction and/or Operation of Olympic Facilities”. This norm, in the first place, ignores the nature of a servitude, in accordance with which a subject that lacks the abovementioned rights in things with respect to neighboring property may not be given the right to demand the establishment of a servitude. In the second place, this particular article has a temporary effect in time, until January 1, 2014, while the norm placed in the Civil Code in connection with this article gives the legislator the possibility of creating similar ill-conceived and unjustified rules on servitudes in other federal statutes. Other federal statutes have been directed merely at changing the rules of the Civil Code. For instance, the very first amendment made to the First Part of the Civil Code already in 1996 protected the rights of individual depositors in banks in the definition of priorities of satisfying claims in the course of liquidation of banks (Article 64 of the Civil Code). Changes were made in the rules on powers of attorney in the same year that affected the procedure for formalizing powers of attorney for the receipt by a representative of a citizen of his deposit in a bank, monetary funds from a bank account, and correspondence in communications organizations (Para. 4 of Article 185 was supplemented with a second subparagraph). An amendment to Article 181 of the Civil Code was aimed at a significant shortening of the period of limitation of actions concerning void transactions. The original version of Para. 1 of Article 181 of the Civil Code provided that a suit for the application of the consequences of the invalidity of a void transaction could be brought within ten years from the day when its performance began. However, with the completion of mass 1

Sobranie zakonodatel’stva RF, 2007, No. 49, item 6071; 2009, No. 52 (1st part), item 6455. LXXI

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

privatization there were proposals that this period be shortened significantly. In practice the long period of limitation of actions often had been used not for the protection of the rights of investors, but for the transfer of ownership. The Federal Statute of 21 July 2005 No. 109-FZ1 amended Article 181 of the Civil Code, shortening the term of limitation of actions for these suits from 10 down to 3 years (i.e. to the general term of limitation of actions as defined by Article 196 of the Civil Code). This change in the Civil Code is also interesting in that it was one of the few instances when a new rule in the Civil Code was given retroactive force, for which, in accordance with Article 4 of the Civil Code, there was a direct indication in Article 2 of the Federal Statute of 21 July 2005 No. 109-FZ to the effect that the newly established period of limitation of actions should be applied to claims that had arisen previously if the period of limitation of actions for them had not expired by the day of entry into force of the new version of Para. 1 of Article 181 of the Civil Code. The necessity to improve the Civil Code is caused by the continuing development of the Russian economy, the emergence of a civil society in the country and the appearance of new types of civil-law relations. From the time of adoption of the first two parts of the Code, important economic transformations have occurred in Russia, transformations that did not receive adequate reflection in the civil legislation. An analysis of the amendments made to the Civil Code shows that they have been of a partial nature. The time has come to move from scattered proposals for the improvement of individual articles and even chapters of the Civil Code to its general modernization. However, the Civil Code “must remain the basis for the creation and development of civilized market relations in the country, an effective mechanism of protection of all forms of ownership, and also of the rights and lawful interests of individuals and legal persons. The Code does not require radical changes, but the further improvement of civil legislation is a necessity”2. By the Edict of the President of the Russian Federation of 18 July 2008 No. 1108 “On the Improvement of the Civil Code of the Russian Federation”3, the Council of the President of the Russian Federation on the Codification and Improvement of Civil Legislation was tasked with the preparation 1

Sobranie zakonodatel’stva RF, 2005, No. 30 (2nd part), item 3120. D.A. Medvedev, “The New Civil Code of the Russian Federation: Issues of Codification”, in The Codification of Russian Private Law, D.A. Medvedev, ed., Moscow, 2008, p. 32. Sobranie zakonodatel’stva RF, 2008, No. 29 (1st part), item 3482.

LXXII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

of a Concept for the Development of the Civil Legislation of the Russian Federation and on its basis to develop drafts of federal laws on making changes in the Civil Code. In 2008â&#x20AC;&#x201C;2009, the Concept for the Development of the Civil Legislation was drawn up, considered, and approved as a whole1, and at the present time work has begun toward the making of systematic changes in the Civil Code. The basic directions of modernization of the Civil Code proposed in the Concept are the broadening of the area of rights in things by the right to construction, usufruct, and certain other rights, and also the transfer of civil law norms on rights in things to land parcels to the Civil Code with their removal from the Land Code; the broadening of the area of application of the principle of good faith, with in particular a direct reference to it in the Civil Code as one of the basic principles of civil law; the regularization of the forms of noncommercial organizations and raising of the requirements for the size of charter capital for commercial organizations; the introduction of the category of corporate legal relations as an independent type of civil-law relations; the strengthening and raising of the effectiveness of civil-law liability; and other changes. The final determinations on the substance and the extent of future amendments will be made by the President of the Russian Federation when submitting the draft laws to the State Duma, and in the course of hearings on the drafts in the State Duma. In accordance with the Edict of the President of the Russian Federation No. 1108, a draft of changes in the First Part of the Civil Code is to be prepared in 2010 for introduction to the State Duma. It is expected that after the adoption of a federal statute for putting the draft provisions into effect, including certain major innovations, a rather long period will be provided during the course of which participants in civil-law relations may study the provisions and prepare for their implementation. The present publication of the four parts of the Civil Code is the result of years of work by the authors and draws on the experience of publishing individual parts of the Code in the past. The first publication was the translation by the authors of the first two parts of the Code, published 1

The text of the Concept, approved by decision of the Council of the President of the Russian Federation on the Codification and Improvement of Civil Legislation, of October 7, 2009, has been published by the Research Center for Private Law of the Office of the President of the Russian Federation: The Concept for the Development of the Civil Legislation of the Russian Federation, Moscow, 2009. LXXIII

Introduction to the English Translation of the Civil Code of the Russian Federation

simultaneously in Russia and the United States in 19971. An edition with parallel Russian and English texts of the first three parts of the Code, including the numerous amendments since the adoption of the Code, was published in 20032. In 2008 the authors published the Fourth Part of the Code in parallel Russian and English texts3. In the preparation of each edition, the authors have attempted to take into account the comments of colleagues and readers and have also attempted to clarify the translation of certain provisions. The principal distinction of the present edition of the translation of the Civil Code is that it was prepared by authors who took direct part in the work on the preparation of the Code drafts and the Concept for the Development of the Civil Legislation at the Research Center for Private Law. One of the authors was a foreign consultant; the other was a member of the working groups for the preparation and improvement of Division VI of the Third Part of the Code. The authors have had invaluable opportunities, in deciding on possible translations of specific terms, to consult with their colleagues who were the drafters of the original Russian text of the Code. In the preparation of the text of the translation the authors have also considered the terminology used in the official texts of international conventions and other documents whose provisions were taken into account by Russiaâ&#x20AC;&#x2122;s drafters as they elaborated the wording of the Code. Of course the authors of this translation and only the authors are responsible for any errors found herein.

The Civil Code of the Russian Federation. Parts 1 and 2. Moscow: International Centre for Financial and Economic Development, 1997. The Civil Code of the Russian Federation. Parts 1 and 2. Armonk, N.Y., M.E. Sharpe, 1997. Civil Code of the Russian Federation. Parallel Russian and English Texts. Moscow, 2003. Civil Code of the Russian Federation. Fourth Part. Moscow, 2008.

LXXIV